Н.Н.РАЗУМОВСКИЙ
 ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ
 ИДЕИ
 Н.Г.ЧЕРНЫШЕВСКОГО

Н.Н.РАЗУМОВСКИЙ
 ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ  ИДЕИ
 0Сод  редакцией,
действительного  глена
Жрддемии,  педагогигесрих  нау%
проф.  М.Л.Константинова
 ГО  С  УДАР  СТВЕННОЕ
УЧЕБНО-ПЕД  АГОГИЧЕСКОЕ  И  ЗДАТЕЛЬСТВО
МИНИСТЕРСТВА  ПРОСВЕЩЕНИЯ  РСФСР
М  о  с  Л{  0  а  •«  9  48

Историческое  значение  каждого
русского  человека  измеряется  его
заслугами  Родине,  его  человеческое
достоинство—силою  его  патриотизма.
 Н.  Г.  Чернышевский.

ОТ  АВТОРА
 В  данную  работу  включены  биографическая  справка  о  жизни  и  деятель¬
ности  Н.  Г.  Чернышевского,  материалы  о  политико-экономической  обстановке
в  стране,  краткие  сведения  о  состоянии  народного  образования  в  России
второй  половины  XIX  в.  Специальные  разделы  посвящены  характеристике
общего  положения  России  в  то  время,  её  отсталости  и  влиянию  этого  обстоя¬
тельства  на  мировоззрение  Чернышевского,  философским  взглядам  Черны¬
шевского,  его  педагогическим  воззрениям  и  их  эволюции.
 В  заключение  книги  даётся  общий  итоговый  обзор  деятельности  Черны¬
шевского  как  идейного  вдохновителя  революционно-демократической  педа¬
гогики  в  России  второй  половины  XIX  в.
 В  книгу  вошли  также  некоторые  избранные  педагогические  высказывания
Н.  Г.  Чернышевского.
 Педагогические  высказывания  Чернышевского  печатаются  отчасти  цели¬
ком,  отчасти  в  сокращениях.  Последнее  вызывалось  необходимостью  дать
только  такие  отрывки,  которые  имеют  прямое  отношение  к  вопросам  просве¬
щения  и  воспитания,  обстановке  и  условиям  их.  Статьи,  письма,  рецензии
расположены  в  хронологическом  порядке.
 При  сверке  текста  статей  Н.  Г.  Чернышевского  были  использованы:
«Полное  собрание  сочинений  Н.  Г.  Чернышевского  под  редакцией  М.  Н.  Чер¬
нышевского,  изд.  1906  г.,  в  десяти  томах»;  «Чернышевский  в  Сибири»,  в  трёх
томах,  изд.  1912—1913  гг.;  «Литературное  наследие»  в  трёх  томах,  изд.  1928  г.;
«Литературное  наследство»,  №  3,  1932  г.,  №  25—26,  1936  г.;  «Запрещённые
цензурой  тексты  Н.  Г.  Чернышевского»  с  комментариями  Нечкиной  и
Каплинского;
 В  книгу  включены  хронология  важнейших  дат  жизни  и  деятельности
Н.  Г.  Чернышевского,  библиографический  указатель  его  педагогических  выска¬
зываний,  список  журналов,  издававшихся  во  вторую  половину  XIX  в.  и  упо¬
минаемых  в  этих  педагогических  высказываниях,  краткая  библиография  работ
о  Н.  Г.  Чернышевском.
 Автор  выражает  глубокую  признательность  проф.  Н.  А.  Константинову,
проф.  Е.  Н.  Медынскому,  проф.  П.  Н.  Шимбирёву,  проф.  В.  С.  Шевкину,  проф.
Г.  Е.  Жураковскому  за  их  ценные  советы  и  замечания  по  данной  работе.
 Н.  Н.  Разумовский

НИКОЛАЙ  ГАВРИЛОВИЧ  ЧЕРНЫШЕВСКИЙ
 олитическая  власть,  материальное  благосостояние
и  образованность  трудового  народа  —  все  эти  три
вещи  соединены  неразрывно.
 Эти  слова  принадлежат  Н.  Г.  Чернышевскому,  од¬
ному  из  великих  людей  человечества,  крупнейшему
деятелю  мировой  и  русской  культуры.
 Народы  всего  мира,  особенно  народы  Советского  Союза,  гор¬
дятся  славными  предшественниками  русской  социал-демократии.
Из  всех  предшественников  русской  социал-демократии  наиболее
видное,  найболее  почётное  место  принадлежит  Николаю  Гаврило-
вичу  Чернышевскому.
 Имя  Чернышевского  является  символом  революционной  от¬
ваги,  самоотверженности,  преданности  делу  народа,  нашей  нацио¬
нальной  гордостью,  гордостью  всего  прогрессивного  человече¬
ства.
 *  *
 *
 Двенадцатого  июля  1828  года  в  городе  Саратове  в  семье  про¬
тоиерея  родился  Николай  Гаврилович  Чернышевский.  Детство
Чернышевского  проходило  в  дружной,  трудолюбивой  и  культур¬
ной  обстановке.
 Николай  Чернышевский,  подвижной,  худощавый  мальчик,  с
нежным,  женственным  лицом,  серыми  близорукими  глазами  и
чуть  волнистыми  рыжеватыми  волосами,  был  всегдашним  предво¬
дителем  ребятишек,  игравших  во  дворе.
 Ребята  бегали  взапуски,  прыгали  «на  приз»  через  яму,  вле¬
зали  на  высокий  столб,  резвились.  Николай  Чернышевский  бы¬
стрее  всех  бегал,  лучше  всех  прыгал,  веселее  всех  смеялся.  «Ай  да
Николя!»  —  восторгались  мальчики,  глядя,  как  он  ловко  лезет  на
столб.'«А  ну,  прыгни-ка  через  яму.  Да  нет,  через  самую  боль¬
шую».  И  Николай  прыгал,  показывая  своё  удальство  '.
 1  Ряд  фактов  по  биографии  Н.  Г.  Чернышевского  взят  из  книги  БерковоА,
«Московский  рабочий»,  1925,  из  воспоминаний  Пыпина  А-  и  других  современ¬
ников  Н,  Г.  Чернышевского.
 5

«Николя,  папаша  зовёт!»  —  раздавался  в  это  время  чей-то
голос  из  дома  протоиерея.  Так  как  папаша  Николи  был  сам  про¬
тоиерей,  то  остальные  ребята  при  этом  призыве  мигом  разбега¬
лись,  и  Николя,  в  сопровождении  своего  двоюродного  брата,
восьмилетнего  Саши,  игравшего  с  ним  во  дворе,  шёл  домой.
 Дом  Чернышевских  невелик:  кухня,  передняя,  а  потом  низкая
просторная  комната  с  незатейливой  обстановкой,  но  чистая  и
уютная.  В  углу  большой  дубовый  шкаф  с  книгами.  Книг  много.
Среди  них  видны  даже  иностранные.  Отец  Чернышевского,  встав¬
ши  после  обеденного  сна,  ходит  по  комнате,  погружённый  в  ка¬
кие-то  думы.  Жена  его,  маленькая,  добрая,  тщедушная  женщина,
хлопочет  по  хозяйству.  В  комнате  сидят  ближайшие  родствен¬
ники  жены  протоиерея,  очень  дружные  и  с  самим  хозяином  дома,
и  с  его  семьёй.  Это  родители  маленького  Саши,  который  вместе  с
Николей  бегал  во  дворе.  Входят  Николя  и  Саша,  разрумянен¬
ные,  весёлые.  Смеются.  Рассказывают.  А  через  четверть  часа
двенадцатилетний  Николя,  уже  не  замечая  никого,  сидит,  низко
склонившись  над  киигой.  Он  весь  ушёл  в  чтение.  Изредка  подхо¬
дит  он  к  книжному  шкафу,  берёт  нужную  книгу  и  продолжает
чтение.  Видно,  что  Николя  читает  с  увлечением,  с  огромной  лю¬
бознательностью.
 В  библиотеке  его  отца  встречаются  и  такие  книги,  как:  «Эн¬
циклопедический  словарь»  Плюшара,  сочинения  Роллена
(«История  римского  народа»),  «История  государства  Российского»
Карамзина,  «Путешествие  вокруг  света»  Дюмон-Дюрвиля,  «Жи¬
вописное  обозрение»  Полевого,  «Картины  света»  Вельтмана.  Осо¬
бое  место  занимают  сочинения  Ломоносова,  Пушкина,  Жуков¬
ского,  Гоголя  и  др.
 В  одиннадцать  лет  Николай  Чернышевский  знакомится  с
произведениями  Жуковского,  Белинского,  Пушкина,  Гоголя,
Лермонтова,  Тредьяковского,  Диккенса,  Жорж  Занд  и  др.
 Двенадцатилетним  юношей  Чернышевский  пробует  свои  силы
над  сличением  и  исправлением  текста  книги  Роллена  «История
римского  народа»  в  переводе  Тредьяковского,  переводит  с  ла¬
тинского  книгу  «О  жизни  славнейших  полководцев».
 Несколько  позже  он  изучает  латинский,  греческий,  француз¬
ский,  немецкий  и  английский  языки,  знает  татарский  и  продол¬
жает  заниматься  персидским,  которому  учил  его'  в  детстве  мо¬
лодой  перс.
 Влияние  отца  сказалось  на  воспитании  в  Николае  Чернышев¬
ском  не  только  усидчивости,  терпения,  трудолюбия,  упорства,  но
и  целеустремлённости.  Когда  Николай  Гаврилович  подрос,  он
стал  понимать  важность  педагогической  деятельности  и  полюбил
эту  работу.  (Отец  Н.  Г.  вел  преподавательскую  работу  в  одном
саратовском  пансионе.)
 Отец  Николая  Гавриловича  был  для  своего  времени  челове¬
ком  передовым,  он  искренно  сочувствовал  крестьянам,  угнетен¬
ным  жестокостью  общественного  крепостнического  строя.

К  Гавриле  Ивановичу  ходил  дьякон  Фиолетов.  -Он  рассказы¬
вал  отцу  Николи,  как  написал  крестьянам  жалобу  губернатору
на  притеснения  крестьян  помещиком  Жарским,  который  насмерть
засекал  людей  розгами,  жестоко  издеваясь  над  своими  жертвами,
сажал  их  в  рогатки,  покрывал  сеткой  лицо  и  ставил  сургучную
печать,  лишая  возможности  принимать  пищу.  (Несколько  позже
за  это  прошение  Фиолетова  сослали  на  каторгу.)
 Николя  свидетель  этих  разговоров.  Он  слышит  рассказ  о  при¬
чинах  самоубийства  врача  Ивана  Яковлевича  Яковлева.  (Под¬
робнее  об  этом  будет  рассказано  дальше.)  Маленький  Николя
был  свидетелем  многих  таких  бесед.  Это  обстоятельство  имело
влияние  на  формирование  характера  и  взглядов  Чернышевского
уже  в  раннем  возрасте.
 В  своей  автобиографии  Чернышевский  пишет:  «Убогая  юность
дала  (мне)  живое  чувство  небогатой  обыдённой  жизни  —  вну¬
шила  его  мне  так  неодолимо,  что  из  моих  понятий  легко  выбра¬
сывалась  потом  всякая  ложь»'.  Высоко  ценя  своих  родителей  и
близких,  которые  несомненно  были  честными,  хорошими  людьми,
Чернышевский  писал,  что  «Простой  человеческий  взгляд  на  ка¬
ждый  отдельный  факт  жизни  господствовал  в  этой  семье»2  и
«вырастая  среди  них,  я  привык  видеть  людей,  поступающих,  го¬
ворящих,  думающих  сообразно  с  действительной  жизнью.  Такой
продолжительный,  непрерывный,  близкий  пример  в  такое  время,
как  детство...  не  мог  не  помогать  очень  много  и  много  мне,  когда
пришла  мне  пора  теоретически  разбирать,  что  правда  и  что
ложь,  что  добро  и  что  зло»  3.
 Уже  с  детства  вся  обстановка  жизни  помогала  Чернышев¬
скому  понять,  а  позже  и  осознать  «что  такое  добро?»,  «что  такое
зло?»,  «что  правда  и  что  ложь?».
 В  тихой,  простой  и  трудовой  обстановке  протекало  детство
Н.  Г.  Чернышевского.  Правда,  религиозность  семьи  всё  ещё  тяго¬
теет  над  мальчиком,  и  в  будущем  ему  придётся  преодолевать  её,
но  отец,  несмотря  на  свой  сан  протоиерея,  не  мешает  занятиям
сына  и  даже  сочувствует  ему.  Чернышевский  поступает  в  саратов¬
скую  духовную  семинарию  (где  пробыл  два  года).  Там  Николай
Чернышевский  выделяется  своими  блестящими  познаниями  по
всем  предметам,  способностью  быстро  усваивать  изучаемые  науки
и  критически  подходить  ко  многим  научным  положениям  и  об¬
щественным  явлениям.
 В  семнадцать  лет  он  делает  первые  шаги  к  самостоятельному
научному  исследованию  топографических  названий  татарского
происхождения.
 Далеко  не  случайной  оказалась  блестящая  аттестация,  дан¬
ная  Николаю  Гавриловичу  в  саратовской  семинарии  в  январе
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  I.
 5  Там  же.
 9  Там  же.
 Ч

1846  г.  Это  были  лучшие  оценки  по  семинарии.  По  философии,
словесности,  гражданской,  церковно-библейской  и  российской
истории  —  «отлично»  и  хорошо,  математике,  латинскому,  греческо¬
му,  татарскому  языкам  —  очень  хорошо,  при  способностях  от¬
личных,  прилежании  неутомимом  и  поведении  очень  хорошем.
Такова  оценка,  данная  Чернышевскому  преподавателями  сара¬
товской  духовной  семинарии.
 Дом,  в  котором  родился  и  жил  Н.  Г.  Чернышевский  в  Саратове.
 Инспектор  семинарии,  высоко  ставивший  способности  Чер¬
нышевского,  сказал  как-то  его  матери  Евгении  Егоровне,  думав¬
шей  перевести  сына  для  ученья  в  светскую  школу:
 —  Что  же  вы  вздумали  взять  вашего  сына  из  семинарии?
Разве  вы  не  расположены  к  духовному  званию?
 —  Сами  знаете,  —  ответила  мать,  —  как  унижено  духовное
звание...
 —  Напрасно  вы  лишаете  духовенство  такого  светила,—  с
огорчением  заметил  инспектор.
 По  окончании  семинарии  Чернышевский  поступает  в  Петер¬
бургский  университет  (иа  историко-филологический  факультет).
 Николай  Гаврилович  старается  использовать  все  культурные
ценности  столицы.  Посещение  библиотек  становится  насущной
потребностью  будущего  учёного.  Он  критически  изучает  произ¬
ведения  Гегеля,  Шеллинга,  понимая  их  идеалистический  харак¬
тер  и  реакционную  сущность.
 4  8

Находясь  в  университете,  Чернышевский  не  удовлетворяется
наукой,  преподносимой  студентам  с  кафедры  университета:  он
занимается  самообразованием,  пытливый  ум  его  ищет  разреше¬
ния  многих  вопросов,  которые  ставила  перед  ним  жизнь,  дей¬
ствительность.
 Материальное  положение  студента  Чернышевского  было  тя¬
жёлым.  Неоднократно  он  записывает  в  дневник:  «Сюртуки  у  меня,
износились  окончательно»,  «Весьма  обеспокоен  своим  положен
нием...  Денег  нет»,  «21  сентября...  потерял  два  гривенника,  и  у
меня  денег  не  оставалось...»  А  когда  ревел  снежный  ураган,  он
«пошёл  в  холодной  шинели»,  не  падая  духом,  не  страшась:  «У
меня  нет  денег,  а  между  тем  одежда  начинает  изнашиваться,  а
главное  —  грозит  ненастье,  а  у  меня  одни  сапоги,  и  к  тем  нет  ка¬
лош,  и  мне  как-то  не  то,  что  страшно,  а  немного  неприятно  думать
о  том;  что  скоро  понадобится  всё  это...»,  —  пишет  он  в  дневнике.
 Материальная  нужда  усугублялась  тем,  что  семья  не  могла  по¬
могать  Чернышевскому.
 Одной  из  иллюстраций,  характеризующих  условия  студенче¬
ской  жизни  того  времени,  является  случай,  когда  университет¬
ский  инспектор  посадил  под  арест  Чернышевского  за  то,  что  он
явился  в  университет  в  незастёгнутом  на  все  пуговицы  мундире
и  без  шпаги.  Это  было  20  января  1850  г.,  в  тот  день,  когда  Ни¬
колай  Гаврилович  записал  в  своём  дневнике  ряд  смелых  мыслей  о
необходимости  революции,  поражении  монархии,  о  переходе
власти  к  народу.
 Действительно,  материальная  нужда  сковывает  Чернышев¬
ского,  а  требования  университета  в  отношении  приобретения  за
свой  счёт  одежды  были  для  него  непосильны.
 Картина  материальной  нужды  лишь  дополняет  общий,  фон
положения,  в  условиях  которого  формировалась  личность  вели¬
кого  революционного  демократа,  великого  просветителя  60-х
годов.  Но  эго  не  мешает,  в  конечном  итоге,  усиленно  трудиться
на  благо  трудового  народа.
 Чернышевский  использует  каждую  свободную  минуту  на  чте¬
ние  той  литературы,  которая  его  увлекала.  Он  изучает  произве¬
дения  французских  материалистов  XVIII  в.,  он  продолжает  изу¬
чать  произведения  крупнейших  философов,  экономистов.
 Уменье  организовать  своё  время  является  характерной  чер¬
той  Н.  Г.  Чернышевского  и  помогает  ему  справляться  с  широкими
планами.  Работа  дома,  в  университете,  в  библиотеке,  даже  посе¬
щения  кондитерской,  —  всё  у  него  строго  регламентировано.
 Интересным  показателем  в  этом  отношении  являются  данные
о  работе  Н.  Г.  Чернышевского  за  октябрь  1848  г.
 В  этом  месяце  он  просмотрел  41  печатную  работу.
 За  это  же  время  им  написано  10  статей  и  произведено  28  за¬
писей  в  дневник.
 В  число  прочитанных  и  изученных  произведений  входят  такие
объёмные  труды,  как  статья  о  процессе  Карла  I  нз  «Всеобщей  ис¬
 9

тории»,  статья  об  истории  английской  революции  Гизо,  политиче¬
ские  обзоры,  записка  Карамзина  «О  новой  и  древней  России»,
статьи  Прудона,  Луи-Блана,  «Дон-Кихот»  Сервантеса,  «История
Афинской  республики»,  отдельные  произведения  Канта.,  «О  тепе¬
решнем  положении  истории  Франции»,  «Курс  новейшей  истории»
Гизо,  «Отечественные  записки»,  «Сын  отечества»  и  др.
 Приведённый  пример  —  не  исключение.  Так  напряжённо  и  ор¬
ганизованно  работал  Чернышевский  всю  свою  жизнь.
 Многие  книги  Чернышевский  покупал.  Приобретение  литера¬
туры  давалось  не  легко.  Зачастую  Николай  Гаврилович  вынуж¬
ден  был  продавать  прочитанные  им  книги  для  того,  чтобы  ку¬
пить  новые.  (Так,  например,  было  при  покупке  «Ипатьевской  ле¬
тописи»  16  июля  1849  г.).
 В  результате  упорной  работы  над  собой  уже  в  20  лет  Нико¬
лай  Гаврилович  начинает  пробовать  свои  силы  как  писатель.  Он
задумывает  написать  рассказ  о  Лили  и  Гёте,  повесть  о  воспита¬
нии  —  «Жозефина»,  он  переводит  на  русский  язык  стихотворение
знаменитого  польского  поэта  Адама  Мицкевича.  Закончив  одно,
он  переключает  свои  силы  на  другое  и  пишет  повесть  под  назва¬
нием  «Теория  и  практика».
 Несмотря  на  изумительную  память,  какой  обладал  Черны¬
шевский,  для  того,  чтобы  лучше  запомнить,  усвоить,  он  вновь  пе¬
речитывал  некоторые  серьёзные  книги,  зачастую  пересказывая
содержание  товарищу.
 Чернышевский  так  много  читал,  что  вполне  справедливо  назы¬
вал  себя  «пожирателем  книг»  («библиофагом»).
 «Я  сделался  библиофагом,  пожирателем  книг,  очень  рано.
 В  десять  лет  я  уже  знал  о  Фрейнсгеймии,  и  о  Петавии,  и  о  Гре-
вии,  и  об  учёной  госпоже  Дасиер,—  в  12  лет  к  моим  ежеднев¬
ным  предметам  рассмотрения  прибавились  люди  в  (роде)  Кор¬
нелиуса  а  Лапиде,  Буддея,  Адама  Зерникава  (его  я  в  особенно¬
сти  уважал),  —  как  я  познакомился  с  этими  более  или  менее
неслыханными  в  XIX  веке  великими  знаменитостями  учёного
мира  моего  детства,  объяснится  ниже...  А  теперь  я  хотел  только  .
показать,  что  при  таких  отдалённых  поездках  по  книжной  части
странно  было  бы  мне  не  исходить  вдоль  и  поперёк  более  близкие  ;
книжные  пажити»1  —  писал  позже  Николай  Гаврилович.
 Тяга  к  знанию,  жажда  всё  познать  сохранились  у  Н.  Г.  Черны¬
шевского  в  течение  всей  его  жизни.
 Чернышевский  был  энциклопедически  образованным  челове¬
ком.  Об  исключительной  его  разносторонности  знаний  свидетель¬
ствует  в  своих  воспоминаниях  -Колбасин,  не  раз  присутствовав-
•  ший  при  разговорах  Н.  Г.  Чернышевского:  «По  своей  крайней
застенчивости  Чернышевский  не  мог  говорить  в  большом  обще¬
стве,  но  в  кругу  близких  лиц,  позабыв  свою  робость,  он  говорил
 1  Н.  Г.  Ч  е  р  н  ы  ш  е  в  с  к  в  й,  Полн.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  632.
 10

плавно  и  даже  увлекательно.  Некрасов,  как  я  сказал,  очень  лю¬
бил  его  рассказы,  и  не  без  причины:  в  своих  речах  молодой  эко¬
номист  обнаруживал  изумительные  сведения  и  обогащал  слуша¬
телей  знаниями  по  всевозможным  отраслям  наук.  Прислонясь  к
камину  и  играя  часовой  цепочкой,  Николай  Гаврилович  водил
слушателей  по  самым  разнообразным  областям  знаний:  то  ‘  он
подвергал  критике  различные  экономические  системы,  то  строил
синтез  общественного  прогресса,  то  излагал  теорию  философии
естественной  истории,  то,  чаще  всего,  он  переносился  в  прошед¬
шие  века  и  рисовал  картины  минувшей  жизни.  Он  владел  самыми
обширными  сведениями  по  истории,  —  это  был  его  любимый
предмет,  его  специальность.  Он  рисовал  сцены  из  истории  фран¬
цузской  революции  или  из  эпохи  Возрождения,  изображал  харак¬
тер  древних  Афин  или  двора  византийских  императоров...
Помню,  как  он  увлёк  нас  поразительной  картиной  нравов  обще¬
ства  перед  падением  античной  цивилизации»'.
 Светлый,  проницательный,  ищущий  ум  Чернышевского  не
удовлетворялся  работой  только  над  книгой,  поэтому  Николай
Гаврилович  задумывает  сконструировать  какую-то  новую  машину,
часовой  прибор,  приделать  карандаш  к  ртутному  термометру.
Он  сам  сделал  «типографические  буквы»  из  дерева  и  свинца.
При  «помощи  коромысла,  чурбачков  и  лагуны  вновь  конструиро¬
вал  машину»,  —  записывает  он  однажды  в  дневнике.
 Чернышевского  занимали  вопросы  о  путях  перехода  России  от
феодализма  к  капитализму,  о  социалистическом  обществе.
 Смелость  в  раскрытии  новых,  революционных  путей  преобра¬
зования  общества,  уверенность  в  выполнимости  этих  преобразо¬
ваний,  уверенность  в  себе,  в  своих  силах  открывают  Чернышев¬
скому  путь  в  жизнь,  ставят  его  в  ряды  передовых,  прогрессив¬
ных  людей,  делают  вождём  революционной  демократии  60-х  го¬
дов,  идейным  вдохновителем  крестьянской  революции.
 Чернышевский  к  двадцати  годам  становится  активным  рево¬
люционером.  При  встрече  с  друзьями  он  спорит  о  политике,  как
зрелый  революционер,  реально  расценивающий  обстановку  и
условия.
 Беседуя  11  декабря  1848  г.  с  Ханыковым,  студентом  однокурс¬
ником,  впоследствии  активным  петрашевцем,  Чернышевский  изла¬
гает  свои  взгляды  на  возможность  И  близость  революции  в  Рос¬
сии.  (В  это  время  ещё  не  затих  грозный  рокот  волн  революции
во  Франции.)  Не  умозрительно  он  пришёл  к  таким  выводам.  Ведь
действительно,  если  разобрать  всю  политическую  и  экономиче¬
скую  обстановку  того  времени,  то  всё  говорило  за  возможность
близкой  революции  в  России.
 Факты  говорили  о  том,  что  из  года  в  год  нарастали  крестьян¬
ские  волнения.
 Вскоре,  после  беседы  у  Ханыкова,  в  разговоре  Николая  Га-
 1  «Современник»  №8,  1911,  стр.  250.
 и

вриловича  появляются  имена  Робеспьера,  Луи-Блана.  Расши¬
ряется  и  круг  лиц,  с  кем  он  ведёт  политические  беседы.  К  фами¬
лии  Раева  прибавляется  Лободовский,  Чумиков,  А.  Михайлов,
И.  Введенский,  Билярский,  ПальмКроме  того,  Чернышевский
ведёт  разъяснительную  работу  среди  населения.  Так,  по  свиде¬
тельству  Николая  Гавриловича,  он  «вливает  революционные  по¬
нятия  в  мужика»2,  случайно  встретившегося  ш  дороге  в  город.
В  другом  месте  он  записывает,  что  «толковал  с  солдатами»  3.
Записи  Чернышевского  свидетельствуют  о  том,  что  он  беседует
на  политические  темы  со  студентами,  преподавателями  и  т.  д.
 Не  один  раз  он  проводит  беседы  на  философские,  педагоги¬
ческие  темы  со  своими  друзьями,  не  однажды  Раев  являлся  слу¬
шателем  страстных  речей  Николая  Гавриловича  по  психологии.
 Характерен  случай,  когда  однажды  Чернышевский,  возвра¬
щаясь  домой,  разговорился  с  извозчиком,  везшим  его  по  льду  и
переправлявшим  через  Неву,  о  свержении  крепостного  строя.  От
бесед  с  отдельными  людьми  уже  в  октябре  1850  г.  Николай  Га¬
врилович  переходит  к  групповой,  насколько  это  возможно  было,
революционной  пропаганде.  В  отличие  от  Радищева  и  декабри¬
стов,  затем  в  отличие  от  целой  группы  западноевропейских
утопистов-социалистов,  Чернышевский  уже  ведёт  за  собой,  хотя
и  небольшой,  круг  революционеров.
 У  Введенского,  где  присутствует  16—18  человек,  происходят
настоящие  подпольные  собрания.  Там  говорят  о  жестокости  и
грубости  царя.  У  Введенского  же  10  мая  1850  г.  говорили  без
обиняков  о  надвигающихся  революционных  событиях  и  о  воз¬
можности  переворота  в  России.
 Чернышевский  рано  понял,  что  подлинная  революционность
живёт  только  в  трудовом  народе,  и  он  стал  защищать  интересы
своего  народа.
 Записи  1851—1853  гг.  о  готовности  к  революционной  борьбе,
сделанные  Чернышевским  в  Саратове,  где  он  жил  с  апреля
1851  г.  по  май  1853  г.,  также  свидетельствуют  о  его  политических
взглядах.  Здесь  Чернышевский  состоял  учителем  гимназии.  Он
входил  в  кружок  Е.  А.  Белова  и  сосланного  по  делу  Кирилло-
Мефодиевского  братства  из  Киева  в  Саратов  Н.  И.  Костомарова,
 'Раев  Александр  Фёдорович  —  дальний  родственник  Чернышевского,
студент  Петербургского  университета.  Политические  взгляды  Раева  в  доку¬
ментах  Николая  Гавриловича  не  раскрыты.  Однако  известно,  что  Раев  впослед¬
ствии  принимал  участие  в  1863  г.  в  усмирении  польского  восстания-  Лобо¬
довский  Василий  Петрович  —  студент  Харьковского  и  впоследствии  Петер¬
бургского  университета,  друг  Н.  Г.  Чернышевского.  Одновременно  с  Черны¬
шевским  был  преподавателем  2-го  кадетского  корпуса.  Чумиков  Александр
Александрович  —  член  кружка  Введенского.  Билярский  Пётр  Спиридоно¬
вич—  славист,  профессор  славянской  филологии,  участник  кружка  Введен¬
ского.  Пальм  Александр  Иванович—литератор,  член  революционного
кружка  Петрашевского.
 2  Н.  Г.  Чернышевский.  Литературное  наследие,  т-'  I,  стр.  435.
 3  Там  же,  стр.  438.
 12

но  близости  с  этими  людьми  у  него  не  было.  Зато  с  учащимися  у
него  создаются  прекрасные,  дружеские  отношения,  не  похожие
на'  обычные  сухие  и  официальные  отношения  тогдашних  педаго¬
гов  с  гимназистами.  Чернышевский  стремится  познакомить  юно¬
шей  с  передовыми  идеями.
 В  своей  записи  в  дневнике  от  21
февраля  1851  г.  Чернышевский  откро¬
венно  признаётся,  что  каждый  день
ожидает  ареста.  «У  меня  такой  образ
мыслей,  —  пишет  он,  —  что  я  должен
с  минуты  на  минуту  ждать,  что  вот
явятся  жандармы,  отвезут  меня  в  Пе¬
тербург  и  посадят  меня  в  крепость,  бог
знает  на  сколько  времени.  Я  делаю
здесь  такие  вещи,  которые  пахнут  ка¬
торгой...»
 В  конце  40-х  и  начале  50-х  годов  он
верил  в  возможность  близкой  револю¬
ции  в  России.
 Чернышевский,  один  из  первых  в
России  революционер-профессионал,  на¬
чинает  вести  большую  политическую  и
организационную  работу  по  подготовке
кадров  революции,  он  понял  значение
организации  профессиональных  рево¬
люционеров,  которая  подготовляет  поч¬
ву  для  массового  движения.  Он  первый
в  России  понял  необходимость  буду¬
щей  революционной  политической  пар¬
тии.  (Конечно,  речь  не  шла  у  Чернышев¬
ского  и  не  могла  идти  о  создании  пар¬
тии,  как  авангарда  рабочего  класса,  но
в  то  время  это  было  самое  прогрессив¬
ное  явление  ■.)
 Смелые  мысли  о  революционном
преобразовании  России  пронизывают
произведения  Чернышевского.
 В  дневнике  от  30  июля  1848  г.
он  записывает:  «...я  верю,  что  будет
время,  когда...  каждый  производит
ностей  и  получает  в  меру  своих  нужд  —  это  необходимо  должно
быть,  когда  производство  увеличится  и  собственности  не  будет
в  строгом  смысле,  потому  что  у  каждого  всегда  будет  всё,  чего
ему  захочется,  и  потому  предварительно  захватывать  и  хранить
будет  не  для  чего»2.
 Рукопись  Н.  Г.  Чернышев¬
ского  на  персидском  языке.
 в  меру  своих  способ-
 1  К  Чернышевскому  лишь  в  1872  г.  попадает  «Капитал»  К.  Маркса.
 *Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие,  т.  I,  стр.  219—220.
 13

Сам  не  жалея  себя  для  дела  революции,  Чернышевский  при¬
зывал  готовиться  совершить  крестьянскую  революцию.
 А  ведь  для  того  чтобы  подняться  до  такого  понимания  ре¬
волюции,  до  правильного  анализа  политического  момента,  надо
было  многое  изучить,  понять,  освоить.
 Чувствуя  эту  необходимость,  Чернышевский  глубоко  изучал
наследство  великих  мыслителей,  знал  философию,  политическую
экономию,  литературу,  педагогику,  психологию.
 Таким  образом,  классовая  борьба  в  России  и  за  границей,
влияние  философов-материалистов,  в  том  числе  Людвига  Фейер¬
баха,  определили  позиции  Н.  Г.  Чернышевского.
 Убеждения  Чернышевского  принимают  ярко  выраженный
революционно-демократический  характер.  Он  становится  безого¬
ворочным  противником  монархии.  Он  растёт  как  борец,  идеолог
и  руководитель  революционной  демократии,-  как  идеолог  кре¬
стьянской  революции.
 *  *
 *
 Чернышевский,  считая,  что  он  получает  недостаточные  зна¬
ния  от  университетского  преподавания,  в  своей  автобиографии
давал  этой  университетской  системе  и  преподавателям  такую
оценку:  «учащие  меня,  что  сапоги  всмятку  —  не  кушанье,  а
дрянь».
 Это  обстоятельство  толкало  Чернышевского  упорно  и  часто
подчёркивать  роль  и  значение  самостоятельных  занятий.
 Приобретённая  привычка  к  настойчивой  работе  оказала  ему
большую  пользу  в  изучении  многих  наук.
 Велик  Чернышевский  не  только  как  крупный  общественный
деятель.  В  нём  сочетались  образцы  великого  гражданина,  замеча¬
тельного  человека,  обаятельного  товарища.
 В  труде,  в  учёбе  и  отдыхе  он  оставался  самим  собою,  про¬
стым,  скромным.
 Он  умел  трудиться,  но  умел  и  отдыхать.  Игра  в  шахматы,  в
шашки,  изредка  танцы,  рисование  —  давали  ему  отдых.  Иногда
он  рисовал.  Известно,  что  он  срисовал  портреты  Фурье,  Барбеса,
Ж.  Занд.
 По  окончании  университета,  весной  1850  г.,  Чернышевский
едет  в  Саратов,  где  в  январе  1851  г.  в  гийназии  получает  место
преподавателя  словесности.  На  этой  работе  он  пробыл  до  1853  г.
 Как  уже  было  сказано,  отец  Н.  Г.  Чернышевского  сам  одно
время  занимался  преподаванием  и  сумел  привить  сыну  любовь  к
учительской  профессии.
 Работа  Чернышевского  в  школе.показала  его  любовь  к  педаго¬
гическому  труду;  его  ученики  получали  не  только  те  знания,
которые  были  положены  по  программе,  но  и  те,  что  были  нужны
им,  как  гражданам,  как  будущим  созидателям  новой  России.
 В  связи  с  этим  Николай  Гаврилович  вынужден  был  давать
объяснения  директору  гимназии  А.  А.  Мейеру.
 14

Давая  характеристику  саратовских  обычаев  (а  это  можно
было  бы  в  полной  мере  отнести  к  порядкам,  установленным  ца¬
ризмом  по  всей  России),  Чернышевский  так  сформулировал  тре¬
бования  «общества»  к  людям:  «Будь  честен,  пьянствуй,  будь
добр;  воруй;  люди  все  подлецы;  будь  справедлив;  всё  на  свете
продажно;  молись  богу,  не  пей  вина;  бога  нет;  будь  трудолюбив;
бей  всех  по  зубам;  кланяйся  всем;
от  ученья  один  вред;  бездельни¬
чай;  от  науки  всё  полезное  для
людей;  законы  надобно  уважать;
плутуй;  люби  людей;  дуракам
счастье;  смелому  удача;  говори
всегда-  правду;  без  ума  плохо
жить;  будь  тише  воды,  ниже
травЫ;  закон  никогда  не  испол¬
няется;  закон  всегда  исполня¬
ется;  будь  —  неизвестно  что,  или
что  хотите,  всё  на  свете»  '.
 Чернышевский  любил  также  и
лекционную  работу.  Если  обоб¬
щить  тематику  лекций,  прочитан¬
ных  Чернышевским,  то  мы  полу¬
чим  довольно  разнообразную  кар¬
тину.
 На  какие  темы  он  читал  лек¬
ции?
 На  темы  политической  экономии,  о  теории  поэзии,  о  визан¬
тийском  быте,  впоследствии  он  читал  лекции  о  жизни  и  твор¬
честве  Н.  А.  Добролюбова.
 Квартира  Чернышевского  была  скромной.  У  него  был  неболь¬
шой,  по  деловому  обставленный  кабинет,  множество  различных
справочников  на  русском  и  иностранных  языках,  карт,  книг,  над
которыми  Чернышевский  много  и  упорно  работал.
 Работал  он  быстро,  схватывая  содержание  статей,  конспек¬
тируя  главное.
 В  1853  г.  Чернышевский  женился.  Но  женитьба  не  отвлекла
его  от  любимых  занятий.  Когда  он  работал,  то  «у  него  всё
кипело,  перо  быстро  бегало  по  бумаге.  До  него  доносился  весё¬
лый  шум  из  маленькой  гостиной  его  молодой  жены  Ольги  Со¬
кратовны.  Но  этот  шум  не  мешает  ему  работать.  Он  пишет  всю
ночь  напролёт.  Лишь  изредка,  когда  раскатистым  эхом  проне¬
сётся  громкий  взрыв  смеха,  его  перо  останавливается.  Он  на
минуту  прислушивается,  и  счастливая  улыбка  озаряет  его  уста¬
лое  лицо.  Любимая  работа,  любимая  женщина  сливаются  в
одно  чувство  жизненной  полноты».  Перед  нами  встаёт  образ
Чернышевского  —  неукротимого  борца,  неутомимого  труже-
 *
 тагпста  мс2
 Зп 	яошпе  З&т  &
 Зи.1иё?&п(й  орты,
Лтя  ласшпи  ?1ос)а.
Ассбссш  ОгегшсМт'и
111111IV\/  VI  М  Ш*
 Рукопись  Н.  Г.  Чернышевского
на  латинском  языке.
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Поля»,  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  671.
 15

ника,  преподавателя  саратовской  гимназии,  уже  тогда  большого
учёного,  отдающего  все  свои  силы  подготовке  к  свержению  само¬
державного  строя.
 Ольга  Сократовна,  жена  Чернышевскогоа
 Он  говорил  жене:  «Я  не  могу  отказаться  от  этого  образа
мыслей  потому,  что  он  лежит  в  моём  характере,  ожесточённом
и  недовольном  ничем,  что  я  вижу  вокруг  себя...  Это  направле¬
ние  во  мне  всё  более  и  более  усиливается,  делается  резче,  холод¬
нее,  всё  более  и  более  входит  в  мою  жизнь.  Итак,  я  жду  каждую
минуту  появления  жандармов,  как  благочестивый  схимник
 16

каждую  минуту  ждёт  трубы  страшного  суда.  Кроме  того,  у
нас  будет  скоро  бунт,  а  если  он  будет,  я  буду  непременно  уча¬
ствовать  в  нём».
 Чернышевский  даже  пытался  определить  срок  крестьянского
восстания.  «Неудовольствие  народа,  —  писал  он,  —  против  пра¬
вительства,  налогов,  чиновников,  помещиков  всё  растёт.  Нужно
только  одну  искру,  чтобы  поджечь  всё  это.  Вместе  с  тем  растёт
и  число  людей  из  образованного  кружка,  враждебных  против*  на¬
стоящего  порядка  вещей.  Вот  готова  и  искра,  которая  должна
зажечь  этот  пожар.  Сомнение  одно  —  когда  это  вспыхнет?  Мо¬
жет  быть,  лет  через  десять,  но  я  думаю,  скорее.  А  если  вспых¬
нет,  я,  несмотря  на  свою  трусость,  не  буду  в  состоянии  удер¬
жаться.  Я  приму  участие».
 Провинциальная,  захолустная  жизнь  Саратова  была  тесна  и
душна  для  такой  натуры,  как  Чернышевский.  Он  мечтал  об  учё¬
ной  деятельности,  о  профессуре,  он  стремился  найти  путь  помощи
народу.  В  мае  1853  г.  он  уехал  в  Петербург  писать  диссертацию,
свою  первую  научную  работу,  которая  дала  бы  ему  учёную
степень  и  открыла  бы  для  него,  как  профессора,  двери  высшей
школы.
 После,  переезда  в  Петербург  Чернышевский  первое  время
жил  случайными  заработками  и  читкой  корректуры,  мечтая  О
работе  учёного,  профессора.  С  осени  1853  г.  он  начинает  сдавать
магистерские  экзамены,  вскоре  заканчивает  их  и  представляет
к  защите  диссертацию  на  тему  «Эстетические  отношения  искус¬
ства  к  действительности».  Он  блестяще  защищает  диссертацию,
но  звания  магистра,  однако,  сразу  не  получает.  Недоверие,  с  кото-
'рым  к  нему  относилось  университетское  начальство,  препятст¬
вия,  чинимые  министром,  —  помешали  Чернышевскому  сразу
'же  получить  звание  магистра
 Это  недоверие  было  выражено  ректором  университета,  про¬
фессором  П.  А.  Плетнёвым  ещё  на  защите  диссертации.  Видя,
что  Н.  Г.  Чернышевский  в  своих  философских  и  эстетических
взглядах  —  последовательный  (материалист,  Плетнёв  в  раздраже¬
нии  заметил  ему:  «Кажется,  я  на  лекциях  читал  ваМ
совсем  не  то».
 В  своей  диссертации  «Эстетические  отношения  искусства  к
действительности»  Чернышевский  развивает  революционные
основы  своих  взглядов,  разбивая  идеалистические  реакционные
установки,  положив  в  основу  материалистическую  философию.
 1  В  письме  к  родным  13  января  1859  г.  Чернышевский  писал:  «Вот  уже
почти  четыре  года,  как  я  держал  экзамены  на  магистра.  По  окончании  всех
формальностей,  решение  университетского  совета  было,  как  обыкновенно,
представлено  на  утверждение  министра  народного  просвещения.  Министром  в
то  время  был  Норов,  который  не  мог  слышать  моего  имени...  он  положил
бумаги  под  сукно...  Наконец  вчера  получается  утвенждете  министра:»'.  См.
Н.  Г\^  Чернышеве  кий,  «Литературное  наследие),  т.  II  Письма  к  родным»
 О
 Педагогические  идеи  Чдрнышевского

Н.  В.  Шелгунов,  вспоминая  о  значении  диссертации  Черны¬
шевского  для  передовых,  людей  того  времени,  пишет,  что  она
явилась  «увлекающей  силой...  это  была  целая  проповедь  гума¬
низма,  целое  откровение  любви  к  человечеству,  на  служение  ко¬
торому  призывалось  искусство»  *.
 Большую  роль  в  жизни  Чернышевского  сыграло  его  знаком¬
ство  с  Н.  А.  Некрасовым.  Оно  состоялось  осенью  1853  г.  Влия¬
ние  идей  Чернышевского,  в  свою  очередь,  оказало  большое  воз¬
действие  на  Некрасова.
 Работая  в  «Современнике»,  Чернышевский  печатает  статьи,
в  которых  излагает  свои  революционные  взгляды  по  всем  основ¬
ным  вопросам.  Он  не  ограничивает  свою  работу  «Современни¬
ком»,  пытаясь  и  через  другие  органы  печати  подать  свой  голос.
 Чернышевский  совместно  с.  другими  пишет  для  газеты  «Пе¬
тербургские  ведомости»  статью  «Литературный  протест».  Эта
статья  разоблачала  царскую  политику  угнетения  нерусских  наро¬
дов,  особенно  еврейского  населения.
 Летом  1856  г.  Чернышевский  знакомится  с  Н.  А.  Добролюбо¬
вым,  и  отныне  уже  вместе  эти  революционеры-демократы  стано¬
вятся  вождями  передового  движения  в  России.
 Между  Чернышевским  и  Добролюбовым  устанавливаются
теплые  дружеские  отношения.  Вот  что  писал  о  своём  сближении
с  Чернышевским  Добролюбов  Турчанинову  (бывшему  ученику
Чернышевского.  —  Н.  Р.),  при  посредстве  которого  и  состоялось
их  знакомство:  «С  Ник.  Гавр,  я  сближаюсь  всё  более  и  более,  на¬
учаюсь  ценить  его...  Знаешь  ли,  этот  один  человек  может  поми¬
рить  с  человечеством  людей  самых  ожесточённых  житейскими
мерзостями.  Столько  благородной  любви  к  человеку,  столько  воз¬
вышенности  в  стремлениях  и  высказанной  просто,  без  фразёр¬
ства,  столько  ума  строго  последовательного,  проникнутого  лю¬
бовью  к  истине,  —  я  не  только  не  находил,  но  и  не  предполагал
найти.  Я  до  сих  пор  не  могу  различить  время,  когда  сижу  у  него.
Два  раза  должен  был  ночевать  у  него:  до  того  засиделся»2.
 Диссертация,  а  затем  «Очерки  гоголевского  периода»,  статьи
с  острой  политической  целеустремлённостью  помогли  выдвиже¬
нию  Чернышевского  как  идеолога  и.  руководителя  революцион¬
ной  демократии,  как  идеолога  крестьянской  революции.
 Чернышевский  разоблачал  гнусную  роль  помещиков.  Крити¬
куя  произведения  Авдеева,  Чернышевский  писал:  «Посмотрим  же,
что  это  за  люди  и  какова  их  жизнь!  Идут  ли  к  ней  розовые  крас¬
ки?..  Может  быть,  эти  голуби  в  сущности  вовсе  не  голуби,  а  про¬
сто-напросто  осовевшие  под  розовыми  красками  коршуны  и  со¬
роки;  может  быть,  от  этих  сов  плохо  приходится  очень,  многим,
потому  что  тунеядцы  должны  же  кого-нибудь  объедать...»’.
 1  Н.  В.  Шелгунов,  Воспоминания,  стр.  166.
 2  Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие,  т.  III,  стр.  509.
 3  Н.  Г.  Чернышеве  кий,  Поли.  собр.  соч.,  т.  IX,  1906,  стр.  170.
 18

Осовевшие  коршуны  и  сороки  —  тунеядцы,  так  характеризует
Чернышевский  помещиков.
 В  редакции  журнала  «Современник»  Чернышевский  ведёт
большую  работу.  Для  характеристики  приведём  документ,  со¬
ставленный  Некрасовым  для  Чернышевского,  —  в  этом  доку¬
менте  определены  условия,  по  которым  Чернышевский  должен
был:
 1)  Писать  статьи  для  отдела  критики  и  библиографии  и  заведывать
втим  отделом.
 2)  Составлять  статьи  для  отдела.
 3)  Составлять  иностранные  известия.
 4)  Читать  вторые  корректуры  всего  журнала.
 5)  Принимать  участие  в  заготовлении  материалов  для  редакции  журнала.
 6)  Писать  заметки  о  журналах.
 Материальные  условия  были  определены  Некрасовым  сле¬
дующие:  по  редакции  журнала  «Современник»  Чернышевский
получал  3  ООО  рублей  в  год  и  полистно  —  40  рублей  с  печатного
листа.
 Н.  Г.  Чернышевский  как  редактор  журнала  «Современник»
организует  и  идейно  направляет  это  издание.
 Журналистскую  деятельность  Чернышевский  понимает,  как
политическую  деятельность,  как  активное  участие  в  обществен¬
ных  делах.  «Там,  где  эта  деятельность  (т.  е.  —  политическая  дея¬
тельность.  —  Н.  Р.  ),  —  писал  он  в  статье  «Литературная  собст¬
венность»,  —  может  выражаться  непосредственно,  личным  уча¬
стием  каждого  в  общественных  делах,  —  людям  незачем  писать
статей  и  статеек.  Они  заявляют  свои  мысли  другим  путём:  или  с
трибуны,  или  непосредственными  распоряжениями  и  действиями.
Вот  почему  ни  Наполеон,  ни  лорд  Пальмерстон,  ни  даже  прусский
король  не  участвуют  ни  в  какой  газете  и  не  пишут  передовых
статей  для  журналов.  А  тот  же  Пальмерстон,  поставленный  в
другие  условия,  легко  мог  сделаться  литератором  и  публицистом.
Журналистика  есть  средство  для  публичного  заявления  мыслей  и
мнений,  которые  не  могут  быть  заявлены  другим  путём.  Если  бы
человек  мог  все  свои  мысли,  касающиеся  общественных  дел,
заявлять  в  общественных  или  народных  собраниях,  ему  незачем
делать  из  них  журнальных  статей.  Вместо  того,  чтобы  писать,  он
бы  говорил;  а  если  мысли  эти  должны  быть  известны  всем,  не
принимавшим  участие  в  собрании,  их  бы  записал  стенограф»  *.
 Вместе  с  Чернышевским  в  журнале  «Современник»  работает
его  друг,  соратник  по  борьбе,  революционер-демократ  Н.  А.  Доб¬
ролюбов.  Сколько  кипучей  энергии  вложил  в  дело  борьбы  этот
пламенный  революционер!
 Чернышевский  привлекает  к  участию  в  «Современнике»  круп¬
ные  литературные  силы  —  Тургенева,  Достоевского,  Н.  Успен¬
ского  и  других,  хотя  идейно  далек  от  них  и  вскоре  расстаётся.
 При  содействии  Н.  А.  Добролюбова  Н.  Г.  Чернышевскому
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Сочинения,  т.  I,  1906,  стр.  112.
 2*
 19

удаётся  объединить  вокруг  журнала  «Современник»  большое
число  постоянных  читателей.  Они  видели  в  этом  органе  овоего
непосредственного  политического  руководителя.  Воспитанная  на
пламенных  статьях  Чернышевского  и  Добролюбова,  на  острых
стихотворениях  Некрасова  разночинная  интеллигенция  пришла
на  смену  читателю-дворянину.
 В  журнале  «Современник»,  начинают  печатать  свои  произве¬
дения  привлечённые  Чернышевским  писатели:  Щедрин,  Помялов¬
ский,  К-  Ушинский,  В.  Слепцов,  В.  Курочкин  и  др.  В  разделе  кри¬
тики  и  публицистики  печатаются  статьи  Антоновича,  Елисеева,
Шелгунова,  Н.  Серно-Соловьевича.  Поднятые  Чернышевским
идеи  революционной  демократии  были  поддержаны.  Некрасов,
наблюдавший  рост  своего  журнала,  убеждался  в  том,  что  он
правильно  сделал,  став  в  борьбе  с  либералами  на  сторону  Чер¬
нышевского.
 Ленин,  оценивая  действия  Некрасова,  писал:  «Некрасов  коле¬
бался,  будучи  лично  слабым,  между  Чернышевским  и  либера¬
лами,  но  все  симпатии  его  были  на  стороне  Чернышевского»'.
 Суровый  борец,  идейный  вдохновитель  крестьянской  револю¬
ции,  Чернышевский  был  решителен  и  в  действиях,  и  в  споре  при
защите  своих  идей.  Так,  знаменательным  является  спор,  проис¬
шедший  10  января  1860  г.  между  Чернышевским  и  И.  С.  Турге?
невым.
 Этот  спор  определил  Тургенева,  как  идейного  врага  Черны¬
шевского  и  Добролюбова.  Против  Чернышевского  затевались
интриги.  Он  знал  это  и  проявлял  колоссальную  выдержку,  доби¬
ваясь  того,  чтобы  преждевременно  не  обострять  создавшегося
положения.  Чернышевский  был  выше  всяких  личных  неприяз¬
ненных  отношений.  В  письме  к  Тургеневу  от  7  января  1857  г.,
Чернышевский  писал,  что  Тургенев  «составляет  честь  нашей  ли¬
тературы».  Чернышевский  предостерегает  в  этом  письме  всякого:
«кто  поднимет  оружие»  против  создателя  произведений  «Записок
охотника»,  «Рудина»,  «тот  лично  оскорбляет  каждого  порядоч¬
ного  человека  в  России»2.
 Необходимо  отметить,  что  ожесточенная  борьба  либералов
против  Чернышевского  длилась  больше  двух  лет.  Начатая  вес¬
ной  1855  г.,  она  продолжалась  по  осень  1857  г.  Некоторые  друзья
Некрасова  (к  ним  через  некоторое  -  время  присоединился
Л!  Н.  Толстой)  вовсе  не  скрывали  своего  явно  пренебрежитель¬
ного  отношения  к  Н.  Г.  Чернышевскому.  Они  не  только  издева¬
лись  над  происхождением  Николая  Гавриловича,  они  смеялись
над  его  семинарским  образованием.
 Для  характеристики  революционной  деятельности  журнала
«Современник»  следует  привести  данные  о  количестве  снятых
 1  Ленин,  Соч.,  т.  XVI,  изд.  3-е,  стр.  132.
 2  Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие,  т.  II,  М.—Л.  1928,
стр.  361—362.
 20

цензурой  Печатных  листов  «Современника»  по  их  «политической
неблагонадёжности»:  лишь  во  втором  номере  «Современника»  за
1854  год  вымарано  цензурой  5'/з  листа  (из  семи  номеров);  за
1856  год  вымарано  цензурой  115/в  листа  журнала;  за  1857  год
цензурой  вымарано  12  листов,  за  1859  год  —  403/а,  за  1860  год  —
 507в.
 Несмотря  на  такие  цензорские  рогатки,  или  снимавшие  или
искажавшие  статьи  Чернышевского  и  его  соратников,  Черны¬
шевский  выходил  из  борьбы  победителем.  Он  добивался  того,  что
ему  удавалось  своими  статьями  в  легальной  прессе  «воспи¬
тывать,  —  как  говорил  В.  И.  Ленин,  —  настоящих  революционе¬
ров»  '.
 По  мере  роста  авторитета  журнала  росли  его  тиражи;  так,
в  1856  г.  тираж  журнала  «Современник»  был  3400  экземпляров,
в  1857  г.  тираж  журнала  возрастает  до  4500  экземпляров.
В  1858  г.  тираж  журнала  «Современник»  доходит  до  4900  экзем¬
пляров,  в  1859  г.—5500  экз.,  в  1860  г.—6600  и  в  1861  г.—71252.
За  всё  время  существования  журнала  «Современник»  такой  ти¬
раж  является  самым  большим.  Роль  Чернышевского  в  этом
являлась  решающей.  Если  мы  вспомним,  что  тиражи  журналов
того  времени,  как  правило,  определялись  сотнями  экземпляров  и
что  для  привлечения  подписчиков  редакции  журналов  зачастую
печатали  на  обложках  фамилии  своих  подписчиков,  то  нам  ста¬
нет  ясным  огромный  рост  тиража  журнала  «Современник».
 Чернышевский  сотрудничает  не  только  в  «Современнике».  Он
работает  одно  время  редактором  «Военного  сборника»,  но  из-за
«разногласий»  с  руководством  должен  был  покинуть  журнал.
 Как  писатель  Чернышевский  был  к  себе  беспощадно  строг.
Условия  царской  цензуры  не  позволяли  писать  прямо,  не  иноска¬
зательно.  Вот  почему  «такое  писание»  Чернышевского  не  удовле¬
творяло,  вот  почему  он  говорил:  «Тяжело  писать  эту  дребедень,
унизительно,  отвратительно  писать  её,  а  еще  тяжелее,  унизи¬
тельнее  слушать,  что  её  хвалят,  что  тебя  многие  уважают  за  неё»в.
 Известно,  что  Чернышевским  написаны  тысяча  писем,  двести
сочинений.  Каждое  письмо  имело  не  только  личное,  но  и  боль¬
шое  общественное  значение.
 Сто  пятьдесят  пять  его  произведений  не  вошли  в  полное
собрание  его  сочинений.  Все  эти  произведения  также  характери¬
зуют  Н.  Г.  Чернышевского,  как  пламенного  революционера-
демократа.
 Всё  шире  и  шире  становятся  задачи  организации  и  подготовки
революционных  масс.  Чернышевский  советует  учиться  военному
делу,  привлекать  на  сторону  народа  солдат,  готовить  оружие,
 1  Ленин,  Соч.,  т.  IV,  изд.  3-е,  стр.  126.
 .  3  Ом.  статью  В.  Е.  Евгеньева-Макснмова,  «Голос  минувшего»,  №11,  1915,
стр.  94—95.
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VIII,  стр.  78.
 21

готовиться  ко  всеобщему  восстанию  народа  против  помещиков
и  царя.
 Чернышевский  не  ограничивается  легальной  работой.  В  1861  г.
он  участвует  в  переговорах  об  организации  тайного  общества
«Земля  и  воля».
 *  *
 *
 В  своей  статье  «Крестьянская  реформа  и  пролетарско-кре¬
стьянская  революция»  Ленин  писал:
 «И  если  века  рабства  настолько  забили  и  притупили  крестьян¬
ские  массы,  что  они  были  неспособны  во  время  реформы  ни  на
что,  кроме  раздробленных,  единичных  восстаний,  скорее  даже
«бунтов»,  не  освещённых  никаким  политическим  сознанием,  то
были  и  тогда  уже  в  России  революционеры,  стоявшие  на  стороне
крестьянства  и  понимавшие  всю  узость,  всё  убожество  пресло¬
вутой  «крестьянской  реформы»,  весь  её  крепостнический  харак¬
тер.  Во  главе  этих,  крайне  немногочисленных  тогда,  революцио¬
неров  стоял  Н.  Г.  Чернышевский»
 Влияние  Чернышевского  становится  всё  разностороннее  и
глубже.  Всё  резче  выделяется  противоположный  ему  лагерь,  всё
ближе  объединяется  вокруг  Чернышевского  всё  революционное,
прогрессивное.
 Н.  А.  Спешнев,  только  что  вернувшийся  из  сибирской  ссылки,
торопится  .познакомиться  с  Николаем  Гавриловичем.  Слава  о
Чернышевском  —  молодом  и  пламенном  революционере  —  дохо¬
дит  до  глухих  глубин  России.  Голос  Чернышевского  гремит  всё
сильнее  и  сильнее.  26  марта  1861  г.  Чернышевский  едет  в  Москву
Для  участия  в  совещании  московских  и  петербургских  редакто¬
ров  по  вопросу  о  смягчении  цензуры.  Но  было  понятно,  что  пра¬
вительство  не  пойдёт  на  уступки.
 Чернышевский  понимал,  что  создаётся  обстановка,  при  кото¬
рой  совершенно  необходима  организация  тайного  общества  в
России,  вот  почему  уже  в  июле  1861  г.  Николай  Гаврилович  в
беседе  с  А.  А.  Слепцовым  поднимает  этот  вопрос  и  едет  в  сере¬
дине  сентября  того  же  года  в  Москву  для  конспиративной  встречи.
 Необходимость  создания  организационного  центра  Черны¬
шевский  видел  и  в  том,  что  во  многих  местах  стихийно  прохо¬
дили  демонстрации,  нуждавшиеся  в  руководстве.
 Вскоре  после  этого  практически  встал  вопрос  об  организации
тайного  общества  «Земля  и  воля».  Чернышевский  начинает  уча¬
ствовать  в  подготовительной  работе  по  созданию  этой  органи¬
зации.
 Чернышевский  был  готов  принять  активное  участие,  руково¬
дить  народным  восстанием;  момент  восстания  приурочивался  к*
1862—1863  гг.,  и  Чернышевский,  по  воспоминаниям  М.  Слепцо¬
 1  Ленин,  Соч.,  т.  XV,  изд.  3-е,  стр.  143.
 22

вой,  был  организатором  подпольной  работы,  организатором  неле¬
гальных  пятёрок,  сам  состоял  в  центральной  пятёрке,  на  обязан¬
ности  которой  было  руководство  восстанием.
 Одним  из  Многочисленных  примеров  его  революционной  дея¬
тельности  является  прокламация  «Барским  крестьянам  от  их
доброжелателей  поклон»,  написанная  Чернышевским  в  1861  г.
 Б  прокламации  было  сказано:  «По  царскому-то  манифесту,  да
по  указам  дело  поведено...  так,  что  крестьянам  не  стало  лучше.
А  не  знал  ли  царь,  что  ли,  какое  дело  он  делает?  Да  сами  вы
посудите,  мудрено  ли  разобрать?»  —  спрашивается  в  этой  про¬
кламации  и  даётся  ответ:  «Значит,  знал...  оболгал  он  вас,  оболь¬
стил  он  вас.  Не  дождётесь  вы  от  него  воли,  какой  вам  надобно.
Сам-то  он  кто  такой,  коли  не  тот  же  помещик?  Вы  у  помещиков
крепостные,  а  помещики  у  царя  слуги,  он  над  ними  помещик...
Ну,  царь  и  держит  барскую  сторону».
 Затем  Чернышевский  прямо  говорит  о  власти  народной,
«чтобы  народ  всему  голова  был,  чтобы  бесчинствовать  над  му¬
жиком  никто  не  смел»'.  Такова  программа  представителя  рус¬
ского  крестьянского  социализма.
 В  этой  прокламации  слышался  призыв  «Вперёд!»,  призыв  к
восстанию  против  дворянско-помещичьего  строя.
 Во  имя  чего  должна  идти  борьба?  —  и  Чернышевский  отве¬
чает:  «Будущее,  оно  светло,  оно  прекрасно.  Говори  же  всем:  вот
что  в  будущем,  будущее  светло  и  прекрасно.  Любите  его,  стре¬
митесь  к  нему,  работайте  для  него,  приближайте  его,  переносите
из  него  в  настоящее,  сколько  можете  перенести,  настолько  будет
светла  и  добра,  богата  радостью  и  наслаждением  ваша  жизнь,
насколько  вы  умеете  переносить  в  неё  из  будущего.
 Стремитесь  к  нему,  работайте  для  него,  приближайте  его,
переносите  из  .него  в  настоящее  всё,  что  можете  перенести».
 Изучение  истории  развития  человечества,  изучение  развития
классовой  борьбы  в  России,  активное  участие  в  ней,  наблюдение
за  революционными  событиями  в  Европе  убедили  Н.  Г.  Черны¬
шевского,  что  путь  изменения  жизни,  изменения  эксплоататор-
ского  мира  —  это  путь  революции.
 По  стране  прокатывались  крестьянские  волнения.
 Ко  всяким  реформам  Чернышевский  относился  резко  отрица¬
тельно,  он  теперь  верил  только  в  революцию.
 Он  понимал,  что  либеральная  буржуазия  пойдёт  на  сделку
с  самодержавием.
 Тут  «нужна  была  именно  гениальность  Чернышевского,  чтобы
тогда,  в  эпоху  самого  совершения  крестьянской  реформы;.,  по¬
нимать  с  такой  ясностью  её  основной  буржуазный  характер,  —
чтобы  понимать,  что  уже  тогда  в  русском  «обществе»  и  «госу¬
дарстве»  царили  и  правили  общественные  классы,  бесповоротно
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Избр.  соч.,  т.  I,  1928,  стр.  147.
 23

враждебные  трудящемуся  и  безусловно  предопределявшие  разо¬
рение  и  экспроприацию  крестьянства»1.
 Видя  всё  возрастающую  роль  Чернышевского  как  организа¬
тора  крестьянской  революции,  политические  его  противники  не
ограничиваются  только  дебатами,  они  начинают  применять
угрозы,  присылая  анонимные  письма  на  его  имя.
 Учитывая  нарастающее  революционное  движение,  царское
правительство  пошло  на  провокации.  Агенты  III  отделения  под¬
жигали  дома,  распространяя  слухи,  что  это  дело  рук  револю¬
ционеров.
 Доносчики,  специально  следившие  за  Чернышевским,  сооб¬
щали,  что  «В  день  пожара,  29  числа,  когда  горел  Толкучий  рынок,
к  Чернышевскому  приходило  много  лиц...  Собравшись  вместе,
они  были  чрезвычайно  веселы  и  всё  время  смеялись  громко».
 Так  агенты  охранки  стряпали  «фактический»  материал  об
участии  Чернышевского,  как  организатора,  в  поджогах.
 В  эти  дни  Чернышевского  посещает  Ф.  М.  Достоевский.  До-,
стоевский  поверил  провокационной  деятельности  агентов  III  от¬
деления,  он  хочет  оказать  влияние  на  революционеров.  Понимая
роль  Чернышевского  как  политического  руководителя,  Достоев¬
ский  просит  Чернышевского  прекратить  петербургские  пожары.
В  том,  что  Достоевский  мог  поверить  этой  гнусной  клевете  на
Чернышевского,  сказалась  реакционная  направленность  выдаю¬
щегося  русского  писателя.
 В  1861  г.  20  ноября  Чернышевский  выступает  на  похоронах
своего  Друга  Н.  А.  Добролюбова.  Речь  его  пронизана  революци¬
онным  содержанием,  призывом  к  активной  борьбе.
 Герцен,  сочувствуя  борьбе  революционной  демократии  в  Рос¬
сии  и  зная  о  надвигающейся  угрозе,  предлагает  перевести  изда¬
ние  «Современника»  за  границу.  (Царские  агенты  перехватили
это  письмо.)
 В  результате  этого  всем  губернаторам  рассылается  секретный
циркуляр  с  предложением  не  выдавать  Чернышевскому  загранич¬
ного  паспорта.
 Незадолго  до  этого  Чернышевский  принимает  активное  уча¬
стие  в  защите  историка  А.  П.  Щапова,  который  произнёс  речь
на  похоронах  крестьян,  убитых  при  усмирении  восстания  в  с.  Без¬
дна,  Казанской  губернии.
 #  *
 *
 Революционно-демократическое  движение  бурной  эпохи  50-х
н  начала  60-х  годов  положило  начало  студенческому  движению
в  России.
 1  Ленин,  Соч.,  т.  I,  стр.  179.
 24

Наибольшего  подъёма  и  силы  движение  это  достигло  в  Пе¬
тербурге  осенью  1861  г.,  когда  оно  было  впервые  вынесено  из
стен  университета  на  улицу  в  форме  открытых  массовых  демон¬
страций.
 Непосредственной  причиной  этих  студенческих  выступлений
были  ограничения  в  области  экономической  и  корпоративной  жиз¬
ни  студенчества.  Новыми  университетскими  правилами  1861  г.  вве¬
дены  были  матрикулы  для  студентов,  запрещены  студенческие
сходки,  ликвидировалось  студенческое  самоуправление,  своди¬
лось  почти  на  нет  освобождение  от  платы  нуждающихся  студен¬
тов.  Эта  последняя  мера  ударила  по  демократическому,  матери¬
ально  недостаточно  обеспеченному  студенчеству  из  разночинцев,
составлявшему  тогда  уже  большинство  в  университетах.  Факти¬
чески  эти  ограничения  возвращали  университеты  к  николаев¬
скому  режиму.
 Первая  демонстрация  произошла  25  сентября  1861  г.,  когда
студенты,  недовольные  новыми  правилами,  числом  свыше  тысячи
человек,  двинулись  из  университета  по  главной  магистрали  Пе¬
тербурга  —  Невскому  проспекту  —  к  попечителю  учебного  округа
генералу  Филиппсону  на  Колокольную  улицу.  К  демонстрантам
присоединились  учащиеся  других  учебных  заведений,  офицеры,
многие  из  публики,  в  огромном  количестве  стоявшей  на  тротуа¬
рах  и  выражавшей  своё  сочувствие  демонстрантам.  Демонстра¬
тивное  шествие  растянулось  чуть  ли  не  на  версту.  Затем,  заста¬
вив  генерала  Филиппсона  отправиться  со  студентами  в  универ¬
ситет,  демонстранты  тем  же  порядком  пошли  обратно.  Улицы
царской  столицы  впервые  видели  подобное  зрелище.  Возбужде¬
ние  не  только  студентов,  но  и  большей  части  населения  Петер¬
бурга  было  огромно.
 Массовые  студенческие  волнения,  арест  и  высылка  проф.
П.  В.  Павлова  обостряли  обстановку.  Всё  это  связывалось  с  рево¬
люционной  деятельностью  Чернышевского,  смелая  борьба  кото¬
рого  не  давала  покоя  царскому  правительству.
 Агенты  III  отделения  вербуют  для  проведения  провокаторской
работы  швейцара  дома,  где  проживал  Николай  Гаврилович.  Все
письма,  приходившие  на  имя  Чернышевского,  раньше  прочиты¬
ваются  агентами  III  отделения,  а  затем  уже  передаются  ему.
 Несомненно,  что  швейцар  —  агент  III  отделения  —  не  только
вскрывал  и  перечитывал  письма,  но  также  переписывал  их  и  пере¬
давал  копии  своему  начальству.  Жандармам  показалось  и  это
недостаточным,  они  вербуют  и  жену  швейцара  и  дают  ей  задание
подслушивать  все  разговоры  в  квартире  Чернышевского  и  доно¬
сить  о  них  III  отделению.
 Тайная  полиция  фабрикует  с  помощью  лжесвидетелей  и  про¬
вокации  дело  против  Чернышевского.
 .  Реакционный  лагерь  призывал:
 «.  расправиться  с  этими  пропагандистами,  как  долг  повеле¬
вает.  Ведь  есть  же  у  нас  смирительные  дома,  исправительные
 25

заведения,  есть  отдалённые  и  глухиё  обители...  А  если  и  этим  их
не  проймёшь,  то  есть  дорога  и  подальше.
 Ведь  душегубам  и  зажигателям  находят  же  место  вдали  от
благоустроенных  обществ,  а  эти  господа  во  сто  раз  хуже  их».
 о  1
/АО',.  —.  -^'4?
 СЛУХ  Ж
 е&еси+~г*  *****  **у€  6-*9-
сжг  „  Ла-
 V  Яг^ылГи**  Т-илу*»**ъЛ  ’7ик/и0А***А(
 е*4>го.  м  ил*  аге»~/
Н.^^9  а/ху  **+  6~ле*л-
.  о  в
 Х'»  Л*
4~&илльАг*л*$  ^
 /Ле>^и*^  •  **  V
 "}СхЛгНЯ*ил*.  (У*  *лл>  €^их/и*+йл..
■уьюиЛ'гСф  >1^«н/се4^
 <5^
 1*  ~
 и#  •
 &с~Лил  у+^*<^^о{  ти*
'7ь*-чА^м»,  €ыЛ  &А^«м1
 М**илА+чи*0  *"»
 •ч^#-х/ъи~-+4и>  >»*-
Н«^с«ч,  .  €е^*<
 ^с-  V  -4^*1,  4  &'{ч>
 ■Сей  ~ъли*‘'~<лл  <т  С&М/1
/Хс+лил^ыЛ  По  ->хмлгу\хс^<  1
окр  л  0  0  *ил  ьл4  -<а^  Лс  е&ьл.  V  'А^Ж
 /^,лс+*у  'Ьхло^ъ,
 ОНмА^Л-лМ*/  Пло^ю-*
 Ко  л2л  ^^/^Л^СЛЛ
 'Ууо&'уъл*.-
 &Ъу>  »  'УС*  #г  ф9*Ллл*
 ^ГЪГГ*?  КсЫлл
еъо,  /ф^Я
 V*#
 еУ/г
 О  цву.Г  О-ъу**#
 —  	-  д*  "Не
 *лла+4,  ’
 иСо^^и  *с*  /^иЖА
Ъф  •ЦоЪ/'КЛС'УЛ'У  ^уО,  ^у/**
 Уоу^<*-**  Ь
 <^ч>  ^*у$г€/4~(
 <->**  •ыЛжКг*г~ъ
 ^  пч^ла^/Л^А-^и.  'у<иу»л^
 Первая  страница  одного  из  номеров  подпольной  рукописной  газеты
«Слухи»,  выпускавшейся  в  1855  г.  в  Главном  педагогическом
 институте.
 Ненависть  к  Чернышевскому  чувствуется  в  злобном  шипении
реакции.  Они  выступают  против  него.  «Неужели  мы  не  видим  вас
с  ножом  в  руках,  в  крови  по  локоть?  —  вопили  они.  —  Неужели
мы  можем  сочувствовать  заклятым  социалистам...  которые  ищут
 26

и  будут  искать  нашей  погибели»,  —  писал  неизвестный  автор  в
письме,  адресованном  Чернышевскому.  А  другой  автор  требовал
от  тайной  полиции:  «Чернышевского  с  братнею  и  с  «Современ¬
ником»  уничтожьте.  Не  по  чувству  личной  вражды  —  я  его  не
знаю,  —  а  по  чувству  самосохранения  твержу  вам:  избавьте  нас
от  Чернышевского  и  его  учения»  '.
 Так  кричала  реакция,  так  вопили  помещики-дворяне,  чув¬
ствуя  под  собой  колеблющуюся  почву.  Они  призывали  к  расправе
с  Н.  Г.  Чернышевским.
 Привлекались  также  агенты  и  сыщики-доброволЬцы.  Один  та¬
кой  сыщик-доброволец  в  анонимном  письме  III  отделению  писал:
 «Ежели  вы  не  удалите  его  (Чернышевского.  —  Н.  Р.),  то  быть
беде  —  будет  кровь...  Избавьте  нас  от  Чернышевского  —  ради
общего  спокойствия».  Так  накапливались  «улики»  против  Чер¬
нышевского.
 Количество  пожаров  в  Петербурге  увеличивалось.  Пользуясь
этим,  как  предлогом  для  «изоляции»  Чернышевского  от  общества,
7  июля  1862  г.  его  арестовали.
 Интересно  напомнить,  что  руководил  арестом  полковник  Ра*
кеев,  который  двадцать  пять  лет  назад  конвоировал  гроб  с  телом
А.  С.  Пушкина  для  погребения  в  Святогорском  монастыре.
 Так  Чернышевский  стал  «арестантом  Яг  9»,  который  просидел
в  Петропавловской  крепости  шестьсот  восемь  дней.
 Но  и  после  ареста  Чернышевский  не  падает  духом.  Не  имея
возможности  заниматься  революционной  работой  на  свободе,  он
создаёт  в  тюрьме  художественные  образы  борцов-революцио-
неров.
 В  Петропавловской  крепости  он  пишет  роман  «Что  делать?»;
находясь  в  ссылке,  пишет  роман  «Пролог».
 В  1863  г.  роман  Чернышевского  «Что  делать?»,  был  напечатан
в  журнале  «Современник».  Сила  воздействия  этого  романа  была
настолько  велика,  что  царизм  вплоть  до  революции  1905  г.
запрещал  издавать  это  произведение.
 Чернышевский  обрисовал  типы  новых  людей,  с  новым  миро¬
воззрением,  с  новой  моралью.  Герои  этого  произведения  —  жи¬
вые  люди.  Действиям  этих  людей  подражали  многие.  Чернышев¬
ский  хотел  видеть  передовых  людей  такими,  как  Рахметов,  Вера
Павловна,  Лопухов  и  Кирсанов,  которые  «грудью,  без  связи,  без
знакомств  пролагали  себе  дорогу».
 «Каждый  из  них  —  человек  отважный,  не  колеблющийся,  не
отступающий,  умеющий  взяться  за  дело,  и  если  возьмётся,  то
уже  крепко  хватающийся  за  него,  так  что  оно  не  выскользнет  из
рук»  («Что  делать?»).
 О  неиссякаемой  творческой  энергии  Чернышевского  можно
судить  ещё  и  потому,  что  с  21  февраля  по  21  марта  1864  г.  Чер¬
нышевский  написал  29  мелких  рассказов:
 *  Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие,  т.II,  стр.  432  и  433.
 27

1)  «Приключение  друга»;  2)  «Духовная  сила»;  3)  «Возлюб¬
ленный»;  4)  «Сходство  мыслей»;  5)  «Из  Багават  Гиты»;  6)  «На
Правом  боку»;  7)  «Покража»;  8)  «Сцена  вторая»;  9)  «Сватовство
герцога  Сен-Симона»;  10)  «Герцог  Альба»;  11)  «Сцена  третья»;
12)  «Письмо»;  13)  «Это  не  сказка»;  14)  «Наталья  Петровна  Свир¬
епая»;  15)  «Без  названия»;  16)  «Сцена»;  17)  «Ужасно!!!»;
18)  «Чингис-хан»;  19)  «Видели  ли  вы?»;  20)  «Невеста»;  21)  «Хо¬
хол»;  22)  «Из  дорожных  воспоминаний»  и  другие.  В  крепости  же
написаны:  «Наша  улица»  и  «Корнилов  дом»,  впоследствии  пере¬
именованный  в  рассказ  «Жгут»,  и  др.
 Известны  также  повести  Чернышевского  «Отрезанный  ло¬
моть»,  «Повесть  в  повести»  (написанная  в  крепости  и  впервые
напечатанная  только  в  1930  г.).
 Не  прекращал  Чернышевский  литературной  деятельности  и  на
каторге.  Там  он  пишет  романы:  «Пролог  к  прологу»,  «Дневник
Девицкого»,  «Пролог».  В  1868  г.  Николай  Гаврилович  написал
ряд  комедий:  «Другим  нельзя»,  «Мастерица  варить  кашу»  и  дру¬
гие.  В  1869—70  г.  Чернышевский  начал  писать  роман  «Рассказы
из  белого  дома»,  пьесы  «Об  арестанте,  убившем  соперника-пи-
саря»,  «О  снохаче».
 В  1882  г.  Чернышевский  закончил  свой  роман  «Отблески  сия¬
ния».
 Говоря  словами  Л.  Толстого,  Чернышевский  писал  так:
«когда...  обмакиваешь  перо,  то  оставляешь  в  чернильнице  кусок
мяса»,  писал,  направляя  острив  своей  мысли  на  борьбу  за  благо
народа.
 Сила  воздействия  произведений  Чернышевского  огромна.
Георгий  Димитров,  вождь  болгарских  коммунистов,  писал:
 «Я  вспоминаю,  что  в  литературе  оказало  на  меня  особо  силь¬
ное  впечатление  в  дни  моей  юности.
 Что  повлияло  на  характер  мой,  как  борца?
 Должен  сказать  прямо:  это  была  книга  Чернышевского  «Что
делать?».  Выдержка,  которую  я  приобретал  в  дни  своего  участия
в  рабочем  движении  в  Болгарии,  выдержка,  уверенность  и  стой¬
кость  до  конца  во  время  лейпцигского  суда  всё  это,  несо¬
мненно,  имеет  связь  с  художественным  произведением  Черны¬
шевского,  прочитанным  мною  в  дни  юности».
 Сам  Чернышевский  в  письмах  к  жене  из 	Петропавловской
 крепости  указывал,  что  при  создании  романа  он 	исходил 	из 	же¬
 лания  дать  народу  «энциклопедию  знания  жизни  в  самом  лёгком
и  популярном  духе».
 Через  много  месяцев  заточения,  после  ряда  допросов,  различ¬
ных  показаний  лжесвидетелей  и  провокаторов,  20  мая  1864  г.  над
Чернышевским  была  устроена  гражданская  казньУтро  этого
 1  Описание  этой  каэни  взято  из  упомянутой  выше  книги  Берковой.
 28

дня  в  столице  выдалось  дождливое.  Туман,  низко  нависавшие
облака  скрывали  солнце.  Несмотря  на  май,  шёл  холодный,  осен¬
ний  дождь.  Ничто  не  помешало:  ни  моросящий  холодный  дождь,
ни  ветер.  На  Мытнинской  площади  в  10  часов  утра  собралось
много  народа.  Студентов  было  большинство.  Высокий  помост,
стоявший  посредине  на  площади,  был  окрашен  в  чёрный  цвет.
На  одном  конце  его  была  лесенка,  на  противоположном  конце  —
высокий  чёрный  столб  с  ввинченными  в  него  кольцами,  от  кото¬
рых  шли  цепи.  Помост  окружён  плотным  кольцом  конной  и  пе¬
щей  полиции.  Все  ждали.  И  вот  раздался  сдавленный  крик:
«Едут,  везут!»  К  площади  подъезжала  карета,  окружённая  жанг
дармами  с  саблями  наголо.
 Из  кареты  к  помосту  двигалось  четыре  человека:  правитель¬
ственный  чиновник,  два  палача  и  худощавый,  бледный  человек
в  очках,  с  белым  высоким  лбом  и  чуть  волнистыми  рыжеватыми
волосами.  То  был  Николай  Гаврилович  Чернышевский.
 Чернышевский  был  возведён  на  эшафот,  палач  сбросил  с  него
шапку  и  надел  ему  на  шею  деревянную  чёрную  доску  с  над¬
писью:  «Государственный  преступник».  Затем  чиновник  стал
читать  сенатский  приговор.
 Чернышевский,  казалось,  не  слышал.  Он  внимательно  обводил
толпу  близорукими  глазами.
 Наконец,  чтение  приговора  кончилось.  Палачи  подвели  «пре¬
ступника»  ближе  к  позорному  столбу,  продели  его  ноги  в  кольца
и  притянули  к  столбу.  Дождь  пошёл  сильнее.  Палач  поднял
шапку  и  надел  её  на  голову  Чернышевского.  Чернышевский  веж¬
ливо  поблагодарил.  У  многих  из  присутствующих  слёзы  отума¬
нили  глаза  и  мучительно  сжималось  сердце.
 Так  прошло  четверть  часа;  казалось,  что  это  целая  вечность.
 Наконец,  один  из  палачей  поставил  Чернышевского  на  ко¬
лени.  По  бледному  лицу  Николая  Гавриловича  на  миг  пробежала
судорога  страдания.  Палач  переломил  над  его  головой  саблю.
 И  вдруг  в  этот  момент  произошло  нечто  неожиданное:  через
головы  жандармов  и  конной  полиции  пролетел  большой  букет
красных  роз  и  упал  к  ногам  «преступника».  Красные  розы  дерзко
сверкали  капельками  дождя.  За  первым  букетом  полетели  ещё
и  ещё  —  два,  три.  Палачи  поняли,  что  надо  кончать.
 «Преступника»  подняли  с  колен  и  посадили  в  карету.  Карета
под  конвоем  жандармов  шагом  тронулась  в  крепость.
 «Прощай,  Чернышевский!»  —  крикнул  кто-то  в  толпе.
 «Прощайте,  прощайте,  до  свидания!»  —  кричали  возбуждён¬
ные  голоса.  Букеты  красных  цветов  снова  полетели  в  карету.
 Чернышевский  выглядывал  из  окна  кареты  и  ласково  раскла¬
нивался.
 «Рысью!»  —  скомандовал  жандармский  офицер.
 Карета  с  грохотом  стала  удаляться  от  толпы.
 ;  Такова  была  гражданская  казнь  Чернышевского.
 Герцен,  узнав,  что  Николай  Гаврилович  приговорён  к.каторге
 29

и  издевательскому  обряду  гражданской  казни,  писал  в  «Коло¬
коле»:
 «Да  падёт  проклятием  это  безмерное  злодейство  на  прави¬
тельство...  Чернышевский  был  выставлен  вами  к  позорному
столбу  на  четверть  часа,  а  вы,  в  России,  на  сколько  лет  остане¬
тесь  привязанными  к  нему?»
 Осудили  Чернышевского  на  семь  лет  каторжных  работ  в  руд¬
никах  и  на  вечное  поселение  в  Сибири  «за  злоумышление  к  нис¬
провержению  существующего  порядка,  за  принятие  мер  к  воз¬
мущению  и  за  сочинение  возмутительного  воззвания  «Барским
крестьянам  от  их  доброжелателей  поклон».
 Этот  приговор  был  произнесён,  несмотря  на  то,  что  секретари
Сената  большинством  голосов  решили,  что  записка,  приписывае¬
мая  Чернышевскому,  на  которой  и  было,  в  основном,  построено
обвинение,  —  подложна.
 «Чернышевский,  —  писали  сенаторы  в  приговоре  по  делу  Чер¬
нышевского,  —  будучи  литератором  и  одним  из  главных  сотруд¬
ников  журнала  «Современник»,  своей  литературной  деятельно¬
стью  имел  большое  влияние  на  молодых  людей,  в  коих  со  всей
злою  волею  посредством  сочинений  своих  развивал  материали¬
стические  в  крайних  пределах  и  социалистические  идеи,  кото¬
рыми  проникнуты  сочинения  его,  и  указывая  в  ниспровержении
законного  правительства  и  существующего  порядка  средства  к
существованию  вышеупомянутых  идей,  был  особенно  вредным
агитатором»  *.
 Маркс  и  Энгельс  были  в  курсе  всех  событий,  происходящих
с  Чернышевским.  Так,  в  письме  Маркса  к  Энгельсу  от  5  июля
1870  г.  Маркс  пишет:  «Чернышевский,  как  я  узнал  от  Лопатина,
был  присуждён  в  1864  г.  к  (Восьми  годам  1гауаих  1огсёз  (каторж¬
ных  работ.  —  Н.  Р.)  в  сибирских  рудниках...  Первый  суд  был
достаточно  честен,  чтобы  заявить,  что  против  него  нет  абсолютно
ничего  и  что  мнимые  заговорщические  конспиративные  письма
представляют  собою  очевидные  Гог^епез  (подлоги.  —  Н.  Р.)  (что
и  было  в  самом  деле).  Но  Сенат,  по  императорскому  приказу,
отменил  этот  приговор  и  послал  в  Сибирь  этого...  человека»2.
 0  *  *
 *
 Чернышевский  был  отправлен  сначала  на  каторгу  на  Алексан¬
дровский  завод,  а  затем  в  ссылку  в  Вилюйск.  Вилюйская  тюрьма
находилась  на  берегу  реки  Вилюи.  Берег  реки  ежегодно  подмы¬
вался3.  Тюрьма  представляла  собой  квадратную  площадь  (са¬
 1  М.  К.  Лемке,  Политические  процессы  в  России  1860-х  годов,  М.—П,
1923,  стр.  486.
 2  К.  Маркс  и  Ф.  Энгельс,  Собр.  соч.,  т.  XXIV,  стр.  349.
 3  Вскоре  после  отбытия  Чернышевским  срока  ссылки  .  и  отъезда  его  в
Европейскую  Россию  тюрьма  была  смыта.
 ЗС

жен  по  десять  с  каждой  стороны),  обнесённую  деревянными
падями.  Это  была  обычная  сибирская  тюрьма.  Единственные
ворота  были  обращены  к  реке.  Посетивший  тюрьму  весной  1883  г.
прокурор  Якутского  окружного  суда  в  своих  воспоминаниях
даёт  следующее  описание  камеры  Чернышевского:  «Комната
Н.  Г.  была  квадратной,  приблизительно  5—9  аршин  по  стороне,
высотою  аршина  четыре.  В  комнате  было  только  два  окна.  По
 * 	* 	»Д 	<>*-*) 	М/С 	-V4*** 	^ 	{4!иг1+~
 *  «с
 1*гЛк
 +*иС0Уб~л1
 5й*л^г,  .
 м^ивй. 	лъ'Ьт'о^л  ^
 а«*йк:
 ^  ж-*
 -А?  Л
 рд;  ^яр^з^ь
 Страницы  из  дневника  Н.  Г.  Чернышевского  1848  г.
 стенам  комнаты,  за  исключением  двери,  двух  окон  и  печки  (на
правой  стене  от  входа)  были  устроены  из  простых  плах  широкие
полки,  каждая  —  из  двух  плах,  заполненные  в  два  ряда  преиму¬
щественно  новыми,  недержанными  или  очень  бережно  сохраняе¬
мыми  книгами.  Посредине  комнаты  на  крестовинах  были  поло¬
жены  плохо  выструганные,  непригнанные  две  плахи,  изображав¬
шие  из  себя  стол.  Стол  этот  прежде  всего  обращал  на  себя
внимание  своею  высотою  —  более  П/а  аршин  —  тогда  как  вы¬
сота  обыкновенного  стола  по  столярному  ремеслу  определяется
в  1  аршин  2  вершка...
 На  столе  был  пузырёк,  небольшой,  с  подозрительно  бурыми
чернилами,  и  ручка  со  стальным  пером.  Стульев  в  комнате  я  не
 31

заметил,  почему  и  прихожу  к  заключению,  что  Н.  Г.  писал  стоя,
наклоняя  голову  к  самому  столу,  так  как  по  близорукости  своей
Н.  Г.  читал  и  писал,  держа  бумагу  почти  вплотную  к  очкам.  Это
мнение  моё  поддерживала  и  высота  стола.  Других  столов  в  ком¬
нате  не  было»  *.
 Чернышевский  много  читал  и  писал.  С  каждой  почтой  он  по¬
лучал  газеты  и  журналы.  К  нему  доставлялись:  «Мысль»,  «По¬
рядок»,  «Сибирская  газета»,  «Вестник  Европы»,  «Записки»  и  др.
 О  том,  насколько  много  работал  Николай  Гаврилович  в
ссылке,  видно  из  следующего  воспоминания  современника  Чер¬
нышевского:
 «Чернышевский  работал  не  разгибая  спины;  работа  согревала
его  и  как  бы  стихала  разбушевавшаяся  буря  тундр,  работа  осве¬
щала  ему  путь  жизни,  она  преодолевала  невзгоды,  лишения,  фи¬
зические  недуги».
 В  эти  годы  один  из  ближайших  его  друзей—Некрасов—певец
народного  гнева  и  печали  —  постепенно  угасал.
 Чернышевский  писал  о  нём:  «Я  горячо  любил  его,  как  чело¬
века...  я  благодарю  его  за  доброе  расположение  ко  мне,  я  целую
его...  я  убеждён:,  его  слава  будет  бессмертна...  Вечная  любовь
России  к  нему,  гениальнейшему  и  благороднейшему  из  всех  рус¬
ских  поэтов.  Я  рыдаю  о  нём...»
 Некрасов  посвятил  прекрасные  строки  своего  творчества
Н.  Г.  Чернышевскому.
 Некрасов  постоянно  думал  о  своём  сосланном  друге.  В  сти¬
хотворении:  «Не  говори,  забыл  он  осторожность!..»  он  рисует
Чернышевского  недосягаемо  высоким  образцом  гражданской
доблести:
 Не  хуже  нас  он  видит  невозможность
Служить  добру  не  жертвуя  собой.
 Но  любит  он  возвышенней  и  шире,
 В  его  душе  нет  помыслов  мирских.
 «Жить  для  себя  возможно  только  в  мире,
 Но  умереть  возможно  для  других!»
 Так  мыслит  он  —  и  смерть  ему  любезна:
 Не  скажет  он,  что  жизнь  его  нужна,
 Не  скажет  он,  что  гибель  бесполезна:
 Его  судьба  давно  ему  ясна...-,
 Общественное  развитие  шло  вперёд!  Страна"  шла  к  новой
жизни.
 *  -  *  .
 .  *
 10  августа  1870  г.  кончился  срок  тюремного  заключения  Чер¬
нышевского.  Боясь,  однако,  выпустить  его,  предполагая,  что
Чернышевский  станет  центром  объединения  всех  прогрессивно
•настроенных  людей,  комитет  министров  25  сентября  1870  г.  «при¬
 1  Журнал  «Красный.север»  №  2,  1921  г.
 32

шёл  к  убеждению  о  необходимости  продолжить...  заключение
Чернышевского  в  тюрьме...  немедленно  приступить  к  изысканию
мер  к  обращению  сего  преступника,  согласно  закону,  ®  разряд
ссыльно-поселенцев  в  такой  местности  и  при  таких  условиях,
которые  бы  устранили  всякое  опасение  на  счёт  его  побега  и  сде¬
лали  бы  невозможным  новые  со  стороны  молодёжи  увлечения  к
его  освобождению».
 В  это  время  друзья  и  сторонники  Чернышевского  гото¬
вят  всё  возможное,  чтобы  вырвать  Чернышевского  из  тюремного
плена.
 Поздней  осенью  1870  г.  Герман  Лопатин  по  специальному  по¬
ручению  К.  Маркса  выезжает  из  Лондона  в  Россию  с  целью  осво¬
бождения  Чернышевского  из  ссылки,  но  1  февраля  1871  г.  Лопа¬
тина  арестовали  в  Иркутске,  а  через  некоторое  время  известный
революционер  Ипполит  Мышкин  сделал  вторую  столь  же  неудач¬
ную  попытку  увезти  Чернышевского  из  Вилюйска.
 29  ноября  1873  г.  Энгельс  в  письме  к  Марксу  пишет,  что
«Чернышевский  находился  совсем  близко  оттуда,  то-есть  за
700—800  английских  миль  у  Нерчинска,  но  был  немедленно  от¬
правлен  в  Средне-Вилюйск,  севернее  Якутска  на  65°  широты,  где
общество  его,  кроме  туземных  тунгусов,  составляют  только  сто¬
рожащие  его  унтер-офицер  и  два  солдата».
 В  1874  г.  Чернышевский  отказался  от  предложенного  ему
освобождения  на  условиях  подачи  прошения  о  помиловании  на
высочайшее  имя  й  отречения  от  своих  убеждений.
 Чернышевский  заявил:  «Благодарю,  но  видите  ли,  в  чём  я
должен  просить  помилования?..  Мне  кажется,  что  я  сослан
только  потому,  что  моя  голова  и  голова  шефа  жандармов  Шува¬
лова  устроена  на  разный  манер,  а  разве  об  этом  можно  просить
помилования?»
 Чернышевский  не  дорожил  своей  жизнью  в  борьбе  за  лучшее
будущее  народа.  Двадцать  лет  каторги  и  ссылки,  вся  жизнь,
прошедшая  в  материальных  лишениях,  не  сломили  великого
мыслителя,  не  угасили  его  жажды  борьбы  за  счастье  народа.
 Полным  сил  молодым  человеком  был  арестован  Чернышев¬
ский.
 «И  бцл  сослан  в  страшный  край!  —  говорил  Некрасов.  —
Оттуда  прочь  бежит  и  зверь  лесной,  когда  стосуточная  ночь  по¬
виснет  над  землёй».
 Измождённым  стариком  получил  он  свободу  —  относитель¬
ную  свободу,  ибо  ему  разрешено  было  жить  лишь  в  Астрахани,
и  только  в  1889  г.  ему  позволили  переехать  на  жительство,  в  его
родной  город  Саратов.
 Чернышевский  возвращался  из  ссылки  под  именем  «секрет¬
ного  преступника  №  5». 	'
 Весь  прогрессивный  мир  приветствовал  освобождение  вели¬
кого  деятеля,  предшественника  русской  социал-демократии.
 з  Педагогические  идеи  Чернышевского
 33

«Жалкие  люди,  люди-грава,  люди-слизняки  сгубили  гиган¬
та»,  —  говорил  Герцен.
 Но  идеи  Чернышевского,.  попавшие  на  благодатную  почву,
давали  всё  большие  результаты.
 История  пошла  вперёд  крупными  шагами.  Социалистические
идеи  становились  достоянием  массы,  они  стали  доходить  до  лю¬
дей,  «у  которых  бывают  уже  не  восторженною  забавою,  а  делом
собственной  надобности:  а  когда  станет  рассудительно  забо¬
титься  о  своём  благосостоянии  тот  класс,  с  которым  хотели
играть  кукольную  комедию  сен-симонисты,  тогда  вероятно  бу¬
дет  лучше  жить  на  свете,  чем  теперь»,  —  говорил  Чернышевский.
 И  это  время  пришло,  когда  партия  Ленина  —  Сталина  повела
за  собой  народ  на  последний  бой  с  теми,  против  кого  всю  жизнь
боролся  Чернышевский,  когда  народ,  руководимый  партией
Ленина  —  Сталина,  победил  и  мечты  лучших  людей  воплотились
в  жизнь.
 Чернышевский  не  дожил  до  нашего  времени.  Двадцать  девя¬
того  октября  1889  года  Н.  Г.  Чернышевский  умер.  Словами  Некра¬
сова  (обращёнными  к  другу  и  ученику  Чернышевского  —  Добро¬
любову)  мы  можем  сказать:
 Но  слишком  рано  твой  ударил  час,
 И  вещее  перо  из  рук  упало.
 Какой  светильник  разума  угас!
 Какое  сердце  биться  перестало!
 Чернышевский  был  крупным  революционным  деятелем,  писа¬
телем,  философом,  критиком,  педагогом.  Во  всей  своей  деятель¬
ности  Чернышевский  высоко  держал  знамя  борьбы,  далеко  опе¬
режая  своё  время.
 Николай  Гаврилович  Чернышевский  —  человек,  тесно  связан¬
ный  с  народом,  направлял  свою  деятельность  в  большом  и  в  малом
деле  на  благо  трудового  народа..  •  I
 *  *
 *
 Нельзя  не  упомянуть  особо  о  большом  и  нежном  сердце
Н.  Г.  Чернышевского,  сурового  борца  и  идейного  вдохновителя
нараставшей  крестьянской  революции.
 Большая  любовь  к  людям  характерна'для  Н.  Г.  Чернышев¬
ского.
 Не  только  его  любовь  к  семье,  была  кристально  чистой.  Читая
художественные  произведения,  он  как  бы  вживался  в  них,  род¬
нился  с  их  героями,  делил  с  ними  и  радость,  и  неудачи.  Так,
известен  случай,  когда  Чернышевский,  читая  окончание  истории
Грациеллы  (из  «Признаний  Ламартина»),  был  слишком  рас¬
строен.
 Трогательна  его  забота  о  своём  друге  Н.  А.  Добролюбове.
Когда  заболел  Добролюбов,  Чернышевский  хлопотал  об  издании
его  сочинений.  Он  ходатайствует  о  продлении  Добролюбову  от¬
 34

пуска  по  службе,  помогает  ему  материально.  Этот  факт  станет  ещё
более  ярким,  когда  мы  вспомним,  что  эта  поистине  отцовская
забота  совпала  со  смертью  его  собственного  сына  Виктора.
 /  г
 44-
 \
 4Х^С&Ы4<г71г+~СО*^
 <?рг~ 	^
 4$&ъ/5 	^Х^НЛ^Хсау 	<&$ 	г#С4ЪМ#
 *и/  &, 	'?ыз'Ь&*х*е'  С&еъо  х*
 Х%/  4Р& 	0<&С&а41'8 	Ху  4^/н«яи<ЛЬ 	I  ^
 'Яр* 	&^<*хи44л*У 	**у
 11Ари)  с*ифхх*хи»н&&^  нлУ 	х
 ^Чм^€П^лУ  \{Н4у'  4?<р4у  ес#г*6ъх*Я*у!**~ 	^'Н^Л'нТ,> 	>
 ! 	хс*#&с* 	^
 ;  €Л*с*4хми*г*сл^  /*^М' 	х>а^р
 гх>&сЕу  -лХ 	сп^р 	бх<Яел^
 &&  СбЬ+о  4>%&р±&$г\ 	4><уху 	€&п4?*4*х#ш* 	$ 	|
 <Н*к> 	&о 	'&с&ии% 	-+&/& 	С\ 	^
 0&х&ь*^^42^Лс*&$ 	е*0 	МиУ
 ?■&> 	'Н& 	б4Сб*Ли#$Р&
 I.
 Страница  рукописи  Н.  Р.  Чернышевского  «Эстетические  отношения
искусства  к  действительности».
 В  1861  г.  к  Чернышевскому  за  помощуо  обращается  писа¬
тельница  М.  А.  Маркович.
 Чернышевский,  обладая  исключительной  отзывчивостью,  об¬
ращается  к  И.  А.  Панаеву  с  просьбой  выслать  деньги  этой
 3* 	35

писательнице  во  Флоренцию,  и  деньги  высылаются.  К  Чернышев¬
скому  обращается  арестованный  И.  А.  Пиотровский  с  просьбой
о  присылке  денег,  учебника  и  записки  с  моральным  одобрением.
Н.  Г.  Чернышевский  выполняет  эти  просьбы.  Таких  примеров,
говорящих  о  большом  и  чутком  сердце  Н.  Г.  Чернышевского,  не¬
мало.
 Николай  Гаврилович  не  оставляет  без  внимания  ни  одной
просьбы,  обращённой  к  нему.
 К  Чернышевскому  обращаются  за  помощью  семинарист  Крас¬
нопёрое,  ссыльный  студент  Ефименко  и  др.  На  все  обращения
к  нему  Чернышевский  находит  тёплое  слово,  проявляет  отцовскую
заботу.
 Чернышевский  выступал  и  на  вечерах  в  пользу  нуждающихся
студентов.  На  одном  таком  гимназическом  вечере  Чернышевский
читал  посмертные  стихи  Н.  А.  Добролюбова.  Присутствовав¬
шие  прослушали  в  исполнении  Чернышевского  стихотво¬
рения  Н.  А.  Добролюбова  «Жалоба  ребёнка»,  «Когда  среди  зимы
холодной»,  «Сон»,  «В  церкви»,  «Соловей»,  «Сила  слова»,
«Пала  ты,  как  травка  полевая»,  «Не  диво  доброе  влеченье»,
«Дорожная  песня»,  «Бедняку»,  «Ещё  работы  в  жизни  много»
и  другие.
 Будучи  в  далёкой  ссылке,  Чернышевский  узнал  о  тяжёлом
положении  сосланных  в  Вилюйск  старообрядцев  Чистоплюевых
и  Головачёвой.  Николай  Гаврилович  обращается  с  ходатайством
о  смягчении  их  участи  непосредственно  к  Александру  II.
 Любовь  народа  к  Чернышевскому  крепнет.  Не  только  русские
люди,  но  и  общественные  деятели  за  рубежом  принимают  актив¬
ное  участие  в  судьбе  Николая  Гавриловича..
 Так,  в  декабре  1881  г.  Литературный  конгресс  в  Вене  выска¬
зывается  за.подачу  прошения  Александру  III  об  освобождении
Чернышевского.
 В  далёкую  ссылку  Чернышевскому  шлют  письма  теплого  при¬
вета  из  Нью-Йорка.
 Наследство,  оставленное  Чернышевским,,  принадлежит  всему
народу,  и  народ  ценит  этого  великого  деятеля.
 В  статье  «От  какого  наследства  мы  отказываемся»  Ленин  ве¬
дёт  беспощадную  войну  с  народниками  90-х  годов,  опошлявши¬
ми,  искажавшими  взгляды  Чернышевского.
 Говоря  об  идейном  наследстве  Чернышевского  (особенно  по
-вопросу  о  развитии  капитализма  в  России),  Ленин  писал:  «Уче¬
ники»  решают  вопрос  о  капитализме  в  России  в  смысле  его  про¬
грессивности  и  потому  не  только  могут,  но  и  должны  целиком
принять  наследство  просветителей,  дополнив  это  наследство
анализом  противоречий  капитализма  с  точки  зрения  бесхозяйных
производителей»
 Но  хранить  «наследство»  —  это  значит  защищать  его  от  иска-
 1  Ленин,  Соч.,  т.  И,  стр.  331.
 36

жениб,  видеть  его  прогрессивные  стороны,  видеть,  что  револю¬
ционные  демократы  делали  для  своего  времени  великое  дело,
видеть,  что  именно  они  -подготовили  почву  для  распространения
марксизма-ленинизма  в  России.  Чернышевский  знал,  что  «истори¬
ческий  путь  —  не  тротуар  Невского  проспекта,  он  идёт  целиком
через  поля,  то  пыльные,  то  грязные,  то  через  дебри...  Кто  боится
быть  покрытым  пылью  и  выпачкать  сапоги—тот  не  принимайся  за
общественную  деятельность.  Она  —  занятие  благородное  для
людей,  но  занятие  не  совсем  опрятное».
 Чернышевский  стал  «добрым  учителем  людей  в  течение  ве¬
ков».  Имени  Чернышевского,  как  доброго  учителя  народа,  учив¬
шего  его  борьбе  с  гнётом,  невежеством,  с  самодержавно-крепост¬
ническим  строем,  не  забывает  и  не  забудет  народ.  Имя  этого
учителя  —  учителя  народа  —  живёт  в  сердцах  миллионов  людей
родины  социализма.

КРАТКАЯ  ХАРАКТЕРИСТИКА  ПОЛИТИКО-
ЭКОНОМИЧЕСКОГО  ПОЛОЖЕНИЯ  В  РОССИИ
 озже  других  стран  царская  Россия  вступила  на
капиталистический  путь  развития.  Приведём  неко¬
торые  данные,  характеризующие  политико-экономи¬
ческое  состояние  России  периода  жизни  и  деятель¬
ности  Н.  Г.  Чернышевского.
 В  первую  половину  XIX  столетия  вплоть  до
60-х  годов  Россия  представляла  собой  отсталую  страну,  в  кото¬
рой  преобладало  крепостническое  хозяйство,  отсутствовал  ши¬
рокий  внутренний  рынок.
 Фабрик  и  заводов  было  немного;  пролетариата,  который
явился  впоследствии  могильщиком  капитализма  в  России,  ещё
не  было.  Подневольный  крестьянский  труд  был  непроизводите-.
лен.  Тысячи  примеров  свидетельствовали  о  том  тупике  в  разви¬
тии  производительных  сил,  в  который  упиралась  экономика
России.
 г  В  то  же  время  быстрое  развитие  капитализма  в  Западной
Европе  втягивало  и  отставшую  крепостническую  Россию  в  то¬
варный  обмен,  в  торговлю  со  Многими  странами.  Начинает
увеличиваться  население  в  городах,  растут  фабрики  и  заводы,
развивается  рынок,  растёт  внутренняя  и  увеличивается  внешняя
торговля  хлебом.
 Расширяется  вывоз  хлеба  за  границу.  С  1825  по  1850  г.  вывоз
пшеницы  из  России  увеличился  более  чем  в  четыре  раза.  Это
было  одним  из  признаков  того,  что  Россия  становилась  на  путь
капитализма.  Помещики,  стремясь  к  прибылям,  спешат  расши¬
рять  своё  хозяйство,  внести  усовершенствования;  для  этого  нужны
были  новые  средства,  новые  вложения.  В  поисках  средств  по¬
мещики  закладывали  свои  имения  вместе  с  крепостными.
В  1859  г.  задолженность  помещиков  по  всей  России  достигла
425  млн.  рублей  серебром,  и  заложено  было  в  среднем  по  стране
65  процентов  числящихся  за  помещиками  крепостных  душ.
 Развитию  промышленности,  росту  её  производительности
мешал  подневольный,  крепостной  труд.  Сами  помещики  вынуж¬
дены  были  признать  это.
 38

«Возьмём  барщинную  работу,  —  писал  либерал-помещик
Кошелёв  в  1847  г.,  —  придёт  крестьянин  сколь  возможно  позже,
осматривается  и  оглядывается  сколь  возможно  чаще  и  дольше,
работает  сколько  возможно  меньше  —  ему  не  дело  делать,  а
день  убить...  С  этою  работою  сравните  теперь  работу  артельную,
даже  работу  у  хорошего  подрядчика.  Здесь  всё  горит,  материа¬
лов  не  наготовишься,  времени  проработают  они  меньше  бар¬
щинного  крестьянина,  отдохнут  они  более  его,  но  наделают  они
вдвое-втрое.  Отчего?  Охота  —  пуще  неволи».
 Конечно,  далеко  не  все  помещики  держались  такой  точки
зрения.  Известный  в  то  время  П.  И.  Якушкин  описывает  ряд  кар¬
тин,  свидетельствовавших  о  нежелании  многих  помещиков  изме¬
нить,  даже  по  форме,  существующий  порядок.
 Весь  ход  развития  страны  толкал  к  отмене  крепостного  права.
 «Какая  же  сила,  —  писал  В.  И.  Ленин,  —  заставила  их
взяться  за  реформу?  Сила  экономического  развития,  втягивав¬
шего  Россию  на  путь  капитализма.  Помещики-крепостники  не
могли  помешать  росту  товарного  обмена  России  с  Европой,  не
могли  удержать  старых,  рушившихся  форм  хозяйства.  Крым¬
ская  война  показала  гнилость  и  бессилие  крепостной  России»  *.
Вот  почему  толчком,  ускорившим  отмену  крепостного  права,
было  поражение  в  Крымской  войне.
 Энгельс  писал:  «Армия  погибала  вследствие  гигантских  про¬
странств  империи  при  продолжительных  переходах  к  театру  во¬
енных  действий;  необходимо  было  уничтожить  эту  отдалённость
посредством  сети  стратегических  железных  дорог...  Невоз¬
можно  построить  и  эксплоатировать  широкую  сеть  железных  до¬
рог,  не  имея  отечественной  промышленности,  поставляющей
рельсы,  локомотивы,  вагоны  и  т.  д.»  2.  А  этого  нельзя  было  до¬
стигнуть,  не  уничтожив  крепостного  права.
 Крепостное  право,  узаконенное  в  конце  XVI  в.,  формально
продержалось  до  19  февраля  1861  г.
 «В  государствах  Западной  Европы,  —  писал  Ленин  в  1911  г.,—
последние  остатки  крепостного  права  были  уничтожены  рево¬
люциями  1789  года  во  Франции,  1848-го  в  большинстве  остальных
стран.  В  России  в  1861  году  народ,  сотни  лет  бывший  в  рабстве
у  помещиков,  не  в  состоянии  был  подняться  на  широкую,  откры¬
тую,  сознательную  борьбу  за  свободу»6.
 Крестьянские  восстания  того  времени  остались  одиночными,
раздробленными  «бунтами»,  и  их  легко  подавляли.
 Отмена  крепостного  права  была  проведена  не  восставшим
народом,  а  правительством,  которое  после  поражения  в  Крым¬
ской  войне  увидело  полную  невозможность  сохранения  крепост¬
ных  порядков.
 1  Ленин,  Соч.,  т.  XV,  стр.  143.
 2  Маркс  и  Энгельс,  Соч.,  т.  XVI,  ч.  2-я,  стр.  398.
 3  Ленин,  Соч.,  т.  XV,  стр.  108.
 39

В  результате  отмены  крепостного  права  произошли,  наконец,
некоторые  экономические  изменения.
 Ленин  об  этом  сказал  следующее:  «Крепостное  право  отме¬
нили,  но  не  совсем.  Крестьяне  остались  без  прав,  остались  низ¬
ший,  податным,  чёрным  сословием,  остались  в  когтях  у  крепост¬
ной  кабалы»1.
 Реформа  оказалась  половинчатой,  потому  что-  она  шла
«сверху».  Крестьяне  вышли  на  «свободу»  обобранными  до  нитки:
свыше  ‘/б  крестьянской  земли  было  отрезано  в  пользу  помещи¬
ков,  за  свои  земли  крестьяне  платили  выкуп,  да  и  земли-то  кре¬
стьянам  отводились  самые  плохие.
 «...Обезземеление  крестьян  в  1861  году  означало  в  большин¬
стве  случаев  создание  не  свободного  рабочего  в  капиталистиче¬
ском  производстве,  а  кабального  (т.  е.  фактически  полукрепост-
ного,  или  даже  почти  крепостного)  арендатора  той  же  «бар¬
ской»,  помещичьей  земли.
 В  действительности  «наделы»  1861  года  означали  в  большин¬
стве  случаев  создание  не  свободного  самостоятельного  земле¬
дельца,  а  прикрепление  к  земле  кабального  арендатора,  фак¬
тически  вынужденного  отбывать  ту  же  барщину  в  форме  обра¬
ботки  своим  инвентарём  помещичьей  земли  за  выпас,  за  выгон,
за  луга,  за  необходимую  пахотную  землю  и  т.  п.»2.
 После  1861  г.  развитие  капитализма  пошло  быстро  вперёд.
Число  рабочих,  занятых  на  выплавке  чугуна,  добыче  каменного
угля,  нефти,  значительно  возрастает.
 Увеличивается  промышленное  производство  средств  произ¬
водства  й  средств  потребления.  Значительно  увеличивается  про¬
изводство  сельскохозяйственных  машин.
 Несмотря  на  быстрый  рост  промышленности,  Россия  была
всё  же  «...невиданно  отсталой  страной,  нищей  и  полудикой,  обо¬
рудованной  современными  орудиями  производства  вчетверо
хуже  Англии,  впятеро  хуже  Германии,  вдесятеро  хуже  Аме¬
рики»3.
 И  вот  перед  Россией  встал  жизненный  вопрос  —  догнать
ушедшие  вперёд  в  своём  экономическом  развитии  страны.  А  ведь
Россия  отстала  в  своём  развитии  на  двести  лет.  Начало  отстава¬
ния  следует  отнести  к  периоду  нашествия  татаро-монгольских
орд.
 Особенно  ярко  выразил  это  в  своё  время  Герцен.
 «С  этого  злосчастного  времеши,  —  писал  он,  —  длившегося
около,  двух  столетий,  Россия  и  позволила  Европе,  обогнать  себя»'.
 Анализируя  изменения  уклада  России  в*  1861  г.,  Ленин  писал:
 «Если  бросить  общий  взгляд  на  изменение  всего  уклада  рос¬
сийского  государства  в  1861  г.,  то  необходимо  признать,  что  это
изменение  было  шагом  по  пути  превращения  феодальной  монар-
 1  Ленин,  Соч.,  т.  V,  3-е  изд.,  стр.  311.
 2  Ленин,  Соч.,  т.  XV,  3-е  изд.,  стр.  94—95.
 3  Лений,  Соч.,  т.  XVI,  3-е  изд.,  стр.  543..
 40

хни  в  буржуазную  монархию.  Это  верно  не  только  с  экономи¬
ческой,  но  и  с  политической  точки  зрения»  '.
 Такова  политико-экономическая  обстановка  того  периода.
 Каково  же  было  положение  рабочих  после  реформы  1861  г.?
 В  первом  десятилетии  после  отмены  крепостного  права  рабо¬
чий  день  продолжался:
 Менее  12  часов  у  10%  всех  рабочих
 12—12'/3 	» 	» 	29% 	» 	»
 13—131/а 	> 	» 	44% 	» 	*
 14—14'/а 	» 	» 	11,6% 	» 	*
 15  часов  и  более 	» 	5,4% 	» 	»
 В  текстильной  промышленности  рабочий  день  продолжался
13—14  часов,  доходя  зачастую  до  16—18  часов.  В  «горячую»
пору  рабочий  день  доходил  до  211/г  часа.
 У  рабочих  золотых  промыслов  была  сложена  специальная
песня:
 Там  не  любят  шутить  шутки:
там  работали  мы  в  сутки  —
двадцать  два  часа!
 На  фабриках  совершенно  не  соблюдались  даже  элементар¬
ные  санитарные  правила.  Об  одной  кожевенной  фабрике  писа¬
лось  так:  «В  ней  пахнет  не  лучше,  чем  в  писсуарах,  потому  что
кожи  на  этой  фабрике  вымачиваются  в  открытых  чанах,  напол¬
ненных  полусгнившей  мочой.  Мочу  доставляют  сами  рабочие,
для  чего  в  помещении  в  нескольких  углах  находятся  особые
чаны,  ничем  не  прикрытые.  В  небольших  кожевенных  заведе¬
ниях  люди  спят  и  едят  в  тех  же  зловонных  мастерских».
 Около  2/з  рабочих  жили  в  тех  же  мастерских,  где  и  работали.
 Штрафы,  вычеты  следовали  один  за  другим.
 Вычеты  производились  на  медицинскую  помощь,  которой
практически  не  оказывали,  за  расчётные  книжки,  за  прописку
паспортов,  на  содержание  дворника,  за  чистку  уборных,  за  воду
из  куба,  за  уголь  для  самовара  и  т.  д.
 Штрафовали  за  нехождёние  в  церковь,  за  громкий  разговор,
за  опоздание,  за  поломку  инструмента,  за  курение,  за  шум,  за
свист,  за  хождение  в  контору.
 Если  рабочие  и  добивались  кое-каких  прав,  то  зачастую  эти
права  оставались  нереализованными.  В  «запрещённых  цензу¬
рой  текстах»  Чернышевский  даёт  резкую  критику  эксплоататор-
ского  крепостнического  строя.  Под  видом  передачи  положений
автора  рецензируемой  книги  Чернышевский  писал:
 «Какая  польза  была,  если  говорили  пролетарию:  «ты  имеешь
право  работать»,  когда  он  отвечал:  «как  же  я  воспользуюсь  этим
правом?  Я  не  могу  обрабатывать  землю  для  себя,  —  родившись,
я  нахожу  уже  её  занятой.  Я  не  могу  заняться  ни  охотой,  ни  рыб¬
ной  ловлею  —  это  привилегия  владельца.  Я  не  могу  собирать.
 1  Ленин,  Соч.,  т.  XV,  3-е  изд.,  стр.  96.
 41

плодов,  взращаемых  богом  на  пути  людей,  —  эти  плоды  посту¬
пили  в  собственность,  как  и  земля.  Я  не  могу  ни  срубить  дерева,
ни  добыть  железа,  которое  необходимо  для  моей  работы;  по  усло¬
вию,  в  котором  я  не  участвовал,  эти  богатства,  созданные,  как
я  думаю,  природой  для  всех,  разделены  и  стали  имуществом  не¬
скольких  людей.  Я  не  могу  работать  иначе  —  как  по  условиям,
возлагаемым  на  меня  теми,  которые  владеют  средствами  для
труда.  Если,  так  называемой  у  нас  свободой  договоров,  эти  усло¬
вия  чрезмерно  суровы;  если  требуют,  чтобы  я  продал  и  тело  ,  и
душу;  если  ничто  не  защищает  меня  от  несчастного  моего  поло¬
жения;  или  если,  не  имея  во  мне  надобности,  люди,  дающие  ра¬
боту,  оттолкнули  меня,  —  что  будет  со  мной?  Найдётся  ли  у
меня  сила  восхищаться  тем,  что  у  вас  называется  уничтожением
произвольных  степеней,  сделанных  людьми,  когда  я  безуспешно
борюсь  с  условиями  жизни?  Буду  ли  я  свободен,  когда  подверг¬
нусь  рабству  голода?  Право  работать  будет  ли  казаться  мне
драгоценно,  когда  мне  придётся  умирать  от  беспомощности  и
отчаяния  при  всём  моем  праве»  '.
 Так  Чернышевский  давал  ответ  всем  либералам,  стремив¬
шимся  прикрыть  дикую  эксплоатацию,  темноту  народных  масс
разговорами  об  их  якобы  правах.
 Ещё  тяжелее  было  положение  женщин-тружениц.
 Не  случайно  у  Чернышевокого  видное  место  занимает  вопрос
о  защите  прав  женщины.  В  то  время  на  производстве  было  30%
женщин,  в  текстильной  промышленности  их  было  40%.  Средний
заработок  мужчин  —  14  рублей,  женщин  —  10  рублей  в  месяц-.
 Чернышевский  устами  Веры  Павловны  («Что  делать?»)  очень
хорошо  охарактеризовал  положение  женщины  того  периода:
 «Нам  формально  закрыты  все  пути  гражданской  жизни.  Нам
практически  закрыты  очень  многие,  почти  все,  даже  из  тех  путей
общественной  деятельности,  которые  не  загорожены  для  нас
формальными  препятствиями.  Из  ,всех  сфер  жизни  нам  остав¬
лено  лишь  тесниться  в  одной  сфере  семейной  жизни  —  быть  чле¬
ном  семьи,  и  только».
 Н.  И.  Пирогов  с  возмущением  писал: 	«Только 	близорукое
 тщеславие  людей,  строя  алтари  героям,  смотрит  на  мать,  корми¬
лицу  и  няньку,  как  на  второстепенный,  подвластный,  класс».
 Безудержная  эксплоатация,  бесправие  вызывали  чувства
протеста,  стремление  к  борьбе.
 Рабочие  проводили  стачки,  выставляли  требования  повыше¬
ния  заработной  платы,  сокращения  рабочего  дня.  Так,  известно,
что  в  1860  г.  рабочие  (связанные  с  землёй)-  и  крестьяне  во  мно¬
гих  губерниях  приняли  активное  участие  в  волнениях.
 В  1861  г.  рабочие  Лысьвенского  завода  предъявили  требова¬
ние  о  повышении  заработной  платы.
 1  «Запрещённые  цензурой  тексты».  «Литературное  наследство»  №  3,
 1932,  стр.  75—108.
 42

В  1861  г.  рабочие  Дугенского  чугуноплавильного  завода  за¬
бастовали,  выставив  требование  организации  медицинской  по¬
мощи,  прекращения  воскресных  и  праздничных  работ.
 В  1861  г.  вспыхнули  волнения  на  заводе  Нечаева-Мальцева
в  Калужской  губернии.
 Напомним,  что  в  то  время  существовали  правила,  установ¬
ленные  законом,  что  помещик  и  фабрикант  мог  назначить  нака¬
зание  и  никто  не  имел  права  это  наказание  отменить.  Одним  из
требований,  выставленных  рабочими,  было  также  требование,
чтобы  собрание  рабочих  и  крестьян  имело  право  вынести  реше¬
ние,  отменяющее  наказание,  назначенное  помещиком  или  фабри¬
кантом.  Рабочие  требовали  также  освобождения  арестованных
участников  стачки.
 1870  г.  дал  значительный  численный  рост  стачек.  По  всей
России  в  это  время  прокатилось  176  стачек  и  49  рабочих  волне¬
ний.  В  1879  г.  проводится  41  стачка  с  центром  движения  в  Петер¬
бурге  и  Центральной  промышленной  области.  Из  общего  коли¬
чества  225  стачек  и  волнений  на  Петербург  приходится  63,  на
Центральную  промышленную  область  —  62.
 Каков  характер  этих  конфликтов?
 По  вопросам  требований  повышения  заработной  платы  было  33%  рабочих
выступлений.
 По  задержке  расчёта  и  неправильному  расчёту  —22%.
 По  вопросам  неправильных  вычетов  и  штрафов  —  14%.
 Среди  выступлений  были  и  выступления  за  сокращение  рабочего  дня—7%.
 22  мая  1870  г.  была  проведена  стачка  на  Невской  бумагопря¬
дильной  фабрике  в  Петербурге.  Стачкой  было  охвачено  800  ра¬
бочих.  Царский  суд  приговорил  руководителей  стачки  и  54  участ¬
ника  —  к  аресту.
 В  1872  г.  произошла  стачка  на  Кренгольмской  мануфактуре.
 Стачка  была  подавлена  военной  силой.  27  участников  при¬
судили  к  ссылке  на  каторжные  работы.
 Характерно,  что  руководителями  стачек  всё  чаще  и  чаще  ста¬
новятся  участники  подпольных  кружков.  Всё  шире  и  шире  про¬
буждается  классовое  сознание  рабочих.  Стачечная  борьба  воспи¬
тывала  солидарность  рабочих,  сознание  общности  интересов.
 «И  примитивные  бунты,  —  писал  В.  И.  Ленин,  —  выражали
уже  собой  некоторое  пробуждение  сознательности»,  но  «если
бунты  были  восстанием  просто  угнетённых  людей,  то  система¬
тические  стачки  выражали  уже  собой  зачатки  классовой  борьбы,
но  именно  только  зачатки»  '.
 Настроение  населения  в  городах  характеризует  одна  из
политических  листовок,  ходившая  по  Москве  в  первой  поло¬
вине  XIX  в.
 Листовка,  написанная  оригинальным  стилем,  выражала  истин¬
ные  настроения  народных  масс.  В  листовке  выражалось  недо¬
вольство  крепостническими  порядками,  в  ней  говорилось:
 1  Ленин,  Соч.,  т.  IV,  стр.  384.
 43

...Грех  умер,
 Право  сожжено.
 Доброта  —  сжита  со  света.
 Искренность  —  спряталась.
 Справедливость  —  в  бегах.
 Добродетель  —  просит  милостыню.
 Благотворительность  —  арестована.
 Отзывчивость  —  в  сумасшедшем  доме.
 Правосудие  —  погребено  под  развалинами  права.
 Кредит  —  обанкротился.
 Совесть  —  сошла  с  ума  и  сидит  на  весах  правосудия.
 Вера  —  осталась  в  Иерусалиме.
 Надежда  —  со  своим  якорем  лежит  на  дне  мороком.
 Любовь  —  от  холода  заболела.
 Честность  —  вышла  в  отставку.
 Кротость  —  заперта  за  ссору  на  съезжей.
 Закон  —  висит  на  пуговках  у  сенаторов.
 И  терпение  скоро  лопнет.
 Мы  видим  яркую  целенаправленность  этих  листовок,  их  свое¬
образный  стиль,  тонкую  наблюдательность,  остроумие,  острое
разоблачение  существовавших  порядков  и  угрозу,  что  «терпение
скоро  лопнет».
 За  счёт  миллионов  крестьян  и  рабочих  богатела  кучка  поме¬
щиков  и  фабрикантов.  В  1834  г.  насчитывалось  1453  помещика,
владевших  в  среднем  по  2  460  душ.  К  этому  времени  только
в  кабале  у  крупных  помещиков  находилось.  3  574  380  человек.
Поэтому  не  случайно  всё  разрастались  крестьянские  волнения.
Так,  например,  за  первые  9  лет  царствования  Николая  I  прихо-
’  дилось  по  16  волнений  в  год,  в  последующие  10  лет  на  каждый
год  приходилось  по  35  волнений.  В  первые  шесть  лет  царство¬
вания  Александра  II  на  каждый  год  приходилось-по  79  волнений.
В  1861  г.  по  стране  прокатилось  свыше  100  крестьянских  волне¬
ний,  охвативших  более  2  000  селений.
 На  Украине  число  восстаний  за  пятилетие  (1845—1851)  уве¬
личилось  с  216  до  399.  «Случаев  неповиновения  крестьян  мас¬
сами  в  1846  году  было  27,  а  в  1848  —  45»  ',  —  писал  агент  III  от¬
деления  И.  П.  Липранди.  «Случаев  неповиновения  крестьян
(в  отдельных  губерниях)  в  1848  году  было  70,  более  против
1847  г.  22-мя»  2,  —  сообщает  III  отделение  в  своём  отчёте  царю.
В  50-е  годы  страна  содрогалась  от  непрекращавшихся  народных
восстаний,  связанных  с  неурожаями  в  1852  г.  и  Крымской  войной.
 «Крестьянские  «бунты»,  возрастая  с  каждым  десятилетием  пе¬
ред  освобождением,  заставили  первого  помещика,  Александра  II,
признать,  что  лучше  освободить  сверху,  чем  ждать,  пока  свергнут
Снизу»3.
 «Революция  крепостных  крестьян,  —  говорит  товарищ
 1  См.  отрывок  из  мнения  действительного  статского  советника  Липранди
в  сб.  «Петрашевцы»,  изд.  М.  В.  Саблина,  М.  1907,  стр.  20.
 2  См.  сб.  «Крестьянское  движение  1827—1869  годов»,  вып.  I,  Соцэкгяз,
1931,  стр.  85. 	.
 3  Ленин,.  Соч.,  т.  XV,  стр.  143.
 44

Сталин,  —  ликвидировала  крепостников  и  отменила  крепостни¬
ческую  форму  эксплоатации»
 Однако  крестьяне  не  победили  и  не  могли  победить,  ибо  в  то
время  ещё  не  было  рабочего  класса,  под  руководством  которого
достигается  победа.  Рабочий  класс  только  нарождался.
 «Крестьянские  восстания,  —  говорит  товарищ  Сталин,  —
могут  приводить  к  успеху  только  в  том  случае,  если  они  сочета¬
лись  с  рабочими  восстаниями,  и  если  рабочие  руководят  кресть¬
янскими  восстаниями.  Только  комбинированное  восстание  во
главе  с  рабочим  классом  может  привести  к  цели»  2.
 Крестьянские  волнения  были  лишены  отчётливой  единой
политической  целеустремлённости,  в  то  время  они  не  имели  руко¬
водителя  —  рабочего  класса,  хотя  имели  отчётливую  политиче¬
скую  установку  —  борьбу  с  помещиком,  как  носителем  прав  кре¬
постного  владельца.  Вот  почему  массовое  движение  было  глубоко
враждебно  крепостническому  строю.  Рабочие  волнения  были
направлены  против  хозяина-фабриканта,  за  повышение  зар¬
платы,  за  смену  администрации,  за  повышение  норм  расценок.
 Росли  волнения  и  в  армии.  Распространявшиеся  в  то  время
прокламации  призывали  солдат  идти  на  «разбой»  и  организовать
собственное  начальство  и  выбрать  царя  из  «своего  брата  —  сол¬
дата».
 1  Сталин,  Речь  на  Первом  Всесоюзном  съезде  колхозников-ударников.
Партиздат,  1937,  стр.  5.
 г  Ленин  и  Сталин,  Сборник  произведений,  т.  III,  Партиздат,  1936,
стр.  527.

СОСТОЯНИЕ  НАРОДНОГО  ОБРАЗОВАНИЯ  В
РОССИИ  ВО  ВТОРОЙ  ПОЛОВИНЕ  XIX  ВЕКА.1
 первой  половине  и  начале,  второй  половины  XIX  в.
образование  широких  масс  народа  в  России  стало
особо  насущной  задачей.
 Французская  педагогика  к  тому  времени  уже  не
являлась  передовой  наукой,  как  это  было  в  период
70—90-х  гг.  XVIII  в.  (материалист  Руссо).
 Немецкая  педагогика  Канта,  Гербарта  взяла  своим  основа¬
нием  принципы  фридриховской  системы  —  муштру,  бессмыслен¬
ную  зубрёжку,  палочную  дисциплину.
 Русская  педагогика,  как  и  педагогика  в  других  странах  в  этот
период,  не  была  и  не  могла  быть  единой.  Так,  например,  мини¬
стерская  педагогика  имела  своей  задачей  воспитание  народа  в
духе  необходимости  защиты  крепостнического  строя,  подготовку
кадров,  верных  эксплоататорскому  обществу.  Эта  «педагогика»
была  верным  слугой  в  руках  господствующих  классов,  она  не
требовала  образования  для  народа,  не  требовала  широкой  обще¬
образовательной  подготовки  в  школах,  не  включала  изучения  в
необходимых  размерах  естествознания,  химии,  физики.  Правосла¬
вие,  самодержавие  и  «народность»  были  основами  официальной
крепостнической  педагогики.  Это  педагогическое  направление
воспитывало  народ  в  духе  неуважения  к  человеку,  оно  не  при¬
знавало  и  не  могло  признать  неприкосновенности  личности  чело¬
века,  и  в  частности  ученика.  «Ученик  заключался  в  карцер  по
любому  поводу  тогда,  когда  это  было  угодно  начальству.  Уче¬
ник  лишался  пищи,  выстаивал  многие  часы  у  дверей  класса,  под¬
вергался  унизительным  оскорблениям,  арестовывался,  стоял  на
коленях,  его  драли  за  уши,  били  по  рукам».  Ученик  превращался
в  «зубрящую»  машину.
 Характеризуя  отношение  правительства  к  делу  развития
цивилизации  и  просвещения,  Чернышевский  говорит,  что  эта
политика  «даёт  у  нас  мало  опоры  научным  и  человечным  стрем¬
лениям:  воспитание  наше  бывает  обыкновенно  неудовлетвори¬
тельно»  '.
 1  В  главной  части  даётся  в  оценке  Н.  Г.  Чернышевского.
 46

Второе  направление  педагогики,  вопреки  официальной,  кре¬
постнической  педагогике,  в  борьбе  с  последней,  создавалось  про¬
грессивными  деятелями  народного  образования,  передовыми  учи¬
телями,  творцами  новых  идей.  Они  разрабатывали  передовую
методику  и,  используя  в  некоторой  мере  достижения  прогрессив¬
ной  педагогики  Запада,  обогащали  и  поднимали  её  на  более  вы¬
сокую  ступень  развития.  Они  творчески  решали  многие  сложные
педагогические  проблемы.
 Уважение  к  личности,  требование  предоставления  права  на
образование  всему  народу,  борьба  за  демократизацию  школы,
за  чуткость  и  внимательность  к  ребёнку  —  являлись  основными
принципами  этого  направления  русской  педагогики.
 Особое  место  занимает  революционно-демократическая  педа¬
гогика.  Воспитание  учащихся  в  духе  подготовки  к  решительной  и
непримиримой  политической  борьбе  с  самодержавием,  воспита¬
ние  народа  в  духе  объединения  вокруг  знамени  революционной
демократии  являлось  её  задачей.
 Представители  этого  направления  отстаивали  не  палочную,  а
разумную  и  сознательную  дисциплину,  направленную  на  служе¬
ние  трудовому  народу.  Такая  дисциплина  приведёт  народ  к  спло¬
чению,  к  объединению  вокруг  задач  революционной  демократии
и  поможет  в  борьбе  с  крепостническим  строем.  Они  считали,  что
авторитет  воспитателя  должен  быть  основан  на  той  работе,  ка¬
кую  воспитатель  проводит  в  интересах  трудового,  эксплоатиру-
емого  народа,  на  том,  применяет  ли  воспитатель  передовые  ме¬
тоды  воспитания  и  преподавания,  или  строит  воспитание  детей  на
страхе  перед  карцером  и  палкой,  на  страхе  перед  церковным  ана¬
лоем.  Представители  передового  педагогического  направления
смело  и  решительно  выступают  против  физических  наказаний.
Они  выступают  за  такое  воспитание,  которое  может  помочь  в  ре¬
шении  общественных  задач,  соответствующих  данному  истори¬
ческому  отрезку  времени.
 Передовая  русская  педагогическая  мысль  в  своём  развитии
шла  своим  собственным  путём,  лишь  критически  используя  до¬
стижения  прогрессивной  педагогики  Запада.  Достижения  русской
педагогики  значительно  опережали  развитие  западноевропейской
педагогики.  Н.  Г.  Чернышевский  писал  по  этому  поводу:  «Един¬
ство  понятий  и  людей  у  нас  только  укреплялось,  а  не  рождено
было  внешним  влиянием.  Деятели,  стоявшие  тогда  во  главе  на¬
шего  умственного  движения,  конечно,  ободрялись  тем,  что  согла¬
сие  с  ними  всех  современных  мыслителей  Европы  подтверждало
справедливость  их  понятий;  но  эти  люди  уже  не  зависели  ни  от
каких  посторонних  авторитетов  в  своих  понятиях.  Умственная
жизнь  нашего  отечества  произвела  людей,  которые  шли  наряду
с  мыслителями  Европы,  а  не  в  свите  их  учеников»'.
 В  эти  годы  в  институтах  Петербурга  и  Москвы  впервые  в  пе¬
 1  Н.  Г.  Чернышевскиб,  Избр.  философ,  соч.,  1938,  стр.  471.
 47

дагогической  истории  России  создаются  кафедры  педагогики.
Естественно,  что  педагогические  идеи,  проповедуемые  с  этих  ка¬
федр  были  направлены  на  служение  крепостническому  строю,  на
служение  эксплоататорам.
 Используя  школу  в  своих  целях,  царское  правительство  не  за¬
ботилось  о  введении  более  прогрессивных  методов  обучения  и
воспитания,  оно,  естественно,  не  пыталось  изменить  содержание
обучения,  сделать  его  более  научным  и  массовым,  так  как  оно  не
было  заинтересовано  в  том,  чтобы  школа  готовила  гражданина,
способного  на  активные  действия,  человека  смелых  прогрессив¬
ных  взглядов.
 Н.  Г.  Чернышевский  говорил,  что  «уже  четыреста  лет  шко¬
лы  —  средневековое  уродство,  продолжающее  существовать»,  и
что  «школы  остаются  до  сих  пор  почти  в  таком  же  положении,
в  каком  были  триста  лет  тому  назад».
 В  статье  «Научились  ли?»  Чернышевский  со  всей  силой  обру¬
шивается  на  политику  правительства  в  вопросах  культуры,  на
всех  тех,  кто  борется  с  культурой,  кто  выступает  против  просве¬
щения  народа.
 В  начале  второй  половины  XIX  в.  далеко  не  многие  имели
возможность  учиться.
 Школьное  преподавание  было  наполнено  «глувым  педант¬
ством».  Это  преподавание  «больше  притупляет  учащихся,  чем
приносит  им  пользы».  При  такой  системе  воспитываются  в  школе
люди  «дряблые,  неряшливые,  забитые  и  ограниченные,  без  твёр¬
дых  принципиальных  устоев»,  —  так  оценивал  Чернышевский
постановку  школьного  преподавания.
 Впервые  в  истории  Русского  государства  в  это  время  было
утверждено  положение  о  женских  общеобразовательных  учили¬
щах.  Женское  училище  строилось  по  типу  неполноценной  гимна¬
зии.
 Целенаправленность  гимназий  того  периода  характеризуется
на  примере  симбирской  гимназии.  Хотя  при  Чернышевском  та¬
ких  гимназий  и  не  было,  но  суть,  целенаправленность  воспита¬
ния  мало  изменилась.
 В  одном  из  отчётов  гимназии  была  сформулирована  эта  целе¬
направленность  так:  «отделение  учеников  от  дурных  сообществ,
развитие  в  учениках  чувства  повиновения  начальству,  почтитель¬
ности  к  старшим,  благопристойности,  скромности  и  уважения  к
чужой  собственности».
 Наказания  были  органической,  составной  частью  всей  воспи¬
тательной  системы.
 За  один  год  в  этой  гимназии  на  294  ученика  младших  четырёх
классов  было  наложено  878  взысканий'.
 В  своём  рескрипте  от  13  мая  1866  г.  Александр  II,  определяя
 1  Проф.  Н..  А.  Константинов,  Очерки  по  истории  средней  школы,
Учпедгиз;  1947.
 48

содержание  воспитания,  настаивал,  чтобы  воспитание  «было
направлено  в  духе  истин  религии,  уважения  к  правам  собствен¬
ности  и  соблюдения  коренных  начал  общественного  порядка  и
чтобы  в  учебных  заведениях  всех  ведомств  не  были  допускаемы
ни  явные,  ни  тайные  проповедывания  тех  разрушительных  поня¬
тий,  которые  одинаково  враждебны  всем  условиям  нравственного
и  'Материального  благосостояния  народа.  Но  преподавание...
не  принесло  бы  всей  ожидаемой  от  него  пользы,  если  бы  в  част¬
ной,  семейной  жизни  проводились  учения,  несогласные  с  прави¬
лами  христианского  благочестия  и  с  верноподданническими  обя¬
занностями.  Посему  я  имею  твёрдую  надежду,  что  видам  моим
по  этому  важному  предмету  будет  оказано  ревностное  содействие
в  кругу  домашнего  воспитания».
 Вопреки  таким  правительственным  указаниям  немало  было
Передовых  педагогов,  которые  делали  всё,  чтобы  воспитывать
борцов  в  духе  верности  идеалам  народа.  Даже  такой  поборник
реакционной  педагогики,  как  Д.  А.  Толстой,  несколько  позднее
утверждал,  что  эти  педагоги  воспитывают  таких  людей,  «которые
могут  в  своём  особом  мнении  о  правах  и  обязанностях  духовен¬
ства  по  народному  образованию  —  собственными  воззрениями
не  всегда  быть  полезными  для  правительства  и  государства».
 Сама  ставка  Д.  Толстого  на  опруссачивание  школьных  поряд¬
ков  России  являлась  реакционным  делом.
 Чернышевский  разоблачал  реакционную  сущность  этих  «но¬
вых»  установок  Д.  Толстого  (даже  из  далёкой  ссылки),  он  пока¬
зывал  пути,  по  которым  должно  пойти  развитие  школы.
 Чернышевский  разоблачает  установку  официальной,  прави¬
тельственной  педагогики,  вводившей  преподавание  древних  язы¬
ков  за  счёт  общеобразовательных  наук.  Он  отмечает  вредность
для  дела  воспитания  введение  преподавания  древних  языков.
Такое  воспитание,  по  мнению  Чернышевского,  отрывало  учащихся
от  выполнения  ими  гражданского  долга,  отрывало  школу  от  за¬
дач  подготовки  граждан,  борцов  новой  жизни.  Официальная
точка  зрения  диктовала  введение  преподавания  древних  языков
теми  соображениями,  что  «оно  (преподавание.  —  Н.  Р.)  является
важнейшим  средством  против  так  сильно  охватившего  наше
учащееся  юношество  —  материализма,  нигилизма  и  самого  па¬
губного  самомнения».  Представители  официальной  правитель¬
ственной  педагогики  считали,  что  изучение  древних  язы¬
ков  «есть  не  только  вопрос  между  серьёзным  и  поверхностным
ученьем,  но  вопрос  между  нравственным  и  материалистическим
обучением  и  воспитанием,  а  следовательно,  и  всего  общества»  *.
 Чернышевский  боролся  с  политикой  царского  правительства,
которая  сводилась  к  тому,  чтобы  не  допустить  народные  массы
к  действительным  истокам  образования.  Чернышевский  пропове-
 1  Проф.  Н.  А.  Константинов,  Очерки  по  истории  средней  школы,
Учпедгиз,  1947.
 4  Педагогические  идеи  Чернышевского 	49

Довал  общенародность  образования.  Он  боролся  за  то,  чтобы  всё
население  имело  право  на  образование.  Дворянско-крепостни¬
ческая  политика  была  ярко  выражена  несколько  позже,  в  цирку¬
ляре  18  июня  1887  г.  В  этом  циркуляре  было  сказано:  «при
неуклонном  соблюдении...  правил,  гимназии  и  прогимназии  осво¬
бодятся  от  поступления  в  них  детей  кучеров,  лакеев,  новаров,
прачек,  мелких  лавочников  и  тому  подобных  людей,  детей  коих...
вовсе  не  следует  выводить  из  среды,  к  коей  они  принадлежат»'.
 Существующие  школы,  как  правило,  были  школами  муштры
н  зубрёжки,  страдали  многопредметностью,  перегрузкой  в  заня¬
тиях.  Оценка,  данная  в  своё  время  состоянию  университетского
образования,  целиком  может  быть  отнесена  и  ко  всей  системе
народного  образования.
 «Действительно,  —  пишет  Николай  Иванович  Пирогов,  —  от¬
сталость  моего  времени  была  невообразимая:  читали  лекции  по
руководствам  1750-х  годов,  и  это  тогда,  как  у  самих  студентов,
по  крайней  мере  у  многих,  ходили  уже  по  рукам  учебные  книги
текущего  столетия»  *.
 Народ  жаждал  знаний,  но  он  был  против  системы  просвеще¬
ния,  царившей  в  дворянско-помещичьей  стране;  народ  был  за
просвещение,  но  «против  дурных  школ,  в  которых  ничему  не
выучивают,  в  которых  только  бьют,  терзают  детей,  притупляют
их,  развращают  их,  против  таких  школ  народ  точно  озлоблен»,—
говорил  Н.  Г.  Чернышевский.
 Чернышевский  говорит  о  недостаточности  воскресных  школ,
подчёркивая  тем  самым  ещё  и  ещё  раз  своё  отношение  к  про¬
свещению  народа.  «Воскресные  школы  в  Империи,  —  пишет
он,  —  имеющей  более  60  миллионов  населения,  действительно
считаются  только  десятками.  А  их  нужно  было  бы  десятки  тысяч
и  скоро  могли  бы  точно  устроиться  десятки  тысяч  и  теперь  же
существовать  по  крайней  мере  много  тысяч.
 Отчего  же  их  только  десятки?  Оттого,  что  они  подозреваются,
стесняются,  пеленаются,  так  что  у  самых  преданных  делу  пре¬
подавания  в  них  людей  отбивается  охота  преподавать»'.
 «Такой,  дикой  страны,  —  говорит  Ленин,  —  в  которой  бы
массы  народа  настолько  были  ограблены  в  смысле  образования,
света  и  знания,  —  такой  страны  в  Европе  не  осталось  ни  одной,
кроме  России.  И  эта  одичалость  народных  масс,  в  особенности
крестьян,  не  случайна,  а  неизбежна  при  гнёте  помещиков,  захва¬
тивших  десятки  и  десятки  миллионов  десятин  земли»4.
 Такое  положение  являлось  результатом  политики  крепостни¬
ческого  правительства.  Однако  во  всех  ‘звеньях  народного  про¬
свещения,  в  том  числе  и  в  начальных,  и  в  воскресных  школах,
было  немало  людей,  преданных  делу  народного  просвещения.
 1  Д.  А.  Толстой,  Из  архива  Шевякова.
 2  Н.  И.  Пирогов,  Дневник,  стр.  379.
 3  Н.  Г.  Ч  е  р  н  ы  ш  е  в  с  к  и  й,  Полн.  собр.  соч.,  т.  IX,  стр.  175.
 4  Ленин,  Соч.,  т.  XVI,  стр.  410.
 50

О  тех,  кто  работает  в  народных  школах,  Чернышевский  отзы¬
вается  очень  тепло;  он  говорит,  что  учителя  «воскресных
школ»  —  честные  люди,  любящие  народ,  делающие  для  него  всё,
что  могут»1,  но  получающие  мизерное  содержание.
 Чернышевский,  сам  любивший  свой  народ  пламенной  лю¬
бовью,  хотел  увидеть  и  в  учителе  человека,  любящего  народ,'
знающего  народ,  умеющего  понять  его  нужды  и  задачи  и  повести
его  на  борьбу  за  светлое  будущее.
 Чернышевский  тщательно  изучал  состояние  народного  обра¬
зования  своего  времени  и  видел,  что  рост  школ  подвигается  очень
незначительно.  В  1830  г.  в  России  было  лишь  62  гимназии,  за
последующие  28  лет  были  открыты  только  16  новых  гимназий.
Если  в  1830  г.  было  всего  416  уездных  училищ,  то  в  1858  г.  их
стало  больше  только  на  22.
 Естественно,  что  крепостнические  порядки  предопределили
и  состояние  всего  дела  народного  образования  тех  лет.
 В  результате  глубокого  изучения  Н.  Г.  Чернышевский  даёт
резко  отрицательную  оценку  делу  народного  образования  этого
периода.
 «В  каком  же  положении  наше  образование?»  —  спрашивает
Чернышевский  в  статье  «Суеверие  и  правила  логики»,  написан¬
ной  в  1859  г.,  и  отвечает:  «В  целой  Западной  Европе,  имеющей
около  200  миллионов  жителей,  не  найдётся  столько  безграмот¬
ных  людей,  как  в  одной  нашей  родине;  в  какой-нибудь  Бельгии,
или  хотя  бы  даже  Баварии,  при  всей  отсталости  Баварии  от  дру¬
гих  земель  Западной  Европы,  на  5  миллионов  населения  счи¬
тается  столько  же  учащихся  в  школах,  сколько  в  целой  России,
и  число  всех  грамотных  людей  в  России  таково,  что  едва  ли  бы
досталось  его  на  одну  провинцию  в  Прусском  королевстве...
По  самым  щедрым  расчётам  предполагается,  что  из  65  или
70  миллионов  жителей  Русской  империи  людей,  умеющих  читать,
•наберётся  до  5  миллионов.  Но  эта  цифра,  по  всей  вероятности,
слишком  высока.  Большинство  грамотных  людей  сосредоточено
в  городах:  в  сёлах  едва  ли  наберётся  половина  того,  сколько
находится  в  городах.  Но  и  гораздо  больше  половины  жителей
ещё  не  знают  грамоты.  Судя  по  этому,  едва  ли  мы  ошибаемся,
положив  число  грамотных  людей  в  России  не  превышающим
4  миллиона».  «Все  наши  ежедневные  газеты  вместе  взятые,  —
продолжает  Чернышевский,  —  расходятся  в  числе  30  или  много
35  тысяч  экземпляров».  Затем  Чернышевский  рассказывает  о
том,  ч;го  все  большие  журналы,  вместе  взятые,  далеко  не  дости¬
гают  этой  цифры,  что  на  каждый  экземпляр  приходится  по
10  читателей  и  что  в  целом  «всё  наше  образованное  общество
едва  ли  простирается  до  полумиллиона  человек»,  тогда  как  во
Франции,  где  чтение  распространено  меньше,  нежели  в  Англии,
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  IX,  стр.  175.
 4* 	51

одни  только  парижские  .ежедневные  газеты  печатались  в  200000
экземпляров.
 «Итак,  —  делает  вывод  Чернышевский,  —  во  Франции  прихо¬
дится  один  экземпляр  газеты  на  180  человек,  а  в  России  один
экземпляр  на  2  000  человек.  Но  всего  прелестнее  цифры  издания
наших  классических  писателей.  Кто  из  людей  сколько-нибудь
образованных  не  читал  Гоголя?  Число  всех  экземпляров  всех
изданий  Гоголя  не  простирается  и  до  10  тысяч».
 И  действительно,  миллионы  людей  были  неграмотны.  Вот  по¬
чему  Чернышевский  ещё  в  1853  г.  мог  с  горечью  констатировать,
что  «...у  нас  ещё  очень  мало  людей,  знакомых  с  нынешним  поло¬
жением  наук»'.
 Чернышевский  понимал,  что  основное  зло,  основная  причина
того,  что  народ  не  обучен,  не  просвещён,  состоит  в  отсутствии
свободы,  в  том,  что  ещё  не  сброшены  крепостнические  порядки.
Но  Николай  Гаврилович  отлично  понимал,  что  широкое  просве¬
щение  народа  поможет  ему  в  борьбе  за  освобождение,  а  потому
нужно  его  начать  немедленно,  не  откладывая.  «Многие  политики
нашего  времени  имеют  обыкновение  выдавать  за  аксиому,  что
ни  один  народ  не  должен  быть  свободным,  пока  не  достигнет
умения  пользоваться  своей  свободой.  Правило  это  достойно  того
глупца  в  старинной  сказке,  который  решил  не  ходить  в  воду,
пока  не  выучится  плавать.  Если  бы  людям  следовало  дожидаться
свободы,  пока  они  не  сделаются  умными  и  добрыми  в  рабстве,—
им  бы  пришлось  вечно  пребывать  в  ожидании»2.
 Критикуя  крепостное  право,  сеявшее  зло  и  произвол,  Черны¬
шевский  видел  истинную  причину  этого  зла  и  намечал  пути  и
средства  борьбы  с  ним.  Он  понимал,  что  источник  этого  зла
«лежал  не  в  личных  качествах  отдельных  людей,  а  в  самой
натуре  крепостного  отношения.  По  своей  сущности,  —  говорил
Чернышевский,  —  крепостное  право  ведёт  к  произволу,  и  какими
бы  законами  ни  определялось  оно,  оно  неминуемо  влечёт  и  к
нарушению,  потому  что  произвол  не  может  ужиться  ни  с  каким
законом»3.
 Чернышевский,  отмечая  препятствия  в  развитии  экономики,
рождаемые  крепостническими  порядками,  видел  причины  «кото¬
рые  задерживают  развитие  нашего  земледелия»  в  «дурном  управ¬
лении»  4.  И  Чернышевский  делает  вывод,  что  «против  зол...
имеется  лишь  одно  средство,  —  и  это  средство  —  свобода»8,
Это  средство  приведёт  народ  и  к  просвещению,  и  к  культуре.
 1  Н.  Г.  Чернышевский.  Литературное  наследие.  Письма,  т.-  II,
стр.  260.
 *  «Запрещённые  цензурой  тексты».  «Литературное  наследство»  №  3,  1932,
стр.  75—108.
 3  Т  а  м  ж  е.  Эти  тексты  отсутствуют  в  полном  собрании  сочинений
Н.  Г.  Чернышевского,  изд.  М.  Н.  Чернышевским.
 4  Там  же.
 5  Т  а  м  ж  е.
 52

Чернышевский  глубоко  верил  в  способность  и  таланты  русского
народа,  которому  нехватало  только  знаний.  Об  этом  неодно-
•  кратно  высказывался  Чернышевский.  «Мы  ещё  очень  мало  знаем
не  потому,  —говорил  Николай  Гаврилович,  —  чтоб  у  нас  не  было
дарований  —  в  них  никто  не  сомневается,  не  потому,  чтоб  у
нас  было  мало  средств  —  великий  народ  имеет  силу  дать  себе
всё,  чего  серьёзно  захочет,  —  но  потому,  что  мы  до  сих  пор  всё
ещё  дремлем»'.  Несколько  дальше  Чернышевский  с  ещё  боль¬
шей  силой  подчёркивает,  что  «такой  даровитый  народ,  как  наш,
легко  приобретает  знания,  лишь  бы  захотел»2,  и  что  в  во¬
просах  распространения  знаний  среди  народа  задачи  состоят  в
том,  чтобы  «полнее  усваивать  результаты,  которых  уже  достигла
наука»3.
 Чернышевский  неоднократно  отмечает,  что  крепостническое
правительство  не  заинтересовано  в  распространении  знаний.  «У
нас,  —  говорит  Николай  Гаврилович,  —  наука  и  литература  от¬
части  семейное  дело»4.
 Чернышевский,  сурово  критикуя  действительное  состояние
дела  просвещения  народа,  всегда  подчёркивал  природную  та¬
лантливость  русского  народа.  В  письмах  к  сыновьям  он  писал
о  том,  что  русские  инженеры  лучше  немецких  и  английских,  они
смелее  в  постановке  и  разрешении  многих  новых  идей.
 Вот,  например,  в  письме  из  вилюйской  ссылки  15  сентября
1876  г.5,  оценивая  работу  русских  инженеров,  Н.  Г.  Чернышев¬
ский  писал:  «В  те  годы  строилась  Петербурго-Московская  же¬
лезная  дорога  русскими  инженерами  так  хорошо  в  техническом
отношении,  как  нельзя  было  бы  лучше  требовать...  В  техниче¬
ском  отношении  Петербурго-Московская  дорога  построена...
действительно  очень  хорошо.  С  той  поры  строительное  инженер¬
ство  в  России  стало...  ещё  лучше».
 Такие  мысли,  оценивающие  развитие  своего  родного,  рус¬
ского,  мы  встречаем  у  Чернышевского  довольно  часто.  Эти  мыс¬
ли  он  выражал  в  период  формирования  сознания  своих  сыно¬
вей.  Он  стремился  привить  любовь  у  них  ко  всему  новому,  про¬
грессивному,  что  вводилось  в  России.  Бичуя  отсталость  русской
жизни,  он  видел  и  то  прогрессивное,  что  даже  в  тех  условиях
давал  талантливый  русский  народ  во  многих  областях  науки  и
техники.
 Уже  к  середине  XIX  в.  в  России  сложилась  довольно  силь-.
ная  разночинная  интеллигенция.  К  этому  времени  русские  учё¬
ные  в  ряде  отраслей  наук  занимают  ведущее  положение,  мно¬
гие  их  открытия  делают  целую  эпоху.
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Поля.  собр.  соч.,  т.  II,  стр.  404—407.
 8  Т  а  м  ж  е.
 3  Там  же.
 4  Т  а  м  ж  е.
 3  «Чернышевский  в  Сибири»,  переписка  с  родными.  Вып.  II,  изд.  «Огни»
СПБ  1913,  стр.  59—62.
 53

Чернышевский  прямо  говорит,  что  «наше  время  —  время  ве¬
ликих  открытий,  твёрдых  убеждений  в  науке,  и  кто  предаётся,
ныне  скептицизму,  свидетельствует  этим  лишь  о  слабости  свое*,
го  характера  или  отсталости  от  науки,  или  недостаточном  зна¬
комстве  с  наукою.  Но  мы  хотим  только  сказать,  что  ясные  слу¬
чаи  могут  помогать  решению  неясных,  что  все  науки  находятся
между  собой  в  тесной  связи,  и  что  прочные  приобретения  одной
науки  должны  не  оставаться  бесплодны  для  других»'.  Доля
русских  учёных  в  этих  открытиях  велика.
 Гениальность  русского  народа  являлась  кладезем,  откуда
русская  культура  брала  всё  необходимое  для  своего  развития.
Передовые  её  деятели  подчиняли  это  развитие  нуждам  народа.
Русская  культура  во  всем  её  многообразии  завоёвывала  проч¬
ное  место  во  всём  мире.
 Действительными  тружениками  науки  являлась  разночинная
интеллигенция.
 Ленин  характеризует  разночинцев  как  «образованных  пред¬
ставителей  либеральной  и  демократической  буржуазии,  принад¬
лежавших  не  к  дворянству,  а  к  чиновничеству,  мещанству,  купе¬
честву,  крестьянству»2.  Эта  часть  населения  играла  большую
роль  в  борьбе  с  крепостническими  порядками,  в  борьбе  за  гра¬
жданские  свободы,  за  демократию,  прежде  всего  за  интересы
крестьянских  масс,  в  развитии  наук,  дела  просвещения.
 Особо  сильный  рост  разночинной  интеллигенции  происходит
после  падения  крепостного  права,  так  как  развитие  капиталисти¬
ческих  отношений  вызывало  большой  рост  потребностей  в  ра¬
ботниках  интеллигентного  труда,  людях  науки,  инженерах,  вра¬
чах,  педагогах,  юристах,  статистиках,  журналистах  и  т.  д.
 Среди  дворянства  было  немало  и  таких,  которые,  как  утвер¬
ждает  Н.  И.  Пирогов,  учились  без  особого  стремления  познать,
усвоить  данные  науки.  Обеспеченные  в  жизни,  живя  за  счёт
эксплоатации,  такие  люди  не  отражали  действительного  стремле¬
ния  русских  людей  к  культуре.
 Эти  люди  по-настоящему  не  использовали  знание  иностран¬
ного  языка.  Иностранные  языки  были  главным  образом  приняты
в  «высшем  обществе»,  и  то  только  «для  себя  и  своего  круга,
для  гостиных  и  ради  собственной  карьеры,  потому  что  знание
иностранного  языка  было  вывеской  образованности».
 Даже  во  многих  офицерских  школах  (кадетские  корпуса
и  т.  д.)  учили  всему,  кроме  того,  что  нужно  было  знать  офицеру.
 В  ряде  школ  было  очень  плохо  поставлено  изучение  родного
языка.  Недаром  несколько  позже  Воронцов  мог  дать  такую
оценку:
 «Россия,  можно  сказать,  единственная  страна,  где  пренебре¬
гают  изучением  родного  языка  и  где  всё,  что  имеет  отношение
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  359—360.
 *  Ленин,  Соч.,  т.  XVII,  стр.  341.
 54

к  отечеству,  чуждо  нынешнему  поколению.  Все,  кто  в  Петер¬
бурге  или  Москве  претендуют  на  образование,  заботятся  о  том,
чтобы  дети  научились  по-французски,  окружают  их  иностран¬
цами,  нанимают  за  большие  деньги  учителей  музыки  и  танцев
и  не  дают  детям  учиться  русскому  языку,  так  что  это  великолеп¬
ное  и  дорогое  воспитание  приводит  к  полнейшему  незнакомству
с  отечеством».
 В  советах  своим  сыновьям  Чернышевский  говорил  о  том,  что
пусть  они  кроме  русского  позаботятся  выучиться  хорошо  гово¬
рить  на  трёх  важнейших  языках  —  на  французском,  немецком
и  английском.  Чернышевский  исходил  из  того,  что  хотя  отече¬
ственная  наука  в  России  и  имела  многие  открытия,  но  в  целом
она  только  начинала  развиваться,  что  наряду  с  развитием  наук
в  России  необходимо  использовать  и  все  культурные  достижения
Запада.  Вот  почему  Чернышевский  уделял  большое  внимание
необходимости  изучать  иностранные  языки  по  существу,  а  не  для
вывески  и  пустословия.
 *  *
 *
 Изучая  состояние  народного  просвещения,  нельзя  обойти  мол¬
чанием  прогрессивную  деятельность  некоторых  земств  в  области
народного  просвещения.  За  десять  лет  —  с  1864  по  1874  г.—было
открыто  10000  земских  школ.  В  тех  условиях  это  было  не  мало.
 В  последующие  10  лет  земством  было  открыто  ещё  3  000  школ.
Такой  рост  сети  массовых  школ  потребовал  большого  количества
учителей.
 Стали  открываться  учительские  семинарии,  школы.  Так,  в
 1869  г.  открывается  Новгородская  учительская  семинария,  в
 1870  г.  Тверская  женская  учительская  школа,  в  том  же  году  от¬
крывается  учительская  семинария  в  Чернигове,  в  1872  г.  в  Пе¬
тербурге,  затем  возникают  учительские  семинарии  в  Вятке,  Ко¬
строме,  Самаре.
 В  передовых  школах  учителя-новаторы  начинают  вводить
звуковой  метод  обучения  грамоте,  по  тому  времени  достаточно
прогрессивное  явление.  Они  вводят  в  преподавание  некоторые
элементы  наглядного  обучения.
 В  противовес  передовым  земским  школам,  игравшим,  как  было
отмечено,  прогрессивную  роль,  правительство  открывает  церков¬
но-приходские  школы.  Срок  обучения  в  них  (да  и  то  не  всегда)
определялся  двумя  годами.  В  программу  занятий  входили:  закон
божий,  церковно-славянское  чтение,  церковно-славянское  пение,
чтение  .на  .  русском  языке.  Весь  материал  насыщен  религией  и  мо¬
нархизмом,  верностью  царю  и  экоплоататорскому  обществу.
В  программах  почти  полностью  отсутствовали  элементы  природо¬
ведения  и  географии  *.
 1  Проф.  Н.  А.  Константинов,  Очерки  по;истории  средней  школы,
 Учпедгиз,  1947.
 55

Кроме  небольшого  количества  школ  обычного  типа,  местами
открывались  ремесленные  училища,  призванные  подготовить
кадры  для  начавшей  своё  развитие  промышленности.
 Программы  земских  начальных  школ  включали  преподавание
закона  божьего,  чтение,  письмо,  изучение  четырёх  арифметиче¬
ских  действий,  пение.
 Несмотря  на  формальный  запрет  со  стороны  министерства
просвещения,  передовые  учителя  начальных  школ  включали  в
изучаемый  материал  элементарные  сведения  по  природоведению^
географии,  истории.
 Срок  обучения  в  этих  начальных  училищах  был  трёхлетний.
 Обучение  в  земских  школах  было  бесплатное.  Земство  снаб¬
жало  учащихся  книгами  и  письменными  принадлежностями
также  бесплатно
 Вопросы  просвещения  были  подчинены  задачам  укрепления
крепостнических  порядков,  официальная  педагогика  воспитывала
народ  в  духе  беспрекословного  подчинения  помещику-феодалу.
В  школах  царили  муштра  и  зубрёжка.  Опруссаченный  дух  ка¬
зармы  помогал  воспитанию  в  детях  ограниченности,  высокоме¬
рия  и  раболепия.
 Надо  было  против  «педагогики»  кнута  и  палки,  опираясь  на
прогрессивные  педагогические  взгляды  Радищева,  Герцена  и  Бе¬
линского,  дать  революционно-демократическую  педагогику,  отве¬
чающую  новым  общественно-политическим  задачам  в  борьбе  с
крепостничеством.
 Создание  такой  педагогики  являлось  насущной  задачей  обще¬
ства,  насущной  задачей  революционного  преобразования  страны.
 «Педагогика»  принуждения  была  для  помещиков  средством
воспитания  покорных  рабов,  послушных  работников.  Прогрес¬
сивная  педагогика  была  призвана  воспитать  поколение  людей,
способных  решить  судьбу  народа  в  борьбе  с  крепостническими
порядками.
 Мы  не  должны  забывать,  что  правительственная  школа  того
периода  не  приучала  учащихся  к  самостоятельной  деятельности,
к  сознательности,  да  и  не  ставила  перед  собой  такой  задачи.
 Несмотря  на  общее  реакционное  направление  официальной
педагогики,  всё  же  отдельные  элементы  прогрессивности  нахо¬
дили  своё  отражение  и  в  ней.  Такое  положение  являлось  след¬
ствием  наступления  прогрессивной  педагогики  и  движения  масс,
которые  уже  начали  воспринимать  идеи  прогрессивной  педаго¬
гики.  Так,  в  «Объяснительной  записке»  к  правилам  для  учеников
гимназий  и  прогимназий  и  к  правилам  о  взысканиях  1874  г.  гово¬
рится,  что  взыскание  «по  самому  своему  свойству  должно  по
 .1  Несмотря  на  эти  прогрессивные  начинания,  общее  состояние  дела  народ¬
ного  образования  стояло  на  чрезвычайно  низком  уровне.  Данная  Чернышев¬
ским  в  своё  время  характеристика  соответствовала  истинному  положению  дела.
 96

возможности  соответствовать  свойствам  самого  поступка  и  быть
как  бы  естественным  его  последствием»:  в  нём  указывалось  «на
необходимость  учёта  индивидуальных  особенностей  учеников»,
отмечалось  «значение  личного  примера  наставника,  дисциплини¬
рующее  значение  самого  способа  преподавания»  !.
 В  большинстве  школ  содержание  обучения  было  настолько
бедным,  что  оно  почти  ничего  не  давало  для  развития  учащихся.
Это  подтверждается  данными,  приведёнными  в  книге  проф.
Н.  А.  Константинова  «Очерки  по  истории  средней  школы».
 Нередко  темы  сочинений  определяли  его  содержание,  а  темы
были,  например,  таковы:
 «Карандаш  и  его  удобство  в  употреблении  по  сравнению  с  чернилом»;
 «Житие  святого,  имя  которого  мы  носим»;
 «Стальное  перо»;
 «Перчатки».
 В  пятом  классе  давались  темы:
 «Краткое  содержание  проповеди  Иннокентия  в  великую  пятницу»;
 «Почему  «Евгений  Онегин»  рома»?»
 По  свидетельству  директора  Симбирской  гимназии  в  VIII
классе  некоторые  ученики  почти  ничего  не  читали  из  произведе¬
ний  Пушкина,  Гоголя,  Лермонтова.
 Такое  положение  было  в  школе  при  жизни  Чернышевского.
Он  знал  это  и  разоблачал  всю  систему  воспитания  крепостни¬
ческой  педагогики.  В  расскязе  «Духовная  сила»  он  бичует  си¬
стему  воспитания  в  духовной  семинарии.
 Двадцатилетние  юноши  прибывают  в  духовную  семинарию,
где  создаётся  из  них  особый  класс  (протодьяконов).
 Не  будучи  в  состоянии  наладить  действительную  воспитатель¬
ную  работу  со  своими  воспитанниками,  архиерей  приказывает
бить  семинаристов  не  рукой,  а  палкой.  Вся  система  воспитания  —
телесное  наказание,  голодная  жизнь  семинаристов  —  приводит
в  данном  случае  к  тому,  что  учащиеся  духовной  семинарии
устраивают  погромы  рынков.
 Данная  характеристика  состояния  народного  образования  не
исчерпывает  всех  вопросов.  Но  мы  и  не  ставим  перед  собой  та¬
кой  задачи.  Приведённые  факты  показывают,  на  какой  почве,  при
каких  условиях  формировались  педагогические  идеи  .  Н.  Г.  Чер¬
нышевского.
 *  *
 *  '
 Развивая  свои  взгляды  на  народное  просвещение,  Черны¬
шевский  со  всей  суровостью  критиковал  состояние  народного
образования  не  только  в  России,  но  и  в  других  странах,  в  том
 1  См.  «Очерки  по  истррии  средней  школы»  проф.  Н.  А.  Константинова,-
 Учпедгиз,  1947.
 57

числе  в  Германии.  Свою  оценку  низкого  состояния  дела  просве¬
щения  народа  в  Германии  он  связывал  с  оценкой  политической
и  экономической  жизни  страны  и  делал  правильный  политиче¬
ский  вывод  о  влиянии  реакционной  политики  магнатов  немецкого
феодализма  на  дело  просвещения  народа.
 Давая  оценку  состоянию  народного  образования  Германии  кон¬
ца  XVII—начала  XVIII  века  в  статье  «Лессинг,  его  жизнь  и  дея¬
тельность»,  Чернышевский  писал:  «Педантизм,  робость,  подобо¬
страстие  и  предрассудки  всякого  рода  владычествовали  в  обще¬
стве...  Оно  разделилось  на  касты,  чуждавшиеся  одна  другой;
главной  двигательницей  жизни  в  каждой  касте  было  мелочное
тщеславие,  преклонение  перед  высшими,  презрение  к  низшим...
Умственная  жизнь  была  стеснена  предрассудками  и  предубежде¬
ниями.
 Наука,  которая  должна  была  бы  противодействовать  этим
неблагоприятным  для  народного  развития  отношениям  и  вести
нацию  вперёд,  при  распространившейся  привычке  к  педантству  и
формализму  получила  такой  вид,  что  сама  служила  одним  из
главнейших  препятствий  прогрессу  умственной  и  общественной
жизни.  Университеты  и  школы,  вообще  говоря,  не  просвещали,
а  только  ещё  более  затуманивали  умы.  Все  науки  преподавались
с  кафедр  и  разрабатывались  в  кабинетах  в  самой  сухой  и  мёрт¬
вой  форме.  Учёный  обыкновенно  был  педантом  и  формалистом,
слепо  верившим  тому,  чему  научился  от  своего  бывшего  настав¬
ника;  он  без  всякой  критики  компилировал  факты,  не  отыскивая
в  них  смысла,  заботясь  только  о  систематичности  и  внешней
учёной  форме.  Мёртвый  догматизм  владычествовал  во  всех  от¬
раслях  науки,  от  философии  до  изучения  древних  языков,  от
законоведения  до  теории  словесноеп..  Параграфы,  аксиомы,
теоремы,  леммы,  колоррарии,  подразделения  заставляли  забы¬
вать  о  живом  Содержании  в  нравственных  и  юридических  науках,
которые  излагались  с  такой  же  сухостью,  как  алгебра  или  гео¬
метрия.  В  истории''  больше  всего  занимались  хронологическими
и  генеалогическими  таблицами  и  мелочными  подробностями,  не
обращая  внимания  на  смысл  фактов  и  связь  событий;  в  законо¬
ведении  господствовал  взгляд  совершенно  отвлечённый  и  одно¬
сторонний,  так  что  применение  его  к  жизни  было  страшным
бедствием  для  всего  народонаселения...  Книги  вообще  писа¬
лись  так  сухо  и  тяжело,  что  только  записные  учёные  решались
читать  их»'.
 Сопоставив  данную  Чернышевским  характеристику  просве¬
щения  и  школы  в  Германии  конца  XVII  —  начала  XVIII  века
с  выдержками  из  его  переписки  с  родными,  мы  узнаём  оценку
Н.  Г.  школ  того  времени  в  Германии  и  России,  мы  узнаём,  что
«школы  в  том  виде,  как  существуют,  —  по  мнению  Чернышев¬
ского,  —  стали  со*  времени  изобретения  книгопечатания  уродли¬
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  III,  стр.  638—639.
 53.

вым  остатком  старины,  вовсе  не  соответствующим  тому  способу
учиться,  какой  дан  дешевизной  печатных  источников  знания»1.
 Чернышевский  подчёркивал,  что  Россия  не  должна  заимство¬
вать  просветительную  реакционную  политику  западных  стран,
а  должна  идти  своим  собственным  путём,  вопреки  желаниям
некоторых  реакционеров,  ориентировавшихся  на  Запад.  Он  го¬
рячо  восставал  против  опруссачивания  русской  жизни  и  русских
школ  и  некритического  подражания  Западу.  Чернышевский
неутомимо  боролся  за  развитие  русской  национальной  культуры,
ибо  ясно  сознавал,  что  передовая  русская  культура  черпала  свои
силы  в  гении  народа.  Он  любил  русский  язык  и  культуру,  верил
в  богатые  возможности  русского  народа,  был  великим  патрио¬
том  своего  отечества.
 1  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вып.  II,  изд.  «Огив».
 СПБ  1913,  стр.  213.
 59

О  НЕКОТОРЫХ  ФИЛОСОФСКИХ  И  ОБЩЕСТВЕННО-
ПОЛИТИЧЕСКИХ  ПРОБЛЕМАХ  В  МИРОВОЗЗРЕНИИ
Н.  Г.  ЧЕРНЫШЕВСКОГО
 равильную  оценку  философским  взглядам  передо¬
вых  деятелей,  и  в  частности  философии  Чернышев¬
ского,  можно  дать  лишь  «с  точки  зрения  тех  условий,
В  обстановке  которых  протекали  исторические  со¬
бытия»  '.  В.  И.  Ленин  говорил  по  этому  вопросу:
«Исторические  заслуги  судятся  не  по  тому,  чего
не  дали  исторические  деятели  сравнительно  с  современными  тре¬
бованиями,  а  по  тому,  что  они  дали  нового  сравнительно  с  своими
предшественниками»  *.
 Чернышевский  поднялся  на  такую  высоту,  что  встал  выше
всех  мыслителей  России  своего  времени.
 По  сравнению  со  своими  предшественниками  философские
взгляды  Чернышевского  являют  собой  этап  в  развитии  философ¬
ской  материалистической  мысли.  Ленин,  определяя  значение
философии  Чернышевского,  считал  его  основоположником  «со¬
лидной  материалистической  традиции»  *,  передовой  обществен¬
ной  мысли  России. 	,
 Развитие  философских,  общественно-политических  воззре¬
ний  Н.  Г.  Чернышевского  шло  сложным  путём.  В  связи  с  этим
следует  напомнить  слова  В.  И.  Ленина  и  И.  В.  Сталина  о  разви¬
тии  русского  социал-демократического  движения.  Владимир
Ильич  писал:  «В  течение  около  полувека,  примерно,  с  40-х  до
90-х  годов  прошлого  века,  передовая  мысль  в  России,  под  гнё¬
том  невиданно  дикого  и  реакционного  царизма,  жадно  искала
правильной  революционной  теории...  Марксизм,  как  единственно
правильную  революционную  теорию,  Россия  поистине  выстра-
 1  Постановление  ЦК  ВКП(б)  о  постановке  партийной  пропаганды  в  связи
с  выпуском.  «Краткого  курса  истории  ВКП(б)»,  1938  г.
 4  Л  е  н  и  н,  Сочй  т,  II.  изл.  3-е  ста  51.
 *  Л  е  н  и  н.  Соч.,  т.  XXVII,  стр.  180,.
 60

дала  полувековой  историей  неслыханных  мук  и  жертв,  невидан¬
ного  революционного  героизма,  невероятной  энергии  и  беззавет¬
ности  исканий,  обучения,  испытания  на  практике,  разочарований,
проверки,  сопоставления  опыта  Европы»'.
 «Человеческому  мышлению,  —  говорил  товарищ  Сталин  в
1901  г.—  пришлось  испытать  много  мытарстё,  мучений  и  изме¬
нений,  прежде  чем  дойти  до  научно  разработанного  и  обоснован¬
ного  социализма»  2.
 Эти  высказывания  Ленина  и  Сталина  целиком  применимы  и  к
Николаю  Гавриловичу  Чернышевскому.
 Независимо  от  того,  что  философия  Н.  Г.  Чернышевского  ис¬
торически  сформировалась  после  того,  как  сложился  марксизм,
её  следует  считать  философией  домарксовского  периода.
 Чернышевский,  являясь  воинствующим  материалистом,  вёл
борьбу  с  различными  реакционными  философскими  направле¬
ниями.  Особенно  он  вёл  борьбу  с  влиянием  идеалистической
философии  Гегеля  как  реакционной  философии.  Будучи  идейным
вождём  русской  материалистической  философии  середины  XIX  в.,
он  понял  реакционность,  ограниченность,  догматизм  философии
Гегеля.
 Давая  оценку  гегельянству  и  Гегелю,  как  идейному  отцу  и
вдохновителю  идеалистической  философии,  Чернышевский  писал:
 «...Гегель...  ныне  вышел  из  моды  и  точно  устарел»3.
 Гегелевский  идеализм  являлся  своеобразным  аристократиче¬
ским  заслоном  против  прогрессивных  течений  французских  мате¬
риалистов  и  французской  революции.  Ведь  это  был  период,  «когда
Франция  разливала  по  всей  Европе  идеи  социализма  —  и  когда
восприятие  этих  идей  давало  в  России  теории  и  учения  Герцена,
Чернышевского»  4.
 В  1889  г.  Чернышевский  утверждал,  что  в  подлиннике  Гегель
понравился  ему  меньше,  чем  он  ожидал,  судя  по  русским  изло¬
жениям:  «Причина  состояла  в  том,  —  писал  он,  —  что  русские  по¬
следователи  Гегеля  излагали  его  систему  в  духе  левой  стороны
гегелевской  школы.  В  подлиннике  Гегель  оказывался  более  по¬
хож  на  философов  XVII  века  и  даже  на  схоластиков»6.
 Чернышевский  говорил,  что  «система  Гегеля,  проникнутая  ду¬
хом,  господствовавшим  над  общественным  мнением  во  время  ре¬
ставрации,  и  получившим  своё  начало  во  время  Первой  империи,
сама  по  себе  уже  не  соответствует  нынешнему  состоянию  зна¬
ний.  Надобно  ещё  прибавить,  что  Гегель  по  своей  натуре  или,
 1  Ленин,  Соч.,  т.  XXV,  стр.  175.
 8  Сталин,  Соч.,  т.  I,  стр.  11.
 3  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  СПБ  1912.
 4  Ленин,  Соч.,  т.  I,  стр.  164.
 5  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  X,  ч.  2-я,  стр.  192.
 61

быть  может,  по...  расчёту  облекал  свои  принципы  в  одежду
очень  консервативную,  когда  говорил  о  политических  и  теологи¬
ческих  предметах».
 Противопоставляя  Белинского  Гегелю,  Чернышевский  в
дневнике  (28  января  1849  г.)  решительно  осуждает  политические
выводы  Гегеля:  «он  (Гегель)  раб  настоящего  положения  вещей,
настоящего  устройства  общества...  его  философия  —  удаление  от
бурных  преобразований»  !.
 «Принципы  Гегеля,  —  писал  далее  Николай  Гаврилович,—
были  чрезвычайно  мощны  и  широки.  Выводы  —  узки  и  ничтожны,
и  не  только  выводов  из  своих  принципов  не  мог  он  сделать  —  са¬
мые  принципы  представлялись  ему  не  во  всей  ясности,  были  для
него  туманны».
 Чернышевский  отлично  понимал,  что  идеализм  Гегеля  слу¬
жил  обоснованию  социального  неравенства  народов,  что  Гегель
использовал  диалектику  в  реакционных  целях,  в  целях  недопуще¬
ния  развития  и  обновления  общества.  Вот  почему  Н.  Г.  Черны¬
шевский  в  своей  статье  «Антропологический  принцип  в  филосо¬
фии»  мог  дать  гегелевской  и  шеллинговской  философии  правиль¬
ную  оценку.  .  Чернышевский  писал:  «Шеллинг  —  представитель
партии,  запуганной  революциею,  искавшей  спокойствия  в  средне¬
вековых  учреждениях,  желавшей  восстановить  феодальное  госу¬
дарство,  разрушенное  в  Германии  Наполеоном  I  и  прусскими
патриотами...  Гегель  —  умеренный  либерал,  чрезвычайно  консер¬
вативный  в  своих  выводах,  но  принимающий  для  борьбы  против
крайней  реакции  революционные  принципы,  в  надежде  не  допу¬
стить  до  развития  революционный  дух,  служащий  ему  орудием  к
ниспровержению  слишком  ветхой  старины»  2.
 «Развитие  последовательных  воззрений  из  двусмысленных  и
лишённых  применения  намёков  Гегеля,  —  подчёркивал  Чернышев¬
ский,  —  совершилось  у  нас  отчасти  влиянием  немецких  мысли¬
телей,  явившихся  после  Гегеля...  отчасти  —  мы  с  гордостью  мо¬
жем  сказать  это—собственными  силами.  Тут...  русский  ум  по¬
казал  свою  способность  быть  участником  в  развитии  общечело¬
веческой  науки».
 Да,  действительно,  русская  материалистическая  философия
показала  силу  русского  ума,  свою  способность  быть  участником
в  развитии  «общечеловеческой  науки».
 Русские  революционные  философы  не  только  критически
преодолели  немецкий  идеализм,  но  и  все  другие  реакционные  те¬
ории  Запада,  все  теории,  проповедовавшиеся  в  России  эпигонами
немецкого  идеализма,  которые  раболепствовали  перед  Западом,
культивировали  низкопоклонство  перед  западной  культурой  и
реакционной  философией.
 *  *
 <»
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие,  т.  I,  стр.  380.
 2  Н.  Г.  Чернышевский,  т.  VI,  стр.  180.
 62

Чернышевский  продолжил  и  развил  традицию  материализма,
заложенную  в  русской  философии  Ломоносовым,  Радищевым,
Белинским  и  Герценом.  Он  имел  большое  влияние  на  раззитие  пе¬
редовой  международной  философской  мысли.  Критически  пере¬
рабатывая  философское  наследство  своих  предшественников,
Чернышевский  сумел  подняться  выше  их.  Чернышевский  отстаи¬
вал  материалистическую  точку  зрения  на  природу  и  человека.
 «То,  что  существует,  —  материя,  —  писал  он.  —  Материя
имеет  качества,  проявление  качеств  —  это  силы.  То,  что  мы  на¬
зываем  законами  природы,  —  «это  способы  действия  силы»  *.
 Чернышевский  поднялся  выше  идей  Радищева,  Белинского.
Он  оставил  далеко  позади  материалистическое  по  своим  основам
мировоззрение  Герцена  (смотри  его  «Письма  об  изучении  при¬
роды»).  В  этих  письмах  Герцен  представляет  природу,  как  бес¬
конечное  живое  и  многообразное  явление.  Но  в  процессе  мышле¬
ния  Герцен  находит  высший  синтез,  который  примиряет  односто¬
ронние  крайности  идеализма  и  естественных  наук.
 Если  Герцен,  наряду  с  активной  пропагандой  революционно-
демократических  взглядов,  говорил  о  том,  что  надо  выступать
«с  проповедью,  равно  обращённой  к  работнику  и  хозяину,  земле¬
дельцу  и  мещанину»,  то  Чернышевский  видел  антагонизм  клас¬
сов  и  находил  выход  в  крестьянской  революции.  Герцен  не  ви¬
дел  революционного  народа,  не  верил  в  революцию,  Чернышев¬
ский  был  уже  в  числе  нового  поколения  революционеров,  внес¬
ших  свой  вклад  в  дело  развития  русской  философии.  Философия
Чернышевского  партийна  и  действенна.  Он  доказывал,  что  от¬
крытия  естествознания  всесторонне  подтверждают  материализм.
 Философские  идеи  Герцена  и  Белинского  оказали  большое
влияние  на  формирование  философских  взглядов  Н.  Г.  Черны¬
шевского.  Немалую,  роль  сыграла  и  связь  философии  Н.  Г.  Чер¬
нышевского  с  развитием  передовой  международной  философской
мысли.
 Философия  Черйышевского  в  России  того  времени  являлась
наиболее  прогрессивной  теорией  философского  материализма,
отвечавшей  интересам  наиболее  революционного  класса.  Но  сле¬
дует  подчеркнуть,  что  хотя  материалистическая  философия  Чер¬
нышевского  и  служила  делу  революционного  преобразования
общества,  но  всё  же  сам  Чернышевский  не  был  тесно  связан  с
широкими  массами  трудящихся.
 Развитие  идеологии  революционеров-демократов  отражало
весь  процесс  нарастания  революционных  настроений  среди  кре¬
постного  крестьянства.  Особенность  революционно-демократиче¬
ской  идеологии  в  том  и  заключалась,  что  в  ней  переплетались
идеи  борьбы  с  крепостничеством  с  идеями  борьбы  с  капитализмом.
 Ряд  прогрессивных  русских  философов,  и  особенно  Чернышев¬
ский,  принимали  активное  участие  в  борьбе  с  реакционными  фи¬
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие,  т.  III,  стр.  29.
 63

лософскими  теориями  как  на  Западе,  так  и  в  России.  Во  главе
воинствующего  материализма  русской  классической  философии
середины  XIX  в.  становится  Чернышевский.  Воинствующий  мате¬
риализм  выражал  революционные  чаяния  трудового  народа.  Эта
философия  отразила  процесс  нарастания  и  углубления  кризиса
крепостного  строя.
 Суровые  условия  трудной  борьбы  с  иноземными  захватчи¬
ками,  борьба  против  реакционного  царизма  выработали  в  рус¬
ском  народе  стойкость,  трудолюбие,  находчивость,  дух  новизны,
самоотверженность,  героизм,  преданность  родине,  ненависть  к
врагам.  Философия  Чернышевского,  являясь  носителем  стремле¬
ний  освободительного  движения  народов  России  против  кре¬
постничества  и  царизма,  опиралась  на  революционные  чаяния
трудового  народа.
 Происходившие  в  России  в  40—60-х  годах  XIX  в.  события  не
могли  привести  к  революции  политической.  Хотя  в  это  время
старые,  отжившие  идеи  самодержавия,  православия,  «велико¬
державной  народности»,  идеи  правого  гегельянства  вытеснялись
из  сознания  прогрессивно  мыслящих  людей  русского  общества
идеями  демократическими,  социалистическими,  идеями  материа¬
лизма  и  революционной  диалектики.
 Чернышевский  верил  в  то,  что  все  события  говорят  о  надви¬
гающейся  революции.  В  «Письмах  без  адреса»  он  пишет:  «Смуты
в  Варшаве  (волна  демонстраций  национально-освободительного
характера  против  русского  самодержавия,  прокатившаяся  в
Варшаве.  —  Я.  Р.),  смуты  внутри  России  (Н.  Г.  говорит  о  массо¬
вых  волнениях  крестьянства  в  ответ  на  «освобождение»  19  фев¬
раля  1861  г.  —  Я.  Р.),  загадочное  появление  программ  (т.  е.  вы¬
пуск  «Великоруоса»  —  Я.  Р.),  порицаемых  одними,  хвалимых
другими,  но  принимаемых  к  сведению  всеми,  небывалое  движе¬
ние  молодёжи  в  самом  Петербурге,  страшная'развязка  этого  дви¬
жения,  слухи  о  предполагаемых  требованиях  дворянства  (Чер¬
нышевский  говорит  о  группе  тверских  дворян,  которые  выста¬
вили  требования  либерально-конституционного  характера.  —
Я.  Р.),  приготовления  его  к  занятию  общественными  вопросами—
вот  сколько  в  один  год  новостей,  из  которых  каждая  передви¬
гала  общество  всё  дальше  и  дальше  по  одному  направлению».
 Революционная  обстановка  создала  прочную  материалисти¬
ческую  базу  для  новой  системы  революционно-демократической
педагогики.
 Говоря  о  философском  мировоззрении  Чернышевского,  мы
должны  вспомнить  его  оценку  философии  Л.  Фейербаха,  мы
должны  видеть,  как  шло  развитие  философской  мысли  самого
Чернышевского,  как  оно  обогащало  философию  России  того
периода.
 Если  в  начале  своей  революционной  деятельности  Черны¬
шевский  говорил  о  'том,  что  Л.  Фейербах  имеет  правильные  поня¬
тия  о  вещах,  то  с  течением  времени  Николай  Гаврилович  уже
 64

ясно  понимает  не  только  ограниченность  фейербаховской  фило¬
софии,  но  и  её  консервативную  сущность.
 От  всех  произведений  Чернышевского,  начиная  от  самых  ран¬
них,  кончая  самыми  поздними,  «веет  духом  классовой  борьбы»,
все  его  произведения  призывают  к  действию,  к  борьбе  с  эксплоа-
таторами,  к  борьбе  за  воспитание  нового  поколения,  способного
решать  исторические  задачи  России  того  периода  —  свержение
крепостничества.  Вот  почему  философия  Чернышевского  во  мно¬
гом  отличается  от  философии  Фейербаха,  вот  почему  Чернышев¬
ский  не  просто  воспроизводил  материализм  Фейербаха.  Материа¬
лизм  Чернышевского  выше  материализма  Фейербаха.  Он  дейст-
венен  и  поэтому  революционен.  Чернышевский  применяет  основ¬
ные  принципы  диалектического  метода  —  идею  вечного  развития
через  борьбу  противоречий.
 Философия  Н.  Г.  Чернышевского  (особенно  в  вопросах  обще¬
ственной  жизни)  представляет  большой  шаг  вперёд  по  сравне¬
нию  с  философией  Фейербаха.  Она  олицетворяет  целый  этап  раз¬
вития  передовой  философской  мысли  в  России.
 Что  же  помогло  Чернышевскому  преодолеть  ограниченность
и  реакционность  идеализма  Гегеля  и  ограниченность  взглядов
Фейербаха,  что  помогло  Чернышевскому  стать  выше  всех  мысли¬
телей  России  того  периода?
 Большое  значение  в  формировании  мировоззрения  Чернышев¬
ского  имели  не  только  революционные  события  1848  г.  на  Западе,
но  и  развитие  революционного  движения  крестьянства  России,  —
оно  сыграло  решающую  роль.  Чернышевскому  помог  подняться
над  всеми  мыслителями  домарксовского  периода,  —  выросший  и
окрепший  в  русском  народе,  на  русской  почве  —  революционный
демократизм.
 Чернышевский  видел  в  борьбе  за  новое,  в  противоречии
между  новым  и  старым,  движущую  силу  развития.  «До  сих  пор
история,  —  писал  он,  —  не  представляла  ни  одного  примера,
когда  успех  получался  бы  без  борьбы».
 Чернышевский  знал,  что  мир  существует  независимо  от  чело¬
веческого  сознания,  что  потустороннего,  сверхъестественного
мира  нет,  что  «бытие  определяет  сознание»,  а  не  наоборот.  «Гово¬
рить,  что  мы  имеем  лишь  знания  наших  представлений  о  предме¬
тах,  а  прямого  знания  самих  предметов  у  нас  нет,  значит  отрицать
нашу  реальную  жизнь,  отрицать  существование  нашего  орга¬
низма»,  —  писал  Чернышевский  >.
 «Для  Чернышевского,  как  и  для  всякого  материалиста,  —
говорит  Ленин,  —  предметы,  то-есть...  «вещи  в  себе»  действи¬
тельно  существуют  и  вполне  познаваемы  для  нас,  познаваемы  и
в  своём  существЬвании,  и  в  своих  качествах,  и  в  своих  действи¬
тельных  отношениях»  2  Он  также  правильно  разрешал  основной
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Избр.  соч.,  стр.  150.
 *  Ленин,  Соч.,  т.  XIII,-стр.  294.
 6  Педагогические  идеи  Чернышевского 	65

вопрос  философии  —  вопрос  об.  отношении  мышления  к  бытию.
 Чернышевский,  признав  органическое  единство  духовной  и
телесной  сущности  человека,  считал  духовную  деятельность
причинно  обусловленной  телесной  деятельностью.  Здесь  «Черны¬
шевский  стоит  вполне  на  уровне  Энгельса»  ].
 А  Энгельс  писал:  «Существеннейшей  и  ближайшей  основой
человеческого  мышления  является  как  раз  изменение  природы
человеком...  разум  человека  развивался  соответственно  тому,  как
человек  научался  изменять  природу»  2.
 Чернышевский  видел,  что  только  философия  материализма
служит  делу  революции,  что  всякое  отклонение  от  неё  к  идеализ¬
му  есть  предательство  делу  революции.
 «Чернышевский  —  единственный,  действительно  великий  рус¬
ский  писатель,  который  остался  на  уровне  цельного  философ¬
ского  материализма»,  но  он  «...не  сумел,  вернее,  не  мог,  в  силу
отсталости  русской  жизни,  подняться  до  диалектического  мате¬
риализма  Маркса  и  Энгельса»  3.
 *  *
 *
 Если  у  Фейербаха  человек  был  понятием  отвлечённым,  то  у
Чернышевского  человек  выступает  как  борец  за  нАвое.  Чер¬
нышевский  говорит  .о  том,  что  именно  социально-экономические
условия  определяют  формирование  человека,  направляют  его,
оттачивают  мысль.  Поэтому  понятие  «просвещённого  человека»
не  является  отвлечённым  понятием,  а  конкретным;  по  его  мне¬
нию,  это  такой  человек,  который  приобрёл  много  знаний,  привык
быстро  и  верно  соображать,  что  хорошо  и  что  дурно,  что  спра¬
ведливо  и  что  несправедливо.
 И  что  само  понятие  «дурно»,  «хорошо»,  «справедливо»  и  «не¬
справедливо»  также  подчинены  решению  задач  прогресса  или
защите  ‘Интересов  реакции.
 Для  просвещённого  человека,  —  говорит  Чернышевский,  —
необходимы  «три  качества  —  обширные  знания,  привычка  мыс¬
лить  и  благородство  чувств»  4.  Привычку  мыслить,  благородство
чувств  Чернышевский  понимал  не  отвлечённо,  а  применительно
к  задачам  народа.  У  человека  должна  быть  система  убеждений,
помогающая  понять  цели  и  задачи  народа  и  осуществить  их.
Для  человека  неотделимы  вопросы  просвещения  от  вопросов
политической  власти.  Следовательно,  «обширные  знания,  при¬
вычка  мыслить  и  благородство  чувств»  должны  участвовать,
говорит  Чернышевский,  в  общем  движении  на-рода.
 1  Ленин,  Соч.,  т.  XIII,  стр.  294.
 2  Ф.  Энгельс,  Диалектика  природы,  Госполитиздат,  1946,  стр.  185.
 3  Ленин,  Соч.,  т.  XIII,  стр.  295.
 4  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  X,  ч.  2-я,  стр.  200.
 66

Мы  знаем,  что  «Фейербах  не  нашёл  дороги,  ведшей  из  цар¬
ства  столь  ненавистных  ему  отвлечённостей  в  живой,  действи¬
тельный  мир,  —  говорит  К.  Маркс.  —  Он  крепко  хватается  за
природу  и  за  человека.  Но  и  природа,  и  человек  остаются  у  него
пустыми  словами.  Он  не  может  сказать  что-либо  определённое
ни  о  действительной  природе,  ни  о  действительном  человеке.
Чтобы  перейти  от  фейербаховского  отвлечённого  человека  к
действительным,  живым  людям,  необходимо  было  изучать  их  в  их
исторических  действиях»
 Философские  высказывания  Чернышевского  и  его  деятель¬
ность  свидетельствуют  о  том,  что  он  преодолел  слабые  стороны
философии  Фейербаха.
 Чернышевский  в  вопросах  оценки  развития  поднялся  выше
Фейербаха.  Он  был  не  просто  материалистом,  он  был  воинствую¬
щим  материалистом,  хотя  и  не  был  материалистом-диалектиком.
Он  теоретически  понимал  сущность  диалектического  метода.
Взглядам  Чернышевского  во  многом  присуща  диалектическая
постановка  вопроса,  его  материализм  сочетался  с  диалектикой;
 Хотя  Чернышевский  и  не  мог  подняться  выше  идеи  «кресть¬
янской  революции»,  но  он  решал  вопрос  в  направлении  диалекти¬
ческого  материализма.  Он  писал:  «Прогресс  совершается  чрезвы¬
чайно  медленно,  в  том  нет  спора;  но  всё-таки  девять  десятых  ча¬
стей  того,  в  чём  состоит  прогресс,  совершается  во  время  кратких
периодов  усиленной  работы.  История  движется  медленно,  но  всё-
таки  почти  всё  своё  движение  производит  скачок  за  скачком,
будто  молоденький  воробушек,  ещё  не  оперившийся  для  полёта,
ещё  не  получивший  крепости  в  ногах.  Но  не  забудьте,  что  всё-
таки  каждым  прыжком  он  учится  прыгать  лучше...  скачок  быстро
за  скачком,  без  заметной  остановки  между  ними.
 А  ещё  со  временем,  птичка  и  вовсе  оперится  и  будет  легко  и
плавно  летать  с  весёлою  песнею»  2.
 Чернышевский  близко  подошёл  к  научному  диалектическому
определению  законов  смены  форм  общественного  устройства.  Он
утверждал:
 «...Вечная  смена  форм,  вечное  отвержение  формы,  порождён¬
ной  известным  содержанием  или  стремлением,  вследствие  усиле¬
ния  того  же  стремления,  высшего  развития  того  же  содержа¬
ния,  —  кто  понял  этот  великий,  вечный,  повсеместный  закон,  кто
приучился  применять  его  ко  всяким  явлениям  —  о,  как  спокойно
призывает  он  шансы,  которыми  смущаются  другие!..  Он  не  жа¬
леет  ни  о  чём,  отживающем  своё  время,  и  говорит:  «пусть  будет,
что  будет,  а  будет  в  конце  концов  всё-таки  на  нашей  улице  празд¬
ник».  А  второй  принцип  чуть  ли  не  интереснее  даже  первого.  Как
забавны  для  человека,  постигшего  этот  принцип,  все  толки  о  не¬
избежности  того  или  другого  зла,  о  необходимости  нам  тысячу
лет  пить  горькую  чашу,  которую  пили  другие:  да  ведь  она  вы¬
 1  К.  Маркс  и  Ф.  Энгельс,  Соч.,  т.  XIV,  стр.  661
 2  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  V,  стр.  491.
 5*
 67

пита  другими,  чего  же  нам-то  пить?  Их  опыт  научил  нас,  их  со¬
действие  помогает  нам  приготовить  новое  питьё,  повкуснее,  по¬
здоровее»  *.
 В  этом  утверждении  Чернышевского  сформулирован  ясно  за¬
кон  развития  общества  на  материалистической  базе,  подчёрк¬
нуто,  что  изменение  действительности  производит  сам  человек,
всё  человечество  в  результате  своей  активной  деятельности,  пу¬
тём  революционного  преобразования  общества.
 В  «Очерках  гоголевского  периода  русской  литературы»  Чер¬
нышевский  обрисовал  «диалектический  метод  мышления»,  указал
на  необходимость  всестороннего  изучения  предмета  и  раскрытия
внутренних  противоречий  в  нём.
 «Мыслитель,  —  писал  Чернышевский,  —  не  должен  успокаи¬
ваться  ни  на  каком  положительном  выводе,  а  должен  искать,  нет
ли  в  предмете,  о  котором  он  мыслит,  качества  и  сил,  противопо¬
ложных  тому,  что  представляется  этим  предметом  на  первый
взгляд:  таким  образом,  мыслитель  был  принуждён  обозревать
предмет  со  всех  сторон,  и  истина  являлась  ему  не  иначе,  как  след¬
ствием  борьбы  всевозможных  противоположных  мнений»  2.
 Чернышевский  выступал  также  и  как  воинствующий  атеист.
 Он  говорил:  «Я  принадлежу  к...  мыслителям...  атеистам».
 «Божественное  откровение,  —  писал  он,  —  вводит  людей  в
знание  «премудрости  божцей,  втайне  сокровенной,  сообщает  че¬
ловеку  истины,  которых  глаз  не  видел  и  ухо  не  слышало»  и  ко¬
торые  даже  «на  мысль  человеку  не  входили»  до  получения  от¬
кровенного  свыше  знания  о  них.  Так  учат  отцы  церкви,  понимав¬
шие  религию  откровения  с  совершенной  тупостью».
 В  своей  критике  Канта,  Чернышевский  также  выразил  эту
мысль.  «Кант  отрицает,  —  писал  Чернышевский,  —  всё  естество¬
знание,  отрицает  и  реальность  чистой  математики».  Чернышевский
не  может  обойти  и  тех,  кто  толкует  о  «трансцендентально  данных
формах  интуиции».  «Эти  формы,  —  говорит  Николай  Гаврило-
вич,  —  придуманы  Кантом  для  того,  чтобы  отстоять  свободу  воли,
бессмертие  души,  существование  бога,  промысл  божий...  У  Канта
не  другнула  рука  разбить  вдребезги  всё  естествознание»3.
 Для  Чернышевского  человек  —  не  абстракция,  как  было  ска¬
зано,  а  конкретное  —  со  всем  положительным  и  со  всем  отрица¬
тельным,  что  имеет  человек  в  каждую  данную  историческую
эпоху,  для  каждого  данного  народа,  для  каждого  класса.
 Он  не  только  преодолел  ограниченность  философии  Людвига
Фейербаха,  но  если  Фейербах  проповедовал  классовый  -мир  ме¬
жду  людьми,  если  в  его  учении  немало  религиозных  настроений,
которые  являлись  «превосходной  апологией  существующего»4,
 1  Н,  Г.  Чернышевский,  Избранные  философские  сочинения,
стр.  197—198.
 2  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч..,  т.  II,  стр.  187
 3Н.  Г.  Чернышевский.  Избр..  философ,  соч.,  1938,  стр.  514.
 •  К.  Маркс  и  Ф.  Энгельс,  Соч.,  г.  IV,  стр.  596.
 68

то  Чернышевский  был  борцом  за  дело  угнетённого  народа,  был
руководителем  этой  борьбы.  Он  не  был  созерцателем  событий,
а  был  их  активным  участником.
 Но  стремиться  к  лучшему  можно  по-разному.  Либо  путём
революционного  преобразования  общества  (единственно  правиль¬
ный  путь),  либо  утопическим,  неосуществимым  путём,  как  это
было  в  идеях  утопистов.  Социалисты-утописты  мечтали  о  воз¬
можности  прийти  к  социализму  путём  насаждения  «счастливых
ячеек»  в  самом  эксплоататорском  обществе,  путём  экономиче¬
ской  борьбы  с  эксплоататорами,  путём  создания  производствен¬
ного  объединения  работающих,  путём  мирного  конкурирования
с  капиталом,  не  меняя  эксплоататорской  сущности,  без  револю¬
ционной  борьбы  с  властью  эксплоататоров.  •
 Сущность  утопизма,  насаждавшего  «счастливые  ячейки»  и
желавшего  переделки  через  эти  ячейки  эксплоататорского  обще¬
ства  вскрыта  Лениным.  По  этому  поводу  он  писал:
 «В  мечтаниях  старых  кооператоров  много  фантазии.  Они
смешны  часто  своей  фантастичностью.  Но  в  чём  состоит  их  фан¬
тастичность?  В  том,  что  люди  не  понимают  основного,  коренного
значения  политической  борьбы  рабочего  класса  за  свержение
господства  эксплуататоров»'.
 Если  мы  и  рассматриваем  утопизм  русских  революционных
демократов  (в  том  числе  и  Чернышевского),  то  видим  особен¬
ность  его  по  сравнению  с  утопическим  социализмом  в  Западной
Европе.  Одной  из  главных  особенностей  русского  утопического
социализма  в  отличие  от  западного  является  «соединение  пропа¬
ганды  социалистических  идей  с  призывом  к  революционному  пре¬
образованию  общественных  отношений».
 Воспитанный  в  условиях  развития  революционной  борьбы,
критически  воспринявший  материалистические  традиции  русской
и  западноевропейской  философии,  Чернышевский  сделал  эти
крупнейшие  достижения  социально-философской  мысли  домар-
ксова  периода  теоретической  основой  «отрицания  гнусной  россий¬
ской  действительности»,  началом  дальнейшего  развития  филосо¬
фии,  поставленной  на  службу  интересов  народа.
 О  материалистических  основах  философии  Чернышевского
свидетельствует  и  оценка  им  роли  практики  жизни  в  проверке
теории.
 Он  писал:  «...если  так  важно  различать  мнимые,  воображае¬
мые  стремления,  участь  которых  оставаться  смутными  грёзами
праздной  или  болезненно  раздражённой  фантазии,  от  действи¬
тельных  и  законных  потребностей  человеческой  натуры,  которые
необходимо  требуют  удовлетворения,  то  где  же  признак,  по
которому  безошибочно  могли  бы  мы  делать  это  различение?
Кто  будет  судьёй  в  этом  столь  важном  случае?  —  Приговор  даёт
Сам  человек  своей  жизнью;  «практика»,  этот  непреложный  проб¬
 *  Ленин,  Соч.,  т.  XXVII,  стр.  391,
 69

ный  камень  всякой  теории,  должна  быть  руководительницею
нашею  и  здесь»1.
 Чернышевский  исходит  здесь  от  природы  человека,  от  жизни,
от  действительности.
 В  философии  Чернышевского  материализм  получил  совсем
иной  смысл  и  значение,  чем  у  многих  его  предшественников-
материалистов.
 Вместо  идеалистической  путаницы  Чернышевский  провозгла¬
сил  «существенным  критериумом»  при  решении  вопросов  на¬
уки—практику.  В  своей  статье-авторецензии  на  «Эстетические
отношения  искусства  к  действительности»  (1855)  Чернышевский
писал:  «Практика  —  великая  разоблачительница  обманов  и  само¬
обольщений  не  только  в  практических  делах,  но  также  в  делах
чувства  и  мысли»  2.
 Чернышевский  уделяет  большое  внимание  вопросу  практики,,
ка.к  решающему  и  верному  методу  проверки  выводов  обществен¬
ных  наук.  «...Наука  в  последнее  время,  —  писал  он,  —  дошла  до
необходимости  строго  различать  истинные  потребности  челове¬
ческой  природы,  которые  ищут  и  имеют  право  находить  себе
удовлетворение  в  действительной  жизни,  от  мнимых,  воображае¬
мых  потребностей,  которые  остаются  и  должны  остаться  празд¬
ными  мечтами»  3.
 Человеческое  общество  состоит  из  миллионов  людей.  И  каж¬
дый  защищает  свои  интересы.  Но  защищать  интересы  можно
по-разному.  У  помещика-крепостника  кровный  интерес  состоит
в  том,  чтобы  увеличить  прибыль.  У  «простолюдина»  свои  инте¬
ресы  заключались  в  том,  чтобы  улучшить  жизнь  народа,  пре¬
образовать  общество  и  через  это  прийти  к  личному  счастью.  Та¬
кова  точка  зрения  Чернышевского.
 И  миллионы  людей  —  это  представители  определённых  клас¬
сов.  Есть  среди  них  много  передовых  людей,  есть  немало  и  та¬
ких,  —  во  времена  Чернышевского  их  было  большинство,  —  ко¬
торые,  стремясь  к  лучшему,  активных,  решительных  действий  не
проводили.
 Вот  почему  Чернышевский,  будучи  учеником  Герцена,  ценя  его
за  смелость  в  своих  действиях,  одновременно  страдал  от  того,
что  Герцен  не  был  до  конца  решителен  в  своих  действиях,  не  звал
к  революции  народ,  не  сделал  журнал  «Колокол»  трибуной  рево¬
люционной  борьбы.  В  письме  к  Герцену  он  писал:
 «Вы  сделали  всё,  что  могли  сделать,  чтобы  содействовать
мирному  решению  дела,  перемените  же  тон,  и  пусть  ваш  «Коло¬
кол»  благовестит  не  к  молебну,  а  звонит  набат!  К  топору  зовите
Русь»  4.
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  X,  ч.  2-я,  стр.  173,
 ?  Т  а  м  ж  е  стр.  174.
 3  Т  а*м  ж  2,  стр.  173.
 4  Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие,  т,  И,  стр;  408.  4

А  Герцем  печатал  «бесчисленные  слащавые  письма  в  «Коло¬
коле»  к  Александру  II  Вешателю,  которых  нельзя  теперь  читать
без  отвращения»1,  —  писал  В.  И.  Ленин.  —  Не  случайно  Черны¬
шевский  упрекал  Герцена  «за  эти  отступления  от  демократизма
к  либерализму»  2.
 Ленин,  сравнивая  Герцена  и  Чернышевского,  писал:  «Черны¬
шевский...  сделал  громадный  шаг  вперёд  против  Герцена.  Черны¬
шевский  был  гораздо  более  последовательным  и  боевым  демо¬
кратом»  3.
 Вот  почему  и  от  Фейербаха  и  от  Герцена  до  Чернышевского
дистанция  огромного  размера.  Чернышевский  был*  передовым
революционным  деятелем,  не  только  как  идейный  вдохновитель,
но  и  как  организатор  революционного  движения.  В  прокламациях
он  призывал  к  тбму,  чтобы  учиться  военному  делу,  привлекать
на  сторону  народа  солдат,  готовить  оружие  и  народу  готовиться
к  восстанию.
 Следовательно  сила  Чернышевского  состояла  в  том,  что  он
был  революционером,  человеком  решительных  действий,  ясной
целенаправленности.
 Его  слова  были  его  делами.  Он  говорил:  «...в  сущности  я  ни¬
сколько  не  дорожу  жизнью  для  торжества  своих  убеждений,  для
торжества  свободы,  равенства,  братства  и  довольства,  уничто¬
жения  нищеты  и  порока,  если  только  буду  убеждён,  что  мои
убеждения  справедливы  и  восторжествуют,  и  если  уверен,  что
восторжествуют  они,  даже  не  пожалею,  что  не  увижу  дня  тор¬
жества  и  царства  их  и  сладко  будет  умереть,  а  не  горько,  если
только  в  этом  буду  убеждён».
 Чернышевский  был  воодушевлён  горячей  враждой  к  крепост¬
ному  праву  и  неустанно  отстаивал  необходимость  освобождения
крестьян.  «Много  говорили  мы  о  наших  недостатках  и  множество
всевозможных  недостатков  находили  в  себе,  —  писал  он,  —  но
общий,  главнейший  источник  всех  их  —  крепостное  право;  с  уни¬
чтожением  этого  основного  зла  нашей  жизни,  каждое  другое
зло  её  потеряет  девять  десятых  своей  силы?  4.
 Следует,  однако,  указать,  что  Чернышевский  Идеалисти¬
чески  истолковал  происхождение  в  России  крепостного  права.
«Крепостное  право  —  произошло...  от  дурного  управления  и  под¬
держивалось  им...  —  писал  Чернышевский.  —  Это  учреждение
развилось  только  от  бессилия  нашей  старинной  администрации
охранять  прежние  свободные  отношения  поселян,  живших  в  изве¬
стной  даче,  к  владельцу  дачи,  и  удержать  постепенное  расшире¬
ние  произвольной  власти,  захватываемой  владельцем  над  насе¬
лявшими  его  землю  людьми;  заметим  ещё,  что  возможность  уч¬
редить  крепостное  состояние  происходила  только  от  того,  что
 1  Ленин,  Соч.,  т.  XV,  стр.  467.
 2  Т  а  м  ж  е.
 я  Ленин,  Соч.,  т..  XVII,  стр.  342,
 *  Н.  Га  Чернышевский,  Полн.  собр,  соч>  т.  IV,  стр.,  53,
 П

вольные  люди,  слишком  плохо  защищаемые  управлением,  тер¬
пели  слишком  много  притеснений,  так  что  перестали  дорожить
своей  свободой  и  не  видели  слишком  большой  потери  для  себя
от  записки  в  принадлежность  сильному  человеку».
 Доказывая  прогрессивность  и  выгодность  для  развития  своей
страны  освобождения  крестьян,  Чернышевский  писал:  «Увели¬
чатся  государственные  доходы,  облегчится  администрация,  воз¬
никнет  правосудие,  разовьётся  промышленность  и  торговля,  при¬
обретёт  небывалую  доселе  безопасность  собственность  и  личность
каждого,  смягчатся  нравы,  ослабеют  пороки,  всё  государство  и
каждый  человек  в  государстве  через  несколько  лет  будет  и  бо¬
гаче,  и  лучше,  и  счастливее,  чем  теперь»
 Однако,  хорошо  известно,  что  Чернышевский  вскоре  отка¬
зался  от  мнения,  что  такое  «освобождение»  принесёт  крестьянам
счастье.
 Излагая  свои  политические  взгляды,  намечая  пути,  по  кото¬
рым  должно  пойти  развитие  человечества,  Чернышевский  в  своём
дневнике  18  сентября  1848  г.  писал:  «...Я  начинаю  думать,  что
республика  есть  настоящее,  единственное,  достойное  человека
взрослого  правление,  потому  что,  конечно,  это  последняя  форма
государства».
 Но  буржуазно-демократическая  республика,  о  которой  мыс¬
лил  Чернышевский,  не  может  являться  последней  формой.  Как
известно,  последней  формой  государства  может  быть  только  со¬
циалистическое  государство.
 Чернышевский  ближе  всех  (из  философов  домарксовского
периода)  подошёл  к  научному  социализму.
 Чернышевский,  хотя  и  имел  немало  материалистических  до¬
гадок,  хотя  его  произведения  были  пронизаны  духом  классовой
борьбы,  но  он  не  сумел  до  конца  преодолеть  историческую  огра¬
ниченность.
 Именно  в  силу  этих  обстоятельств  Чернышевский  не  понимал
и  не  мог  понять,  что  «...с  развитием  крупной  промышленности  из-
под  ног  буржуазии  вырывается  сама  основа,  на  которой  она
производит  и  присваивает  продукты.  Она  производит  прежде
всего  своих  собственных  могильщиков.  Её  гибель  и  победа  про¬
летариата  одинаково  неизбежны»  2.
 Хотя  Чернышевский  и  не  мог  вскрыть  внутренних  противо¬
речий  капиталистического  способа  производства  и  классовой
борьбы  пролетариата  с  капитализмом,  но  он  понимал  прогрес¬
сивный  характер  дальнейшего  исторического  развития  России.
В  1857  г.  он  писал:  «В  наше  время  главная  движущая  сила  жиз¬
ни,  промышленное  направление,  всё-таки  гораздо  разумнее,
нежели  тенденции  многих  прошлых  эпох...  из  него  выходит  и  не¬
которое  содействие  просвещению,  потому  что  для  промышлен-
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  IV,  стр.  387.
 2  К.  Маркс  и  Ф.  Энгельс,  «Манифест  коммунистической  партой»,
Госполитиздат^  1945,  стр.  27.
 ч

ности  нужна  наука  и  умственная  развитость;  из  него  выходит  и
некоторая  забота  о  законности  и  правосудии,  потому  что  про¬
мышленности  нужна  безопасность;  из  него  выходит  и  некоторая
забота  о  просторе  для  личности,  потому  что  для  промышленности
нужно  беспрепятственное  обращение  капиталов  и  людей...  Когда
развивается  промышленность,  прогресс  обеспечен.  С  этой  точки,
мы  преимущественно  и  радуемся  усилению  промышленного  дви¬
жения  у  нас»'.
 И  в  этом  Чернышевский  стал  выше,  «перерос»  взгляды  народ-
ников,  не  понимавших  прогрессивного  характера  развития  капи¬
тализма.  Реформа  1861  г.  создала  возможности  для  быстрого
роста  промышленного  капитализма.
 Но  этого  не  знал  Чернышевский,  в  его  распоряжении  не  было
новых  данных  о  начавшемся  капиталистическом  развитии.
 Развитие  промышленности,  рост  промышленного  пролетариата
начинается  в  тот  период,  когда  Чернышевский  был  вдали  от
своей  родины,  на  каторге,  и  до  него  глухо  докатывались  отзвуки
развивавшегося  в  России  промышленного  капитализма.
 Развивая  конкретную  программу  политической  борьбы,  он
писал:
 «Если  бы  мне  теперь  власть  в  руки,  тотчас  провозгласил  бы
освобождение  крестьян,  распустил  более  половины  войска,  если
не  сейчас,  то  весьма  скоро,  ограничил  бы  как  можно  более  власть
административную  и  вообще  правительственную,  особенно  мел¬
ких  лиц  (т.  е.  провинциальных  и  уездных),  как  можно  более  про¬
свещения,  учения,  школ...  постарался  бы  дать  политические  права
женщинам».
 Мы  видим,  что  политическая  программа  Чернышевского  со¬
стояла  из  следующих  положений:
 а)  берётся  власть  в  свои  руки  (Чернышевский  говорит  о  власти
трудового  народа,  о  власти  крестьянства),
 б)  освобождаются  крестьяне  от  крепостной  зависимости,
 в)  распускается  половина  войска,
 г)  ограничивается  административная,  правительственная
власть,
 д)  ограничивается  власть  мелких  (должностных)  лиц,
 ,е)  создаются  условия  для  распространения  просвещения,
школ,  учения,
 ж)  предоставляются  политические  права  женщинам
 Но  и  в  этой  политической  программе,  несмотря  на  всю  её  ре¬
шительность,  всё  же  чувствуется  некоторая  ограниченность,  ис¬
ходящая  из  общей  отсталости  тогдашней  русской  действитель¬
ности:
 Даже  в  более,  поздних  высказываниях  (1861)  Чернышевский
говорит  лишь  о  том,  «чтобы  народ  всему  голова  был,  чтобы  бес¬
чинствовать  над  мужиком  никто  не  смел»  2.
 '  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  III,  стр.  561—562.
 Г.  Чернышевский,  Избр.  соч.,  т.  I,  1928,  стр.  147.

Но,  как  известно,  не  всякая  революция  способна  решать  эти
вопросы  до  конца.-
 Только  социалистическая  революция  может  их  разрешить
вполне.  До  такого  вывода,  естественно,  не  мог  подняться
 Н. 	Г.  Чернышевский.
 При  анализе  производственных  отношений  Чернышевский  ис¬
ходил  не  из  необходимости  и  исторической  закономерности  пе¬
рехода  к  социализму  через  классовую  борьбу,  через  социали¬
стическую  революцию,  а  из  понятия  разумного,  должного.
 В  этом  утопизм  Чернышевского.
 «Утопический  социализм  не  выяснял  законов  общественной
жизни,  а  витал  над  жизнью,  стремился  ввысь,  тогда  как  нужна
была  прочная  связь  с  действительностью»1.
 Абстрактное  представление  о  социализме  приводило  Черны¬
шевского  к  выводу  о  возможности  в  течение  веков  постепенно
пересоздать  общественные  отношения,  оно  же  привело  к  пере¬
оценке  роли  просвещения,  возможности  достижения  вершины
морали  путём  перевоспитания.
 Такое  толкование  явилось  следствием  того,  что  Чернышев¬
ский  не  смог  применить  революционную  диалектику  к  анализу
тех  противоречий,  которые  заключает  в  себе  развитие  капита¬
лизма.
 Чернышевский  в  том.  же  дневнике  писал:
 «...не  в  один  век  пересоздать  общественные  отношения  и  об¬
щественные  понятия  и  привычки  и  ввести  равенство  на  земле.
Мне  кажется,  что  я  стал  по  убеждению  в  конечной  цели  челове¬
чества  решительно  партизаном  социалистов  и  коммунистов  и
крайних  республиканцев...»
 Недостаточно  ясное  представление  о  ходе  исторического  раз¬
вития,  об  основных  силах  'его  движения  приводили  Чернышев¬
ского  к  тому,  что  для  пересоздания  общественных  отношений  и
общественных  понятий  он  отводил  века.
 Как  уже  было  сказано,  Чернышевский  считал  крестьянство
основной  силой  движения.
 Вот  почему,  утверждал  он,  Россия  сможет  перейти  к  социа¬
лизму  через  так  называемую  «сельскую  общину»,  минуя  все  те
стадии  капиталистического  развития,  которые  переживает  Запад.
Такие  выводы  Чернышевского  о  переходе  к  социализму  через
«сельскую  общину»  были  также  обусловлены  экономической  от¬
сталостью  тогдашней  русской  действительности.
 «Чернышевский  был  социалистом-утопистом,  —  говорит
Ленин,  —  который  мечтал  о  переходе  к  социализму  через  старую,
полуфеодальную,  крестьянскую  общину,  который  не  видел  и  не
мог  в  60-х  годах  прошлого  века  видеть,  что  только  развитие  ка¬
питализма  и  пролетариата  способно  создать  материальные  усло¬
вия  и  общественную  силу  для  осуществления  социализма»  2.
 1  Сталин,  Соч,  т.  I,  стр.  12.
 *  Ленин,  Соч.,  х.  XV,  етр.  144.
 74

Всё  же  социализм  Чернышевского,  хотя  и  был  утопическим,
резко  отличался  от  мелкобуржуазных  народнических  теорий.
 «Чернышевский  был  не  только  социалистом-утопистом,  —
оценивает  далее  Чернышевского  Ленин.  —  Он  был  также  рево¬
люционным  демократом,  он  умел  влиять  на  все  политические  со¬
бытия  его  эпохи  в  революционном  духе,  проводя  —  через  пре¬
поны  и  рогатки  цензуры  —  идею  крестьянской  революции,  идею
борьбы  масс  за  свержение  всех  старых  властей»
 Чернышевский  был  далёк  от  слепой  идеализации  общины.  Он
видел,  что  при  существовавших  условиях  она  являлась  тормозом
в  развитии  сельского  хозяйства,  видел  начинавшееся  классовое
расслоение  деревни  и  определённо  указывал,  что  для  прогрессив¬
ного  развития  общины  необходимо  укрупнение  размера  полей,
общинная,  коллективная  обработка  земли  и  машинизация.  Важ¬
нейшим  условием,  необходимым  для  перехода  к  социализму,  он
считал  прежде  всего  революционно-демократический  переворот,
совершаемый  крестьянством.
 Касаясь  классовости  в  человеческом  обществе,  Чернышевский
говорил,  что  «по  всякому  делу  обнаруживается  существование
двух  партий:  консервативной  и  прогрессивной,  вечных  партий,
соответствующих  двум  сторонам  человеческой  природы».  Опре¬
деляя  правильно  существование  консервативных  и  прогрессив¬
ных  классов,  Чернышевский,  однако,  считает  существование  их
вечным.
 «Вечных  партий»,  как  учит  история,  как  показывает  практика,
в  обществе  не  бывало  и  не  могло  быть.  Революционная  смена
общественно-экономических  формаций  приводит  в  результате  к
победе  социализма,  т.  е.  к  устранению  экономических  основ,  По¬
рождающих  классы,  к  построению  бесклассового  общества.
 Чернышевский  не  понимал,  да  и  не  мог  понять,  что  «для  осу¬
ществления  социалистического  идеала  необходима  самодеятель¬
ность  рабочих  и  их  объединение  в  организованную  силу  незави¬
симо  от  национальности  и  страны»  2,  т.  е.  нужна  рабочая  партия,
организованный  в  партию  авангард  рабочего  класса.
 Вопрос  о  роли  личности  в  истории  Чернышевский  решал  в
духе  исторического  материализма.  В  «Очерках  гоголевского
периода  русской  литературы»  он  писал:  «Кто  вникнет  в  обстоя¬
тельства,  среди  которых  должна  была  действовать  критика  гого¬
левского  периода,  ясно  поймёт,  что  характер  её  совершенно  за¬
висел  от  исторического  нашего  положения,  и  если  представите¬
лем  критики  в  это  время  был  Белинский,  то  потому  только,  что
его  личность  была  именно  такова,  какой  требовала  историческая
необходимость.  Будь  он  не  таков,  эта  непреклонная  историческая
необходимость  нашла  бы  себе  другого  служителя,  с  другой*
фамилией,  с  другими  чертами  лица,  но  не  с  другим  характером:
историческая  потребность  вызывает  к  деятельности  людей  и  даёт
 1  Ленин,  Соч.,  т.  XV,  стр.  144-
 *  Сталин,  Соч-,  т.  I,  стр.  12
 .  ' 	* 	к

силу  их  деятельности,  а  сама  не  подчиняется  никому  в  угоду.
«Время  требует  слуги  своего»
 Чернышевский  делает  очень  важные  политические  выводы  из
своего  убеждения  о  том,  что  «философия  видит  в  нём  (в  чело¬
веке—  Н.  Р.)  то,  что  видит  медицина,  физиология,  химия;  эти
науки  доказывают,  что  никакого  дуализма  в  человеке  не  видно,
а  философия  прибавляет,  «то  если  бы  человек  имел,  кроме  реаль¬
ной  своей  натуры,  другую  натуру,  то  эта  другая  натура  непре¬
менно  обнаружилась  бы  в  чём-нибудь,  и  так  как  она  не  обна¬
руживается  ни  в  чём,  так  как  всё  происходящее  и  проявляющееся
в  человеке  происходит  по  одной  реальной  натуре,  то  другой  на¬
туры  в  нём  нет»  2.
 Следовательно,  Чернышевский  признаёт  единство  человече¬
ской  натуры,  следовательно  явления  материального  порядка  и
духовного  взаимно  друг  друга  проникают,  а  не  существуют
параллельно,  не  идут  рядом.  Явления  физического  и  духовного
порядка  рассматриваются  Чернышевским  лишь  как  явления
разнородных  качеств.  «Соединение  разнородных  качеств  в  одном
предмете,  —  говорил  Чернышевский,  —  есть  общий  закон  вещей».
 Если  никакого  дуализма  в  человеке  нет,  то  нет  и  закона
подчинения  материального  духовному.
 Именно  из  этого  основного  философского  своего  утверждения
Чернышевский  делает  революционные  выводы  о  необходимости
революционной  перестройки  общества.  Человек  должен  не  только
познать,  но  и  переделать  мир.  Эта  мысль  и  легла  в  основу  рево¬
люционно-демократической  педагогики  Чернышевского.
 Мышление  человека  обусловлено  существующими  явлениями
и  предметами.  «Ощущение  по  самой  натуре  своей,  —  говорит
Чернйшевский,  —  непременно  предполагает  существование  двух
элементов  мысли,  связанных  в  одну  мысль:  во-первых,  тут  есть
внешний  предмет,  производящий  ощущение;  во-вторых,  —  суще¬
ство,  чувствующее,  что  в  нём  происходит  ощущение...»  3.
 Эту  мысль  Чернышевский  развивает  и  в  других  статьях,  на¬
стаивая  на  материальном  единстве  мира.  Содержание  представ¬
лений  человека,  говорит  Чернышевский,  зависит  «не  от  него,  а
от  тех  предметов,  которые  он  встречает...  Производят  мысль
предметы  или  явления,  которые  производят  впечатление»  4.
 Немаловажное  значение  в  вопросах  педагогики  играет
утверждение  Чернышевского  о  подчинении  духовного  матери¬
альному,  об  отношениях  между  ними,  о  законе  перерастания
количества  в  качество.
 «...  при  единстве  натуры,  —  Говорит  Н.  Г.  Чернышевский,  —
мы  замечаем  в  человеке  два  различных  ряда  явлений:  явления
 1  Н. 	Г. 	Чернышевский, 	Полн.  собр.  соч.,  т.  II,  стр.  165.
 2  Н. 	Г. 	Чернышевский, 	Избранные 	философские  сочинения,  стр.  61.
 3  Н. 	Г. 	Чернышевский, 	Полн.  собр. 	соч.,  т.  VI,  стр.  227.
 4  Н. 	Г. 	Чернышевский, 	Полн  собр. 	соч.,  т.  IX,  стр.  160,
 76

так  называемого  материального  порядка  (человек  ест,  ходит)  и
явления  так  называемого  нравственного  порядка  (человек  ду¬
мает,  чувствует,  желает).  В  каком  же  отношении  между  собою
находятся  эти  два  порядка  явлений?  Не  противоречит  ли  их
различие  единству  натуры  человека,  показываемому  естествен¬
ными  науками?  Естественные  науки  опять  отвечают,  что  делать
такую  гипотезу  мы  не  имеем  основания,  потому  что  нет  пред¬
мета,  который  имел  бы  только  одно  качество...  Соединение  со¬
вершенно  разнородных  качеств  в  одном  предмете  есть  общий
закон  вещей...  одно  качество  принимает  форму  трёх  разных  ка¬
честв,  разветвляется  на  три  качества  просто  по  различию  коли¬
чества,  в  каком  обнаруживается:  количественное  различие  пере¬
ходит  в  качественное  различие»
 Здесь  Чернышевский  даёт  верное  диалектическое  объясне¬
ние,  по  существу,  приходит  к  утверждению,  что  мышление  и  пси¬
хические  явления  —  особые  свойства  или  качества  человека.  Он
только  >не  формулирует  это  положение  с  той  точностью  и  ясно¬
стью,  с  какой  оно  выражено  в  учении  диалектического  материа¬
лизма.
 Немало  пришлось  бороться  Чернышевскому  «со  многими  по¬
пытками  освобождения  педагогики  от  влияния  философии,  от
превращения  педагогики  в  эмпирическую,  или  прикладную,
науку,  а  также  с  утверждениями,  что  философия  и  есть  общая
теория  воспитания».
 Яркой  иллюстрацией  попытки  освобождения  педагогики  от
влияния  философии,  превращения  педагогики  в  прикладную
науку,  а  то  и  полного  отрицания  педагогики,  отрицания  фило¬
софского  понимания  педагогики  являются  некоторые  педагоги¬
ческие  высказывания  Л.  Н.  Толстого.
 Толстой  считает  философское  понимание  педагогики  «невоз¬
можным,  бесполезным  и  вредным».  Толстой  писал:  «Основанием
нашей  деятельности  служит  убеждение,  что  мы  не  только  не
знаем,  но  и  не  можем  знать  того,  в  чём  должно  состоять  обра¬
зование  народа:  что  не  только  не  существует  никакой  науки
образования  и  воспитания  —  педагогики,  но  что  определение
педагогики  и  её  цели  в  философском  смысле  невозможно,  беспо¬
лезно  и  вредно»  *.
 Чернышевский  боролся  с  этими  направлениями  потому,  что
они  исходили  из  непонимания  задач  народа  в  вопросах  просве¬
щения,  из  отрицания  педагогики.
 *  *
 *
 Чернышевский  считал,  что  философии  надклассовой,  надгосу¬
дарственной,  беспартийной  нет  и  быть  не  может.
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  VI,  стр.  195—196.
 8  Л.  Н.  Толстой,  Педагогические  соч.,  изд.  Тихомирова,  М.  1914,
стр.  94—95.
 71

«Политические  теории,  —  писал  он,  —  да  и  всякие  вообще
философские  учения  создавались  всегда  под  сильнейшим  влия¬
нием  того  общественного  положения,  к  которому  принадлежали,
и  каждый  философ  бывал  представителем  какой-нибудь  из
политических  партий,  боровшихся  в  его  время  за  преобладание
над  обществом,  к  которому  принадлежал  философ»'.  Именно
потому,  по  мнению  Чернышевского,  и  вопросы  воспитания  и  про¬
свещения  тесным  образом  не  только  связаны  с  общественными
отношениями,  но  и  определяются,  направляются  ими.
 Чернышевский  понимал,  что  без  «материалистической  филосо¬
фии  нельзя  определить  ни  метода  познания  педагогических  явле¬
ний,  ни  целей,  преследуемых  воспитанием,  ни  способов  их  осу¬
ществления».
 Прогрессивность  философии  Чернышевского  неизбежно  явля¬
лась  прямой  основой  прогрессивности  его  педагогических  взгля¬
дов.  Чернышевский  подводил  под  педагогическую  теорию  проч¬
ную  материалистическую  базу.
 В  вопросах  нравственного  воспитания,  в  вопросах  дидактики,
школьной  дисциплины,  физического  воспитания  и  т.  д.  Черны¬
шевский  видел  важнейшую  проблему  воспитания  человека,  чело¬
веческого  духа.  В  его  понимании  человека  было  заложено  мате¬
риалистическое  объяснение  философских  основ  педагогики.
 В  отличие  от  Н.  И.  Пирогова,  Чернышевский  вкладывал  иное
содержание  в  понятие  воспитания  человеческого  духа.  Если
Пирогов  считал,  что  воспитанием  человеческого  духа  решается
задача  морального  совершенствования,  то  Чернышевский  видел
в  воспитании  человеческого  духа  отправную  точку  для  изменения
социально-экономических  условий  жизни,  для  совершения  рево¬
люции.
 Чернышевский,  устанавливая  свои  педагогические  принципы,
исходил  из  основной  задачи  в  области  воспитания,  образования  и
обучения,  —  задачи  революционно-демократической  педагогики.
 Чернышевский,  отвечая  материалистически  на  основной  вопрос
философии  об  отношении  сознания  к  бытию,  не  ограничивается
этим,  а,  признавая  первооснову  бытия,  считает,  что  бытие  (т.  е.
общественно-экономические  и  политические  порядки  крепостни¬
чества)  должно  быть  революционным  способом  преобразовано.
Последовательность  взглядов,  требовавшая  революционной  пере¬
стройки  общества,  —  характерная  черта  прогрессивной  фило¬
софии  Чернышевского.
 Поскольку  в  основе  педагогических  идей  Чернышевского  ле¬
жит  материалистическая  философия,  ставящая  задачей  рево¬
люционное  изменение  мира,  постольку  и  задачи  воспитания  и
образования  —  задачи  педагогики  —  определяются  целями  изме¬
нения  мира,  необходимостью  воспитать  в  этом  духе  народ,  воору¬
жить  его  духовно  на  борьбу  за  эту  переделку.
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Избранные  философские  сочинения,  стр.  44
 78

Философии  Чернышевского  не  созерцательна,  она  действенна,
она  активно  направлена  на  борьбу  с  самодержавием,  на  измене¬
ние  действительности.
 Если  педагоги  прошлого  и  увязывали  учебную  работу  с  вос¬
питательной,  то  никто  не  поднимал  целей  и  задач  воспитания
до  такого  уровня,  как  их  поднял  Чернышевский.
 Просвещение  не  может  быть  признано  ради  просвещения,  вос¬
питание  ради  воспитания.  Поэтому  Чернышевский  ставит  во¬
прос  о  целях  просвещения,  о  целях  воспитания,  о  том,  кого  го¬
товит  школа,  чьи  интересы  будет  она  защищать.  Он  подчёркивает,
что  просвещение  —  это  не  идея  гармонии,  которая  якобы  создаёт
мир  между  классами,  это  не  уход  от  жизни,  это  не  создание  над¬
классовых  барьеров,  —  просвещение  обусловлено  борьбой  клас¬
сов.
 Чернышевский  понимал,  что  вопросы  воспитания  и  обучения
подрастающего  поколения,  вопросы  образования  широких  на¬
родных  масс  «е  могут  не  являться  политическими  вопросами,  что
их  нельзя  рассматривать  совершенно  отдельно  от  политико-эко¬
номической  обстановки,  от  общественного  движения  народных
масс.
 Если  официальная  педагогика  считала,  что  воспитание  должно
быть  сведено  к  подготовке  верного  «холопа  царя»,  преданного
буржуазному  отечеству,  то  Чернышевский  в  этом  вопросе  высту¬
пал,  как  революционный  деятель.
 Чернышевский  говорит  о  гражданском  долге,  о  воспитании
в  людях  гражданских  качеств,  о  том,  что  в  человеке  должно
быть  воспитано  чувство  долга  —  именно  поэтому  он  выступает
против  ложной  жертвенности.  «Жертва  —  сапоги  всмятку»,  —
говорит  Чернышевский  устами  героя  «Что  делать?»  студента  Ло¬
пухова.  «Приносить  жертвы...  это  фальшивое  понятие».  И  в  то
же  время  Лопухов  отказался  от  учёной  карьеры,  чтобы  помочь
Вере  Павловне  создать  более  нормальные  условия  жизни.
 В  подтверждение  этого  положения  приведём  следующее  место
«...  скуден  личными  радостями  путь,  —  говорит  Чернышевский,  —
но  благородные  люди...  говорят:  нет,  не  скуден,  очень  богат,  а
хоть  бы  и  был  скуден  в  ином  месте,  так  и  не  длинно  же  оно,
у  нас  достанет  силы  пройти  это  место,  выйти  на  богатые  ра¬
достью  бесконечные  места».
 Тут  и  чувство  долга,  и  жертва  выступают  как  необходимые
элементы  борьбы  за  лучшее  будущее  народа,  за  «богатые  ра¬
достью  бесконечные  места».
 Если  философ  Фейербах  и  просветители  типа  Одоевского,
Пирогова  и  другие  считали,  что  просвещение  примиряет  соци¬
ально-экономические  противоречия,  примиряет  классовые  разли¬
чия  общества,  то  Чернышевский  утверждал,  что  просвещение
должно  служить  делу  народа,  делу  революции,  что  оно  не  при¬
миряет  и  не  может  примирить  классовые  противоречия  —  анта¬
гонизм  труда  и  капитала.
 70

И  лишь'  после  революции  дело  просвещения  будет  действи-
тельно  общественным  делом.  «Время  это  настанет,  но  не  завтра
и  послезавтра»,  —  писал  Чернышевский  ’.  Надежды  и  вера  в  ре¬
волюционные  силы  народа  отличали  Чернышевского  от  многих
просветителей.  Не  случайно  Чернышевский  говорил,  что  «Наука
говорит  о  народе,  а  не  об  отдельных  индивидуумах»,  т.  е.  только
народ  может  •  решить  вопрос  революционного  преобразования
общества.
 Наряду  с  этим  необходимо  отметить,  что  вряд  ли  правильно
утверждение  Чернышевского  о  том,  что  «умным  людям  нет  охо¬
ты  и  досуга  серьёзно  хлопотать  над  улучшением  школ».  Сам  же
Чернышевский  говорит  о  наличии  таких  педагогов,  которые  дей¬
ствительно  серьёзно  думали  об  улучшении  работы  школы  и  много
работали  над  этим  улучшением.
 Чернышевский  говорил,  что  придёт  время,  когда  «мы  станем
способны  вести  историческое  дело  вперёд»2,  для  исцеления  со¬
циального  зла  нужна  революция.  Только  революция  разрешит
полностью  проблему  просвещения  для  народа.
 *  *
 *
 Однако  в  начале  революционно-демократической  деятельно¬
сти  слабой  стороной  взглядов  Чернышевского  являлось  его  утвер¬
ждение  о  движущих  силах  прогресса.  Он  писал:
 «Прогресс  основывается  на  умственном  развитии,  коренная
сторона  его  прямо  и  состоит  в  успехах  и  развитии  знаний...  Ос¬
новная  сила  прогресса  —  наука;  успехй  прогресса  соразмерны
степени  совершенства  и  степени  распространённости  знаний.  Вот
что  такое  прогресс  —  результат  знания»  3.
 В  статье  «Экономическая  деятельность  и  законодательство»
Чернышевский  говорит  о  том,  что  «с  развитием  просвещения  и
здравого  взгляда  на  жизнь  будут  постепенно  ослабевать  до  нуля
разные  слабости  и  пороки,  рождённые  желанием  нашей  натуры».
 Из  этих  высказываний  естественен  вывод  о  том,  что  развитие
просвещения  само  по  себе  должно  привести  й  приведёт  к  изжи¬
тию  пороков  человеческого  общества,  грязи,  нищеты,  бескуль¬
турья.  Ибо,  как  пишет  далее  Николай  Гаврилович,  «само  по  себе
умственное  развитие  имеет  тенденцию  улучшать  понятия  чело¬
века  о  его  обязанностях  относительно  других  людей,  делать  его
более  добрым,  развивать  в  нём  понятия  о  справедливости  и  чест¬
ности»  *.
 В  этом  же  плане  следует  отметить  и  ограниченность  в  утвер¬
ждениях  Чернышевского  о  роли  просвещения  в  эксплоататор-
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Неизданные  тексты,  материалы  и  статьи.
Саратов,  стр.  71  и  72.
 2  Н.  Г.  Чернышевский,  Неизданные  тексты,  1928,  стр.  71—72.
 3  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VIII,  стр.  158.
 4  Н.  Г.  Чернышевский,  Избранные  философские  сочинения,  стр.  261.
 8}

ском  обществе.  Он  говорит:  «Просвещение  есть  корень  всякого
блага»*.
 Чернышевский  постепенно  во  многом  преодолевает  эти  сла¬
бые  стороны  своего  мировоззрения.  Уже  вскоре  он  вводит  «по¬
литико-экономический  принцип,  по  которому  умственное  разви¬
тие,  как  политическое,  и  всякое  другое,  зависит  от  обстоя¬
тельств  экономической  жизни»2.
 Больше  того,  он  пишет,  что  «политическая  власть,  материаль¬
ное  благосостояние  и  образованность  —  все  эти  три  вещи  соеди¬
нены  неразрывно»  3.
 Он  уже  приходит  к  прямому  выводу  о  том,  что  «улучшение
общественного  и  материального  положения»  служит  необходи¬
мейшим  средством  для  возможности  распространения  просвеще¬
ния  и  улучшаться  нравам».
 В  противовес  своему  раннему  утверждению,  что  «прогресс  —
результат  знания»,  Чернышевский  уже  говорит  о  том,  что
«не  всегда  оно  (т.  е.  просвещение)  само  по  себе  уже  бывает  до¬
статочно  для  исцеления  зла»  4.  Как  мы  уж©  видели,  Чернышевский
утверждает  позже,  что  «дух  нации  пробуждается  событиями».
 Чернышевский  понимал,  что  право  на  образование,  предостав¬
ляемое  народу  в  отдельных  странах,  не  может  быть  осущест¬
влено,  если  народ  беден  и  не  имеет  реальных  возможностей  н  ус¬
ловий  для  того,  чтобы  реализовать  это  право.
 «Я  откровенно  говорю,  что  нимало  не  дорожу  своим  правом
иметь  золотой  сервиз,  —  пишет  он,  —  и  готов  продать  это  право,
поскольку  у  меня  нет  средств  для  покупки  этой  изящной  вещи»  9.
 Чернышевский  понимал,  что  просвещение  немыслимо  без  сво¬
боды.  А  свобода  должна  прийти  не  в  результате  просвещения,
а  в  результате  революции,  и  вот  после  этого  «свобода  и  просве¬
щение  —  это  кислород  и  водород»,  которые  «не  могут  существо¬
вать  в  природе  независимым  самостоятельным  образом,  они  от¬
деляются  от  других  элементов  только  искусственным  анализом,
но  без  которых  не  существует  в  природе  никакая*  жизнь»  ®.
 Чернышевский  близко  подошёл  к  правильному  разрешению
вопроса  о  взаимосвязи  между  обстоятельствами  и  воспитанием.
Он  также  пошёл  дальше  своих  предшественников  и  в  вопросе  о
роли  народных  масс,  трудящихся  масс  в  деле  овладения  науч¬
ными  знаниями,  в  деле  распространения  просвещения.  Чернышев¬
ский  разрешал  его  на  революционной,  материалистической  основе.
Он  говорил:  «когда  станет  рассудительно  заботиться  о  своем
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  III,  стр.  548.
 2  N.  Г.  Чернышевский,  Сборник  изд-ва  Политкаторжан,.  1928,
стр.  28.
 3  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VI,  стр.  81.
 4  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  III,  стр.  548.
 1  Н.  Г.  Ч  ернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  IV,  стр.  157,
 ®Н.  Г.  Чернышевский,  Капитал  и  труд.  Полн.  собр.  соч.,  т.  VI,
 стр.  11.
 6  Педагогические  идеи  Чернышевского 	81

благосостоянии  тот  класс,  с  которым  затеяли  играть  кукольную
комедию  сен-симонисты,  тогда,  вероятно,  будет  лучше  ему  жить
на  свете».  «А  главная  масса  народа  ещё  не  принималась  за  дело,
её  густые  колонны  ещё  только  приближаются  к  полю  историче¬
ской  деятельности»
 Молодым  человеком  (21  года)  он  пишет  в  своём  дневнике:
«Мысли;  машина;  переворот...  через  несколько  лет  я  журна¬
лист  и  предводитель,  или  одно  из  главных  лиц  крайней  левой
стороны,  нечто  вроде  Луи  Блана...  надежды  вообще:  уничтоже¬
ние  пролетариатства  и  вообще  всякой  материальной  нужды  —
все  будут  жить,  во  всяком  случае,  как  теперь  живут  люди,  по¬
лучающие  в  год  15—20  000  руб.  дохода»2.
 В  этих  записях,  свободных  от  цензуры,  видна  целеустремлён¬
ность  молодого  борца,  в  будущем  —  великого  предшественника
русской  социал-демократии.  Крестьянские  восстания  в  России,
буржуазные  революции  на  Западе  направляли  деятельность
Чернышевского,  воспитывали  в  нём  вождя  для  борьбы  с  дворян¬
ско-помещичьим  строем.
 Как  было  сказано,  Чернышевский  поднялся  выше  не  только
Одоевского,  Пирогова,  Ушинского  и  других  как  вдохновитель
прогрессивной  педагогики,  но  он  поднялся  вь!ше  Радищева,  Гер¬
цена  и  Белинского  как  идейный  вдохновитель  революционной
педагогики,  он  стал  идейным  вдохновителем  и  вождём  самой
прогрессивной  революционно-демократической  педагогики  сере¬
дины  XIX  в.  в  России.
 Революционно-демократическая  педагогика,  развивала  мате¬
риалистические  тенденции  русской  педагогики  Радищева,  Белин¬
ского  и  Герцена.  Она  прочно  заняла  почётное  место  в  истории
русской  педагогической  мысли.
 Чернышевский  неоднократно  подчёркивал,  что  основная  цель
воспитания  —  это  подготовка  человека  к  общественной  деятель¬
ности,  что  воспитание  должно  быть  широким,  всесторонним.
 Но  и  понятие  «общественная  деятельность»  не  есть'  обще¬
человеческое  понятие.  Это  понятие  конкретно-историческое.  Вос¬
питать  общественного  деятеля,  йо  Чернышевскому,  —  это  значит
воспитать  революционера,  гражданина,  способного  на  активные
решительные  действия,  способного  идти  на  революцию,  не  пуйа-
ясь  «ни  резни,  ни  каторги»,  сумеющего  возглавить  движение  «му-  '
жиков»  и  направить  их,  на  базе  крестьянской  общины,-на  борьбу
за  социализм.
 Чернышевский  резко  критиковал  вред  креностническЪго  вос¬
питания.  Он  говорил:
 «В  наиболее  мрачные  времена  средних  веков  господствовало
между  учёными  людьми  мнение,  что  человек  по  своей  природе
расположен  к  дурному  и  делает  хорошее  только  по  принуждению.
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Пол»,  собр.  соч.,  т.  VIII,  стр.  175.
 *  Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие/т.  I,  стр.  441—442;
 82

Применяя  это  к  вопросу  об  умственном  развитии,  педагоги  тех
времён  утверждали,  что  преподавание  теоретических  знаний
бывает  успешно,  лишь  когда  ведётся  посредством  жестоких  на¬
казаний.  Учёные,  писавшие  о  нравственной  жизни  общества,
точно  так  же  говорили,  что  масса  людей  расположена  вести
порочную  жизнь,  совершает  всяческие  преступления  и  что  един¬
ственным  основанием  общественного  порядка  должно  быть
угнетение,  что  только  насилие  делает  людей  трудолюбивыми  и
честными.  Все  мнения  этого  рода  признаны  теперь  невежествен¬
ными,  противоречащими  человеческой  природе»  !.
 Исходя  из  основного  принципа  уважения  к  личности  человека,
Чернышевский  резко  критикует  взгляды  тех,  кто  утверждал,  что
лень  и  отвращение  к  труду  свойственны  человеку  от  рождения,
и  вскрывает  порочность  того,  что  только  суровое  принудительное
воспитание  делает  человека  трудолюбивым.
 Чернышевский  разоблачает  реакционность'  выводов  такой
педагогики,  разоблачает  положение,  что  нравственное  развитие
ребёнка  надо  проводить  будто  бы  путём  вдалбливания,  вколачи¬
вания  в  него  так  называемых  добрых  начал.  На  какой  философ¬
ской  основе  построена  такая  реакционная  педагогика?  Только  на
идеалистической,  исходящей  из  раз  данного  и  неизменяемого
ходом  истории  соотношения  труда  и  капитала,  классов  угнетён¬
ных  и  угнетаемых.  Такие  выводы  приводят  к  открытой  защите
эксплоатации,  невежества,  мракобесия,  крепостничества.
 Чернышевский  утверждает,  что  труд  становится  тяжёлым
бременем,  озлобляет  человека  лишь  в  силу  того,  что  он  является
в  эксплоататорском  обществе  средством  обогащения  кучки
тунеядцев  и  голодного  существования  миллионов  людей,  что  труд
в  эксплоататорском  обществе  является  средством  угнетения
трудящихся.
 Чернышевский  считал  вместе  с  тем,  что  и  в  самом  капитали¬
стическом  обществе,  через  организацию  мастерских  на  коопера¬
тивных  началах,  может  быть  достигнуто  некоторое,  незначитель¬
ное,  скорее  иллюзорное,  чем  действительное,  улучшение  быта
трудящихся.  Однако,  будучи  революционером,  Чернышевский  от¬
лично  понимал,  что  общественные  отношения  не  могут  быть  из¬
менены  через  мастерские.  Простого  кооперирования  здесь  недо¬
статочно.  Для  изменения  общественных  отношений  нужна  поли¬
тическая  борьба.
 Но  в  обществе,  построенном  не  на  эксплоатации,  «труд  из
тяжёлой  необходимости  обратится  в  лёгкое  и  приятное  удовле¬
творение  физиологической  потребности,  как  ныне  возвышается
до  такой  степени  умственная  работа  в  людях  просвещённых»  2.
 «Как  сейчас  образованные  люди  получают  удовольствие,  за¬
нимаясь  умственным  трудом,  чтением  книг,  без  чего  жизнь  была
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Избранные  философские  сочинения,  стр.,262.
 *  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  VI,  стр.  150.
 6* 	83

бы  невозможна,  так  некогда  наши  потомки  будут  заниматься
материальным  трудом»,  —  говорит  Чернышевский.
 Большое  значение  имеют  высказывания  Чернышевского  по  во¬
просам  роли  труда  в  новом  обществе.
 «Каждая  пробуждённая  потребность,  —  утверждает  Николай
Гаврилович,  —  будет  удовлетворяться  досыта».
 В.  И.  Ленин,  раскрывая  сущность  труда  в  коммунистическом
обществе,  писал,  что  в  коммунистическом  обществе  будет  «труд
добровольный,  труд  вне  норм,  труд,  даваемый  без  расчёта  на  воз-
награждание,  без  условия  о  вознаграждении,  труд  по  привычке
трудиться  на  общую  пользу  и  по  сознательному  (перешедшему  в
привычку)  отношению  к  необходимости  труда  на  общую
пользу,  —  труд,  как  потребность  здорового  организма»1.
 Воспитание  народа  в  духе  необходимости  борьбы  со  злом  и
в  духе  уверенности  в  победе  прогресса,  в  духе  того,  что  «будет
в  конце  концов  всё-таки  на  нашей  улице  праздник»,  но  что  он
сам  не  придёт,  что  за  него  надо  бороться,  надо  организовать  силу
и  сокрушить  крепостничество  —  основа  политических,  философ¬
ских,  общественных  и  педагогических  взглядов  Чернышевского.
 Отсюда  борьба  прогрессивной  педагогики  Чернышевского  с
принципами  крепостнической  педагогики.  Отсюда  и  уважение
к  личности  человека.  В  этом  положении  находит  своё  выраже¬
ние  то  гуманистическое  начало,  на  котором  зиждется  вся  система
нравственного  воспитания,  подготовки  гражданина-борца.
 Для  революционно-демократической  педагогики  всегда  ха¬
рактерен  её  наступательный  характер.  В  ней  отражалось  новое,
здоровое.  Эта  педагогика  закладывала  'основы  педагогики
будущего.
 В  своей  работе  «Антропологический  принцип  в  философии»
Чернышевский  нанёс  решающий  удар  идеализму,  по  идеалисти¬
ческой  педагогике.  Он  вскрыл  отсталость  и  полную  несостоя¬
тельность  идеалистических  теорий  о  двойственности  человече¬
ской  природы.
 Чернышевский,  будучи  воинствующим  материалистом,
объясняя  целый  ряд  самых  важных  общественных  явлений  ма¬
териалистически,  ставил  главные  вопросы  педагогики  также  на
материалистическую  базу.  Поэтому  центральный  вопрос  педаго¬
гики  у  Чернышевского  —  это  вопрос  о  воспитании  нового  чело¬
века.
 Только  человек  стоит  в  центре  мира,  только  его  счастью,  его
свободе,  его  развитию  должна  быть  посвящена  конечная  цель
разумной  и  сознательной  общественной  борьбы.
 Чернышевский  не  мог,  по  понятным  историческим  причинам,
определить  путь  развития  науки  о  воспитании,  как  это  впослед¬
ствии  сделали  Маркс  и  Энгельс,  Ленин  и  Сталин.  Он  не  мог  опре¬
делить  задачи  новой  педагогики.
 1  Ленин,  Соч.,  т.  XXV,  стр.  151.
 84

Когда  мы  читаем  в  произведениях  Чернышевского  оп¬
ределение  роли  литературы,  мы  видим  неполноту  этих  утвержде¬
ний-  Чернышевский  писал:  «Влияние  литературы  —  один  из  глав¬
нейших  элементов,  ведущих  историческую  жизнь  вперёд  ли,
назад  ли»
 Несмотря  на  большое  значение  литературы,  не  она  является
одним  из  главных  элементов,  ведущих  историческую  жизнь  впе¬
рёд.  Развитие  производительных  сил  и  на  этой  основе  развитие
производственных  отношений  является  единственно  правильным
объяснением  истоков  движения.
 Чернышевский  вскоре  после  этого  даёт  уже  правильное  объ¬
яснение.  Он  писал:  «Люди,  преданные  литературе  и  науке,  слиш¬
ком  преувеличивают  силу  науки  и  литературы  над  народным  со¬
знанием.  Учёные  и  литераторы  вовсе  не  имеют  такой  власти  над
развитием  общества,  чтобы  слова  их  могли  разбудить  его,  если
оно  спит,  чтобы  молчание  их  могло  усыпить  его,  если  оно  про¬
снулось.  Не  книгами,  не  журналами,  не  газетами  пробуждается
дух  нации,  —  он  пробуждается  событиями»  2.
 Чернышевский  понимал  роль  пробуждения  духа  нации,  роль
событий,  роль  революционного  движения.
 Чернышевский  был  передовым  мыслителем  и  в  вопросах
искусства.  Он  во  многом  приближался  к  диалектико-материали¬
стическому  пониманию  теории  искусства.  Он  видел  в  искусстве
особую  форму  отражения,  художественного  воспроизведения  че¬
ловеком  действительности,  понимая  последнюю  как  существую¬
щую  объективно,  вне  нас.  Источник  искусства,  его  предмет  —
реальная  жизнь  природы  и  общества.  Искусство  всегда  доАжно
являться  действенным  средством,  должно  быть  слугою  человека,
должно  служить  его  воспитанию.
 Чернышевский  высказал  гениальную  для  его  времени  мысль
о  классовом  характере  красоты  и  классовом  характере  отражения
её  в  искусстве.
 «Природа  и  жизнь,  —  писал  Н.  Г.  Чернышевский,  —  выше
искусства...  прекрасным  существом  кажется  человеку  то  суще¬
ство,  в  котором  он  видит  жизнь,  как  он  её  понимает;  прекрасный
предмет  —  тот  предмет,  который  напоминает  ему  о  жизни...
Возвышенным  кажется  человеку  то,  что  гораздо  больше  предме¬
тов  или  гораздо  сильнее  явлений,  с  которыми  сравнивается
человек».
 Материализм  —  основа  мировоззрения  Чернышевского  —  тре¬
бовал  отказа  от  идеалистической  эстетики.  Если  для  Гегеля  ис¬
ходным  началом  эстетики  является  идея,  для  Чернышевского  —
жизнь.  Утверждение  примата  действительность  перед  творени¬
ями  искусства  и  уничтожающая  критика  идеалистической  эсте¬
тики  Гегеля,  видевшего  в  искусстве  одно  из  проявлений  абсолют-
 1  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вып.  III,  СПБ  1913,
стр.  191—192.
 2  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн,  собр.  соч.,  т.  III,  стр.  256.
 85

ной  идеи,  составили  прочный  фундамент  взглядов  Чернышев¬
ского.
 Во  всей  своей  деятельности  Чернышевский  был  ярым  против¬
ником  безидейности,,  надклассовости,  внепартийности.  Его  дея¬
тельность,  его  философия,  его  педагогика,  его  взгляды  на  искус¬
ство,  на  борьбу  за  идеалы  человечества,  как  это  уже  отмеча¬
лось,  —  партийны.  Чернышевский  понимал,  что  всякая  попытка
отойти  от  решения  жизненных  вопросов  была  всегда  лишь  маской
для  прикрытия  реакционной  сущности  крепостничества,  реакци¬
онной  сущности  крепостнической  педагогики.
 Борьба  Чернышевского  с  крепостничеством  лишь  отражала
его  высокие  патриотические  чувства,  его  глубокую  любовь
к  родине.
 Необходимо  отметить,  что  патриотизм  Николая  Гавриловича
не  был  национально  ограниченным.  Он  утверждал,  что  народ¬
ность  развивается  соразмерно  развитию  общечеловечности.
Народ,  развивая,  расширяя  добрые  человеческие  начала,  в  то
же  время  развивает  и  расширяет  своё  национально-особенное.
«Заботясь  о  развитии  общечеловеческих  начал,  мы  в  то  же  время
содействуем  развитию  своих  особенных  качеств»,  —  говорил
Чернышевский  1.
 Противоестественным  является  отсутствие  любви  к  родине  и
себе.  «Нет  народа,  —  утверждает  Чернышевский,  —  который  бы
не  любил  своего  родного,  нет  народа,  который  не  уважал  бы  себя
до  чрезвычайности»  2.
 Не  по  происхождению,  не  по  расе,  не  по  каким-либо  иным
качествам  ценится  человек.  «Историческое  значение  каждого
русского  великого  человека  измеряется  его  заслугами  родине,  его
Человеческое  достоинство  —  силою  его  патриотизма»  3.
 Особое  внимание  обращает  Чернышевский  на  то,  чтобы  рас¬
критиковать  и  отбросить,  как  вредное,  ненужное  направление
фатальности,  предрешённости  в  развитии  народностей.
 Чернышевский  подчёркивает,  что  лишь  различный  уровень
экономической  жизни,  культуры,  социально-политические  усло¬
вия  решающим  образом  влияют  на  формирование  личности,  но
ни  наследственный  фактор,  ни  особая  одарённость  не  могут-
фаталистически  влиять  на  человека.
 «Надобно  ли,  —  говорит  Николай  Гаврилович,  —  приписывать
такую  чрезвычайную  разницу  самой  природе  этих  двух  людей?..
Какая  же  тут  природа,  в  чём  тут  органическая  особенность?..
Воспитайте  таким  образом  итальянца,  и  он  овладеет  такими  же
умениями,  какими  владеет  английский  работник,  получивший
специальное  воспитание».  И  Чернышевский  говорит  далее,  что
«разница  между  ним  и  англичанином  не  разница  народностей,
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  180.
 2  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  367.
 3  Н.  Г.  Ч  е  р  н  ы  ш  е  в  с  к  и  й,  Поди.  собр.  соч.,  т.  IV,  изд.  1934  г.  стр.  153.
 86

а  просто  разница  степеней  экономического  развития  в  двух
системах»  '.
 Чернышевский  не  отрицает  роль  биологического  фактора
в  развитии  человека.  Но  он  подчёркивает  решающую  роль  влия¬
ния  условий  жизни.  Он  говорит,  что  «природный  темперамент
вообще  заслоняется  влиянием  жизни»,  что  решающим  фактором
остаётся  не  наследственность,  ибо  «следует  назвать  непримени¬
мыми  никакие  теории  об  умственных  разницах  между  людьми  по
происхождению  их  предков»,  а  «состояние  умственных  и
нравственных  качеств  сильно  видоизменяется  влиянием
обстоятельств».
 Чернышевский  неоднократно  подчёркивает,  что  нужно  гово¬
рить  не  вообще  о  воспитании,  а  о  воспитании  гражданина,  вер¬
ного  сына  своего  народа,  воспитании  человека,  способного  под¬
няться  на  следующую  ступеньку,  о  воспитании  борца,  человека
политически  подготовленного.
 *  *-
*
 Кроме  статей  на  философско-педагогические  темы,  Черны¬
шевский  написал  несколько  романов  и  десятки  рассказов.  В  каж¬
дом  да  них  есть  педагогические  мысли,  высказывания,  покоя¬
щиеся  на  глубокой  философской  материалистической  основе.
 Произ,ведение  ,«Что  делать?»  —  роман,  «Пролог»,  рассказы
«Холоп»,  «Духовная  сила»,  «Чингис-Хан»  —  рассказы  из  жизни
крестьянства  —  это‘  не  философско-педагогические  исследования,
не  очерки  по  педагогике.  И  тем  не  менее  во  многих  произведениях
Чернышевского  мЬг  видим  не  только  моральный  облик  нового
человека,  но  и  педагогические  пути  воспитания  этого  нового
человека;  в  них  .трактуется  вопрос,  как  надо  воспитывать  лю¬
дей,  каким  целйм  и  задачам  подчинять  воспитание,  кого  надо
воспитывать.
 Чернышевский  говорит  о  подготовке  кадров  революции  и  по¬
тому  большое  внимание  уделяет  вопросам  подготовки  «честных
людей»,  граждан,  способных  к  решительным  действиям,  которые
сумеют  всюду  разъяснить  людям  «в  чём  истина  и  как  следует  им
думать  и  жить».  Такое  разъяснение  могут  проводить  люди  пере¬
довой  мысли,  преданные  делу  народа.
 Однако  Чернышевский  не  ограничивается  одной  только  кон¬
статацией  данного  положения.  Призывая  к  воспитанию  активно¬
сти,  он  и  сам  ведёт  активную  борьбу  с  идеализмом.  Он  пишет:
«Масса  натуралистов  говорит:  мы  знаем  не  предметы,  каковы
они  сами  по  себе,  каковы  они  в  действительности,  а  лишь  наши
ощущения  от  предметов,  лишь  наши  отношения  к  предметам.
Это  —  чепуха,  это  —  чепуха,  не  имеющая  в  естествознании  ровно
никаких  поводов  к  своему  существованию.  Это  —  чепуха,  зале¬
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  т.  VII,  Основания  полит,  эк.  Джои  Ст.  Милля.
 87

тевшая  в  головы  простофиль-натуралистов  иа  идеалистических
систем  философии»1.
 Если  о  развитии  истории  человеческого  общества  Белинский
говорил:  «Нет  предела  развитию  человечества  и  никогда  челове¬
чество  не  скажет  себе:  «Стой,  довольно,  больше  идти  некуда!»
Человечество  двигается  не  прямой  линией  и  не  зигзагами,  а  спи¬
ральным  кругом,  так  что  высшая  точка  пережитой  им  истины
в  то  же  время  есть  уже  и  точка  поворота  его  от  этой  истины,
то  Чернышевский  революционное  значение  диалектики  пони¬
мал  глубже,  но  он  не  сумел,  однако,  применить  её  к  анализу  тех
противоречий,  которые  заключает  в  себе  развитие  капитализма.
 Чернышевский  понимал,  что  старое  общество  может  быть
разрушено  только  путём  классовой  борьбы.  Но,  когда  он  пытался
научно  обосновать  свой  социалистический  идеал  будущего  обще¬
жития,  он  исходил  не  из  противоречий,  растущих  внутри  капи¬
талистического  общества  и  делающих  неизбежным  переход
к  социализму,  как  было  уже  отмечено,  а  из  абстрактного  пред¬
ставления  о  социалистических  формах  производства,  построен¬
ных  на  базе  крестьянской  общины.
 Защищая  идеи  революции  широких  народных  масс,  Черны¬
шевский  ие  выделял  пролетариата  из  общей  массы  эксплоатируе-
мых  и  в  своих  революционных  стремлениях  пытался  опереться
прежде  всего  на  крестьянство,  но  антагонистические  противоре¬
чия  эксплоататорского  общества  были  для  него  ясны.
 Стремясь  не  только  объяснить  мир,  но  и  наметить  пути  его
революционного  изменения,  Чернышевский  не.  довёл  до  конца
своё  учение,  так  как  его  материализм  не  был  до  конца  истори¬
ческим;  он  не  мог  научно  обосновать  законы  общественной
жизни.  Но  мы  знаем,  что  наиболее  важные  общественные  явления
Чернышевский  объяснял  материалистически.  Вспомним  его  вы¬
сказывания  о  неразрешимости  классовых  противоречий  в  обще¬
стве  труда  и  капитала,  о  роли  человека  и  человечества  в  измене¬
нии  действительности,  о  революционных  путях  преобразования
общества,  о  партийности,  и  общественном  положении  философов
и  философии,  о  новом  обществе,  в  котором  человек  будет  произ¬
водить  по  своим  способностям  и  получать  йо  своим  потребностям,
о  задачах  искусства,  об  искусстве  как  учебнике  жизни,  о  дей¬
ственности  искусства  и  т.  д.  Однако,  определяя  пути  построения
социалистического  общества,  Чернышевский  впадал,  как  мы  ви¬
дели,  в  идеализм  в  оценке  ряда  общественных  явлений.  Чер¬
нышевский  не  мог  «в  силу  отсталости  русской  жизни»  установить'
связи  классовой  борьбы  с  развитием  производительных  сил.
 В  этом  сказывалась  ограниченность  взглядов  Чернышевского,
в  этом  сказывался  его  утопизм.
 Но  утопизм  Чернышевского  это  не  утопизм  Сен-Симона,
Фурье,  Оуэна.  Сам  Чернышевский  говорил,  что  «кому  нравится
 1  Н.  Г.  Черны  ш  е  некий,  Избранные  философские  сочинения,  стр.  535.
 48

фурьеризм,  тому  коммунизм  не  нравится».  Ведь  в  фалангах  Фурье
труд  и  капитал,  эксплоататоры  и  эксплоатируемые  уживались,
как  родные  братья,  как  одна  семья.  Они  не  признавали  револю¬
ционной  борьбы.  Не  случайно  Чернышевский  довольно  сильно  и
ярко  критиковал  западно-европейских  социалистов-утопистов.
Больше  того,  Чернышевский  ясно  понимал,  что  это  новое  об¬
щество  будет  строиться  и  будет  построено  народом,  который  вос¬
питан  и  вырос  в  определённых  социально-политических  условиях,
следовательно  эти  люди  не  могут  быть  свободными  от  тех  пере¬
житков  и  предрассудков,  какие  имело  старое  общество.  Не  слу¬
чайно  Чернышевский  устами  Лопухова  («Что  делать?»  —  Второй
сон  Веры  Павловны)  говорит:  «Посмотрите  корень  этого  прекрас¬
ного  колоса:  около  корня  грязь,  но  эта  грязь  свежая,  можно
сказать,  чистая  грязь;  слышите  запах  сырой,  неприятный,  но  не
затхлый,  не  скиснувшийся.  Вы  знаете,  что  на  языке  философии,
которой  мы  с  вами  держимся,  эта  чистая  грязь  называется  реаль¬
ная  грязь.  Она  грязна,  это  правда;  но  всмотритесь  в  неё  хоро¬
шенько,  вы  увидите,  что  все  элементы,  из  которых  она  состоит,
сами  по  себе  здоровы.  Они  составляют  грязь  в  этом  соединении,
но  пусть  немного  переменится  расположение  атомов,  и  выйдет
что-нибудь  другое;  и  всё  другое,  что  выйдет,  будет  также  здоро¬
вое,  потому  что  основные  элементы  здоровы.  Откуда  же  здоровое
свойство  этой  грязи?  Обратите  внимание  на  положение  этой  по¬
ляны:  вы  видите,  что  вода  здесь  имеет  сток,  и  потому  здесь  не
может  быть  гнилости»  К
 Утопический  социализм  «критиковал  капиталистическое  об¬
щество,  —  говорил  Ленин,  —  осуждал,  проклинал  его,  мечтал  об
уничтожении  его,  фантазировал  о  лучшем  строе,  убеждал  бога¬
тых  в  безнравственности  эксплоатации.  Но  утопический  социа¬
лизм  не  мог  указать  действительного  выхода.  Он  не  умел  ни
разъяснить  сущность  наёмного  рабства  при  капитализме,  ни
открыть  законы  его  развития,  ни  найти  общественную  силу,  ко¬
торая  способна  стать  творцом  нового  общества»  2.
 Но  Чернышевский  для  борьбы  с  крепостническим  строем  на¬
мечает  не  отвлечённый,  а  совершенно  конкретный  путь  —  путь
революции.  Вот  почему  утопизм  Чернышевского  —  это  не  утопизм
Сен-Симона,  Фурье,  Оуэна.
 В  своём  письме  к  жене  Чернышевский  пишет:  «К  концу  цар¬
ствования  Николая  все  люди,  искренно  и  глубоко  любящие  Рос¬
сию,  пришли  к  убеждению,  что  только  силою  можно  вырвать
у  царской  власти  человеческие  права  для  народа,  что  только  те*
права  прочны,  которые  завоёваны».  Из  этого  высказывания
вполне  ясно,  что  Чернышевский  понимал,  что  главной  задачей
угнетённых  является  задача  революционного  преобразования
общества.
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  «Что  делать?»,  стр.  156.
 2  Ленин,  Соч.,  т.  XVI,  стр.  352.

Лг-'С7  “  ^
 яуьег^сЯ+ссилМ-'
л/ 	/ 	/- 	У/з) 	/% 	<*\
 %1гта  ^
 ч*йп&
 бгА,**.*^  #*Л* 	4*^»и»лр4унл^.
 сАн+ч,  пу^^илл^.  /6.  Ж^1+ти<ЫП*^4  <1ис  **  у*~у;
 *  Луы^и^Л  (М^м^ги^  «  »*+4*Аиу6С*р  ^СиЛ»ЛЗ  А^>  4ъ~Ы4~  у-с+и+л^Ь.  Ха*са^-_
 &ис4.  с/ул*  Лухлу***  *жЛЖ>,а  Ли*  С^~с+,  ггч>илл  <х^+«л
 /*«*♦  гуциХ*'  *С  •**,  *щЛ>  сиу^  /улМ,  мМ^улЛхл^л  о  СЫ+^ЖТУП  •  ,&ги>
 *и  Ма, 	и/Ьу*~+- 	*Уу^ 	^ 	йг*>у 	иг/уч*"*> 	УЪЛ*Д+°у^ус^
 Туи.ьиу'ГМ  •  Ао- 	/^<и 	л*  <г  ^  ?«^а/  /у^1«а/ 	и«/г
 Фсл*кЛХ-  игЛн,  *у*г6»лилгууг*  %  *>гги)  ЭтЬ-и*. 	^та!**-«*  . 	'
 ^ир  т«и^с4л(с»е' 	л« 	осаа 	илт**; 	ггих+иСы 	тлупл+илут^»»
 д«г1*  т*4иъулл**ЛхАугу*&и.с*<I4устр*лтл^  4у^^/  &съи6  +**<*,  илс-у^**
улм*&симА  ^сЛи  +*4  пл-илтуы^ес+сч^  гу»л+**+у%и^4л^  €$у»Асг*х*-
%*<  Сии**?рч**#*  Ут*  с*м-&  в  Т^о^ьсА  *т 	&<х>уХ*ллл'&4«4*Л)^*'
 V  гууЛе  *(*44л  иа^(^  Лг  гМгип  +  ил»  9г#1лу  /ь*<0-  0чьл  ^лии^ЛС?/Ъл«.{■*+
уии*Лу**Лг  /с.  сг^руггн^  }+  у*ЛЛуА*+*/  +а  с+*у>  пугх*г~у+г«  *
 Т&иу+ц,  1»/л*м/*<+иС  •илигб»'  С4*\с  *  ^  иг/у*г*с^ 	ииЛ  6  'СиЛу-4
 V*  Л  уаигл+^/сМсАуо-пи^  е^илип^г  '/Н*л+щ>  и  +уо+у  </и*е  огнъусж***!*  .
&Ап-е+т*т<*&?+и*:  КЛГ*%.  С+~&'/<шиЛ4  ?пМлкЛ*и4^  ^^ыл  /^г«
 Л* 	тш 	<**е# 	« 	плууМ* 	бгЬлл' 	гъггъа+уъплА^ 	УЫгЪи+гъ*  А+млгь-*-
 *ул*и-  9*  ьА  *л*г
 **•*  /и.  *мчмл^  *гл*  Ьмьим 	Аг^щлл+см»
 М»Л 	>плли*1  ръА, 	■****> 	*<с&* 	чу.*Лъм/и*-»» 	Аи«*г 	*в^ел*«^-л^«^-А^
 •Л  т^у+^му-т!  у\  кАст*г  *м«.'й^д>и 	,5^ 	4л^.^ч<—•
 ^  Аг  Г^ьнаъо  ^ши  Ж  &<Л 	*йлЦ« 	^
 ««-«  «♦ 	Л 	^и*^< 	А*
 ^А^и. 	А(мгЬа. 	х^, 	^Ли,,^,
 *«*Л  ХрлшАи  /м 	^  л^1л  Ъ^ыг-
 %^Т1~.х7'^-'“  -Ъ  ггг^-л^-л
 .  ^  СмлЙ-^, 	Скп~ 	А 	{
 Первая  страница  прокламации  «Барским  крестьянам  от  их  доброжелате¬
лей  поклон».
 90

*
 *
 Марксизм  упорно  прокладывал  себе  дорогу  в  России.  Несмо¬
тря  на  сопротивление  народников,  идеями  Маркса—Энгельса
начинают  овладевать  передовые  люди  России.
 В  ноябре  1847  г.  Маркс  и  Энгельс  выработали  «Устав  Союза
коммунистов»,  а  в  феврале  1848  г.  опубликовали  «Манифест  ком¬
мунистической  партии»  —  «Песнь  Песней  коммунизма»,  по  выра¬
жению  товарища  Сталина.  Марксизм  уверенно  завоёвывал  всё
новые  и  новые  позиции.
 Отдельные  произведения  Маркса  и  Энгельса  стали  про¬
никать  в  Россию  в  40-х  годах  XIX  в.  В  1868  г.  на  рус¬
ском  языке  появляется  «Устав  международного  товарищества
рабочих»,  в  1869  г.  «Манифест  коммунистической  партйи»,
в  1870  г.  «Первый  манифест  международного  товарищества  рабо¬
чих»,  в  1871  г.  была  переведена  на  русский  язык  «Гражданская
война  во  Франции»  и  в  1872  году  —  к  Чернышевскому  в  руки
попадает  1  том  «Капитала»  К.  Маркса.
 Чернышевский  не  был  в  то  время  знаком  с  этими  произве¬
дениями  Маркса  и  Энгельса,  тем  не  менее  он  правильно  (в  до-
марксовский  период)  устанавливает  связь  экономики  с  полити¬
кой,  экономики  с  просвещением.  Его  философские,  политические,
а  также  педагогические  идеи  отличались  своей  действенностью.
 Чернышевский  с  материалистических  позиций,  с  позиций  ре¬
волюционных  критикует  гегелевскую  философию,  он  разоблачает
политику  либералов,  прекрасно  понимая,  что  человек,  даже  имея
формальные  права,  ничем  не  обеспеченные  для  проведения  их  в
жизнь,  не  получает  реальных  возможностей  в  осуществлении
этих  прав.
 «Ни  мне,  ни  вам,  читатель,  не  запрещено  обедать  на  золотом
сервизе:  к  сожалению,  ни  у  вас,  ни  у  меня  нет,  и  вероятно,  ни¬
когда  не  будет  средств  для  удовлетворения  этой  изящной  идеи:
потому  я  откровенно  говорю,  что  ни  мало  не  дорожу  своим  пра¬
вом  иметь  золотой  сервиз,  и  готов  продать  это  право  за  один
рубль  серебром  или  дешевле.  Точно  таковы  для  народа  все  те
права,  о  которых  хлопочут  либералы.  Народ  невежественен  и
почти  во  всех  странах  большинство  его  безграмотно;  не  имея  де¬
нег,  чтобы  получить  образование,  не  имея  денег,  чтобы  дать  об¬
разование  своим  детям,  каким  образом  станет  он  дорожить  пра¬
вом  свободной  речи?
 Нужда  и  невежество  отнимают  у  народа  всякую  возможность
понимать  государственные  дела  и  заниматься  ими...  пользоваться
правом  парламентских  прений»'.
 Чернышевский  бичует  порядки  эксплоататорского  общества,
ложь  буржуазного  парламентаризма.
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  IV,  стр.  157—158.
 91

По  своей  природе  человечество  стремится  к  лучшему.  Но
даже  самые  героические  и  самоотверженные  поступки  людей
Чернышевский  объясняет  стремлением  их  к  собственной  выгоде.
 Но  что  такое  «собственная  выгода»  с  точки  зрения  Черны¬
шевского?
 Чернышевский  в  понятие  «собственная  выгода»  не  вкладывал
понятие  наживы,  личного  обогащения.  Под  определением  «соб¬
ственной  выгоды»  Чернышевский  понимал  не  наживу,  не  личное
обогащение  за  счёт  других,  а  такие  действия  людей,  которые
направлены  к  общему  благу.  Каждый  вносит  свою  лепту  в  общее
дело  и  в  общем  деле  видит  свою  выгоду,  через  общее  дело  идёт
к  выгоде.  Стремление  к  хорошей  жизни  является  стимулом
в  борьбе  угнетённого  человечества.  Вот  на  этом  стремлении,
являющемся  высшим  нравственным  принципом  Чернышевского,
и  построена  в  его  понимании  тактика  революционной  борьбы.
 Необходимость  борьбы  за  своё  счастье  и  за  счастье  всего  на¬
рода  —  единственный  путь  к  лучшей  жизни.  Иначе  поступить
нельзя  потому,  что  этого  требует  наше  сознание,  этого  требует
долг  гражданина.  В  этом  и  состоит  «разумный  эгоизм»,  в  этом
и  состоит,  по  Чернышевскому,  социалистическое  товарищество.
 Философия  «разумного  эгоизма»  является  противодействием
аскетической  морали,  защищаемой  хищниками  человеческого
общества  и  идеалистами.  «Разумный  эгоизм»  Чернышевского
включает  в  себе  демократические  революционные  требования.
Человечество  может  идти  и  идёт  на  великие  жертвы  во  имя  ре¬
шения  общих  задач  и  во  имя  удовлетворения  личных  требований
каждого  человека.  Переплетение  общественного  и  личного  (при¬
чём  личное  подчинено  общественному),  чувство  долга,  борьба
нового  со  старым,  борьба  разумного  эгоизма  с  эгоизмом  вредным,
рождённым  эксплоататорскими  классами,  их  порядками,  —  всё
это  характеризует  по  мнению  Н.  Г.  Чернышевского,  «разумный
эгоизм».
 Цс  *
 *
 Прогрессивность  взглядов  Чернышевского  надо  ценить  в
свете  тех  задач,  которые  перед  ним  стояли  в  его  время.  Для
иллюстрации  прогрессивности  взглядов  Чернышевского  можно
привести  высокие  оценки,  которые  давал  высказываниям  Чер¬
нышевского  К.  Маркс.
 Читая  произведения  Чернышевского,  Маркс  делает  на  полях
пометки:  «хорошо»,  «браво»
 Чернышевский  «великий  русский  учёный  и  критик»  —  пишет
К.  Маркс2.
 Определив  труд  как  основу  движения  общества  вперёд,  Чер¬
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Избранные  произв.,  т.  II,  ч.  I,  1937.
 Пометки  Маркса  воспроизведены  полностью.
 1  К.  Мар|сс,  Капитал,  т.  I,  Соч.,  т.  XVII,  стр.  13.
 92

нышевский  говорит,  «что  жизнь  имеет  главным  своим  элементом
труд»'.  Но  он  не  остановился  на  этом,  он  развивает  эту  мысль
глубже.  «Прежняя  теория  говорит,  —  справедливо  писал  Черны¬
шевский,  —  всё  производится  трудом;  новая  теория  прибавляет:
и  потому  всё  должно  принадлежать  труду»2.
 Сказав  это,  Николай  Гаврилович  сделал  ещё  шаг  вперёд.
В  своём  романе  «Что  делать?»,  в  четвёртом  сне  Веры  Павловны,
Чернышевский  провозгласил  лозунг:  «От  каждого  по  способно¬
сти,  каждому  но  потребности».
 Как  великий  экономист,  стоявший  неизмеримо  выше  народ¬
нических  наивно-утопических  представлений  о  социализме,  Чер¬
нышевский  понимал,  что  для  осуществления  этого  лозунга  необ¬
ходимо  высшее  развитие  общества,  его  революционное  преобра¬
зование,  развитие  производительных  сил,  техники,  наиболее  пол¬
ное  подчинение  человеку  сил  природы.
 Великий  революционер-демократ  пророчески  предсказал
место  и  роль  русского  народа  в  истории  классовой  борьбы,
в  истории  борьбы  человечества  за  счастливую  жизнь.
 Характерно  предвидение  Чернышевского  о  роли  русской  нации
в  деле  освобождения  человечества,  в  деле  борьбы  за  вечную
весну  человечества.  В  четвёртом  сне  Веры  Павловны  («Что
делать?»)  есть  такое  место:  «Неужели  это  мы?  Неужели  это  наша
земля?  Я  слышала  нашу  песню,  они  говорят  по-русски.  Да,  ты
видишь  невдалеке  реку,  это  она:  эти  люди  мы,  ведь  с  тобой  я  —
русская!  И  все  так  будут  жить?  Все,  —  говорит  старшая  сестра,—
для  всех  вечная  весна  и  лето,  вечная  радость».
 Большую  роль  отводит  Чернышевский  науке.  Он  говорит:
«Наше  время,  время  великих  открытий,  твёрдых  убеждений  в
науке,  и  кто  предаётся  ныне  скептицизму,  свидетельствует  этим
лишь  о  слабости  нашего  характера  или  отсталости  от  науки,  или
недостаточном  знакомстве  с  наукой»  3.
 Вполне  революционны  мысли  Чернышевского  о  путях  разви¬
тия  науки.  Он  считал,  что  окончательное  освобождение  науки
от  пут  служения  эксплоататорам,  а  также  полная  связь  науки
с  трудом  возможны  только  в  социалистическом  обществе.  Черны¬
шевский  даёт  более  глубокое  объяснение  вопроса  о  причинах
развития  знаний,  о  природе  и  человеке,  об  основах  развития  наук,
чем  все  западноевропейские  просветители.  Он  говорит:  «мате¬
риальные  условия  быта  составляют  коренную  причину  всех  явле¬
ний,  в  том  числе  высших  сфер  жизни»  4.  Вопросы  зависимости
умственного  и  политического  развития  от  социально-экономиче¬
ских  условий  Чернышевский  показал  широко  и  обстоятельно.
 Говоря  о  том,  что  тот,  кто  находится  в  нищете,  тот  не  может
развить  своих  умственных  сил,  кто  не  пользуется  политической
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Что  делать?,  1947,  стр.  156.
 *  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VI,  стр.  44.
 3Н.  Г<.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  359.
 4  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  II,  стр.  409.
 93

властью,  тот  не  может  спастись  от  угнетения,  от  нищеты,  от  не¬
вежества,  Чернышевский  проводил  этим  самым  непосредственную
связь,  взаимозависимость  этих  явлений  в  обществе.  Политика,
экономика,  просвещение  —  их  роль,  их  связь  признавалась  Чер¬
нышевским  полностью,  хотя  и  не  всегда  правильно.  (В  ранние
годы  Чернышевский  определял,  например,  роль  просвещения,
как  главного  элемента  прогресса).
 Чернышевский  понимал,  что  «школьная  политика  у  рабочих
всех  наций  едина:  свобода  родного  языка,  демократическая  и
светская  школа»  '.
 Чернышевский  внёс  много  нового  в  развитие  русской  научной
мысли,  но  он  не  мог  в  силу  отсталости  России  встать  на  уровень
самой  передовой  науки,  науки  марксизма.
 В  это  время  великие  мыслители  К.  Маркс  и  Ф.  Энгельс  уже
разработали  принципиально  новое  учение  об  обществе,
классах,  классовой  борьбе,  они  вскрыли  законы  развития  обще¬
ства,  научно  обосновали  неизбежность  гибели  капитализма,  они
показали  всемирно  историческую  роль  пролетариата  как  могиль-
щика  капитализма,  они  раскрыли  роль  пролетариата  —  строи¬
теля  коммунистического  общества.  Они  разработали  учение  о
пролетарской  революции,  социализме  и  коммунизме.  Во  Франции
уже  развевалось  знамя  Парижской  коммуны.  Нарождался  рабо¬
чий  класс  —  «могильщик  капитализма»;  позднее  была  организо¬
вана  партия  большевиков.  Организаторы  и  вожди  большевист¬
ской  партии,  Ленин  и  Сталин,  по-новому  разрешили  все  вопросы
материалистической  философии,  вопросы  диалектического  и
исторического  материализма,  чего  не  сделал  и  не  мог  сделать
Чернышевский.  Марксизм  был  поднят  на  огромную  высоту,  обо¬
гащён  опытом  революционных  сражений  империалистической
эпохи,  опытом  победоносной  социалистической  революции  и  прак¬
тикой  построения  социализма.
 Но  несмотря  на  известную  ограниченность  своего  миросозер¬
цания,  Чернышевский  —  великий  предшественник  русской  социал-
демократии,  он  «умел  влиять  на  все  политические  события  егб
эпохи  в  революционном  духе»  2.
 Чернышевский  поднял  знамя  воинствующего  материализма,
он  был  «единственный  действительно  великий  русский  писатель,
который  сумел  с  50-х  годов  вплоть  до  88-го  года  остаться  на
уровне  цельного  философского  материализма  и  отбросить  жалкий
вздор  неокантианцев,  позитивистов,  махистов  и  прочих  путани¬
ков»  3,  —  писал  Ленин.
 Мы  знаем,  что  революционный  демократизм  имел  Силу,  спо¬
собную  поднять  политические  задачи  на  уровень  требований  про¬
гресса,  на  защиту  прав  трудового  народа  .
 Мы  видим,  что  во  всей  системе  философских,  политических
 1  Ленин,  Соч.,  т.  XVII,  стр.  329.
 *  Ленин,  Соч.,  т.  XV,  стр.  144.
 3  Ленин,  Соч.,  т.  XIII,  стр.  295.'
 94

экономических,  педагогических  взглядов  Чернышевского  име¬
ются  слабые  стороны.  Они  легко  объяснимы.
 Ленин,  оценивая  философские  взгляды  Чернышевского,  писал,
что  он  не  смог  «в  силу  отсталости  русской  жизни  подняться  до
диалектического  материализма  Маркса  и  Энгельса».  Для  нас
важно  то,  что  великий  революционер  Чернышевский  во  многом
сумел  преодолеть  свои  слабые  стороны  и  подойти  к  более  пра¬
вильному  решению  вопросов;  для  нас  важно,  что  в  тех  истори¬
ческих  условиях,  в  которых  жил  великий  предшественник  русской
социал-демократии,  он  сделал  всё,  чтобы  поднять  науку  до  воз¬
можных,  в  тех  условиях,  высот.  И  он  это  с  честью  сделал.
 Следовательно,  и  «ошибки»,  и  «слабости»  методологического
порядка  мы  должны  рассматривать  в  свете  тех  социально-эконо¬
мических  условий,  в  которых  жил  Чернышевский.
 «В  России  социалистам  долго  пришлось  блуждать  вслепую,
прежде  чем  они  дошли  до  социал-демократического  сознания  —
научного  социализма»,1  —  говорит  товарищ  Сталин.
 Но  всё  прогрессивное  человечество  с  гордостью  говорит  о  рус¬
ских  философах  домарксовского  периода:  Белинском,  Герцене,
Добролюбове  и  Чернышевском.  Их  сила  заключалась  в  талант¬
ливом  умении  соединять  философию  с  политикой,  подчинять  фи¬
лософию  политическим  задачам  и  революционной  страсти.
 Они  расчистили  почву  для  восприятия  идей  марксизма  в  рус¬
ском  революционном  движении,  для  блистательной  победы  мар¬
ксизма  в  России,  но  значение  идей  Н.  Г.  Чернышевского  не  огра¬
ничивалось  рамками  России,  оно  имело  и  международное  значе¬
ние.  Об  этом  свидетельствует  массовое  издание  произведений
Чернышевского  заграницей.  «Русский  ум,  —  писал  Н.  Г.  Черны¬
шевский,  —  показал  свою  способность  быть  участником  в  раз¬
витии  общечеловеческой  науки».
 Ближе  всех  в  домарксовский  период  подошли  к  научному
объяснениУо  общественных  явлений  Чернышевский  и  Добролюбов.
 «Мы  видим  ясно  три  поколения,  три  класса,  действовавшие  в
русской  революции.  Сначала  —  дворяне  и  помещики,  декабристы
и  Герцен.  Узок  круг  этих  революционеров.  Страшно  далеки  они
от  народа.  Но  их  дело  не  пропало.  Декабристы  разбудили  Гер¬
цена.  Герцен  развернул  революционную  агитацию.
 Её  подхватили,  расширили,  укрепили,  закалили  революцио¬
неры-разночинцы,  начиная  с  Чернышевского  и  кончая  героями
«Народной  Воли».  Шире  стал  круг  борцов,  ближе  их  связь  с  на¬
родом.  «Молодые  штурманы  будущей  бури»  звал  их  Герцен.  Но
это  не  была  ещё  сама  буря.
 Буря,  —  это  движение  самих  масс.  Пролетариат,  единственный
до  конца  революционный  класс,  поднялся  во  главе  их  и  впервые
поднял  к  открытой,  революционной  борьбе  миллионы  крестьян.
Первый  натиск*бури  был  в  1905  году»2.
 1  Сталин.  Соч..  т.  I.  сто.  13.

РЕВОЛЮЦИОННО-ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ
ПЕДАГОГИКА  Н.  Г.  ЧЕРНЫШЕВСКОГО.
 едагогика  более  раннего  периода  создаёт  фундамент,
на  базе  которого  развивается,  совершенствуется,
идёт  вперёд  педагогическая  мысль.  Педагогические
идеи  развиваются  как  обобщённый  опыт  воспитания
и  обучения  предшествующих  поколений.
 Каждая  педагогическая  система  может  рассмат¬
риваться  только  с  определённых  идейных  позиций.
 Ведь  «история  есть  не  что  иное,  как  последовательная  смена
отдельных  поколений,  из  которых  каждое  эксплоатирует  мате¬
риалы,  капиталы,  производительные  силы,  переданные  ему  всеми
предшествующими  поколениями,  в  силу  чего  оно,  с  одной  сто¬
роны,  продолжает  унаследованную  деятельность  при  совершенно
изменившихся  обстоятельствах,  а  с  другой  —  видоизменяет  ста¬
рые  обстоятельства  посредством  совершенно  изменённой  деятель¬
ности»
 Русская  педагогика  в  своём  развитии  имеет  свои  особые  на¬
циональные  и  материалистические  традиции,  имеет  свою  преем¬
ственность,  своих  учёных.  В  этой  связи  можно  напомнить  выска¬
зывание  В.  И.  Ленина.  Он  говорил:  «Исторические  заслуги  су¬
дятся  не  по  тому,  чего  не  дали  исторические  деятели  сравнительно
с  современными  требованиями,  а  по  тому,  что  они  дали  нового
сравнительно  с  своими  предшественниками»  2.
 Не  случайно  ещё  Герцен,  оценивая  Радищева,  писал,  что  его
идеалы  «это  наши  мечты,  мечты  декабристов...  и  что  бы  он  ни
писал,  так  и  слышишь  знакомую  струну,  которую  мы  привыкли
слышать  и  в  первых  стихотворениях  Пушкина,  и  в  «Думах»  Ры¬
леева,  и  в  собственном  нашем  сердце»  3.  О  влиянии  прогрессивных
идей  своих  предшественников  на  развитие  взглядов  Белинского,
 1  К.  Маркс  и  Ф.  Энгельс,  Соч.,  т.  IV,  стр.  36.
 *  В.  И.  Ленин,  Соч.,  т.  II,  изд.  3-е,  стр.  51.
 3  А.  И.  Герцен,  Соч.,  т.  IX,  стр.  271.
 96

Чернышевского  и  Добролюбова  говорят  их  труды.  Так,  Добро¬
любов  писал  о  Белинском:  «До  сих  пор  его  влияние  ясно  чув¬
ствуется  на  всём,  что  только  появляется  у  нас  прекрасного  и  бла¬
городного;  до  сих  пор  каждый  из  лучших  наших  литературных
деятелей  сознаётся,  что  он  значительной  частью  своего  развития
обязан,  непосредственно  или  посредственно,  Белинскому».
 Н. 	Г.  Чернышевский  также  неоднократно  говорил  о  значении
идей  Белинского  для  дальнейшего  развития  дела  науки  и  её  рас¬
пространения  в  народе.  Ещё  Ленин  указывал,  что  декабристы
разбудили  Герцена,  что  Герцен  развернул  революционную  аги¬
тацию.  Эту  агитацию  подхватили,  расширили,  укрепили,  закалили
революционеры:демократы.
 Чернышевский,  как  идейный  основатель  новой  системы  педа¬
гогики,  педагогики  революционной  демократии,  имел  своих  слав¬
ных  предшественников.
 Педагогические  предшественники  Н.  Г.  Чернышевского  много
сделали  в  развитии  педагогики,  они  пытались  привести  хотя  бы
в  элементарную  систему  всё  разнообразие  возникавших  и  креп¬
нувших  педагогических  идей.  Немало  российская  земля  дала
имён  людей,  работы  которых  обогатили  идеи  о  воспитании.
 Рассматривая  кратко  труды  предшественников  Чернышев¬
ского,  мы  должны  помнить,  что  идейные  и  практические  вопросы
воспитания  и  образования  всегда  были  вопросами  политиче¬
скими,  рождёнными  конкретными  социально-политическими  усло¬
виями  того  именно  периода,  в  какой  жил  и  творил  тот  или  иной
деятель.
 Мы  не  ставим  перед  собой  задачи  дать  обстоятельное  изло¬
жение  всей  истории  педагогических  идей  России,  *мы  лишь  хотим
дать  схематичное  освещение  той  педагогической  базы,  которая
сложилась  до  Н.  Г.  Чернышевского,  чтобы  лучше  уяснить  то  но¬
вое,  что  он  внёс  в  педагогику.
 Ломоносов,  Радищев,  Новиков,  Сковорода,  Белинский,  Герцен
и  многие  другие  были  выдающимися  представителями  русской  пе¬
дагогики.  Кратко  говоря  об  их  педагогических  взглядах,  мы,  ко¬
нечно,  понимаем,  что  и  Ломоносова  и  Радищева  и  др.  главным
образом  характеризуют  не  их  педагогические  взгляды,  не  этим
главным  образом  характерна  их  деятельность,  но  в  плане  нашей
работы  мы  ограничиваемся  схематичным  изложением  этих  поло¬
жений.
 Ломоносов  провёл  огромную  работу  по  внедрению  просвеще¬
ния  в  народные  массы,  стремился  сделать  науку  достоянием
народа.
 Проповедь  открытия  школ,  стремление  сделать  вполне  до¬
ступными  для  широких  масс  и  среднюю,  и  высшую  школы,  дать
образование  отечёственным  врачам,  учителям  —  основная  уста¬
новка  Ломоносова.  Ломоносов  установил  в  школах  вместо  не¬
мецких  русские  классы.  Он  разрабатывает  проект  строительства
и  организует  работу  Московского  университета.  Вопреки  устано-
 07
 7  Педагогические  идеи  Чернышевского 	'

вившимся  традициям  писать  учебники  на  латинском  языке,  Ломо¬
носов  пишет  их  на  русском  языке.  Он  первый  начал  чтение  пуб¬
личных  лекций  для  народа.  Он  боролся  с  немецким  влиянием
лиц,  возглавлявших  академию,  проводивших  противонародную
политику  в  Академии  наук  —  Шумахером  и  Таубергом.
 Педагогические  идеи  Татищева  характеризуются  его  взгля¬
дами  на  роль  науки.  Он  говорит  о  том,  что  сущность  науки  в  по¬
лезности,  в  разумном  удовлетворении  потребностей  человека,  ибо
потребность  дана  богом.  Татищев  делит  науки  по  степени  их
значимости.  На  первое  место  им  выдвигаются  нужные  науки  —
домоводство,  медицина;  затем  полезные  —  грамота,  математика,
естествознание;  далее  идут  «щегольские»  науки  —  музыка,  живо¬
пись;  ещё  далее  «любопытные»  —  алхимия,  хиромантия;  вред¬
ные  —  гадания.  Своими  рассуждениями  о  науках  Татищев  под¬
чёркивает  основное  положение  о  необходимости  тщательного
отбора  наук  для  извлечения  большей  пользы  из  учения.
 Известный  общественный  деятель  Украины  Сковорода  внёс
и  свою  лепту  в  дело  создания  педагогических  идей.  Он  требовал
предоставления  народу  основ  образования.  Он  выступал  против
такой  системы  воспитания,  которая  шла  от  воспитателей,  при¬
званных  из  Германии  и  Франции.  Такая  система  воспитания  была
чужда  его  духу,  противонародна  по  существу.  «Учителю  подобает
быть  из  среды  народа  русского,  а  не  немцу  и  не  французу»,—
говорил  Сковорода.  Он  ясно  понимал,  что  цель  и  сущность  вос¬
питания  надо  искать  в  природе  самого  народа.
 Воспитание,  по  мнению  Сковороды,  построенное  в  народном
духе,  является  жизненным  и  способным  оплодотворить  силы  на¬
рода,  поднять  его  культуру.  «Всякий  должен  узнать  народ  и
в  народе  себя»,  —  писал  Сковорода.
 Большой  след  в  истории  педагогики  оставил  Н.  И.  Новиков.
Его  педагогическая  программа  включала  следующие  положения:
 Воспитать  детей  возможно  лучшими.
 Для  образования  детей  счастливыми  и  полезными  гражданами
нужно  иметь  здоровое  и  крепкое  сложение  тела.
 Процветание  государства  зависит  от  «доброты  нравов»,  от
воспитания.
 «Изящные  законы  благочиния,  —  говорит  Новиков,  —  мало
могут  действовать,  если  честность,  искренность,  любовь  к  по¬
рядку,  умеренность  и  подлинная  любовь  к  отечеству  суть  чуждые
гражданам  добродетели...  Итак  процветание  государства,  благо¬
получие  народа  зависит  неотменно  от  доброты  нравов,  от  воспи¬
тания»,  —  утверждает  Новиков.  «...  Всякий  человек  тем  полез¬
нее  бывает  государству,  чем  просвещённее  его  разум».
 «Всякому,  кто  любит  своё  отечество,  —  продолжает  Нови¬
ков,—  весьма  прискорбно  видеть  многих  из  вас,  которые  лучше
знают  по-французски,  нежели  по-русски,  и  которые  вместо  того,
чтобы,  как  говорится,  с  материнским  молоком  всасывать  в  себя
любовь  к  отечеству,  всасывают,  питают,  возращают  и  укореняют

в  себе  разные  предубеждения  против  всего,  что  токмо  отече¬
ственным  называется»'.
 Можно  было  бы  значительно  увеличить  число  высказываний,
но  и  этого  вполне  достаточно,  чтобы  видеть  положительное  и
прогрессивное  в  педагогических  взглядах  предшественников  Чер¬
нышевского  и  одновременно  их  историческую  ограниченность,
отражавшую  состояние  государства,  уровень  экономики  и  уро¬
вень  науки  той  эпохи.
 Все  вопросы  просвещения  народа,  культуры,  науки  они  пыта¬
лись  разрешить  в  рамках  крепостнического  строя,  без  революци¬
онного  преобразования  общественных  порядков.
 Новый  этап  в  развитии  педагогических  идей  начинается
с  периода,  когда  на  арену  общественной  жизни  выступают  Ра¬
дищев,  Белинский,  Герцен!
 Под  влиянием  общественного  движения  в  России,  идей  фран¬
цузских  просветителей  и  французской  революции  в  программу
политических  требований  включается  требование  революцион¬
ного  преобразования  общества.
 Прежние  абстрактные  положения  о  том,  что  необходимо
сделать  образование  вполне  доступным  для  широких  народных
мгсс,  воспитать  подлинную  любовь  к  отечеству,  воспитать  детей
возможно  лучшими  и  т.  д.,  оказываются  уже  явно  недостаточ¬
ными,  ибо  эти  положения  не  связывались  с  конкретными  истори¬
ческими  условиями,  ибо  проповедь  воспитания  детей  вообще
«возможно  лучшими»,  воспитания  любви  «вообще  к  отечеству»,
не  раскрывает  прогрессивных  задач  общества.
 Требования  революционного  преобразования  общества  звучат
всё  настойчивее  и  слышнее.
 Радищев  говорит  уже  не  вообще  о  воспитании,  а  о  воспита¬
нии  борца-патриота  (в  борьбе  с  крепостническими  порядками),
воспитании  физически  крепких,  выносливых,  активных  борцов,
действия  которых  можно  направить  на  свержение  крепостнической
монархии,  во  имя  капиталистической  монархии.  Радищев  осуж¬
дает  моральные  устои  крепостничества.  Развивая  мысли  Ломо¬
носова,  Радищев  считал,  что  обучение  должно  идти  на  родном
русском  языке.
 Радищев  призывал  воспитать  гражданина,  ясно  сознающего
своё  человеческое  достоинство,  обладающего  чувством  долга  и
ответственности,  мужественного,  способного  на  подвиг  за  благо
народа.
 Во  имя  исполнения  своего  долга  перед  народом  человек  дол¬
жен  стремиться  к  систематическому  образованию,  знать  обычаи
и  нравы  своего  народа,  родной  язык,  изучать  естествознание,
физику,  математику,  химию.  Радищев  ведёт  борьбу  с  идеализ¬
мом,  религией  на  базе  материализма.  Вспомним  трактат  Радищева
 1  Новиков,  Детское  чтение  для  сердца  и  разума.  Часть  I,  изд.  2-е,  М.,
1819,  стр.  3,
 7* 	99

«О  человеке,  его  смертности  и  бессмертии».  Ведь  в  этом  трактате
Радищев  горячо  защищает  закон  сохранения  вещества  в  природе,
учение  о  механическом  движении,  гуманизм  и  т.  д.,  то-есть  Ра¬
дищев  не  только  защищает,  но  и  развивает  материализм.
 Радищев  считал,  что,  овладев  знаниями,  человек  должен  на¬
править  эти  знания  на  благо  народа.
 Педагогические  идеи  Герцена  также  оказали  своё  влияние
на  дальнейшее  становление  педагогической  мысли.  Он  возглавил
борьбу  с  крепостнической  педагогикой,  противопоставив  ей  про¬
грессивные  педагогические  идеи.
 Герцен  говорит  не  воо'бще  о  воспитании  человека,  а  о  воспи¬
тании  человека-борца  за  лучшее  будущее.
 «Идти  в  жизнь,  идти  на  службу  человечества»,  —  таково
напутствие  Герцена  молодости.
 «Что  бы  ни  было,  стой  за  свою  истину,  за  то,  что  ты  любишь,
а  там,  что  бы  ни  вышло»  \  —  писал  он  сыну,  подчёркивая  этим
твёрдость  характера,  незыблемость  убеждений,  целенаправлен¬
ность  действия.
 Надо  «воспитать  людей,  знающих  свою  родину,  обычаи,  нравы,
язык»,  —  убеждал  Герцен.
 «Пора  пёрестать  тащиться  в  хвосте  Европы,  —  требовал  Гер¬
цен,  —  пора  знакомить  Европу  с  Россией».
 «Пора,  действительно  знакомить  Европу  с  Русью.  Европа  нас
не  знает.  ...  Пусть  она  узнает  ближе  народ,  которого  отроческую
силу  она  оценила  в  бою,  где  он  остался  победителем;  расскажем
ей  об  этом  мощном  и  неразгаданном  народе»,  —  говорил
Г  ерцен2.
 Герцен,  страстно  любивший  свою  родину,  свой  народ,  возму¬
щался,  как  в  своё  время  М.  В.  Ломоносов,  политикой  низкопок¬
лонства  перед  иноземным,  политикой  приглашения  иностранных
«учёных»,  вместо  использования  своих,  отечественных.
 Герцен  писал:  «Каждый  русский,  являющийся  на  сцену,  встре¬
чает  то  озлоблённое  удивление  немцев,  которое  не  так  давно
находили  от  них  наши  учёные,  желающие  сделаться  профессо¬
рами  русских  университетов  и  русской  Академии.  Выписным  кол¬
легам  казалось  это  какой-то  дерзостью  и  захватом  чужого
места»  3.
 В. 	Г.  Белинский  является  оригинальным  представителем  педа¬
гогики  революционной  демократии  первой  половины  XIX  в.  Он
поднимает  уровень,  педагогической  науки  на  ещё  более  высокую
ступень.  Он  говорит  о  том,  что  «...У  нас  скоро  будет  своё  рус¬
ское  народное  просвещение,  мы  скоро  докажем,  что  не  имеем
нужды  в  чужой  умственной  опеке».
 Талантливый  и  проницательный  человек,  предтеча  русской
 1  Герцен,  Соч.,  т.  VI,  Письмо  к  сыну,  стр.  191.
 2  Герцен,  Соч.,  т.  IV,  СПБ,  1905,  стр.  172.
 3  Герцен,  Собр.  соч.,  т.  IV,  под  редакцией  Лемке,  стр.  303  «Былое  и
думы».
 100

революционной  демократии,  выступает  на  борьбу  против  крепост¬
ничества,  за  новую,  свободную  Россию,  за  счастливое  будущее
русского  народа.  Страстная  любовь  к  родине  сочеталась  у  Бе¬
линского  с  жгучей,  острой  ненавистью  к  угнетателям  народных
масс.
 «Мы  сложились  в  крепкое  и  могучее  государство.  Выдержали
с  честью  не  один  суровый  экзамен».  Именно  «мы  призваны
сказать  миру  своё  слово,  свою  мысль».
 «Мы  будем  и  поэтами  и  философами,  народом  артистическим,
народом  учёным,  народом  воинственным,  народом  промышлен¬
ным,  торговым  и  общественным»  '.
 «Даже  тогда,  когда  страна  находится  в  отсталом  состоянии,—
учит  Белинский,  —  надо...  уметь  видеть  превосходство  чужого  над
своим  и  всё-таки  ближе  принимать  к  сердцу  .  своё  —  тут  нет
ложного  патриотизма,  нет  ограниченного  пристрастия: 	тут
 только  благородное  и  законное  стремление  познать  себя»2.  Бе¬
линский  призывал  познать  себя  для  того,  чтобы  переделать
мир,  улучшить  его.
 Педагогические  идеи  Белинского  вытекают  из  его  взглядов
на  развитие  национальной  русской  культуры,  на  преобразование
социальной  жизни.  Его  идеи  о  воспитании  сочетаются  с  задачами
общечеловеческими.  По  его  утверждению  познание  мирового,
общечеловеческого  должно  идти  через  своё  родное,  националь¬
ное.
 «Общее  является  только  в  частном,  кто  не  принадлежит  свое¬
му  отечеству,  тот  не  принадлежит  и  человечеству»  э,  —  говорит
Белинский.
 Всё  воспитание  должно  быть  проникнуто  народностью,  —
провозглашает  Белинский,  —  но  народностью  не  в  понимании  офи¬
циальной  педагогики  и  славянофильства.  Белинский  жестоко
критикует  слепое  подражание  Западу,  пренебрежение  к  своей
культуре,  к  своему  родному  языку.
 *  *
 *
 Таков  далеко  не  полный  перечень  имён  и  схематическое  изло¬
жение  педагогических  идей,  на  базе  которых  развивались  педа¬
гогические  идеи  Николая  Гавриловича  Чернышевского.
 *  *
 *
 Педагогические  взгляды  Чернышевского  формировались  в
сложной  обстановке  нарастания  политической  революции.
 1  Белинский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  IV,  стр.  321.
 2  Белинский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  IV,  1911,  стр.  455.
 3  Белинский,  Пед.  соч.,  СПБ,  1912,  стр.  80—81.
 101

Педагогические  взгляды  Н.  Г.  Чернышевского  под  влиянием
развития  общественной  мысли  претерпели  большие  изменения.
 Гак  в  первый  период  его  сознательного  отношения  к  общест¬
венным  явлениям,  мы  увидим,  что  в  статье  «Рассуждение,
следует  ли  отдавать  предпочтение  школьному  воспитанию  перед
домашним»  Н.  Г.  Чернышевский  отстаивает  точку  зрения  полного
преимущества  домашнего  воспитания.
 Это  произведение  является  неизданным  семинарским  сочи¬
нением  17-летнего  Чернышевского.  Преподавание  в  семинарии
носило  средневековый  схоластический  характер.  Весьма  распро¬
странёнными  были  диспуты  учеников  с  учителями  >.  Писание  «за¬
дач»,  или  сочинений  на  заданные  преподавателем  схоластиче¬
ские  темы,  —  таковы  методы  преподавания.  Чернышевский,  оце¬
нивая  эти  семинарские  занятия,  писал:
 «У  кого  эти  «задачи»  составляли  толстую  книгу,  тому  было
обеспечено  благоволение  начальства.  Количество  тем,  находив¬
шихся  в  обращении  при  задании  задач,  было  не  слишком  много¬
численное:  «страдания  приближают  нас  к  богу»,  «о  пользе  тер¬
пения»,  «дурное  общество  развращает  нравы»  и  т.  п.  —  в  рито¬
рическом  классе  или  низшем  отделении  семинарии;  «о  различии
души  и  тела»,  «о  преимуществе  умозрительного  метода  над
опытным»  и  т.  п.  —  в  философском  классе  или  среднем  отделе¬
нии;  всех  различных  тем,  задававшихся  в  течение  целых  5  или
6  курсов,  т.  е.  10  пли  12  лет,  набралось  бы  не  больше  ста;  а
каждый  год  писалось  несколько  десятков  «задач»,  стало  быть,
одни  и  те  же  темы  очень  часто  повторялись»2.
 Среди  ученических  работ  данное  «Рассуждение...»  занимает
особое  место.  Сам  Чернышевский  3  февраля  1844  г.,  больше  чем
за  год  до  написания  указанного  сочинения,  сообщал  А.  Ф.  Раеву:
«Разумеется,  скучно  в  семинарии,  но  не  так,  как  в  гимназии:
здесь  не  учат  наизусть  уроков,  хоть  это  отрадно»  3.  «Уж  если
разобрать  только,  то  лучше  всего  не  поступать  бы  никуда,  прямо
в  университет...  А  уж  в  семинарии,  что  делается,  и  не  знаю.
Было  житьё  раньше,  а  ныне  уж  из  огня  да  в  полымя.  Об  учени¬
ках  и  говорить  нечего:  в  класс  не  пришёл  —  к  архиерею.  Но  и
между  собой  перекусались.  Ректор  на  профессоров  к  архиерею,
инспектор  тоже  поздно  ходит  в  класс.  Дрязги  семинарские  превос¬
ходят  всё  описание.  Час  от  часу  всё  хуже,  глубже  и  пакостнее.
 С. 	С.  умеет  только  ругаться,  а  толку  от  него  ничего  нет...»  4.
 >  Подробное  описание  смотри  в  биографической  справке  и  в  разделе  «Пе¬
дагогическая  деятельность  Н.  Г.  Чернышевского».
 2  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр:  соч.,  т.  IX,  стр.  9—10.
 3  Говоря  так,  Чернышевский  не  считал,  что  в  семинариях  ученье  постав¬
лено  лучше,  чем  в  гимназиях.  Средневековые  методы  преподавании,  отсут¬
ствие  какой  бы  то  ни  было  светскости,  пронизанное  богословием  содержание
учения  было  типичным  для  семинарий.  Замечание  же  Чернышевского  о  том,
что  «здесь  не  учат  наизусть  уроков»,  является  частным  случаем  и  не  характе¬
ризует  постановку  преподавания  ни  в  семинарии,  ни  в  гимназии.
 4  Н.  Г.  Чернышевский,  Дневник,  часть  II,  М.  1932,  стр.  263.
 102

В  ученических  работах  Николая  Гавриловича  отразились  впе¬
чатления  от  порядков,  существовавших  в  семинарии.  Они-то  и
были  одной  из  причин  резко  отрицательного  отношения  Черны¬
шевского  к  преподаванию  в  школах.
 Преподаватель,  просматривавший  это  «Рассуждение...»,  дал
такую  оценку:  «Изложение  ясное  и  очень  хорошее...,  но  направле¬
ние  мыслей,  обращение  внимания  только  на  школьные  злоупо¬
требления—  ложно.  Ничего  не  сказано  о  цели,  к  которой  на¬
правляет  школу  высшая  власть».  В  этом  рассуждении  семнадца-
тилетний  Чернышевский  выражает  свой  первый  решительный  про¬
тест  против  существующих  порядков.  «Рассуждение,  следует  ли
отдавать  предпочтение  школьному  воспитанию  перед  домашним»,
было  написано  1  февраля  1845  г.  Ввиду  значительного  интереса,
который  представляет  этот  документ,  приводим  его  полностью1:
 «Существует  преимущественно  два  метода  воспитания:  школьный  и  до¬
машний.  Как  известно,  первый  из  них  был  распространён  чуть  ли  не  по  всей
земле,  в  древнее  время,  а  второй—  6  средние  века.  Так  как  в  наши  дни  почти
одинаково  пользуются  и  тем  и  другим,  то  справедливо  можно  поставить  во¬
прос:  которому  же  из  указанных  методов  отдать  предпочтение?  Вопрос  этот
чрезвычайно  важный,  ибо  жизнь  человека,  её  уклад  в  очень  многом  зависит
от  воспитания.
 Так  как  целью  воспитания  является  развитие  наших  духовных  способно¬
стей,  а  таковых  преимущественно  две  (это,  разумеется,  ум  и  чувство),  то
ясно,  что  воспитание  складывается  из  двух  моментов:  есть  воспитание  умст¬
венное  и  воспитание  нравственное.
 Первое  состоит  также  из  двух  вещей:  во-первых,  из  возможно  полного
развития  умственных  способностей,  во-вторых,  из  возможно  большего  обога¬
щения  их  знаниями.
 И  то  и  другое,  можно  думать,  лучше  достигается  дома.
 Так  как  в  домашней  обстановке,  обычно,  вместе  учатся  только  или  братья
или  родственники  и  самые  близкие  друзья-однолетки,  вследствие  чего  число
учеников  естественно  никогда  не  бывает  велико,  то  для  учителя  не  пред¬
ставляет  труда  разобраться  в  задатках  и  способностях  всех  своих  учеников
и  с  величайшим  старанием  беречь  и  заботиться  о  каждом  из  них.  Таким  обра¬
зом,  он  может  с  большим  удобством,  весьма  удачно  и  быстро  развивать
духовные  силы  учеников,  заботиться  об  их  скорейших  успехах,  обогащать
их  способности,  узнавать,  к  каким  искусствам  или  наукам  они  имеют  при¬
родную  склонность,  направлять  твёрдой  рукой  их  занятие  и  вести  их  той
дорогой,  какой,  по  его  мнению,  они  легче  всего  достигнут  поставленной
цели.
 Да  и  самое  украшение  ума  занятиями  при  домашнем  воспитании  дости¬
гается  гораздо  легче.  В  этом  случае  наставник  может  прекрасно  знать,
насколько  одарены  и  знающи  его  ученики,  каким  именно  способом  им  пере¬
дать  знания,  как  велики  их  способности,  к  каким  наукам  имеют  они  при¬
родное  расположение  (если  б  мы  слушались  благожелательную  мать-лри-
 1  На  ученической  работе  Чернышевского  несомненно  отразились  впечат¬
ления*  от  хорошо  известных  ему  семинарских  порядков,  вызвавших  в  нём
отрицательное  отношение  к  школьному  преподаванию  вообще.  Позднее,
в  дневнике  1848  г.  Н.  Г.  Чернышевский  писал:  «Дурак  в  школе  обыкновенно
бывает  умнее  хороших  и  талантливых  учеников  в  жизни:  те,  учась,  следуют
авторитету  и  не  имеют  времени  свободно  жить,  чувствовать  и  мыслить,
остаются  детьми,  забитыми  людьми.  В  результате  много  из  них  выходят
в  «бестолковые  люди».  (См.  Н.  Г.  Чернышевский,  Дневник,  ч«сть  I,  стр.  23).
 103

*  •*л  '*>’
 #1п0+*<*~ 	г*и  *****  '/>'*'  *
 П1*?у>*сс*,  #1  Т?*  *тМлЛ 	&  ЛаЛ-<уи^
 /434/*•&• 	0*»^**у
 сУл^  с*******  ?***■  кгчке&^г&л^ъ
^ер&л/.  и**У  е**  а<м*»ф* 	%&*--
  	•* 	_
 -Мил*«*+4#  4^а*?  4иМ  *
 на/  ски*  *  '•»%ии»^*^А<$у?г
 Ъто  #п&/ 	якеэЫам/ 	Я  47*гы*
 /С*  'л  “пн! 	||*'<т 	■<• 	^ 	434****$
 нре***  Ъ*т'+г~У*9'
 1~  «с,  ~ 	/^Г  П№Г^‘^
 унмо 	ра******  УинГ!*иы>/**
 ПЛ~5*  ^ 	*
 /рЫ  т*Ь, 	ггтУсУМил»
 Э^и^<  П'ЪЯ 	&+»* 	Кф*4*
 <П
 лЬи»'иуг*7н**  ^З/иг,^^)щ*4ш^сУг  */
 ^-*^*е±2йж*
 *?'/!  *<.
г-тг  '/*>
 пи*
 1+  6?  ?и  ^
 'ефАл^ьуЮу  о*
 )  I 	» 	% 	.
 I  А*
 'Л**'
 <Н*ЛЛМ+Ъ%М+Д
 Автограф  Н.  Г.  Чернышевского  из  статьи  об  Н.  А.  Добролюбове.
 -104

роду,  то  не  было  бы  среди  нас  людей  негодных),  т.  е.  он  прекрасно  знает,
какие  изучать  науки  и  в  каком  объёме.
 Наконец,  так  как  прн  домашнем  воспитании  характер  занятий  устанавли¬
вается  учителем,  совместно  с  родителями,  то  ему  не  приходится  беспокоиться,
как  бы  дети  не  отвлекались  (это  губило  бы  его  труды)  другими  делами.
 Что  касается  воспитания  школьного,  то  при  нём  собирают  в  кучу  мно¬
жество  учеников  самых  разных  способностей,  степени  развития,  возраста,
одарённости,  прилежания:  может  ли  учитель  достаточно  хорошо  разобраться
в  каждом  из  них?  И  коль  скоро  ученики  идут  по  пути  образования  каждый
своей  дорогой,  то  возможно  ли  от  учителя  требовать,  чтобы  он  достаточно
внимательно  наблюдал,  не  выпускал  из  виду  каждого  из  них?  чтобы  он
мог  одновременно  развивать  всех  учеников,  занимаясь  с  каждым  в  отдель¬
ности,  по-разному?  чтобы  он  имел  возможность  всем  преподать  столько  же,
сколько  отдельным  воспитанникам?  А  ведь  очень  часто  то,  что  полезно
и  нужно  одному,  совсем  не  нужно  и  даже  вредно  другому.
 Сюда  нередко  присоединяется  то,  что  родители  учеников  (держась  иного
мнения,  чем  учитель,  о  преподаваемом  в  школе)  порицают  школьную
науку  в  присутствии  детей;  порой  они  даже  уговаривают  их  бросить  её  и
заняться  другим.  Разве  это  не  полное  разрушение  дома  того,  что  в  школе
строится  учителем.
 Мы  уже  не  говорим  о  том,  что  ученики,  выходя  из  стен  школы,  делаются
свободными  от  всякой  власти  учителя;  он  теряет  своё  руководство,  а  моло¬
дёжь  в  руководстве  всегда  нуждается.  При  домашнем  же  воспитании  с  ухо¬
дом  учителя  меняется  только  руководитель;  направление  же  остаётся
прежним.
 Время  летних  вакаций  и  более  продолжительных  отпусков  в  другое
время  года.,  на  праздники,  для  большинства  учащихся  проходит  без  всякой
пользы.  Больше  того:  очень  часто  ученики  забывают  то,  что  выучили  в  школе.
Но  при  школьном  воспитании  это  неизбежно:  родители  учеников  очень  редко
‘живут  в  том  же  городе,  где  находится  школа,  часто  не  могут  и  приехать,
чтобы  повидать  детей  —  а  нельзя  же  сделать,  чтобы  родители  своих  сыно¬
вей  совсем  не  видели.  Так  перерывы  почти  во  всех  школах  занимают  третью
часть  года.  При  домашнем  же  воспитании  они  совсем  излишни.
 Два,  главным  образом,  возражения  можно  привести  против  вышеизло¬
женного,  в  восхваление  школьного  воспитания  (в  деле  развития  ума):
во-первых,  в  школе  среди  учеников  поднимается  соперничество,  польза
которого  общеизвестна,  и,  во-вторых,  в  школе  дети  обогащают  друг  друга
сведениями.
 Что  касается  первого,  то  его  можно  лишить  силы  следующим  указанием:
не  может  соперничестве)  принести  столько  хороших  результатов,  сколько
вреда  всегда  приносит  мысль:  Есть  много  хуже  меня!  Если  же  ученику  к
тому  же  покажется,  что  учитель  несправедливо  ценит  его  старания  и  т.  д.,
что  ему  предпочитают  тех,  кто  ниже  его  (а  показаться  может  очень  легко,
ибо  юность  по  природе  склонна  к  самоуверенности  и  слишком  себя  пере¬
оценивает),  тогда  такой  «ценитель  себя»  думает:  А!  Долой  все  занятия!
К  чему  работать,  если  меня  не  хотят  ценить  по  заслугам!  Небрежностью
стремится  он  отомстить  за  мнимую  обиду.
 Второе  возражение  есть  в  сущности  утверждение,  что  ленивых  учени¬
ков  в  школе  легко  можно  тянуть  вперёд  (они  этого,  однако,  не  хотят)  за
счёт  ущерба  для  более  прилежных.  Но  если  и  считать,  что  этот  обмен  заня¬
тиями  действительно  Приносит  благие  результаты,  то  всё  же  в  школе  мы
наблюдаем,  помимо  этого,  два  недостатка  в  деле  развития  ума,  из  которых
каждый  легко  перевешивает  все  положительные  стороны  упомянутого
обмена.'
 Один  из  них  —  следующий:
 Как  мы  уже  сказали,  учитель  в  школе  хорошо  узнать  своих  учеников
ие  может  (некоторых  он,  конечно,  может  узнать,  но  речь  идёт  о  всей  массе).
В  силу  этого  каждый  из  них  может  ввести  учителя  в  заблуждение  относи¬
тельно  своих  знаний,  прилежания  и  даже  способностей.  Но  разве  много  есть
среди  них  таких  правдивых  и  честных,  чтобы  показывать  себя  такими,  какие
 105

они  есть  на  самом  деле,  раз  можно  выставить  себя  в  виде  лучшем?  в  особен¬
ности  —  человеку,  в  чьей  власти  находится  их  собственное  благополучие?
Ведь  на  основании  отзыва  учителя  устанавливается,  в  какой  разряд  по  обра¬
зованию  отнести  ученика,  а  от  этого  разряда  в  очень  многом  зависит  право¬
вое  и  общественное  положение  человека.  Но  как  легко  учитель  вводится
в  обман!  Почти  всякий  ученик  стремится  не  к  тому,  чтобы  действительно
получить  знания,  а  лишь  к  симулированию  этого,  любым  путём,  в  глазах
учителя;  не  имея  собственных  сил  выдвинуться,  он  почти  всегда  старается
выделиться,  выдавая  за  свою  работу  чужую;  если  этого  сделать  нельзя
(в  низших  классах,  например,  задания  проверяются  устно  учителем),  то  он
стремится  всеми  силами  представить  свою  работу  и  свои  знания  лучшими,
чем  есть  на  самом  деле,  и  дорог  к  этому  находит  множество.  В  результате,
не  говоря  о  том,  что  привычка  лгать  и  обманывать  портигг  и  губит  нравствен¬
ность,  в  учениках  развивается  склонность  к  ничегонеделанию  и  лени.  Само
соперничество,  вследствие  этого,  даёт  плохие  плоды.
 Другой  недостаток  школы  (и  притом  такой,  что  его  никак  нельзя  вы¬
рвать  с  корнем)  состоит  в  следующем:
 После  всего  того,  что  нами  сказано,  не  приходится  сомневаться,  что  в
школах  всегда  будет  очень  много  лентяев,  если  не  явных,  то  скрытых.
И  вот,  эти  лентяи  не  только  сами  не  занимаются,  но  и  другим  мешают.
Представим  себе,  что  какой-нибудь  юноша  хочет  прилежно  учиться.  Он
будет  постоянно  подвергаться  со  стороны  лентяев  таким  многочисленным
насмешкам,  что  ему  надо  иметь  очень  твёрдую  уверенность  в  своих  способ¬
ностях—  остайить  всех  этих  насмешников  далеко  за  собой;  это  необходимо,
чтобы  переносить  подобные  штуки.  Ибо  в  конце  концов,  если  даже  он  не
добьётся  с  их  стороны  уважения  (впрочем,  оно  никого  не  зажжёт  желанием
подражать  ему),  то  по  крайней  мере  они  перестанут  постоянно  издеваться
над  ним  в  лицо.  Если  же  он  обладает  только  прилежанием  и  любовью  к
наукам,  а  соответствующих  способностей  не  имеет,  то  эти  насмешки,  пусть
пошлые  и  неостроумные,  но  тей  более  неприятные,  увеличиваясь  в  числе  со
дня  на  день,  дойдут  до  такой  степени,  что  нужно  не  юношеское  терпение,
чтобы  их  переносить.
 Предположим,  он  перенесёт.  Но  вот  новые  несчастия  на  него  обруши¬
ваются.  Учитель  обратит  внимание  на  его  работу,  при  первом  же  случае
выразит  ему  своё  расположение.  Что  же  следует?  Те,  кого  учитель  раньше
считал  равными  ему,  теперь  видят,  что  этот  юноша  их  далеко  обогнал.  Этого
никоим  образом  нельзя  простить!  Не  будучи  в  состоянии  выставить  его  в
глазах  учителя  плохим  учеником,  они,  из  зависти,  мстят  наговорами.  По
школе  идёт  молва:  новый  «ревнитель  знания»  выдвигается  ябедничеством,
доносами  на  товарищей.  Кто  не  разбирается  (а  таких  в  школе  большин¬
ство)  —  верит,  и  этот  несчастный  друг  науки  почти  никогда  не  избавляется
от  общего  недоброжелательства  со  стороны  товарищей.  Очень  часто  бывает,
что  недоброжелательство  не  проходит  даже  по  выходе  его  из  школы.
Скольких  учеников  подобные  случаи  отпугивают  от  занятий?  Мы  знаем,
этому  нельзя  легко  поверить.  Но  нужно  верить:  примеры  налицо.  Мы  могли
бы  указать  на  целый  ряд,  если  бы  речь  шла  не  вообще  о  школе,  а  об  от¬
дельных  лицах.
 При  домашнем  же  воспитании  и  тот  и  другой  из  разобранных  недостат¬
ков  вообще  не  имеет  места.
 Итак,  без  всякого  сомнения,  первая  цель  воспитания  —  умственное  раз¬
витие,—  гораздо  лучше  и  легче  достигается  дома,  нежели  в  школе.
 Теперь  рассмотрим  второй  пункт:  при  каком  воспитании  —  домашнем
или  школьном  —  лучше  развиваются  добрые  нравы.
 Учеников  дурного  поведения  всех  исключить  из  школы  нельзя,  во-пер¬
вых,  потому,  что  их  очень  много,  а  во-вторых,  инспектура  не  всех  их  может
заметить:  исключая  некоторых  очень  уж  буйных,  такие  ученики  прилагают
все  усилия  к  тому,  чтобы  иметь  вид  добропорядочных.  Но  как  вредно  их
общество  для  товарищей?  Один  негодный  ученик  может  загрязнить  нравы
всех  остальных.  Невозможно  ведь  совсем  не  иметь  сношений  с  тем,  кто  —
чувствуешь—с.приносит  тебе  вред:  сочтут  гордецом,  все  станут  плохо  отно-
 106

снться.  Но  даже  самой  высокой  нравственности  человек  не  может  не  постра¬
дать  от  дурного  сообщества.  Конечно,  он  не  станет  подражать  грязным  де¬
лам,  но  естественно—чистоту  души  потеряет.  А  для  юноши  она  должна
быть  ценнее  всего;  это  его  гордость  и  краса.
 Что  же?  Значит  не  нужно  совсем  и  в  жизнь  вступать?  Там  (скажете
вы)  тоже  найдёшь  дурное  общество?  —  Но  почему?  Разве  школу  и  жизнь
можно  сравнивать?  Вовсе  нет.  В  жнзнь  вступают  взрослые,  с  уже  сложив¬
шимися  нравственными  воззрениями  и  образом  мыслей  (они  должны  быть
выработаны);  в  школу  же  —  детьми,  у  которых,  можно  сказать,  вовсе  нет
нравственных  воззрений.  Не  говоря  о  том,  что  люди,  участвующие  в  обще¬
ственной  жизни,  в  тысячу  раз  легче  могут  избегнуть  дурных  друзей,  нежели
дети,  обучающиеся  в  школе,  всё  это  возражение  можно  отвести  простой
ссылкой  на  одно  часто  употребляемое  выражение:  «Худое  узнать  —  никогда
не  поздно»  (С.  П.  Шевырев).
 Даже  относительно  хороших  нравов,  в  деле  их  улучшения,  школа  при¬
носит  новые  трудности.
 Для  того,  чтобы  меры  по  улучшению  нравов  приносили  желаемые  плоды,
необходимо,  во-первых,  чтобы  тот,  кого  исправляют,  имел  к  исправлению  пол¬
ное  доверие  и  любовь;  чтобы  он,  далее,  верил,  что  его  наказывают  не  по
прихоти  или  излишней  строгости,  а  потому,  что  это  нужно  ему  самому;  что
к  наказанию  не  обратились  бы,  если  бы  можно  было  обойтись  без  него;
что  полученное  наказание  соответствует  проступку;  это  даже  самому  нака¬
зывающему  тяжело,  что  он  принуждён  так  поступать.  В  противном  случае
тому,  кого  наказывают,  наказание  или  выговор  не  только  не  принесут  ничего
хорошего,  но  даже  наоборот,  —  заставят  его  упорствовать  в  пороке.  При
домашнем  же  воспитании  доверие  подобного  рода  иметь  совсем  не  трудно,  ибо
блюстителями  нравов  должны  быть  сами  родители  или  же,  если  их  нет,
самые  близкие  родственники.
 Но  с  каким  трудом  оно  достигается  в  школе!  Лицо,  наблюдающее  здесь
за  поведением,  не  только  не  родственник  поступающему  ученику,  но  обычно
совсем  неизвестный  для  него  человек.  Мальчик  его  ещё  не  знает,  а  в  голове
у  него  уже  ходят  мысли  о  тиранстве,  заносчивости,  жестокости  (среди
школьных  инспекторов  люди  с  подобным  характером  попадаются  слишком
часто,  для  того  чтоб  можно  было  за  такие  мысли  упрекать);  он  заранее
настроен  к  своему  воспитателю  враждебно.  В  связи  с  этим  малейшее  замеча¬
ние  кажется  бесчеловечностью;  самый  душевный  воспитатель  —  тираном;
ничтожное  ограничение  свободы  —  невыносимым  рабством  и  наказания  или
выговоры  приводят  не  к  благим,  а  к  дурным  последствиям.  А  как  трудно
разбить  эту  предубеждённость!  Но  предположим,  что  ученик  поступает  в
школу  даже  без  неё.  Кто  же  всё-таки  может  проявлять  по  отношению  к
человеку  совсем  чужому  столько  же  уважения,  доверия  и  любви,  сколько
мы  проявляем  к  нашим  родителям  и  родным?
 Допустим  ещё  больше  —  что  наблюдающий  за  поведением  учеников
снискал  их  веру,  уважение  и  даже  любовь.  И  всё-таки:  кто  может  заменить
отца  и  мать?  Даже  ангел-хранитель  не  может.  В  деле  исправления  нравов
больше  имеет  значения  одно  слово  отца,  чем  любые,  самые  веские  аргу¬
менты,  постоянное  наблюдение  и  требовательность  чужого  человека.
 Учитель  в  школе  хорошо  узнать  всех  своих  учеников  не  может;  тем
более  —  инспектор.  Результаты  те  же:  пренебрежение  к  подлинной  чистоте
нравов  и  стремление  представиться  в  глазах  начальства  лучшим,  чем  есть
на  самом  деле.  Другими  словами  —  привычка  обманывать  и  хитрить.
 Одно  можно  сказать,  по  вопросу  о  нравственном  воспитании,  в  защиту
школьк  здесь  господствуют  определённые  нравственные  нормы.  Но  если  это
и  считать  правильным,  то  всё  же  указанное  обстоятельство  не  может  пере¬
весить  всех  трудностей  и  отрицательных  сторон  школьного  воспитания  нрав¬
ственности.  Да  что  пользы  в  том,  что  пятидесяти  или  сотне  людей  привиты
определённые  нравственные  нормы!  Разве  не  всё  равно,  если  бы  они  имели
разные  понятия?  Эта  сотня  разольётся  и  бесследно  исчезнет  среди  миллио¬
нов.  Правда,  окончившие  высшую  школу  не  так  легко  растворяются  и
теряются  в  толпе  и  посему  имеют  не  малое  влияние  на  нравственную  сто-
 107

рану  остальных  людей.  Но  число  высших  школ,  а,  следовательно,  и  кон¬
чающих  эти  школы,  так  мало  по  сравнению  с  числом  низших,  что  веса  это
не  имеет.  Да  и  верно  ли,  что  в  школе  господствуют  определённые  нравствен¬
ные  нормы?  Сомневаемся.  У  большинства  людей,  а  значит  и  у  инспекторов,
развитых  норм  почти  не  имеется.  Каким  же  образом  они  передадут  другим
то,  чего  сами  не  имеют?
 Итак,  мы  не  можем  не  утверждать,  что  и  вторая  цель  воспитания  —  разви¬
тие  нравственное  —  гораздо  лучше  достигается  при  воспитании  дома,  нежели
в  школе.
 Значит  ли  это,  что  следует  отвергать  самый  институт  школы?  Вовсе  нет.
Больше  того:  величайшей  хвалы  заслуживает  тот,  кто  заботится  об  их  рас¬
пространении.  Воспитание  и  образование,  несомненно,  человеку  весьма
нужны,  а  обучаться  частным  образом,  в  особенности  —  наукам  высшим,  могут
столь  немногие,  что  число  нх  сравнительно  с  теми,  у  кого  нет  возможности
учиться  на  свои  средства,  можно  считать  равным  нулю,  в  школе  же  может
учиться  каждый.  Конечно,  те,  кто  учится  дома,  в  высокой  степени  счастливы,
по  сравнению  с  теми,  кто  может  учиться  только  в  школе;  но  эти  послед¬
ние—  счастливее  тех,  кто  вовсе  не  получил  образования».
 К  вопросам  домашнего  обучения  Чернышевский  обращается
и  позже.  «Когда  учитель  занимается  с  двумя  или  тремя  учени¬
ками,  —  пишет  Чернышевский,  —  из  которых  каждому  задает
особые  уроки,  —  это  и  будет  домашним  обучением».  ИЗ  приве¬
дённого  «Рассуждения...»  мы'  видим,  что  в  доказательство  пре¬
имущества  домашнего  воспитания  Чернышевский  выдвигает  сле¬
дующие  три  положения:
 1.  Домашнее  воспитание,  при  малом  количестве  учащихся,
даёт  возможность  без  особого  «труда  разобраться  в  задатках  и
способностях  всех  своих  учеников  и  с  величайшим  старанием  бе¬
речь  и  заботиться  о  каждом  из  них».  Учитель  «может  с  большим
удобством,  весьма  удачно  и  быстро  развивать  духовные  силы
учеников,  заботиться  об  их  скорейших  успехах,  обогащать  их  спо¬
собности,  узнавать,  к  каким  искусствам  или  наукам  они  имеют
природную  склонность,  направлять  твёрдой  рукой  их  занятия
и  вести  их  той  дорогой,  какой...  они  легче  всего  достигнут  по¬
ставленной  цели».  Далее  он  говорит,  что  «наставник  может  пре¬
красно  знать,  насколько  одарены  и  знающи  его  ученики,  каким
именно  способом  им  передать  знания,  как  велики  их  способно¬
сти,  к  каким  наукам  имеют  они  природное  расположение...  он
прекрасно  знает,  какие  изучать  науки  и  в  каком  объёме».
 2.  Домашнее  воспитание  устанавливает  тесную  связь  между
учителем  и  родителями  в  целенаправленности  и  методах  воспи¬
тания  и  общения  детей.  «При  домашнем  воспитании  характер  за¬
нятий,  —  говорит  Чернышевский,  —  устанавливается  учителем
совместно  с  родителями».
 3.  По  мнению  Чернышевского,  при  домашнем  воспитании  со¬
кращается  время  летних  и  других  отпусков  учащимся,  что  хо¬
рошо  отражается  на  усвоении  детьми  необходимых  знаний.
 Чернышевский  выступает  против  школьного  воспитания  по¬
тому,  что  видит  в  нём  коренные  недостатки,  мешающие  подлин¬
ному  воспитанию  человека.  Эти  недостатки  школьного  воспита¬
 103

ния  в  существовавших  социально-экономических  условиях,  по
его  мнению,  не  могут  быть  устранены.
 Но  он  не  придавал  тогда  значения  роли  социальных  условий
в  деле  школьного  воспитания.  Недостатки  школьного  воспита¬
ния  в  николаевских  школах  он  видел  в  том,  что:
 1.  «...при  нём  собирают  в  кучу  множество  учеников  самых
разнообразных  способностей,  степени  развития,  возраста,  ода¬
рённости,  прилежания».
 2.  При  таких  условиях  учитель  не  может  достаточно  хорошо,
полно  разбираться  в  каждом  ученике  и  «коль  скоро,  —  говорит
Чернышевский,  —  ученики  идут  по  пути  образования  каждый
своей  дорогой,  то  возможно  ли  от  учителя  требовать,  чтобы  он
достаточно  внимательно  наблюдал,  не  йыпуская  из  виду  каждого
из  них,  чтобы  он  мог  одновременно  развивать  всех  учеников,  за¬
нимаясь  с  каждым  в  отдельности,  по  разному?  Чтобы  он  имел
возможность  всем  преподать  столько  же,  сколько  отдельным
воспитанникам?».
 3.  Школьное  воспитание,  по  мнению  Чернышевского,  как  бы
обезличивает  учащихся.  «То,  что  полезно  и  нужно  одному,  совсем
не  нужно  и  даже  вредно  другому».  А  при  школьном  преподавании
этого  не  избежать.
 4.  Чернышевский  утверждает,  что  зачастую  «между  родите¬
лями  и  учителями  не?  единых  целей  воспитания  и  единых  мето¬
дов  воспитания  детей,  что  приводит  к  тому,  что  родители  учени¬
ков  держатся  иного  мнения,  чем  учитель,  о  преподаваемом
в  школе,  порицают  школьную  науку  в  присутствии  детей:  порой
они  даже  уговаривают  их  бросить  её  и  заняться  другим.  Разве
это  не  полное  разрушение  дома  того,  что  в  школе  строится  учи¬
телем».
 5.  «Ученики,  выходя  из  стен  школы,  —  говорит  далее  Черны¬
шевский,  —  делаются  свободными  от  всякой  власти  учителя:  он
теряет  своё  руководство,  а  молодёжь  в  руководстве  всегда  нуж¬
дается».  Такого  положения  при  домашнем  воспитании  нет,  ибо
при  домашнем  воспитании  «с  уходом  учителя  меняется  только
руководитель;  направление  же  остаётся  прежним».
 6.  Установленные  при  школьном  воспитании  летние  и  другие
праздничные  вакации  (каникулы)  «для  большинства  учащихся
проходят  без  всякой  пользы...,  очень  часто  ученики  забывают  то,
что  выучили  в  школе...,  при  школьном  воспитании  это  неизбежно».
 Однако  Чернышевский  видел  два  преимущества  школьног  о
воспитания,  по  сравнению  с  домашним.  «Во-первых,  —  говорит
он,  —  в  школе  среди  учеников  поднимается  соперничество,
польза  которого  общеизвестна  и,  во-вторых,  —  в  школе  дети  обо¬
гащают  друг  друга  сведениями».
 Однако  и  эти  два  положения  Чернышевский  оговаривает  тем,
что  в  казённых  школах,  школах  николаевской  России  «не  может
соперничество  принести  столько  хороших  результатов,  сколько
вреда».  А  вред,  по  мнению  Чернышевского,  заключается  в  том,
 109

что  ученик  видит  не  только  тех,  кто  лучше  учится,  но  и  тех,  кто
хуже  учится,  и  он  успокаивается  мыслью,  что  «есть  много  хуже
меня».  Возможность  несправедливой  оценки  юноши  приводит
также  к  самоуверенности,  к  небрежности,  к  мести  за  «мнимую
обиду»,  произведённую  ученику.
 «Второе  возражение  есть,  в  сущности,  утверждение,  что  лени¬
вых  учеников  в  школе  легко  можно  толкнуть  вперёд...  за  счёт
ущерба  для  более  прилежных».
 Чернышевский  утверждает,  что  «учитель  в  школе  хорошо  уз¬
нать  своих  учеников  не  может...  В  силу  этого  каждый  из  них  мо¬
жет  ввести  учителя  в  заблуждение  относительно  своих  знаний,
прилежаний  и  даже  способностей...  Почти  всякий  ученик  стре¬
мится  не  к  тому,  чтобы  действительно  получить  знания,  а  лишь
к  симулированию  этого,  любым  путём,  в  глазах  учителя:  не  имея
собственных  сил  выдвинуться,  он  почти  всегда  старается  выде¬
литься,  выдавая  за  свою  работу  чужую;  если  этого  сделать
нельзя...,  то  он  стремится  всеми  силами  представить  свою  работу
и  свои  знания  лучшими,  чем  есть  на  самом  деле,  и  дорог  к  этому
находит  множество».
 Такое  положение,  по  мнению'  Чернышевского,  приводит
к  тому,  что  «в  результате,  не  говоря  о  том,  что  привычка  лгать
и  обманывать  портит  и  губит  нравственность,  в  .учениках  разви¬
вается  склонность  к  ничегонеделанию  и  лени.  Само  соперниче¬
ство,  вследствие  этого,  даёт  плохие  плоды».
 Критикуя  школу  крепостнических  времён,  Чернышевский  пи¬
шет  далее,  что  «не  приходится  сомневаться,  что  в  школах  всегда
будет  очень  много  лентяев,  если  не  явных,  то  скрытых.  И  вот  эти
лентяи  не  только  сами  не  занимаются,  но  и  другим  мешают».
 Таким  образом,  Чернышевский  приходит  к  выводу  о  том,  что
в  определённых  условиях,  в  условиях  господства  крепостниче¬
ских  порядков,  имеется  полное  преимущество  домашнего  воспи¬
тания  и  образования  перед  школьным.
 Чернышевский  не  учитывал  в  то  время  (1845  год)  всё  возра¬
ставшую  роль  школьного  образования,  как  образования,  охваты¬
вавшего  всё  большее  количество  учащихся,  не  учитывал  положи¬
тельную  роль  учителя  в  школе,  неправильно  представлял  себе,  что
«соперничество»,  (по  выражению  Чернышевского)  якобы  мешает
развитию  учащихся.  Чернышевский  не  учитывал  также  роли  об¬
щественного  влияния  на  развитие  учащихся  при  школьном  воспи¬
тании  и  образовании  и'  почти  полное  отсутствие  общественного
влияния  при  домашнем  воспитании  и  образований  *.
 Чернышевский  в  то  время  не  учитывал  также  прогрессивного
значения  развития  предметной  методики  в  Школьных  занятиях,
влияния  школьного  коллектива  на  формирование  личности  уча¬
щегося,  в  большей  степени,  чем  влияние  домашнего  воспитания.
 1  Следует  напомнить,  что  юному  Чернышевскому  не  приходила  ещё  одна
важная  мысль  о  недоступности  массового  домашнего  обучения  —  его  дорого¬
визна.
 110

В  дальнейшем  развитие  педагогических  взглядов  Чернышев¬
ского  идет  в  направлении  признания  пользы  школьного  образова¬
ния,  с  одновременной  суровой  критикой  школьных  порядков  и
школьных  программ  того  времени.  При  оценке  школьного  обра¬
зования  Чернышевский  исходит  уже  не  из  огульного  отрицания
преимущества  школьного  образования,  а  из  того,  что  «школьное
учение  недостаточно  для  того,  чтобы  сделать  человека  образо¬
ванным»  потому,  что  программы  занятий  в  школах  были  програм¬
мами  духовных  семинарий,  а  не  светских  училищ.
 Распространённое  в  его  время  школьное  преподавание  Черны¬
шевский  называет  «глупым  педантством»,  которое  «больше  при¬
тупляет  учащихся,  чем  приносит  им  пользу».  Такие  школьные
занятия,  —  подчёркивает  Чернышевский,  —  «пустяки»,  ибо  «нау¬
ка»  —  не  в  таких  школах.  В  таких  школах  —  «чопорное  тупоумие
невежд».  «По  всему  складу  своему  школы...  остаются  до  сих  пор
почти  в  таком  виде,  в  каком  были  300  лет  тому  назад»1.
 Учебные  пособия,  книги  «написаны  будто  бы  какими-то  допо¬
топными  учёными,  и  наука  в  них  загромождена  кучами  и  целыми
горами  мелочного  вздора,  не  нужного  ровно  ни  к  чему»  2.
 Критикуя  с  прогрессивных  позиций  схоластическую  школу
того  времени,  Н.  Г.  Чернышевский  показывает  три  причины
«сухого,  тупоумного  педантства»,  и  «пустоты  школьного  уче¬
ния»:  первая  причина  сводится  к  тому,  что  кому  не  надоест
десять-двадцать  лет  толковать  год  за  годом  всё  одно  и  то  же?
 Учитель,  профессор  почти  всегда  занимаются  своим  делом
с  отвращением,  и  для  облегчения  своей  тоски  заменяют  науку
пустою  формалистикой».
 Как  видим,  Чернышевский  не  отрицает  пользу  школьного  об¬
разования,  он  отрицает  только  такое  школьное  образование,
которое  притупляет  учащихся,  а  не  развивает,  в  котором  нет  под¬
линных  основ  науки,  в  котором  невежды  обучают  и  воспитывают
учащихся  по  книгам  допотопных  учёных.  Это  уже  значительный
шаг  вперёд,  по  сравнению  с  его  первоначальной  педагогической
программой.
 Сама  наука  того  периода  зачастую  служила  «одним  из  глав¬
нейших  препятствий  прогрессу  умственной  и  общественной
жизни,  именно  поэтому  университеты  и  школы...  не  просвещали,
а  только  еще  более  затуманивали  умы».  Если  учёный  был  ком¬
пилятором  фактов,  если  он  не  отыскивал  смысла,  а  заботился
о  внешней  учёной  форме,  если  мёртвый  догматизм  был  владыкою
всех  наук,  то  вполне  понятен  такой  вывод  Николая  Гавриловича
Чернышевского.
 Вторую  причину  Н.  Г.  Чернышевский  видел  в  том,  что  «то¬
лочь  воду  с  ребятишками  в  школах  остаются  по  преимуществу
 1  «Чернышевский  в  Сибири»,  Переписка  с  родными.  Вып  II,  изд.  «Огни»,
СПБ,  1913,  стр.  112—113,  115—116,  201—203,
 2  Та  м  же,  стр.  72.
 111

лица,  не  пригодные  ни  к  чему,  кроме  толчения  воды».  И  тут  надо
напомнить,  что  в  основе  школьного  образования  была  система,
изгонявшая  из  школ  всякую  живую,  свежую  мысль;  всякое  нов¬
шество  подвергалось  гонениям,  преподавание  действительно
научных  данных  зачастую  приводило  к  репрессиям  со  стороны
правительства.  «Государственный  отбор»  преподавательского
состава  приводил  к  тому,  что  люди  инициативы,  науки  из  школ
изгонялись.
 Кроме  этого,  мы  уже  отмечали,  что  крайне  тяжёлые  матери¬
альные  условия  учителя,  бесправие  и  гнёт  отталкивали  лучшие
силы.  Вот  почему  Чернышевский  имел  право  сказать,  что  «то¬
лочь  воду  с  ребятишками»  остаются  люди  неспособные  (что,  ко¬
нечно,  не  было  верно  в  отношении  всех  учителей).
 Третья  причина,  по  его  мнению,  состояла  в  том,  что  «серьёзно
хлопотать  над  улучшением  школ  почти  никому  из  умных  людей
нет  ни  охоты,  ни  досуга»1.
 Резкая,  но  справедливая  оценка,  данная  Чернышевским  про¬
фессии  педагога  того  времени,  со  всей  несомненностью  относится
не  к  существу  самой  профессии,  не  к  подлинным  носителям
великих  идей  воспитания  и  обучения,  не  к  подлинным  провод¬
никам  этих  идей;  эта  оценка  Чернышевского  дана  той  оказёнен¬
ной,  выхолощенной,  уродливой  работе,  которая  именовалась
«педагогической  деятельностью»,  а  на  самом  деле  —  «занятье
скучное  и,  в  сущности,  пустое  попугайство»  2.  Вот  почему  на
такую  работу  «даровитые  люди  не  идут»,  вот  почему  они  уходят
из  учительства  «на  службу  по  другим  министерствам  или  идут
в  адвокаты,  в  сельские  хозяева,  в  купцы  и  т.  п.  профессии,  более
живые,  обещающие  или  более  почётную  или  более  богатую
будущность  дельному  человеку».  Мы  знаем,  что  и  в  тот  период
была  прослойка  передового  учительства,  которая  работала,  руко¬
водствуясь  лучшим  стремлением  правильно  воспитать,  (так,  как
они  понимали)  подрастающее  поколение.
 Чернышевский  был  убеждён,  как  отчётливо  видно  из  его
мыслей,  изложенных  в  статье  «О  Яснополянской  школе»,  что
школьное  ученье  может  быть  поставлено  интересно  и  легко,  без
принуждения  и  наказания;  он  с  любовью  писал  о  воспитании
и  обучении  детей  в  школах.  Он  ценил  хорошие  отношения,  соз¬
дающиеся  между  учителем  и  учениками  в  школе,  и  видел  в  этом
залог  успешного  обучения.
 Дальнейшее  развитие  педагогических  взглядов  Чернышев¬
ского  шло  по  линии  признания  преимуществ  школьного  воспи¬
тания  в  тех  школах,  в  которых  хорошо  поставлена  учебно-воспи¬
тательная  работа,  а  которых  «не  мучают,  не  терзают  детей,  а
выучивают  тому,  что  надобно  в  жизни».
 1  «Чернышевский  в  Сибири»,  Письмо  к  жене  от  30  августа  1877  г.
Вып.  II,  СПБ,  1913,  стр.  201.
а  Там  же,  вып.  II,  стр.  7.
 112

*  *
 Проследить  прогрессивность  развития  общественных  явлений,
развития  наук  и,  в  частности,  педагогической  науки  можно  лишь
с  «точки  зрения  тех  условий,  в  обстановке  которых  протекали
исторические  события»  *.  Определяя  место  и  задачи  педагогики,
мы  должны  вспомнить  высказывания  Ф.  Энгельса  в  «Анти-Дю¬
ринге».  Он  писал:  «перед  каждой  отдельной  наукой  ставится
требование  выяснить  своё  место  в  общей  системе  вещей  и  зна¬
ний»  2.
 Место  педагогики  определяется  тем,  что  педагогика,  как
наука,  изучает,  систематизирует,  определяет  задачи  воспитания,
образования  и  обучения  детей.
 Но  изучать,  систематизировать,  определять  задачи  воспита¬
ния,  образования  и  обучения  детей  можно  лишь  с  определённых
классовых,  общественно-политических  позиций.
 Цель  и  задачи  революционно-демократической  педагогики  —
подготовка  активных,  образованных  граждан,  могущих  провести
свержение  крепостничества,  воспитание  народе  в  духе  подго¬
товки  его  к  совершению  революции.  Следовательно,  Чернышев¬
ский  связывает  вопросы  просвещения  и  воспитания  с  обществен¬
ными  отношениями,  цели  воспитания  —  с  прогрессивными  зада¬
чами  общества.
 Основываясь  на  передовой  для  своего  времени  философии,
педагогика  революционной  демократии  с  каждым  годом  завоё¬
вывала  всё  больший  авторитет,  все  шире  внедрялась  в  жизнь.
 Руководителем  и  идейным  вдохновителем  революционно-де¬
мократической  педагогики  XIX  в.  был  Николай  Гаврилович  Чер¬
нышевский.
 Задачи  революционно-демократической  педагогики  определя¬
лись  политическими  задачами  общества.  Чернышевский  в  дан¬
ном  случае  исходил  из  правильного  понимания  взаимозависимо¬
сти  политики  и  педагогики.
 Поставить  своевременно  и  правильно  задачи  революционно-
демократической  педагогики  —  это  означало  помочь  делу  воспи¬
тания  масс  в  духе  ненависти  к  эксплоататорам,  стремления  к
ниспровержению  крепостнического  строя,  в  духе  ..борьбы  за
победу  крестьянской  революции.
 Чернышевский  видел  антагонистические  противоречия,  суще¬
ствовавшие  в  области  воспитания  между  задачами  государства
и  стремлениями  широчайших  .масс  народа.  Чернышевский  пони¬
мал,  что  правительству  цапкой  крепостнической  России  нужна
была  педагогика,  державшая  народ  в  раболепном  повиновении
и  смирении.
 1  Постановление  ЦК  ВКЩб)  о  постановке  партийной  пропаганды  в  связи
с  выпуоком  «Краткого  курса  истории  ВКП(б)»,  1938  г.
 2  Ф.  Энгельс,  Анти-Дюринг,  1948,  стр.  25.
 8  Педагогические  идеи  Чернышевского 	113

О  борьбе  двух  направлений^,  исходящих  из  различных  классо¬
вых  установок,  в  условиях  подцензурной  печати  Чернышевский
писал:  «Штука  состоит  в  том,  что  везде  по  всякому  делу  обна¬
руживается  существование  двух  партий:  консервативной  и  про¬
грессивной,  вечных  партий,  соответствующих  двум  сторонам
человеческой  природы  —  силе  привычки  и  желанию  улучшений.
Натурально,  что  эти  две  партии  являются  и  в  деле  народного
образования,  как  в  недрах  общества,  так  и  в  самом  народе»
 Чернышевский,  как  руководитель  и  идейный  вдохновитель
революционно-демократической  педагогики,  считал,  что  для  того,
чтобы  воспитать  народ  в  духе  ненависти  к  эксплоататорскому
строю,  воспитать  новых  людей,  нужна  воинствующая  педаго¬
гика,  т.  е.  такая  наука  о  воспитании  и  образовании,  которая
поможет  создать  армию  борцов,  «партизанов-социалистов»,  что
в  борьбе  с  силами  крепостнического  общества  нужна  наступа¬
тельная  педагогика  надвигавшейся  революции.  Вера  в  народ,  в
его  силу  у  Чернышевского  была  исключительно  велика,  ибо
только  народ  является  настоящим  творцом  всей  человеческой
истории.  «Наука  говорит  о  народе,  а  не  об  отдельных  индивиду¬
умах»,  —  утверждает  Чернышевский.
 В  основу  педагогики  революционной  демократии  —  педаго¬
гики  Чернышевского  —  была  положена  сущность  народного  вос¬
питания.  Известно,  что  народ  успешно  воспитывал  поколения
людей,  способных  противостоять  натиску  любого  врага  своей
родины,  что  русский  народ  всегда  боролся  за  свою  свободу.  Вот
почему  педагогика  революционной  демократии,  —  это  передовая
педагогика  русского  народа.
 «Тайну  воспитания»  мужественного  народа  и  понял  Черны¬
шевский  и  на  ней  построил  свою  систему  педагогических  идей.
В  основе  этих  идей  лежали  стремления  борьбы  за  благо  народа,
за  его  свободу.
 Чернышевский  был  образованнейшим  человеком  своего  вре¬
мени.  Именно  поэтому  он  унаследовал  великие  прогрессивные
•  традиции  деятелей  по  народному  просвещению,  сумел  подняться
выше  их.
 Старая  >  педагогика  покоилась  на  идеалистической  основе,  на
метафизике,  на  поповщине.  Даже  лучшие  представители  старой
педагогики  исходили  из  того,  что  просвещение,  знание  являются
основой  движения  общества  вперёд,  что  к  новому  обществу  есть
один  путь,  прийти  к  которому  можно  только  через  просвещение,
через  перевоспитание  масс,  а  не  через  борьбу,  не  через  рево¬
люцию.
 Чернышевский,  развивая  педагогическое  наследство  Герцена,
Белинского,  понимал,  что  лишь  подлинная  наука  о  воспитании
может  действительно  содействовать  воспитанию  миллионов  лю¬
дей  в  духе  необходимости  борьбы  с  эксплоататорами.
 1  Н.  Г.  Ч  е  р  н  ы  ш  е  в  с  к  и  й,  Поли.  собр.  соч.,  т.  IX,  гтр.  118.
 114

Чернышевский  уже  понимал,  что  школы  и  просвещение  в  це¬
лом  вне  политики  быть  не  может.
 Политическим  выводом  из  высказываний  Чернышевского
является  его  мысль  о  том,  что  «кто  не  пользуется  политической
властью,  тот  не  может  спастись  от  угнетения»  1.
 В  статье  «Суеверие  и  правила  логики»  Чернышевский  ту  же
мысль  выразил  так:  «Вся  обстановка  жизни  больного  должна
измениться  для  того,  чтобы  прекратилось  гниение  основного
органа  его  тела».  Иными  словами,  надо  изменить,  улучшить
социально-экономические  условия,  чтобы  гражданин  мог  себя
чувствовать  хорошо,  и  тогда  прекращается  «гниение»,  тогда
начинается  мощное  развитие.
 Чернышевский  говорит  о  неразрывности  решения  вопросов
политической  власти  народа  и  просвещения  всего  народа.  Ставя
эти  два  вопроса  в  неразрывной  связи,  Чернышевский  по-новому
решал  задачи  просвещения;  он  понимал,  что  завоевание  полити¬
ческой  «ласти  является  необходимым  условием  для  действитель¬
ного  подъёма  и  расцвета  дела  народного  образования.
 Решить  задачи  политической  власти  для  народа  —  значит
решить  задачу  просвещения  народа.  Без  этого  «невозможно  и
распространение  просвещения».  «Ибо  брамины  и  кшатрии  (читай:
помещики,  купцы  и  т.  п.)  никак  не  допустят  серьёзных  забот
о  просвещении  парий  (читай:  рабочих  и  крестьян)»2.  -В  этом  за¬
ключается  прогрессивность  взглядов  Чернышевского  в  вопросах
просвещения  и  образования,  в  этом  отличие  взглядов  Черны¬
шевского  от  воззрений  большинства  его  предшественников,  в  этом
их  действенность.
 Права  на  просвещение  в  капиталистических  странах  народ
не  имел,  а  если  это  право  формально  и  было  кое-где  предостав¬
лено,  то  эго  «всё  равно,  —  как  говорит  Чернышевский,  —  что  пре¬
доставить  бедняку  право  обедать  на  золотом  сервизе,  которого
нет,  не  было  и  не  будет  у  бедняка»  3.
 Предоставить  формальное  право  и  не  дать  условий  для  осу¬
ществления  этих  прав  —  это  значит  ничего  не  дать  народу.
 Совершенно  естественно,  что  господствующий  класс  —  сде¬
лал  образование  своей  привилегией.
 «Кто  находится  в  нищете,  —  говорит  Чернышевский,  —  тот
не  может  развить  своих  умственных  сил;  в  ком  не  развиты  ум¬
ственные  силы,  тот  не  способен  пользоваться  властью  выгодным
для  себя  образом»  4.
 Чернышевский  не  останавливается  только  на  фиксации  этого
положения,  он  ищет  путей,  по  которым  можно  выйти  из  тупика
 1  Н. 	Г.  Чернышевский,  Полн. 	собр.  соч.,  т.  VI, 	стр.  81.
 2  Из 	рецензии  на  статью  «Земледельческой  газеты» 	«О  народном 	обра.-
 зовании, 	о  телесных  наказаниях  и  о 	семейных  нравах  простолюдинов».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр. 	соч.,  т.  III,  стр. 	549.
 3  См.  статью  Чернышевского  «Борьба  партий  но  Франции»,
 *  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.-соч.,  т.  VI,  стр.  81,
 8* 	115

нищеты  и  невежества,  и  находит  его  —  это  путь  крестьянской
революции,  путь  республиканской  демократии.
 Поэтому  и  педагогические  идеи  Н.  Г.  Чернышевского
подчинены  решению  этих  задач,  поэтому  они  отличаются  от  це¬
лого  ряда  высказываний  по  этим  вопросам  других  социалистов-
утопистов.  Педагогические  высказывания  Чернышевского  —  вы¬
сказывания  политические,  от  которых  «веет  духом  классовой
борьбы».  Чернышевский  исходит  из  конкретных  исторических  ус¬
ловий,  из  понимания  наличия  классов,  классовой  борьбы.
 «Иметь  более  или  менее  обширные  знания,  —  полагал  Чер¬
нышевский,  —  ещё  не  особенная  редкость  или  важность.  Важнее
быть  человеком  с  прочным  образованием,  но  ещё  гораздо  важ¬
нее  для  писателя,  который  имеет  решительное  влияние  на  пуб¬
лику,  гораздо  важнее  иметь  твёрдую,  стройную  систему  воззре¬
ния,  в  которой  одно  понятие...  не  опровергалось  бы  другим...  Че¬
ловеку,  привыкшему  к  логической  последовательности,  трудно
даже  понять,  каким  образом  в  одной  голове  могут  соединяться
понятия  и  привычки  совершенно  несовместимые».1.  Как  видно,
Чернышевский  считает  необходимым  подчинить  знания  действи¬
тельному  служению  народу.  Для  этого  надо  иметь  твёрдую,
стройную  систему  воззрений,  исходящую  из  задач  борьбы  за  по¬
литическую  власть,  за  власть  трудящихся.
 Н.  Г.  Чернышевский,  как  величайший  просветитель  своего
времени,  чрезвычайно  высоко  ставил  дело  просвещения  народа,
дело  воспитания  подрастающего  поколения.  Он  говорит  в  своей
рецензии  на  статью  «Земледельческой  газеты»  «О  народном
образовании,  о  телесных  наказаниях  и  о  семейных  нравах
простолюдинов»:  «Просвещение  есть  корень  всякого  блага,  но  не
всегда  оно  само  по  себе  уже  бывает  достаточно  для  исцеления
зла;  часто  требуются  также  и  другие,  более  прямые  средства,
потому  что  зло  не  всегда  бывает  основано  непосредственным
образом  на  одном  только  невежестве  —  иногда  оно  поддержи¬
вается  и  другими  обстоятельствами...  такого  свойства,  что  до
уничтожения  их  невозможно  и  распространение  просвещения»  2.
 Чернышевский  придавал  большое  значение  образованности
общества,  образованности  отдельного  человека.  Он  был  убеждён
в  том,  что  каждое  дело  идёт  успешно  только  тогда,  когда  руко¬
водится  умом  и  знанием.  Ум  же  развивается  образованием.
 Просвещение  для  всех  народов,  всех  наций  —  это  было  одним
из  „главных  положений  Чернышевского.  Он  всегда  выступал  за
развитие  национальной  культуры,  за  преподавание  на  родном
языке  учащихся,  за  создание  на  национальных  языках  учебно¬
методической  и  другой  необходимой  литературы,  за  ликвидацию
крепостнических  тягот  в  вопросах  просвещения  народов  любой
национальности.
 1  «Литературное  наследство»  №  25—26,  1936,  стр.  144.
 2  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли,  собр.,  соч.,  т.  III,  стр.  548.
 116

«Истребление  средневековых  форм,  —  говорит  Чернышев¬
ский,  —  вовсе  не  враждебно  развитию  национальностей,  а  напро¬
тив,  должно  послужить  для  них  источником  безопасности  и
укрепления»  *.
 Уничтожая  средневековые  и  другие  эксплоататорские  формы,
человечество  освобождается  от  всяких  пут.  В  этих  условиях  сво¬
бода  есть  просвещение,  просвещение  есть  свобода  (см.  рецензию
на  «Политэкономию»  Ив.  Горлова).
 В  статье  «Национальная  бестактность»  (цитируемый  отрывок
стал  известен  в  1932  г.)  революционный  демократ  ясно  нарисо¬
вал  картину  взаимоотношений  между  крестьянами  и  помещи¬
ками.
 «Различие  национальностей  не  делает  тут  никакой  разницы.
О  чувствах  и  поступках  польских  панов  относительно  поселян
разных  племён  надобно  сказать  точно  то  же,  что  о  чувствах  ма¬
лорусских  поселян  к  панам  разных  племён:  различие  националь¬
ностей  и  тут  не  производит  никакой  разницы  в  отношениях.  От
польского  поселянина  польский  пан  требовал  нисколько  не
меньше,  чем  от  малорусского  поселянина...  Тут  дело  в  деньгах,
в  сословных  привилегиях,  а  'нисколько  в  национальностях  или
вероисповедании.  Малорусский  пан  и  польский  пан  стоят  на  од¬
ной  стороне,  имеют  одни  и  те  же  интересы;  малорусский  поселя¬
нин  и  польский  поселянин  имеют  совершенно  одинаковую
судьбу;  если  была  она  дурна  прежде,  она  была  для  обоих  одина¬
ково  дурна;  'насколько  становится  или  станет  она  лучше  для  од¬
ного  из  них,  ровно  настолько  же  и  для  другого»2.
 Только  «обстоятельства  жизни»,  подчёркивает  Чернышевский,
(социально-экономические  условия)  определяют  развитие  качеств
у  народа  (см.  «Замечания  на  Политическую  экономии  Джона
Стюарта  Милля»).
 Любого  человека  Чернышевский  определял  в  первую  очередь
не  по  национальному,  а  по  классовому  признаку,  по  его  делам
для  народа.  В  своих  высказываниях  по  этому  вопросу  он  пишет:
«Португальский  вельможа  по  образу  жизни  и  по  понятиям  го¬
раздо  более  похож  на  шведского  вельможу,  чем  на  земледельца
своей  нации,  португальский  земледелец  более  похож  в  этих  от¬
ношениях  на  шотландского  или  норвежского  земледельца,  чем
на  лиссабонского  богатого  негоцианта»3.
 Чернышевский  ясно  понимал,  что  в  эксплоататорском  обще¬
стве  народ  всегда  разделён  на  эксплоатируемых  и  эксплоатирую-
щих.  Вот  почему  Чернышевский  говорил:
 «По  выгодам,  всё  европейское  общество  разделено  на  две
половины:  одна  живёт  чужим  трудом,  другая  своим  собствен¬
ным;  первая  благоденствует,  вторая  терпит  нужду.  Интерес  пер-
 1  Н..  Г.  Чернышевский.  Полн.  собр.  соч,  т.  V,  стр.  461.
 2  «Литературное  наследство»  №  3,  1932,  стр.  101—102.
 3  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр  соч.,  г.  X,  ч.  II,  стр.  153.
 117

Н.  Г.  Чернышевский  в  1853  г.

бой  в  том,  чтобы  сохранить  нынешнее  положение»  вещей,  по  ко¬
торому  большая  часть  народного  хозяйства  в  руках  её  немного¬
численных  членов.  Интерес  второй  половины  общества,  считаю¬
щей  в  себе  повсюду  более  девяносто  человек  из  ста,  состоит  в
том,  чтобы  изменилось...  положение  и  трудящийся  человек  поль¬
зовался  всеми  плодами  своего  труда,  а  не  видел  их  достающи¬
мися  в  чужие  руки».
 Естественно,  что  если  часть  общества  благоденствует,  а  дру¬
гая  терпит  нужду,  одна  часть  работает  на  других,  то  не  может
быть  и  единых  задач,  н  единых  целей  педагогики.  Педагогика
господствующего  класса  подчинена  задаче  сохранения  эксплоа-
тации,  воспитания  в  людях  слепого  повиновения  капиталистам
и  помещикам,  задачи  педагогики  революционной  демократии
подчинены  интересам  9/ю  всего  населения  и  состоят  в  воспита¬
нии  в  людях  духа  ненависти  к  эксплоататорам,  в  содействии  со¬
зданию  нового  общества.
 Задачи  революционно-демократической  педагогики  исходили
также*  из  признания  равноправия  народов  всех  наций  на  образо¬
вание.
 В  своих  высказываниях  об  образовании  народа  любой  на¬
циональности  Чернышевский  наносит  удар  расистским  «теориям».
Он  подвергает  резкой  критике  расизм,  вскрывая  его  реакционный
смысл.
 Чернышевский  пишет:  «Защита  рабства  в  учёных  трактатах
приняла  форму  теории  о  коренном  различии  между  разными,  ра¬
сами  людей»  К
 Чернышевский  считал,  что  продолжать  старые,  вредные  рас¬
суждения  о  врождённых  различиях  между  народами  Западной
Европы  по  умственным  качествам,  значит  не  понимать  резуль¬
татов,  к  которым  уже  довольно  давно  пришла  лингвистика,  дока¬
завшая,  что  все  они  потомки  одного  и  того  же  народа.  Черны¬
шевский  вскрыл  реакционность  «теории»  расовой  неполноцен¬
ности  и  ограниченности  трудящихся.  Но  он  не  мог  и  не  отрицал
роли  наследственности,  как  это  делали  просветители  XVIII  в.
 Чернышевский  считал,  что  по  наследству  передаётся  физиче¬
ский  тип  человека,  цвет  кожи,  форма  головы,  жажда  познаний,
склонность  к  заботе  об  улучшении  своей  жизни,  темперамент  че¬
ловека.
 Говоря  о  темпераменте  человека  как  передающемся  по  на¬
следству  качестве,  Чернышевский  отмечал:  «Хотя  физический
тип  отдельного  человека  остаётся  неизменным  во  всю  жизнь  и
обыкновенно  передаётся  от  родителей  к  детям,  потому  имеет
прочную  наследственную  устойчивость,  но  умственные  и  нрав¬
ственные  качества,  составляющие  результаты  его,  видоизменя¬
ются  обстоятельствами  жизни  до  такой  степени,  что  зависимость
их  от  него  сохраняет  силу  только  тогда,  когда  обстоятельства
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Избранные  философские  сочинения,  стр.  212.
 119

жизни  действуют  в  том  же  направлении;  а  если  ход  жизни  раз¬
вивает  другие  качества,  то  темперамент  поддаётся  его  влиянию,
и  та  сторона  действительного  характера  человека,  которая  под¬
водится  под  название  темперамента,  оказывается  совершенно  не
одинаковой  с  качествами,  какие  можно  было  предполагать  в
человеке  по  вашим  понятиям  об  умственных  и  нравственных
результатах  физического  типа»1.
 Следовательно,  роли  наследственности  отводится  соответ¬
ствующее  место.  Она  не  доминирует,  но  и  не  отрицается.
 Для  надлежащего  развития  способностей  человека  к  при¬
обретению  знаний  Чернышевский  большую  роль  отводит  в  пер¬
вую  очередь,  как  мы  уже  отмечали,  созданию  необходимых  со¬
циально-экономических  условий  жизни,  всестороннему  воспи¬
танию.
 Чернышевский,  будучи  материалистом,  не  мог  не  признавать
роли  национальных  различий.  Однако  он  не  сводил  все  условия
формирования  личности  только  к  этому.  «Но  все  эти  разницы,—
говорит  Чернышевский,  —  довольно  незначительны  сравнительно
с  элементами  тожества  в  организации  всех  рас»  2.
 Николай  Гаврилович  считает  вредными  теории  об  умственных
различиях  между  людьми  по  происхождению  их  предков.  «Если
в  настоящее  время,  —  говорит  Чернышевский,  —  находятся  ка¬
кие-нибудь  неодинаковости  между  западными  народами  в  умст¬
венном  отношении,  они  получены  ими  не  От  природы  их  племени,
а  исключительно  от  исторической  жизни  и  будут  сохранены  или
не  сохранены  ими,  смотря  по  тому,  как  будет  идти  она»  3.
 Следовательно,  Чернышевский  подчёркивает  значение  поли¬
тико-экономических  условий  для  развития  человека.  «Расовые»
ограничения  являются,  по  мнению  Чернышевского,  законом  за¬
щиты  рабства.  Внутри  всех  рас  можно  встретить  людей  с  различ¬
ными  типами  физического  строения  тела,  людей  различной  раз¬
витости.  Чернышевский  был  на  правильных  путях  в  оценке  этого
вопроса.
 Чернышевский  понимал,  что  в  основе  «защиты  рабства»  ле¬
жит  расизм,—  ложная,  реакционная  идея  о  природной  физиче¬
ской  и  психической  неравноценности  человеческих  «рас  и  опреде¬
ляющей  роли  расового  фактора  в  истории.
 Своим  утверждением  Чернышевский  разоблачает  не  только
сущность  расизма,  но  и  сущность  буржуазного  национализма.
 «Элементы  тожества»  экономического,  политического,  обра¬
зовательного  и  т.  п.  порядка  создают  определённые  условия,  при
которых  трудящиеся  различных  национальностей  живут  одина¬
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Избранные  философские  сочинения,
стр.  250.
 2  Т  а  м  же.  стр.  220.
 3Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  X,  ч.  II,  стр.  152.
 120

ково  необеспеченно,  работают  на  эксплоататоров,  не  имеют  до¬
ступа  в  школы  и  университеты,  с  другой  стороны,  «элементы  то¬
жества»  эксплоататоров  всех  наций  и  рас  создают  им  сравни¬
тельно  одинаковые  условия  богатой  жизни  за  счёт  эксплоатации
огромного  большинства  населения.  Золото  в  эксплоататорском
обществе  не  перестаёт  быть  средством  эксплоатации  труда  лю¬
дей  любой  нации*
 Чернышевский  выступает  горячим  сторонником  распростра¬
нения  научной  и  художественной  литературы,  образования  на
родном  языке.  Он  говорил,  что  развитие  культуры  на  родном
языке  особенно  важно  на  первое  время.  Но,  как  известно,  он  не
ограничивается  этим,  он  ставит  вопрос  об  овладении  достиже¬
ниями  мировой  культуры.
 Из  высказываний  Чернышевского  можно  сделать  вывод,  что
любая  историческая  и  экономическая  отсталость  народа  может
быть  преодолена,  если  этому  будут  содействовать  определённые
социально-политические  условия  общества.
 Следовательно,  мы  видим,  что  основным  условием,  опреде¬
ляющим  человеческую  среду,  является  социально-политическая
обстановка  общества.  Несомненно,  и  природа  занимает  своё  ме¬
сто,  но  не  ей  отводит  Чернышевский  решающую  роль.  Главное
значение  приобретают  общественные  условия,  классовые  разли¬
чия,  антагонизм  труда  и  капитала.  Положение  человека  в  обще¬
ственной  жизни,  результаты  его  труда,  его  участие  в  жизни  об¬
щества  дают  лишь  правильную  оценку  нравственным  качествам
человека,  а  не  наследственный  фактор,  не  его  происхождение.
Чернышевский  в  этом  вопросе  далеко  превзошёл  взгляды  фран¬
цузских  материалистов,  взгляды  социалистов-утопистов.  Ведь
французские  материалисты  и  социалисты-утописты,  как  правило,
рассматривали  неизменность,  постоянство  среды,  пассивность
человека  в  ней  как  основной  закон  развития  общества.
 Чернышевский  отводил  большую  роль  в  изменении  условий
жизни  людей  —  среде,  просвещению.  Ибо  просвещение  —  «зна¬
ние,  прогресс  жизни».
 Среда  не  неизменна,  единой  среды  для  всего  народа  нет,
среда  —  это  природные  и  общественные  условия,  в  которых  жи¬
вёт  и  действует  человек.  Основой,  в  которой  он  воспитывается,
формируется,  являются  общественные  условия,  классовые  раз¬
личия.  «Все  расы,  —  справедливо  утверждает  Чернышевский,  —
произошли  от  одних  предков.  Все  особенности,  которыми  отли¬
чаются  они  одна  от  другой,  имеют  историческое  происхожде¬
ние»  Далее  Чернышевский  утверждает,  что  «...нам,  белым,  ни¬
как  цельзя  оставаться  при  мысли,  что  белая  и  жёлтая  раса  —
две  группы  существ  разного  происхождения.  Китайцы  произо¬
шли  от  тех  же  самых  предков,  как  и  мы.  Они  —  не  особенная
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Избранные  философские  сочинения,  стр.  222.
 121

порода  людей,  а  люди  одной  с  нами  породы;  потому  они  должны
подлежать  тем  же  законам  жизни  и  мышления,  как  и  мы»1.
 Однако  Чернышевский  в  вопросе  определения  роли  среды
допускал  непоследовательность,  утверждая,  что  умственное
развитие  людей  уже  само  по  себе  сыграет  свою  роль  в  измене¬
нии  понятий,  нравов,  разовьёт  понятия  справедливости  и  чест¬
ности  в  людях. 	•
 Народ,  изменяясь  сам,  естественно  изменяет  и  среду.  Исходя
из  этого  важного  тезиса,  Чернышевский  пишет:  «Действуя  сооб¬
разно  с  законами  природы,  души  и  при  помощи  их,  человек  мо¬
жет  постепенно  видоизменять  те  явления  действительности,  ко¬
торые  несообразны  с  его  стремлениями,  и  таким  образом  посте¬
пенно  достигать  значительных  успехов  в  деле  улучшения  своей
жизни  и  исполнения  своих  желаний».
 Как  видно,  Чернышевский  правильно  понимал  причины  раз¬
личия  общественно-культурных  условий  и  привычек  общества.
Он  понимал  решающую  роль  труда  в  изменении  действитель¬
ности,  которая  несообразна  со  стремлением  человека4  он  пони¬
мал  этот  процесс,  как  революционное  преобразование  действи¬
тельности.
 Говоря  об  образовании  женщин,  Чернышевский  считал,  что
женщине  необходимы  такие  же  знания,  как  и  мужчине;  он  доби¬
вался  организации  открытых  женских  учебных  заведений,  кото¬
рые  бы  осуществляли  полную  связь  с  семьёй,  не  были  бы  отор¬
ваны  от  жизни,  давали  бы  широкий  объём  знаний,  включали  бы
серьёзные  знания  из  области  естествознания.  Чернышевский  по¬
нимал  и  всё  своеобразие  работы  в  женской  средней  школе.  При¬
чём  это  своеобразие  выражалось  в  том,  что  Чернышевский  тре¬
бовал  воспитания  самостоятельности  мышления  женщин,  уваже¬
ния  их  труда  и  трудовой  их  деятельности,  воспитания  чувства
борца  за  новую  жизнь,  требовал  изгнания  из  женских  школ  спе¬
циальной  «женской»  литературы.
 Чернышевский  видел,  как  мы  указывали  выше,  и  не  мог  не
видеть  зависимости  воспитания  от  определённых  социально-
экономических  условий.  Недаром  в  своём  знаменитом  романе
«Что  делать?»  Чернышевский  показывает  картину  действитель¬
ной,  реальной  жизни  и  затем,  в  четвёртом  сне  Веры  Павловны,
простор  жизни  будущего.  Правда,  мечты  о  будущем  даже  та¬
кого  великого  революционера-демократа,  каким  был  Чернышев¬
ский,  не  отображают  действительных  возможностей  развития  со¬
циалистического  общества,  как  это  нам  показала  современная
практика  социалистического  строительства.
 Формирование  сознания,  воспитание  человека  зависит  от  кон¬
кретной  действительности.
 «Серьёзное  значение  имеют  только  те  желания,  —  говорит
Чернышевский,  —  которые  основанием  своим  имеют  действитель¬
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Избранные  философские  сочинения,  стр.  250.
 122

ность;  успеха  можно  ожидать  только  в  тех  надеждах,  которые
возбуждаются  действительностью,  и  только  в  тех  делах,  которые
совершаются  при  помощи  сил,и  обстоятельств,  представляемых
ею»
 Ольга  Сократовна  Чернышевская  с  сыном  Михаилом.
 Воспитание  есть  общественное  явление,  проводится  оно
в  определённых  социально-политических  условиях,  подчинено
определённым  классовым  целям.  «Материальные  условия  быта,  —
утверждает  Чернышевский,  —  составляют  коренную  причину
почти  всех  явлений,  в  том  числе  —  высших  сфер  жизни»  2.  Это
определение  мы  можем  отнести  и  к  вопросам  воспитания.
 1  Н.  Г.'  Ч  е  р  н  ы  ш  е  в  с  к  и  й,  Полн.  собр.  соч.,  т.  II,  стр.  206.
 2  Там  же,  стр.  409.
 123

*  *
 *
 Чернышевский  предавал  большое  значение  изучению  иност¬
ранных  языков.  Считая,  что  человек  должен  позаботиться  о
том,  чтобы  выучиться  хорошо  говорить  на  трёх  языках:  на  фран¬
цузском,  немецком,  английском  —  и  чтобы  он  приучился  читать
книги  на  этих  языках;  говорил  этим  самым  лишь  о  необходимо¬
сти  использования  мировых  достижений  в  различных  отраслях
науки.
 По  мнению  Чернышевского,  изучая  языки  и  читая  передовую
литературу,  творения  лучших  учёных  мира,  усваивая  культуру,
обогащая  свой  кругозор,  —  человек  становится  просвещённым
настолько,  что  его  полезные  дела,  результаты  его  трудов  в  борь¬
бе  с  ненавистным  эксплоататорским  строем  лишь  умножаются.
Мысль  становится  свободной  от  предвзятости  школьной  схола¬
стики.  Самообогащение  науками,  научными  фактами,  будет  со¬
вершаться  сообразно  влечениям  и  склонностям  каждого;  и  че¬
ловек,  овладевший  науками,  добьётся  раскрытия  истины.  Воспи¬
тать  в  человеке  постоянное  стремление  добиться  раскрытия
истины,  поднимать  человеческие  знания  до  этого  раскрытия  —
это  означает  научить  человека  познать  законы  природы,  законы
общественного  развития.
 Вот  почему,  говоря  о  значении  науки,  Чернышевский  писал:
«Творя  тихо  и  медленно,  она  творит  всё».  «Наука  —  чернорабо¬
чий,  не  играющий  блистательной  роли  в  обществе,  но  трудами
этого  чернорабочего  живет  всё:  и  государство,  и  семейство,  и
политика,  и  промышленность;  только  оплодотворённые  знанием
стремления  человека  получают  характер,  совместный  с  общим  и
частным  благом,  сила  человека  производит  полезное  действие»'.
 Следовательно,  Чернышевский  отводил  науке  и  её  создателям
почётное,  но  вместе  с  тем  трудное,  чернорабочее  место,  ибо  «тру¬
дом  её  живёт  всё».
 Прекрасные,  полные  силы  слова  о  роли  науки  были  выска¬
заны  Чернышевским,  когда  ему  было  восемнадцать  лет.
 «Пусть-  и  Россия,  —  писал  Н.  Г.  Чернышевский,  —  внесёт  то,
что  должна  внести  в  жизнь  духовную  мира,  как  внесла  и  вносит
в  жизнь  политическую,  выступает  мощно,  самобытно,  спаситель¬
но  для  человечества  и  на  другом  великом  поприще  жизни  —
науке,  как  сделала  она  это  уже  в  одном  —  жизни  государствен¬
ной  и  политической,  и  да  совершится  через  нас  хоть  частию  это
великое  событие».
 О  мощном,  самобытном,  спасительном  для  человечества  раз¬
витии  науки  писал  Чернышевский.  Он  верил  в  то,  что  и  посред¬
ством  его  собственного  труда,  его  вклада  в  науку,  совершится
это  «великое  событие».  И  он  не  ошибся.
 1  Н.  Г,.  Ч  е  р  н  ы  ше  в  с  к  и  й,  Поли.  собр.  соч.,  т.  III,  стр.  585.
 124

Но  действенной  силой,  по  мнению  Чернышевского,  является
лишь  такая  наука,  которая  служит  жизни,  практике,  которая
проверяется,  руководится  практикой.  «Практика...  этот  непре-
ложный  пробный  камень  всякой  теории  должна  быть  руководи¬
тельницею  нашею»  1.
 В  педагогической  системе  Чернышевского  не  все  науки  имеют
одинаковое  воспитательное  значение,  не  все  науки  играют  оди¬
наковую  роль  в  формировании  сознания  подрастающего  поколе¬
ния.
 Чернышевский  отводит  почётное  место  естественным  наукам,
расширяя  материалистические  основы  педагогической  науки.
 Ставя  целью  воспитания  —  воспитание  революционера,  му¬
жественного  борца  за  новое  общество,  Чернышевский  считал,
что  в  процессе  обучения  главное  внимание  надо  уделять  изуче¬
нию  истории,  естествознания,  литературы,  как  наукам,  помогаю¬
щим  непосредственно  познавать  жизнь  человечества,  познавая,
переделать  её,  улучшать.
 Чернышевский  продолжал  в  этом  вопросе  мысли  Герцена,  ко¬
торый  в  своё  время  писал:  «Нам  кажется  почти  невозможным  без
естествознания  воспитать  действительно  мощное  умственное
развитие...  им  бы  мы  начинали  воспитание  для  того,  чтобы  очи¬
стить  отроческий  ум  от  предрассудков,  дать  ему  возможность
развиваться  на  этой  здоровой  почве».
 Но  всякая  наука  только  тогда  приносит  пользу,  когда  стано¬
вится  достоянием  массы,  «только  тогда,  когда  развивается  в
массе».  Это  программное  положение  революционно-демократиче¬
ской  педагогики  исходит  из  основной  задачи  революционного  пре¬
образования  общества,  ибо  без  этого  не  может  быть  и  речи,  чтобы
наука  стала  достоянием  массы,  развивалась  в  массе.
 Наука  бесконечна  в  своём  развитии.  И  эту  науку  развивает
человек.  Вот  почему  так  велико,  по  мнению  Чернышевского,  зна¬
чение  науки  не  только  как  двигателя  жизни,  но  и  как  развиваю¬
щего  и  воспитывающего  фактора.  Поэтому  Чернышевский
говорит  о  подчинении  изучения  наук  основной  задаче  воспита¬
ния:  «Изучение  каждой  науки  учащимися  должно  содействовать
их  воспитанию»2.  До  этого  никто  так  чётко  и  ясно  не  поставил
проблему  воспитывающего  обучения,  как  это  сделал  Чернышев¬
ский.  Каждая  наука  должна  помогать  в  воспитании  подрастаю¬
щего  поколения  в  духе  требований  революционно-демократиче¬
ской  педагогики,  в  основе  которой  лежит  забота  о  человеке,  о
его  просвещении,  об  изменении  жизненных  условий  человеческой
жизни.  Отсюда  вытекает,  что  «коренною  наукою  остаётся  наука
о  человеке...  ближайшим  предметом  наших  мыслей  должен  быть
человек,  развитый  цивилизацией,  его  нравственные  и  обществен¬
ные  убеждения,  пднятия  и  потребности».
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Избр.  соч.,  Эстетика.  Критика,  1934,  стр.  119.
 й  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  219.
 125

Ближайшим  предметом  наших  мыслей  должен  быть  человек,
развитый  цивилизацией,  говорит  Чернышевский.  Но  поскольку
действительная,  всенародная  цивилизация  может  прийти  только
в  результате  революции,  следовательно  и  задачи  просвещения
должны  решать  вопросы  подготовки  кадров  для  этой  революции.
 *  *
 *
 Чернышевский,  борясь  за  свободу  народа,  понимал  её,  как
свободу  от  эксплоататоров,  свободу  личности,  равноправие  на¬
родов,  равноправие  мужчин  и  женщин.  Чернышевский  критиковал
взгляды  Л.  Н.  Толстого  на  свободу.  Толстой  понимал  свободу,
как  свободу  патриархально-консервативных  крестьян,  именно
поэтому  Толстой,  говоря  о  «педагогике»,  писал,  что  «единствен¬
ным  критериумом  педагогии  есть  свобода,  единственный  метод
есть  опыт».
 Чернышевский  даёт  также  резкую  оценку  взглядов  Л.  Н.  Тол¬
стого  на  народное  образование.
 Толстой  писал:
 «Что  же  нам,  русским,  делать  в  настоящую  минуту?  Сказать
себе  прямо  и  честно,  что  мы  не  знаем  и  не  можем  знать  того,
что  нужно  будущим  поколениям,  но  что  мы  чувствуем  себя  обя¬
занными  и  хотим  изучать  эти  потребности,  не  хотим  обвинять  в
невежестве  народ,  не  принимающий  нашего  образования,  а  будем
себя  обвинять  в  невежестве  и  гордости,  ежели  задумаем  образо¬
вать  народ  по-своему.  Перестанем  же  смотреть  на  противодей¬
ствие  народа  нашему  образованию,  как  на  враждебный  элемент
педагогики,  а,  напротив,  будем  видеть  в  нём  выражение  воли
народа,  которой...  должна  руководиться  наша  деятельность»  >.
 Вот  эту  волю  народа  Толстой  и  не  понимал,  хотя  и  правильно
говорил  о  том,  что  мы  должны  руководиться  в  своей  деятель¬
ности  волею  народа.
 Если  Толстой  воспринимал  эту  волю  как  противодействие
делу  народного  образования,  то  Чернышевский  считал,  что  народ
понимает  значение  образования,  хочет  его,  но  не  имеет  условий
для  его  осуществления,  ибо  для  того,  чтобы  их  осуществить,  од¬
ного  желания  мало,  нужны  другие  социально-экономические
условия.
 Чернышевский  вскрывает  все  отрицательные  моменты  в  си¬
стеме  так  называемого  «свободного»  воспитания  Л.  Н.  Толстого.
Он  критикует  ставку  Л.  Н.  Толстого  на  отсталое  крепостническое
крестьянство,  он  критикует  попытку  Л.  Н.  Толстого  отрицать  по¬
лезность  опыта  по  вопросам  воспитания.
 Чернышевский  резко  отрицательно  отнёсся  к  высказываниям
Толстого  о  якобы  «противодействии»  народа  делу  народного  вос¬
питания.
 1  Л.  Н.  Т  о  л  с  г  о  й;  Педагог,  соч.,  стр.  94.
 12о

Толстой  писал  о  том,  что  народ  не  принимает  образования,
противодействует  ему,  смотрит  на  него,  как  на  враждебную  сти¬
хию  педагогики,  как  на  предмет,  не  имеющий  конечной  цели.
«Образование  есть  история»  —  говорит  Л.  Н.  Толстой.
 «Мы  не  знаем,  —  утверждал  далее  Толстой,  —  чем  должно
быть  образование  и  воспитание,  не  признаём  всей  философии  пе¬
дагогики,  потому  что  не  признаём  возможности  человеку  знать
то,  что  нужно  знать  человеку...  образование  есть  история  и  по¬
тому  не  имеет  конечной  цели...»  !.
 Из  этого  следует,  что  Толстой  не  видит  конечной  цели  обра¬
зования  народа,  не  чувствует  освободительного  значения  зна¬
ний,  не  подчиняет  образования  и  воспитания  политическим  зада¬
чам  народа.
 Чернышевский,  как  мы  видели,  определяет  цели  воспитания,
подчиняет  образование  задачам  общества,  признаёт  освободи¬
тельный  характер  просвещения.
 Вопреки  утверждению  Л.  Н.  Толстого2,  народ  жаждал  про¬
свещения,  искал  этого  просвещения,  но  не  мог  его  добиться.  Яр¬
ким  примером,  показывающим,  что  Л.  Н.  Толстой  был  неправ,
является  факт,  когда  жители  села  Лесная,  Матюкина  и  Чекалина
15  апреля  1873  г.  решили  просить  земство  дать  им  нового,  настоя¬
щего  учителя,  уволив  немедленно  бывшего  учителя,  вовсе  не  за¬
нимающегося  учением.  Несмотря  на  исключительную  бедность,
плохие  земли,  отсутствие  промысла,  базара,  большой  дороги,  —
решили:  новому  учителю  увеличить  жалование  до  240  руб.  в  год9.
(Напомним,  что  в  те  годы  средняя  зарплата  учителя  определя¬
лась  в  68  рублей  в  год,  зачастую  доходила  до  25  рублей.)
 Эта  иллюстрация  лишь  подтверждает  мысль  Н.  Г.  Чернышев¬
ского  о  том,  что  народ  хочет  подучить  образование,  но  Черны¬
шевский  также  понимал,  что  народ  тёмен  и  невежествен  не  по¬
тому,  что  противодействует  образованию,  а  потому,  что  вся  си¬
стема  крепостнического  строя  была  так  организована,  что  «че¬
тыре  пятых  молодого  поколения  осуждены  на  безграмотность
крепостническим  государственным  устройством  России»4.
 Чернышевский  сумел  вскрыть  реакционность  взглядов  Тол¬
стого  в  этом  вопросе  и  дал  совершенно  ясную  картину  действи¬
тельного  положения  дела.
 «Когда  главная  часть  образования  народа,  —  говорит  Тол¬
стой,  —  приобретается  не  из  школы,  а  из  жизни...,  образование
идёт  своим  независимым  путём  от  школы»5.
 Чернышевский,  обращаясь  к  Толстому,  советует:
 «Прежде,  чем  станете  поучать  Россию  своей  педагогической
мудрости,  сами  поучитесь,  подумайте,  постарайтесь  приобрести
 1  Л.  Н.  Толстой,  Педагог,  соч.,  стр.  95.
 2  См.  ст.  Толстого  «О  народном  образовании».
 3  Н.  И.  А  л  п  а  т  о*в,  Педагогическая  деятельность  И.  Н.  Ульянова.
 4  Ленин,  Соч.,  изд.  3-е,  т.  XVI,  стр.  410.
 5  Л.  Н  Толстой,  Педагог,  соч.,  стр.  90—91.
 127

более  определённый  и  связный  взгляд  на  дело  народного  образо¬
вания.
 Ваши  чувства  благородны,  ваши  стремления  прекрасны;  это,
может  быть,  достаточно  для  Вашей  собственной  практической  де¬
ятельности;  в  вашей  школе  Вы  не  дерётесь,  не  ругаетесь,  напро¬
тив,  Вы  ласковы  с  детьми  —  это  хорошо.  Но  установление  общих
принципов  науки  требует,  кроме  прекрасных  чувств,  ещё  иной
вещи:  нужно-стать  в  уровень  с  наукой,  а  не  довольствоваться  кое-
какими  личными  наблюдениями  да  бессистемным  прочтением
кое-каких  статеек»1.
 Важнейшее  требование  революционно-демократической  педа¬
гогики  заключается  в  установлении  общих  принципов  педагогики,
стоящих  на  уровне  передового  учения.
 Если  Толстой  признаёт,  что  «в  народе  есть  свои  непоколеби¬
мые,  политические  и  религиозные  догматы,  те  самые,  которые
желает  видеть  в  нём  правительство—православие,  самодержавие
и  народность»2,  то  Чернышевский  проявляет  себя  как  револю¬
ционер  и  в  этих  вопросах.
 Понимая  важность  воспитательного  воздействия  художествен¬
ной  литературы,  Чернышевский  стремился  дать  читателю  не
сухую,  казённую,  ничему  не  обучающую  методику,  а  такую,
чтобы  и  язык  и  стиль  книги  были  понятны,  чтобы  книга  была
художественна.  Так  возникла  идея  написать  повесть  о  воспита¬
нии  «Жозефина»,  так  родились  мысли  о  создании  художествен¬
ных  образов,  воспитательное  значение  которых  идёт  далеко  за
пределы  времени,  в  которое  жил  и  работал  великий  писатель.
 По  мнению  Чернышевского,  воспитательная  роль  литературы
определялась  её  значением  в  общественной  жизни  страны,  в  ре¬
шении  национальных  задач  России,  во  влиянии  русской  лите¬
ратуры  на  развитие  мировой  культуры.
 Чернышевский  считал  историю  литературы,  «одну  из  важ¬
нейших  частей  общей  истории  народа»3,  большой  воспитательной
силой.
 Педагогическое  значение  прогрессивной  художественной  ли¬
тературы  определяется  прежде  всего  воспитательной  ролью  ли¬
тературы  в  'этом  прогрессивном  движении  общества,  ролью  в
культурном  развитии  всего  народа,  в  подготовке  народа  к  рево¬
люционному  преобразованию  общества.-Защита  угнетённых,  кри¬
тика  существующего  эксплоататорского  строя,  показ  идеалов
будущего,  показ  нового  человека,  борьба  со  старым,  трудности
борьбы  и  их  преодоление,  призыв  к  борьбе  и  многое  другое  —
являлись  основной  задачей  литературы.
 И  форма  и  содержание,  как  единое  целое,  по  мнению  Черны¬
шевского,  должны  служить  воспитательным  целям.
 1  Н. 	Г. 	Чернышевский,  Поли.,  собр.  соч., 	г. 	.IX,  стр.  125.
 2  Л. 	Н. 	Толстой,  Педагог,  соч.,  стр.  547.
 2  Н. 	Г. 	Чернышевский,  Поли,  собр,  соч., 	т. 	I,  стр.  467.  .
 128

«Само  достоинство  формы...  есть  следствие  свежести,  яркости
и  самостоятельности  её  содержания»,—  говорит  Чернышевский  '.
 Не  всякая  литература  помогала  борьбе,  а  только  такая,  в  ко¬
торой  «каждый  стих,  каждая  строка...  затрагивала,  возбуждала
мысль»,  следовательно,  речь  идёт  о  воспитании  активности,  са¬
мостоятельности  подрастающего  поколения.
 «Вообще  влияние  человека,  одарённого...  умом  и  высоко  сто¬
ящего  по  своей  образованности...  неизмеримо  важно  для  разви¬
тия...»  2
 Особый  интерес  в  плане  воспитательного  влияния  приобретают
рассказы  Н.  Г.  Чернышевского.
 Основная  цель,  какую  преследует  Чернышевский  в  своих  про¬
изведениях,  —  помочь  народу  осознать  свою  роль  в  борьбе
с  угнетателями,  в  борьбе  за  осво1бождение  крестьянства,  за  социа¬
лизм  и  принять  активное  участие  в  осуществлении  этой  цели.
 Его  рассказы  являются  лишь  особой  разновидностью,  иной
формой  той  разнообразной  работы,  какую  проводил  великий  ре¬
волюционер-демократ  в  борьбе  с  крепостничеством.
 Чернышевским  написано  двадцать  девять  рассказов3.
 Воспитательное  значение  этих  рассказов  велико.  Чернышев¬
ский  разоблачает  в  них  людскую  глупость,  мещанскую  пошлость
и  человеческую  ограниченность.  Показывая  жизнь  дворян  из  рус¬
ской  жизни  («Приключение  друга»,  «Невеста»,  «Вред  безрассуд¬
ства»,  «На  правом  боку»,  «Духовная  сила»),  разоблачая  анти-
моральные  поступки  духовенства,  бичуя  чиновничество  («Влюб¬
лённый»,  «Наталья  Петровна  Свирская»,  «Видели  ли  вы»,
«История  Елизара  Федотыча»),  едко  высмеивая  мещанство  («Не
всякую  пятку  хватай»,  «Покража»),  вскрывая  тёмные  стороны
быта  крестьянства  («Холоп»,  «Духовная  сила»,  «Чингис-хан»),  —
Чернышевский  говорит  о  поведении  людей,  о  нравственном  их
воспитании.
 Чернышевский  бичует  пороки  людей,  взращённые  крепостни¬
чеством  во  всех  общественных  слоях.  Мысли  и  'Слова  писателя,
возведённые  в  художественный  образ,  стали  иметь  большое
воспитательное  значение.  И  эти  рассказы  Чернышевского  вскры¬
вали  людские  пороки.  Изумительным  по  силе  своего  воздействия
и  влияния  является  роман  «Что  делать?»  и  «Пролог».  Всё  это
вносило  свою  долю  в  дело  воспитания  людей.
 Произвол  помещиков  вскрыт  в  рассказе  «Чингис-хан»,  где
феодал  Баташев  не  только  сжигает  село  «бунтовщиков»  и  срав-.
нивает  всё  с  землёй,  обкладывая  погорелье  дёрном,,  но  еще  и
•  устраивает  на  этом  месте  пир.
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  г.  I,  стр.  184—185.
 ВН.  Г.  Чернышевский,  Избр.  соч.,  Эстетика,  Критика,  стр.  213.
 3  Рассказы  опубликованы  в)  г.  Саратове,  Н.  Г.  Чернышевский,  Сбор¬
ник,  1926  я  Н.  Г.  Чернышевский,  Сборник,  1928,  журнал  «Звезда»  №  3,
1924,  «Новый  мир»  №  3,  1925,  «Октябрь»  №  4,  1928,  «Красная  новь»  №  8,  1928.
 9  Педагогические  идеи  Чернышевского
 129

Воспитательное  значение  этих  и  многих  других  произведений
Чернышевского  велико.  Они  воспитывали  народ  в  духе  нена¬
висти  к  угнетателям,  в  духе  борьбы  с  крепостничеством.
 Этими  рассказами  Чернышевский  воспитывал  в  людях  нена¬
висть  к  тунеядцам  и  к  системе,  порождающей  тунеядцев.
 Пошлость,  насилие,  гнёт,  эксплоатацию  никаким  просвеще¬
нием  не  уничтожишь.  Для  этого  нужна  революция.  К  этому  и  зо¬
вут  созданные  Чернышевским  произведения.
 Однако  в  целом  ряде  вопросов  Чернышевский  не  смог  под¬
няться  до  уровня  марксизма.  Возьмём  вопрос  о  роли  просвеще¬
ния,  по  утверждению  Чернышевского,  как  основы  прогресса,  как
основы  изжития  пороков,  человеческих  слабостей,  о  роли  умст¬
венного  развития  людей,  возвышающего  быт  человека.  Но  не  это
определяет  силу  педагогических  идей  Чернышевского,  а  их  рево¬
люционность.
 *  *
 ><
 ♦
 Мы  видим,  что  революционно-демократическая  педагогика
добивалась  всеобщности  образования  и  на  этой  базе  —  получения
специального  образования.  При  изучении  наук  особое  внимание
уделялось  основной  науке  —  науке  о  человеке,  изучению  истории,
литературы,  естествознания,  как  наукам,  которые  учат  познавать
жизнь  и  переделывать  её.  Революционно-демократическая  педа¬
гогика  помогала  воспитывать  людей  в  духе  борьбы  с  крепостни¬
ческими  порядками,  требовала  прекращения  наказаний  и  при¬
нуждения  в  школах,  настаивала  на  введении  таких  методов  пре¬
подавания,  при  которых  уроки  будут  проходить  легко  и  инте¬
ресно,  при  конкретном  учёте  возрастных  особенностей  детей,  их
развития,  с  учётом  качества  учебников  и  учебно-методической
литературы. 	•
 Педагогика  Чернышевского  ставила  своей  задачей  воспитать
людей  самостоятельного  мышления,  целеустремлённых,  созна¬
тельно  относящихся  к  учёбе,  умеющих  критически  мыслить,  все¬
сторонне  образованных,  развитых  цивилизацией,  людей  высокой
нравственности  и  общественных  убеждений,  способных  к  реши¬
тельным  общественным  действиям.

О  РОЛИ  НРАВСТВЕННОГО  ВОСПИТАНИЯ
В  ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ  СИСТЕМЕ
Н.  Г.  ЧЕРНЫШЕВСКОГО.
 амечая  задачи  нравственного  воспитания,  Чернышев¬
ский  исходил  из  такого  понимания,  что  человек  —
это  не  только  часть  общества,  действительности,  че¬
ловек  является  активным,  действенным  фактором
этого  общества  и  этой  действительности,  что  пере¬
довой  человек,  живя  и  работая,  не  только  изменяет
действительность,  но  изменяет  и  самого  себя.
 Конечно,  изменение  мира  надо  понимать  в  свете  тех  задач,
которые  ставили  перед  собой  революционеры-демократы.  Лишь
марксизм  показал,  что  задачи  философии  состоят  не  только  в
том,  чтобы  объяснить  мир,  но  и  изменить  его,  лишь  учение
Маркса  —  Энгельса  —  Ленина  —  Сталина  впервые  до  конца
распространило  «материалистический  взгляд  на  общественные
явления  и  создало  цельное  мировоззрение,  охватывающее  собой
все  области  знания  и  деятельности  человека:  природу,  общество
и  мышление.  Без  этого  не  могла  быть  не  только  решена,  но  и
правильно  поставлена  задача  изменения  мира».
 Чернышевский  не  поднялся  до  высот  марксизма.  Он  ста¬
вил  задачей  —  через  крестьянскую  революцию  изменить  мир.
Задачам  только  такого  общественного  изменения  мира  Черны¬
шевский  и  подчиняет  вопросы  воспитания  нравственности.  Суще¬
ство  нравственного  воспитания,  по  Чернышевскому,  заключалось
в  том,  чтобы  подготовить  мужественного  гражданина,  горячо
любящего  свой  народ  и  ненавидящего  эксплоататорское  госу¬
дарство,  готового  защищать  свою  родину  от  эксплоататорских
классов  и  иноземных  врагой,  особенно  тогда,  когда  решаются
исторические  и  национальные  задачи  государства.  Необходимо
воспитать  человека  общественного  долга,  решительного  в  борьбе
за  общее  дело,  дисциплинированного,  волевого,  стойкого,  актив¬
ного  и  трудолюбивого.
 9* 	131

«Главным  мерилом,  —  говорит  Чернышевский,  —  решения  во¬
просов  жизни  должны  служить  настоятельные  жизненные  потреб¬
ности  современного  положения  дел»  1.  Чернышевский  подчиняет
всякое  решение  вопросов  жизни  её  потребностям.  Во  имя  народа,
во  имя  любви  к  трудящемуся  Чернышевский  подчиняет  решение
жизненных  вопросов  интересам  народа.
 Человек  для  Чернышевского  —  мерило  всего.  «Ближайшим
предметом  наших  мыслей  должен  быть  человек  развитый  циви¬
лизацией,  его  нравственные  и  общественные  Учреждения,  поня¬
тия,  потребности»  2,  —  говорит  он.
 Поэтому  «как  ни  возвышенно  зрелище  небесных  тел,  как  ни
восхитительны  величественные  или  очаровательные  картины
природы,  человек  важнее,  интереснее  всего  для  человека.  По¬
тому,  как  ни  высок  интерес,  возбуждаемый  астрономиею,  как
ни  привлекательны  естественные  науки,  важнейшею,  коренною
наукою  остаётся  и  останется  навсегда  наука  о  человеке»3.
 Всё  человеческое  общество,  как  мы  уже  видели,  Чернышев¬
ский  разделяет  на  две  половины.  В  одной  из  них  'До  всего  насе¬
ления,  присваивающая  плоды  труда  остальной  части  населения.
 Исходя  из  того,  что  интерес  90%  населения  состоит  в  реши¬
тельном  изменении  его  положения,  т.  е.  в  том,  чтобы  трудящиеся
могли  пользоваться  всеми  результатами  своей  работы,  чтобы
плоды  труда  не  доставались  в  руки  эксплоататоров,  Чернышев¬
ский  и  определяет  цели  нравственного  воспитания.
 Важность  нравственного  воспитания  диктуется,  по  утвержде¬
нию  Чернышевского,  необходимостью  создать  целенаправлен¬
ность  человеческих  поступков.
 «Дурной  поступок  или  хороший  поступок  был  произведён  не¬
пременно  каким-нибудь  нравственным  или  материальным  фак¬
том,  или  сочетанием  фактов,  а  «хотение»  было  тут  только  субъ¬
ективным  впечатлением,  которым  сопровождается  в  нашем  со¬
знании  возникновение  мыслей  или  поступков  из  предшествующих
мыслей,  поступков,  или  внешних  фактов.  Само  «хотение»  совер¬
шить  хороший  поступок  есть  результат  нравственного  воспита¬
ния  человека.  Вот  почему  так  важно  это  воспитание  с  момента,
как  только  человек  начинает  сознавать  характер  своих  действий».
 Воспитывать  человека,  по  Чернышевскому,  это  значит  воспи¬
тать  его  под  влиянием  мысли  об  общественных  делах,  под  влия¬
нием  чувств,  пробуждаемых  участием  в  общественной  жизни,
воспитывать  человека  определённой  системы  убеждений,  т.  е.
с  определёнными  политическими  убеждениями,  служащими  на
пользу,  общественного  дела,  на  пользу  дела  социализма,  воспи¬
тать  человека,  который  «сольёт  свою  жизнь  и  свои  интересы
с  жизнью  и  интересами  народа».
 1  Н.  Г.  Чернышевской,  Поли.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  224.
 2  Там  же,  стр.  223.
 3  Т  а  м  ж  е.
 132

Чернышевский  говорил  о  том,  что  воспитание  передовых  лю¬
дей  должно  быть  основной  задачей  педагогики.
 «Без  приобретения  привычки  к  самобытному  участию  в  граж¬
данских  делах,  без  приобретения  чувств  гражданина,  ребёнок...
вырастая,  не  становится...  мужчиной  благородного  характера.
Лучше  не  развиваться  человеку,  нежели  развиваться  без  влия¬
ния  мысли  об  общественных  делах,  без  влияния  чувств,  пробуж¬
даемых  участием  в  них»  *,  —  писал  он.
 Следовательно,  воспитать  гражданина  —  это  значит  воспитать
идейного  человека,  человека  «общей  пользы»,  врага  мещанских
идеалов  «с  личными  узенькими  заботами»  об  обогащении,
о  праздности,  о  забавах,  воспитать  гражданина  —  борца  за  дело
народа.
 Чернышевский  очень  высоко  ценил  в  нравственном  возрож¬
дении  человека  труд.  Вспомним  жизнь  Крюковой  («Что  делать?»),
которая  через  труд  стала  другим  человеком,  и  Жюли,  невоз¬
вратно  погибшей.  Сила  воспитания  труда,  по  Чернышевскому,
состоит  в  том,  что  он  рассматривает  его  «е  изолированно  от  всей
политической  борьбы,  он  не  отделим  и  не  может  рассматри¬
ваться  вне  социально-экономичее'ких  условий.
 Само  воспитание  Чернышевский  понимает  так:  «Воспитание
главною  своею  целью  должно  иметь  приготовление  дитяти  и  по¬
том  юноши  к  тому,  чтобы  в  жизни  был  он  человеком  развитым,
благородным  и  честным...  человеком  в  истинном  смысле  слова»  *.
 Воспитать  человека  в  истинном  смысле  слова  —  это,  по  Чер¬
нышевскому,  означает  воспитать  человека  действия,  борца  за  но¬
вую  жизнь  против  старой,  воспитать  уважение  к  новому,  разви¬
вать  чувство  нового,  развивать  желание  искать  и  находить  это
новое,  прогрессивное,  помогать  выращивать  это  новое,  воспитать
революционера.  Вот  что  значит  воспитывать  человека  в  истин¬
ном  смысле  слова,  человека  развитого,  благородного  и  честного.
 Чернышевский  говорит  также  о  том,  что  общее  направление
воспитания  должно  быть  воспитанием  к  знанию  и  правде.  Это
достигается  не  сразу,  вот  почему  Чернышевский  требует  сохра¬
нить  нравственную  чистоту  детей.  Сохранить  нравственную  чи¬
стоту  ребёнка  —  это  значит,  по  Чернышевскому,  не  обманывать,
не  утаивать  ничего  от  детей,  развивать  их  самостоятельность,  не
подавлять  в  детях  детского,  не  принуждать  их.  После  этого,-  под
руководством  учителя  и  родителей  юноша  выберет  себе  специаль¬
ность,  к  которой  более  расположен  и  способен.
 Надо  воспитать  в  людях  постоянное  стремление  всегда  быть
благородным,  служить  на  пользу  народа.  Чернышевский  подчёр¬
кивает,  что  не  всякие  стремления  полезны.
 «Только  оплодотворённые  знанием  стремления  человека,  —
говорит  он,  —  производят  полезное  действие».
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  98.
 гН.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  II,  стр.  526—527.
 133

Этим  утверждением  Чернышевский  ещё  раз  указывает  на
важность  нравственного  воспитания  нового  человека,  ибо  чем
больше  человек  образован,  тем  он  больше  пользы  может  принести
человечеству,  тем  полезнее  для  общества  будет  его  трудовой
вклад,  его  политическая  работа,  его  общественная  деятельность.
 Развивая  понятие  образова¬
ния,  Чернышевский  в  своей  ра¬
боте  о  Пушкине  говорит:  «Об¬
разование  —  самое  великое
благо  для  человека.  Без  обра¬
зования  люди  и  грубы,  и  бедны,
и  несчастны...  Просвещение
приносит  народу  и  благосостоя¬
ние  и  могущество:  оно  достав¬
ляет  человеку  такое  душевное
наслаждение,  с  которым  ничто
не  может  сравниться»'.
 Чернышевский  подчёркива¬
ет,  что  само  образование  дол¬
жно  быть  построено  на  пере¬
довой  науке,  на  признании  ма¬
териалистического  объяснения
мира,  на  познании  его  и  необ¬
ходимости  переделки  мира.
 Чернышевский  утверждал,
что  человек  должен  быть  вос¬
питан  политически,  как  гражда¬
нин  твёрдых  общественных
убеждений,  как  человек,  действия  которого  будут  служить
народу,  сознающий  свой  долг  перед  народом,  перед  близкими.
 Гражданин  должен  быть  воспитан  без  слепого  подчинения
власти,  смелым,  самостоятельным,  решительным,  сознательным,
критически  мыслящим,  человеком  сильной  воли  и  участником
созидательного  труда.
 Как  видно  из  высказываний  Чернышевского,  в  формировании
нравственных  устоев  человека  большое  значение  имеет  его  прак¬
тическая  деятельность.
 «Практика,  —  говорит  Чернышевский,  —  великая  разоблачи-
тельница  обманов  и  самообольщений  не  только  в  практических
делах,  но  даже  в  делах  чувства  и  мысли».
 «Что  подлежит  спору  в  теории,  на  чистоту  решается  практи¬
кою  действительной  жизни»  2,  а  «практическая  жизнь»,—  продол¬
жает  Чернышевский,  —  обнимает  собою  не  одну  материальную,
но  и  умственную,  и  нравственную  деятельность  человека»  3.  Сле¬
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  X,  ч.  2,  стр.  199.
 2  Там  же,  стр.  174.
 8  Там  же;
 134

довательно,  в  практике,  в  жизни  проверяется  нравственность  че-
ловёка  в  его  служении  делу  народа.
 Поскольку  целенаправленность  всех  наук  должна  быть
устремлена  на  то,  чтобы  сделать  человеческую  жизнь  свобод¬
ной  от  сковывающих  сил  природы  и  эксплоататорского  общества,
постольку  и  жизненность  теорий,  в  том  числе  и  педагогических,
проверяется  практикой  масс,  практикой  борьбы  человечества  за
новое  общество,  практикой  воспитания  людей  высокой  челове¬
ческой  нравственности,  как  это  понимал  Чернышевский.
 Чернышевский  вёл  открытую  борьбу  с  начётничеством;  он
считал  необходимым  условием  воспитания  человека  —  воспита¬
ние  его  в  процессе  активной  деятельности.  Он  говорил:  «Можно
бог  знает  каких  прекрасных  вещей  начитаться  в  книгах,  —  на¬
ходить  удовольствие  в  размышлении  об  этих  прекрасных  ве¬
щах»  и  не  быть  тем,  чем  должен  быть  человек,  человеком-
гражданином,  человеком  благородного  характера,  человеком
высокой  нравственности.
 Быть  человеком  благородного  характера  —  это  означает  быть
человеком,  работающим  для  народа,  для  его  пользы,  быть  чело¬
веком,  чьи  личные  интересы  всегда  совпадают  с  интересами
народа  и  чьи  личные  интересы  никогда  не  могут  совпадать  с  ин¬
тересами  государства  помещиков  и  капиталистов.  Поэтому  и
надо  воспитывать  в  человеке  такие  качества,  которые  помогут
ему  приобрести  привычки  к  постоянной  потребности  участвовать
в  гражданских  делах.
 Указание  Чернышевского  о  воспитании  гражданина  с  опре¬
делёнными  политическими  убеждениями,  служащими  на  пользу
общественного  дела,  на  пользу  дела  социализма,  играют  большую
роль  в  общей  системе  его  педагогических  взглядов.
 Роль  нравственного  воспитания  в  формировании  человека
исключительно  велика.  Вот  почему  Чернышевский  уделял  особое
внимание  роли  общественных,  или,  как  он  называл,  «нравствен¬
ных»  наук,  имеющих  особо  важное  значение  в  деле  формирова¬
ния  мировоззрения  человека.  Основным  условием  воспитания
гражданина  является  «основательное,  систематическое  научное
образование  и,  в  особенности,  изучение  «общественных  наук».
Чернышевский  все  науки  разделял  с  точки  зрения  образователь¬
ного  и  воспитательного  значения  на  две  группы,  он  говорил:
«Науки  —  физико-математические  я  науки  нравственные  —  дей¬
ствительно  составляют  две  главные  группы  знаний»  *.
 Чернышевский  ставил  непременным  условием  действительной
образованности  человека  изучение  и  «физико-математических»,  и
«нравственных  наук»,  считая  их  одинаково  важными  для  умст¬
венного  совершенствования  человека  и  формирования  его  взгля¬
дов,  убеждений,  основанных  на  высоких  нравственных  устоях.
 I
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  III,  стр.  318.
 135

Чернышевский  в  статье  «Размышление  о  преимуществе  до¬
машнего  воспитания  перед  школьным»  пишет  о  том,  что  воспи¬
тание  состоит  из  двух  моментов:  из  воспитания  умственного  и
воспитания  нравственного.
 Это  не  значит,  что  они  отделены  друг  от  друга  китайской
стеной,  но  Чернышевский  подчёркивает  этим  самым  особенно¬
сти  умственного  и  нравственного  воспитания,  их  различие.
 'В  вопросах  нравственного  воспитания  детей  Чернышевский
признаёт  большую  роль  учителя,  родителей  и  всей  окружающей
обстановки.
 Роль  примера,  как  Чернышевский  говорит,  роль  «качеств
старшего  поколения»  определяет  качество  воспитания  подраста¬
ющего  поколения.
 Ведь  хорошо  известно,  как  любят  дети  подражать  взрослым.
Поэтому,  подчёркивает  Чернышевский,  старшие  должны  быть
просвещёнными.  Но  так  как  просвещение  народа  не  может  быть
осуществлено  без  революционного  преобразования  общества,  то,
следовательно,  решение  и  этого  вопроса  зависит  от  совершения
революции.
 В  этом  мы  видим  подтверждение  основного  тезиса  о  том,  что
воспитание  не  может  и  не  должно  быть  подчинено  задачам  вос¬
питания  в  людях  качеств  индивидуализма,  узко  личным  целям  и
задачам,  если  эти  узко  личные  цели  и  задачи  не  совпадают  с
интересами  общества.
 Исключительное  значение  в  раскрытии  взглядов  Чернышев¬
ского  на  вопросы  нравственного  воспитания  приобретают  его
педагогические  статьи,  художественные  произведения  и,  в  первую
очередь,  его  романы.
 Чернышевский  в  своих  произведениях  говорит  о  колоссальном
значении  в  формировании  нравственных  устоев  человека  воспи¬
тания  характера  человека,  направления  его  деятельности,  его
убеждений,  взглядов.  Поэтому  Чернышевский  говорит  не  о  вос¬
питании  человека  вообще,  а  о  воспитании  нового  человека  актив¬
ных  действий,  революционной  направленности.
 От  роста  знаний,  от  перемены  привычек  (в  условиях  улучше¬
ния  общественного  и  материального  положения)  изменяется  и
характер  людей,  —  подчеркивает  свою  мысль  Николай  Гаври-
ловйч.
 Чернышевский  придаёт  особое  значение  воспитанию  в  ребёнке  •
честности,  «ибо,—  говорит  он  в  «Рассуждении»,  —  следует  ли
отдавать  предпочтение  школьному  воспитанию  перед  домашним».
«Привычка  лгать  и  обманывать  портит  и  губит  нравственность».
 Ещё  в  ранней  юности  Чернышевский  мечтал  об  образе  чело¬
века  высокой  нравственности  и  революционных  действий.  И  вот
во  время  пребывания  в  Петропавловской  крепости  Николай  Гав¬
рилович  пишет  роман  под  названием  «Что  делать?».  Действия,
характеры,  воля,  целеустремлённость  героев  отвечала  на  во¬
прос  —'  что  делать?
 136

Роман  появился  в  печати  в  1863  г.  Он  был  напечатан  в  три¬
буне  революционной  демократии  —  журнале  «Соврем  еннин».
 Чернышевский  нарисовал  в  нем  образ  революционера  Рахме¬
това.  Для  него  дело  борьбы  за  права  народа,  за  революционное
преобразование  общества  (правда,  со  свойственными  тому  вре¬
мени  слабыми  утопическими  сторонами,  о  чём  мы  говорим  в  спе¬
циальном  разделе)  являлось  целью  всей  жизни.
 Рахметов  говорил:  «Положительное  дело  человек  найдёт
лишь  в  том  случае,  если  сольёт  свою  жизнь  и  свои  интересы  с
жизнью  и  интересами  народа».
 Рисуя  портреты  передовых,  новых  людей,  Чернышевский  в
подцензурных  условиях  сумел  достаточно  ярко  показать  их  цели:
свержение  крепостнических  порядков,  свобода  всем  угнетённым
национальностям,  воспитание  людей  с  новой  моралью  —  свобод¬
ных  людей,  любящих  труд,  устанавливающих  равные  права  для
женщин,  разрушение  Крепостнических  начал  в  семье,  установле¬
ние  коллективного  труда  всех  членов  общества.
 Бодростью,  уверенностью,  радостью  зажигались  люди,  читая
роман  Чернышевского.  Слабые  находили  силы  для  борьбы.  Это
ещё  не  было  массовым  движением  народа,  но  это  было  револю¬
ционизирующее  влияние  на  передовые  слои  народа,  это  было  вея¬
ние  нового  революционного  действия.
 Роман  «Что  делать?»  стал  руководством  по  воспитанию  для
многих  поколений.  Герои  этого  романа  доводили  свои  социали¬
стические  убеждения  до  сознания  широких  слоёв  населения;  этот
роман  показал  границы  новой  и  старой  России,  границы  новой
революционно-демократической  литературы  и  старой,  дворянской
литературы.
 Крепостники-помещики  и  все  реакционные  элементы  подня¬
лись  на  борьбу  с  влиянием  романа  Н.  Г.  Чернышевского.  Герцен,
характеризуя  действия  этих  реакционеров,  писал:  «Рёв,  вой,
шипенье  казённого  свирепого  патриотизма  заглушают  всякое  че¬
ловеческое  слово»'.
 Для  Чернышевского  характерно  стремление  воспитывать  в
людях  чувство  веры  в  победу,  чувство  терпения  ради  достижения
своей  цели.  В.  Кокосов  в  «Рассказах,  о  карийской  каторге»  пи¬
шет,  что  Чернышевский  умел  и  на  каторге  не  только  сам  сохра¬
нять  бодрость  и  веру  в  будущее,  но  и  воспитывать  их  в  своих  то¬
варищах.  Так,  однажды,  встретившись  с  человеком,  который  терял
надежды,  падал  духом,  Чернышевский  сказал  ему:  «Терпи  казак,
атаманом  будешь.  Не  сейчас,  конечно,  а  в  будущем,  далёком
будущем;  не  мы,  так  дети  наши  или  внуки...,  а  атаманами  будут,
не  всегда  генералы  с  регалиями,  а  явятся  атаманы  великого  ума,
убеждения,  непреклонного  желания  в  другую  сторону,  поверх
всей  настоящей  жизни.  Натурально  за  такими  сила  и  будущее,  а
откуда  они?  Из  простого  неграмотного  народа  —  вся  сила  в  на¬
 1  А.  И.  Герцен,  Избран,  соч.,  ГИХЛ,  1937,  стр.  373.
 137

роде...  мы  с  вами  малюсенькие,  нам'и  посидеть  не  грешно:  поси¬
дим,  посидим  и  выпустят  —  дело  верное»  *.
 Роман  Чернышевского  «Что  делать?»  имеет  не  только  худо¬
жественное  значение,  но  и  политическое,  воспитательное,  ре¬
волюционизирующее.  Вот  почему  тысячи  и  тысячи  людей  с  осо¬
бой  любовью  вспоминают  яркие  страницы  этого  романа,  помо¬
гавшие  им  в  воспитании  собственного  характера,  помогавшие  им
осознать  себя  представителями  передового  человечества,  борцами
за  лучшее  будущее.
 Приводимые  ниже  отрывки  из  романа  «Что  делать?»  харак¬
теризуют  отдельные  мысли  Чернышевского  по  вопросу  о  том,  как
должна  была  начаться  организация  новой  жизни.
 МАСТЕРСКАЯ  ВЕРЫ  ПАВЛОВНЫ.
 Мастерская  Веры  Павловны  устроилась.  Основания  были  про¬
сты,  вначале  даже  так  просты,  что  нечего  о  них  и  говорить.
Вера  Павловна  не  сказала  своим  трём  первым  швеям  ровно  ни¬
чего,  кроме  того,  что  даст  им  плату  немного  побольше  той,
какую  швеи  получают  в  магазинах;  дело  не  представляло
ничего  особенного;  швеи  видели,  что  Вера  Павловна  женщина
не  пустая,  не  легкомысленная,  потому  без  всяких  недоумений
приняли  её  предложение  работать  у  ней;  не  над  чем  было  недо¬
умевать,  что  небогатая  дама  хочет  завести  швейную.  Эти  три
девушки  нашли  ещё  трёх  или  четырёх,  выбрали  их  с  тою  осмот¬
рительностью,  с  которой  просила  Вера  Павловна;  в  этих  усло¬
виях  выбора  тоже  не  было  ничего  возбуждающего  подозрение,
то-есть  ничего  особенного:  молодая  и  скромная  женщина  желает,
чтобы  работницы  в  мастерской  были  девушки  прямодушного,
доброго  характера,  рассудительные,  уживчивые,  что  же  тут  осо¬
бенного?  Не  хочет  ссор,  и  только;  поэтому  умно,  и  больше  ничего.
Вера  Павловна  сама  познакомилась  и  с  этими  выбранными,  хо¬
рошо  познакомилась  прежде,  чем  сказала,  что  принимает  их,  это
натурально;  это  тоже  рекомендует  её  как  женщину  основатель¬
ную  и  только.  Думать  тут  не  над  чем,  не  доверять  нечему.
 Таким  образом  проработали  месяц,  получая  в  своё  время  ус¬
ловленную  плату.  Вера  Павловна  постоянно  была  в  мастерской,
'и  уже  они  успели  узнать  её  очень  близко,  как  женщину  расчёт¬
ливую,  осмотрительную,  рассудительную,  при  всей  её  доброте,
так  что  она  заслужила  полное  доверие.  Особенного  тут  ничего
не  было  и  не  предвиделось,  а  только  то,  что  хозяйка—хорошая
хозяйка,  у  которой  дело  пойдёт:  умеет  вести.
 Но  когда  кончился  месяц,  Вера  Павловна  пришла  в  мастер¬
скую  с  какою-то  счётною  книгою,  попросила  своих  швей  прекра¬
тить  работу  и  послушать,  что  она  будет  говорить.
 1  В.  Кокосов,  Рассказы  о  карийской  каторге,  СПБ,  1907,  стр.  305—308.
 138

Стала  говорить  она,  самым  простым  языком,  вещи  понятные,
очень  понятные,  но  каких  от  неё,  да  и  ни  от  кого  прежде  не  слы¬
шали  её  швеи.
 «Вот  мы  теперь  хорошо  знаем  друг  друга,  —  начала  она.  —
Я  могу  про  вас  сказать,  что  вы  и  хорошие  работницы  и  хорошие
Девушки.  А  вы  про  меня  не  скажете,  чтобы  я  была  какая-нибудь
дура!  Значит,  можно  мне  теперь  поговорить  с  вами  откровенно,
какие  у  меня  мысли.  Если  вам  представится  что-нибудь  странно
в  них,  так  вы  теперь  уже  подумаете  об  этом  хорошенько,  а  не
скажете  с  первого  же  раза,  что  у  меня  мысли  пустые,  потому
что  знаете  меня  как  женщину  не  какую-нибудь  пустую.  Вот  какие
мои  мысли.
 «Добрые  люди  говорят,  что  можно  завести  такие  швейные
мастерские,  чтобы  швеям  было  работать  в  них  много  выгоднее,
чем  в  тех  мастерских,  которые  мы  все  знаем.  Мне  и  захотелось
попробовать.  Судя  по  первому  месяцу,  кажется,  что  точно  можно.
Вы  получили  плату  исправно;  а  вот  я  вам  скажу,  сколько,  кроме
этой  платы  и  всех  других  расходов,  осталось  у  меня  денег  в
прибыли».  —  Вера  Павловна  прочла  счёт  прихода  и  расхода  за
месяц. 	■
 В  расход  были  поставлены,  кроме  выданной  платы,  все  другие
издержки:  на  наём  комнаты,  на  освещение,  даже;  издержки  Веры
Павловны  на  извозчика  по  делам  мастерской,  около  рубля.
 «Вы  видите,  —  продолжала  она.  —  У  меня  в  руках  остаётся
столько-то  денег.  Теперь,  что  делать  с  ними?  Я  завела  мастер¬
скую  затем,  чтобы  эти  прибыльные  деньги  шли  в  руки  тем  самым
швеям,  за  работу  которых  получены.  Потому  и  раздаю  их  вам;
на  первый  раз  всем  поровну,  каждой  особо.  После  посмотрим,
так  ли  лучше  распоряжаться  ими,  или  можно  ещё  как-нибудь
другим  манером,  ещё  выгоднее  для  вас».  Она  раздала  деньги.
 Швеи  несколько  времени  не  могли  опомниться  от  удивления,
потом  начали  благодарить.  Вера  Павловна  дала  им  довольно  по¬
говорить  о  их  благодарности  за  полученные  деньги,  чтобы  не
обидеть  отказом  слушать,  похожим  на.равнодушие  к  их  мнению
и  расположению;  потом  продолжала:
 «Теперь  надобно'  мне  рассказать  вам  самую  трудную  вещь
изо  всего,  о  чём  придётся  нам,  когда-нибудь  говорить,  и  не
знаю,  сумею  ли  рассказать  её  хорошенько.  А  все-таки  пЬговорить
надобно.  Зачем  я  эти  деньги  не  оставила  у  себя,  и  какая  охота
была  мне  заводить  мастерскую,  если  не  брать  от  неё  дохода?  Мы
с  мужем  живём,  как  вы  знаете,  без  нужды;  люди  не  богатые,  но
всего  .у  нас  довольно.  А  если  бы  мне  чего  было  мало,  мне  стоило
бы  мужу  сказать,  да  и  говорить  бы  мне  не  надобно,  он  бы  сам
заметил,  что  мне  нужно  больше  денег,  и  было  бы  у  меня  больше
денег.  Он  теперь  занимается  не  такими  делами,  которые  выгод¬
нее,  а  такими,  которые  ему  больше  нравятся.  Но  ведь  мы  с  ним
друг  друга  очень  любим,  и  ему  всего  приятнее  делать  то,  что
Для  меня  приятно,  всё  равно  как  и  мне  для  него.  Поэтому,  если
 139

бы  мне  недоставало  денег,  он  занялся  бы  такими  делами,  кото¬
рые  выгоднее  нынешних  его  занятий,  а  он  сумел  бы  найти,  потому
что  он  человек  умный  и  оборотливый,  —  ведь  вы  его  несколько
знаете.  А  если  он  этого  не  делает,  значит  мне  довольно  и  тех  де¬
нег,  которые  у  нас  с  ним  есть.  Это  потому,  что  у  меня  нет  боль¬
шого  пристрастия  к  деньгам;  ведь  вы  знаете,  что  у  разных  людей
разные  пристрастия,  не  у  всех  же  только  к  деньгам:  у  иных  при¬
страстие  к  балам,  у  других  —  к  нарядам  или  картам,  и  все  такие
люди  готовы  даже  разориться  для  своего  пристрастия,  и  многие
разоряются,  и  никто  этому  не  дивится,  что  их  пристрастие  им  до¬
роже  денег.  А  у  меня  пристрастие  вот  к  тому,  чем  заняться  я
с  вами  пробую,  и  я  на  своё  пристрастие  не  то  что  не  разоряюсь,  а
даже  вовсе  не  трачу  никаких  денег,  только  что  рада  им  зани¬
маться  и  без  дохода  от  него  себе.  Что  ж,  по-моему,  тут  нет  ни¬
чего  странного;  кто  же  от  своего  пристрастия  ищет  дохода?
Всякий  ещё  деньги  на  него  тратит.  А  я  и  того  не  делаю,  не  трачу.
Значит,  мне  ещё  большая  выгода  перед  другим,  если  я  своим
пристрастием  занимаюсь,  и  нахожу  себе  удовольствие  без  убытка
себе,  когда  другим  их  удовольствие  стоит  денег.  Почему  же  у
меня  это  пристрастие?  —  Вот  почему.  Добрые  и  умные  люди  на¬
писали  много  книг  о  том,  как  надобно  жить  на  свете,  чтобы  всем
было  хорошо;  и  тут  самое  главное,  говорят  они,  в  том,  чтобы
мастерские  завести  по  новому  порядку.  Вот  мне  и  хочется  по¬
смотреть,  сумеем  ли  мы  с  вами  завести  такой  порядок,  какой
нужно.  Это  всё  равно  как  иному  хочется  выстроить  хороший  дом,
другому  —  развести  хороший  сад  или  оранжерею,  чтобы,  на  них
любоваться;  так  вот  мне  хочется  завести  хорошую  швейную  ма¬
стерскую,  чтобы  весело  было  любоваться  на  неё.
 «Конечно,  уж  и  то  было  бы  порядочно,  если  бы  я  стала
только  каждый  месяц  раздавать  вам  прибыль,  как  теперь.  Но
умные  люди  говорят,  что  можно  сделать  ещё  гораздо  лучше,  так
что  и  прибыли  будет  больше,  и  можно  выгоднее  делать  употреб¬
ление  из  неё.  Говорят,  будто  можно  устроить  очень  хорошо.  Вот
мы  посмотрим.  Я  буду  вам  понемногу  рассказывать,  что  ещё
можно  сделать  по  словам  умных  людей,  да  вы  и  сами  будете
присматриваться,  так  будете  замечать,  и  как  вам  покажется,  что
можно  сделать  что-нибудь  хорошее,  мы  и  будем  пробовать  это
делать  —  понемножечку,  как  можно  будет.  Но  только  надобно
вам  сказать,  что  я  без  вас  ничего  нового  не  стану  заводить.
Только  то  и  будет  новое,  чего  вы  сами  захотите.  Умные  люди
•говорят,  что  только  то  и  выходит  хорошо,  что  люди  сами  захотят
делать.  И  я  так  думаю.  Стало  быть,  вам.  не  для  чего  бояться  но¬
вого,  всё  будет  по-старому,  кроме  того,  что  сами  вы  захотите
переменить.  Без  вашего  желания  ничего  не  будет.
 «А  вот  теперь  моё  последнее  хозяйское  распоряжение  без  ва¬
шего  совета.  Вы  видите,  надобно  вести  счёты  и  смотреть  за  тем,
чтобы  не  было  лишних  расходов.  В  прошлый  месяц  я  одна  это
делала;  а  теперь  одна  делать  не  хочу.  Выберите  двух  из  себя,
 140

чтоб  они  занимались  этим  вместе  со  мною.  Я  без  них  ничего  не
буду  Делать.  Ведь  ваши  деньги,  а  не  мои,  стало  быть  вам  надобно
и  смотреть  за  ними.  Теперь  это  дело  ещё  новое;  неизвестно,  кто
из  вас  больше  способен  к  нему,  так  для  пробы  надобно  сначала
выбрать  на  короткое  время,  а  через  неделю  увидите,  других  ли
выбирать  или  оставить  прежних  в  должности».
 Долгие  разговоры  были  возбуждены  этими  необыкновенными
словами.  Но  доверие  было  уже  приобретено  Верою  Павловною;
да  и  говорила  она  просто,  не  заходя  далеко  вперёд,  не  рисуя
никаких  особенно  заманчивых  перспектив,  которые  после  минут¬
ного  восторга  рождают  недоверие.  Потому  девушки  не  сочли  её
помешанною,  а  только  и  было  нужно,  чтобы  не  сочли  помешан¬
ною.  Дело  пошло  понемногу.
 Конечно,  понемногу.  Вот  короткая  история  мастерской  за  це¬
лые  три  года,  в  которые  эта  мастерская  составляла  главную
сторону  истории  самой  Веры  Павловны.
 Девушки,  из  которых  образовалась  основа  мастерской,  были
выбраны  осмотрительно,  были  хорошие  швеи,  были  прямо  заин¬
тересованы  в  успехе  работы;  потому  натуральным  образом  работа
шла  очень  успешно.  Мастерская  не  теряла  ни  одной  из  тех  дам,
которые  раз  пробовали  сделать  ей  заказ.  Явилась  некоторая  за¬
висть  со  стороны  нескольких  магазинов  и  швейных,  но  это  не
произвело  никакого  влияния,  кроме  того,  что  для  устранения
всяких  придирок  Вере  Павловне  очень  скоро  понадобилось  полу¬
чить  право  иметь  на  мастерской  вывеску.  Скоро  заказов  стало
получаться  больше,  нежели  могли  исполнять  девушки,  с  самого
начала  вошедшие  в  мастерскую,  и  состав  её  постепенно  увеличи¬
вался.  Через  полтора  года  в  ней  было  до  двадцати  девушек,  по¬
том  и  больше.
 Одно  из  первых  последствий  того,  что  окончательный  голос
по  всему  управлению  дан  был  самим  швеям,  состояло  в  решении,
которого  и  следовало  ожидать;  в  первый  же  месяц  управления
девушки  определили,  что  не  годится  самой  Вере  Павловне  рабо¬
тать  без  вознаграждения.  Когда  они  объявили  ей  об  этом,  она
сказала,  что  и  действительно  так  следует.  Хотели  дать  ей  третью
часть  прибыли.  Она  откладывала  её  несколько  времени  в  сто¬
рону,  пока  растолковала  девушкам,  что  это  противно  основной
мысли  их  порядка.  Они  довольно  долго  не  могли  понять  этого:  но
потом  согласились,  что  Вера  Павловна  отказывается  от  особен¬
ной  доли  прибыли  не  из  самолюбия,  а  потому,  что  так  нужно  по
сущности  дела.  К  этому  времени  мастерская  приняла  уже  такой
размер,  Что  Вера  Павловна  не  успевала  одна  быть  закройщицею,
надобно  было  иметь  ещё  другую;  Вере  Павловне  положили  такое
жалованье,  как  другой  закройщице.  Деньги,  которые  преж¬
де  откладывала  она  из  прибыли,  теперь  были  приняты  назад  в
кассу,  по  её  просьбе,  кроме  того,  что  следовало  ей,  как  закрой¬
щице;  остальные  пошли  на  устройство  банка.  Около  года  Вера
Павловна  большую  часть  дня  проводила  в  мастерской  и  рабо¬
 141

тала  действительно  не  меньше  всякой  другой  по  количеству  вре¬
мени.  Когда  она  увидела  возможность  быть  в  мастерской  уже  не
целый  день,  плата  ей  была  уменьшаема,  как  уменьшалось  время
её  занятий.
 *  *
 *
 Половина  девушек  были  существа  одинокие.  У  некоторых
были  старухи-родственницы,  матери  или  тётки;  две  содержали
стариков-отцов;  у  многих  были  маленькие  братья  или  сёстры.
По  этим  родственным  отношениям  три  девушки  не  могли  посе¬
литься  на  общей  квартире:  у  одной  мать  была  неуживчивого
характера,  у  другой  мать  была  чиновница  и  не  хотела  жить
©месте  с  мужичками,  у  третьей  отец  был  пьяница.  Они  пользо¬
вались  только  услугами  агентства;  точно  так  же  и  те  швеи,  ко¬
торые  были  не  девушки,  а  замужние  женщины.  Но,  кроме  трёх,
все  остальные  девушки,  имевшие  родственников  на  своих  руках,
жили  на  общей  квартире.  Сами  они  жили  в  одних  комнатах,
по  две,  по  три  в  одной;  их  родственники  или  родственницы  рас¬
положились  по  своим  удобствам:  у  двух  старух  были  особые
комнаты  у  каждой,  остальные  старухи  жили  вместе.  Для  ма¬
леньких  мальчиков  была  своя  комната,  две  другие  —  для  дево¬
чек.  Положено  было,  что  мальчики  могут-  оставаться  тут  до
8  лет;  тех,  кому  было  больше,  размещали  по  мастерствам.
 Всему  вёлся  очень  точный  учёт,  чтобы  вся  компания  жила
твёрдою  мыслью,  что  никто  ни  у  кого  не  в  обиде,  никто  никому
не  в  убыток.  Расчёты  одиноких  девушек  по  квартире  и  столу
были  просты.  После  нескольких  колебаний  определили  считать
за  брата  или  сестру  до  8  лет  четвёртую  часть  расходов  взрослой
девицы,  потом  содержание  девочки  до  12  лет  считалось  за
третью  долю,  с  12  —  за  половину  содержания  сестры  её,  с  13  лет
девочки  поступали  в  ученицы  в  мастерскую,  если  не  пристраи¬
вались  иначе,  и.положено  было,  что  с  16  лет  они  становятся
полными  участницами  компании,  если  будут  признаны  выучив¬
шимися  хорошо  шить.  За  содержание  взрослых  родных  счита¬
лось,  разумеется,  столько  же,  как  за  содержание  швей.  За  от¬
дельные  комнаты  была  особая  плата.
 Почти  все  старухи  и  все  три  старика,  жившие  в  квартире
мастерской,  занимались  делами  по  кухне  и  другими  хозяйствен¬
ными  вещами;  за  это,  конечно,  считалась  им  плата.
 Всё  это  очень  скоро  рассказывается  на  словах,  да  и  на  деле
показалось  очень  легко,  просто,  натурально,  —  когда  устроилось.
Но  устраивалось  медленно,  и  каждая  новая  мера  стоила  очень
многих  рассуждений,  каждый  переход  был  следствием  целого
ряда  хлопот.  Было  бы  слишком  длинно  и  сухо  говорить  о  дру¬
гих  сторонах  порядка  мастерской  так  же  подробно,  как  о  раз¬
деле  и  употреблении  прибыли;  о  многом  придётся  вовсе  не  гово¬
рить,  чтобы  не  наскучить,  о  другом  лишь  слегка  упомянуть:
 142

например,  что  мастерская  завела  своё  агентство  продажи  гото¬
вых  вещей,  работанных  во  время,  не  занятое  заказами,  —
отдельного  магазина  она  ещё  не  могла  иметь,  но  вошла  в  сделку
с  одною  из  лавок  Гостиного  двора,  завела  маленькую  лавочку
в  Толкучем  рынке,  две  из  старух  были  приказчицами  в  лавочке.
Но  надобно  несколько  подробнее  сказать  об  одной  стороне
жизни  мастерской..
 Вера  Павловна  с  первых  же  дней  стала  приносить  книги.
Сделав  свои  распоряжения,  она  принималась  читать  вслух,  чи¬
тала  полчаса,  час,  если  раньше  не  прерывала  её  надобность
опять  заняться  распоряжениями.  Потом  девушки  отдыхали  от
слушания;  потом  опять  чтение  и  опять  отдых.  Нечего  говорить,
что  девушки  с  первых  же  дней  пристрастились  к  чтению,  неко¬
торые  были  охотницы  до  него  и  прежде.  Через  две-три  недели
чтей'ие  во  время  работы  приняло  регулярный  вид.  Через  три-
четыре  месяца'  явилось  несколько  мастериц  читать  вслух;  было
положено,  что  они  будут  сменять  Веру  Павловну,  читать  по
получасу  и  что  этот  получас  засчитывается  им  за  работу.  Когда
с  Веры  Павловны  была  снята  обязанность  читать  вслух,  Вера
Павловна,  уже  и  прежде  заменявшая  иногда  чтение  рассказами,
стала  рассказывать  чаще  и  больше;  потом  рассказы  обратились
во  что-то  похожее  на  лёгкие  курсы  разных  знаний.  Потом,  —
это  было  очень  большим  шагом,  —  Вера  Павловна  увидела  воз¬
можность  завести  и  правильное  преподавание;  девушки  стали
так  любознательны,  а  работа  их  шла  так  успешно,  что  они
решили  делать  среди  рабочего  дня,  перед  обедом,  большой  пере¬
рыв  для  слушания  уроков.
 —  Алексей  Петрович,  —  оказала  Вера  Павловна,  бывши
однажды  у  'Мерцаловых  ',  —  у  меня  есть  к  вам  просьба.  Наташа
уже  на  моей  стороне.  Моя  мастерская  становится  лицеем  все¬
возможных  знаний.  Будьте  одним  из  профессоров.
 —  Что  же  я  стану  им  преподавать?  Разве  латинский  и  гре¬
ческий,  или  логику  и  риторику,  —  сказал,  смеясь,  Алексей  Петро¬
вич.  —  Ведь  моя  специальность  не  очень  интересна,  по  вашему
мнению,  и  ещё  по  мнению  одного  человека,  про  которого  я  знаю,
кто  он.
 —  Нет,  вы  необходимы  именно  как  специалист:  вы  будете
служить  щитом  благонравия  и  отличного  направления  наших
наук.
 —  А  ведь  это  правда.  Вижу,  без  меня  было  бы  неблаго¬
нравно.  Назначайте  кафедру.
 —  Например,  русская  история,  очерки  из  всеобщей  истории.
 —:  Превосходно.  Но  это  я  буду  читать,  а  будет  предпола¬
гаться,  что  я  специалист.  Отлично.  Две  должности:  профессор
и  пщт.
 1  Алексей  Петрович  и  Наталья  Андреевна  Мерцаловы  —  друзья  Лопу¬
ховых  —  Веры  Павловны  и  Дмитрия  Сергеевича.
 143

Наталья  Андреевна,  Лопухов,  два-три  студента,  сама  Вера
Павловна  были  другими  профессорами,  как  они  в  шутку  назы¬
вали  себя.
 Вместе  с  преподаванием  устраивались  и  развлечения.  Бывали
вечера,  бывали  загородные  прогудки:  сначала  изредка,  потом,
когда  было  уже  побольше  денег,  то  и  чаще,  брали  ложи  в
театре.  На  третью  зиму  было  абонировано  десять  мест  в  боко¬
вых  местах  итальянской  оперы.
 Сколько  было  радости,  сколько  счастья  Вере  Павловне;  очень
много  трудов  и  хлопот,  были  и  огорчения...
 Но  гораздо  больше,  —  о,  гораздо  больше!  —  было  радости.
Да,  всё  было  радость,  кроме  огорчений;  а  ведь  огорчения  были
только  отдельными,  да  и  редкими  случаями:  ныне,  через  пол¬
года,  огорчишься  за  одну,  а  в  то  же  время  радуешься  за  всех
других;  а  пройдёт  две-три  недели,  и  за  эту  одну  тоже  уж  можно
опять  радоваться  *.
 *  *
 *
 Приведённые  отрывки  свидетельствуют  о  том,  что  Черны¬
шевский  смело  пропагандирует  свои  мысли  о  радости  коллектив¬
ного  труда,  о  радости  объединения  людей  на  кооперативных  на¬
чалах,  о  беззаветной  работе  Веры  Павловны,  организатора
мастерской,  0|  пропаганде  силы  коллективного  труда.
 Роли  труда  как  мощному  фактору  воспитания  человека
Чернышевский  придаёт  исключительно  большое  значение.  Народ
своим  трудом  создал  колоссальные  ценности.  Но  в  здоровое
тело  народа  впивались  эксплоататоры.  Они  высасывали  всё,  что
было  создано  трудом,  оставляя  самим  трудящимся  лишь  крохи.
По  Чернышевскому,  —  труд  может  и  должен  явиться  той  основ¬
ной  формой  движения,  которая  даёт  жизнь  народу,  его  развле¬
чению,  отдыху.  Труд  может  смыть  и  смоет  «фантастическую
грязь».  «Фантастическая  грязь»  это  и  есть  эксплоататорские  клас¬
сы.  Но  в  помощь  процессу  очищения  должны  прийти  другие
силы.  Чернышевский  называет  это  «дренажом».  Господствую¬
щие  классы,  без  этого  «дренажа»,  т.  е.  без  революционного  пре¬
образования  общества,  не  пойдут  по  дороге  здоровой  жизни
труженика.  Так  труд,  являясь  основной  формой  движе¬
ния  ‘общества,  при  воздействии  «дренажа»  становится  ещё
большей  силой  движения  вперёд,  рождения  новых  людей  с  но¬
вой  моралью,  с  новыми  идеями  служения  на  пользу  человече¬
ству.  И  вот  в  этом  обществе  «...труд  из  тяжёлой  необходимости
обратится  в  лёгкое  и  приятное  удовлетворение  физиологической
потребности,  как  ныне  возвышается  до  такой  степени  умствен¬
ная  работа  в  людях  просвещённых».  Вот  почему  Лопухов  («Что
делать?»)  говорил:  «Да,  движение  есть  реальность,  потому  что
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Что  делать?,  Гослитиздат,  1947,  стр.  165—176.
 144

Движение  —  это  жизнь,  а  реальность  и  жизнь  одно  и  то  же.  Но
жизнь  имеет  главным  своим  элементом  труд,  а  потому  главный
элемент  реальности  —  труд,  и  самый  верный  признак  реально¬
сти—  деятельность»1.  Вот  почему  Чернышевский  мог  утверж¬
дать,  что  труд  является  средством  перевоспитания  не  только  от¬
дельных  людей,  но  и  всего  общества.
 Чернышевский  стремится  показать  подконтрольность,  подот¬
чётность  народу  человека,  который  берётся  осуществлять  руко¬
водство  этим  коллективным  трудом.  Говоря  о  ценности  качества
человека,  который  занимается  «не  такими  делами  которые  выгод¬
нее,  а  такими,  которые  ему  больше  нравятся»,  Вера  Павловна
стремилась  к  развитию  способностей  человека,  к  воспитанию  в  че¬
ловеке  качеств  познать  эти  способности  и  развивать  их.
 Как  бы  мимоходом  Вера  Павловна  рассказывает  своим  това¬
рищам  цо  «артели»  и  о  своих  взглядах  на  взаимоотношения,  ко¬
торые  должны  быть  установлены  в  семье  —  надо  любить  друг
друга,  не  строить  семью  на  экономической  зависимости  жены  от
мужа,  делать  то,  что  приятно  обеим  сторонам  —  «всё  равно  как
мне  для  него»,  —  говорит  Вера  Павловна.
 Затем  Вера  Павловна  говорит  о  великом  значении  цели  своей
деятельности  или,  как  она  выражается,  «пристрастии».  По¬
скольку  «пристрастие»  Веры  Павловны  состоит  в  работе  над  соз¬
данием  благоустроенной  жизни  людей,  постольку  она  видит  в
нём  только  «удовольствие  без  убытка  себе».
 Уже  в  самом  начале  организации  мастерской  Вера  Павловна
вовлекает  своих  мастериц  в  работу  по  устройству  лучшей  'жизни.
Не  сразу,  а  после  того,  как  люди  присмотрятся,  что  хорошо,  что
плохо,  «мы  будем  пробовать  это  делать,  —  понемножечку,  как
можно  будет».  И  это  новое’  будет  заводиться  только  вместе  со
всеми,  с  их  согласия.  «Без  вашего  желания,  —  говорит  Вера  Пав¬
ловна,  —  ничего  не  будет».
 Чернышевский  считал,  что  каждое  такое  производственное
объединение  должно  быть  своеобразным  «лицеем  всевозможных
знаний»,  где  люди  не  только  работают,  но  и  учатся,  слушают  лек¬
ции  по  русской  истории,  по  всеобщей  истории.  В  романе  «Что
делать?»  в  этом  лицее  к  преподаванию  привлекаются  Вера  Пав¬
ловна,  Наталья  Андреевна,  Лопухов,  студенты.  Речь  идёт  не
только  о  просвещении  трудящихся,  но  и  об  организации  их  досу¬
га:  устройства  вечеров,  загородных  прогулок,  посещение  театров.
 Чернышевский,  конечно,  понимал,  что  труд  и  в  усло¬
виях  крепостничества,  и  в  условиях  капиталистического  строя,
при  котором  произошло  разделение  труда,  при  котором  рабо¬
чий  превращён  в  придаток  машины,  —  что  этот  труд  есть  труд
каторжный.  Чернышевский,  видел  и  прогрессивность  разделения
труда,  и  его  вредную  сторону  для  рабочей  массы,  вред  этого
разделения  на  развитие  рабочих  как  в  умственном,  так  и  в  фи-
 11  Н.  Г.  Чернышевский,  Что  делать?,  1947,  стр.  156—157.
 10  Педагогические  идеи  Чернышевского

Зическом  состоянии  трудящихся.  «Вредное  действие  разделений
труда  на  экономический  быт  и  на  самый  организм  рабочего  со¬
словия  при  нынешнем  порядке  дел  не  подлежит  сомнению,  —■
утверждал  Н.  Г.  Чернышевский.  —  Этот  факт,  равняющийся
своей  достоверностью  математическим  теоремам  потому,  что  он
состоит  только  в  приложении  к  данному  вопросу  простых  истин:
нездоровое  для  человека  вредит  здоровью,  за  меньшее  количе¬
ство  платится  меньшая  сумма.  Но  с  тем  вместе  остаётся  столь
же  несомненно,  что  для  человеческого  благосостояния  нужно
усиление  производства,  а  возрастание  производства  требует  раз¬
деления  труда.  Что  же  мы  имеем  теперь?  Мы  имеем  две  фор¬
мулы,  соединение  которых  даёт  тот  вывод:  элемент,  развитие
которого  необходимо  для  благосостояния,  гибелен  для  массы,
людей  своим  развитием»1.  Чернышевский  находит  выход  из
этого,  казалось  бы  безвыходного,  тупика.  Этот  выход  заклю¬
чается  в  том,  чтобы  человек  принимал  участие  в  многообразных
видах  трудовой  деятельности.  Высокий  уровень  разделения'
труда  создаёт  условия  довольно  лёгкого  перехода  трудящихся
от  одного  вида  работы  к  другим  видам.  Необходимо  подчерк¬
нуть  мысли  Чернышевского  о  возможности  сочетания  труда  го¬
родского  рабочего  с  трудом  на  сельскохозяйственных  планта¬
циях,  с  трудом  сельским.  Такой  переход  сможет  сохранить  фи¬
зическое  состояние  трудящихся,  сможет  поднять  уровень  ум¬
ственного  их  развития.  Конечно,  как  мы  уже  указывали,  Чер¬
нышевский  видел  подлинное  освобождение  труда  лишь  при  но¬
вом,  социалистическом  обществе,  когда  «...Группы  работающих
на  нивах  почти  все  поют...  они  убирают  хлеб.  Как  быстро  идёт
у  них  работа...  'Почти  делают  всё  за  них  машины».  Эти  люди
работают  на  себя,  потому  и  работа  спорится,  потому  и  весело
им.  Так  представлял  себе  Чернышевский  труд  в  социалистиче¬
ском  обществе.
 Чтобы  сделать  вывод  о  конкретном  типе  человека,  какого
желал  воспитать  Чернышевский,  надо  вспомнить  художествен¬
ные  образы  выведенных  им  новых  людей.  По  замыслу  Чернышев-,
ского  типы  новых  людей,  созданных  им  в  романе  «Что  делать?»;
являются  результатом  такого  воспитания  личности  человека,  ко¬
торое  полностью  соответствовало  его  педагогическим  взглядам..
Это  у  них  сочеталось  личное  с  общественным,  это  у  них  личное
подчинялось  общественному.  Это  они  воспитывали  удовлетворе¬
ние  личного  запроса  через  выполнение  долга  перед  народом,  через
общественную  деятельность,  через  борьбу  нового  со  старым.
 Положенный  в  основу  воспитания  принцип  «разумного  эго¬
изма»  показан  в  образах  Рахметова  и  Веры  Павловны.
 Да  и  сам  Чернышевский  и  его  друг  Добролюбов  являются
людьми  такого  же  типа.
 В.  личности  самого  Чернышевского,  судя  по  его  биографии,
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VII,  стр.  183.
 146

как  в  революционном  пути  всех  передовых  людей  его  эпохи  —
Герцена,  Белинского,  Добролюбова,  —  как  в  фокусе,  собирались
положительные  черты  нового  человека,  характерные  для  лучших:
передовых  людей  середины  XIX  в.  Созданные  их  гением'образы,
их  личнал  жизнь,  их  дела  воспитывали  людей  на  примерах  'благо-,
родных  поступков  и  самоотверженной  любви  к  народу.
 По  этому  поводу  М.  И.  Калинин  в  своей  речи  «Об  овладении:
марксизмом-ленинизмом'  работниками  искусства»  говорил:
«В  прошлом  столетии  русокие  писатели  старательно  искали  поло¬
жительные  типы  в  русской  жизни.  Достаточно  напомнить  Чац¬
кого  в  «Горе  от  ума»  Грибоедова,  Онегина  в  поэме  Пушкина,.
Печорина  в  «Герое  нашего  времени»  Лермонтова,  Инсарова  в
«Накануне»  и  Базарова  в  «Отцах  и  детях»  Тургенева.  Всё  это  —*•
крупнейшие  произведения  художественной  литературы.  Но  их
художественная  ценность  была  велика  именно  потому,  что  они
показывали  отрицательные  типы,  а  героев,  которых  бы  народ,
признал  за  образец,  не  вышло.  Все  они  —^«лишние  люди».
 Были  ли  в  тогдашней  жизни  люди,  которые  могли  являться
такими  героями?  Мне  кажется,  что  были.  Это  —  декабристы,  Бе¬
линский,  Чернышевский,  Добролюбов,  ГерцеН.  Очевидно,  дво¬
рянская  художественная  литература  не  могла  их  поднять...  по.
своим  идейно-политическим  воззрениям»'.
 В  произведениях  Чернышевского  показаны  положительные
герои  своего  времени.
 Рахметову,  агитатору  и  организатору  революции,  свойственны
были  целеустремлённость  действия  и  умение  ставить  цель  перед
людьми,  идейность  и  общественная  активность,  организованность
и  настойчивость,  быстрота  и  точность,  инициатива  и  смелость  и
дисциплинированность.
 Рахметов  знал,  чего  добивался,  его  помыслы  были  высоко
нравственными,  его  дела  полезны  для  народа.
 Рахметову  подражала  вся  революционная  молодежь  России.
 Давая  образ  Рахметова,  Чернышевский  показал,  что  значит
в  его  понимании  воспитать  человека  для  служения  народу,  для
борьбы  за  лучшее  будущее  человечества.
 Устами  Веры  Павловны  Чернышевский  передаёт  свои  общест¬
венные  взгляды  и  убеждения.  «Мы  бедны,  но  мы  рабочие  люди,
у  нас  здоровые  руки.  Мы  темны,  но  мы  не  глупы  и  хотим  света.
Ёудем  учйться.  Знание  освободит  нас;  будем  трудиться,  труд
обогатит  нас...  будем  искать  счастья  и  найдём-  гуманность  и  ста¬
нем  добры...  Труд  без  знания  бесплоден,  наше  счастье  невоз¬
можно  без  счастья  других.  Просветимся  и  обогатимся;  будем
счастливы  —  и  будем  братья  и  сёстры...  будем  учиться  и  тру¬
диться,  будем  петь  и  любить,  будет  рай  на  земле.  Будем  же
веселы  жизнью...»2.
 1  М.  И.  Калинин,  О  задачах  советской  интеллигенции,  Госполитиэдат,'
1939,  стр.  59—60.
 8  Н.  Г.  Чернышевский,  Что  делать?,  стр.  6.
 10* 	147

Изучая  педагогическое  наследство  Н.  Г.  Чернышевского,  мы
находим  ценные  материалы  по  нравственным  вопросам  и  в  дру¬
гих  созданных  им  художественных  образах.
 В  романах  и  повестях  и  публицистических  произведениях
Н.  Г.  Чернышевского  мы  найдём  мысли  о  воспитании  воли  и
характера,  об  уважении  личности,  о  трудолюбии,  о  физичеокой
закалке  организма  и  т.  д.
 О  воспитании  воли  и  характера  человека  особенно  ярко  ска¬
зано  в  романе  «Что  делать?»
 Всё  воспитание  воли  и  характера  в  человеке  должно  привести
к  формированию  в  нравственном  отношении  цельной  личности,
которая  стремится  к  удовлетворению  своих  личных  потребностей
через  удовлетворение  нужд  человечества  вообще.
 Цель  воспитания  —  развить  в  человеке  такие  качества,  кото¬
рые  можно  и  должно  подчинить  интересам  трудового  народа,
делать  то,  что  в  интересах  этого  народа.  «Так  нужно»,  —  говорит
Рахметов.  И  этот  принцип  обязательности,  необходимости,  воспи¬
танный,  привитый  человеку  с  детства,  подчинённый  интересам
трудового  народа,  делает  человека  в  своих  поступках  и  убежде¬
ниях  более  решительным,  смелым,  активным,  ибо  «так  нужно»  —
для  блага  общества,  для  достижения  целей  трудящихся.
 О  воспитании  нравственности,  направленной  к  тому,  чтобы
люди  были  добры  и  счастливы,  о  воспитании  юношества  мы  также
найдём  интересные  мысли  в  том  же  романе  «Что  делать?».  Чер¬
нышевский  пишет:  «Наблюдайте,  думайте,  читайте  тех,  которые
говорят  о  чистом  наслаждении  жизнью,  о  том,  что  человеку
можно  быть  добрым  и  счастливым.  Читайте  их  —  их  книги  ра¬
дуют  сердце,  наблюдайте  жизнь  —  наблюдать  её  интересно,  ду¬
майте—  думать  завлекательно...»'.
 Наблюдать,  думать,  развиваться,  стремиться  к  воспитанию  у
юношества  таких  качеств,  которые  бы  Сделали  человека  добрым
и  счастливым.
 Во  имя  чего  наблюдать?  О  чём  думать?  Как  развиваться?
 Наблюдать  жизнь,  изучать  её,  познать  и  переделать  так,  чтобы
быть  всем  людям  «братьями  и  сёстрами»,  говорит  Чернышевский;
 Думать,о  том,  чтобы  найти  пути  познания  и  переделки  мира,
воспитывать  таких  людей,  которые  «не  делают  подлостей,  не
трусят,  имеют  обыкновенные,  честные  убеждения»,  говорит  че¬
рез  своих  героев  Чернышевский.
 Иметь  «честные  убеждения»  это  и  означает  защищать  народ¬
ную  правду,  быть  защитником  угнетённых  и  эксплоатируемых,
быть  «партизаном  социалистов  и  коммунистов»,  не  страшась  идти
на  борьбу  за  счастье  народа.
 Воспитать  честных  и  добрых  людей,  двигателей  прогресса  —
«соль  —  соли  земли»  —  значит  воспитать  «обыкновенных  поря¬
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Что  делать?,  1947,  стр.  302.
 148

дочных  людей  нового  поколения»,  а  «каждой  порядочный  человек
стоит  любви  и  уважения»,  —  продолжает  он  свои  мысли.
 Но  чтобы  воспитать  таких  людей,  мало  просто  просвещения»
Нужно  освободительное  просвещение.  «Знание,  —  говорит  Чер¬
нышевский,  —  освободит  нас».
 •  О  каком  знании  идёт  речь?  О  таком,  которое  помогает  осво¬
бодительному  движению  народа,  создаёт  ясную  перспективу,
твёрдую  базу,  уверенность  в  успехе,  решительность  и  активность
в  действиях.
 Следовательно,  речь  идёт  о  знаниях,  несущих  освобождение
людям.
 «Я  должен,  —  говорит  Рахметов,  человек  для  себя  безжалост¬
ный,  —  я  должен  достигнуть  цели  —  блага  народа»:
 «Я  должен,  —  грудью,  без  связей,  без  знакомства  пролагать
себе  дорогу».
 «Я  должен,  —  быть  настойчивым  и  во  имя  достижения  цели,
чтобы  каждый  был  «равный  с  равным»,  «чтобы  каждый  умел  не
сторониться  перед  сильным»  —  не  быть  рабом  его,  каждый  дол¬
жен  быть  «отважный,  не  колеблющийся,  не  отступающий,  умею¬
щий  взяться  за  дело»  и  достигать  того,  что  «хорошего  будет
больше  и  всё  хорошее  будет  лучше».
 Если  людям  для  достижения  цели  блага  общества  надо  усво¬
ить  культурные  достижения  других  народов,  народов,  ушедших
в  своём  развитии  вперёд,  то  надо  воспитать  в  них  чувство  настой¬
чивости,  каким  обладал  Рахметов.  «Не  раскрою  ни  одной  книги,
пока  не  стану  свободно  читать  по-французски».  Рахметов  «достал
Новый  завет,  да  и  прочёл  его  на  французском  языке  восемь
раз.  На  девятый  уже  всё  понимал».
 Чернышевский  воплощает'  в  своих  художественных  образах
идею  взаимопомощи,  чувство  долга,  когда  надо  выручить  в  беде.
Рискуя  собою,  Рахметов  спасает  жизнь  человека.
 В  художественном  образе  показывается  воспитание  бережли¬
вости  —  «роскоши  и  прихоти  никакой»,  «не  имею  права  тратить
деньги  на  прихоть»;  воспитание  требовательности  экономного
расходования  времени:  «ни  четверти  часа  в  месяц  не  пропадало»;
воспитание  необходимости  разнообразить  занятия,  ибо  «перемена
занятия,  —  говорит  Чернышевский,  —  есть  отдых».
 Герой  'Чернышевского  «не  от  природы  получил  силу  воли,
право  носить  славное  имя»,  а  «пр’иобрёл  твёрдостью  воли  право
носить  славное  имя»  революционера-борца.
 Если  природа  не  всех  наделила  физической  выносливостью,
закалённостью  организма,  то  молодёжи  60-х  годов  приходил  на
помощь  образ  Рахметова,  который  смог  преодолеть  свою  физи¬
ческую  слабость,  занимаясь  гимнастикой,  боксёрством,  работая
чернорабочим,  возя  воду,  рубя  и  таская  дрова,  пиля  лес,  обтёсы¬
вая  камни,  копая  землю,  отковывая  железо,  питаясь  специальной
пищей  по  составленному  им  диетическому  рецепту.  Всё  это  он
делал  не  ради  себя,  а  во  имя  идеи  сделаться  стойким'  и  выносли-
 149

вым  членом  общества,  активным  участником  в  борьбе  за  социа¬
лизм.  .
 Вопросам  физического  воспитания  Чернышевский  уделял
исключительно  большое  внимание.
 Тут  он  тоже  был  на  высоте  современной  ему  постановки  во¬
проса.
 И  когда  настанет  это  время,  человечество  будет  «развивать
разнообразие  личностей»  и  как  бы  сольются  воедино  понятия
чувства  добра,  комфорта,  нравственности.  Когда  труд  станет
не  источником  обогащения  отдельных  личностей,  а  источником
общественного  прогресса,  тогда  «труд  обогатит  нас»,  «тогда  най¬
дём  гуманность  и  станем  добры»,  тогда  «просветимся  и  обога¬
тимся».
 Особую  роль  Чернышевский  отводит  в  борьбе  трудового  на¬
рода  с  эксплоататорами  освободительному  значению  просвеще¬
ния,  воспитания.
 «Впереди  не  тротуар  Невского  проспекта,  —  говорит  Черны¬
шевский,  —  впереди  борьба,  и  чтобы  подготовить  людей  к  этому,
нужны  воля  и  характер,  настойчивость  в  достижении  цели,  зака¬
лённость».
 Вот  почему  исключительно  велико  значение  высказываний
Н.  Г.  Чернышевского  о  нравственном  воспитании,  о  физическом
воспитании.
 Таким  образом,  мы  можем  сказать,  что  вопросы  нравствен¬
ного  воспитания  подрастающего  поколения  были  в  центре  вни¬
мания  революционно-демократической  педагогики  Чернышев¬
ского.  Воспитанию  воли,  характера,  •  твёрдости  и  идейности,  пар¬
тийности  убеждений  придавалось  Чернышевским  большое  зна¬
чение.
 Мы  уже  имели  возможность  убедиться  в  исключительной
силе  патриотических  чувств  Н.  Г.  Чернышевского.  Вся  его  жизнь
является  свидетельством  служения  делу  народа.  О  Николае  Гав-
риловиче  можно  сказать  то  же  самое,  что  он  в  своё  время  гово¬
рил  о  В.  Г.  Белинском.  Он  писал,  что  действия  Белинского  «при¬
обретали  жизнь,  смысл  и  силу  от  одной  одушевляющей  их  стра¬
сти  —  от  пламенного  патриотизма»
 Чернышевский  считал,  что  воспитание  патриотизма  должно  по¬
мочь  формированию  человека,  смысл  жизни  которого  состоит
в  одушевляющей  страсти  пламенного  служения  родине,  народу.
 Действия  каждого  человека  Чернышевский  оценивает  с  точки  ,
зрения  его  заслуг  перед  родиной,  «человеческое  достоинство  —
силою  его  патриотизма»2.  Из  примеров  его  оценок  Петра  I,  Пуш¬
кина,  Гоголя,  Салтыкова-Щедрина,  Белинского  и  других  мы
видим,  что  и  реформы  царя  Петра  I  он  оценивал  как  прогрессив¬
ные  действия,  достоинство  произведений  Пушкина,  Гоголя—
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  II,  стр.  120.
 *  Там  же,  схр.  121.
 150

народностью  их  творчества,  высокой  поэтической,  художествен¬
ной  культурой,  действенностью  этих  произведений.  Он  бичевал
поступки  Достоевского,  направленные  на  подрыв  революционно-
демократической  работы.  Любя  Некрасова  как  поэта  и  гражда¬
нина,  он  стремился  повлиять  на  Некрасова  в  революционно-демо¬
кратическом  духе.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Н.  А.  Некрасов,  Н.  А.  Добролюбов  за  обсуждением
материалов  для  очередного  номера  журнала.
 Чернышевский  был  твёрд,  непреклонен,  до  конца  настойчив  в
отстаивании  своих  убеждений,  с  каким  бы  даже  великим  челове¬
ком  он  ни  вступал  в  борьбу,  считая  его  неправым.  Вот  что  пишет
об  этом  сам  Чернышевский  в  письме  к  Т.  К.  Солдатенкову  от
26  декабря  1888  г.:  «Я  ломал  людей,  ломавших  всё  и  всех,  до
чего  и  до  кого  дотронутся,  я  ломал  Герцена  (я  ездил  к  нему
дать'ему  выговор  за  нападение  на  Добролюбова:  и  он  вертелся
передо  мной  как  школьник);  я  ломал  Некрасова,  который  был
много  покрепче  Герцена»  '.
 Эта  «ломка»,  заключающаяся  в  воспитательном  влиянии
 1  Н.  Г.  Ч  с  р  и  ы  ш  е  в  с  к  и  й,  Литературное  наследие,  т.  III,  стр.  23.
 151

Чернышевского  на  Некрасова,  несомненно  имела  большое  значе¬
ние  и.  показывала  твёрдость  Чсрнышёвского  в  доведении  своей
.  цели  до  конца.
 Патриотические  действия  каждого  человека  Чернышевский
.  хотел  видеть  в  конкретных  делах,  подчинённых  высоким  идеалам
жизни,  в  защите  прав  народа,  внедрении  и  распространении  ис¬
кусства,  науки  в  массы  народа.  Чернышевский  говорил:  «До  сих
пор  для  русского  человека  единственная  возможная  заслуга
:  перед,  высокими  идеями  правды,  искусства,,  науки  —  содействие
:  распространению  их  в  его  родине»
 Чернышевский  заботился  о  том,  чтобы  Россия  была  в  аван¬
гарде  человечества  в  вопросах  экономического,  политического
;  преобразования  страны,  в  вопросах  продвижения  науки  в  массы.
 Он  придавал  исключительное  значение  в  политической  исто-
;  рии  народов  —  русскому  народу.  Чернышевский  писал:  «...не
.  завоевателями  и  грабителями  выступают  в  истории  политической
 •  русские,  как  гунны  и  монголы,  а  спасителями  —  спасителями  и  от
;  ига  монголов,  которых  одержали  они  на  мощной  вые  своей,  не
 •  допустив  его  до  Европы,  быв  стеной  ей....  и  другого  ига  —  фран-
;  цузов  и  Наполеона.
 ...Пусть  и  Россия  внесёт  то,  что  должна  внести  в  жизнь  ду-
;  ховную  мираг  как  внесла  и  вносит  в  жизнь  политическую,  высту¬
пит  мощно,  самобытно  и  спасительно  для  человечества  и  на  дру-
 •  гом  великом  поприще  жизни,  —  науке,  как  сделала  она  это  уже  в
^  одном  —  жизни  государственной  и  политической,  и  да  совер-
:  шится  через  нас  хоть  частию  это  великое  событие!  И  тогда  не
:  даром  проживём  мы  на  свете...  Содействовать  славе  не  преходя-
:  щей,  а  вечной  своего  отечества  и  благу  человечества  —  что  мо-
:  жет  быть  выше  и  вожделеннее  этого?»  2.
 О  большом  воспитательном  значении  изучения  и  знания  исто-
:  рии  неоднократно  говорил  Чернышевский.  Он  понимал  роль  изу-
;  чения  истории  развития  России  в  воспитании  патриотизма.
 Чернышевский  решительно  протестовал  против  превращения
прошлого  России  в  «белое  пятно»,  отстаивая  мысль  о  непрерыв¬
ности  и  преемственности  социально-экономического  развития
России  и  её'политического  роста.  Он  писал:  «У  нас  была  история,
 ,  был  резко  и  твёрдо  выработавшийся  характер  в  начале
XVIII  века,  русский  народ  имел  свою  историю,  долго  формиро¬
вавшую  его  национальный  характер,  в  развитии  России  была
■  связь  и  был  смысл.  У  нас  было  движение,  а  не  совершенный
застой»  3.  ч
 Чернышевский  страдал,  чувствуя  глубокую  отсталость  поли-
?  тико-экономической  жизни  своей  родины.  Он  понимал,  что  эта
отрталость  должна  быть  преодолена  революционным  путём,  силой
 г  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  II,  стр.  121.
 2  Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие,  т.  И,  стр.  44.
 3  «Николай  Гаврилович  Чернышевский»,  Саратов,  1928,  стр.  65.
 152

народа  страны,  которая  не  только  устояла  в  борьбе  с  монголами,
с  нашествием  войск  Наполеона,  но  и  сохранила  всю  Европу  от
порабощения  монгольским  игом.
 Несмотря  на  рбщую  отсталость  страны,  Чернышевский,  оце¬
нивая  общее  состояние  науки  своего  времени,  с  полным  правом
мог  сказать  о  том,  что  «наше  время  —  время  великих  открытий,
твёрдых  убеждений  в  науке,  и  кто  предаётся  ныне  скептицизму,
свидетельствует  этим  лишь  о  слабости  своего  характера  или  от4
сталости  от  науки,  или  недостаточном  знакомстве  с  наукою».
Так  оберегал  Чернышевский  завоевания  науки  своей  родины.
 Чернышевский  понимает  не  только  роль  русского  народа  в
прошлом  и  в  его  настоящем,  но  он  ясно  предвидит  эту  роль  и  в
будущем.
 Вот  почему  в  его  педагогических  взглядах  отводится  такая
большая  роль  воспитанию  гражданина,  воспитанию  его  патриоти¬
ческих  чувств,  изучению  истории.
 Чернышевский  считал,  что  надо  воспитывать  подрастающее
поколение  в  духе  любви  к  своему  народу,  в  духе  преданности
делу  народа,  в  духе  несокрушимости  народной  мощи.  .Основы¬
ваясь  на  глубоком  изучении  истории  государств,  Чернышевский
пришёл  к  такому  убеждению,  что  «мы  так  многочисленны,  так
сильны,  что  и  одни  мы  в  отдельности  не  можем  бояться  никого,—
нам  нет  надобности  искать  чьей-нибудь  опоры  для  своей  безопас¬
ности»  К
 Эта  непреклонная  вера  в  свой  народ,  в  его  силу,  характерна
для  всех  высказываний  Чернышевского.  Это  положение  должно
было  лечь  в  основу  воспитания  истинно  патриотических  чувств.
 Воспитанию  чувства  национальной  гордости,  особенно  воспи¬
танию  чувства  национальной  гордости  русских,  Чернышевский
придавал  исключительно  большое  значение,  ибо  у  русских,  гово¬
рил  он,  «...чувство  национальной  гордости  развито  необыкно¬
венно  сильно»  2.
 Чернышевский  разоблачал  стремления  «властителей  мира»  к
расовому  господству.  Он  исходил  при  этом  из  защиты  прав  угне¬
тённых  народов.  Его  борьба  с  попирательством  общечеловеческих
интересов  характерна  для  всей  его  богатой  жизни.  Он  говорит
не  только  о  вреде  этого  угнетения,  но  он  предсказывает  неми¬
нуемую  катастрофу  нации,  которая  вздумала  бы  поработить
человечество.  Чернышевский  писал:  «Те  случаи,  в  которых  от¬
дельная  нация  попирает  для  своей  выгоды  общечеловеческие  ин¬
тересы,  или  отдельное  сословие,  интересы  целой  нации,  всегда
оказываются  в  результате  вредными  не  только  для  стороны,
интересы  которой  были  нарушены,  но  и  для  той  стороны,  которая
думала  доставить  себе  выгоду  их  нарушением:  всегда  оказы¬
вается,  что  нация  губит  сама  себя,  порабощая  человечество.,  что
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли,  собр.  соч.,  т.  VIII,  сгр.  53.
 2  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т..  I,  стр.  367.
 153

отдельное  сословие  приводит  себя  к  дурному  концу,  принося  в
жертву  себе  целый  народ»  *.
 Чернышевский  развивает  эти  мысли  в  направлении  воспита¬
ния  в  людях  качеств,  необходимых  для  социалистичеокого  преоб¬
разования  общества,  для  развития  общечеловечности.
 «Народность,  —  говорил  Чернышевский,  —  развивается  со¬
размерно  развитию  общечеловечности,  только  образование  даёт
индивидуальности  содержание  и  простор;  варвары  все  сходны
между  собой;  каждая  из  высокообразованных  наций  отличается
от  других  резко  обрисованною  индивидуальностью.  'Потому,  за¬
ботясь  о  развитии  общечеловеческих  начал,  мы  в  то  же  время
содействуем  развитию  своих  собственных  качеств,  хотя  бы  вовсе
о  том  не  заботились».
 В  этом  же  плане  интересна  мысль  Чернышевского.  23  сентября
1848  г.  Чернышевский,  вслед  за  Белинским,  даёт  следующую
оценку  значения  русской  литературы:  «Лермонтов  и  Гоголь,  кото¬
рых  произведения  мне  кажутся  совершенно  самостоятельны,  ко¬
торых  произведения  мне  кажутся,  может  быть,  самыми  выс¬
шими,  что  произвели  последние  годы  в  европейской  литературе,  до¬
казывают  для  меня...  что  только  жизнь  народа,  степень  его  раз¬
вития  определяют  значение  поэта  для  человечества,  и  если  народ
ещё  не  достиг  мирового,  общечеловеческого  значения,  не  будете,
нём  и  писателей,  которые  должны  быть  общечеловеческими,
имели  бы  общечеловеческое  достоинство».
 Таким  образом,  Чернышевский  определяет  влияние  развития
народа,  русской  культуры  на  общечеловеческую  культуру,  на  не¬
посредственную  связь  и  непосредственное  влияние  этого  развития
на  достижения  мирового  прогресса.
 И  тут  же  Чернышевский  высказывает  свою  смелую  мечту:
«Мне  кажется,  что  мне  суждено,  может  быть,  быть  одним  из  тех,
которым  суждено  внести,  славянский  элемент  в  умственный,  по¬
этому  и  нравственный  и  практический  мир,  или  просто  двинуть
вперёд  человечество  по  дороге  несколько  новой».
 В  этих  словах  Чернышевского  о  мировом  значении  русской
литературы  и  возможном  выдающемся  значении  собственной
деятельности  не  было  никакого  преувеличения.  Через  два  десяти¬
летия  Маркс,  обращаясь  к  членам  комитета  Русской  секции  в
Женеве,  писал:  «...труды...  Флеровского  и...  вашего  учителя  Чер¬
нышевского,  делают  действительную  честь  России  и  доказывают,
что  ваша  страна  тоже  начинает  участвовать  в  общем  движении
нашего  века»2.
 Говоря  о  будущем  своего  народа,  о  том  времени,  когда  к
власти  придут  трудящиеся,  когда  все  будут  действовать  «сооб¬
разно  интересам  труда,  а  не  внушением  людей,  чуждых  этим
интересам»,  Чернышевский  подчеркивал  этим  самым  неизбеж-
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VI,  стр.  232.
 2  К.  Маркс  и  Ф.  Энгельс,  Соч.,  т.  ХШ,  ч.  I,  стр.  354.
 154
 *

ность  прихода  этого  будущего,  необходимость  учитывать  целе¬
устремлённость  патриотического  воспитания  подрастающего  по¬
коления.
 Все  высказывания  Чернышевского  пронизаны  мыслями  о  вос-
питании'не  абстрактного  человека,  а  человека  действия,  человека
борьбы  за  светлое  будущее,  за  интересы  своего  народа,  своей
родины.  Вот  почему  в  педагогической  системе  революционной
демократии  воспитанию  патриотизма  уделялось  большое  внима¬
ние,  вот  почему  воспитывать  гражданина  решительных  дейст¬
вий  —  «партизанов  социалистов  и  коммунистов»  —  это  и  значит
воспитывать  истинных  патриотов,  своего  народа.

ДИДАКТИЧЕСКИЕ  И  МЕТОДИЧЕСКИЕ  ПОЛОЖЕНИЯ
Н.  Г.  ЧЕРНЫШЕВСКОГО.
 сторические  задачи  революционно-демократического
-воспитания  и  обучения  в  60-х  годах  XIX  в.  вытекали
из  необходимости  организации  такой  системы  воз¬
действия  на  рост  и  развитие  человека,  которая  по¬
могла  бы  направить  его  волю,  сознание  и  всё  его
поведение  к  активной  деятельности  гражданина-
борца  за  установление  и  развитие  новых  отношений  между  людь¬
ми,  более  передовых,  прогрессивных,  революционных,  по  сравнен
нию  с  ранее  существовавшими.
 Прогрессивные  идеи  воспитания  состоят  не  только  в  том,
чтобы  воспитать  человека  в  духе  познания  мира,  но  и  изменения
его,  не  только  в  вовлечении  людей  в  активную  переделку  мира,
но  и  в  вооружении  их  передовой  для  своего  времени  теорией  и
практикой.
 Революционно-демократическая  педагогика,  как  уже  было
сказано,  ставила  задачей  помочь  в  подготовке  и  воспитании  но¬
вых  сил,  опоры  грядущего  общества,  новых  его  сил,  способных  на
революционное  преобразование  общества.
 Педагогические  идеи  Чернышевского  имели  целью  'вос¬
питание  этого  нового  человека,  борца  за  новое  общество.  По¬
этому  педагогические  взгляды  Чернышевского,  их  действен*
ность  —  это  проявление  борьбы  нового,  прогрессивного  со  ста¬
рым,  отживающим,
 Чернышевский  разработал  новую  систему  как  теории  педа¬
гогики,  так  и  педагогической  практики.
 Педагогические  принципы  Чернышевского  представляют  со¬
бой  стройную  систему  средств  и  методов  воспитания  нового  чело-
века-борца.
 В  педагогических  принципах  Чернышевского  учитывается  то,
что  объектом  воспитания  является  ребёнок,  юноша,  человек,
активные  действия  которого  приведут  к  победе  нового.  Следова¬
тельно,  в  человеке  необходимо  воспитывать  такие  качества,  ко¬
торые  нужны  будут  ему  в  борьбе  за  новое  общество.
 156

В  чём.  сила  педагогических-идей  Чернышевского?
 Сила  педагогических  идей  Николая  Гавриловича  заключается
в  том,  что  он  был  вооружён  пониманием  и  знанием  (в  меру  раз¬
вития  философии  домаркоова  периода)  путей  развития  общества
и  путей  воспитания  человека  на  базе  широких  и  далёких  пер¬
спектив.  Обладая  этими  качествами,  он  мог  из  зёрен  современ¬
ного  передового  опыта  воспитания,  из  задач  воспитания,  стоя¬
щих  перед  прогрессивной  частью  общества,  правильно  понять
и  верно  построить  для  своего  времени  свою  педагогическую
систему.
 Чернышевский,  определяя  цели  воспитания,  намечая  средства
и  методы  их  осуществления,  правильно  устанавливает  их  связь,
соотношение  и  взаимозависимость.
 «Во  время  господства  свирепых  педагогических  систем,  —
отмечает  Чернышевский,  —  говорили,  что  люди  —  в  данном  слу¬
чае  люди  ещё  не  взрослых  лет,  дети,  выучиваются  чтению,
письму,  арифметике  и  так  далее  только  по  принуждению,  по
страху  наказаний  за  леность.  Теперь  все  знают,  что  это  вовсе  не
так,  что  каждый  здоровый  ребёнок  имеет  природную  любозна¬
тельность  и  если  внешние  обстоятельства,  досадные  для  него,  не
заглушают  её,  то  учится  охотно,  находит  наслаждение  в  приобре¬
тении  знаний».
 Широкие  исторические  горизонты,  диалектическое  разреше¬
ние  многих  вопросов,  а  не  упрощённые  схемы  дал  Чернышевский,
как  великий  исследователь  и  идейный  вдохновитель  прогрессив¬
ной  педагогики  своего  времени.
 Чернышевский,  будучи  материалистом  и  диалектиком  (хотя
и  не  достигнувшим  марксизма),  видел  в  развитии  творческих
возможностей  человека,  в  борьбе  этого  человека  за  новое,  свет¬
лое  будущее,  единственный  путь  к  достойному  его  существо¬
ванию.
 Он  понимал,  чт;о  путь  педагогики  труден  и  извилист.  Чередо¬
вание  спада  и  расцвета  было  неизбежно.  Но  в  целом  развитие
педагогических  идей  шло  вперёд.
 Чернышевский  был  уверен,  что  диалектический  процесс  раз¬
вития  приведёт  в  новых  условиях  к  новому,  качественному  росту
педагогики  как  науки.
 Чем  выше  будет  развитие  народа,  тем  выше  будут  требования
педагогики,  тем  она  теснее  будет  связана  с  самим  народом.  Эту
диалектику  развития  педагогики,  ещё  неясно  выраженную  в  пе¬
дагогических  взглядах  его  предшественников,  ясно  осознал  и  вы¬
разил  Чернышевский.
 Критикуя  старую  школу,  как  школу  муштры  и  зубрёжки,  он
признавал,  что  и  в  старой  школе  было  немало  хорошего,  что  и
в  старой  школе  были  преподаватели  «честные  люди,  любящие
народ,  делающие  для  него  всё,  что  могут».  Он  говорил,  что  для
того,  чтобы  лучше  бороться  с  крепостническим  строем,  человек
должен  получить  необходимое  количество  знаний,  которые  помо-
 157

гут  ему  познать  мир,  чтобы  его  переделать.  И  в  этом  ему  должна
помочь  школа.
 Развитие,  мысли,  пробуждение  интереса  к  науке,  к  изыска¬
нию,  к  исследованию  является  задачей  школы.  В  этом  плане,  в
плане  просвещения,  развития  самостоятельности  мышления,  пред¬
ставляет  интерес  следующее  высказывание:
 «Из  этого  развития  (развития  мысли.  —  Я.  Р.),  —  пишет
Н.  Г.  Чернышевский,  —  всё  возникает,  всё  достигает  той  вели¬
чины,  какая  сообразна  с  ним,  всё-поддерживается  только  им».
 Как-видим,  Чернышевский  особо  подчёркивал  необходимость
развития  самостоятельного  мышления  и  умение  творчеоки  рабо¬
тать.  (Мы  не  будем  останавливать  внимание  читателей  на  оши¬
бочности  положения  о  том,  что  якобы  мысль  является  основой
для  возникновения,  для  развития,  ибо  в  своём  месте,  говоря  об
отсталости  и  ограниченности  общественных  идей  Чернышевского»
мы  достаточно  сказали  об  этом.)
 Научить  ребёнка  самостоятельно  заниматься,  вызвать  внут¬
реннее  желание  работать,  учиться  —  такова  вторая  задача  школы.
 «Учащийся,  —  констатирует  Николай  Гаврилович,  —  должен
по-настоящему  учиться  только  из  желания  выучиться,  из  потребу
ности  знания».
 Но  потребность  знания  надо  тоже  воспитывать,  поэтому  Чер-
нышевокий  неоднократно  говорит  о  необходимости  заниматься
гимнастикой  ума.  Так,  в  одной  своей  рецензии  он  пишет:  «И  разве
в  системе  общего  образования  мало  предметов,  считаемых  пре¬
восходною  гимнастикою  для  ума?  Таковы  все  предметы,  доступ¬
ные  детскому  уму  и  не  лишённые  внутреннего  смысла».
 В  письму  к  родным  Н.  Г.  Чернышевский  пишет,  что  «если  наши
дети  хотят  быть  людьми  в  самом  деле  образованными,  они  дол¬
жны  приобретать  образование  самостоятельными  занятиями»
 *  *
 *
 Свежо  и  актуально  звучат  выраженные  Чернышевским  ди¬
дактические  положения.  Материалистические,  революционно-
демократические  взгляды  Чернышевского  явились  основой  для
формирования  его  дидактических  положений.
 Чернышевский  отчётливо  понимал,  что  дидактика,  являясь
частью  педагогики,  ставит  своей  задачей  разработку  и  изучение
методов  обучения;  как  и  вся  педагогика  в  целом,  дидактика,  как
составная  часть  её,  также,  социально  обусловлена.
 Общедидактические  положения  революционно-демократиче¬
ской  педагогики  Чернышевского  вносили  новое  в  разработку
этого  вопроса.
 Правильность  методов  обучения  всегда  проверялась  «  про¬
веряется  практикой  жизни.  Живая  связь  методов  обучения  с
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  Из  переписки  с  родными..
 158

потребностями  общества  является,  по  утверждению  Чернышев¬
ского,  непременным  условием  жизненности  этих  методов.
 В  «Заметках  о  журналах»  {май  1856  г.)  Чернышевский  гово¬
рит,  что  «теория  без  практики  почти  неуловима  для  мысли,  и
общие  понятия,  ими  высказываемые,  неопределённы  в  своей  от-'
влечённости»  о  связи  теории;  с  практикой  Н.  Г.  Чернышевский
говорит,  как  о  непременном  условии  обучения.  «Во  всех  отраслях
 В  редакции  журнала  «Современник».
 человеческой  деятельности  только  те  направления  достигают  бле¬
стящего  развития,  которые  находятся  в  живой  связи  с  потреб¬
ностями  общества»2.  Эту  же  мысль  он  подчёркивает  неодно¬
кратно.
 «Дело  есть  .истина  мысли»,  —  писал  Чернышевский.  —  Так,
например,  на  деле  узнаётся,  справедливо  ли  человек  думает  и  го¬
ворит  о  себе,  что  он  храбр,  благороден,  правдив.  Жизнь  человека
решает,  какова  его  натура;  она  же  решает,  каковы  его  стремле*
ния  и  желания.  Вы  говорите,  что  проголодались?  —  Посмотрим,
будете  ли  вы  прихотничать  за  столом.  Если  вы  откажетесь  от
простых  блюд  и  будете  ждать,  пока  приготовят  индейку  с  трюфе¬
лями,  у  вас  голод  не  в  желудке,  а  только  на  языке.  Вы  говорите,
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  II,  стр.  429.
 *  Та  и  же,  стр.  272.
 159

что  вы  любите  науку  —  это  решается  тем,  занимаетесь  ли  ВЫ
ею...».  «Что  подлежит  спору  «в  теории,  на  чистоту  решается  прак¬
тикою  действительной  жизни»1.
 Исторический  подход  к  изучаемым  явлениям  является  другим,
важным  общедидактическим  положением,  на  котором  надо
строить  обучение  подрастающего  поколения.
 Революционно-демократическая  педагогика  требовала  брать
изучаемые  явления  в  их  развитии,  как  отмечает  Чернышевский,
«проследить  историю  развития  предмета  с  первобытных  его  на¬
чатков».  Но  Чернышевский  не  просто  говорит  об  изучении  явле¬
ния  в  его  историческом  развитии,  он  показывает  целенаправлен¬
ность  этого  изучения.  Для  чего  нужно  такое  изучение?  Для
того,  «чтобы  решить,  действительно  ли  он  сохранил  свой  истин¬
ный  смысл,  действительно  ли  удовлетворяет  он  в  том  виде,  какой
имеет  теперь,  настоящим  отношениям».  Таким  образом,  Черны¬
шевский  требует  изучения  явлений  в  историческом  плане  не  ради
абстрактного  изучения,  а  для  понимания  законов,  управляющих
этим  движением,  для  лучшего  понимания  «действительных,  на¬
стоящих  отношений».
 Н.  Г.  Чернышевский  подчёркивает: 	«Конечно, 	ближайшим
 предметом  наших  мыслей  должен  быть  человек,  развитый  циви¬
лизацией,  его  нравственные  и  общественные  учреждения,  поня¬
тия,  потребности.  Но  эти  учреждения  и  понятия  жили  так  долго,
образовались  и  изменялись  так  долго,  образовались  и  изменялись
под  столькими  различными  условиями,  что  часто  бывает  трудно
решить,  в  чём  состоит  их  первоначальная  сущность  и  в  чём  позд¬
нейшие  изменения;  не  зная  этого,  часто  бывает  затруднительно
решить,  что  именно  в  Известном  обычае  или  учреждении  мы
должны  считать  необходимым  для  нас,  какие  стороны  его  служат
выражением  действительной  потребности,  какие  отжили  своё
время  и  при  изменившихся  условиях  продолжают  существовать
только  по  закону  косности,  господствующему  и  в  общественных
отношениях,  как  в  мире  физическом.  И  там  очень  часто  бывает
необходимо  проследить  историю  предмета  с  первобытцых  его  за¬
чатков,  чтобы  решить,  действительно  ли  он  сохранил  свой  истин¬
ный  смысл,  действительно  ли  удовлетворяет  он  в  том  виде,  какой
имеет  теперь,  настоящим  отношениям»  2.
 Чрезвычайно  важным  общедидактическим  положением  «в  пе¬
дагогической  системе  Чернышевского  является  «Положение  о
связи  и  обусловленности  явлений  жизни».  Н.  Г.  Чернышевский
говорит,  что  «все  науки  находятся  между  собой  в  тесной  связи»,
поэтому  «прочные  приобретения  одной  науки  должны  «е  оста¬
ваться  бесплодными  для  других»3.
 Важными  являются  указания  Н.  Г.  Чернышевского  и  о  связи
 1  Н.  Г.  Чернышевский.  Полн.  собр.  соч.,  т.  X,  ч.  2,  Отдельные
статьи,  стр.  174.
 2  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  223—224. 	*
 3  Т  а  м  же,  стр.  360.
 160

учебного  предмета  с  наукой,  о  их  взаимосвязи.  «Если  разви¬
вается  математика,  от  этого  развивается  и  прикладная  меха¬
ника:  от  развития  прикладной  механики  совершенствуются  вся¬
кие  фабрикации,  мастерства  и.  т.  д.  Развивается  химия,  от  этого
развивается  технология;  от  развития  технологии  всякое  техниче¬
ское  дело  идёт  лучше  прежнего».
 Учитель  должен  всегда  различать  в  своём  преподавании  важ¬
ные  знания  от  неважных,  нужные  от  ненужных.  Без  этого  невоз¬
можно  успешное  преподавание,  —  подчёркивает  Чернышевский.
 Важным  общедидактическим  положением  является  положе¬
ние  'Воспитывающего  обучения.  «Изучение  каждой  йауки  уча¬
щимися,  —  говорит  Чернышевский,  —  должно  содействовать  их
воспитанию»  •.
 При  этом  Чернышевский  особое  воспитательное  значение  при¬
даёт  истории,  литературе,  естествознанию,  как  наукам,  помогаю¬
щим  непосредственно  познавать  жизнь  и  переделывать  её  в  соот¬
ветствии  с  нуждами  и  задачами  трудового  народа.
 Учитель,  обучающий  юношу,  не  может  ограничиваться  скуд¬
ными  и  в  строгом  учёном  смысле  неосновательными  сведениями.
Знания,  преподносимые  детям,  «...должны  быть  согласны  с  со¬
временным  состоянием  науки»,2  «дети  должны  получать  основа¬
тельные  знания».
 Как  видно,  согласованность  преподносимых  детям  знаний  «с
современным  состоянием  науки»  является,  по  Чернышевскому,
необходимым  условием  «основательности  знания».  Во  времена
Чернышевского,  когда  преподавание  велось  не  только  старыми
методами,  но  и  по  вековой,  почти  не  изменившейся  программе,
несмотря  на  движение  науки  вперёд,  это  указание  имело  особо
важное  значение  в  деле  подлинного  обучения  подрастающего  по¬
коления  основам  наук.
 Важности  получения-  систематических  знаний  Чернышевский
уделяет  большое  внимание.  В  своей  рецензии  на  грамматические
заметки  В.  Классовского  Чернышевский  показывает  на  примере
математики  важность  систематических  знаний.  Эти  науки  «во
многом  должны  служить  образцом  состояния,  к  которому  надле¬
жит  стремиться  и  остальным  наукам...  Как  стройно,  как  несом¬
ненно,  как  необходимо  развиваются  в  них  каждое  последующее
предложение  из  предыдущего»,  —  говорит  Николай  Гаврилович.
 Прочность  знаний  является  необходимым  условием  успеш¬
ности  обучения.  «Одной  силы  памяти  тут  ещё  мало:  надобно  под¬
держивать  её  частым  занятием»  3,  —  утверждает  Н.  Г.  Черны¬
шевский.
 0  "большом  значении  тщательного  изучения  первоисточников
Чернышевский  говорил  также  неоднократно.  Так,  в  письме  от
19  октября  1876  г.  он  пишет:  «И  если  Саша  серьёзно  хочет  рабо-
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  219.
 2  Там  же.  стр.  218.
 3  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VI,  стр.  374.
 И  Педагогические  идеи  Чернышевского  • 	101

тать  над  математикою,  ему  следует  бросить  под  стол  лекции
и  книжонки...  мелких  учёных  и  начать  изучать  труды  тех  мате-,
матиков,  которые  были  действительно  умными  людьми  и  рабо¬
тали  действительно  для  науки,  а  не  для  увеличения  кучи  учёного
хлама  рассуждениями  о  мелочах».
 Воспитанию  в  ребёнке  активности,  интереса  к  учёбе  Черны¬
шевский  уделяет  большое  внимание.  «Мы  не  всегда  умеем,  —  го¬
ворит  он,  —  ценить  по  достоинству...  ум  детей...  мы  вообще  слиш¬
ком  мало  доверяем  ему,  —  мы  мучим  его  затверживанием  сухих
правил  и  мёртвых  слов,  смысла  которых  не  объясняем  детям...
Мы  думаем,  что  детский  рассудок  слаб,  что  детский  ум  непрони¬
цателен.  О  нет,  напротив,  он  только  неопытен,  но  поверьте,  очень
остёр  и  проницателен».
 Он  утверждает  далее,  что  «и  с  детьми  можно  говорить  и  об
истории,  и  о  нравственности,  и  о  литературе...  Детям  очень  мно¬
гое  можно  объяснить  очень  легко,  лишь  бы  только  объясняющий
сам  понимал  ясно  предмет,  о  котором  взялся  говорить  с  детьми,
и  умел  бы  говорить  человеческим  языком»  *.
 Чернышевский  неоднократно  высказывал  мысль,  что  прежде
чем  приняться  за  то  или  иное  дело,  надо  поставить  перед  собой
цель  —  для  чего?  Это  требование  он  относит  и  к  изучению  наук.
Так,  говоря,  что  «изучать  родной  язык  необходимо,  это  не  подле¬
жит  спору.  Но  с  какой  целью,  —  спрашивает  Чернышевский,  —
и  в  каком  направлении  должен  каждый  из  нас  изучать  его?»  И
тут  же  даёт  ответ:  «Конечно,  для  того,  чтобы  уметь  употреблять
его  для  выражения  своих  мыслей».  Но  нам  уже  известно  мнение
Чернышевского  о  большом  значении  силы  языка  в  общественной
жизни,  в  движении  общества  вперёд,  в  развитии  народов,  поэтому
мы  останавливаться  на  этом  не  будем.
 Чернышевский  говорит  также  о  вредности  перегрузки  книг
и  программ  учебным  материалом.
 Критикуя  учебник  Стоюнина,  он  с  возмущением  пишет:
«Возьмём  же  из  предисловия  к  книге  Стоюнина  доказательство,
что  (якобы.  —  Н.  Р.)  необходимо  каждому  юноше  13—16  лег
изучать  язык  глубже,  нежели  изучал  его  Пушкин».
 *  И:
 *
 В  педагогической  системе  Н.  Г.  Чернышевского  учителю  как
воспитателю  подрастающего  поколения  принадлежит  руководя¬
щая  роль  в  воспитании  и  обучении  детей.
 «Если  десятилетний  мальчик  не  любит  учиться,  причиной
тому  не  он,  а  его  воспитатель,  заглушающий  в  нём  любозна¬
тельность  дурными  приёмами  преподавания  или  непригодным
для  воспитанника  содержанием  его.  Надобность  тут  не  в  при¬
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч..  т.  II,  стр.  648.
 162

нуждении  воспитанника,  а  в  том,  что  воспитателю  должно  пере¬
воспитать  самого  себя  и  переучиться:  ему  следует  сделаться  из
скучного,  бестолкового,  сурового  педанта  добрым  и  рассудитель¬
ным  преподавателем,  отбросить  дикие  понятия,  которыми  загро¬
мождён  здравый  смысл  в  его  голове,  приобрести  взамен  их  разум¬
ные.  Когда  эти  требования  науки  будут  исполнены  воспитателем,
мальчик  станет  охотно  учиться  всему,  что  найдёт  тогда  надоб¬
ным  преподать  ему  учитель,  сделавшийся  человеком  рассудитель¬
ным  и  добрым»1.
 Чернышевский  делает  важный  в  педагогике  вывод  о  необхо¬
димости  «воспитателю...  перевоспитать  самого  себя  и  пере¬
учиться».
 Это  означает,  что  «воспитатель  из  скучного,  бестолкового,
сурового  педанта»  должен  стать  добрым  и  рассудительным
преподавателем.  Воспитатель  должен  приобрести  настоящие
знания,  «отбросив  дикие  понятия»,  он  должен  дать  нужное  для
воспитания  детей  содержание,  отбросив  непригодное.
 Вот  что  значит  стать  учителем  «рассудительным  и  добрым»,
вот  что  значит  создать  условия,  при  которых  «мальчик  станет
охотно  учиться  всему,  что  найдет  тогда  надобным  преподавать  *
ему  учитель».  ч 	;
 Учитель  может  и  должен  не  только  распространять  знания
среди,  народа,  но  и  возбуждать  постоянный  интерес  общества  к
ним.
 «Существеннейшая  польза,  —  говорит  Чернышевский,—какую
может  принести  у  нас  обществу  отдельный  подвижник  просве¬
щения  посредством  своей  публичной  деятельности,  состоит
не  только  в  том,  что  он  непосредственно  сообщает  знания,  —
такой  даровитый  народ,  как  наш,  легко  приобретает  знания,
лишь  бы  захотел,  —  но  ещё  более  в  том,  что  он  пробуждает,
любознательность,  которая  у  нас  ещё  недостаточно  распростра¬
нена.  В  этом  смысле  лозунгом  у  нас  должны  быть  слова  поэта:
«Ты  вставай,  во  мраке  спящий  брат»  2.
 Эти  мысли  о  роли  учителя  Чернышевский  высказывает  не¬
однократно  во  многих  своих  работах.  В  статье  «Мысли  по  поводу
статьи  о  воспитании  Даля»  он  подтверждает  мнение  Даля  о  том,
что  «воспитатель,  в  отношении  нравственном,  сам  должен  быть
тем,  чем  он  хочет  сделать  воспитанника»  3.  В  статье  об  Алек¬
сандре  Сергеевиче  Пушкине  Чернышевский  также  подчёркивает
роль  учителя  в  воспитании  и  обучении.  Он  говорит:  «В  детстве,  в
первую  пору  молодости,  человек  учится  в  школах,  уроки  настав¬
ников  имеют  ту  цель,  чтобы  сделать  юношу  образованным  чело¬
веком»  4.
 Чернышевский  считал,  что,  воспитывая,  не  нужно  прину¬
 1  Н. 	Г.  Чернышевский, 	Полн.  собр.  соч., 	т.  X,  ч.  2, 	стр.  173.
 2Н. 	Г.  Чернышевский, 	Соч.,  т.  II,  1906, 	стр.  405.
 3Н. 	Г.  Чернышевский, 	Полн.  собр.  соч., 	т.  II,  стр. 	469.
 4  Н. 	Г.  Чернышевский, 	Полн.  собр.  соч., 	т.  X,  ч.  2, 	стр.  200.
 11* 	163

ждать,  необходимо  доброжелательное  содействие  в  воспитании.
Но  если  «вред  воспрещаемого  более  велик,  чем  вред  воспреще¬
ния»,  то  нельзя  останавливаться  перед  принуждением,  если  оно
«может  быть  оправдываемо  разумом  и  предписываемо  со¬
вестью».
 К  учителю,  как  к  человеку,  формирующему  сознание,  ха¬
рактер  другого  человека,  Чернышевский  предъявлял  совершенно
конкретные  требования.
 Учитель  воспитывает  самого  человека.  «Делом  обучения  и
воспитания  удовлетворяются  надобности  совершенно  иного  рода,
чем  надобности  в  домах  или  стульях,  в  сапогах  или  рубашках»'.
 Именно,  исходя  из  того,  что  учитель  воспитывает  и  обучает
человека,  Чернышевокий  требует,  чтобы  учитель  понимал
(вполне  сознательно),  в  чём  должно  состоять  образование  на¬
рода,  обладал  знанием  теории  и  практики  педагогического  дела.
«Учителю  нужно  стать  в  уровень  с  наукой».  Чернышевский  уде¬
лял  большое  внимание  вопросам  изучения  наук,  умению  найти
нужное,  важное,  заслуживающее  внимания.  Он  писал:  «Я  учился,
разбирал,  какие  факты  заслуживают  внимания  и  какие  недо¬
стойны  его.  Во  всякой  отрасли  знания  я  не  хотел  втискивать
в  свою  голову  многих  фактов,  которыми  щеголяют  специа¬
листы  —  эти  факты  пустые,  бессмысленные».  Чернышевский
требует  безусловной  грамотности  учителя.  От  качества  препо¬
давателя  и  преподавания,  от  содержания  этого  преподавания,  от
правильного  подхода  к  отдельному  ученику,  —  вот  от  чего  за¬
висит  успех  обучения.
 Чернышевский  требует,  чтобы  учитель  понимал,  что  «так
как  целью  воспитания  является  развитие  наших  духовных  спо¬
собностей,  а  таковых  преимущественно  две  (это,  разумеется,  ум
и  чувство),  то  ясно,  что  воспитание  состоит  из  двух  моментов:
есть  воспитание  умственное  и  воспитание  нравственное.  Воспи¬
тание  умственное  состоит  «из  возможно  большего  обогащения
знаниями»  2.
 Определяя  для  учителя  цели  воспитания,  Чернышевский  тре¬
бует  от  учителя  уменья  разобраться  в  задатках  и  способностях
всех  своих  учеников,  с  величайшим  старанием  беречь  и  забо¬
титься  о  каждом  из  них.
 Учитель  обязан  «весьма  удачно  и  быстро  развивать  духовные
силы  учеников,  заботиться  об  их  скорейших  успехах,  обогащать
их  способности,  узнавать,  к  каким  искусствам  или  наукам  они
имеют  природную  склонность,  направлять  твёрдой  рукой  их  за¬
нятия  и  вести  их  той  дорогой,  какой...  они  легче  всего  достигнут
поставленной  цели»  3,  —  говорит  Н.  Г.  Чернышевский.
 Роль  преподавателя  усиливается  ещё  и  тем,  насколько  он
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  VI.
 1  Н.Г.Чернышевский,Рассуждение,,  следует  ли  отдавать  предпочте¬
ние  школьному  воспитанию  перед  домашним.
 3  Та  м  же.
 164

владеет  педагогическим  мастерством,  успех  его  учеников  —
содержательностью  материала  в  учебниках,  в  пособиях,  умением
живо,  образно,  увлекательно,  доступно  изложить  материал.
 Учитель,  говорит  Чернышевский,  должен  иметь  педагогиче¬
ский  талант.  Его  язык  должен  быть  прост.  Он  должен  преподать
так,  чтобы  рассказ  его  был  сжат,  но  связан  и  полон,  не  обреме¬
нён  излишними  подробностями,  избытком  хронологических  дат
и  собственных  имён,  но  чтобы  он  содержал  множество  фактов,
и  все  важные  факты  он  должен  излагать  обстоятельно;  это  необ¬
ходимо  для  того,  чтобы  «дать  о  них  главное  понятие».  Педагог
должен  помнить,  что  «связный,  логически  развивающийся  рас¬
сказ,  передающий  события  в  живых  картинах,  легче  усваивается
учащимися,  отнимает  у  них  меньше  времени,  чем  бессбязный
перечень  собственных  имён»1.
 Уменье  понять  ребёнка,  его  наклонности,  желания,  уменье
перенестись  в  мир  ребёнка  и  повести  его  в  новый  мир,  воору¬
жить  ребёнка  качествами,  которые  будут  нужны  ему  в  борьбе
за  новый  мир,  —  всеми  этими  качествами  должен  обладать  учи¬
тель.
 Большую  роль  ртводил  Чернышевский  влиянию  учителя  и
родителей  на  ребёнка.
 «Всё  дело  в'окружающей  обстановке,  —  писал  Чернышев¬
ский,  —  в  нашем  осторожном  подходе  к  детям,  в  уважении  к  ним,
а  не  в  презрении  к  детству...  Все  мы  положительно  знаем,  что
развитие  детей  определяется  качествами  старшего  поколения»,
т.  е.  всей  жизнью,  поведением,  общественной  деятельностью,
служением  народу,  вообще  ролью  личного  примера  человека.
 Требования  Чернышевского  о  связи  теории  с  практикой,
об  историческом  подходе  к  изучаемым  явлениям,  о  связи  одежду
предметами,  о  "воспитывающем  обучении,  о  подлинной  научности
и  систематичности  знаний,  о  роли  учителя  свидетельствуют
о  том,  что  и  в  этих  вопросах  Н.  Г.  Чернышевский  опередил  на¬
много  своих  предшественников  и  современников.
 Чернышевский  считает,  что  «для  воспитания  их  (детей.  —
Н.  Р.)  нужно  не  принуждение,  а  только  доброжелательное  со¬
действие  тому,  чего  сами  они  желают;  не  мешайте  детям  стано¬
виться  умными,  честными  людьми  —  таково  основное  требование
нынешней  педдгогики;  насколько  умеете,  помогайте  их  разви¬
тию,  —  прибавляет  он,  —  но  знайте,  что  меньше  вреда  им  будет
от  недостаточного  содействия,  чем  от  насилия;  если  вы  не  умеете
действовать  на  них  иначе  как  принуждением,  то  лучше  для  них
будет  оставаться  вовсе  без  вашего  содействия,  чем  получать  его
в  принудительной  форме».
 Это  не  означает,  что  Чернышевский  стоял  на  точке  зрения
невмешательства  в  процесс  формирования  личности  ребёнка.
Чернышевский  считал  необходимым  руководство  делом  воспита¬
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  г.  I,  стр.  476.
 165

ния,  формирования  личности,  он  не  отрицал  и  необходимости
принуждения,  если  оно  направлено  на  осуществление  интересов
правильного  воспитания.
 В  целях  достижения  необходимых  результатов  в  формирова¬
нии  цельной  личности  активного  гражданина,  человека  реши¬
тельных.  действий,  человека-борца  за  дело  народа  —  необходимо
твёрдое  руководство.
 В  доказательство  этого  положения  приведём  следующее
место  из  высказываний  Н.  Р.  Чернышевского:
 «Когда  вы  полагаете,  —  пишет  Н.  Г.  Чернышевский,  —  что
беда,  Тяготеющая  над  человеком,  может  быть  отстранена,  если
захочет  он  сам  и  помогут  ему  близкие  к  нему  по  чувству.  Тогда
вы  не  распространяйтесь  о  его  достоинствах,  а  беспристрастно
вникайте  в  обстоятельства,  от  которых  происходит  его  беда.
Обыкновенно  вы  находите,  что  нужно  и  перемениться  ему
самому,  чтобы  изменилась  его  жизнь;  вы  замечаете,  что...  оши¬
бался  он  относительно  многих  предметов,  что  в  характере  его
есть  слабости,  от  которых  надобно  ему  исправляться...  что
в  образе  мыслей  есть  неосновательность,  которую  должен  он
уничтожить  более  серьёзным  размышлением.  Как  бы  ни  нача¬
лась  ваша  речь  о  таком  человеке,  незаметно  для  вас  самих  пере¬
ходит  она  в  укоризны  ему.  А  вы,  когда  действительно  желаете
ему  добра,  нимало  уже  не  конфузитесь  этим,  —  вы  чувствуете,
что  в  суровых  ваших  словах  слышится  любовь  к  нел/у  и  что  они
полезны  для  него,  —  гораздо  полезнее  всяких  похвал»  *.
 Суровые  слова,  «суровая  правда  —  полезнее  всяких  похвал».
 Чернышевский  требовал  не  просто  оценки  поступка  человека,
а  изучения  причин,  его  вызвавших.  «Психология,  —  писал  Чер¬
нышевский  в  статье  «Антропологический  принцип  в  филосо¬
фии»,  —  говорит,  что  самым  изобильным  источником  обнаруже¬
ния  злых  качеств  служит  недостаточность  средств  к  удовлетво¬
рению  потребностей,  что  человек  поступает  дурно,  то-есть  вредит
другим,  почти  только  тогда,  когда  принуждён  лишить  их  чего-
нибудь,  чтобы  не  остаться  самому  без  вещи,  для  него  нужной»  2.
Эта  оценка  поведения  человека,  воспитанного  крепостническими
порядками,  совершенно  правильна.
 .  Чернышевский  выступает  также  за  введение  разнообразия
занятий.  Такая  разнообразность  помогает  воспитывать  в  чело¬
веке  более  широкую  сообразительность,  развивает  умственные
силы,  умножает  опытность  человека.
 Возрастные  особенности  у  детей  также  учитываются  Черны¬
шевским.
 Ребёнку  должно  быть  дано  детское.  «Разве  ребёнок  понимает
общественные  вопросы,  разве  он  имеет  понятие  о  жизни  обще¬
ства?»  —  спрашивает  Чернышевский.  Отвечая  на  этот  вопрос,
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VIII,  стр.,341.
 *Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VI,  стр.  215.
 166

он  считает  ненужным  приносить  в  жертву  задачам  будущего
интересы  детства,  не  забывая,  однако,  общей  линии  в  воспита¬
нии  человека-борца,  понимая  важность  воспитания  детей  до¬
школьного  возраста.
 Чернышевский  неоднократно  говорит  о  вреде,  когда  «детям
беспрестанно  толкуют,  чтобы  они  подражали  старшим»,  когда
«им  внушают  презрение  к  детству,  хотят  преждевременно  сде¬
лать  их  взрослыми»,  превращая  ребёнка  в  «миниатюрную  кари¬
катуру  взрослого  человека».
 Детство  должно  принадлежать  детям.  Исходя  из  этого,  Чер¬
нышевский  считает,  что  любовь  к  детям,  доверие  к  ним  должно
прийти  на  смену  обмана  и  фальши.  «Кто  хочет,  чтобы  дети  со¬
хранили  нравственную  чистоту,  вовсе  не  нуждается  в  обманы-
вании  их,  в  утайке  от  них;  он  только  не  должен  убивать  в  них
самостоятельности,  подавлять  в  них  наклонности,  принадлежа¬
щие  детству».
 Чернышевский  с  особой  настойчивостью  развивает  мысли
о  необходимости  всестороннего  образования.  Он  говорит,  что
наряду  с  важностью  знать  химию  и  физику,  надо  знать  и  о  пре¬
красном  возвышенном.зрелище  небесных  тел,  т.  е.  астрономию,
о  том  «высоком  интересе,  который  возбуждается  астрономией»,
о  «привлекательных-естественных  науках»,  подчёркивая  важ¬
ность  естествознания,  о  «величественных...  картинах  природы»  —
географии  и  т.  д.
 Чернышевский  уделял  большое  внимание  изучению  истории.
Революция  1848  года  усилила  этот  интерес.  Уже  в  «Дневнике»
студента  Н.  Г.  Чернышевского  упоминаются  и  оцениваются  про¬
изведения  историков  Гизо,  Тьерри,  Мишле,  Шлоссера  и  других.
 По  1л1нению  Чернышевского,  изучение  истории  является  важ¬
ным  условием  умственного  развития  человека.  «Можно  не
знать,  —  писал  Чернышевский,  —  не  чувствовать  влечения  к  изу¬
чению  математики,  греческого  или  латинского  языков,  химии,
можно  не  знать  тысячи  наук,  и  все-таки  быть  образованным  чело¬
веком;  но  не  любить  истории  может  только  человек,  совершенно
неразвитый  умственно»  !.
 Историк,  по  мнению  Чернышевского,  должен  не  только  точно
описывать  события,  но  и  объяснять  их.  «Первая  задача  исто¬
рии  —  передать  прошедшее,  вторая,  исполняемая  не  всеми
историками,  —  объяснить  его,  произнесть  о  нём  приговор;  не  за¬
ботясь  о  второй  задаче,  историк  остаётся  простым  летописцем,
и  его  произведение  только  материал  дляшстинного  историка  или
чтение  для  удовлетворения  любопытства;  исполняя  вторую  за¬
дачу,  историк  становится  мыслителем,  и  его  творение  приобре¬
тает  научное  достоинство»  2.
 1  Н.  Г.  Ч  е  р  н  ы  ш  е  в  с  к  и  й,  Поли.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  367.
 2  Н.  ^Г.  Чернышевский,  Избр.  соч.,  Гослитиздат,  1934,  стр.  125.
 167

Н.  Г.  Чернышевский,  изучая  историю,  понимал  её  как  после¬
довательный  и  довольно  сложный  процесс  развития  народов.
 ,  Он  считал,  что  «надобно  сызнова  писать  всю  среднюю  и  новую
историю,  чего  ещё  не  сделано,  не  начато»  '.  Чернышевский  не  мог
думать  иначе,  ибо  понимал,  что  историю  писали,  как  правило,
дюди,  стоявшие  вдалеке  от  народа,  люди,  не  боровшиеся  за  его
освобождение.
 Замечания  против  перегрузки  учебников  материалами  Черны¬
шевский  относит  и  к  самому  курсу  истории.  Так,  Николай  Гаври¬
лович  подчёркивает  недопустимость  перегрузки  исторического
курса  всевозможными  ненужными  мелочами.
 Говоря  о  политической  направленности  в  преподавании  исто¬
рии,  Чернышевский  резко  обрушивается  на  Иловайского,  Белляр-
минова  и  Бестужева-Рюмина  за  их  реакционность.  Они  стреми¬
лись  свести  преподавание  истории  в  школе  к  тому,  чтобы  превра¬
тить  её  в  орудие  укрепления  крепостничества.
 Важность  изучения  различных  наук  Чернышевский  видит
•также  в  том,  что  «развлечение  внимания  вредно,  но  ещё  вреднее,
■когда  внимание  тупеет  от  монотонности».  «Если  бы  нас,  образо¬
ванных  людей,  не  учили  одновременно  нескольким  разным
наукам  и  искусствам,  а  учили  бы,  чтобы  не  развлекать  внима¬
ния,  в  нынешнем  году  одной  только  математике  и  больше  ни¬
чему,  в  следующем  году  одной  только  грамматике  и  больше  ни¬
чему,  конечно,  мы  ещё  хуже  нынешнего  знали  бы  то,  чему  нас
хоть  как-нибудь  выучили,  а  если  бы  кого-нибуДь  из  нас  взду¬
мали  всё  учебное  время  продовольствовать  одной  грамматикой,
изгнав  из  нашего  курса  все  другие  науки,  этот  несчастный  уче¬
ник,  вероятно,  не  сделался  бы  ничем,  кроме  как  олухом»  2.
 Эту  же  мысль  подчёркивает  Николай  Гаврилович,  говоря  об
уничтожения  разделения  труда.
 Чернышевский  ведёт  активную  борьбу  со  схоластикой  в  учёбе.
Критикуя  руководство  Стоюнина,  Николай  Гаврилович  спра¬
ведливо  пишет:  «Чтобы  вместо  сведений  о  человеке  и  природе
набивать  голову  юноши  теориями  придыханий,  приставок,  кор¬
нями  и  суффиксами.  Годы,  посвящённые  человеком  учению,»
драгоценные  годы.  Жаль  тратить  их  на  мучение  ребёнка  или
юноши  над  бесполезными  для  него  тонкостями,  которых  не  мо¬
жет  он  и  постичь  вполне»3.
 Чернышевский  много  и  с  любовью  писал  о  воспитании  и  обу¬
чении  детей  в  школах.  Он  отвергал  плохие  школы,  бичевал  их
недостатки  и  вставал  на  защиту  хороших  школ,  с  передовыми
учителями,  владеющими  более  совершенными  методами  обучения.
 Но  и  в  школах  того  времени  (вопреки  официальной  педаго¬
гике)  можно  было  добиться  некоторых  результатов.
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие,  т.  II,  стр.  317.
 3  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VII,  стр.  188.
 3Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  406.
 168

Критикуя  Яснополянскую  школу,  Чернышевский  видел  в  ней
и  хорошие  стороны.  Восторгаясь  ими,  он  писал:  «Превосходно,
превосходно,  дай  бог,  чтобы  в  большем  числе  школ  заводился
такой  добрый  и  полезный  «беспорядок»...  а  по  нашему  следует
сказать  просто  «порядок»,  потому  что  какой  же  тут  беспорядок,
когда  все  учатся  очень  прилежно,  насколько  у  них  хватает  сил,
а  когда  сила  покидает...  то  перестают  учиться».
 «Так  и  следует  быть  во  всех  школах,  где  это  может  быть,
во  всех  первоначальных  народных  школах»,  —  отмечает  Черны¬
шевский.
 Чернышевский  ценил  хорошие  отношения  между  учениками
и  учителями  в  школе  Л.  Н.  Толстого,  ценил  творческие  искания
педагогов  Яснополянской  школы  на  путях  обучения  и  воспита¬
ния,  ценил  прекрасный  язык  в  детских  рассказах  Л.  Н.  Толстого.
 Чернышевский  считал  «добрым  и  полезным  беспорядок»,
имевший  место  в  школе  Толстого,  потому  что  Чернышевский
ценил  отсутствие  в  школе  Толстого  казёнщины,  формализма,
бестактности,  наличие  чуткого,  бережного,  внимательного  отно¬
шения  к  детям.
 Именно  за  попытку  Толстого  организовать  школу  по-новому,
за  попытку  воспитать  в  людях  уважение  к  личности,  создать
хорошие  отношения  между  учителями  и  учениками,  искать  но¬
вые  методы  обучения,  ввести  в  отличие  от  официальных  про¬
грамм  в  преподавание  народные  рассказы,  обращать  особое
внимание  на  развитие  речи  —  именно  за  это  жандармерия  закры¬
вает  школу  Толстого,  запрещает  ему  преподавать,  производит
унизительный  обыск  в  школе,  в  квартире,  в  саду  и  даже...  в  пру¬
ду  имения  Л.  Н.  Толстого.
 Мы  уже  говорили  о  том,  что  Чернышевский  выступал  против
классического  образования,  которое  было  односторонним,  не
дававшим  знаний  по  естествознанию,  оторванным  от  жизни,
формальным  по  существу.
 Он  выступал  и  против  реального  образования,  потому  что  за
счёт  основных  предметов  общеобразовательных  наук  включа¬
лись  прикладные  знания,  и  само  реальное  образование  в  то
время  носило  слишком  утилитарный  характер.
 Чернышевский  считал,  что  прежде  чем  давать  профессио¬
нальную  подготовку,  надо  дать  молодёжи  базу  общего  образо¬
вания,  а  затем  на  этой  базе  —  профессиональную  подготовку.
Такие  предметы,  как  литература,  история,  иностранные  языки,
математика,  физика,  естествознание,  и  должны  быть  положены
в  основу,  как  база,  как  фундамент  последующего  профессио¬
нального  образования.
 Такое  понимание  задач  просвещения,  уменье  «заглянуть»
в  завтрашний  день,  уменье  наметить  программу  действий  и  в
вопросах  просвещения  (для  своего  времени)  —  является  чрез¬
вычайно  характерной  чертой  Н.  Г.  Чернышевского.
 169

«Положительно  известно,  например,  —  говорит  Чернышев¬
ский,  —  что  все  явления  нравственного  мира  проистекают  одно
из  другого  или  из  внешних  обстоятельств  по  закону  причинности
и  на  этом  основании  признано  фальшивым  всякое  предположе¬
ние  о  возникновении  какого-нибудь  явления,  не  произведённого
предыдущими  явлениями  и  внешними  обстоятельствами.  Поэтому
нынешняя  психология...  говорит,  что  дурной  поступок,  или  хо¬
роший  поступок  был  произведён  непременно  каким-нибудь
нравственным  или  материальным  фактом,  или  сочетанием  фак¬
тов,  а  «хотение»  было  тут  только  субъективным  впечатлением,
которым  сопровождается  в  нашем  сознании  возникновение
мыслей  или  поступков  из  предшествующих  мыслей,  поступков,
или  внешних  фактов».
 Педагогика  имеет,  таким  образам,  прочную  базу  (воздействия
на  воспитание  человека,  она  опирается  на  научно  обоснованные,
материалистически  объяснённые  причинно-следственные  связи.
 Преподавание  должно  быть  научным,  должно  быть  построено
на  последних  данных  научных  открытий,  и  в  то  же  время,  учеб¬
ный  предмет  должен  строиться  с  учётом  возраста  учащихся.
Нужно  выделить  самое  главное  из  каждой  науки,  не  вдаваясь
в  подробности,  доступные  лишь  специалистам  данной  отрасли.
 Необходимо  воспитать  в  человеке  качества  настойчивости,
уменье  учиться,  приобретать  знания.  Эти  высказывания  Черны¬
шевского  созвучны  и  нашим  дням.
 *  *
 *
 Чернышевский  обосновал  положение,  что  общих  законов
воспитания,  действующих  во  все  времена  и  эпохи,  нет  и  не  мо¬
жет  быть.  Всякие  попытки  установить  общие  законы  воспитания
обречены  на  провал.
 Как  мы  указывали;  Чернышевский  считал,  что  обучение  дол¬
жно  быть  воспитывающим.  Но  поскольку  задачи  воспитания,
поставленные  революционно-демократической  педагогикой,  не
совпадали  и  не  могли  совпасть  с  целями  правительственной  педа¬
гогики,  то,  естественно,  и  воспитывающее  обучение  в  плане  Чер¬
нышевского  являлось  отражением  задач  передовой  части  обще¬
ства,  воспитание  же  в  плане  официальной.  педагогики,  как
правило,  носило  реакционный  характер.
 В  педагогических  высказываниях  Чернышевского  много  цен¬
ных  методических  указаний.  При  преподавании  истории  Черны¬
шевский  рекомендует  связное,  живое,  логически  развивающееся
повествование,  изображающее  события  истории  в  живых  карти¬
нах.  Преподавание  должно  развивать  любознательность  и  само¬
 170

стоятельность  мысли.  Он  выступал  против  использования  в  пре¬
подавании  истории  чрезмерного  количества  голых  хронологиче¬
ских  дат,  ибо  это  затрудняет  усвоение  основного,  главного.
 *  *
 >  *
 Чернышевский  обратил  внимание  на  роль  путешествий,  как
средства  повышения  качества  обучения.  «Никакие...  занятия...,  —
писал  он,  —  не  дают  молодому  человеку  столько  пользы,  как
путешествия»  '.
 Значительно  раньше  этого,  в  1855  г.,  Чернышевский  говорил,
что  «у  писателей,  знаменитейших  проницательностью  и  обшир¬
ностью  своих  соображений  по  этим  вопросам  2,  беспрестанно  мы
встречаем  ссылки  на  путешественников.  Только  со  времени
появления  исторической  филологии,  был  забыт  на  время  этот
богатый  и  верный  источник  положительных  сведений»  3.
 Чернышевский  подходил  к  роли  путешествия  как  средству
повышения  качества  обучения,  беря  во  внимание  разнообразие
впечатлений  от  путешествия,  обогащение  своих  знаний  знаниями
привычек,  навыков,  быта  тех  народов,  среди  которых  пришлось
побывать  путешествующему.  Не  меньшее  значение  приобретают
путешествия  как  средство  личного  исследования,  изучения,  ана¬
лиза,  наблюдения  и  т.  д.  общественной  жизни,  как  средство  про¬
верки  своей  целенаправленности  и  практического  применения
сил  на  дело  служения  народному  благу.  Большое  значение  при¬
обретают  путешествия  как  средство  физической  закалки.
 Чернышевский,  учитывая  плохое  качество  учёбы  того  вре¬
мени,  доходит  даже  до  мысли  о  том,  что  «путешествия  очень
полезны  для  умственного  развития  юношей»,  что  «путешествие
полезнее,  чем  гимназия»,
 *  •  *
 *
 Большую  роль  отводил  Чернышевский  в  учебно-воспитатель¬
ной  работе  учебнику,  составленному  методически  правильно,
в  соответствии  с  уровнем  передовой  науки,  с  учётом  возрастных
особенностей,  национальных  черт,  поставив  во  главу  угла  мате¬
риал  воспитывающего  обучения.
 Сам  познавший  трудности  преподавательской  работы,  Чер¬
нышевский  прошёл  немало  дорог  творческого  искания  правиль¬
ных  методических  путей  преподнесения  знаний.  Большие  за¬
труднения  встречались  из-за  отсутствия  хороших  учебников  и
Наглядных  пособий  в  преподавании.  В  своей  преподава¬
тельской  практике  Чернышевский  выясняет,  каким  должен  быть
 1  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вып.  II,  СПБ
1913,  стр.  67.
 2  Чернышевский  имеет  в  виду  изучение  географии.
 3Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  226.
 171

учебник,  и  берёт  на  себя  труд  составления  ряда  учебных  посо¬
бий.  Чернышевский,  по  просьбе  проф.  И.  И.  Срезневского,  со¬
ставляет  «Записки  курса  славянских  древностей»,  пишет  опыт¬
ную  работу  по  учебному  курсу,  составляет  словарь  по  «Летописи
Нестора»,  по  поэме  1  «Княжна  Мери».  Помимо  ценности  самих
пособий,  этот  опыт  заслуживает  внимания  ещё  и  потому,  что
впоследствии  Чернышевский,  на  основании  этого  опыта,  скажет
своё  слово  о  том,  какие  и  как  надо  писать  учебники,  пособия.
И  уже  в  1854—1855  гг.  он  составляет  специальный  учебник
грамматики  русского  языка.  Обнаружив  хороший  учебник,  Чер¬
нышевский  изучает  его  достоинства  и  стремится  помочь  издать
его.  Так  произошло  с  учебником  А.  С.  Зеленого  «Арифметика
для  сельских  школ»  и  др.
 Придавая  особое  значение  хорошему  учебнику,  Чернышев¬
ский  внимательно  следит  за  всеми  появляющимися  учебниками,
пишет  рецензии  на  новые  учебные  книги.
 В  своих  рецензиях  на  учебники  Классовского  «Грамматиче¬
ские  заметки»,  «Русская  грамматика»,  Лоренца  «Руководство
к  всеобщей  истории»,  ч.  III,  Стасюлевича  «Общий  курс  истории
средних  веков»,  Охотина  «Учебник  русской  словесности»,  ч.  I,
Теория,  и  др.  —  Чернышевский  выдвигает  совершенно  конкрет¬
ные  тре’бования  к  учебной  литературе.  К  числу  таких  основных
требований  он  относит  научность  учебника,  согласованность
«с  современным  состоянием  науки  и  с  целью  воспитания  юноше¬
ства»  2.  При  этом  он  имел  в  виду  такую  науку,  которая  идёт
вперёд,  а  не  такую,  которая,  вместо  борьбы  с  религией,  играя
эксплоататорскую  роль,  «стесняет  предрассудками  и  предубе¬
ждениями  умственную  жизнь».  Подобная  «наука»  порой  стано¬
вилась  одним  из  главнейших  препятствий  прогрессу  умственной
и  общественной  жизни  3.
 Только  то  можно  назвать  наукой,  —  говорит  Чернышев¬
ский,  —  что  выражено  в  произведениях  людей,  ибо  науки,  по
его  мнению,  в  отвлечённости  не  существует;  истинно  в  науке
только  то,  что  признаётся  за  истину  передовыми  людьми  этой
науки  в  данное  время4.  Вот  как  понимал  Чернышевский  «согла¬
сованность  с  современным  состоянием  науки».
 Он  также  считал,  что  авторы  учебников  должны  не  только  пре¬
красно  излагать  результаты,  уже  приобретённые  наукой,  но  по
возможности  обязаны  двигать  науку  вперёд.
 Подробно  разбирая  качества  учебников  и  учебных  пособий,  он
требует  также:  «учебник  не  должен  быть  заумным,  сухим»,  он
должен  быть  «без  штампа  описания,  каждому  явлению  свои
определения»,  «без  дешёвой  учёности».
 Чернышевский  считает,  что  достоинство  автора  учебника
 1  По  выражению  Н,  Г.  Чернышевского.
 г  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  218.
 3  Н.  Г.  Чернышевский.  Полн.  собр.  соч.,  т.  III,  стр.  585.
 ‘Там  же,  стр*.  255.
 172

состоит  в  том,  что  он  «пишет  скромно,  не  обнаруживает  притя¬
заний  на  великие  преобразования  в  науке,  не  тщеславится  цита¬
тами  из  всех  книжек,  которые  попадаются  ему  под  руки,  не
хочет  разыгрывать  роли  величайшего  из  филологов  и  философов,
одним  словом,  чужд  всякого  шарлатанства»  *.
 Критикуя  «Высший  курс  русской  грамматики»,  составленный
Владимиром  Стоюниным  2,  Чернышевский  в  своей  рецензии  вы¬
ступает  против  неприемлемости  грамматики  «в  духе  сравнитель¬
ной  филологии».
 Чернышевский  умело  находил  положительные  стороны  в  ме¬
тодических  достоинствах  книг.  В  рецензии  на  книгу  «Учебные
руководства  для  военно-учебных  заведений...»  Остроградского3,
Чернышевский  раскрывает  замечательные  методические  достоин¬
ства  этой  книги.  Он  видит  в  Остроградском  «гениального  анали¬
тика».  Остроградский  заменил  способ  доказательства  посред¬
ством  черчения  фигур  —  аналитическим  способом.  Чернышев¬
ский  подчёркивает,  что  Остроградский  произвёл  целую  реформу
в  преподавании  геометрии.
 «Очень  важны,  —  говорит  Чернышевский,  —  и  без  всякого
сомнения  полезны  в  преподавании  и  другие  изменения,  вноси¬
мые  г.  Остроградским  в  изложение  Начальной  Геометрии,  именно:
подробное  развитие  объяснений  о  предмете  и  основаниях  науки
и  введение  в  курс  новых  предложений,  для  сообщения  совершен¬
ной  научной  строгости  выводам».
 Чернышевский  борется  против  «сухости»,  «бесцветности»,
против  смешивания  существенно  важных  событий  и  мелочных
подробностей;  он  борется  за  рельефность  и  ясность  изложения
книги,  учебника  (см.  рецензию  на  книгу  «Общий  курс  истории
средних  веков»).  В  «Заметках  о  журналах»  (июнь  1856  г.)  Черны¬
шевский  высказывает  соображения,  что  читателя  рассуждениями
об  узорах,  или  какими-нибудь  красивыми  словами,  «кружевными
периодами»  —  не  заинтересуешь.  И  тут  же  он  делает  вывод:
«Кроме  таланта  нужна  дельная  мысль,  знание  дела».
 В  уста  одного  из  героев  романа  «Что  делать?»  —  Рахме¬
това  —  Чернышевский  вкладывает  мысли  о  том,  какими  должны
быть  книги:  «Каждая  прочтённая  мною  книга  такова,  что  избав¬
ляет  меня  от  надобности  читать  сотни  книг»,  —  говорит
Рахметов.
 «По  каждому  предмету,  —  пишет  Н.  Г.  Чернышевский,  —  на¬
писанных  сочинений  очень  немного,  во  всех  остальных  только
повторяется,  портится  то,  что  всё  гораздо  полнее  и  яснее  заклю¬
чено  в  этих  немногих  сочинениях.  Надобно  читать  только  их».
 В  рецензии  на  книгу  Классовского  «Русская  грамматика»  он
выступает  против  «тонкостей  и  мудрости»,  которыми  нередко
переполнены  книги.  Чернышевский  считал,  что  изложение  дол-
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  404.
 2  Там  же.
 3  Та  м  же,  стр.  431—432.
 173

Н.  Г.  Чернышевский  незадолго  до  ареста.

жно  быть  «чем  проще,  тем  лучше»,  что  нельзя  мучить  детей
«тонкостями  и  мудростями»  '.  «Учёностью  перед  детьми  щего¬
лять  не  нужно,  а  хитрыми  тонкостями  мучить  не  должно».
 Чернышевский  требует  от  авторов  каждого  учебника,  чтобы
они  были  написаны  с  педагогической  точки  зрения  правильно
(см.  «Руководство  к  всеобщей  истории»,  сочинение  Ф.  Лоренца).
 По  мнению  Чернышевского,  в  «Руководстве  Лоренца»  показан
«замечательный  педагогический  талант:  рассказ  его  сжат,  но
связен  и  полон;  не  обременён  излишними  мелочными  подробно¬
стями,  избытком  хронологических  цифр  и  собственных  имён  —
недостаток,  которым  почти  всегда  страждут  учебники  исто¬
рии,  —  но  содержит  множество  фактов,  и  все  важные  факты
излагает  с  обстоятельностью,  необходимою  ддя  того,  чтобы  дать
о  них  живое  понятие  —  качество,  которого  также  напрасно  бу¬
дем  искать  в  других  наших  учебниках»2.
 Он  критикует  такое  составление  учебников  и  такое  препода¬
вание  истории,  в  котором  бы  «больше  всего  занимались  хроноло¬
гическими  и  генеалогическими  таблицами  и  мелочными  подроб¬
ностями,  не  обращая  внимания  на  смысл  фактов  и  связь  собы¬
тий.  Учебник  должен  уделять  главное  внимание  ведущим
описаниям,  не  давая  на  одной  линии  явления  мелкие,  несуще¬
ственные,  не  заслонять  их  длинными  перечнями  ничтожного
материала,  излишними  именами  и  цифрами».
 Из  этих  высказываний  с  совершенной  очевидностью  вытекает,
что  в  учебник  не  могут  быть  включены  все  данные  той  или  иной
науки.  В  учебник  должен  быть  включён  только  тот  научный  ма¬
териал,  который  посилен  тем,  для  кого  предназначен  учебник.
 Надо  взять  хорошую  книгу,  надо  «бросить  под  стол  лекции
и  книжонки...  мелких  учёных»,  в  авторах  должно  «цениться
уменье  говорить  с  детьми»,  —  с  особенной  силой  подчёркивает
Чернышевский.
 Говоря  об  объёме  учебника,  он  и  здесь  высказывает  чрезвы¬
чайно  ценные  мысли.  Объём  не  определяет  трудности,  так  как
«страница  какой-нибудь  хронологической  таблицы  или  бессвяз¬
ного  перечня  собственных  имён  Отнимает  у  ученика  более  вре¬
мени,  нежели  двадцать  страниц  связного,  логически  развиваю¬
щегося  рассказа,  передающего  события  в  живых  картинах,  не
обременённого  десятками  ненужных  имён»  3.
 0  плохих  учебниках  Чернышевский  говорил:  «Учебник  нужен
только  для  экзаменов,  а  к  каждому  уроку  незачем  зубрить  его:
лучше  побольше  книг!»
 В  рецензии  на  учебник  географии  Фролова  Чернышевский
пишет,  что  «на  физическую  географию,  на  этнографию,  даже  на
статистику  до  недавнего  времени  географы  обращали  очень  мало
внимания;  над  всем  преобладала  так  называемая  «политическая
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Поля.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  359—364. 	,
 2  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  475—476.
 3  Там  же.
 175

география»,  очень  хорошо  памятная  каждому  из  нас  по  тем
учебникам,  скучные  страницы  которых  затверживал  он  с  таким
трудом  и  с  такою  быстротою  позабывал»  Чернышевский  тут  же
вычисляет,  сколько  страниц  издатели  посвящали  различным  во¬
просам: 	«Физической 	географии, 	— 	пишет  далее  Чернышев¬
 ский,  —  отделялось  в  старину  в  толстом  географическом  трак¬
тате  пять  страниц,  статистике  —  пять  строк,  этнографии  —  ни
одной  строки».  Тогда  как,  по  мнению  Чернышевского,  в  основе
такого  учебника  должна  быть  физическая  география.  «Теперь
каждый  порядочный  учебник  обращает  надлежащее  внимание
на  физическую  часть  землеописания...  у  нас  являются  атласы,
с  картами  распределения  гор,  климатов,  почвы,  растений,  жи¬
вотных».
 Чернышевский  обосновывает  своё  требование.  Так,  например,
он  говорит:  «Этнография  даёт  нам  все  те  исторические  сведе¬
ния,  в  которых  мы  нуждаемся»  тем,  что  «энтография  говорит
совершенно  то  же,  что  историческая  филология».
 Чернышевский  считал,  что  изучение  по  первоисточникам,  по
живым  образцам  лучше,  чем  изучение  по  плохим  учебникам.
Чернышевский  рекомендует  читать  подлинные  произведения
Жуковского,  Пушкина,  Лермонтова  и  другие,  вместо  плохих
компиляций.  Надо  помнить,  что  многие  учащиеся  ничего  не
знают  о  произведениях  великих  людей,  —  подчёркивал  Николай
Г  аврилович.
 Причины  плохого  качества  книг  Чернышевский  видел  также
в  том,  что  «источники,  по  которым  пишутся  исторические  книги,
имеют  почти  все  один  общий  недостаток:  незнакомство  с  зако¬
нами  человеческой  природы»2,  с  законами,  по  которым  разви¬
вается  человеческое  общество.
 Насколько  жизненны  были  высказывания  Чернышевского  об
учебнике,  видно  из  того,  какие  требования  к  учебнику  предъ¬
являются  в  нашей  социалистической  сфане.
 Товарищ  Молотов  на  Первом  Всесоюзном  совещании  работ¬
ников  высшей  школы  15  мая  1938  г.  говорил:  «Нам  нужен  учеб¬
ник,  отвечающий  современным  требованиям.  Он  должен  быть  «а
уровне  современной  науки  и  вполне  доступен  учащимся  по  сво¬
ему  языку.  Он  должен  дать  необходимый  объём  знаний  и  вме¬
сте  с  тем  подготовлять  учащегося  к  его  будущей  практической
деятельности.  Он  должен  широко  использовать  прежние  наши
учебники  и  иностранные  учебники,  где  очень  много  ценного
для  учёбьг,  и  вместе  с  тем  он  должен  в  необходимой  мере  отве¬
чать  задачам  идейно-политического  воспитания  Молодёжи»3.
 У  Чернышевского  мы  найдём  совершенно  определённые  и
справедливые  указания  и  в  области  руководства  детским  чте¬
нием.
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  222.
 ?  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вып.  1,  стр.  151.
 8  В.  М.  Молотов,  О  высшей  школе,  Госполитиздат,  1938,  стр.  12.
 176

Воспитательное  значение  детского  чтения  подчёркивается
Чернышевским  с  исключительной  силой.  И  в  руководстве  дет¬
ским  чтением  он  верен  своему  принципу  —  не  принуждать  детей
«пусть  они  читают,  какие  хотят  книги:  они  во  всех  книгах  будут
замечать  лишь  шумные  сцены  сражений,  разных  геройских
подвигов,  а  любовные  интриги  будут  пропускать  они  без  всякого
внимания»  *.
 Чернышевский  недоволен  книгами  для  детского  чтения,  он
пишет:  «Они  слишком,  извините  за  выражение,  оскорбляют  де¬
тей  недоверчивостью  к  их  уму,  отсутствием  мысли,  притор¬
ными  сентенциями.  К  чему  эта  преднамеренная  пустота,  пред¬
намеренное  идиотство?  Детям  очень  многое  можно  объяснить
очень  легко,  лишь  бы  только  объясняющий  сам  понимал  ясно
предмет,  о  котором  взялся  говорить  с  детьми,  и  умел  говорить
человеческим  языком»  2.
 Литература  должна  отвечать  требованиям  передовой  науки,
в  ней  не  должно  быть  «ни  педантства,  ни  учёного  пустословия,
ни  учёного  шарлатанства».
 В  своей  работе  «О  том,  какие  книги  должно  давать  читать
детям»3,  Чернышевский  резко  критикует  всю  систему  запре¬
щения  чтения  детьми  литературы  по  выбору  самих  детей.  Он  за¬
щищает  метод  свободного  выбора  детьми  книг  для  чтения.
 В  рецензии  на  повесть  для  детей  «Цыганёнок»  П.  М.  Шпи-
левского  Чернышевский  вскрывает  недостатки  книги  для  дет¬
ского  чтения.  Он  подчёркивает,  что  сантиментальность,  неправ¬
доподобность  вредны  в  литературе  для  детей.  Даже  «добрая  и
справедливая  мысль»,  вложенная  в  содержание,  «умение  гово¬
рить  с  детьми»  не  могут  зачастую  избавить  книгу  от  неправдо¬
подобия  и  санти  ментальности,  —  с  огорчением  констатирует  Чер¬
нышевский.
 Детская  литература  должна  быть  увлекательной,  «не  муд¬
рой»,  грамотной,  правдивой.  Изображая  детство,  «надобно  изо¬
бражать  именно  детство,  а  не  что-либо  другое»,  —  говорит  Чер¬
нышевский.
 Чернышевский  положительно  оценивает  сочинения  Ишимо-
вой4,  в  которых  всё  изложенное  дано  «в  виде  разговоров  между
матерью  и  детьми  или  в  форме  маленьких  повестей».  Следова¬
тельно,  в  отношении  литературы  для  детей  он  выступает  про¬
тив  «заумности»,  против  «психологических  тонкостей»  и  вместе
с  тем  против  «сюсюкания»,  «неправдоподобия»,  против  недовер¬
чивости  к  детскому  уму  и  «приторных  поучений  о  детской  мо¬
рали,  поведении»,  против  «пустоты».  Многие  из  этих  указаний
жизненны,  реальны  и  в  отношении  нашей  детской  литературы.
 1  Н. 	Г. 	Чернышевский, 	Поли.  собр.  соч.,  т. 	VI, 	стр. 	279.
 2  Н. 	Г. 	Чернышевский, 	Полн.  собр.  соч.,  т. 	II, 	стр. 	648.
 3  Н. 	Г. 	Чернышевский, 	Литературное  наследие, 	т.  I, 	стр.  695—699.
 4  Н. 	Г. 	Чернышевский, 	Полн.  собр.  соч.,  т. 	II, 	стр. 	322.
 >2  Педагогические  идеи  Чернышевского
 177

Ведь’  книги  «перечеканивают  в  ходячую  монету  тяжёлый
слиток  золота,  выплавленный  наукой»,  —  говорил  Чернышев¬
ский.
 Чернышевский  в  хорошей  книге  и  для  детей,  и  для  взрос¬
лых  видел  могучее  воспитательное  и  образовательное  средство.
 Но  Чернышевский  не  только  восторгается  хорошими  книгами,
он  заставлял  книгу  служить  себе.  Он,  как  и  Маркс,  мог  бы  ска¬
зать:  книги  —  «мои  рабы  и  должны  служить  мне,  как  я  хочу»  '.
 Чернышевский  уделяет  также  внимание  большому  воспи¬
тательному  значению  детских  игр.  Он  подчёркивает  вредность
подавления  в  детях  наклонностей,  свойственных  детству:  «дет¬
ские  игры  так  будут  наполнять  их  воображение,  что  не  оста¬
нется  им  времени,  не  будет  у  них  охоты  думать  об  удоволь¬
ствиях,  которых  ещё  не  требует  их  организм»2.
 Чернышевский  особо  останавливается  в  своих  педагогических
статьях  на  педагогическом  значении  художественной  литера¬
туры.
 Общественное  и  художественное  значение  литературы  рас¬
сматривается  им  в  единстве,  как  великая  педагогическая  сила.
 «...Значение  Пушкина,  —  писал  Чернышевский,  —  неизме¬
римо  велико.  Через  него  разлилось  литературное  образование
на  десятки  тысяч  людей,  между  тем  как  до  него  литературные
интересы  занимали  немногих.  Он  первый  возвёл  у  нас  литера¬
туру  в  достоинство  национального  дела»3.
 О  великом  воспитательном  значении  науки,  литературы,  ис¬
кусства  Чернышевский  говорит  неоднократно.  По  справедли¬
вому  заключению  Николая  Гавриловича,  «история  литературы
более  многих  других  наук  заключает  в  себе  такого  воспитываю¬
щего  элемента»4.
 *  *
 *
 В  воспитании  человека  Чернышевский  придавал  большое
значение  труду.  Он  считал  труд  не  только  необходимым  жизнен¬
ным  явлением,  но  и  важнейшим  средством  воспитания.
 Сочетание  промышленного  и  сельскохозяйственного  труда,
разнообразие  занятий  повышает  интерес  к  труду,  сохраняет
здоровье.
 О  людях,  занятых  разнообразным  трудом,  Чернышевский  го¬
ворит,  что  «тут  разница  такая  же,  как  между  человеком,  изъез¬
дившим  вдоль  и  поперёк  Россию,  и  другим,  который  носа  не  вы¬
совывал  за  шлагбаум  своего  уездного  города...  решительно  ни
один  из  элементов  успешности  производства  не  имеет  такого
 1  П.  Л  а  ф  а  р  г,  Воспоминания  о  Марксе,  М.  1938,  стр.  5.
 2  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  VI,  стр.  279,
 3Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  ?.  I,  стр.  290.
 4  Н.  Г.  .Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.*  г.  VI.
 178

громадного,  значения,  как  степень  умственного  развития  в  ра¬
ботнике.  Климат,  почва,  запасы  капитала,  самая  крепость  физи¬
ческих  сил  —  всё  это  ничтожно  по  сравнению  с  развитием  мысли.
Из  этого  развития  всё  возникает,  всё  достигает  только  той  ве¬
личины,  какая  сообразна  с  ним,  всё  поддерживается  только  им.
Потому  важнейшим  препятствием  к  развитию  производства  на¬
добно  считать  те  формы,  которые  неблагоприятны  умственному
развитию  работника»  *.
 Развитие  производительных  сил  наталкивается  на  непреодо¬
лимую  стену  производственных  отношений  эксплоататорского
общества.  Отсюда  неблагоприятные  условия  для  умственного  раз¬
вития  —  дело  образования  натыкается  на  стену  общественной  и
экономической  отсталости.
 Если  пропагандисты  либеральной  педагогики  считали,  что  пе¬
риод  промышленного  развития  требовал  воспитания  образован¬
ного  и  трудоспособного  в  буржуазном  духе  человека,  то  револю¬
ционно-демократическая  педагогика  требовала  подчинения  задач
трудового  воспитания  обшим  идеям  борьбы  за  нового  человека.
 Научить  ©сех  людей  работать,  обогатить  их  знаниями,  вы¬
звать,  внутреннее  желание  работать,  всходить  при  этом  из  того,
что  «теория  без  практики  почти  неуловима»  2.
 При  трудовом  воспитании,  также  как  и  при  обучении,  надо  ис¬
ходить  не  из  того,  что  «детокий  рассудок  слаб,  что  детский  ум  не¬
проницателен.  О  нет,  напротив,  он  только  неопытен,  но,  поверьте,
очень  остёр  и  проницателен»,  детей  надо  вести  «той  дорогой,  ка¬
кой...  они  легче  всего  достигнут  поставленной  цели».
 Для  правильного  трудового  воспитания  большую  роль  играет
разнообразие  трудовых  процессов.
 «При  разнообразии  занятий,  —  говорит  Чернышевский,  —  он
(т.  е.  ребёнок)  будет  иметь  более  широкую  сообразительность,
умственные  силы  его  будут  развиваться  от  работы,  а  не  тупеть,
как  тупеют  при  ограничении  всей  деятельности  его  одной  упро¬
щённой  до  машинальности  операцией.  Подумаем  только,  мо¬
жет  ли  быть  какое-нибудь  сравнение  по  изобилию  материалов  для
умственного  развития,  по  богатству  промышленной  опытности,
по  догадливости  между  работником,  который  бывал  и  на  полевой
работе,  и  на  ткацких  фабриках,  и  на  постройках,  и  в  ремёслах,
и  между  таким  работником,  который  всю  жизнь  просидел  у  од¬
ного  колеса  одной  машины  на  одной  фабрике»3.
 Такое  разнообразие  будет  иметь  большое  значение  не  только
с  точки  зрения  овладения  различными  трудовыми  навыками,  но
и  с  точки  зрения  общего  подъёма  производительности  труда,  тем
более-  это  произойдет,  по  утверждению  Чернышевского,  в  то
время,  когда  будет  социализм.
 1  Н.  Г.  Ч  е  р  н  ы  ш  е  в  ск  и  й,  Поли.  собр.  соч.,  т.  VII,  стр.  188—189.
 2  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  II,  стр.  429.
 3  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  VII,  стр.  188.
 12* 	179

Чернышевский  говорит:  «Поселянин,  занимающийся  собствен¬
ным  земледелием,  мог  бы  уделять  много  времени  на  фабричные
занятия,  а  фабричные  работники  сильно  помогать  земледелию
в  недолгие  периоды  пашни  и  уборки  хлеба.  Надобно  ли  говорить,
что  такой  периодический  прилив  и  отлив  рабочих  сил  то  от  земле¬
делия  к  другим  занятиям,  то  от  других  занятий  к  земледелию
очень  выгоден  для  увеличения  производства»  '.
 Но  для  того  чтобы  осуществить  такие  «приливы»  и  «отливы»,
нужно,  чтобы  трудовым  всесторонним  воспитанием  были  охвачены
миллионы  и  миллионы  людей,  т.  е.  люди  города  и  деревни,  люди
умственного  и  физического  труда,—  подчёркивал  Чернышевский.
 Вопросу  об  общем  и  специальном  образовании  Чернышевский
также  придаёт  большое  принципиальное  значение.
 Мы  уже  знаем,  что  Чернышевский  выступал  против  «ранней
специализации»  и  разговора  об  этой  ранней  специализации  в  при¬
сутствии  ребёнка  —  во  избежание  «чрезвычайно  важной  ошиб¬
ки».  Следствия  этой  ошибки  «будут  вредны  и  для...  воспитанника
и  для  общества»,  —  говорит  Чернышевский.
 Реакционеры  добивались  того,  чтобы  не  давать  народу  общего
образования,  ограничивались  реальным,  прикладным.  Такое  ре¬
шение  вопроса  диктовалось  тем,  что  общее  образование  расши¬
ряет  горизонт  знаний  человека,  а  это  создаёт  в  огромном  своем
большинстве  базу  для  рождения  прогрессивных  взглядов,  следо¬
вательно,  толкает  людей  на  активность  мышления  и  действия.
Таким  образом,  вопрос  общего  и  специального  образования  яв¬
ляется  и  политическим  вопросом.  Чернышевский  разрешал  его
с  революционных  позиций.  Он  считал,  что  специальное  образо¬
вание  не  имеет  цены,  если  не  основано  на  общем,  что  специаль¬
ные  школы  не  могут  заменить  собой  общеобразовательные
школы,  они  их  лишь  дополняют.
 /''  Чернышевский  требовал  создания  базы  общего  образова¬
ния  для  народа.
 ''■"'Это  не  означает,  что  прежде  чем  начать  революционную
борьбу,  надо  сначала  поднять  культуру  народных  масс,  а  уже
после  этого  ставить  вопрос  о  борьбе  за  политическую  власть.
 Чернышевский  говорил,  что  народ  сможет  получить  действи¬
тельное  образование,  стать  всесторонне  образованным  только
после  победы.  Для  этого  необходимо  поднимать  сознание  масс  до
выполнения  революционной  программы.
 Г  Трудовое  воспитание  не  может  и  не  должно  подменять  «ран-
чпою  специализацию».
 /  Ранняя  специализация  может  заглушить  призвание  человека
/и  загубить  талант.  Поэтому  Чернышевский,  обращаясь  к  людям,
склонным  проводить  эту  раннюю  специализацию,  резонно  возра¬
жает:  «Мы,  не  дождавшись  развития  его  наклонностей  и  способ¬
ностей,  дали  ему  в  руки  ремесленный  инструмент;  и  что  же  уди-
 1  Н.  Г.  Ч  е  р  н  ы  ш  е  в  с  к  и  й,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VII,  стр.  186—187.
 180

вителыюго,  если  он  оказывается  потом  и  не  способен  и  не  склонен
хорошо  владеть  этим  инструментом,  который  ему  не  по  рукам».
 Выступая  против  такого  положения,  Чернышевский  исходил
из  того,  что  неразвившийся  в  ребёнке  «рассудок  и  характер»  ещё
не  могут  самостоятельно  решить  эти  вопросы.  Если  же  мы  сами
решим  эти  вопросы  за  ребёнка,  «мы  тем  самым  на  всю  жизнь
скуём  его  натуру,  и  человек  пойдёт  по  узкой  дороге,  с  которой
уже  нет  ему  выхода».
 Чернышевский  обращается  -к  этому  вопросу  неоднократно.
В  своей  рецензии  на  книгу  В.  Классовского  он  пишет:  «Специ¬
альностью  нельзя  играть.  Специальность  не  маскарадное  домино,
в  которое  каждый  может  наряжаться  по  произволу».  Эти  важ¬
ные  замечания  Чернышевского  жизненны  во  все  времена.
 Трудовое  воспитание  приобретает  особо  полезное  действие
в  том  случае,  если  оно,  как  говорит  Чернышевский,  «оплодотво¬
рено  знаниями».  Человек  приобретает  и  даёт  больше  пользы
только  от  «соединения  в  университетском  преподавании  теорети¬
ческих  лекций  с  практическими  упражнениями  в  производстве  и
решении  дел»  ‘.
 О  великом  воспитательном  значении  труда  Чернышевский  го¬
ворит  часто.  «Труд  обогатит  нас»,  —  пишет  он  в  романе  «Что  де¬
лать?».  Чернышевский  говорит  не  только  о  создании  материаль¬
ных  ценностей,  но  главным  образом  о  воспитательном  значении
труда.
 Любовь  к  труду,  трудовое  воспитание  имеет  большое  значе¬
ние  и  для  закалённости  организма.  Вспомним  Рахметова,  кото¬
рый  работал  —  рубил  и  таскал  дрова,  возил  воду  и  трудился  куз¬
нецом,  был  каменотёсом  и  хлебопашцем.  В  результате  от  при¬
роды  физически  слабый  Рахметов  стал  здоровым,  физически
сильным  и  выносливым.
 Чернышевский  придавал  особое  значение  трудовому  воспита¬
нию  в  условиях  борьбы  с  эксплоататорским  обществом.
 Мы  рассматриваем  теперь  вопрос  о  трудовом  воспитании  мил¬
лионов  людей  в  условиях  социалистического  общества  и  решаем
эту  проблему  в  духе  ролитехнического  образования  граждан.
 Рассмотренные  нами  педагогические  взгляды  Чернышевского
на  народное  просвещение,  на  цели  воспитания,  на  объекты  вос¬
питания,  на  отношение  к  школе,  на  роль  учителя  и  воспитателя,
на  содержание  и  методы  обучения,  на  дисциплину,  на  физическое
и  трудовое  воспитание,  на  значение  общеобразовательной  школы,
на  просвещение  национальностей,  на  науку,  на  роль  детской  ли¬
тературы,  на  преподавание  в  школах  отдельных  предметов,  на
роль  этих  предметов  в  обучении  и  воспитании,  критика  методов
«свободного»  воспитания  и  т.  д.  —  выражены  настолько  ярко  и
полно,  что  дают  нам  основание  сказать  о  вполне  развитой  педаго¬
гической  системе  Николая  Гавриловича  Чернышевского.
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  469.
 181

ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ  ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
Н.  Г.  ЧЕРНЫШЕВСКОГО.
 ^своей  педагогической  деятельности  Чернышевский
выступает  не  только  как  идейный  вдохновитель
прогрессивной  русской  педагогики,  не  только  как
теоретик  педагогики,  «о  и  как  величайший  практик
педагогического  дела,  новатор  творческого  искания
методов  воспитывающего  обучения^
 Высочайшим  приказом  5  января  1851  г.  «состоящий  в  IX  клас¬
се  Н.  Г.  Чернышевский»  был  назначен  учителем  словесности
в  Саратовскую  гимназию  с  жалованьем  485  руб.  35  коп.  в  год.
 Саратовская  гимназия  входила  в  Казанский  учебный  округ.
 Директором  указанной  гимназии  был  А.  А.  Мейер.  Че¬
ловек  консервативных  взглядов,  сухой,  бессердечный  педант,
формалист  в  делах.  Высокомерность  Мейера  поражала  и  учени¬
ков,  и  учителей;  его  презрительное  отношение  к  людям  чувство¬
валось  на  каждом  шагу.
 Своими  действиями  вторил  ему  инспектор  3.  X.  Ангерманн.
 Чернышевский,  заняв  пост  преподавателя  гимназии,  ознако¬
мившись  с  работой  своих  предшественников,  установил,  что  они
люди  честные,  но  далеко  не  инициативные.  Так,  например,
Ф.  Н.  Волков  —  преподаватель  словесности,  человек  честный  и
благородный,  пользовался  уважением  учащихся,  но  как  препода¬
ватель  был  очень  слаб:  современную  литературу  он  не  призна¬
вал,  преподавание  вёл  по  устаревшим  учебникам.  И.  Ф.  Синай¬
ский  —  педагог,  великолепно  знавпгайДреческий  язык,  но  прин¬
ципиально  не  признававший  поэтами  Пушкина  и  Лермонтова.
Попадавшиеся  книги  этих  поэтов  он  уничтожал.  Считал  Держа¬
вина  идеалом  всей  русской  поэзии.
 Чернышевский  как  педагог  выступает  в  полном  согласии
со  своими  принципами^  Он  стремится  воспитать  человека,  проник¬
нутого  идеалами  блага  народа,  идеалами  борьбы  за  благо  обще¬
ства.  Исходя  из  этих  целей,  Чернышевский  готовит  человека  об¬
щественного,  идейного,  прямого,  честного,  до  конца  преданного
делу  народа.  '
 182

‘■Чернышевский  строит  свою  систему  педагогического  воздей¬
ствия  на  гуманном  отношении  к  ребёнку.  Он  считал,  что  надо
давать  знания  и  через  эти  знания  воспитывать  подрастающее
поколение,  быть  чутким  к  ребёнку  и  воспитывать  в  ребёнке  высо¬
кие  моральные  качества./
 Чернышевский  вёл  преподавание  серьёзно,  умело,  научно
обоснованно.  Он  считал,  что,  преподавая,  надо  учитывать  кон¬
кретные  особенности  детей,  их  развитие,  возраст,  и  отсюда  по  воз¬
можности  разнообразить  программу.^
 ^-Николай  Гаврилович  давал  многосторонние  знания;  он  ста¬
рался  подать  предмет  возможно,  полнее,  сообщая  сведения  из
истории,  литературы,  политики;  он  воспитывал  в  учащихся  само¬
стоятельность  мышления,  сознательное  отношение  К  учёбе;  он
воспитывал  в  учащихся  умение  критически  мыслить  и  умение  кри¬
тически  анализировать  явления^
 'За  время  своей  жизни  педагогическая  практика  Чернышев¬
ского  складывалась  очень  своеобразно.  Он  преподавал  в  гимна¬
зии,  давал  частные  уроки,  читал  лекции  в  пансионе  благородных
девиц  Чистякова  и  обучал  русскому  языку  чиновников  из  фран¬
цузского  посольства.  Чернышевский  очень  много  работал^  Гото¬
вясь  к  лекции,  он  перечитывал  массу  литературы.  Приведём  лишь
один  пример.  Для  того  чтобы  прочитать  лекцию  в  сентябре
1850  г.,  Николай  Гаврилович  проштудировал  и  использовал
9  фундаментальных  учебников  и  пособий  о
 И,  действительно,  выходя  на  преподавательскую  кафедру,
Чернышевский  «не  толок  воду  в  ступе»,  он  давал  учащимся  на¬
стоящие  знания,  так  как  сам  был  глубоко  образованным  челове¬
ком.  Он  мог  сказать  о  себе:  «Если  я  знаю,  то  мало  ли  чего  я
знаю  такого,  чего  тебе,  проницательный  читатель,  во  веки  веков
не  узнать»  1.
 ''Николай  Гаврилович  так  строил  своё  преподавание,  что  само
содержание  материала  и  его  подача  путём  бесед,  разъяснений
стимулировали  мысль  гимназистов,  создавали  определённую  на¬
правленность,  вырабатывали  в  учениках  определённое  мировоз¬
зрение,)  внушали  чувство  ненависти  к  эксплоатации,  гнёту,  воспи¬
тывали  желание  бороться  за  светлое  будущее.
 Николай  Гаврилович  проводил  развивающие  учеников  беседы.
Он  вёл  занятия  так,  чтобы  воспитывать  и  обучать  активную,
творческую,  развитую,  мыслящую  личность,  он  стремился  воспи¬
тывать  личность,  проникнутую  сознанием  общественного  долга,
готовую  к  общественным  действиям>
 /Чернышевский  является  одним  из  ярких  и  сильных  новато¬
ров  прогрессивной  методики.
 Чернышевский  никогда  не  проводил  своих  занятий  фор¬
мально,  исходя  из  казённых  программ.  Он  освещал  на  своих
уроках  отрицательные  стороны  крепостного  права,  религии,  суда,
 '  .  /
 I  Н.  Г.  Чернышевский,  Что  делать?
 183

политико-экономических  условий  жизни.  Николай  Гаврилович
увлекательно  преподавал.  Хорошо  зная  русскую  литературу,  он
умел  так  преподнести  материал,  что  учащиеся  старались  не  про¬
ронить  ни  слова.
 Уважение  к  личности,  чуткость,  внимание  —  всё  это  помо¬
гало  укреплять  в  классе  дисциплину  и  коллективную  спайку.
Его  класс  был  коллективом,  насыщенным  передовыми  идеями.^
 *  *
 *
 ^Приведём  интересные  факты  из  педагогической  деятельности
Чернышевского  по  воспоминаниям  современников,  бывших  его
учеников,  историков.
 Войдя  в  класс,  Чернышевский  «не  садился  на  учительское
место,  а  ставил  стул  около  учеников»,  —  пишет  в  своих  воспо¬
минаниях  учитель  Белов.
 Случаев  нарушения  дисциплины  почти  «е  было.  Бывший  уче¬
ник  Николая  Гавриловича  Духовников  вспоминает,  что  однажды
кто-то  из  учеников  нарушил  дисциплину.
 Чернышевский  оказал  тогда:  «Мы  два  раза  замечали  вам,
чтобы  вы  не  мешали  нашей  беседе,  но  вы  не  обратили  на  это  ни¬
какого  внимания.  Мы  теперь  вынуждены  и  имеем  право  просить
вас,  чтобы  вы  нас  не  беспокоили,  уйти  иэ  класса  и  делать  то,
что  вы  желаете,  если  наша  беседа  вам  не  нравится».
 Насколько  умело  вёл  преподавание  Чернышевский  и  на¬
сколько  ново  и  свежо  было  его  отношение  к  ученикам,  видно  из
воспоминаний  того  же  Духовникова.  Он  рассказывает:  «Но  что
особенно  поразило  —  это  его  живая,  понятная  нам  речь  и  затем
его  уважение  к  нашей  личности,  которая  подвергалась  всевоз¬
можным  унижениям  со  стороны  нашего  начальства  и  учителей.
Мы  не  понималш  и  не  могли  понять,  даже  представить  подобного
отношения  учителя  к  ученикам,  почему  мы  стеснялись  и  даже
дичились  нового  учителя,  не  могли  говорить  и  отвечать  на  во¬
просы  как  следует...»
 Чернышевский  уделял  большое  внимание  роли  и  значению
лекций.  Во  многих  его  записях  и  воспоминаниях  мы  находим
мысли  о  педагогическом  значении  лекций.  Ещё  в  бытность  сту¬
дентом  Николай  Гаврилович  писал  (осень  1849  г.)  родителям  в
Саратов  следующее  о  характере  занятий:  «Никитинкины  1  лекции
педагогические,  т.  е.  посвящаются  на  чтение  наших  статей,  раз¬
говоры  об  относящихся  к  литературе  вопросам  и  т.  п.»  2.
 В  своей  педагогической  работе  Чернышевский  использует
чтение  и  разбор  работ  учащихся,  диспуты  о  поднятых  ,в  этих  ра¬
ботах  вопросах,  помогает  учащимся  не  только  разобрать  непо-
 1  Лекции  проф.  Никитенко.
 *  Н.  Г.  Чернышевский.  Литературное  наследие,  т.  II,  стр.  136.
 184

нятное,  но  и  направить  их  мысль  в  творческое  русло  самостоя¬
тельности,  решительности,  активности.
 Зачастую  Чернышевский  проводил  внеклассные  литератур¬
ные  беседы  и  вечера.
 Преподаватель  Чернышевский  часто  свободно  беседовал  с
учениками,  а  ученики  спорили  со  своим  учителем.  Он  советовал
гимназистам  не  ограничивать  источников  своих  знаний,  учебни¬
ками  и  книгами,  рекомендованными  учителем.  Чернышевский
разрешил  ученикам  пользоваться  публичными  библиотеками,  они
выискивали  там  нужные  кнйги  и  читали  их.
 Чернышевский  ведёт  свои  уроки  так,  что  заставляет  мысль
учащихся  работать  сильнее  и  активнее.  Он  заставляет  учеников
высказываться,  учит  их  возражать,  объяснять  и  развивать  поло¬
жение,  исследовать  вопрос.
 На  своих  уроках  Николай  Гаврилович  использует  материалы
общей  истории,  истории  культуры,  географии,  языкознания,  фило¬
софии  и  других  наук,  расширяющих  круг  знаний  учащихся.
 Литературные  памятники  учениками  Чернышевского  изуча¬
лись  с  точки  зрения  исторической  обстановки  своего  времени.
 М.  Воронов  в  своих  воспоминаниях  о  Николае  Гавриловиче
рассказывает:  «Знакомство  с  теорией  русской  литературы  .и  её
отделами  Чернышевский  сообщал  ученикам  через  сведения  об  ос¬
новах  этой  науки  и,  практически  знакомя  учеников  с  класси¬
ческими  произведениями  авторов,  разбирая  их  влияние  на  обще¬
ство  и  его  развитие,  вообще  способствовал  правильному  уразу¬
мению  духа  и  направления  авторов  в  зависимости  от  историче¬
ских  перемен  или  событий»1.
 В  преподавании  Чернышевского  исчез  казённый  дух  и  уста¬
новились  близкие  отношения  между  учениками  и  преподавате¬
лем.
 Выходя  из  гимназии,  Чернышевский  шёл  обычно  окружённый
большой  группой  учащихся.  Приходил  вечер,  и  Николай  Гаври¬
лович  бродил  по  городу,  уходя  зачастую  далеко  на  окраины,  или
играя  на  воздухе  вместе  со  своими  учениками.
 Совершенно  необычную  ‘методику  ввёл  Чернышевский  при
обсуждении  самостоятельных  сочинений  учащихся.  Обычно  трое
учащихся  назначались  оппонентами.
 Автор  сочинения'  и  два  ученика  представляли  защиту.  Секре¬
тарство  вёл  учитель.  Он  записывал  всё  обсуждение  и  прения  уче¬
ников.
 Чернышевский  ввёл  в  педагогическую  практику  беседы  с  уча¬
щимися,  широко  практиковал  сочинения  на  вольные  темы,  реко¬
мендовал  учащимся  использовать  дополнительную  литературу,
применял  наглядные  пособия.  Он  придерживался  того  мнения,
что  учащиеся  должны  усваивать  материал  сознательно,  не  зуб¬
рёжкой.  Он  Старался  воздействовать  на  развитие  памяти  уча¬
 1  Воронов,  «Русская  старина»  за  1909  год.
 185

щихся,  ибо,  говорил  он,  «одной  силы  памяти  тут  ещё  мало,  надо
поддерживать  её  частым  занятием»  •.
 Чернышевский  говорил  ученикам  о  вреде  крепостного  права,
за  что  получал  замечания  от  директора,  вроде  следующего:
 «Это  —  вольнодумство  и  вольтерианство»  2.
 Чернышевский  в  своей  педагогической  деятельности  давал
образцы  новых  методов  обучения.  Он  сам  был  воплощением  того,
каким  должен  быть  учитель.  Тот  же  'М.  Воронов  рассказывает
про  Чернышевского,  что  словесность,  раньше  преподаваемую  ка¬
ким-то  старичком  по  книжке  Кошанского,  читал  новый  учитель,
только  что  окончивший  курс  в  о^ном  из  столичных  университе¬
тов.  «Уроки  все  рассказывались  им  с  такой  ясностью  и  так  по¬
нятно,  что  каждый  мог  повторить  их,  не  прочитывая  по  книге.
Это  была  свежая  молодая  натура,  полная  сил  и  энергии,  чело¬
век,  обладавший  огромными,  специальными  энциклопедическими
познаниями,  что  и  заставило  его  довольно  скоро  выбрать  более
широкую  арену  для  своей  деятельности.  Но  и  в  то  недолгое
время,  которое  учитель  пробыл  в  их  гимназии,  глубоко  была  по¬
трясена  им  Отарая  система  воспитания;  и  память  о  нём  навсегда
сохранилась  между  его  учениками.  В  учениках  своих  он  умел
развить  охоту  к  чтению,  постоянно  прочитывая  сам  различные
книги  и,  кроме  того,  снабжая  ими  желающих».  Ясность  изложе¬
ния  была  одной  из  особенностей  Чернышевского.
 Кроме  своего  предмета,  он  сообщал  учащимся  необходимые
понятия  почти  о  всех  науках,  показав  в  то  же  время  методику
их  изучения  и  степень  важности  изучаемых  наук  в  общей  систе¬
ме  знаний.  С  какой  радостью  учащиеся  встречали  Чернышев¬
ского  и  с  каким  нетерпением  ожидали  его  речи,  всегда  тихой,
нежной  и  ласковой!  Если  он  передавал  какие-нибудь  научные
сведения,  в  классе  господствовала  мёртвая  тишина;  даже  самые
шаловливые  ученики  затихали  и  напрягали  слух,  боясь  проро¬
нить  хоть  одно  слово.
 Учитель  Белов  в  своих  воспоминаниях  о  Чернышевском  рас¬
сказывает:  «Когда  'Николай  Гаврилович  вёл  преподавательскую
работу,  то  он  всегда  отвечал  на  вопросы,  углубляя  содержание
лекции;  так  йри  одном  из  таких  вопросов  он  увлёкся,  нарисовал
план  зала  заседаний  Конвента,  обрисовал  партии,  указал  места,
где  члены  каждой  партии  сидели».
 Качество  знаний  учащихся  было  хорошее,  «ученики  Черны¬
шевского,  —  вспоминает  Ляцкий,  —  особенно  выделялись  своими
сочинениями».
 Профессора  Казанского  университета  говорили,  давая  оцен¬
ку  ученикам  Чернышевского:  «О  ваших  познаниях  свидетель¬
ствует  уже  то,  что  вы  ученики  Чернышевского»3.
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VI,  стр.  374.
 2  Ф.  Духовников,  Н.  Г.  Чернышевский.  Его  жизнь  в  Саратове.
 «Русская  старина»,  1911,  №  I,  стр.  82.
 3  Евг.  Л  я  д  к  и  й,  Чернышевский  —  учитель.  «Современник»,  1912,  г.  IV,
 186

Профессор  Булич  об  ученике  Николая  Гавриловича  пишет:
«Автор  (ученик.—  Я.  Р.)  знает  свой  предмет,  с  любовью  за¬
нимается  и  владеет  прекрасно  начитанностью...  труд  его  самостоя¬
телен,  он  пишет  не  из  книг,  не  с  чужого  голоса,  и  слог  его
хорош».
 Тот  же  Булич  о  другом  ученике  Чернышевского  пишет:
«Автор  обнаруживает  юридические  сведения  и  любовь  к  сему
роду  знания,  что  ему  делает  большую  честь...  Изложение  его
дельно  и  толково,  факты  исторические  представлены  в  последо¬
вательности  и  логической  связи,  я  с  этой  стороны  сочинение
действительно  хорошо».
 «Чернышевский  приступил  к  урокам  по  словесности,  —  пишет
исследователь,  —  с  большой  уверенностью,  как  будто  за  ним  был
многолетний  опыт.  Сразу  почувствовался  большой  педагогический
такт,  большая  ясность  изложения,  его  глубокие  и  многосторон¬
ние  знания.  Гимназическая  официалыцина  и  сухость  в  обращении
исчезли.  Сухой,  негодный  учебник  был  почти  упразднён»'.
 '■  Молодой  учитель  пробыл  в  гимназии  недолго,  «оставив,  од¬
нако,  добрую,  прочную  память  по  себе  между  учениками  и  пре¬
следуемый  проклятиями  своих  товарищей-учителей,  кредит  ко¬
торых  между  воспитанниками  был  подорван  навсегда,  и  грубая
материальная  сила  уже  не  могла  служить  опорою  в  отношениях
между  оставшимися  учителями  и  учениками»2.
 Известен  случай,  характеризующий  Чернышевского  как  пре¬
подавателя.  Николай  Гаврилович  хотел  оставить  частные  уроки
у  Ворониных  и  предложил  им  вместо  себя  своего  знакомого  Ло-
бодовского.  Воронины  не  согласились,  мотивируя  это  нежеланием
расстаться  с  хорошим  учителем.
 Из  приведённых  воспоминаний  современников  мы  можем
сделать  вывод,  каков  был  Чернышевский  как  учитель.  Полный
силы  и  энергии,  энциклопедически  образованный,  преподносив¬
ший  учащимся  материал  ясно  и  содержательно,  с  научной  аргу¬
ментацией,  обладавший  тихой  и  ласковой  речью,  глубоко  лю¬
бящий  дело  и  своих  учеников,  —  таковы  педагогические  черты
Николая  Гавриловича  Чернышевского.
 Насколько  глубок  был  след,  оставленный  Чернышевским  в
Саратовской  гимназии,  насколько  глубоко  было  его  влияние,
видно  хотя  бы  из  отзыва  попечителя  Казанского  учебного
округа  об  этой  гимназии.  Он  писал:  «История  внутренней  жизни
Саратовской  гимназии  шла  особенным,  исключительным  путём:
в  ней  следовали  один  за  другим  несколько  преподавателей,  как,
например,  Чернышевский,  Белов,  которые  своими  внушениями  по
общему  отзыву,  сеяли  недобрые  семена,  павшие  при  местных,
благоприятствующих  вредному  направлению  условиях  не  на  бес¬
плодную  почву».
 •  Г  а  н  е  л  и  к,  Педагогические  идеи  Н.  Г.  Чернышевского.
 2  М.  Воронов,  Болото,  СПБ  1870,  стр.  120—121.
 187

Именно  эти  «недобрые»  семена  западали  в  душу  учащей¬
ся  молодёжи,  они  будили,  звали  её  на  благородное,  народное
дело.
 Именно  влияние  Чернышевского  привело  к  тому,  что  уча¬
щиеся  Саратовской  гимназии  могли  уже  окрепшим  голосом  ска¬
зать  преподавателю  Лякомте,  который  ие  удовлетворял  их
запросам,  следующие  веские  слова:
 «Вы  дали  честное  слово  уйти  из  гимназии,  но  продолжаете
ходить  на  занятия.  Вы  потеряли  в  наших,  глазах  всякое  доверие,
уважение.  Ваше  преподавание  истории  нас  не  удовлетворяет:  оно
не  вызывает  работу  мысли,  не  будит  любознательности.  Ваш  мо¬
ральный  облик  очень  сомнительный.  Вы  должны  покинуть
гимназию».
 Это  требование  молодёжи  явилось  результатом  прямого  влия¬
ния  передовых  идей  Н.  Г.  Чернышевского.
 Попечитель  Казанского  учебного  округа  Шестаков  в  донесе¬
нии  от  24  мая  1866  г.  на  имя  министра  Д.  А.  Толстого  писал:
 «Саратов  —  особенно  большой  пункт  во  вверенном  мне  округе.
Ещё  недавнее  прошлое  Саратовской  гимназии  носило  явные  при¬
знаки  глубокого  нравственного  разложения  и  растления,  произ¬
ведённого  такими  сеятелями,  каким  был  Чернышевский,  бывший
прежде  учителем  русской  словесности  в  Саратовской  гимназии
и  уже  тогда,  как  я  слышал,  проводивший  между  юношеством
вредные  идеи.  За  моей  ревизией  последовало  изменение  личного
состава  Саратовской  гимназии  и  кроме  того...  я  назначил  Сара¬
тов  местом  пребывания  второго  окружного  инспектора...  с  той
целью,  чтобы  усилить  надзор  и  наблюдение  за  Саратовской  гим¬
назией  и  вообще  за  учебными  заведениями  низовых  городов».
 В  июле  тот  же  Шестаков  доносит:  «Между  учениками  высших
классов  существовали  сборища,  участники  этих  сборищ,  так  на¬
зываемые  гуманисты,  были  пропитаны  самыми  вредными  идея¬
ми...  История  гимназии  шла  своим  особенным,  путём;  ...в  ней  не¬
сколько  преподавателей,  которые  своими  внушениями  сеяли  не¬
добрые  семена.  Первым  таким  вредным  сеятелем  был  учитель
русской  словесности  Чернышевский,  который  впоследствии  ока¬
зался  тлетворным  литературным  деятелем.  Два  года  он  был  учи¬
телем  в  Саратовской  гимназии  и  занимался  не  столько  уроками
по  своему  предмету,  сколько  пропагандой  зловредных  идей.
Вместе  и  в  одном  направлении  с  Чернышевским,  имевшим  по  об¬
щему  отзыву  особенно  сильное  и  вредное  влияние  на  учеников
и  даже  на  многих  своих  сослуживцев,  действовал  гораздо  менее
даровитый,  но  столько  же  либеральный  учитель  географии  Белов.
За  Чернышевским  называют  учителя  русской  словесности  Ва-
ренцова...  За  Варенцовым  следовал  Миловидов.  Незрелые  умы
учеников  увлекались  и  отуманивались  привлекательными  для
молодёжи  идеями».
 Естественно,  что  официальная  педагогика  не  могла  не  при¬
знавать  того,  что  передовая  часть  учительства  впитывала  полити¬
 188

чески  острые,  пламенные  идеи  революционно-демократического
педагога  Н.  Г.  Чернышевского  и  Н.  А.  Добролюбова.
 «При  обособленности  наших  училищ,  —  констатирует  офици¬
альная  точка  зрения,  —  самый  ревностный  учитель  легко  может
впасть  в  односторонность  и  рутину,  если  ему  не  предоставить
время  от  времени  возможность  ознакомиться  со  взглядами  и  де¬
ятельностью  других  учителей,  проверить  свой  опыт  опытом  това¬
рища  и  освежить  свои  знания  свободным  обменом  мыслей  с  соб¬
ратьями  по  труду».
 Чернышевский  как  преподаватель  вёл  активную  борьбу  за
то,  чтобы‘'знания  стали  достоянием  широких  народных  масс,  что¬
бы  просвещение  было  всенародным,  но  для  осуществления  этого
Чернышевский  считал  необходимым  изменение  социально-эконо¬
мических  условий.
 Чернышевский  стремился  воспитать  в  своих  учениках  и  во
всём  народе  дух  ненависти  к  крепостническому  строю,  стремле¬
ние  к  борьбе  за  идеи  социализма.
 Воспитанием  революционной  активности  была  проникнута  вся
педагогическая  деятельность  Чернышевского.
 Чернышевский-педагог  выступает  как  прогрессивный  дея-.
тель-новатор  не  только  .в  вопросах  педагогической  теории,  но  и
в  вопросах  методики  школьной  работы  (беседы,  сочинения,  ис¬
пользование  дополнительной  литературы,  применение  наглядно¬
сти  в  преподавании  и  т.  д.).
 «Буду  я  добрым  учителем  людей  в  течение  веков»,  —  справед¬
ливо  писал  Чернышевский.
 И  мы  знаем,  что  имени  Чернышевского,  как  доброго  учителя
народа,  учившего  его  борьбе  с  гнётом,  невежеством,  с  самодер¬
жавно-крепостническим  строем,  не  „забывает  и  не  "забудет  народ.
Имя  этого  учителя  —  учителя  народа  —  живёт  в  сердцах  милли¬
онов*  людей  родины  социализма.

ЧЕРНЫШЕВСКИЙ  О  СЕМЬЕ  И  СЕМЕЙНОМ
ВОСПИТАНИИ
 оворя  о  Чернышевском  и  его  семье,  нам  представ¬
ляется:  вольнолюбивая,  красивая  женщина  —  Ольга
Сократовна.  Мы  видим  Михаила,  мальчика,  затем
юношу  и  впоследствии  Михаила  Николаевича.  Мы
видим  далее:  Сашу,  любителя  истории  и  матема¬
тики;  мы  видим  самого  Николая  Гавриловича,  то
нежного  и  заботливого  отца,  любящего  и  преданного  друга,
то  немного  угрюмого  и  сосредоточенного  в  работе  труженика.
Мы  вспоминаем  и  Виктора,  который  рано  умер.
 Семья  Чернышевских  была  дружным,  трудолюбивым  коллек¬
тивом,  где  дети  получали  заботливый  уход  и  чуткое  воспитание.
 Прогрессивные  педагогические  взгляды  по  вопросам  органи¬
зации  семьи  и  воспитания  детей  нашли  яркое  преломление
в  семье  Чернышевских.
 Что  являлось  основой  крепости  этой  семьи?
 Любовь,  забота,  идейная  целенаправленность,  правдивость  и
честность.
 Даже  сама  форма  обращения  Чернышевского  к  жене  или
сыновьям  говорит  о  трогательной,  истинной  дружбе,  которая
была  ^  них  в  семье.
 —  Милый  мой  дружочек  Оленька!
 —  Милый  мой  дружок  Миша!
 —  Милый  мой  дружок  Саша!
 —  Милые  мои  друзья,  Саша 	и  Миша.
 Взгляды  на  семью  Чернышевский  изложил  в  ответ  на  вопрос
матери  своей  невесты  Анны  Кирилловны  Васильевой.
 Первого  апреля  1853  г.  Н.  Г.  Чернышевский  просил  офици¬
ально  у  Анны  Кирилловны  руки 	её  дочери, 	Ольги 	Сократовны.
 Анна  Кирилловна  попросила  его, 	как  мать 	«будущего 	сына», 	из¬
 ложить  свои  взгляды  на  семейную  жизнь.  В  бумагах  Чернышев¬
ского  сохранился  приводимый  черновик  его  ответа  по  этому  во¬
просу,  написанный  тем  же  шифром,  как  и  дневник.  При  оценке
письма  Чернышевского  «Матери»  необходимо  учесть,  что  тон  ре¬
 190

лигиозного-  настроения  этого  письма  вызван  не  тем,  что  сам  Ни¬
колай  Гаврилович  был  верующим  человеком,  а  осторожным  от¬
ношением  Чернышевского  к  религиозным  взглядам  матери  своей
будущей  жены.
 Чернышевский  не  мог  и  не  хотел  обижать  «стариков»  Василь¬
евых,  уважая  их  верования.  Отсюда  его  рассуждения  о  понятиях,
установленных  учением  церкви  и  таинством  брака,  о  великих
учителях  церкви,  о  сыновьях  церкви,  о  взглядах  на  брак  «так,
как  предписывает  понимать  церковь»,  «которые  определяются
учением  церкви  и  её  пастырей».
 Но  Чернышевскйй  отбрасывает  дальше  эту  фразеологию,  он
говорит  о  том,  что  «в  сущности  мой  образ  хорош  и  честен».
И  эту  честь  во  взглядах  на  семью  он  понимает  и  излагает  не
один  раз  и  в  письмах  и  в  статьях.  В  основе  этих  взглядов  лежат
идеи  революционной  демократии.
 9
 сО  религиозных  отношениях  между  женою  и  мужем,  как  христианами,  я
не  буду  говорить,  —  писал  Чернышевский,  —  понятия  об  этом  установлены
учением  церкви  о  таинстве  брака;  учение  церкви  подробно  объяснено  вели¬
кими  учителями  церкви,  и  с  этой  стороны  между  христианами  не  может
быть  никакого  разномыслия,  никаких  недоразумений,  и  потому  даже  изла¬
гать  свои  понятия  об  этом  предмете  отдельному  лицу  вещь  лишняя;  христиа¬
нин  должен  только  сказать:  я  сын  церкви  и  понимаю  обязанности  и  отноше¬
ния  к  жене  так,  как  предписывает  понимать  церковь.
 Но  совершенно  другое  дело  житейские  земные  отношения  между  мужем
и  женой.  Впрочем,  и  они  во  многом  определяются  учением  церкви  и  её  (па¬
стырей;  но  весьма  многое  в  этих  отношениях  зависит  и  от  их  характера  и
образа  мыслей  каждого  человека  в  частности.  Я  человек  малоопытный
в  жизни.  Уже  и  это  одно  моё  в  моём  образе  должно  быть  незрело.  Но  я  на¬
деюсь,  что  в  сущности  мой  образ  хорош  и  честен.
 Если  во  всех  тесных  отношениях  между  людьми  для  доброго  согласия  и
довольства  друг  другой  необходимо  нужна  взаимная  снисходительность  и
уступчивость  *,  тем  более  нужна  она  в  супружеской  жизни,  самом  тесном
союзе,  какой  только  есть  на  земле.  Эта  снисходительность  и  уступчивость
легка,  когда  есть  сердечная  привязанность.
 В  моём  характере  —  о  привычках  я  не  говорю,  они  все  могут  измениться
И,  если  понадобится,  изменятся  без  «всякого  особого  усилия  с  моей  стороны,
но  в  моем  характере,  изменить  который  не  всегда  и  не  во  всём  зависит  от  соб¬
ственного  желания,  —  есть  довольно  много  именно  того,  что  нуждается*  в  сни¬
сходительности,  есть  много  слабых  и  странных  сторон.  Я  уверен,  что  Ольга
Сократовна  примирится  с  ними,  ®отому  что  в  ней  много  доброты  и  снисходи¬
тельности.  Ещё  более  даёт  мне  права  ожидать  этой  снисходительности  моя
привязанность  к  Ольге  Сократовне.  Чем  более  мы  будем  жить  вместе,  тем
более  Ольга  Сократовна  будет  убеждаться  в  том,  как  сильна  эта  привязан¬
ность.  И  я  уверен,  из-за  безграничной  привязанности  к  ней,  жена  всегда  легко
простит  мужу  многое  странное  и  слабое  в  его  характере,  особенно  когда  бу¬
дет  видеть,  что  всё  в  его  жизни  и  поступках  подчиняется  одной  мысли  —  сде¬
лать  её,  насколько  у  него  достаёт  сил  и  возможности,  довольною  и  счастли¬
вою,  потому  что  ой  находит  главным  своим  счастие»^  счастье  и  довольство
жены.*А  такова  была  бы  моя  супружеская  жизнь  с  какой  бы  то  ни  было
женщиной,  тем  более  с  Ольгою  Сократовною.
 1  Говоря  о  взаимной  снисходительности  и  уступчивости,  Чернышевский
имеет  в  виду  не  политическую,  принципиальную  уступчивость,  а  бы&таую.
В  этом  же  письме  Чернышевский  говорит  о  том,  что  есть  вещи,  в  которых  он
непреклонен.  Это  его  убеждения,  и  что  ой  их  не  изменит  ни  для  кого.
 191

Нужна  ли  будет  с  моей  стороны  снисходительность  к  ней**  Не  думаю,
Во  всяком  случае  до  сих  пор,  как  ни  внимательно  наблюдал  я  за  нею,  не
было  ею  ни  сделано,  ни  сказано  ничего,  чем  бы  я  когда-нибудь,  в  какой  бы
то  ни  было  резкости  духа,  мог  быть  недоволен  —  мало  того,  я  не  заметил  в
ней  ничего,  о  чем  бы  мог  думать:  «лучше  было  бы,  если  бы  этого  не  было,
или  если  бы  это  было  иначе».  Уступчивость  с  моей  стороны  понадобится  во
многом,  но  она  не  будет  мне  нисколько  тяжела,  потому  что,  насколько  я
могу  судить  о  себе,  уступчивость  и  предупредительность  составляют  одну
из  существенных  сторон  моего  характера.  Противоречить  без  крайней  не¬
обходимости,  сделать  что-нибудь  не  так,  как  хочется  это  другим—не  в  моей
натуре.  Есть  вещи,  в  которых  я.  непреклонен,  но  это  вещи,  не  касающиеся
нисколько  житейских  отношений,  это  мои  убеждения  относительно  различ¬
ных  теоретических  вопросов,  их  я  не  изменю  ни  для  'кого,  потому  что  не  в
моей  воле,  но  или  они  не  будут  интересны  для  моей  жены  (чего  бы  я  однако
не  желал  и  не  ожидаю  от  Ольги  Сократовны  при  ее  любознательности  и  её
уме),  или  Ольга  Сократовна  сойдётся  со  мною  в  этих  убеждениях.  Но  во
всех  житейских  отношениях,  во  всех  домашних  делах,  во  всём,  что  касается
образа  жизни,  я  всегда  рад  уступить,  если  только  э,то  принесёт  больше  удо¬
вольствия  людям,  которых  я  люблю,  потому  что  главное  мое  Наслажде¬
ние—видеть,  что  мною  довольны,  а  чьим  же  довольством  дорожить,  если
не  довольством  жены?
 Это  естественно  приводит  меня  к  объяснениям  о  том,  от  кого  в  семей¬
стве  должен  по  моим  понятиям  зависеть  домашний  образ  жизнн.
 Мне  кажется,  более  чем  от  мужа  должен  зависеть  он  от  жены,  потому
что  муж  занят  весьма  многим,  кроме  своего  домашнего  быта:  и  своими  слу¬
жебными  делами,  и  своими  собственными  работами,  и  поэтому  для  него  до¬
машний  быт  не  единственная  сфера,  в  которой  он  живёт.  А  для  жены  образ
жизни  —  домашний,  и  семейный  порядок  составляет  всё.  А  мне  кажется,
что  для  кого  важнее  дело,  мнение  того  и  должно  быть  решительным  в  деле.
Само  собой,  отдавать  дело  на  суд  можно  только  тому,  в  ком  есть  довольно
рассудительности  и  благоразумия,  чтобы  решать  его  хорошо.  Но  —  перехожу
от  такого  вопроса  к  своим  личным  делам  —если  бы  я  не  видел  в  Ольге
Сократовне  весьма  много  благоразумия,  я  и  не  решился  бы  никогда  про¬
сить  вас  дать  её  мне  в  подруги  жизни.  Я  могу  очень  любить,  могу  даже
уважать  людей  неблагоразумных,  но  разделить  с  ними  жизнь  я  не  решился
бы  никогда.  Я  совершенно  полагаюсь  на  Ольгу  Сократовну,  может  быть  бо¬
лее,  чем  на  себя  —  а  полагаться  я  могу  на  очень  немногих.  Поэтому,  между
прочим,  и  кажется  мне,  что  я  буду  с  нею  счастлив,  поэтому-то  думаю,  что  и
она  будет  мною  довольна.
 Я  дописал  это  набело,  когда  пора  уже  было  идти,  поэтому  я  приписал
прямо  набело  еще  72  страницы  и  пишу  теперь  на  память.
 Я  было  не  кончил,  но  время  не  ждёт.
 Оканчиваю  несколькими  словами.
 Мне  кажется,  муж  должен  гораздо  больше  заботиться  о  том,  чтобы  им
была  довольна'  жена,  чем  жена  о  том,  чтобы  ею  был  доволен  муж,  потому
что  у  мужа  много  других  занятий,  кроме  семейного  быта,  для  жены  отно¬
шения  к  мужу  обыкновенно  единственная  жизнь,  поэтому  для  неё  тяжелее
переносить.
 О  приданом  позвольте  не  говорить  ни  слова.
 Доходы  в  Петербурге,  на  которые  я  рассчитываю  —  2  000  р.  сер.,  на  это
можно  жить  в  Петербурге,  как  в  Саратове  на  1  400—1  500  р.  сер.»  (На  этом
дневник  обрывается)  *.
 Это  письмо  к  матери  представляет  большой  интерес  не
только  с  точки  зрения  характеристики  взглядов  Чернышевского
на  вопросы  организации  семьи,  на  отношения  между  супру¬
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие,  т.  I,  стр.  699—701.
 192

гами,  но  оно  представляет  большой  интерес  с  точки  зрения
взглядов  революционной  демократии  на  семью.  Надо  помнить,
что  в  эти  годы  начинается  борьба  за  эмансипацию  женщин,  появ¬
ляется  тип  женщины  подобной  Вере  Павловне.  Очень  важно  под¬
черкнуть  твёрдую  принципиальность  Чернышевского,  непре¬
клонность  в  своих  убеждениях.  Он  так  и  пишет,  что  несмотря
на  то,  что  супружеская  жизнь  является  «самым  тесным  сою¬
зом,  какой  есть  на  земле»,  «есть  вещи,  в  которых  я  непрекло¬
нен,  но  это  вещи,  не  касающиеся  нисколько  житейских  отно¬
шений,  что  мои  убеждения  относительно  различных  теорети¬
ческих  вопросов,  их  я  не  изменю  ни  для  кого,  потому  что  не  в
моей  воле».  Чернышевский  желает,  чтобы  его  убеждения  стали
бы  убеждениями  его  жены,  уверен,  что  Ольга  Сократовна  сой¬
дётся  с  ним  в  его  убеждениях.
 Дань  времени  Чернышевский  отдаёт  своим  рассуждением,  что
«домашний  быт  не  единственная  сфера,  в  которой  живёт  он»,  и
что  «для  жены  обраэ  жизни  —  домашний,  и  семейный  порядок
составляет  всё».
 Роли  рассудительности,  благоразумия  отводится  Черны¬
шевским  важное  место  в  деле  организации  семейных  отноше¬
ний.  «Само  собой,  —  пишет  Чернышевский,  —  отдавать  дело  на
суд  можно  только  тому,  в  ком  есть  довольно  рассудительности
и  благоразумия,  чтобы  решать  его  хорошо».
 При  выборе  подруги  жизни  Чернышевский  исходит  из  того,
что  жена  должна  быть  «весьма,  много  благоразумна»,  должна
разделять  его  передовые  убеждения.
 Чернышевский  отбрасывает  вопросы  приданого.  Он  так  и
говорит  «о  приданом  позвольте  не  говорить  ни  слова»,  считая
эти  понятия  остатками  средневековой  старины.
 Интересен  строй  семьи  Чернышевских,  с  самого  начала  сов¬
местной  жизни  указывающий  на  большое  уважение  Чернышев¬
ского  к  личности  жены,  её  привычкам,  вкусам  и  интересам,  на
признание  за  ней  права  на  личную  жизнь.  С  самого  начала  семей¬
ной  жизни  чета  Чернышевских  имеет  отдельные  комнаты.
 «У  них  две  разные  спальни,  нейтральная  столовая  и  один  к
другому  не  смеет  входить  «е  одетый»,  —  пишет  Чернышевский
в  романе  «Что  делать?».  Интересно  отметить,  что  прообразом
семейной  жизни  Веры  Павловны  с  Лопуховым  Чернышевскому
послужила  его  собственная  жизнь  с  женой.  В  дневнике  1853  г.
Чернышевский  записал:  «...  она  третьего  дня  сказала:  у  нас  бу¬
дут  отдельные  половины,  и  вы  ко  мне  не  должны  являться  без
позволения  —  это  я  и  сам  хотел  бы  так  устроить,  может  быть,
думаю  об  этом  серьёзнее,  чем  она;  —  она  понимает,  вероятно,
только  то,  что  не  хочет,  чтобы  я  надоедал  ей,  а  я  понимаю  под
этим  то,  что  и  вообще  всякий  муж  должен  быть  чрезвычайно  де¬
ликатен  в  своих  супружеских  отношениях  к  жене»  *.
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие,  т.  I,  Дневник.
 13  Педагогические  идеи  Чернышевского 	193

В  письме  к  родным  от  22  августа  1655  г.  из1  Петербурга  Чер*
нышевский  прилагал  план  своей  семейной  квартиры,  из  кото¬
рого  видно,  что  «нейтральная  комната»  у  Чернышевских  дей¬
ствительно  была,  и,  по  воспоминаниям  Ольги  Сократовны,  Чер¬
нышевский  не  смел  входить  в  её  будуар,  пока  она  не  разрешала
ему  этого'.
 Отношение  Николая  Гавриловича  определялось  не  только
тёплыми,  сердечными  чувствами  к  семье.  Он,  даже  будучи  в
ссылке,  был  заботливым  отцом,  необходимым  спутником  в  жизни
и  воспитании  своих  сыновей,  верным  советчикам  Ольги  Сокра¬
товны.
 В  его  письмах  из  вилюйской  ссылки  мы  найдём  советы  опыт¬
ного  педагога,  умного  воспитателя,  нежного  и  любящего  отца.
 В  своих  письмах  сыновьям  он  посвятил  немало  строк  вос¬
питанию  бодрости  характера.
 Чернышевский  был  поставлен  в  известность  о  том,  что  его
сын  Саша  не  выдержал  экзамена.  Чернышевский,  будучи  очень
тактичным  человекам,  ответил,  что  он  не  придаёт  этой  неудаче
никакого  значения.  Отзывы  дяди,  что  сын  его  учится  хорошо,
важнее,  чем  экзаменационные  отметки.
 Такой  ответ  был  не  только  ободряющим  для  сына,  он  одно¬
временно  давал  оценку  тому  формализму  в  проведении  экза¬
мена,  который  царил  во  всей  школьной  и  университетской  си¬
стеме.  «В  сущности,—  говорит  Чернышевский,—  экзамены  пу¬
стая  формалистика:  успех  на  экзамене  ровно  ничего  не  доказы¬
вает  в  пользу  успевшего...  или  потерпевшего  неудачу...  Это  я
говорю  на  случай  очень  возможный,  что  Саша  или  'Миша  мо¬
жет  иметь  надобность  в  одобрении,  утешении».
 Чернышевский  неоднократно  возвращался  к  вопросу  о  фор¬
мализме  экзаменов,  к  тому,  что  в  школе  муштры  и  зубрёжки
экзамены  это  «формальности  тоже,  что  сапоги:  для  удобства
жизни  полезны,  от  ума  и  знаний  далеки».
 Он  приводит  пример,  когда  человек  большой  силы  ума,  гро¬
мадных  знаний,  аккуратный  и  прилежный,  был  аттестован  как
«посредственных  способностей  человек».
 В  такой,  оценке  экзаменов  известную  роль  играет  педагоги¬
ческий  такт  Чернышевского.  Его  цель  подбодрить  сына,  дать  ему
возможность  выправиться  и  получить  полный  аттестат,  иметь
«хорошие  баллы».
 Это  не  звучало  лишь  декларативно,  он  указывал  и  пути  та¬
кого  воспитания.
 В  своих  письмах  Чернышевский  очень  тактично  говорит  о
полезности  ученья.  В  пример  полезности  и  необходимости
ученья  он  зачастую  ставит  самого  себя.  «Я  могу  говорить  об
исторических  делах  потому,  что  я  много  учился  и  много  ду-
 1  См.  книгу  «Любовь  в  жизни  Чернышевского».
 194

•
 мал...  Мы  увидим,  что  это  пригодилось  для  нашей  родины»1.
 Мы  подчёркиваем,  что  Николай  Гаврилович  говорит  не  во¬
обще  о  пользе  ученья,  а  о  таком  ученьи,  которое  пригодилось  бы
для  нашей  родины.  Неотъемлемая  связь  своих  действий  с  поль¬
зой  для  родины  является  характерной  чертой  самого  Н.  Г.  Чер¬
нышевского  и  в  воспитании  своих  сыновей.
 Воспитанием  в  сыновьях  чувства  >любви  к  родине,  к  людям
пронизаны  его  письма.  В  одном  из  писем  Чернышевский  пи¬
шет:
 «Бойкость  речи,  бойкость  характера  не  ведут  ни  к  чему  по¬
лезному  для  людей,  если  мотивом  слов  и  поступков  бывает  не
чувство  любви  к  людям»  2.
 Как  определить  свои  поступки?  Чернышевский  и  тут  даёт
совет  сыну:  «держись  одного:  всё  доброе  —  полезно,  всё  дур¬
ное  —  вредно».
 Причём  Чернышевский  неоднократно  подчёркивает,  что
всякое  «доброе»,  всякое  «дурное»  нужно  оценивать  с  точки  зре¬
ния  полезности  родине,  любви  к  людям.
 Чернышевский  даёт  своей  жене  Ольге  Сократовне  советы
«воспитать  в  сыновьях  пристрастие  к  науке»,  извлечь  пользу  из
путешествий.
 Не  стеснять  в  своём  развитии  детей  —  к  этому  также  стре¬
мился  Чернышевский.
 Соблюдать  «разумное  отношение  родителей  к  детям».  В  по¬
нятие  разумности  отношений  родителей  к  детям  Чернышевский
вкладывает  определённое  содержание.  Сюда  включается  вос¬
питание  трудолюбия,  упорства,  настойчивости,  воспитание
постоянной  жажды  знания.  В  отношениях  с  детьми  Чер¬
нышевский  считал  необходимым,  не  стесняя  детей  в  развитии,
в  самостоятельности,  уметь  сочетать  требовательность  с  угово¬
ром,  с  убеждением,  уметь  видеть  и  суровую  правду  и  быть  гото¬
вым  преодолеть  любые  затруднения.
 Любовь  Чернышевского  к  детям  выражалась  не  только  в
нежных  чувствах,  но  и  в  требовании  правильного  воспитания.
Так,  о  любви  Чернышевского  к  детям  повествует  в  своих  воспо¬
минаниях  А.  И.  Артемьев,  бывший  сосед  Николая  Гавриловича
по  петербургской  квартире  в  Поварском  переулке.
 Артемьев,  отвечая  на  вопрос  одного  из  гостей,  почему
Н.  Г.  Чернышевский  поздно  пришёл,  сказал:
 —  Николай  Гаврилович  явился  чуть  ли  не  прежде  всех,  да,
по  своему  обыкновению,  беседовал  всё  с  детьми...
 Затем  Чернышевский  с  раздражением  заметил:
 —.  Изумили  меня  дети.  Начали  рассказывать  о  красоте  «за¬
ставок»  в  какой-то  заплесневелой  летописи...  Юсы  да  глаголицу
 1  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вып.  I.  СПБ,  1912,
стр.  24.
 8  Т  а  м  ж  е,  стр.  151—153.
 13* 	195

знают...  Уже  эстетикой-то  их  не  развращали  бы...—сказал
Чернышевский,  обращаясь  к  родителям  детей.
 В  своих  автобиографических  воспоминаниях  Чернышевский
специально  говорит  о  воспитании  скромных,  рассудительных
нравов.  Он  пишет:  «Мы  были  очень  небогаты...  В  '  Петербурге
самые  бедные  из  людей,  виданных  Вами,—даже  нищие  —  не
знают  теперь,  что  такое  был  «гривенник»  в  нашем  —  не  бедном
семействе...  Не  было...  нянек.  Оба  отца  писали  с  утра  до  ночи
свои  должностные  бумаги...  Наши  матери  с  утра  до  ночи  рабо¬
тали...  Урывками  мы  видели  их...  читающих;  и  слушали  иногда;  а
больше  сами  читали.  Никто  нас  не  «приохочивал».  Но  мы  полю¬
били  читать...  Вовсе  не  было  у  нас  покупных  игрушек.  На  иг¬
рушки  нам  не  было  денег...
 У  нас,  росших  в  обществе  честном  и  скромном,  формирова¬
лись  скромные,  рассудительный  нравы»  1.
 «Учить  видеть  правду,  хотя  правда  бывает  иногда  не  вкус¬
на»—  обязательное  условие  воспитания  в  семье,  говорит  Чер¬
нышевский.
 Когда  Чернышевский  говорит  о  приобретении  знаний,  давая
советы  своим  сыновьям,  он  исходит  из  необходимости  впитать
в  себя  и  критически  переработать  «больше  сведений»  науки.
Чернышевский  утверждал,  что  в  любые  годы  можно  и  должно
учиться.
 «Надобно  тебе  приобрести  гораздо  больше  сведений...  Это
надобно  всегда,  каждому  иэ  нас,  молодых  ли,  не  молодых  ли,
старых  ли»,—говорит  Чернышевский.  «Учиться  никогда  не
поздно!»  —восклицает  он.
 Большое  значение  Чернышевский  придавал  образованию
своих  сыновей.  Он  писал  им  о  том,  что  надо  изучать  не  только
книги  на  русском  языке,  но  и  на  английском,  французском,  не¬
мецком.  Он  подчёркивал,  что  человек  любой  национальности,
его  времени,  гроша  не  будет  стоить,  если  ограничит  свои  знания
только  источниками  книг  на  своём  родном  языке.  «Почти  всякая
историческая  книга,  —  подчёркивает  Чернышевский,  —  насквозь
пропитана  субъективным  элементом  национальности  автора.
Поэтому  постоянно  надобно  освежать  объективную  силу  разума
в  себе  чтением  книг  о  том  же  предмете,  писанных  по  другим
субъективным  чувствам»2.
 Николай  Гаврилович  был  чрезвычайно  скромным  человеком.
Эти  качества  он  воспитывал  и  в  своих  сыновьях.
 В  письме  от  15  сентября  1876  г.  Чернышевский,  отвечая  на
письмо,  в  котором  его  сын  умолчал  о  хороших  оценках  на  эк¬
замене,  писал:  «А  ещё  лучше  того  твоя  скромность».
 Зная  педагогическое  значение  поощрения  и  наказания,  Чер*
 1  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вып.  III,  СПБ  1913,
стр.  48—49.
 2  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вып.  II,  СПБ  1913,
стр.  15.
 196

нышев-ский  в  письмах  часто  говорит:  «Радуюсь  успехам  Са¬
ши».  Он  не  ограничивается  описанием  своих  чувств,  а  тут  же  даёт
совет,  что  делать  дальше,  чему  учиться  дальше.
 Он  не  оставляет  человека  тогда,  когда  ему  становится  'непо¬
нятным  что-либо,  когда  перед  ним  встают  «трудности  муд¬
рости».  Желание  воспитать  в  человеке  настойчивость,  уверен¬
ность  в  своих  силах  характерна  для  Чернышевского.  Он  говорит:
«Понять  мудрено»...  Вот  через  минуту  поймём.  И  надежда  наша
не  постыдит  вас:  в  самом  деле  поймёте».
 Чернышевский  призывал  жену  учить  детей  пониманию  жиз¬
ни,  «учить  честности  поведения,  правдивости,  чести,  которая
одна  и  та  же  у  женшин  и  мужчин,  девушек,  замужних  жен¬
щин,  стариков  и  старух»,  учить  выполнять  «кодекс  чести  в
правдивом  смысле  слова».
 Этого  «кодекса  должны  держаться  люди...  составляющие  ком¬
панию  юношей:  только  если...  эта  компания  не  вредна  ему»  К
 «По  моим  понятиям,  —  писал  Н.  Г.  Чернышевский  в  своём
дневнике,  —  женщина  занимает  недостойное  место  в  семействе.
Меня  возмущает,  кроме  того,  неравенство.  Женщина  должна
быть  равна  мужчине.  Но  когда  палка  была  долго  искривлена  в
одну  сторону,  чтобы  выпрямить  её,  должно  много  перегнуть  на
другую  сторону.  Так  и  теперь:  женщины  ниже  мужчин.  Каждый
порядочный  человек  обязан,  по  моим  понятиям,  ставить  свою
жену  выше  себя  —  этот  временный  перевес  необходим  для  буду¬
щего  равенства».
 Чернышевский  считал,  что  если  женщина  не  имеет  равных
прав  с  мужчиной,  если  женщина  занимает  недостойное  место  в
семье,  в  обществе,  то  этот  вопрос  надо  также  решать  в  общей
системе  решения  социальных  задач  общества.
 Женщине  необходимо  давать  такое  же  воспитание,  как  и
мужчинам  —  утверждал  Чернышевский.  Требование  Чернышев¬
ского  о  предоставлении  равного  права  на  образование  как  муж¬
чинам,  так  и  женщинам,  является  важным  положением  в  общей
программе  революционной  демократии,  ибо  Чернышевский  счи¬
тал,  что  женщина  должна  быть  готова  к  несению  серьёзных
общественных  обязанностей.
 Чернышевский  учитывал  то,  что  для  женщины,  кроме  семьи
были  фактически  закрыты  почти  все  виды  участия  в  жизни  обще¬
ства.  Положение  женщины  в  семье  было  неравноправно,  жен¬
щина  в  семье,  по  существу,  была  рабыней.
 Говоря  о  браке,  Чернышевский  писал,  что  «самый  брак  стал
просто  коммерческой  сделкой,  денежным  расчетом;  жених  про¬
даёт  себя,  невесту  продают.  При  таком  начале  невозможно  хоро¬
шее  продолжение  супружеской  жизни:  муж  всегда  неверен  жене,
жена  почти  всегда  изменяет  мужу,  супружеское  счастье  —  ред¬
кость,  которой  никто  даже  не  верит;  едва  умирает  человек,  над
 1  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вып.  II,  СПБ,  1913,
 стр.  93.
 197

его  трупом  начинаются  ссоры  и  процессы1  из-за  наследства;  обще¬
ственная  жизнь  наполнена  жесточайшей  враждою  между  род¬
ными;  эта  гнусность  простирается  до  того,  что  беспрестанно  воз¬
никают  тяжбы  у  дочери  с  отцом  за  имущество  матери,  у  сына
с  матерью  за  имущество  отца.  Вот  какова  семейная  жизнь  за¬
житочных  сословий»'.
 Ставя  вопрос  о  равноправии  женщины,  Чернышевский  пони¬
мал,  что  действительное  решение  этого  вопроса  заключается  в
первую  очередь  в  свержении  крепостничества.  Вот  почему  борьба
за  равноправие  женщин  и  мужчин  являлась  глубоко  политиче¬
ской  проблемой.
 Вступая  в  семейную  жизнь,  Николай  Гаврилович  дал  понять
своей  невесте  великую  роль  не  только  женщины-матери,  но  и
женщины-общественницы,  гражданки.
 Чернышевский  смело  и  прямо  глядел  на  те  опасности,  кото¬
рые  вставали  перед  ним  в  революционной  борьбе  и  о  которых  он
обязан  был  предупредить  свою  невесту.
 Своей  невесте,  будущей  жене,  Ольге  Сократовне  он  говорил:
 «С  моей  стороны  было  бы  низостью,  подлостью  связывать
с  своей  жизнью  ещё  чью-нибудь  и  потому,  что  я  не  уверен  в  том,
долго  ли  я  буду  пользоваться  жизнью  и  свободой.  У  меня  такой
образ  мыслей,  что  я  должен  с  минуты  на  минуту  ждать,  что
явятся  жандармы,  отвезут  меня  в  Петербург  и  посадят  меня
в  крепость,  бог  знает,  на  сколько  времени.  Я  делаю  здесь  такие
вещи,  которые  пахнут  каторгою...
 —  Да,  я  слышала  это.
 —  И  я  не  могу  отказаться  от  этого  образа  мысли: 	может
быть,  с  летами  я  несколько  поохладею,  но  едва  ли...  Кроме  того,
у  нас  будет  скоро  бунт,  а  если  он  будет,  я  буду  непременно  участ¬
вовать  в  нём...  Меня  не  испугают  ни  грязь,  ни  пьяные  мужики  с  ду¬
бьём,  ни  резня.
 —  Не  испугают  и  меня  (О,  боже  мой!  —  восклицает  Черны¬
шевский.  —  Если  бы  эти  слова  были  сказаны  с  сознанием  их  зна¬
чения!)
 —  А  чем  кончится  это?  Каторгою  или  виселицею.  Вот  видите,
что  я  не  могу  соединить  ничьей  участи  со  своей»  2.
 Чернышевский  учил  и  своих  детей  уважению  к  женщине  и
в  этом  плане  воспитывал  их,  «обыкновенных  честных  мужчин».
Николай  Гаврилович  в  биографическом  письме,  рассказывая
о  своей  бабушке,  подчёркивает,  что  она  была  «казнительницею
безнравственности»,  прекрасною  матерью,  «о  которой  слух  про¬
шёл  по  большой  округе  и  к  которой  ездили  смотреть,  как  хорошо
воспитываются  у  неё  дети,  с  какой  заботливостью  она  относится
к  детям»  3.
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Соч.  т.  VI,  стр.  129.
 2  Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие,  т.  I,  стр.  556—557.
 3  Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие,  т.  Л,  стр.  512,
518,  520.
 198

«Надо  помнить,  —  говорит  Чернышевский,  —  что  вопрос  бра¬
ка  —  это  сложный  вопрос.  Кто  берёт  друга  на  всю  жизнь,  не  рав¬
ного  себе  по  привычкам,  редко  имеет  удачу».
 «Говорят,  —  пишет  в  другом  письме  Чернышевский,  —  «де¬
вушка,  сделав  ошибку  по  незнанию  жизни,  теряет  честное  имя».
Для  меня  это  кажется  мыслью  очень  глупой.  Ночэта  девушка,—
теряет  ли,  или  нет  «честное  имя»  —  портит  свою  жизнь.  Вот  это
 Арест  Н.  Г.  Чернышевского
 серьёзная  сторона  той  ошибки,  о  которой  судят  по  той  глупой
мысли».  Говоря  о  юноше  в  этой  связи,  Чернышевский  пишет:
«юноша  не  теряет  «честного  имени»,  наделав  и  в  тысячу  раз
худших  ошибок,  —  целыми  десятками  наделав  их.  Но  —  вред  он
делает  себе».
 Продолжая  свои  рассуждения  о  нормах  поведения  девушки
и  юноши,  Чернышевский  склонен  считать,  что  он  не  говорит  о
том,  «что  юноши  должны  вести  монашескую  жизнь».  «Я  не
одобряю  и  того  даже,  что  девушки,  под  страхом  быть  вытолк¬
нутыми  из  общества,  принуждены  вести  такую  жизнь.  То,  что
после  становится  делом  серьёзных  чувств,  у  молодёжи  не  может
не  быть  ребяческою  забавой.  Но  те  лица,  —  подчёркивает  Чер¬
нышевский,  —  с  которыми  играет  юноша,  как  ребёнок,  в  серьёз¬
ные,  ещё  ке  ведомые  ему,  чувства,  —  эти  лица  —  хорошая  ком¬
пания  лишь  когда  они  —  честные  люди.  И,  например,  честные
 199

девушки,  —  кто?  —  те,  которые  правдивы,  которые  не  плутовки
в  денежных  делах,  не  расстраивают  своё  здоровье  доброволь¬
ными  дурными  поступками,  вроде  пьянства,  —  те,  которые  по¬
хожи  на  честных  мужчин».
 Особое  место  в  общественных  взглядах  Чернышевского  за¬
нимает  борьба  с  сословными  перегородками  в  семейно-бытовых
отношениях.  Разрешение  этого  вопроса  с  революционно-демо¬
кратических  позиций  характерно  для  Чернышевского.  Не  эконо¬
мические  и  сословные  различия  могут  служить  преградой  к
браку,  а  разность  убеждений,  взглядов,  нравственное  несоответ¬
ствие,  —  говорит  Чернышевский.
 Замечательной  иллюстрацией  революционно-демократических
позиций  Чернышевского  в  вопросе  брака  являются  созданные  им
образы  в  романе  «Что  делать?»,  в  рассказе  «Приключение
друга»,  в  его  письмах  к  невесте  и  к  семье.
 Чернышевский  бичует  разврат  помещиков,  их  «женитьбы»  на
крепостных  девушках,  передачу  этих  любовниц  в  замужество
по  усмотрению  помещиков  (рассказ  «На  правом  боку»).
 В  рассказе  «Влюблённый»  повествуется  о  том,  как  чиновВик
«Фёдор  Иванович,  влюбившись  утром  в  одну  и  сделав  ей  пред¬
ложение,  к  вечеру  уже  влюбился  в  её  старшую  сестру»,  считая,
что  «у  Софьи  Зиновьевны  серые  глаза,  а  у  Марьи  Зиновьевны
голубые,  голубые  лучше.  У  Софьи  Зиновьевны  меньше  румянца
-и  всё  не  так  пышно,  как  у  Марьи  Зиновьевны».
 На  остриё  пера  Н.  Г.  Чернышевского  попадает  и  разврат
женщины  в  рассказе  «Видели  ли  вы».  Молодая  дама  «с  очень
скромным,  совершенно  обыкновенным  выражением  лица»  зани¬
мается  развратом.
 Какие  мотивы  могли  привести  женщину,  не  имеющую  никакой
склонности  к  разврату,  к  порочному  поведению?  —  спрашивает  он.
 Чернышевский  обстоятельно  раскрывает  эти  причины.  Он  го¬
ворит:  «семейство,  в  котором  она  выросла,  не  было  очень  умно,
образование,  которое  она  получила,  было  пустое;  она  вышла
замуж  без  любви;  муж  был  очень  глуп,  она  была  не  развита
и  осталась  не  развитой.  Она  недурна  собой,  подвернулся  воло¬
кита,  начались  поцелуи,  потом  свидания,  часто  сходит  это  с  рук
благополучно,  но  вот  они  как  то  попались,  вышел  скандал;  от
неё  отвернулись  все,  кроме  дрянных  женщин  и  волокит».
 Была  бы  она  воспитана  «женщиной  умною  и  твёрдого  харак¬
тера»  и  совсем  бы  по-иному  сложилась  её  жизнь.
 Крепостническая  система  воспитания  не  давала  и  не  могла
дать  женщине  основ  для  правильного  понимания  жизни,  для
воспитания  в  ней  уменья  бороться  за  свою  независимость.
 Чернышевский  со  всей  силой  своего  таланта  писателя  обру¬
шивается  на  порочность  в  семейной  жизни  в  крепостническое'
время  и  в  рассказе  «Наталья  Петровна  Свирская».  Николай  Гав¬
рилович  описывает,  как  зачастую  к  разврату  принуждала  обста¬
новка,  семья,  расчёт,  торговля  женщиной  во  имя  призрачных
 200

благ.  В  романе  «Что  делать?»  Мария  Алексеевна  торгует  собой
во  имя  простого  расчёта,  муж  не  препятствует;  в  другом  его  ро¬
мане  «Пролог»  картина  повторяется.
 Чернышевский  видит  слабые  стороны  семьи,  созданной  на
основе  коммерции  и  расчёта.  Не  до  любви  в  таких  семьях.  В  рас¬
сказе  «Покража»  Николай  Гаврилович  вскрывает  гниль  такой
семьи.  В  ней  идёт  борьба  за  наследство.  Отец  —  старик-ку¬
пец—  не  нужен  сыновьям,  но  он  не  нужен  и  любовнице.  Нужны
его  деньги.
 Морально-нравственное  разложение  крепостнического  строя
приводили  к  тому,  что  самое  ценное  —  любовь,  дружба,  добрые
взаимоотношения  между  родителями  и  детьми,  любовь  родите¬
лей  к  сыновьям  и  сыновей  к  родителям  —  всё  оценивалось  с
точки  зрения  денег.
 Обнажая  всю  эту  гниль  крепостничества,  Чернышевский  при¬
зывает  строить  семью  на  основе  любви,  взаимного  уважения,
преданности  и  человечности.
 Чернышевский  поднимается  в  защиту  женщины.  В  письме
№  27  слышится  голос  женщины.  «Не  обижайте  хоть  вы  меня,  —
говорит  она,  —  тем,  чем  оскорбляют  другие,  не  обращайтесь  со
мною,  как  с  куклой.  Не  забавляйте  меня  пустяками,  не  уклоняй¬
тесь  от.  разговора  со  мной,  как  с  человеком».
 Чернышевский  понимал  роль  и  значение  женщины,  как  иск¬
ренно  возмущался  он  крепостническим  отношением  к  женщине.
Чернышевский  говорил:  «Каким  верным,  сильным,  проницатель¬
ным  умом  одарена  женщина  от  природы,  и  этот  ум  остаётся  без
пол1&ы  для  общества,  оно.  отвергает  его,  оно  подавляет  его,
душит  его,  а  история  человечества  пошла  бы  в  десять  раз
быстрее,  если  бы  этот  ум  не  был  отвергаем  и  убиваем,  а  дей¬
ствовал  бы».
 Как  прав  был  Чернышевский,  видно  на  примерах  социали¬
стического  строительства.
 Безусловно,  в  тех  общественно-политических  условиях,  в  ко¬
торых  жил  Чернышевский  «удачных  неравных  браков  —  много,  —
как  он  говорил,  —  но  они  лишь  ничтожный  процент  из  всего
числа  неравных  браков». 	*
 Эти  простые  житейские  истины  не  должны  оставаться  в  сто¬
роне  от  воспитания  детей,  и  об  этом  пишет  Чернышевский  Ольге
Сократовне.
 Мы  видим,  что  Николай  Гаврилович  не  остаётся  в  стороне
и  в  вопросах  выбора  профессии  своим  сыновьям.
 Придерживаясь  принципа  учёта  склонности,  желания,  спо¬
собности  при  выборе  профессии  и  выборе  факультета,  Чернышев¬
ский  писал:  «Какой  лучше  нравится...  самому,  тот  и  самый
лучший».
 Но  Чернышевский  предупреждает,  что  возможны  и  ошибки
при  выборе  факультета.  Как  быть?  Как  выйти  из  этого  положе¬
 201

ния?  «Тогда  перейти  на  другой  факультет,  на  какой  тогда  взду¬
мается»,  —  отвечает  Н.  Г.  Чернышевский.
 Но  ведь  может  быть  и  так,  когда  молодой  человек  не  может
определить  направление  своей  склонности,  что  это  направление
выяснйтся  лишь  к  30,  к  40  годам  его  жизни.  Чернышевский  отве¬
чает,  «что  если  и  в  40  лет  будет  оставаться  охота  учиться,  можно
и  в  40  лет  начать  учиться»'.
 И  действительно,  Чернышевский  словно  предугадал,  ибо  уже
через  некоторое  время  его  сын  Миша  сообщил  ему  о  том,  что
он  наряду  с  математикой  увлекается  историей.
 Чернышевский,  будучи  не  только  педагогом,  но  и  большим
учёным,  в  письме  к  Мише  даёт  ряд  своих  соображений  и  об  учеб¬
никах  по  истории,  и  о  самой  истории.  Он  одновременно  преду¬
преждает  своего  сына,  что  «источники,  но  которым  пишутся
исторические  книги,  имеют  почти  все  один  общий  недостаток:
незнакомство  с  законами  человеческой  природы».
 Чернышевский  находит  пример  невежественности  авторов  в
незнакомстве  с  материалистическими  законами  развития  обще¬
ства,  и  поэтому  «масса  суждений  —  невежественна».
 Что  означает  знать  законы  человеческой  природы?  Это  озна¬
чает,  по  Чернышевскому,  —  материалистическое  их  объяснение,
познание  мира,  познание  законов,  двигающих  общество  вперёд,
познание  и  переделка,  изменение  природы  и  общества.  (Это  самое
передовое  учение,  как  мог  его  развить  Чернышевский  в  домар-
ксовский  период.)
 При  окончании  учебного  заведения  перед  сыном  Чернышев¬
ского  Сашей  встал  вопрос  о  непосредственном  выборе  профес¬
сии,  и  тут  Николай  Гаврилович  предлагает  ряд  профессий:  инже¬
нером  по  постройке  железной  дороги,  механиком  на  заводе,
делающим  локомотивы,  научным  сотрудником  в  Пулковской
обсерватории.
 В  качестве  педагогического  приёма,  на  случай,  если  матема¬
тик  Саша  пойдёт  работать  не  по  специальности,  Чернышевский
напоминает,  что  Архимед  и  Декарт  не  были  преподавателями
математики.  «Архимед...  —  принц»,  «Декарт  —  военный,  велико¬
светский  человек».  Чернышевский  как  бы  советуется  со  своим  сы¬
ном  Сашей.  Он  спрашивает:  «Думаешь  ли  ты  быть  астрономом?
Или  будешь  применять  математику  в  разработке  физики?  Или
тебя  привлекает  больше  всего  математика  сама  по  себе?»
 Чернышевский  умел  нарисовать  привлекательность  и  нуж¬
ность  той  или  иной  профессии,  он  умел  показать  «отношение
теории  к  технике  в  инженерстве».  Николай  Гаврилович  напоми¬
нал  сыну  о  значении  знаний;  он  говорил  о  том,  что  инженеры,
сильные  в  математике,  строили  мосты  с  затратой  лишь  одной
трети  материала,  более  прочные  мосты,  чем  какие  проектирова¬
лись  рутинными  инженерами.
 1  «Черныщевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вып.  1.  СПБ,  стр.  28.
 202

Уже  через  год  после  окончания  курса  Саша  стал  писать
диссертацию  на  степень  кандидата.
 Тема  должна  изучаться  в  процессе  разработки,  поэтому
Н.  Г.  Чернышевский  советует:
 «Если  у  тебя  в  мыслях  есть  большие,  долгие  исследования
по  предмету  твоей  диссертации,  то  из-за  них  едра  ли  надобно
отсрочивать  завершение  дела  о  кандидатстве...  Наука  беско¬
нечна;  в  ней  всегда  бывает  по  поговорке:  дальше  в  лес,  больше
дров».
 «Наука  в  книгах  и  в  личном  самостоятельном  труде  над
приобретением  знаний  из  книг  и  из  жизни»,  —  писал  Н.  Г.  Чер¬
нышевский  своему  сыну  *.
 В  связи  с  выбором  профессии  известный  интерес  представляет
высказывание  Н.  Г.  Чернышевского  о  людях  науки,  о  заботе  о  но¬
вых  исследованиях,  и  о  людях  простого  распространения  в  массы
уже  найденных  научных  истин.
 «Иногда  и  от  некоторых  людей,  —  писал  Чернышевский,  —
служение  истине  требует  заботы  о  новых  исследованиях  в  об¬
ласти  науки;  иногда  нарушил  бы  человек  свои  обязанности  перед
истиною,  если  бы  отдал  свои  силы  на  новые  исследования—это
бывает  тогда,  когда  он  может  оказать  истине  больше  услуг
простым  распространением  уже  найденных  наукою  истин  в  массе,
нежели  какими-нибудь  учеными  изысканиями»2,
 Чернышевский  всегда  подчёркивал  своё  отрицательное  отно¬
шение  к  средневековой  школе.  Он  считает  плохой  старинную
форму  школы.  Именно  такие  «школы  —  это  средневековое
уродство».
 «Чрезмерно  плох  нынешний  метод  гимназического  ученья».
Но  тут  же  Чернышевский  утверждает:  «что  было  бы  возможно
и  удобно,  если  бы  мысли  образованного  общества  приняли  на¬
правление  сообразно  новой  дешевизне  книг»,  чтобы  образование
стало  доступно  всему  народу.
 Вся  беда  в  том  и  состоит,  что  в  этих  общественно-экономиче¬
ских  условиях  «серьёзно  хлопотать  над  улучшением  школ  почти
никому  из  умных  людей  нет  ни  охоты,  ни  досуга».
 Но  Чернышевский  справедливо  подчёркивал,  что  в  его  время
«школьное  учение  очень  недостаточно  для  юношей,  желающих
быть  образованными  людьми».
 Почему?  Потому  что  в  школах  им  не  дают  базы  общего  обра¬
зования,  школы  —  это  дух  казармы  и  муштры,  зубрёжки  и
палочной  дисциплины,  школы  служат  для  подготовки  слуг  кре¬
постническому  государству.  В  школах  не  дают  знаний  передовой
науки-.
 Несмотря  на  это,  Чернышевский  не  отрицал  школу  в  целом,
 1  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вып.  II,  СПБ,  1913,
стр.  115—116.
 2  Н.  Г.  Чернышевский,  Соч.,  т.  VI,  1906,  стр.  9.
 203

он  не  отбрасывал  хороших  преподавателей  и  в  школах,  и  в  уни¬
верситетах.
 «Я  не  сомневаюсь,  что  между  ними  есть  дельные  и  достойные
почтения  учёные»
 «Польза  от  школ  есть»2,  —  утверждает  Николай  Гаврилович.
 «Но  и  в  гимназиях,  в  университетах  при  всех  их  превосход¬
ствах  над  специальными  школами  преподавание  далеко  не  имеет
такого  характера,  чтобы  давать  в  самом  деле  порядочное  обра¬
зование»  3.
 «Специальное  образование  имеет  очень  мало  цены,  если  не
основано  на  общем»  вновь  и  вновь  говорит  Чернышевский,  под¬
сказывая  своим  сыновьям  необходимость  получить  сначала
общее,  затем  уже  специальное  образование.
 Мише  он  советует  «продолжать  курс  в  гимназии...  кончивши
курс  в  гимназии,  поступить  в  университет».
 *  *
 *
 Чернышевский  всю  свою  жизнь  упорно  работал.  Качества
трудолюбия  он  воспитал  и  в  своих  сыновьях.  Достаточно  красно¬
речивы  примеры  личного  трудолюбия  у  Н.  Г.  Чернышевского.
 Находясь  в  Петропавловской  крепости,  Чернышевский  напи¬
сал  огромное  количество  ценнейших  рукописей:  одной  только
беллетристики  он  написал  60  печатных  листов,  статей  на  научные
работы—  12  листов,  автобиография  заняла  10  листов,  судебные
показания  и  объяснения  дали—4  листа,  компиляции—11  листов,
переводы—100  листов,  всего  Чернышевский  написал  свыше
200  печатных  листов,  это  меньше  чем  за  два  года.  В  месяц  при¬
ходится  почти  10  листов  —  беловых  рукописей,  не  считая  черно¬
виков,  а  с  черновиками  до  11'Л  печатных  листов  в  месяц.
 Он  призывал  учиться  у  тех,  кто  действительно  работает  для
науки,  у  кого  есть  дух  серьёзности  и  дельности,  проникающий
все  работы,  ясность  и  сила  мысли.
 Говоря  о  гимназиях  и  университетах,  отрицательно  относясь
к  худшим  из.  них,  Чернышевский  в  письме  от  18  июля  1878  г.
признаёт:  «Но  всё-таки  это  самые  лучшие  курсы  учения,  гимназия
и  университет».
 Не  оставались  в  стороне  и  вопросы  физического  воспитания
в  семье.  Он  отмечает  в  письме  от  2  января  1875  г.,  что  Саша
каждый  день  занимается  гимнастикой,  «вследствие  чего  мускулы
рук  развиты  замечательно».  Но  Чернышевский  недоволен  одно¬
сторонним  физическим  развитием.  «Заняться  делом  правильно,  —
 |  Н.  Г.  Чернышевский,  Переписка  с  родными.
 2  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вып.  II,  СПБ  1913,
стр.  201.
 3  Т  а  м  же,  стр.  71—73.
 4  Т  а  м  же,  стр.  201,  203,  205.
 204

пишет  он/—  чтобы  развитие  было  равномерное  и  чтобы  исчезла
также  и  неловкость».
 К  этому  вопросу  Чернышевский  обращался  неоднократно,
ибо  он  понимал,  что  вопросы  физического  воспитания  являются
«неотъемлемой  частью  общего  воспитания  развитого  человека».
Так,  в  своих  «Грамматических  заметках»  Чернышевский  писал:
«Гимнастика  должна  быть  соразмерна  силам  упражняемого  в
ней.  Нельзя  заставлять  мальчика  бегать  в  латах  Орланда  или
Амадиса  Галльского,  он  падёт  в  них,  будет  лежать  неподвижно».
Этим  самым  Чернышевский  подчёркивал  необходимость  инди¬
видуального  подхода  к  каждому  человеку  при  занятиях  физиче¬
скими  упражнениями.
 Вопросам  физического  воспитания  большое  внимание  уделял
В.  И.  Ленин.  Он  писал:
 «Советую  ещё  распределить  правильно  занятия  по  имею¬
щимся  книгам  так,  чтобы  разнообразить  их;  я  очень  хорошо
помню,  что  перемена  чтения  или  работы  —  с  перевода  на  чтение,
с  письма  на  гимнастику,  с  серьёзного  чтения  на  беллетристику  —
чрезвычайно  много  помогает»
 Чернышевский,  находясь  в  ссылке,  в  условиях,  когда  по
выражению  товарища  Сталина,  «революционную  энергию  без¬
жалостно  высасывали  тюремные  стены  и  сибирские  морозы»2,
находил  в  себе  силы  не  только  не  пасть  духом,  но  и  поддержать
моральные  силы  своей  семьи.
 В  письме  из  вилюйской  ссылки  Чернышевский  пишет:  «Я  со¬
вершенно  здоров,  живу  очень  хорошо  и  имею  в  изобилии  всё,
что  нужно  для  комфорта»  3.
 Мы  видим  величие  Чернышевского  не  только,  как  организа¬
тора  и  вдохновителя  революционной  демократии,  но  и  как  семья¬
нина,  мужа  и  отца.
 Многие  мысли  Чернышевского  о  семье  не  устарели  и  теперь,
облик  семьи  Чернышевского  может  считаться  образцом  и  в  наше
время.  Вот  почему  мы  можем  сказать,  что  его  мысли  о  семейном
воспитании  перекликаются  с  мыслями  Н.  К.  Крупской  об  органи¬
зации  семьи.
 «Если  члены  семьи  люди  отзывчивые,  —  писала  Н.  К.  Круп¬
ская,  —  чуткие,  если  у  них  широкие  общественные  интересы,
если  труд  соединяет  семью  в  дружный  союз,  семья  будет  иметь
хорошее  влияние  на  ребёнка.  Но  если  семья  ведёт  праздную
жизнь,  занята  только  погоней  за  удовольствиями,  если  ей  чужды
высокие  идеалы,  а  царит  в  ней  чёрствый  эгоизм,  никакое  все¬
стороннее  наблюдение  над  индивидуальностью  ребёнка  не.  по¬
может...  семейное  воспитание  для  родителей  есть  прежде  всего
самовоспитание».
 1  Ленин,  Письма  к  родным,  1894—1919  гг.,  М.,  1934,  стр.  268.
 2  Сталин,  Соч.,  т.  I,  стр.  20.
 3  Конечно,  в  вилюйском  остроге  ничего  похожего  на  комфорт  не  было  и
не  могло  быть.  Н.  Г.  приукрашивал  действительность  для  успокоения  горячо
любимой  им  семьи.
 205

Чернышевский  мечтал  дожить  до  такого  времени,  когда
права  супругов  и  детей  будут  ограждены  государственным  зако¬
ном  социалистического  общества.
 В  семье  Чернышевского,  в  чудесных  образах  Николая  Гаври¬
ловича  и  Ольги  Сократовны  сочетались  высокие  идейные  чувства
и  образованность,  ум  и  воспитание,  мечта  и  реальность,  сила  духа
и  труд,  преданность  долгу  и  вера  в  любовь.
 Чернышевский  мечтал  о  том,  что  придёт  время  и  законы
общества  не  оставят  «в  подлинном  смысле  слова  камня  на  камне
из  тех  подлых  законов  о  неравноправии  женщины...  остатки  ко¬
торых  многочисленны  во  всех  цивилизованных  странах»  !,  «когда
человечество  будет  гордиться  тем,  что...  сделали  в  этой  области»
(В.  Ленин).
 Чернышевский  мечтал  о  том  времени,  когда  человечество
«прославит  женщину-мать,  неиссякаемый  источник  всепобеждаю¬
щей  жизни...  без  матери  нет  ни  героя,  ни  поэта...  вся  гордость
мира  от  матерей»  (М.  Горький).
 Чернышевский  внимательно  следил  за  освещением  в  прессе
вопросов  семейного  воспитания.  Он  восхищался,  с  каким  «боль¬
шим  знанием  дела  говорил  о  цели  воспитания,  об  отношениях  се¬
мейного  воспитания  к  общественному»  Бем  в  своей  статье  «О  вос¬
питании».  Николай  Гаврилович  также  с  восхищением  отзывается
о  статье  Даля  «Мысли  по  поводу  статьи  «О  воспитании»,  напеча¬
танные  в  майской  книге  «Морского  сборника».  «Эти  мысли,  —  го¬
ворит  Чернышевский,  —  стоят  величайшего  внимания  как  по
своей  справедливости,  так  и  по  редкой  откровенности,  с  какою  со¬
общил  он  нам  результаты  своей  известной  наблюдательности».
 Чернышевский,  соглашаясь  с  мыслями  Даля,  приводит  их  в
своей  статье.  А  эти  положения  исходят  из  того,  что  воспитатель
сам  должен  быть  тем,  чем  он  хочет  сделать  воспитанника.  Следо¬
вательно,  сила  личного  примера  выступает  на  первый  план  и  в
семейном  воспитании.
 «Что  вы  хотите  сделать  из  ребенка?  Правдивого,  честного,  дельного
человека,  который  думал  бы  не  столько  об  удобстве  и  выгодах  личности
своей,  сколько  о  пользе  общей,  —  не  так  ли?  —  Спрашивается  в  этой  статье.
Ответ  звучит  вполне  определённо.  —Будьте  же  сами  такими:  другого  настав¬
ления  вам  не  нужно.  Незримое,  но  и  неотразимое,  постоянное  влияние  вашего
благодушия  победит  зародыши  зла  и  постепенно  изгонит  их.  Если  же  вы
должны  сознаться,  в  самом  заветном  тайнике  души  своей,  что  правила  ваши
шатки,  слова  и  поступки  не  одинаковы,  приноравливаясь  к  обстоятельствам,
что  облыжиость  свою  вы  оправдываете  словами:  живут  же  люди  неправдой,
так  и  нам  не  лопнуть  стать;  что  вы  наконец  и  в  воспитатели  попали  потому
только,  что  без  хлеба  и  без  места  жить  нельзя,  словом:  если  вы  в  тайнике
совести  своей  должны  сознаться,  что  вы  желаете  сделать  из  воспитанника
своего  совсем  не  то,  что  вышло  из  вас,  тогда,  добрый  человек,  вы  в  воспи¬
 1  Ленин,  Соч.,  т.  XXIV,  стр.  343.
 206

татели  не  годитесь,  каких  бы  наставлений  вы  ни  придерживались,  чего  бы
ни  начитались.  Не  берите  этого  греха  на  душу;  несите  с  собой,  что  запасли
и  отвечайте  за  себя».
 Эти  мысли  о  воспитании  Чернышевский  считает  настолько
поучительными,  что  приводит  их  почти  целиком.
 «Если  бы,  например,  воспитатель,  —  отмечается  далее  в  статье,  —  по
врождённым  или  наследственным  свойствам  своим,  на  деле,  стоял  на  трёх
сваях  «авось,  небось,  да  как-нибудь»  —  а  на  словах  неумолчно  проповедо¬
вал:  добросовестность,  порядок  и  основательность,  то  что  бы  из  этого  вы¬
шло?  Верьте  мне  и  воспитанники  его  станут,  в  свою  очередь,  поучать  хо¬
рошо,  а  делать  худо.
 «Если  бы  воспитатель  не  находил  в  себе  самом  основательных  причин,
для  чего  ему  отказываться  от  обычных  средств  жизни,  то-есть:  прокармли¬
вая  казенного  воробья,  прокормишь  и  свою  коровушку,  то  какие  убеждения
он  в  этом  отношении  невольно  и  неминуемо  передаст  воспитаннику?
 «Если  бы  воспитатель  свыкся  и  сжился,  может  быть  и  бессознательно,
с  правилом:  не  за  то  бьют,  что  украл,  а  за  то,  чтобы  ие  попадался,  то  какие
понятия  он  об  этом  передаст  другому,  младшему?  Какие  правила,  конспек¬
ты,  программы,  курсы  и  наставления  на  бумаге  и  на  словах  могут  совер¬
шить  такое  чудо,  чтобы  воспитанники  со  временем  держались  понятий  и
убеждений  противоположных?
 «Всего  этого  к  коже  не  пришьёшь.  Если  остричь  шипы  на  дичке,  чтобы
он  с  виду  походил  иа  садовую  яблоню,  то  от  этого  не  даст  он  лучшего  пло¬
да:  всё  тот  же  горьхо-слад,  та  же  кислица.  Надобно,  чтобы  прививка  приня¬
лась  и  пустила  корень  до  самой  сердцевины  дерева,  как  оно  пускает  свой
корень  в  землю.
 «С  чего  вы  взяли,  будто  бы  из  ребёнка  можно  сделать  всё,  что  вам
угодно,  наставлениями,  поучениями,  приказаниями  и  наказаниями?  —  Внешни¬
ми  усилиями  можно  переделать  одну  только  наружность.  Топором  можно
оболванить  как  угодно  полешко,  можно  даже  выстрогать  его,  подкрасить  и
покрыть  лаком,  но  древесина  от  этого  не  изменится:  полено  в  сущности  оста¬
лось  поленом.
 «Воспитатель  должен  видетЪ  в  мальчике  живое  существо,  созданное  по
образу  и  подобию  творца,  с  разумом  и  со!  свободной  волей.  Задача  состоит
не  в  том,  чтобы  изнасиловать  и  пригнести  свои  порывы  своеволия,  предо¬
ставляя  им  скрытно  мужать  под  обманчивою  наружностью  и  вспыхнуть  со-
временем  иа  просторе  и  свободе:  нет!  задача  эта  вот  какая: 	примером  на
 деле  и  убеждениями,  текущими  прямо  из  души,  заставить  мальчика  понять
высокое  призвание  своё  как  человека,  как  подданного,  как  гражданина,  за¬
ставить  -страстно  полюбить  —  как  любит  сам  воспитатель,  не  более  того  —
бога  и  человека,  а  стало  быть  и  жить  в  любви  этой  не  столько  для  себя,
сколько  для  других...
 «Мальчик,  сызмала  охочий  копаться  над  какою-нибудь  ручною  работой,
слушая  в  заведении,  где  воспитывался,  физику,  вздумал  сам  построить  элек¬
трическую  машину.  В  течение  нескольких  месяцев  собирал  он  и  копил  гри-
венные  доходы  свои  и  отправившись  на  каникулы  к  дяде,  с  жаром  принялся
за  это  дело.  И  спит  и  видит  свою  машину.  Накупив  на  толкучем  несколько
стеклянных  стоек  —  остатки  какой-то  великолепной  люстры  или  паникадила,
и  разбитое  зеркало  толстого  стекла,  он  около  двух  недель  провозился  за
обделкой  его,  чтобы,  чуть  не  голыми  пальцами  да  зубами,  округлить  стекло,
обтереть  или  обточить  его  и  просверлить  в  средине  дыру.  С  этим-то  запа¬
сом  подмышкой,  он,  по  окончании  каникул,  отправился  обратно  в  заведение,
счастливый  и  довольный,  и  притом  пеший,  потому  что  гривенник,  отпускае¬
мый  ему  на  извозчика,  ушёл  на  строительные  припасы.
 «Ему  надо  было  пройти  Исаакиевскую  площадь.  Только  что  успел  он  по-
ровияться  с  домом,  стоявшим  тогда  рядом  с  домом  графини  Лаваль,  как  над
ним  раздался  громкий  голос;  «Мальчик!  Эй,  мальчик!  поди  сюда!»  Взглянув
на  помянутый  дом,  мальчик  наш  встретил  в  растворенной  форточке  знаке-
 207

мое  и  страшное  лицо  воспитателя,  которому,  однако  же,  он  лично  знаком
не  был  и  прозвания  он  его  не  знал,  потому  что  был  из  другого  класса.  «Поди
сюда,  мерзавец!  что  ты  это  несёшь?»  Робкий  детский  голос  пробормотал
что-то  неслышное  при  стуке  карет  по  мостовой.  Тот,  перекрикивая  и  стук
карет  этих,  повторил  вопрос  свой  до  нескольких  раз  и,  наконец,  рассыпав¬
шись  бранью,  приказывал  самым  настоятельным  образом  бросить  стекло  и
свёрток  на  мостовую.  «Брось!  брось  сейчас,  мерзавец!»  —  кричал  он,  выходя
из  себя,  а  пойманный  с  поличным  стоял  навытяжку  неподвижно  под  окном,
хлопая  глазами,  молчал,  но  стекло  своё  крепко  прижимал  подмышку.  Рас¬
статься  с  этим  стеклом,  бросить  его  на  мостовую  —  это  вовсе  не  вмеща¬
лось  в  голове  мальчика,  он  слов  этих  не  понимал.  «Так  я  ж  тебя!»  —  закри¬
чал  тот  в  отчаянном  негодовании  своём  и,  захлопнув  форточку,  вероятно,
поспешил  насчёт  поимки  и  представления  под  караул  ослушника.  Но  этот
бедняк,  с  электрической  машиной  подмышкой,  сам  не  зная,  что  делает,  бро¬
сился  без  памяти  бежать  в  Галерную  улицу,  кинулся  на  первого  извозчика,
дрожа  всем  телом,  переправился  на  перевоз,  запрятал  стекло  с  принадлеж¬
ностями  в  самое  скрытное,  никому  не  доступное  место,  и  только  через  ме¬
сяц,  когда  всякая  молва  и  розыски  по  этому  страшному  делу  миновали,
снова  принялся  за  работу  и  благополучно  окончил  своё  произведение.
 «Помяну  еще  о  другом  случае.
 «В  то  время,  в  заведении,  где  мы  воспитывались,  в  Новый  год  всегда
давался  маскарад,  на  который  мы  являлись  —  готовясь  к  этому  задолго  —  в
шпалерных  кафтанах,  пеньковых  париках  и  бумажных  латах,  со  львиными
головами  на  оплечьях,  из  хлебного  мякиша.  Почти  каждая  рота  изготовляла
тайком  и  приносила  в  маскарадную  залу  свою  пирамиду  —  великолепное
бумажное  здание,  расписанное  и  раскрашенное,  пропитанное  маслом  и  осве¬
щенное  изнутри,  где  бедный  фонарщик  сидел,  как  в  бане,  задыхаясь  от  жару
и  чаду.  Я  сказал  не  без  умысла: 	«изготовляла  тайком»,  —  пирамиды  эти
 строились  очень  скрытно  и  тайно  не  столько  ради  нечаянности,  как  ради
того,  что  подобное  занятие  —  как  вообще  всякая  забава  или  занятие,  подаю¬
щее  повод  к  отвлечению  от  учения  и  к  неопрятности  и  сору  в  спальнях,  —
строго  запрещалось.  Между  тем,  когда,  с  крайним  страхом  и  Опасением,
удавалось  скрытно  окончить  такое  бумажное  египетское  произведение  к
сроку,  принести  и  поставить  его  на  место  и  осветить,  то  все  воспитатели
низших,  средних  и  высших  разрядов  не  б&  удовольствия  ходили  вокруг
бренного  памятника,  отыскивали  и  свои  вензеля,  с  иносказательными  вен¬
ками  и  украшениями,  любовались  этим  и  громко  хвалили  художников,  от¬
давая  преимущество  той  или  другой  роте.
 «Вы  спросите,  может  быть,  какой  же  смысл  и  толк  в  поступках  этих?  —•
а  вот,  послушаем  дальше.
 «Вторая  рота  отличалась  два  или  три  года  сряду  огромностью  и  изяще¬
ством  своей  пирамиды;  в  первой  роте  составлен  был  заговор  перещеголять
на  этот  раз  вторую.  Сделали‘общий  сбор.  Гроши  и  гривны  посыпались  ото¬
всюду.  Помню,  что  один  мальчик,  вовсе  безденежный,  не  захотел,  однако  же,
отстать  от  товарищей  и,  продав  богачам  утреннюю  булку  свою  за  три  дня,
по  грошу  каждую,,  внёс  три  гроша  в  общественное  казначейство.  Опытные
художники  взялись  за  дело.  Изготовленная  лучина  отнесена  была  на  чер¬
дак,  картузная  бумага  была  склеена,  выкроена  и  скатана,  чтобы  удобнее
было  её  спрятать;  вырезки  разных  видов  для  картин,  вензелей  и  украшений
розданы  для  работы  по  рукам,  и  каждый  прятал  свою  у  себя,  как  и  где  мог,
чтобы  не  возбудить  подозрения.  Все  принялись  за  работу  так  дружно  так
усердно,  что  недели  за  две  или  за  три  до  срока  знаменитая  пирамида  по¬
спела.  Надо  было  собрать  лучинковые  леса,  пригнать  чехол,  и,  наконец,
оставалось  только  смазать  маслом  просветы.
 «Но  в  декабре  иа  чердаке  холодно,  особенно  в  одной  куртке.  Решено
было  собрать  пирамиду  наскоро  в  умывальне,  в  такое  время,  когда  нельзя
было  ожидать  прихода  воспитателя,  и,  притом,  расставив,  из  предосторож¬
ности,  часовых,  как  делают  журавли,  воруя  хлеб,  да  обезьяны,  опустошая
сады  и  огороды.  Беготня,  суматоха,  крик,  радость  —  у  главных  зодчих  более
десяти  помощников,  у  каждого  помощника  по  десяти  подносчиков  —  дело
 208

кипит...  но  внезапно  входит  дежурный  воспитатель,  которого  называли  вну¬
ком  тогдашнего  директора  и  очень  боялись...  Не  берусь  описывать  подроб¬
ностей  происшедшего  побоища;  негодование,  неистовство  этого  человека
превзошло  всякое  понятие.  Много  розог  было  охлёстано  тут  же,  на  месте  —
это  бы  ещё  ничего  —  да  беспримерное  в  летописях  маскарадных  здание,  пира¬
мида  в  семь  аршин  вышины,  была  изломана,  истоптана  ногами  и  сожжена
тут  же  в  печи. 	ш
 «Однако,  почесав  затылки,  погоревав  и  опомнившись,  предприимчивые  и
решительные  строители  не  упали  духом;  давай  собирать,  что  осталось;  иное
было  тут  и  там,  иное  уопели  во-время  выхватить  и  спасти  от~  конечного
истребления,  и  —  через  неделю  поспела  новая  пирамида,  ни  в  чём  не  усту¬
павшая  первой.  Она  красовалась  на  маскараде  31-го  декабря  1817  года.  Пер¬
венство  осталось  на  сей  раз  за  нею,  за  первой  ротой!  Это  подтвердили  все,
обхаживая  вокруг  и  любуясь  необыкновенно  пёстрыми  и  кудрявыми  вензе¬
лями.  Подтвердил  даже  н  сам  внук  директора,  который  был  так  незлопамя¬
тен,  что,  во  уважение  общей  радости  и  удовольствия  на  маскараде,  и  не  поми¬
нал  о  том  участии,  какое  принимал  он  в  сооружении  этого  знаменитого  зданий.
 «Теперь,  кончив  рассказ,  я  вас  спрошу:  что  это  такое?  чего  вы  ожидаете
от  такого  воспитателя?  Но  вы  опять  отвечаете  мне,  что  это  либо  выдумка
злословия,  либо  пример,  который  в  пример  не  «годится,  потому  что  представ¬
ляет  неслыханное  исключение.  Итак,  возьмём  что-нибудь  обиходное.
 «Начальник,  при  воспитаннике,  спрашивает  в  сомнении:  исполняется  ли
такое-то  правило  или  приказание?  И  воспитатель  удостоверяет  его  в  этом
самым  положительным  образом,  не  смигивая  глазом,  хотя  и  лжёт  нагло.
 «Воспитанник  знал  дома  два  чужих  языка  и  позабыл  их  в  заведении  на¬
половину,  а  воспитатель  уверяет  радушного  посетителя  на  испытании,  что
мальчик  выучился  этим  языкам  здесь.
 «Воспитатель  ходит  в  церковь  или  водит  туда  мальчиков  по  положе¬
нию,  при  начальнике  даже  много  й  часто  крестится;  но  понятия  и  убеждения
его  о  вере  и  вечности  не  могут  укрыться  от  тех,  с  кем  он  проводил  по  не¬
скольку  часов  в  день,  если  бы  это  и  были  малолетки.  Облыжноеть,  ханже¬
ство,  бесчестность,  самотничество,  в  каких  бы  мелких  и  скрытных  видах  и
размерах  оно  ни  проявлялось,  прилипчивее  чумы  и  поражает  вокруг  себя  всё,
что  не  бежит  ,  без  оглядки.  Но,  может  быть,  всего  этого  нет  и  не  бывало  и
быть  не  может,  всё  это  выдумка  и  клевета?  Вот  такое-то  отрицательное  на¬
правление  нас  и  губит;  донесении  о  благополучии  ослепительны,  как  веш¬
ний  снег.
 «Не  будем  спорить,  я  ищу  и  желаю  совсем  иного.  Выкиньте  все  примеры
мои,  как  не  пригодные  к  делу,  и  вставьте  свои,  то-есть  случаи,  вам  самим
известные.  Поройтесь  в  памяти:  вы  их  найдёте.  Подведите  к  ним  моё  или,
пожалуй,  также  своё  заключение  —  и  оно  ничем  не  будет  разниться  от  того,
что  сказано,  по  глубокому  и  полному  убеждению  в  этой  статейке.
 «Воспитатель,  в  отношении  нравственном,  сам  должен  быть  тем,  чем  он
хочет  сделать  воспитанника,  —  по  крайней  мере,  должен  искренно  и  умили¬
тельно  желать  быть  таким  и  всеми  силами  к  тому  стремиться.
 «Но  вы  скажете  «ангелов  совершенства  нет  на  земле,  мы  все^поди»;  для
того-то  я,  сказав:  «воспитатель  должен  быть  таким»,  прибавил:  «или  искренно
хотеть  быть  таким  и  всеми  силами  к  тому  стремиться».  Будь  же  он  прям  и
правдив,  желай  и  ищи  добра:  этого  довольно.  Ищи  ои  случая  в  присутствии
воспитанников,  но  без  похвалы,  без  малейшего  тщеславия,  сознаваться  в
ошибках  своих,—  и  один  подобный  пример  направит  на  добрый  путь  десятки
малолетков.
 «Вот  в  чём  заключается  наука  нравственного  воспитания»'.
 Поместив  в  журнале  «Современник»  рецензию  на  указанную
выше  статью  Даля,  Чернышевский  подчёркивает  справедливость
этих  мыслей.  Такие  статьи  (статья  Бема  и  Даля),  «могут  слу¬
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  Собр.  еоч.,  г.  II,  стр.  466—469.
 14  Педагогические  идеи  Чернышевского 	209

жить  прекрасными  примерами  пользы,  доставляемой  истине
откровенными  разговорами»,  —  говорит  Чернышевский.
 В  предисловии  к  статье  Бема  было  помещено  обращение
«Морского  Учёного  комитета»,  направленное  к  тем,  «кому  до¬
рого  отечественное  воспитание,  особенно  же  к  родителям  и  вос¬
питателям».*  По  тону  комментариев  Чернышевского  видно,  что
он  согласен  с  «прекрасными  размышлениями»  Даля  -и  считает
важным  постановку  в  печати  вопросов  о  воспитании,  тем  более
если  статьи  будут  «касаться  всех  главных  сторон  предмета».
 Написанные  Николаем  Гавриловичем  Чернышевским  «Воспо¬
минания  слышанного  о  старине»  представляют  большой  интерес
и  в  педагогическом  плане,  и  в  плане  изучения  постановки  семей¬
ного  воспитания,  в  плане  критики  имевшихся  пороков  в  воспита¬
нии  (о  вреде  суеверий  и  т.  д.).  О  судьбе  сирот,  детей  лишённых
нормального  развития,  о  взаимоотношениях  супругов  в  некоторых
крестьянских  семьях,  об  участии  жены  и  матери,  о  большой  и
сложной  истории  врача  Яковлева  и  его  «незаконной»  супруге,
также  повествует  в  «Воспоминаниях...»  Н.  Г.  Чернышевский.  На
протяжении  длительного  времени  Н.  Г.  Чернышевский  собирал
данные,  которые  и  использовал  в  своих  «Воспоминаниях».  Эти
«Воспоминания»  были  написаны  им  в  Петропавловской  крепости
летом  и  осенью  1863  г.  Написанные  в  то  же  время  «Приложения
к  автобиографии»  в  живом  и  образном  изложении  дают  также
богатый  материал,  характеризующий  формирование  характера
Чернышевского,  выработку  твёрдости,  настойчивости  в  достиже¬
нии  поставленной  цели.  Известно,  например,  что  Н.  Г.  Черны¬
шевский  был  очень  близорук;  «с  той  поры,  как  себя  помню,—
пишет  Николай  Гаврилович,  —  был  очень  близорук:  до  того  вре¬
мени,  как  я  начал  носить  очки  (на  20  году),  я  видел  только  че¬
тыре  из  семи  главных  звёзд  Большой  Медведицы».
 Несмотря  на  это,  Чернышевский  длительной,  настойчивой
тренировкой  добился  того,  что  он  прекрасно  мог  попадать  в  кон,
играя  с  детьми  в  налитки  и  чугунки.  Николай  Гаврилович  пишет,
что  он  «играл  очень  хорошо,  потому  что  очень  мало  было  това¬
рищей,  которые  с  таким  пристрастием  упражнялись  в  этой  игре,
как  я.  Я  часто  играл  часов  по  пять  сряду  и  утром  и  вечером
каждый  день».  «Мало  было  таких  неутомимых,  как  я».
 Чернышевский,  как  видим,  мог  добиться  почти  невозмож¬
ного.  Систематически  тренируясь,  он  преодолел  свою  близору¬
кость  и,  играя  с  ребятишками,  метко  целил  в  «кон».  Эта,  каза¬
лось  бы,  небольшая  деталь  характеризует  настойчивый,  целе¬
устремлённый,  волевой  характер  Чернышевского.
 Выработавшаяся  с  детства  страсть  к  чтению  дополнилась  в
юношеские  годы  страстью  «очень  много  писать».
 «Воспоминания  слышанного  о  старине»,  которые  мы  приводим
в  очень  сокращённом  изложении,  представляют  большой  педаго¬
гический  интерес.  Вот  почему  мы  решились  включить  часть  этого
материала  в  нашу  работу.
 210

«Матущка  была,  Николинька,  хорошая  мать,  заботливая,  умывала  нас,
приглаживала  головы,  смотрела,  чтобы  рубашёночки  на  нас  были  чистень¬
кие,—  опрятно  держала  нас,  хорошо.  А  нас  было  тогда  то  ли  три,  то  ли
только  две,  только  ещё  две  ли,  три  ли,  все  маленькие,  —  я  старшая  была,
а  этого  не  помню,  что  тебе  рассказываю,  только  от  матушки  слышала  после.
Только  вот,  видят  батюшка  с  матушкой,  едет  по  селу  карета  на  полозьях
(зима  была)  и  останавливается  против  их  ворот.  Входит  человек  и  говорит:
«Батюшка,  можно  ли  попросить  у  вас  остановиться  пообедать,  барин  при¬
слал  просить».  —  Можно,  ему  говорят.  Карета  въехала  на  двор,  вошёл  ба¬
рин.  Молодой,  красивый,  важный,  но  приветливый,  ласковый.  Очень  разгово¬
рился,  и  с  матушкою  тоже  разговорился.  Вот  батюшка  видит,  что  матушка
его  конфузится,  —  а  он  её  об  детях  расспрашивает,  она  ему  нас  показывает.
Спросили  о  детях,  она  и  рада  говорить,  —  батюшка  видит  это,  а  ему  давно
хочется  посмотреть  поближе  на  карету,  потому  что  очень  хороша,  —  он  возь¬
ми,  да  и  уйди  от  гостя,  —  говорит,  посмотрю,  как  вашим  лошадям  корм  дают,
гак  ли,  как  следует  (потому  что,  Николинька,  лошадям  корм  давать  надобно
умеючи,  а  то  испортишь).  А  сам,  взглянувши  на  лошадей,  к  карете,  —  ходит
кругом,  рассматривает,  что  очень  хорошо  сделана,  —  ну,  стёкла  в  карете,
только  занавески  у  стёкол  спущены,  —  он  снаружи  смотрит,  ходит.  Только
вся  утыкана  медными  шпильками,  —  он  возьми  одну  шпильку  за  головку  и
потянул,  а  она  стала  вытаскиваться;  только  потянул  он,  из  кареты  голос,
женский,  ласковый,  такой  приятный:  «Батюшка,  не  шалите».  —  Ей-то  стало,
видно,  заметно,  как  шпилька-то  стала  тянуться,  а  он  думал:  в  карете  никого
нет.  Ну,  он  отошёл,  воротился  в  гдрницу.  А  гость  всё  с  матушкою  и  с  нами
занимается,  её  об  нас  всё  расспрашивает,  и  нас  ласкает,  и  всё  осматривает
нас.  Только  потом  и  стал  говорить  «Батюшка  и  матушка,  как  теперь  я  вижу,  я
о  вас  правду  слышал,  что  у  вас  в  доме  всё  в  порядке,  и  что  вы  добрые  люди
и  хорошие,  и  что  вы,  матушка,  рачительная  мать  и  хорошо  о  детях  заботи¬
тесь.  Вот  какая  будет  моя  к  вам  просьба:  не  согласитесь  ли,  батюшка  и  ма¬
тушка,  принять  к  себе  на  воспитание  младенца?  Про  его  содержание  нечего
говорить:  будет  вам  присылаться  достаточно.  И  если  уход  за  ним  от  вас,
матушка,  будет  хороший,  как  я  теперь  не  сомневаюсь,  то  я  буду  об  этом
знать.  И  если  вы  этого  младенца  воспитаете,  то  вы  навек  будете  счастливы
и  дети  ваши».  —  Позвольте  с  матушкою  посоветоваться,  —  говорит  батюш¬
ка.  Пошли  в  другую  горницу.  —  Не  трудно  ли  тебе  будет,  Мавруша,  —  ба¬
тюшка  спрашивает.  —  Нет,  говорит...  Посоветовались:  —  взять.  Воротились  в
ту  горницу,  к  нему,  говорят:  мы  согласны.  Он  так  обрадовался.  Сказал,  что
по  пяти  золотых  в  месяц  будет...  награды,  —  много  что-то  сказал,  матушка  и
не  разобрала,  сколько,  —  потому  что,  Николинька,  ведь  они  об  тысячах  и  поня¬
тия  не  имели,  —  и  что  детей  их  пристроит  (нас),  и  батюшку  в  люди  выведет,
и  всё—много  наобещал.  И  можно  было  видеть,  что  не  обманывал:  не  прежде
обольщал,  а  уж  когда  и  так  согласились,  тогда  стал  много-то  обещать.
 Вот  как  переговорил  с  ними,  пошёл  в  карету,  —  несёт  оттуда  младенца.
Подушка  обшита  кружевами,  холст  самый  тонкий.  Человек  принёс  много
белья,  такого  же,  очень  хорошего.  Барин  простился  с  младенцем,  опять  по¬
просил  ухаживать,  давал  обещания,  простился  с  младенцем,  —  расплакался,—
долго  прощался,  —  сел  в  карету,  —  проводили,  уехал  со  двора.  Ну,  Нико¬
линька,  —  говорила  матушка,  —  уж  как  я  ухаживала  за  этим  младенцем,  —
и  так,  говорит,  привязалась  к  нему,  просто  души  в  нём  не  чаяла.  Так  прошло
с  год,  благополучно,  и  деньги  присылались,  и  подарки  присылались  кроме
того  сверх  обещанного...
 ...Но  вот  ещё  что  открывается  теперь  мне  из  этого  рассказа.  Мы  с  бабуш¬
кою  были  люди  очень  строгих  нравственных  понятий,  беспощадно  строги  к
уклонениям  даже  и  мужчин  (не  говоря  уж  о  женщинах)  с  пути  добродетели.
Мы  распространяли  своё  отвращение  и  на  плоды,  рождающиеся  от  таких
уклонений.  Бабушка  не  называла  эти  незаконно  происшедшие  существа
иначе,  как  словом,  которое  было  бы  более  эффектно  нежели  прилично  в
печати.  И  ведь  мы  очень  понимали,  что  эти  барин  и  барыня  ушли  с  пути
Добродетели,  и  «младенец»,  драгоценный  нам,  порождён  не  добродетельно.
Что  ж  это  мы  совершенно  не  хотели  замечать  этой  возмутительной  г  >я  нас
 14* 	211

Стороны  дела?  Несправедлив  к  нам  был  бы  тот,  кто  приписал  бы  это  шбпоту
нашего  корыстолюбия  или  честолюбия  «закрывай  глаза»,  —  нет,  мы  не  закры¬
вали  глаз,  наши  глаза,  совершенно  открытые  и  очень  внимательно  смотревшие,
не  видели,  не  могли  видеть  того,  что  следовало  бы,  кажется,  заметить.  Наши
нравственные  принципы  допускали  наше  зрение  видеть  тут  только  почтение...
 В  воспоминаниях  бабушки  о  старине  её  семьи  был  ещё  рассказ,  выходя¬
щий  из  порядка  случаев  обыденной  жизни.
 Чья-то  семья,  прадедушкина  ли,  или  прабабушкина,  была  многочисленна,
жила  в  коренном  своём  селе,  и  уж  не  все  её  члены  были  духовные,  а  неко¬
торые,  может  быть  и  большая  часть,  не  бывши  в  училище  и  не  получив  мест,
сделались  мужиками.  Один  из  этих  родных  был  захвачен  «корсаками»  (кир-
гиз-кайсаками),  когда  работал  на  пашне,  далеко  от  села;  через  несколько
времени  корсаки  захватили  ещё  одного.  Один  из  этих  увезенных  в  плен
через  много  лет  приезжал  навестить  родных  уже  богатым  и  важным  чело¬
веком:  он  попал  в  милость  к  тамошнему  (неизвестно  какому,  хивинскому
или  какому  другому)  царю  и  был  у  него  большим  начальником,  —  женился
там,  имел  детей.  Он  привёз  родным  подарки  и  звал  их  ехать  с  собой.  Нату¬
рально,  никто  не  согласился.  (Мусульманином  ли  он  приезжал,  или  сохра¬
нил  христианскую  веру,  это  неизвестно,  бабушке  не  думалось,  что  это  инте¬
ресно,  не  упомянула.  Её  и  меня  интересовало  собственно  то,  что  он  был  важ¬
ным  человеком  у  тамошнего  царя,  под  которым  разумелся,  быть  может,  и
какой-нибудь  мелкий  улусный  начальник,  и  что  рассказывал  о  себе,  что
живёт  богато  и  сделает  счастливыми  людьми  тех  родных,  которые  лоедут
с  ним.  Впрочем  мы  не  осуждали  родных  за  то,  что  они  не  поехали  быть
счастливыми  людьми  —  по-нашему,  нельзя  было  ехать  к  нехристям.  Судьба
Другого  пленника  была  иная.  Ему  не  случилось  попасть  в  милость  ни  к
какому  царю,  он  жил  обыкновенным  пленным  рабом  где-то  в  Хиве,  Бухаре,
Какане,  и  ему,  как  и  следовало  ждать  по  нашим  понятиям  о  «корсацких»
обычаях,  подрезали  пятки,  чтоб  он  не  убежал;  подрезывание  пяток  состояло,
по  нашим  сведениям,  в  том,  что  делали  на  пятках  глубокие  прбрезы  и  всо¬
вывали  туда  порядочные  камки  мелко  изрезанного  конского  волоса  или  сви¬
ной  щетины,  потом  заживляли  разрезы.  После  этого  человеку  надобно  было
ходить,  не  ступая  на  пятки,  —  если  же  ступать  на  пятки,  то  от  волоса  или
щетины  делается  нестерпимо  больно.  Стало  быть,  пленник  может  ходить  на
недалёкие  расстояния,  медленно,  и  годен  к  работе,  но  к  бегству  неспособен.
Однако  ж  и  с  подрезанными  пятками  наш  родственник  решился  бежать
и  ушёл  ночью. 	Всю 	ночь  шёл, 	как  стало  светать,  лёг 	в  траву;  так
 шёл  по  ночам  и 	лежал!  по.  дням 	ещё  несколько  суток,  с  первого  же  дня
 часто  слыша,  как  скачут  по  степи  и  перекрикиваются  отправившиеся  в  погоню
за  ним.  Они  употребляли,  между  прочим,  такую  хитрость,  вероятно  часто
удававшуюся  им  с  беглецами,  не  имевшими  силы  сохранить  спокойствие  в
своей  страшной  опасности:  кричали  «видим!»  видим!»  —  чтобы  беглец  попро¬
бовал  переменить  место,  перебраться  из  открытого  ими  приюта  в  другой,—
тогда  бы  они  и  увидели  его  над  травою,  или  распознали  по  колыханию
травы,  где  он  ползёт.  Наш  родственник  не,  поддался,  выдержал  страхи.
Особенно  велика 	была 	опасность, 	когда  он  уже  дошёл  до 	какой-то  реки
 и  пролежал  день 	в  её 	камышах.  Ловившие  его  много  раз 	бывали  очень
 близко  к  нему,  иной  раз  чуть  не  давили  его  лошадьми,  —  но  всё-таки  он
уберёгся  незамечен,  добрался  до  русских,  пришёл  домой  цел  и  стал  жить  по-
добру,  по-здорову.  Эта  картина  его  прятания  и  ловли  в  камышах  довольно
сильно  действовала  на  моё  воображение.  —  Не  скажу,  чтобы  я  много,  часто  и
сильно  переносился  к  ней  в  своих  мечтах.  Но  всё-таки  она,  бывшая  темою  моих
грёз  довольно  редко,  рисовалась  в  них  чаще  всего  остального  чрезвычай¬
ного,  не  обыденного,  что  случалось  мне  слышать  в  детстве  за  правду,  быв¬
шую  с  людьми  мне  известными  или  известными  кому-нибудь  из  известных
мне.  А  вообще  бабушкины  рассказы  о  старине  её  семьи,  которых  почти
только  и  было  всего,  сколько  я  пересказал  теперь,  —  эти  рассказы  были
важнейшим,  почти  единственным  материалом  сколько-нибудь  фантастиче¬
ского  содержания,  полученных  мною  от  живых  впечатлений  в  детстве.  Из
всего,  что  давала  мне  жизнь  в  первую,  очень  важную  эпоху  развития,  эти
 212

рассказы  были  самым  чудесным,  самым  далёким  от  обыкновенного  скром¬
ного  и  рассудительного  порядка  жизни.  Айв  них  есть  ли  что-нибудь  проти¬
воречащее  или  законам  здравого  смысла,  или  законам  природы,  или  хотя
сколько-нибудь  неправдоподобного,  требующего  принятия  по  доверию'  к
авторитету?
 —  На  пустой  дороге  встречаются  люди,  в  которых  умная  женщина
открывает  разбойников.  —  Охотник  попадает  в  большую  опасность  от  вол¬
ков.  —  Какие-то  богатые  люди,  которым  почему-то  неудобно  воспитывать
своего  ребенка  при  себе,  поручают  его  женщине,  о  которой  узнали,  что  она
добрая  женщина,  умеет  и  любит  ухаживать  за  детьми,  и  обещают  наградить
её  за  труды.  —  Степные  наездники  уводят  двух  мужиков  из  степи  в  плен,  —
один  успевает  хорошо  пристроиться  у  зтих  полудиких  людей  благодаря
тому,  что  он  всё-таки  образованный  человек  сравнительно  с  ними,  другой
успевает  бежать  из  плена,  когда  перестали  опасаться,  что  он  убежит,  и  начали
оставлять  его  на  свободе  без  надзора.  —  И  при  этом  видишь  и  слышишь,  что
разбойники  (есть)  ещё  и  теперь,  а  прежде  их  было  ещё  больше;  что  волки
очень  упрямы  в  драке,  когда  сильно  разозлятся;  что  детей  часто  отдают  на
воспитание  чужим  людям,  даже  подкидывают;  что  хивинцы  или  кто-то  там
за  степью  до  сих  пор  хватают  русских  в  плен.  —  Что  же  тут  сколько-нибудь
развивающего  легковерие,  возбуждающего  верить  неправдоподобному?...
 ...V  слуги,  расоказ  которого  я  передал,  была,  как  видно,  «охота  смертная,
да  участь  горькая»,  —  он  жил  в  местности,  слишком  далёкой  от  мифологи¬
ческой  жизни.  Его  рассказ,  дошедший  до  меня  уже  как  до  учителя  гимназии,
был,  как  я  сказал,  единственным  сколько-нибудь  живым  мифологическим
фактом,  какой  случилось  когда-нибудь  получить  из  саратовской  жизни.  А  всё,
что  я  видел  и  слышал  в  детстве,  было  совершенно  лишено  этой  стороны.
Значит  ли  это,  что  я  хочу  сказать,  будто  в  понятиях  и  словах  людей  нашего
(круга)  было  мало  суеверий?  —  Вовсе  нет,  суеверия  был  очень  порядоч¬
ный  запас,  и  оно  выливалось  по  временам  разными  историями.  Помню,  напри¬
мер,  бабушка  как-то  сказала  старухам,  беседовавшим  с  нею,  что  один  ее
родственник  —  человек  пьющий  —  шел  из  далёкого  конца  города  домой,  и
путь  ему  лежал  через  место,  ещё  остававшееся  чистым  полем;  дело  было
поздно  вечером,  —  встречается  нашему  родственнику  знакомый  мещанин:
«отец  дьякон,  пойдём  ко  мне  в  гости».  Пошли.  Хозяин  поднёс  гостю  стакан
вина  —  гость  перекрестился  —  и  увидел,  что  сидит  не  на  стуле  у  знакомого
мещанина,  а  на  берегу  "Волги,  свесив  ноги  на  обрыве  над  яром  (омут,  начи¬
нающийся  прямо  от  берега)  —  «как-бы  он  выпил  этот  стакан  не  прекрестив-
шись,  столкнул  бы  его  чёрт-то  в  омут-то».  Но,  перекрестившись,  наш
родственник  благополучно  возвратился  домой,  —  совершенно  трезвый:  «с  пере-
пугу-то  хмель  как  рукой  сняло»;  но  не  исправился  и  имел  вторую  такую  же
встречу,  около  тех  же  мест,  —  но  в  этот  раз  знакомый  пригласил  его  не  в
гости  к  себе,  а  «бродить  рыбу»,  и  пьяный  опомнился,  когда,  вода  стала  уж
плескать  ему  в  лицо:  перекрестившись  от  страха,  ои  увидел  себя  зашедшим
во  всей  одежде  в  воду  уже  выше  плеч  и  едва  мог  выбраться.  Оба  эти  при¬
ключения  и  действительно  могли  быть.  —  Значит,  были  кое-какие  личные
мифологические  истории...  —  впрочем  уж  очень  скудны  и  плохи.  Сколько  могу
припомнить,  только  и  было  две  их,  и  обе  совершенно  одинаковые:  на  пло¬
щади  Нового  Собора  стоял  в  моё  детство  заброшенным  и  разваливающимся
довольно  большой  каменный  дом,  —  говорили,  что  в  этом  доме  живут  черти,
слышен  иногда  по  ночам  крик,  и  даже  летят  камни  из  окон  на  запоздалого
прохожего.  Точно  то  же  говорили  и  о  другом  таком  же  доме,  который  стоял
среди  большой  площади,  образовавшейся  от  того,  что  обвалился  и  был
растаокан  деревянный  забор  дома,  занимавшего  целый  квартал  (потом  этот
дом  купила  казна,  он  был  поправлен,  и  в  нем  поместился  приказ  обще¬
ственного  призрения).  Важнее  ‘этих  рассказов  были  живые  люди,  произво¬
дившие  тоже  фантастическое  впечатление  на  наш  город.  Из  них  мне  в  лицо
были  известны  двое,  —  слабоумный  мальчик,  бродивший  в  длинной  холсто-
вой  рубашке  вместо  всякого  платья,  босой  и  без  шапки,  и  настоящий  юро¬
дивый  —  Антонуища.  —  Слабоумный  мальчик  заходил  к  нам  два  раза,  оба
раза  не  надолго,  —  стоял,  рассматривал  вещи,  какие  попадались  ему  на  глаза,
 213

был,  бедняжка,  и  смирен,  и  приличен,  не  сказал  ничего  важного,  да  и  гово¬
рил  очень  мало,  только  отвечал  двумя-тремя  словами  на  вопросы,  которые
делались  ему  в  самых  коротких,  лёгких,  известных  словах,  —  вопросы  были
исключительно  такие,  с  какими  и  следовало  обращаться  к  бедному  маль¬
чику,  зашедшему  в  дом:  «Поесть  не  хочешь  ли?»  —  Нет.  —  «Да  ты,  чай,  голо¬
ден?»—  Да.  —  «Так  вот  возьми-ко  пирожка,  покушай».  —  Ну,  хорошо,—
кажется  только  в  оба  раза.  Если  бы  видеть  только  эти  посещения,  то  и
нельзя  было  бы  предположить  никакого  другого  взгляда  на  этого  бедняжку,
кроме  хорошего  человеческого  взгляда  на  бедного  слабоумного  мальчика.
Но  около  этого  времени,  как  были  эти  его  посещения,  раза  три,  четыре,  я
слышал,  что  он  предрёк  пожар  в  каком-то  доме,  —  с  азартностью,  какой  вовсе
не  было  в  нём  обыкновенно,  он  побежал  взбираться  по  лестнице  на  кровлю,—
дом  был  одноэтажный,  низенький,  так  что  он  легко  влез  на  него,  стоял  на
крыше  и  несколько  раз  прокричал  петухом.  —  Через  день  или  два  дом  заго¬
релся.  Из  этого  поняли,  что  мальчик  предрекал  и  предостерегал: 	своим
 петушьим  криком  он  хотел  объяснить  то,  чего  не  сумел,  по  слабоумию  не
мог  выразить  словами:  «будет  у  вас  на  крыше  красный  петух»,  то-есть  пожар.
Это  было  тем  летом  начала  1840-х  годов,  когда  выгорело  что-то  много
больше  городов  и  сёл,  чем  обыкновенно  (кажется  потому,  что  была  очень
сильная  засуха,  и  вся  труха,  солома,  сено,  —  всё  было  особенно  готово  с
успехом  принимать  искры,  кусочки  горячих  углей,  обломочки  горящий  щеп,
которыми  в  таком  изобилии  посыпают  русские  люди  свои  полы,  крыльца,
дворы,  клети,  сенники  и  всё).  Весь  край  находился  в  пожарном  страхе,  и
Саратов  тоже.  Поэтому  несколько  месяцев  попадались  в  разговорах  упоми¬
нания  о  предрекшем  пожар  мальчике,  пытались  узнать  у  него,  выгорит  ли
Саратов  или  спасётся  от  беды;  одни  из  них  говорили,  что  получили  от  него
ответ,  некоторые,  что  Саратов  сгорит,  некоторые,  что  уцелеет,  а  другие
искренно  признавались,  что  не  добились  никакого  ответа.  А  когда,  с  насту¬
плением  сырого  времени,  слухи  о  горящих  городах  и  сёлах  прекратились,
и  пожарный  страх  прошёл,  то  мистическое  значение  (мальчика)  заглохло,
и  вероятно  все  саратовцы  стали  видеть  в  нём  опять  только  то  же  самое,
что  видели  прежде:  бедного,  слабоумного  крестьянского  мальчика,  который
из  своего  села  (какого-то  недалёкого)  заходит  иногда  в  город,  потому  что
родные  не  усмотрят  за  ним  по  своему  рабочему  недосугу,  —  или  и  вовсе
не  смотрят  за  ним,  оставляют  брести  куда  хочет,  в  надежде,  что  никто  не
захочет  обидеть  его,  бедняжку,  такого  смирного,  —  а  может  быть  и  сами,  по
бедности,  рады,  когда  он  уходит  с  их  скудного  хлеба  на  хлеб  добрых  людей,
из  которого  ещё,  может  быть,  и  принесёт  им  иной  раз  две-три  краюхи  «ка¬
лача»  (т.  е.  по-нашему  хорошего  белого  хлеба,  какого  бы  то  ни  было).
 Итак,  этот  мальчик  приобрёл  мистическое  значение  лишь  очень  не  на¬
долго,  но  и  в  это  недолгое  время  занимавшее  лишь  немногих,  да  и  тех
слабо.  Точно  так  же  очень  немногие  говорили  и  говорили  чрезвычайно  (мало)
о  другом  существе,  которое  должно  было  производить  собою  мистическое
впечатление.  Это  была  девушка,  —  во  время  моего  детства  уже  не  моло¬
дая,—  высокого  роста,  видная  собою,  ходившая  круглый  год  только  в
обыкновенной  женской  рубашке  обыкновенного  крестьянского  холста,  по
своей  толстоте  очень  достаточного  и  в  виде  одной  рубашки  на  удовлетво¬
рение  требованиям  приличия,  босиком,  и  с  непокрытою  головою.  Мальчик,
о  котором  я  говорил,  занимал  собою  только  одно,  да  и  то  не  всё,  лето,  и  его
длинной  рубашки  было  довольно  для  этой  поры  года;  а  как  он  ходил  в  хо¬
лодное  время,  и  ходил  ли,  я  не  знаю,  и  вероятно,  если  родные  его  выпускали
из  родной  избы  зимой,  то  обували  и  одевали  в  тёплое,  какое  могли,  —  иначе
интересовавшиеся  им  во  время  его  известности  городу,  вероятно,  упомянули  бы
о  босом  в  одной  рубашке  по  морозу.  Но  эта  девушка  ходила  так  круглый  год
по  саратовскому  морозу,  когда  иную  зиму  недели  две-три  сряду  термометр
стоит  между  20  и  30°  мороза  —  это,  конечно,  было  потрясающее  зрелище.
Мальчик,  о  котором  я  говорил,  только  бродил  по  городу  из  дома  в  дом.  Эта
девушка  не  бродила  по  домам  и  редко  соглашалась  посетить  кого  из  звав¬
ших  её:  она  ходила  только  по  церквам,  на  все  службы  дня,  каждый  день.
Младшая  сестра  моей  бабушки  Анна  Ивановна,  знакомая  с  нею,  говорила,
 214

что  ужасно  смотреть  на  неё,  неподвижными  ногами  стоящую  на  каменном
полу  церкви  полтора-два  часа,  —  «а  полу  нетопленной  церкви,  который  почти
так  же  холодей,  как  открытая  паперть.  Анна  Ивановна,  кажется,  и  познако¬
милась  с  нею  по  обстоятельству  этого  рода:  часть  пола  в  одной  церкви,
где  они  бывали,  чугунная,  и  девушка,  стоявшая  на  чугуне,  не  могла  выдер¬
жать  своей  неподвижности,  —  по  временам  переступала  ногами,  и  на  лице
её  было  видно  страдание.  Анна  Ивановна  после  службы  заставила  её  зайти
к  себе  (Анна  Ивановна  жила  тогда  подле  этой  церкви),  заставила  вытереть
ноги  вином.  Разумеется,  такой  рассказ  запоминается,  но  только  я  не  уве¬
рен  в  том,  с  этого  ли  случая  началось  знакомство  Анны  Ивановны  с  девуш¬
кою,  или  девушка  и  прежде  уже  бывала  у  нее.  —  Мальчик  мало  говорил,  но
потому,  что  был  слабоумный,  и  еколько  умел,  столько  говорил.  Девушка
была  совершенно  умная,  но  совершенно  молчала.  Никто  не  навязывал  ей
никаких  предречений  или  символических  предсказаний  будущего,  не  навязы¬
вал  ей  ни  значения  святой,  ни  чего  подобного,  считали  её  подвижницею  —
и  только,  и  говорили  о  ней  очень  немногие  очень  мало.  Кажется,  только  от
Анны  Ивановны  мне  и  случалось  слышать  сколько-нибудь  длинные  рассказы
о  ней,  и  от  Анны  Ивановны  мы  узнали,  что  она  и  что  это  она  делает  над
собою.  Анна  Ивановна  была  знакома  с  крестьянскими  семействами,  знав¬
шими  её.
 Она  и  сестра  остались  сиротами  из  не  бедной  крестьянской  семьи,—
были  в  это  время  уже  взрослые  девушки,  и  продолжали  жить  одни,  по
крестьянскому  быту  не  бедно.  Старшая  сестра  была  или  младшая,  не  при¬
помню,  но  только  управляла  хозяйством  она,  потому  что  была  очень  дель¬
ная  и  бойкая  девушка  и  говорить  была  мастерица.  Стал  сватать  её  сестру
жених.  Сестра  не  хотела  идти  за  него,  —  не  потому  что  жених  не  нравился,
а  так,  сестра  что-то  боялась  его,  сама  не  знала  почему.  Она  уговорила
сестру  и  выдала  за  него.  Но  он  вышел  негодяй  и  жестокий  человек,  —  исти¬
ранил  и  очень  скоро  забил  в  гроб  сестру.  Тогда-то  эта  девушка,  в  мучении
сердца,  что  погубила  сестру,  наложила  на  себя  такое  страшное  наказание
и  перестала  говорить  —  язык  её  погубил  сестру.  —  Так  она  провела  много
лет,  —  быть  может  15,  —  но,  конечно,  свалилась  ещё  в  молодых  летах.
Последнее,  что  я  слышал  о  ней,  было,  что  она  безнадёжно  больна  ногами,—
они  были  поражены,  вероятно,  гангреною...
 ...Понятно  было  это  другим  и  мне  тогда:  добросовестный  медик,  хоро¬
ший  и  Добрый  человек,  он  имел  силу  подавить  свою  болезненную  потреб¬
ность,  когда  от  этого  зависела  жизнь  его  пациентки.  Но  ещё  понятнее
мне  стало  это  потом,  когда  я  побольше  узнал,  что  такое  умственная  жизнь,
что  такое  жажда  деятельности,  что  такое  тоска  не  от  неудачи  в  житейских
расчётах,  что  такое  радость  человека,  нашедшего  интересную  задачу  для
своей  умственной  деятельности...
 ...Его  фамилия  была  то  же  самое  имя,  которое  послужило  для  его  от¬
чества  —  Яковлев,  потому  что  он  был  из  Воспитательного  дома,  человек  без
роду  и  племени.  В  1840  году  было  ему  45  лет.  Он  был  немножко  выше
среднего  роста,  человек  ещё  крепкий  здоровьем,  но  черты  его  лица  уже
приняли  почти  стариковский  характер.  В  моих  глазах,  вид  старика  особенно
придавался  ему  медленною  тихостью  его  походки,  мягкостью  голоса  и  при¬
чёскою  его  волос.  Какая  это  была  причёска,  я  решительно  не  умею  предста¬
вить  себе  теперь  —  совершенно  забыл  —  помню  только,  что  он  носил  волосы
довольно  длинные,  что  они  не  были  подстрижены  сзади,  не  были  взбиты
кверху,  на  лбу,  и  причёсаны  на  висках  квадратами,  направленными  к  углу
глаза  —  тогдашняя  причёска  всего  благородного  сословия  в  Саратове,  при¬
чёска,  'возбуждавшая  через  несколько  лет  такое  же  строго  нравственное
негодование  наших  солидных  людей,  как  ещё  годами  десятью  позднее  стали
возбуждать  такое  же  чувство  таких  же  английских  людей  усы.  И  мягкость
характера  у  него  была  до  такой  степени,  какую  чаще  встречаем  у  добрых
людей  в  старости,  когда  добрый  человек  уже  совершенно  понял  ничтожность
пустяков,  из-за  которых  горячился  прежде,  и  видит,  что  важно  только  одно:
делать  всё  возможное  для  пользы  других,  —  в  этом  только  и  есть  настоящее
удовольствие.  Не  знаю,  замечали  ль  вы,  что  эта  черта  развивается  с  летами
 215

в  добрых  людях?  Если  нет,  всматривайтесь,  мое  замечание  выведено  из
опыта.  Иван  Яковлевич  (был)  кроток  чрезвычайно,  был  так  добр,  что  я  ие
слышал  ни  одного  слова,  кроме  похвал  ему,  ни  от  кого  из  говоривших  о  нем
при  мне.  А  ведь  они  были  тёмные  провинциалы,  то-есть  люди,  которые  про¬
слыли  в  обществе  высших  замашек  страшными  любителями  злословия.
 Но  все,  в  один  голос  хваля,  в  один  голос  жалели  о  нём.  Он  с  давних
пор  жил  с  женщиною,  которая  была  у  него  экономкою  и  кухаркою  вместе.
Конечно,  его  не  только  жалели  бы,  но  и  строго  порицали  бы,  если  бы  это
незаконное  отношение  было  незаконным  по  воле  Ивана  Яковлевича.  Но  его
экономка  была  крепостная  девушка  какой-то  госпожи  какой-то  далёкой  от
нас,  чуть  ли  не  подмосковской  губернии.  Без  позволенья  госпожи  нельзя  было
повенчаться,  —  я  сказал:  «без  позволенья»  —  нет,  по  нашим  нравам  л  обще¬
ственному  положению  Ивана  Яковлевича,  дело  шло  сначала  вовсе  не  о  «по¬
зволении»  свадьбы  со  стороны  госпожи.  Иван  Яковлевич  уже  дослужился
до  дворянства,  он  был  чуть  ли  ие  коллежский  советник,  он  и  сам  уж  мог
покупать  крестьян  и  крестьянок,  и  чтобы  дело  имело  совершенно  обыкно¬
венный  вид,  он  просто  писал  госпоже  своей  экономки,  не  продаст  ли  она
ему  её  —  тогда  он  отпустил  бы  свою  крестьянку  на  волю,  потом  и  повенчались
бы.  Госпожа  не  соглашалась  продать  —  по  всему  её  образу  действий  видно,
что  она  была  честная  женщинам  она  знала,  в  чём  тут  штука  и,  по  обыкно¬
венному  соображению,  действительно  справедливому  в  большей  части  по¬
добных  случаев,  предполагала,  что  её  крепостная  девушка,  отошедпги  от  неё
на  оброк  очень  давно,  оказалась  пройдохою,  шельмою,  которая  опутала  чело¬
века  и  хочет  с&сем  загубить  его  законным  браком  с  собою.  Чуть  ли  и  сам’
Иван  Яковлевич  не  участвовал  в  возбуждении  такого  мнения  у  госпожи:
кажется,  он  начал  переписку  предложением  не  купить  девушку,  а  выкупить
её  на  волю  и  только  уже  получив  отказ  в  этом  заговорил,  о  покупке.  А  если
он  говорил  о  выкупе  на  волю,  то  уж  из  этого  одного  было  бы  ясно  Для
госпожи,  в  каких  ои  отношениях  к  её  девушке.  Но  содействовал  ли  получе¬
нию  отказа  на  свою  просьбу  сам  Иван  Яковлевич  неловкостью  первой
формы,  или  он  имел  осторожность  не  делать  непрактичного  предложения
о  выкупе  и  начал  прямо  с  покупки,  за  это  не  ручается  моя  память;  а  твёрдо
знаю  я  то,  что  (если)  он  сам  не  выказал  госпоже  сомнительную  сторону
этого  дела,  то  раскрыли  её  перед  госпожою  его  приятели.  Разумеется,  между
отправлением  письма  о  выкупе  или  покупке  и  первою  мыслью  об  этом  шло
время,  и  вероятно  не  малое;  разумеется,  мысль  не  сохранялась  в  диплома¬
тической  таинственности  —  если  не  беседовал  о  ней  Иван  Яковлевич  с  своим
Мариинским  кружком,  а  вероятно,  говорил  —  не  говорить  не  в  наших  нра¬
вах—  то  уж  наверно  рассказывала  е^о  экономка  прислуге  этого  кружка,  и
прислуга  кружку.  Таким  образом  госпоже  послали  предуведомление,  что
дело  состоит  вот  в  чём:  ваша  крепостная  девушка  опутала  нашего  (или
моего)  доброго  знакомого,  прекраснейшего  человека,  И.  Я.  Яковлева,  имею¬
щего  большой  чин,  имеющего  капитал  в  ломбарде,  и  хочет  ещё  стать  его
женою,  дворянкою,  барынею;  как  благородную  женщину,  мы  просим  (или  я
прошу  вас)  недопустить  этого.  Госпожа  и  недапустила.  Какие  были  побуж¬
дения  тех  или  того  или  той,  кто  послал  предостережение?  Дурных,  свое¬
корыстных  не  было,  за  это  я  ручаюсь  по  общему  тону  разговоров  об  этом,
слышанном  мною;  а  вернее  того  ручается  дальнейший  ход.  Могли  тут  играть
важную  роль  общественные  понятия,  которые  пусть  называет  дурными  пред¬
рассудками  кто  хочет,  а  я  считаю  основательными  —  понятия  неодобряющие
неровных  браков,  склоняющие  людей  мешать  им  и  без  всякого  личного  рас¬
чёта,  по  требованию  принципа,  по  искреннему  убеждению  в  своей  обязан¬
ности:  дворянин  женится  на  дворовой  девушке  (т.  е.  дворовой  девке)  —
нехорошо,  нехорошо  («дворянин»  —  это  говорят  дворяне;  если  же
не  дворяне,  а  только  «благородные»,  то  «благородный»  женится,  и  проч.).—
Вы  считаете,  эти  понятия  основательными,  вы,  которого  знают  за  человека
радикального  образа  мыслей?  —  Считаю,  и  полагаю,  что  это  не  мешает  мне
иметь  такой  образ  мыслей,  какой  я  имею  —  радикальный  ли,  другой  ли
какой  ещё  менее  похвальный  и  полезный,  полагаю,  что  это  даже  прямо  вы¬
текает  из  нёго,  что  это  составляет  сущность  его:  положение  и  отрицание
 216

всегда  равносильны;  кто  мало  или  слабо  признаёт  тот  Ьгало  или  слабо  отвер¬
гает;  а  чем  больше,  тем  больше.  Вообразим,  себе,  что  мы  с  вами  перене¬
сены  на  остров  Яву  к  народу,  называющемуся  баттами.  Теперь  эти  батты  не
дикари  —  как  можно!  —  у  них  есть  азбука,  они  пишут  друг  к  другу  письма,
они  пишут  стихи,  у  них  есть  литература,  ие  слишком  богатая,  но  и  не  ни¬
чтожная.  Но  кроме  любви  к  чтению  и  сочинению  литературных  произведе¬
ний  у  них  есть  любовь  к  кушанию  человеческого  мяса.  Это  делается  хорошо»
привычно.  Общество  собирается  на  обед  чинно,  благопорядочно,  как  евро¬
пейцы  на  свои  обеды;  к  мясу,  по  европейской  кухне,  требуется  соус,  по
баттской  тоже;  каждому  сорту  мяса  особенно  идёт  свой  особый  соус  —
к  телятине  один,  к  баранине  другой  —  это  по  европейской  кухне  —  и  по
баттской  тоже.  В  том  соусе,  который  лучше  всего  идёт  к  человечине,'  глав¬
ная  вещь  лимонный  сок,  если  не  ошибаюсь.  В  настоящее  время  баттское  обра¬
зованное  общество  делится  на  две  партии.  Одна  находит  многие  обычаи,  мно¬
гие  понятия  своей  страны  не  совершенно  основательными.  Люди  другой  пар¬
тии  говорят,  что  неосновательно  делить  жизнь  на  две  половины  и  объявлять:
Зта  половина  основательна,  а  эта  неосновательна;  они  утверждают,  что  все
явления  их  общественной  жизни  связаны,  срослись,  мало  сказать,  срослись  —
выросли  из  общих  корней,  и  не  следует  легкомысленно  рассуждать  об  этом;
что  каждое  понятие  вышло  из  общего  понятия  жизни;  что  каждый  обычай
основан  на  общем  характере  жизни.  Представьте  же  себе,  что  мне  и  вам
предложено  решить  спор  этих  двух  партий  по  вопросу  об  обычае  кушать
человечину.  Одна  партия  говорят:  это  можно  выбросить  из  баттской  жиэни,
как  вещь  негодную  для  неё.  Другая  возражает:  извините,  этот  обычай  осно¬
ван  на  существенном  характере  баттской  жизни.  Что  вы  скажете?  Ведь
баттокие  консерваторы  правы,  людоедство  основательно  в  баттской  жодни.
Что  из  этого  следует—другое  дело.  Из  этого,  по-вашему,  следует,  что  вся
баттская  жизнь  должна  пересоздаться,  вся  цивилизация  измениться,—
вероятно  так.  Будет  ли  это?  Вероятно.  Но  баттские  легкомысленники  ничего
этого  не  знают,  они  не  предвидят,  что  будут  казаться  своим  детям  полувар-
варами,  своим  внукам  —  дикарями,  своим  правнукам  —  людьми  более  похо¬
жими  иа  орангутангов,  чем  на  людей.  Они  не  понимают  этою,  потому  что  они
варвары,  хоть  у  них  (или  хоть  у  французов,  немцев  или  у  нас,  всё  равно
это,  по-моему,  разница  только  в  степени,  а  не  в  сущности)  есть  наука,  лите¬
ратура,  общественная  жизнь  и  всё  такое;  если  б  они  и  понимали  это,  они
не  надеялись  бы  на  это,  потому  что  они  ещё  остаются  баттами  в  душе  и
потому  не  чувствуют,  что  человек  может  быть  не  баттом.  А  мы  знаем  всё
это,  потому  и  рассуждаем  о  баттских  обычаях  не  по  фантазиям  баттских
легхомысленников,  дробящНх  свою  жизнь,  по  своим  малодушным  фанта¬
зиям,  на  основательную  и  неосновательную,  а  говорим:  нет,  у  вас  всё  осно¬
вательно,  только  ваши  основания  плохи;  а  пока  они  остаются,  нельзя  баттской
нации  не  рассуждать  и  не  делать  так,  как  она  рассуждает  и  делает.
 Мешая  Ивану  Яковлевичу,  человеку  большого  чина,  дворянину,  выку¬
пить,  или  купить  крепостную  девушку,  кружок  действовал,  конечно,  под
влиянием  основательной  враждебности  к  неровным  бракам;  но  по  содержа¬
нию  частных  разговоров,  слышанных  мною,  несомненно,  что  гораздо  больше
сословного  чувства  (дворянского  в  одних,  вообще  «благородного»  в  других)
тут  действовало  искреннее  доброжелательство  к  Ивану  Яковлевичу.  О  нём
говорили  с  действительным  расположением,  о  нём-  жалели  с  искренним  уча¬
стием.  Я  теперь  не  могу  отчётливо  представить  себе  характер  госпож  Хру-
щовых,  тогда  уже  почти  старух,  сестёр  управляющего  колонией  —  тогда  они
казались  мне  добрыми  женщинами,  и,  вероятно,  это  правда.  По  крайней
мере  дети  чиновников  колонии  —и  я  вместе  с  ними  —играли  и  хохотали
в  гостях  у  гг.  Хрущовых  совершенно  привольно,  а  управляющий  и  его
сёстры  были  лица  слишком  важные  в  мариинском  мире,  и  если  бы  госпожи
Хрущовы  были  бы  горды,  или  суровы,  или  хитры,  или  что-нибудь  Такое,
детям  подчинённых  их  брата  не  было  бы  такой  весёлой  воли  у  них.  Однажды
как-то  было  особенно  много  гостей,  так  что  нас,  детей,  посадили  обедать  в
другой  комнате  —  за  столом  в  зале  недостало  места;  10—12-летние  маль¬
чики,  мы  стали  дурачиться,  выпили  по  три-четыре  рюмки  и  расшумелись  из
 217

рук  вон:  никому  из  нас  не  было  после  никаких  выговоров  —  значит  хозяйки
сказали  матерям:  это  хорошо,  что  дети  веселятся.  Однажды  вечером,  когда
мы  играли  одни  без  старших,  я  столкнулся  с  другим  мальчиком  —  он  остался
невредим,  но  у  меня  вскочила  большая  шишка  на  лбу,  —  и  это  прошло  без
истории,  только  велели  мне  держать  медную  гривну  на  шишке:  это  лучшее
лекарство,  как  известно.  Значит,  госпожи  Хрущовы  были  хорошие  женщины,
А  фигура  г.  Хрущова,  управляющего,  осталась  у  меня  в  памяти  очень  ясным
типом  честного,  прямодушного,  открытого  воина  наших  наполеоновских
войн.  Он  был  говорун,  рассказывал  множество  всяких  случаев  из  походной
и  непоходной  (жизни),  так  что  мне  весело  было  слушать  его.  В  моём  воспо¬
минании  нет  никакого  повода  к  предположению,  чтобы  предупреждение
госпоже  экономки  Ивана  Яковлевича  было  послано  кем-нибудь  из  семей¬
ства  управляющего—г.  Хрущовым  или  его  сёстрами,  или  чтобы  хотя  мысль
об  этом  вышла  от  них;  но  они  знали  об  этом.  Г-жи  Хрущовы,  по  всей  вероят¬
ности,  г.  Хрущов  без  всякого  сомнения  были  хорошие  люди.  Всё  семейство
очень  уважало  и  любило  Ивана  Яковлевича.  Если  бы  письмо  к  помещице
было  нехорошим  делом,  или  вредным  для  Ивана  Яковлевича,  оно  и  не  было
бы  сделано,  —  управляющий  наверное  сказал  бы:  «нехорошо»;  а  против
управляющего  никто  не  пошёл  бы.  Итак,  знакомые  Ивана  Яковлевича  про¬
сили  помещицу  не  принимать  его  предложения,  —  просили  потому,  что  лю¬
били  его,  желали  ему  добра.  Помещица  исполнила  их  просьбу  без  сомне¬
ния  только  потому,  что  была  хорошая,  благородная  женщина.  Это  дока¬
зывается  уж  самым  фактом  отказа  её  Ивану  Яковлевичу.  Ведь  ясно  было,
что  она  могла  бы  взять  с  Ивана  Яковлевича  очень  хорошую  цену,  —  по  край¬
ней  мере  впятеро  больше,  чем  стоит  крепостная  девка  (тогда  цена  хорошей
крепостной  девки  была  сто  рублей  ассигнациями,  —  5-рублевая  бумажка
ходила  за  6  рублей,  за  6  рублей  20  копеек,  —  по  этому  курсу  выходит,  что
цена  хорошей,  молодой,  здоровой  крепостной  девке  была  в  конце  30-х  годов
около  23  руб.  сер.).  Помещица  жертвовала  денежною  выгодою  чувству  бла¬
городства,  велевшему  ей  не  допускать  несчастия  хорошего  человека.  Этого
мало,  —  она  показала  свой  характер  делом,  которое  можно  уже  назвать  не
совсем  обыкновенною  вещью:  она  даже  не  захотела  воспользоваться  сведе¬
ниями  о  драгоценности  своей  крепостной  девки  для  Ивана  Яковлевича,  чтобы
возвысить  оброк.  Эта  уже  черта  действительного  благородства.
 Что  ж  за  человек  была  эта  крепостная  девка,  от  женитьбы  на  которой
был  спасён  соединением  искренней  любви  к  нему  в  его  знакомых  с  довольно
редким  благородством  помещицы  (Иван  Яковлевич)?  Не  была  ли  она,  точно
дурная  женщина,  или  же,  что  было  бы  гораздо  эффектнее  для  рассказа,
существо  более  или  менее  прекрасное  и  идеальное?  Я  её  видел  несколько
раз.  Она  была  уже  немолода,  некрасива,  —  не  урод,  а  просто  невзрачная,
маленького  роста  женщина  средних  лет  и  такой  степени  некрасивости  лица,
какая  найдётся  рйзве  в  10  лицах  из  100  лиц  наших  простолюдинок  средник
лет.  Она  одевалась  очень  не  щегольски,  как,  вероятно,  одевалась  бы  и
тогда,  если  бы  была  просто  кухаркою,  а  не  хозяйкою,  у  Ивана  Яковлевича.
Слыша  очень  много  разговоров,  исполненных  негодования  на  неё  за  её  отно¬
шения  к  Ивану  Яковлевичу,  я  не  слышал  ничего  дурного  о  ней.  Не  гово¬
рили,  чтобы  обижала  Ивана  Яковлевича,  —  а  ей  было  бы  очень  легко  оби¬
жать  такого  кроткого  человека,  —  и  не  слышал  даже,  чтобы  она  сколько-
нибудь  самовластвовала  над  ним,  —  значит,  она  была  женщиной  доброй  души,
хорошего  характера;  когда  я  стал  постарше,  то  мог  сообразить,  что  в  него¬
дующих  разговорах  о  ней  все-таки  проглядывало,  что  она  заботлива  к  Ивану
Яковлевичу,  привязана  к  нему;  я  не  слышал,  чтобы  предполагали  у  ней  осо¬
бенное  богатство,  —  а  если  бы  у  ней  в  долгие  годы  жизни  с  Иваном  Яков¬
левичем  и  накопилось  рублей  хотя  сот  пять  ассигнациями  (рублей  хотя  сотня
с  небольшим  на  серебро),  —  это  уж  никак  не  было  бы  тайной,  и  считалось
бы  богатством  (по  ее  званию  крепостной  девки),  и  это  уж  непременно  выстав¬
лялось  бы  обиранием,  обворовыванием  Ивана  Яковлевича;  а  утаивать  деньга
у  такого  доброго  и  простого  человека  было  бы  слишком  легко,  да  и  не  пона¬
добилось  бы  утаивать  —  очень  легко  было  бы  выпрашивать.  Значит,  она
была  женщина  очень  не  своекорыстная.
 218

Я  даже  йе  вижу  оснований  утверждать,  чтоб  она  имела  честолюбивый
замысел  повенчаться  с  Иваном  Яковлевичем.  Из  этого  не  следует,  что  я
хочу  назвать  напрасным  опасение  его  знакомых,  —  нет  сомнения,  что  они
не  ошибались,  предполагая  неминуемым  последствием  её  покупки  или  вы¬
купа  им  —  женитьбу  его  на  ней.  Такой  простяк  и  добряк  не  мог  не  кончить
тем,  чтобы  жениться  на  женщине,  с  которою  жил.  Но  ни  из  чего  не  видно,
чтоб  у  него,  или  даже  хоть  у  ней,  для  которой  эта  мысль  ближе,  чем  для
него,  было  уже  ясное  представление  о  свадьбе,  когда  он  хотел  купить  или
выкупить  её.  Человеческие  мысли  идут  постепенно:  освобождение  женщины,
с  которой  живёшь,  обеспечение  себя  и  её  от  разлуки  по  чужой  воле  —  эта
мысль  достаточно  натуральная,  чтобы  считать  возможным  её  существование,
в  голове  человека  без  всяких  других  подпорок  и  расчётов,  и  достаточно
важная,  чтобы-  соображения  останавливались  на  ней,  не  хватая  дальше  её,
пока  она  не  исполнена.  А  я  не  слышал  ничего,  показывавшего  что-нибудь
больше  этой  мысли  в  Иване  Яковлевиче  или  в  его  экономке.  Впрочем,  я
только  говорю,  что  не  было  никаких  признаков,  чтобы  в  нём  или  в  ней  уже
была  отчётливая  мысль  о  свадьбе,  —  а  я  уже  сказал,  что  ею  непременно  кон¬
чилось  бы  дело,  если  б  не  помешали  ему.  И  нет  ничего  невероятного,—
напротив,  очень  правдоподобно  —  что  он  и  в  особенности  она  уже  очень
отчётливо  и  твёрдо  думали  об  этой  развязке,  когда  такая  развязка  оказа¬
лась  невозможною.  Но  если  принять  это  слишком  правдоподобное  предпо¬
ложение,  что  она  уже  готовилась  к  свадьбе,  то  уже  решительно  оказы¬
вается,  что  она  была  женщина  добрая  и  хорошая;  я  не  слышал,  чтобы  её
называли  озлобившеюся  на  расстройство  приписываемого  ей  замысла,
а  называли  бы,  если  бы  она  особенно  приняла  это  к  сердцу,  —  а  не  браниться,
не  выходить  из  себя  от  подобной  неудачи  могла  только  женщина  очень  доб<
рая.  И  вот  уже  давно  Иван  Яковлевич  и  она  сожительствовали  под  запре¬
щением  свадьбы,  и  хотя  их  связь  оставалась  незаконною,  —  вернее  сказать:
преступною,  постыдною  для  него,  позорною  для  неё,  но  не  они  сами  были
причиною  того,  что  отношение  их  оставалось  в  такой  предосудительной
незаконности,  —  оно  оставалось  таким  по  препятствию,  конечно,  спаситель¬
ному  для  Ивана  Яковлевича,  положенному  другими;  и  хотя  эти  другие  поло¬
жили  препятствие  с  чистой  совестью,  —  но  та  же  самая  совесть  и  воспре¬
щала  им  строго  порицать  Ивана  Яковлевича  за  незаконность,  которую  нало¬
жили  на  него  они  же  сами.  А  весь  кружок  предварительными  разговорами  и
последующими  одобрениями  принимал  участие  в  наложении  и  сохранении  за¬
прещения,  потому  никто  из  кружка  и  не  порицал,  а  только  все  жалели  Ивана
Яковлевича,  как  я  уже  сказал.
 Жалели,  —  но  сожаление  было  давнишнего  начала,  стало  быть,  уже
успокоившееся,  притерпевшееся,  привыкшее  к  прискорбному  факту,  прими¬
рившееся  с  ним,  дремлющее,  говорливое,  но  бездейственное.  Иван  Яковлевич
и  его  экономка  жнли,  уже  не  тревожимые  никем,  никак.  Так  и  шло  время
уже  сыздавна,  до  операции,  которою  Иван  Яковлевич  спас  мою  матушку.
 Операция  эта  всколыхнула,  освежила  жизнь  самого  Ивана  Яковлевича,—
так  освежила,  что  даже  пропустилось  время  болезненного  ежегодного  при¬
ступа  его  меланхолии.  Несколько  недель  он  мечтал,  —  о  работе  для  науки,
наверное  —  об  известности,  может  быть.  Конечно,  умный,  очень  немолодой,
давно  остывший  до  дремоты  человек  не  будет  долго  обольщаться  натолкнув¬
шимися  на  него  мечтами.  —  Мариинская  колония  —  в  40  или  45  верстах  на
север  —  Аткарск,  в  45  или  50  верстах  на  юг  —  Саратов,  на  аапад  и  восток—
чистое  поле,  бесконечное  расстояние,  —  при  такой  определённости  местопо¬
ложения  скоро  очнёшься,  то-есть  задремлешь.  Внутренняя  жизнь  Ивана
Яковлевича  вошла  в  прежнюю  колею.
 Но  внешняя  его  деятельность  не  воротилась  в  неё,  и  мысли  других  о  нём,
выведенные  из  прежних  сонных  отношений  бездейственного  сожаления,  уже
не  могли  успокоиться.
 Наше  семейство  не  принадлежало  даже  и  к  среднему  кругу  губернского
почёта  и  блеска,  —  куда  же,  помилуйте!  —  но  всё-таки  ведь  многие  из  далеко
высшего  нас  среднего  провинциального  круга  знали  нас,  а  должностным
образом  батюшка  мой  имел  отношения  и  к  самой  высшей  знати,  —  в  Сергиев¬
 219

ском  приходе  жило  несколько  помещиков  из  числа  важнейших  между  жив¬
шими  в  Саратове,  а  не  в  Петербурге,  —  жил  сам  губернатор,  —  кроме  того,
батюшка  был  благочинный,  а  при  свадьбах  очень  часто  случается  надоб¬
ность  в  каких-нибудь  объяснениях  с  благочинным:  или  у  жениха  недостаёт
какого-нибудь  документа,  или  надобно  хлопотать  о  том,  вышли  ли  лета
невесте  (то-есть  исполнилось  ли  16  дрт).  Поэтому  не  совсем  не  знал  го¬
род,—  то-есть  «благородный»  город,  —  что  моя  матушка  —  больная  женщина,
сильно  страдающая,  что  ничем  не  могут  пособить  ей  саратовские  медики,
а  когда  произошла  операция,  то  и  воз  се  заговорили  довольно  много,  что  вот,
жена  благочинного  была  так  больна,  и  что  вот  каким  хирургом  оказался
медик  Мариинской  колонии.  Говор  был  не  очень  громкий,  потому  что  мы
не  были  важные  люди,  но  всё-таки  был.  Л  наше  семейство,  конечно,  стало
чуть  ли  не  молиться  на  Ивана  Яковлевича,  веровать  в  него,  и  особенно
матушка  настоятельно  требовала,  чтобы  больные  знакомые,  не  находившие
помощи  от  других  медиков,  обращались  к  нему  —  он  спасёт.  По  её  убежде-
никгзнакомая  ей  советница  убедила  мужа  отправить  в  Мариинскую  колонию
сына,  10-летнего  ребёнка,  у  которого  от  ушиба  во  время  игры  стали  гнить
кости  ноги  ниже  колена,  и  гнили,  и  вываливались  кусочками,  с  нестерпи¬
мыми  постоянными  страданиями,  —  Это  лечение,  вероятно,  было  действи¬
тельно  трудное,  вероятно,  действительно  требовало  большого  искусства  от
медика,  —  гниение  костей  было  уже  очень  давнее,  очень  развившееся.  Иван
Яковлевич  быстро  сладил  с  ним,  и  нога  ребёнка  совершенно  исцелилась,
выгнившие  <1асти  костей  стали  зарастать  хрящём,  и  ясно  было,  что  не  оста¬
нется  никаких  следов  несчастья  в  ребёнке.  Стали  являться  пациенты  к  Ивану
Яковлевичу  в  Мариинскую  колонию,  —  ещё  немногие,  —  но  всё-таки  уже
стало  так,  что  не  переводились  эти  саратовские  гости  в  Мариинской  коло¬
нии,—  бывало  в  одно  время  уже  и  по-двое,  может  быть,  и  по-трое.  Конечно,
исключительно  уже  очень  тяжело  больные,  отчаявшиеся  получить  облегчение
от  городских  медиков.  Об  Иване  Яковлевиче  ещё  не  кричал  Саратов,  но  уже
знал  его,  и  с  каждым  месяцем  хоть  медленно,  но  постоянно  росла  его
известность.
 Саратов,  конечно,  не  соображал,  что  жизнь  Ивана  Яковлевича  должна
измениться  от  этого,  да  ещё  и  очень  мало  думал  о  нем.  Ивану  Яковлевичу
было  спокойно  и  привычно  в  Мариинской  колонии,  денег  ему  не  было  нужно,—
до  такой  степени,  что  он  не  соглашался  брать  их  от  своих  больных,—  он
ни  за  что  не  захотел  бы  переселиться  в  Саратов.  Что  ж  особенное  может
произойти  с  ним  оттого,  что  некоторые  из  тяжело  больных  стали  уезжать
лечиться  к  нему?  —  Хлопоты  над  ними,  но  приятные  для  него,  служащие
благородным  развлечением;  несколько  семейств  в  Саратове  очень  привяза¬
лись  к  нему,  все  зовут  его  к  себе  в  гости,  —  поэтому  он  стал  —очень
изредка  —  приезжать  в  Саратов;  все,  к  кому  приезжает,  принимают  его  с
почтением  и  признательностью,  —  тоже  развлечение,  и  тоже  приятное.  Больше
ничего  не  могли  сообразить  саратовцы,  начавшие  знать  его.
 Но  если'ни  для  Саратова,  ни  для  самого  Ивана  Яковлевича  не  было  ещё
тут  ничего  чрезвычайного,  то  для  Мариинской  колонии  перемена  не  могла
пройти  так  легко.  Там  давно  привыкли  было  видеть  Ивана  Яковлевича  рас¬
пределяющим  своё  время  известным  образом,  —  положим,  проходящим  из
больницы  прямо  в  свою  квартиру;  теперь  он  шёл  из  больницы  к  больному
и  возвращался  домой  не  в  11,  а  в  12  часов.  Привыкли  было  смотреть  на
него  известным  образом  и  не  знать  о  нём  ничего  нового;  теперь  он  доставлял
много  новостей:  через  него  являлись  новые  лица,  —  больные  и  сопровож¬
дающие  их  здоровые;  они  разговаривали  об  Иване  Яковлевиче,  им  надобно
было  рассказывать,  объяснять  его  жизнь,  привычки;  и  на  него,  вяосителя
новостей,  нельзя  было  смотреть  попрежнему.  Кто  он  был  прежде?  —  «Наш
добрый  Иван  Яковлевич^  который  хорошо  лечит  нас»,  —  а  теперь  «Наш  Иван
Яковлевич  знаменитый  Доктор;  как  же?  —  приобрёл  славу».  Стало  быть  при¬
шлось  в  10  раз  больше  прежнего  говорить  об  Иване  Яковлевиче,  гордиться
им,  хвастаться  им,  перетолковывать  о  нём,  передумывать  о  нём,  —  словом
сказать  возобновился  и  возродился  «вопрос  об  Иване  Яковлевиче»,  давно
было  сданный  в  архив.
 220

Общественная  мысль  Мариинская,  при  некоторой  поМоЩи  малой  частицы
общественной  мысли  саратовской,  начала  работать  над  этим  вопросом,  —  под
дружными  усилиями  разрабатывавших  его  он  стал  скоро  проясняться,  —  и
было  решено,  единогласно,  что  возможно  одно  решение,  и  что  оно  необхр-
димо:  Ивану  Яковлевичу  надобно  жениться.
 С  точки  зрения  абстрактного  разума,  отвлекшегося  от  опоры  в  условиях
местности  и  эпохи,  нельзя  увидеть  никаких  оснований  для  необходимости
такого  решении.  В  абстрактной  аргументации  этот  вывод  был  даже  несооб¬
разен  с  некоторыми'  важными  данными.  Иван  Яковлевич  был  человек  уж
немолодых  лет,  —  полагаю,  около  45,  может  быть,  и  под  50,—  а  вид  и  ма¬
неры  у  него  были  ещё  более  пожилые,  совершенно  стариковские;  он  был
столько  же  похож  на  людей,  вид  которых  в  абстрактном  разуме  может  соче¬
таться  с  понятием  «жених»,  сколько  овца  походит  на  сокола,  или  сколько
курица  на  арабского  скакуна.  Отвлечённый  разум,  находя  совершенную
субъективную  непригодность  Ивана  Яковлевича  к  такому  результату,  нашёл
бы  объективную  невозможность  для  него:  понятие  жениха  предполагает  по¬
нятие  невесты,  а  в  мыслях  кружка,  решившего  женить  Ивана  Яковлевича,  не
было  ни  тени  представления  о  какой-нибудь  невесте  для  него.
 Да,  это  последнее  обстоятельство  самое  странное  во  всём  деле.  В  про¬
винциях  мало  ли  девиц  и  вдов?  И  когда  бывает,  чтобы  люди,  хлопочущие
женить  человека,  не  заботились  собственно  о  том,  чтобы  пристроить  какую-
нибудь  родную,  знакомую  ли,  девицу  или  вдову?  —  Это  очень  редко  бывает,
но  тут  было  именно  так;  и  хоть  в  Саратове  были  сотни  невест,  но  мариинское
и  сочувствующий  его  заботам  очень  маленький  кусочек  саратовского  обще¬
ства  решительно  не  имели  не  только  в  своём  составе,  г  но  и  до  крайних  пре¬
делов  своего  свадебного  горизонта  никакой  ни  родственницы,  ни  знакомой  в
кандидатки  для  сватания  за  Ивана.  Яковлевича.  Но  это  ничего,  невеста  най¬
дётся,  —  справедливо  рассуждали  друзья  Ивана  Яковлевича,  —  невесте  как
не  найтись!  Мало  ли  невест  в  городе.  Сила  не  в  этом,  а  в  том,  что  не  улома¬
ешь  искать  невесту,  пока  он  живёт  с  этой  девкой.  Эта  недостойшя  связь
так  его  опутала,  что  где  же  ему  думать  о  женитьбе?  Надобно  избавить  его
от  этой  девки.
 И  что  же  вы  думаете?  —  Опять  было  послано  письмо  к  помещице.  —
«Связь  с  вашей  девкой  спутала  человека,  мешает  ему  составить  приличную
партию,  между  тем,  как  теперь  его  уважает  весь  город,  и  он  мог  бы  выбрать
себе  прекрасную  партию.  Обращаемся  (или  обращаюсь)  к  вам,  как  благород¬
ной  женщине:  спасите  нашего  доброго,  прекрасного,  благородного  Ивана
Яковлевича  из  рук  этой  твари».  —  Я  не  помню,  кто  написал  это  письмо  и
прежнее  письмо,  одна  ли  рука  писала  оба  письма,  или  две  разных  руки...
 Серьёзно,  успели  ли  вы  стать  на  ту  точку  зрения,  что  отправление  этих
писем  было  делом  вовсе  не  дурным,—  нет,  хорошим,  благородным;  что  это
делалось  с  чистой  совестью,  по  чистым  побуждениям,  из  искреннего  распо¬
ложения  к  Ивану  Яковлевичу,  с  твёрдою  уверенностью  оказать  ему  важную
услугу,  принести  большую  пользу?  —  Если  вы  не  в  состоянии  понять  этого,
то  знаете  ли,  как  вы  должны  смотреть  -на  эти  мои  записки?  —  для  других  и
для  меня  самого  это  произведение  не  важное;  а  для  вас,  оно  должно  иметь
такую  цену,  какую  имел  в  своё  время  для  всех  трактат  Коперника:  для  вас,
значит,  я  открываю  тайны  мироздания,  показываю  вам,  что  жизнь  движется
вовсе  не  так,  как  вы  полагали,  а  совершенно  другим  манером.  О,  если  бы
масса  вредного  и  дурного  делалось  дурными  людьми  с  целью  вредить,—
о,  как  было  бы  тогда  хорошо  на  свете,  потому  что  как  мала  была  бы  эта
масса!  Всю  бы  её  можно  одному,  каждому  из  нас  захватить  в  горсть  и  за¬
бросить  в  сор,  чтобы  не  оставалось  её  ни  на  чьём  жизненном  пути.
 Но/  будучи  хорошим,  чистым  делом,  отправление  письма  с  этою  прось¬
бою  не  было  таким  делом,  которое  уже  само  по  себе  давало  право  на  имя
замечательного,  благородного  человека  тому  или  той,  кто  сделал  его.  Услуга
другу,  не  требующая  пожертвования  со  стороны  делающего  её,  —  это  ещё
не  бог  знает  какой  высокий  подвиг.  Очень  может  (быть),  что  человек  сде¬
лавший  это,  был  очень  хороший  человек,  но  очень  может  быть,  что  он  был
и  просто  обыкновенный  недурной  человек,  каких  во  всякой  сотне  бывает  70
 221

йли  80  человек.  Но  помещица,  как  прежде,  показала  себя  действительно
благородною  женщиною,  которая  для  пользы  другого,  даже  вовсе  незнако¬
мого  ей,  готова  забыть  свой  денежный  расчет,  так  и  теперь.  Она  вызвала  к
себе  экономку  Ивана  Яковлевича,  объявив,  что  не  хочет  дальше  позволять  ей
ходить  по  оброку.  Она  для  спасения  человека  от  дурной,  вредной  ему  жен¬
щины  жертвовала  доходом,  который  получала  от  этой  женщины.  Прежде,
помещица  являлась  нам  человеком,  который  не  хочет  пользоваться  особенною
благоприятностью  случая  для  получения  особенных  выгод;  эта  черта  не
совсем  дюжинная;  теперь  она  отказывалась  от  обыкновенной,  уже  получав¬
шейся  выгоды,  чтобы  сделать  пользу  человеку  совершенно  чуждому  ей,—
это  уж  очень  и  очень  недюжинная  черта.  Вызываемая  девушка  не  была  нужна
ей;  она  теряла  оброк  и  должна  была  кормить  бесполезную  ей  женщину.
 Я  не  знаю,  как  пошла  жизнь  этой  вызванной  девушки,  много  ли  она  уби¬
валась  —  вероятно;  но,  разумеется,  о  ней  не  было  никаких  слухов.  А  Иван
Яковлевич  был  совершенно  расстроен,  —  тосковал,  тосковал,  и  однажды,
слуга,  подавший  ему  бриться,  увидел  его  лежащего  облитого  кровью,
с  перерезанным  горлом,  когда  вошёл  через  полчаса;  слуга  закричал,  —  побе¬
жали  за  фельдшерами,  фельдшера  нашли  Ивана  Яковлевича  еле  дышащим,
перевязали  рану,  —  раиа  оказалась  не  смертельна,  —  через  несколько  вре»
мени  (он)  уже  сам  помогал  своим  помощникам  залечивать  её.  Скоро  он  вы¬
здоровел,  опять  занялся  больницею,  больными,  говорил,  что  очень  доволен,
что  не  удалась  его  попытка  зарезаться,  что  ему  самому  смешна  она,  —  бывал
попрежнему  в  гостях,  —  приезжал  в  Саратов,  —  был  у  нас,  —  наши  не  заме¬
тили  в  нём  ничего  показывающего  отчаяния,  —  но  через  два-три  месяца  после
этого  свидания  мы  услышали,  что  он  опять  перерезал  себе  горло  бритвою,  и
на  этот  раз  уже  смертельно...
 %*
 ...Я  сделался  библиофагом,  пожирателем  книг,  очень  рано.  В  десять  лет
я  уже  знал  о  Фрейнсгеймии,  и  о  Петавин,  и  о  Гревии,  и  об  учёной  госпоже
йасиер;  в  12  лет  к  моим  ежедневным  предметам  рассмотрения  прибавились
люди  в  (.роде)  Корнелиуса  а  Лапиде,  Буддея,  Адама  Зерникова  (его  я  в  осо¬
бенности  уважал),  —  как  я  познакомился  с  этими  более  или  менее  неслы¬
ханными  в  XIX  веке  великими  знаменитостями  учёного  мира  моего  детства,
объясняется  ниже,  —  и  вероятно,  многими  сотнями  страниц  ниже,  —  раньше
я  не  надеюсь  достичь  до  настоящего  рассказывания  о  том,  как  я  выучился
читать  и  что  стал  читать,  когда  выучился.  А  теперь  я  хотел  только  показать,
что  при  таких  отдалённых  поездках  по  книжной  части  странно  было  бы  мне
не  исходить  вдоль  и  поперёк  более  близкие  книжные  пажити.
 Не  умею  сказать  в  точности,  12  или  11,  или  уже  и  13  лет  было  мне,  когда
я  принялся  читать  Минеи-Четиих,  —  заглавие,  которое  тогда  мне  казалось
понятным,  потому  что  я  знал  по-славянски  не  лучше  их  составителя,  думав¬
шего,  что  он  пишет  по-славянски,  а  впоследствии  времени  и  оказавшееся  для
меня  непостижимым  ни  на  каком  языке  индо-европейского  племени:  «Четинх»
слово  решительно  невозможное  ни  в  какой  из  славянских  грамматик,  а  оно,
очевидно,  хочет  быть  славянским,  —  итак,  Минеи-Четиих,  неправильно  назы¬
ваемые  попросту  Четь-Минеями,  что  по  старинному  русскому  языку  понятно
и  правильно,  ио  ни  для  меня  тогда,  ни  для  кого  из  разговаривающих  о  них
со  времени  составления  доныне  всегда  было  непонятно.
 Я  находил  в  этих  Четь-Минеях  одно  огорчение  себе:  они  слишком  корот¬
кие.  В  них  беспрестанно  ссылки  такого  рода:  это  здесь  рассказывается
вкратце,  а  подробно  зри  в  Макариевой  Четь-Минее.  Ах,  как  мне  хотелось  бы
читать  Макариевскую  Четь-Минею!  Но  этот  громадный  сборник  —  увы!  —
остаётся  рукописью  я  лежит  в  Новгороде,  Москве,  может  быть  ещё  в  Петер¬
бурге,  и  даже  ни  в  одном  из  этих  городов  нет  полного  списка.  Когда  я  стал
жить  в  Петербурге,  я  уже  знал,  что  мог  бы  удовлетворить  своему  стремле¬
нию  к  Макариевской  Четь-Минее  даже  гораздо  полнее,  чем  чтение  её  самой:
Румянцевский  музей  и  Публичная  библиотека  богаты  произведениями,  из  ко¬
торых  только  уже  извлечение  поместилось  в  Макарьевскую  Четь-Минею,  —
которые  превосходят  богатством  своим  Макарьевскую  Четь-Минею  ещё  в
 222

1юраэдо  большей  пропорции,  чем  она  превосходи*  нашу  печатную,  —  я  бывал
и  в  публичной  библиотеке  и  в  Румянцевском  музее  —  но  мне‘тогда  уж  было
не  11,  12,  а  19,  20  лет,  и  я  не  дотронулся  ни  до  одного  из  этих  сборников.
 «Восемь  лет  прошло  между  теми  и  этими  годами  от  12  лет  до  20,  ещё  бы  не
перемениться  человеку!»  —  Так,  но  в  этом  я  нисколько  не  изменился,—
теперь  прошло  еще  15  лет,  и  я  остался  совершенно  с  теми  ж  пристрастиями
в  этом  отношении,  с  какими  был  в  12  лет.  Вот  и  теперь,  например,  у  меня
лежат  три  серьёзных  сочинения,  очень  любопытных,  до  того  любопытных  мне,
что  я  принялся  за  все  три  разом  —  так  и  тянуло  к  каждому:  третьего  дня
мне  принесли  пять  томиков  Диккенса,  которых  я  ещё  не  читал.  —  Что  ж?  —
все  три  учёных  произведения  перенеслись  со  стола,  и  с  кровати,  на  которой
я  читаю  на  окно,  —  меня  угрызает  совесть,  мне  стыдно  за  себя,  —  по  пяти
раз  в  день  я  собирался  возвратить  хоть  одно  из  учёных  произведений  из  его
ссылки,  —  нет!  предвижу,  что  пролежать  им  на  окне,  пока  не  дочитаю
Диккенса.  И  сколько  убытку  делает  он  мне!  —  учёные  произведения  я  читал
для  отдыха  от  работы,  а  теперь  ленюсь,  ленюсь  работать,  —  давно  уж  отдох¬
нул,  а  всё  ещё  лежу  с  Диккенсом  в  руюах.  Милый  он,  трудно  оторваться  от
него.  А  я  угрызаюсь  совестью  за  леность  в  работе  из-за  него,  твержу  себе:
«а  ведь  однакоже  то,  что  было  в  детстве,  ещё  сильнее  стало  во  мне  в  моло¬
дости,  и  с  той  поры  остаётся  до  сих  пор.  Авось  и  в  старике  во  мне  сохранится
всё  то  хорошее,  что  было  в  юноше».
 «Так  вот  что?  Будто  только?»  —  Только-с;  только,  и  не  спешите  верить
тем,  кто  говорит  про  себя,  что  не  только:  сто  вероятностей  против  одной,
они  лишь  не  умеют  разобрать  себя.  И  решительно  не  верьте  тем,  кто  говорит
про  большинство  людей,  что  не  только,  —  не  понимают  они  людей,  врут  они,
это  положительно...
 ...Не  думал  ли  я  говорить,  что  в  обществе,  среди  которого  я  вырос,  было
мало  невежества,  предрассудков,  суеверия?  Нимало  не  думал:  были  целые
кучи,  груды,  горы  всякого  этого  материала.  —  Если  бы  захотелось  делать
эффекты,  рисовать  картины,  поражающие  мрачностью  дикости,  а  не  думать
о  том,  до  какой  степени  соответствовали  бы  они  колориту  действительности
жизни,  —  можно  бы  разрисовать.  Пожалуй,  попробуем:  если  кому  правда
не  кажется  верна  истине,  пусть  утешится  —  начнём  говорить  в  его  угоду.
 У  нашего  кучера  Данилы  Ивановича  Дядя  был  запарен  чертями  в  бане.
После  него  кучером  нашим  был  Павел  (не  помню,  как  его  по  отчеству),—
знахарь,  пользовавшийся  большою  известностью.  К  Прасковье  Ивановне,—
подходил  {юрт,  когда  она  шла  к  заутрене,  и  издевался  над  нею.  Это  личные
знакомства  моих  знакомых  с  чертями.  Вероятно,  можно  бы  припомнить  ещё
два-три  таких  случая.  Но  довольно  и  этих  —  ясно,  черти  были  не  редкостью
вокруг  моего  детства.  —  Или  говорить  о  других  суевериях?  Стоит  ли?  Я  жил
среди  наших  русских  людей  (они  вовсе  не  были  вольнодумцами),  можете
смело  повторить  в  уме  всё,  что  вы  знаете  о  русских  суевериях,  и  я  вперёд
говорю:  да,  всё  это  было  в  окружавших  меня,  или  взамен  этого  было  другое,
точно  такое  же.  —  Или  от  суеверий  обратиться  к  предрассудкам?  —  Жиды,
лютеры,  католики,  раскольники  —  всё  это  известно  было  с  той  самой  сто¬
роны,  с  какой  известно  было  испанской  инквизиции,  —  разница  воззрений  была
только  в  том  что  теория,  относившаяся  в  Саратове  к  «католикам»,  относилась
испанскою  инкивизициею  к  «схизматикам»,  остальное  всё  было  слово  в  слово.
Можете  дать  разгул  воображению.
 Да  что  воображение?  Бывали  и  дела.  Около  1830  года  —  вероятно,
пораньше,  но  рассказы  были  ещё  свежи  в  начале  моего  детства,  —  явился  в
селе  Коленах  злодей,  корчивший  из  себя  спасителя  душ.  Убеждал,  убеждал,
и  убедил:  семейств  двадцать,  если  не  больше,  нагрузили  все  свои  пожитки
на  телеги  и  поехали  обозом.  Приехали,  —  где-то  за  селом  к  овину  или  к
риге,  —  и  началось  спасение  душ,  приобретение  венцов  мученических:  поло¬
жена  была  плаха,  —они  затем  и  ехали,  —  у  плахи  стал  с  топором  злодей,
несчастные  подходили,  один  за  другим  клали  голову  на  плаху  —  наставник
отрубал  голову;  следующие  искатели  спасения  относили  в  сторону  тела  и
головы  и  ложились  в  свою  очередь  Для  принятия  венца  мученического.
 Ш

Нескольким  десяткам  человек  злодей  дал  венец  мученической  И  уехал  С
телегами.
 Что  это  такое?  Этого  не  видел  ни  Бенарес,  ни  Джагарнат,  таких  жертво¬
приношений  не  получали  Шива  и  Бахвани.  В  Индии  приносят  себя  в  жертву*
отдельные  люди,  только  передовые  люди  геройского  фанатизма,  —  у  нас
в  Саратовской  губернии  одно  село  в  несколько  недель,  может  быть,  дней,
выставило  массу  охотников,  какая  в  десять  лет  собирается  со  всей  Индии.
(В  Тире  и  Карфагене  приносили  в  жертву  и  разом  хорошую  порцию  населе¬
ния  —  но  ведь  не  такую  же,  ведь  там  же  десятки,  возможно  сотни  тысяч
людей,  из  которых  набирались  десятки  жертв,  —  а  у  нас  сотни  оказались
достаточными  для  того,  чтобы  дать  десятки,  и  ведь  там  же  давали  в  жертву
других,  а  не  себя,  —  положим,  милых,  но  всё  же  не  самих  себя).
 «Население,  в  котором  могло  бы  совершиться  подобное  событие,  имеет
право  назваться  одним  из  суевернейших,  фанатичнейших  на  земном  шаре»...
 В  нашем  семействе,  в  моё  раннее  детство,  было  пять  человек  совершенно¬
летних  членов:  моя  бабушка,  две  её  дочери  и  мужья  дочерей.  Жили  все
вместе,  это  была  —  чистейшая  Швейцария,  состоящая  из  пяти  кантонов.
Никто  не  присваивал  себе  никакой  власти  ни  над  кем  из  четырёх  остальных.
Никто  не  спрашивался  ни  у  кого  из  четырёх  остальных,  когда  не  нуждался
в  их  содействии  и  не  хотел  советоваться.  Но  по  очень  близкой  связи  инте¬
ресов  и  чувств  каждого  со  всеми  остальными  никто  не  делал  ничего  важного
без  совещания,  —  совершенно  добровольного,  —  со  всеми  остальными.  Ни
революций,  ни  возмущений,  ни  узурпаторств  не  было;  потому,  видя  прочность
и  безостановочное  действие  такой  формы  правления  в  этом  государстве,  все
другие  признавали  её  свойственною  ему  и  даже  не  подвергали  её  критике  с
точки  зрения  своего  устройства,  как  англичанин  не  рассуждает  о  швейцар¬
ском  устройстве,  что  оно  не  хорошо  для  Швейцарии  потому,  что  в  нём  (нет)
палаты  лордов  и  других  английских  принадлежностей.
 Так,  берем  другое  государство.  Оно  состояло  из  двух  лиц,  мужа  и  жены.
Мужа  звали  Иван  Родионович,  —  я  называю  его  имя  потому,  что  оно  почти
никому  не  известно,  а  имени  жены  не  назову  потому,  что  оно  известно,  а  я
пишу  с  учёною  целью  и  потому  избегаю  всяких  личностей;  по  этой  же  при¬
чине  я  умолчу  и  фамилию  четы.  Государство  имело  форму  правления,  среднюю
между  китайскою  и  старинною  алжирскою,  с  примесью  чисто  идиотского
элемента  и  сумасшедшего  элемента.  Муж  был  человек  любивший  есть  —
жена  (богатая)  морила  его  голодом  {как  и  себя).  Муж  не  мог  без  вреда
себе  есть  постной  пищи,—жена  кормила  его  ею,  и  он  бывал  нездоров;  она
ссылала  его  в  изгнание;  она  возвращала  его  вновь  на  исправление  мальчи¬
шеских  обязакностей  йри  ней,  —  ие  лакейских,  этого  мало,  нет,  какие  исправ¬
ляются  так  называемыми  «казачками»  —  порядочные  люди,  у  нас  в  Саратове
не  заставляли  взрослых  слуг  находиться  при  них  по  долгим  часам  в  ожидании
повелений  —  «подай  платок»,  «поправь  ковер»,  —  взрослых  слуг  звали,  когда
встретится  надобность  исполнить  такое  повеление,  и  позволяли  им  опять  ухо¬
дить  по  его  исполнении.  Да  что  описывать,  форма  известная?  женщина  гад¬
кого  характер^  без  толку  мучит  мужа  и  помыюает  им.  (Жена  была  не  моложе
мужа  летами).
 Но  слушайте,  к  чему  ж  я  описываю  это  государство,  форма  правления
в  котором  не  составляет  особенной  редкости.  Чета  сочеталась  не  в  молодых
летах;  стало  быть,  покорность  мужа  не  могла  произойти  из  влюблённости;
да  эта  женщина  и  в  молодости,  конечно,  не  была  хороша  собою;  она  не  имела
ни  ума,  ни  хитрости,  ни  силы  характера.  На  чём  же  основывалась  её  власть?
Чета  была  богата;  жена  была  старинной  помещичьей  фамилии,  имела  большое
поместье.  Муж  не  был  помещик.  Для  меня  было  ясно:  бедный  человек
женился  на  богатой,  и  натурально  ему  быть  лакеем  жены,  у  которой  он  на
содержании.  В  таком  убеждении  я  оставался  всё  свое  детство,  и  уже  когда
потом  был  в  Саратове  учителем,  то  случайно  услышал,  'что  богатство-то
принадлежало  мужу;  он  даже  и  выкупил  поместье  жены,  которая  перед
свадьбою  была,  по  уши  в  долгу.
 Эта  черта  показывает  вам,  как  мало  слышал  я  в  детстве  о  внутренних
делах  описываемого  мною  государства.  А  между  тем  о  нём  говорили  очещ>
 224

много,  —  но  исключительно  только  о  войнах  и  других  иностранных  делах  его
правителя.  Нация  —  то-есть  муж  —  не  возмущалась,  Нерон  —  то-есть  жена  —
сидел  в  своём  деспотизме  прочно.  Поэтому  никто  не  говорил,  что  глупо
неглупому  человеку  быть  лакеем  скверной  рожей  и  душой  бабы,  когда  он
человек  с  состоянием.
 Из  этого  видно,  что  отношения  между  саратовскими  государствами  были
чисто  международные  отношения.  Все  прочные  правительства  занимались
только  иностранною.  политикою  друг  друга,  а  внутренних  дел  и  форм  пра¬
вления  не  дискутировали.  Но  точно  так,  как  и  в  Европе,  когда  правительство
какого-нибудь  (государства)  было  непрочно,  когда  нация  искала  помощи  у
заграничных  держав  против  своего  правительства,  —  тогда  по  необходимости
начиналась  дискуссия,  и,  точно  так  же,  как  в  Европе,  иностранцы  осуждали
правительство,  не  умеющее  быть  прочным,:—совершенно  так,  как  Европа
рассуждала  о  Бурбонах,  когда  они  упали,  о  Луи  Филиппе,  когда  он  упал,
и  проч.  И  совершенно  так  же,  как  в  Европе,  в  Саратове  общественное  мне¬
ние  накидывалось  главным  образом  не  на  принципы  государственного  устрой¬
ства,  а  на  частные  личные  недостатки  и  ошибки  правителя.
 Я  ввёл  читателя  в  предмет  формы  правления,  потому  что  с  этой  стороны
легче  всего  взойти  на  надлежащую  точку  зрения  на  Саратов,  то-есть  на
собрание  множества  независимых  государств.  Но  гораздо  важнее  другие
стороны  предмета,  которые  теперь  легче  будет  увидеть  так,  как  следует.
 ...В  нашем  государстве,  имевшем,  как  я  сказал,  пять  человек  полноправ¬
ных  граждан  (почти  столько  же,  сколько  имела  Спарта  во  времена  попыток
реформ  Агиса),  были  следующие  сословия:  1)  помещики,  —  сословие,  соот¬
ветствующее  потомственному  дворянству  русского  законодательства,  —  мой
дядюшка  и  по  нём  моя  тётушка;  2)  духовенство,  —  моя  бабушка,  мои  батюшка
и  матушка;  3)  домовладельцы  —  мои  бабушка  и  матушка;  4)  лица,  не  имею¬
щие  недвижимой  собственности  в  своей  резиденции,  —  батюшка,  тётушка  и
дядюшка;  5)  сословие,  получающее  доход  —  мои  бабушка,  матушка  и  тётушка;
6)  сословие,  отдающее  все  свои  деньги  лицам  сословия,  получающего  доход
и*  не  имеющее  никакой  движимой  собственности,  кроме  платья  —  мои  батюшка
я  дядюшка;  7)  ...  —  но  довольно,  довольно  и  этого  перечня,  составляющего
только  начало  перечня  сословий  нашего  государства,  чтобы  видеть,  во-пер¬
вых,  чрезвычайную  многосложность  сословного  состава,  признаваемого  его
законодательством,  и,  во-вторых,  его  совершенную  оригинальность,  потому
что  в  обыкновенной  всеобщей  истории  от  начала  мира  до  наших  времён  нет
примера  такого  сословного  законодательства.  Читатель  уже  видит,  что  в
нашем  государстве  были  лица,  которые,  имея  право  владения  и  действительно
владея  поместьями  на  правах  одинаковых  с  правами,  какие  признавались
тогдашним  русским  законодательством,  в  то  же  время  были  лишены  права
иметь  доход,  обязаны  были  отдавать  в  дань  всё  получаемое  ими  и  лишены
были  права  иметь  какую  бы  то  ни  было  движимую  собственность,  кроме
платья,  —  такое  лицо  был  мой  дядюшка.  Или:  были  лица  духовного  звания,
подлежавшие  тем  же  самым  даням  и  ограничениям  —  такое  лицо  был  мой
батюшка.  Эти  юридические  положения,  смею  надеяться,  беспримерны  в  исто¬
рии  всего  остального  человечества.  Но  в  саратовской  системе  государств
было,  кроме  нашего,  и  несколько,  —  вероятно,  довольно  много,  —  государств,
имевших  подобные  сословия.  Подобные,  говорю  я,  —  и  конечно  только  подоб¬
ные,  а  не  совершенно  такие,  потому  что  при  многосложности  сословной  части
законодательств  были  всегда  оттенки  разности  между  двумя  подобными
сословиями  двух  государств  1.
 *  *
 *
 Мы  уже  говорили,  что  большое  влияние  на  воспитание  Чер¬
нышевского  оказали  его  родители.  Интересно  привести  данные,
'опубликованные  в  примечаниях  к  автобиографии  Н.  Г.  Черны-
 1  Н.  Г.  Чернышевский.  Литературное  наследие,  т.  I,  стр.  13—104.
 15  Педагогические  идеи  Чернышевского
 225

Шевского.  Мы  найдём  в  этих  материалах  факты,  иллюстрирующие
отношение  родителей  к  Чернышевскому  и  Чернышевского  к  роди¬
телям,  мы  найдем  в  них  и  материалы,  рассказывающие  о  мето¬
дах  воспитания  в  семье  Чернышевских.
 «В  детстве  и  в  доуниверситетские  годы  оно  было,  видимо,
благоговейно  почтительное,  —  рассказывают  авторы  примечаний
М.  Н.  Чернышевский  1  и  др.  Но  и  тогда  временами  прорывались
нотки  непокорства.  Дело  в  том,  что  родители  и  особенно  мать
о  нём  постоянно  и  очень  сильно  беспокоились.  А  он,  мальчик,
нри  всей  любви  к  чтению  очень  резвый  и  увлекавшийся  играми,
далеко  не  всегда  спокойно  выдерживал  ту  естественную  узду,
которую  родительское  сердце  клало  на  его  шаловливое  поведе¬
ние.  И  поэтому  много  было  и  волнения  матери,  и  его  недоволь¬
ства  этим  волнением.  В  потомстве  близкой  к  Чернышевским
купеческой  семьи  Вакуровых  сохранилось  предание,  как  рассу¬
дительная  девочка  Рая  Вакурова,  с  которою  охотно  играл  и
беседовал  шаловливый  мальчик,  уговаривала  его  не  беспокоить
неосторожными  играми  болезненную  и  любящую  мать.  «Ты  по¬
думай,  Николя,  ведь  она  тебя  9  месяцев  в  животе  носила»,—
уговаривая,  сказала  девочка.  «Экая  важность,  —  возразил  маль¬
чик,  —  полезай  ко  мне  в  живот,  и  я  тебя  Носить  стану».  Видимо,
мать  сильно  донимала  его  своим  беспокойством,  и  тяжёлой  была
для  мальчика  её  властная  и  требовательная  любовь.  И  позже
не  отказался  он  в  угоду  ей  и  её  спокойствию  от  резвости  и
шаловливых  игр,  но  установил  особый  способ  заглаживать  свои
проказы:  он  поднимал  её,  маленькую  и  худенькую,  «как  малого
ребёнка»,  на  руки,  носил  на  руках  и  успокаивал...  И  успокоив,
мог  снова  резвиться,  шалить  и  проказничать.  Самостоятельная
жизнь  в  петербургские  студенческие  годы,  разлука  в  них  по¬
долгу  с  семьёй  сделали  ЧерныЩевского  ещё  более  независимым
в  своём  поведении  и  подорвали  в  нём  старый  саратовский  культ
матери...  Как  в  этом  смысле  выразительна  его  запись  в  дневнике
под  24  декабря  1848  г.  «День  именин  маменьки:  «Ничем  особен¬
ным  не  отличались  мои  чувствования  —  не  то,  что  прошлый  год».
Так  резко  и  сильно  менялись  «чувствования»  эмансипировавше¬
гося  в  Петербурге  сына...  Однако  огромная,  беспредельная  лю¬
бовь  матери  не  утратила  над,ним  своей  власти.  И  в  значитель¬
ной  мере  жертвою  именно  ей  было  его  решение  переехать  из
Петербурга  учителем  в  Саратов.
 Иным  образом  складывались  его  отношения  с  отцом.  Тот,
сколько  можно  судить,  никогда  не  давил  его  тяжёлою  волей:
«У  папеньки  такой  характер,  что  он  никогда  никому  не  моЖет
служить  помехой».  Полный  такта  отец  никогда  не  стеснял  его
ни  вмешательством,  ни  неосторожными  вопросами.  Даже  когда
учил,  отец  умел  построить  свои  уроки  так,  что  они  не  стесняли
сына.  Начать  с  того,  что  он,  несмотря  на  свою  занятость,  никогда
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие,  т.  I.
 226

*не  придерживался  в  учении  особенного  порядка»,  всегда  вы¬
жидая  времени,  «когда  Коля  расположен»  заниматься.  Это  тем
более  надо  ценить,  что  Е.  Е.  ’,  которой  он  всегда  и  во  всём  усту¬
пал,  «требовала»  от  него  «систематического»  распределения
уроков  с  сыном.  И  содержание  уроков  он  сумел  сделать  глубо¬
козанимательным.  Недаром  Г.  И.а  славился  в  городе,  как  отлич¬
ный  преподаватель!  Важной  иллюстрацией  его  большого  педа¬
гогического  таланта  может,  кажется,  служить  то,  что  свою
совсем  молоденькую  свояченицу  он  обучил,  несмотря  на  то,  что
та  была  «ленива»,  «балована»,  не  только  французскому,  но  даже
греческому  языку.  Какой  же  надо  было  иметь  педагогический  та¬
лант,  чтобы  обучить  греческому  языку  ленивую  и  балованную
девочку,  которой  к  тому  же  он  ни  на  что  не  был  нужен?  Но  отец
для  мальчика  был  источником  знаний  не  только  уроками,  но  и
беседою  дома  и  во  время  прогулок  —  особенно  по  берегу  близ¬
кой  Волги.  Был  он  для  него  источником  знаний  к  книгам  из  своей
очень  обширной  библиотеки.  Таким  образом,  если  в  детстве  магь
подавляла  мальчика  своею  властной  любовью  и  своим  постоян¬
ным  беспокойством  за  него,  отец  привлекал  его  к  себе  постоян¬
ным  свободным  представлением  знания  —  уроком,  беседою,
книгой.  Привлекал  его,  конечно,  к  себе  отец  и  сердечной  добро¬
той,  и  большим  тактом.  Вот  отчего  отец  рано  становится  для
Чернышевского  как  бы  образцом.  Каков  же  был  уклад  семейной
жизни  Чернышевского?  Повидимому,  судя  по  автобиографии
Чернышевского,  ничего  специфически  духовного,  а  тем  паче  цер¬
ковного,  в  нём  совершенно  не  было.  Нельзя  не  счесть  этого  со¬
вершенно  естественным,  соображая,  что  мать  Ч.,  как  и  её  сестра,
в  детстве  училась  и  дружила  с  дочерьми  дворян  и  чиновников,
что  вообще  весь  круг  знакомств  и,  очевидно,  быт  дома  строился
у  её  отца  с  ориентировкою  на  дворянско-чиновничьи  семьи  горо¬
да.  Не  и  сам  Г.  И.  ещё  в  своём  пензенском  прошлом  в  очень  зна¬
чительной  степени  уклонялся  в  светскую  сторону:  недаром,  окон¬
чив  курс,  он  сразу  же  не  пошёл  в  священники,  а  стал  учителем
в  семинарии,  недаром,  немного  позже,  его  усердно  рекомендо¬
вали  в  приближённые  чиновники  к  самому  Сперанскому,  и  сам
Сперанский  звал  его  к  себе  служить:  видимо,  только  настояния
матери  пресЪкли  открывшиеся  перед  ним  возможности  светской
карьеры.  И  в  вопросах  образования  Г.  И.  не  был  безусловным
поклонником  духовной  школы:  его  сын  фактически  не  учится  в
духовном  училище,  очень  недолго  пробыл  в  семинарии  и  завер¬
шил  своё  учение  не  в  академий,  а  в  университете.
 Мы  подмечаем  у  Г.  И.  интерес  и  к  женскому  образованию,  —
конечно,  в  условиях  того  времени,  светскому:  он  сам  преподавал
в  «пансионе  мадам  Тропе»,  который  был  один  в  городе,  и  хотел
отдать  учиться  в  этот  пансион  молоденькую  свояченицу,  да  её
 1  Мать  Н.  Г.  Чернышевского.
 *  Отец  Н.  Г.  Чернышевского.
 15* 	227

мать  П.  И.  Голубева  помешала,  повидимому,  испугавшись  дове¬
рить  дочь  француженке.  Поэтому  и  образование  сына  Г.  И.  Чер¬
нышевский  строит  в  очень  значительной  мере  на  светский  лад.
Конечно,  приходящие  преподаватели  были  люди  светские,  как
очень  интересный  личностью  и  судьбою  Греф.  Конечно,  и  книга
в  рамках  учебного  и  общеобразовательного  чтения  употребля¬
лась  не  только  духовная,  но  и  светская.  Г.  И.  и  сам  любил  и
ценил  светское  чтение:  так,  своей  племяннице  по  жене,  малень¬
кой  Кате  Пыпиной,_рн  дарит  не  какую-нибудь  духовную  книгу
или  книжечку  с  подделкою  под  духовное  чтение,  а  «Робинзона».
 ...Было  бы  неправильным  думать,  что  мальчик,  сын  священ¬
ника,  оказался  вне  воздействия  церковной  идеологии.  Конечно,
элементы  её,  хоть  и  ущерблённые  светскими  влияниями,  были
дома  и  у  Голубевых,  и.  у  Г.  И.  Чернышевского,  и  всегда  вновь
приливали  к  ним  в  дом,  когда  в  него  приходили  и  встречались
с  семьёй  люди  из  саратовского  и  деревенского  духовенства.
Конечно,  в  библиотеке  Г.  И.  было  много  духовных,  церковных
и  богослужебных  книг,  а  мальчик,  став  юношей,  побывал,  хоть'
и  не  долго;  в  духовной  школе.  Но  общая  культурно-бытовая
ориентация  семьи  уже  была  светская,  а  не  духовная;  соблюдая
обязательный  минимум  духовного  быта,  семья  тянулась  к  свет¬
ской,  дворянской  культуре  —  культуре  тех  помещичьих  и  чинов¬
ничьих  верхов,  с  которыми  она  сблизилась  и  даже  породнилась.
К  тому  же  в  семье,  повидимому,  совершенно  не  было  элементов
мистицизма:  её  религиозность  была  простой  и,  судя  по  поздней¬
шим  признаниям  Ч.,  даже  не  чуждой  суеверия.  Значит,  назад
к  духовной  культуре  её  ничто,  кроме  требований  привычки  и  по¬
ложения,  не  влекло.
 Чернышевские  были  несомненно  очень  небогатыми  людьми.
Их  хозяйство,  как  впрочем  и  хозяйство  Пыпиных,  было,  по  позд¬
нейшей  формуле  самого  Чернышевского,  «безденежное».  Сибир¬
ское  письмо  Чернышевского,  откуда  взята  эта  формула,  к  жене
 А. 	Н.  Пыпина  очень  хорошо  изображает,  можно  сказать,  нату¬
ральный  и  замкнутый  характер  их  хозяйства:  всякий,  даже  очень
мелкий,  расход  денег  для  семьи  чрезвычайно  затруднителен;
поэтому  удовлетворение  всех  нужД  и  обслуживание  всех  потреб¬
ностей  налаживается  исключительно  домашними  средствами:
даже  покупных  игрушек  у  детей  совсем  не  было,  —  обходились
домашней  игрушкой.  Так  создалось  по-своему  большое,  но  глав¬
ным  образом  хлопотное  хозяйство...

ВЛИЯНИЕ  РЕВОЛЮЦИОННО-ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ
И  ПЕДАГОГИЧЕСКИХ  ИДЕЙ
Н.  Г.  ЧЕРНЫШЕВСКОГО.
 лияние  революционно-демократических  и  педагоги¬
ческих  идей  Н.  Г.  Чернышевского  на  деятельность
и  мировоззрение  многих  и  многих  его  современни¬
ков  было  огромным.  Не  случайно  В.  И.  Ленин  гово¬
рил  о  Чернышевском,  что  «от  его  сочинений  веет
духом  классовой  борьбы»'.
 Идеи  революционной  перестройки  общества  постепенно  про¬
никают  в  народ.  Но  наряду  с  этим  экономическая  и  политическая
отсталость  России  оказывала  своё  отрицательное  действие  на
последовательность  педагогических  взглядов  Чернышевского,
как  указывалось  на  некоторую  отсталость  и  философских  и  об¬
щественно-политических  его  идей.
 Лишь  марксизм  явился  «принципиально  новым,  пролетарским
учением,  качественно  отличным,  что  создала  ранее  человеческая
мысль».  Материализм  Чернышевского  «был  ограниченным,  непо¬
следовательным;  он  не  сумел  ещё  выработать  исторического
взгляда  на  природу  общества».  «Возникновение  марксизма,—го¬
ворит  товарищ  Жданов,  —  было  настоящим  открытием,  револю¬
цией  в  философии»2.
 Несмотря  на  революционно-демократическое  направление
философии  Чернышевского,  в  силу  тех  же  причин  она  не  смогла
оказать  «серьёзного  воздействия  на  ход  истории»,  она  не  смогла
повести  за  собою  массы,  не  могла  идейно  вооружить  их.
 Но  вое  же,  положительное  учение  Чернышевского
огромно;  «труды...  Чернышевского  делают  действительную  честь
России  и  доказывают,  что  ...страна...  тоже  начинает  участвовать
в  общем  движении  нашего  века»  3,  —  писал  К.  Маркс.
 Напомним,  что  большое  желание  1К.  Маркса  изучать  разви¬
тие  русской  общественной  мысля,  знакомиться  с  подлинниками
 1  Ленин,  Соч.,  т.  XVII,  стр.  342.
 *  «Вопросы  философии»,  №  1,  1947,  стр.  258.
 3  Переписка  Маркса  и  Энгельса  с  русскими  политическими  деятелями,
стр.  29.
 229

сочинений  русских  общественных  деятелей—Чернышевского,  Доб¬
ролюбова,  Флёровского  и  др.  привело  К.  Маркса  к  мысли  —  изу¬
чать  русский  язык.  «Не  знаю,  сообщил  ли  я  Вам,  —  писал
К.  Маркс  3.  Мейеру  в  Нью-Йорк,  —  что  с  начала  1870  г.  мне
пришлось  самостоятельно  заняться  изучением  русского  языка,  на
котором  я  теперь  читаю  довольно  бегло.  Это  вызвано  тем,  что
мне  прислали  из  Петербурга  представляющую  весьма  значи¬
тельный  интерес  книгу  Флёровского...  и  что  я  хотел  познако¬
миться  также  с  экономическими  (превосходными)  работами  Чер¬
нышевского.  (в  благодарность  приговорённого  7  лет  тому  назад
к  сибирской  каторге)...  Идейное  движение,  происходящее  сей¬
час  в  России,  свидетельствует  о  том,  что  глубоко  в  низах  проис¬
ходит  брожение.  Умы  всегда  связаны  невидимыми  нитями  с  те¬
лом  народа»
 Характерно,  что  рост  теоретической  и  критической  мысли
русских  революционеров  обратил  на  себя  внимание  Энгельса  и
Маркса.  Одновременно  с  этим  они  отмечают  «исчезновение»
этой  мысли  из  немецких  школ  (ом.  письмо  Ф.  Энгельса  и  В.  За¬
сулич)  .  !Не  случайно  именно  Маркс  и  Энгельс  обратили  внима¬
ние  на  развитие  теоретических  мыслей  в  России  «достойные  на¬
рода,  давшего  Добролюбова  и  Чернышевского.  Я  говорю,  —
продолжает  Энгельс,  —  не  только  об  активных  революционных
социалистах,  но  и  об  исторической  и  критической  школе  в  рус¬
ской  литературе,  которая  стоит  бесконечно  выше  всего  того,  что
создано  в  Германии  и  Франции  официальной  исторической  нау¬
кой.  И  даже  среди  революционеров-практиков  наши  идеи  и  эко¬
номическая  наука,  коренным  образом  переработанная  Марксом,
всегда  встречали  понимание  и  симпатию»2.
 Когда  К.  Марксу  стала  известна  революционная  деятель¬
ность  Чернышевского  и  столь  сильное  влияние  его  революционно-
демократических  идей,  Маркс  решил  написать  об  Н.  Г.  Чер¬
нышевском  монографию.  Вот  почему  в  письме  к  Даниельсону
К.  Маркс  писал:  «Мне  хотелось  бы  напечатать  что-нибудь  о
жизни,  личности  и  т.  д.  Чернышевского,  чтобы  вызвать  к  нему
симпатию  на  Западе»3.  К.  Маркс  пользуется  любым  случаем,
Чтобы  получить  что-нибудь  из  произведений  Н.  Г.  Чернышев¬
ского:  «Я  буду...  очень  благодарен,  —  пишет  Маркс  в  письме  к
Беккеру,  —  если...  пришлют  мне  только  что  вышедший  четвёр¬
тый  том  сочинений  Чернышевского»  4,
 Сила  влияния  революционно-демократических  идей  Н.  Г.  Чер¬
нышевского  велика  потому,  «что  из  всех  современных  экономи¬
стов,  —  передавал  Лопатин  мнение  К.  Маркса,  —  Чернышевский
 1  Маркс  и  Энгельс,  Избранные  письма,  стр.  256.  Госполитиэдат,
1947  г.
 г  Т  а  м  же,  стр.  380.
 3  Переписка  Маркса  и  Энгельса  с  русскими  политическими  деятелями
стр.  69.
 4  Маркс  и  Энгельс,  Избранные  письма,  стр.  241.  Госполитиэдат,
1947  р.
 230

представляет  единственного  действительно  оригинального  мыс¬
лителя,  между  тем,  остальные  —  суть  только  простые  компиля¬
торы;  что  его  сочинения  полны  оригинальности,  силы  и  глубины
мысли  и  что  они  представляют  единственное  из  современных
произведений  по_  этой  науке,  действительно  заслуживающие  про¬
чтения  и  изучения;  что  русские  должны  стыдиться  того,  что  ни
один  из  них  не  позаботился  до  сих  пор  познакомить  Европу  с
таким  замечательным  мыслителем;  что  политическая  смерть
Чернышевского  есть  потеря  для  учёного  мира  не  только  России,
но  и  целой  Европы»  ‘.
 Нельзя  не  напомнить  и  того  фанта,  что  первым  пропаганди¬
стом,  первой  трибуной,  с  которой  раздался  голос  марксистских
идей,  был  журнал  Чернышевского,  Добролюбова  и  Некрасова  —
•«Современник».  В  этом  журнале  ещё  в  1861  г.  появляются
статьи,  знакомившие  передовых  деятелей  с  некоторыми  статьями
•  К.,Маркса  и  Ф.  Энгельса.  Чернышевский  встал  на  защиту  взгля¬
дов  Ф.  Энгельса.
 Беря  всё  это  в  совокупности,  мы  можем  сказать,  что  именно
сила  влияния  революционно-демократических  идей  была  боль¬
шой  потому,  что  в  России  создавались  в  пореформенный  период
новые  условия;  перспективы  революционного  развития  всё  боль¬
ше  и  больше  становились  реальной  силой  движения  вперёд.  Всё
большее  международное  значение  имело  развивающееся  рево¬
люционное  движение  в  России.  Вот  почему  в  1863  г.  К.  Маркс
с  удовлетворением  отмечал:  «Будем  надеяться,  —  говорил  он,  —
что  лава  потечёт  на  сей  раз  с  востока  на  запад,  а  не  наоборот»2.
Развивавшиеся  революционные  события  в  России  уже  в  1875  г.
привели  Энгельса  к  выводу,  что  «страной,  за  которой  нам  надо
наиболее  внимательно  следить,  остаётся  Россия...  Положительно
кажется,  что  на  этот  раз  Россия  первая  пустится  в  пляс».  Через
семь  лет  после  этого  Маркс  и  Энгельс  с  полным  основанием  мо’гли
сказать,  что  «Россия,  —  писали  они  в  предисловии  к  «Манифесту
'Коммунистической  партии»  в  русском  издании  в  1882  г.,  —
представляет  собою  передовой  отряд  революционного  движения
в  Европе».
 Хотя  в  «понимании  общественных  явлений  вся  домарксовская
философия  стояла  на  почве  идеализма»,  Чернышевский  вёл
борьбу  не  только  с  идеалистами,  но  и  с  теми,  кто  уступал  им.
Ленин  писал,  что  «Чернышевский  был  материалистом  и  смеялся...
над  уступочками  идеализму  и  мистике»3.
 Влияние  революционно-демократических  идей  было  сильно
в  обществе  потому,  что  оно  было  пропитано  «...горячей  враждой
к  крепостному  праву  и  всем  его  порождениям  в  экономической,
социальной  и  юридической  области».  Продолжая  свою  мысль,
 1  Переписка  Маркса  и  Энгельса  с  русскими  политическими  деятелями
стр.  157—158.
 *  Маркс  и  Энгельс,  Соч.  т.  XXIII,  стр.  134.
 3  Ленин,  Соч.,  т.  XVII,  стр.  224.
 231

Гражданская  казнь  Н.  Г.  Чернышевского.

В.  И.  ЛенИн  говорит:  «Вторая  характерная  черта,  общая  всем
русским  просветителям,  —  горячая  защита  просвещения,  само¬
управления,  свободы,  европейских  форм  жизни  и  вообще  всесто¬
ронней  европеизации  России.  Наконец,  третья  характерная
черта  «просветителя»  это  —  отстаивание  интересов  народных
масс,  главным  образом  крестьян  (которые  еще  не  были  вполне
освобождены  или  только  освобождались  в  эпоху  просветителей),
искренняя  вера  в  то,  что  отмена  крепостного  права  и  его  остат¬
ков  принесёт  с  собой  общее  благосостояние  и  искреннее  желание
содействовать  этому»  *.  Мы  уже  отмечали,  что  В.  И.  Ленин,  вы¬
соко  оценивая  Чернышевского,  считал,  что  Чернышевский  тем  и
отличался  от  многих  «просветителей»,  что  он  не  верил,  что  от¬
мена  крепостного  права  сверху  принесёт  общее  благосостояние
народу.  Мы  помним  мысли  Чернышевского  о  том,  что  только  сам
народ  сможет  добиться  освобождения  от  крепостнического
гнёта.
 Влияние  революционно-демократических  идей  было  велико,
несмотря  на  то,  что  «революционеры  61-го  года  остались  оди¬
ночками  и  потерпели,  повидимому,  полное  поражение.  На  деле
именно  они  были  великими  деятелями  той  эпохи,  и  чем  дальше
мы  отходим  ог  неё,  тем  яснее  нам  их  величие,  тем  очевиднее
мизерность,  убожество  тогдашних  либеральных  реформистов».
 Влияние  революционной  демократии  распространялось  всё
шире  и  глубже,  всё  настойчивее  и  смелее.  История  революцион¬
ного  развития  сохранила  нам  такой  факт,  когда  группа  эмигри¬
ровавшей  из  России  молодёжи  обратилась  к  К-  Марксу  с  пред¬
ложением  «быть  представителем  от  революционной  России  в
Международном  Товариществе  Рабочих».  «Наше  настойчивое
желание,  —  говорилось  в  этом  письме,  —  иметь  Вас  нашим  пред¬
ставителем  объясняется  тем,  что  Ваше  имя  вполне  заслуженно
почитается  русской  студенческой  молодёжью,  вышедшей  в  зна¬
чительной  своей  части  из  рядов  трудового  народа...  Воспитанные
в  духе  идей  нашего  учителя  Чернышевского,  осуждённого  за
свои  сочинения  на  каторгу  в  1864  г.,  —  мы  с  радостью  привет¬
ствовали  Ваше  изложение  социалистических  принципов  и  Вашу
критику  системы  промышленного  феодализма...  Русская  демо¬
кратическая  молодёжь  получила  сегодня  возможность  устами
своих  изгнанных  братьев  высказать  Вам  свою  глубокую  призна¬
тельность  за  ту  помощь,  которую  Вы  оказали  нашему  делу  Ва¬
шей  теоретической  и  практической  пропагандой,  и  эта  молодёжь
просит  Вас  оказать  ей  новую  услугу:  быть  её  представителем  в
Генеральном  Совете  в  Лондоне»2.
 Мы-  видим,  что  передовые  люди  России  с  большой  радостью
говорят  и  о  своём  учителе  Н.  Г.  Чернышевском,  и  о  К.  Марксе,
его  «социалистических  принципах»,  его  «критике  системы  про¬
 1  Ленин,  Соч.,  т.  II,  стр.  314.
 2  Переписка  Маркса  и  Энгельса  с  русскими  политическими  деятелями,
стр.  26—27.
 233

мышленного  феодализма».  Конечно,  ещё  в  это  время  не  может
быть  и  речи  о  массовом  распространении  марксизма  "в  России.
«Русский  марксизм»,  —  подчёркивал  В.  И.  Ленин,  —  родился  в
начале  80-х  годов  прошлого  века.:.  Но  течением  русской  обще¬
ственной  мысли  и  составной  частью  рабочего  движения  мар¬
ксизм  в  России  стал  лишь  с  половины  90-х  годов  прошлого
века»  *.
 Под  непосредственным  влиянием  Чернышевского  складыва¬
лись  педагогические  идеи  и  практика  воспитания  и  обучения
прогрессивных  педагогов  второй  половины  XIX  в.
 В  вопросах  школьного  строительства  борьба  велась  с  той
линией  официальной  педагогики,  которая  сводилась  к  «опрус-
сачиванию»  этих  школ.  Во  главе  людей,  активно  боровшихся  с
царской  политикой,  со  всем  крепостническим  строем,  стоял  Чер¬
нышевский.  Под  влиянием  идей  Чернышевского  формировались
взгляды  многих  педагогов  (И.  Н.  Ульянова  и  др.).
 Большое  влияние  оказали  педагогические  идеи  Чернышев¬
ского  и  на  Захарова,  Логинова  —  преподавателей  Пензенского
дворянского  института,  где  одно  время  преподавал  И.  Н.  Улья¬
нов.
 Они  усвоили  революционно-демократические  идеи  Чернышев¬
ского,  его  прогрессивные  педагогические  взгляды.
 Преподавание  у  этих  последователей  Чернышевского  было
глубоким  по  содержанию,  интересным  по  форме,  правдивым  по
целенаправленности.
 В  1863  г.  за  свои  революционные  взгляды  Захарова  уволь¬
няют  из  института.
 Преподаватель  Логинов  в  1863  г.  выступает  с  публичной
речью,  в  которой,  идя  по  линии  Чернышевского,  говорит:
 «О  невежестве,  наглом  презрении  законности  к  правам  чело¬
вечества,  крайнем  нравственном  развращении,  которым  отлича¬
лись  люди...  прошлого  века,  обличённые  во  всеоружии  народного
блеска  чванливой  лживости  и  фарисейского  лицемерия».
 Его  тоже  увольняют  из  института  с  запрещением  вести  пре¬
подавательскую  деятельность.
 Влияние'  Чернышевского,  как  революционного  просветителя,
вызывает  большое  стремление  у  лучших  представителей  интел¬
лигенции  —  просветить  народ:
 Студенты,  врачи,  учителя,  учащиеся  шли  в  народ,  движимые
идеями  Чернышевского,  мечтая  о  том,  чтобы  для  осуществления
просвещения  народа  были  созданы  другие  общественные  усло¬
вия.
 Даже  правительственные  чиновники  вынуждены  были  в  до¬
кладе,  составленном  в  1П  отделении  по  поводу  ареста  Чернышев¬
ского,  записать:  «Чернышевский  утратил  совершенно  сочувствие
к  себе  в  литературном  кругу.  Там  положительно  уверяли,  что
 ■Лен  ин,  Соч.,  т.  XIV,  стр.  60.
 234

если  все  беспорядки  в  городе  и  произведены  молодёжью,  то,
.конечно,  вследствие  тех  идей,  которые  были  развиты  в  ней  пар¬
тией  Чернышевского»  '.
 Довольно  широко  известно,  что  Чернышевский  и  редакция
журнала  «Современник»  были  тесно  связаны  с  революционно-
демократическим  "подпольем.  Арестованные  царским  правитель¬
ством  за  свою  революционную  деятельность  М.  Л.  Михайлов,
 В. 	А.  Обручев,  Н.  В.  Шелгунов  и  Н.  А.  Серно-Соловьевич,  все  они
продолжительное  время  являлись  постоянными  сотрудниками
журнала  «Современник».  Все  они  в  той  или  иной  степени  были
пропагандистами  революционно-демократических  идей.  К  числу
сотрудников  журнала  «Современник»  принадлежал  и  один  из
видных  руководителей  студенческого  движения  1861  г.  в  Петер¬
бурге.  Многие  участники  этого  движения,  такие,  как  например,
Н.  И.  Утин2,  Михаэлис,  Гогоберидзе  —  были  частыми  посетите¬
лями  Н.  Г.  Чернышевского.
 0  революционно-демократических  идеях  Чернышевского,  о
его  прогрессивных  методах  преподавания  шли  толки.  Передовые
люди  общества  видели  в  них  знамение  времени,  веру  в  лучшее
будущее,  воспринимали  их  как  свет  маяка.  Реакция  требовала
расправы  с  Чернышевским.
 Не  было  города,  куда  бы  не  проник  зовущий  голос  Чернышев¬
ского.  В  архивах  сохранилось  много  документов,  характеризую¬
щих  глубокое  проникновение  идей  Чернышевского  в  среду  уча¬
щейся  .  молодежи.
 «Мы  знаем,  —  говорил  Плеханов,  оценивая  Чернышевского,—
распространение  в  России  великих  идей  правды,  науки,  искус¬
ства  составляло  главную,  можно  сказать,  единственную  цель  в
жизни  нашего  автора».
 Тысячи  людей,  воспитанные  на  идеях  Чернышевского,  стре¬
мясь  осуществить,  их  в  жизни,  поплатились  за  это  каторгою.
Сотни  учащихся  ссылались,  тысячи  исключались  из  учебных  за¬
ведений.
 Так  учащийся  гимназии  (г.  Киева)  Борозневский  был  исклю¬
чён  из  гимназии  за  «чтение  произведений  Добролюбова,  Черны¬
шевского,  Писарева  и  других  подобных  писателей»  3.
 Именно  потому,  что  идеи  революционной  демократии  распро¬
странялись  довольно  интенсивно,  особенно  среди  молодежи,  в
школах  устанавливались  строгие  наказания  за  чтение  произведе¬
ний  революционных  демократов.
 Так,  журналист  Яблоновский  сообщает  градацию  наказаний
за  чтение  запрещённых  книг  в  гимназии.
 1  М.  К.  Лемке,  Политические  процессы  в  России  1860-х  годов,  М.—П.
1923,  стр.  202.
 2  В  эти  годы  Н.  И.  Утин  был  ещё  революционером.  В  связи  с  волнениями
студентов  в  1869  г.  и  преследованиями  царизма,  часть  молодёжи  эмигрировала
ва  границу.  Эта  группа  молодёжи  была  объединена  Н.  Утиным.
 3  Эти  и  приводимые  ниже  данные  взяты  из  материалов  проф.  Ш.  И.  Гане¬
лина.
 236

За  чтение  произведений  Белинского  —  6  часов  карцера.
 За  чтение  произведений  Шелгунова  —10  часов  и  более.
 За  чтение  произведений  Добролюбова  —  в  первый  раз  12  часов,  во  вто-
 рой  —  24  часа.
 За  чтение  произведений  Писарева  —  аминь  Ч
 За  чтение  произведений  Чернышевского  —  аминь.
 За  чтение  произведений  Герцена  —  аминь.
 За  чтение  произведений  Толстого—аминь.
 Несмотря  на  применяемые  репрессивные  меры,  учащиеся  и
читали,  и  изучали  произведения  Н.  Г.  Чернышевского.
 Роман  «Что  делать?»  стал  спутником  передовой  молодёжи.
Под  влиянием  «Что  делать?»  педагоги  Чумиков,  Власенко  и  др.,
как  они  рассказывают  в  своих  воспоминаниях,  пересматривают
свои  взгляды  на  цели  воспитания,  отказываются  в  своей  педаго¬
гической  деятельности  от  «казарменной  дисциплины,  нудного
зазубривания,  филологических  тонкостей».
 Насколько  влияли  передовые  идеи  60-х  годов  на  настроения
умов  учащихся  и  учителей,  видно  из  «Обзора  деятельности  Ми¬
нистерства  в  1862—65  годах».  В  этом  обзоре  говорится:
 «Распространившиеся  в  нашем  обществе  разные  уродливые
социальные  и  политические  теории  не  могли  не  проникнуть  в  сфе¬
ру  домашнего  и  общественного  воспитания  и  не  произвести  на
неё  вредного  влияния.  Отрицательное  направление,  отразившее¬
ся,  между  прочим,  и  на  педагогической  литературе,  произвело
страшную  путаницу  понятий  не  только  у  родителей,  но  даже  у
многих  наставников  и  воспитателей  общественных  заведений
и  имело  следствием  общий  упадок  школьной  дисциплины.
Вследствие  этих  неблагоприятных  условий,  не  говоря  уже  об
учебных  заведениях  Западного  края,  пришедших  в  совершенное
расстройство  по  причине  тамошних  политических  беспорядков,
и  в  чисто  русских  гимназиях  появились  весьма  прискорбные  при¬
знаки  нравственно-воспитательной  части».
 Педагоги  Усиливают  социальные  мотивы  в  содержании  уроков.
 Революционное  движение  в  школах  протекало  в  форме  борь¬
бы  против  суровых  порядков  в  школах,  против  муштры,  палоч¬
ной  дисциплины,  против  глумления  и  издевательства  над  лично¬
стью  ученика.
 Одной  из  развивавшихся  форм  революционного  движения  в
учебных  заведениях  явилась  организация  кружков  по  само¬
образованию.
 В  связи  с  польским  восстанием  (1863  г.)  наблюдалось  рево¬
люционное  движение  и  среди  учащихся  Белоруссии.  Так,  уче¬
ники  Мозырьской  гимназии  принимали  участие  в  «покупке  ружей,
заказывании  ножей,  распространении  разных  возмутительных
стихов...  Начало  этому  было  положено  или  центрально-револю¬
ционным  комитетом  или  же  самим  здешним  обществом»  2.
 1  То-есть  исключение  из  гимназии.
 2  Из  донесения  директора  гимназии  Шульгина  на  имя  попечителя  Вилен¬
ского  учебного  округа.  Д.  №  139679  к  2794  (1863  г.).
 236

Попечитель  Петербургского  учебного  округа  Делянов  доно¬
сил  министру  Головнину  12  мая  1863  г.  о  том,  что  18  гимназистов
гимназии  г.  Могилёва  убежали  к  инсургентам.  Директор  этой
гимназии  Глушицкий  в  это  же  время  писал:  «революционное  на¬
строение...  общества  подействовало  на  учеников;  это  настрое¬
ние  выражалось  сначала  в  демонстрациях,  а  в  настоящее  время,
увлечённые  общим  стремлением,  молодые  люди  приняли  участие
в  почти  повсеместном  в  губернии  восстании...».
 В  Белостокской  гимназии-учителя  русского  языка  Балбашев-
ский  и  законоведения  Мычковский,  «исполняя  приказания  рево¬
люционного  комитета,  разбрасывали  записки».
 Ученики  V  класса  Кайданской  гимназии  Фиалковский,  Букинг
«разгоняли  и  били  палками  и  жгутами  кричавших  «ура»  во  время
иллюминации  по  случаю  высокоторжественного  дня».
 На  Украине  в  отдельных  школах  пытаются  вводить  в  употре¬
бление  «малороссийский  язык,  допуская  его  даже  и  в  печатном
руководстве».  «Учитель  Глебов  был  связан  с  политически  не¬
благонадёжными,  которые  разбрасывали  прокламации11.  Этот
Глебов  проводит  в  преподавании  антиправительственные  мысли
под  личиною  распространения  малороссийской  грамотности».
 Петербургские  пожары  60-х  годов,  вызванные  действиями  тай¬
ных  агентов  полиции,  возымели  в  провинции  своё  действие.  Не¬
которые  учащиеся,  не  понимая  провокационного  смысла  поджо¬
гов,  воспринимали  эти  пожары,  как  революционный  протест.  В
некоторых  местах  эти  учащиеся  стали  выражать  свой  протест  в
виде  поджогов  гимназий.  В  Томской  гимназии,  например,  группа
учеников  (Печеркин,  Злобин,  Ефремов,  Вырышев)  пытались  под¬
жечь  гимназию.  В  Томске  особенно  сильно  было  влияние  рево¬
люционного  студенчества  из  учащихся.  Такой  же  факт  произо¬
шел  в  Витебской  гимназии.
 В  Казанском  учебном  округе  отмечалось  «вредное»  влияние
на  учащихся  преподавателей  Караваева,  Миловидова,  Дмитриева.
В  Саратове  распространялись  прокламации  с  обращением:
«Офицеры!»,  «Земская  Дума!».  В  момент  высылки  из  Саратова
заподозренных  в  этом  деле  учителей,  ученики  собрались  на  про¬
воды,  собрали  деньги,  били  стёкла  в  квартире  директора
(1862  г.).  В  докладе  Стендера,  обследовавшего  состояние  Сара¬
товской  гимназии  (декабрь  1862  г.),  говорилось  о  влиянии  идей
Чернышевского,  о  том,  .что  ученики  «занимались  естествознанием
и,  читая  преимущественно  книги,  относящиеся  к  этому  предмету,
не  признают  ни  бога,  ни  власти  родителей».
 В  Киевской  гимназии,  где  ученики.  выработали,  в  противовес
казённым,  свои  «правила  внутреннего  распорядка»,  12  учащихся
были  подвергнуты  серьёзному  наказанию  (исключение  из  гимна¬
зии,  содержание  в  карцере  на  воде  и  хлебе,  и  т.  д.).
 В  октябре  1863  г.  произошли  беспорядки  во  2-й  Киевской  гим-
 1  Учитель  Глебов  преподаватель  Черниговской  гимназии.
 237

Назии  (крики,  брань,  свист,  топот  ногами,  отказ  посещатб  заня¬
тия  и  т.  д.).  Несколько  учителей  были  уволены  (Мальгерб,  Шут
мовский  и  др.)  и  26  учеников  наказаны:  исключены  из  гимназии,
посажены  в  карцер,  наказаны  розгами,  и  т.  д.
 После  выстрела  Каракозова  (4  апреля  1866  г.)  в  Немировской
гимназии  на  стенах  появляются  надписи,  в  которых  выражалось
сожаление,  что  покушение  Каракозова  не  удалось.  В  Минской
гимназии  ученики  разорвали  портрет  Александра  II.  Причём,  по
мнению  окружного  инспектора  Кулина,  «можно  допустить  пред¬
положение,  что  ученики  выбраны  только  орудием,  а  главные
виновники  стоят  вне  гимназии».
 Трое  учеников  Полтавской  гимназии  решили  размножить  (по¬
средством  снятия  копий  у  фотографа)  портреты  Герцена,  Чер¬
нышевского.  Эти  ученики  принадлежали  к  тайной  политической
организации.
 Чем  дальше  шло  время,  тем  сильнее  становилось  влияние
революционных  идей,  крепче  организация  тайных,  кружков,  шире
распространение  социалистической  литературы.  В  1-й  Киевской
гимназии  учеником  IV  класса  Добровольским  был  организован
кружок.  Он  распространял  литературу  социалистического  содер¬
жания,  сам  Добровольский  хранил  портрет  Чернышевского.  Та¬
кая  же  организация,  существовала  в  Тобольской  гимназии,  где
ученицы  были  организованы  учительницею  Мариинской  школы
Зацвилиховской  (распространение  литературы,  листовок,  аноним-*
ных  писем  и  т.  д.  было  задачей  кружка).
 Интересна  деятельность  группы  учеников  в  Нижнем  Новго¬
роде.  Эти  учеиики  распространяли  прокламации,  организовали
«Социалистическое  общество»,  устраивали  сборы  денег  для  этой
цели,  пропагандировали  идеи  Чернышевского,  Добролюбова,  Пи¬
сарева.  У  учеников  VI  класса  Воронежской  гимназии  Иогансона
и  Генкина  был  «найден  целый  склад  революционных  изданий  и
брошюр  самого  преступного  содержания».  В  Житомирской  гим¬
назии  ученик  VII  класса  Волков  был  агентом  «по  распростране¬
нию  подпольной  литературы,  связанной  с  социалистами».
 У  ученика  VII  класса  Виленского  реального  училища  Зорина,
наряду  с  другими,  революционного  содержания,  книгами,  был
найден  роман  Н.  Г.  Чернышевского  «Что  делать?».
 Широко  распространялись  идеи  Чернышевского,  Добролю¬
бова  среди  студенчества  и  учителей.  Так,  известно,  что  студент
Семяковский  советовал  ученику  «читать  произведения  Добролю¬
бова,  Писарева,  Чернышевского  и  других  подобных  писателей».
 О  преподавателе  Шавельской  гимназии  Вознесенском  попечи¬
тель  Виленского  учебного  округа  Корнилов  писал,  что  Вознесен¬
ский  не  верит  в  бога,  в  людскую  нравственность,  государство  он
считает  порождением  людского  безумия,  а  законы  —  пошло¬
стью.  Нынешнее  общество  глупо,  за  включением  молодого  по¬
коления.  Чернышевского  считает  гением,  который  будет  признан
через  500  лет.  Молодёжь  должна  быть,  по  мнению  Вознесенского,
 238

миссионерами  нового  учения  Чернышевского.  Честь  и  честность—
понятие  относительное.
 За  свою  деятельность  Вознесенский  был  сослан  в  Архангель¬
скую  губернию.
 Правительство  расправлялось  с  революционно  настроенными
учителями;  аресты  революционно-настроенных  учеников  и  учи¬
телей  шли  изо  дня  в  день.  По  СвенЦянской  гимназии  арестованы
и  сосланы:  старший  учитель  математики  Ивицкий,  учитель  есте¬
ственных  наук  Жилинскин,  по  Виленскому  дворянскому  инсти¬
туту  арестован  и  сослан  учитель  Зданович,  учителя  приходских
школ  Гродненской  губернии  Плашкевич,  Янцевич,  инспектор
Тельшевской  прогимназии  Квятковский,  учителя  математики
Неводничинский,  французского  языка  Чарновский,  инспектор
Слуцкой  гимназии  Герман,  старший  учитель  Минской  гимназии
Ковзан,  старший  учитель  Олеснович,  учитель  французского  языка
Вишневский,  учитель  математики  Беркшан  и  много  других.
 Идейно-политические  основы  революционного  движения  в
школе  были  чрезвычайно  разнообразны.  Там  нет  единых  устре¬
млений.  В  этом  движении  переплетались  идеи  Чернышевского  и
Добролюбова  (преобразование  общества  на  социалистической
основе,  артельно-кооперативный  характер  объединений),  идеи
кружка  «ишутинцев»,  идеи  «Программы  революционных  дей¬
ствий»  группы  Нечаева,  которая  считала  необходимым  «создать
возможно  большее  количество  революционных  типов»  (распро¬
странение  листков,  организация  собраний,  сбор  «частных  проте¬
стов»).
 Передовые  учителя  требовали  устранения  полицейских  функ¬
ций  учителя  и  классного  наставника  в  школе  и  вне  стен  школы.
Они  считали  надзор  за  поведением  учеников  вне  стен  учебного
заведения  вредным  для  дела  воспитания.  Они  выдвигали  требо¬
вания  рассматривать  учеников,  как  граждан.  (Требования  препо¬
давателя  Пензенской  гимназии  Полянского).  В  этих  требова¬
ниях  Полянского  легко  увидеть  влияние  педагогических  идей
.Чернышевского  и  Добролюбова.
 Передовые  учителя  стремились  воспитывать  своих  учеников
не  по  казённому,  а,  следуя  учению  Чернышевского  и  Добролю¬
бова,  воспитывали  людей  принципиальных,  мужественных,  с
твёрдыми  общественными  идеалами,  преданных  передовым  де¬
мократическим  идеям,  активно  участвующих  в  общественной
жизни.
 Насколько  глубоко  проникло  влияние  произведений
Н.  Г.  Чернышевского,  видно  из  воспоминаний  многих  современ¬
ников  -не  только  из  лагеря  революционной  демократии,  но  даже
и  из  враждебного  лагеря.
 Е.  И.  Штахекшнейдер  писала:  «Вышел  «Современник»  №  3.
В  нём  роман  Чернышевского.  Я  этим  романом  наэлектризована.
Он  мне  доставил  наслаждение,  какое  доставляли  книги  в  юные
годы,  он  мне  согрел  душу  своим  высоконравственным  напра¬
 23Э

влением,  наконец  он  объяснил  то  восторженное...  поклонение...
иначе  назвать  не  умею,  которое  питает  к  его  автору  молодое
поколение,  то  влияние,  которое  он  на  него  имеет.  Мне  теперь
понятны  те,  слышанные  мною,  дерзкие  отрывки  речи,  такие  анти¬
патичные  на  первый  взгляд»'.
 П.  И.  Капнист  в  книге,  изданной  по  распоряжению  министер¬
ства  внутренних  дел  с  пометкой  «секретно»,  писал:  «...  г.  Черны¬
шевский  в  романе  «Что  делать?»  попытался  выразить  коммуни¬
стические  и  социалистические  идеалы  свои  положительно...  Этот
роман  имел  большой  успех  между  поверхностно-образованною
нашей  молодёжью  обоего  пола,  которой  у  нас  огромное  большин¬
ство,  а  это  значит  —  у  большинства  читающей  публики».
 Катков  писал  в  «Московских  Ведомостях»:  «Как  мусульмане
чтут  Коран,  так  чтится  поклонниками  «нового  слова»  роман
Чернышевского  «Что  делать?»,  автор...  романа  «Что  делать?»...
изображал  то,  что  видел  в  действительности  в  нигилистическом
кружке,  который  чтил  в  нём  своего  патриарха,  а  теперь  чтит
в  нём  своего  пророка»2,
 Реакционный  одесский  профессор  П.  Цитович  в  книжке  «Что
делается  в  романе  «Что  делать?»  (5-е  изд.,  Одесса,  1879  г.)
писал:  «В  классической  литературе  «нового  слова»  роман  «Что
делать?»  занимает  первое  место...  читатели...  романа  исключи¬
тельно  молодёжь.  За  16  лет  пребывания  в  университете  мне  не
удавалось  встретить  студента,  который  бы  не  прочёл  знамени¬
того  романа  ещё  в  гимназии,  а  гимназистка  5—б  классов  счита¬
лась  бы  дурой,  если  б  не  ознакомилась  с  похождениями  Веры
Павловны  (иногда  по  совету  своего  учителя  гимназии).  В  этом
отношении  сочинения,  например,  Тургенева  или  Гончарова,  не
говоря  уже  о  Гоголе,  Лермонтове  и  Пушкине,  —  далеко  усту¬
пают  роману  «Что  делать?».
 В  высказываниях  людей  народнического  склада  вскрыты
источники  влияния  «Что  делать?».  «В  1862  г.,  —  писал  Кропот¬
кин,  —  Чернышевский  был  арестован  и,  находясь  в  крепости,
написал  замечательную  повесть  «Что  делать?»  С  художествен¬
ной  точки  зрения  повесть  не  выдерживает  критики,  но  для  рус¬
ской  молодёжи  того  времени  она  была  своего  рода  откровением
и  превратилась  в  программу...  Ни  одна  из  повестей  Тургенева,
никакое  произведение  Толстого,  или  какого-либо  другого  писа¬
теля  не  имели  такого  широкого  и  глубокого  влияния  на  русскую
молодёжь,  как  эта  повесть  Чернышевского.  Она  сделалась'  своего
рода  знаменем  для  русской  молодёжи,  и  идеи,  проповедуемые
в  ней,  не  потеряли  значения  и  влияния  вплоть  до  настоящего
времени»3.
 1  Шпакеншнейдер,  Дневник  и  записки  1854—1886  г.  Изд.
«Академия»  М.—Л.,  1934,  стр.  322.
 *  «Московские  ведомости»,  1879,  №  153,  стр.  2.
 3  П.  Кропоткин,  Идеалы  и  действительность  в  русской  литературе,
СПБ  1907,  стр.  306-307.
 240

Е.  Н.  Водовозова  следующим  образом  описывает  влияние  ро¬
мана  «Что  делать?»:
 «В  настоящее  время  трудно  представить  себе,  какое  огром¬
ное  влияние  имел  этот  роман  на  своих  современников.  Его  об¬
суждали  не  только  в  собраниях,  специально*  для  этого  устраи¬
ваемых,  но  редкая  вечеринка  обходилась  без  споров  и  только  о
гех  или  других  вопросах,  в  нём  затронутых..Л
 Громадное  влияние  романа  Чернышевского  объясняется  тем,
что  автор  его,  самый  популярный  и  уважаемый  писатель  того
времени,  явился  в  нём  истолкователем  стремлений  и  надежд,
овладевших  умами  и  сердцами  «новых  людей»,  и  отнёсся  к  ним
с  глубочайшей  симпатией  и  сочувствием.  В  этом  романе  сосре¬
доточены  не  только  основные  идеи  современников,  но  затронуты
наиболее  важные  вопросы,  стоявшие  тогда  на  очереди.  Не  менее
ценно  было  и  то,  что  автор  романа  укреплял  в  юных  сердцах
пламенную  надежду  на  счастье:  каждая  строка  красноречиво
говорила  о  том,  что  оно  возможно  на  земле,  что  оно  достижимо
даже  для  обыкновенных  смертных,  если  только  они  отнесутся
к  нему  не  пассивно,  а  всеми  силами  ума  и  сердца  будут  рабо¬
тать  для  его  завоевания,  памятуя  о  том,  что  оно  должно  идти
рука  об  руку  со  счастьем  ближнего...
 Популярности  романа  помогло  и  то,  что  автор  писал  его  в  ка¬
земате  Петропавловской  крепости.  Вдумываясь  с  благоговением
в  каждое  слово  высокочтимого  автора,  наши  сердца  обливались
кровью  при  мысли,  что  лучший  и  умнейший  из  людей  нашего
времени,  считавшийся  истинным  вождём  молодого  поколения,
томится  в  тюрьме...»
 Почти  то  же  самое  писал  Скабический:
 «Я  нимало  не  преувеличу,  когда  скажу,  чТо  мы  читали  роман
(«Что  делать?»)  чуть  ли  не  коленопреклонённо,  с  таким  благоче¬
стием,  какое  не  допускает  ни  малейшей  улыбки  на  устах,  с  каким
читают  богослужебные  книги.
 Влияние  романа  было  колоссально  на  всё  наше  общество.  Он
сыграл  великую  роль  в  русской  жизни,  всю  передовую  интеллц-.
генцшо  направив  на  путь  социализма,  низведя  его  из  заоблачных
мечтаний  к  современной  злобе  дня,  указав  на  него  как  на  глав¬
ную  цель,  к  которой  обязан  стремиться  каждый.  Социализм
дёлался  таким  образом  обязательным  в  повседневной  будничной
жизни,  не  исключая  пищи,  одежды,  жилищ  и  проч.
 ...  Обаяние  вождя,  каждое  слово  которого  считалось  в  то
время  законом,  удесятерялось  ореолом  мученичества  героя,  голос
которого  раздавался  из  мрака  казематов  Петропавловской
крепсусти»  2.
 Влияние  и  педагогических  идей  Чернышевского  становится
все  сильнее.  Передовые  педагоги  не  только  считают,  что  обуче-
 1  Е.  Н.  В  од  о  в  о  з  о  в  а,  На  заре  жизни,  «Воспоминания»,  изд.  «Акаде¬
мия»,  М.-Л.,  1934.
 2  А.  М.  Скабичевский,  Литературные  воспоминания.
 16  Педагогические  идеи  Чернышевского
 241

Ние  Должно  быть  воспитывающим  в  таком  направлении,  чтобы
готовить  новых  людей,  способных  на  осуществление  великих  за¬
дач,  они  проводят  это  в  жизнь,  вопреки  требованиям  официаль¬
ной  педагогики.
 Соглашаясь  с  принципом,  что  обучение  должно  быть  воспи¬
тывающим,  многие  педагоги  вкладывали  иное  содержание  в  по¬
нятие  воспитывающего  обучения,  чем  это  делал  Чернышевский.
 Так,  директор  Тверской  гимназии  А.  Н.  Робер  писал:  «Вос¬
питательная  часть  имеет  своим  предметом  всю  нравственную
личность  ученика,  воспитание  должно  уничтожить  в  ученике  те
дурные  наклонности,  которые  он  внёс  в  училище,  и  развить  в
нём  хорошие  качества;  воспитатель  должен  сделать  ученика
лучшим,  более  нравственным,  так,  чтобы  он  впоследствии  был
полезным  гражданином,  насколько  позволяют  его  способности».
 Но  поскольку  нет  и  не  может  быть  единого  народа  в  эксплоа-.
таторском  обществе,  постольку  нет  и  не  может  быть  единых  за¬
дач  воспитывающего  обучения.
 «Одним  из  таких  буржуазных  лицемерий  является  убежде-.
ние  в  том,  что  школа  может  быть  вне  политики»
 Если  Чернышевский  подчинял  воспитывающее  обучение  за¬
дачам  подготовки  «партизанов-социалистов»,  «борцов-революцио-
неров»  для  того,  чтобы  изменить  мир,  то  задачами  нравственного
воспитания  официальной  педагогики  и  педагогов,  верных  экс-
плоататорскому  сгрою,  является  уничтожение  «дурных  наклон-,
ностей»,  т.  е.  революционного  влияния.  Так  же  противоположно,
понимание  воспитания  «полезности  гражданина».
 Не  имея  данных,  чтобы  подтвердить  какую-либо  связь  не-,
удачного  выстрела  4  апреля  1866  г.  Каракозова  в  Александра  II,
хочется  всё  же  невольно  подчеркнуть  дату,  стоявшую  в  конце
романа  Чернышевского  «Что  делать?».  Там  стояла  дата  4  апреля
1863  г.  Выстрел  прозвучал  ровно  через  3  года,  4  апреля  1866  г.
 Как  мы  уже  видели,  педагогика  революционной  демократии-
ставила  задачей  воспитание  такого  полезного  гражданина,  ко¬
торый  был  бы  готов  к  активным  решительным  действиям;
 Министерская  педагогика  естественно  считала  полезным
подготовку  такого  гражданина,  который  «верою  и  правдою»
служит  укреплению  крепостнического  строя.
 Влияние  идей  Чернышевского  идёт  далеко  за  пределы  Рос-.
сии.  Уже  вскоре  после  осуждения  Чернышевского  белградские
граждане  провозглашают  Николая  Гавриловича  почётным  чле¬
ном  «Дружества  сербской  словесности».
 В  1867  г.  роман  Н.  Г.  Чернышевского  «Что  делать?»  был
издан  в  Швейцарии,  в  1868—1870  годах  в  Женеве  издаётся  пяти¬
томное  собрание  сочинений  Н.  Г.  Чернышевского.  Всё  в  уско¬
ряющихся  темпах  начинается  издание  произведений  Чернышев-,
ского  в  разных  странах.  Во  Франции,  в  Бельгии,  в  Италии,  в
 1  Ленин,  Соч.,  т.  XXIII,  стр.  474.
 212

Венгрии,  в  Германии,  в  Швеции  издаются  его  книги.  В  Лондоне,
в  Будапеште,  в  Лейпциге,  в  Брюсселе,  в  Стокгольме,  в  Женеве,
Льеже,  Лодзи  —  типографии  печатают  пламенное  слово  револю¬
ционера-демократа.
 Из  опубликованных  материалов  Чернышевского,  в  70-е  годы
за  границей  особенно  большой  интерес  представлял  «Пролог  про¬
лога»,  публикуемое  впервые  произведение.  Роман  был  издан
группой  «Вперёд»  в  Лондоне  в  1877  г.
 Сочинения  самого  Чернышевского  в  70-х  годах  продолжали
издаваться  за  границей.  В  1871  г.  вышла  книжка  «Труден  ли
выкуп  земли?»;  В  1872  г.  —  «Статьи  об  общинном  владении
землёю»  (в  1873  г.  эта  книга  вышла  новым  изданием,  как  V  том
«Собрания  сочинений»  Чернышевского);  в  1874  г.  —  «Кавеньяк»,
«Община  и  государство»,  «Письма  без  адреса»;  в  1875  г.  —
«Антропологический  принцип  в  философии»,  «Борьба  партий  во
Франции  при  Людовике  XVIII  и  Карле  X»;  в  1876  г.—«Июльская
монархия»,  «Лессинг.  Его  время,  его  жизнь  и  деятельность»;
«Что  делать?»  (2-е  издание);  в  1877  г.  —  «Пролог  пролога»;
в  1879  г.  —  «Научились  ли?».
 К  тексту  некоторых  из  этих  изданий  («Лессинг»,  «Что  де-.
лать?»  прибавлен  очерк  «Суд  над  Чернышевским»,  дающий  крат-,
кие  биографические  сведения  о  писателе  и  рассказ  о  суде.
 В  том  же  1877  г.,  в  котором  вышел  «Пролог»,  группа  «Набат»
переиздала  в  Женеве  под  заглавием  «Общество  и  государство»
две  статьи  Чернышевского  («Критика  философских  предубежде--
ний...»  и  «Экономическая  деятельность  и  законодательство»).
 П.  Н.  Ткачёв,  критик,  современник  Чернышевского,  близко
подходивший  к  демократическим  идеям  00-х  годов,  писал:
«Основной  вопрос,  который  обсуждался  тогда  з  кружках  молодых
людей,  это  вопрос  о  том,  что  делать,  что  делать  для  того,  чтобы
освободить  страну  от  подлого  политического  и  экономического
деспотизма,  который  подавлял,  уничтожал  и  разорял  её  на  гла¬
зах  цивилизованного  мира,  —  что  делать  для  того,  чтобы  реали¬
зовать  в  частной  и  общественной  жизни  моральные  и  социаль¬
ные  идеи,  .запечатленные  в  сердцах,  молодёжи.  Чернышевский
в  своём  романе  подошёл  ко  всем  этим  вопросам  и  именно  ввиду
этого  реакционная  партия  назвала  его  «дело»  евангелием  соци¬
ально-революционной  партии».
 Напряженное  искание  Чернышевским  правды  нашло  выраже¬
ние  и  в  красоте  художественного  слова  его  романов  и  повестей,
ибо  с  правдою  приходит  красота.
 Сила  этих  произведений  и  огромное  их  влияние  состоит  ещё
и  в  том,  что  идейность  воплощена  в  совершенную  художествен¬
ную  форму.  Весь  прогрессивный  мир  признаёт  большую  идейную
и  художественную  силу  произведений  Чернышевского.
 Частые  попытки  освободить  Чернышевского  также  свидетель¬
ствовали  о  том,  насколько  дорог  был  Николай  Гаврилович  про¬
грессивным  слоям  народа.
 16* 	243

Уже  в  1865  г.  возникает  мысль  об  освобождении  Чернышев¬
ского  из  ссылки.  В  этих  целях  Ишутинский  кружок  организует
отправку  нескольких  своих  членов  для  осуществления  этой
задачи.  Такая  же  попытка  была  сделана  в  1868  г.  со  стороны
польской  эмиграции.  В  1871  г.  Лопатин,  а  позже  Мышкин  выез¬
жают  из  Лондона  в  Россию  с  целью  освобождения  Николая  Гав¬
риловича  из  ссылки.
 Не  случайным  является  предписание,  требующее  новых  мер
строгости  по  отношению  к  Чернышевскому  «в  связи  с  предпола¬
гаемыми  попытками  заграничной  партии  лиц,  сочувствующих
Чернышевскому,  освободить  его».
 Новые  попытки  освобождения  Чернышевского  со  стороны
Мышкина  12  июля  1875  г.,  Н.  И.  Костомарова  и  А.  А.  Суворова
30  января  1881  г.  говорят  также  о  том  влиянии,  которое  имел
Чернышевский  среди  народа.
 Педагогические  идеи  Чернышевского,  как  веяние  нового,
также  проникали  во  все  уголки  России.  Они  оказывали  влияние
не  только  на  русских  педагогов,  но  и  на  педагогическую  мысль
многих  народов  России,  они  оказывали  большое  влияние  на  раз¬
витие  педагогической  мысли  за  пределами  России,  особенно  сла¬
вянских  народов.
 Проф.  Н.  А.  Константинов  приводит  интересные  и  малоизу¬
ченные  материалы  о  таком  влиянии.
 Влиянием  педагогических  идей  Чернышевского  "'можно  объ¬
яснить  прогрессивные  черты  педагогических  воззрений  Тер-
гевондяна  и  других  видных  деятелей  по  народному  образованию.
 Под  воздействием  передовой  русской  педагогики  60-х  годов
Х!Х  в.  многие  учителя  улучшали  свою  работу,  применяли  про¬
грессивные'  методы  преподавания,  расширяли  своё  миро¬
воззрение.
 Во  многих  передовых  школах  того  времени  создавались  уче¬
нические  кружки,  нелегальные  библиотечки.
 В  кружках  (особенно  в  80—90  гг.)  читались  произведения
Маркса,  Энгельса,  а  также  произведения  Чернышевского,
Добролю|5ова,  Белинского,  Михайловского,  Лаврова,  Писарева.
Эти  произведения  звали  народ  к  новой  жизни.
 Многие  кружковцы  уже  стали  овладевать  марксизмом,  кото¬
рый  совершенно  по-новому  разрешил  все  вопросы.  Известно,  что
начало  ознакомления  с  произведениями  Маркса  и  Энгельса
можно  отнести  к  сороковым  годам  XIX  века.  Белинский,  прочи¬
тав  перевод  статьи  Энгельса  «Шеллинг  и  откровение»  (эта  статья
была  напечатана  в  журнале  «Отечественные  записки»  в  1843  г.
и  переведена  Боткиным),  —  писал  Боткину:  «Твоя  статья  о  «Не¬
мецкой  литературе»  в  I  №  мне  чрезвычайно  понравилась  —  умно,
дельно  и  ловко»  Вслед  за  этим  появляются  в  печати  переводы
статей  Ф.  Энгельса  «Шеллинг  —  философ  во  Христе»,  «Библии
 1  Белинский,  Письма,  т.  II,  стр.  331.
 244

чудесное  избавление».  В  январе  1845  г.  Белинский  ознакомился
с  изданным  в  1844  г.  в  России  сборником.  В  этот  сборник  были
включены  переводы  статей  Маркса  «К  критике  гегелевской  фи¬
лософии  права»,  «К  еврейскому  вопросу»,  а  также  переводы
Статей  Энгельса  «Очерки  критики  политической  эко¬
номии»,  «Положение  Англии».  «Два  дня  я  от  неё  был  бодр  и  ве¬
сел,—  писал  об  этой  книге  Белинский  в  письме  к  Герцену,—
истину  я  взял  себе,—  и  в  словах  бог  и  религия  вижу  тьму,  мрак,
цепи  и  кнут»  1.
 С  каждым  годом  марксизм  завоёвывал  новые  позиции  «брал
с  боя  каждый  свой  шаг  на  жизненном  пути».  Уже  в  семидесятых
годах  марксизм  начинает  оказывать  «идейное  воздействие  на
русское  освободительное  движение».
 «...Первым  переводом  «Капитала»  на  иностранный  язык  ска¬
зывается  перевод  на  русский»  2,  —  писал  Маркс.
 «МарксиЗхМ  был  воспринят  в  России  лишь  на  базе  широко
развернувшегося,  движения  пролетариата,  в  жестоких  схватках
с  народничеством  и  другими  враждебными  пролетариату  тече¬
ниями.  Только  с  момента  появления  в  России  современного  про¬
мышленного  пролетариата  и  возникновения  рабочего  движения
были  созданы  предпосылки  для  распространения  марксизма  в
нашей  стране».
 В.  И.  Ленин,  говоря  о  распространении  марксизма,  писал:
«Русский  марксизм  родился  в  начале  80-х  годов  прошлого  века,
в  трудах  группы  эмигрантов  (группа  «Освобождения  труда»).
Но  течением  русской  общественной  мысли  и  составной  частью
рабочего  движения  марксизм  в  России  стал  лищь  с  половины
90-х  годов  прошлого  века»3.
 Ленин  и  Сталин  —  вожди  и  организаторы  партии  нового  типа
«добились  соединения  теории  научного  социализма  с  рабочим
движением  и  тем  самым  превратили  её  в  могучую  материальную
силу».  «Ленин  и  Сталин  разгромили  врагов  марксизма,  создали,
вырастили,  закалили  великую  партию  большевиков».
 «Создание  диалектического  материализма  Марксом  и  Эн¬
гельсом  и  его  дальнейшее  развитие  Лениным  и  Сталиным  озна¬
чают  великий  революционный  переворот  в  философии».  Ленин  и
Сталин  не  только  объяснили  мир,  но  и  повели  народы  на  измене¬
ние  мира  на  одной  шестой  части  земного  шара,  они  повели  ра¬
бочий  класс  на  победу  в  Великой  Октябрьской  социалистической
революции,  они  повели  народ  на  построение  социализма,  и  со¬
циализм  победил.
 Известную  роль  в  формировании  революционного  сознания
Ленина  и  Сталина  сыграли  пламенные  произведения  Н.  Г.  Чер¬
нышевского.
 1  Белинский,  Письма,  т.  III,  стр.  87.
 2  Маркс,  Энгельс,  Соч.,  т.  XXV,  стр.  534.
 3  Ленин,  Соч.,  т.  XIV;  стр.  60.
 245

«Владимир  Ильич  очень  любил  Чернышевского,  может  быть
больше  всех  других  мыслителей  и  деятелей  прошлого,  и  мне  ка¬
жется,  что  было  нечто  общее  между  Владимиром  Ильичом  и
Чернышевским»  *,  —  говорила  Н.  К.  Крупская.
 Известно,  что  Владимир  Ильич  взял  с  собою  в  сибирскую
ссылку  портрет  Николая  Гавриловича  Чернышевского,  что  уже
после  победы  Великой  Октябрьской  социалистической  револю¬
ции  Владимир  Ильич  в  своём  кабинете  в  Кремле,  среди  книг
Маркса,  Энгельса,  Плеханова  имел  и  произведения  Чернышев¬
ского.
 Владимир  Ильич  Ленин  называл  Чернышевского  «великий
русский  писатель»,  «великий  русский  гегельянец  и  материалист»,
«величайший  представитель  утопического  социализма  в  России»,
«замечательно  глубокий  критик  капитализма»,  «всероссийский
демократ-революционер».
 Борьба  за  интересы  угнетённых  народов,  решительность,
доведённая  до  конца,  непримиримость  к  врагам,  принципиалы*
ность  в  отстаивании  своей  линии,  борьба  за  чистоту  революцион¬
ных  идей,  преданность  делу  народа  •ставило  Николая  Гаврило¬
вича  Чернышевского  в  первые  ряды  революционеров-демо^
кратов.
 Тёплая  любовь  к  Чернышевскому  и  живое  чувство  незримой
связи  современной  жизни  с  деятельностью  великого  предше¬
ственника  русской  социал-демократии  особенно  осязаема  теперь,
в  стране  победившего  социализма.
 Воспитательное  и  революционизирующее  значение  произве¬
дений  Н.  Г.  Чернышевского  простирается  и  до  наших  дней.
 Одна  учительница  г.  Москвы  рассказывает:  «Такие  замеча¬
тельные  произведения,  как  Чернышевского  «Что  делать?»,  осо¬
бенно  образ  Веры  Павловны,  никогда  у  меня  так  убедительно  не
звучали  в  9  классе,  как  теперь.  Я  получила  большое  удовлетворен
ние,  когда  девушка  в  классной  работе  написала  следующее:
 «Образом  Веры  Павловны  Чернышевский  показал,  как  много  человечество
потеряло  от  того,  что  верный,  сильный,’  проницательный  ум,  которым  от
природы  одарены  женщины,  оставался  без  пользы  для  общества.  У  Веры
Павловны  учатся  жить  многие  поколения  женщин.  Совершенно  правильно
она  считает  залогом  семьи  сочетание  любви  и  дружбы.  Мы  должны  учиться
гармоничности  характера  Веры  Павловны,  её  умению  плодотворно  работать
в  разных  сферах  деятельности».
 Ученица  советской  школы  нашего  времени  пишет:
 «В  Вере  Павловне  сгруппировались  все  лучшие  черты,  присущие  жен*-
щине  эпохи  Чернышевского.  Её  не  удовлетворяет  узкий  круг  личных  инте¬
ресов.  Она  настойчива  и  упорна  в  достижении  поставленной  цели,  смела  в
 1  А.  В.  Луначарский,  Н.  Г.  Чернышевский,  ГИЗ,  1928,  стр.  112.
 240

своих  планах,  решительна  и  независима.  Кроме  этого,  героиня  Чернышевского
не  «синий  чулок»  и  ей  присуще  стремление  к  домашнему  уюту,  к  организа¬
ции  семьи».
 *  *
 *
 Характеризуя  кратко  выводы,  мы  можем  сказать,  что  педаго¬
гические  идеи  Чернышевского  имеют  большое  значение  в  исто¬
рии  русской  педагогики.
 В  вопросах  педагогики  Н.  Г.  Чернышевский  является  револю-
ционером-борцом  за  освобождение  школы  от  произвола,  бюро¬
кратизма,  насилия  над  детьми  во  имя  воспитания  образованных
и  свободных  людей,  смелых  и  развитых  граждан,  готовых  к  ре¬
шительным  революционным  действиям.  Он  является  идейным
вдохновителем  революционно-демократической  педагогики  вто¬
рой  половины  XIX  в.
 Чернышевский  во  всех  своих  педагогических  работах  умело
сочетал  политику  с  педагогикой,  понимая  определяющее,  руко¬
водящее  начало  политики  в  вопросах  воспитания.
 Чернышевский  разработал  и  поднял  на  более  высокую  сту¬
пень,  поставил  на  материалистическую  основу  педагогику.  Он
отбросил  идеализм  и  примиренчество,  он  осознал  педагогику,  как
классовую  науку.
 Чернышевский  сумел  опереться  в  своих  педагогических
идеях  на  подлинно  передовые  силы  русского  народа,  на  дости¬
жения  зарубежных  стран,  и  на  этой  базе  выработал  систему
своих  педагогических  взглядов.  В  основе  этих  взглядов  лежали
принципы  подготовки  революционеров-борцов,  людей  активных,
решительных  действий.
 Как  мы  уже  говорили,  неотъемлемой  составной  частью  педа¬
гогических  взглядов  Чернышевского  является  уважение  лич¬
ности.
 Подчинения  без  униженности,  не  слепого  повиновения,  а  вос¬
питания  сознательного  исполнения  своего  долга  требовал  Ни¬
колай  Гаврилович;  «воспитать  людей  так,  чтобы  было  возможно
удесятерить  пользу,  приносимую  сознательным  повиновением,
сочетав  это  повиновение  с  чувством  гордости  за  выполнение  по¬
рученного  дела,  с  чувством  уверенности  в  силе  и  превосходстве
своей  родины».
 Чернышевский  требовал  подчинения  личности  коллективу,  но
без  унижения  личности  и  не  обезличивая  человека.
 Хорошо  зная  национально-исторические  черты  русского  че¬
ловека,  выразившиеся  в  его  природной  выносливости,  в  ясном
уме,  терпении,  в  дисциплинированности,  Чернышевский  в  своих
выводах  исходил  из  этих  качеств.
 Горячий  противник  палочной  дисциплины,  муштры,  зуб¬
рёжки,  Чернышевский  учил,  что  образование  должно  быть  об¬
щенародным,  ибо  знание  развивает  ум,  а  уменье  удесятеряет
 247

уверенность  в  себе,  в  своих  силах,  способствует  быстрейшему
осознанию  необходимости  решения  социальных  и  экономических
задач  народа.
 Большое  место  в  своих  педагогических  взглядах  Чернышев¬
ский  отводил  нравственной  подготовке  человека  в  борьбе  с  экс-
плоататорским  обществом,  в  борьбе  за  новое  общество.  Дух  уве
ренности  в  победе  должен  быть  постоянным  спутником  человека.
 Воспитание  должно  быть  таким,  чтобы  готовить  участника
общественной  жизни.  Только  общественная  деятельность  зака¬
ляет  человека,  делает  его  способным  к  необходимым  «решитель¬
ным  действиям»,  к  проявлению  лучших,  наиболее  благородных
черт  характера,  к  достижению  целей,  стоящих-  перед  прогрессив¬
ными  силами  общества.
 Преподавание  в  школах  на  родном  языке  —  одно  из  основ¬
ных  положений  педагогики  Чернышевского.
 Придавая  исключительно  большое  значение  русскому  языку,
Чернышевский  в  то  же  время  горячо  выступал  против  насиль¬
ственной  руссификации,  которая  проводилась  царскими  полити¬
ками;  он  выступал  за  то,  чтобы  каждый  народ  имел  право  на  са¬
мостоятельное,  самобытное  развитие.  В  решении  этих  вопросов
он  приближался  к  марксистско-ленинской  трактовке  задач  на¬
ционального  просвещения.
 Чернышевский  считал,  что  только  люди,  вооружённые  пере¬
довой  наукой,  воспитанные  сильными,  решительными,  с  твёр¬
дыми  принципиальными  устоями,  могут  успешно  решать  прогрес¬
сивные  задачи  общества  —  построение  социализма.
 Идея  разумного  эгоизма  является,  по  Чернышевскому,  осно¬
вой  нравственности.  Она  исходит  из  действий  по  обществен¬
ному  благу,  поэтому  также  является  составной  частью  педагоги¬
ческой  системы  Чернышевского.
 Умение  воспитывать  любовь  к  делу,  пристрастие  к  работе
также  является  одним  из  педагогических  положений  Чернышев¬
ского. 	•
 Николай  Гаврилович  требовал  воспитания  навыка  постоян¬
ной  работы  над  собою.  «Кто  пользуется  старыми  данными,  тот
подобен  попугаю,  из  года  в  год  твердящему  одно  и  то  же».
 Чернышевский  выступает  за  воспитание  в  человеке  качеств
морального  превосходства  прогрессивного,  нового,  над  прош¬
лым,  уходящим.
 Экономические  и  литературоведческие  воззрения  Чернышев¬
ского  для  того  времени  в  России  являлись  передовыми.
 Чернышевский  видел  в  окружающей  действительности  не
только  отживающее  прошлое,  но  и  зарождающееся  будущее.
 •  Прогрессивными  педагогические  взгляды  Чернышевского  яв¬
ляются  ещё  и  потому,  что  Чернышевский,  глубоко  изучая  луч¬
шие  произведения  как  русских,  так  .и  зарубежных  деятелей  на¬
родного  образования,  сумел  подняться  выше  их.
 В  1888  г.  классик  русской  философии  (того  периода)  Черны¬
 248

шевский  выступает  с  суровой  критикой  философии  Гегеля,
Шеллинга,  Канта,  субъективно-идеалистических  принципов  их
реакционной  сущности.
 Ленин  утверждает,  что  в  части  критики  Кантовского  агности¬
цизма  и  субъективизма  Чернышевский  поднялся  до  уровня
Энгельса.
 Чернышевский  понимал,  что  жизнь  не  является  чем-то  за¬
стывшим,  неизменным.  Вечное  движение:  разрушение  и  созида¬
ние,  старое  и  новое,  умирающее  и  растущее.  Эту  диалектику  раз¬
вития  хорошо  понимал  Чернышевский.  Победе  нового  предре¬
шено  осуществиться  —  таков  закон  жизни  отмечал  Чернышев¬
ский.
 Отсталость  экономической  жизни  и  общественных  отноше¬
ний  России  не  дали  возможности  Чернышевскому  дойти  до  са¬
мых  вершин  человеческих  знаний,  до  правильного  решения  во¬
проса,  кто  будет  вести  народ  к  победе,  какими  путями  будет  до¬
стигнута  эта  победа.
 Педагогические  высказывания  Чернышевского  занимают
видное  место  как  в  теории,  так  и  в  практике  педагогики.  Мы  ви¬
дели,  что  его  мысли  о  всестороннем  воспитании,  образовании
гражданина,  о  сочетании  всесторонней  образованности  с  широ¬
кой  общественной  деятельностью,  о  воспитании  в  ребёнке  чест¬
ности,  смелости,  преданности  делу  народа,  об  учебно-воспита¬
тельной  работе  и  т.  д.  —  всё  это  дорого  и  близко  нашей  совет¬
ской  школе;  эти  взгляды  Чернышевского  глубоко  изучаются
в  нашей  стране.
 И  именно  потому,  что  Чернышевский  был  революционным
демократом,  именно  потому,  что  он  «умел  влиять  на  политиче¬
ские  события  в  революционном  духе»,  он  боролся  и  в  вопросах
просвещения  за  новые  положения,  которые  довольно  глубоко
раскрыты  им  в  педагогических  высказываниях.
 Предъявляя  требование  об  улучшении  воспитания  детей,
Чернышевский  понимал,  что  только  революционное  преобразо¬
вание  всего  строя,  только  свержение  крепостничества  и  победа
социализма  практически  решат  вопрос  образования  и  воспитания
всего  народа,  только  при  этих  условиях  просвещение  станет  его
*  достоянием.
 Чернышевский  понимал  классовый  характер  воспитания  и
образования  в  крепостнической  России;  он  понимал,  что  идущий
на  смену  крепостничеству  —  капитализм  даёт  образование  по¬
стольку,  поскольку  это1  в  интересах  правящих  классов,  поскольку
само  воспитание  будет  увеличивать  прибыли  капиталистов.
 В  книге  «Революция  и  контрреволюция  в  Германии»  (1851  —
1852)  Энгельс  писал:  «духовная  пища,  насколько  она  дозволя¬
лась  народу,  выбиралась  с  самой  придирчивой  тщательностью  и
отпускалась  насколько  возможно  скупо.  Повсюду  воспитание  на¬
ходилось  в  руках  католического  духовенства,  главы  которого,
наравне  с  крупными  феодальными  землевладельцами,  были  са-
 249

мым  непосредственным  образом  заинтересованы  в  сохранении
существующей  системы»
 Революция  1848  г.  на  Западе  также  оказала  своё  влияние
на  формирование  идей  Н.  Г.  Чернышевского.
 В  сентябрьские  дни  1848  г.  Чернышевский  уже  настолько
зрело  видит  половинчатость  и  буржуазный  характер  революции
1848  г.  (это  во  Франции  увидели  лишь  спустя  десятилетия),  что
в  своём  дневнике  пишет:
 «...Я  стал  человеком  крайней  партии.  Буржуазные  республи¬
канцы  считают,  что  глупостями  можно  успокоить  Францию,  а  не
излечением  социальных  зол.  Эх,  господа,  господа,  вы  думаете,
дело  в  том,  чтобы  избавить  низший  класс  от  рабства  не  перед  за¬
коном,  а  перед  необходимостью  вещей...  чтобы  он  мог  есть,  пить,
жениться,  воспитывать  детей,  кормить  отцов,  образовываться  и
не  делаться: 	мужчины 	— 	трупами, 	или 	отчаянными,  а  жен¬
 щины  —  продающими  своё  тело...  Не  люблю  я  этих  господ,  ко¬
торые  говорят  свобода,  свобода  —  эту  свободу  ограничивают
тем,  что  сказали  это  слово,  да  написали  его  в  законах,  а  не  вво¬
дят  в  жизнь,  что  уничтожают  законы,  говорящие  о  неравенстве,
а  не  уничтожают  социального  порядка,  при  котором  ®/ю  народа—
рабы  и  пролетарии;  не  в  том  дело,  будет  царь  или  нет,  будет  кон¬
ституция  или  нет,  а  в  общественных  отношениях,  в  том,  чтобы
один  класс  не  сосал  кровь  другого»2.
 Следовательно,  дело  не  в  реформах,  не  в  половинчатости  ре¬
шения  вопроса,  а  в  доведении  этого  решения  до  конца,  до  пол¬
ного  изменения  социального  строя,  уничтожения  классовой  экс-
плоатации,  в  установлении  национального  устройства,  охраняю¬
щего  правду  народов.
 В  этих  вопросах  последовательность  решения  характерна  для
Чернышевского.
 Несмотря  на  всю  половинчатость  и  непоследовательность
«свобод»,  вырванных  у  буржуазии  в  революцию  1848  г.,  Чер¬
нышевский  понимал  преимущество  республики  перед  монархией-,
рывшее  у  него  раньше  недопонимание  и  вера  в  возможность
шагнуть  от  самодержавия  к  социализму  без  всяких  переходных
состояний  уже  в  1850  г.  переоценивается  им,  и  он  пишет  о  том,
что  народ  во  время  борьбы  лучше  приготовится  к  решительной  *
схватке.
 Самодержавие,  являющееся  главной  помехой  «развитию  ум¬
ственному,  даже  и  в  средних  классах,  а  в  низших,  которые  ты
(самодержавие.  —  Я.  Р.)  предоставляешь  на  совершенное  угне¬
тение,  на  совершенное  иссосание  средним,  нет  никакой  возмож¬
ности  понять  себя  людьми,  имеющими  человеческие  права.
 Пусть  начнётся  угнетение  одного  класса  другим,  тогда  будет
борьба,  тогда  угнетаемые...  поймут,  что  их  угнетает  не  бог,ва
 *  Маркс,  Избранные  произведения,  1938,  т.  II,  стр.  48.
г  Дневник  Чернышевского,  записи  от  12  и  8  сентября  1848  г,
 250

люди:  что  нет  им  надежды  ни  на  правосудие,  ни  на  что  и  между
угнетателями  их  нет  людей,  стоящих  за  них...  Вот  мой  образ
мыслей  о  России:  неодолимое  ожидание  близкой  революции  и
жажда  её,  хоть  я  и  знаю,  что  долго,  может  быть,  весьма  долго,
из  этого  ничего  не  выйдет  хорошего,  что...  иного  нельзя  ожидать
 Страшные  места  Вилюйского  острога  —  место  заключения
Н.  Г.  Чернышевского.
 от  людей,  что  мирное,  тихое  развитие  невозможно...  без  конвуль¬
сий  нет  никогда  ни  одного  шага  вперёд  в  истории».
 Но  Чернышевский  не  знал  и  не  мог  знать  событий,  которые
развернулись  в  1871—1904  гг.,  а  ведь  в  это  время  возникает  и
растёт  пролетарская  социалистическая  партия,  крепнет,  расши¬
ряется  рабочее  движение,  марксизм  победоносно  расширяет  свое
влияние.  «Возникновение  марксизма,  —  говорит  товарищ  Жда¬
нов,  —  было  настоящим  открытием,  революцией  в  философии»1.
 Чернышевский  не  мог  предвидеть,  что  главной,  до  конца  по¬
следовательной,  до  конца  революционной  силой  является  только
пролетариат,  поддержанный  крестьянством,  ибо  в  то  время  Рос¬
сия  была  крестьянской  страной;  Чернышевский  считал,  что  кре¬
стьянство  является  главной  силой,  способной  произвести  социа¬
листический  переворот.
 Поскольку  во  времена  Чернышевского  пролетарские  массы
не  сложились  как  класс,  постольку  и  Чернышевский  не  мог  стать
пролетарским  революционером.
 I  «Вопросы  философии»,  №  1,  1947,  стр.  258.
 251

Но  Чернышевский  призывал  готовить  такие  кадры,  которые
будут  способны  стать  во  главе  стихийно  вспыхнувшего  восстания
крестьян,  которые  сумеют  направить  революционный  подъём
масс  в  должном  направлении.
 Исходя  из  этих  задач,  Чернышевский  и  строит  свои  педаго¬
гические  взгляды.
 «Решайтесь,  прежде  чем  начнёте  войну,  не  жалеть  людей1,
готовьте  революцию!»
 Он  ждал  революцию  в  годы  реформ,  но  она  пришла  в  1905  г.:
«1861  год  породил  1905  год».
 Чернышевский  мечтал  о  настоящем  образовании  всего  на¬
рода,  но  настоящее  образование,  всестороннее  развитие  и  воспи¬
тание  народа  в  капиталистических  странах  не  осуществляются  и
не  осуществимы.
 Только  победивший  пролетариат  может  дать  всей  массе  на¬
рода  действительное  просвещение,  всестороннее  образование  и
воспитание.  Только  пролетариат  и  его  авангард  —  партия  боль¬
шевиков  выводит  все  народы  на  широкую  дорогу  счастливой  и
свободной  жизни.
 Русская  педагогика  60-х  годов  XIX  в.  была  частью  бурного
общественного  движения,  охватившего  все  области  жизни.  Рус¬
ская  революционно-демократическая  «педагогика  безусловно
превосходила  педагогику  всех  других  стран  того  времени».
 Во  главе  этой  русской  революционно-демократической  пе¬
дагогики,  превосходившей  педагогику  всех  других  стран,  стоял
Николай  Гаврилович  Чернышевский.
 Если  Ушинского  (1824—1870)  заслуженно  считают  отцом
русской  педагогики,  то  Чернышевский  является  идейным  её
вдохновителем,  прогрессивные  взгляды  которого  вооружали  пе¬
редовых  людей  на  борьбу  за  народную  школу,  за  народное  об¬
разование.
 «Могучая  проповедь  Чернышевского,  умевшего  и  подцензур¬
ными  статьями  воспитывать  настоящих  революционеров»  2,  про¬
никала  во  все  слои  общества,  находя  горячий  отклик  среди
передовых  людей.
 Подобно  тому  как  чешский  педагог  Ян  Коменский  сравнивал
учителя  с  полководцем,  который  ведёт  наступление  против  вар¬
варства  и  невежества,  мы  можем  сказать,  что  Чернышевский  —
полкововодец-вождь  крестьянской  революции,  идейный  вождь
всех  прогрессивных  людей  60-х  годов  XIX  в.,  ведущий  наступле¬
ние  не  только  против  варварства  и  невежества,  но  и  против
основ,  их  порождающих.
 Говоря  о  величии  русского  народа,  давшего  миру  Чернышев¬
ского,  Энгельс  в  письме  на  имя  Е.  Паприц  от  26  июня  1884  г.  пи¬
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Политическое  обозрение  за  октябрь
1859  года.  Полн;.  собр.  соч.,  т.  V,  стр.  407.
 2  Ленин,  Соч.,  т.  IV,  стр.  126.
 252

сал:  «Мы  оба,  Маркс  и  я,  не  можем  на  них  пожаловаться.  Если
некоторые  школы  и  отличались  больше  своим  революционным
пылом,  чем  научными  исследованиями,  если  были  и  есть  различ¬
ные  блуждания,  то,  с  другой  стороны,  была  и  критическая
мысль  и  самоотверженные  искания  чистой  теории,  достойные
народа,  давшего  Добролюбова  и  Чернышевского»  *.
 В  другое  время  Энгельс,  говоря  о  величии  Чернышевского  и
Добролюбова,  сравнивая  этих  великих  людей  с  Лессингом,  писал:
«Страна,  выдвинувшая  двух  писателей  масштаба  Добролюбова  и
Чернышевского,  двух  социалистических  Лессингов,  не  погибнет»2.
 Владимир  Ильич  Ленин,  характеризуя  Чернышевского  и
Добролюбова,  неоднократно  говорит  о  великих  заслугах  перед
народом  этих  корифеев  науки.  Ленин  писал:  «...даже  в  крепо¬
стной  России  Добролюбов  и  Чернышевский  умели  говорить
правду  то  молчанием  о  манифесте  19  февраля  1861  г.,  то  высмеи¬
ванием  и  шельмованием  тогдашних  либералов,  говоривших  точь-
в-точь  такие  речи,  как  Турати  и  Каутский»3.
 Ленин,  высоко  ценя  прогрессивное  развитие  русской  куль¬
туры,  особо  подчёркивал  роль  и  влияние  в  её  развитии  Черны¬
шевского.  Он  писал:  «Есть  великорусская  культура  Пуришкеви-
чей,  Гучковых  и  Струве,  —  но  есть  также  великорусская  куль¬
тура,  характеризуемая  именами  Чернышевского  и  Плеханова»  4.
 Соратник  Чернышевского  Н.  А.  Добролюбов,  любивший
своего  друга  и  учителя,  познавший  его  нежное  и  доброе  сердце,
в  письме  к  Турчанинову  писал:
 «Столько  благородной  любви  к  человеку...  столько  ума,
строго  последовательного,  проникнутого  любовью  к  истине,  —
я  не  только  не  находил,  но  не  предполагал  найти».
 «Я,  ваш  воспитанник  —  читая  «Современник»,  установил  твое
мировоззрение»,  —  писал  Помяловский  Чернышевскому5.  Мно¬
гие  люди  могли  тогда  сказать  Чернышевскому  то  же  самое.
 Несмотря  на  то,  что  Чернышевского  «упрятали»  в  Вилюйск,
несмотря  на  то,  что  в  «секретнейших»  циркулярах  указывалось
о  недопущении  к  нему  кого  бы  то  ни  было,  о  запрещении  произ¬
носить  даже  имя  Чернышевского,  —  по  всей  России  шла  народ¬
ная  молва  о  вилюйском  узнике.  Она  неслась  несокрушимо,  вы¬
зывая  протесты  против.царизма,  волнуя  людские  сердца,  созда¬
вая  ореол  неугасаемой  славы  вокруг  имени  Чернышевского.
 На  студенческих  встречах,  на  подпольных  собраниях  —  везде
имя  Чернышевского  произносилось  как  знамя  борьбы  за  светлое
будущее  российского  народа,  как  пример  беззаветного  служения
делу  народа.
 1  Маркс 	и  Энгельс,  Собр.  соч., 	т. 	XXVII,  стр.  389.
 2  Маркс 	и  Энгельс,  Собр.  соч., 	т. 	XV,  стр.  235.
 3  Ленин,  Соч.,  т.  XIX,  стр.  371
 4  Л'е  нин, 	Соч.,  т.  XVII,  стр.  143.
 6  Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие, 	т.  II,  стр.  404.
 253

На  студенческих  вечерах  гремела  песня:
 Выпьем  мы  з>а  того,
 Кто  «Что  делать?»  писал.
 За  героев  его,
 За  его  идеал!
 И  там,  в  полярных  тундрах  Сибири,  не  оставалось  одиноким
горячее  сердце  борца:  вместе  с  ним,  вместе  с  его  мыслями  была
вся  прогрессивная  Россия  того  времени.
 Ленин  говорил: 	«Чернышевский 	— 	единственный 	действи¬
 тельно  великий  русский  писатель,  который  сумел  с  50-х  годов
вплоть  до  88-го  года  остаться  на  уровне  цельного  философского
материализма  и  отбросить  жалкий  вздор  неокантианцев,  позити¬
вистов,  махистов  и  прочих  путаников»
 Высоко  ценил  Чернышевского  и  Плеханов;  он  говорил,  что
Чернышевский  подходит  «совсем  близко  до  практических  выводов
в  направлении,  отмеченном  Марксом»  2.
 Николай  Гаврилович  жил  в  эпоху,  когда  Россия  изменяла
весь  свой  уклад.
 Прогрессивные,  передовые  идеи  сеяли  на  ниве  народной  та¬
кие  революционеры-демократы,  как  Белинский,  Добролюбов,
Чернышевский.  Значение  деятельности  этих  гигантов  в  том  имен¬
но  и  состояло,  что  они  двигали  вперёд  общество.
 Чернышевский  умел  отграничить  прогрессивное  от  реакцион¬
ного,  передовое  от  отсталого,  он  умел  найти  и  возглавить  то  но¬
вое,  что  двигало  вперёд  действительность.  Только  наш  народ  мог
правильно  понять  и  оценить  духовное  богатство  «великой  рус¬
ской  нации,  нации  Плеханова  и  Ленина,  Белинского  и  Черны¬
шевского,  Пушкина  и  Толстого,  Глинки  и  Чайковского,  Горького
и  Чехова,  Сеченова  и  Павлова,  Репина  и  Сурикова,  Суворова  и
Кутузова!..»  3  —  говорит  товарищ  Сталин.
 Наш  народ  горд  сознанием  того,  что  именно  ему  удалось  осу¬
ществить  вековые  чаяния  прогрессивного  человечества.
 Изучая  наследство  великого  революционера-демократа,  мы
понимаем,  что  нас  отделяют  десятилетия,  насыщенные  огром¬
ными  историческими  событиями,  приведшими  двухсотмиллион¬
ный  народ  к  осуществлению  идеалов,  о  которых  мечтал  Николай
Гаврилович  Чернышевский.
 *  *
 *
 Воспитание  и  образование  нам  нужно  для  того,  чтобы  строить
новое  общество.  Строят  новое  —  люди,  поэтому  любовь  к  этому
новому,  преданность  делу  нового,  идейность,  высокая  образован¬
ность,  вера  в  победу,  уменье  преодолеть  трудности  —  всё  это
должно  быть  неотъемлемыми  качествами  нашего  человека
 1  Ленин,  Соч.,  т.  XIII,  стр.  295.
 2  Плеханов,  Н.  Г.  Чернышевский,  1910,  стр.  96—98.
 3  С  т  а  л  и  н,  О  Великой  Отечественной  войне  Советского  Союза,  изд.
5-е,  Стр.  28.
 254

«Учить  коммунизму  —  это  означает  не  вообще  воспитание,  а
коммунистическое  воспитание,  поэтому  и  советская  педагогика
есть  не  вообще  наука  о  воспитании,  а  наука  о  коммунистическом
воспитании,  образовании  и  обучении  подрастающего  поколения».
 «Задача  советской  литературы  состоит  в  том,  чтобы  помочь
государству  правильно  воспитать  молодёжь,  ответить  на  её
запросы,  воспитать  новое  поколение  бодрым,  верящим  в  своё
дело,  не  боящимся  препятствий,  готовым  преодолеть  всякие
препятствия»
 Если  Чернышевский  говорил  о  том,  что  необходимо  прогнать
из  школы  муштру,  то  в  новых  условиях  Ленин  мог  сказать,  что
«...мы  прогнали  из  старой  школы  старую  муштру,  заменив  её
сознательной  дисциплиной»2.
 -  В  некоторых  своих  частях  педагогические  идеи  Чернышев¬
ского  звучат  в  наши  дни  свежо  и  актуально.
 Чернышевский  понимал  великое  историческое  будущее  своей
родины,  когда  народы  России  будут  «способны  вести  историче¬
ское  дело  вперёд»3.
 Он  мечтал  о  том  времени,  когда  человек,  освобождённый  от
пут  рабства  и  невежества,  сумеет  подчинить  себе  природу,  пере¬
делает  на  земле  жизнь,  использует  на  благо  всего  народа  неис¬
числимые  богатства  земли  и  недр.  Он  был  уверен,  что  придёт  та¬
кое  время,  когда  труд  из  тяжёлого  бремени  станет  приятной  не¬
обходимостью.
 Говоря  об  этом  будущем  обществе,  Чернышевский  писал:
 «Мы  принимаем  за  арифметическую  истину,  что  со  временем
человек  вполне  подчинит  себе  внешнюю  природу,  переделает  всё
иа  земле,  сообразно  со  своими  потребностями,  отвратит  или
обуздает  все  невыгодные  силы  внешней  природы,  воспользуется
эсеми  теми  силами  её,  которые  могут  послужить  ему  в  пользу.
Этот  путь  мог  привести  к  уничтожению  несоразмерности  между
человеческими  потребностями  и  средствами  их  удовлетворения.
Труд  из  тяжёлого  обратится  в  лёгкое  и  приятное  удовлетворение
физических  потребностей,  как  ныне  возвышает  умственная  ра¬
бота  людей  просвещённых»  4.
 Двадцать  девятого  октября  1889  г.  умер  «великий  русский
писатель,  один  из  первых  социалистов  в  России,  замученный  па-
Лачами  правительства,  Николай  Гаврилович  Чернышевский»5.
 «Жалкие  люди,  люди-трава,  люди-слизняки  сгубили  ги¬
ганта»,  —  говорил  Герцен.
 'То,  о  чём  мечтал  Чернышевский,  претворено  в  жизнь  лишь
в  наше  время  на  одной  шестой  части  земного  шара.
 1  Из  постановления  ЦК  ВКП(б)  от  14  августа  1946  г.  о  журналах
«Звезда»  и  «Ленинград».
 2  Ленин,  Соч.,  т..XXX,  стр.  416.
 ;3  Н.  Г.  Чернышевский,  Неизданные  тексты,  1928,  стр.  71—72.
 4  Н.  Г.  Чернышевский,  Соч.,  т.  VI.
 6  Ленин,  Соч.,  т.  XI,  стр.  114.
 255

Чернышевский  читает  своё  произведение  товарищам  по  ссылке.

120  лет  отделяют  нас  от  дня  рождения  Чернышевского  и
59  лет  прошло  со  дня  его  смерти.  Эти  годы  были  годами  роста
рабочего  класса,  организации  Лениным  и  Сталиным  авангарда
рабочего  класса  —  партии  большевиков.  Это  были  годы  борьбы  с
царизмом,  капитализмом,  годы  победы  Великой  Октябрьской  со¬
циалистической  революции,  годы  'построения  и  завершения  строи¬
тельства  социалистического  общества  на  одной  шестой  части
земного  шара,  годы  принятия  Сталинской  Конституции,  рас¬
цвета  жизни  и  культуры  народов,  населяющих  необъятные  про¬
сторы  Советского  Союза.
 «...То,  о  чём  мечтали  и  продолжают  мечтать  миллионы  чест¬
ных  людей  в  капиталистических  странах,  —  уже  осуществлено  в
СССР»
 Чернышевский  мечтал  увидеть  свою  родину  освобождённою
от  оков  социально-экономического  гнёта;  он  боролся  за  новую
жизнь,  —  жизнь,  где  каждый  мог  сказать:  «Поля  —  это  напн?
поля...  Рощи  —  это  наши  рощи»  2.
 Он  мечтал,  чтобы  пустыни  были  превращены  в  благодатней¬
шие  земли,  чтобы  они  «кипели  молоком  и  мёдом»,  чтобы  с  лица
всей  планеты  исчезла  нищета,  невежество,  чтобы  были  стёрты  с
лица  земли  великой  границы,  чтобы  люди  изменили  свою  жизнь
на  благо  всего  человечества,  чтобы  люди  могли  подчинить  себе
полностью  все  стихии  природы,  познали  законы  природы,  научи¬
лись  изменять  её  на  благо  человечества,  чтобы  человек  был
смелым,  здоровым,  «грудь  лучше,  голос  лучше»  —  чтобы  дышать
полною  грудью,  чтобы  петь  о  счастье  свободного  народа  и  вос¬
певать  его  жизнь,  воспевать  «энергию  веселья»  целых  народов,
славить  труд  человека,  славить  самого  человека.
 Он  говорил:  «Все  люди  будут  прекрасны  телом  и  чисты  серд¬
цем»  3.  Он  мечтал  о  переделке  природы,  ему  представлялись  «го¬
ры,  одетые  садами,  между  гор  узкие  долины,  широкие  равнины...
Эти  горы  были  прежде  голые  скалы...  теперь  они  покрыты  тол¬
стым  слоем  земли,  и  на  них  среди  садов  растут  рощи  самых  высо¬
ких  деревьев;  внизу,  во  влажных  ложбинах,  плантации  кофей¬
ного  дерева;  выше  финиковые  пальмы,  смоковницы;  виноград¬
ники  перемешаны  с  плантациями  сахарного  тростника;  на  ни¬
вах...  пшеница...  рис»4.
 «...Золотистым  отливом  сияет  нива;  покрыто  цветами  поле,
развёртываются  сотни,  тысячи  цветов  на  кустарнике,  опоясываю¬
щем  поле,  зеленеет  и  шепчет  подымающийся  за  кустарником  лес,
и  он  весь  пестреет  цветами;  аромат  несётся  с  нивы,  с  луга,  из
кустарника,  от  наполняющих  лес  цветов;  порхают  по  веткам
птицы"  и  тысячи  голосов  "несутся  от  ветвей  вместе  с  ароматом;
 1  Сталин,  Доклад  о  проекте  Конституции  Союза  ССР,  Госполитиэдат,
1938,  стр.  25.
 8  Н.  Г.  Чернышевский,  Что  делать?,  Детиздат,  1947,  стр.  368.
 3  Там  же.
 ‘Там  же,  стр.  372.
 17  Педагогические  идеи  Чернышевского
 257

и  за  нивою,  за  лугом,  за  кустарником,  лесом  опять  виднеются
такие  же  сияющие  золотом  нивы,  покрытые  цветами  луга,  покры¬
тые  цветами  кустарники,  до  дальних  гор,  покрытых  лесом,  оза¬
рённым  солнцем,  и  над  «х  вершинами  там  и  здесь,  там  и  здесь
светлые,  серебристые,  пурпурные,  прозрачные  облака  своими
переливами  слегка  оттеняют  по  горизонту  яркую  лазурь;  взошло
солнце,  радуется  и  радует  природа,  льёт  свет  и  теплоту,  аромат
и  песню,  любовь  и  негу  в  грудь  льётся  песня  радости  и  неги,
любви  и  добра  из  грудн¬
ую  подошвы  горы,  на  окраине  леса,  среди  цветущих  кустар¬
ников  высоких  густых  аллей  воздвигся  дворец»  •.
 Чернышевский  любил  народ  настоящею  любовью,  мечтал  о
будущей  жизни  людей,  он  говорил  о  великой  всепобеждающей
силе  труда.
 С  одной  стороны,  труд  «будет  становиться  всё  производитель¬
нее  и  производительнее»  2,  с  другой  стороны,  «труд  из  тяжёлой
необходимости  обратится  в  лёгкое  и  приятное  удовлетворение
физиологической!  потребности»3.
 Чернышевский  мечтал  о  воспитании  в  людях  патриотизма,  ко¬
торый  бы  помог  повести  народ  на  борьбу  с  крепостничеством,
нищетой,  бескультурностью,  за  новые  социальные  порядки.
 Развивая  свои  мечты,  он  предвидел  осуществление  в  будущем
права  народа  на  просвещение.  Он  представлял  себе  отдых  людей
как  неотъемлемое  дополнение  в  стране  социализма  к  праву  на
труд.
 «Все  они  —  счастливые  красавцы  и  красавицы,  ведущие
вольную  жизнь  труда  и  наслажденья,  —  счастливцы,  счаст¬
ливицы».
 Люди  «везде:  многие  в  театре,  одни  актёрами;  другие  музы¬
кантами,  третьи  зрителями,  как  нравится  кому;  иные  расселись
по  аудиториям,  музеям,  сидят  в  библиотеке;  иные  в  аллеях  сада,
десятилетия,  когда  нельзя  было  назвать  его  имени...
 Такой  радостной,  счастливой,  не  знающей  нужды  и  горя  ви¬
дел  в  будущем  свою  родину  «великий  русский  писатель,  один  из
первых  социалистов  в  России...  Николай  Гаврилович  Чернышев¬
ский».
 «Чернышевский  может  принести  нашему  молодому  поколе¬
нию  огромную  пользу,  дать  толчок  к  правильному  разрешению
целого  ряда  моральных  и  бытовых  проблем  и  вопросов,  которые
мы  наметили,  но  не  имели  ещё  времени  пока  пристально  занять¬
ся  ими.
 Для  воспитания  наших  молодых  поколений  мы  должны  пре¬
рвать  то  молчание,  в  которое  был  погружён  Чернышевский  в  те
десятилетия,  когда  нельзя  было  назвать  его  имени...
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Что  делать?  Гослитиздат,  1947,  стр.  358—359.
 2  Н.  Г.  Чернышевский,  Экономика,  действительность  и  законода¬
тельство. 	„ 	1
 3  Н.  Г.  Чернышевский,  Что  делать?
 259

...Чернышевского  мы  должны  воскресить,  мы  должны  его  по¬
ставить  в  наши  ряды  —  пусть  с  некоторыми  необходимыми  ого¬
ворками.
 И  этот  живой  товарищ,  наш  товарищ  Николай  Чернышев¬
ский  будет  ещё  долго  маршировать  в  наших  рядах,  как  в  выс¬
шей  степени  могучий,  преданный  нашему  делу  передовой  боец
за  социалистические  идеалы»,  —  говорил  'А:  В.  Луначарский.
 *
 *  *
 СССР  вступил  в  новую  полосу  развития,  полосу  завершения
строительства  бесклассового  социалистического  общества  и  по¬
степенного  перехода  от  социализма  к  коммунизму,  когда  «от
успехов  коммунистического  воспитания,  в  широком  значении
этого  слова,  коммунистического  воспитания,  охватывающего  всю
массу  трудящихся  и  всю  советскую  интеллигенцию,  —  прежде
всего  от  наших  успехов  в  этой  области,  зависит  решение  всех
остальных  задач»'.
 Дело  народного  просвещения,  за  которое  боролся  и  о  кото¬
ром  мечтал  Николай  Гаврилович  Чернышевский,  расцветает  у
всех  народов  великого  Союза  Советских  Социалистических  Рес¬
публик.
 Практически  решается  вопрос  стирания  грани  между  умствен¬
ным  и  физическим  трудом.
 Практически  решён  вопрос  о  широком  развитии  науки,  раз¬
вёртывании  научно-исследовательских  работ  и  применения  на
практике  научных  достижений.
 Новый  советский  человек  —  это  всесторонне  развитый,  овла¬
девающий  высотами  культуры  человек.
 Если  Чернышевский  мог  сказать*  в  семидесятых  годах  XIX  в.,
что  «мы  (т.  е.  русский  народ.  —  Я.  Р.)  настолько  сильны,  что  ни
с  запада,  ни  с  юга  или  востока  не  может  нахлынуть  на  Россию
орда,  которая  подавила  бы  нас...  Нам  впереди  на  много  столе¬
тий  обеспечена  счастливая  доля  делаться  самим  и  устраивать
свою  жизнь  все  получше  и  получше»  2,  то  естественно,  что  тем
более  мы  можем  утверждать  это  теперь.
 «Мы  уже  не  те  русские,  —  говорит  тов.  Жданов,  —  какими
были  до  1917  года,  и  Русь  у  нас  уже  не  та,  и  характер  у  нас  не  тот.
Мы  изменились  и  выросли  вместе  с  теми  величайшими  преобра¬
зованиями,  которые  в  корне  изменили  облик  нашей  страны»  3.
 Наша  страна  не  та,  мы  строим  новое  общество,  всю  нашу  ра¬
боту  мы  подчиняем  задачам  этого  строительства.
 Давно  ушла  в  прошлое  былая  отсталость  России.  В  разви¬
тии  нашей  страны  произошёл  «скачок,  при  помощи  которого  «а¬
 1  Из  доклада  тов.  Молотова  на  XVIII  съезде  ВКЩб).
 2  «Чернышевский  в  Сибири»,  вып.  II,  стр.  179.
 3  Доклад  товарища  Жданова  о  журналах  «Звезда»  и  «Ленинград»,  Гос¬
под  итиздат.
 17* 	259

ша  родина  превратилась  из  отсталой  страны  в  передовую,  из
аграрной  в  индустриальную».
 Великим  задачам  построения  коммунизма  подчинена  наша
советская  педагогика.  Вот  почему  «советский  строй  не  может
терпеть  воспитания  молодёжи  в  духе  безразличия  к  советской
политике,  в  духе  наплевизма  и  безидейности»  '.
 Чернышевский  родился,  был  воспитан  и  отдал  жизнь  за  дело
народа  той  страны,  которая  стала  «очагом  ленинизма,  родиной
теории  и  тактики  пролетарской  революции»  2.
 *
 *  *
 Педагогические  взгляды  Н.  Г.  Чернышевского  изложены,  как
мы  видели  раньше,  не  в  целостной  педагогической  работе,  а  во
многих  его  произведениях.  Ценные  мысли,  освещающие  педа¬
гогические  принципы  Чернышевского,  мы  находим  в  его  рецен¬
зиях,  специальных  статьях,  в  беллетристических  произведениях.
 Мы  считаем  поэтому  целесообразным  включить  в  'настоящую
книгу  части  статей,  выдержки  из  писем  и  дневников  Н.  Г.  Чер¬
нышевского,  имеющих  прямое  отношение  к  раскрытию  его  педа¬
гогических  взглядов.
 Данные  произведения  мы  располагаем  в  хронологическом  по¬
рядке,  полностью  или  частично.  Мы  помещаем  статьи  «О  том,
какие  книги  должно  давать  читать  детям»,  «Участвовали  ли
поэты  в  развитии  народной  жизни»,  рецензию  на  книгу,  состав¬
ленную  Владимиром  Стоюниным,  «Высший  курс  русской  грам¬
матики».
 Эта  рецензия,  помещённая  в  отделе  библиографии  журнала
«Современник»  №  5  за  1855  г.,  свидетельствует  о  том,  что  Чер¬
нышевский  как  филолог  интересовался  вопросами  различных
направлений  грамматики.  В  середине  прошлого  столетия  в  рус¬
ской  лингвистике  был  поставлен  вопрос  об  историческом  прин¬
ципе  ®  изучении  и  преподавании  грамматики.  Некоторые  исто¬
рики  хотели  превратить  и  школьную  грамматику  в  изучение
исторических  основ  тех  или  иных  изменений  в  языке.  Черны¬
шевский  убедительно  показывает,  что  такие  исследования  языка
нужны  специалисту,  школьная  же  грамматика  должна  помочь
овладеть  практическими  знаниями  языка,  тем  более,  что  значи¬
тельную  часть  специальных  понятий  филологии  учащиеся  юно¬
ши  просто  в  силу  своих  еще  недостаточных  знаний  и  возрастных
особенностей  не  могут  охватить.  В  нашей  школьной  грамматике,
говорит  Чернышевский,  мы  даём  лишь  небольшие  исторические
экскурсы  для  понимания  отдельных  явлений  нашего  современ¬
ного  языка.
 1  Из  постановления  ЦК  ВКП(б)  от  14  августа  1946  г.  о  журналах
«Звезда»  и  «Ленинград».
 2  Сталин,  Вопросы  ленинизма,  X  изд.,  стр.  4.
 260

Мы  помещаем  рецензию  Чернышевского  на  сочинение  Ф.  Ло¬
ренца  «Руководство  ко  всеобщей  истории»,  рецензию  на  сочине¬
ние  К.  Массальского  «Лейтенант  и  поручик.  Быль  времён  Петра
Великого».  В  этой-  рецензии  Чернышевский  затрагивает  во¬
просы  создания  увлекательной  детской  литературы.
 На  примере  занятности  сюжета  в  произведениях  К.  Массаль¬
ского  Чернышевский  ставит  вопрос  о  том,  что  специальная  дет¬
ская  литература  середины  XIX  в.  «поучительна»,  назидательна,
наполнена  морализующим  содержанием,  но  она  должна  быть
иною:  «Детские  книги  должны  быть  интересны  по  содержанию,
должны  увлекать  детей  фабулой  и  сюжетом,  должны  быть
просты  по  изложению».
 Характерной  является  и  помещаемая  нами  выдержка  из  пре¬
дисловия  Н.  Г.  Чернышевского  к  собранию  сочинений  А.  С.  Пуш¬
кина.  Рецензия  на  сочинения  Т.  Н.  Грановского  раскрывает
действительную  картину  положений  народного  просвещения
России  того  периода.  Чернышевский  критикует  Т.  Н.  Гранов¬
ского  за  то,  что  он  «наивно  предполагает  переменными  именно
те  вопросы,  которые  уже  давно  объяснены».  В  своём  примечании
Чернышевский  подробно  говорит  об  этом.  Рецензия  на  сочине¬
ние  М.  Стасюлевича  «Общий  курс  истории  средних  веков»  рас¬
крывает  одно  важное  требование  к  учебнику:  чтобы  в  учебнике
было  сделано  «различие  между  мелочными  подробностями  и  су¬
щественно  важным»,  чтобы  не  обременять  учебник  излишними
именами  и  цифрами.  Мы  помещаем  также  рецензии  «Заметки
о  журналах»  и  на  статью  Бэма  «Воспитание  мысли»  по  поводу
статьи  «О  воспитании»  Даля.  В  рецензии  «Заметки  о  журналах»
ЧернУшевский  говорит  о  взглядах  Пирогова,  сформулированных
им  в  статье  «Вопросы  жизни.  Отрывок  из  забытых  бумаг,  выве¬
денных  на  свет  неофициальными  статьями  «Морского  сборника»
о  воспитании».  Как  мы  уже  видели,  в  этой  рецензии  Чернышев¬
ский  говорит,  что  «о  сущности  дела,  о  коренных  вопросах  обра¬
зованному  человеку  невозможно  думать  не  так,  как  думает
г.  Пирогов»:.  Н.  И.  Пирогов  —  известный  хирург  и  педагог  —
своими  статьями  «Вопросы  жизни»,  «Быть  и  казаться»  поднял
вопросы  воспитания,  вызвал  положительное  отношение  Черны¬
шевского  к  своим  взглядам  на  воспитание  человека,  на  общее
образование.  Но  Пирогов  не  был  чужд  колебаний.
 Для  характеристики  позиций  Пирогова,  его  колебаний,  не¬
решительности  приведём  высказывание  В.  И.  Ленина.  В  1913  г.
в  статье  «Возрастающее  несоответствие»  В.  Й.  Ленин  писал:
«Пирогов  в  1860-х  годах  соглашается,  что  надо  сечь,  но  требо¬
вал,  чтобы  секли  не  безучастно,  не  бездушно»
 В  1859  г.  Пирогов,  будучи  попечителем  Киевского  учебного
округа,  составил  «Правила  о  поступках  и  наказаниях  учеников
гимназий  Киевского  учебного  округа».
 1  Ленин,  Соч.,  т.  XVI,  стр.  324.
 261

Этими  правилами  разрешалось  наказание  учеников  розгами.
 Н.  А.  Добролюбов,  в  статье  «Всероссийские  иллюзии,  разру¬
шаемые  розгами»,  дал  резкую  и  должную  оценку  действий
Пирогова.
 Статья  Добролюбова  была  напечатана  в  журнале  «Совре¬
менник»  №  1  за  1860  г.
 В  своей  статье  «Лессинг,  его  время,  его  жизнь  и  деятель¬
ность»  Чернышевский  с  присущей  ему  страстностью  критикует
крепостнические  порядки,  рождаемые  противоречиями  классо¬
вого  эксплоататорского  общества.  Критикуя  постановку  дела  на¬
родного  просвещения  в  Германии,  Чернышевский  говорит:  «Уни¬
верситеты  и  школы...  не  просвещали,  а  только  ещё  более  зату¬
манивали  умы.  Все  науки  преподавались  с  кафедр  и  разрабаты¬
вались  в  кабинетах,  в  самой  сухой  и  мёртвой  форме».  Эта
ненависть  Чернышевского  к  «гнуснейшему  варварству»  является
выражением  политической  зрелости,  его  ясной  целенаправлен¬
ности.  Он  видит  и  осязает  веяние  «свежего  воздуха...  из  Фран¬
ции»,  он  видит  и  ощущает  влияние  «лучей  нового  света»,  света;
рождённого  французской  революцией,  рождённого  всё  подни¬
мающейся  и  крепнущей  силой  общественного  движения  России.
 Представляют  большой  интерес  в  педагогическом  плане
статьи  «Заметки  о  журналах».
 В  рецензии  на  книгу  «Сочинения  и  письма  Н.  В.  Гоголя»,  из¬
дание  П.  А.  Кулиша,  Чернышевский  говорит  о  необходимости
каждому  мыслящему  человеку  «иметь  систему  убеждений».  Для
чего  нужно  иметь  систему  убеждений?  Для  того,  чтобы  бороться
со  злом,  ибо  «зло  не  всегда  бывает  основано  непосредственным
образом  на  одном  только  невежестве».  Это  зло  рождается  кре¬
постническими  порядками  и  «что  до  уничтожения  их  невозможно
и  распространение  просвещения»,  —  говорит  Чернышевский  в
своей  рецензии  на  статью  «Земледельческой  газеты»  о  народном
образовании,  о  телесных  наказаниях  и  о  семейных  нравах  про¬
столюдинов».  В  этой  же  статье  Чернышевский  прямо  говорит,
что  только  «улучшение  общественного  и  материального  положе¬
ния»  создаёт  «возможность  распространяться  просвещению  и
улучшаться  нравам».
 Статьи  «Русский  человек  на  Кепс1е2-уои8»,  «Борьба  партий  во
Франции  при  Людовике  XVIII,  Карле  X»,  «Суеверие  и  правила
логики»,  «Прочность  австрийского  порядка»,  «Июльская  монар¬
хия»,  «Рецензия  на  Воронежский  Литературный  сборник»,  «Но¬
вые  периодические  издания»,  «Рецензия  на  журнал  «Воронеж¬
ская  беседа»  на  1861  год»,  «Чернышевский  о  Добролюбове»,
«О  покорении  цивилизованных  народов  полудикими»,  —  все  эти
статьи  дают  богатый  материал  для  определения  педагогических
идей  Чернышевского,  для  выяснения  условий  и  обстановки,  в  ко¬
торых  работал  и  жил  Н.  Г.  Чернышевский.

И.  Г.  ЧЕРНЫШЕВСКИЙ
 *
 Избранные
 Педагогические
 Высказывания

СТАТЬИ,  РЕЦЕНЗИИ,  ЗАМЕТКИ
 О  ТОМ,  КАКИЕ  КНИГИ  ДОЛЖНО  ДАВАТЬ  ЧИТАТЬ
 ДЕТЯМ'
 Раньше  чем  мы  будем  говорить  о  том,  какие  книги  лучше
всего  давать  детям  читать,  мы  должны  поговорить  о  том,  можно
ли  толковать  о  том,  должно  ли  отказывать  детям  в  позволении
прочитать  какую  бы  то  ни  было  книгу,  которую  захочется  про¬
читать  им,  а  после  этого  о  том,  какую  роль  в  воспитании  должны
играть  книги,  о  том,  какая  роль  принадлежит  при  воспитании
известного  дитяти  его  воспитателю  —  частному  лицу,  посвятив¬
шему  себя  воспитанию  известного  индивидуального  лица,  и  ка¬
кая  —  книге,  писанной  для  массы,  а  не  для  индивидуального
лица.
 Большая  часть  людей  скажет,  что  нечего  и  спрашивать  о  том,
можем  ли  мы  давать  дитяти  всякую  книгу,  какую  только  захо¬
чется  ему  почему  бы  то  ни  было  прочитать  —  разумеется,  нель¬
зя,  потому  что  они  весьма  многое  такое  прочтут,  которое  и
взрослым  немногим  можно  читать  без  вреда  для  себя,  а  тем  бо¬
лее  дитяти.  В  этом  почти  все  согласны,  что  есть  такие  книги,  ко¬
торые  воспитатель  никак  не  может  позволить  взять  в  руки  ре¬
бёнку;  несогласны  только  в  том,  на  какие  разряды  книг  должно
простирать  это  запрещение,  в  том,  что  по  мнению  одних  нельзя
давать  детям  таких  книг,  какие  можно  в  случае  нужды  дать  им
по  мнению  других.  Все  люди,  признающие,  что  есть  такие  книги,
которые  никак  нельзя  позволить  читать  детям,  согласны  в  том,
что  нельзя  позволять  детям  читать  книг,  опасных  для  их  нрав¬
ственности;  одни  и  ограничиваются  запрещением  для  детей  книги
одним  этим  разрядом,  другие  насчитывают  еще  несколько
разрядов.  Но  и  относительно  того,  какие  книги  должно  считать
опасными  для  нравственности  детей,  существует  большая  раз¬
ница  в  мнениях.  Есть  немногие,  думающие,  что  только  книги
безнравственные  по  своей  основной  идее  могут  быть  опасны
для  йравственности  детей,  только  такие  книги,  которые  оказы¬
вают  неблагоприятное  влияние  на  нравственность  и  взрослого
человека,  если  он  поддаётся  их  влиянию;  главным  образом  ро¬
 1  Эта  статья  была  написана  Чернышевским  в  декабре  1849  г.  Напеча¬
тана  в  приложении  к  «Дневникам».  «Литературное  наследие»,  т.  I,  стр.  695—
699,  изд.  1928  г.
 265

маны,  писанные  людьми,  выставляющими  чувственные  наслаж¬
дения  и  особенно  чувственную  любовь  в  соблазнительном  виде  с
целью  разгорячить  чувство;  книги,  писанные  жрецами  Приапа,—
из  тех  книг,  которые  попадались  нам  в  руки,  мы  можем  указать
как  на  принадлежащие  к  этому  разряду,  на  знаменитого  «Фоб-
лаза»  и,  поновее,  на  М-11е  Маирш  Теофиля  Готье.  Но  роман—
создание  нового  времени,  подражать  древним  в  нём  трудно,  и
потому  мало  таких  романов,  в  которых  основная  идея  —  простое
изложение  прелести  чувственной  жизни,  а  не  другая  какая-ни¬
будь  идея,  принадлежащая  к  миру  нравственности.  Гораздо  бо¬
лее,  само  собою,  лирических  стихотворений  такого  рода  —
древние  лирики  воспевали  с  начала  до  конца  все  чувственные
наслаждения  любви  и,  нужно  прибавить,  на  любовь  они  смот¬
рели  чисто  с  животной  стороны  и  только  с  животной  стороны;  они
её  понимали  только  как  чисто  телесные  акты;  на  женщину,  на
свою  возлюбленную  они  смотрели  часто  как  на  вещь  —  жаль,
что  в  этом  не  отдают  им  справедливости.
 Если  говорить  строго,  любовь  (да  и  многие  другие  вещи,
если  понимать  их  так,  как  понимали  их  древние)  для  нас  пока¬
жется  вещью  грубою,  скотскою,  отвратительною.  Но  мы  своим
обожанием  древних  и  в  этом,  как  и  слишком  во  многом  другом,
вдохновлялись  ими  и  «поём»  на  их  мотив  и,  разумеется,  весьма
хорошо  делаем.  (Жаль,  что  мы  оставили  без  внимания  педера¬
стию:  хорошо  было  бы  воспевать  и  её,  как  воспевал  Гораций  и
Виргилий,  не  говоря  уже  о  греках,  которые  возвели  её  на  небо
в  особе  Ганимеда,  о  котором  мы  заставляем  учить  детей.  Однако,
благодаря  нашим  взглядам  на  воспитание,  многие  из  наших
воспитанников  начинают  Ганимедами  и  оканчивают  тем,  что
наконец  и  сами  находят  для  себя  Ганимедов.)
 Это  подражание  древним  в  воспевании  чисто  материаль¬
ном  —  кроме  нравственного  элемента  любви  —  до  того  бильно
укоренилось,  что  конечно  большею  частью  поэты  паши,  когда  пи¬
шут  подобные  стихи,  и  сами  не  подозревают,  какую  недостой¬
ную  нашей  степени  развития  вещь  воспевают  они.  Они  делают
это  машинально  по  установленной  форме,  не  догадываясь,  как
она  узка  и  безнравственна.  Имея  охоту  написать  лирическое
стихотворение,  тема  которого  любовь,  они  становятся  маши¬
нально  на  принятую  испокон  века  точку  зрения,'не  замечая,  как
низка  и  безнравственна  для  нашего  времени  эта  точка  зрения.
Тяжёлым  пятном  легло  бы  на  их  славе,  если  бы  они  делали  это
с  сознанием,  а  не  по  слепой  рутине.  Но  влияние  этой  гадкой  при¬
вычки  было  до  сих  пор  так  могущественно,  что  немного  можно
набрать  лирических  поэтов  (кроме  разве  самых  новых,  вроде
Лермонтова),  которые  были  бы  чисты  от  воспевания  скотской
любви,  если  только  воспевали  любовь,  от  воспевания  женщины
в  том  духе,  как  будто  [бы  она]  была  подушка  и  более  того  ни¬
чего.
 Конечно,  всякий  рассудит,  что  лучшая  часть  этого  разряда
 266

книг  самые  опасные  для  нравственности,  хотя,  правда,  весьма  ве¬
лико  число  людей,  которые  этим  одним  разрядом  и  ограничивают
книги,  которые  не  хотят  давать  детям;  все  другие,  по  их  мнению,
давать  можно.  Но  большая  часть  простирает  своё  запрещение
ещё  дальше.  Есть  книги,  в  которых  не  имеется  ничего  против¬
ного  нравственности,  которые  почти  даже  нравственны,  но  в  ко¬
торых  много  есть  сцен  вольных,  —  таковы,  например,  весьма
многие  романы  Поль-де-Кока,  —  есть  люди,  которые  и  их  также
не  хотят  давать  детям  и  ограничиваются  этими  двумя  разрядами;
часть  людей  прибавляет  к  числу  запрещённых  для  детей  книг
ещё  все  книги,  в  которых  основная  мысль  весьма  серьёзна  и
нравственна,  но  или  слишком  нова,  или  оттого,  что  принадлежит
к  разряду  таких  вещей,  над  которыми  только  смеётся  толпа,  пока
они  не  будут  приняты  всеми,  кажется  большей  части  людей  или
парадоксальною,  или  несколько  скандалёзною,  или  могущею  по¬
дать  повод  к  злоупотреблениям,  или  просто,  несмотря  на  то,  что
они  не  могут  отвергать  её  истинности  и  нравственности,  неудобо¬
исполнимою  утопией,  пагубною,  если  будет  применяться  к  делу.
 К  этому  разряду  причисляются  теперь  у  нас  почти  все  (кроме
самых  новых)  сочинения  Жорж  Занда.  Есть  и  такие  люди,  ко¬
торые  распространяют  запрещение  и  на  такие  книги,  относительно
которых  невозможно  никому  и  сомневаться,  что  основная  мысль
их  необыкновенно  нравственна  и  справедливость  её  не  подлежит
никакому  спору,  если  только  эта  истина,  положенная  в  основание
романа,  не  делает  чести  человеку,  и  если  потом  книга  изображает
людей  мелких,  грязных,  пошлых,  порочных,  —  каковы  сочинения
Диккенса  и  Гоголя;  у  Диккенса  особенно  мораль  слишком  ясно
вытекает  из  рассказа,  так  что  едва  ли  и  9-летнее  дитя  может  не
понять  её  без  объяснений.  Люди,  которые  ограничивают  число  за¬
прещённых  для  детей  книг  только  теми  разрядами,  о  которых  мы
уже  сказали,  конечно  немногочисленны  и  покажутся  массе  воспи¬
тателей  слишком  слабо  оберегающими  нравственность  детей;
почти  все  думают,  что  не  нужно  давать  детям  и  вообще  никаких
романов,  кроме  разве  весьма  немногих,  вроде  некоторых  рома¬
нов  Вальтер  Скотта  (да  и  это  весьма  многим  кажется  непозво¬
лительно)  —  ведь  в  романах  описывается  любовь,  как  же  позво¬
лить*  12-летнему  мальчику  или  девочке  воспламенять  свою  го¬
лову  подобным  чтением.  Можно  давать  им  только  такие  романы,
которые  основаны  не  на  любви  и  о  любви  в  которых  ничего  не
говорится,  а  таких  романов  очень  мало,  и  если  не  грешат  они
изложением  любви,  так  грешат  чем-нибудь  из  тех  вредных  для
ребёнка  вещей,  о  которых  говорили  мы  выше.  Жаль,  прибавляют
эти  люди,  что  таким  образом  не  остаётся  почти  ни  одного  ро¬
мана,  который  можно  бы  было  позволить  взять  в  руки  ребёнку,
вес.ьма  жаль,  потому  что  таким  образом  они  лишаются  приятного
занимательного  чтения,  которое  заставляет  другого  пристра¬
ститься  к  книгам.  Весьма  жаль,  но  что  же  делать?  «И  нечего  об
этом  и  жалеть,  скажет  другой,  потому  что  вообще  никаких  ро¬
 267

манов  нельзя  давать  в  руки  детям  —  что  им  набивать  голову
этими  бреднями,  которые  и  болыних-то  сбивают  с  толку,  —  ни¬
каких  романов  нельзя  давать  детям,  они  разгорячают  их  фан¬
тазию  и  без  того  уж  слишком  живую,  отвлекают  их  от  полезного
чтения,  приучают  к  лёгкому,  не  приносящему  никакой  пользы;
ведь  роман,  если  не  приносит  прямого  вреда,  так  вреден  уже
тем,  что  на  него  убивается  попусту  время,  которое  лучше  было
бы  употребить  на  чтение  серьёзной  книги».  С  этими  господами,
заботящимися  о  серьёзном  чтении  и  считающими  романы  «лёг¬
ким  чтением»,  мы  не  будем  спорить  —  эти  люди,  которые  уже
признаны  отсталыми,  всё  умные  и  образованные  люди:  слава
богу,  если  мы  не  понимаем  весьма  многого,  что  давно  бы  нам
следовало  бы  понимать,  вообще  понимать  во  всяком  случае,
то,  что  роман  серьёзнее  какой  угодно  грамматики  или  алгебры,
что  дюжинный  роман  почти  всегда  посерьёзнее  весьма  недюжин¬
ной  психологии.  Теперь  уже  нечего  спорить  о  том,  что  романы
можно  давать  читать  детям,  спорить  должно  бы  только  о  том,
какие  романы  можно,  какие  нельзя,  или  о  том,  все  ли  можно
или  не  все.  Люди,  которые  не  думали  много,  не  учились  сами
много,  только  и  считают  книгами,  которые  нельзя  давать  в  ру¬
ки  детям,  романы;  только  романы  и  преследуют  их  воображение,
как  страшная  «екая  зараза,  которая  может  в  'мгновение  ока  ис¬
портить  благонравное  дитя,  которое  с  таким  старанием  закупо¬
ривали  они  от  «преждевременного»  знакомства  с  жизнью.  Но
люди,  у  которых  ум-то  развился,  да  только  развился  навыворот,
что  бывает  весьма  часто,  не  могут  не  заметить,  что  ограничи¬
ваясь  одним  этим  отделом  они  будут  непоследовательны,  и  отне¬
сут  к  книгам,  которые  опасны  для  нравственности  детей,  кроме
романов,  ещё  и  другие  разряды  книг.  Во-первых,  по  их  поня¬
тиям  чтение  большей  части  исторических  книг  должно  быть  так¬
же  вредно  для  детей,  потому  что  известно,  что  в  истории  являет¬
ся  чрезвычайно  много  людей  низких,  подлых,  безнравственных,
злодеев  таких,  каких  не  найдёшь  и  в  раздирательных  романах;
ещё  более  является  в  ней  людей  ограниченных,  глупых,  пошлых  —
как  же  знакомить  ребёнка  с  такими  характерами?  Ведь  нужно,
чтобы  он  уважал  старших,  чтобы  считал  людей  взрослых  людьми
почтенными,  умными  и  добрыми.  А  ещё  хуже  того,  сколько  в  ней
соблазнительных  эпизодов  —  ведь  нечего  и  говорить,  что  раз¬
врат  —  одна  из  главнейших  причин  событий  исторических,  одна
из  самых  частых  причин  падения  царей  и  народов;  как  часто  там
говорится  о  любовницах,  о  их  влиянии,  о  любовных  интригах
при  дворе,  около  какого-нибудь  государя,  вроде  Людовика  XIV
или  XV—  как  же  можно  всё  это  давать  читать  детям?  1  То  же
самое  должен  сказать  и  о  большей  части  путешествий—сколько
 1  Отмечая  это,  Чернышевский  говорит  о  сюжетной  стороне  романов,
повестей  на  исторические  темы,  зачастую  искажавших  действительную
историю.  Чернышевский  свои  взгляды  на  историю  высказывал  неоднократно—
смотри  текст  его  исторических  статей,  помещённых  в  данной  книге.
 268

там  бывает  соблазнительных  анекдотов;  и  кроме  того,  если  пу¬
тешественник  человек  наблюдательный  и  дельно  описывает  на¬
роды,  к  которым  он  ездил,  а  не  фасад  дворцов  и  прелестные  или
ужасные  виды  по  дороге,  всегда  много'  говорит  о  той  грязи,  в
которой  живут  до  сих  пор  везде  низшие  классы,  много  у  него
должно  быть  картин,  писанных  диккенсовыми  красками  —  как
же  знакомить  преждевременно  детей  с  этой  грязью?  Мы  с  своей
стороны  прибавим,  что  если_так,  то,  если  смотреть  с  этой  точки
зрения,  нужно  прибавить  сюда  уже  и  все  до  одной  книги,  в  ко¬
торых  говорится  о  естественной  истории  животных  —  ведь  там
только  и  дело  что  говорится  «самец»,  «самка»,  «приносит  по  не¬
скольку  детёнышей»  и  т.  д.  гораздо  выразительнее;  да  нужно  при¬
бавить  также  все  ботанические  книги  —  ведь  и  там  первое  слово,
которое  попадается  под  глаза,  будет  растения  явнобрачные  и
тайнобрачные,  пестик  и  тычинка,  мужской  и  женский  цветок
и  т.  д.,  всё  равно  это  может  возбудить  весьма  нехорошие  мысли
в  голове  ребёнка,  и  мы  даже  могли  бы  рассказать  один  анекдот
в  доказательство..  Но  если  мы  захотим  быть  решительно  последо¬
вательны,  то  нам  не  мешает  остерегаться  произносить  перед  ре¬
бёнком  слова  отец  и  мать,  муж  и  жена,  у  него  родился  или  у
неё  родился  и  т.  д.  —  к  скольким  нескромным  вопросам  подают
повод  эти  слова.  Недурно  даже  постараться  о  том,  чтобы  ребё¬
нок  не  слышал  слов  «мужчина  и  женщина»  и  не  знал  о  том,  что
есть  на  свете  люди,  которые  называются  мужчинами,  и  другие,
которые  называются  женщинами,  что  эти  люди  даже  отличаются
друг  от  друга  —  ведь  ему  нельзя  будет  не  захотеть  узнать,  чем
же  эти  два  класса  людей  отличаются  друг  от  друга;  мы  поэтому
полагали  бы  полезным  для  нравственности  детей,  чтобы  их
держали  в  особой  крепко  запертой  комнате,  чтобы  они  не  могли
ни  видеть,  ни  слышать  ничего  такого,  что  могло  бы  навести  их
на  мысль  о  различии  полов;  те  люди,  которые  бы  входили
к  ним,  должны  быть  одеты  все  в  одинаковое  платье,  муж¬
ское  или  женское  это  всё  равно,  только  в  одинаковое,  по  нашему
мнению  лучше  в  женское,  потому  что  при  мужском  можно
заметить  —  ведь  чего  дети  не  замечают,  когда  им  не
следует  замечать,  —  разницу  в  образовании  груди.  Говоря
с  ними,  нужно  не  употреблять  слов  «он»  и  «она»,  а
всех  людей  называть  или  «он»  или  «она»;  для  этого  недурно
говорить  по-татарски:  там  нет  различия  родов  даже  в  третьем
лице  личного  местоимения,  не  только  что  в  именах  существи¬
тельных,  —  весьма  хороший  язык  для  нашей  цели;  разумеется,  в
именах  также  не  делать  такого  различия  «Иван  Петрович»,
«Марья  Петровна»  —  нужно  или  Ивана  Петровича  называть  то¬
же  Анною  Петровною  или  Марью  Петровну  —  Марием  Пе¬
тровичем.  Ах,  да  мы  и  позабыли,  что  мерзкая  борода
и  усы  выдадут  мужчину,  да  и  гадкая  привычка  стричь
волосы  тоже.  Последнему  можно  помочь:  заботящийся  о
нравственности  питомца  воспитатель  может  отпустить  себе  во-
 269

лосы  или  во  всяком  случае  купить  женский  парик  и  косу,  а  под¬
бородок  можно  подвязывать  платком  и  говорить,  что  у  него  бо¬
лят  зубы.  Нам  кажется,  что  если  к  этим  главным  предосторож¬
ностям  прибавить  ещё  несколько  дополнительных,  то  мы  можем
надеяться  достигнуть  почти  вполне  своей  цели,  и  дитя,  нами  вос¬
питываемое,  сохранится  чистым  от  всех  понятий,  от  всех  есте¬
ственных  человеку,  но  оскверняющих  его  душу,  если  он  узнает
их  раньше  того  торжественного  дня,  когда  поведут  его  в  церковь
венчаться.  Нам  кажется,  что  наш  воспитанник  так  может  до¬
жить  до  30  или  40  лет,  не  испытавши  даже  в  себе  никаких  на¬
мёков  со  стороны  природы  на  то,  что  он  существо,  принадлежа
щее  к  известному  полу,  и  что  он,  блаженной  невинности  и  ангель¬
ской  чистоты,  верно  с  такою  ревностью  займётся  известным  пре¬
провождением  времени,  что,  может  быть,  и  повенчавшись,  пред¬
почтёт  не  обязываться  никому  своими  удовольствиями  —  такие
примеры  бывали  иногда  и  не  при  таком  тщательном  воспитании,
как  то,  которое  предлагаем  мы.
 УЧАСТВОВАЛИ  ЛИ  ПОЭТЫ  В  РАЗВИТИИ  НАРОДНОЙ*
 ЖИЗНИ
 19  января  1850  г.
 Было  время,  когда  считали  поэтами  одних  стихотворцев  и
когда  считали  поэтов  только  краснобаями,  больше  ничего,  поэ¬
зия,  —  воображали  себе,  —  род  игрушки,  забава  для  ушей  в
том  роде,  как  какая-нибудь  точёная  вещица  забава  для  глаз.
И  правы  были  с  той  стороны  эти  люди,  что  поэты  их  эпохи  или  по
крайней  мере  люди,  считавшиеся  в  то  время  поэтами,  писали
в  самом  деле  такие  стишки,  что  нечего  было  делать  с  ними,  кро¬
ме  того,  что  прочитать  их  в  свободную  минуту,  сказать:  «как  это
мило!»  и  положить  в  сторону.  Только  гениальные  поэты,  если
родились  в  такую  эпоху,  не  подчинялись  таким  понятиям  на  де¬
ле,  хоть  и  соглашались  с  ними  в  теории:  и  если,  принимаясь  за
перо,  хотели  они  написать  лишь  безделушку,  то  выходила  из-
под  пера  вовсе  не  милая  безделушка,  а  серьёзная  вещь,  которая
поболее  иного  указа  имела  влияние  на  судьбу  их  народа.  Но  что
раньше  делали  инстинктивно,  сами  того  не  хотя,  часто  против
воли,  только  немногие  гении,  к  тому  тЪперь  стремятся  с  ясным  со¬
знанием  все  поэты,  и  вероятно  гениальные  поэты,  действуя  с  соз¬
нанием  и  намерением,  в  большей  полноте  достигают  своей  цели,
чем  тогда,  когда  писали',  не  думая  о  ней,  а  только  инстинкт
направлял  его  шаги  туда,  куда  он  вовсе  и  не  думал  идти;  а  пи¬
сатели  не  гениальные,  которые  раньше  не  имели  никакого  влия¬
 1  «Литературное  Наследство»,  1936,  стр.  134—138.
 270

ния  на  общество,  теперь,  идя  вслед  за  гениями,  стремятся  дружно
к  тому  же,  к  чему  и  великие  люди,  под  влиянием  которых  нахо¬
дятся  они,  тоже  делают  очень,  очень  многое  для  развития  об¬
щества,  среди  которого  живут.  Мы  теперь  вообще  ясно  пони¬
маем  то,  что  поэт  —  такой  же  деятель  на  общество,  как  и  учё¬
ный,  только  может  быть  влияние  его  сильнее,  что  он  гораздо
сильнее  на  него  (действует),  чем  даже  законы,  под  управлением
которых  живёт  народ,  что  нам  кажется  только  странным  то,  как
 Вилюйский  острог.  Н.  Г.  Чернышевский  сжигает  свои  рукописи.
 могли  раньше  не  понимать  этого:  если  какая-нибудь  эпоха  и
была  бы  уж  так  бедна  интересами  и  силами,  что  не  могла  ро¬
дить  ни  одного  истинного  поэта,  и  потому  нельзя  было  бы  ви¬
деть  тем  людям  на  современном  им  обществе,  какое  влияние
имеют  поэты  на  свой  народ,  —  а  такие  бедные  эпохи  едва  ли
когда-нибудь  бывали  у  народов,  вышедших  на  поприще  истори¬
ческой  жизни;  но  еслиб  даже  и  можно  было  найти  такую  эпоху,
в  которую  жизнь  народная  была  слаба,  что  не  было  у  народа
истинных  поэтов,  то  история  совершенно  ясно  показывает  лю¬
дям  нашего  времени  влияние  поэзии  на  развитие  человечества,  и
объяснить  то,  как  могли  они  создать  себе  такую  теорию,  по  кото¬
рой  поэзия  не  больше  как  забава,  средство  приятно  провести
время,  когда  серьёзного  ничего  не  хочется,  или  нечего  делать,
или  милая  безделушка,  —  можно  только  тем,  что  тогда  и  исто¬
рии  настоящим  образом  вовсе  не  знали,  она  ведь  по  тогдашним
понятиям  состояла  в  длинных,  как  можно  длиннее  и  подробнее,
рассказах  о  войнах,  —  только  и  заботились  о  том,  чтоб  знать  ис¬
 271

торию  походов,  только  и  занимательны  казались  описания  сра¬
жений  и  осад.  Да  и  о  том  очень  мало  думали,  когда  писали  и  чи¬
тали  эти  так  называемые  истории,  отчего  была  известная  война
и  какие  были  её  следствия,  —  только  именно  сами-то  военные
действия  и  обращали  на  себя  внимание  и  писателей,  и  'читате¬
лей,  остальное  оставлялось  без  внимания,  до  того  оставлялось
без  внимания,  что  для  истории  более  половины  жизни  человече¬
ства  с  тех  пор,  как  начали  записывать  исторические  события,
только  и  записаны  одни  войны.  Много,  если  к  этому  догадыва¬
лись  прибавлять  летописцы  и  компиляторы,  носившие  имя  исто¬
риков,  хоть  очерки  характеров  государей  и  полководцев  да  по
нескольку  анекдотов  о  тех  из  них,  которые  были  в  самом  деле
исполины.  Но  мы  теперь  понимаем  историю  не  так.  Достаточно
посмотреть  только,  чтоб  видеть,  как  именно  тогда  действовали
поэты  на  развитие  своего  народа,  как  сильно  было  их  действие  и
на  какие  стороны  народной  жизни  оно  обращалось.
 Насколько  мы  можем  судить  об  индийской  поэзии,  она  имела
исключительно  религиозное  направление  и  чрезвычайно  сильно
должна  была  содействовать  укоренению  в  народе  философско-
религиозных  пантеистических  взглядов  на  мир  и  человека.
И  драмы,  и  эпопеи  санскритские  проникнуты  этим  духом  и  раз¬
виваются  чрезвычайно  глубоко  и  очень  поэтически.  О  степени
их  влияния  в  древности  мы  можем  судить  по  тому,  что  теперь
ещё  чтение,  соединённое  с  представлением  религиозных  поэм
(особенно,  кажется,  Рамаяны)  привлекает  сотни  тысяч  народа  в
пустыни,  и  эта  огромная  масса  народа  по  целым  неделям  стран¬
ствует  по  лесам,  по  долинам  Индии,  по  берегам  Ганга,  смотря  по
тому,  куда  переносится  рассказ  Рамаяны  (когда  действие  проис¬
ходит  в  лесу,  идут  читать  и  представлять  Рамаяну  ©  лес;  когда
действие  переходит  на  Ганг,  идут  к  Гангу,  и  т.  д.).  1Конеч«о,  при
этом  чрезвычайно  сильно  должны  возбуждаться  ©  народе  религи¬
озно-философские  верования  и  чувствования,  проповедуемые  в
Рамаяне.  И  вероятно  мы  не  ошибёмся,  если  скажем,  что  вместе
с  другими  религиозными  процессиями  эти  религиозные  представ¬
ления  одна  из  самых  главных  причин,  почему  ни  мухаммедан-
ство,  ни  христианство  не  могут  найти  в  Индии  последователей,
почему  индийцы  так  верны  браминскому  учению.  Только  одна
причина  есть,  которая  действует  может  быть  ещё  сильнее  этих
индийских  мистерий  —это  именно  глубоко  укоренившееся  в  душе
народа  деление  на  касты,  вследствие  которого  индийцы  никак  не
могут  понять  учения  о  равенстве  перед  богом  и  братстве  людей,
проповедуемого  и  в  Коране  и  в  Евангелии.
 У  евреев  также  поэзия,  поскольку  она  известна  нам,  вся
имела  религиозное  направление.  Мы  не  думаем,  чтоб  нужно
было  много  говорить  о  чрезвычайно  сильном  влиянии,  какое
имели  и  имеют  ещё  на  развитие  религиозного  чувства  в  еврей¬
ском  народе  псалмы  и  другие  произведения  религиозно-лириче-
ской  поэзии.  Но  и  пророков  должно  назвать  поэтами  и  великими
 272

поэтами,  особенно  некоторых  из  них,  например,  Исаию  и  Иере¬
мию.  Мы  не  знаем,  успели  ли  в  последнее  время  так  хорошо
узнать  все  видоизменения  и  условия  поэтической  формы  по  по¬
нятиям,  соответствующим  у  евреев  тому,  что  у  нас  называется
метром,  чтоб  решить  окончательно,  писаны  ли  книги  пророков
стихами  или  прозою.  Раньше  это  могли  сказать  наверное.  Но  во
всяком  случае  всё  равно:  все  пророки  более  или  менее  истинные
поэты,  а  Исаия,  например,  останется  навсегда  одним  из  величай¬
ших  поэтов,  какие  только  нам  известны.  Нечего  и  говорить  о  том
огромном  влиянии,  какое  их  предсказания,  особенно  предсказа¬
ния  о  пришествии  мессии  и  восстановлении  царства  израидеяа,
имело  на  евреев  до  самого  того  времени,  как  они  были,  возбуж¬
дённые  до  фанатизма  ложным  пониманием  этого  пророчества,
большею  частью  истреблены  римлянами,  против  которых  вос¬
стали;  должно  приписать  во  многом  и  той  увлекательности,  пла¬
менному  поэтическому  чувству,  с  которым  написаны  эти  проро¬
чества,  независимо  от  того,  что  они  в  том  виде,  как  их  понимали
евреи  около  времени  рождества  Христова,  слишком  лестны  и
приманчивы  были  для  их  патриотизма:  и  мы,  если  будем  читать
книги  пророков  в  хорошем  переводе,  не  будем  в  состоянии  не
увлечься  пламенною  поэзиею,  которою  они  проникнуты.  Но  и
само  чувство  национальности,  которое  заставило  евреев  восстать*
против  римлян,  которое  так  глубоко  проникло  в  жизнь  каждого
еврея,  обязано  своим  происхождением  религии:  она  породила  и
поддерживала  и  поддерживает  это  чувство.  А  уж  в  том  едва  ли
кто  будет  сомневаться,  что  религия  всего  сильнее  действует  на
человека  своею  поэтическою  стороною.
 Точно  так  же  и  Коран  имеет  такое  могущественное  действие
на  мусульманские  народы,  конечно,  своею  поэтическою  стороною.
Мухаммеда  тоже  мы  должны  признать  одним  из  величайших
поэтов,  какие  только  существовали  в  мире:  как  пламенно-поэ¬
тически  прославляет  он  в  Коране  величие  и  могущество  божие!
Напрасно  приписывать  быстрое  распространение  мухаммедова
учения  и  ту  необыкновенную  твёрдость  в  вере,  которою  отлича¬
ются  мусульмане,  позволению  многоженства  и  чувственным
краскам,  какими  описывается  загробная  жизнь:  многожёнство
ввёл  на  Востоке  не  Мухаммед,  и  мусульманство  в  этом  отноше¬
нии  не  имеет  никаких  выгод  в  глазах  чувственного  человека  пе¬
рёд  другими  восточными  религиями;  все  народы,  стоящие  на  по¬
добной  или  высшей  ступени  образованности,  представляли  обе
её  в  точно  таком  же  чувственном  виде,  даже  в  более  чувствен¬
ном,  если  возможно:  ни  Валгалла,  ни  Елисейские  поля  не  усту¬
пают  в  чувственных  наслаждениях  Мухаммедову  раю.  Только
ясно  с&знаваемое  пантеистическое  направление  спасало  от  та¬
ких  взглядов  на  загробную  жизнь  (поэтому  в  будущей  жизни  по
учению  браминизма  и  буддизма  нет  ничего  чувственного).  И  это
опять  не  могло  заставить  обращаться  в  мусульманство  и  так
сильно  привязаться  к  нему.  Да  если  бив  самом  деле  чувствен¬
 18  Педагогические  идеи  Чернышевского
 273

ные  наслаждения  в  раю  были  главною  причиною  распростране¬
ния  и  непоколебимости  мусульманства,  то  неужели  возможно
возвести  до  такой  твёрдости,  несомненности  эту  надежду  иначе
как  силою  поэтического  гения?  Доказательств  тут  нельзя  пред¬
ставить,  и  одною  только  степенью  яркости  и  живости  изображения
должна  измеряться  сила  убеждения,  пробуждаемого  проповедью
о  будущей  жизни.  Напротив,  для  чувственности  человека  мухам-
меданство  имело  ту  чрезвычайно  большую  невыгоду,  что  запре¬
щает  вино  —  прекрасное  правило,  особенно  в  жарких  странах,
но  мы  должны  только  вспомнить  ответ,  какой  у  Нестора  даёт
Владимир  мусульманским  миссионерам,  чтоб  понять,  что  чисто
чувственные  чаяния  мусульманства  вовсе  не  привлекательны  для
большей  части  народов,  которые  приняли  эту  религию,  она  была
великим,  великим  шагом  вперёд  из  совершенной  чувственности
к  духовности;  теперь  кажется  все  согласны,  что  мухаммеданству
чрезвычайно  много  обязана  цивилизация  Востока,  да,  говоря
строго,  и  Запада  —  через  Испанию  и  Крестовые  походы.  И  неу¬
жели  так  заманчива  для  чувственности  заповедь  благотвори¬
тельности,  которую  так  строго  налагает  Мухаммеди,  которая
в  самом  деле  строже,  чем  кем  бы  то  ни  было  соблюдается  му¬
сульманами?  Поэтому  мухаммеданство  вовсе  не  потому  было
принимаемо  и  так  крепко  укоренилось  в  сердцах  своих  последо¬
вателей,  что  льстит  их  чувственности,  —  вовсе  нет,  а  потому,  что
такою  могущественною  силою  поэзии  облёк  гений  Мухаммеда
чистый  деизм,  который  проповедовал  он,  религию  высокую,  до
того  высокую,  что  она  даже  не  могла  удержаться  на  своей  перво¬
начальной  высоте  в  чисто  богословском  отношении  у  его  после¬
дователей.  И  в  самом  деле,  стоит  прочитать  несколько  страниц
Корана,  чтоб  убедиться,  что  это  —  великое  произведение  в  поэ¬
тическом  отношении.  Вспомним  хоть  отрывки,  которые  перевёл
из  него  Пушкин  —  это  перевод  из  вторых  рук,  а  как  много  в  нём
ещё  огня!
 Переходим  из  Азии  в  Европу.  Здесь  прежде  всего  встречаем
Мы  Гомера.  Едва  ли  нужно  много  говорить  о  том,  как  сильно
содействовал  он  образованию  греческой  национальности,  про¬
буждению  национального  сознания  и  любви  к  своей  народности
в  греках.  Гомеровы  песни  всегда  были  одной  из  самых  сильных
связей  между  различными  племенами  Греции.  Нечего  говорить
и  о  том,  как  всегда  герои  его  были  идеалами  древних  воинов  и
полководцев,  как  чтение  Илиады  воспламеняло  их  стремление
к  славе  и  подвигам,  нечего  напоминать  о  том,  что  Илиада  была
любимым  чтением  Александра  Македонского,  Ахиллес  —  идеа¬
лом,  с  которым  он  стремился  сравняться,  и  верно  цивилизация
обязана  Гомеру,тем,  что  имела  Александра.  Но  нельзя  не  сказать
и  того,  что  с  Гомеровыми  песнями  начинается  новый  период  гре¬
ческой  религии,  можно  сказать  —  новая  религия:  они  установили
и  лица  богов,  и  круг  державы  каждого  бога,  и  атрибуты  их;
Гомер  —  отец  той  греческой  мифологии,  которая  нам  осталась.
 274

Раньше  боги  были  другие,  и  значение  их  другое,  и  атрибуты  их
другие,  и  вероятно  весь  дух  религии  другой.  После  Гомера  его
дело  в  Греции  продолжал  Гезиод,  и  его  песни,  специально  из¬
бравшие  себе  мифологию,  сделались  чем-то  вроде  священной
истории  греков.  После  полумифических  ликургик,  которым
Спарта  обязана  своим  могуществом,  должно,  прежде  чем  перей¬
дём  к  поэтам,  личность  которых  принадлежит  уже  совершенно
достоверной  истории,  сказать,  что  греки  считали  влияние  поэзии
на  возникновение  гражданского  общества  и  образование  чело¬
века  до  того  сильным,  что  считали  поэтов  первыми  основателями
городов  и  отцами  гражданских  обществ,  первыми  образовате-
лями  людей,  выведшими  их  из  полудикого  состояния,  научив¬
шими  их  почитанию  богов  и  тому,  что  человек  должен  жить  под
защитою  власти,  а  не  как  волк,  и  в  браке,  иметь  семейство,  при¬
писывали  всё  Орфею,  Лину,  Амфиону.  Верно  в  самом  деле  было
подобное  влияние  поэзии  на  переход  греков  из  дикого  состояния
к  полуобразованному.
 УЧЕБНИК  РУССКОЙ  СЛОВЕСНОСТИ
 Часть  I,  Теория,  для  средних  учебных  заведений,  А.  Охотина,
 СПБ  1849.
 \
 Часть  II,  История,  для  кондукторских  классов  первого  штурман¬
ского  полуэкипажа,  А.  Охотина,  Кронштадт  1854'.
 Всего  похвальнее  в  г.  Охогиве  его  скромность.  Назначив  пер¬
вую  часть  своего  учебника,  изданную  ещё  в  1849  году,  для  всех
средних  учебных  заведений,  в  настоящее  время  он  сам  добро¬
вольно  отказался  от  такого  назначения  своей  книги  и  вторую
часть  назначил  только  для  кондукторских  классов  первого  штур¬
манского  полуэкипажа,  где  книга  его  должна  занимать  место
записок.  Только  с  этой  точки  зрения  она  и  может  иметь  какое-
нибудь  значение  и  принести  ту  пользу,  что  ученики  не  будут
обременены  переписыванием  своих  уроков.  Но  как  учитель  дол¬
жен  знать  своё  дело,  так  и  записки  его  должны  быть  согласны
с  современным  состоянием  науки  и  с  целью  воспитания  юно¬
шества.  Теория  г.  Охотина  есть  не  что  иное,  как  сокращённый  и
изуродованный  курс  Чистякова.  Прежде  всего  бросается  в  глаза
чрезвычайная  отсталость  научных  понятий.  Автор,  например,
хочет  излагать  теорию  русской  словесности,  предполагая,  веро¬
ятно,  что  есть  особенная  теория  французской,  немецкой  словес¬
ности  и  т.  д.  В  понятиях  своих  о  поэзии  г.  Охотин  живёт  ещё  в
то  блаженное  время,  когда  поэзией  называли  стихотворство;
поэтому  роман,  повесть  отнесены  им  к  разряду  исторических  со-
 1  Н.  Г.  Ч  ер  н  ы  ш  ев  ски  й,  Полное  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  218—220,
 «Современник»  К*  12,  1854.
 18* 	275

чшений.  Всё,  что  не  написано  стихами,  он  называет  прозою  и
определяет  её  таким  образом:  «Если  в  сочинении  исследования
ума,  или  желания,  оживлённые  чувством,  излагаются  по  спо¬
собу  разговорной  речи,  без  соблюдения  музыкального  размера
в  речениях  (предложениях),  в  порядке,  соответствующем  внут¬
реннему  развитию  чувств,  мыслей  и  желаний,  то  такое  сочи¬
нение  обыкновенно  называется  прозою».  Особенно  искусен
г.  Охотлн  в  определениях,  например:  «полное,  разнообразное,
правильное  и  связное  словесно-письменное  изложение  мыслей,
желаний  и  чувствований  касательно  какого-либо  предмета  ве¬
щественной  природы,  или  духовной,  называется  сочинением».
Эпическую  поэзию  он  называет  стихотворным  повествованием
о  какой-либо  эпохе  исторического  быта  целого  народа,  общества,
или  лица,  с  очаровательными  фантастическими  вымыслами  чудес¬
ного.  А  вот  ещё  оригинальный  способ  определений:  «поэма  ге¬
роическая  —  например,  Россиада  Хераскова»;  «романтическая
поэма  —  например  Душенька  Богдановича».  Хотя  теория  г.  Охо-
тина  и  не  поэма,  однакож  и  в  ней  встречаются  фантастические
вымыслы  чудесного,  например:  «многие  глазомером  определяют
верно,  музыкальное  отношение  тонов,  их  гармонию,  мелодию,
стихи  и  речи».  Понятия  об  эстетической  деятельности  души  пере¬
путаны:  то  она  отнесена  к  сфере  чувства,  то  представляется  как
совокупность  всех  сил  души.  Также  изящная  словесность  на
стр.  44-й  отнесена  к  звуковым  искусствам  [т.  е.  к  музыке!),  на
стр.  45-й  представляется  как  соединение  пластики  и  музыки.
В  статье  о  слоге  г.  Охотин  в  пример  ошибок  приводит  образ¬
цовые  места  из  лучших  писателей,  например,  в  следующих  сти¬
хах  Пушкина  он  видит  излишнее  многословие:
 ...Смотрит  храбрый  князь  -
И  чудо  видит  пред  собою;
 Найду  ли  краски  и  слова?  —
 Пред  ним  живая  голова!
 Он  находит  странный  недостаток  в  повторении  союза  что  в  «Пол¬
таве»  Пушкина  —  в  известной  характеристике  Мазепы.  И,  на¬
против,  ему.  очень  нравится  повторение  одного  и  того  же  слова
в  стихах  Державина:
 Зовёт  меня,  зовёт  твой  стон,
 Зовёт  и  к  гробу  приближает.
 Не  мудрено,  что  подобные  теории  в  людях,  не  призванных
к  развитию  науки,  но  и  не  лишённых  здравого  смысла,  поро¬
ждают  сомнение  в  самой  возможности  существования  теории.
 «История»  г.  Охотина  есть  сухой  перечень  имён  и  заглавий.
Изучение  каждой  науки  учащимися  должно  содействовать  их
воспитанию.  История  литературы  более  многих  других  наук  за¬
ключает  в  себе  такого  'воспитывающего  элемента.  Напротив,
г.  Охотин  думает,  что  всё  достоинство  учебной  истории  словес¬
 276

ности  состоит  в  том,  чтобы  она  содержала  в  себе  как  можно
более  имён.  Поэтому  в  историю  русской  литературы  входят  у
него:  География  Арсеньева,  История  Смарагдова,  неизвестное
сочинение  купца  Вавилова  о  торговле,  Фармакодинамика  Го-
рянинова,  Руководство  к  сочинению  писем  и  деловых  бумаг  На-
ливкина,  и  т.  д.,  и  т.  д.  Характеристики  писателей  состоят  более
в  общих  местах,  без  примеров,  без  раэборов.  А  встречаются  и
такие  характеристики:  «Самый  быт  народа  с  его  причудами  сде¬
лался  уже  предметом  сатиры  (Кантемир)».  Г.  Охотин,  отыски¬
вающий  ошибки  в  прекрасных  стихах  Пушкина,  говорит,  что
«Наука  о  стихотворстве  Боало  и  Езда  на  остров  любви  приоб¬
рели  Тредияковскому  справедливое  уважение  современников  и
потомства».  Подобно  покойной  истории  Кайданова,  история  ли¬
тературы  г.  Охотина  постоянно  имеет  тон  похвальной  речи.  Без
выписок  из  послужных  списков  также  никак  нельзя  было
обойтись.
 Доказывая  пользу  теории  и  истории  словесности,  г.  Охотин
приводит  в  пример  образцовых  писателей  (Пушкина  и  Булга¬
рина),  которые  «глубоким  изучением  народной  речи  теорети¬
чески  и  исторически  сообщили  прекрасные  качества  своим  со¬
чинениям,  которыми  восхищаются  все  образованные  читатели».
Но  самого  г.  Охотина  теория  и  история  словесности  плохо  вы¬
учили  выражаться  по-русски.  Не  угодно  ли  понять  следующее
место:  Только  сведущие  в  теории  и  истории  ощущают  высокое
наслаждение  при  чтении  прекрасных  сочинений,  и,  когда  сами
владеют  исправно  благозвучным,  гибким  и  сильным  русским
языком,  для  выяснения  внутренней  жизни  своего  духа».  С  зна¬
ками  препинания  г.  Охотин  никак  не  может  сладить  и  потому
беспрестанно  ставит  тире,  от  чего  во  многих  местах  также  про¬
исходит  неяснозть.  Встречаются  и  фигурные  выражения,  напо¬
минающие  также  блаженной  памяти  Кайданова,  например:
«Выражение  бывает  приятно,  если  оно  пробуждает  в  нас  сла¬
достный  трепет  сердца.  Для  сего  необходимо  употреблять  слова
и  целые  речения  в  сочинении,  совершенно  равносильные  поня¬
тиям  ума,  чувствованиям  сердца  и  представлениям  воображения
и  располагать  их  с  такою  отчетливостью,  чтобы  частные  (?)
предложения  к  главному  относились,  как  блестящие  лучи  к
своему  светлому  солнцу».
 Имя  г.  Охотина  известно  (по  крайней  мере  пишущему  эти
строки)  ещё  «Уроками  из  русской  грамматики»  (СПБ  1842)..
В  этих  «Уроках»  мы  не  находим  учения  о  частных  предложениях;
зато  раходим,  например,  что  предложение  есть  «речь,  выражаю¬
щая  кратко  и  внятно  (?)  мысль,  или  суждение  о  предмете»  и
тому  подобные  очаровательные  фантастические  вымыслы  чу¬
десного.

МАГАЗИН  ЗЕМЛЕВЕДЕНИЯ  И  ПУТЕШЕСТВИЙ
 Географический  сборник,  издаваемый  Николаем  Фроловым,
т.  III,  Москва  1854
 В  прошедшем  году  издание  второго  тома  «Магазина»  дало
нам  случай  поместить  обширную  критическую  статью  («Совре¬
менник»  1854,  май  и  июнь),  в  которой  показывалось  развитие
основных  идей  географии  и  определялось  высокое  место,  какое
занимает  эта  наука  в  кругу  человеческих  знаний.  Не  повто¬
ряя  здесь  высказанное  так  недавно  в  нашем  журнале,  мы
хотим,  прежде  нежели  перейдём  к  обзору  статей,  помещённых
в  третьем  томе  «Магазина»,  сказать  несколько  слов  о  их  общем
характере.
 На  физическую  географию,  на  этнографию,  даже  на  стати¬
стику  'до  недавнего  времени  географы  обращали  очень  мало
внимания;  над  всем  преобладала  так  называемая  «политиче¬
ская  география»,  очень  хорошо  памятная  каждому  из  нас  по
тем  учебникам,  скучные  страницы  которых  затверживал  он
с  таким  трудом  и  с  такою  быстротою  позабывал.  Дело  тогда  об¬
ходилось  очень  просто,  хотя,  нельзя  не  признаться,  очень  сухо,
таким  образом:  «границы»  Франции;  перечисление  86  или  87  её
департаментов,  с  именами  главных  городов;  о  каждом  городе
ровно  по  две  строки,  как  бы  ни  был  важен,  как  бы  ни  был  он
ничтожен:  Лион,  Марсель  и  Гавр,  Ванн,  Бове  и  Тарб  описыва¬
лись  одинаковым  количеством  слов,  почти  одними  и  теми  же
словами;  о  том  что  за  народ  французы,  какие  у  них  нравы,  ка¬
кие  понятия  и  обычаи,  говорилось  менее,  нежели  о  том,  что  та¬
кое  Рпуаз  главный  город  Ардешского  департамента,  или  Аип1-
1ас,  главный  город  Кантальского  департамента.  Англия  и  Ир¬
ландия  считались  одним  и  тем  же,  хотя  между  этими  странами
и  жителями  их  нет  ни  малейшего  сходства;  королевство  Саксон¬
ское  и  прусская  .провинция  Саксония  не  имели  между  собою
ничего  общего,  хотя  на  самом  'деле  эти  земли  различаются
только  краскою  на  ландкартах.  Итальянцев  даже  не  существо¬
вало  для  географии,  говорившей  только,  что  королевство  Сар¬
динское  разделяется  на  десять  округов,  а  великое  герцогство
Тосканское  —  на  пять.  О  Рейне  известно  было  географии  только
то,  что  он  служит  границею  между  Баденом  и  Франциею,  по¬
там  между  рейнскою  Пруосиею  и  герцогством  Наосауским;  об
Альпах  —  что  там  есть  гора  Монблан,  имеющая  столько-то  фу¬
тов  вышины.  Одним  словом,  физической  географии  отделялось
в  старину  в  толстом  географическом  трактате  пять  страниц,
статистике  —  пять  строк,  этнографии  —  ни  одной  строки.
 Из  этих  пренебрегаемых  старинною  географиею  важнейших
составных  частей  её  первая  успела  убедить  всех  в  огромном
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полное  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  222—230,  «Со¬
 временник»  №  1,  1855,
 278

своём  значении  физическая  география.  Теперь  каждый  поря¬
дочный  учебник  обращает  надлежащее  внимание  на  физическую
часть  землеописания;  даже  у  нас  являются  атласы  с  картами
распределения  гор,  климатов,  почвы,  растений,  животных  и  т.  д.
Статьями  по  этой  отрасли  землеведения  и  по  неразрывно  свя¬
занной'с  нею  математической  географии  по  преимуществу  на¬
полнен  и  III  том  «Магазина»  г.  Фролова,  как  составляли  они
исключительное  содержание  второго  тома.  Мы  вовсе  не  хотим
считать  эту  специальность  недостатком  прекрасного  издания
г.  Фролова;  но  мы  должны  поставить  её  на  вид  и  заметить,  что
ею  далеко  не  исчерпываются  интереснейшие  !для  нашего  вре¬
мени  стороны  землеведения;  напротив,  если  даже  оставить  в
стороне  более  или  менее  случайные  и  внешние  разделения,  ко¬
торыми  занимается  так  называемая  политическая  география,  то
остаются  две  другие  важнейшие  стороны  землеведения  —  этно¬
графия  и  статистические  отношения  различных  земель  и  обла¬
стей.  Не  будем  говорить  о  значении  статистического  элемента
в  географии,  потому  что  важность  статистики,  как  отдельной
науки,  ныне  достаточно  признаётся  всеми,  хотя  в  географии
статистическая  часть  далеко  ещё  не  достигла  надлежащего  раз¬
вития.  Но  скажем  несколько  слов  о  важности  этнографии  в  си¬
стеме  общего  образования,  куда  проникать  она  должна  через
посредство  географии.
 Не  считаем  нужным  распространяться  о  важности  знаком¬
ства  с  обычаями  народов,  которые  могут  быть  названы  пред¬
ставителями  той  или  другой  цивилизации,—само  собою  разумеет¬
ся,  что  качества  каждого  особенного  направления  цивилизации  и
возникших  вследствие  его  общественных  отношений  должны  быть
ближайшим  образом  проверяемы  изучением  нравов  и  обычаев  на¬
рода,  сложившихся  или  видоизменившихся  под  влиянием  этих  от¬
ношений;  нравы  народа,  образ  его  жизни,  житейских  понятий  и
привычек,  с  одной  стороны,  с  другой—статистические  данные  пред¬
ставляют  лучшее  мерило  для  оценки  дбстоинств  и  недостатков
разных  направлений  цивилизации.  Необходимость  иметь  опре¬
делённое  понятие  об  этом  вопросе,  одном  из  основных  в  общей
системе  понятий,  не  нуждается  в  доказательствах.  Но  ©месте
с  народами,  стоящими  на  высокой  степени  развития,  землеве¬
дение  говорит  о  диких  и  полудиких  племенах,  о  народах  с  мало
выработавшимися  или  оцепеневшими  формами  жизни  —  остав¬
ляя  все  другие  области,  изучение  которых  представляет  гораздо
большую,  но  вместе  с  тем  и  гораздо  очевиднейшую  важность,
обратим  внимание  на  значение  ближайшего  знакомства  с  нра¬
вами,  понятиями  и  учреждениями  народов,  стоящих  на  низших
ступенях  умственного  и  общественного  развития.
 Как  ни  возвышенно  зрелище  небесных  тел,  как  ни  восхити¬
тельны  величественные  или  очаровательные  картины  природы,
человек  важнее,  интереснее  всего  для  человека.  Потому,  как  ни
высок  интерес,  возбуждаемый  астрономиею,  как  ни  привлека-
 279

тёльны  естественные  науки,  важнейшею,  коренною  наукою
остаётся  и  останется  навсегда  наука  о  человеке.  Чтобы  пуститься
в  дешёвую  ученость  общих  мест,  которые  хороши  тем,  что  бес¬
спорны,  напомним  о  надписи  Дельфийского  храма:  «Познай
себя».  Позднее  была  высказана  греческим  философом  великая
мысль,  всю  истину  которой  постигли  только  в  последнее  время,
со  времён  Канта,  и  особенно  в  последние  десятилетия:  «Человек
мерило  всего».  Конечно,  ближайшим  предметом  наших  мыслей
должен  быть  человек,  развитый  циливизациею,  его  нравствен¬
ные  и  общественные  учреждения,  понятия,  потребности.  Но  эти
учреждения  и  понятия  жили  так  !долго,  образовались  и  изменя¬
лись  под  столькими  различными  условиями,  что  часто  бывает
трудно  решить,  в  чём  состоит  их  первоначальйая  сущность  и  в
чём  позднейшие  изменения;  не  зная  этого,  часто  бывает  затруд¬
нительно  решить,  что  именно  в  известном  обычае  или  учреж¬
дении  мы  должны  считать  необходимым  для  нас,  какие  стороны
его  служат  выражением  действительной  потребности,  какие
отжили  своё  время  и  при  изменившихся  условиях  про¬
должают  существовать  только  по  закону  косности,  господствую¬
щему  и  в  общественных  отношениях,  как  в  мире  физическом.
Итак,  очень  часто  бывает  необходимо  проследить  историю  пред¬
мета  с  первобытных  его  зачатков,  чтобы  решить,  действительно
ли  он  сохранил  свой  истинный  смысл,  действительно  ли  удов¬
летворяет  он  в  том  виде,  какой  имеет  теперь,  настоящим  отно¬
шениям.  Всё  это  было  бы  можно  показать  на  очень  живых  при¬
мерах;  но  мы  приведём  только  один,  конечно  имеющий  в  на¬
родной  жизни  только  второстепенную  важность,  но  представ¬
ляющий,  между  прочим,  ту  выгоду,  что  не  требует  длинных  по¬
яснений.  Общая  тема  большей  части  романов,  повестей,  стихо¬
творений  в  наше  время,  как  и  прежде,  —  так  называемая  рома¬
ническая  любовь.  Ясно,  что  в  современной  жизни  не  играет  она
такой  важной  роли,  как  в  литературе,  которая  должна  изобра¬
жать  жизнь.  Отчего  ж  это  различие  между  изображением  и  под¬
линником?  Составляет  ли  сущность  поэзии  эта  обыкновенная
тема  её  произведений,  так  что  без  влюбленных  героя  и  героини
на  самом  деле  трудно  обойтись  роману?  Многие  так  думают  и
осуждают  роман  на  вечную  односторонность.  Но  взглянем  на
зародыши,  из  которых  развилась  новая  литература,  и  дело  пред¬
ставится  в  другом  виде.  Важнейшая  из  первообразов  новой
поэзии  —  народная  поэзия  и  песни  трубадуров;  начало  нашей
беллетристики  находим  в  рыцарских  романах  и  сборниках,  по-,
добных  Декамерону  Боккаччо.  Для  народных  песен  и  труба¬
дуров  любовь  действительно  была  единственною  поэтическою
темою.
 Точно  таково  же  было  положение  дела  в  обществе,  которому
принадлежали  рыцарские  романы:  «Дама  сердца»,  выходя  за¬
муж,  становилась  домохозяйкою,  не  более;  муж  гораздо  больше
думал  об  охоте,  турнирах,  и  мелких  междоусобицах,  нежели  о
 280

жене.  Само  собою  разумеется,  что  поэзия,  находя  в  этом  обще¬
стве  влюблённость  единственным  гуманным  и  живым  элемен¬
том,  сделала  её  главною  темою;  этим  она  была  верна  своему
назначению  служить  отражением  жизни.  Точно  то  же  надобно
сказать  о  рыцарских  романах.  Наконец  книга  Боккаччо  и  дру¬
гие  подобные  сборники  составлялись  исключительно  из  анекдо¬
тов  и  рассказов,  которые  служат  для  препровождения  времени
в  веселой  компании;  темою  таких  разговоров  постоянно  бывают
любовные  интриги.  Всё  это  показывает,  что  главная  тема  произ¬
ведений,  послуживших  основанием  для  последующей  литера¬
туры,  давалась  общественными  отношениями  того  времени;  что
народные  песни,  рыцарские  романы  и  сборники  анекдотов  брали
почти  исключительно  содержанием  влюблённость  потому,  что
общество  на  той  степени  развития  не  представляло  других  от¬
ношений  между  мужчиною  и  женщиною.  Нет  сомнения,  что  от¬
вет  этот,  представляемый  историею,  в  значительной  степени  об¬
легчает  решение  споров  о  том,  в  сущности  ли  произведений
литературы  лежит  то,  что  они  повсюду  вставляют  любовь  и  влю¬
блённость,  или  эта  исключительность  порождена  исключитель¬
ными  условиями  общественной  жиэни  и  мы  должны  ожидать,
что  она  исчезнет  вместе  с  ними.
 Мы  не  хотим  преувеличивать  важности  исторического  спо¬
соба  решать  вопросы,  как  то  делают  многие.  Главным  мерилом
решения  вопросов  жизни  должны  служить  настоятельные  жиз¬
ненные  потребности  современного  положения  дел.  !Но  в  там  нет
сомнения,  что  при  затруднительных  или  просто  спорных  случаях
исторические  соображения  многим  людям  помогают  утвердиться
в  уверенности  о  необходимости  и  основательности  решения,  тре¬
буемого  настоящим.  В  примере,  который  мы  указали,  эти  сооб¬
ражения  остаются  на  твёрдой  исторической  почве  средних  веков
и  греческого  мира,  не  увлекая  нас  в  тёмные  области  первона-
чальнейшей  истории  племён.  Это  потому,  что  мы  взяли  явление,
самые  зародыши  которого  являются  уж  только  при  довольно
значительном  развитии  цивилизации.  Не  то  бывает  при  истори¬
ческом  исследовании  почти  всех  важнейших  понятий  и  учреж¬
дений,  —  почти  все  принадлежности  общественной  жизни  воз¬
никли  при  самом  её  начале,  в  те  отдалённейшие  периоды,  которые
не  внесены  в  летописи,  от  которых  не  осталось  почти  никаких
памятников,  кроме  общих  и  тёмных  намеков,  уцелевших  в
языке.  Потому-то  в  последнее  время,  когда  убеждения  большин¬
ства  стали  шатки,  и  с  тем  вместе  сомнения  его  так  робки,  об¬
ратила  на  себя  такое  внимание  историческая  филология,  ста¬
рающаяся  отгадать  характер  древнейших  периодов  историче¬
ского  развития  и  объяснить  первоначальный  вид  и  коренное  зна¬
чение  понятий  и  учреждений,  в  изменённом  виде  продолжаю¬
щих  господствовать  доныне.  Для  людей  с  твёрдым  характером,
с  доверием  к  собственному  суждению  в  этих  разъяснениях  нет
необходимости;  но  для  людей  колеблющихся,  нерешительных  —
 281

они  очень  важны.  Некоторым  читателям  может  показаться,  что
мы  отдалились  от  нашего  вопроса  о  значении  этнографии,  —  нет,
мы  теперь  в  самом  его  средоточии.  Всё,  что  с  'неимоверными
усилиями  соображения  успевает  добыть  историческая  филология
для  объяснения  первобытной  жизни,  сообщает  нам  этнография
в  живых,  простых,  ясных  рассказах;  потому  что,  как  мы  имели
случай  недавно  говорить,  наши  древнейшие  предки  начали  с  со¬
стояния,  совершенно  подобного  нынешнему  состоянию  австра¬
лийских  и  других  дикарей,  стоящих  на  низшей  степени  развития,
потом  постепенно  проходили  те  состояния  несколько  более  раз¬
витой  нравственной  и  общественной  жизни,  какую  видим  у  раз¬
личных  негритянских  племён,  у  северо-американских  красноко¬
жих,  у  бедуи-нов  и  других  азиатских  племён  и  народов;  каждое
племя,  стоящее  на  одной  из  степеней  развития  между  самым
грубьгм  дикарством  ’  и  цивилизациею,  служит  представителем
одного  из  тех  фазисов  исторической  жизни,  которые  были  про¬
ходимы  европейскими  народами  в  древнейшие  -времена.  Потому
этнография  даёт  нам  все  те  исторические  сведения,  в  которых
мы  нуждаемся.  Как,  восходя  от  подошвы  горы  к  ея  вершине,
мы  в  один  день  видим  физическую  жизнь,  принадлежащую  всем
временам  года  —  у  подошвы  желтеющие  нивы  осени  и  лета,
выше  яркую  зелень  весны,  ещё  выше  первое  таяние  снегов,  и
наконец  царство  зимы,  —  так,  перенесясь  в  пустыни  Америки,  в
степи  Азии  и  Африки,  мы  переносимся  в  жизнь  тысячелетия,
предшествовавшего  периоду  греческой  цивилизации;  обозревая
острова  Великого  Океана,  проникаем  ещё  далее  <в  глубь  веков.
Степень  развития  и  внешние  условия  жизни,  с  нею  соединённые,
почти  безусловно*  владычествуют  над  характером  общества,  его
обычаями,  понятиями  и  учреждениями;  самое  развитие  в  харак¬
тере  различных  рас  человеческого  племени  оказывает  влияние
почти  совершенно  ничтожное  сравнительно  с  могущественным
действием  этих  условий;  потому-то  для  каждой  степени  развития
на  низших,  для  каждого  направления  цивилизации  на  высших
ступенях  исторической  жизни  человечества  существует  один  тип;
каковы  нравы  и  учреждения  одного  пастушеского  племени,  та¬
ковы  есть  и'  были  нравы  и  учреждения  всех  племён,  когда  они
стоят  на  той  же  ступени  развития;  каковы  ныне  обычаи  австра¬
лийцев,  таковы  же  были  обычаи  всех  племён,  когда  они  были
в  том  же  периоде  младенчества.  Итак,  посредством  исторических
разысканий  о  первобытных  временах  жизни  наших  предков  мы
открываем  те  же  самые  факты,  какие  видим  в  жизни  различных
диких  и  полудиких  племен;  этнография  говорит  совершенно  то
же,  что  историческая  филология.  Но  есть  и  огромное  различие
между  этими  очень  важными  в  наше  время  науками.  Историче¬
ская  филология  отгадывает,  строит  гипотезы,  основанные  на
скудных  и  часто  бледных  фактах,  потому  даёт  картины  не  пол¬
ные,  не  довольно  подробные  и  живые,  иногда  не  совсем  точные.
Совершенно  не  таково  положение  этнографии:  она  видит  и  пере¬
 282

даёт  факты  -народной  жизни  во  всей  их  жизненной  полноте  и
точности:  этнограф  видит  своими  глазами  то,  что  при  помощи
исследований  язьгка  можно  только  предчувствовать.  И  верность
и  полнота  на  стороне  этнографии.  Потому-то  она  должна  быть
главнейшею  путеводительницею  при  восстановлении  древней¬
ших  периодов  развития  народов,  ставших  ныне  так  высоко,  но
прошедших  через  те  же  самые  периоды  жизни,  в  которых  до¬
ныне  остаются  различные  племена,  живущие  звериною  ловлею,
собиранием  плодов  или  пастушеством.
 И  действительно,  в  прежнее  время  мыслители,  занимавшиеся
исследованиями  о  первоначальном  характере  и  значении  раз¬
личных  учреждений  и  понятий,  постоянно  прибегали  к  помощи
известий,  представляемых  этнографиею.  У  писателей,  знамени¬
тейших  проницательностью  и  обширностью  своих  соображений
по  этим  вопросам,  беспрестанно  мы  встречаем  ссылки  на  путе¬
шественников.  Только  со  времени  появления  исторической  фило¬
логии,  был  забыт  на  время  этот  богатый  и  верный  источник  по¬
ложительных  сведений.  Вместо  Кука  и  Бугенвиля  начали  цити¬
ровать  исключительно  Гримма.  Но  в  творениях  замечательнейших
мыслителей  последних  годов  мы  уже  видим  возвращение  к  по¬
кинутой  на  время  этнографии.  Они  ценят  по  достоинству  драго¬
ценные  материалы,  представляемые  филологиею,  но  находят
гораздо  больше  и  гораздо  положительнейших  известий  в  опи¬
саниях  дикарского  и  младенчествующего  быта  у  племён,  кото¬
рые  остались  на  этих  древнейших  ступенях  развития  до  нашего
времени.  Большинство  учёных  конечно  скоро  последует  примеру,
который  указывается  корифеями  науки...
 О  ДРЕВНЕ-РУССКИХ  УЧИЛИЩАХ1.
 Рассуждение  Н.  Лавровского,  Харьков  1854.
 Не  скроем  от  читателя,  что  мы  взялись  за  эту  книгу  с  вели¬
кими  опасениями,  'Мы  ожидали,  что  по  примеру  других,  «более
или  менее  учёных  изыскателей,  трактовавших  в  последнее  время
о  просвещении  -в  древней  Руси,  автор  будет  Доказывать,  что  при
Владимире  Мономахе  или  Иоанне  Калите  существовали  на  Руси
учебные  учреждения,  подобные  нынешним  гимназиям,  лицеям,
университетам;  что  у  нас  процветало  в  XI—XIII  веках  изучение
французского  и  немецкого  языков,  не  говоря  уже  о  латинском  и
греческом;  что  у  нас  учёным  образом  преподавалось  тогда  рим¬
ское  право,  как  в  Болонье,  медицина,  как  в  Салерно,  даже,  по
всей  вероятности,  органическая  химия  по  системе  Либиха  и
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли,  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  398.  «Современ¬
 ник»  №  5,  1855,
 283

электромагнетизм  по  понятиям  Фарадея  и  Араго.  К  счастью,  ни¬
чего  подобного  автор  не  утверждает.  Здравый  смысл  спас  его  от
поразительных  открытий,  которыми  столько  раз  удивляли  нас
в  последнее  время.  Но,  к  несчастью,  автор  не  мог  найти  реши¬
тельно  никаких  определённых  известий  о  предмете,  который
должен  был  составить  содержание  его  книги.  Потому  его  книга
осталась  совершенно  без  всякого  содержания.  В  ней  говорится
об  училищах,  но  говорится  о  них  —  ровно  ничего,  потому  что
ровно  ничего  нельзя  сказать  о  них.  Впрочем,  ни  нашей  радости,
ни  нашего  сожаления  не  должно  понимать  в  безусловном  смысле.
Мы  радуемся  скромности  выводов  только  потому;  что  ожидали
найти  гораздо  больше  и  гораздо  больших  преувеличений,  а  не
потому,  чтоб  автор  был  совершенно  чист  от  желания  преувели¬
чить.  Не  должно  также  думать,  чтоб  источники  не  доставили
автору  ни  одного  указания  об  училищах  —  он  не  преминул  при¬
вести  известное  место  из  летописи,  что  Ярослав  в  Новгороде
«собра  от  старост  и  поповых  детей  300  учити  книгам»  —  итак,
мы  жалеем,  не  о  том,  что  автору  не  попалось  решительно  ни  од¬
ного  факта,  а  только  о  том,  что  этот  единственный  факт  его  книги
был  уже  более  300  ООО  раз  приведён  в  других  книгах  и  потому
лишился  своей  свежести  и  завлекательности.  Нам  кажется,  что
о  предмете  столь  богатом  можно  было  написать  разве  три  строки:
«Ярослав,  по  словам  летописи,  собрал  и  т.  д.;  нет  сомнения,  что
и  после  на  Руси  были  люди,  умевшие  читать  и  писать;  потому
несомненно,  что  на  Руси  учили  читать  и  писать;  а  более  об  этом
ничего  не  известно».  Но  автор  нашёл  средство  написать  около
двухсот  страниц.  Интересно  будет  читателям  узнать,  каким  обра¬
зом.  Вот  каким.  Всё,  что  ему  вздумается,  он  выписывает  из  ле¬
тописей  и  других  памятников  русской  литературы  и  во  всём  от¬
крывает  признаки  великого  факта,  что  некоторые  люди  на  Руси
знали  грамоте,  открывает,  произвольно  толкуя  все  места  в  же¬
лаемом  смысле.  Главнейшее  средство  для  этого  даёт  глагол
«учити»,  который  значил  не  только  учить,  но  также  поучать,
назидать.  Все  места,  свидетельствующие,  что  пастыри  церкви
назидали  свою  паству  в  благочестии  и  благонравии,  перетолко¬
вывает  он  в  том  смысле,  что  они  заводили  училища  и  были  на¬
ставниками  в  качестве  школьных  учителей,  а  не  в  том  качестве,
как  повсюду  и  всегда  каждый  священник  назывался  наставником
своей  паствы.  Между  тем  во  всех  случаях  очевидно,  что  говорится
не  о  школьном  учении  детей,  а  о  благочестивом  назидании
взрослых.  Но  остаётся  несколько  мест,  говорящих  действительно
об  учении  грамоте,  и  надобно  видеть,  как  пользуется  ими  автор.
Так,  например,  в  «Степенных  книгах»  говорится,  что  митрополит
Михаил  советовал  «давать  каждому  ученику  урок  по  его  си¬
лам»  —  ясно,  что  эти  слова  показывают  (если  только  они  дей¬
ствительно  принадлежат  Михаилу,  а  не  составляют  позднейшую
вставку),  что  дело  идёт  не  о  правильных  школах,  где  много  уче¬
ников  и  невозможно  проходить  с  каждым  особенный  курс,  а  о
 284

том  домащнем  обучении,  когда  учитель  занимается  с  двумя  или
тремя  учениками,  из  которых  каждому  задаёт  особые  уроки.  Но
г.  Лавровский,  основываясь  на  этих  словах,  готов  предполагать,
что  ученики  делились  на  отделы  по  успехам,  что  в  наших  ста¬
ринных  школах  было  разделение  по  классам,  между  тем  как  даже
не  известно,  существовали  ли  школы,  или  дело  ограничивалось
только  домашним  обучением,  что  и  гораздо  вероятнее.  Мало
того,  он  даже  утверждает,  будто  бы  у  нас  были  школы,  в  которых
содержались  воспитанники;  он  даже  полагает,  что  у  нас  учили
в  школах  грамматике!  На  чем  ©сё  это  основано?  Решительно  ни
на  чём.  Так  вздумалось  предположить  автору.  Подобным-то  спо¬
собом  пишутся  большие  учёные  трактаты  о  предметах,  о  кото¬
рых  нельзя  сказать  двух  слов.
 ИЗ  НЕИЗДАННЫХ  ВАРИАНТОВ  ПЯТОЙ  ГЛАВЫ
«ОЧЕРКОВ  ГОГОЛЕВСКОГО  ПЕРИОДА»1
 (Часть  текста,  вычеркнутого  в  корректуре)
 По  своему  значению  для  развития  русского  общества  дея¬
тельность  человека,  который  был  органом  этой  критики  2,  зани¬
мает  в  истории  нашей  литературы  столь  же  важное  место,  как
произведения  самого  Гоголя.  Автор  статей  о  Пушкине  был  ода¬
рён  редким  красноречием;  написанные  наскоро,  непересмотрен-
ные,  неисправленные  его  статьи  по  универсальности  изложения
все  бесспорно  принадлежат  к  лучшему,  что  только  до  сих  пор
есть  в  нашей  прозе;  едва  ли  кто-нибудь  писал  у  нас  так,  как  он.
Многое  из  написанного  им  может  быть  по  силе  и  прелести  из¬
ложения  сравнено  с  лучшими  страницами  подобного  рода  у  ве¬
личайших  европейских  писателей.  Впрочем,  и  тут  нет  ничего  уди¬
вительного:  истинное  красноречие  даётся  человеку  вместе  с  бла¬
городною  натурою  и  энергическим  стремлением  к  истинному  и
доброму.  Великие  ораторы  были  красноречивы,  потому  что  душа
у  них  была  великая  и  благородная.
 1  «Литературное  Наследство»,  1936,  стр.  1400.
 2  «Этой  критики»  —  критики  «гоголевского  периода  русской  литературы»
(так  называл  Чернышевский  эпоху  30-х  и  40-х  годов).  Приведём  для  связи
последние  абзацы  отрывка,  опубликованного  в  IV  томе  «Избранных  сочине¬
ний»  Н.  Г.  Чернышевского  издания  1930  г.,  непосредственно  предшествующие
публикуемому  нами  тексту:  «Непонятно  и  мудрено  заблуждение,  тупоумие,
потому  что  оно  противоестественно,  а  гений  прост  и  лонятей,  как  истина:
ведь  естественно  человеку  видеть  вещи  в  их  истинном  виде.
 Такое  впечатление  совершенной  простоты  и  ясности  производит  кри¬
тика  гоголевского  периода.  Она  привела  в  наше  литературное  сознание  самые
простые  истины,  ныне  для  каждого  здравомыслящего  человека,  ясные,  как
светлый  день.  Назначение  этих  истин  очень  велико:  они  произвели  реши¬
тельную  эпоху  в  нашей  умственной  жизни».
 285

ПРОЧНОСТЬ  АВСТРИЙСКОГО  ПОРЯДКА1
 ...Истребление  средневековых  форм  вовсе  не  враждебно  раз¬
витию  национальностей,  а,  напротив,  должно  послужить  для  них
источником  безопасности  и  укрепления.
 Стоит  только  пересмотреть  книгу  Чорнига,  чтобы  найти  сотни
фактов,  победоносно  разрушающих  всякое  возражение  против
благонамеренности  или  просвещённости  австрийского  правитель¬
ства.  Мы  возьмём  на  пробу  один  вопрос.
 Враги  Австрии  утверждали,  будто  бы  её  правительство
враждебно  просвещению.  Это  совершенная  клевета,  судя  по
фактам,  приведённым  у  Чорнига.  Начать  с  того,  что  после
1849  года  было  учреждено  особенное  министерство  народного
просвещения,  —  «что  показывало  сознание  необходимости  пол¬
ного  преобразования  по  этой  части;  деятельности  и  благоразу¬
мию  министра  графа  Туна  удалось  в  несколько  лет  придать
всему  новую  жизнь».  Прежде,  по  словам  Чорнига,  университеты
находились  в  дурном  положении;  они  преобразованы  по  образцу
лучших  немецких;  сословию  профессоров  теперь  дано  почётное
и  независимое  положение,  введена  свобода  преподавания,  усилен
вообще  научный  элемент;  учреждены  при  университетах  инсти¬
туты  для  образования  преподавателей.  Для  обширной  Венгрии
было  недостаточно  одного  университета,  существовавшего  в
Пеште;  потому  были  возведены  на  степень  высших  учебных  за¬
ведений,  увеличены  в  размере  и  получили  щедрые  штаты  преж¬
ние  ничтожные  академии  в  Пресбурге,  Раабе,  Кашау,  Гросвар-
дейне,  Дебречине,  Аграме  и  Германштате.  Для  того  чтобы  го¬
сударство  имело  просвещённых  чиновников,  учреждены  при  уни¬
верситетах  комиссии,  подвергающие  экзамену  людей,  желающих
поступать  на  службу.  «Благодаря  преобразованию  университе¬
тов,  неусыпной  заботе  о  приобретении  хороших  профессоров  и
приглашению  учёных  знаменитостей  из  других  немецких  зе¬
мель,  —  говорит  Чорниг,  —  умственная  жизнь  получила  новое
развитие,  —  это  факт,  не  подлежащий  спору».  Точно  так  же  уси¬
лены  были  средства  учёных  академий,  деятельность  которых  в
последнее  время  стала  очень  плодотворна.  «Особенно  должно
сказать  это  об  императорской  венской  академии  наук,  основан¬
ной  в  1847  году  и  с  1848  года  развившей  свою  деятельность  пло¬
дотворным  образом».  В  1851  году  был  учреждён  при  ней  цен¬
тральный  метеорологический  институт.  «Гимназическое  препода¬
вание  [продолжает  Чорниг]  было  преобразовано,  как  и  универ¬
ситетское.  Оно  получило  более  основательности,  так  что  требо¬
вания  от  учащихся  сделались  строже  и  гимназии  стали  в  уровень
с  потребностями  общего  научного  образования».  Были  состав¬
лены  хорошие  учебники,  приобретены  хорошие  преподаватели
учреждением  институтов  и  особенных  испытаний.  Для  техниче-
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полй.  собр.  соч.,  т.  V,  стр.  461—462,  «Совре¬
 менник»  №  12,  1859,  отдел  «Политика».
 286

ского  образования  учреждены  реальные  школы.  В  конце  1857  го¬
да  считалось  уже  24  высшие  и  142  низшие  реальные  школы.
Улучшены  были  и  первоначальные  училища,  составлены  для  них
лучшие  учебники,  увеличено  жалованье  их  учителям.  Словом
сказать,  куда  ни  поомотришь,  везде  многочисленные  улучшения.
Особенную  заботу  правительства,  по  словам  Чорнига,  состав¬
ляет  в  деле  преподавания  охранение  права  национальностей.  За
каждым  племенем  признано  право  требовать,  чтобы  его  дети
получили  общее  образование  на  собственном  языке.  Потому  в
каждом  месте  элементарное  преподавание  производится  на  том
языке,  которым  говорит  большинство  жителей.  В  гимназиях
также  оно  производится  на  местных  наречиях.  Есть  гимназии
чешские,  словацкие,  польские,  сербо-кроатские,  мадьярские  и
русинские.  Какой  обширный  размер  получило  народное  образо¬
вание  в  Австрии,  можно  видеть  по  числу  учебников,  требуемых
первоначальными  училищами.  Те  же  цифры  могут  показать,  как
правительство  помогает  развитию  национальностей.  В  1856  году
экспедиция  учебников  продала  2  534  ООО  учебных  книг  для  пер¬
воначальных  школ.  В  том  числе  было  1  076  ООО  на  немецком
языке,  706  ООО  на  славянском,  545  ООО  на  итальянском,  23  ООО  на
восточно-румынском,  184  ООО  на  мадьярском  языке.  О  том,  как
покровительствуется  в  Австрии  литература  и  как  быстро  она
развивается,  можно  судить  по  громадному  количеству  ежегодно
выходящих  книг.  Кроме  455  журналов  и  газет,  в  1855  году  в  Ав¬
стрии  было  издано  6  244  книги,  имевшие  в  сложности  85  952  пе¬
чатных  листа.  В  том  числе  было:  на  немецком  языке  1  806,  на
итальянском  1  497,  на  мадьярском  640,  на  чешском  208,  на  ла¬
тинском  187,  на  польском  116,  на  сербо-кроатском  60,  на  сло¬
венском  41,  по  30  на  еврейском  и  французском,  на  румынском
25,  на  рутенском  13,  на  армянском  9,  на  старо-славянском  5,  на
английском  4  и  по  одной  на  греческом  и  испанском  языках.
 Какой  отрадный  отчёт!  А  между  тем  дело  просвещения  —  ещё
самая  отсталая  часть  государственной  австрийской  жизни.  Ка¬
ковы  же  должны  быть  усовершенствования  в  других  частях?
И  действительно,  читая  книгу  Чорнига,  испытываешь  то  чувство,
которое  так  хорошо  выражает  у  Гоголя  одно  из  действующих
лиц  словами:  «душа  радуется,  дух  торжествует».  Огромное  боль¬
шинство  просвещённых  людей  в  Западной  Европе,  при  обыкно¬
венной  своей  наклонности  верить  так  называемым  документам
и  официальным  цифрам,  до  последнего  времени  восхищалось
новым  развитием  Австрии,  и  даже  у  нас,  как  мы  заметили,  слы¬
шались  похвалы  финансовой  мудрости  Брука.  Чтобы  верить  и
восхищаться,  нужно  было  только  забыть  о  существенном  харак¬
тере  австрийского  правительства.  Кто  помнил  его  характер,
всегда  знал  очень  хорошо,  может  ли  быть  хоть  капля  правды  в
его  похвалах  себе,  может  ли  оно  сделать  какое  бы  то  ни  было
действительное  улучшение,  может  ли  оно  управлять  хотя  так,
чтобы  положение  дел  не  становилось  год  от  году  хуже.
 287

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ  ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
И  ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО1
 (1859)
 ...Один  из  самых  избитых  трюизмов  состоит  е  том,  что  человек
всё  больше  подчиняет  себе  природу.  Когда  одно  из  данных  ко¬
личеств  остаётся  неизменным  (силы  природы),  а  другое  (силы
человека)  постоянно  возрастает  и  притом  чем  далее,  тем  быстрее,
то  простое  арифметическое  соображение  показывает  нам,  что
второе  количество  с  течением  времени  необходимо  сравняется
с  первым  и  даже  превзойдёт  его.  Таким  образом,  мы  принимаем
за  арифметическую  истину,  что  со  временем  человек  вполне  под¬
чинит  себе  внешнюю  природу,  насколько  будет  ему  нужно,  пе¬
ределает  всё  на  земле  сообразно  с  своими  потребностями,  отвра¬
тит  или  обуздает  все  невыгодные  для  себя  проявления  сил  внеш¬
ней  природы,  воспользуется  до  чрезвычайной  степени  всеми  теми
силами  её,  которые  могут  служить  ему  в  пользу.  Этот  один  путь
уже  мог  бы  привести  со  временем  к  уничтожению  несоразмерности
между  человеческими  потребностями  и  средствами  их  удовлетво¬
рения.  Но  достижение  такой  цели  значительно  сократится  изме¬
нением  в  размере  и  важности  разных  человеческих  потребностей.
С  развитием  просвещения  и  здравого  взгляда  на  жизнь  будут
постепенно  ослабевать  до  нуля  разные  слабости  и  пороки,  рож*
дённые  искажением  нашей  натуры  и  страшно  убыточные  для
общества;  будет  ослабевать  и  общий  корень  большинства  этих
слабостей  и  пороков  —  тщеславие.  Итак,  с  одной  стороны,  труд
будет  становиться  всё  производительнее  и  производительнее,
с  другой  стороны;  всё  меньшая  и  меньшая  доля  его  будет  тра¬
титься  на  производство  предметов  бесполезных.  Вследствие
дружного  действия  обоих  этих  изменений,  люди  придут  когда-
нибудь  к  уравновешиванию  средств  удовлетворения  с  своими
потребностями.  Тогда,  конечно,  возникнут  для  общественной
жизни  совершенно  новые  условия  и  между  прочим  прекратится
нужда  в  существовании  законов  для  экономической  деятельности.
Труд  из  тяжёлой  необходимости  обратится'  в  лёгкое  и  приятное
удовлетворение  физиологической  потребности,  как  ныне  возвы¬
шается  до  такой  степени  умственная  работа  в  людях  просвещён¬
ных:  как  вы,  читатель,  перелистываете  теперь  книгу  не  по  ка¬
кому-нибудь  принуждению,  а  просто  потому,  что  это  для  вас
занимательно  и  что  было  бы  для  вас  скучно  не  посвящать  чтению
каждый  день  известное  время,  так  некогда  наши  потомки  будут
заниматься  материальным  трудом.  Тогда,  конечно,  производство
ценностей  точно  так  же  обойдётся  без  всяких  законов,  как  теперь
обходится  без  них  прогулка,  еда,  игра  в  карты  и  другие  способы
приятного  препровождения  времени.  Каждая  пробуждённая
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  IV,  стр.  449—450,  «Со¬
 временник»  №  2,  1859.
 238

потребность  будет  удовлетворяться  досыта,  и  всё-таки  останется
за  потреблением  излишек  средств  удовлетворения;  тогда,  конечно,
никто  не  будет  спорить  и  ссориться  за  эти  средства,  и  распреде¬
ление  их  вообще  будет  обходиться  без  всяких  особенных  законов,
как  ныне  обходится  без  особенных  законов  пользование  водами
океана:  плыви,  кто  хочет,  —  места  всем  достанет...
 ИЮЛЬСКАЯ  МОНАРХИЯ1
 (1860)
 ...Теперь,  когда  опыт  показал,  что  всеобщим  избирательством
даётся  власть  обскурантам  и  реакционерам,  многие  лучшие
люди  потеряли  веру  в  этот  принцип.  Дело  в  том,  что  и  тут,  как
во  всех  исторических  делах,  разные  условия  общественного  благо¬
состояния  связаны  одно  с  другим  и  какое  из  них  ни  возьмёте  в
отдельности,  оно  оказывается  непрактичным  без  других  усло¬
вий.  Политическая  власть,  материальное  благосостояние  и  обра¬
зованность,  —  все  эти  три  вещи  соединены  неразрывно.  Кто  на¬
ходится  в  нищете,  тот  не  может  развить  своих  умственных  сил;
в  ком  неразвиты  умственные  силы,  тот  не  способен  пользоваться
властью  выгодным  для  себя  образом;  кто  не  пользуется  полити¬
ческой  властью,  тот  не  может  спастись  от  угнетения,  т.  е.  от  ни¬
щеты,  т.  е.  и  от  невежества.  Эта  'неразрывность  условий,  похо¬
жая  на  фальшивый  логический  круг,  приводит  в  отчаяние  лю¬
дей  нетвёрдых  духом  или  нетерпеливых.
 ВЫСШИЙ  КУРС  РУССКОЙ  ГРАММАТИКИ2
Составленный  Владимиром  Стоюниным,  СПБ  1855
 В  прошедшем  месяце  мы  говорили  об  учебном  курсе  русской
грамматики,  написанном  с  необыкновенно  высокими  философ¬
скими  взглядами  и  чрезвычайно  филологическою  эрудициею.
Теперь  перед  нами-  лежит  другой  учебник  русской  грамматики,
также  написанный  в  духе  сравнительной  филологии.  Мы  далеки
от  того,  чтобы  сравнивать  по  достоинству  эти  две  книги.  Недо¬
статки  руководства,  написанного  г.  Стоюниным,  можем  мы  от¬
кровенно  указать  впоследствии,  и  должны  сказать,  что  во  всяком
случае  г.  Стоюнин  занимался-  обработкою  своего  сочинения
 |  Н,  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VI,  стр.  81.
 2  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т,  I,  стр.  404—406,  «Совре¬
менник»  №  5,  1855.
 19  Педагогические  идеи  Чернышевского
 289

очень  добросовестно,  добросовестно  старался  о  приобретении
познаний  в  том  предмете,  который  излагается  в  его  книге  —
преимущества  очень  важные  и  уничтожающие  всякую  мысль  о
сравнении.  Кроме  того,  должны  мы  прибавить,  что  г.  Стоюнин
пишет  скромно,  не  обнаруживает  притязаний  на  великие  прео-
 Н.  Г.  Чернышевский  в  1871  г;
 бразования  в  науке,  не  тщеславится  цитатами  из  всех  книжек,
которые  попадаются  ему  под  руку,  не  хочет  разыгрывать  роль
величайшего  из  филологов  и  философов,  одним  словом,  чужд
всякого  шарлатанства.  Мы  не  думаем  сравнивать  по  достоин¬
ству  две  книги,  о  которых  говорим.  Но  во  всяком  случае  частое
появление  грамматик,  написанных  с  целью  ввести  филологиче¬
ское  направление  в  преподавание  русской  грамматики,  доказы¬
 290

вает,  что  этот  метод,  обольстительный  по  своей  новости,  у  нас
начинает  входить  в  моду.  Потому  нельзя  оставить  без  внимания
это  модное  направление.  Мы  уже  говорили  о  том,  что  филоло¬
гия,  наука  требующая  слишком  многих  приготовительных  по¬
знаний,  не  может  быть  предметом  общего  образования,  как  не
могут  входить  в  круг  общего  образования  многие  другие  отрасли
науки.  Посмотрим  же  теперь  на  дело  с  другой  точки  зрения.
Нужно  ли,  полезно  ли  стремиться  к  тому,  чтобы  ввести  филоло¬
гическое  образование  в  круг  общего  преподавания?
 Изучать  родной  язык  необходимо,  это  не  подлежит  спору.  Но
с  какой  целью  и  в  каком  направлении  должен  каждый  из  нас
изучать  его?  Конечно  для  того,  чтобы  уметь  употреблять  его  для
■выражения  своих  мыслей.  Разговорное  употребление  изучается
практически.  Каждый  умеет  на  своём  языке  говорить  о  всём,  что
только  знает.  Письменное  употребление  представляет  некото¬
рые  трудности  по  запутанности  нашего  правописания.  Итак,  не¬
обходимо  выучиться  писать  без  орфографических  оши¬
бок.  Этого  легко  достигнуть,  и  тогда  мы  будем  вполне
владеть  своим  языком,  насколько  то  позволяют  наши
способности  <и  степень  нашего  умственного  развития.  Ни¬
кому  из  русских  великих  писателей  не  понадобилось  филологи¬
ческое  образование,  чтобы  писать  так  прекрасно,  как  они  пи¬
сали.  Не  совершенно  ли  достаточно  будет  знать  нам  о  нашем
языке  настолько,,  насколько  знали  о  нём  Жуковский,  Пушкин,
Грибоедов?  Разве  Пушкин  неправильно  употреблял  прошедшее
время  глаголов?  А  ведь  он  не  знал,  соответствует  или  не  соответ¬
ствует  оно  по  греческому  аористу,  не  знал,  каким  санскритским
суффиксам  соответствует  наше  л,  которым  характеризуется  про¬
шедшее  время,  не  знал,  что  в  слове  «люблю»  первая  гласная  есть
старославянская,  йотированное  оу,  а  второе  —  старославянский
юс,  произносившийся  с  носовым  отголоском.  К  чему  нам  знать,  от
какого  «орня  происходят  слова  «рука»  и  «нога»?  Разве  не  умеем
мы  и  без  того  правильно  употреблять  эти  слова?  Но  этого  зна¬
ния  мало,  говорят  приверженцы  модного  филологического  воспи¬
тания.  Их  понятия  сделались  так  стереотипны,  что  каждым  повто¬
ряются  совершенно  в  одних  и  тех  же  выражениях.  Возьмём  же
из  предисловия  к  книге  г.  Стоюнина  доказательства,  что  необ¬
ходимо  каждому  юноше  13—15  лет  изучать  язык  глубже,  нежели
изучал  его  Пушкин.
 «Для  человека  вполне  образованного  мало  только  уметь  поль¬
зоваться  практическими  правилами  языка;  нужно  разуметь  за¬
коны  своего  родного  языка,  видеть  его  историческое  развитие  и
то  место,  какое  он  занимает  между  другими  языками,  понять
тесную  связь  между  языком  и  мыслью,  понять  как  под  влиянием
мысли  образуется  язык.  Только  при  таком  знании  можно  совер¬
шенно  понять,  что  язык  есть  зеркало  народа,  что  в  нём  отрази¬
лась  вся  духовная  народная  жизнь.  Разумное  знание  языка
раскрывает  перед  нами  дух  народа  в  его  языке».
 19* 	291

Эти  мысли  повторяются  так  часто  и  с  такой  безотчётного  уве¬
ренностью,  как  будто  они  —  аксиомы,  вроде  2X2  =  4.  Но  увы,
как  неосновательны  эти  мнимые  аксиомы  и  следствия,  из  них
выводимые!
 «Мало  уметь  практически  пользоваться  языком,  нужно  уразу¬
меть  его  законы».  —  Но  вы  забываете,  что  язык  —  ни  более,  ни
менее,  как  орудие  для  выражения  мыслей,  а  орудием  нужно
только  уметь  пользоваться,  а  «разуметь  законы,  по  которым  оно
образовано»  дело  специалиста,  а  не  каждого  человека,  употреб¬
ляющего  это  орудие.  Желудок  варит  пищу,  глаз  видит  предметы,
хотя  бы  мы  вовсе  не  знали,  по  какому  физиологическому  процессу
это  происходит.  Точно  так  же  моя  мысль  выражается  словами:
«времени  не  должно  тратить  на  бесполезные  знания»,  хотя  бы  я  и
не  «разумел»,  по  каким  законам  образовались  эти  слова  и  эта
фраза.  Зачем  же  нужно  мне  обременять  голову  тысячами  ненуж¬
ных  подробностей  о  том,  от  каких  корней,  посредством  каких  при¬
ставок  образовались  слова  «бесполезно»  и  «не  нужно»?  Филологу
это  знать  необходимо,  как  математику  необходимо  знать  свои
формулы,  как  египтологу  необходимо  знать  гиероглифы.  Но  не¬
специалисту  эти  знания  вовсе  не  нужны.
 —  «Но,  изучая  язык  народа,  мы  изучаем  дух  народа».  —  Не
гораздо  ли  легче,  определённее,  полнее  изучается  дух  народа
изучением  его  истории,  его  литературы,  его  нравов?  Зачем  идти
к  цели  длинным,  скучным,  неверным  путём,  когда  можно  гораздо
вернее  достичь  её  другими  путями,  более  удобными  и  более  бла¬
готворными  для  умственной  деятельности?
 —  «Но  язык  есть  зеркало  народной  мысли»;  —  не  все  зер¬
кала  отражают  предмет  в  его  полном  размере  и  истинном  виде.
В  литературе,  в  истории,  жизнь  народа  отражается  верно  и  полно;
в  языке  неточно,  неполно  и  часто  неверно.  Мы  знаем,  что  про¬
тиворечим  в  этом  случае  общепринятому  (мнению,  .потому  приве¬
дём  несколько  примеров.  В  арабском  языке  глагол  не  имеет
времён,  неужели  же  арабы  не  понимают  различия  между  про¬
шедшим,  настоящим  и  будущим?  В  английском  языке  нет  раз¬
личия  между  родами  имён  существительных  —  неужели  ж  англи¬
чане  не  понимают  различия  между  поваром  и  кухаркою?  а  между
тем  то  и  другое  понятие  выражается  по-английски  одним  и  тем
же  словом.  Дело  в  том,  что  мысль  не  вполне  выражается  сло¬
вам  —  надобно  подразумевать  то,  что  не  досказывается.  Иначе
люди  научались  бы  из  книг,  а  не  из  жизни  и  опыта.  'Конечно,
развитие  языка  идёт  вслед  за  развитием  народной  жизни,  но  мы
не  «разумеем»,  какая  нужда  изучать  отражение  предмета  в  зер¬
кале,  когда  он  сам  очень  хорошо  виден  из  литературы  и  исто¬
рии.  Ужели,  в  самом  деле,  дел  Петра  Великого  нельзя  узнать  из
Голикова  «Деяний  Петра  Великого»,  и  непременно  нужно  для
этого  исследовать,  какие  слова  ввёл  Пётр  Великий  в  русский
язык?  И  скажите,  каким  образом  из  филологического  изучения
русского  языка  вы  узнаете,  что  Пушкин  ввёл  в  русскую  литера¬
 292

туру  новые  идеи?  Для  этого  нужно  знать  историю  русской  лите¬
ратуры,  а  не  филологически  разбирать  русский  словарь  или  рус¬
скую  этимологию.
 Филология  наука  очень  важная  1  —  >но  для  того,  кто  хочет  ею
специально  заниматься;  человеку,  который  не  намерен  сделаться
филологом,  санскритский  язык  не  принесёт  ни  малейшей
пользы.  Ещё  менее  пользы  приобретёт  он,  научившись  различать
большой  юс  от  малого.  Странно  даже  доказывать  такие  простые
истины.  Но  как  же  не  защищать  их,  когда  модное  направление
стремится  к  тому,  чтобы  вместо  сведений  о  человеке  и  природе
набивать  голову  юноши  теориями  придыханий,  приставок,  кор¬
нями  и  суффиксами.  Годы,  посвящаемые  человеком  ученью,  дра¬
гоценные  годы.  Жаль  тратить  их  на  мученье  ребёнка  или  юноши
над  бесполезными  для  него  тонкостями,  которых  не  может  он
и  постичь  вполне.
 Не  будучи  согласны  с  г.  Стоюниным  в  необходимости  или  по¬
лезности  руководств,  подобных  составленному  им  «Высшему
курсу  русской  грамматики»,  мы  должны,  однако  же,  отдать  ав¬
тору  ту  справедливость,  что  он  старался  «уразуметь»  филологию.
Но  его  книга  была  бы  свободнее  от  ошибок,  если  б  он  был  осмот¬
рительнее  в  выборе  авторитетов.  Трудами  гг.  Буслаева,  Восто¬
кова,  Давыдова,  Срезневского  можно  пользоваться  безопасно,
они  не  введут  в  важные  ошибки.  Но  драгоценные  труды  г.  Пав-
ского  могут  принести  пользу  только  опытному  специалисту;  до
некоторой  степени  надобно  сказать  это  и  о  труде  г.  Каткова;
других  своих  руководителей  напрасно  не  оставил  г.  Стоюнин,
потому  что  у  них  более  ошибочного,  нежели  верного.  Сравнения
с  персидским  языком,  принадлежащие  самому  г.  Стоюнину,  ча¬
сто  бывают  очень  удачны  и  придают  некоторую  самостоятель¬
ность  его  труду.  Но  —  если  выразить  наше  мнение  откровенно,
то  мы  посоветовали  бы  г.  Стоюнину  или  совершенно  посвятить
себя  филологии,  или  совершенно  оставить  её.  Как  и  во  всякой
специальности,  в  филологии  не  должно  существовать  дилетан¬
тизма.
 1  Интересно  привести  в  связи  с  этим  мнение  Н.  Г.  Чернышевского,  выска¬
занное  им  в  письме  к  своему  отцу.  Так,  он  пишет:  «На-днях  был  очень  забав¬
ный  случай,  у  нас  начали  было  толковать,  что  нужно,  уча  детей  грамматике,
преподавать  им  ужасные  мудрости,  известные  под  именем  филологии,  обще¬
сравнительной  и  исторической.  В  нескольких  статейках  по  поводу  грамматики,
написанных  с  этими  премудростями,  я  объяснял,  что  это  нелепо,  ...  —  вчера
Срезневский,  один  из  главнейших  представителей  филологического  направ¬
ления,  сказал  мне:  «А  к  чему  же,  наконец,  приведёт  филология?»  —  «Ни  к
чему»,  —  отвечал  я,  —  и  он  сказал:  «Да,  правда».  («Литературное  наследие»,
т.  II,  стр.  260.)  Таким  образом,  мы  видим,  что  эту  мысль  Чернышевский  про¬
водит  настойчиво,  упорно.
 №

РУКОВОДСТВО  К  ВСЕОБЩЕЙ  ИСТОРИИ1
 Сочинение  Ф.  Лоренца,  ч.  III,  отд.  2,  изд.  2-е,  СПБ  1855
 Достоинства  книги  г.  Лоренца  единогласно  признаны  всеми.
Мало  того,  чтобы  сказать:  «это  лучший  учебник  всеобщей  исто¬
рии  на  русском  языке»,  —  других  хороших  учебников  всеобщей
истории  у  нас  нет,  и  ставить  сочинение  г.  Лоренца  выше  Других
русских  руководств  —  похвала  ещё  слишком  нерешительная.  Но  и
в  немецкой  литературе,  очень  богатой  прекрасными  учебниками
всеобщей  истории,  сочинение  г.  Лоренца  считается  одним  из
лучших.  Автор  —  человек,  которого  по  справедливости  надобно
назвать  учёным;  он  самостоятельно  изучал  историю,  особенно
древнюю,  по  источникам;  со  всеми  лучшими  специальными  сочи¬
нениями  по  всеобщей  истории  он  знаком  как  нельзя  лучше.  Он
выказал  в  своём  «Руководстве»  замечательный  педагогический
талант:  рассказ  его  сжат,  но  связен  и  полон;  не  обременён  из¬
лишними  мелочными  подробностями,  избытком  хронологических
цифр  и  собственных  имён  —  недостаток,  которым  почти  всегда
страждут  учебники  истории,  —  но  содержит  множество  фактов
и  все  важные  факты  излагает  с  обстоятельностью,  необходимою
для  того,  чтобы  дать  о  них  живое  понятие  —  качество,  которого
также  напрасно  будем  искать  в  других  наших  учебниках.  Нако¬
нец,  г.  Лоренц  необыкновенно  выгодно  отличается  от  других
тем,  что  понимает  —  и  справедливо  понимает  —  значение  исто¬
рических  событий,  имеет  взгляд,  —  и  взгляд  основательный.
 Странно,  что  при  таких  высоких  достоинствах,  при  таком  не¬
измеримом  превосходстве  над  другими  нашими  «руководствами»
по  всеобщей  истории  учебник  г.  Лоренца  мало  распространён,
что  только  немногие  преподаватели  истории  избирают  для  своего
преподавания  эту  книгу.  Если  не  ошибаемся,  главными  затруд¬
нениями  в  этом  случае  преподавателям  представляется  цена  книги
и  объём  её.  Что  касается  первого  затруднения,  оно  действительно
важно  —  полное  сочинение  г.  Лоренца  (5  частей)  стоит  11  руб.
сер.,  то-есть  вдвое  дороже  других  учебников,  и  нам  кажется,
что  издатель  поступает  нерасчётливо,  продавая  книгу  так  до¬
рого,  —  выгоднее  было  бы  для  него  продать  10  ООО  по  4  рубля,
нежели  2  ООО  экземпляров  по  11  руб.  Впрочем  если  бы  дело  оста¬
навливалось  только  за  ценою,  оно  скоро  уладилось  бы:  издатель
понял  бы,  что  его  собственная  выгода  требует  понижения  цены,
если  с  этим  соединён  всеобщий  запрос  на  книгу.  Вероятно,  он
продаёт  книгу  дорого  только  потому,  что  не  видит  ей  слишком
большого  сбыта  даже  при  низкой  цене.  Итак,  дело  останавли¬
вается  только  объёмом  сочинения,  приводящим  в  смущение  мно¬
гих  преподавателей.
 Не  пугаясь  того,  что  руководство  г.  Лоренца  в  полтора  или
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн,  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  475—476,  «Со¬
 временник»  №  12,  1855.
 294

даже  в  два  раза  более  по  числу  страниц,  нежели  другие  руко¬
водства,  преподаватели,  как  нам  кажется,  не  достаточно  прини¬
мают  в  соображение,  что  время,  потребное  для  изучения  книги,
зависит  не  столько  от  её  объёма,  сколько  от  содержания.  Стра¬
ница  какой-нибудь  хронологической  таблицы  или  бессвязного
перечня  собственных  имён  отнимает  у  ученика  более  времени,
нежели  двадцать  страниц  связного,  логически  •  развивающегося
рассказа,  передающего  события  в  живых  картинах,  не  обреме¬
нённого  десятками  ненужных  имён.  Советуем  гг.  преподавате¬
лям  всеобщей  истории  обратить  на  это  серьёзное  внимание.  При
том  же,  от  их  усмотрения  зависит  выпустить  из  своих  уроков
подробности,  которые  кажутся  им  слишком  длинными,  —  и  сам
г.  Лоренц  уже  облегчил  это,  различив  мелким  шрифтом  подроб¬
нейшие  рассказы  от  общего  очерка  событий.
 ЛЕЙТЕНАНТ  И  ПОРУЧИК.
 БЫЛЬ  ВРЕМЁН  ПЕТРА  ВЕЛИКОГО  1
 Сочинение  Константина  Масальского,  две  части,  СПБ  1855
 Если  вы  старик,  читатель,  вы  не  обратите  внимания  на  «быль
из  времён  Петра  Великого»,  сочинённую  г.  К.  Масальским:  имя
этого  писателя  не  соединено  с  вашими  воспоминаниями;  если  вы
молоды,  читатель,  вы  также  не  захотите  читать  «Лейтенанта  и
Поручика»,  зная,  по  беглым  упоминаниям  в  журналах  о  г.  Ма¬
сальском,  только  то,  что  он  когда-то  считался  одним  из  самых
посредственных  наших  романистов;  но  если  вы  ни  стары,  ни  мо¬
лоды,  вы  —  хотя  тоже  не  будете  читать  «Лейтенанта  и  Пору¬
чика»  —  посмотрите  на  обёртку  этой  «были»  не  без  некоторого
умиления:  вы  вспомните  о  том  времени,  когда  вы,  не  только  вы¬
учившись  читать  очень  бегло,  но  и  выучив  четыре  правила  ариф¬
метики,  две-три  главы  грамматики  до  глаголов  или  наречий,
басни  «Лисица  и  Ворона»,  «Стрекоза  и  Муравей»,  начали  чув¬
ствовать,  что  в  маленьком  вашем  сердце,  в  резвой  вашей  головке
поседилась,  после  прежних  потребностей  в  пряниках  и  конфетах,
в  детских  играх,  после  неугомонной  шаловливости,  неутомимой
беготни,  новая  страсть  —  читать,  читать...  не  грамматику  и  не
басни  Крылова,  не  «Русскую  Историю»  г-жи  Ишимовой  —  всё
это  скучно,  потому  что  писано  для  детей  —  нет,  читать  книги,  пи¬
санные  «для  больших».  С  какой  жадностью  бросались  вы,  деся¬
тилетний  мальчик,  на  романы  и  какое  наслаждение  доставляли
вам  эти  увлекательные  маленькие  томики!  Это  высокое  наслаж¬
дение  доставляли  вам  не  те  романы,  которыми  восхищались
ваши  тётушки  и  старшие  «большие»,  братья:  Марлинский,  Пуш-
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.,  соч.,  т.  II,  стр.  281—286,  «Со¬
 временник»  №  1,  1856.
 295

кин,  Лажечников,  Зенеида  Р-ва,  Гоголь,  Павлов,  князь  Одоев¬
ский,  Вельтман,  —  всё  это  было  скучно  для  вас;  но  как  занима¬
тельны  были  для  вас  «Леонид,  или  некоторые  черты  из  жизни
Наполеона»,  «Юрий  Милославокий»,  «Рославлев,  или  Русские
в  1812  году»,  «Таинственный  Монах,  или  некоторые  черты  из
жизни  Петра  I»,  «Паята,  дочь  Ледзейки,  или  литовцы  в  XIV  сто¬
летии»,  и  проч.,  и  проч.!  Ах,  как  интересны  были  эти  книжечки!
Ныне  уже  не  пишут  таких  книг,  скажете  вы  с  истинной  грустью
о  нынешних  десятилетних,  двенадцатилетних  мальчиках  и  девоч¬
ках.  Нет  уже  этой  немудрой,  но  грамотной  литературы:  люди,  не
имеющие  особенного  таланта,  но  довольно  начитанные  и  не  ли¬
шённые  некоторого  умения  сочинять  складно,  не  пишут  ныне
в  простоте  души,  как  писалось  в  старину:  нет!  они  пишут  с  вы¬
сока,  гонятся  за  художественностью,  за  психологическими  тонко¬
стями,  за  анализом,  за  юмором,  как  будто  всё  это  их  дело,  как
будто  всё  это  им  по  плечу,—'И  пишут  вещи  бестолковые  и  скуч¬
ные  для  взрослых,  непонятные  и  скучные  для  детей.
 Не  так  писали  в  старину:  тогда,  без  всяких  хитростей,  поло¬
вину  страниц  романа  выписывали  из  какой-нибудь  хорошей  исто¬
рической  книги  —  особенно  богатый  материал  доставляла  «Исто¬
рия»  Карамзина,  —  а  другая  половина  наполнялась  незамыслова¬
тыми,  но  очень  трогательными  или  до  уморительности  смешными
приключениями  каких-нибудь  Владимиров,  Анастасий  и  Киршей.
«История»  Карамзина  написана  прекрасно,  стало  быть  нет  и
спора  в  том,  что  одна  половина  романа  была  хороша;  а  другая
половина  была  ещё  лучше!  Припомните  только  удивительно  за¬
бавную  сцену,  как,  обиженный  Копычинским,  Юрий  Милослав-
ский,  чуть  ли  не  с  револьвером  Кольта  в  руках  и  с  папироской  в
зубах,  в  наказание  заставляет  хвастливого  пана  Копычинского
съесть,  не  переводя  духа,  огромного  жареного  гуся  до  последней
косточки;  пан  Копычинский  давится,  задыхается  от  объядения,
но  ест,  ест,  ест,  а  Юрий  торопит  его,  наведя  свой  кольтовский  ре¬
вольвер  прямо  на  лоб  наглого  труса...  ах,  как  это  смешно!  А  как
трогательна  судьба  Леонида,  который  борется  с  своим  личным
противником  Наполеоном  и  побеждает  его!  Ведь  Леонид  и  Напо-.
леон  были  влюблены  в  одну  и  ту  же  девушку,  и  Наполеон  шёл
в  Москву  не  с  другою  целью,  как  только  отбить  у  Леонида  неве¬
сту  и  жениться  —  злодей!  от  живой  жены,  Марии-Луизы,  —  на
Полине  или  Надине,  —  не  помним  её  имени,  но  помним,  что  дело
в  1812  году  шло  собственна  о  том,  кому  —  «обладать  Надиною»
или  Полиною  —  Леониду  или  Наполеону!  Помните  ли,  каким
жалким  человеком  казался  этот  волокита  Наполеон  в  сравнении
с  своим  соперником,  великодушным  и  храбрым  Леонидом?  Зато
ведь  Леонид  и  победил  Наполеона,  потому  что,  если  вы  помните,
Наполеон  был  побеждён  не  кем  другим,  как  именно  Леонидом!
Какие  замечательные  приключения!  Прибавьте  к  этому  чистый
язык,  чистую  нравственность,  и  вы  со  вздохом  скажете:  «да,  для
нынешней  малолетней  публики  уже  нет  таких  прекрасных  кни-
 296

жек,  какими  услаждали  нас  в  детстве  добрый  Загоскин  —  гений
этой  литературы  —  и  другие  столь  же  добродушные  и  радушные
деятели  её:  г.  Воскресенский,  г.  Р.  Зотов,  г.  Масальский».
 Да,  вы  не  забудете  г.  Масальского,  потому  что  и  он  доставил
вашему  детству  столько  же  сладких  часов,  как  г.  Р.  Зотов.  Как
занимательны  были  его  «Стрельцы»,  «Регентство  Бирона».  Мы  не
можем  теперь  в  точности  припомнить  содержание  этих  романов,
знаем  только,  что  они  были  хороши;  но  лучшим  его  произведением
был,  по  нашим  воспоминаниям,  «Чёрный  Ящик».  Уж  одно  начало
чего  стоит!  Какой-то  молодой  провинциал,  Карп  Силыч,  целый
век  ходивший  в  чуйке,  приехал  в  Петербург  и  начинает  одеваться
по  моде,  установленной  Петром  Великим  (роман  взят  из  эпохи
Петра  Великого),  Ему  принесли  кафтан,  брюки,  жилет,  галстук.
Он  не  знает,  как  приладить  эти  немецкие  штуки  на  своё  тулови*
ще;  особенно  затрудняет  его  жилет.  Уж  подлинно,  будет  жалеть,
кто  станет  надевать  эту  жалет!  восклицает  он,  наконец  решает,
что  жилет  должен  застёгиваться  на  спине.  После  этого  надобно,
чтобы  сюртук  и  брюки  также  застёгивались  на  спине,  и  он  наде¬
вает  все  принадлежности  костюма  задом  наперёд...  Ах,  как  это
смешно!  Мы  все  —  и  братцы,  и  сестрицы,  и  десяток  наших  ма¬
леньких  приятелей  —  целую  неделю  не  могли  без  хохота  вспом¬
нить  о  том,  как  Карп  Силыч  шёл  по  улице  в  платье,  надетом  за¬
дом  наперёд,  как  высокий  воротник  сюртука  подпирал  ему  бо¬
роду,  как  мальчишки  бежали  за  ним  с  хохотом  и  насмешками,  как
он  пришёл  к  своему  наречённому  тестю  —  потому  что  Карп  Си¬
лыч  приехал  в  Петербург  жениться  —  и  как  на  вопрос  хозяина:
.отчего  всё  платье  на  нём  надето  задом  наперёд?  отвечал:  «ветром
перевернуло  на  улице!..»  Ах,  как  это  смешно!  А  как  страшно,
когда  —  не  помним  уже  кто,  Карп  Силыч  или  прекрасный  юно¬
ша-офицер,  влюблённей  в  красавицу,  на  крторой  хочет  жениться
Карп  Силыч  —  ночью,  при  блеске  молнии,  отправляется  на  пу¬
стынный  остров  или  в  дремучий  лес,  —  одним  словом,  в  какое-то.
место  очень  страшное,  выкопать  из-под  земли  таинственный
«чёрный  ящик»,  в  котором  хранятся  груды  золота,  с  участью  ко¬
торого  соединена  судьба  красавицы-невесты!  Превосходно!  Ни¬
когда  не  бывало  и  не  будет  лучшего,  занимательнейшего  романа
для  таких  читателей,  какими  в  то  время  были  мы,  нынешние  люди
средних  лег.
 И  заметьте,  что  этот  роман  написан  правильным,  грамотным
языком.  Какая  разница  с  «Совестдралом  большим  носом»,  с  «Ге-
оргом,  милордом  аглицким»,  с  «Францыском  Венецианом»,  кото¬
рыми  в  детстве  (воспитывался  вкус  наших  дядей  и  дедов!  О,  мы
были-детьми  в  счастливое  для  детей  время!
 Вечную  признательность  должны  мы  хранить  к  гг.  Р.  Зотову,
М.  Воскресенскому,  К.  Масальскому!
 Теперь  уже  не  те  времена!  Что  пишут  и  кдк  пишут  люди,  на¬
следовавшие  талант  этих  почтенных  авторов?  Они  хотят  раскры¬
вать  нам  сокровеннейшие  изгибы  человеческой  души,  пишут.
 297.

психологические  рассуждения  в  лицах,  толкуют  о  развитии,
о  борьбе  страстей;  они  хотят  блестеть  остроумной  иронией,  хотят
прославиться  знанием  жизни  и  людей,  хотят  даоке  —  о,  ужас!  —
удивлять  нас  художественными  совершенствами  своих  творений;
они  хотят  быть  Гоголями,  Гончаровыми,  Тургеневыми,  Жорж-
Сандами,  Теккереями,  Диккенсами!  Господа,  будьте  тем,  чем
создала  вас  природа;  будьте  преемниками  г.  Р.  Зотова,  г.  К.  Ма¬
сальского,  и  вы  принесёте  свою  долю  пользы,  и  вы  будете  иметь
множество  читателей,  которые  будут  хвалить  вас.  А  теперь,  кто
читает  и  кто  хвалит  ваши  психологические  и  художественные  про¬
изведения?
 Подумайте  об  этом  совете:  его  исполнение  принесёт  столько
пользы  вам,  сколько  удовольствия  тем  читателям,  которые  ещё
не  доросли  до  повестей  с  различными  ухищрениями  в  психоло¬
гическом  и  художественном  роде.  А  как  легко  исполнить  этот
совет:  подражать  г.  Р.  Зотову  и  г.  К.  Масальскому  гораздо  легче,
нежели  подражать  Гоголю,  Теккерею  или  Жорж-Санду!  И,  если
хотите,  мы  ещё  более  облегчим  для  вас  это  дело,  рассказав  со¬
держание  и  объяснив  манеру  романов,  приносивших  такую
пользу  в  старину.  Кстати  же,  перед  нами  лежит  один  из  этих
романов.
 В  1710  году,  в  Петербурге,  в  бревенчатой  избе  сидели  Але¬
ксандр  (по  фамилии  Ветрин,  по  чину  лейтенант)  и  Клавдий  (по
фамилии  Ланов,  по  чину  поручик).  «Тому  и  другому  собеседнику
было  около  двадцати  семи  лет;  оба  считались  редкими  красав¬
цами.  Все  девушки  влюблялись  в  них  с  первого  раза».  Они  пьют
венгерское  и  поверяют  друг  другу  свои  тайны.  Клавдий  говорит,
что  назначен  поход  к  Выборгу;  Александр,  восхищённый  этим,
объясняет,  что  там  найдёт  он  свою  невесту,  шведку,  которую
узнал,  когда  она  с  отцом  жила  в  плену  в  Петербурге,  —  теперь
пленные  отпущены  на  родину  и  живут  в  окрестностях  Выборга.
Друзья  клянутся  в  вечной  дружбе,  сливают  назад  в  бутылку
остатки  венгерского,  которое  уже  было  разлито  в  серебряные  ча¬
ши,  запечатывают  бутылку  и  обещаются  не  разрывать  дружбы,
пока  не  будет  ими  выпита  эта  бутылка.  Потом  описывается  очень
подробно  осада  Выборга.  Клавдий,  фуражируя  в  окрестностях
города,  влюбляется  в  Элеонору,  у  отца  которой  покупает  хлеб.
Она  влюбляется  в  Клавдия.  Он  везёт  к  ней  своего  друга:  оказы¬
вается,  что  Элеонора  та  самая  пленная  шведка,  о  которой  гово¬
рил  Александр.  Таким  образом  оба  друга  влюблены  в  одну  де¬
вушку,  которая  также  равно  любит  их  обоих,  не  зная  кому  от¬
дать  преимущество.  Друзья  часто  готовы  поссориться,  но  вспо¬
минают  о  запечатанной  бутылке  и  мирятся,  наконец,  оба
вместе  делают  предложение  отцу  Элеоноры:  «пусть  она  изби¬
рает  из  нас  того,  кого  более  любит».  Элеонора  говорит,  что
равно  любит  обоих.  Друзья  уезжают  домой  и  решаются  бросить
жребий:  по  жеребью  достаётся  Александру  уехать,  Клавдию  —
жениться  на  Элеоноре.  Александр  уезжает  и,  возвратись  через
 203-

два  года,  встречает  милого  малютку  —  это  сын  Клавдия;  сер¬
дечные  раны  Александра  раскрываются.  Но  вот  бежит  на¬
встречу  другу  Клавдий,  ведёт  его  насильно  в  свой  дом,  пред¬
ставляет  его  своей  жене.  Александр  поднимает  глаза  —  о,  диво!
о  восторг!  это  не  Элеонора,  а  Лиза,  о  которой  не  было  и  по¬
мину  во  всё  продолжение  романа.  Элеонора  плакала,  когда
Александр  уехал,  и  Клавдий  женился  на  Лизе,  а  Элеонору
сберёг  для  друга.  Вот  уж  подлинно  друг!  Да,  кстати,  где  же
запечатанная  бутылка?  Она  брошена  в  Иматру,  «,  следова¬
тельно,  дружба  Александра  и  Клавдия  уже  ненарушима.
 Какая  трогательная  наивность  в  изобретении  романа!
Столько  же  милой  наивности  и  в  изложении:  идея  и  форма
совершенно  гармонируют  между  собою.  Вот,  например,  сцена
между  друзьями,  когда  они,  в  приятном  вечернем  разговоре  и  в
халатах,  объяснились,  на  сон  грядущий,  относительно  страсти,
наводящей  грусть  на  обоих.  (Начинает  речь  Клавдий.)
 —  Саша,  слушай,  что  я  тебе  скажу:  я  люблю  тебя,  это  ты
знаешь!  Люблю  и  Элеонору!  Я  перемогу  себя,  чего  бы  мне  это
ни  стоило,  помня  нашу  давнюю,  священную  для  меня  дружбу!
Я  испытаю  себя!  Я  уверен,  что  уступлю  тебе  Элеонору.  Конечно,
я  буду  много  и  долго  страдать;  да  что  за  беда!
 —  Нет,  Клавдий,  мой  благородный  Клавдий!  Я  не  хочу,  чтоб
ты  из-за  меня  страдал!  Ты  первый  полюбил  Элеонору,  ты  на
неё  более  меня  имеешь  права!  Пусть  буду  я  страдать,  а  ты  будь
счастлив.  Ты  достоин  этого!
 —  А  если  я  сам  хочу  страдать,  если  мне  это  нравится?  Не
обижайся,  Саша,  если  я  тебе  скажу,  что  я  твёрже  тебя,  что  мне
легче  будет  перенести  страдание.  Да  что  тут  долго  толковать!
Я  тебе  уступаю  Элеонору!
 Ветрин  засвистал  какой-то  марш  и  с  мужественным,  спокой¬
ным  лицом  начал  ходить  взад  и  вперёд  по  комнате.
 —  Ты  мне  уступаешь  Элеонору...  —  мрачно  проговорил  Ла-
нов.  —  Нет,  это  невозможно!  Этого  я  не  хочу!  Разве  я  не  такой
же  друг  тебе,  как  ты  мне?  Я  не  должен  уступать  тебе  в  благо¬
родстве,  Клавдий!  Иначе  ты  перестанешь  уважать  меня,  а  тогда
не  можешь  остаться  мне  другом!  Пусть  страдает,  пусть  разры¬
вается  моё  сердце.  Я  забуду  Элеонору!  Будь  счастлив  с  нею,
мой  великодушный,  благородный  друг.
 Друзья  заплакали  и  сжали  друг  друга  в  объятиях.  От  силь¬
ных  чувств,  которые  их  волновали,  ни  тот,  ни  другой  не  мог  вы¬
молвить  более  ни  слова.  Ветрин  снял  халат  и  сапоги  и  лёг  в
постель.  Ланов  сделал  то  же.
 К&кая  умилительная  борьба  великодушия!  Истинно,  этот  от¬
рывок  напоминает  заключение  басни,  которую  у  казака  Луган¬
ского  немец-гувернёр  написал  для  своих  воспитанников:  «Сия
басня  научивает,  что  другой  был  великодушнее  одного,  а  по¬
следний  великодушнее  первого».  И  как  восхитительно  заклю¬
чается  эта  патетическая  сцена  дивным  замечанием:  «Ветрин
 299

снял  халат  и  сапоги  и  лёг  в  постель.  Ланов  сделал  то  же».
.О,  несравненное,  гениальное  простодушие!
 Что  лучше  этой  повести  может  быть  придумано  для  чита¬
телей  того  интересного  возраста,  когда  от  арифметики  перехо¬
дят  к  романам,  от  романов  к  игре  в  лапту  или  в  мяч?  Она  пока¬
залась  бы  чрезвычайно  занимательна  этим  читателям;  но  —
увы!  —  она  не  дойдёт  до  рук  их,  потому  что  дети  не  приобре¬
тают  книг  по  своему  выбору:  они  только  берут  книги,  какие
находят  в  библиотеках  своих  взрослых  родных  и  знакомых;  а
кто  из  этих  родных  и  знакомых  почтёт  ныне  нужным  украсить
свою  библиотеку  «Лейтенантом  и  Поручиком»?  —  И  что  ныне
бедные  читатели,  равно  любящие  мяч  и  романы,  найдут  в  этих
библиотеках,  за  исключением  повестей  гг.  Гончарова,  Григоро¬
вича,  Л.  Н.  Т.,  Тургенева  и  немногих  других?  что  найдут  они
кроме  этих  повестей,  которые  слишком  не  под  силу  детскому  уму
и  детскому  вкусу?  Бедные  дети  нынешнего  времени!  Пожалейте
их,  господа  подражатели.  Григоровича  и  Тургенева!  Перестаньте
тянуться  вслед  за  этими  писателями:  это  слишком  трудно.
Оставьте,  подражайте  лучше  г.  Р.  Зотову  и  К.  Масальскому:
они  были  равны  вам  по  таланту,  но  писали  занимательно,  хотя
для  некоторого  класса  публики,  потому  что  не  имели  ваших
претензий;  подражайте  же  им,  и  если  люди,  перешедшие  эпоху
простодушия,  попрежнему  не  будут  читать  вас,  то  никто  не
будет  и  осуждать  вас;  напротив,  многие  будут  читать  вас  с
удовольствием.
 Но  нет,  это  невозможно!  В  мире  не  осталось  уже  ныне  ро¬
манистов  и  новеллистов  наивных,  которые,  по  выражению  рето-
рики  Кошанского,  «писали,  как  умели,  наудачу»:  каждый  ныне
имеет  претензии  на  глубокомыслие,  на  наблюдательность,  на
художественность,  не  думая  о  том,  что  лучше  написать  «Лей¬
тенанта  и  Поручика»,  нежели...  однако,  к  чему  приводить  при¬
меры?  Каждый  читатель  припомнит  десятки  их,  а  писатели,  в
пример  которым  ставим  мы  г.  Р.  Зотова  и  г.  К.  Масальского,
вероятно,  сами  твёрдо  помнят  названия  своих  произведений.
 ОСНОВАНИЯ  ПОЛИТИЧЕСКОЙ  ЭКОНОМИИ1
 В  .  известном..народе  известные  качества  развиваются  соб¬
ственно  только'  от  обстоятельств  его  жизни,  и  разница  между
людьми  разных  наций  почти  исключительно,  если  не  совершенно
исключительно,  зависит  от  различия  форм,  которые  получила
жизнь;  по  историческим  обстоятельствам.  Возьмём  для  разбора
два  крайних  примера  различных  качеств,  представляемых
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VII,  стр.  5,
 т

Эшером:  с  одной  стороны  итальянца,  который  живо  понимает
всё,  быстро  приспособляется  ко  всему,  но  не  имеет  специальной
подготовки  ни  к  чему,  а  с  другой  стороны,  англичанина,  который
лучше  всех  других  работников  исполняет  свою  очень  узкую
специальность,  но  за  пределами  этой  специальности  не  понимает
и  не  умеет  делать  ничего.  Надобно  ли  приписывать  такую  чрез¬
вычайную  разницу  самой  природе  этих  двух  людей?  Сам  Эшер
упоминает  обстоятельство,  совершенно  постороннее  врождённым
качествам  и  достаточное  для  объяснения  всей  разницы.  Англий¬
ский  работник  получил  специальное  воспитание,  исключительно
подготовившее  его  к  отличному  исполнению  его  специального
занятия.  Какая  же  тут  природа,  в  чём  же  тут  органическая  осо¬
бенность,  если  он  исполняет  своё  специальное  дело  лучше
итальянца?  Воспитайте  таким  же  образом  итальянца  и  он  будет
исполнять  это  дело  также  лучше  других  итальянцев,  не  подготов¬
ленных  к  тому  специально.  Но  это  специальное  воспитание,  по¬
лученное  англичанином,  имело  характер  самой  узкой  ограничен¬
ности,  рутинности,  машинальности;  оно  убило  в  нём  самостоя¬
тельность  соображения,  оно  отучило  его  от  внимания  ко  всему
остальному,  кроме  его  узкой  специальности;  натурально  он  ока¬
зывается  лишённым  сообразительности  во  всех  занятиях,  кроме
своего  специального  дела.  Итальянец,  напротив  того,  ничему  не
научился  искусственным  воспитанием,  зато  и  не  был  умственно
подавлен  машинальной  дрессировкой.  С  самого  детства  он  был
предоставлен  на  произвол  судьбы,  на  собственную  сообразитель¬
ность  в  своей  работе.  Разница  между  ним  и  англичанином  —  не
разница  народностей,  а  просто  разница  степеней  экономического
развития  в  двух  странах:  в  одной  стране  ещё  не  водворилось
дробное  разделение  труда,  делящее  работников  как  будто  на
касты  по  мелким  специальностям  работ;  в  другой  стране  это  раз¬
деление  труда  уже  введено.  Франция  занимает  в  этом  отношении
середину  между  Англией  и  Италией;  французский  работник
сообразно  тому  занял  середину  между  итальянским  и  английским.
В  Германии  по  историческим  обстоятельствам  издавна  развилось
над  народною  жизнью  господство  формалистики,  потому  немец¬
кий  работник,  умственная  живость  которого  убивается  форма¬
листикою,  приближается  к  английскому  своей  тупостью  в  срав¬
нении  с  итальянцем;  но  он  не  имеет  такого  высокого  достоинства
в  специальной  работе,  потому  что  разделение  труда  ещё  не
охватило  массу  в  Германии  так  сильно,  как  в  Англии;  зато  общее
образование  простонародья  в  Германии  лучше,  чем  в  Англии,
оттого  немецкий  работник  кажется  умнее  английского.  (Полн.
собр.  соч.,  т.  VII,  стр.  164—165.)
 ...Вредное  действие  разделения  труда  на  экономический  быт
и  на  самый  организм  рабочего  сословия  при  нынешнем  порядке
дел  не  подлежит  сомнению.  Это  факт,  равняющийся  своею  до¬
стоверностью  математическим  теоремам,  потому  что  он  состоит
только  в  приложении  к  данному  вопросу  простых  истин:  нездо-
 301

ровое  для  человека  вредит  здоровью,  за  меньшее  количество
платится  меньшая  сумма.  Но  с  тем  вместе  остаётся  столь  же
несомненным,  что  для  человеческого  благосостояния  нужно  уси¬
ление  производства,  а  возрастание  производства  требует  разделе¬
ния  труда.  Что  ж-е  мы  имеем  теперь?  Мы  имеем  две  формулы,
соединение  которых  даёт  тот  вывод:  элемент,  развитие  которого
необходимо  для  благосостояния,  гибелен  для  массы  людей
своим  развитием  (т.  VII,  стр.  183).
 ...Разделение  труда  необходимо.  Так,  но  следует  ли  из  этого
необходимость  отдельному  работнику  заниматься  целый  день,  це¬
лую  жизнь  именно  только  трудом  над  известною  дробною  опера¬
цией?  Этого  принцип  разделения  труда  вовсе  ещё  не  предпола¬
гает.  Напротив,  чем  выше  проводится  разделение  труда,  тем
легче  становится  одному  человеку  поочередно  заниматься  мно¬
жеством  разных  дробных  операций.  Не  легко  одному  человеку
быть  и  хорошим  портным,  и  хорошим  сапожником,  потому  что
в  этих  производствах  ещё  очень  слабо  разделение  труда  и  ряд
операций,  налагаемый  необходимостью  дела  на  одного  работ¬
ника,  очень  многосложен,  так  что  порядком  приучиться  к*нему  —
вещь  очень  долгая  и  трудная.  Но  обратимся  к  примеру,  который
даёт  нам  Адам  Смит  —  к  булавочному  производству.  Один  ра¬
ботник  тянет  проволоку,  другой  прямит  её,  третий  режет.  Разве
вы  не  видите,  что  операция  каждого  из  них  может  быть  в  совер¬
шенстве  усвоена  в  очень  короткое  время?  Нельзя  поручиться,
чтобы  самый  способный  человек  в  полгода  выучился  сапожному
ремеслу;  но  тянуть  проволоку  каждый  выучится  в  пять  минут,  —
ведь  вся  мудрость  только  в  том,  чтобы  держаться  обеими  руками
за  клещи  и  тянуть  их  к  себе.  Или  мудренее  того  резать  прово¬
локу?  Ведь  ножницы  сделаны  так,  что  куски  нужной  длины  отме¬
риваются  сами  собой,  надобно  только  одною  рукою  держать
проволоку,  а  другой  рукой  поднимать  и  опускать  ходящую  поло¬
вину  ножниц.  Это  такие  операции,  о  которых  нельзя  и  говорить,
чтобы  они  исполнялись  хорошо  или  худо,  искусно  или  неискусно:
нет  человека,  который  бы,  —  не  говорим:  не  был  бы  в  состоянии
исполнить  их  в  совершенстве,  —  нет,  этого  мало,  надобно  сказать:
который  был  бы  в  состоянии  исполнить  их  не"  в  совершенстве.
Понятие  искусства  нейдёт  к  ним,  как  нейдёт  к  уменью  носить
ложку  в  рот,  или  пить,  или  дышать.  Даже  понятие  обучения  почти
совершенно  нейдёт  к  таким  вещам,  учиться  тут  нечему  —  слиш¬
ком  просто  (т.  VII,  стр.  184).
 ...При  высоком  разделении  труда  нет  работнику  никакого
затруднения  поочерёдно  переходить  от  одной  операции  к  другой,
меняя  их  так,  чтобы  организм  его  поочерёдно  работал  всеми
частями,  поочерёдно  находился  в  разных  положениях,  чтобы
разнообразием  сохранилось  его  здоровье.  Если  каждый  день  по
12  часов,  в  течение  многих  лет  будет  человек  всё  резать  прово-  ,
локу,  он  непременно  испортит  здоровье;  но  пусть,  в  эту  неделю
резав  проволоку,  он  в  следующую  неделю  тянет  ее,  а  на  третью
 302

неделю  пусть  носит  листы  картона  на  сушильню  карточной  фаб¬
рики  и  т.  д.  и  т.  д.;  через  два,  через  три  месяца  не  вредно  будет
ему  возвратиться  к  резанию  проволоки  и  опять  идти  тем  же  кру¬
гом  переменных  работ,  а  пожалуй,  и  каким-нибудь  другим  кру¬
гом  каких-нибудь  других  работ,  потому  что  подобных  работ
целые  сотни  может  поочерёдно  исправлять  один  и  тот  же  человек
без  всякой  растраты  времени  и  материала  на  своё  обучение  им.
 Этому  разнообразию  нимало  не  мешает  самый  принцип  раз¬
деления  труда:  Напротив,  он  ведёт  к  нему.  Он  должен  выводить
человека  из  монотонности  одного  занятия  в  живую  смену  разно¬
образных  занятий,  чего  и  требует  гигиена  (т.  VII,  стр.  185).
 ...Поселянин,  занимающийся  собственно  земледелием,  мог  бы
уделять  много  времени  на  фабричные  занятия,  а  фабричные  ра¬
ботники  —  сильно  помогать  земледелию  в  недолгие  периоды
пашни  и  уборки  хлеба.  Надобно  ли  говорить,  что  такой  периоди¬
ческий  прилив  и  отлив  рабочих  сил,  то  от  земледелия  к  другим
занятиям,  то  от  других  занятий  к  земледелию,  очень  выгоден
для  увеличения  производства?  (т.  VII,  стр.  186—187).
 ...Развлечение  внимания  вредно,  но  ещё  вреднее,  когда  вни¬
мание  тупеет  от  монотонности.  Если  бы  нас,  образованных  людей,
не  учили  бы  одновременно  нескольким  разным  наукам  и  искус¬
ствам,  а  учили  бы,  чтобы  не  развлекать  внимание,  в  нынешнем
году  одной  только  математике  и  больше  ничему,  в  следующем
году  одной  только  грамматике  и  больше  ничему,  конечно,  мы
ещё  хуже  нынешнего  знали  бы  то,  чему  нас  хоть  как-нибудь
выучили;  а  если  бы  кого-нибудь  из  нас  вздумали  всё  учебное
время  продовольствовать  одною  грамматикою,  изгнав  из  нашего
курса  все  другие  науки,  этот  несчастный  ученик,  вероятно,  не
сделался  бы  ничем,  кроме  как  олухом  (т.  VII,  стр.  188).
 ...Сам  принцип  разделения  занятий  носит  в  себе  тенденцию
к  сочетанию  разнообразных  занятий  в  деятельности  одного  ра¬
ботника:  он  ведёт  к  этому,  упрощая  операции  до  того,  что  исче¬
зают  все  невыгоды  и  растраты,  которыми  задерживается  сочета¬
ние  разных  занятий  в  круге  работ  одного  лица  при  недостаточном
развитии  разделения  занятий.  Сбережение  и  укрепление  здоровья
в  работнике,  производимое  разнообразием  занятий,  составляет
громадный  выигрыш  для  производства.  Столь  же  важна  другая
выгода  такой  формы  деятельности  работника.  При  разнообразии
занятий  он  будет  иметь  более  широкую  сообразительность,  ум¬
ственные  силы  его  будут  развиваться  от  работы,  а  не  тупеть,
как  тупеют  при  ограничении  всей  деятельности  его  одною  упро¬
щённою  до  машинальности  операциею.  Подумаем  только,  может
ли  быть  какое-нибудь  сравнение  —  по  изобилию  материалов  для
умственного  развития,  по  богатству  промышленной  опытности,  по
догадливости  между  работником,  который  бывал  и  на  полевой
работе,  и  на  ткацких  фабриках,  и  на  постройках,  и  в  ремёслах,
и  между  таким  работником,  который  всю  жизнь  просидел
у  одного  колеса  одной  машины  на  одной  фабрике?  Тут  разница
 303

такая  же,  как  между  человеком,  изъездившим  вдоль  и  поперёк
Россию,  и  другим,  который  носа  не  высовывал  за  шлагбаум
своего  уездного  города...  решительно  ни  один  из  элементов
успешности  производства  не  имеет  такого  громадного  значения,
как  степень  умственного  развития  в  работнике.  Климат,  почва,
запасы  капитала,  самая  крепость  физических  сил  —  всё  это
ничтожно  по  сравнению  с  развитием  мысли.  Из  этого  развития
всё  возникает,  всё  достигает  только  той  величины,  какая  сооб¬
разна  с  ним,  всё  поддерживается  только  им.  Потому  важнейшим
препятствием  к  развитию  производства  надобно  считать  те  формы,
которые  неблагоприятны  умственному  развитию  работника
(т.  VII,  стр.  188—189).
 ...Разнообразие  занятий  заменяет  хилого  работника  здоровым,
тупого  —  сообразительным;  но  даёт  также  возможность  при
каждом  данном  размере  рынка  доводить  разделение  занятий,
т.  е.  совершенствование  производительных  процессов,  до  степени
гораздо  высшей,  чем  какая  возможна  без  поочерёдного  занятия
одного  и  того  же  работника  разными  операциями  (т.  VII,  стр.  190).
 ...Есть  Юноша,  имеющий  все  средства  к  образованию,  но  он
не  хочет  учиться;  есть  другой  юноша,  имеющий  охоту  учиться,  но
лишенный  средств  к  образованию.  Что  тут  делать?  Неужели  вести
спор  о  том,  который  из  них  достигнет  лучшего  успеха  в  науках:
юноша  с  желанием  без  средств  или  юноша  со  средствами  без
желания?  По  всей  вероятности,  вместо  этого  (впрочем,  очень
интересного)  спора  следовало  бы  заняться  тем,  чтобы  подумать:
нельзя  ли  в  юноше,  имеющем  средства,  возбудить  охоту,  а  юноше,
имеющему  охоту,  доставить  средства  (т.  VII,  стр.  210).
 ...Кто  декламирует  или  играет  на  скрипке,  сам  наслаждается
своею  декламациею  или  игрою,  —  которая  по  настоящему  и  хо¬
роша  бывает,  которая  по  настоящему  и  для  других  может  слу¬
жить  источником  наслаждения  лишь  тогда,  когда  служит  наслаж¬
дением  для  декламирующего  или  играющего  Потому  деятель¬
ность,  производящая  предметы  эстетического  наслаждения,  не
должна  иметь  никакого  другого  вознаграждения,  кроме  удо¬
вольствия,  чувствуемого  занимающимся  ею  человеком.  О  мено¬
вой  ценности  не  должно  быть  тут  никакого  помина  и  с  этой
стороны.
 Точно  так  же  не  должна  иметь  меновой  ценности  и  та  ум¬
ственная  деятельность,  которая  имеет  своим  результатом  разви¬
тие  самого  человека,  ею  занимающегося,  а  источником  своим
имеет  потребность  узнать  истину.  Сюда  принадлежит,  во-первых,
всякая  учёная  деятельность,  во-вторых,  деятельность  учащегося.
Учащийся  должен  по  настоящему  учиться  только  из  желания
выучиться,  из  потребности  знания.  Точно  так  же  учёный  должен
 1  Если  вы  замечаете,  что  актёр  играет  не  по  влечению  натуры,  а  только
по  найму,  его  игра  уже  отвратительна  для  вас.  (Примечание  Н.  Г.  Чернышев¬
ского.)
 304

заниматься  наукою  только  из  желания  овладеть  ею  или  двинуть
её  вперёд.  Самая  успешность  в  том  и  в  другом  случае  бывает
соразмерна  преобладанию  этой,  так  сказать  самонаслаждаю-
щейся  любви  к  делу  над  всякими  другими  расчётами.
 Но  есть  умственная  деятельность  другого  рода,  составляющая
не  самонаслаждение,  а  жертву  для  занимающегося  ею.  Это  дея¬
тельность  педагогическая.  Конечно,  воспитатель  или  учитель
бывает  хорош  лишь  тогда,  когда  занимается  своим  делом  усердно,
добросовестно;  а  для  этого  нужна  и  некоторая  привязанность
к  делу.  Но  и  по  своему  внутреннему  характеру,  и  по  своему  от¬
ношению  к  другим  чувствам  этого  человека  такая  привязанность
ничем  не  отличается  от  привязанности  всякого  порядочного  работ¬
ника,  плотника  или  ткача  к  ремеслу:  ведь  и  каменщик  должен
любить  своё  дело,  заниматься  им  усердно  и  добросовестно.  Эта
привязанность  —  просто  привязанность  честного  человека  к  ис¬
полнению  принятого  на  себя  долга.  Она  возникает  только  из
нежелания  быть  обманщиком  и  сознания  о  полезности  данного
дела.  Это  —  далеко  ещё  не  такое  чувство,  как  органическая
потребность  заниматься  именно  известным  предметном,  —  потреб¬
ность,  которая  создаёт  и  живописца,  и  актёра,  и  учёного,  —  не
такая  потребность,  которая  принадлежит  к  деятельностям,  про¬
тивоположным  понятию  внешнего  вознаграждения.  Педагог  —
такой  же  чернорабочий,  как  землекоп  или  портной.  Его  труд
должен  иметь  экономическую  ценность.
 Но  лишь  в  некоторых  частных  случаях  эта  экономическая  цен¬
ность  педагогического  труда  может  прямо  соразмеряться  с  цен¬
ностью  труда,  производящего  внешние  предметы.  Это  надобно
сказать  о  ремесленном  или  вообще  техническом  обучении.  Обу¬
чение  плотничеству  приносит  лишь  ту  пользу,  что  делает  человека
способным  успешнее  производить  внешние  предметы,  ценностью
которых  может  определиться  ценность  обучения.  Но  совершенно
иное  дело  —  то  воспитание  или  обучение,  которое  развивает  ум¬
ственные  или  нравственные  достоинства  человека,  окончательный
продукт  которого  —  не  предмет,  посторонний  человеку,  а  сам
человек.  Этим  делом  удрвлетворяются  надобности  совершенно
иного  рода,  чем  надобность  в  домах  или  стульях,  в  сапогах  или
рубашках.  Прямой  соразмерности  нельзя  тут  найти,  и  педагоги¬
ческий  труд  общего  нравственного  или  научного  воспитания  не
может  быть  оценен  сравнительно  с  трудом,  производящим  внеш¬
ние  предметы  (т.  VII,  стр.  445—446).
 ...Ребёнок,  который  переносит  меньше  оскорблений,  вырастает
человеком,  более  сознающим  своё  достоинство  (т.  VII,  стр.  524),
 20  Педагогические  идеи  Чернышевского

АЛЕКСАНДР  СЕРГЕЕВИЧ  ПУШКИН
ЕГО  ЖИЗНЬ  И  СОЧИНЕНИЯ'
 ...Образованным  человеком  называется  тот,  кто  приобрёл
Много  знаний  и,  «роме  того,  привык  быстро  и  верно  соображать,
что  хорошо  и  что  справедливо  и  что  дурно,  что  несправедливо,
или,  как  выражаются  одним  словом,  привык  «мыслить»,  и  нако-
нец,  у  кого  понятия  и  чувства  получили  благородное  и  возвы¬
шенное  направление,  то-есть  приобрели  сильную  любовь  ко
 Н.  Г.  Чернышевский  отказывается  от  подачи  прошения
о  помиловании.
 всему  доброму  и  прекрасному.  Все  эти  три  качества  —  обширные
знания,  привычка  мыслить  и  благородство  чувств  —  необходимы
для  того,  чтобы  человек  был  образованным  в  полном  смысле
слова.  У  кого  мало  познаний,  тот  невежда;  у  кого  ум  не  привык
мыслить,  тот  груб  или  тупоумен;  у  кого  нет  благородных  чувств,
тот  человек  дурной.
 В  детстве,  в  первую  пору  молодости,  человек  учится  в  шко¬
лах:  уроки  наставников  имеют  ту  цель,  чтобы  сделать  юношу
образованным  человеком.  Но  когда  он  выходит  из  школы,  пере-
 1  Предисловие  издателя  (т.  е.  Н.  Г.  Чернышевского.  Книга  эта  была
издана  без  фамилии  автора).
 306

Стаёт  учиться,  ёгб  образование  Поддерживается  й  Совершен¬
ствуется  чтением,  то-есть  вместо  прежних  наставников,  которых
слушал  мальчик  и  юноша,  взрослый  человек  имеет  одну  настав¬
ницу  —  литературу
 КРИТИКА2
 Сочинения  Т.  Н.  Грановского.  Том  первый,
 Москва  1856.
 ...На  самом  деле,  у  нас  очень  мало  людей,  которые  следили-
бы  за  наукой,  —  тем  больше,  разумеется,  чести  немногим,  дей¬
ствительно  следящим  за  ней.  Но  обязанность  их  совершенно  не
та  у  нас,  как  на  Западе,  потому  что  они  должны  действовать  в
обществе,  находящемся  не  на  той  степени  умственного  развития,-
как  западное  общество.  Там  прогресс  состоит  в  дальнейшей  раз¬
работке  самой  науки,  у  нас  до  сих  пор  ещё  —  в  том,  чтобы
полнее  усваивать  результаты,  которых  уже  достигла  наука;  там
на  первом  плане  стоят  потребности  науки,  у  нас  —  потребности
просвещения.
 Грановский  понимал  это  и  служил  не  личной  своей  учёной
славе,  а  обществу.  Этим  объясняется  весь  характер  его  деятель¬
ности.  Специальная  наука  его  была  история.  Чего  недостаёт,
нам  в  настоящее  время  по  этой  важной  отрасли  знания?  Чем
мучится  наше  общество?  Тем  ли,  что  многие  очень  важные  во¬
просы  в  этой  науке  ещё  не  разрешены?  Нимало;  оно  даже  не
предчувствует  существования  этих  неразрешённых  вопросов,  и
если  слышит,  что  в  науке  е1цё  не  всё  сделано,  то  наивно  предпо¬
лагает  нерешёнными  именно  те  вопросы,  которые  уже  давно
объяснены  3.
 Возможность  подобных  недоразумений  ясно  указывает  на  то,
в  чём  состоит  истинная  потребность  нашего  общества:  в  настоя¬
щее  время  ему  нужно  заботиться  о  том,  чтобы  короче  познако¬
миться  с  наукой  в  её  современном  положении.  Оно  и  само  требует
от  своих  учёных  именно  этой,  а  не  какой-нибудь  другой  услуги;
они  должны  быть  посредниками  между  наукой  и  обществом.  Таков
и  был  Грановский.  Но  если  мы  до  сих  пор  ещё  слишком  мало
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  X,  ч.  2,  стр.  199—200.
Отрывок  из  I  главы,  1856.
 2  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр,  соч.,  т.  II,  стр.  404—408.
 3  До.  какой  степени  простирается  эта  ошибка,—  пишет  в  своём  примечании
Н.  Г.  Чернышевский,  —  можно  видеть,  например,  из  статьи  «Московского
Сборника»,  о  которой  упомянули  мы  выше.  Автор,  бесспорно  принадлежа¬
щий  к  числу  просвещённейших  людей  у  нас,  говорит,  между  прочим,  что
наши  учёные  должны  решить  те  важнейшие  вопросы  в  истории,  которые  не.
решены  западной  наукой,  и  сетует  на  наших  историков  за  то,  что  не  двинули
этих  вопросов  вперёд,  не  сказали  о  них  ничего  нового.  Каковы  же  задачи,
не  разъяснённые,  по  мнению  автора,  наукою?  Вот  они:  «Догадались  ли  мы,:
 20* 	307'-

усвоили  себе  науку,  то  главной  виной  этому  в  'настоящей  время
должны  считаться  не  какие-нибудь  внешние  препятствия,  как  то
было  до  Петра  Великого,  а  равнодушие  самого  общества  ко  всем
высшим  интересам  общественной,  умственной  и  нравственной
жизни,  ко  всему,  что  выходит  из  круга  личных  житейских  за¬
бот  и  личных  развлечений.  Это—наследство  котошихинских
времён,  времён  страшной  апатии.  Привычки  не  скоро  и  не  легко
отбрасываются  и  отдельным  лицом;  тем  медленнее  покидаются
они  целым  обществом.  Мы  ещё  очень  мало  знаем  не  потому,
чтоб  у  нас  не  было  дарований  —  в  них  никто  не  сомневается,  —
не  потому,  чтоб  у  нас  было  мало  средств  —  великий  народ  имеет
силу  дать  себе  всё,  чего  серьёзно  захочет—но  потому,  что  .мы
до  сих  пор  всё  ещё  дремлем  от  слишком  долгого  навыка  к  сну.
Оттого-то  существеннейшая  польза,  какую  может  принести  у
нас  обществу  отдельный  подвижник  просвещения,  посредством
своей  публичной  деятельности,  состоит  не  только  в  том,  что  он
непосредственно  сообщает  знание  —  такой  даровитый  народ,  как
наш,  легко  приобретает  знание,  лишь  бы  захотел,  —  но  ещё  бо¬
лее  в  том^  что  он  пробуждает  любознательность,  которая  у  нас
ещё  не  достаточно  распространена.  В  этом  смысле,  лозунгом
у  нас  должны  быть  слова  поэта:
 Ты  вставай,  во  мраке  спящий  брат!
 что  каждый  народ  представляет  такое  же  живое  лицо,  как  и  каждый  чело¬
век,  и  что  внутренняя  его  жизнь  есть  не  что  иное,  как  развитие  какого-
нибудь  нравственного  или  умственного  начала,  осуществляемого  обществом?»
(Об  этом  давно  все  твердят  с  голоса  Гегеля;  трудно  найти  историческую
книгу  за  последние  двадцать  лет,  в  которой  бы  дело  это  излагалось  неудов¬
летворительно,  в  настоящее  время  скучно  уже  и  говорить  о  подобных  вещах.)
«Самые  важные  явления  в  жизни  человечества  остались  незамеченными.  Так,
например,  критика  историческая  не  заметила,  что  многое  утратилось  и  обме-.
лело  в  мыслях  и  познаниях  человеческих  при  переходе  из  Эллады  в  Рим  и
от  Рима  к  романизированным  племенам  Запада».  (С  того  времени,  как  приня¬
лись  эа  изучение  греческих  классиков,  каждому  известно,  что  греки  в  науке
и  поэзии  были  выше  римлян,  что  Гомер  выше  Виргилия,  перед  Платоном  и
Аристотелем  ничтожен  Цицерон  как  философ  и  т.  д.;  а  то,  что  латинские
классики  неизмеримо  выше  средневековых  писателей,  было  всем  известно
даже  в  средние  века.)  «Так,  разделение  Империи  на  две  половины  после
Диоклетиана'  и  Константина  является  постоянно  делом  грубой  случайности,
между  тем  как,  очевидно,  оно  происходило  от  разницы  между  просвещением
эллинским  и  римским».  (Да  у  какого  же  историка  представляется  оно  делом
грубой  случайности?  И  какой  историк  не  понимает  и  не  объясняет,  что  деле¬
ние  произошло  от  разности  между  цивилизацией  греческого  и  римского  мира,
Восточной  и  Западной  империи?  и  т.  д.,  см.  «Московский  Сборник»  1846  г.,
статья  г.  Хомякова,  стр.  157—160.)  В  истории  очень  много  неразрешённых
вопросов;  но  к  .  ним  нимало  не  принадлежат  задачи,  на  которые.  указывает
русскому  историку  автор:  о  предметах,  им  исчисляемых,  ни  русский,  ни
немецкий,  ни  французский  историк  не  может  сказать  ничего  существенно
нового,  потому  что  они  объяснены  очень  удовлетворительно.  Говоря  о  них
что-нибудь  различное  от  настоящих  решений,  давно  данных  наукой,  можно,
разве  только  повторять  контраверсистов  и  схоластиков,  —  например,  в  вопро¬
сах  о  Византии  Адама  Церникава  (2егшка*г—  Зерников?  Жернаков?)  —  тут
будет  ещё  меньше  нового  и  самостоятельного,  нежели  в  согласии  с  основа¬
тельными  решениями  современной  науки. 	V
 308

Наконец,  на  людях,  щедро  наделённых  природою  и  высоко  раз¬
витых  наукой,  есть  у  нас  ещё  обязанность,  мало  развлекающая
силы  западных  учёных.
 Общество  даёт  у  нас  мало  опоры  научным  и  человечным
стремлениям:  воспитание  наше  обыкновенно  бывает  неудовле¬
творительно  Ч  оно  не  полагает  твёрдых  оснований  нашей  буду¬
щей  деятельности;  не  влагает  в  нас  никакого  сильного  стрем¬
ления,  никакого  определённого  взгляда  на  самые  простые  жи¬
тейские  и  умственные  вопросы.  Потому,  даже  в  людях,  наиболее
даровитых  и  развитых,  по  уму,  знанию  и  положению  имеющих
призвание  быть  деятелями  просвещения,  —  по  большей  части  не
бывает  никаких  бодрых  и  решительных  стремлений;  мысли  их
колеблются,  перепутываются,  деятельность  не  имеет  никакой
определённой  цели;  они  часто  готовы  бывают  блуждать  сами  в
смутном  хаосе  недоумений,  по  воле  случая  направляясь  то  туда,
то  сюда,  не  приходя  и  сами  ни  к  чему,  достойному  внимания,  не
только  не  приводя  за  собою  других  к  какой-нибудь  возвышенной
цели.  Для  них  бывает  нужен  человек,  который  постоянно  воз¬
буждал  бы  в  них  желание  искать  истинный  путь,  постоянно  ука¬
зывал  бы  направление  их  деятельности,  решал  бы  их  недоу¬
мения,  который  был  бы  для  них  авторитетом  и  оракулом.  Во¬
обще,  часто  бывает  нужно  восставать  против  слепого  увле¬
чения  авторитетами;  быть  может,  настанет  время,  когда  люди
найдут,  что  могут  обходиться  и  без  авторитетов:  тогда  люди
будут  гораздо  счастливее,  нежели  были  до  сих  пор.  Но  пока  —
и  это  «пока»  продолжится  ещё  целые  века  —  сила  привычки  и
апатии  так  ещё  сильна,  что  большинство  чувствует  себя  спо¬
койным  и  уверенным  только  тогда,  когда  встречает  объяснение
стремлениям  века  и  ободрение  своим  мыслям  в  каком-нибудь
авторитете.  Особенно  должно  сказать  это  о  нашем  молодом  об¬
ществе.  Оно  не  может,  кажется,  шагу  ступить  без  поддержки
какой-нибудь  сильной  отдельной  личности.  Явление,  если  гово¬
рить  правду,  само  по  себе  прискорбное;  но  что  ж  делать,  когда
иначе  не  бывает  в  известных  периодах  развития?  Поневоле  на¬
добно  признать,  что  люди,  которые  были  авторитетами  добра  и
истины,  заслуживают  глубокой  благода|рности  за  пользу,  кото¬
рую  принесли,  за  успехи,  совершённые  под  их  влиянием  и  пока
не  возможные  без  них.
 1  Насколько  прав  Чернышевский  в  этом  вопросе,  мы  можем  видеть  из
оценки  Ленина  дела  просвещения  в  России.  В  1913  г.  в  статье:  «К  вопросу  о
политике  •  министерства  народного  просвещения.  Дополнения  к  вопросу  о
народном  просвещении»  он  пишет:  «Такой  дикой  страны,  в  которой  бы  массы
народа  настолько  были  ограблены  в  смысле  образования,  света  и  зна¬
ния,—  такой  страны  в  Европе  не  осталось  ни  одной,  кроме  России.  И  эта
одичалость  народных  масс,  в  особенности  крестьян,  не  случайна,  а  неиз¬
бежна  при  гнёте  помещиков,  захвативших  десятки  'и  десятки  миллионов
десятин  земли,  захвативших  и  государственную  власть...»  (Ленин,  Соч.,
т.  XVI,  стр.  409-416.
 309

Такова  была  доля  Грановского  в  деле  нашего  развития.
Он  был  одним  из  сильнейших  посредников  между  наукой  и  на¬
шим  обществом;  очень  многие  лица  в  нашей  истории  имели  та¬
кое  могущественное  влияние  на  пробуждение  у  нас  сочувствия
к  высшим  человеческим  интересам;  наконец,  для  очень  многих
людей,  которые,  отчасти  благодаря  его  влиянию,  приобрели
право  на  признательность  общества,  он  был  авторитетом  добра
и  истины.  Всё  это,  как  видим,  не  принадлежит  к  числу  тех  спе¬
циальных  заслуг,  на  которых  зиждется  слава  учёного.  А  между
тем,  в  них-то  именно  и  должно  состоять  истинное  значение  учё¬
ного  в  нашем  обществе.  То,  что  стало  уже  второстепенным  де¬
лом  на  Западе,  у  нас  еще  составляет  существеннейший  вопрос
жизни;  то,  чего  требует  от  своих  людей  Запад,  ещё  не
требуется  нашим  обществом.  Люди,  которые  скорбят  о  том,  что
наше  общество,  наше  просвещение  и  т.  д.  как  две  капли  воды
походят  на  западное  общество,  западное  просвещение  и  т.  д.,
оскорбляются  фактами,  решительно  созданными  их  воображе¬
нием.  Если  б  мы  разделяли  их  понятия,  мы,  напротив,  повсюду
видели  бы  повод  к  радости:  сходства  между  нами  и  Западом
пока  ещё  не  заметно  ни  в  чём,  если  хорошенько  вникнем  в  сущ¬
ность  дела.
 Так,  например,  и  Грановский  был  возможен  только  у  нас.
Человек,  по  природе  и  образованию  призванный  быть  великим
учёным  и  шедший  во  всю  жизнь  неуклонно  и  неутомимо  по  учё¬
ной  дороге,  не  оставил,  однако,  по  себе  сочинений,  которыми
наука  двигалась  бы  вперёд  (единственное  средство  к  приобре¬
тению  имени  великого  учёного  на  Западе),—и,  между  тем,
каждый  из  нас  говорит,  что  он  несомненно  был  великим  учёным
и  исполнил  всё,  к  чему  призывал  его  долг  учёного.  Кажется,
такого  суждения  нельзя  обвинять  в  подражательности  запад¬
ным  примерам;  мы  не  знаем  даже,  можно  ли  его  сделать  вразу¬
мительным  для  немца  или  англичанина,  не  обрусевшего  в  зна¬
чительной  степени.  Так  и  во  всём:  наше  общество  всё  мерит,
своим  аршином,  а  вовсе  не  французским  метром  (хотя  он  го¬
раздо  удобнее)  и  не  английским  футом  (хотя  он  и  введён  у  нас
на  словах).  За  оригинальность  нашу  нечего  опасаться:  сильнее
обстоятельств  времени  не  будет  никто,  подчиняется  им  всякий.»
 Однако  почему  же  Грановский  писал  мало  и  не  оставил  со¬
чинений,  двигающих  науку  вперёд?  Потому  что  он  был  истин¬
ный  сын  своей  родины,  служивший  потребностям  её,  а  не  себе.
Не  знаем,  сознавал  ли  он,  на  какую  высоту  становится,  какую
блестящую  славу  снискивает,  отказываясь  от  своей  личной
учёной  славы.  По  всей  вероятности,  он  и  не  думал  об  этом:  он
был  человек  простой  и  скромный,  .не  мечтавший  о  себе,  не
знавший  самолюбия;  надобно  даже  предполагать,  что  он  и  не
приносил  тяжкой  для  гордости  жертвы,  отказываясь  от  легко
исполнимого  при  ег<р  силах  стремления  занять  почётное  место  в
науке  капитальными  трудами.  Он  просто  исполнял  свой  долг,
 310

■употребляя  свои  силы  сообразно  требованиям  занимаемого  им
положения  в  русском  обществе.  Положение  было  таково,  что
все  лежавшие  на  нём  требования  общества  и  науки  существенно
исполнялись  живым  словом,  —  и  литературная  деятельность
была  для  него  только  повторением,  только  делом  досуга  и  лич¬
ной,  случайной  охоты  повторить  на  бумаге  то,  что  уже  достигло
своей  цели  посредством  живого  слова.  Как  профессор  Москов¬
ского  университета,  без  всяких  сравнений  значительнейшего  из
учёных  учреждений  России  по  влиянию  на  жизнь  общества  и  раз¬
витие  нашего  просвещения,  Грановский  «мел  круг  деятельности,
едва  ли  менее  обширный,  нежели  круг  действия  литературы.
Непринуждённость  изложения,  полнота  выражения  мысли,  ка¬
кая  давалась  ему  живым  словом,  не  существует  в  литературе.
Какое  же  побуждение  мог  он  иметь  для  повторения  в  искажён¬
ном  виде  того,  что  уже  было  сообщено  публике?  Он  не  нуж¬
дался  в  литературе  как  посреднице  между  ним  и  публикой.
Но,  однакож,  он  должен  был  чувствовать  важность  литературы,
должен  был  и  на  неё  простирать  своё  влияние?  И  для  этого
точно  так  же  не  имел  он  надобности  писать.  Его  высокий  ум,
обширные  и  глубокие  познания,  удивительная  привлекательность
характера  сделали  его  центром  и  душою  нашего  литературного
кружка.  Все  замечательные  учёные  и  писатели,  нашего  времени
были  или  друзьями,  или  последователями  его.  Влияние  Гранов¬
ского  на  литературу  в  этом  отношении  было  огромно.  Конечно,
возможность  такого  действия  через  беседу,  через  личные  отно¬
шения,  связывающие  людей  в  один  кружок,  обусловливается
малочисленностью  нашего  литературного  сословия.  Ведь,  если
разобрать  хорошенько,  у  нас  в  этом  отношении  и  до  сих  пор  су¬
ществует  порядок  вещей,  мало  чем  отличный  от  того,  что  было
во  времена  «Беседы  любителей  Русского  Слова»  и  «Арзамаса»:
все  наши  литераторы  и  учёные  —  наперечёт,  каждый  из  них
лично  знаком  со  всеми  остальными;  это  совершенно  не  то,  что
в  Германии,  Франции,  Англии,  где  они  считаются  сотнями  и
тысячами,  где  всеобщее  знакомство  —  вещь  невозможная.
У  нас,  если  хотите,  и  вообще  наука  и  литература  отчасти
семейное  дело,  и,  по  патриархальному  обычаю,  в  ней  устными
разговорами  и  тому  подобными-  догуттенберговскими  сред¬
ствами  ведётся  многое,  что  в  какой-нибудь  Германии  может  су¬
ществовать  и  обнаружить  действие  только  при  помощи  типо¬
графских  чернил.
 Таким  образом,  Грановский  удовлетворял  всем  условиям
своего  положения,  обнаруживал  всё  своё  влияние,  не  нуждаясь
в  посредстве  литературных  трудов,  которые  были  для  него  де¬
лом  второстепенным.  Тем  не  менее,  литературная  его  деятель¬
ность  вовсе  не  так  незначительна  по  объёму,  как  полагали  не¬
которые,  не  думавшие,  чтоб  из  напечатанного  Грановским  при
жизни  составились  два  больших  тома.  Что  касается  важности
его  сочинений  и  особенно  духа,  проникающего  все  их,  тут  едва
 ЗИ

ли  может  быть  место  спору.  Конечно,  как  и  о  всём  на  свете,  об
учёном  достоинстве  сочинений  Грановского  существуют  мнения,
не  совершенно  согласные.  Одни,  из  благоговения  к  автору,  бла¬
городная  личность  и  чрезвычайно  плодотворная  деятельность  ко¬
торого  действительно  заслуживают  всевозможного  уважения,
"отовы  поставить  его  произведения  во  всех  отношениях  слишком
высоко;  другие,  не  принимая  в  уважение  особенных  требований
русского  общества  от  науки,  находят,  что  сочинения  Гранов¬
ского  не  имеют  качеств,  необходимо  требуемых  от  капитального
учёного  труда  в  Германии  или  Франции.  Но  дело  в  том,  что
разноречие  этих,  повидимому  противоположных,  суждений  су¬
ществует  преимущественно  только  в  тоне,  а  не  в  самой  мысли.
•Одни,  по  личным  чувствам  своим  к  автору,  говорят  о  его  сочи¬
нениях  голосом  любви,  другие,  также  по  своим  чувствам  к  лич¬
ности  автора,  голосом  ^недовольства.  Но  и  самые  жаркие  по¬
клонники  Грановского  хорошо  понимают,  что  собственно  в  евро¬
пейской  науке  его  сочинения  не  могут  произвести  эпохи,  потому
что  не  таково  в  настоящее  время  призвание  русских  учёных;  и
самые  смелые  из  восстававших  против  Грановского  признавали
в  его  сочинениях,  кроме  мастерского  изложения  и  других  лите¬
ратурных  достоинств,  чрезвычайно  замечательную  учёность  и
глубокомыслие'.
 Действительно,  сочинения  Грановского,  напечатанные  при  его
жизни  (суждение  о  его  университетских  курсах  мы  должны  от¬
ложить  до  того  времени,  когда  они  будут  обнародованы),  не  бу¬
дучи  таковы,  чтоб  ими  производился  переворот  в  науке,  как  про¬
изводился  он  трудами  Гизо,  Шлоссера  или  Нибура,  показывают,
однако  же,  в  авторе  такие  качества  ума  и  такое  обширное  зна¬
ние,  что  нельзя  не  признать  его  одним  из  первых  историков  на¬
шего  века,  учёным,  который  был  не  ниже  знаменитейших  евро¬
пейских  историков;  что  в  России  не  имел  он  соперников,  это
всегда  было  очевидно  для  каждого...
 1  Мы  говорим,  конечно,  о  мнении  людей  знающих  в  той  и  другой  пар¬
тии,  не  обращая  внимания  на  выходки,  некоторых  несведущих  людей,  неве¬
жество  которых  было  тогда  же  и  изобличаемо.  (Примечание  Н.  Г.  Чернышев¬
ского.)  ... 	. 	' 	■ 	-
 312

ОБЩИЙ  КУРС  ИСТОРИИ  СРЕДНИХ  ВЕКОВ
 Сочинение  М.  Стасюлевича,  СПБ  1856..
 Не  отличаясь  никакими  положительными  достоинствами,
«курс»  г.  Стасюлевича,  однакож,  заслуживает  одобрения  потому,
что  лучше  многих  других  руководств,  которыми  пользуются  пре¬
подаватели  всеобщей  истории,  не  имеющие  возможности  ввести
в  употребление  между  своими  учениками  сочинение  г.  Лоренца.
Факты  изложены  у  г.-Стасюлевича  сухо,  бесцветно,  но  всё-таки
он  сделал  некоторое  различие  между  мелочными  подробностями
и  существенно  важным  и  не  слишком  обременил  своё  руковод¬
ство  излишними  именами  и  цифрами.  Важные  события  выстав¬
лены  у  него  не  так  рельефно  и  ясно,  как  того  было  бы  можно
требовать,  но  всё-таки  не  совершенно  закрыты  длинными  переч¬
нями  ничтожных  походов  и  стычек.  И  если,  вообще  «курс»  г.  Ста-
.сюлевича  написан  по  той  же  неудовлетворительной  системе,  как
прежние  наши  учебники  всеобщей  истории,  то  написан  с  не-
.  сколько  большим  знанием  и  искусством.  Многие  из  преподава¬
телей,  вероятно,  будут  и  этим  довольны.
 ЗАМЕТКИ  О  ЖУРНАЛАХ2
Июнь  1856.
 ...Тут  говорит  человек,  и  имеет  право  говорить,  потому  что  по¬
нимает,  в  чём  дело,  и,  между  прочим,  понимает,  что  такое  худо¬
жественность  и  чего  надобно  требовать  от  литературного  произ¬
ведения.  Больше  таких  статей  давайте  нам  господа  русские  кри¬
тики,  и  вы  увидите,  будет  ли  уважать  вас  публика..  Вы,  быть  мо¬
жет,  умеете  хорошо  писать,  —  публика  не  знает  этого,  потому
что  —  греха  нечего  таить  —  она  не  читала  ваших  мнимо-художе¬
ственных  разборов,  быть  может  и  прекрасно  написанных.  Не  чи¬
тала  потому,  что  вы  думали,  будто  можно  заинтересовать  её  рас¬
суждениями  об  узорах,  цветочках  и  кудерьках,  как  бы  хороши
ни  были  эти  кудерьки  и  узоры,  и  какими  бы  красными  словами,
какими  бы  кружевными  периодами  ни  объяснялись  их  грациозные
изгибы  и  хитросплетения.  Какое  кому  дело  до  всех  этих  прикрас?
 У  вас,  быть  может,  есть  талант  и  вкус.  Вы  думали,  что  этого
довольно.  Нет,  кроме  того,  нужна  дельная  мысль,  нужно  знание
дела.  Вы  пишете  хорошо,  и  вас  никто  не  поблагодарил  ни  одним
 1  Н.  Г.  Чернышевский,.ПолН.  собр.  соч.,  т.  И,  стр.  437,  «Современ¬
ник»  №  7,  1855—1856.
 2  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  II,  стр.  463—464.
 343

словом  за  все  ваши  красноречивые  страницы,  и  вы  сами  не  были
довольны  друг  другом:  так  сильна  потребность  дела  и  правды,
что  даже  мысль:  «он  занят  тем  же,  чем  я»,  не  могла  пересилить
в  вас  сознания:  «он  занят  пустяками».  И  вот,  сравните  с  своими
искусными  периодами  те  простые  или,  быть  может,  даже  неловко
написанные  отрывки,  которые  мы  приводим  ниже,  и  скажите:  не
в  тысячу  ли  раз  живее  и  лучше  красноречивых  рассуждений
о  художественности  токарных  изделий  и  филигранных  прикрас
эти  небрежные,  чуждые  литературной  отделки  слова?  Отчего  ж
разница?  Ведь  предметы,  о  которых  вы  пишите,  гораздо  живее  и
интереснее,  нежели  сухие  вопросы,  о  которых  идёт  там*  речь?
Ведь  вы  пишите  о  поэзии,  и  ведь  в  поэзий  жизнь  и  страсть  —  и,
однако  же,  все,  и  вы  сами  первые,  дремали  и  умирали  от  скуки
над  этими  толками  о  поэзии.  А  вот  люди,  которые  и  не  претен¬
дуют  равняться  с  вами  в  искусстве  сочинительства,  пишут  о  пред¬
метах  гораздо  менее  увлекательных  —  о  воспитании  детей,
о  должности  старшего  офицера  на  каком-нибудь  фрегате:  ка¬
жется,  читателю  позволительно  бы  зевнуть  над  рассуждениями
о  таких  сухих  материях,  и,  однакож,  кто  не  пробежит  с  интере¬
сом  тех  выписок,  которые  мы  сейчас  приведём?  Отчего  ж  это?
Едва  ли  не  от  того,  что  слова  этих  людей  служат  выражением
дельной  мысли,  а  не  прикрытием  пустоты.
 ...Другая  статья  \  обратившая  на  себя  общее,  внимание,  по¬
мещена  в  «Морском  Сборнике»  и  служит  продолжение^  различ¬
ных  рассуждений  о  воспитании,  о  которых  мы  говорили  в  пре¬
дыдущем  номере.  Это  —  «Вопросы  жизни.  Отрывок  из  забытых
бумаг,  выведенный  на  свет  неофициальными  статьями  «Морского
Сборника»  о  воспитании»,  —  знаменитого  нашего  хирурга  г.  Пи¬
рогова  2.
 Охотники  спорить,  пожалуй,  захотели  бы  заметить  в  статье
господина  Пирогова  некоторые  частности,  относительно  которых
•возможно  держаться  не  того  воззрения,  какое  кажется  справед¬
ливым  автору.  Но  в  таком  случае  несогласие  было  бы  более  о  сло¬
вах,  нежели  о  деле.  О  сущности  дела,  о  коренных  вопросах  обра¬
зованному  человеку  невозможно  думать  не  так,  как  думает
г.  Пирогов.  Вот  эти  коренные  мысли,  в  высокой  степени  справед¬
ливые:  воспитание  главною  своею  целью  должно  иметь  приготов¬
ление  дитяти  и  потом  юноши  к  тому,  чтобы  в  жизни  был  он  чело¬
веком  развитым,  благородным  и  честным.  Это  важнее  всего.  За¬
ботьтесь  же  прежде  всего  о  том,  чтобы  ваш  воспитанник  стал
человеком  в  истинном  смысле  слова.  Когда  это  основное,  общее
направление  к  знанию  и  правде  уже  достаточно  утверждено
Ъ  нём,  тогда,  —  и  только  тогда,  а  не  раньше,  —  пусть  он  сам  под
вашим  руководством  выбирает  себе  специальную  дорогу,  к  ко¬
торой  наиболее  расположен  и  способен.  Если  вы  будете  поступать
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  II,  стр.  526—531,  «Со¬
временник»  №  7,  июль  1856  г.
 2  Там  же.
 314

иначе,  с  самого  раннего  детства  заботясь  только  о  том,  чтобы
сделать  из  вашего  воспитанника  офицера,  и,  притом  ещё,  именно
инфантерийского  или  кавалерийского,  морского  или  инженерного
офицера,  или  чиновника,  или  притом,  чиновника  именно  такого,
а  не  другого  министерства,  и  для  большей  аккуратности  именно
По  таким-то  и  таким-то,  а  не  другим  должностям,  —  вы  сделаете
очень  важную  ошибку,  следствия  которой  будут  вредны  и  для  ва¬
шего  воспитанника  и  для  .общества.  Вы,  не  дождавшись,  пока
у  человека  развился  рассудок  и  характер,  скуёте  его  на  всю
жизнь,  втолкнёте  его  на  узкую  дорогу,  с  которой  уже  нет  ему
выхода,  и  идти  по  которой  он  почти  всегда  оказывается  не  спо¬
собен  потому,  что  ведь  выбор  был  делом  слепого  произвола,  ка¬
приза  с  вашей  стороны,  а  не  разумного  соображения  его  наклон¬
ностей  и  способностей.  Что  ж  окажется  в  результате?  Множество
специалистов,  не  способных  именно  к  своей  специальности  и  не
способных  ни  к  чему  иному  и  мало  людей,  истинно  знающих  своё
дело,  а  ещё  меньше  того  людей  развитых,  образованных  и  имею¬
щих  благородное  направление.  Да  и  чего  же  иного  можно  ждать?
Жизнь  —  тяжёлая  борьба:  в  ней  много  и  соблазнов  и  недоуме¬
ний;  а  вы  позаботились  ли  о  том,  чтобы  приготовить  юношу
к  честной  борьбе  с  соблазнами,  к  светлому  взгляду  на  недоуме¬
ния?  Нет,  вы  хлопотали  только  о  том,  чтобы  механически  вбить
ему  в  голову  какое-нибудь  ремесло:  чему  же  дивиться,  если  он
не  выдерживает  житейской  борьбы  с  соблазном,  против  которого
не  вооружили  вы  его  ни  развитостью  ума,  ни  благородными
убеждениями,  и  если  редко  он  остаётся  человеком  чистым?  Вы,
не  дождавшись  развития  его  наклонностей  и  способностей,  дали
ему  в  руки  ремесленный  инструмент,  что  же  удивительного,  если
он  оказывается  потом  и  не  способен  и  не  склонен  хорошо  вла¬
деть  этим  инструментом,  который  ему  вовсе  не  по  рукам?  Вы  хро¬
мого  сделали  кровельщиком,  глухого  —  музыкантом,  бессиль¬
ного  труса  —  кучером:  что  ж  чудного,  если  и  кровельщик  ваш,  и
музыкант,  и  кучер  —  все  одинаково  плохо  исполняют  своё  дело?
А  если  бы  поступили  вы  разумно,  подождав,  пока  можно  будет
различить  качества  этих  людей  и  пока  они  поймут,  к  чему  они
годны,  тогда  и  результаты  были  бы  не  те:  тому  глухота  не  поме¬
шала  бы  сделаться  хорошим  кровельщиком,  другому  трусость  —
хорошим  скрипачом,  третьему  хромота  —  хорошим  кучером.
Произвол  ваш  не  дал  развиться  людям  и  перепутал  специально¬
сти  —  в  результате  получилось:  неспособность,  невежество  и  от¬
сутствие  твёрдой  честности.  А  поступайте  иначе,  сообразно  здра¬
вому  смыслу  ц  природе,  —«  всё  должно  пойти  гораздо  лучше.
 Кто  и  не  хотел  бы,  должен  согласиться,  что  тут  всё  —  чистая
правда,  —  правда  очень  серьёзная  и  занимательная  не  менее
лучшего  поэтического  вымысла.  Теперь  читатель  знает  общую
мысль  «Вопросов  жизни»  г.  Пирогова;  познакомим  его  с  неко¬
торыми  отрывками  размышлений  нашего  гениального  специа¬
листа.
 415

Эпиграф  статьи  очень  удачен:
 «К  чему  вы  готовите  вашего  сына?  кто-то  спросил  меня».
 «Быть  человеком,  отвечал  я.
 «Разве  вы  не  знаете  —  сказал  спросивший  —  что  людей  собственно  нет
на  свете?  Это  одно  отвлечение,  вовсе  не  нужное  для  нашего  общества.  Нам
необходимы  негоцианты,  солдаты,  механики,  моряки,  врачи,  юристы,  а  не
люди.
 «Правда  это  или  нет?»
 Вот  и  начало  статьи,  не  менее  прекрасное:
 «Мы  живём,  как  всем  известно,  в  девятнадцатом  веке,  по  преимуществу
практическом.
 «Отвлечения,  даже  и  в  самой  столице  их,  Германии,  уже  не  в  ходу  более.
А  человек,  что  ни  говори,  есть,  действительно,  только  одно  отвлечение.
 «Зоологический  человек,  правда,  ещё  существует  с  его  двумя  руками
и  держится  ими  крепко  за  существенность;  но  нравственный,  вместе  с  дру¬
гими  старосветскими  отвлечениями,  как-то  плохо  принадлежит  настоящему.
 «Впрочем,  не  будем  несправедливы  к  настоящему.  И  в  древности  искали
людей  днём  с  фонарями,  но—всё-таки  искали.
 «Правда,  языческая  древность  была  не  слишком  взыскательна.  Она
позволяла  иметь  все  возможные  нравственно-религиозные  убеждения:  можно
было  а<1  ПЬкиш  сделаться  эпикурейцем,  стоиком,  пифагорейцем;  только  худых
граждан  она  не  жаловала.
 «Несмотря'  на  всё  наше  уважение  к  неоспоримым  достоинствам  реализма
настоящего  времени,  нельзя  однако  же,  не  согласиться,  что  древность  юак-то
более  дорожила  нравственною  натурою  человека.
 «Правительства  в  древности  оставляли  шкоды  без  надзора  и  считали
себя  не  в  праве  вмешиваться  в  учения  мудрецов.  Каждый  из  учеников  мог
пролагать,  впоследствии,  новые  пути  и  образовать  новые  школы.  Только
жрецы,  тираны  и  зелоты  от  времени  до  времени  выгоняли,  сжигали  и  отрав¬
ляли  философов,  если  их  учения  уже  слишком  противоречили  поверьям  гос-  в
подствующей  религии;  да  и  то  это  делалось  по  интригам  партий  и  каст.
 «Язычество  древних,  не  озарённое  светом  истинной  ееры,  заблуждалось*
но  заблуждалось,  следуя  принятым  и  последовательно  проведённым  убеж¬
дениям.
 «Если  эпикуреец  утопал  в  чувственных  наслаждениях,  то  он  делал  это,
основываясь,  хотя  и  на  ложно  понятом,  учении  школы,  утверждавшей,  что
«искать  по  возможности  наслаждения  и  избегать  неприятного  значит  быть
мудрым».
 «Если  стоик  делался  самоубийцею,  то  это  случалось  от  стремления  к
добродетели  и  идеалу  высшего  совершенства.
 «Даже  кажущаяся  непоследовательность  в  поступках  скептика  извиняется
учением  школы,  проповедовавшей,  что  «ничего  нет  верного  на  свете  и  что
даже  сомнение  сомнительно».
 «В  самых  грубых  заблуждениях  языческой  древности,  основанных  всегда
на  известных,  нравственно-религиозных  началах  и  убеждениях,  проявляется
всё-таки  самый  существенный  атрибут  духовной  натуры  человека  —  стрем¬
ление  разрешить  вопрос  жизни  о  цели  бытия».
 Теперь  нет  этой  последовательности,  нет  этой  честной  вер¬
ности  своим  нравственным  убеждениям,  потому  что  воспитание,
обыкновенно,  и  не  заботится  о  приготовлении  воспитанника  к
честной  последовательности  в  жизни:  оно  только  учит  мастер¬
ству,  —  и  юноша,  не  имеющий  ни  правил,  ни  понятий,  кроме  при¬
надлежащих  его  ремеслу,  вдруг  становится  среди  общества,
■которое  предлагает  ему  принять  тот  или  другой  из  взглядов  на
«ель  и  правила  человеческой  жизни.  Каковы  же  эти  взгляды?
Вот,  для  примера,  некоторые  из  них;
 аге

«Вот,  например,  первый  взгляд,  очень  простой  и  привлекательный.  Не
размышляйте,  не  толкуйте  о  том,  что  необъяснимо.  Это,  по  малой  мере,  лишь
потеря  одного  времени..  Можно,  думая,  потерять  я  аппетит  и  сон.  Время  же
нужно  для  трудов  и  наслаждения,  аппетит  —  для  наслаждений  и  трудов,
сон  —  опять  для  трудов  и  наслаждений,  труды  и  наслаждения—  для
счастия.
 «Вот  третий  взгляд  —  старообрядческий.  Соблюдайте  самыМ  точным
образом  все  обряды  и  поверья.  Читайте  только  благочестивые  книги,  но  в
смысл  не  вникайте.  Это  главное  для  спокойствия  души.  Затем,  не  раз¬
мышляя,  живите  так,  как  живётся.
 «Вот  четвёртый  -взгляд  —  практический.  Трудясь,  исполняйте  ваши  слу¬
жебные  обязанности,  собирая  копейку  на  чёрный  день.  В  сомнительных  слу¬
чаях,  если  одна  обязанность  противоречит  другой,  избирайте  то,  что  вам
выгоднее  или,  по  крайней  мере,  что  для  вас  менее  ’  вредно.  Впрочем,  пре¬
доставьте  каждому  спасаться  на  свой  лад.  Об  убеждениях,  точно  так  же,
капо  и  о  вкусах,  не  спорьте  и  не  хлопочите.  С  полным  карманом  можно  жить
к  без  убеждений.
 «Вот  пятый  взгляд,  также  практический  в  своём  роде.  Хотите  быть
счастливыми,  думайте  себе,  что  вам  угодно  и  как  вам  угодно,  но  только
строго  соблюдайте  все  приличия  и  умейте  с  людьми  уживаться.  Про
начальников  и  нужных  вам  людей  никогда  худо  не  отзывайтесь,  и  «и  под
каким  видом  им  не  противоречьте.  При  исполнении  обязанностей,  гл>авное,
не  горячитесь.  Излишнее  рвение  не  здорово  и  не  годится.  Говорите,  чтобы
скрыть,  что  вы  думаете.  Если  не  хотите  служить  ослами  другим,  то  сами
на  других  верхом  ездите:  только  молча,  в  кулак  себе  смейтесь.
 «Вот  шестой  взгляд,  очень  печальный.  Не  хлопочите;  лучшего  ничего  не
придумаете.  Новое  только  то  на  свете,  что  хорошо  было  забыто.  Что  будет,
то  будет.  Червяк  на  куче  грязи,.  вы  смешны  и  жалки,  когда  мечтаете,  что
вы  стремитесь  к  совершенству  и  принадлежите  к  обществу  прогрессистов.
Зритель^  и  комедиянт  поневоле,  как  ни  бейтесь,  лучшего  не  сделаете.  Белка
в  колесе,  вы  забавны,  думая,  что  бежите  вперёд.  Не  зная,  откуда  взялись,
вы  умрёте,  не  зная,  зачем  жили.
 «Вот  восьмой  взгляд,  и  очень  благоразумный.  Отделяйте  теорию  от
практики.  Прия»маЙ7'е  какую  вам  угодно  теорию  для  вашего  развлечения,
но  на  практике  узнавайте,  главное,  какую  роль  вам  выгоднее  играть;  узнав,
выдержите  её  до  конца.  Счастье  —  искусство.  Достигнув  его  трудом  и
талантом,  не  забывайтесь;  сделав  промах,  не  пеняйте  и  не  унывайте.  Против
течения  не  плывите».
 Спраидовается:  что  выйдет  из  юноши,  поставленного  среди
таких.  понятий  о  жизни,  без  всякого  приготовления  к  борьбе  с
ними?  Примеры  мы  видели  и  видим,  —  и,  чтобы  они,  по  крайней
мере,  не  повторялись  в  будущем,  воспитание  должно  изменить
свой  характер,  и  не  к  ремеслу  только,  а  прежде  всего  к  честной
борьбе  с  соблазнами  жизни  должно  оно  готовить  нас:
 «Приготовить  нас  с  юных  лет  к  згой  -борьбе  значит  именно:
 «Сделать  нас  людьми».
 «То-есть  тем,  чего  не  достигнет  ни  одна  ваша  реальная  школа  в  мирё^
заботясь  сделать  из  нас,  с  самого  нашего  детства,  негоциантов,  солдат,
моряков,  духовных  пастырей  или  юристов.
 «Человеку  не  суждено  и  не  дано  столько  нравственной  силы,  чтобы
сосредоточивать  всё  свое  внимание  и  всю  волю,  в  одно  и  то  же  время,
на  занятия,  требующие  напряжения  совершенно  различных  свойств  духа.
 «Погнавшись  за  двумя  зайцами,  ни  одного  не  поймаешь.
 «На  чём  основано  приложение  реального  воспитания  к  самому  детскому
возрасту?
 «Одно  из  двух:  или  в  реальной  школе,  назначенной  для  различных  воз¬
 317

растов  (с  самого  первого  детства  до  юности),  воспитание  Длй  Первых  воз¬
растов  ничем  не  отличается  от  обыкновенного,  общепринятого.
 «Или  же  воспитание  этой  школы  с  самого  его  начала  и  до  конца  есть
совершенно  отличное,  направленное  исключительно  к  достижению  одной
известной,  практической  цели»
 «В  первом  случае  нет  никакой  надобности  родителям  отдавать  детей  до
юношеского  возраста  в  реальные  школы,  даже  и  тогда),  если  бы  они  во  что
бы  то  ни  стало,  самоуправно  и  самовольно  назначили  своего  ребёнка  ещё
с  пелёнок  для  той  или  другой  касты  общества.
 «Во  втором  случае  можно  смело  утверждать,  что  реальная  школа,  имея
преимущественною  целью  практическое  образование,  не  может  в  то  же
самое  время  сосредоточить  свок^  деятельность  на  приготовление  нравствен¬
ной  стороны  ребёнка  к  той  борьб'е,  которая  предстоит  ему  впоследствии,  при
вступлении  в  свет.
 «Да  и  приготовление  это  должно  начаться  в  том  именно  возрасте,  когда
в  реальных  школах  все  внимание  воспитателей  обращается  преимущественно
на  достижение  главной,  ближайшей  цели,  заботясь,  чтобы  не  пропустить
времени  и  не  опоздать  с  практическим  образованием.  Курсы  и  сроки  учения
определены.  Будущая  карьера  резко  обозначена.  Сам  воспитанник,  под¬
стрекаемый  примером  сверстников,  только  в  том  и  полагает  всю  свою  работу,
как  бы  скорее  выступить  на  практическое  поприще,  где  воображение  ему
представляет  служебные  награды,  корысть  и  другие  идёалы  окружающего
его  общества.
 «Отвечайте  Мне,  положив  руку  на  сердце,  можно  ли  надеяться,  чтобы
юноша  в  один  и  тот  же  период  времени  изготовлялся  выступить  на  поприще,
не  самим  им  выбранное,  прельщался  внешними  и  материальным  выгодами
этого,  заранее  для  него  определённого  поррища,  и,  вместе  с  тем,  серьёзно
и  ревностно  приготовлялся  к  внутренней  борьбе  с  самим  собою  и  с  увлека¬
тельным  направлением  света?
 «Не  спешите  с  вашею  прикладною  реальностью.  Дайте  созреть  и  окреп¬
нуть  внутреннему  человеку:  наружный  успеет  еще  действовать;  он,  выходя
позже,  но  управляемый  внутренним,  будет,  «может  быть,  не  так  ловок,  не  так
сговорчив  н  уклончив,  как  воспитанник  реальных  школ,  но  зато  на  него
можно  будет  вернее  положиться:  он  не  за  своё  не  возьмётся.
 «Дайте  выработаться  и  развиться  внутреннему  человеку,  дайт^  ему
время  и  средства  подчинить  себе  наружного,'  и  у  вас  будут  и  негоцианты,
и  солдаты,  и  моряки,  и  юристы;  а  главное  —  у  вас  будут  люди  и  граждане.
 «Значит  ли  это,  что  я  предлагаю  вам  закрыть  и  уничтожить  все  реаль¬
ные  и  специальные  школы?
 «Нёт1  я  восстаю  только  против  двух  вопиющих  крайностей.
 «Для  чего  родители  так  самоуправно  распоряжаются  участью  их  детей,
назначая  их,  едва  выползших  из  колыбели,  туда,  где  по  разным  соображе¬
ниям  и  расчётам,  предстоит  им  более  выгодная  карьера?
 «Для  чего'реально-специальные  школы  принимаются  за  воспитание  тех
возрастов,  для  которых  общее  человеческое  образование  несравненно  суще¬
ственнее  всех  практических  приложений?
 «Кто  дал  право  отцам,  матерям  и  воспитателям  властвовать  самоуправно
над  благими  дарами  Творца,  которыми  он  снабдил  детей?
 «Кто  научил,  кто  открыл,  что  дети  получили  врождённые  способности
н  врождённое  призвание  играть  именно  ту  роль  в  обществе,  которую  роди¬
тели  сами  им  назначают?  —  Уже  давно  оставлен  варварский  обычай  выдавать
дочерей  замуж  поневоле,  а  невольный  и  преждевременный  брак  сыновей
с  их  будущим  поприщем  допущен  и  привилегирован:  заказное  их  венчание
с  наукой  празднуется  и  прославляется,  как  венчание  дожа  с  морем!
 «И  разве  нет  другого  средства,  другого  пути,  другого  механизма  для
реа^ьно-опециального  воспитания?  Разве  нет  другой  возможности  получить
специально-практическое  образование,  в  той  или  другой  отросли  человеческих
зианий,  как  распространяя  его  на  счёт  общего  человеческого  образовании?
 «Вникните..и  рассудите,  отцы  и  воспитатели!»
 31а

Когда  мы  припомним,  какое  важное  значение  имел  и  продол¬
жает  иметь  во  всех  образованных  европейских  государствах  во¬
прос  о  необходимости  общего  воспитания  и  о  степени  участия,
которое  может  быть  уступлено  специальным  наукам  в  высшем
■преподавании,  и  вспомним,  в  каком  смысле  решается  повсюду
этот  спор,  вспомним,  например,  о  том,  много  ли  военных  школ
существует  во  Франции,  славной  своей  воинственностью,  —  мы
оценим  и  высокий  интерес  и  чрезвычайную  справедливость  этих
мнений  о  необходимости,  чтобы  общечеловеческое  образование
играло  главную  роль  в  воспитании  —  мнений,  которые  с  такою
силою  высказывает,  —  не  забудем,  —  человек,  который  всеми
единогласно  признан  знаменитейшим  из  всех  наших  учёных  в  на¬
стоящее  время.  Если  он  —  слава  наших  специалистов  —  говорит,
что  специализм  обманчив,  вреден  и  для  общества  и  для  самого
обрекаемого  на  специализм,  когда  не  основан  на  общем  образо¬
вании,  —  кто  у  нас  может  сказать:  «я  лучший  судья  в  этом:  деле,
нежели  г.  Пирогов»?  кто  имеет  у  нас  право  не  принять  в  уваже¬
ние  его  мнения?  Слова  г.  Пирогова,  без  сомнения,  будут  иметь
сильное  и  благодетельное  влияние  на  образ  мыслей  в  нашем  об¬
ществе.  Честь  и  слава  г.  Пирогову  за  прекрасное  и  решительное
выражение  таких  здравых  убеждений;  полная  честь  и  «Морскому
Сборнику»  1  за  помещение  таких  статей.
 ЛЕССИНГ,  ЕГО  ВРЕМЯ,  ЕГО  ЖИЗНЬ  И  ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ2
 ...Педантизм,  робость,  подобострастие  и  предрассудки  всякого
рода  владычествовали  в  обществе.  Мы  говорили,  что  оно  разде¬
лялось  на  касты,  «чуждавшиеся  одна  другой;  главною  двигатель-
ницею  жизни  в  каждой  касте  было  мелочное  тщеславие,  прекло¬
нение  перед  высшими,  презрение  к  низшим!.  Религиозное  одушев¬
ление  исчезло  после  Тридцатилетней  войны,  но  осталась  вражда
различных  христианских  вероисповеданий:  католики,  лютеране,
кальвинисты  ненавидели  друг  друга;  религиозные  и  нравствен¬
ные  понятия  были  суровы  и  грубы;  вообще,  умственная  жизнь
была  стеснена  предраесудками  и  предубеждениями.
 Наука,  которая  должна  была  бы  противодействовать  этим
неблагоприятным  для  народного  развития  отношениям  и  вести
нацию  вперёд,  при  распространившейся  привычке  к  педантству  й
 •  Ежемесячный  журнал  «Морской  Сборник»,  издавался  с  1848  по
1867  год  Морским  учёным  комитетом,  а  затем  Учёным  отделом  Морского
технического  комитета.  Журнал  издавался  сначала  небольшими  книжками:
Затем,  с  1853  года,  тематика  журнала  «Морской  Сборник»  становится  шире  —
в  нём  начинают  печататься  статьи  и  по  вопросам  воспитания,  например,
статья  Пирогова  и  др.
 2  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собо.  соч.,  т.  III,  стр.  638—658*
650—654,  656—658,  «Современник»  №  10—12,  1856  г.,  №  1,  3,  6,  1857  г.
 319

.формализму  получила  такой  вид,  что  сама  служила  одним  из
главнейших  препятствий  прогрессу  умственной  ,и  общественной
жизни.  Университеты  и  школы,  вообще  говоря,  не  просвещали,
а  только  ещё  более  затуманивали  умы.  Все  науки  преподавались
с  кафедр  и  разрабатывались  в  кабинетах,  в  самой  сухой  и  мёрт¬
вой  форме.  Учёный  обыкновенно  был  педантом  и  формалистом),
слепо  верившим  тому,  чему  научился  от  своего  бывшего  настав¬
ника;  он  без  всякой  критики  компилировал  факты,  не  отыскивая
в  них  смысла,  заботясь  только  о  систематичности  и  внешней  учё¬
ной  форме.  Мёртвый  догматизм  владычествовал  во  всех  отраслях
науки,  от  философии  до  изучения  древних  языков,  от  законове¬
дения  до  теории  словесности.  Параграфы,  аксиомы,  теоремы,
леммы,  королларии,  подразделения  заставляли  забывать  о  живом
содержании  в  нравственных  и  юридических  науках,  которые
-излагались  с  такою  же  сухостью,  как  алгебра  или  геометрия.
В  истории  больше  всего  занимались  хронологическими  и  генеало¬
гическими  таблицами  и  мелочными  подробностями,  не  обращая
внимания  на  смысл  фактов  и  связь  событий;  в  законоведении
господствовал  взгляд  совершенно  отвлечённый  и  односторонний,
так  что  применение  его  к  жизни  было  страшным  бедствием  для
всего  народонаселения:  юристы  были  истинными  мучителями  для
Германии;  в  богословии  сохранялись  понятия,  свойственные  сред¬
ним  векам,  и  самый  протестантизм  стал  неподвижен  и  безжизнен
если  не  больше,  то  не  меньше  католицизма.  Книги  вообще  писа¬
лись  так  сухо  и  тяжело,  что  только  записные  учёные  решались
читать  их.  Ещё  в  1765  году  Зульцер  говорил:
 «Книги  остаются  исключительно  в  руках  одних  профессоров,
студентов  и  журналистов,  и  мне  кажется,  что  писать  для  настоя¬
щего  поколения  —  дело,  едва  ли  стоящее  труда.  Если  в  Герма¬
нии  существует  читающая  публика  вне  круга  людей,  по  ремеслу
своему  обязанных  обращаться  с  книгами,  то  я  должен  признаться
в  своём  невежестве  —  я  не  знаю  о  существовании  такой  публики.
Я  вижу  за  книгами  только  студентов,  кандидатов,  там  и  сям  оди-;
нокого  профессора,  изредка  проповедника.  Общество,  в  котором
эти  читатели  составляют  незаметную  —  действительно,  совер¬
шенно  незаметную  —  частицу,  не  имеет  и  понятия,  что  такое  ли¬
тература,  философия,  что  такое  разумно  .нравственные  убежде¬
ния  и  вкус».
 Картина,  составляющаяся  из  фактов,  нами  исчисленных,  очень
мрачна;  но  никто  из  знакомых  с  политическим  и  умственным  со¬
стоянием!  Германии  в  половине  прошлого  века  не  скажет,  чтобы
можно  было  представлять  себе  это  состояние  в  ином  свете.
«Гнуснейшее  варварство»  (<Не  На5зНсЬз1е  ВагЬаш)  —  вот  выра¬
жение,  которым  характеризует  положение  своего  отечества  около
1750  года  Гервинус;  а  Гервинус  принадлежит  к  числу  людей
очень  умеренных,  даже  слишком  умеренных  в  своём  образе  мыс¬
лей:  он  патриот,  иногда  даже  слишком  пристрастный  к  родной
старине.
 320

Н.  Г.  Чернышевский  (1877  г.)
 Но  прошло  время,  когда  ни  один  из  европейских  народов  не
мог  оставаться  в  закоснелости  своих  недостатков  и  предубежде¬
ний,  когда  каждая  нация  почувствовала  потребность  новой,  луч¬
шей,  жизни,  —  и  Герминия  пробудилась  из  своей  нелепой  и  тя¬
жёлой  летаргии.  *
 Свежим  воздухом  веяло  на  неё  из  Франции,  из  Англии,  —
лучи  нового  света  стремились  на  неё  из  этих  стран,  опередивших
её  в  XVII  веке.  Крепок  был  сон,  долго  медлила  Германия  про¬
будиться  от  него;  густ  был  мрак,  тяготевший  над  нею,  но  свет-
таки  восторжествовал  над  мраком,  и  открылись  наконец  глаза,
отягощённые  мёртвою  дремотою...
 21  Педагогические  идеи  Чернышевского
 321

Отец  сам  учил  его;  но  некоторое  время  давал  ему,  кроме  того,
уроки  некто  Милиус,  с  братом  которого  Лессинг  впоследствии
очень  подружился.  Чем  больше  рос  мальчик,  тем  сильнее  обна¬
руживались  в  нём  дарования  и  любознательность.  Это  много-
много  утешало  родителей,  говорит  его  брат:  на  двенадцатом
году  они  решились  отдать  его  в  Мейссенскую  княжескую  школу,
нечто,  соответствующее  тем  из  наших  гимназий,  в  которых  все
ученики  должны  жить  в  пансионе.  В  выборе  Мейссенской  школы
отец  и  мать  руководились  как  хорошею  славою  этого  заведения
в  учёном  отношении,  так  и  необходимостью  воспитывать  сына  на
казённом  содержании  при  недостаточности  собственных  средств.
Но  в  школу  не  принимали  детей  ранее  тринадцатилетнего  возра¬
ста,  и  потому  Лессинг  был  показан  годом  старше,  нежели
сколько  было  ему  на  самом  деле.
 Интересно  познакомиться  с  устройством  этой  школы,  считав¬
шейся  образцовою,  чтобы  видеть,  в  каком  состоянии  находилось
школьное  образование  в  Германии  лет  сто  двадцать  тому  назад.
Это  описание  как  бы  переносит  нас  из  XVIII  столетия  в  XVI.
Брат  Лессинга  с  обычным  своим  добродушием  смотрит  на  школу
с  наивыгоднейшей  точки  зрения  и  старается  убедить  нас,  что
дело  образования  велось  в  ней  очень  недурно.
 «Княжеская  школа  [говорит  он]  ие  была  свободна  от  недостатков  общих
училищам  того  времени.  Но  где  вы  найдёте  училище,  в  котором  не  было
бы  заметно  недостатков?  Важнее  и  лучше  всего  было  в  ней  то,  что  вос¬
питанники  не  развлекались  заботами  о  своём  содержании;  дети  знатных
и  простолюдинов,  богатых  и  бедных  пользовались  в  Мейссенской  пгколе
одинаковою  пищею,  одинаковыми  удобствами  помещения,  уроками  одних  и
тех  же  воспитателей;  сто  двадцать  юношей  беззаботно  жили  вместе,  и  скоро
между  учениками  водворялась  короткость.  В  школе  ни  слуху,  ни  помину
•не  было  о  тех  рассеяниях,  которые  так  много  вреда  наносят  пылкой  и  не¬
опытной  молодёжи  в  больших  городах;  в  неё  не  проникали  мелочные  дрязги
высшего  или  низшего  общества.  В  школе  занимались  Элладою  и  Лациумом
более,  нежели  Саксонией;  по-латыни  говорили  лучше,  нежели  по-французски,
молились  очень  много,  но  ханжили  очень  мало.  Прилежный,  даровитый,
добрый  ученик  был  почти  всегда  ценим  своими  товарищами,  —  не  всегда
учителем,  которых  впрочем  никто  не  обвинял  зато  в  пристрастии.  Воспитан¬
ники  только  гордились  про  себя,  что  превзошли  учителей  проницательностью.
На  первый  вз'Гляд  казалось,  что  в  Мейссенской  школе  нельзя  было  вы¬
учиться  ничему,  кроме  латинского  и  греческого  языков;  но  кто  ближе  зна¬
ком  с  устройством  ее,  найдёт  упрёк  этот  несправедливым.  Если  латинским
и  греческим  языками  занимались  слишком  много  и  при  объяснении  грече¬
ских  и  римских  писателей  обращали  более  внимания  на  слова,  чем  на  мысли,
то  это  была  случайность,  зависевшая  не  от  правил  школы,  не  от  незнания
или  предубеждения  того  или  другого  учителя,  который  не  хотел  соединять
с  словами  смысла.  Даже  философскими  и  математическими  науками  занима¬
лись  в  школе  серьёзно,  учили  французскому  и  итальянскому  языкам,  рисо¬
ванию,  музыке  и  танцованъю.  Если  и  было  законом,  или,  скорее,  обычаем,
уроки  из  последних  предметов  давать  только  в  рекреационные  часы,  то
разве  только  очень  немногие  из  учителей  считали  эти  предметы  пустыми;
другие  хотели  только,  чтобы  «щревние  языки  сохраняли,  так  сказать,  преиму¬
щество  над  французским  и  над  изящными  искусствами.  В  этой  монастырской
школе  Лессинг  провёл  целых  пять  лет  и,  как  часто  говаривал,  ей  одной  был
обязан  тем,  если  приобрёл  какую-нибудь  учёность  и  основательность».
 322

,  Посмотрим  же  ближе  на  эту  школу,  которая  в  то  время  счи¬
талась  одною  из  лучших.
 Ученики  были  подчинены  друг  другу  строгим  чиноначяльством.  В  каж¬
дом  нумере  жило  четыре  воспитанника:  один  из  старшего  класса,  (рштшшз)
был  комнатным  надзирателем  за  своими  товарищами;  помощником  его  в  этом
деле  был  другой,  из  второго  класса  (зесшшапиз):  два  остальные  из  млад¬
ших  классов,  третьего  и  четвёртого,  ни  за  чем1  уже  не  надзирали,  а  были
только  предметами  надзора.  Когда  ученики  переходили  из  своих  комнат
в  классные  залы,  они  подчинялись  новому  чиноначалию:  на  каждой  скамье
был  декуриои,  наблюдавший  за  остальными  товарищами,  сидевшими  на  этой
скамье.  Двенадцать  первых  учеников  старшего  класса  наблюдали  за  това¬
рищами  во  время  стола  и  на  прогулках,  нося  титулы  столовых  и  дворовых
наблюдателей.  Этого  не  довольно;  каждый  из  учителей  поочерёдно  жил
неделю  в  школе,  исправляя  должность  гебдомадария  —  недельного  надзи¬
рателя  за  всею  ученическою  иерархиею,  —  и  в  свой  черёд  доносил  обо  всём
конференции  преподавателей,  собиравшейся  раз  в  неделю.
 Строгое  благочестие  блюлось  порядком  школы.  На  молитву  было  назна¬
чено  более  трёх  часов  в  день  —  всего  в  течение  недели  25  часов.  Во  время
обеда  один  из  учеников  читал  отрывки  из  Ветхого  Завета.
 Школа  имела  два  отделения:  старшее  и  младшее;  каждое  отделение
делилось  на  два  класса,  которые  слушали  уроки  вместе,  кроме  только
«эмендации»  —  классов,  посвящённых  на  исправление  лаггшюких  и  греческих
сочинений  учеников:  тут  у  каждого  класса  были  свои  особенные  задачи  и
лекции.  В  младшем  отделении  уроки  распределялись  таким  образом:  закон
божий  5  часов;  латинский  15  часов;  греческий  —  4  часа;  французский  язык,
математика,  история  д  география  —  по  часу  или  по  два!,  всего  7  часов.
В  старшем  отделении  также  5  часовГбыли  заняты  законом  божиим,  15  латинским
и  4  часа  греческим  языком;  с  латинскими  уроками  соединялись  уроки
[латинской]  реторики  и  просодии.  Три  часа  занимал  еврейский  язык,  по  два
часа  математика  и  история,  один  час  —  география.  Таким  образом,  большая
половина  времени  употреблялась  на  латинский  язык;  все  остальные  пред¬
меты,  кроме  закона  божия  и  греческого  языка,  считались  ничтожными  срав¬
нительно  с  этим  главным.  В  преподавании  же  латинского  языка  важнейшим
делом  считалось  не  чтение  древних  писателей,  а  упражнение  в  сочинениях
на  заданные  темы,  исправлению  которых  учитель  и  посвящал  большую  часть
уроков.  Только  за-  успехи  в  латинских  сочинениях  ученик  ценился  школь¬
ным  начальством,  —  и  оно  гордилось  тем,  что  из  школы  выходило  много
людей,  умевших  писать  латинские  стихи.  Родной  язык  был  в  совершенном  пре¬
небрежении:  ему,  как  видим,  не  было  дано  ни  одного  часа  ни  в  одном  классе
школы;  чтение  немецких  книг  считалось  предосудительным  для  воспитанни¬
ков,  потому  что  могло  повредить  исключительному  занятию  их  латыиью.
 Полный  курс  школы  обнимал  шесть  лет,  так  что  в  каждом  отделении
ученики  обыкновенно  проводили  по  три  года,  и  если  кто  из  них  успевал,
переходя  каждый  семестр  из  одной  декурии  в  другую  старшую,  из  одного
класса  в  другой,  достичь  высшего  класса  и  прослушать  весь  курс  ранее
определённых  шести  лет,  то  всё-таки  оставался  в  школе  и  продолжал  слу¬
шать  уроки  до  истечения  шестилетнего  срока.  О  том,  что  эта  задержка
нимало  не  нужна  ему,  никто  не  заботился:  пусть  утвердится  в  хорошем
латинском  слоге,  говорили  начальники  школы,  и  родители  совершенно
соглашались  с  таким  полезным  правилом.
 Словом  сказать,  Мейссенская  княжеская  школа,  подобно  всем  другим  не¬
мецким  школам  того  времени,  была  исключительно  школою  средневекового
латинского  педантства.  Образ  жизни,  порядок  и  дух  преподавания,  распреде¬
ление  классных  занятий,  —  всё  в  ней  сохранилось  по  образу  и  подобию  сред¬
них  веков.
 Не  в  натуре  Лессинга  было  удовлетвориться  и  проникнуться
этим  направлением:  двенадцатилетний  мальчик  сначала  поддался
 21* 	323

было  ему  и  приобрёл  любовь  учителей,  —  быстро  переходил  из
класса  в  класс,  считался  превосходнейшим  учеником,  —  но  свет¬
лый  ум  рано  развился  в  нём,  он  увидел  пустоту  латинской  стили¬
стики,  тем  более,  что  скоро  постиг  все  её  мудрости,  стал  зани¬
маться  самостоятельно,  пренебрегая  латинскими  темами,  писать
которые  было  ему  уже  легко,  —  и  тогда  начальство  стало  жалеть
о  том,  что  юноша  с  такими  быстрыми  способностями  губит  своё
время  и  погубит  себя.  «Этому  коню  нужно  задавать  двойную
порцию  корма»,  —  говорили  начальники:  «он  уж  научился  у  нас
всему,  чему  может  научить  наша  школа»,  прибавляли  они  —  и
всё-таки  жалели  о  том,  что  он  занимается  другими  предметами,
кроме  латинского  языка,  и  всё-таки  настаивали  на  том,  чтоб  он
досидел  на  школьной  скамье  определённый  шестилетний  термин,
хотя  все  курсы  были  уже  давно  пройдены  «м.
 Лессинг  поступил  в  Мейссенскую  школу  21  июня  1741  года,
и  через  сто  лет,  в  1841  году,  школа  торжествовала  юбилей  дня,
когда  вступил  в  неё  ученик,  прославивший  место  своего  воспита¬
ния,  но  не  успевший,  по  мнению  тогдашних  своих  наставников,
кончить  курс,  как  следует  хорошему  ученику.
 Сначала,  однако  же,  как  мы  говорили,  дело  шло  хорошо.  Во
втором  классе  Лессинг  был  первым  учеником  и  через  полгода,
ва  семнадцатом  году,  переведён  был  в  следующий,  последний,
класс;  но  тут  —  увы!  он  решительно  начал  губить  себя  во  мнении
мудрых  преподавателей.  «Пока  Лессинг  всё  свободное  время
употреблял  исключительно  на  чтение  классиков  и  на  сочинение
латинюких  раюсуждений  и  стихов  (говорит  его  брат),  он  оставался
любимцем  конректора  Гёре,  который  уважал  только  филологию
и  теологию.  Но  как  скоро  этот  учёный  муж  узнал,  что  Лессинг
начал  заниматься  также  новыми  языками  и  математикой,  он  стал
считать  его  рассеянным  юношей,  из  которого  не  выйдет  проку».
 Ученик,  (переросший  головою  своих  учителей,  чувствовал,  что
ему  нечего  делать  в  школе,  и  настоятельно  упрашивал  отца  поз¬
волить  ему  выйти  из  школы,  говоря,  что  давно  уже  он  доста¬
точно  приготовлен  к  слушанию  университетских  лекций;  но,  по
правилу  шестигодичного  термина,  ему  оставалось  пробыть  в
школе  ещё  года  полтора,  и  отец  медлил  согласием.  Но  тут  про¬
изошло  столкновение,  в  сущности  вздорное,  однако  же  помогшее
Лессингу  победить  нерешительность  отца,  хотя  и  вовсе  не  прият¬
ным  для  родительского  сердца  образом.
 |В  школе,  как  мы  уже  знаем,  было  правилом,  чтобы  каждый
из  наставников  поочерёдно  дежурил  неделю  в  комнатах  воспи-.
танников,  или,  как  тогда  называли  это,  был  ЬеМотабагшз’ом.
По  воокресеньям  1  все  наставники  собирались  для  совещания  об
училищных  делах.  В  эту  конференцию  призывались  лучшие
двенадцать  учеников,  надзиравшие  за  товарищами,  шзрескиез;
они  отдавали  отчёт  за  прошедшую  неделю  и  выслушивали  распо-
 1  Биография,  написанная  братом  Лессинга.
 324

ряжения  на  будущую  неделю,  —  это  называлось  сепзига.  В  числе
тзрес1огез  был  и  Лессинг.  В  одну  из  таких  ценсур  ректор  спро¬
сил,  почему  ученики  на  прошедшей  неделе,  когда  НеЬйоша^апиз
был  конректор  Гёре,  поздно  приходили  на  молитву.  Все  тзрес^о-
гез  молчали,  а  Лессинг  шепнул  на  ухо  стоявшему  подле  того
товарищу:  «Я  знаю,  почему».  Ректор,  расслышавший  эти  слова,
приказал  Лессингу  сказать  громко,  что  ж  он  знает;  Лессинг
не  хотел  говорить,  но  его  заставили  и  он  сказал.  «Г.  конректор
опаздывает,  потому  и  ученики  думают,  что  незачем  приходить
рано».  (Конректор  не  нашёлся  ничего  возразить,  и  проговорил
только:  адппгаЫег  Ьеззщд  —  «дивный  Лессинг!»  —  прозвание,
с  той  поры  оставшееся  за  учеником  между  его  товарищами.  Но
простить  ученику  этой  улики  Гёре  не  мог: 	он  был  глубоко
 оскорблён,  так  что,  когда  через  несколько  лет  привезли  в  школу
одного  из  младших  братьев  Лессинга,  Гёре,  принимая  его,  ска¬
зал:  «Ну,  с  богом,  учись  прилежно,  только  не  умничай,  как
брат...»
 Лейпцигский  университет  считался  в  то  время  одним  из  луч¬
ших  в  Германии;  он  имел  множество  знаменитых  профессоров:
например,  философский  факультет  блистал  именами  Готтшеда,
Криста,  Иохера,  Винклера,  Эрнести.  Не  менее  блистательны  были,
по  тогдашним  понятиям,  и  другие  факультеты.  Но  Лессинг  был  не
такой  человек,  чтобы  ему  мог  понравиться  какой-нибудь  немец¬
кий  университет  того  времени.  Взглянем  поближе  на  состояние
Лейпцигского  университета,  и  мы  оправдаем  Лессинга  за  то,
что  он  не  был  прилежным  студентом.
 Университет  был  устроен  наподобие  какого-нибудь  ремеслен¬
ного  цеха  '.  Всё  в  нём  делалось  по  заказу,  по  расчёту,  не  по  при¬
званию.  Довольно  указать  на  один  обычай.  Кафедры  каждого
факультета  распределялись  по  известному  порядку  почётности.
Профессор  такого-то  предмета  считался  старшим,  другого  —  вто¬
рым,  третьего  —  третьим  по  достоинству  места  и  т.  д.;  когда
почётнейшая  кафедра  становилась  вакантною,  профессоры  фа¬
культета  переменяли  кафедры,  подымаясь  ступенью  выше  по
иерархическому  порядку,  нужды  нет,  хотя  бы  через  это  попадали
на  кафедру  предмета,  совершенно  чуждого  им.  Можно  вообра¬
зить,  какой  ералаш  происходил  оттого  в  их  занятиях  и  каково
были  многие  знакомы  с  теми  науками,  лекции  о  которых  читали.
Впрочем',  потеря  для  достоинства  лекций  была  от  того  незначи¬
тельна:  почти  все  профессоры  читали  по  учебникам,  только  не¬
многие  составляли  сами  записки,  которых  буквально  держались.
В  духе'преподавания  господствовали  вообще  непроходимый  пе¬
дантизм,  формализм  и  страшная  сухость.  Словом,  направление
преподавания  было  вовсе  не  привлекательно  для  юноши  со  свет¬
лою  головою;  студенты  выносили  из  аудитории  понятия,  которые
могли  быть  хороши  разве  для  XVI  века.
 1  Данцель.
 325

Неудивительно,  что  лекции  очень  скоро  наскучили  такому
даровитому  юноше,  как  Лессинг,  —  юноше  с  пылким  характером,
с  нетерпеливым  желанием  углубляться  в  основные  вопросы
каждой  науки,  а  не  жить  чужой  головой,  как  то  было  принято
в  тогдашних  немецких  университетах.  Отец,  ожидавший,  что  он
будет  прилежным  слушателем  теологических  курсов,  скоро  уз¬
нал,  что  сын  вовсе  не  сообразуется  с  его  желанием.  С  первого  же
разу  Лессинг  оставил  богословский  факультет  и  объявил,  что
хочет  посещать  курсы  медицинских  наук.  Действительно,  бого¬
словие  в  Лейпциге  преподавалось  в  совершенно  устаревшем  духе
Лютера  и  Меланхтона.  Эта  отсталая  система  решительно  оттал¬
кивала  живого  юношу,  который  уже  имел  настолько  начитанно¬
сти,  чтобы  чувствовать  её  несостоятельность.  Но  и  с  медицин¬
скими  занятиями  дело  пошло  не  лучше,  нежели  с  богослов¬
скими:  по  правде  говоря,  Лессинг  только  для  формы  поступил
в  медицинский  факультет  —  нужно  же  было  хотя  сколько-ни¬
будь  успокоить  отца  относительно  своей  карьеры  и  насущного
хлеба  в  будущем.  На  самом  же  деле  он  занимался  всем,  что
только  привлекало  его  внимание,  между  прочим,  занимался  и
медициной,  и  богословием,  но  сам  по  себе,  как  ему  хотелось,  а
не  официальным  порядком,  и  медицинских  курсов  не  посещал
точно  так  же,  как  и  богословских.  Шутя,  он  говорил  после,  что
во  всю  свою  жизнь  был  только  на  одной  медицинской  лекции,
именно  на  лекции  акушерства,  которое  почёл  было  интересней¬
шей  отраслью  медицинских  наук.
 Очень  мало  посещал  он  и  лекции  других  факультетов,  хотя
у  очень  многих,  профессоров  побывал  на  лекции,  для  пробы,
по  два,  по  три  раза.  Почти  ни  один  из  профессоров  не  удовлет¬
ворял  его.  Чаще  других  посещал  он  в  одно  полугодие  знаме¬
нитого  филолога  Эрнести,  но  и  у  того  йе  выслушал  полугодич¬
ного  курса.
 Что  же  он  думает  делать  с  собою,  до  такой  степени  негли¬
жируя  университетскими  занятиями?  Было  над  чем  призаду¬
маться  отцу,  погоревать  матери.  Правда,  не  посещая  лекций,  сын
их  самостоятельными  занятиями  приобрёл  во  сто  раз  больше
знаний,  нежели  имели  их  аккуратнейшие  студенты  и,  быть  мо¬
жет,  знаменитейшие  лейпцигские  учёные;  но  кто  же  поверил
бы,  что  молодой  человек,  не  посещая  лекций,  не  теряет,  а  вы¬
игрывает  время  для  приобретения  глубоких  и  обширных  зна¬
ний?  Отец  и  мать  не  могли  быть  уверены  в  его  домашних  за¬
нятиях;  они  знали  наверное  только  то,  что  он  не  посещает
лекций.
 Мало  того,  что  сын  не  посещает  лекций:  до  родителей  дохо¬
дили  слухи,  ещё  более  огорчительные:  с  какими  людьми  он
знается!  —  не  с  профессорами,  не  с  прилежными  и  добропоря¬
дочными  юношами,  а  с  бездомными  гуляками;  задушевнейший
приятель  и  руководитель  его  —  неумытый,  небритый  '  Милиус,
который  ходит  в  сапогах  без  подошв,  в  дырявом  платье  с  го¬
 323

лыми  локтями  —  тот  самый  Милиус,  которого  прозвали  «воль¬
нодумцем»,  о  котором  с  негодованием  говорит  весь  Каменец,
осмеянный  им  в  наглой  сатире,  который  лично  оскорбил  в  этой
сатире  двумя  едкими  стихами  самого  первенствующего  пасто¬
ра!  и  с  этим  побродягоюгпасквилянтом  сдружился  теперь
погибающий  юноша,  слушается  его  во  всём,  вероятно,  уже  вы¬
учился  у  него  и  смеяться  над  отцом  и  кощунствовать  над  Люте¬
ром  —  это  ужасно!
 Милиус,  вся  жизнь  которого  прошла  в  борьбе  с  нищетою  и
в  увлечении  излишествами  и  который  умер  слишком  рано,  для
того  чтобы  упрочить  себе  в  науке  славу,  на  которую  имел  право
по  своим  дарованиям  и  учёности,  —  этот  Милиус  был  действи¬
тельно  ближайшим  из  друзей  Лессинга  в  первой  поре  его  дея¬
тельности...
 ЗАМЕТКИ  О  ЖУРНАЛАХ1
Май  1857
 ...Наука  не  существует  в  отвлечённости.  Она  выражается  в
произведениях  людей,  признаваемых  её  представителями.  Истина
в  науке  в  данное  'время  есть  то,  что  признаётся  за  истину
передовыми  людьми  этой  науки  в  данное  время.  Огромное  боль¬
шинство  публики,  для  пользы  которой  всегда  должна  суще¬
ствовать  литература,  состоит  не  из  специалистов,  лордящихся
самостоятельностью  своих  воззрений,  а  из  людей,  которые
скромно  говорят:  «более,  нежели  собственному  суду,  мы  дове¬
ряем  мнениям  великих  учёных  об  этом  предмете».  Итак,  в  какое
положение  ставит  своих  противников  партия,  начинающая  ссы¬
латься  на  авторитеты?  Она  говорит  публике:  «Наши  противники
искажают  науку,  заставляя  её  говорить  в  свою  пользу.  Наука
говорит  в  нашу  пользу,  потому  что  вот  такие-то  и  такие-то
великие  учёные  говорят  то  же  самое,  что  и  мы».  Если  бы  эти
слова  были  оставлены  без  возражений,  дело  было  бы  проиграно
во  мнении  публики  теми  людьми,  которые  теперь  обвиняются  в
противоречии  с  авторитетами  науки.  Большинство  публики,  не  до¬
веряя  собственному  суждению,  положилось  бы  на  мнение  людей,
выставляемых  ему  как  авторитеты  науки,  и  согласилось  бы  с
мнением  партии,  сославшейся  на  эти  авторитеты.  Между  тем,
противная  партия  убеждена,  что  это  мнение  есть  заблуждение.
Итак,-  она  считала  бы  себя  отступницей  от  дела  истины,  если  бы
не  подвергла  критике  перед  глазами  публики  тех  оснований,
по  которым  её  противники  заставляют  верить  себе  публику.
Итак,  выставленные  авторитеты  должны  быть  подвергнуты  кри¬
тике,  —  и  вот,  по  необходимости,  начинается  спор  о  том,  дей¬
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  III,  стр.  255—259.
 327

ствительно  ли  такой-то  учёный,  выставляемый  представителем
науки,  есть  великий  учёный  и  действительно  ли  он  должен  счи¬
таться  с  представителем  науки?  Вы  видите,  что  от  общих  вопросов
об  идеях  спор  перешёл  к  вопросу  об  учёных  заслугах  такого-то
или  такого-то  человека.  Вы  видите,  что  это  не  могло  быть
иначе.  Каждый  шаг,  делаемый  прением,  необходим  и  совер¬
шенно  законен.  Кто  говорит:  «пусть  ведутся  споры  об  учёных
предметах,  но  не  переходят  в  споры  об  учёных  качествах  от¬
дельных  лиц»,  тот  говорит:  «я  не  хочу,  чтобы  люди,  ведущие
учёный  спор,  пользовались  совершенно  законными  и  необходи¬
мыми  средствами  для  защиты  того  мнения,  которое  кажется
им  истиною.  Я  хочу,  чтобы  люди,  желающие  защищать  истину,
соглашались  безответно  видеть  торжество  заблуждения.  Я  хочу,
чтобы  всякая  ревность  к  защите  истины  служила  только  для
торжества  заблуждений».  По  нашему  мнению,  такой  человек  по¬
ступил  бы  лучше,  если  бы  откровенно  сказал:  «я  не  хочу,  чтобы
была  защищаема  истина.  Я  хочу,  чтобы  ум  публики  дремал,  что¬
бы  учёные  молчали».  Такие  слова  были  бы,  по  крайней  мере,
искренни.  В  искренности  есть  что-то  благородное  и  привлека¬
тельное.  Признаёмся,  желание,  столь  откровенно  выраженное,
показалось  бы  нам  обольстительно  по  своей  прямоте,  и  мы  были
бы  расположены  даже  сочувствовать  ему,  если  бы  успели  убе¬
диться  в  том,  что  оно  удобоисполнимо.  В  самом  деле,  какая  при¬
ятная  перспектива  открывается  этим  желанием!  Публика  не  тре¬
вожится  никакими  мыслями,  безмятежно  наслаждается  своим
житейским,  семейным  и  общественным  счастием!.  Солнце  так
кротко  и  ясно  светит  на  поля  и  города.  Деревья  зеленеют,  и  под
каждым  деревом  мирно  сидит  доброе  и  счастливое  семейство,
ведя  приятный  и  мирный  разговор  о  том,  как  хороша  погода,  о
том,  каков  будет  ныне  урожай  хлебов,  и  тому  подобных,  прият¬
ных  и  безобидных  предметах.  Мы  любители  всяких  идиллий.
Необходимым  условием  каждой  идиллии  предполагается  то,  что¬
бы  не  было  ни  журнальной  полемики,  ни  толков  о  журналах  или
книгах,  ни  даже  мысли  о  них.  О,  как  были  бы  мы  счастливы,  если
бы  могли  обратиться  в  Меналков  и  Тирсисов!  Мы  играли  бы  на
свирелях,  мы  пасли  бы  наших  овечек,  и  мы  сами  были  бы  похожи
на  кротких  овечек.  Усладительная,  обольстительная  картина!  Не
только  журнальной  полемикой,  всеми  журналами  можно  бы  по¬
жертвовать,  если  бы  такой  ценой  возможно  было  купить  подоб¬
ное  счастье.
 К  сожалению,  нельзя  его  купить  принесением  в  жертву  не
только  журнальной  полемики  или  журналов,  не  только  всех  учё¬
ных  и  литераторов,  но  даже  и  всех  грамотных  людей.
 Люди,  преданные  литературе  и  науке,  слишком  преувеличи¬
вают  силу  науки  .и  литературы  над  народным  сознанием.  Учёные  и
литераторы  вовсе  не  имеют  такой  власти  над  развитием  общества,
чтобы  словз  их  могли  разбудить  его,  если  оно  спит,  чтобы  мол¬
чание  их  могло  усыпить  его,  если  оно  проснулось.  Не  книгами,
 328-

не  журналами,  не  газетами  пробуждается  дух  нация,  —  он  про¬
буждается  событиями.  Не  шумные  толки  французских  журналов
погубили  Наполеона  —  при  нём  и  не  было  никаких  толков.  Его
погубил  поход  №12  года.  Не  русские  журналы  пробудили  к  новой
жизни  русскую  нацию,  её  пробудили  славные  опасности  1812  года.
 ...Иные  из  людей,  преданных  интересам  просвещения,  науки,
литературы,  могут  сказать,  что  мы  очень  неудовлетворительно
думаем  о  силе  литературы.  Но  что  же  делать?  Истина,  хотя  бы
и  невыгодная,  лучше  самого  приятного  самообольщения.  К  со¬
жалению,  надобно  признаться,  что  типографский  станок  не  мо¬
жет  ни  деятельностью  своей  пробудить  народный  дух,  ни  бездей¬
ствием  своим  усыпить  его.  То  и  другое  зависит  от  событий.  Пе¬
чатный  лист  имеет  совершенно  другое  значение.  Он  придаёт  мир¬
ный  и  разумный  характер  мысли,  пробуждаемой  событиями.  Он
не  в  силах  не  только  пробуждать  её,  он  не  в  силах  даже,  когда
она  пробудилась,  сообщить  ей  то  или  другое  направление,  при¬
влечь  её  к  тем  или  другим  стремлениям.  Всё  это  зависит  от  со¬
бытий  *,  над  которыми  не  властен  не  только  журнальный  лист
или  слабая  рука,  его  писавшая,  но  не  властны  и  сильнейшие  люди
на  земле.  Одна  только  сила  принадлежит  литературе:  сообщать
разумный  и  мирный  характер  тем  стремлениям,  которые  и  рож¬
даются,  и  укрепляются,  и  исчезают  по  власти  событий.  Зато  в
этом  деле  помощь  литературы  не  заменима  ничем...
 СОЧИНЕНИЯ  И  ПИСЬМА  Н.  В.  ГОГОЛЯ2
Издание  П.  А.  Кулиша,  шесть  томов,  СПБ  1857
 ...При  развитии,  подобном  тому,  какое  получил  Гоголь,  только
для  очень  немногих,  самых  сильных  умом  людей  настаёт  пора
умственной  возмужалости,  та  пора,  когда  человек  чувствует,  что
ему  не  достаточно  основываться  в  своей  деятельности  только  на
отрывочных  суждениях,  вызываемых  отдельными  фактами,  а  не¬
обходимо  иметь  систему  убеждений.  В  Гоголе  пробуждалась  эта
потребность.
 Какими  материалами  снабдило  его  воспитание  и  общество
для  утоления  этой  потребности?  В  нём  ничего  не  нашлось  из  нуж¬
ных  для  того,  данных,  кроме  преданий  детства;  те  умственные
влияния,  о  которых  вспоминал  он  и  с  которыми  встречался  он  в
заграничной  жизни,  все  склоняли  его  к  развитию  этих  преданий,
к  утверждению  в  них.  Он  даже  не  знал  о  том,  что  могут  суще¬
ствовать  иные  основания  для  убеждений,  могут  быть  иные  точки
воззрения  на  мир...
 1  Чернышевский  понимал,  что,  для  того  чтобы  «пробудить  народный
дух»,  нужны  события,  что  «дух  нации  пробуждается  событиями»,  что  про¬
свещение  зависит  от  социально-экономических  условий  и  ими  определяется.
 *  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  III,  стр.  370,  «Совре¬
менник»  №  8.  1857.
 329

СТАТЬЯ  «ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКОЙ  ГАЗЕТЫ»  О  НАРОДНОМ
ОБРАЗОВАНИИ,  О  ТЕЛЕСНЫХ  НАКАЗАНИЯХ
И  О  СЕМЕЙНЫХ  НРАВАХ  ПРОСТОЛЮДИНОВ1
 ...Хотя  просвещение  есть  корень  всякого  блага,  но  не  всегда
оно  само  по  себе  уже  бывает  достаточно  для  исцеления  зла;  ча¬
сто  требуются  также  и  другие,  более  прямые,  средства,  потому
что  зло  не  всегда  бывает  основано  непосредственным  образом
на  одном  только  невежестве  —  иногда  оно.  поддерживается  и
другими  обстоятельствами,  которые,  конечно,  в  свою  очередь
порождены  невежеством,  но  бывают  такого  свойства,  что  до
уничтожения  их  не  возможно  и  распространение  просвещения.
Чтобы  дело  было  яснее,  взглянем  на  состояние  индийских  па¬
риев  2.  Они  невежды,  нравы  их  грубы.  Это  так.  Какие  же  прямей¬
шие  средства  для  смягчения  их  нравов?  Просвещение?  Но  могут
ли  когда  парии  просветиться?  Этому  полагается  непреоборимое
препятствие  самым  их  положением.  Во-первых,  они  так  угнетены
нуждою,  что  им  очень  трудно  найти  время  и  средства  для  уче¬
ния;  во-вторых,  брамины  и  кшатрии  никак  не  допустят  серьёз¬
ных  забот  о  просвещении  парий,  потому  что  все  привилегии  бра¬
минов  и  кшатрий,  все  выгоды,  ими  извлекаемые  из  касты  парий,
основываются  на  невежестве  парий.  Потому,  чтобы  дать  воз¬
можность  париям  смягчить  свои  нравы  образованием,  прежде
всего  должно  изменить  положение  парий  в  индийском  обществе;
они  должны  из  парий  сделаны  быть  просто  подданными  прави¬
тельства,  а  не  браминов  и  кшатрий.
 Нечто  подобное  можно  сказать  и  о  смягчении  нравов  поселян.
Тут  на  одно  просвещение  нельзя  надеяться.  Грубость  нравов  по¬
селянина  основана  не  на  одном  его  невежестве,  а  также  и  на
характере  того  обращения,  какое  испытывает  он  и  его  семья  от
других.  Пока  сам  поселянин  подвергается  грубому  обращению
со  стороны  других,  нравы  его  не  могут  смягчиться.  Пока  мы
имеем  полную  возможность  быть  грубы  с  женою  поселянина,
бранить  её  и  дать  ей  пинка,  поселянин  не  может  наблюдать  в
обращении  с  нею  особенной  деликатности...
 Улучшение  общественного  и  материального  положения  —:  вот
необходимейшее  предварительное  средство  для  возможности  рас¬
пространяться  просвещению  и  улучшаться  нравам.
 ...бедные  дети  действительно  очень,  очень  нуждались  в  самых
строгих  ограждениях  своего  здоровья,  своей  жизни  от  безумно¬
жадной  небрежности.  Каждому  жителю  Петербурга  хорошо  зна¬
кома  фигура  мальчика,  зимою,  при  десяти  или  пятнадцати  гра-
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  III,  стр.  548—549,
«Современник»  №  10,  1857.
 2  По  условиям  царской  цензуры  Чернышевский  вынужден  был  под  сло¬
вами  «Индия»,  «брамины»,  «парии»  подразумевать  Россию,  помещиков,  кре¬
постное  крестьянство.  И  читатели  понимали  «своеобразие»  языка  Чернышев¬
ского.
 330

дусах  стужи,  бегущего  по  улице  в  ветхом  летнем  халатике,  с
полураскрытою  от  прорех  грудью,  часто  без  шапки  на  голове,
ещё  чаще  без  обуви  на  ногах.  Можно  вообразить,  какими  удоб¬
ствами  в  домашней  жизни  пользуется  этот  мальчик,  когда  в  та¬
кой  крстюмировке  бывает  посылаем  по  улице.  По  собственным
наблюдениям,  почти  каждому  из  нас  известно,  что  у  многих  ма¬
стеров  ученики  ведут  самую  ужасную  жизнь,  —  холодают  и  го¬
лодают  несказанно,  подвергаясь  беспрестанным  истязаниям!;  не
редкость,  что  пьяный  портной  тычет  ученика  горячим  утюгом;
о  том,  коротко  ли  знакомы  с  сапожною  колодкою  головы  учени¬
ков  сапожника,  нечего  и  говорить...1.
 РУООКИИ  ЧЕЛОВЕК  НА  КЕ^ЕЕ-ТОШ  *
 Размышления  по  прочтении  повести  г.  Тургенева  «Ася»
 ...Без  приобретения  привычки  к  самобытному  участию  в  граж¬
данских  делах,  без  приобретения  чувств  гражданина,  ребёнок
мужеского  пола,  вырастая,  делается  существом  мужеского  пола
средних,  а  потом  пожилых  лет,  но  мужчиною  он  не  становится,
или  по  крайней  мере  не  становится  мужчиною  благородного  ха¬
рактера.  Лучше  не  развиваться  человеку,  нежели  развиваться
без  влияния  мысли  об  общественных  делах,  без  влияния  чувств,
пробуждаемых  участием  в  них.  Если  из  круга  моих  наблюдений,
из  сферы  действий,  в  которой  вращаюсь  я,  исключены  идеи  и  по¬
буждения,  имеющие  предметом  общую  пользу,  т.  е.  исключены!
гражданские  мотивы,  что  остаётся  наблюдать  мне?  в  чём  остаёт¬
ся  участвовать  мне?  Остаётся  хлопотливая  сумятица  отдельных
личностей  с  личными  узенькими  заботами  о  своём  кармане,
о  своём  брюшке  или  о  своих  забавах...
 1  Можно  сказать,  что  «положение  мальчиков  и  девочек,  отдаваемых  ©
ученье,  оставалось  иочти  таким  же  до  Октябрьской  социалистической  (рево¬
люции,  когда  поднявшийся  на  борьбу  пролетариат  нашей  страны  навсегда
свергнул  власть  капиталистов  и  помещиков.
 2*Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  98,  «Атеней»,.  1858.
 Цель  воспитания  определялась  Чернышевским  как  воспитание  граждаиина-
общественника,  человека  передовых  идей,  способного  во  имл  общественного
дела,  —  дела  народа  —к  решительным  действиям.  Чернышевский  считал
революцию  в  России  стоящей  «у  порога».
 И  сам  Чернышевский,  как  известно,  был  готов  к  непосредственному  уча¬
стию  в  революционной  борьбе,  участвовал  в  ней,  «не  пугаясь  ни  крови,  ни
грязи,  которые  будут  её  сопровождать».
 331

БОРЬБ!А  ПАРТИЙ  (ВО  ФРАНЦИИ  ПРИ  ЛЮДОВИКЕ  XVIII,
 КАРЛЕ  X  1
 ...С  теоретической  стороны  либерализм  может  казаться  при¬
влекательным  для  человека,  избавленного  счастливой  судьбою
от  материальной  нужды:  свобода  —  вещь  очень  приятная.  Но  ли¬
берализм  понимает  свободу  очень  узким,  чисто  формальным  об¬
разом.  Она  для  него  состоит  в  отвлечённом!  праве,  в  разрешении
на  бумаге,  в  отсутствии  юридического  запрещения.  Он  не  хочет
понять,  что  юридическое  разрешение  для  человека  имеет  цену
только  тогда,  когда  у  человека  есть  материальные  средства  поль¬
зоваться  этим  разрешением.  Ни  мне,  ни  вам,  читатель,  не  запре¬
щено  обедать  на  золотом  сервизе;  к  сожалению,  ни  у  вас,  ни  у
меня  нет  и,  вероятно,  никогда  не  будет  средств  для  удовлетворе¬
ния  этой  изящной  идеи;  потому  я  откровенно  говорю,  что  нимало
не  дорожу  своим  правом  иметь  золотой  сервиз,  и  готов  продать
это  право  за  один  рубль  серебром  или  даже  дешевле.  Точно  та¬
ковы  для  народа  все  те  права,  о  которых  хлопочут  либералы.
Народ  невежествен,  и  почти  во  всех  странах  большинство  его
безграмотно;  не  имея  денег,  чтобы  получить  образование,  не
имея  денег,  чтобы  дать  образование  своим  детям,  каким  образом!
станет  он  дорожить  правом  свободной  речи?  Нужда  и  невеже¬
ство  отнимают  у  народа  всякую  возможность  понимать  государ¬
ственные  дела  и  заниматься  ими,  —  скажите,  будет  ли  дорожить,
может  ли  он  пользоваться  правом  парламентских  прений?
 Нет  такой'европейской  страны,  в  которой  огромное  большин¬
ство  народа  не  было  бы  совершенно  равнодушно  к  правам,  со¬
ставляющим  предмет  желаний  и  хлопот  либерализма.  Поэтому
либерализм  повсюду  обречён  на  бессилие:  как  ни  рассуждать,  а
сильны  только  те  стремления,  прочны  только  те  учреждения,  ко¬
торые  поддерживаются  массою  народа.  Из  теоретической  узко¬
сти  либеральных  понятий  о  свободе,  как  простом!  отсутствии  за¬
прещения,  вытекает  практическое  слабосилие  либерализма,  не
имеющего  прочной  поддержки  в  массе  народа,  не  дорожащей
правами,  воспользоваться  которыми  она  не  может  по  недостатку
средств.
 Не  переставая  быть  либералом,  невозможно  выбиться  из  этого
узкого  понятия  о  свободе  как  о  простом  отсутствии  юридического
запрещения.  Реальное  понятие,  в  котором  фактические  средства
к  пользованию  правом  поставляются  стихиею  более  важною,  не¬
жели  одно  отвлечённое  отсутствие  юридического  запрещения,
совершенно  вне  круга  идей  либерализма.  Он  хлопочет  об  отвле¬
чённых  правах,  не  заботясь  о  житейском  благосостоянии  масс,
которое  одно  и  даёт  возможность  к  реальному  осуществлению
права.
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  IV,  стр.  157—159,
 «Современник.?  №  8—9,  1858.
 332

...И  не-приходило  в  голову  этим  людям,  что  не  альпийская
роза,  а  кусок  .хлеба  нужен  вам,  потому  что  голодному  не  до
цветков_  природы  или  красноречия,  и  дивились  они,  и  осыпали
вас  упрёками  в  неблагодарности  к  ним,  в  равнодушии  к  вашему
собственному  счастию  за  то,  что  вы  холодно  смотрели  на  их  под¬
виги  и  не  лезли  за  ними  через  скалы  и  пропасти,  и  не  поддержали
их,  когда  они  с  своей  заоблачной  вышины  падали  в  бездну.  Жал¬
кие  слепцы,  они  не  сообразили,  что  достать  для  вас  кусок  хлеба
было  бы  им  гораздо  легче,  —  не  сообразили  потому,  что  и  не
предполагали,  будто  кому-нибудь  может  быть  нужна  такая  про¬
заическая  вещь,  как  кусок  хлеба.
 СУЕВЕРИЕ  И  ПРАВИЛА  ЛОГИКИ  1
 Позволительна  ли  по  правилам  логики  гипотеза  о  вредном
влиянии  общинного  влфения  на  земледелие.  —  Что  такое
называется  азиатством  и  в  чём  заключаются,  действительные
препятствия  успехам  нашего  земледелия
 Нам,  людям  просвещённым,  чрезвычайно  смешны  кажутся
деревенские  простяки,  верящие  в  знахарство  и  заговоры.  Пропа¬
дёт  у  бабы  холст,  который  разостлала  она  белить  за  огородом,—
баба  отправляется  к  знахарю,  главе  всех  окрестных  мошенников,
и  знахарь  объявляет  ей,  что  холст  найдётся  в  таком-то  овине  или
хлебе.  Долго  бьёт  мужика  неотвязно  лихорадка:  призывают  зна¬
харку,  —  она  поит  его  вином,  к  которому  примешан  мышьяк,
сопровождая  лечение  причитыванием  разных  заговоров,  и  лихо¬
радка  проходит,  если  больной  не  умрёт  от  мышьяка.  И  баба,
нашедшая  свой  холст,  и  мужик,  выздоровевший  от  лихорадки,
остаются  в  твёрдом  убеждении,  что  действие  произведено  причи-
тываниями  и  таинственными  жестами,  с  которыми  знахарь  гадал
о  потерянной  вещи  и  знахарка  давала  лекарство.  Какое  нелепое,
тупоумное  суеверие!  Но  если,  вместо  того  чтобы  смеяться  над
ним,  мы  захотим  разобрать,  отчего  произошло  дикое  заблужде¬
ние,  мы  найдём,  что  сущность  его  состоит  в  предположении,
будто  бы  результат  произведён  фактом,  только  случайно  совпа-
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  IV,  стр.  549—564.
 Чернышевский  считал,  что  популяризация,  распространение  знаний
является  основной  задачей  учёных.
 Задачу  учёных—на  том  этане  развития  дела  просвещения  в  народе,
Чернышевский  видел  в  том,  чтобы  распространять  знания.
 Он  видел  воирут  себя  темноту,  невежество,  нищету,  поэтому  он  всю
силу  своего  гениального  ума  отдал  на  борьбу  за  подлинное  просвещение  на¬
рода.  И  Чернышевский  стал  пропагандистом,  революционером-просветителем.
В  этом  свете  его  статья  —  «Суеверие  и  правила  логики»  —  представляет  боль¬
шой  интерес.
 333

Дом  С.  Н.  Карамышева  в  Астрахани,  в  котором  жил  Н,  Г.  Чернышевский
 в  1888—  1889  гг.
 дающим  с  другими  фактами,  обратить  внимание  на  которые  не
хотят  суеверные  простяки  и  которые  сами  по  себе  уже  очень
достаточны  для  объяснения  дела.  Знахарь  имеет  сношение  с  во¬
рами  —  это  известно  всем  в  селе;  не  было  ли  бы  довольно  этого,
чтобы  понять,  как  может  он  указать  место  украденной  вещи,
поделившись  оброком  от  простодушной  крестьянки  с  своими
агентами  —  ворами?  Мышьяк  —  лекарство  слишком  вредное,  но
радикальное  лекарство  от  лихорадки;  не  было  ли  бы  довольно
этого,  чтобы  объяснить  излечение  мужика?  Но  деревенские  не¬
вежды,  пренебрегая  причинами  положительными,  непременно  хо¬
тят  строить  гипотезы  о  мнимом!  влиянии  таких  фактов,  которые
ровно  ничем  не  участвовали  в  совершении  дела.
 Если  мы  не  захотим  забывать  найдённой  нами  существенной
черты  суеверия,  то  без  всякого  затруднения  мы  найдём  слово,
которым  надобно  характеризовать  мнение  отсталых  экономистов
о  том,  будто  бы  плохое  состояние  нашего  земледелия  имеет  ка¬
кую-нибудь  связь  с  общинным  владением.  Это  мнение,  точно  так
же  как  вера  в  силу  таинственных  жестов  знахарства,  основы¬
вается  исключительно  на  том,  что  отсталые  экономисты  непре¬
менно  хотят  придумать  гипотезу  для  объяснения  факта,  слишком
достаточно  объясняемого  действием  причин  очевидных  и  несом¬
ненных.  В  одной  статье  мы  говорили  о  возражениях  против  об¬
щинного  владения,  проистекающих  от  незнакомства  с  филосо-
фиею,  в  другой  —  о  возражениях,  проистекающих  из  незнаком¬
ства  с  характером  дельного  законодательства,  из  неумения  отли-
 334

#
 чить  его  от,  бестолковой  регламентации:  теперь  мы  будем  гово¬
рить  о  предрассудке,  возникающем  из  незнакомства  с  основными
правилами  логики.
 Когда  мы  хотим  исследовать,  может  ли  какое-нибудь  обстоя¬
тельство  считаться  причиною  известного  факта,  логика  предпи¬
сывает  нам,  во-первых,  рассмотреть,  нужна  ли  гипотеза  о  какой
бы  то  ни  было  лишней  причйне,  или  тот  факт,  происхождение
которого  мы  хотим!  узнать  совершенно  достаточно  объясняется
действием  причин  уже  известных.  Если  окажется  этих  несомнен¬
ных  причин  уже  совершенно  достаточно,  и  что  нет  надобности
придумывать  новую  причину,  логика  велит  нам  испытать,  нет  ли
положительных  указаний,  что  факт,  происхождение  которого  мы
объясняем,  возникает  исключительно  от  этих  причин,  совершенно
независимо  от  обстоятельства,  которому  наше  суеверие  припи¬
сывало  влияние  на  него.  Для  этого  логика  велит  внимательнее
обозреть  природу  и  историю,  чтобы  видеть,  не  повторяется  ли
этот  факт  в  полной  своей  силе  и  гам,  где  не  существует  обстоя¬
тельства,  которое  суеверным  образом  ставится  в  связь  с  ним.
Для  человека  рассудительного  бывает  обыкновенно  довольно
первой  половины  исследования;  но  тот,  кто  ослеплён  суеверием,
принуждён  бывает  сознаться  в  своём  заблуждении  только  по
приложении  к  спорному  вопросу  и  второго  способа  —  способа
отрицательной  поверки.  Положим,  например,  что  я  вздумал  бы
утверждать,  будто  поднятие  ртути  в  барометрической  трубке  за¬
висит  от  свойств  стеклянной  массы,  составляющей  стенки  этой
трубки.  Как  узнать,  основательно  ли  мое  мнение?  Каждому  из¬
вестно,  что  ртуть  поднимается  в  трубке  давлением  атмосферы,  и
логика  велит  прежде  всего  исследовать,  достаточно  ли  влияние
одной  этой  причины  для  поднятия  ртути  на  ту  высоту,  какой  она
достигае'т  в  барометре.  Если  окажется,  что  достаточно  одного
давления  атмосферы  для  произведения  этого  факта,  рассудитель¬
ные  люди  уже  увидят  неосновательность  моего  мнения  о  связи
этога  явления  с  качествами  стекла;  но  я  в  упорстве  своего  осле¬
пления  всё  ещё  могу  твердить:  «так,  ртуть  поднимается  давлением
атмосферы;  но  почему  знать,  не  поднимается  ли  она  отчасти  также
и  каким1-нибудь  свойством  стекла?»  Чтобы  отнять  у  меня  воз¬
можность  такого  пустословия,  надобно  сделать  барометр  из  же¬
леза,  кости  или  какого-нибудь  другого  материала;  когда  в  рого¬
вой  или  глиняной  трубке  ртуть  будет  подниматься  точно  так  же,
как  в  стеклянной,  нелепость  моей  гипотезы  обнаружится  таким
осязательным  способом,  что,  не  отказавшись  от  неё,  я  предста¬
влюсь  уже  просто  или  человеком  недобросовестным,  или  тупо¬
умным.  суевером.  Упрямство  отсталых  экономистов  таково,  что
необходимо  довести  исследование  о  предполагаемой  связи  между
низким  состоянием  земледелия  и  общинным  владением  до  этого
последнего  результата.  Для  них  мало  будет  простого  указания
на  то,  что  предположение  об  этой  связи  —  гипотеза  совершенно
лишняя,  Потому  что  и  без  неё  факт  слишком)  достаточно  объяс¬
 335

няется  такими  причинами,  влияние  которых  на  состояние  земле¬
делия  несомненно.
 Развитие  сельского  хозяйства  в  России  слабо.  Но  могло  ли
оно  достичь  высокой  степени,  какова  бы  ни  была  у  нас  система
владения  землёю?  Существбвало  ли  у  нас  до  сих  пор  хотя  одно
из  тех  обстоятельств,  от  которых  зависит  усиленное  развитие
земледелия?  Не  очевидно  ли,  напротив,  что  все  данные,  которыми
обусловливается  положение  сельского  хозяйства,  находились  у
нас  до  сих  пор  на  ступени,  чрезвычайно  неблагоприятной  его  ус¬
пехам?  Пересмотрим  поочерёдно  главнейшие  из  этих  данных,
чтобы  видеть,  какого  развития  могло  достигнуть  у  нас  сельское
хозяйство  при  каком  бы  то  ни  было  способе  владения  землёю.
 Статистика  говорит,  что  степень  успехов  сельского  хозяйства
везде  соответствует  густоте  населения.  Лучше  всего  в  Европе
земля  обрабатывается  в  Англии,  в  Рейнской  Германии  и  в  Лом¬
бардии:  эти  страны  имеют  от  5  до  6000  населения  на  квадратную
милю.  Во  Франции,  где  население  простирается  до  4000'  человек
на  квадратную  милю,  земля  обрабатывается  далеко  не  с  такой
заботливостью.  В  восточных  частях  Австрийской  империи,  где
население  ещё  реже,  обработка  земли  ещё  хуже.  В  собственной
Венгрии,  где  на  квадратную  милю  считается  2500  населения,
сельское  хозяйство  до  сих  пор  остаётся  под  господством)  методов
обработки  совершенно  первобытных.  Ещё  меньше  усовершен¬
ствований  имеет  сельское  хозяйство  в  Трансильвании,  где  прихо¬
дится  на  квадратную  милю  по  2000  человек.  Венгрия  и  Трансиль-
вания  до  такой  степени  отстали  в  методах  сельского  хозяйства
от  прочих  земель  Западной  Европы,  что  статистика,  говоря  о  зем¬
леделии  в  Западной  Европе,  никак  не  думает  и  вспоминать  о  во¬
сточных  областях  Австрии,  как  о  странах  сколько-нибудь  похо¬
жих  в  этом  отношении  на  земли  более  населённые,  которые  слу¬
жат  исключительным  местом  усовершенствований  в  земледелии.
У  нас  нет  ни  одной  губернии,  которая  густотою  своего  населения
равнялась  бы  хотя  Венгрии,  и,  за  исключением  одной  Москов¬
ской,  нет  ни  одной  губернии,  которая  превосходила  бы  в  этом
отношении  Трансильванию.  Если  мы  возьмём  даже  только  одни
так  называемые  земледельческие  наши  губернии,  то-есть  запад¬
ную  часть  центральной  России,  Малороссию  и  землю  чернозём¬
ной  полосы,  всё-таки,  в  общей  сложности,  мы  не  получим  более
1200  человек  на  квадратную  милю  в  этом  пространстве,  где  глав¬
ным  образом  сосредоточено  наше  земледелие'.  Скажите  же,  ка-
 1  Мы  отбрасываем  губернии  Архангельскую,  Олонецкую,  Вологодскую,
Астраханскую  и  другие,  в  которых  населения  несравненно  меньше.  Читатель
знает,  что  если  считать  эти  громадные  пустыни,  то  средняя  густота  насе¬
ления  в  Европейской  России  Ъдва  достигает  650  человек  на  квадратную
милю.  Но  мы  берём  только  ту  половину  Европейской  России,  в  которой
население  по  нашей  русской  норме  считается  уже  довольно  густым  и  кото¬
рая  преимущественно  имеется  в  виду,  когда  речь  идёт  о  земледелии.  (Приме¬
чание  Н.  Г.  Чернышевского.)
 336

них  усовершенствованных  методов,  при  каком  бы  то  ни  было  спо¬
собе  населения,  можно  ожидать  в  сельском  хозяйстве  такой
страны,  которая  имеет  населения  в  два  раза  меньше,  чем  Венгрия
и  Трансильвания,  где;  по  многоземелию,  нет  надобности  в  усо¬
вершенствованных  методах?  Если  Франция,  имеющая  около
4000  жителей  на  квадратную  милю,  до  сих  пор  держится  трёх¬
польного  хозяйства,  если  она  до  сих  пор  остаётся  почти  совер¬
шенно  чужда  усовершенствованным  способам  производства,  то
не  безумно  ли  приписывать  мистическому  влиянию  общинного
владения  то  обстоятельство,  что  мы,  подобно  французам,  дер¬
жимся  трёхпольной  системы  и  подобно  французам.  плохо  удо¬
бряем  свою  землю?  Кто,  сравнивши  густоту  населённости  в  Ев¬
ропейской  России  и  в  Западной  Европе,  будет  нуждаться  ещё  в
гипотезе  о  вредном  влиянии  общинного  владения,  тот,  по  нашему
мнению,  должен,  в  случае  болезни,  лечиться  не  у  докторов,  а
у  знахарей;  действие  медицинских  средств  ему  должно  казаться
тоже  недостаточным,  и  он  должен  искать  помощи  себе  в  каком-
нибудь  заговоре  колдуна.
 Зависимость  усовершенствованных  способов  обработки  земли
от  густоты  населения  яснее  всего  выказывают  Соединённые
Штаты.  Они  в  высокой  степени  обладают  всеми  другими  усло¬
виями,  вызывающими  усовершенствованное  сельское  хозяйство:
и  громадным  развитием  городов,  и  превосходными  путями  сооб¬
щения,  и  страшным  богатством  капиталов,  —  всеми  этими  усло¬
виями,  которых  лишена  Россия:  они  отличаются  от  Англии  толь¬
ко  тем,  что  густота  населения  в  них  невелика  и  от  разницы  в  этом
одном  обстоятельстве  происходит  то,  что  североамериканец  пре¬
небрегает  усовершенствованными  методами  сельского  хозяйства.
Спросите  его,  почему  он  не  употребляет  на  улучшение  акра
земли  в  каком-нибудь  Огайо  по  100  долларов,  между  тем  как
англичанин  тратит  на  улучшение  своей  земли  гораздо  больше,—
он  или  захохочет,  с«штая  вас  помешанным,  или  рассёрдится,  ду¬
мая,  что  вы  принимаете  его  за  дурачка,  над  которым  можно  по¬
тешаться.  Но  если  вы  объясните  ему,  что  вы  спрашиваете  серь¬
ёзно,  и  докажете,  что  вы  человек  не  глупый,  а  только  чересчур
начитавшийся  отсталых  экономистов,  то  он  растолкует  вам1,'в
чём  дело.  Он  скажет:  если  я  буду  обрабатывать  свою  землю  по
английской  усовершенствованной  методе,  я  не  обработаю  и
третьей  части  того  количества,  какое  находится  у  меня  теперь
под  посевом.  Земляку  нас  так  дешева,  что  тратить  много  денег
на  её  улучшение  ещё  невыгодно.
 Отсталые  экономисты  вообще  так  сообразительны,  что,  пожа¬
луй,  тотчас  же  придумают  новую  гипотезу,  всё-  во  вред  тому  же
не  постижимому  для  них  общинному  владению.  Надобно  поско¬
рее  сделать  оговорку,  чтобы  предупредить  их  остроумную  до¬
гадку.  Хорошо,  скажут  они,  затрачивать  миого  денег  на  улуч¬
шение  земли.у  нас  нельзя  потому,  что  земля  слишком  дешева  и
население  не  имеет  густоты,  как  в  Англии.  Но  причиною  малой
 22  Педагогические  идеи  Чернышевского
 337

населённости  и  дешевизны  наших  земель  не  должно  ли  считаться
общинное  владение?  Мы  не  сами  выдумали  это  остроумное  сооб¬
ражение,  после  которого  остаётся  только  предположить,  что  не-
расчищенность  фарватера  наших  рек  происходит  также  от  об¬
щинного  владения.  Отсталые  экономисты  действительно  гово¬
рили,  что  развитие  населения  у  нас  задерживается  общинным
владением;  но  это  показывает  только,  что  они  не  читали  даже
извлечения  из  русской  истории  Карамзина,  которое  приложено
к  немецкой  грамматике  г..  Таппе  для  упражнения  в  переводах.
Иначе  они  знали  бы,  что  до  половины  XVII  века  вся  Европейская
Россия  была  театром  таких  событий,  при  которых  можно  дивить¬
ся  разве  тому,  что  уцелели  в  ней  хотя  те  малочисленные  жители,
которых  имела  она  при  Петре.  Татарские  набеги,  нашествие  по¬
ляков,  многочисленные  шайки  разбойников,  походившие  своею
громадностью  на  целые  армии,  —  всё  это  постоянно  дотла  разо¬
ряло  русские  области.  Они  опустошались  также  страшною  неуря¬
дицею  управления.  Мы  знаем,  что  вольные  люди  записывались  за
помещиков,  лишь  бы  найти  себе  какую-нибудь  защиту,  потому
что  закон  был  совершенно  бессилен  оградить  их,  —  это  факт,  го¬
ворящий  о  таком  положении  вещей,  соответствие  которому  в
истории  Западной  Европы  представляют  лишь  те  мрачные  вре¬
мена  средних  веков,  когда  аллодиальные  владельцы  принимали
на  себя  феодальную  зависимость.  Удивительно  ли',  что  при  таком
положении  дел  народонаселение  оставалось  чрезвычайно  мало¬
численным?  Только  с  XVIII  века  внешние  разорители  были  обуз¬
даны  и  внутренняя  администрация  стала  несколько  улучшаться;
с  тех  пор,  в  течение  160  лет,  она  постоянно  улучшалась,  но  по
нынешнему  её  состоянию  можно  судить  о  том,  какова  она  была
лет  70  тому  назад.  Если  теперь  производятся  вещи,  тысячной
доли  которых  не  мог  описать  Щедрин,  то  рассказы  наших  отцов
и  дедов  свидетельствуют,  что  в  их  времена  господствовал  произ¬
вол,  невероятный  даже  для  нас.  Не  будет  ли  явным!  безрассуд¬
ством  отыскивать  какие-нибудь  другие  причины  к  объяснению
того  факта,  что  Россия  заселена  ещё  очень  слабй?  Мы  удив¬
ляемся  не  тому,  что  теперь  наше  население  ещё  слишком  мало;
•напротив,  скорее  требовало  бы  объяснения  то  обстоятельстбо,  ка¬
ким  образом  могло  оно  увеличиться  хотя  до  настоящей  цифры
при  известной  нам  судьбе  русского  народа  в  этот  период.  Срав¬
нивая  цифру  населения  собственно  русских  областей  в  наше
время  с  населением  их  за  полтораста  лет,  мы  должны  приписать
натуре  русского  человека  чрезвычайную  переносливость  —  черта,
которая  обнаруживается  также  всею  нашею  историею  и  всеми
особенностями  нашего  быта.
 Мы  сказали  только  об  одной  причине  неразвитости  нашего
сельского  хозяйства,  и  эта  одна  причина  —  малая  населённость
даже  самых  населённых  наших  земель  —  уже  могла  бы  служить
очень  удовлетворительным  объяснением  тому,  что  наше  земледе¬
лие  ещё  не  вышло  из-под  господства  первобытных  методов  об¬
 338

работки;  но  сколько  есть  ещё  других  несомненных  причин,  дей¬
ствующих  в  том  же  направлении.  Замечено,  например,  что  раз¬
витие  сельского  хозяйства  идёт  в  уровень  с  развитием  городов.
Дело  очень  понятное:  методы  производства  улучшаются  тогда,
когда  нужно  усиленное  производство;  усиление  производства
возможно  только  тогда,  когда  есть  сбыт  для  продуктов.  В  боль¬
шой  стране  города  собственного  государства  должны  служить
важнейшим)  местом  сбыта  сельских  продуктов.  Потому,  чем  зна¬
чительнее  пропорция  городского  населения  в  общем  числе  жи¬
телей  страны,  тем  высшего  развития  достигает  в  ней  земледелие.
Противники  общинного  владения  восхищаются  английским  сель¬
ским  хозяйством;  но  ведь  в  Англии  более  двух  третей  населения
живёт  в  городах.  Один  Лондон,  с  принадлежавшими  к  нему  ме¬
стечками,  представляет  массу  покупщиков  хлеба  едва  ли  не
большую,  чем  все  города  Русской  империи  от  Петербурга  до
Якутска  *.
 В  Англии  более  двух  третей  населения  сосредоточено  в  го-,
родах.  В  Пруссии  городские  жители  всё  ещё  составляют  около
третьей  части  всего  населения;  даже  в  Австрии  в  городах  живёт
восьмая  часть  населения.  У  нас  оно  составляет  едва  двенадца¬
тую  часть.  Итак,  не  сравнивая  России  с  Англией,  ни  даже  с  Фран¬
цией  и  Пруссией,  довольно  будет  заметить,  что  по  пропорции
между  городским  и  сельским  населением  русское  земледелие
находится  в  положении,  в  полтора  раза  неблагоприятнейшем,
чем  земледелие  Австрии,  самой  отсталой  западной  державы  по
методам  сельского  хозяйства.
 Отсталые  экономисты  могут  в  чём  угодно  обвинять  общинное
владение.'Может  быть,  оно  причиною  того,  чтс^климат  наш  су¬
ров,  что  часты  у  нас  засухи;  но  едва  ли  даже  они  дойдут  до
мысли  приписывать  ему  неразвитость  наших  городов.  А  между
тем,  странно  сказать,  как  ни  малы,  наши  города,  они  почти  не
увеличиваются,  как  будто  бы  нет  у  нас  и  потребности  в  них.
Одесса,  Харьков,  ещё  два,  три  города  —  и  кончен  список  всех
центров,  развивающихся  заметным  образом.  Даже  столицы  наши
увеличиваются  далеко  не  так  быстро,  как  большие  города  За¬
падной  Европы.  В  Москве,  например,  с  незапамятных  времён,
чуть  ли  ещё  не  при  Иване  III  Васильевиче,  а  наверно  при  Елиса-
вете  Петровне,  считали  300  ООО  жителей.  По  прошлогоднему  ка¬
лендарю  считалось  в  ней.  354  927  жителей.  Надобно  будет  спра¬
виться  в  календаре  за  нынешний  год,  не  вознаградился  ли  в  по¬
следние  десять  месяцев  застой  целого  столетия.  Шутки  в  сто¬
 1  В  Лондоне  с  окрестными  местечками,  —  говорит  в  своём  примечании
 Н. 	Г.  -  Чернышевский,  —  считается  до  3  миллионов  жителей,  а  во  всех  горо¬
дах  Русской  империи  —  до  5  с  половиною  миллионов.  Но  почти  во  всех  наших
уездных  и  даже  во  многих  губернских  городах  большинство  населения  за¬
нимается  хлебопашеством.  Эти  люди  —  горожане  только  по  имени,  а  в  самом
деле  они  такие  же  поселяне,  как  и  деревенские  мужики,  несмотря  на  свой
титул  мещан.  Нет  надобности  говорить,  что  в  Лондоне,  напротив  того,
каждый  житель  не  производит,  а  только  потребляет  хлеб.
 22* 	3&9

рону.  Каких  успехов  можно  ожидать  при  каком  бы  то  ни  было
способе  землевладения  от  сельского  хозяйства  такой  страны,  где
после  двух  столичных  губерний  и  Херсонской  губернии  с  её
полуиностранною  Одессою  первое  место,  по  пропорции  между
городским  и  сельским!  населением,  занимают  провинции,  недавно
Завоёванные  от  Турции,  как  будто  бы  самые  передовые  в  эко¬
номическом  развитии
 Наши  города  оставались  до  сих  пор  какими-то  пародиями  на
города.  Но  если  они  представляли  для  сбыта  сельских  произве¬
дений  рынок  столь  ничтожный,  что  не  могли  поднять  земледе¬
лия,  зато  есть  у  нас  другой  источник  сбыта  —  заграничная  тор:
говля.  Мы  кричим  очень  много  об  отправляемом  нами  за  границу
хлебе.  Но  в  целые  десять  лет,  с  1844  до  1853  включительно,  мы
вывезли  из  всех  наших  гаваней,  всех  сортов  хлеба  вместе,  всего
57  миллионов  четвертей,  по  5  700  ООО  четвертей  в  год,  то-есть,
считая  по  полуторы  четверти  на  продовольствие  одного  потре¬
бителя,  весь  наш  заграничный  отпуск  равнялся  присутствию  че¬
тырёх  миллионов  потребителей.  Из  этого  следует,  что  если  мы
соединим  ра!змер  внутреннего  рынка  (городские  потребители)  с
продажею  на  заграничные  рынки,  мы  получим,  что  всё  поощре¬
ние  нашего  земледелия  к  усиленному  производству  равнялось
потребности  8  миллионов  потребителей  2.  Итак,  оба  рынка,  внеш¬
ний  и  внутренний,  едва  могут  производить  у  нас  на  земледелие
столько  возбуждающего  влияния,  сколько  производится  в  Ав*
стрии  одним  внутренним  рынком.
 Отсталые  экономисты  могут  приписать  всё  это  общинному
владению;  но  дело  известное,  что  слабое  развитие  наших  горо¬
дов  имеет  своею  причиною  неразвитость  нашей  промышленности
и  торговли,  а  отпуск  хлеба  за  границу  стесняется  отсутствием
сносных  путей  сообщения.  Надобно  ли  говорить,  что  обе  при¬
чины,  кроме  косвенного  вреда,  приносимого  им  земледелию  через
ограничение  заграничного  сбыта  и  городского  потребления,
 1  Для  курьёза  —  именно  для  курьёза,  потому  что  цифры  эти  восхити¬
тельны,  —  выписываем  верхнюю  часть  таблицы  городского  населения  из
Т  енгоборского.  (Примечание  Н.  Г.  Чернышевского.)
 На  1000  человек  населения  считается  городских  жителей:
 Губернии:
 1.  Санкт-Петербургская  	517
 2.  Московская  .  ..   	258
 3.  Херсонская  (Одесса) 	237
 4.  Таврическая  	%172
 5.  Бессарабия 	4  .,  .  .*  .  163
 6.  Астраханская 	140
 7.  Курляндия  . 	. 	. 		121
 8.  Харьковская 	114
 2  Мы  полагаем  из  5  с  половиною  миллионов  городского  населения  до
4  000  000  человек,  покупающий  хлеб  —  цифра  слишком  высокая  —  и  к  ним
прибавляем  4  000  000  потребителей,  которых  мы  продовольствуем  за  грани¬
цей.  (Примечания  Н.  Г.  Чернышевского.)
 340

страшно  вредят  сельскому  хозяйству  и  прямым  образом?  На¬
добно  ли  говорить,  что,  каково  бы  ни  было  число  жителей  в  го¬
родах,  земледелие  не  может  делать  успехов  в  стране,  где  слаба
промышленность  и  торговля?  Надобно  ли  говорить,  что  всякое
производство,  а  в  особенности  земледельческое  производство,
нуждается  для  своего  развития  в  удобных  путях  сообщения?
Кому  не  известно,  что  Псковская  губерния  может  умереть  с  го¬
лоду  прежде,  чем  получит  хотя  четверть  хлеба  из  Малороссии,
которая  в  то  же  время  будет  страдать  от  невозможности  сбыть
куда  бы  то  ни  было  свой  хлеб?  Или  надобно  говорить  о  том,  что
наша  торговля  находится  в  самом  неудовлетворительном  поло¬
жении,  а  пути  сообщения  до  последнего  времени  находились
ещё  в  худшем?
 Есть  ещё  одно  важное  коммерческое  обстоятельство,  спе¬
циальным  образом  тяготеющее  над  нашим  земледелием!.  Из  всех
отраслей  производства  в  сельском  хозяйстве  всего  ощутитель¬
нее  важность  оборотного  капитала.  Фабрика  или  завод  обыкно¬
венно  или  создаётся  или  покупается  тем  самым  человеком,  ко¬
торый  бывает  хозяином  производства.  При  покупке  или  устрой¬
стве  своего  заведения  он  обыкновенно  рассчитывает,  чтобы  нуж¬
ное  количество  капитала  оставалось  у  него  для  оборота.  Не  то  в
сельском  хозяйстве.  Земля  чаще  всего  достаётся  по  наследству,
и  владелец,  не  получив  вместе  с  нею  оборотного  капитала,  обык¬
новенно  и  не  понимает  нужды  в  нём>:  земля  у  него  есть,  работа
даром  исправляется  крепостными  людьми:  о  чём  же  ещё  думать
владельцу?  Если  у  него  есть  деньги,  он  пускает  их  в  другие
предприятия  или,  чаще  всего,  проживает,  а  земледельческое  про¬
изводство  совершается  у  него  решительно  без  всяких  затрат
оборотного  капитала.  Между  тем  известно,  что  успехи  земледе¬
лия  находятся  в  прямой  зависимости  от  величины  затра^  на  обо¬
ротный  капитал.  Каких  успехов  можно  ожидать  там,  где  нет
понятия  о  надобности  в  оборотном  капитале?
 Это  положение  приводит  нас  к  одному  из  основных  источни¬
ков  нашей  отсталости  во  всех  отношениях  —  к  крепостному
праву.  Коренным  образом  крепостное  право  принадлежит  сфере
сельского  хозяйства,  и  само  собою  разумеется,  что  если  оно
обессиливало  всю  нашу  жизнь,  то  с  особенною  силою  должны
были  отражаться  его  результаты  на  земледелии,  которое  полнее
всего  подчинялось  его  силе.  Неуместно  было  бы  здесь  распро¬
страняться  об  этом  предмете,  —  о  нём  довольно  наговорено  в
последнее  время  бесчисленными  писателями,  которые  вдруг  об¬
наружили  благороднейшее  негодование  против  бедствия,  имев¬
шего.  привилегию  столь  долго  не  вызывать  никаких  порицаний.
Мы  сами  грешили  этими  внезапными  вспышками  благородства
 В  те  дни,  когда  нам  было  ново
 Значенье  правды  и  добра...
 341

и  теперь  не  можем  не  краснея  вспоминать  о  тогдашних  наших
подвигах.  Итак,  довольно  будет  сказать,  что  цена  хлеба  зависела
от  той  части  его,  которая  производилась  крепостным  трудом,
то-есть  не  имела  ровно  никакой  цены  в  глазах  владельца,  и  что
крепостное  право,  переделавши  в  своём  духе  все  наши  обычаи,
конечно,  не  могло  содействовать  ни  развитию  духа  предприим-
'чивости,  ни  поддержанию  трудолюбия  в  нашем!  племени.  Если
бы  не  было  никаких  других  неблагоприятных  обстоятельств,
одного  крепостного  права  было  бы  достаточно,  чтобы  объяснить
жалкое  положение  нашего  земледелия.
 Крепостное  право  было  одним  из'  учреждений,  ослаблявших
народную  энергию.  Но  не  одному  ему  надобно  приписывать
страшный  упадок  её.  Крепостное  право  было  только  одним  из
множества  элементов,  имеющих  такое  же  влияние  на  силу  на¬
ции.  Мы  не  хотим  теперь  перечислять  всех  этих  вредных  учре¬
ждений:  для  нашей  цели  довольно  будет  обратить  внимание
только  на  результат  их..  Русский  народ  жил,  или,  лучше  сказать,
прозябал  или  дремал  в  тяжёлой  летаргии,  не  многим  отличаю¬
щейся  от  расположения  духа,  владычествующего  над  азиатцами.
Энергия  труда  1  подавлена  в  нас  вм1есте  со  всякою  другою  энер-
гиею.  Исторические  обстоятельства  развили  в  нас  добродетели
чисто  пассивные,  как,  например,  долготерпение,  переносливость
к  лишениям  и  всяким  невзгодам.  В  сантиментальном  отношении
эти  качества  могут  быть  очень  хороши,  и  нет  сомнения,  что  они
очень  удобны  для  людей,  пользующихся  ими  к  своей  выгоде,  но
для  развития  экономической  деятельности  пассивные  доброде¬
тели  никуда  не  годятся.
 Мы  сказали,  что  не  хотим  перечислять  причин,  подавляющих
энергию  труда  в  русском  народе.  Это  перечисление  было  бы
слишком  огорчительно  для  нашего  с  вами  патриотизма,  читатель
(мы  кадеемся,  что  вы  такой  же  яростный  патриот,  как  и  мы;  что
вы,  подобно  нам,  восхищаетесь  нашим  общественным  устрой¬
ством  во  всех  его  подробностях,  начиная  с  петербургских  и  кон¬
чая  сельскою  администрацией)).  Но  мы  должны  обратить  внима¬
ние  на  одну  сторону  народной  жизни,  которая,  сама  обусловли-%
ваясь  благосостоянием  и  .свободою  народа,  служит  коренным
источником  всех  успехов  его  экономической  деятельности.  Каж-
 1  Труд,  по  мнению  Чернышевского,  есть  физиологическая  потребность
человека,  есть  основная  функция  человеческого  организма,  «дающая  осно¬
вание  и  содержание  всем  другим  формам  движения:  развлечению,  отдыху,
забаве,  веселью»  (Д.  С.  Милль,  Основания  политической  экономии,  т.  VII,
стр.  70—76),  но  труд  превращается  в  рабство,  тяжёлое  бремя  при  феода¬
лизме,  капитализме.  Труд  при  социализме  «из  тяжёлой  необходимости  обра¬
тится  в  лёгкое  и  приятное  удовлетворение  физиологической  потребности,  каю
ныне  возвышается  до  такой  степени  умственная  работа  в  людях  просвещён¬
ных;  как  вы,  читатель,  перелистываете  теперь  книгу  не  по  какому-нибудь
принуждению,  а  просто  потому,  что  это  для  вас  занимательно  и  что  было  бы
для  вас  скучно  не  посвящать  чтению  каждый  День  известное  время,—
так  некогда  наши  потомки  будут  заниматься  материальным  трудом».  (Эконо¬
мическая  деятельность  И  законодательство,  т.  IV,  стр.  449.)
 343;

дое  человеческое  дело  успешно  идёт  только  тогда,  когда  руко¬
водится  умом  и,  знанием;  а  ум  развивается  образованием,  и  зна¬
ния  даются  тоже  образованием;  потому  только  просвещённый
народ  может  работать  успешно.  В  каком!  же  положении  наше
образование?  В  целой  Западной  Европе,  имеющей  около  200  мил¬
лионов  жителей,  не  найдётся  столько  безграмотных  людей,  как
в  одной  нашей  родине;  в  какой-нибудь  Бельгии,  или  хотя  бы
даже  Баварии,  при  всей  отсталости  Баварии  от  других  земель
Западной  Европы,  на  5  миллионов  населения  считается  столько
же  учащихся  в  школах,  сколько  в  целой  России,  и  число  всех
грамотных  людей  в  России  таково,  что  едва  ли  бы  достало  его
на  одну  провинцию  в  Прусском  королевстве  К  О  том,  насколько
распространено  у  нас  высшее  образование,  нечего  и  говорить:
об  этом  слишком  красноречиво  свидетельствуют  цифры  изданий
Гоголя,  Пушкина,  Тургенева  и  число  экземпляров,  в  каком  из¬
даются  наши  газеты  и  журналы2.
 Как  из  неуспешности  русского  человека  в  материальной  ра¬
боте  провинциальные  люди  вывели,  что.  он  от  природы  распо¬
ложен  к  лености,  так  из  слабого  развития  нашей  образованности
они  заключают,  что  русское  племя  мало  имеет  охоты  к  просве¬
щению.  Обе  эти  клеветы  одинаково  тупоумны  и  нелепы.  Стре¬
мление  в  народе  чрезвычайно  сильно;  но  обстоятельства  слишком
не  благоприятствуют  его  осуществлению.
 Мы  перечислили  много  причин,  имеющих  гибельное  влияние
на  наше  земледелие:  отсутствие  умственного  развития  в  народе,
упадок  его  энергии,  крепостное  состояние,  недостаток  оборот¬
ного  капитала,  неразвитость  торговли  и  промышленности,  плохое
состояние  путей  сообщения,  слабое  развитие  городов,  незначи¬
тельная  степень  населённости,  —  всё  это  такие  причины,  аз  ко¬
торых  каждая  сама  по  себе  и.  без  содействия  других  бывает
 1  По  самым  щедрым  расчётам  предполагается,  что  из  65  или  70  миллио¬
нов  жителей  Русской  империи,  людей,  умеющих  читать,  набирается  до  5  мил¬
лионов.  Но  эта  цифра,  по  всей  вероятности,  слишком  высока).  Большинство
грамотных  людей  сосредоточено  в  городах;  в  сёлах  едва  ли  наберётся
половина  того,  сколько  находится  в  городах.  Но  и  в  городах  гораздо  больше
половины  жителей  ещё  ие  знают  грамоте.  Судя  по  этому,  едва  ли  мы  оши¬
бёмся,  положив  число  грамотных  людей  в  России  не  превышающим  4  мил¬
лионов.  (Примечание  Н.  Г.  Чернышевского.)
 2  Все  наши  ежедневные  газеты,  —  говорит  в  примечании  Н.  Г.  Черны¬
шевский,  —  вместе  взятые  расходятся  в  числе  30  или  много  35  тысяч  экзем¬
пляров;  все  большие  журналы  вместе  взятые  далеко  не  достигают  этой
цифры.  Предположим  для  каждого  экземпляра  даже  по  10  человек  читате¬
лей,  мы  увидим,  что  всё  наше  образованное  общество  едва  ли  простирается
до  полумиллиона  человек.  Во  Франции,  где  чтение  распространено  меньше,
нежели*  в  Германии  и  Англии,  одни  только  парижские  ежедневные  газеты
печатаются  в  числе  более  200  000  экземпляров  (провинциальных  газет  мы
не  считаем).  Итак,  во  Франции  приходится  один  экземпляр  газеты  на  180  че¬
ловек,*  а  в  России  один  экземпляр  на  2  200  человек.  Но  всего  прелестнее
цифры  изданий  наших  классических  писателей.  Кто  из  людей  сколько-нибудь
образованных  ие  читал  Гоголя?  Число  <рсех  экземпляров  всех  изданий  Го¬
голя  не  простирается  и  до  10  тысяч.
 343

в  состоянии  задержать  сельское  хозяйство  на  низкой  степени
развития.  Из  европейских  народов  нет  ни  одного,  у  которого
хотя  один  из  этих  фактов,  враждебных  успехам  земледелия,  имел
бы  такой  обширный  размер,  как  у  нас,  и  нет  в  Европе  ни  одного
народа,  у  которого  бы  соединялись  все  эти  факты,  соединённые
у  нас.  Что  ж  удивительного,  если  земледелие  у  нас  находится
в  худшем  положении,  чем  у  западных  народов?  Когда  есть  так
много  и  столь  сильных.несомненных  причин,  производящих  дан¬
ное  положение,  позволяют  ли  правила  логики  придумывать  ещё
гипотетические  и  мистические  причины?  При  виде  фактов,  нами
перечисленных,  говорить,  что  наше  земледелие  задерживается
общинным  владением,  значит  подражать  той  даме,  которая  зи¬
мою  поехала  на  бал,  накинув  на  голые  плечи  только  лёгкую
мантилью,  а  потом,  выдержав  горячку,  приписывала  свою  бо¬
лезнь  тому  обстоятельству,  что  забыла  взять  с  собою  веер.  Мы
не  знаем,  имеет  ли  веер  свойство  предохранять  от  простуды;  но
можно  думать,  что  если  б  он  и  был  у  ней  в  руках,  он  не  заменил
бы  для  нее  шубы  и  тёплых  ботинок.  Можно  полагать,  что  каков
бы  ни  был  способ  землевладения  в  стране,  где  население  мало,
города  не  развиты,  путей  сообщения  нет,  Торговли  и  промыш¬
ленности  почти  нет,  оборотного  капитала  в  земледелии  нет,  где
не  развита  в  народе  энергия  и  нет  простора  умственной  деятель¬
ности,  —  можно  думать,  что,  каков  бы  ни  был  способ  владения
землёю  в  такой  стране,  земледелие  не  могло  бы  достичь  в  ней
никаких  успехов.
 Говорить  о  вредном  влиянии  общинного  владения  на  земледе¬
лие  в  России  значит  приписывать  цвету  волос  или  величине  усов
неподвижность  человека,  у  которого  поражены  параличом  руки
и  ноги.  Нас  так  восхищает  гипотеза  о  вредном  влиянии  общин¬
ного  владения,  что  мы  предложим  ряд  вопросов,  которые  все
могут  быть  разрешены  посредством  вредного  влияния  общин¬
ного  владения  с  таким  же  успехом,  как  и  вопрос  о  слабом  раз¬
витии  нашего  земледелия.
 Почему  наши  города  так  плохо  развивались  до  сих  пор?
Общинное  владение  мешало  их  развитию,  препятствуя  купцам
развивать  свои  дела  покупкою  земель  у  поселян.  Почему  неиз¬
меримые  леса  наших  северных  губерний  гниют  на  корню,  между
тем  как  средняя  и  южная  Россия  нуждаются  в  лесе?  Общинное
землевладение  останавливает  поток  колонизации,  который  без
него  устремился  бы  в  благодатную  Олонецкую  губернию  и  пустил
бы  в  торговлю  её  леса.  Почему  ярославские  мужики  имеют  ры¬
жие  бороды?  Причиною  тому  должно  считаться  общинное  вла¬
дение,  препятствующее  ярославцам  походить  на  французов,
имеющих  бороды  тёмного  цвета.  Почему  русские  экономисты
отсталой  школы  не  в  состоянии  понимать  самых  простых  и  ясных
фактов?  Причиною  тому  должно  считаться  общинное  владение,
задерживающее  успехи  русских  людей  как  в  отношении  мате¬
риальном,  так  и  в  отношении  умственном,
 344

Задерживая  умственное  развитие  русских  экономистов  отста¬
лой  школы,  общинное  землевладение  препятствует  им  удовлетво¬
ряться  предыдущими  доказательствами,  совершенна  достаточ¬
ными  для  обыкновенного  здравого  смысла.  Потому  мы  считаем
недостаточным  для  них  предшествующее  положительное  указа¬
ние  на  факты,  которые  свидетельствуют,  что  нет  надобности
в  гипотезе  о  вредном  влиянии  общинного  владения  для  объясне¬
ния  неразвитости  нашего  земледелия:  надобно  прибегнуть  также
к  отрицательному  методу  поверки  гипотез,  чтобы  показать  ещё
очевиднейшим  образом  неуместность  их  предположения.
 На  земном  шаре  находится  очень  много  стран,  в  которых  со¬
стояние  земледелия  не  лучше,  или  не  многим  лучше,  или  даже
гораздо  хуже,  чем  в  России,  но  которые  имеют  способ  земле¬
владения,  могущий,  по  мнению  отсталых  экономистов,  поднять
наше  сельское  хозяйство,  будто  бы  убиваемое  общинным  земле¬
владением.  Мы  сделаем  обзор  этих  стран,  чтобы  видеть,  в  со¬
стоянии  ли  господство  частной  поземельной  собственности  по¬
мочь  у  нас  тому  делу,  плохое  положение  которого  занимает  нас.
В  Испании  положение  сельского  хозяйства  едва  ли  лучше,  чем
у  нас;  многие  из  условий,  не  благоприятствующих  нашему
земледелию,  существуют  и  там,  хотя  далеко  не  в  такой  степени.
Население  в  полтора  раза  гуще  наших  земледельческих  гу¬
берний,  пропорция  городского  населения  гораздо  значительнее.
Средиземное  море  и  Атлантический  океан  представляют  удобный
путь  сбыта  для  продуктов  целой  половины  страны;  но  всё-таки
сходство  с  нашим  положением  довольно  велико;  население,  хотя
и  больше  нашего,  всё-таки  не  довольно  густо,  развитие  городов
всё-таки  не  удовлетворительно,  пути  сообщения  плохи,  оборот¬
ных  капиталов  в  земледелии  нет;  торговля  и  промышленность
очень  слабы  и  общественные  учреждения  подавили  прежнее  про¬
свещение  и  прежнюю  энергию  испанского  племени.  Сходство  по
этим  основным  условиям  достаточно  для  того,  чтобы  земледелие
производилось  чрезвычайно  небрежно,  хотя  испанцы  не  имеют
и  понятия  об  общинном  владении.  Дайте  им  общинное  владение
или  уничтожьте  его  у  нас,  положение  сельского  хозяйства  ни
у  нас,  ни  у  них  не  изменится,  если  перечисленные  нами  условия
останутся  в  прежнем  виде.  Точно  таково  же  положение  вещей
в  Неаполе  и  в  Папской  области,  хотя  и  они  не  знают  общинного
владения.
 •  Но  если  мы  хотим  видеть  в  Европе  страну,  где  обстановка
земледельческого  производства  представляет  наибольшее  сход¬
ство  с  нашей,  мы  должны  взглянуть  на  Турцию.  Не  надобно  и
говорить,  что  и  в  ней  успехи  земледелия  задерживаются  общин*
ным  владением.
 Слово  Турция  пробуждает  в  нас  новую  мысль,  которая,  к
сожалению,  до  сих  пор  не  приходила  нам  в  голову:  иначе  были
бы  излишни  все  наши  прежние  рассуждения.  Европейская  Тур¬
ция  до  сих  пор  остаётся  в  сущности  азиатским  государством,

хотя  и  лежит  в  Европе,  неправда  ли?  Итак,  найден  нами  ключ
к  объяснению  всего,  о  чём  толковали  мы  с  подробностями,  кото¬
рые  теперь  оказываются  ненужны.  Азиатская  обстановка  жизни,
азиатское  устройство  общества,  азиатский  порядок  дел  —  этими
словами  сказано  всё  и  нечего  прибавлять  к  ним.  Может  ли  зе¬
мледелие  получить  европейский  характер  при  азиатском.порядке
дел?  В  самом  деле  Азия  1  представляет  обширнейший  прототип
того  земледельческого  положения,  о  котором  мы  говорим,  со
всеми  причинами,  производящими  его,  т.  е.  мешающими  ему
замениться  чем-нибудь  лучшим;  а,  между  тем,  Азия  точно  так
же  не  знает  общинного  владения  землёю,  как^и  Западная  Европа,
Анатолия,  Сирия,  Месопотамия,  Персия,  Кабул,  Бухара,  Хива,
Кокан,  —  все  эти  страны  точно  так  же  имеют  личную  поземель¬
ную  собственность,  как  и  Англия,  Бельгия,  Рейнская  Германия.
Из  этого,  кажется,  можно  заключить,  что  личная  поземельная
собственность  вовсе  не  служит  ручательством  за  высокое  раз¬
витие  земледелия,  что  порядок  землевладения,  будучи  необык¬
новенно  важен  по  своему  влиянию  на  распределение  имущества
между  разными  сословиями,  не  имеет  ровно_  никакого  влияния
на  развитие  технической  стороны  сельского  хозяйства.  В  чьи
руки  идёт  сбор  хлеба,  доставляемый  десятиною  земли,  —  вот  это
решается  способом  землевладения.  Но  как  обрабатывается  эта
десятина  и  как  велик  сбор  хлеба,  ею  даваемый,  это  зависит  от
совершенно  других  условий,  важнейшие  из  которых  мы  перечи¬
слили.  Теперь  мы  знаем  также,  как  надобно  называть  совокуп¬
ность  тех  условий,  при  которых  обработка  земли  бывает  плоха
и  сбор  хлеба  мал:  совокупность  этих  условий,  враждебных  раз¬
витию  сельского  хозяйства,  называется  поосто—азиатётвом.
 Мы  чувствуем,  что  наши  слова  об  азиатстве  решительно  не¬
удовлетворительны.  Но  что  же  делать!  наш  язык  не  выработался
настолько,  чтобы  можно  было  удовлетворительно  выражать  им
серьёзные  понятия.  Недаром  все  учёные  жалуются  на  бедность
нашей  терминологии.  Если  бы  мы  писали  по-французски  или  по-
немецки,  мы,  вероятно,  писали  бы  лучше.  Но,  не  удостоившись
от  судьбы  получить  такое  счастье,  мы  должны  писать  на  языке,
который,  па  какому-то  загадочному  случаю,  устроен  так,  что
 1  Под  «Азиею»,  —  говорит  Н;  Г.  Чернышевский,  —  мы  разумеем  здесь  не
всю  ту  часть  света,  которая  известка  под  этим  именем  в  географии,  а  только
те  земли  в  этой  части  света,  которые  издавна  знакомы  нашему  народу  и  <по
которым  составил  он  себе  понятие  об  азиатстве.  Это  —  страны,  лежащие  на
запад  от  Китая  и  ча  север  от  Индии,  собственно  только  мусульманская
часть  Азии.  Столь  учёное  примечание  мы  сочли  необходимым  сделать,  имея
в  виду  обыкновенную  сообразительность  отсталых  экономистов,  иначе  они
тотчас  возразили  бы:  «не  явное  ли  невежество  говорить  о  том,  что  земля
в  Азии  возделывается  дурно,  когда  известно,  что  в  Китае  она  обрабатывается
самым  тщательным  образом».  Сделав  такое  возражение,  они  остались  бы
очень  довольны  собою.  К  сожалению,  наша  статья  имеет  в  виду  не  Китай,
где,  по  крайней  мере,  прочность  обычая  служит  некоторым  вознаграждением
за  слабость  закона,  а  только  страны,  имеющие  порядок  дел,  подобный  турец¬
кому,  персидскому,  хивинскому  и  коаднскому.
 346

никак  не  сумеешь  излагать  на  нём  своих  мыслей  связно  и  ясно.
Наш  язык  —  орудие  слишком  непокорное  мысли  и  истине,  бес¬
престанно  увлекает  писателя  в  такие  уклонения  от  его  идеи,  ко¬
торые  могут  быть  неприятны  не  только  читателю,  но  и  самому
автору,  но  которые  должен  извинять  великодушный  читатель.
Удержаться  на  прямой  дороге  развития  идеи  нет  возможности,
когда  пишешь  по-русски,  и  писателю  остаётся  только,  когда  он
заметит,  что  уклонился  от  своей  идеи  слишком  далеко,  делать
крутые  повороты,  чтобы  взяться  опять  за  дело,  ускользнувшее
из-под  его  пера  по  сбивчивости  нашего  языка.  Мы  так  и  сделаем.
Забывая  наш  неудовлетворительный  эпизод  об  азиатстве,  мы
берёмся  опять  за  логику  и  смотрим,  что  велит  она  делать  при
рассуждении  о  неосновательных  гипотезах,  каково  разбираемое,
нами  предположение  отсталых  экономистов  о  вредном  влиянии,
будто  бы  оказываемом  на  земледелие  нашею  системою  общин¬
ного  владения.
 Логика  говорит,  что  не  довольно  опровергнуть  ошибочное
мнение,  а  надобно  также  показать,  каким  образом  могло  оно  про¬
изойти,  потому  что  иначе  ошибка  оставалась  бы  делом  произ¬
вольным,  не  имеющим  достаточных  причин,  то-есть  загадочным.
Чтобы  исполнить  это  последнее  требование  логики,  нам  нужно
только  рассмотреть  посылку,  из  которой  отсталые  экономисты
выводят  своё  ошибочное  мнение.  «Наше  земледелие,  —  говорят
они,  —  задерживается  в  своём  развитии  тем,  что  поземельная
собственность  не  имеет  у  нас  достаточной  безопасности».  Мысль
совершенно  справедливая,  и  ошибка  заключается  только  в  том,
что  причиною  небезопасности  поземельной  собственности  прини¬
мается  отсталыми  экономистами  общинное  владение.  В  статье
«Законодательство  и  регламентация»  мы  подробно  доказывали,
что  общинное  владение  землёю  из  всех  форм  поземельной  соб¬
ственности  —  форма  самая  прочная,  безопасная,  самая  свобод¬
ная  от  всяких  придирок  и  юридических  столкновений.  Но  мы
оканчивали  нашу  статью  согласием  в  том,  что  общинное  владе¬
ние,  при  всём  своём  юридическом  превосходстве,  далеко  не  ока¬
зывает  у  наё  всех  полезных  действий,  каких  следует  ожидать
о^  его  существенного  характера.  Мы  обещались  в  нынешней
статье  разобрать  причины  такого  несоответствия  между  сущно¬
стью  принципа  и  его  результатами.  К  тому  же  самому  делу  при¬
водит  нас  и  надобность  показать  причину,  вовлекающую  отста¬
лых  экономистов  в  их  фальшивую  гипотезу.
 Отыскать  причину  их  ошибки  очень  легко.  Они  сравнивают
поземельное  владение  у  нас  и  в  Западной  Европе;  они  замечают,
что  в  Западной  Европе  поземельная  собственность  безопасна,
у  нас  не  имеет  безопасности;  они  видят  с  тем  вместе,  что  на  За¬
паде  существует  одна  форма  поземельного  владения,  у  нас  —
другая.  И  вот  они  делают  из  этих  фактов  следующее  заключе¬
ние:  «в  Западной  Европе  поземельная  собственность  безопасна,
а  форму  её  там  составляют  присвоение  собственности  частному
 347

лицу;  итак,  присвоение  поземельной  собственности  частному
лицу  даёт  ей  безопасность.  У  нас,  напротив  того,  поземельная
собственность  лишена  безопасности  и  с  тем  вместе  имеет  форму
общинного  владения.  Итак,  форма  общинного  владения  служит
причиною  небезопасности  поземельной  собственности».
 Эта  форма  умозаключения  —  очень  обыкновенная  у  людей,
не  привыкших  к  логическим  приёмам;  видя  два  факта  извест¬
ного  рода  соединёнными  в  одном  месте  и  два  факта  другого
рода  соединёнными  в  другом  месте,  не  опытные  в  логике  умы
тотчас  же  заключают,  без  дальнейшего  исследования,  что  в  ка¬
ждой  паре  фактов  существует  между  двумя  явлениями  причин¬
ная  связь.  Если  бы  этот  род  умозаключений  был  пригоден  для
учёных  изысканий,  наука  уже  давно  постигла  бы  все  тайцы
природы  и  общественной  истории.  Но,  к  сожалению,  логика  за¬
клеймила  такой  лёгкий  способ  отыскания  истины  знаменитою
фразою  сит  Нос,  ег§о  ргор1ег  Нос  и  объявила,  что  подобные
умозаключения  решительно  никуда  не  годятся.  Если  бы  осталь¬
ные  экономисты  были  знакомы  с  логикой,  они  знали  бы,  что  все
нелепости  суеверия  были  основаны  на  этой  самой  форме  умоза¬
ключения  и  знали  бы,  какое  множество  примеров  приводится
этому  в  логике. 	*
 Например,  на  чём  были  основаны  ауспиции  древних  римлян?
Однажды  перед  битвою  они  слышали  ворону,  каркающую  с  пра¬
вой  стороны,  и  проиграли  битву;  в  другой  раз  слышали  ворону,
каркающую  с  левой  стороны,  и  выиграли  битву.  Дело  ясйое:
сит  Нос,  ег§о  ргор1ег  Нос  —  совпадает,  следовательно  имеет
причинную  связь.  Итак,  карканье  вороны  с  правой  стороны  при¬
носит  войску  гибель,  карканье  с-левой  даёт  ему  победу.
 Все  суеверия  основаны  на  этой  форме  умозаключения.  Дока¬
зывать  его  нелепость  было  бы  скучно;  довольно  будет  сказать,
что  суеверную  привычку  делать  заключения  по  форме,  нами
указанной,  логика  велит  заменять  строгим  исследованием  поло¬
жительных  причин,  прибавляя,  что  очень  часто  могут  совпадать
между  собою  факты,  тенденции  которых  противоположны,  и  что
в  таком  случае  результаты  слабейшего  факта  подавляются  про-
тйвоположйыми  ему  результатами  сильнейшего  факта.
 Положительно  известно,  например,  что  просвещение  облаго¬
раживает  человека,  а  благородство  противоположно,  например,
хоть  взяточничеству.  Между  тем  сколько  мы  видим  у  нас  взя¬
точников,  кончивших  курс  в  высших  учебных  заведениях.  По
способу  умозаключения,  которого  держатся  отсталые  экономи¬
сты,  вывод  из  этого  совпадения  фактов  таков:  человек,  кончив¬
ший  курс  в  одном  из  высших  заведений,  берёт  взятки  —  итак,
ученье  делает  человека  взяточником.  Логика  велит  судить  об  этом
иначе.  Она  говорит:  если  даже  люди  образованные  становятся
взяточниками,  несмотря  на  противоречие  между  образованностью
и  взяточничеством,  то  надобно  полагать,  что  в  обстановке,  среди
которой  живут  эти  люди,  есть  обстоятельства,  столь  могуще¬
 348

ственно  влекущие  к  взяточничеству,  что  противоположное  на¬
правление,  внушаемое  образованностью,  может  изнемогать  под
силою  этих  обстоятельств.
 Другой  пример.  Светское  воспитание,  хорошо  оно  или  дурно
в  других  отношениях,  но  имеет  ту  несомненно  хорошую  тенден¬
цию,  что  делает  человека  деликатным  в  обращении,  отучает  его
от  низких,  грязных  манер.  Но  сколько  у  нас  есть  людей,  полу¬
чивших  светское  воспитание,  которые  чрезвычайно  грубы  в  обра¬
щении  с  своими  подчинёнными,  которые  невежливо  обращаются
с  мелкими  чиновниками,  если  бывают  в  гражданской  службе,
которые  ругают  солдат,  если  бывают  офицерами.  По  умозаклю¬
чению  отсталых  экономистов,  опять  выходи^  бы  такой  силло¬
гизм:  люди,  получившие  светское  воспитание,  унижаются  до
пошлых  грубостей  —  итак,  светское  воспитание  отнимает  у  чело¬
века  вежливость.  Логика  опять  говорит  напротив:  если  даже
люди,  получившие  светское  воспитание,  бывают  невежливы,
грубы,  пошлы  в  обращении  с  другими,  то  надобно  думать,  что
в  обстановке,  среди  которой  живут  эти  люди,  есть  обстоятель¬
ства,  столь  сильно  располагающие  к  нахальному  попиранию
всякой  слабой  личности,  что  даже  вежливость,  даваемая  свет¬
ским  воспитанием,  подавляется  этими  обстоятельствами.
 В  подобных  случаях  логика  велит,  вместо  того  чтобы  оста¬
навливаться  на  тупоумном  предположении  «совпадает,  следова¬
тельно  имеет  причинную  связь»,  пристальнее  всматриваться  в
обстоятельства,  среди  которых  происходит  явление,  чтобы  оты¬
скать  истинные  причины  его.  Так  поступим  и  мЫ.  Отыскать
истинные  причины  небезопасности  нашей  поземельной  собствен¬
ности  очень  нетрудно.  Можно  даже  сказать,  что  они  известны
каждому,  кроме  отсталых  экономистов.
 Собственность  принадлежит  к  числу  общественных  учрежде¬
ний.  Чем  же  ограждается  безопасность  общественных  учрежде¬
ний?—  Законами.  —  Прекрасно.  Какими  способами  проявляется
в  обществе  действие  законов?  Опять  каждому  известно,  что  для
приведения  законов  в  действие  общество  имеет  два  органа:
администрацию  и  судебную  власть.  Итак,  если  мы  рассуждаем
о  безопасности  какого-нибудь  общественного  учреждения  в  из¬
вестном  обществе,  то  не  должен  ли  нам  прежде  всего  приходить
•  в  голову  вопрос  о  том,  какое  состояние  администрации  и  судеб¬
ной  власти  в  этом  обществе?
 Мы  не  имеем  намерения  подробно  отвечать  здесь  на  такой
вопрос.  Сколько  бы  ни  наговорили  мы  о  качествах  нашей  адми¬
нистрации  и  судебной  власти,  мы  не  сказали  бы  ничего  такого,
что  не’  было  бы  не  хуже  нас  известно  каждому  из  наших  чита¬
телей.  Доказывать  истину  было  бы  тут  не  для  кого  и  спорить
не  с  кем.  Мы  полагаем,  что  даже  отсталые  экономисты,  так
мало  понимающие  нашу  жизнь,  понимают,  каково  положение
администрации  и  судебной  власти  у  нас.
 Мы  нашли  коренную  причину  не  только  явления,  объясне-
 349

Н.  Г.  Чернышевский  в  Астрахани  (1888  г.)
 нием  которого  специально  занимаемся  в  этой  статье,  но  и  всех
тех  фактов,  которые  представлялись  нам  ближайшими  причи¬
нами  его.  Не  только  слабость  успехов  нашего  земледелия,  но  и
медленность  в  развитии  нашего  населения  вообще,  нашего  город¬
ского  населения  в  частности,  неудовлетворительное  состояние
наших  пут^й  сообщения,  торговли,  промышленности,  недостаток
оборотного  капитала  в  земледелии  —  всё  это,  и  не  только  это,
но  также  и  крепостное  право,  и  упадок  народной  энергии,  и
умственная  наша  неразвитость,  —  все  эти  факты,  подобно  всем
другим  плохим  фактам  нашего  быта,  коренную,  сильнейшую
причину  свою  имеют  в  состоянии  нашей  администрации  и  судеб¬
ной  власти.
 Даже  другая  сильнейшая  причина  нашей  бедности  —  крепост¬
ное  право  произошло  некогда  от  дурного  управления  и  поддер*
живалось  им.  О  происхождении  крепостного  права  мы  заметим
только,  что  это  учреждение  развилось  от  бессилия  нашей  старин¬
ной  администрации  охранить  прежние  свободные  отношения
поселян,  живших  в  известной  даче,  к  владельцу  дачи  и  удержать
постепенное  расширение  произвольной  власти,  захватываемой
 350

владельцем  над  населявшими  его  землю  людьми;  заметим  ещё,
что  возможность  учредить  крепостное  состояние  происходила
только  оттого,  что  вольные  люди,  слишком  плохо  защищаемые
управлением,  терпели  слишком  много  притеснений,  так  что  пере¬
ставали  дорожить  своею  свободою  и  не  видели  слишком  большой
потери  для  себя  от  записки  в  принадлежность  сильному  чело¬
веку.  Излагать  подробнее  этот  предмет,  относящийся  к  старине,
было  бы  неуместно  в  статье,  говорящей  о  нынешнем  положении
дел.  Мы  хотели  сказать,  что  если  крепостное  право  держалось
до  сих  пер,  то  оно  было  обязано  такою  продолжительностью
своего  существования  только  дурному  управлению.  Действи¬
тельно,  каковы  бы  ни  были  законы,  определявшие  права  поме¬
щиков  над  крепостными  людьми,  но  если  б  даже  эти  законы
соблюдались,  то,  во-первых,  все  помещики  давно  бы  перестали
находить  выгоду  в  крепостном  праве,  во-вторых,  почти  во  всех
поместьях  крепостное  ираво  было  бы  прекращено  частными  су¬
дебными  решениями  по  процессам  о  злоупотреблении  власти.
 Метода  лечения  знахарей  и  знахарок  представляет  драгоцен¬
ную  параллель  с  тою  системою,  по  которой  отсталые  экономисты
думают  поправить  неприятное  для  них  явление  экономического
быта  —  например  помочь  жалкому  положению  нашего  земледе¬
лия.  Появился  какой-нибудь  веред  на  ноге:  знахарь,  не  задумы¬
ваясь,  прикладывает  к  нему  какую-нибудь  лепёшку  и  ожидает,
что  болезнь  уступит  этому  местному  медикаменту.  О  том,  от¬
чего  произошёл'  веред,  он  не  думает.  Он  не  думает  видеть  в  нём
только  симптом  общего  худосочия,  только  ничтожнее  обнаруже¬
ние  болезни,  недрящейся  в  целом  организме,  проистекающей  от
испорченности  основного  процесса  организма,  от  испорченности
крови,  от  расстройства  питания.  Наука,  ,  напротив,  говорит,  что
какое-нибудь,  повидимому  местное,  поражение  очень  часто  не
может  быть  исцелено  никакими  припарками  и  прижиганиями
собственно  больного  места,  что  для  исцеления  болезни,  обнару¬
живающейся  этим  местным  симптомом,  больной  должен  изме¬
нить  весь  образ,  жизни,  чтобы  исправился  расстроившийся
основной  процесс  организма.
 Потому-то  и  отвратительно  нам  слышать  рассуждения  отста¬
лых  экономистов  о  том,  как  дурное  состояние  нашего  земледе¬
лия  может  быть  исправлено  приложением  местной  припарки  —
уничтожением  общинного  землевладения  и  введением  на  его
место  частной  поземельной  собственности.  Не  потому  отврати¬
тельно  слышать  нам  эти  тупоумные,  суеверные  рассуждения,
что  мы  —  приверженцы  общинного  землевладения;  нет,  всё
равно,  мы  негодовали  бы  на  них  и  тогда,  когда  бы  думали,  что
частная  поземельная  собственность  лучше  общинного  владения.
Каково  бы  ни  было  полезное  или  вредное  влияние  известней
системы  землевладения  на  успехи  сельского  хозяйства,  всё-таки
это  влияние  совершенно  ничтожно  но  сравнению  с  неизмеримым
могуществом  тех  условий  нашей  общественной  жизни,  в  которых
 351

нашли  мы  истинные  причины  жалкого  положения  нашего  земле¬
делия.  Больной  чувствует  лихорадочный  озноб  оттого,  что
гнилой  климат  и  изнурительный  образ  жизни  развивают  в  нём
чахотку;  а  вы,  милостивые  государи,  советуете  ему  лечиться
порошком  из  раковых  жерновок.  Я  не  знаю,  действительно  ли
помогают  раковые  жерновки  от  лихорадки.  Медицина  говорит,
будто  бы  это  средство  совершенно  вздорное.  Но  всё  равно.  Пусть
оно  будет  и  превосходным  средством  от  лихорадки,  оно  всё-таки
никуда  не  годится  в  нашем  случае.  Болезнь  не  та,  как  вы  думаете,
милостивые  государи.  Она  произошла  не  от  лёгкой  простуды,
которую  вы  хотите  лечить  вашими  милыми  раковыми  жернов¬
ками,  и  какие  лекарства  не  употребляйте  против  озноба,  который
один  заметен  вам  из  всех  симптомов  страшной  болезни,  вы  не
уничтожите  не  только  общей  болезни  организма,  но  даже  и  этого
частного  её  проявления.  Вы  только  губите  больного,  заставляя
его  терять  время  на  пустяки,  когда  каждый  день  увеличивает
опасность  его  положения.  Всмотритесь  получше  в  состояние
организма,  и  вы  найдёте,  что  лихорадочный  озноб  производится
причинами,  против  которых  необходимо  употребить  средства,
совершенно  различные  от  рекомендуемых  вами  суеверных  пустя¬
ков.  Вся  обстановка  жизни  больного  должна  измениться,  для
того  чтобы  прекратилось  гниение  основного  -  органа  его  тела.
А  когда  его  лёгкие  будут  здоровы,  сам  собою,  без  всяких  рако¬
вых  жерновок,  исчезнет  и  мнимый  лихорадочный  озноб.  Поза¬
ботьтесь  о  том,  чтобы  мы  получили  хорошую  администрацию  и
справедливый  суд,  тогда  вы  увидите,  что  не  нужно  будет  на¬
шему  земледелию  прибегать  к  вашим  раковым  жерновкам,—
к  разделению  общинных  земель  на  потомственные  участки,  —
тогда  вы  увидите,  что  общинные  владения  не  будут  мешать
успехам  сельского  хозяйства,  потому  что  тогда  будет  исчезать
наша  бедность  и  явятся  те  условия,  которых  теперь  нет  и  без
.которых  ни  при  какой  системе  землевладения  сельское  хозяйство
не  может  прийти  в  удовлетворительное  состояние.
 у
 ИЗ  РЕЦЕНЗИИ  НА  ВОРОНЕЖСКИЙ  ЛИТЕРАТУРНЫЙ
СБОРНИК,  ИЗДАВАЕМЫЙ  Н.  ГАРДЕНИНЫМ  ПОД
РЕДАКЦИЕЙ  И.  МАЛЫХИНА1.
 ВЫПУСК  I.  ВОРОНЕЖ,  1861
 Статья  «Город  Нижнедевицк  и  его  уезды»  представляет
много  интересных  подробностей;  в  ней  говорится,  что  «цивилиза¬
ция  Нидснедевицка  идёт  медленно  и  на  пути  просвещения  жители
 1  «Литературное  Наследство»  №  25—26  1936,  стр.  176—177.
Чернышевский  в  «Очерках  гоголевского  периода»  пишет:  «Русский,  у  кого
есть  здравый  ум  и  живое  сердце,  до  сих  пор  не  мог  и  не  может  быть  ничем
 352

его  не  делают  заметных  успехов».  Рассказывается  —  чему  впро¬
чем  мы  не  совсем  верим  —  будто  бы  крестьяне  Нижнедевицкого
уезда  живут  в  курных  избах  не  совсем  чистых,  едят  щи,  кашу,
грибы,  лук  и  картофель,  а  иногда  и  молоко,  будто  бы  «мужья
спят  с  жёнами,  особенно  молодые»,  верят  в  леших,  в  домовых,
ведьм  и  «в  обыкновенных  своих  житейских  делах  подчиняются
предрассудкам»  и  т.  д.
 ОПЫТ  ИСТОРИЧЕСКОГО  ОПРАВДАНИЯ  ПЕТРА  I  ПРОТИВ
ОБВИНЕНИЯ  НЕКОТОРЫХ  СОВРЕМЕННЫХ  ПИСАТЕЛЕЙ,
КАРЛА  ЗАДЛЕРА1
 С.  Петербург,  1861  г.
 ...  Конечно,  наука  не  должна  пренебрегать  никакими  мело¬
чами,  и  изучение  мелочей  очень  часто  приводит  к  важным  ре¬
зультатам;  и  было  бы  очень  хорошо,  если  бы  при  общей  истории
эпохи  существовали  частные  подробные  монографии  не  только
о  главнейших  деятелях  эпохи,  но  и  других  личностях,  имевших
к  ним  какое-нибудь  отношение.  Но  ведь  это  роскошь,  уместная
и  законная  только  тогда,  когда  порядочно  исследованы,  и  рас¬
смотрены  более  общие  и  более  крупные  факты,  и  совершенно
неблагоразумная  и  непозволительная,  когда  исследователь,  опу¬
ская  из  виду  главное  и  существенное,  останавливается  много  и
надолго  на  мелочах,  да  ещё  и  не  имея  в  виду  ничего  другого,
кроме  этих  же  самых  мелочей,  так  что  они  представляются  ему
последнею  и  конечною  целью...
 иным,  как  патриотом...  деятелем  в  великой  задаче  просвещения  русской
земли».  Это  высказывание  говорит  о  той  роли,  какую  отводил  Чернырпевский
в  деле  влияния  русского  человека  на  роль  «просвещения  русской  земли».
 1  Эта  рецензия  опубликована  в  «Современнике»  1861  г.,  без  подписи
автора.  Авторство  установлено  по  собственноручному  списку  произведений
Н.  Г.  Чернышевсхого.
 Мы  берём  отрывок  о  значении  изучения  «мелочей»,  написания  и  изучения
монографий  для  изучения  истории,  так  как  он  представляет  интерес  с  точки
зрения  изучения  главного,  основного,  не  останавливаясь  много  и  долго  на
мелочах,  чтобы  изучение  этих  «мелочей»  не  явилось  последнею  и  конечною
целью.
 23  Педагогические  идеи  Чсрнышевсксго
 353

НОВЫЕ  ПЕРИОДИЧЕСКИЕ  ИЗДАНИЯ  ‘
 «Основа»,  №  1,  1861
 ...  Все  образованные  люди  в  Малороссии  привыкли  читать  и
почти  все  —  свободно  говорить  по-великорусски.
 ...  Не  таково  положение  малорусских  простолюдинов,  —  лю¬
дей,  едва  грамотных  или  желающих  учиться  грамоте.  Им  книги
серьёзного  содержания  были  бы  гораздо  понятнее  на  малорус¬
ском  языке.  Потому  популярная  литература  —  серьёзные  книги
для  чтения  в  школах,  в  семействах  поселян  должны  явиться  на
малорусском  языке  теперь  же.  Это  тем  необходимее,  что  и  по-
великорусски  порядочной  популярной  литературы  ещё  нет;  мало-
руосы  ровно  ничего  не  потеряют,  отказавшись  от  неё,  —  ведь  всё
равно  дело  ещё  надобно  начинать  с  самого  начала,  на  великорус¬
ском  ли,  на  малорусском  ли  языке;  а  если  люди  не  связаны  дра¬
гоценностью  уже  готового  материала,  то  лучше  всего  им  при¬
няться  за  подготовку  именно  такого  материала,  какой  нужен  для
них,  —  великоруссам  за  доставление  своему  народу  книг  на
своём  языке,  малоруссам  —  своему  на  своём.
 Высказывая  такое  мнение,  мы  полагаем,  что  и  для  успехов
нашей  великорусской  популярной  литературы  будет  полезно,  если
малороссы  станут  работать  для  доставления  своему  народу  книг
на  своём  языке,  не  удовлетворяясь  для  этой  цели  велорусскими
книгами  и  не  полагаясь  на  нас.  У  них  любовь  к  народности  так
сильна,  что  за  снабжение  народа  книгами  наверно  примутся
люди  самые  даровитые,  и  книги  будут  написаны  ими  очень  хоро¬
шие.  А  достоинство  популярных  книг  на  малорусском  языке
возбудит  соревнование  и  в  нас:  нам  станет  тогда  совестно  не
потрудиться  хорошенько  для  нашего  племени.
 Преподавание  малорусскому  народу  на  малорусском  языке,
развитие  популярной  малорусской  литературы-—вот,  по  нашему
мнению,  та  цель,  к  которой  всего  удобнее  и  полезнее  будет  стре¬
миться  малороссам  на  первое  время.
 0  малорусской  беллетристике  и  поэзии  мы  не  говорим,  потому
что  права  этих  отраслей  малорусской  литературы  признаны
всеми,  даже  и  обскурантами.
 Когда  популярною  литературою  и  распространением  школ
будет  в  Малороссии  подготовлена  надобность  и  в  других  мало-
русских  книгах,  кроме  популярных,  беллетристических  и  поэти¬
ческих,  —  сами  собою  разовьются  и  другие  отрасли  малорусской
литературы,  но  они  разовьются  этим  естественным  путём  настоя¬
тельной  нужды  в  них  лишь  в  том  случае,  если  явится  в  Малорос¬
сии  масса  просвещённых  людей,  не  имеющих  нынешней  при¬
вычки  говорить  и  думать  на  великорусском  языке  обо  всём,
превышающем  сферу  обыдённой,  домашней,  простонародной
жизни.
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VIII,  стр.  52—53,
«Современник»  №1,  1861.
 351

«ЯСНАЯ  ПОЛЯНА».  ШКОЛА  1
 Журнал  педагогический,  издаваемый  гр.  Л.  Н.  Толстым,  1862,
 Москва
 «ЯСНАЯ  ПОЛЯНА».  КНИЖКИ  ДЛЯ  ДЕТЕЙ
Книжка  I  и  II
 Этот  педагогический  журнал  и  этй  книжки  для  народных
школ  издаются  при  школе,  устроенной  графом  Л.  Н.  Толстым  в
селе  или  деревне  Крапивенского  уезда,  Тульской  губернии,  Ясной
Поляне.  В  первой  же  книжке  журнала  помещено  описание  шко¬
лы.  —  Часов  в  8  поутру  _звонят  в  школе,  сзывая  учеников  из  де¬
ревни.  Они  идут  —  и  посмотрите  на  них,  вы  увидите  замечатель¬
ную  черту:
 «С  собою  никто  ничего  не  несёт,  —  ни  книг,  ни  тетрадок.  Уро¬
ков  на  дом  не  задают.  Мало  того,  что  в  руках  ничего  не  несут,
им  нечего  и  в  голове  нести.  Никакого  урока,  ничего  сделанного
вчера  он  не  обязан  помнить  нынче.  Его  не  мучит  мысль  о  пред¬
стоящем  уроке.  Он  несёт  только  себя,  свою  восприимчивую  на-
туру  и  уверенность  в  том,  что  в  школе  нынче  будет  весело  так
же,  как  вчера.  Он  не  думает  о  классе  до  тех  пор,  пока  класс  не
начался.  Никогда  никому  не  делают  выговоров  за  опазды¬
вание  и  никогда  не  опаздывают:  нешто  старшие,  которых  отцы,
другой  раз,  задержат  дома  какою-нибудь  работой.  И  тогда  этот
большой  рысью,  запыхавшись,  прибегает  в  школу».
 Что  ж,  это  очень  хорошо,  что  дети  идут  в  школу  с  лёгким
сердцем,  без  всяких  тревог.  В  ожидании  учителя  ученики  и  уче¬
ницы  болтают,  играют,  шалят,  как  бывает,  впрочем,  во  всех
школах.  Но  вот  уже  не  во  всех  школах  видит  учитель  при  входе
в  класс  то,  что  находит  в  классной  комнате  яснополянской
школы.  В  наших  форменных  училищах  дети  обыкновенно  сторо¬
жат  приход  учителя  и,  завидев  вдалеке  своего  наставника,  тороп¬
ливо  рассаживаются  по  местам,  принимают  натянутый,  чинный
вид,  —  словом  сказать,  приучаются  скрывать,  лицемерить  и  подо¬
бострастничать.  В  Яснополянской  школе  этого  нет.
 «Учитель  приходит  в  комнату,  а  на  полу  лежат  и  пищат  ре¬
бята,  кричащие:  «мала  куча!»  или  «задавили  ребята!»,  или  «бу¬
дет,  брось  виски-то»  и  т.  д.  —  «Пётр  Михайлович!  —  кричит  снизу
кучи  голос  входящему  учителю,—вели  им  бросить».  «Здравствуй,
Пётр  Михайлович»,  -кричат  другие,  «родолжая  свою  возню.
Учитель  берёт  книжки,  раздаёт  тем,  которые  с  ним  пошли  к
шкапу;  из  кучи  на  полу  —  верхние,  лёжа,  требуют  книжку.  Куча
понемйогу  уменьшается.  Как  только  большинство  взяло  книжки,
все  остальные  уже  бегут  к  шкапу  и  кричат:  и  мне,  и  мне.  «Дай
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полное  собр.  соч.,  т.  IX,  стр.  131  (первый
 полутом),  «Современник»  №  3,  1862.
 23* 	355

мне  вчерашнюю»,  «а  мне  кольцовую»'  и  т.  п.  Ежели  останутся  ещё
какие-нибудь  два  разгорячённые  борьбой,  продолжающие  ва¬
ляться  на  полу,  то  сидящие  с  книгами  кричат  на  них:  «Что  вы  тут
замешались?  —  Ничего  не  слышно.  Будет».  Уличённые  покоря¬
ются  и,  запыхавшись,  берутся  за  книгу  и  только  в  первое  время,
сидя  за  книгой,  поматывают  ногой  от  неуЛёгшегося  волнения.
Дух  войны  улетает  и  дух  чтения  воцаряется  в  комнате».
 Садятся  по  местам  дети,  где  кто  попал,  кому  где  вздумалось:
начальственного  распределения  мест  нет.  Зато,  принимаясь
учиться  без  всякого  принуждения  и  стеснения,  дети  учатся  с  та¬
ким  же  полным  усердием,  с  каким  до  начала  класса  шалили.  «Во
время  класса»  (говорят  автор  статьи,  вероятно  гр.  Толстой,  а  впро¬
чем  не  знаем:  статья  не  подписана)  «я  никогда  не  видел,  чтобы
шептались,  щипались,  смеялись  потихоньку,  фыркали  в  руку  и
жаловались  друг  на  друга  учителю».  Оно  и  натурально,  потому
что  учатся  не  по  принуждению,  а  по  охоте:  кому  показалось
скучно,  может  уйти  из  класса,  никто  ему  не  мешает.  Иногда  слу¬
чается  в  Яснополянской  школе,  особенно  по  вечерам  перед  празд¬
ником,  когда  дома  топятся  бани,  дети  расходятся,  не  досидев
класса,  но  не  от  скуки,  а  потому  что  вспомнили,  что  дома  их
ждут.
 «На  втором  или  третьем  послеобеденном  классе  два  или  три
мальчика  забегают  в  комнату  и  спеша  разбирают  шапки.  «Что
вы?»  —  Домой.  —  «А  учиться?  Ведь  пение».  —  А  ребята  говорят
домой!  отвечает  он,  ускользая  с  своей  шапкой.  —  «Да  кто  гово¬
рит?»  «Ребята  пошли!—«Как  же  так?»  спрашивает  озадаченный
учитель,  приготовивший  свой  урок  —  «останься!».  Но  в  комнату
вбегает  другой  мальчик  с  разгорячённым,  озабоченным  лицом.
«Что  стоишь?»  —  сердито  нападает  он  на  удержавшего,  который
в  нерешительности  заправляет  хлопки-  в  шапку:  —  Ребята  уж  во-
он  где,  у  кузни  уж  небось».  —  Пошли?  —  «Пошли».  И  оба  бегут
вон,  из-за  двери  крича:  «Прощайте,  Иван  Иванович!»  И  кто  такие
эти  ребята,  которые  решили  идти  домой,  как  они  решили?  —  Бог
их  знает.  Кто  именно  решил,  вы  никак  не  найдёте.  Они  не  сове¬
щались,  не  делали  заговора,  а  так  —  вздумали  ребята  домой.
«Ребята  идут»?  —  и  застучали  ножёнки  по  ступенькам,  кто  ко¬
том  свалился  со  ступеней  и,  подпрыгивая  и  бултыхаясь  в  снег,
обегая  по  узкой  дорожке  друг  друга,  с  криком  побежали  домой
ребята.  Такие  случая  повторяются  раз  и  два  в  неделю.  Оно  обид¬
но  и  неприятно  для  учителя  —  кто  не  согласится  с  этим,  но  кто
не  согласится  тоже,  что'вследствие  одного  такого  случая  на¬
сколько  большее  значение  получают  те  пять,  шесть,  а  иногда  и
семь  уроков  в  день  для  каждого  класса,  которые  свободно  и
охотно  выдерживаются  каждый  день  учениками.  Только  при  по¬
вторении  таких  случаев  можно  быть  уверениу,  что  преподавание
хотя  и  недостаточное  и  одностороннее,  не  совсем  дурно  и  не
 1  Так  дети  называют  стихотворения  Кольцова.
 356

вредно.  Ежели  бы  вопрос  был  поставлен  так:  что  лучше  —  чтобы
в  продолжение  года  не  было  ни  одного  такого  случая,  или  чтобы
случаи  эти  повторялись  больше,  чем  на  половину  уроков,  —  мы
бы  выбрали  последнее.  Я,  по  крайней  мере,  <в  Яснополянской
школе  был  рад  этим  несколько  раз  в  месяц  повторявшимся  слу¬
чаям.  Несмотря  на  частые  повторения  ребятам,  что  они  могут
уходить  всегда,  когда  им  хочется,  —  влияние  учителя  так  сильно,
что  я  боялся  последнее  время  как  бы  дисциплина  классов,  распи¬
саний  и  отметок  незаметно  для  них  не  стеснила  их  свободы  так,
чтобы  они  совсем  не  покорились  хитрости  нашей  расставленной
сети  порядка,  чтобы  не  утратили  возможности  выбора  и  проте¬
ста.  Ежели  они  продолжают  ходить  охотно,  несмотря  -на  предо¬
ставленную  им  свободу,  я  никак  не  думаю,  чтобы  это  доказы¬
вало  особенные  качества  Яснополянской  школы,  я  думаю,  что  в
большей  части  школ  то  же  самое  бы  повторялось  и  что  желание
учиться  в  детях  так  сильно,  что  для  удовлетворения  этого  жела¬
ния  они  подчинятся  многим  трудным  условиям  и  простят  много
недостатков.  Возможность  таких  убеганий  полезна  и  необходима
только  как  средство  застрахования  учителя  от  самых  сильных  и
грубых  ошибок  и  злоупотреблений».
 Превосходно,  превосходно.  Дай  бог,  чтобы  все  в  большем
числе  школ  заводился  такой  добрый  и  полезный  «беспорядок»,  —
так  называет  его  в  виде  уступки  предполагаемым  возражателям
автор  статьи,  его  панегирист,  —  а  по-нашему  следует  сказать
просто:  «порядок»,  потому  что  какой  же  тут  беспорядок,  когда
все  учатся  очень  прилежно,  насколько  у  них  хватит  силы,  а  когда
сила  покидает  их  или  надобно  им  отлучиться  из  школы  по  до¬
машним  делам,  то  перестают  учиться?  Так  и  следует  быть  во  всех
школах,  где  это  может  быть,  —  во  всех  первоначальных  народ¬
ных  школах.
 Такое  живое  понимание  пользы  предоставлять  детям  полную
свободу,  такая  неуклонная  выдержанность  этого  принципа  под¬
купает  нас  в  пользу  редакции  журнала,  издаваемого  основате¬
лем  Яснополянской  школы.  В  предисловии  к  журналу1  гр.
Л.  Н.  Толстой  говорит,  что  готов  выслушать  возражения  против
мыслей,  кажущихся  ему  истинными,  и  что  боится  он  только  од¬
ного,  —  чз'обы  мнения,  противные  его  мыслям,  «не  выражались
желчно,  чтобы  обсуждение  столь  дорогого  и  важного  для  всех
предмета,  как  народное  образование,  не  перешло  в  насмешки,
личности,  в  журнальную  полемику»,  которая  отвлекла  бы  от  сущ¬
 1  «Ясная  Поляна»  журнал,  издававшийся  Л.  Н.  Толстым  в  1862  г.  Из¬
дание  журнала  началось  1  октября  1861  г.;  в  феврале  1862  г.  вышла  первая
книжка,  а  в  сентябре  —  последняя;  таким  образом,  издание  состояло  из  двух
выпусков.
 В  1862  году  Л.  Н.  Толстой,  посылая  комплект  журнала  Н.  Г.  Чернышев¬
скому,  обратился  к  нему  с  письмом,  в  котором  просил  Чернышевского  дать
отзыв  на  журнал  «Ясная  Поляна»  в  «Современнике».
 Ответом  на  эту  просьбу  и  явилась  данная  статья  Н.  Г.  Чернышевского,
опубликованная  в  1862  году  в  Яг  3  журнала  «Современник».
 357

ности  дела  к  опорам  и  горячности  из-за  мелочей.  Потому  изда¬
тель  «Ясной  Поляны»  просит  «будущих  противников»  его  мнений
«выражать  свои  мысли»  спокойным  и  безобидным  тоном.  Из  ува¬
жения  к  порядку,  установленному  им  в  Яснополянской  школе,
и  к  его  горячей  преданности  этому  доброму  порядку  мы  испол¬
ним  его  желание;  и  без  этого  обстоятельства,  т.  е.  если  бы  не
знали  мы,  как  свободно  и  легко  устроено  для  детей  учение  в  Яс¬
нополянской  школе,  мы,  вероятно,  не  удержались  бы  от  колко¬
стей  при  разборе  теоретических  статей  «Ясной  Поляны»,  потому
что  есть  в  них  вещи,  напоминающие  о  знаменитых  статьях
г.  Даля  и  г.  Белюстина.
 Вот,  например,  первая  статья  1-й  книжки,  содержащая  рго-
Геззюп  бе  !о1  редакции.  На  первой  же  странице  автор  высказы¬
вает  недоуменье  очень  странное.  «Отчего  это»,  говорит  он,  «на¬
род  постоянно  противодействует  тем  усилиям,  которые  употреб¬
ляет  для  его  образования  общество  или  правительство?»  —  Это,
говорит  он,  «явление,  непонятное  для  меня».  Оно  стало  непонят¬
ным  только  потому,  что  исключительные  случаи  возведены  авто¬
ром  в  общее  положение.  Мало  ли  чему  может  иногда  противо¬
действовать  народ.  При  Иосифе  II  в  Бельгии  и  Венгрии  он  проти¬
водействовал  разрушению  феодального  порядка;  при  Аранде  и
Флориде  Бланке  в  Испании  он  противодействовал  отменению  ин¬
квизиции;  у  нас  он  противодействовал  попыткам  ознакомить  его
с  возделыванием  картофеля.  Если  я  из  этих  исключительных  слу¬
чаев  выведу  общее  заключение,  будто  бы  народ  «постоянно»  про¬
тиводействовал  уничтожению  привилегий,  преследований,  улуч¬
шению  пищи,  то  оно  действительно  выйдет  вещь  непонятная.
Только  эта  вещь,  т.  е.  постоянство  народного  сопротивления  все¬
му  полезному,  вовсе  не  будет  «явление»,  черта  исторической  жиз¬
ни;  это  вещь  просто  будет  моя  мечта,  моя  ошибка  в  построении
силлогизма.  В  некоторых,  —  пожалуй,  в  довольно  многих  —  слу¬
чаях  народ  довольно  упорно  противился  заботам  об  его  образо¬
вании.  Что  ж  тут  удивительного?  Разве  народ  —  собрание  рим¬
ских  пап,  существ  непогрешительных?  Ведь  и  он  может  оши¬
баться,  если  справедливо,  что  он  состоит  из  обыкновенных
людей.  А  почему  трудно  предположить  и  то,  что  в  .  этих  случаях
виновата  была  какая-нибудь  ошибка  или  какая-нибудь  недобросо¬
вестность  людей,  принимавших  на  себя  заботу  о  народном  обра¬
зовании?  Ведь  они  тоже  были  люди;  значит,  могли  ошибиться  или
могли  действовать  по  эгоистическим  расчётам,  не  соответство¬
вавшим  народной  потребности.  Ни  в  той,  ни  в  другой  альтерна¬
тиве  нет  ничего  непонятного.
 Кроме  того,  что  иногда  (очень  редко)  случается  упорное  со¬
противление  со  стороны  народа  образованию,  по  какой-нибудь
случайной  ошибке  народа  или  его  просветителей,  есть  еще  один
факт,  который  мог  бы  ввести  редакцию  «Ясной  Поляны»  в  за¬
блуждение  насчёт  существенных  отношений  народа  к  образова¬
нию.  Этот  факт  уже  не  исключительный,  а  общий,  и  проходит  че¬
 358

рез  всю  историю  просвещения.  Он  состоит  в  том,  что  когда  кто
бы  то  ни  был,  —  сам  ли.  народ,  т.  е.  большинство  простолюди¬
нов,  —  образованное  ли  общество,  правительство  ли  задумает
какую-нибудь  реформу  в  народном  образовании,  реформа  на
первых  порах  встречает  более  или  менее  сильную  оппозицию,  —
но  не  исключительно  в  народе,  а  точно  так  же  и  в  образованном
обществе  (если  ею  занимается  оно)  и  в  некоторых  членах  самого
правительства  (если  реформу  задумает  правительство).  Но  тут
нет  никакой  специальной  черты,  относящейся  именно  только  к
частному  делу  народного  образования  или  только  к  народу.  Эта
общая  принадлежность  реформ  или  перемен  в  чём  бы  то  ни  было
и  с  кем  бы  то  ни  было,  что  они  не  совершаются  без  некоторой  оп¬
позиции,  —  проще  сказать,  не  совершаются  без  хлопот,  без  на¬
добности  толковать,  рассуждать,  убеждать.  Возьмите  самое  про¬
стое  дело,  —  например  хоть  в  какой-нибудь  деревне  починку
моста,  который  стал  плох  и  который  всем  в  деревне  одинаково
нужен;  всё-таки  сначала  потолкуют  и  поспорят  —  кто  же?  —
Сами  же  мужики  между  собой.  Мужики,  которые  посообрази¬
тельнее  или  порешительнее,  —  раньше  других  увидят,  что  надоб¬
но  чинить  мост,  а  другие  думают,  что  можно  ещё  погодить  этим
делом;  вот  вам  и  неизбежность  спора.  Да  разве  в  одном  народе
так?  Во  всяком  классе  то  же  самое.  Помните,  например,  как  шли
дела  о  том,  нужны  или  не  нужны  железные  дороги,  электриче¬
ские  телеграфы  и  пр.  —  и  в  английских  и  во  французских  парла¬
ментах,  палатах,  в  парижском  институте  были  споры:  одним  ка¬
залось,  что  эти  вещи  нужны,  полезны,  другим,  —  что  они  неудоб¬
ны,  вредны.
 Штука  состоит  в  том,  что  везде  по  всякому  делу  обнаружи¬
вается  существование  двух  партий:  консервативной  и  прогрес¬
сивной,  вечных  партий,  соответствующих  двум  сторонам  челове¬
ческой  природы  —  силе  привычки  и  желанию  улучшений.  -Нату¬
рально,  что  эти  две  партии  являются  и  в  деле  народного  образо¬
вания,  как  в  недрах  общества,  так  и  в  самом  народе.  Есть  му¬
жики  и  мещане  (как  есть  купцы,  чиновники,  дворяне),  говоря¬
щие:  будем  жить  по-старому  и  воспитывать  детей  по-старому;
есть  другие  мужцки  и  другие  мещане,  подобно  другим  купцам,
чиновникам  и-дворянам,  говорящие:  постараемся  устроить  жизнь
получше  прежнего  и.  станем  воспитывать  детей  лучше,  чем  вос¬
питывались  сами.
 Ну,  что  же  тут  особенного?  Отчего  тут  смущаться,  терять  «по¬
нимание»?
 Есть  ещё  один  факт,  тоже  проходящий  через  всю  историю,  —
его-заметила  даже  редакция  «Ясной  Поляны»;  мужики  стесня¬
ются  посылать  своих  детей  в  школы  потому,  что  сын  или  дочь
помогали  бы  в  чём-нибудь  по  хозяйству,  оставаясь  дома,  или  за¬
рабатывали  бы  несколько  денег  на  фабрике,  или  в  каком-нибудь
мастерстве.  Это  обстоятельство  уже  действительно  прискорбное,
когда  дела  родителей  так  стеснены,  что  мысль  о  пользе  детей  по¬
 359

давляется  необходимостью  как  можно  скорее  извлекать  из  детей
что-нибудь  на  подмогу  ховяйству.  Но  и  это  разве  у  одних  про¬
столюдинов  бывает?  Сколько  есть  небогатых  чиновников  и  дво¬
рян,  которые  принуждены  не  давать  детям  учиться,  а  как  можно
раньше  определять  их  на  гражданскую  службу  или  в  юнкера.
Очень  жаль,  что  это  так;  но  разве  это  можно  назвать  упорством
против  образования?  Вовсе  нет,  —  очень  многие  из  родителей,
принуждённых  так  поступать,  самые  горячие  приверженцы  обра¬
зования.  Плачут,  что  не  могут  дать  детям  такого  образования,
как  желали  бы,  но  что  ж  делать,  когда  нет  средств?  —  Ну,  разу¬
меется,  относительно  этого  факта  не  достаточно  успокаивать  себя
психологическими  соображениями  о  врождённой  силе  консерва¬
тизма  в  человеческой  натуре  или  о  неизбежности  ошибок,  недо¬
разумений  и  эгоистических  целей,  о  чём  рассуждали  мы  выше.
Тут  дело  не  в  человеческой  натуре,  а  в  недостатке  денег;  значит,
деятели  народного  образования  должны  заботиться  о  том,  как
бы  улучшить  материальное  положение  народа.  Но  и  это  опять  не
какая-нибудь  специальная  черта  только  простонародного  образо¬
вания,  —  и  во  всяком  сословии  будет  учиться  большее  количе¬
ство  детей  и  будут  учиться  они  дольше,  будут  образовываться
они  лучше,  если  сословие  будет  пользоваться  лучшим  благосо¬
стоянием.  Ни  непонятного,  нм  особенного  тут  ровно  ничего  нет.  .
 Так  что  же  оказалось  у  нас?  Большою  помехой  ученью  детей
простолюдинов  служит  бедность  простолюдинов;  иногда  заботы
о  народном  образовании  могут  оставаться  неудачны  по  какой-
нибудь  случайной  ошибке  или  недобросовестности  заботящихся,
иногда  по  какому-нибудь  случайному  недоразумению  самих  про¬
столюдинов,  а  во  всяком  случае,  и  при  успешном  и  при  неуспеш¬
ном  ходе,  улучшение  народного  образования,  как  и  всякое  дру¬
гое  улучшение,  имеет  против  себя  людей,  в  которых  консерва¬
тизм  слишком  силён  и  которые  составляют  и  в  простом  народе,
как  и  во  всяком  другом  сословии,  довольно  значительную  долю
(впрочем  всё-таки  меньшинство),  а  другая,  тоже  довольно  значи¬
тельная  доля  простолюдинов,  (как  и  людей  всякого  другого  со¬
словия)  будет  очень  горячо  стоять  за  улучшение;  впрочем,  и  эта
доля,  состоящая  из  людей,  в  которых  прогрессивность  реши¬
тельно  преобладает  над  консерватизмом,  также  только  меньшин¬
ство  в  простом,  как  и  во  всяком  другом,  сословии;  а  главная
масса  простонародья,  как  и  всякого  другого  сословия,  будет
держать  себя  нерешительно,  выжидать,  приглядываться,  как  идёт
дело:  пойдёт  оно  хорошо,  вся  эта  масса  примкнёт  к  прогресси¬
стам;  пойдёт  оно  неудачно,  вся  она  примкнёт  к  консерваторам.
Что  тут  особенного  и  непонятного?  Неужели  сама  редакция
«Ясной  Поляны»  ие  видела  перед  своими  глазами  всего,  о  чём  мы
говорим?  Наверное,  встречала  она  между  мужиками  таких  не¬
поколебимых  прогрессистов,  которые  ломят  себе  всё  одно:
«ученье  —  свет,  а  неученье  —  тьма»,  и  которых  никакие  ошибки
или  неудачи  народных  просветителей  не  могут  сбить  с  этого
 360

пункта;  и  наверное  видела  она,  что  масса  выжидает  и  говорит
«а  посмотрим,  что  выйдет  из  начинающихся  попыток».
 Человек  вообще  —  не  то,  что  в  частности  простолюдин,  а  че¬
ловек  §епиз  Ношо  или  по  другим  натуралистам  зрешез  Ьогпэ,
двуногое  млекопитающее,  довольно  тяжёлое  на  подъём,  —  до¬
вольно  склонен  отлагать  дело,  если  на  первый  раз  видит  неудачу
или  хоть  не  видит  большой  удачи  с  первого  раза;  но  эти  свой¬
ства  он  обнаруживает  по  всяким  улучшениям,  не  в  одном  деле
образования;  а  всё-таки,  рассуждая  хладнокровно,  надобно  ска¬
зать,  что  он  всегда  расположен  улучшать  свое  положение  по
всяким  делам;  значит,  он  скорее  наклонен  к  образований,  чем
упорен  против  него.
 Но  редакция  «Ясной  Поляны»,  предполагая  в  мужике  какие-
то  особенные  свойства,  которых  нет  в  человеке,  —  т.  е.  просто  в
человеке  какого  бы  там  звания  он  ни  был,  —  думает,  что  народ
«постоянно  противодействует»  заботам  помочь  его  образованию.
Ну  что,  если  бы  в  самом  деле  было  так?  Ведь  тогда  всем  нам
следовало  бы  бросить  всякие  заботы  о  народном  образовании;
между  прочим  графу  Л.  Н.  Толстому  не  следовало  бы  основы¬
вать  школу,  не  издавать  ни  его  журнала,  ни  его  книжек.  Ведь
насильно  мил  не  будешь;  а  навязывать  какое-нибудь  дело  лю¬
дям,  которые  вечно  должны  упорствовать  против  него  по  своей
натуре,  значит  напрасно  мучить  их,  напрасно  утруждать  себя.
 Нет,  редакция  «Ясной  Поляны»  делает  не  такой  вывод;  оно  и
точно,  «е  следует  ей  делать  такого  вывода,  потому  что  она  не
думает,  что  народ  враждебен  образованию:  на  второй  же  строке
первой  страницы  первой  статьи  своей  она  говорит,  что  «народ
хочет  образования»,  и  мы  напрасно  опровергали  противное  мне¬
ние:  она  сама  его  отвергает,  как  видно  из  этой  второй  строки.  Но
'  если  так,  какими  же  судьбами  на  9-й  строке  той  же  страницы
очутились  слова,  против  которых  мы  спарили,  что  будто  бы  «на¬
род  постоянно  противодействует»  и  т.  д.?  А  вот  каким  слособ.ом
улаживаются  эти  две  мысли,  мало  идущие  одна  к  другой:  если
народ,  желающий  образования,  постоянно  противодействует  всем
•  заботам  о  его  образовании’,  это  значит,  по  мнению  «Ясной  По¬
ляны»,  что  мы,  образованные  люди,  не  знаем,  чему  его  учить  и
как  его  учить,  и  никак  на  можем  узнать  этого.  Что  это  за  стран¬
ность:  возьмите  неглупого  человека  какого  хотите  сословия,  све¬
дите  его  с  неглупым  человеком  какого  хотите  другого  сословия,
и  они  могут  растолковать  друг  другу,  что  кому  из  них  нужно;
отчего  же  это  такая  непостижимая  вещь,  что  никак  не  могли  нам
растолковать  неглупые  люди  из  простолюдинов,  чему  нужно
учить  и  как  нужно  учить  их,  простолюдинов.  Сяду  я  на  постоя¬
лом  дворе,  стану  расспрашивать  проезжих  мужиков  о  чём  хо¬
тите  из  их  быта,  —  все  их  потребности  и  желания  по  всякому
делу  я  могу  узнать  и  понять,  только  будто  бы  по  одному  делу
образования  не  могу.  Это  что-то  неправдоподобно.
 Но  если  это  такое  непостижимое  дело,  то,  почём  знать,  не
 361

нужно  ли  нашим  простолюдинам  учиться,  например,  латинскому
языку?  Редакция  «Ясной  Поляны»  хохочет:  «Ну,  этого  уж  им  на¬
верное  не  нужно!»  отвечает  она.  (Или  она  не  в  состоянии  отве¬
чать  даже  этого?)  А  если  вы  хотя  об  одном  предмете  знаете,  что
его  не  нужно  преподавать  в  народных  школах,  так  вы,  значит,
уже  имеете  некоторое  понятие  о  том,  что  нужно  народу.  Ведь  су¬
дить  о  том,  что  не  нужно,  можно  только  на  основании  знания  о
нужном.  Ведь  отрицательные  ответы  основываются  же  на  чём-
нибудь  положительном.
 Или  вы  ничего  не  знаете  не  то  что  о  предметах  учения,  а
только  о  методах  учения?  Полноте,  и  об  этом  у  вас  есть  верные
понятия.  Если  бы  кто-нибудь  захотел  поступить  в  Яснополянскую
школу  преподавателем  и  объяснил,  что  учить  мальчишек  нельзя
иначе,  как  таская  их  за  волосы,  кормя  оплеухами  и  т.  д.,  ведь  вы
не  приняли  бы  такого  преподавателя?  (Или  приняли  бы?)  Нет,  у
вас  положен  принцип:  учить  не  только  без  всяких  наказаний,
даже  без  всяких  наград  и  совершенно  никакого  принуждения  не
употреблять.  Метод  прекрасный,  за  твёрдость  в  котором  нельзя
не  сочувствовать  вам;  но  пока  дело  не  в  том,  что  ваш  метод  хо¬
рош,  а  в  том,  что  у  вас  есть  метод.  Зачем  же  вы  говорите,  что  вы
не  знаете  метода,  когда  не  только  знаете,  но  даже  исполняете.
 «Да  это  ещё  не  метод  преподавания,  это  лишь  система  обра¬
щения  с  учениками».  Положим,  но  из  этой  системы  уж  непре¬
менно  происходит  и  метод  преподавания,  и  притом  очень  опреде¬
лённый.  Если  наказывать  и  принуждать  нельзя,  нужно  препода¬
вать  так,  чтобы  ученье  было  интересно  и  легко.  Вы  так  и  стара¬
етесь  делать.  «Да  нет,  это  всё  ещё  не  метод».  Как  не  метод?  Ну
вот,  если  кто-нибудь  вам  скажет:  преподавать  русскую  историю
надобно,  заставляя  детей  зубрить  наизусть  руководство  г.  Устря-
лова,  —  что  вы  на  это  скажете?  Опять  расхохочетесь.  Значит,  вы
знаете,  как  не  следует  преподавать  русскую  историю,  а  из  этого
обнаруживается,  что  вы  знаете,  как  следует  её  преподавать.
 Быть  может  напрасно  мы  говорим  таким  тоном  с  редакцией
«Ясной  Поляны».  Быть  может  она  найдёт  его  обидным.  Но  воля
ваша,  ведь  досадно  слушать,  когда  люди,  основавшие  школу  и
преподающие  в  ней  и  даже  утверждающие,  что  устроили  свою
школу  очень  хорошо  и  преподают  в  ней  недурно,  —  когда  эти
люди  говорят,  что  не  знают,  чему  учить  и  как  учить  народ  и  не
знают  даже,  нужно  ли  его  учить.  Полноте,  господа,  говорить  про
себя  такие  пустяки.
 А  ведь  нет,  они  говорят  про  себя  не  пустяки;  они  действи¬
тельно  не  знают,  чему  и  как  учить,  и  есть  в  их  программе,  в  пе¬
редовой  статье,  которую  мы  разбираем,  такие  места,  что  даже
ослабляют  надежду  на  возможность  им  когда-нибудь  узнать  и
понять  это.  Слушайте,  читатель.
 Стр.  8.  В  России  «народ  большей  частью  озлоблен  против
мысли  о  школе».  Где  же  озлоблен  против  школы?  Против  дур¬
ных  школ,  в  которых  ничему  не  выучивают,  в  которых  только
 362

бьют,  терзают  детей,  притупляют  их,  развращают  их,  против  та¬
ких  школ  народ  точно  озлоблен;  но  ведь  против  них  озлоблены
и  мы  с  вами.  Это  значит,  только,  что  и  мы  с  вами  думаем,  и  на¬
род  думает  об  этом  как  следует  думать  порядочным  и  неглу¬
пым  людям.
 Стр.  8.  В  той  же  России  «все  школы,  даже  для  высшего  со¬
словия,  существуют  только  под  условием  приманки  чина.  До  сих
пор  детей  везде  почти  силою  заставляют  итти  в  школу».  Это
было  с  грехом  пополам  правдою  лет  20  тому  назад  или  побольше.
А  теперь  разве  то?  Из  нескольких  тысяч  человек  нынешних  уни-,
верситетских  студентов  вы  наверное  не  найдёте  даже  одного  де¬
сятка  человек,  которые  были  бы  силой  заставлены  пойти  в  уни¬
верситет.  Где  вы  видели  таких  студентов?  Бог  с  ващи,  вы  гово¬
рите  бог  энает  что.  А  что  касается  до  чина,  даваемого  за  ученье,
то  из  людей  небогатых,  которым  надобно  будет  жить  жало¬
ваньем,  конечно,  многие  интересуются  получением  чина'  по
праву  учёной  степени,  но  и  то  мало;  поверьте,  никто  из  них  не
учится  собственно  для  чина;  но  не  давать  им  его,  —  было  бы
несправедливостью,  потому  что  ведь  получают  его  на  службе
их  сверстники,  которые  прямо  из  гимназии  пошли  служить.
Неужели  справедливо  было  бы,  чтобы  молодой  человек
проигрывал  по  службе  тем,  что  посвятил  несколько  лет  на  луч¬
шее  приготовление  себя  к  ней  университетским  образованием?
 Стр.  11.  «Образование,  имеющее  своею  основой  религию,  т.  е.
божественное  откровение,  в  истине  и  законности  которого  никто
не^  может  сомневаться,  неоспоримо  должно  быть  прививаемо  на¬
роду,  насилие  в  этом  случае  законно».
 Стр.  15.  «В  Германии  девять  десятых  школьного  народного
населения  выносят  из  школы  столь  сильное  отвращение  к  испы¬
танным  ими  путям  науки,  что  они  впоследствии  уже  не  берут
книг  в  руки».  В  противоположность  этому  можно  привести  ходя¬
чий  в  низших  слоях  нашего  среднего  класса  рассказ  о  том,  как
«немец  землю  пашет,  а  сам  в  руке  книжку  держит,  читает».  —
Надобно  быть  слишком  легковерным,  чтобы  утверждать  то  или
другое.
 Стр.  22.  В  народных  школах  Марсели  преподаётся  «счетовод¬
ство»,  т.  е.  бухгалтерия.  «Каким  образом  счетоводство  может
составить  предмет  преподавания,  я  никак  не  мог  понять,  и  ни
один  учитель  не  мог  объяснить  мне».  Это  очень  странно.  Чего
тут  не  понимать?  Марсель  —  город  торговый,  и  бухгалтерия  мо¬
жет  пригодиться  всякому  простолюдину.  А  что  она  может  быть
предметом  преподавания,  это  доказывают  все  коммерческие  учи¬
лища,  в  которых  читается  курс  бухгалтерии.  Нет,  по  мнению  ав¬
тора  статьи,  делать  бухгалтерию  предметом  преподавания  не
стоит  потому,  что  «она  есть  наука,  требующая  четыре  часа  объ¬
яснения  для  всякого  ученика,  знающего  четыре  правила  арифме¬
тики».  Нет,  бухгалтером  сделаться  не  так  легко;  иначе  порядоч¬
ные  бухгалтеры  не  были  бы  так  редки  и  не  получали  бы  такой
 363

большой  платы  в  торговых  конторах.  Автор  статьи  не  потру¬
дился  познакомиться  с  делом,  иначе  не  порицал  бы  марсельские
школы  за  преподавание  бухгалтерии.
 Стр.  26.  «Хорошо  немцам  на  основании  200-летнего  суще¬
ствования  школы  исторически  защищать  её;  но  на  каком  основа¬
нии  нам  защищать  народную  школу,  которой  у  нас  нет?»  Что
такое?  Что  такое?  глазам  не  верим.  Неужели  редакция  «Ясный
Поляны»  думает,  что  это  только  немцам  нужны  народные  шко¬
лы,  а  нам  не  нужны?  Да,  повидимому,  так,  —  в  этом  духе  тя¬
нется  рассуждение  на  всей  26-й  странице.  Не  нужно,  дескать,
нам  народных  школ,  потому  что  «мы,  русские,  живём  в  исключи¬
тельно  счастливых  условиях  относительно  народного  образова¬
ния».  На  следующей  странице  сначала  как  будто  не  то,  что  не
нужно  нам  школ,  а  только  то,  что  наши  народные  школы  не
должны  быть  рабским  сколком  с  западных;  но  дальше  опять  то
же,-  что  в  школах  нет  надобности  у  нас,  потому  что  уже  и  «в
Европе  образование  изобрало  себе  другой  путь,  обошло  школу»,
не  нуждается  в  ней  (стр.  28).  Удивительно.
 Тут  же,  на  стр.  27-й,  другая  удивительная  вещь:  автор  статьи
убедился,  что  «народ  подчиняется  образованию  только  при  наси¬
лии»,  —  ей-богу  так  и  написано  на  строке  24-й  этой  27-й  стра!-
ницы.  —  Тут  же,  5-ю  строками  ниже,  третья  удивительная  вещь:
автор  статьи  убедился,  что  «чем  дальше  двигалось  человечество,
тем  невозможнее  становился  критериум  педагогики,  т.  е.  знание
того,  чему  и  как  должно  учить».  Неужели?  Чем  больше  приобре¬
талось  людьми  опытности  в  деле  образования,  тем  менее  могли
они  судить  об  этом  деле?  Неужели  так?  Это  противоречило  бы
тем  законам  рассудка  и  жизни,  по  которым  всегда  бывает,  что
чем  больше  знакомишься  с  предметом,  тем  больше  знаешь  его.
 Стр.  29.  «Основанием  нашей  деятельности  служит  убежде¬
ние,  что  мы  не  только  не  знаем,  но  и  не  можем  знать  того,  в  чём
должно  состоять  образование  народа,  что  не  только  не  суще¬
ствует  никакой  науки  образования  и  воспитания  —  педагогики,
но  что  первое  основание  её  ещё  не  положено,  что  определение  пе¬
дагогики  и  её  цели  в  философском  смысле  невозможно,  беспо¬
лезно  и  вредйо».  Повторяем:  «если  не  знаете,  то  нельзя  ещё  вам
быть  основателями  школ,  наставниками  в  них,  издателями  педа¬
гогических  журналов;  вам  надобно  ещё  учиться  самим,  —  от¬
правляйтесь  в  университет,  там  узнаете.  —  Но  вы  думаете,  что
даже  и  не  можете  узнать,  —  очень  жаль,  если  так,  —  но  это  сви¬
детельствовало  бы  только  о  несчастной  организации  вашей  нерв¬
ной  системы:  если  вы  не  можете  понять  такой  простой  вещи,  как
вопрос  о  круге  предметов  народного  преподавания,  то  значит
природа  лишила  вас  способности  приобретать  какие  бы  то  ни
было  знания.
 Берём  2-ю  книжку  «Ясной  Поляны»  и  просматриваем  в  ней
руководящую  статью,  которая  называется:  «О  методах  обучения
грамоте».  Общий  смысл  статьи  —  развитие  мысли,  что  все  ме¬
 364

тоды  обучения  грамоте  одинаково  хороши  или  одинаково  дурны,
так  что  по  какой  ни  учить,  все  равно.  С  такой  точки  зрения  приш¬
лось  бы  говорить  точно  то  же  обо  всём  на  свете.  Например:  ка¬
кой  способ  добывать  огонь  самый  удобный,  —  трение  двух  кусков
дерева  друг  о  друга,  или  кремень  и  огниво  или  фосфорные
спички?  —  всё  равно,  каждым  из  этих  способов  можно  достичь
огня.  Какая  бритва  самая  хорошая:  наша  ли  доморощенная  из
обломка  косы,  или  плохая  английская,  или  хорошая  англий¬
ская?  —  всё  равно,  всякой  можно  обрить  бороду.  Какое  дело¬
производство  самое  лучшее:  бухарское  ли,  или  наше,  или  фран¬
цузское?  —  всё  равно,  по  каждому  можно  решать  дело.  Ведь
подобные  ответы  свидетельствуют  только,  что  у  человека,  их
дающего,  не  установились  понятия  о  предмете.  Я,  например,  о
многих  предметах  принуждён  давать  такие  ответы:  например,
спросите  меня,  какой  метод  интегрирования  лучше:  лейбницев-
ский  или  ньютоновский,  —  я  решительно  не  знаю,  но  слыхивал,
что  по  тому  и  другому  выучивались  интегрированию;  вот  я  и  от¬
вечаю:  всё  равно,  каждый  годится.  Или  спросите  меня,  какой
паровой  плуг  лучше:  Бойлев  или  Фаулеров?  Я  не  могу  судить  ни
о  том,  ни  о  другом,  но  слыхивал,  что  можно  тем  и  другим  па¬
хать;  вот  я  и  должен  отвечать:  оба  хороши.  Эти  ответы  показы¬
вают  только,  что  я  не  гожусь  быть  ни  преподавателем  высшей
математики,  ни  управляющим  завода  земледельческих  машин,
ни  английским  фермером;  ими  только  прикрывается  мое  незна¬
ние.  Помилуйте,  как  скоро  есть  два  способа  делать  что-нибудь,
то  непременно  один  из  этих  способов  вообще  лучше,  а  другой
вообще  хуже;  а  если  есть  исключительные  обстоятельства,  в  ко¬
торых  удобнее  применяется  менее  совершенный  способ,  то  зна¬
ющий  человек  умеет  в  точности  определить  и  перечислить  эти
исключительные  случаи.  А  кого  эти  исключительные  случаи  сму¬
щают  так,  .что  он  не  может  разобрать  разницу  между  их  особен¬
ностями  и.общим  правилом,  тот  мало  знаком  с  делом.  Такое  впе¬
чатление  и  производит  общий  смысл  *статьи:  «О  методах  обуче¬
ния  грамоте».  Но  кроме  общего  смысла  всей  статьи  изумляют  в
ней  многие  отдельные  места;  например:
 Стр.  9.  «Народ  не  хочет  учиться  грамоте».  Это  напечатано
на  строке  16-й.
 Стр.  10.  «Факт  противодействия  народа  образованию  посред¬
ством  грамоты  существует  до  всей  Европе».
 Стр.  11.  «Спор  в  нашей  литературе  о  пользе  или  вреде  грамот¬
ности,  над  которым  так  легко  было  смеяться,  по  нашему  мнению
есть  весьма  серьёзный  спор».  Неужели?  Неужели  может  ка¬
заться  не  лишённым  основательности  мнение  людей,  утвержда¬
ющих,  что  грамотность  вредна?  Да,  на  их  стороне  не  менее  осно¬
вательности  и  правды,  чем  на  стороне  людей,  признающих  пользу
грамотности,  —  таков  смысл  последней  половины  11-й  стра¬
ницы.  Защитники  грамотности  —  теоретики,  противники  грамот¬
ности  —  наблюдатели  фактов,  и  «те  и  другие  совершенно  пра¬
 365

вы»  (стр.  11,  строка  20),  —  т.  е.  по  теории  грамотность  полезна,
а  на  практике  оказывается  вредной.  Но  это  ещё  пока  только  ко¬
лебание  между  двумя  мнениями,  а  в  начале  стр.  12-й  автор  уже
склоняется  на  сторону  противников  грамотности.  Он  говорит:
если  ближе  всмотреться  в  действительные  результаты  нынешнего
обучения  грамоте,  то  «я  думаю,  что  большинство  ответит  против
грамотности»  (стр.  12-я,  строка  1-я).
 Далее  следуют  на  той  же  стр.  12-й  очень  неосторожные  кол¬
кости  против  людей,  занимающихся  преподаванием  в  воскресных
школах.  Это  уж  решительно  нехорошо.  Каковы  бы  там  «и  были
эти  люди,  умны  ли  они  по-вашему,  или  глупы,  но  они  честные
люди,  любящие  народ,  делающие  для  него  всё,  что  могут.  Если
вы  поднимаете  на  них  руку,  от  вас  должны  отвернуться  все  по¬
рядочные  люди.
 На  стр.  23-й  находятся  такие  же  колкости  против  людей  .уни¬
верситетского  образования,  занимающихся  обучением  народа,
с  пояснением,  что  «пономари  учат  лучше  их».
 Редакция  «Ясной  Поляны»  может  оскорбиться  тем,  как  мы
обозревали  передовые  статьи  её  педагогического  журнала,  может
сказать:  зачем  же  вы  брали  из  наших  статей  только  эти  места,  а
не  брали  других,  имеющих  совершенно  противоположный  смысл?
Действительно,  мы  были  бы  несправедливы,  если  бы  подбирали
дурные  места  с  целью  сделать  из  них  вывод,  что  редакция  «Яс¬
ной  Поляны»  проникнута  духом  мракобесия.  Но  мы  этого  вовсе
не  хотим  сказать,  а  хотим  только  указать  ей,  какие  странные  ве¬
щи  попадаются  в  её  мыслях  по  отсутствию  надлежащего  знаком¬
ства  с  предметами,  о  которых  она  рассуждает.  Мы  говорим  ей:
прежде  чем  станете  поучать  Россию  своей  педагогической  мудро¬
сти,  сами  поучитесь,  подумайте,  постарайтесь  приобрести  более
определённый  и  связный  взгляд  на  дело  народного  образования.
Ваши  чувства  благородны,  ваши  стремления  прекрасны;  это  мо¬
жет  быть  достаточно  для  вашей  собственной  практической  дея¬
тельности:  в  вашей  школе  вы  не  дерётесь,  не  ругаетесь,  напро¬
тив,  вы  ласковы  с  детьми,  —  это  хорошо.  Но  установление  общих
принципов  науки  требует,  кроме  прекрасных  чувств,  ещё  иной  ве¬
щи:  нужно  стать  в  уровень  с  наукой,  а  не  довольствоваться  кое-
какими  личными  наблюдениями  да  бессистемным  прочтением  кое-
каких  статеек.  Разве  не  может,  например,  какой-нибудь  полугра¬
мотный  заседатель  уездного  суда  быть  человеком  очень  добрым
и  честным,  обращаться  с  просителями  ласково,  стараться  по
справедливости  решать  дела,  попадающие  ему  в  руки.  Если  он
таков,  он  очень  хороший  заседатель  уездного  суда,  и  его  прак¬
тическая  деятельность  очень  полезна.  Но  способен  ли  он  при  всей
своей  опытности  и  благонамеренности  быть  законодателем,  если
он  не  имеет  ни  юридического  образования,  ни  знакомства  с  об¬
щим  характером  современных  убеждений?  Чем-то  очень  похо¬
жим  на  него  являетесь  вы:  решитесь  или  перестать  писать  теоре¬
тические  статьи,  или  учиться,  чтобы  стать  способными  писать  их.
 366

Редакция  «Ясной  Поляны»  извинит  нам  жестокость  этого  при¬
говора,  если  поймёт,  как  в  самом  деле  дурны  многие  из  вещей,
отысканных  нами  в  её  статьях.  Она  убедится  тогда,  что  мы  гово¬
рим  неприятную  ей  правду  собственно  из  желания,  чтобы  она
увидела  опасность  компрометировать  себя  такими  странными
тирадами,  дурную  сторону  которых  не  замечала  прежде  конечно
только  по  непривычке  к  теоретическому  анализу  мыслей,  к  вы¬
воду  последствий  и  отыскиванию  принципов.  Просим  её  не  сер¬
диться,  но  если  она  и  рассердится,  всё  равпо,  мы  обязаны  перед
публикой  не  селадонничать  с  «Ясною  Поляною»,  а  прямо  указать
недостатки  теоретического  взгляда  редакции  этого  журнала,  по¬
тому  что  хорошие  стремления  его  могли  бы  иначе  подкупить
многих  на  неразборчивое  согласие  со  всем,  что  наговорено  в
«Ясной  Поляне».  А  наговорено  в  ней  всё  без  раэбора:  и  хорошее
и  дурное.  Сущность  дела  состоит  вот  в  чём.
 За  «здание  педагогического  журнала  принялись  люди,  счи¬
тающие  себя  очень  умными,  наклонные  считать  всех  остальных
людей,  —  например  и  Руссо  и  Песталоцци,  —  глупцами;  люди,
имеющие  некоторую  личную  опытность,  но  не  имеющие  ни  опре¬
делённых  общих  убеждений,  ни  научного  образования.  С  этими
качествами  принялись  они  читать  педагогические  книги;  читать
внимательно,  дочитывать  до  конца  они  не  считают  нужным,  —
это,  дескать,  всё  глупости  написаны,  до  нас  никто  ничего  не  смы¬
слил  в  деле  народного  образования.  Но  в  прочтённых  ими  отрыв¬
ках  книг  и  статей  излагаются  взгляды  очень  различные:  у  одного
автора  рекомендуется  один  метод  преподавания,  .  у  другого  —
другой,  у  третьего  —  третий;  у  одного  автора  один  взгляд  на
потребности  народа,  у  другого  —  другой,  и  т.  д.;  по  одному  ав¬
тору  круг  предметов  преподавания  для  народа  один,  у  другого—
другой  и  т.  д.  Чтобы  разобрать,  кто  прав  в  этой  разноголосице,
нужно  тяжёлое  изучение,  нужна  привычка  к  логическому  мыш-  .
лению,  нужны  определённые  убеждения.  А  эти  люди  не  постара¬
лись  приобрести  ни  одного  из  этих  условий,  и  потому  не  в  оилах
ничего  разобрать.  Вот  и  явился  у  них  вывод,  что  ничего  нельзя
разобрать,  что  всё  вздор  и  всё  правда,  и  все  системы  никуда  не
годятся,  и  все  системы  справедливы;  и  науки  нет,  и  предмета
нельзя  знать,  и  методов  нельзя  определить.  И  осталось  им  руко¬
водиться  только  своими  случайными  впечатлениями,  да  своими
прекрасными  чувствами.  Но  кое-что  они  всё  же  читали  й  запом-.
нили,  и  обрывки  чужих  мыслей,  попавшие  в  их  память,  летят
у  них  с  языка  как  попало,  в  какой  попало  связи  друг  с  другом
и  с  их  личными  впечатлениями.  Из  этого,  натурально,  выходит
хаос.  •
 Лучшая  часть  «Ясной  Поляны»  —  издающиеся  при  ней  ма¬
ленькие  книжки  для  простонародного  чтения,  и  хороша  в  них  соб¬
ственно  та  сторона,  для  выполнения  которой  не  нужно  иметь  и
убеждений  в  мыслях,  а  достаточно  иметь  некоторую  личную
опытность  и  некоторый  талант:  хорощо  в  них  изложение.  Оно  со-
 367

вершенно  просто;  язык  безыскусствен  и  ттонятен.  Как,  например,
не  похвалить  манеру  рассказа  в  следующем  отрывке:
 «Жил-был  во  Франции  столяр,  звали  его  Николай.  Жена  у  него  померла,
а  сын  остался.  Сыну  было  4  года.  Николай  не  был  богат:  у  него  был  дом  и
было  земли  немного,  —  сажал  он  на  ней  виноград.  С  земли  Николаю  прожить
нельзя  было,  а  ходил  он  по  людям  работать.  Его  мальчик  оставался  дома.  Ма¬
тери  не  было,  никто  не  обшиваШ  его;  отец  жалел  мальчика,  а  жениться  «а
другой  раз  не  хотел.
 Раз  идёт  Николай  с  работы  домой  и  слышит:  кто-то  плачет.  Он  посмотрел
и  увидел  девку.  Девку  звали  Марья.  Сидит  она  подле  канавы  и  плачет.
 Николай  её  спросил: 	об 	чём  ты 	плачешь,  Марья?
 А  она  говорит:  Николай, 	жила  я 	у  Михайлы  мужика,  задолжала  ему  де¬
 сять  франков  за  угол  (по-нашему  —  десять  четвертаков).  А  Михайло  мне  за
долг  сундук  не  отдаёт,  мне  теперь  нечем  сундука  выкупить  и  жить  негде.  И
она  залланала  ещё  пуще.  Николай  говорит  —  подожди  здесь,  я  снесу  свой  ин¬
струмент  да  «мальчика  Матюшку  посмотрю,  а  тогда  подумаем,  как  быть.
 Николай  пошёл  домой,  отнёс  свой  инструмент,  пообедал  с  сыном,  достал
десять  франков  и  пошёл 	на 	дорогу, 	где  Марья  сидела. 	Ему  в 	ум  взошло  её
 к  себе  взять.  Он  пришел 	на 	дорогу 	и  говорит:  пойдём, 	Марья 	к  твоему  Ми-
 хайле,  отдадим  ему  10  франков  и  возьмём  твой  сундук.  А  Марья  говорит:  кто
мне  даст  10  франков?  А  он  говорит:  пойдём.
 Они  пошли  к  мужику  Михайле,  взошли  в  дом;  Николай  и  говорит:
«Здравствуй,  Михайло»  —  Здравствуй,  чего  тебе?  —  А  Николай  говорит:  «За
что  ты  обидел  девку?»—А  за  то,  что  ие  твое  дело.  —  А  Николай  говорит:
«Возьми  десять  франков,  а  ей  отдай  сундук».
 Марья  взяла  свой  сундук,  забрала  всё  имение  и  говорит:  как  я  тебе,  Ни¬
колай,  отдам  деньги?  А  он  говорит:  «отдашь»,  —  и  позвал  её  жить  к  себе.—
«Пойду  на  работу,  а  ты  за  Матюшкой  ходить  будешь».
 Она  заплакала  и  стала  за  него  молиться  богу.  Марья  была  девка,  немоло¬
дая,  ростом  большая  и  здоровая,  как  мужик.  Лицо  у  ней  было  дурное,  конопа¬
тое  (рябое),  оттого  её  и  замуж  никто  не  взял.  Она  тем  жила,  что  на  подён¬
ную  работу  ходила,  за  ребятами  смотрела,  когда  хозяева  на  работу  уходили.
Она  за  больными  ходить  хорошо  умела.  Девка  она  была  смирная*,  когда  ей  за
работу  ничего  не  давали,  она  не  спрашивала.  Все  ребята  её  на  деревне  знали,
все  любили  и  нянькой  прозвали.  Николай  взял  её  к  себе  в  дом:  Марья  и
стала  у  него  жить,  как  хозяйка:  обед  варила,  виноград  поливала  и  землю  ко¬
пала.  Во  Франции  землю  больше  скребкой,  чем  сохой,  работают,  оттого  что  её
.мало.  Обед  всегда  Марья  собирала  к  тому  времени,  когда  прийти  Николаю  с
работы,  а  за  Матюшкой  так  ходить  стала,  что  Николай  не  нарадуется.  У  них
в  доме  лучше  стало.
 Вздумалось  Марье,  чтобы  Николай  купил  корову  и  козу.  Во  Франции
козье  молоко  пьют.  Она  и  говорит:  Николай,  купи  корову  и  козу,  нам  лучше
жить  будет.  —  А  Николай  и  говорит:  я  куплю,  а  кто  стеречь  будет?  —  Ты
купи,  стеречь  я  сама  буду.  —  Матюшка  услышал,  да  и  говорит:  я  с  ребятами  бу¬
ду  стеречь;  сшей  только  мне  сумочку  хлеб  класть.  Я  устерегу.  —  Они  купили.
Марья  сшила  Матюпже  сумку,  положила  ему  хлеба  и  сыру  и  послала  его  с
ребятами.  Во  Франции  хлеб  белый.  Едят  его  с  сыром,  а  сыр  из  козьего  мо¬
лока  делают.
 Надел  Матюшка  сумочку  на  спину,  перекрестил  верёвочки  на  груди
и  погнал  корову  и  козу.  И  каждому  своё  дело  было.  По  воскресеньям
Марья  с  Матюшкой  в  церковь  ходила.  Уберёт  его,  обмоет  и  пойдут  вместе,  как
сын  с  матерью.  Во  Франции  в  церковь  ходят  с  книжками.  Придут  в  церковь,
сядут  на  стулья  и  читают  по  книжкам,  и  в  церкви  все  запоют,  когда  надо.
Священник  так  же,  как  у  нас,  перед  алтарём  обедню  служит,  только  он  бри¬
тый  и  в  белой  ризе.  А  народ  на  стульях  сидит,  и  за  стулья  деньги  берут:  у
кого  есть  деньги,  тот  платит  по  5  сантимов  (по-нашему  5  коп.  ассигнациями),
а  у  кого  нет,  тот  стоит.
 Марья  стула  не  брала,  а  стаивала  с  Матюшкой  либо  на  ногах,  либо  брала
 368

Матюшку  на  руки  и  ему,  как  с  горы,  всё  видно  было,  что  в  церкви  делалось:
как  священник  в  алтаре  служил  и  как  народ  в  церковь  приходил  и  вон  выхо¬
дил.  И  стали  они  жить  лучше  прежнего.
 Стало  Матюшке  семь  лет.  Николай  и  говорит  Марье:  —  «Марья,  надобно
Матюшку  отдать  в  училище.  —  А  она  ему  говорит:  «зачем  его  отдавать  в  учи¬
лище,  он  будет  и  без  твоего  учения  хорошо  работать.  Он  и  так  мальчик  хо¬
роший.  Ты  грамоте  не  знаешь,  а  разве  хуже  работаешь».  А  Николай  говорит:
«не  правда  твоя,  Марья,  если  бы  я  знал  грамоту,  я  бы  сам  записать  мог,  кто
мне  что  должен,  а  то  я  не  знаю  и  долги  забываю  —  другой  раз  и  пропадают.
Я  и  сам  жалею».
 Матюшка  услыхал,  что  тётка  с  отцом  говорила,  да  и  говорит:  «кто  же  без
меня  козу  стеречь  станет?»
 А  отец  говорит:  «устережём  без  тебя,  только  уж  учись  хорошенько,  чтобы
мои  деньги  не  пропали».  Николай  не  послушался  Марью  и  отдал  своего  Ма¬
тюшку  в  училище.  И  Матюшка  стал  учиться  очень  хорошо.  Учитель  хвалил
его.  А  корову  и  козу  Марья  стеречь  стала.  Когда  Матюшке  время  бывало,  он
за  отцом  вечером  инструмент  нашивал,  а  по  праздникам  с  тёткой  Марьей  в
огороде  копал,  и  все  говорили,  что  мальчик  хороший.  Так  они  жили  очень
хорошо».
 Это  первая  глава  повести  «Матвей»,  которою  начинается  2-я
книжка.  Всё  остальное  написано  точно  так  же,  т.  е.  очень  хорошо.
 Но  в  содержании  вещей,  рассказанных  так  хорошо,  отра¬
зился  недостаток  определённых  убеждений,  недостаток  созна¬
ния  о  том,  что  полезно  и  что  нужно  народу,  что  вредно  для  него.
Например,  в  1-й  книжке  после  рассказа  «Матвей»,  который  по
содержанию  так  себе,  помещена  суеверная  сказка  о  том,  как
чорт  соблазнял  монаха  Феодора,  принимая  на  себя  вид  его  друга,
монаха  Василия;  и  рассказано  это  таким  тоном,  как  будто  в  са¬
мом  деле  вот  сейчас  же  может  в  мою  комнату  под  видом  моего
приятеля  войти  чорт,  т.  е.  настоящий  чорт,  как  есть  настоящий.
Во  2-й  книжке  помещён  Робинзон,  обратившийся  в  сказку,  ли¬
шённую  всякого  смысла.  За  Робинзоном  напечатана  арабская
сказка  о  горе  Сезаме  и  40'разбойниках,  переделанная  на  рус¬
ские  нравы.  В  ней  действуют  Дуняшка,  Евдоким,  Пётр  Ивано¬
вич,  Пахом  Сидорыч  и  т.  д.  Зачем  сделана  эта  переделка  и  за¬
чем  вынут  смысл  из  Робинзона,  —  это,  конечно  никому  не  из¬
вестно,  в  том  числе  и  самой  редакции  «Ясной  Поляны»:  ведь
нельзя  знать,  что  и  как  рассказывать  народу.  А  язык  расска¬
зов  очень  1хорош.
 НАУЧИЛИСЬ  ЛИ?  1
(1862)
 В  «С.-Петербургских  Академических  Ведомостях»  напечата¬
на  и  перепечатана  в  «Северной  Пчеле»,  а  быть  может  ещё  и
в  других  газетах^  статья  под  заглавием:  «Учиться  или  не  учить¬
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Полное  собр.  соч.,  т.  IX,  стр.  174—185,  «Со¬
временник»  №4,  1862.
 Данная  статья  написана  в  связи  с  происходившими  в  то  время  студенче¬
 24  Педагогические  идеи  Чернышевского
 369

ся?'».  Она  обрадовала  людей,  имеющих  привычку  всякую  вину
во  всяких  неприятных  делах  приписывать  исключительно  моло¬
дому  поколению  да  литераторам.  Эти  люди  обрадовались  по¬
тому,  что  вздумали  увидеть  в  статье  выражение  взгляда-  мини¬
стерства  народного  просвещения.  Но  мы  полагаем,  что  они  оши¬
баются  и  что  статья  эта  выражает  собой  только  их  собственное
мнение,  и  что  министерство  народного  просвещения  не  имеет  ни¬
какой  солидарности'  с  подобными  обскурантами.
 Начинается  она  тем,  что  «и  смешно  и  грустно,  а  приходится
сделать  вопрос:  хотим  мы  учиться  или  нет?»  Кто  это  «мы»?  По
грамматическому  смыслу  ближе  всего  тут  разуметь  автора  ста¬
тьи  и  людей,  составляющих  одно  с  ним.  Если  бы  он  предлагал
свой  вопрос  в  этом  смысле,  было  бы,  пожалуй,  «и  смешно  и  гру¬
стно»  для  общества,  но  полезно  для  этих  «мы»,  .что  они  пришли
наконец  к  сознанию,  не  нужно  ли  им  хоть  немножко  поучиться.
Смешно  и  грустно  было  бы  для  общества  узнать  от  самих  этих
«мы»,  что  они  ещё  не  знают,  полезно  ли  учиться;  но  для  самих
этих  «мы»  было  бы  уж  очень  большим  шагом  вперёд  то,  что  от
прежней  уверенности  в  ненужности  и  вреде  учения  они  перешли
к  сомнению  об  этом  предмете  и  начинают  подумывать,  что  может
быть  и  нужно  им  учиться;  это  служило  бы  для  общества  пред¬
вестием  тому,  что  когда-нибудь  и  убедятся  в  надобности
учиться.
 скими  волнениями,  вызванными  введением  «Университетских  правил».  Эти  «Пра¬
вила»  требовали  усиления  «неуклонного»  надзора  за  студентами,  запрещали
всякие  собрания,  сходки,  публичные  лекции,  концерты,  студенческие  библио¬
теки  и  студенческие  кассы.  «Правила»  запрещали  также  проводить  вечера
в  пользу  студентов.
 В  связи  с  этими  «Правилами»  студенты  в  количестве  нескольких  сот  че¬
ловек  25  сентября  1861  г.  отправились  непосредственно  к  квартире  попечителя
Петербургского  учебного  округа  генерала  Филиппсона.  В  ответ  на  эту  демон¬
страцию  студентов  царское  правительство  выслало  против  студентов  солдат
Преображенского  полка  и  в  ту  же  ночь  полицией  были  произведены  аресты
26  человек.
 После  этого  27  сентября  была  организована  большая  студенческая  сходка.
На  этой  сходке,  помимо  студентов,  присутствовали  офицеры  и  штатские.  Сту¬
денты  потребовали  освобождения  арестованных,  но  не  добились  этого.  Новым
ответом  царского  правительства  были  новые  массовые  аресты  студентов:
14  октября  1861  г.  было  арестовано  и  отправлено  в  Кронштадт  200  студентов.
Вслед  за  этим  студенты  стали  проводить  сбор  пожертвований  в  пользу  аресто¬
ванных.  Сбор  дал  почти  три  тысячи  рублей.  Жертвовали  и  студенты,  и  лите¬
раторы.
 Новым  ответом  царского  правительства  явилось  закрытие  Петербургского
университета.  В  ноябре  1861  г.  он  был  закрыт  (вновь  открыт  был  лишь  18
июня  1863  г.).
 1  Хорошо  ли  сделали  те,  которые  напечатали  эту  статью,  мы  увидим  из
того,  явятся  ли  в  печати  мысли,  вызванные  ею  в  нас.  Каждый  может  иметь
о  всяком  предмете  своё  мнение  и  поступает  хорошо,  если  предлагает  его  на
обсуждение  общества;  если  статья  «Учиться  или  не  учиться?»  предлагает  на
обсуждение  общества  взгляд,  ею  выражаемый,  лица;  поместившие  эту  статью
•в  наших  газета!х  поступили  хорошо.  Но  ;в  таком  случае  пусть  же  они  на  от¬
нимают  у  общества  права  обсуждать  этот  взгляд.  Если  же  считают  они  не¬
нужным  для  .себя  или  неудобным  для  кого-нибудь  или  для  чего-нибудь  выслу¬
 370

Но  автор  статьи,  очевидно,  относит  не  к  себе  и  к  своим  еди¬
номышленникам,  а  к  русскому  обществу  своё  сомнение  о  суще¬
ствовании  охоты  учиться.  Он  говорит,  что  повидимому  кажется,
будто  общество  хочет  учиться.  Признаками  тому,  как  будто,  слу¬
жат  «сотни  новых  журналов,  десятки  воскресных  школ».—Сотни
новых  журналов,  да  где  же  это  автор  насчитал  сотни?  А  нужны
были  бы  действительно  сотни.  И  хочет  ли  автор  знать,  почему  не
основываются  сотни  новых  журналов  (вероятно,  он  хотел  ска¬
зать:  газет),  как  было  бы  нужно?  Потому,  что  по  нашим  цензур¬
ным  условиям  невозможно  существовать  сколько-нибудь  живому
периодическому  изданию  нигде,  кроме  нескольких  больших  го¬
родов.  Каждому  богатому  торговому  городу  было  бы  нужно
иметь  несколько  хотя  маленьких  газет;  в  каждой  губернии  нужно
было  бы  издаваться  нескольким  местным  листкам.  Их  нет,  по¬
тому  что  им  нельзя  быть.  Говорят,  что  это  скоро  переменится;  —
дай  бог.
 «Десятки  воскресных  школ».  —  Вот  это  не  преувеличено,  не
то  что  «сотни  новых  журналов»:  воскресные  школы  в  империи,
имеющей  более  60  милл.  населения,  действительно  считаются
только  десятками.  А  их  нужны  были  бы  десятки  тысяч,  и  скоро
могли  бы  точно  устроиться  десятки  тысяч,  и  теперь  же  суще¬
ствовать  по  крайней  мере  много  тысяч.  Отчего  же  их  только  де¬
сятки?  Оттого,  что  они  подозреваются,  стесняются,  пеленаются,
так  что  у  самых  преданных  делу  преподавания  в  них  людей  от¬
бивается  охота  преподавать.
 Если  же  это  неправда,  потрудитесь  доказать  противное  и  по¬
пробуйте  в  доказательство  обнародовать  некоторые  записки  и
совещания,  результатом  которых  были  разные  правила  и  ин¬
струкции  относительно  воскресных  школ  *.
 Но,  по  мнению  автора  статьи,  эти  признаки  желания  обще¬
ства  учиться,  т.  е.  небывалые  сотни  новых  журналов  и  действи-
 шивать  и  принимать  к  соображению  публичные  ответы  на  свой  взгляд,  если
оии  хотят,  чтобы  этому  их  взгляду  общество  только  повиновалось,  не  рас¬
суждая  об  его  основательности,  —  в  таком  случае,  он  должен  был  высказы¬
ваться  в  форме  приказания,  распоряжения,  циркуляра,  а  не  в  форме  рассуждаю¬
щей  статьи,  и  придавать  ему  такую  форму  —-  было  дело  нехорошее.  Посмотрим
же,  можно  ли  кому-нибудь,  кроме  автора  статьи  «Учиться  или  не  учиться?»  и
людей,  одобряющих  его  взгляд,  публично  рассуждать  о  предметах,  к  рассуж¬
дению  о  которых,  повидимому,  вызывает  эта  статья.  (Примечание  Н.  Г.  Черны¬
шевского.)
 1  Характеристику  «воскресных  школ»  как  прогрессивного  .явления  даёт
даже  письмо  министра  внутренних  дел  Дурново  обер-прокурору  Св.  Синода
Победоносцеву,  опубликованное  в  статье  В.  И.  Ленина:  «О  чём  думают  наши
министры».  В  этом  письме  (1895  г.)  Дурново  пишет:  «Сведения,  получаемые  в
течение  последних  лет,  свидетельствуют,  что  лица,  неблагонадёжные  в  полити¬
ческом  отношении,  а  также  часть  учащейся  молодёжи,  известного  направления,
по  примеру  60-х  годов,  стремятся  к  поступлению  з  воскресные  школы,  в  каче¬
стве  преподавателей,  лекторов,  библиотекарей  и  т.  д.  Такое  систематическое
стремление,  не  оправдываемое  даже  изысканием  средств  для  существования,  так
 24* 	371

тельные  десятки  (удивительное  число!)  воскресных  школ  —  при¬
знаки  обманчивые:  «послушаешь  крики  на  улицах,  скажут,  что
вот  там-то  случилось  то-то,  и  поневоле  повесишь  голову  и  разо¬
чаруешься»...  Позвольте,  г.  автор  статьи,  какие  крики  слышите
вы  на  улицах?  Крики  городовых  и  квартальных,  —  эти  крики  и
мы  слышим.  Про  них  ли  вы  говорите?—«Скажут,  что  вот  там
случилось  то-то,  а  здесь  вот  то-то»  —  что  же  такое,  например?
Там  случилось  воровство,  здесь  превышена  власть,  там  сделано
притеснение  слабому,  здесь  оказано  потворство  сильному,  —  об
этом  беспрестанно  говорят.
 От  этих  криков,  слышных  всем,  и  от  этих  ежедневных  разго¬
воров,  в  самом  деле,  «поневоле  повесишь  голову  и  разочаруешь¬
ся».  Но  автор  статьи  ведёт  речь  не  о  том.  Он  толкует  о  так  на¬
зываемых  историях  со  студентами.  Что  же,  и  об  этих  историях
мы  умели  бы  рассказать  много  любопытного.  Например,  захва¬
тывались  все  люди,  которых  заставала  полицейская  или  другая
команда  на  известном  пространстве  набережной,  служащей  един¬
ственным  путём  сообщения  между  двумя  частями  города,  и  все
эти  люди  держались  не  один  месяц  в  заключении,  без  разбора
даже  того,  каким  образом  кто  из  них  находился  на  опальном
пространстве  в  несчастную  минуту,  —  не  проходил  ли  кто-нибудь
из  них  через  это  пространство  с  Васильевского  острова  в  Гостин-
ный  двор  для  покупки  сукна  или  сапог;  не  проходил  ли  другой
с  этой  стороны  юрода  на  бывшую  тогда  выставку  картин  в  Ака¬
демии  художеств,  не  только  без  всякого  отношения  к  студенче¬
ской  истории,  но  быть  может  и  без  понятия  о  том,  что  суще¬
ствуют  на  белом  свете  люди,  называемые  студентами.  Если  угод¬
но,  можно  будет  указать  сотни  подобных  сторон  в  делах,  назы¬
ваемых  студенческими  историями.  Но  автор  статьи  говорит  не  об
этих  многочисленных  сторонах,  но  только  об  одной  той,  которая,
по  его  мнению,  может  быть  обращена  в  порицание  студентам.
По  его  словам,  «поколение»,  которое  ныне  должно  кончать  своё
образование,  отказалось  от  ученья,  оно  может  обойтись  и  без
науки:  это  поколение  косвенным  образом  содействовало  закры¬
тию  Петербургского  университета  и  прямо  прекращению  публич¬
ных  лекций.  Будем  говорить  о  деле  даже  только  в  тех  слишком
узких  границах,  в  которых  угодно  рассуждать  о  нём  автору
статьи.
 как  обязанности  в  подобных  школах  исполняются  безвозмездно,  доказывает,  что
вышеозначенное  явление  представляет  собой  одно  из  средств  борьбы  на  ле¬
гальной  (законной)  почве  с  существующим  в  России  государственным  поряд¬
ком  и  общественным  строем  противоправительственных  элементов».
 Приводя  это  письмо,  В.  И.  Ленин  пишет:  «Министр  смотрит  на  рабочих
как  на  порох,  а  на  знание  и  образование  как  на  искру;  министр  уверен,  что
если  искра  попадёт  в  порох,  то  взрыв  направится  прежде  всего  на  правитель¬
ство.
 Мы  не  можем  отказать  себе  в  удовольствии  заметить,  что  в  этом  редком
случае  мы  вполне  и  безусловно  согласны  со  взглядами  его  высокопревосхрди-
тельства».  (Л  е  н  и  н.  Соч.,  т.  I,  стр.  419—420.)
 372

Первым  доказательством  тому,  что  молодое  поколение,  пред¬
ставляемое  студентами  здешнего  университета,  отказалось  от
ученья,  он  выставляет  события,  вследствие  которых  был  закрыт
университет.  Чем  были  вызваны  эти  события?  Теми  «правилами»,
которые  сделались  известны  под  именем  матрикул.  Чем  были
недовольны  студенты  в  этих  правилах?  Общий  дух  правил  со¬
стоял  в  том,  что  студентов,  людей  вообще  имеющих  тот  возраст,
в  котором,  по  законам  нашей  же  империи,  мужчина  может  же¬
ниться  и  становиться  отцом  семейства,  возраст,  в  котором  по  за¬
конам  нашей  же  империи,  человек  принимается  на  государствен¬
ную  службу,  может  быть  командиром  военного  отряда,  может
быть  товарищем  председателя  гражданской  или  уголовной  па¬
латы,  —  студентов,  людей  этого  возраста,  «правила»  хотели  по¬
ставить  в  положение  маленьких  .ребят.  Удобно  ли  это  вообще?  —
Пусть  рассудит  автор  статьи.  Мы  ограничимся  только  тою  сто¬
роною  дела,  о  которой  угодно  рассуждать  ему.  Если  люди  при¬
знаны  недостойными  или  неспособными  находиться  в  ином  поло¬
жении,  чем  маленькие  ребята,  значит  эти  люди  признаны  неспо¬
собными  и  науку  слушать  в  таком  виде,  в  каком  сообщается  она
взрослым  людям  и  в  каком  должна  преподаваться  в  универ¬
ситете;  значит,  общий  дух  «правил»  необходимо  вёл  к  обраще¬
нию  университетов  со  стороны  преподавания  в  училище  малолет¬
них  ребят,  в  низшие  классы  гимназии,  в  уездные  училища.  Зна¬
чит  ли,  что  взрослый  человек  отказывается  от  учения,  когда  не¬
доволен  тем,  что  его  хотят  учить,  как  маленького  ребёнка?  Это
пусть  знает  автор  статьи  относительно  общего  духа  «правил».
Кроме  того,  были  в  них  два  отдельных  постановления,  в  особен¬
ности  возбудившие  неудовольствие  студентов.  Эти  два  поста¬
новления  были:  во-первых,  отнятие  права  у  университетского  на¬
чальства  освобождать  недостаточных  студентов  от  взноса  платы
за  слушание  лекций  и  воспрещение  студенческих  сходок.  Разъ¬
ясним  автору  статьи  значение  этих  постановлений.
 Плата  за  слушание  лекций  составляет  50  р.  в  год.  Большин¬
ство  студентов  —  люди,  не  имеющие  совершенно  ничего  и  живу¬
щие  самыми  скудными  и  неверными  доходами,  из-за  приобрете¬
ния  которых  они  бьются  бог  знает  как.  Кто  из  этих  бедняков
имеет  какие-нибудь  уроки,  тот  уже  счастливец.  Не  имея  вер¬
ного  рубля  серебром  на  чай  и  сахар,  не  имея  никогда  хотя  бы
20  р.  свободных  денег,  каким  образом  могли  бы  эти  люди  взно¬
сить  по  полугодиям  25  р.,  требуемых  в  начале  каждого  семестра.
Прекращение  права  университетского  начальства  освобождать
бедных  студентов  от  взноса  платы  за  слушание  лекций  равня¬
лось  отнятию  у  большинства  студентов  права  слушать  лекции.
Если  они  почувствовали  неудовольствие  на  такое  распоряжение,
значит  ли,  что  они  не  имели  охоты  учиться?
 Людям,  перебивающимся  такими  малыми  и  неверными  дохо¬
дами,  как  большинство  студентов,  беспрестанно  бывают  очень
важны  какие-нибудь  10  или  20  рублей.  Через  месяц,  через  два
 373

студент  как-нибудь  перевернётся,  —  получит  уроки,  достанет  не¬
сколько  листов  перевода  и  будет  уделять  рубли  на  уплату  долга;
через  три,  четыре  месяца  доходы  опять  иссякнут  и  опять  придёт¬
ся  занимать.  Понятна  важность  кассы  взаимного  вспоможения
для  общества  людей,  живущих  в  таком  положении.  Понятно
также,  что  этою  кассою  никто  не  может  управлять,  кроме  това¬
рищей  тех  людей,  которым  она  должна  помогать.  Тут  нужно  до
мельчайших  точностей  знать  дела  и  характер  каждого,  просящего
денег.  Ведь  обеспечения  в  уплате  нет  никакого,  кроме  личного  ха¬
рактера;  а  видимое  положение  почти  всей  массы  таково,  что
кроме  близких  знакомых  никто  не  может  различить,  действи¬
тельно  ли  нужно  пособие  требующему  его,  или  требование  неос¬
новательно.  Ни  профессора,  никакое  начальство  не  может  заме¬
нить  студентов  в  управлении  их  кассой.  Также  никто,  кроме  сту¬
дентов,  не  в  состоянии  проверять  добросовестность  или  беспри¬
страстие  распорядителей  кассы.  Значит,  при  существовании  кас¬
сы  необходимы  сходки  студентов  для  выбора  депутатов,  распо¬
ряжающихся  кассой,  для  поверки  их  отчётов,  для  обсуждения
многочисленных  случаев,  в  которых  сами  распределители  кассы
будут  чувствовать  надобность  спрашивать  советов.  Значит,  за¬
прещение  студенческих  сходок  равнялось  уничтожению  студен¬
ческой  кассы,  столь  необходимой.
 Понятно  ли  теперь  автору  статьи  и  его  единомышленникам,
какой  смысл  имело  недовольство  студентов  воспрещением  схо¬
док  и  непременною  обязанностью  платы  за  слушание  лекций  с
каждого  студента?  Тут  дело  шло  не  о  каких-нибудь  политиче¬
ских  замыслах,  а  просто  о  куске  хлеба  и  о  возможности  слушать
лекции.  Этот  хлеб,  эта  возможность  отнимались.
 Или  это  не  так?  Попробуйте  доказать  противное;  попробуйте
напечатать  документы,  относящиеся  к  этому  периоду  дела.
 Угодно  ли  слушать,  что  было  далее?  Студенты,  которым
сходки  ещё  не  были  воспрещены,  собрались,  чтобы  путём,  кото¬
рый  они  считали  законным  и  который  тогда  ещё  не  был  незакон¬
ным  (потому  что  «правила»  ещё  не  были  приведены  в  действие,  и
потому  студенты,  даже  и  формально,  ещё  не  имели  основания
считать  воспрещённым  для  них  в  эти  дни  то,  что  не  было  им  вос¬
прещаемо  прежде),  —  чтобы  законным  путём  просить  высшее
начальство  университета  ходатайствовать,  перед  правительством
об  отменении  «правил»,  искажавших  характер  университетского
преподавания  и  отнимавших  у  большинства  студентов  возмож¬
ность  слушать  лекции.  Начальство  это  находилось  в  здании  уни¬
верситета.  Но,  узнав  о  предполагавшемся  представлении  прось¬
бы,  оно  исчезло.  Надобно  было  отыскивать,  где  оно.  Натуральнее
всего  было  предположить,  что  надобно  искать  его  на  его  квар¬
тире.  Студенты  пошли  к  этой  квартире.  Они  шли  совершенно
спокойно.
 374

Или  это  не  так?  Но  ведь  это  известно  всему  городу.
 Виним  ли  мы  кого-нибудь?  Нет,  мы  ещё  только  пробуем,
можно  ли  и  без  всяких  обвинений  против  кого-нибудь  объяснить
автору  статьи  >и  его  единомышленникам,  что  напрасно  винят  они
студентов  в  нежелании  учиться.  Мы  ещё  сомневаемся,  допущено
ли  будет  говорить  хотя  в  этом  тоне.  Но  если  из  допущения  этих
замечаний  мы  увидим,  что  можно  сделать  дальнейшую!  пробу
публичного  разбора  этих  дел,  тогда  мьг  прямо  попробуем  ска¬
зать,  кого  тут  следует  винить  и  за  что.
 Итак,  студенты  вынуждены  были  перейти  из  здания  универ¬
ситета  в  другую  часть  города,  чтобы  отыскать  своё  начальство
дЛя  представления  ему  просьбы,  на  представление  которой  оста¬
валось  за  ними  законное  право  и  были  у  них  такие  уважитель¬
ные  причины,  как  желание  учиться  и  забота  о  куске  хлеба  для
возможности  учиться.  Найденное  ими  начальство  пригласило  их
возвратиться  в  здание  университета.  Они  сделали  это  с  радо¬
стью,  как  только  получили  от  начальства  обещание,  что  оно  так¬
же  отправится  туда  для  выслушания  их  просьбы.
 Образ  их  действий  был  так  мирен  и  законен,  что  само  это  на¬
чальство  почло  себя  в  праве  уверить  студентов  на  совещании
с  ними  в  здании  университета,  что  никто  из  них  не  будет  аресто¬
ван  или  преследуем  за  события  того  дня.  На  другой  день  поутру
жители  Петербурга  и  в  том  числе  студенты  были  встревожены
известием,  что  ночью  арестовано*  значительное  число  студентов.
 Виним  ли  мы  кого-нибудь  за  эти  аресты?  Нет,  мы  ещё  не  про¬
буем  теперь  делать  этого,  как  уже  и  говорили  выше.
 Но  весь  город  недоумевал  при  несоответствии  факта  с  уве¬
рением,  которое  публично  дано  было  накануне  университетским
начальством.  Студенты  желали,  чтобы  начальство  разъяснило
им  это  недоумение  и  сообщило  им,  насколько  то  удобно  по  об¬
стоятельствам,  в  чём  обвиняются  их  арестованные  товарищи,
чего  ждать  этим  товарищам  и  всем  другим  студентам.
 Узнать  это  желал  весь  город.
 Вследствие  попытки  студентов  узнать,  не  может  ли  универси¬
тетское  начальство  сколько-нибудь  разъяснить  им  это  дело  и
сколько-нибудь  успокоить  тревогу  каждого  из  них  за  самого
себя  —  были  новые  аресты.
 Опять  повторяем,  что  мы  ещё  не  пробуем  винить  кого  бы  то
ни  было.  Посмотрим,  откроется  ли  нам  впоследствии  возмож¬
ность  к  этому.  Но  если  откроется,  то,  разумеется,  мы  восполь¬
зуемся  ею.
 Продолжать  ли  изложение  дальнейшего  хода  осенней  сту-
денчёской  истории,  следствием  которой  было  закрытие  здешнего
университета?  Если  угодно  будет  автору  статьи  и  его  единомыш¬
ленникам,  мы  готовы  будем  сделать  это  для  пополнения  их  све¬
дений  о  ней.  Но  для  нашей  цели  довольно  изложенных  фактов.
Автор  статьи  выставляет  закрытие  здешнего  университета  след¬
ствием  или  признаком  нежелания  студентов  учиться.  Мы  дока¬
 375

зали,  что  события,  имевшие  своим  следствием  закрытие  универ¬
ситета,  произошли  от  недовольства  студентов  «правилами»,  от¬
нимавшими  у  большинства  их  возможность  учиться.
 Рассматривать  ли  вопрос,  до  какой  степени  имелась  в  виду
ори  составлении  «правил»  эта  цель,  —  отнятие  возможности
учиться  у  большинства  людей,  поступавших  в  студенты  универ¬
ситета?  Мы  не  будем  рассматривать  этого  вопроса  теперь;  но
если  автор  статьи  или  его  единомышленники  считают  нужным
доказать,  что  эта  цель  нисколько  не  имелась  в  виду  при  состав¬
лении  правил,  пусть  они  напечатают  документы,  относящиеся  к
тем  совещаниям,  из  которых  произошли  «правила».
 Но  во  всяком  случае,  какую  бы  цель  ни  полагали  себе  лица,
занимавшиеся  составлением  «правил»,  правила  вышли  таковы,
что  необходимым  их  последствием  было  бы  именно  отнятие  воз¬
можности  учиться  у  большинства  студентов  и  возбуждение  не¬
довольства  в  студентах  этим  отнятием.  Таково  было  мнение  не
одних  студентов,  а  также  и  большинства  профессоров  здешнего
университета  и  многих  других  лиц,  занимавших  или  занимаю¬
щих  теперь  в  министерстве  народного  просвещения  места  более
высокие.
 Если  автор  статьи  и  его  единомышленники  хотят  опроверг¬
нуть  это  наше  свидетельство,  пусть  попробуют  они  напечатать
документы,  относящиеся  к  заседаниям  совета  здешнего  универ¬
ситета  по  вопросу  о  тогдашних  университетских  «правилах»  и
другие  документы,  связанные  с  этим  вопросом.
 Если  же  они  захотят  утверждать,  что  разделяемое  нами  мне¬
ние  этих  лиц  о  тогдашних  «правилах»  неосновательно,  то  пусть
они  докажут,  что  мы  ссылаемся  на  факты,  выдуманные  нами,
когда  говорим,  что  в  скором  времени  после  закрытия  здешнего
университета  правительство  учредило  комиссию  для  пересмотра
этих  «правил»:  что  председателем  этой  комиссии  было  назначено
лицо,  формально  осудившее  эти  «правила»  при  самом  оке  их  об¬
народовании  и  отказавшееся  приводить  их  в  исполнение  в  своём
университете;  что  теперь  эти  «правила»  совершенно  отвергнуты
правительством.
 Когда  буДет  доказано,  что  мы  лжём,  указывая  на  эти  факты,
только  тогда  будет  доказано  и  то,  что  ошибочно  было  впечатле¬
ние,  произведённое  этими  правилами  на  студентов  здешнего  уни¬
верситета,  и  что  причиною  закрытия  здешнего  университета
были  именно  эти  «правила»,  а  не  нежелание  студентов  учиться.
 Переходим  к  другому  факту,  выставляемому  у  автора  статьи
вторым  доказательством  нежелания  студентов  учиться.  Этот
факт  —  прекращение  публичных  лекций  весною  нынешнего  года.
Мы  думаем,  что  автор  статьи  и  его  единомышленники  не  найдут
вредящим  убедительности  своего  мнения  об  этом  происшествии
то,  что  мы  не  делаем  попытки  к  изложению  обстоятельства,  за
несколько  дней  перед  прекращением  лекций  возбудившего  очень
сильные  толки  в  целом  городе;  надеясь  на  то,  мы  не  будем  ка¬
 376

саться  этого  предварительного  обстоятельства  \  имевшего  влия¬
ние  на  прекращение  лекций.  Но  каким  образом  произошло  самое
прекращение  их?  Объяснять  это  печатным  образом  мы  не  хотим,
потому  что  иначе  пришлось  бы  поименовать  множество  лиц,  не
имеющих  никакой  претензии  парадировать  перед  публикою  в  ка¬
честве  интересных  для  неё  деятелей.  Уважая  их  скромность,  я
не  стану  здесь  излагать  подробности,  к  ним  относящиеся.  Но-  у
меня  всё-таки  есть  средство  заставить  автора  статьи  отказаться
от  обвинения  студентов  по  делу  прекращения  публичных  лекций.
Этим  средством  я  уже  пользовался  с  успехом  по  тому  же  самому
делу.  Вот  оно.  Я  предлагаю  безымённому  автору  статьи,  чтобы
он  или  пожаловал  ко  мне  (мой  адрес  он  может  узнать  в  конторе
«Современника»),  или  сообщил  мне  свой  адрес  и  согласился,
чтобы  я  пришёл  к  нему  для  разъяснения  этого  дела  изустным
спором  при  нескольких  свидетелях,  выбранных  в  равном  числе
от  меня  и  от  него.  Выслушав  наши  объяснения,  свидетели  изло¬
жат  в  форме  протокола  своё  заключение.  Если  автор  статьи  не
примет  этого  моего  формально  заявляемого  здесь  приглашения,
я  приобретаю  право  утверждать,  что  он  самым  непринятием  его
засвидетельствовал  невозможность  доказать  основательность
сг.оего  мнения.
 '  Мы  посвятили  несколько  страниц  разбору  нескольких  строк,
которыми  начинается  статья  «Учиться  или  не  учиться?».  Теперь
можем  идти  быстрее.
 Автор  статьи,  «разочаровавшись»  в  нынешних  студентах,  спра¬
шивает  себя,  каковы  будут  будущие  студенты:  «будут  ли  они
грозить  кафедрам  свистками,  мочёными  яблоками  и  т.  п.  улич¬
ными  орудиями  протестующих»,  т.  е  нынешних  студентов.  Сви¬
стки  и  мочёные  яблоки  употребляются  не  как  «уличные  орудия»;
уличными  орудиями  служат:  штыки,  приклады,  палаши;  пусть
вспомнит  автор  статьи:  студентами  ли  употреблялись  эти  улич¬
ные  орудия  против  кого-нибудь,  или  употреблялись  они  против
 1  ...Рассмотрение  которого  не  необходимо  для  частного  вопроса  о  степени
виновности  студентов  в  прекращении  публичных  лекций.  Для  нашей  цели  до¬
статочно  будет  начать  изложение  дела  несколькими  днями  позже  этого  перво¬
начального  случая.  Мы  слышали,  что  за  два  дня  до  прекращения  лекций,  объ¬
явленного  в  четверг  8  марта,  было  (во  вторник,  6  марта,  вечером)  на  квар¬
тире  одного  профессора  собрание  профессоров,  читавших  лекции;  что  на  этом
собрании  эти  профессора  приняли  решение  прекратить  лекции;  что,  будучи
спрошены,  свободно  ли  и  по  собственному  ли  убеждению  они  приняли  это  ре¬
шение,  они  отвечали,  что  приняли  его  совершенно  свободно  по  собственному
убеждению.  Мы  желаем  знать,  может  ли  быть  отрицаема  достоверность  этого
слышанного  нами  рассказа;  и  пока  не  будет  нам  доказано,  что  она  может  быть
отрицаема,  мы  считаем  делом  излишним  доказывать  какими-либо  другими  со¬
ображениями,  что  прекращение  публичных  лекций  не  должно  быть  приписы¬
ваемо  студентам.  Если  же  автор  статьи  или  его  единомышленники  захотят
опровергать  слышанный  нами  и  сообщённый  здесь  рассказ  о  собрании  профес¬
соров  вечером  во  вторник  6  марта,  то  мы  предупреждаем,  что  он  может  быть
опровергаем  только  свидетельством  самих  профессоров,  бывших  на  этом  собра¬
нии,  и  что  это  свидетельство  будет  заслуживать  рассмотрения  только  тогда,
когда  будет  скреплено  их  подписями.  (Примечание  Н.  Г.  Чернышевского.)
 377

студентов,  и  пусть  скажет,  если  может,  была  ли  нужда  употреб¬
лять  их  против  студентов;  и  если  вздумает  говорить,  что  нужда
в  этом  была,  то  пусть  объяснит,  было  ли  в  то  время  разделяемо
такое  мнение  высшим  начальством  расположенного!  в  городе
отдельного  гвардейского  корпуса.  Итак,  отлагаем  речь  об  упот¬
реблении  уличных  орудий  во  время  студенческой  истории  до  той
поры,  когда  автор  статьи  покажет  нам  возможность  подробнее
заняться  этим  предметом.  —  Что  же  касается  свистков  и  мочё¬
ных  яблок,  эти  орудия  протеста  употребляются  за  границею  в
театральных  и  концертных  залах,  а  не  на  улицах;  но  находился
ли  хотя  один  свисток  в  руках  у  кого-нибудь  из  студентов  и  было
ли  хотя  одно  мочёное  яблоко  брошено  в  кого-нибудь  на  какой-
нибудь  лекции  или  студенческой  сходке?  Мы  не  слышали  ничего
подобного,  и  будем  полагать,  что  ничего  подобного  не  было,
пока  автор  статьи  не  докажет  противного.  Впрочем,  он,  вероятно,
только  не  умел  выразиться  с  точностью  или  увлёкся  красноре¬
чием,  а  в  сущности  намерен  был  сказать  только,  что  8  марта  в
зале  городской  думы  было  шиканье  и  свист.  Кто  свистал  и  ши¬
кал?  По  одним  рассказам  большая  половина  присутствовавших,
по  другим  рассказам  —  меньшинство,  но  очень  многочисленное.
Между  тем  известно,  что  студенты  составляли  лишь  небольшую
часть  публики,  находившейся  в  зале.  И  если  бы  не  хотела  сви¬
стать  и  шикать  публика,  то  голоса  студентов  были  бы  заглушены
её  аплодисментами,  если  бы  и  все  до  одного  студента  шикали.
А  притом  известно,  что  многие  из  них  не  свистали  и  не  шикали.
Следовательно,  многочисленность  свиставших  и  шикавших  по¬
казывает,  что  шикала  и  свистала  публика.  Это  положительно
утверждают  и  все  слышанные  нами  рассказы:  часть  публики
аплодировала,  другая  часть  шикала.  Если  шиканье  было  тут
дурно  или  неосновательно,  то  извольте  обращать  свои  укоризны  за
него  на  публику,  а  не  на  студентов.  Пропуская  несколько  тирад,
содержащих  в  себе  вариации  на  строки,  нами  разобранные,  за¬
метим  слова,  относящиеся  также  к  прекращению  публичных  лек¬
ций:  студенты  «стали  требовать  от  профессоров,  чтобы  они  при¬
стали  к  их  протестациям  и  демонстрациям».  Когда  это  было?
Сколько  мы'знаем,  этого  никогда  не  было.  «Конечно,  последние
отказались».  Как  они  могли  «отказываться»  от  того,  к  чему  их
никогда  не  приглашали  и  чего  никогда  не  предполагали  делать
сами  студенты?  «Это  вызвало  со  стороны  учащихся  ряд  таких
неприличных  выходок»  —  каких  это  выходок?  Когда  они  были?,—
«что  и  публичные  лекции  должны  были  закрыться».  Решение
прекратить  публичные  лекции,  как  мы  сказали,  было  принято
профессорами  вечером  б  марта  свободно  и  по  их  собственному
убеждению,  как  они  тогда  объявили,  и  никакие  выходки  со  сто¬
роны  студентов  не  предшествовали  этому  свободно  принятому
профессорами  решению.
 Далее  автор  статьи  рассуждает  о  «свободе»  человека  «иметь
в  религии,  политике  и  т.  д.  такие  убеждения,  какие  почитают
 378

лучшими»,  и  порицают  наших  «либералов»  за  то,  что  они  стес¬
няют  эту  свободу  во  всех  других  людях.  В  доказательство  тому
приведена  фраза  из  одной  моей  статьи;  впрочем,  она  совершенно
напрасно  выставляется  уликой  против  либералов,  которые  всегда
отвергали-всякую  солидарность  со  мною  и  порицали  мои  статьи
не  меньше,  чем  автор  статьи  порицает  студентов.  А  главное  —
дело  в  том,  что  чем  же  студенты-то  виноваты  в  моих  статьях  или
в  неблагонамеренности  либералов?  разве  я  советуюсь  с  студен¬
тами,  когда  пишу  свои  статьи?  или  разве  наши  «либералы»  —
имя,  под  которым  разумеются  люди  более  «ли  менее  немолодые
и  чиновные  и  уж  ни  в  каком  случае  не  студенты,  —  разве  они  на¬
бираются  своих  мнений  от  студентов?  Впрочем,  автор  только  не
умел  начать  речь  так,  чтобы  понятно  было,  к  чему  он  ведёт  её,—
а  он  ведёт  её  не  к  тому,  чтобы  винить  студентов  за  неблагонаме¬
ренность  наших  «либералов»,  каковых  он  обижает  совершенно
напрасно,  выставляя  их  солидарными  со  мною,  с  которым  не  хо¬
тят  они  иметь  ничего  общего,  а  к  тому,  чтобы  убедить  студентов
перестать  верить  этим  «либералам»,  которых  он  выставляет  по¬
хожими  на  «турецких  пашей»  и  имеющими  привычку  «грозить
побоями»  людям  других  мнений.  Но,  во-первых,  студенты  никогда
и  не  верили  нашим  «либералам»,  всегда  считали  их  людьми  пу¬
стыми,  даже  и  не  турецкими  пашами,  а  просто  пустозвонами;
во-вторых,  если  статья  имеет  целью  подольститься  к  студентам
и  разочаровать  их  насчёт  «либералов»  (забота  совершенно  из¬
лишняя),  то  статья  не  должна  была  бы  так  несправедливо  винить
самих  студентов  и  тем  отнимать  у  них  расположение  к  мыслям,
в  ней  изложенным.
 Потом  идёт  речь  о  каких-то  «деспотах»  и  «инквизиторах»,
под  которыми  автор  статьи  разумеет  всё  тех  же  наших  «турец¬
ких  пашей»,  т.  е.,  по  его  мнению,  «либералов».  Они,  между  про¬
чим,  сравниваются  с  двумя  Наполеонами  —  тем,  который  ходил  в
Москву,  и  тем,  который  управляет  теперь  Францией,  и  которые
«оба  были  республиканцами».  Но  это  последнее  слово  уж  никак
не  приложимо  к  нашим  «либералам»,  которые  от  республикан¬
ских  понятий  гораздо  дальше,  чем  от  понятий,  свойственных  ав¬
тору  статьи.  Вот  удивятся  они,  что  успели  прослыть  республи¬
канцами!
 Затем  автор  «от  души  жалеет  тех  молодых  людей,  которые,
ещё  не  искушённые  опытом  жизни,  увлекаются  обманчивой  и
ласковой  наружностью  лжелибералов»,  —  успокойтесь,  почтен¬
ный  автор:  ни  лжелибераламя,  ни  просто  либералами  молодые
люди-  никогда  и  не  увлекались,  когда  собирались  просить  свое
начальство  об  отмене  «правил»,  из-за  которых  произошли  собы¬
тия,  имевшие  своим  последствием  закрытие  университета;  а  пре¬
кращение  публичных  лекций  было  следствием  решения,  приня¬
того,  как  мы  уже  говорили,  профессорами,  читавшими  лекции.
Затем  опять  идёт  {&чь  о  «миниатюрных  бонапартиках  и  кромвель-
чиках»,  которые  были  будто  бы  «коноводами»  студентов.  Любо¬
 379

пытно  было  бы  знать,  на  каких  основаниях  автор  статьи  пола¬
гает,  что  во  время,  предшествовавшее  закрытию  здешнего  уни¬
верситета,  или  во  время,  предшествовавшее  прекращению  пуб¬
личных  лекций,  у  студентов  были  «коноводы»  из  людей,  не  при¬
надлежавших  к  студенческому  обществу?  Мьг  положительно
говорим,  что  никаких  таких  «коноводов»  студенты  не  имели.
Если  же  автор  статьи  желает  опровергнуть  это,  то  пусть  попро¬
бует  напечатать  следственные  дела,  производившиеся  по  поводу
осенней  студенческой  истории  или  по  другим  процессам,  в  кото¬
рых  падало  подозрение  на  каких-нибудь  студентов,  —  тогда  мы
увидим,  подтверждается  или  опровергается  этими  документами
мнение  автора  о  каких-то,  будто  бы  существовавших  тогда  свя¬
зях  между  студентами  и  какими-то  «коноводами».  Пока  не  бу¬
дут  обнародованы  документальные  доказательства  подобных  от¬
ношений,  мы  будем  утверждать,  что  ни  в  каких  документах  ни¬
чего  подобного  отыскать  нельзя,  а  во  множестве  документов
должно  находиться  множество  фактов,  положительно  уничто¬
жающих  всякую  возможность  хотя  сколько-нибудь  основатель¬
ного  предположения  о  существовании  этих  мнимых  связей.
 Но  вслед  за  обличением  «миниатюрных  бонапартиков  и  кром-
вельчиков»,  которые  губили  студентов,  мы  читаем  успокоитель¬
ное  уверение,  что  теперь  студенты  уже  отвергли  этих  прежних
своих  зловредных  коноводов:  «высказавшись  слишком  рано,  они
(миниатюрные  бонапартики  и  кромвельчики)  во-время^оттолкну-
ли  от  себя  тех,  которые  сначала  поверили  было  искренности  их
стремлений»,  т.  е.  оттолкнули  от  себя  студентов.  Ну,  вот  и  слава
богу.  Далее  следует  уверение,  ещё  более  отрадное:  по  словам
автора,  скоро  и  вовсе  провалятся  в  общественном  мнении  мини¬
атюрные  бонапартики  и  кромвельчики.  Вот  в  подлиннике  это
чрезвычайно  утешительное  предуведомление:
 «До  сих  пор  ещё,  впрочем,  условия  цензуры  несколько  затрудняли  общест¬
венное  разочарование;  если  же  (как  носятся  слухи)  печать  будет  в  скором
времени  более  облегчена,  тогда  мыльные  пузыри  или  миражи  рассеются  сами
собою,  и  тогда  вряд  ли  будут  увлекаться  даже  наивнейшие  из  самых  наивных
людей.  Это  будет  первой  и  огромной  пользой,  которую  принесёт  за  собою  об¬
легчение  печати.
 «Когда  можно  будет  говорить  свободнее,  тогда  лжелибералы  встретят
себе  сильный  отпор  в  людях,  истинно  преданных  какой-нибудь  мысли;  тогда
никто  не  будет  стеснён;  на  один  полунамёк,  тёмный,  неясный,  обманчивый  и
двусмысленный,  ответят  десятью  ясными  и  здравыми  словами.  Внутренняя  пу¬
стота,  скрывающаяся  теперь  под  наружными  формами  каких-то  убеждений,
должна  будет  уступить  полноте  убеждений.  истинных».
 Дай  бог,  дай  бог,  чтобы  поскорее  пришло  такое  хорошее
время!
 Но  дальше  автор  статьи  как  будто  несколько  сбивается  в
словах:  «обществу»,  говорит  он,  «нужны  коноводы»;  ну,  на  что
же  это  похоже,  что  он  желает  всему  обществу  стать  в  послуша¬
ние  «коноводов»,  когда  сам  же  так  сильно  напустился  на  сту¬
дентов  по  одному  неосновательному  подозрению,  что  они  имели
 380

«коноводов».  Ай,  ай,  ай,  ведь  это  уж  вовсе  нехорошо!  Да  то  ли
ещё  провозглашает  автор  статьи:  мало  того,  говорит,  что  обще¬
ству  нужны  «коноводы»,  —  «народу  нужны  полководцы»,  —  с  на¬
ми  крестная  сила,  что  это  такое  значит?  какие  это  полководцы
нужны  народу?  Разве  народ  надобно  поднимать  против  кого-ни¬
будь,  вооружать?  вести  в  какие-нибудь  битвы?  Странно,  странно
читать  такие  вещи,  напечатанные  в  «С.-Петербургских  Ведо¬
мостях»,  и  перепечатанные  оттуда  в  «Северной  Пчеле».  Ну,  до¬
говорился  благонамеренный  автор  статьи  до  того,  что  остава¬
лось  бы  ему  только  тут  же  закончить  статью  восклицанием  про
себя:  «язык  мой  —  враг  мой!»  Но  он,  нимало  не  конфузясь,  про¬
должает:  «довольно  мы  слышали  всяких  возгласов;  нам  теперь
нужны  дело  и  люди  дела».  Я  совершенно  разочаровываюсь  в
благонамеренности  автора  и  кричу:  «слово  и  дело!»  Что  же  это,
в  самом  деле,  автор  хочет,  чтобы  у  нас  образовалось  то,  что  в
Италии  называется  «партия  действия»?
 Выразив  это  желание,  которое  так  удивительно  видеть  напе¬
чатанным  в  петербургских  газетах,  автор  возвращается  от  за¬
бот  о  ведении  народа  в  какие-то  битвы  снова  к  студентам.  Ну,
думаем,  авось-либо  поправится,  обнаружит  прежнюю  благона¬
меренность:  не  тут-то  было.  Он  говорит,  например,  что  если  бы
публичные  лекции  не  были  прекращены  демонстрацией  8  марта
в  зале  городской  думы,  то  «сочувствие  общества  принадлежало
бы  студентам  вполне,  потому  что  в  таком  случае  все  их  прежние
демонстрации  имели  бы  смысл».  —  Позвольте,  позвольте:  а  ка¬
кой  смысл  имеют  эти  слова?  Дело  студентов  испорчено  прекра¬
щением  публичных  лекций;  без  этого  случая  «прежние  их  демон¬
страции  имели  бы  смысл,  и  сочувствие  общества  принадлежало
бы  студентам  вполне».  —  Так;  значит,  до  этого  случая  оно  не
было  испорчено,  и  «сочувствие  публики  вполне  принадлежало
студентам»  и  их  «прежние  демонстрации»  казались  публике
(или  даже  и  автору  статьи?)  «имеющими  смысл»?  Так,  так.  А
ведь  решение  прекратить  публичные  лекции  было  принято  про¬
фессорами;  значит,  только  профессора  испортили  дело  студен¬
тов,  а  то  оно  «вполне»  пользовалось  сочувствием  публики,  —
ну,  хорошо;  только  уж  не  слишком  ли  автор  выставляет  профес¬
соров  порицанию  публики?
 К  этому,  что  ли,  хотел  привести  речь1  автор  статьи,  что  сту¬
денческое  дело  испорчено  только  профессорами?
 Хорошо,  хорошо,  слушаем,  что  будет  дальше.
 Дальше  автор  говорит,  что  столичные  университеты  безна¬
дёжны,  погубили  себя  безвозвратно  (или  он  не  то  хочет  сказать?
ведь  у  него  не  разберёшь,  —  ведь,  может  быть,  он  и  профессо¬
ров  не  хотел  выставлять  людьми,  испортившими  студенческое
дело,  и  народ  не  хотел  вести  на  борьбу  против  каких-то  врагов)
и  что  «остаётся  надежда»  только  «на  провинциальные  универ¬
ситеты»  —  что  это  значит?  Предположено  уничтожить  здешний
и  Московский  университеты?  Или  это  только  неумение  автора
 381

выражаться?  Должно  быть,  только  неумение  выражаться,  по¬
тому  что  вслед  за  тем  статья  оканчивается  уведомлением  о  во¬
зобновлении  лекций  в  здешнем  университете  и  вопросом:  «какие
слушатели  соберутся»  в  здешний  университет,  когда  он  снова
откроется,  и  будут  или  не  будут  они  «учиться»?  На  эти  вопросы
отвечать  очень  легко:  соберутся  в  университет  все  те,  не  успев¬
шие  кончить  курса  слушатели  его,  которые  будут  иметь  сред¬
ства  и  получат  дозволение  собраться;  а  учиться  они  будут,  пока
им  не  помешают  учиться.
 Но  автор  статьи,  вероятно,  только  не  умел  выразить  свою  на¬
стоящую  мысль  и  хотел  спросить  вовсе  не  об  этом,  а  о  том,  бу¬
дут  ли  новые  демонстрации  со  стороны  студентов  при  открытии
или  по  открытии  университета?  И  на  это  можно  отвечать  очень
определённо:  студенты  решили  до  последней  крайности  воздер¬
живаться  от  всяких  демонстраций,  и,  насколько  делание  или  не¬
делание  демонстраций  зависит  от  воли  студентов,  демонстраций
не  будет.  Но  ведь  не  всесильны  же  студенты  —  мало  ли  что  де¬
лается  против  их  желания?  Вот,  например,  публичные  лекции  они
устраивали  с  мыслью  держать  себя  совершенно  спокойно  и  удер¬
живали  спокойствие  в  залах  лекций,  пока  могли;  а  всё-таки  про¬
изошла  демонстрация  8  марта.  Студенты  накануне  решили,  что
не  нужно  делать  демонстрации;  но  обстоятельства  сложились
против  их  воли  так,  что  она  была  произведена  публикою.
 Прошедшие  события  должны  служить  уроком  для  людей,
которые  думают,  что  демонстрации  вредны.  Эти  люди  должны
предотвращать  такие  обстоятельства,  из  которых  рождаются
демонстрации.
 О,  если  бы  эти  люди  приобрели  хотя  наполовину  столько  са¬
мообладания  и  благоразумия,  сколько  имеют  студенты  —  тогда
конечно  не  было  бы  никаких  демонстраций.
 Посмотрим,  как  эти  люди  будут  держать  себя  при  открытии
и  по  открытии  университета,  и  тогда  увидим,  научились  ли  они
рассудительности.  А  мало  надежды  на  это,  если  люди,  о  кото¬
рых  мы  говорим,  разделяют  взгляд,  выразившийся  в  статье,
нами  разобранной.

НЕИЗДАННЫЕ  И  НЕИЗВЕСТНЫЕ  ТЕКСТЫ
Н.  Г.  ЧЕРНЫШЕВСКОГО.
 Воронежская  беседа  на  1861  год  1
 Издание  М.  Де-Пуле  и  И.  Глотова,  СПБ  1861
Рецензия
 ...  «Дневник  семинариста»  имеет  почти  такое  же  содержание,
как  и  поэма;  здесь  даровитый  юноша  тоже  ищет  доли-счастья,
хочет  жизни  разумной,  человеческой.  Душа  ищет  простора,  ум
стремится  к  знанию,  любознательность  требует  пищи,  мысль  жа¬
ждет  света,  порывается  к  свободной  и  сознательной  деятельности;
чувство  так  же  заявляет  свои  права  и  требует  удовлетворения.
В  уме  юноши  возникает  множество  вопросов,  везде  он  встречает
предметы,  возбуждающие  его  пытливость  и  вызывающие  на  раз¬
мышление;  всё  бы  ему  хотелось  узнать  и  понять.  Способности
у  него  отличные,  усердия  и  прилежания  много;  подобно  Тарасу
он  трудится  не  жалея  сил,  учится,  заучивает  уроки,  слушает  на¬
ставления,  читает,  сочиняет.  Но  всё  напрасно;  удовлетворения
своим  стремлениям  он  не  находит,  его  нравственная  натура
инстинктивно  чувствует  продолжающийся  голод,  недостаток  све¬
та  и  свежего  здорового  воздуха,  он  сознаёт,  что  у  него  «лежит
повязка  на  глазах».  И  отчего”  это  произошло,  когда  были  налицо
все  внутренние  средства  и  условия  для  развития  и  просвещения?
Бедный  юноша  не  в  силах  был  сам  собою  справиться  с  той  вели¬
кой  и  трудной  задачей,  которую  задавала  ему  богато  одарённая
его  натура.  Даже  при  величайшем  напряжении  своих  сил,  что
он  мог  сделать  один,  без  указаний  и  руководства,  без  совета  и
наставлений?  Разве  воспитание  не  нужная  вещь,  и  даже  более,
разве  оно  не  неизбежно  необходимо?  И  что  такое  эти  дети  при¬
роды,  и  чего  они  достигают,  предоставленные  сами  себе?  Самые
дикие  мысли  могут  приходить  им  в  голову;  но  их  никак  нельзя
осуждать  за  это,  они  просто  достойны  сожаления.  Белозерский
семинарист  в  начале  своего  дневника  вдаётся,  по  его  собствен¬
ному  признанию,  в  «самые  странные  рассуждения»  и  оправдывает
их  таким  образом:
 «Вы  забываете,  что  я  связан  по  рукам  и  по  ногам.  Если  бы
я  спросил  о  чём-либо,  не  прямо  относящемся  к  моему  делу  —
к  лекции  кого-нибудь  из  наших  профессоров,  меня  назвали  бы
дураком;*  если  бы  я  спросил  кого-либо  из  моих  товарищей,  —
более  скромный  из  них  посмеялся  бы  надо  мной,  более  дерзкий
послал  бы  меня  к  чорту.  На  всякий  возникающий  во  мне  вопрос,
на  всякое  рождающееся  во  мне  сомнение  я  должен  искать  ответа
только  в  самом  себе.  За  что  ж  лишать  меня  моей  единственной
 1  Эта  рецензия  опубликована  без  всякой  подписи  в  журнале  «Современ¬
ник»  №  12,  1861,  стр.  195—210.  Принадлежность  её  Н.  Г.  Чернышевскому
установлена  на  основании  зашей  Николая  Гавриловича.
 383

отрады  —  свободы  мысли?  Если  всюду  и  перед  всеми  мне  при¬
ходится  скромно  потуплять  глаза  и  покорно  наклонять  свою  го¬
лову,  по  крайней  мере  в  те  минуты,  когда  работает  моя  голова  —
когда  перо  моё  не  успевает  следить  за  быстрой  мыслью,  пусть  я
буду  независим,'  пусть  я  буду  человеком,  свободно  проявляющим
дар  своего  живого  слова»  (стр.  133)  ’.
 Конечно,  можно  находить  ответ  и  в  самом  себе,  свободно
работая  мыслью,  можно  самому  разрешать  свои  сомнения,  осо¬
бенно  когда  силен  ум  и  крепка  мысль;  можно  пользоваться  и
внешними  посторонними  средствами  наставления  и  учения,  чи¬
тать  книги,  пользоваться  наблюдениями  и  опытами  других.  Но
ведь  часто  внешние  обстоятельства  искусственным  образом  так
располагаются  вокруг  юноши,  что  он  совершенно  запутывается
в  них  своею  мыслью;  искусственные  влияния  окружают  его  со
всех  сторон  и  нарочно  направляются  таким  образом,  чтобы  запе¬
реть  ум  юноши  в  известный  заколдованный  круг,  из  которого  ему
не  было  бы  никакого  исхода,  или  и  был  исход,  да  только  извест¬
ного  рода.  Вследствие  этого  он  и  вертится  в  одном  ограничен¬
ном  кругу  понятий,  как  белка  в  колесе;  и  таким  хитрым  манером
у  него  совершенно  отнимается  свобода  мысли.  Он  со  всех  сторон
окружён  мутным,  закопчённым  стеклом,  через  которое  все  пред¬
меты  непременно  должны  представляться  ему  в  мрачном,  гряз¬
ном  и  извращённом  виде;  ему  нет.  возможности  никогда  высво¬
бодиться  из-под  такого  стеклянного  колпака,  всегда  он  носит
его  на  себе,  и  потому  в  нём  не  может  быть  и  мысли  о  том,  что
предметы  могут  существовать  и  могут  казаться  совершенно  в
другом  виде,  чем  как  они  представляются  ему;  всякое  новое
понятие,  выходящее  из  круга  его  условных  искусственных  воз¬
зрений,  пугает  его,  отталкивает  его  от  себя  кажущеюся  неле¬
постью  и  невозможностью.  Он  принужден  заниматься  такими
сухими  и  окаменевшими  предметами,  что  об  них  невольно  при¬
тупляется  ум;  их  не  переваривает  мысль,  они  только  обременяют
её,  расстраивают  её  здоровье  и  силы.  Из  внешних  средств  учения
к  нему  попадают  только  такие,  которые  соответствуют  грязному
цвету  окружающего  его  колпака,  и  которые  могут  содейство¬
вать  развитию  его  воззрений  в  известном  только  направлении;
доступ  к  нему  всего  постороннего,  чистого  и  свежего  преграж¬
дён;  ко  всему  внешнему  он  питает  искусственно  и  тщательно
возбуждённое  недоверие  и  даже  презрение.  Вот  и  пусть  свободно
движется  его  мысль  в  этой  ограниченной  рамке,  в  искусно
устроенной  тесной  клетке,  это  неволя  и  тюрьма,  а  не  свобода.
Куда  бы  он  ни  пошёл,  непременно  придёт  к  одной  известной
данной  точке  и  непременно  на  ней  остановится.  Если  в  таком
положении  юноша  станет  искать  в  самом  себе  ответов  на  свои
вопросы,  то  он  их  вовсе  не  найдёт,  или  найдёт'одни  только  фаль¬
 1  Указания  страниц  даны  по  журналу  «Воронежский  литературный  сбор¬
ник»,  издаваемый  Н.  Гарденюньм  под  редакцией  И.  Малыхина*.  Выпуск
Воронеж.  1861,
 384

шивые  и  ложные,  своих  сомнений  он  не  разрешит,  а  только  за¬
тушует  и  затемнит  их.  Он  потеряет  даже  веру  в  законность
своих  естественных  стремлений  и  требований  чувств,  которые
покажутся  ему  чем-то  омерзительным,  что  нужно  подавлять.
Всё  это  волей-неволей  заставляет  нас  сказать,  что  воспитание
полезно  и  необходимо.  Но  мы  удалились  от  нашего  предмета,
«Дневника».  Чтобы  дать  понятие  о  «Дневнике»,  выпишем  из  него
наудачу  несколько  мест.
 «Маменька  потчевала  меня,  как  гостя.  Добрая  она,  право!  Она  давала
мне  совет  относительно  занятий,  разумеется  в  отсутствии  батюшки,  который
не  терпит,  чтобы  женщины  вмешивались  в  дела  науки.  Взгляд  батюшки  еще
не  так  строг.  Другие  смотрят  на  женщину,  как  на  аспида  и  василиска.
Правда,  я  много  читал»,  но  от  всего  мною  прочитанного  выходит  заключение
такого  именно  рода,  что  женщина  —  аспид  и  василиск  (стр.  133)».  —  «Мне  нуж¬
но  подумать  о  плане,  заданного  нам  на  каникулярное  время,  рассуждения  на
тему:  'каким  образом  ум,  как  источник  идей,  может  служить  средством
к  приобретению  познаний  (тема  изощряющая  ум)».  —  «По  выходе  из  церкви,
на  паперти,  меня  встретили  две  чернички,  одна  «ггарая,  другая  молодая  и
прехорошенькая.  Они  пригласили  меня  к  себе.  Молодая  черничка  сидела
против  меня  и  так  близко,  что  её  горячее  дыхание  касалось  моего  лица.
Чёрное  платье,  застёгнутое  на  груди  белою  перламутровою  пуговицей,  рас¬
стегнулось,  и  я  сгорел  от  стыда  и  ещё  от  другого,  доселе  незнакомого  мне
чувства.  Совесть  моя  говорила  мне,  что  я  поступаю  нехорошо,  но  непонятная
сила  удерживала  меня  на  месте,  занятом  (мною  против  чернички.  В  другой
раз  я  зашёл  к  ним...  И  лица  моего  коснулось  её  горячее  дыхание,  моего  плеча
коснулось  полуобнажённое,  горячее  плечо.  По  всему  моему  телу  пробежал
сладостный  трепет.  Я  крепко  обнял  обеими  руками  её  тонкий  стан,  и  на
губах  (моих,  в  первый  раз  в  моей  жизни,  загорелся  поцелуй...  Несколько  дней
я  не  брался  за  перо.  Теперь  горячка  моя  поутихла,  и  я  могу  спокойно  и
глубже  заглянуть  в  мою  душу.  Ясно,  что  я  с  намерением  не  давал  воли  своему
рассудку.  Я  горю  со  стыда,  когда  батюшка  останавливает  на  мне  свой  взор,
будто  хочет  сказать:  «Ах,  Вася,  нехорошее  дело  ты  сделал»...—  В  семина¬
рию  отец  отдал  Васю  Белозерского  под  особенный  надзор  и  руководство
профессора  Фёдора  Фёдоровича  К.,  у  которого  на  квартире  он  и  жил.  «Ну,
Белозерский,  дай-ка  мне  папиросу;  они  вон  на  окне  лежат»,  —  сказал  мне
Фёдор  Фёдорвич,  выходя  из-за  стола:  да,  пожалуйста,  будь  поразвязнее  и
уж  извини,  брат,  что  я  начинаю  с  тобой  обращаться  на  ты.  Смешно  же  нам
церемониться;  ты  проживёшь  у  меня  не  один  день...»  Так,  подумал  я,  вот  и
первое  сближение  ученика  с  профессором.  Посмотрим,  что  будет  далее.—
Позвольте  узнать,  что  вы  посоветуете  мне  прочитать  по  части  философии?
Он  рекомендовал  мне  следующее:  «Опьгг  науки  философии»  Надеждина,
«Опыт  системы  нравственной  философии»  Дроздова,  «Опыт  философии  при¬
роды»  Кедрова  и  несколько  разных  руководств  по  логике  и  психологии.  Всё
это,  сказал  он,  вы  можете  спросить  в  семинарской  библиотеке.  Ну,  подумал
я,  эта  песня  потянется  надолго.  Библиотекарь,  занимающий  вместе  с  тем  и
должность  профессора,  когда»  попросишь  у  него  какую-нибудь  книгу,  или  от¬
зывается  недосугом,  или  тем,  что  ключ  от  библиотеки  забыт  им  дома,  или,
когда  бывает  не  в  духе,  просто  откажет  так:  «вы  просите  книги,  а  наверное
урока  не  знаете...  Читатели!  Трепать  берёте,  а  не  читать...  ступайте  откуда
пришли!»  (стр.  153).  —  «Фёдор  Фёдорович  вошёл  в  класс  и  в  речи  своей
оказал:  силы  ваши  теперь  (после  каникул)  освежились.  Итак  —  вам  предстоит
с  новым  рвением  взяться  за  труд,  ожидающий  вас  на  широком  поле  науки.
Что  касается  меня,  я  употребляю  все,  зависящие  от  меня  средства,  чтобы  не
пропало  даром  то  время,  которое  <вы  проведёте  со  мною  в  этих  стенах...»
И  он  торжественно  указал  левою  рукою  на  стены.  «Садитесь!»  Мы  сели.
Сел  и  Фёдор  Фёдорович  к  своему  четырёхуголькому  столику  и  вынул  из
бокового  кармана  своего  сюртука  небольшую  тетрадку.  Это  были  его  соб-
 25  Педагогические  идеи  Чернышевского
 385

стеенные,  или  лучше  сказать,  академические  записки  о  психологии,  по
которым  когда-то  учился  он  сам,  и  которые  переделывает  и  сокращает  теперь
для  нас.  Последовало  медленное  чтение.  Фёдор  Фёдорович  взвешивал  каждое
слово,  как  иной  купец  взвешивает  на  руке  червонец,  пробуя,  не  попался  ли
ему  фальшивый.  «Самонаблюдение,  какого  требует  психология,  ловидимому,
ие  (Представляет  собою  занятия  трудного,  потому  что  предмет  самонаблюдения
для  каждого  человека  есть  он  сам.  Но  то  самое  обстоятельство,  от  которого
зависит,  повидимому,  лёгкость  психологических  исследований,  что  каждый
человек  есть  сам  для  себя  и  предмет  и  содержание  психологических  наблюде¬
ний,  составляет  одну  из  главнейших  трудностей  в  деле  самонаблюдения:
потому  что  человек  меньше  всего  знает  то,  что  он  есть.  Чтобы  наша  душа
могла  наблюдать  самое  себя,  для  этого  её  мысль,  её  сознание  должны  быть
обращены  на  неё  же  саму;  между  тем:  А)  познание,  приобретаемое  нами
таким  образом  о  нашей  душе,  совсем  не  так  ясно,  как  познание  о  внешнем
мире  и  других  предметах.  Познание  об  этих  предметах  может  быть  дли  нас
ясным  оттого,  что  они  противопоставляются  нашей  душе,  как  отличное  от
неё;  но  наше  я  не  может‘противопоставить  самого  себе,  как  внешний  предмет.
Правда,  что  при  самонаблюдении  возможно  раздвоение  некоторым  образом
и  самюпротивопоставленюе  нашего  сознания  потому,  что  кроме  акта  наблюде¬
ния  должны  также  продолжаться  действия  наблюдаемые,  но  при  таком
наблюдении  сознания  обыкновенно  ослабляется  сила  и  живость  наблюдаемых
им  психологических  явлений.  Тогда  как  в  внешнем  мире  предметы  представ¬
ляются  нам  в,  раздельности,  мир  внутренний  является  пред  внутренним  оком
в  совершенном  смешении...»  —  «Я  привожу  здесь  этот  отрывок  лекции  с  той
целью,  чтобы  он  поглубже,  так  сказать,  засел  в  мою  голову»...  —  «Случайно
я  достал  и  прочитал  Гоголя.  Так  вот,  кто  этот  Гоголь!..  И  об  этом-то  Гоголе
одному  из  наших  наставников  угодно  было  выразиться,  что  произведения  его
пахнут  кухней  и  конюшнею,  что  им  выведены  ка  сцену  какие-то  обжоры  и
разная  сволочь,  что  всё  это  уродливо  и  безобразно.  Ну,  нет,  почтеннейший
наставник!!  Уж  на  этот  раз  позвольте  с  вами  не  согласиться.  Чичиков,  Плюш¬
кин,  Собакевич,  Ноэдрёв  —  это  такие  личности,  которые  никогда  не  выйдут
из  моей  памяти.  Читая  книгу,  мало  того,  что  я  их  вижу,  мне  кажется,  я  их
осязаю,  мне  кажется,  я  чувствую  их  дьгхаиие.  Жизнь  ключом  бьёт  из  каждой
строки!  Господи,  да  какой  же  я  дурак!  Прожить  19  лет  и  не  прочитать  ни
одной  порядочной  книги...  Всё  живое  до  того  мне  чуждо,  как  будтЪ  я  суще¬
ствую  на  другой  планете  и  нет  у  меня  ни  костей,  ни  плоти»  (стр.  161).
 «Вчера  Фёдор  Фёдорович  праздновал  день  своего  рождения.  Вечером
собралось  несколько  профессоров;  пришёл  и  Иван  Ермолаевич.  Вступив  прямо
из  академии  в  должность  профессора,  он  хотел  было  ввести  в  своём  классе
новый  метод  преподавания,  советовал  ученикам  знакомиться  с  русской  лите¬
ратурою  и  выписывать  общими  силами  журналы.  Ученики  его  полюбили.
Начальство  поставило  ему  на  вид,  что  он  читает  не  в  светском  учебном  заве¬
дении,  и  приказало  ему  вперёд  не  умничать.  Иван  Ермолаевич  покорился  не
вдруг.  Ему  снова  сделали  замечание.  Он  решился  оставить  семинарию  и
занять  место  гражданского  чиновника;  к  сожалению,  места  не  надшюсь;
бедняга  притих,  стал  запивать  л  заниматься  делом  спустя  рукава.  —  Между
тем  началось  приготовление  к  закуске.  В  это  время  Иван  Ермолаевич,  никем
не  замеченный,  вышел  в  переднюю  и  стал  отыскивать  свои  калоши.  Я  подал
ему  его  шинель.  «Вы  семинарист?»  —  спросил  он  меня.—  Да,  семинарист.—
«А  к  лакейской  должности  не  чувствуете  особенного  призвания?»  —  Нет,  —
отвечал  я  с  улыбкой.  «Ну,  слава  богу.  Что  же  вы  трётесь  -в  передней?  Шли
бы  лучше  >в  свою  комнату  и  на  досуге  читали.  бы  там  порядочную  книгу...
До  свидания».  —  Он  надвинул  на  глаза  свой  картуз  —  и  ушёл.  Я  не  оставался
без  дела:  помогал  кухарке  перетирать  тарелки,  сбегал  однажды  за  квасом,
которого  оказалось  мало  я  за  которым»  кухарка  отказалась  идти  в  оопреб,
сказав,  что  по  ночам  она  ходить  всюду  боится  и  не  привыкла  и  ломать  своей
шеи  «а  скверной  лестнице  не  намерена.  Потом  опять  взялся  перетирать  та¬
релки  и,  по  неумению  с  ними  обходиться,  одну  разбил.  Кухарка  назвала  меня
разинею,  а  Фёдор  Фёдорович  крикнул:  «Нельзя  ли  поосторожнее».  Наконец,
каждому  гостю  поочерёдно  я  разыскал  и  подал  калоши,  накинул  на  плечи
 386

верхнее  платЬе,  и  усталый,  вошёл  в  овою  комнату.  Сальная  свеча  нагорела
шашкою  и  едва  освещала  её  неприветные  стены.  Фёдор  Фёдорович  заглянул
ко  мне  <в  дверь.  —  «Вот  видишь,  мы  там  сидели,  а  тут  целая  свеча  сгорела
даром.  Ты,  пожалуйста,  за  этим  смотри»  (стр.  169—170).  «Не  скажу,  чтобы  я
сделался  ленивым  оттого,  что  пристрастился  к  чтению.  Уроки  выучиваются
мною  попрежнему.  Но  всё  это  делартся  ех  о  Шею  ],  а  уж  ника&с  соп  апюге2.
Ни  одно  слово  из  бесчисленного  множества  остающихся  в  моей  памяти
слов  не  проникает  в  мою  душу,  ни  одно  слово  не  веет  на  меня  освежи¬
тельным  дыханием  жизни,  близкой  моему  уму  или  моему  сердцу»  (стр.  179).
«Наступил  экзамен  нашему  классу.  Ученики  выходили  по  вызову  друг  за*
другом.  И  'вот  один,  малый  впрочем  не  глупый  (относительно),  за¬
мялся  и  стал  втупик.  «Ну  что  ж.  Вот  дурак.  Повтори,  что  прочитал».  —  Хотя
творчество  фзнтазии  как  свободное  преобразование  представлений,  не  стес¬
няется  необходимостью  строго  следовать  законам  истины,  однако  же  пока-
зуясь  представлением,  взятым  из  действительности,  оно  тем  самым  примыкает
уже  к  миру  действительному.  Оно  только  раоширяет  действительность  до
правдоподобия  и  возможности...  «Что  ты  разумеешь  под  словам: 	пока¬
 зу  ясь?»  —  Слово:  (проявляясь.  «Ну,  хорошо,  объясни,  как  это  расширяется
действительность  до  правдоподобия».  Ученик  молчал.  «Ну,  что  ж,  объясни...»
Опять  молчание.  —  «Вот  и  дурак.  Ведь  тебе  объяснили.  —  Ну,  что  ж  мол¬
чишь?  —  «Забыл».  Фёдор  Фёдорович  двигал  бровями,  делал  ему  какие-то
непонятные  знаки  рукой;  нщчто  не  помогало.  Не  утерпел  он  —  и  слова  два
шепнул.  «Нет,  что  ж.  Подсказывать  не  надо.  Вы  напрасно  затрудняетесь»  —
сказал  ученику  один  из  профессоров.  «Юрия  Милослввского  читали?»  —
Читал.  «Что  же  там  —  действительность,  или  правдоподобие?»  —  Действитель¬
ность.  «Почему  вы  так  думаете?»  —  Это  исторический  роман.  —  Нет,  что  ж,
дурак.  Положительный  дурак!  сказал  отец-ректор  и  махнул  рукою».  История
в  этом  роде  повторилась  со  многими.  Едва  доходило  дело  до  объяснений  и
примеров,  ученики  становились  втупик.  В  числе  других  вышел  ученик  второго
разряда,  очень  молодой,  красивый  и  застенчивый,  за  что  товарищи  прозвали
его  прелестною  Машенькою.  Он  робко  читал  по  билету,  который  ему  выпал,
и  во  время  чтения  не  поднимал  ресниц.  «Так,  так»,  говорил  отец-ректор:
«продолжай».  И  затем  он  обратился  с  улыбкою  к  профессорам:  «какой  он
хорошенький,  а?  не  правда  ли?  Как  тебя  зовут?»  —  Александром.  К  концу
экзамена  отец-ректор,  как  видно,  утомился.  Стал  смыкать  свои  глаза  и  про¬
пускать  нелепые  ответы  мимо  ушей.  Ученики  не  преминули  этим  восполь¬
зоваться,  однако  один  попал  впросак;  заговорив  об  органах  чувств,  он
приплёл  сюда  и  память,  и  творчество  и  прочее,  лишь  бы  не  молчать.  Вот,
сколько  мне  помнится,  образчик  на  выдержку:  «Органы  чувств  суть:  глаза,
уши,  нос,  язык  и  вся  поверхность  тела.  Заучивание,  бывает  механическое  и
разумное...  однако  ж  бывают  случаи,  фантазия  может  создать  крылатую  ло¬
шадь,  но  только  тогда,  когда  мы  уже  имеем  представление  о  лошади  и  крыль¬
ях  и  сверх  того...  и...  напрасно  строгие  эмпирики  отвергают  в  нас  действи¬
тельность  ума,  акт  высшей,  познавательной  способности...»  Так,  так!—говорил
отец-ректор,  бессознательно  кивая  головою.  Фёдор  Фёдорович  не  прерывал
этой  гаШиматьи,  что  было  очень  понятно»  (стр.  181—182).  Григорий,  слуга
Фёдор  Фёдоровича,  заболел  простудою  и  слёг  в  постель.  Таким  образом  во¬
лею-неволею  мне  пришлось  заменить  его  должность,  т.  е.  состоять  на  посыл¬
ках  и  исполнять  разные  поручения  и  прихоти  моего  наставника.  Только  что
возьмусь  за  книгу,  —  «Василий»  —  раздаётся  знакомый  мне  голос:  «сходи-ка
на  рынок  и  купи  мне  орехов,  да  смотри,  выбирай,  какие  посвежее».  Орехи
принесены,  молоток,  чтобы  разбивать  их,  подан,  я  опять  берусь  за  книгу  и
читаю  йри  громком  стуке  молотка.  «Василий!  поди-ко  собери  скорлупу  и
вынеси  её  на  двор».  Скорлупа  вынесена,  я  снова  принимаюсь  за  книгу.
«Василий!  поди-ко  вычисти  мне  сапоги».  И  тот  я  развожу  на  старом  блю¬
дечке  ваксу  и  чшцу  сапоги,  а  наставник  моЛ  покоится  на  диване,  заложив
под  голову  своц  руки,  курит  папиросу  и  смотрит  на  потолок.  Теперь  я  окон¬
 1  По  обязанности.
 2  Не  с  любовью.
 25* 	387

чательно  убежден,  что  он  строго  следит  за  ходом  моего  развития.  Сегодня
за  обедом  у  меня  был  с  «им  следующий  разговор:  «Чем  ты  занимаешься?  —
спросил  он  у  меня,  накладывая  себе  на  тарелку  новую  порцию  жареного  по¬
росёнка.  —  Читаю  Фои-Визина.  «Читал  бы  что-нибудь  серьёзное,  если  уже
охота  есть  к  чтению,  вот  и  была  бы  польза.  Эти  Фон-Визины  с  братиею  отни¬
мают  у  тебя  только  время.  Что  это  за  сочинения?  Вымысел  и  больше  ничего.
Кажется,  я  говорил  тебе,  какие  книги  ты  должен  читать  из  нашей  библио¬
теки».  «Да,—  подумал  я,  —просьбою  о  выдаче  мне  этих  книг  я  надоел
библиотекарю  так  же,  как  надоест  иной  заимодавец  своему  должнику  об
уплате  ему  денег.  Кончилось  тем,  что  победа  осталась  на  моей  стороне.
Библиотекарь,  (выведенный  из  терпения,  плюнул  и  крикнул  с  досадою:
«возьми  их,  возьми!  Отвяжись,  пожалуйста!..»  —  Я  читал  «Опыт  философии»
Надеждина,  сухо  немножко,  сказал  я,  стараясь  по  возможности  смягчить
вертевшийся  у  меня  и  голове  ответ:  темна  вода  во  облацех.  —  «Смьпслщпь
мало,  оттого  и  выходит  для  тебя  сухо.  А  ты  делай  так*  если  прочитал  стра¬
ницу  и  ничего  не  понял,  опять  её  прочитай,  опять  и  опять...  вот  и  останется
что-нибудь  в  памяти  и  не  будет  сухо».  На  последнем  слове  ои  сделал  уда¬
рение.  Очевидно,  ответ  мой  ему  не  понравился.  —  «Чтение  журналов»,—про¬
должал  он,  —  «тоже  напрасная  трата  времени.  Ты  видишь,  я  сам  их  не
читаю,  а  разве  проигрываю  от  этого.  Тебе,  например,  даётся  тема:  знание  и
ведение  суть  ли  тождественны,  или  в  чём  состоит  афостота  души,  ну  что  же
ты  почерпнёшь  из  журналов  для  своих  рассуждений  на  обе  эти  темы?
Ровно  ничего.  Нет,  ты  читай  что-нибудь  дельное,  а  не  занимайся  пустяками»
(стр.  189—190).  —  Однажды  к  Фёдор  Фёдоровичу  пришёл  Иван  ДЗрмолаич  и
завёл  с  ним  спор.  «Но  помилуйте!  Что  ж  это  такое?  Чем  я  виноват?  —
вскричал  Иван  Ермолаич,  поднимаясь  со  стула  и  вдруг  одушевляясь:  —  вот
ученики  собрали  30  руб.  сер.  и  просила  меня,  слушайте:  чтобы  я  составил  им
по  своему  выбору  библиотеку,  которою  они  могли  б  постоянно  пользоваться
и  от  времени  до  времени  её  увеличивать.  Мысль  прекрасная,  не  правда  ли?
Я  пошёл  к  отцу-ректору  и  объяснил  ему,  в  чём  дело.  «Вы,  смазал  он,  спро¬
сились  бы  прежде  у  того,  кто  постарше  вас,  топда  и  собирали  бы  деньги».  —
Деньги,  отвечал  я,  мне  принесли  собранными.  «Так,  так.  Ну,  что  ж  вы  хотите
купить?»  —  Конечно,  говорю  я,  что-нибудь  для  лёгкого  чтения,  например,
сочинения  Пушкина,  романы  Вальтер  Скотта,  Купера...  «Ну,  вот,  вот!  Пуш¬
ника...  стишки,  больше  ничего,  стцшки.  Опять  вот  Купера.  Кто  это  такой
Купер?  О  чём  он  писал?  Нет,  нет!  романы  нам  не  годятся».—  Да  ведь  у  нас
читают  Поль-де-Кока,  и  тому  подобное.  Ведь  это  помои!  Не  лучше  ли  дать
ученикам  что-нибудь  порядочное...  «Нет,  что  ж...  нам  это  не  годится.  Вы
уж,  пожалуйста,  не  ходите  ко  мне  вперёд  с  такими  пустяками:  а  деньги
отдайте  назад,  непременно  отдайте».  —  Помилуйте!  —  возразил  я:  устройство
библиотеки...  «Занимайтесь  своим  делом,  вот  что!  Мне  некогда  пересыпать
с  вами  из  пустого  в  порожнее.  До  свиданья!»  «Скажите  по  совести,  что  ж
это  такое?  заключил  Иван  Ермолаевич»  (стр.  197).
 Выше  мы  говорили  о  необходимости  образования,  а  теперь  нам  пришло
в  голову  сказать,  что  с  некоторыми  юношами  и  образование  ничего  не  может
сделать,  т.  е.  никак  не  может  переделать  их  по-своему.  Их  не  спутывают  ни
внешние  искусственные  обстоятельства,  ни  искусственные  влияния;  они  ом  ело
выходят  из  тесного  заколдованного  круга,  сами  себе  пробивают  дорогу  и
смотрят  на  всё  неотуманенкым  взглядом.  Но  это  натуры  редкие,  избранные
и  дорога  их  усеяна  тернием.  Чрезвычайных  усилий  и  борьбы  стоит  им  разо¬
рвать  оковы,  связывающие  их  мысль,  эти  оковы  оставляют  да  «их  кровавые
и  часто  смертельные  следы  и  язвы.  Выбиваясь  из  ограниченной,  окружающей
их  среды,  они  должны  выносить  тысячи  нравственных  пыток,  терпеть  оскорб¬
ления,  преследования,  испытывать  огорчения,  оканчивающиеся  мучительно
болью  в  груди.  Участь  их  вообще  очень  незавидна.  —  Ах,  мы  опять  уклони¬
лись  от  предмета  и  чуть  было  не  позабыли  сказать,  что  у  Белозерского  был
товарищ  Яблочкин,  тоже  умный,  но  строптивый  юноша  и  уже  не  такого
хорошего  поведения  и  прилежания,  как  сам  Белозерский.  Вот  что,  между
прочим,  рассказывает  об  нем  последний.
 388

«Однажды  в  классе,  когда  профессор  говорил  о  месте  пребывания  дуоли
в  человеческом  теле  и  решил  этот  'вопрос  тем,  что  душа  обитает  во  всем
нашем  теле,  —  Яблочкин  неожиданно  поднялся  со  скамьи:  «Позвольте  пред¬
ложить  вам  возражение»,  —  оказал  он  профессору.
 «Так  как  в  сумасшедшем  человеке  душа  не  может  проявлять  разумно
своего  существования,  а  по  существу  своему,  не  деятельною  она  быть  не
может,  то  чем  душа  эта  бывает  занята  в  продолжении  иногда  многих  лет,
т.  е.  до  самой  смерти  сумасшедшего?»
 Профессор  стал  втупик,  и,  после  долгого  молчания,  сурово  ответил:
«садитесь  на  место  и  впредь  -  прошу  поменьше  рассуждать,  а  слушать  вни¬
мательно  то,  что  вам  скажут»  (стр.  134—135).
 Вчера  в  начале  класса  (рассказывал  Яблочкин)  было  обращено  к  нам
вступительное  слово  такого  рода*:  теперь  мы  снова  приступаем  к  занятиям.
На  экзамене  перед  каникулами  отцу-ректору  угодно  было  заметить,  что
некоторые  из  вас  отвечали  ему  вяло.  На  будущее  время  я  требую,  чтобы
каждый,  кого  я  ии  спрошу,  читал  мне  лекцию  без  запинки.  А  кто  во  время
чтения  будет  посматривать  на  потолок,  да  выделывать  эти:  гм,  пм...  того,
хотя  бы  он  стоял  в  первом  десятке,  я  сопхну  в  3-й  разряд.  Вот  вам  и  всё!»  —
«Что  ты  на  это  скажешь?»  —Уж  мы  это  не  раз  слышали.  Приказано,—
стало  быть,  нужно  исполнить,  отвечал  я.  —  «Ну,  нет,  душа  моя!  Зубрить
я  не  стану.  Если  бы  в  самом  деле  пришлось  мне  во  время  ответа  взглянуть
на  потолок,  или  в  сторону  —  преступление  было  бы  неважное.  Экая  бурса!
Попала  на  одну  ступень  и  окаменела):  ни  молодеет,  ни  стареется»  (стр.  159).
 «В  другой  раз  отец-рекпгор  в  классе  опросил  урок  у  Яблочкина.  Встал
он,  и  начал  объяснять  лекцию  своими  словами,  и  ничего,  так,  знаете,  сво¬
бодно.  Объяснил  и  стоит  —  улыбается.  «Кончил?»  спросил  его  отец-ректор.
Кончил.  «Ну,  что  ж,  вот  и  дурак...  и  забудешь  всё  через  полгода».  Яблоч¬
кин  побледнел,  я  тоже  немного  потерялся.  Отец-ректор  обратился  ко  мне:
«у  вас  в  классе  80  человек.  Этак  нельзя,  нельзя!  Если  каждый  из  них  будет
сочинять  ответы  из  своей  головы,,вавилонское  столпотворение  выйдет,  непре*
менно  выйдет...»  Я  хотел  оправдаться.  —  «Нет,  говорит,  этак  нельзя.  Пусть
основательно  знают  то,  что  для  них  напечатано,  или  написано:  в  их  возрасте
и  этого  достаточно...»  Повернулся,  —  и  ушёл.  Я  и  остался  как  оплёванный  и
с  досады  так  црюбрал  Яблочкина,  что  у  него  брызнули  слёзы.  Бедный
Яблочкин,  подумал  я:  чего  ему  стоили  слёзы»  (стр.  167—168).  «Заходил
к  Яблочкину.  После  Нескольких  слов  со  мною,  он  прилёг  на  кровать,  —  «Грудь,
душа  1моя,  болят,  сказал  он,  смотря  т  меня  задумчиво  и  грустно:  вот  что
скверно!»  —  Помнишь  ли,  сказал  я,  как  тебе  досталось  за  объяснение  лек¬
ции?—  «Ещё  бы  не  помнить!»  Яблочкин  вскочил  с  кровати.  —  «Это  не  беда,
это  в  порядке  вещей,  что  я  был  оскорблён  и  уничтожен  моим  наставником.
Ему  всё  простительно.  Его  уже  поздно  переделывать.  Но  эта  улыбка,  кото¬
рую  я  заметил  на  лицах  моих  товарищей  в  то  время,  когда  у  меня  брызнули
неуместные,  проклятые  слёзы,  —  эта  глупая  улыбка  довела  меня  до  послед¬
ней  степени  стыда  и  негодования.  Дело  не  в  том,  что  здесь  пострадало  моё
самолюбие,  а  в  том,  что  эта  молодёжь,  которая,  казалось  бы,  должна  быть
восприимчивою  и  впечатлительною,  успела  уже  теперь,  в  стенах  учебного
заведения,  сделаться  тупою  и  бесчувственною.  Вот  что  мне  больно!  Что  же
выйдет  из  неё  после,  в  жизни?»  —  Окота  тебе  волноваться,  сказал  я:  гово¬
ришь,  что  грудь  у  тебя  болит.  —  Как,  Вася,  не  волноваться!  Я  опять  попал
было  недавно  в  беду:  на-дйях  в  присутствии  нескольких  человек  я  имел  не¬
осторожность  высказать  своё  мнение  на  счёт  одной,  известной  тебе^  иезуитской
личности,  поставившей  себе  главною  задачею  в  жизни  пресмыкаться  перед
всем,  что  имеет  некоторую  силу  и  некоторый  голос  и  давить  всё  бессильное
и  безответное...  «Инспектора?»  прервал  я  его  в  испуге.  —  Ну,  да!  Через  два
часа  слова  мои  были  ему  переданы,  и  он  позвал  меня  к  себе.  —  «Ты  говорил
вот  т<о  и  то?»  спросил  он  меня.  Представь  себе  моё  положение.  Ответить
да,  значило  обречь  себя  па  погибель;  я  подумал  и  оказал  решительно:  нет!—
«А  если,  продолжал  он,  я  призову  двух  сторожей  и  заставлю  тебя  сказать
правду  под  розгами?»  Я  молчал.  Сторожа  явились.  «Признавайся»,  говорит
ои,  —  «прощу...»  Заметь,  какая  невинная  хитрость: 	Простит!.. 	«Не 	в  чем»,
 389

отвечал  я,  смотря  е!му  прямо  в1  глаза  и  дав  себе  слово  скорее  умереть  на
месте,  чем  лечь  под  (роэги.  —  «Позовите  тех,  при  ком  я  говорил».  Я  чувство¬
вал  в  себе  какую-то  неестественную  силу.  Глаза  мои,  наверное,  метали
искры.  Инспектор  отвернулся  и  крикнул:  «Вытолкните  его,  мерзавца,  ван  и
отведите  в  карцер!»  —  Ия  просидел  до  вечера  в  карцере  без  хлеба,  без  воды,
едва  дыша  от  нестерпимой  воки...  Ну,  ты  знаешь  надл  карцер.  —  Яблочкин
снова  прилёг  на  свою  кровать.  Грудь  его  высоко  поднималась.  Лицо  горело
(стр.  173—174).  Яблочкин  лежит  в  больнице.  Вот  что  вчера  случилось.  Во  вре¬
мя  перемены  классов,  он  закурил  в  коридоре  папироску  и  стоял  на  лестнице,
которая  ведёт  в  комнаты  инспектора.  Инспектор  увидал  и  позвал  его  к  себе.
Через  четверть  часа  Яблочкин  вышел  от  него  бледный,  как  полотно.  «При¬
неси  мне,  ради  бога,  немножко  воды»  сказал  он  первому  попавшемуся  на
глаза  товарищу,  прислонился  головою  к  стене  и  всё  кашлял,  кашлял;  наконец,
его  ноги  подкосились,  из  горла  показалась  кровь.  Его  взяли  под  руки  и
отвели  в  больницу.  Доктор  сказал,  что  организм  его  слишком  истощён,  да
кроме  того,  вероятно,  с  ним  было  какое-то  потрясение.  —  «Яблочкин  умирал:
дыхание  становилось  всё  тише  и  тише;  руки  холодели.  —  «Это  ты,  Вася?»  —
Я,  мой  милый,  оказал  я.  «Ступай  в  университет,  а  здесь...»  Голова  его  упало
ко  мне  на  плечо.  Я  послушал  —  не  дышит.  И  тихо  я  опустил  его  на  подушку,
перекрестил),  закрыл  ему  глаза  и  склонился  <на  колени  у  изголовья  его  кро¬
вати.  И  долго,  долго  текли  из  глаз  моих  горькие  слёзы».
 ЧЕРНЫШЕВСКИЙ  О  ДОБРОЛЮБОВЕ1
1862
 •
 Николай  Александрович,  способности  которого  развились
очень  рано  (мы  имеем  тетрадь  его  стихотворений,  писанных
в  1849  году,  когда  ему  было  13  лет;  в  числе  этих  пьес  есть  пере¬
воды  из  Горация),  поступил  в  четвёртый  (высший)  класс  Ниже¬
городского  уездного  училища  и  должен  был  кончить  семинар¬
ский  курс  в  18  лет  (обыкновенно,  кончают  курс  в  21  или  22  года)
и  тогда,  как  отличный  ученик,  был  бы  отправлен  на  казённый
счёт  в  Московскую  или  Казанскую  духовную  академию.  Но  ему
очень  хотелось  ехать  в  университет.  Однако  же,  по  чрезвычай¬
ной  деликатности  характера,  он  не  стал  говорить  об  этом,  когда
из  косвенных  расспросов  у  отца  заметил,  что  родителям  было
бы  не  совсем  легко  уделять  хотя  рублей  по  200  в  год  на  его
содержание  в  университете.  А  между  тем,  оставаться  в  семи¬
нарии  стало  ему  слишком  скучно.  Чтобы  выиграть  время,  он,
пробыв  один  год  в  богословском  (высшем)  классе,  поехал  в
Петербургскую  духовную  академию,  курсы  которой  начинаются
с  нечётных  годов,  между  тем  как  в  Казанской  и  Московской,
ближайших  к  Нижнему  Новгороду,  они  начинаются  с  чётных
годов  (по  которым  идут  курсы  и  в  Нижегородской  семинарии).
По  приезде  в  Петербург,  он  увидел  возможность  поступить  так¬
 1  «Литературное  Наследство».  1936,  стр.  147
Первоначальная  редакция.
 390

же  на  казённое  содержание  в  Педагогический  институт,  который
казался  ему  всё-таки  привлекательнее  духовной  академии,  и
сделался  студентом  института  1.
 О  ПОКОРЕНИИ  ЦИВИЛИЗОВАННЫХ  НАРОДОВ
ПОЛУДИКИМИ  2
 1885—1888
 Важность  не  в  том,  умеет  ли  новобранец  стрелять  или  фех
товать,  —  этому  можно  научиться,  не  видев  неприятеля,  а  в  том
сохранит  ли  человек  твёрдость  души,  когда  встретится  с  врагом
будет  ли  стоять,  идти  вперёд,  действовать  оружием,  как  умеет
или  дрогнет,  растеряется  и  побежит.  ,Быть  твёрдым  в  бою  —  это
му  нельзя  научиться  иначе,  как  практикою  действительного  боя
 1  Печатаемый  отрывок  сохранился  среди  бумаг  в  Саратовском  Доме-музее.
Неизвестно  заглавие  этого  очерка.  Он  не  закончен.  Нет  ни  начала,  ни  -конца.'
 2  В  конце  октября  1883  г.  Николая  Гавриловича  привезли  из  Вилюйской
ссылки  в  Астрахань.  Чернышевский  находился  ©  заточении  более  одиннад¬
цати  лет.  В  марте  1885  г.  Чернышевский  начал  переводить  многотомную
«Всеобщую  историю»  Георга  Вебера.  В  (письме  к  А.  В.  Захарьину  Н.  Г.  писал,
что  он  «хотел  не  просто  переводить  всё  целиком,  а  сокращать,  переделывать
и  пополнять»  (письмо  от  10  ноября  1885  г.).  «Я  не  имею  права,  —  писал
Чернышевский,  —  выставлять  на  моих  книгах  мою  фамилию.  Имя  Вебера
должно  было  служить  только  прикрытием  для  трактата  о  всеобщей  истории,
истинным  автором  которой  был  бы  я»  (письмо  от  8  декабря  1888  г.).  Вслед¬
ствие  неосуществимости  этого  проекта  Чернышевский  пишет  «Очерн  науч¬
ных  понятий  по  некоторым  вопросам  всеобщей  истории»,  «О  расах»,  «О  клас¬
сификации  людей  по  языку»,  «О  различиях  между  народами  по  националь¬
ному  характеру»,  «Общий  характер  элементов,  производящих  прогресс»  и  т.  д.
 391

ИЗ  ПИСЕМ  К  РОДНЫМ  И  РАЗНЫМ  ЛИЦАМ
 Письма  Н.  Г.  Чернышевского,  адресованные  родным  и  знакомый,  имеют
важное  значение  в  изучении  его  педагогических  идей,  в  выяснении  той  роли,
какую  играет  в  жизни  Чернышевского  его  политическая  направленность,  его
твёрдость  и  вера  в  победу  народного  дела.  Ещё  в  письме  к  О.  С.  Чернышев¬
ской  5  октября  1862  г.  (это  письмо  было  написано  Чернышевским  в  Петро¬
павловской  крепости  и  адресату  доставлено  не  было,  в  связи  с  задержкою
и  приобщением  к  делу  Чернышевского)  Н.  Г.  Чернышевский  писал:  «...  Наша
с  тобою  жизнь  принадлежит  истории;  пройдут  сотни  лет,  и  каши  имена  всё
ещё  будут  милы  людям;  и  будут  вспоминать  о  нас  с  благодарностью,  когда
уже  забудут  почти  всех,  кто  жил  в  одно  время  с  нами.
 Так  надобно  же  нам  не  уронить  себя  со  стороны  бодрости  характера
перед  людьми,  которые  будут  изучать  нашу  жизнь.
 ...Я  составлю  «Энциклопедию  знания  и  жиэни»,—  будет  уже  экстракт
небольшого  объёма.,  два-три  тома,  написанный  так,  чтобы  был  понятен  не
одним  учёным,  как  два!  предыдущих  труда,  а  всей  публике.  Потом  я  ту  же
книгу  переработаю  в  самом  лёгком,  популярном  духе,  в  виде  почти  романа,
с  анекдотами,  сценами, 	остротами,  так  чтобы  её 	читали  все, 	кто  не 	читает
 ничего,  кроме  романов. 	Конечно,  все 	эти  книги, 	назначенные 	не  для 	одних
 русских,  будут  выходить  не  на  русском  языке,  а  на  французском,  как  общем
языке  образованного  мира.  Чепуха  в  голове  у  людей,  потому  они  и  бедны,
и  жалки,  злы  и  несчастны;  надобно  разъяснить  им,  в  чём  истина  и  как
следует  им  думать  и  жить.  Со  времени  Аристотеля  ге  было  сделано  ещё
никем  того,  что  я  хочу  сделать,  и  буду  я  добрым  учителем  людей  в  течение
веков,  как  был  Аристотель»1.
 Характеризуя  -  свою  работу,  оценивая  свою  деятельность,  Чернышевский
всегда  подходил  с  тем,  что  это  дало  или  даёт  родине.  Вот  почему  из  далёкой
нплюйской  ссылки  Чернышевский  мог  написать:
 с/2  января  1871  (16).  ...Быть  может,  кто-нибудь  скажет  тебе:  «Он  слиш¬
ком  самонадеян»  или  «он  слишком  много  предсказывает»;  не  смущайся  этим
замечанием,  и  знай:  я  могу  говорить 	об  исторических  делах 	потому, 	что  я
 много  учился  и  много 	думал.  Чему 	быть,  того 	не  миновать.  И  тогда  мы
 с  тобою  увидим,  жалеть  ли  нам  о  том,  что  вот  столько  лег  пришлось  мне,
от  нечего  делать,  всё  учиться,  всё  думать/  Мы  увидим,  это  пригодилось  для
нашей  родины2...
 Письма  Н.  Г.  Чернышевского  и  и  нему  имеют  не  только  биографическое
значение.  Каждому  прочитавшему  и  изучавшему  этот  неисчерпаемый  .источ¬
ник,  вскрывающий  богатство  педагогических  идей  Чернышевского,  станет
яснее  роль  этого  великого  предшественника  русской  социал-демократии.
Письма  из  вилюйской  ссылки  свидетельствовали  о  силе  воли,  о  силе  духа
этого  борца  за  народное  дело.
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие,  т.  И,  стр.  411—412.
 2  «Н.  Г.  Чернышевский  в  Сйбири».  Переписка  с  родными.  Вып.  I,  СПБ
1912,  стр.  24.
 392
 4  .

Если  мы,  посмотрим  на  жизненный  путь  Н.  Г.  Чернышевского,  то  уви-
дйм,  что  время,  прожитое  в  ссылке,  также  является  временем  борьбы  с  ца¬
ризмом,  временем  научных  работ,  «...  Вилюйокие  письма  Чернышевского  бо¬
гаты  внутренним  смыслом,  поучительны.  Они  менее  всего  —  факты,  рассу¬
ждения  или  «учёные  трактаты».  Их  фактическое  содержание  было  слишком
сужено  тесными  цензурными  рамками,  их  господствующий  тон  был  далек
от  прежней  бодрости  и  острой  стремительности;  искусственно  спокойный,  но
подавленный,  он  являлся  как  бы  преломленным,  проходя  сквозь  призму
административной  опеки...»  {«Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными,
вып.  1,  СПБ  1912).  К  этому  мы  можем  добавить,  что  письма  Чернышевского
для  нас  являются  большим  богатством,  к  разработке  и  использованию  кото¬
рого  надо  приступить  во  всей  широте.
 Приведём  наиболее  характерные  выдержки  из  этих  писем:
 ПИСЬМА  К  О.  С.  ЧЕРНЫШЕВСКОЙ
 с12  января  1871.  Я  получил  письмо  от  Саши,  в  котором  наш  с  тобой
почтенный  сын-  стыдится  сообщить  мне,  что  в  нынешнем  году  не  выдержал
экзамена;  пожалуйста*  уверь  его,  мой  друг,  что  я  не  придаю  этой  его  неудаче
никакой  важности.  Твои  отзывы  об  этом  почтенном  юноше  и  уверения
Сашеньки  —  дяди,  что  он  учится  хорошо,  гораздо  интереснее  для  меня,  чем
экзаменанионные  отметки  *.
 4  апреля  1871  г.  ...Ой  (смешной)  пишет  мне,  что  желает  узнать  моё
Мнение  о  том,  по  какому  факультету  лучше  будет  шойти  ему.  Скажи  ему  и
от  моего  имени,  как,  вероятно,  говоришь  от  своего,  что  какой  лучше  нра¬
вится  ему  самому,  тот  и  самый  лучший.  Это  вопрос  о  склонности.  Он  может
вперёд  мучиться  сомнением:  «а  что,  если  он  сам  ошибётся  в  своей  склон¬
ности?  Как  тогда  быть?»  —  Тогда  и  перейти  на  другой  факультет,  на  какой
тогда  вздумается.  «А  что  если  выйдет  так:  в  22  или  23  года  кончишь  курс
по  одному  факультету,  а  в  30  почувствуешь  призвание  к  другой  отрасли  зна¬
ния?»—  может  продолжать  наш  с  тобою  будущий  учёный.  —  На  это  моокерть,
мой  друг,  отвечать  ему,  что  если  и  в  40  лет  будет  оставаться  охота  учиться,
можно  и  в  40  лет  начать  учиться.  Словом,  если  он  стесняется  в  выборе
факультета  какими-нибудь  пустыми  соображениями,  советуй  ему,  друг  мой,
чтобы  свободно  следовал  своему  собственному  влечению2...
 17  мая  1872.  ...при  такой  нищете  всего  крошечного  населения.  Жаль
смотреть  па  этих  людей.  Я  присмотрелся  к  нищете;  очень  присмотрелся.  Но
к  виду  этих  людей  я  не  могу  быть  холодея:  их  нищета  1мутит  и  мою
заскорузлую  душу.  Я  перестал  ходить  в  ‘город,  чтобы  не  встречать  этих,
несчастных;  избегал  тропинок,  по  которым  бродят  они  на  опушке  леса.
 ...  Люди  добрые,  и  неглупые;  даже,  может  быть,  даровитее  европейцев
(говорят,  что  якутские  дети  учатся  в  школах  лучше  русских).  Но  это  жал¬
кие,  нищие,  каких  нет  жалче  на  свете3...
 25  марта  1874  г.  Радуют  меня  успехи  Саши  в  математике.  Я  больше,  чем
кто  другой  из  учёных,  не  занимавшихся  специальной  этой  отраслью  знаний,
ценю  важность  её;  потому  что  мне  в  моих  учёных  работах  очень  часто  пред¬
ставлялись  вопросы,  для  быстрого  и  точного  разрешения  которых,  полезны
были  бы  мне  высшие  части  математики.  Хорошая  это  наука.
 Радуюсь  успехам  Слши  и  в  английском  языке..  Советую  ему  и  Мише
стараться  о  достижении  того,  чтобы  совершенно'легко  читать  книги  по  край¬
ней  мере  на  трёх  важнейших  языках  учёной  деятельности:  английском,
французском  и  немецком.  Целую  обоих  моих  милых  детей4...
 1  «Н.  Г.  Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вып.  I,  СПБ
1912,  стр.  26—27.
 2  «Чернышевский  в  Сибири».  СПБ  1912,  выл.  I,  стр.  28.
 •  3  Там  же,  стр.  39—40.
 4  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вып.  I,  СПБ  1911
 стр.  94.
 393

Н.  Г.  Чернышевский  незадолго  до  смерти.
 2  января  1875  г.  Занимается  он  вообще  хорошо;  математику,  сколько  я
не  могу  судить,  знает  недурно.  Но,  увлекаясь  по  юношеству  своими  разными
интересами,  он  в  нынешнем,  т.  е.  «прошлом,  году  гораздо  больше,  чем  мате¬
матикой,  занимается  английским  языком,  которым  довольно  хорошо  овладел.
Вследствие  этого,  пожалуй,  не  будет  держать  выходной  экзамен  и  отложит
его  до  следующего  года.  К  домашним  его  занятиям  принадлежит  ещё  гимна¬
стика,  по-моему  даже  в  неумеренных  дозах.  Он  каждый  день  несколько  раз
играет,  как  мячом,  металлическим  шаром  в  полпуда  (буквально:  21  ф.  */4)
 394

особо  замазанным,  вследствие  чего  мускулы  рук  развиты  замечательно  (не¬
давно  купил  для  упражнений  2-пудовую  гирю  и  очень  ей  доволен).  Я  всё
его  урезониваю  замяться  делом  правильно,  —  чтоб  развитие  было  равномерное
(и  чтоб  исчезла  также  и  неловкость),  но  он  и  порядочно  упрям,  и  до  сих
пор  не  убедился  в  справедливости  моих  советов.  Миша  занимается  правиль¬
ной  гимнастикой  —  в  гимнастическом  заведении,  недалеко  от.  нас,  так  что
это  делается  удобно  !...
 ПИСЬМО  СЫНУ  САШЕ
 8  марта  1875  г.  Р.  5.  Если  вздумаешь  отложить  на  год  университетский
экзамен,  не  смущайся  этим:  экзамены  —  формальности,  важные  для  формы,
но  и  только.  Знаешь  ты,  Гегель  —  он  ныне  вышел  из  моды,  и,  точно,  уста¬
рел);  но  по  силе  ума  и  громадности  знаний  никто  из  нынешних  учёных  в  под¬
мётки  не  годится  ему  —  знаешь  ли,  что  ему  написали  в  аттестате?  —
«Посредственных  способностей  человек».  И  добро  бы,  он  был  небрежен  в
школьных  предметах;  ошибка  была  бы  не  так  смешна;  но  он  был  аккуратен
и  прилежен,  как  бык.  Наверное,  когда  его  так  аттестовали,  в  целой  Германии
было  мало  стариков  таких  учёных,  как  этот  юноша;  —  эти  формальности  то
же,  что  сапоги:  для  удобства  жизни  полезны;  от  ума  и  знаний  так  же  далеки:
в  самом  низу,  как  нельзя  дальше2...
 ПИСЬМО  СЫНУ  МИХАИЛУ
Милый  мой  Миша,
 25  марта  1875  г.  Благодарю  тебя  за  твои  письма  ко  мне;  извини  меня,
мой  друг,  за  то,  что  я  редко  отвечаю  тебе  на  них.  Дело,  между  прочим,
в  том,  что  я  совершенно  незнаком  с  нынешними  гимназическими  порядками,
и  мои  советы  по  твоим  учебным  занятиям  едва  ли*  могли  бы  оказываться
идущими  к  надобностям  переходить  из  класса  в  класс,  получать  хорошие
баллы  и  проч.  Одно  я  понимаю:  ты  любишь  заниматься  историею;  это
сходно  и  с  моими  личными  склонностями.  Ты  уж  не  ребёнок;  потому  пой¬
мёшь  мои  мысли  об  истории.  Напишу  важнейшие  выводы  из  моих  —  очень
серьёзных  —  занятий  ею.
 Источники,  по  которым  пишутся  исторические  книги,  имеют  почти  все
один  общий  недостаток:  незнакомство  с  законами  человеческой  природы:  это
всё  похоже  на  разговоры  профанов-о  медицине:  кое-чтЬ  справедливо;  но
масса  суждений  —  невежественна.  Законы  человеческой  природы:  ум  и  чест¬
ность,  это  одно  и  то  же;  ум  и  доброе  сердце,  это  одно  и  то  же.  Бойкость
речи,  бойкость  характера  не  ведут  ни  к  чему  полезному  для  людей,  если
мотивом  слоз  и  поступков  бывает  не  чувство  любви  к  людям.
 История  вся  сплошь  набита  похвалами  фактам,  которых  не  может  оправ¬
дывать  добрый,  честный,  неглупый  человек.  Все  эти  похвалы  —  невежество,
перенесённое  авторами  исторических  трактатов  в  их  книги  из  невежественных
источников;  все  эти  похвалы  —  вздор,  нелепость.
 Например.  Больше  всего  говорится  в  истории  о  военных  делах.  Никогда,
никакая  наступательная  война  не  была  полезна  «нации,  которая  вела  её.
В  исторических  книгах  очень  часто  —  не  то;  но  во  всех  таких  случаях  авторы
ошибаются.  Беру  первый  факт  большого  размера  в  этом  роде,  хорошо  из¬
вестный  нам,  —  войны  греков  с  персами.  Отбивши  у  персов  греческие  города
в  Малой  Азии,  —  греки  Европ.  Греции  не  ограничились  этим  честным  делом.
Они  увлеклись  расчётами  выгод;  завоевать  области,  которые  желали  оста¬
ваться  под  властью  персов,  стало  целью  войны  против  персов;  это  и.  было
истинной  причиной  погибели  Греции:  она  обессилила  себя;  сначала  Афины
пали,  потому  что  персы,  доведённые  ими  до  отчаяния,  обратили  все  богатства
Азии  на  наём  дисциплинированных  армий  и  хороших  флотов  против  афинян;
это  и  есть  то,  что  называют  второй  половиной  Пелопоннесской  войны.  Спар»
 1  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вып.  I,  СПБ  1912,
стр.  118.
 2  Т  а  м  ж  е,  стр.  138.
 395

танцы  были  гут  наемниками  персов.  И  послужили  персаьм  так  усердно,  что
истощили  свою  кровь  на  пагубу  Афин.  Вот  в  чём  и  причина  погибели  Гре¬
ции.  Прежде  чем  греки  успели  оправиться  от  Пелопоннесской  войны,  Греция
была  подавлена  нашествием  иностранцев,  —  македоняне,  были  не  греки,  —
вот  в  чём  сущность  дела.—  Историки  любят  рассуждать  о  других  причинах
падения  Греиии;  эти  причины  —  или  мелочи,  сравнительно  с  гибельностью
Пелопоннесской  войны,  или  —  и  это  по  большей  части  —  фантазии  самих
историков,  опровергаемые  внимательным  изучением  фактов.  Например,  очень
много  толкуют  о  противоположности,  врождённом  противоборстве  дорий¬
ского  и  ионийского  племенного  элемента.  Это  чистый  вздор.  Коринф  ничем
не  отличался  от  Афин:  он  был  дорийский  город;  сицилийские  города  ничем
не  отличались  от  Афин;  это  были  дорийские  города-.  Множество  учёных  и
поэтов,  художников  и  всяческих  знаменитых  людей,  которые  *  считаются
представителями  Афинского  племенного  (ионийского)  элемента,  были  до¬
рийцы.  Сам  Геродот*_какого  другого  ионийца  и  на  свете  не  было,  был  родом
из  дорийского  города.  На  чём  основано  недоразумение  историков?  —  Спарта
много  отличалась  от  Афин.  Но  это  было  просто  различие  по  степени  образо¬
ванности!.  Разница  между  ионийцами  и  дорийцами  вся  ограничивается  фило¬
логическими  пустяками,  вроде  (разницы  между  голландцами  и  соседними
немцами.  Но  —  обстоятельства  жизни  различны:  потому  история  шла  помимо
сходства  соседних  немцев  с  голландцами,  помимо  разницы  их  от  каких-
нибудь  тирольцев.  Взгляни  тоже  на  филологическую  карту  юго-запада  Европы:
жители  Галисии  (испанцы)  говорят  тем  же  языком,  как  (французы)  ланге¬
докцы.  Филология  —  вещь  важная;  но  —  когда  сапожник  рассуждает  о  пер¬
чатках,  он  невежда'  в  том,  о  чём  рассуждает.  Вся  история  наполнена  подоб¬
ными  рассуждениями.  Держись  одного:  всё  доброе  —  полезно,  всё  дурное  —
вредно.  Всё,  что  противоречит  этому  простому  правилу  честных  и  добрых
людей  —  занесено  в  исторические  книги  из  невежественных  источ¬
ников  учёными,  не  имевшими  основательного  знакомства  с  законами  чело¬
веческой  природы.  Будь  здоров,  мой  милый.  Целую  тебя  и  жму  твою  руку.
Твой  Н.  ЧЛ
 ПИСЬМО  ОЛЬГЕ  СОКРАТОВНЕ
 От  17  марта  1876.  ...«Саша  кончает  или  кончил  курс.  Что  будет  он  делать
теперь?  Найдёт  ли  себе  кусок  хлеба?  Пригодится  ли  ему  для  этого  его
математика?  От  неё  единственный  возможный  доход  —  должность  препода¬
вателя.  Найдётся  ли  она  для  него?  Я  написал  ему  письмо,  в  котором  за¬
бавляю  его  насмешками  над  моим  невежеством  в  математике;  это  потому,
что  он  вздумал  учить  своей  милой  математике  меня,  никак  не  бывши  в
состоянии  •разуметь,  что  эта  приятная  наука  ровно  настолько  же  знакома
и  интересна  его  отцу,  насколько  и  его  матери.  Или  он  и  тебя  учит  мате¬
матике?  Смешной  юноша.  Но  пристрастие  его  к  науке  —вещь  хорошая.
Только  —  будет  ли  эта  наука  кормить  его?  —Дело  несколько  сомнительное
для  меня.  Или  <эн  думает  быть  инженером  (например,  по  постройке  железных
дорог),  —  а  не  то  механиком  (например,  при  каком-нибудь  заводе,  делающем
люкомотиры),  а  не  то  пристроится  к  Пулковской  I  обсерватории?  —  Эти
карьеры  все  дают  кусок  хлеба1.  А  быть  преподавателем  —  занятие  скучное  и,
в  сущности,  пустое.  Например,  и  должность  университетского  профессора  —
пустое  толчение  воды.  Ты  вообрази-  себе,  в  самом  деле:  из  году  в  год
твердить  всё  одно  и  то  же,  как  попугай;  и  для  кого  это  в  самом  деле
нужно  слушать  это  попугайство.  —  Всё,  что  преподаёт  профессор,  изложено
гораздо  полнее  и  лучше  в  книгах.  Но  я  высказываю  это  лишь  на  тот  очень
вероятный  случай,  если  не  будет  находиться  для  Саши  преподавательская
должность:  если  будет  так,  пусть  не  огорчается  и  не  медлит  выбирать  себе
какую-нибудь  другую  -карьеру  из  названных  ш  мною,  родственных  с  мате¬
матикою,  или  хоть  бы  и  вовсе  посторонних  ей.  Будет  хлеб,  то  будет  и  досуг.
 1  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вып.  I,  СПБ  1913,
 стр.  151—163.  .

А  будет  досуг,  то  !может  любитель  математики  употреблять  его  и  на  ма¬
тематику,  если  не  шдоела  она  ему.  Для  учёности  доводов  можешь  налом-
нить  ему,  что  ни  Архимед,  ни  Декарт  не  были  преподавателями  математики
по  профессия:  Архимед  был,  говоря  по-нашему,  принц:  Декарт  —  военный,
великосветский  человек.  Это  шутка,  на  случай  надобности  утешить  Сашу,
если  не  представится  ему  университетская  кафедра.  Но,  серьёзно,  это  правда.
 Миша  скоро  кончит  курс  в  гимназии.  Что  будет  дальше  делать  он?
Конечно,  поступит  в  университет?  Это,  вообще  говоря,  самое  лучшее.  А  впро-
*чем  —  и  без  университета  обойтись  очень  невеликая  беда.  Не  стесняй  его
в  этом  вопросе:  мак  ему  вздумается,  так  пусть  и  будет  по-нашему  с  тобою
лучше  и  умнее  всего.  Правда;  ом  ещё  вовсе  ребёнок.  Но  всё-таки  не  малень¬
кий  и  не  глупый  ребёнок.  —  Написал  я  и  ему  длинное  письмо.
 Я  пишу  о  Сгше  и  Мише  «кончают»  или  «кончили»  курс  —  один  в  уни¬
верситете,  другой  —  в  гимназии.  Но  случалось  нашим  с  тобой  деткам  иной
раз  и  оплошать  на  экзаменах.  Эти  неудачи  тяжелы  для  самолюбия  мальчиков
или  юношей.  Но,  в  сущности,  экзамены  —  пустая  формалистика;  успех  на
экзамене  ровно  ничего  не  доказывает  в  пользу  успевшего  на  этом  вовсе  не
деловом,  не  рациональном  испытании,  неуспех  —  ровно  ничего  не  свидетель¬
ствует  в  невыгодную  сторону  об  уме  или  знаниях  или  дельности  потерпевшего
*  неудачу.  Это  я  говорю  на  случай  —  очень  возможный,  что  Саша  или  Мнша
может  иметь  надобность  в  одобрении,  утешении  после  какого-нибудь  неудач¬
ного  экзамена.  Но  говорю  это  я  не  в  виде  утешения  только:  таково,  дей¬
ствительно,  моё  искреннее  мнение. 	I
 Но  с  удачами  ли  только,  или  и  с  примесью  неудач  наши  с  тобою  дети
успеют  же  наконец  выдержать  все,  какие  нужны  им,  экзамены  и  после  того
будут  же  как-нибудь  прокармливать  себя.  Потому  вопросами,  относящимися
до  Саши  и  Миши,  я  нимало  не  тревожусь  К
 ПИСЬМО  СЫНУ  САШЕ
 17  марта  1876.  ...Тебя  я  хвалю  за  то,  что  ты  выбрал  предметом  своих
занятий  математику.  Теперь,  когда  ты  или  кончил,  или  скоро  кончишь  курс,
и  надобно  тебе  вести  свои  занятия  уж  совсем  самостоятельно,  мне  инте¬
ресно  узнать  от  тебя,  в  каком  именно  характере  представляются  тебе  твои
будущие  труды.  Думаешь  ли  ты  быть  астрономом?  Или  будешь  применять
математику  к  разработке  физики?  Или  тебя  привлекает  больше  всего  мате¬
матика  сама  по  себе  —«чистая  математика»?  —  Мне  кажется,  что  разработка
даже  и  самой  математики  значительнейшие  свои  успехи  получала  от  надоб¬
ностей  применять  её  формулы  к  решению  конкретных  вопросов.  Например,
изобретение  «исчисления  бесконечных»,  или,  по-нынешнему,  интегрального
вычисления,  Ньютоном  возникло  из  его  надобностей  в  том  для  его  трудов
по  астрономии;  кажется  так?  Или  я  ошибаюсь?  —  Правда;  впрочем,  что  отно¬
сительно  того  же  открытия  Лейбницем  кажется  мне,  будто  бы  Лейбниц
искал  тут  не  разрешения  каким-нибудь  конкретным  вопросам,  а  именно
абстрактных  формул.  Но  сказать  я  то:  я  несколько  сомневаюсь,  действительно
ли  Лейбниц  сделал  открытие  дифференциального  метода  >независимо  от
Ньютонова  метода  флюксий?  —  Я  готов  думать,  что  тут  был  отчасти  пла¬
 I  1  «Чернышевский  в  Сибири.  Переписка  с  родными.  Вып.  II,  СПБ  1913,
стр.  7—8.  Письма  к  родным:  к  сыновьям  —  Мише,  Саше  и  к  жене  —  Ольге
Сократовне  —  были  письмами  «из  жизни»,  хотя  Чернышевский  был  в  ссылке.
Он  учил,  как  надо  жить,  как  надо  бороться.
 «...Серьёзная  забота  была  у  Чернышевского  о  детях,  этих  «Саше»  и
«Мише»,  которым  он  так  хотел  бы  передать  и  все  свои  знания,  и  все  свои
понятия.  Он  вёл  с  ними  научные  беседы,  в  основе  которых  лежала  та
морализующая  мысль,  что  знания  —  ничтожны  и  бесполезны,  если  они  не
служат  человечеству,  ие  ведут  к  его  просветлению  и  благу...»  («Чернышев¬
ский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вып.  I,  СПБ  стр.  ЫУ).  Данное
письмо  было  написано  жене  Чернышевского  О.  С.  Чернышевской.
 397

гиат  со  стороны  Лейбница.  —  А  пораньше  того,  начало  другому  великому
открытию,  исчислению  вероятностей,  сделано  Паскалем  из  желания  решить
чисто  житейский  вопрос  о  шансах  карточных  игр.  Но  удачны  лн  эти  и  другие
вспоминающиеся  мне  примером,  всё  равно:  вообще,  дело  достоверное,  что
важнейшим  (мотивом  к  разработке  чистой  математики  была  разработка  теории
астрономии,  или,  выражаясь  более  отвлечённым  образом,  разработка  теории
механики  в  применении  к  вопросам  о  движении  небесных  тел.  Впрочем,  я  по¬
нимаю,  что  чистая  математика  неизмеримо  вцше  всех  своих  применений,
даже  и  астрономических,  по  своей  научной  цене  и  что  поэтому  она  очень
привлекательна.  И  само  собою  разумеется,  каков  бы  ни  был  личный  твой
выбор,  для  такого  невежды  в  математике,  как  Я!,  он,  в  сущности,  —  нечто
неудоборазумеваемое,  вроде  разницы  между  разными  наречиями  китайского
языка  для  не  знающих  по-китайски.  —  Так,  правда;  а  всё-таки  я  интересуюсь
узнать,  в  каком  именно  роде  будут,  по  твоему  мнению,  твои  будущие  учёные
занятия  (...
 ПИСЬМО  СЫНУ  МИХАИЛУ
 17  марта  1876.  ...Ты  любишь  историю.  Русская  научная  литература  по
всеобщей  истории  очень  бедна.  Надобно  тебе  привыкнуть  читать  английские,
немецкие  и  французские  книги  так  же  легко,  как  русские.  И  нужны  равно
все  три  языка.
 ПИСЬМО  СЫНУ  САШЕ
 15  сентября  1876.
 Милый  мой  друг  Саша.
 Поздравляю  тебя  с  окончанием  курса.  Твоя  маменька  пишет,  что  ты
сдал  экзамен  с  большим  успехом,  чуть  ли  не  с  блеском.  Что  ж,  это  хорошо.
А  ещё  лучше  того  твоя  скромность:  сам  ты  ничего  об  особенной  успешности
твоих  экзаменов  не  пишешь.  Экзамены  —  формальность,  ровно  ничего  не
доказывающая,  это  я  говорил  тебе  прежде,  и  повторяю,  —  хоть  теперь  это
уж  и  не  любезно  с  моей  стороны,  —  а  всё-таки  повторю:  они  —  формальность,
успех  или  неуспех  в  которой  не  имеет  серьёзного  научного  значения.  Но
воспоминание  об  успехе  в  деле  —пусть  и  формалистическом  только—всегда
•приятно  и  для  самого  получившего  успех,  и  для  его  родных.  Потому,  при
всей  индифферентности  моей  к  свидетельству  экзаменационных  цифр  и  фраз,
все-таки  мне  приятно,  что  они  у  тебя  очень  хороши.
 Ты  пишешь,  что  осенью  думаешь  кончить  диссертацию  на  степень  кан¬
дидата.  О  содержании  её  я  не  могу  судить,  разумеется.  Помнится  мне  только,
что  я  читывал,  будто  «теория  чисел»  —  одна  из  самых  важных  частей  высшей
математики  и  чуть  ли  не  одна  из  тех,  которые  наиболее  нуждаются  в  разра¬
ботке.—  Но  диссертации  на  степени  —  это  опять  лишь  формальности.  Чрез¬
мерно  долго  работать  для  исполнения  формальности  было  бы,  я  полагаю,
не  расчёт;  полагаю,  и  ты  так  же  думаешь.  Пусть  диссертация  будет  хоро¬
ша,—  и  довольно  того.  Если  у  тебя  в  мыслях  есть  большие,  долгие  исследо¬
вания  по  предмету  твоей  диссертации,  то  из-за  них  едва  ли  надобно  отсрочи¬
вать  завершение  дела  о  кандидатстве:  диссертация  может  обойтись  и  без
них,  а  они  могут  составить  предмет  особых  мемуаров  для  помещения
в  Бюллетенях  ли  Академии  наук,  для  другого  ли  какого  подобного  сборника,
для  отдельной  ли  'книги.  Наука  бесконечна;;  в  ней  «всегда  бывает  по  поговорке:
дальше  в  лес,  больше  дров;  а  исполнение  житейских  формальностей  должно
быть  хорошим,  но  не  должно  быть  предметом  чрезмерной  работы.
 Относительно  выбора  житейской  карьеры,  ты  ещё  ничего  не  решил,
говоришь  ты,  но  думаешь,  что  склонишься  быть  или  строительным  инженером
или  горным  инженером.  Обе  карьеры  хороши.  О  том,  которая  предпочтитель¬
нее,  я  не  могу  судить.  Я  и  никогда  не  знал  хорошенько,  а  теперь  ещё  меньше
знаю,  каково  специальное  состояние  разных  отраслей  инженерства  в  русской
 1  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными,  выл.  II,  СПБ  1913,
 стр.  12—13.

жизни.  Сколько  помнится  по  прежнем  моим,  не  близким  и,  вероятно,  довольно
ошибочным  впечатлениям,  горное  инженерство  в  русской  жизни  не  имело
такого  (широкого  применения,  как  инженерство  строительное,  занимающееся
дорогами,  мостами  и  всяческою  гидротехникою.  Мне  воображается,  например,
будто  бы  я  слыхивал,  что  развитие  горного  искусства  во  Фрейбурге  представ¬
лялась  русским  горным  инженерам  как  нечто  идеальное,  не  существующее  и
даже  недостижимое  русскому  горному  делу.  А  в  те  же  годы  строилась
Петербурго-Московская  железная  дорога  русскими  инженерами  так  хорошо
в  техническом  отношении,  как  нельзя  было  бы  лучше  требовать  и  от  англий¬
ских  инженеров.  Тут  было,  я  полагаю,  немножко  хвастовства;  но,  вероятно,
не  очень  много:  в  техническом  отношении  Петербурго-Московская  дорога
построена,  кажется,  действительно  очень  хорошо.  С  той  поры  строительное
инженерство  в  России  стало,  я  полагаю,  ещё  лучше.  Улучшилось  ли  горное,  —
не  знаю.  Это  —  о  научном  достоинстве  того  и  другого  дела.  А  с  житейской
стороны,  мне  воображается,  что  в  строительных  инженерах  русская  промыш¬
ленность  более  нуждается,  чем  в  горных,  и  что  поэтому  деятельность  хоро¬
шего,  честного  инженера  по  железнодорожному  делу  обеспечена  вернее  и
шире,  чем  по  горному  делу.  Но  так  ли?  —  Не  знаю.  А  главное,  выбор  той
или  другой  карьеры  —  результат  личных  склонностей  и  личных  знакомств.
Какие  они  у  тебя,  не  знаю  и  не  могу  судить.  Уверен  только  в  том,  что  какой
бы  выбор  ни  сделал  ты,  ты  сделаешь  его  основательно  и  хорошо.  Каким
порядком  приобретаются  формальные  права  на  деятельность  инженера  —
посредством  экзаменов  только  или,  кроме  экзаменов,  требуется  диплом!  о  слу¬
шании  технических  курсов  в  продолжение  определённого  времени,  —  я  не
знаю.  Но  (каковы  бы  ни  были  формалистические  условия  этого,  реальные  тех¬
нические  знания  всё-таки  важнее  всего  для  хорошей  деятельности  техника.  —
Я  говорил,  что  не  знаю,  до  какой  степени  высоко  научное  развитие  горной
^хцики  в  России.  Но  каково  бы  оно  ни  было,  каменноугольные  и  железные
шахты  и  штольни  не  только  в  Англии,  ьо  и  во  Франции,  Бельгии,  на:  Рейне,
в  Штирии  имеют  размеры,  каких  нет,  я  полагаю,  в  России.  И,  вероятно,
изучение  горного  дела  в  тех  странах  даёт  инженеру  более  серьёзную  опытность.
О  строительном  инженерстве  я  тоже  полагаю,  что  при  всей  высокости  тех¬
ники  у  нас,  не  только  наши,  по  и  немецкие,  французские,  даже  дивные  австро¬
итальянские  альпийские  железнодорожные  сооружения  и  даже  тоннели  сквозь
Мон-Сени  и  Сен-Готар,  при  всей  их  колоссальности  далеко  уступают  техни¬
ческим  совершенством  английской  железнодорожной  технике.  Я  полагаю,  даже
парижские  концы  французской  сети  дорог  далеко  не  должны  выдерживать,—
и  сомневаюсь,  могли  ли  бы  выдержать  —  такое  количество  таких  быстрых
поездов,  какое  выдерживают  дороги  между  Ливерпулем  и  Манчестером,
северно-английскими  или  уэльскими  каменноугольными  копями  и  гаванями
тех  мест,  и,  в  особенности,  лондонские  концы  английской  сети  дорог.  —
Не  знаю,  окажутся  ли  у  тебя  денежные  средства  на  изучение  инженерной
техники  в  местах  её  наибольшего  развития.  Но  если  б  это  было  возможно,
это  было  бы  хорошо.
 Я  всё  говорю  о  технической  стороне  инженерстра.  Ты,  повидимому,
наиболее  заинтересован  научной,  математической,  стороной  его.  Разумеется,
и  мне,  совершенному  невежде  в  обоих  отношениях,  всё-таки  ясно,  что  Мате¬
матические  формулы  и  теоретические  исследования  дают  инженеру  наиболь¬
шую  силу  даже  и  в  разрешении  чисто  технических  задач.  Мне  помнятся
примеры,  —  кажется  английские  и  немецкие,  —  как  инженеры,  сильные  в  мате¬
матике,  строили  мосты  с  затратой  лишь  одной  трети  материала,  более  прочные
мосты,  чем  какие  проектировались  рутинными  инженерами,  требовавшими  на
постройку  громадные  массы  камня  и  железа,  лишь  в  ущерб  прочности  моста
стеснявшие  реку  и  обременявшие  полотно  постройки.  Тем  ещё  больше  очаро¬
вывали  меня  способы  сооружений  небывалые,  находимые  при  помощи  фор¬
мул,  —  вроде  трубчатых  мостов  или  расширения  пролётов  между  арками  через
замену  рутинной  линии  арки  другою,  более  близкою  к  математическому  идеалу
линии  натурального  изгиба.  —  (Так  что  ли?  Линия  арки  —  это  перевёрнутая
вверх  линия  натурального  изгиба?  —  Впрочем,  если  я,  как  я  сам  полагаю,  не
понимаю,  в  чём  тут  дело,  ты  не  трудись  объяснять  мне:  всё  равно  не  пойму,
 399

чтб  такое  линия  арки.  Да  и  на  что  мне  понимать  это?  —  Это  вовсе  не  моё
дело).  —  И,  мне  воображается,  буш/го  бы  инженерные  формулы  вообще  тре¬
буют  ещё  теоретических  усовершенствований.  Всё  так,  относительно  высокой
цены  теории.  Но,  «мне  кажется,  ты  с  достаточною  силою  чувствуешь  её.
И  потому  я  налегаю  на  важность  наглядного  знакомства  с  техникой  практиче¬
ского  изучения  инженерных  фактов1.
 ПИСЬМО  ОЛЬГЕ  СОКРАТОВНЕ
 От  25  сентября  1876.  ...Никакие  школьные  занятия  и  никакие  работы  над
кандидатскими  ли,  магистерскими  ли,  или  докторскими  диссертациям»  не  дают
молодому  человеку  столько  пользы,  как  путешествия2.
 ПИСЬМО  ОЛЬГЕ  СОКРАТОВНЕ
 От  19  октября  1876.  ...Я  совершенно  здоров,  живу  очень  хорошо  и  имею
в  изобилии  всё,  что  нужно  для  комфорта.  —  Каково-то  поживаешь  ты,  моя
милая  голубочка?  —  И,  в  особенности,  каково  твоё  здоровье,  и  заботишься
ли  ты  о  нём  так,  как  надобно?
 У  меня  над  всеми  мыслями  господствует  та,  что  тебе  необходимо  прово¬
дить  зимы  в  тёплом  климате,  —  в  Южной  Италии,  в  Сицилии,  или  в  Анда¬
лузии.—  Умоляю  тебя,  исполин  эту  мою  просьбу.
 Возьми  с  собою  Сапгу.  Путешествие  было  бы  для  него  полезнее  всяких
кабинетных  занятий  (математикой.  —  О.  том,  чтобы  ехал  с  тобою  также  Миша,
я  не  говорю  с  такой  настойчивостью,  «как  о  том,  чтобы  сопровождал  тебя
Саша:  для  Миши,  быть  может,  было  бы  невыгодно  прерывать  гимназический
курс.  Даже  и  это,  пе  знаю,  так  ли:  путешествия  очень  полезны  для  умствен¬
ного  развития  юношей;  очень  возможно,  что  выгодами  поездки  с  тобою  пере¬
вешивались  бы  для  Миши  те  проволочки  в  окончании  курса,  которые  были
бы  неизбежны  в  этом  случае.  Я  расположен  думать,  что  это  было  бы  так:
путешествие  полезнее,  чем  гимназия.  Но—решительного  мнения  не  (могу
иметь:  дело  много  зависит  от  обстоятельств  и  личных  качеств  юноши.  А  во¬
прос  о  пользе  путешествия  для  Саши  не  представляет  ничего  сомнительного:
с  формальностям»  ученья  он  .разделался,  получил  кандидатский  диплом,  и
ему  совершенно  удобно  провожать  тебя.
 Кстати  о  кандидатстве  и  учёности  Саши.  —  Я  пишу  ему  свои  (мысли  об
этих  его  достоинствах.  Но,  быть  может,  не  бесполезно  высказать  то  же
самое  менее  учёным  языком.  И,  выражаясь  языком  не  учёным,  я  скажу  тебе,
для  своих  бесед  с  Са-шею,  что  та  учёность,  которая  приобретается  посредством
школьных  занятий,  вообще  —  не  больше  как  школьные  пустяки,  большую
часть  которых  надобно  выбрасывать  из  головы,  чтоб  она  не  оставалась  засо¬
рена  вздором  и  чтоб  очистилось  в  ней  место  для  серьёзных  знаний.  Это
вообще  обо  всех  факультетах  и  о  студентах  всяческих  университетов.—
О  Саше,  в  частности,  и  его  математике,  мне  кажется,  что  математика  в  Петер¬
бургском  университете  преподаётся  в  схоластическом  вкусе:  так  я  сужу  по
характеру  математических  книг,  присланных  мне  Сашею:  они  написаны  будто
бы  какими-то  допотопными  учёными,  и  наука  в  них  загромождена  кучами  и
целыми  горами  мелочного  вздора,  не  нужного  ровно  ни  к  чему,  кроме
щегольства  профессоров  на  конкурсах  тем,  что  их  ученики  нахватались  мно¬
жества  познаний  (это  французские  книги;  а  у  французов  .школьники  экзаме¬
нуются  с  пышным  парадом  и  получают  чуть  ли  не  те  же  самые  награды,
какие  давались  в  средние  века*  героям-рыцарям  на  турнирах).  —  Если  Саша
прислал  мне  именно  такие  книги,  то  ясно:  в  Петербургском  университете  они
считались  наилучшими  в  свете.  А  те  умные  люди,  специально  занимавшиеся
математикою,  которых  случалось  мне  знать  в  моей  молодости,  презирали  эту
 1  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вып.  II,  СПБ  1913,
стр.  59—62.
 2  Т  а  м  же,  стр.  138
 400

схоластическую  методу  забивать  головы  юношей  грудами  мелочей,  не  слу¬
жащих  ни  к  чему.  —  Саша,  повидимому,  ещё  остаётся  чрезмерно  увлечён
уважением  к  учёности  профессоров  математического  факультета  Петербург¬
ского  университета.  Я  не  сомневаюсь,  что  между  ними  есть  дельные  и  до¬
стойные  почтения  учёные.  Но  все  они  —  люди  мелкого  учёного  сорта.  И  если
Саша  хочет  серьёзно  работать  над  математикой,  ему  следует  бросить  под
стол  лекции  и  книжонки  этих  мелких  учёных  и  начать  изучать  труды  тех
математиков,  которые  были  действительно  умными  людьми  и  работали
действительно  для  науки,  а  не  для  увеличения  куч  учёного  хлама  пустыми
рассуждениями  о  мелочах.  Я  в  математике  —  невежда  и  не  знаю,  кто  из
нынешних  математиков  заслуживает  имени  серьёзного  великого  учёного,  но
из  людей,  о  которых  я  слыхивал  в  мою  молодость,  целою  головою  выше  .всех
новых  учёных  по  математике  был  Лаплас  (новыми  я  называю  всех  являв¬
шихся  после  Ньютона).  Труды  Ньютона,  быть  может,  уж  имеют  лишь
историческое  значение,  но  Лаплас,  я  полагаю,  остаётся  и  до  сих  пор  наилуч¬
шим  руководителем  человека,  желающего  дельно  заниматься  математикою.—
Важно  не  то,  ч’го  какие-нибудь  мелочи  у  Лапласа  устарели;  важен  дух
серьёзности  и  дельности,  проникающий  все  его  работы,  важна  ясность
и  сила  мысли  его.  —  Ты  перескажешь  Саше  из  этого,  что  найдёшь  нужным,
и  перескажешь  словами  более  снисходительными  к  его  увлечению  схоласти¬
ческими  пустословиями  мелочных  учёных,  которых  он,  повидимому,  считает
великими  в  науке  людьми.
 Но  —  пусть  восхищается  Саша  какими  ему  угодно  учёными  и  пусть  рабо¬
тает  в  каком  ему  угодно  вкусе  над  своею  милою  наукою:  важно  лишь  то,
чтобы  удалось  ему  зарабатывать  кусок  хлеба  себе.  А  это,  я  надеюсь,
устроится  же  как-нибудь.
 Но,  —  пока  он  ещё  имеет  досуг  сопровождать  тебя  в  путешествии  !.
 ПИСЬМО  ОЛЬГЕ  СОКРАТОВНЕ
 От  30  октября  1876.  Вилюйск.
 ...  Ты  решила,  что  дети  должны  располагать  собою,'  как  им  самим  кажется
лучше;  ты  стеснять  их  не  хочешь.  —  Это  и  единственное  разумное  отношение
родителей  к  детям,  по  моему  мнению,  точно  так  же,  как  по  твоему.  В  том,
что  таково  твоё  отношение  к  ним,  я  всегда  знаю  вперёд,  по  всякому  вопросу
обо  всяком  не  безрассудном  желании  Сащи  или  Миши.  А  они,  повидимому,
юноши  более  или  менее  рассудительные2...
 ПИСЬМО  СЫНУ  САШЕ
 10  февраля  1877.  Вилюйск.
 ...Кандидатская  диссертация  и  всякие  школьные  занятия  —это  глупости,
которыми  полезно  заниматься,  если  никакие  родственные  обязанности  не
мешают  тому,—  но  это  не  больше,  как  глупости,  которые  надобно  бросать,
когда  того  требует  обязанность.  —  То  же,  скажи  и  брату,  если  его  сотовари¬
щество  в  поездке  нужно  для  матери3.
 т
 ПИСЬМО  ОЛЬГЕ  СОКРАТОВНЕ
> 	8 	марта 	1877.  Вилюйск.
 ...Необходима  тебе  перемена  климата.  Необходимо  тебе  переселиться
в  такой  климат,  где  нет  зимою  снега,  нет  холодного  тумана  весной  и  осенью.
Умоляю  тебя,  переселись  жить  в  Южную  Италию.
 1  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вьип.  II,  СПБ  1913,
стр.  71-73.
 2  Та  м  же,  стр.  80.
 3  Та  м  же,  стр.  110.
 26  Педагогические  идеи  Чернышевского
 401

Ты  любишь  родину.  Решиться  покинуть  её  на  год,  на  два  —  это  тяжело
тебе.  Но  как  быль,—  это  необходимо,  друг  мой.
 Возьми  с  собою  детей.  Тебе  будет  легче  «разлука  с  родиной,  когда  дета
будут  подле  тебя.  Не  смущайся  мыслью,  что  ты  отвлечёшь  этим  детей  от  их
занятий.  Школьные  занятия  —  пустяки.  Если  люди  действительно  выучиваются
чему-нибудь,  то  выучиваются  они  этому  из  книг,  из  домашних  разговоров,  из
простых,  неучёных  разговоров  с  знакомыми,  из  опыта  жизни.  Школьное
преподавание  —  глупое  педантство,  которое  больше  притупляет  учащихся,  чем
приносит  нм  пользы.  Поэтому  ты  не  должка  колебаться  взять  с  собой  детей.
Поездка  с  тобою  будет  для  их  ;развития  несравненно  более  хорошим  учением,
нежели  школьные  занятия  К
 ПИСЬМО  СЫНУ  САШЕ
 От  8  марта  1877.  Вилюйск.
 Твоя  маменька  имеет  сильную  привязанность  к  России.  Жить  не  в  России,
эта  мысль  всегда  была  нестерпима  ей.  Но,—когда  здоровье  того  требует,
то  как  быть!  Надобно  на  время  расстаться  с  милой  родиной,  чтобы  возвра¬
титься  на  неё  с  хорошим  здоровьем.
 Если  поедешь  с  твоей  маменькой  ты,  ей  будет  легче  жить  на  чужбине.
Если  поедет  и  Миша',  тем  ещё  лучше.
 Я  просил  бы  тебя  бросить  все  твои  школьные  занятия,  чтобы  провожать
маменьку  твою.  Я  полагаю,  можно  сделать  это  и  Мише:  глупости,  которые
называются  учением,  не  стоят  того,  чтобы  отвлекаться  ими  от  семейных
обязанностей.  Наука  не  в  школах.  В  школах  —  чопорное  тупоумие  невежд.
Наука  в  книгах  и  в  личном  самостоятельном  труде  над  приобретением  знаний
из  книг  и  из  жизни,  а  не  из  школ,  где  никогда  со  времени  изобретения
книгопечатания  не  оставалось  из  науки  ничего,  кроме  плесени,  в  которую
переродилась  наука,  залежавшаяся  в  них  со  времён  Абеляра.  Во  времена
Абеляра  школы  были  нужны,  потому  что  не  было  книг.  Тогда  в  школак  было
среди  глупостей  и  кое-что  умное.  Но  вот  уок  четыреста  лет  школы  —это
средневековое  уродство,  продолжающее  существовать  так  же,  как  уцелели
в  Англии  средневековые  костюмы  на  школьниках  или  как  слова  едва»,  «две»
представляют  собою  остаток  существовавшего  когда-то  в  русоком  языке
двойственного  числа,  как  уцелели  всяческие  другие  курьёзы  во  всяких  стра¬
нах.—Я  не  враг  старины.  Но  когда  пустая  старинная  форма  —  школа-  —
мешает  семейным  обязанностям,  то  не  велик  убыток  бросить  её.  Жму  твою
руку.  Н.  Ч.2.
 ПИСЬМО  ОЛЬГЕ  СОКРАТОВНЕ
 11  апреля  1877.  Вилюйск.
 ...  А  для  Миши  прибавлю  несколько  слов  на  этом  листе.
 Хвалю  его  за  его  успехи  на  поприще  драматического  искусства.  Правду
сказать,  это  гораздо  умнее  и  полезнее,  чем  все,  входящее  в  состав  гимна¬
зического  курса.  Чрезмерно  плох  нынешний  метод  гимназического  ученья.
Мучают  бедных  юношей  этою  ни  к  чему  ие  пригодною  литинью,  и,  по  всей
вероятности,  все  другие  предметы  преподают  в  таком  виде,  что  каждый
выходит  такою  же  бесполезною  чепухою,  как  латинь.
 Ну,  как  быть,—пусть  вытерпливает  Миша  эту  скуку.  Не  далеко  уж
ему  до  окончания  курса3...
 1  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными,  Вып.  II,  СПБ  1913,
стр.  112—ИЗ.
 2  Там  же,  стр.  115—116.
 3  Т  а  м  же,  стр.  122^-123.
 .402.

письмо  к  сыновьям
 11  апреля  1877.  Вилюйск.
 ...  Достоинство  моей  литературной  жизни  —  совсем  иное;  оно  в  том,  что
я  сильный  мыслитель.  —  Об  учености  моей  надобно  Вам  судить  тоже  с  боль¬
шою  свободою  и  с  некоторою  дозою  сожаления.  Я  самоучка,  —  во  всём,  кроме
латинского  языка,  которому  хорошо  учил  меня  отец,  бывший  очень  хорошим
латинистом.  И,  в  старину,  я  писал  по-лаглине,  как  едва  ли  кто  другой  в  Рос¬
сии:  нельзя  было  различить,  какие  отрывки  написаны  мною  самим,  какие
отрывки  переписаны  мною  из  Цицерона.  Когда  я  был  в  первом  курсе  универ¬
ситета,  я  делывал  это.  Теперь  я  забыл  и  латинъ.  Тридцать  уж  лет  она  бро¬
шена  мною.  В  тридцать  лет  люди  забывают  и  свой  родной  язык.  —  Это
мимоходом.  Я  хотел  сказать;  только  латинскому  языку  я  учился,  как  учатся  •
юноши  или  дети:  со  вниманием  ко  всем  подробностям  данной  отрасли  знания,
без  раэбора,  какие  из  этих  подробностей  серьёзны,  какие  —  пусты.  Всему
остальному  я  училок  как  человек  взрослый,  с  самостоятельным  умом:  раз¬
бирая,  какие  факты  заслуживают  внимания,  какие  —  не  достойны  его.  По¬
этому,  во  всякой  отрасли  знаний,  которой  я  занимался,  я  не  хотел  втискивать
себе  в  голову  многих  .фактов,  которыми  щеголяют  специалисты:  это  факты
пустые,  бессмысленные.  Например:  сколько  наклонений  в  спряжении  фран¬
цузского  глагола?  —  Я  и  теперь  не  знаю,  и  никогда  не  знал.  Или:  как  разли¬
чать  разные  сорты  ударений  над  разными  гласными  во  французской  орфогра¬
фии?—  Не  знаю.  Почему?  —  Теория  спряжения  у  французских  лингвистов
глупа,  французская  •  орфография  —  не  лучше  нашей,  хаос  педантических
бессмыслиц  и  грубых  ошибок.  Если  б  я  тратил  время  на  внимание  к  этому
и  тому  подобному  вздору,  мне  некогда  было  бы  приобретать  серьёзно  нужные
знания.  И,  продолжая  пример,  если  б  я  тратил  время  на  глупости  француз¬
ской  грамматики,  я  не  имел  бы  досуга  вникать  в  смысл  французских  научных
выражений.  Терминология  французского  языка  пэ  тем  отраслям  знания,
которые  меня  интересовали,  известна  мне,  как  хорошим  французским  специа¬
листам  этой  отрасли  знания.  И,  например,  историческую  книгу  на  француз¬
ском  языке  я  понимаю  яснее,  чем  может  понимать  её  кто-нибудь  из  французов,
кроме  специалистов  по  истории.  Но  —  я  не  могу  каписать  ни  одной  строки
по-французски.  Тем  меньше  я  способен  произнести  хоть  какую-нибудь  фран¬
цузскую  фразу,  так,  чтобы  француз  понял  её,  а  не  вообразил,  что  мною
сказано  что-то  на  каком-то  не  известном  ему  языке,  —  быть  может  на  порту¬
гальском  или  на  сладиноком»  (алленцельском).  Я  не  имею  понятия  о  фран¬
цузском  выговоре.  И,  когда  пробовали  говорить  со  мною  французы,  я  старался
(вообще  безуспешно)  понять  смысл  их  слов,  но  ка  оттенки  выговора,  состав¬
ляющие  особенность  французского  произношения,  я  всегда  забьввал  обращать
внимание.  Однажды  какой-то  добряк-француз  вразумлял  меня  о  разнице
интонаций  е  и  е.  Я  из  любезности  смотрел  в  глаза  ему,  будто  слушаю,  но  —
думал  о  других  вещах  и  разница  ё  от  ё  осталась  попрежиему  не  известна
мне.  —  Жалеть  ли-  о  том?  —-  Гоняться  за  всеми  зайцами,  не  поймать  ни
одного.  Но,  конечно,  было  бы  лучше,  если  б  они  все  были  пойманы  1...
 ПИСЬМО  ОЛЬГЕ  СОКРАТОВНЕ
 ч 	25  апреля  1877.  Вйлюйск.
 ...Я  очень  доволен,  что  получил  он,  наконец,  свой  кандидатский  дип¬
лом.—  В  прошлых  «письмах  к  нему,  я  называл  пустыми  педантами  его  бывших
профессоров.  Я  думаю,  это  огорчило  его.  Но  пора  ж  ему  узнать  правду  о  них.
 С  первого  приёма  правда  бывает  иногда  невкусна.  Как  быть!  —  Зато  после
опа  становится  сладка.  —  Эти  школьные  великие  учёные  —  профеесоры  —
почти  все  бывают  от  природы  людьми  посредственного  ума,  да  и  тот  у  них
 1  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вып.  II,  СПБ  1913,
 стр.  123—125.
 26* 	403

пропадает  от  пустоты  их  школьных  замятий.  И  почти  все  они  —  мелкотрав¬
чатые  учёные,  если  не  вовсе  невежды.  А  что  хуже  всего,  почти  все  они  —
чванные  педанты.  Из-за  их  педантства  Саша  потерял  полтора  годя.  И  теперь,
повидимому,  ещё  не  успел  обдумать,  как  ему  устроить  свою  карьеру.  По
крайней  мере,  он  не  пишет  об  этом  ничего  определённого.  Я  предполагаю,
что  его  спутывает  педантический  вздор,  который  так  любят  провозглашать
школьные  учёные:  практическая  жизнь  —  это  нечто  низкое;  а  высокое  —
это  их  деятельность,  то-есть  вековечное  школъничанье  в  компании  легковер¬
ных  юношей,  которых  они  поучают  тайнам  премудрости.  В  этом  предположе¬
нии  я  пишу  теперь  Саше,  что  за»бота  о  куске  хлеба  —  самое  разумное  дело
и  что  если  он  желает  быть  учёным,  то  и  для  науки  можно  сделать  больше,
позаботившись  предварительно  обеспечить  себе  кусок  хлеба  ,...
 ПИСЬМО  СЫНУ  САШЕ
 14  августа  1877.
 ...  В  «Отечеств.  Записках»  я,  разумеется,  читал  стихи  Некрасова,  гово¬
рившие,  что  он,  хилой  и  страдающий  тяжкою  болезнью,  ждёт  смерти.  Я  видел,
что  это  не  прикрасы  для  поэтичности  мыслей,  а  фактическая  истина.  Но  я
желал  сохранить  надежду  и  отчасти  успел  было  убедить  себя,  что  он  ещё
поправится:  я  думал,  это  просто  старческая  хилость;  она  для  него  ещё  пре¬
ждевременна;  и,  быть  может,  медикам  удастся  сладить  с  нею.  Глубоко
скорблю,  прочитав,  что  смерть  была  уж  неотвратима  и  близка,  когда  ты
писал  твоё  второе  письмо;  если,  когда  ты  получишь  моё  письмо,  Некрасов  ещё
будет  продолжать  дышать,  скажи  ему,  что  я  горячо  любил  его  как  человека,
что  я  благодарю  его  аа  его  доброе  расположение  ко  мне,  что  я  цалую  его,
что  я  убеждён:  его  слава  будет  бессмертна,  что  вечна  любовь  России  к  нему,
гениальнейшему  и  благороднейшему  иэ  всех  русских  поэтов.
 Я  рыдаю  о  нём.  Он  действительно  был  человек  очень  высокого  благо¬
родства  души  и  человек  великого  ума.  И  как  поэт  он  конечно  выше  всех
русских  поэтов2...
 ПИСЬМО  ОЛЬГЕ  СОКРАТОВНЕ
 30  августа  1877.  Вилюйск.
 Милый  мой  дружочек,  Оленька.
 ...вздумал  я,  что  будет  лучше,  если  я  изложу  в  письме  к  Тебе  мои
советы  детям.  Ты  будешь  передавать  эти  мои  мысли  им,  смягчая  выражения,
чтобы  ке  огорчались  наши  с  Тобою  добрые  юноши.
 ...Характер  школьного  преподавания  —  сухое  тупоумное  педантство.  Это
почти  неизбежно  так  по  самой  сущности  дела.  Кому  ке  надоест  10—20  лет
толковать,  год  за  год,  всё  одно  и  то  же?  —  Учитель,  профессор  всегда  зани¬
мается  своим  делом  с  отвращением;  и,  для  облегчения  своей  тоски,  заменяет
науку  пустою  формалистикою.  А  вдобавок,  обыкновенно  и  глупеет  от  глупой
скучности  своего  ремесла.
 Это  лишь  одна  из  причин  пустоты  школьного  учения.  Бсть  много  других
причин,  содействующих  происхождению  того  же  результата.  Из  этого  мно¬
жества  упомяну  лишь  о  двух  вещах.  Профессия  преподавателя  —  одна  из
наименее  выгодных  уежду  карьерами,  представляющимися  образованному
человеку.  А  известно:  «масса  людей,  идущих  по  невыгодной  карьере,  состав¬
ляется  из  людей,  не  способных  идти  хорошими  карьерами.  Даровитые  люди
уходят  из  учительства  на-  службу  по  другим  министерствам  или  идут  в  адво¬
каты,  в  сельские  хозяева,  в  купцы  и  в  тому  подобные  профессии,  более
 1  «Чернышевский  в  Сибири»,  Переписка  с  родными.  Вьгп.  II,  СПБ  1913,
стр.  143.
 2  Т  а  м  же,  стр.  200.
 404.

живые»  обещающие  или  более  почётную,  или  более  богатую  будущность
дельному  человеку.  Толочь  воду  с  ребятишками  в  школах  остаются  по
преимуществу  люди,  не  пригодные  ни  к  чему,  кроме  толченья  воды.
 Другое  обстоятельство  находится  е  связи  с  этим  пренебрежением  умиых
людей  к  школьной  пустой  скуке.  Дели,  важные  и  занимательные  для  обще¬
ства-,  совершенствуются  сообразно  развитию  наших  знаний  и  общественной
жизни.  Серьёзно  хлопотать  над  улучшением  школ  почти  никому  из  умных
людей  нет  ни  охоты,  ни  досуга.  И  школы  остаются  до  сих  пор  почти  в  таком
же  положении,  в  каком  были  триста  лет  тому  назад,  когда  устраивал  их
в  протестантской  Германии  Меланхтон,  и,  по  его  примеру,  немножко  пере¬
строили  их  его  друзья  в  протестантской  Англии,  а  для  соревнования  с  про¬
тестантами  перестроили  иезуиты  школьную  часть  в  католических  странах.
 По  тогдашним  обстоятельствам  и  надобности  те  школы  были  —  хороши
ли?  —  не  очень;  да  и  для  тогдашнего  времени  они  были  не  очень  разумны.
Но  всё-таки,  не  вовсе  бессмысленны.  Например:  целью  этих  школ  было,  глав¬
ным  образом,  приготовление  священников.  И  курс  преподаваемых  наук  был
более  или  мекее  гфигоден  для  формирования  священников.  У  католиков  всё
религиозное  основано  на  знании  латинского  языка.  Иезуиты  и  учили  больше
всего  латинскому  языку.  У  протестантов  священники  должны  толковать
о  религии  по  греческому  подлиннику  Нового  Завета,  а  не  по  латинскому
переводу  его,  как  у  католиков.  .Поэтому  в  немецких  школах  очень  много
учили  и  греческому  языку  (латинский  был  и  для  протестантов  необходим,
потому  что  все  учёные  книги  писались  тогда  на  нём).  Чтобы  католические
священники  были  не  вовсе  безоружны  в  спорах  с  протестантами,  цитирующими
Новый  Завет  по-гречески,  иезуиты  должны  были  ввести  в  свои  .школы  и
греческий  язык.  По  этим  двум  примерам  можно  судить  и  о  других  предметах
преподавания  в  тогдашних  школах.  Школьные  программы  тех  школ  были  не
бессмысленны:  порядочно  годились  для  тогдашних  школьных  надобностей.
 Теперь  те  ли  надобности?  —  Но  ни  у  французов,  ни  у  немцев,  ни  у  ан¬
гличан  школы  ещё  не  отделались  от  тех  программ.  Повсюду  гимназии  .и
соответствующие  ум  училища  (нанример,  «лицеи»  и  «коллегиумы»  у  францу-.
зов)  остаются  имеющими  такие  программы,  которые  должны  быть  названы
программами  духовных  семинарий,  а  не  светских  училищ.
 Довольно  этих  трёх  причин  плохого  достоинства  школьного  преподава¬
ния.  Есть  много  других  причин.  Но  из  того,  что  уж  сказано  мною,  достаточно
ясно:  школьное  учение  очень  недостаточно  для  юношей,  желающих  быть
образованными  людьми».
 Польза  от  школ  есть.  Но  она  происходит  не  от  того,  чему  учат  в  них.—
Родители,  отдавая  детей  в  школу,  освобождают  детей  от  обязанности  выра¬
батывать  хлеб.  Преждевременная  работа  изнуряет.  Гимназист  или  студент  —
ребёнок  или  юноша  свободный  сравнительно  с  другими  мальчиками  или  юно¬
шами,  от  которых  родители  требуют  денежного  заработка.  Это  важно.  Другая
польза: 	учащиеся  мальчики  или  юноши  толкуют  между  собою  о  науке,
 о  книгах;  друг  друга  возбуждают  к  чтению,  к  размышлению,  объясняют  друг
другу,  что  кому  из  них  случалось  понять.  Это  тоже  очень  важная  польза.
 Но  собственно  преподавание  в  школах  вообще  пустая  схоластика,  ни
к  чему  ие  пригодная,  кроме  того,  чтобы  утомлялись,  засаривались  вздорсяц
и  вследствие  того  притуплялись  умы  бедняжек,  дрессируемых  педактами-
учителями,  каковы  почти  ©се  учителя  или  профессоры.
 Есть  знаменитое  имя:  «Бэкон  Веруламюкий».  Его  очень  многие  вообра¬
жают  отцом  новой  науки.  Он  был  человек  довольно  даровитый.  Но  не  осо¬
бенно.  Лишь  в  одном  он  был  очень  ловок:  в  мошенничестве.  И  он  сумел
обокрасть  нескольких  прежних  замечательно  умных  людей  так  ловко,  что
его  книги,  выкраденные  -из  чужих  трудов,  кажутся  его  собственными  учёными
Трудами.  Больше  всего  наворовал  он  из  книг  своего  однофамильца,  жившего
гораздо  раньше,  Роджера  Бэкона.  Роджер  Бэкон  был  действительно  великий
учёный  и  очень  умный  человек.  И  очень  хорошо  судил  о  школах.  Его  слова
о  них  часто  цитируются.  То,  что  говорил  Роджер  Бэкон  о  школьном  препо¬
давании  тех  времён,  совершенно  прилагается  и  к  школам  нашего  времени  —
не  к  нашим  только,  но  и  к  немецким,  и  к  французским,  и  к  английским.
 405

Конечно,  я  говорю  о  школах  для  «общего  образования»,  —  каковы  гимна¬
зии  и  университеты.  Специальные  школы  могут  быть  и  менее  непригодны
для  своих  специальных  целей,  чем  эти  «общие  школы»  для  целей  «общего
образования».  Надобно  лишь  сделать  ту  оговорку,  что  специальное  образо¬
вание  имеет  очень  мало  цены,  если  не  основано  на  общем.  —  Саша  »  Миша
сделали  хорошо,  что  предпочли  гимназию  и  университет  специальным  шко¬
лам,  которые  не  могут  заменять  собою  общеобразовательных  школ.
 Но  и  в  гимназиях,  в  университетах,  при  всём  их  превосходстве  над  спе¬
циальными  школами,  преподавание  далеко  не  имеет  такого  характера,  чтобы
давать  в  самом  деле  порядочное  образование...  Этот  первый  мой  совет  им:
пусть  они  позаботятся  выучиться  хорошо  говорить  па  трех  важнейших  языках
учёной  литературы,  —  на  французском,  на  немецком  и  на  английском;  и  пусть
привыкают  читать  книги  на  всех  этих  языках.
 ...  Если  нааии  дети  хотят  быть  людьми  в  самом  деле  образованными,  они
должны  приобретать  образование  самостоятельными  занятиями.  И  необходи¬
мейшею  подготовкою  для  возможности  приобретать  его  должны  быть  усерд¬
ные  занятия  французским,  немецким  и  английским  языками.  Все  эти  три
языка  необходимы  потому,  что  каждая  национальность  имеет  свои  недостатки,
для  исправления  которых  нужно  знакомство  с  национальностями  других
передовых  наций  ’...
 ПИСЬМО  ОЛЬГЕ  СОКРАТОВНЕ
 20  октября  1877.  Вилюйск.
 ...  Благодарю  Мишу  за  то,  что  он  послушался  тебя  и  остался  продолжать
курс  в  гимназии.  И  прошу  его  думать  только  о  том,  чтобы,  кончивши  курс
в  гимназии,  поступить  в  университет  2...
 ПИСЬМО  СЫНУ  МИХАИЛУ
 19  ноября  1877.  Вилюйск.
 Милый  мой  друг  Миша.
 Благодарю  тебя  за  то,  что  ты  послушался  твоей  Маменьки  и  остался
продолжать  гимназический  курс.  Прошу  тебя  поступить,  по  окончании  его,
з  университет.
 Много  раз  я  писал  тебе  и  твоему  брату,  что  школы,  в  том  виде,  как
существуют,  стали  со  времени  изобретения  книгопечатания,  уродливым
остатком  старины,  вовсе  не  соответствующим  тому  способу  учиться,  какой
дан  дешевизной  печатных  источников  знания.  Но  —  это  мысль  учёного  о  том,
что  было  бы  возможно  и  удобно,  если  бы  Мысли  образованного  общества
приняли  направление,  сообразное  новой  дешевизне  книг.  Общество  в  400  лет
ещё  не  удосужилось  подумать  об  этом.  И  дети,  юноши  остаются  в  том  же
положении,  какое  было  до  изобретения  книгопечатания.  Это  смешно.  Это
нелепо.  Но  это  остается  так.  И,  пока  факт  остаётся,  -мы.  должны  принимать
его  во  внимание.  Потому-то,  каковы  бы  ни  были  мои  учёные  мысли  о  школах,
всё-таки  я  прошу  тебя  кончить  курс  в  гимназии  и  поступить  после  того
в  университет.
 Будь  здоров.  Жму  твою  руку.  Твой  Н.  Ч.3.
 1  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными-.  Вып.  II,  СПБ  1913,
стр.  201,  203,  205.
 2  Т  а  м  же,  стр.  207.
 3  Т  ам  же,  стр.  213-  21  .
 406

ПИСЬМО  СЫНУ  МИХАИЛУ
 30  января  1878.  Вилюйск.
 Милый  мой  Миша,  —  ты  пишешь,  что  любишь  всеобщую  историю.  При¬
вык  ли  ты  читать  книги  на  иностранных  языках?  —  это  необходимо  для
всякою,  желающего  серьёзно  заниматься  какою  бы  то  ни  было  отраслью
знаний.  —  И,  тем  более,  всеобщею  историею,  по  которой,  за  времена  нашей
эры,  важнейшие  книги  так  многотомны,  что  вообще  существуют  только
в  подлиннике;  переводы  таких  масс  печатной  бумаги  стоили  бы  слишком
больших  издержек,  которые  не  окупились-бы:  публика  для  таких  переводов
не  существует;  кто  хочет  читать  такие  вещи,  почти  все  уж  изучили  язык
подлинника
 ПИСЬМО  ОЛЬГЕ  СОКРАТОВНЕ
 7  февраля  1878.  Вилюйск.
 ...51  смеюсь  над  тупоумием  и  невежеством  учёных  невежественных  мате¬
матиков  и  астрономов,  —  а  Саша  может  понять  это  так:  я  порицаю  его  милую
математику.  И,  —  чего  доброго!  —  вообразит:  давай-ко  я  брошу  её  и  поступлю
в  университет  снова,  чтоб  учиться  чему  там  вообразит  учиться.
 '  ’  Учиться  хорошо.  Но  переучиваться  в  университете  человеку  Сашиных
лет—это  удобно  лишь,  когда  он  имеет  независимое  состояние.  А  Саше
надобно  пользоваться  тем,  чему  уж  выучился,  чтобы  зарабатывать  себе
кусок  хлебам
 Или,  о  Мише.  Я  с  пренебрежением  говорю  об  экзаменах.  Говорю  я  чистую
правду.  Так.  Но—кончить  курс  в  университете,  это  дело  надобное  для
Миши.  А  без  экзаменов  этого  не  бывает.  Какой  же  емьосл  моих  слое  об
экзаменах?  —  Тот,  что  учиться  по-школьному,  это  ещё  не  ученье,  а  лишь
исполнение  необходимой  формы;  и  надобно,  кроме  того,  самому,  для  самого
себя,  учиться  тому,  что  нравится;  и,  глазное,  надобно  развивать  в  себе  лю¬
бовь  к  чтению  —не  тех,  большею  частью  очень  глупых,  книг,  знанием  кото¬
рых  важничают  перед  школьниками  их  учителя  (сами,  хуже  учеников,  (Школь¬
ники,  ребятишки),  а  тех  вовсе  не  премудрых  книг,  которые  пишутся  не  для
школьников,  учителей  и  не  для  детей,  а  для  обыкновенных  взрослых  людей
и  которые  с  удовольствием  читаются  всеми  неглупыми  людьми,  старыми  и
молодыми,  учёными  и  неучёными,  в  юбках  ли,  в  оапогах  ли,  —  всё  равно:
всеми.
 Например:  у  русских,  у  нас  с  нашими  детьми:  Пушкин,  Лермонтов,
Гоголь,  —  каковы  бы  они  ни  были...  —  всё-таки  гораздо  важнее  и  в  тысячу
раз  умнее,  чем  все  школьные  книги  всех  на  свете  школ,  от  полюса  до  полюса,
по  всему  свету2...
 О  ПРЕДИСЛОВИИ  К  ИСТОРИИ  ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
 ...Я  сказал,  что  специальные  решения  важнейших‘специальных  вопросов
этого  предисловия  даны  давно,  и  издавна  были  известны  людям,  держав¬
шимся  научной  системы  общих  понятий;  что  почти  все,  державшиеся  этой
системы,  издавна  считали  те  специальные  решения  за  совершенно
достоверные.
 Я  говорю  о  решениях,  данных:
по  отделу  астрономической  историй  —  Лапласом;
по  отделу  геологической  истории  —  Лзйеллем;
по  вопросу  о  происхождении  человека  —  Ламарком.
 1  «Чернышевский  в  Сибири».Переписка  с  родными.  Вып.  II,  СПБ  1913,
стр.  6—7.
 2  Т  а  м  же,  вып.  III,  стр.  20,
 407

Книга  Лайелля  «Основания  Геологии»  была  издана  лет  сорок  пять  тому
назад.  Я  был  тогда  ещё  ребенок.
 По  другим  двум  отделам  научные  решения  были  даны  раньше,  в  начале
нашего  века,  вы  знаете.
 Когда  именно  ознакомился  я  с  этими  решениями,  я  не  умею  припомнить
определительным  образом.  Но,  сколько  могу  сообразить,  —  быть  может,  целым
годом,  быть  может,  лишь  несколькими,  немногими  неделями  после  того,  как
усвоил  себе  научную  систему  общих  понятий.  Только  этим,  конечно,  и  можно
объяснить  тот  факт,  который  ясен  в  моих  воспоминаниях.
 При  чтении  выводов  Лапласа  я  с  первых  же  строк  видел,  что  все  суще¬
ственные  черты  этого  специального  решения,  —  неизвестны  ещё  мне,
покажутся  мне,  по  всей  вероятности,  совершенно  правильными.  И  это,  в  самом
деле,  шло  так:  я  читал  вывод  за  выводом,  вполне  соглашаясь  с  каждым,
строка  за  строкою,  как  бывает  при  чтении  мыслей,  давно  известных  читаю¬
щему  и  давно  признанных  им  за  правильные.  А  между  тем,  всё  тут  было  ново
для  меня.  И,  одиако  ж,  ничего  похожего  на  обыкновенные  впечатления  от
новых,  очень  важных,  знаний  не  производило  это  на  меня.  Я  только  дивился
гениальности  Лапласа,  сумевшего  так  просто  (разъяснить  такой  трудный
вопрос.
 0  Лайелле  и  Ламарке  я  буду  говорить  после,  где  будут  соответствую¬
щие  места,  по  порядку  отделов.  Сходство  с  тем,  что  я  говорил  о  моём  первом
знакомстве  с  выводами  Лапласа,  было  в  том,  что  ровно  никакой  перемены
в  моих  понятиях  о  вещах  ни  Лайслль,  ни  Ламарк  не  произвели:  и  от  них  я
приобрёл  то  Асе,  лишь  новые  знания  по  специальным  вопросам.  Разница  та,  что
геология  и  Лайелль,  это  не  математика  и  Лаплас:  я  постоянно  видел:  «вот
эта  частность  сомнительна;  а  эта,  вероятно,  ошибочна».  И  общее  впечатление
было:  так;  но  полного  разъяснения,  ещё  подожду».  —  То  же  и  о  Ламарке.—
Я  говорю,  конечно,  лишь  о  специальном  содержании  решений  Лайелля  и
Ламарка.  Мировоззрение  Ламарка  не  вполне  научное.  О  Лайелле  и  толковать
нечего:  он  отвергал  и  Лапласа,  и  Ламарка  в  тех  первых  изданиях  своего
великого  труда.
 Мировоззрение  .  Лапласа,  насколько  оно  известно  мне,  вполне  научное.
И  я  полагаю,  что  он  —  большой  чудак  в  своих  житейских  рассуждениях,
никогда  не  высказывал  как  учёный  никакой  не  научной  мысли.
 И.  займёмся  теперь  астрономическим  отделом  того  предисловия,  мои
милые  друзья.
 Каковы  твои  математические  знания,  мой  милый  Миша?  Вполне  ли,  или
не  вполне  утратил  ты  способность  понимать,  что  твой  возлюбленный  роди¬
тель  —  великий  знаток  математики?  —  Надеюсь,  вполне.
 Полагаю,  что  не  только  ты,  милый  Саша,  но  твой  брат,  —  вы  оба
будете  равно  благодарны  мке  за  разъяснения  вам,  как  могут,  например,  не
только  жить,  но  и  вести  торговлю  народы,  не  знающие  цифр.
 Все  это  знают.  Но,  как  же  это?  —  Понять  мудрено.  —  Знаете  и  вы.  Но
не  понимаете?
 Вы,  мои  друзья,  надейтесь:  «Вот,  через  минуту,  поймём».  И  надежда
ваша  не  постыдит  вас:  в  самом  деле  поймёте1.  '
 ПИСЬМО  Ю.  П.  ПЫПИНОИ
 25  февраля  1878.
 Самое  лучшее  воспитание  —  подобное  тому,  как  воспитывался  Ваш  муж,
сёстры  его,  братья  его.  И  я  с  старшими  из  них.  С  двумя  сёстрами  Вашего
мужа  я  был  почти  одних  лет.  Да  и  он  скоро  стал  пригодным  компаньоном  для
нас  трёх.
 Мы  были  очень,  очень  небогаты,  наше  семейство.  В  Петербурге  самые
бедные  из  людей,  виданных  Вами,—  даже  кищие  —  не  знают  теперь,  что
 1  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вып.  III,  СПБ  1913,
стр.  33—35.
 408

такое  был  «гривенник»  в  нашем  —  не  бедном  —  семействе.  Оно  было  не
бедно.  Пищи  было  много.  И  одежды.  Но  —  денег,  никогда  не  было!  Поэтому,
ничего,  подобного  гувернанткам  и  т.  п.,  не  могло  нашим  старшим  и  во  сне
сниться.  Не  было  даже  нянек.  Прислуги  было  много.  Но  она  была  вся  занята
хозяйственными  делами.  Она  присматривала  за  детьми  лишь  редкими  и  ни¬
чтожными  урывками,  для  отдыха  от  дел.  Об  этом  не  стоит  и  говорить.  —
А  наши  старшие?  —  Оба  отца  писали  с  утра  до  ночи  свои  должностные  бумаги.
Они  не  имели  даже  времени  побывать  в  гостях.  Наши  матери  с  утра  до  ночи
работали.  Выбившись  из  сил,  отдыхали,  читая  книги...  Они  желали  быть  —  и
были  —  нашими  няньками,  но  —  надобно  же  обшить  мужей  и  детей,  при¬
смотреть  за  хозяйством  и  хлопотать  по  всяческим  заботам  безденежных
хозяйств.
 Итак,  урывками  мы  имели  нянек  —-  читающих;  я  слушали  иногда;  а
больше  сами  читали.  Никто  нас  не  «приохочивал».  Но  мы  полюбили  читать.
 А  кроме  этого,  мы  жили  себе,  как  нам  вздумается.  Были  постоянные
советы  нам,  чтобы  мы  не  разбили  себе  лбов.  При  малейшем  приключении
такого  рода  на  помощь  нам  прибегали  взрослые  люди  —  или  наши  старшие,
или  прислуга.  Но  больших  бед  не  могло  быть.  Опасных  игрушек  у  нас  не
было:  ничего  железного,  ничего  острого.  Это  потому,  что  и  вовсе  не  было
у  нас  «покупных  игрушек.  На  игрушки  нам  не  было  денег.  Поранить  себя
нам  было  нечем.  А  наши  старшие  были  люди  смирные;  шума,  беспорядка  не
было  даже  у  прислуги:  вся  прислуга  —  крепостные  матери  Вашего  мужа,
быль  люди  истинно  благородные/  Потому  и  у  нас,  росших  в  обществе  чест¬
ном  и  скромном,  формировались  скромные,  рассудительные  нравы  в  наших
играх.  Итак,  опасности  нам  от  наших  забав  не  было.  И  росли  мы,  собственно
говоря:  как  проводят  время  взрослые  люди;  то-есть  делали  всё,  как  нам
было  угодно  ,...
 ПИСЬМО  А.  Н.  ПЫПИНУ
 25  февраля  1878*
 ...  Я  несколько  лет  не  мог  разобрать,  хорошее  или  дурное  у  неё  распо¬
ложение  ко  мне.  Это  я  узнал  лишь  в  те  минуты,  когда  —  перед  «минутою
рождения  Миши,  она  думала,  что  она  умирает.  Если  бы  я  мог  тогда  удив¬
ляться,  то  удивился  бы.  Но,  было  не  до  того:  жизнь  её  была,  действительно,
в  очень  большой  опасности.  И  я  был  равнодушен  к  тому,  любила  ль  она
меня,  или  нет.  —  Разумеется,  жили  мы,  как  муж  с  женою.  Было  ж  у  нас  двое
детей,  и  рождался  ж  третий  сын,  —  или  третья  дочь,  ещё  не  было  известно,
мальчик  или  девочка  родится,  если  родится.  Жили  мы,  как  все  живут.  Но
ведь  это  вздор  же,  ничего  не  значащий  для  сердца.  —  Я  женился,  мой
милый,  с  совершенною  уверенностью,  что  вообще  никакая  жена  не  стала  бы
любить  меня;  а  моя  невеста  —  меньше  всякой  другой  девушки  может  лю¬
бить  меня,  —  человека,  кому  же  из  мужчин  или  женщин  не  скучного  совер¬
шенною  неспособностью  принимать  участие  в  каких  бы  то  ни  было  развлече¬
ниях?  У  меня  никогда  не  было  ни  одного  приятеля,  ни  в  юности,  ни  после.
Добролюбова  я  любил,  как  сына2...
 %
 ПИСЬМО  к  А.  И.  и  М.  И.  ЧЕРНЫШЕВСКИМ
 %Около  1  марта  1878.  Вилюйск.
 ...  Продолжаем  наши  беседы  о  всеобщей  истории.  —  Мы  просматривали
астрономический  отдел  предисловия  к  ией.  —  Я  анализировал  Ньютонову
Гипотезу,  то-есть  мысль  Ньютона,  что  движение  небесных  тел  по  закону
природы,  открытому  им  и  называемому  нами  Ньютоновой  формулой,  произво¬
дится  силою  всеобщего  взаимного  притяжения  вещества.  Анализ  дал  мне:
это  нимало  не  «гипотеза»;  это  проссо-напросто  безусловно  верное  знание;  оно
 1  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вып.  III,  СПБ  1913,
стр.  48—49.
 «Там  же,  стр.  52—53.
 409

имеет  характер  математической  истины;  потому  никто  из  людей,  находящихся
в  здравом  рассудке  и  знакомых  с  предметом,  не  может  не  признавать  этой
истины  за  совершенно  беоспорную,  не  подлежащую  ни  малейшему  сомнению.
А  между  тем,  большинство  астрономов-математиков,  то-есгь  всех  вообще
сколько-нибудь  авторитетных  математиков,  изволит  говорить:  справ  ли  тут
Ньютон,  ещё  не  известно».  И  я  поставил  вонрос:  но  каково  ж,  однако,  когда
так,  состояние  научной  истины  в  головах  этих  господ?  В  добрам  ли  здоровье
господа  большинство  авторитетных  специалистов  по  математике?
 Господа  математики,  желающие  прославлять  себя  глубокомыслием,  изо¬
бретают  разные  сорты  «пространств,  имеющих  два  измерения»;  рассуждают
о  том,  какую  организацию  должны  иметь  «разумные  существа  двух  измере¬
ний,  могущие  удобно  жить  в  тех  пространствах»;  сочиняют  сновые  системы
геометрии»,  сообразованные  со  свойствами  тех  «пространств  двух  измере¬
ний»  и  особенностями  органов  чувств  тех  «разумных  существ  двух  измере¬
ний»;  изобретают  для  «нашего»  —-  лишь  для  нашего,  лишь  одного  из  многих
возможных  пространств,  —  для  «нашего»  пространства  «кажущегося»  нам  —  .
лишь  «кажущегося  нам»,  —  пространством  трёх  измерений,  «четвёртое  изме¬
рение»,  быть  может  существующее  в  нём  и  незамечаемое  нами  потому,  что
мы,  в  этом  отношении,  «слепорождённые».  Недурно.
 И  масса  знаменитых  математиков  не  советует  тем  господам  изобретате¬
лям  образумиться,  устыдиться  —  нет:  она  одобряет,  принимает  в  «науку»
эти  дурацкие  бессмыслицы,  эти  идиотски-нелепые  глупости.  Недурно.
Очень  недурно.
 Больные  бедняжки,  с  головами  до  помрачения  здравого  рассудка  изби¬
тыми  Кантом;  правда,  чванные  педанты,  по  мотивам  тщеславия  своею  цехо¬
вою  премудростью  изменники  научной  истине,  своей  специальной,  родной,
математической  истине,  своей  же  цеховой,  патентованной  и  привилегирован¬
ной  истине;  по  их  цеховому  патенту,  преимущественной,  даже  единственной
истине;  пошлые  изменники  истине,  правда:  но  больные  бедняжки,  достойные
сожаления,  ещё  больше,  нежели  негодования  ]...
 ПИСЬМО  СЫНОВЬЯМ
 1  марта  1878.  Вилюйск.
 ...Милые  мои  друзья,  вы  —  мои  дети.  И,  разумеется:  <вы  склонны
думать  хорошее  обо  мне  в  наивозможно  большем  размере  и  наивозможно
лучшем  виде.
 Я  —учёный.  Я  один  из  тех  учёных,  которых  называют  «мыслителями».
Я  один  из  тех  мыслителей,  которые  неуклонно  держатся  научной  точки  зре¬
ния.  Они,  в  самом  строгом,  смысле  слова,  «люди  науки».
 Таков  я  с  моей  ранней  молодости.  И  моя  обязанность  —  рассматривать
всё,  о  чём  думаю,  с  научной  точки  зрения,  давно,  очень  давно  вошла  в  при¬
вычку  мне  так,  что  я  уж  не  могу  думать  ни  о  чём  иначе,  как  с  научной
точки  зрения.  Это  и  о  моих  личных  чувствах,  и  о  личных  чувствах  других
ко  мне  2...
 ПИСЬМО  ОЛЬГЕ  СОКРАТОВНЕ
 8  марта  1878.  Вилюйск.
 ...  Вот  снова  необходимо  тебе,  по  обязанности  матери.,  стать  величайшим
учёным  в  свете.  На  этот  раз  дело  уж  вовсе  ие  требует  ни  малейшего  усилия
воли.  Предмет,  о  котором  идет  речь  в  прилагаемых  листках  моих  учёных
рассуждений  с  детьми,  вопрос  о  том,  имеет  ли,  например,  комната,  —  какая-
нибудь,  всякая,  всё  равно;  например,  хотя  твоя  комната,  где  ты  сидишь,
читая  это  письмо,  —  имеет  ли  она,  кроме  Длины  и  ширины,  тоже  и  какую-
нибудь  высоту;  или  «комнатою»  следует  называть  тот  слой  краски,  которым
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  «Литературное  наследие»,  т.  II,  стр.  478.
 2  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вып.  III,  СПБ  1913,
стр.  73.
 410

выкрашен  пол  комнат;  и  даже  не  сам  этот  слой  —  а  лишь  глянец,  которым
отсвечивает  поверхность  слоя  этого,  когда  свет  из  окна  падает  на  крашеный
пол.  Господа  мудрецы,  преподающие  математику  в  высших  школах,  до  такой
степени  замудрствовались,  что  уж  не  могут  разобрать  разницу  между  словом
«комната»  и  словами  «крашеный  пол»  или  «паркет».  Я  называю  эту  их  пре¬
мудрость—  ослиным  тупоумием.  Проэкзаменуй,  моя  милая  Радость,  наших
детей,  правильно  ли  они  поймут  этот  смысл  моего  письма,  прилагаемого
к  этой  моей  просьбе  тебе.  Растолкуй  юношам,  что  их  отец  не  знает  и  не
хочет  знать  и  никогда  не  хотел  знать  ничего  из  математики,  кроме  арифме¬
тики.  Но  что  он  уважает  математику*  и  защищает  честь  этой  науки  против
учёьых  ослов,  вообразивших  себя  великими  математиками,  заткнувшими  за
пояс  людей  истинно  великого  ума,  благодетелей  человечества,  работавших
над  совершенствованием  благотворной  для  человечества  науки,  математики,—
людей,  каковы,  между  жившими  не  очець  давно,—лёт  сто  тому  на&ад,
Эйлер  и  Лагранж,  и,  пораньше  этих  двух,  ещё  более  великий  умом  Лейбниц,
и  позже  них  равный  силой  гения  самому  Лейбницу  Лаплас,  и,  одновременно,
с  Лейбницем,  ещё  несравненно  более  великий,  истинно  дивный,  феноменаль¬
ный  гений  Ньютон.  Те  мудрецы  с  ослиными  головами  выделывают  ослиные
курбеты  на  могилах  этих  наших  благодетелей  «  предшественников  этих
людей  —  Кеплера,  Галилея,  Коперника,  Эвклида  и  Гиппарха,  и  Архимеда,  и
Пифагора,  основателей  нашего  математического  знания,  более  ранних  благоде¬
телей  наших...  И  ослиные  курбеты  тщеславных  дураков  компрометируют
честь  науки,  за  представителей  которой  они.выдают  себя.
 Я  защищаю  Архимеда  и  Эвклида,  Ньютона  и  Лапласа,  я  защищаю  честь
математики  от  нахальных  курбетов  и  нелепого  ржания  и  рёва  ослов  *...
 ПИСЬМО  к  А.  И.  и  М.  Н.  ЧЕРНЫШЕВСКИМ
 8  марта  1878.
 ...Мои  милые  друзья,  всякая  отдельная  группа  людей  имеет  свою  осо¬
бенную  амбицию.  Мы  поговорим  об  этом  очень  важном,  разумеется,  неразум¬
ном,  потому  вредном  —  элементе  человеческой  жизни,  когда,  по  порядку
предметов  дойдёт  очередь  до  анализа  влечений  человека.  Здесь  довольно
сказать,  по  научному  мировоззрению  я  держусь  непоколебимо  такой  мысли:
всякая  иллюзия  оказывает  дурное  действие  на  ход  человеческих  дел;  и,  тем
более,  вредны  такие  иллюзии,  которые,  как  превознесение  своей  группы  во
вред  другим  людям,  имеют  источником  своим  не  какую-нибудь  невинную
ошибку,  а  побуждение  дурное.
 Ограничиваясь  этим  кратким  замечанием  о  вредности  всяких  иллюзий,  и
особенно  сильной  вредности  дурных  иллюзий,  взглянем  повнимательнее  лишь
на  один  тот  разряд  дурных  иллюзий,  к  которому  относится  дело,  охватываю¬
щее  собой  историю  Ньютоновой  Гипотезы  в  наше  время,  столь  изобильное
удивительными  псЯдвигами  большинства  натуралистов,  восклпевшего  непо-
’  мерно  горячим  усердием  совершать  великие  открытия  и  прославлять  тем  себя.
 Во  всяком  ремесле,  или  профессиональном  занятии,  большинство  масте¬
ров  своего  технического  дела  —  невежды  во  всём,  крбме  того  узенького  дела,
которым  занимаются  они  по  профессии.  Так,  например,  большинство  сапож¬
ников—  невежды  во  всём,  кроме  сапожничества.  А  гордиться  чем-нибудь  —
необходимость  для  невежд.  Человек  с  шфокими  понятиями  и  чувствами
находит  достаточным  для  себя  разумное  чувство  гордости  тем,  что  он  чело¬
век.  Но  невежда  сапожник  очень  мало  интересуется  тем,  что  он  человек.
Он  умеет  шить  сапоги,  —  вот,  по  размеру*  его  понятий  и  чувств,  единственный
понятйый  и  нравящийся  ему  предмет  гордости  для  него.  И,  давши  ему  хоть
на  полчаса  простор  самохвальствовать  перед  нами,  мы  услышим  его  поучаю¬
щим  нас-  и,  в  лице  нашем,  —  весь  род  человеческий,  что  сапожничество  —
самое  важное  на  свете  дело,  а  сапожники  —  первоклаоснейшне  из  всех  благо¬
детелей  рода  человеческого.
 1  И.  Г.  Черныиевски  й/  Литературное  наследие,  т.  II.  стр.  483—484.
 411

То  же  скажет  о  своём  ремесле  невежда-портной;  то  же  —невежда-
парикмахер;  то  же  —  невежда-каменщик;  тоже—невежда-столяр;  то  же  —
всякий  другой  ремесленник-невежда.
 Но  ремесленники  этих  и  подобных  им  профессий,  все  вообще,  (подобно
сапожникам,  портным  и  т.  д.,  очень  редко  могут  находить  терпеливых  и
почтительных,  доверчивых  и  благодарных  слушателей  своему  самохвальству.
Чтоб  услышать  их  дикие  фантазии  о  том,  что  они  первейшие  благодетели
наши,  надобно  нарочно  устроить  такой  разговор  без  присутствия  посторонних.
Иначе  нам  не  удастся  услышать  ничего  истинно  замечательного:  по  первому
же  слову  слабого,  ещё  колеблющегося  приступа  к  своей  назидательной  речи,
самохвал  будет  прерван  всеобщим  хохотом  и  забит  сарказмом  неосторожно
допущенной  нами  к  присутствию  при  опыте  посторонней  публики.
 Не  такова|  доля  тех  профессиональных  людей,  которые  занимаются  по
ремеслу  специальностями  более  почётными,  чем  сапожничество,  парикмахер-
ство  и  столярство.  Публика  слушает  этих  почетных  людей  с  почтением.
И  самохвальство  их  непрерывно  поучает  и  услаждает  на  все  лады  их  про¬
фессиональной  интонации  хвастовства  преклоняющийся  до  земли,  в  призна¬
тельности  к  этим  своим  благодетелям,  род  человеческий.
 Почётных  профессий  очень  много  сортов.  Например,  архитектура,  живо¬
пись,  скульптура  и  т.  д.;  музыка,  пение,  танцы  и  т.  д.;  юриспруденция  и  т.  д.;
история  и  т.  д.
 Вы  знаете,  что  знаменитый  танцор  Вестрис  не  на  шутку  считал  себя
благодетелем  целой  Франции  и  всего  цивилизованного  мира.  Он  был  просто¬
душный  болтун.  Только  тем  он  и  выдался  по  тщеславной  болтовне  из  ряду
обыкновенных  специалистов.  Сущность  мыслей  у  всех  невежд,  по  всем  спе¬
циальностям,  одинакова  с  наивною  болтовнёю  Вестриса.
 Милые  друзья  мои,  Вы  будете  помнить:  я  равно  говорю  о  всех  само¬
хвалах  своими  специальностями.  Музыканты  не  обижены  мною  сравнительно
с  юристами;  танцовщицы  не  обижены  сравнительно  с  проповедниками  морали;
я  сказал,  что  они  поют  о  себе  один  и  тот  же  гимн  хвалы,  лишь  с  подстанов¬
кою  одной  специальной  терминологии  вместо  другой.
 И  если  я  буду  говорить  теперь  о  иевеждах-натуралистах  и,  в  особенно¬
сти,  о  невеждах  астрономах-математиках,  то  обиды  им  перед  другими  почёт¬
ными  специалистами-невеждами  тут  нет.  Я  нимало  не  нахожу,  что  их  неве¬
жество  более  предосудительно  для  них,  чем  невежество  живописцев  или
юристов,  певиц  и  танцовщиц  или  проповедников  для  этих  специалистов  и
специалисток.  И  самохвальство  их  не  более  нелепо,  не  более  дурно  и  вредно.
Я  лишь  должен  говорить  именно  о  них  потому,  что  собственно  они,  а  не  тан¬
цовщицы  или1  музыканты,  занимаются  наставлениями  роду  человеческому,
о  том,  что  такое  Ньютонова  Гипотеза.  Если  бы  человечество  спрашивало
решения  по  этому  делу  у  юристов  или  у  танцовщиц,  а  не  у  натуралистов  и,
в  частности,  у  астрономов-математиков,  то  я  оставил  бы  на  этих  листках
натуралистов  вообще  и,  в  частности,  астрономов-математиков  непотревожен¬
ными,  даже  вовсе  неупоьминаемыми,  а  порицал  бы  за  невежество  юристов  и
танцовщиц.
 Но  человечество  не  догадывается,  что  и  от  юристов  и  от  танцовщиц  оно
услышало  бы  о  Ньютоновой  Гипотезе  решение  не  менее  учёное  и  не  менее
основательнее,  чем  слышит  от  господ  астрономов-математиков  с  комланиею:
«Ньютонова  Гипотеза,  это  —  гипотеза»;  —  что  может  быть  проще  такого  ре¬
шения?  И  какая  певица  или  танцовщица,  или  хоть  прачка  затруднилась  бы
дать  его?
 И  я  порицал  бы  за  него  даже  прачку  или  поселянку-жницу,  как  порицаю
астрономов-математиков.:  вопрос  о  Ньютоновой  Гипотезе  так  общепонятен,
что  не  суметь  понять  его  было  бы  предосудительно  и  для  поселянки-жницы,
если  бы,  давши  ей  часа  два  выслушать  и  обдумать  факты,  потребовали  от  неё
правильного  решения.
 Но  господа  натуралисты  и,  в  частности,  господа  астрономы-математики
уверили  доверчивую  массу  образованных  людей,  что  в  «вопросе»,  —  вопросе!
о  Ньютоновой  Гипотезе  есть  нечто  неудобопостижимое  ни  для  кого,  кроме
специалистов  по  естествознанию,  в  особенности  по  математике,  —  в  этом
 412

«вопросе»,  для  решения  которого  не  нужно  ничего  из  математики,  кроме  таб¬
лицы  умножения;  в  котором  не  трудно  добраться  до  решения  даже  и  вовсе
безграмотному  человеку,  не  знающему  цифр,  считающему  лцшь  «гири  помощи
слов,  обозначающих  числа  на  обыкновенном  разговорном  языке,  заменяющему
умножения  сложением  и  производящему  сложение  перебиранием  пальцев.  Эти
господа  специалисты  отняли  решение  дела  у  массы  образованных  людей,
объявили  себя  единственными  судьями  «вопроса»  о  Ньютоновой  Гипотезе,—
вопроса  —  такого  же  вопроса,  как  «вопрос»  о  том,  действительно  ли  дважды
два  составляют  четыре.  Им  угодно  было  поставить  дело  так,  и  благоугодная
им  постановка  дела  в  зависимости  исключительно  от  них  принудила  меня
говорить  о  них.
 Не  моя  воля  на  то.  Их  воля.
 Милые  мои  дети,  вашему  отцу  тяжело  и  больно  говорить  о  большинстве
натуралистов  и,  в  данном  деле,  по  преимуществу  о  большинстве  математиков
гак,  как  говорит  он.
 Но,  —  как  быть.  Эти  господа  вынуждают  его  к  тому.  Всему  должна  быть
граница.  Должна,  она  быть  и  невежеству'  специалистов.  И  у  всякого  рассу¬
дительного  человека  есть  граница  уступчивости  и  снисходительности.  И,
наперекор  желанию  вашего  отца,  он  принуждён  поставить  вопрос:  до  какой
степени  понятны  большинству  господ  великих  математиков  нашего  времени
простейшие,  фундаментальнейшие  из  специальных  научных  истин  по  их  спе¬
циальной  науке,  математике?
 Милые  мон  дети,  мне  тяжела  эта  необходимость.  Я  ценю  заслуги  тех
учёных,  о  которых  ставлю  такой  унизительный  вопрос.  Мне  больно,  что  я
должен  поставить  его.  Но  я  должен...
 Можно  ли  писать  по-русски  без  глаголов?  —  Можно.  Для  шутки  пишут
так.  И  это  бывает,  иной  рг!з,  довольно  забавною  шалостью.  Но,  —  вы  знаете
стихотворение: 	Шелест
 дыханье,
 Трели  соловья,—
 только  и  помнится  мне  из  целой  пьесы.  Она  вся  составлена,  как  эти  два  стиха,
без  глаголов.  Автор  её  —  некто  Фет,  бывший  в  своё  время  известным  поэ¬
том.  И  есть  у  него  пьесы  очень  миленькие.  Только  все  они  такого  содержания,
что  их  могла  бы  написать  лошадь,  если  б  выучилась  писать  стихи,  —  везде
речь  идёт  лишь  о  впечатлениях  и  желаниях,  существующих  и  у  лошадей,  как
у  человека.  Я  знавал  Фета.  Он  —  положительно  идиот;  идиот,  каких  мало  на
свете,  но  с  поэтическим  талантом.  И  ту  пьесу  без  глаголов  он  написал  как
вещь  серьёзную.  Пока  помнили  Фета,  все  знали  эту  дивную  пьесу,  и  когда  кто
начинал  декламировать  её,  все,  хоть  и  знали  её  наизусть  сами,  принимались
хохотать  до  боли  в  боках;  тг)х  умна  она,  что  эффект  её  вечно  оставался,  будто
новость,  поразителен.
 Вы  знаете,  необходимейшая  из  согласных  на  французском,  итальянском
или  испанском  языках,  буква  1  —  она  входит  в  состав  члена  —  того  местои¬
мения,  без  которого  мудрено  сказать  десять  слов  кряду.  И  что  ж?  —  во  вре¬
мена  щегольства  побеждением  лингвистических  законов  были  писаны,  во
множестве,  на  этих  языках  стихотворные  вещицы  без  буквы  1.  На  испанском
языке  есть  даже  целая  эпическая  поэма,  целая  огромная  книжища,  без
буквы  1.  Имя  глупца,  автора  её,  уж  забыл.*Можете,  если  хотите,  справиться
в  каком-нибудь  трактате  об  ^панской  поэзии  «времён  упадка  вкуса»
в  XVII  столетии.
 Мало  ли  каких  фокусов-покусов  может  выделывать  желающий  выделы¬
вать  фокусы-покусы?  Для  шутки  в  часы  отдыха  это,  пожалуй,  не  глупая
забаву.  Но  кто  фокусничает  не  для  забавы,  а  серьёзно  усердствует  сочинять
ребусы,  шарады,  каламбуры,  воображая  «пересоздать»  науку  этими  дураче¬
ствами,  тот  занимается  дурацким  трудом...  добровольно  становится  глупцом.
 ...Душенька,  ни  математику,  ни  вообще  натуралисту,  непозволительно
«смотреть»  ни  на  что  «вместе  с  Кантом».  Кант  отрицает  всё  естествознание,
отрицает  и  реальность  чистой  «математики-.  Душенька,  Кант  плюёт  на  всё,
чем  ты  занимаешься,  и  на  тебя.  Не  компаньон  тебе  Кант.  И  уж  был  ты
прихлопнут  им,  прежде  чем  вспомнил  о  нём.  Это  он  вбил  в  твою  деревянную

голову  то,  с  чего  ты  качал  евою  песнь  победы,  —  ол  вбил  в  твою  голову
это  отрицгтие  самобытной  научной  истины  в  аксиомах  геометрии.  И  тебе
ли,  простофиле,  толковать  о  «трансцедентально  данных  формы  интуиции»,—
это  идеи,  не  постижимые  с  твоей  деревенской  точки  зрения.  Эти  «формы»
придуманы  Кантом  для  того,  чтобы  отстоять  свободу  воли,  бессмертие  души,
существование  бона,  промысл  божий  о  благе  людей  на  земле  и  о  вечном
блаженстве  их  в  будущей  жизни,  —  чтобы  отстоять  эти  дорогие  сердцу  его
убеждения  от  —  кого?  —  собственно  от  Дидро  и  его  друзей;  вот  о  чём  думал
Кант.  И  для  этого  он  изломал  всё,  ка  чём  опирался  Дидро  со  своими
друзьями.  Дидро  опирался  на  естествознание,  на  математику,  —  у  Канта  не
дрогнула  рука  разбить  вдребезги  всё  естествознание,  разбить  вирах  все
формулы  математики;  —  не  дрогнула  у  него  рука  на  это,  хоть  сам  он  был  на¬
туралист,  получше  тебя,  милашка,  и  математик  получше  твоего  Гауса.
 ...Моя  точка  зрения  на  это?  —  Точка  зрения  Лаланда  и  Лапласа,—
точка  зрения  Людвига  Фейербаха*.  —  И,  хотите—не  только  знать,  что  ду¬
маю  я,  —  ко  и  то,  что  чувствую  я?  —  то  прочтите  —  не  «Фауста»  Гёте,—
нет,  это  писано  с  точки  зрения  чрезмерно  устарелой,  —  йо  «Коринфскую
невесту»  Гёте|...
 ПИСЬМО  ОЛЬГЕ  СОКРАТОВНЕ
 22  марта  1878  года.
 ...Содержанием  этого  будущего  письма  к  тебе,  будет  моя  просьба-,  что¬
бы  ты  приучала  себя  не  стесняться  тем,  что  ты  «не  учёная»,  как  всегда
толковала  ты  о  себе;  —  не  стеснялась  бы  этим,  а  учила  бы  детей,  учила  б
их;  —  не  той  чепухе,  разумеется,  которая  называется  учёностью,  а  понима¬
нию  жизни,  пониманию  того,  что  понятно  всем,  ученым  ли,  не  учёным  ли,—
хоть  и  читать  не  умеющим.,  —  неглупым  людям,  поприсмотревшимся  к
жизни,  и  непонятно,  без  дружеского  истолкования  от  старших,  юношам  или
молоденьким  девушкам.
 Говорят:  «девушка,  сделав  ошибку  по  незнанию  жизни,  теряет  честное
имя».  Для  (меня  это  кажется  мыслью  очень  глупою.  Но  (эта  девушка,—
теряет  л»,  или  нет  «честное  имя»,  —  портит  свою  жизнь.  Вот  это  серьёзная
сторона  той  ошибки,  о  которой  судят  по  той  глупой  мысли.
 Юноша  не  теряет  «честного  имени»,  наделав  и  в  тысячу  раз  худших
ошибок,  —  целыми  десятками  наделав  их.  Но  —  вред  он  делает  себе.
 Я  не  о  том  говорю,  что  юноши  должны  вести  монашескую  жизнь.  Я  не
одобряю  и  того  даже,  что  девушки,  под  страхом  быть  вытолкнутыми  из
общества,  принуждены-  вести  такую  жизнь.  То,  что  после  становится  делом
серьёзных  чувств,  у  (молодёжи  не  может  не  быть  ребяческою  забавою.
 Но  те  лица,  вместе  с  которыми  играет  юноша,  как  ребёнок,  в  серьёзные,
ещё  не  ведомые  ему,  чувства,  —  эти  лица  —  хорошая  компания  лишь  когда
они  —  честные  люди.
 И,  например,  честные  девушки,  —  кто?  —  те,  которые  правдивы,  которые
не  плутовки  в  денежных  делах,  не  расстраивают  своё  здоровье  доброволь¬
ными  дурными  поступками,  вроде  пьянства,  —  те,  которые  похожи  на  честных
мужчин.
 Честь,  —  одна  и  та  же  у  женщин  и  мужчин,  девушей,  замужних  женщин,
стариков  I!  старух:  «не  обманывай»,  «не  воруй»,  «не  пьянствуй»,  —  только
из  таких  правил,  относящихся  ко  всем  людям,  без  различения  пола,  сла¬
гается  кодекс  «чести»  в  правдивом  смысле  слова.
 Но  этого  кодекса  должны  держаться  люди,—мужчины  ли,  женщины  ли,
юноши  ли,  девушки  ли,  —  составляющие  компанию  юноши:*только  если  так,
эта  компания  не  вредна  ему2...
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие,  т.  И,  стр.  485—500.
 2  «Чернышевский  в  Сибири»,  Переписка  с  родными.  Вып.  III,  СПБ  1913,
стр.  93.
 414

ПИСЬМО  ОЛЬГЕ  СОКРАТОВНЕ
 Для  наших  детей.
 Они  уж  юноши.  Уважают  ли  они  женщин?  —  Надеюсь.  Но  и  мораль
об  этом  не  бесполезна  никому  из  юношей.
 Вот  что  сделай  ты,  если  я  действительно  отправлю  к  тебе  те  листки,
на  которых  перевёл  рассказ  Брета  Гарта  «Миггельз»:  пусть  один  из  детей
прочтёт  при  тебе  этот  мой  перевод,  а  другой  пусть  слушает;  и,  после,  ты
поговори  с  ними  о  том,  кто  Миггельз  и  кто  из  «проезжих»  самый  умный
человек;  это  —  «Билль  с  Юбы».  Он  один  истинно  благородный  человек  из
всех  своих  товарищей  и  умнее  всех  по  пониманию,  что  за  люди  обыкно¬
венные  честные  мужчины.  Он  простяк;  и,  быть  может,  думал  о  своих  това¬
рищах  несправедливо;  быть  может,  все  его  товарищи  были  совершенно
честны,  —  хоть  в  те  часы,  которые  провели  в  том  домике,  но  вообще  Билль
с  Юбы  прав;  мужчины  —это  скоты.
 Но  и  «леди  проезжие»  хороши.  Он»  даже  лучше  мужчин,  госпожи
«нравственные»  женщины.  Что  это  за'  сволочь,  «обе  леди  проезжие».—
Нестерпимая  сволочь.
 Судья  —он,  под  конец,  всё-таки  восстановил  честь  мужчин,  и  он  мил
за  это.
 Довольно  здесь  о  том  крошечном,  прелестном  рассказе  Брета  Гарта.
 Принимаюсь  за  рассказ  моей  бабушки  о  счастье,  которое  предстояло
её  отцу  и  матери  и  ей,  и  её  сёстрам.
 Моя  бабушка  Пелагея  Ивановна  была  неумолимою  порицательницею,—
мало  сказать:  «порицательницею»,—  она  была  каэнителышцею  «безнравствен¬
ности».  Но  я  буквально  помню  этот  её  рассказ.  И  читай,  моя  милая  Голу¬
бочка.  Быть  может  увидишь,  что  простые  люди,  —  какою  была  моя  бабушка,
говорили  пустяки  лишь  в  виде  отвлечённых  рассуждений,  смысла  которых
сами  не  умели  понимать;  а  о  фактах  умели  если  не  всегда,  то  хоть  и  иной
раз,  судить  не  глупо...
 ...не  напрасно  шла  о  ней  далеко  слава,  что  она  умная  мать  и  хорошая.
Точно  это,  и  теперь'ещё  на  редкость,  чтобы  мать  умела  воспитывать  детей
в  такой  чистоте,  как  росли  мы.  А  тогда  это  и  вовсе  было  это  у  наших  рус¬
ских  женщин  неслыханный  ум  К
 ПИСЬМО  ОЛЬГЕ  СОКРАТОВНЕ
 31  марта  1878.  Вилюйск.
 ...Дело  лишь  в  том,  что  она  —  простолюдинка,  с  обыкновенными  мане¬
рами  просто  лю  л  инки:  ни  войти,  ни  стать,  ни  сесть  на  бале  она  не  умеет;
и  говорит  она  —  по-мужицки.  Только  в  этом  и  непригодность  её  стать  свет¬
скою  женщиною.  —  Но  она  умна  и  от  природы  грациозна.  —  Да,—  и  если
захочет,  сумеет  приобрести  изящные  светские  манеры.  —  Да,  если_  захочет.
Но  это  усвояется  не  очень  легко  и  скоро.  —  Правда.  Но  если  у  иеё  достает
терпенья  долго  трудиться  над  усвоением  этого,  то  она  может  стать  пре¬
красною  светскою  дамою.  —  Ещё  бы  нет.  —  Актрисы,  певицы,  танцовщицы,—
из  какого  класса  людей  большинство  их?  —  Из  класса  людей  с  неуклюжими
манераш.  И  многие  из  этик  мужицких  или  мещанских  девушек  —  ничего
себе,  являются  в  великосветском  обществе  прекрасными  светскими  женщи¬
нами..  А  когда  [иьгходят]  за  знатных  людей,—то—кто  ж  из  людей  с  юаплею
смысла  в  голове  не  оказывает  этим  хозяйкам  аристократических  домов,  этим
графиням  и  герцогиням  такого  ж  уважения,  как  и  другим  изящным,  милым,
достойным  уважения  графиням  и  герцогиням.
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие,  т.  II,  стр.  512,  518,
 520.
 415

И  толковать  о  том,  справедливо  ли  это,  не  стоит.
 Это  справедливо.  Это  прекрасно,  —  только  это  очень  редкие  счастливые
случаи.  Из  тысяч  красавиц  простолюдинок  одной  удаётся  войти  в  светское
общество.
 Девушке-простолюдинке  нужно  особенное  счастье  для  возможности
войти  в  него.  И  нужно  ей  много  трудиться  над  своим  перевоспитанием,
чтобы  мочь  войти  в  него  с  честью,  ие  стать  смешною  в  нём,  когда  счастли¬
вый  случай  откроет  ей  доступ  в  него.
 И  опять  иной  вопрос:  можно  ли  искать  себе  друга  для  постоянной
жизни  вместе  в  слоях  общества,  далёких  от  нашего  круга,  в  который  мы
введём  это  лицо.
 Это  вопрос  не  о  том,  сколько  любовников  было  у  Миггельз.  Девическая
невинность  тут  не  при  чём.  И  вопрос  тут  не  то,  что  о  «невесте»  и  «жене»;
вопрос  это  равно  и  о  невесте  для  мужчины,  и  о  женихе  для  женщины,  это
вопрос  о  «лице  того  или  другого  пола,  всё  равно»,  —  о  «неравном  браке».
Кто  берёт  друга  на  всю  жизнь,  не  равного  себе  по  привычкам,  редко  имеет
удачу;  арисгократка  вышедшая  за  человека  не  своего  круга,  становится
обыкновенно  несчастна;  и  это  её  горе  —  серьёзное,  почтенное  горе.  В  рома¬
нах  над  такими  несчастьями  смеются  господа  авторы,  героиня  порицается
за  мелочность,  если  сожалеет,  что  «унизилась»  неравным  браком.  Порицать
чужое  горе  легко;  только  глупо.  Она  лишилась  многого  важного,  прекрас¬
ного,  потеряв  почётное  положение  в  обществе  через  неравный  брак.  Её  горе
цостойно  уважения.
 А  простолюдинка,  попавши  через  брам  в  светский  круг,  обыкновенно
делает  стыд  мужу  своею  неуклюжестью,  и  сама  несчастна,  если  не  дрянная,
бессовестная  женщина.
 Удачных  неравных  браков  —  много;  но  они—  лишь  ничтожный  процент
из  всего  числа  неравных  браков.
 Дело  не  о  «непорочности»  тела  ли,  или  сердца.  Дело  лишь  о  «сословии»,
о  (манерах,  о  неуклюжести  или  изяществе  манер,  о  привычных  мыслях,  о
привычных  особенностях  желаний  и  житейских  соображений.  Это  и  о  муж¬
чине  и  о  женщине,  одинаково.  Мужицкий  парень  —  такая  же  неуклюжесть,
как  сельская  девушка;  и  будет  стыдом  для  жены,  если  жена  не  мужичка.
Такое  обыкновенный  шанс.  Исключения  —  редкость.  На  редкие  случаи  рас¬
считывать  не  годится.
 Довольно  пока.  Целую  тебя,  моя  милая  Радость.
 Твой  Н.  Ч.
 —  Так  вот  эти  и  тому  подобные  простые  житейские  истины,  —  понятны
ли  нашим  с  тобою  детям,  мой  милый  дружок?  —  Толкуй  с  ннми  об  этих
простых  вещах,  более'  важных  и  умных,  чем  школьная  премудрость  *.
 6  апреля  1878.  Вилюйск.
 Милый  мой  дружочек  Оленька.
 Отдай  прилагаемую  к  этой  записке  учёность  Саше  и  Мише.  Учёность
вышла  так  велика,  что  не  влезла  в  один  конверт,  расползлась  на  два  конверта.
 О,  какие  простые,  всем—даже  и  не  умеющим  читать  —  неглупым  людям
известные  вещи  то,  о  чём  я  толкую  детям.
 Хочу  думать:  всё  это  известно  им  и  без  меня.
 Но  —  подавляются  умы  учащегося  в  школах  юношества  школами.  И  —
вероятно,  не  всё,  что  я  пишу,  уж  было  и  без  меня  понятно  нашим  детям.
 Я  лишу  им  азбуку,  только  азбуку;  а  длинна  выходит  эта  азбука.  И  очень
скучна.
 Но,  бьпь  может,  не  будет  бесполезна  йм2«%
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие,  т.  II,  стр.  533—534.
 2  Та  м  же,  стр.  545»
 416

б  апреля  1878.  Вилюйси.
 ПИСЬМО  К  А.  Н.  И  М.  И.  ЧЕРНЫШЕВСКИМ
 Милые  мои  друзья,  Саша  и  Миша.
 Будем  продолжать  наши  беседы  о  всеобщей  истории.
 Для  ясности  хода  моих  !мыслей  в  этой  беседе  полезно  будет  нам  при¬
помнить  содержание  прежних.
 Предисловие  и  истории  человечества  составляют:
 Астрономическая  история  нашей  планеты.
 Геологическая  история  земного  шара.
 История  развития  того  генеалогического  ряда  живых  существ,  к  кото¬
рому  принадлежат  люди.
 Это  научная  истина,  известная  с  давнего  времени.
 Большинство  натуралистов  благоволило  признать  её  за  истину  лишь
недавно.
 И  я  сказал':  большинство  натуралистов  до  недавнего  времени  интересо¬
валось  научною  истиною  меньше,  нежели  следовало.  Мало  знакомо  с  нею  и
теперь.  Мне  придётся  много  спорить  против  -них  из-за  этого.
 Чтобы  ясно  было,  какие  именно  понятия  признаю  я  истинными,  я  сделал
характеристику  научного  мировоззрения  по  отношению  к  предметам  есте¬
ствознания.
 Существенные  черты  этой  характеристики  таковы:
 То,  что  существует,  —  вещество.
 Наши  знздня  о  качествах  вещества,  это  —знание  о  веществе  как  веще¬
стве,  существующем  неизменно.  Какое-нибудь  качество,  это:  —  само  же  ве¬
щество,  существующее  неизменно,  рассматриваемое  с  одной  определённой
точки  зрения.
 Сила,  это:  —  качество,  рассматриваемое  со  стороны  своего  действования.
 Итак:  сила,  это:  —  само  же  вещество.
 Законы  природы,  это:—способы  действования  сил.  Итак,  законы  при¬
роды,  это:  —  само  же  вещество.
 Я  сказал:  никто  из  натуралистов,  сколько-нибудь  уважающих  себя  и
сколько-нибудь  уважаемых  другими  натуралистами,  не  решится  сказать,  что
он  не  находит  этих  понятий  истинными;  всякий  скажет,  что  это  его  собствен¬
ные  понятия.
 И  я  прибавил:  да,  все  они  скажут:  сЭто  так»;  но  очень  многие  —  почти
все  —скажут,  сами  не  понимая,  что  прочли,  что  у  них  знакомство  с  этими
понятиями  очень  плохо  и  об|раз  мыслей  очень  во  многом  не  соответствует
этим  понятиям.
 Сделав  эти  общие  заметки  об  отношениях  большинства  натуралистов
к  научной  истине,  я  перешёл  к  обзору  содержания  астрономического  отдела
предисловия  к  истории  человечества.
 История  нашей  солнечной  системы  и.  в  частности,  нашей  планеты,  разъ¬
яснена  Лапласом.  Этот  его  труд  —ряд  очень  простых,  совершенно  бесспор¬
ных,  с  научной  точки  зрения,  выводов  из  ньютоновой^формулы,  которая  всеми
астрономами  принимается  за  истину,  не  подлежащую  ни  малейшему  сомне¬
нию,  и  из  нескольких  общеизвестных  фактов,  достоверность  которых  никем
из  астрономов  не  отрицается.
 Каи  это  теперь,  совершефю  так  это  было  и  в  то  время,  когда  Лаплас
обнародовал  свою  работу;  оставалось  *  так  и  во  всё  последующее  время:
никто  юз  астрономов  не  подвергал,  н  не  считал  возможным  подвергать  ни
малейшему  сомнению  ни  ньютонову  формулу,  ни  какой  из  общеизвестных
фактов,  на  которые  опираются  выводы  Лапласа.
 Дело  так  просто  и  достоверность  выводов  Лапласа  так  ясна,  что  с  са¬
мого  обнародования  их  признавали  их  за  несомненную  истину  все  те,  зна¬
комые  с  ними,  люди,  которые  имели  серьёзную  любовь  к  истине  и  обладали
зданием,  что  о  делах,  понятных  всякому  образованному  человеку,  всякий
образованный  человек  может  и  должен  судить  сам.
 Таких  людей  было  очень  много.
 27  Педагогические  идеи  Чедаышевского
 417

Но  большинство  образованного  общества  издавна  приучено  большин¬
ством  астрономов  полагать,  что  никто,  кро«ме  астрономов,  не  может  иметь
самостоятельного  мнения  ни  о  чем  в  астрономии.
 Наиболее  умные  люди  между  астрономами  всегда  старались  разъяснить
обществу,  что  это  не  так.  Для  того,  чтобы  находить  правильные  решения
астрономических  вопросов,  —  говорили  они  обществу,  —  действительно  необ¬
ходимо  иметь  специальные  знания.  Но  когда  решение  найдено,  то  может  ока¬
заться,  что  оно  основывается  на  общепонятных  выводах  из  общеизвестных
фактов.  И  выводы  Лапласа  об  истории  солнечной  системы  таковы.
 Но  большинство  образованного  общества  подчиняло  себя  авторитету
большинства  астрономов.  А  большинство  астрономов  изволило  находить,  что
«Гипотеза  Лапласа»,  —  как  назывался  тот  ряд  выводов,  —  «лишь  гипотеза».
 Так  это  говорилось  лет  шестьдесят  или  больше.
 И  еот,  наконец,  был  открыт  способ  видеть  химический  состав  тел  через
наблюдение  их  спектров.  Он  был  применён  к  спектрам  небесных  тел.
 И  всякий,  специалист  ли,  нет  ли,  увидит:  в  составе  планет  и  адутниюов
планет  нашей  системы,  в  составе  нашего  солнца,  других  солнц,  туманных
пятен  находятся  некоторые  из  так  называемых  «химически  'простых  тел»,
известный  нам  по  нашей  планете.
 И  большинство  астрономов  признало:  Лаплас  прав.
 А  между  тем,  факты,  открытые  спектральным  анализом  относительно
состава  небесных  тел,  само  по  себе  вовсе  не  свидетельствует  о  том,  прав
или  не  прав  Лаплас.
 Из  них  видно  только:  химический  состав  небесных  тел  более  или  менее
подобен  составу  нашей  планеты.  Это  мысль  несравненно  более  давняя,  чем
«Лапласова  Гипотеза»,  и,  сравнительно  с  нею,  очень  неол  ре  делительная.
 Но  масса  образованного  общества,  заинтересовавшись  результатами  на¬
блюдений  над  спектрами  небесных  тел,  вдумалась  в  спор  меньшинства  и
большинства  астрономов  о  Гипотезе  Лапласа,  рассудила  .взять  решение  спора
под  власть  своего  здравого  смысла,  решила:  меньшинство  астрономов  гово¬
рило  правду:  Лапласова  Гипотеза  —  лишь  по  имени,  а  на  самом  деле
она  —  бесспорно  достоверный  ряд  совершенно  правильных  выводов  из  не¬
сомненных  фактов.
 И  большинство  астрономов  покорилось  решению  массы  образованного
общества.
 Такова-то  история  так  называемой  «Лапласовой  Гипотезы».
 ...  Длинны  были  мои  разъяснения,  мои  милые  друзья.  Но,  при  всей  своей  ’
длинноте,  не  слишком  ли  кратки  они.—  Не  знаю.—  Масса  книг,—  я  говорю
о  книгах  учёнълх,—  читаемых  вами,  почти  сплоднь  напичканы  вздором.  Умных
учёных  кииг  не  очень  много  и  у  передовых  наций.  Тем  меньший  процент
составляют  они  в  нашей  русской  сокровищнице  наук.
 ...  Я  пишу  почт  лишь  по  памяти;  о  предметах,  никогда  не  бывших  инте¬
ресными  лично  для  меня.  Мои  знания  о  них»—обо  всём  в  естествознании,—
всегда  были  скудны;  в  пойти  воё  из  того,  что  знал  когда-то  о  них,  я  забыл.
Чем  пополнять^  мне  пробелы  этих  чрезмерно  скудных  моих  знаний?  —
Словарём  Брокгауза.  Разве  это  книга  для  учёных?  Много  ли  в  неб  могу
найти  я  из  того,  что  нужно  мне  для  этих  моих  бесед  с  вами,  друзья  мои?  —
и  невозможно  ж  мне  не  говорить  иной  раз  лишь  по  соображению.
 Память  обман  чаша.  Соображения  —  это  лишь  догадки.
 И  каждое  мое  слово,  о  котором  не  знаете  вы  твёрдо  и  ясно,  что  оно
верно,  требует  проверки  с  вашей  стороны.  Но  нЬаоакие  мои.ошибки  не  отно¬
сятся,  не  могут  относиться  к  сущности  дела.
 ...По  своему  специальному  содержанию,  естествознание  очень  мало  мне
известно  и  ешё  гораздо  меньше  того  занимательно.
 Я  уважаю  его  больше,  чем  кто-нибудь  из  натуралистов,  считающихся
ныне  лучшими  его  представителями.  Но  у  каждого  из  учёных  должно  ж
быть  «самоограничение»  в  выборе  предметов  для  своих  ученых  трудов.  И  я
всегда  считал  себя  не  имеющим  право  тратить  время  на  занятия  естество¬
знанием;  я  и  без  того  не  успел  узнать  десятой  доли  фактов  и  соображений,
 418

которые  нравственно  обязан  был  изучить  по  избранным  мною  предметам  моих
учёны*  занятий.
 Потому,  конечно,  мы  быстро  пройдём  всё  предисловие  к  истории  чело¬
вечества,  если  —  если  я  не  возобновлю  моих  вступительных  рассуждений  и
не  «возвращусь  к  защищению  естествознания  от  глупостей  философствующей
компании  натуралистов
 18  июля  1878.  Вилюйск.
 Милый  мой  дружок  Миша.
 Хвалю  тебя  за  то,  что  ты  осечешь  окончить  курс  в  гимназии.
 Не  знаю  *до  какой  степени  омерзительна  тебе  гимназия.  А  по-моему,
школьное  учение  вообще,  и  гимназическое  в  частности—вещь  омерзительная.
 Омерзительны  гимназии.  И  университеты  тоже.  Не  то  что  русские  в  осо¬
бенности,  а  веяние,  от  Пекинского  до  Акапульского,  если  в  Акапулько  есть
университет.
 Но  —  всё-таки,  это  самые  лучшие  курсы  учения,  гимназия  и  университет2.
 25  июля  1878.  Вилюйск.
 Милый  мой  дружок  Саша,
 Трудно  тебе  устраивать  твою  карьеру.  Как  быть!
 П  «видимому,  ты  стал  уж  солидным  молодым  человеком.  Радуюсь  этому,
друг  мой.
 Ты  говоришь,  что  чувствуешь:  надобно  тебе  приобрести  гораздо  больше
сведений,  чем  имеешь  ты.  Это  надобно  всегда,  каждому  из  нас,  молодых  ли,
немолодых  ли,  старых  ли.  О  молодых,  ещё  не  забывших  своею  шюэльного
времени,  можно  прибавить  то,  что  чем  скорее  забудут  они  думать  о  том,
хороши  ли,  плохи  ли  школы,  в  которых  учились  они,  тем  лучше.
 Школьные  годы  —  трата  времени;  необходимая,  но  пустая  трата.  Знаем
мы  лишь  то,  что  узнаём  помимо  школ,  из  жизни,  из  дружеских  (разговоров,
из  порядочных  книг,  в  числе  которых  школьных  книг  нет.
 Досуг  ли  тебе  учиться?  Или  всё  твоё  время  поглощается  заботами
о  добывании  себе  куска  хлеба?  —  Не  знаю.  Если  и  поглощается  всё,  не  жалей
много  о  том.  Лишь  бы  не  был  труд  велик  до  чрезмерной  утомительности.
Учиться  никогда  не  поздно.  Обеспечишь  себе  пропитание,  успеешь  учиться,
сколько  душе  угодно.
 А  если  есть  досуг  у  тебя  и  теперь,  то  разумеется,  я  не  против  цеховых
учебных  предметов,  насколько  надобно  заниматься  ими  для  лучшего  добы¬
вания  куска  хлеба;  настолько,  насколько  это  надобно,  это  хорошо.
 Но  наука  —  не  в  цеховых  отраслях  знаний.  В  них  —  сапожное  мастер¬
ство.  парикмахерское  мастерство,  мастерство  по  словоговорению  с  какой-
нибудь  профессорской  кафедры,  балетмейстерское  мастерство  и  так  дальше.
Все  эти  профессии  достойны  уважения.  Но  с  наукою  у  всех  у  них  одинаково
мало  общего.
 Читать  плохие  романы  —  едва  ли  не  полезнее  в  научном  отношении,  чем
трудиться  над  цеховыми  учёностями.  А  порядочные  романы  неизмеримо  выше
в  научном  отношении,  чем  цеховые  квартанты...3. 	^
 ПИСЬМО  К  СЫНУ  МИХАИЛУ
 22  ноября  1879.  Вилюйск.
 Милый  мой  друг  Миша/
 Радуюсь  тому,  что  ты  перешёл  в  старший  класс  гимназии.  Хвалю  тебя
за  то,  что  по  окончании  курса  в  ней  ты  хочешь  поступить  в  университет.
 1  Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие,  т.  II,  стр.  545—566.
 2  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вып.  III,  СПБ  1913,
стр.  113.
 3  Т  а  м  же,  стр.  118с
 27«! 	419

Прошу  Тебя,  исполни  эту  Твою  мысль.  Она  самая  лучшая  изо  всех  программ
заботливости  молодого  человека  о  своей  будущности.  —  И  будь  здоров.
 Жму  твою  руку.  Целую  тебя.
 Твой  Н.  Ч.«.
 2  июля  1882.  Вилюйск.
 ...Об  истории  литературы  я  думаю,  что  это  предмет  очень  важный.  Если
бы  (мне  привелось  обрабатывать  её,  я  находил  бы  полезным  сильнее,  чем
обыкновенно  делают  её  историки,  показывать  зависимость  литературной  дея¬
тельности  в  каждую  данную  эпоху  жизни  данной  нации  от  крупных  фактов
собственно  так  называемой  «исторической  жизни»  той  нации  в  то  время.
А  относительно  влияния  литературы,  тоже  заботился  бы  показывать  точнее,
нежели  обыкновенно  делают  историки  литературы,  что  из  литературных
произведений  жизнь  воспринимала  только  то,  к  чему  и  без  литературы  влек¬
лась  ходом  событий,  и  всё,  что  воспринимала,  перетолковывала!  сообразно
этому  своему  влечению;  это  делалось  жизнью  всегда  во  вкусе  афоризма
о  Гомере:  «Гомер  даёт  каждому  то,  что  берущий  захочет  взять  из  него».  По¬
тому,  хоть  и  правда,  что  влияние  литературы  —  один  из  главных  элементов,
ведущих  историческую  жизнь  вперед  ли,  назад  ли,  —  бывало,  что  и  назад,  —
но  это  .влияние,  кроме  того,  что  оно  —  влияние,  действующее  медленно,
поддаётся  очень  сильной  метаморфозе  от  крупных  фактов  общего  историче¬
ского  хода  жизни.  —  Впрочем,  вероятно,  есть  ученые,  рассуждающие  обо  всём
этом  правильно  *.
 •  *  *
 Вчитываясь  в  письма  —  мы  находим  в  них  тот  жизненный  элексир,  кото¬
рый  поддерживал  творческие  силы  Чернышевского.  Это—народ.  Это  —  его
борьба.  Это  сознание  правоты  и  непобедимости  в  конечном  итоге  дела  народа.
 И  потому  ещё  больше  работал  Чернышевский,  ещё  выше  поднимался  ого
революционный  могучий  зав.
 А  когда  приходила  полярная  ночь,  когда  «...  зимние  вечера  так  долги,  тт
унылы,  так  однообразны.  Сидят,  сидят  люди,  клеят  гильзы,  починиваются...
Наконец,  всё  переработано,  всё  перечитано.  А  интеллигентская  привычка
поздно  ложиться  остаётся,  несмотря  ни  на  что,  несмотря  на  то,  что  прихо¬
дится  вставать  довольно  рано...»,  —  в  такие  вечера  Чернышевский  начинал
рассказывать  или  то,  что  он  собирался  написать,  или  просто  импровизировал.
«Равно  шля  его  речь,  без  перерывов  развивалась  интрига,  часто  довольно
сложная,  появлялась  сеть  лиц,  часто  тонко  задуманных,  излагался  психоло¬
гический  анализ,  иногда  довольно  сложный.  И  всё  это  без  обдумывания,  без
приготовления,  пря-мю  с  первого  абцуга,  посредством  какого-то  необыкновен-
гого  вдохновения.  Это  были  какие-то  вдохновенные  импровизации,  которые
слушались  так,  как  читается  роман,  над  которым  автор  немало  посидел  и
поработал»  («Чернышевский  в  Сибири»,  Переписка  с  родными,  вып.  I,  СПБ
1912,  стр.  XXXI).  «Чернышевский  был  удивительный  рассказчик,  —  читаем  в
этих  воспоминаниях.  —  В  этой  сфере  он  проявлял  особенный  талант:  все  рас¬
сказы  его  вставали  перед  шми  картинами  и  образами,  а  это  —  ясный  признак
того,  что  художник  вызвал  ваше  воображение  во  \всей  его  силе  и  лица  его
рассказа  стали  для  вас  как  бы  виденными  вами,  вполне  реальными»  («Черны¬
шевский  в  Сибири»,  Переписка  с  родными,  вып.  I,  СПБ  1912,  стр.  XXXII).*
 Так  работал  Чернышевский  в  мрачные  годы  своей  жизни  в  ссылке.
 1  «Чернышевский  в  Сибири».  Переписка  с  родными.  Вып.  III,  СПБ  1913,
 стр.  131.
 1  Та  м  же,  стр.  191—192.

ХРОНОЛОГИЯ  жизни  и  деятельности
 И.  Г.  ЧЕРНЫШЕВСКОГО1
 Список  сокращений.
 Б.  —  Былое 	Науч.  обозр.  —  Научное  обозре-
 В.  Е.  —  Вестник  Европы 	ние
 Вр. 	П.  Д.  —  Временник 	Пушкин-  О. 	3.  —  Отечественные  записки
 ского 	дома 	П. 	3.  М.—  Под  знаменем  марк-
 Г.  М.  —  Голос  минувшего 	сизма
 Г.  В.  У.  —  Державне  Видавницт- 	Р*  арх.  —  Русский  архив
 во  Укра1ни 	Р.  Б.-Русское  богатство
 Закасп.  обозр.  —  Закаспийское 	р‘  ' 	ГГ».»
 обозрение 	Е'  ст-~  рУ<*кая  старина
 ч 	Рус.  вед.  —  Русские  ведомости
 И. 	В.-Исторический 	вестник 	с* 	п  д.Сборник  Пушкинско-
 Ист.-ЛИТ.  сборник  —  Историко-  РФ  дома
литературный  сборник 	с.  __  Современник
 Кат.  и  сс.  —  Каторга  .и  ссылка 	С.  М.  —  Современный  мир
 Кр.  новь  —  Красная  новь 	Сиб.  арх.  —  Сибирский  архив
 Кр.  архив  —  Красный  архив 	Юб.  сб.  Лит.  фонда  —  Юбилей-
 Лит.  наел.  —  Литературное  па-  ный  сборник  Литературного  фонда
следие 	Ц.  р.  —  цензурное  разрешение
 1812
 Апреля  17.  Определение  отца  Ч.  в  Пензенскую  семинарию  учителем
низшего  греческого  класса  («Р.  ст.»,  1912,  1,  89;  ср.  аттестат,  №  1943).
 1816
 Декабря  18.  Утверждение  отца  Ч.  учителем  пиитического  класса
Пензенской  семинарии.  (Там  же.)
 1818
 Октября  6.  Начало  преподавания  отца  Ч.  в  Публичном  благородных
девиц  пансионе  Троппе  в  Саратове.  (Аттестат,  муз.  инв.  №  1942.)
 1820
 Января  25.  Определение  отца  Ч.  учителем  высшего  отделения  по
классу  греческого  языка  и  других  предметов  в  Саратовском  уездном  духовном
училище.  (Аттестат,  муз.  инв.  №  1943.)
 1  «Хронология  важнейших  дат»  составлена  с  привлечением  данных,  опу¬
бликованных  в  «Летописи  жизни  и  деятельности  Н.  Г.  Чернышевского»,  изд.
«Академия»,  1935  г.,  сост.  Н.  М.  Чернышевской-Быстровой.  «Литературное
наследие»,  «Переписка  с  родными»,  данных  опубликованных  в  «Большой
Советской  Энциклопедии»,  монографиях  о  Н.  Г.  Чернышевском,  и  др.
 421

1821
 Октября  21.  Выдан  аттестат  отцу  Ч.  о  преподавании  его  в  Публич¬
ном  благородных  девиц  пансионе  Троппе  в  Саратове  с  6  октября  1818  г.  по
11  октября  1821  г.  (Архив  Дома-музея  Н.  Г.  Чернышевского,  иш.  №  1942.) 	-
 1822
 Февраля  19.  Определение  отца  Ч.  инспектором  Саратовского  уездного
и  приходского  духовных  училищ  («Р.  ст.»,  1912,  1,  89).
 1828
 Июля  12  (24).  Запись  Г.  И.  Чернышевского:  «По  утру  в  9-м  часу
родился  сьгн  Николай».  («С.  М.»,  1998,  V,  50;  выписка  из  метрической  книги.
«Р.  ст.»,  1912,  1,  9Н  метрическое  свидетельство,  муз.  инв.  №  3231.)
 1833
 Марта  15.  Рождение  Ольги  Сократовны  Васильевой  (будущей  жены  Ч.).
Родители:  врач  саратовского  Удельного  ведомстве  Сократ  Евгеньевич  Ва¬
сильев  и  жена  его  Анна  Кирилловна,  ур.  Казачковская.  (Метрическое  свиде¬
тельство,  Архив  Дома-музея,  инв.  №  2953.)
 1835
 Июня  25.  Начало  уч*ебньгх  занятий  с  отцом.  («С.  М.»,  1998,  V,  59;
ученическая  тетрадь  Ч.,  рукопись  муз.  арх.  №  701.)
 1836
 Марта  14.  Начало  обучения  латинскому  языку.  (Ученическая  тетрадь
Ч.,  ру-шпись  №  703.)
 Сентября  5.  Зачисление  в  Саратовское  духовное  училище.  («С.  М.»,
1908,  V,  60;  «И.  В.»,  1905,  XII,  871.)
 1839—1843
 Близость  Ч.  к  А.  Ф.  Раеву.  Содействие  Ч.  в  подготовке  Раева  дли  посту¬
пления  з  университет.  (Записки  А.  Ф.  Раева,  муз.  арх.  инв.  №  5206.)
 1840
 Чтение  Белинского  (см.  №  47),  ф.  А.  Голубинокого,  Лермонтова,  Феофана
Прокоповича,  Димитрия  Ростовского,  Тредьяковского,  Сочинения  Диккенса
(«Жизнь  и  приключения  Мартина  Чодзльвита»,  «О.  3.»  1844),  «Астрономия»
Д.  Перевощикова,  «Монастырка»  А.  Погорельского  (СПБ  1830),  «Натураль¬
ная  история»  Рейпольсхого,  «Чёрный  ящик»  К.  Масальского  (СПБ  1833),  ро¬
маны  Жоржа  Заяда  в  «Отечественных  записках»:  «Мельхиор»  (1842).  «Орас»
(1642).  «Жак»  (1844),  «-Домашний  секретарь»  (1844),  «Жанна»  (1845),
«Маркиза»  (1845),  «Путешествие  к  парижским  дикарям»,  статья  (1845),  «Про¬
клятое  болото»  (1846),  «Вечный  жид»  Е.  Сю.  Духовные  журналы.  Четьи-
Минеи,  Житие  Варвары-великомученицы.  (Н.  Г.  Чернышевский,  «Ли¬
тературное  наследие»,  т.  1,  Гиз,  М.  1908,  33—138.)
 .  1840
 Работа  Ч.  над  сличением  и  исправлением  текста  книги  Роллена  История
римского  народа  в  переводе  Тредьяковского.  («Р.  ст.»,  1890,  №  9,  547.)
 1841
 Сентября  24.  Этим  числом  помечена  тетрадь  упражнений  в  арабском
языке.  (Муз.  инв.  Кг  723.)
 1842
 Февраль.  Этим  месяцем  датирована  тетрадь  ученических  работ  Ч.  на
немецком  языке.  (Муз.  инв.  Кг  724.)
 Июня  20.  Этим  числом  датирована  тетрадь  упражнений  на  французском
языке.  (Муз.  цнв.  №  737.)
 Зарождение  идеи  о  вечном  двигателе  (мысль  о  приделке  карандаша  у
ртутному  термометру).  («Лит.  наел.»,  1,  327.)
 422

1843
 Ноября  18.  Увольнение  отца  Ч.  от  присутствовакия  .в  консистории  за
запись  незаконнорождённым1  сына  майора  Протопова  Якова,  родившегося  через
месяц  после  брака  («Р.  ст.»,  1912,  1,  90.)
 1844
 Января  6.  Этим  числом  помечена  тетрадь  упражнений  Ч.  в  татарском
языке.  (Муз.  арх.  Кг  892:)
 Сентября  1.  Поступление  Ч.  в  Саратовскую  семинарию  (класс  рето-
рики,  вторая  половина  низшего  отделения).  («С.  М.»,  1-908,  V,  67.)
 Изучение  персидского  языка.  (Ученическая  рукопись,  муз.  инв.  №  889.)
 Начало  изучения  Ч.  грамматики  древнееврейского  языка.  (Ученическая
тетрадь,  муз.  инв.  №  844.)
 1844—1846
 Знакомство  со  статьями  Белинского  («Русская  литература  в  1843  году»
«...  в  1844  году»,  «...  в  1846  году»;  «Сочинения  Александра  Пушкина»,  статья
5—11)  и  Искандера  («Письма  об  изучении  природы»  и  роман  «Кто  'виноват?»)
в  «Отечественных  Записках»  1844—1846  гг.  (А.  Н.  Пыпин,  «Мои  заметки»,  58.)
 1845
 Января  2.  Обращение  отца  Ч.  к  А.  Ф.  Раеву  в  Петербург  с  просьбой
о  (выяснении  условий  поступления  Ч.  в  университет  без  окончания  семинарии
и  о  присылке  программы  приёмных  экзаменов  в  университет.  («С.  М.»  1908,
VI,  43—44.)
 Декабря  29.  Прошение  ученика  среднего  (философского)  отделения
Н.  Чернышевского  об  увольнении  из  семинарии.  (Там  же,  45.)
 Написан  по  поручению  Саратовского  епископа  Иакова  «Обзор  топографи¬
ческих  названий  в  Саратовской  губ.  татарского  происхождения».  (А.  Н.  Пыпин,
«Мои  заметки»,  20,  черновые  рукописи  Ч.,  муз.  инв.  №  942.)
 1846
 '  Января  9.  Выдача  Ч.  увольнительного  свидетельства  из  семинарии,  со
следующей  аттестацией  успехов:  по  философии,  словесности,  гражданской,
церковно-библейской  и  российской  истории  —  отлично,  хорошо;  по  православ¬
ному  исповеданию,  священному  писанию,  математике,  латинскому,  греческому
и  татарскому  языкам  —  очень  хорошо,  при  способностях  отличных,  прилежании
неутомимом  и  поведения  очень  хорошем».  («И.  В.»,  1905,  XII,  878.).
 Февраля  18.  Выдача  Ч.  увольнительного  свидетельства  из  Саратовской
духовной  консисторий  вследствие  прошения  его  для  продолжения  учения  в
Петербургском  университете.  (Муз.-  арх.  инв.  №  3230;  ср.  «С.  М.»,  1908,  VI,
45—46.)
 Мая  18.  5  часов  вечера.  Выезд  Ч.  из  Саратова  в»  Петербург  с  матерью
и  У.  В.  Кошкиной.  («С.  М.»,  VI,  47.)
 Июня  12.  Приезд  е  Москву.  Остановка  у  К  листовых.  («Лит.  иасл.»,
II,  15—16.)
 Между  23  июня  и  6  июля.  В  библиотеке  для  чтения  Шчмиддорфа  Ч.
отыскивал  в  каталоге  сочинения  Герцена,  Шеллинга,  Гегеля,  Нибура,  Ранке,
Рвиумера;  нашёл  только  Гердера  и  «Автобиографию»  Стеффенса  из  интересую¬
щих  его  книг  по  истории.  («Лит.  наел.»,  II,  23.)
 Июля  12. 	Ч. 	подал  просьбу  о  принятии  в  университет. 	(Там  же,  27.)
 Августа 	2. 	Начало  приёмных  экзаменов  в  университете.  Экзамен 	по
 физике.  (Там  же,  31—32.)
 Августа 	3. 	Экзамен  по  математике.  (Там  же,  32.)
 Августа 	7. 	Экзамен  по  словесности  (писед  на  тему: 	«Письма  из  сто¬
 лицы»)  и  из  латинского  языка.  (Там  же,  33.)
 Августа  8.  Экзамены  из  языков  греческого,  немецкого  и  француз¬
ского.  Из  немецкого  писал  на  тему  «О  благословенных  плодах  мира».  (Там
же,  34.)
 423

Августа  14.  Ч.  принят  в  университет.  Баллы,  полученные  на  экзаме¬
нах:  физика  —  5,  математика  —  4,  словесность  —  5,  латинский  яз.  —  4,  немец¬
кий—  5,  французский  —  3,  логика—5,  география  —  3,  закон  божий  —  5,  все¬
общая  история—5,  русская  —  5.  (Там  же,  36,  38.)
 Августа  23.  Начало  лекций  в  университете.  (Там  же,  30.)
 Августа  23.  Знакомство  с  М.  И.  Михайловым  нг|  первой  лекции  в  уни¬
верситете.  (Н.  В.  Шелгуно©,  «Воспоминания»,  94-^96.)
 Около  30  августа.  Начало  занятий  английским  языком.  («Лит.  наел.»,
II,  39.)
 1847
 Я  и  в  а  р  я  3.  Читали  вместе  с  Михайловым  «Отеч.  записки»  и  приложения
к  «Современнику».  (Там  же,  89.)
 Декабря  6.  Даёт  уроки  у.Ворониных.  (Там  же,  126.)
 1848
 Февраль.  Разлука  с  М.  И.  Михайловым,  который  покидает  университет
и  поступает  на  службу  в  Н.  Новгород.  («Лит.  наел.»,  II,  156.)
 Около  19  нюня.  Начал  составлять  для  проф.  И.  И.  Срезневского  за--
пнеки  курса  славянских  древностей,  читанного  Срезневским  в  1847—1848  гг.
(«Лит.  наел.»,  II,  318.)
 Июля  12.  Разрезывал  летопись  Нестора  на  отдельные  слова  для  состав¬
ления  словаря.  Читал  «ЭёЬа1з»  15  июня  (Леру  о  колонизации  Африки).  («Лит.
наел.»,  I,  198.)
 Июля  29.  Писал  словарь.  Взял  у  В.  П.  Лободоваксго  июльскую  книгу
«Современника».  (Там  же,  209.)
 Июля  26.  Кончил  писать  словарь.  Читал  «Героя  нашего  времени»
Лермонтова.  Читал  «ОёЪа^з»  (проект  закона  о  судебной  организации).  С  Ло-
бодонским  читали  Гоголя  «Ревизор».  (Там  же.)
 Июля  29.  Сделал  цитаты  для  словаря.  Читал  «Героя  нашего  -времени».
(«Тамань»  и  «Бэлу»).  Переписывал  «Княжну  Мери».  Раев  принёс  «Оёоа1з»  до
 21. 	июля.  Читал  в  «1>еЬа1б»  фельетон  Жюля  Жа-нена  и  речи  Ламартину.
(Там  же.)
 Около  11  август  а.  Читал  «Историю  цивилизации  во  Фракции»  Гиэо.
(Там  же,  241.)
 Около  19  августа.  Зарождение  основной  мысли  о  создании  часового
прибора,  как  следствие  случайной  мысли!  о  приделке  карандаша  к  ртутному
термометру.  (Там  же.  325—327.)
 Августа  28.  Лободовский  принёс  «Современник».  Писал  Срезневского.
Раев  сообщил  о  побеге  Луи  Блана.  (Там  же.)
 Августа  29.  Отнёс  «Современник»  Залеману.  У  Раем  говорили  о  по¬
литике.  Ч.  защищал  социалистов.  Писал  лекции.  (Там  же.)
 Августа  31.  Читал  в  газетах  у  Вольфа  (кофейная  на  Невоксм  пр.)  о
Луи  Блане.  (Там  же.)
 Сентября  1.  С.  Благосветлов  принёс  первые  3  части  Гизо  «История
цивилизации  во  Франции».  Раев  пригласил  почитать  газеты:  читал  24—28  авг.
о  Луи  Блане.  Писал  лекции  Срезневского.  (Там  же,  260—291.)
 Сентября  4.  Читал  лекции  Срезневского.  В  университетской  библио¬
теке  пересматривал  французский  каталог,  чтобы  отыскать  соч.  Прудона,  Луи
Блана,  П.  Леру,  Ледрю-Роллена,  Гизо.  В  «Отечественных  записках  1839  г.
прочёл  повесть  Ф.  Ф.  Корфа  «Прошлое».  (Из  записок  неизвестного)  и
Ф.  Сулье  «Влюблённый  лев».  (Там  же.)
 Сентября  13.  Предлагал  Ворониным  вместо  себя  Лободовекого;  в  ка¬
честве  учителя,  не  согласились.  Купил  Фукидида.  (Там  же,  272—273.)
 Сентября  23.  У  Вольфа  в  кондитерской  читал  о  событиях  берлинских
и  франкфуртских.  Писал  Срезневского.  Читал  Гизо.  Славянский  принёс  3  но¬
мера  СПБ.  Ведомостей  и  Гизо  «Историю  революции  в  Англии»,  взял  1  т.
«Цивилизация  во  Франции».  Раев  принёс  «ОёЬа1з»  13—17  сен.  (Там  же,
1,  280—283.)
 Сентября  24.  Возобновление  уроков  у  Ворониных.  (Там  же,  280,
286,  292.)
 424

Октября  20.  Читал  «И-старию  Английской  революции»  и  Мишле.  Писал
лекции  Срезневского.  (Там  же,  304.)
 Октября  25.  В  университетской  библиотеке  читал  Гизо.  (Предисловие
«О  теперешнем  положении  истории  Франции»).  Раев  принёс  «БёЬа^з»  20—21  окт.
Писал  (о  Гёте)  для  Никитенки.  (Там  же.)
 Ноября  2.  Дочитал  «Историю»  Гизо  (III  т.).  Дал  Куторге  подписать
«СезсЫсЬге  А1ехапс1ег$  без  Сгоззеп»  Дройзенл,  чтобы  вместо  этого  взять
 IV  и  V  тт.  Гизо  из  университ.  библиотеки.  Писал  лекции  Срезневского.  Прочи¬
тал  10-ю  статью  Белинского  о  Пушкине  («Борис  Годунов»)  в  11-й  книжке
«Отечественных  записок»  1845  г.  (Там  же.)
 Ноября  8.  Читал  у  Лободовского  в  «Отечественных  записках»  №  11  в
отделе  «Заграничные  новости»  заметку  об  изобретении  термометрографа  Гар¬
рисом  (Гаррисоном?).  Новый  толчок  мысли  о  создании  такого  прибора  самому.
(Там  же,  326.) 	,
 Ноября  10.  Кончил  корректуру  Срезневского.  Срезневский  дал  перепи¬
сать  Ч.  программу,  составляемую  им  по  требованию  министра  нар.  проов.  для
представления  последнему.  (Там  же.)
 Ноября  18.  В  универс.  библиотеке  начал  читать  «Кеуие  <1ез  беих
.  Мопбез»  1844  г.,  политическую  историю.  У  Куторги  говорил  с  Антоновичем
о  политических  делах.  Писал  польские  песни  Срезневскому.  Писал  «ТаЫе
без  тайёгез»  Истории  Французской  революции.  (Там  же.)
 Ноября  23.  В  универс.  библиотеке  пробежал  («СЬгош’яие»  и  последнюю
статью  о  гётевской  поэзии.  Читал  на  лекции  Никитенки  о  Гёте.  А.  В.  Ханыков
знакомит  Ч.  с  учением  Фурье.  (Там  же,  328—329.)
 Ноября  26.  Запись  в  дневнике.  (Там  же,  330—332.)
 Ноября  26.  Ханыков  просит  Ч.  прочитать  у  Никитенки  его  (Х-ва)
статью  о  страстях  из  Фурье.  Ч.  соглашается.  (Там  же,  331—332.)
 Ноября  28.  Дочитал  «ЭёЬаАз»  и  стал  читать  Фурье  о  космогонии.  Пере¬
водил  из  «Фаланги»  о  Фаусте,  чтобы  прочитать  у  Никитенки.  (Там  же.)
 Декабря  1.  Читал  («Фалангу»).  Думал  о  своей  машине,  (Там  же.)
 Декабря  3.  Задумал  писать  про  «РЫап^е».  Читал  Фурье.  У  Вольфа
бегло  прочёл  из  «111из1г.  2еИип§>  о  партиях  и  их  предводителях  во  Франк»
'  фуртском  собрании.  (Там  же,  337,  338.)
 •  Декабря  4.  У  Ханыкова  познакомился  с  Дебу;  говорил  о  политике  в
радикальном  смысле.  Взял  II  т.  Фурье  и  «Катехизис  политической  экономии»
Ж.  Б.  Сэя.  (Там  же,  338.)
 Декабря  6.  Читал  Фурье.  Переписывал  имена  франкфуртских  членов.
Читал  «Дон  Кихота  Ламанчюкого».  (Там  же,  339—340.)
 Д  е  к  а  б  р  я  7.  У  Никитенки  на  лекции  читал  статью  из  «РЫап^е».
 V  Излера  читал  газеты  от  9  декабря.  У  Раева  говорили  о  политике;  взял
«ОёЬа1з»  21—26  ноября.  (Там  же.)
 Декабря  11.  Дочитал  Фурье.  У  Излера  читал  газеты.  У  Ханыкова;
говорили  о  возможности  и  близости  революции  в  России:  взял  1  т.  «Положи¬
тельной  философии»  Конта  и  «Адскую  комедию»  («Кеуие  без  беих  Мопбез»,
1846).  (Там  же.)
 Декабря  21.  Купил  на  толкучке  шашки  и  шахматы.  Читал  Гизо.  (Там
же,  352-353.)
 Декабря  22.  Читал  Мишле  о  Шлегеле.  Ку*цил  руководство  к  шахматной
игре  и  разбирал  по  нему  игры.  Занёс  газеты  Раеву.  От  Славинского  получил
хрестоматию  со  стих.  Шиллера)  («№ог1ег  без  ^аЬпез»).  (Там  же,  353—354.)
 Декабря  27.  У  Раева  толковали  о  психологических  вопросах;  взял  №  12
«Оте-ь  записок».  Прочёл  в  них  «Ревнивый  муж»  Достоевского.  (Там  .  же,
365—350.)
 1849
 Января  2.  Дочитал  до  3-й  книги  Гизо  и  опять  начал  снова,  чтобы
хорошенько  запомнить.  У  Раева  взял  «ОёЬа1з»  22—23  декабря.  Читал  «Москви¬
тянин».  Играл  с  Л.  Н.  Терсинской  в  шахматы.  (Там  же,  365.)
 Января  9.  У  Вольфа  прочитал  новый  «Современник».  Отнёс  Лободов-
скому  XI  и  XII  кн.  «Современника*»;  говорили  о  политике.  (Там  же,  368—369.)
 425

Января  16.  Рассказывал  Раеву  отрывки  нз  Ламартина  и  о  политиче¬
ской  экономии.  Раев  обещал  достать  «Курс  политической  экономии»  Роззй  и
«Политический  словарь»  Паньерра  с  введением  Гарнье-Пажеса.  (Там  же,
375.)
 Ян-в  ар  51  26.  Сделал  вставку  в  сочинение  для  Никитенки;  читал  его  в
университете.  У  Вольфа  читал  английские  газеты.
 Января  27.  Читал  Гегеля.  (Там  же,  378.)
 Января  28.  Читал  Гегеля.  У 	Вольфа  читал  газеты 	от 	26—29 	января.
 В  Пассаже  Раев  достал  для  Ч.  у  Венедиктова  Альманах  «Оёшосга!  е*  зоааЬ,
в  котором  Ч.  в  первый  раз  увидел  портрет  Жорж  Закд.  (Там  же,  380—381.)
 Января  29.  Срисовывал  портреты  Фурье,  Барбеса  и  Ж.  Занд.  Прочитал
Лободовскому  свою  статью  об  эгоизме  Гёте.  У  Залемана;  играл  в  цгажматы;
взял  книжку  А.  Д.  Петрова.  «Шахматная  игра».  (Там  же.)
 Января  31.  У  Вольфа.  В  Пассаже  читал  «Ргеззе»  от  2  февраля  и  окон¬
чание  истории  Грациеллы  (нз  «Признаний»  Ламартина),  над  которой  плакал.
(Там  же.)
 Февраля  5.  Подал  сочинение  Фрейтагу.  Задумал  написать  «О  воспи¬
тании»  и  отослать  в  «Современник». 	У  Вольфа.  (Там 	же.)
 Февраля  6.  У  Вольфа  читал 	«Отеч.  записки» 	(«Замогильные 	записки»
 Шатобриана.)  Толковали  с  Лободовским  о  революции.  («Лит.  наел.»,  1,  385.)
 Февраля  10.  Писал  перевод  из  Мишле  и  «О  воспитании».  Играл  в  шах¬
маты  и  шашки  с  Лободовским,  толковали  о  политике.  (Там  же,  387.)
 Февраля  11.  Писал  «О  воспитании».  Отнёс  Лободовскому  «0ёЬа1з»
22—31  января.  (Там  же.)
 Февраля  12.  Писал  «О  воспитании».  У  Вольфа  читал  газеты,  в  Пас¬
саже—  «Ргеззе»  (Статья  Ламартина).  (Там  же,  387—388).
 Февраля  16.  Переписывал  предисловие  к  своему  рассказу  о  Жозе¬
фине.  (Там  же,  388—389.)
 Февраля  17.  Писал  о  Жозефине.  Читал  Шекспира  («Укрощённая
злая  жена»)  в  «Сыне  отечества».  Читал  Лободовскому  написанное  о  Жозе¬
фине  («О  воспитании»).  Л.  взял  это  и  «ОёЬа(5»  29—31  января.  (Там  же,
389-390.)
 Марта  10.  Читал  Фейербеха.  У  Вольфа  читал  «ОёЪа(з»  и  «Признания»
Ламартина  в  «Современнике».  (Там  же,  400.)
 Марта  13.  Читал  Фейербаха.  Отнёс  Лободовскому  первые  номера
«ЭёЪаЬ»  до  23  февраля.  Корелкин  прислал  польские  стихи,  которые  Ч.
взялся  перевести  для  Срезневского.  У  Хаиыкова.  (Там  же,  402.)
 Марта  15.  Никитенко  предложил  Ч.  давать  уроки  молодому  человеку
из  Финляндии  (Нату).  Ч.  согласился,  имея  в  виду  оказать  материальную  под¬
держку  Лободовскому.  (Там  же,  403.)
 Марта  16.  Никитенко  .представил  Ч.  нового  ученика  (Ната).  Ч.  писал
польские  стихи  для  Срезневского.  Читал  «Современник».  (Там  же,  407.)
 Марта  18.  Читал  в  приложениях  к  польской  книжке  (название  неиз¬
вестно)  стихи  «5га(ап  1  КоЫе(а»)  главу  из  поэмы  А.  Мицкевича  «Рап  Т^аг-
с!о\у$ку»).  Перелистывал  стихи  А.  Мицкевича  (5мче1е21апка»  и  «Рапу  Тмгаг-
с!омг$ка»,  (последнее  —  также  глава  из  поомы  «Рап  Тмгагс1омгзку»),  (Там  же,
407.)
 Апреля  20.  Отнёс  Булычеву  часть  работы.  У  Вольфа.  Читал  «Отеч
записки».  Раев  предложил  Ч.  уроки  истории  в  пансионе  благородных  девиц
Чистякова  вместо  заболевшего  Черняева.  (Там  же,  414—415.)
 Апреля  22.  Начало  преподавания  в  пансионе  Чистякова  (читал  о  кар¬
тинах  византийского  быта).  (Там  же,  416—-417.)
 Апреля  25.  У  Вольфа.  Узнал  об  аресте  Ханыкова,  Петрашевского,
Дебу,  Плещеева,  Достоевских  и  др.  (Там  же,  419.)
 Апреля  26.  Преподавал  у  Чистякова.  (Там  же,  420.)
 Апреля  28.  Кончил  преподавать  в  пансионе  Чистякова.  (Там  же.)
 Мая  22.  «Пришла  новая  идея  о  вечном  движении  и  самая  простая...
так  что  соблазняет,  не  сделать  ли  самому  модель».  (Там  же.)
 Мая  23  или  25.  Делал  опыты  по  устройству  «вечного  двигателя».
(Там  же,  426—427.)
 426

Июня  28.  «Вливал  революционные  понятия  в  мужика»,  случайно  встре¬
тившегося  по  дороге  в  город.  (Там  же,  436;  ср.  «Дневник»  Ч.,  муз.  арх.
инв.  №  2079.)
 Июля  3.  Писал  словарь  к  Нестору.  Делал  типографические  буквы  для
него  из  дерева  и  свинца.  Читал  Беккера  и  «Всеобщую  энциклопедию  наук  и
искусств»  Эрша  и  Грубера  («РЬПозорЫе»  и  «ОашеЬ).  (Там  же,  437.)
 Июля  5.  «Толковал  с  солдатом»  (революционная  пропаганда).  Писал
словарь.  Читал  Беккера.  (Там  же.)
 И'юля  14.  Пробовал  строить  свою  машину  при  помощи  коромысла,
чурбачков  и  лагуны.  Сверял  текст  Нестора.  (Там  же.)
 Июля  16.  Продал  букинисту  библию,  «Основания  алгебры»  Сержин-
ского,  Кондакова  катехизисы,  Лукина,  Светония,  Фукидида  и  Теренция  и  на
эти  деньги  купил  Ипатьевскую  летопись.  (Там  же,  446.)
 Сентября  14.  У  Никитенки  на  лекции  вместо  чтения  «Нафана  Муд¬
рого»  говорил  «о  всеобщем  языке»  и  получил  похвалу.  Писал  словарь  к  Ипат.
летописи.  (Там  же,  457.)
 Октября  2.  Срезневский  предложил  Ч.  заниматься  русским  языком
с  2-мя  чиновниками  из  Французского  посольства.  Б  у  ало  и  Лалемаием.  Ч.
согласился.  (Там  же,  453.)
 Октября  25.  Срезневский  поручил  Ч.  сделать  разбор  15  грамот  новго¬
родских  в  собрании  Румянцева.  (Там  же,  474.)
 До  22  ноября.  Никитенко  и  Срезневский  обещали  Ч.  похлопотать
о  месте  в  учебн.  заведениях.  (Лит.  наел.,  II,  146.)
 Ноября  22.  Предполагает  писать  кандидатскую  диосертацию  по  пред¬
метам  Куторгл  (по  всеобщей  истории  из  XV—XVI  вв.)  или  Устрялова  (по
русской  истории).  (Там  же,  146  и  59.)
 Декабря  14.  Читал  на  лекции  Никитенки  «О  том,  какие  книги  должно
давать  читать  детям».  «Никитенко  был  недоволен  парадоксальностью  темы
и  спорил  сильно».  Писзд  словарь.  У  Введенского  (Лит.  наел.  I.)
 Декабря  24—25.  Писал  словарь.  Был  сильно  занят  вопросом  о  деле
Петрашевокого.  (Там  же,  486.)
 Декабря  26.  Взял  у  Вольфа  листок  («Полицейской  газеты»?)  с  пере¬
печатанной  из  Петерб.  ведомостей  публикацией  о  деле  Петрашевского.  Рабо¬
тал  над  Ипатьевской  летописью.  (Там  же,  485—487.)
 Декабря  28.  Писал  словарь.  У  Введенского.  Говорили  о  деле  Петра-
шеоокого.  о  социализме  и  т  д.;  были  ещё  Чумиков,  Билярский,  Пальм  и  др.
(Там  же.)
 1850
 Января  20.  Был  посажен  под  арест  универс.  инспектором  А.  И.  Фицтум
фон  Экстедт  за  то,  что  явился  в  университет  не  застёгнутым  на  все  пуговицы
и  без  шпаги.  Читал  Сисмонди  (см.  Кг  721).  (Там  же,  492—495.)
 Около  31  января.  Задумывает  писать  кандидатскую  диссертацию
Никитенке  по  русской  литературе.  («Лит.  наел.»,  II,  159.)
 Января  31.  Спор  Ч.  на  лекции  Никитенки  о  значении  древних  языков.
Беседа  со  студентом  Лыжиным  о  Мальтусе  (ст.  В.  Милютина  «Мальтус  и  его
противники»,  «Современник»,  1847).  («Лит.  наел.»,  1,  501.)
 Февраля  15.  У  Вольфа  читал  «Отечественные  записки»  и  газеты.
Возвращаясь  от  Введенского  дамой,  вёл  пропаганду  против  существующего
строя  среди  вёзших  его  извозчиков  и  перевозчика  через  Неву.  (Там  же,  502.)
 Февраля  24.  Советовался  с  Фишером  о  своей  диссертации.  Фишер
огсоретовал  писать:  «неудобное  время».  («Лнпг.  наел.»,  I,  503;  II,  164.)
 Февраля  25.  Писал  разбор  «Медного  всадника».  Говорил  с  Никитенко
о  кандид.  диссертации.  Н.  предложил  писать  о  Фонвизине,  Шаховском,  Гри¬
боедове,  «конечно,  с  осторожностью».  Ч.  выбирает  о  Фонвизине.  (Там  же.)
 Апреля  10.  Экзамен  у  Фишера».  Достались  билеты:  из  психологии  —
«о  произвольном  воспоминании»  и  о  «творческом  воображении»,  из  нравствен¬
ной  философии  —  «о  форме  под  которой  должно  явиться  тре(к®ание  разума
нашему  сознанию,  и  сравнение  действительного  человека  с  человеком,  каким
знают  его  по  сущности».  (Там  же,  507.)

Апреля  14.  Экзамен  у  Фрейтага;  достались  стихи  Тибулла.  Читал
у  Иванова.  (Там  же.)
 Апреля  15.  Экзамен  у  Никитенки:  досталось  о  «высоком»  и  «об
исторических  певцах  нашей  литературы»;  говорил  о  Несторе.  (Там  же.)
 Апреля  17.  Читал  Фонвизина.  Экзамен  у  Срезневского;  досталось
о  сербской  народной  литературе  и  о  фонетике  изменений  русского  языка.
Срезневский  предложил  похлопотать  о  месте  для  Ч.  через  попечителя  Казан¬
ского  уч.  округа  Молоствова.  (Там  же,  508.)
 Мая  10.  У  Введенского;  говорили  о  перевороте  в  России.  Предложение
Введенского  похлопотать  о  месте  для  Ч.  в  Дворянском  полку.  (Та»м  же,  510.)
 М  а  я  20.  Срезневский  советует  Ч.  писать  для  магистерской  диссертации
замечания  на  его  курс;  Ч.  принимает  совет.  (Там  же.)
 Июня  5.  Экзамен  у  Неволина;  достался  билет  о  формах  правления
тетрархов  и  о  Своде  законов.  Дома  читал  историю  немецкой  литературы.
(Там  же,  516.)
 Июня  15.  Отъезд  в  Саратов.  (Там  же,  518;  «Лит.  наел.»,  И,  178.)
 Июня  26.  Приезд  в  Саратов.  («Лит.  наел.»,  I,  522.)
 Июня  26  —июля  10.  Виделся  с  Ф.  С.  Вязовским,  А.  Т.  Петровским
и  Ф.  У.  Палимлсестовьим.  Рассказывал  В.  Н.  Пыпиной  о  Славинском,  Зале-
мане,  политике.  Раз  у  Ч.  был  племянник  Введенского.  Ч.  распространял
довольно  много  свою  мысль  (револ.  пропапаидл  или  о  вечном  двигателе?)
Ч.  обращает  внимание  иа  М.  В.  Альбокринекого.  Родные  отпускают  Ч.
в  Петербург  служить.  (Там  же,  523.)
 Июля  28:  Написано  в  Казани  прошение  Ч.  на  имя  В.  П.  Молоствова
о  назначении  на  место  старшего  учителя  русской  словесности  в  Саратовскую
гимназию.  (Черновик,  напис.  на  обороте  подорожной,  выданной  из  Саратова
до  Казани  с  24  по  28  июля  1860  г.,  муз.  инв,  №  3893.)
 Августа  12.  Хлопоты  о  получении  места  в  Дворянском  полку.  По  совету
Введенского,  переданному  через  Благосветова,  Ч.  направляется  к  инспектору
Дворянского  полка  Павловскому;  последний  обещает  иметь  Ч.  в  виду  после
того,  как  он  выдержит  пробную  лекцию.  У  Введенского.  Введенский  «велел
поскорее  держать».  («Лиг.  наел.,  I,  528.)
 Августа  15.  Получение  двух  тем  для  пробной  лекции:  из  грамма¬
тики  —  «О  способах  сочетания  предложений»,  из  словесности  —  «О  том,  содей¬
ствует  ли  теория  словесности  искусству  писать  и  в  какой  степени».  (Письмо
Ч.  к  М.  И.  Михайлову  без  даты,  муз.  инв.  №  4141.)
 Начало  сентября.  Читал  книги,  взятые  из  библиотеки  Крашенин¬
никова:  Ж.  Занд,  журналы,  Гофмана.  Готовился  к  пробной  лекции;  читал  и
делал  выписки  из  книг:  )У.  НитЬоШ,  «Уес1ег  б!е  Капп  —  ЗргасЬе  аи!  1пзе1
Ьауе»,  В1езе  «01е  РЬПозорЫе  без  АпзЫе1ез»,  ВегпЬагсН  —  «УЛззетсЬаНМсЬе
Зуп1ах  бег  §гпесЫзсЬёп  ЗргасЬе»,  Вескег  —  «Огдашзтиз  бег  ЗргасЬе»,  Гораций
«Цеаг1е  роёИса»  и  П.  М.  Перевлесский  «Практический  синтаксис  сложного
предложения  и  стихосложения».  Несколько  раз  бывал  у  Введенского,  кото¬
рый  предложил  книги  «Реторику»  Ломоносова,  «Ь'аг*  роение»  Буало,  Квин-
тиллиана  и  свои  выписки  из  Цицерона.  (Там  же,  529—оЭО.  Письма  Ч.  к
М.  Л.  Михайлову,  (Муз.  икв.  №  4141.)
 Сентября  И.  Утверждение  студента  IV  курса  разряда  общей  словес¬
ности  Николая  Чернышевского  в  степени  кандидата.  (Музейиый  архив,
инв.  №  2075.)
 Сентября  13.  Пробная  лекция  Ч.  в  Штабе  военно-учебных  заведений.
Перед  лекцией  делал  выписки  из  «Практического  синтаксиса»  Перевлесскаго
и  читал  «Лукрецию  Флориани»  Ж.  Саида.  («Лит.  иасл.»,  I,  531—533).
 Сентября  15.  У  Введенского  было  13—18  челозек;  говорили  о
жестокости  и  грубости  царя;  читали  Искандера.  (Там  же,  533—534.)
 Сентября  18.  В  университете  узнал,  что  пришла  бумага  о  том,  что
в  Саратове  есть  место  учителя  для  него.  От  Ортенберга  получил  сведения
о  том,  что  в  корпусе  вакансии  нет.  (Там  же.)
 Октября  4.  Поступление  на  должность  учителя  словесности  во
 2-й  кадетский  корпус.  («Лит.  иасл.»,  1,  536;  ср.  письмо  Ч.  к  М.  И.  Михайлову
без  даты,  инв.  №  4141.)
 428

Декабря  6—8.  У  Введенского  Ч.  качал  готовить  В.  к  магистерскому
экзамену.  (Там  5ке,  539.)
 1851
 Января  6.  Приказ  об  определении  Ч.  па  должность  учителя  словесно¬
сти  в  Саратовскую  гимназию.  («С.»,  1912,  VI,  362;  ср.  подлинный  укав,  муз.
арх.  инв.  №  3889,  и  Аттестат,  инв.  №  3494.)
 После  пасхи.  Вступил  в  отправление  своих  служебных  обязанностей.
(«С.».  1911.  VI,  352—363.)
 Август  или  сентябрь.  Давал  уроки  у  Кобылиных.  («Лит.  наел.»,
1,  544.)
 Ноября  16.  Задумывает  составление  реального  словаря  русской  исто¬
рии  и  древностей  до  начала  московского  периода  или,  по  крайней  мере,  до
конца  ХП1  века,  кроме  филологического  словаря  по  Ипатьевской  летописи.
(«Лит.  наел.»,  II,  319.) 	,
 Ноября  16.  Предполагает  избрать  для  диссертации  не  самый  язык
Ипатьевской  летописи,  а  разъяснение  какой-нибудь  стороны  на.тыей  истории
или  древностей  материалами,  преимущественно  филологическими,  напр.,
нравственной  или  умственной  стороны  жизни  народной;  ...или  вопрос  о  том,  до
какой  степени  можно  узнать  личности  различных  редакторов  Ипатьерской  ле¬
тописи,  летописцев  и  других  писарей,  которыми  они  пользовались,  и  т.  д.
(Там  же.)
 1852
 Января  13.  Ч.  поручено  заведывание  ученическою  библиотекою.
(«И.  В.»,  1905,  XII,  882.)
 Мая  16.  Просьба  Ч.  к  И.  И.  Срезневскому  переговорить  с  М.  Н.  Му¬
синым-Пушкиным  о  предоставлении  ему  места  старшего  учителя  словесно¬
сти,  освободившегося  в  одной  из  Петербургских  гимназий  по  случаю  выхода
в  отставку  учителя  Олимпиева.  («Лит.  наел.»,  II,  321.)
 Июля  17.  Сообщение  А.  Н.  Пыпина  родителям  в  Аткарск  из  Петер¬
бурга  о  том,  что  для  Ч.  приготовлено  место  в  одном  из  кадетских  корпусов
в  Петербурге  через  профессора  Срезневского.  (Писымо  муз.  арх.  инв.  №  3247.)
 1852—1853
 Ч.  в  кружке  Е.  А.  Белова  и  Н.  И.  Костомарова;  в  числе  участников  —
В.  Г.  Варенное,  Меланггович,  С.  Стефани,  С.  Г.  Шапошников  и  др.
 1853
 Января  9.  Не  пошёл  в  гимназию,  чтобы  обдумать  и  начертить  устрой¬
ство  клапана  к  вечному  двигателю,  но,  соображая,  убедился,  что  машина
не  пойдёт  при  таком  устройстве,  потому  уничтожил  письмо  в  Академию
наук,  рукопись,  которую  некогда  отправлял  Леицу,  и  все  чертежи  и  расчёты.
(«Лит.  наел.»,  I,  546.)
 Января  26.  Первая  встреча  с  будущей  женой  О.  С.  Васильевой  у
Акимовых.  (Там  же,  549.)
 Февраля  19.  Ч.  делает  предложение  О.  С.  Васильевой.  (Там  же,  597.)
 Марта  14.  Объяснение  с  директором  гимназии  А.  А.  Мейерам  (по
поводу  распускаемых  в  Саратове  слухов  о  революционной  пропаганде  Ч.
в  классе).  (Там  же,  634.)
 Апреля  1.  Мать  невесты  просит  Ч.  написать  о  своих  взглядах  на
супружескую  жизнь.  (Там  же,  690.)
 Апреля  2.  Написал  ответ  «Матери  невесты».  (Там  же,  690—699.)
 Апреля  4.  Болезнь  матери.  Просьба  к  директору  гимназии  о  разреше¬
нии  на  вступление  в  брак.  (Там  же,)
 Апреля  29.  Выписка  из  метрической  книги  иа  1853  г.  из  Нерукотворен-
но-Спасской  церкви  г.  Саратова  о  бракосочетании  старшего  учителя  русской
словесности  Н.  Г.  Чернышевского,  24  лет,  и  дочери  коллежского  советника
О.  С.  Васильевой,  20  лет.  Поручители:  по  женихе  —  отец  его  и  учитель
Сарат.  дух^  семинарии  М.  И.  Смирнов;  по  невесте  —  отец  её  и  коллежский
регистратор  В.  Д.  Чесноков.  («Р.  ст.»,  1912,  V,  300.) 	9
 429

Между  12—22  мая.  Хлопоты  о  получении  уроков  в  корпусе  и  о  ♦пере¬
воде  из  Сара  т.  гимназии  в  Петербург.  Подача  просьб  попечителю  Мусину-
Пушкину  и  >в  Управление  военно-учеб.  заведений.  Начало  официальной  пере¬
писки  по  этому  вопросу.  («Г.  М.»,  1916,  1,  7.)
 Мая  22.  Подал  в  университет  просьбу  о  магистерском  экзамене  с  6-ме-
сячкой  отсрочкой.  («Лит.  наел»,  II,  184.)
 Около  22  июня.  Сообщение  отцу  о  получении  уроков  в  кадетских
корпусах  (теория  поэзии  во  2-м  корпусе  и  половина  уроков  Введенского  по
раэньйм  корпусам).  Занятия  корректурой  и  исправлением  записок  «высшей
исторической  грамматики  русского  и  церковно-славянского  языка,  рассылав¬
шейся  по  корпусам  как  пособие.  (Там  же,  188.)
 Между  22—29  июня.  Начало  переговоров  с  ред.  «Отеч.  записок»
о  сотрудничестве  Ч.  в  этом  журнале.  (Там  же,  189.)
 Августа  27.  Поступление  преподавателем  во  2-й  кадетский  корпус.
(Аттестат,  муз.  арх.  ииа  №  3494.)
 Сентябрь.  Знакомство  с  РкжинЫм  и  начало  сотрудничества  в  жур¬
нале  «Мода».  (Точно  не  установлено,  какие  статьи  принадлежат  Ч.).  («Лит.
наел.,  II,  196—197.)
 Ноября  16.  Отношение  ректора  университета  к  декану  (Устрялову).
Просьба  сделать  распоряжение  о  допущении  Ч.  к  магистерскому  экзамену.
(«Г.  М.»,  1916,  1,  19.)
 Ноября  25.  Начало  магистерских  экзаменов.  Испытание  у  Никитенки
по  русской  словесности.  Были  предложены  вопросы:  1)  состояние  образо¬
вания  и  литературы  в  России  в  веке  Александра  I;  2)  историческое  обозре¬
ние  русских  баснописцев;  3)  история  русского  языка  с  XVII  столетия.
(Там  же,  20.)
 Конец  осени.  Знакомство  с  Некрасовым.  Начало  сотрудничества  в
«Современнике».  («Лит.  наел.»,  III,  467.)
 Декабря  7.  Магистерский  экзамен 	Ч. 	по  русской 	истории 	у  проф.
 Устрялова.  Были  предложены  вопросы:  1) 	о 	Малороссии; 	2) 	о  присоедине¬
нии  Малороссии  к  России.  («Г.  М.»,  1916,  18, 	20.)
 Знакомство  Ч.  с  Н.  В.  Шелгуновым  у 	П. 	П.  Пекарского 	(И.  В. 	Шелгу-
 нов,  «Воспоминания»,  II,  1923,  стр.  27  и  63.)
 1854—1855
 Написан  учебник  грамматики  русского  языка:  «Грамматика».  (Рукопись,
муз.  арх.  инв.  №  1662.)
 1854
 Января  18.  Магистерские  экзамены  Ч.  по  церковно-славянскому  яз.
и  славянским  наречиям  у  проф.  Срезневского.  Были  предложены  вопросы:
1)  о  древнейших  памятниках  церк.  слав,  языка  и  их  достоинствах;  2)  о  видо¬
изменениях  языка  древне-славянского  по  наречиям  с  обозначением  главных
признаков  их.  «Г.  М.»,  1916,  1,  20.)
 Января  24.  Высоч.  приказ  о  перемещении  Ч.  из  Саратовской  гимназии
во  2-й  кадетский  корпус  иа  должность  учителя  третьего  рода.  («И.  В.»,
1905,  XII,  885;  ср.  Аттестат,  муз.  арх.  инв.  №  3494.)
 Марта  5.  Рождение  сына  Ч.  Александра.  («Лит.  наел.»,  II,  217.)
 Из  «Современника»  №  12  цензурой  вымарано  57в  листа.  (В.  Е.  Евгеньев-
Максимов,  «Некрасов  как  человек,  журналист  и  поэт».  Гиз,  М.-Л.,  1928,
стр.  106.)
 1855
 Февраля  25.  Получил  от  Некрасова  книги:  Бодянский,  «О  времени
происхождения  славянских  письмён»  (об  этой  книге  Ч.  уже  написал),  «Био¬
графический  слошрь  профессоров  и  преподавателей  императорского  Москов¬
ского  университета»  и  «История  императорского  Московского  университета».
(«Лит.  наел.»,  II,  333.)
 Февраль.  .Н.  А.  Добролюбовым  написана  повесть.  Ознакомление  Ч.
 430

с  йею.  Литературный  консилиум  Ч.  и  Д—ва.  (Н.  Г.  Чернышевский,  «Мате¬
риалы  для  биографии  Н.  А.  Добролюбова».  С.,  1862,  1,  269—819.)
 Апреля  11.  Утверждение  Ист.-фил.  факультетом  ими.  Петербургского
университета  диссертации  «Эстетические  отношения  искусства  к  действи¬
тельности».  («Лит.  наел.»,  II,  252.)
 Около  19  апреля.  Получил  диссертацию  от  декана  и  сдал  её  в  типо¬
графию.  («Г.  М.»,  1916,  1,  25.)
 Мая  1.  Выход  в  отставку  со  службы  по  ведомству  Военно-учебных  за¬
ведений.  (М.  К.  Лемке,  «Политические  процессы  в  России  1860-х  гг.»  Гиз,
1923*  стр.  223;  ср.  подлинный  указ,  муз.  арх.  инв.  №  3889  и  Аттестат,  муз.
арх.  инв.  №  3494.)
 Мая  3.  Выход  в  свет  диссертации  «Эстетические  отношения  искусства
к  действительности».  («Г.  М.»,  1916,  1,  25.)
 Около  10  мая.  Мин.  нар.  проев.  А.  С.  Норов  уговаривает  Н.  Г.  Устря-
лова  не  пропускать  диссертации  Ч.  («И.  В.»,  1884,  VI,  (июнь),  588—589.)
 Мая  10.  2  часа  пополудни.  _  Защита  диссертации  Ч.  Присутствовали:
П.  В.  Анненков,  И.  И.  Введенский,  А. 	А.  Краевский, 	В. 	И. 	Ламанский,
 Е.  Ф.  Корш,  Л.  А.  Мей,  И.  И.  Панаев, 	П.  П.  Пекарский, 	И. 	В.  Писарев,
 А. 	Н.  Пыпин,  А.  Ф.  Раев,  С.  И.  Серакоэский,  А.  Н.  Струговщиков,  Н.  В.  Шел-
гунов.  («Г.  М.»,  1915,  1,  26;  ср.  Н.  В.  Шелгунов,  «Воспоминания»,  Гиз,  1923,
стр.  162—166.)
 Около  16  мая.  Ч.  задумывает  готовить  диссертацию  на  доктора  к  сле¬
дующему  маю  месяцу.  («Лит.  наел.»,  II, 	256.)
 Мая  26.  Донесение  декана  в  Совет 	Петербургского 	университета  о  ре¬
 зультатах  магистерских  испытаний  Ч.:  словесные  и  письменные.  ответы  и
защита  диссертации  признаны  удовлетворительными;  отсюда  определение
Историко-филологического  факультета: 	удостоить  Ч.  степени  магистра.
 («Г.  М.»,  1916,  1,  19—20,  31.)
 Июня  9.  Донесение  ректора  Петерб.  университета  от  имени  совета
университета  к  попечителю  Петерб.  учеби.  округа  о  признании  Ч.  советом  уни¬
верситета  достойным  учёной  степени  магистра  и  ходатайство  об  утверждении
Ч.  в  таковой.  («Г.  М.»,  1916,  1,  31.)
 Около  22  августа.  Хлопоты  Некрасова  о  приискании  для  Ч.  службы
в  Департаменте  уделов  или  по  Военному  министерству.  («Лит.  наел.»,  II,  262.)
 Из  «Современника»  1,  3,  4,  5,  6,  11,  12  цензурой  вымарано  115/в  ли¬
ста.  (В.  Е.  Евгениев-Максимов,  «Некрасов  как  человек,  журналист  и  поэт»,
стр.  106.)
 1856
 Июнь.  Этим  месяцем  помечено  предисловие  к  книге  Ч.  «Александр
Сергеевич  Пушкин,  его  жизнь  и  сочинения». 	;
 Август  10.  Уезжая  на  долгое  время  (за  границу),  Некрасов  передаёт
Ч.  свои  редакторские  права  и  обязанности  по  «Современнику»  и  заключает
с  ним  следующее  условие:
 1) 	Писать  статьи  для  отделов  критики  и  библиографии  и  эаведывать
этими  отделами.  2)  Составлять  статьи  для  отдела  наук  и  смеси.  3)  Состав¬
лять  иностранные  известия.  4)  Читать  вторые  корректуры  всего,  журнала.
 5)  Принимать  участие  в  заготовления  материалов  х  редакции  журнала.
 6)  Писать  заметки  о  журналах.  («Лит.  наел.»,  И,  356.)
 Половина  сентября.  Предложение  издателя  А.  Т.  Крылова  Ч..
написать  статьи  о  Пушкине  н  Державине.  Передача  Ч.  этой  .работы  Н.  А.  До¬
бролюбову.  (Н.  А.  Добролюбов,  «Дневники»  1851—1859  гг.,  изд.  Политка¬
торжан,.  М.  1931,  стр.  141.)
 Сентября  26.  Хлопоты  об  издании  книги  А.  С.  Зелёного  «Опыт  книги
для  грамотного  простонародья».  («Лит.  наел.»,  II,  323.)
 Октября  31.  Указ  о  производстве  Ч.  в  чин  титулярного  советника.
(Муз.  арх.  инв.  №  3889.)
 Зарплата  Ч.  в  редакции  «Современника»:  3000  руб.  в  год  и  лодистно  —
40  руб.  с  печатного  листа.  (В.  Е.  Евгениев-Максимов,  «Некрасов  как  человек,
журиалист  и  поэт»,  стр.  200.) 	*
 431

1857
 Января  20.  1>ождение  сына  Ч.  Виктора.  (Там  же,  281;  в  Аттестате
К»  3494  рождение  Виктора  Ч.  отнесено  к  21  января  1857  г.;  ср.  письмо
Г.  И.  Чернышевского  к  Ч.  от  1  февр.  1857  г.,  муз.  инв.  №  1969.)
 Июнь.  Хлопоты  Ч.  об  издании  «Арифметики  для  сельских  школ»
 A.  С.  Зелёного  у  книгопродавца  Давыдова.  (Там  же,  329.)
 Августа  18.  Рапорт  гр.  Комаровского  министру  народного  просвеще¬
ния  о  «непозволительных*  строках  и  рецензии  Ч.  на  книгу  «Сочинения  и  пись¬
ма  Гоголях,  напеч.  в  8-й  кн.  «Современника»  («Литературный  музей»,  I,  II,
1919,  стр.  181—184.)
 Ч.  подписывается,  вместе  с  Пыпиным,  Некрасовым,  Добролюбовым,
П.  Пекарским  и  др.  в  «Книге  пожертвований  на  надгробный  памятник
 B.  Г.  Белинскому».  («Сб.  П.  Д.»  на  1923  г.,  1-89—190.)
 Из  «Современника»  (№№  1—12  цензурой  вымаран  21  лист.  (В.  Е.  Евгень-
ев-Максимов,  «Некрасов  как  человек,  журналист  и  поэт»,  стр.  106.)
 1858
 Май.  Выход  в  свет  1  номера  «Военного  сборника»  под  ред.  В.  Анич¬
кова,  Н.  Н.  Обручева  и  Н.  Г.  Чернышевского.  (Н.  М.  Лисовский,  «Библио¬
графия  русской  периодической  печати  1703—1900  г.»,  II,  1915,  стр.  139—140.)
 Октября  7.  Рождение  сына  Ч.  Михаила.  (Метрич.  свидетельство,  муз.
инв.  К?  3654.)
 Октября  29,  Утверждение  Ч.  министром  народного  просвещения  а
стшеки  магистра.  («Г.  М.»,  1916,  1,  34.)
 Ноября  25.  Напечатан  в  №  258  газ.  «Петербургские  ведомости»,  «Ли¬
тературный  протест».  (Фельетон,  подписанный  Ч.,  в  числе  других  литерато¬
ров,  по  поводу  статьи  «Западно-русские  жиды  и  их  современное  положение»
в  №  35  «Иллюстрации».)
 Конец  года.  Ч.  у  К.  Д.  Кавелина.  Беседа,  выявляющая  сравнитель¬
ную  характеристику  и  оценку  Ч.  и  Добролюбова  как  единомышленников  и
представителей  двух  разных  поколений  революционно-демократической  раз¬
ночинной  интеллигенции.  (Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  IX,
стр.  103.)
 Участие  Ч.  в  обсуждении  вопроса  о  предполагаемом  освобождении
крестьян  на  собраниях  у  гр.  А.  П.  Орлова-Давыдова.  («Р.  ст.»,  1906,  IX,  637.)
 Ч.  на  вторниках  у  Н.  И.  Костомарова  в  Петербурге:  встреча  с  С.  И.  Се-
раковоки-м,  Т.  Г.  Шевченкой,  В.  М.  Белозерским,  К.  Д.  Кавелиным  и  поля¬
ками  Желиговским  и  Калиновским.  («Р.  М.»,  1886,  VI,  33.)
 Заключено  новое  условие  Некрасова  с  Ч.  о  зарплате:  3000  руб.  в  год  и
полистео  —  50  руб.  с  печатного  листа.  (В.  Е.  Евгеньев-Максимов.  «Некрасов
как  человек,  журналист  и  поэт»,  стр.  200.)
 Из  «Современника»  №№  1—12  цензурой  вымарано  4572  листов.  (Там
 Около  13  января.  Возобновление  предложений  Ч/заняться  «Военным’
сборником».  Ч.  не  согласился.  («Лит.  наел.»,  II,  281.)
 Февраля  11.  Получил  из  университета  диплом  иа  степень  магистра.
(«Г.  М.»,  1916,  1,  34.)
 Май  —  июль.  Постоянное  пребывание  Н.  А.  Добролюбова  на  даче
у  Ч.,  в  связи  с  увлечением  сестрою  О.  С.  Чернышевской,  Анной  Сократовной
Васильевой  и  сватовством  к  ней.  («Материалы  для  биографии  Н.  А.  Добро¬
любова,  собр.  в  1861—1862  гг.»,  т.  I,  М.  1890,  стр.  512.)
 Июня  9.  Просьба  Некрасова  к  И.  А.  Панаеву  о  выдаче  денег  Ч.  на
поездку  за  границу.  (А.  И.  Герцен,  Полн.  собр.  соч.  и  писем  под.  ред.
М.  К.  Лемке,  т.  X,  стр.  18.)
 Июня  26.  Приезд  Ч.  в  Лондон  к  Герцену.  Переговоры  по  поводу
статьи  «^егу  бапдегоиз».  (Там  же,  т.  XXII,  300).
 Встреча  Ч.  с  Т.  Г.  Шевченкой  и  Д.  Л.  Мордовцевым  у  Н.  И.  Косто¬
марова  ’в  «Балабинюких  номерах»  в  Петербурге.  («Литературно-науковий
вистник»,  1902,  VI,  248—250.)
 432

Знакомство  с  Достоевским.  (Ф.  М.  Достоевский,  «Дневник  писателя»,
Гиз,  М.—Л.,  1929,  стр.  22;  ср.  «Воспоминания  Ч.  о  Достоевском»;  «Лит.  наел.»,
III,  532—533.)
 Из  «Современника»  (№№  1—11)  цензурой  вымарано  403/в  листа.  (Там
же,  106.)
 1860
 Января  10.  Ч.  на  первом  литературном  чтении  Литературного  фонда
в  зале  Пассажа.  Спор  Ч.  с  И.  С.  Тургеневым  по  поводу  статьи  Н.  А.  Добро¬
любова  «Когда  же  придёт  настоящий  день»?  Тургенев  даёт  сравнительную
характеристику  Ч.  и  Добролюбова  как  представителей  враждебного  ему
лагеря.  (Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  IX,  стр.  103;  ср.  Юб.  сб.
Лит.  фонда.  СПБ  1909,  стр.  86.)
 Первая  половина  февраля.  Написано  «Письмо  из  провинции»
Ч.  к  Герцену  за  подписью  «Русский  человек».  Перед  отправкой  Герцену
прочитано  автором  А.  А.  Слепцову.  (А.  И.  Герцен,  Полл.  собр.  соч.  и  писем,
под  ред.  М  К.  Лемке.  Лит.  иэд.  отд.  Нар.  комиссариата  по  просвещению.
Птг.,  1919,  т.  X,  224).
 Июля  8.  Ч.  задумывает  издание  стаггей  Н.  А.  Добролюбова-.  («Лит.
наел.»,  II,  370.)
 Июля  9.  Определение  Главного  управления  цензуры:  сделать  заме¬
чание  цензору  Рахманинову  за  допущение  им  в  «Современнике»  статей  Ч.
«Июльская  монархия»  и  «Антропологический  принцип  в  философии».
(В.  Е.  Евгениев-Максимов,  «Очерка  по  истории  социалистической  журна¬
листики  в  России»,  Гиз,  1927,  стр.  98.)
 Ноября  19.  Смерть  сына  Ч.  Виктора».  («Лит.  наел.»,  Ы,  308.)
 Из  «Современника»  №№  1—12  цензурой  вымарано  50  7/8  листа.  (В.  Е.  Ев¬
гениев-Максимов,  «Некрасов  как  человек,  журналист  к  поэт»,  стр.  106.)
 1861
 Февраль.  Сближение  с  Н.  А.  Серио-Соловьёвичем.  («Лит.  наел.»,  II,
 379.)
 Март.  Главное  управление  цензуры  предписывает  Цензурному  комитету
сделать  строгий  выговор  цензору  Бекетову  за  допущение  в  печать  некоторых
статей,  в  том  числе  статьи  Ч.  «Предисловие  к  нынешним  австрийским  де¬
лам».  Предостережение  «Современнику».  (В.  Е.  Евгениев-Максимов,  «Очерки
социалистической 	журналистики, 	стр.  98.)
 Апреля  3. 	Ч.  объявляет 	Е.  П.  Ковалевскому  о 	желании 	читать 	в
 Пассаже  лекции  по  политической 	экономии.  («Лит. 	наел.»,  II,  381.)
 Апреля  6. 	По  поручению 	Ч.  А.  Н.  Пыпин 	ведёт 	переговоры 	с 	Гор¬
 ловым  о  предоставлении  Ч.  возможности  читать  лекции  в  Пассаже.
 Апреля  6.  Заявление  В.  А.  Дружинина  от  имени  Лит.  фонда  мини¬
стерству  народного  просвещения  о  предполагаемых  лекциях  Ч.  в  пользу
Лит.  фонда,  с  приложением  программы  4  лекций  по  политической  экономии
и  французского  перевода  книги  Д.  С.  Милля,  как  материала  для  лектора.
(Ч.  Ветринский,  «Н.  Г.  Чернышевский»,  стр.  148.)
 Апреля  21.  Циркуляр  главного  управления  цензуры,  предписывающий
с  особою  осмотрительностью  допускать  к  печати  сочинения  с  ярким  описа¬
нием  революций,  подобно  статье  Ч.  «Предисловие  к»  нынешним  австрийским
делам».  (Н.  А.  Добролюбов,  Первое  поди.  собр.  соч.,  СПБ  1911,  т.  IV,
стр.  635—636.)
 Июль.  В  разговоре  Ч.  с  А.  А.  Слепцовым  впервые  им  затрагивается
вопрос  об  организации  тайного  общества  в  России.  (А.  И.  Герцен,  т.  К.
425—427.)
 Августа  15.  Получение  III  Отделением  от  И.  Д.  Костомарова  двух
рукописных  прокламаций: 	«Русским 	солдатам  от  их  доброжелателей
 поклон»  (сост.  Н.  В.  Шелгуновым)  и  «Барским  крестьянам  от>  их  добро¬
желателей  поклон»  (сост.  Ч.).  (М.  К.  Лемке,  «Политические  процессы»,
стр.  9.)
 28  Педагогические  идеи  Чернышевского
 433

Середина  сентября.  Конспиративная  поездка  Ч.  в  Москву  для
участия  в  совещании  литераторов  в  связи  с  арестом  М.  И.  Михайлова.
(«Воспоминания»  Е.  М.  Феоктистова,  Л.  1929,  стр.  99—100,  123—124.)
 Сентября  25.  Начало  активных  студенческих  волнений.  Демонстра¬
тивное  шествие  студентов  иа  Колокольную  улицу.  Посещение  Ч.  одним  из
•студентов,  после  чего  Ч.  выходит  на  улицу  и  направляет  свои  шаги  к  сту¬
денческой  демонстрации.  («Кр.  арх.»,  1926,  XIV,  90,  123.)
 Октябрь.  Начало  участия  Ч.  в  подготовительной  работе  по  органи¬
зации  тайного  общества  «Земля  и  воля».  Сближение  с  бр.  Серно-Соловьёви-
чами,  А.  А.  Слепцовым,  Н.  Н.  Обручевым  и  П.  Л.  Лавровым.  (А.  И.  Герцен,
т.  XVI,  74—75;  «Кр.  арх..»  1926,  т.  XIV,  87,  сл.).
 Ноября  8.  Обращение  к  Ч.  арестованного  И.  А.  Пиотровского  из
Кронштадта  с  просьбой  о  присылке  денег,  учебника  Оллендорфа  по  англий¬
скому  языку  и  записки  с  моральным  ободрением.  («Кат.  и  ес.»,  1928,  №  7,
 44.)
 Ноября  15.  Правительством  учреждена  слежка  за  Ч.  («Кр.  арх.»,
1926,  XIV,  88).
 ■Ноября  20.  Похороны  Добролюбов  а.  Выступление  Ч.  с  надгробной
речью.  («Кр.  арх.»,  1926,  XIV,  91—92;  «Р.  ст.», 	1905,  II,  462—454,  и
 Н.  В.  Шелгунов,  «Воспоминания»,  стр.  178—179.)
 Ноября  23.  Секретный  циркуляр  гр.  Валуева  всем  губернаторам
о  невыдаче  Ч.  заграничного  паспорта.  (М.  К.  Лемке,  «(Политические  про¬
цессы»,  стр.  199.)
 Осень.  Ч.  принимал  во  всякое  время  только  нижепоименованных  лиц:
Некрасов,  Панаев,  Антонович,  Елисеев,  Городков,  Пекарский,  Серно-Соловьё-
вич,  Огрызко,  Добролюбов,  Кожанчикш,  Бобков,  Воронов.  Для  остальных
Ч.  назначил  каждую  среду  от  11  до  3  час.  («Кр.  арх.»,  1925,  т.  XIV,  87.)
 Декабря  14.  Ч.  с  женой  ездил  в  крепость  прощаться  с  М.  И.  Ми¬
хайловым.  («Кр.  арх.»,  1926,  т.  XIV,  102;  ср.  М.  К.  Лемке,  «Политические
процессы»,  стр.  134.)
 Конец  года-.  Анонимное  письмо  к  Ч.  с  угрозами  от  неизвестного
политического  противника.  (М.  К.  Лемке,  «Политические  процессы»,
стр.  172—175.)
 Знакомство  с  Н.  Г.  Помяловским.  (Поли.  собр.  соч.  Н.  Г.  Помяловского,
т.  I,  изд.  А.  Ф.  Маркс,  СПБ  1912,  стр.  38).
 Из  «Современника»  (№№  1—12)  цензурой  вымарано  56  листов.
(В.  Е.  Евгеньев-Максимов,  «Некрасов  юак  человек,  журналист  и  поэт»,
стр.  106.)
 1862
 Начало  года.  Прошение  Ч.  к  министру  нар.  проев.  Головину  о
разрешении  прочесть  публичные  лекции  по  полит,  экономии  (по  Миллю)
в  городской  думе.  (Ч.  Ветринский,  «Н.  Г.  Чернышевский»,  стр.  149.)
 Января  2.  Выступление  Ч.  в  зале  1  -й  гимназии  в  пользу  бедных
студентов  с  чтением  посмертных  стихотворений  Н.  А.  Добролюбова:-«Жалоба
ребёнка»,  «Когда  среди  зимы  холодной»,  «Сон»,  «В  церкви»,  «Соловёй»,
«Сила  слова»,  «Пала  ты,  как  травка  полевая»,  «Не  диво  доброе  влеченье»,
«Дорожная  песня»,  «Бедняку»,  «Очарование»,  «На  смерть  особы»,  «Поэту»,
«Тихий  ангел»,  «Ещё  недавно  я  неистовой  сатирой»,  «Напрасно  ты  от  ветрен-
ницы  милой»,  «Памяти  отца»,  «Дорогой»,  «Напрасно»,  «Рефлексия»,  «Нет,
мне  не  мил  и  он,  наш  север  величавый»,  «Необозримой  ровною  степью»,  «Ещё
работы  в  жизни  много»,  «Пускай  умру  —  печали  мило».  («С.»,  1862,  ,1,  3*23.)
 Половина  марта.  Участие  Чернышевского  в  студенческой  истории.
Переговоры  в  пользу  студентов  с  А.  В.  Головиным,  Н.  И.  Костомаровым
и  И.  Е.  Андреевским.  Предложение  устройства  общественного  -суда  между
профессорами  и  студентами.  (М.  -К.  Лемке,  «Политические  процессы»,
стр.  193—196;  «Лит.  иасл.,  II,  401—492;  «Лит.  наел.»,  111,  530  и  667—668.)
 А  п  р  е  л  ь.  Ч.  вместе  с  Шелгуновым  составлен  адрес  на  имя  Александра  II
в  защиту  М.  И.  Михайлова.  («Материалы  для  биографии  П.  Л.  Лаврова,  1,  85.)
 Мая  19*.  Извещение  министром  народного  просвещения  А.  В.  Голо¬
 434

виным  III  отделения  о  сделанном  им  (в  исполнение  высочайшего  повеления
рследствие  его  доклада  Александру  II  о‘статье  Ч.  «Научились  ли?»)  пред¬
писании  по  цензуре  министерства  народного  просвещения,  чтобы  обвинения
и  оправдания  студентов  Петербургского  университета  о  бывших  в  Петербурге
беспорядках  допускались  впредь  к  печати  в  периодических  изданиях  только
в  самых  умеренных  выражениях.  (А.  И.  Герцен,  Поли.  собр.  соч.  и  писем
под  ред.  М.  К.  Лемке,  т.  XV,  стр.  14—16.)
 Мая  30.  2  часа  дня.  Диспут  Ч.  с  А.  В.  Эвальдом  на  квартире  послед¬
него  (в  здании  Владимирского  городского  училища)  по  поводу  его  статьи
«Учиться  или  не  учиться?»  Свидетели  со  стороны  Ч.  —  Г.  3.  Елисеев  и
М.  А.  Антонович;  со  стороны  Эвальда  —  В.  Д.  Скарятин  и  А.  В.  Лохвицкий.
(«И.  В.»,  1896,  XII,  723—739;  ср.  «М.  Г.»,  1908,  май  —  июнь,  стр.  334—342;
ср.  Л.  Ф.  Пантелеев,  «Из  воспоминаний  прошлого»,  СПБ  1905,  стр.  220—221,
и  «Кат.  и  ос.»,  1927,  №  5,  стр.  35—36.)
 Май.  Посещение  Ч.  Ф.  М.  Достоевским  с  целью  добиться,  путём
влияния  Ч.  на  революционеров,  прекращения  петербургских  пожаров  (факт,
характеризующий  реакционную  политику  Достоевского  в  .разгар  провока¬
ционных  мер  правительства!).  («Лит.  наел.»,  III,  530—634;  ср.  В.  Н.  Шалунов,
«Николай  Гаврилович  Чернышевский  на  каторге  и  ссылке»,  стр.  8.)
 Май  —  июнь.  Ч.  поручает  А.  А.  Слепцову  переговоры  с  кружком
Зайчкевского  и  Аргиропуло  по  поводу  прокламации  «Молодая  Россия».
(«Рус.  Вед.»,  1910,  3  января.)
 Июня  8.  Обращение  к  Чернышевскому  вятского  семинариста  И.  М.  Крас-
нопёрова  с  просьбой  сообщить  о  возможности  получения  в  Петербурге
средств  к  существованию,  в  связи  с  намерением  поступить  в  Петербургский
университет.  («Кат.  и  ос.»,  1928,  №  7  (44),  стр.  73—74.)
 Июня  16.  Обращение  к  Чернышевскому  ссыльного  студента  П.  С.  Ефи¬
менко  из  г.  Онеги  с  просьбой  о  содействии  к  получению  восломоществования
из  Литературного  фонда.  («Кат.  и  сс.»,  1928,  №  7  (44),  стр.  72.)
 Июня  20—24.  Письмо  А.  И.  Герцена  к  Н.  А.  Серно-Соловьёвичу  из
Лондона  с  изъявлением  готовности  издавать  «Современник»  с  Чернышев¬
ским  в  Лондоне  или  в  Женеве,  найденное  у  П.  А.  Ветошникова  при  аресте
и  послужившее  поводом  к  аресту  Ч.  (А.  И.  Герцена,  Поля.  собр.  соч.  и  писем
под  ред.,  М.  К.  Лемке,  Птг.,  1920,  т.  XV,  стр.  2Д9—220.)
 Около  7  июля  (незадолго  до  ареста).  Переговоры  адъютанта
кн.  Суворова  с  Ч.,  предложение  от  правительства  бежать  за  границу;  отказ  Ч.
(Сб.  «Н.  Г.  Чернышевский»,  изд.  Политкаторжан,  М.  1928,  стр.  110).
 Июля  7.  Арест  и  заключение  в  Петропавловскую  крепость  Ч.  и
Н.  А.  Серно-Соловьёвича.  («Деятели  революционного  движения»,  т.  1,  ч.  2,
стр.  371  и  447.)
 Июля  10.  Распоряжение  шефа  жандармов  о  вызове  Вс.  Костомарова
в  Петербург  для  показаний  о  Ч.  (М.  К.  Лемке,  «Политические  процессы»,
стр.  212—213.)
 Июля  17.  Обыск  на  квартире  у  Ч.  Часть  книг  и  бумаг  передана  в
III  отделение,  остальные  запечатаны  и  поручены  на  хранение  полиции.  «Мате¬
риалы  о  Добролюбове»  переданы  Антоновичу.  (М.  К.  Лемке,  «Политические
процессы»,  стр.  133.)
 Июля  24.  Начало  предательского  участия  В.  Костомарова  в  деле  Ч.
(письмо  к  сыщику  Путилину).  (Там  же,  213—218.)
 Октября  30.  Первый  допрос  Ч.  следственною  комиссиею  («священни¬
ческое  увещание»  через  протопопа  Полисадова).  (М.  К.  Лемке,  «Политиче¬
ские  процессы»,  стр.  222.)
 Де'кабря  4.  Начат  роман  «Что  делать?»  («Звезда»,  1924,  III,  76.)
 1863
 Января  15.  Передача  Потаповым  в  комиссию  начала  романа  «Что
делать?»  (М.  К.  Лемке,  «Политические  процессы»,  стр.  235.)
 Я  не  а  ря  15.  Доклад  ген.  Суворова  Александру  И  о  положенЬи  дела  Ч.
(Там  же,  253.)
 Января  18.  Начата  работа  Ч.  по  вычислению  проекта  машины  (веч-
 28* 	435

наго  двигателя).  (Сб.  «Н.  Г.  Чернышевский»,  изд.  Политкаторжан,  М.  1928,
стр.  18.)
 Января  26.  Рукопись  «Что  делать?»  (начало)  послано  обер-полиц¬
мейстеру  для  передачи  А.  Н.  Пыпину  с  правом  напечатать  её  «с  соблюдением
установленных  для  цензуры  правил».  (М.  К.  Лемке,  «/Политические  про¬
цессы»,  стр.  235—236.)
 Января  28.  Не  получая  ответа  от  Сорокина,  Ч.  начал  голодовку.
(Там  же,  236.)
 Января  29.  Работа  по  вычислению  проекта  машины  закончена.  (Сб.
сН.  Г.  Чернышевский»,  изд.  Политкаторжан,  М.  1928,  стр.  18.)
 Февраля  3.  Донесение  доктора  Окселя  коменданту  крепости  о  голо¬
довке  Ч.  (Там  же,  237.)
 Февраля  3.  Некрасовым  потеряна  рукопись  «Что  делать?»  (Там  же,
317);  ст.  Авдотья  Панаева,  «Воспоминания»,  под  ред.  К.  Чуковского,  Л.  1928.
 Февраля  5.  Найдена  рукопись  «Что  делать?»  (М.  К.  Лемке,  «Поли¬
тические  процессы»,  стр.  Э17.)
 Февраля  6.  Окончание  голодовки.  (Там.же,  237.)
 Февраля  23.  Первое  свидание  с  жеиой  в  крепости. 	(Там 	же, 	241.)
 Февраля  23.  Посещение  Ч.  в  «камере  членами  комиссии.  Обещание
освобождения  через  несколько  дней.  (Там  же.)
 Марта  1.  Показания  в  комиссии  лжесвидетеля 	Яковлева 	по 	делу
 о  составлении  Ч.  воззвания  к  барским  крестьянам.  (Там  же,  292—294.)
 Марта'  8.  Ч.  отослал  через  коменданта  в  «Современник»  20  листов
«Истории  XIX  века»  Гервинуса.  («Звезда»,  1924,  III,  75.)
 Марта  12.  Три  записки  Ч.  к  коменданту  Сорокину:  угрожая  новой
голодовкой,  требует  ускорения  хода  дела  и  указывает  на  противозаконные
действия  властей  во  время  второго  обыска  у  него  на  квартире 	(кража
 кольца)  и  по  отношению  к  его  жене.  (Там  же,  305—311.)
 Марта  26.  Потапов  в  комиссию  прислал  четвёртую  главу  «Что  де¬
лать?»  (М.  К.  Лемке,  «Политические  процессы»,  стр.  316.)
 Апреля  4.  Окончен  роман  «Что  делать?»  («Звезда»,  .1924,  Ш,  75.)
 Апреля  4.  Написана  «Заметка  для  А.  П.  Пыпнна  и  Н.  А.  Некра¬
сова,  в  которой  указывается,  что  роман  «Что  делать?»  является  лцшь  первой
частью  задуманного  Чернышевским  романа.  («Лит.  наел.»,  III,  660—661.)
 Апреля  13.  Коллективное  письмо  к  Некрасову  за  подписью
Ив.  Гольц-Миллера,  Петра  Петровского-Ильенко,  Александра  Новикова,
Якова  Сулина  й  Леонида  Ященко,  излагающее  рассказ  мещанина  Яковлева
о  том,  как  его  заставили  быть  ложным  свидетелем  в  деле  Ч.  (Там  же,
333—335.)
 Апреля  19.  Допрос  Н.  В.  Шелгунова  по  подозрению  в  участии
в  составлении  вместе  с  Ч.  воззвания  «Барским  крестьянам».  (Там  же,
336—337.)
 После  24  апреля.  Второе  свидание  Ч.  с  женой  л  присутствии  члена
комиссии  ген.  Огарёва.  (М.  К.  Лемке,  «Политические  процессы»,  стр.  338.)
 Мая  14.  Окончание  производства  дела  о  Ч.  следственною  юомиосиею.
Повеление  Александра  II  о  предании  суду  правительствующего  сената.  (Дело
Департамента  полиции  о  Ч.  с  1862  г.  по  1881  г.,  муз.  инв.  №  1959.)
 Мая  28.  Рапорт  петербургского  обер-полицмейстера  генерала  Аниси¬
мова  петербургскому  военному  генерал-губернатору  о  невозможности  произ¬
вести  повальный  обыск  в  доме,  где  проживает  Ч.,  за  отсутствием  сведений
о  нём  у  его  соседей.  (Т.  А.  Богданович,  «Любовь  людей  шестидесятых  годов».
«Асайеппа»,  Л.  1929,  стр,  182—183.)
 Июня  19—24.  Сличение  секретарями  сената  почерков  Ч.  в  его  показа¬
ниях  и  карандашной  запискою,  взятой  при  обыске,  с  подложною  запискою.
Отрицание  сходства  почерка  большинством  шести  голосов  против  двух.
(М.  К.  Лемке,  «Политические  процессы»,  375—376.)
 Июня  24.  Решение  сената  оставить  Ч.  заключённым  в  крепости.
(Там  же,  376.)
 Июля  ‘30.  Сличение  секретарями  сената,  автографов  Ч.  с  подложным
 436

письмом  к  «Алексею  Николаевичу».  Единогласное  признание  тождества
почерков.  (Дело  Д-та  полиции.  Муз.  инв.  №  1959)
 Сентября  7.  Начат  роман  «Повести  в  повести».  Напечатан  в  1930  г.
(«Звезда»,  19(24,  III,  76.)
 Сентября  8.  Сорокин  препроводил  в  III  отделение  статью  Ч.  «Рас¬
сказ  о  Крымской  войне,  по  Кинглеку».  (Дело  Д-та  полиции,  муз.  инв.  №  1959.)
 Ноября  21—27.  Написан  перевод  книги  Г.  Л.  Крика  «Племена  и  на¬
роды»  (01е  У61кегз1ашше  ипс1  [Ъге  гчме^е),  1854.  («Звезда»,  1924,  III,  75.)
 Ноября  28.  Писал  продолжение  романа  «Повести  в  повести».  (Там
же,  76.)
 Ноябрь.  Начаты:  перевод  «Исповеди»  Руссо  и  «Заметки  для  биогра¬
фии  Руссо».  (Там  же,  76.)
 Декабря  3.  Перевод  Ч.  статьи  Крика  «Племена  и  народы»  препровож¬
дён  в  III  отделение.  (Дело  Д-та  полиции,  муз.  ин/в.  №  1969.)
 1864
 Января  2.  Написан  вариант  «Заметок  о  состоянии  наук»,  без  заглавия.
Напечатан  .в  1928  г.  (Сб.  «Николай  Гаврилович  Чернышевский»,  Саратов,
,1928,  стр.  86—87.)
 Января  4.  Закончил  перевод  «Истории  Соединенных  Штатов»  Ней¬
мана.  («Звезда»,  1924,  III,  76.)
 Января  16.  Написаны  отрывки  из  «Мётоц-ез  бе  Заш!  Затоп».
(Там  же.)
 Января  22.  Перевод  «Истории  Соединённых  Штатов»  Неймана  пред¬
ставлен  в  III  отделение.  (Там  же.)
 Января  23.  Писал  «Очерк  положения  наук  в  начале  второй  половины
XIX  века».  Напечатан  в  1928  г.  (Сб.  «Николай  Гаврилович  Чернышевский»,
Саратов  1928,  стр.  87—89.)
 Января  27.  Писал  «Введение  к  трактату  о  политической  экономии
Милля».  «Общий  очерк  положения  наук  ъ  начале  второй  половины  XIX  века».
Напечатан  в  1928  г.  (Там  же,  89—95.)
 Января  29.  Писал  отрывки  из  «Ма  ЫодгарЫе»  раг  Вёгалдег.  («Звезда»
1924,  III,  76.)
 Февраля  7.  Сенатом  подписан  приговор  Ч.  в  исправленной  редакции:
ссылка  в  каторжные  работы  на  14  лет  »  затем  поселение  в  Сибири  навсегда.
(Ю.  (М.  Стеклов,  «Николай  Гаврилович  Чернышевский»,  изд.  Политкаторжан,
М.  1928,  стр.  20.)
 Февраля  16.  Закончены:  перевод  «Исповеди»  Руссо  и  «Заметки  для
биографии  Руссо».  («Звезда»,  1924,  III,  76.)
 Февраля  21  —  марта  21.  Написаны  29  мелких  рассказов:  1)  «При¬
ключение  друга»:  2)  «Духовная  аила»;  3)  «/Влюблённый»;  4)  «Сходство  мы¬
слей»:  5)  «Из  Бхагават  Гиты»;  6)  «На  правам  баку»;  7)  «Покража»;
8)  «Сцена  вторая»;  9)  «Сватовство  герцога  Сен-Симона»;  10)  «Герцог  Альба»;
 11) 	«Сиена  третья»;  12)  «Письмо»;  13)  «Письмо»;  14)  «Это  не  сказка»;
16)  «Наталья  Петровна  Свирская»;  16)  «Без  названия»;  17)  «Сцена»;
18)  «Без  названиях;  19)  «Ужасно!!!»;  20)  «Чингисхан»;  21)  «История  Елизара
Федотыча»;  22)  «Видели  ль  вы?»;  23)  «Невеста»;  24)  «Хохол»;  25)  «Не  вся¬
кую  пятку  хватай»;  26)  «Новые  сцены»;  27)  «Письмо»;  28)  «Вред  безрассуд¬
ства»;  29)  «Из  дорожных  воспоминаний».  Напечатаны  в  1926—1928  гг.  Сб.
«Н.  Г.  Чернышевский»,  Саратов  1926,  и  сб.  «Николай  Гаврилович  Чернышев¬
ский»,  Саратов  1928.)
 Марта  30.  Написан  рассказ  «Наша  улица,  Корнилов  дом».  (Переделан
впоследствии  в  рассказ  «Жгут».)  Напечатан  в  1928  г.  «Звезда»  1924,  III,  70.)
 Апреля  7.  Александр  II  утвердил  приговор  Ч.  с  тем,  чтобы  срок  ка¬
торжных  работ  был  сокращён  наполовину.  (М.  К.  Лемке,  «Политические
процессы»,  стр.  487.)
 Мая  4.  Объявление  приговора  Ч.  (М.  К.  Лемке,  «Политические  про¬
цессы»,  стр.  487.)
 437

Около  19  мая.  Утверждён  Суворовым  описок  лиц,  желавших  видеться
с  Ч.  перед  его  отъездом  в  ссылку:  Александр,  Сергей,  Евгения,  Пелагея
Пыгшны,  И.  Г.  Терсинокий,  Н.  А.  Некрасов,  М.  А.  Антонович,  Г.  3.  Елисеев,
П.  И.  Боков. 	(Там  же,  490—491.)
 Мая  19. 	Гражданская  казнь.  (Там 	же, 	492—495; 	ср.  «Нов. 	Время» 	1904,
 23  нояб.;  «Р.  ст.»  1905,  И,  460—462;  «Р. 	Б.»,  1905,  VI, 	99—101;* 	«Р.  ст.» 	1906.
 X,  85—89;  В. 	Я.  Кокосов,  «Рассказы 	о 	карийской 	каторге»,  СПБ 	1907,
 стр.  292—298;  М.  П.  Сажин,  «Воспоминания»,  М.  1925,  стр.  16—18;  А.  Тверити-
нов,  «Об  объявлении  приговора  Н.  Г.  Чернышевскому...»  СПБ  1906,  стр.  1—9.)
 Мая  19.  По  возвращении  в  крепость  после  гражд.  казни  Ч.  посетили:
жена,  сын  (Александр.),  Пышны,  Г.  3.  Елисеев,  П.  И.  Боков,  М.  А.  Антоно¬
вич  и  И  Г.  Терсинский.  (М.  К.  Лемке,  «Политические  процессы»,  стр.  495.)
 Мая  20.  10  часов  вечера-.  Отправление  Ч.  в  ссылку.  (Гам  же,  ср.  «Кат.
и  сс.»  1927,  №  4  (33)  и  сб.  «Николай  Гаврилович  Чернышевский»,  Саратов
1928,  стр.  316.)
 Мая  20.  Распоряжение  Потапова  о  приобщении  рукописей  Ч.,  написан¬
ных  в  крепости,  к  бумагам  государственных  преступников  в  III  Отделении  и
о  возвращении  книг  Ч.  А.  Н.  Пыпину  по  самом  тщательном  осмотре.  (Дело
Д-та  полиции,  муз.  инв.  №  1959.)
 Июня  5.  6  час.  вечера.  Ч.  доставлен  в  Тобольскую  тюрьму.  («Кат.  и
сс.»  1927,  IV  (33),  186.)
 Июля  2.  Ч.  прибыл  в  Иркутск  без  оков.  (Там  же.)
 Июля  9.  Ч.  отправлен  эаиооваиным  в  каторжные  работы  на  Иркутский
солеваренный  завод.  (Там  же.)
 Июля  10.  Прибытие  в  с.  Усолье  на  Ан-гаре.  («Деятели  революц.  движе¬
нии»,  т.  1,  ч.  2,  448.)
 Провозглашение  Ч.  почётным  членом  основанного  в  Белграде  «Дружества
сербской  словесности».  (В.  Богучарский,  «Активное  народничество  70-х  гг.»,
М.  1912,  стр.  275.)
 1865
 Марта  6.  На  собрании  Лит.  фовда  П.  Л.  Лавровым  внесено  предложе¬
ние  о  выдаче  денежного  пособил  Ч.  и  о  ходатайстве  перед  правительством
о  пересмотре  его  дела.  Председатель  о-ва  Е.  П.  Ковалевский  отклонил  это
предложение.  (А.  В.  Никитенко,  «Дневник»,  .1905,  т.  II,  223.)
 В  Ишутинском  юружке  возникла  мысль  об  отправке  Н.  П.  Страндена,
при  участии  Г.  3.  Елисеева  и  др.  в  Сибирь  с  целыо  освобождения  Ч.  из
ссылки.  («Покушение  Каракозова»,  т.  I,  1928;  т.  II,  1930,  изд.  Центрархива
РСФСР.)
 1865-1868
 Написаны  романы:  «Пролог  к  прологу»,  «Дневник  Левицкого»  и  «Про¬
лог».  (Воспоминания  В.  Н.  Шаганова,  «Николай  Гаврилович  Чернышевский
на  юаторге  и,  в  ссылке»,  СПБ  1907,  стр.  18—21.)
 Июня  18.  Приезд'О.  С.  Чернышевской  в  Иркутск  с  сыном  Михаилом.
(Дело  Д-та  полиции  о  Г.  Архив  Дома  Музея  №  1959.)
 Октября  28.  Манифест,  по  которому  назначенный  Ч.  семи  летний  срок
каторги,  сокращался  на  одну  четверть.  («Б.»,  1924,  №  25,  35.)
 Ноября  9.  Предписание  пр.  Шувалова»  об  учреждении  строгого  поли¬
цейского  надзора  за  женой  Ч.  (Дело  Д-та  полиции,  муз.  иив.  №  1959.)
 1867
 Июнь.  По  окончании  «орока  иопытуемости»  Ч.  освобождён  из  острога
с  разрешением  жить  иа  вольной  квартире.  («Деятели  революц.  движения»,  448.)
 Август.  Вследствие  побега  ссыльного  А.  А.  Красовского  Ч.  перево¬
дят  обратно  в  тюрьму.  Общество  ссыльных  поляков.  (Гам  же;  ср.  П.  Ф.  Ни¬
колаев,  «Личные  воспоминания»,  М.  1906,  стр.  9—1,1.)
 Написана  пьеса  о  либералах.  (Воспоминания  В.  Н.  Шаганова.  «Николай
Гаврилович  Чернышевский  на  каторге  и  в  ссылке».  СПБ  1907,  стр.  И—12.)
 438

1867-1870
 Написаны:  «Академия  лазурных  гор»  Дензиля  Эллнота.  «Великодушный
муж»,  комедия;  «Гимн  Деве  неба»,  стих.;  «Знамение  на  кровле»,  рассказ;
«Из  Видвесты»  Дензиля  Эллиота,  стих.;  «Кормило  Кормчему»,  рассказ;
«Не  для  всех  или  другим  нельзя»,  повесть;  Шотомок  Барбаруосы»,  рассказ;
«Тихий  голос»,  повесть.  (Указания  М.  Н.  Чернышевского  в  Поли.  собр.  соч.,
т.  X,  ч.  1  и  В.  Н.  Шаганова  в  «Воспоминаниях».)
 1867—1872
 Написано  Введение  к  роману  «Пролог  к  прологу»,  не  сохр.  (П.  Ф.  Нико¬
лаев,  «Личные  воспоминания  о  пребывании  Николая  Гавриловича  Чернышев¬
ского  в  каторге,  в  Александровском  заводе  (1867—1872  гг.)»,  М.  1906,
стр.  40—41.)
 Импровизация  Ч.  на  тому  о  ревности  (эпизод  из  жизни  Венгрии).  (Там  же,
36—37.) 	_
 В  руках  Ч.  была  книга  «2иг  КгШк  бег  роШизсЬеп  Оеколюпие»
К.  Маркса.  (Там  же,  22.)
 1868
 Ф  е  в  р  а  л  ь  или  март.  Неудачная  поездка  по  делу  освобождения  Ч.,
предпринятая  членами  «Сморгонекюй  академии»  В.  И.  Кунтушевым  и
 Н. 	Н.  Катин-Ярцевым  в  Рязань.  Расстроилось  за  отсутствием  средств.
(Б.  П.  Козьмчн,  «Революционное  подполье  в  эпоху  «белого  террора»,  М.
1929,  стр.  128.)
 Марта  26.  Корсаков  представил  Шувалову  список  госуд.  и  тюлит.
преступников,  в  числе  которых  поименован  и  «Чернышевский  Николай,  нахо¬
дящийся  в  Ка.дайнском  руднике  Нерчинского  округа».  («Б.»,  1924,  №  25,  36.)
 Мая  25.  'Повеление  Александра  II  о  даровании  «милостей  полит,  пре¬
ступникам,  осуждённым  до  1  янв.  1866  г.,  по  которому  Ч.  мог  быть  освобо¬
ждён  от  работ  с  обращением  на  поселение.  («Б.»  1924,  №  25,  37.)
 Июня  22  —  ноября  5.  Дело  И.  Г.  Розанова.  Показания  его  на  допро¬
сах:  1)  с  существовании  среди  русской  эмиграции  заговора,  клонящегося
к  захвату  кого-нибудь  из  лиц  царской  фамилии  и  требованиям  после  этого
реформ  и  -в  первую  голову  —  освобождения  Ч.;  2)  о  прибытии  в  Швейцарию
из  Сибири  неизвестного  немца,  находившегося  в  ссылке  вместе  с  Ч.  и  возвра¬
щённого  по  высочайшему  манифесту  о  ссыльных  иностранцах,  которому  были
переданы  от  Ч.  словесные  инструкции  и  письмо  к  .эмигрантам.  (Б.  П.  Козь-
мин,  «Революционное  подполье»  в  эпоху  «белого  террора»,  М.  1929,
стр.  57—94.)
 Октября  18.  Узнав  из  тайных  донесений  о  предположении  О.  С.  Чер¬
нышевской  поехать  в  Александровский  завод  для  свидания  с  мужем,  ген.-
губ.  Вост.  Сибири  Корсаков  предлагает  гр.  Шувалову  не  разрешать  ей  этого,
ввиду  намерения  польской  эмиграции  освободить  Ч.  («Кат.  и  сс.»  1927,
IV,  187.)
 Написаны  комедии: 	«Другим  нельзя»  и  «Мастерица  варить  кашу».
 (В.  Н.  Шагаков,  «Воспоминания»,  стр.  12.)
 Изданы  М.  Элпидиным  в  Женеве  сочинения  Н.  Чернышевского,  т.  1
«Научгая  и  литературная  критика  1863—1866».
 Издан  в  Петербурге  юнигоп!рода.вческой  фирмой  М.  О.  Вольф  т.  XVI
«Всемирной  истории»  Ф.  К.  Шлоосера,  перевод  Ч.,  под  ред.  В.  Зайцева,
 1868—1870
 Издание  М.  К.  Элпидиным  в  Женеве  первого  полного  собрания  сочине¬
ний  Н.  Чернышевского  в  пяти  темах.
 1869—1870 	*
 Начат  роман  «Рассказы  из  Белого  зала».  (В.  Н.  Шаганова,  «Воспомина¬
ния»,  стр.  23.)
 439

Конец  60  —  начало  70-х  гг.
 Написаны  пьесы:  «Об  арестанте,  убившем  соперника-писаря»,  и  «О  сно¬
хаче».  («Научн.  обозр.»,  1899,  IV,  755—767.) 	^
 1870
 Августа  10.  Окончание  срока  тюремного  заключения  Ч.  («Деятели
рев.  движения»,  448.)
 Августа  12.  Корсаков  запрашивает  шифрованной  телеграммой  Шува¬
лова  о  том,  как  поступить  с  Ч.  («Б.»,  1924,  №  26,  36—37.)
 Сентября  4.  Шувалов  докладывает  Александру  II  о  своих  и  Корса¬
кова  соображениях  относительно  неудобства  освобождения  Ч.  из  тюремного
замка  в  виду  того,  что  Ч.,  по  своему  влиянию  среди  вредньвх  партий,  может
сделаться  центром  революционного  нигилизма  за  границей:  просит  о  пере¬
даче  доклада  на  обсуждение  в  комитет  'министров.  На  докладе  резолюция
Александра  II:  «исполнить  согласно*с  соображением».  (Там  же,  37—41.)
 Сентября  25.  Комитет  министров  «адрвдыёл  к  убеждению  о  необходи¬
мости  продолжить  'Временно  заключение  Ч.  в  тюрьме...  немедленно  присту¬
пить  к  изысканию...  мер  к  обращению  сего  преступника,  согласно  закону,
в  разряд  ссыльно-лоселенцев  в  такой  местности  и  при  таких  условиях,
которые  бы  устраняли  всякое  опасение  насчёт  его  побега  и...  сделали  бы
невозможным  новые  со  стороны  молодёжи  увлечения  к  его  освобождению».
(«Б.»  1924,  №  25,  41.)
 Поздняя'  осень.  Лопатин  выехал  из  Лондона  в  Россию  с  целью
освободить  Ч.  из  ссылки.  (П.  Л.  Лавров,  «Г.  А.  Лопатин»,  II.  1.919,
стр.  29,  31.)
 1871
 Января  5.  Прибытие  Г.  А.  Лопатина  в  Иркутск  с  целью  освобожде¬
ния  Ч.  («Г.  М.»,  1919,  У-ХЫ,  212.)
 Января  12.  Отправка  Ч.  жене  своих  рукописей:  роман  «Пролог  про¬
лога»,  «Дневник  ЛевиЦ'ЮОго»,  «История  одной  девушки»,  «Эпизоды  из  книги
Эрато»,  «Драма  из  русской  жизни»,  «Потомок.Барбаруссы»,  «.Кормило  Корм¬
чему»,  «Знамение  на.  кровле».  «(Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  X,
ч,  1,  28—30;  ср.  «Чернышевский  в  Сибири»,  вып.  I,  25  и 	181.)
 Февраля  1.  Лопатин  узнан  и  арестован.  («Г.  М.» 	1919, 	У-ХП, 	212.)
 До  7  декабря.  Поездка  в  Сибирь  П.  А.  Ровинского.  Свидание  его
в  Иркутске  с  Г.  А.  Лопатиным,  подготовлявшим  освобождение  Ч.  из  ссылки.
Неудачное  посещение  Ровинским  Александровского  завода  во  время  пребы¬
вания  там  Ч.  («Кат.  и  сс.»,  1931,  №  5,  124—127.)
 Декабря  15.  Распоряжение  якутского  губернатора  вилюйскому  исправ¬
нику  о  наблюдении  за  жандармом  и  урядниками,  приставленными 	к 	Ч.,  во
 избежание  влияния  его  на  них.  («М.  Г.»,  1908,  III,  6.)
 Ч. 	уничтожен  роман  «Рассказы  из  Белого  зала».  (В.  Н.  Шагалов,  «Вос¬
поминания»,  стр,.  23—24.)
 1872
 Начало  года.  Распоряжение  о  назначении  Ч.  ежемесячного  пособия
в.  12  р.,  «если  он  будет  хорошего  поведения».  («Сиб.  арх.»,  1912,  VIII,  597.)
 Января  11.  Ч.  доставлен  в  Вилюйск  и  сдан  штабс-капитаном  Зейфар-
том  под  квитанцию  Вилюйскому  исцраинику.  («Б.»,  1924,  Яд  25,  421—43.)
 Января  12.  О.  С.  Чернышевская  сообщает  мужу  о  своём  плане  поездки
к  нему  с  сыном  Михаилом  в  первых  числах  февраля.  Письмо  её  было  задер¬
жано  и  не  дошло  по  назначению.  (Дело  Д-та  полиции,  муз.  инв.  №  1959.)
 Апреля  7.  Предложение  Якутского  областного  управления  вилюйскому
исцравнююу  о  принятии  мер  к  задержанию  революционного  деятеля,  швей¬
царца  Бенгара,  знакомого  с  Ч.,  в  случае  его  появления  в  округе.  («М.  Г.»,
1908,  III,  6.)
 Мая  12.  В  Москве  установлен  секретный  надзор  полиции  за  О.  С.  Чер¬
нышевской.  («Кр.  арх.»,  1923,  III,  298.)
 Июля  14ч  Столкновение  Ч.  с  жандармским  унтер-офицером  Ижевским,
 440

истолкованное  *в  донесениях  последнего  начальству  как  «умопомешательство».
(«М.  Г.»,  1908,  III,  7.)
 Сентября  6.  Лопатин  задержан  в  Томске.  (Сб.  «Г.  А.  Лопатин»,
 Февраля  27.  Ген.:губ.  Синельников  ходатайствует  о  смягчении  участи
Лопатина  и  о  переводе  Ч.  на  жительство  в  Якутск  для  облегчения  его
положения.  (Сб.  «Г.  А.  Лопатин»,  стр.  87.)
 Апреля  10.  Александр  II  отказывает  Синельникову  о  смягчении  уча¬
сти  Лопатина  и  отвечает  полным  молчанием  о  том  же  для  Ч.  (Сб.  «Г.  А.  Ло¬
патин»,  стр.  87—88.)
 Июля  10.  Последний  побег*  Лопатина  из  Иркутска  в  якутские  леса,
после  —  в  Петербург  и  за  границу.  («М.  Г.»,  1919,  V—XII,  212.)
 Написан  отрывок  об  осаде  Коринфа  римлянами.  (В.  Н.  Шаганов,  «Воспо¬
минания»,  41.)
 Около  1874
 Вновь  написан  роман  «Рассказы  из  Белого  зала».  (В.  II.  Шаганов,  «Вос¬
поминания»,  стр.  23>—24,  41.)
 1874
 Около  4  января.  По  справкам,  наведённым  III  отделением  у  тайной
полиции  в  Швейцарии,  выяснилось,  что  Ч.  были  предложены  средства  к  по¬
бегу  за  границу,  но  он  пока  ещё  не  принял  этого  предложения  по  слабости
здоровья.  («Б.»,  1924,  №  26,  49.)
 Лето.  Командировка  Винникова  по  поручению  ген.-губернаторз  в  Ви-
люйсн  для  передачи  Ч.  на  подпись  прошения  о  помиловании.  Ч.  отказывается
подписать  прошение.  (В.  Я.  Кокосов,  «Рассказы  о  карийской  каторге»,  СПБ
1907,  стр.  311—316.)
 Начало  заболевания  Ч.  (ревматизм,  зоб,  скорбут).  («Чернышевский  в  Си¬
бири»,  II,  ОПБ  1913,  стр.  197.)
 1875 	.
 Март  15.  Написано  стих.  «Волоса  и  глаза  твои  черны,  как  ночь».
(«Чернышевский  в  Сибири»,  1,  149.)
 Мая  3.  Ч.  отправил  А.  Н.  Пыпину  6  листков,  заключающих  в  себе  сле¬
дующие  его  произведения:  «Академия  лазурных  гор»  Дензилл  Эллиота,
стих,  на  англ.  яз.  «№е  а11  \уЬо  зтд  1Ыз  зопд  о!  Ьоуе»,  «Из  Видвесты»
(Дензиля  Эллиота);  «Посвящение  поэмы  Эль-Шеме-Эль-Леила  Наме»
(Дензиля  Эллиота).  («Лит.  наел.»,  II,  461.)
 Июля  12.  Прибытие  в  Вилюйск  И.  Н.  Мышкина  под  видом  поручика
корпуса  жандармов  Мещеринова  с  целью  освобождения  Ч.  из  ссылки.
Задержка  его  и  отправление  под  конвоем  в  Якутск.  Бегство.  («Кат.  и  с-с.»,
.1927,  V,  176—177.)
 Июля  19.  В  связи  с  попыткой  Мышкина  в  Вилюйск  командированы  для
усиления  стражи  Ч.  шесть  вооружённых  солдат  с  унтер-офицером.  («Сиб.
арх.»,  1912,  VIII,  601.)
 Июля  20.  Поимка  Мьщшша  в  лесу  зз  300  вёрст  от  Якутска.  («Кат.  и
сс.»,  1927,  V,  179.)
 Изданы  в  Женеве:  «Антропологический  принцип  в  философии»,  «Борьба
партий  во  Франции  при  Людовике  XVIII  и  Карле  X.».
 Переведён  А.  Н.  Тверитиновым  роман  «Что  делать?»  на  французский
язык  в  Милане  и  напечатан  в  г.  Лоди  (близ  Милана).  Неудачные  хлопоты
Тверитинова  о  переиздании  этого  перевода  через  Ж.  Санда  в  «Веуие  без
беих  Мопбез»  и  И.  С.  Тургенева  в  ред.  «Тешрз».  (А.  Тверитинов.  «Об  объ¬
явления  цриговора  Н.  Г.  Чернышевскому»,  стр.  76—91.)
 Роман  «Что  делать?»  переведён  супругами  Гэд  на  итальянский  язь!к
в  Милане.  (Там  же,  78.)
 1876
 Марта  9.  Некрасов  секретно  сообщил  А.  Н.  Пыпину  о  сделанном  им
сестре  распоряжении  относительно  употребления  части  денег'  с  его  сочине¬
ний  на  нужды  семьи  Ч.  («С.»,  1913,  1*  232.)
 441

Изданы  в  Женеве  М.  К.  Элпидиным:  «Июльская  -монархия»,  «Лессинг,
его  'время,  его  жизнь  и  деятельность»  и  «Что  делать?».
 1877
 Начало  августа.  Ч.  болен  цьгнгой.  («Лит.  наел.»,  III,%  579.)
 Августа  14.  Узнае  о  безнадёжном  положении  Некрасова,  Ч.  сообщает
Пыпину  прощальные  слова  для  передачи  ему.  («Чернышевсюий  в  Сибири»,
И,  200.)
 Октября  22.  Ходатайство  Литературного  фонда  перед  III  отделением
о  разрешении  издания  сочинения  Ч.  («Кат.  и  ос.»,  1927,  V,  181.)
 Изданы  за  границей:  «Община  и  государство»,  изд.  журн.  «Набат»
(Женева);  «Критика  философских  предубеждений  против  общинного  владе¬
ния»  (Женева);  «Экономическая  деятельность  и  законодательство»  (Женева);
«Пролог»  (Лондон).
 Роман  «Что  делать?»  переведён  на  венгерский  язык  и  издан  в  Будапеште.
 1878
 Лето.  Ч.  заблудился  в  лесу  и  был  найдён  на  другой  день  в  15  верстах
от  Внлюйска.  («Сб.  «Н.  Г.  Черньцшевсюий»,  изд.  Политкаторжан,  М.  1928,
стр.  130.)
 Сентября  29.  Распоряжение  якутского  губернатора  Черняева  вилюй-
скому  окружному  исправнику,  в  связи  с  полученным  от  III  отделения  разъ¬
яснением  относительно  переписки  Ч.,  о  необходимости  предупредить  Ч.,  что
он  в  своих  письмах  не  имеет  права  касаться  посторонних  предметов».  («Лит.
наел.»,  И.  582.)
 Ноября  27.  Подтверждение  запрещения  Ч.  касаться  в  переписке  по¬
сторонних  предметов,  ввиду  адресования  писем  Ч.  к  жене  не  на  имя
И.  Г.  Тероиткжого,  а  другим  лицам.  Разрешение  помещать  лишь  приветствия
родным  и  знакомым  и  домашние  семейные  распоряжения,  адресуя  на  имя
жены  и  детей  через  Терсинского.  («Сиб.  арх.»,  1912,  VIII,  602;  ср.  «Лит.
наел.»,  II,  582—583.)
 1879
 Февраля  23.  «За  написание  ложных  и  крайне  неприличных  выражений»
в  предписании  якутского  губернатора  Ч.  лишён  выхода  за  ворота  тюрьмы
в  течение  трёх  дней.  («Сиб.  арх.»,  1912,  VIII, 	604—605.)
 Марта  26.  Ч.  задумывает  хлопоты 	о 	смягчении 	участи 	сосланных 	в
 Вилюйск  старообрядцев  Чистоплюевых  и  Головачёвой.  (Н.  Г.  Чернышевский,
Поли.  собр.  соч.,  т.  X,  ч.  1,  стр.  305—306.)
 Ночь  с  27  на  28  декабря.  Пожар  в  Якутском  областном  управле¬
нии.  во  время  которого  погибло  дело  о  Ч.  («Сиб.  арх.»,  1913,  V,  242.)
 Изданы  з  Женеве  М.  Элпидиным:
 а)  Сочинения  Н.  Г.  Чернышевского, 	т.  V:  «Об 	общинном 	владении
 землёю»,  изд.  2-е.  См.  №  1720.
 Содержание:  Заметки  о  журналах: 	март  1857  г.  —  апрель  1857  г.
 «Исследование  о  внутренних  отношениях  народной  жизни  и  в  особенности
сельских  учреждениях  России».  А.  Гакстга-узена.  «О  поземельной  собствен¬
ности»;  «Труден  ли  выкуп  земли?»;  «О  необходимости  держаться  возможно
умеренных  цифр  при  определении  выкупа  усадеб»;  «Критика  философских
предубеждений  против  общинного  -владения»;  «Экономическая  деятельность
и  законодательство»;  «Суеверие  и  правила  логики».
 б)  Статья  «Научились  ли?»
 1379
 Письмо  Ч.  к  Александру  II  с  ходатайством  о  смягчении  участи  сослан¬
ных  в  Вилюйск  старообрядцев  Чистоплюев-ых  и  Головачёвой.  (Н.  Г.  Черны¬
шевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  X,  ч.  1,  стр.  303—304.)
 1880
 Августа  31.  В  расписании  расходов  на  содержание  Вилюйокого  тю¬
ремного  замка  на  1881  г.  вилюйский  окр.  полицией  предположено  заменить
 442

отлуск  сальных  свеч  Ч.  стеариновыми  с  1  сент.  по  1  «мая  по  71/2  ф.  в  месяц.
.«Сиб.  арх.»,  1912,  VIII,  606.)
 Декабря  13.  Вилюйской  окружной  полиции  отослано  Р/2  пуда  стеари¬
новых  свеч  для  Ч.  («Сиб.  арх.»,  1912,  VIII,  606.)
 На  содержание  Ч.  в  Вилюйске  отпускалось  205  р.  44  к.  в  год.  (Там
же,  6015.)
 1881
 Января  15.  Передовая  статья  в  газете  «.Страна»,  требовавшая  поми¬
лования  Ч.
 Июня  5.  Якутским  губернатором  представлено  ген.-губернатору
Восточней  Сибири  письмо  на.  англ.  языке  из  Нью-Йорка  на  имя  Ч.  («Сиб.
арх.»,  1912,  VIII,  606.)
 Сентября  4.  Не  считая  возможным  выдать  Ч.  письмо  из  Нью-Йорка,
губернатор  препровождает  его  в  Департамент  полиции.  (Там  же,  606.)
 Ноября  1.  Написано  стих.  «То  было  в  начале  земли  возрожденья».
(«Чернышевский  в  Сибири»,  III,  169.)
 На  литературном  конгрессе  в  Вене  русские  писатели  высказываются  за
подачу  прошения  Александру  III  о  помиловании  Ч.  Неудача  их  попытки.
(«И.  В.»,  1900,  I—III,  710—716.)
 1882
 Весна.  Посещение  Ч.  якутским  прокурором  Д.  И.  Меликовым.  Ч.  рас¬
сказывает  ему  свой  «когда-то  написанный  и  уничтоженный  роман  в  духе
переданного  ему  же  впоследствии  романа  «Отблески  сияния».  Обещание  по¬
сылать  Меликову  свои  рукописи  с  просьбой  отсылать  их  А.  Н.  Пьшину  для
напечатания.  («Красный  север»,  1921,.  №-2-,  3*3—34.)
 Написан  роман  «Отблески  сияния».  («Сб.  «Николай  Гаврилович  Черны¬
шевский»,  Саратов  1928,  стр.  247.)
 1883
 Мая  9.  Прошение  «сыновей  Ч.  на  высочайшее  ими  о  возвращении  Ч.
из  ссылки.  (Об.  «Н.  Г.  Чернышевский»,  изд.  Политкаторжан,  М.  1928,
стр.  149,  154.)
 Мая  27.  «Предварительное  соизволение»  Александра  III  на  перемеще-  *
ние  Николая  Гавриловича  Чернышевского  под  надзор  полиции  в  Астрахань,
по  ходатайству  детей  Ч.  об  этом),  доложенному  гр.  Д.  Толстым.  Повеление
сообщить  о  том  министру  юстиции  Д.  Н.  Набокову  для  окончательного
доклада.  (Там  же,  154—155.)
 Июля  14.  Шифрованная  телеграмма  тов.  мин.  внутр.  дел  ген.  Оржев-
ского  ген.-губ.  Восточной  Сибири  Анучину.  Распоряжение  о  доставлении  Ч.
из  Вилюйска  в  Иркутск.  (Там  же,  156.)
 Июля  1«5.  Указ  Правит,  сената  по  1-му  департаменту  о  разрешении  Ч.
 ‘  перемещения  на  жительство  под  надзор  полиции  в  Астрахань.  («Сб.  арх.»,
1912,  VIII,  610.)
 Июля  18.  Секретное  предписание  из  Д-та  полиции  астраханскому  губер¬
натору  Азанчевскому.  Уведомление  о  предстоящем  прибытии  Ч.  в  Астрахань;
предложение  принятия  мер  к  недопущению  огласки  его  приезда.  (Сб.
«Н.  Г.  Чернышевский»,  изд.  Политкаторжан,  157.)
 Июля  25.  Секретное  предписание  кэ  Д-та  полиции  оренбургскому
губернатору  Астафьеву  об  отправке  Ч.  из  Оренбурга  далее  по  назначению
в  сопровождении  двух  жандармов  и  о  принятии  мер  к  недопущению  огласки
проезда  Ч.  (Та«м  же,  157—158.)
 Сентября  2.  Отъезд  Ч.  из  Вилюйска  в  Якутск  под  именем  «секрет¬
ного  треступника  №  5».  («Сиб.  арх.»,  1912,  VIII,  60.)
 Сентября  29.  Шифрованная  телеграмма  от  иркутского  ген.-губерна-
тора  в  Д-т  полиции  об  отъезде  Ч.  из  Иркутска  в  Астрахань  через  Оренбург,
Самару,  Сызрань,  Саратов  на  почтовых  с  двумя  жандармами.  (Об.  «Н.  Г.  Чер¬
нышевский»,  изд.  Политкаторжан,  162.)
 Октября  1.  Шифрованная  телеграмЫа  оренбургского  губернатора
к  Плеве  —  сообщение  «маршрута  Ч.  из  Оренбурга:  по  жел.  дороге  до  Цари-
 443

цына  через  станции  Самару,  Сызрань,  Пензу,  Моршанск,  Ряжск,  Козлов,
Грязи;  из  Царицына  до  Астрахани  по  почтовому  тракту.  (Там  же.)
 Октября  22.  Прибытие  Ч.  в  Саратов.  Остановка  в  жандармским  упра¬
влении.  Свидание  с  женой  и  В.  Н.  Пыоиной.  Ночью  выехал  далее.  («Б.»,
1917,  №  4,  248;  «Кр.  новь»,  1928,  VIII,  17*2—173.)
 Ноября  1.  Приезд  сыновей  Ч.  в  Астрахань  для  свидания  с  отцом.
(«Лит.  наел.»,  III,  4.)
 Первая  половина*  декабря.  Занимался  перепиской  и  приведением
в  порядок  для  печати  стихотворений  сына  Александра.  («Лит.  наел.»,  III,  30.)
 Декабря  20.  Написаны  «Воспоминания  о  Некрасове».  Первое  пред¬
ложение.  («С.  М.»,  1911,  IX,  150—155;  «Лит.  наел.»,  III,  34,  463.)
 Роман  «Что  делать?»  переведён  на  немецкий  язык  и  издан  в  Лейпциге
(2-е  изд.  в  1890  г.).
 1884
 Января  13.  Получение  приветственной  телеграммы  от  московских
студентов.  («Б.»,  1917,  №  4,  250.)
 Конец  августа.  Приезд  А.  В.  Захарьина  к  Ч.  для  переговоров  о
мерах  к  возобновлению  прав  Ч.  на  литературную.  деятельность.  («Б.»,  1917,
№  4,  251.)
 Около  25  сентября.  Заболевание  (острый  юатарр  желудка  и  ко¬
лики  жёлчных  камней).  (Письмо  П.  И.  Бокова  к  О.  С.  Чернышевской  от
3  октября  1884  г.,  инв.  №  1398.)
 Октября  30.  Ч.  посылает  Захарьину  свою  пьесу  «Гимн  Деве  неба»,
написанную  10  лет  назад,  для  представления  в  Цензурный  комитет  с  целью
напечатания.  («Лит.  наел.»,  III,  79.)
 Ноября  27.  Выяснился  вопрос  о  праве  Ч.  заниматься  литературной
деятельностью:  разрешено  при  условии  псевдонима  и  предварительной  цен¬
зуры.  (Сб.  «Н.  Г.  Чернышевский»,  Саратов,  1926,  стр.  145.)
 1884—1886
 Написаны  автобиографические  отрывки:  1)  Без  названия  (о  переселении
предков  в  новый  приход);  2)  «Бабушкины  рассказы.  Переселение  прадедушки
и  прабабушки  в  новый  приход»;  3)  «Наше  счастье».  Рассказ  П.  И.  Голубевой
её  внучке  и  внуку.  |(Сб.  «Н.  Г.  Чернышевский»,  изд.  Политкаторжан,  М.  1928,
стр.  9—17.)
 1885
 Около  19  февраля.  Начал  писать  мелкие  рассказы.  («Лит.  наел.»,
III,  106.)
 Июня  14.  Обыск  на  квартире  у.  Ч.  (Пометка  в  записной  книжке
О.  С.  Чернышевской.  Муз.  арх.,  №  3974.)
 Ноября  5.  Прошение  М.  Н.  Чернцшевского  на  имя  Александра  III
о  дозволении  Ч.  жить  в  России  повсеместно.  Составлено  А.  Н.  Пыпиным.
(Сб.  «Н.  Г.  Чернышевский»,  изд.  Политкаторжан,  167—178.)
 Издан  I  том  перевода  «Всеобщей  истории»  Вебера.
 Роман  «Что  делать?»  переведён  на  шведский  язык  и  издан  в  Стокгольме.
 1887
 Января  24.  Распоряжение  Д-та  полиции  о  снятии  надзора  с  Ч.  -(«Г.  М.»,
1917,  1,  196.)
 Роман  «Что  делать?»  переведён  на  английский  язык  и  издан  в  Нью-Йорке.
 1888
 Июня  23.  Приезд  в  Астрахань  И.  Г.  Короленко.  У  Чернышевского.
(«Лит.  наел.»,  III,  262.)
 Июля  3  —  8.  И.  Г.  Короленко  у  Ч.  проездом  из  Баку  в  Нижннй  Новгород.
Поручение  Ч.  ему  о  разыскании  рЬдных  Н.  А.  Добролюбова  в  Нижнем  и
о  наведении  у  них  справок  по  ряду  вопросов,  связанных  с  предпринятой  Ч.
обработкой  материалов  для  биографии  Добролюбова.  (Там  же,  270  и  279.)
 Август.  Присяжный  поверенный  А.  В.  Михайлов  дарит  Ч.  полный
комплект  «Современника»  с  1848  по  1866  г.  (Там  же,  307.)
 444

Декабря  15.  Отправка  в  редакцию  «Русской  мысли»  «первой  половины
повести  «Вечера  у  княгини  Старобельской».  (Там  же,  338).
 Декабря  29.  Ч.  высказывается  В.  М.  Лаврову  о  своём  желании  со¬
трудничать  -в  «Русской  мысли»,  имея  в  виду  для  себя  50  листав  в  год.
(Там  же,  360.)
 До  1889
 Появление  в  Северной  Америке  двух  английских  переводов  «Что
делать?»;  одного  —  с  русского  яз.,  другого  —  с  французского.  (А.  Тверетинов,
«Об  объявлении  приговора  Н.  Г.  Чернышевскому»,  стр.  97.)
 1889
 Мая  3.  Запрос  министра  внутренних  дел  к  астраханскому  губернатору
кн.  Вяземскому  «об  образе  жизни,  поведении  и  политической  благонадёжно-
 Памятник  Н.  Г.  Чернышевскому  в  Саратове.
 сти»  Ч.  (Сб.  «Н.  Г.  Чернышевский»  изд.  Политкаторжан.  М.  1928,  стр.  180.)
 Первая  половина  мая.  Прошение  М.  Н.  Чернышевского  на  имя
министра  внутренних  дел  о  переводе  Ч.  в  Саратов.  (Письмо  М.  Н.  Черны¬
шевского  к  О.  С.  Чернышевской  от  20  июня  1889,  инв.  №  1327.)
 Мая  19.  Благоприятный  отзыв  астраханского  губернатора  мн.  Вязем¬
ского  о  Ч.  на  запрос  Д-та  полиции  в  связи  с  вопросом  о  переводе  Ч.
в  Саратов.  («Б.»,  1917,  №  4,  251.)
 445

М  а  я  29.  Просьба  О.  С.  Чернышевской  к  мужу  похлопотать  о  переводе
из  Астрахани.  («Лит. 	наел.»,  III,  638.)
 Мая  31.  М.  Н. 	Чернышевский  извещает 	отца 	о 	том,  что 	хлопоты 	по
 переводу  его  в  Саратов  увенчались  успехом.  (Муз.  арх.,  инв.  №  1327.)
 Июня  11.  Извещение  от  астраханского 	губернатора  о 	разрешении 	Ч.
 переехать  в  Саратов. 	(«Лит.  наел.»,  III,  428.)
 Июня  24.  Отъезд  Чернышевского  из  Астрахани  .в  Саратов.  («Б.»,  1317,
№  4,  252.)
 Июня  27.  Приезд  Чернышевского  в  Саратов.  (Записная  книжка
 О. 	С.  Чернышевокой,  инв.  №  3978;  ср.  «Лит.  наел.»,  III,  436.)
 Августа  18.  Знакомство  с  В.  Г.  Короленко.  Получение  от  него  книги
«Слепой  музыкант».  М.  1888.  (В.  Г.  Короленко,  «Отошедшие»,  И,  1918,
стр.  56—63;  библ.  муз.  инв.  №  494.)
 Около  25  сентября.  Начата  статья  для  «Русских  ведомостей»  («Лит.
йасл.»,  III,  440.)
 Конец  сентября—начало  октября.  Написана  «Биография  кар¬
динала  Мазариии  до  его  вступления  в  министерство».  (К.  М.  Фёдоров,
«Жизнь  русских  великих  людей.  Н.  Г.  Чернышевский».  СПБ  1905,  87.)
 Октября  12.  Переведены  18  печатных  страниц  XII  т.  истории  Вебера.
(«Б»,  1907,  VIII,  131.)
 Октября  15.  Тяжёлое  заболевание.  Паралич.  (Там  же,  132.)
 Ночь  на  17  (29)  октября.  Смерть  Н.  Г.  Чернышевского.  («Б.»  1907,
VIII,  134.)

УКАЗАТЕЛИ
 БИБЛИОГРАФИЯ  ПЕДАГОГИЧЕСКИХ  ВЫСКАЗЫВАНИИ
И.  Г.  ЧЕРНЫШЕВСКОГО
 1.  «Переписка  с  родными»,  1846—1850  гг.,  охватывающая  университет¬
ские  годы  Чернышевского.
 В  переписке  Чернышевского  мы  находим  ценные  сведения,  характери¬
зующие  систему  просвещения,  особенно  положение  университетов  —  про¬
граммы  занятий,  методы  преподавания,  содержание  лекций  профессоров  и
т.  д.  (период  50-х  годов  XIX  в.).  В  этих  материалах  мы  найдём  и  описание
учебной  и  бытовой  жизни  Н.  Г.  Чернышевского  в  тот  период.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие,  т.  I.
 2.  «Дневник  'Я.  Г.  Чернышевского,  1848—1853  гг.».
 В  ярких  иллюстрациях,  свободных  от  царской  цензуры,  Чернышевский
даёт  огромный  материал  (отрывки,  зачастую  без  связи,  в  «мыслях  для  себя»),
характеризующий  просвещение  50-х  годов  XIX  в.,  о  путях  развития  просве¬
щения  в  России,  об  условиях,  необходимых  дли  действительного  развития
дела  народного  образования.
 Н.  Г.  Черныше  в  с  и  и  й,  Литературное  наследие,  т.  1.
 3.  «О  том,  какие  книги  должно  давать  читать  детям»..
 Н.  Г.  Чернышевский  резко  критикует  всю  систему  запрещения  чтения
детям  литературы  по  'выбору  самих  детей;  .он  защищает  метод  свободного
выбора  книг  для  чтения  детьми.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие,  т.  I,  стр.  695—699.
 4.  «Учебник  русской  словесности  А.  Охотина,  часть  I,  Теория.  Для  сред¬
них,  учебных  заведений»1.
 В  этой  рецензии  Чернышевский  даёт  указания,  каким  должен  быть*
учебник,  критикует  «заумные»,  «сухие»,  невежественные  учебники.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  218—220.
 5.  «Магазин  землеведения  и  путешествий»,  географический  сборник,
издаваемый  Николаем  Фроловым,  т.  III,  Москва  1854.
 В  своей  рецензии  Чернышевский  высказывает  пожелания  о  составлении
учебника  без  «скучных  страниц»,  уделяя  главное  внимание  основным,  веду¬
щим  описаниям,  не  давая  на  одной  линии  явления  мелкие,  не  существенные,
«без  штампа  описания,  каждому  явлению  свои  определения»  и  т.  д.  без
«дешёвой  учёности»,  а  также  высказывает  некоторые  мысли  о  литературе.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  222—230.
 6.  «Новые  повести».  Рассказы  для  детей.  Москва  1854.  Рецензия  1855  г.
 Давая  рецензию  на  «неинтересную»  книгу,  Чернышевский  в  шутливой
 форме  указывает  на  состояние  литературы  для  детей  в  своё  время,  а  также
некоторые  свои  соображения  <по  этим*  вопросам).
 Н.  Г.  Ч  е  р  н  ы  ш  е  в.с  к  и  й,  Поли.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  337—343.
 1  При  составлении  данного  библиографического  указателя  частично
использованы  работы: 	Никольского  «Педагогические  высказывания
 Н.  Г.  Чернышевского»;  Аблюва  «Библиографические  указания  к  произведе¬
ниям  Чернышевского»;  Студенцова  «Педагогические  заветы  Н.  Г.  Черны¬
шевского»;  Беркова  «Н.  Г.  Чернышевский,  биографический  очерк»  и  др.
 447

«Первое  чтение  и  первые  уроки  для  маленьких  детей...»  Сочинение
 А. 	Ишимовой.  Часть  I,  СПБ  1855.
 Чернышевский,  одобрительно  отзывающийся  о  педагогических  работах
Ишимовой,  говорит  в  своей  рецензии  о  содержании  книги  «Первое  чтение  и
первые  уроки  для  маленьких  детей».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  II,  стр.  322—323.
 8.  «Грамматические  заметки  В.  Классово  кого»,  СПБ  1855  (рецензия
1855  г.).
 Рецензия  Чернышевского  трактует  о  том,  каким  мегадом  построена  грам¬
матика,  о  её  системе  в  применении  к  учебнику,  о  вредности  этой  системы.
Чернышевский  высказывает  свои  пожелания  по  поводу  методики  и  системы
построения  грамматики.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  359—364.
 9.«О  древнерусских  училищах».  Рассуждение  Н.  Лавровского  (рецен¬
зия  1854  г.).
 В  своей  рецензии  Чернышевский  раскрывает  всю  несостоятельность
утверждений  Н.  Лавровского,  развивая  и  доказывая  правильность  своих
взглядов.
 '  *  Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  398—399.
 10.  Высший  курс  русской  грамматики,  составленный  Владимиром  Стоюни-
ным»,  СПБ  1855.
 В  данной  статье  Чернышевский  выступает  против  такого  построения
учебников  по  грамматике,  которые  написаны  в  духе  сравнительной  филологии,
а  также  выступает  против  неприемлемости  данного  метода  в  преподавании
грамматики.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  404—406.
 11.  «Учебные  руководства  для  военно-учебных  заведений.  Руководство
начальной  геометрии.  Сочинение  Остроградского».  СПБ  1855  ((рецензия  1855  г.).
 Чернышевский  с  неизменным  для  него  качеством  —  умением  отыскивать
положительные  черты  в  методах  преподавания  —  видит  в  Остроградском
«гениального  аналитики».  Составленное  Остроградским  «Руководство  по  на¬
чальной  геометрии»  произвело  реформу  в  преподавании  геометрии  тем,  что
Остроградский  заменил  способ  доказательства  посредством  черчения  фигур  —
аналитическим  способам.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  431—432.
 12.  «Венгерская  грамматика  с  русским  текстом,  и  в  сравнении  с  чуваш¬
ским  и  черемисским  языками,  составленная  титулярным  советником  Андреем
 .  Дешко»  (рецензия  1855  г.).
 Статья  раскрывает  неправильность  установки  Андрея  Дешко,  который
«вкладывает  венгерский  язык  в  рамки  старинных  лаггинских  грамматик,  кото¬
рые  совершенно  не  подходят  к  этому  своеобразному  языку».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  439—440.
 13.  «Цыганёнок.  Повесть  для  детей  П.  М.  Шпилевского»,  СПБ  1855.
 Рецензия'на  книгу,  в  содержании  которой  «лежит  мысль  добрая  и  спра¬
ведливая;  некоторые  страницы  рассказа  показывают  умение  говорить  с  детьми»;
 -  згдеМ  Чернышевский  вскрывает  недостатки  книги:  сентиментальность,  не¬
правдоподобие  многих  подробностей  и  т.  д.  В  этой  рецензии  Чернышевский
высказывает  свои  пожелания—как  писать  для  детей.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  471—472.
 14.  «Руководство  к  всеобщей  истории.  Сочинение  Ф.  Лоренца».  Часть  III,
отделение  2  (рецензия  1855  г.).
 Разбирая  учебник  «Руководство  к  всеобщей  истории»,  Чернышевский
отмечает  преимущества  данного  учебника  с  педагогической  точки  зрения.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  I,’стр.  475—476.
 15.  «Лейтенант  и  Поручик,  быль  времён  Петра  Великого».  Сочинение
Конст.  Масальского,  две  части,  СПБ  1866.
 В  рецензии  выдвигается  ряд  требований,  как  писать  книги  для  детей:
«увлекательно»,  «не  мудро»,  «грамотно»,  «правдиво»,  без  «психологических
тонкостей».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  II,  стр.  281—286.
 448

16.  «Александр  Сергеевич  Пушкин,  его  жизнь  и  сочинения».
 В  предисловии  к  биографии  (Великого  русского  писателя  Чернышевский
чрезвычайно  просто,  ясно  говорит  о  там,  «кто  имеет  право  быть  названным
образованным  человеком»,  а  также  каково  «общее  значение  литературы  в  деле
образования».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  X,  ч.  II,  стр.  198—226.
 17.  «Сочинения  Т.  Н.  Грановского»,  т.  I,  Москва  1856  (рецензия  1856  г.).
 В  своей  рецензии  Чернышевский  даёт  характеристику  Т.  Н.  Грановского,
 отмечая,  почему  общественные  условия,  в  которых  жил  Грановский,  не  могли
сделать  из  пего  полноценного  учёного,  а  сделали  больше  педагога'.  Одно¬
временно  Чернышевский  даёт  характеристику  Грановского  как  педагога.
Здесь  он  развивает  свой  взгляд  на  педагогическую  деятельность.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  II,  стр.  400—400.
 18.  «Общий  курс  истории  средних  веков.  Сочинение  М.  Стасюлевича»,
СПБ  1856  (рецензия  1865  г.).
 В  данной  рецензии  Чернышевский  также  отмечает,  каким  должен  быть
учебник  (с  точки  зрения  методической  и  системы  подач»  учебного  мате¬
риала).  Чернышевский  отмечает  достоинство  учебника  Стасюлевича,  в  кото¬
ром  автор  сумел  выделить  важные  события,  не  скрывая  их  за  «длинными
перечнями  ничтожных  походов  и  стычек»,  не  слишком  обременяя  «своё
руководство.  излишними  именами  и  цифрами».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  II,  стр.  437.
 19.  «Заметки  о  журналах».  «Июнь  1856»  —  «О  воспитании»  Бема.  Мысли
по  поводу  статьи  «О  воспитании»  Даля.
 Рецензируя  педагогические  статьи,  помещённые  в  «Морском  сборнике»,
Чернышевский  высказывает  чрезвычайно  ценные  мысли  о  воспитании  детей,
об  учителе,  который  «сам  должен  быть  тем,  чем  ои  хочет  сделать  воспитан¬
ника».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  И,  стр.  465—469.
 20.  «Заметки  о  журналах»  (июль  1856).  Обзор  статей  о  воспитании
в  «Морском  сборнике».
 .  Чернышевский  развивает  свои  взгляды  на  воспитание,  на  цели  воспита¬
ния,  он  говорит:  «Воспитание  глазною  своею  целью  должно  иметь  пригото¬
вление  дитяти  и  потом  юноши  к  тому,  чтобы  в  жизни  был  он  человеком
развитым,  благородным  и  честным».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  II,  стр.  519-^531.
 21.  «Вопросы  жизни»  Пирогова»  (1856).
 В  своей  статье  Чернышевский  даёт  положительную  оценку,  солидаризи¬
руется  с  общими  взглядами  Пирогова  на  значение  общего  образования,
являющегося  основой  специального  -образования.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  И,  стр.  626—631.
 22.  «Русская  грамматика  В.  Классовского»,  СПБ  1866  (рецензия).
 В  данной  рецензии  Чернышевский  требовательно  подходит  к  системе,
методике  и  языку  учебника.  «Не  щеголять  перед  детьми  учёностью»  и  др,
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  II,  стр.  568.
 23.  «Детство  й  отрочество».  Сочинение  графа  Л.  Н.  Толстого:  Военные
рассказы  графа  Л.  Н.  Толстого  СПБ  1856  (рецензия  1856).
 В  своей  рецензии  Чернышевский,  оценивая  «большой  талант»,  «правди¬
вость»  произведений  Толстого,  говорит,  что  «только  самостоятельною  дея¬
тельностью  развивается  талант».  Чернышевский  развивает  свои  мысли  о  нрав¬
ственности,  о  среде,  воспитывающей  нравственность,  о  художественности
произведений  и  т.  д.  Говоря  о  развёртывании  картин  «Детства»,  Чернышевский
специально  останавливается  на  этом.  «Изображая  «детство»,  надобно  изобра¬
жать  именно  детство,  а  не  что-либо  другое».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  II,  стр.  638—647.
 24.  «Лессинг,  его  время,  его  жизнь  и  деятельность»  (1856—1867).
 Богатство  фактов  экономического,  политического  характера  по  вопросам
 народного  просвещения  Германии  собрано  в  этой  статье-биографии  немецкого
«просветителя»  Лессинга.  Рассказывая  о  жизни  Лессинга,  Чернышевский
 29  Педагогические  идеи  Чеднышевского
 449

положительно  оценивает  его  деятельность.  В  статье  имеется  большое  коли¬
чество  материала  по  вопросам  (просвещения,  народного  образования,  системы
образования  и  т.  д.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  III,  стр.  585—780.
 25.  «  Заметки  о  журналах»,  май  1657  (1857  г.).
 В  своей  рецензии  Чернышевский  по  существу  отказывается  от  утвержде¬
ния,  что  «прогресс,  это  —  наука»;  в  данной  рецензии  он  говорит:  «Не  книгами,
не  журналами,  не  газетами  ‘пробуждается  дух  нации,—  он  пробуждается
событиями».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  III,  стр.  253—269.  «Со¬
временник»  №  6,  1857  г.
 26.  «Сочинения  и  письма  Н.  В.  Гоголя».  Издание  П.  А.  Кулиша,  шесть
томов.  СПБ  1857.
 В  своём  предисловии  Чернышевский  говорад  о  влиянии  развития,  воспи¬
тания  на  «умственную  возмужалость»,  на  «систему  убеждений».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  III,  стр.  337—373.
 27.  «Статья  сЗемледельческой  газеты»  о  народном  образовании,  о  телес¬
ных  наказаниях  и  о  семейных  нравах  простолюдинов».  1857  г.
 В  своей  рецензии  Чернышевский  завуалированно  (по  цензурным  сообра¬
жениям)  говорит  о  прямой  зависимости  вопросов  просвещения  от  социально-
экономических  условий,  от  того,  что  «брамины  и  кшатрии  никак  не  допустят
серьёзных  забот  о  щюсвещении  парий...  чтобы  дать  возможность  париям
смягчить  свои  нравы  образованием,  прежде  всего  должно  изменить  положение
парий  в  индийском  обществе.  Улучшение  общественного  и  материального
положения  —  вот  необходимейшее  предварительное  средство  дли  возможности
распространяться  просвещению  и  улучшаться  нравам».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  III,  стр.  533—554.
 28.  «Русский  человек  на  «гепйег-ооиз».  Размышления  по  прочтении  пове¬
сти  Тургенева  «Ася»  (1658).
 В  данной  статье  Чернышевский  раскрывает  механику  воспитания  в  тех
общественных  условиях,  в  которых  он  жил,  доказывая  неизбежность  расхо¬
ждения,  двойственности  натуры  в  капиталистических  условиях,  ибо  «без
приобретения  привычки  к  самобытному  участию  в  гражданских  делах,  без
приобретения  чувства  гражданина,  ребёнок...  вырастая...  не  становится...
человеком  общественным».
 «Лучше  не  развиваться  человеку,  нежели  развиваться  без  влияния  мысли
об  общественных  делах,  без  влияния  чувств,  пробуждаемых  участием  в  них».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  87—102.
 29.  «Борьба  партий  во  Франции  при  Людовике  XVIII,  Карле  X»  (1858  г.).
 Чернышевский,  критикуя  либерализм,'говорит  в  своей  статье,  что  свобода
 остаётся  на  бумаге,  если  у  человека  нет  материальных  и  политических
средств  пользоваться  ею:  «ни  мне,  ни  вам...  не  запрещено  обедать  на  золотом
сервизе,  к  сожалению,  ни  у  вас,  ни  у  меня  нет  и,  вероятно,  никогда  не  будет
средств  для  удовлетворения  этой  изящной  идеи;  потому  я  откровенно  го¬
ворю,  что  нимало  не  дорожу  своим  правом  иметь  золотой  сервиз  и  готов  про¬
дать  это  право  за  один  рубль  серебром  или  даже  дешевле».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  IV,  стр.  154—219.
 30.  «Обзор  состояния  Западной  Европы»  (1859  г.).
 В  данной  статье,  приводя  соображения  Брайта,  Чернышевский  положи¬
тельно  относится  к  высказанному  Брайтом  мнению:  «Развитие  промышлен¬
ности  и  просвещения  —  необходимое  условие  прогресса».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  V,  стр.  484—526.
 31.  «Экономическая  деятельность  и  законодательствоъ  (1859  г.).
 Чернышевский,  развивая  справедливые  мысли  о  просвещении,  наряду
 с  этим  как  «просветитель»  говорит,  что  «с  развитием  просвещения  и  здравого
взгляда  на  жизнь  будут  постепенно  ослабевать  до  нуля  разные  слабости  и
пороки,  рождённые  искажением  нашей  натуры».  Здесь  Чернышевский  не
затрагивает  главного  «вопроса  движения  общества  —  развития  производитель¬
ных  сил.
 450

Далее  Чернышевский  высказывает  свои  мысли  о  будущности  физического
и  умственного  труда
 Н.  Г.  Чернышевский,  (Поли.  собр.  соч.,  т.  IV,  стр.  422—463.
 32.  «Суеверие  и  правила  логики»  (1859  г.).
 В  данной  статье  Чернышевский  говорит  о  невежестве,  о  взяточничестве,
о  грубости  и  так  далее  людей  своего  времени,  порождаемых  обстановкой,
«среди  которой  живут  эти  люди».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  IV,  стр.  549—554.
 33.  «Прочность  Австрийского  порядка»  (1859  г.).
 В  своей  статье  Чернышевский  даёт  обзор  статьи  Чорнига  по  вопросам
просвещения  в  Австрии  второй  половины  XIX  в.,  «свободе  преподавания»,
«учреждениям  при  университетах,  •  об  институтах  для  образования  препода¬
вателей»  о  «росте  выпуска  книг»  и  т;  д.
 Чернышевский  говорит:  «Какой  отрадный  отчёт!  а  между  тем  дело  про¬
свещения  ещё  самая  отсталая  часть  государственной  австрийской  жизни».
В  действительности  же  «положение  дел...  становилось  год  от  году  хуже».
 Н.  Г.  Чернышевский*  Поли.  собр.  соч.,  т.  V,  стр.  447—483.
 34.  «Капитал  и  труд.  Начала  политической  экономии,  сочинение  Ивана
Горлова,  т.  I,  СПБ  1869  (рецензия  1860  г.).
 В  данной  рецензии  Чернышевский  публикует  ряд  педагогических  выска¬
зываний,  понимая,  что  «свобода  и  просвещение,  это  —  кислород  и  (водород
блага  человека».
 Условием  существования  каждого  блага  служит  свобода.  «Давайте  сво¬
боду,  давайте  просвещение».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  VI,  стр.  1—50.
 35.  «Июльская  монархия»  (1860  г.).
 В  своей  статье  Чернышевский  поднимает  вопросы  просвещения.  Он  гово¬
рит:  «Политическая  власть,  материальное  благосостояние  и  образованность,  —
все  эти  три  вещи  соединены  неразрывно».
 «Кто  не  пользуется  политической  властью,  тот  не  может  спастись  от
угнетения,  т.  е.  от  нищеты,  т.  е.  и  от  невежества».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VI,  стр.  53—150.
 36.  «Собрание  чудес».  Повести,  заимствованные  из  мифологии.  Сочинение
американского  писателя  Натаниэля  Готорна.  СПБ  1860  (рецензия  1860  г.).
 В  своей  рецензии  Чернышевский  говорит  о  том,  как  надо  руководить
детским  чтением,  как  надо  показывать  детям  жизненную  правду,  которую
они  видят  и  слышат.  Здесь  он  широко  раскрывает  истинные  причины  «за¬
прета»,  «скрытия»  от  детей  правды  жизни.
 Н.  Г.  Ч’ернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VI,  стр.  274—285.
 37.  «Нынешние  английские  виги.  Маколей.  Полн.  собрание  сочинений
т.  I,  Критические  и  исторические  опыты,  изд.  Н.  Тиблена».  СПБ  1860  (1860  г.).
 В  своей  рецензии  Чернышевский  высказывает  ряд  педагогических  мы-'
слей.  Для  того  чтобы  знать,  «одной  сшгы  памяти  тут  ещё  мало:  надобно
поддерживать  её  частым  занятием».  В  этой  же  работе  Н.  Г.  развивает  свои
взгляды  об  «умении  различать  важные  знания  от  неважных,  нужные  от  не¬
нужных».
 Н.  Г-.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VI,  стр.  373—390.
 38.  «Основания  политической  экономии.  Замечания  на  главу  VIII  ».
 Чернышевский  развивает  свои  мысли  по  национальному  вопросу;  он  го¬
ворит,  что  всё  дело  в  условиях,  которые  окружают  человека:  дайте  условия,
«воспитайте...,  и  он  будет  исполнять  это  дело  лучше  других».  Затем  Черны¬
шевский  специально  развивает  вопрос  о  вредном  влиянии  «разделения  труда
на  экономический  быт  и  на  самый  организм  рабочего  сословия  при  нынешнем
порядке  дел».
 В  той  же  статье  есть  мысли  о  профессии  педагога,  составляющей  не  само-
наслаждение,  «а  жертву  занимающегося  ею».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  VII,  ст.р.  180—190.
 39.  «Новые  периодические  издания.  «Основа»,  №  1, 	1861  (рецензия
1861  г.).
 Рецензия  Чернышевского  раскрывает  его  убеждение  в  необходимости
 29* 	451

просвещения  нерусских  народов,  преподавания  нм  на  родном  языке  теперь  же.
В  результате  осуществления  этой  мысли  найдутся  талантливые  люди,  «люди
самые  даровитые»,  и  книги  они  напишут  «очень  хорошие».
 Напечатано.  Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VIII,
стр.  48—60.
 40.  «О  причинах  падения  Рима»  (подражание  Монтескьё),  1861.
 В  этой  статье  Чернышевский  выступает  как  ярчайший  просветитель  60-х
годов.  Здесь  он  говорит  о  прогрессе,  основывающемся  не  на  развитии  произ¬
водительных  сил,  а  на  том,  что  «Прогресс  основывается  на  умственном  раз¬
витии,  коренная  сторона  его  прямо  и  состоит  в  успехах  и  развитии  знаний».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VIII,  стр.  156—177.
 41.  «Материалы  для  биографии  Н.  А.  Добролюбова»  (1862  г.).
 В  данных  материалах  показана  учебно-бытовая  обстановка  семинарского
обучения,  дана  характеристика  всей  системы  воспитания  и  обучения  того
периода.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  IX,  стр.  1—41.
 42.  «Французские  законы  по  делам  книгопечатания»  (1862  г.).
 В  своей  рецензии  Чернышевский  высказывает  свои  соображения  о  поня¬
тиях  степени  образованности  человека,  о  его  поведении  и  об  условиях,
создающих  определённое  поведение  человека.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  IX,  стр.  128  (первый
полутом).
 43.  «Ясная  Поляна».  Школа.  Журнал  педагогический,  издаваемый  гр.
Л.  Н.  Толстым.  Москва  1862.  «Ясная  Поляна»  —  книжки  для  детей.  Книжки
I  и  II  (1862  г.).
 В  своей  рецензии  Чернышевский  даёт  оценку  «свободных»  форм  воспи¬
тания  и  обучения  в  школе  Л.  Н.  Толстого.
 Одновременно  с  положительной  оценкой  методов  и  системы  воспитания
в  Яснополянской  школе  Чернышевский  говорит:  «Досадно  слушать,  когда
дюди,  основавшие  школу,  говорят,  что  не  энают,  чему  учить  и  как  учить
народ,  и  не  знают  даже,  нужно  ли  его  учить».
 Чернышевский  отмечает  неправильные  установки  в  теоретических  статьях,
которые  полны  противоречий,.критикует  отсутствие  ясных  взглядов  на  обра¬
зование;  он  заявляет  яснополянцам:  «Прежде  чем  поучать  Россию...  постарай¬
тесь  приобрести  более  определённый  и  связный  взгляд  на  дело  народного
образования...  Сущность  дела  состоит  <в  том,  что  за  издание  педагогического
журнала  принялись  люди,  считающие  себя  очень  умными,  наклонные  счи¬
тать  всех  остальных  людей  глупцами;  люди,  имеющие  некоторую  личную
опытность,  «о  ке  имеющие  ни  определённых  общих  убеждений,  ни  научного
образования».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  IX,  стр.  114»-^127.
 44.  «Научились  ли?»  (1862  г.).
 В  этой  статье  Чернышевский  даёт  ответ  на  статью  «Учиться  или  не
учиться?»  (эта  статья  была  напечатана  в  «С.-Петербургских  академических
ведомостях»).  Чернышевский  резко  выступает  в  защиту  просвещения,  и  за¬
щиту  молодого  поколения  —  наиболее  прогрессивно  настроенного,  участвую¬
щего  в  студенческом  движении,  выступающего  с  смелыми  мыслями.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  IX,  стр.  174—185.
 45.  «Статьи,  приложенные  к  переводу  Истории  Вебера».  Раздел:  «О  раз*
линиях  между  народами  по  национальноиу  характеру»  (1885—1889  гг.).
 В  своей  статье,  касаясь  вопросов  просвещения,  Чернышевский  высказы¬
вает  свои  соображения  о  понятии  «родной  язык»,  о  роли  воспитания  на
изменение  характера,  о  влечении  «к  приобретению  знаний»  —  врождённом
«качестве  человека»;  здесь  же  Чернышевский  развивает  свои  взгляды  на  •
«родной  язык»  н,  приводя  примеры,  широко  ставит  вопрос  об  условиях,  об
обстоятельствах  жизни:  «Если  в  настоящее  время  находятся  какие-нибудь
неодинаковости  между  западными  народами  в  умственном  отношении,  они
получены  ими  не  от  природы  их  племени,  а.  исключительно  от  исторической
жизни».  «Португальский  вельможа  по  образу  жизни  и  по  понятиям  гораздо
более  похож  на  шведского  вельможу,  чем  на  земледельца  своей  нации;
 452

португальский  земледелец  более  похож  в  этих  отношениях  иа  шотландского
или  норвежского  земледельца,  чем  на  лиссабонского  богатого  негоцианта».
 Одновременно  Чернышевский  говорят  о  привычках,  «имеющих  не  сослов¬
ный,  а  национальный  характер».
 В  работе  «Очерк  научных  понятий  по  некоторым  вопросам  всеобщей
истории,  к  разделу  «Общий  характер  элементов,  производящих  прогресс»,
Чернышевский  развивает  свои  педагогические  взгляды:  о  ребёнке,  о  природ¬
ной  любознательности  ребёнка,  «об  основном  принципе  педагогики».  Черны¬
шевский  выступает  здесь  и  против  наказания  детей,  говорит  о  вредности
принуждения.  Воспитатель  должен  «перевоспитать  самого  себя  и  переучиться;
ему  следует  сделаться  из  скучного,  бестолкового,  сурового  педанта  добрым
и  рассудительным  преподавателем».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  X,  ч.  2,  стр.  132—157,
стр.  168—186.
 46.  Запрещённые  цензурой  тексты.
 Купюры  из  различных  статей  за  «разное  время,  вычеркнутые  из  статей
цензурой,  характеризуют  с  ещё  большей  яркостью  революционные  взгляды
Чернышевского,  от  которых  «веет  духом  классовой  борьбы».
 «Литературное  наследство»  №  3,  1932,  стр.  75—168.  Статья  «Запрещённые
тексты  Н.  Г.  Чернышевского,  комментарии  М.  Нечкинюй  и  В.  К  эллинского».
 47.  Учебник  русской  словесности  А.  Охотина,  ч.  II,  СПБ  1849,  ч,  II,
Кронштадт  1854  (рецензия  1855  г.).
 В  своей  рецензии  Чернышевский  высказывает  ценные  пожелания  о  си¬
стеме,  о  методах  составления  учебника  русской  словесности.
 Он  пишет:  «Как  учитель  должен  знать  своё  дело,  так  ж  записки  его
должны  быть  согласованы  с  современным  состоянием  науки  и  с  целью  вос¬
питания  юношества'».  «Изучение  каждой  науки  учащимися  должно  содейство¬
вать  их  воспитанию».
 Н.  Г.  Чернышевский.  Поли.  собр.  соч.,  т.  1,  стр.  218—220.
 48.  Речь  Пирогова  на  акте  Ришелье  вс  кого  лицея.  Статья  <гЗемледельче¬
ской  газеты»  о  народном  образовании  и  пр.  (1857  г.).
 Данная  статья  раскрывает  взаимозависимость  вопросов  просвещения
с  улучшением  общественного  и  материального  положения.
 Статья  даёт  широкую  и  всестороннюю  характеристику  вопросов  просве¬
щения  того  периода.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  III,  стр.  533—554.
 49.  Просвещение,  его  значение  и  роль.  Литература  и  её  связь  с  просве¬
щением  (1857—1860  гг.).
 Чернышевский  высказывает  тут  чрезвычайно  ценные  мысли:  «Не  книгами,
не  журналами  пробуждается  дух  нации  —  он  пробуждается  событиями».  Тем
самым  он  «изживает»  свои  установки  о  там,  что  «прогресс,  это  —  знание».
В  этой  же  статье  о.н  развивает  мысль:  «Улучшение 	общественного 	и 	мате¬
риального  положения...  предварительное  средство 	для 	возможности 	распро¬
 страняться  просвещению»  и  делает  справедливые  выводы:  «Политическая
власть,  материальное  благосостояние  и  образованность  —  все  эти  три  «вещи
соединены  неразрывно».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полное  собр.  соч.,  г.  III,  стр.  256,  258.  Там
же,  т.  IV,  стр.  557.  Там  же,  т.  VI,  стр.  81.
 50.  «Основа»,  1861  г.  (рецензия  1861  г.).
 •В  данной  рецензии  Чернышевский  развивает  свои  взгляды  по  вопросам
просвещения  национальностей,  в  частности  —  украинцев;  он  пишет:  «Препо¬
давание  малорусскому  народу  на  малорусском  языке,  развитие  популярной
малорусской  литературы  —  ©от,  -по  нашему  мнению,  та  цель,  к  которой  всего
полезнее  стремиться  малороссам  на  первое  время».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  VIII,  стр.  48—60.
 51.  <гОснования  политической  экономии  Д.-С.  Милля».
 Давая  комментарии  к  переводу  книги  Милля,  Чернышевский  развивает  свои
мысли  по  вопросам  педагогики,  просвещения,  значения  воспитания.  3  своих
комментариях  Чернышевский  подробно  останавливается  на  большом  воспита¬
тельном  Значении  труда,  на  роли  труда  в  организации  и  развитии  человека.
 453

Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VII,  стр.  1—054.
 52.  <гОснования  политической  экономии  Д.-С.  Милля.  Глава  «Ценность
и  стоимость  производства*.
 В  примечаниях,  ю  указанной  главе  Чернышевский  приводит  свои  сообра¬
жения  о  профессии  педагога  в  тех  условиях,  в  которых  жил  и  работал
Чернышевский.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VII,  стр.  416—452.
 53.  Академия  лазурных  гор  —  Дензиль  Элиот.
 В  данной  статье  Дензиль  Элиот  (псевдоним  Н.  Г.  Чернышевского)  нари¬
совал  картины  воспитания  юношества  в  Афинской  академии  времен  Сократа.
 Академия  —  свободная  академия,  где  учёба,  отдых,  игры  —  всё  является
достоянием  людей.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  X,  ч.  I,  стр.  13—20.
 54.  <гНародная  бестолковость»  (1861  г.).
 Статья  резко  критикует  проповедь  «самобытности»  России.  Чернышевский
выступает  за  необходимость  свободного  политического  и  культурного  разви¬
тия  народов  всех  наций.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VIII,  стр.  320—338.
 55.  «Русская  Беседа»  и  её  направление»  (1856  г.).
 В  своей  рецензии  Чернышевский  разбирает  вопрос  об  отношении  народ¬
ности  к  науке  (в  связи  с  критикой  точки  зрения  славянофилов).
 Чернышевский  говорит: 	«Главным  основанием  различия  в  учёном  воз¬
 зрении  бывает  степень  общего  образования,  па  которой  стоит  автор,  а  не
народность  его,  к  которой  он  принадлежит,  не  язык,  на  котором  он  говорит».
Одновременно  он  доказывает:  «Влияние  французской  народности  на  француз¬
скую  науку,  немецкой  —  на  немецкую  очень  незначительно,  если  народность
не  смешивать  с  учёными  и  другими  убеждениями  и  не  ограничивать  влияние
народности  качествами  изложения».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  II.  стр.  421—431.
 56.  «Русская  Беседа»  и  славянофильство».  «Заметки  о  журналах»
(1857  г.).
 В  своей  рецензии  Чернышевский  вскрывает  со  .всей  правдивостью  все
отрицательные  моменты  цивилизации  эпохи  капитализма,  особенно  положе¬
ние  науки  в  условиях  подчинённости  её  интересам  капиталистов.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  III,  стр.  148—158.
 57.  «О  значении  практики  в  системе  современного  юридического  образо¬
вания.  Д.  Мейера»,  Казань  1855  (рецензия  1855).
 Чернышевский  ставит  вопрос  (поддерживая  взгляды  Мейера)  о  необхо¬
димости  «соединении  в  университетском  преподавании  теоретических  лекций
с  практическими  упражнениями  в  производстве  и  решении  дел».
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  469—470.
 58.  «Сочинения  Пушкина.  Издание  П.  В.  Анненкова»,  СПБ  1855.
 Чернышевский  говорит  о  воспитании  А.  С.  Пушкина;  раскрывая  вопрос
 «народности»  в  'воспитании,  обстановке  и  условиях  воспитания,  Чернышев¬
ский  развивает  и  углубляет  свои  взгляды  на  эти  проблемы.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  245—330.
 59.  «Погодин,  Киреевский,  Шевырёв,  1856  г.».  «Очерки  Гоголевского
периода  русской  литературы».
 Чернышевский  даёт  разбор  взглядов  Киреевского  и  Шевырёва,  устанав¬
ливая  необходимые,  по  его  мнению,  мысли  на  вопросы  о  характере  просве-
.щения  в  Европе,  о  необходимости  справедливо  и  исторически  правдиво  опи¬
сывать  просвещение  в  России.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  II,  стр.  64—116.
 60.  сО  распространении  знаний  в  России»  Л  оманского.  «Заметки  о  жур¬
налах»  (1857  г.)..
 Разбирая  предложение,  выдвинутое  в  статье  ЛаМанского,  об  организа¬
ции  «Общества  распространения  знаний»,  Чернышевский  высказывает  кон¬
кретные  пожелания  по  этому  вопросу.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  III,  схр.  311—ЗЗИ.
 61.  сИстория  цивилизации  в  Европе..,»,ъочцненпе  Гцзо  (рецензия  1800  г»).
 454

В  своей  рецензии  Чернышевский  устанавливает  взаимозависимость  раз¬
вития  просвещения,  культуры  и  общественных  и  материальных  условий.
Критикуя  Гизо,  Чернышевский  пишет:  «у  Гизо...  каждый  значительный  исто¬
рический  факт  непременно  оказывается  содействовавшим  прогрессу.  Мавры
завоевали  Испанию  —  это  полезно  дли  прогресса,  мавры,  успевшие  цивилизо¬
ваться  в  Испании,  изгоняются  из  неё  людьми  менее  просвещёнными,  это  опять
полезно  для  цивилизации...»
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  VI,  стр.  346^-350.
 62.  «Пропилеи».  Сборник  статей  по  классической  древности,  изд.  П.  Ле¬
онтьевым  (рецензия  1855  г.)
 Останавливаясь  на  большом  общеобразовательном  значении  изучения
древнего  мира,  Чернышевский  говорит  о  там,  что,  сравнивая  текущие  вопросы
с  развитием  истории  человека,  легче  можно  понять  ход  новой  истории.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  366—396.
 63.  «О  поэзии».  Сочинения  Аристотеля.  Перевёл  Б.  Ордынский.  1854  г.
(рецензия  .1854  г.).
 Чернышевский  говорит  о  своих  (взглядах  на  большое  просветительное
значение  поэзии,  на  взаимоотношение  искусства  и  образования-,  на  проникно¬
вение  науки  в  массы.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  26—47,
 64.  «История...  Московского  университета,  написанная  профессором...
 С. 	Шевырёвым»  (1865  г.).
 В  своей  статье  Чернышевский  рассказывает  о  том,  как,  по  его  мнению,
надо  писать  историю  университетов,  как  подходить  к  условиям,  обстановке
университета,  давая  им  оценку.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  I,  стр.  343—353.
 65.  «Эстетические  отношения  искусства  к  действительности».
 Говоря  о  целях  и  назначении  искусства,  Чернышевский  большую  роль
отводит  педагогическому  значению  искусства.
 Н4  Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  X,  ч.  2,  стр.  84*—164.
 66.  «Александр  Сергеевич  Пушкин,  его  жизнь  и  сочинения»  (рецензия
1856  г.).
 В  данной  рецензии  говорится  о  том,  как  надо  писать  для  детей,  чтобы
книга  была  простой,  понятной,  жизненно-правдивой.  На  примере  биографии
Пушкина,  нм  же  написанной,  Чернышевский  показыва-ет,  как  можно  просто
объяснять  довольно  сложные  понятия.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Поли*,  собр.  соч.,  т.  II,  стр.  648—651.
 67.  «Об  учебном  заведении  для  девиц.  Из  современного  обозрения»  1857  г.
 •По  поводу  организации  «Курсов  для  девиц»  Чернышевский  пишет,  что
 он  ждёт  «много  хорошего  от  мысли,  руководившей  учреждением  Курсов,
слушательницы  которых  не  будут  отвлекаемы  от  жизни  в  своём  семейном
кругу».
 Н.  «Г.  Чернышевский,  Полн.  собр.  соч.,  т.  III,  стр.  582—584.
 68.  «Письмо  к  О.  С.  Чернышевской»  (1852  г.,  из  Петропавловской
крепости).
 Чернышевский  подробно  сообщает  о  своих  широких  планах  и  литератур¬
ных  работах.  Он  пишет  о  себе:  ^Чепуха  в  голове  у  людей,  потому  они  бедны
и  жалки,  злы  и  несчастны;  надобно  разъяснить  им,  в  чём  истина  и  как  сле¬
дует  им  думать  и  жить.  Со  времени  Аристотеля  не  было  сделано  ещё  никем
того,  что  я  хочу  сделать,  и  буду  я  добрым  учителем  людей  в  течение  веков,
как  был  Аристотель».
 .  Н:  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие,  т.  И,  стр.  4Л1—413.
 69.  «Общий  характер  'элементов,  производящих  прогресс».
 Здесь  Чернышевский  развивает  свои  взгляды  на  недопустимость  прину¬
ждения  в  деле  воспитания  и  обучения  народов  нерусской  национальности.
 Чернышевский  подчёркивает  недопустимость  наказания  детей,  как  приёма
воспита-ния.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Ролга.  собр.  соч.,  т.  X,  ч.  2,  стр.  188-^186.
 70.  В  письмах  к  родным,  Ольге  Сократовне  Чернышевской,  своим  детям
 455

Чернышевский  развивает  вопросы  воспитания  детей  (см.  «Чернышевский
в  Сибири»,  Переписка  с  родными,  вып.  I,  II  и  III,  ОПБ  1913,  и  «Литератур¬
ное  наследие»,  т.  I  и  II).  В  этих  документах  мъг  можем  встретить  высказы¬
вания  о  воспитании  детей,  об  отношении  и  экзаменам,  о  значении  изучения
наук,  особенно  истории,  о  выборе  профессий,  о  причинах  плохого  школьного
преподавания,  об  учёном  педантстве,  значении  самообразования,  о  том,  как
надо  воспитывать  детей,  о  значении  общего  образования,  о  детской  литера¬
туре  и  т.  д.
 71.  «Что  делать?».  Из  рассказов  о  новых  людях.
 В  романе  «Что  делать?»  показаны  люди  с  новой  моралью,  с  новым  отно¬
шением  к  человеку,  с  новым  подходом  и  образованию.  В  четвёртом  сне  Веры
ПавлоЕны  нарисована  картина  коммунистического  общества  —  в  представле¬
нии  Чернышевского.
 Об  огромном  воспитательном  значении  романа  «Что  делать?»  очень  ярко
сказал  т.  Димитров:
 «Я  вспоминаю,  что  в  Литературе  оказало  на  меня  особо  сильное  впечат¬
ление  в  дни  моей  юности?
 Что  повлияло  на  характер  мой  как  бор  па?
 Должен  сказать  прямо:  это  была  книга  Чернышевского  «Что  делать?».
Выдержка,  которую  я  приобретал  в  дни  своего  участия  в  рабочем  движении
в  Болгарии,  выдержка,  уверенность  и  стойкость  до  конца  во  время  Лейп¬
цигского  суда  —  всё  это  несомненно  имеет  связь  с  художественным  произ¬
ведением  Чернышевского,  прочитанным  мною  в  дни  юности».
 Раман  «Что  делать?»  напечатан  в  «Полном  собрании  сочинений»,  т.  IX,
стр.  1—317.
 72.  «Из  автобиографии  Н.  Г.  Чернышевского».
 Находясь  в  Петрю  павловской  крепости,  Чернышевский  написал  автобио¬
графию,  в  которой  рассказал  о  способах  обучения  солдат.  Наряду  с  этим  в
ней  дана  характеристика  семинарии.  Даны  ценные  указания  о  чтении  (на
примере  самого  Чернышевского).
 Н.  Г.  Чернышевский,  Литературное  наследие,  т.  I,  стр.  3—125.

ЖУРНАЛЫ  И  ГАЗЕТЫ,  ИЗДАВАЕМЫЕ  ВО  ВТОРОЙ  ПОЛОВИНЕ  XIX  в.
 И  УПОМИНАЕМЫЕ  В  ВЫСКАЗЫВАНИЯХ  Н.  Г.  ЧЕРНЫШЕВСКОГО
 «Современник»  —  общественно-политический  журнал,  издававшийся  в  се¬
редине  прошлого  столетия  (1836—1866).  Руководили  журналом  Н.  Г.  Черны¬
шевский  и  Н.  А.  Добролюбов,  Н.  А.  Некрасов  с  группой  лучших  литературных
сил  того  времени.  Журнал  являлся  трибуной  революционной  пропаганды.  При
журнале  выходило  (с  1859  по  1865  г.)  сатирическое  приложение  под  назва¬
нием  «Свисток».
 «Москвитянин»  —  двухнедельный  журнал,  издавался  М.  П.  Погодиным
(с  1841  по  1656  г.)  в  Москве.  В  журнале  работали  К.  С.  и  И.  С.  Аксаковы,
Аполлон  Григорьев,  И.  В.  Киреевский,  А.  Н.  Островский,  Т.  И.  Филиппов,
 А. 	С.  Хомяков.  С.  П.  Шевырев  и  др.
 «Московский  вестник»  —  двухнедельный  журнал,  издавался  М.  П.  Пого¬
диным  с  1827  по  1830  г.
 «Атеней»  —  ежемесячный  литературно-критический  журнал.
 «Русская  беседа»  —  ежемесячный  журнал,  орган  славянофилов,  изда¬
вался  в  Москве  в  1856—1860  гг.  под  редакцией  Т.  Филиппова  и  А.  Кошелёва.
 «Русское  слово»  —  ежемесячный  журнал,  издавался  в  Петербурге  в
1859—1866  гг.
 .«Московские  ведомости»—  реакционная  газета,  основана  в  1766  г.
 С  1855  по  1860  г.  и  с  1863  по  1887  г.  её  редактировал  Катков—крайний  кон¬
серватор.  С  1905  г.  газета  является  официальным  органом  монархистов.
 «Русский  вестник»  —  журнал;  основан  Катковым  в  1856  г.  в  Москве.
Вначале  —  умеренно-либерального  тона,  позже  —  реакционно-монархического
направления.  В  нём  печатались  некоторые  произведения  И.  С.  Тургенева,
Л.  Н.  Толстого  и  др.
 «Московский  вестник>  —  газета  консервативного  направления,  издавалась
в  1859—1861  гг.
 «Всякая  всячина»  —  первый  в  России  сатирический  журнал  (1769).  Сатира
направлялась,  главным  образам,  против  отрицательных  бытовых  явлений:
взяточничества,  невежества,  галломании,  а.таюже  против  жестокостей  и  зло¬
употреблений  крепостного  права..
 «Живописец»  (1772—17/3)  —  радикальный  еженедельный  сатирический
журнал,  издававшийся  в  Петербурге  и  редактировавшийся  Н.  И.  Новиковым.
3  журнале  сотрудничал  Радищев.
 «Журнал  для  воспитания»  —  руководство  для  родителей  и  преподавате¬
лей.  С  1800  г.  выходил  под  названием  «(Воспитание».
 «Журнал  для  детей»—  еженедельный  иллюстрированный  журнал
(1851—1866  гг.).
 «Звёздочка»  —  журнал  для  детей,  посвящённый  аристократическим  вос¬
питанницам  институтов.  Издавался  Александрой  Ишимовой  в  Петербурге
с  1841  г.
 «Земледельческая  газета»  —  издание  Министерства  земледелия  и  государ¬
ственных  имущеетв.  Выходила  с  1834  г.  в  Петербурге.
 «Лучи»  —  журнал  для  девиц,  Иэдавалед  $  Петербурге  Ддецсдндрой
Пщиморой'С  1850  г<
 457

«Молва»  —  московская  еженедельная  газета  славянофильского  направ¬
ления.  Издавалась  с  1657  г.  С.  Шпилевским.
 «Морской  сборник»  —  ежемесячный  журнал  Морского  министерства.
Основан  в  1848  г.
 «Отечественные  записки»  —  петербургский  литературный  журнал
(1818—1884).  Выходил  ежемесячно.  Редакторами-издателями  были:  с  1839  по
1868  г.  —  Краевсиий,  с  1868  —  Салтыков-Щедрин,  Елисеев  и  Некрасов,  а  по¬
сле  смерти  Некрасова  —  Михайловский.
 Ближайшим  сотрудникам  Краевского  до  1847  г.  был  В.  Г.  Белинский.
В  1850—1860  гг.  —  журнал  умеренных  либералов,  враждебно  настроенный  по
отношению  к  «Современнику»,  в  1868  г.  —  легальный  орган  революционного
народничества.  Издавался  под  редакцией  Некрасова  я  Салтыкова-Щедрина.
В  1884  г.  был  запрещён  правительством.
 «Русский  дневник»—  петербургская  ежедневная  офицерская  газета
(1859).  Редактор  Т.  И.  Мельников-Печерский.
 «Русский  педагогический  вестник»  —  петербургский  ежемесячный  журнал
(1857—1861).  Журнал  проводил  идеи  Пирогова.  В  1861  г.  в  виде  приложения
к  журналу  давалась  и  библиотека  для  детского  чтения.
 «Санкт-Петербургские  ведомости»  (1702—1917).  Старейшая  газета  —
официальный  орган  правительства.  С  1728  г.  —  орган  Академии  наук,  с  1875  г.—
орган  Министерства  народного  просвещения.
 «Северная  пчела»—  консервативная  «политическая  и  литературная»  га¬
зета  официозного  характера.  Основана  в  1825  г.  Ф.  Булгариным  и  Н.  Гречем.
Газета  была  связана  с  III  отделением.
 «Собеседник  любителей  российского  слова»  —  петербургский  ежемесяч¬
ный  журнал,  содержащий  разные  сочинения  в  стихах  и  прозе  (1783—1784).
Непосредственно  руководили  журналом  Екатерина  II  и  Е.  Р.  Дашкова,  офи¬
циальный  редактор  —  Козодашев.
 «Сын  отечества»  —  умеренно-либеральный  журнал  (1855—1861);  издатель
 А. 	В.  Старчевский,  выходил  еженедельно.
 «Трутень»  —  сатирический  журнал  (1769—1770),  издавался  и  редактиро¬
вался'  Н.  И.  Новиковым.  Сатира  «Трутня»  направлялась  против  бытовых
уродств;  статьи,  направленные  против  крепостного  права,  вызвали  естествен¬
ное  недовольство  крепостников,  что  и  послужило  основанием  к  скорому
закрытию  журнала.

УКАЗАТЕЛЬ  ВАЖНЕЙШИХ  ИМЕН,  ВСТРЕЧАЮЩИХСЯ  В  ТЕКСТЕ
 Альбе,р  Александр  (1815—1895)  —  французский  политический
деятель  т-  рабочий;  после  Февральской  революции  1848  г.  был  членом  Вре¬
менного  правительства  и  вицепрезидентом  Люксембургской  комиссии;  после
выступления  15  мая  1848  г.  был  арестован;  предан  суду  и  приговорён  к  20  го¬
дам  тюрьмы;  амнистирован  »в  1859  г.
 Амадис  Гальский  —  герой  старейшего  из  так  называемых  романов
об  Амадисе.  Опубликован  в  начале  XVI  «в.
 Алексей  Иванович  —  инспектор  студентов  Петербургского  уни¬
верситета.
 Араго  Доминик  Франсуа  (1786—1853)  —  французский  физик,
астроном  и  политический  деятель.
 Аристотель  (384—322  до  н.  э.)  —  один  из  величайших  учёных  и  мы¬
слителей  древности.  Сын  врача,  род.  в  греческой  колонии  Стагире  (Фракия),
был  учеником  Платона.  Основал  в  Афинах  философскую  школу  (Ликей).
В  Средние  века  он  пользовался  авторитетом.  На  русский  язык  переведены
«Этика»,  «1-я  Аналитика»,  «Метафизика»,  «Поэтика»,  «Политика»  и  др.
 Арсеньев  (Константин  Иванович  (1789—1865)  —  преподаватель  Петер¬
бургского  педагогического  института-,  статистик,  географ  и  историк;  с  1836  г.—
академик.
 Архимед  (287—212  до  и.  э.)  —  гениальный  математик  древнего  мира.
 Борисов  Владимир  Андреевич  (род.  в  1808  г.)  —  лингвист-филолог.
 Булгарин  Фаддей  Венедиктович  (1789—1859)  —  реакционный  журна¬
лист  и  беллетрист.  Издатель  газеты  «Северная  пчела»  (с  1825  г.),  журналов
«Северный  архив»,  «Сын  отечества»  (вместе  с  Гречем).  При  Николае  I  стал
агентом  III  отделения,  писал  дбносы  на  литераторов  (Пушкина  и  др.).
В  критических  статьях  сводил  личные  счёты  с  авторами.
 Буслаев  Фёдор  Иванович  (1-818-—1897)  —  лингвист-филолог,  академик,
проф.  Московского  университета.
 Бэкон  Рожер  (1214—1294)  —  средневековый  английский  философ-
эмщрик.
 Бэкон  Френсис,  лорд  —  канцлер  и  барон  Веруламский  (1561—1626)—
английский  философ-эмпирик.
 Белийский  Виссарион  Григорьевич  (1811—1848)  —  знаменитый  рус¬
ский  критик,  революционер-демократ.  Оценка  его  значения  в  истории  русской
литературы  впервые  была  дана  Чернышевским  в  «Очерках  гоголевского  пе¬
риода  русской  литературы».
 Белов  Евгений  Александрович  —  учитель  саратовской  гимназии.
 Благое  в  етлов  Григорий  Евлампиевич  (1824—1880)  —  студент,  това¬
рищ  Чернышевского  по  семинарии;  впоследствии  —  видный  журналист,  редак¬
тор  журналов  «Русское  слово»  и  «Дело».
 Беранже  Пьер-Жан.  (1780—1857)  —  знаменитый  французский  поэт-
сатирик.
 Блан  Луи  (1811—1882)  —  французский  историк,  публицист  и  полити¬
ческий  деятель.
 Бланки  Адольф  Жером  (1798—1854)  —  французский  экономист,  стар¬
ший  брат  знаменитого  революционера,
 459

Б  Л  юм  Роберт—публицист,  член  Франкфуртского  парламента,  демо¬
крат;  был  расстрелян  в  Вене  9  ноября  1848  г.  после  взятия  Вены  войсками
Виндишгреца.
 Бутурлин  Дмитрий  Петрович  (1790—1849)  —  председатель  «Комитета
2  апреля  1848  г.  для  высшего  надзора  за  духом  и  направлением  печатаемых
в  России  .произведений».
 Б  а  рант  Гильом  Проспер  (1782—1866)  —  французский  историк  и  госу¬
дарственный  деятель.
 Барбес  Арман  (1809—1870)  —был  вместе  с  Огюстом  Бланки  одним  из
деятельнейших  организаторов  и  участников  тайных  революционных  обществ.
 Вассерман  Фридрих  (1811—1855)  —  умеренный  либерал,  член  пред¬
парламента  и  Франкфуртского  национального  собрания.
 Беккер  Рейнгольд  (1788—1866)  —  финский  лингвист,  был  профессором
истории  в  университете  и  в  то  же  время  переводчиком  в  сенате.  Гегельянец.
С  1820  по  1831  г.  Беккер  состоял  редактором  «Финской  газеты»,  написал
финскую  грамматику  на  шведском  языке,  собирал  старинные  финские  песни.
 Боккаччо  Джованни  (1313—1375)  —  итальянский  писатель  эпохи  ран¬
него  Возрождения.
 Вельтман  Александр  Фомич  (1800—1870)  —  романист,  поэт,  археолог.
Известен  как  прозаик.
 Виргилий  (70—19  т  и.  э.)  —  крупный  римский  поэт.
 Воск  ре  сенский  Гавриил  Степанович  —  преподаватель  саратовской
семинарии  по  словесности,  библейской  истории  и  латинскому  языку.
 Владимир  Мономах  (1053—1125)  —  великий  князь  Киевский.  Известно
его  «Поучение»  своим  детям.
 Востоков  Александр  Христофорович  (1781—1864)  —  знаменитый  фило¬
лог.  В  1820  г.  появился  труд  ‘Востокова,  который  дал  ему  европейскую  из¬
вестность,*—  «Рассуждение  о  славянском  языке,  служащее  введением  к  грам¬
матике  сего  языка».  Здесь  'Востоков  указал  хронологическое  место  памятни¬
ков  церковно-славянского  языка,  определил  его  различие  с  древнерусским
языком,  указал  значение  носовых  и  глухих  гласных.  За  этот  труд  был  избран
членом  Академии  наук  как  <в  России,  так  и  в  других  странах.
 Василий  Петрович  (ом.  Лободовскнй  В.  П.).
 Васильева  Ольга  Сократовна  (1833—1918)  —  невеста,  а  потом  жена
Н.  Г.  Чернышевского  (см.  Чернышевская  О.  С.).
 Васильев  Сократ  Евгеньевич  (саратовский  врач,  отец  Ольги  Сокра¬
товны,  ставшей  женой  Чернышевского.
 Введенский  Иринарх  Иванович  (1813—1855)  —  педагог  и  журналист.
 Воронин  —  студент,  однокурсник  Чернышевского;  в  его  семье  Черны¬
шевский  имел  уроки.
 Вороновы  —  саратовская  семья,  близкая  к  Чернышевским  л  Пыпиным.
 Верньо  Пьер  (1753—1793)—один  из  вождей  жирондистов;  погиб
ца  гильотине.
 На  ус  Карл-Фридрих  (1759—1855)—немецкий  математик  (особенно
известен  в  области  изучения  теории  чисел)  и  астроном.  Ему  принадлежат
работы  по  теории  земного  магнетизма.
 Гегель  Георг  Вильгельм-Фридрих  (1770—1831)  —  немецкий  философ,
завершивший  развитие  классического  идеализма*.  Его  философия  на  деле
была  аристократической  реакцией  против  французского  материализма  и  Фран¬
цузской  революции.
 Геродот  —  первый  знаменитый  греческий  историк,  живший  около
500  г.  до  к.  э.
 Гоголь  Николай  Васильевич  (1809—1852)  —  великий  русский  писатель.
 Г  о  (м  е  р  —  полулегендарный  греческий  поэт.
 •Гораций  Флюкк  Квинт  (65—08  до  и.  э.)  —  один  из  виднейших  рим¬
ских  поэтов.
 Горлов  Иван  Яковлевич  (1814—890)  —  профессор  политэкономий  «
статистики.

Г  орянинов  Павел  Фёдорович 	(1796—1866)  —  профессор  Санкт-
 Петербургской  медико-хирургической  академии.  Сначала  был  адъюнкт-про¬
фессором  ботаники,  рецептуры  и  фармакология,  затем  занял  кафедру  зооло¬
гии  и  минералогии,  а  с  1838  г.  перешёл  на  кафедру  фармакологии.
 Готье  Теофиль  (1811—1872)—французский  поэт,  романист  и  критик.
 Грановский  Тимофей  Николаевич  (1813—1865)  —профессор  всеобщей
истории  Московского  университета.
 Грибоедов  Александр  Сергеевич  (1796—1829)  —  знаменитый  писатель,
автор  комедии  «Горе  от  ума»  (написана  в  1823  г.;  поставлена  на  сцене  в
1831  г.;  напечатана  с  пропускали  в  1838  г.,  полностью  —  лишь  в  1862  г.).  Дру¬
гие  его  произведения  мало  известны.
 Грефе  Фёдор  Богданович  (1780—1851)—  профессор  греческой  сло¬
весности.
 Греч  Николай  Иванович  (1787—1867)—историк  литературы  и  реакцион¬
ный  журналист,  сорапник  Булгарина  по  «Северной  пчеле»  и  «Сыну  отечества».
 Г  ельвеций  Клод  —  французский  материалист,  его  книга  «О  духе»
вышла  в  1758  г.
 Г  ер  гей  Артур  (1818—1916)  —  крупнейший  полководец  венгерской  ре¬
волюционной  армии  -в  1848—49  г.
 Гизо  Франсуа  Пьер  Гильом  (1787—1874)  —  виднейший  представитель
политической  системы,  господствовавшей  во  Франции  при  Луи-Филиппе
(1830—1848.)
 Гримм  Якоб  (1785—1863)  и  Гримм  Вильгельм  (1787—1859)  —  немецкие
филологи,  авторы  капитальных  трудов  по  истории  и  грамматике  немецкого
языка  и  собиратели  немецких  народных  сказаний.
 Гумбольдт  Вильгельм  (1767—1836)  —  знаменитый  немецкий  филолог,
один  из  основателей  сравнительного  языкознания.
 Гумбольдт  Александр  (1769—1859)  —  путешественник 	и  учёный
 с  глубокими  энциклопедическими  знаниями,  автор  капитального  труда  «Кос¬
мос,  или  физическое  описание  мира».
 Гюго  Виктор  (1802—1885)  —  знаменитый  французский  поэт  и  романист.
 Г  а  л  л  е  р  —  студент,  однокурсник  Чернышевского.
 Герцен  Александр  Иванович  (1812—1870)  —  знаменитый 	публицист;
 материалист,  выдвинувший,  для  своего  времени  более  современную  форму  ма¬
териалистического  учения.  Однако,  в  результате  своей  непоследовательности
вызвал  резкую  отповедь  Чернышевского.  Против  Герцена  направлена  статья
Чернышевского  «О  причинах  падения  Рима».  («Современник», 	1861,  №5;
 Чернышевский,  Поли.  собр.  соч.,  т.  VIII,  стр.  156—177.)
 Галилей  (1564—1642)  —  знаменитый  итальянский  физик  и  астроном.
 Гиппарх  (11  в.  до  н.  э.)  —  греческий  астроном  и  математик.
 Гельмгольц  (1821—1894)  —  знаменитый  физик.
 Головин  Александр  Васильевич  (1821—1886)  —  министр  народного
просвещения  в  1861—1856  гг.
 Давыдов  Иван  Иванович  (1794—1863)  —  педагог  и  писатель.  Наиболее
известная  его  работа  «Опыт  общеорашительной  грамматики  русского  языка».
 Даль  Владимир  Иванович  (1801—1872)  —  писатель-этнограф,  языко¬
вед.  Им  составлен  «Толковый  словарь  живого  великорусского  языка».
 Декарт  ^ене  (1596—1650)  —  французский  философ  и  математик.
 Диккенс  Чарлз  (1812—1870)  —  знаменитый  английский  писатель.
Диккенс  живописует  яркие  типы  городской  бедноты,  детей  тружеников,  ри¬
сует  картины  нищеты  и  преступлений,  порождаемых  капиталистическим
строем,  в  ряде  романов:  «Оливер  Твист»,  «Крошка  Доррит»  и  др.
 Добролюбов  Николай  Александрович  (1886—«1861)  —  знаменитый
критик,  революционер-демократ.  Критика  его  была  глубоко  научной  и  реаль¬
ной.  Писатели-дворяне,  современники  Добролюбова,  очень  не  любили  его;
Маркс  высоко  ценил  Добролюбова;  когда  умер  Добролюбов,  Чернышевский
глубоко  скорбел  о  потери  своего  молодого  друга.  Он  писал:  «Я  тоже  полез¬
ный  человек,  но  лучше  бы  я  умер,  чем  он...  Лучшего  защитника  потерял  в  нём
русокий  народ».
 Дебу  (Л810—1868)  —  член  кружка  Петрашевского.
 461

Достоевский  Фёдор  Михайлович  (1821—1881)  —  известный  русский
 писатель.  В  годы  студенчества  Чернышевского  начинал  только  свою  литера¬
турную  деятельность,  прерванную  на  многие  годы  арестом  и  ссылкой  на  ка¬
торгу  по  делу  Петрвшевского.
 Дюма  Александр  (1803—1870)  —  французский  романист.
 Жорж-Занд  (псевдоним  Авроры  Дюпен-Дюдеван)  (1804—1876)  —
знаменитая  французская  писательница.
 Жуковский  Василий  Андреевич  (1788—1892)  —  поэт.
 Залеман  —  студент,  однокурсник  Чернышевского.
 Иванов  Ардалион  Васильевич—  преподаватель  русского  языка  в  Гор¬
ном  корпусе  и  в  Училище  правоведения.  Ему  принадлежит  «Руоскця  грам¬
матика»  (СПБ  1834),  выдержавшая  около  20  изданий.
 Иван  I  Калита  (1304—1341),  великий  князь  Московский  (с  1328  г.).
 И  ш  у  т  и  >н  Николай  Андреевич  (1840—1879)  —  революционер-разночи¬
нец  60-х  гг.,  основатель  и  глава  общества  «Организация»  и  «Ад».  Привле¬
кался  по  делу  Каракозова,  отбывал  ссылку  в  Сибири,  с  1871  по  1875  г.  нахо¬
дился  в  Александровском!  заводе.
 Кэнтемир  Антиох  Дмитриевич  (1709—1744)  —первый  русский
сатирик.
 Карл  X  (1757—1836)  —  младший  брат  Людовикрв  XVI  и  XVIII.  При
Людовике  XVIII  он  был  вождём  крайних  роялистов;  наследовав  ему,  реакцион¬
ной  политикой  ускорил  приход  Июльской  революции,  во  время  которой  был
свергнут.
 Кайданов  Иван  Кузьмич  (ум.  в  1843  г.)  —автор  бесталанных  монар¬
хических  учебников  но  истории.
 Кант  Иммануил  (1724—1804)  —  известный  немецкий  философ,  осново¬
положник  классического  немецкого  идеализма.
 Карамзин  Николай  Михайлович  (1766—1826)  —знаменитый  историк  и
писатель.
 Касторский  Михаил  Иванович  (1809—1866)  —  профессор  всеобщей
истории.
 Классовский  Владимир  Игнатьевич  (1815—1877)  —педагог  и  писа¬
тель,  был  учителем  русского  и  латинского  языков.
 Коши  Огюстен  Луи  (1789—1857)  —  известный  французский  математик.
Проложил  множество  новых  путей  в  науке;  написал  свыше  700  работ.
 Кобылин  Николай  Михайлович—председатель  Саратовской  казённой
палаты.
 Кожевников  Матвей  Львович  —  саратовский  губернатор.
 Корелкин  Николай  Павлович  —  студент,  однокурсник  Чернышевского.
 Костомаров  Николай  Иванович  (1817—1885)—историк,  автор  ряда
крупных  работ  по  русской  истории,  профессор  Киевского,  потом  Петербург¬
ского  университетов.
 К  у  л  и  ш  Пантелеймон  Александрович  (1819—1897)  —  украинский  писа¬
тель,  поэт,  драматург,  •  критик,  историк,  этнограф,  публицист  и  переводчик.
 К  у  тор  г  а  Михаил  Семёнович  (1809»-—1886)  —  профессор  всеобщей  исто¬
рии,  (видный  учёный,  к  которому  Чернышевский  относился  с  большим
уважением.
 К  у  т  о  р  г  а  Степан  Семёнович  —  зоолог,  брат  историка.
 Кавеньяк  Луи  Эжен  (1802—1857)—французский  генерал—республи¬
канец.
 Кори  —  генеральный  прокурор,  возбудивший  судебное  преследование
против  Луи  Блана,  Коссидьера  и  Альбера.
 Купер  Фенимор  (1789—1851)  —  известный  американский  писатель,  автор
«Следопыта»  и  многих  других  романов.
 Коперник  Нимолай  (1473—  1543)  —  гениальный  астроном.
 Крыло©  Иван  Андреевич  (1768—1844)  —  баснописец  и  драматург.
Кроме  басен,  Крылов  написал  несколько  комедий  («Модная  лавка»,  «Урок
дочкам»  и  д!>.).
 462

Краевский  Андрей  Александрович  (1810—1899)  —  издатель  журнала
«Отечественные  записки».
 Котляревская  Любовь  Николаевна  —  см.  Терсипская  Л.  Н.
 Лаплас  Пьер  Симон  (1749—1827)  —  крупный  французский  математик,
астроном  и  физик.  Лаплас  —  создатель  гипотезы  о  возникновении  планетных
систем  из  туманностей.
 Левицкий  Михаил  —  саратовский  семинарист  из  разночинцев,  това¬
рищ  Чернышевского  по  семинарии.
 Лейбниц  Готфрид-Вильгельм  (1646—1716)  —  немецкий  философ-идеа¬
лист,  математик,  крупный  учёный  своего  времени.  Лейбниц  вместе  с  Ньюто¬
ном  открыл  основы  дифференциального  и  интегрального  исчисления.
 Лермонтов  Михаил  Юрьевич  (1814—1841)  —  гениальный  русский  поэт.
 Лессинг  Готфрид-Эфраим  (1729—1781)  —  крупнейший  немецкий  про¬
светитель.
 Либих  Юстус  (1803—1873)  —  знаменитый  немецкий  химик,  один  из
создателей  современной  химии,  творец  агрономической  химии.
 Лоренц  Фридрих  Карлович  (род.  в  1803  г.)  —  историк.  Был  в  Санкт-
Петербурге  профессором  Главного  педагогического  института  по  кафедре
всеобщей  истории.
 Людовик  XIV  (1638—1715)  —  французский  король,  самый  ярый  пред¬
ставитель  абсолютизма  (ему  принадлежит  изречение  —  «Государство  —  это  я»).
 Людовик  XV  (1710—1774)—французский  король;  при  нём  началось
разложение  французского  абсолютизма.
 Лободовский  Василий  Петрович  —  не  окончивший  курса  студент,
несколькими  годами  старше  Чернышевского,  имевший  на  него  сильное  влия¬
ние  самостоятельностью  и  резкостью  своих  суждений  и  получавший  от  него
материальную  поддержку.  Вывел  Чернышевского  в  своих  «Бытовых  очерках».
 Лыткин  —  студент,  однокурсник  Чернышевского.
 Ленц  Эмилий  Христианович  (1804—1865)  —  профессор  физики;  ему
Чернышевский  подавал  свой  проект  машины  вечного  движения.
 Лагранж  (1736—1813)  —  знаменитый  французский  математик.
 Лютер  Мартин  (1483—1546)—иаиболсс  крупный  церковный  реформа¬
тор  в  Германии.
 Лавровский  Николай  Алексеевич  (род.  в  1827  г.)  —  доктор  русской
слов  есн  ости.
 Лобачевский  Николай  Иванович  (1793—1856)—  знаменитый  матема¬
тик,  профессор  Казанского  университета  и  помощник  попечителя  Казанского
учебного  округа.
 Леру  Пьер  (1797—1871)—  французский  социалист  мистического  напра¬
вления,  бичевавший  плутократию.
 Ламарк  Жан  Батист  (1744—1829)  —  знаменитый  французский  нату¬
ралист.  Гениальный  предшественник  Дарвина.
 Марли  некий  (1797—  1837)  —  псевдоним  Александра  Александровича
Бестужева,  писателя-декабриста.  После  подавления  восстания  декабристов
был  заключён  в  Петропавловскую  мрепость,  а  затем  сослан  .в  Сибирь.
В  1829  г.  переведён  рядовым  на  Кавказ,  где  был  убит  в  бою  с  чер¬
кесами.
 Масальский  К.  П.  (1802—1861)  —  посредственный  романист,  умев¬
ший,  однако,  заинтересовать  читателя  занятной  интригой.  Даже  Белинский,
строго.  относившийся  к  произведениям  Масальского,  отмечал  в  положитель¬
ном  смысле  форму  изложения  его  сочинений.
 Меланхтоц  Филипп  (1497—1560)  —  один  из  виднейших  участников
реформации,  ближайший  сотрудник*  Лютера;  занимал  реакционную  позицию
в  отношении  к  Крестьянской  войне  1525  г.  Составитель  многочисленных  учеб¬
ников,  выдающийся  лектор,  автор  первого  школьного  устава  времён  Рефор¬
мации.  Меланхтон  сыграл  крупную  роль  в  истории  германской  средней
школы.
 463

Миклошич  Франц  (1813-—1891)  —  филолог-лингвист,  словист,  родом
словенец,  профессор  Венского  университет.  Автор  капитальных  трудов  по
изучению  славянских  языков.
 Милль  Джон  Стюарт  (1806—1873)  —  английский  экономист,  эпигон
классической  школы,  философ-позитивист,  автор  «Оснований  политической
экономики».  Русский  перевод  «Оснований...»  Милля  был  сделан  Н.  Г.  Черны¬
шевским,  который  снабдил  их  своими  толкованиями  и  замечаниями.
 Михайлов  Михаил  Илларионовч  (1826—1865)—поэт,  беллетрист,
переводчик  и  публицист;  товарищ  Чернышевского  по  университету,  сотруд¬
ник  «Современника»,  автор  прокламации  «К  молодому  поколению»  (совместно
с  Н.  В.  Шелгуновым),  за  которую  в  1862  г.  был  сослан  на  каторжные  работы
в  Казаю  Нерчинского  округа.
 Молоство-в  —попечитель  Казанского  учебного  округа.
 Мордовцев  Даниил  Лукич  (1830—1905)  —  известный  писатель  и  исто¬
рик,  одно  время  жил  в  Саратове;  приятель  Н.  И.  Костомарова,  которого
вывел  в  своей  повести  «Профессор  Ратмиров»,  где  фигурируют  также  Чер¬
нышевский  и  его  невеста  О.  С.  Васильева.
 Муси  н-П  у  ш  к  и  н  —  попечитель  Петербургского  учебного  округа.
 Мальтус  Томас-Роберт  (1766—1834)—английский  экономист.
 Милютин  Владимир  Алексеевич  (1826—1866)  —  адъюнкт-профессор
Петербургского  университета,  автор  статей:  «Пролетарии  и  пауперизм»  и*др.
 Мирный  —  помещик,  в  доме  которого  В.  П.  Лободовский  имел  урок.
 Наливкин  Фёдор  Никитич  (ум.  в  1868  г.)  —  Московский  адвокат,  ав¬
тор  детских  книг  и  мемуаров,  а  также  «Юридической  библиотеки»  («Опыт  ру¬
ководства  к  познанию  законов»,  М.  1840—1844)  и  «Руководства  к  сочинению
писем  и  деловых  бумаг».  М.  1856—1858.
 Ньютон  Иса*ак(1624—1727)  —  великий  английский  математик  и  физик.
 Надежда  Егоровна  —  жена  Лободовского  В.  П.
 Надеждин  —  студент-медик,  саратовец.
 И  а  т  —  финляндец,  которого  Чернышевский  готовил  к  экзамену.
 Н  е  в  о  л  и  н  Константин  Алексеевич  (1806—  1855)  —  профессор  правоведе¬
ния,  видный  учёный.
 Нейлисов  —  студент,  однокурсник  Чернышевского.
 Никитенко  Александр  Васильевич  (1804—1877)  —  профессор  русской
словесности.
 Н  екр  асо-в  Н.  А.  (1821—1878)  —великий  русский  поэт,  «певец  народ¬
ного  горя».
 Нестор  (1056—1114)  —  летописец,  монах  Киево-Печерского  монастыря.
 Норов  Авраам  Сергеевич  (1795—1869)  —  в  1850  г.  был  назмачен
товарищем  министра!  народного  просвещения,  в  1-854  г.  —  министром.  На  его
книгу  Чернышевский  написал  рецензию,  напечатанную  в  1855  г.  в  «Отече¬
ственных  записках».
 Одоевский  (в  данном  случае  речь  идёт  о  русском  писателе  Влади¬
мире  Фёдоровиче  (1803—1869),  а  не  о  поэте-декабристе  Александре  Ивано¬
виче).  В  своё  время  писатель  пропагандировал  идеалистическую  систему
Шеллинга.
 О  х  о  т  и  и  А.  —  педагог,  современник  Чернышевского,  автор  весьма  слабых
учебников  по  языку  и  литературе.
 Ольга  Егоровна  —  свояченица  В.  П.  Лободовского.
 Ольга  Сократовна  —  см.  Васильева  О.  С.  (см.  Чернышевская  О.  С.).
 П  а  в  с  к  и  й  Г  ерасим  Петрович  (1784—  1863)  —  выдающийся  филолог  -
гебраист.  Наиболее  крупная  его  работа  —  «Филологические  наблюдения  над
составом  русского  языка»,  доставившая  ему  Демидовскую  премию  от  Акаде¬
мии  наук.  Труд  был  встречен  положительным  отзывом  Белинского.
 Паскаль  Блэз  (1623—1662)—французский  математик,  физик  и
философ.
 П  есталоцци  Иоган  Генрих  (1746—1827)  —  педагог,  теоретик  и  прак¬
 464

тик,  являющийся  по  своей  идеологии  мелкобуржуазным  демократом,  интел-
 лигентом-народником.
 Пётр  I  (1672—1725)  —  последний  московский  царь  и  первый  всероссий¬
ский  император.
 Пирогов  Николай  Иванович  (1810—1881)  —  известный  профессор-
хирург,  педагог,  деятель  и  области  народного  образования.
 Плещеев  Алексей  Николаевич  {1825—1893)  —  поэт.
 Погодин  Михаил  Петрович  (1800—1875)—русский  писатель,  историк,
публицист,  сын  крепостного;  профессор  Московского  университета.  Литера¬
турные  произведения:  «Чёрная  немочь»,  «Пётр  I»  и  др.;  исторические  работы:
«О  происхождении  Руси»,  «Нестар»  и  др.
 Потт  Август  Фридрих  (1802—1827)—немецкий  филолог-лингвист.
 Палимпсестов  Иван  Установки  —  преподаватель  саратовской  се¬
минарии.
 Палимпсестов  Фёдор  Усти-яович  —  учитель  саратовской  гимназии.
 Пелопидов  —  студент-медик,  саратовец.
 Перевлесский  Пётр  Миронович  (ум.  в  1866  г.)  —  автор  ряда  руюо-
«  водств  по  грамматике  русского  языка.
 Петрашевский  (Буташевич)  Михаил  Васильевич  (1821—1866)  —
основатель  противоправительственного  кружка.  Петрашевцы  соорганизовались
в  40-х  гг.  и  были  разгромлены  в  1849  г.  по  доносу  провокатора  Антонелли.
Петрашевский  умер  в  Сибири  на  каторге.
 Пётр  Фёдорович  —  см.  Раев  П.  Ф.
 Писарев  Иван  Васильевич  —  петербургский  чиновник,  знакомый  Чер¬
нышевского  по  Саратову.
 П  л  а  с  то  в  —  студент-медик,  товарищ  Чернышевского  по  семинарии.
 Плетнёв  Пётр  Александрович  (1792—1865)  —  профессор,  ректор  Пе¬
тербургского  университета  с  1840  по  1861  г.
 Протасов'  Николай  Александрович  (1799—1855)  —  обер-прокурор
Синода  в  1816  г.  Несколько  раз  временно  управлял  министерствам  народного
просвещения.
 Павло#  Николай  Филиппович  (1805—1864)  —  писатель.
 Промптов  —  товарищ  Чернышевского  по  семинарии.
 Прудон  Пьер  Жозеф  (1809—1865)  —  публицист  и  политический  деятель.
 П  р  и  с  н  и  ц  Винценц  (1799—1851)  —  основатель  современной  гидро¬
терапии.
 П  р  и  а  п  —  по  греческой  мифологии,  бог  садов  и  полей.  Впоследствии  —
бог  сладострастия  и  чувственных  наслаждений.
 Протагор  (вторая  половина  V  в.  до  и.  э.)  —  знаменитый  софист.  Поль¬
зовался  популярностью  среди  греческого  юношества1,  которое  училось  у  него
умению  «мыслить  и  говорить».  Протагор  решительно  высказывался  против
возможности  какого-либо  знания  о  багах.  За  «безбожие»  Протагор  был
изгнан  нз  Афин.
 Пурсон  (род.  в  1781  г.)  —  известный  французский  физик  и  математик.
 Пифагор  (VI  в.  до  и.  э.)  —  знаменитый  математик  и  философ.
 Пыпина  Александра.  Егоровна,  по  первому  браку  Котляревская,  —
тётка  Чернышевского  с  материнской  стороны,  мать  «Любиньки»,  жены
И.  Г.  Терсинского.
 (Пыпин  Серёжа  —  брат  А.  Н.  Пыпина,  саратовский  гимназист.
 Поль-де-Кок  (1794—1871)  —французский  мелкобуржуазный  писатель.
 Пушкин  Александр  Сергеевич  (1799—1837)—  гениальный  русский  на¬
родный  поэт,  родоначальник  новой  русской  литературы,  создатель  русского
литературного  языка.
 Пыпин  Александр  Николаевич  (1833—1904)  —  двоюродный  брат  Чер¬
нышевского.  .Видный  учёный,  автор  «Истории  русской  литературы».  В  течение
долгих  лет  ссылки  Чернышевского  содержал  его  семью.
 Пшелеиский—студент,  однокурсник  Чернышевского.
 Раев  Александр  Фёдорович  —  дальний  родственник  Чернышевского.
 Раев  Пётр  Фёдорович  —  брат  А.  Ф.  Раева.
 Раев  Фёдор  Иванович  —  отец  А.  Ф.  Раева.
 30  Педагогические  идеи  Чернышевского  ,
 465

Райковбкйй  Андрей  Иванович  —  профессор  богосЛоВйя,  протоиерей.
 Репинский  Кузьма  Григорьевич  —  товарищ  Гавршла  Ивановича  Чер¬
нышевского  по  пензенской  семинарии.
 Репинский  —  студент,  сын  К.  Г.  Репинского.
 Рождественский  Олимп  Яковлевич  —  петербургский  чиновник  из
саратовцев.
 Распайль  Франсуа  (1794—1878)—химик  и  медик,  политический
деятель.
 Р  о  л  л  е  н  Шарль  (1661—1741)  —  известный  французский  историк  и  педагог.
 Ростовцев  Яков  Иванович  (1803*—1860)  —  управляющий  военно-учеб-
ньпми  заведениями,  видный  деятель  Крестьянской  реформы.
 Руссо-  Жан  Жак  (1712—1778)  —  французский  писатель  и  мыслитель.
 Саблуков  Гордей  Семёнович  (1804^—1880)  —  преподаватель  саратов¬
ской  семинарии.
 Скотт  Вальтер  (1771—1832)  —  крупный  английский  писатель.
 Стоу  Гарриет  Бичер  (1811—1896)  —  известная  американская  писатель¬
ница.  В  своей  книге  «Хижина  дяди  Тома»  (1851—1852)  Стоу  дала  яркую  кар¬
тину  тяжёлого  положения  негров.  Рабство  негров  разоблачается  ею  с  пози¬
ций  буржуазного  филантропизма.
 Стоюнин  Владимир  Яковлевич  (1825—1888)—известный  в  своё  время
педагог.
 Соколов  —  студент,  однокурсник  Чернышевского.
 Соколов  Михаил  Павлович  —  знакомый  И.  Г.  Терсинского.
 Смарагдов  Сергей  Николаевич  (ум.  в  1871  г.)—преподаватель  истории
и  географии  в  разных  петербургских  учебных  заведениях.  Составил  «Руко¬
водство  географии  в  разных  петербургских  учебных  заведениях»  и  др.
 Срезневский  Измаил  Иванович  (1812—1880)—профессор  универси¬
тета,  видный  славист.  Чернышевский  очень  усердно  занимался  у  Срезневского
и  по  его  предложению  составил  «Словарь  к  Ипатьевской  летописи»  (см.
Полн.  собр.  соч.,  т.  X,  стр.  21—83).  Впоследствии  Чернышевский  иронизировал
над  собой  за  бесцельную  трату  времени  на  подобные  занятия#  См.  письмо
к  сыновьям  от  21  апреля  1877  г.
 Стасюлевич  Михаил  Матвеевич  (1826—11911)—  историк-публицист.
До  1861  г.  —  профессор  всеобщей  истории  в  Петербургском  университете.
 Сальванди  (1795—1856)  —  историк  и  политический  деятель.
 Сисмонди  Симонд  (1773—1842)  —  швейцарский  экономист  и  историк.
 С  е  и  к  о  в  с  к  и  й  Осип  Иванович  (1800—1858)  —  журналист.
 Соколов  Иван  Яковлевич—адъюшгг  по  кафедре  греческой  сло¬
весности.
 Толстой  Лев  Николаевич  (1828—1910)—один  из  величайших  писа¬
телей  русской  и  мировой  литературы.
 Тредиаковский  Василий  Кириллович  (1703—1769)  —  поэт  и  пере¬
водчик.
 Тургенев  Иван  Сергеевич  (1818-:-1883)  —  один  из  крупнейших  рус¬
ских  писателей.
 Терещенко  Александр  Васильевич  (1806—1865)  —  этнограф  и
археолог.
 Терсинский  Иван  Григорьевич  —  синодский  чиновник,  муж  двсиОрод-
ной  сестры  Чернышевского,  Л.  Н.  Котляревской.  На  его  имя-  Чернышевский
оосдаал  все  свои  письма  родным  из  сибирской  осылки.
 Те  рейнская  Любовь  Николаевна  (урождённая  Котляревская)  —
двоюродная  сестра  Чернышевского,  умерла  вскоре  после  выхода  замуж.
 Т  у  ш  е  в  —  студент,  однокурсник  Чернышевского. 	\
 Тьер  Адольф  (1797—1877)—палач  Парижской  Коммуны;  *  его  много¬
томная  «История  Консульства  и  Империи»  начала  выходить  в  1844  г.
 Уваров  Сергей  Семёнович  (1786—1855)  —  министр  народного  просве¬
щения.  Поборник  «православия,  самодержавия  и  народности».
 Устрялов  Николай  Герасимович—-профессор  русской  истории,  автор
«Русской  истърии».
 466

Ф  а  т  е  р  Фридрих  (ум.  в  50-х  годах  XIX  а)  —  филолог-лингвист.
 Фарадей  Михаил  (1791—1867)—гениальный  английский  физик.  Сын
кузнеца,  получил  только  начальное  образование,  но,  неустанно  работая  над
саморазвитием,  стал  величайшим  учёным.  Фарадеевы  силовые  линии  —  маг¬
нитные  электрические  силовые  линии.  Фарадеево  тёмное  пространство  —
несветящееся  пространство  в  разрядной  трубке  при  прохождении  электриче¬
ского  тока.
 Фейербах  Людвиг  (1804—1872)  —  немецкий  философ-Материалист,
ученик  Гегеля,  примкнувший  к  левогегельянцам.
 Ф  уд  рас  (1810—1872).—  французский  писатель.
 Фурье  Шарль  (1772—1837)  —.великий  утопист.
 Фишер  Адам  Андреевич  (1799—1861)  —  профессор  философии.
 Ф  рейт  а  г  Фёдор  Карлович  (1800—1859)  —  профессор  римской  сло¬
весности.
 Херасков  Михаил  Матвеевич  (1733—1807)  —писатель,  .  дворянин,
член  кружка  Петрашевского.
 Чернышевская  Ольга  Сократовна  (1833—1918)  —  ур.  Васильева  —
жена  Н.  Г.  Чернышевского,  дочь  саратовского  1вра(ча.  ,
 Чистяков  Михаил  Борисович  (1809—1865)—педагог-писатель.  Учился
в  Московском  университете  вместе  о  Белинским  и  Герценом.
 Чернышевский  Александр.  Николаевич 	(1854—1915)  —  сын
 Н.  Г.  Чернышевского,  математик.
 Чернышевский  Михаил  Николаевич  (1858—1924)—сын  Н.  Г.  Чер¬
нышевского,  железнодорожный  служащий,  библиограф  и  издатель;  с  1918  г.-
организатор  Дома-музея  Н.  Г.  Чернышевского,  л  Саратове.
 Ш  е  в  ы  р  ё  в  Степан  Петрович  (1806—1864)  —  историк  литературы,  критик
и  поэт.  Был  профессором  русской  словесности  Московского  университета.
 Шелгунов  Николай  Васильевич  (1824—1891)—публицист,  был  бли¬
зок  к  кружку  Чернышевского.  Вместе  с  М.  И.  Михайловым  был  автором
прокламаций  «К  молодому  поколению»  и  «К  солдатам».  В  1862  г.  был  аре¬
стован  за  устройство  побега  ссыльному  М.  И.  Михайлову.
 Шеллинг  Фридрих  Вильгельм  (1775—1854)  —  немецкий  фнлософ-
идеалист.
 Шекспир  Вильям  —  великий  английский  поэт  в  драматург  конца
XVI  -  начала  XVII  в.
 Шиллер  Фридрих  1(11759—1805)  —один  из  крупнейших  немецких  поэтов
и  драматургов.
 Шпилевский  Павел  Михайлович  (1827—1861)—писатель.
 Шлиттер  Эдуард  Егорович  (1800—1848)—адъюнкт  по  кафедре  рим¬
ской  словесности.
 Шатобриан  Франсуа  (1768—1848)—писатель  и  политический  дея-
тель,  поборник  христианства  и  монархии.  .
 Ш  л  о  с  с  е  р  Фридрих  Кристоф  (1776—1861)  —  немецкий  историк.
 Штраус  Давид-Фридрих  (1808—1874)  —  немецкий  философ»  левый
гегельянец,  крупный  учёный;  его  «Жизнь  Иисуса»  вышла  в  1835  г.
 Ш  т  е  й  м  а  н  Иван  Богданович  (1820)  —  адъюнкт-профессор  греческой
словесности  Петербургского  университета.
 Ширинский-Шихматов  Платон  Александрович  (1790—1853)  —
товарищ  шнистра,  потом  министр  народного  просвещения.
 Шафранов  Пётр  Александрович  (ум.  в  1859  г.)  —  историк.
 Эйлер  Леонард  (1707—1783)  —  знаменитый  математик.
 Эвклид  (III  в.  до  н.  э.)—знаменитый  геометр.
 Яр’ослав  I  Владимирович  (Ярослав  Мудрый)  (978—1054)  —  великий
князь  Киевский  (с  1019  г.).
 30*

БИБЛИОГРАФИЯ  ИСПОЛЬЗОВАННОЙ  ЛИТЕРАТУРЫ
ПРИ  ИЗУЧЕНИИ  ВЗГЛЯДОВ  Н.  Г.  ЧЕРНЫШЕВСКОГО
 В.  И.  Ленин,  Философские  тетради.
 В.  И. 	Ленин, 	'Полн. 	ообр. 	соч., 	т. 	XV,  изд.  3-е.
 В.  И. 	Ленин, 	Пол», 	собр. 	соч., 	т. 	II,  изд.  3-е.
 В.  И.  Ленин,  Полн.  собр.  соч.,  т.  I,  изд  3-е.
 В.  И.  Л  е  н  и  н,  Полн.  собр.  соч.,  т.  XIII,  изд.  3-е.
 В. 	И.  Ленин,  Полн.  собр.  соч.,  т.  XXX,  изд.  3-е.
 В. 	И.  Ленин,  Полн.  ообр.  соч.,  т.  XXIII,  изд.  3-е.
 В. 	И. 	Ленин, 	Полн. 	собр. 	соч., 	т. 	XXIV,  изд.  3-е.
 В. 	И. 	Ленин,'Поли. 	собр. 	соч.. 	т. 	XVI,  изд.  3-е.
 И.  В.  Сталин,  Полн.  собр.  соч.,  т.  I,  изд.  1-е.
 И.  В.  Сталин,  Полн.  собр.  соч.,  т.  II,  изд.  1-е.
 И.  В.  Сталин,  О  диалектическом  и  историческом  материализме.
«Вопросы  ленинизма»,  изд.  10-е.
 И.  В.  Сталин,  Вопросы  ленинизма.  Изд.  10-е.
 И.  В.  Сталин,  Речь  на  приёме  в  Кремле  работников  Высшей  школы
17  мая  1936  г.,  Госполитиэдат.
 История  Всесоюзной  коммунистической  партии  (большевиков).  Краткий
курс.  Госполитиэдат,  1945.
 К.  Маркс  и  Ф.  Энгельс,  Полн.  собр.  соч.,  т.  XXIV.  Госполитиэдат.
 Ф.  Энгельс,  Анти-Дюринг.  Госполитиэдат,  1948.
 Ф.  Энгельс,  Диалектика  природы.  Госполитиэдат,  1946.
 А  б  л  о  в,  Библиографические  указания  к  произведениям  Чернышевского.
Госполитиэдат,  1940.
 Н.  Алексеев,  В.  Каплинский,  Неизданные  Семинарские  сочине¬
ния  Н.  Г.  Чернышевского.  Студенческие  сочинения  Н.  Г.  Чернышевского.
«Литературное  наследство»  №  25—26.
 Н.  И.  Алпатов,  Педагогическая  деятельность  И.  Н.  Ульянова.  Учпед¬
гиз,  М.  1946.
 Н.  Бельчиков,  Революционно-демократическая  беллетристика  60-х
годов.  «Литературное  наследство»  №  25-^26,  1936.
 Б  е  р  к  о  в  а,  Н.  Г.  Чернышевский,  биографический  очерк,  изд.  Москов¬
ский  рабочий,  М.  1925.
 Т.  А.  Богданович,  Любовь  людей  шестидесятых  годов.  Л.  1929.
 Н.  Богословский,  Неизвестные  рецензии  на  ранние  •  издания.
«Литературное  наследство»  №  25—26.
 Н.  Бродская,  Чернышевский  и  читатели  60-х  годов,  «Вестник  воспи¬
тания»  №  9,  1914.
 Н.  В.  Водовозов,  Н.  Г.  Чернышевский.  Детнздат,  1940.
 М.  Воронов,  Болото.  СГИБ  1870*
 В. 	Воронов,  Саратовская  гимназия.  «Русская  старина»  №  8.  «Домаш¬
няя  беседа»,  журнал,  изд.  1861  г.,  М'.
 Ш.  И.  Ганелин,  Очерки  по  истории  средней  школы.  Изд.  Института
им.  Герцена,  Ленинград  1947.
 Н.  К.  Гончаров,  Основы  педагогики.  Учпедгиз,  1947.
 Духовников,  Н.  Г.  Чернышевский  —  учитель.
 А. 	С.  Зелёный,  Арифметика  для  сельских  школ.
 М.  К  л  е  в  е  н  с  к  и  й,  Н.  Г.  Чернышевский  в  нелегальной  литературе
60—80-х  годов.  «Литературное  наследство»  №  25—26.
 468

И.  Комаров,  Практика  и  теория  воспитания  у  Н.  Г.  Чернышевского.
«Школа  и  жизнь»  №  10,  1928.
 Кампанелла,  Город  солнца.  Изд.  «Академия»,  1934.
 Н.  А:  Константинов,  проф.,  Очерки  по  истории  средней  школы.
Учпедгиз,  М.  1947.
 Н.  А.  Ко  и  ста  и  ти  н  о  в,  проф.,  Влияние  русской  педагогики  на  педа¬
гогическую  мысль  народов  СССР.  1947.
 П.  Кропоткин,  Идеалы  и  действительность  русской  литературы
СПБ  1907.
 «Красный  Север»1,  журнал,  №  2,  1921.
 «Литературный  критик»,  журнал,  №  12,  1939.
 Е.  Ляцкий,  Н.  Г.  Чернышевский  —  учитель.  «Современник»  №  6,  19281
•  Е.  Н.  М  е  д  ы  и  с  к  и  й,  проф.,  История  русской  педагогики.  М.  1947.
 Е.  Н.  Медынский,  проф.,  Педагогические  идеи  Н.  Г.  Чернышевского
(к  100-летию  со  дня  рождения).  «Народное  просвещение»  №  11,  1928.
 М.  Л.  Михайлов,  Изд.  «Академия»,  1964.
 Михайловский,  О  Чернышевском  и  его  семинарском  образовании,
изд.  «Русское  богатство»,  т.  VI,  1897.
 Н.  А.  Некрасов,  Избранные  произведения.  Гослитиздат,  1940.
 Нович,  Жизнь  Чернышевского.  Гоополитоздат,  М.  1939.
 Р.  Оуэн,  Педагогические  идеи.  Со  вступительной  статьёй  проф.  А.  Анек-
штейна  (Арн.  А—на).  Учпедгиз,  М.  1940.
 «Педагогические  высказывания  И.  Г.  Чернышевского».  Составитель  Ни¬
кольский.  Учпедгиз,  М.  1932.
 И.  Г.  П.есталоцци,  Избранные  педагогические  сочинения,  т.  I—III,  М.
1899—1909.
 И.  Г.  Песталоцци,  Статьи  и  отрывки  из  педагогических  сочинений.
Учпедгиз,  М.  1939л
 Петрищев,  Заметки  учителя,  1905.
 Г.  В.  Плеханов,  Н.  Г.  Чернышевский,  изд.  1910  г.,  Процесс  Н.  Г.  Чер¬
нышевского.  Архивные  документы.
 B.  Рождественский,  Исторический  обзор  деятельности  министер¬
ства  народного  просвещения,  СПБ  1500.
 Сафронова,  Статья.  Журнал  «Литература  в  школе»,  1939.
 А.  П.  С  к  а  ф  т  ы  м  о  в,  проф.,  Жизнь  и  деятельность  Н.  Г.  Чернышевского,
Саратовское  обл.  гос.  изд.,  1939.
 Ю.  М.  С  тек  л  о  в,  Н.  Г.  Чернышевский.  М.  1928.
 А.  Студенцов,  Чернышевский  о  самообразовании.  Пензр  1928.
 Студенцова,  Педагогические  заветы  Н.  Г.  Чернышевского.  «Вестник
воспитания»  №  9.  1912.  *
 Д.  А.  Толстой,  Из  архива  Шевякова.
 П.  А.  Ф  е  т,  Неизданная  статья  о  романе  Н.  Г.  Чернышевского  «Что
делать?».  «Литературное  наследство»  №  25—26.
 Е.  Ц—кая,  Что  мешает  женщине  быть  самостоятельной?  «Библиотека
для  чтения»  №  3,  1863.
 Ц  и  то  вич,  «Что  делали  ,в  романе  «Что  делать?».  Изд.  Одесса  1879.
 C.  Чернов,  Николай  Гаврилович  Чернышевский  —  учитель  Саратовской
гимназии.  Сборник  Саратовского  нижневолжского  обл.  научи,  о-ва  краеведе¬
ния.  1925.
 Н.  Чернышевская,  В  оправдание  «памяти  честного  человека».
«Литературное  наследство»  №  25—26.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Избранные  педагогические  высказывания.
Составитель  Н.  Н.  Разумовский.  Учпедгиз,  М.  1940.
 Н.  Г.  Чернышевский,  Из  автобиографии  Н.  Г.  Чернышевского.
Изд.  М.  Н.  Чернышевского,  1906.
 «Н.  Г.  Чернышевский»,  Изд.  «Академия»,  М.—Л.,  под  редакцией  В.  По¬
лянского.  «Н.  Г.  Чернышевский  как  педагог».
 Юдин,  Чернышевский  —  учитель  Саратовской  гимназии.
 А.  В.  Эвальд,  Воспоминания.  «Исторический  вестник»  №  12,  1895,  т.  62.
 460

ПРЕДМЕТНЫЙ  УКАЗАТЕЛЬ
 Авторитет  —  206—209,  309,  327.
 Академия  наук  —  286,  398.
 Алгебра  —  320.
 Английский  язык  —  287,292,393,394,
406.
 Арифметика  —  411.
 Архитектура  —412.
 Астрономия  —  279,  397,  407.
 Беседа,  её  роль  в  воспитании  —  227,
311,  416,  417.
 Безнравственность  (характеристика)
—  266—270.
 Библиотека  —  222,  388.
 Богословие  —  273,  274,  320,  326.
 Брак  и  семья  —191—192,  211—224,
409,  416.
 Внимание—303,  317,  326.
 Возраст  при  учении—‘322.
 Волнения  студенческие  —  370,  373,
375,  377,  378.
 Воля  —  317,  385.
 Воскресные  школы  —371.
 Воскресные  школы  —  преподавание  в
них  —  371.
 Воспитание  и  методы  —  103,  322,323,
324,  349,  383,  409,  415,  416.
 Воспитанник  —  206—209,  285,  314,
316,  318,  322,  323,  324,
 Воспитатель  —  учитель  —  206  —  209,
305,  318,  322,  323,  324.
 Воспитание  детей  —  265—270,  304—
305,  314,  316,  319,  322,  323,  324,
415.
 Воспитание  детей  домашнее—103  —
108,  226,  285,  409,  415,  416.
 Воспитание  детей  —  задачи  воспита¬
теля  —103—107,  206—209,  304—*
305,  314,  318,  331.
 Воспитание.  Взгляды  Бема  и  Даля
на  воспитание  —  206—209.
 Воспитание.  Взгляды  Пирогова  на
воспитание  —  313—319.
 Воспитание  детей  —  задачи  учителя  —
105—107,  306,  354—357.
 Воспитание  искусственное—269—270,
301.
 Воспитание  и  религия  —  322,  323.
 Воспитание  и  церковь  —  228.
 Воспитание.  Критика  воспитания  —
265—270,  313—317,  322,  357,  389,
390.
 Воспитание  научное  —  304—305.
 Воспитание  нравственности—103,105,
106,  108,  206—209,  211,  265—270,
305,  316,  318,  320,  330,  349,  409,
414,  415.
 Воспитание  общее  —  319.
 Воспитание  общественное  —  331.
 Воспитание  желания  учиться  —  304  —
305,  361,  371.
 Воспитание  реально-специальное  —
 318.
 Воспитание-  самодеятельности  и  изо¬
бретательности  детей  —  207  —  208.
 Воспитание  светское  —  228,  349,  415.
 Воспитание  семейное  —103—108,226.
 Воспитание  специальное  —  301—305,
316,  318.
 Воспитание  таланта  —  313,  413.
 Воспитание  умственное  —  103, 	106,
 304,  385.
 Воспитание  физическое  —  304.
 Воспитание  характера  —  105  —  107,
191—192,  391.
 Воспитание  школьное—103—108.
 Воспитание  эстетическое—*304.
 Выбор  специальности—301—303,  315,
318,  399.
 470

Выбор  факультета  —  326,
 Высшее  образование  в  России  —  343,
349.
 Высшие  школы  —107,  325,  326,
 География  —  278,  323.
 Геометрия  —  320,  414.
 Гимназия—283,  373,  397,  406,  419.
Гимнастическое  заведение  —  395.
Гимнастика—394.
 Гипотеза  —г  418.
 Грамматика  —  285,  289.
 Греческий  язык  —  287,  322,  323,  405.
 Диплом  —  399,  400.
 Диссертация—398,  400.
 Диссертация  на  степень  кандидата  —
398,  400,  401.
 Диссертация  докторская  —  400.
Детская  книга  —  296,  300,  355.
 Какие  книги  давать  читать  де¬
тям—265—270,  355.
Критика  запрещения  чтения
книг  детьми  —  265—270.
Роль  книги  в  воспитании—222,
265—267,  307.
 Руководство  детским  чтением  —
265—270,  300.
 Деятель  просвещения  —  307.
Домашнее  воспитание  —103—108.
Домашнее  занятие  —  326.
Древнерусские  училища  —  283—285.
Духовная  академия  —  390.
 Еврейский  язык  —  323.
Естествознание  —  413,  414,  417,  418.
 Женщина  и  её  положение  —  138—144,
191—192,  266—268.
 Женщина  и  общественные  отноше¬
ния  —  266—'268,  385.
 Женское  образование  —143,  227,385.
Живопись  —412.
 Задания  школы  Л.  Н.  Толстого  —355.
Законодательство  —  288, 	320, 	347,
 349,  366.
 Занятие  и  их  разнообразие  —  303.
 Запрещение  публичных  лекций—377—
382.
 Земледелие  —  334—зЗб,  338—352.
 Издание  —  294,  354.
 Издание  газет  за  границей  —  343.
Издание  газет  в  России  —343,  370.
Издание  журналов  —370—371.
Издание  литературы  —  354.
 Издание  учебников  за  границей—287.
Изобретатели  —  207—208.
 Инженер  (звание)  —396,  398.
Инспектор  (школьный)—107,108,  390,
Институт  —  390.
 Истина—328,  348,  417.
 История  —  292,307,  320,323,353,  395,
396,  398,  407,  409.
 История  литературы  —  266,  276,  292,
420.
 История  просвещения  —  359.
 История  цивилизации  —  281,282,
История  человечества  —  417—419.
Итальянский  язык  —  287,  322.
 Кандидатская  степень  —  401,
Каникулы  (вакации)  —105.
 Кафедра  —  325.
 Книги  для  «простонародного»  чтения—*
367.
 Книга,  её  роль  в  образовании—228,402.
Книга  как  средство  отдыха  —  223.
Книга  (рецензии)  —222,  223,352—353,
386.
 Коллегиумы  —  405.
 Коммерческие  училища  —159,
Критика  воспитания  —  72-^73,  76—
77,  323,  329,  402.
 Критика  учебника  —  275—377,  294—
295.
 Критика  педагогических  взглядор.
 Л.  Н.  Толстого  —  355,  356,  357.
Курсы  —  207. 	•  '
 Курсы  теологии  —  326.
 Латинский  язык  —323.
 Латичск:ая  стилистика  —  324.
Летопись  —  281.
 Либерализм  и  просвещение  —-  332,
333,  379.
 471

Литература  и  религия  —  272,  273.
 Лекции  —326,  374,  377,  378.
 Лекции  —  расписание  —  323.
 Лень  и  борьба  с  ней  —  105—106.
 Литература  и  история  литературы  —
 266,  276,  311,  313,  352,  353,  419.
 Литература  художественная  —  265—
 267,  270,  272,  296—300,  307,  311,
328,  329,  354,  404,  415,  419,  420,
 Поэзия  —266,  270,  271,  272,
275,  276,  281,  314,  404,  413.
 Проза  —280—281,  282,  299—
300,  419.
 Лицеи  —  283.
 Логика  —333,  335,  347—349,  385.
 Математика—323,  324,  393,  394,  396,
397,  398,  400  ,  401,  407,  410,  411,
413,  414.
 Материально-бытовое  положение  сту¬
дентов  —  373—374.
 Материально-бытовые  условия  вос¬
питания—318.
 Материальное  положение  школьника
и  обучение  —  405—406,  409.
 Материальное  положение  и  просве¬
щение—289,  304,  359,  360,  373,
374,  393,  396—397,
 Медицина  —  326.
 Метод  обучения  в  Яснополянской
школе  —  356—357.
 Мейссенская  школа—расписание  уро¬
ков  —  323.
 Министерство  народного  просвеще¬
ния  —  370.
 Московский  университет  —  311,  381.
 Музыка  —  322,  412.
 Мысль  и  еб  развитие  —  304,  384.
 Наглядность  обучения  технике  —  399,
 400.
 Надзиратели  в  школе  —  322,  323.
 Наказание  (роль  в  воспитании)  —  107.
 Народный  язык  —  292.
 Народные  школы  —  364.
 Народное  образование  —  287,  358—
361.
 Население  (плотность)  —  336—337,
338.
 *  Наука  —291,  311,  320,327,  328,  329,
.  402,  410,  417,  419.
 Наука  о  человеке  —  278—283,  417.
 Наука  и  формализм  —  320,  325,  402.
 Наука  и  школа  —  402.
 Наука  и  еб  задачи  —307,  328,  329.
 Наука  и  воспитание  —  276,  402.
 Национальный  вопрос  и  просвеще¬
ние  —  354.
 Национальный  патриотизм  —  273,308,
310,  329,  342,  354,  392,  402.
 Немецкий  язык  —  287,  393,  406.
 Новые  языки  —324.
 Нравственное  ч  воспитание  —  103,
105,  106,  108,  206—209,  211,  265-
270,  305,  316,  318,  320,  349,  409,
414,  415.
 Нравственность  (характер)  -  330,414.
 Нравы  и  обычаи  —215,  216,  222,  228,
273,  279,  282.
 Образование  —  высшее  в  России  —
343.
 Образование  народное  —  287,  301,
343,  357,  358.
 Образование  и  поведение  человека—
306,  349.
 Образование'  (распределение  заня¬
тий)—  303.
 Образование  техническое  —  301.
 Образованность  народа  —  332,  349,
358.
 Обучение  (критика)  —  389.
 Общинное  владение  землбй  —  333—
352.
 Орфография  русская  —277,  291.  •
 Орфография  французская  —  403.
 Отдых  (организация)  —  144,  280,  288,
409.
 Отношение  родителей  к  детям  —400,
401,  402.
 Оценка  знаний  —105,  106.
 Оценка  поэтов,  писателей,  филосо¬
фов  и  их  значение  в  воспитании
и  образовании.
 Аристотель  —  308.
 Архимед  —  397,  411.
 Бокцаччо  —  2$0,  281,
 47?

Бэкон  Веруламский  —  405/
Бэкон  Роджер  —  405.
 Вальтер  Скотт  —  367,  388.
Гегель  —  308,  395.
 Галилей  —411.
 Гёте  —  414.
 Гоголь  —  267,  285,  287,  296,
298,  329—331,  343,  386,  407.
Гомер-274,  308,  420.
 Гораций  —  390.  .
 Григорович  —300.
 Грибоедов  —  291.
 Гончаров  —298,  300.
 •Декарт  —  397.
 Державин  —  276.
 Дидро  —414.
 Диккенс  —223,  298.
Добролюбов  —  390,  409.
 Жорж  Занд  —267,  298.
Жуковский  —  291.
 Карамзин  —  296—338.
 Кант—280,  410,  413.
Коперник  —411.
 Кольцов  —  356.
 Крылов  —295.
 Лаплас  —  401,  407,  408,  411,
414,  417.
 Ламарк  —  407,  408.
 Лермонтов  —  266,  407.
 Лейбниц  —  397,  398,  411.
Лессинг  —  319—327.
 Некрасов—404.
 Ньютон  —397,  401,  409,  411.
Пётр  I  —  292,  296,  297,338,  353.
Песталоцци—367.
 Пирогов  —313—319.
 Пифагор  —  411.
 Платон  —  308.
 Поль-де-Кок  —  267,  388.
Пушкин  —276,  291,  292,  295,
343,  388,  407.
 Руссо  —  367.
 Салтыков-Щедрин  —  338.
Теккерей  —298.
 Толстой  Л.  Н.  —355—369.
Тредиаковский  —  277.
 Тургенев  —298,  300,  331,  343.
Фарадей  —  284.
 Фет  —  413.
 Фейербах—4Ц.
 Фонвизин  —  388.
 Эвклид  —  411.
 Память  —  387.
 Пансионат  —322,  323,  324.
Патриотизм  —  273,  308,  310,
329,  342,  354,  392,  402.
Педагогика  —  227,  305,  364.
Педагогика  —  задачи  —  364.
Первобытное  общество  —  282.
 Пение  —412.
 Первоначальные  школы  —  287,  357.
Петербургский 	университет  —  370,
 372,  374,  375,  379,  380  ,  382,  400,
 401.
 Плата  за  слушание  лекции  —  374.
Подготовка  к  лекции  (критика)  —
325,  326.
 Полемика  —  328,  365,  377.
Положение  детей-подростков  —  331,
Положение  учителей  —  287.
Политическая  экономия  —  300—305.
Популярные  книги  —  354.
 Правила  университетские  —  325,  370,
 373,  374,  376,  379—380.
Предрассудки  —  333,  334,  352—353.
Преподавание  —  286  —  237,  290,  293,
 308,  309,  323,  324,  325,  361,  362.
Преподавание  бухгалтерии  —  363.
Преподавание  грамматики  —  290,293.
Преподавание  на  родном  языке  —
286—287.
 Преподавание  в  народной  школе  —
361—362.
 Преподавание  истории  —  362.
Преподаватель  —  295,  305,  396,  404.
Привычки  —  207,  208,  308,  319—320.
Программы  —107,  405.
 Программы  школьные  —  405.
Программы  духовных  семинарий  —
405.
 Программы  светских  училищ  —  405.
Просвещение  —  330.
 Просвещение  и  религия  —  284,  316,
325,  363,  405.
 Просвещение  и  знахарство  —  333,334.
 473

Просвещение  и  уничтожение  поро¬
ков—330,  333,  334.
 Просвещение  и  либерализм  —  332,
333,  334,  379.
 Просвещение  в  России  —  283—284,
307,  311—312,  330,  333,  338,  342,
358—359.
 Просвещение  и  крепостное  право  —
289,  341—342,  343,  349—352.
Просвещение  и  материальное  поло¬
жение  —289,330,332,  333,342,  359.
Просвещение  народа  —332,  333,  342,
358,  359.
 Просвещение  национальностей  и
социально-экономические  условия
 —  301,  319,  321,328—329/330,  332,
333,  342,  358,  359,  393.
 Просвещение  и  политическая  власть
 —  289,  343,  359.
 Просвещение  и  прогресс  —  307,  319
 —320,  .330,  342,  348—349,  359,
360.
 Просвещение  и  народ  —  332,  333,  342,
358—359.
 Просвещение  и  свобода  —  286,  332.
Просвещение  и  труд  —305,  342—343.
Путешествия  (польза  для  обучения)
‘—400,  401,  402.
 Профессии  —399,  411,  412.
Психология  —  385,  386.
Профессиональные  занятия—411,412.
Профессор  —  286,  311,  320,  325,  396.
Профессор  (характеристика)  311  —
312.
 Разбор  сочинений  учеников  —  322.
Разделение  труда  и  умственное  раз¬
витие—288,  301—303,  305.
Расписание  уроков—323.
 Религия  —191.
 »  и  просвещение—  284,  316,
325,  363,  405.
 Религия*  и  школа  —284,  322,  325.
Религия  и  церковь  —191.
Религиозные  обряды  —  224.
Рецензия—275—287,  289—295,  307—
319,  327—329,  33.1,  352—390.
Рисование  —  32?.
 474
 Риторика  ^-323.
 Родители  и  дети  —226,318,  401,  415.
Родители  и  их  роль  в  школьном
воспитании—105,  405,  415.
Родной  язык—291,  322.
 Русская  орфография  —277,  291.
Русский  язык  —  277,  347.
 Самообразование—403,  419.
Самонаблюдецие  —386.
Самостоятельные  занятия  —  406,419.
Свобода  —  384.
 Свобода  и  просвещение.—  286/332.
Семья  и  её  организация  —191—192,
211-224,  409,  416.
 Семья  и  крепостничество  —214,222.
Семья  и  религия  —191,  273.
Скульптура  —412.
 Соперничество  (оценка)  в  рбучении  —
105.
 Соревнование  —354.
 Сочинения  учеников"—323.
Специализация  ранняя  (вред)  —315—
 319.
 Специальность  (выбор)  —  302.
Специальные  знания  —  417—418.
 ь 	науки  —411—413.
 Специальности  —301—303,  315,  318,
*399.
 Специальнре  образование  —  405—406.
Способности  (одарённость)  —103.
Специальность  и  специальная  подго*
товка—  300—303.
 Сравнительный  метод  —  289—291.
Стилистика  латинская—324.
Студенты,  материально-бытовое  по¬
ложение  —  373—374.
 Студенческие  волнения  —  370,  372,
380,  382.
 Студенческие  кассы  взаимопомощи  —
.  370,  474.
 Студенческие  сходки  —  370,  373,  374.
Студенты  и  репрессии  —  372,  375.
Суеверие  и  борьба  с  ним  —  213—214,
223,  333,  334,  335,  348,  351,  352—
353,  369.

Танцы  —322,  412.
 Теория  литературы  —  275,  276,  313,
413.
 Техник  (звание)  —  399.
 Требования  к  учебнику  —  275—277,
289,  295,  313,  355—369.  '
 Труд  —138—144,  288,  301—302.
 Труд  и  его  роль  в  воспитании  взрос-  ,
лых—138—144.
 Разделение  труда  —  301—303.
 Труд  как  ремесло  —  305.
 Труд  как  творчество  —  288,  305.
 Уездные  училища  —  373.
 Университет  —  283,  286,320,  325;381,
390,  397,  400,  401,  406,  419.
 Университет  лейпцигский  —  320,  325,
326.
 »  московский—311,  381.
 >>  петербургский  —  370,  372,
374,  375,  379,  380,  382,  400,  401.
 Университет  —  правила  —  325,  370,
373,  374,  376,  379,  380.
 Урок  —  323.
 » 	расписание 	— 	323.
 Учебники  (критика)  —  289—295,  313,
355-369.
 ,  Учебники  (характеристики)  289—295,
313,  355—369.
 Учебники  —275,  286,  287,  289—295,
313,  355—369.
 Высший  курс  русской  грам¬
матики  —  289—293.
 География  —  278.
 Общий  курс  истории  средних
веков  —  313.
 Руководство  к  всеобщей  исто¬
рии—294—295,  353,  407,
409,  417.
 Русская  грамматика  —  290.
 Русская  словесность--275.
 Учебные  учреждения  —  283,  286.
 Учитель  (его  роль  в  домашнем  вос¬
питании)  —103,  105,  305.
 Учитель  (его  роль  в  школьном  вос¬
питании)  —105,  322.
 Учитель(задачи)  —  275.
 Факультет  (выбор)  393,  400.
 Физика  —397.
 Филология  —  282,  283,  239—291,  293,
324,  396.
 Философия  —  385.
 Французский  язык  —  323.
Французская  орфография  —  403.
 Цели  воспитания  —103—108,206,  331.
Цензура  царская  над  учебниками  —
 380.
 Церковь  и  религия  —191.
 Человек  —  280,  316,  331.
 Человек  и  природа—288.
Читательские  интересы  —313,  320,
354.
 Чтение  книг  —  272,  288,.  295,  313,  320,
323,  354,  386,  387,  388,  398,  402,
407,  409.
 Характер  людей  и  его  воспитание  —
105—107,  191-192,  391.
Характеристика  экономического  и
политического  положения  в  связи
с  вопросами  народного  просвеще¬
ния  —  107,  211—225,  283—285,301,
309,  328,  329,  330,  343.
 Австрия  —286,  287,  336,  339.
Азия  —  282,  346.
 Америка  —282,  337.
 Анатолия  —  346.
 Англия  —224,  278,  301,  311*
321,  336,  337,  339,  343,  346,
399,  402,  405.
 Африка  —  282.
 Бавария  —  343.
 Бельгия  —343,  346,  358,  399.
Бухара  —  346.
 Венгрия  —286,  336,  337,  358.
Германия  —  311—312, 	316,
 320-323,  336,  343,  346,  363,
395,  405.
 Греция  —  395,  396.
 Индия  —224,  272.
 Ирландия  —  278.
 Испания—345,  358.
 Италия  —301,  381,  400,  401.
Кабул  —  346.
 475

Кокандское  —  346.
 Ломбардия  —  336.
 Месопфтамия  —  346.
 Пруссия—343.
 Пепсия. 	346
 Россия-311,’  312,  336,  337,
339,  343,  345,  399,  402,  403,
404.
 Саксония  —  278,  322.
 Сирия  —  346.
 Трансильвания  —  336,337.
Турция  —  345.
 Украина—354.
 Франция  —278,  301,г311,  312,
319,  321,  336,  337,  343,  368,
379,  399,  412.
 Швейцария  —  224.
 Хивинское  —  346.
 Химия  —  283.
 Школа  Толстого  (Яснополянская
школа)—355—369.
 Быт  школы  Толстого—355—
356.
 Задания  школы  Толстого—355,
Организация  занятий  —  355—
 356.
 Метод  обучения—356*—357,  362,
364,  367.
 Свободное  воспитание  —  356—
 357.
 Урок  -355—357.
 Учитель  —  355—357—358.
Школа  и  жизнь  —107.
 Школа  и  наука  —320,  405,  419.
Школа  и  религия  —209,  284,  322,
323,  405.
 Школа  в  средние  века  —  322—323.
Школьные  занятия  (характеристика
школы  начала  второй  половины
XIX  в.)  —  105—108,  355-362,  402,
405.
 Школы—320,419.
 » 	военные  —319.
 >> 	воскресные  —  371.  .
 >> 	высшие  —107.
 » 	гимназии  —  283,  287,  409.
 » 	княжеские  —  322—324.
 >> 	мейссенские  —  322—324.
 *  Школы—320,  419.
 »  монастырские  —  322—324.
 »  народные  —  355,  364.
 »  немецкие  —  323.
 Школы  общеобразовательные  —105—
108,  406.
 Школы  первоначальные,  народные  —
287,  357.
 Школы  реальные  —  287,  317—318.
 »  специальные  —  406.
 Технические  курсы  —  399.
 Экономическое  положение  в  России  —
307,  311—312,  330—331,  335-342,
350-352.
 Экзамен—387,  393,  395,  397,  398,
399,  407..
 Экзамен  во  Франции  —  400.
 *  университетский  —  395.
 Этнография  —278,  282  283.
 Юриспруденция  —  347,  412.
 Языкознание  —291,  292,  403.
 Язык  английский  —287,  292,  393,
394,  406,  411.’
 Язык  арабский  —292.
 >>  армянский  —  287.
 »  греческий  —  287,  322,  323,  405.
»  древний  —322.
 »  еврейский  —  287.
 »  испанский  —  287.
 »  итальянский  —  287,  322.
 »  китайский  —398.
 »  латинский  —  287,  322,  323,  362,
 402,  403,  405.
 Язык  мадьярский  —  287.
 »  немецкий  —  287,  293,  406.
 »  новый  —  324.
 »  персидский  —  293.
 »  родной—291,  323.
 »  румынский  —  287.
 »  русский  —  277,  347.
 »  славянский  —  222,  287.
 »  санскритский  —  293.
 » 	татарский  —269.
 »  французский  —  287,  322, 	393,
 403,  406.
 Языческие  учения  —  316.

ОГЛАВЛЕНИЕ
 Стр.
 От  автора 			 4
 Николай  Гаврилович  Чернышевский 	 5
 Краткая  характеристика  политико-экономического  положения 	в 	России 	38
 Состояние  народного  образования  в  России  во  второй 	половине 	XIX 	века 	46
 О  некоторых  философских  и  общественно-политических  проблемах  в
 мировоззрении  Н.  Г.  Чернышевского 	 60
 Революционно-демократическая  педагогика  Н.  Г.  Чернышевского 	.  . 	96
 О  роли  нравственного  воспитания  в  педагогической  системе  Н.  Г.  Чер¬
нышевского  	  131
 Дидактические  и  методические,  положения  Н.Г.  Чернышевского  .... 	156
 Педагогическая  деятельность  Н.  Г.  Чернышевского 	182
 Чернышевский  о  семье  и  семейном  воспитании 	190
 Влияние  .революционно-демократических  и  педагогических  идей
 Н.  Г.  Чернышевского 	1 	229
 Н.  Г.  ЧЕРНЫШЕВСКИЙ.  ИЗБРАННЫЕ  ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ
ВЫСКАЗЫВАНИЯ
 СТАТЬИ.  РЕЦЕНЗИИ.  ЗАМЕТКИ.
 О  том,  какие  книги  должно  давать  читать  детям 	265
 Участвовали  ли  поэты  в  развитии  народной  жизни 	270
 Учебник  русской  словесности 	  275
 Магазин  землеведения  и  путешествий 	278
 О  древнерусских  училищах 	• 	. 	283
 Из  неизданных  вариантов  пятой  главы  «Очерков  гоголевского  периода» 	285
 Прочность  австрийского  порядка 	286
 Экономическая  деятельность  и  законодательство   	288
 Июльская  монархия  .  .  .   	289
 Высший  курс  русской  грамматики 	  —
 Руководство  к  всеобщей  истории 	  294
 Лейтенант  и  поручик.  Быль  времён  Петра  -Великого 	....  •  .  . 	.  . 	295
 Основания  политической  экономии   	300
 Александр  Сергеевич  Пушкин.  Его  жизнь  и  сочинения 	306
 Критика 	307
 Общий  курс  истории  средних  веков 	313
 Заметки  о  журналах 	  —
 Лессинг,  его  время,  его  жизнь  и  деятельность 	319
 Заметки  о  журналах 	327
 477

•
 Сочинения  и  письма  Н.  В.  Гоголя 	329
 Статья  «Земледельческой  газеты»  о  народном  образовании,  о  телесных
 наказаниях  и  о  семейных  нравах  простолюдинов 	330
 Русский  человек  на  гепбег-уоиз 	  331
 Борьба  партий  во  Франции  при  Людовике  XVIII,  Карле 	X 	332
 Суеверия  и  правила  логики 			333
 Из  рецензии  на  Воронежский  литературный  сборник,  издаваемый
.  Н.  Гардеииным  под  редакцией  И.  Малыхина,  выпуск  I,  Воронеж
 1861    %  ...  352
 Опыт  исторического  оправдания  Петра  I  против  обвинения  некоторых
 современных  писателей,  Карла  Задлера 	  353
 Новые  периодические  издания   	• 	  354
 «Ясная  Поляна».  Школа  «Ясная  Поляна».  Книжки  для  детей  ....  355
 Научились  ли?   	  369
 Неизданные  и  неизвестные  тексты  Н.  Г.  Чернышевского 	383
 Чернышевский  о  Добрблюбове 	 390
 О  покорении  цивилизованных  народов  полудикими 	391
 ИЗ  ПИСЕМ  К  РОДНЫМ  И  РАЗНЫМ  ЛИЦАМ  .  .  . 	392
 Хронология  жизни  и  деятельности  Н.  Г.  Чернышевского 	421
 УКАЗАТЕЛИ
 Библиография  педагогических  высказываний  Н.  Г.  Чернышевского  .  .  447
Журналы  и  газеты,  издаваемые  во  второй  половине  XIX  века  и  упо¬
минаемые  в  высказываниях  Н.  Г.  Чернышевского  . 	........  457
 Указатель  важнейших  имён,  встречающихся  в  тексте 	459
 Библиография  использованной  литературы  при  изучении  взглядов
 Н.  Г.  Чернышевского  .  .  .   	468
 Предметный  указатель 	470

Редактор  В.  И.  Вишняков.
Техн.  редактор  М.  Д.  Петрова.
 Подписано  к  печати  11/У  1948  г.  А  03878.
Печатных  листовЗО.  Учётно-изд.  листов34,8.
Тираж  50  ООО  экз.  Заказ  №  633.
 3-я  типография  «Красный  пролетарий»  тре¬
ста^  «Полиграфкнига»  Огиза  при  Совете
Министров  СССР.  Москва,  Краснопролетар¬
ская,  16.