UNIVERSITE D' ETAT DE 1.ENINGRAD
А. D. NOVITCHEV HISTOIRE DE LA TURQUIE TEMPS MODERNES Troisieme partie
(1853 1875) EDITION DE 1'UNIVERSITY DE LENINGRAD
LENINGRAD 1 9 7 S




ЛЕНИНГРАДСКИЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА
И ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени А. А. ЖДАНОВА
А. Д. НОВИЧЕВ ИСТОРИЯ ТУРЦИИ НОВОЕ ВРЕМЯ Часть третья
(1853 ‒ 1875) ИЗДАТЕЛЬСТВО ЛЕНИ НГРАДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
ЛЕНИНГРАД 1978



Печатается по постановлению
Редакционно-издательского совета
Ленинградского университета

Книга является хронологическим продолжением первых трех томов «Истории Турции», опубликованных Издательством ЛГУ в 1963 ‒ 1973 гг. В четвертом томе освещены крупные события в истории Турции в третьей четверти XIX века: участие Турции в Крымской войне; реформы, проведенные в Турции в 1856 начале 70-х годов (второй этап Танзимата); национально-освободительные движения, антиабсолютистское и конституционное движение «новых османов», развитие культуры и др.
Книга рассчитана на читателей, интересующихся историей Турции, Балкан, Ближнего Востока, восточного вопроса, русско- турецкими отношениями. Она также может быть использована в качестве учебного пособия студентами востоковедных и исторических факультетов университетов и педагогических институтов.
о Издательство
Ленинградского университета, 197 8 г.
10605-030
Н 43-78 076 (02) -78
ИБ № 613
Новичев Арон Давыдович
ИСТОРИЯ ТУРЦИИ
том IV

Редактор Э. С. Востокова
Техн. редактор Е. Г. Учаева Корректоры А. С. Качинская, Л. А. Соловьева.

Типография ЛГУ им. А. А. Я(данова. 199164, Ленинград, Университетская наб., 7/9,
Сдано в набор.24 XI 1977 r. Подписано к печати 15 II 197Е г.
М-07234. Формат бум. 60Х90'/1е Бумага тип. № 3. Уч.-изд. л. f8,05.
Печ. л. 17+ 0,25 вкл. на мелован. бум. Тираж 2335 экз. Заказ 473. Цена 1 р. 46 к.
Издательство ЛГУ им. А. А. жданова. 199164; Ленинград, Университетская наб., 7/9.






Посвящаю этот труд светлой памяти моей жены
Анны Исааковны Новичевой (Кривицкой)
ПРЕДИСЛОВИЕ
В книге, предлагаемой вниманию читателя, завершено освещение истории Турции в доимпериалистическую эпоху. Несмотря на краткость исследуемого периода менее четверти века, он насыщен событиями большого внутреннего и международного значения.
Большой международный резонанс имела Крымская война ,1853 1856 гг. Она оказала огромное влияние на судьбы Турции. Эта война широко освещена как в отечественной, так и в зарубежной литературе. Однако участию Турции в ней исследователи, даже турецкие, уделили мало внимания. Верно, война велась главным образом между Россией, с одной стороны, Англией и Францией, с другой, а роль Турции в ней была второстепенной. Тем не менее важнейшие сражения, до перенесения войны в Крым, происходили на территории Османской империи, и основная их тяжесть легла на турецкие, а не на английские и французские вооруженные силы. Поэтому нельзя недооценивать международного значения участия Турции в Крымской войне как с точки зрения предыстории последней, так и ее последствий. В нашей работе мы старались восполнить отмеченный пробел.
Ключ к пониманию важнейших вопросов, которые выдвигает перед исследователем Крымская война, мы находили в трудах К. Маркса и Ф. Энгельса, ей посвященных и опубликованных в русском переводе в 9 11 томах второго издання их «Сочинений». Необходимо подчеркнуть, что К. Маркс и Ф. Энгельс писали свои статьи и очерки о Крымской войне по свежим следам событий, используя официальные документы воюющих сторон, прессу. Следовательно, их труды в целом ряде случаев могут служить источникам~и. Надо также помнить, что K. Маркс и Ф. Энгельс не были бесстрастными созерцателями событий или журналистами сторонниками политики той или иной воюющей стороны. Классики марксизма были револю-


ционерами, борцами за интересы рабочего класса, всех трудящихся, за подлинный прогресс в странах Европы, всего человечества, создателями. единственно научной теории исторического развития общества. Рассматривая и освещая события Крымской войны, они руководствовались только желанием дать им объективное, научное объяснение в соответствии со своими революционными взглядами.
Среди трудов советских историков, посвященных Крымской войне, прежде всего необходимо отметить капитальное дв~~хтомное исследование академика Е. В. Тарле «Крымская война» (123).* К сожалению, в целом монографий о Крымской. войне пока немного.
Крупнейшим событием в истории Турции в третьей четверги XIX в. был второй этап Танзимата. Его первый этап освещен нами в третьем томе «Истории Турции» (112, III, с. 81 198), где рассмотрены реформы 1839 1853 гг. О Танзимате опубликованы ценные исследования .турецких профессоров О. Баркана, А. Вельдета, М. Т. Гекбильгина, Х. Иналджыка, Э. 3. Карала и др. Немало написано о нем и в западной исторической науке. Назовем публикацию турецких законов в семи томах Г. Юнга, труды Э. Энгельгардта, А. Хейдборна. Особо следует выделить крупную монографию P. Дэвисона «Реформы в Османской империи. 1856 1876», опубликованную в 1963 г. (248).
Большой вклад в изучение Танзимата сделали болгарские историки, особенно после сентябрьской революции 1944 г. )К. Натан, X Христов, Д. Косев, Н. Тодоров, Стр. Димитров, В. Паскалева, Г. Гълъбов и др. (см. указатель источников и литературы). Их родина в те годы была наиболее крупной колонией Турции на Балканах. Поэтому изучение истории Танзимата, его реформ, их итогов и других проблем теснейшим образом,связано с исследованием истории их собственного народа.
К сожалению, советская литература о Танзимате бедна. Единственная монография на эту тему Ф. Ш. Шабанова, опубликованная в 1967 г., посвящена преимущественно реформам государственного, главным образом административного, аппарата, а также, правовым и судебным реформам.
Важнейшее значение в рассматриваемый нами период прчобрел национальный вопрос. Национально-освободительные движения, восстания, войны потрясали Османскую империю, особенно ее балканские территории, создавали кризисные'ситуации в отношениях между великими державами, грозили Турции полным распадом. Литература по этим вопросам огромна н много- язычна. Мы стремились в рамках нашей работы дать лишь обобщенный очерк событий.

' В скобках даются ссылки на источники и литературу соответственно номеру в указателе. Первые арабские цифры обозначают номер в указателе источников и литературы, римские ‒ номер тома, следующие за ним арабские цифры ‒ страницу.


Особую главу мы посвятили обзору состояния просвещения и культуры. Советские историки и литературоведы-туркологи сделали значительный вклад в изучение просвещения (А. Д. Желтяков и Ю. А. Петросян, 93), печати (А. Д. желтяков, 94), литературы (Н. А. Айзенштейн, 85; И. В. Боролина и И. P. Сонина, 88).
Хронологические рамки нашей книги определяются, во-первых, тем, что она является -продолжением третьего тома, доведенного до Крымской войны. Во-вторых, мы считаем, что история Турции ‒ это часть всемирной истории, и она тесно связана с событиями в ведущих европейских странах. Очевидно, что наша периодизация должна быть увязана с периодизацией всемирной истории, принятой советской и международной марксистской исторической наукой.
Далее. Мы исходили из определения принципиальных особенностей эпохи всемирной Истории 1789 1871 гг., данного В. И. Лениным в работе «Социализм и война». Он писал: «Но-' вую эпоху в истории человечества открыла великая французская революция. С этих пор и до Парижской Коммуны, с 1789 до 1871 г., одним из типов войн были войны буржуазно-прогрессивного, национально-освободительного характера. Другими словами, главным содержанием и историческим значением этих войн было свержение абсолютизма и феодализма, подрыв их, свержение чуженационального гнета» (56, с. 311 312). События в Турции, описываемые в книге, произошли в очерченную B. И. Лениным эпоху, они являются ее частью„носили 'на себе ее отпечаток. В определенной мере они отражали антифеодальное содержание эпохи. Это особенно относится к национально- освободительным движениям угнетенных народов на Балканах, направленным против многовекового, чуженационального турецкого гнета.
Напомним в связи с этим, что В. И. Ленин рекомендовал при изучении национально-освободительных войн всегда иметь в виду особенности эпохи 1789 1871 гг..Он писал: «Эпоха 1789‒ 1871 гг. есть особая эпоха для Европы. Это бесспорно. Нельзя понять ни одной национальна-освободительной войны, которые о~обенно типичны для этого времени, не поняв общих условий той эпохи» (55, с. 86). Это ленинское указание особенно важно принять к руководству при изучении национально-освободительных движений на Балканах. Но не только этих движений.
В самой турецкой среде, в ее наиболее образованных кругах в результате контактов с европейскими странами, главным образом с' Францией, возникло движение, либерально-буржуазное по своей политической направленности, которое ставило себе целью превращение турецкой абсолютистской деспотии в парламентскую конституционную монархию. Ярким представителем этого движения была организация «Новые османы», созданная ~ подполье.


Кроме того, в 70-х годах был близок к завершению процесс превращения Турции в полуколонию великих держав, к которым после победы немцев в франко-прусской войне прибавилась новая держава ‒ единая Германия.
Учитывая все упомянутые внутренние и международные условия, определявшие положение Турции к началу 7р õ годов, мы приняли в качестве верхней границы хронологических рамок нашей работы 1875-й год, когда разразилось новое, наиболее сильное и демократическое восстание в Герцеговине и Боснии, приведшее к резкому обострению восточного вопроса и международному Балканскому кризису. К этому времени капиталистический мир вступил в империалистическую стадию своего развития, а Турция в новый этап своей истории.
Мы попытались, базируясь на обширной литературе и отдавая предпочтение первоисточникам, осветить мало изученный в отечественной литературе период истории Турции. Насколько удалась наша попытка судить не нам, а читателям.
Все упоминаемые в тексте даты приведены по новому стилю.





ТУРЦИЯ В КРЫМСКОЙ ВОЙНЕ 1853 1856 гг.
ГЛАВА 1
МЕ)КДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ ПЕРЕД
КРЫМСКОЙ ВОЙНОЙ
1. ВОЗНИКНОВЕНИЕ НОВОГО ВОСТОЧНОГО КРИЗИСА
Крымская война 1853 1856 гг. была одним из наиболее значительных международных событий XIX в., оказавшим большое влияние на состояние и развитие стран Европы. По определе. нию Е. В. Тарле, «Крымская война является одним из переломных моментов в истории внутренней и внешней политики России» (123, I, с. 3). Не менее важное значение она имела и для Турции. Ее влияние на внутреннее и международное положение Османской империи было очень велико.
Крымская война не возникла внезапно, по каким-либо второстепенным причинам, как это может показаться при поверхностном взгляде на ее предысторию. К ней привели глубокие противоречия между западными державами, в первую очередь между Англией, с одной стороны, и Россией, с другой, которые на протяжении первой половины XIX в. и особенно в 30 ‒ 50-х годах таили в себе опасность военного столкновения между соперниками. Среди этих противоречий в 40 ‒ начале 50-х годов были и те, которые остались неразрешенными конвенциями, завершившими восточный кризис 83 1841 гг., особенно конвенцией о режиме проливов 1841 г.
Казалось, этот кризис, вызванный конфликтом между султаном Махмудом 11 и его египетским наместником Мухаммедом Али, фактически независимым управителем Египта, был ликвидирован капитуляцией Мухаммеда Али внешне перед султаном, а на деле перед Англией. 13 июля 1841 г. Англия, Россия, Франция, Австрия и Пруссия подписали конвенцию о проливах. Конвенция принесла большой политический выигрыш Англии и не меньший проигрыш России, которая была вынуждена согласиться на ликвидацию Ункяр-Искелесийского договора с Турцией от 8 июля 1833 г. Как известно, этот договор предоставлял России большие преимущества, в частности исключительное право прохода ее военных судов через проливы Босфор и Дар-


.данеллы. Конвенция о проливах 1841 г. лишила Россию этого права. Другими словами, ее южный военный флот оказался запертым в Черном море, а для ее побережья здесь возросла угроза нападения сильных флотов морских держав английского и французского. Подробно рассмотрев конвенцию о проливах 184 г. в третьем томе «Истории Турции», мы пришли к заключению, что подписание этой конвенции не разрешило восточного кризиса. «Это было кажущееся, непрочное и ненадежное решение сложной международной проблемы. Конвенция о проливах вскоре привела к обострению противоречий между Россией и Англией. В, ней самой таился зародыш новой войны» (112, III, c. 80) .
С годами международные отношения, -связанные с Османской империей, еще более осложнились. Из четырех крупных европейских держав, проявлявших особую заинтересованность в вопросе о Ближнем Востоке, Англии, России, Франции и Австрии, решающее влияние на судьбу Османской империи оказывали Англия и Россия, хотя нельзя игнорировать и политику Франции и Австрии (ее поддерживала Пруссия) в восточном вопросе, которая сводилась к поддержке позиции Англии.
Мы не будем здесь подробно освещать международные отношения перед Крымской войной. По этому вопросу существует огромная литература, опубликованы фундаментальные труды, в том числе и советских авторов. Но поскольку вопросы войны и мира на Ближнем Востоке решала не Турция, а великие державы, мы позволим себе кратко охарактеризовать противоречия между этими державами, которые главным образом и привели к Крымской войне.
Наиболее глубокими как экономическими, так и политическими были противоречия между Англией и Россией. Обе великие державы по разным причинам стремились к территориальной экспансии. Англия добивалась расширения рынков для своей торговли, обеспечения ее интересов повсюду, где ей угрожала опасность соперничества, и приобретения наиболее прочных рынков сырья и сбыта новых колоний, которые бы обеспечивали монополию и максимальную прибыль ее торговой (включая владельцев средств морского транспорта) и банковской буржуазии. В. И. енин писал, что «особенностью Англии было уже с половины Х Х века то, что по крайней мере две крупнейшие отличительные черты империализма в ней находились налицо: (1) необъятные колонии и (2) монопольная прибыль (вследствие монопольного положения на всемирном рынке). В обоих отношениях Англия была тогда исключением среди капиталистических стран...» (53, с. 170).
На путь территориальной экспансии толкали Россию Николай I, самодержавное правительство и феодально-крепостнический класс, на который они опирались и интересы которого защищали. Новыми территориальными приобретениями -царизм


мыслил устранить им же самим вызванный острый внутренний экономический и социально-политический кризис. В то же время Николай 1 и его лакейотвующие царедворцы, надеясь на военные успехи, думали не только подавить все ростки революционного движения в своей собственной стране, но окончательно разделаться с «врагом номер один» ‒ революцией в Европе.
«Поражение революций 1848 1849 гг. на время повысило международное влияние царизма, вокруг которого сплотились все силы европейской реакции, видевшие в нем надежного защитника своих интересов „международного жандарма". UapcKoe правительство отдавало себе отчет в том, что с революционным движением далеко не покончено даже в самой России. Но оно рассчитывало противопоставить этому самому опасному для него противнику усиление своего могущества» (89, с. 477).
О побудительных причинах такой внешней политики царизма Ф. Энгельс писал: «Чтобы самодержавно господствовать внутри страны, царйзм должен был быть более чем непобедимым за ее пределами; ему необходимо было непрерывно одерживать победы, он должен был уметь вознаграждать безусловную покорность своих подданных шовинистическим угаром побед, все новыми и новыми завоеваниями» (33, с. 40).
Интересы буржуазной Англии и царской России сталкивались на Ближнем, Среднем и Дальнем Востоке, Балтййском море, но ожбую важность для обеих стран представлял 'первый регион, т. е. владения Османской империи. Первенствующее значение в этом соперничестве имели проливы Босфор и Дарданеллы.
С другой крупной западноевропейской державой Францией отношения России в годы царствования Николая 1 все более ухудшались и перед Крымской войной приняли особо напряженный характер.
В течение веков Франция имела тесные политические и торговые связи с Османской империей. Но после революции 1789 1794 гг. и в результате сговора Наполеона I с Александром I в Тильзите за счет Турции в 1808 г.'французское влияние здесь сильно упало (119, с. 150 151). Президент Луи-Наполеон решил его восстановить. Кроме того, задумав совершить государственный переворот, превратить Францию из республики--в монархию и самому занять трон императора, Луи-Наполеон .нуждался в поддержке католической церкви, пользовавшейся огромным влиянием, особенно среди французских крестьян.
Как по внешнеполитическим, так и внутриполитическим соображениям Луи-Наполеон в провокационных целях в отношении России и персонально Николая 1, который. его игнорировал, ухватился за спорный и кляузный вопрос о так называемых «святых местах». 28 мая 1850 г.. по его поручению французский посол в Константинополе предъявил Порте требования о признании ею приоритета Франции в управлении и распоря-
11


женин «святыми местами». Эти требования, по мнению K. Маркса, были «явно выставлены с намерением добиться перевеса римско-католической церкви над православной» (20, с. 64).
«Святыми местами» считаются христианские религиозные памятники и вещи, связанные по преданию с возникновением христианства, земной жизнью Иисуса Христа и его апостолов.. двенадцать главных «святых мест» расположены в Иерусалиме, другие ‒ в его окрестностях и Вифлееме. Особым почитанием у христиан пользуется «гроб господень», место, где по преданию родился Иисус Христос, храм в Вифлееме и др.
Со времен средневековья «святые места» находились в общем распоряжении шести христианских вероисповеданий греко-православного, римско-католического, армянского, сирийского, коптского и эфиопского. В период крестовых походов (конец XI начало XIII в.) право распоряжаться «святыми местами» оказалось у католической церкви. С этого времени начались веками продолжавшиеся споры и распри между христианскими церквами, главным образом греко-православной и римско-католической. Свою долю в борьбу за прерогативы над. «святыми местами» вносили и приверженцы армянской церкви..
После завоевания Селимом 1 в 1516 г. Сирии и входившей в ее состав Палестины «святые места». оказались во власти. турецкой администрации. Вместе с ними она получила в наследство и проблемы, связанные с борьбой между главными христианскими церквами за право распоряжения ими.
Против французских претензий сразу же выступила Россия. По приказу Николая 1 канцлер Нессельроде предложил послу в Константинополе В. П. Титову высказать Порте возражения правительства России против предоставления прав протектората над «святыми местами» католической церкви и заявить турецкому правительству, что на основании Кучюк-Кайнарджийского договора 1774 г., завершившего русско-турецкую войну 1768 1774 гг., привилегия распоряжения «святыми местами» принадлежит православной церкви. Сам Николай 1 в октябре 1851 г. обратился к султану Абдул-Меджиду сличным письмом, в когором изложил свои требования. В основном они сводились к со~ранени~ю статус-кво, сложившегося в ~пользу ~православной церкви. Напуганная Порта решила не делать намечавшихся уступок Франции. Однако она не отказалась от своего формального признания, что договор между Турцией и Францией 1740 г., якобы предоставивший католической церкви права распоряжаться «святыми местами», сохраняет силу (123, 1, с.:136;
119, с. 158).
Оказавшись -между двух огней, Порта предложила передать «святые места» в совместное распоряжение католиков и православных. Однако это предложение было отвергнуто как французским послом Лавалеттом, так и Титовым.
Рассматривая сложившуюся для Порты ситуацию, напомt
32


.ним, что в прежние времена Порта и ее чиновники в целях вымогательства применяли, по словам K. Маркса, «систему качелей» и «решали вопрос (о „святых местах". A. Н.) попеременно в пользу католиков, православных и армян, требуя и получая золото.из тех и других рук и потешаясь над всеми» (14, с. 170). Но те времена прошли. «То, что в прежние времена Порта делала ради денег, теперь она стала делать из страха, чтобы приобрести протекцию и покровительство. Уступив требованиям Франции и притязаниям католиков, она спешит сделать такие же уступки России и православным, стремясь таким образом спастись от бури, сопротивляться которой она не в силах» (14, с. 170 171).
Под давлением царского правительства султанским ферманом от 30 января 1852 г. было признано преимущественное право протектората на «святые места» православных священнослужителей (96, II, с. 23 26). При этом по поручению своего правительства русский посол выступил с утверждением, что КучюкКайнарджийским договором якобы России предоставлено право защиты всех подданных султана православного вероисповедания. Такое. утверждение, далеко выходившее за рамки спора о <ссвятых местах», вызвало большую тревогу у султана, Порты и возмущение в широких турецко-мусульманских кругах (119, II, с. 166 167).
Тем временем Франция, усилила давление на Порту и добилась удовлетворения большинства своих требований относительно прав католической церкви на «святые места» в ущерб православной. Но спор о них приобрел второстепенное значение, какого он и заслуживал, после того, как Николай I выдвинул свой план раздела Османской империи.
Uapb был одержим этой навязчивой идеей. В поисках международной поддержки он решил, что ему необходимо договориться главным образом с Англией. Такую попытку Николай 1 сделал еще в 1844 г. в беседе с королевой Викторией во время своего визита. Но желаемой поддержки не получил. В июне 1853 г. Николай 1 решил, что настал момент вернуться к разговору с англичанами, начатому в 1844 г., но уже в более открытой и конкретной по содержанию форме изложить свои претензии. Он это сделал в переговорах с английским послом в Петербурге Сеймуром.
О своей встрече с царем 8 января 1853'г. лорд Сеймур информировал через два дня свое правительство секретным донесением, в котором сообщал: «Император говорил сначала сдержанно, но затем высказал совершенно откровенно и без стеснения следующее: „Турецкие дела находятся в состоянии весьма значительного расстройства. Сама страна, по-видимому, накануне гибели" » (11, с. 141; 226, с. 26 27).
Английское правительство решительно отклонило план Николая I; особенно категорически оно отвергло предложение о




временном переходе Константинополя, -следовательно, и Босфорского пролива, под власть царского правительства.
Плану Николая 1 о разделе владений '«больного человека» западные державы противопоставляли .политику так называемого status quo, которая была принята Венским конгрессом в 1815 г. Державы изображали ее как заботу о сохранении целостности Османской империи, ее владений на Балканах. Но державы лицемерили.
Уже давно главные европейские державы, вовлеченные в восточный кризис, участвовали в разделе владений Османской империи, в том числе Англия, Франция и Австрия, выступавшие якобы против раздела. Отстаивавшаяся ими '«политика сохранения» была реакционной. Эту ее сущность K. Маркс и Ф. Энгельс раскрыли в статьях, опубликованных незадолго до начала Крымской войны.
«В чем состоит status quo?», поставил вопрос Ф. Энгельс в статье «Что будет с Европейской Турцией?», опубликованной в апреле 1853 г., и тут же дал ясный ответ: «Для христианских подданных Порты это означает просто увековечение их угнетения Турцией. И пока они остаются под игом турецкого владычества, они будут видеть в главе греко-православной церкви, в по- велителЪ шестидесяти миллионов православных, кем бы он ни был в других отношениях, своего естественного освободителя и покровителя. Таким образом, та самая дипломатическая система, которая йзобретена для предотвращения русских захватов в Турции, вынуждает десять миллионов православных христиан в Европейской Турции обращаться за помощью к России... До тех пор пока традиционная'политика сохранения любой ценой status quo и самостоятельности Турции в ее нынешнем состоянии будет руководящим принципом западной дипломатии, девять десятых населения Европейской Турции будет видеть в России свою единственную опору... своего мессию» (51, с. 31 32) .
Вся политическая история балканских владений султана во второй половине XIX начале ХХ в. полностью подтвердила прогноз классиков марксизма.
Сокрушительная критика политики статус-кво основоположниками марксизма отнюдь не означает, что они одобряли агрессивные-планы раздела Турции Николая 1 и его окружения. Напротив, К. Маркс и Ф. Энгельс самым решительным образом разоблачали агрессивную политику Николая в отношении Турции и призывали к борьбе с ней. В царском феодально-крепостническом режиме во главе с Николаем 1, являвшемся тогда оплотом реакции в Европе, они видели самого опасного врага прогрессивного, буржуазно-демократического по своей классовой сущности, движения в Европе, направленного против феодально-абсолютистских режимов, крепостничества и чуженационального гнета.


Политика статус-кво не ослабляла, как думали ее авторы,, а усиливала политические позиции царского правительства на балканах, народы которых не оставляли надежды при помощи:, России освободиться от турецкого гнета. На поддержку балканских христианских народов царское правительство не без осно-- вания рассчитывало в случае войны с Турцией.
2. МИССИЯ МЕИШИИОВА В КОНСТАНТИНОПОЛЬ.
РАЗРЫВ ДИПЛОМАТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ
МЕЖДУ РОССИЕЙ И ТУРЦИЕЙ
Холодный отрицательный ответ английского правительства на предложения о разделе турецких владений не остудил воинствейного пыла Николая I. Он решил направить в Константинополь своего чрезвычайного и полномочного посла, чтобы оказать давление на султана и Порту, дабы добиться от них угодных ему уступок. Во главе миссии он поставил князя Александра Сергеевича Меншикова, одного из своих фаворитов.
О готовящейся царским правительством чрезвычайной миссии в Константинополь и о ее главе в Париже и Лондоне знали задолго до ее отбытия к месту назначения. Разумеется, весть о ней дошла и до Порты и вызвала в широких турецких кругах большое беспокойство, хотя им еще не были известны задачи, поставленные перед миссией Николаем I.
Между тем Меншикову было предложено потребовать от султана и Порты:
1) выполнить обещания, данные султаном в его личном письме российскому императору, и осуществить на деле права православной церкви, зафиксированные в фермане от 30 января 1852 г., но игнорируемые, вследствие тайного соглашения Порты с Францией;
2) «справедливого возмездия за прошлое», т. е. отставки Фуад-эфенди, и обеспечения особым ферманом восстановления исключительных прав 'православной церкви ка владение Вифлеемским храмом, исправление купола храма Искупления, а также отмены всех уступок католической церкви, сделанных после фермана 30 января 1852 г.;
3) гарантий, что в будущем права православной церкви не будут нарушены.
gl JIB достижения этих целей Меншикову предписывалось предложить султану заключить особый акт, явный или секретный, в виде конвенции или сенеда (sened письменное обязательство, в данном случае султана). В той или иной форме акт должен был иметь силу договора, гарантирующего меры и соглашения, принятые относительно .поддержания статус-кво православной церкви (97, II, с. 178 179).
Сверх того, Меншикову было. приказано предложить султану заключить секретный «оборонительный» союз, якобы для защи-


.ты Турции «от угроз французского правительства». В случае согласия на это султана царь готов был на «жертву», т. е. не требовать «от Турции никаких других обязательств, кроме подписания конвенции относителвно статус-кво,православной церкви» (97, II, с. 179). В случае отказа Порты, Николай, сменив «милость» на гнев, предписывал Меншикову «предоставить ей три дня на обсуждение и Ilo истечении этого срока оставить Константинополь со всем личным составом посольства» (97, II, .с. 179).
28 февраля 1853 г. Меншиков в сопровождении большой и .пышной свиты прибыл в Константинополь.
В исторической литературе описано вызывающее поведение Меншикова в Константинополе. В частности, Е. В. Тарле ярко показал деятельность и образ действий князя в специальной главе своей монографии (123, I, c. 146 194). Поэтому нам нет необходимости подробно на этом останавливаться.
Меншиков, действуя по указанию Николая I, в трех нотах от 16, 22 и 24 марта предложил Порте взять на себя такие обязательства: Турция заключает договор с Россией, предусматри.вающий: гарантию всех прав пра~вославной церкви (статус-кво); .восстановление «иждивением султана» купола «гроба господня», но под надзором греко-православного патриарха в Иерусалиме; .пожизненное назначение с одобрения русского царя греко-православного патриарха, который становится независимым от Порты; признание за царским правительством права покровительства греко-православной церкви в Турции, что означало и право протектората над всеми подданными султана православйого вероисповедания, которых насчитывалось, по различным .данным, 10 12 миллионов человек (25, с. 277; 81, с. 203 ‒ 208;
175, с. 228 229).
Автором проекта русско-турецкой конвенции был сам Николай 1 (123, I, с. 171). Рифаат-паша, министр иностранных дел Турции, сменивший Фуад-пашу, ознакомившись с требованиями полномочного посла, воскликнул, что султану ничего не остается, как отречься от престола (57, с. 217).
О навязываемом Турции договоре К. Маркс писал: «Главная цель этого договора состояла в том, чтобы обеспечить русскому императору протекторат над всеми православными подданными Порты» (27, с. 110). В другой статье К. ~Маркс характеризовал договор, предложенный Меншиковым Порте, как «несовмести.мый с независимостью Турции» (25, с. 277).
Напуганный требованиями Меншикова, содержащимися в рассматриваемых нотах, подкрепленных, к тому же, сосредоточением русских войск на русско-турецкой границе на Пруте, великий везир Дамад Мехмед Али-паша обратился с просьбой о поддержке к представителям Англии и Франции в Константинополе. Ни английского, ни французского посла в то время не было в Константинополе. Их замещали поверенные в делах, ан-


глийский полковник Роуз, французский Бенедетти. Оба обещали немедленно снестись со своими правительствами (210, I, с. ХХ). Пока что полковник Роуз предложил командующему английским флотом в Средиземном море направить военные суда с о. Мальта, места их постоянной стоянки, в Безикскую бухту, поближе к Дарданеллам. Рифаат-паше оба поверенные в делах посоветовали затянуть переговоры до приезда английского и французского послов.
Рифаат-паша так и поступил. «Поэтому, сообщает дипломат того времени А. Жомини, князь ~Меншиков не мог получить никакого решительного ответа. Время терялось в обсуждении подробностей» (97, II, с. 191). Рифаат-паша осмелел. В конце марта он сказал полковнику Роузу: «Я не ребенок, я старик, знающий трактаты, связывающие Порту с Англией и Францией, очень'хорошо понимаю важность дружбы этих держав и вред нарушения обязательств наших перед ними» (81, с. 199).
5 февраля 1853 г. послом Англии в Константинополе был вновь назначен не раз занимавший этот пост Стратфорд Каннинг (ставший к тому времени лордом Стратфордом де Редклиффом). Это был весьма опытный дипломат (в ту пору ему было уже 67 лет), сумевший приобрести большое влияние на Порту и самого султана.
Редклифф прибыл в Константинополь 5 апреля, а через два дня появился и его французский коллега Делакур. Оба посла сразу приступили к выполнению поставленных перед ними задач. Но особенно большое влияние на дальнейшее развитие событий оказал Стратфорд Редклифф.
Редклифф и Делакур обещали Порте поддержку своих правительств и настойчиво советовали . ей решительно отвергнуть требования Николая 1 и его посла Меншикова. Ободренная их заявлением Порта так и поступила. 10 мая (к этой дате Меншиков ультимативно потребовал дать ему ответ) Рифаат-паша направил ему ноту, которая отклоняла его ультиматум. Вместе с тем в ней содержалось. заверение в стремлении султана сохранить и укрепить дружеские отношения с Россией. Но по основному вопросу нота содержала ясный и категорический огвет: «Что касается заключения с Россией договора по затронутому вопросу, то Порта никогда на это не согласится, поскольку оно означало бы подрыв основ ее независимости и суверенитета. И каковы бы ни были дружеские отношения,'существующие между обоими правительствами, эта дружба никогда не сможет принудить ее принести столь большую жертву. Она вынуждена также отклонить предложение, сделанное ей императором России, заключить с ним конвенцию, которая свяжет ее подобным образом» (65, I, с. 417 ‒ 418).
17 мая под председательством министра иностранных дел Мустафы Решид-паши состоялось заседание Высшего совещательного совета, в котором участвовало 46 высших светских и


духовных сановников, в их числе министры Порты и бывшие министры, улемы и др. Совет обсуждал новое ультимативное требование Меншикова подписать угодное царю обязательство, которое дало бы ему право протектората над православными под.- данными султана. 43 участника совета высказались за отклонение ультиматума и лишь 3 ‒ за его принятие (175, с. 230; 237, с. 90).
Меншиков реагировал на ноту Рифаат-паши новыми угрожающими нотами. По его просьбе Рифаат-паша был заменен Решид-пашой. В одной из нот он заявил, что «впредь императорское правительство будет гарантировать права „православной греко-русской церкви" в Турции, опираясь на свою собственную силу» (226, с. 77 79; 220, с. 96 97).
Так, новой угрозой в адрес турецкого правительства завершил Меншиков свою миссию. Но эта угроза была беспредметной миссия закончилась провалом. 21 мая Меншиков со всем персоналом российского посольства (за исключением нескольких сотрудников) выбыл из константинополя. Разрыв дипло-' матических отношений между Россией и Турцией стал фактом (236, с. 90; 119, I, с. 193) .





ГЛАВА 11
ВОЙНА 1853 ‒ 1856 гг.

1. ЗАНЯТИЕ РУССКИМИ ВОЙСКАМИ ДУНАЙСКИХ КНЯЖЕСТВ.
РУССКО-ТУРЕЦКАЯ ВОЙНА
28 мая 1853 г. к Николаю 1 прибыл от князя Меншикова из Одессы курьер, который привез известие об отклонении султаном и Партой его требований о протекторате и о провале миссии царского чрезвычайного и полномочного посла в 1~онстантинополе. На эту неприятную весть царь реагировал весьма воинственно: «Я чувствую руку султана на своей щеке» (185, с.8). Это решение Порты, одобренное Абдул-Меджидом, царь расценил как личное оскорбление, за которое должно последовать суровое наказание война. В письме к наместнику Польши князю Варшавскому И. Ф. Паскевичу, написанному на другой же день после прибытия посольского курьера, он сообщал, что намерен приступить к решительным действиям против Турции введению русских войск в Молдавию и Валахию. Но, «прежде чем приступить к действиям, заняв княжества, дабы всемдоказать, сколько я до крайности желаю избежать войны, решаюсь послать требование последнее туркам удовлетворить меня в 8дневный срок, ежели нет, то объявляю войну». Николай решил на первых порах ограничиться занятием княжеств ибаз боя, но при условии, что «турки к нам не выйдут на левый берег Дуная» (65, 1, с. 437 ‒ 438).
31 мая Нессельроде направил ноту турецкому министру иностранных дел Решид-паше, в которой было изложено основное содержание этого письма. Нота оповещала Порту, что в течение .неаколыиих ~недель ipyacme ~вовска ~получат ~п~р~и~каз лерейчи границу империи. Эта акция будет предпринята не для войны, к которой царь питает отвращение, а только для того, чтобы иметь в своих руках материальные гарантии до того момента, когда турецкое правительство даст России такие обязательства, которые она в течение двух лет испрашивала от Порты через своих представителей в Константинополе,' а затем через царского посла. В заключительной части ноты говорилось: «Проект ноты, который Вам вручил кн. Меншиков, находится в Ваших руках. Пусть Ваше правительство поторопится, получив одобрение султана, подписать эту ноту без изменений (подчеркнуто в ноте. А. Н.), и как можно скорее передаст ее нашему послу, который еще находится в Одессе. Необходимо действовать без колебания и промедления» (220, с. 98 99; 272, с. 104 †.106).
Таким образом, Николай 1 и его правительство по-прежнему настаивали на принятии Партой требований, предъявленних Меншиковым и не раз ею отклоненных (последний раз в ночь с 21 на 22 мая) (226, с. 80) .




Нота была направлена Порте специальным курьером. Для ответа ей был дан восьмидневный срок (272, с. 97). Но и на этот раз Порта 16 июня решительно отклонила ультиматум Нессельроде. На другой же день советник русского посольства Балабин и его сотрудники, оставшиеся в константинополе после отбытия Меншикова, покинули турецкую столицу.
Весть об отклонении Партой ультиматума от 31 мая дошла до Петербурга 25 июня. Уже на следующий день Николай 1отдал приказ командующему войсками, сосредоточенными в Бессарабии, перейти р. Прут и начать операции по оккупации княжеств. В тот же день Николай 1 издал по этому поводу манифест. Приказ был получен на месте 1 июля, и уже 2 июля началось его выполнение: русские войска форсировали Прут и вступили на территорию Молдавии (123, I, с. 212; 272, с. 109, 113).
На протяжении всего конфликта между Россией и Турцией Николай 1 и члены его правительства допускали грубые ошибки и просчеты в оценке как политики правительств Англии, Франции, Австрии, Пруссии, Порты, так и общественного мнения в европейских странах в отношении проводимой царизмом ближневосточной политики. Так было и на этот раз, когда Николай 1 вступил на опасный путь войны.
Между тем уже с середины мая не только Франция, но и Англия стали все более решительно и опасно для России реагировать ка ультиматум Меншикова. После разрыва им дипломатических отношений с Партой правительства этих крупных морских держав приказали командующим своих средиземноморских эскадр сняться с мест обычных стоянок и направиться к Ьези~кокой бухте вблизи Дарданелльского пролива. 13 июля французская, а 14 июля английская эскадры бросили здесь якорь (123, I, с. 207, 212; 175, с. 229 230).
Однако и эту совершенно отчетливую военную акцию правительств Англии и Франции Николай 1 оценил неверно. Обманутый фальшивыми донесениями своих послов из столиц западных держав и собственными ошибками в оценке политики последних, он был уверен, что Россия будет воевать с Турцией один на один. Политика держав в связи с вторжением русских войск в княжества как будто укрепляла в нем это убеждение. Хотя правительства Англии и Франции и направили свои эскадры.поближе к Дарданеллам, однако, получив уведомление о намерении царя оккупировать княжества, не выразили официального протеста. Они ограничились заявлением правительству России, что рассматривают занятие русскими войсками княжеств, как нарушение европейского равновесия и конвенции 1841 г., призванной охранять целостность Османской империи. На деле обе.державы вели двойную игру. Англия и Франция добивались, чтобы.Йиколай I, обманываясь в оценке их политики, все больйе втягивался в войну. В то же время они делали вид, что стре- 20'


мятся к мирному разрешению русско-турецкого конфликта. Первым их условием был вывод русских войск из княжеств. Такое же требование предъявила и Турция. Порта расценила занятие русскими войсками Дунайских княжеств как повод к войне.
Николай 1 и ero правительство отклонили требование.о выводе войск из княжеств. В ноте канцлера Нессельроде от,1 июля 1853 г. было сказано, что русские войска не будут выведены до тех пор, пока султан не примет всех. требований царя, а английская и французская эскадры не покинут турецкие ВОДЫ.
С каждым днем положение все более обострялось. По предложению Австрии в сентябре 1853 г. в Вене была созвана' конференция держав в составе представителей Англии, Франции, Австрии и Пруссии..Инициатива Австрии объяснялась тем, ята она боялась войн на Балканах, которые всегда сопровождались подъемом национально-освободительного движения не только турецких славян, но и тех славян, которые тяготились под австрийским игом.
Конференция приняла проект турецкой ноты правительству России. «Нота согласия» между Турцией и Россией должна была послужить основой разрешения конфликта мирными средствами. Нота содержала обязательство султана полностьи обеспечивать и не нарушать права и привилегии православной церкви, предусмотренные Кучюк-Кайнарджийским и Адриано- польским договорами. В проекте ноты говорилось: «Правительство его величества султана пребудет верным духу и тексту постановлений Кайнарджийского и Адрианопольского договоров относительно покровительства христианскому вероисповеданию...» (96, II, с. 43).
Николай 1 согласился с проектом венской ноты, но с условием, что султан примет его без всяких оговорок и что проект не будет связывать Россию, если. султан его отклонит.
Произошло именно последнее: Порта отвергла проект ноты под предлогом, что она нарушает суверенитет Турции. Порта предложила свои гарантии, которые, однако, лишали царя любых возможностей выступать в качестве покровителя православных подданных султана.
Отклонив снова главное требование царя, подкрепленное на этот раз занятием княжеств, Порта еще более осложнила .положение и приблизила военное столкновение с Россией, хотя для нее не составляло секрета, что она во всех отношениях, и особенно в военном, несравненно слабее России. Чем же вызывалась политика Порты, столь далекая от сознания действительности? Ответ один: поддержкой Англии и Франции. Знала она и то, что Австрия также не окажет помощи России.
Петербургский кабинет в свою очередь отверг требования Порты. депешей от 19 сентября 1853 г. Нессельроде известил венскую конференцию, что турецкий проект рассматривается ца-
2)


рем как оскорбительный для России. Нессельроде предложил державам участницам конференции заставить Порту принять венскую ноту. Однако это предложение было решительно отвергнуто Англией и Францией. Австрия и Пруссия также отнеслись к нему недоброжелательно.
Тем временем русские войска полностью оккупировали Молдавию и Валахию. В ответ на это два английских и два французских военных корабля вышли из Безикской бухты и бросили якорь у самых Pарданелл. Этим Англия и Франция уже достаточно ясно продемонстрировали свое намерение оказать Турции военную поддержку в воине против России.
Получив поддержку западных держав, Порта стала более решительной. Она потребовала вывода русских войск из княжеств. В противном случае, как было официально заявлено, она будет рассматривать оккупацию княжеств как казус белли. 25 и 26 сентября 1853 г. состоялось расширенное заседание Порты, на котором было принято решение объявить России войну. Такое объявление состоялось 1 октября.
В манифесте султана Абдул-Меджида, направленном Анг.- лии, Франции, Австрии и Пруссии в качестве документа, объясняющего причины объявления Турцией войны России, говорилось: Турция не давала никакого повода к войне; после разрешения вопроса о «святых местах» для войны не оставалось повода; Порта стремилась к примирению, ио, исчерпав все возможности, его не добилась; она вынуждена была отвергнуть венскую ноту, так как она почти ничем не отличалась от ультиматума Меншикова.
Порта потребовала вывода русских войск из княжеств в течение 15 дней. В случае отрицательного ответа командующему турецкими войсками в Румелии генералу Омер-паше приказано было начать военные действия; торговые отношения между Россией и Турцией прекратить, но русские торговые суда смогут свободно покинуть турецкие гавани; проливы останутся открытыми для прохода торговых судов дружественных стран.
Омер-паша, выполняя приказ Порты, передал командующему русской армией в княжествах генералу Горчакову решение своего правительства и потребовал в течение 15 дней вывести русские войска из княжеств. Однако Горчаков отказался даже вести какие бы то ни было переговоры по этому вопросу, сославшись на отсутствие у него соответствующих полномочий. Таким образом, вступило в силу решение Порты считать Турцию в состоянии войны с Россией.

2. ПОЛО)КЕНИЕ ТУРЦИИ К НАЧАЛУ ВОЯНЦ
Ю
Турция ни в военном, ни в экономическом, ни в политическом отношениях не была подготовлена к войне с Россией. Она еще не успела восстановить огромные потери, военные и мате-
22


риальные, которые причинили ей греческое восстание 1821 1829 гг., русско-турецкая война 1828 1829 гг., тяжелые поражения в двух войнах- с египетским пашой Мухаммедом Али в 1831 ‒ 1841 гг. Ограниченные реформы, буржуазные по своей направленности, которые осуществлялись в административно-правовой, военной и культурной областях в 40 ‒ 50-х гг. XIX в. (Танзимат), из-за сопротивления консерваторов плохо проводились в жизнь и к началу войны не обнаружили крупных результатов (подробно об этих реформах см.: 112, III, с. 109, 198) .
К началу войны Турция по-прежнему пребывала в состоянии глубокой отсталости. Руководитель реформ Мустафа Решид-паша и его правительство в начале 50-х годов свои усилия направляли на осуществление танзиматских реформ. Стремясь избавить Турцию от хронического финансового кризиса, онидобились принятия законов о реформах в провинциальной администрации, системе взимания сельских налогов, вели . борьбу с казнокрадством, взяточничеством,' произволом провинциальной администрации, за экономию государственных средств; создавали светские школы, училища для подготовки грамотных чиновников, а также офицеров, инженеров, врачей и других специалистов. Сотни молодых турок посылались в западные страны. главным образом во Францию, для обучения этим специальностям. Во всей своей реформаторской деятельности танзимати'сты стремились брать пример с западных стран, опять-таки преимущественно с Франции.
Много внимания уделялось перед войной реорганизации турецкой армии. Первые шаги на этом пути были сделаны еще во второй половине XVIII в., но значительных масштабов дело создания новой армии достигло лишь после ликвидации янычарского корпуса в 1826 г., в 30-х начале 50-х годов. При помощи западных военных инструкторов (французских для пехоты и кавалерии, прусских для артиллерии, английских для флота и др.) известная часть турецкой армии была реорганизована и обнаружила в сражениях хорошие боевые качества. Ф. Энгельс, йзвестный своими глубокими знаниями военного дела и армий сражающихся сторон в Крымской войне, писал о состоянии турецкой армии к началу войны следующее: «В начале нынешней войны турецкая армия была более боеспособной, чем когда- либо раньше. Различные попытки ее реорганизации и преобразования после восшествия на престол Махмуда, янычарской резни и особенно после Адрианопольского мира были объединены и приведены в систему. Первое и самое большое препятствие‒ независимое положение пашей, командующих отдаленными провинциями, было в значительной степени устранено; в целом они стали подчиняться дисциплине в такой же мере, в какой, примерно, подчиняются и командующие европейскими округаии. Однако невежество, наглость и стяжательство пашей соl
23


хранились в полной силе, остались такими же, как и в период хозяйничания азиатских сатрапов; и если в течение последних двадцати лет нам редко приходилось слышать о восстаниях пашей, то мы достаточно слышали о восстаниях провинций против своих алчных правителей. Эти правители в прошлом самые ничтожные домашние рабы и „люди, готовые на все" пользовались своим новым положением, чтобы накапливать богатства путем вымогательств, взяток и бессовестного хищения государственных средств. Само собой разумеется, что при таком положении дел организация армии в значительной. мере существует лишь на бумаге» (46, с. 487).
Ф. Энгельс очень тонко подметил, основываясь на отзывах западных военных инструкторов в турецкой армии, основные качества турецкого солдата, не упуская из виду и его психологические особенности. «Турок сам по себе неплохой солдат, пишет Ф. Энгельс. По природе своей он храбр, исключительно вынослив и терпелив, и при известных условиях послушен. Европейские офицеры, которым удалось заслужить ддверие турецкого солдата, могут положиться на него; об этом свидетельствуют Грах и Батлер в Силистрии и Искандер-бек. (Ильинский) в Валахии. Но это исключения. В целом врожденная ненависть турок к „гяурам" настолько сильна, их обычаи и представления настолько отличны от европейских, что, пока турки останутся правящей нацией в стране, они не подчинятся людям, которых в душе презирают, считая их горазда ниже себя. Это чувство презрения распространилось даже на организацию армии, после того как она приняла европейский вид. Рядовой турок ненавидит учреждения гяуров не меньше, чем их самих. К тому же строгая дисциплина, непрерывная активность и постоянное внимание, требуемые в современной армии, крайне ненавистны ленивому, созерцательному фаталисту турку. Даже офицеры скорее допустят, чтобы армию разбили, чем проявят активность и здравый смысл. Это одна из самых слабых сторон турецкой армии, и ее одной уже достаточно, чтобы сделать армию непригодной для какой-либо наступательной кампании» (46, с. 491).
Недостаток офицерского состава и низкая военная квалификация наличного на всех уровнях, особенно высшего, были характерными чертами, свойственными турецкой армии. «Военные школы в Константинополе, писал об этом Ф. Энгельс,‒ стоящие далеко не на высоком уровне, не могут подготовить достаточного количества молодых людей для заполнения вакансий. Что касается более высоких чинов, то здесь процветает система такого фаворитизма, о котором в странах Запада не имеют никакого представления. Большая часть генералов это бывшие черкесские рабы, mignons (любимчики. А. H.) тех или иных знатных лиц во времена их молодости. Крайнее невежество, ограниченность и самоуверенность господствуют
24


повсюду, а дворцовые интриги являются главным средствои продвижения по службе. Даже тех немногих европейских генералов (ренегатов), которые находятся на турецкой службе, не приняли бы, если бы они не были абсолютно необходимы, чтобы не дать развалиться всей военной машине. Но при данных условиях принимали без разбора как действительно достойных людей, так и просто авантюристов» (46, с. 491 492).
Среди иностранцев, находившихся на высоких и даже высших командных постах в турецкой армии во время Крымской войны, были венгры и поляки участники восстаний в Польше и Венгрии в 1831 и 1848 1849 гг. и бежавшие в Турцию от расправы карателей.
В турецкой армии с 1854 г. служили и французские штабные.офицеры и инженеры, английские и прусские офицеры. Ф. Энгельс, в частности, отметил, что многие способные прусские офицеры, лишенные возможности применить свои способности у себя на родине, были вынуждены «искать себе службу в Турции, где они создали регулярную артиллерию, одну из лучших в Европе...» (31, с. 482).
Крупным недостатком турецкой армии было, как отметил русский генерал Лихутин, участник войны на Кавказском фронте, «отсутствие организованных перевозочных средств, что делало ее неспособною к дальним военным действиям и предприятиям...» (68, с. 234). В ужасном состоянии находились службы снабжения и медицинская.
О боевых качествах турецкой армии крупные австрийские генералы высказывали мнение, что «турки, прекрасно обороняющиеся в крепостях, не смогут устоять цротив русских в открытом поле» (123, II, с. 303).
,Яо сих пор речь шла о регулярных войсках низаме, лучшей части турецкой армии. Но Hà m долю приходилась лишь одна треть ее общей численности. Кроме низама в ее состав входили: редиф ‒ запас, вспомогательные регулярные и иррегулярные войска, и сброд добровольцев из турок и других мусульман, так называемые башибузуки.
Ф. Энгельс определял количественный состав турецкой армии к началу Крымской войны в следующих цифрах (46, с. 490):
Низам.......... 136000 чел.
Редиф.......... 136000
Вспомогательные регулярные войска из
Египта и Туниса...... 50 000
Вспомогательные иррегулярные войска из
.Боснии и Албании...... 4000G
Башибузуки........ 50 000
Всего... 412000 чел.
Французские источники дают примерно такие же цифры:
Регулярная действующая армия (низам) 138 680 чел.
Резерв (редиф)....... 138680
Иррегулярные войска...... 68 000
Вспомогательные контингенты... 110 000
Всего... 455360 чел.


Флот- имел: 6 линейных кораблей с 74 ‒ 90 пушками и экипажем от 600 до 900 чел., 11 фрегатов с 62 64 пушками и экипажем от 350 до 500 чел., 12 корветов с 18 ‒ 48 пушками и экипажем от 150 до 260 чел., 6 паровых фрегатов с двигателями от 450 до 800 л. с. и несколько десятков мелких судов (272, с. 95).
Состояние турецкой армии не могло быть иным, чем указанное выше. Оно соответствовало экономической отсталости Турции. Ф. Энгельс писал в «Анти-Дюринге»: «Ничто так не зависит от экономических условий, как именно армия и флот. Вооружение, состав, организация, тактика и стратегия зависят прежде всего от достигнутой в данный момент ступени производства и от средств сообщения». Далее Энгельс указывал, «что вся организация армий и применяемый ими способ ведения боя, а вместе с этим победы и поражения, оказываются зависящими от материальных, т. е. экономических, условий: от человеческого материала и от оружия, следовательно от качества и количества населения и от техники» (30, с. 171, 175) .
Танзиматйсты во главе с Решид-пашой на первом этапе Танзимата, с 1839 г. и до начала Крымской войны, стремились Ювоими. реформами открыть для своей страны путь к всестороннему прогрессу, имея в виду и нужды армии и военного флота. Танзиматские реформы при всей их ограниченности, особенно в том, что касалось положения широких народных масс и угнетенных христианских народов на Балканах и в Малой Азии, в своем дальнейшем развитии могли обеспечить Турции известный экономический и культурный подъем и усиление военного потенциала. Поэтому среди целей, которые преследовал Николай 1 в своей политике на Ближнем Востоке, был, как уже отмечалось нами, и срыв реформ Танзимата. Турецкий историк Ахмед Расим писал, что Николай, стремясь к территориальным приобретениям за счет Турции, был недоволен Танзиматом и создаваемыми им возможностями улучшить положение «больного человека» (145, с. 422).
Примерно в том же духе писал и другой турецкий историк Э. 3. -Kapaa. В частности, он отметил, что 12-летний период после разрешения египетского конфликта до Крымской' войны (1841 ‒ 1853) в основном был периодом мира. В эти годы постепенно расширялась территория, на которой осуществлялись танзиматские реформы от Стамбула и Болгарии до Боснии и даже до Египта. Во Франции и в Англии в собственных интересах к реформам относились с симпатией, в России и Австрии враждебно (175, с. 218 221).
Неподготовленность Турции к войне с Россией как в экономическом отношении, так и военном не составляла секрета ни для султана и его.министров, ни для ряда крупных сановников. К тому же Турция не имела никаких союзных и оборонительных договоров с Англией и Францией, хотя-на словах че-


рез Редклиффа и Делакура они обещали ей поддержку и даже направили свои средиземноморские эскадры в акваторию вблизи Дарданелл в Безикскую бухту.
Поэтому,,когда русские войска вступили в турецкие владения Молдавию и Валахию, Порта ограничилась лишь нотой протеста от 14 июля, текст которой был сообщен державам, подписавшим конвенцию о проливах 1841 г. В ней указывалось, что Высокая Порта рассматривает эту акцию как агрессию, трудно согласуемую с миролюбивыми декларациями и дружескими заверениями петербургского кабинета, и как нарушение принципов, зафиксированных в конвенции 1841 г., а также договоров, касающихся Дунайских княжеств,. заключенных между Россией и Турцией (в частности упоминалась Балта- Лиманская конвенция от 1 мая 1849 г.).
Далее в ноте говорилось, что этот акт в принципе не может рассматриваться иначе, как объявление войны Высокой Порте, и это дает ей право использовать оружие для своей защиты. Однако Порта далека от того, чтобы прибегнуть сейчас к этой крайней мере. Данной нотой она стремится только продемонстрировать свою умеренность. Она ограничивается официальным протестом, но заявляет, что ни в коем случае не соглашается с занятием русскими войсками провинций Молдавии и Валахии, которые «являются составной частью Османской империи, и рассматривает их как дом без хозяина». Порта, говорилось в заключение, выражает свое убеждение, что державы, подписавшие конвенцию 1841 г., не одобряют совершенный агрессивный акт, оповещает их о нем и, «находясь в ожидании, держит свое оружие наготове для своей защиты» (220, с. 122 125).
Заняв позицию выжидания, Порта тем временем проводила подготовку к войне. Главнокомандующий Омер-паша в сопровождении нескольких пашей прибыл в Румелию и приступил к концентрации войск в Адрианополе, откуда их можно было перебрасывать по разным направлениям к Дунаю и побережью Черного моря. На Дунай были посланы подкрепления. Из 80 тыс. низама, собранного в Румелии к июню 1853 г., значительная часть была направлена в 1цумлу. На линии от Варны до Русе (Рущука) находилось всего 7 тыс. турецких солдат.
В Анатолии сборным: пунктом стал г. Бурса. Были призваны запасные из редифа около 200 тыс. солдат. Египет прислал турецкому командованию сперва,30 тыс., затем еще 10 тыс., а всего 40 тыс. солдат. Он предоставил также в распоряжение султана Абдул-Меджида свой военный флот (272, с. 93 95, 107).
Опасаясь операций русского флота и десанта против Босфора, Порта готовила свой флот и крепости к их отражению. Укреплялись крепости на Дунае Силистра, Видны, Русе, а в Малой Азии ‒ Эрзурум, Карс, Трабзон. Днем и ночью работали оружейный арсенал и пороховой завод, готовя боеприпасы (175, с. 231).


Тем временем русские войска продвинулись в глубь Валахии и заняли позиции в Малой Валахии (центр г. Крайова) на левом берегу Дуная, вблизи сербско-турецкой границы.
Ф. Энгельс, рассматривая дислокацию русских войск, вступивших в княжества, отметил: «Правое крыло армии растянуто до Крайовы близ западной границы Валахии, и ее боевые порядки в целом оказались сдвинутыми вверх по Дунаю». Такая дислокация навела его на мысль о существовании у царского правительства плана маневра, целью которого «может быть только установление -связи русских с Сербией, этим центром славянской национальности и православия в Турции». Такая связь может вызвать повстанческое движение,в Сербии, «а так-же в Черногории и среди греко-славянского населения, преобладающего в Боснии, Македонии и Болгарии...» (44, с. 354).
Ilapcxoe правительство принимало меры к тому, чтобы разорвать всякие связи между княжествами и Партой и обеспечить собственную власть над ними. Консул России в Бухаресте получил от канцлера Нессельроде распоряжение, датированное 3 июля, в котором предписывалось «объявить молдавскому и валахскому господарям Гике и Штирбею, что со времени вступления русских войск они должны прекратить всякие отношения с оттоманским правительством, а равно и взнос следуемой Порте дани, которая должна поступать за время оккупации в распоряжение императорского правительства» (91, с. 49).
Бухарестский консул передал это распоряжение господаряи Молдавии и Валахии 23 июля. В тот же день господарь Молдавии сообщил о полученном распоряжении Мустафе Решид-паше. В письмах князю Молдавии от 25 июля и князю Валахии от 30 июля Решид-паша отметил, что царское правительство нарушило свое заявление, данное им при вступлении русских войск в Молдавию и Валахию, не менять существующего там политического режима, установленного русско-турецкими договорами. Князьям было предложено покинуть свои страны. В случае, если они не выполнят это приказание султана, Порта со своей стороны «примет меры, которые она сочтет соответствующими ее интересам и правам» (272, с. 124 126).
Действия царских властей воспринимались в высших сферах турецкого общества, светскими и духовными сановниками, а также широкой массой турок и других мусульман, как свидетельство намерения царя не временно оккупировать Молдавию и Валахию, а закрепить их за собой. Так это было воспринято и в западных странах и освещалось в их прессе (272, с. 123). Весть об этом вызвала среди турецко-мусульманского населения, столицы большое возбуждение. Стали все настойчивее раздаваться голоса объявить России войну. В правительственных кругах и у высшего военного командования большое беспокойство вызывало движение русских войсковых частей к турецко-серб-
28




ской границе. Турок несколько успокоило прибытие английской и французской эскадр в Безикскую бухту. Известие об этом было встречено ими с большим энтузиазмом. Они получили надежду на помощь Англии и Франции в случае русско-турецкой войны (272, с. 109).'
Между тем сами эти державы к тому времени еще не договорились о совместной политике и действиях в связи с военными операциями, начатыми Николаем 1. Даже в самом английском правительстве не было единодушия по этому вопросу. Тогдашний его премьер лорд Эбердин проявлял колебания, растерянность и нерешительность. Но сдержанность и внешнее миролюбие Англии и Франции были лишь камуфляжем'их желания, чтобы Николай 1 поглубже влез в войну и уже не смог бы вернуться на путь мирного разрешения конфликта (123, I, с. 216‒ 217) .
В турецких правительственных кругах и среди высших сановников, улемов, в ближних к ним слоях также не было согласия по вопросу о войне с Россией.
Расхождения по вопросам внешней политики Порты начались еще во время пребывания Меншикова в Константинополе, после того как он вручил Абдул Меджиду на первой аудиенции личное письмо Николая I. По словам русского дипломата А. Жомини, султан так реагировал' на царское послание: «Абдул-Меджид был приведен им-в некоторое недоумение» (98,.III, с. 189). Последовавшие затем ультиматумы Николая I Меншикова, требования подписать составленный в Петербурге проект договора (сенеда), которым царь делался фактическим повелителем 10 12 миллионов православных подданных султана, все более усиливали враждебное отношение к России сановников, оскорбленных и встревоженных за будущее их родины. Стремление выступить с оружием в руках против России все более нарастало и привело к появлению в правительственных кругах двух течений, или, как выражались европейские современники описываемого времени, двух партий воинственной и умеренной. Первую «партию» благодаря тому, что среди ее сторонников были улемы и другие представители высшего духовенства, иногда называли мусульманской (97, III, с. 196 197). К ней примыкали Мехмед Али-паша, который до 13 мая 1853 г. занимал пост великого везира, после этого был назначен военным министром и главнокомандующим турецкой армией (сераскер), а также командующий Румелийской армией Омер-паша. Последнего в некоторых европейских источниках даже называюг главой этого течения.
В,своем донесении канцлеру Нессельроде от 16 мая 1853 г., :после перемен, произведенных султаном в составе Порты 13 мая, Меншиков писал, что «присутствие Мехмеда-Али в составе совета (Порты. А. Н.) в новом качестве сераскера можно рассматривать как большое препятствие мирному разреше-
29


нию наших расхождений (с турецким правительством по поводу ультиматума Меншикова от 5мая. А. Н.). Он является заклятым противником своего зятя Фетхи Ахмед-паши, который, как кажется, не строит себе никаких иллюзий относительно бессилия и расстройства своего правительства» (65, I, с. 422).
Что касается Омер-паши, то он был настроен весьма воинственно. Он убеждал султана выступить войной против России и сообщал Порте, что турецкая армия, которой он командует, рвется в бой, солдаты и офицеры хотят померяться силами с русскими и что он не в состоянии совладать с этим чувствоМ (91, с. 51; 272, с. 137) .
Умеренных возглавлял Мустафа Решид-паша. В своей депеше Нессельроде от 16 мая Меншиков среди умеренных называл еще министра Фетхи Ахмед-пашу. K.íèì принадлежал и быв'ший министр иностранных дел Рифаат-паша, назначенный 13 мая председателем Совета юридических установлений. Новый великий везир, сменивший в TOT же день воинственно настроенного Мехмеда Али-пашу, также был сторонником выжидательной политики (272, с. 51). А. )Комики характеризует Рифаат-пашу как. министра, «известного своей умеренностью в подходе к русско- турецкому конфликту» (97, III, с. 187).
Наибольшее влияние на внешнюю политику Порты в месяцы,' предшествовавшие официальному объявлению войны и началу военных действий (май ‒ октябрь 1853 г.), имел Решидпаша. Поэтому выяснение его позиции в это напряженное время отнюдь немаловажно, тем более, что по данному вопросу нег ясности.
.О том, что Решид-паша был сторонником дипломатического разрешения русско-турецкого конфликта, свидетельствуют все источники. Начнем с самого Меншикова. В упомянутой депеше Нессельроде от 16 мая он так характеризует Решид-пашу, назначенного на пост министра иностранных дел за три дня до депеши по его же, Меншикова, просьбе: «Решид-паша обнаружил готовность содействовать моим стремлениям и имел смелость, несмотря на шаткость своего положения, представить султану умело составленное экспозе о серьезности дела...» (речь идет о выполнении Решид-пашой просьбы, с которой Меншиков обратился в письме к нему от 10 мая, когда последний был еще не у дел). Меншиков указывает, что вскоре он почувствовал результаты этого обращения: султан проявил готовность дать ему частную аудиенцию (65, I, с. 421).
Позже, в критические дни мая, когда Меншиков соглашался ограничиться обязательством султана в виде ноты и угрожал в. случае отклонения этого его предложения разрывом дипломатических отношений, Решид-паша был готов пойти на эту уступку. «Решид-паша, утверждает жомини, 'был расположен к этому мирному исходу. Он униженно просил английского посла согласиться на такое улажение дела, которое одно могло спасти


Турцию. Лорд Стратфорд Редклифф остался непоколебимым. Нота, по его толкованию, имела значение трактата, и поэтому согласиться на нее было нельзя» (97, III, с. 198 199).
B немецком источнике, опубликованном в 1854 r., о Решидпаше сказано: «Решид-паша дает нам редкий образец турка, который презирает борьбу оружием как жестокую и верит в силу дипломатии решать судьбу мира без применения солдат, сабель, ружей и пушек... Что этот турок-дипломат из-за своего презрения к войне не очень пользуется любовью у своих соотечественников, понятно. Ожесточенных врагов он имел в лице старотурок, с которыми он беспрерывно боролся» (269, с. ЗЗ).
Чем более агрессивными становились действия Николая 1 в отношении Турции, тем сильнее оказывалось влияние воинственных в Порте и за ее пределами и слабела позиция Решидпаши. взошло до того, что 7 июля сторонники войны с Россией добились от султана увольнения Решид-паши в отставку за его сопротивление воинственным планам. Однако по настоянию Редклиффа и его французского коллеги Яелакура он был восстановлен на своем посту (119, II, с. 200). Таков был первый результат вторжения русских войск в Молдавию и Валахию. О том, как это произошло, свидетельствует редактор газеты «Jourпаl de Constantinople» Ногэс в письме от 12 июля 1853 г. (по своему положению он был хорошо осведомлен о том, что происходит в Порте и о событиях в турецкой столице, он также бы.л вхож в английское и французское посольства, общался с Редклиффом и Делакуром): «В прошлую среду вечером Порта получила с экстренным курьером известие о переходе русскими Прута, и у великого везира тотчас же собрался Совет министров для обсуждения вопроса о том, что делать. В Совете две партии: одна, которая хочет немедленно начать войну, и другая, которая желает приступить к ней лишь после того, как будут истощены все дипломатические средства, указываемые представителями дружественных и союзных держав. Во главе первой находится Мехмед Али-паша, военный министр, а во главе второй Решид-паша. На Совете, о котором я говорю, эти две партии не сошлись, и так как Мехмед Али-паша ‒ заклятый враг Решид-паши, который отплачивает ему тем же с лихвой, то он без промедления начал действовать у султана, и в прошлую пятницу мы узнали, что великий везир Мустафа-паша ()Мустафа Наили-паша.‒ А. Н.), приверженец выжидательной политики, был заменен Мехмедом Рушти-пашой, главнокомандующим императорской гвардией и бывшим военным министром, а Решид~паша заменен Али-пашой...». Но ~перемены в Порте так и не состоялись. Утром следующего дня «1~аннинг, совещавшийся накануне с Ла-Курам (Делакуром. А. Н.), отправился во дворец и имел очень продолжительную аудиенцию у султана, которому высказал несколько жестких истин, и старое министерство было восстановлено в прежнем составе» (272, с. 51).


Решид-паша и после описанного случая продолжал придерживаться своей умеренной линии, хотя и переживал, пусть крат,ковременную, победу своих противников. Встретившийся с ним Ногэс нашел его очень грустным. «Все это ему ужасно претит», писал он в цитированном письме от 12 июля. Сам Но,гэс при этом давал такой любопытный комментарий, заслуживающий вынимания для ~понимания обстановки и настроений среди турок. «Спору нет, турецкие войска охватило сильное нетерпение; они хотят драться,,но в этом деле надо идти вместе с представителями держав, и кроме того, Турция будет вполне готова лишь через месяц. До тех пор или придут к соглашению с Россиею, или останется лишь взяться за Оружие, и в последнем случае, Блистательная Порта сумеет достойным образом выдержать борьбу» (272, с. 51).
Пока Порта принимала меры к укреплению своей обороны и сосредоточивала войска на Дунае, в правительстве продолжалась борьба течений. Она приобрела тем большее значение, что после оккупации Молдавии и Валахии русскими войсками военных действий фактически не было. Как выразился один хорошо осведомленный французский автор, «пока происходилк лишь сражения с применением протоколов и дипломатических нот» (272, с. 118).
Острая дискуссия между воинственными и умеренными возникла вокруг примирительной Венской ноты, принятой по инициативе австрийского правительства совещанием в Вене, созванном 23 июня 1853 г.
Дискуссия в Порте по этой ноте велась в течение 11 дней (272, с. 136). И на этот раз Решид-паша продолжал занимать примирительную позицию. Напомним, что Порта не согласилась подписать ноту, о чем Решид-паша довел до сведения представителей четырех держав. 19 августа она предложила свои поправки. В частности, Порта настаивала на предварительном выводе русских войск из Молдавии и Валахии. Николай I и слуBIBTb об этом не хотел.
Отказ Николая 1 принять турецкие поправки к Венской ноте, о чем в константинополе стало известно 1 сентября, вызвал большое возбуждение. «Положение Решид-паши не было завидным. Сотни лиц собирались ежедневно у его дворца и требовали войны» (272, с. 136 137).
Еще более усилилась партия войны в Диване в сентябре. Из 15 министров Порты 12 были за войну и лишь 3 ‒ за продолжение поисков компромисса (272, с. 137). Воинственные оказывали все усиливающееся давление на слабовольного султана, хотя он сам, по выражению 5Комини, «лично был мало расположен к войне» (97, III, с. 196).
Сказывалось настроение турецких и других мусульманских масс. Отклонение Николаем поправок Порты к Венской. ноте вызвало новый взрыв фанатизма среди турок. Повсеместный


призыв, в ряды действующих войск запасных из редифа (а ими были главным образом крестьяне) дошел до самых глухих деренень империи и привлек внимание z русско-турецкому конфликту широких кругов турецко-мусульманского населения (272, с. 137). Для него по-прежнему это был конфликт между полумесяцем и креетом исламом и христианством. В столице и провинции происходили массовые манифестации с требованиями войны против России. Такое требование предъявили, в частности, ученики медресе (религиозных школ) софти, демонстрировавшие у стен дворца самого султана (175, с. 234).
Однако в сентябре же состоялся обмен нотами между командующим русской армией на Дунае Горчаковым и Решид-пашой. Горчаков дал заверение, что русские войска не перейдут на правый берег Дуная, а Решид-паша в свою очередь обещал, что и турецкие войска не предпримут военных действий, пока будет выполняться заверение Горчакова (123, I, с. 339 340).
Тем временем произошло важное событие, которое свело на нет соглашение Горчакова и Решид-паши и быстро приблизило начало кровавой войны между Россией и Турцией: Англия и Франция перевели свои корабли из Безикской бухты в Мраморное море, к Босфору, куда они прибыли 14 сентября 1853 г. (272, с. 141). «Но едва авангард соединенных эскадр прошел через проливы (Дарданеллы. А. И.), как Порта, поставив теперь своих колеблющихся и вероломных союзников в затруднительное положение, высказалась за войну» (7, с. 427).
Официальное решение Порты объявить России войну было принято в Чираганском дворце на расширенном заседании Дивана, созванном Решид-пашой 26 сентября. Накануне стало известно, что Николай 1 и его правительство окончательно отклонили поправки Порты к Венской ноте. В заседании участвовали 160 человек, в их числе министры, высшие сановники, улемы. Порта решила признать оккупацию Дунайских княжеств за повод к войне. На этот раз к такому решению присоединился и Решид-паша. 29 сентября был обнародован султанский манифест. В нем указывалось, что Порта исчерпала все мирные средства разрешения русско-турецкого конфликта, объявлялось, что Венская нота ничем не отличается от требований Меншикова, что царское правительство не заслуживает доверия даже в том, что будет соблюдать условия и этой ноты, и что Порта на этот раз решила признать оккупацию русскими войсками Дунайских княжеств как повод к войне (26, с. 435; 175, с. 234).
Омер-паше, находившемуся при войсках в Шумле, было приказано предъявить Горчакову ультиматум о выводе русских войск из Дунайских княжеств в течение 15 дней. В случае отказа начать военные действия. Ультиматум был сообщен Горчакову 9 октября, срок его истекал 25 числа того же месяца.
Начало военных действий было не за горами.

3 Зак. 473


ГЛАВА III
ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ ТУРЕЦКИК ВООРУ)КЕННЫХ
СИЛ В 1853 1854 гг.

1. ОПЕРАЦИИ НА ДУНАЕ, ЧЕРНОМ МОРЕ И КАВКАЗЕ
В 1853 ‒ 1854 гг. (до начала операций в Крыму)
Операции на Дунае. Первые стычки между турецкими и русскими войсками начались еще до истечения срока ультиматума Омер-паши Горчакову 15 октября 1853 г. со стрельбы турок по русским аванпостам и с переправ в последующие дни мелких партий турецкой пехоты на лодках из районов Видика, Туртукая и других на острова на Дунае и внезапных набегов оттуда на его левый берег. Чтобы прекратить набеги неприятеля и препятствовать плаванию турецких судов по,Яунаю, главнокомандующий Дунайской армией приказал флотилии в составе двух военных паровых судов и восьми канонерских лодок продвинуться из Измаила вверх по дунаю до Галаца и Браилова. Однако флотилия должна была пройти мимо двух турецких крепостей Тулча и Исакча. Последняя имела сильную артиллерию 27 орудий большого калибра. Здесь-то утром 23 октября произошел артиллерийский бой, в результате которого обе стороны понесли потери. По офи11иальным русским данным флотилия потеряла 14 человек убитыми и 60 ранеными: От огня ее орудий выгорела часть городка Исакча. Флотилии все же удалось прорваться и выполнить поставленную ей боевую задачу (115, 1, с. 130; 272, с. 170 171).
Основные бои, однако, произошли не под Исакча, а на левом берегу Дуная в Малой Валахии. «На Дунае началась, наконец, война, писал Ф. Энгельс в'статье „Священная война" в конце октября 1853 г., война религиозного фанатизма с обеих сторон, война за осуществление традиционных честолюбивых целей ‒ со стороны русских, война не на жизнь, а на смерть ‒ со стороны турок» (45, с. 449).
Открытию военных действий предшествовал устроенный Омер-пашой впервые в Турции торжественный церемониал принятия присяги всем составом сосредоточенной в крепости Шумле 32-тысячной армии. Сперва был зачитан хатт-и шериф султана об объявлении России войны. Затем началась процедура присяги на верность исламу и султану. По приказу Омер-паши в центре фронта были выставлены все знамена, впереди находился великий муфтий, держа в руках Коран. Сзади него, окруженный генералами и офицерами, стоял Омер-паша. Протянув руку к знаменам и устремив глаза на Коран, присягавшие клялись не пожалеть своей крови до последней капли для защиты трона Османов.
Затем с речью к войскам обратился Омер-паша. Он призывал сражаться так, как этого требует Коран. «Вы мусульмане,


и я не сомневаюсь, что. не пожалеете принести в жертву свою голову и свою душу за веру и трон». Солдатам, испытывающим страх, он предложил тут же об этом сказать, и они будут' использованы в госпиталях и других службах. Но позже тот, кто покажет спину врагу, будет расстрелян. Пусть останутся cateлые, говорил Омер-паша, те, кто готов принести себя в жертву за веру и трон. Им- аллах обеспечит победу (272, с. 171 172).
Что же собой представляла турецкая армия на Дунае к моменту, когда она готовилась к крупным сражениям? Для ответа на этот вопрос обратимся сперва к русским официальным данным.
По данным генерала А. Н. Петрова, автора официальной истории кампании и ее участника, командование турецкой армии после вступления русской армии в Дунайские княжества .стало сосредоточивать у правого берега Дуная войска и K началу октября 1853 г. уже имело здесь под ружьем 150 тыс. солдат, против 80 тыс. русских (115, I, с. 123 125).
Турецкие данные, сообщаемые современными турецкими .историками, отличаются от русских. Так, Т. Озтуна пишет, что русская Дунайская армия насчитывала 152 тыс., а турецкая 132 тыс. чел. (185, XII, с. 9).
А. Н. Петров отмечает, что турецкая армия была к началу кампании лучше организована, чем в предыдущие годы. Он приписывает этот успех стараниям ее главнокомандующего Омер- паши. Все стрелковые части получили нарезные ружья, ~фланговые кавалерийские эскадроны имели на вооружении штуцеры, а остальные эскадроны пики, «которых прежде никогда .не было в турецкой армии. Артиллерия находилась в весьма хорошем состоянии и обучена согласно современным условиям артиллерийского дела» (115, I, с. 123 125). Были еще в турецкой армии иррегулярные отряды башибузуков. Но они не имели никакой боевой подготовки, отличались низкой дисциплиной и склонностью к грабежам.
Очень плохо в турецкой армии, как, впрочем, и в русской, обстояло дело в интендантской службе. Правильная система снабжения ее продовольствием отсутствовала. Армия содержалась за счет регулярных и,чрезвычайных денежных и натуральных налогов, которые собйрались с христианских подданных. При этом налоги были взяты за три года вперед. Яители были обязаны доставлять продукты в места расположения войск. Запасы фуража в Болгарии подлежали конфискации (115, I, с. 123 125).
Пока Омер-паша накапливал войска у Дуная, в самой Турции контролируемая Партой печать-старалась поднять в турецком населении воинственный дух выдуманными лживыми «корреспонденциями из Шумлы». К. Маркс в статье «Венская нота. Письма из Шумлы» приводит несколько выдержек из измирской
35


газеты «Импартиал», в которых можно прочесть такие строки: «Главнокомандующий Омер-паша так умело распределил свои войска, что при первой-же необходимости оН может в 24 часа сосредоточить в любом пункте Дуная 65 тысяч пехоты и кавалерии и 180 орудий. Согласно письму, полученному мною (т. е. „корреспондентом". А. И.) из Валахии, тиф производит огромные опустошения в рядах русской армии, которая с момента начала кампании потеряла не менее 13 тысяч человек... А в наапей армии нет никаких болезней» (2, с. 306).
Некоторые иностранные офицеры также считали, что три линии укреплений, созданных на Дунае, чтобы помешать русской армии форсировать Дунай, «столь внушительны, что любые поаытки противника овладеть ими вероятно обречены на неудачу» (40, с. 445).
Противоположное мнение о турецких укреплениях высказал Ф. Энгельс в статье «Передвижение армии в Турции», написан.ной 21 октября 1853 г.: «При всем нашем уважении к важному искусству полевой фортификации и к суждению офицеров, составивших это описание, мы позволим себе заметить, что такого рода мнения нужно принимать с большой осторожностью'. Стольасо полевых укреплений, считавшихся неприступными, были, после нескольких залпов картечью, взяты при первом же штур- ;ЯР!
,...Кроме того, почти все зависит от способа обороны полевых укреплений; недостаточно дисциплинированные или совер,шенно недисциплинированные войска оказываются весьма мало полезными за бруствером укреплений, если на них обрушиваетея мощный град картечи» (40, с. 445).
Сравнивая русские укрепления в Валахии с турецкими на Дунае, Ф. Энгельс высказал такое мнение: «Насколько мы можем судить, русские укрепления несомненно соответствуют европейской системе ведения войны, в то время как турецкие укрепления носят еще по преимуществу азиатский характер. Такая же непродуманность соетавляет главную особенность и обааего .расположения турецких войск» (40, с. 447).
.Давая краткую характеристику командования турецкой армии, отметим, что бросается в глаза большое число иностранцев в его составе. Сам главнокомандующий генералиссимус, сераскер, мушир Омер-паша по национальности был хорватом, по вере православным, до принятия ислама его звали Михаил Латас (269, с. 1 7). После поступления на турецкую военную службу QH приобрел симпатии султана и Порты своей жестокой расправой над балканскими славянскими народами, восстававшими в разных провинциях против турецкого режима. Генерал Петров так характеризует его военные качества: «Хотя Омер-паша и принадлежал к числу боевых генералов турецкой армии, но нигде не проявил особого военного таланта, так как аротив регулярных европейских войск ему действовать не при-


ходилось. Тем не менее, он имел за собою энергию, распорядительность и личную храбрость» (115, 1, с. 124).
Однако автор изданного в 1876 г. четырехтомного труда о Крымской войне М. Богданович пишет о сераскере: «...вообще Омер-паша никогда не выказывал военных способностей, отличаясь более осторожностью, нежели решительностью» (6l, 1, с. 123). Английский историк Крымской войны А. В. Кинглек отметил, что Омер-паша был весьма искушен в искусстве взвешивать политические обстоятельства, сопутствующие операциям армии (228, с. 50 ‒ 51).
Начальником штаба Омер-паши был поляк Сефер-паша, в прошлом граф Кодзиельский. Генералами, занимавшими высокие командные посты, были поляки Селим-паша (командовал турецкими частями в боях у Калафата), по происхождению Зедлинский, Мурат-наша в прошлом Бем и др. Горчаков в письме царю от 25 ноября 1853 г., докладывая о текущих событиях на Дунайском фронте, сообщил, что «в Шумле состоялся военный совет, в котором участвовали и высокие командиры» из поляков и венгров (при поступлении на турецкую службу они приняли ислам) (65, II, с. 144). В составе турецкой армии в качестве военных советников, строителей оборонных сооружений, инструкторов в артиллерийских частях и др. находилось также немало офицеров из западных государств, которые сохранили свое подданство и веру.
О высоких боевых качествах русских солдат, которым часто приходилось воевать как по вине господствовавшего в России феодально-крепостнического режима, так и по необходимости отстаивать свою родину от внешних врагов, сложилось общее мнение, эти качества не могли отрицать и противники России. Однако по вине того же режима, державшего страну в состоянии отсталости, русская армия во многих отношениях не соответствовала требованиям 'времени (подробно об этом см. 123, 1, с. 282 ‒ 283; 7, с. 18 ‒ -45). Уже в самом начале военных дейст-. вий на дунае у ряда реально мыслящих офицеров появились серьезные сомнения в готовности России к войне. «...Готовы ли мы к войне?», в тревоге задавал вопрос один Н3 них, П. Алабин, ее участник, и отвечал: «По совести говоря, иет, далеко не готовы!» (123, I, с. 282 283).
Касаясь вопроса о соотношении сил на Дунайском фронте, следует сказать и о тех больших трудностях, с которыми столкнулась русская армия и которых не знала турецкая. Первая из них ‒ это.чрезвычайно большая отдаленность театра военных действий от центральных районов России, что сильно затрудняло доставку людских резервов и снабжение армии всем необходимым. Вторая ‒ это большие естественные препятствия, которые предстояло преодолеть русской армии в случае наступательных операций. «Если русские захотят использовать возможность наступательных действий, писал Ф. Энгельс,


то прежде чем проникнуть в Сердце Турецкой империи, им предстоит преодолеть два естественных препятствия: сначала Дунай, а затем Балканы» (44, с. 351). Особенную опасность для русской армии, по его мнению, представляли Балканы.
.Видя силу русской армии в превосходстве боевых качеств ее солдат над турецкими, Ф. Энгельс считал, что командование турецкой армии должно придерживаться оборонительной тактики (44, с. 350 351).
Однако используя ошибки, допущенные командующим русской армией князем Горчаковым и командирами высокого ранга в дислокации русских войск в Валахии, Омер-паша предпринял наступательные действия из Видина на левый берег Дуная в районе Калафата. «Спокойный за свой центр и правый фланг, Омер-паша решился собрать свои главные силыу Видика, перейти на нашу сторону Дуная у Калафата и стать на фланги нашей армии, угрожая ее тылу и сообщениям с Бухарестом, чем надеялся удержать ее от перехода на правый берег Дуная» (115, II, с. 121; 238, с. 51).
Операция началась с занятия турецкими солдатами островов, расположенных на Дунае между. Видиком и Калафатом. Затем турецкие войска 28 октября переправились на левый берег и отрядом в 5000 солдат заняли городок Калафат. На своем пути турки не встретили препятствий, так как в Яалой Валахии, на которую они нацелились, находился лишь небольшой по численности отряд десятитысячного авангарда армии Горчакова, разбросанного по всей территории Малой ВалаХИИ.
Г
Нерешительность, бездействие верховного командования русской армии в Валахии и недооценка им противника позволили турецкому командованию сосредоточить на левом берегу Дуная до 12 тыс. солдат, а с прибытием из Софии новых контингентов до 20 тыс. (115, I, с. 132; 272, с. 173). Захватив Калафат, турецкие войска начали спешно укрепляться. Омер- паша намеревался отсюда начать наступательные действия в сторону Крайова (115, I, с. 132).
Осуществление плана Омер-паши на начальной стадии войны, предусматривавшего вытеснение русских войск из Малой Валахии, имело бы важное военное значение для развертывания дальнейшего наступления турецких войск на Центральную Валахию и на ее столицу Бухарест. Изолировав таким образом русские войска от Сербии, турецкие войска устранили бы опасность вторжения русских войск в самый центр сосредоточения славянских народов.
Однако операция под Калафатом не дала турецкому командованию быстрых и больших результатов, которых оно добивалось, и затянулась на несколько месяцев. Об ее итогах мы скажем далее.
Teat временем Омер-паша предпринял новую и особо опас38


ную для русской армии операцию с целью овладеть на левом берегу с. Олтеницей (в русских документах Ольтеница), расположенным всего в 75 км от Бухареста. Исходным пунктом этой операции было с. Тутракан (в русских источниках того времени Туртукай), на правом, болгарском, берегу Дуная. Здесь Омер-паша сосредоточил войска для переправы через Дунай. В случае удачи эта операция сулила Омер-паШе большую военную выгоду.
Горчаков, получив сообщение о турецком десанте и захвате им Олтеницкого карантина, приказал командиру русского отряда генерал-майору Павлову атаковать турок. На помощь ему было послано подкрепление, которое, как оказалось, далеко не соответствовала численности турецкого десанта. Произошло несколько кровопролитных сражений. Обе стороны сражались храбро и стойко, но турки имели большое численное превосходство. K тому же, как подчеркивал генерал Петров, «то были лучшие турецкие войска, которыми командовали Измаил-паша, Ахмед-паша, который был ранен, Осман-паша, убитый в этом деле. Сам Омер-паша, в свите которого было много иностранцев, наблюдал бой из Туртукая. Несколько раз замечая, что бой начинает принимать невыгодный для турок оборот, он хотел переправиться в лодке на левый берег Дуная, но огонь наших батарей был так губителен, что Омер- паша отказался, наконец, от своего намерения» (115, I, 153).
После трех дней упорных боев русские части стали одолевать противника и были на шаг от победы. «Неприятель, пишет Петров, ‒ начал уже свозить с вала свои орудия, а его пехота и конница спешили к берегу Дуная, чтобы сесть на подошедшие к карантину лодки. Но в этот решительный момент, когда следовало только пустить на штурм все войска, чтобы добиться решительной и близкой победы, генерал Данненберг, командир 4-го корпуса, наблюдавший за боем, прислал ген. Павлову приказание ‒ отступать!» (115, 1, с. 143). Это приказание вызвало недовольство в русских частях.
Что же было причиной отступления? В журнале действий своих войск Горчаков дает такое объяснение: «Генерал Данненберг, видя, что нам невозможно стоять на местах, неприятелем оставленных, которые находятся под самыми близкими выстрелами 40 орудий правого берега Дуная, приказал прекратить дело, дабы без дальнейшей пользы не увеличивать урона, и без того уже весьма значительного» (115, I, с. 143;
123, 1, с. 285 289).
Потери, действительно, были очень велики у обеих сторон. По официальным данным русского командования, на Дунае в бою под Олтеницей было убито 236 и ранено 734 чел., из них рядовых соответственно 209 и 605 (65, 11, с. 138~139). Турецкие потери Горчаков исчислял в 2000 чел. (в донесении Николаю 1 об Олтеницком сражении от 6 декабря 1853 г.). По


французским данным-;потери~в русских частях были выше, чем в турецких (272, с. 174).
Отступление русских частей к Старой Олтенице позволило турецкому десанту сохранить за собой Олтеницкий карантин. Однако турки оставались здесь лишь около девяти дней и вернулись на левый берег Дуная. Они оставили эту позиции, стоившую им больших жертв, по приказу самого Омер-паши, который убедился в неосуществимости наступления на Бухарест.
Ф. Энгельс в статье «Война на,дунае», написанной в начале декабря 1853 г., опираясь на официальные и неофициальные отчеты, в их числе и на отчет Омер-паши Порте, сделал обстоятельный разбор сражения под Олтеницей. Он, критикуя русское командование, особенно подчеркивал его грубую ошибку, выразившуюся в том, что оно проявило «такое пренебрежение к своему противнику, которое редко когда можно встретить». <сВ то же время мы должны лризнать доблесть русских войок...»,‒ писал Ф. Энгельс (35, с. 540).
Критике подвергает Ф. Энгельс и тактику Омер-паши, главным образом за то, что он не использовал своих значительных резервов для развития первоначального успеха под Олтеницей. Почему турецкий командующий этого не сделал» Эн~'ельс указал на «два оправдания». Во-первых, на чисто военные сложности, которые сильно затрудняли возможность осуществления «внезапной и стремительной вылазки больших масс войск». И, «во-вторых, Омер-паша либо не верил в способность своих войск сражаться в открытом поле, либо не имел под рукой достаточно войск, чтобы развить успех» (35, с. 541).
О турецких солдатах под Олтеницей Ф. Энгельс писал: «Что касается турецких солдат, то в тех немногих стычках, в которых они до сих пор участвовали, они показали себя с превосходной стороны. Артиллерия повсюду доказала, что император Николай не преувеличивал, когда ставил ее на одно из первых мест в Европе... Турецкая пехота в целом, по-видимому, хорошо освоила обычные движения линиями и колоннами, а кроме того' проявила в атаках у Олтеницы большую стойкость и храбрость...» (50, с. 496).
Оценивая результат Олтеницкой операции турецкой армии, Ф. Энгельс пришел к выводу, что она оказалась бесполезной: «Переправа у Олтеницы, задуманная, очевидно, как основной удар, посредством которого должен был быть взят Бухарест и отрезан путь отхода русским, отвлеченным на запад операциеи у Калафата, не имела никакого результата, так как, по-видимому, не были собраны силы, необходимые для движения на Вухарест» (35, с. 542).
Новое ожесточенное сражение между турецкими и русскими войсками произошло через два месяца после Олтеницкого у села Четате (официальное название, в русских источниках Четаэ
40 .


ти), в 15 км к северо-востоку от Калафата. По определению генерала Петрова, это сражение, происшедшее 6 января 1854 г., «принадлежит к числу. самых кровопролитных и представляется самым крупным фактом войны этого года» (115, I, с. 176).
Казалось, ничто не предвещало этого- жестокого сражения. Горчаков был уверен, что с наступлением ненастной погоды и после тяжелых, унесших много жертв, боев под Олтеницей турки никаких серьезных действий не предпримут, и в середине ноября 1853 г. вернул свою главную квартиру в Бухарест. Для прикрытия главных сил в центре, на правом и левом флангах своей армии Горчаков разместил особые отряды. Одним из них был,отряд, предназначенный специально для действий в Малой Валахии, где турки в Калафате создали сильное предмостное укрепление.
Командир Мало-Валахского отряда генерал Фишбах рассредоточил свои силы по нескольким селам. В каждом из них были размещены небольшие войсковые отряды. Как и.Горчаков,он также считал, что в осенне-зимние месяцы серьезных операций. не будет. Поэтому он не заботился о разведке и ничего не знал о планах турецкого командования. Не знало о них и главное командование. Так, начальник штаба Горчакова генерал-адъюнкт П. Е. Коцебу писал в своем дневнике (в ноябре): «Ничего не известно о неприятеле... Новых сведений о враге не получено. Необъяснимая тишина!... Все еще нкчего нового о неприятеле. С правого берега Яуная мы не имеем никаких известий, а потому совершенно не знаем о намерении турок. Тишина, как будто бы затишье перед бурей...» (98, II, с. 391).
Между тем у Омер-паши был план, и притом далеко идущий. По словам генерала Зайончковского, он состоял в следующем: «Дать туркам мобилизовать и развернуть под прикрытием Яуная все свои силы и напрактиковать в тактических действиях свои молодые войска... своими удачйыми наступательными попытками в разных местах Яуная он (Омер-паша. А. Н.) сумел лишить князя Горчакова нравственного равновесия, сбить его с толку...» (98, 11, с. 391 392).
Такие же задачи были поставлены и перед командующим турецкими войсками в Калафате черкесом по происхождению генералом Исмаил-пашой. Яля ее выполнения он решил воспользоваться ошибками, допущенными начальником Мало-Валах- ского отряда, в особенности рассредоточенностью его сил.
Большое значение турецкое командование в Калафате придавало с. Четате. По его предположению, если русское командоаавие станет осаждать Калафатский укрепленный лагерь, гв с. Четате |будет опорным аунктом правого фланга ру~сских войск. Поэтому оно скрытно подготовило набег крупного кавалерийского отряда на это селение.
В с. Четате и в.близких к нему селах находились три батальона Тобольского полка, малочисленные кавалерийские под-


разделения и несколько орудий. Этим отрядом командовал. полковник Баумгартен. 31 декабря в 8 часов утра турецкая конница в две тысячи всадников скрытно подобралась к селу и ворвалась в него. Хотя набег был совершенно неожиданным, все же атака кавалерии турок была отбита (98, II, с. 403). Но, как констатировал генерал Зайончковский, «несмотря на урок... растянутое расположение семитысячного отряда графа Анрепа (сменившего Фишбаха. А. Н.) оставалось все в том же опасном для нас положении» (98, II, с. 405).
Между тем турки намеревались нанести неожиданный сильный удар. С крайней осторожностью были выведены значительные силы из Калафата и переведены к 5 января 1854 г. к Гунии (на полпути от Калафата до Четате) с таким расчетом, чтобы в день Рождества Христова, когда русские войска по христианскому обычаю будут заняты молитвою, неожиданно ударить на Четате, выбить оттуда отряд полковника Баумгартена и действовать потом, смотря по обстоятельствам. Согласно этому плану, на рассвете 6 января более 15 тыс. турецкой пехоты и от 2 до 3 тыс. конницы при 24 орудиях двинулись из Гунии к Четате (75, с. 33).
Застигнутый врасплох, полковник Баумгартен, имея в своем распоряжении всего 2500 тобольцев, тем не менее вступил в бой с неприятелем, одна пехота которого по своей численности почти в шесть раз превышала его силы. Впрочем, в самом начале Баумгартен и не знал о столь большой разнице. Сражение началось в 8 часов утра и носило исключительно упорный и ожесточенный характер. Командир турецкого отряда под Четатой начальник штаба (Кигтау baykant) войека в Калафате дивизионный генерал (ferik) Ахмед-паша етавил перед собой как главную задачу заставить русские силы очистить села, прилегающие к Дунаю (98, II, с. 406).
В течение четырех часов, с 8 до 12, один на один сражались гобольцы под командованием Баумгартена с превосходящими силами противника, когда, наконец, пришел на помощь Одесский полк под командованием генерала Бельгарда. В пути полк, обстрелянный сильным огнем противника, понес значительные потери в живой силе.
Генерал Анреп с большим опозданием двинулся было Баумгартену на помощь, но не поспел и еще в пути повернул назад. Турки же, узнав о его движении к Четате и боясь быть отрезанными, прекратили бой и направились обратно в Калафат. Их иррегулярные части, как это .часто случалось с этим турецким войском, в панике бежали. Русские солдаты их преследовали и многих закололи (75, с. 49).
«Потери наши в этом кровопролитном бою были весьма значительны, констатировал генерал Петров. Особенно сильно пострадал Тобольский полк 48~/ц своего состава: 526 чел. убитыми и 824 ‒ ранеными. Потери генерала Бельгарда состояли 42


as 10 офицеров и 299 солдат убитыми и 9 офицеров и 357 солдат ранеными». Всего, следовательно, русские потери составили 2025 чел., из них убитыми 835 чел. Турки, как сообщает Петров, по приблизительным показаниям местных жителей, потеряли 3 тыс. чел., или 17% сил Ахмед-паши, участвовавших в боях (115, I, с. 175).
Бросается в глаза высокий процент убитых, что говорит об ожесточенности боев, упорстве и храбрости как русских, так и турецких солдат. Последние, как видим, и в бою под Четате проявили высокие боевые качества. Привлекает внимание и тот факт, что турецкие солдаты сражались в декабре январе, т. е. в зимние месяцы, опрокйнув, таким обр'азам, устаревшие представления об их неспособности и нежелании воевать в это время года.
Что же дало Турции кровопролитное сражение под Четате, стоившее стольких жертв? Как констатировал Ф. Энгельс, «примечательным является то, что бои не дали каких-либо практических результатов, поскольку речь идет об изгнании русских из Валахии» (43,'с. 34).
Нечем было хвастать и русскому командованию при подведении итогов сражения.под Четате. Хотя русские части и отразил@ турецкие атаки и сорвали предполагавшееся наступление на Крайово, но ценой больших потерь. Горчаков в докладе Николаю 1 объяснял их тем, что турки «дрались весьма упорно» (65, II, с. 157 158).
Синопский бой. Одновременно с боями на Дунайском фронте начал действовать и русский военный Черноморский флот. Его эскадры курсировали'по морю, чтобы воспрепятствовать появлению в нем турецких судов, как военных, так и торговых. Обнаруженные суда должны были захватываться как военная добыча, с тем чтобы не дать командованию неприятеля подвозить по морю новое пополнение, боевое снаряжение, продовольствие
И Т.Д.
17 ноября 1853 г. русскому военному паровому судну «Владимир» представился случай отличиться: он захватил одно турецкое торговое судно, груженое медью, и египетский небольшой паровой фрегат «Перваз Бахри», вооруженный десятью орудиями, шедший из Синопа. Команда последнего насчитывала 132 чел. Она упорно защищалась и спустила флаг не раньше, чем фрегат был приведен в негодность и не мог уже двигаться. Об упорстве и храбрости египетских моряков говорят понесенные ими жертвы в бою: были убиты капитан, 2 офицера, 16 моряков, 3 моряка умерли от ран, 18 было ранено, всего потери составили 40 чел., т. е. 30% экипажа. Оба судна были доставлены в Севастополь (65, II, с. 125 128; 272, с. 185). К концу того же месяца, 30 ноября, русская эскадра разгромила значительную часть турецкого военного флота в бою в Синопской бухте. Это крупное событие в истории морских войн широко ос-


вещено в исторической и специальной литературе. Коротко го'воря, произошло следующее. Между Сухуми и Синопом крейсировала с начала ноября эскадра под командованием вице-адмирала Нахимова, перед которой была поставлена задача захватывать или топить турецкие суда, следовавшие к кавказскому побережью с грузом оружия, боеприпасов и продовольствия для турецкой армии.
1
Из донесений морской разведки Нахимову стало известно, что через Босфор в сторону кавказского побережья прошла турецкая эскадра. Она направлялась в Батуми, имея на своих судах продовольствие и боеприпасы для расположенного там турецкого гарнизона. На судах находились также 4 тыс. солдат, которых надлежало высадить для пополнения анатолийской армии. Шторм на море заставил эскадру укрыться в Синопской бухте (175, с. 235), где Нахимов ее и обнаружил. Она состояла из семи фрегатов, трех-корветов, двух военных паровых судов, двух транспортов. На вооружении эскадры было 472 орудия. Ею командовал вице-адмирал Осман-паша. По русским данным, на побережье у Синопа были расположены 6 батарей с 36 орудиями, которые предназначались для прикрытия судов, находившихся на рейде. Однако Ф. Энгельс писал, что Синопская гавань «является лишь немного лучшим укрытием, чем простой открытый. рейд; эту гавань образует открытая к морю бухта, защищаемая несколькими запущенными и плохо построенными батареями...» (50, с. 570). Об этом же писал французский автор Н. Танк (272, с. 199).
В состав эскадры Нахимова накануне сражения, 29 ноября, входили шесть линейных (парусных) кораблей и два фрегата. Вооружение эскадры состояло из 716 орудий. Осман-паша уже 22 ноября знал, что русская эскадра готовится напасть на .его эскадру. Поэтому он тогда же запросил срочно оказать ему помощь, предупредив, что в противном случае его эскадре грозит гибель. Однако помощи Осман-паша не получил, между тем как, по словам Ф. Энгельса, «главные силы турецкого флота спокойно качались на волнах Босфора» (50, с. 570). Причину такого неслыханного отношения к турецкой эскадре он видел в том, что западная дипломатия «помешала выходу турецкого флота для защиты или сопровождения домой синопской эскадры» (50, с. 572). Результаты не замедлили сказаться.
Сначала Нахимов сделал предложение Осман-паше сдаться. Но турецкий. вице-адмирал отверг его (175, с. 235) и предпочел сражаться, хотя знал, что его ожидает. Он даже первый открыл стрельбу по русской эскадре. Нахимов принял вызов. Он обрушил шквал огня на турецкие суда. З,апертые Нахимовым на рейде н лишенные возможности маневра, уступавшие русским судам в классе кораблей и силе артиллерии, они несли огромные потери и гибли одно за другим. Спасся бегством лишь один пароход, которым командовал вице-адмирал турецкого флота
44


Мушавер-паша английский морской офицер Адольф Слейд. От него в Стамбуле и узнали о синопской трагедии.
В Синопском сражении турки понесли огромные потери. Погибли 4 тыс. солдат, которых Осман-паша должен был высадить в Азии. От огня орудий русской эскадры и взрывов пороха, погруженного на суда турецкой эскадры, из ее экипажа погибли 400 чел.; многие раненые утонули; судам, прибывшим из Константинополя в Синоп после сражения, удалосьподобрать в море 400 раненых (272, с. 198 201; 119, II, с. 203). Сам командующий, 2 командира корабля и 200 моряков попали в плен. Осман-паша был найден раненым, с перебитой ногой на своем флагманском фрегате, -который сел на мель. Почти полностью был разрушен огнем русской эскадры г. Синоп (102, с. 532; 175, с. 235).
Русские потеряли 38 чел. убитыми и 235 ранеными (102, с. 532). Столь незначительные потери говорили прежде всего об исключительном искусстве вице-адмирала Нахимова как флотоводца, умело расположившего свои корабли, сумевшего быстро выявить и использовать ошибки противника. Итоги боя свидетельствуют и о меткости стрельбы судовых артиллеристов, о большом боевом опыте офицеров и моряков, их смелости и мужестве..«Команда вела себя выше всякой хвалы. Что за молодецкая отвага, что за дивная хладнокровная храбрость!»,‒ вспоминал один из офицеров, участник боя (102, с. 533).
Турки тактике проявили в Синопе большую отвагу. Как писал Ф. Энгельс, они «сражались с почти неслыханной храбростью, ни один корабль не спустил флага на протяжении всего боя.> (50, с. 572). Они поджигали собственные корабли, бросая горящие факелы в пороховые погреба.
Разгром турецкой эскадры в Синопе не означал уничтожения всего турецкого флота. К 1853 г. он имел в своем составе, по оценке русских источников, 6 паровых судов, 7 линейных кораблей (от 74 до 130 орудий на каждом), 6 фрегатов (от 52 до 64 орудий; судя по составу синопской турецкой эскадры, в которой было 7 фрегатов, их количество в 1853 г. увеличилось), 10 корветов (18 ‒ 44 орудия), 14 бригов (12 13 орудий), 28 специальных судов всего около 70 судов с 4 тыс. орудий и 15 тыс. команды (98, I, с. 689).
Таким образом, в Синопском сражении- погибла лишь часть турецкого флота ‒ 20   судов 'и 12~/~~ огневой мощи. Главные .же силы его во время боя стояли без дела в водах Золотого Рога в Константинополе основной базе турецкого военного флота.
Еще раз поставим вопрос: почему же этот флот не поспешил -своей синопской эскадре на помощь и почему английская и фран.цузская эскадры, состоявшие из паровых кораблей, куда более быстроходных, чем парусные, что позволяло им за не- <колько часов оказаться у Синопа, этого не сделали? Как мы
45


уже отмечали, этим турки были обязаны правительстваи Англии и Франции и их послам в Константинополе, а прежде всего английскому лорду Стратфорду Каннингу.
Правительства Англии и Франции умышленно не снабдили. своих послов инструкциями, «как поступить, если русские начнут действовать против турок на Черном море. Этот, по-видимому,-странный недосмотр не был результатом недосмотра Англия и Франция не дали инструкций, которые вели бы к неприязненным действиям, потому, что Англия всячески желала избежать военного столкновения с Россией. Взять же на себя ответственность и приказать командиру английской эскадры направиться к Синопу (Каннинг. А. Н.) не решался, так как это было связано с возможными военными действиями между английскими и русскими эскадрами. Каннинг не считал себя вправе давать командиру эскадры приказ военного характера В результате французские и английские посланники и адмиралы, не имея полномочий употребить силу, если русский флот нападет на турецкий, натурально не желали заводить своих флотов в Черное море, чтобы флоты эти не остались в унизительном положении' бездействующих зрителей борьбы». Так,в изложении Н. Г. Чернышевского, английский историк Крымской войны А. В. Кинглек объясняет бездействие английской и французской эскадр (81, с. 237).
Что же касается бездействия турецкого флота, то надо иметь в виду, что фактически им распоряжался адмирал Слейд, который сам подчинялся английскому послу. В свете политики своего правительства в те дни Каннинг не был заинтересован в расширении военных действий на Черном море, в которые раньше времени могла быть вовлечена Англия. Но что это желанное время для него настанет и очень скоро, в этои он был уверен. Показательна реакция Каннинга на полученное им известие о разгроме турецкой эскадры в Синопе, о которой сообщает турецкий историк Э. 3. Карал. Английский посол выразился так: «Благодарение богу, война начинается». Карал добавляет от себя: «Посол давно желал войны Англии и Франции с Россией» (175, с. 235).
Иначе встретили весть о «синопской катастрофе», как называет синопские события Э. 3. Карал, султан Абдул-Меджид, члены Порты и население столицы. Султан счел катастрофу велением судьбы и никого не наказал, даже капитанов, бежавших со своих судов во время боя, и вали Синопа, скрывшегося из города во время обстрела (175, с. 235). По словам французского историка А. Дебидура, «с этого момента султан не мог более оспаривать у своего противника господства на Черном море. У него не было даже возможности защищать Константинополь... Растерявшийся Абдул-Меджид вновь обратился за помощью к западным державам и категорически потребовал, чтобы они дали приказ своим адмиралам выйти из Босфора в


Черное море. Правительство пало духом и даже было готово принять предложенные державами мирные условия» (92, с. 103).
Что касается населения Константинополя, то синопская катастрофа вызвала у него большое возбуждение.
Однако ни султан, ни Порта, ни турецкое население, ни послы западных держав еще не знали, что почти адновремевно с разгромом турецкои эскадры в Синопской бухте армия султана понесла еще одно крупное поражение на этот раз на далеком Кавказском фронте. Оно еще более ухудшило военное положение Турции и подняло военный престиж Роосяи, снизившийся в результате неудач на 11унае. В то же время эта победа русской армии послужила добавочным фактором, который вместе с синопской победой еще более обострил отношения между Россией, Англией и Францией, и ускорила вступление этих держав в войну с Россией.
Рассмотрим кратко положение на Кавказском фронте в кампанию 1853 г.

2. ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ НА КАВКАЗСКОМ ФРОНТЕ
Кавказский фронт имел большое значение как для Турции и ее союзников, особенно Англии, так и для России. Хотя его роль и не была столь велика для исхода войны, как дунайского и Крымского фронтов, тем не менее и здесь происходили крупные и ожесточенные сражения, оказавшие сильное влияние на исход войны и условия мира.
Планы военных действий Турции, которые, конечно, были согласованы с послами Англии и Франции в Константинополе, показали, что противники России преследовали. далеко идущие цели: Турция стремилась отторгнуть от России Закавказье, а Англия давно уже проявляла болышую заинтереоова~н~ность по отношению к Кавказу и задумала полностью лишить Россию ее кавказских владений.
Кавказский фронт таил в себе серьезную опасность и для Турции, если бы русские войска предприняли крупные наступательные операции в клу~бь Анатолии. Не удивительно ~поэтому, что бои здесь имели важное стратегическое значение и носили упорный характер.
В зону боевых действий входили: на турецкой стороне пограничная часть западной (так называемой турецкой) Армении и Аджария, на русской стороне Эриванская губерния и Грузия. Как указывал Ф. Энгельс, «Эрзерум с турецкой стороны, Тифлис с русской, можно считать двумя непосредстBBHIHbIìè операционными база~ми, потеря которых привела бьг неизбежно к потере всей прилегающей области. Поэтому успешныи штурм Эрзерума русскими решил исход кампании в Азии в 1829 г.


Но то, что для одной стороны является непосредственной ° операционной базой, для другой будет служить непосредственным объектом операций. Поэтому дороги, которые связывают Тифлис и Эрзерум, станут. операционными линиями для обоих противников. Существуют три дороги. одна идет вдоль верхней Куры через Ахал@их, другая вдоль верхнего Аракса через Эривань, третья между двумя первыми через горы на Карс» (45, с. 450 ‒ 451).
Велико' было стратегическое значение кавказского побережыя Черного моя с его центром Батуми. Оттуда пролегал .наиболее кор~откий путь к вожделенной цели турецких военных замыслов Тифлису.
Большое значение,на Кавкаасиом фронте ~имели этыичесиий и релягиоэный факторы. Ими в. значительной, степени определялось отношение местното населения к воюющим сторонам.
.На турецкой приграничной территории и во всей восточной части Малой Азии кроме турок проживало много аборигенов этих мест. В северо-восточной части жили армяне, составляв-шие здесь большинство населения, курды, греки, в южной части курды, которых здесь было большинство, армяне, айсоры, :арабы и др. По вероисповеданию армяне, греки, айсоры (ассирийцы) принадлежали к христианам различных культов, нередко враждовавших друг с другом. Но их объединяло угнетенное, бесправное положение в Османской империи, бессилие перед произволом турецких властей, бесчинствами, грабежами и насилием над ними вождей курдских племен и их дружин. Христиане видели в русских войсках своих избавителей от притеснений, насилий, массовых убийств.
Турки и курды были мусульмане. Первые, а также преобладающая часть вторых, исповедовали ислам суннитского .толка. Однако многие курды были шиитами. Сунниты и шииты веками враждовали между собой. Все же сунниты составляли большинспво, имевшее в лице султана единого религиозного главу халифа.
На русской пограничной полосе большинство населения со. стояло из армян на территории Армении (Эриванская губерния) и грузин на побережье Черного моря и к востоку от него.
Русские силы были представлены Отдельным Кавказским корпусом и теми войсками, которые были направлены из Сезастаполя ему в ломощь. Из-за отсутствия достоверных данных трудно с достаточной точностью определить силы стюрон. Но в донесениях командующих отдельными отрядами, действовавшими на упомянутых выше четырех направлениях, содержатся, на наш взгляд, важные сведения о силе сторон. Эти данные мы приведем при рассмотрении боевых действий. Здесь отметим лишь то, что во всех боях турецкие войска численно


значительно, нередко в несколько раз, превышали русские войска, с которыми им приходилось встречаться на попе боя.
Вместе с русскими войсками успешно сражались иррегулярные отряды, укомплектованные из местных жителей грузинской, армянская и азербайджанской национальностей. Помощь этих отрядов была тем более ценной, что сражавшиеся в их рядах ополченцы хорошо знали местные топографические, этнические, социальные, политические и другие условия. Особую ценность представляли эти отряды для разведки (подробно об этом см. 99).
Каковы были боевые качества армий противника на Кавказском фронте?
В анатолийской армии преобладали регулярные войска, и об их действиях, особенно артиллерии, с похвалой отзывались в своих донесениях командиры отрядов Кавказского корпуса. Нет сом~кения, что их отзывы заслуживают ннимания, и мы к ним еще вернемся. Здесь приведем лишь мнение непосредственного участника боев умного и наблюдательного генерал-майора М. Лихутина, оставившего ценные воспоминания, опубликовааные в 1863,г., т. е. всего опустя 8 лет после окончания военных действий на Кавказском фронте. Он пишет: «Турецкая пехота, низам и артиллерия, продовольствуются на счет каз~ны и о них за~ботятся более, чем о регуля~рной кавалерии; люди получают исправно пищу, но постоянно неиопраэно жалованье, имели однообразную форму и исправное вооружение; все ружья были европейских фабрик. Было уже известно из первых встреч с турками в эту войну, что у них пехота и артиллерия'обучены хорошо спрельбе и строю, и штуцерами вооружено даже значительно более людей, чем у ~нас» (68, с. 44 ‒ 45).
Турецкие историки отмечают более низкие боевые качества анатолийской армии по сравнению с румелийской, т. е. Дунайской. Т. П. Озтуна пишет, что в то время как íà Дунайско~г' фронте находились хорошие войсковые части, на Кавказском лишь часть была обучена и снаряжена в соответствии с новы=: ми требованиями (185, с. 9).
Анатолийской турецкой армии противостоял знаменитый Отдельный Кавказский корпус. Этим сказано многое. Его высокие боевые (качества были широко извеспны не только в России, но и за ее пределами. Они выработались у солдат и комаггдщров корпуса в условиях, неабьгчных для руТНННоН царской армии, в которой господствовала строевая муштра, устарелая система подготовки солдат, отжившая тактика. В длительной войне с горцами Дагестана, Чечни, Прикубанья невозможно было сражаться по-старому. -Здесь нужны были инициативные командиры и солдаты, не теряющиеся, а добивающиеся боевого успеха в,любой обстановке. Такими и были в своем болыпвнстве солдаты и офицеры Кавва~закого корпуса. М. Ли-

4 Зак. 473
49


хутнн поражался, наблюдая эти качества в солдатских корпусах: c... нельзя .не похвалить, наши кавказские войска за их опытность в походной жизни» (68, с. 321 322).
Кавказский корпус отличался еще и человечным, гуманным отношением большинства офицеров к своим солдатам. Для них солдаты не были «серой скоти1нкой»,,как для 1многих офицеров-крепостников в других царских армиях. Следуе~ учесть также, что в практике царских властей было ссылать на Кавказ в армию вольнодумных офицеров. Их присутствие в корпусе сказывалось на умонастроении его офицеров.
Первыми открыли боевые действия на Кавказском фронте турецкие силы. Турецкое командование начало свои наступательные действия с неожиданного нападения на русский пограничный пост Св. Николай, расположенный на дороге из Батума в Поти. Пост этот был построен в 1810 г., когда Гурия присоединилась к России, и предназначен для обороны Гурии от вторжения турок. В 1853 г. там было около 50 ветхих деревянных хат. Его тарнизон насчитывал всего 339 чел. (90, с. 6, 13).
В ночь на 27 октября на пост обрушились несколько баталюнов регулярБой пехоты ~и иррегулярные отряды ба~ши~бузуков из Батумского турецкого корпуса. Общая численность турок достигала 7 тыс. чел. (у Тарле 5 тыс.). Маленький гарнизон получил некоторое подкрепление от жителей окружающих пост грузинских сел. Но силы были слишком неравны. Исход боя был предрешен. Форт захватили турки. Уцелевшая часть гарнизона отошла íà Кутаис. Те, кто не успеЛ этого сделать, включая раненых, а также мирных жителей, были вырезаны башибузуками (123, I, с. 229; 87, с. 153).
Турецкии Ардаганский корпус, чья часть захватила пост Св. Николай, имел задачу овладеть Ахалцихом, чтобы прорваться к Тифлису; но видя, что овладеть этим укрепленным пунктом наличными силами не удастся, командование корпуса ограничилось его осадой и сделало попытку прорваться ксвоей цели через Боржомское ущелье. Однако эта операция успеха ые имела турки были .разбиты у крепости Ацхури 18 ноября. Ардаганский корпус был та~кже вынужден снять осаду с Ахалциха. Победу при Ацхури одержали русские солдаты совместно с грузинскими ополченцами (99, с. 193).
Несколькими днями ранее турецкие войска потерпели еще одно поражение. Это случилось при с. Баяндур в нескольких километрах от Александрополя. Здесь тридцатитысячный корпус, вышедший из Карса, вторгся на русскую государственную территорию. Его целью был захват Александрополя (ныне г. Ленинакан). В ночь ~на 14 лоя~бря кор~пус,расположился на ночлег у с. Баяндур, которое находилось между Александрополем и развалинами древней столицы Армении г. Ани. Той же ночью турки намеревались напасть на Александро-
50


поль. Получив сообщение об этом от лазутчиков, командующий Александропольоким отрядом, генерал Бебутов опередил своего противника и напал на турецкий корпус. В ожесточенном пятичасовом бою, в котором с обеих сторон особенно большую роль сыграла артиллерия, турецкие войска были вынуждены отступить на турецкий берег пограничной реки Арпа-чай.
B бою у с. Баяндур русские потеряли убитыми двух офицеров и 125 солдат и ранеными 10 офицеров и 308 солдат. Турин, согласно донесению, генерала Бебутова, потеряли до тысячи человек убитыми и еще больше ранеными (65, Il, с. 444‒ 446) .
В Баяндурской операции главнокомандующий турецкой армией на Кавказском фронте Абди-парша убедился, что в бою с русскими войсками иррегулярные части приносят больше вреда, чем пользы. Поэтому ан счел за лучшее убр~ать их из своей армии и разбросать мелкими отрядами по всей русскотурецкои границе' (90, с. 194).
Неудачи под Ацхури и Баяндуром не остановили попыток турецкого командования прорваться к Тифлису. Но путь наступления к этой цели, который вел из Батума и Ардагана через Боржом, Сурам и Гори, преграждал укрепленный пункт Ахалцих.
Чрезвычайно важное значение имел Ахалцих и для русской кавказской армии. Оно усиливалось еще и тем, что на русско- турецкой границе хозяйничали башибузуки и другие иррегулярные турецкие отряды. Только Ахалцих находился в руках русской администрации (90, с. 448).
Яля захвата Ахалциха турецкое командование задумало широкую операцию с участием больших военных сил. Из Ардагана к Ахалциху был направлен корпус под командованием ферика Али-паши. Корпус насчитывал 18 тыс. чел., из них 8 тыс. регулярной пехоты, 3 тыс. сабель регулярной кавалерии. Остальные 7 тыс. это башибузуки и другие иррегулярные отряды (90, с. 451).
Корпусу Али-паши противостояли части под командованием генерал-лейтенанта Андронникова. Одни только регулярные турецкие войска более чем в полтора раза превышали численность от~ряда Андронникова. Ожидалось прибытие и новых турецких сил. Поэтому генерал Андронников решил не ждать и самому начать наступление.
Сражение произошло 26 ноября. Оно носило исключительно упорный характер. Русские солдаты теснили турецких, но последние отступали медленно, цепляясь за каждое укрытие. В рапорте главнокомандующему Отдельным Кавказским корпусом генерал-адъютанту кн. IBopoHöoBó генерал-лейтенант Андронниюв писал: «Неприятель защищается отчаянно в завалах, домах, садах и на каждом клочке земли, представлявшем к тому возможность» (78, с. 34). Но', не выдержав атак рус-
51


ских воинов, особенно в рукопашных схватках, турецкие солдаты начали отступать, а затем обратились в беспорядочное бегство до самого Ардагана. В результате победы русской армии под Ахалцихом был полностью очищен от турецких войск и одноименный уезд. Остатки корпуса Али-паши были отправлены из Ардагана в К,арс. Здесь их предполагалось распределить по другим частям. Али-паша, раненный в бою, был. замещен Юсуф-пашой (65,. II, с. 458).
Ф. Энгельс обстоятельно проанализировал ход ахалцихского сражения, р результате которого наступательные движения турок IHa гра(нице Грузии были остановлены. Он указывает на «две ошибки турок, которые объясняют недостаточные успехи в начале кампании и последующее фактическое поражение». Первая ошибка: «Они растянули и раздробили свою армию на всем протяжении длинной линии от Батума до Баязета. Их войска ни в одном месте не аказалйсь дастаточню сильными для сосредоточенного наступления на Тифлис...» С другой стороны, «состояние бездействия, в котором держала турецкий флот дипломатия, позволило русским высадить - в Мингрелии две дивизии пехоты (из 5-го корпуса) и таким образом увеличить кавказскую армию князя Воронцова почти,на 20 000 человек. Благодаря этому подкреплению он мог не только задержать турок на побережье, но и доставить себе удовольствие, освободив осажденную крепость Ахалцих войсками генерала Андронникова, которые разбили неприятеля в открытом бою вблизи этого города». Кроме того, Ф. Энгельс указал на крупный недостаток турецкой армии, который ее сильно ослаблял. «Мы... должны признать, писал он, что наличие большего количества иррегулярных войск в турецкой армении в Анатолии и почти полное отсутствие ещропейсеих офицерюв, в особенности среди высшего командного состава и в штабе армии, делало турок более слабой стороной по сравнению с ру~оокими при их численнам равенстве» (50, с. 573).
Еще более сокрушительный удар был нанесен турецкой армии всего через шесть дней после сражения под Ахалцихом. Это произошло 1 декабря 1853 г. у с. Башкадыклар (правильное название Башгедиклер). И на этот раз потерпевшей старо. ной оказался корпус, вторым командовал Абди-паша. Разбитый под с. Баяндуром 14 еоября, асорпус вынужден был отойти на свои исходные позиции и направился в Карс. Командование русского отряда, одержавшего победу под Баян- дуром, отказалось от преследования по причинам, о которых генерал-майор Зайончковский пишет следующее: «Преследование его (неприятеля А. Н.) при дурных дорогах по стра~не бедной, разоренной турками, лишенной фуража и без продовольственных транспортов и, в особенности, без санитарного обоза являлось невозможным. Кроме того, база в Алек-


сандрополе не была достаточно обеспечена запасами... Эти обстоятельства вынудили князя Бебутова приостановить дальнейшее наступление с тем, чтобы в случае продолжавшейся дурной погоды возвратить войска на зимние квартиры» (98, 1, с. 460).
Бебутов направился со своими войсками в Александрополь и расположился лагерем в 20 с лишним километрах к западу от этого города-крепости. Однако обстоятельства сложились по- иному, чем предполагал Бебутов. Турецкий корпус вместо того, чтобы направиться в Карс, сосредоточился километрах в пятнадцати к востоку от, него, на полдороге между Карсом и Александрополем у сел Ортакадыклар и Башкадыклар. Об этом Бебутов получил известие от лазутчиков 30 ноября. Бебутов решил воспользоваться случаем, чтобы сразиться с турец~ки~м корпусам в открытом поле. В' победе QIH не сомневался, хотя рааполагал втрое меньшими ~силами, чем противник (98, II, с. 460 ‒ 461). По строевому рапорту в его отряде за два дня до сражения числилось 12655 чел., включая и ~нестроевых. Из них 8 тыс. пехоты и около 3 тыс. кавалерии. Турецкий корпус насчитывал 20 тыс. регулярной пехоты при 46 орудиях, 3 тыс. регулярной кавалерии, 14 тьзс. курдов и милиции (98, II, с. 460, 462).
В часвном письме кн. Воронцову, напиоанном через неделю после сражения, Бебутов .сообщил яекоторые любопытные подробности о разногласиях в командовании анатолийской армии накануне боя. Абди-паша не хотел вновь испытывать судьбу после-неудачи под Баяндуром и решил не ввязываться в новое сражение с русскими. Он намеревался отвести отряд в Карс на зимние квартвры. Однако начальничек его штаба (реис) Ахмет-паша, а также другие паши войсковые начальники настаивали на том, чтобы вновь сразиться. с отрядом Бебутова. Он~и были уверены, что численное превосходство обеспечит туркам победу. За восемь дней до сражения Абди-паша отбыл в Карс, откуда сообщил в Константинополь о своих разногласиях с Ахмет-пашой. В связи с его отъездом юмандование Карским корпусом перешло к Ахмет-паше. Он ничего не знал о готовящейся генерал-майором Бебутовым внезапной операции и сам решил обрушиться на его войско под Башкадыкларом. Поэтому он не поверил и -даже растерялся, когда в 10 часов утра турецкие разъезды сообщили ему о приближении русских войск (98, II, с. 463). Однако Ахмет-паша не отступил. «Как только наш,отряд стал спускаться с высот, пишет Зайончковский, чтобы перестроиться в боевой порядок, то Рейс-Ахмет (сохраняем написание автора,. ‒ А. Н.) с своей стороны перешел к активным действиям». «В строгом порядке, с раслущевными знаменами, музыкой и барабанным боем» он совершил передвижения в своем войске с целью окружить правый фланг русского отряда.
53


Бой, продолжавшийся около трех часов, носил исключительно упорный характер. Вновь, как и в предыдущих боях, русские и турецкие артиллеристы соперничали между собой в меткости стрельбы. «На огонь наших 16 орудии турки ответили огнем 30 орудий. Стрельба с обеих сторон была очень меткая, и густые строи наших батальонов сильно страдали от огня» (98, П, с. 463).
Как и надеялся Бебутов, бой под Башкадыкларом закончился сокрушительным поражением турецкого корпуса. После захвата русским отрядом его лагерей отступление турецких войск превратилось в беспорядочное бегство до самого Карса. Курдские беи-феодалы со своими уцелевшими дружинниками вернулись по домам (98, 11, с. 473 ‒ 475). Дезертировали многие башибузуки.
Большие потери в ходе боя понесли как русские, так, в особенности, и турки. По данным А. М. Зайончковского, раненых и контуженных в русском отряде было: 1 генерал, 48 офицеров и 928 солдат. Потери турок составили около 8 тыс. чел. В это число вошли убитые, раненые и пленные (98, II, с. 473; см. также: 78, с. 40 ‒ 42; 272, с. 197). Из 36-тысячного корпуса Ахмет-паши в Карс вернулось около половины. Корпус был разгромлен. Его солдаты представляли уже не войско, а деморализованную толпу.
Действия регулярных батальонов корпуса в бою побудили русских военачальников по-новому оценить боевые качества турецких войск. По словам А. М. Зайончковского, «нашими началыняками были отмечены положительные по сравнению с прежним временем качества турецких войск, которые в бою выказали большое мужество и хорошее обучение. Лучшее впечатление производила турецкая артиллерия. Материальная часть ее была в большинстве английского изготовления, офицеры и прислуга исполняли свой долг выше всякой похвалы,, и большая часть их умирала на орудиях в то время, как пехота бросала свою артиллерию. Пехота была хорошо обучена строю и движениям, так что не верилось, что это молодежь, недавно призванная под знамена войска, но в открытом бою она не всегда была достаточно. стойкой. Кавалерия, несмотря на хороший конский состав и хорошую езду, также не отличалась стойкостью, и наши драгуны ее легко опрокидывали» (98, II, с. 474).
Разгром Карского корпуса главного в анатолийской армии был большой военной потерей для Турции. И хотя отряду генерала Бебутова не удалось полностью использовать свою победу под Башкадыкларом и уничтожить весь турецкий корпус, благодаря чему последний получил полугодовую передышку и новое пополнение, все же ее ближайшие последствия были значительны. На большей части русско-турецкой границы была .Чиквидирована опасность вторжения на территорию
54


России турецких сил ‒ как регулярных, так и иррегулярных. Турецкому командованию пришлось отказаться от уже подготовленного наступления на Эривань. Были нанесены чувствительные и трудно восполнимые в короткий срок потери регулярным турецким войскам. Турецкое командование было вынуждено пополнять свои потери путем набора в анатолийскую армию солдат, не имеющих боевой подготовки, иррегулярных отрядов и всякого сброда. В свою очередь ухудшение состава анатолийской армии обеспечило русским на кавказском фронте более выгодное соотношение сил в кампанию 1854 ‒ 1855 гг. Но, пожалуй, самое важное значение победы под Башкадыкларом, вместе с победои под Ахалцихом, состояло в том, что были сорваны далеко идущие планы противника: глубоко вторгнуться в Закавказье, захватить Тифлис, поднять горцев против России.
Башкадыкларское сражение, в отличие от предыдущих, произошло уже не на государственвой территории России, а на турецкой, на небольшом расстоянии от Карса одной из самых сильных крепостей, являющейся ключом к Эрзуруму.
Донесения о двух крупных, почти одновременных, победах русских вооруженных сил: флота в Синопской бухте и сухопутных под Башкадыкларом (a незадолго до этого о победе под Ахалцихом) вызвали в Петербурге подъем боевого духа.
С другой стороны, победы Нахимова, Андронникова и Бебутова вызвали в Англии и Франции враждебное России возбуждение. По широко распространившемуся в западных странах мнению, возникла грозная опасность самому существованию Турции, так как стало очевидным, что сами султан и Порта ее устранить не могут. KyiMe того, в случае разгрома Турции Россией Англия и Франция не только не достигли бы своих целей на Ближнем Востоке, ~которых они домогались, разжигая восточный конфликт, но и оказались. бы перед опасностью потерять те позиции, которые они уже приобрели ранее. В результате сложившаяся ситуация привела к ускорению выступления против России Англии и Франции, и вскоре русско-турецкая война переросла в европейскую.




55


ГЛАВА I V

П EPEPACTAH ИЕ РУССКО-ТУРЕЦКОЙ ВОЙ Ы bl
в ЕВРОПЕЙСКУЮ

1. ОБОСТРЕНИЕ ОТНОШЕНИЙ МЕЖДУ РОССИЕЙ
И МОРСКИМИ ДЕРЖАВАМИ
Разгром Нахкмовым турецкой эскадры вьнвал очень оетрую реакцию в странах Западной .Европы. Уже одно то, что это произошло на расстоянии всего 350 миль от турецкой столицы, не считаясь с присутствием в Мраморном море у Босфора английской и французской эскадр, вооруженных 3000 орудиями и призванных защищать Турцию от нападения с моря, вызвало большую тревогу в Турции и западных странах.
Между тем в эти дни послы Англии, Франции, Австрии и Пруссии в Константинополе разрабатывали условия мирного урегулирования русско-турецкого конфликта, которые QHH намеревались предложить Турции и России. 12 декабря 1853 г. они от имени своих правительств подписали ноту, которую вручили Турции 15 декабря. Державы предлагали Порте свое посредничество для достижения мира. В качестве основы для переговоров в ноте выдвигались следующие главные пункты. Порта обязуется: возобновить действие всех прежних договоров; дополнить ферганы, которыми султаны даровали своим христианским подданным религиозные привилегии, новыми гарантиями; разрешить России построить в Иерусалиме церковь и больницу; улучшить свою внутреннюю административную систему; назначить уполномоченного для заключения перемирия. Выполнение этих условий должно было рассматриваться как обязательство Порты перед каждой из пяти держав, включая Россию.
Последняя в свою очередь должна принять на себя обязательство «возможно скорее эвакуировать Дунайские княжества» (12, с. 9).
В статье «Восточная война», раскрывая сущность соглашения, которое четыре державы навязывали Порте, К. Маркс писал: «Сущи~ость соглашения заключается в том, что Франция и Австрия, как страны с римско-католической религией, должны осуществлять в Турции протекторат над римско-католическим населением, Англия и Пруссия, как страны протестантские, должны взять. под свой протекторат протестантов подданных султана, а Россия должна осуществлять протекторат над теми, кто исповедует православие. Но поскольку численность католиков не достигает 800000 человек, а протестантов 200 000 человек, тогда как численность исповедующих православную религию достигает почти 10 000 000, то ясно, что царь фактически получит право протектората над христи- а.нсиими подда.кными в Турции» (9, с. 25).


Нота четырех' держав была принята Партой 19 декабря и получила 31 декабря согласие султана. Но она вызвала взрыв возмущения в Константинополе. Поэтому Порта, по словам К. Маркса, вынуждена была заявить, что «возобновление мирных переговоров не- повлечет за собой ни прекращения воен.ных действий, ни их приостановки» (12, с. 8).
Николай 1 и его правительство отвергли ноту. Как сообщил венский корреспондент газеты «Таймс», на вопрос Австрии, «будет ли российский двор возражать прютив протектората какой-либо из европейских держав над христианами в Турции... последовал самый решительный ответ, что Россия не позволит никакой другой державе вмешиваться в дела православной церкви. Россия, дескать, заключила договор с Портой и разрешит этот вопрос только с ней» (12, с. 9).
Тем временем в английском правительстве, где шла борьба между колеблющимися членами кабинета и Пальмерстоном, победу одержал последний. Уаке 30 декабря началось частичное движение а~игла-французского флота из Босфора в Черное море; в тот же день ~четыре английских корабля и столько же французских бросили здесь свои якоря. Вскоре после этого в ночь с 3 на 4 января и 4 января 1854 г. в Черное море вошли основные силы английской и французской эскадр. Обе эскадры насчитывали 35 кораблей. На их вооружении было свыше трех тысяч орудий.
Вслед за военными су~~ами в Чепурное море на~правил~ись турецкие транспортные и торговые суда. Под охраной союзных кораблей, а также семи турецких, они пошли в Батум, имея на борту 10 тыс. солдат с артиллерией и снаряжением. Командующие французской и английской эскадрами получили прйказ от своих правительств «охранять турецкие суда и территорию от всякой агрессии и в любой части Черного моря» (272, с. 221 222). Англо-французскому флоту в Черном море была поставлена задача вытеснить оттуда не только военный, но и торговый русский флот.
12 января 1854 г. послы Англии и Франции в Петербурге официально, но на словах, известили государственного канцлера Нессельроде о вступлении английского и французского флотов в Черное море (69, XII, c. 338).
До крайности раздраженный действиями Англии и Франции, царь предписал главнокомандующему Дунайской армией кн. Горчакову подготовиться к форсированию Дуная и к наступательным операциям в глубь турецкой территории.
Однако предварительно Николаи счел нужным выяснить позицию Австри~и, ~чрезвычайно заинтересованной в судьбе Балканского полуострова в целом и Дунайских княжеств в оообеености. Позиция Австрии была важ~на и потому, что от нее зависела политыка Пруссии и других немецких тосударств, входивших, как и Австрия, в Германский союз.


B Вену был направлен с собственноручным письмюм Николая I к австрийскому императору Францу-Иосифу один из его фаворитав граф Алексей Орлав. Ему было поручещю добиться от Австрии и Пруссии письменного заявления о том, что, если возникнет война между Россией, с одной стороны, Англией и Францией, с другой, они обязуются соблюдать строгий нейтралитет и, в случае необходимости, защищать его с оружием в руках. Со своей стороны «император Николайобязуется помочь им всеми силами против какой бы то ни было агрессии, и, вместе с тем, чем бы ни окончилась война, он не примет ныка~ких решений, касающихся будущей судьбы Турции, без предварительных соглашений со своими союзниками» (123, I, с. 420)..
Посылая Орлова в Вену, Ныколай все еще надеялся яа тю, -чтю узы, авязываншие его с императорам Австрии и королем Пруссии, по-прежнему крепки, а также еще не померкла память о том, что ему, Николаю, они обязаны тем, что сохранили .свои троны. Но царь и в данном случае ошибался. Австрийского императора страшила восточная политика Николая 1 и оккупация им княжеств, граничащих с Австрией, не одобрял он и попытку Россий через своих агентов поднять против Турции ее православных подданных (в самой Австрии насчитывалось 7 млн православных, главным образом славян). Поэтому в Австрии как ее император и правительство, так и широкие круги, особенно буржуазные, были недовольны действиями Николая. Они боялись за судьбу самой Австрии.
Нам нет .необходимости подробно рассматривать переговоры Орлова в Вене, TBIK как юни касаются преимущественно русско-австрийских отношений. Укажем лишь, что, пробыв в Вене почти две ~недели, Орлов не д~абился успеха (~пюдробню об этом см. 123, I, с. 411 ‒ 434). Более того, в процессе переговоров с им~ператором Францем-Иосифом и 8I'o министром;иностранных дел Вуалем он, по мнению Е. В. Тарле, уже твердо знал, «что не только ни малейшей помощи от Австрии нельзя будет получить, но что она, Австрия, довольно легко может оказаться в стане ~врагов» (123, I, с. 424). TBIK оно и вышлю.

Ф
2. ВСТУПЛЕНИЕ АНГЛИИ И ФРАНЦИИ В ВОЙНУ
ПРОТИВ РОССИИ
В начале января 1854 г. Николай вызвал кн. Паскевича и назначил его главнокомандующим всеми войсками на западной границе России, подчинив ему и кн. Горчакова главнокомандующего Дунайской армией (123, I, с. 459). Однако операцию по форсированию Дуная можно было по погодным условиям предпринять не ранее конца марта. До этого времени Горчакову следовало проделать всю необходимую подгоmazy для переправы на правый берег Дуная большой армии


(268, с. 37). Горчаков решил сначала ликвидировать крупную турецкую занозу на левом берегу Дуная ‒ Калафат-, чтобы обезопасить свой тыл. Для осуществления этой задачи 2 февраля 1854 г. был двинут Маловалахакий отряд численностью в 15 тыс. чел. Командовал отрядом генерал-майор Липранди, сменивший генерала Анрепа, столь неудачно проявившего себя в бою под Четате. Отряд был плохо подготовлен к войне в зимних условиях, солдаты не имели зимней одежды, не были обеспечены укрытием от наступивших морозов. Генерал Липранди не IIlpoÿBèë ~необходимых способностей KRIK командир отряда. Тем не менее, солдаты достигли Калафата, но по его приказу вынуждены были отступить, потеряв сотни человек, главным образом обмороженными. (123, I, с. 457 ‒ 458).
В начале февраля 1854 г. дипломатические отношения между Россией, с одной стороны, Францией и Англией, с другой, были порваны. 21 февраля 1854 г. специальным манифестом было объявлено об этом населению России (78, с. 64).
Разрыв дипломатических отношений еще .не означал войны. Но было ясно, что она приближалась. Этому способствовала и Австрия, пол~итика которой все более склонялась к поддержке Англии, Франции и Турции. Так, 22 февраля 1854 г. австрийский министр иностранных дел граф Буоль известил французского посла ~в Вене, что Австрия поддержит требование Англии и Франции к России вывести свои войска из Дунайских княжеств. На другой же день император Франц-Иооиф приказал увеличить численность наблюдательного корпуса на сербской границе с 25 тыс. до 50 тыс. чел. (268, с. 40). О своем решении Австрия известила также русское правительство. Паоле этой акции прошло всего 4 дня, и Англия и Фра~нция 27 февраля напра~вили русекому правительству ультимативные по содержанию Боты с требованием вывести войска' из Дунайских княжеств в двухмесячный срок к 30 апреля 1854 (268, с. 40).
B то же время в Константинополе шли переговоры между послами Англии и Ф~ранции, с одной стороны, и Портой, с другой, о заключении союзного договора, 12 марта такой договор был подписан от имени своих правительств французским послом А. Барагэ д'Илье, английским Стратфордом де Редклиффом и турецким министром иностранных дел Мустафой Решид-пашой (текст см. 236, П, с. 420 ‒ 422).
Договор состоял из преамбулы и пяти статей. В преамбуле указывалось, что по приглашению султана император Франции и ко~ролева Великобритании и Ирлащ~ии согласились заключить с Турцией настоящий союзный договор с целью устранить опасность, угрожающую целостности Османской империи и независимости трона султана.
- В статье 1-й устанавливалось, что Франция и Англия, уже пославшие султану по его просьбе военные корабли для ока-
59


зания помощи в соответствии с-обстоятельствами, обязуются, согласно настоящему договору, направить также сухопутные войска для защиты, территории Османской империи в Европе и Азии в количестве, необходимом для достижения этой цели.
Согласно статье 2-й, договаривающиеся стороны взаимно обязались ~незам~едлительно доводить до сведения друг друга все предложения о м~ире или перемирии, которые будут сделаны кому-либо из них, прямо или косвенно, императором России; кроме того, султан обязывался не заключать никакого перемирия, не вступать ни в какие переговоры о мире с императором России без уведомления и согласия договаривающихся сторон.
Устанавливалось (статья 4), что общий план операций будет обсужден и согласован командующими трех армий, и если какая-либо часть союзных войск будет действовать по соседству с турециой, ни~какая операция против нвприятеля не может быть предпринята без согласования с командующими со-
ЮЗНЫХ СИЛ.
Последняя статья предусматривала ратификацию договора и обмен ратификационными грамотами в срок не более шести недель со дня его подписания. Обмен ратификационными грамотами состоялся ~в Константинопол~е З.мая 1854 г.
Тем временем правительства Франции и Англии через своих дипкурьеров получили ноту Нессельроде от 19 марта, в которой-канцлер извещал, что царь счел за унижение своегодостоинства вообще отвечать на их ультиматум от 27 февраля. Таким образом, русское правительство его отвергло (228„ с. 112).
При- сложившихся обстоятельствах правительства Англии и Франции уже не могли больше откладывать объявление войны России.' 27 марта королева Виктория обратилась с идентичными адресами к палате лордов и палате общин, в которых объявлялось, что с этого дня Англия находится в состоянии войны с Россией. В тот же день Наполеон Ш направил сенату и законодательной палате послание, извещавшее о вступлении Франции в войну с Россией (268, с. 43; 228, с. 112). '
К середине марта австрийский наблюдательный корпус нв' границе с Дунайскими княжествами был доведен до 150 тыс. чел. (123, I, с. 470).
10 апреля 1854 г. между Англией и Францией был подписан союзный договор, по которому обе державы объединили свои усилия в целях восстановления прочного мира между Россией и Турцией и исключения возможности повторения та-. ких конфликтов в Европе. Их единственной целью объя|влялось сохранение европейского равновесия. Договор предоставлял возможность другим державам присоединиться к нему (211, I, с. 4; 268, с. 43) .
23 апреля Николай 1 обнародовал манифест, в котором объявил о состоянии войны между Россией и Англией и Францией
6О


(228, с. 113). Hp уже месяцем раньше Дунайская армия по приказу кн. Горчакова начала операцию по форсированию .Дуная.

3. ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ НА ДУНАЕ В 1854 г. ОТВОД РУССКИХ
ВОЙСК ИЗ КНЯЖЕСТВ. КОНЕЦ ДУНАЙСКОГО ФРОНТА
На рассвете 23 марта 1854 г. 33 тыс. русских солдат тремя колоннами форсировали Дунай в епо нижнем течении у Браилова, Галаца и Тулчи и вступили в Добруджу.
Русские войска встретили со стороны турок слабое сопротивление, хотя в Добрудже имелось турецкое войско под командованием Мустафа-паши численностью в 20 тыс. чел. (268,
43). Главной целью русского командования ~на начальном этапе наступления было овладеть Силистрией турецкой крепостью на правом берегу Дуная. Hip сведениям турецкого офицера из крепости, ее гарнизон состоял из турок ими были укомплектованы почти все артиллерийские регулярные части, турецких и египетских запасных частей, башибузуков, ополченцев и др. командовал гарнизоном начальник артиллерийского арсенала (топханэ) Муса-паша. Были еще два генерала генерал-майор Хюсейн-паша 1~ютахийский, командовавший А~рабским форто~м, и Киридли (т. е. с Крита А. Н.)- оглу Мухаммед-паша командир башибузуков и отрядов ополченцев'(их было от 3 до 5 тыс. человек) и пять полковников, среди них прусский военный инструктор Грах(66, с. 665 678).
Ф. Энгельс указывал, что Силистрия имела для русской армии большое как оборонительное, так и наступательное. значение. В статье «Осада Силистрии» он писал: «Силистрия в настоящий момент имеет для русских первостепенное оборони тельное значение (для обеопечеяия русских позиций в 'Валахии. ‒ А. Н.); и это значение столь велико, что, если они ее не возьмут, они могут считать свою кампанию этого года проигранной» (38, с. 270). «Силистрия прекрасный пункт для русского предмостного укрепления на Дунае» (38, с. 273). Ф. Энгельс особо подчеркивает стратегические преимущества крепости: «Главные преимущества, однако, были бы не столько тактического, сколько стратегического характера. Обладание Добруджей и Силистрией дает России господство Hà Дунае и возм~ожность, смотря по обстоятельствам, предпринимать кратковременные, наступательные действия либо со стороны Траянова вала, либо из Силистрии... Взятие Силистрии явилось бы выигрышем кампании, а отступление от Силистрии почти проигрышем ее» (38, с. 274).'
Уже в апреле русские войска овладели несколькими островами на Дунае напротив Силистрии и с этих позиций начали ар1иллерийский обстрел крепости. Тем временем корпус из Добруджи, численностью в 25 тыс. чел., которым командовал
61


генерал Людерс, следуя правым берегом вверх по течению Дуная, приближался с востока к крепости. На соединение с ним двигался Каларашский корпус, собранный на левом берегу у с. Калараша, числом в 15 тыс. солдат. И этот корпус перебрался на правый берег. Taz@M образом, русское войско, осадившее Силистрию, насчитывало 40 тыс. солдат (268, с. 44).
Основной удар .на крепость готовился с востока силами генерала Людерса. Николай I легкомысленно надеялся, что Силистрия будет взята в течение двух недель. Однако крепость была еще до войны перестроена и усовершенствована под руководством прусских военных инженеров. Осадить ее полностью не удалось: и с юга (со стороны Шумена) и с запада (из Рущука) в крепость поступала помощь пополнение, боеприпасы, продовольствие.. Осада протекала медленно (38, с. 276 277; 123, I, с. 524; 119, II, с. 266).,
Турецкий гарнизон крепости храбро сражался, отражая яростные штурмовые атаки осаждающих. «Русские сражались с обыкновенною храбростью, писал Д. Г. Розен, но и турки, предводимые мужественным Муссою-пашою (Муса.
Н.) и прусским инструктором полковником Грахом, оказались геройскими противниками» (119, П, с. 226).
Вместе с тем турецкое кома~ндование занимало исключительно оборонительную позицию и не делало серьезных попыток сорвать саперные работы русских частей, которыми руководил прославленный специалист по фортификационным работам, военный инженер генерал К. А. Шильдер. Эти работы велись весьма энергично. и мало нарушались взаимной перестрелкой осаждающих и осажденных.
Сил гарнизона, по сравнению с русскими, было недостаточно. Он нуждался в срочной помощи, и было очевидно, что без нее падение крепости неизбежно. Встревоженный Омер-паша поспешил за помощью к главнокомандующим французской и английской армиями маршалу Сент-Арно и фельдмарщалу лорду Раглану. В мае 1854 г. их войска (50 тыс. французов и 25 тыс. а~нгл~ичан) высадились в Галлиполи и в других местах на Босфоре, близких к столице (145, с. 431). Сент-Арно вначале отказывался, но под давлением Раглана согласился помочь Омер-паше (81, с. 281 283). В конце мая в начале июня из Галлиполи были направлены на линию Варна Шумен ври дивизии французов (30 тыс. чел.) и одна дивизия англичан (15 тыс.) (268, с. 52 53).
Англичане расположились лагерем у г. Провадии, французы у г. Варны, на довольно большом расстоянии от Силистрии. Однако в течение всего июня они никакой помощи осажденным в Силистрии не оказали, хотя такая возможность у них была.
Об этой «помощи» союзников Турции К. Маркс и Ф. Энгельс писали: «Известно, что Омер-паша ездил в Варну про-
I
62


сить помощи у союзных генералов, которые находились тогда с 75000 превосходных солдат в четырех переходах от Дуная; но,ни Сент-Арно, ни Раглан ие- считал~и нужным отправиться туда, где можно было встретиться с неприятелем» (23, с. 368 369). Маркс и Энгельс едко высмеяли поведение союзников: «Под Варной стоят от восьмидесяти до девяноста ты<яч английских и французских солдат... фрайцузы ничего не делают, а англичане по мере своих сил помогают им в этом... И хотя союзные армии до сих пор только поедали запасы, на которые рассчитывала турецкая армия, да в течение двух месяцев день за днем бездельничали под Варной, они все еще .не готовы к выполнению своих- обязанностей» (23, с. 370).
Омер-паша имел в своем распоряжении в Шумене 45-тысячную армию. Но он боялся ее встречи с русскими солдатами в открытом поле, где она, несомненно, была бы разбита (268, с. 52 53).
В ночь с 28 на 29 мая был предпринят штурм Арабского форта крепости, однако он закончился безуспешно и с большими потерями для атакующих: 315 убитых и 596 раненых. Последний штурм должен был, по приказу Горчакова, состояться на рассвете 21 июня. Войска заняли позиции. Но в полночь тот же Гюрчаков, действуя по прыказу главно1комаидующего фельдмаршала Паскевича, отменил штурм, снял осаду и начал отвод своих войск из-под Силистрии (123, I, с. 510, 520 521; 119, II, с. 226 227).
Все это произошло главным образом не по военным причинам, а в результате крупных просчетов Николая I в оценке политики правительств Австрии' и Пруссии и в условиях, при которых, по словам K. Маркса и Ф. Энгельса, «дипломатия выше стратегии» (23, с. 369).
Действительно, на дипломатическом фронте во время сорокадневной осады Силистрии Дунайской армией произошли весьма важные события.

4. ДИПЛОМАТИЧЕСКИЙ НАЖИМ НА РОССИЮ
ЕЕ ПРОТИВНИКОВ
Вскоре после снятия осады Силистрии французское правительство выработало условия, которые должны были лечь в основу будущего мирного договора. Эти условия Франция и действовавшая в согласии с ней Англия намеревались навязать России. Но предварительно обе державы добивались и добились присоединения к ним Австрии, а также Пруссии. Значение Австрии для союзников было огромно: она располагала большюй сухоаутной армией, которой достаточно былю перешагнуть границу, чтобы оказаться на русской территории (268, с. 47).
-Что касается Пруссии, то еще 9 апреля 1854 г. она подпи-
64


сала 'с Францией, Англией и Австрией протокол, согласно которому четыре державы объединяют свои усилия с тем, чтобы гарантировать целостность Турции, добиться вывода русских войск из Дунайских княжеств и обеспечить гражданские и личные права христианских подданных Турции, не нарушая суверенитета султана (268, с. 54; 119, II, с. 228).
Таким образом, были созданы предпосылки для австро- прусского доювора от 20 апреля 1854 г. Он предусматривал, что Австрия и. Пруссия «взаимно гарантируют друг другу об. ладание их немецкими и ненемецкими территориями, так что любое нападение на территорию одной из этих держав, откуда бы оно ни исходило, будет рассматриваться как враждебное нападение на территорию другой державы». В другой статье даговара говорил|ось: «Наступательные или обор~онителвные действия со стороны обеих договаривающихся держав могут быть вызваны, во-первых, присоединением Дунайских княжеств к России, во-вторых, нападением русских на Балканы или переходом,их через Балканы» (10, с. 250 251). В дополнение к догавору обе немецкие державы заключили военную конвенцию о численности армии, которая будет цред~назначена служить гарантией намерений сторон его отстаивать (268, с. 54‒ 55; 119, II, с. 228).
Договор предусматривал, что Австрия направит правительству России категорическое требование вывести войска из княжеств (119, II, с. 228). Оно и было предъявлено России Зиюня 1854,г. Одновременно австрийакое правительство @ело переговоры с Турцией о заключении конвенции, которая предоставила бы Австрии пра~во оикупировать княжества.
Такую конвенцию от имени своих правительств подписали в с. Бояджи-кей, на Босфоре, 14 июня 1854 г. министр инюстранных дел Турции Мустафа Решид-паша и посол (интернунций) Австрии в Константинополе барон Кар»ру<.
Конвенция оказала большое влияние на дальнейшее р»- витие событий и ход войны. Она у(силила возможности Австрии, уже обеспечившей себе поддержку Пруссии, оказывать давление на Россию и требовать от нее вывести войска из княжеств с тем, чтобы самой их оккупировать (236, II, с. 420 42~) .
К. Маркс указывал, что при рассмотрении австро-турецкого договора, как он именует конвенцию, «нужно обратить внимание на два момента: взаймоотношения между Австрией и Турцией и отношение молдаво-валашского народа к Турции и Австрии или другим иностранным державам; как ни странно, последний момент полностью игнорировался европейским обществен,ным мнением, находящи~мся QQJIEKQM под ал'ияние,м дипломатов> (8, с. 305).
Первая статья конвенции гласила: «Австрийский император обязуется применить все' средства, как дипломатические,


так и иные, чтобы добиться эвакуации дунайских княжеств занимающен их иностранной армией, и даже, в случае необхо. димости, выставить необходимое для достижения этой цели количество войск». Комментируя эту статью; К. Маркс писал: «Этой. статьей австрийский император уполномочивается ввести в Валахию любое количество войск, без предварительного с его стороны объявления вой~ны России. Так турецкое вассальное государство подвергается операции, которая превращает его в нейтральное владение под властью Австрии и против Турции» (8, с. 305).
Согл асио статье 2-й, австрийский главноком андующий был совершенно самостоятелен в своих действиях по выполнению статьи 1-й. Он лишь должен был осведомлять о них турецкого главнокомандующего. Такцм образом, комментировал эту статью К. Ма~ркс, Турция совершенно лишалась права и возможности осуществлять какой-либо контроль над австрийскими военными операциями в княжествах. Более того, австрийцы благодаря конвенции сами получили возможность полностью контролировать операции, которые турецкое юма~ндование сочло бы необходимым предпринять, «так как им достаточно будет уведомить турецкое командование о своем намерении занять тот или иной пункт, чтобы помешать туркам направиться туда» (8, с. 305).
В статьях 3-й и 5-й восстановление в княжествах режима, существовавшего до их оккупации русскими войсками, и вывод из них австрийских войск ставились в зависимость от решения австрийского правительства; в обеих статьях содержалась оговорка: «как чюлько это будет возможно».
В целом К. Маркс так характеризует австро-турецкую конвенцию: «HG существу дотавор означает передачу Яунайских княжеств Австрии и прекращение турецкого сюзеренитета над ними» (8, с. 307).
Но тут же К. Маркс обращает внимайие на грубое нарушение самой Партой прав и привилегий молдаво-валашского народа, предоставленных ему договорами с Молдавией и Валахией 1393, 1460 и 1591 гг. Подписывая договор с Австрией, отмечал он, «турки совершили при этм такое же в~опиющее нарушение прав молдаво-валашского народа, какое раньше совершили русские. Турки имеют такое же право отдать Дунайские княжества австрийской оккупации, как объявить их русскими провинциямн» (8, с. 307).
Австро-турецкая конвенция поставила Николая I, его правительство и командование Дунайской армии в весьма трудное положение. Немецкий автор, современник, Крымской войны, Рюстов верно отметил, что царь уже имел четыре фронта и не мог желать получить пятый (268, с. 56 57). Необходимо было 'снять осаду Силистрии, и это было сделано, а затем и вывести русские войска из княжеств, что также было сделано.
66


После снятыя юсады Силистрии русские войска планомерно переправились на левый берег Дуная. «Русские отступили через Дунай в полном порядке», пийет французский историк войны М. Танк (272, с. 331). Омер-паша не предпринял серьезных попыток помешать им в этом, а на значительном расстоянии и с разрывом во времени следовал за ними, чтобы занять территорию княжеств, покидаемых частями Дунайской армии.
Лишь одно крупное столкновение на левом берегу Дуная имело место у )Куржево, но произошло оно неожиданно как для турецких, так и для русских войск. Дело в том, что по неясным причинам главнокомандующий Дунайской армией кн. Горчаков приказал части своей армии, находившей~си ужедалеко от левого берега Дуная, задержаться у Журжево и оказать сопротивление турецким войскам, переправлявшимся из расположенного на правом берегу г. Рущука. В этом сражении, длившемся 7 9 июля, русские части, которые значительно уступали в численности турецким, потерпели неудачу и понесли значительный урон. По русским официальным данным, они потеряли 1015, а по неофициальным, но более достоверным сведениям, около 1800 чел.; турки потеряли 5000 (123, I, с. 527 528).
K. Маркс, касаясь эвакуации Дунайских княжеств русской армиеТ, писал: «Дело в том, что ей можно найти объяснение лишь с дипломатической, а отнюдь не с стратегической точки зрения... Поспешное отступление русских от Дуная остается, следовательно, необъяснимым, если оно не было нредусмотрено соглашением России с Австрией» (29, с. 390 391). Эту эвакуацию Маркс назвал странной операциеи.
Как указывалось выше, вскоре после снятия русскими войсками осады Силистрии, Англия, Франция и Австрия в начале июня договорились между собой предложить России принять четыре условия, которые составили бы базу будущего мирного договора. Их содержание таково:
1. Покровительство России Сербии, Молдавии и Валахии прекращается и заменяется коллективной гарантией всех великих держав Европы по соглашению с Турцией;
2. Судоходство в устье Дуная становится свободным от всяких ограничений и регулируется только правилами, установленными Венским контресоом в 1815 г,;
3. Конвенция о режиме проливов 1841 г. подлежит пересмотру в интересах европейского равновесия;
4. Россия отказывается от всякого официального покровителыства турецки~м подда~кным любого вероисповедания и ограничится лишь той помощью, которую державы окажут друг другу с целью добиться обеспечения привилегий для различных религиозных общи~и в Турции, не нарушая при этом престижа и державных прав султана.
67


Русское правительство согласилось с первым и вторым пунктами, но отвергло остальные два. Особое возражение с его стороны вызвал третий пункт. Хотя он был выражен в тумаинои форуме, IHlo было HGHо, что за ним скрывалось покушение западных держав и Турции «в интересах европейского равновесия» нанести сильный удар по позициям России на Черном море. Военное положение России, несмотря на серьезные неудачи на Дунае, все же летом 1854 г. не было таким, чтобы заставить ее целиком принять четыре пункта. Россия своего согласия не дала.
Однаио после перенесения центра воевных действий в Крым в августе 1854 г. и начала крупных боев союзников, сосредоточивших свои силы на попытках овладеть Севастополем, положение России военное, экономическое и внутриполитичеGKое ухудшилось. Р тому же Австрия формально приооединилась к антирусской коалиции, подписав союзный договор с Англией и Фраяцией. Доповор предусматривал: если до 1 января 1855 г. Россия не уступит требованиям союзников, то они обсудят меры, которые надлежит предпринять, чтобы вынудить ее к этому силой. Австрия~брала на себя обязательство не допустить новой оккупации Молдавии и Валахии русскими войсками, если такая попьгпка будет предпрвнята. Союзники обязались не заключать с Россией сепаратного договора и оказывать друг другу взаимную военную помощь в случае осложнений между Австрией и Россией.
Хотя союзный договор и не предусматривал немедленного вступления Австрии в войну, России следовало опасаться, что это может произойти, притом в самый тяжелый для нее момент.
20 января 1855 г. к стану противников России присоединилась Сардиния. В какой-то степени это еще более ухудшало положение России.
В новой, осложнившейся обстановке Николай 1 был вынужден согласиться обсудить цредл~о~кенные союзниками четыре условия, .которые он сперва отклонил. Состоялась договоренность о созыве в Вене конференции послов четырех держав и России.
В конце декабря 1854 г. и начале января 1855 г. союзники обсуждали условия договора между собой. Свою позицию Турция довела до сведения западных держав 30 декабря. Ее условия мира предусматривали: 1) договор должен обеопеч~ить сохранение и гарантию территориальной целостности Турции;
2) Россия выводит 'свои войска из Дунайских княжеств; 3) возобновляются гарантии, данные Турции европейскими державами конвенцией о проливах 1841 г.; 4) договор должен обеспечить уважение суверенитета султана, который не откажет в новых привилегиях своим христианским подданным, но как свободное проявление своей воли. Если эти условия будут при-
68


няты, Турция выразит согласие начать переговоры о мире при посредничестве четырех держав, представленных на Венской конференции (92, с. 103).
В турецких условиях особый упор делался на гарантию державами территориальной целостности Османской империи и на уважение суверенитета султана. Порта преследовала цель устранить вмешательство держав, и в первую очередь России, в пользу ее христианских подданных. Эти условия являлись дополнением к четырем условиям западных держав, которые были поддержаны Партой.
Необходимо, однако, сказать, что роль Турции в переговорах была второстепенной. Даже ее союзники с ней мало считались. Во время встреч представителей обеих сторон для переговоров о мире предметом обсуждения были предложения за~падных держав. Так, турецкий представитель на пе1реговорах Али-паша возражал, 'чтобы четвертая статья западного проекта условий мирного договора, которая предусматривала большое сокращение военно-морских сил на Черном море, была распространена и на Турцию. Но возражения Али-паши западные державы, союзники Турции, не приняли во внимание.
После двух неофициальных заседаний западных союзников в конце декабря 1854 г. и начале января 1855 г. 15 марта 1855 г. в Вене открылась официалыная конференция. C перерывами она продолжалась до 4 июня. В ней приняли участие послы Англии, Франции, Турции, России в Вене и министр иностран~ных дел Австрии. В качестве оановы для обсуждения были приняты изложенные выше четыре условия.
Представители России особенно возражали против третьего условия, которое в завуалированной форме таило в себе серьезную для нее опасность, а именно: большое ограничение русского военного флота ~на Черном море. На этом особенно настаивала Англия, стремясь таким путем обеспечить себе господство в зоне Средиземноморья, включая и Черное море. Конференция закончилась безрезультатно (123, II, с. 356, 358, 362). Война продолжалась в Крыму и на Кавказском фронте.

5. ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ В КРЫМУ И ЗАКАВКАЗЬЕ
В 1854 И 1855 гг.
В Крымскую кампанию турки были вовлечены против своего жела~ния и «играли весьма скромную роль», как отмечал Д. Г. Розен (119, II, с. 245). Об отношении к ним союзников в Крыму тот же автор пи~сал: «Восхвалевные сначала через меру, но потом разбитые наголову в октябрьских сражениях 1854 г. превосходными силами русских, они должны были, во время несчастной зимы 1854 55 г., выносить еще менее заслуженное презрение своих союзничков. С и~ими случилось то, что


на войне обыкновенно бывает с слабейшими союзниками: все неудачи, происходи~вшие вследствие ду~рной организации целого, ставились в ви~ну им одним, хотя они делали все, что от них благоразумно можно было ожидать» (119, 11, с. 245). В главной операции союзников под Севастополем они непосредственного участия не принимали. Между тем именно здесьрешался исход -воины.
Широко известна героическая оборона защитников Севастополя моряков, солдат, офицеров, жителей города, которые в течение 349 дней под командованием адмирала Нахимова, генерала Корнилова и других выдающихся офицеров противостояли атакам противника, намного превосходившего их по численности войск (120 тыс. чел.) и боевой технике. Сухопутным силам неприятеля п~омогал большой и хорошо вооруженный артиллерией флот.
Омер-паша настаивал на переброске. своего крымского корпуса на Кавказскии фронт для усиления анатолийской армани, но командующие английскими и фра~нцузскими войсками в Крыму, особенно первый, отказались это сделать.
Только 9 сентября 1855 г. союзные войска смогли вступить в полуразрушенный Севастополь, но ценой больших потерь (73 тыс. чел. за всю кампанию). Защитники города и крепости в значительной мере,п~одорвали силы своего, противника.
' В то же время русские войска на Кавказском фронте одержали ряд крупных побед, которые оказали существенное влияние во время переговоров о мире. В июле 1855 г. русские войска заняли г. Баязет, затем сорвали десантную операцию 40- тысячного зойска турок в районе Сухуми. Особенно большое значение имела их победа под Карсом 28 ноября 1855 г. эта крепость, не выдержав осады, пала. О военном и экономическом значении этой крепости K. Маркс писал в специальной статье, посвященной ее падению, следующее: «Если Карс' является ключом к Эрзеруму (ныне Эрзурум. А. Н.), то Эрзерум является ключом к Константинополю и центром, где сходятся стратегические и торговые пути Анатолии. Как только Карс и Эрзерум попадут в руки России, сухопутная торговля Англии via (через.. Ред.) Т~рапвзунд Пврсия сразу же првкратится» (15, с. 637).
Турецкие солдаты проявили большое упорство в обороне. Ф. Энгельс высоко отзывался об их личной храбрости. В статье, анализировавшей причины падения Карса, он писал. «... не было в ней (храбрости. Ред.) недостатка и в Карсе даже . среди дезорганизованных войск почти совершенно разложившейся анатолийской армии». При этом Ф. Энгельс подчеркивал, говоря об упорстве сопротивления за крепостными стенами турецких солдат: «... было бы грубой ошибкой объяснять это упорство присутствием там европейских офицеров» (34, с. 612).
70











45.
с6
SnaA~~aa"a
О
.ф. ~не и
т
д (~
1 ~та Ъ'""
/ ", а
Ф
О
Ф r-кале: кута~ l' ~~ - Поти Xi- ~ ++
т Св Ии1~~~лааЯ ~yQsyP«ты+У Тифлм"- Г ‒ + Xi-Я -~' 4
~',ату
t
Ф
дрАаган Q Г1вмР"
у~няв
С~хам
ТралезунА
ке
Ъ 1 f.
Основные направления и дать~ передвижений
армий и флотов

Ч11-55
русские
!Х-5З
-----~~-р турки
IЧ-54
‒ '». «~.~ сОюзники
тск
:.:..:: Минные заграждения
-камчатск
ponaanom
~61- vm-п-р
6.5-55
ГРаниЦЬ! .ГОСУДаРСтВ на 1856 ГОД
75 0 75 150 225 км
фильно ®
200 0 36 400 им
200 0 200 км
Ход войны на Кавказском фронте и в Крыму в 1853
источник: Q а р к с К. и Э н г ел bc Ф. Соч.. T. 11, между
с. 620 ‒ 621.

71


Но что могли поделать даже храбрые солдаты, если вся турецкая армия, как писал Ф. Энгельс в той же статье, «систематически разваливалась вследствие нерадивости турецкого правительства и безграничного господства турецкой лени, фатализма и тупости» (34, с. 610). Такое состояние разложившегося сверху донизу гражданского и военного государственного аппарата было причиной того, что число солдат, умерших от ранений, болезней, эпидемий (дизентерии, холеры, чумы и др.); недоедания и голода, намного превышало число павших B боях. В том же Карсе, по показаниям плененного русскими фактичеакого начальничка ceo га~рнизоиа английского генерала Вильямса, в крепости от голода, нужды и лишений умирало до 150 чел. в сутки (123, II, с. 537) .
Сокрушительным провалом для турецкой армии закончилась и авантюрная операция в Мингрелии, которую Омер-паша - предпринял по настоянию командующего английской армией в Крыму.
Омер-паша получил от союзного командования приказ вторгнуться в Мингрелию, там закрепиться на зиму 1855/1856 г. ~и ~весной начать ~на~ступлеыие, ~канечной целью которого являлось овладение Т~ифлщоам. Эта безнадежная задаиа, ~разумеется, не могла и не была выполнена. Русские войска совместно с грузинскими ополченцами нанесли туркам поражение. Остатки кор~пуса OiMep-паши поспешили (к побережью, сели ~иа суда и убрались на свою территорию (99, с. 335 336). Так 'закончилась для Турции третья и последняя кампания на Кавказском фронте. В течение всех трех кампаний турецкая армия терпела одни поражения и не выиграла ни одного сражения. Турция несла большие жертвы и в конце концов потеряла почти всю свою а~натолийскую армию.
Вдвоенные действия как на европейском, так и на азиатском франтах для обеасиленной и иамученной Турции кончились. Ей нужен был мир и только мир. Но сил, необходимых для того, чтобы обеспечить себе достойное место за столом переговоров и приемлемый мир, у нее не было. Прежде всего не было сильнои армии. Турции, отсталой и слабой и до войны и еще более истощенной и обессиленной в результате участия в ней, оставалось лишь 'ждать решения своей судьбы союзниками, на которых надежда была плоха.




72


ГЛАВА ~
ПАРИЖСКИЙ КОНГРЕСС И МИРНЫЙ ТРАКТАТ
1856 г.
1. ПРЕКРАЩЕНИЕ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ. ПЕРЕМИРИЕ
В мире чрезвычайно нуждалась и -Россия. После падения Севастополя стало ясно, что, несмотря на победы на Кавказском фронте, продолжение войны чревато для России еще более тяжелыми последствиями. Ее феодально-крепостнический режим не был в состоянии обеспечить необходимые для этого денежные и материалыные ~ресурсы, а таиже армию. Тяжелое положение как на фронте, так и в тылу вынудило Николая 1 принять сделанное Австрией в ультимативной форме предложение приступить к новым переговорам о мире.
К этому в~ремени между участниками антирусской коалиции возникли серьезные разногласия по вопросу о продолжении войны. Англия ~не желала ми~ра и планировала перенести центр тяжести воины Hà Кавказ. При этом она, как это было в Крыму, хотела, чтобы основное бремя войны и впредь легло на французские сухопутные войска, а также на турецкие, так как сама она не располагала большой сухопутной армией.
Иные настроения были у Франции и Австрии. Наполеон 111 считал, что добился главной цели, к которой стремился на длительное время ослабил Россию, удовлетворил свое личное- честолюбие принизил Николая 1. Теперь царь уже не сможет задавать тон при решении европейских дел. Но Наполеон III и французские правящие круги понимали, что продолжение. войны, в которой французской армии пришлось бы нести большее бремя, ослабит Францию и усилит позиции Англии в Европе (включая Бал~каыы) и на Ближнем Востоке; ко этого они как раз и не хотели. Австрия также удовлетворилась тем, что позиции России на Балканах были подорваны и ликвидировано ее господство в устье Дуная. Но Австрия, ~как и Франция, отнюдь не желала, чтобы Англия стала полновластным хозяином во всей зоне Средиземного моря. K тому же ни эко,номическое, ни политическое положение Австрии не позволяло ей ввязываться в большую войну.
Как ни упорствовало английское правительство, ему пришлось уступить, и к концу 1855 г. военные действия прекратились. 13 февраля 1856 г. было заключено перемирие. Для выработки и подписа,ния ~ми~р,ного договора было решено созвать в Париже кан~греос.
2. ХАТТ-И ХУМАВУН 1856 г.
Готовясь к мирным переговорам, противники России опасались, что на конгрессе может быть поставлен русскими уполномоченными вопрос о продолжающемся угнетении христиан
73'-


'B Турции и необходимости, в связи с этим, сохранить 3а Россией право покровительствовать православным подданным султана.
9 января 1856 г. в доме великого везира Али-паши состоялось совещание послов Англии, Франции и Австрии с главой Порты и министром иностранных дел Фуад-пашой. Особым меморандумом послы, ариняв, по выражению jl. Г. Розена, «тон более приличный разгневанному властителю, нежели союзни|ку» (119, 11, с. 257), потребовали от Парты издания особого рескрипта султана, которым мусульмане и немусульмане уравнивались бы в правах. Хотя такой рескрипт Абдул-Меджидом уже был обнародован в 1839 г., но он плохо проводился в жиань, а кроме того, союзники намеревалдсь увязать новый рескрйпт с будущим мирным договором и тем самым не позволить России проявить инициативу в этом вопросе.
Султан и Порта, нехотя, вынуждены были уступить требованию западных держав. 18 февраля, за неделю до открытия конгресса в Париже, был издан «Хатт-и хумайун» «Высочайший указ» (в исторической литературе его часто называют вторым актом Танзимата), который открыл новый этап в периоде,реформ, 'названных этим именем.
Новый указ, как сказано в его преамбуле, «подтверждал и 'упрочивал обязательства Порты, содержащиеся в Гюльханейском хатте 1839 г.», а именно: обеспечение всем подданным султана «без различия классов и вероисповедания» необходимых прав, ограждающих их личность, имущество и честь; принятие эффективных мер для осуществления этих прав на деле.
Далее указ обещал сохранить все льготы ~н цривилегии, дарованные султанами христианским, и другим немусульманаким общинам, но, как особо отмечалось, под султанским покровителиспвам; .всем немусульман~аким общынам предоставлялось право выбирать особые комиссии, которые под надзором Высокой Порты будут заняты разработкой новых проектов реформ, требуемых временем и успехами просвещения.
Указ декларировал, что все подданные империи без различия национальностей будут допущены к занятию государственных должностей, в пражданакие и военные лколы. Кроме того, каждой общине разрешалось создавать свои школы наук, искусств и промыШленности, с тем, однако, условием, что они .будут работать под надзором особого, назначенного высочайшеи властью, смешанного совета.
Декларировалось равноправие при рассмотрении коммерческих, уголовных, гражданских и иных дел между мусульманами и немусулыиа~нами, в частноспи право свидетельства; было заявлено, что дела такого рода будут рассматриваться пуб.лично в открытых судебных заседаниях специальных смешанных судов; было обещано, что законы, по которым разбирают.74


ся такого рода дела, будут 'пополнены, кодифицированы и переведены на языки народов, живущих в Турции.
Указ декларировал равенство в. правах всех налогоплательщиков. Хатт обещал, что все немусульманские подданные, подобно мусульманам, будут привлекаться к -несению воинской повинности, но оговаривалось, что будут допускаться замена или откуп.
В новом указе повторялось обещание искоренить злоупотребления при взимании налогов, в особенности ашара, ограничить .размеры налогов такими пределами, чтобы они не препятствовали развитию сельского хозяйства, промышленности и торговли, постепенно и «по возможности скоро» отменить огкупную систему взимания налогов, а до осуществления этой меры запретить чиновникам и членам провинциальных советов выступать в качестве откупщииов.
Хатт-и хумайун содержал также обещание осуществить ряд экономических реформам и преобразова|ний. Они будут нами подробно рассмотрены ниже в главах„посвященных Танзимату (текст хатта см. 84; 127; 175; 236, II).
Обнародование хатт-и хумайуна дало возможность противникам России избегнуть обсуждения вопроса о положении христиан в Османской империи и включения в мирный договор особой статьи, выгодной для Росаии. Более того, Hà основании этого указа Турция была признана государством, ставшим на.дуть европеизации и достойным принятия,в концерт европейских государств.
Современник событий, известный русский географ и путешественник П. А. Чихачев, проведший ряд лет в Турции и хорошо ее изучивший, был совершенно прав, выразив недоумение по поводу такого решения конгресса. «Зачем Турции, писал он, политическая честь участия в великой конфедерации независимых европейских держав, если она не сумела освободиться от унизительных капитуляций?» (83, с. 71). Разумеется, Турции ничего не дало и не могло дать формальное провозглашение ее равноправной страной в концерте держав. Но это нужно было Англии и Франции, чтобы усилить свои позиции в восточном вопросе н свое влияние на Турцию в противовес России.

3. ПАРИ)КСКИИ КОНГРЕСС И МИРНЫИ ТРАКТАТ 1856 г.
Парижский конгресс открылся 25 февраля 1856 г. В нем участвовали: от Франции министр иностранных дел граф Валевский и посол в Австрии барон Буркене, от Австрии минисгр иностранных дел граф Вуаль Шаунштей|н и аосол во Франции ба~роя Ф. Гюбнер, ' от Англии министр иностранных дел лорд 1(ларендон. и посол во Франции лорд Коулей, от России граф А. Ф. Орлов и посланник при Германском союзе барон Бруннов, от Турции великий везир Али-паша и
75


посол во Франции Джемиль-бей (сын Мустафы Решид-паши), от Сардинии министр-президент граф Кавур и посланник во Франции маркиз Вилламарина. Председателем конгресса был избран граф Валевский. Пруссия была допущена к участию лишь с одиннадцатого заседания, 18 марта. Представителями Пруасии был|и министр-президент барон Мантейфель и посланник во Ф~ранции граф Ге~цфельд.
На конгрессе, заседавшем 24 раза, Англия и Франция проявляли полное игнорирование интересов Турции. Председатель, граф Валевский, обращался с ее представителями надменно и бесцеремонно. Несмотря на то, что Турция больше всех других участников войны пострадала от ее последствий, она была лишена своими союзниками возможности оказывать даже минимальное влияние на содержание будущего мирного договора. По существу в главном позиции союзников определялись еще до официальных заседаний конгресса на их конфиденциальных совещаниях. Но Валевский избегал приглашать на них представителей Турции (123, II, с. 576 577).
При обсуждении проекта договора. о мире Али-паша ' выдввнул требова~ние отменить капитуля~цяи. Как известно, эти неравноправные навязанные Турции договоры ставили здесь иностранных подданных в положение государства в государстве. Они были неподсудны турецким властям, турецкие законы на них не расп~ространялись. Капитуляции были одним из самых серьезных препятствий на пути Турции к прогрессу, Без их отмены реформы, которые проводились в Турции (Танзимат), не могли быть достаточно эффективными. Однако Валевский при поддержке всех остальных участников конгресса отклонил требование турецкого упол~номоченного и даже не поставил его на обсуж~деяие. 7Калкое положение Турции на конгрессе, разумеется, не осталось незамвченным первым уполномоченным России на ионгрессе графом А. Ф. Орловым. В очередном докладе царю о ходе конгресса он, иронизируя, писал: «Оттоманские уполномоченные обретаются в таком ничтожестве, которое внушает чувство сострадания» (123, II, с. 587).
Парижский мирный договор (текст см. 123, 11, с. 603 609), положивший конец Крымской войне, был результатом сговора между западными держа~вами, лреимуществекно между Францией и Англией, но Франция была более примирительно настроена по отношению к России, чем Англия (Наполеон III уже намечал франко-русское сближение).
Яоговор налагал на Россию тяжелые обязательства, из них особо опасным было сильное ограничение ее военно-морского флота на Черном море, которое было равносильно. запрету вообще иметь здесь, русский флот. Кроме того, Россия не могла содержать военно-морские арсеналы на побережье Черного моря. Такие же ограничения были установлены и для


Турции. Но на деле ~ника~кого .ра~венства,не было. Военный флот Турции базировался в Стамбуле и Измите на Мраморном .море, недалеко от Черного моря. Между тем база русского Балтийского флота находилась в Финском заливе, на расстоянии тысяч километров от Черного моря и проливов.
По Парижскому мирному договору покровительство над христианскими подданными Турции, на которое единолично претендовала Россия, накануне и в начале ~войны, было предоставлено всем европейским державам, подписавшим договор. Хатт-и хумайун 1856 г., в котором султан гарантировал свободу вероисповедания для всех своих подданных, был упомя-' нут в договоре и приобрел характер международного обязательства Турции. Тем самым державы получили право вмешиваться в ее'внутренние дела под предлогом защиты христиан.
Мирный трактат был подписан на последнем заседании кантрвоса 30 марта, но вступил в силу 27 апреля, в день обмена в Париже ратификационными грамотами (119, II, с. 272).
В дополнение к основному договору стороны подписали новую конвенцию о проливах (текст см. 123, II, с. 609). Она подтвердила основной принцип предыдущей конвенции 1841 г., согласно которому,йроливы были закрыты для военных фло- "ToB всех стран. Тем самым Россия оказывалась в еще более худшем положении, чем прежде, так как на этот раз она Парижским трактатом фактически лишалась права иметь военный флот,на Черном море, а конвенция î IlpoJIH(BBx ли~шала ее возможности использоваты для обороны в Черном море Балтийский флот. Таким образом, нейтрализация Черного моря, установленная конвенцией, продиктованной Англ~ией и Францией, по существу оказалась мнимой: эти державы обеспечили свободу действий своих флотов в Черном море, заведомо зная, что Россия, связанная договором и конвенцией, не сможет оказать им сопротивление.
Немалые выгоды получали Англия, Франция и Австрия и от возвращения Турции Южной Бессарабии: Россия лишилась возможности иметь:непосредственный контакт со славя~инскими народами, живущими в придунайских областях, и оказывать решающее влия~ние на судоходство вверх по Дунаю.
Договор установил, что державы не имеют права вмешиваться во взаимоопношения мвжду султаном и его подданными. Этот пункт был направлен против России, часто выступавшей в защиту внтересоз православных подданных султана. Вместе с тем он значительно ухудшал положение христиан в Турции, лишая их поддержки мощной державы.
Россия и Турция заключили между собой, в качестве дополнения к трактату, конвенцию о русаких и турецких судах в Черном море. Они обязались иметь на Черном море каждая по 6 па~ровых судов в 50 метров длины по ватерл~инии вмести-
77


мастью не свыше 800 тонн и по 4 легких паровых или парусных судна вместимостью не свыше 200 тон~и в каждом (текст с.м. 123, II, с. 609 610).
15 апреля 1856 г. Англия,' Франция и Австрия заключили между собой особый договор, по котораму ани обязались кюллективно гарантировать независимость и целостность Османской империи в границах Парижского трактата 1856 г. и рассматривать в качестве казус белли любые нарушения этого. трактата (текст см. 236, III, с. 88 89). Ясно, что этот коллекти~вный догавор был направлен против России.

4. ИТОГИ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ ДЛЯ ТУРЦИИ
Что принесло Турции ее участие в войне вместе с Англией и Францией против России? С какими итогами для себя она вышла из войны? Формально, как известно, Турция числилась среди победителей. Султану Абдул-Меджиду даже был при-. своен почегный титул «гази» «победитель неверных». Одна~ко. на деле н.и по итог'ам воины, ни по ее послевоенным последствиям для страны считать ее в числе победителей нельзя. Турция понесла огромные потери людские, материальные, политические, намного ухудтившие ее положение по сра~виению с довоенным временем.
Турция потеряла армию. Ф. Энгельс констатировал это незадолго до прекращеяия военных действий, после ~взятия англо- французскими войсками Севастополя, а русскими Карса. Он пришел к выводу, что турецкой армии почти не существует и задавался вопросом: куда исчезла эта армия, насчитывавшая 400 тыс. человек? И отвечал никому не известно: «... возможно, что часть их пала на поле сражения, погибла от болезней, стала инвалидами и уволена, а часть превратилась в разбойников». Отметив этот весьма плачевный и опасный результат войны, Ф. Энгельс пришел к такому тревожному для Турции выводу: «Весьма вероятно, что sm будет последняя турецкая армия, ибо трудно предположить, чтобы Турция могла оправиться от удара, полученного благодаря союзу с Англией и Францией» (46, с. 492).
Потеря армии после почти тридцати лет дорогостоящих попыток ее организации по образцу европейских армий имела для Турции самые отрицательные внутри- и.внешнеполитические последствия: авторитет правительства пал как в глазах собственных подданных, так и за рубежом.
Вой~на нанесла Турции огромный материальный урон. В армию были мобилизованы сотни тысяч турок и нетурок-мусульман самого трудоспособного возраста. Яля нужд армии власти забрали у сельского на~селения сотни тысяч голов рабочего скота, коров, овец и др., причинив тем самым сельскому хозяйству большой ущерб. Реквизиции продуктов земледелия,
78


скота, следовавшие одна за другой, принудительные закупки по низким ценам продуктов сельского хозяйства, гужевая повинность, возросшие налоги и т; п. разорили крестьянство Турции. Война ввергла в хаотическое состояние ее и без того расстроенное финансовое хозяйство. Из-за урона, который потерпело сельское хозяйство по указанным выше причинам, сократилось постулление налогов в 'казну. То же самое произошло и с таможенными доходами вследствие упадка внешней торговли. Военные расходы оказались для тощей казньг совершенно непосилыными.
Уже в 1854 г., на второй год войны, Порта была вынуждена просить заем у своих богатых союзников Англии и Франции на нужды войны, которая велась в их же интересах.
24 августа 1854 г. Порта подписала с парижскими и лондонскими банкирами под гарантию правительств Англии и Франции соглашение о займе в размере 3 Max фунтов стерлингов. (75 млн франков) сроком на 33 года из 6% годовых. Из этой суммы, после разных вычетов в пользу банкиров, Порта вместо 3 млн фунтов, которые она была обязана уплатить, получила лишь 2286 тыс. фунтов, т. е. 76% номинала. На деле ее право распоряжаться и этой суммой было призрачным, так как деньги были израсходованы на покупку вооружения в странах кредиторах. Уже на примере первого займа было видно, что «союзники» Турции действовали по отношению к ней как подлинные ростовщики.
Полученного кредита хватило ненадолго. Военное министерство Турции ошиблось в определении военных расходов. По его расчетам они должны были составить 2800 тыс. фунтов. стерлингов в бюджетный год. На деле они за ~время е 27 мая 1853 до 25 сентября 1855 г. достигли суммы 3360 тыс. фунтов стерлингов в rop,.
Второй заем был предоставлен Турции банкирским домом Ротшильда на основании соглашения между ними от 20 августа 1855 г. Предварительно, 27 июня, был заключен договор между правительствами Англии и Франции, с одной стороны, и Турции, с другой, согласно которому первые две страны взяли на себя обязательство гара~нтщровать заем в размере 5 млн фунтов стерлингов с уплачюй 4% годовых. Правитедь ства Англии и Франции потребовали, чтобы весь заем был израсходован исключительно на военные нужды.
Первый и второй займы были предоставлены на чрезвычайно тяжелых и оскорбительных условиях. Вот как K. Маркс характеризовал условия второго займа: «Фактически условия займа сформулированы так, что Турция прямо денег не получает, а лишь стави'пся на самых .недостойных для любой страны условиях под опеку, согласно которой данная ей как будто бы взаймы сумма должна распределяться и расходоваться англий~акими комиссара~ми... Западные державы при~бралк


к рукам в Константинополе министерство иностранных дел, и не только и~ностранных, но и,министерство внутренних дел. С тех пор как Омер-паша переправлен из Болгарии в Крым, Турция перестала распоряжаться своей собственной армией. А сейчас западные державы протягивают руку к турецким финансам. Оттоманская империя впервые обзаводится государственным долгом, и притом не получая кредита. Она попадает в положение помещипса, который под заклад земли не только берет ссуду, но и обязуется предоставить владельцу ипотеки право. распоряжаться выданными ему в виде ссуды деньгами. Единственный шаг, который ему еще остается сделать, это от.дать владельцу ип~отеки и само поместье» (16, с. 397 398). Как видим, и на этот раз Турция оказалась во власти ростов- ЩИКОВ.
Финансовое закабаление Турции англо-французским банковским капиталом, начавшееся во время Крымской войны, имело для нее пагубные и далеко идущие экономические и политические последствия. Усиливаясь с годами, оно преврати- люсь в одно из самых аильнодействующих средств, при помощи которых Турция была превращена в полуколонию иностранного, главным образом англо-французского, капитала.
К такому же результату вело и то большое, нередко решающее, влияние, которое оказывали Англия, а вслед за яей и Франция, на внешнюю и внутреннюю политику турецкого правительства в годы войны. Еще в самом лачале военных дей~ствий К. Маркс писал, что если «турки попадут под безраздельную опеку Франции и Англии», то «турецкое пра~вительство будет поставлено под непосредственное начало послов западных держав, турецкое военное министерство под начало военных министерств Англии и Франции, а турецкие арми~и ~под начало французских и акглийских генералов. Турецкая и|мперия в своем прежнем виде перестанет существовать» (20, с. 63). События военных и послевоенных лет полностью подтвердили это предвидение К. Маркса.
Участие Турции в Крымской войне привело и к попятному движению в ее развитии по пути, намеченному реформами Танзимата в 1839 1853 гг. Не только приостановилось проведение правовых, экономических, административных, культурных и иных реформ, но положили под сукно и те из них, которые уже были узаконены.
Усилились во время войны национальный гнет и антагонизм между господствующей турецко-мусульманской национальностью и угнетенными христианскими балканскими народами. Последние ответил~и на усиление гнета ожесточившейся борьбой против турецкопо режима, за национальную незави- СИ МОСТЬ.
Таковы вкратце основные итоги KpblMcKQA войны для Турции. K. Маркс, говоря об итогах войны для России, отметил:
80


«... пусть Россия защитой Севастополя даже спасла свою честь и ослепила иноземные государства своими дипломатическими триумфами в Париже», все же после поражен~ни, которое она понесла в Кры1мокой воине .и <<которое в самой стране вскрыло гнилость ее социальной и политической системы... ее правительство освободило крепостных и преобразовало всю свою административную и судебную систему» (18, с. 520 521).
Широко известна и следующая оценка В. И. Ленина: «Крымская война показала гыилость и бессилие крепостной России» (54, с. 173). Не в меньшей, а, пожалуй, даже в большей степени эти слова В. И. Ленина примвнимы и ктурецкому правящему строю и его режиму. Но в Турции после вой~ны вновь пришли в движение передовые силы турецкого общества, которые считали необходимым для обеспечения существования Османской империи, ее целостности и прогресса продолжить проведение реформ, начатых еще в конце 1839 г. и приостановленных Крымской войной. (Первый период Танзимата 1839 1859 гг. нами подробно освещен в книге «История Турции». т. 111. Л., 1973, с. 99 198).




6 Зак. 473





ТАНЗИМАТ В 1856 НАЧАЛЕ 70-х ГОДОВ ХЫ в.
ГЛАВА I
XATT-и ХУМАЙУН О ВНУТРЕННИХ РЕФОРМАХ.
РЕАКЦИЯ НАСЕЛЕНИЯ ИМПЕРИИ
1. XATT-И ХУМАИУН 1856 r. О ВНУТРЕННИХ РЕФОРМАХ
После Крымской войны появились новые внутренние экономические, социальные и политические факторы, требовавшие продолжения реформ, объявленных еще в 1839 г. в известном указе султана Абдул-Меджида Гюльханейском хатт-и шерифе и частично осуществленных в 1840 1853 гг. Эти факторы: резкое ухудшение экономического положения страны; дальнейшее обеднение широких масс, в особенности крестьянских; сокращение налоговых поступлений, кризис государственной казны по этой причине и в результате возникшей еще в годы войны финансовой зависимости Турции от банкиров Англии и.Франции, усиление недовольства населения империи в целом; подъем национально-освободительного движения угнетенных народов; острая необходимость восстановления армии, почти полностью уничтоженной во время Крымской войны, и др.
К названным выше факторам необходимо добавить и значительно усилившееся давление на султана и Порту западных держав, особенно Англии и Франции, а также Австрии. Кроме того, султану и Порте приходилось считаться с влиянием западных идей, экономических, правовых систем и культуры на наиболее прогрессивные группы турецкой общественности (даже в правящих сферах) и особенно среди угнетенных христианских подданных султана на Балканах.
Результатом воздействия этих внутренних и внешних факторов явился второй танзиматский акт султана Абдул-Меджида о реформах хатт-и хумайун от 18 февраля 1856 г. Новый указ был представлен как продукт творчества Высшего совета по реформам (Meclis-i А11-1 Tanzimat), учрежденного по настоянию английского посла в Конста~нтино~поле Сурат~форда Ка~ниннга 7 сентября 1854 г. На деле не только инициаторами хатта, но в большой, если не в решающей, степени его авторами были послы Англии, Франции и Австрии, особенно посол Стратфорд Каннинг. Содержание хатта 1856 г. свидетельствует, что послы западных держав, используя свои огромные возможности оказы-
82


вать давление на Порту и вмешиваться в ее дела, сумели обеслечить своим странам не только внешнеполитические, но и рассчитанные на долгие годы экономические интересы.
С турецкой стороны в составлении хатт-и хумайуна большое участие приняли Али-паша и Фуад-паша. Первый был тогда председателем Высшего совета по реформам, второй членом этого совета. Оба они неоднократно занимали посты великого везира и министра иностранных дел.
В первой главе мы уже касались хатта 1856 г. при рассмотрении политических акций западных держав и Высокой Порты накануне Парижского мирного конгресса. В настоящей главе мы сосредоточим свое внимание на тех разделах хатта, которые касаются внутренних проблем.
Хатт-и хумайун содержал заявление султана Абдул-Меджида о его желании «возобновить и еще более расширить новые установления... и создать условия для постоянного процветания моей империи». Новый хатт подтвердил объявленное еще рескриптом 1839. г. обещание обеспечить «всем подданным империи без различия классов и исповеданий» безопасность лич'ности, имущества и охрану чести. Поскольку жалобы населения, особенно нетурецкого, на произвол властей не прекращались, в хатт-и хумайуне заверялось, что будут приняты меры для упрочения выполнения обещанных гарантий (текст хатта см. 84, с. 175 181; 175, с. 258 264; 235, с. 83 ‒ 88).
В этой связи заслуживают внимания положения хатт-и хумайуна, касающиеся правосудия, законодательства и других правовых вопросов. Хатт предлагал великому везиру обеспечить гласность суда, публичное рассмотрение дел между мусульманами и немусульманами, а также между христианами и другими немусульманами в смешанных судах. Было обещано, что < законы уголовные, исправительные, коммерческие и процессуальные для смешанных судов будут как можно скорее пополнены и кодифицированы. Законы будут опубликованы в переводах на все языки, употребляемые в империи». Была также обещана скорая реформа пенитенциарной системы в соответствии с принципами гуманности и справедливости, реорганизация полиции в столице, провинциальных городах и в деревнях; «дабы дать всем мирным подданным моей империи наиболее полную безопасность как их личности, так и их имущества».
В области административной хатт предусматривал реформу провинциальных советов (меджлисов), обеспечение свободы избрания в них представителей от мусульманских и немусульманских общин, а также свободы высказывания мнений в советах. Как и Гюльханейский рескрипт, хатт 1856 г. заверял, что будут приняты законы, направленные против коррупции, взяточничества и ростовщичества.
В экономической области новый хатт требовал от великого везира как можно скорее изыскать средства для устранения


злоупотреблений при сборе налогов, особенно ашара, и для перехода, по мере возможности, к прямой системе взимания налогов, чему должна была предшествовать отмена откупной системы (ильтизама).
Хатт обещал предоставить иностранцам право владеть недвижимым имуществом при условии, что они будут подчиняться турецким законам.
Один из основных разделов хатта предусматривал.«создание банков и других аналогичных учреждений с целью реформирования денежной и финансовой системы и- создания фондов, предназначенных для увеличения источников материального богатства моей империи». Здесь же говорилось о необходимости «строительства дорог и каналов, которые облегчат связи и увеличат богатства страны». Далее было указано, что «будет-ликвидировано все, что препятствует торговле и сельскому хозяйству. Для достижения этих целей будут изысканы возможности воспользоваться наукой, искусством и капиталами Европы с целью их постепенного применения».
Большое место B хатте около половины всего текста занимали обещания обеспечить равенство немусульман с мусульманами перед законом и предоставить немусульманским общинам различные льготы.
Что же представляет собой хатт-и хумайун 1856 г., если сопоставить его с указом 1839 г.? Знаменует ли он усиление прогрессивных тенденций в социально-политической жизни Турции после Крымской войны? Какие различия имеются между обоими указами одного и того же султана Абдул-Меджида? Сравнение обоих рескриптов приводит к следующим выводам.
4 Прежде всего бросается в глаза, что во многом хатт 1856 г. повторяет Гюльханейский. Так, в нем вновь декларировалось: обеспечение безопасности личности, имущества и чести турецких подданных; равенство перед законом всех подданных, независимо от религиозной и этнической принадлежности; 'справедливое обложение налогами, усиление борьбы с произволом при их взимании, принятие мер для отмены ильтизама. Было признано необходимым также осуществлять гласность, запретить продажу должностей, ликвидировать взяточничество.
Однако во многих отношениях хатт 1856 г. отличается от своего предшественника. Последний был декларацией султана, торжественно возвещавшей о его намерении провести ряд реформ, обращенных к собственным подданным и одновременно ко всей Европе. Хатт 1856 г. являлся указом султана великому везиру Али-паше осуществить намеченные в нем реформы («новые установления»), которые охарактеризованы как развитие принципов Танзимата, провозглашенных в Гюльханейском хатте. При этом в отличие от последнего указ 1856 г., зафиксированный в статье 9 Парижского мирного трактата, тем самым приобрел характер международного обязательства Турции; дер-


жавы, опираясь на него, получили широкую возможность вмешиваться во внутренние дела Турции.
1~онечно, такой характер хатт приобрел вследствие той большой роли, которую западные державы в лице своих послов играли в составлении самого текста хатта, и позиций этих держав на Парижском конгрессе, где они меньше всего заботились об интересах своего турецкого «союзника». В связи с этим заслуживает внимания вывод, к которому пришел современный видный турецкий ученый Э. 3. Карал из сопоставления обоих хаттов: Гюльханейский хатт, отметил он,'был издан по инициативе турецких государственных деятелей, которые, не выдвигая на первый план политических соображений, стремились главным образом к обновлению государственных учреждений. Что же касается хатта 1856 г., то он был программой реформ, разработанной иностранными государствами и навязанной Высокой Порте. Они руководствовались политическими соображениями, связанными с предстоявшим обсуждением конгрессом в Париже условий мирного договора (176, с. 5). Разумеется, и авторы Гюльханейского хатта с Мустафой Решид-пашой во главе в большой степени руководствовались политическими соображени-. ями (вспомним, что он был принят в годы острого турецко-египетского конфликта). В свою очередь турецкие соавторы хатт-и хумайуна 1856 г., ученики и соратники Мустафы Решид-паши, также видели в хатте средство, которое позволит улучшить вйутреннее экономическое и политическое, а также международное положение Турции. Нам представляется, что именно политические причины побудили турецких соавторов Али-пашу и Фуад-пашу вместе с западными послами уделить столь большое место статьям, в которых речь идет о правах и льготах для немусульман (включая и нетурецких подданных) и немусульманских религиозных общин.
Уже в начале ХХ в. австрийский историк Турции Рара фон Сакс обратил внимание на серьезное различие между хаттами 1839 и 1856 г. в вопросе о правах немусульман. Он подчеркивал, что Гюльханейский хатт, исходивший от правительства Турции, в вопросе о равенстве перед законом мусульман и немусульман покоился на догмах ислама, ставивших мусульман в правовом отношении,в преимущественное положение. Что касается хатта 1856 г., то он, вопреки этим догмам, в качестве основного принципа выдвигал правовое равенство мусульман и немусульман (270, с. 350). Однако от себя заметим, что Сакс слишком широко понимал провозглашенный в хатте 1856 г. принцип равенства. Лидеры Танзимата в 50 60-х годах были противниками политического равенства мусульман и немусульман, .полагая, что политическая власть должна быть сосредоточена в руках турок.
Значительно больше места, чем в хатте 1839 г., уделено в новом хатте экономическим проблемам. Помимо тех общих заяв-


лений, которые содержались в Гюльханейском хатте, новый предусматривал: обновление и подъем турецкой экономики с целью устранения всего того, что «вредит торговле и земледелию»; строительство дорог и каналов; организацию банков; соблюдение закона о ежегодном составлении государственного бюджета; изменение финансовой и денежной системы и др~
Хатт-и хумайун, однако, не содержит никаких конкретных указаний на то, какими внутренними средствами его авторы предполагали обеспечить столь широкую экономическую программу в такой отсталой стране, как Турция. Из самого же:екста хатта становится ясным, что речь идет об «использовании и достижений, и мастерства, и капиталов Европы». Хатт предусмотрел предоставление иностранному капиталу широких возможностей для внедрения в различные отрасли турецкой экономики промышленность, транспорт, банки, финансы, торговлю, сельское хозяйство. В частности, хаттобещал предоставить иностранцам право приобретения недвижимости, включая и землю. Такое право было необходимо иностранным капиталистам прежде всего для того, чтобы прибрать к рукам земли, содержащие полезные ископаемые цветные металлы, уголь и др. В то же время хатт ни словом не упоминает о мерах, которые бы обеспечили государственные интересы Осмайской империи, турецкую промышленность, торговлю, сельское хозяйство от тяжелых последствий экспансии иностранного капитала в страну. Широкие льготы, предусмотренные хаттом для иностранных капиталистов, были тем более опасны, что уже в течение веков подданные западных держав пользовались капитуляционными правами. Попытки турок добиться их отмены встречали со стороны держав решительный отказ. В результате, как это вскоре обнаружилось, хатт 1856 г. способствовал экономическому закабалению Турции и ее превращению в полуколонию развитых капиталистических держав, прежде всего Англии, Франции и Австрии.
,~Анализ хатта 1856 г. показывает, что он не содержал никаких указаний на-намерение Порты осуществить какие-либо радикальные реформы в ключевой проблеме турецкой экономики аграрной, без разрешения которой Турция не могла преодолеть свою вековую отсталость, глубокий экономический упадок и нищету подавляющего большинства населения страны. Тем самым сохранялись и основные причины отсутствия политической стабильности в империи.
< Как и Гюльханейский, хатт 1856 г. ни в какой мере не покушался на ограничение абсолютной феодально-теократической власти султана, опиравшегося на дворцовую клику, светских и духовных феодалов и полуфеодалов. Следует напомнить, что инициатор и проводник танзиматских реформ до Крымской войны Мустафа Решид-паша настойчиво утверждал, что Турция лишь тогда превратится в стабильное, крепкое и процветающее


государство, когда место произвола займет закон. Он обвинял даже своего монарха султана Махмуда IIвтом, ,что его произвол является причиной застоя и кризиса, переживаемых империей. Закон он ставил выше воли султана. После провозглашения Гюльханейского хатт-и шерифа султан Абдул-Меджид публично присягал, обещая его неуклонное соблюдение. То же самое султан предложил сделать сопровождавшим его сановникам и улемам. Некоторый намек на стремление реформаторов ограничить власть Высокой Порты (но не султана!) содержался в реорганизации Высшего совета юридических установлений, который мыслился Мустафой Решид-пашой как орган совещательный по своим правам, призванный рассматривать важнейшие государственные дела и подготавливать проекты султанских указов (112, с. 112 117). Хатт 1856 г. также напоминает о задачах борьбы с произволом, однако в нем не уделяется столько места гарантиям личности, имущества и чести подданных, сколько в предыдущем. Возможно, что его авторы имели в виду продолжать действовать в духе указаний Гюльханейского хатта. В пользу такого предположения говорит то обстоятельство, что вскоре после опубликования хатта в 1856 г. началось составление Уголовного кодекса, который и был принят через два года.
При сравнении двух хаттов бросается в глаза и следую ее отличие: Гюльханейский ясно демонстрировал стремление о ираться при проведении реформ на Коран. В преамбуле даже утверждалось, что все беды, которые переживает империя, являются результатом того, что в последние полтораста лет священные законы 'и правила перестали соблюдаться: «.-..уверенные в помощи всевышнего, основанной на ходатайстве нашего пророка, мы благорассудили посредством новых установлений доставить областям, составляющим Оттоманскую империю, выгоды хорошего управления». Хатт 1856 ~г. не содержал подобных заявлений. В этой связи можно вновь вспомнить уже упоминавщегося нами историка Карла фон Сакса, который утверждал, что Гюльханейский хатт по своему характеру был мусульманским актом, в то время как в акте 1856 г. этот характер завуал рован (270, с. 350).
° ° ° °
В хатте 1856 г. ничего не говорится об армии и флоте, о намечаемых в них реформах. Между тем, как уже отмечалось, в результате своей военной слабости Турция в годы войны лишилась. почти всей своей армии и нуждалась в восстановлении сухопутных и военно-морских сил, притом на более высоком уровне, чем довоенный.
~Итак, сопоставление двух танзиматских актов позволяет прийти к выводу, что по существу указ 1856 г. почти не содержит новых прогрессивных идей и проектов реформ. В качестве нового момента можно лишь отметить большее внимание к экономическим проблемам. Однако достижение этой цели увязыва-


лось с использованием опыта и капиталов развитых промышленн~ых стран Запада, прежде всего Англии и Франции. А к чему приводит их «помощь», уже к моменту обнародования хатт-и хумайуна было ясно по опыту с займами, полученными Турцией во Франции и Англии в годы Крымской войны. В главном, что касается внутренних реформ, хатт 1856 г. повторял Гюльханейский, и его могло и, не быть. Вероятно, его и не было бы, если бы не давление на турецкое правительсгво западных стран.
Сказанное выше о хатте 1856 г. не следует воспринимать как суждение об итогах реформ в годы Танзимата после Крымской войны, которое может быть вынесено лишь после изучения всех аспектов реформаторской деятельности, нашедшей конкретное проявление в законодательной, административной, организаторской и иной деятельности Порты и ее провинциальных органов
ВЛАСТИ. 1

2. ОТНОЩЕНИЕ НАСЕЛЕНИЯ К ХА'ТТ-И ХУМАИУНУ 1856 г.
Как же был встречен хатт-и хумайун различными слоями и группами населения Османской империи?
Прежде всего отметим, что число государственных деятелей, веривших, что хатт следует принять как реальную программу реформ, было весьма незначительным (176, с. 12). В то же время ряд высших сановников возражал против хатта и отнесся к нему отрицательно и после его обнародования. Среди них был и Мустафа Решид-паша вдохновитель и ревностный проводник реформ в 1839 1853 гг. Несмотря на то, что он в 1856 1857 гг. дважды, правда на короткое время, занимал пост великого везира, он не принимал участия в переговорах, которые привели к принятию хатта 1856 г. Мустафа Решид-паша считал его отступлением от Гюльханейского хатта и даже квалифицировал новый танзиматский акт как «орудие разрушения (Османской империи. А. Н.), врученное Европе предателями» (251, с. 141). Под последними QH имел в виду своих бывших учеников Али-пашу и Фуад-пашу.
Однако, по собственному признанию, Решид-паша не отвергал хатт-и хумайун целиком. Он даже заявил, что в этом хатте, за исключением нескольких статей, нет ничего нового по сравнению с Гюльханейским, и его возражения касаются отдельных статей (136, № 17, с. 71 72). С чем же не соглашался бывший лидер Танзимата?
Прежде всего он критиковал те статьи хатт-и хумайуна, которые, по его мнению, обещали немусульманам слишком много прав. Не возражая против принципа равенства мусульман и немусульман, подчеркнутого в хатт-и хумайуне, он, однако, считал, что уравнение в правах тех и других надо осуществлять не торопясь, постепенно, притом без вмешательства иностранных государств'. Мустафа Решид-паша рассматривал как большую


политическую ошибку упоминание хатта в особой статье Парижского мирного договора и опасался, что это будет использовано державами во вред Турции (136, № 17, с. 72). Далее он. указывал на то, что мусульманское население проявляет недовольство по поводу прав, декларированных хаттом для немусульман, поэтому в эйалетах, населенных мусульманами, возникает опасность восстания против правительства (136, № 17,. с. 72; 176, с. 8).
Взгляды Мустафы Решид-паши, как нам представляется, не могут быть оценены однозначно. История в дальнейшем отчетливо показала справедливость его опасений относительно того,. что иностранные державы используют в своих интересах включение в договор о мире 1856 г. статьи о хатт-и хумайуне, трактуя ее как международное обязательство Турции, дающее им, право вмешиваться во внутренние дела Высокой Порты. Вместе с тем ясно и то, что в национальном вопросе он продолжал стоять на консервативных, шовинистически-мусульманских, великодержавных позициях, не понимая, что такая политика турецких правящих кругов, а не статья в Парижском трактате,, является главной причиной, позволяющей иностранным державам вмешиваться во внутренние дела Турции.
Взгляды Мустафы Решид-паши разделял ряд представителей правящих кругов, а также немало турок из других слоев общества. Но вскоре Мустафа Решид-паша умер (7 января 1858 г.) (249, с. 83). Однако критика (преимущественно скрытая) хатта в правящей сфере продолжалась, а на практике, как увидим далее, она перерастала в противодействие реформам.
Среди противников реформ встречались и крупные государственные деятели, которые сами уже подверглись воздействию танзиматских реформ: обучались в светских школах и новых высших учебных заведениях, изучали европейские, преимущественно французский, языки, побывали на Западе (главным образом во Франции), в какой-то мере приобщились к западной: культуре. Все это позволило им получить государственные посты. Ярким примером такого государственного деятеля-консерватора был 1~ыбрыслы Мехмед Эмин-паша, занимавший даже пост великого везира. В новой турецкой армии, созданной в годы Танзимата до 1~рымской войны, он дослужился до генерала, обучался военному делу во французских частях в Париже и Меце, знал французский и греческий языки, был послом в Англии. Тем не менее он был политическим противником .сперва Мустафы Решид-паши, а затем Али-паши и Фуад-паши. Он не был сторонником европеизации Турции и больше склонялся к старому образу жизни. В известной мере (но не во всем) к консервативным деятелям высокого ранга можно отнести и Ахмеда Джевдет-пашу.
Следовательно, первый период Танзимата не прошел бесследно для сферы высших сановников в государстве. В их со-


ставе произошли значительные перемены: все чаще высокие посты в органах власти получали люди; прошедшие 'обучение не в медресе в султанском дворце, как их предшественники, а в светских средних и высших школах, открывавшихся в Турции со времени царствования султана Махмуда II, в иностранных военных или гражданских учебных заведениях, в переводческом бюро при Высокой Порте и ее' посольствах в западных странах. Однако европеизация новых сановников часто носила весьма .поверхностный характер. Значительная их часть, особенно те, кто вышел из среды феодалов, полуфеодалов, улемов, не могла расстаться с привилегиями, которыми они пользовались в Османской империи, с ее традициями и идеологией. Высокое положение на социальной лестнице обеспечивало им ответственные посты в государственном аппарате, широкие возможности, не утруждая себя, вести праздную и богатую жизнь за счет народных масс, особенно христиан и других немусульманских подданных султана.
Поэтому даже среди представителей новой бюрократии было немало таких, которые в той или иной форме проявляли недовольство хатт-и хумайуном 1856 г.
Отрицательное отношение к этому хатту улемов вполне понятно. Теократический характер государственно-правового строя Турции, базировавшегося на 1~оране и основанных на нем догматах ислама, обеспечивал улемам большую власть в высших органах страны. Они всеми силами старались ее удержать. Между тем по уровню образования, политического развития и идеологического мышления они ничем не отличались от своих собратьев эпохи средневековья. Образование они получали в медресе. Она ограничивалось изучением ислама, его различных течений, школ, трудов комментаторов, арабского и персидского языков. Что касается необходимых основ светских общеобразовательных знаний, то в этой области улемы и духовенство ниже рангом отличались исключительным невежеством. Многие из них даже не имели представления о странах Европы, с которыми граничила Турция, хотя большая часть ее территории была расположена на этом континенте (249, с. 68).
Kamic и хатт-и шериф 1839 г., указ 1856 г. встретил со стороны улемов осуждение, а нередко, когда его 'стали применять на деле, и сопротивление. Э. Энгельгардт пишет, что среди улемов было проявлено недовольство хатт-и хумайуном. Однако, по его словам, серьезной открытой оппозиции не наблюдалось (251, с. 141). Э. 3. Карал указывал, что часть улемов разделяла критику хатт-и хумайуна, которая исходила от Мустафы Решидпаши (176, с. 8).
Выше мы говорили об отношении к хатту 1856 г. в высших правящих кругах, сосредоточенных в столице. Здесь, в резиденции султана и правительства, многие светские и духовные сановники опасались открыто выражать недовольство хаттом. В


провинции же, где почти безраздельно властвовали вали губернаторы и связанное с ними духовенство, картина была иной. Большой знаток Турции, занимавший в описываемое время должность старшего драгомана прусского посольства в Константинополе, А. Д. Мордтманн писал, что имамы, муллы, мютевелли, ходжи, дервиши, софты выступали против реформ, обещанных новым хаттом (234, I, с. 170).
Яркий пример отношения к хатту губернаторов провинций дает автор «Пцсем о Турции» П. А. Чихачев, объездивший Малую Азию как раз в интересующие нас годы. Его впечатления о стране, ее глубинных районах являются ценнейшим источником. В одном из «писем», датированном 1858 г., П. А. Чихачев сообщает: «...этот пресловутый указ гораздо более известен в Европе, чем в стране, где ему надлежало открыть новую эру. Имеется ряд провинций, где местная высшая власть, которой было поручено ознакомить с ним население, воздержалась от этого. Так случилось, например, в большом азиатском -городе Эрзуруме».
Что же там произошло? «Лишь после подписания Парижского договора хатт-и хумайун, обнародованный в Константинополе за несколько месяцев перед тем, был официально передан паше Эрзурума (им в то время был Ведхи-паша, занимающий теперь ту же должность в Салониках) с приказом обнародовать его во,всей провинции. Его превосходительство немедленно вызвал к себе двух турок, членов меджлиса, которые пользовались его наибольшим доверием. На этом тайном совещании было решено, что документ, компрометирующий достоинство османского правительства, не может быть предан огласке. Затем он вызвал двух христиан членов меджлиса: армяно-грегорианского и армяно-католического архиепископов, дал им прочесть указ султана и передал каждому по копии со словами, что им надлежит ознакомить с этим августейшим документом своих единоверцев. В этом случае, добавил паша, QH не будет отвечать ни за их собственную жизнь, ни за жизнь тех, кто составляет их паству. Конечно, оба прелата, дрожа от страха, низко поклонились в молчании и отправились к себе, чтобы спрятать опасный документ; само собой разумеется, что они ничего не сказали о нем христианам». Однако,. как сообщает далее'П. А. Чихачев, либерально настроенный английский консул Брандт довел хатт до сведения населения. «Это была частная инициатива, и она произвела незначительное впечатление на христиан. Видя, что она не поддержана законной властью, они подумали, что стали жертвой новых иллюзий» (82, с 128 129).
Вали, подобные Ведхи-паше, могли себе позволить игнорирование высочайшего указа не только потому, что они правили в областях, далеко расположенных от столицы, а у центральной власти не хватало силы и авторитета, чтобы заставить их подчиняться. Дело еще в том, что в самой столице они имели влия-


тельных сторонников ‒ противников реформ. Среди последнит были и члены династии султана Абдул-Меджида, и представители двора. Они занимали крупные посты, обеспечивавшие им большое влияние на государственные дела. Свое влияние они использовали в корыстных интересах.
Абдул-Меджид был эмоциональным и мнительныи человеком. Хорошо зная эти его качества, родственники султана и близкие к двору сановники, погрязшие в интригах, не брезгуя никакими средствами, настраивали его против лидеров Танзимата, которых они считали, своими противниками. Так, дамат (зять султана) Саид-паша, занимавший в правительстве пост сераскера (командующего) сухопутных сил, оклеветал великого везира Мустафу Решид-пашу, заявив султану, будто этот инициатор Танзимата задумал ликвидировать султанат и провозгласить республику. Напуганный Абдул-Меджид сразу же забрал у Мустафы Решид-паши печать великого везира, т. е. уволил его в отставку (176, с. 107).
Острое недовольство у противников хатт-и хумайуна вызывали статьи о равенстве мусульман и немусульман, особенно. те, которые декларировали допуск последних к занятию государственных должностей, призыв их в армию, прием в военные школы и др. Предоставление немусульманам, т. е. главным образом христианам, этих прав они рассматривали как подрыв устоев, на которых веками покоилась Османская империя, Они заявляли: «Мы сегодня потеряли священные права, которые завоевали своей кровью наши предки. ИсламСкий народ (millet), будучи господствующим народом, лишился этого права. Для мусульман (ehl-i islam) этот день (т. е. день обнародования хатт-и хумайуна. А. Н.) будет днем печали и скорби» (136, № 17, с. 68) .
Реакционеры и мусульманские фанатики высказывали опасение, что предоставление христианам (reaya)~ права занимать государственные должности приведет к тому, что к ним перейдут посты министров и везиров (136, № 17, с. 71). В дальнейшем нам не раз придется убеждаться в том, что подобные страхи противников реформ были напрасными. Хотя некоторые христиане (главным образом греки) и привлекались Портой на высокие посты, особенно по ведомству Министерства, иностранных дел, но такие случаи были настолько. редки, что говорить об угрозе вытеснения христианами турок в органах власти совершенно не приходится.
консерваторы, ревнители старых мусульманских традиций были противниками хатт-и хумайуна еще и потому,. что он, как и Гюльханейский хатт-и шериф, увеличивал возможности проникновения в Турцию западной культуры, идей, быта. Они как огня боялись европейского влияния на турецкое население и ломки старых, вековых традиций, господствовавших в турецкой среде. Особую тревогу вызывало у них влияние Запада на нету-
92


рецкое -население Османской империи, которое, как показали события на Балканах в первой половине XIX в., способствовало еще большему углублению пропасти между угнетенными народами и господствующим в Турции режимом.
До сих пор шла речь о реакции противников хатт-и хумайуна в верхних слоях турецкого населения. А как реагировали на него турецкие массы? Трудно получить исчерпывающий ответ на этот важный вопрос из-за отсутствия необходимой информации из разных концов огромной Османской империи. )J,а к тому же вряд ли турецкое население, в подавляющем своем большинстве сельское, часто разобщенное и изолированное в глухих горных или полупустынных провинциях, почти поголовно безграмотное, далекое от общественно-политической жизни страны, даже имело представление о хатт-и хумайуне. Приведенное выше свидетельство П. А. Чихачева о действиях вали Эрзурума с целью утаить хатт-и хумайун от мусульманского и немусульманского (в основном армяйского) населения является тому очевидным доказательством. А ведь в информации Чихачева речь идет о большом городе. Что же можно предположить о положении в турецких деревнях? Скорее всего их жители либо ничего не знали о хатте, либо имели о нем смутное и превратное представление, внушенное им местными органами власти и муллами, ходжами и другими представителями мусульманского ,духовенства. Поэтому не случайно информация, которая содержится в европейских источниках по данному войросу, касается преимущественно городов.
Европейские современники Танзимата и современные исследователи этого периода единодушны в том, что турецкие низы встретили хатт 1856 г. с большим недовольством. Оно было вызвано главным образом его статьями, где провозглашалось равенство между мусульманами и немусульманами, притом уже не только в качестве общего принципа, которого будет придерживаться турецкое правительство, а конкретизированное в обещанном христианам и другим немусульманам праве занимать государственные должности, направлять своих представителей в высшие и провинциальные совещательные органы, поступать в офицерские школы и пр. По мнению недовольных мусульманских масс, уравнение с ними в правах немусульманских подданных Турции было навязано султану и Порте европейскими державами, которые покровительствовали христианским подданным (251, с. 141).
В течение веков турецкие мусульмане восиитывались режимом, религией, повседневным укладом жизни в убеждении, что оНН превосходят немусульман, являются господствующим народом (millet-i hakima); немусульмане христиане и евреи рассматривались ими - как подданные второго сорта, «гяуры», которые были покорены и управлялись османами (249, с. 65). И вот, внушали с негодованием турецким массам многие их
93


светские и духовные руководители, в результате вмешательства христианских держав и предательского поведения министров Порты турецкому господству грозит уничтожение и замена его господством христиан. Мусульманские мракобесы говорили своим невежественным единоверцам, что «державы хотят истребить ислам» (119, II, с. 265). «Для турецкого населения, пишет Д. Г. Розен, было противно чужестранное происхождение хатт-и хумайуна. Если до сих пор еще, несмотря на двадцатилетние стремления Турции к реформам, как бы приготовлявшим эмансипацию христиан, и простолюдин турок, забывая свою бедност'ь и невежество, с гордым презрением, смотрел на богатого и образованного райата, как на гяура, то можно представить, с какими чувствами вся турецкая нация встретила закон, лишавший ее преимуществ этого права, которым она так неоспоримо владела, как наследием предков, и угрожавший ей, что как в торговле и ремесле, так и в государственной службе ее превзойдут ловкие соперники, и ее прежние подчиненные будут над ней господствовать. Но то, что все это выхлопотали для райев-христиан христианские державы, еще увеличило опасение и злобу» (119, 11, с. 265).
Турецкий историк Э. 3. Карал также утверждает, что «мусульманское население встретило плохо хатт-и хумайун, предусматривавший уравнение во всех правах мусульман и христиан» (176, с. 10). В некоторых местах Малой Азии произошли даже христианские погромы. Д. Г. Розен об этом пишет так: «...невежественные массы в меньших анатолийских городах то там, то сям дошли против христиан до неистовства, которое местные правители по своей слабости старались более скрывать, нежели наказывать» (119, II, с. 265).
Как показывают приведенные нами данные, иллюстрирующие отношение турецких верхов и низов к хатт-и хумайуну 1856 г., оно во многих случаях было отрицательным, но поскольку речь идет об отношении к реформам, то можно даже сказать, что оно было реакционным, консервативным. Однако, как мы уже указывали, такая оценка не может быть распространена на проявление турками недовольства вмешательством в своих корыстных целях и интересах европейских держав во рнутренние дела их родины.
Нельзя обойти при анализе этого отношения и социального аспекта. С первого взгляда может показаться, что и верхи и низы турецкого населения, осуждая хатт-и хумайун, выступали с общих позиций. Однако такое представление, по нашему мнению, неправильно. Дворцовая камарилья, сановники, улемы, феодалы и полуфеодалы, верхи провинциальных властей и пр. действовали, исходя из своих классовых интересов и стремлений удержать в своих руках экономическую, политическую, духовную власть, которой они обладали в течение веков. Такой властью турецкие низы крестьяне, ремесленники, мелкие тор-
94


говцы, люмпены, естественно, не располагали, как бы они rrr» тешили себя мыслью о своем извечном, исламом установленном, превосходстве над «неверными-гяурами». Сами эти низы были объектом жестокой эксплуатации со' стороны «своих» верхов, как и их братья по классу немусульмане.
Tear не менее массы турок не сознавали своих классовых интересов. Немало людей из среды низов, темные и невежественные, одурманенные религиозными догмами и вековой традицией, а также провокационными лозунгами противйиков хатт-и хумайуна, особенно из среды мусульманского духовенства, оказывали им поддержку. Именно они пополняли толпы фанатиков, которые в своем изуверстве доходили до христианских погромов, как будто бы их жертвы были авторами хатт-и хумайуна.
Рассматривая вопрос об отношении турецких трудящихся к указу 1856 г., необходимо учесть еще один важный момент. B этом указе не было ни одной статьи, которая предусматривала бы улучшение положения крестьян, ремесленников и других низов городов. Если такая цель была бы выражена в указе, то, надо думать, классовый инстинкт подсказал бы турецким массам иное к нему отношение.
Обратимся к рассмотрению не менее важного вопроса как откликнулось на хатт-и хумайун угнетенное нетурецкое, в своем подавляющем большинстве христианское, население, особенно на Балканах. ,Яля правильного ответа на него необходимо учесть сложность политической обстановки на Балканах ко времени обнародования указа 1856 г.
Как было показано выше, в годы Крымской войны не проводились в жизнь законы, изданные в развитие положений хатта 1839 г., которые были призваны обеспечить сохранность жизни, имущества и чести турецких подданных без различия вероисповедания, их равенство перед законом и др. Более того, турецкий гнет над нетурецким населением усилился. Не только местные власти и размещенные на болгарских землях турецкие войска, но и многие местные турки, нередко организованные в разбойничьи банды, во главе со своими вожаками из феодальной среды или их челяди жестоко свирепствовали в болгарских и иных христианских селах или кварталах в городах. Они грабили, убивали, чинили насилие над мирным населением, не встречая не только препятствий, но даже осуждения со стороны местной турецкой администрации. В христианах они видели друзей и приверженцев России, своих врагов.
Напомним, что на Балканах турки, даже вместе с другими мусульманами (черкесами, татарами, частью боснийцев rr помаков), составляли меньшинство населения. С первых лет завоевания Балканского полуострова турецкая власть здесь. держалась на голом насилии. Будучи сами вооружены, они под страхом смерти запрещали христианам владеть оружием.


Боясь утратить власть на Балканах и связанные с нею преимущества и привилегии, пусть даже ничтожные, а нередко и мнимые, многие рядовые турки шли на поводу у светских и духовных владык в своем отношении к христианам, оказывались в одном лагере со своими классовыми врагами.
Но и хрыстиа~нск~ие народы на Балканах объединяла общая :историческая судьба. Их солидарность была результатом мнотовекового гнета Османской империи; их сплачивали стремление к независимости от турецких господ и борьба за достижение этои заветнои цели.
С течением времени турецкий гнет на Балканах становился все более тяжельпм. К ~середи~не XIX в. пропасть между нетурецким,на~селением и турецким феодально-теаыратичесыи~м режимом еще болыце утлубилась. По уровню эканамического, социального, политического и культурного развития христиане далеко ушли .вперед от своих угнетателей. Они гоаподствавали в торговле и промышленности. В нетурецкой среде все шире и многообразнее становились контакты экономические, политические, культурные с европейскимй странами. Все более широкое распространение получали передовые западные национально-освободительные и социальные идеи. В целом именно нетурецкое население на Балканах было главным носителем прогресса в Османской империи.
Следовательно, внутреполитическая обстановка 'на Бал~кыах ко времени обнародования хатт-и хумайуна была весьма сложной и ~напряженнюй. Она еще более осложнилась из-за того, что Россия объективно, независимо от целей, которые преследовал царизм на Балканах, выступала в защиту своих единоверцев от произвола турецкой администрации и поддерживала их освободительные движения, но, потерпев поражение в Крымской войне, на время лишилась возможности оказывать влияние на турецкое правительство в пользу христиан. Ободренные этим турецкие угнетатели у~силили ~свой произвол над ними.
,Яля понимания реакции христианского населения Турции на хаттен хумайун 1856 г. надо учесть еще один важный момент. Этот указ был издан опустя 17 лет после Гюльханей~акого. Мяоголетний опыт показал христианам, сколь малы результаты применения хатт-и шерифа и насколько силен саботаж провинциальных властей и госп~одствующих турецких слоев при про-ведении хатта в жизнь. Естественно, этот опыт не мог не настроить скептически нет'грецкое население по отнашению к хаттен хумайуну 1856 г. Оно уже знало, что, какие бы радужные надежды ни обещал новый указ о реформах, провинциальная ,алми~ндстрация будет срывать их претворение в жизнь и все оста|несся по-IcxapoMy. В одном из документов тато времени говорится: «В 1856 г. султан Абдул-Меджид издал ферман об ура~внении хриистиан и турок, но турки по-прежнему знают себе свое» (256, с. 341).


Мехмед Эмин Али-паша
КфтрщщК; I и а 1, Mahmud Kemal. Osmanli devr1nde son sadrtazamlar,
3, cuz. Istanbul, 1955. s.4,



Фуад-паша
Источник: 1п а1. Mahmud Kemal. Osmanl) devtlnde son sadr>asamlur.
ll. cuz. Istanbul, 1956, s. 170.


Ибрахим Шинаси
Источник: С т а и бу л ов В. Намык Кемаль. М., 1935, с. 83,



Намык Кемаль
Источник: С та м булов В. Наиык Кемаль. М., 1935, с. 6.



Есть основания предполагать, что и в европейских провинциях Ту~рции, как и в Малой Азии, далеко не все .население, а тем более христиа~накое, знало о6 обнародовании хатт-и хумайуна и его содвржании. Об этом можно судить на основании наблюдения, сделанного видным польским политическим эмигрантом из 'России М. Чайковским. Переселившись в Турцию и приняв ислам, Чайковский получил имя Садык-паша. Во время ere поездки по Добрудже ‒ этой глухой п~ровинции Турции, он записал: «Мой путь из Черноводы в Рущук (Русе. А. Н.) пролегал вдоль Дуная. В этих краях, далеких от столицы, никто не имел понятия о Танзимате» (241, с. 234).
Все же можно с достаточной доставерностью утверждать, что в балканских провинциях, расположенных недалеко от столицы Турции, особенно в крупных торговых центрах приморских и придунайских городах, а также населенных пунктах на пути из Константинополя в Белград и далее на запад, о хатт-и хумайуне жители узнали вскоре после его обнародования. Да и в самой столице существовали крупные нетурецхие религиозные общины, представители которых присутствовали при торжественном оглашении хатт-и хумайуна. КроМе них были и неофициальные объединения, охватывавшие по этническому и религиозному признакам несколько народов. Такой, например, была греко-православная община. Но была и болгарская община, руководство которой принадлежало буржуазии. Эта община вскоре же после обна~радовавия хатт-и хумайуна предприняла попытку использовать его в национальных интересах. Вот что пишут об этом болгарские историки: «В первой половине 1856 г.,' опираясь на хатт-и хумайун, ковстантвноп~альокая болгар~акая община обратилась к турецкому правительству с просьбой признать болгарский народ самостоятельным народом и разрешить ему создать независимую церковь, а также дать ему право избрать себе верховного гражданского начальника-болгарина, который представлял бы на утверждение султана кандидатов из среды болгар для замещения должностей по управлению и суду в Болгарии. Таким образом, совершенно недвусмысленно болгарская буржуазия ходатайствовала о даровании национально-административной автономии Болгарии в системе Турецкой империи» (256, с. 363 364).
Однако среди нетурецкой буржуазии и духовенства имелись и такие влиятельные группы, которые уже давно и с большой выгодой для себя приспособились к турецкому феодальному режиму. Это были откупщики налогов, ростовщики, торговцы, нередко крупные землевладельцы, ~щогда даже собственники крупных мануфактур и фабрик, получавшие от Порты заказы, кредиты-и др. Многие из них были тесно связаны материальными интересами с турецкимм сановниками в столице или управителями провинций. Люди этих социальных групп не- 7 Зак. 473 97


турецкого населения опаеал~ись, что проведение реформ в управлении лишит их возможностей обогащения, которые обеспечивал им существующий аппарат власти.
Другие элементы из среды торговцев и иных предпринимателей надеялись, что хатт-и хумайун даст им больше свободы,. прав, защиты от произвола и тем самым обеспечит лучшие условия для их деятельности, поэтому они проявили стремление отмежеваться от освободительного движения. Примером таких социальных элементов могут служить болгарские чорбаджи. Это были откупщи~ки селыских налогов, поставпфыки скота государствеюным органам, торговцы, иногда крупные землевладелвцы. М~ногие и~з них являлись сельсиими старостами в болгарских селах. Действуя в сговоре с представителями турецкой администрации, они нещадно грабили своих же сородичей при сборе налогов, закупках продуктов селыского хозяйства, заставляли их выполнять различные повинности для себя и для турецких администраторов и пр. Не чурались они обманывать и обкрадывать само государство.
Среди чорбаджиев были и такие, которые участвовали в болгарском освободительном движении. Однако после подписания Парижского трактата и обнародования хатт-и хумайуна 1856 г. они изменили этому движению. Болгарские историки пишут: «Хотя во всей Северной Болгарии еще с 1853 г. действовали отдельные заговорщические группы, которые сами или с русской помощью готовили восстание в своих районах, торговочорбаджийакие элементы начали отходить ат движения и снровоцировали провал ряда попыток восстания». Так, например, произошло в Видинском и Тырновском округах и в некоторых других районах. Были даже случаи, когда некоторые чорбаджи извещали турецкие власти о готовящемся . восстании (256, с. 363 364).
Крайне отрицательно восприняли хатт-и хумайун верхи немусульманских религиозных общин (как это произошло и по отношению к Гюльханейскому хатт-и шерифу в 1839 г.). Особо острое недовольство проявляло руководство греко-православной общиной, так называемое фанариотское духовенство, состоявшее из представителей греческой знати квартала Фанар (или Фенер фонарь, маяк) в Константинополе. Известно, что это патриаршество располагало большой властью над своими единоверцами, среди которых численно преобладали болгары, сербы, черногорцы, валахи, молдаване и др. Вот как пишет об этой власти французский ученый A. Убичини, по личному опыту хорошо знакомый с деятельностью патриаршества: «... во время господства османов Константинопольский патриарх является не только пастырем 12 миллионов душ; он также обладает как бы царской властью над шестью миллионами подданных, над которыми оН осуществляет высшую власть: взимает налоги, выполняет судебные функции, наказывая или милуя,
98


открывая по собственой прихоти либо двери неба, либо ворота тюрьмы» (277, 11, с. 234). В славянских странах, где власть патриарха и всего фанариотского духовенства, занимавшего высшие посты в местной духовной иерархии, была особенно жестокой, их ненавидели все слои населения, включая и низшие звенья духовенства, представленные преимущественно выходцами из местного населения.
Таким образом, опираясь на ферманы турецких султанов, фанариотское духовенство сосредоточило в своих руках как духовную, так и огромную гражданскую власть над своими единоверцами подданными Османской империи. Такую же власть имели и духовные владыки других немусульманских общин армяно-грегорианской, иудейской и др.
Руководители этих общин усмотрели в хатт-и хумайуне уг-' розу своей гражданской власти над единоверцами в Турции, а фанариотское духовенство опасалось даже, что оно вообще лишится власти над своими славянскими единоверцами, особенно болгарами, которые давно вели борьбу за отделение и создание самостоятельной церковной общины. gleHcTBHTeJIbHo, хатт-и' хумайун, подтверждая льготы и привилегии, дарованныепредшествующими султанами немусульманским религиозным общинам, вместе с тем декларировал, что общинам будет предложено представить Высокой Порте «проект реформ, составленный под ее наблюдением, требуемых успехами просвещения и времени». Далее в хатте говорилось, что все духовные повинности в пользу управлений общинами будут отменены и что священнослужителям на всех уровнях будет выплачиваться жалованье, соответствующее по своим размерам занимаемому духовному посту. Что-особенно важно, в хатте довольно ясно было заявлено, что руководство немусульманских общин будет лишено гражданской власти над своими единоверцами, которая перейдет х собраниям, и~званным «лз ~среды самих обпфин,из членов духовных и светских» (176, с. 10; 127, с. 209).
Любопытно, что в этом вопросе сходились взгляды как мусульманских, так и немусульманских противников хатт- и ху. майуна. Вот как консерваторы из турецкой среды, в передаче
Г. Розена, мотивировали свое мнение: «Четыреста лет мы господствовали над раайа через их духовенство, которое всегда относилось к нам, KBiK верный союзник, и влияние которого было тождественно с нашим. Что же будет тогда, когда ослабнет связь, посредством которой мы обуздывали эти массы, когда этот могущественный клир сам должен будет искать новых путей для удовлетворения своего честолюбия, когда он соединится с разнузданными народами?» (119, II-, с. 265).
Большое недаволыство вызвало у фанариотского духовенства, а также у греческой буржуазии и то, что хатт-и хумайун в равной мере распространялся на все религиозные общины. Как сообщает Джевдет-паша, греческое патриаршество возра-


жало против этого и,заявляло, что значение каждой из трех религиозных общин греко-аравославной, армянской и иудейской ‒ и соответствен~но отношение к ним со iCTop0HH Высокой Порты ~должны определяться временем, когда были изданы бераты (жалованные грамоты) на создание каждой из .них. Поаколыку первой, еще в 1453 г., была создана греко-православная община, ей должно быть уделено первое место, армянской второе и иудейсКой третье. Между тем, заявляли фанариоты, «государство уравняло нас с евреями. Мы же согласились .признать превосходство ислама» (136, № 17, с. 68).
Порта не вняла возражениям греческого патриархата. Однако и в последующие годы он .проявлял недовольство,по этому поводу. Так, в 1862 г. султанским рескриптом (ирадэ) было установлено, что всем главам ~немусульманских религиозных оощи~н патриархам, главным раввинам, влископам и другим цри появлении (в публичных местах в своем духовном облачении надлежит аказывать воинские почести. Эгот указ уравнивал греческого патриарха с главами других религиозных общин. Он был с возмущением принят патриархатом, который добивался его отмены.
Требование греческого патриархата объяснялось не только соображениями престижа, но и желанием сохранить за фанариотским духавенствам материальные блага, которые QIHQ боялось потерять. Помимо этого, следует учесть, что армяне и ев- рВН были сильными конкурентами грекав во внутренней и BHBUI- ией торговле Турции. Особенно велико было значение армя~н во внутренней торговле, а евреев в торговле с иностранными государствами.
Анализируя реакцию различных слоев христианского населения на хатт-и хумайун 1856 г., дополним ее,наблюдениями П. А. Чихачева, сделанными им в 1858 г. в Восточной Анатолии. Он пишет: «Так как'Самсун находится близ столицы, пришлось торжественно обнародовать его (хатт-и хумайун 1856 г. А. И.) в этом городе. Раайа приветствовали указ как весть об освобождении. Они полагали, что нав~сегда избавили~сь от своих притесн~ителей». По словам Чихачева, хатт-и хумайун «в глазах христиан турецких подданных являлся результатом кровавой войны, предпри~нятой, как им говорили, в HiHTepecax цивилизации и xpHlcTиа~нства» (82, с.' 133 134).
Как видно из приведенных материалов, отношение разных групп мусульманского и немусульманского населения к хатт-и хумайуну 1856 г. не было однозначным ни в той, ни в другой среде. В верхних слоях турок отчетливо выявилось враждебное отношение к султанскому указу. Характерно, что как мусульманское, так и немусульманское духовенство сходилось в своей отрицательной реакции на этот указ, хотя и по разным причинам. Часть турок и других мусульман в Османской империи, особенно из крестьян, вообще не была 'осведомлена о хатт-и ху-


майуне; другая большая его часть узнала о нем из уст своих порицавших и осуждавших его духовных пастырей‒ имамов, мулл и других мусульманских фанатиков и оказалась у них на поводу.
Что касается христианских подданных Османской империи, то в их среде наблюдались гораздо большие различия, чем в мусульманской. Те группы и отдельные лица, материальные интересы которых были связаны с турецкой администрацией, остались недовольны хаттом. 1~райне отрицательно восприняли хатт руководители религиозных общин. Но вместе с тем в первое время после обнародования хетта у части христианского населения, главным образом там, где оно особенно сильно страдало от произвола и насилий (в частности, в населенных армянами турецких областях Восточной Анатолии, где они подвергались чудовищной эксплуатации и грабежу со стороны курдских феодалов вождей племен и их челяди, вали, каймакамов и других представителей провинциальной власти), появилась надежда, что хатт-и хумайун будет способствовать улучшению условий их жизни. Однако, ка~к йам представляется, преобладали настроения настороженности, скептицизма иуверенности в том, что даже весьма ограниченные реформы, декларированные хаттом, не будут проведены в жизнь.
1~ак по причинам, описанным выше, так и по экономическим, социальным. и другим внутренним причинам, среди которых необходимо выделить противодействие реакционных и консервативных элементов, особенно из дворцового окружения и мусульманского духовенства, 'на пути проведения реформ следовало ожидать много трудностей. Для осуществления даже ограниченных - реформ, предусмотренных хатт-и хумайуном, требовались преданные этому делу люди, . большие средства, политическая стабильность, как внутренняя, так и внешняя, и много времени. Особенно велика была роль тех турецких государственных деятелей, которые после КрымСкой ' войны и до начала 70-х годов стояли во главе государства.
° 3. ЛИДЕРЫ ТАНЗИМАТА ПОСЛЕ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ
Ъ
Во главе Османской империи продолжал находиться султан Абдул-Меджид, йри котором в 1839 г., когда он занял трон, был провозглашен Гюльханейский хатт-и шериф, начавший собой период Танзимата. Но в том году он был еще юношей в возрасте 16 лет. В 1856 г. ему исполнилось уже 33 года.
Абдул-Меджид был физически слабым, изнеженным, чувствительным и слабовольным человеком. Он был мнителен, прислушивался к наговорам дворцовых интриганов политических противников великих везиров-реформаторов, Вместе с тем Аб-
101


дул-Меджид был по натуре своей мягким человеком„предпочитал мир войне, питал отвращение к пролитию крови. Характеризуя в целом личные качества и способности султана, турецкие историки пришли к выводу, что он был обыкновенным человеком, а не крупным государственным деятелем, достойным стоять во главе империи и руководить ею (179, с. 329).
При этом следует особо подчеркнуть, что, подобно своим предшественникам, Абдул-Меджид был убежденным сторонником абсолютной, ничем не ограниченной власти султана-халифа. Эту власть, переходившую по давнему праву к членам династии Османов, он рассматривал как данную самим Аллахом. Все действия султана-халифа не подлежат никакому контролю и ограничению. Он никому не должен давать объяснений своих указов, распоряжений' и т. п. (176, с. 100). Вместе с тем АбдулМеджид понимал необходимость преобразований, соответствующих требованиям времени, чтобы вытащить Турцию из трясины отсталости, улучшить ее экономическое и внутриполитическое положение, а также повысить ее вес в международных отношениях.
Большое значение Абдул-Меджид придавал просвещению. Европейцы, говорил он, далеко продвинулись вперед по пути науки, просвещения, промышленного развития. Но всего этого достигнуть сразу нельзя. Поэтому его подданные должны осознать необходимость открытия школ повсюду, начиная с деревень и малых городов-касаба. Насколько большое значение придавал Абдул-Меджид реформам, видно из его заявления о том, что Мухаммеду Али удалось одержать победу над его отцом Махмудом II благодаря тому, что он первый осуществил реформы (176, с. 100). Абдул-Меджид был сторонником восприятия европейских норм жизни в быту, за распространение в Турции европейской культуры, науки, искусства. Он и в собственном быту проявил себя как сторонник европейского образа жизни. «Он падишах, живущий по-европейски» («alafiranga hayat уаз1уап bir padiyahfir»). Султан любил европейскую музыку, говорил по-французски, завел при дворе небольшой театр, оперетту, пригласил из Европы архитекторов и мастеров для строительства дворца в Долмабахче в Стамбуле (179, с. 325).
В последние годы своего царствования Абдул-Меджид потерял интерес к реформам и к государственным делам вообще. Он стал увлекаться строительством дворцов, мечетей, киосков и пр., не считаясь с кризисным состоянием государственной казны. Его расточительность, приводившая к росту налогов и злоупотреблениям властей, вызывала острое недовольство и озлобление в широких кругах населения мусульман и немусульман (179, с. 328).
Абдул-Меджид все более уединялся в своем дворце Толкану. Пьянство и разврат, которым он усердно предавался, еще более разрушали его слабое здоровье. К тому же он болел ту-
102


беркулезом, который свел в могилу его отца. В результате совсем еще молодой султан, имея от роду всего 38 лет, 25 июня 1861 г. скончался (145, с. 450).
В течение девяти с лишним месяцев после подписания Парижского мирного договора жил и дважды назначался на пост великого везира Мустафа Решид-паша. Но в последние годы своей жизни он имел мало общего с тем выдающимся политическим и государственным деятелем, вдохновителем и проводником реформ Танзимата, каким он был до Крымской войны. Назначение на пост великого везира и устранение с этого поста было следствием не его временных неудач в борьбе с противниками реформ, как до войны, а определялось влиянием дВух осно~вных противоборств;вующих 'пасударспв Англии M Фра~нции на султана и его правительство. После Крымской войны Англия и Франция, отстаивая каждая свои интересы на Ближнем Востоке и Балканах, расходились между собой по ряду вопросов, непосредственно затрагивавших интересы Османской империи.
Мустафа Решид-паша был в шестой и последний раз назначен великим везиром 22 ноября 1857 г. Он умер, находясь на этом посту, 7 января 1858 г. в возрасте 58 лет (158, с. 184).
Падение авторитета Мустафы Решид-паши как государственного деятеля высшего ранга, несмотря на занимавшиеся им после Крымской войны высокие посты, было настолько очевидным для всех, что его смерть не воспринималась как тяжелая утрата для страны. Но его важное место в истории Турции как борца за обновление страны путем реформ неоспоримо.
Как уже говорилось, еще во время Крымской войны два ученика и соратника Мустафы Решид-паши, с которым они в эти же годы разошлись по важным внутренним и внешним политическим вопросам, Али-паша и Фуад-паша заняли самые высокие посты в турецком правительстве. Оба стали лидерами второго этапа Танзимата.
Али-паша после смерти Мустафы Решид-паши возглавил 11 января 1858 г. турецкое правительство (158, с. 185). Его полное имя Мехмед Эмин Али-паша. Он родился в Стамбуле в 1815 г. в семье лавочника. Сначала он обучался в квартальной начальной религиозной школе, а затем некоторое время занимался в медресе при Баязидской мечети. Однако нужда заставила его в 15 лет, не закончив медресе,.поступить на службу в качестве мелкого чиновника; через три года он перешел в Бюро переводчиков прп Высокой Порте. Здесь потребности по службе побудили Мехмеда Эмина начать изучение французского языка. В Бюро он настолько отличился своим трудолюбием, способностями и серьезным отношением к делу, что ему, человеку очень маленького роста, дали прозвище ‒ Али (Ali высокий, благородный), подчеркивая тем самым большое уважение к нему окружающих. Именно под этим прозвищем он про-


славился на родине и за ее пределами в качестве политического деятеля.
.Природная одаренность Мехмеда Эмина Али, покровительство Мустафы Решид-паши обеспечили ему еще в молодые годы быстрое продвижение по дипломатической службе. Он включался в состав чрезвычайных посольств в Вену (в 1835 г.) и в Петербург (в 1837 г.); в 1838 F., когда Мустафа Решид-паша был назначен послом в Лондон, Али включили в состав посольства в качестве советника, а после перевода Решид-паши послом в Париж он был оставлен в Лондоне поверенным в делах. В 1841 г. Али был назначен послом в Лондон же, а через три года возвращен в Стамбул, где занимал ряд высоких постов. Когда в 1846 г. Мустафа Решид-паша впервые стал великим везиром, министром иностранных дел назначили Али, получившего в овязи с этим титул па~ши. Ему был тогда 31 год. Наконец, в 1~52 г., когда Мустафа Решид-паша в результате происков его политических и личных противников был в очередной раз уволен в отставку, его сменил на посту великого везира Алипаша. Правда, на этом посту он тогда пробыл всего два месяца. В 1854 г. он был назначен главой Высшего совета по реформам. Но в 1855 г. вновь возглавил турецкое правительство. Как уже отмечалось нами, он принял большое участие в выработке хатт-и хумайуна 1856 г., а также был первым уполномоченным. Турции на .мирном конгрессе в Париже. Став великим везиром после' смерти Мустафы Решид-паши, Али-паша неоднократно занимал этот пост до самой смерти в 1871 г. В большинстве случаев его заменял на посту великого везира министр иностранных дел Фуад-паша. В таком случае Али-паша получал назначение на ero пост.
Длительная дипломатическая деятельность Али-паши в Турции и в европейских странах, его частые встречи с иностранными представителями позволили ему стать крупным дипломатом, а близкое знакомство с жизнью европейских стран дало eMy' возможность убедиться в вековой отсталости его страны.
Внешне Али-паша был человеком физически слабым, маленьким, худым и хилым. В делах и в жизни проявлял чрезвычайную осторожность. В отношениях со всеми, кроме султана, Али-паша отстаивал свое мнение или решение с большим упорством. Он не терпел людей, которые могли стать его соперниками.
Как и другие руководители Танзимата, Али-паша рассматривал реформы не только как средство, которое откроет Турции путь к прогрессу и приблизит ее по уровню развития к запад- HbIM странам. Он считал, что еще большее значение реформы имеют для внешней политики Турции, полагая, что они приведут к угасанию национально-освободительных движений угнетенных народов, что избавит страну от иностранного вмешательства в пользу христиан и от угрозы расчленения.


Али-паша являлся сторонником постепенного и осторожного продвижения вперед' по пути умеренных преобразований, прежде всего в области администрации, юстиции и просвещения. Он был противником радикальных реформ.
Утверждая, что он придерживается принципа равенства всех подданных империи перед законом, без различия их религий и этнического происхождения, Али-паша в то ~å время отстаивал первенство ислама в,государстве и противился ослаблению его значения. Заявлял он и о том, что турки лучше всего пригодны для управления разнородной по составу населения Османской империей. Ислам и турецкий народ, говорил он,‒ опора правительства, которая не должна быть ослаблена необдуманными реформами (249, с. 83 85). Восстания угнетенных народов против турецкого ига он подавлял силой.
Али-паша не высказывался за ограничение абсолютистского строя в Османской империи. Вместе с тем он стремился обеспечить Высокой Порте свободу действий в управлении'государством, стабильность положения великого везира и министров и избавить правительство от вмешательства двора (233, с. 339).
После смерти министра иностранных дел Фуад-паши в феврале 1869 г. Али-паша дополнительно к своим обязанностям великого везира принял этот пост. На этих постах он оставался до самой своей смерти 6 ноября 1871 г.
В отличие от Али-паши, Фуад-паша принадлежал к элите турецкого общества. Его род насчитывал не менее 350 лет. Выходцы из этого рода занимали высокие государственные посты либо были улемами. Отец Фуад-паши Кечеджи заде Мехмед Иззет Молла был выдающимся поэтом и крупным государственным деятелем (234, П, с. 143).
Фуад-паша родился в 1815 г. в Стамбуле. Свое первое образование он получил в медресе при мечети. Однако в 1828 г. его отец, не согласный с султаном Махмудом ll, стремившимся к войне с Россией в связи с конфликтом между обеими странами по греческому вопросу, был сослан B Сивас (ранее он уже дважды подвергался такому наказанию), где.в следующем году был отравлен (138, с. 293; 112, II, с. 161). Четырнадцатилетне; му Фуаду прийлось принять меры, чтобы .обеспечить себе существование. С этой целью он поступил в Медицинское училище в Стамбуле. Здесь обучение велось на французском языке, . и благодаря этому Фуад-паша, изучавший в медресе арабский и персидский языки, сумел получить знания, хотя и несовершенные, французского языка. В училище он приобрел специальность хирурга. Однако работа по специальности не соответствовала его мечтам о карьере. Ему удалось по прбтекции поступить в Бюро переводчиков. Как й для многих других молодых турок, служба в Бюро в качествелереводчика, а затем в дипломатических миссиях Турции во Франции, Англии и других западных странах, послужила для Фуада хорошей школой, где он


приобрел прекрасное знание французского языка, а в некоторой степени и английского, ознакомился с их экономикой, культурой, обычаями, идеями.
В 1843 1852 гг. Фуад занимал крупные должности в Министерстве иностранных дел, выполнил несколько важных дипломатических миссий в столицах европейских государств (в их числе и упоминавшаяся нами миссия в Петербург). В 1852 r. он впервые был назначен министром HHocTpRHHbIx дел, одновременно получив титул паши. С этого времени Фуад-паша в течение 17 лет стоял у руля государства. Пять раз он был министром иностранных дел и дважды (в 1861 1866 гг. с небольшими перерывами) занимал высший пост великого везира.
Современники, турецкие и западные, которым приходилось иметь дело с Фуад-пашой, говорили о нем, как о человеке большого и живого ума, остроумном, находчивом, решительном и смелом.
Между Али-пашой и Фуад-пашой не было полного единства по ряду политических вопросов, касавшихся реформ. Так, они :расходились по таким важным вопросам, как глубина и темпы осуществления реформ, отношение к старым мусульманско-турецким правовым нормам, институтам и традициям, с одной стороны, и к заимствованию западноевропейских норм, институтов, обычаев в областях права, государственного управления, экономики, культуры, быта ‒ с другой. Фуад был более прозападным, чем Али, и более склонен к европеизации (или, как иногда пишут историки, вестернизации) как в государственных делах, так и в быту. Центральное место в его политическом мышлении занимала идея о необходимости сохранить и упро'чить Османскую империю, не останавливаясь перед применением любых средств для достижения этой цели. Фуад-паша твердо придерживался мнения, что турки по-прежнему должны господствовать в государстве, а султаны из династии Османов, со всеми свойственными им светскими и религиозными функциями, должны стоять во главе государства.
Религию ислама Фуад-паша считал одним из важнейших "оплотов Османской империи. Вместе с тем он осуждал улемов за их сопротивление реформам.
В личной жизни Фуад-паша нередко пренебрегал мусульманскими обычаямй.
Фуад-паша был противником иностранного вмешательства во внутренние дела его страны, вместе с Али-пашой выступал против капитуляционного режима. В то же время он многое .сделал для привлечения иностранного капитала в Турцию: предоставил концессии иностранным капиталистам на строительст,во железных дорог, выдавал разрешения на открытие банков.
Али-паша и Фуад-паша в качестве руководителей государ° ства наталкивались на многочисленные препятствия, которые расставляли на их пути весьма влиятельные противники. Среди
.106


последних был и сам султан Абдул-Азиз (1861 1876), преемник Абдул-Меджида.
В отличие от своего старшего брата, вступившего на престол в возрасте 16 лет, Абдул-Азиз получил престол в 31 год. Однако он совершенно не был подготовлен к тому, чтобы стать верховным главой Османской империи и управлять ею в,качестве султана-халифа. Абдул-Азиз не имел даже минимально необходимого ему как султану образования. Его детство протекало среди женщин и гаремных ага. Грамоте его обучал бывший шейх уль-ислам, который дал ему лишь скудные познания в области религии и традиционных мусульманских наук. Физически сильный, обладавший крепким здоровьем, Абдул-Азиз все свое время посвящал различным видам спорта. Он был прекрасным стрелком, наездником, охотником, борцом (177, с. 113). Турецкий историк В. М. Коджатюрк пишет об Абдул-Азизе: '«Его умственный уровень был невысоким, культура весьма ограниченной, ум недалекий. Он питал мало склонности к искусству, наукам, умственной деятельности... Очень много места занимали у него наслаждения и распутство с женщинами двора» (179, с. 339).
Абдул-Азиз был ярым сторонником самодержавной власти султана, не ограниченной никакими законами и учреждениями. Консерватор по убеждениям, он не мог понять новых требований времени и отрицательно относился ко всему, что реформаторы предлагали заимствовать в западных странах, кроме таких материальных благ, которые возглавлявшийся им прогнивший режим мог использовать для себя (железные дороги и др.). К тому же свойственные ему такие отрицательные черты характера, как надменность, вспыльчивость, упрямство, подозрительность, недоверчивость и др., чрезвычайно затрудняли выполнение членами правительства возложенных на них обязанностей.
Разумеется, Абдул-Азиз был не одинок, его реакционные взгляды поддерживались в верхах многими сановниками, на которых он опирался..В свою очередь последние в его лице имели такого союзника, который давал им возможность на различных управленческих уровнях саботировать и срывать реформы.




107


ГЛАВА П
РЕФОРМЫ В 1856 ‒ НАЧАЛЕ 70-х ГОДОВ
XIX в.

1. СОСТОЯНИЕ СЕЛ ЬС~ОГО ХОЗЯ ИСТВА, АГРАРНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
И РЕФОРМЫ В ЗЕМЕЛЬНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ
Танзиматские реформы после 1~рымской войны коснулись прежде всего области законодательства. В процессе разработки и реализации новых законов, в той или иной степени воплощавших идеи Танзимата на основе хатта 1856 г., происходила борьба между реформаторами и их противниками ‒ консерваторами. Особенно сильным было сопротивление последних принятйю таких законов, которые в какой-то степени затрагивали их позиции в экономической, политической и идеологической сферах. Слабее было оказываемое ими противодействие преобразованиям в тех областях, в которых они были мало заинтересованы, как, например, установлению западных норм в коммерческом законодательстве.
Все же объективные условия, созданные социально-экономическими-сдвигами в Турции в первой половине Х1Х в., борьбой за реформы передовых сил турецкого общества того Времени и влиянием, общественности западных держав, вынуждали наиболее дальновидных представителей феодальной и полуфеодальной правящей знати идти на уступки.
При рассмотрении танзиматского законодательства после 1~рымской войны мы'сосредоточим внимание на главном вопросе: насколько и в какой мере новые законы можно рассматривать как действительные реформы, т. е. как акты, менявшие в прогрессивном направлении правовые условия жизни в стране и облегчавшие ее экономическое, социальное, культурное развитие по капиталистическому пути. Мы также попытаемся выявить, что нового внесли законы, принятые после 1856г., в правовую жизнь по сравнению с танзиматскими актами 1840 1853 гг. Основные критерии, которыми следует. пользоваться для определения, можно ли тот или иной законодательный акт квалифицировать как реформу, по нашему мнению, таковы: насколько этот акт обеспечивает неприкосновенность личности, имущества и чести подданных; распространяется ли он в равной мере на всех подданных империи, создавая одинаковые правовые возможности для мусульман и немусульман, турок и нетурок; обеспечивает ли закон необходимые условия для предпринимательской деятельности; ограничивает ли îí и в какой степени феодальные и полуфеодальные власть и произвол, препятствующие прогрессу в разных областях жизни страны.
На протяжении второго этапа Танзимата было принято большое количество кодексов и законов. Среди земельных актов
.108


особо важное значение имел Закон о земле, утвержденный султаном Абдул-Меджидом и вступивший в силу 23 шевваля 1274 г. хиджры, т. е. 6 июня 1858 г. Он регулировал права владения и пользования землями, входившими в государственный земельный фонд мирийе, а также частью земель, которыми, по завещанию их собственника, управляло мусульманское духовенство через особо уполномоченных на это духовных служащих (вакфные, или вакуфные, земли).
Земли мирийе занимали подавляющую часть обрабатываемых площадей Турции. Пустопорожние земли, так называемые «мертвые» меват, также входили в государственный фонд. Взятые в обработку, они перечислялись в категорию мирийе. От состояния сельского хозяйства на государственных землях зависело положение страны и ее населения, так как именно сельское хозяйство являлось базой всей экономики. Отношения землевладения. и землепользования, которые складывались на этих землях, составляли основное содержание аграрной проблемы в Турции. Для определения значения нового аграрного законодательства, и прежде всего Закона о земле, как реформы, открывающей прогрессивный путь развития сельского, хозяйства и повышения благосостояния широких крестьянских масс, необходимо ознакомиться с его состоянием после окончания КрымскОЙ Воины.
Напомним основные черты, характеризовавшие сельское хозяйство и аграрные отношения перед Крымской войной. Во многих районах Малой Азии, особенно внутренних, сельское хозяйство сохраняло преимущественно натуральный характер. Товарность в районах, где преобладало выращивание злаков, была низкой, что объяснялось, 'прежде всего, внутренними социальными причинами: крестьяне в своем подавляющем большинстве были не собственниками обрабатываемой ими земли, а, как и при господстве военно-ленной сцстемы, лишь временными землепользователями; издольщина сохранилась как основная форма их эксплуатации. Тяжелое налоговое бремя разоряло крестьян. Как и до Танзимата, действовала откупная система взимания ашара и других сельскохозяйственных налогов, а крестьяне подвергались произволу со стороны откупщиков налогов (мюльтезимов) и связанных с ними властей.
Важнейшим фактором, обрекавшим большие области страны, их экономику, в особенности земледелие, на отсталость, было бездорожье. По этой причине многие районы, особенно горные, находились в течение веков в состоянии изоляции, лишенные связи с городами и их рынками, с жизнью страны в целом. В таких условиях. широкие народные массы легко становились жертвой произвола провинциальных властей. Часть крестьян не только не проявляла заинтересованности в расширении своего производства, но даже стремилась ограничить его узкими рамками своих весьма скромных потребностей.


Вместе с тем на этом общем фоне перед Крымской войной в ряде районов, более или менее обеспеченных водными путями или сухопутными дорогами, становился Все более заметным рост товарности сельского хозяйства и товарно-денежных отношений в селах. Этот процесс принял значительные размеры в прибрежных провинциях Малой Азии, Европейской Турции, Сирии. Он был в большой мере вызван увеличением спроса на турецкие продукты сельского хозяйства со стороны Англии, Франции, Австрии и других западных стран, а также турецких городов. Все большее распространение начали получать крупные хозяйства чифтлики, продукция которых предназначалась для реализации на рынках. Рабочей силой в чифтликах служили батраки и издольщики. Наряду с такими чифтликами возникли крупные хозяйства, называвшиеся так же, владельцы которых, желая получить как можно больше продуктов сельского хозяйства для продажи на рынках, стремились достичь своей цели не капиталистическими или полукапиталистическими-полуфеодальными методами, а принуждением крестьян к барщине.
Создание чифтликов капиталистического, а точнее полукапиталистического-полуфеодального типа, привело к появлению нового типа крупных землевладельцев. Среди них преобладали торговцы, ростовщики, откупщики налогов, крупные чиновники, владевшие большими земельными участками, доставшимися им по наследству либо приобретенными за бесценок путем использования своего служебного положения, либо и вовсе произвольно и насильно отобранными у крестьян.
Однако собственники чифтликов ‒ чифтликчи не стали центральной фигурой среди крупных землевладельцев, После ликвидации военно-ленной системы, которая к началу Крымской войны уже была завершена, былых ленников заменили крупные землевладельцы, которые были бессрочными арендаторами государственной земли (их было большйнство) или собственниками земель. Такие землевладения, называвшиеся и до, н после начала Танзимата мюлыками, являлись собственностью потомков былых лекников и вельмож, сумевших правдами, а больше всего неправдами сохранить полностью или частично земельные владения и оформить их как свою собственность в ходе ликвидации военно-ленной системы, либо собственностью крупных чиновников или представителей торгово-ростовщического капитала городов.
В восточных областях Малой Азии, особенно в провинциях, где обитали курдские племена, земля находилась в безраздельном владении феодалов и родо-племенных вождей. Крупнейшим землевладельце~м была мусульманская церковь. Ее земельные владения занимали большую часть обрабатываемых земель.
Часть государственных земель арендовали непосредственно крестьяне. Немногие из них, преимущественно зажиточные, были

110


собственниками обрабатываемых ими земель. Существовали еще общинные земли ‒ метруке (пастбища, леса, дороги, площади в пределах села и т. п.).
Таким образом, в целом в земледелии в рассматриваемое время преобладали полуфеодальные'отношения. Однако картина менялась в зависимости от района. В тех частях Османской империи, которые были включены в товарооборот, особенно международный, значительное развитие получили полукапиталистические отношения. Можно констатировать, что в турецком сельском хозяйстве( включая скотоводство) народился новый социальный тип, которого не знала Турция при военно-ленной системе, помещик ‒ крупный землевладелец, ставший центральной фигурой и представлявший класс владельцев земли. Ему противостоял крестьянин ‒ пользователь помещичьей земли, издольщик как главная фигура эксплуатируемых масс турецкой деревни.
Инициаторы и проводники танзиматских реформ до Крымской войны с Мустафой Решид-пашой во главе поощряли модернизацию сельского хозяйства, создание крупных товарных чифтликов, применение сельскохозяйственных машин, .выращивание технических культур. Они издали несколько законов, которые расширили права землевладельцев в отношении распоряжения арендуемыми у государства землями. Однако эти законы и сопутствовавшие им аграрные мероприятия Порты, хотя и носили прогрессивный характер, но по причине своей ограниченности не могли оказать значительного воздействия на сельское хозяйство и аграрные отношения.
Крымская война вызвала резкое ухудшенйе состояния сельского хозяйства и обнищание, а часто и полное разорение крестьян. Призыв в армию сотен тысяч турок и других мусульманских подданных султана в трудоспособном возрасте, военные поставки продовольствия, транспортная повинность, рост налогов и усиление давления откупщиков налогов и органов власти с целью выжать из крестьян как можно больше средств натурой и деньгами все эти и другие тяготы войны пали прежде всего на плечи крестьян, положение которых и до войны было крайне тяжелым. Европейские наблюдатели (дипломаты, путешественники и др.) яркими примерами, относящимися к первым годам после окончания войны, иллюстрируют истощение производительных сил в турецкой деревне.
Вот что сообщает драгоман прусского посольства Мордтманн о состоянии местностей, посещенных им во время поездок по Анатолии в 1856 1858 гг. Долина в районе г. Бурсы, писал он, «не имеет себе равных в Турции». Здесь растут виноград, злаки, кукуруза, тутовые деревья, дыни, гранаты, орехи. Но, «несмотря на такое богатство природы, путешественник видит и здесь заброшенные деревни» (235, с. 289). Путешествуя в районе г. Амасьи, на севере Анатолии, Мордтманн и здесь видел упадок дере-


:вень, хотя природные условия благоприятствовали развитию .сельского хозяйства (235, с. 477). Тут и там по всей Малан Азии он обнаруживал кладбища без деревень. Среди главных причин опустения многих деревень он" называет налоговую систему и рекрутские наборы (235, с. 97 100).
Русский путешественник П. А. Чихачев, изъездивший вдоль и поперек Малую Азию, Западную Армению, Курдистан в 1848‒ 1863 гг., писал в 1858 г., что районы, по которым он проезжал, были мало населены, отличались запустеньем и дикостью. Местные крестьяне жили в большой нищете. «В их уродливых халупах, построеннйх из плотно сложенных булыжников и покрытых ,вместо крыши слоями тины или-ветками, трудно что-нибудь достать. Отсутствие пшеницы и даже ржи, которые заменяются .только маисом (турецкое название кукурузы. А. Н.), наименьшее неудобство обитателей жалких лачуг. Гораздо существеннее то, что отсутствует ячмень и трава для лошадей, поскольку там, в горах, они не произрастают». В летнее время местные крестьяне «питаются вишнями, а также хлебом, испеченным из маиса...» (83, с. 55, 19, 21). Тяжелое положение, нищету крестьян, которые он наблюдал (в некоторых местах он бывал еще двадцатью годами ранее и не увидел никаких перемен к лучшему в 1858 г.), П. А. Чихачев считал следствием губительной для сельского хозяйства и разорительной для крестьян откупной системы взимания ашара.
Крымская война, приведшая к резкому ухудшению положения миллионов и разорению сотен тысяч крестьян, в то же время способствовала обогащению многих крупных землевладельцев, росту товарности их поместий, разложению феодальных и полуфеодальных отношений. Этот процесс наиболее рельефно и значительно по масштабам наблюдался там, где- были дислоцированы английские и французские войска, т. е. в районах, близких к столице Европейской Турции, и в западных районах Малой Азии (214, I, с. 33, 293).
После окончания Крымской войны в некоторых областях Турции, особенно на Балканах, имел место известный подъем сельского хозяйства. Так, австрийский консул в Русе (Рущук) в своем донесении 1856 г. сообщал, что болгарские крестьяне, собрав хороший урожай, оказались в состоянии уплатить налоги государству, обеспечить себя продуктами и даже вывезти часть своей продукции на-рынок для продажи. Подъем обнаружился и в скотоводстве, хотя и более медленный, чем в земледелии, так как тяготы военных лет, а также эпизоотии привели K большому падежу скота и сильному сокращению поголовья. Тем не менее другой австрийский консул высказал в своем донесении мнение, что если 1856 г. будет столь же благоприятным для скотоводства, как и.предыдущие, то этого будет достаточно, чтобы и следа не осталось от потерь, военных лет (230, II, с. 49 53).
Современные болгарские историки также отмечают извест-


ный подъем сельского хозяйства в Турции: «После Крымской войны земледельческое производство в Турции. временно повысилось» (256, с. 394; см. также: 257, с. 240).
Подъем сельского хозяйства носил конъюнктурный характер и был вызван прежде всего тем, что и после Крымской войны рыночные цены на сельскохозяйственные продукты, резко по- высившиеся во время войны, сохранились на уровне, в несколько раз превышавшем довоенный (в среднем цены на продукты в 1856 г. превышали довоенные в 3 6 раз). Так, цена, окка мяса увеличилась с 8 ‒ 10 до 61 куруша, киле пшеницы с 20 до 100, кукурузы а 10 до 40, проса с 5 до 25 курушей за киле. Повышение цен вызывалось также обесценением турецких бумажных денег, в больщом количестве выпущенных во время войны (252, с. 25, 29).
Некоторый временный подъем сельского хозяйства, вызванный благоприятной рыночной конъюнктурой, был весьма ограниченным и не мог привести к устранению препятствий на пути развития этой важнейшей. отрасли экономики Османской империи. Любопытно, что в некоторых местах даже после Крымской войны продолжала по-прежнему применяться барщина. Правительству йриходилось неоднократно уже в 50-х годах XIX в. напоминать провинциальным властям о существующем ее запрете. Тем не менее она применялась не только в частных крупных землевладениях, но 'и в вакфах и даже султанских хозяйствах. Так, 26 сентября 1853 г. великий везир предписал каймакаму г. Пловдива направить из Пловдивского и Пазарджийского округов 125 крестьян для работы в качестве пастухов в султанских поместьях (216, с. 345). Аналогичное предписание каймакам Пловдива получил 12 ноября 1856 г. Ему было предложено направить для работы в султанских хозяйствах 205 крестьян, из них 125 в качестве пастухов (216, с. 360). Даже болгарские чорбаджи, не говоря уже о турецких помещиках и держателях власти, пользуясь своими связями с властьимущими, прибегали к барщине. Вот характерный пример. 9 июля 1857 г. управителю Тырновского санджака был направлен указ, в котором говорилось, что чорбаджи в селах вверенного ему санджака, они же сборщики налогов в селах, злоупотребляют своим положением и притесняют население. Они не только взимают с крестьян больше налогов, чем положено по закону, и обращают излишки в свою пользу, но и заставляют крестьян выполнять барщину в их личных хозяйствах. Попутно отметим, что чорбаджи вынуждали крестьян продавать им по низким ценам продукты и даже свои хозяйства. 1
Одной из отрицательных черт, характеризовавших положение турецкого сельского хозяйства и связанных с ним слоев населения, было отсутствие правовой стабильности землевладения и землепользования. Не только крестьяне всегда подвергались опасности лишиться своих наделов. Крупные землевладельцы

Я Зэк. 473
l13


тоже не могли быть уверены в прочности и устойчивости своих прав, если какому-то еще более крупному их собрату по классу или вельможе вздумалось овладеть приглянувшимся поместьем. Такая правовая нестабильность лишала крестьян стимула обрабатывать свои наделы с должной тщательностью, а также вынуждала богачей воздерживаться от вложения капитала в сельское хозяйство. Таким образом, аграрное законодательство, призванное создать устойчивость в земельных отношениях и способствовать развитию сельского хозяйства, было насущной потребностью экономики Турции в целом.
Между тем в аграрном законодательстве Турции уже в течение многих десятилетий царил хаос. Дело в том, что после ликвидации военно-ленной системы,' начатой еще при Махмуде II u продолжавшейся при Абдул-Меджиде, и передачи распоряжения всем государственным земельным фондом в ведение административных специальных органов, фактически на этих землях установились арендные и субарендные отношения. В связи с этим старые правовые нормы, которые регулировали порядок наделения турецких феодалов землей, их отношения с государством, с одной стороны, и с крестьянами, которые обрабатывали их земли, с другой, перестали действовать. Но старые земельные законы формально не были отменены, а новые не были приняты. Отсутствие нового систематизированного земельного законодательства позволяло расхищать государственный земельный фонд, т. е. разрушать материальную базу, в существовании которой был заинтересован господствующий класс в целом. Поэтому и консерваторы по-своему были заинтересованы в принятии нового Закона о земле, не говоря уже о тех из них, кто приобрел свои землевладения незаконным путем и стремился получить законные права на них.
В стабильном и обновленном, в соответствии с требованиями времени, земельном законодательстве были заинтересованы как турки, мусульмане вообще, так и нетурки. Последние тем более, так как они особенно страдали от произвола и насилия, которые применяли по отношению к ним властьимущие. Нетурецкая бур жуазия в пределах своих возможностей боролась за ликвидацию ограничений вприобретении земли в собственность,и за превращение своих арендуемых земель в буржуазную собственность
Проблемы. развития сельского хозяйства и создания необходимого для его обеспечения аграрного законодательства занимали танзиматистов еще до Крымской войны. Совету по реформам было поручено разработать проекты таких законов. В результате были приняты несколько законов (в 40 50-х годах), расширивших круг наследников земель мирийе и возможности их приобретения. Однако эти законы не касались главного вопроса ‒ государственной собственности на основной земельный фонд.
Господствующий слой светских и духовных феодалов не хе
.г
l14


тел расстаться с землей, которой он владел как коллективной собственностью, опасаясь в случае ее упразднения лишиться политической власти и главного источника своего благополучия. Отстаивая старые феодально-клерикальные принципы земельного права, консерваторы опирались на догматы ислама, согласно которым завоеванная земля является государственной собственностью. Нарушение этого принципа они трактовали как отступление от предписаний ислама.
Однако общегосударственные интересы вынуждали и консерваторов считаться с необходимостью принять какие-то меры для подъема сельского хозяйства. Но они соглашались лишь на ,частичные уступки в вопросах земельного права, которые не подрывали устоев режима, обеспечивающего им господствующие позиции в управлении страной.
Таковы были социально-экономические и политические условия в Турции, в которых разрабатывался и утверждался Закон о земле 1858 г. Для его разработки была создана специальная комиссия. Ее состав достаточно характерен для того, чтобы уже заранее можно было предвидеть, каким будет новый закон. В нее входили: председатель великий везир Рюшди Молла- эфенди; кади Стамбула Тахир-эфенди, член Совета (меджлиса) по просвещению; из стамбульских чинов высокого ранга Хюсам-эфенди, Ахмед Джевдет-бей и др. (136, № 17', с. 44). Последний с годами стал крупным ученым, историком, юристом. Он принял участие в разработке важнейших кодексов в годы Танзимата после Крымской войны и занял одно из виднейших мест в государственно-правовой и культурной жизни Турции во второй половине XIX в. (260, с. 120).
Комиссия изучила старые и считавшиеся действующими земельные законы Турции (все они были базированы на шариате), фетвы шейх уль-ислама по земельным вопросам. Комиссия установила в качестве основного принципа, что все нововведения в аграрном законодательстве не должны противоречить шариату. Проект закона, выработанный комиссией, был представлен шейх уль-исламу для проверки его соответствия нормам шариата. После одобрения проект был внесен в Совет по. реформам. Рассмотрев проект, Совет одобрил его. Султан специальным указом (ирадэ) санкционировал проект 6 июня 1858 г., и он стал законом.
Закон о земле состоит из введения, 3 разделов й 132 статей. В нем зафиксированы пять юридических категорий земель, которые издавна существовали в Турции и кратко охарактеризованы нами выше мюльки, мирийе, вакфы, метруке и меват. Вот как они определены в законе:
«Ст. 1. Земли в Османской империи состоят из пяти категорий: первая категория ‒ это земли, которые составляют полную частную собственность (арази-и мемлюке); вторая категория это государственные земли (мирийе); третья категория
115


'9To вакуфные земли (арази-и -мевкуфе); четвертая категория это земли, оставленные [для общего пользования] (арази-и метруке); пятая категория [государственные] мертвые (пустоши) земли (арази-и меват)» (242, с. 14).
Далее закон устанавливает, что «поскольку законоположения и действия, касающиеся четырех видов земель, являющихся полной собственностью (мюльк. А.H.), приведены в религиозных книгах шариатского права, настоящий Закон о земле не будет содержать установлений о порядке распоряжения ими» (242, с. 15).
~Òàêíì образом, огромный земельный фонд был изъят Законом о земле, являвшимся по идее и по смыслу многих его ста-тен частью светского гражданского права, и оставлен под регулирующим воздействием шариата-.Это было несомненной победой консервативно-клерикальных элементов в правящих турецких кругах и в Совете по реформам, в частности. Это означало также, что крестьяне, обрабатывавшие земли собственников мюльков, были обречены на произвол турецких помещиков, особенно там, где этими крестьянами были христиане.
Поскольку Закон о земле касался преимуществейно земель мирийе, особое значение и интерес имеет статья, определяющая статут этой земельной категории. Статья гласит: «Полная собственность (ракабе) мирийских земель принадлежит государственной каэне (бейтульмал)", это поля, луга, летние пастбища (яйлак), зимовки (кышла), леса (кору) и хому подобные земли, передача которых (ихале ве тафвиси) [частным линцам] производится государственными органами. Ранее эти земли, когда передавались другим лицам (фираг) или оставались без законных наследников (махлюл), переходили во владение [частных лиц] с разрешения тимариотов и заимов, которые считались хозяевами земли (сахиб-и арз), а одна время с разрешения и в порядке уступки откупщиков налогов (мюльтезимов) и финансовых начальников (мухассилей). В настоящее время, после ликвидации вышеупомянутых учреждений, эти земли уступа- ются во владение с разрешения должностного лица, назначенного для этой цели правительством; владельцу вручается документ на право владения (тапу сенеди) с султанской тугрой. Взамен права владения по тапу взимается предварительный сбор соответствующим чиновником в пользу государственной .казны» (242, с..15).
Этой статьей Закон о земле внес коренные изменения в положение'земель мирийе и в систему их приобретения во владение по сравнению со старыми порядками. И при военно-ленной системе эти земли считались государственной собственностью. Этот основополагающий исламский принцип сохранил и новый закон. Однако в отличие от прежней практики Закон о земле установил непосредственную собственность государства на земли мирийе, окончательно упразднив сложную феодальную, военно-


ленную систему с ее посредствующими звеньями между ленниками и государством, Отныне приобретение государственной земли во владение и оформление этого акта были значительно: упрощены, разумеется, для тех слоев населения, которые имели либо большие .связи, либо деньги. От этого зависели качество приобретаемой земли, ее местоположение, размер сбора за аренду и другие условия.
1Упразднил Закон о земле также наделы, которые предоставлялись некоторым категориям крестьян из христианского населения за несение специальной службы (охрана дорог, проходов в го~рах, вспомогательная служба для армии, выполнение специальных функций для султанских хозяйств, двора и пр.). Владение всеми этими государственными землями было подчинено общим zopMaay.
Закон о земле распространялся также на часть вакуфных земель. Вакуфные имущества делились на две группы. В первую входили так называемые «истинные вакуфы» (evkaf-i sahiha эвкаф-ы сахиха). По закону (статья 4) «это земли, которые были полной собственностью, а впоследствии были завещаны в качестве вакфа согласно нормам шариата; непосредственная собственность (ракабе) и все.права. владения (хукук-у тасарруфиеси) на подобные вакуфные земли принадлежат управлению вакуфами, на них не распространяется гражданское законодательство и с ними следует поступать согласно волеизъявлению учредителей вакуфов. По этой причине в настоящем законе эта группа вакуфов не рассматривается.
...Вторая группа вакуфных земель это те земли, которые были изъяты из земель мирийе и превращены в вакуф либо самими султанами, либо другими лицами с разрешения султана. Так как качество вакуфа подобных земель состоит в уступке османским государством в пользу вакуфа ашара и налогов, принадлежащих государственной казне, то такие земли не являются истинными вакуфами. Большинство вакуфных земель в османском государстве такого рода.
Право собственности (ракабе) на подобные вакуфные земли как на подлинные мирийские земли принадлежит государственной казне (бейтульмал); на них полностью распространяются законоположения, изложенные ниже» (242, с. 15).
Однако Закон о земле сохранил за шейх уль-исламатом право взимания ашара и других налогов и сборов с вакуфов, земли которых были признаны государственной собственностью (242,. с. 16). После вступления в жизнь Закона о земле Али-паша и Фуад-паша пытались обратить в пользу государства часть доходов таких вакуфов, но успеха не добились.
Закон о земле отменил все «высочайшие указы, прежние и. действующие, изданные до сих пор (т. е. до 6 июня 1858 г. Л.Н.) о мирийских землях и вакуфных землях, предназначенных для некоторых вакфных целен, противоречащих предписа-


ниям настоящего закона... Все фетвы, изданные на основании этих высоч йших распоряжений, также отменяются. Впредь шейх уль-и ламат, султанские канцелярии и все суды и административные советы должны руководствоваться в своей деятельности исключительно настоящим высочайшим султанским законом. Считаются недействительными все старые законы и указы о мирийских и вакуфных землях, хранящиеся в султанском Диване, в архиве и других административных учреждениях> (242, с. 39).
.1 Для понимания подлинной сущности Закона о земле необходимо руководствоваться не выше процитированной заключительной статьей, которая носит преимущественно формальный характер, а его содержанием. Прежде всего в него были включены основные положения земельных актов, изданных в 40 50-х годах. Эти акты определяли новые условия передачи прав условного владения землями мирийе, упрощали оформление права владения выморочными землями мирийе, расширяли круг наследников мирийе, предоставляли право получения и передачи по наследству земель мирийе по женской линии и др. Некоторые ученые рассматривают земельное законодательство 40 50-х годов как подготовительный этап в процессе разработки закона 1858 г. (150; 263; 264). Несомненно, эти акты внесли элемент новизны, хотя и незначительный, в земельное законодательство.
Однако гораздо существеннее то обстоятельство, что Закон о земле воспринял многие нормы шариатского права. Поэтому исследователи данного закона единодушно подчеркивают его консерватизм. Так, Карл фон Сакс писал, что Закон о земле, регулирующий весьма сложнЫе правовые отношения, связанные с владением землей; покоится не на европейских, а на османоисламских нормах. «В этом законе сохранено старое основное положение, что только движимое имущество, дом и двор являются полной собственностью, а поля, луга, леса составляют государственную собственность, находящуюся в пользовании частных владельцев»/ (270, с. 358). Видный югославский турколог Х. Хаджибегич утверждает, что Закон о земле был составлен на основе принципов шариатских правовых норм и старых законов (131, с. 73). Болгарская исследовательница Земельного закона Ф. Милкова также высказала мнение, что Закон о земле сохранил правовой режим мирийских земель таким; каким он был;в предыдущие столетия собственность государства на эти земли, ограничения их использования и распоряжения ими, установленные еще кодексом Сулеймана Кануни (263; с. 37).
Без разрешения земельного чиновника владелец земли мирийе не имел права разбить на ней виноградник, насадить плодовые и другие деревья, превратить луг в поле, возводить на ней постройки (статьи 10, 25, 31, 36, 44, 45 и др.). Он не мог без разрешения'властей передать свою землю, безвозмездно или за


плату, другому лицу. Закон сильно ограничивал возможность владельца земли использовать ее в качестве залога уплаты долга. Такая операция допускалась только с согласия чиновника земельного ведомства, при соблюдении шариатских норм, регулирующих процент за предоставленный кредит и права должника выкупить обратно у кредитора свою землю. Продажа земли мирийе за долги законом запрещалась. Естественно, ограничения распоряжения и использования земель мирийе, перечисленные выше и другие, препятствовали вовлечению больших территорий пригодных к обработке земель в товарооборот, развитию капиталистических отношений в деревне и подъему сельского хозяйства.
Большое место в законе (две главы,.статьи 54 ‒ 90) отведено регулированию права наследования мирийских и вакуфных земель. Как уже было отмечено выше, Закон о земле включал положения соответствующих законов, принятых ранее. Закон устанавливал, что земля умершего владельца переходила по наследству в первую очередь детям покойного мужского и женского пола, притом бесплатно. Если покойный не оставил детей, земля переходила к его отцу, а в случае, если отца уже не было в живых, к матери (бесплатно). Всего закон устанавливал девять степеней наследников, которые в порядке очередности имели право на получение выморочной земли (махлул).
Лицам, получавшим во владение землю мирийе, ведомство, ведавшее операциями по оформлению передач (дефтерхане), выдавало взамен уплаты определенного сбора документ на право владения ‒ «тану сенеди». Порядок выдачи этого документа был установлен особым Законом о тану, принятым 13 января 1859 г.
Земельный закон 1858 г., Закон о тану и ряд других, регулировавших земельные правоотношения, показали, сколь сильно еще было влияние консерваторов в высших органах власти и велико воздействие шариатского права на умы турецких законодателей. Сторонники же реформ, пытавшиеся применить в Турции прогрессивные для своего времени западные правовые нормы, не имели необходимых для этого силы и авторитета, хотя и занимали командные посты в правительстве. Эта слабость объяснялась прежде всего чрезвычайной ограниченностью буржуазного развития в Турции, особенно в турецкой. среде. Следствием экономической отсталости была и отсталость социальная, зачаточное состояние турецкой буржуазии, которая могла бы служить для реформаторов опорой и противостоять давлению консерваторов. Такая буржуазия в Османской империи в то время уже была, но у угнетенных христианских народов. Однако по многим причинам, о которых речь пойдет ниже, она, как и в целом народы, к которым она принадлежала, все настойчивее стала добиваться создания своих независимых, свободных государств.


Мы уже отмечали выше, что под давлением перемен, происшедших в экономике, социальной структуре, государственном аппарате Турции в период Танзимата и приведших к вершинам власти его лидеров, консерваторы были вынуждены пойти на уступки и согласиться на принятие таких правовых норм; которые свидетельствовали о проникновении буржуазных тенденций в аграрное законодательство. Это объяснялось тем, что лагерь консерваторов не был монолитным. В нем были представлены различные группы, расходившиеся между собой во взглядах. Так, былЪ так называемые умеренные консерваторы, в отличие от крайних консерваторов, к которым принадлежали преимущественно клерикальные верхи. Понимание необходимости уступок в аграрном законодательстве наблюдалось среди крупных турецких чиновников, которых практика убеждала в том, что застой в сельском хозяйстве, нищета крестьян, хронический финансовый кризис, внутриполитический кризис и низкий внешнеполитический престиж ‒ все эти проблемы тесно связаны меЖду собой. Однако Закон о земле не создавал у владельцев государственной земли уверенности в завтрашнем дне, в прочности и стабильности их владельческих прав и сковывал предпринимательскую инициативу. Больше других страдал от бесправия крестьянин. Поэтому он не проявлял рвения в обработке своего надела, поскольку он был лишь временным землепользователем- субарендатором и гораздо реже владельцем.
Порта проявляла беспокойство по поводу такого безразличия крестьян к обработке государственных земель. Так, один из румелийских вали констатировал в документе 1867 r., что «вследствие невозможности продавать и закладывать земли мирийе за долги, а также из опасения, что после смерти владельца такой земли она не перейдет по наследству близким родственникам, а будет продана с торгов, земли мирийе не ценятся так же, как .собственное имущество м~юльк, никто не считает эти земли своей собственностью и не прилагает больших усилий для улучшения их обработки» (263, с. 39). Даже ростовщики часто воздерживались от предоставления кредита землевладельцам, так как не были уверены, что смогут взыскать с них долги, поскольку Закон о земле запрещал закладывать и продавать землю мирийе в уплату за долги (263, с. 40). В 1873 г. русский генеральный консул в г. Русе Мошнин, отмечая в одном из донесений послу в константинополь отсталость сельского хозяйства, назвал в качестве главной причины неуверенность земледельца в стабильности своих владельческих прав. консул писал: «Земледелец, зная, что земля ему не принадлежит и в любой момент может быть у него отнята, не был склонен заботиться о ней и не стремился обрабатывать ее так, как нужно; он удовлетворяется самым необходимым, но там, где отсутствует привязанность земледельца к земле, там не может быть успешного земледельческого производства» (263, с. 38 39).
120


Аналогичное положение было и в Малой Азии. Непосредственный наблюдатель и знаток аграрных отношений в этой части Турции Д. Арсланиан отмечал, что, «как правило, одни и те же поля Hp даются на длительный срок одному и тому же издольщику», почти ежегодно издольщик получает другой надел от помещика. Поэтому многие из них считали, что им не надо усердствовать при обработке своего поля глубже вспахивать, унаваживать и пр., опасаясь, что останутся в проигрыше в следующем году, когда их поля перейдут к другим землепользователям. «Так как, в конце концов, никто не думает, что соседи обрабатывают свои поля во всех отношениях добросовестно, то каждый и не старается обрабатывать свое йоле наиболее рационально» (86Ä с. 45 ‒ 46).
Порта была вынуждена пойти на дальнейшее расширение прав наследования и распоряжения мирийскими и вакуфными землями. Новыми законами были произведены изменения в Земельном законе 1858 г. по трем главным направлениям: расширены права наследования мирийских и вакуфных земель;~ отменена статья 115,закона и разрешена продажа мирийских и вакуфных земель за долги без согласия должника; разрешены отдача мирийских и вакуфных земель кредиторам в качестве залога и их продажа в. случае несостоятельности должника. Указанные изменения были произведены законами: о расширении прав наследования земель мирийе и.вакуфных от 21 мая 1867 г., о расширении прав наследования вакуфных земель от 16 июня 1867 г., правилами о залоге и продаже за долги мирийских и вакуфных земель от 27 декабря 1869 г. (242, I, с. 53, 113 117, 125 1.28).
Законы о расширении прав наследования мирийских и вакуфных земель в известной мере способствовали разложению феодального землевладения и усилению буржуазного. В этом же направлении действовали и законодательные акты, допустившие залог мирийских и вакуфных земель в качестве обеспечения уплаты долга и продажу этих земель несостойтельного должника, притом без его согласия.
Последний закон лишил крестьян именно они в подавляющем большинстве случаев оказывались несостоятельными должниками ‒ законной защиты от утраты основного источника их существования, которое обеспечивала им земля. Но эти же законы были выгодны деревенским ростовщикам основной массе сельских кредиторов, торговцам-ростовщикам из городов, крупным землевладельцам, часть которых также принадлежала к городской, преимущественно торговой, бурх<уазии, вдобавок связанной с землей и в качестве землевладельцев наживавшейся на непосредственной эксплуатации крестьян.. Одновременно, все же, эти законы также способствовали разложению феодального землевладения.
16 июня 1867 г. был принят закон о признании права иност-- 121'


ранцев владеть недвижимым имуществом в Османской империи. Обещание предоставить иностранным подданным такое право содержалось в хатт-и хумайуне 1856 г. Однако Порта не торопилась выполнить его. Она требовала в качестве компенсации отмены капитуляций. И лишь через 11 лет под давлением держав был издан этот закон (242, I, с. 51 52). Любопытно обоснование принятия этого закона, содержащееся в 1-й статье. Она гласит: «Для увеличения благосостояния страны, в целях положить конец трудностям, злоупотреблениям и необеспеченности, которые возникают при осуществлении права иностранцев на собственность в империи, а, с другой стороны, для обеспечения финансовых интересов государства и узаконения действий властей по этому вопросу, по приказу султана были выработаны следующие законы и распоряжения: иностранным подда ым предоставляется право собственности на городскую и сельс ю недвижимость по всей Османской империи, за исключением Хеджаза, наравне с османскими подданными, при условии подчинения их соответствующим законам и постановлениям, действующим для османских подданных; во всем, что касается городских и сельских недвижимостей, иностранные подданные, которые ими владеют, уравнены в правах с османскими подданными. Иностранные подданные обязаны подчиняться всем распоряжениям турецких властей, полиции и общин во всем, что касается использования, отчуждения и заклада земельной собственности; они обязаны платить все налоги и сборы, которыми облагаются или будут облагаться городские и сельские недвижимости; они подсудны османским судам по всем BoIlpOcBM, связанным с владением землей. При этом они будут приравнены к османским подданным и не будут вправе пользоваться привилегиями своих национальностей» (242, I, с. 51).
Добиваясь права владеть недвижимым имуществом, западные державы стремились прежде всего не к обеспечению капиталовложений своих подданных в сельское хозяйство Турции, ,а к приобретению концессий на земли, содержащие ископаемые богатства. В то же время следует упомянуть и о том, что Порта ,надеялась на то, что этот закон поможет привлечь в Турцию западных переселенцев, которые создадут здесь передовые хозяйства и тем. самым помогут турецким подданным усвоить и применить в своих хозяйствах передовой европейский опыт. К началу 70-х годов, как сообщает Д. Арсланиан, этот закон уже принес свои плоды, особенно в Измире, где, по его словам, европейцами было построено много фабрик, и в Салоникском вилайете, где немецкие переселенцы взяли в обработку большие пространства земли. Здесь «впервые стали применяться европейские методы улучшения породы скота, унаваживания, машины и т. д.» (86, с. 23 24). Однако немецкие переселенцы в Тур~цию скорее :выполняли не экономическую, а политическую задачу, которую уже тогда прусские милитаристы пытались решить с их помощью,
l
422


т. е. захватить позиции на Ближнем Востоке, где преобладало влияние Англии, Франции и России.
В связи с усилением спроса, главным образом внешнего, на продукты турецкого сельского хозяйства все большее распространение начали получать чифтлики. Но в старых законах, напри.мер в Законе султана Сулеймана Кануни (1520 1566), этим термином именовались крестьянские хозяйства. В таком значении он применялся и в повседневной практике, а также вошел в Закон о земле 1858 г. В статье 131-й этого закона речь шла о передаче чифтлика по наследству и о продаже его с торгов .в случае, если владелец не оставил наследников. Нас же интересуют чифтлики, которые представляли собой новое явление в земледельческих отношениях и в сельском хозяйстве.
Что же собой в социально-экономическом смысле представлял чифтлик? Ф. Милкова характеризует его, как «конкретно- историческое проявление общего объективного процесса развития форм государственной земельной собственности к частной земельной собственности. Чифтликчийская земельная собственность ‒ это новая переходная форма земельной собственности, характерная для периода разложения османского феодализма... Чифтликчййская земельная собственность проявилась в трех конкретных разновидностях: наемно-трудовой, испольной и кесимской... Наемно-трудовая разновидность носила капиталистический характер с некоторыми значительными элементами феодальных пережитков, испольная имела переходный, полуфеодальный, полукапиталистический характер, а кесимская феодальный характер с некоторыми элементами капитализма» (263, с. 182, 184 ‒ 185).
Чифтлики первой разновидности и частично второй в тогдашних условиях были прогрессивным фактором в социально-экономических отношениях в сельском хозяйстве, а, следовательно, в Турции в целом. Применение наемной рабочей силы в этих хозяйствах свидетельствовало о нарождении в турецких аграрных отношениях крупных, землевладений капиталистического типа и новых, соответственно этому типу, классовых отношений: с одной стороны, капиталист или полукапиталист-помещик, .а, с другой, его антипод, наемный рабочий.
Однако нельзя забывать, что чифтлики, о которых идет речь, существовали на государственной земле, были частью земель .мирийе. Поэтому эксплуатируемый батрак, испольщик или кесимджи имели над собой не одного, а двух эксплуататоров государство и владельца чифтлика чифтликчи. Ренту, которую чифтликчи непосредственно получал с эксплуатируемых им рабочих-полубатраков, крестьян-издольщиков и кесимджи, он делил с государством ‒ собственником земли, отдавая ему часть в виде десятины ашара, платы за тапу и других сборов.
Еще до Танзимата владельцы чифтликов пользовались поддержкой представителей власти, в частности судебных органов,
123


которые покрывали незаконные действия чифтликчи, совершавшиеся ими в процессе создания своих хозяйств. Широко применялся ими захват государственных земель, принадлежавших ранее ленникам, а также крестьянских наделов. При поддержке чиновников они оформляли захваченные земли как арендованные по системе тану, получали соответствующий документ тану сенеди и таким образом приобретали на них право владения (тасарруф). Чифтликчи часто прибегали к насилию над крестьянами, даже к убийству, чтобы захватить сельские земли. Иногда они изгоняли население целых сел, чтобы овладеть их землями. Всеми средствами они старались уничтожить документы тану, которые имели крестьяне, чтобы таким образом избавить себя от возможности оспаривать их фиктивные права подлинными владельцами. Во всех этих и им подобных преступных действиях чифтликчи пользовались содействием шариатских судебных органов. Во время ликвидации военно-ленной системьг чифтликчи'ям, сумевшим получить документы тапу на созданные вышеуказанным способом чифтлики, удалось закрепить земли за-собой (263, с. 191 196).
Владельцами чифтликов были преимущественно турки, занимавшие высокое положение паши, беи, воеводы некоторых городов (до ликвидации янычарского корпуса и военно-ленной системы также янычарские командиры, ленинки-сипахи), городская знать и т. п. Среди чифтликчи'ев попадались и болгарские богачи и представители других христианских верхних слоев. Владели чифтлнками и некоторые монастыри (263, с. 197 198).
Методы, применявшиеся владельцами чифтликов для приобретения земель мирийе (законными были покупка ее с торгов„ наследование и др.), разумется, не представляли собой специфически турецкого явления. Они широко практиковались и в западных странах в эпоху первоначального накопления. Действия чифтликчи'ев этб турецкий вариант первоначального накопления. Так зарождался капитализм повсюду, и Турция не составляла исключения.
Учитывая, что чифтлики знаменовали переход от феодальных аграрных отношений к капиталистическим (за исключением их кесимской разновидности), а, следовательно, представляли более высокую ступень в. процессе социально-экономического развития Турции, можно было ожидать, что в аграрном законодательстве в период Танзимата эта форма хозяйства найдет поддержку, обеспечивающую ей дальнейший прогресс. Однако исследователь Земельного закона 1858 г. и последующих земельных нормативных актов с удивлением обнаруживает, что;в них вовсе отсутствуют статьи, регулирующие правовые отношения между государством собственником земель мирийе и владельцами чифтликов, между последними и теми, кто обрабатывает землю в их хозяйствах, батраками, издольщиками, кесим!
l24


джи'ями. Можно согласиться с выводом Ф. Милковой, которая, изучив этот вопрос, высказала такое суждение: отсутствие специальных правовых норм, касающихся регламентации отношений между собственником земли ‒ государством ' и чифтликчи'ями, означает, что на них распространяются те статьи Закрна о земле 1858 г: и последующих земельных актов, «которые определяли правовую форму отношений' собственности между государством и сельскими жителями самостоятельными непосредственными производителями» (263, с. 200 201). Что .касается поземельных отношений между чифтликчи'ями и сельскими жителями, которые обрабатывали эти земли, то они регулировались нормами обязательного (гражданского), а также обычного права (263, с. 200).
Игнорирование столь существенного вопроса в танзиматском аграрном законодательстве мы рассматриваем как победу консерваторов над реформаторами. Консерваторы крепко держались за незыблемость государственной собственности на землю мирийе. И хотя танзиматисты видели в чвфтликах форму хозяйства, которая может способствовать подъему сельского хозяйства, они были бессильны добиться признания права собственности чифтликчи'ев на земли мирийе (263, с; 212). Много десятилетий прошло, пока революция в Турции в 1918 1923 гг. не обеспечила возможность принятия в 1926 г. нового гражданского кодекса, который внес серьезные изменения в земельное право.
Большим бедствием для турецкого сельского хозяйства и препятствием на пути его развития была веками применявшаяся исламская феодальная система налогового обложения крестьян и откупная система их взимания, особенно ашара (ильтизам). Попытка отмены этой системы была сделана еще в начале первого этапа Танзимата (см. 112, Ш, с. 123 129), но она была сорвана консерваторами в высших правительственных сферах и чиновниками-саботажниками.
~Хатт-и хумайун 1856 г. обещал, что срочно будут приняты энергичные меры к искоренению злоупотреблении, допускаемых при взимании налогов, особенно десятины, что «взамен откупов, по всем отраслям государственных доходов, будет последовательно и в возможной скорости применена система прямого взимания». Однако это обещание осталось на бумаге. Потребовалось 45 лет после издания хатт-и хумайуна, прежде чем было принято новое постановление о порядке сдачи с торгов откупа ашара и взимания его непосредственно государством (5 июня 1871 г.).
Первый раздел этого постановления подробно рассматривал порядок организации торгов для сдачи ашара на откуп лицам, предложившим установленную администрацией цену, порядок взимания ашара откупщиками в зависимости от сельскохозяйственной культуры и пр. В постановлении и слова не было об отмене откупов. Правда, постановление возлагало ответствен-
125


ность за правильное производство торгов на местную администрацию и членов районного административного совета. Что касается личности откупщика-мюльтезима, то постановление гласило: «Лицо, которое будет претендовать на откуп ашара с какого-либо села или города, должно доказать, что оно обладает необходимой денежной суммой и компетентностью, признанной особой комиссией, и предложить поручителя». Однако мюльтезимы были тесно связаны с .турецкой администрацией. Поэтому' данное требование практически не имело значения (242, 'с. 57, ст. 10).
Там, где по тем или иным причинам налог не-мог быть отдан на откуп с торгов, он подлежал взиманию особыми чиновниками. Этому посвящен второй раздел постановления, в котором подробно регламентируется деятельность чиновников по сбору ашара. Любопытны требования, которые выдвигаются к этим чиновникам: «Это не могут быть лица, подозреваемые в преступлениях или служащие у местных чиновников, они должны быть опытными и пользоваться доверием. Районные чиновники должны уметь читать и писать, знать сложение и вычитание, быть прямыми и честными, принадлежать к почтенным семьям». Предлагалось обратить особое внимание на то, чтобы сборщики не находились в родственных отношениях с руководителями местной администрации и их помощниками, а также с окружным начальником ведомства ашара. «В случае, если сборщики совершат кражу, преступление нли вообще обнаружат дурные склонности, их сразу же надо подвергнуть следствию и отдать под суд» (242, с. 62, ст. 27).
Но этого мало. Сами чиновники-сборщики должны были дать обязательство в письменной форме (сенед), что «будут честно и добросовестно выполнять свои служебные обязанности; что не присвоят ни одного гроша (куруш. А. Н.) из государственного имущества, а если присвоят какую-нибудь сумму, то выплатят .ее в двойном размере». Каждый из них должен представить достойного поручителя (242, с. 62, ст. 28).
Подобного рода требования уже сами по себе говорят о том, что собой на деле представляли государственные сборщики ашара (да и других налогов и сборов). Их произвол, взяточничество, насилия над крестьянами, покрываемые местными властями, были широко известны. Нередко крестьяне предпочитали этим сборщикам мюльтезимов. Своими преступйыми действиями они вызывали у сельских жителей острое недовольство и даже восстания. Не случайно постановление содержало специальную статью, дававшую местным органам власти право по их усмотрению использовать пешую и конную полицию в помощь сборщикам ашара (мубашир'ам) (242, с. 62, ст. 29).
Кратковременная практика (в начале 40-х годов Х1Х в.) сбора ашара государственными чиновниками показала', что они гораздо чаще, чем мюльтезимы, требовали от крестьян уплаты
!26


йалога не натурой, а деньгами. Для многих крестьян это было~ сопряжено с необходимостью тратить огромные усилия для реализации своей продукции на рынках, нередко весьма отдаленных. от их местожительства.
Рассмотренное нами постановление о сборе самого тяжелого для крестьян налога ашара показывает, что в столь важном вопросе, как налоговое обложение крестьян, в 50-х начале- 70-х годов не произошло никаких изменений, не было проведено ни одной, хотя бы незначительной, реформы.
Подводя итоги анализу аграрного и специального земельного законодательства на втором этапе Танзимата, можно сделать, следующие выводы.
~По главному вопросу ‒ 'о владении землей мирийе и частью вакуфных земель («неистинных») новое законодательство сохранило основные нормы шариатского права и прежде всего: государственную собственность на эти земли. Тем самым не были устранены те препятствия, которые мешали вовлечению большей части обрабатываемых земель страны в товара-денежный оборот и в процесс капиталистического развития. На новом законодательстве почти не сказалось влияние западного буржуазного аграрного законодательства. Вместе с тем новое законодательство, расширившее круг наследников упомянутых земель, возможности их приобретения,. разрешившее залог и продажу с торгов этих земель в случае несостоятельности должника, несколько облегчило,их владельцам распоряжение ими и использование в предпринимательских целях. Незначительная часть крестьян получила возможность приобретать землю непосредственно от государства на правах владельцев, обеспеченных документом тапу. Такое право способствовало усилению классового расслоения в деревну'
Новые законы создали более стабильные условия владения государственной землей, главным образом для крупных земельных собственников. Благодаря этим законам -последние закрепили за собой право владения землями, которыми они незаконным путем овладели до и в процессе ликвидации военно-ленной системы.
~Новое аграрное законодательство не предусмотрело никаких реформ в господствовавших в деревне феодальных и полуфеодальных производственных отношениях. Оно нисколько не облегчило положения крестьян, не ослабило их зависимости от крупных владельцев светских и духовных; не были осуществлены даже минимальные преобразования в губительной для крестьян и государства в целом налоговой системе. Гпециальным законом эта система даже была закреплена, и широкие массы крестьян продолжали оставаться жертвами откупщиков-мюльтезимов и государственных сборщиков налогов.
Таким образом, обещание хатт-и хумайуна устранить все препятствия на пути развития сельского хозяйства не были вы-
127


полнены~ Новое аграрное законодательство не удовлетворяло потребностям развития сельского хозяйства, интересам как крупных землевладельцев, так и широких крестьянских масс, турок и нетурок.
~Новое законодательство совершенно не затронуло вакуфной земельной собственности даже в тех случаях, когда на ее часть, так называемые неистинные вакуфы, был распространен принцип государственной собственности, и по новым законам доходы с них подлежали передаче духовному управлению. Попытка, предпринятая Фуад-пашой в 1867 г., изучить вопрос об упразднении всех вакуфов была сорвана консерваторами, преимущественно духовенством, а также мюльтезимами, вали и др. Тем самым государство было лишено большой, если не большей, части обрабатываемых земель 'и доходов с них, в которых оно чрезвычайно нуждалось.
Земельная реформа, весьма ограниченная по своему содержанию и целям,' не могла удовлетворить и не удовлетворила классовых интересов ни предпринимательских элементов в сельском хозяйстве, ни крестьян, ни интересов государства в целом. Поэтому борьба за дальнейшие реформы в аграрном законодательстве продолжалась в течение многих десятилетий и после Танзимата.
Было бы упрощением проблемы считать, что консерватизм, столь характерный для нового аграрного законодательства, был лишь результатом воздействия и влияния реакционных светских и духовных кругов, занимавших сильные и, как показали факты, прочные позиции в высших сферах. Разумеется, недооценивать значение их воздействия нельзя. Вместе с тем главная причина консерватизма земельного законодательства состояла в том, что в турецкой деревне, в сельском- хозяйстве продолжали господствовать, если не формально, то по существу, полуфеодальные, а в некоторых наиболее отсталых провинциях Малой Азии даже феодальные отношения.
Разложение и ликвидация этих отношений и формирование на их развалинах новых, капиталистических отношений и классовых сил, . требующих радикальных аграрных реформ, могли произойти лишь в результате роста воздействия на село турецких городов, промышленности,-революционных выступлений широких крестьянских масс.
Отсталое турецкое крестьянство, забитое эксплуататорами, угнетаемое органами власти, беззащитное от дикого произвола и пребывавшее в духовном плену-у своих мусульманских пастырей, не выступало широко и активно в защиту своих классовых интересов. Что касается нетурецкого крестьянства, то события свидетельствуют о другом. Но об этом пойдет речь в главе, посвященной национально-освободительной борьбе угнетенных народов Османской империи.
128


2. РЕФОРМЫ В УГОЛОВНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ

Первостепенное значение для развития предпринимательской деятельности в сельском хозяйстве и городских отраслях экономики имело создание' таких условий в системе управления, которые бы обеспечивали неприкосновенность жизни, имущества и чести населения, без чего буржуазное накопление и экономическое развитие невозмож~ны (33, с. 33). Еще Гюльханейский хатт-и шериф 1839 г. содержал обещание султана гарантировать своим подданным эти условия. Однако это обещание, и то лишь частично, было выполнено главным образом в столице и некоторых крупных городах, а в других, особенно отдаленных от столицы, оно и вовсе не соблюдалось (112, Ш, с. 191 192),, Произвол властей продолжался. По этой причине во многом сдерживалось предпринимательство капиталистического типа, сокращалось количество чи~фтликов, товарное производство про-. дуктов сельского хозяйства, а их владельцы переносили -центр своей деятельности в сферу торгово-ростовщических операций. Замечалось и бегство богачей из христиан, например болгар, в другие страны, где им была обеспечена безопасность жизни и имущества.
В хатт-и хумайуне 1856 г. вновь было повторено невыполненное обещание хатта 1839 г. о гарантии всем подданным империи «без различия классов и вероисповеданий» безопасности жизни, имущества и чести.
Реформаторы 30 50-х годов во главе с Мустафой Решидпашой придавали большое значение введению в Турции светского уголовного законодательства. Вскоре после обнародования хатт-и шерифа 1839 г. был подготовлен и 3 мая 1840 г. указом султана введен в жизнь Уголовный закон. Для понимания новизны уголовного законодательства, принятого после Крымской войны, напомним основное содержание этого закона.
Прежде всего он был направлен против коррупции в государственном аппарате в центре и провинциях, взяточничества и произвола чиновников хронических пороков, которые в течение столетий были свойственны султанскому аппарату власти сверху донизу. Далее, закон преследовал цель укрепить\власть центра над провинциальной властью, а также над населением. Самые -строгие наказания были предусмотрены за призыв к восстанию или за отказ от уплаты налогов, за расхищение общественных сумм. Закон установил также строгие наказания за преступления против личности (разбой, убийство, грабеж, воровство и др.).
Видный английский историк Ближнего Востока Б. Льюис подчеркнул две . важные особенности этого закона: первая он утверждал равенство всех подданных Турции перед законом, вторая учредил специальный законодательный орган, призванный следить за его проведением в жизнь (260, с. 107 108).
199


Уголовный закон 1840 г. был важным для своего времени светским правовым актом. Вместе с тем он был весьма краток, не охватывал многих сторон уголовно-правовых отношений между людьми, даже с теми дополнениями, которые были сделаны к нему в 1841 г., спустя несколько месяцев после его издания. Отметим лишь для характеристики некоторых сторон жизни- в Турции-в те годы, что по акту 1841 г. подлежали наказанию такие признанные преступными действия, как подстрекательство,. похищение молодых девушек. Привлекает внимание и следующее постановление: рабы за совершенные ими преступления должны наказываться не их хозяевами, а органами власти (253, с. 368).
Уголовный закон 1840 г. и последующие дополнения к нему не предусматривали замену действовавших норм мусульманского уголовного права и не противопоставлялись им. Мусульманское уголовное право продолжало действовать. Вместе с тем новые уголовные законы признавали преступными и наказуемыми многие действия, которые не считались таковыми по мусульманским законам: нормировали наказание за преступные деяния;. ограничивали возможности судебного произвола; создавали правовую основу для участия немусульман в судебном разбирательстве и пр.
Уголовные законы, принятые в первые годы Танзимата, были враждебно встречены консерваторами как светскими, так и духовными, и когда им удавалось добиться устранения Мустафы Решид-паши с поста великого везира, клали их под сукно. Однако и во время нахождения у власти этого лидера танзиматистов и его единомышленников действенность новых уголовных законов была' слабой из-за саботажа судей, сплошь принадлежавших к духовному слою, и чиновников, оставшихся на своих местах и в годы Танзимата.
Время показало неполноценность и малоэффективность Уголовного закона 1840 г. и дополнений к нему. После Крымской войны танзиматисты признали необходимым заменить их более совершенным и соответствующим времени законодательством, взяв за образец уголовное законодательство Франции. Выбор пал на французский уголовный кодекс 1810 г., который был положен в основу при выработке нового турецкого уголовного законодательства. (Напомним, что кодекс 1810 г. был продуктом французской буржуазной революции 1789 1794 гг.). „Комиссию по выработке турецкого кодекса возглавлял уже известный нам Ахмед Джевдет-паша, стремившийся к тому, чтобы в новых законодательных актах, разрабатывавшихся после Крымской войны, не были нарушены основные принципы мусульманского права.
Проект нового уголовного закона, выработанный комиссией, после одобрения его Портой и высшей духовной инстанцией был введен в действие султанским ирадэ от 9 августа 1858 г. (28 зиль-


хидже 1274 г.х.). По утверждению специалистов-юристов, уголовный кодекс (ceza-i kanunname-i humayunu) воспринял ряд основных принципов своего французского прототипа: принцип законности (преступление и наказание за него устанавливаются только в соответствии с законом и соразмерно тяжести преступления); равенство всех подданных перед законом; усиленная охрана частной собственности. Кодекс, в отличие от закона 1840 г., представлял собой систематизированное изложение действующих иа его основе норм уголовного права. Он состоял из введения, трех разделов, содержавших 264 статьи. Как и следовало ожидать, учитывая состав комиссии, кодекс сохранил ряд положений мусульманского права, например, принцип возмездия, наказание смертью за смерть и др. (текст кодекса см. 227, VII, с. 1 54).
Самая примечательная черта нового уголовного кодекса (H всех последовавших за ним дополнений, например в 1863 г., и изменений) состояла в том, что он был предназначен для укрепления абсолютистского режима в Турции. В этом проявилась его феодальная сущность. Когда в 1926 г. правительство Турецкой Республики предложило Великому национальному собранию Турции отменить уголовный кодекс 1858 г. со всеми последующими дополнениями и заменить их новым уголовным кодексом, то тогдашнее правительство (его возглавлял Исмет Иненю, тогда Исмет-паша) в своей объяснительной записке охарактерзовало старый кодекс следующими словами: «Когда разраба ывался кодекс (1858 г.‒ А. Н.), основные усилия были направлены на то, чтобы заимствовать из французского уголовного кодекса ту его часть, которая была направлена на укрепление абсолютной власти, а статьи, касавшиеся прав народа и страны, были обойдены молчанием» (213, с. VIII).
Вместе с тем новый уголовный кодекс отражал и попытки правительства как-то приспособиться к условиям, возникшим в Турции после Крымской войны. Сравнение уголовного законодательства 1840 и 1858 1860 гг. позволяет прийти к выводу, что последнее объективно создавало более благоприятные условия для обеспечения безопасности личности, имущества и чести османских подданных, особенно в городах, способствуя активизации предпринимательской деятельности.
Однако одних реформ в уголовном праве было слишком мало для устранения всех препятствий, постоянно создаваемых лицами, в руках которых была по-прежнему сосредрточена административная власть, особенно для нетурецкой буржуазии.

3. РЕФОРМЫ В КОММЕРЧЕСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ
В экономической жизни городов Османской империи, особенно крупных, доминирующее положение занимала торговля. Следует учесть, что в то время, которое мы рассматриваем, ремесло


и торговля были тесно связаны. Поэтому законы, касавшиеся торговли, часто имели непосредственное отношение к ремесленной, или точнее, мелкотоварной промышленности. Исключение составляла внешняя торговля;
Уже с середины XVII в. Турция все более вовлекалась в европейский товарооборот. Одновременно она во все возрастающей степени превращалась в рынок сырья и сбыта для европейских промышленников. Естественно, в этой торговле были весьма заинтересованы и европейские торговцы, судовладельцы и др..Для них было не безразлично' положение торговцев ‒ турецких подданных, с'которыми они были связаны, потому что без их посредничества онн не могли бы проникнуть на турецкий рынок. Поэтому иностранные капиталисты были заинтересованы в создании в Турции, в тех сферах, которые их касались, такого правового режима, который гарантировал бы полную безопасность личности и имущества, охрану чести, избавление от феодальных препон (таких, например, как внутренние пошлины и т. п.), произвола административных властей, откупщиков налогов и др.
Европейские государства, включая Россию, и США пользовались капитуляционными правами, которые, в частности, изымали их подданных из-под турецкой юрисдикции. Правда, это не означало, что капитуляции полностью избавляли последних от произвола местных властей, особенно в провинциях, где вали не хотели считаться с договорами Порты с иностранными государствами.
Гораздо хуже было положение турецких купцов, связанных как с внутренней, так и с внешней торговлей, обслуживавшей европейские рынки. В большинстве своем, а во внешней торговле почти все, они принадлежали к угнетенным в Турции немусульманским народам ‒ грекам, армянам, евреям, сербам и другим славянским народам. В шариатских судах, в случае конфликта с мусульманином, они были совершенно бесправны.
Еще до Крымской войны приверженцы реформ провели несколько коммерческих законов, означавших вступление Турции на путь буржуазных преобразований в коммерческом праве. Главным из таких актов был Коммерческий кодекс 1850 г. (подробно об этом см. 112, III, с. 145 146). Многие статьи повторяли аналогичные статьи западных кодексов, главным образом французского. Это был первый крупный турецкий закон в области частного права (204, с. 360). Он продолжал действовать и после Крымской войны. Постепенно его дополняли другие коммерческие нормативные акты.
В 60-х годах большое внимание было уделено организации государственных учреждений по делам торговли и коммерческих судов. Так, образованная в 1858 г. коммерческая канцелярия дополнительным 'законом от 30 апреля 1860 г. была упразднена, а ее функции переданы учрежденным на основании этого закона торговым палатам (227, I, с. 224 ‒ 238', 445) .
132


Тем же законом в столице и ряде провинциальных городов предусматривалось создание коммерческих судов (Ticare3 mahkemesi), которые подлежали управлению и контролю со стороны Министерства торговли. На эти суды не распространялась власть мусульманского духовенства.
Закон 1860 г. внес принципиально важное изменение в положение турецких торгово-ремесленных цехов ‒ эснафов: он лишил их судебных функций. Известно, что эснафы в течение нескольких столетий играли большую роль в социально-экономической и общественной жизни Османской империи. Они были частью государственной системы и поддерживали тесные связи с мусульманским духовенством. Ислам и его священнослужители оказывали серьезное влияние на эснафы, которые в своей деятельности руководствовались предписаниями шариата.
Эснафы были наделены функциями как регулятора деятельности торговых и ремесленных (и других) 'цехов, так и их контроля. Одновременно они выполняли и судебные функции по отношению к своим членам, разбирая всякого рода конфликты между ними. Лишение их судебных функций, которые обычно выполнялись руководством цеха, и передача этих функций коммерческим судам, которые обязаны были руководствоваться нормами светского законодательства, способствовали подрыву значения цехов, проникновению в их среду буржуазных отношений и превращению цехов в обычные корпорации, члены которых связаны принадлежностью к какой-либо одной профессии. В этих обстоятельствах было уже не так важно, является член цеха мусульманином или-нет. К тому же существовали и раздельные цехи по религиозному признаку, где применялись нормы соответствующей религии.
14 августа 1861 г. (10 ребби II 1278 г. х.) был введен в действие первый в стране коммерческий процессуальный кодекс. Характерно, что он был выработан совместно с посольствами западных держав в Константинополе. Этот кодекс применялся лишь Смешанной палатой Коммерческого суда в турецкой столице и светскими судами (низамийе) при исполнении ими функций смешанных судов (до 1880 г. 227, VII, с. 255). 20 августа 1863 г. (6 ребби 1 1280 г. х.) был принят Морской коммерческий кодекс. Он был составлен на базе аналогичных законов Франции с учетом кодексов Голландии, Сардинии, Испании, ~Португалии, Двух Сицилий и Пруссии (текат см. 227, VI, с. 103 150). Бросается в глаза отсутствие среди коммерческих актов специальных законов о внутренней торговле. Они появились лишь после 1879 ‒ 1880 гг.
Рассмотренное выше коммерческое законодательство свидетельствует о значительных сдвигах после Крымской войны в правовой сфере, касавшейся такой важной отрасли хозяйства, как торговАя. Оно способствовало ломке некоторых существениых феодальных норм, сохранившихся в турецкой торговле. Так, ио-
133


теряли свое былое значение торговые и торгово-ремесленные эснафы. Новым законодательством было ликвидировано принудительное регулирование рыночных цен властями и эснафами, а тем самым торговцы и-ремесленники там, где эти законы применялись, были избавлены от феодальных контролеров, наблюдавших за соблюдением предписанных цен и чинивших при этом произвол.
Вместе с тем новое коммерческое законодательство способствовало усилению экспансии в Турцию иностранного торгового капитала. Под давлением западных стран, главным образом Англии и Франции, Турция была вынуждена подписать в 1861 1862 гг. с рядом европейских стран торговые договоры, весьма выгодные для иностранных купцов. Всего было подписано 13 даговоров. Они предусматривали: свободный ввоз и вывоз подданйыми европейских стран, подписавших договоры, любых товаров, за исключением соли, табака, оружия и предметов военного снаряжения; подтверждение Турцией капитуляционных прав подданных этих стран; таможенный сбор в размере 8'/О с заявленной ценности товаров, импортируемых и экспортируемых; ежегодное снижение пошлины с экспортируемых из Турции товаров с тем, чтобы с 1869 г. она взималась в размере 10/О, снижение транзитного сбора до 2'/0.,договоры предусматривали возможность по истечении 14 лет или 21 года либо отказаться от них, либо изменить (236, III, с. 130 144). Однако на деле Турция не смогла воспользоваться этой статьей и изменить в свою пользу некоторые статьи договоров. Европейские государства боялись потерять выгоды, которые приносили им торговые договоры 1861‒ 862 гг. (113, с. 182 183). Естественно, эти договоры сильно снижали значение, которое могло приобрести торговое законодательство 50 ‒ 60-х годов для развития торговли самой Турции и в ее интересах. Точно так же они оказали чрезвычайно отрицательное воздействие на турецкую промышленность, особенно на те отрасли, которые не могли выдержать конкуренции импортируемых товаров. Никаких законов, которые были бы направлены на поощрение развития турецкой промышленности, Порта не приняла, никакой протекционистской политики с целью защиты ее от иностранной конкуренции не вела, хотя, как показали факты, дажЕ в тех тяжелых условиях, в которых оказалась турецкая промышленность, п~редприимчивые дельцы турецкие подда~нные ухитрялись открывать мануфа1ктуры и даже фабрики.
4. РЕФОРМЫ В ГРАЖДАНСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ.
КОДЕКС МЕД)КЕЛЛЕ
Законы, рассмотренные выше, внесли в одних случаях более, в других менее существенные перемены в различные области правовых отношений. Осуществление же реформ в такой области права, как гражданское, которое в Турции охватывало почти все стороны жизни населения, сильно замедлилось. Граж134


данские отношения между мусульманами по-прежнему регулировались нормами шариатского права. В тех случаях, когда возникали отношения между мусульманами и немусульманами, на последних также распространялись эти нормы. Среди немусульман действовали нормы соответствующей религии.
Между тем новые факторы, проявившие свое влияние на жизнь империи, требовали обновления гражданского права. К этим факторам могут быть отнесены: сдвиги в экономике буржуазного характера, особенно в городах, и вызванные ими социальные перемены; острая потребность в правовой стабильности и единстве гражданских правовых норм, без чего устойчивая и перспективная предпринимательская деятельность была невозможна; процесс европеизации, выразившийся, в частнбсти, в принятии нескольких светских кодексов, преимущественно по образцам буржуазной Франции; провозглашение принципа равенства мусульман и немусульман перед законом, ставшего по Парижскому трактату 1856 г. международным обязательством Турции; давление прогрессивных прослоек турецкого общества и др.
К внутренним факторам прибавились и внешние. Среди них главным было давление западных держав. Во время и после Крымской войны приток иностранных предпринимателей в Турцию усилился. Видный государственный деятель Джевдет-паша писал в своих «Мемуарах»: «С каждым днем усиливался приток европейцев в Османскую империю, особенно в связи с Крымской войной. Европейцы тогда настаивали, чтобы в Турции был издан новый кодекс, уравнивающий в правах немусульман с мусульманами и предусматривающий рассмотрение их дел не в шариатских, а в светских судах и по светским законам» (136, М 17, с. 63; 132, с. 153) .
После Крымской войны значительно расширились договорные отношения между турецкими подданными и иностранцами. Однако турецкие гражданские правовые нормы, базировавшиеся на шариате, не соответствовали требованиям времени. Их отличали косность и консерватизм. Но даже и эти действующие мусульманские нормы не были кодифицированы. В -гражданском праве царил хаос. Мусульманские фанатики, особенно духовенство, требовали сохранить это право в неприкосновенности, мотивируя тем, что шариат базируется на положениях Корана, который восходит к самому пророку Мухаммеду, поэтому его нормы нельзя видоизменять или заменять.
Однако эти утверждения были далеки от действующей практики. В течение многих столетий в исламе уже существовали различные направления, из которых в Турции господствовал суннизм. Вследствие того, что с течением времени условия жизни менялись и соблюдать в неизменном виде нормы шариата было невозможно, появились авторитеты-богословы, которые комментировали эти нормы, чтобы приспособить их к новым условиям.
135


Возникли различные школы таких авторитетов. В Турции наибольшим влиянием- пользовалась ханифитская школа. Возникла даже особая богословско-юридическая наука фыкых, занятая изучением норм шариата н их толкованием. Кроме шариата и фыкых'а источниками мусульманского гражданского права служили фетвы. Большое распространение имело также обычное право (урф, адет).
С течением времени накопилось огромное количество толкований, часто противоречащих друг другу (264, с. 37)..Возникла необходимость в сборниках комментариев, которыми могли бы пользоваться мусульманс ие судьи кади в своей повседневной практике. Первый такой борник в Османской империи появился еще в 1470 г. при султане Мехмеде Фатихе. Как и все богословские сочинения, сборники комментариев были написаны на арабском языке и доступны лишь крайне узкому кругу лиц из духовенства ‒ улемам, муфтиям, кадиям и др.
Не существовало никакой кодификации мусульманского, не говоря уже о светском, гражданского права, которым бы регулировались обязательственные, частные, семейно-брачные, наследственные и прочие отношейия. К тому же это право распространялось только на отношения между мусульманами и между ними и немусульманами. Танзиматисты считали необходимым распространить правовые реформы и на гражданское право.
После окончания Крымской войны была начата разработка гражданского кодекса. Для этой цели была создана специальная комиссия. По распоряжению тогдашнего великого везира Алипаши были сделаны извлечения из французского гражданского кодекса, которые предполагалось включить в турецкий кодекс. Однако между членами. комиссии разгорелся спор по важнейшему вопросу. на каких основных принципах должен базироваться этот кодекс. «Западники» были сторонниками принятия за образец французского кодекса. Их противники, обвинив «западников» в ереси и отступлении от истинного пути, настаивали на том, чтобы, кодекс базировался на фыкых'е. Спор длился годами, состав комиссии неоднократно менялся. Большую и все усилйвающуюся роль в ней стал играть Ахмед Джевдет-паша. О нем уже шла речь выше.
После многих лет работы комиссия представила в Совет по реформам проект части гражданского кодекса, в которой содержались статьи по вопросам обязательственного права, основанные на нормах фыкых'а. Проект был представлен шейх ульисламу для проверки его соответствия принципам шариата. Он внес в него некоторые поправки, а затем одобрил. Проект, имея санкцию Порты и высшего авторитета духовенства, поступил на утверждение султана Абдул-Азиза. Указом .султана от 24 марта 1869 г: (7 зильхидже 1285 г. х.) проект получил силу закона и вступил в действие под названием «Меджелле-и Ахкям-ы Адлийе» (Месеl!е-i Ahkam-i Adliye) «Собрание юри-
136


дических установлений, основанных на фыкых'е» (177, с'. 171;
264, с. 37; 132, с. 152 154).
«Западники» потерпели поражение. Консерваторы всячески: сопротивлялись их предложениям и оттянули на длительный срок на целых 13 лет! издание гражданского кодекса, притом лишь небольшой его части. Но в течение последующих семи лет было издано еще 15 книг. Большая часть из них появилась. во время пребывания на престоле султана Абдул-Хамида II, известного своей реакционной политикой. Содержание кодекса было таково, что даже с его стороны не встречало препятствий.
Турецкие и европейские специалисты юристы и историки- подчеркивают, что кодекс целиком базировался на положениях. фыкых'а, хотя внешне выглядел как самостоятельный закон. По форме он был систематизированным кодексом и проще старых законов по языку. Но он был далек от гражданских кодексов западных стран. Уже 'первая книга содержала столько неясностей и казуистики в изложении статей, что даже кади затруднялись ее использовать в своей судебной практике. Поэтому пришлось в следующих книгах давать разъяснения, комментарии к статьям, содержавшимся в первой книге. В противоположность французскому гражданскому кодексу, Меджелле отличался консерватизмом и не удовлетворял меняющимся экономическим'и социальным условиям. По замечанию профессора гражданского права Стамбульского университета Х. В. Велидедеоглу, Меджелле по своей казуистичности и консерватизму был образцом феодального права (205, с. 202). Влияние западного гражданского права, по мнению турецких специалистов-правоведов, если и сказалось на Меджелле, то в самой минимальной степени (204, с. 65).
Использование Меджелле в судебной практике затруднялось не только потому, что он имел массу недостатков, но и из-за отсутствия гражданского процессуального кодекса. В 1878 . г., в бытность министром юстиции Джевдет-паши, был выработан проект такого кодекса. Комиссия, его составившая, взяла за основу аналогичный французский кодекс 1807 г. Однако иностранные посольства, куда проект был послан на рассмотрение, его не одобрили. В качестве гражданского процессуального кодекса они применяли Коммерческий процессуальный кодекс (227, Ч11, с. 155, 171 174).
Реакционно-консервативные светские и духовные правящие слои с большим упорством отстаивали сохранение шариатских норм в тех гражданских отношениях, которые давали им возможность оказывать всестороннее и непререкаемое воздействие на повседневные условия жизни мусульман, их ум, быт, мораль, нравы, идеологию, взаимоотношения в семье и др. Ислам освящал и закреплял исключительно тяжелое, бесправное и унизительное положение женщин: насильная выдача замуж малолетних девочек их родителями или опекунами; право мужчин под-
137


:вергать телесному наказанию своих жен; узаконенное многоженство; произвол мужей по отношению к своим женам, затворничество, отсутствие равноправия между мужем и, женой в приобретении имущества; легкие условия развода для мужа и тяжелые для жены и т. п. В последние годы Танзимата были опубликованы некоторые акты, которые частично регулировали бракоразводные дела и некоторые незначительные условия бра; косочетания. Однако эти акты мало чем облегчали положение мусульманок (132, с. 166 169). Виднейший политический деятель Намык Кемаль с возмущением писал в 1872 r. о положении турецкой женщины: «)lo каких пор мы, постоянно находясь под одной крышей с родными, должны чуждаться друг друга, допускать, чтобы мужчины избивали своих жен, родители выдавали своих дочерей, как невольниц, за первого встречного мужчину по своему усмотрению, не считаясь с желанием своих дочерей?» (132, с. 168).
Консерватизм в регулировании семейно-брачных отношений отразился и на правах наследования. Танзиматские реформы их мало коснулись.
Консервативным мышлением в вопросах гражданских отношений, особенно семейно-брачных, наследственных и т. и., отличались и широкие массы турок и других мусульман. османских подданных, веками воспитанных в духе слепой веры и неприязни ко всему, что исходит от «неверных». Потребовались многие десятилетия и радикальные изменения политических условий и социальных отношений в Турции, прежде чем был принят в 1926 г. новый, буржуазный гражданский кодекс и отменен старый.
л
5. РЕФОРМЫ В СУДЕБНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ И СУДОПРОИЗВОДСТВЕ
Принятие нескольких важных светских кодексов и законов, яа которых в разной степени отразилось влияние буржуазных правовых принципов и норм, требовало соответствующих преобразований в судебной организации и судопроизводстве. Такого рода перемены были частично осуществлены до Крымской войны. Напомним основные. В 1840 г. на Высший совет юстиции (дословно Высший совет юридических установлений) были возложены функции высшей юридической инстанции по рассмотрению дел о преступлениях против государства и должностных преступлениях высших чиновников. В 1847 г. были созданы смешанные коммерческие суды в составе турецких (мусульманских и немусульманских) и иностранных купцов. Эти суды со временем стали рассматривать конфликты не только между турецкими и иностранными купцами, но и между мусульманами и немусульманами, а также между одними немусульманами по всем гражданским вопросам. В 1847 г. и позже были учреждены сме:шанные уголовные суды, в функции которых входил разбор дел


османских подданных, независимо от их вероисповедания и этнической принадлежности, а также уголовных конфликтов между турецкими и,иностранными подданными. Судьи в ряде случаев были поставлены в зависимость не от духовных, а от светских органов власти. Сеть светских судов расширилась. В известной степени эти и другие преобразования уменьшили роль шариатских судов (112, III, с. 143 144).
Однако система шариатского судоустройства и судопроизводства не была заменена светской. В пределах своей, широкой к тому же, компетенции она сохранилась почти в неизменном виде. Светское судоустройство и судопроизводство, созданное в 1840 1854 гг., существовало рядом с шариатским, а не заменило его. В целом преобразования в области юстиции были крайне недостаточными и мало эффективными (176, с. 315).
После Крымской войны, когда было принято несколько важных светских кодексов и других законодательных актов, потребность в новой организации судебной системы и судопроизводства сильно возросла. Прежде всего увеличилось количество смешанных коммерческих судов (в значительной мере под давлением западных держав). В соответствии с законом от 30 апреля 1860 г., о котором говорилось выше, и торгово-процессуальным регламентом 1862 г. было увеличено число судей, а их функции ойределены по образцу норм, установленных для аналогичных французских судов. Турецкие смешанные торговые суды при разборе дел руководствовались французским гражданским кодексом. Турецкие купцы, привыкшие к тому, что в шариатских судах они пользовались большими преимуществами и заранее могли считать себя победителями в тяжбах с купцами-немусульманами, чувствовали себя в смешанных коммерческих судах весьма неуверенно, а порой даже беззащитными (176, с. 151;
177, с. 70).
Смешанные коммерческие суды распространяли свои функции на одну,'хотя и важную, сферу экономической жизни империи на торговлю, притом главным образом на внешнюю. Между тем возникла необходимость распространить светскую судебную систему и судопроизводство на все стороны жизни Турции. По этому вопросу в правящих кругах между прогрессивными и консервативными деятелями возникли острые разногласия. Алипаша, Фуад-паша, Джевдет-паша придерживались мнения, что следует принять за образец западную систему, приспособив ее к турецким условиям. В частности, они высказывались за разделение гражданской и судебной властей, независимость судей, содержание их за счет государства и сменяемость только по закону на основании решения суда и др. (177, с. 164 †1).
консервативные элементы, преимущественно из среды высшего духовенства, вали и других управителей из провинциальной администрации, мусульманские фанатики возражали против создания широкой сети светских судов, действующих всецело на
139


основании светских законов, против заимствования европейских норм судопроизво ства (177, с. 170 171).
Шариатские су ы были поражены коррупцией, судьи, нанбы, судебные служащие брали взятки и решали дела в пользу взяткодателей, допускали лжесвидетельство. Особенно тяжело ощущали на себе пороки мусульманских религиозных судов немусульмане. Принятые еще до Крымской войны законы, охраняющие имущество, жизнь и честь османских подданных от произвола, не соблюдались, особенно когда речь шла о защите немусульман. Русский вице-консул в Пловдиве Н. Геров в своем донесении послу в Константинополь от 19 февраля 1858 г, сообщал: «...ê старым злоупотреблениям, которых не искоренят простые предписания без строгого наблюдения за виновными, теперь прибавляются новые. Из последних самое вредное для христиан‒ содействие, оказываемое местными властями туркам, для отнятия у христиан под разными предлогами недвижимых имуществ, проданных им хотя бы за двадцать лет пред сим с соблюдением всех установленных форм. И что важнее, зло это с каждым днем усиливается. С некоторых пор, можно сказать, только этого рода тяжбы и рассматриваются в меджлисе и мехкеме (шариатском суде.‒ А.Н.) и решаются всегда в пользу турок. Дошло до того, что, отнимая у христиан недвижимое имущество, заставляют их платить еще за доход с него за все время, в продолжение которого онн владели им, делая расчет по нынешним ценам, которые вдвое и втрое больше против прежних. Почти не проходит дня, чтобы не слышать жалобы на несправедливости этого рода» (214, I, с. 49).
На вопрос посланника России в Константинополе кн. А. В. Лобанова-Ростовского, принимается ли свидетельство христиан в судах, Н. Геров ответил в донесении от 24 января 1861 г.: «Свидетельство христиан в мехкеме не принимается. А в меджлисах (вилайетских совещательных советах, наделенных некоторыми судебными функциями. А.Н.) стараются не доводить до выслушивания свидетелей, если таковые из христиан, потому что в делах между христианами и турками свидетельство немусульман и тут не принимается» (214, I, с. 210).
Бесправие и произвол в отношении христиан, несмотря на торжественные обещания и указы, усиливали их стремление избавиться от турецкого ига и возродить свои национальные государства. Западные державы Англия, Франция, Австрия, а также Россия в собственных целях использовали политические осложнения в Турции для вмешательства в ее внутренние дела и укрепления своих позиций на Балканах, выступая, каждая посвоему, будто бы в защиту интересов христианского населения (251, с. 237 256; 177, с. 164, 171).
Султан и его правительство были вынуждены пойти на преобразования в судебной системе. Эти преобразования должны были гарантировать осуществление на деле предусмотренных
140


законами прав личности на сохранность жизни, чести, имущества, так как одних законов было недостаточно для достижения этой цели (253, с. 221).
7 ноября 1864 г. (7 джемази уль-ахыра 1281 г. х.) был принят Закон о вилайетах, который; наряду с переустройством административной системы в провинциях, предусматривал также реформу судебной системы. Реформа была продолжена новыми актами, изданными во второй половине 60-х и в 70-е годы, до 1879 г. включительно (253, с. 221 228). В последующие годы, кроме незначительных поправок и дополнений, судебная система не претерпела существенных изменений вплоть до новейшего времени. Основным автором закона 1864 г. был Ахмед Джевдет-паша.
Прежде всего следует отметить„что по закону 1864 г. судебная власть была отделена от административной. Он также предусматривал расширение системы светских судов низамийе. Чтобы отличить последние от судов «мехкеме», в законе они получили название ‒ мф~жлис. Закон предписывал создать в каждой каза «судебную палату» (Деави Меджлиси Deavi Meclisi), а в каждом санджаке два отдельных суда, один по уголовным делам (джеза ceza) и другой ‒ по гражданским (хукук‒ hukuk). Обоим были присвоены функции кассационных инстанций по делам судов первой инстанции. В каждом вилайете учреждались кассационные суды по делам, рассмотренным судами второй инстанции по гражданским делам (Меджлис-и Темйиз-и Хукук Meclis-i Temyiz-i Hukuk)' и уголовным (Меджлис-и Кебир-и Джинайет Высокая палата по уголовным делам ‒ Meclis-i Kebir-i Cinayet). Впоследствии вилайетские суды стали отдельными палатами объединенного кассационного суда (Диван-ы Темйиз Divan-i Temyiz Кассационный суд). В 1868 г. был учрежден в Стамбуле Верховный суд (Диван-ы Ахкям-ы Адлийе Divan-i Айат-i Adliye). Впоследствии он был разделен на два высших органа Государственный совет (Шура-и девлет) и Верховный суд (последний в 1870 г. был разделен на два суда кассационный и апелляционный). Дела религиозного характера, а также такие гражданские, как бракоразводные, наследственные и т. п., как и прежде, были отнесены к компетенции шариатских судов для мусульман или судов немусульманских религиозных общин для подданных империи соответствующего вероисповедания.
Судебная реформа 1864 г. в последующие годы пополнялась и уточнялась рядом йовых законов. Так, законом от 22 февраля 1870 г. судебная система, установленная для провинций, была распространена на столицу Константинополь, В январе 1872 г. был принят закон, который предусматривал создание мировых судов (Ихтиар меджлиси Ihtiyar meclisi; дословно суд стариков) в нахийе (волостях). В зависимости от численности населения нахийе и его религиозного состава число судей колеба-


лось от 3 до 12. Обязательными членами суда являлись имам и главы местных немусульманских религиозных общин.
Законодательство о реформе судебной системы установило выборность большей части судей судов низамийе, начиная от волостных и кончая Верховным судом. Этот принцип расйространялся как на мусульман, так и немусульман. Этим актом Порта стремилась продемонстрировать европейским державам свою готовность принять их рекомендации о реформах, показать, что она осуществляет свои обещания о равенстве перед законом мусульман и немусульман и следует по пути прогресса.
Однако само законодательство свидетельствует о том, что подлинной выборности судей не было и в помине. По закону 1864 г. суды в каза, гражданские и уголовные суды в санджаках возглавлялись кади„назначенными органами исполнительной власти. Выборы членов судов в каза осуществлялись особыми избирательными комиссиями каждые два года, в состав которых входили: начальник каза каймакам, кади, муфтий, главы местных немусульманских религиозных общин, секретари каза. Из жителей каза, мусульман и немусульман, плативших. не менее 150 пиастров прямых налогов, достигших 30-летнего возраста, избирательная комиссия намечала возможных кандидатов в члены суда (число кандидатов должно было трижды превышать число подлежащих избранию). Предпочтение отдавалось умеющим читать и писать по-турецки. Слисок кандидатов напра~влялся начальнику санджака мутасаррыфу. Он отбирал тех лиц, которых, по его усмотрению, следовало ввести в состав членов суда.
По аналогичному принципу, но на более высоком уровне, избирался состав судов низамийе в санджаке: здесь избирательная комиссия состояла из председателя ‒ мутасаррыфа, кади, муфтия центра санджака, глав немусульманских религиозных общин и главного секретаря санджака. Список кандидатов в члены гражданского и уголовного судов санджака направлялся вали, которому данный санджак был подчинен. Вали отбирал угодных ему лиц, которые таким образом считались «избранными» мусульманами и немусульманами. Наконец, в вилайетах избирательная комиссия,,возглавляемая самим, вали, в составе муфтия, кади и некоторых высокопоставленных чиновников, а также глав местных немусульманских религиозных общин, в таком же порядке производила «выборы» кандидатов в члены вилайетских судов. Кандидатами могли быть только лица, платившие ежегодно не менее 500 пиастров прямых налогов, пользующиеся авторитетом;в вилайете, умеющие читать и писать. Список кандидатов направлялся начальникам санджаков на отзыв, а после получения от них ответа вали отсылал список Порте на утверждение (177, с. 167 169; 251, с. 194 ‒ 1'96, 271 276).
Такова была процедура выборов судей. Разумеется, она совершенно исключала участие в выборах не только .широких
142


масс ‒ об этом в тогдашних условиях и говорить было нечего, но и верхних слоев, в частности, торговцев, ремеслеыников, как мусульман, так и немусульман. В избирательных комиссиях решающий голос принадлежал мусульманам, составлявшим в них большинство, независимо от состава населения в данной административной единице, и прежде всего местным управителям и высшим представителям усульманского духовенства. Суды возглавлялись улемами. И отя число мусульман и немусульман, «избранных» членами суда, было равным, но оно не учитывало национального состава данной местности. На Балканах, где во многих местах турок было мало, а немусульман многие тысячи, установленное законом численное равенство на деле оборачивалось ущемлением прав немусульманского населения.
Важным для оценки судебных реформ является вопрос об отношении между административными начальниками и судами низамийе. Уже из сказанного выше ясно, что законы 60 70-х годов ставили суды в подчиненное положение перед административной властью, т. е. положения законов находятся в явном противоречии с принципом о разделении судебной и административной властей. Более того, закон 1864 г. предписывал включать в состав членов суда «чиновника, назначенного султанским правительством». Такого рода чиновник даже являлся обязательным членом вилайетской избирательной комиссии (статьи 19, 39, 77. См.: 251, с. 272). Е. Э. 1~арал пишет, что это был человек, компетентный в вопросах права (177, с. 168). Однако Ф. Миллинген, современник реформ, лично знакомый с деятельностью чиновников, включенных в число членов судов низамийе, рассматривает их как правительственных контролеров, представителей все больше забиравшей власть в свои руки турецкой бюрократии, которая, по его утверждению, взяла под свой контроль все правительственные организации, учреждения и даже армию. «В судах всегда заседают эмиссары или представители Порты с целью заставить их выполнять приказания или прихоти какого- нибудь кятиба (по характеристике автора ‒ бюрократов высшего ранга при министерствах. А. Н.). Одного слова начальника какого-нибудь департамента, сказанного любому судье, достаточно, чтобы выиграть самый: безнадежный процесс» (233, с. 257).
Отмечая ограниченность реформ Танзимата B области судоустройства и судопроизводства, необходимо все же указать и на то, что в условиях, царивших в тот период в Османской империи, они имели и известное прогрессивное значение. Они свидетельствовали о некоторых успехах реформаторов-та из иматистов в их борьбе за европеизацию Турции. Реформы привели к значительному сокращению поля деятельности духовенства, до того безраздельно господствовавшего в судебной сфере, притом не только мусульманского, но и немусульманского (227, 1, с. 159 160) .
143.


Судебные реформы, хотя и в слабой степени, но способствовали разрушению основ феодального режима, в большей мере, чем раньше, гарантировали турецким подданным, особенно торговцам и другим предпринимателям в городах, сохранность жизни, имущества, честь.
Однако эти реформы не внесли коренных изменений в турецкую судебную систему, а главное в реальную практику судопроизводства. Светские суды низамийе далеко еще не вытес.нили из жизни шариатские, хотя и сузили сферу их деятельности. Шариатских судов все равно было больше, чем светских. Следовательно, унификация судебной системы не была достигнута, да и сами реформаторы не ставили перед собой такой цели. Эта система характеризовалась двойственностью. Прошло много десятилетий, прежде чем она 'была устранена в-результате буржу.азной революции в Турции. К тому же компетенция шариатских судов не была строго разграничена,-чему способствовало отсутствие в те годы гражданского процессуального кодекса. Такое положение создавало возможность консерваторам, в частности духовенству из среды улемов, ослаблять, а то и сводить на нет значение. судебных реформ.
Совершенно недостаточными оказались реформы, чтобы изжить коррупцию в судейской среде, продажность судей, игнорирование законов, взяточничество. Само положение судей кади было незавидным. Поскольку разделение властей на практике отсутствовало и судьи находились в полной зависимости от местных начальников, они выполняли их волю, а не закон. В течение 6 16 месяцев они, как, впрочем, и чиновники, не получали жалованья. Поэтому взяточничество в их среде, коррупция в целом не только не ослабели, а еще более усилились по сравнению с дореформенным временем (234, I, с.41 ‒ 42; 253, с.228).
Как и в других областях юстиции, судебные реформы показали, что декларативные заявления танзиматистов, стоявших у власти после Крымской войны,. о равенстве мусульман и немусульман на практике проявлялись в мероприятиях показного характера, обнаружива~я ~неисеревнасть реформаторов в отношении угнетенных народов,Балканского лолуострова, армян и др.

6. БОРЬБА ПОРТЫ 3А ЦЕНТРАЛИЗАЦИЮ ВЛАСТИ
Преобразования в провинциальной администрации. Результаты реформ, предпринятых танзиматистами в 1840 1853 гг. в провинциальной администрации, были незначительными и поверхностными. На подавляющей части территории Османской империи сохранился административный аппарат, который в одних местах мало, а в других и вовсе ничем, кроме новых названий служб и должностей, не отличался от дореформенного. Главная цель, которую преследовали Мустафа Решид-паша и его единомышленники своими реформами, состояла в том, чтобы
144


подчинить центральному правительству правителей провинций (вали), ликвидировать коррупцию в их среде, взяточничество, упорядочить взимание налогов и увеличить суммы, поступающие в казну, обеспечить порядок и безопасность в провинциях и др. Эта цель была достигнута лишь в малой степени.
В провинциальной администрации царил хаос. Административное деление часто и произвольно менялось. Фаворитизм и взятка сановнику в столице таковы два основных фактора, от которых зависело назначение на высокий и материально выгодный пост в провинцию. Само правительство имело слабое представление о том, что делается в провинциях, особенно отдаленных от столицы. Правда, реформами в армии и упразднением военно-ленной системы Махмудом П и на первом этапе Танзимата управители провинций были лишены былой независимости от Порты. Но сами они и система их управления не изменились. Такой административный аппарат не мог быть проводником необходимых стране реформ даже в тех пределах, .в которых были заинтересованы Порта и правящие круги в целом. Между тем задачи провинциальной администрации после Крымской войны по сравнению с довоенными усложнились, в частности в связи с принятием нескольких важных правовых кодексов и других законодательных актов, которыми на местную администрацию возлагалась обязанность заботиться о развитии сельского хозяйства, промышленности, торговли, дорогах, здравоохранении населения, порядке и спокойствии в провинциях и других ее нуждах.
После Крымской войны Порта неоднократно подвергалась нажиму западных держав, требовавших по политическим соображениям проведения реформ, обещанных танзиматскими хаттами. Порта стремилась избежать вмешательства держав. Это соображение играло немалую роль в ее политике в вопросе о реформах. Помимо этого, как уже указывалось нами, Порта надеялась путем проведения реформ в администрации сбить волну недовольства среди угнетенных народов, прежде всего на Балканах, и тем самым предупредить дальнейший распад Османской империи. Этому препятствовали произвол, беззакония, прямой грабеж населения, главным образом христианского, особенно сельского, провинциальной администрацией сверху донизу. Поэтому турецкое правительство было вынуждено вновь вернуться к провинциальной администрации, к системе управления провинциями, преследуя при этом две основные цели: усилить централизацию управления, поставить вали и подчиненных им начальников управителей более мелких административных единиц в полную зависимость от центральной власти; использовать реформы и преобразования в местной администрации для умаления значения органов самоуправления, издавна существовавших в немусульманских религиозных общинах (261, с. 41). Этим целям и был призван служить Закон о вилайетах от 7 ноября

)Q Зан. 473
145


1864 г., который был дополнен впоследствии другими актами (в 1867 г., 1871 г. и др.) (текст закона см. 227, I, с. 36 69; 251, с. 271 276).
Закон 1864 г. устанавливал новое административное деление Османской империи. Страна была разделена на вилайеты (области, до этого они назывались эйялетами), санджаки (округа), каза (уезды), нахийе (волости). Эти административные единицы были установлены по образцу французского административного деления; В основном они были определены без учета важнейших факторов экономико-географических, этнографических, исторических и других, т. е. произвольно. Впоследствии их границы часто менялись, но опять-таки по причинам политическим, военным, личным, но не связанным с развитием вилайетов.
Во главе каждой из названных административных единиц были поставлены соответственно: вали, мутасаррыф, каймакам, мюдир. B селах представителем власти был староста мухтар.
Закон о вилайетах 1864 г. не был сразу распространен на acro империю. Сначала он стал применяться во вновь созданном так называемом Дунайском вилайете (Туна вилайети), вали которого в 1864 г. был назначен известный турецкий реформатор и государственный деятель Мидхат-паша. В Дунайский вилайет вошли прежние три эйялета Рущукский (Русенский), Нишский и Видинский, т. е. большая часть Болгарии. Мидхат-паша с 1861 г. управлял Нишским эйялетом. Известные успехи, достигнутые им на посту вали Нишского эйялета, побудили Порту и Совет по реформам привлечь его к разработке нового закона о вилайетах 1864 r.
Признав удачной деятельность Мидхат-паши в качестве вали Дунайского вилайета и результаты применения закона 1864 г., Порта приняла 25 июля 1867 г. (23 реб'и уль эввель'а 1284 г. х.) закон о распространении действия закона 1864 г. на всю империю (227, I, с. 29).'Закон 1867 г. содержал и некоторые дополнения к предыдущему. Новые уточнения и дополнения были сделаны и в законе от 22 января 1871 г. (29 шевваля 1287 г.х.). Но основой для всех трех дополнительных законов служил закон 1864 г. (278, с. 212).
Административная система, созданная на основании указанных законов, должна была обеспечить как строгую централизацию власти полное подчинение по иерархической лестнице низовых начальников вали, а их Порте, так и контроль правительства за деятельностью провинциальной администрации, прежде всего вали.
Законы 1864 ‒ 1871 гг. лишали вали судебной власти, а также права самолично распоряжаться финансами, состоявшими из сумм налогов, собранных в вилайетах. Финансами вилайета стал ведать специальный казначей дефтердар, назначаемый Партой. Прерогативой вали была исполнительная -власть, распространявшаяся на дела административные, финансовые (обеспе-


Ахмед Мидхат-паша
Источник: 1 и a l, h1ahmud Kemal. Osmanl) devr!nde эоп sa''dr1àãàòl,аг.
II. cuz. Istanbul, 1956, s. 320/2.


147


чение сбора налогов в соответствии с законами и распоряжениями правительства), народное образование, общественные работы, полицию, гражданские и другие дела. Вали был обязан обеспечивать выполнение законов и других нормативных актов империи, как и постановлений и распоряжений центральной власти, а также контролировать деятельность подчиненных ему начальников санджаков, каза, нахийе, всех чиновников вилаиета. Раз или два раза в год вали должен был совершать инспекционные поездки по вилайету для проверки деятельности административных органов. Он обязан был обеспечить спокойствие и безопасность на дорогах и повсеместно общественный порядок. Яля этой цели в его распоряжении находились отряды полиции и жандармов, а в случае необходимости он мог прибегнуть и к помощи армии. Вали также был уполномочен приводить в исполнение приговоры судов, за исключением тех случаев, которые относились к компетенции правительства (278, с. 214 ‒ 222).
Мутасаррыфы в санджаках и каймакамы в каза в пределах подчиненных им территорий, действуя по указаниям своего непосредственного вы~шфстоящего начальника,,были упол~номочены ведать административными, финансовыми делами, полицией, наблюдать за выполнением законов и постановлений правительства, распоряжений вали, обеспечивать порядок, приводить в исполнение приговоры судов и др. Начальники нахийе мюдиры (они назначались министром внутренних дел, в отличие от вали,мутасаррыфов и каймакамов, которые назначались правительством) были обязаны публиковать законы и постановления, приказы и распоряжения правительства, собирать материалы о рождениях и умерших и сообщать их вышестоящему начальнику, передавать каймакамам жалобы жителей на неправильное взимание налогов, обеспечивать общественный порядок и др. (278, с. 214 ‒ 222).
Соответственно задачам, поставленным перед провинциальной администрацией, и возложенным на нее функциям, был модернизирован и аппарат. Так, например, аппарат вали состоял из начальника канцелярии (мектубджи), начальников отделов торговли и сельск го хозяйства, представителей министерств рудников и лесов, росвещения, дорожного, кадастра, начальчика полиции и др. (278, с. 212 213).
Подобно законам об.. административных реформах, принятым до Крымской войны, новые также предусматривали создание при вали и нижестоящих начальниках административных единиц консультативных советов меджлисов. Первый опыт не был удачным. Напомним, что меджлисы были призваны ограничить произвол и не допускать злоупотреблений со стороны администрации. В центрах эйялетов и каза было предписано правительством создать «большие меджлисы» в количестве 13 членов, а в небольших каза, касаба (местечках) и селах ‒ «малые меджлисы». Среди членов «больших меджлисов» четверо должны были «из-
149


бираться» от мусульманского населения и трое от немусульманского, если таковое проживало на указанных административных территориях. Таким образом, в любом случае мусульманам обеспечивались десять мест из 13, если даже число немусульман было намного больше числа мусульман.
«Избранные» от населения члены меджлиса должны были принадлежать к «именитым» людям. Среди мусульман это были крупные землевладельцы, среди немусульман торговцы, местные богачи. Те и другие часто были материальными интересами связаны с представителями власти (начиная с вали) и либо прикрывали, либо прямо участвовали в их противозаконных делах, включая и обман правительства о состоянии местных дел. Меджлисы на деле превратились в инструмент.в руках администрации, позволявший им чинить произвол и совершать ~беззаконные действия. Что же касается членов меджлиса немусульман, то они, как правило, вообще не играли существенной роли, особенно в тех.местах, где христианское население было в меньшинстве (подробнее об этом см. 112, П, с. 136 137).. Вот что писал в 1858 г. о членах меджл~иса в Боснии известный русский знаток жизни славян в Османской империи А. Гильфердинг: «Члены меджлисов почти без исключения суть горьчайшие фанатики и взяточники: они либо делятся барышами с мудирами и губернаторами, либо находятся с ними в.войне и почти всегда успевают спихнуть их, если эти чиновники вздумают спихнуть их, если эти чиновники вздумают не брать взяток й оказывать справедливость христианам; христианские же ходжа-башы (так здесь называли представителей в меджлисах от немусульманского населения. А. И.) помогают им и суть почти все „их люди"... Должность сих представителей состоит, B том, чтобы прикладывать печать там, где укажут, и доставлять мудиру или влиятельнейшим членам меджлиса взятки с христиан, с удержанием себе известной доли (я говорю о ходжа-башах православных; католические выбираются-гораздо лучше и действительно защищают своих собратьев перед турецким судом, а не помогают их грабить)». А. Гильфердинг отмечает, что представители христиан просто не в состоянии быть в курсе дел администрации, так как «из христиан едва один из десяти тысяч знает турецкий язык, и они не могут контролировать докладов и решений, которые пишутся всегда по-турецки» (63, с. 389).
Конечно, в разных районах Османской империи существовали свои особенности в положении меджлисов, в частности в положении представителей от немусульман, но в главном картина была общая. К сказанному добавим, что во многих городах и провинциях меджлисов вообще не было, вали просто игнорировали постановление Порты об их создании.
Таким образом, на деле административные преобразования в провинциальном аппарате, которые пытался осуществить еще до Крымской войны Мустафа Решид-паша с тем, чтобы усилить
Р


централизацию власти, продемонстрировать Европе, что Турция превращается в цивилизованное государство и проводит в жизнь принцип равенства подданных султана без различия религиозной принадлежности, избавиться от коррупции, сверху донизу охватившей провинциальный административный аппарат (как, впрочем, и столичный, о чем речь ниже), не дали существенных результатов. Пришлось начинать почти с нуля. Как было указано, законы 60 ‒ 70-х годов XIX в. об администрации вилайетов снова предусматривали создание при начальниках административно-территориальных единиц административных советов меджлисов. Задачи и цели, преследовавшиеся реформой, остались, по существу, те же, что и при Мустафе Решид-паше. Однако на этот раз, в обстановке большого подъема национально- освободительного движения в империи, особенно на Балканах, законы должны были ограничить сферу деятельности органов самоуправления, веками существовавших в немусульманских религиозных общинах.
По новым законам в вилайетах, санджаках, каза, нахийе и селах при их началыниках надлежалосоздать а~дм~инистративные советы (меджлисы) в качестве совещательных органов. Один совет при вали (меджлис-и идаре) состоял из главы вилайетского шариатского судебного ведомства, дефтердара, начальника канцелярии и четырех выборных членов двух от мусульманского и двух от немусульманского населения, а также духовных глав немусульманских общин. В его функции входило обсуждение всех вопросов, касавшихся администрации, финансов, дел с иностранцами, общественных работ, сельского хозяйства.
,Яалее законом было установлено учреждение другого вилайетского совета, внешне напоминавшего Генеральный совет департаментов Франции. Этот совет состоял из выборных членов: по четыре от каждого санджака двух мусульман и двух немусульман. Председателем его был вали или уполномоченное им лицо. Вали собирал второй совет раз в год на сессии длительностью не свыше сорока дней. В его компетен~цию входило изучение вопросов, касавшихся содержания в исправности и безопасности имперских дорог и дорог в каза и нахийе, строительства, ремонта и содержания в порядке муниципальных зданий; рассмотрение запросов санджаков и каза относительно этих объектов; обсуждение мер, необходимых для поддержания общественного порядка; рассмотрение мер, обеспечивающих эффективное развитие сельского хозяйства и торговли; изучение вопросов, связанных с равномерным распределением налогов в санджаках, каза и нахийе. Генеральный совет был лишь совещательным органом. Исполнение же принятых им решений целиком находилось в компетенции центрального правительства.
Нет смысла вдаваться в анализ функций генеральных советов, так как они созывались один-два раза и прекратили существование, так как вали просто перестали их собирать,


хотя закона об их упразднении не было издано (278, с. 214 ‒ 216)
Меджл~и~с ~в санджаке возглавлял мута~саррыф. В нею входил кади, муфти, главы местных немусульманских религиозных ощин, представитель центрального финансового ведомства, нчальник канцелярии и четыре представителя населения ‒ по два от мусульман и немусульман, намечаемых согласно особому регламенту. Функции этого меджлиса предусматривали обсуждение всех вопросов, касавшихся местной администраци~, финансов, взимания налогов, полиции, общественных работ, повинностей в пользу вакуфов, сельского хозяйства. Меджлис при каймакаме в каза по своей структуре и обязанностям приближался к меджлису в санджаке. Меджлис при мюдире в нахийе возглавлял этот начальник. В каждой нахийе в сельских общинах, где власть осуществлял мухтар (староста), подлежали избранию два мухтара, если число домов превышало 20. Закон предусматривал также выборный орган власти ихтияр меджлиси (совет старейшин) из 3 12 членов, в зависимости от численности выборщиков. В его функции входило: наблюдение за раскладкой налогов между селами, обсуждение вопросов, касавшихся дорожной полиции, а также мирное разрешение конфликтов между односельчанами (278, с. 219 222).
Законодательство 60 70-х годов внесло еще одно административное новшество ‒ образование муниципалитетов в городах (беледийе меджлиси). Предварительно отметим, что после отмены военно-ленной системы в 30 ‒ 40-х годах XIX в. города, ранее входившие в состав крупных феодальных владений (хассов и зеаметов), были подчинены административно-территориальным властям, но по-прежнему в них отсутствовали муниципалитеты или их подобие.
Впервые муниципалитет был создан в VI округе столицы, в который были включены населенные европейцами кварталы Перы и Галаты. Это произошло в 1858 г. Во главе муниципалитета был поставлен директор и при нем совет, состоявший из членов, отобранных Портой среди собственников недвижимости. Позже, по закону 1868 г., Стамбул с пригородами был разделен на 14 округов, и в каждом из них ~был создан му~ниципалитет. Члены муниципалитета должны были избираться из лиц мужского пола, владевших недвижимым имуществом и отвечавших установленным Партой возрастным и налоговым цензам (227, VI, с. 149 151; 132, с. 131).
Муниципалитеты, созданные в столице, а затем и в других 'городах, не были органами самоуправления в европейском смысле. В столице была учреждена префектура, которая имела больше власти, чем беледийе. Префект назначался правительством и отвечал за политическое состояние города, за соблюдение в нем «cIJQKQHcTBHH и общественного порядка». Он был обязан пресекать любое проявление населением недовольства, направленного против органов власти. Для этого префект распо-
452


лагал полицией и жандармерией. На беледийе закон возлагал. заботу о благоустройстве городов, их санитарном состоянии, содержании в порядке улиц и т. п. Для покрытия связанных с этим расходов в ее распоряжение выделялась часть местных сборов' (весового, за убой скота, аренду городских зданий и помещений, штрафов и др.).
В члены беледийе избирались лишь люди состоятельные, согласно установленному законом цензу. Кандидаты должны были платить не менее 120 пиастров налога в год, а избиратели 40 пиастров. Члены беледийе избирались на срок в четыре года.. Председатель беледийе намечался мутасаррыфом из числа избранных членов. Постановления беледийе должны были апробироваться административным советом (меджлис-и н идаре‒ 278, с. 222 223).
Первые муниципалитеты в провинции были созданы в Дунайском вилайете, когда им управлял реформатор Мидхат-паша. Со временем они были учреждены и в других городах, преимущественно крупных. Правящие круги западных держав считали. необходимым добиваться от Порты создания муниципалитетов,. в частности этого требовали в 1867 г. французское и австро- венгерское правительства (238, VII, с. 6).
Беледийе даже в небольших городах в тех случаях, когда онипользовались поддержкой властей, сумели сделать немало полезных дел. Так, в городке Хаджи-оглу Пазарджик (в наше- время г. Толбухин), где совет был сформирован в ноябре 1867 г., в сравнительно короткий срок были приняты меры по благоустройству города раз~бит парк, вымощены некоторые улицы, обеспечено освещение главных улиц, построена больница и др. Однако далеко не везде представители исполнительной власти'. проявляли внимание к деятельности беледийе. Наоборот, как правило, они сковывали их инициативу, действуя через председателей советов, которые выполняли волю вали или мутасаррыфа.-«Это он ‒ подлинный хозяин, манипулирующий по собственной прихоти муниципальными средствами и использующий. их там, где ему вздумается. Его советники не более, как покорные зрители...» (278, с. 223).
Обратимся к третьему аспекту административных реформ,. предпринятых в провинциальном аппарате в 60 70-х годах, их. связи с вопросом о роли и месте органов самоуправления нему-- сульманских религиозных общин.
Самоопределение в немусульманских религиозных общинах. существовало в течение столетий. Главной по численности членов и широте территориального охвата была греко-православная община, санкционированная еще завоевателем Константинополя султаном Мехмедом II (1453 г.). Он же поставил во главе общины угодного ему патриарха.
Самоопределение было ограниченным. Оно было не проявлением благосклонного отношения турецких угнетателей к своим
153"-


жертвам христианским, в большинстве славянским, народам, а предопределялось условиями национально-религиознойдискриминации, которой эти народы подвергались в силу самого харак; тера турецкого мусульманского государства и господствующей в нем религии. Шариат, основанный на Коране и определявший почти все условия жизни мусульман', не допускал его применения к «неверным». Нормы шариата принудительно распространялись на немусульман лишь в их отношениях с мусульманами.
Местное самоуправление немусульманских общин устраивало султанский режим, разумеется, в тех пределах, которые были установлены для них им самим, так как оно освобождало власти от каких-либо забот о населении и территориях, которых это касалось. Напомним следующее известное высказывание К. Маркса по этому вопросу: «Восточный деспотизм эатрагивает муниципальное самоуправление только тогда, когда оно сталкивается с его непосредственными интересами, но он весьма охотно допускает существование этих учреждений, пока они снимают с него обязанность что-либо делать самому и избавляют от хлопот, связанных с действительным управлением» (19, с. 432 ‒ 433).
В своей повседневной практике, в частности судебной, органы самоуправления при рассмотрении всякого рода гражданских дел руководствовались нормами обычного права, принятыми в данной этнической среде, а в ряде случаев канонического. Они редко обращались к турецкому правосудию (227, III, с. 1 3). Таким образом, широкое применение ими обычного права способствовало сохранению общинами национальной самобытности угнетенных народов, их сплочению в беде и борьбе против угнетателей, укрепляло их стремление к свободе (262, с. 201 202).
Вместе с тем с течением времени органы общинного самоуправления все больше превращались в административные органы, поставленные на службу турецкому режиму, т. е. становились частью его системы управления. Как это происходило, .показала на болгарском примере М. Манолова. «Основная деятельность общины, ‒ пишет она, ‒ заключалась в собирании налогов. Еще с самых ранних времен распределение и сбор налогов с болгарского населения, как и распределение принудительных трудовых повинностей, было доверено соответствующим общинам. Независимо от церковного характера общины, еще в начальный период турецкого владычества, потребности реальной .жизни взяли верх над религиозными. В силу этого обстоятельства на церковную религиозную общину возлагались задачи .административного и финансового характера, которые с течением времени привели к ее оформлению в административный институт». Выполняя функции собирателя налогов, община,-утверждает М. Манолова, умело использовала свои полномочия для облегчения налогового бремени своих сородичей. Недовольные такой деятельностью общины, турецкие власти чинили ей пре-


пятствия, стремясь ограничить ее деятельность выполнением чисто религиозных функций. Однако экономические интересвг страны заставляли их идти на уступки (262, с. 993).
В XVIII XIX вв., в связи с экономическим развитием балканских городов, усилением торговых связей с европейскими государствами, увеличением численности коренного населения городов и уменьшением удельного веса турецкого населения, волрос о самоуправлении релипиозных общин приобрел особую остроту. Самоуправление немусульманских общин в существовавших формах и объеме не соответствовало стремлению Порты в период Танзимата к централизации всей системы администрации. Но в вопросе о привилегиях этих общин правительство было связано давними традицйями, обязательствами международного .характера, зафиксированными в хатт-и хумайуне 1856 г., а также боязнью вызвать волнения в среде христиан в случае ущемления их самоуправления. Порта по долголетнему опыту знала, что такие акции и связанные с ними проявления недовольства со стороны христианского населения влекли за собой вмешательство держав.
Поэтому Порта стала на путь ограничения самоуправления общин не столько по форме, сколько по существу, и приспособленщя его к своим политическим целям. Первая цель достигалась разделением религиозных и мирских функций общин. Уже в 1856 г. Порта разработала ряд мер, предназначенных для пересмотра привилегий общин под предлогом, что они уже не соответствуют новым идеям. Очевидно, имелись в виду идеи Танзимата. Свое внешнее проявление новое отношение Порты к старым привилегиям нашло в таком факте. По приказу султана Абдул-Меджида греческий патриарх был вынужден обнародовать в церквах хатт-и хумайун 1856 г. и даже выразить благодарность султану. Синод'патриарший не согласился с этим беспрецедентным актом, рассматривая его как нарушение привилегий общины, и пытался заручиться поддержкой европейского общественного мнения (251, с. 147 148).
Хатт-и хумайун 1856 г. подтвердил права и льготы, которыми пользовались немусульманские религиозные общины. Вместе с тем он предусмотрел серьезные изменения в их структуре. Руководство общин, состоявшее из высших духовных сановников с патриархами во главе (в еврейской общине ‒ раввинат), освобождалось от функций светского управления. Им надлежало заниматься исключительно церковными делами. Намечалось, что духовные сановники будут получать от государства жалованье, соответственно их сану и положению. Для регулирования светских дел хатт предусматривал создание особых гражданских советов, избираемых членами общины из духовных лиц и мирян.
Выдвигая эти новые принципы самоуправления, Порта использовала в своих политических целях долголетнюю борьбу, которая происходила в самих общинах между отдельными груп-


лами за руководство делами общины. Духовенство стремилось сохранить власть, которой оно издавна обладало, а национальная буржуазия хотела прибрать к своим рукам выполнение гражданских функций общины.
Борьба за власть в общинах приняла особую остроту у славянских народов, над которыми насильно осуществляло духовную власть чуждое им греческое духовенство. Внутренние распри в общинах были выгодны Порте, так как они не давалЙ христианским народам сосредоточить свои усилия на борьбе за освобождение от турецкого гнета.
В 60 70-х годах султаном были утверждены особые регламенты о статусе основных немусульманских религиозных общин (греко-православной, армяно-грегорианской и еврейско-эспаньольской). Эти регламенты определяли статус руководства общинами, порядок избрания высших органов по церковным и светским делам. Несмотря на некоторые различия в регламентах названных общин, они основывались на следующем общем принципе: выделение мирских дел и сосредоточение руководства ими. в гражданских советах при главах общин. Советы были призваны заниматься не только административными делами (в том числе делами школ, больниц, библиотек и др.), но и выполнять. функции судебного органа (227, II, с. 12 165; 153, с. 191 201;.
127, с. 164 202).
В члены гражданских советов входили главным образом представители буржуазных социальных слоев первенцы, или чорбаджи, как их называли болгары. Сотрудничая с турецкими вали, пашами, беями и другими местными администраторами, они наживались путем грабежа, насилия своих же болгар. Видный публицист и общественный деятель тех лет, активный борец против турецкого гнета и за освобождение болгар Каравелов писал о них: «Наши наивысшие граждане ‒ это грабители бедняков и турецкие подхалимы» (256, с. 461).
Учреждая гражданские советы в рамках общинного самоуправления, Порта преследовала также цель превратить их в часть собственной административной системы. Этому способствовали Й реформы в управлении вилайетами, рассмотренные нами выше, благодаря которым гражданские советы оказались под контролем провинциальных-турецких властей. Особое внимание Порта уделяла сельским мухтарам, теснейшим образом связанным с населением своих деревень. Они оказались в полном подчинении у мюдиров. «Если раньше самоуправление болгар существовало лишь в силу традиций, то теперь оно стало частью турецкой административной системы» (262, с. 191). K этому и стремилась Порта, добивавшаяся максимальной централизации управления и зависимости всех органов провинциального управления от правительства.
Ставя под свой контроль органы самоуправления общин„ Порта преследовала еще одну цель: использовать их как орудие„


с помощью которого она сможет ослабить изнутри национально- освободительное движение угнетенных народов. Однако турецкие правящие круги ошиблись в своих расчетах. Они недооценили стремления балканских народов к независимости. В борьбе за нее общины и их органы самоуправления сыграли значительную роль.
Многочисленные документы, донесения иностранных дипломатов, описания путешественников, мемуары и другие источники убедительно показывают, что административные реформы в провинциальном управлении не дали существенных результатов, а во многих местах и вовсе не проводились в жизнь. Вместе с тем нельзя говорить, что они не дали никаких положительных результатов.
Реформы явились продолжением политики секуляризации административной и исполнительной власти, которую начал проводить султан Махмуд II и еще в гораздо большей степени Мустафа Решид-паша. Яалее, эти реформы дали некоторые положйтельные результаты в деле создания единой централизованной системы управления. Строгое подчинение низших административно-территориальных звеньев высшим вносило известный порядок в провинциальный управленческий аппарат (261, с. 41), отличавшийся своей хаотичностью. Однако само правительство, стремясь ограничить власть вали, которые нередко не проявляли желания считаться с директивами центра, создало положение, способствовавшее сохранению анархии в провинциальном административном аппарате. Еще Мустафа Решид-паша установил порядок, согласно которому дефтердар и некоторые другие крупные чиновники вилайетского аппарата подчинялись непосредственно министерствам по специальности, отчитйвались перед ними. В то же время они подчинялись и вали. Новые законы подтвердили двойное подчинение начальников основных отделов аппарата вали дефтердара, мектубчи, общественных работ, земледелия и торговли своим министерствам (финансов, внутренних дел и др.) и вали одновременно. Такое положение приводило к частым конфликтам, нарушению законов и прав подданных (251, с. 107; 58. с. 65).
Несмотря на усиление контроля правительства за действиями вали и провинциальной администрации в целом, законы о реформах, в том числе административных, либо плохо, либо вовсе не проводились в жизнь. Прусский дипломат А. Д. Мордтманн, на,блюдая в течение многих лет за ходом осуществления танзиматских реформ, пришел к заключению, что положения закона о вилайетах 1864 г. частично никогда не осуществлялись, частично видоизменялись каждым великим везиром по своему усмотрению (установления об административно-территориальном делении, о функциях чиновников и др.) (234, I, с. 2 3). Э. Энгельгардт писал, что «значительное улучшение вытекает из того факта, что административная и исполнительная власть была в большей или
157


меньшей степени отделена от судебной. Но в действительности' это не могло соблюдаться. Закон 1864 г. показывает, что власти пошли на уступки до того пункта,' который позволял верить, что они не дали низшему классу оружия против себя» (254, с. 198). Другими словами, реформами в провинциальной администрации Порта преследовала главную цель укрепить и упрочить свою власть и лишь частично, до определенной границы, удовлетворить интересы населения.
Но даже частичное проведение в жизнь ограниченных административных реформ наталкивалось -на саботаж, безграмотность, некомйетентность, произвол и другие пороки провинциального административного аппарата, столь характерные издавна для самодержавного султанского режима. Начиная с вали и кончая мюдирами и простыми чиновниками, этот аппарат отличался консерватизмом и в своем большинстве,был либо чужд, либо. враждебен идеям Танзимата.
Все европейские современники Танзимата описываемого периода, основываясь на личных наблюдениях, отмечают, что провинциальный аппарат был насквозь поражен коррупцией. Злоупотребления властей были повседневным явлениемфкак и широко распространенное взяточничество. А. Р,. Мордтманн писал в 70-х годах: «Издавна существует единое мнение о том, что провинциальное управление является самой больной раной на теле турецкого государственного организма и что именно в этой области труднее всего провести реформу, если она вообще воз-- можна. Если бы я хотел перечислить все злоупотребления, которые происходят в различных провинциях, то я должен был бы. написать об этом специальное сочинение» (234, II, с. 1).
Уже на первом этапе Танзимата, в годы великого везирства' Мустафы Решид-паши, предпринимались попытки заменить чиновников старого типа новыми: Однако они не привели к обновлению как методов управления в провинциях, так и стиля работы чиновников. В известной статье «Что будет с Европейской Турцией?», опубликованной в апреле 1853 г., Ф. Энгельс, касаясь- царской самодержавной системы управления, «с неотделимыми от нее коррупцией, полувоенной бюрократией' и вымогательствами», писал, что эти черты подобны тем, «которые практикуются турецкими пашами» (51, с. 35).
Высокая Порта посылала из Константинополя своих чиновников для управления провинциями. Известный русский славяновед (и славянофил) А. Гильфердинг, совершивший в конце 50-х годов длительное путешествие по Герцеговине, Боснии и Старой Сербии, входивших тогда в состав Османской империи, часто встречался с этими новыми представителями провинциальной администрации..Вот какое впечатление он о них вынес: «Эти турки нового покроя, присылаемые из Константинополя для управления областью и охранения ее безопасности, эти губернаторы, каймакамы (вице-губернаторы), дефтердары (казначеи),
158


мюдиры (уездные начальники), кадин (судьи), кятибы (писцы) по части гражданской, генералы, миралаи (полковники),. бимбаши (майоры; точное произношение бинбаши тысячник. А. Н.), юзбаши (капитаны) и т. д. по части военной. Они читают, или некогда читали, константинопольскую газету, они хоть по турецким географиям имеют понятие об Европе, в Константинополе они знакомились с европейскою „цивилизациею", учились есть вилками и пить не одну водку, но и вино, одним словом, они люди нового „цивилизованного" времени... они. охотно дружат с нашим братом, гяуром; до мечети им и дела нет. Но, как ни прискорбно произнести такое суждение о классе цивилизованном, в сущности народ этот несравненно хуже грубых босняков. Не говорю уже о взяточничестве, надувательстве и подкапывании друг друга интригами: это можно было бы объяснить условиями турецкой правительственной системы. Но вообще, во всей жизни своей, чиновник Османли в Боснии, этот потомок завоевательных полчищ Магомета II, есть то человеческое существо, которое из всех, известных мне, наиближе подходит к породе бессловесных. Он знает многое, он наружно образован, и потому-то в нем так поразительно это полнейшее отсутствие всяких духовных побуждений. Все время, свободное от служебных дел, он проводит в совершенном бездействии, никогда не читает„ даже (как уверяли меня люди, хорошо знакомые с турками, и притом туркофилы) не думает, когда нет в том нужды» (63, с. 56).
3а почти двадцать лет, прошедших после того, как А. Гильфердинг дал «стамбульским эфенди» столь нелестную характеристику, они в существе своем мало изменились, хотя, по словам А. Д. Мордтманна, «монополизировали все сколько-нибудь доходные должности». Но «следствием этой монополии было то, что такого рода эфенди считал для себя совершенно ненужным приобретение знаний. Красивый почерк и стиль, перегруженный непонятными, вычурными пустыми фразами, составляли весь его багаж.... В глазах эфенди работа лишь унижает человека; наоборот, жить на чужой счет ‒ это честь; стыдно быть застигнутым с книгой в руках...» (234,.I, с. 135).
Иностранных наблюдателей, в частности консулов, часто общавшихся с вали и другими высшими представителями местной власти, поражали их безграмотность, некомпетентность, нерадивость.в исполнении служебных обязанностей. Так, французский консул в Пловдиве после встречи с высокопоставленными сановниками города в донесении своему министерству писал. «Пребывание этих высоких личностей было абсолютно бесполезно с точки зрения реформ, которые, видимо, тут никто не принимает всерьез; результатом этого является еще больший беспорядок, чем тот, который царит в администрации' Порты... Полный беспорядок царит во всех каза провинций, управляемых неспособными чиновниками, которых не увольняют лишь потому,
159


что они имеют чем уплатить за сохранение за собой должности, когда на них поступают жалобы» (261, с. 44 ‒ 45).
Что уж говорить о самих вали! По утверждению австрийского посла в Константинополе барона Прокеша, «начальник вилай-ета маленький царь; предоставленная ему (законом о вилайетах 1864 г. А. Н.) компетенция лишила йаселение возможности обращаться за помощью в Константинополь, где оно пользовалось и частично пользуется еще сейчас превосходством администрации, состоящей из более компетентных людей с,более независимым положением, и во многих случаях поддержкой послов» (209, с. 111).
Приведенные выше характеристики представителей турецкой .администрации отнюдь не означают, что она была однородной по своему составу. По компетентному мнению русского вице- консула в Пловдиве Н. Герова, высказанному им в записке директору Азиатского департамента МИД России от 19 октября 1871 г., среди турок вообще и соответственно начальников про.винциальной администрации, включая вали, имелись три, как он выражается, главнейших разряда: старотурки, новые турки (или «партизаны молодой Турции») и турки, побывавшие в Европе. Свое мнение о них Н. Геров изложил так: «Старые турки, при всех своих недостатках, имеют и что-нибудь хорошее, и с ними можно как-нибудь сладить, чтобы умерить своеволие, лихоимство и исключительность их. Новые же турки, которые осу:ждают самовластие правительства и требуют ограничения его, сами не терпят никакого ограничения и обходятся совершенно самовластно в занимаемых ими на службе местах; в самоволии и лихоимстве не стесняются ничем и дышат злобой к христианам; либеральность же их вольнодумство, и цивилизация разврат. А те из турок, которые бывали в Европе, вопреки тому, что можно было ожидать от их, превосходят всех в своеволии, лихоимстве, нетерпимости, во ьнодумстве и развраТе, и сверх того своей надменностью, нотому что видели и знают все, и относятся ко всем с презрением» (214, 11, с. 32).
Свои обобщения Н. Геров иллюстрировал характериетиками трех последних вали Пловдива. «Первый из них Ата-бей, семи.десятилетний старик, служивший еще при Махмуде, принадлежал к разряду старых турок. Преемник его Али-бей был партизаном так называемой молодой Турции, а преемник сего последнего, нынешний губернатор Кямиль-паша, может служить представителем турок, которые бывали в Европе, и поэтому считают себя выше других.
...Ата-бей, 'как турок, не мог не самовольничать вовсе, но он обходился с меджлисом не так произвольно, как Али-бей, который вовсе не стеснялся им и принимал такие решения, какие ему было угодно; а Кямиль-паша и не дает, чтобы кто-нибудь из членов меджлиса высказал мнение, несогласное с тем, которое он объявил» (214, П, с. 32).


Яалее Н. Геров отмечает, что Ата-бей принимал во внимание жалобы на его подчиненных и высказываемые мнения. «Али-бею совсем бесполезно было указывать на неправильности, в подведомственном ему управлении, а 1~ямиль-паша такие указания считает вмешательством и вовсе не терпит их» (214, П, с. 32).
Большой интерес представляет 'наблюдение Н. Герона над тремя вали, касающееся вопроса о равенстве мусульман и немусульман. «Ата-бей, бывший на службе еще в то время, когда турки еще сохраняли все свои преимущества над христианами, а сии последние не имели никаких гражданских прав, уступая теперь потребностям времени, старался показывать, что не делает различия между турками и христианами. Напротив, Алибей, который поступил на. службу, когда было уже провозглашено Танзиматом равенство всех подданных султана перед законом, отвергал это равенство и явно отличал турок от христиан. Нынешний же губернатор Кямиль-паша, который, сверх того, был еще в Европе, видел и другой свет, кроме турок, и посему должен бы быть более либеральным, имеет антипатию к тем из христиан, которые читают и пишут по-турецки и потому с достоинством могут занять. места, которые до сих пор были достоянием одних турок, и читают мазбаты и другие бумаги, которые они, в качестве членов меджлисов, должны подписывать, т. е. прилагать к ним свои печати» (214, II, с. 32; курсив наш. А. Н.).
Ата-бей при сборе налогов «щадил по возможности и народонаселение провинции и осуждал разорительные для него распоряжения правительства. Али-бей, напротив, разрешал делать все для принуждения поселян к скорейшей уплате податей...». Все три вали, пишет Н. Геров, были взяточниками. Но Ата-бей «не любил мелких взяток и обыкновенно делился с откупщиками барышами от откупа податей. Али-бей не пренебрегал и мелкими взятками и больше брал откуда ни попало, но больше всего драл с поселян при строении шоссейных дорог. А 1~ямиль-паша, только восемь месяцев теперь; как занимает этот пост, а насчитывают более пяти тысяч лир (500000 пиастров), которые он взял до сих пор, уже не из одних частных карманов и от народонаселения.провинции, а также в ущерб казне» (214, 11, с. 30 32).
Характеристики представителей провинциальной администрации, данные К. Геровым, не следует абсолютизировать и полагать, что все «старые турки» были хорошими администраторами, а все «новые» плохими. Современники Н. Герова приводят примеры, указывающие на то, что среди новых администраторов были и сторонники реформ, которые старались осуществить их на практике. Так, в г. Скопле, центре одноименного вилайета, среди вали, стоявших во главе местной администрации, упомянут Халиль Рифат-паша-: По словам автора исследования о названном городе В. Кынчова, он «известен как отличный администратор, поэтому всюду, где он был, наводил порядок, ликвидировал разбой, покровительствовал христианам. И в Скопле Халиль Ри-


фат был справедливым администратором и хорошо организовал новое управление» (259, с. 48 ‒ 49). Справедливыми вали в Скопле В. 1~ынчов называет и пашей Ахмеда Эюба и Ибрахима Эдхема. Но в то же время двух вали в Скопле автор характеризует с самой отри~цательной стороны. «Мехмет Фаик-паша ‒ тип самого плохого администратора в Турции. Он известен как.большой взяточник, который совершенно открыто грабит, пользуясь покровительством всемогущего тогда маршала Дервиш-паши, зятя султана (Абдул-Хамида 11. А.Н.). За пять лет своего пребывания на посту вали он совершенно разорил вилайет... Он покровительствовал разбойничьим бандам, поскольку он был их соучастником. Этот вали, который еще больше был известен в Битольском вилайете (Македония. А. Н.), где управлял еще четыре года после Скопле, был самым большим бичом для христианского населения и для.торговли.
Другой вали Хафыз-паша, сменивший на этом посту Ибрахима Эхдем-пашу, был одним из самых плохих представителей турецких сановников. Он очаровывал свою жертву любезностью, а потом ее немилосердно уничтожал. Спокойно выслушивал чужие мнения, но никогда не принимал их во внимание, если они не соответствовали его намерениям. Честное слово, верность, исполнение обещаний все это было ему чуждо. Брал взятки, но весьма осмотрительно и только крупными суммами за крупные сделки. В то же время он преследовал взяточничество в чиновничьей среде» (259, с. 50).
Автор пришел к выводу, что вали из военной среды лучше гражданских. Свое мнение он обосновывает следующим образом: «Последние (гражданские. А. Н.) получают свое административное воспитание в канцеляриях, где нелегально господствует система взяток, и продвигаются по службе при помощи протекции или хитростью и подхалимством. Пока достигают высоких постов, они утрачивают все человеческие добродетели, становятся лицемерными, лукавыми, деспотами по отношению к подчиненным и рабами в отношении выше их стоящих. Военные администраторы воспитываются в совершенно других условиях. Подкуп в армии распространен значительно слабее. Служба заставляет их держаться лучше по отношению к подчиненным и с известным достоинством перед выше их стоящими командирами. )Кестокость в обращении большая редкость в турецкой армии. Солдат как правоверный отстаивает свое личное достоинство. По этим причинам всегда вали, взятые из армии, лучше тех, которые назначены непосредственно из среды администрации» (257, с. 49 50). Если категоричность суждений автора относительно военных может вызвать возражения, то никаких сомнений нет в правильности характеристики гражданских.
Может возникнуть вопрос: а как же допускали произвол вали меджлисы? Ответ по существу нами дан выше при рассмотрении соответствующего нового административного законодательства и
162


его установлений относительно меджлисов. На деле этот орган большей частью служил для вали, мутасаррыфов и подчиненных им начальников прикрытием незаконных действий. Говоря словами французского исследователя А. Дю Велая, «их (меджлисов.' А. Н.) авторитет как совещательных органов не более, как иллюзия; они по-прежнему подавлены всемогуществом вали и мутасаррыфов». «Этот совет по своей структуре мог бы принести большую пользу, если бы авторитет его советов был.прочным, и служить противовесом власти мутасаррыфов. 1~ сожалению, на практике власть последних все, власть меджлисов‒ ничего» (278, с. 216 220).
В описании г. Скопле о меджлисах сказано то же самое: «... вали держит всю власть B своих руках и является полным господином вилайета. Правда, при нем есть меджлис, с которыи он должен советоваться по всем важным делам вилайета, однако меджлис никогда не имел какого-либо серьезного значения. Он не может и не смеет противопоставить себя ни по одному вопросу воле вали... Меджлис собирается два раза в неделю на заседания под председательством вали. Последний предлагает вопросы для обсуждения, выслушивает мнения присутствующих и обыкновенно сам предлагает решение. Подписывают же это решение и ставят на нем 'свои печати все члены меджлиса... кандидатуры (членов меджлиса. А. Н.) обычно выдвигает вали» (259, с. 46).
Серьезным препятствием на пути упорядочения управления провинциями являлась частая смена вали. «Новому управителю провинции, пишет А. Д. Мордтманн, нужно минимум от двух до трех лет, чтобы войти в курс дел провинции, между тем как большей частью он остается на своем посту столько же месяцев; таким образом, о какой-либо инициативе управителя, если он даже способен на это, не может быть и речи» (234, I, с. 31). Действительно, в качестве примера можно привести вилайет Скопле, где с 1875 по 1893 гг., т. е. за 18 лет, сменились 12 вали, из них пять пробыли на этом посту 1 1,5 года (259, с. 48).
До сих пор речь шла о высших звеньях провинциальной ад» министрации. Но широкие массы населения сталкивались с ней сравнительно редко. Для них самым большим злом был произвол, злоупотребления, насилия, беззакония мюдиров и их нодчиненных, поскольку крестьяне были главными налогоплательщиками и на них ложилось также бремя различного рода трудовых повинностей. Особенно тяжелым было положение христианского населения, причем не только сельского, но и городского, на Балканах. М. Манолова пишет: «Деятельности общин часта препятствовали представители турецкой власти на местах мюдиры, контакты с которыми были весьма частыми» (262, с. 196).
Во время путешествия на Балканах А. Гильфердинг встречался со многими мюдирами, и ни об одном из них хорошо не ото-
Ф
11*


звался. Мюдиров герцеговинских городов Требинья и Столец он характеризует так: «Требиньский мюдир Хаджи-бег Ресулбегович .. потомок одного из главных родов туземной мусульманской знати; он, вместе с Столецким мюдиром Ханзи-бегом Ризванбеговичем... единственный остаток тех туземных аристократов, которые в прежние времена наследственно управляли всеми краями Герцеговины и Боснии; после усмирения бунта мусульман боснийских и герцеговинских в 1851 году, турецкое правительство, как известно, уничтожило власть этой аристократии, и на место наследственных туземных правителей стало назначать начальниками окрутов стамбульских чиновников. Хаджи-бег Ресулбегович в Требинье и Ханзи-бег Ризванбеговии в Стольце как-то умели поладить с новым порядком вещей и остались чиновниками правительства там, где их отцы и деды были чем-то вроде полунезависимых средневековых баронов». Столецкий мюдир был неграмотен, не знал турецкого языка, внешне откровенный и добродушный, он бывал по временам свиреп. Мюдир Требиньский отличался фанатизмом и жестокостью. «Потом мы узнали про него, пишет А. Гильфердинг, что все христиане Требиньского края называют его единогласно своим „кровопийцею"; что он организовал систематический грабеж .в своем округе; что он авторитетом своего официального положения прикрывает все самые страшные жестокости мусульман-помещиков и не дает ни одной жалобе христиан достигнуть до паши или до нравительства...» (63, с. 16 17).
О Юсуф-беге мюдире Ново-Пазара, присланном из 1(онстантинойоля, А. Гильфердинг сообщает, что во всей Боснии трудно было найти «более корыстолюбивого и бесчеловечного правителя... Он оказывал такое же пристрастие к деньгам, какое к ракии (водке. А. Н.). Он пробыл в Ново-Пазаре... пять лет и не узнал ни одного слова по-сербски» (63, с. 93).
Обобщая свои наблюдения, А. Гильфердинг пришел к такому заключению: «Порода мюдиров.замечательна не только по своей особенности, но и по тому, что от нее зависит судьба целого обширного царства. Ибо при господствующем в Турции управлении, коюрае в высшей степени децентрализовано, при всех своих стараниях казаться сосредоточенным, власть пашей и каймакамов не распространяется за ближайшие пределы главных городов, где они сидят... Все прочие города и округи, т. е. почти вся область, находятся в распоряжении мюдиров. Мюдиры бывают или туземцы, или османлии. Первые составляют теперь самое редкое исключение; их систематически выводят. Мюдир-османли существенно принадлежит к классу людей, который по-французски обозначается словом парвеню и которому русское выскочка не совсем точно соответствует. Мюдир служил прежде у какого-нибудь паши: он подавал ему чубук или заведывал административною частью его гарема. Во время своего губернаторства этот паша в награду за его службу и желая иметь в том или другом


месте своего человека, пожаловал его в окружные начальники; .. Сказанное мною даст... общее понятие о характере мюдираосманлия: это смесь лакейства с начальническим духом, Мюдир, разумеется, взяточник в полном смысле; но он, в качестве османлия, не знает языка босняков и не способен ему выучиться; потому ему необходим-делец, и он находит его в каком-либо из туземцев (обыкновенно мелком землевладельце или купце-мусуль-. манине), который заседает в городском совете и делится с ним барышами. Мюдир есть почти совершенно абстрактный представитель власти в своем городе и округе: он важно расхаживает", окруженный, как ликторами, своими кавасами й заптиями (слугами и полицейскими. Я.Н.); но с народом у него нет ничего общего. Однако в его руках находится вся распорядительная власть» (63, с. 70).
Хотя наблюдения А. Гильфердинга относятся к концу 50-х годов XIX в., но, как было показано'выше, облик турецкой провинциальной администрации в основных, чертах сохранился в конце 60-х годов.
Коррупция, произвол, насилие, беззаконие, характерные для' административных провинциальных властей, не были секретом для Порты. Время от времени от великих везиров исходили предписания соблюдать законность, прекратить произвол, в частности судебный, но, как докладывал Н. Геров послу России в Турции Н. П.-Игнатьеву 19 октября 1871 г., «этого рода предписания высшего начальства остаются обыкновенно без всякого последствия...» (214, 11, с. 28).
От произвола и беззакония провинциальных властей особенно страдали угнетенные народы, хотя и турецкие массы терпели от них немало. В донесении от 17 февраля. 1868 г. Н. Геров писал: «Турки столько же страдают от неправильности управления, от тяжести налогов, от произвола властей и неправосудия, как и христиане, и состояние их не лучше сих последних» (214, 11, с. 28).
Порта направляла в провинции специальные комиссии во главе с контролерами-инспекторами, наделенными чрезвычайными полномочиями. Комиссии должны были контролировать деятельность провинциальной администрации, начиная с вали, принимать жалобы от населения, искоренять произвол и наказывать виновных в насилии над населением, обеспечивать выполнение приказов Порты, следить за осуществлением реформ и т. п. Особое внимание Порта обращала на те балканские области, где недовольство населения, преимущественно христианского, злоупотреблениями администрации грозило перерасти в восстание. B таких случаях инспекции возглавлялись весьма ответственными лицами министрами и даже великими везирами. В состав комиссий включались представители и от немусульманского населения. Этим Порта стремилась продемонстрировать Европе, что она за осуществление принципа равенства между му-


сульманами и немусульманами. Инспекционные поездки часто предпринимались в 1851 1864 гг. Результаты инспекций и выводы комиссий были использованы при подготовке закона о вилайетах 1864 г. Но в целом наезды контролеров в провинции не дали серьезных результатов. Вали обычно заранее узнавали о готовившейся проверке и спешно наводили «порядок». Удовлетворенный инспектор возвращался в столицу, а вали и нижестоящие административные начальники продолжали управлять по-старому. По словам P . Дэвисона, «система ~провинциальной инспекции была; по общему признанию, паллиативом, а не разрешением проблем провинциального управления» (249, с. 107 108) .
Главная проблема состояла в том, что, несмотря на значительные изменения в социальном составе провинциальных администраторов, их методы управления мало чем отличались от методов дореформенных феодальных администраторов, а порой, как свидетельствуют источники, были даже хуже.
Поскольку вали, мутасаррыфы, каймакамы, мюдиры назначались центральными правительственными органами, возникает вопрос: что представляли собой эти органы, какие реформы, преобразования были осуществлены в рассматриваемый период Танзимата в столичных органах высшего звена?
Преобразования в центральных органах власти. Рассматривая преобразования, осуществленные в центральных органах власти, мы не обнаруживаем ни одной реформы, которая предусматривала бы ограничение самодержавных, абсолютных прав султана. По-прежнему турецкий монарх оставался сосредоточением светской власти (как султан) и духовной (как халиф). Правда, духовная власть практически, по уже давно сложившейся традиции, находилась в руках шейх уль-ислама и его аппарата шейх уль-исламата. Тем не менее и духовная власть султана была весьма значительной, поскольку он назначал и смещал шейх уль-исламов. В глазах миллионов мусульман-суннитов во всем мире духовный авторитет халифа стоял очень высоко.
Вместе с тем сам султан во многом зависел от высшегодуховенства во главе с шейх уль-исламом, поскольку в своих действиях он опирался на 1~оран и догматы шариата, высшим толкователем которых был шейх уль-ислам. Он же утверждал соответствие светских законов религиозным канонам.
Еще на первом этапе Танзимата Мустафа Решид-паша и его сторонники добились образования в 1840 г. нового Высшего юридического совета путем реорганизации старого, созданного еще,при Махмуде II в 1838 г. Состав нового Совета был увеличен с пяти до десяти членов, при двух секретарях, а функции его были расширены. Совет превратился в совещательный орган при великом везире. Члены его должны были знакомиться с законами, выработанными министрами, до их представле-


яия султану на утверждение. Министры были обязаны отвечать ва запросы Совета. Решения по проектам гражданских указо~, принятые Советом, становились законом после их утверЖдения султаном и одобрения специальной фетвой шейх уль-ислама.
Совет подготавливал проекты ферманов и указов губернаторам провинций вали, рассматривал доклады последних Порте. OH также обсуждал жалобы населения на произвол администрации, поступавшие в канцелярию великого везира.
Совет был уполномочен разрабатывать проекты реформ. Он действительно подготовил несколько таких проектов, которые имели своей целью обеспечить турецким подданным неприкосновенность жизни, чести и сохранность имущества.
Был установлен порядок, согласно которому раз в году 1 мухаррема (первого месяца мусульманского года) султан прибывал в Совет, слушал отчет о его деятельности за истекший год и предложения на будущий, высказывал свое одобрение (или порицание) деятельности Совета и давал свои высочайшие указания (112, III, с. 119 120).
В сентябре 1854 г., по настоянию английского посла в Константинополе Стратфорда Каннинга, был учрежден Высший совет по реформам. К нему перешли от уже существовавшего тогда Высшего юридического совета функции, связанные с подготовкой проектов реформ. Его первым председателем стал Али~паша. Однако этот Совет был мало активен, тем более в годы Крымской войны. В таком состоянии он просуществовал до 1861 г., когда был влит в качестве отдела в Высший юридический совет.
В мае 1856 г., через три месяца после провозглашения хатт-и хумайуна 1856 г., впервые в истории Турции в состав Высшего юридического совета были назначены немусульмане. Но это были лица, принадлежавшие к видным семьям Стамбула, которые уже давно связали себя материальными интересами с господствующей властью, т. е. были ее преданными слугами. Действительно, от армян-грегориан был назначен Оганес Дадиан. Выходцы из его семьи были начальниками государственных пороховых заводов, прибрали к рукам откупа таможенных пошлин в портах Измира и Бейрута. Вошедший в Совет армянин-католик Михран Дюзьян был директором монетного двора. От иудейской общины властями был введен крупный банкир, точнее ростовщик, Халим младший, от греко-православной общины тесно связанный с Партой Стефан Вигоридис, которого турки называли Истефанаки-бей (напомним, что он был агентом и царского посольства в Константинополе) .(.248; с. 94).
Но и такие «представители» немусульманского населения империи были в Совете в незначительном меньшинстве. Подавляющее большинство его членов состояло из бывших мини-
1á7


стров и улемов. Так как Высший юридический совет наря у с административными выполнял и судебные функции, то у емы оказывали большое влияние на его деятельность, сковывали ее, поскольку они сами руководствовались мусульманскими религиозными догмами и строго следили за тем, чтобы эти догмы соблюдались при принятии Советом решений, рекомендаций, проектов и т. п.,При таком положении не могло быть и речи о проведении в жизнь принципов равенства между мусульманами и немусульманами, прокламированных в танзиматских актах, в том числе и в хатт-и хумайуне 1856 г.
Между тем после Крымской войны недовольство угнетенных народов на Балканах все более усиливалось. Оно проявлялось в разных формах: сопротивление турецким властям, вооруженные выступления против них, вплоть до восстаний, как было, нааример, на о. Крите в 1867 г. Обнаружилось, что угнетенные народы Балкан, несмотря на понесенное Россией поражение в Крымской войне, по-прежнему полны к ней симпатий. На нее возлагают .надежды на освобождение от турецкого гнета. В свою очередь Россия с начала 60-х годов XIX в. стала проявлять политическую активность на Балканах, которая . с годами усиливалась. Этому способствовало укрепление внутреннего положения в России, в частности рост ее экономики после реформы 1861 г. и ее мощи.
Обеспокоенные волнениями на Балканах и последствиями, к которым они могут привести, Англия, Франция. и Австрия усилили свое давление на султана и Порту, требуя осуществления реформ, обещанных хатт-и хумайуном. Наибольшее влияние на Порту в тот период оказывала Франция. Ее посол в Константинополе Бурэ (Воигее), находившийся в тесном контакте с Али=пашой, а также с министром иностранных дел Фуад-пашой (оба паши были франкофилами), поддержанный своими английским и австрийским коллегами в Константинополе, рекомендовал создать в Турции Государственный совет по типу того, который был учрежден во Франции императором Наполеоном 111 в 1867 г.
С октября 1867 г. до февраля 1868 г. Али-паша находился во главе карательной миссии на о. Крит. Временно на посту великого везира остался Фуад-паша. Вопрос о создании Государственного совета он обсуждал с Мидхат-пашой, тогда губернатором Дунайского вилайета, где он провел ряд преобразований в администрации, осуществил некоторые прогресСивные мероприятия в области экономики, просвещения и др. Мидхатпаша склонялся к мысли.о необходимости установить в Турции режим конституционной монархии. Однако Фуад-паша'.не поддержал этой идеи и отложил решение вопроса до приезда Али-паши, тем более, что необходимо было преодолеть сопротивление и среди части турецких министров (249, с. 239 24О).
Сразу после возвращения в столицу и на свой пост Али-
168


па а произвел реорганизацию' кабинета, удалив из него коксер атаров. Уже 5 марта был издан указ о замене -старого Высщего юридического совета двумя новыми: Советом юстиции и Государственным советом (249, с. 240). Любопытнейшие сведения о ходе подготовки и проведении этои реформы содержатся в донесении от 10 марта 1868 г. посла Бурэ министру иностранных дел Франции маркизу де Мостье. Оно же свидетельствует о большой роли в этом деле французов. «Как только Али-паша вернулся в Константинополь, ' сообщает посол,‒ кабинет был сразу реорганизован. Новый кабинет удовлетворял назревшей необходимости и покровительственным доктринам». «Высший совет администрации и юстиции (так посол называет Высший юриди~ческий совет. А. Н.) станет Выс шим советом юстиции под председательством Джевдет-паши, в настоящее время губернатора Алеппо. Али-паша и Фуад- паша рассматривают его как видного османского законоведа либерального толка; они рассчитывают на его поддержкувведению в жизнь нового законодательства, которое явится продуктом слияния европейского и турецкого законодательства». Далее следуют примечательные строки: «В связи с этим, я радуюсь возможности сообщить Вашему превосходительству, что комиссия, уполномоченная заимствовать из Гражданского кодекса (Франции. А. Н.) 15 или 16 сотен статей... значительно продвинула вперед свою работу». Наконец, о Государственном совете посол так информирует своего министра: «Принцип организации Государственного совета принят. Мидхат-паша будет его президентом. Притом его организация будет более или менее копией с нашей» (текст донесения см.
238, ~Л1, с. 511).
Через 10 дней, 20 марта, австрийский посол в Константинополе барон Прокеш сообщил своему министру, что Али-паша и Фуад-паша при встрече с ним информировали его о полном совпадении их взглядов с мнением австрийского министра иностранных дел о реформах, которые были им рекомендованы Порте еще 5 марта. «Они соообщили, докладывал Прокеш, что прйнимают мудрые советы Австрии для своей программы и их реализуют. Они добавили, что реорганизация кабинета была предпринята с целью облегчить и ускорить темп реформы в смысле, указанном Вашим превосходительством» (238, VII, с. 511 512).
В донесении от 10 марта, приведенном выше, посол Бурэ сообщил еще об одной новости: «Впервые за все время существования Османской империи христианин был введен в состав кабинета (fait partie du ministere), и султан ему доверил руководство одной из самых важнЫх служб или, по крайней мере, самых трудных ‒ общественные работы». Христианином, ставшим обладателем министерского портфеля в турецком кабинете, был некий Агафон-эфенди, грек по национальности.


Этот, в сущности малозначительный, акт правительства западных держав пытались изобразить как выдающееся со~бытие. Вместе с другими реформами он, по мнению французского министра иностранных дел, свидетельствовал, что турецкое правительство безвозвратно отказывается от старой политики неравенства па отношению к немусульманам. Министр поручил послу Бурэ «выразить наши поздравления Али-паше и Фуад-паше» по этому поводу (238, VII, с. 512 513). Такое же поручение получили от своих правительств послы Англии и Австрии. В депеше от 27 марта 1868 г. министру иностранных дел Австрии посол Прокеш сообщил, что он выполнил это поручение и вместе с послами Англии и Франции поздравил Порту по поводу реформ, уже осуществленных, и поощрял ее на проведение новых. Али-паша и Фуад-паша с удовлетворением приняли поздравление послов и сообщили о подготовке к учреждению Государственного совета и проведению нескольких других реформ (238, VII, с. 514).
Регламент организации Государственного совета (~ига-i Devlet или Devlet ~игам) был опубликован 1 мая 1868 г. (8 мухаррема 1285 г.х.). В краткой преамбуле, определяющей значение этого Совета, говорилось: «Е. В. султан, горячо желая обеспечить порядок и строгое соблюдение правил в делах своего правительства и интересов своих подданных путем постепенных улучшений, необходимость в которых ощущается в общих условиях и в различных областях администрации, настоящим декретирует учреждение Государственного совета, как одного из самых мощных средств реализации его высокой идеи, и соизволил утвердить органический регламент следующего содержания» (238, VII, с. 518 521).
В: первой статье регламента, названного султанским рескриптом,.значение Совета определялось так: «Государственный совет является центральным учреждением империи, обсуждающим все административные дела». Яалее указывались семь основных функций Совета: изучать и готовить все проекты законов и постановлений; высказывать свое мнение по всем административным вопросам, входящим в его компетенцию; выносить постановления по всем спорным административным вопросам; знакомиться с конфликтами по вопросам компетенции между административными и юридическими органами, давать заключения по докладам и другим документам, исходящим от административных органов по вопросам действующих законов; судить чиновников, поведение которых будет передано на суд Совета на основании специального приказа султана или действующих законов и постановлений; давать заключения по всем вопросам, которые будут поставлены перед ним султаном или министрами, а также по проектам, предложенным меджлисами вилайетов. Обращает внимание в этой связи следующее установление, которое текстуально звучит так: «Все эти .вопросы будут пред-
170




ложены Государственному совету великим везиратом, который ему направляет доклады (rapports), содержащие его решения».
Ежегодно для обсуждения бюджета, доходов и расходов предполагалось созывать собрание, участвовать в котором должны были председатели секций Государственого совета и по одному советнику от каждой секции. Яля выполнения возложенных на него функций в составе Государственного совета предусматривалось создание пяти секций: 1) внутренних и военных дел, которая должна рассматривать проекты законов и регламентов, выработанных компетентными исполнительными органами по вопросам администрации, полиции, армии и флота; 2) финансов и вакуфов, в компетенцию которой входило изучение всех вопросов, каСающихся взимания налогов, управления доходами государства и администрации вакуфов; 3) законодательная, которой следовало заниматься разработкой гражданских, коммерческих и уголовных законов, а также регламентов о судах, уполномоченных применять эти законы, давать заключение о конфликтах, возникших между органами юстиции и административными; 4) общественных работ, торговли и земледелия, которая должна заниматься вопросами развития отраслей, входящих в ее компетенцию, а также концессиями и конвенциями, их касающихся; 5) просвещения.
:Особая статья подчеркивала, что Государственный совет не должен вмешиваться в дела исполнительной власти, что его задача состоит исключительно в обсуждении вопросов, определенных. регламентом. Совет должен лишь следить за соблюдением соответствующих законов и постановлений.
Для суждения о характере Государственного совета важно учесть организационные предписания регламента. Их изучение показывает, что инициаторы создания Совета стремились сделать~его полностью зависимым от правительства. Так, согласно статье 6 председателем Государственного совета должен быть министр, а его ассистентами пять председателей секций, а также генеральный секретарь. В каждой секции должно быть от 5.до 10 членов, с таким расчетом, чтобы общее число советников не превышало 50.
.Согласно .статье 7 председатель Государственного совета, председатели секций, генеральный секретарь и члены совета назначались особым указом султана, причем имели они лишь совещательный голос (статья 9).
Решения Совета, как общих собраний, так и секций, должны приниматься большинством голосов. По желанию большинства голосование могло быть тайным (статья 10).
Последняя статья (14-я) предписывала, что любые изменения в регламенте могут быть произведены лишь султанским указам и в том случае, когда правительство сочтет это полезным и необходимым (текст регламента см. 238, VII, с. 518 521) .
171


Стремясь придать рассмотренным выше реформам и учреждению Государственного совета значение выдающегося события и привлечь к нему внимание как в Турции, так и на Западе, с речью по этому поводу выступил сам султан Абдул-Азиз. 10.мак 868 г. (17 мухаррема l285 г. х.) он посетил Высокую Порту и здесь в присутствии членов Государственного совета и Высшего совета юстиции произнес речь, посвященную созданию этих двух органов. В своей речи Абдул-Азиз сказал: «Обязанность государства состоит в охране при любых условиях права каждого на свободу. В его действиях ни в коем случае не должны иметь места насилие и произвол. Администрация, совершающая насилие и произвол, представляет собой на деле зло, осуществляет гнет, который подрывает власть государства». Далее султан. сказал, что нельзя допускать как насилия и произвола властей, так и действия населения вне рамок закона. «Если предоставить каждому право действовать так, как ему захочется, интересы одного человека- столкнутся с интересами другого. Удовлетворение интересов одного человека не должно происходить за счет другого» (238, VII, с. 521).
В своей довольно длиннбй речи султан распространялся о соблюдении в управлении принципов справедливости и равенства, о том, что богатство подданных и процветание страны.может быть. доетигнуто лишь при условии обеспечения индивидуальных прав подданных, сохранности всякого движимого и недвижимого имущества, наличия исправно действующей, честной, не допускающей никаких злоупотреблений и несправедливостей администрации. Султан заявил, что многие. действующие законы устарели и не соответствуют требованиям нового времени.
В качестве главных причин, разрушающих государство и вызывающих нищету населения, Абдул-Азиз назвал антагонизм„ отсутствие доверия друг к другу разных групп населения (очевидно, султан имел в виду различные группы населения по этническому происхождению и вере), безопасности для подданных. Постоянное воздействие этих причин не позволяет развиваться торговле и росту богатства населения. «Имея в виду достижение улучшения и устранение этих трудностей, стремясь гарантировать права наших подданных, заявил султан, создано учреждение под названием Государственный совет, в члены которого введены лица из всех слоев наших подданных без исключения». «другое учреждение, созданное под названием Высший совет юстиции, уполномочено обеспечить законность нашим подданным во всем, что касается безопасности их личности, чести и имущества. Это учреждение законным путем закрепляет принцип отделения исполнительной власти от судебной, религиозной и гражданской (административной. А. И:.)» (238, VII, с. 521).
Заключительные слова султана обращают на себя особое
172


внимание. Они раскрывают, по нашему мнению, сокровенную цель инициаторов учреждения Государственного совета и Высшего совета юстиции. Необходимо, чтобы «члены обоих советов видели в нашей империи единый организм, созданный единством наших подданных... Что касается религиозных верований, то каждый пусть следует своим убеждениям... Какой бы веры ни придерживались наши подданные, поскольку они являются детьми одной родины, они не должны относиться друг к другу с неприязнью и презрением из-за различия их веры» (текст речи см. 238, VII, с. 521 523).
Речь султана Абдул-Азиза отражала не его собственные взгляды. Он повторял чужие мысли ичужими, более того, чуждыми ему словами. По всей вероятности, он прочитал речь, написанную для него Али-пашой совместно с Фуад-пашой, притом, вероятно, не' без участия французского посла, а возможно, и других западных послов (английского и австрийского) в Константинополе. Эта речь, написанная в стиле речей западных просвещенных монархов, должна была убедить общественность угнетенных народов Турции, а также европейских стран в том, что Абдул-Азиз, известный, как мусульманскии мракобес, консерватор и реакционер, преобразился и стал сторонником реформ. Как увидим далее, сам Абдул-Азиз вскоре показал ошибочность такого мнения.
Первый Государственный совет состоял из председателя, которым 5 марта 1868 г. был назначен Мидхат-паша, главного секретаря и 41 члена. Среди последних 28 мусульман н 13 немусульман: четверо греко-православного вероисповедания, четверо армян-католиков, один армянин-грегорианец, один маронит, один болгарин и два еврея. Немусульма|нокие члены Совета, подобранные великим везиром, были банкирами и подрядчика.ми, служившими Порте (146, I, с; 63). К каким социальным слоям принадлежали члены совета мусульмане,. мы из-за отсутствия необходимых данных определить не можем. Однако :выскажем предположение, что в своем большинстве они представляли высшие слои новой бюрократии. Учитывая, вместе с тем, что председателем совета был Мидхат-паша, возможно, что з состав совета вошли и сторонники реформаторов.
В правительственных кругах западных держав с большим удовлетворением встретили известие о создании Государственного совета,.введении в него в качестве. равноправных членов немусульман, а также речь султана. Министр иностранных дел :Франции в депеше от 15 мая 1868 г. своему послу Бурэ писал: «Мы искренне аплодируем идее создать в Константинополе учреждение, призванное обсуждать административные дела, так как турецкое правительство нуждается прежде всего в улучшении своих административных организаций. Мы с искренним удо.влетворением видим реализацию задуманного проекта, к тому же положения хултанского рескрипта составлены умно; Турец-


кие министры брали за образец организацию нашего Государственного совета... Выбор советников был не менее важным в наших глазах, чем создание совета и в этом отношении равным образом мы им дали либеральную идею, которая была основной в решениях султана... В Турции, где сосуществуют группы населения, различающиеся между собой по этническому проис.- хождению и вере, было необходимо, чтобы все главные группы были представлены в новой организации». Это, по мнению министра, обусловило благоприятное впечатление в- Европе от создания Государственого совета. «С этой точки зрения, писал в заключение депеши министр, слова султана на открытии являются счастливым предзнаменованием, и мы надеемся, что он найдет мужество продолжать свою цивилизаторскую миссию в одобрении, которое было выражено в Европе общественным мнением по поводу его последних актов, точно так же, как и все правительство дружественной Турции» (238, Ч11, с. 523 524).
Однако у прогрессивной турецкой общественности того времени, к ней, в первую очередь, принадлежали «новые османы», ни Государственный совет, ни речь султана не вызвали таких восторженных эмоций, как у французского министра иностранных дел. Так, в газете «Мухбир» («Корреспондент») органе «новых османов», издававшейся в Лондоне одним из видных деятелей этой организации Али Суави, в номере от 3 июня 1868 г. появилась статья, в которой речь султана была подвергнута резкой критике. На слова султана, что он заботится о свободе для своих подданных, автор статьи (им, по всей веро.- ятности, был сам Али Суави) ответил, что правительство Турции не гарантирует ни личных, ни политических свобод. «Политическая свобода, указывалось в статье, означает вмешательство подданных в политику администрации и обсуждение с министрами государства проблем страны». Но такую свободу турецкое правительство не предоставит народу, заявлял автор. Ее должен добиться сам народ и избрать меджлис (совет) „ послав туда просвещенных и достойных людей, которые будут требовать от правительства обеспечения прав для народа.Между тем, продолжал автор, и после речи султана правительства заключает займы в Европе. «Народ угнетен. Наши солдаты гибнут без денег и одежды. Анатолийские крестьяне пропадают от гнета и насилия со стороны властей. Давайте откроем наши глаза!... не будем беспечны! Не будем терять время!» (95, с. 105 106).
Историки Турции по-разному оценивали значение создания Государственного совета. Так, большой знаток административной системы Османской империи А. Хейдборн считал, что этот совет, занял место .старова Дивана при великом везире Divan-1 assafi (253, с. 154). Современные турецкие историки, в противоположность Хейдборну, рассматривают учреждение Государст-
174


венного совета как прогрессивное явление. Так, Э. 3. амарал пишет: c...èìåÿ в виду функции Совета:и идеи, содержавшиеся в речи Абдул-Азиза при открытии Совета, можно считать, что он до известной степени носил характер национального собрания. Такой совет впервые получил место среди учреждений Османской империи» (177, с. 149). Другой турецкий ученый, специалист по османской.и современной юридическим системам, Орхан Алдыкачты характеризует факт создания Государственного совета как большой шаг вперед на пути к конституции 1876 г. (146, с. 61).
Для правильной оценки данной административной реформы, как и действий самих реформаторов, следует исходить не из требований современности, а из сравнения с тем, что было сделано раньше. Руководствуясь этим, можно констатировать, что, действйтельно, подобного вновь созданному Государственному совету учреждения в Турции ~не было. IB османской административной системе он был прогрессивным явлением. Но при этом следует учесть, что этот совет был органом совещательным, подчиненным великому везиру, лишенным законодательной инициативы, назначаемым, а не избираемым. Этих его характерных черт достаточно, чтобы не рассматривать его даже как подобие парламента в европейском смысле, как это делают некоторые турецкие историки.
Вместе с тем можно признать, что функции, возложенные по закону на Государственный совет, давали ему возможность разрабатывать нужные для государства прогрессивные реформы и оказывать влияние на деятельность центральной и провинциальной исполнительной власти. Однако выполнение таких задач зависело в первую очередь от султана и великого везира, а также от состава членов совета. Мидхат-паша, который в качестве вали Дунайского вилайета провел в жизнь ряд полезных для населения реформ, став председателем Государственного совета, пытался на деле выполнить присвоенные ему законом функции. В частности, он не соглашался санкционировать предоставление иностранцам железнодорожных концессий, несмотря на то, что сам Али-паша их одобрил. Мидхат- паша возражал против вмешательства французского и английского послов в дела совета, диктата великого везира. На этой почве возник конфликт между ним и Али-пашой. Французский посол Бурэ, оказывавший большое влияние на Али-пашу, настаивал на смещении Мидхат-паши. Таково было мнение и самого Али-паши. 27 февраля 1869 г. Мидхат-паша был смещен. Желая удалить его из столицы, Али-паша вознамерился было направить его за границу в какое-нибудь посольство Турции, но передумал и назначил вали Багдадского вилайета (170, 1П, с. 322). На посту председателя Государственного совета Мидхат-паша не пробыл и года (170, 1I, с. 320 ‒ 327; 111, с. 322; 177, с. 149). Али-паша принял меры, чтобы Совет состоял из угодных ему лиц. Значение Сове-


'Ta упало, особенно после смерти Фуад-паши (11 февраля 1869 г.). А после смерти самого Али-паши (7 сентября 1871 г.) Абдул-Азиз восстановил свой деспотический режим (146, I, с. 63). Государственный совет, хотя и не был упразднен, но превратился в послушное орудие консервативного султана. Он состоял из членов, раболепствовавших перед ним и его единомышленником великим везиром Махмудом Недим-пашой. Образное представление о составе Государственого совета в этот ,период дал прусский дипломат А. Д. Мордтманн, который в качестве первого драгомана посольства Пруссии в Константи'нополе часто общался с высшими правительственными учреждениями. «Если, писал он, какой либо министр, вали или другой высокопоставленный чиновник по какой-нибудь причине увольнялся с поста, то он назначался членом Государственного совета не для того, чтобы там что-нибудь делать, а для того, чтобы ничего не делать; дела же совета выполнялись его секретарями и референтами, а члены его должны были лишь отдать свои голоса. С другой стороны, когда по причине ли смерти или смещения освобождался какой-либо высший пост, на него, большей частью долго не раздумывая, назначался хто-либо из членов Государственного совета...» (234, I, с.30). Так реакционные силы во главе с Абдул-Азизом свели, можно сказать, на нет созданный реформаторами .центральный государственный орган, который при других условиях мог бы многие годы играть прогрессивную роль.
После Крымской войны продолжались преобразования в центральных органах исполнительной власти министерствах. Были учреждены новые министерства юстиции, просвещения, общественных работ, вакуфов. При ряде министерств по французскому образцу были созданы советы ‒ меджлисы. Так, при министерстве общественных работ такой совет возглавил советник министра, а среди его восьми членов были и два французских инженера (Этот совет был учрежден в 1857 г., а в 1867 г. ликвидирован. В 1875 г. он был восстановлен). Были созданы советы почт и телеграфов, санитарный и др. (177, а. 150).
Реформы коснулись армии и флота. Турецкая армия, как было показано нами, в годы Крымской войны понесла большие потери. Ее остатки были совершенно дезорганизованы. Значительная часть флота была уничтожена. Наибольший урон понесли лучшие. регулярные войска, обученные под руководством французских, прусских и других европейских офицеров (начиная со времени царствования Махмуда II). В сущности армию и флот пришлось создавать заново. Танзиматисты уделяли этому делу большое внимание. Они учитывали, что во время Крымской войны турецкая армия оказалась неспособной противостоять один на один русской армии, точно так же, как и флот. Для обучения войск по-новому привлека-
376


лись европейские инструкторы. Однако преуспели в этом деле они мало. Вмешательство и давление двора, дворцовой камарильи, тесно связанного с ними высшего руководства армии, отстаивавших свои групповые интересы, не позволило реформаторам достигнуть желаемых результатов (191, с. 4; 177, с. 345). Кроме того, существовали и другие трудности. Воинская повинность падала исключительно на турецкое население, преимущественно крестьян Малой Азии, не хватало офицерских .кадров, мало пригоден и численно недостаточен был унтер-офицерский состав, требовались большие средства на приобретение нового усовершенствованного оружия, а средств у государства было мало,~ так как Турция переживала острый финансовый кризис. События на Крите показали, что турецкая армия в 1866 1868 гг. по своей боеспособности была слабее греческих партизан и ополченцев (177, с. 545 546).
Законом от 22 июня 1869 г. турецкая армия была реорганизована по французскому образцу (177, с. 187 189). Новый закон установил деление армии на четыре части: постоянную (низам), в бессрочном отпуску (ихтият), резерв (редиф) и областные войска (мюстахфыз, дословно означает защитник, ополченец miistahfiz). Был принят порядок комплектования армии путем жеребьевки (а не путем набора рекрутов, за которыми приходилось охотиться) из подлежащих призыву мусульман. Срок службы был определен в 20 лет, из них 4 года в низаме для пехоты, 5 лет для артиллерии и кавалерии, 2 года в ихтияте для пехоты и год для артиллерии и кавалерии, 6 лет в редифе и 8 лет в мюстахфызе. Закон далее установил структуру армии, разделение ее на пять корпусов, места их дислокации и т. п. Срок службы в 20,лет, вместо прежних 12, был принят по прусскому образцу (191, с. 4 ‒ 7).
Абдул-Азиз много внимания уделил созданию в Турции нового военного флота. Этой своей страсти он приносил в жертву общегосударственные, прежде всего финансовые, интересы страны. Он закупал B Англии крейсера и другие военные суда, вооружение для них, на что расходовал займы, полученные у английских банкиров. В результате по числу судов в Средиземном море Турция заняла второе место. Однако обучение флотского персонала, в том числе и офицерского, несмотря на то, что было скопировано с английского образца, находилось на низком уровне. Таким образом, реальная сила турецкого флота была намного ниже, чем можно было предполагать, основываясь на его численности.
В целом следует прийти к выводу, что реформы в центральном аппарате власти были недостаточными и малоэффективными. Таков был результат противодействия турецких консерваторов, которые господствовали в стране (177, с. 346).

~Я Зак. 473
177


ГЛАВА 111
РЕФОРМЫ В ОБЛАСТИ ПРОСВЕЩЕНИЯ И
КУЛЬТУРЫ
1. РЕФОРМЫ В ОБЛАСТИ ПРОСВЕЩЕНИЯ


Танзиматисты во главе со своим лидером Мустафой Решидпашой придавали большое значение просвещению как мощному средству, с помощью которого Турция сможет успешно развиваться по пути прогресса. Господствовавшая тогда система просвещения, предназначенная для турок, всецело находилась в руках мусульманского духовенства и предусматривала главным образом религиозное воспитание. В двух основных типах школ ‒,начальных, так называемых сыбьян мектеб'ах, и Iloвышенных медресе ученики изучали почти исключительно религиозные предметы.
В начальных школах для детей обоего пола образование ограничивалось изучением арабского алфавита, зубрежкой догм Корана, молитв, четырьмя правилами арифметики. В мед-' ресе ученики также были заняты на более «высоком» уровне теологией. В обучении царила схоластика, в качестве учителей выступали в начальных школах имамы и муэдзины, а в медресе мюдерисы, принадлежавшие к крупному духовенству улемам. Те и другие были невежественными людьми, старавшимися вбить в головы своих учеников средневековые «истины», превратить их в оголтелых мусульманских фанатиков и вытравить в них все человеческое. В школах широко практиковались физические наказания, и дети в начальных школах были так запуганы, что, по выражению турецкого историка Э. 3. Карала, напоминали маленьких осужденных (176, с. 171- 172, 195). Яевочки допускались только в начальные школы, но и здесь их было значительно меньше, чем мальчиков.
Школами управлял шейх уль-исламат, и содержались они за счет вакуфов. Сыбьян-мектеб'ы находились при всех квартальных мечетях, а медресе при крупных мечетях в городах. Оканчивавшие религиозные школы были совершенно непригодны для практической деятельности, в частности в системе административного управления. Но султану-халифу и духовенству эти школы в течение веков обеспечивали духовную власть над турками и другими мусульманами-суннитами, подданными султана.
После прихода к власти Мустафы Решид-паши и обнародования Гюльханейского хатт-и шерифа началась подготовка проектов законов о реформе просвещения. Три таких проекта были представлены в августе' 846 г. на утверждение султану Абдул-Меджиду, который их одобрил и тем самым узаконил Кратко реформа просвещения сводилась к следующему.
178


Закон предписывал создание светских школ трех ступеней начальной, средней и высшей. Начальные школы мектеб'ы были предназначены для обязательного и бесплатного обучения детей обоего пола в течение 4 5 лет. Мектеб'ы изымались из ведения мусульманского духовенства, управление .ими передавалось особому государственному учреждению комитету, призванному руководить делами просвещения и .контролировать деятельность светских школ. Но и в новых мектеб'ах главное внимание уделялось религиозному воспитанию.
Средние школы рюшдийе (или рюштийе) создавалиеь государством и им же содержались. Обучение (в течение 6 лет) было бесплатное. Здесь программа предусматривала изучение турецкой и 'всеобщей истории, арифметики,. элементов геометрии, а также религиозных предметов.
Для высшего образования предписывалось создание университета, перед которым ставилась цель выпускать образованных людей, способных бороться с влиянием улемов на турецкие массы. В частности, университет должен был готовить преподавателей для мектеб'ов и рюшдийе.
Закон 1846 г. не распространялся на медресе, которые по- прежнему оставались в полном ведении шейх уль-исламата и содержались за счет вакуфов.
Реформа 1846 г. осуществлялась крайне медленно и плохо. Отсутствие учителей, учебников, недостаток средств, сопротивление духовенства и консерваторов во всех звеньях управленческого аппарата, религиозные предрассудки и невежество турецкого населения, инертность среди сторонников реформы и другие препятствия мешали ее проведению в жизнь. Кроме того, для проведения реформьф требовалось больше времени, чем его оказалось у реформаторов всего семь лет от принятия закона 1846 г. до начала Крымской войны. В результате итоги реформы были весьма незначительны, хотя и свидетельствовали о некоторых сдвигах: увеличилось число светских мектеб'ов, были созданы несколько школ рюшдийе, возросло число учащихся в них„в 1847 г. был образован Комитет по делам просвещения, открыто Педагогическое училище в Стамбуле и пр. (подробно об этом см. 94, с. 7 ЗЗ; 112, III, с. 162 168).
'.После Крымской войны закон 1846 г. продолжал действовать. Он был мало эффективен, но некоторые сдвиги в пользу светского образования имели место. Так, увеличилось число мектеб'ов и школ рюшдийе. По официальным данным Министерства просвещения Турции, к концу 1864 г. в стране была 15071 начальная школа (из них в столице 289), в которых обучалось 660 тыс. детей обоего пола. Из общего количества начальных школ 12509 (с 524771 учащимся) были мусульманскими, остальные ‒ немусульманскими (греческими, армянскими, еврейскими и др.) (127, с. 135).

12»
179


увеличилось число школ рюшдийе. До Крымской войны их было 6 в столице и еще несколько в крупных городах (176, с. 172; только мусульманских). После войны количество средних школ и учащихся в них составляло: в 1857 г. 39 школ с 3371 учеником; в 1860 г. и 1868 г. соответственно 52 и 3920, 87 и 11 894.
Однако по другим данным, сообщенным министром просвещения Субхи-беем, в 1867 г. было 11008 начальных школ с 242017 мальчиками и 126455 девочками, т. е. 368471 учащимся обоего пола. Как видим, в 1867 г. было на 291 с лишним тысячу учащихся меньше, чем по данным Министерства просвещения в 1864 г'. В том же. году, по данным Субхи-бея, в Турции было всего 108 школ рюшдийе с 7830 учащимися (медресе в приведенные цифры не вошли,,не включены и африканские владения Турции) (249, с. 245). И в данном случае цифры двух источников значительно расходятся, хотя касаются близких лет (1867 и 1868 гг.). Из этого факта, по нашему мнению, вытекает, что к официальным данным турецкого Министерства просвещения нужно относиться с осторожно-
СТЬЮ.
Так или иначе, но и те, и другие данные показывают, что светское образование развивалось очень медленно. В частности, впервые школа рюшдийе для девочек была открыта лишь в 1858 г. (176, с. 172; по другим данным автора в 1861 г.
177, с. 201). )Io 1867 г. в школы рюшдийе принимались только мусульмане, а с этого года был открыт доступ в них и для немусульман, но они были обязаны сдать экзамен по турецкому языку (177, с. 201). Однако среди немусульман не нашлось большого числа желающих обучать своих детей в школах рюшдийе (249, с. 245). Главная причина состояла в том, что постановка учебного дела в этих школах была плохой, учителя не имели должной квалификации и уровень знаний, даваемых школами рюшдийе, был низок. Зато в школах, основанных иностранцами, как, например, в американском Роберт- колледже (American robert College), основанном в 1863 г., занималось много христиан, хотя здесь обучались и турки. Так же обстояло и в иностранном колледже в Измире (249, с. 245).
Важно отметить, что в противоположность турецкому, светское образование в немусульманских общинах (среди греков, болгар, армян, евреев и др.) обнаружило значительное развитие. Такой разрыв чрезвычайно беспокоил руководителей танзиматистов Али-пашу, Фуад-пашу, Мидхат пашу и др., на. стаивавших на широком распространении среди турок светского образования, дабы они могли с успехом выполнять управленческие функции и держать под своею властью немусульманских подданных, которые как ра3 и имели знания, необходимые для работы в турецкой администрации. B докладе сул-,


тану Абдул-Азизу 30 ноября 1867 г. великии везир Али-паша, подчеркнув, что турки не стремятся приобрести знания, которые уравняли бы их с немусульманскими народами, настойчиво твердил, что для этого дела не надо жалеть усилий и средств. Если это не будет сделано, предупреждал Али-паша, то «просвещенные люди нас все равно победят, если бы даже мы отгородили себя китайской стеной, и отнимут у нас все, чем мы владеем» (234, I, с. 87; 177, с. 197).
Другой крупный государственно-политический деятель Турции и реформатор Фуад-паша в приписываемом ему «Завещании» письме султану Абдул-Азизу, датируемому 1869 г., подчеркивал, что Османская империя, для того чтобы уцелеть, должна по уровню просвещения сравняться с 'Францией. Фуад-паша критиковал тех, кто во имя чистоты религии ислама отвергал всякую мысль о заимствовании науки и культуры в странах Запада„утверждая, что они противоречат исламу. Он писаЛ, что ислам даже налагает на мусульман обязанность искать света и знаний не только у мусульманских народов, но и в других странах, хотя бы в Китае, в самых отдаленных странах земли (80, с. 188 197; 177, с. 197).
Напомним, что знания, необходимые для работы в государственных органах, турки получали в Переводческом бюро Министерства иностранных дел, которое поставляло чиновников для всех ведомств. Здесь под руководством французских учителей молодые способные турки получали знания французского языка международного языка в рассматриваемое время, выступая в качестве переводчиков по делам различных ведомств. Попутно сотрудники бюро приобретали знания и опыт в делах управления. Поэтому, отнюдь не случайно, из этого бюро вышли многие выдающиеся государственные деятели Турции, занимавшие посты великих везиров, министров, председателеи различных правительственных комитетов и др. (234, 1, с. 129 130).
Однако число турок, прошедших через Переводческое бюро, было незначительным по сравнению с потребностями даже одного административного аппарата.
Для удовлетворения потребностей армии и военного флота в офицерах еще при султане Махмуде II и после него были созданы специальные училища: общевойсковое, артиллерийское, инженерное, военно-медицинское и др. Учителями и инструкторами в них работали специалисты из Австрии, Пруссии, Италии, Франции, Англии (234, I, с. 129). Но для удовлетворения гражданских потребностей в специалистах из турецкой среды (инженерах, врачах, учителях, юристах и др.) необходимых учебных заведений не было. Вместе с тем, если бы они и были открыты, то не могли бы обеспечить себя студентами вследствие крайне ограниченного числа школ рюшдийе, а также низкого уровня знаний, которые давали своим


ученикам эти школы. В свою очередь последние нуждались в хорошо подготовленных учащихся из начальных школ. Но сыбьян-мектеб'ы не обеспечивали такой подготовки.
Отметим попутно еще одну проблему, которую искусственно, в условиях господствующей в Турции системы фаворитизма, создавали крупные сановники и высшие провинциальные власти. Проследим их действия на примере основанной в 1859 г. Школы гражданских чиновников (Mekteb-i Miilkiye) при великом везире Кыбрыслы Мехмед-паше. В этой школе молодые турки, учителями которых были большей частью турецкие подданные христиане и европейцы, в течение 2,5 лет получали знания, кеобходимые для работы в органах власти. Они изучали турецкий и французский языки, арифметику, геометрию, алгебру, географию, историю, гражданское и уголовное право, статистику, национальную экономику, естествознание. Успешно окончИвшие училище получали преимущество при занятии должностей в провинциальном администра'тивном аппарате..
Однако, пишет Мордтманн, великий везир не посчитался с влиянием «стамбульских эфенди». И хотя кандидатов на должность, прибывавших в назначенное место, вали встречал с раснростертыми объятиями, но оказывалось, что он уже отдал вакантную должность кому-нибудь из своих фаворитов, обычно лицу из близких и ценимых им слуг. Так повторялось не раз;- иолодой специалист возвращался в Стамбул за новым назначением, ходил без работы, влезал в долги и в конце концов возвращался в столицу и устраивался где и кем мог в качестве приказчика, продавца газет, учителя в какой-нибудь семье и т. п. (234, I, с. 137 138).
Танзиматисты были также озабочены созданием специаль'ных училищ для обслуживания населения. В 1862 1870 гг. 'были открыты: Училище для подготовки канцеляристов для государственных учреждений (Mekteb-i Mahrec-i Aklam, 1862); Ыкола иностранных языков для подготовки переводчиков (Lisan,mektebi, в 1864 г.; к этому побудили власти участившиеся .дипломатические и экономические связи с западными страна.'ми); Гражданское медицинское училище (Mekteb-i Т]ЬЬiуе-i MGlkiye, 1866), в которое принимались и христиане, но выпускаемые им врачи предназначались главным образом для работы в провинции и среди турецкого населения; Фармацевтическое училище (Eczaci mektebi, 1867); Училище для подготовки судовых капитанов и механиков (Кар1ап ve (~агар', 1870); ~Кенское педагогическое училище (Dariilmualimat, 1870), в которое, хотя и допускались немусульманские девушки, на деле принимались лишь мусульманки.
В 1865 г. было задумано открыть училище для подготовки тражданских инженеров, но оно было основано лишь 9 лет спустя. Все эти училища представляли собой нечто промежу-


точное между средним и высшим учебным заведением. Программа их включала несколько общеобразовательных предметов (177, с. 207 208).
С начала 60-х годов танзиматисты начали учреждать профессиональные школы для бедных детей, преимущественно сирот, с целью обучения их ремеслу. Пионером в этом деле выступил Иидхат-паша. В 1860 г., будучи вали Ниша, он открыл здесь первую в Турции профессиональную школу. Опыт оказался удачным, и Мидхат-паша, уже в качестве вали Дунайского вилайета, создал такие же школы в Софии и Рущуке (Русе). В 1865 г. он учредил в Рущуке профессиональную женскую школу для подготовки работниц' швейной фабрики, основанной-здесь. В 1868 г. ему, занимавшему тогда пост председателя Государственного совета, было поручено открыть профессиональную школу в Стамбуле.
Ц эти школы принимались дети мусульман и немусульман, но йервые составляли подавляющее большинство (177, с. 210), что, ио-видимому, можно в основном объяснить тем, что немусульманские общины сами создавали такие школы. Учеников обучали чтению и письму, арифметике, портняжному, сапож.- ному, кожевенному, ткацкому, наборному ремеслам (177, с. 210 211) .
Примечательным явлением в области просвещения в Турции стал так называемый султанский лицей, получившии известность по месту своего нахождения в Стамбуле Галатасарае. Этот лицей был создан после поездки султана Абдул-Азиза в Париж в 1867 г. по приглашению французского императора Наполеона П1 посетить Всемирную выставку. Султана сопровождал министр иностранных дел Турции Фуад-паша, который совместно с французскими дипломатами и подготовил поездку. Султан побывал также в Лондоне, Берлине, Вене. Хотя план открытия лицея разрабатывали Али-паша, Фуад- паша и эксперт из французского Ми~нистерства просвещения еще весной 1867 г., до путешествия султана по столицам Европы, но основан он был 1 сентября 1868 г. (94, с. 47), после прибытия Абдул-Азиза в столицу и возвращения Али-йаши с о. Крит.
Еще 29 апреля 1867 г., т. е. задолго до официального открытия лицея, французский посол в Константинополе Бурэ, потративший много усилий, чтобы добиться этого, притом на французских условиях, информировал своего министра иностранных дел о предстоящем открытии лицея и основных положениях его регламента, которые изложены нами ниже. Он сообщал, что лицей будет принимать учащихся из всех слоев населения; обладатели диплома об окончании лицея получат право занимать должности в государственных учреждениях и поступать в гражданские и военные высшие школы. Уже тогда Бурэ докладывал, что свыше 300 молодых людей му-


сульман, армян, греков-католиков, израелитов и болгар выразили желание записаться в школу (238, VII, с. 517 518). Контингент учащихся был установлен в 600 человек (поровну мусульман и немусульман).
Регламент, содержавший основные принципы организаций «Султанского лицея» (Mekteb-i gahane), и его учебный план были аредложены французским Министерством проавещения. Регламент предусматри~вал следующие основные положения: l. В лицей принимаются все османские подданные без различия веры и .происхождения; 2. Обучение ведется íà французском языке; 3. Управление лицеем и преподавание будет поручено французским учителям. Члены 'турецкого гправительства выразили желание, чтобы преподавание велось на турецком языке. Однако французы сослались. на отсутствие нужных лицею турецких учителей, на трудности изучения иностранцами турецкого языка и на то, что использование в процессе преподавания переводчиков приведет к большой потере времени; поэтому они настаивали на своем предложении. Порта 'согласилась, поставив только условие, чтобы некоторые уроки велись на турецком языке. Директором лицея и инспектором па учебным делам были назначены французы; помощником директора ‒ турок. Первым директором был г. де Сальв;
Срок обучения в лицее был установлен в 5 лет, на учитывая слабую начальную подготовку поступающих, для детей.в возрасте 9 13 лет были предусмотрены на трехлетний срок подготовительные классы.
Учебный план для лицея был скопирован с французских лицеев. Кроме того, план .предусматривал изучение-=турецкого языка, истории Турции, права, политической экономии (после открытия специального правового училища последние два предмета были изъяты из учебного плана лицея). Как видим„ султанский лицей был детищем французских правящих кругов и был призван готовить кадры турецких чиновников, ориентировавшихся на Францию.
Хотя, как сообщал французский посол, уже к апрелю месяцу свыше 300 молодых людей разных национальностей были готовы поступить в лицей, духовенство разных религиозных общин этому препятствовало. Все же к открытию в лицей был зачислен 341 человек, из них 147 мусульман, 48 армян-грегориан, 36 греков-ортодоксов, 34 еврея, 34 болгарина,. 23 католика-латинянина, 19 армян. Уже в следующем 1869 г. число учащихся лицея достигло 622 человек (160, с. 404; 177, с. 203 204; 234, I, с. 44 ‒ 46, 239; 94, с. 46 50).
Как при открытиями лицея, так и после большинство его учащихся составляли не турки. Но примечательно, что здесь совместно обучались лица разной веры и,национальности (лишь занятия по религии велись раздельно). P. Х. Дэвисон замечает по этому поводу, что созданием лицея в Галатасарае была~
]84


пробита первая брешь в барьере, разделявшем разные национальности в Турции (249,(с. 246). Все же эта брешь была слишком узкой, чтобы оказать значительное влияние на общее состояние просвещения в Турции и на достижение тех целей„ которых с его помощью хотели добиться Али-паша, Фуад-паша и их единомышленники.
Таких главных целей были две: 1) широким распространением просвещения среди турок уравнять их по знаниям с христианскими подданными султана, обеспечить своими кадрами государственный аппарат и удержать власть над реайа; 2) добиться «слияния мусульман и немусульманских народов в единый народ» верноподданных султана. Лидеры танзиматистов, управлявшие Турцией, торопилиеь с решением этих проблем, так как к этому времени усилилось соперничество держав в борьбе за позиции на Балканах. Россия, окрепшая после Крымской войны в результате реформ 60-х годов, вновь активизировала свою балканскую политику, стремясь вернуть утраченное влияние. Uapmoe правительство стало все настойчивее требовать, чтобы Порта выполнила свои обязательства, содержащиеся в хатт-и хумайуне 1856 г., в отношении хри!
стианских подданных султана. На основании Парижского мирного договора эти обязательства приобрели международный характер, и державы получили право наблюдать за их выполнением. Франция, чтобы не отстать от России, стала требовать от Порты того же, в частности в области просвещения.
22 февраля 1867 г. в памятной записке французского министра иностранных дел Порте было рекомендовано провести в жизнь следующие меры в области просвещения: оказать государственную помощь и покровительство школам, созданным немусульманскими общинами; открыть в значительных провинциальных центрах средние школы и принимать в них также учителей-христиан в целях постепенного расширения начального образования обеспечить подготовку необходимых учителей; основать университет для совместного обучения мусульман и христиан; в специализированных училищах кроме основных дисциплин изучать и другие науки, такие как история, административное дело, право; открыть профессиональные школы по разным специальностям; учредить публИчные библиотеки. В записке отмечалось, что под влиянием консерватизма, достойного сожаления, ничего не сделано для просвещения женщин, между тем как в передовом обществе этот вопрос занимает важное место в прогрессивном процессе (текст ноты см. 238, VII, с. 418 ‒ 420).
Как отмечает Э. 3. Карал, французская памятная записка оказала влияние на танзиматистов при разработке ими реформы в области просвещения (177, с. 200). 2 сентября 1869 г. был опубликован обширный «Органический закон о всеобщем об185


разовании», детально регламентировавший структуру всей сети народного образования от начальной школы до высшей (см. текст: французский 227, II, с. 355 375; русский 94, с. 154‒ 167.) .
В основном закон касался государственной школьной системы. Он устанавливал деление всех государственных школ в Османской империи на две категории ‒ публичные (mekatib-i umumiye), контроль и управление которыми принадлежали исключительно государству, и частные, которые основывались и управлялись частными лицами или общинами и лишь находились под контролем государства. Закон установил три главных ступени всеобщего образования и пять типов школ, где оно осуществляется.
Начальная ступень была представлена двумя типами школ: а) начальнымь для детей (ibtidaye или з1оуап); б) вышеначальными, или школами первой ступени среднего образования, для подростков рюшдийе. На второй ступени образования закон предусмотрел так называемые подготовительные школы (idadiye) и лицеи (sultaniye). Для третьей ступени высшего образования предназначались специальные высшие учебные заведения (aliye).
Закон подробно регламентировал порядок учреждения школ, их статус, содержание программ обучения в них и др. Так, он обязывал открыть в каждом квартале, в каждой деревне начальные школы с четырехлетним сроком обучения. В кварталах или деревнях со смешанным населением следовало учредить особые школы для немусульман. Расходы на строительство и ремонт зданий начальных школ, жалование учителям и другие должны покрываться местными общинами. Главное внимание в программе было уделено религиозному воспитанию ‒ изучению Корана, основных обязанностей мусульманина, усвоению исламских этических норм и пр. (Немусульмане должны были получать такое же образование в соответствии со своими религиями.) Вместе с тем в учебный план были включены: письмо, начальные правила арифметики, элементарные сведения ло османской истории, географии, основы практических знаний (в немусумульманских общинах эти предметы подлежали изучению на родных языках учащихся). Посещение начальных школ было признано обязательным по всей империи для девочек в возрасте с 6 до 10 лет, для мальчиков с 6 до 11 лет. Родители детей, не посещавших школу без уважительных причин, несли за это ответственность, т. е. платили штраф.
Закон предусмотрел создание особых начальных школ сыбъян для девочек. Если такой возможности не было, девочкам разрешалось посещать школу для мальчиков, но совместное обучение детей обоего пол.а было запрещено.
Закон предписывал учреждение отдельных школ рюшдийе для мальчиков и девочек. Такие школы надлежало аткрыть в


каждом городе, притом отдельно для мусульман и немусульман, в зависимости от количества домов тех и других, в соответствии с данным законом. Все расходы по строительству и содержанию школ рюшдийе ложились на государство и покрывались вилайетскими комитетами просвещения. В школы рющдийе принимались мальчики и девочки, успешно окончившие,начальную школу. Однако, в отличие от сыбъян, посещение школ рюшдийе не было обязательным. Срок обучения в этих школах был установлен в четыре года.
Несомненный интерес представляет перечень предметов, изучение которых в рюшдийе предписано законом. В нем также присутствует изучение основ религии (в мусульманских ислама, в немусульманских соответствующих религий) и родного языка учащихся, но доминируют предметы светского образования: грамматика османского, арабского и персидского языков, арифметика, элементы геометрии, основы бухгалтерии, черчение, всеобщая история, османская история, язык преобладающей в, данной местности немусульманской общины. B торговых центрах учащиеся по желанию могли изучать французский язык.
Отметим, что в женских рюшдийе учебный план был таким же, как и в мужских; сверх того он еще включал литературу, рисование, домоводство, музыку (факультативно) и т. п. В немусульманских рюшдийе место арабского и персидского язы- КоВ. занимаЛо изучение родного языка.
,Школы идадийе были предназначены для подготовки учащихся в лицеи. Закон устанавливал, что эти школы являются смешанными, т. е. в них обучаются мусульмане и немусульмане„. окончившие рюшдийе. Такие школы предполагалось открыть в городах, насчитывающих более тысячи домов. Для них был.установлен трехлетний срок- обучения и предусмотрено .изучение большой группы светских наук: турецкого языка 'H литературы, географии, геометрии, алгебры, турецкого законодательства, всеобщей истории, физики, химии, элементов политической экономии, французского языка и др. Религиозные предметы в школах идадийе согласно закону не изучались, Эти школы также создавались и содержались за счет государства. Успешно окончившие школу идадийе могли поступить в лицеи (султанийе), которые основывались в центрах вилайетов. В лицеи подлежали приему все подданные султана без различия социального положения, веры и национальности. Обучение было платным. Одаренные, но бедные ученики освобождались от вступительной платы не более,5~  от числа поступивших; 140/ц плата сокращалась наполовину. Обучение длилось от трех до шести лет и состояло из двух трехлетних. циклов. На первом, общем, учебный план содержал те же предметы, что и школы идадийе, на втором, высшем, учащиеся изучали математические науки, физику, химию и ее
187


применение в промышленности и сельском хозяйстве и др.
Раздел закона о высшей школе (алийе) включал постановления о мужском и женском педагогических училищах и университете, в составе которого предусматривалось три факультета философско-литературный, юридический и естественный с трех- или четырехлетним сроком обучения, в'зависимости от получаемой квалификации. Учебныи план первого из названных факультетов включал теологию, второго основы фыкых'а (мусульманокой юриспруденции), но главное внимание уделялось наукам в соответствии со специальностью факультета. По закону языком преподавания был турецкий, но до той поры, когда будут подготовлены квалифицированные преподаватели, способные читать курс на турецком языке, разрешалось преподавание на французском языке. Обучение в университете было платным, притом довольно дорогии и недоступным для бедного населения.
Мужское педагогическое училище в составе трех факульте-- тов -было предназначено для подготовки преподавателей в школах рюшдийе (срок обучения три года), идадийе (с двухлетним сроком обучения) и султанийе (три года обучения). Каждый факультет учреждался в составе двух отделений, где порознь готовились будущие учителя для мусульманских и немусульманских школ. Для студентов училища была установлена стипенд-ия.
женское педагогическое училище должно было. готовить учительниц для женских школ сыбъян и рюшдийе. Соответственно йамечались два факультета ‒ сыбъян и рюшдийе. На первом был предусмотрен двухлетний срок обучения, на втором трехлетний. Старые мусульманские традиции явно прослеживаются в некоторых статьях закона, касавшегося женского училища. Так, учебный план училища предусматривал изучение основ -религии, в то время как в плане мужского училища этот предмет не значился. В другой статье содержится такое указание: «До тех пор, пока не будут подготовлены преподаватели-женщины, разрешается назначать преподавателями пожилых воспитанных мужчин» (94, с. 161, ст. 71).
Особый раздел Органического закона регламентировал положение и деятельность негосударственных школ, открытых либо немусульманскими общинами, либо частными лицами подданными Османской империи или иностранных государств с разрешения Министерства просвещения или его вилайетских комитетов и вали. Преподаватели в этих школах также должны были иметь свидетельство турецких органов просвещения. Расходы,' связанные с созданием частных школ и их содержанием, возлагались на учредителей. Они могли быть платными или бесплатными. Турецким органам просвещения принадлежал контроль за их деятельностью, в частности одобрение содержания предметов обучения. Оно не должно было противо-
188


речить принятым в империи политике и принципам морали.
, Заслуживает внимания специальная статья закона, которая запрещала как в государственных, так и в частных школах избиение и оскорбление детей в качестве наказания за проступки и плохое поведение.
Наконец, Органический закон содержал большой раздел, посвященный структуре органов просвещения в центре и провинциях, их штатам, обязанностям, финансам, экзаменам .в государственных школах, учителям и порядку их назначения на должность и пр.
Органический закон 1869 г., хотя-и подвергался в дальнейшем некоторым изменениям и дополнениям, но послужил основой для деятельности правительства в области просвещения на многие годы вперед, вплоть до краха Османской империи. Он был, несом-некио, одним из наиболее ярких актов прогрессивной деятельности танзиматистов по пути буржуазных преобразований в, области культуры. На законе явственно сказалось подражание французскому образцу (249, с. 249) . Уже в первые годы своего применения он привел к некоторым сдвигам в области просвещения, особенно в деле создания средних школ. 'Так, количество рюшдийе увеличилось с 87 в 1868 г. до 386 (в том числе 9 женских) в 1874 г. Из них 47- в Стамбульском вилайете, 160 в Европейской Турции (Румелии) и 203 в Анатолии. В 1874 г. в, Стамбуле были открыты 4 школы идадийе (177, с. 200 202). Были учреждены некоторые специализированные училища, которые упоминались выше. Но даже в 1874 г. в школах рюшдийе занималось всего 20 тыс. учащихся, а в четырех школах идадийе только 261 ученик (там же). Существовали еще школы идадийе при военных училищах и корпусах с большим числом учащихся. В такой школе, например в Стамбуле, обучалось 400 человек (94, с. 61). Стамбульский лицей в Галатасарае оставался единственным, считавшимся государственным. Но турецкими были только расходы на его содержание. По существу же, как уже говорилось, этот ' лицей был французским учебным заведением. В 1872 г. был открыт по инициативе частного Мусульманского общества просвещения и на частные пожертвования другой лицей-,интернат ‒ Дарюшшефака (Dariiyyefaka ‒ Дом,милосердия), предназначенный для мальчиков-сирот, а впоследствии вообще для детей бедняков из мусульман. Обучение в лицее, длившееся 8 10 лет, было бесплатным (94, с. 50 51). Что касается начальньгх школ, то, хотя они внешне были светскими и государственными, на деле по-прежнему находились во власти духовенства, так как в подавляющем большинстве учителями здесь, как и в прошлом, были духовные лица имамы (249, с. 48).
Многое мешало полнокровному проведению в жизнь прохрессивного .Органического закона, и прежде всего мизерные


ассигнования на народное образование из государственного бюджета, крайний недостаток хорошо подготовленных учителей~ нехватка учебников, несмотря на то, что начали появляться первые оригинальные учебники, а также переведенные с западных, преимущественно с французского, языков (94, с. 61 62; 234, I, с. 140 143; 249, с. 250; 177, с. 202). Отметим, кстати, что турецкие учебники, переводные или оригинальные, и другие книги, используемые в процессе обучения, были написаны таким сложным по своему грамматическому строю и словарному составу языком, что не только учащиеся, но нередко и сами учителя не могли понять их содержания. Очень замедлял процесс обучения и арабский алфавит, трудно усваивавшийся детьми.
Однако главным препятствием были саботаж и сопротивление консерваторов и реакционеров, к которым перешла власть с конца 1871 г., а также невежество, лень, инертность и безразличие, царившие в чиновничьей среде как в .столице, так и в провинции. К этому следует добавить безучастность, а порой даже фанатически враждебное отношение турецких масс, особенно в селах, где крестьяне были почти поголовно безграмотны, к светским школам (249, с. 69).
Об отношении реакционеров во главе с великим везиром Махмудом Недим-пашой к светскому образованию можно судить по тому, что Министерству просвещения были урезаны ассигнования в 1871 г. со 100 тыс. турецких лир до 42,5 тыс. (227, II, с. 354). В то же время на содержание двора султана Абдул-Азиза расходовалось 1740 тыс. лир в год (127, с. 121).
Правда; расходы на начальные школы падали на квартальные и сельские общины. Кроме того, Министерство просвещения не несло расходов по содержанию школ религиозных, частных, а также учрежденных немусульманскими общинами (227, II, с. 354). Но по Органическому закону государственные школы составляли основную часть всей системы просвещения. Поэтому без крупных ассигнований оно не могло широко развиваться. В особенности это верно для школьной сети на селе. Поэтому и проведение.в жизнь постановлений Органического закона о начальном образовании, по сведениям внимательных иностранных наблюдателей, было весьма ограниченным. Так, Мордтманн писал в 1877 г., что народные мусульманские школы находились в жалком состоянии (234, 1, с. 45). Провозглашенная законом обязательность начального образования, по его словам, «оставалась мертвой буквой» (234, 1, с. 132). Известный русский турколог В. gl,. Смирнов, совершивший в 1875 г. поездку в Стамбул с научной целью, пришел к выводу, что уровень мусульманских школ был ниже, чем германских деревенских школ (77, I, с. 304 ‒ 305). P. Яэвисон отметил, что провинция сильно отстала от столицы в осуществлении реформ в области просвещен1~я (249, с.'250).
190


Органический закон, как было сказано, содержал специальный раздел, предусматривавший открытие университета в Стамбуле. Такое решение было принято еще Советом по просвещению и даже начали строить для него здание (с этой целью был приглашен архитектор из Италии). В Европу направили двух учителей для подготовки к преподавательской деятельности в университете. Но здание построили, а дальше этого дело в течение нескольких лет не продвинулось. Главная причина состояла в том, что в эти годы студенты ряда европейских городов участвовали в антиправительственных выступлениях. Послы Турции регулярно информировали об этом Порту, и она решила воздержаться от открытия университета.
Фуад-паша, став великим везиром, вновь вернулся к этому вопросу в 1862 г., но успеха не добился. Лишь в порядке частной инициативы начались чтения лекций по химии, физике, естественным наукам.
В 1867 г. в связи с тем, что в упоминавшейся нами' французской памятной записке Порте рекомендовалось открыть университет для совместного обучения мусульман и немусульман, вопрос был сдвинут с мертвой точки, что нашло отражение в Органическом законе 1869 г. (177, с. 204 ‒ 205).
Уже осенью 1869 г. в газетах было объявлено о записи в университет на три предусмотренных его структурой факультета. В течение нескольких дней более тысячи человек подали заявления; зачислено было 450 человек, из которых 80~/о' составляли выпускники и учащиеся медресе. Официальное открытие университета состоялось.20 февраля 1870 г. Но оно отнюдь не означало начала его деятельности в предусмотренном законом объеме. Не было ни турецких преподавателей для чтения курсов, ~ни учебников, ни студентов, подготовленных для прохождения университетского курса. Зачисленные в университет не имели необходимых общеобразовательных знаний. Некоторые из них даже не умели читать и писать ~по-турецки, и руководству университета пришлось открыть для них подготовительные курсы.
Однако основ~кое препятствие для университета создало мусульманское духовенство, начиная от шейх уль-ислама и улемов и кончая учащимися медресе софтами. В открытии университета духовенство усмотрело опасность существованию медресе и своему собственному. Оно ему напоминало события 1826 г., когда султан Махмуд 11 сперва начал создавать свое новое войско, а затем уничтожил янычарский корпус. Сильная оппозиция духовенства, поддержанного, к тому же, реакционным Абдул-Азизом, привела к закрытию университета в конце 1871 г.
В весьма ограниченном объеме университет начал свою деятельность в 1874 г. (177,.с. 206 207; 94, с. 52 57; 249, с. 249


«250). Как выражается Мордтманн,' так называемый «Стамбульский университет» имел в те годы. лишь один-единственный факультет юридический с двумя или тремя преподавателями, а также инженерный класс, представлявший почемуто философский факультет. Преподаватели этого «философско.го факультета» (кавычки Мордтманна) горько жаловались на крайне низкий уровень знаний своих слушателей, которые даwe не были в состоянии сложить две дроби. Один из слушателей, как пишет Мордтманн, был уверен„что Рим находится в Египте, о древней истории никто не имел понятия (234, I, с. 179).
В целом следует констатировать, что светское образование среди мусульманского населения продолжало находиться' на лизкам уровне, а для осуществления Органического закона требовались еще многие годы, большие ассигнования, благоприятные условия и хорошее центральное руководство. Ни одно из этих условий тогда не было обеспечено. В частности, .правительство Турции, как уже отмечалось нами, отпускало на :нужды, просвещения ничтожные, суммы; их едва хватало на покрытие административных расходов самого Министерства просвещения (227, II, с. 354), которое к тому же не соответствовало своему назначению в качестве руководящего органа просвещения. Мордтманн назвал его бездеятельным учреждением, выполняющим лишь функции регистратора (234, I, с. 139).
В то время как мусульманская, светская система просвеще,ния развивалась слабо и находилась на низком уровне, про.свещен~ие в немусульманской среде получило значительное распространение в период Танзимата. Мордтманн констатировал высокий уровень школьного дела у греков, армян H евреев (234, 1, с. 144 ‒ 145). Турецкая консервативная газета «Басирет» («Basiret» жПрозорливость») сетовала: «Наши богатые единоверцы имеют великолепные дома, роскошные дачи, богато обставленные-гаремы, породистых лошадей, элегантные кареты, множество слуг и рабов. Но кто из них не пожалел хотя бы пяти пара (д~ва пфенинга) для школ? Франки (иностранцы яз Западной Европы. A. Н.), греки, армяне, евреи имеют ,свои школы, университеты, курсы, свои больницы и т. д.; где же наши школы, сиротские дома, больницы, наши фабрики, торговые предприятия?» (234, 1, с. 151).
.Таким образом, несмотря на настойчивые призывы Алипаши, Фуад-паши и других видных танзиматистов не жалеть средств н усилий на нужды образования турок с целью лик.видации разрыва в области культуры между ними и немусульманскими подданными султана, пропасть между ними в период Танзимата не стала уже, а, наоборот, увеличилась. Таковы .были носледствия сохранения господства полуфеодального абсолютистско-клерикального режима.


2. РЕФОРМЫ В ОБЛАСТИ КУЛЬТУРЫ
С реформами в области просвещения были тесно связаны другие сферы культуры наука, искусство. Еще на первом этапе Танзимата Мустафа Решид-паша и его единомышленники пришли к мысли о необходимости создать в Турции научный центр. Такой центр был учрежден и торжественно, в присутствии султана, открыт 18 июля 1851 г. (158, с. 139 140). Он получил название Энджумен-и Даниш (Епсйтеп-i Рапц) Комитет по делам знаний, или Академия наук. 3а образец была взята французская Академия наук. Для ее турецкого подобия также было установлено, что Академия должна иметь в своем составе 40 действительных членов и 30 членов-корреспондентов. В числе последних были видные иностранные ученые и деятели культуры крупнейший историк Турции австриец 7К. Хаммер, выдающийся лингвист француз Т. Кс. Бианки, видный востоковед англичанин И. В. Редхоуз. Действительными членами были назначены Мустафа Решид-паша, министр иностранных дел Али-паша и другие министры. Их включение должно было демонстрировать большое значвние, которое Порта придавала турецкой Академии. Кроме них действительными членами были известные политические и культурные деятели Ахмед Вефик-паша, Хайрулла-эфенди, Джевдет-паша и др. Еыли и улемы, из числа которых и назначили первого председателя Академии казааскера 3бу Исхак-заде Шериф Мехмед-эфенди. Речь, прочитанную им по этому случаю, налисал Джевдет-паша (201, с. 11). Заместителем председателя стал Хайрулла-эфенди. В состав Академии были введены и несколько турецких ученых греческой и армянской национальностей (158, с. 140) ..
Перед Академией были поставлены в качестве главных такие задачи: содействовать развитию литературы и науки, издавать труды по турецкому языку, истории Турции и др., участвовать в обновлении страны. Первым трудом, изданным Академией, была грамматика турецкого языка («Kavaid-i Osmaniye»), составленная еще в 1850 г. Джевдет-пашой и Фуад-пашой. Джевдед-паша в 1854 г. преподнес султану Абдул-Меджиду первые трои тома своей «Истории Османской империи», которую рН писал по поручению Академии (201, с. 11).
Однако первая турецкая Академия наук влачила жалкое существование. Развертыванию ее деятельности мешало постоянное вмешательство членов правительства. В таком состоянии Академия просуществовала целых 11 лет. (Необходи= мо, правда, учесть, что в этот срок входят и годы Крымской войны.) В 1862 г. она и вовсе прекратила свое существование. Hp всей вероятности, Мордтманн был прав, назвав ее «мертворожден~ным ребенком» (234, I, с. 166).
Гораздо успешнее была деятельность научных обществ, основанных,в 60-х годах прогрессивными деятелями новой турец-
13 Зак. 473 193


кой интеллигенции. Наиболее видное место среди них заняло Османское научное общество (Cemiyet-i ilmiye-i osmaniye). По утверждению крупного английского востоковеда и историка Турции Б. Льюиса, это Общество было создано по образцу Английского королевского общества в 1861 г. видным турецким просветителем Мюниф-эфенди'ем (1828 1910), ставшим впоследстви~и Мкнниф-пашои (260, с. 431). Как и многие другие прогрессивные представители его поколения, Мюниф, бывший софта, прошел службу в Бюро переводчиков. Он окончил Берлинский университет,в 1858 г. и затем был секретарем и драгоманом турецкого посольства в Берлине. Это был один из самых образованных турецких деятелей своего времени, знал персидский, арабский, немецкий, английский, французский, новогреческий языки, перевел с немецкого на персидский' стихи Гейне, с французского на турецкий часть «Философских писем» Вольтера, за что был прозван атеистом. Мюниф-эфенди подвергался постоянным нападкам реакционеров и мракобесов (234, I, с. 173 176).
Осма~нское научное общество согласно его уставу ставило перед собой зада~чи распространения знаний и наук в Османской империи, публикации научных трудов, перевода научных работ с иностранных языков на турецкий, чтение публичных лекций. Общество с июля 1862 г. стало издавать «)Курнал наук» («Местиа-i FunQn») ежемесячник, предназначенный для бесплатного распространен~ия среди членов Общества. Его главным редактором был Мюниф-эфенди. )Курнал публиковал статьи о научных достижениях и идеях запад~ных стран (95, с. 83 84). Сотрудники журнала в своем большинстве учились в Англии, свои статьи pm часто писали на основе английских трудов (260, с. 432).
В том же 1861 г. возникло Общество любителей изящной словесности, которое также издавало журнал (260, с. 432). В 1865 г. было учреждено Османское медицинское общество. Оно много содействовало развитию в Турции медицинских знаний. Общество издавало медицинский журнал. Были созданы и другие научные общества, также имевшие свои печатные органы (95, с. 85 86).
Значительное распространение получило издание сочинений оригинальных и переводных ‒ по истории Турции, исламоведвнию, всеобщей истории.
Появление турецких исторических работ еще не означало, что к тому времени уже сформировалась турецкая историческая наука на уровне европейской. До этого еще было далеко. Hp началось движение в этом направлении, которое через несколько десятилетий дало свои плоды.
В 1865 г. при Министерстве просвещения был создан специальный комитет с зада~чей публиковать книги, как турецкие, так и иностранные, переведенные на турецкий язык', были из-


даны постановления, охраняющие права авторов в их взаимоотношениях с издателями, установлены премии для авторов школьных учебников и др. Эти нововведения способствовали развитию просвещения, науки, издательского дела (95, с. 86).
Благотворным результатом частной инициативы и правительственных мер было систематическое увеличение количества выпускаемых книг. Так, одна лишь главная государственная типография в Стамбуле напечатала с февраля 1864 по 'январь 1865 г. свыше 92 тыс. экземпляров книг, а за то же время 1870 1871 гг. 122 тыс. В дальнейшем выпуск книг из года в год возрастал. Кроме государственных типографии существовали частные (к концу 60-х годов" их было около 30). При этом заслуживает внимания тот факт, что на долю мусульманских религиозных книг приходилось лишь около трети изданий . (веками существовавшая традиция, согласно которой религиозные книги должны быть только рукописными, и запрет их издания печатным способом к концу 60-х годов Х1Х в. перестали соблюдаться). Главное место заняли светские книги различного содержания, в том числе и произведения художественной литературы. Среди последних были и сочинения классиков западной литератупы Мольера, Беранже, Вольтера, Виктора Гюго, Руссо и др. (95, с. 86 ‒ 89).
Важным звеном в цепи просвещения и культуры являются библиотеки. Они существовали в Турции издавна и учреждались богатыми сановниками на свои средства. О таких библиотеках В. Д. Смирнов писал: «Библиотеки в Турции обязаны своим учреждением вовсе не правительственному попечению о просвещении народа, а составляют особый вид богоугодной благотворительности частных лиц на пользу общую, ради спасения своей души» (76, с. 532). По свидетельству Мордтманна, таких библиотек было в Стамбуле много, хотя пользование ими было сопряжено со многими неудобствами (234, I, с. 162).
Танзиматисты понимали значение библиотек. Так, в Органическом законе было предписано создание библиотеки при университете. Османское научное общество открыло небольшую библиотеку, насчитывавшую 600 книг. Но в описываемое время таких библиотек было мало. В. Я. Смирнов, занимавшийся в константинопольских библиотеках в 1875 г., в очерка о своей поездке писал: «Все книги в библиотеках рукописные, и разве изредка попадется две-три печатных». Так обстояле дело и в «кабинетах для чтения» («Кыраатхане»), KQTopbtx, ïo его словам, было«очень много в Стамбуле» (76, с. 533).
Библиотеки влачили жалкое существование, не получали государственной помощи, находились в запущенном состоянии. Посещались они главным образом студентами медресе софта с учебными целями (76, с. 532 539).
Особое значение как фактор политического и культурногв прогресса приобрела в период Танзимата вольная, частная пе-


риодическая печать. Ее появление убедительно свидетельствовало о благотворном влиянии танзиматских реформ, о созда.нии благодаря им такого социально-политического климата, который способствовал пробуждению у турецкой общественности, особенно у новой интеллигенции, большого интереса к внутренним и международным проблемам. В связи с этим у многих из них возникла естественная потребность в газете или журнале, способных повседневно снабжать своих читателей ~информацией о текущих событиях, политическими коммента;Риями, давать полезные советы по бытовым вопросам и т. п.
Меньше всего такой интерес могли удовлетворить официальные или официозные органы периодической печати. Не внушали туркам доверия и газеты, принадлежавшие иност'ранным издателям, для которых печать служила прежде всего 'источником прибыли или орудием иностранных государств в борьбе за влияние B Турции. Некоторые из них, в результате '.подкупа, оказывались рупором турецкого правительства. Такие 'органы печати мы оставим вне поля нашего зрения.
'21 октября 1860 г. начала выходить газета, которую во всех отношениях можно назвать турецкой, «Терджюман-и Ахваль» («Тетсйтап-i Ahval» ‒ «Толкователь событий»). Ее основате.лем был директор Стамбульского телеграфа Иззетлю Агяхэфенди; ранее он был сотрудником Бюро переводчиков Высо,кой Порты, служил в посольстве Турции в Париже, Министер'стве иностранных дел и др. OH был сторонником европеизации "своей страны. Впоследствии он примкнул к «новым османам».
Тазета «Терджюман-и .Ахваль» стала центром, вокруг которого собрались наиболее передовые люди, просветители, видные деятели культуры. В основании газеты большое участие принял один из наиболее выдающихся турецких просветителей, ;реформатор, публицист, писатель Ибрахим Шинаси, который занял в газете ведущее положение как автор статей и руководитель (95, с. 72 73).
Тазета придерживалась либеральных идей. В своих статьях '(их автором был преимущественно Шинаси) она отстаивала свободу .слова, пропагандировала важность просвещения широких масс, необходимость упрощения литературного турецкого языка с целью сделать его понятным народу. Газета откликалась на ватные внутренние и внешние политические события, давала информацию по вопросам экономики, помещала статьи, переведенные из западных газет и журналов и т. д. !Неудивительно, что «Терджюман-и Ахваль» вызывала недовольство духовенства, реакционеров, противников западной цивилизации.
'.В апреле '1861 г. И. Шинаси, разойдясь с Агях-эфенди'ем по некоторым вопросам, касавшимся направления газеты, прекратил в .ней,сотрудничать. Это сказалось на ее популярности.


В марте 1866 г. она перестала выходить (95, с. 70 73', 26Р, с. 114 ‒ 146). «Терджюман-и Ахваль», положившая начало турецкой журналистике, сыграла большую роль. в раапространении идей просветительства, в борьбе за политический и культурный прогресс и оказала значительное влияние на формирование передовой общественной мысли.
Все же наиболее прогрессивную часть турецкого общества, особенно после ухода И. Ши~наси, газета не удовлетворяла. Тем более, что Агях-эфенди стал помещать в ней статы„ авторы которых возносили хвалу двору и Порте. (Главным образом по этой причине и ушел из газеты Шиеаси.), Улавли.‒ вая настроение и потребности передовой среды, к которой сам при~надлежал, Шинаси основал навую газету «Тасвир-и эфкярь («Tasvir-i efkar» «Изображения идей») . Первый номер был выпущен 28 июн6 1 62 г.
Ши~наси йоставил перед газетой цель служить делу просве щения масс, быть проводником передовых западных идей, рас-- пространителем знаний и культуры путем публикации соответствующих произведений прогрессивных турецких авторов и западных классиков. Для достижения этой цели Шинаси считаа необходимым реформировать турецкий литературный язык. понятный лишь крайне ограниченному кругу лиц, и сблизить его с народным.
Вскоре газета была вынуждена касаться ие только литературных вопросов, но и политических; она стала на своих страницах критиковать правительство за его слабую деятельность по преодолению вековой экономической и культурной отсталости страны, нищеты и невежества масс. Впервые в Турции га зета начала распространять идею патриотизма.
Прогрессивное направление газеты «Таовир-и эфкяр» привлекло к ней симпатии передовых людей страны. Способные молодые авторы стали сотрудничать в газете. Среди них был и талантливый публицист, литератор, выдающийся просветитель Намык кемаль, вскоре занявший в газете первое место. Под его руководством газета превратилась в передовой политический орган, не останавливающийся и перед критикой Али паши и Фуад-паши. Газета ратовала не только за глубокие культурные преобразования, но и за политическое переустрой ство Турции (95, с. 74 ‒ 80; 122, с. 88 89).
Правительство, лично Али-паша и Фуад-паша проявили недовольство газетой «Тасвир-и эфкяр» и особенно Намыком Кемалем, опасаясь, что и другие газеты начнут действовать подобным образом. Однако Порта не имела легальных возможностей пресекать издание оппозиционных газет, так как ника ких законов о печати не существовало. Все периодические издания выпускались на основе султанских ферианов, которые выдавались в каждом отдельном случае тем, кто: просил об
ЭТОМ.


Законом о типографиях 1857 г. была установлена предварительная цензура над непериодическими изданиями, и он не расиространялся на газеты и журналы. Учрежденная в 1862 г. для контроля над прессой, турецкои и иностранной, дирекция по делам печати была лишена возможности эффективно его осуицествлять, особенно над прессой, которая поступала через почтовые конторы иностранных государств в Константинополе. Поэтому Порта разработала Закон о прессе, который получил санкцию султана и был опубликован 31 декабря 1864 г. (текст см..227, II, с. 394 ‒ 398).
По закону все периодические издания, рассматривающие политические и административные вопросы, на любом языке могли выпускаться в пределах Османской империи лишь с разрешения турецкого правительства. Закон определял условия, каким должны были удовлетворять издатель или ответственный редактор периодического органа. Закон запрещал «подстрекательские публикации», «оскорбление религии» и т. п. и давал широиие возможности властям применять санкции в случае его нарушения, вплоть до закрытия. Однако закон не устанавливал предварительной цензуры.
1 февраля 1865 г. был обнародован Закон о цензуре, в котором были повторены основные положения Закона о прессе, но усилены наказания за публикацию статей и других материалов, содержащих критику и нападки на представителей власти самого султана (выступления против власти султана карались тюремным заключением на срок от шести месяцев до трех лет.или крупным денежным штрафом), членов династии, министров (тюрьма на срок от одного месяца до года, либо штраф), представителей иностранных государств и др. (227, II, с. 321 326). Закон 1865 г., как и предыдущий, также не предусматривал предварительной цензуры.
Оба закона, как видим, демонстрируют попытки Порты при великом везире Али-паше надеть узду на турецкую печать. Но эти посягательства на свободу печати можно рассматривать как умеренные, и некоторые газеты, вышедшие уже после 1865 г., публиковали статьи, считавшиеся противозаконными. В этом отношении особенно отличалась газета «Мухбир» («Muhbir» «Корреспондент»), которая начала выходить в январе 1867 г. Душой этой газеты был Али Суави в прошлом учитель медресе, а затем рюшдийе. Его политические идеи были путанными, а некоторые и вовсе сумбурными (о них будет идти речь в следующей главе). Но благодаря критике действий правительства, подчас резкой, как в своих устных публичных выступлениях, так и в газете, Али Суави приобрел популярность и стал в 60 70-х годах заметной политической фигурой в Турции.
Лли Суави в статьях, помещенных в газете «Мухбир», критиковал великого везира Али-пашу за безуспешные попытки подавить восстание греков на о. Крите в 1866 1867 гг. Али-паша


решил принять крутые меры против оппозиционной прессы, имея в виду прежде всего эту газету. 6 марта 1867 г. было издано официальное предупреждение за подписью великого везира, в котором говорилось, что столичные газеты на разных языках вместо того, чтобы выполнять свою основную задачу содеиствовать улучшению общественных нравов и морали, позволяют себе дерзкие выпады против властей, подрывающие устои государства и противоречащие интересам народа. Онй распространяют разрушительные идеи и лживые сведения о деятельности правительства и положении страны и превратились в орудие ее врагов. Правительство, считая себя обязанным пресекать подобного рода действия и обеспечивать стране спокойствие и порядок, решило прибегнуть к административным мерам (законы предусматривали судебную ответственность) и распоряжением соответствующих исполнительных органов закрывать такие газеты H журналы (текст см. 227, 11, с. 326; 95, с. 93 94).
Мордтманн писал, что угроза цензуры постоянно висела над прессой (234, 1, с. 46). Первыми жертвами предупреждения стали газеты «Тасвир-и эфкяр» и «Мухбир», а также их руководители и ведущие журналисты Намык Кемаль, Зия-паша, Ал.и Суав.и (95, с. 94).
При всвм том необходимо констатировать, что в период Танзимата были созданы объективные и субъективные условия, которые позволили возникнуть и развиваться такому выдающемуся явлению общественно-аолитической и культурной жизни страны, как частная пресса, появлению выдающихся публицистов, ставших крупными политическими деятелями и борцами за новое государственное устройство.
Количество издававшихся газет рооло из года в год. В одном только Константинополе, правда, главном центре турецкой журналистики, к концу 1864 г. выпускалось не менее 30 газет и журналов на разных языках (127, с. 149); в 1868 1870 гг. появилось более 20 новых газет и журналов (95, с. 143). В начале 70-х годов в Ста~мбуле издавалось около 47 газет, из них 13 ‒ на турецком, остальные на арабском, греческом, армянском, эопаньольском, персидском и западных языках. Выпускались газеты на турецком и друпих языках и в крупных провинциальных центрах (177, с. 218; 127, с. 150 154; здесь приведены названия столичных газет).
Заслуживает внимания замечание Мордтманна, который в качестве главного драгомана прусского посольства повседневно читал самые разнообразные газеты, что шовинизм в той или иной степени был свойственен всей турецкой прессе (234, 1, с. 45, 199).
Из сказанного выше о прогрессивных газетах нельзя, разумеется, делать вывод, что им принадлежало главное место на ниве журналистики. Подавляющее большинство органов периодической печатжпридерживалось разных направлений; были ре-


лигиозно-клерикальные такие, как газета «Басирет», пользовавшаяся поддержкой правительства, консерваторов, духовенства; газеты, находившиеся на содержании Порты (газета «1 а Turquie» и др.), умеренно-консервативные и умеренно-.либеральные (их было большинство) и др.
Разнообразное направление органов периодической печати отражало различие классовых интересов разных социальных слоев и политических настроений в турецком обществе. А это в свою очередь означало усиление классовой борьбы в Турции, возникновение новых форм этой борьбы, которая была исторической необходимостью, двигателем ее социально-политического прогресса.
Большим событием в жизни Турции 60 70-х годов явилось зарождение принципиально новой художественной литературы. Она открыла собой новую страницу как в культурной, так и общественно-политической жизни Турции, в истории турецкого просветительства.
Вопрос о хронологических рамках периода или даже эпохи (по мнению некоторых специалистов по турецкой литературе, она пряходигся на 60 80-е годы XIX в. 86, с. 47) не получил еще единодушного решения. Что касается его истоков, то, как и другие передовые течен~ия общественной мысли Турции, идеология просветительства зародилась и развивалась под влияныем прогрессивных идей Запада, преимущественно (но не исключительно) Франции. Именно с этой страной Турция в лице своих дипломатов, молодых турок, направленных сюда учитвся, купцов имела наиболее тесные и частые контакты еще со времен султана Абдул-Хамида 1 (1725 1789); французский язык был наиболее распространенным иностранным языком в Османской империи. Многие турки, изуч|ившие этот язык, читали произведения французских п|исателей. Но для того, чтобы контакти с западными прогрессивным~и течениями могли принести плоды, в самой Ту~рцки должна была существовать благоприятная пол~итическая и общественная обстановка. И в эпоху Танзимата такая обста~ковка сложилась.
Турецкое просветительство в литературе нашло свое выражение как в появлении новых жанров, которых турки раньше не знали, так и в содержании произввдений. На первое место выдвинулась художественная проза, а веками господствовавшая в турецкой литературе поэзия отошла на второй план. Новые жанры были представлены драмам~и, романами, рассказами и др. (85, с. 26).
Идеология турецкого просветительства, по характеристике специалистов, «была идеологиеи молодой турецкой буржуазии. Антифеодальная по своей сути, она исходила из признания естественных прав человека, утверждала защиту разума и справедливости, просвещение широких кругов общества,. приобщение их к цивилизации. Совершив глубокий переворот в общест-


венном сознании, она ознаменовалась рождением новой литературы, активно поставленной на службу буржуазному переустройству» (88, с. 48).
Не случайно турецкое просветительство зародилось в недрах. первых органов турецкой прогрессивной прессы газет «Терджюман-и Ахваль» и «Тасвир-и эфкяр». Зачинатель новой литературы Ибрахим Шинаси, сперва выдвинувшийся как просветитель на страницах названных газет, стал затем центром, вокруг которого собрались талантливые молодые его единомышленники и в их числе Намык Кемаль самый выдающийся из них, ставший главой революцйонных демократов в 60 80-х годах X|X в.
Ибрахима Шинаси часто называют отцом турецкой драматургии. Им была написана первая турецкая комедия «~Кенитьба поэта», в которой подвергались бичеванию и осуждению мусульмаяские традиции бракосочетания, обрекавшие девушек на рабское выполнение воли отца. Здесь же Шинаои высмеял и взяточника-имама. Шинаси выступал и в качестве переводчика с французского на турецкий французских классиков Раоина, Мольера, Ламарти~на. Особенно часто он обращался к пьесам Мольера антифеодального характера. В условиях господствовавшего тогда в Турции политического режима эти пьесы с особым интересом воспринимались турецкой. общественностью. Шинаси писал также стихи и басни, был выдающимся публицистом, лингвистом, много лет затратившим на составлеыие турецкого словаря, собирателем народных песен, пословиц, поговорок, а также в молодые годы политическим борцом против султанского абсолютизма. Шинааи активно участвовал в движении за обновление турецкого литературного языка и его приближение к народному.
Намык Кемаль наиболее целеустремленный, страстный и последовательный борец против турецкого политического режима за превращение Турции в конституционную парламентскую монархию. Его политическим взглядам соответствовали и созданные им романы, пьесы, произведения поэтического жанра. Они нашли также отражение и в переведенных им на турецкий язык прозаических сочинениях французских классиков (89, с. 27 37).
Для наиболее последовательных представителей турецкого просветительского движения, понимавших, что при существующем политическом режиме их идеи не могут быть осуществлены, было вполне закономерным обращение к политической борьбе, к участию в создании подпольной организации «Новых османов» и ее деятельности. О ней речь впереди. Здесь же отметим, что в борьбе за переустройство Турции Намык Кемаль придавал огромное значение литературе. «Утверждая общественное назначение литературы, ее преобразующие задачи, Намык Кемаль видит в ней могучее средство в борьбе за искоренение феодальных порождений, за свободу личности, права женщины, воспитание патриотизма, гражданских чувств, просвещение общест-
203


ва. Он высоко оценивает западную культуру, настойчиво призывает к «европеизации». Вместе с тем Намык Кемаль связывает общественный прогресс с укреплением ислама, утверждая, что в условиях Турции понятие свободы и любви к Родине вдохновляется и исламом (например, драма «Родина или Силистрия») (88, с. 49; подробнее о литературе в эпоху Танзимата см. 167).
Значительное место в просветительском движении занял и национальный турецкий театр, впервые основанный в 1858 г. Это был театр европейского типа, в закрытом помещении, на сцене которого разыгрывались пьесы. Ранее турки такой традиции не знали. Издавна для них существовали два вида театрализованных представлений, разыгрывавшихся на открытом воздухе, театр теней «Карагез» и «Орта ойуну» (дословно «игра на площади»).
Уже с 1840 г. в Константинополе на Пера давались концерты, спектакли, балетные представления, но только для «франков» (т. е. европейцев). Султан Абдул-Меджид также пристрастился к европейскому театру как средству развлечения, и с 1846 г. во дворце для султана и его двора европейские артисты стали выступать с концертами, ставить оперы и оперетты. Но султан не забывал и своих музыкантов и пригласил дать концерт во дворце молодых турок, обучавшихся в Брюсселе. По его приказанию даже был выстроен театр возле дворца goaMaбахче (187, с. 3 ‒ 4, 46; 234, I, с. 163). Так продолжалось до самой кончины султана в 1861 г. Его преемник султан АбдулАзиз прекратил спектакли в театре, а здание передал для военных нужд (234, I, с. 163) .
1858 г., как пишет исследователь истории турецкого театра Рефик Ахмет Севенгиль, для истории турецкого театра имел важное значение: в этом году по приказу Абдул-Меджида началось строительство специалыного здания для театра; Ибрахим Шинаси написал первую турецкую пьесу ‒ «женитьба поэта»; впервые по западноевропейскому образцу. для турок и на турецком языке в театральном здании начались спектакли. Ставились пьесы, главным образом французские, а также итальянские, переведенные на турецкий язык. По имени основателя театра он получил название «театра Наума» («Наум тийатросу»). Главную роль в его создании, руководстве и деятельности сыграли армянские театральные деятели, артисты и артистки (187, с. 8 ‒ 10). Мусульманская традиция исключала выступления женщин-мусульманок на сцене, рассматривая их как аморальные. Их заменяли, по словам Мордтманна, «гладковыбритые мужчины» (234, I, с. 163), а также армянки.
В 1868 г. армянин Агоп Вартовьян, которого турки звали 'Гюллю Агап (гюль по-турецки роза, по армянски варт), основал турецкий национальный театр в квартале Стамбула Гедик-паша. Этим именем называли и сам театр. gpyroe pac-
202


пространенное его название Османский театр («Османлы тийатросу»). Первые турецкие артисты выросл~и на сцене этого "театра (187, с. 53 60).
Привлекает внимание как прогрессивный фактор основание в сезон 1872 1873 гг. турецкими общественными деятелями комитета содействия Османскому театру. Цель комитета ‒ способствовать развитию турецкого театрального искусства и оказывать помощь Османскому театру. Примечателен состав комитета. Инициатива его создания принадлежала сыну министра финансов, 36-летнему крупному чиновнику Ибрахиму Халетбею. В молодости он был прогрессивным журналистом. Основал комитет сын бывшего министра Нури-бей. Он служил в Бюро переводчиков, а затем в Министерстве иностранных дел. Нури-бей был сторонником реформ, примыкал к нелегальному обществу «Новых османов»; вместе с Намык кемалем и Зиябеем, спасаясь от преследования властей, эмигрировал в Париж. Во французской столице и в Лондоне он прожил несколько лет. По возвращении на родину подвергался преследованиям властей, сидел в тюрьме. Одним из членов комитета был 30-летний Мехмет Али-бей, занимавший крупные посты в турецкой провинциальной администрации, включая и должность вали Трабзона. Он также прошел школу Бюро переводчиков. Али-бей был не только чиновником, но и писателем, драматургом, поклонником западноевропейской культуры. Председателем комитета был Мехмет Рашид-паша, крупный сановник; В 1873 г., когда возглавил комитет, он занимал пост министра Общественных рабат (187, с. 70 73).
Приведенные факты дают основание для утверждения, что к культурному прогрессу и преобразованиям стремились и некоторые видные сановники. K сожалению, этот вопрос мало исследован. Тем не менее очевидно, что нельзя всех сановников безоговорочно рассматривать как реакционеров и консерваторов.
В целом можно с несомненностью констатировать, что в эпоху Танзимата произошли значительные, но не во всех областях одинаковые, сдвиги в культурной жизни турецкого общества.

203


ГЛАВА I V
ПОЛИТИЧЕСКИЕ СОБЫТИЯ В ТУРЦИИ.
1856 ‒ 1875 гг.
1. НАЦИОНАЛЬНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНЫЕ ДВИЖЕНИЯ НА БАЛКАНАХ
В предыдущих главах, посвященных анализу социально-экономического развития Турции, внутренней политики Порты иреформам Танзимата после Крымской войны, были определены те сдвиги, которые произошли в основных азиатских и европейских владениях султана, и показано их влияние на положение отдельных народностей, классов и слоев населения. Было отмечено, что в балканских колониях Турции с их преобладающим по численности христианским населением процесс социально- экономического развития происходил значительно быстрее, чем в Малой Азии, большинство жителей которой cocTBBJIHJIH турки.. В результате в 50 70-х годах XIX в. у большинства балканских народов сложился и приобрел сильное влияние на все стороны их жизни класс буржуазии, состоявший прежде всего из торговцев, но также и из зажиточных мелких товаропроизводителей, владельцев промышленных мануфактур и даже (пока немногочисленных) фабрик и заводов.
С другой стороны, мь1 констатировали, что государственно- политический режим в Турции изменился мало, и, учитывая происшедшие в стране экономические и социальные сдвиги, он в еще большей степени, чем в первой половине XIX в., не соответствовал новым потребностям страны. Особенно тягостно сказывался этот режим на положении угнетенных народов Балкан-~ ского полуострова. Передовые идеи; проникшие из Западнов Европы и России, находили широкий отклик среди. угнетенных балканских народов. У болгарской передовой интеллигенции, в частности, нашли большой отклик взгляды русских революционных демократов А. И. Герцена, Н. Г. Чернышевского,. Н. А. Добролюбова и др.
Султанские власти очень боялись влияния на балканское христианское население 'прогрессивных, освободительных идей. В секретной директиве великого везира от 4 февраля 1861 г. всем вали, начальникам санджаков и каза Видика, Рущука, Тульчи, Кюстендже,, Шумена, Пловдива, Софии, Битоля, Скопле о принятии мер против распространения в Турции бунтарских идей говорилось: «.. в большинстве мест Румелии некоторые агитаторы собираются бросить семена бунта среди болгар. Нет необходимости указывать, что те, которые борются за народ в Европе, имеют связь с другими желающими разрушить общественное спокойствие. Искры этих веяний и восстаний в Европе упаси бог! могли 6bl распространиться и вызвать бунт в землях султана.
Дабы не дать дростора этим злоумышленникам, намереваю-
204


щимся разжечь пламя бунта, необходимы внимание и осторожность'действий, особенно в отношении большинства населения Болгарии, которое проявляет склонность к таким идеям и легко подвергается воздействию упомянутых подстрекателей.
Как только вы заметите таких людей с бунтовщическими намерениями, немедленно хватайте их и направляйте в Стамбул; больше, чем когда-либо, проявляйте заботу об обеспечении благоденствия, жизни и имущества населения; примите все меры с целью добиться возвращения спокойствия' и доверия населения> (216, с. 395).
Страх султана и Порты был вполне обоснован. «Победительница» в Крымской войне, Турция после ее окончания в сущности ие имела ни одного спокойного дня. Во всех ее колониях в Европе и Азии происходили волнения, которые, -a зависимости от местных и исторически сложившихся условий, принимали большую или меньшую остроту и размах и различались по своей направленности и целям.
Как,известно, движения против турецкого гнета на Балканах уже с конца XVIII в. носили национально-освободительный революционный характер. Греческие восстания в конце XVIII в., сербская национально-освободительная война против турецкого владычества, йачавшаяся в 1804 г., революционная национально-освободительная война греческого народа в 1821 1829 гг., война в Валахии под руководством Тудора Владимиреску в 1821 г. были важнейшими проявлениями этих движений. Известно также, что, благодаря решающей военной и дипломатической помощи России, Греция возродилась как независимое государство, а Сербия получила автономию. Несколько облегчилось и положение подвассальных Молдавии и Валахии.
После Крымской войны национально-освободительное движение на Балканах продолжалось на более широкой, в смысле территориальном, и более радикальной, по своим целям, основе. Повсеместно оно приняло характер борьбы угнетенных народов за полное отделение от Османской империи и возрождение своих национальных государств или же за присоединение к уже созданным родственным государствам (Греции, Сербии),. Одновременно это была борьба за освобождение от гнета крупных землевладельцев, в подавляющем большинстве турецких. Миллионы балканских крестьян пребывали в состоянии полукрепостной зависимости от этих полуфеодалов, которые представляли также верхний слой провинциальной администрации. Таким образом, в движении угнетенных ~балканаких народов против турецкого гнета отчетливо просматриваются два тесно переплетавшихся направления: национально-освободительное и антифеодальное. Благодаря широкому участию крестьян эти движения приобрели массовый, всенародный характер.
Отличительной особенностью балканских освободит ельных .движений, как об этом свидетельствует история этих движений
205


в первой половине XIX в., была их связь и зависимость от сложнейшей комплексной' международной проблемы, именуемой восточным вопросом, т. е. вопросом о судьбе европейских (прежде всего, но не только их одних) территорий Османской империи и самой этой империи.
Анализируя балканские движения до Крымской войны,, мы показали глубокие противоречия между Англией, Францией, Австрией, Пруссией и Россией по восточному вопросу (112, 11, Ш), которые сильно сказывались на ходе и результатах национально-освободительных движений на Балканах. Крымская война не разрешила противоречий между державами по восточному вопросу, и это обстоятельство самым непосредственным образом отразилось на национально-освободительных движениях и их результатах.
Рассматри~вая движения балканских народов в хронологическо~м порядке, оста~новимся прежде всего на борьбе за независимость румынского народа. Разделенные издавна на два иняжества Молдавию и Валахию, румыны уже во время революции 1848 г. начали борьбу за объединение княжеств в единое независимое государство. Выдающиеся представители освободительного и прогрессивного движения революционный демократ Николае Бэлческу, лидер Национальной партии в Молдавии Иона Когэлничану, Василе Александри, Александру Куза и др. выдвинули лозунг объединения княжеств в единое государство, получивший широкую поддержку населения обоих княжеств. Против объединения было боярство Молдавии и Валахии, так как создание румынского государства с демократическим режимом грозило им утратой их феодальных привилегий (101, гл. 1,2) .
В судьбах Дунайских княжеств были кровно заинтересованьг европейские державы. Позиция каждой из них по вопросу об объединении, естественно, определялась собственными интересами. Поэтому они долго не могли прийти к соглашению. Россия и Франция были за объединение, Австрия и Англия против, они отстаивали статус-кзо. Порта и прежде всего Али-паша и Фуад-паша, занимавшие ключевые посты в турецком правительстве, были яростными противниками создания независимого румынского государства, не желая терять выгодные военностратегические и экономические территории. Они также боялись, что пример румын окажет революционизирующее влияние на другие подвластные Турции балканские народы и вызовет усиление их национально-освободительных движений (250„ с. 340 341).
10 мая 1858 г. в Париже собралась международная комиссия в составе представителей семи государств, подписавших Парижский мирный трактат. 19 августа 1858 г. комиссия приняла текст компромиссной конвенции, содержание которой сводилось к следующему. Валахия и Молдавия оставались отдель


ными княжествами со своими правительствами, законодательными органами и вооруженными силами. Наряду с этим предусматривалось их объединение под названием «Соединенные княжества» и создание ряда общих учреждений: центральной комиссии для разработки проектов законов, единых таможен, почтового ведомства, денежной системы. Конвенция предоставила государствам, ее подписавшим, право по взаимному соглашению вмешиваться во внутренние дела княжеств в целях «восстановления порядка» (250, с. 341 342).
Куцая конвенция не удовлетворила румын, и они продолжили борьбу за объединение, независимость и демократическое государство. 5 января 1859 г. Национальное собрание Молдавии провозгласило князем активного участника революции 1848 г. полковника Александра Иону Кузу. 24 января того же года Национальное собрание Валахии под давлением народных масс также избрало Кузу князем. Так состоялось фактическое oR единение княжеств (250, с. 342; 101, с. 128). 24 декабря 1861 г Куза особой прокламацией официально провозгласил о создании единого румынского государства. 24 января 1862 г. первое единое Национальное собрание в Бухаресте образовало и первое общенациональное правительство (101, с. 128). Еще 12 лет Румыния сохраняла элементы вассальной зависимости от султана (уплата дани и др.). Избавилась от них она 9 мая 1877 г., после присоединения к России в войне с Турцией 1877 1878 гг. (101, с. 230 231).
Выделение княжеств причинило Османской империи весьма Ощутимый урон. Прежде всего территориальный. Северная граница империи на Балканах сдвинулась далеко на юг от р. Прут к Дунаю. Вместе с этим Турция потеряла территорию, которая служила для нее обширным предпольем во время войк с Россией.
Велик был и политический проигрыш Турции. Создание румынского государства знаменовало новый этап распада Османской империи, наступивший после Крымской войны. Успех национально-освободительной борьбы румынского народа вдохновлял на борьбу за независимость народы, которые еще оставались под турецким владычеством. Особенно большое значение имело образование румынского государства для национально-освободительного движения болгарского народа. Отныне наряду с Болгарией в Румынии стали возникать революционные болгарские центры, формироваться отряды борцов за освобождение, издаваться газеты и литература.
Отрицательно сказалось создание румынского государства на внешнеполитическом положении Турции. Это новое проявление распада умаляло и без того невысокий международный престиж Османской империи.
С отделением Дунайских княжеств Турция понесла значительный экономический ущерб. Были потеряны крупные денеж-
207


алые суммы, которые поступали от княжеств в казну (от сборов налогов и продажи должностей). Сильно пострадали и личные „интересы султана, его министров и сановников, которые получали «подарки», т. е. огромные взятки, при назначении господарей и многочисленных фаворитов на различные выгодные долж.ности (включая и духовные посты) в княжествах. Но, пожалуй, наибольший экономический урон Турция понесла, потеряв в княжествах свою житницу, откуда по принудительно низким ;ценам поступали прежде всего на прокорм столицы большие количества пшеницы, мяса и других продуктов сельского хозяйства.
В 50 70-е годы XIX в. борьба против турецких властей, то затихавшая, то вспыхивавшая с новой силой, происходила в Боснии и Герцеговине. Специфические условия антитурецкого движения в этих колониях Турции, в отличие от Румынки IH Сербии, состояли в том, что сред~и ирулных землевладельцев, кроме турок, были и босняки-мусульмане. Крестьяне в своем большинстве были христианами и лишь немногие мусульманами. Здесь издавна применялась барщина как одна из основных форм эксплуатации крестьян.
Предки крупных землевладельцев босняков и герцеговинцев-мусульман, по словам А. Гильфердинга, принадлежали к аристократии, «которая с такою готовностью, по зову султана, отреклась от своей веры, чтобы сохранить свои поместья и свои привилегии». Они из «христиан-властелей превратились в бегов- мусульман» (63, с. 43 ‒ 44) (властели члены знатного сословия в сербских землях).
Мусульманские беи-феодалы не хотели отказываться от крепостнических методов эксплуатации крестьян. Они выступили против танзиматских реформ и оказали вооруженное сопротивление попыткам их применения. Так как они были не только крупными землевладельцами, но и держали местную власть в своих руках, то им удалось вовлечь в борьбу против реформ и часть крестьян-единоверцев. Они воспользовались тем, что в резУльтате злоупотреблений провинциальной администрации при проведении налоговой реформы положение крестьян не улучшилось, а ухудшилось. Восстание беев против фермана об отмене барщины (такие ферманы издавались н раньше, но не выполня,лись) и замене ее твердым оброком вспыхнуло еще в 1848 г. Султан, направив войска, подавил восстание. Однако оно повторилось в 1852 г. Вновь были посланы турецкие войска, во главе которых стоял Омер-паша будущий командующий турецкой армией в годы Крымской'войны. Он жестоко подавил восстание и попытался изъять оружие у населения. В ответ на это в следующем году вспыхнуло новое и более мощное восстание, длившееся пять лет (112, с. 174 ‒ 175).
А. Гильфердинг, обобщая свои наблюдения о Боснии, кото.рые он вынес во время путешествия по этой стране, писал: «По-


ложение земледельческого. класса составляет главную язву Боснии» (63, с. 303). Гильфердинг приводит многочисленные выдержки из записки, «составленной туземцем, хорошо знающим дело». В ней рассказывается, что владельцы земли заставляли своих крестьян-издольщиков (по-местному их называли кметами) выполнять барщину, вопреки ее отмене, об исключительной тяжести налогов и произволе новых местных администраторов и откупщиков при их взимании'. В записке говорится, что «от-. купщики уж не оставят и золы на очаге бедного хлебопашца». А откупщиками стали почти все местные административные начальники. «Таким образом случилось в эти последние годы, сообщает автор записки, ‒ что сколько в Боснии мудиров и пашей, столько откупщиков, сколько по селам изб, столько темниц, сколько христиан земледельцев, столько порабощенных узников, которых турки имеют право вязать, бить, -заключать в тюрьму и всячески мучить. Примером может служить недавний случай в Градашецкой нахии, в селе Боч, где Раиф-бег приказал привязать к потолку избы Иву Косича и еще пятерых христиан и развести под ними огонь, в который бросали шелуху от кукурузы и лук, пока несчастные, 'задыхаясь от невыносимого дыма, не откупились, давши ему все, что у них было» (63, с. 309).
B- 1853 1858 гг. в Боснии и Герцеговине вспыхнуло новое восстание, носившее массовый и антифеодальный характер. Его основные участники крестьяне добивались облегчения эксплуатации со стороны помещиков н уменьшения налогового бремени. Возглавил восстание 30-летний оружейник Лука Вукалович. Порта вынуждена была издать в 1859 г. ферман, который подтвердил отмену барщины и установил, что крестьяне должны выплачивать оброк землевладельцу в размере одной трети урожая и налог государству ашар в размере одной десятой. Однако феодалы-землевладельцы и этот ферман отказывались выполнять, а Порта была не в состоянии их к этому принудить. gI3 она и не проявляла особой настойчивости, так как именно феодалы являлись опорой турецкой власти в Боснии и Герцеговине, представлявших для Турции особый интерес, так как они непосредственно граничили с Австрией. Таким образом, даже минимальные требования закабаленных крестьян Боснии и Герцеговины не бцли удовлетворены.
Новые большие трудности принесло крестьянам решение Порты в 1861 г. о замене натуральных налогов денежным принудительный заем. 1~рестьяне были вынуждены вновь взяться за оружие. В 1861 1862 гг. вспыхнуло восстание, во главе которого встал все тот же Лука Вукалович.
Наиболее крупное восстание в Боснии и Герцеговине произошло в 1875 г. Оно положило начало новой и самой крупной волне национально-освободительных движений на Балканах и так называемому Балканскому кризису 1875 1876 гг. Однако


раЬсмотрение этих исторических событий выходит за хронологические рамки настоящей работы.
Черногория в 1853 1858 гг. оказала вооруженную помощь восставшим герцеговинцам. Такую помощь она им предоставляла и раньше, например в 1852 г., когда превратилась в светское княжество. Часто происходили военные стычки из-за пограничных споров между Черногорией и Турцией (особенно крупные из них имели место в 1858 г. из-за города Грахова)
В 1862 г. командующий турецкой карательной армией Омер- паша, подавив восстание герцеговинцев, повернул свое 50-тысячное войско против Черногории и вторгся в ее пределы. Зверствами и жестокостями, убийствами и грабежами турецкие каратели превзошли самих себя. Несмотря на героическую оборону черногорцев, искусно пользовавшихся горными условиями своей родины, турки, имевшие огромное превосходство в численности .войск и,вооружении, подошли к столице Черногории г. Цетинье. Полный разгром был неминуем. В августе 1862 г. черногорский князь Никола направил русскому царю телеграмму следующего содержания: «В течение двух дней турки будут в Uemme, а в течение четырех могут вырезать все остальное население... Мы больше не имеем средств к защите, заступитесь за нас немедленно, и Вы спасете нас от большого бедствия, пока еще есть время» (250, с. 349). Дипломатическое вмешательство России и Франции спасло Черногорию от полного разгрома. В результате коллективного требования послов держав в Стамбуле турецкие войска приостановили военные действия, а 31 августа 1862 г. между Турцией и Черногорией был подписан мирный договор (177, с. 3 6; 250, с. 349; 103, с. 510 512).
В начале 60-х годов XIX в. с новой силой вспыхнуло анти-. турецкое дв~ижение в Сербии. К тому времени сербский народ после двух национально-освободительных революций в 1804‒ 1815 гг. доб~ил~ся в 1830 г. автоном~ни. Успехи в национально-освободительной борьбе позвал|или Сербии добиться значительных успехов в экономическом, социальном и культурном развитии, н тем самым укрепить свою самостоятельность. Сербия стала при-. мером для других угнетенных народов, боровшихся за освобождение от турецкого гнета, притягательным центром и надеждой на получение помощи в трудной национально-освободительной борьбе, которую они вели.
Но были у сербов и свои еще не решенные национально-освободительные задачи. Прежде всего необходимо было развить экономику страны. В рассматриваемые годы Сербия представляла собой отсталое аграрное государство, в котором преобладали мелкие полупатриархальные крестьянские хозяйства, в большинствое своем зависевшие от ростовщиков. Промышленность была слабо развита и делала лишь первые шаги по пути капиталистического развития. Экономика Сербии зависела от иностранного, в основном австрийского, капитала. По справед-
210


ливому замечанию историков Югославии, «в социально-экономическом отношении во второй половине XIX в., как и прежде, Сербия не столько страдала от капиталистического развития, сколько от недостатка этого развития» (103, с. 479). Но для того, чтобы обеспечить стране благоприятные условия для ликвидации ее экономической и социально-политической отсталости, надо было полностью освободиться от вассальной зависимости Турции.
Сербия была автономной страной, а не полностью независимым государством. В сербских крепостях, включая и крепость столицы г. Белград, находились турецкие гарнизоны, в Белграде пребывал турецкий паша. Сохранение вассальной зависимости сковывало возможности развития Сербии как внутрм страны, так и в ее международных отношениях, оскорбляло патриотические чувства сербов. К;роме того, за пределами Сербии на соседних территориях Европейской Турции под властью султанской администрации еще оставались районы., населенные сербами, которые ждали часа своего освобождения.
В начале 1862 г. сербские патриоты вступили в борьбу за ликвидацию вассальной зависимости, изгнание турецких гарнизонов и освобождение от турок всей страны. Правительство Сербии возглавило эту борьбу. Вместе с тем в ряде мест стихийно возникали вооруженные столкновения между сербами и турками. В Белграде.10 июня 1862 г. произошла кровавая стычка между сербами и турецкими солдатами, направленными Портой, чтобы отстоять свои крепости, крупные землевладения турецких помещиков и пр. Сербские патриоты окружили белградскую крепость, где по договоренности с пашой Белграда Ашир-пашой укрылись турецкие солдаты, чиновники, мусульманские духовные служители и другие турки. В ответ Ашир- паша 17 июня открыл огонь по городу из крепостных орудий. Эта акция вызвала глубокое возмущение в Европе. Иностранные консулы в Белграде принесли протест (177, с. 14 ‒ 15).
Сербское правительство обратилось к державам с просьбой вмешаться в его конфликт с Турцией для удовлетворения сербских национальных интересов. По предложению Франции в константинополе собралась конференция представителей держав, подписавших Парижский мирный договор 1856 г. На конференции столкнулись противоречивые интересы держав .на Балканах вообще и по сербскому вопросу, в частности. Англия и Австрия поддерживали Турцию, стремившуюся сохранить в той или иной форме свою власть над Сербией. Россия и Франция высказывались за удовлетворение сербских требований. В результате 8 сентября 1862 г. было принято компромиссное решение, которое предусматривало: выселение мусульманского населения из Сербии, исключая крепости на реках Саве и gyнае; разрушение крепостей Соко и Ужице; замену нерегулярныф частей регулярными войсками в турецких крепостях, гранича-


щих с Сербией; компенсацию Сербией имущества, которое потеряют мусульмане в результате выселения. В конце 1862 начале 1863 г. из Сербии выехалоаколо8тыс. мусульман (250, с.371).
Это решение не удовлетворило Сербию, хотя и предусматривало ряд уступок в ее пользу. Оно не ликвидировало опасность со стороны Турции, так как оставляло в ее распоряжении некоторые важные крепости. Особенное недовольство сербов вызвало сохранение за Турцией белградской крепости (177, с; 17).
Сербские патриоты, придерживавшиеся разных политических взглядов, были едины в требовании полной независимости Сербии от Турции. В августе 1866 г. молодые либеральные круги Сербии и Воеводины, находившейся под австрийским владычеством, создали независимую от правительства националистическую общесербскую организацию «Объединение сербской молодежи» («Омладина» ‒ «Молодежь»). Формально это было литературно-просветительное общество, на деле же это была политическая организация. по примеру «Молодой Италии». «Омладина» добивалась политического объединения всех сербских земель вокруг княжества Сербии, а также превращения своей страны в объединительный политический центр для всех южнославянских народов. В «Омладине» выделились два крыла: буржуазно-либеральное во главе с Владимиром Йовановичем и Светозаром Милетичем и революционно-демократическое во главе с последователем Н. Г. Чернышевского первым сербским социалистом Светозаром Марковичем. Преобладающее влияние имела первая группа (250, с. 377 378; 103, с. 485).
Сербские патрйоты воспользовались трудным положением Турции в связи с критским ~восстанием, усилили борьбу заполный вывод турецких войск из Сербии. Получив поддержку Pocem и других держав, они добились победы. 20 марта 1867 г. султан Абдул-Азиз издал ферман о передаче Сербии крепостей, которые занимали турецкие гарнизоны, включая белградскую. Так город, завоеванный турками еще в 1521 г. и названный ими ,Яарульджихад (Dariilcihad Обитель джихада, т. е. священной войны за победу ислама), вернулся к своим подлинным хозяевам. В Турции даже либералы (в том числе один из основателей организации «Новые османы» Зия-паша) тяжело переживали эту утрату (177, с. 17).
В сербском восстании участвовали не только сербы, но и другие славянские народы, например, один из видных болгарских революционных демократов Г. С. Раковский организовал отряд из болгар в помощь сербам (250, с. 372).
Победа Сербии в национально-освободительной борьбе привела к усилению ее стремлений объединить под своим руководством национально-освободительные движения балканских народов. В результате в 1866 ‒ 1868 гг. Сербией был заключен ряд договоров с правительствами балканских государств: с Черногорией ‒ в сентябре 1866 г., Грецией в августе 1867 г., Румы-
212


нией в начале 1868 г. Так возник, хотя и малоэффективный на практике и недолговечный, первый Балканский союз (250, с. 378 ‒ '383).
Критское восстание 1866 ‒ 1869 гг. Одновременно с восстаниями в Боснии, Герцеговине и Сербии вспыхнули новые бурные волнения на о. Крит. Этот остров, отвоеванный Турцией у Венеции в 1645 г. и окончательно покоренный в 1715 г., был для султанской и~м~перии постоя~иным и~сточником беспоюй~ства. Крктяне не хотели мириться с турецким гнетом. Особенно усилилось движение против турецкой власти в связи с тем, что Крит не был включен в состав Греции, получившей независимость в 1830 г. на Лондонской конференции держав. Греки-критяне требовалщ при~соединения к Греции. Однако по решению ионференции остров был возвращен Турции и управление им передано Мухаммеду Али-паше. После поражения, которое последний потерпел ~на заьер~шающей стадия ~второго турецко-египепского кризиса в 1841 г., Крит стал пашалыком Турции и управлялся пашой, назначенным султаном. С тех пор Порте неоднократно приходилось направлять на остров свои карательные войска для подавления волнений критян.
' державы, особенно Англия, Россия и Франция, учитывая важное военно-стратегическое, политическое и торговое значение Крита благодаря его географическому положению на Средиземном море и в южной части Балканского полуострова, проявляли большое внимание к событиям, которые там происходили. Они ревниво следили друг за другом, стараясь, с одной стороны, не допустить здесь преимущественного влияния ни одного из соперников, а, с другой, укрепить и усилить свои собственные позиции. После поражения России в Крымской войне и ослабления в связи с этим ее влияния на Балканах, значительно возросло на Крите влияние Англии и Франции.
В середине XIX в. о. Крит, площадью в 8378 кв. км., насчитывал свыше 250 тыс. жителей-греков, из них 75'/о исповедовали православную религию, а остальные ислам. Три главных города .Ираклион (Кандия) 20 тыс. человек, Кания 12 тыс. й Ретимно 7 тыс. жителей . были центрами торговли и ремесла. Крестьяне проживали в 1182 селениях (121, с. 21' 22). Согласно турецкой переписи 1868 г., учитывавшей только мужское население, христиан было 55 тыс. и мусульман 15 тыс. Е~сли считать' в среднем, что ~семья состояла из пяти челавек, то христиан было 275 тыс., а мусульман 75 тыс., всего 350 тыс. человек. Мусульмане-критяне состояли из местных греков, 'обращенных в мусульманвгво, и турок, переселившихся из Малой Азии (177, с. 18).
Турецкое владычество на Крите, как и повсюду на Балканах, привело к упадку производительных сил, установлению для христианского ~населения режима угнетения, насилия iH вроизвола. Лучшие земли находились в руках турецко-мусульманских


феодалов, крестьяне вынуждены были получать у них право на обработку собственных в прошлом земель и к тому же платить им за это десятину. Танзиматские реформы турецкие власти острова игнорировали и не проводили в жизнь. Только в неприступных горных районах критяне смогли быть почти независимыми от турецкой администрации (121, с. 23 28).
В начале 60-х годов на Балканах произошли важные события, которые оказали на христианских жителей Крита революционизирующее влияние. В 1863 г. Ионические острова, находившиеся под протекторатом Англии, были присоединены к Греции. Это событие усилило стремление- критян воссоединиться с Грецией и избавиться от турецкого ига. В Греческом королевстве и правительство, и население сочувствовали этой мечте и помогали критянам в борьбе за ее осуществление. Национально-освободительные движения в Румынии, Боснии, Герцеговине также вдохновляли критян на борьбу против своих угнетателей (177, с. 19).
Турецкие власти на острове, игнорируя настроения критян, усилил~и произвол: ввели новые ~налови (например, на соль), фальсифицировали выборы в меджлисы, препятствовали возвращению в лоно православной церкви греков, насильно обращенных в мусульманство, и т. д. Особенное озлобление своими насилиями и произволом вызвал вали острова в 60-е годы Исмаил-паша.
Критяне не сразу взялись за оружие. Они решили сначала обратиться к султану с мирной петицией. Для этой цели представители из западных областей острова (Э. 3. Карал пишет: «со всех нахийе (волостей)» 177, с. 20) собрались в окрестностях г. Кании (их было около 2 тыс.) и отсюда направили султану петицию. В ней содержались жалобы на непосильные налоги, превышавшие доходы, отсутствие заботы администрации о нуждах населения (о дорогах, школах и больницах и пр.). Критяне просили султана провести в жизнь реформы, декларированные.хаттами 1839 и 1856 гг. (145, с. 469). Конкретно они требовали: 1) снижения налогов; 2) реформы системы их взимания; 3) облегчения условий транспорта путем строительства дорог и мостов; 4) реформы аппарата юстиции, не гарантирующего христианам безопасности; 5) гарантии личной свободы;
6) открытия школ и больниц в нахийе (177, с. 20).
25 мая 1866 г. петиция была передана Исмаил-паше для вручения султану. Ее копии были посланы консулам держав на Крите, русскому консулу сверх того был вручен адрес, содержавший требование о воссоединении Крита с Грецией (121, с. 32 33).
Порта не вняла справедливым жалобам и требованиям критян. В манифесте, обнародованном на Крите 4 августа 1866 г., она отвергла петицию. Одновременно она направила на остров морские и сухопутные вооруженные силы. Через Исмаил-пашу
214


представителям критян было заявлено, что все участники сходок впредь будут рассматриваться как бунтовщики и сурово наказываться. Всем, кто подчинится приказу разойтись по домам, была обещана амнистия. На острове были сосредоточены значительные военные силы 22 тыс. солдат, из них 6 тыс. египтян, переправленных на остров с Дуная (249, с. 375; 233, с. 366;
121, с. 33). (Порта держала там египтян, все еще надеясь, что ей представится возможность занять княжества; 121, с. 35.)
Представители критян, убедившись, что Порта концентрирует войска, были возмущены ее реакцией на петицию и взялись за оружие. 28 августа 1866 г. произошло первое вооруженное столкновение между повстанцами и турецкими войсками. Избранная повстанцами Критская национальная палата 2 сентября 1866 г. особым декретом провозгласила отделение Крита от Османской империи и присоединение его к Греческому королевству (121, с. 36 37).
Критская национально-Освободительная революция вступила в решающую фазу, длившуюся около трех лет (1866 1869). Это были годы, заполненные упорными боями между повстанцами и турецкими войсками. Критике неОднократно наносили туркам, несмотря на их превосходство в численности и вооружении, серьезные поражения; нередко и сами критяне терпели неудачи и бывали вынуждены уходи~ь вместе с семьями в горы. Сражаясь за свободу и независимость, повстанць~ проявляли чудеса героизма, вызывая глубокое сочувствие в России, Западной Европе и прежде всего в Греции, откуда Крит получал всестороннюю помощь (вооружение, деньги, продовольствие и др.).
Султан Абдул-Азиз, Порта, мусульмане-фанатики были охвачены тревогой, как бы к восстанию не присоединились греческие области, оставшиеся под властью Турции (Фессалия, Эпир, Южная Македония, острова Эгейского моря). Появила(сь также опасность для Османской империи, что и другие угнетенные народы, еще не поднявшие знамя восстания против турецкого ига, последуют примеру критян. Поэтому Порта стремилась любыми средствами поскорее подавить восстание на Крите. На остров. был~и ~налип(равлены из Измира, Саланик, Констан.тинополя и других мест новые воинские части, так что к сентябрю 1866 г. численность турецких войск Hà Крите достигла 35 тыс. (121, с. 46) .
В войне против критских повстанцев турецкое командование не останавливалось перед самыми крутыми мерами. «Турецкие войска ооп~ровождал~и свое дродвижение ~по острову страшными жестокостями убивали женщин и детей, сжигали деревни, вырубали сады и оливковые рощи» (121, с. 47). В начале октября 1866 г. командующий турецкими войсками, продвигаясь с 15- тысячным войском из г.' Канин в г. Ретимно, уничтожал «все, что попадалось по дороге, предавая разграблению и сожжению» (из сообщения командира русской эскадры в греческих водах


вице-адмирала И. И. Бутакова 121, с. 49). В ноябре 1866 г. в сражении у монастыря Аркадион, где укрылись старики, женщины и дети повстанцев, по приказу Мустафы-паши все они, а также ~раненые и сдавшиеся в плен повстанцы, были умерщвлены (121, Ic. 51). Свыше 600-сел были разрушены и ~еожжены карателями (250, с. 376).
Пользуясь военным превосходством, а также разобщенностью отрядов повстанцев и отсутствием у них единого командования, турецкие войска нанесли им осенью 1866 г. несколько серьезных поражений. В феврале 1867 г. особым султанским манифестом было даже объявлено, что. восстание разгромлено и прекращено, а повстанцы заявили о своей покорности. Но этот манифест не соответствовал действительности. Сама Порта вынуждена была прибегнуть к маневру и обнародовать в январе 1867 г. специально предназначенный для критян султанский ферман, обещавший им административные реформы. Для переговоров по этому вопросу ферман предлагал направить в Константинополь специальную депутацию. По указанию Мустафа'- паши «депутатов» отобрали сами турецкие власти и насильно, под конвоем жандармов, отправили в столицу султаната. В составе «депутации» было 29 мусульман, преимущественно чинов- IHHKoB, ~состоявших,на турецкой службе. Критская асса~мблея заявила протест против этой попытки фальсификации -мнения критян, которая была задумана главным образом для того„чтобы предупредить вмешательство держав в критский конфликт. Начатые было «переговоры» с «депутатами» пришлось прервать (121, с. 71 ‒ 73). В феврале 1867 г. военные действия между турками и повстанцами возобновились и критянам удалось одер'- жать несколько побед над своим противником. В мае 1867 г. Критская палата обнародовала принятую ею временную конституцию Крита. Однако Порта решила во что бьг то ни стало добиться победы и назначила командующим войсками на Крите известного генералиссимуса Омер-пашу, имевшего большой опыт в операциях по подавлению освободительных движений. на Балканах.
Омер-паша решил, невзирая на жертвы, выбить повстанцев из главного очага их .сопротивления горного района Сфакии.. И хотя повстлнцы сумели в бою 16 и 17 мая 1867 г. нанести туркам тяжелое поражение, силы их быстро таяли. Армия же Омер-паши, беспрерывно пополняясь, в июле 1867 г. насчитывала уже 70 тыс. солдат. Огнем и мечом прошелся Омер-паша со своими войсками по областям, которые повстанцы вынуждены были оставить. Ему удалось проникнуть в глубь Сфакип. Положение повстанцев резко ухудшилось. Однако они не прекратили борьбу, надеясь на вмешательство держав. В сообщении, направленном Порте, Омер-паша писал: «Население всех нахийе приведено к покорности и сдает оружие (Омер-паша сильно преувеличил свои успехи. А. Н.). Однако часть. бун:- 'г
216


товщиков, отступ~ив в высокогорные районы, продолжает обороняться. Нельзя считать, что с критским восстанием уже полностью покончено» (177, с. 27). Турецкий историк Ахмед Расим также констатировал, что «несмотря на совместные действия Омер-паши изнутри, а турецкого флота с побережья, они не могли добиться решительной победы» (145, с. 470).
Временное правительство Крита обратилось к консулам Англии, Франции, России, Австрии на острове с просьбой о вмешательстве. В правительственных кругах держав возникла мысль направить на остров комиссию для выяснения путем опроса желательного для населения административного устройства Крита (145, с. 470; 177, с. 31 34; 121, с. 97, 100).
Чтобы избежать вмешательства держав, Порта прибегла к политическим маневрам. 12 сентября 1867 г. она объявила амнистию всем участникам восстания на срок до 20 октября, но потребовала от критян в течение этого времени сложить оружие, прекратить борьбу и безоговорочно покориться турецким властям. Все иностранные добровольцы . должны были покинуть Крит. Временное правительство Крита отклонило султанскую амнистию и требования Порты. Для выяснения обстановки на месте на Крит был направлен и прибыл 4 октября 1867 г. сам великий везир Али-паша. Его сопровождали морской министр Кабули-.паша, генерал Рауф-паша, будущий министр иностранных дел грек Александр Каратодори-эфенди и другие представители греческой знати, включая митрополита Дионисия (145, с. 470; 185, с. 40; 121, с. 98).
Али-паша обратился к критянам с прокламацией, в которой ит имени султана предлагал в течение 15 дней сдать оружие и прислать к нему делегатов от каждого округа для обсуждения вопроса о будущем административном устройстве Крита; Он обещал, что население острова будет пользоваться известным самоуправлением (177, с. 28 30). Но критяне не приняли условий Али-паши они добивались полного отделения Крита от Турции и лрисоеди~нения его.к Г~реции.
20 октября истек срок амнистии. Несмотря на то, что Алипаша в тот же день обратился к критянам с новой прокламацией, в которой угрожал возобновлением военных действий, ои снова ничего не добился. Турецкие войска вновь начали свои операции. Встретив упорное сопротивление повстанцев, от которых турки неоднократно терпели поражение, Али-паша приказал войскам занять весь остров. Одновременно он назначил в качестве каймакамов начальников округов специально отобранных им лиц, среди которых были и христиане. Но кри.- тяне отказались признать над собой их власть (121, с. 147).
15 февраля 1868 г., за две недели до своего возвращения в Стамбул, Али-паша обнародовал султанский ферман, содержавший «Органический статут» о новом административном устройстве Крита (127, с. 94 ‒ 98; 185, с. 4Q). Статут предусматривал:


полное освобождение от уплаты ашара в течение двух лет, начиная с марта 1867 г., и снижение налога наполовину в течение последующих двух лет; оставление половины суммы ашара, которая будет собрана в течение третьего и четвертого годов, в распоряжении провинциальных властей для удовлетворения местных нужд; освобождение христианского населения от налога, выплачиваемого взамен несения действительной военной службы, введение налога на соль и табак в качестве компенсации за скидки с ашара и налогов на спиртные напитки.
«Органический статут» установил следующую новую структуру административных органов. Административная власть на Кр~ите возглавляется вали IH командующим вой|сками. При вали назначаются два советника (тй~ач1г мюшавир) мусульманин и христианин. Крит делится на ливы (округа), во главе которых стоят мутасаррыфы, ~причем половина из нихдолж~на быть мусульманами, другая христианами. При мутасаррыфе-мусульманине помощник должен быть христианин, и наоборот. Этот же принцип подлежал соблюдению при формировании нижестоящих административных органов; в совещательные советы при вали и каймакамах, а также в смешанные и коммерческие суды, в сельские советы старшин должны избираться в равном числе мусульмане и христиане (численность тех и других не учитывалась, хотя христиан было в несколько раз больше). Остальные требования критян-христиан, содержавшиеся в майской петиции султану 1866 г., не были учтены «Органическим статутом». Русский консул на Крите, грек по национальности, С. И. Яендрино, горячо сочувствовавший восстанию критян и целям, которые оно преследовало, так оценил «Органический статут»: «Переданный в руки недобросовестных чиновников, столь же коварных, сколь невежественных и развращенных, новый Органический статут не будет не чем иным, ка~к еще одним средством уничтожения руин и опустошения Крита» (121, с. 151).
Полгода продолжалась миссия Али-паши на острове, но он не смог добиться своей основной цели поставить критян на колени. В отчете султану от 1 марта 1868 г. он был вынужден признать, что «полное и абсолютное замирение всех частей Крита... не достигнуто».
Военные действия на острове возобновились. Но повстанцев становилось все меньше, а Порта наращивала свои силы. Существенную поддержку ~к~ритянам ~могли бы оказать ~державы. Но, как уже говорилось, их противоречивые интересы не позволяли договориться по критскому вопросу и положительно откликнуться на призывы о вмешательстве, с которыми не раз обращались к ним критяне. К тому же, Англия и Австрия поддерживали Порту. Фактически так же действовала и Франция. Россия была единственной' державой, которая намеревалась добиваться автономии для Крита.
Между тем силы повстанцев по разным причинам иссякали с


каждым днем. Восстание приближалось к своему печальному концу. 17 октября 1868 г. собрание руководителей повстанцев заявило о согласии критян остаться под сюзеренитетом султана, ограничиться автономией и отказаться от лозунга присоединения к Греции. Однако Порта добивалась полной капитуляции. 11 декабря 1868 г. она ультимативно потребовала от Греции полного прекращения любой помощи повстанцам. Греко-турецкий конфликт сопровождался разрывом дипломатических отношений (2 декабря'1868 г.) и грозил перерасти в войну (185, с. 43; 177, е. 35 36).
Туркам удалось в декабре 1868 г. окружить и схватить Временное правительство Крита, обезглавить восстание и окончательно подавить его (121, с. 188).
В январе-феврале 1869 г. в Париже состоялась конференция представителей государств, подписавших Парижский мирный договор 1856 г. Основным вопросом повестки дня конференции был греко-турецкий конфликт. Порта решительно отклоняла обсуждение критского вопроса, заявляя, что это вмешательство во внутренние дела Османской империи. Восстание ~на Крите ту~рецкое правительство изображало как результат подстрекательства и враждебных действий Греции, направленных против Турции (145, с. 469). Западные державы заняли на конференции протурецкую позицию, и Греция была вынуждена принять условия турецкого ультиматума. Специально по критскому вопросу конференция не приняла н~икакого ~решения. Тем самым державы обрекли критян еще на почти полувековое пребывание (до 1913 г.) под турецким гнетом (121, с. 191 193; 177, с. 36 37;
250, с. 377).
60 70-е годы XIX в. были периодом подъема болгарского национально-освободительного движения. По размеру территории, численности населения, месту в экономике империи, политическому и военно-стратегическому значению Болгария представляла собой самую крупную колонию Османской империи на Балканах. Поэтому Порта прилагала все силы, чтобы удержать ее под своей властью. Все попытки болгар освободиться от турецкоГо гнета и даже самые незначительные проявления недовольства. подавлялись турецкими властями самым жестоким образом.
В 60-х годах вали Дунайского вилайета, т. е. Северной Болгарии, Мидхат-паша старался второстепенными реформами привлечь болгар на сторону султана. Однако эти реформы не'достигли и не могли достичь цели, потому что в целом государственно-политический режим в Турции для угнетенных народов (как, впрочем, и широких масс самого турецкого народа) почти не изменился. Более того, в связи с тем, что болгары значительно дальше, чем турки, продвинулись по пути прогресса, турецкий гнет во второй половине XIX в. стал еще более нетерпимым.
К сказанному следует добавить, что после Крымской войны положение болгар, как H других христианских народов в Осман-
219


ской империи, ухудшилось еще и потому, что потерпевшая поражение Россия, связанная Парижским мирным трактатом 1856 г., не могла выступать в защиту православных подданных султана, а тем более с надеждой на успех, как она это часто практиковала до Крымской войны.
Положение болгар в 60 70-е годы лучше всего освещено в статьях их ведущих идеологов национально-освободительного движения того времени. Вот как характеризовал положение болгар выдающийся революционер, борец за освобождение болгарского народа от турецкого ига Христо Ботев (1848 1876): «...мы не являемся хозяевами ни своей чести, нн имущества, ни жизни. Нас беспокоят постоянно и везде. Мы не гарантированы от прихоти незванных гостей, и-плахо, горько нам приходится, если нечем их утостить или если у нас нет того, чего они от нас требуют. Если мы не будем сеять плохо, потому что нам нечем будет жить и платить налоги, если засеем еще хуже, потому что нечем будет откупиться от сборщиков. Если куда-либо пожалуемся, это нам очень дорого обойдется. Никогда нас не отпускают с надеждой, что мольба наша будет выслушана, а чаще нас выгоняют вон, провожая кличками «гяур», «кяфир» (иноверец, неверный)» (110, с. 245). «Кому же жаловаться на эти варварские злодейства?» «Правительство, писал он далее, действует в контакте с грабителями. Я-не знаю, существует ли еще в мире государство, где жизнь, имущество, честь человека были бы так не обеспечены, как в варварской н наиаправимой Турции! Особенно после Крымской войны правительство этого европейского Китая подняло голову; этот произвол гигантскими шагами стремится к своему апогею» (110, с. 244).
Условия, столь яр~ко описанные Христо Ботевы~м, существовали в течение веков. На протяжении всего этого длительного времени болгары вели борьбу против своих угнетателей, которая нередко выливалась в крупные восстания. Однако до 60-х годов XIX в. основной формой борьбы было так называемое гайдучества. «Гайдучества, пишет видный болгарскйй историк жак Натан, было первой, хотя и ~стихыйной, попыткой орга~н~и~зации определенного движения протеста с определенными идеями. Носителями их были отдельные самоотверженные сыны народа, опьяненные романтическими мечтами о бунте, об отомщении, о спасении народной чести, народных вольностей и т. д. Но идея организованного восстания, всенародной борьбы за свободу, за изгнание чужеземных поработителей в этот период стихийных восстаний и гайдучества остается еще неведомой» (110, с. 181).
К 60-м годам ХIХ в. в социально-экономических условиях на болгарских землях произошли крупные перемены: капиталистические отношения получили дальнейшее развитие, постепенно шло формирование болгарской буржуазии и ядра болгарской нации. Одновременно народилась и новая, передовая интеллигенция, ставшая выразителем идей борьбы за полное освобожде-
220


ние от турецкого гнета и воссоздание независимого болгарского государства, т. е. идей, которые в период гайдучества и не выдвигались.
Наряду с изменениями содержания и цели борьбы возникла необходимость в новых ее организационных формах, а следовательно, в замене гайдучества организацией масс, подготовленных для революционного восстання против своих поработителей.
Новые революционные задачи потребовали и новых идеалов и организаторов борьбы. И болгарский народ выдвинул целую когорту таких борцов-революционных демократов. Среди них в 60 70-х годах Х1Х в. наиболее выдающимися деятелями были Георгий Раковский и Васил Левский. Видное место принадлежало и Любену Каравелову.
Георгий Раковский (1821 1867) был известным писателем, публицистом. Но в историю болгарского народа он вошел как пламенный патриот-революционер, родоначальник революционно-демократической идеологии и организатор новых сил для борьбы за национальное освобождение. По его мысли, ядром народного восстания должны были служить организованные в подполье четы из храбрецов, готовых на любые жертвы ради достижения заветной цели. Однако Раковский не возвысился до понимания необходимости создания подпольной революционной организации, способной готовить широкие массы к восстанию.
Такую организацию создал профессиональный революционер Васил Левский (1837 1873). Он прожил всего 36 лет. Но именно В. Левский был лучшим выразителем революционно-демократической идеологии болгарской национальной революции. Он стремился к тому, «чтобы воздвигнуть храм истины и праведной свободы, чтобы засилие турецких богачей уступило место согласию, братству и совершенному равенству между всеми народностями болгарами, турками, евреями и др.» (110, с. 229). B. Левский заложил и основы революционной организации, предназначенной для подготовки масс к всенародному восстаБию и руководства ими. Начало такой организации было положено созданием в 1870 г. в Бухаресте центрального революционного комитета.
Первым председателем этого комитета стал писатель, публицист и революционер Любек Каравелов (1837 1879), который вместе с Левским создавал комитет, принимал участие в :написании программы и устава болгарской революционной организации.
Много усилий приложил Левский к созданию в Болгарии сети подпольных местных комитетов., В народе его прозвали «апостолом революции». Он полностью отдался организации народных масс для национально-освободительной борьбы, которая, благодаря помощи России, нанесшей сокрушительное поражение Турции в войне 1877 1878 гг., завершилась воссозданием болгарского государства. Но сам Левский не увидел реализации


своей мечты он был схвачен турецкими властями в 1872 г.„ судим и повешен 6 февраля 1873 г. (100, с. 274).
Турецкие власти с тревогой наблюдали за подъемом болгарского национально-освободительного движения, за деятельностью революционеров нового тина и всячески ста~рались ее подавить. Вали Дунайского вилайета секретным ферма~нам от 22 февраля 1868 г. получил чрезвычайные полномочия. В фермане говорилось: «По причине заблуждений и подстрекательств некоторых бунтарских элементов возможно, что будут нарушены мир и спокойствие османских подданных, которые ощущают их ценность'. Поэтому для обеспечения спокойствия в стране и гарантии желаемой безопасности населения следует принять необходимые административные и военные меры» (271, с. 329). Вали были подчинены войска, дислоцированные в вилайете, он: получил право объявлять на подвластной ему территории чрезвычайное положение. Мидхат-паша, как нам известно, провел ряд реформ в Дунайском вилайете. Вместе с тем он беспощадно1 подавлял всякое революционное выступление болгар.
Греческое духовенство активно помогало турецким властям в борьбе против болгарских революционеров. Священники писали доносы на революционеров, на болгарских священников- патриотов. А в одном из пи~ем к вали г. Видика от 12 апреля.
1858 г. сообщалось, что владыка г. Врача схватил и 'передал: турецким властям нескольких бунтовщиков. Об этом было доложено самому султану Абдул-Меджиду, который остался очень доволен действиями греческого владыки (216, III, с. 370).
В рассматриваемый период помимо борьбы за освобождение от 'турецкого ига болгары стремились также сбросить с себя гнет греческого духовенства, которое им было навязано еще в начале второй полов~ины XV в. Завоеватель Константинополя султан Мехмед IIсозда,л единую так назьгваемую греческую общину, которая включала всех подданных Османской империи православного вероисповедания. В результате болгары, сербы, молдаване, валахи, черногорцы и другие народности оказались под тяжким бременем греческого духовенства, которое сосредоточило в своих руках все высшие и значительные посты в руководстве общины патриархате, а также в местных епархиях. Кроме того, оно обложило народности православного вероисповедания многочисленными поборами в пользу греческих священнослужителей.
Греческое духовенство .нанесло огромный и непоправимый ущерб культуре славянских народов. Оно всеми силами старалось эллинизировать славян. Даже церковную службу греки- священники вели на своем непонятном для славян языке. Гpeческое духовенство было заинтересовано в поддержке турецких властей. В свою, очередь последние нуждались в греческом духовенстве, которое помогало им удерживать народы православного вероисповеда~ния от борьбы против своих поработителей
222


Естественно, что среди этих народов была аильна ненависть не только к турецким носителям власти, но и к греческому духовенству. В 50 70-х годах ХIХ в. среди болгар достигла высокого накала борьба за отделение от патриархата и создание самостоятельной церкви. В условиях того времени эта борьба носила не только религиозный, но и социальный, демократический характер, став одной из форм национально-освободительного движения.
Борьба болгар за самостоятельную церковь стала объектом вмешательства держав. В конце концов султан оказался вынужденным в 1870 г. дать согласие на создание самостоятельного болгарского религиозного центра ‒ экзархата (учрежден в 1871 г.).
Революционные демократы предостерегали болгар от переоценки значения создания самостоятельного экзархата для освобождения от турецкого гнета.-Так, Любек Каравелов писал: «Наш церковный вопрос решил не султан и легальные борцы, а ружья Хаджи Димитра и его скитальцев. Я не верю, что монах спасет раайю. Свобода не хочет экзарха, она требует Караджа ...Мы должны прежде всего быть свободны, а потом учредить в своей стране свободное церковное и гражданское управление» (110, с. 215).
2. СОБЫТИЯ В АЗИИ
В 50 ' начале 70-х годов XIX в. в азиатских владениях Турции также произошли крупные волнения, которые осложнили не только внутреннее, Но и международное положение Турции, послужив поводом для вмешательства держав в дела Порты.
Наиболее опасным для Турции событием были острые вооруженные столкновения между друзами и маронитами в Ливане и некоторых других частях Сирии в 1860 г.
Сирия в этот период представляла собой страну, весьма пеструю в этническом, экономическом, социальном, религиозном, и политическом отношениях. Она состояла из четырех областей ‒ эйялетов (или пашалыков): Дамасского, Алеппского,. Триполийского и Сайдского. Каждый эйялет возглавлялся генерал-губернатором вали. Особое положение сложилось ь горных и высокогорных округах Ливане и Антиливане, которые были подчинены вали Сайды. Горный характер этих округов и ряд исторических и географических факторов обусловили. их экономическую и социально-политическую отсталость по сравнению с другими округами Сирии, особенно прибрежными. В то время как на побережье и в долинах в XIX в. развивалась внешняя торговля с западными странами, а вместе с тем росла и местная торговая буржуазия, сосредоточенная в портовых городах, в горных районах Ливана еще сохранялись феодальные отношения, которые осложнялись этническими и религиозными контрастами, главным образом между друзами и ма-
22З


ронитами. Первые принадлежали к одной из крайних шиитских сект. В 1860 г. друзы (араб.' ‒ дуруз, тур. дюрзи, предположительно по имени одного из основателей секты зарази) проживали на юге Ливана в районах Шуф, Хасбейа и Рашейа, в Антиливане в горах Хаурана,(тур. Хавран), к югу от Pàмаска. В 1860 г., по турецким и некоторым иным данным, общее число друзов составляло. 55 60 тыс. человек (176, с. 30). Маронитов приверженцев особой католической секты (их название произошло от имени основателя секты Марона) насчитывалось около 200 тыс. человек (по сильно преувеличенным французским данным 350 тыс.). Они жили главным образом в северном Ливане, в провинции Кесруан (176, с. 30; 200, с. 6 7), а также в городах. Были и районы со смешанным населением. В этническом отношении друзь1 и марониты были арабами.
В Ливане, несмотря на таибиматские реформы, царил феодализм (176, с. 31). Земля принадлежала как друзским, так и маронитским'шейхам и другим представителям феодальной верхушки, в том числе монастырям и высшему духовенству маронитов. Крестьянские массы ‒ как друзы, так и марониты подвергались жестокой феодальной эксплуатации. Но в районах, тде преобладали друзы, больше всего от нее страдали марониты, и наоборот (114, с. 88). Такое положение давало возможность феодалам обеих сторон натравливать своих единоверцев на тех же арабов, но другой веры, разжигать религиозные конфликты и таким образом переводить направленные против них антифеодальные движения на рельсы религиозного конфликта. Феодалам это было тем легче аделать, что,в ад~министрати~внополитическом отношении они фактически были почти независимы от местных турецких властей и даже от Порты; К тому же само турецкое правительство и его сирийские местные власти, следуя принципу «разделяй и властвуй», провоцировали друзско-маронитские конфликты (114, с. 89 90, 97 98).
-Усилению волнений в Ливане способствовала и централизаторская политика Порты, направленная на усиление зависимости 'провинций и воэгла~влявших их,па~щей от столицы. Порта пыталась наложить узду на друзских шейхов, лишить друзов права ношения оружия, распространить на них воинскую повинность, танзиматские судебные реформы.
Немалую роль в, обострении политического положения в Ливане и в 'Сирии в целом сыграли Франция и Англия. Будучи экономически и пол~итически кровно заинтересованы в установлени~и своего господствующего влияния в этой части восточного 'Средиземноморья, они издавна cTBpBJIHIcb .найти здесь свою опору. Франция получила ее B лице своих единоверцев католиков-маронитов. Она выступала защитницей их интересов перед Портой, особенно в конфликтных ситуациях. Англия же, наоборот, опиралась на друзских феодалов, которые пользова-


лись поддержкой турецких властей. К тому же она имела большее,-чем Франция, влияние на Порту (114, с. 90 92; 200, с. 28).
Отношения между друзами и маронитами осложнились еще в начале XIX в., но с годам~и они все более принимал~и характер вооруженных столкновений. Крупный конфликт имел место в Ливане в октябре 1841 г. Турецкие власти с трудом подавили взаимную рознь. Конфликт вызвал вмешательство держав. В 1845 г., на основаниями решений международной конференции по ливанскому вопросу, была проведена адм~инистративная реформа: Ливан был разделен на две области (каймакамии) друзскую и маронитокую с соответствующими начальниками во главе каждой из них. Этим административным преобразованием турецкое правительство пыталось ликвидировать сепаратизм и произвол фактических управителей Ливана и подчинить их действия законности и порядку (200, с. 15 21, 26 28). Однако на деле положение в Ливане осталось без изменений, так как не были устранены основные причины, вызывавшие конфликты между друзами и маронитами. Это продемонстрировали волнения в Кесруане в 1858 г. По удачной формулировке советской исследовательницы ливано-сир~ийских событий 1860 1861 гг. М. Т. Панченковой, «две основные причины обусловили междоусобную борьбу 1860 г. Первая феодальная система, против которой выступали широкие крестьянские массы; вторая была связана с реакционной политикой султанского правительства и провокационным~и действияии Англии и Франции, боровшихся за преобладание на Ближнем Востоке» (114, с. 92).
Необходимо также. учитывать последствия длительной агитации мусульманского духовенства против танзиматских актов 1839 и 1856 гг., которые декларировали ура~внение перед законом мусульман и немусульма~н (114, с. 94). Яля темный-Масс фанатиков-мусульманы, векам~и воспитанных в сознании превосходства над немусульма~нами и права господствовать над ними, сама мысль об уравнении «правоверных» с «неверными» была невыносимой, вызывала ненависть и готовность к жестокой расправе над христианками. Заметим также, что танзиматские законы, в частности Закон о земле 1858 г., давали возможность христианам приобретать землю у мусульманских землевладельцев. Этим пра~вом пользовались богачи и зажиточные крестьяне из христиан, в их числе и марониты в Сипри,и и Ливане.
С начала 1860 г. в Ливане возникла чрезвычайно тревож ная ситуация. Стихшие было вол~кения 1858 1859 гг. грозили вспыхнуть вновь. И друзы, и марониты готовились к воооруженной борьбе. Во главе каждой из сторон стояла местная знать. У маронитов это была «Местная христианская ассоциация», с центром в Бейруте и отделениями в Горном Ливане. Ее возглавлял маронитский епископ Тобиа Аун. В ассоциацию входили торговцы, в частности, компрадоры, ростовщики и др. У

~5 Зак. 473
225


друзов главы сирийских мусульман и представители друзской знати. По своему влиянию и богатству особенно выделялся Саид-бей Джумблат. В начале марта 1860 г. в Дамаске состоялось секретное совещание высшего местного мусульманско~о духовенства и турецкой администрации. В числе участников совещания были шейх уль-ислам Дамаска Абдаллах аль-Халеби и представитель главы турецкой администрации Хуршид-эфенди, вали Сайдского пашалыка Ахмед-паша. Последний даже председательствовал на совещаниями. В речах участников совещания подчеркивалось, что христиане все больше богатеют, критиковался хатт-и хумайун 1856 г., который-де «противоречит духу и букве 1~орана»; шейх уль-ислам зачитал фетву, в которой утверждалось, что христианин не может быть равен мусульманину. По некоторым данным, на совещании готовили планы христианских погромов. Прямой призыв к погромам содержался в так называемом мусульманском манифесте, который весной 1860 г. распространялся по всей Сирии. В нем говорилось, что мусульманские законы позволяют. убивать христиан, захватывать их имущество, разрушать их дома и церкви и пр. Для успокоения погромщиков манифест утверждал, что на этот раз европейские державы не вмешаются в события в. Сирии, так как они ослаблены Крымской войной (114, с. 94 ‒ 95).
Весной 1860 г. начались вооруженные стычки между друзами и маронитами, а в конце мая и в июне они переросли уже .в сражения .крупных отрядов и в междоусобную вой~ну.
11 и 13 июня друзы разорили и опустошили христианские кварталы небольших торгово-промышленных городов Хасбейа и Рашейа в окрестностях Дамаска. Позорную и предательскую роль сыграли здесь турецкие войска, которым марониты доверили свою жизнь и имущество. Турки не только не выполнили своего слова и служебного долга, но и сами активно участвовали в избиении марон~итов, грабеже их имущества, поджогах. По мнению современника . событий Энгельгардта, поведение турецких солдат может быть объяснено тем, что им.в течение 27 месяцев не платили жалованья, и они сыграли роль, «которую им подсказывали фанатизм и голод» (251, с. 175).
18 июня друзы разгромили христианский город Захлу. Его десятитысячное населен~ие (оно состояло из маронитов, а также православных и униатов) к моменту нападения на них друзов. (их отряд насчитывал 15 17 тыс. человек) почти удвоилось за счет беженцев из окрестных городов и сел, уничтоженных друзами. В это время в Захле находился турецкий гарнизон из регулярных войск «низамийе» в 7 тыс. солдат. Но это войско по приказу своего сирийского начальства ничего не предприняло, чтобы не допустить погрома и помочь населению Захлы, которое упорно" оборонялось от друзов. Такая же судьба постигла и торгово-промышленный город Дайр ал-Камр


(9 тыс. жителей). Для поведения турецкой администрации характерно, что прибывший в этот город Хуршид-паша, имея в своем распоряжении 1 тыс; солдат, бездействовал во время резни друзами христиан. В результате погибло свыше 2' тыс. мирных жителей (среди них было много прославленных ткачей).
Уже к концу июня 1860 г. число жертв междоусобной войны в Ливане составляло около-10 тыс. человек; многие города и села (360 деревень) были разрушены и разграблены. Огромен был и материальныи ущерб, так как друзы уничтожали посевы, сады, виноградники, тутовь1е насаждения, угоняли скот и т. д. (114, с. 96 103; 200, с. 36 37; 176, с. 33 ‒ 35', 270, с. 363 364).
Бездействие Хуршид-паши, а также турецких войск, находившихся в ero подчинении, становится понятныы в свете той политики, которую вела во время событий в Ливане сама Порта: она делала вид, что еи о них ничего не известно, хотя послы европейских держав в Константинополе обратили на них внимание великого везира Али-паши. Следуя этой линии Порты, действовал и Хуршид-паша. Когда консулы европейских государств настоятельно требовали от него принять меры, он во 'всем обвинял маронитов. Все же, в конце концов, по указанию Порты, которая опасалась уже намечавшегося вмешательства европейских держав в сирийские события, Хуршидпаша .добился перемирия между друзами и маронитами. ОНо было подписано-6 июля 1860 г. (114, с. 104 ‒ 106). Но соглашение не принесло мира. Через три дня разразился жесточайший погром христиан, на этот раз в самом Дамаске ‒ этом крупнейшем экономическом, административном, культурном и мусульманском религиозном центре всей Сирии, где проживало тогда по одним данным 140 тыс. человек, из них около 25 тыс. христиан (114; с. 106) по другим 150 тыс. (130 тыс. мусульман и 20 тыс. христиан 176, с. 34).
По данным арабских источников, христианский погром был спровоцирован самой турецкой администрацией во главе с вали Дамаска Ахмед-пашой. К друзам, как и в некоторых других местах, присоединились кочевники-бедуины и курды (270, с. 364). B нем активно участвовали также и мусульманские шейхи, улемы и другие духовные лица. Погромщики нападали не только на местных христиан, но и на дома европейцев, даже- консулов и сотрудников консульств. Так, были убиты драгоман и два сотрудника русского вице-консула Макеева; сам Макеев едва.не.стал жертвой погромщиков. Находившийся в Дамаске турецкий гарнизон и на этот раз бездействовал, и неудивительно: ведь сам вали Дамаска Ахмед-паша был главным организатором погрома.
Резня христиан в Дамаске значительно увеличила число жертв войны между друзами и маронитами. В начале июля

15*
227


1860 г. оно составляло 21 тыс. человек, из них друзов 1300 человек, остальные ‒ христиаче; вдов' и сирот оказалось 16 тыс., изнасилованных и проданных в гаремы женщин 3 тыс., остались без крова 70 тыс. человек. Огромен был и материальный ущерб: были разрушены 360 деревень, 560 церквей, 28 школ, сожжено 42 монастыря и др. Общая сумма материального ущерба сирийских христиан, по французским данным, равнялась 200 млн франков (114, с. 110 112).
Погромы христиан в Ливане, жертвами которых были большей частью марониты, вызвали бурю возмущения в европейских странах. Особенно сильным было негодование во Франции. Ведь друзы уничтожали главную французскую опору в борьбе за экономические, политические, идеологические позиции не только в Ливане и Сирии, но и во всем регионе восточного Средиземноморья, где господствующие позиции принадлежали Англии. Буржуазия, духовенство, военные круги, пресса требовали от правительства Наполеона III вмешаться в конфликт и направить в Ливан войска для «защиты единоверцев» от погромщиков. Само правительство Франции хотело того же и подогревало подобные выступления. Поэтому оно добивалось от государств, подписавших Парижский трактат 1856 г., созыва специальной конференции для получения международной санкции задуманной им военной экспедиции в Ливан.
Однако английское правительство, опиравшееся на друзов, противилось желанию Франции, опасаясь, что она попытается закрепиться в Ливане навсегда. В то же время Англия решительно требовала от Порты собственными силами остановить резню, прекратить погромы христиан, наказать кой-кого из главных виновников и тем самым сделать беспредметной посылку Францией экспедиционного корпуса в Ливан (170, II, с. 162). Настоятельные рекомендации английского правительства полностью совпадали с собственными намерениями Порты. Турецкое правительство спешно направило в Сирию и Ливан в качестве своего чрезвычайного представителя министра иностранных дел Фуад-пашу, снабдив его неограниченными гражданскими и военными полномочиями, а также деньгами для наведения там «спокойствия и порядка» (136, № 17', с. 109 110).
Фуад-паша в сопровождении отборных частей регулярного войска и группы высоких чиновников 12 июля на военном корабле отбыл из Константинополя и через 5 дней высадился в Бейруте. Здесь он узнал о погроме в Дамаске и направился туда. Желая продемонстрировать перед иностранцами и местным населением свою волю навести порядок, Фуад-паша сразу после прибытия в Дамаск казнил пятерых, а через нескольКо дней повесил сто жандармов. Командующий арабской армией и вали Дамаска мюшир Ахмед-паша (личный друг Фуад- паши; 234, II, с. 156), полковник Али-бей и каймакам Осман-
228


бей были расстреляны. Наследникам убитых и лицам, дома которых были уничтожены, а имущество сожжено, была выплачена компенсация (200, с. 37 ‒ 42; 234, II, с. 156 157). Современник событий, крупный государственный деятель и историк Джевдет-паша сообщает в своих «Мемуарах», что сотни мусульман были повешены и многие именитые мусульмане были сосланы (136, № 17', с. 110).
Докладывая Порте о положении в Сирии, Фуад-паша высказал свое мнение о причинах друзско-маронитского- конфликта, которое сложилось у него на месте событий. Первая причина дурное управление, выразившееся в злоупотреблениях и п~роизволе, чинимых большей частью чи~новниками. Современный турецкий историк М. Т. Гекбильгин, исследовавший события в Сирии, также указывал, что местные начальники округов мюди~ры вели себя, KBIK старые деребеи (крупные феодалы), что многие солдаты в течение 28 месяцев не получали жалования и вынуждены были нищенствовать; никто не питал доверия к органам власти, к солдатам и больше, чем друзов, винил эти органы в возникновении беды (165, с. 700 701; 200, с. 35).
Вторая причина, по мнению Фуад-паши, изменение кхудшему состава членов смешанных меджлисов, созданных в соответствии с реформой 1845 г. Если в начале в меджлис выбирались достойные люди, то впоследствии стали избираться лица, возглавлявшие смуты и мятежи. Они не пользовались правом наказывать смутьянов и бунтовщиков, предоставленным меджлисам, или же наказывали их слабо. Поэтому у населения исчез страх перед наказанием.
Третья причина реакция на указ о реформах 1856 г. «Уравнение указом в правах христиан с мусульманами вызвало в Сирии острую реакцию» (176, с. 31 32; 200, с. 34 ‒ 35).
Как видим, Фуад-паша, отметив действительно серьезные причины, обошел молчанием такую важную причину, как феодальная эксплуатация крестьян в Ливане, не упомянул о провокационной роли духовенства, прежде всего мусульманского, самой Порты, о политике Англии и Франции, которая способствовала возникновению конфликтов между маронитами и друзами. Фуад-паша рассматривал свою миссию как преимущественно карательную, призванную беспощадными и жестокими мерами «восстановить порядок», а главное сорвать замысел Франции направить в Ливан экспедиционный корпус.
Однако Франция не собиралась отказываться от своего плана и, воспользовавшись благоприятной для нее международной обстановкой, добилась созыва специальной конференции для обсуждения сирийского вопроса. Министр иностранных дел Франции Тувенель в беседе с послом России в Париже графом Киселевыьг,' объясняя ему настойчивое желание Франции направить свой корпус в Ливан, сказал, что Турция, пере229


живавшая острый финансовый и административный кризис, сама не в состоянии справиться с беспорядками в Сирии (114, с. 126).
Русское правительство сознавало истинные цели, внешние и внутренние, которые преследовали французские правящие круги своей экспедицией. Но оно поддержало Францию, так как стремилось к сближению C ней, дабы ослабить позиции Англии и в конечном счете изолировать ее. Однако именно этого желало избегнуть английское правительство. Поэтому оно оказалось вынужденным дать согласие на созыв конференции по сирийскому вопросу, но со скрытым намерением всемерно ослабить эффективность действий французского корпуса в Сирии. Такая позиция Англии предрешала и согласие Турции.
Конференция открылась в Париже 26 июля 1860 г. В ней приняли участие представители Англии, Франции, России, Австрии, Пруссии и Турции. Порту представлял ее посол в Париже Ахмед Вефик-паша (Сардиния, хотя и была в числе госуда~рств, ~подписавших Парижский трактат, не была приглашена под давлением Австрии, которая отказывалась признать Сардинское королевство самостоятельным и равноправным государством).
На трех заседаниях конференции 26„28 и 30 июля развернулась острая борьба, главным образом между Англией и Турцией, с одной стороны, и Францией ‒ с другой, по вопросам о численности французского корпуса, рамках его действий, взаимоотношениях между командующим корпусом и .Фуад;. пашой, длительности пребывания корпуса в Сирии и др. Французское правительство добивалось согласия на посылку 15 20-тысячного корпуса, но Англия, Австрия, Пруссия и Турция ~категорически возражали против этого. Не были удовлетворены желания Франции и по другим вопросам, упомянутым выше.
Потерпел неудачу и представитель России посол Киселев, который пытался воспользоваться конференцией, чтобы распространить ее решения о Сирии на восточный вопрос в целом. Киселев предложил включить в конвенцию о Сирии секретную статью такого содержания: «Если беспорядки, подобные тем, которые происходят в Сирии, распространятся на другие части Турецкой империи, державы в согласии с Партой-договорятся о мерах, соответствующих тем, которые были приняты данной конвенцией» (114, с. 140). Однако предложение Киселева было отклонено другими участниками конференций. Особенно резко на него реагировали представители Англии и Турции.
Итогом работы конференции явились два протокола, которые были подписаны 3 августа 1860 r. Первый устанавливал, что с согласия султана в Сирию будет направлен экспедицион-
230


н~Ый корпус численностью не свыше 12 тыс. человек, из них б 'тыс. французских солдат. Командующий корпусом должен все свои действия согласовывать с чрезвычайным уполномоченным Порты в Сирии Фуад-пашой. Таким образом, последний получал полный контроль над действиями корпуса. Время пребывания экспедиционного корпуса в Сирии было ограничено шестью месяцами. Западным державам предоставлялось право направить к сирийскому побережью неограниченное число военных кораблей и на неопределенный срок. 5 сентября 1860 г. этот протокол был оформлен в виде конвенции, которую подписали все участники парижской конференции (текст см. 69,. XV, с. 383 386).
Что касается второго протокола, подписанного 3 августа, то он содержал одобрение «серьезных административных мер для улучшения судеб христианского населения Оттоманской Порты»; Однако. практического значения этот протокол не имел (114, с. 136 144).
.16 августа французские военные корабли доставили в Бейрут части экспедиционного корпуса. Среди них было большое число алжирских арабов. Ко времени их прибытия в водах у Бейрута уже стояли английская, турецкая, русская эскадры, двумя судами каждая были представлены Австрия и Сардиния. Часть английского средиземноморского флота' находилась у о. Корфу. Таким образом, опять-таки под видом заботы о христианах, соавторы конвенции постарались предупредить возможные действия Франции в Сирии, которые наносили бы ущерб их .интересам. Одйако от посылки в Сирию собственных войск они воздержались.
Французские части были восторженно встречены. маронитами и другими христианами и враждебно мусульманами. Турецкий исследователь сирийского кризиса 1860 1861 гг. А. Х. Ульман, ссылаясь на донесения английского представителя в международной комиссии, созданной в Бейруте в октябре 1860 г., лорда Дафферина своему послу .в Константинополе Г. Булверу, указывает, что после высадки 'французских частей осмелевшие марониты якобы уже в первые десять дней убили около 20 друзов. Число убитых в первые месяцы 1861 г. увеличилось до 176, среди них около 50 женщин и 15 детей. Эти акции вызвали среди англичан большое беспокойство по поводу отрицательного воздействия на маронитов высадки в Ливане частей французского корпуса (200, с. 87).
Однако на деле командующий корпусом генерал Бофор д'Опуль, обязанный конвенцией согласовывать все свои действия с Фуад-пашой, был связан по рукам и ногам. Фуад-паша всячески мешал д'Опулю выполнить задачи, возложенные на него французским правительством, не разрешал ему продвигаться иа Бейрута в глубь Ливана, не допустил французов в Дамаск, спасал от них вооруженные отряды друзов, которые




Бофор д'Опуль намеревался разгромить. К тому же, Фуа‒ паше суровыми репрессиями действительно удалось прекрат ть погромы христиан и вооруженные столкновения между друзами и маронитами. Все жалобы Бофор д'Опуля на Фуад-пашу Порта отвергала. В конечном счете французский корпус не добился .никаких военных успехов (114, с. 153 ‒ 163; 200, с. 75 79, 85 86). Кроме того, шести тысяч солдат, которыми располагал генерал Бофор (из них 100/о больных), было явно недостаточно для успешных действий против друзов, особенно в тех районах Горного Ливана, где они составляли большинство населения.
Державы, взявшие в свои руки решение ливанского кризиса, возложили на упомянутую выше международную комиссию в Бейруте (в которой председательствовал Фуад-паша) разработку нового административного статута Ливана. Перед комиссией были поставлены еще две задачи: определить наказания для друзов, участвовавших. в погромах христиан, и установить размеры возмещения маронитам за уничтожение или разграбление их имущества (176, с. 39 ‒ 40).
Проект Органического статута для Ливана после острых дебатов был принят бейрутской международной комиссией 1 мая 1861 г. и направлен в Константинополь на утверждение совещания послов держав и представителя Порты. Французскому корпусу ничего не оставалось, как вернуться на родину. Его эвакуация из Ливана была начата в конце мая и закончилась 10 июня 1861 г. Тогда же в Константинополе на совещании послов обсуждался проект Органического статута. На заседаниях совещания председательствовал Али-паша. Органический статут был подписан 9 июня 1861 г. Он подлежал опубликованию в виде фермана султана. Было решено, что Ливан будет представлять собой автономный санджак и определены его размеры. Вне территории санджака остался ряд местностей, населенных христианами, порты Бейрута и Триполи, как имеющие общесирийское значение, а также г. Сайда административный центр одноименного пашалыка.
Органический статут содержал 17 статей. Статья 1 устанавливала, что администрацию всего санджака Ливана будет возглавлять мутасаррыф из христиан. Подобно другим вали, ему присваивается титул везир (маршал). В его руках сосредоточивается исполнительная власть. Мутасаррыф назначается султаном и ему подчинен. В его функции входит: обеспечение всеобщего спокойствия и порядка, сбор налогов, назначение каймакамов округов, созыв центрального административного совета (Merkezi Idare meclisi),, председательствование на его заседаниях. Мутасаррыф имеет двух заместителей от мусульманского и христианского населения Ливана. Место его пребывания г. Дайр ал-Камр. Мутасаррыф назначается на три года. Он может быть уволен в отставку, калишь


по решению суда. Мутасаррыф был обязан ежегодно вносить в казну Порты из собранных налоговых сумм 3500 кошельков (кошелек кесе тогда мера счета денег равнялся 500 пиастрам). В случае необходимости Порта могла увеличить эту сумму до 7 тыс. кошельков.
Для всего Горного Ливана создавался один центральный административный совет из 12 членов, избираемых именитыми лицами, по два представителя от каждой религиозной группьг (маронитов, друзов, католиков-униатов, православных, мутуали'ев mCitevelli и мусульман). В функции этого совета входило распределение налогов, контроль за доходами и расходами и обсуждение вопросов, которые будут ставиться перед нии мутасаррыфом.
Горный Ливан был разделен на шесть административных округов с каймакамами во главе, назначаемыми мутасаррыфом из лиц,,~принадлежащих к преобладающей в округе религиозной группе. В каждом округе создавался административный совет (меджлис) в составе 3 6 членов, избираемых местными религиозными общинами. Округа делилась на нахийе (волости), где администрация формировалась по такому же принципу,. как и в округах. Деревни, входившие в нахийе, возглавлялись. старостами, которые именовались шейхами.
В нахийе для каждой группы верующих назначался мировой судья, а в каждом округе создавался смешанный суд первой инстанции «Судебный меджлис» (Meclis-i Ad 1iye) из 3 6 членов различной религиозной принадлежности. В административном центре Ливана учреждался Высшии судебный меджлис из 12 членов, по два от каждой религиозной группы. Заседания судов должны быть открытыми. Торговые дела подлежали компетенции коммерческого суда в Бейруте, в соответствии с общеимперскими законами.
Следует особо отметить статью 6, которая 'устанавливала равенство всех жителей Ливана перед законом, отменяла условное феодальное землевладение, привилегии и судебно-административные -права ливанских феодалов. Тем самым статут ограничивал возможности их произвола. Этому же способствовала и новая административная и судебная структура в целом. Однако, поскольку основы феодального и полуфеодального землевладения статутом не были подорваны, подавляющая масса населения Ливана крестьяне и городские низы оставалась под экономическим гнетом и не получила облегчения своего тяжелого положения.
Первым мутасаррыфом Ливана был назначен, через 9 дней после подписания протокола, армянин-католик Дауд-эфенди. Ранее он был директором телеграфа, а в 50-х годах ‒ турецким поверенным в делах в Берлине.
Органический статут имел для Ливана известное стабилизирующее и прогрессивное значение. Политическое влияние-


Порты в Ливане было ослаблено. Но в то же время усилилась его зависимость от европейских держав, преимущественно от Англии и Франции; следовательно, в еще большей мере, чем прежде, Ливан вовлекался в борьбу между державами на Ближнем Востоке.
6 сентября 1864 г. послы Англии, Франции, России и Пруссии в Константинополе и представитель Порты подписали дополнительный протокол об учреждении в Ливане седьмого округа и внесении в статут некоторых изменений частного характера (236, 'Я, с. 338 †3; 114, с. 201 206; 200, с. 116 121; 176, с. 40 ‒ 42).
События в Ливане и Сирии и вмешательство держав в конфликт свидетельствовали о новой неудаче внутренней политики Порты в 50 70-х годах, о продолжающемся распаде Османскои империи и усилении ее зависимости от держав.
В 1862 г. в Малой Азии произошло примечательное событие, привлекшее внимание широкой общественности как в Османской империи, так и за ее пределами. В районе г. Зейтуйа, в горных районах Киликии, вспыхнуло восстание горцев-армян. Оно было направлено против увеличения турецкими властями налогов. Повстанцы, издавна населявшие этот район, занимались главным образом табаководством и скотоводством. Как это обычно свойственно горцам, зейтунцы отличалисьсвободолюбивым характером, держали себя независимо по отношению к турецким ~властям, и турецкие чиновники, откупщики налогов и другие представители властей старались не появляться в их деревнях. Попытки властей сделать из зейтунцев-армян покорных верноподданных обычно заканчивались неудачей. В 1861 г., когда Порта вознамерилась навязать им новые налоги, они от.казались выполнить ее требования и взялись за оружие.
Для Порты возникла опасная ситуация. В случае победы зейтунцвв-армян восстание могло расшириться и охватить другие районы Малой Азии, притом населенные турками. Порта. решила подавить восстание силой, В 1862 г. против зейтунцев была направлена армия численностью в 40 тыс. солдат под командованием Азиз-паши. Однако армяне, используя привычные для них условия горной местности родного края, нанесли -турецким войскам поражение. Разумеется, зейтунское восстание, ограниченное территориально и IIQ числу участников, не получив поддержки крестьян-мусульман, неизбежно должно было потерпеть поражение от неизмеримо более сильного противника. Но восстание не было безрезультатным. На многие годы оно служило для армянского народа вдохновляющим примером борьбы за национальную независимость.
В 60 70-х годах все более призрачным становилось господство Турции над Египтом, который с начала 40-х годов XIX в. оказался во все растущей зависимости от Англии. Уси.лились контакты Египта с Англией и Францией. Правители
".234


Египта в эти годы Саид-паша (1854 ‒ 1863) и особенно Исмаил-паша (1863 1879), ориентировавшиеся на западноевропейские страны, провели в стране ряд политических, экономических, административных и культурных реформ. Они распо> лагали собчтвенной армией, вели самостоятельную -от Порты внешнюю политику. В таких условиях сохранение Египтом вассальной зависимости от султана даже в ослабленной форме cTBHoBHJIocb gee более нетерпимым (108, с. 136 146). По- прежнему правители'Египта формально были приравнены к вали обычных областей Османской империи.
Исмаил-паша стремился к независимости от султана. Но понимая, что это вопрос более международный, чем внутренний турецкий, и потому весьма сложный, он стал добиваться от султана Абдул-Азиза ферманов, которые укрепили бы его власть и престиж, а также упрочили после ero смерти положение потомков. Обещав султану почти вдвое увеличить размер данй (с 80 тыс. до 150 тыс. кесе в год), Исмаил-паша. получил желаемое. Султанским ферманом от 28 мая 1866 г. был изменен порядок наследования в Египте, установленный международным соглашением в 1840 г. после капитуляции Мухаммеда Али. Тогда был воспринят принцип, действовавший в Османской империи, где власть переходила к старшему в роде династии Османов. Яля Египта было установлено то же правило, но для династии Мухаммеда Али. Ферман 1866 г. установил, что отныне власть правителя Египта будет переходить от отца к сыну, по старшинству.
2 июня 1866 г. (в некоторых европейских и русских сочинениях ошибочно назван 1867 г.) был издан .второй ферман султана, которым Исмаил-паше был дарован наследственный титул хедива (персид. термин, означающий владыка, властелин, hidiv) (158, с. 206 208). Оба фермана способствовали большей независимости правителя Египта от султана и Порты и повышению его престижа. Но за султаном сохранялось право сменять хедива. Этим, в частности, воспользовался Абдул-Хамид II в 1879 г. и сменил Исмаил-пашу (158, с. 208).
В рассматриваемый период Египет стал ареной острой борьбы между Англией и Францией в связи с вопросом о Суэцком канале. Еще в 1854 г. вали Египта Саид-паша предоставил французскому инженеру Фердинанду Лессепсу концессию на прорытие этого канала, мировое значение которого -было трудно переоценить. Лессепс основал компанию, которая в 1859 г. приступила к строительству. Этому упорно сопротивлялась Англия, опасавшаяся усиления в Египте позиций ее давней соперницы на Ближнем Востоке Франции. Однако в 1869 г. канал был открыт для судоходства. Но в 1875 г. Англии удалось стать совладельцем канала, а, в 1882 г., оккупировав Египет, она обеспечила себе преобладающее влияние в Египте, а власть султана над ним еще больше ослабела.


ГЛАВА V
ОППОЗИЦИОННЫЕ ТУРЕЦКИЕ ДВИЖЕНИЯ
в 50 70-х ГОДАХ XIX в.
1. «КУЛЕЛИЙСКИЙ ЗАГОВОР» 1859 г.
После Крымской войны турки, так же как и христиане, были охвачены глубоки~м недовольством. Оно проявилось в различных социальных слоях от высших до низов. Недовольство в турецких массах было вызвано их чрезвычайно плохим материальным положением. В период Крымской войны турецкие крестьяне понесли большие людские потери, которых не знали христиане; не призывавшиеся в армию, а также огромные материальные лишения пали на долю городских масс. После войны все население Оаманокой империи, крестьяне и городские низы прежде. всего, стали жертвами разразившегося финансового кризиса, из которого Порта пыталась выбраться путем увеличения налогов и выпуска бумажных денег. Эти бумажки, ценность которых падала с каждым днем, все больше теряли доверие населения, их покупательная способность падала, а цены на п~редметы первой необходимости, особенно продовольствие, неудержимо росли. Крестьянам, ремесленникам, мелким торговцам, грузчикам, лодочникам, водоносам, м~ножеству люмпенов из KpBcTbHH, бежавших искать средства к жизни в город и прежде всего в Стамбул, финансовый кризис принес много бед.
Глубоким недовольством были охвачены чиновники. Проникло недовольство и в армию, где офицеры и солдаты месяцами не получали жалованья, а если иногда и получали,, то обесцененными бумажными деньгами. Семыи многих офицеров и чиновников голодали. Поэтому в их среде усилились коррупция и взяточничество (176, с. 95).
Сильное недовольство проявило мусульманское духовенство. Оно зашло настолько далеко, что даже ходжи в мечетях обрушивались с кр~итиюй на правительство и самого султана Абдул-Меджида (176, с. 95). Духовенство было недовольно главным образом хатт-и хумайуном 1856 г. и реформами, которые проводили на его основе Али-паша и его правительство. Как уже говорилось выше при анализе этих реформ в предыдущих главах, некоторые из них подрывали устои, на которых зиждилось влияние турецко-мусульманских священнослужителей. Следует помнить также и то, что Али-паша и его сторонники покушались на материальную базу духовенства, источник его огромных доходов вакуфы, стремясь хотя бы-часть этих доходов направить в государственную казну. Правда, такие попытки танзиматистов успеха им не принесли (249, с. 86). Но благодаря им ненависть духовных особ к реформаторам питалась и из этого источника. Что же касается масс, то больше


всего они .возмущались н~овыми налогами. Русский вице-консул в Пловдиве Найден Геров в одном из своих донесений послу России в Константинополе в 1860 г. сообщал: «Турки проклинают султана (Абдул-Меджида. А. Н.), который с восшествия своего на престол только и обременяет налогами своих подданных, не сделав им ни в чем облегчения» (214, I, с. 292).
Султан своим'поведением усугублял недовольство различных слоев турок. Как уже упоминалось нами, после Крымской войны Абдул-Меджид забросил государственные дела, предался пьянству и разврату, тратил огромные средства на гаремные утехи, дворцовые увеселения, банкеты и т. п. (179, с. 326 328). Так, на свадьбу своей дочери с сыном Мустафы Решид-паши Али Галиб-пашой в 1854 г., т. е. в тяжелый год войны, когда Турция была вынуждена сделать заем у банкиров Лондона и Пар~ижа на неотложные нужды, султан израсходовал 2 млн золотых лир (158, с. 189).
В различных кругах турок среди духовенства,.часги офицерства, чиновников зрела мысль о необходимости свергнуть Абдул-Меджида и его правительство и возвести на престол брата султанна Абдул-Азиза. В такой обстановке возникла в 1859 г. нелегальная организация, ставившая себе целью по-. сле смены султана и правительства Али-паши ликвидировать новые порядки и реформы, провозглашенные и частично проведенные в- жизнь в соответствии с хаттами о реформах 1839 и 1856 гг. Особое возмущение у руководства организации из духовенства вызвала декларация об уравнении в правах немусульман с мусульманами, содержавшаяся в обоих хаттах. В своей пропаганде оно утверждало, что такое уравнение в корне противоречит шариату.
Инициатором создания нелегальной организации был 46- летний ходжа шейх Ахмед-эфенди, родом из г. Сулейманийе Мосульского санджака. Своей идеей он поделился с фериком (генералом, командиром дивизии) Хюсейном Даим-пашой, отличившимся в боях за Карс во время Крымской войны. Оба они возглавили подпольную организацию. Некоторые источники даже называют генерала ее главой, например Ф. Миллинген, лично знавший его, автор «Мемуаров» известный нам Ахмед Джевдет-паша и др. (233, с. 158; 136, 17', с. 82). Генерал был черкесом по национальности. Его участие в организации, притом в качестве одного из руководителей, было очень важно: он имел влияние среди офицеров (в момент создания организации он был одним из генералов Румелийской армии) и старался вовлечь их в организацию. Другие руководители организации рассчитывали и на то, что Даим-паша сможет повести за собой черкесов, эмигрировавших из России в Турцию после Крымской войны и бедствовавших там. Многие из ннх голодные, раздетые, босые, появились в Стамбуле и от-
237


крыто выражали свое недовольство (176, с. 96). От генерала, как человека богатого, надеялись получить для организации и материальную поддержку. Все же фактическим главой организации был шейх Ахмед-эфенди (136, 17', с. 83).
Самым активным членом руководства организации был один из секретарей государсгввн~ного аргиллерййского арсенала Ариф-бей. Он приложил больше других усилий для вовлечения в'организацию новых членов (169, с. 36 37). Видным деятелем организации был и албанец генерал Джафер-паша. Он не умел ни читать, ни писать по-турецки (под протоколом допроса .он расписался по-грвчеоки), но за ним шли албанцы. Среди- пяти наиболее активных деятелей организации был член Интендантского совета бинбашы (соответствовал чину майора) Расим-бей (176, с. 95).
Мы сравнительно подробно остановились на составе руководства орга~низации, так как это поможет нам высказать свои суждения об ее целях. Рукаводство организации, как видим, не было однородным, в нем преобладали духовные лица.и военные. К сказанному добавим, что организации обещалиподдержку во время мятежа шейхи текке (обителей дервишей), например, шейх Гейзуллах из Хезарграда, заявивший, что приведет с собой тысячу своих мюридов (послушников), шейх Исмаил из Кютахьи (6000 мюридов) (158, с. 189).
В течение полугода шейх Ахмед-эфенди и другие руководители организаци~и был~и заняты вербовкой членов. Сам Ахмед-эфенди вел пропаганду среди софт учащихся медресе. Источники не позволяют установить точное число вовлеченных и готовых к восста~нию при~верженцев организации. К тому же она была построена по типу орган~изаций итальянских карбо-. нариев. При вступлении новые члены приносили клятву верности орган~изации и ее главе шейху Ахмеду (текст присяги Тааххютнаме см. 136, 17', с. 83; 169, с. 2). Неполное представление о ее численности могут дать сведения о числе арестованных и преданных суду 41 человек. Но некоторым удалось скрыться, поэтому турецкий историк У.. Игдемир, автор, исследовавший к<Кулелийский загавор»ло материалам суда, полагает, что их было 45 50 человек. Сами себя они называли федаи'- нами (федаи человек, жертвующий собой ради какой-либо идеи 169, с. 30; 233, с. 159). Таким образом, активных заговорщиков было мало. Однако предполагали, что могут рассчитывать на участие в восстании 5 10 тыс. жителей столицы (169, с. 30 31). По слухам же, распространенным в Стамбуле, их число колебалось в пределах Ь 14 тыс. человек (249, с. 101). Шейх Ахмед-эфенди должен был повести за собой своих мюридов и связанных с ним мусульманских священнослужителей, генерал Хюсейн-паша солдат-черкесов, Яжаферпаша албанцев. K солдатам должны были присоединиться жители столицы (176, с. 96), а также шейхи текке с мюридами.
238


0 социальном составе участников тайной организац~ии дают представление материалы судебного процесса. Среди участников были шейхи, ходжи, софты, унтер-офицеры, солдаты (169, с. 37). Последние были крестьянами в шинелях. Из крестьян и городской бедноты вышло большивство софт. В своей пропаганде среди населения организаторы утверждали, что федаин'ны выступают в .защиту и за соблюдение шариата и будто бы среди ее членов много улемов и министров (176, с. 96).
Неизвестна политическая программа организации и была ли она вообще. Среди историков Турции существуют различные,. порой самые противоречивые, точки зрения по этому вопросу.
Для уяснения вопроса о политических целях тайной организации ознакомимся с высказываниями на суде ее руководителей и федаи'нов. Сам шейх Ахмед-эфенди показал, что при ее создании имелось в виду-отстоять нормы шариата, которые были нарушены хаттами о реформах, уравниваншими в правах христиан с мусульманами. Генерал Хюсейн Даим-паша на суде подтвердил, что именно на эту цель организации указал шейх Ахмед, когда вовлекал его в ее состав (169, с. 34). О своих собственных взглядах на цель организации генерал ничего не сказал, хотя у современников, которые ецио лично знали, сложилось мнение о нем, как о человеке либеральных взглядов. Так, Ф. Миллинген, служивший в армии в Восточной Анатолии .под начальством Хюсейна Даим-паши и даже друживший с ним, характеризовал его, KBIK одного из немногих самых лучших и честных генералов турецкой армии, который благодаря своим либеральным взглядам оказался «во главе заговора федаи'нов, имевшего место в 1859 г., с целью добиться конституционных прав для османского народа и искоренить злоупотреблен~ия, которые опозорил~и последние годы царствования Абдул-Меджида» (233, с. 158 159). То же самое писали о генерале Эд. Энгельгардт, турецкий автор Эбузия и др. (169, с.. 30).
Любопытно, что на образ мыслей главного организатора тайноге общества хаджи шейха Ахмед-эфенди оказала борьба Шамиля в Дагестане и Чечне, которая велась в рассматриваемые годы. Oб этом дал показания суду один софта. Он сказал: «Шейх Ах~мед захотел создать общество, чтобы, собрав на~род, аодобно Шамилю, выступить за восстановление шариата» (169, с. 34). 0 восстановлении якобы попранных норм шариата как о главной цели организации говорили на суде и другие подсудимые.
Опираясь на материалы суда протоколы допроса заговорщиков, У. Игдемир отверг мнение, будто «Кулелийский заговор» преследовал цель установить в Турции конституционно- монархический режим. Напротив, он считал, что заговор был
239


направлен против реформ и представлял собой реакционное .движение (169, с. 35).
Противоположную точку зрения высказывали Эд. Энгельгардт, турецкие историки А. Расим, Ю. Акчура, А. Б. Куран, Н. Беркес (169, с. 17 . 30; 176, с. 96 97). Некоторые советские историки рассматривали «Кулелийское движение» как антимонархический заговор, целью которого было ограничить власть султана путем установления в стране конституционно-мОнархического режима (133, с. 104). Однако источники не дают оснований для такого вывода. Наконец, можно указать и на меднение, согласно которому заговор был направлен против султана Абдул-Меджида, а также лидеров танзиматистов Алипаш~и и Фуад-паши и их реформ, но не против абсолютистско- клерикального режи~ма, господствовавшего в Османской импери~и (260, с. 148; 176, с. 96). Существовало предположение, что к заговору был причастен принц Абдул-Азиз ‒ претендент на :престол в случае свержения его брата. Однако эта версия не . подтверждена до~кументами (169, с. 37).
Тайная организация, готовившая заговор, просуществовала недолго всего 4 ‒ 5 месяцев. Она была предана мир-лизой (бригадным генералом) Хасан-пашой, который, узнав из двух источников об опасности, грозившей правительству во главе с султаном, сообщил об этом сераскеру Риза-паше. 14 сентября 1859 г. почти все активные заговорщики 41 человек, включая четырех из пяти .руководителей, были схвачены. Генерал Хюсейн драим-.парша находился в Румелии, где протекала его служба. Для его ареста туда был направлен специальный уполномоченный, который доставил генерала в Стамбул (136, 17', с. 82 83).
Арестованных содержали и судили в бараках-казармах, называвш|ихся Кулели. Они были расположены на азиатском берегу Босфора в деревне Ченгелькей. Яля суда над заговорщиками была создана чрезвычайная комиссия в составе шейх уль-ислама, сераскера и других духовных и светских сановников во главе с великим вез~ирам Али-пашой. В расследовании участвовал и Мидхат-паша, тогда второй секретарь Высшего юридического совета (249, с. 102). Суд длился 25 дней. Все подсудимые были признаны ви~новными. Протоколы допроса передал~и в Совет министров для определения меры наказания каждому. Четырех главарей общества шейха Ахмеда, генерала Хюсейна драим-пашу, Ариф-бея и Расим-бея Совет приговорил к смертной казни. Пятый, албанец Яжафер-паша, испугавшись суда и неминуемого смертного приговора, покончил с собой: он бросился в воды Босфора, когда его перевозили на лодке для допроса, и утонул (136, 17', с. 84). Остальные подсудимые были пр~иговорены к каторге или ссылке на разные сроки. Абдул-Меджид заменил четырем главарям смертную казнь каторгой и ссылкой (169, с. 32; 176, с. 96).
240


Можно предположить, что большое число рядовых приверженцев организации, проявивших готовность участвовать в восстании, ходжей, софт, унтер-офицеров, солдат, жителей столицы, подверглись разного рода наказаниям и репрессиям. По некоторым фактам, которые приводятся ниже, можно судить, что такое предположение не лишено основания.
Суровый приговор, вынесенный участникам организации, указывает на то, что султан и Порта во главе с Али-пашой были серьезно обеспокоены заговором, хотя и старались преуменьш~ить его значение. Власти опасались антиправительственных выступлений в столице, так как в дни суда в Кулели софты, оставш~иеся на свободе, призывали турок во имя религии и отечества спасти из заключения их братьев. По при~казу Порты из столицы в провинции были высланы многие софты. Стремясь уменьшить влияние духовенства на населен~ие, она обложила налогами имущество мечетей и текке дервишей. Гарнизону столицы было выплачено жалованье за три месяца (249, с. 101 102).
Примвчательно, что после суда, 18 октября 1859 г., Алипаша получил отставку и на его место был назначен Кыбрыслы Мехмед-паша, известный кан~серватор и противник европеизации Турции. Американский историк Танзимата P. ßýâèíсон рассматривает эту перемену как части~чную победу Ахмед- эфенди и других участников организации (249, с. 103).
«Кулелийский заговор» был примечательным событием в политической жизни Турции после Крымской войны. В литературе его часто именуют «Кулелийсыим инцидентом». В Турции он известен под,названием «Кулелийское событие» Kuleli vak'as>.
В основном заговор проходил под религиозными лозунгами. Но побудительные пр~ичины, подспудно голкавшие различные социальные элементы к заговору, 6ыли разные. Особое внимание привлекает активное участие в создании тайной политической организации офицеров регулярной армии, включая и двух генералов.
«Кулелийский заговор> изучен недостаточно. Мало достоверных источников - о сангмой организации, ее полити~ческих устремлениях, о ее деятельностями в подполье, в частности в армии и среди гражданского населения; не исследованы турецкая и иностранная печать того времени, дипломатические документы, мемуары зарубежных современников события. Неясно также, в чем конкретно заговорщики усматривали нарушение правителыством Али-паши догматов ислама и какие надежды они возлагали' на строгое их соблюдение. Следует при этом помнить, что для правоверных мусульман Коран и шариат были источ~никами божественнои мудрости и справедливости. Конечно, выступления заговорщиков против реформ Танзимата и одной из главных из них уравнения в правах

1~ Зак. 473
241


мусульман и немусульман были реакционными, но этого явно недостаточно для объективной классовой характеристики события в целом. По нашему мнению, о необходимости проявлять осторожность в этом вопросе свидетельствует и тот факт, что среди арестованных участников заговора против султана Абдул-Азиза, организованного группой «новых османов» в 1867 г., был генерал Хюсейн Даим-паша один из главных руководителей «Кулелийского заговора» (116, с. 68).
2. «НОВЫЕ ОСМАНbl»
«Кулелийский заговор» в какой-то мере отражал недовольство широких слоев турецкого населения в первые годы после окончания Крымской войны. В 60 70-х годах положение масс еще более ухудшилось. При анализе реформ Танзимата, а также национально-освободительных движений уже было показано бедственное положение крестьян, ремесленников, мелких и средних торговцев и других слоев трудового городского населения. В результате неограниченного ввоза иностранных товаров основные- отрасли турецкой ремесленной промышленности пришли в упадок, а иные и вовсе исчезли. Соответственно этому переживала глубокий кризис и внутренняя торговля, большой урон которой наносили действующие феодальные законы и произвол турецких властей. Достаточно сказать лишь о крайне разорительных внутренних пошлинах, которые в марте 1874 г. были отменены на сухопутных дорогах, но на деле продолжали взиматься провинциальными властями, особенно в отдаленных областях. На морских же внутренних путях эти пошлины и формально в рассматриваемый нами период не были отменены. Иностранные купцы, пользуясь своими привилегиями на основе капитуляций и торговых договоров 60-х годов, находились в Турции в гораздо лучшем положении, чем местные торговцы. Поэтому многие торговцы ‒ османские подданные исключительно из христианской среды, желая избавиться от произвола властей, с одной стороны, и воспользоваться привилегиями иностранных купцов с другой, присодействии представительств держав в Константинополе принимали второе подданство. Православные пользовались для этой цели покровительством русских представительств, католики французских, протестанты английских.
Чтобы устранить это явление, наносившее Турции экономический и политический ' ущерб, правительство приняло 9 февраля 1869 г. закон об османском подданстве, по которому лица, переменившие свое подданство с разрешения османских властей, лишались турецкого подданства. Тех же, кто не имел такого разрешения, закон считал турецкими подданными. Османским подданным признавалось всякое лицо, родители которого или только отец были турецкими подданными (177,
242


с. 176 177). Однако принятие этого закона не могло улучшить положения массы ремесленников и торговцев, экономики Турции в целом, так как она страдала от уз., наложенных на нее абсолютистско-феодальным режимом, с одной стороны, и от превосходства экономики промышленных стран с другой.
Ко всем перечисленным бедам в 60 начале 70-х годов прибавилась новая острый финансовый кризис. Он был вызван многими причинами, главными из которых были необходимость уплаты по иностранным займам, наводнение- страны обесцененными бумажными деньгами (каимэ), непомерные расходы султана (свыше 6 тысяч человек при его дворе состояли на иждивении государства, среди них 1200 женщин, 2000 слуг, согни поваров, конюхов, лодочников, музыкантов и другой челяди 177, с. 279). Подражая султану, члены дина-' стии, вельможи и другие также стремились обеспечить себе роскошный образ жизни. Между тем основной налогоплательщик крестьянин прозябал в нищете.
Чтобы справиться с финансовым кризисом, Порта все чаще стала прибегать к иностранным зай~мам (10 займов с 1863 по 1874 г.). В результате, к 1875 г. внешняя задолженность оказалась столь значительной, что Турция вынуждена была признать свое банкротство. Но иностранный капитал сумел извлечь из этого положения большие выгоды и преимущества для себя. Западные (английсиие и французские) капиталисты получили длительную концессию на создание в 1863 г. Оттоманского банка с правами государственного; иностранным подданным было предоставлено право приобретать в Турции недвижимое имущество и др. Турция стала лакомым куском для иностранных капиталистов, в числе которых было немало авантюристов, пожелавших быстро и без особых усилии разбогатеть.
Прогрессивная турецкая общественность с горечью наблюдала, как толпы спекулянтов из разных стран Европы, больших и малых, хлынувших в Османскую империю после Крымской войны, получали разные концессии и привилегии, но не затем, чтобы разрабатывать естественные богатства страны, а чтобы, вернувшись в свои страны, спекулировать своими правами (247, с. 285 286). В одной из поэм Г. C. Раковский написал (105, с. 231):
«И летят, как мухи к меду,
В Турцию со всех концов
Тучи грабящего сброду,
Спекулянтов и дельцов».
О приближающемся банкротстве говорил и Фуад-паша. Когда посол Франции жаловался ему на небрежное отношение турецких властей к строительству дорог и на неурядицы в управлении финансами, он со свойственным ему юмором ответил: «Потерпите немного, Ваше превосходительство, у нас

16*
.243


будет и то, и другое, а в конце концов банкротство» (по- французски игра слов: «Attendez ип реп, Excellence, nous aurons Гип et Гautre, des banques е1 de routes, enfin la banqueroute» 234, 11, с. 161).
Неспособность турецких правящих кругов и господствующего класса. феодалов создать необходимые условия для развития собственной экономики, защитить ее от иностранной торгово-промышленной экспансии, . закабаление Турции капиталистами западных держав, беспрерывные восстания угнетенных народов и угроза полной утраты Османской империей своих колоний в Европе, Сири~и и других азиатских владениях ‒ все эти и многие другие факторы значительно ослабили Турцкю и позволили европейским державам, включая Россию, вмешиваться во внутренние и международные дела Турции. В такой обстановке радикальные элементы из среды прогрессивной части турецкой интеллигенции пришли к мысли о необходимости действовать с целью изменения режима в стране. Было решено создать подпольную организацию, которая известна под названием «Общество новых османов» («Gene Овтап111аг Cemiyeti») .
Основателями «Общества» были турецкие просветители. Их идейным вдохновителем стал Шинаси-бей, а главным организатором и выраз~ителем стремлений «Общества» ‒ Намык Кемаль. Ведущим коллективным пропагандистом их идеи была газета «Тасвир-и эфкяр», в которой первая роль принадлежала Намыку Кемалю, с которым мы уже познакомили читателя п освещении турецкой прессы.
Благотворную роль для прогрессивного турецкого движения сыграли национально-освободительные движения на Балканах в 50 60-х годах, хотя основоположники «новых османов» и их единомышленники, как будет показано ниже, были ярыми противниками этих движений, полагая, что они несут гибель Османской империи. Но рост национального самосознания угнетенных народов, их успешное продвижение по пути прогресса, несмотря на все препоны, которые им ставил турецкий абсолютистско-клерикальный полуфеодальный и колониальный режим, натолкнули Шинаси, Намыка Кемаля и других на мысль о необходимости разбудить и в турецком народе чувства национального, именно национального, а не исламско- религиозного, самосознания (хотя они отнюдь не умаляли роль ислама) . Будущие «новые османы» стали изучать народный фольклор, географию, историю турок, культуру. Возникло течение ‒ туркизм (по-турецки turkqQluk), которое охватило значительные слои турецкой интеллигенции. При этом сами пропагандисты туркизма нередко в своем восхвалении качеств турок переходили допустимые границы (177, с. 288 296).
Большое влияние на образ мыслей просветителей в Турции оказали философские и политические идеи и их носители в
244


Западной Европе (позитивизм), а также революционные сабы. тия во Франции, Германии, Венгрии, Италии, польское восстание 1861 г. Шинаси и его единомышленники, побывавшие и жившие длительное время в странах Западной Европы, знакомили своих сторонников с революционными движениями на Западь и использовали их опыт при организации в июне 1865 г. собственного общества.
Нам нет необходимости подробно останавливаться на деталях его основания и деятельности, поскольку о «новых османах» имеется обширная литература на турецком, западных и русском языках (на русском языке обращаем внимание читателей на книги: 112, 117, 116). Среди организаторов общества были Ибрахим Шинаси, Намык 1<емаль, Зия-бей, Али Суави-бей, Омер-паша (бывший главнокомандующий турецкой армией в Европе во время 1~рымской войны) и др. (116, с. 54 ‒ 57).
«Общество новых османов» через короткое время насчитывало в своих рядах 245 членов. Однако эти данные приняты не всеми исследователям~и. Е',сть мнение, что членов было больше (116, с. 54). В подавляющем большинстве это были Молодые люди в возрасте 20 30 лет. Намыку Кемалю было тогда 23 года, Али Суави 37, а Зия-бею, самому старшему, 40 лет (116, с. 55). Среди них были журналисты, писател~и, учителя светских школ, чиновники, офицеры армии и флота и др. Большой интерес представляет тот факт, что часть членов занимала ли~ба iso время вступления в «Общество», либо до этого высокие государственные посты в админ~истрации, армии и флоте (116, с. 56 57). Однако определить состав членов «Общества», очень трудно, так как в интересах конспирации оно было организовано по типу итальянских и французских тайных революционных организаций карбонариев и по типу итальянской революционной подпольной организации, боровшейся с австрийскими оккупантами за независимость Италии, «Молодая Италия». Все члены «Общества новых османов» были разбиты на «семерки», во главе которои стоял старший реис. Последний имел связь с девятью другими реисами, но не знал никого из членов их «семерок». Общее руководство всеми реисами осуществлял Омер-паша.
«Общество новых османов» просуществовало около семи лет с июня 1865 до весны 1873 г. Время его деятельности отчетливо делится на три . этапа: первый 1865 1867; ' второй 1867 1870; третий 1870 1873 гг. В течение .первых двух лет со дня основания продолжалась деятельность в подполье IIQ привлечению новых членов и одновременно в газете «Тасвир-и эфкяр» и идейно близких к ней. Ибрахим Шинаси, Намык Кемаль и их единомышленники публиковали статьи, в которых подвергалась критике деятельность Порты и особенно великого везира Али-паши в области внутренней и внешнеи


политики. При этом «новые османы», опираясь на хатты 1839 и 1856 гг. (а с конца 60-х годов и на речь султана Абдул-Азиза в мае 1868 г. в Порте), доказывали, что политика правительства Али-паши противоречит провозглашенным в них принципам, и поэтому Османская империя терпит много бедствий, экономика пришла в упадок, отсутствует внутренняя стабильность, восстания угнетенных народов становятся все более частыми, а администрация находится в руках коррумпированных чиновников, казнокрадов, взяточников, которые грабят как казну, так и население, не обеспечивая подданным сохранности жизни, имущества и чести (243, с. 485 ‒ 486).
Шина<и убеждал своих читателей, что принципы Гюльханейского хатт-и шерифа требуют уничтожения деспотического режима, и он должен быть заменен строем, основанным на воле граждан и законных гарантиях правового государства. В своих статьях он часто касался таких тем, как права народа, взаимоотношения народа и государства, законность и обязанности администрации по ее соблюдению и обеспечению и т. п. В 1865 г. Шинаои, опасаясь репрессий со стороны Али-паши, бежал в Париж и отошел от политики, целиком отдавшись научной работе (243, с. 486). Руководство газетой «Тасвир-и эфкяр» полностью 'перешло к Намыку Кемалю.
Однако «Общество новых османов» преследовало более широкие и важные цели, которые не всеми его членами, включая и руководителей, понимались од~инакова. Программы в первый период не было, ее предстояло выработать. Но поскольку отсутствовала ясность в вопросе как о целях движения, так и о путях и средствах их достижения, такая программа до конца первого, стамбульского, этапа так и не появилась.
Что же объединяло членов «Общества»? Турецкий историк M. Дж. Кунтай в своем исследовании, посвященном Намыку Кемалю, так писал об этом: «Новые османы были едины не в том, чего они хотели, а в том, чего они не хотели. В том, что они не желали Алк-паши, все двести 'сорок пять (членов. А. Н.) были единодушны» (цит. по: 116, с. 63 64).
Группа «новых османов» задумала устранить Али-пашу и его м~и~нистров насильственным путем и готовила заговор. В случае несогласия султана Абдул-Азиза, предполагалось убрать и его и заменить принцем Мурадом. Мятеж был намечен на 15 число первого лунного месяца мухаррема 1283 г. (1867 г.) В этот день по заведенному после опубликования хатта 1839 r. порядку султан ежегодно прибывал в резиденцию Порты, выслушивал отчет великого везира о деятельности в истекшем году и давал указания на следующий год. В заговоре участвовало 40 наиболее пылких молодых людей. Однако Али-паша был заблаговременно извещен об этом (177, с. 302; 122, с. 109). Начались аресты, Руководители «Общества», в их числе Намык Кемаль, Зия-.бей, Али Суави, в мае 1867 г. бежали в Па-
246


риж. Были закрыты газеты «Тасвир-и эфкяр» и «Мухбнр». Так закончился первый этап деятельности «Общества».
Второй, европейский, этап был наиболее плодотворным и исторически значимым в деятельности «Общества новых османов» и в развитии прогрессивной общественно-политической мысли в Турции. В Париже «Общество» получило и закрепило свое вошедшее в историю название, в столицах ряда стра~и Европы oHQ стало известно политкческим кругам, здесь, главным образом во французской столице, определилось политическое кредо «новых османов», надолго вошедшее в политический фонд прогрессивных и патриотических сил турецкого общества. Этим кредо было требование изменить господствующий в Турции абсолютистский режим и заменить его конституционной монархией. В Лондоне, Париже и част~ичко в Женеве «новые османы» развер~нули широкую публицистическую деятель-
НОСТЬ.
Руководители «новых османов» получали материальную поддержку от брата египетского хедива, крупного помещика и капиталиста, видного турецкого сановнвка Мустафы Фазылпаши. Последний субсидировал издание главных газет «новых оома~нов» в эмиграции и оплачивал содержание самих руководителей «Общества». Он же в августе 1867 г. собрал на совещание всех эмигрировавших руководителей «Общества», содействовав таким образом их организационному сплочению. Однако в эмиграциями не сложился дружный организационный центр, который осуществлял бы руководство прогрессивным антиабсолютистск~им движением среди турок как в самой Турции, так и в эмиграции~ Раздоры, расхождения во взглядах, ,размежевания между руководителями были весьма частыми, что с первых шагов их деятельности сказалось на их взаимо. отношениях. На~и~более рельефное проявление они нашли в издававшихся ими газетах, что мы покажем ниже. Сейчас же позволим себе вернуться к .роли Мустафы Фазыл-паши, поскольку среди части исследователей существует, по нашему мнению, преувеличен~кое представление о влиянии этого египетского магната на формирование полити~чесжого кредо «новых османов». Так, некоторые авторы находят, что в письме Мустафы Фазыл-пашюи султану, посланном из Парижа в начале 1867 г., в котором его автор у~казывает на беззакония, произвол, коррупцию как на главные причины страданий и бед населения империи, якобы выражены конституциовные идеи, получи~вшие признание «новых османов» еще во время стамбульского периода. Э. 3. 1(арал, напр~имер, ачитает, что письмо египетского сановника, прони~кнутое глубокой заботой о. благополучии империи и престиже султана, является важным документом с точечки зрения его влияния на распространение конституционных идей и конституционного движения в Турции. С точки зрения этого турецкого историка, в письме
247


паша дает совет осуществить перемену в управлении для ликвидации всех пороков, придерживаясь двух.принципов: .свободы и конституции (177, с. 304).
Это письмо в копии стало известно «новым османам», произвело на них сильное впечатление, и они распространили его текст среди населения.
Однако, как отмечает Э. 3. Карал, участие Мустафы Фа-' зыл-паши в борьбе за свободу и конституцию было продиктовано не его идеями, а политическими соображениями. Дело в том, что этот сановник после того, как его брат добился титула хедива и согласия султана на изменение порядка перехода власти хеди~ва не к старшему в династии Мухаммеда Али, как было давно установлено, а от отца к сыну, потерял право на верховную власть в хедивате. Недовольный Мустафа Фазылпаша перешел в оппозицию по отношению к правительству Али-паши и Фуад-паши и, пользуясь своим богатством, старался привлечь на свою сторону руководителей «новых османов». Это ему удалось, тем более в Париже, где, как пишет Э. 3. Карал, паша стал фа~ктическим председателем «Общества» (177, с. 305).
Как отмечалось, Намык Кемаль, Зия-бей, Али-Суави, Агяхэфенди и другие деятели «Общест~ва» развернули в Лондоне, Париже, женеве большую публицистическую деятельность. Опираясь на материальную помощь Мустафы Фазыл-паши, они стали издавать ряд газет. Среди них наибольшую известность и значение приобрели две газеты «Мухбир» и «Хюррийет» («Hiirriyet» «Свобода»). О первой газете уже говорилось при обзоре состояния печати в Турции. Ее издатель Али Суави по решению совещания руководящей группы «новых османов», происходившего в доме Мустафы Фазыл-паши в Париже, возобновил ее издание в Лондоне. Первый номер газеты «Мухбир» появился 31 августа 1867 г. Так было положено начало вольной турецкой прессе. Од!нако Али Суави рассматри|вал газету как свой личный орган и желал бы, чтобы так же смотрелм на газету и ее читатели. Поэтому в первых шести номерах он даже не упоминает об «Обществе новых османов» (95, с. 97). Но, оказавшись под угрозой разрыва с руководителями «Общества», Али Суави пошел на уступки и стал помещать клише ~печати «Общества». Али Суави был главным автором- материалов, которые публиковал в своей газете.
Исследователи турецкой печати отмечают, что «важнейшей для „Мухбир" была тема конституционно-парламентской реформы османского государства». Абсолютистскому режиму в Турции Али Суави противопоста~влял «конституционные монархии Европы, где власть правителя ограничена законом (хюкюмет-и мукайеде) или конституцией (хюкюмет-и мешруте)» (95, с. 99). Предлагая реформировать турецкий режим и заменить его конституционно-па~рламентским строем, Али Суа-
248


ви, будучи мусульманским фанатиком,в своих доводах ссылался на Коран и шариат. Однако так- поступал не один Ало. Суави, Но и такие последовательные конституционалисты, как Намык Кемаль, Зия-бей, Мидхат-паша и др.
«Мухбир» на своих полосах резко критиковала действия министров и всей турецкой администрации, ее пороки, вред, который она своим произволом наносила Османской империи и ее населению. Все подобного рода действия газета преподносила читателям как грубое нарушение предписаний Корана и шариата. Ополчаясь против деспотизма, «Мухбир», вместе с тем, отстаивала, принцип самодержавия как наиболее приемлемый для мусульманских стран. Предлагая в качестве важнейшего средства, способного избавить страну от деспотизма, создание совещательных органов при султане и при вали, газета, подчеркивала при этом, что такие органы предусмотрены нормами ислама и существовали в мусульманских государствах. «Мухбир» призывала к борьбе с деспотизмом, за свободу от тирании, за равенство всех мусульман перед законом, независимо от чина и звания. Напомним, что этот принцип отстаивал еще Мустафа Решид-паша, утверждавший, что закон выиге султана (см. 112, П). Ню Али Суави исключал участие в совещательных органах немусульман, поскольку эти органы должны действовать по нормам исла~ма.
«Мухбкр» критиковала Та~нзимат, заявляя, что - при нем ухудшилось экономическое положение Турции, политику Порты в отношении иностранного капитала, ее финансовую политику, усиление зависимости Турции от иностранных держав и т. д. Газета упрекала Порту и лично Али-пашу и Фуад-пашу за то, что они оказались неспособными подавить восстания угнетенных народов империи, и за сделанные им уступки. В вопросах внешней политики «Мухбир» занимала антирусскую ПОЗИЦИЮ.
Газета ратовала за распространение просвещения среди Турок, за упрощение турецкого литературного языка и его приближение к народному. Вместе с тем она сочувствовала великодержавной идее о насильственном распространении турецкого языка через IIJKGJIbI и другие каналы среди не- турецкого населения, видя в этом средство утверждения доктрины османизма, которой 'Али Суави и его газета придерживались.
По приказу английских властей Али Суави вынужден был покинуть Лондон, и 6 ноября 1868 г. вышел последний номер газеты «Мухбир» (95, с. 96 119).
«Мухбир», особенно благодаря резкой критике, которой она подвергала политику и действия Порты, была очень популярна в стол~ице и за ее предела~ми. В тысячах экземпляров она распространялась в Турции, куда доставлялась как тайком, так и через иностранные почтовые отделения в столице, и рас-
249


купалась нарасхват. За короткий срок газета стала важным органом пропаганды конституционных идей, способствовала росту турецкого са~мосознания и оставила заметный след в движении за прогрессивные перемены в государственном строе Турции.
Еще более важную роль в конституционном движении, чем «Мухбир», сыграла газета «Хюррийет». Уже само название газеты говорило турецким читателям о многом. Ее основателями и руководителями были Намык Кемаль, Зия-бей и Изеттула Агях-бей, главным редактором стал Намык Кемаль. При финансовой поддержке Мустафы Фазыл-бея 29 июня 1868 г. появился первый номер «Хюррийет'а». И хотя в конце 1867 г. Фазыл-бей вернулся в Стамбул и стал искать примирения с Али-пашой, первое время он не прекращал снабжать редакцию газеты деньгами, надеясь использовать ее как средство давления на Али-пашу в своей борьбе за власть. Гриф на первом же номере газеты свидетельствовал, что она является органом «Общества новых османов» (подробно о ней см. 95, с. 119 139). Всего вышло 88 номеров, из них под совместным руководством Намык Кемаля и Зия-бея 63. Летом 1869 г. им обоим принадлежало руководство газетой, причем ее идейно-политическую позицию определяли статьи Намыка Кемаля, в которых о~и сформулировал свою «политическую философию» и -старался теоретически обосновать главное требование «новых османов» осуществить реформы в государственном строе. Чрезмерно восхваляя достижения и успехи Турции во времена султана Сулеймана Кануни (XVI в.), он, с горечью указывая на современный упадок Османской империи, писал: «...страна, которая некогда приобрела славу столицы вселенной», по вине лиц, установивших в стране режим самодержавия, пришла в упадок. Эти лица «попирают наши права, расхищают наше имущество, ради собственного благополучия они раздают всем встречным и поперечным земли наших предков, отдавших за них жизнь, они ни на минуту не хотят снять цепи рабства с нашей шеи. Будем ли мы бесконечно терпеть все это? Конечно .нет!» Этого и добиваются «новые османы». Новые османы это те, кто стремится к возрождению прежней славы османов. Они в такой же степени враги гнета, как и противники бунта. «Они хотят процветания и благополучия эпохи султана Сулеймана. Однако они будут добиваться этого в условиях цивилизации, соответствующих требованиям века. Средством к тому является справедливость, которая порождается равенством в правах членов османской общ|ины. Равенство же в правах обеспечивается принципом совещательности, который находится в полном соответствии с разумом и традицией» (95, с. 122). Далее Намык Кемаль разъясняет, что под справедливостью следует понимать законность на основе шариата, гарантированную парламентом.


В освещении «Хюррийет» предлагаемый «новыми османами» парламент должен был состоять из избираемой населением нижней палаты и сената. Кроме того, они рекомендовали создать при султане Государственный совет из высших сановников и представителей знати. Власть султана должна быть ограничена, а законодательная власть отделена от исполнительной. В номере от 14 октября 1868 г. газета писала: «Принцип, который соответствует как шариату и нашему образу правления, так и,нашему состоянию и местоположению, есть ответственность падишаха за свои обязанности, а министров за свои действия» (95, с. 125 127).
Газета уделяла много внимания критическому состоян~ию турецкой экономики, обвиняя Порту в том, что она своей политикой не способствует его улучшению. B своих статьях в газете Намык Кемаль отмечал упадок сельского хозяйства по причине усиления налогового гнета и других форм угнетения крестьян; он писал об упадке в промышленности, утверждая, что за последн~ие 20 30 лет вся ремесленная промышленность была разрушена. Причину этого он видел в том, что договорами с европейскими государствами была обеспечена свобода торговли иностранцев в Турции (188, с. 49 51). Подобного же рода критические статьи писали Зия-бей и, как мы уже отмечали выше, Али Суави (188, с. 61; 198, с. 206 208, 228 ‒ 232 и др.).
Особенно остро критиковали «новые османы» финансовую политику Порты, лично Али-паши и Фуад-паши, их стремление выйти из кризиса, прибегая к бесконечным займам (188, с. 51 59). Они выступали также против предоставления иностранцам концессий и права приобретать в империи земли и владеть другой недвижимостью (188, с. 59 60).
Намык Кемаль вышел из редакции газеты «Хюррийет» в связи с тем, что умеренные взгляды Зия-паши на причины бедственного положения Турции расходились с его собственными. По мнению последнего, во всем виноваты плохие и недобросовестные министры султана. Они и должны быть в ответе, а не султан. Намык Кемаль, более радикально мыслящий политик, чем Зия-бей, считал, что тяжелое положение Турции прежде всего вызвано деспотичерким режимом, который позволяет султану действовать совершенно произвольно. Поэтому, чтобы султанский произвол не мог проявляться, необходима конституция, ограничивающая его власть.
Как видим, расхождения между обоими руководителями «Общества новых османов» носили пр~инципиальный характер. Умеренная позиция Зия-бея отразилась и на его отношении к султану Абдул-Азизу, а также на содержании газеты «Хюррийет». По характеристике Намыка Кемаля, «„Хюррийет" начала защищать султана» (116, с. 73). Вскоре английские власти за резк~ие нападки на Порту и великого везира Али-пашу по просьбе турецкого правительства готовились арестовать Зия-пашу, и он
2б1


был вынужден бежать из Лондона. Зия-паша выехал в женеву, куда он перенес издание'«Хюррийет'а». Но на 89-м номере этот наиболее авторитетный орган «новых османов», столь популярный на их родине, прекратил свое существование. С политической арены Турции исчез инструмент сильного воздействия на общественно-политическую жизнь страны, способствовавший формированию в турецком обществе прогрессивных слоев населения, готовых на борьбу ради процветания народа и государства.
Кроме газет «Мухби~р» и «Хюррийет» другие видные деятели из «новых османов» также издавали газеты, притом различавшиеся по своим политическим установкам. Так, газета «Инкыляб» («1пЫаЬ» «Революция»), выпускавшаяся в Женеве, ратовала за превращение Турции в республику. Газета выходила короткое время и не оказала заметного влияния на турецкое общественное мнение.
27 ноября 1870 r. с согласия Али-паши Намык Кемаль вернулся в Стамбул. Через год туда же приехал Агях-эфенди, а в 1872 r. Зия-бей, Нури-;бей и Решад-бей; в 1874 г. прибыл наиболее радикальный Мехмед-бей, редактор газеты «Инкыляб», но в том же году он умер. Что касается Али Суави, то он возвратился в Стамбул лишь в 187б r. Таким образом, большая часть руководителей «новых османов», и среди них наиболее видные, оказалась в Стамбуле.
Намык Кемаль намеревался по возвращении на родину снова начать борьбу за свои политические идеалы и приступить к изданию газеты. Однако такой возможности Али-паша ему не давал. Лишь после смерти последнего (7 сентября 1871 г.), когда репрессии против печати, введенные им, стали ослабевать, Намык Кемаль приступил к осуществлению своей цели. Не имея права издавать газету от своего имени, он арендовал уже существовавшую и принадлежавшую частному предпринимателю газету под названием «Ибрет» («Ibret» «Наставление»). Намык Кемаль создал редакционный оовет'; в который вошли его единомышленники и товарищы по эмиграции, сам же стал ее главным редактором и фактическим издателем.
Использовав свой большой опыт, накопленный в «Хюррийет'е»,.а еще ранее в «Тасвир-и эфкяр», Намык Кемаль сумел в короткий срок превратить «Ибрет» в боевой орган «новых османов», авторитетного пропагандиста их политических идей и критика политики Порты как внутренней, так и внешней. Особенно значительное место в газете заняла пропаганда идей конституционализма. Тематика статей и материалов, которые помещала на своих полосах газета «Ибрет», в основном была та же, что и в.«Хюррийет», но вопросы освещались более обстоятельно, глубже и острее. Более объективно оценивались итоги танзиматских реформ. Газета, например, писала, что они способствовали ограничению произвола администрации и замедлению процесса рас-
1
252


аада Османской империи. В то же время, придавая главное значение проблеме. государственного строя, газета отмечала в качестве основного,~недостатка Танзимата то, что он не ликви'- ди~ровал в стране абсолютистский деспотический режим (95, с. 152 156).
С первых же номеров (первый номер появился 13 июня 1872 ч.) газета приобрела большую популярность и расходилась во многих тысячах экземпляров. Большую долю этой популярнасти следует отнести за счет самого' Намыка Кемаля, которого стамбульцы-турки прозвали «Федаи-Кемаль» (122, с. 163). Султан и великий везир были раздражены критикой газеты, острыми политическими статьями Намыка Кемаля, его популярностью, особенно среди легко возбуждаемой молодежи, и с опаской следили за его деятельностью. Турецкий литературный критик Сулейман Назыф, характеризуя публицистическую деятельность Намыка Кемаля после его возвращения из эмиграции, выразился так: «... когда Намык Кемаль бежал за границу„турецкая пресса лишилась ножа, HO когда он вернулся, она приобрела бритву» (122, с. 152).
В то время, когда Намык Кемаль и его единомышленники вели бо~рьбу за торжество своих прогрессивных идей, Зия-бей, надеясь получить от султана и вел~икого везира высокий пост, писал в адрес Абдул-Азиза -хвалебные оды и раболепствовал перед великим везиром. Однако высокого поста он не получил и вынужден был удовлетвориться должностью среднего чиновника (122, с. 146).
Тем временем Порта решила применить репрессии против органов печати, выступающих с критикой правительства. Поскольку особое недовольство вызывали у властей газета «Ибрет» и лично Намык Кемаль, по отношению к ним были приняты строгие меры. Издание газеты несколько раз приостанавливалось, а 5 апреля 1873 г. и вовсе было запрещено. Пострадали и другие газеты, издававшиеся «новыми османами» (95, с. 155 156). Однако на этом тяжелые испытания Намыка Кемаля не кончились. Испугавшись антиправительственной демонстрации в театре во время постановки патриотической пьесы Намыка Кемаля «Родина или Силистрия» (автор и в «Ибрет» и других газетах уделял много вниман~ия теме патриотизма), сопровождавшейся замаскированными выпадами против самого султана, последний приказал арестовать и посадить в тюрьму Намыка Кемаля. Этот приказ был ярким проявлением деспотизма Абдул-Азиза, против которого боролся Намык Кемаль, так как на основании Гюльханейского хатта 1839 г. и последующих за ним законов запрещался арест без суда. Тем не менее Намык бых схвачен и заточен в Магосскую тюрьму на о. Кипр. Арест произошел 10 апреля 1873 г. в театре во время третьего представления названной пьесы (122, с. 165 166; 95, а. 155 156).


Так закончилась деятельность «Общества новых османов» Но оно оставило прочный и надолго сохранившийся след в истории Турции. Его идеи продолжали жить и скоро сказались на практике во время борьбы за конституцию 1876 r., которую уже возглавлял близкий к «новым османам» Мидхат-паша.
Что касается самого Намыка Кемаля, то даже его личный враг Фуад-паша высказал о нем такое мнение: «Этого Кемаля надо повесить на первом попавшемся дереве, но, проходя под этим деревом, следует плакать» (122, с. 143).
Внимательное изучение политических взглядов «новых османов» показывает, что в их идеологии были представлены две стороны прогрессивная и реакционная. Прогрессивная нашла выражение в том, что они обличали деспотизм абсолютистской -власти и требовали уста~новления в Турции конституционно-монархического строя с парламентом. За образец конституци|и они брали бельгийскую. «Новые османы» резко критиковали коррупцию, произвол, взяточничество и другие пороки, царившие в турецком аппарате власти, неспособность властей обеспечить законность в стране; они требовали облегчения тяжелого  оложения крестьян, ремесленников, торговцев, уменьшения налогов на крестьян, отмены откупной системы, принятия протекционистских мер в защиту турецкой промышленности и торговли, возражали против кличем не ограниченной свободы действий иностранного капитала в Турции, против растущей финансовой зависимости от западных бак~киров; пропагандировали необходимость распространения просвещения, использования достижен~ий Запада в области культуры, приближения турецкого литературного языка к народному и др.
Наряду с этим «новые османы» был~и ярыми противниками национально'-освободительных движений угнетенных народов Османской империи и требовали сохранения целостности импери~и, не останавливаясь перед самыми крутыми мерами против восставших.
Игнорирование стремлений балканских народов к свободе от турецкого ига ослож~няло политическую обстановку на Балканах и международное положение Турции, влекло за собой вмешательство держав в балканский вопрос и усиление зависимости Порты от их диктата, т. е. приводило к тем самым отрицательным и оскорбительным для Турции результатам, против которых ополчали~сь «новые османы».
При всем том движение «новых османов» представляет совершенно новое явление в историческом процессе, который проделывал турецкий народ в знаменательный период Танзимата. Это была ступень вверх в борьбе нового со старым, отжившим свое- режимом, с которым предстояло турецкому народу и его прогрессивным слоям в лервую очередь вести в последней четверти XIX и начале ХХ в. весьма сложные и трудные бои.
254





ЗАКЛЮЧ ЕН И Е

Сравнительно короткий период, рассмотренный нами, всего 22 года ‒ был насыщен важными событиями. Стра~на жила напряженной политической жизнью. Новую веху в истории Турци~и обозначила Крым~ская война. Она имела для Османской империи тяжелые эконо~мические и политичеакие последствия, которые привели к резкому усилению зависимости Typal' от западных держа~в, Англии и Франции в особенности.
Порта, вынужденная уже во время войны прибегнуть к крупным займам у английских и французских банкиров для покрытия своих военных расходов, и после войны все чаще стала прибегать к этому ненадежному источнкку. Это привело к тому,. что она оказалась в долговой зависимости от западных капиталистов; от которой уже не могла избавиться. Возник хрон~ический финансовый кризис. С годами условия займов делались все более трудными для Порты, ее кредитоспособность падала. Уступая требованиям кредиторов, она передавала им в качестве гарантии уплаты займов важные доходные статьи своего бюджета. В результате возникла новая, еще более. тяжелая ситуация, выход из которой Порта находила только в получении все новых займов. Уступки кредиторам следовали одна за другой новые еще более тяжелые для Турции торговые договоры 1861 1862 г., основание англо-французского Оттоманского банка с правами государственного в 1863 г., разрешение в 1867 г. иностранным подданным владеть недвижимостью в Турции и др. В итоге к началу эпохи империализма Турция как в экономическом, так и политическом отношениях оказалась в состоянии, близком к полуколониальному. Таков первый важнейший результат исторического пути, пройденного Турцией в третьей четверти XIX столетия.
Усил|илась и политическая зависимость Турции от европейских держав. В 60 70-х годах к числу стран, вмешивавшихся во внутриполитические и внешние дела Турции, вновь присое-
255


.динилась Россия, несколько позже Германия. Поводом для этого чаще всего служили политические кризисы на 'Балканах. Были использованы держа~вами также события в Сирии и Ливане в начале 60-х годов.
Кризисы на Балканах были вызваны непрекращающейся ко.лонизаторской политикой турецкого правительства и господствующих слоев в национальном вопросе. Опережающее экономическое, социальное, политическое и культурное развитие христианских народов, по сравнению с господствующим, делало турецкий феодальный гнет над ними совершенно нетерпимым. .Весь рассмотренный нами период был. заполнен национальноосвободятельными движениями, целью которых было получение независимости. Порта жестоко подавляла национальные восстания, не останавливаясь перед применением самых жестоких средств де только против восставших, но и их семей, всех мирных жителей данной народности. Но добиваясь от балканских народов полной покорности, Порта, возглавлявшаяся лидерами танзиматистов, в новых условиях вынуждена была прибегнуть к маневрам, из которых основным был провозглашенный ею принцип равенства перед законом мусульман и немусульман. Этот принцип нашел отражение и в ряде административных, судебных и правовых актов. Но, как мы показали, даже в этих актах при~нцип равенства нарушался, а на практике и вовсе игнорировался как центральны|ми, так и в особенности провинциальными властями. Национальный вопрос по-прежнему оставался ахиллесовой пятой Турции.
Поражает политическая слепота лидеров танзимапиетов! Они не видели, что своей политикой в национальном вопросе, жестокими карательными экспедициями против национально-освободительных восстаний они лишь ухудшали внутреннее и международное полоЖение своей страны, давали повод для вмешательства держав в конфликты между турецкими властями и вооста~вшими. В международном аспекте эти конфликты вызывали обострение восточного вопроса, которое всегда осложняло положение Турции. Внутри страны карательная пол~итика Порты при~водила к усилению национально-религиозной розни между мусульманами и христианами и к ухудшению положения самого турецкого народа, на плечи которого падали все тяготы .войн против восставших народов.
Важно и другое. Насильственное удержание угнетенных народов в османских границах; с одной стороны, давало возможность господствующему феодальному классу приобретать средства, при помощ|и которых он укреплял свой режим и держал в повиновении собственный народ. С другой стороны, наличие такой возможности сковывало творческие силы, инициативу самого турецкого народа, которые могли бы создать прочную внутреннюю и стабильную базу для всестороннего прогресса страны.


Итак, к началу эпохи империализма Турция сохраняла весь тяжелый груз, унаследованный с давних времен, безнадежно пытаясь противостоять велению времени и удержать под своей властью балканские владения.
Среди событий, происходивших в Турции в 50-v начале'70-х годов, большое место занимал Танзимат. Поставим вопрос: каковы же его итоги?
Правильный ответ на него исследователь не сможет получить, если будет исходить из требований сегодняшнего дня.' Исходными должны служить два момента: объективные требования времени и сравнение с итогами,-достигнутыми предшественниками.
Второй период Танзимата длился 18 19 лет, в течение которых, за малым иСключением, у власти находились лидеры танзиматистов Али-паша и Фуад-паша. По количеству и содержанию реформ второй период был значительно плодовитее первого. В 50 70-х годах были приняты такие важные правовые акты, как Закон о земле и последовавшие за ним аграрные законы, Уголовный кодекс, законы о судебной реформе, ряд важных административных законов, Гражданский кодекс и др.
Яля Турции, в которой сельское хозяйство и аграрные отношения определяли основные условия ее бытия, наибольшее значение среди реформ должны были иметь Закон о земле 1858 г. и последовавшие за ним аграрные законы, если бы они были направлены на ликвидацию диктатуры турецких феодалов и полуфеодалов, .светских и духовных, в области-землевладения. Однако законодатели и не ставили перед собой такой задачи. С другой стороны, крупные землевладельцы, занимавшие преобладающее место в органах власти, оказывали упорное сопротивление всяким попыткам ущемить их права. Поэтому аграрные реформы' были ограниченным~и. Они распространялись только на государственные земли и на часть вакуфов, которые закон рассматривал как собственность государства. Новые законы сохранили м~ного шариатскиХ норм, регулировавших аграрные отношения.
Было бы, одна~ко, нвверно отрицать за аграрными реформами Танзимата всякое прогрессивное значение. Закон о земле окончательно ликвидировал воевно-ленную систему и класс сипахи'ев, их военную, экономическую и политическую власть; он существенно упростил и облегчил приобретение, фактически в бессрочное владение, государственных земель, передачу их по наследству широкому кругу родственников, притом не только по мужской линии, как было раньше, но и по женской; новые .аграрные законы позволили получать кредит под залог арендуемых государственных земель; впредь аграрные отношения, связанные с владением и пользованием государственными и вакуф- ными землями, признанными законом государственной собственностью, должны были регулироваться исключительно светскими

~7»к, 478
257


законами, применение к ним религиозных норм, рекомендации фетв, шейх уль-ислама и мусульманских правоведов категорически запрещалось; новое аграрное законодательство созд|ало правовую основу стабильности землевладения и пользования. Добавим к сказанному, что султанскими указами 1873 и 1875 гг. было установлено взимание налогов с «неистинных вакуфов», чем был нанесен материальный ущерб мусульманскому духовенству.
Радикальными переменами в правовом положении государственных земель были расширены возможности их вовлечения в рыночные отношения. Там, где состояние дорог обеспечивало доставку и сбыт массовой сельскохозяйственной продукциями, произошли качественные изменения в системе землевладения вслед= ствие перехода от военно-ленной системы к частновладельческой. В большом количестве создавались крупные хозяйства чифтлики, предназначенные для производства продуктов на рынок. Этот процесс сопровождался социальными переменам~и расслоение~м в верхнем слое господствующего класса, а также усилением расслоения в селах. Здесь расширился круг зажиточных крестьян и появились безземельные крестьяне.
Танэиматисты придавали большое значение адм~ин~истративным реформам, например Закону о вилайетах, о создании Государственного совета, а также судебным реформам и др. Одйако чиновники саботировали их про~ведение в жизнь. По этой причине административные реформы носили в значительной мере показной характер.
Все же и в этой сфере можно отметить прогреасив~ный элемент усиление централизации. Без этого нельзя было укрепить единство страны, необходимое для ее развития. Разумеется, подл~инная и стабильная централизация обеспечивалась прежде всего созданием единого внутреннего рынка. Без-этого основного экономического у~словия централизация, осуществляемая главным образом административными мерами, на практике носит лишь частичный, а,порой даже формальный характер. В то же, время админи~стратявные реформы привели к резкому увеличению численности бюрократического аппарата, содержание которого целиком ложилось на плечи местного населения.
Напомним, что административные реформы предусматривали создание при вал~и совещательных советов с участием в них' в качестве равнопра~вных членов немусульманских подданных. Этикам Порта стремилась показать европейским правительствам и общественному мнению Европы, что она проводит в жизнь провозглашенный Турцией принцип равенства перед законом мусульман и немусульман. Однако рассмотренные нами материалы показывают, что на деле применение этого принципа либо вовсе не соблюдалось,-либо носило показной, даже карикатурный характер. В итоге можно сказать, что административные реформы не дали существенных результатов. Правда, в столи-
258


це, .крупных городах и вилайетах, расположенных недалеко от Константинополя, положение населения в результате административных реформ улучшилбсь, произвол властей уменьшился. Здесь в большей мере обеспечивались жизнь, имущество и честь подданных. Но в целом 3Tî важнейшее для развития страны условие, особенно ее экономики, не обеспечивалось повсеместно. Его соблюдение находилось в большой зависимости не от действующих закона~в, в частности от нового Уголовного кодекса, а от личности вали.
Что касается судебных рерорм, то хотя их результаты были скромными, все же и в этой области имел место известный прогресс. Он выразился в ра~сширении сети светских судов (низамийе), обяза~нных применять в своей судебной практике только светские законы. Совершенствовалось коммерческое законодательство и расширялась сфера. действия коммерческих судов, увеличилась заинтересованность в их деятельности турецких купцов, в том числе и ту~рок, в результате роста торговых связей с европейскими странами.
Бесспорны значительные достижения на втором этапе Танзимата в области просвещения и культуры. При этом обращает на себя внима~ние тот факт, что Танзимат дал возможность частной инициатнве проявить себя в данной области. Для отсталой Турции, население которой было на 90 980~ безграмотным, даже скромные достижения в области просвещения и культуры имели серьезное значение. Благодаря им в Турции на~родилась новая, прогрессивная интеллигенция. Без них Турция не имела бы своих просветителей Ибрахима Шинаси, Намыка Кемаля, крупных государственных деятелей типа Мидхат-паши и др. Не было бы и движения «новых ooMBHQB».
Возникновение «Общества новых османов», его борьба в Турции и в эмиграции за ликвидацию на их.родине абсолютистского режима и превращение государства в конституционную монархию на парламентской основе знаменовало наступление принципиально нового периода в истории турецкого народа. Классовая борьба в турецком обществе поднялась на более высокую ступень. На политоческую арену вышли новые, в значительной части из среды разночинцев, социальные группы, воспринявшие прогрессивные идеи западных стран, особенно самон передовой из них в рассматриваемое время Франции. Впервые в Турции новая интеллигенция начала пробуждать в турецких массах национальное самосознание, распространять идеи турецкого патриотизма.
«HpBbIM османам» противостоял сильный противник правящий слой с династией Османов во главе. Феодальные вельможи и царедворцы поражали своим невежеством. По наблюдениям их современников-европейцев, среди них были распространены суеверие, средневековые нравы, враждебное отношение к европейской культуре и образу жизни. Велико было их влия-
259


ние на турецкие массы, особенно мусульманского духовенства. Им принадлежало основное богатство страны ‒ земля. Хотя пои~вилась новая бюрократическая элита, все же старые администраторы, иногда перекрасившись на новый лад, а часто и без всяких прикрас„сумел~и остаться у власти, ведя борьбу за нее оо своими соперника~ми из бюрократии новой формации. B то же время «новые османы» и их единомышленники не имели в стране прочной классовой опоры. Будучи либералами, они, тем не менее, не получили серьезной поддержки со стороны турецкой буржуазии, которая тогда лишь нарождалась. Христианские народы в Турции уже давно имели свою буржуазию, главным образом торговую. Однако «новые османы» не имели и не искался с ней контактов, видя в ней руководящую силу в национально-оавободительных движениях балканских народов. Своими шовинистическими идеями в национальном вопросе «новые османы» отталкивали инонациональную буржуазию и в данном вопросе предпочли остаться в одном лагере со своими политическими противниками кОнсерваторами.
В таких условиях новые прогрессивные силы в турецком обществе оказались бессильными изменить абсолютистский режим в соответствии со своими конституционными идеями. В то же время, как отмечалось нами, к концу рассматриваемого периода Турция оказалась в большой экономической и политической зависимости от европейских держав и западных капиталистов и асе больше теряла самостоятельность при решении своих внутренних и внешнеполитических проблем.
Таковы основные исторические итоги пройденного Турцией и турециим народом пути в период предпоследней четверти Х1Х в., и началу империалистической стадии капитализма.

260





УКАЗАТЕЛЬ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. M а р к с К. и .Э н г е л ь с Ф. Британская политика. Дизраели. ‒ Эмигранты. Мадзини в Лондоне. - Турция. Маркс К. и Энгельс Ф.
Соч., т. 9, с. 1 10.
2. Маркс К. Венская нота. США и Европа.‒ Письма из Шумлы.‒ Банковский акт Пиля.‒ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 304 313.
3. М а р кс К. Военные действия на Востоке. Австрийские и. французские
финансы. Укрепление Константинополя. ‒ Маркс К. и Энгельс Ф.
Соч., т. 10, с. 28 ‒ 33.
4. М а р кс К. Военный вопрос. ‒ Парламентские дела.‒ Индия. Маркс К.
и Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 216 ‒ 223.
5. М а р к с К. Возбуждение в Италии. События в Испании. ‒ Позиция
немецких государств. ‒ Английские судьи. ‒ Маркс К. и Энгельс Ф.
Соч., т.. 10, с. 326 .335.
6. М а р к с К. Война. ‒ Забастовки. Дороговизна жизни. ‒ Маркс K. u
Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 454 ‒ 462.
7. М а р к с К. Вопрос о войне. ‒ Финансовые дела. Забастовки.‒
Маркс К. и.Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 426 ‒ 434.
8. М а р к с К. Восстание в Мадриде. ‒ Австро-турецкий договор. ‒ Молдавия и Валахия. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 10, с. 303. 311.
9. М аркс К. Восточная война.~Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 10,
с. 17 27.
10. Марке К.,договор между Австрией и Пруссией.‒ Парламентские дебаты 29-мая. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 10, с. 250 ‒ 255.
11. Маркс К. Документы о разделе Турции. Маркс К. и Энгельс Ф.
Соч., т. 10, с. 137 148.
12. Ма р кс К. Западные державы и Турция. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч.,
т. 10, с. 7 ‒ 16. '
13. М а р к с К. Нота Решид-паши. ‒ Итальянская газета о восточном вопросе. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 1О, с. 196 ‒ 200.
14. Маркс К. Объявление войны. К истории возникновения восточного
вопроса.‒ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 10, с. 165 173.
15. Маркс К. Падение Карса.‒ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 11,
с. 633 667.
16. Маркс К. Пальмерстон. Физиология господствующих классов Вели
кобритании. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 11, с. 397 ‒ 400.
17. Маркс К. Маркс Энгельсу в Манчестер.‒ Маркс К. и Энгельс Ф.
. Соч., т. 28, с. 298 300.
18. М а р кс К. Первый набросок ~Гражданской войны во Франции».‒
Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 17, с. 499 577.
261


19. М а р к с К. Революционная Испания. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т.'10, с. 423 480.
20. Маркс К. Русская дипломатия. Синяя книга по восточному вопросу. Черногория. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 10, с. 62 ‒ 68.
21. М а р к с К. Русско-турецкие осложнения. Уловки и увертки британского кабинета. Последняя нота, Нессельроде. Ост-~ ндский вопрос.‒ Маркс К; и Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 199 207.
22. Маркс К. Секретная дипломатическая переписка. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 10, с. 149 ‒ 164.
23. Маркс К. и Энгельс Ф. Скучная война. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 10, с. 367 372.
24. М а р к с К. Сообщения английской печати. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 11, с. 146 147.
25. Маркс К. Турецкий вопрос в палате общин.‒ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 276 ‒ 288.
26. Маркс К. Турецкий манифест. Экономическое положение Франции.‒ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 435 ‒ 439.
27. М а р к с К. Голландские дела. Дания. ‒ Конверсия британского государственного долга. Индия. ‒ Турция и Россия. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 106 ‒ 111.
28. М а р к с К. Уркарт. ‒ Бем. Турецкий вопрос в палате лордов.‒ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 26~275.
29. М а р к с К. Эвакуация Молдавии и Валахии. ‒ Польша. Требования испанского народа. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 10, с. 390 ‒ 396.
30. Энгельс Ф. Анти-Дюринг.‒ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 5 338;
31. Энгельс Ф. Армии Европы~ ‒ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 11, с. 435 ‒ 507.
32. Энгельс' Ф. Борьба в Крыму. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 11, с. 50 54.
33, Э н г е л ь с Ф. ‒ Внешняя политика русского царизма. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 11 52.
34. Энгельс Ф. Война в Азии.‒ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч, т.11, с. 610 ‒ 616
35. Энгельс Ф. Война на Дунае. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 536 543.
36. Энгельс Ф. Действительно спорный пункт в Турции. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 11 ‒ 15.
37. Энгельс Ф. Европейская война. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 10,
с. 1 ‒ б.
38. Энгельс Ф. Осада Силистрии. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т.. 10; с. 269 281.
39. Энгельс Ф. Отступление русских войск от Калафата.‒ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 10, с. 132 136.
40. Энгельс Ф. Передвижения армий в Турции. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 443 ‒ 448.
41. Энгельс Ф. Поражения русских, Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 476 ‒ 478.
42. Энгельс Ф. Положение армий в Турции. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 10, с. 192 ‒ 195.
43. Энгельс Ф. Последнее сражение на европейском театре военных действий. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 10, с. 34 37.
44. Энгельс Ф. Русские в Турции. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 349 355.
45. Энгельс Ф. Священная война. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 449 453.
46. 3 н г е л ь с Ф. Армии Европы. Статья третья. 1. Турецкая арция.‒ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 11, с. 487 493.
47. Энгельс Ф. Успехи России на дальнем Востоке.‒ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 12, с. 637 ‒ 641.

262


48. Энгельс Ф. Армии Европы. 1. Французская армия.‒ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 11, с. 441 ‒ 449.
49. Эн-гельс Ф. Ход войны. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 11, с. 177‒
181'.
50. Энгельс Ф. Ход турецкой войны. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т.9,
с. 491 ‒ 496; 569 ‒ 574.
51. Энгельс Ф. Что будет с Европейской Турцией? Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 31 ‒ 36.
52. Ленин В. И. Я,етская болезнь «левизны» в коммунизме. Полн. собр.
соч., т. 41. 103 с.
53. Ленин В. H. -Империализм и раскол социализма.‒ Полн. собр. соч.
т. 30, с. 163 179.
54. Л енин В. И. «Крестьянская реформа» и прблетарски-крестьянская революция. ‒ Полн. собр. соч., т. 20, с. 172 180.
55. Л енин В. И. О карикатуре на марксизм и об «империалистическом
экономизме». ‒ Полн. собр. соч., т. 30, с. 77 ‒ 130.
56. Л енин В. И. Социализм и зойка. ‒ Полн. собр. соч., т. 26, с. 307 350.

Источники и исследования на русском языке
Источники
)7. А. К. Отрывки из воспоминаний о Крымской войне 1853 1854 гг.
«Вестник Европы», 1871, кн. 1, с. 208 227.
58. Адамов А. Ирак Арабский. Бассорский вилайет в его прошлом и
настоящем. Спб., 1912. 616 с.
59. Б а умг ар те н А. Дневники 1849, 1854 и 1855 гг. (Предисл. и примеч.
П. Н. Симанского). Дневник 1853 1854 гг. ‒ «)Курнал Военного исторического общества», 1910, с. 57 122.
60. Блокада Карса; Письма очевидцев о походе 1855 r. в Азиатскую
Турцию. Тифлис, 1856. 139 с.
61. Богданович M. Восточная война 1853 1856 гг., т. I IV. Спб., 1876,
т. I, 278, 40 с,; т. II, 271, 77 с.; т. III, 418, 44 с.; т. IV, 439, 71 с.
62. В осто чн а я война. Письма кн. И. Ф. Паскевича к кн. М. Д. Горчакову. «Русская старина~, 1876, № 1, с. 163 ‒ 191; № 2, с. 388 ‒ 401;
¹ 3, е. 659 674.
63. [Гильфердинг А.] Собр. соч. А. Гильфердинга, т. 3. Босния, Герцеговина и Старая Сербия. Спб., 1873. 541 с.
64. Д у б р о в ин И. История Крымской войны и обороны Севастополя.
Т. I Ш. Спб., 1900; т. I. 438 с.; т. П.-516 ~.; т. III. 418 с.
65. Зайончковский А. М. Восточная война 1853 1856 rr. в связи с
современной ей политической обстановкой. Т. I II Спб., т. I, 1908.
604 с.; т. И, 1912. 452 с.
66. Креп ость Силистрия в 1854 г. (Записки Гафиз-эфенди).‒ «Военный
сборник», '1875, № lg, с. 665 678.
67. Крылов А. Князь А. С. Меншиков (1853 1854). «Русская старина»,
1873, ¹ 6, с. 843 854.
68. [Лиху тик М.] Русские в Азиатской Турции в 1854 и 1855'годах. Из
записок о военных действиях Эриванского отряда генерал-майора
М. Лихутина. Спб, 1863. 447 с.
69. Яартенс Ф. Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами, т. IV, ч. II. Спб., 1878. 603 ‒ 1179 с.;
т. XV. Спб., 19О9. 836 с.
7р. Ме к ке н з н [Г. М.] и Э р б и [А. П.] Путешествие по славянским обла[:тях Ев.ропейской Турции. В двух томах. Спб., 1878, т. l. 328 с.; т. 2.
Sl.5 с.
~1. <ур ав ьев Н. Н. Война за Кавиазом в 1855 г., т. I II. Спб., 1877;
т. 1, ч. 1 2. 325; т. II, ч. 3 4. 401 с.
72, Я а р oд ы Турции. [Блэнт Джоан Элиа]. Двадцать лет пребывания среди болгар, греков, турок, албанцев и армян дочери и жены консула.
Пер. с англ. Т. 1 ‒ II. Спб., 1879;; т. II. 212 с.
263



1953, с. 353.
82. Ч и х а ч е в П. А. Великие державы и восточный вопрос. M., 19.70. 224 с.
83. Чихачев П. А. Письма о Турции. М., 1960. 85 с.
84. Ю з е ф о в и ч Т. (собрал и издал). Договоры России с Востоком. Политические и торговые. Спб., 1869. 296 с.
Исследования
85. Айзенштейн Н. А. К вопросу о просветительстве в Турции. В KH.: Просветительство в литературах Востока. М., 1973, с. 7 ‒ 30.
86. Арслан иан Д. Система землевладения в Оттоманской империи. Пер. с нем. Л., 1932. 49 с.
87. Бестужев И. В. Крымская война 1853 ‒ 1856 гг. М., 1956. 174 с.
88. Боролина И. В., С'онина И. P. Некоторые проблемы турецкого Просвещения. В кн.: Труды межвузовской научной конференции по истории литератур зарубежного Востока. М., 1970, с. 47 ‒.53.
89. В с е м и р н а я история. Т; VI. М., 1959. 830 с.
90. Гей рот А. Описание Восточной войны 1853 1856 rr. Спб., 1872. 544 с.
91. Гяр с А. А. Россия и Ближний Восток. Материалы по истории наших сношений с Турцией. Спб., 1906. 218 с.
92. Деб иду р А. Дипломатическая история Европы. От Венского до Берлинского конгресса (1814 ‒ 1878), т. II. Пер. с франц. М, 1947. 544 с.
93. Державин Н. С. 14стория Болгарии, т. VI. Национально-освободительное движение в Болгарии (от конца XVIII в. до 1877 г.). М.‒ Л., 1948. 242 с.
94. )Келтяков А. Q., Петросян Ю. А. История просвещения в Турции. М., 1965. 175 с.
95. )Келтяков А. Д. Печать в общественно-политической жизни Турции (1729 1908). М., 1972. 319 с.
96. )К ига рев С. Русская политика в восточном вопросе. (Ее история в ХЧ1 ‒ XIX; критическая оценка и будущие задачи). Историко- юридические очерки. Т. 1 II. М., 1896. Т. 3. 465 с.; т. II. 532 с.
97.;~К, о м й н и - А. Россия в эпоху Крымской войны. «Вестник Европы», 1886, кн. 2, с. 657 †7; кн. 3, с. 176 242; кн. 4, с. 655 †7, кн. 5, с. 253 301; кн. 6, с. 543 †5; кн. 7, с. 658 714; кн. 10, с. 550 †6.
98. 3 а йонч ковский А. М. Восточная война 1853 ‒ 1856 гг. в cs+3H с современной ей политической обстановкой. Т. 1 ‒ и. Спб., 1908 †>913, т. 1. 763 ; т. II, ч. 1. 642 с.; т. II, ч. 2. 643 †12 с.
73.
74.
75.
76.
77.
78.
79.
80.
П а л'ь г р ев В. Д. Отчет о провинциях Анатолии за 1867 ‒ 1868, 186 и 1872 гг'. Прил. к ЧII т. «Изв. Кавказ. отд. Рус. географ. общества», 1873, с. 15 23.
[Сандвит]. Дневник осады Карса в 1855 г., веденный управляющим медицинской частью в турецком гарнизоне доктором Сандвитом. Пер. с англ. ‒ «-Военный сборник», 1877, № 2, с. 305 ‒ 334; № 3, с. 123 ‒ 138.
С им анский П. Бой при Четати. 1853.‒ «Военный сборник», 1904„ Pf 1, с. 31 60.
С м и р н о в,В. Турецкая цивилизация, ее школы, софты, библиотеки, книжное дело. (Из поездки в Константинополь летом 1875 .г.)‒ «Вестник Европы», 1876, кн. 8, с. 527 566; кн. 9, с. 7. 57.
C м и р н о в В. Официальная Турция в лицах. ‒ «Вестник Европы», 1878, кн. 1, с. 275 ‒ 311; кн. 2, с. 608 ‒ 629.
С о б р а н и е донесений î военных действиях, дипломатических бумаг и актов, относящихся до войны 1853, 1854, 1855, и 1856 гг. Спб., 1858. , 550 с.
Ушаков H. И. Записки очевидца о войне России против Турции и западных держав. Ч. 1 ‒ 11.‒ В кн.: Девятнадцатый век, кн. 2. М., 1872, ч. I, с. 5 145; ч. II, с. 146 242.
[Ф у а д - п а ш а]. Политическое завещание Фуад-паши. ‒ «Русская мысль», 1896, кн. XI, с. 188 . 197.
Чернышевский Н. Г. Рассказ о Крымской войне по Кинглеку. М,



99. И
100.
101.
102.
103.
104.
\
105.
106.
107.
108.
109.
110.
111.
112.
113.
114.
115.
116.
117.
119.
120.
121.
122.
123.
124.
125.
126.
265
бр ах.им бей-ли X. М. Кавказ в Крымской войне 1853 ‒ 1856 гг. и;
международные отношения. М., 1971. 403 с.
История Болгарии, т. I. М., 1954. 575 с.
История Румынии. 1847 1917. М., ~971. 668 с.
И с т о р ия СССР с древнейших времен» до Великой Октябрьской социалистической революции, т. IV. М., 1967. 743 с.- И с т о р и я Югославии, т. 1. М., 1963. 736 с.
1(овалевский E. Война с Турцией и разрыв с западными державами в 1853 и 1854 годах. Спб., 1871. 345 с.
К осев Д. Новая история Болгарии. Курс лекций. М., 1952. 523 с. Кухарский П. Франко-русские отношений накануне Крымской войны. Л., 1941. 190 с.
Левинтов Н. Г. Аграрные отношения в Болгарии накануне освобождения и аграрный переворот 1877 ‒ 1879 гг. В кн.: Освобождение Болгарии m турецкого ига..Сборник статей. М., 1953, с. 139 †2. Луцки й В. Б. Новая история арабских стран. М., 1965. 372 с.
Мил ков а Ф. О некоторых функциях болгарских общин конца IX в, связанных с болгарским обычным и турецким правом. В кн: Обичайно право и самоуправе на Балкану и у суседним земльама. Посебна изданьа Балканолошког института, кнь. 1. Београд, 1974, с. 199 221.
Н а т а н Я. Болгарское возрождение. Ы., 1949. 318 с.
Никитин С. А. Революционная борьба в Болгарии- в 1875 ‒ 1876 гг. Апрельское восстание. ‒ В кн.: Освобождение Болгарии от турецкого ига. Сборник статей. М., 1953, с. 11 ‒ 46.
Нов ичев А. Д. История Турции. Т. 11. Л., 1968. 280 с.; т. III. Л.,
1973. 205 с
Нов ичев А. Д. Очерки экономики Турции до мировой войны. М.‒ Л, 1937. 312 с.
Панченков а М. Т. Политика Франции на Ближнем Востоке и сирийская экспедиция 1860 ‒ 1861 гг. М., 1966. 270 с.
Петров А. Война России с Турцией. Дунайская кампания 1853 н 1854 гг. Т. 1 2. Спб., 1890, т..1. 188 с.; т. 2. 412 с.
Петросян Ю. А. Младотурецкое движение (вторая половина ХIХ начало ХХ в.). М., 1971. 327 с.
Петросян Ю. А. «Новые османы» и борьба за конституцию 1876 r. М.,~1958. 157 с.
П о п о в à A. А. Политика Турции и национально-освободительная борьба болгарского народа в 60-х годах XIX в.‒ «Вопросы истории»,
1953, ¹ 10, с. 49 64.
P оз е н Д. Г. История Турции от победы реформы в 1826 г. до Парижского трактата в 1856 г. В двух частях. Пер. с нем. Спб., 1872, ч. 1. 331 с.; ч. 2. 288 с.
С а р к и с я í E. К. Политика Османского правительства в Западной-
Армении и державы в последней. четверти XIX и начале XX в. Ереван,.
1972. 331 с.
Сенкевич И. Г. Россия и Критское восстание (1866 ‒ 1869). М,
1970. 212 с.
Стаи б улов В. Намык Кемаль. М., 1935. 295 с.
Тарле Е. В. Крымская война. Изд. 2-е. Т. I ‒ II. М., 1950; т. I.
564. с.; т. И. 655 с.
Т а т и щ е в С. Внешняя политика Николая I. Введение в историю
внешних сношений России в эпоху Севастопольской войны. Спб., 1887.
639 с.
Татищев С. Дипломатический разрыв России с Турцией в 1853 r.
«Исторический вестник», 1892, кн. 1, с. 153 176; кн. 2, с. 456 ‒ 480;
кн. 3, с. 720 751.
Триго М. Абдул-Азиз, султан и калиф Турции.‒ «Дело», 1876, № 6, с. 152 ‒ 192.


327. Убичини А. и де Куртейль П. Современное состояние Оттоманской империи (статистика, правление, администрация, финансы, армия и др.). Спб., 1877. 240 с.
128. У л я и и ц к и Й В. Дипломатия во время Восточной войны и Париж ский трактат 1856 г. ‒ «Русский вестник», 1877, кн. 12, с. 722 771.
129. Ф адеев А; В. Крымская война.‒ В кн.: История СССР с древнейших времен до наших дней, т. IV. M., 1967, с. 517 568.
130. Ф адеев а И. Е. Государственная деятельность и общественно-политические взгляды Ахмеда Мидхат-паши. Автореф. канд. дис. Л., 1975. 25 с.
431. Хаджи беги ч Х. Турецкие правовые памятники как исторический источник. В кн.: Восточные источники по истории народов Юго-Восточной и центральной Европы. М., 1964, с. 67 73.
432. Шабанов Ф. Ш. I'осударственный строй и правовая система Турции а период Танзимата. Баку, 1967. 203 с.
133. Шп илько в а В. И. Антимонархический заговор 1859 г. в Турции. «Проблемы востоковедения», 1959, № 1, с. 100 ‒ 104.
334. Ястржем бски й В. О капитуляциях в Оттоманской империи. Харьков, 1905. 510 с.
Источники и исследования на турецком языке
И сто чн и к и
335. В а у s u n С. Ali Ра~а'nm fransizca bir mektubu. ‒ Ist. Univ. Edebiyat
Рак. Тагй Dergisi, с. V. Ist., 1953, s. 137 ‒ 145.
136. С еч d et P а~а. Tezakir. Ankara, N 17, 1953, 178 s.; N 17а, 1960,
295 s.; N 17b, 1963, 273 s.; N 17c, 1967, 316 s.
337. I n a l ñ i k Н. Bosna'da Тапг1таС1п Tatbikatina ait vesikalari. ‒ «Tarih
vesikalar»>; 1941, N 5, s. 321 ‒ 400.
138. L Qtf i Найк АЛтей. Tarih-i LQtfi, с. 1. Istanbul, 1290 (1878),,420 s.
139. Мап se1 А. М. Osman Hamdi Веу. «Eelleten», N 93, .1964, s. 291
301.
140. М еЛ met Т à h i r (Bursal<). Овтап!1 miiellifleri, 1 ‒ III. Istanbul, 1333
(1917). С. 1, 306 s.; с. II, 192 s. с. Ш, 327 s.
141. Ти и ауа Т. Z. TQrkiyede siyasf partiler (1859 ‒ 1952). Istanbul, 1952,
750 s.
142. U г u n q à.r y i l i I. Н. Osmanli devletinin ilmiye tejkilhti. Ankara, 1965,
349.
.143. U zu nba г pi l ~ 1. Н. Abdulaziz vak'àènà dair vak'anuvis Liitfi Efendinin bir risalesi. «Belleten», N 28, 1943, s. 349 ‒ 373.
Исследов а ни я
144. Ahm e t M i d hat. Uss-i inkilap, с. I. Istanbul, 1295 (1878). 161 s.
445. А h m e t К à s i m. Osmanli tarihi. Gunumiizun turkgesi ile nesre
hazirlayan: Hakki Dursun Уi1йг. Istanbul,-1967. 489 s.
446. Ald i k à q t > О. Anayasa hukukumuzun geliymesi ve 1961 Anayasasi. I.
Istanbul, 1966. 176 s.
147. Аli F u à t Веу. Я1са1-i muhimme-i siyasiye. Istanbul, 1928. 174 s.
148. А n t e l S. C; Tanzimat maarifi. Istanbul, 1940. 22 s.
* 149. В àb а и. S. Tanhimat че para. Istanbul, 1940. 30 s.
' 150. В а r ka и 'О. 1.. TQrkiye toprak hukuku ve 1274 (1858) tarihli arazi
kanunnamesi. Istanbul, 1940. 101 s.—
151. В а у k,а1 8. Nakamat-i Miibareke meselesi че Babiali. «Belleten», N90,
1959, s. 241 259.
* Сочинения, обозначенные звездочкой, содержатся также в сборнике: «Tanzimat». [Tanzimatm yQzQncQ yildonQmQ miinasebetile ne~redilen kitapj. istanbul, 1940.


~152. В а ys u n С. Mustafa Reedit Paya. Istanbul, 1940. 24 с.
153. Be1i n M. TQrkiye iktisadi tarihi hakkinda tetkikler. TQrkqeye („.eviren
' М. 2. Кагапшгза!. Ankara, 1931. 309 s.
"'154. В е l g es а у М. R. Tanzimat ve Adliye teykilati. Istanbul, 1940. 10 з.
155. Bi lsel С. Tanzimatin harici isiyaseti. Istanbul, 1940. 41 s.
156. С em 1. TQrkiye'de geri kalmiyligin 1агй1. 2. baski. Istanbul, 1971. 484 s.
157. C u n b u r M. Таплтайп kutQphaneciligimize etkileri. ‒ «Belleten»,
N 112, 1964, s. 691 ‒ 700.
158. D ап1з men d 1. Izahli osmanli tarih kronolojisi, с. IV, 2. baski, Istanbul, 1961. 905 s.
159. Е r e n M.-В..Figen. Tiirk Тагй Кигшпи Qtapliginda Tanzimat jlgili
bazi kaynaklar. ‒ «Belleten», N 112, 1964, s. 705 718.
160. Ег g i n O. ТцгЫуе maarif tarihi. II. Tanzimat devri mektepleri; Istanbul, 1940. 450 s.
161. Fa ti ma Aliye. Ahmed Cevdet Paya че zamam. Istanbul, 1336 (1918).
162. F e r i t S а у m e n. TQrk тедеп1 hukuku. I. Istanbul, 1948. 447 s;- *163. Find iko g lu F. Z. Tanzimatta ictimayii hayat. Istanbul, 1940. 41 s.
164. Cok Ь i l g in М. Т. Tanzimat hareketinin osmanli mQesseselerine че
teykilatina etkileri. ‒ «Belleten», N 121, 1967, s. 93 ‒ 111.
165. Оо k Ь i l g i n М. Т. 1840-dan 1861-е Кадаг Cebel-LQbnan ve DQrziler.
«Belleten>, N 40, 1946, s. 641 703.
166. Н i z à r c i $. Tanzimat edebiyat antolojisi. Istanbul, 1969. 125 s.
167. Н й s eyin Н if г i. Girtt vakayi. Istanbul, 1969, s. а., 16 s.
168. Н 6s r ev I. Turkiye koy iktisadiyati. Ankara, 1935. 202 s.
169. I g d em i r U. Quleli vak'àsi hakkinda bir ага~11гта. Ankara, 1937.
76+ 24 s.
170. I n a l М. К. Osmanli devrinde son sadriazamlar. 2. ЬазЬ. I ‒ Ш. cuz,
Istanbul, 1. cuz, 1955, s. 1 160; II. cuz, 1956, s. 161 ‒ 320; III. cQz,
1956, s. 321 480.
171. ! па 1 с ik Н. Tanzimat ve Fransa. <larih vesikalari», N 8,1942, s. 128
139.
172. ! и а l с~ k H. Tanzimat nedir? ‒ Ankara -Univ. Dil- ve Tarih-Cografya
Fakul. %11Й Araytirmalar Dergisi. I. 1940 ‒ 1941. Ist., 1944, s. 237 263.
173. К ага l Е. ХагИ Разап1п hatirati. 1816 1862.. «Belleten», N 16, 1940,
s. 443 494.
174. Яа r a 1 Е.Tanzimat devrinde rayvetin kaldirilmasi itin yapilan teyebbQsler. «Tarih чезйа1аг1», N 1, 1941, s. 45 ‒ 65.
175. К а r a l Е. Osmanli tarihi, с. V, 2. Ьаз11, Ist., 1961. 288 s.
176. !(а г а l Е. Osmanli tarihi, с. VI, Ist., 1954. 324 s.
177. g àr а1 Е. Osmanli tarihi, с. VII, Ist., 1%6. 388 s.
178. Каг amur sa l Z. Osmanli mali tarihi hakkinda tetkikler. Ist., 1940.
215 s.
179. Кос à tQr k V. М. Osmanli padiyahlari. Yeni ilavelerle 4. Ьаз1т. Ankara, 1962. 400 s.
180. К. о р r u 1 Q О. F. Fuad Раза. ‒ Islam Ansikloyedisi, с. IV, 6?2 ‒ 681.
181. К u nta y N. G. Namik Кета1, Devrinin insanlari че alaylari arasinda.
Сс. ! II. Ы., 1949, с. I. 774 s. c. II. 828 s.
182. Ме Л т е t,S el ah a t t i n. Bir Turk diplomatic. Ist., 1306 (1890). 59 s.
183. О n g Qns 0 А. Н. Ali Раза. Islam Ansiklopedisi, с. I, s. 33~340.
184. Oz de m R. Tanzimattan beri уаг1 dilimiz. Ist., 1940. 73 s.
185. Qzt ы и а T. Y. Baylangif.„indan гатаппп1га kadar TQrkiye tarihi. С. 12.
XIX ‒ XX Аз1г1аг. Istanbul, 1967. 302 s.
'" 186. S à r g О..Tanzimat ve sanayimiz. Istanbul, 1940. 18 s.
187. S e ч еп gi 1 R, TQrk Tiyatrosu. III. Tanzimat tiyatrosu. Istanbul, 1961.
323 s.
'1'188.. $ u n gu I. Tanzimat че yeni оыпапИаг. Istanbul, 1940. 81 s.
® 189,:$ цч l a R.-S. Tanzimat devrinde istigrazlar..Istanbul, 1940. 26 s.
190. 9а р о l у о Е. Mustafa Reyit Paya че Tanzimat devri .tarihi. Istanbul,
1945: 200 s.
267


«191. Ta,с à n N. Tanzimat ve ordu. Istanbul, 1940. 9 s.
'192. Т ane r Т. Tanzimat devrinde ceza huguku. Istanbul, 1940. 12 s.
193. Т а nsel F. Ahmet Vefik -Ра~а. ‒ «ВеИе1еп», N. 109, 1964, s. 117 139.
194. T a r i h, Ш. Yeni че Yakin zamanlaräà Osmanli-Turk tarihi. Yayimlryan.- Turk Tarih gurumu. Istanbul, 1931. 182 s.
195.'Т oki n F. Tiirk tarihinde siyasf partiler ve siyasi duyuncenin gelipmesi.
1839 1965. Istanbul; 1965.
196. Tengir yen k Y. К. Tanzimat devrinde osmanli devletinin harici
ticaret siyaseti. Istanbul, 1940. 32 s.
97. Т < n а у а T. Z. Tiirkiyenin siyasi Ьауайпда bat>1>1asma hareketleri.
Istanbul, 1960, 255 s.
198. T u rk zira à t tarihine bir bakery. Istanbul, 1938. 242 s.
* 199. Gl ke n Н. Tanzimattan sonra fikir hareketleri. Istanbul, 1940. 19 s.
200. Olm à и Н. 1860 ‒ 1861 Suriye buhram. Ankara, 1966. 135 р.
"201. CIIktaq>r М. S. Cevdet Pa~a. Hayatt-Sahsiyett-Åâårlåri' (1822 1895).
Ankara, 1945. 65 s.
202. О и а l Т. Turk siyasi tarihi. 1700-den 1958-е kadar. 2. Ьа81~. Ankara,
1958. 304 s.
203. U z u nqar y i l i I. Н. Osmanl< devletinin ilmiye teykilatr. Ankara, 1965.
. 349 s.
' 204. V e l d e t Н. Kanunlayt>rma hareketleri че Tanzimat. Istanbul, 1940.
71 s.
205. V el idedeo g1и Н. Ч. Turk medeni ve Ьогс1аг kanunu, c. I, Ankara,
1970. 560 s.
*206. Y a l t k а у а М. S. Tanzimattan evvel ve sonra medreseler. Istanbul,
1940. 5 s.
207. Y e n i а у Н. Osmanh Ьогс1аг 1агйЕ Ankara, 1936. 283 s.
208. Y in à и с М. Н. Tanzimattan Meyrutiyete. Кадаг bizde tar3hqilik. IstanЬи1, 1940. 23 s.
/
Источники и исследования на европейских языках
И с т «о ч н. и к н
209. А u s xv а г t 1 и е Angelegenheiten, Correspondenzen des Ка1зег-I<oniglichen Ministerium des Aussern. 1866 ‒ 1874. I: Wienna, 1867. 150 S.
210. В à z à пс îurt С. L. L'Expedition de Crimee. Ь'armee franqaise à Gallipoli, Varna et Sebastopol. Chroniques ~ilitaires de 1a guerre d'Ortånt. Т. 1 I I. Paris, 1860, t. I. 377 р., 't. I I. 498 р.
211. В а z à и с о ur t С. L. Ь'Expedition de Crimee. Là marine franraise dans les mers Noir et Baltique. Vol. I ‒ II. P.aris,. 1858. Vol. I, 431 р.; vol. II. 432 р.
212. Bu z z à r d Т. With the Turkish Army in the Crimea and Asia Minor. London, 1915. 310 р.
213. С o de Penal Precede du Projet de Соде раг le Presidence du Conseil... Constantinopol; 1927. 182 р.
214. Документи за българската история. Т. I II. Архив иа Найден Геров. София. Т. 1 (1857 1870), 1931. 592 с.; т. II (1871 ‒ 1876), 1932. 317 с.
215. Документи за българската история. Т. V. Документи за новата история на българския народ из Виенските архиви (1830 ‒ 1877).,София. 1948. 291 с.
,216. До к у мент и за българската история. Т. Ш. Документи из турските държавни архиви. Ч. 1 (1564 ‒ 1872). София 1940. 546 с. 217. Документи за българската история. Т. IV. Документи из турските държавни архиви (1863 1909). София, 1942. 308 с.
218. L ' 'Е m p i ге Ottoman. 1839 1877. ГАпд1е1егге et la aussie dans 1> Question d'Orient. Par ил Ancien Diplomate. Paris, !877. 270 р. 219. Е tu d e diplomatique sur !а guerre de Crimee (1852 а 1856). Ancien Diplomate (Baron Jomini). Vol. 1 ‒ П. SPb., 1878. Т. 1, 545 P ' t. Il. 425 р.
268



Исследов ан и я
A k yuz К. Les jeunes turcs et les reformes dites du Tanzimat. В кн.: Труды XXV Международного конгресса востоковедов. Т. II. М., 1963. с. 485 ‒ 489.
243.
269
220. G i г à r d е п Е. Solutions de la Яиев11оп d'Orient. Paris, 18р3. 159 р.
221. Н à m l i n G, Among the Turks. N.-Y., 1878. 378 р.
222. Неl le г Ii (ed.). Мето!геп 4ев Baron Bruck аив der Zeit des grimkrieges. Leipzig, 1877. -561 $.
223. Н or п Ьу, Lady (Emilia В. Maceroni). Constantinople during the Crimean War. London, 1863. 500 р.
.224. Христов Хр. и Паскалева В. Документи за българската история из германски архиви. 1829 ‒ 1877. София, 1963. 493 с.
225. Из в ор и за българската история. Т. 18. Немски извори за българската история. Т. 1 (1875 1877). Съст. В. Паскалева, К. Косев и М. Донева. София, 1973. 294'с.
226. [J à sти и d 1.] Aktenstiicke zur Orientalischen Frage. Nebst chronologischen Uebersicht. Zusammengestelt von Dr. J. Jasmund. Berlin, В. I III. Bz I, 1855, 480 $.; В. II. 1855, 524 $.; В. III, 1859. 248 $.
227. Joung (Young) G. Corps de droit 'Ottoman. Oxford, 1905 1906. Vol. I, 345 р.; vol. II, 411 р.; vol. IV, 415 р.; vol. V, 354 р.; vol. VI, 446 р.", vol. VII. 395 р.
228. К i n g l a k е А. W. 1Лпчаз1оп de la Crimee. 'Г. II. Paris, 1864. 302 р.
229. I. а т а r t i n i e r е СЛ. I.es hommes de la Question d'Orient. Paris, 1853. 128 р.
230. М i c h o f f N. Beitrage zur Handelsgeschichte Bulgariens (officielle Dokumente und Копви!агЬег1сЫе). Sofia. Т. I, 1943, 461 S.
231. M icho f f N. Contribution а ГЬЫо1ге du commerce de 1а Turquie et de la Bulgarie. 5vichtov. Т. II, 1941, 162 р.; t. III, 1950. 813 р.
232. Михов Н. Населението на Турция и Бълга,рия през XVIII u XIX в. Т. 1 ‒ 1Ч. София, т. I, 1915. 483. с.; т. II, 1924. 380 с.; т. III, 1929. 486 с.; т. IV, 1935. 558 с.
233. M i l l i n ge n F. (Osman Seify Веу). La Turquie воив la regne d'Abdul Aziz. 1862 ‒ 1867. Paris, 1868. 491 р.
234; [М or dtm а пп А. D.]. Stambul und das Moderne Tiirkenthum. Politische, sociale und biografische Bilder. Von Einem Osmanen. Neue Folge. В. I II. Leipzig, В. I, 1877, 259 $.; В. II, 1878. -323 $.
235. М î r d t m a n n А. D. Anatolien, $kizzen und Peisebriefe. 1850 1859. Hannover, 1925. 561 $.
'236. Nor a d ou n gh i à n G. Е. Recueil d'actes internationauX de '1'Empire Ottoman. Paris, t. II, 1901, 543 р.; t. III, 1902, 577-р.; t. IV, 1902. 608 р.
.237. S 1 а d е А. (Mushaver-pasha). Turkey and the Crimean war. London, 1867. 448 р.
.238. Т es ta I. Recueil des traites de la Porte Ottomane. Vol. ! ‒ XI. Paris, 1864 1911. Ч, 1882. 723 р.; VII, 1892, 688 р.; XI, 1911. 442 р.
239. Tho u ч е ne l L. Nicolas gt Napoleon III. Les preliminaires de la guerre de Crimee. 1852 1854. D'apres les papiers inedits de М. Thouvenel. Paris. 1891. 391 р.
240. Tho ич е п el Ь. 'Trois аппеев de la Question d'Orient, 1856 ‒ 1859, 'd'apres les papiers inedits de М. Thouvenel, par L. Thouvenel. Paris, 1897. 386 р.
.241. [Тодоров Н., съст.] Положението на българския народ под турско робство. Документи и материали. Съставии и редактирал Николай . Тодоров. София, 1953. 464 с.
242. Турски извори 3а българската история. Е Турското аграрно законодателство и административните действия по поземлената и данъчната регистрация в Дунавския вилайет от 1858 до 1877 г. (Сборник от закони, правилници, инструкции и материали). Под редакцнята на Христо Гандев и Гълъб Гълъбов. София, 1959. 156 с.


244. Beer А. Die orientalische Politik Oesterreichs seit 1774. Prague Leipzig, 1883. 832 S.
245. В е1i п М. Essais sur ГЫИо~ге economique de la Turquie d'apres les
ecrivaines originaux. Paris, 1865. 314 р.
246. В erk e s N. The Development of Secularism in, Turkey. Montreal, 1964.
530 р.
247.' С о 11a s М. La Turquie en 1864. Paris, 1864. 480 р.
248. D a v i s on R. ТЛе Question of Fuad Ра~а's «Political Testament».—
«Belleten», N 89, s. 119 136.
249. D aviso n R. Н. Reform in the Ottoman Empire, 1856 ‒ 1876. Princeton,
New Jersey, 1993. 479 р.
250. димитров С., М.анчев К. История на балканските народи. XV—
XIX век. София, 1971. 422 с.
251. Е ng e lh a r d t Ed. Là Turquie et la Tanzimat ou histoire des reformes dans ГЕтрге Ottoman depuis 1826 jusqu'а nos jours. Paris, 1882.
283 р.
252. Горов К. Икономическите възгледи на Г. С. Раковски. София, 1962.
185 с.
253. Heidb о г и А. Manuel de d it public et administratiff de 1'Empire
Ottoman. Vienne Leipzig, I, 908, 441 р.; II, 1912. 280 р.
254. Христов Х. Аграрните отношения в Македония през XIX в. и началото на ХХ в. София, 1964. 213 с.
255. Иконо мика на България. Т. 1. Икономика на България до социалистическата революция. София, 1969. 686 с. '
256. История на България. Второ изд. Т. I; София, 1961. 551 с.
257. Истори~ а на македонскиот народ. Книга втора. CKOIIJe, 1969. 456с.
258. Косев К. За капиталистическото развитие на българските земи през
60-те и 70-те годики на XIX век. София, 1968. 201 с.
259. [Кън чав В.] Град Скопия. Бележки за иеговото настояще и минало.
От В. Кънчов. ‒ «Периодич. спис. на бълг. книж. друж.». Средец,
1898, кн. 55 56, с. 1 157.
260. Ь ew> s В. The Emergence of Modern Turkey. London New York—
Toronto, 1966. 511 р.
261. М а н о л о в а М. Т. Към въпроса за административните реформи
в Турция от втората половина на XIX век.‒ «Правна мисъл». Орган
на Ин-та за правни науки при БАН. София, 1967, кн. 3, с. 36 50.
262. Манолов а М. Т. Правното положение на българската община през
последните десятилетие на Османското владичество. ‒ «Известия за
Ин-та за правки науки при БАН». София, 1967, т. ХХI, с. 183 213..
263. Милков.а Ф. Г. Поземлената собственост в българските земи през
XIX век. София, 1970. 259 с.
264. Милков а Ф. Г. 'Развитие и характер на османското поземленото законодателство от 1839 до 1878 г. «Истор. преглед», 1965, Мю 5,
с. 30 ‒ 55.
265. П аск алев а В. 3а самоуправлението на българите през Възраждането. ‒ «Известия на Ин-та за история при БАН». София, 1964,
т. 14 15, с. 69 83.
266. P à s k a l е ч а Ч. Preussen-Deutschland und die Orientfrage in den
50-er 70-er Jahren des 19. Jh. ‒ Etudes historiques. А Госсаяоп
du XIV congres international des sciences historiques. San Francisco,
1975. Т. VII. Sofia, 1975, р. 237 ‒ 264.
267. Ro s e n G. Geschichte der 7Qrkei von dern Siege der Reform im Jahre
1826 bis zum Pariser Traktat vom Jahre 1856. В. 1 II, Leipzig ‒ Berlin, 1866 1867.
268. [Rus to w W.]. Der grieg gegen Russland. Politisch-militarisch hearheitet, von W Rustow. Zurich. В. 1 II. В. I, 1855. 653 5.; В. II, 1856.
281 S.
269. Sxxxxx. Die hervorragensten Personlichkeiten auf dern russiqch4йгИзсйеп
Priegsschauplatz. Leipzig, 1854.
270 S а х К. Geschichte des Machtverfalls дЬг Turkei bis Ende des 19. Jahr-

270


hunderts und die Phasen der «orientalischen Frage» ЬВ auf die Gegen-- wart. Wien, 1908. 543 S.
271. С т а н е в Н. България под иго. София, 1935. 462 с.
272. Т апс М. Histoire diplomatique de la -guerre d'Orient еп 1854. Son origine et ses causes. Paris, 1864; 375 р.
273. Тата рлы И. Художествени методи и литературки направления в но- вата турска литература в нейния начален стадии на формиране просвещенският реализм. ‒ В кн.: Годишник на Софийския университет, т. 61, 1967, № 2, с. 343 408.
274. Т emp е г-lеу Н. W. England and the Near East. Т. 1. The Crimea. London, 1936. 548 р.
275. Тодор ов Н. Балканският град. XV ‒ XIX в. Социално-экономическо и демографско развитие. София, 1972. 505 с. (Pyc. пер.: Тодоров Н. Балканский город XV XIX веков. М., 1976. 516 с.).
276. То d î r о vа М. Composition of the ruling Elite of the ottoman Empire in the period of reform (1826 1878). ‒ Etudes balkaniques, 1976, N 1, р. 103 ‒ 113.
277. U b i cin i А. Lettres sur la Turquie ou tableau statistique, religieux, po-- litique etc. T,. 1 II. Paris, 1853 1854. Т. 1, 1853. 594 р,; t. II, 1854. 481 р.
278. Ve 1 а у du А. Essai sur ГЫИо1ге financiere de lа Turquie. Depuis la regne du sultan Nahmoud II jusqg'à nos jours. Paris, 1903. ?22 р.
279. Wurm Ch. Diplomatische Geschichte der orientalischen Frage. Leipzig, 1858. In: 3. Buch: Der grosse orientalische grieg und der Pariser Frieden. S. 379 ‒ 512.
280. 3 огр а фски gI. Развитикот на капиталистическите елементи во Македони]а за време на турското владенье. Скоп1е, 1967. 561 с.

271


-О ГЛАВЛ ЕНИЕ
Предисловие
° °
ТУРЦИЯ В КРЫМСКОЙ ВОЙНЕ 1863 ‒ 1856 гг. Глава I. Международные отношения перед Крымской войнои
1. Возникновение нового Восточного кризиса .
2. Миссия Меншикова в Константинополь. Разрыв дипломатических отношений между Россией и Турцией Глава II. Война 1853 ‒ 1856 гг.
1. Занятие русскими войсками Дунайских княжеств. Русско-турецкая война
2. Положение Турции к началу войны
Глава III. Военные действия турецких вооруженных сил в 1853
1854 гг.
1. Операции на Дунае, Черном море и Кавказе в 1853 ‒ 1854 гг.
(до начала операций в Крыму)
2. Военные действия на Кавказском фронте Глава 1 V. Перерастание русско-турецкой войны в европейскую .
1. Обострение отношений между Россией и морскими державами
2. Вступление Англии и Франции в войну против России
3. Военные действия на Дунае в 1854 г. Отвод русских войск
из княжеств. Конец Дунайского фронта
4. Дипломатический нажим на Россию ее противников
5. Военные действия в Крыму и Закавказье в 1854 и 1855 гг. Глава 1'. Парижский конгресс и мирный трактат 1856 г.
1. Прекращение военных действий. Перемирие
2. Хатт-и хумайун 1856 г.
3. Парижский конгресс и мирный трактат 1856 г.
4. Итоги Крымской войны для Турции
ТЯ.НЗИМАТ В 1856 ‒ НАЧАЛЕ 70-х ГОДОВ XIX в. Глава 1. Хатт-и хумайун о внутренних реформах. Реакция населения империи
° ° °
1. Хатт-и хумайун 1856 г. Ь внутренних реформах
2. Отношение населения к хатт-и хумайуну 1856 r.
3. Лидеры Танзимата после Крымской войны Глава П. Реформы в 1856 ‒ начале 70-х годов XlX в.
1. Состояние сельского хозяйства, аграрные отношения и реформы в земельном законодательстве
2. Реформы в уголовном законодательстве
3. Реформы в коммерческом законодательстве
4. Реформы в гражданском законодательстве. Кодекс Меджелле
5. Реформы в судебной организации и судопроизводстве
6. Борьба Порты за централизацию власти Глава 11!. Реформы в области просвещения и культуры
1. Реформы в области просвещения
2. Реформы в области культуры
Глава IV. Политические события а Турции. 1856 1875 гг.
1. Национально-освободительные движения на Балканах
2. События в Азии
Глава V. Оппозиционные турецкие двищения в 50 70-х годах Хйв.
1. «Кулелийский заговор» 1859 г.
2. «Новые османы>
я
Закпючение
Указатель источников и литературы
15 19
22
47 56 58
61 64 69 73
75 78
82
88 101 108
129 131
134
138 144 178
193 204 223 236
242 255 261