Текст
ЛЕНИНГРАДСКИЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА ГОСУДАРСТВЕННЫЙ
УНИВЕРСИТЕТ имени А. А. ЖДАНОВА
А. Д. ЛЮБЛИНСКАЯ
ФРАНЦИЯ
В НАЧАЛЕ XVII ВЕКА
(1610—1620 гг.)
ИЗДАТЕЛЬСТВО
ЛЕНИНГРАДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
1959
Печатается по постановлению
Редакционно-издательского совета
Ленинградского университета
Монография освещает мало исследованный период в исто¬
рии Франции и основана, кроме печатных источников и ли¬
тературы, на большом количестве неопубликованных ру¬
кописей.
В книге дана картина социально-экономических отноше¬
ний и политической борьбы во Франции начала XVII в.
Книга рассчитана на специалистов-историков, аспирантов,
а также на широкий круг читателей.
Посвящается памяти моих учителей
О. А. Добиаш-Рождественской
и В. В. Бирюковша
ВВЕДЕНИЕ
та книга в свое время была задумана как введение к боль¬
шому исследованию по истории Франции первой половины
XVII в., центральное место в котором предполагалось отве¬
сти периоду правления Ришелье. Этот план и сейчас остает¬
ся в силе, но вводная часть, не потеряв своего назначения, разрослась
в самостоятельный труд. Его объем и характер определились тем,
что изучение всех основных проблем истории Франции 1620—1640-х
годов оказалось невозможным без подробного рассмотрения периода,
предшествовавшего приходу к власти кардинала, и притом не
из-за простой хронологической преемственности. Расцвет абсолю¬
тизма после 1620-х годов был результатом важнейших сдвигов во фран¬
цузском обществе, происшедших как раз в период междоусобных войн
1614—1620 гг., когда социальные противоречия проявились особенно от¬
четливо. В силу этого для истории Франции всей первой половины
XVII в. второе десятилетие представляется нам своего рода узловым пе¬
риодом.
Главное внимание в предлагаемой работе уделено изложению по¬
литической истории, важность которой давно признана в советской исто¬
рической науке и доказана на деле многими ценными трудами. В зару¬
бежной прогрессивной историографии политическая история не поль¬
зуется в наши дни почетом, в противоположность истории экономиче¬
ской. Между тем, именно в политической истории, рассматриваемой как
проявление глубоких социально-экономических процессов, отражается в
своеобразном преломлении [вся жизнь страны. В политической борьбе
находят свое выражение классовые и сословные противоречия, и она
влияет самым ощутимым образом на судьбы миллионов простых людей.
Даже в тех случаях, когда на поверхность вынесена борьба привилеги¬
рованных групп, корни ее уходят в толщу всего общества в целом, а
исход в огромной степени зависит от политической позиции всех слоев
населения и особенно народных масс. Поэтому задачей настоящего ис¬
следования является выяснение общей обстановки, ;в которой протекала
напряженная политическая борьба 1610—1620 гг. Исход этой борьбы
определило соотношение всех социальных сил.
5
Материал первых двух глав, посвященных процессу первоначаль¬
ного накопления и социальной структуре французского общества, отобран
не с целью дать общую картину социально-экономического развития
Франции XVI—XVII вв., но лишь для показа характерных для Франции
основных особенностей, во многом обусловивших течение всего истори¬
ческого процесса в этой стране в начале XVII в.
В историографии советской и зарубежной нет больших трудов, спе¬
циально посвященных интересующей нас теме.1 Немногочисленные книги
и статьи французских историков, касающиеся политической истории
1610—1620 гг., рассматривают преимущественно отдельные эпизоды или
являются сводками того или иного круга источников (например, работы
Зелле). Разумеется, в каждом большом труде по истории Франции граж¬
данским войнам 1614—1620 гг. уделено немало места (Тьерри, Мишле,
Мартен, д‘Авенель, Пико, Аното, Пажес и др.). Но большинство исто¬
риков, по-разному оценивая деятельность Генриха IV, Ришелье,
Людовика XIV и др., проявляют почти полное единодушие, когда речь
заходит об истории 1610-х годов. Внутренняя политика правитель¬
ства рассматривается лишь под углом зрения борьбы с аристокра¬
тией, а дипломатия объясняется ультрамоптанскими настроениями
Марии Медичи и Людовика XIII. Междоусобные войны этого
периода изображаются преимущественно следующим образом: два
крупных деятеля правили Францией, в первой половине XVII в.—
Генрих IV и Ришелье; после смерти Генриха IV были отвергнуты
и забыты все славные традиции его царствования, и слабая, без¬
вольная регентша, а затем и молодой Людовик XIII оказались игруш¬
ками в руках авантюристов. Историки стараются поскорее разделаться
с этой унылой эпохой, которая интересна лишь тем, что явилась свиде¬
тельницей первых шагов Ришелье. Обе эти эффектные и значительные
фигуры — Генрих IV и Ришелье — как бы покрыли своими исполински¬
ми тенями разделяющее их пятнадцатилетие и лишили его самостоя¬
тельного значения. Политическая борьба этого периода кажется боль¬
шинству исследователей бледной по сравнению с кровопролитными рели¬
гиозными войнами XVI в. Слабое правительство, бессильная, мечтающая
лишь о золоте аристократия, мелкие дела и мелкие страсти — вот су¬
ществующая в различных вариантах характеристика этого «бесславно¬
го» времени. В изложении борьбы между абсолютизмом и феодальной
аристократией позиции прочих сословий не принимаются в расчет. Речь
о них заходит лишь в тех случаях, когда они самовольно появляются на
исторической сцене, как, например, третье сословие на Генеральных шта¬
тах 1614 г. или парламент в связи с ремонстрацией 1615 г. Отношение к
смуте со стороны родовитого дворянства, буржуазии, плебейства и кре¬
стьянства определяется исследователями, в лучшем случае, общими фра¬
зами. Классовая подоплека и истинный смысл событий (иногда ясно ощу¬
щаемые современниками) уступают место изложению бесконечных эпи¬
зодов борьбы придворных аристократических партий, военных походов
и сражений. Изображенная в таком плане история 1610-х годов превра¬
щается всего лишь в цепь событий, следующих друг за другом в простой
хронологической последовательности. Обычно, добравшись до 1624 г.
(год прихода к власти Ришелье), историки с явным облегчением и удов-
1 Краткий очерк социально-экономических отношений в XVI — начале XVII вв.
и политической борьбы 1610—1620-х годов дан автором в научно-популярных работах
(А, Д. Люблинская, Д. П. Прицкер, М. Н. Кузьмин. Очерки истории Фран¬
ции, гл. III. Л., 1957; «Всемирная история», т. IV, гл. IX, М., 1958). В статье В. В. Би-
рюковича «Французские „финансисты*’ в политической борьбе 1622—1624 гг.» (Истори¬
ческие записки, т. 3, 1938, стр. 181—240) имеется краткое изложение итогов междо¬
усобных войн 1614—1620 гг.
G
-летворен’ием принимаются за повествование об одном из самых слав¬
ных правлений в истории Франции. Грандиозная фигура Ришелье возни¬
кает словно из небытия, без связи с предыдущими годами.
Есть, правда, в периоде 1610—1620 гг. несколько событий, на которых
внимание историков задерживается несколько дольше, чем на других.
Таковы, например, Генеральные штаты 1614 г. или убийство маршала
д’Анкра, описываемое обычно очень подробно. Еще одна тема привле¬
кает исследователей: биография Ришелье. Преувеличенное внимание к ней
приводит порой к тому, что акцент в историческом исследовании смещает¬
ся с истории Франции в целом на биографию ее будущего правителя.
Следует признать, что за последнее время во французской историо¬
графии наметился поворот к более плодотворному исследованию полити¬
ческой истории 1610—1620 гг. Почин был положен Ж. Пажесом, который
много занимался историей учреждений абсолютистской Франции и про¬
дажности должностей. В его книге по истории французского абсолютиз¬
ма XVII в.2 много интересных наблюдений по отдельным вопросам, по¬
черпнутых из нового документальною материала. Пажее стремится разо¬
браться в сложной социальной обстановке гражданских смут начала
XVII в. Он отмечает осторожность правительства регентши, состоявшего
из старых министров Генриха IV, указывает, что буржуазия была на
стороне правительства и одновременно констатирует тяготение к вель¬
можам родовитого Дворянства и наличие у знати крупных дворянских
клиентел, составлявших их военную силу в периоды мятежей. Но при¬
чинами смуты были, по его мнению, в основном лишь боязливость ста¬
рых министров и ссоры д’Анкра с грандами. Внешняя политика во время
малолетства Людовика XIII была подчинена лишь династическим и рели¬
гиозным интересам.
Отход от традиционной трактовки сказывается и в интересной книге
Тапье.3 Автор констатирует, что исследователи политической истории
Франции главное внимание уделяли крупным событиям и крупным дея¬
телям, игнорируя экономическую жизнь страны й социальный резонанс
политики правительства. Своей задачей Тапье ставит показать жизнь
французского общества в целом и уделяет мною места социально-эконо¬
мическим отношениям в начале XVII в. Однако внутренняя политика
французского правительства 1610—1620 гг. не подверглась в этом
труде детальному рассмотрению на основе изучения разнообразных ис¬
точников, в противоположность внешней политике Франции в 1616—
1621 гг., обрисованной на основе архивного материала в монографии, вы¬
шедшей в 1934 г.4 Поэтому и в наши дни в зарубежной историографии
интересующий нас период в должной мере не исследован, и не выяснено
его значение для истории Франции XVII в. Один из авторов недавно вы¬
шедшей книги по истории французской цивилизации, Мандру, указывает
на неразработанность истории многих периодов XVII в., в том числе и
гражданских войн второго десятилетия.5
В области социально-экономической истории Франции XVI—XVII вв.
в целом, и особенно истории аграрной, литература очень велика и за¬
служивает специальною обзора, выходящего за,рамки нашей темы. От¬
метим лишь, что многочисленные исследования, главным образом фран¬
2 G. Р a g ё s. La monarchic d’ancien regime en France (de Henri IV a Louis XIV)*
Paris, 1928.
3 V. T a p i e. La France de Louis XIII et de Richelieu. Paris, 1952.
4 V. T a p i e. La politique etrangere de la France et le debut de la guerre de Trente
4ms (1616—1621). Paris, 1934.
5 G. Duby et R. Mandrou. Histoire de la civilisation fran$aise, t. II. Paris,
1958, p. 8.
7
цузских историков, построены на обильном документальном материале,,
как правило, неизданном. В монографиях Вашеза, Фаньеза, Сэ, Марка
Блока, Люсьена Февра, Ромье, Рупнеля, Раво, Безар, Бутрюша, Про-
каччи, Венара, Мерля 6 и в многочисленных статьях обрисован процесс
массовой скупки в XVI—XVII вв. дворянских и крестьянских земель бур¬
жуазией и чиновничеством почти по всей стране. Фактический материал
в этих работах очень ценен. Наибольшее внимание почти все авторы уде¬
ляют формированию барского домена в сеньериях нового дворянства и
методам его эксплуатации. Почти все они, на наш взгляд, преувеличи¬
вают «буржуазный дух» в новодворянском землевладении. Экспроприа¬
ция крестьян освещена гораздо слабее и не связана с процессом перво¬
начального накопления; некоторые данные о ней собраны в книгах Раво,.
Рупнеля, Февра и Прокаччи.
Другой важной темой социально-экономической истории изучаемого
периода является продажность должностей, изучавшаяся в XIX в.
преимущественно с точки зрения истории права. Лишь в работах
30—40-х годов XX в. стало понемногу вырисовываться ее общее значе¬
ние для социальной и политической истории французского абсолютиз¬
ма. Первый широкий и, в силу этого, весьма общий обзор был дан Па-
жесом,7 рассмотревшим также вкратце социальные и политические по¬
следствия продажности должностей. Он подчеркнул социальное возвы¬
шение буржуазии, в результате продажности должностей приведшее к
социальному обновлению правящих слоев, указал на заинтересованность
огромной армии чиновников в укреплении абсолютизма. Но не проведя
четкого разграничения чиновничества от буржуазии в целом, он опре¬
делил первое как сословие буржуазное, обладающее политической вла¬
стью. Книга Мунье8 представляет собой первое обширное исследование
вопроса, основанное на большом материале парижских и норманд¬
ских архивов и на печатных источниках и литературе. В многочислен¬
ных экскурсах рассмотрена экономическая и социальная история чи¬
новничества. Но попытки связать продажность должностей с политиче¬
ской историей эпохи Генриха IV и Ришелье, которые делает автор, объ¬
ясняя политические события, мало удачны. Так, например, критически
освещена борьба сословий по вопросу о должностях на Генеральных
штатах 1614 г., но тщательность разработки этой одной темы оказы¬
вается в противоречии с упрощенным изложением всей политической
ситуации в целом. Положив много труда на социальную характеристику
чиновничества, Мунье не вдвинул ее органически в общий комплекс по¬
литической истории. Мунье считает, что армия чиновников осуществляла
6 А. V а с h е z. Histoire de l’acquisition des terres nobles par les roturiers dans
les provinces du Lyonnais, Forez et Beaujolais du XIII au XVI siecle. Lyon, 1892^
(Memoires de l’Academie de Lyon, Classe des lettres, v. 28); G. Fagniez. L’economie
sociale de France sous Henri IV. Paris, 1897; H. See. Histoire economique de la France,
t. I. Paris, 1939; M. Bloch. Les caracteres originaux de l’histoire rurale frangaise^
tt. 1—2. Paris, 1952—1956; L. Febvre. Philippe II et la Franche-Comte. Paris, 1912;
L. Romier. Le royaume de Catherine de Medicis. Paris, 1922; G. Roupnel. La ville
et la campagne au XVII siecle. Paris, 1955; P. Raveau. L’agriculture et les clas¬
ses paysannes. Paris, 1926; Y. Bezard. La vie rurale dans le sud de la region
parisienne de 1450 a 1560. Paris, 1929; R. В out ruche. La crise d’une societe.
Seigneurs et paysans de Bordelais. Paris, 1947; G. Procacci. Classi soc'iali
e monarchia assoluta nella Francia della prima meta del secolo XVI. 1955; M. Ve¬
na г d. Bourgeois et paysans au XVII siecle. Paris, 1957; L. Merle. La metairie
et revolution agraire de la Gatine poitevine. Paris, 1958.
7 G. Pages. La venalite des offices dans l’ancienne France (Revue historique„
t. 169, 1932, pp. 477—495); Его жe. Le conseil du roi et la venalite des offices (Revue
historique, t. 182, 1938, pp. 245—282).
8 R. Mousnier. La venalite des offices sous Henri IV et Louis XIIL
Rouen, 1945.
&
на местах благодаря собственности на должности ограничение власти ко-,
роля. Отсюда вытекает основной его вывод о французской монархии, уме--
ряемой (temperee) продажностью должностей. Этот тезис преувеличен и -
односторонен. Поставив в центр внимания только чиновничество и про¬
дажность должностей и скидывая со счетов роль других сословий, Мунье
не учитывает всей сложности классовой борьбы и политической ситуа¬
ции. Французские монархи первой половины XVII в. были ограничены
не только продажностью должностей, но и многими другими факторами-,,
и излишняя самостоятельность их судебного и административного аппа¬
рата была лишь одним, но отнюдь не единственным и не главным препят¬
ствием на пути к полному абсолютизму и к созданию действительно.'
централизованного государства.
Такие важнейшие проблемы, как положение народных масс, пере¬
живавших в период гражданских войн 1610—1620 гг. мучительную экс¬
проприацию, и их антифеодальная борьба, мало освещены в буржуаз-*
ной историографии. История народа фактически все еще остается на
заднем плане, и поэтому подробно исследованные взаимоотношения при¬
вилегированных сословий, будучи мало связаны с важнейшими происхо¬
дившими в стране социально-экономическими процессами, получают не¬
достаточное, а зачастую и неправильное освещение.
* *
*
Документальный материал, относящийся к периоду гражданских
войн начала XVII в., опубликован лишь в незначительной части; он со¬
стоит из наказов Генеральных штатов 1614 г., материалов Луденской
конференции 1616 г., бумаг и писем Ришелье, 'донесений французских
послов при заключении Ульмского договора в 1620 г. и некоторых раз¬
розненных материалов, характеризующих события всего периода.
Поэтому для раскрытия действительного хода событий большое зна¬
чение приобретают документы, до сих пор не введенные в научный обо¬
рот. К числу таких материалов в первую очередь относятся рукописные
источники, хранящиеся в Государственной публичной библиотеке
им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде и являющиеся частью из¬
вестной коллекции П. П. Дубровского, составленной им во Франции в
конце XVIII в.9
Значительная часть документов этой коллекции принадлежала канц¬
леру Сегье (1588—1672) и была передана в XVIII в. в библиотеку па¬
рижского монастыря Сен-Жермен-де-Пре. Собрание Сегье включает не
только бумаги самого канцлера, но и несколько других крупных архивов,
попавших к Сегье разными путями, например архивы двух французских
послов: Леона (посла в Венеции) и Сези (посла в Турции), архив госу¬
дарственного секретаря Вильруа и др. К сожалению, П. П. Дубровский,
оформляя свою многотысячную коллекцию, в известной степени нару¬
шил органическое единство этих архивов; разъединив некоторую : их
часть, он разнес ее по различным томам, составленным им самими*
хронологическому или территориальному признаку. Поэтому документа,
относящиеся к интересующему нас периоду, хранятся не компактно, ь
9 О коллекции Дубровского см.: А. Д. Люблинская. Рукописи зр^мен
западного средневековья и эпохи французской буржуазной революции XVIП в.
в Публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина. «Исторический журнал», 1939,
№ 6; Ее же. Западные рукописи в Ленинградской публичной библиотеке.
«Советская наука», 1940, № 9; Е е же. Источниковедение истории средних !>ёёИов.
Л., 1955, стр. 355—357; Т. В. Луизов а. Собрание рукописей П. П. ДубрбвСйЪго
.в Государственной публичной библиотеке имени М. Е. Салтыкова-ЩедрингГ «Во¬
просы истории», 1952, № 8. : '
отдельных органических комплексах (таковых небольшое число), а раз¬
бросаны в довольно прихотливом беспорядке по десяткам томов коллек¬
ции Дубровского.
Среди них на первом месте по важности стоит архив Вильруа, хотя
его бумаги сравнительно немногочисленны. Вильруа был фактическим
главой правительства в 1610—1616 гг. и до захвата власти маршалом
д’Анкром (летом 1616 г.) направлял всю внутреннюю и внешнюю поли¬
тику Франции. Его бумаги в коллекции Дубровского состоят из писем
к нему президента Жанена (министра финансов), писем различных аген¬
тов Вильруа, а также из минут (черновиков) его собственных писем
(Авт. №№ 107/1, 118 и 35). Переписка Вильруа с Жаненом за апрель—
май 1614 г. (т. е. во время мирных переговоров с грандами в Суассоне.
ког!да Жанен возглавлял королевскую делегацию, а Вильруа оставался
при дворе в Париже) с исчерпывающей полнотой освещает весь ход пе¬
реговоров и позиции обеих сторон — правительства и вельмож. Она
носит деловой, но отнюдь не официальный характер, что чрезвычайно по¬
вышает ее ценность как материала, полностью раскрывающего истинные
намерения и соотношение сил борющихся сторон. Ежедневно (а порой и
по два раза в день) Жанен с полной откровенностью информировал Виль¬
руа обо всем, что имело отношение к конфликту правительства с мятеж¬
ными принцами. Ответы Вильруа обрисовывают положение дел при дворе.
В результате перед исследователем раскрываются все пружины действий
правительства и принцев. Этот первостепенный по своему качеству и
обильный по количеству материал дает прочную точку опоры не только
для документированного изложения смуты 1614 г., но и для освещения
событий предшествующих и последующих лет. Кроме того, он позволяет
провести критику нарративных источников по истории правления Марии
А1едичи.10
Не менее важную документацию дают многочисленные шифрованные
письма государственных секретарей Пюизье и Вильруа, а также Марии
Медичи и Людовика XIII к французскому послу в Венеции Леону (Авт.
№№ 106, 107/1, 29, 31 и 35). Они охватывают весь интересующий нас
период и содержат инструкции послу, ориентирующие его во внешней
политике Франции вообще и в итальянской и испанской в особенности, а
также информацию о внутренних делах, т. е. главным образом о ходе
гражданских войн. Взятые в своей совокупности, эти депеши дают чрез¬
вычайно подробную и оплошную (без перерывав) картину внутренней и
внешней политики французского правительства в 1612—1620 гг., освещая
главным образом отношения с Испанией и государями Северной Италии.
В письмах короля и королевы содержится официальная версия, а письма
Пюизье дают сведения (притом более подробные) об истинном положе¬
нии дел.11
К этим материалам примыкают очень важные письма французского
посла при императоре, Божи, к Леону (Авт. № 89). Они охватывают без
перерыва 1617—1619 гг. и содержат ценнейшие сведения о французской
дипломатии в Германии и Италии накануне и в первые годы Тридцатилет¬
ней войны, а также об истории чешского восстания и франкоиспано-гер-
манских отношений в это время. Для понимания причин провала дипло¬
матической деятельности Ришелье во время его первого министерства
в 1616—1617 гг. письма Божи имеют исключительную ценность.
и> В коллекции Дубровского хранится часть переписки Вильруа и Жанена;
другая ее часть находится в Парижской национальной библиотеке (фотокопии в Пуб¬
личной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина. Франц. F, IV, 226 и Франц. Q IV, 220).
П Обычно в адрес посла одновременно отправлялись две депеши: от короля
и от государственного секретаря.
10
Еще полнее и детальнее освещена французская дипломатия в Герма¬
нии (Клеве-Юлихское наследство, отношения Франции с Протестантской
Унией и Католической Лигой, подготовка и начало Тридцатилетней вой¬
ны) в многочисленных письмах к Людовику XIII, Марии Медичи и Виль¬
руа германских императоров (Авт. № 4), датских королей (№ 49), цер¬
ковных курфюрстов (№№ 5 и 3), Бранденбургских курфюрстов (№ 70),
Пфальцских курфюрстов ( № 9/1), пфальцграфов Нейбургских (№ 9/2),
герцогов Саксонских (№ 8), маркграфов Баденских (№ 2), ландграфа
Морица Гессен-Кассельского (№ 6), герцога Христиана Ангальт-Бера-
бургского (№ 1). Без использования всех этих писем нельзя правильно
обрисовать французскую дипломатию в Германии и опровергнуть укоре¬
нившееся в историографии неправильное мнение о забвении дипломати¬
ческих принципов Генриха IV в период между его смертью и приходом к
власти Ришелье. Эти документы дают важные сведения также и для пони¬
мания позиции Франции в начале Тридцатилетней войны. Общее число
вышеперечисленных неопубликованных документов достигает 700.
Из других материалов Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-
Щедрина следует отметить обширный конспект (2 тома in-folio, Франц. F
II, 79)' различных рукописных материалов и печатных изданий, относя¬
щихся к Генеральным штатам и нотаблям XVI—XVII вв. до 1626 г. вклю¬
чительно, составленный в начале 1650-х годов, вероятно в предвидении
Генеральных штатов, созыв которых тогда предполагался, но не осуще¬
ствился.
Две рукописи Парижской национальной библиотеки: постановления
Королевского совета за декабрь 1616 г., т. е. за первый месяц пребывания
Ришелье в правительстве (fonds frangais, № 18190), и финансовый доку¬
мент от апреля 1616 г. (fonds frangais, № 15582, f. 242)12 содержат
ценные сведения для характеристики состояния государственных финан¬
сов во время гражданских войн. Следует указать, что вопрос о финансах
изучаемого периода не привлекал внимания буржуазных историков и для
изучаемого периода почти не освещен в их работах. Между тем сведе¬
ния,почерпнутые из постановлений Королевского совета, показывают, что
этот материал дает великое множество неизвестных доныне фактов, на
основе которых можно построить детальную документированную историю
Франции за все время, охваченное этими записями (т. е. за первую поло¬
вину XVII в.).
Краткую характеристику опубликованного документального матери¬
ала следует начать с документов, относящихся к Луденской конферен¬
ции.13 Они состоят из отрывков протоколов гугенотской конференции и
писем королевских делегатов. В этих письмах встречаются указания и на
другие, секретные письма (главным образом Жанена), которые, на¬
сколько можно судить, содержали наиболее интересные сведения, но оста¬
лись неизданными. В сочетании с использованными нами неопублико¬
ванными материалами этот сборник позволяет получить достаточное
представление о ходе переговоров, приведших к Луденскому миру.
Публикация писем Ришелье, сделанная Авенелем, особенно обильна и
интересна начиная с конца 1616 г., т. е. со времени первого министерства
Ришелье.14 Для пяти месяцев этого периода имеется 386 писем, причем
12 Фотокопии в Публичной Библиотеке им. Салтыкова-Щедрина (Франц. Q IV,
220).
13 Negociations, lettres et pieces relatives a la conference de Loudun,
pp. M. Bouchitte, Paris, 1862. (В дальнейшем: Negociations...)
14 Lettres, instructions diplomatiques et papiers d’Etat du cardinal de Richelieu,
pp. D. Avenel, tt. I, VII.
11
иногда на один день приходится по 7—8 писем. Письма Ришелье за 1608—
1616 гг. имеют лишь биографический интерес. Публикация Авенеля в этой
части небезупречна. Имея дело не с автографами, а с копиями,- снятыми
еще при жизни кардинала с писем обоих братьев Ришелье (маркиза
Анри Дюплесси де Ришелье, офицера королевской гвардии, и Армана-
Жана, епископа Люсонского), Авенель включил эти письма в свое со¬
брание, предупредив читателей, что некоторые из них принадлежат*
вероятно, не епископу, а маркизу,15 но не проделал над текстом необхо¬
димой критической работы. Аното приписал маркизу только одно письмо
(№ 132).16 В действительности их девять (№№ 47, 113, 122, 124, 129,
132, 133, 134 и 460), и они резко отличаются по стилю и по содержанию
от писем епископа.
Дополнением к публикаций Авенеля является работа Гризеля, напе¬
чатавшего в Bulletin du bibliophile за 1908—1912 гг. документы из руко¬
писи Национальной библиотеки (Nouv. acquis., № 5131),17 которых не знал
Авенель, но которые в свое время бегло просмотрел Аното. Кроме того,
Гризель опубликовал еще некоторые документы в сборниках «Documents
d’histoire».18 Всего в его-публикациях (имеющихся в СССР) насчиты¬
вается 284 документа большой ценности. В их числе минуты писем Ри¬
шелье, Марии Медичи, Людовика XIII, государственных секретарей,
письма французских послов в Италии, Германии, Швейцарии и другие
материалы за 1611—1619 гг.19
Главная ценность этих документов состоит в том, что они отражают
работу не только Ришелье, но и других членов правительства д’Анкра.
Пока' существовала лишь публикация Авенеля, т. е. письма только Ри¬
шелье, историки считали его главным действующим лицом в правитель¬
стве д’Анкра. Публикация Гризеля показала, что Ришелье был одним из
государственных секретарей и только. Необходимо отметить, что, не¬
смотря на то, что с момента опубликования Гризелем этих материалов
прошло более 50 лет, во французской историографии они не использо¬
ваны.
Для подробного освещения истории Генеральных штатов 1614 г.
имеется любопытный и важный источник: обработанный дневник одного
из депутатов третьего сословия Флоримона Ралина, королевского адво¬
ката и советника в президиальном суде Сен-Г1ьер-Лемутье.20 Это подроб¬
ный и, по-видимому, в основном достоверный отчет о заседаниях палаты
и о событиях после закрытия Штатов; он особенно ценен тем, что сооб¬
щает, кроме того, о настроениях депутатов, о слухах и других сведениях*
не нашедших отражения в официальных документах. Изданы сводные на¬
казы сословий и некоторые из местных наказов.21
Для исследования франко-германских отношений и договора, заклю¬
ченного в Ульме в 1620 г., первостепенную важность имеет большой сбор-
15 D. Avenel, ук. соч., т. I, стр. 154.
16 G. Hanotaux. Histoire du cardinal de Richelieu, t. II. Paris, p.p. 95—96.
17 В 1911 г. Гризель выпустил их отдельнрй книгой: Е. G г i s е 11 е. Louis XIII
et Richelieu. Paris, 1911.
18 В библиотеках СССР есть тома за 1910 и 1911 гг.
19 В начале своей публикации Гризель сделал такую же ошибку, как и Аве¬
нель, спутав письма братьев Ришелье и приписав их все одному епископу. В даль¬
нейшем он исправил свою ошибку.
20 F1. Rapine. Recueil tres-exact et curieux de tout ce qui s’est fait et passe
de singulier et memorable en l’Assemblee generate des Estats tenus a Paris en
l’annee 1614. Paris, 1651.
21 Наиболее полные сборники протоколов и наказов: Lalource et Duval.
Recueil de pieces originales et authentiques concernant la tenue des Etats generaux,
tt. V—VIII. Paris, 1729; Lalource et Duval. Recueil de cahiers generaux*
12
лик документов, содержащий инструкции французским уполномоченным в
Ульме, их переписку с государственными секретарями и другими фран¬
цузскими послами, с германскими князьями и представителями Чехии и
Венгрии, а также переписку Людовика XIII с императором, декларации
и речи, произнесенные на заседаниях, памфлеты и т. п.22
Следует указать также на обширную переписку «гугенотского папы»
Дюплесси-Морне, содержащую ценные сведения о гражданских войнах
и гугенотской партии.23 Много любопытных фактов дают письма Паскье.24
Книги Зелле представляют собой пересказ депеш тосканских резиден¬
тов,25 в которых не все достоверно, но содержатся интересные регуляр¬
ные сообщения о настроениях народных масс.
Особое внимание следует обратить на редко используемые так назы¬
ваемые мемуары Сири26—компиляцию из документов, состоящих (для
интересующего нас периода) главным образом из донесений папских
нунциев и савойских резидентов во Франции, а также из переписки фран¬
цузских государственных секретарей с французскими послами в Италии.
Интересы составителя были сосредоточены в основном на дипломати¬
ческих отношениях Франции с итальянскими государствами, но доку¬
менты освещают с достаточной подробностью и вопросы внутренней
политики. Точная передача документов, умелая выборка из них наибо¬
лее существенных сведений и критическое отношение к применяемым ав¬
торами донесений дипломатическим уловкам ставят мемуары Сири в
ряд с ценными документальными источниками.
«Mercure frangais» — первые периодические обзоры текущих событий
во Франции — носят ярко выраженный официальный характер. С этой
точки зрения многие содержащиеся в них сведения представляют значи¬
тельный интерес, поскольку они находили себе место в издании, ставив¬
шем своей основной целью обработку общественного мнения в духе «ко¬
ролевской партии». В них напечатано много документов (манифесты,
декларации, договоры и т. д.).
Большое значение для экономической истории Франции 1610-х го¬
дов имеет трактат по политической экономии Монкретьена, впервые опу¬
бликованный в 1615 г.27 Помимо того, что в нем содержится множество
ценнейших сведений о состоянии французской торговли, промышленности
и колонизации, главный его интерес заключается в том, что большинство
t. IV. Barrois, 1789, — отсутствуют в библиотеках СССР. В сборнике de Mayer. Des
Etats Generaux et autres assemblees nationales, tt. XVI—XVII, Paris, 1789 для
Штатов 1614 г. даны главным образом перепечатки с этих и других изданий. Из
местных наказов третьего сословия оказалось возможным использовать наказ
Анжу (Cahier des gens du tiers estat du pays et duche d’Anjou, pp. A. Meynier.
Paris, 1905). Дворянские провинциальные наказы имеются в вышеуказанной рукописи
Публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина. Из них напечатан (насколько уда¬
лось установить) только нормандский наказ (Recueil de pieces concernant l’histoire
de Louis XIII, t. I. Paris, 1716, pp. 146—196).
22 Ambassade extraordinaire de М. M. le due d’Angoulesme, comte de Bethune
et de Preaux-Chateauneuf... Paris, 1667.
23 ph. Duplessis-Mornay. Memoires, tt. I—II. Amsterdam, L. Elzevier,
1652 (это старое издание использовано вследствие того, что в новом издании еще
нет томов, относящихся к 1610—1622 гг.).
24 N. Pasquier. Lettres (в кн.: «Les oeuvres d’Estienne Pasquier», tt. I—II.
Amsterdam, 1723).
25 B. Zeller. La minorite de Louis XIII, tt. 1—2. Paris, 1892—1897; Его же.
Louis XIII, Marie de Medicis, tt. 1—2. Paris, 1898—1899.
26 Использован французский перевод Рекье (Requier) под заглавием V. Siry.
Memoires secrets tires des archives des souverains de l’Europe depu'is le regne
de Heniri IV, tt. I—XIV. Amsterdam, 1766—1768; tt. I—VIII. Amsterdam et. Paris,
1774—1775. (Дальнейшие тома в этом издании доходят до 1646 г.).
27 A. Montchretien. Traicte de l’economie politique. Avec introduction et
notes par Th. Funck-Brentano. Paris, 1889.
13
данных относится именно к исследуемому нами периоду 1610—1615 гг,
и очень точно характеризует причины упадка французской экономики
в эти годы. Труд Монкретьена важен и для истории французского мер¬
кантилизма в целом.
Для начала XVII в. существуют подробные и довольно точные ме¬
муары современников, хорошо осведомленных в политической жизни:
мемуары государственного секретаря Поншартрена, гвардейского офи¬
цера Фонтене-Марейля, Ришелье и многих других лиц, участников или
свидетелей описываемых ими событий. Весь этот материал в сочетании с
донесениями иностранных резидентов дает огромное количество фактов,
ко по своему типу он чрезвычайно однороден. Мемуары и донесения по¬
слов фиксируют преимущественно события придворной и дипломатиче¬
ской жизни, уделяя также много места борьбе феодальной аристократии
с королевской властью. Необходимо подчеркнуть, что в этих источниках
рассеяно много и других данных, характеризующих социально-экономи¬
ческие процессы, происходившие тогда во Франции. Но они никак ав¬
торами не систематизированы и не объяснены. Эти моменты составля¬
ли для мемуаристов ткань их социального бытия и не нуждались в
комментариях. Они были вполне понятны и для читателей-современников,
живших в той же социально-экономической обстановке, что и авторы ме¬
муаров и донесений; они ясны и историку, изучившему в должной мере
эту обстановку по другим источникам. Без такого рода знаний эти
данные остаются туманными намеками, смысл которых трудно (зача¬
стую невозможно) раскрыть, исходя только ив текста самих же мемуаров
или донесений. Источниковедческая интерпретация мемуаров и донесе¬
ний должна опираться на знание эпохи, полученное в результате изу¬
чения разнообразнейшего документального материала, освещающего со¬
циально-экономические отношения. Такой подход к мемуарам и донесе¬
ниям дает возможность использовать их плодотворным образом и обна¬
ружить в них ценные сведения.
На первое место следует поставить мемуары Ришелье.28 В течение
многих лет французские историки вели дебаты по вопросу об авторе этих
мемуаров. Ряд исследователей (Бертран, Батифоль) отрицал автор¬
ство Ришелье, другие защищали противоположную точку зрения.
В 1923 г. Озе определил результаты полемики следующим образом:
«Мемуары. Ришелье не являются ни подложными (apocryphes), ни
подлинными (authentiques). Это не мемуары в нашем смысле слова,
но нечто вроде апологии Ришелье, составленной при помощи подлин¬
ных документов по его приказанию и под его наблюдением, а частично и
при его прямом и личном участии».29 Эта формулировка правильно опре¬
деляет характер источника. Но из нее не было сделано дальнейших вы¬
водов, и французские историки не предприняли попыток оценить «Мемуа¬
ры» Ришелье в качестве исторического источника, т. е. выяснить их до¬
стоверность. Богатый документальный материал периода первого мини¬
стерства Ришелье позволил произвести критическую проверку текста ме¬
муаров за 1616—1617 гг.,30 давшую следующие результаты.
Суждения Ришелье о своей деятельности искажают историческую
действительность. Итоги своих заграничных миссий Ришелье изображает
как удачные; на деле эти миссии успеха не имели. В мемуарах даны не
просто ошибочные, но фальшивые мотивировки французской дипломатии
28 A.-J. Richelieu. Memoires, pp. la Societe de l’histoire de France, tt. I—III.
Paris, 1907—1912.
29 H. Hauser. Рецензия в «Revue historique», t. 142, 1923, p. 247—248.
30 Richelieu, ук. соч., т. II, стр. 110—194.
14
исследуемого периода. В соответствии с этими тенденциями иска¬
жена и фактическая сторона дела, ибо факты подобраны таким образом»
чтобы оправдать неверные суждения и выводы. Этот тенденциозный под¬
бор заставил автора умолчать о многих событиях, которые должны бы¬
ли бы дать основание для других выводов. Несомненно, что так обстоит
дело и для всего текста «Мемуаров» Ришелье. В силу этого нельзя поль¬
зоваться «Мемуарами» как источником для изложения событий. Они
представляют огромный интерес в плане изучения замыслов кардинала,
направленных на создание благоприятного для него общественного
мнения.
К числу хорошо осведомленных мемуаристов следует отнести Пон-
шартрена, государственного секретаря, т. е. члена правительства, ведав¬
шего главным образом делами, связанными с гугенотами. Он оставил
нам в своем дневнике краткие ценные записи о важнейших событиях
придворной и политической жизни.31 Но не следует упускать из виду, что,
несмотря на точность сведений, этот дневник также умалчивает о многих
важных событиях. Его записи приобретают большое значение только
после привлечения дополнительных данных, без которых логическая связь
фактов часто оказывается нарушенной. Взгляды Поншартрена — это
взгляды правительства.
Иной тип мемуариста — Фонтене-Марейль, типичный придворный и
военный дворянин.32 Он не только заносил в свои мемуары ход событий,
но и стремился их объяснить. С этой точки зрения его мемуары приобре¬
тают особый интерес. С детских лет вращаясь в придворной среде, Фон¬
тене-Марейль до тонкости постиг смысл не только интриг, сплетавшихся
кругом, но и политической борьбы. Не давая каких-либо широких обоб¬
щений, он всегда старается докопаться до причин тех или иных событий
и явлений, фиксирует часто или свои суждения по какому-либо конкрет¬
ному вопросу, или же сообщает разнообразные мнения и слухи. Зача¬
стую к его характеристикам поведения тех или иных персонажей, в осо¬
бенности грандов, нечего добавлять: настолько они выразительны и
справедливы. Мемуары Фонтене-Марейля дают значительный материал
для понимания общественного мнения эпохи, главным образом мнения
придворного дворянства.
Мемуары маршала д’Эстре33 воссоздают ход военных действий; автор
занимал колеблющуюся линию, но в конце концов примкнул к вельмо¬
жам.
К мемуарам вождя гугенотов герцога Рогана34 следует относиться
с большой осторожностью: тенденция замалчивания сказывается в них
чрезвычайно ярко. Оправдание своей подчас агрессивной, подчас двулич¬
ной тактики по отношению к правительству дано Роганом в двойном пре¬
ломлении: ненависти к герцогу Бульону как к политическому сопернику
и ретроспективного взгляда на события 1610-х годов с точки зрения вож¬
дя, пережившего в конце 1620-х годов политическое крушение своей пар¬
тии. Зато истинные причины поведения грандов, являвшихся для него то
союзниками, то соперниками, разоблачены резко и правдиво. Сверка
мемуаров Рогана с корреспонденцией Дюплесси-Морне вносит в них мно¬
го исправлений.
31 Лишь иногда он ошибается в датах на 2—3 дня. — Pontchartrain. Me¬
moires. Michaud et Poujoulat Nouvelle collection de memoires pour servir a l’histoire
de France, 2 serie, t. 5. Paris, 1837. (В дальнейшем: Coll. Michaud et Poujoulat).
32 Fontenay-Mareuil. Memoires (Coll. Michaud et Poujoulat, 2 serie t. 5.
Paris, 1837).
33 D * E s t г e e s. Memoires, p.p. P. Bonnefon. Paris, 1910.
34 H. Rohan. Memoires (Coll. Michaud et Poujoulat, 2 serie, t. 5. Paris, 1837).
15
Мемуары герцога Лафорса, Бриенна, Арно д’Андильи, Сувиньи,
Понти 35 и других для изучаемого периода дают скудный материал.
. Фактически мемуарами являются также и некоторые труды совре¬
менников, хотя они и носят заглавие вроде Histoire, Tableau и т. д. Правда,
в этих книгах личность авторов не выступает на первый план с такой
резкостью, как это характерно для мемуаров, но все же их кругозор
ограничен в основном событиями, им современными, а трактовка какой-
либо темы автором такого рода «Истории» отличается от изложения ме¬
муариста главным образом приведением текстов официальных докумен¬
тов (манифестов и т. п.), а также большей систематичностью рассказа.
Из таких трудов наибольший интерес представляет произведение Ле-
грена, придворного чиновника Марии Медичи, дающего для истории
гражданских' войн богатый и интересный материал, последовательно
освещенный с точки зрения сторонника абсолютизма.36
Что касается достоверности сведений, имеющихся у своеобразного
мемуариста Тальмана де Рео37 (достоверность их ставится под во¬
прос вследствие ярко выраженного злоречия автора), то следует отме¬
тить, что почти все историки, страхуя себя указанием на это злоречие, все
же тщательно подбирают и воспроизводят в своих трудах яркие и красоч¬
ные черты, которыми полны его произведения. Недостоверность произве¬
дений Тальмана де Рео не столь уж велика; многие приводимые им фак¬
ты подтверждаются другими источниками, а правильность или лживость
его зарисовок подлежат критике уже иного порядка, чем обычная критика
исторического источника; речь идет о воссоздании психологического об¬
лика исторических персонажей, в чем Тальман не имеет себе равных
среди мемуаристов XVII в. Эти дополнительные черты должны быть
увязаны с социальной характеристикой, которая необходима для обри¬
совки политической роли тех или иных деятелей.
Публицистика 1610-х годов38 дает интересный материал для харак¬
теристики общественного мнения и для изучения аргументации борющих¬
ся партий. Почти полная свобода прессы, сопутствовавшая всем граж¬
данским смутам (гражданские войны XVI в., Фронда), имела место и в
•годы малолетства Людовика XIII, когда все партии и группировки стре¬
мились использовать печать в своих интересах, прекрасно учитывая ее
огромную агитационную силу и остроту ее «стрел, ранящих больнее
шпаги».
33 J. La Force. Memoires authentiques, tt. I—IV. Paris, 1843; H.-A. de L o-
in e n i e d e В г i e n n e. Memoires (Coll. Michaud et Poujoulat, 3 serie, t. 3. Paris, 1838);
R. A r n a u d d’A n d i 11 y. Memoires (Coll. Michaud et Poujoulat, 2 serie, t. 9. Paris,
.1837); Souvigny. Memoires, pp. Contenson, t. I. Paris, 1906; L. P о n t i s. Memoires
iColl. Michaud et Poujoulat, 2 serie, t. 6. Paris, 1837).
36 в. L e g r a i n. Decade commengant 1’histoire du roy Louis XIII. Paris,
1619. — Из других сочинений такого же типа можно отметить: J. В. Matt hi ей.
Histoire de Louys XIII, pp. 1—166; в кн. «Histoire de Henry IV par Pierre Matthieu», t. II.
Paris, 1631; Ruau. Le tableau de la regence de Blanche Marie de Medicis. Poitiers,
.1615; P. Boitel. Histoire des choses plus memorables de ce qui s’est passe en France
depuis la mort de feu Henry le Grand, Lyon, 1618 (автор — приверженец герцога He-
вера); D’A u t г e v i 11 e. Inventaire general des affaires de France. Paris, 1620.
37 G.Tallemant des Reaux. Historiettes, 2 edition, tt. 1—10. Paris, 1840.—
Его произведение разбито на множество отдельных биографий и характеристик; это —
материалы для неосуществленных мемуаров о регентстве Анны Австрийской. Будучи
нанизаны на хронологический и сюжетный стержень, эти «историйки» превратились бы
в типичные мемуары с многочисленными отступлениями биографического характера.
33 Около 130 памфлетов 1610-х годов имеется в Публичной библиотеке им. Сал-
/тыкова-Щедрина и в библиотеке Ленинградского отделения Института истории
АН СССР.
ГЛАВА I
ОСОБЕННОСТИ ПЕРВОНАЧАЛЬНОГО НАКОПЛЕНИЯ
ВО ФРАНЦИИ В XVI—НАЧАЛЕ XVII ВЕКОВ
книгах и статьях по преимуществу французских историков
собран обширный материал и высказаны интересные суж¬
дения о различных сторонах первоначального накопления
во Франции в его начальной стадии. Разумеется, подробное
и всестороннее исследование этого процесса остается делом будущего,
требующим больших и координированных усилий многих ученых. Ре¬
зультаты такой работы будут представлять огромный интерес для
углубленного рассмотрения жизни французского общества в эпоху, ког¬
да феодализм разлагался под напором повелительно вторгавшегося но¬
вого буржуазного экономического уклада.
Имеющийся ныне в распоряжении исследователей материал, при всей
его неизбежной пестроте и неравномерности, все же позволяет наметить
(хотя бы в общих чертах) присущие Франции особенности процесса пер¬
воначального накопления и выяснить важнейшие отличия французского
«варианта» от классического английского типа, столь глубоко исследо
ванного Марксом в знаменитой 24-й главе первого тома «Капитала».
Важно отметить, что в этой же главе — частично в тексте, частично в
примечаниях — содержатся хотя и сжатые, но важные и интересные за¬
мечания, касающиеся Франции, позволяющие до известной степени уяс¬
нить соображения Маркса о специфике французских явлений.
Экспроприация земли у сельского населения и развитие срочной аренды
Как известно, Маркс определяет первоначальное накопление как
исторический процесс отделения производителя от средств производства.
Основу этого процесса составляет экспроприация крестьянства, причем
во Франции, отмечает Маркс, она совершилась иным способом, чем в
Англии.1 На исследователя в первую очередь ложится задача выяснения
конкретных форм обезземеления французского крестьянства.
1 К. Маркс. Капитал, т. I. М., 1955, стр. 727, конец примечания № 197, где
речь идет о французском законодательстве о бедных XVI—XVII вв.
2 А. Д. Люблинская
17
Если ограничиться характеристикой типа хозяйства, то с первого
взгляда может показаться, что XVI—XVII века не принесли француз¬
ской деревне никаких значительных перемен. Такой точки зрения при¬
держиваются и теперь некоторые французские историки.2 Однако бес¬
спорное длительное сохранение во Франции мелкокрестьянского хозяй¬
ства не должно заслонять от исследователя весьма важных явлений
иного порядка. Принявшая широкие размеры продажа крестьянских
участков, превращение значительной части крестьян из цензитариев в
арендаторов, развитие срочной аренды (преимущественно испольной)
и ее экономическая природа, основные причины этих процессов — вот
круг тем, которые необходимо рассмотреть при изучении французской
деревни в XVI в.
Огромная масса использованного историками документального ма¬
териала рисует утрату земли беднейшими крестьянами почти во всех
французских провинциях с теми или иными местными отличиями. В эко¬
номически передовых областях и вокруг больших городов этот про¬
цесс протекал наиболее интенсивно. Крупное землевладение буржуазии
и нового дворянства возникло на основе скупки именно крестьянской
земли, ибо церковные владения были неотчуждаемы, а дворянские
фьефы представляли собой в то время по преимуществу не земельные
массивы, а феодальные платежи, так как собственно господская земля
(domaine proche или reserve) была в большинстве случаев ничтожных
размеров.
Цифровых данных, даже примерных (таких, как для Англии), опре¬
деляющих размах этого процесса, для Франции пока еще не существует.
Однако ряд исследований, например книга Раво, показывает, что в ре¬
зультате долгого и кропотливого исследования архивного материала мож¬
но будет и для Франции XVI в. получить более или менее точные цифры.
Трудно ответить и на вопрос о динамике этого процесса в XVI в. и о раз¬
мерах, которые приняло обезземеление крестьянства к началу XVII в.
Некоторые данные позволяют предположить, что скупка крестьянской
земли значительно усилилась во второй половине XVI в. и особенно в
самом конце века, когда крестьянству пришлось крайне туго. В мирное
правление Генриха IV процесс этот как будто несколько приостановился.
Более определенные суждения по данному вопросу пока что прежде¬
временны.
Непосредственной причиной продажи крестьянской цензивы в по¬
давляющем числе случаев была долговая несостоятельность крестьянина,
ибо задолженность ростовщикам вовсе не оставалась всего лишь задол¬
женностью. Ипотечные платежи и ренты представляли для кредитора ин¬
терес не столько сами по себе, сколько как средство для завладения зем¬
лей. Как правило, крестьянин не мог выпутаться из долгов и рано или
поздно неизбежно терял частично или полностью свою землю.
В XVI в. это явление приняло широкие размеры. По документам
можно воочию увидеть процесс экспроприации задолжавшего, разорен¬
ного держателя — цензитария. Крестьянские участки (цензивы) прода¬
вались за долги, зачастую за бесценок. В конце XVI в., когда разорение
крестьянства было особенно велико, достаточно было всего 2—9 лет, чтобы
заимодавец мог полностью присвоить заложенную землю. Часты были
случаи продажи цензив, когда у продавцов ничего уже не оставалось
и покупатели оставляли им в пожизненное владение дома за ренту. Еще
чаще случаи, когда, продавая цензиву, крестьянин не владел ни скотом,
ни сельскохозяйственным инвентарем, и землевладелец сдавал ему в.
2 G D u b у et R. Mandrou. Histoire de la civilisation francaise, t. I, p. 249.
18
аренду его бывшую цензиву, снабженную целиком хозяйским скотом и
орудиями.3
Юридической основой такого рода продаж было прочно укоренив¬
шееся с XIII—XIV вв. право лично свободного крестьянина распоряжать¬
ся своим земельным участком. Это право явилось результатом разви¬
тия товарно-денежных отношений, втянувших и землю (дворянскую и
крестьянскую) в орбиту своего воздействия, превративших ее в товар.
Реализовать же свое право на залог и отчуждение цензивы крестьянин
мог в силу того обстоятельства, что на эту цензиву всегда существовал
усиленный спрос со стороны горожан. Крестьянскую землю скупали не
дворяне и не церковь. Росту церковного землевладения давно был по¬
ложен предел государственной властью, а дворянство, раздавая за ценз
пустующие земли или последние остатки барской запашки (reserve), не
стремилось к покупке цензив, не имея на это денег. За крестьянской зем¬
лей уже с конца XV в. охотились только горожане.
Какие обстоятельства способствовали долговому закабалению бед¬
нейших слоев французского крестьянства и приводили в конечном счете
к его экспроприации? В основе лежит социально-экономическая диффе¬
ренциация крестьянства,/усиливающаяся в эпоху развитых товарно-де¬
нежных отношений. Одн&ко естественное течение этого глубинного про¬
цесса резко ускоряется в период первоначального накопления в резуль¬
тате воздействия различных факторов насильственного порядка. Пре¬
красно известен насильственный сгон английских крестьян. Во Франции,
на наш взгляд,4 таким фактором явились государственные налоги.
Несомненное для XIV—XV вв. ослабление сеньериального режима
было с лихвой возмещено все растущим нажимом на крестьянство коро¬
левского фиска. Налоги росли с чрезвычайной быстротой начиная уже
с XIV в^ Столетняя война, феодальная анархия конца XIV—начала XV вв.,
объединительная политика Людовика XI — все э^ было оплачено глав¬
ным образом деньгами французского крестьянства/; Оно вынесло на своих
плечах тяготы разорительной войны, целиком прошедшей на французской
территории, на него тяжелее всего обрушились бедствия бургундско-
арманьякской междоусобицы, с него при Людовике XI драли буквально
три шкуры. В самом начале правления этого короля, в 1465 г., посетив¬
ший Францию английский канцлер Фортескью с изумлением отметил
чудовищную, по его мнению, тяжесть государственных налогов на кре¬
стьян, превосходившую сеньериальные платежи в 5 раз. «На каждый
экю, что они платят сеньеру за свои держания... королю они уплачивают
5 экю. Поэтому они находятся в чрезвычайной бедности и нищете, хоть
и живут в самом плодородном государстве во всем свете».5 А ведь это
было лишь начало правления Людовика XI! Через 15 лет, к 1480-м годам,
одна лишь талья увеличилась более чем в 2 раза, не говоря о прочих на¬
логах.6 Можно сказать, что ни в одной из стран Европы не существовало
в конце XV в. столь тяжелого для крестьян гнета государственных нало¬
ге». В XVI в. все эти явления были выражены еще ярче.
Французское объединенное феодальное государство, развивавшееся в
государство абсолютное, зиждилось в основном на беспощадной эксплуа¬
тации феодально-зависимого крестьянства и уже стало его главным экс¬
3 Много данных у Раво (ук. соч., стр. 62 и сл.) и почти во всех исследованиях
по аграрному строю в XVI в.
4 Прокаччи высказывает аналогичную точку зрения (G. Р г о с а с с i, ук. соч.,
стр. 43).
5 J. Fortescue. The governance of England. Ed. Plummer. Oxford, 1885,
p. 114.
6 R. Gandilhon. Politique economique de Louis XI. Paris, 1941, pp. 294—295.
2*
19
плуататором. В XVI в. налоги ^осли с_ужасающей быстротой. Француз¬
ский крестьянин с полным правом видел в сборщиках налогбв и откупщи¬
ках своих главных врагов, и не случайно именно на них обрушивались
возмущение и гнев народных масс в городах и в деревнях. Сеньериальные
поборы естественно отодвигались на второй -план еще и .потому, что
они были стабильны и революция цен в несколько раз уменьшила
их реальную стоимость, в то время как налоги непрестанно росли,
и притом взимались в жесткие сроки. Именно отсюда проистекала
все растущая задолженность крестьянства, накладывание на цензиву
ипотеки, невозможность выпутаться из долговой кабалы и, в конечном
счете, утрата цензивы, обезземеление многих крестьян.
С момента продажи цензивы положение крестьянина резко меня¬
лось. Если он «раскрестьянивался» и покидал деревню, его ждала
горькая доля бродяги или наемного рабочего. Если он оставался
в деревне, то становился батраком (в XVI в. это еще сравнительно
редкий случай) или, чаще всего, арендатором своей же бывшей (или
иной) земли, уже не имея на нее никаких владельческих прав и пол¬
ностью завися от условий арендного договора.
Усиленная продажа цензив не привела в XVI в. к полному исчез¬
новению цензитариев. Они сохранились, насколько можно -судить,
отнюдь не в малом количестве. Вычислить соотношение цензитариев
и арендаторов крайне трудно, так как, помимо отсутствия для всей
страны в целом нужных данных, необходимо учитывать и то обстоя¬
тельство, что очень многие цензитарии, владея крайне незначитель¬
ными участками земли, являлись одновременно и арендаторами (глав¬
ным образом испольщиками), приарендовывая землю у сеньеров
и горожан. Бесспорно все же, что за счет сокращения числа цензита¬
риев, продавших 'Свои цензивы, значительно увеличилось число простых
арендаторов (fermiers) и арендаторбв-йспольщиков (metayers).^Многие
из них были полностью обезземелены или же находились на
грани экспроприации, владея лишь мелкими и мельчайшими участ¬
ками. Следует подчеркнуть при этом, что арендуемая земля (если она
была по своему происхождению цензивой) была отягощена цензом и
другими невыкупаемыми феодальными поборами, как и участки, еще
остававшиеся в наследственном владении цензитариев.
Наиболее характерной формой срочной аренды во Франции XVI в.
была испольщина. Этот широко засвидетельствованный в науке факт
"определяет направление, в котором следует вести исследование вопроса
вообще.
Рассматривая систему испольщины с экономической точки зрения,
Маркс определил ее как форму ренты, переходную к капиталистиче¬
ской, при которой капитал для ведения дела доставляется и земле¬
владельцем, и арендатором, а продукт делится между ними в опреде¬
ленных пропорциях. Арендатор-испольщик, не будучи уже феодальным
держателем, в то же время не является и настоящим капиталистиче¬
ским фермером, а рента, получаемая землевладельцем, не имеет
характера чисто феодальной ренты.7 Для истории французских аграр¬
ных отношений в XVI в. и далее это определение Маркса имеет гро¬
мадное значение, так как именно эта промежуточная ступень от ренты
феодальной к ренте капиталистической получила во Франции в XVI—
XVIII вв. широкое распространение. Как будет показано ниже, фран¬
цузская испольщина в ее наиболее распространенной форме уже
в XVI в. целиком соответствует характеристике Маркса.
7 К. Маркс. Капитал, т. III, стр. 815—816.
20
Оставив пока в стороне вопрос о формировании крупной земельной
собственности у гдворян буржуазного происхождения,8 рассмотрим
(внутреннюю структуру их поместий, ибо это имеет прямое отношение
к характеристике срочной аренды.
Земли горожан и новых дворян были в XVI в. двух типов в зави-
симости от величины. Одну группу составляли довольно значительные
мызы (metairies) размером © 20—40 га, сформированные из несколь¬
ких, в разное время приобретенных участков, на которых уже не было
их прежних владельцев. Такого типа мызы характерны для землевла¬
дения пкак очень богатых буржуа, накоплявших земли в течение многих
лет, так и новых дворян буржуазного происхождения (в последнем
случае разница заключалась лишь в том, что буржуа, в конечном
итоге, превращался тем или иным путем в дворянина). В другую
группу следует отнести земельные участки в 3—8 га, на которых в ка¬
честве арендаторов зачастую работали их прежние владельцы, вчераш¬
ние цензитарии. Трудно установить на основании имеющихся данных,
где именно и в силу каких причин преобладал тот или иной тип хозяй¬
ства. Более мелкие участки представляли собой, по-видимому, еще
незавершенную стадию в развитии землевладения горожан и были
характерны в XVI в. для тех мест, где оно появилось сравнительно
недавно,9 в то время как крупные и средние мызы сосредоточивались
преимущественно вблизи городских центров и имели уже известную
давность.
Господствующей формой эксплуатации земли, независимо от вели¬
чины участков, была срочная аренда. В начале XVI в. сроки аренды
сильно колебались, а к концу столетия установились в пределах 5—
9 лет,* что давало возможность землевладельцам регулировать аренд¬
ную плату в зависимости от роста цен. Последняя неуклонно росли,
и после стабилизации цен на рубеже XVII в. При простой аренде
(ferme) землевладелец получал определенное количество зерна и дру¬
гих продуктов сельского хозяйства. Обычно эти платежи натурой
составляли 2/3 арендной платы, остальная треть уплачивалась день¬
гами. При испольной аренде, как правило, уплачивалась половина всех
продуктов, но бывало и больше. По-видимому, оба вида аренды были
распространены в XVI в. более или менее одинаково и определялись
характером хозяйства. Простая аренда преобладала в зерновых
районах, испольная — в тех местностях, где господствовало поликуль-
турное хозяйство, т. е. где были распространены скотоводство, вино¬
градарство, плодоводство, технические культуры и т. п.10 Виноградники
везде и всегда сдавались только в испольную аренду.11
Простая аренда была, как мы видели, тоже по преимуществу
натуральной, что объясняется активным участием землевладельцев-
буржуа и новых дворян в торговле сельскохозяйственными продук¬
тами. Весь скот и цнвентарь принадлежали арендатору; землевладелец
сдавал лишь землю.12 На арендаторе лежала уплата всех феодальных
8 См. стр. 58 и далее.
9 P. R a v е а и, ук. соч., стр. 54 й сл.
ю Это районирование типов аренды сохранилось в Пуату до начала XX в.
(P. Raveau, ук. соч., стр. 158 и сл., 217). — В целом зависимость типа аренды от
характера хозяйства сохранилась до наших дней. В современной Франции испольщи¬
на господствует в областях с поликультурным хозяйством, т. е. главным образом на
юге, западе и в центре.
11 P. Raveau, ук. соч., стр. 168, 194.
12 Там же, стр. 175, 180.
21
поборов.13 Есть данные, свидетельствующие, что средний доход земле¬
владельца мог достигать 7% от стоимости земли.14 Интересно отметить,
что в Пуату размер мыз, сдаваемых в простую аренду, был более
или менее стабильным (около 20 га).15
При испольной аренде, когда землевладелец давал землю и поло¬
вину скота и инвентаря, а испольщик — другую половину, все 'Про¬
дукты, в том числе и приплод скота, делились пополам.16 Феодальные
поборы уплачивались поровну (иногда одним испольщиком 17). Рабо¬
тала вся семья испольщика, на уборочные работы нанимались 2—3 по¬
денщика.18 Доход землевладельца достигал 9—12% на вложенный
капитал.
По своему положению испольщики мало чем отличались от простых
арендаторов. Те и другие не составляли различных категорий крестьян¬
ства, ибо, как мы видели, тип аренды определялся главным образом
типом хозяйства (зернового или поликультурного). В документах они
в равной степени называются землепашцами с быками (laboureur а
boeuf) ,19 ибо их главное достояние составлял скот.20 Арендаторов
и испольщиков роднил между собой также и преимущественно нату¬
ральный характер арендных платежей. Расслоение в их среде шло
главным образом по линии размеров и устойчивости их хозяйства. Из
среды как простых арендаторов, так и испольщиков постоянно выде¬
лялись совершенно разорившиеся землевладельцы, отрывавшиеся от
земли и покидавшие деревню. В единичных -случаях кое-кто из обоих
слоев арендаторов «выбивался в люди» и приобщался к крестьянской
верхушке.
Рассмотренные явления не оставляют сомнений в том, что какая-то
часть французского крестьянства уже в XVI в. утратила свою землю
и, покинув деревню, превратилась в наемных рабочих мануфактур или
в бродяг. Из их проданных цензив и были образованы более или
менее крупные мызы буржуа и новых дворян. Другая, несравненно
большая часть крестьян оставалась в деревне или в качестве аренда¬
торов, уже начисто лишенных своих держаний, или в качестве мало¬
земельных цензитариев, приарендовывавших землю, или же, наконец,
в качестве цензитариев, хозяйничавших только на своих держаниях
и уплачивавших сеньеру незначительный ценз.
Таким образом, тот факт, что во Франции сохранилось преобла¬
дание мелкого крестьянского хозяйства и капиталистические фермы
были в XVI в. редчайшим исключением, никак не может быть истолко¬
ван в том смысле, что французскому мужику удалось полностью сохра¬
нить свою землю. Ее сохранила лишь часть крестьянства. Французская
форма экспроприации имела следствием очень тяжелую форму экс¬
13 Напомним, что они уплачивались сеньеру. Землевладелец получал их лишь
в том случае, если сам становился сеньером, т. е. если покупал фьеф, от которого
зависела сдаваемая в аренду земля. Соотношение арендной платы и ценза в условиях
революции цен очень хорошо видно из данных, приводимых у Раво: денежное выра¬
жение одних только платежей зерном за аренду некоей фермы в 20 га возросло за
1540—1625 годы с 23 до 82 ливров, в то время как неизменный ценз равнялся всего
3 су 8 денье (P. Raveau, ук. соч., стр. 182—183).
14 Там же, стр. 189. /
15 Там же, стр. 182. — В других провинциях он бывал и меньше: 8—10 га
(Н. See. Histoire economique de la France, t. I. Paris, 1939, p. 129).
16 P. Raveau, ук. соч., стр. 171, 196 и сл.
17 Главным образом в тех случаях, когда землевладелец был одновременно и
сеньером.
18 P. Raveau, ук. соч., стр. 197, 220.
19 Там же, стр. 217—219.
20 В крупных мызах поголовье овец доходило до сотни голов и больше.
"2
плуатации, сочетавшую феодальные приемы с переходными к капита¬
листическим, что в соединении с громадными государственными налога¬
ми приводило хозяйство французских крестьян к истощению, вызывая
в них неугасавший дух возмущения и революционного протеста против
самих основ существовавшего строя. ;Все это создавало для широких
масс французского крестьянства такие условия, при которых зачастую
делалось невозможным существование -при помощи только лишь
сельскохозяйственного труда. В связи с этим вполне закономерно
широкое развитие во Франции XVI в. рассеянной мануфактуры, -изго¬
товлявшей предметы широкого потребления (сукна, шерстяные ткани,
полотна, холст, кожи и т. д.)* Для малоземельного и безземельного
крестьянина работа на скупщика-мануфактуриста была порой главным
или даже единственным средством к жизни. В силу этого дешевые
рабочие руки для развивающейся капиталистической мануфактуры
длительное время существовали во Франции более всего в деревне.
В заключение следует особо подчеркнуть, что новые элементы
в аграрных отношениях во Франции определились уже в XVI в. Два
следующих века не прибавили к ним качественно ничего нового. Все,
что появилось во Франции в XVI в., в XVII—XVIII вв. развилось
вширь и вглубь. Даже крупная денежная аренда и захват общинных
земель встречались изредка в XVI в. Поэтому именно XVI в. явился
переломным веком в развитии аграрных отношений во Франции
и с полным правом должен именоваться первым этапом первоначаль¬
ного накопления в этой стране.
Развитие аграрных отношений во Франции в XVI—начале XVII вв.
в силу относительной слабости капитализма в этой стране21 не могло
привести к массовой экспроприации крестьянства. Процесс первона¬
чального накопления во Франции носил половинчатый, компромиссный
характер; новые формы эксплуатации не столько разрушали старые,
сколько сочетались с ними. Темпы экспроприации сельского населения
были сравнительно с английскими замедленными и вялыми. 1 Тем не
менее экспроприация имела место, создавая многочисленные кадры
рабочих рассеянной мануфактуры и сравнительно немногочисленные
кадры рабочих мануфактуры централизованной. Тем самым сложились
в общем благоприятные условия для длительного существования
мелкого крестьянского хозяйства, исключающего широкое развитие
чисто капиталистической аренды. Но нужно отметить, что этот харак¬
терный для Франции путь разложения феодализма в сельском хозяй¬
стве, совершавшийся, подспудно, под гнетом феодальных пережитков,
интересен еще и тем, что он является гораздо более типичным, чем клас¬
сически ясный и быстрый путь развития капитализма в Англии.
Англия была не правилом, а исключением. Характерно, что почти весь
европейский континент послужил ареной не для быстрого, как в Ан¬
глии, а для длительного и трудного вызревания буржуазных отношений
в аграрном строе. В силу этого индивидуальные отличия в процессе
первоначального накопления многих европейских стран ближе под¬
ходят (особенно на первых стадиях) к французскому типу, нежели
к английскому. Лишь в Англии благодаря развитию овцеводства
совершилось быстрое «вступление капитала в земледелие как само¬
стоятельной и ведущей силы».22 Во всех прочих странах таких благо¬
приятных условий для этого не создалось.
21 Развитие капиталистических арендаторов «зависит от общего развития капи¬
талистического производства вне пределов сельского хозяйства> (курсив мой — А. Л.).
<К. Маркс. Капитал, т. III, стр. 812).
22 К. Маркс. Капитал, т. III, стр. 814.
23
Кровавое законодательство против экспроприированных
Законы с целью понижения заработной платы
Законодательство о бродягах и нищих появилось «во Франции не¬
сколько позже, чем в Англии, но все же задолго до начала граждан¬
ских войн XVI в.; это служит лучшим доказательством, что не одна
лишь междоусобица породила разорение и нищенство и что главной
причиной появления множества бродяг и нищих был процесс первона¬
чального накопления, начавшийся еще в первой половине XVI в.
При Франциске I были изданы в 1533 (для Лангедока23),-© 1545
и 1547 гг. (для всей страны) первые эдикты о бедных, «предписывав¬
шие местным властям содержать их за счет «добровольной» милостыни
сограждан, которую, как это явствует из последующих законов, прихо¬
дилось собирать в принудительном порядке.
В том же 1547 г. Генрих II был вынужден признать бесполезность
мероприятий своего отца. Количество бродяг в столице и друтЗД
городах неимоверно возросло, так как туда со всех сторон стекались
нищие; специальные поборы и налоги на их содержание (taille еЦ
collecte particuliere), собираемые даже в утроенном против прежнего
размере, оказывались недостаточными. Эдикт 1547 г. предписывал
оказывать помощь и призрение в госпиталях и больницах (maladreries
et Hotels-Dieu) только больным, увечным и нетрудоспособным бедня¬
кам. Все здоровые и трудоспособные нищие были обязаны работать на
специально для того организованных общественных работах. Закон ка¬
тегорически запрещал нищенствовать. За его нарушение мужчинам пола¬
галась ссылка на галеры, женщины наказывались плетьми у позорного
столба. Городские власти обязаны были не допускать в городах
скопления бездомных бродяг, прибывавших из других местностей.
Во всех областях страны каждый приход (iparoisse) обязан был обеспе¬
чить содержание своих местных нищих за счет специальных сборов
с населения.24
•Однако и этот эдикт разделил судьбу предыдущих. Через 4 года,
в 1551 г., появился новый закон о -бедных, в котором правительство
снова было вынуждено признать бессилие своих мероприятий. В эдикте
было сказано, что, несмотря на принудительные общественные работы,
на которые бродяг отправляли, сковывая их попарно цепями, несмотря
на приказ, предписывавший всем здоровым нищим немедленно поки¬
нуть Париж и другие города под страхом галер и плетей, нищенство
приняло неслыханные до того размеры. Король предписывал неукос¬
нительное взимание с обеспеченных горожан специального налога на
бедных под контролем парламента.25
В 1554 г. был учрежден госпиталь для нищих детей,26 а в 1561 г.
издан специальный эдикт об упорядочении администрации в госпиталях
для бедных и о борьбе с хищениями денег, поступавших на их содер¬
жание.27 Но, судя опять-таки по последующим законам, эта борьба
с казнокрадством не имела ни малейшего успеха, и призреваемые
в -госпиталях влачили жалкое голодное существование.
Таким образом, правительство было бессильно не только ликвиди¬
ровать нищенство, но даже изыскать какие-либо действенные меры по
23 Cl. Devi с et J. Vaissete. Histoire de Languedoc, t. XI. Toulouse, 1889„
p. 243.
24 Isambert. Recueil general des anciennes lois frangaises, t. XIII. Paris, s. a.„
p. 23 и сл.
25 Isambert, ук. соч., стр. 262 и сл.
26 Там же, стр. 390.
27 Там же, т. XIV, стр. 105.
24
борьбе с ним. Так было -в годы, предшествовавшие гражданским вой¬
нам. Когда же началась междоусобица и ко всем тяготам 'первоначаль¬
ного накопления добавила ужасы насилий, грабежей и разбоя, коли¬
чество -нищих и бездомных бродяг -возросло еще больше. В этих
условиях власти стремились главным образом к тому, чтобы не
допустить бродяжничества и скопления больших масс нищих в городах,
где они легко смыкались. с_плебейским населением и участвовали,.,
в восстаниях. Муленский ордонас 1566 г. предписывал: «Приказываем,
чтобы нищие в каждом городе, бурге или деревне находились бы на
содержании того города, бурга или деревни, откуда они родом и где
они проживали; и не должны они бродяжничать и просить милосгыню,
кроме как в своих .родных местах. А для сего все жители должны
способствовать прокормлению этих нищих в зависимости от своих
средств и при посредстве мэров, эшевенов, консулов и церковных ста¬
рост. В случае если означенные нищие должны будут для излечения
болезней отправиться в города или пригороды, где имеются госпитали
и больницы, они должны запастись удостоверениями от вышеуказан¬
ных властей».28 Тем самым этот закон санкционировал пауперизм, так
как не препятствовал нищенствовать в «родных местах», запрещая лишь
покидать их. Государство перекладывало попечение о нищих на мест¬
ные власти. А те, насколько можно судить по действиям магистрата
Пуатье, следовали примеру, показанному центральной властью. Поста¬
новления городского совета Пуатье от 1567 и 1578 гг. предписывали
под угрозой плетей принудительный труд и разрешали насильственную
вербовку рабочей силы.29
Эдикт Генриха III, изданный в 1586 г., т. е. в период назревания
народных восстаний в городах Лиги, констатировал страшный наплыв
нищих в Париж и другие города и требовал усиленного сбора средств
для помощи больным беднякам и организации общественных работ
для трудоспособных.30 Снова и снова правительство предписывало
местным властям изыскать способы для борьбы с социальным злом,
угрожавшим имуществу и жизни обеспеченных классов.
В мирные годы правления Генриха IV (1598—1610) количество
нищих и бродяг несколько сократилось. Внутренний и внешний мир
принес истерзанной междоусобицей стране большое облегчение. Нача¬
лось восстановление., сельского хозяйства, снова распахивались запу¬
стевшие земли. Ремесла и: мануфактуры стали оправляться от упадка.
Но это была краткая передышка, которая к тому же не могла пресечь
зло в самом корне, так как процесс экспроприации крестьян и мелких
ремесленников продолжался. Поэтому Генриху IV пришлось повторить
мероприятия своих предшественников; он субсидировал госпитали для
больных нищих и обязал города организовать принудительные работы
для трудоспособных. После его смерти вновь возросла безработица31
и увеличилась нищета в городах и селах. В августе 1612 г. правитель¬
ство Марии Медичи издало указ против «бродяжничества трудоспособ¬
ных нищих». В преамбуле говорилось, что, несмотря на все старания
властей, «злонравие нищих так велико, что они предпочитают бродяж¬
ничать и шататься по городам, а не трудиться, зарабатывая себе на хлеб.
Они 'злоупотребляют набожностью и милосердием состоятельных лю¬
дей, которые оказывают им такую щедрую милостыню, что она дает
им возможность жить без труда и забот. Поэтому вполне трудоспособ-
28 Isambert, ук. соч., т. XIV, стр. 209.
29 Р. Boissonna.de. Le socialisme d’Etat. Paris, 1927, p. 61.
30 Isambert, ук. соч., т. XIV, стр. 600^-601.
31 Подробнее об этом см. ниже, стр. 84 и сл.
25
ные нищие самовольно скопляются в городах и заполняют улицы,
церкви и другие общественные места».32 Это «объяснение» причины
нищенства весьма знаменательно. В XVI в. в законах неустанно повто¬
рялось, что на содержание даже больных нищих не хватает никакой
милостыни. Теперь, в начале XVII в., оказалось, что излишне щедрая
благотворительность способствует якобы привольной жизни бродяг!
Лицемерие королевского распоряжения имело целью повлиять на обще¬
ственное мнение для определенных надобностей. Предприниматели за¬
рились на бесплатный труд; поэтому законодатели предписывали
/запереть всех имеющихся в столице трудоспособных нищих в особые
-помещения и заставить их работать. Местные власти должны были
последовать этому примеру по всей стране. Статут работного дома,
приложенный к королевскому указу в качестве некоего типового
/проекта, ярко рисует тюремный режим и жестокую эксплуатацию в этих
работных домах. Помещения разделялись на три части: для мужчин
(таковьгми считались все лица мужского пола с 8-летнего возраста),
для женщин и детей (мальчики лишь до 8 лет), для инвалидов и боль¬
ных. Все они должны были безвыходно находиться в отведенных для
них помещениях, имели холщовую одежду на лето и грубошерстную
на зиму. Кормить их предписывалось «самым скудным образом»
(le plus austerement que faire se pourra). Мужчины должны были молоть
зерно на ручных мельницах, варить пиво, пилить доски, измельчать
цемент и выполнять другие тяжелые работы (ouvrages penibles). Жен¬
щинам и детям предписывалось прясть, вязать грубые чулки, изготов¬
лять пуговицы и те изделия, производство которых не являлось цехо¬
вой монополией. Рабочий день в работных домах для всех заключенных
(enfermes) продолжался зимой 13 часов, летом 14 часов. Впрочем,
администрации предоставлялось право укорачивать или удлинять его
по своему усмотрению. Работа сдавалась ежедневно, за невыполнение
урока полагалось наказание. На каждые 20 человек назначался над¬
смотрщик из числа самих заключенных.
В Париже было устроено пять таких «госпиталей»; в одном из них
насчитывалось до 5 тыс. нищих. В работных домах Лиона нищие ра¬
ботали главным образом для шелковых мануфактур, разматывая
шелк. Никакой оплаты за труд они не получали. «Злонравие» этих
несчастных не позволяло им оценить в должной мере оказываемое им
благодеяние. Несмотря на проповеди и «увещевания», они работали
плохо и стремились лишь к побегу. Эти работные дома пользовались
в .народе дурной славой, и отношение к ним было крайне враждеб¬
ным.33 С .полным на то правом народ считал заключение в работные
дома худшим, чем в тюрьму.
Очевидно, это последнее обстоятельство было главной причиной
того совета, который преподал королю такой практичный человек,
как JVlpHKpeTbeH. В своей книге, вышедшей в 1615 г., т. е. через три года
после издания указа о работных домах, Монкретьен старался обратить
главное внимание короля на работные дома не для взрослых, а для
детей. Он даже прямо выразил свое удивление, что при издании
указа королю не присоветовали этой полезной меры. Ссылаясь на
поучительный и успешный пример Голландии (в его глазах, образцо¬
вой страны во всех отношениях), Монкретьен предлагал организовать
дома призрения для нищих детей обоего пола, держать их там вза¬
перти с самого малого возраста и обучать ремеслу, чтобы они ра¬
32 Isambert, ук. соч., т. XVI, стр. 28.
33 р. В о i s s о n n a d е, ук. соч., стр. 213.
26
ботали »под 'надзором в особых мастерских, изготовляя .пряжу, шерстя¬
ные ткани, полотна, белье и т. д. Изолированные от сношений
с внешним миром (особая одежда сразу выдала бы их при «побеге),
дети должны были вырасти безгласными и покорными. По достижении
возраста им предоставлялось право выбора супруга из числа таких же
заключенных; дальнейшая работа должна была протекать уже в дру¬
гих мастерских, для взрослых. Монкретьен не сомневался, что среди
мануфактуристов нашлось бы немало охотников содержать эти дома
и даже организовать особую компанию на предмет эксплуатации дет¬
ского труда.34 Эта идея для изучаемого нами «периода осталась лишь
проектом, но позже она была реализована: были открыты ковровая
и друтие мастерские, в которых работали дети.
Сравнивая французские законы о нищих с английскими, следует
отметить, что поскольку во Франции сохранились благотворительные
учреждения католической церкви (ликвидированные английской рефор¬
мацией), то некоторая помощь больным и увечным нищим, а также
старикам и детям все же оказывалась. Но, разумеется, она была
ничтожной и ни в какой мере не соответствовала огромным размерам
социального зла. Применявшаяся в Англии смертная казнь за бродяж¬
ничество была заменена во Франции каторгой на галерах, так как
правительству эта мера наказания была выгодной. В XVI в. на среди¬
земноморских галерах начал применяться труд каторжников и надо
было заботиться о пополнении их контингента. В остальном же англий¬
ское и французское законодательство о нищих очень схожи. Те же
налоги в пользу бедных, те же старания локализировать бедняков в
пределах приходов, те же работные дома с каторжным режимом.
Во время гражданских войн XVI в. бродяжничество приняло колос¬
сальные размеры; города были переполнены нищими, а леса, горы и
болота скрывали шайки грабителей и бродяг. Никакие, даже усилен¬
ные, полицейские меры, никакие террористические законы, щедро
сулившие кнут, клеймение железом и каторгу за нищенство, не могли
привести к ликвидации этого социального зла. Мемуары и художествен¬
ная литература XVI — начала XVII вв. красочно изображают скопле¬
ние нищих в городах, их страшные язвы и голодные лица, а также
описывают те опасности, которые ожидали по ночам одиноких «про¬
хожих в темных улицах и закоулках.
В эпоху первоначального накопления, когда система капиталисти¬
ческого производства еще .не успела сложиться, дисциплина наемного
труда, равно как и само принуждение к наемному труду, требует
применения внеэкономического, непосредственного насилия. «Нарождаю¬
щейся буржуазии, — пишет Маркс, — нужна государственная власть,
и она действительно применяет государственную власть, чтобы „регу¬
лировать” заработную плату, т. е. принудительно удерживать ее в гра¬
ницах, благоприятствующих выколачиванию прибавочной стоимости,
чтобы удлинять рабочий день и таким образом удерживать самого
рабочего в нормальной зависимости от капитала. В этом существен¬
ный момент так называемого первоначального накопления».35
Маркс указывает, что законодательство о наемном труде всегда
было неизменно враждебно рабочему классу. Он констатирует полное
сходство этих законов в Англии и во Франции. В Англии законодатель¬
ство с целью «регулирования» заработной платы началось со статута
о рабочих 1349 г., изданного при Эдуарде III. «Во Франции, — пишет
34 A. Montchretien. Traite de Teconomie politique. Paris, 1889, pp. 103—105.
33 К. Маркс. Капитал, т. I, стр. 741.
27
Маркс, — ему соответствует ордонанс 1350 г., изданный от имени ко¬
роля Жана. Английское и французское законодательства развиваются
параллельно и по содержанию своему тождественны».36
Ордонанс 1350 г.,37 изданный сразу же .после эпидемии чумы, уста¬
навливал максимум заработной платы для сельских и городских ра¬
бочих. Она могла быть лишь на треть выше оплаты, существовавшей
до эпидемии. Превышение этого максимума запрещалось даже по до¬
бровольному соглашению обеих сторон. За нарушение полагалась
в первый раз тюрьма, во второй — наказание плетьми у позорного
столба и клеймение железом. Закон предписывал принудительный
наем на работу в виноградниках, а за отказ от работы грозил такими
же наказаниями. Прочим сельскохозяйственным рабочим запрещался
самовольный уход от хозяев. Условия всех ранее заключенных догово¬
ров должны были быть переведены на предписанную законом оплату.38
Во время революции цен в XVI .в., протекавшей во Франции осо¬
бенно бурно,, буржуазия была заинтересована в регулировании госу¬
дарством заработной платы рабочих, которую она стремилась удер¬
жать на максимально низком уровне. При непрерывном росте цен на
продукты питания и на различные ремесленные и мануфактурные
изделия стабильная или почти стабильная оплата означала для рабо¬
чих ее непрерывное понижение. Отсюда повсеместные и упорные жа¬
лобы и требования рабочих повысить оплату труда. Отражая в дан¬
ном случае интересы предпринимателей, правительство считало, что
главной причиной общего удорожания жизни является не что иное,
как именно повышение заработной платы, и объявляло требования
рабочих попытками нарушить общественный порядок. Ордонанс 1544 г.
указывал на «незаконные» усилия рабочих и мелкого люда добиться
повышения оплаты за труд и предписывал им наниматься за прежнюю
плату. Но все же в 1550-х годах заработная плата оказалась на 20—
30% выше, чем в начале века.39 Правда, это повышение было чисто
номинальным, так как за этот же период цены возросли не меньше
чем вдвое. Следовательно, предприниматели получили крупные ба¬
рыши.
'В'-ЛббО-х годах, когда последовал новый невиданный раньше рост
цен и начались народные восстания в городах, правительству и бур¬
жуазии пришлось отказаться от принципа стабильного максимума за¬
работной платы. По ордонансу 1567 г. в городах были созданы спе¬
циальные комиссии из муниципальных властей, цеховых мастеров и
предпринимателей, которые должны были регулировать цены и зар¬
плату в зависимости от местных условий. Разумеется, рабочие не по¬
лучили доступа в эти комиссии. На их требование об удвоении зара¬
ботной платы (отметим, что даже эта мера не дала бы реального
уравнения с зарплатой начала XVI в.) власти ответили лишь ее не¬
значительным повышением. При этом недовольным, которые осмели¬
лись бы требовать больше, грозили штрафы и тюрьма.
Но рост цен продолжался, а вместе с ним поднималась и волна
народного возмущения. Рабочие лионских типографий провели в 1571 г.
организованную стачку, в которой проявили исключительное упорство
36 К. Маркс. Капитал, т. I, стр. 742.
37 Его первые параграфы посвящены перечислению жестоких мероприятий, на¬
правленных против нищих и бродяг. Закон запрещает нищенствовать; виновные на¬
казываются в первый раз тюрьмой, во второй раз — плетьми у позорного столба, в
третий —■ клеймением железом.
38 I s a m b е г t, ук. соч., т. IV, стр. 577—607.
39 P. Boissonnade, ук. соч., стр. 140—141.
28
и добились некоторых уступок. После нее правительство отняло у ко¬
миссий (т. е. у предпринимателей) дарованное им право 'регулировать
зарплату и передало эти функции местным судам как своим наиболее
надежным агентам. Рабочим по-прежнему было запрещено требовать
повышения зарплаты. В 1577 г. был издан закон, упорядочивавший
эти меры; цены и тарифы зарплаты надлежало устанавливать по опре¬
деленным районам и ни в коем случае не повышать объявленного
максимума.40
Во время анархии 158Q—1590:х годов .разруха, голод и безрабо¬
тица достигли огромных размеров, и никакое, даже узко местное,
таксирование цен не могло поспеть за их бешеным ростом. В начале
XVII в. цены стабилизировались, и ©опрос о регулировании зарплаты
потерял ту^ исключитMШyW остроту, которую он имел в XVI в. Макси¬
мум зарплаты был установлен на сравнительно долгий срок, разумеет¬
ся, к выгоде предпринимателей. При Генрихе IV в крупных мануфак¬
турах капиталистический способ производства значительно окреп, и
государство предоставило мануфактуристам полную власть над рабо¬
чими. Впрочем, методы внеэкономического насилия еще ..продолжали
действовать. В крупных мануфактурах царила строжайшая казармен¬
ная дисциплина; рабочие жили в особых помещениях, работали под
постоянным надзором специальных надсмотрщиков. На рудниках
редко когда отсутствовали такие внушительные символы безгранич¬
ной власти хозяев, как дыбы, позорные столбы и виселицы. Во всем
своем длинном трактате Монкретьен нигде не проронил ни одной жа¬
лобы на высокую оплату труда — лучшее доказательство, что в его
время (т. е. в 1610-х годах) у мануфактуристов .не было оснований для
такйх жалоб.
Кроме законов о регулировании зарплаты, буржуазия требовала
от правительства также и. мер по борьбе с рабочими союзами. Послед¬
ние возникли еще в XV в. в форме братств (confreries) и тайных сою¬
зов (compagnonnages). В XVI в. они получили широчайшее распро¬
странение и явились действенной формой организации подмастерьев и
рабочих в их борьбе с мастерами и предпринимателями. Впервые сила
этих организаций воочию обнаружилась во время стачек рабочих
лионских и-парижских типографий в 1539 г. Поэтому в ордонанс, издан¬
ный в августе того же года в Виллер-Котре (он был посвящен исклю¬
чительно формам судопроизводства), было вставлено в самый конец
несколько пунктов, доставивших этому закону громкую известность.
В параграфах 185—192 правительство запрещало «все братства рабо¬
чих и цеховых ремесленников во всем королевстве»; все имущество этих
союзов должно было быть сдано в определенный срок местным вла¬
стям. Закон запрещал любые сборища (congregations ou assemblees
grandes ou petites) под страхом ареста и конфискации имущества.41
Вслед за этим ордонансом последовали другие (в 1541, 1642,
Л544 гг.), в которых стачки именовались «мятежами и бунтами, вредо¬
носными для общественного блага». Все крупные ордонансы XVI в.
(Орлеанский, 1560 г.; Муленский, 1566 г.; Блуа-сский, 1579 г.; эдикт
1588 г.) повторили категорическое запрещение стачек и тайных рабо¬
чих союзов. Но устраиваемые предпринимателями локауты не пресле¬
довались нисколько. Подчас распоряжения местных властей бывали
еще строже, чем общегосударственные законы: так, например, в Ди¬
жоне в 1618 г. за участие в тайном рабочем союзе полагалась смерт¬
40 Р. В о i s s о п п a d е, ук. соч., стр. 142—143.
41 Isambert, ук. соч., т. XII, стр. 638.
29
ная казнь.42 Государство прилагало всю мощь своего аппарата прину¬
ждения для уничтожения организации рабочих и ‘приведения .послед¬
них к полной покорности. Однако этот желанный для абсолютного го¬
сударства и буржуазии идеал остался недосягаемым. Рабочие и ре¬
месленники отвечали на жестокий -полицейский режим стачками и -вос¬
станиями, постепенно выковывавшими в их среде классовое револю¬
ционное сознание.
Особенности генезиса капитализма в сельском хозяйстве Франции
Четвертый параграф 24-й главы первого тома «Капитала» носит
заглавие: «Генезис капиталистических фермеров». Сравнить содержа¬
щийся в нем материал по Англии с течением -процесса первоначаль¬
ного накопления во Франции в интересующий нас период, т. ё. в XVI—
начале XVII вв., невозможно, так как в то время параллельного хода
развития не было. Во "Франции господствовала мелкокрестьянская
аренда, развившаяся в буржуазном и новодворянском землевладе¬
нии и отягощенная феодальными платежами. Новые землевладельцы
обходились без капиталистических фермеров; в лучшем случае они
имели дело с арендаторами (по большей части испольщиками), при¬
менявшими также и наемный труд; но и в этой форме такие аренда¬
торы не были еще настоящими земледельческими капиталистами.
Тем не менее появление внутреннего рынка и развитие внешней
торговли оказывали значительное воздействие на французское сель¬
ское хозяйство, но главным образом ib сфере обращения. Широко раз¬
вилась торговля сельскохозяйственными продуктами, что в общей
обстановке эпохи первоначального накопления способствовало кон¬
центрации денежных средств в руках буржуазии. Однако первые при¬
знаки проникновения капитализма в земледелие приходятся во Фран¬
ции лишь на конец XVII—начало XVIII вв. (и то в наиболее разви¬
тых областях), а в целом об этом явлении можно говорить лишь начи¬
ная с середины~Х¥Ш в.
В данном случае, когда между Англией и Францией аналогий нет,
характеристике французских особенностей Маркс посвятил особо длин¬
ное примечание № 229.43 Подчеркиваем, что там речь идет о генезисе
капиталистов именно в сельском хозяйстве.
Чтобы резче оттенить специфические особенности Франции, резю¬
мируем сперва прослеженный Марксом путь развития английского
«земледельческого капиталиста». Его можно изобразить в схематиче¬
ской форме следующим образом: крепостной бурмистр господского
имения — фермер, положение которого почти не отличается от положе¬
ния крестьянина, — половник-арендатор (metayer), — в XVI в. фермер
«в собственном смысле слова».44 Постепенное развитие английского
арендатора в капиталиста совершается на всех стадиях в среде самого
же крестьянства.
Иначе дело обстояло во Франции. Там из всех стадий процесса
развития «земледельческого капиталиста» лишь последняя совпадает
с последней же стадией английского пути. Итог обоих процессов оди¬
наков, но ход развития различен.45
Маркс рисует французский- процесс следующим образом: «Во
42 Р. В о i s s о n п a d е, ук. соч., стр. 305.
43 К. Марк с. Капитал, т. I, стр. 748.
44 Там же, стр. 746.
45 Речь идет не об общем ходе развития аграрных отношений во Франции и л
Англии, но лишь о развитии капиталистических фермеров.
30
Франции regisseur, бывший в начале средних веков управляющим и
сборщиком феодальных повинностей в .пользу феодала, скоро превра¬
щается в homme d’affaires (дельца), который при помощи вымога¬
тельства, обмана и т. -п. вырастает в капиталиста. Эти regisseurs сами
принадлежали иногда к благородному сословию».46 Следовательно,
схема развития 'французского «земледельческого капиталиста» имеет
такой вид: управляющий и сборщик феодальных повинностей —
regisseur — homme d’affaires — капиталист.
Характеризуя далее французские аграрные отношения позднего
средневековья, Маркс отмечает самое важное, а именно: развитие
мелкой аренды, чрезвычайную раздробленность крестьянского земле¬
владения и гнет феодальной сеньерии,47 вследствие чего положение
французского крестьянства оказалось очень неблагоприятным.
Указанная Марксом схема развития капиталиста во французском
сельском хозяйстве представляет собой не -путь постепенного -станов¬
ления капиталистического фермера из крестьян, но последовательные
стадии развития в капиталиста управляющего феодальной сеньерией.
Рассмотрим каждую из этих стадий до начала XVII в.
Первая — управляющий и сборщик феодальных повинностей —
по времени соответствует английскому крепостному бурмистру, т. е.
относится к периоду до XIV в.48 Характерное для Франции раннее
исчезновение барщины (особенно в светских сеньериях) способство¬
вало тому, что управляющий — надсмотрщик за крепостными барщин-
никами — быстро превратился только в сборщика феодальных .нату¬
ральных и денежных платежей.
Следующая стадия—regisseur — отнесена Марксом к XIV в.,
и для ее иллюстрации приведена цитата из источника 1359 — 1360 гг.
Такие regisseurs, т. е. управители крупными административными окру¬
гами, одной из главных своих функций имели сбор феодальных рент,
поступавших королю или крупному феодалу (в приведенном Марксом
примере — герцогу Бургундскому) как государю данной территории.
Маркс подчеркивает как французскую особенность то обстоятельство,
что эти чиновники принадлежали иногда к благородному сословию,
т. е. к рыцарству. Действительно, в XIII—XIV вв. вышеуказанные
должности, еще сочетавшие в -себе все функции — военные, судебные,
финансовые и административные, замещались преимущественно пред¬
ставителями местного среднего дворянства.
В сеньериях всех рангов и масштабов, вплоть до самых мелких,,
существовали такие же должностные лица, собиравшие платежи и
ренты.
Уже на этой стадии посреднический характер деятельности regis¬
seurs выражен достаточно ясно. Они сдавали сеньерам или в соответ¬
ствующие финансовые учреждения крупных феодалов (счетные па¬
латы) лишь определенные суммы, будучи по сути дела откупщиками
феодальных рент. Долгий (сравнительно с Англией) процесс сплачи¬
вания отдельных феодальных территорий в централизованное госу¬
дарство обеспечил крупным regisseurs длительное существование во
всех французских герцогствах, графствах, маркизатах и т. д. В даль¬
46 К. Маркс. Капитал, т. I, стр. 748.
47 В этом месте Маркс использует данные Монтейля и дважды ссылается на
него (A. Monteil. Traite des materiaux manuscrits, t. I. Paris, 1836, p. 234 и сл.).
48 Русский перевод не вполне точно передает мысль Маркса, который пишет:
«wahrend des friiheren Mittelalters» (К. Маг х. Das Kapital, Bd. I. Berlin — Wien,
1932, S. 784), что не обязательно означает «начало средних веков», а в данном слу¬
чае — лишь «в более раннем средневековье», т. е. в период, предшествовавший XIV в.,
о котором идет речь в дальнейшем.
31
нейшем развитие королевского 'бюрократического аппарата, подчинив¬
шего себе местные феодальные учреждения, сократило масштабы их
действий, ограничив их лишь экономической сферой. Утратив военные,
административные и судебные функции, regisseurs значительно рас¬
ширили круг своей экономической деятельности и превратились по
сути в дельцов (hommes d’affaires). Вербовались теперь они уже
исключительно из буржуазии и богатых крестьян. Дворян среди них
не было, так как такого рода занятия стали несовместимы с дворян¬
скими привилегиями.
Отношения этих дельцов с феодалами-землевладельцами ограни¬
чивались лишь выплатой взятых ими на откуп феодальных платежей.
Одновременно они занимались также в широких масштабах торговлей,
ростовщичеством, откупами государственных налогов. В метком обо¬
значении Маркса — homme d’affaires, Geschaftsmann — выражено соче¬
тание разнообразных сторон посреднической деятельности французских
дельцов. Нас здесь в первую очередь занимает ©опрос об их экономи¬
ческой власти над крестьянами, которая являлась непосредственным
следствием их деятельности в качестве откупщиков феодальных побо¬
ров. Все, что принес с собой первый век эпохи первоначального накоп¬
ления, пошло на пользу буржуазии, в том числе и этим ее представи¬
телям. В частности, революция цен, сильно сократив реальную
стоимость феодальных поборов, способствовала тому, что дельцы
обратили главное внимание на торговые и ростовщические операции,
для развития которых в XVI—начале XVII вв. создалась чрезвычайно
благоприятная обстановка. Они захватили в свои руки крупную опто¬
вую торговлю сельскохозяйственньши продуктами, скупая зерно, вино
и т. п. как в церковных сеньерияхГгде сосредоточивались поступления
от десятины, так и особенно у крестьян, проживавших на территориях
тех сеньерий, где они были откупщиками (в XVI — начале XVII вв.
в сеньериях новых дворян и в буржуазном землевладении такие откуп¬
щики встречались реже, так как там землевладельцы по большей части
сами торговали продуктами, получаемыми в счет арендной платы или
феодальных поборов). Вот что говорит о них один из писателей начала
XVII в.: «Крупные откупщики важнейших земель: герцогств, графств,
бароний, шателений, высших фьефов (fiefs de haubert),49 епископств,
аббатств, приорств владеют лучшими житницами королевства и собирают
такие огромные запасы хлеба и вина, что большинство крестьян, которые
являются подданными и цензитариями этих сеньерий, полностью за¬
жаты у них в кулаке (passent sous leurs mains comme il leur plaist).
Кроме того, у этих откупщиков тесная связь с иностранными купцами,
которые переправляют в свои страны наши сельскохозяйственные про¬
дукты, так что им «и в чем нет запрета, и порой целая провинция из-за
такой торговли остается без хлеба и, следовательно, нищает».50 Необ¬
ходимо учесть, что, помимо внутренней торговли сельскохозяйствен¬
ными продуктами (которая была достаточно велика, принимая во вни¬
мание большое количество во Франции крупных, средних и мелких
городов), французский экспорт зерна, вина, красящих веществ, орехов,
фруктов и т. п. был в XVI в. очень значителен.
Наиболее близкими в социальном отношении к английским капита¬
листическим фермерам XVI в. являлись во Франции сельские богатеи,
но в тот период лишь ничтожное число представителей сельской
французской буржуазии было более или менее тождественно англий¬
49 В феодальной иерархии владельцы fiefs de’haubert (haubert — кольчуга) зани¬
мали место сразу после баронов, т. е. высшее место среди нетитулованных дворян.
so A. Montchretien, ук. соч., стр. 261—262.
32
ским фермерам. Подавляющее же большинство богатых крестьян во
Франции в XVI в. по своей экономической характеристике в основном
представляло собой все тех же дельцов, только район их деятельности
был сужен до пределов сельской округи. В первую очередь эти сельские
богатеи также были купцами и ростовщиками. Они торговали зерном,
вином, скотом, фуражом и т. д., скупая у односельчан и перепродавая
в города. Еще чаще они ссужали деньги. Обычно вся округа была
у них в долгу, и это обеспечивало им монопольные цены на скупаемые
продукты. Они также брали на откуп сбор феодальных платежей;
в ,окрестных мелких сеньериях, участвовали и в откупах по сбору
государственных налогов. В XVI в. они порой скупали земли своих
разорившихся односельчан, но не могли в этом успешно конкурировать
с горожанами. Они брали в аренду крупные мызы, но затем пересда¬
вали их по частям мелким арендаторам на условиях срочной аренды,
испольной или простой.51 Однако торговые и ростовщические операции*
богатых крестьян имели ib общем объеме их деятельности значительный
перевес над всем прочим. Кроме того, (французский богатый крестья¬
нин мог применить свои накопления еще в одной сфере, чрезвычайно
для него соблазнительной, так как она давала ценные налоговые при¬
вилегии. Он вкладывал деньги в покупку должности или даже не¬
скольких должностей, т. е. становился кредитором государства,52 полу¬
чая от этого значительный доход.
Таким образом, несмотря на наличие в деревне прослойки богатых
крестьян, во Франции изучаемого периода не создалось условий, при
которых возможно было «создать средний сельский класс из более или
менее состоятельного меньшинства крестьян, а большинство крестьян
превратить просто в пролетариев».53 Причиной тому был общий ход
развития капитализма во Франции в XVI — начале XVII bib., протекав¬
ший замедленными темпами но сравнению с Англией и Голландией.-
Кроме того, во Франции предпринимательская прибыль капиталисти¬
ческого фермера полностью или почти полностью поглотилась бы
феодальными платежами и в особенности чрезвычайно высокими госу¬
дарственными налогами. (Землевладение новых дворян и буржуазии
выросло на экспроприации части сельского населения, но было неспо¬
собно перейти к чисто капиталистическим методам хозяйствования,
так как для этого необходимо гораздо более интенсивное развитие
капитализма в целом. Поэтому французское сельское хозяйство очень
долго задержалось на стадии, промежуточной между феодальной
и капиталистической рентой, — стадии, на которой главную роль играла
мелкокрестьянская аренда. А при ней на долю крестьянина после всех
платежей оставалась не более как скудная заработная плата, что ис¬
сушало крестьянское хозяйство и приводило его к деградации в обще¬
национальном масштабе.
Создание внутреннего рынка для промышленного капитала
Генезис промышленного капиталиста
Создание внутреннего рынка для национальной промышленности
является одной , из важнейших сторон процесса первоначального на¬
копления. Основной причиной и в данном случае является обезземе¬
ление крестьянства: «Экспроприация и изгнание из деревни части
сельского населения не только освобождает для промышленного
51 P. Raveau, ук. соч., стр. 59, 71, 107, 217, 229, 247—260 и passim.
52 Подробнее об этом см. ниже, стр. 65 и сл.
53 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XXVII, стр. 686.
3 А. Д. Люблинская
33
капитала рабочих, их средства к жизни, материал их труда, нет иг
создает внутренний рынок».54 Прямая связь между экспроприацией
сельского населения и созданием внутреннего рынка ставит размеры
и темпы последнего процесса в прямую зависимость от размеров й:
темпов экспроприации. Во Франции не произошло настоящей «земле¬
дельческой революции», как в Англии. Естественно, что и развитий
внутреннего рынка совершалось в ней медленнее.
Но, разумеется, основные явления, непосредственно зависящие
от обезземеления крестьянства, а именно разрежение «самостоятельна
хозяйствующего независимого сельского населения», с одной стороны,
и «сгущение промышленного пролетариата»,55 с другой, безусловно
имели место и во Франции, хотя и в меньших масштабах. Основные
'"контингенты рабочих больших централизованных мануфактур, появив¬
шихся во Франции в начале XVII в., вербовались преимущественно из
бродяг, т. е. из обезземеленных крестьян. «При относительно малом
количестве городских рабочих, завещанных средними веками, потреб¬
ности новых колониальных рынков не могли быть удовлетворены, и
мануфактуры в собственном смысле слова открыли тогда сельскому
населению, которое по мере разложения феодализма прогонялось с зем-
ли, новые области производства».56 Здесь же следует подчеркнуть, что
в целом для интересующего нас периода характерна не столько цент¬
рализованная, сколько рассеянная мануфактура, широкое распростра¬
нение которой задерживает процесс разделения мануфактуры и земле¬
делия.
Путь развития цехового мастера сперва в зародышевого капита¬
листа, а затем — по мере расширения эксплуатации наемного труда
й накопления капитала — в капиталиста sans phrase (без оговорок)
Маркс называет необычайно медлительным.57 В силу этого такой путь
не соответствовал создавшимся в XVI в. потребностям нового 'мирсь
вого рынка. Промышленный капиталист XVI в. вырос в основном не
-из* цехового мастера, а из купца и ростовщика. Денежный капитал*
создавшийся путем ростовщичества и торговли, был приложен к про¬
мышленности.
Французские мануфактуристы появились на свет именно таким
путём. Уже в XV в. во Франции сложились в торговле и в ростовщи-
Цеётве крушше._кациталы. Жак Кёр со своими компаньонами, позже —
члены крупных торговых компаний при Людовике XI и Карле VIII —
занимались одновременно торговлей, эксплуатацией рудников, отку-
йаМи, выдачей крупных ссуд и займов и другими финансовыми опера¬
циями. Можно сказать с полной уверенностью, опираясь на много¬
численные данные58, что подавляющее большинство денежных капи¬
талов складывалось во Франции, как и во многих других странах,
именно таким способом. Специфика Франции заключалась в том, что
главные свои барыши эти капиталисты извлекали из операций финан¬
сового характера. Занимая важные посты в королевском финансовом
аппарате, они наживали в сравнительно короткие сроки большие
состояния благодаря тому, что ареной их деятельности, которая соче¬
талась с беззастенчивым казнокрадством, было крупнейшее централи¬
зованное государство Западной .Европы е громадным бюджетом.
Почти бесконтрольная эксплуатация самой значительной в Европе
54 к. Маркс. Капитал, т. I, стр. 750—751.
55 Там же, стр. 748.
56 Там же, стр. 434—435.
57 Там же, стр. 753.
58 Книга Гандильона дает в этом отношении для XV века богатейший материал..
34
XV в. государственной фискальной системы, к которой они присоса¬
лись, как пиявки, обеспечивала этим денежным людям (несмотря на
трагический финал карьеры некоторых из них) блестящую истори¬
ческую судьбу. Этим крупные французские купцы-ростовщики вы¬
годно отличались ст своих итальянский и немецких собратьев, не¬
смотря на то, что в XV в. еще значительно уступали им в размахе
оборотов и величине капиталов.59 У них было будущее, которого были
лишены ломбардцы и немцы, не имевшие в качестве базы развивав¬
шегося .крупного национального государства и потому или обреченные
•ка частичное разорение, или же вынужденные паразитировать в порах
иноземных государств с перспективой вытеснения в конечном счете
национальными капиталистами.
Но это тесное сращивание купеческого и ростовщического капи¬
тала (причем последний находил себе применение не столько в частных
операциях, сколько в кредитовании государства), начиная с XVI в*,
в основном прекратилось. Появился слой богатых «финансистов», спе¬
циализировавшихся только на откупах и займах правительству. Разу¬
меется, нельзя сказать, что уже в XVI в. ростовщические операции
начисто отделились от торговли. Выше была рассмотрена деятель¬
ность крупных откупщиков в феодальных сеньериях, занимавшихся
также оптовой торговлей сельскохозяйственными продуктами. Богатые
крестьяне были одновременно и купцами, и ростовщиками. Но все же
в XVI в. во Франции появился крупный купец-оптовик, занятый спе¬
циально торговлей, главным образом экспортной.
Рост малоземелья и безземелья французского крестьянства в XVI в.
привел к тому, что экономически несостоятельные крестьяне, чем
дальше, тем больше, были вынуждаемы к продаже своей рабочей
силы. Мало кто из таких крестьян мог найти себе постоянную работу
в качестве батрака, и лишь немногие могли заработать на сезонных
уборочных работах в качестве поденщиков, так как широкое развитие
мелкокрестьянской аренды сокращало область применения их труда
в сельском хозяйстве. Между тем нужда в постоянном заработке была
очень велика. Отсюда широчайшее развитие во Франции XVI в. рас¬
сеянной мануфактуры.
Она представляла собой, как правило, сращивание 'купеческого
капитала с промышленным. В суконной, кожевенной, бумажной, полот¬
няной и другйх отраслях промышленности купец-скупщик (maitre-
marchand) являлся обычно одновременно и промышленником (maitre-
fabricant), владевшим собственными мастерскими (валяльными и бу¬
мажными мельницами, красильнями, дубильнями и т. д.). Особенно
наглядно видно это сращивание в текстильной промышленности. Мно¬
гие французские города славились в XV в. своими сукнами, которые
успешно конкурировали на заграничных рынках с английскими, фландр¬
скими и итальянскими. В XVI в. те стадии производства сукон, которые
могли быть осуществлены в децентрализованном порядке, т. е. прядение
и ткачество, перекочевали в значительных размерах в деревню, а в го¬
родах и пригородах осталось главным образом выполнение заклю¬
чительных операций (валянье, окраска, аппретура), которые произво¬
дились на мельницах и в мастерских, принадлежавших тем же самым
купцам-раздатчикам, которые организовывали раздачу сырья деревен¬
ским прядильщикам и ткачам. Такие мастерские могли быть и цехо¬
выми, но чаще представляли собой — особенно в XVI в. — мастерские
59 При Людовике XI борьба итальянских и французских откупщиков дала пере¬
вес последним, но в XVI веке итальянцы взяли временный реванш.
3*
35
так называемого «свободного ремесла» (metier libre), надзор за кото¬
рыми осуществлялся городскими муниципалитетами. Необходимо
учесть, что цеховой режим во Франции далеко не был господствую-’
щим. Основная ‘причина переноса этих первичных операций в деревню
заключалась не столько в стремлении избегнуть цеховых ограничений,
которые имелись лишь в некоторых городах, но главным образом
в большей дешевизне рабочих рук в деревне, где не существовало
никакого регулирования заработной платы. Последняя, как мы видели,
отвечала интересам предпринимателей, а не рабочих, но все же, хотя
бы номинально, она росла и для всего городского населения (цехо¬
вого и нецехового) была обязательна. В деревне же предприниматель
был полным хозяином, и разорившиеся или полуразорившиеся
крестьяне были у него в настоящей кабале. Давая им регулярный
заработок, он монопольно устанавливал оплату их труда в таких раз¬
мерах, «что часть затраченного рабочего времени оставалась неопла¬
ченной. Таким образом, раздатчик становился лрисвоителем .приба¬
вочной стоимости сверх получаемой им до сих пор торговой при¬
были».60
Рассмотрим вкратце конкретную, картину сельской промышлен¬
ности Франции в XVI — начале XVII вв.61 Производство сукон и шер¬
стяных тканей было развито во многих провинциях (Пуату, Оверни,
Руэрге, Лангедоке, Дофинэ, у Пиренеев и др.). Французские сукна
экспортировались в Левант и в Испанию, а оттуда — в Америку, не
говоря о том, что ими же в основном удовлетворялся и спрос внутрен¬
него рынка, причем это был внутренний рынок не крошечной Голлан¬
дии или небольшой Англии, но крупнейшей из централизованных
стран Западной Европы с наибольшим населением. По производству
холстов и полотен (от самых грубых до самых тонких) Франция
занимала в XVI в. .первое место в Европе, причем производились
они в подавляющем большинстве не в городах, а в деревнях Шампани,
Иль-де-Франса, Пикардии, Нормандии, Бретани, Божолэ, Дофинэ,
Оверни и т. д. Полотна и холсты шли как на очень емкий внутренний
рынок, так и в Англию, Италию, Левант, но главным образом в Испа¬
нию и оттуда в Америку. Монкретьен называет французскую полотня¬
ную промышленность наиболее всеобщей и широко распространенной.
Оц подчеркивает огромное значение испанского рынка для сбыта фран^
цузских полотен и указывает, что в Америку в начале XVII в. шли толь¬
ко французские беленые и небеленые полотна и холсты, а голландские,
фландрские и немецкие не имели там сбыта. «Это производство, — пи¬
шет Монкретьен, — является одним из важнейших богатств Франции;
в.уплату за наши полотна Потози (серебряные рудники в Боливии,--*
А. Л.) извергает «свое серебро, которое испанцы не могли бы даже пе¬
ревозить к себе без французских холстов: корабли у них свои, но
крылья на них (т. е. паруса, — А. Л.) —наши».62
В XVI в. широко развилась кожевенная промышленность, сосре¬
доточенная вокруг больших городов, причем и для этой отрасли глав¬
ным рынком сбыта являлась Испания и через нее — Америка. В целом
в XVI в. сельская промышленность изготовляла полотна, холсты, сукна,
60 Дополнения Энгельса к III тому «Капитала» (К. Маркс. Капитал, т. III,
стр. 918). — Энгельс говорит о купце-p аз датчике, подчиняющем себе мелких цеховых
ткачей, но его выводы приложимы и к деревенской суконной промышленности.
61 Данные о ней имеются во всех работах, посвященных французской экономике
XVI в, В многократно цитированной книге Буассонада суммированы наиболее важ¬
ные факты.
62 А. М о п t с h г ё t i е п, ук. соч., стр. 66.
36
шерстяные ткани, кожу, дешевую керамику, дешевое стекло, бумагу.
Поскольку ее .продукция отличалась дешевизной, это -позволяло ей
успешно конкурировать с иностранными товарами как во Франции, так
и за границей. Кроме того, крестьяне работали также в каменноуголь¬
ных копях, на соляных разработках, на шиферных ломках, в мелких
металлургических мастерских и т. д.
Таким образом, как и во многих других странах европейского кон¬
тинента, сравнительно слабое—особенно для изучаемого периода—1
развитие централизованных мануфактур в известной степени компен¬
сировалось широким распространением рассеянных мануфактур, рабо¬
тавших на внутренний и внешний рынки.
Рассеянная мануфактура способствовала развитию промышленной
специализации отдельных французских провинций, сосредоточиваясь
тех или иных местах в зависимости от наличия сырьевых ресурсов.,
Усиливалась специализация и в земледелии. С XVI в. в основном пре^
кращается виноградарство в северных провинциях Франции, и север¬
ная граница виноградников почти достигает своего современного по¬
ложения. Выделяются районы с крупным производством льна, конопли,
красящих веществ, а также скотоводческие провинции. При этом снова
следует учесть, что этот процесс развивался на территории, в несколько
раз превышающей территорию Англии, не говоря уже . о Голландии.
В результате постепенно стиралась экономическая разобщенность от¬
дельных частей страны и укреплялись их связи как с центром, так
и между собой.
Централизованное производство предметов широкого потребле¬
ния, например полотна, только-только появилось в начале XVII в.,
а в основном централизованные городские мануфактуры изготовляли
предметы роскоши и притом были еще вынуждены выдерживать
трудную для себя конкуренцию с иностранными, главным образом
итальянскими товарами. Они возникали во Франции изучаемого пе¬
риода преимущественно усилиями центральной власти в столице и
старых крупных городах и к началу XVII в. не имели еще большого
значения. Такого свободного их развития в новых пунктах, в новых
питомниках промышленности, как в Англии, во Франции не было.
Превращение купеческого капитала в промышленный шло в XVI в.
во Франции в основном по двум из трех путей, указанных Марксом:63
1) купец прямо становился промышленником (в отраслях, производя¬
щих предметы роскоши), 2) купец скупал товар у номинально само¬
стоятельных производителей. К началу XVII в. рассеянная мануфак¬
тура (т. е. более низкая стадия) решительно преобладала над центра¬
лизованной, а последняя лишь недавно появилась на свет и нуждалась
в сильной помощи государства. К тому же, в силу особых причин,
о которых ниже, самые крупные капиталы в XVI—XVII- вв. создава¬
лись и обращались не в сфере торговли и промышленности, а в отку¬
пах и государственных займах, т. е. в сфере ростовщичества.
В связи с таким замедленным ростом крупного промышленного
капитала находится одно характерное для Франции явление: искус¬
ственное сохранение цехового строя, который обеспечивал вызревание
цеховых мастеров в мелких .промышленных капиталистов. По своему,
характеру и темпам этот медлительный путь развития соответствовал
общему замедленному процессу роста капитализма во Франции.
Цеховой строй в XV в. и даже в первой половине XVI в. отнюдь
не был во Франции господствующим. В многочисленных, средних и
63 К. Маркс. Капитал, т. III, ст,р. 343.
37
мелких городах цехов, как правило, почти не было. Что касается
городов крупных, то и в них далеко не все ремесла были организованы
в цехи. Многие южные города не знали их вообще (за исключением
ограниченного числа профессий, как-то: ювелиры, нотариусы, брадо¬
бреи и т: п.) ; © них господствовало свободное ремесло (metier libre),
как, например, в таком крупнейшем торгово-промышленном центре,
как Лион. .Свободные ремесла находились под надзором и контролем
муниципалитетов, но для них не требовалось обязательного учениче¬
ства и шедевра.64 Ими могли заниматься все, имевшие для того необ¬
ходимые средства. Но уже с Людовика XI начинается, а .в XVI в.
усиливается принудительная организация как существующих, так и
вновь возникающих ремесел в цехи. Этот процесс совершался под
давлением центральной власти, причем она действовала, исходя
не только из фискальных, но и из политических причин. Буассонад
для XVI—XVII вв.,65 а Гандильан уже для второй половины XV в.6^
правильно указали на главную цель этих мероприятий: короли стре¬
мились создать в городах такую организацию, которая была бы в си¬
лах держать в узде городские низы, тяжело страдавшие от непосиль¬
ного налогового гнета и своей растущей нищеты и бесправия. Цеховые
корпорации должны были держать под контролем массу мелких ре¬
месленников и рабочих, недовольство которых прорывалось в частых
восстаниях и беспорядках. Вместе с тем сами цехи ставились в зави¬
симость от королевской власти. Однако такое возрождение цехового
строя не воспроизводило его в старом, классически средневековом
виде. Создававшиеся по инициативе королевской власти и под давле¬
нием мастеров цеховые статуты конца XV—XVI вв. закрепляли по¬
рядки, сложившиеся в результате разложения цехового строя. Они
утверждали непререкаемое господство мастеров, фактически полных
хозяев, эксплуатировавших наемных рабочих. Рабочее время, наем
подмастерьев, их заработная -плата—все это регулировалось в инте¬
ресах только мастеров, а старинные цеховые ограничения размеров
производства постепенно отпадали. Ставя мастеров в такие благо¬
приятные для них условия, которые расчищали перед этими «зароды¬
шевыми» капиталистами путь развития в капиталистов настоящих,
королевская власть создавала себе в городах прочную социальную
опору. Санкционируя и закрепляя отношения, естественно сложив¬
шиеся в цехах в результате их разложения, она искусственно консер¬
вировала эти порядки, предписывая введение таких норм и в тех го¬
родах, где раньше цехов не было. Иными словами, соображения поли¬
тического порядка, необходимость предотвращения и подавления
; народных движений в эпоху обострения классовой борьбы были основ¬
ными. Кроме того, создавая из богатых мастеров и купцов особо при¬
вилегированную верхушку города, идя навстречу их стремлениям
усилить эксплуатацию подмастерьев и поставить в зависимость от себя
мелких до той поры самостоятельных ремесленников, превратив и тех
и других в наемных рабочих, правительство абсолютистской Франции
помогало мастерам в достижении таких целей. Поэтому и к этим позд¬
ним, сверху созданным цехам в известной мере применима мысль
Маркса о роли государства, т. е. концентрированного и организован¬
ного общественного насилия, в ускорении превращения феодального
способа производства в капиталистический. В данном случае государ¬
ственная власть, не разрушая до конца феодальную форму организа¬
64 н. S ее, ук. соч., стр. 114.
65 р. В о i s s о n n a d е, ук. соч., стр. 111 и сл.
66 Ц. G a n d i 1 h о п, ук. соч., стр. 164 и сл.
38
ции производства (к тому же эта форма была лишь видимостью, так
к£к в целом не препятствовала развитию крупной цеховой мастерской
в 'мелкую капиталистическую мануфактуру), приспосабливала ее, из
политических соображений, к новым условиям. Но именно таков был
общий ход развития капиталистических отношений во Франции в це¬
лом! Сравнительно медленное их вызревание под покровом феода¬
лизма приводило к появлению множества своеобразных форм, к како¬
вым следует отнести и длительное существование цехов, возрожден¬
ных и укрепленных абсолютистским государством. Их основная
функция заключалась не столько в консервации мелкого «самостоятель¬
ного .производителя-ремесленника, сколько в его экспроприации. Сле¬
довательно, в конечном счете, и эти поздние цехи во Франции также
способствовали в известной мере преобразованию способа производ¬
ства, но, разумеется, последнее совершалось благодаря их существо¬
ванию много медленнее.
Следует добавить, что в отплату за эти особые условия короли
усердно эксплуатировали в своих интересах накопления крупных цехо¬
вых /мастеров, «сначала в форме «добровольных» займов (при Людо¬
вике XI), -позже — в форме принудительной продажи им званий цехо¬
вых мастеров (lettres de maitrise), а также в форме других поборов.
Колониальная торговля, государственный долг, налоговая система
и протекционизм
Рассматривая воздействие колониальной системы/ торговых войн,67
государственных займов, фискальной системы и протекционизма, т. е.
факторов, ускорявших процесс первоначального накопления, необхо¬
димо констатировать неравномерность их появления и развития во
Франции.
Колониальная система «не имела во Франции изучаемого периода
того значения, как впоследствии или как «в том же столетии в Испании,
Португалии, отчасти уже и в Голландии. Только импорт канадских
мехов во Францию становится заметным фактом уже в XVI в. Дело
поэтому не во французских колониях, как таковых. У Франции не было
в то время своих монопольных рынков сбыта для возникавших ману¬
фактур, не -было и непосредственно притекавших в страну сокровищ,
награбленных в заокеанских материках и на островах. Но зато Фран¬
ция широко снабжала чужие колонии, в первую очередь испанские,
изделиями своих мануфактур и сельскохозяйственными продуктами.
Выше уже упоминалось о значительном экспорте в Америку француз¬
ских холстов и -полотен. Туда же шли (опять-таки через Испанию)
-французские сукна и шерстяные ткани.68 К середине XVI в. француз¬
ский экспорт промышленных изделий, шедший через Испанию в Аме¬
рику, резко возрос и стал главной составной частью французской
■внешней торговли вообще. «Образовался, — пишет Монкретьен, — не¬
прерывный поток в обе стороны: из Индии (т. е. Америки,— А. Д.)
в Испанию, а из Испании во Францию, и обратно —из Франции
67 Для исследуемого -периода этот фактор еще не играет для Франции боль¬
шой роли.
68 А М о n t с h г ё t i е п, ук. сон*, стр. 155- — В Испанию из Франции шел хдер
и дорогие вина. Монкретьен пишет об экспорте французского зерна на Пиренейский
полуостров, указывая, что и до приобретения своих колоний Испания и Португалия
были бедны и не могли удовлетворить свою потребности в адебе: «Теперь же мы
утроили нашим хлебом /их голод, цо зато заимствовали от ци* терзающую нас жажду
золота и серебра» (стр. 155).
39
в Испанию и из Испании — в Индию».69 Именно в силу этого ожив¬
ленного вывоза в Америку через Испанию Франция быстро оказалась
наводненной испанскими деньгами и <в результате этого испытала1
резкий подъем цен уже с 1540-х годов.
Но ни торговля с Америкой через Испанию, ни сильно развив¬
шаяся в первой половине XVI в. торговля с Левантом не могли ком¬
пенсировать отсутствие таких колоний, владение которыми обеспечи¬
вало бы возможность бесконтрольного их грабежа. Экспорт товаров
через Испанию в Америку ни в коей мере не предоставлял Франции
монопольного обладания этим -рынком сбыта. Франция в XVI в. была
еще лишена арены, где -могла бы развернуться трагедия грубейшего;
насилия, на котором покоится колониальная система в чистом своем
виде, т. е. грабеж, порабощение туземцев и т. п. Поэтому во Франции
XVI в. не могли еще создаться такие условия, при которых «крупные
состояния вырастали, как грибы после дождя, и первоначальное на¬
копление осуществлялось без предварительной затраты хотя бы одного
шиллинга».70 Таких благодатных времен французской буржуазии
пришлось еще подождать.
Но все же, даже такое опосредствованное использование испанских
колоний в качестве рынка сбыта сыграло чрезвычайно важную роль
в развитии французской торговли и промышленности. Сокровища из
американских колоний притекали во Францию в виде оплаты за фран¬
цузские товары, что не могло не стимулировать усиленного увеличе¬
ния их производства. К середине XVI в. это производство достигло
небывалого для Франции расцвета. Но затем упадок испанской эконо¬
мики и длительная междоусобица в самой Франции значительно
сократили деятельность французских мануфактур и французскую
торговлю. За вторую половину XVI в. Франция утратила и свое выгод¬
ное положение , в Леванте. Не имея ни на океанах, ни в Средиземно¬
морье торговой гегемонии, Франция не смогла добиться и промыш¬
ленного преобладания.71 Золотой дождь добытых грабежом колониаль¬
ных сокровищ излился на нее в форме испанских денег в уплату за
французские товары. Усиленный спрос на эти товары развил и рас¬
ширил мануфактурное и сельскохозяйственное производство Франции,
но вместе с тем вызвал резко выраженную революцию цен со всеми
ее экономическими, социальными и политическими последствиями.
При Генрихе IV французская буржуазия усиленно пропагандировала
необходимость колониальных захватов и освоения американских тер¬
риторий, сделав в этом направлении некоторые практические шаги. Но
в целом они были незначительны, и никакой колониальной системы
Франция в ту пору создать еще не смогла.
Зато широчайшее распространение получила во Франции система
государственных займов. Государственный долг появился во Франции
в начале XVI в. и к концу столетия колоссально возрос.
Государственные займы имели во Франции разные формы, в пер¬
вую очередь форму государственных рент, впервые выпущенных
в 1522 г. Эти ренты давали высокий доход, обеспеченный поступле¬
ниями от специально для того предназначенных налогов; проценты по
рентам выплачивались держателям под контролем парижского, а за¬
тем и лионского муниципалитетов. Вплоть до 1580-х годов, т. е. до
периода самой тяжелой междоусобицы, ренты раскупались очень
69 А. М о n t с h г е t i е п, ук. соч., стр. 158.
70 к. Мар кс. Капитал, т. I, стр. 756.
71 «. . .в собственно мануфактурный период торговая гегемония обеспечивает
промышленное преобладание» (там же, стр. 757).
40
охотно. Революция цен вызвала неоднократные конверсии рент; они
стали 'предметом безудержной спекуляции и мошенничества, но пре¬
стиж, их держался довольно крепко.
Наряду с государственными рентами -во Франции существовала
и другая форма государственных займов: продажность должностей
бюрократического аппарата. Это явление сыграло огромную роль .
В; развитии французского абсолютизма и оказало большое влияние на
все почти стороны жизни французского общества XVI—XVIII вв
Основные черты системы продажности должностей и ее следствия
будут рассмотрены ниже, так как они касаются самых разнообразных,
сфер.72 Здесь следует указать лишь на то, что имеет непосредственное
отношение к росту государственного долга.
К XVI в. во всех звеньях королевского. бюрократического аппа¬
рата неофициально укрепилась наследственность и продажность
должностей. Заинтересованные лица осуществляли между собой в част1
ном порядке -передачу или продажу должностей, получая затем на это
королевскую санкцию. В силу такой повсеместной практики должности.
приобрели, так сказать, рыночную цену. В 1523 г. Франциск I обло¬
жил особым побором каждый такой акт продажи или передачи долж¬
ности, тем самым -сообщив этим сделкам законную силу, что укрепило
владение должностями и придало ценам на них большую устойчи¬
вость. Далее правительство перешло, чем дальше, тем больше, к со-'-
зданию особыми эдиктами новых должностей, продававшихся непо¬
средственно казной. Жалованье чиновникам вновь созданных долж¬
ностей (лишних для функционирования аппарата, как такового):-
представляло собой как бы проценты на ссуженный ими казне капитал.
Государство могло в любой момент ликвидировать лишнюю должность,
но не иначе, как выкупив ее стоимость. Практически кое-какая . часть
таких излишних должностей действительно периодически выкупалась,
но «в целом количество должностей непрерывно увеличивалось, достиг¬
нув к началу XVII в. колоссальных размеров. Присущие должностям:
разнообразные привилегии придавали им особую притягательную силу
в глазах денежных людей, т. е. буржуазии, вследствие чего опрос на
должности почти всегда был обеспечен. >
Государственный долг, 'выраженный в форме продажности долж¬
ностей, принял в XVII—XVIII вв. грандиозные размеры и просуще¬
ствовал во Франции вплоть до буржуазной революции.
Третья форма государственного долга — займы у «финансистов»
(financiers). Налоговая система французского абсолютистского госу¬
дарства в широких масштабах зиждилась на откупах, при которых
в казначейство попадала лишь известная (определенная договором)
часть поступлений от сбора налогов, производившегося откупщиком
при помощи своих служащих и на свой риск. Обычно на откуп отда¬
вались косвенные налоги и разнообразные поборы. Финансисты73
захватили самые крупные посты в аппарате фиска, что давало им
возможность грабить казну почти бесконтрольно. Они объединялись
в настоящие компании по откупам (partis, отсюда другое наимено¬
вание откупщиков — partisans). Их скандально быстрое обогащение
было притчей <во языцех и вызывало гневное негодование всех слоев
• 72 См. ниже, стр. 65 и сл. г.
73 Итальянские банкиры играли в XVI в. еще очень значительную роль, и фран¬
цузское правительство неоднократно занимало у них крупные суммы (через Лион¬
скую биржу). Но, начиная с 1580-х годов, их операции стали сокращаться, так как
Французские финансисты оттесняли итальянцев от операций по государственным
займам.
41
французского общества. В мирные периоды правительству иногда
удавалось несколько оттеснить их от казенного пирога (например,
при Сюлли), но во время войн или междоусобиц, когда казне экстренна
бывали нужны крупные суммы, финансисты пользовались случаем
и брали реванш. Они финансировали казну предоставлением ей более
иди ^енее долгосрочных займов, но главным видом их операций были
откупа, т. е. краткосрочные займы, обеспечивавшие им огромные
проценты. С тех пор как у французской буржуазии появился в XVI в.
такой должник, как абсолютистское государство, жадно хватавшееся
за асе средства, при помощи которых оно могло бы эксплуатировать
денежные накопления, она все более и более соблазнялась возмож¬
ностью превращать свои деньги в капитал, не подвергая их опасностям,
связанным с промышленными и частноростовщическими операциями.
В XVI в. длительные внешние войны, а затем затяжная междоусобица
потребовали огромных расходов, вследствие которых государственный
долг вырос необычайно быстро. В связи с этим увеличились и налоги.
Маркс подчеркивает теснейшую связь между ростом государственного
додга и увеличением налогов: «Займы позволяют правительству покры¬
вать чрезвычайные расходы таким образом, что плательщик не чув¬
ствует сразу всей тяжести последних, но те же займы требуют, в конце
концов, повышения налогов. С другой стороны, повышение налогов,
вызванное -последовательно заключаемыми займами, вынуждает .пра¬
вительство при каждом новом чрезвычайном расходе прибегать все
к новьгм и новым займам».74 Создавался заколдованный круг займов
и увеличения налогов.
Налоговая система французского абсолютистского государства
строилась в основном на обложении крестьян королевской тальей,
а всего податного населения — косвенными налогами, львиная доля
которых взыскивалась с трудящихся масс. В XVI в. налоги росли
с чрезвычайной быстротой, но все же несколько отставали от -роста
цен. С начала XVII в., т. е. уже при стабилизированных ценах, увели¬
чение налогов отнюдь не прекратилось. Генрих IV оставил на более
или менее прежнем уровне лишь талью,75 но очень сильно увеличил
чвсе прежние косвенные налоги и ввел некоторые новые.
Таким образом государственный долг и связанная с ним залоговая
система сыграли огромную роль в экспроприации мелких производи¬
телей. «Государственный долг, — писал Маркс,—делается одним из
самых сильных рычагов первоначального накопления».76
Последним из перечисленных Марксом факторов, ускоряющих
процесс первоначального накопления, является протекционизм. Как
и в других странах, во Франции первоначальный капитал, необходимый
для создания централизованных мануфактур, притекал «в значитель¬
ной мере прямо из государственного казначейства»,77 а необходимость
усиленного развития всей нацйональной промышленности ставилась
правительством в прямую и тесную связь с ростом торгового оборота
и, следовательно, с увеличением косвенных налогов. Однако в изучае¬
мый нами период протекционизм не мог достичь -во Франции высокого
уровня развития. Он требовал для своего осуществления субсидиро¬
вания мануфактуристов и защиту интересов отечественных купцов на
иностранных .рынках, т. е. требовал сильной государственной власти
и проводимой ею твердой внешней политики. Общеполитическая обста-
~?4 К. Ма ркс. Капитал, т. I, стр. 759.
75 Подробнее об этом см. ниже, стр. 99—101.
?£ К. Маркс. Капитал, т. I, стр. 758.
77 Там же, стр. 760.
42
давка, существовавшая во Франции в течение всего XVI в., была
л этом отношении неблагоприятной. Длительные войны с Карлом V
истощили экономику страны, не приведя к желанному результату,
т. е. к решительной победе над Габсбургом. Война окончилась вничью
Последовавшая затем междоусобица принесла с собой такую экономи¬
ческую разруху, от которой было нелегко оправиться. Она оставила
в наследство Генриху IV сильно подорванный международный престиж
Франции, который он так и не смог восстановить полностью. В силу
этого внешняя политика Генриха IV не могла не отличаться известной
осторожностью и компромиссами. В частности, он не смог полностью
защитить национальное производство от иностранной конкуренции
(главным образом английской и голландской), так как должен был
из политических соображений считаться с протестами Голландии и Анг¬
лии. Поэтому он неоднократно отменял или снижал введенные было
покровительственные тарифы. Такую же практику пришлось ему осу¬
ществлять и в отношении Испании. Он попытался вообще запретить
импорт готовых изделий и экспорт сырья. Это была чисто протекцио¬
нистская мера, но она не удалась в результате протестов как иностран¬
ных держав, так и французских потребителей, а также экспортеров
сырья:.
Что касается субсидирования крупных мануфактуристов, то оно
внедрилось в практику французского правительства в сущности лишь
при Генрихе IV, который применял авансы, беспроцентные ссуды
и просто дары на обзаведение, предоставлял здания и помещения,
давал налоговые изъятия и т. д. Хорошо известны его мероприятия
по насаждению в Париже и других городах централизованных ману¬
фактур, по развитию шелководства и т. д. Однако примерный подсчет
таких правительственных ассигнований дал за весь мирднй период
правления Генриха IV сумму всего лишь в 800—900 тыс. ливров.73
Если даже учесть неполноту этих данных и предположить, что в дей¬
ствительности эти субсидии были более значительны, что очень ве¬
роятно, то все же скудость ассигнований не может не броситься
в глаза. При ежегодных дарах и пенсиях дворянству в 2—2,5 мил¬
лиона ливров средние ежегодные субсидии мануфактуристам в 100—
150 тыс. ливров были не более чем жалкой подачкой. В бюджете
абсолютистской Франции начала XVII в. прямая материальная .под¬
держка буржуазной экономики занимала еще ничтожное /место.
Междоусобные войны 1610-х годов, сменившиеся длительной
(сперва скрытой, затем открытой) войной с Габсбургами, создали
такие условия, которые не могли способствовать сильному росту
французской промышленности. Настоящего протекционизма француз¬
ской буржуазии пришлось ждать до Кольбера.
Ч P. Boissonnade, ук. соч., стр. 185.
ГЛАВА II
СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА ФРАНЦИИ В НАЧАЛЕ XVII ВЕКА
родесс первоначального накопления вызвал значительные
изменения в социальной структуре «французского обще¬
ства. На протяжении XVI в. пришли в упадок старые
феодальные сословия — знать и рыцарство. В господ¬
ствующий класс влилась новая группа дворян «буржуазного проис¬
хождения, осуществившая в своей хозяйственной деятельности на
приобретенных крестьянских землях формы эксплуатации, -переходные
к капиталистическим. Многие представители богатых и влиятельных
верхов французских городов—городского патрициата, высшего чинов¬
ничества, богатого купечества —экономически и социально приобща¬
лись к господствующему классу. В начале XVII в. уже стала наме¬
чаться и та грань, которой это новое пополнение французского дворян¬
ства стремилось отделить себя от торгово-промышленной буржуазии.
Французское дворянство и французская буржуазия XVI—начала
XVII вв. не обладали ни стабильностью, ни замкнутостью, «соприкасаясь
и смешиваясь друг с другом с такой легкостью, которой не существо¬
вало ни до, ни после. Поэтому характеристика этих классов и их про¬
межуточных гибридных форм в их текучести представляет немалые
трудности.
Сложна также социальная структура французского города на¬
чала XVII в. Сами города во многом отличались друг от друга,,
поскольку обладали разнообразными и неодинаковыми привилегиями,
закреплявшими за -ними в большей или меньшей степени некоторую
долю средневековой независимости. Чрезвычайно неравномерным было
и развитие в городах капиталистических отношений. Даже крупные
города Франции были в этом отношении неоднородны. Поэтому каждый
город сохранял сильно выраженную индивидуальность, накладывав¬
шую печать на характер социальных отношений и классовой борьбы
в нем. Но в целом, разумеется, население всех французских городов
вполне поддается общей характеристике. Бюргерство развивалось
в буржуазию крупного централизованного государства, а наемные
рабочие некоторых городов, например Лиона и Парижа, составляли
заметную социальную силу. Над городами существовала сильная
44
власть абсолютистского государства. Классовая борьба чв городах
отличалась сложностью форм и большой напряженностью.
Глубоки были социальные сдвиги во французской деревне XVI в.
Несмотря на сравнительно замедленный ход первоначального накопле¬
ния в сельском хозяйстве Франции, крестьянство пережило значитель¬
ные изменения. В силу этих изменений и непрерывно растущего -нало¬
гового -гнета классовая борьба французского крестьянства достигла
небывалой остроты.
Социальную характеристику различных слоев французского об¬
щества начала XVII -в. лучше всего начать с феодальной знати и кон¬
чить крестьянством. Такой метод позволит наглядно показать, какая
страшная тяжесть лежала на основном производительном классе
Франции — крестьянстве.
Феодальная аристократия ^
Французская феодальная знать представляла собой в начале
XVII в. особую группу дворянства, все еще сильную и находившуюся
в состоянии постоянной борьбы — то открытой, то скрытой — с расту¬
щим и крепнущим абсолютизмом. В этой борьбе, начавшейся давно,
знать еще не сдала своих позиций и продолжала оставаться главным
политическим противником абсолютизма. Без сокрушения ее полити¬
ческих притязаний абсолютизм не мог выполнить своей основной исто¬
рической 'миссии, заключавшейся в централизации страны.
Современники называли в XVI — начале XVII вв. аристократию
преимущественно «принцами» (princes) и «грандами» (grands). По¬
следний термин, заимствованный из Испании,1 подчеркивал известное
сходство французских вельмож с испанскими, хотя французская знать
в начале XVII в. уже не могла претендовать на такие исключительные
привилегии, как знать испанская. Что касается термина «принц», то
в нем понятие феодального «государя» все еще преобладало над поня¬
тием высшего дворянского титула. Действительно, основное ядро
знати состояло не 'просто из титулованных вельмож, но именно из полу¬
феодальных князей, «государей».
Первое место в рядах феодальной аристократии занимали .принцы
крови, т. е. члены боковых ветвей царствующей династии. В начале
XVII в. они были представлены домом Конде и герцогским д|омом
Лонгвилей, потомков знаменитого Дюнуа.
Многочисленные и богатые боковые ветви иностранных владетель¬
ных домов, породнившиеся с коренной французской аристократией, на¬
зывались «иностранными принцами» (princes etrangers). Таковыми
были лотарингские Гизы, мантуанские Неверы, савойские Немуры и др.2
Все они, особенно Гизы, нанесли немалый ущерб старым феодальным
домам Франции, которые обеднели и захудали. Лишь немногие из ста¬
рых вельмож, как, например, Монморанси, или Роганы, сохранили и
умножили в XVI в. свои богатства.
Наряду с ними в группу знати входила и новая_.знать, обязанная
своим положением милостям короля. Для ослабления слишком могу¬
щественных старых аристократических родов, короли неоднократно
1 Может быть, из Италии?
2 Напомним, что французский дворянин носил имя той сеньерии, которой вла¬
дел, и поэтому все мужские представители не только одного рода, но даже и одной
семьи всегда носили .разные фамилии и разные титулы, в зависимости от титула
сеньерии. Так, например, четыре брата -Гизы в начале XVII в. именовались по-раз¬
ному, и лишь старший из них имел титул герцога Гиза.
45
прибегали к возвеличиванию своих незнатных фаворитов, иногда даже
предоставляя им крупные земли и важнейшие должности. Иностранные
принцы были (главным образом в первой половине XVI в.) возвышены
Франциском I в процессе борьбы с могущественными в ту пору Бурбо¬
нами. Затем, чтобы уравновесить и даже оттеснить Гизов и Монмо¬
ранси, ставших в середине XVI в. чересчур сильными, Генрих III создал
новую знать из своих любимцев (Жуайёза, Бельгарда, д’Эпернона),
сосредоточив в их руках главные военные должности. В дальнейшем,
таким же образом Сюлли, Ришелье и другие незнатные дворяне сдела¬
лись родоначальниками знатных домов.
Сила феодальной аристократии в начале XVI в. зиждилась на ее
богатствах и политической власти в провинциях. Источники доходов
знати были весьма многообразны; одних поступлений с многочисленных
фьефов было уже недостаточно для роскошной жизни, которую вели
вельможи. Революция цен и быстрое падение покупательной способно
сти денег настолько понизили доходы фьефов, состоявшие главным об¬
разом из сеньериальных платежей и вечного ценза, что фьефы прино¬
сили дохода не более 2-^-2,5 процентов от Стоимости земли. Грандов
бтчасти спасали огромные размеры подвластных им территорий, но все-
таки доходы с земель не составляли в бюджетах вельмож даже поло¬
вины, достигая в большинстве случаев лишь 25—30 процентов.3 Ни на¬
следственные, ни благоприобретенные земли не обеспечивали знати по¬
требных ей доходов. Лишь дары, пенсии й владение доходнейшими
должностями --- коронными, губернаторскими, придворными, военны¬
ми в соединении с прибыльными церковными должностями (главным
образом аббатов и прйбров крупных монастырей, находившихся в под¬
властных знати провинциях) доставляли вельможам нужные им суммы.
К этому еще следует добавить, что все гранды в той или иной степени
занимались казнокрадством, как только получали к тому возможность.
Кроме того, все они без исключения, пользуясь своим влиянием при
дворе, брали взятки с откупщиков и финансистов, оказывая им протек¬
цию при распределении откупов и займов. Огромное состояние маршала
д’Анкра сложилось главным образом благодаря таким спекуляциям.
Почти все финансовые операции в период регентства Марии Медичи
сопровождались крупными взятками в пользу маршала (точнее его
жены). При каждой продаже придворных должностей (эти должности
также были продажными) супруги д’Анкр получали свой магарыч (pot-
de-vin) и делили его с самыми родовитыми вельможами.4 Значительную
часть своего не менее огромного состояния Сюлли составил подобным
же способом.5
Таким образом, богатство феодальной аристократии складывалось
преимущественно из тех кущей, которые они получали из. государствен¬
ных доходов и от государственных займов.f Громадный бюджет центра¬
лизованного государства вельможи рассматривали как самый надеж¬
ный и верный источник своего обогащения. Это обстоятельство нало¬
жило свою печать и на политическую программу французской феодаль¬
ной знати.
3 Из семи миллионов ливров, в которые оценивалось состояние маршала
д’Анкра, на долю земель приходился едва один миллион. В годовом доходе герцога
д’Эпернона, составлявшем S43 тыс. ливров, поступления от 23 огромных фьефов не
давали и половины (D’Avenel. La noblesse fran$aise sous Richelieu. Paris, 1901,
p. 173).
4 F. Haye m. Le m a redial cTAricre et Letinora Galigai. Paris, 1910, p. 201
et passim.
5 J. N о u a i 1 I a c. Villeroy. Paris, 1909, p. '290.
46
Знать не просто возглавляла французское родовитое дворянство
в качестве титулованной и наиболее богатой его верхушки. Она быЛа
тесно связана с ним многочисленными прочными узами. Еще в XV в.
дворянство распадалось на отдельные группы, возглавлявшиеся коро¬
лем или крупными феодалами, поскольку еще не было изжито терри¬
ториальное разделение страны на королевский домен и феодальные
владения. Итальянские войны ослабили это разделение, но не уничто¬
жили его совсем, и в гражданских войнах XVI в. оно проявилось доста¬
точно отчетливо. Почти все французское родовитое дворянство примк¬
нуло к тем или иным вельможам как католикам, так и гугенотам.6
Персональный состав этих дворянских клиентел менялся, но принцип
оставался в силе: каждый дворянин имел своего патрона, будь то ко¬
роль или вельможа. Этот патронат, представляя собой пережиток фео¬
дальных отношений, проявился и во внутренних войнах начала XVII в.
Медленный ход разрушения старых феодальных связей затрудняй
создание централизованного государства и превращение феодалов всех
рангов в покорных подданных короля. Связи феодальной знати с родо¬
витым дворянством подкреплялись тем, что во Франции не сложилось
экономического различия между землевладением крупных феодалов й
рыцарства, как, например, в Англии. Сеньерии знати и дворянства отли¬
чались друг от друга лишь размерами. Как бароны, так и рыцари, пре¬
вратившиеся затем в вельмож и родовитых дворян, в равной мере были
лишь получателями феодальной ренты. Перемены, принесенные XVI ве¬
ком, коснулись землевладения горожан и новых дворян буржуазного про¬
исхождения: лишь на их землях создались формы эксплуатации, пере¬
ходные к капиталистическим. Землевладение знати и родовитого дво¬
рянства осталось им совершенно чуждо. В силу этого знать и родови¬
тое дворянство в целом представляли собой феодальный, реакционный
й паразитический класс, не только не принимавший никакого участий
в экономическом развитии страны, но и ставивший этому развитию по¬
мехи и препятствия в форме разорительных для всего прочего населе¬
ния междоусобных войн. Последние были во Франции столь длительны
именно потому, что знать опиралась на многочисленные группы зависи¬
мого от нее родовитого дворянства.
Однако родовитое дворянство не целиком поддерживало феодаль¬
ную аристократию и её политическую программу, противопоставленную
программе централизации, воплощавшейся в абсолютизме. Социальной
опорой французского абсолютизма было дворянство в целом, кровнб
заинтересованное в существовании централизованного государства. Но
родовитое дворянство не желало дальнейшего развития как буржуаз¬
ных отношений, так и абсолютизма. Оно хотело остановить развитие
королевской власти на определенной стадии, совпадавшей со стародво¬
рянскими узкоклассовыми интересами. Общая реакционность полити¬
ческой программы родовитого дворянства роднила ее ’ с программой
феодальной знати, в силу чего родовитое дворянство — хотя и не без¬
оговорочно — поддерживало политические выступления знати. Точнее,
знать потому и отваживалась на эти выступления против абсолютизм!^
что имела за собой известную поддержку широких масс родовитого
дворянства. В этом и заключалась политическая сила французской
зпати в исследуемый нами период. Гранды являлись вождями много¬
численных групп родовитого дворянства и при наличии благоприятных
для них обстоятельств превращались в военачальников мятежных двб-
б Ромье составил географическое распределение дворянских клиентел по про¬
винциям {L. - R о m i е г. Le royaume de Catherine de Med ids, t. I. Paris, 1922,
p. 167 и сл.).
47
рянских отрядов. Это обеспечивало знати возможность военных выступ¬
лений против королевской власти, направленных к изменению государ¬
ственного управления в реакционном, аристократическом духе. Обри:
совывая в одной из своих докладных записок положение вещей в на¬
чале регентства Марии Медичи, в 1611 г., государственный секретарь
и фактический глава правительства Вильруа обращал особое внимание
королевы на ту опасность для короля, которая кроется в давнишней
привязанности к Гизам и к Бурбонам (т. е. к Конде и его родичам)
многих дворян, как «рассеянных по всей Франции», так и, в особенности,
проживающих в тех провинциях, где эти принцы были губернаторами.7
Победа абсолютизма при Генрихе IV принесла с собой крушение
позиций аристократии в центральном управлении. Гранды перестали
быть правящей группировкой; они были отстранены от руководства
внешней политикой (им предоставлялись лишь почетные экстраорди¬
нарные посольства, на которых они разорялись, изумляя всех богат¬
ством и пышностью своей свиты) и от участия в Королевском совете.5
Сюлли, единственному родовитому дворянину в Совете, были предо¬
ставлены лишь финансы, артиллерия и дорожное ведомство. Попытка
Сюлли ввести грандов в финансовый совет (ее отметил еще Тьерри)
была" пресечена королем в самом же начале.9 Потеря аристократией
политического влияния в центре увеличила зависимость ее от королев¬
ских милостей (пенсий, подарков, доходов с церковных мест и т. д.)
и поставила ее перед угрозой умаления своей власти и в провинциях, где
знать сохраняла за собой губернаторские места. Большинство грандов
владело ими в результате договоров с Генрихом IV. Вся страна была
поделена между ними. Правда, сбор налогов в свою пользу и бесчинное
самоуправство, процветавшие во времена Лиги, отошли в прошлое, но
все же губернаторы извлекали из провинций очень большие доходы.
В* их ведении остались все крепости, гарнизоны, арсеналы. В руках
грандов по-прежнему находились коронные должности (offices de la
couronne), связанные с высшим военным командованием (главный на¬
чальник пехоты, главный начальник кавалерии, коннетабль). Регуляр¬
ная армия мирного времени была очень невелика. Во время войны,
внешней или гражданской, помимо найма швейцарцев и других ино¬
странцев, король раздавал так называемые commissions, т. е. поручения
по набору рот и полков. Организация последних и их оплата произво1
* дились через офицеров, облеченных этими поручениями, и часто (осо¬
бенно в гражданских войнах) верность королю таких полков, состояв¬
ших в основном из мелкого дворянства, зависела от верности пблков-
ника-вельможи. Именно в качестве губернаторов и военачальников
гранды пользовались огромным влиянием в среде провинциального
дворянства и обладали могущественными средствами для того, чтобы
требовать от королевской власти удовлетворения своих политических
претензий на господство не только на местах, но и в центре. Поэтому
Генрих IV всеми способами стремился парализовать влияние аристо¬
кратии и в провинциях. Не имея достаточно сил, чтобы открыто обру¬
шиться на нее, король предпочитал действовать осторожно и достиг
этим значительных успехов. Функции губернаторов при Генрихе IV
7 Avis de Villeroy a la Reine-Mere, (рукопись в Bibliotheque Nationale, Cinq-
c£iits Colbert № 17, ff. 28—31, фотокопия в Публичной библиотеке им. Салтыкова-
Щедрина, Франц. F. IV, 220).
• 8 A. Cheruel. Histoire de l’administration monarchique en France, t. I. Paris,
1855, p. 356.
9 M. de S u 1 1 v. Oeconomies royales (Coll. Michaud et Poujoulat 2 serie, t III.
Paris, 1837, p. 185)/
48
были сведены только к командованию военными силами провинций.
Всякое вмешательство в финансовые и судебные дела король пресекал.
Военные укрепления срывались, особенно в городах, примыкавших
в свое время к Лиге. Генеральными наместниками провинций король
назначал своих, хорошо ему известных и преданных людей и следил,
чтобы они не сближались с губернаторами. Он окружал последних
шпионами, подкупал их секретарей и благодаря такой информации был
в курсе всего, что делалось даже в отдаленных частях королевства. На¬
значая интендантов в провинциях, он оставлял их там подчас на более
долгий срок, чем это требовалось, но эта мера не получила при нем та¬
кого размаха, как при Ришелье.10 Генрих IV опасался перегибать палку
в отношении грандов, тем более, что одним из условий его договоров
с ними при распаде Лиги было обязательство не посылать по провин¬
циям королевских maitres des requetes.11
В результате гранды находились в состоянии непрерывного и оже¬
сточенного недовольства и всячески стремились как можно скорее ис¬
пользовать свое еще не утраченное влияние в провинциях, чтобы вер¬
нуть свои прежние позиции правящей группировки. Поэтому главная
цель знати в начале XVII в. заключалась в отвоевании преобладания
именно в центральном управлении, главным образом в Королевском
совете, где решались наиболее важные государственные, администра¬
тивные и финансовые дела. На свое господство в провинции гранды
смотрели не как на самоцель, а как на путь к владычеству над цент¬
ральным государственным аппаратом, благодаря чему они могли бы
сохранить и в провинциях положение полных хозяев. Они прекрасно
понимали, что без обладания властью в центре они не смогут долго
удержаться и на местах, что им придется уступить свое первенство аген¬
там абсолютистского государства. Поэтому центробежные тенденции
сочетались у знати с желанием сохранить некоторое, хотя бы и рыхлое,
государственное единство, которое обеспечивало им бесспорное господ¬
ство в центре и в провинциях и позволяло им обогащаться за счет
фиска. Их политическим идеалом была не столько Германия, сколько
Испания, т. е. объединенное государство, где знати принадлежала ру¬
ководящая политическая роль при слабых королях и где она, сохраняя
владычество в провинциях и используя королевскую власть в своих ин¬
тересах, ставила преграды к дальнейшей централизации страны. Фраш-
цузская феодальная аристократия в полном смысле слова стремилась
повернуть назад колесо истории и задержать развитие Франции в бур¬
жуазном направлении. Будучи реакционной силой, она пыталась осу¬
ществить свой политический идеал насильно, с оружием в руках.
С этой точки зрения надо расценивать заговоры знати против Ген-^
риха IV, не прекращавшиеся во все время его царствования. Чрезвы-"
чайная напряженность внешнеполитического положения Франции обес¬
печивала принцам закулисную поддержку Испании, Савойи, отчасти
Англии. Бирон, д’Антраги, а позже Конде были тайными агентами этих
государств, пытавшихся снова разжечь гражданскую распрю во Фран¬
ции, исходя из своих интересов. Гранды жадно ловили возможность
использовать против короля любую оппозицию и внутри страны; даже
народные волнения 1602 г. в Пуату, Лимузене и Перигоре, вызванные
непосильным налоговым гнетом, они старались использовать для дости-
10 При Генрихе IV. интенданты существовали далеко не везде и не постоянно
(G. Pages. Le regne de Henri IV. Paris, Centre de documentation universitaire, 1934,
P. 45). ;
H-G. Hanotaux. Les origines de restitution des intendants des province?.
Paris, 1884, p. 45, 49.
4 А. Д. Люблинская
49
жения своих целей.12 Герцог Бульон весьма едко заявил Генриху IV,
что поскольку король учреждает новые налоги, совещаясь лишь с «без¬
вестными людьми» (gens de реи), а гранды совсем отстранены от дел,
то они не могут не возмущаться новым отягощением бедного народа
и не протестовать против этого.13
Процесс Бирона, заговор д’Антрагов, процесс Бульона — тянутся
непрерывной чередой с 1602 до 1606 г. Но и последние четыре года прав¬
ления Генриха IV не были вполне спокойными. Сюлли рассказывает
об агитации грандов в провинции в 1607 и 1608 гг., пытавшихся дискре¬
дитировать особу короля, предающегося удовольствиям, в то время как
«самые вельможные персоны королевства отстранены от важнейших
государственных дел».14 В 1608 г. выступил молодой принц Конде, тай¬
ные агенты которого вели агитацию среди провинциального дворянства
и пытались наладить связь с гугенотской аристократией с целью орга¬
низовать заговор, свергнуть Генриха IV и осуществить захват власти
феодальной аристократией. Эти планы, не осуществившиеся при жизни
короля, были поставлены знатью в порядок дня сразу же после его
убийства.
Кто же входил в аристократическую партию, которая была инициа¬
тором гражданских войн 1614—1620 гг.?
-г Глава партии, Генрих II Бурбон, принц Конде, отец «великого»
Конде, первыц принц крови, был вождем феодальной аристократии
в силу тех же условий, которые заставляли в свое время дофина Людо¬
вика (будущего Людовика XI), Генриха Наваррского, Гастона Орлеан¬
ского и других становиться во главе оппозиционных аристократических
групп. Все они имели неоспоримые права на корону и тем самым при¬
давали феодальному мятежу видимость «законного» протеста против
злокозненных действий «дурных» советников или даже против самих
«дурных» королей. Аристократия мечтала о короле, находящемся под
ферулой аристократического Совета. Поэтому она стремилась или по¬
ставить угодного ей короля, или изолировать царствующего от всех
«дурных» влияний, окружив его опекой наследника престола или пер¬
вого принца крови.
Принц Конде до 1601 г. считался наследником престола как бли¬
жайший по мужской линии родственник бездетного Генриха IV. Ему
дали хорошее образование; его сверстник и будущая знаменитость в об¬
ласти международного права Гуго Гроций посвятил ему свою первую
книгу. Рождение дофина низвело принца с этой высоты. У него не было
никаких военных доблестей. Сойдя с политической сцены в начале
1620-х годов, он занялся умножением своего богатства, в чем и пре¬
успел, сделавшись из разоренного вельможи, каким он был в начале
XVII в., одним из богатейших людей своего времени. Современники
приписывали ему некоторые «королевские» качества,15 но в общем это
Г2 J. Д. de Thou. Histoire universelle, t. IX. La Haye, 1740, p. 524.
13 J. M a r i ё j о 1. Henri IV et Louis XIII. Paris, 1911 (Histoire de France,,
p^p. E. LaVisse, t. VI/1) p. 41. — В депеше голландского резидента в Париже Арсенса
приведены слова Данвиля, обратившегося к королю в 1602 г. от лица всех грандов:
«Необходимо организовать хороший Совет и восстановить губернаторов в их прежней
власти, иначе эти волнения не прекратятся никогда. Кто же согласится терпеть ны¬
нешнее положение? Мы лишены всякой власти и нам оставлено одно лишь имя»
(Nouaillac, ук. соч., стр. 313, прим.).
14 Sully, ук. соч., т. III, стр. 200, 238—240.
«Он так прекрасно разбирался в делах Королевского совета, как будто бы
никогда ничем другим не занимался» (Fontenay-Mareuil. Memoires. Coll.
Michaud et Poujoulat, 2 serie, t. 5. Paris, 1837, p. 105).
50
был заурядный человек. Его обширная дворянская клиентела была со
средоточена главным образом в Берри.
Бывший вождь гугенотов, главный советник принца Конде и луч
ший в то время военачальник,16 старый герцог Бульон, «демон всех мя¬
тежей», как про него говорили, был в партии принцев важнейшей пер¬
соной. Конде являлся скорее декоративным вождем аристократии, на¬
стоящее же руководство принадлежало Бульону. Несмотря на свое со¬
перничество с герцогом Роганом, он пользовался среди гугенотов гро¬
мадным авторитетом. В центральных и южных провинциях его связи й
дворянская клиентела были весьма значительны. Но еще важнее было
его положение независимого государя княжества Седанского и герцог¬
ства Бульонского, входившего в состав испанских Нидерландов. Эго
делало из него настоящего «иностранного государя» (качество, которое
отодвигало на второй план его титулы французского вельможи, поддан¬
ного французского короля). Пограничное расположение Седана и гер¬
цогства Бульонского превращало владения герцога в двери, открытые
в Германию и в Нидерланды, откуда беспрепятственно могли проникать
во Францию наемные отряды, набранные для мятежной французской
знати в Льежской области и в германских княжествах. Личные тесные
связи Бульона с принцами Оранскими (он был женат на сестре Виль¬
гельма), с курфюрстом Пфальцским 17 (который воспитывался при дворе
герцога) и с другими германскими князьями, могли нанести весьма зна¬
чительный ущерб дипломатии французского правительства, если оказы¬
вались направленными против последнего, как это и случилось в 1616 г.
Словом, и объективные условия, и личные качества — энергия, опыт¬
ность, военный талант, и дипломатические связи — все это выдвигало
герцога Бульона на первое место среди вельмож.
Кроме этого ветерана междоусобных войн и аристократических
заговоров, в партию знати входили молодые представители крупнейших
домов Франции. Двадцатилетний герцог Лонгвиль был губернатором-
в Пикардии. Молодой^ герцог Мэн (сын вождя Лиги) наследовал губер¬
наторство в Иль-де-Франсе. Шампанью и Бри владел герцог Невер,
ставший впоследствии государем Мантуи.
К оппозиционной партии Конде примыкали также побочные сы-.
новья Генриха IV, герцоги Вандомы (старшему из них, Цезарю, принад¬
лежала Бретань), а также многие другие менее знатные вельможи.
Но для борьбы с абсолютизмом гранды чрезвычайно редко объеди¬
нялись в прочный и длительный союз. Несмотря на семейные и брачные
узы, связывавшие знать самым пестрым и прихотливым образом, ей
был чужд корпоративный дух, который составлял силу ее политических
врагов — королевских советников буржуазного происхождения. Борьба
за влияние при дворе, за доходные места, за пенсии, а также ловкая
политика королей постоянно разделяли грандов по меньшей мере на
две партии, которые в значительной степени истощались во взаимном
соперничестве.
Кроме партии Конде, существовала также «лояльная» группа Ги-
зов, в которую входили четыре брата во главе с герцогом Гизом и гу¬
бернатор Бургундии герцог Бельгард. Владения Гизов были чрезвы¬
чайно велики и разбросаны почти по всей Франции; их губернаторство
было в Провансе. Лояльность Гизов была совершенно условной, и их
группа в политическом отношении ничем не отличалась от партии Конде.
16 Он был внуком коннетабля Анн де Монморанси и отцом Тюренна; в 1592 г.
получил чин маршала.
17 Будущим чешским королем.
4*
51
Самостоятельное положение занимал среди вельмож старый герцог
д’Эпернон— важнейший коронный чин (colonel general de l’infanterie),
утверждавший всех офицеров во французской пехоте и державший их
под реальным контролем. Его влияние могло сравниться только с влия¬
нием герцога Бульона. Д’Эпернон был фаворитом Генриха III и сумел
удержаться в своем исключительном положении и при его преемнике.
Высокомерный и наглый (впрочем, эти качества отличали всех вель¬
мож, за исключением Гиза, славившегося своей обходительностью), он
держал себя совершенно независимо.
Знатный и богатейший род герцогов Монморанси в начале XVII в.
пребывал преимущественно в своем губернаторстве — Лангедоке и на
политическую арену выступил лишь в конце 1610-х годов и позже, при
Ришелье.
Гугенотская аристократия возглавлялась семьей Сюлли в целом:
самим герцогом, его зятем Роганом и сыном Рони. Следует подчерк¬
нуть, что в началёч.ХУН в. гугенотские гранды прекратили борьбу с ка¬
толической знатью и образовали с ней единую политическую партию.
Аристократические группировки складывались независимо от вероиспо¬
ведания и фамильных традиций. Религиозная маска была сброшена,
как отслужившая свое время, и на первый план выступили политиче¬
ские цели, демагогически прикрытые лозунгами «общественного блага»
(bien public).
Родовитое дворянство
Французское дворянство начала XVII в. нельая рассматривать как
вполне однородное сословие. Примерно с середины\^Су в. в господствую¬
щий класс Франции, в родовитое дворянство, происходившее из старин¬
ных рыцарских домов, издавна владевших благородными землями (фье-
фами) и обязанных военной службой, стали вливаться дворяне нового
происхождения — вчерашние горожане, получившие дворянство или пу¬
тем покупки дворянского звания (дававшегося по особой королевской
грамоте, lettres d’anoblissement), или^же^ благодаря приобретению фьефа.
Оба эти способа перейти в дворянство практиковались и прежде, но
лишь в порядке исключений; с середины же XV в. этот процесс стал
принимать массовый характер и еще более усилился в XVI — начале
XVII вв. К середине XVII в. он сильно сократился; переход из буржуа¬
зии в дворянство снова стал сравнительно редким явлением. Оба класса
консолидировались и разграничились.
На протяжении двух столетий французское дворянство сильно об¬
новило свой состав. Сложившаяся в это время поговорка: «si la nob¬
lesse ne se refaisoit du tiers estat, ja de longtemps n’en fust plus.. .»18
хорошо передает суть этого процесса, который привел в конечном счете
к усилению французского дворянства за счет буржуазии. К середине
XVII в. во Франции почти не осталось старых дворянских семей, не по¬
роднившихся с новыми дворянами или прямо с буржуазией. Все родо¬
витое дворянство, включая и аристократию, оказалось сплетенным се¬
мейными узами с новым дворянством, главным образом чиновным.
Термин «родовитое дворянство» (noble d’extraction) именно потому
и появился во второй половине XV в., что оказалось необходимо про¬
вести разницу между двумя слоями дворянства. В юридическую прак¬
тику и в бытовой обиход вошли понятия «дворянина, происходящего из
18 «Если бы дворянство не обновлялось третьим сословием, так давно бы
сгинуло» (A.-J.-V. Leroux de Line у. Le livre des proverbes fran^ais, t. II*
Paris, 1842, p. 70).
52
дворянского рода» (noble et extrait de noble lignee) и просто «дворяни ¬
на» (noble). Современники очень отчетливо различали эти два вида
дворянства: «те, кто получили дворянство по королевской грамоте, яв¬
ляются не родовитыми дворянами, но лишь просто дворянами».19 В то
время разница между старым и новым дворянином состояла в том,, что
последний не имел еще всей суммы дворянских привилегий: он не был
обязан военной службой, для которой требовалась особая подготовка,
и потому не имел важнейшей дворянской привилегии — налогового им¬
мунитета, который был обусловлен именно военной службой.
Активно содействуя переходу в дворянство богатых горожан, Лю¬
довик XI старался и родовитых дворян приохотить к торговле (наподо¬
бие итальянским и английским дворянам), предоставив им право зани¬
маться торговлей, откупами и т. п. Он видел в этом выход из тяжелого
положения родовитого дворянства, значительная часть которого оказа¬
лась разоренной после Столетней войны. Но Людовик XI не отменил
основных привилегий дворян: налогового иммунитета и военной служ¬
бы. Его усилия не дали желаемого результата.
Итальянские нобили и представители английского джентри воен¬
ной службы не несли и налоговым иммунитетом не обладали. В Ита¬
лии воевали кондотьеры. Англия, кончив Столетнюю войну, вообще уже
не вела значительных внешних войн. Франция же в XV—XVI вв. вое¬
вала почти непрерывно, и дворянская кавалерия составляла ее главную
военную силу. В силу этого французское рыцарство, т. е. профессио¬
нальный военный класс средневековья, превратилось в дворянство, не
утратив этой характернейшей черты. /По-прежнему военная служба
\<5ыла его правом, обязанностью, привилегией, делом дворянской гордо¬
сти и чести. Военное воспитание родовитых дворян (gens d’epee20) начи¬
налось с отроческого возраста, а военная карьера — с 14—15 лет. Сред¬
невековая поговорка: «D’un gar^on en age de puberte peut on faire am
chevalier, plus tard поп» оставалась в силе и в XV в. и значительно
позже.
Вследствие того что не были упразднены налоговый иммунитет и
военная служба дворян, те из них, которые брались за торговлю и от¬
купа, лишались налоговых привилегий на тот срок, пока занимались
этой деятельностью; прекратив ее, они снова становились полноправ¬
ными дворянами.21
На Юге Франции (Прованс, Лангедок) многие дворяне еще ранее
XV в. в известной мере принимали участие в экономической деятель
ности горожан. Во многих южных городах (Марсель, Экс, Арль, Ажан
и др.) городской муниципалитет состоял как из купцов и мастеров, так
к из дворян. Основной поземельный налог — талья — на Юге брался
и с дворян, если они владели ротюрной землей.22 Появился юридический
и бытовой термин: «жить по-купечески» (vivre marchandement), приме¬
нявшийся к родовитому дворянину, который занимался торговлей и
платил налоги. Несомненный успех, который имела дворянская эконо¬
мическая активность на Юге, объясняется тем, что это были привилеги¬
рованные провинции (особенно Прованс), где налоги были значительно
19 «Сеих qui sont anoblis par lettres de annoblissement ne sont pas extraits
de noble lignee, mais seulement nobles» (R. Gandilhon, ук. соч., стр. 117).
20 Впоследствии, когда окончательно оформилось «дворянство мантии»
(noblesse de robe), появился и термин «дворянство шпаги» (noblesse d’epee).
21 «Quand ung noble faict acte derogeant, son privilege n’est extrait mais
differe (приведено у R. Gandilhon, ук. соч., стр. L18).
22 Поэтому на Юге; Не было столь острой розни' между дворянством и бур¬
жуазией, как в остальной Франции. Это обстоятельство нельзя упускать из виду,
например, при анализе народных восстаний и религиозных войн.
53
ниже, чем в остальной Франции, и где дворянство имело лишь незначи¬
тельные налоговые привилегии.
Но в остальной Франции (кроме разве Нормандии) это явление не
приняло заметных размеров. Следует учесть, что дворянству разреша¬
лась лишь оптовая торговля, для которой надо было иметь соответ¬
ствующий капитал. Поэтому обычно родовитые дворяне переходили
к занятиям торговлей, женясь на богатых горожанках и перенимая тор¬
говое дело тестя или пуская в оборот приданое жены. Если дворянин и
занимался торговлей, то лишь временно и спешил снова вернуться
к военной службе, как только позволяли обстоятельства. Торговля, от¬
купа и т. п. продолжали оставаться в его глазах ротюрным, презренным
занятием, от которого следовало как можно скорее освободиться. Мно¬
гие дворяне, занимаясь торговлей, не желали при этом терять своих на¬
логовых привилегий и не платили налогов, так сказать, явочным поряд¬
ком. Это вызывало ожесточенный протест купечества, оказывавшегося
в невыгодном положении по сравнению с привилегированными конку¬
рентами. В 1490 г. дворянству был запрещен откуп налогов. А затем
начались итальянские походы, и дворяне перестали интересоваться тор¬
говыми операциями.
В XVI в., особенно после мира в Като-Камбрези, положение родо¬
витого дворянства стало ухудшаться с катастрофической быстротой.
Экономической базой родовитого дворянства оставалась феодальная
сеньерия (domaine direct), т. е. крестьянские цензивы, с которых оно
получало вечный ценз, и другие неизменные феодальные платежи. Его
собственные земли (domaine proche) были весьма незначительных раз¬
меров. Поэтому основной доход родовитых дворян оставался неизмен¬
ным в своем денежном выражении, т. е. реально все время падал. Рево¬
люция цен, сократив реальную стоимость вечных феодальных рент,
подрезала под корень бюджет дворянской семьи. Родовитые дворяне
оказались в петле неоплатных долгов. Началась массовая продажа
фьефов. Именно с середины XVI в. чиновники, купцы, городской патри¬
циат с особенной жадностью бросились покупать как цензивы, так и
фьефы. Поскольку же общее число сеньерий оставалось в общем неиз¬
менным, то всякая покупка фьефа недворянином лишала родовитого
дворянина не только земли, но и титула. Он переставал быть «сеньером
такой-то сеньерии» — таковым становился ее новый владелец.
В XVI в. родовитым дворянам был нанесен и другой ущерб. Пока
они воевали в Италии, выше всего ценя военную службу и славу, чрез¬
вычайно усложнившийся королевский аппарат, заполненный выход¬
цами из буржуазии, стал к середине XVI в. хозяином во многих провин¬
циях. Дворянским бальи и сенешалам было оставлено только командо¬
вание местными военными и полицейскими отрядами. Все прочие функ¬
ции: суд, администрация, полиция, финансы оказались в руках парла¬
ментов, президиальных судов, счетных палат и т. д. Узаконенная на¬
следственность и продажность должностей препятствовали разоренным
дворянам получить эти должности тем способом, который был открыт
для туго набитых кошельков буржуазии, т. е. путем покупки должно¬
стей. Дворяне требовали предоставления им должностей даром или
почти даром.
Ожесточенная борьба за должности в королевском аппарате, т. е.
за деньги и за реальную власть, приняла в XVI в. еще более острые
формы, когда родовитые дворяне оказались вынужденными продавать
свои фьефы чиновникам, т. е. как раз тем своим ненавистным врагам,
которых они стремились удалить из королевского аппарата, чтобы са¬
мим занять эти прибыльные и почетные места. Чиновничество не только
54
узурпировало служилые функции дворянства, но и весьма активно ли¬
шало родовитых дворян их земель. Поэтому родовитые дворяне требо¬
вали себе в первую очередь владения должностями и монопольного вла¬
дения фьефами.23 Они желали также беспрепятственно вести «истинно,
дворянский» образ жизни, т. е. подчиняться лишь дворянскому кодексу
законов о чести и морали: драться на дуэлях по всем поводам и без
всяких поводов, разбойничать и насильничать по своему усмотрению
и т. д. и т. п.
Необходимо добавить, что к началу XVII в., так же как и для фео¬
дальной знати, для родовитого дворянства религиозные разногласия
отступили на задний план перед сословными интересами.
Политика Генриха IV разочаровала родовитое дворянство. В основ¬
ном она была направлена на удовлетворение коренных интересов дру¬
гой части дворянства, дворянства буржуазного происхождения, в хозяй¬
ственной и политической деятельности которого были прогрессивные
черты и интересы которого совпадали с централизаторской работой
абсолютистского государства. Эта фракция дворян во времена Ген¬
риха IV уже играла первую роль по сравнению с родовитыми дворя¬
нами, которые бешено ненавидели своих удачливых соперников.
В начале XVII в. борьба родовитого дворянства с «выскочками»
была в полном разгаре. Старое дворянство не хотело сдаваться без боя
и вновь и вновь готово было браться за оружие с целью принудить пра¬
вительство к желательным для него реформам. Оно требовало их тем
более настойчиво, что мирная политика Генриха IV сокращала попри¬
ще для военной службы дворян. Офицерские жалованья были очень
скромными, а в гвардию попасть было чрезвычайно трудно. Как воен¬
ные, так и придворные должности также стали продажными, хотя и
другим способом, чем должности бюрократического аппарата, а именно:
без официального оформления, путем только личной договоренности.
Церковные должности, которые французское родовитое дворянство
привыкло рассматривать как свое сословное достояние, также посте¬
пенно уплывали в руки нового дворянства. В стародворянских семьях
оставались лишь самые незначительные и малодоходные епископства
и аббатства.
Недовольство родовитого дворянства было той базой, на которой
строила свои политические притязания феодальная знать. Поэтому, вы¬
ступая против абсолютизма, аристократия вела широкую агитацию
среди родовитого дворянства, главным образом в провинциях. Так было
при всех заговорах знати против Генриха IV. О недовольстве и броже¬
нии в среде родовитого дворянства маршал д’Орнано предупреждал
короля в декабре 1609 г., указывая к тому же, что даже Генрих III и
притом в один из самых тяжелых дней своего царствования, в день бар¬
рикад в 1588 г., мог рассчитывать на большее количество дворян, чем
в 1609 г. Генрих IV.24 Если даже отбросить несомненное преувеличение
в этих словах, все же остается бесспорным факт растущего недоволь¬
ства родовитого дворянства, которое вылилось после смерти Генриха IV
в открытую смуту.
Однако родовитое дворянство не целиком смыкалось со знатью.
Его позиция была колеблющейся. То оно поддерживало аристократию,
то отшатывалось от нее, лишая ее тем самым сильной социальной опоры.
Оно рассчитывало, что благодаря политическим выступлениям знати
усилению ее влияния в Королевском совете будет отменена продаж¬
23 Программа родовитого дворянства отражена в наказе на Генеральные
штаты 1614 г. (см. стр. 148—149).
24 L’Estoile. Memoires-journaulx pp. Brunet, t. X. Paris, 1883, p. 6.
55
ность и наследственность должностей, а фьефы вернутся к их прежним
владельцам, т. е. будут выполнены основные требования родовитого дво¬
рянства. Кроме того, со знатью дворян связывала их служба у вельмож.
Многие из них составляли ту свиту, которая роилась вокруг грандов,
жила на их счет, пировала за их. столами, играла на их деньги и предо¬
ставляла эа неимением ничего лучшего свои шпаги, свою удаль и свою
кровь в их распоряжение. «Se donner a quelqu’un», «l’homme d’un tel»—
таковы выражения, которыми пестрят мемуары и документы и которые
прекрасно выражают идею личной и временной зависимости бедного
дворянина от могущественного аристократа.
Но к королю дворян привязывали еще более сильные узы: страх
перед народными восстаниями. Сильная центральная власть должна
была обезопасить их от крестьянских бунтов, сохранить за ними в не¬
прикосновенности права феодальных эксплуататоров. Поэтому, как
только намечалась опасность с этой стороны, ставившая под угрозу
само существование феодальных сеньеров, родовитое дворянство забы¬
вало о своих мятежах против монарха и обращало к нему верноподдан¬
ные взоры в надежде на скорую помощь. Оно отшатывалось от грандов-
и в тех случаях, когда правительство предпринимало или даже только
обещало реформы в желательном для дворян направлении. Родовитые
дворяне не теряли надежды, что король сможет, если пожелает, пойти
навстречу их важнейшим требованиям. Их недовольство политикой аб¬
солютизма значительно утихало также во время войн, которые обеспе¬
чивали службу всему (или почти всему) родовитому дворянству. По
этому связь родовитого дворянства со знатью не простиралась до того,,
чтобы сплотить обе группы в одну крепкую политическую партию.
Абсолютизм вел борьбу со знатью также и за влияние в среде ро¬
довитого дворянства, без поддержки которого невозможно было проч¬
ное укрепление центральной власти.
Новое дворянство
Этот новый социальный слой складывался разными путями. Путь
в дворянство был открыт для буржуазии или через покупку фьефа, или
через владение должностью известного ранга. Самым частым явлением
было использование обоих путей. Наиболее значительное пополнение
французский дворянский класс получил из среды высшего и среднего
чиновничества, одворянившегося сперва по должности, а затем по дво¬
рянской земле.
Однако при любом способе приобщения к дворянству методы хозяй¬
ствования новых сеньеров были одинаковы и притом отличны от
чисто феодальных методов родовитых дворян. Это обстоятельство объе¬
диняет нечиновных новых дворян с их чиновными собратьями в одну
социальную категорию и позволяет рассматривать новое дворянство в
его совокупности. Однако особые привилегии чиновничества и его круп¬
ную политическую роль надлежит анализировать отдельно — они были
присущи чиновникам как таковым.
Нечиновные новые дворяне скорее усвоили в бытовом отношении
дворянский образ жизни и дворянский кодекс чести, в то время как у
чиновничества, даже полностью одворянившегося, дольше сохранялись
традиции известной скромности, солидного гуманистического образова¬
ния и меценатства, корпоративный дух и сознание своей высокой и важ¬
ной роли в деле управления страной.
Путь в дворянство при помощи покупки фьефа был открыт во Фран¬
ции богатым людям (главным образом купцам, цеховым мастерам
56
и т. п.), с тех нор как дворянская земля стала товаром. Закон допускал
такие покупки, но при этом требовалось специальное разрешение короля
и уплата особого побора (franc-fief). Людовик XI очень широко практи¬
ковал раздачу коллективных и индивидуальных разрешений, разумеется,
за немалые деньги. Коллективные разрешения на покупку фьефов по¬
лучили от него целые города (Париж, Руан, Орлеан, Лимож, Бордо,
Шартр, Анжер, Амьен, Аррас и мн. др.) и даже целые провинции, как,
например, Нормандия.25 Новые владельцы фьефов не несли военной
службы (бана и арьербана), а уплачивали взамен нее franc-fief. Вместе
с тем они могли продолжать свою прежнюю деятельность и платили
талью, как и прежде.
Однако общей тенденцией у всех новых владельцев фьефов была
узурпация присвоенного земле дворянского звания и даже титула.26 На
законное их присвоение также нужна была королевская санкция, т. е. воз¬
ведение в дворянское достоинство стоило немало денег. Большинства
стремилось обойтись без этой затраты, но король не упускал случая по¬
полнить свою казну и принуждал к покупке соответствующей грамоты
(lettres d’anoblissement). Наконец, по ордонансу 1470 г. все новые вла¬
дельцы' фьефов за уплату определенной суммы получили дворянство.
Так же как и родовитые дворяне, они считались «живущими по-ку¬
печески» (vivant marchandement) в том случае, если продолжали свои
торговые операции. Но прекращая их, они прекращали и платеж тальи
и тогда считались «живущими по-дворянски» (vivant noblement). Лишь
в редких случаях король разрешал одновременно и торговлю и военную
службу, связанную с освобождением от налогов.27
Новые дворяне легко отказывались от своей прежней сферы деятель¬
ности в силу того, что эксплуатация земельных владении при помощи
срочной аренды давала им надежные и не облагаемые налогами доходы,
превышавшие торговые барыши, значительная часть которых переходила
к фиску в форме разнообразных поборов и налогов.
Сеньерия нового дворянина, как правило, включала в себя значи¬
тельную барскую землю (domaine proche), составленную заново из скуп¬
ленных крестьянских цензив. Обычно, покупая фьеф, т. е. становясь
сеньером определенной территории, новый землевладелец к тому мо¬
менту уже был собственником многих, порой по кусочкам купленных
цензив и продолжал скупать их и дальше. В силу этого он был властен
применять новые методы эксплуатации на довольно обширной земельной
площади, чего был лишен родовитый дворянин.28
Характеристику поместья нового дворянина дал в чрезвычайно яркой
й интересной форме автор знаменитого агротехнического трактата Оливье
25 Эти коллективные разрешения, по сути дела, лишь оформляли самочинное
владение фьефами, купленными без королевской санкции.
26 Сословные прерогативы были присвоены не лицу, а земле. Продавая свою
сеньерию, дворянин, если земля была титулованной, утрачивал право и на титул.
Создавая какой-либо титул заново, король возводил фьеф в соответствующее до¬
стоинство; например, родовая сеньерия кардинала Ришелье была сделана герцог-
; ством (duche), а тем самым и кардинал стал герцогом. Титулы без земли появи¬
лись позже. !
27 Если бы такой порядок распространился широко, то богатые купцы, при¬
обретя какой-нибудь фьеф, начисто освободились бы от налогов.
28 Способ эксплуатации дворянской земли сразу выдает происхождение
землевладельца. Вот, к примеру, один из типичнейших случаев. В главном фьефе
стародворянского бургундского рода Таваннов domaine proche составлял всего
лишь 158 моргов пахотной земли и лугов, в то время как в одном лишь из много¬
численных поместий нового дворянина Мерте он превышал 1000 моргов (G. Roup-
nel. La ville et la campagne au XVII s. Paris, 1955, p. 307). — В кн. Марка Блока
«Les caracteres originaux de lTiisfoire rurale frangaise» приведены . характерные
планы поместий новых дворян с большим domaine proche.
:'57
де Серр. Его руководство29 вышло в 1600 г. при непосредственном по¬
ощрении Генриха IV, надеявшегося приохотить разоренных родовитых
дворян к прибыльному ведению сельского хозяйства, дабы освободиться
от их докучливых просьб о пенсиях и дарах и утихомирить их мятежные
настроения. Толку из этого вышло мало, но для рачительных и денежных
землевладельцев нового типа трактат Серра действительно стал настоль¬
ной книгой, а его собственное хозяйство — примером, достойным подра¬
жания.30
Следует обратить особое внимание на первую часть книги, в которой
рекомендуются наилучшие методы ведения хозяйства. Обычно при изло¬
жении труда Серра она совсем остается в тени, так как главный интерес
вызывает агротехническая сторона дела. Между тем советы, даваемые
Серром, чрезвычайно интересны для уяснения того, как вели хозяйство
новые дворяне.
Сам автор—типичный представитель нового нечиновного дворянства.
Предки его были в XIV в. простыми крестьянами по имени Desserres;31
в XV в. они переселились в небольшой город Вильнев-де-Бер и занялись
торговлей сукном. Затем они вошли в состав городского магистрата и
стали скупать землю. Оливье был первым дворянином в этой семье и
очень богатым человеком. В 1558 г. он купил сеньерию Прадель и стал
самым влиятельным лицом в области Виварэ, главой местной гугенот¬
ской группы.32 Таким образом, в лице Оливье де Серра перед нами в пол¬
ном смысле слова дворянин — вчерашний буржуа, а его описанное в трак¬
тате образцовое хозяйство — один из самых ярких примеров новых мето¬
дов эксплуатации поместья, хотя автор, имея в виду именно сеньерию,
дворянскую землю (terre noble), рекомендует, дабы не упустить ни по¬
лушки из феодальных доходов, при составлении арендных договоров
включать все поборыш повинности, следуемые с земли поместной кутюме.
Что касается методов эксплуатации барской земли, то Серр предлагает
две формы: срочную аренду или собственное управление и наем рабочих.
Обе формы имеют, по его мнению, и хорошие и дурные стороны. Аренда
плоха тем, что арендаторы крайне истощают землю и не берегут барское
добро. По своей любимой манере стихотворных афоризмов, Серр закан¬
чивает это рассуждение следующим двустишием:
«Разорит свое добро,
Кто другому сдаст его»
(Celui son bien ruinera
Qui par autrui le maniera).
Хороша же аренда только тем, что не требует особого труда. Она —
самый легкий способ эксплуатации поместья, без расходов и забот (sans
despense ni souci).33 Но она менее выгодна, чем применение наемного
труда. «Нет лучшего способа, — пишет Серр, — чем собственное управ¬
ление. Постарайтесь сами эксплуатировать землю (faire valoir par vous
29 О. de S e r r e s. Le theatre d’agriculture et mesnage des champs Nouv. ed.
Paris, 1804—1805.
30 Б. Б. Пыхтеев рассматривает трактат Серра как руководство не только для
дворян, но и для зажиточных крестьян. Автор не обратил должного внимания на
вводную часть книги, где изложены данные, не оставляющие сомнения в том,
что речь идет только о новодворянском поместье (Б. Б. Пыхтеев. Мероприятия
Генриха IV по развитию сельского хозяйства во Франции. Уч. зап. Моск. гос. пед.
ин-та, т. XXVI, вып. I. М., 1940, стр. 57—86).
3* Одворянивание этого крестьянского имени произошло очень простым путем:
Desserres — de Serres.
32 A. G г i m a u d. Histoire de Villeneuve-de-Berg. Aubenas, 1942.
33 Речь идет, разумеется, не о фермерской аренде капиталистического типа.
58
mesmes), выбирая для этого наиболее умелых и нестарых работников»,34
Хоть и трудно найти хороших рабочих («они злонравны и их надо кор¬
мить»), все же при таком способе ведения хозяйства доход в сеньерии.
выше, чем при аренде. Поэтому кто хочет умелым хозяйствованием уве¬
личить свой доход с земли (а в этом, по мысли автора, и заключается
смысл владения землей — тоже новая черточка!), тот должен хозяйничать
самостоятельно, хотя это требует постоянного присутствия в поместье
землевладельца для надзора и контроля и сопряжено с большим трудом
и хлопотами.
Серр подробно рассматривает различные формы простой и исполь¬
ной аренды (из V2, 7з, lU урожая и т. д.), распространенные не только в
его родной области (Виварэ), но и на всем Юге (Лангедок, Прованс, До¬
финэ), где встречаются и такие испольщики на крупных мызах, которые
сами применяют наемный труд (главным образом поденщиков).35 При
всем разнообразии форм испольной аренды она обязательно включает
феодальные платежи и государственные налоги.
Заключая рассмотрение вопроса, Серр дает совет применять пооче¬
редно оба метода: «На некоторое время возьмитесь за хозяйство сами,
а затем сдайте на короткий срок в аренду. Благодаря такой смене смо¬
жете отдохнуть от трудов по хозяйству, а тем временем, смотря по обстоя¬
тельствам, примете то или иное решение».36
Итак, даже такой рачительный хозяин, каким был автор трактата,
требует передышки от трудов и хозяйственных забот. У него много дела
и помимо хозяйства. Он —сеньер своих подданных (sujets), он должен
следить за отправлением сеньериального суда и оберегать свои дворян¬
ские права в сеньерии и округе.37 Быстрота, с которой этот вчерашний
буржуа так прочно проникся сознанием своего дворянского достоинства
и дворянскими интересами, так реально ощутил вебя сеньером своего
поместья, является одним из симптомов того, насколько глубоко были
укоренены во французской деревне отношения, воплощенные в сеньерии.
Такой землевладелец, как Оливье де Серр, требовавший передышки от
чрезмерных трудов, связанных с самостоятельным ведением хозяйства,
для того, чтобы вести чисто дворянский образ жизни, не помышлял о на¬
сильственном сгоне подвластного ему населения и о крупной аренде капи¬
талистического характера. Испольная аренда, сочетавшаяся с феодаль¬
ными платежами, давала ему достаточный доход. Перед нами любопыт¬
ный симбиоз буржуазной активности и деловитости38 с комплексом
типично дворянских воззрений.
Примером хозяйства более скромного типа может служить поместье
французского поэта второй половины XVI в., одного из авторов «Менип-
повой сатиры» Николя Рапена. Сын нотариуса, бывшего также сборщи¬
ком тальи, Рапен стал капитаном в королевских войсках, затем купил
небольшую мызу, отстроил ее и получил аноблирование земли, после чего
стал именоваться Nicolas Papin, ecuyer, seigneur de Terre-Neuve, de la
Chollerie et de la Touche de Serigne. Из четырех его сыновей один был
капитаном в армии Генриха IV, другой — дворянином в свите принца
Конде, третий — адвокатом Парижского парламента, четвертый — сель-
34 О. d е S е г г е s, ук. со?., стр. 52.
35 Те же данные в более раннем трактате Этьена и Льебо (Ch. Estienne et
J. Liebaut. L’agriculture et maison rustique. Paris, 1578, pp. 2—12).
36 O. de Serres, ук. соч., стр. 57.
37 «. . .ne laisseres perdre aucune partie des autharites, preeminences, franchises,
libertes, privileges, bonnes coutumes que vous avez sur vos sujets et sur vos
voisins» (там же, стр. 58).
33 Сам Оливье де Серр, много потрудившийся для распространения шелководства,
отличался исключительной энергией.
59
ским сеньером. Иными словами, слияние с военным и придворным родо¬
витым дворянством произошло уже во втором поколении. Рапен написал
небольшую поэму,39 в которой воспевал счастливую жизнь сельского дво¬
рянина, «владычествующего в своем маленьком государстве, как малень¬
кий король» (qui sur sa petite republique commande comme un petit roi),
но одновременно и надзирающего за работой поденщиков в виноградни¬
ках и на полях.
В конце XVI — начале XVII вв. хозяйства такого типа, как у Серра
или у Рапена, встречались очень часто. По разным источникам докумен¬
тального порядка можно восстановить тип дворянина-помещика
(gentilhomme-campagnard), владельца нескольких, иногда многих сень-
ерий. Одна из них — с замком — служила местожительством сеньера, в
других жили управляющие. Владелец регулярно объезжал свои владе¬
ния, контролировал арендаторов, сам продавал зерно и скот, наблюдал
за полевыми и иными работами, строил плотины и осушал болота, рас¬
чищал леса под новь. Обычно жена тоже принимала активное участие в
деятельности мужа. Критическая проверка генеалогического древа такой
семьи всегда вскрывает ее недавнее или сравнительно недавнее буржуаз¬
ное происхождение.40
Богатое и преуспевающее новое дворянство было заинтересовано не
в каких-либо переменах в общественном и политическом строе Франции,
а в том, чтобы закрепить за собой уже достигнутое и по возможности про¬
двигаться далее по лестнице дворянских титулов и почестей. Для своих
детей новые дворяне приобретали крупные офицерские и придворные
чины, прибыльные церковные бенефиции. Женясь обычно на обедневших
родовитых дворянках, даже аристократках, они перенимали громкие ти¬
тулы предков своих жен, и их дети соединяли богатство с блеском знат¬
ного имени. Этой группе богатых сеньеров, получавших значительные
суммы со своих вновь организованных сеньерий, в абсолютистской Фран¬
ции жилось хорошо и привольно. Единственный упрек, который они де¬
лали правительству, были тяжелые налоги, которые мешали им получать
с подвластных крестьян еще большие доходы. В остальном же к началу
XVII в. они представляли особую группу в дворянском классе, сильную
богатством и политическим влиянием в провинциях. К середине XVII в.
они заняли руководящие места также при дворе и в армии, разделив по¬
литическое влияние с чиновным дворянством.
^ Но наиболее распространенным был другой путь в дворянство: через
должности в королевском бюрократическом аппарате и в городских
муниципалитетах. Самые крупные и важные должности в центральном и
провинциальном аппарате давали их владельцам дворянское звание еще
до середины XV в. При Людовике XI оно было присвоено уже почти всем
членам (исключая низших) так называемых «верховных судов», т. е. пар¬
ламентов, счетных палат, палаты косвенных сборов и т. д. Тогда же
были возведены в дворянское достоинство мэры, эшевены и городские
советники многих городов; чиновники и городские власти стали офици¬
ально членами господствующего класса. Благодаря монопольному владе¬
нию своими должностями они образовали в дворянстве особый многочис¬
ленный слой чиновного дворянства, которое уже в начале XVII в. сущест¬
венно отличалось от родовитого дворянства по своим методам
хозяйствования, образу жизни и политической программе. В результате
очень быстрого увеличения числа должностей ряды этого чиновного дво¬
39 N. R а р i п. Les plaisirs du gentilhomme champetfe... precedes d’une notice
biograpWique par B. Fillon. Paris, 1853.
40 M. Bloch. Les cairacteres... стр. 148 и сл., а также во всех работах, посвя¬
щенных новому землевладению.
60
рянства все время умножались. Примерно с середины XV в. чиновники
стали усердно скупать землю, а в XVI в. это явление приняло массовый
характер, и чиновное дворянство сравнительно быстро превратилось в
землевладельцев, на землях которых развилась срочная аренда. Однако
в массе своей эта часть нового дворянства не перестала быть чиновным
дворянством, сочетая владение государственными должностями с дворян¬
ским землевладением.
В землевладении высшего чиновничества была еще одна черта:
члены парламентов и государственные секретари к началу XVII в. все
более и более приобщались к аристократическому землевладению. В их
руках находилось не только по многу сеньерий, но в том числе и круп¬
ные титулованные сеньерии. Верхушка чиновничества уже не довольство¬
валась дворянством; она превращалась в прослойку титулованной
аристократии.
Владение огромными по территории титулованными фьефами накла¬
дывало свою печать на характер доходов чиновной аристократии. В круп¬
ных сеньериях, которые обычно приобретались членами высшего чинов¬
ничества не постепенно, а за один раз и притом за огромные деньги
(в цене титулованной земли немалое значение имела незримая цена ти¬
тула), барская земля составляла по отношению к крестьянским цензивам
и арьерфьефам ничтожную часть. Поэтому в доходах с крупных сенье¬
рий феодальные права достигали 90 процентов, в то время как в земле¬
владении новых дворян доходы со сдаваемой в срочную аренду земли
составляли около 35—50 процентов. В силу этого, чем значительнее было
служебное положение верхов чиновничества, тем большее место зани¬
мали в их доходах поступления чисто феодального характера, т. е. тем
больше срастались они — в экономическом плане—с родовитой аристо¬
кратией.
В целом землевладельческое чиновное дворянство не занималось
самостоятельным хозяйствованием в своих поместьях. Если нечиновному
Серру не всегда хотелось быть прикованным к его «маленькому государ¬
ству», то жившее в городах чиновничество и подавно не могло уделять
много времени на личное управление своими обширными землями. Оно
редко расширяло барскую землю и удовлетворялось получением аренд¬
ной платы с уже имеющейся территории и взыскиванием феодальных
поборов. Не следует забывать, что из должностей они также извлекали
значительные доходы. Но все же основу их бюджета составляли поступ¬
ления с поместий. В первую очередь высшее и отчасти среднее чиновни¬
чество было землевладельческим сословием.
Все новое дворянство, чиновное и нечиновное, обновило французский
господствующий класс тем, что внесло известные изменения в экономи¬
ческую структуру дворянского поместья, приспособив его к новым отно¬
шениям, складывавшимся во Франции в результате процесса перво¬
начального накопления. Оно достигло при этом тех успехов, которые
вообще были возможны при условии сохранения феодальной сеньерии.
В целом этого было недостаточно для перехода к буржуазной аграрной
экономике, и французское дворянство так и застыло на этой стадии, не
перерождаясь в буржуазных землевладельцев английского типа. Тем не
менее феодальный класс Франции мог просуществовать еще почти три
столетия в силу того, что он сумел до некоторой степени прйспособиться
к изменившейся обстановке.
В заключение следует отметить, что особое отношение крестьянства
к новым дворянам начинает сказываться уже в конце XVI в., а в восста¬
ниях XVII в. оно проявляется вполне определенно. Новые помещики были
особо ненавидимы арендаторами и вообще подвластными им креетья-
61
нами. На их мызы, виноградники и жилища народный гнев обрушивался
зачастую в первую очередь. Редкое крестьянское восстание XVII в. обхо¬
дилось без разрушений их усадеб, а подчас и убийств представителей как
чиновного, так и нового дворянства. Жакерии вокруг городов, т. е. в рай¬
онах наиболее плотного размещения землевладения новых дворян и чи¬
новников, являются одной из характерных черт крестьянских восстаний
XVII в. Их появление вполне закономерно. Никакой родовитый дворянин
так систематически и «законно» не выжимал из зависимого крестьянства
все соки, как дворянин новой формации, сочетавший в своем хозяйстве
феодальные платежи с тяжелыми условиями срочной аренды.
Чиновничество
Чиновники (officiers) огромного* и разветвленного бюрократического
аппарата французского абсолютистского государства имели свои ^особые
привилегии и назывались примерно до середины XVII в. «людьми ман¬
тии» (gens de robe).41 Первоначально чиновничество в классовом отно¬
шении было однородным. Оно возникло в городах и вербовало своих
членов из среды городского патрициата и именитого купечества. Но в
дальнейшем, в процессе складывания абсолютистского государства чи¬
новники высших правительственных учреждений стали постепенно отде¬
ляться от взрастившей их социальной почвы и сближаться с дворян¬
ством. В конечном счете они образовали в дворянском классе особую
группу — богатое и политически могущественное «дворянство мантии»
(noblesse de robe), стоявшее на страже основ феодально-абсолютной
монархии и сокрушенное буржуазной революцией вместе с ней. Переро¬
дившись в социальном отношении, высшее чиновничество утратило про¬
грессивные черты, которые отличали его в период роста абсолютной мо¬
нархии, когда оно было одним из могучих средств в процессе централи¬
зации страны. С середины XVII в. парламенты превратились в замкнутые
корпорации и наряду с католической церковью и армией служили опло¬
тами феодального гнета и реакции.
Этот процесс одворянивания верхних слоев чиновничества был посте¬
пенным и длительным и базировался на двух основных явлениях: про¬
дажности и наследственности должностей, с одной стороны, и на скупке
дворянских земель — с другой. Продажность должностей была мощным
основанием, на котором покоилось все чиновничество, от его высших
звеньев вплоть до самых низших; благодаря этому облегчался и
ускорялся процесс перехода буржуазии в дворянство. Скупка же дворян¬
ских земель имела место только в высших и отчасти в средних слоях
чиновничества.
Почти с самого своего появления чиновничество распалось на
группы соответственно роли в бюрократическом аппарате. Чиновники
главных центральных (а с XV в. и провинциальных) органов образовали
высший слой (grande robe); за ними следовали советники других коро¬
левских судов (moyenne robe). Прочие должности во всех звеньях аппа¬
рата занимало мелкое чиновничество (petite robe). Разница между пред¬
ставителями крайних слоев была огромна. Что могло быть общего—в
экономическом, социальном и политическом планах — между судейским
приставом в глухой провинции или в столичном мелком суде и первым
президентом верховного суда всей страны, Парижского парламента? Тем
не менее в период, когда протекал процесс одворянивания верхов чинов¬
ничества, сложилась и окрепла система продажности и наследственности
41 robe — судейская мантия.
62
должностей, объединявшая всех чиновников (что, однако, не ликвиди¬
ровало указанного ниже классового расслоения в их среде). Поэтому
при рассмотрении чиновничества систему продажности должностей сле¬
дует поставить во главу угла. Она составляла одну из характернейших
черт французского абсолютизма. Кроме тою, для изучаемого периода
она имела особо важное значение, став в начале XVII в. одним из злобо¬
дневных вопросов политической жизни Франции.
Уже в XV в. и особенно в XVI в. аппарат, центральный и местный,
обнаружил стремление к чрезмерному разбуханию, к увеличению числа
должностей бверх реальной потребности. Что же именно сообщало дол¬
жностям такую привлекательность?
Жалованье чиновников, как правило, было невелико, но всевозмож¬
ные дополнительные доходы, связанные с отправлением должности (на¬
пример, epices в судах, т. е. таксированные поборы за оформление лю¬
бого акта), достигали очень больших сумм и давали высокий процент
на вложенные в должность деньги.42
Итак, в первую очередь должности являлись выгодной эксплуата¬
цией денежных накоплений. Но не одна эта причина вызывала усилен¬
ный и длительный (почти до конца XVII в.) отлив капиталов из торговли
и промышленности в эту непроизводительную сферу. Должности, в осо¬
бенности высшие, ценились за связанные с ними налоговые привилегии.
Они давали их владельцам дворянское звание и освобождали от основ¬
ного прямого налога,— тальи (при условии, что чиновники «жили по-
дворянски») и от многих косвенных налогов. Сумма этих налоговых
привилегий скоро стала превосходить для крупного чиновничества даже
аналогичные привилегии родовитого дворянства. Именно в силу этою
чиновничество потеряло в конце XV в. право совмещать владение
должностями с торговлей и ремеслом. Факт весьма знаменательный,
ибо он означал начало отрыва чиновничества, преимущественно высшего,
от родной почвы и переход его на положение привилегированного дво¬
рянства. Аноблирование по земле завершило этот процесс.
При Людовике XI продажность и наследственность, фактически ши¬
роко распространенные, не были признаны официально. Положение из¬
менилось при Франциске I, который в поисках денежных средств учредил
в 1523 г. специальный финансовый орган Bureau des parties casuelles4*
(«открыл лавочку для продажи нового товара»)44 и сосредоточил в нем
поступления всех поборов с должностей. Были установлены правила про¬
дажи и наследования должностей. Передача становилась возможной
лишь при условии жизни передающего еще в течение 40 дней после
оформления передачи. Эта так называемая «оговорка (clause) о 40 днях»
была выгодна для короля, так как при всех случаях неожиданной смерти
должности возвращались в казну, которая продавала их сызнова. Казна
же продавала и вновь создаваемые должности. Таким образом, король
обратил в свою пользу доходы от продажи новых должностей, а введе¬
нием «оговорки о 40 днях» ограничил возможности передач должностей.
42 Вот пример из XVII в., но примерно такое же соотношение существовало
и раньше. Знаменитый Корнель получал за две свои адвокатские должности
320 ливров ежегодного жалованья, a epices давали ему 900 ливров в год. Сумма
его дохода с должностей равнялась 20 процентам их стоимости: они были проданы
в 1650 г. за 6 тыс. ливров (R. Mousnier, La venalite des offices sous Henri IV
et Louis XIII. Rouen, 1945, p. 433).
43 Точнее сказать, была создана должность специального казначея для сбора
этих сумм, и лишь позднее сформировалось целое бюро.
44 Ch. Loyseau. Cinq livres du droit des offices. Paris, 1610, кн. 3, гл. I
(цит. у R. Mousnier, ук. соч., стр. 21).
ба
Одновременно эти меры означали и легализацию торговли должностями
вообще.
«Оговорка о 40 днях» была для чиновников очень стеснительна. Не¬
предвиденные и несчастные случаи оставляли семью без должности, т. е.
без соответствующей суммы денег, ухудшали условия владения должно¬
стью, уменьшали ее ценность. Чиновничество неуклонно стремилось осво¬
бодиться от этой «оговорки». Оно находило возможности для этого в по¬
стоянной финансовой нужде правительства. Король продавал освобож¬
дение от «оговорки» в индивидуальном порядке, но за большую сумму.
В итоге этих мероприятий король использовал в финансовом отношении
широко распространенную практику продажи и наследственности долж¬
ностей и в известной мере ущемлял надежность вложенных в должности
денег; полное же владение ими он предоставлял в форме специальной
королевской «милости», к тому же весьма для него прибыльной. Разу¬
меется, эта мера носила не только финансовый характер, но была и поли¬
тически важной. «Оговорка» была в руках королей самой действенной
мерой, мешавшей чиновникам распоряжаться должностями как фамиль¬
ным достоянием (patrimoine) совершенно бесконтрольно.
Эта, сравнительно твердая линия правительства не могла быть вы¬
держана, начиная с середины XVI в., в условиях политического кризиса.
Но нельзя видеть в многочисленных уступках последних Валуа только
средство пополнить всегда пустующую казну. В обстановке смуты надо
было теснее привязать к трону всю армию чиновников. В 1586 г. Ген¬
рих III собрался было сделать наследственными без всяких ограничений
все должности без исключения, однако за огромную цену (при условии
уплаты в казну половины их стоимости). Несмотря на то, что эдикт про¬
шел регистрацию в парламенте и в счетной палате, он не был издан.
Шаг этот был слишком опасен для королевской власти и грозил вызвать
возмущение многочисленных врагов чиновничества. Отделение высшего,
влиятельного чиновничества от буржуазии обострило ее протесты, так
как перед ней закрывались двери в привилегированные корпорации. Это
было одной из причин, толкнувших недовольных в Лигу. При по¬
мощи своих знатных покровителей они стремились свергнуть чиновников-
роялистов и занять их места.45
Не менее сильно звучали протесты родовитого дворянства. Они не
были еще столь резки, как в начале XVII в., так как в основном дворян¬
ство сохраняло за собой в ту пору придворные и военные должности и
часть церковных бенефициев, но ему благодаря высоким ценам стано¬
вились уже вовсе недоступны судебные и финансовые должности, кото¬
рыми оно отнюдь не пренебрегало.
Понятна поэтому борьба сословий вокруг вопроса о должностях на
Генеральных штатах 1560, 1576 и 1588 гг.
В 1580-х годах на местах, явочным порядком, распространилась пол¬
ная наследственность без всяких ограничений. В обстановке гражданской
войны чрезвычайно сократились поступления в казну при оформлении
передач. Все это было на руку чиновничеству.
Но у этой медали была и оборотная сторона. Углубление смуты и
успехи Лиги ставили чиновников в тяжелое положение. Лигеры-буржуа
узурпировали их права, функции и доходы, лигеры-дворяне с особенным
удовольствием опустошали их фьефы; изгнания, конфискации имущества,
ненависть народных масс — все это обрушивалось на чиновничество и
45 По славам современника, почти все новоиспеченные чиновники-лигеры «по¬
лучили свои должности при помощи тех, кто были главными заводилами», т. е." от
главарей1 Лиги (R. Mousnier, ук. соч.; стр. 65).
64
подогревало его роялизм. Старое, коренное чиновничество, особенно выс¬
шее, активно стремилось к распаду Лиги и к усилению Генриха IV, зани¬
мая одно из ведущих мест среди прочих сторонников короля.46 Его успехи
как нельзя лучше отвечали их чаяниям в этом плане. Но все увеличивав¬
шаяся забота Генриха. JV и о пополнении пустой казны и об укреплении
своего авторитета скоро пришла в столкновение с процветавшей полной
собственностью на должности. Началась своеобразная война. Сперва
королевские эдикты просто не выполнялись: верховные суды не желали
считаться с требованием соблюдать «оговорку о 40 днях». Но король
упорствовал. Особенно серьезно он принялся за ущемление интересов
чиновничества после собрания нотаблей в 1596 г. В январе следующего
года он предписал неуклонно выполнять «оговорку о 40 днях».
Эти мероприятия означали не только возвращение к прежнему, т. е.
более сложному и отяготительному для чиновников, порядку наследова¬
ния и передачи должностей, но в первую очередь снижение рыночной
стоимости должностей, так как любая неустойчивость, колебавшая их
надежность, отражалась на ценах. Вложенные в должности деньги обла¬
дали вследствие этого способностью увеличиваться или уменьшаться, что
вело к спекуляциям и мошенничествам.
В ответ на королевские эдикты чиновники стали действовать мето¬
дом тихой сапы. Они были неистощимы в изобретении различных уловок,
направленных на обход правил. Круговая порука в чиновничьей среде
обеспечивала успех большинству их махинаций. К ним прибегали даже
такие чиновные тузы, как президенты парламентов. Доходы казны па¬
дали. В отдаленных провинциях наследники вступали в должности без
королевских грамот, и корпорации их принимали (на что не имели права).
Несмотря на все усилия, король явно был в проигрыше. Чиновниками
овладевало недовольство, что было совсем некстати в связи с народными
движениями первых годов XVII в. и заговором Бирона. Они осаждали
короля с всевозможными проектами, особенно настаивая на полной от¬
мене «оговорки о 40 днях».47
В результате всего этого в 1604 г. был издан эдикт о ежегодном по¬
боре с чиновников (так называемый droit annuel), вскоре получившем
название «полетты» по имени его первого откупщика, финансиста Поле.48
Полетта представляла собой в тех условиях удачную форму политиче¬
ского компромисса между королем и чиновничеством.
Суть нового порядка заключалась в том, что, уплачивая в начале
каждого года V60 часть от официальной оценки должности, чиновник
волен был в течение этого года оформить передачу кому угодно и когда
угодно, хоть на смертном одре. Официальная оценка должности была
несколько ниже рыночных цен 1604 г., так что взнос для чиновников не
был обременителен. Отдача на откуп должна была повысить доход казны,
так как откупщик был заинтересован в строжайшем контроле над пере¬
дачами должностей и в изыскании всех средств для лучшего поступления
46 Этот процесс изложен для Бургундии в кн. Н. Drouot. Mayenne et la
Bourgogne, tt. 1—2, Paris, 1937.
47 Очень любопытен один из них, принадлежавший адвокату Лешасье:
Discours de rendre les offices hereditaires et patrimoniaux tenus en fief du ray
fj. Lech assier. Oeuvres. Paris, 1649, pp. 233—239). — Автор предлагает от¬
дать все должности в полную собственность и взимать при их наследовании или
продаже те же сборы, что и с земель. Эта мера, по его мнению, хороша тем, что
помимо крупных финансовых выгод еще больше привяжет к трону владельцев
должностей, которые будут ревностнее трудиться над укреплением государства,
так как это сохранит должности их детям. В этом проекте с предельной четкостью
выявились пожелания чиновничества.
4® Первоначально полеттами назывались квитанции об уплате взносов, под¬
писанные откупщиком, затем — сам взнос.
5 А. Д. Люблинская
денег. Откупная цена вдвое превышала доход до введения полетты и до¬
стигала более миллиона ливров.
Полетта имела огромный успех. Ежегодно с первых дней января
у контор откупщика выстраивались длинные очереди чиновников, желав¬
ших поскорее внести следуемые деньги. Дело было не только в дешевизне
и удобстве нового порядка. Быстро стали сказываться и все прочие вы¬
годы полетты для чиновников. Она укрепила не столько наследственность
[должностей, сколько надежность вложенных в них денег. Она не только
не сократила торговлю должностями (что должно было бы произойти, если
бы они в результате полной наследственности перестали выходить из
круга семей), но, наоборот, способствовала расцвету этой торговли.49
Должности благодаря полетте приобрели, наконец, полную и гарантиро¬
ванную прочность, точнее не сами должности, как таковые, но вложенные
в них деньги. Отсюда быстрый и значительный рост цен на должности,
еще более стимулировавшийся сравнительно сдержанной политикой Ген¬
риха IV в отношении создания новых должностей. Отсюда цепкая при¬
вязанность чиновничества к этой максимально удобной для него форме
гарантии на вложенные в должности деньги. Отсюда озлобленные про¬
тесты всех, кому полетта стала мешать больше прежнего, т. е. родовитого
дворянства и буржуазии.
Выгоды короны заключались (помимо больших поступлений в каз¬
ну) не только в благодарности чиновничества и, следовательно, его поли¬
тической лояльности, но и в некоторых ограничениях, введенных в указ.
Во-первых, из полетты были изъяты должности парламентских президен¬
тов, королевских прокуроров и адвокатов (gens du гоу), высшие долж¬
ности в бальяжах и в полиции; на эти должности король назначал сам.50
Во-вторых (говоря об «эдикте», установившем полетту, мы допускаем
условность, так как на деле полетта была опубликована лишь в форме
декларации Королевского совета, и длительность ее была определена 6
годами, на срок откупа), «милости» короля был придан сугубо временный
и условный характер. За эту условность полетты правительство крепко
держалось и использовало ее как мощное орудие воздействия на чинов¬
ничество.51
В конце 1611 г., т. е. после смерти Генриха IV, при оформлении но¬
вого, тоже шестилетнего откупа, правительство намеревалось несколько
изменить условия: даже при условии уплаты полетты «оговорка о 40
днях» уничтожалась только при передаче должности сыну или зятю.
Кроме того, король оставлял за собой право распоряжаться любой долж¬
ностью, независимо от того, уплачивалась ли за нее полетта или нет, га¬
рантируя владельцу оплату ее вдвое по сравнению с официальной оцен¬
кой. Так как рыночная цена должностей за 7 лет выросла втрое и даже
вчетверо, такая операция была бы для чиновников разоритель-
тельной. Число изъятых из полетты полицейских должностей было увели¬
чено, но в нее зато были включены главные провинциальные чиновники.
Смысл этих изменений увидеть нетрудно — это стремление огра¬
ничить продажность, а также надежность должностей (т. е. снизить на
них цены), получив, кроме того, в распоряжение короля желательное
49 R. Mousnier, ук. соч., стр. 344 и сл. — Речь идет об итогах полетты
в целом. Но иногда, как, например, в 1604—1614 гг., рыночные цены возрастали
настолько, что торговля должностями сильно сокращалась.
50 Что отнюдь не исключало денежной сделки между новым и старым чи¬
новником или его семьей.
51 Правильны соображения Мунье, что полетта нарочно не была проведена
в форме эдикта, так как тогда он подвергся бы регистрации парламентом и полет¬
ту нельзя было бы отменить без аннулирования эдикта, на что парламент никогда
бы не согласился. Декларацию же можно было отменить другой декларацией.
66
количество должностей по дешевой. цене. Несомненно, что этот проект
был связан с тревожившим правительство поведением родовитого дво¬
рянства, которое именно к началу 1612 г. стало усиленно концентриро¬
ваться вокруг грандов. t Правительство не -прочь было пойти на риск
частичного ущемления интересов чиновничества, но при этом обеспечи¬
вало себе особую благодарность провинциальных главных чиновников
в бальяжах. Ведь именно провинциальное родовитое дворянство кон¬
центрировалось вокруг знати. Попытка эта не удалась. Верховные
суды, лишь только до них дошли слухи о новом проекте, начали про¬
тестовать. Борьба длилась около полугода. Королева и канцлер долго
категорически отказывали чиновникам во всех претензиях, причем
угрожали через 6 лет вовсе отменить .полетту. Но в конце марта 1612 г.
были даны прежние условия откупа: давление «всей массы чиновниче¬
ства, возглавляемого парламентом, оказалось сильнее прочих сообра¬
жений. Возможно, что как и впоследствии, дело не обошлось без
угроз со стороны чиновников, а общая обстановка заставляла особо
ценить роялизм парламента.
Таким образом, в начале XVII в. завершился в основном процесс
присвоения должностей в собственность по праву покупки, но с неко¬
торыми ограничениями. Чаяния самого чиновничества всех рангов шли
еще дальше и воплощались в полной собственности или, на худой ко¬
нец, в «вечной», незыблемой полетте. Однако эти мечты противоре¬
чили интересам абсолютистского государства и вызывали яростное со¬
противление родовитого дворянства и негодование буржуазии. Сово¬
купность этих обстоятельств позволила Генриху IV не только умерить
аппетиты чиновничества, но и придать полетте временный, т. е. услов¬
ный характер. Но сама по себе, по своей сути, полетта представляла
собой значительную уступку королевской власти интересам чиновниче¬
ства, укрепляла его права на должности, поднимала рыночную их
пену. Должности превратились в своего рода товар, имевший хождение
на рынке подобно всякому другому, товар, подверженный колебаниям
рыночных цен в результате изменений в спросе и предложении
и т. п. Откупщики скупали должности оптом (особенно в момент
создания королевскими эдиктами новых должностей), затем перепро¬
давали их в розницу. Можно было иметь половину и даже четверть
должности и отправлять ее совокупно с компаньонами, но можно было
одновременно владеть несколькими должностями, передавая их от¬
правление своим уполномоченным. Количество мест в королевском ап¬
парате достигло устрашающих размеров и в несколько раз превосхо¬
дило реальную потребность. В провинциальных учреждениях и в фи¬
нансовом ведомстве уже в начале XVII в. было по нескольку чиновни¬
ков на одну должность (по 2—3, иногда по 4), отправлявших ее по¬
очередно (по годам, полугодиям или кварталам) л Так как не жало¬
ванье составляло главный доход с должности, а разнообразные такси¬
рованные поборы, то в результате каждому из совладельцев выпадала
на долю лишь соответствующая часть. Дележ этот был вынужденным,
так как непрошенные компаньоны появлялись не по воле самого чи¬
новника, но в результате королевского эдикта, создававшего эти двой¬
ные, тройные и т д. места. Зачастую, чтобы избавиться от непрошен¬
ных компаньонов и, следовательно, от хронического уменьшения своих
доходов, чиновник сам покупал эти новые должности, дробившие его
собственную. Таким образом, раскошеливаясь еще раз, он зато обере¬
гал свои будущие доходы, а жалованье по новой должности представ
ляло собой проценты на вложенный в нее капитал. Благодаря такой
практике можно было, например, быть советником президиального
67
суда в течение лишь 9 месяцев в году, получая при этом жалованье е
трех должностей и 3Л всех следуемых поборов (epices).52 Естественно,
что такое чрезмерное увеличение числа должностей вызывало про¬
тесты самого же чиновничества, непрерывно ущемляемого все новыми
и новыми изобретениями королевского фиска.
Выпуск новых должностей и всевозможные поборы с уже сущест¬
вующих представляли собой, по сути дела, бесконечную серию госу¬
дарственных бессрочных займов,53 значительная часть которых (увели¬
чение доходов фиска от старых должностей) носила принудительный
характер.
Десятки миллионов ливров перекачивались из кошельков город¬
ской и деревенской буржуазии в бездонную пропасть королевского
фиска в уплату за лишние, мешавшие нормальному функционирова¬
нию аппарата, должности не только потому, что такое вложение денег
обеспечивало известный доход, но главным образом в погоне за разно¬
образными налоговыми привилегиями, которые способствовали дли¬
тельному отливу накоплений буржуазии в непроизводительную сферу
и истощали буржуазию, открывая значительной ее части возможность
приобщения к господствующему дворянскому классу.
В этой своей форме государственный долг ложился на плечи тру¬
дового народа не менее непосредственно, чем в форме откупов. Почти
всякое создание новых должностей или новые поборы со старых сопро¬
вождались всевозможными «добавками», «временными надбавками»
и т. п.54 к прямым и косвенным налогам, т. е. вызывали увеличение на¬
логового бремени. Не одно лишь финансовое ведомство, но весь бюро¬
кратический аппарат Франции всеми способами выжимал на потребу аб¬
солютистского государства и ради своей наживы трудовые гроши экс¬
плуатируемых масс. Народ страдал и от насилий откупщиков, этих тузов
ростовщического капитала, к содействию которых в выколачивании на¬
логов прибегало правительство, отдавая им на разорение целые провин¬
ции, и от бесчисленной армии крупных, мелких и даже мельчайших чинов¬
ников — кредиторов государства.
Поэтому вопрос о продажности должностей вообще и вопрос о
полетте в частности был чрезвычайно сложен и важен для правитель¬
ства не только с точки зрения финансов, но и в политическом отноше¬
нии. Понятно так же, как остро воспринималась чиновничеством всякая
попытка ущемления его материальных интересов и политических прав.
В этом были заинтересованы все чиновники. Собственность на долж¬
ности (т. е. на вложенный в них капитал), гарантированная в удобной
форме в полетте — составляла базу самого существования фран¬
цузского чиновничества.
Но этим пунктом и ограничивалась общность его интересов в целом.
К концу XVI в. чиновничество расслоилось настолько резко, что в
социальном отношении нельзя характеризовать его как нечто единое.
Мелкое чиновничество все время пополнялось из рядов средней
и мелкой городской и сельской буржуазии и зачастую в нее же и воз-
52 Т. е. одно место занималось двумя должностными лицами: одному при¬
надлежали 3/4, другому 74 должности.
53 В принципе казна имела право выкупить любую должность, т. е. уничто¬
жить ее, в той или иной мере вознаградив владельца. Практически должности
выкупались в ничтожном количестве и зачастую вскоре продавались вновь. Но не¬
пременным условием всякого проекта улучшения финансов являлся выкуп более
или менее значительного количества лишних должностей, т. е. уменьшение госу¬
дарственного долга.
54 Ими уплачивалось «жалованье», т. е. проценты на вложенные в должности
капиталы.
68
вращалось. Чем дороже становились все сколько бы то ни было зна¬
чительные должности, тем меньше могли они быть доступны мелкой
чиновной сошке. К тому же «мелкие должности сами по себе не явля¬
лись (в целом) препятствием к буржуазным занятиям. Поэтому мно¬
гочисленное мелкое чиновничество в массе своей оставалось буржуаз¬
ным, ибо даже втягивание части его в сферу ростовщичества или пре¬
вращение в рантье ничего не меняло в его классовой природе. Лишь
особо удачливым счастливцам открывался доступ в более высокие
круги. Интересно отметить в плане социальной психологии, что любой,
даже мелкий чинуша (robin) ощущал себя более значительной персо¬
ной, чем нечиновные люди окружавшего его маленького социального
мирка; в известной мере он опирался на авторитет того королевского
учреждения, членом которого (пусть даже последним по рангу) яв¬
лялся. Но собственного политического веса мелкое чиновничество
иметь не могло.
Иное дело — среднее чиновничество. Масштабы его 'социального
мира охватывали уже любой средний французский город, где нахо¬
дилось зачастую не одно королевское учреждение. Корпорации мест¬
ного чиновничества (messieurs du bailliage, messieurs du siege presidial,
messieurs des finances и т. д.) .в лице их президентов и советников
были самыми важными лицами в городе. Каковы бы ни были их рас¬
при между собой, на защиту своих прав и привилегий они выступали
всегда сплоченными рядами. Во многих случаях они имели дворянское
звание, т. е. изъятие от налогов, и не имели права заниматься ремеслом
и торговлей.
Состав среднего чиновничества был в начале XVII в. текучим.
Остерегаясь умножать количество должностей в верховных судах (что
приводило к бесчисленным протестам с их стороны и осложняло реги¬
страцию эдиктов), правительство при создании новых должностей
отыгрывалось преимущественно на средних провинциальных учрежде¬
ниях. Каждыщ-вьшуск новых должностей разом вливал в провинциаль¬
ные. судй порой до десятка новых членов, главным образом из
числа сыновей местного купечества. Это был основной способ, при по¬
мощи которого нажитые в буржуазной деятельности капиталы из нее,
уходили.55 Однако важнейшие должности в местном аппарате прей/;
мущественно передавались по наследству и редко выходили за пред^
лы узкого круга нескольких семей. Их владельцы были одновременно
и землевладельцами и к своему имени присовокупляли титул seigneur
de..что означало владение дворянскими сеньериями. Таким образом,
эта чиновная верхушка средних городов уже была одворянена, главным,
образом по владению сеньериями.
«Люди мантии» в изучаемый нами период уже завоевали город¬
ские муниципалитеты. Городской патрициат, замкнувшийся в XVI в.
в тесную олигархию, заполнил быстро растущий местный судейский,
административный и финансовый аппарат королевской власти и сое¬
динил, таким образом, в руках одной сплоченной группы всю полноту
муниципальной и делегированной на местах королевской власти. Но
«люди мантии» достигли этой победы лишь в результате долгой и
упорной борьбы с городским купечеством и городской демократией,
образовывавшими подчас единый фронт против своего общего врага.
Политический вес среднего чиновничества был значительным, по¬
скольку его члены были командирами во всем местном провинциал ь-
S5 К концу XVI в. высшее чиновничество уже замкнулось в наследственную
касту и попасть в нее со стороны было трудно.
69
ном королевском аппарате и проводниками воли правительства на мес¬
тах. Однако этот политический вес обусловливался Главным образом тес¬
ной связью местного среднего чиновничества с провинциальными парла¬
ментами, т. е. с -настоящими хозяевами в провинциях.56
Высшее чиновничество -состояло из членов так называемых «вер¬
ховных судов» (cours souveraines), б число которых входили как сто¬
личные, так и провинциальные парламенты, счетные палаты, палаты
косвенных сборов, казначейство. Финансовое ведомство было менее
замкнуто, имело в своем составе многих откупщиков, и термином
«grande robe» означались по преимуществу высшие судебные корпора¬
ции, а также аппарат Королевского совета. В политическом отношении
между последним и парламентами, особенно Парижским, существовал
немалый разрыв, однако в классовом отношении члены их составляли
одну группу.
Огромный политический вес высшего чиновничества заставляет
обратить на него особое внимание.
Высшее чиновничество к концу XVI в. превратилось, особенно в
Париже и в крупнейших городах, в замкнутую касту. Будучи уже
давно дворянским по своим должностям, оно в течение XVI в. прочно
одворянилось благодаря земле и полностью оторвалось в экономиче¬
ском плане от буржуазии, образовав новую группировку внутри гос¬
подствующего дворянского класса.
Весь высший бюрократический аппарат французской монархии
XVI — начала XVII вв. «был заполнен представителями чиновного дво¬
рянства. В период правления Генриха IV и Королевский совет оказал¬
ся состоящим исключительно из советников «в мантиях» (de robe
longue). Государственные секретари, являвшиеся в течение XVI в. лишь
исполнителями, превратились в начале XVII в. в нечто вроде минист¬
ров и отчасти разделили между собой различные функции централь¬
ного управления. Все послы при иностранных государствах тоже при¬
надлежали к чиновному дворянству, т. е. и дипломатический корпус
составлял его монополию. Многие важнейшие и прибыльнейшие цер¬
ковные должности попали в его же руки, равно как и некоторые при¬
дворные и военные должности. Следует еще подчеркнуть, что высшее
чиновничество юридически не входило в третье сословие и в Гене¬
ральных штатах не участвовало. В пору своего возвышения в XVI в.
оно образовывало особое (исчезнувшее затем в XVII в.) «четвертое со¬
словие». В пору же своего могущества, с начала XVII в., оно ставило
себя—как эманацию государственной власти — выше всех сословий.
Палата третьего сословия на Генеральных штатах 1614 г. фактически
была заполнена представителями среднего провинциального чиновни¬
чества, а не верхов сословия и не буржуазии.
Политическая роль парламентов (Парижского и провинциальных)
была огромна. Они являлись наиболее надежными и лояльными ору¬
диями королевской власти в деле консолидации централизованного го¬
сударства. Они возглавляли мощный аппарат принуждения абсолют¬
ной монархии в эпоху обострения классовых противоречий и ожесто-^
ченной классовой борьбы и междоусобиц/ В феодально-абсолютист¬
ской Франции начала XVII в. заполненные чиновным дворянством
парламенты представляли собой органы дворянского государства,
охранявшие его устои и направлявшие острие его господства против
всего зависимого и эксплуатируемого населения. Вместе с армией и
церковью они обеспечивали классовую диктатуру дворянства.
56 Речь идет о коренной политической и сословной связи. Разногласий же
иного порядка между ними было множество.
70
Однако парламенты, особенно Парижский, претендовали на опре¬
деленный контроль над королевской властью и осуществляли его при
помощи права регистрации указов 57 и права ремонстраций,58 которые
они присвоили себе в начале XVI в.,59 в золотую пору своего могуще¬
ства в провинциях. Упорное осуществление этих прав парламентами
фактически привело к тому, что в начале XVII в. французский король
не мог 'без их |разрешения провести взимание нового налога или уве¬
личение старого, т. е. не мог бесконтрольно взимать налоги с населе¬
ния.60 Правда, он мог лично явиться в Парижский парламент и в при¬
сутствии главы государства на заседании lit de justice решения дик¬
товались королем. Но реально король должен был всегда считаться с
мнением парламентов по всем существенным вопросам. Трения между
ним и парламентами были неизбежны, но они не разрывали союза
королевской власти с верхами чиновничества, а лишь временно ослаб¬
ляли его. Если Генриху IV и . удавалось часто сламывать сопротивле¬
ние своих «верховных судов», то иногда и он оказывался вынужден¬
ным пойти на уступки, как, например, в вопросе о фискальных эдиктах
1609 г.
Таким образом, единственный контроль над действиями абсолют¬
ного монарха осуществлялся парламентами. Уже одно это обстоя¬
тельство демонстрирует масштаб политического веса верхов чиновного
дворянства Франции в изучаемый период и ярко подчеркивает его
классовую природу.
Политическая программа чиновного дворянства в начале XVII в.
в основном совпадала с программой абсолютной монархии. Все слои
нового дворянства, как чисто землевладельческие, так и чиновные, были
классовой опорой 'французского абсолютизма, его наиболее надеж¬
ными пособниками. Свою власть, могущество и богатство они полу¬
чили, отвоевав их от феодальной аристократии и родовитого дворян¬
ства, в результате развития абсолютизма и благодаря ему. Новое дво
рянство, особенно чиновное, само было порождением эпохи первона¬
чального накопления, эпохи усиленного роста централизации. В нем
была воплощена власть и мощь абсолютистского государства. Высшее
чиновничество осуществляло все судейские, административные и поли¬
цейские функции; прочие звенья бюрократического аппарата были
лишь исполнителями его решений.
Парламенты протестовали против попыток феодальной аристо¬
кратии отвоевать себе обратно политическое господство. Возглавляя
широкое движение за внутренний мир и укрепление центральной
власти, против возрождения феодальной анархии, они тесно смыка-'
лись с торгово-промышленной буржуазией и резко расходились с ре¬
акционными кругами — феодальной аристократией и родовитым дво¬
рянством. В этом выражалась их прогрессивная роль в абсолютист¬
ском государстве. Они были мощным оплотом классового господства
этого государства, охранявшего феодальные остовы эксплуатации зави¬
симого крестьянства и нарождавшиеся капиталистические формы экс¬
плуатации. Поэтому насущнейшей задачей парламентов было поддер¬
жание «спокойствия» в стране, т. е. борьба с народными движениями.'
57 Не зарегистрированные в местных парламентах королевские указы не могли-
быть в начале XVII в. приведены в действие в данной провинции.
58 Т. е. предъявления королю своих возражений по тем или иным вопросам.
59 Точнее, в XVI в. стали широко и настойчиво применять эти права.
во Речь шла только о новых налогах, т. е. контролю парламентов подлежала
лишь часть взимаемых налогов. Но как раз с 1570-х годов решающее значение-
в государственном бюджете составили именно новые налоги и новые надбавки:
к старым налогам.
71
Однако у чиновного дворянства были и некоторые расхождения
с абсолютной властью. Эти расхождения намечались уже в XVI в., а в на¬
чале XVII в. стали более заметны. Чиновное дворянство имело свои
сословные и даже кастовые интересы, которые правительством попи¬
рались. Выступая .против неугодных ему мер правительства, чиновное
дворянство, защищая по сути свои кастовые интересы, должно было в
известной мере маскировать их демагогическими лозунгами борьбы
за народное благо.
Кастовые интересы чиновничества выражались в твердой собст¬
венности на должности и в монополии на исполнительную власть в
государстве. Обе стороны дела были теснейшим образом связаны
между собой: монопольное владение ключевыми .позициями в королев-
.ском аппарате обеспечивало и монопольную власть. Почему же креп¬
нущий абсолютизм начинал тяготиться слишком придирчивой опекой
своих «верховных судов», так верно, казалось бы, ему служивших?
Объективный ход экономического развития страны вел к усилению
в ней буржуазных элементов, к росту капиталистических отношений,
требовавших все большей и большей централизации. В XVI в. .пар¬
ламенты были самыми надежными орудиями в борьбе за превра¬
щение феодальных княжеств в провинции централизованного*
государства. Это была первая стадия централизации, которая к нача¬
лу XVII в. была уже в основном закончена. Следующей, более высо¬
кой стадией должно было стать объединение отдельных провинций в
единообразное во всех своих частях государство, т. е. унификация эко¬
номики и административно-судейско-финансовой системы как резуль¬
тат ликвидации вольностей и привилегий отдельных частей королев¬
ства. Эта стадия централизации была осуществлена полностью только
в конце XVIII в. буржуазной революцией, но при Ришелье и Людо¬
вике XIV было заложено ее основание.
Парламенты были той формой бюрократического аппарата, кото¬
рая соответствовала первой стадии централизации. Но они плохо го¬
дились для последующей стадии как по природе своей власти, покоив¬
шейся на собственности на должности, так и по социальной природе
своих членов, сраставшихся с феодальным аристократическим земле¬
владением. Став в XVI в. полными хозяевами в провинциях, они хоте¬
ли остановиться на достигнутом и не двигаться далее. Они боролись с
народными восстаниями, с одной стороны, и с феодальной реакцией —
с другой, но не для того, чтобы осуществлять дальнейшую централи¬
зацию страны, а для сохранения уже достигнутого положения, которое
казалось им идеальным. Французская монархия, ограниченная вла¬
стью парламентов, была в их глазах наисовершенной государственной
формой.
Парламенты были ревностными защитниками провинциальных
вольностей и налоговых привилегий. Но при Генрихе IV и во время
последующей смуты усилия королевской власти были направлены
главным образом на укрепление своего положения в центре. Лишь при
Ришелье дело дошло и до провинций. Поэтому сопротивление парла¬
ментов в начале XVII в. было незначительным и отступало на задний
план по сравнению с их положительной ролью в борьбе с феодальной
анархией за сильную власть абсолютного монарха. Когда эта цель
сказалась достигнутой, разногласия между абсолютизмом и парламен¬
тами неизбежно должны были обостриться.
Что же заставляло парламенты бороться с возрастанием налого¬
вого гнета и защищать налоговые привилегии провинций? В этой борь¬
бе они были очень последовательны, и на этом зиждилась их по¬
72
пулярность как в -среде буржуазии, так ,*и в широких народных мас¬
сах. Налоговые привилегии многих провинций были основой, на кото¬
рой покоилось их полунезависимое положение в системе французской
монархии, а на это положение, в свою очередь, опирались провинциаль¬
ные парламенты как подлинные правители провинций. Следует учесть,
что всякое распоряжение королевской власти вносилось в парламент¬
ские регистры лишь с теми изменениями, которые соответствовали
местным привилегиям, и только тогда приобретало законную силу. Что
касается Парижского парламента, то для него борьба за власть на¬
чалась раньше, чем для парламентов провинциальных, так как еще до
того, как на местах обосновались интенданты, в столице, в Королев¬
ском совете появились государственные секретари — министры (точнее,
почти министры), которые совместно с аппаратом Королевского совета 61
«узурпировали», по мнению Парижского парламента, значительную до¬
лю его функций,62 а в чисто политических делах все меньше и меньше
считались с его мнением. Поэтому в действиях и актах столичного пар¬
ламента борьба с фискальными указами правительства была главной ко¬
зырной картой в борьбе за восстановление прежнего объема его власти.
В борьбе против повышения налогов члены парламентов защи¬
щали и свои «собственные материальные интересы. Страшная тяжесть
государственных .налогов во Франции отражалась на всех слоях насе¬
ления. Разумеется, разница между положением народа, доведенного
налоговым гнетом до нищеты, и положением ущемляемых в своих до¬
ходах чиновников была колоссальной. Тем не менее, от повышения на¬
логов страдали все слои дворянства:63 повышение налогов сокращало
его долю в феодальной рёнте, а народные восстания угрожали жизни
и имуществу дворян в первую голову. Чиновное дворянство ничего не
выигрывало от повышения налогов и по линии своих должностей. Жа¬
лованье их не увеличивалось, в то время как платежи с должностей
росли, 64 а создание множества лишних должностей ущемляло интере¬
сы чиновников в дележе таксированных поборов (epices). По убежде¬
нию привилегированных классов, от повышения налогов выигрывали
только откупщики и финансисты, что было справедливо в том отноше¬
нии, что последние действительно скандально наживались от предо¬
ставляемых правительству займов, сопровождавшихся неизбежным
усилением налогового гнета.
В начале XVII 6. главной заботой парламентов было укрепление
права на должности, т. е. сохранение полетты, которая была удобна
для всего чиновничества в целом. В силу этого основным пунктом
трений между парламентами и правительством был вопрос о продле¬
нии полетты, так как все слои общества (кроме чиновников) настой¬
чиво требовали ее отмены.
Политическая программа чиновного дворянства в исследуемый
период совпадала в основных пунктах с требованиями торгово-про¬
мышленной буржуазии: укрепление королевской власти, решительная
борьба с феодальной знатью, твердая внешняя политика и т. д. По во¬
просу о налогах их позиция также была общей. Но буржуазия требо¬
61 Этот аппарат состоял из корпорации королевских секретарей (secretaires
du гоу) и из докладчиков (maitres des requetes) Королевского совета. Интенданты
вербовались преимущественно из числа последних.
62 «Узурпация» судебных функций выражалась в том, что так называемый
«Grand Conseil», т. е. судебная палата Королевского совета, стал в начале XVII в.
высшим апелляционным судом, лишив Парижский парламент этого качества.
63 Разница между методами эксплуатации в данном случае роли не играла,
так как арендаторы также платили налоги.
64 Речь идет о различных принудительных займах.
73
вала отмены полетты, чего чиновники боялись больше всего. Ко мно¬
гим же прочим требованиям буржуазии, как, например, о введении
единой системы мер и весов, ликвидации внутренних таможенных
барьеров, усилении протекционизма и т. п., чиновное дворянство отно¬
силось равнодушно, а к требованию удешевления суда и убыстрения
судебного процесса — отрицательно.
К народу эта правящая верхушка дворянского класса относилась
как к людям, обязанным трудиться и беспрекословно повиноваться
властям. За фразами о «благе народа», которыми сопровождались
прения в парламентах по поводу новых налогов, крылись своекорыст¬
ные интересы чиновничества. Парламенты, да и вообще все чиновниче¬
ство, не упускали случая использовать недовольство масс в своих ин¬
тересах. Так же, как феодальная знать и родовитое дворянство, чи¬
новники пользовались всякой возможностью, чтобы указать правитель¬
ству на бедность и нищету народа, но не для того, чтобы изыскать
какие-либо действенные меры для его облегчения, а с целью добиться
удовлетворения своих интересов.
Духовенство 65
Огромная разница между верхами и низами католического духо¬
венства, между князьями церкви, крупнейшими феодальными влады¬
ками, и мелкими сельскими и городскими священниками, близкими к на¬
родным массам, характерна для всего средневековья. Духовное сословие,
из-за целибата себя не воспроизводившее, вербовалось вследствие этого
из разных классов населения. Сложная иерархия галликанской церкви
отражала в начале XVII в. в своеобразном преломлении социальную
структуру всего французского общества.
Прелаты галликанской церкви — архиепископы, епископы, аббаты
богатейших монастырей — вербовались из среды феодальной знати и
высшего чиновничества. Точнее, большинство этих должностей находи¬
лось в прочном владении немногих влиятельнейших семей. Еще в
XV — начале XVI вв. они почти монопольно принадлежали знатным
аристократическим родам, но начиная с середины XVI в., в связи с
ростом политической роли высшего чиновничества, многие прибыльные
и важные из крупных церковных бенефициев перешли в семьи чинов¬
ного дворянства и замещались их младшими членами. Возьмем для
примера группу прелатов, окружавших в начале XVII в. кардинала
Дюперрона, вождя французского епископата. Среди них — епискоо ан¬
жерский Шарль Мирон (из семьи президента Парижского парламен¬
та), -епископ бовеоский' Рене Потье (из семьи государственных секре¬
тарей), епископ орлеанский Габриель де Лобеепин (также из семьи
государственных секретарей) и т. д. и т. п. По мере своего одворяаи-
вания высшее чиновничество захватывало себе позиции и в армии и в
церкви, усваивая традиционно дворянское распределение карьеры
между членами своих семейств: старший сын обычно наследовал
должность отца, прочие становились военными, придворными и прела¬
тами. На долю родовитого провинциального дворянства оставались
преимущественно второстепенные аббатства и малодоходные епископ¬
ства.
Провинциальное и столичное чиновное дворянство прочно завла¬
дело богатыми* местами каноников в кафедральных капитулах и абба¬
65 Социальную характеристику духовенства следует излагать после харак¬
теристики разных групп дворянства, так как изменения в господствующем классе
непосредственно отразились на высших слоях духовенства.
74
тов в городских монастырях, а также богатыми городскими прихо¬
дами. Некогда эти церковные бенефиции были достоянием купечества;
оттеснив его на второй план, городской патрициат и чиновники полу¬
чили добрую долю богатств городского духовенства.
Масса сельских и городских священников происходила из небога¬
тых горожан и крестьян.
Во^влад^ бенефициями царила неофициальная
продажность и наследственность. Многие бенефиции передавались от
одного члена семьи к другому, а при некоторых обстоятельствах (на¬
пример, при отсутствии взрослых мужчин) могли числиться за детьми и
даже за женщинами. В таких случаях обязанности духовного лица вы¬
полнял временный заместитель, которому выплачивалось скромное воз¬
награждение, в то время как доходы с бенефиция шли в семью.66 Ко¬
роль не мог замещать эти места по своему выбору и лишь санкциони¬
ровал назначение предложенного ему кандидата. В других случаях,
когда дело касалось бенефициев «королевского назначения» (de la
nomination du roi), наследственность выражалась обычно в том, что
духовное лицо испрашивало себе совладельца (обычно племянника)
еще при жизни, а после его смерти совладелец наследовал должность.
Продажность церковных мест заключалась в том, что те из них,
которые прочно держались в той или иной семье, выходили из ее рук
лишь путем продажи постороннему лицу, причем денежная сделка но¬
сила частный характер, но для утверждения нового владельца требо¬
валась королевская санкция. В общем, продажность и наследствен¬
ность церковных должностей (равно как военных и придворных) оста¬
новились на той стадии, на которой должности бюрократического ап¬
парата находились в конце XV в., т. е. до открытой легализации госу¬
дарством частных сделок между их владельцами. Поэтому король
сохранил несколько больше власти в их замещении.
Множество сельских кюре назначались не епископами, а местны¬
ми дворянами и знатью. Обычно сеньер фьефа располагал церков¬
ными местами на подвластной ему территории и в значительной сте¬
пени распоряжался доходами с них.
Получение доходов с церковных бенефициев чрезвычайно резко
отделялось от выполнения обязанностей духовных лиц, настолько резко,
что владельцами бенефициев могли быть даже гугеноты (например,
Сюлли). В силу этого в руках отдельных лиц сосредоточивалось
иногда множество церковных должностей, и они физически не могли
выполнять связанные с этими синекурами обязанности (например,
Ришелье). Верхи господствующего класса прочно завладели огромны¬
ми богатствами католической церкви и распоряжались ими, как лю¬
бым другим своим достоянием; их примеру следовали другие слои
дворянства. Поступления с церковных бенефициев были в их глазах
всего лишь особым видом доходов — и только.
Экономическим базисом французской католической церкви были
ее громадные земельные владения, а также взимавшаяся со всего кре¬
стьянства десятина, которая лишь в незначительной части расходова¬
лась на содержание приходского причта, ибо львиная доля поступала
собственнику должности или владельцу фьефа. Методы эксплуатации
церковных поместий отличались особой консервативностью. Боль¬
шинство крепостных сохранилось именно на церковных землях. Кресть¬
яне— держатели церковной земли, выкупившие свое крепостное состо¬
яние в XII—XIII вв., уплачивали за свои участки очень высокий шам-
66 Типична в этом отношении биография Ришелье (см. ниже, стр. 228—229).
пар (взимавшаяся натурой часть урожая), наложенный на них при
выкупе личной несвободы. Позднее, в XIV в., когда сильно развились
терражи (разновидность ша'мпара), самые тяжелые из них появились
опять-таки на церковных землях. Барщина, натуральные и денежные
поборы — все виды ~ феодальной ренты сочетались в эксплуатации
крепостного и феодально-зависимого крестьянства, державшего цер¬
ковную землю. Революция цен не имела для церковных крестьян та¬
кого облегчающего действия, как для прочих, так как денежная рен¬
та в их повинностях не играла значительной роли; .первое место зани¬
мал натуральный оброк (шампар или терраж). Кроме того, церковь
держала свои земли более цепко, чем светские ееньеры. Право «мерт¬
вой руки» на церковные земли в значительной степени сохранило в
целости земельное богатство церкви даже «в эпоху разорения родови¬
того дворянства. Принудительные продажи земель, на которые пошло
духовенство в середине XVI в. под давлением правительства, сократи¬
ли его земельный фонд не в такой степени, чтобы можно было гово¬
рить о разорении французской церкви. Значительно острее стоял во¬
прос о церковном землевладении на Юге, в Беарне и в гугенотских об¬
ластях, где многие церковные латифундии оказались в руках местного
дворянства и буржуазии, не желавших расставаться с ними. Там во¬
круг этого вопроса велась ожесточенная борьба.
Держатели церковных земель были гораздо более стеснены в
праве распоряжения своими участками, чем прочие крестьяне. Как
правило, земля оставалась за церковью. Спасением от жестокой экс¬
плуатации могли быть или бегство, или уход, связанные с утратой
права на участок. Характерно, что в тех случаях, когда держатель
церковной земли мог продать свой участок, цена за него была значи¬
тельно ниже обычной, так как на земле лежал тяжелый терраж. По
этой причине на запустевшие церковные земли не находилось аренда¬
торов. Несмотря на ‘малоземелье и даже безземелье, окрестные кре¬
стьяне отказывались брать их в аренду, так как она себя не оправды¬
вала.67 Таким образом, церковная земля обладала меньшей мобиль¬
ностью, чем земля светская, крепче привязывала крестьянина и обла¬
гала его более тяжелыми феодальными поборами. Лишь на пригород¬
ных землях богатых городских капитулов находили себе место срочная
аренда и наемный труд, в связи с тем, что средние слои духовенства
(главным образом каноники крупных городских церквей) и по проис¬
хождению и по своим интересам были близки зажиточным и даже бо¬
гатым горожанам.
Сословная программа французского духовенства, точнее его выс¬
ших и отчасти средних слоев (ибо социальные чаяния меньшей братии
совсем не принимались в расчет прелатами), не была вполне цель¬
ной, ибо между прелатами и городским духовенством существовала
открытая вражда. Ультрамонтанские тенденции епископов и аббатов
крупных независимых орденов встречали сопротивление деканов и кано¬
ников богатых городских капитулов, защищавших свою самостоятель¬
ность. Епископат стремился осуществить в полном объеме всю
программу папской контрреформадии. Капитулы же, тесно связанные
с городами и заинтересованные в сохранении своих огромных при¬
вилегий, противились этому и были, наряду с парламентами, центрами
67 Раво приводит по этому вопросу интересный документальный материал
и указывает причину, делавшую невозможной аренду земли, отягощенной высоким
терражем: на долю арендатора оставалось менее 30 процентов урожая, из которых
еще следовало уплатить государственные налоги (Rave ап, ук. соч., стр. 49—53).
76
воинствующего галликанства, охранявшего независимость националь¬
ной церкви.
Программа епископата сводилась к восстановлению своего влады¬
чества* в былом объеме и блеске. Но это не значит, что в начале
XVII в. епископы мечтали о возврате к далекой старине. Они учиты¬
вали, что после пережитого века реформации и в эпоху обостренной
классовой борьбы они могли сохранить свое Положение лишь .при
помощи крепкой центральной власти. Церковь платила за это абсо¬
лютизму признанием, обоснованием и пропагандой идеи его власти
«божьей милостью». Но как и все прочие слои господствующего класса,
она имела свой идеал политического -строя, при котором за церковью
должно было сохраняться больше веса и влияния, чем в настоящее время,
а ее члены должны были получить доступ в государственные органы.
Кроме того, церкви должны были быть возвращены многие отнятые у нее
функции в суде и администрации. Эти важнейшие требования высших
слоев духовенства были тесно между собой связаны. Как в программе
феодальной знати господство в центре должно было обеспечить сохране¬
ние влияния грандов на местах, так и епископат стремился закрепить за
собой твердые позиции в Королевском совете, без которых невозможно
было добиться восстановления церковной власти в прежних размерах.
Политическая программа прелатов была реакционной и клонилась не
только к приостановке поступательного движения абсолютизма, но и к воз¬
врату, примерно, на столетие назад. В этом она довольно близко сопри¬
касалась с политическими идеалами феодальной знати и родовитого дво¬
рянства, хотя и имела некоторые свои, сословные, отличия. Дальнейший
рост королевской власти отмел в сторону все эти претензии, и лучшим
примером их нежизненности является государственная деятельность тех
прелатов, которым довелось управлять Францией — Ришелье и Маза-
рини, много сделавших для ликвидации средневековых привилегий
церкви и превращения ее в послушное орудие королевской власти.
Буржуазия
Торгово-промышленная буржуазия (купцы и мануфактуристы), от¬
тесненная в начале XVII в. на задний план своими богатыми и влиятель¬
ными собратьями — чиновничеством и «финансистами»-откупщиками,
имела перед ними то колоссальное преимущество, что она развивала про¬
изводительные силы общества. Будущее принадлежало именно ей. Прав¬
да, уже в начале XVII в. она была не вполне однородна, и интересы ее
верхних слоев не во всем совпадали с интересами мелкой буржуазии, но
эти частные разногласия не играли еще существенной роли.
НачалоJXVII в. — важный период в развитии торгово-промышленной
буржуазии. Ее активное участие во время гражданских войн XVI в. в
антиабсолютистском лагере (независимо от вероисповедания) было выз¬
вано, в основном, увеличением лежавшего на ней тяжелого налогового
бремени и ущемлением королевской властью ее муниципальных прав.
Королевский фиск был бездонной пропастью, которая поглощала весьма
значительную часть накоплений буржуазии. Французский король пере¬
ступил в середине XVI в. ту черту, которая, согласно политической
доктрине того времени, отделяла его от тирана, а именно: он слишком
бесцеремонно опустошал кошельки своих подданных, и притом без их
согласия. С утратой своих средневековых привилегий буржуазия теряла
защиту от этих посягательств. В форме ее борьбы за свои кровные де¬
нежки сказалась еще не изжитая феодальная природа этого сословия.
Во-первых, борьба велась не всем классом в целом (его еще не было), а
77
отдельными городами, и притом каждым на свой страх и риск, в лучшем
случае конфедерациями городов, иногда весьма непрочными. Во-вто¬
рых, буржуазия каждого города стремилась защититься от посягательств
фиска не установлением нового политического строя, но обновлением
и укреплением уже обветшавшей к тому времени незримой стены сред¬
невековых городских привилегий и монополий. Буржуазия каждого
города хотела" создать для себя в стране особо привилегированное поло¬
жение, благодаря которому она получила бы перевес в среде отечествен¬
ных конкурентов. Кроме того, она мечтала о возврате к тем временам,
когда она была в городах полной хозяйкой, когда финансы, суд и адми¬
нистрация находились целиком в ее руках, когда она делилась с коро
левской властью лишь определенной по договору частью своих доходов.
История гугенотской буржуазии XVI—начала XVII вв. (еще мало
исследованная) представляет собой разительный пример того, как узок
был тогда политический кругозор даже этой наиболее смелой части фран¬
цузской буржуазии. Разумеется, не религией определялась экономиче¬
ская характеристика той или иной группы буржуазии; скорее религия
являлась производным от этой характеристики. Указываемого обычно
географического разделения страны на католический Север и гугенотский
Юг недостаточно для объяснения размежевания буржуазии по вероиспо¬
веданию, так как и на Севере были гугенотские центры, а на Юге—като¬
лические, и даже в большом количестве. Кальвинизм укрепился среди
буржуазии главным образом приморских портов и городов, связанных
с заморскими рынками. Характерной чертой, общей всем гугенотским
крупным городам, была их относительно слабая свиязь с внутренним рын¬
ком. Они смотрели не столько внутрь страны, сколько в Атлантический
океан или на Ламанш, или в Средиземное море; они были теснее свя¬
заны с Левантом, Италией, Испанией, Англией и Голландией, чем с Па¬
рижем и центральными французскими провинциями. В XVI в. это были
не столько промышленные, сколько торговые центры, через которые осу¬
ществлялся экспорт французских изделий, зерна, соли, вина и т. д.
Порто-франко было их заветной мечтой, и в ту пору, когда они его име¬
ли,— краеугольным камнем их процветания.68 Гугенотская буржуазия
играла своеобразную роль торговых посредников в своей же собственной
стране, но действовать она могла лишь внутри стен своих городов, ибо
за их пределами прекращались ее особые монополии и привилегии. Осу¬
ществив в 1J57Q-X годах свою конфедерацию, гугенотская буржуазия
расширила свой политический кругозор до масштабов группы провин¬
ций, охватывавших добрую треть Франции; но даже эту часть страны
она не смогла целиком подчинить своей экономической власти. Даже
на этой территории ее интересы остались чужды некоторым крупнейшим
городам (например, Марселю, Тулузе) и не оказали существенного воз¬
действия на основную массу населения — крестьянство. Кроме того,
гугенотская буржуазия смогла добиться независимости своих городов
лишь в союзе с реакционными сословиями: феодальной знатью и родо¬
витым дворянством. Это наложило на всю гугенотскую организацию
(как тогда говорили, «гугенотскую партию») неизгладимую печать, ко¬
торая усугублялась еще и тем, что сама политическая программа гуге¬
нотской буржуазии во многом совпадала с программами этих реакцион¬
ных сословий. Поэтому, несмотря на наличие некоторых существенных
разногласий, союзники в общем крепко держались друг за друга в тече-
68 См., напр.: Е. Тгосшё etM D е 1 a f о s s е. Le commerce rochelais de ia
fin du XV s. au debut du XVII s. Paris, 1952.
78
ние всего периода существования гугенотского «государства в государ¬
стве».
Одним из важнейших моментов в развитии гугенотской буржуазии
было то, что она сумела добиться поставленных целей только потому,
что использовала в своих интересах волну народного недовольства, ко¬
торая стала нарастать еще с 1540-х годов и вылилась в 1560-х годах в.
форму массовых городских восстаний. На первых этапах междоусобных
войн гугенотская буржуазия сумела при помощи религии встать во главе
этих местных городских движений и направить их в желанное для себя
русло защиты муниципальных вольностей.
Таким образом, французская буржуазия, принявшая кальвинизм, не
может быть поставлена на одну доску с голландской буржуазией, являв¬
шейся в XVI в. действительно самой смелой частью европейской буржуа¬
зии. Французскую гугенотскую буржуазию во многом еще стесняла ста¬
рая бюргерская природа. Однако по отношению к остальной француз¬
ской буржуазии гугенотскую буржуазию XVI в. следует назвать и наи<
более смелой и наиболее богатой. Торговый капитал оставался во Фран¬
ции второй половины XVI в. преобладающим,'а в среде самого купечества
главную’ роль играли те его слои, которые теснее всего были связаны с
заморскими рынками. Именно богатые гугеноты-купцы и арматоры обла¬
дали наибольшими капиталами и активнее всего стремились защитить их
от посягательств фиска.
Католическая торгово-промышленная буржуазия, хотя в ту пору
экономически более слабая,69 была более тесно связана с развивающим¬
ся внутренним рынком и нарождающейся капиталистической -промышлен¬
ностью, а потому и более заинтересована в укреплении абсолютизма. Это
обстоятельство было главной причиной, по которой она не переменила
религии и до известной поры боролась за политическое единство' страны.
Однако страшный налоговый гнет, обрушившийся на католическую часть
страны в 1580-х годах, подверг и ее роялизм жестокому испытанию. По¬
добно своим гугенотским собратьям, католическая буржуазия увидела
тогда в королевской власти, к которой еще недавно питала почтительный
пиетет, олицетворение богопротивной тирании и ринулась в бой с абсо¬
лютизмом при тех же условиях и с той же программой, что и гугенот¬
ская буржуазия за двадцать лет до того. Движущими силами, на которые
она опиралась, были городские восстания 1580-х годов, уздой, которую
она накладывала на народные массы, также была религия,70 союзни¬
ками — феодальная знать и родовитое дворянство, а выдвинутая ею
политическая программа заключалась в восстановлении муниципальных
привилегий, т. е. была как две капли воды схожа с программой гугенот¬
ской буржуазии. В силу этого Католическая лига была всего лишь вто¬
рым этапом борьбы французской торгово-промышленной буржуазии за
муниципальные вольности и качественно ничем не отличалась от первого
этапа, воплощенного в гугенотской конфедерации. Все отличия, которые
существовали между этими двумя организациями, не затрагивают их
существа и не должны заслонять его при оценке всего движения в целом.
Характерно и то обстоятельство, что только города придали жизнь и
энергию Лиге, сформировавшейся как дворянская партия еще в 1570-х
годах, но влачившей до 1580-х годов жалкое существование. Феодальный
69 В крупнейшем торгово-промышленном католическом городе Лионе в XVI в.
господствовали не французские, а итальянские купцы и банкиры.
70 О роли католицизма как орудия в руках лигерской буржуазии для воз¬
действия на массы очень интересный материал собран в упоминавшейся книге D г о и о I.
Mayenne et la Bourgogne. — Об аналогичной роли кальвинизма множество дан
ных в источниках и литературе.
79
мятеж католических вельмож и родовитых дворян смог принять устра¬
шающие для королевской власти размеры лишь потому, что снизу его
поддерживало мощное народное движение, возглавляемое буржуазией.
Аналогичное соотношение сил характерно и для гугенотской партии, ко¬
торая прочно стала на ноги лишь после слияния дворянского мятежа с
конфедерацией городов.
На первых порах и гугенотская и католическая буржуазия — каждая
в свое время — могли быть довольны. Плебс и на этот раз сделал все
чрудное дело. В некоторых городах он непосредственно доставил власть
верхушке буржуазии, отняв ее у местного патрициата или королевских
чиновников; в других случаях укрепил ее положение, изгнав из города
ее соперников. Почувствовав себя прочно в своих родных гнездах, бур¬
жуазия смогла в известной степени использовать в своих интересах и
дворянский мятеж. Знать и дворянство обоих вероисповеданий вооружен¬
ной рукой охраняли завоевания своих союзников-городов. Гугенотская
буржуазия смогла воспользоваться этими завоеваниями в большей сте¬
пени, чем католическая.
Однако дальнейшее обострение классовой борьбы, разгул феодаль¬
ной анархии и вызванные ею крестьянские восстания, с которыми не
могли справиться своими силами ни Лига, ни гугенотская партия, поста¬
вили под угрозу экономический базис буржуазии. Экономическая и по¬
литическая разруха 1590-х годов, голод, безработица, война с Испа¬
нией — сократили французскую торговлю и промышленность. Сельское
. хозяйство пришло в упадок. В этих условиях классовая борьба в городах
' обратилась своим острием против буржуазии. Не только католическая,
но и гугенотская буржуазия оказалась у разбитого корыта. Она рассчи¬
тывала уберечь свои накопления от королевского фиска при помощи му¬
ниципальных привилегий, но оказалось, что ослабление королевской вла¬
сти в конечном счете развязало феодальную анархию и мощное антифео¬
дальное движение народных масс. Гугенотская буржуазия на своем кар¬
мане испытала также и следствия падения международного престижа
Франции. Даже ее единоверцы голландцы, не говоря уже об англича¬
нах и испанцах, стремились использовать ослабление французского пра¬
вительства, чтобы вытеснить французскую торговлю из прибыльных рын¬
ков и вообще подорвать ее положение. Для защиты своих интересов
гугенотские города не имели достаточных сил. Их основными конкурен¬
тами были не средневековые купеческие республики, а передовые стра¬
ны: Голландия и Англия.
Средневековая программа муниципальных вольностей потерпела
полное фиаско. Оказалось, что ее осуществление подрывало основы бур¬
жуазной экономики. Тогда и гугенотская и католическая буржуазия обра¬
тила свои упования на короля, власть которого из призрачной снова
должна была стать реальной, чтобы с народными восстаниями и феодаль¬
ной реакцией было покончено, чтобы и в международном масштабе была
восстановлена мощь Франции. Буржуазия постаралась при этом вытор¬
говать себе побольше выгод, и гугенотам это удалось в большей мере,
чем католикам. Они опирались при этом на своих вельмож и дворян, ко¬
торым нужно было гугенотское «государство в государстве» для сохра¬
нения своих политических привилегий и земель католической церкви.
Результатом этой взаимной заинтересованности гугенотских городов и
дворянства явился Нантский эдикт, сохранивший гугенотскую «партию»
как таковую, несмотря на все усилия Генриха IV ликвидировать ее.
Лига рассыпалась скорее и легче. Католическая знать и дворянство за¬
ключили с королем личные соглашения и договоры и вполне удовлетво¬
80
рились, получив желанные должности в крепостях и в армии, а также
крупные суммы денег. Вследствие этого города Лиги были предостав¬
лены самим себе и получили несравненно меньше прав, чем гугенотские,
а некоторые из них даже понесли наказание.
Общий итог гражданских войн XVI в. состоял для буржуазии обоих
вероисповеданий в том, что она в значительной степени отказалась от
старых воззрений и убедилась не только в бесполезности, но и во вреде
для себя муниципальной.. .программы. Больше всего она стала теперь
бояться того «расчленения государства», которое еще столь недавно сама
же проповедовала и осуществляла. Ее связи с внутренним рынком зна¬
чительно укрепились, ибо в этом и ни в чем другом был залог ее эконо¬
мического процветания. Ее стремление получить побольше прибыли
упиралось в необходимость использовать для этого не узкие местные
рынки, но весь или почти весь внутренний рынок самого крупного из
централизованных государств Западной Европы. Этим объясняется ее
кровная заинтересованность в укреплении внутреннего и внешнего поло¬
жения Франции. Она жаждала мира и порядка, которые позволили бы
ей вернуть с лихвой ее потери и создали бы условия для дальнейшего
развития торговой и промышленной деятельности. Она жаждала помощи
своего государства на иноземных рынках, где ее забивала конкуренция
передовых европейских стран. Она хотела усиленного протекционизма,
который позволил бы ей поскорее оправиться от причиненных междо¬
усобицей потерь, встать на ноги и сравняться со своими более удачли¬
выми конкурентами. В политическом плане это означало тягу буржуазия
к укреплению абсолютизма. Эта программа буржуазии значительно отли¬
чалась от той, которая толкнула ее всего за 20—30 лет до того на борьбу
с королевской властью, и означала большой шаг вперед на пути ее раз¬
вития из феодального бюргерства в буржуазию абсолютного государства.
За короткий срок мирного правления Генриха IV (1598—1610) бур¬
жуазия (без различия вероисповеданиях очень укрепила свое положение.
Подъем сельского хозяйства и осторожная налоговая политика прави¬
тельства в отношении крестьянства не прекратили, а лишь несколько за¬
медлили экспроприацию беднейших его слоев. Землевладение новых дво¬
рян, чиновничества и буржуазии продолжало расти за счет цензив и
фьефов. Продолжала развиваться и расширяться рассеянная мануфак¬
тура. Наряду с ней возникли и централизованные мануфактуры — в гор¬
ном деле, артиллерийском производстве, полотняной, шелковой, ковро¬
вой, стекольной и других отраслях промышленности. Некоторые из них
были достаточно крупными, насчитывая до 700—800 рабочих. О значи¬
тельном экономическом подъеме промышленной буржуазии свидетель¬
ствует также повышение органического строения капитала и рост произ¬
водительности труда в крупных мануфактурах. Протоколы заседаний
торговой палаты, возглавлявшейся Лаффема, рисуют усиленную работу
технической мысли. Составлялись проекты механизмов и двигателей;
проблема повышения производительности труда и оснащения производ¬
ства механизмами сильно занимала мануфактуристов и крупных цехо¬
вых мастеров. Они завязывали самостоятельные сношения с рынком,
особенно внешним. На первом месте в этом плане стояли крупные север¬
ные города (Руан, Амьен, Париж). В сравнительно короткий срок удель¬
ный вес промышленной буржуазии заметно возрос, усилились и связи
купеческого капитала с отечественной крупной капиталистической про¬
мышленностью.
Однако Генрих IV не выполнил всех пожеланий торгово-промыш¬
ленной буржуазии. Во-первых, помощь государства в субсидировании
централизованной мануфактуры была явно недостаточна. Миллионные
Ь А. Д. Люблинская
запасы полноценного золота не использовались для помощи мануфакту¬
ристам, а хранились в баегильских подвалах. Сюлли, стороживший, как
цербер, это столь нужное для французской буржуазии золото, пользовал¬
ся с ее стороны откровенной ненавистью, которую не могла смягчить даже
его прижимистая политика по отношению к откупщикам. Во-вторых, уста¬
новлением полетты правительство сильно раздражило буржуазию, так
как рыночные цены на должности подскочили в 3—4 раза и ей некуда
было «испомещать» (placer) своих младших сыновей. В-третьих, налоги
на торговлю и промышленность продолжали оставаться достаточно вы¬
сокими. Характерно повсеместное раздражение и резкие протесты бур¬
жуазии против увеличения налогов, проявившиеся в 1609 г. в связи
с подготовлявшейся войной. Наконец, буржуазия имела все основания
быть недовольной недостаточным протекционизмом в его косвенном виде,
т. е. в форме покровительственных пошлин. Генрих IV не имел сил для
проведения такой политики в должном объеме, хотя, несомненно, учиты¬
вал ее необходимость. Международная обстановка начала XVII в., когда
война, так сказать, висела в воздухе, требовала от него осторожного
лавирования. В предвидении военной опасности накапливалось в Басти¬
лии золото, подкармливалось мелкое провинциальное дворянство (глав¬
ным образом на военной службе во французском корпусе, расквартиро¬
ванном в Голландии), субсидировались германские князья и итальянские
государи и т. д. и т. п. Французский король не мог диктовать своих усло¬
вий Голландии и Англии, этим важным потенциальным союзникам в не¬
минуемой борьбе с Габсбургами. Нельзя было и слишком натягивать от¬
ношения с Испанией. Отсюда неуверенная, колеблющаяся, непоследо¬
вательная политика Генриха IV в области покровительственных пошлин.
И все же, несмотря на эти минусы, его правление было кратким
«золотым» веком для французской торгово-промышленной буржуазии.
Она связывала с королем радужные надежды на свое будущее, и нара¬
стание его внешнеполитических успехов окрыляло эти надежды.
Все это оборвалось со смертью Генриха IV. Буржуазия, оценившая
положение очень трезво, не могла не опасаться того, что годы малолет¬
ства Людовика XIII окажутся чреваты новой междоусобицей, которая
в начале XVII в. была ей уже не только не нужна, но прямо вредна. Она
была права в своих опасениях. В первые же годы регентства (1610—
1614) буржуазия понесла значительный ущерб. В трактате Монкретьена
о политической экономии 71 ярко обрисовано состояние экономики Фран¬
ции сразу после смерти Генриха IV и положение буржуазии, ремеслен¬
ников, рабочих и крестьян. Автор считал, что сущим бичом для всей
французской промышленности в начале XVII в. стала дороговизна ее
изделий. Так, например, рассматривая книгоиздательское дело, которое
Монкретьен называет весьма прибыльным, он подробно сравнивает орга¬
низацию производства во фламандских и французских типографиях.
Все преимущества при этом оказываются на стороне первых. В них было
проведено также разделение труда, в силу которого продукция этих типо¬
графий оказывалась почти наполовину дешевле французской и, естест¬
венно, вытесняла последнюю не только с иностранных рынков, но и из
самой Франции. Французские типографы и книгоиздатели не могли вы¬
держать такой конкуренции и вынуждены были сокращать производство
Ц рассчитывать своих мастеров и рабочих.72 Монкретьен подчеркивает
также дешевизну других английских и голландских товаров, заполнив¬
ших французский рынок; причину ее он видит в применении в голланд¬
71 А. М о n t с h г ё t i е п, ук. соч.
72 Там же, стр. 90 и сл.
82
ских и английских мануфактурах различных механизмов и усовершен¬
ствованных инструментов (engins et utils cTinvention mecanique), вслед¬
ствие чего товары широкого потребления могли продаваться по более
низким ценам, чем французские73 (иными словами, самый способ их про¬
изводства удешевлял их стоимость). Даже немецкие металлические из¬
делия значительно подешевели с тех пор, как ими стали торговать гол¬
ландцы, так как перевозка их во Францию морем обходилась дешевле,
чем прежде.74 Эта неравная борьба с иностранной дешевой продукцией
была французской промышленности не под силу. Не защищенная покро¬
вительственными тарифами, она хирела и чахла. В стране росла безра¬
ботица и создавалась угроза беспорядков и народных движений, воз¬
можность которых сильно беспокоила буржуазию.
Тяжело страдала и французская внешняя торговля. Воспользовав¬
шись ослаблением французского правительства в малолетство Людо¬
вика XIII, Англия и Испания (куда шел основной французский экспорт)
явочным порядком нарушили невыгодные для них пункты торговых со¬
глашений, заключенных при Генрихе IV. Особенно больно ударило по
интересам французских купцов значительное повышение английских
таможенных тарифов, проведенное вопреки англо-французскому догово¬
ру 1606 г.75 В то же самое время английские и другие иностранные купцы
пользовались во Франции почти полной свободой торговли. Голландцы
захватили во Франции в свои руки даже речное судоходство и перево¬
зили на своих судах соль из Бруажа в Нормандию и Пикардию.76
Ослабление центральной власти приводило также к нарушениям ино¬
странцами запрета вывоза из Франции драгоценных металлов и золо¬
тых монет. Курс иностранных монет в стране был неблагоприятен для
отечественной торговли, а обилие мелкой неполноценной монеты тяжело
отражалось на положении беднейших слоев народа.
Голландцы и англичане вытесняли французских купцов из Леванта.
Организованные в крупные торговые компании, обладавшие сильным
флотом, они проникли на такие рынки, которые французы издавна при¬
выкли считать своими. Монкретьен с горечью пишет о том, что еще
40 лет наза[д (т. е. в 1570-х годах) ни в Турции, ни в Северной Афри¬
ке не было англичан и голландцев, а теперь они желают занять там пер¬
вое место. Голландцы перехватили французскую торговлю в Сенегале
и Гвинее, появились в Канаде, монополизировали ловлю сельдей в се¬
верных морях и т. д. и т. п.77
Таким образом французская экономика снова оказалась на спаде.
Ничто, быть может, так ярко не рисует умаление международного пре¬
стижа французского правительства в период регентства, как его бесси¬
лие в деле защиты отечественной торговли и промышленности. Если
даже Генриху IV последовательный протекционизм оказался не по
плечу, то для его преемников он был совершенно неосуществим. Своими
же собственными силами французская буржуазия не могла бороться с
такой образцовой капиталистической страной, какой была Голландия,
не могла выдержать конкуренции и с английской торговлей. Она должна
была мириться с «обидами», наносимыми ей в Испании, так как Испа¬
ния продолжала оставаться основным рынком сбыта французских то¬
варов.
Восхищаясь голландскими и английскими порядками, французская
73 A. Mo п t с h г ё t i е п, ук. соч., стр. 119.
74 Там же, стр. 51 и сл., 166 и сл.
75 Там же, стр. 196 и сл., 201 и сл.
76 Там же, стр. 185. — Бруаж находится в Сентонже, на побережье океана.
77 А. М о n t с h г ё t i е п, ук. соч., стр. 226 и сл.
6*
83
буржуазия обращалась к своему правительству с мольбами о протек¬
ционистских мерах. Весь трактат Монкретьена является красноречивым
воплем торгово-промышленной буржуазии — мольбой о протекционизме,
о субсидировании, об организации крупных мануфактур, изготовляющих
предметы широкого потребления, о строгом выполнении законов, о по¬
мощи короля отечественной буржуазии.
Всего этого можно было ожидать только от крепкой королевской
власти. Поэтому в начале XVII в. французская буржуазия была роя-
листична, а не революционна. Голландию она ставила себе в пример
преимущественно в экономическом плане, считая ее скорее преемницей
купеческих итальянских республик, чем провозвестницей новых форм по¬
литического строя.78 Она не проводила далеко идущих политических
параллелей между Голландией и Францией, ибо учитывала значение и
политическую силу дворянства, которого в Голландии почти не было.
Поэтому Нидерландская революция оказала на французскую буржуа¬
зию сравнительно незначительное влияние, тем более, что те политиче¬
ские уроки, которые французские купцы извлекли из междоусобных
войн XVI в., учили их не революции, но роялизму.
Феодальный строй еще соответствовал в целом нуждам молодой
буржуазии Франции. Ее связывало с ним множество нитей. Наряду
с мануфактуристами она владела многими цеховыми мастерскими и при¬
спосабливала цеховые уставы к своим нуждам. Монополии и привиле¬
гии, дарованные правительством торговым и промышленным компаниям,
облегчали ей капиталистическое накопление; она их очень ценила.
В силу этого политическое мировоззрение французской буржуазии
было еще ограничено; она только начала освобождаться от идей сред¬
невекового бюргерского сепаратизма.
Отношение буржуазии к другим сословиям определялось ее общим
положением в социальной структуре Франции того времени. Она была
сословием податным, т. е. подчиненным, но занимала в этой основной
массе населения не только первое, но и господствующее место. Рабочие
и ремесленники были ей непосредственно подчинены, так же как и кре¬
стьяне широкой городской округи: и те и другие были объектами ее
эксплуатации. Она очень резко отделяла себя во всем от «черни», от
«простого народа» городов к «мужичья» деревень. Всеми доступными ей
средствами — в быту, в одежде — она стремилась подчеркнуть свое отли¬
чие от народа. И он прекрасно понимал разделявшую их пропасть и платил
ей ненавистью. Редкое из городских восстаний обходилось без жертв
из среды наиболее .богатых в городе лиц, а восставшие крестьяне сжи¬
гали и уничтожали их пригородные мызы. В публичных выступлениях
буржуазия часто скорбела о нищете народа и осуждала высокие нало¬
ги, но это были вопли pro domo sua, так как она сама терпела матери¬
альный ущерб и от того, и от другого. Кроме того, «забота о народе»
была в ее устах политическим приемом воздействия на правительство:
боясь народных движений, буржуазия стращала ими и короля. Но, с
другой стороны, она частенько попустительствовала беспорядкам и не
принимала в начале восстаний полицейских мер. Так бывало в тех
случаях, когда она рассчитывала добиться пользы для себя, т. е. в слу¬
чаях восстаний, направленных против налогов, задевавших ее барыши.
Но в первой половине XVII в. она старалась делать это по большей
части скрытно, исподтишка, надеясь сломить волю правительства и до¬
биться таким путем отмены налога. Такая тактика приводила порой к
успеху.
78 A. Montebretieп, ук. соч., стр. 142.
84
Отношение буржуазии к чиновничеству было в изучаемый -период
двойственным. Их, безусловно, роднила общность многих пунктов поли¬
тической программы, клонившейся в целом к укреплению аб¬
солютизма/. Объективно чиновничество (речь идет о его высших столич¬
ных и провинциальных слоях) часто защищало интересы буржуазии, но
не в силу того, что оно сознательно брало на себя подобную задачу, а
в силу той же родственности политических программ. Однако отрыв
высшего чиновничества от сферы буржуазной экономики привел к из¬
вестному расхождению их интересов. Все насущные экономические по¬
требности торгово-промышленной буржуазии стали чиновничеству чуж¬
ды; оно было к ним равнодушно. С другой стороны, буржуазия резко
протестовала против полетты, т. е. того краеугольного камня, на котором
зиждилось благополучие чиновничества. Должности были тем резервом,
тем пристанищем, который буржуазия использовала при неблагоприят¬
ной экономической конъюнктуре, так как это было надежное и прибыль¬
ное помещение капитала. Полетта же затрудняла такие операции, ибо
слишком удорожала должности. Впрочем, в изучаемый период некоторые
круги буржуазии протестовали уже и против самой системы продажности
должностей, а не только против полетты. Они стремились вообще ликви¬
дировать эту форму государственного долга.
В целом ho отношению к богатому и политически влиятельному чи¬
новничеству буржуазия чувствовала себя бедным родственником. Даже
крупные купцы и мануфактуристы не ставили себя на равную ногу с
Messieurs des Parlements и других верховных судов. В руках чиновни¬
ков была публичная власть, в руках купцов лишь власть денег, кото¬
рые еще не стали альфой и омегой всего существующего порядка. По¬
этому французская буржуазия изучаемого периода не обладала сослов¬
ной гордостью; она даже утратила ту гордость, которая отличала ее
предков. Она находилась в начале XVII в. на таком перепутье из сред¬
невекового сословия в класс, что потеряла сословную плебейскую гор¬
дость своих предков, противопоставлявших себя феодальным сеньерам
и боровшихся с ними, и в то же время не приобрела еще классовой
буржуазной гордости своих потомков, штурмовавших основы феодализ¬
ма. Она жила в тени сословной гордости чиновничества (т. е. по сути
дела дворянской гордости) и пользовалась в нужных случаях отблеском
его славы.
Начало XVII в. было тем периодом, когда торгово-промышленная
буржуазия резко отделила себя в политическом плане от родовитого
дворянства и знати. Она как носительница прогрессивного начала ушла
вперед, а ее бывшие союзники в междоусобных войнах XVI в. стреми¬
лись вернуться вспять. Буржуазии гражданская смута и ослабление ко¬
ролевской власти были теперь вредны, а з-натъ и родовитое дворянство
по-прежнему видели в смуте наилучший способ для достижения своих
целей. Она осуждала как разбой и грабежи, которым предавались дво¬
ряне при всех удобных случаях, так и вообще всю линию политического
поведения феодальной знати и родовитого дворянства. В этом, как в
зеркале, отразилось выросшее политическое сознание буржуазии. Но в
социальном плане буржуазия все еще находилась под обаянием блеска
дворянского имени и ранга. Сознавая свое приниженное положение,
«фотюра» стремилась затушевать его при помощи некой социальной ми¬
микрии, которая в глазах дворян нешмела никакой цены, но в буржуаз¬
ной среде пользовалась успехом. Эта мимикрия выражалась в форме
фамилий, подделывавшихся под дворянские, в быту, костюме, образо¬
вании и т. д. «Буржуа-дворянин» был типичной фигурой задолго до
Мольера, но в начале XVII в. вызывал не насмешку, а признание. На-
85
смешка как факт социальной психологии могла появиться лишь с зарож¬
дением чувства классового достоинства.
Чрезвычайно важен вопрос о воздействии экономических и полити¬
ческих требований буржуазии на повседневную конкретную деятель¬
ность абсолютистского правительства. Французская буржуазия в нача¬
ле XVII в. представляла собой значительную силу, и правительству по¬
стоянно приходилось учитывать ее интересы. Дворянское государство
эксплуатировало в интересах господствующего класса накопления бур¬
жуазии — это бесспорно. Но не следует думать, что буржуазия с удо¬
вольствием выворачивала свои карманы и вообще довольствовалась
скромной долей дойной коровы. Такую роль ей отводило дворянство,
которое считало работу всех подчиненных слоев общества осмысленной
лишь в том случае, когДа она создавала материальную базу для процве¬
тания господствующего класса. Сама же буржуазия относилась к делу
совсем иначе, и всякий раз, когда вымогательства фиска становились
чересчур обременительны и, с ее точки зрения, неоправданы, она заяв¬
ляла решительный протест. Всякое мероприятие правительства вызыва¬
ло ее сочувствие или порицание, и правительство принуждено было в
известной мере считаться с мнением буржуазии. В частности, в период
междоусобицы 1610-х годов ее политическая позиция имела для пра¬
вительства огромное значение. Со времени гражданских войн XVI в.,
когда буржуазия обоих вероисповеданий выступала против абсолютиз¬
ма, прошло всего лишь 3—4 десятилетия, и они были живы в памяти
всех, а в памяти правительства — в особенности. Поэтому старые ми¬
нистры Генриха IV, правившие страной во время регентства Марии Ме¬
дичи, стремились заручиться поддержкой буржуазии.
Многие мероприятия правительства в области промышленности и
торговли свидетельствуют о том, что оно действовало прямо по подсказ¬
ке буржуазии. Разумеется, далеко не все требования буржуазии пра¬
вительством выполнялись, но даже частичное удовлетворение ее нужд
представляло собой закрепление в законодательстве, в административ¬
ной и судебной практике успехов, достигнутых на пути развития страны
в буржуазном направлении. Интересно сопоставить, например, наказы
буржуазии на Генеральных штатах 1614 г., равно как и аналогичные
более поздние ее пожелания, с теми рассуждениями и проектами, ко¬
торые содержатся в «Политическом завещании» Ришелье — произве¬
дении, представляющем собой как бы сгусток политического опыта
этого крупнейшею деятеля французского абсолютизма. Такое сопостав¬
ление дает основание для вывода, что в корне всех содержащихся в этом
трактате прогрессивных для того времени взглядов лежат конкретные
требования буржуазии. Разумеется, Ришелье приспособил их в извест¬
ной мере к нуждам абсолютистского государства, но не отверг и не
исказил их, так как все они были направлены на усиление централиза¬
ции страны, т. е. преследовали цель, которой была подчинена и вся дея¬
тельность самого кардинала. Глубокое замечание Маркса о королевской
власти как продукте буржуазного развития страны79 прекрасно иллю¬
стрируется и на этом частном примере.
Плебейство'
Положение и состав городского плебейства были далеко не одина¬
ковы в разных французских городах в начале XVII в.80 Развитие новых
79 К. Маркс. Капитал, т. I, стр. 722.
80 В работах Буассоннада и Сэ собран почти весь материал на эту тему,
имеющийся в немногочисленных специальных исследованиях.
86
капиталистических отношений совершалось неравномерно. В то время
как в крупных передовых центрах этот процесс сделал уже значитель¬
ные успехи, в большинстве средних и мелких городов переход к нему
еще только — в большей или меньшей степени — намечался, и основ¬
ным населением были купцы, ремесленники свободных ремесел, цехо¬
вые мастера, подмастерья и ученики. Правда, разложение цехового
строя приняло значительные размеры: мастера были отделены от под¬
мастерьев и учеников почти непереходимой чертой. В целом уже в XVIв.,
а в начале XVII в. еще больше, свободный ремесленник терял возмож¬
ность самостоятельного существования и попадал в зависимость от ка¬
питалиста: купца-скупщика или купца-раздатчика сырья. Цеховой под¬
мастерье превращался в наемного рабочего, а из экспроприированных
крестьян и городских бедняков формировались кадры рабочих центра¬
лизованных мануфактур. Экспроприация мелких ремесленников и со¬
здание класса наемных рабочих — стержень совершавшихся в городах со¬
циально-экономических процессов.
Полупролетарские и люмпен-пролетарекие элементы к началу
XVII в. были достаточно многочисленны в крупных городах. Они скла¬
дывались из бывших самостоятельных ремесленников, разорившихся
мелких цеховых мастеров, подмастерьев и учеников, низведенных до по¬
ложения наемных рабочих, настоящих наемных рабочих централизован¬
ных мануфактур, слуг, нищих, бродяг. Между этими группами не было
определенных граней, они тесно соприкасались друг с другом, легко
смешиваясь между собой. Их отличительной чертой была большая под¬
вижность. Они постоянно бродили по стране в поисках работы и луч¬
ших условий существования.
Характерное для Франции сочетание капиталистических и феодаль¬
ных методов эксплуатации ложилось тяжелым бременем на плебейские
массы. Процесс экспроприации самостоятельных ремесленников проте¬
кал в трудных и мучительных формах. Отделение их от средств произ¬
водства' было еще неполным и непрочным. При благоприятных обстоя¬
тельствах некоторой части удавалось выкарабкаться и вернуться к
прежнему положению. Надежда на такой исход манила всех пострадав¬
ших. Не только в пригородах, но и в самих городах было еще немало
самостоятельных ремесленников (chambrelans), работавших у себя на
дому на заказ, или на скупщика. Их положение было чрезвычайно шат¬
ким и необеспеченным, но за него цеплялись как за соломинку. Кроме
того, безработные члены цеховых организаций и религиозно-ремеслен¬
ных братств, получая некоторую материальную поддержку, могли су¬
ществовать довольно длительные сроки, хотя и полунищенским обра¬
зом, но все же существовать, не становясь наемными 'рабочими. В круп¬
ных городах, особенно в столице, было много аристократических двор¬
цов с многочисленной прислугой и дворней. Поэтому потребность в
слугах всегда была велика. Наконец для безработного существовал еще
один выход — он мог сделаться наемным солдатом в королевской армии
или в отряде какого-либо вельможи. При помощи этих способов он мог
влачить жалкую жизнь, .не гоняясь за нищенски оплачиваемой работой.
Эти обстоятельства были причиной того, что, несмотря на нищету и без^
работицу, царившие среди городских низов, предприниматели испыты¬
вали нехватку в рабочей силе и были заинтересованы в принуждении
безработных к работе по найму. Характерное для периода разложения
феодального способа производства соотношение спроса на труд и его
предложение Маркс сформулировал следующим образом: «Переменный
элемент капитала сильно преобладал над постоянным его элементом.
Вследствие этого спрос, на наемный труд быстро возрастал при каждом
87
накоплении капитала, а предложение наемного труда лишь медленно
следовало за спросом».81 В тех условиях, которые сложились во'Фран¬
ции в изучаемый период, несоответствие между спросом на труд и его
предложением основывалось на том, что чисто экономическое принужде¬
ние к работе по найму не могло еще проявиться в полной мере. Поэтому
понятны стремления буржуазии оформить в законодательном порядке
‘обязательность работы для бродяг и нищих, а также использовать це¬
ховые уставы для создания в мастерских устойчивых кадров наемных
рабочих, лишенных права самовольного ухода с работы. Все средства,
которыми обладало абсолютистское государство, были пущены в ход;
труд сделался в значительной степени подневольным. Господствовав¬
шая в цехах олигархия мастеров, становившихся предпринимателями
капиталистического типа, выступала за превращение всех свободных
до того ремесел в присяжные корпорации (jurandes). Эта мера давала
хозяевам мастерских возможность воспользоваться всем цеховым ап¬
паратом принуждения для закрепления за собой рабочей силы и пре¬
вращения подмастерьев в простых наемников. Издавая соответствующие
эдикты (в 1581 г., 1597 г. и др.), государство вводило корпоративный
строй, одновременно стараясь несколько сгладить разницу между цехо¬
вой верхушкой и массой подмастерьев. В эдикте 1581 г. содержались
некоторые пункты, облегчавшие подмастерьям переход на положение
мастеров. Но объективных условий для реализации этих мер уже не было,
и в этой части эдикт оказался мертвой буквой. Да и сама королевская
власть, практикуя продажу грамот на звание мастера, открывала доступ
в эту группу только имущим слоям.
Экспроприация самостоятельных ремесленников и складывание
класса наемных рабочих означали для трудящихся городских масс рез¬
кое ухудшение их положения, выражавшееся в падении заработной пла¬
ты, удлинении рабочего дня и создании каторжных условий труда.
Революция цен была первым ударом, обрушившимся на цеховых и
непеховых ремесленников и вообще на всех, кто существовал только на
заработную плату. Эти слои населения раньше прочих испытали на
своей шкуре пагубное для них воздействие непрерывного роста цен на
продукты питания и ремесленные изделия. Их реальный заработок упал
за XVI в. не менее чем на две трети и искусственно удерживался за¬
конодательством на уровне ниже прожиточного минимума. Согласно це¬
ховым уставам мастера обязаны были содержать подмастерьев и учени¬
ков на хозяйских харчах; но так как из-за роста цен на продовольствие
эти расходы все время увеличивались, хозяева стремились сохранить
их на прежнем уровне, т. е. урезывали и ухудшали питание рабочих, а
иногда заменяли харчи денежной добавкой к заработной плате, т. е. пе¬
релагали на самих рабочих потери от роста цен. Вынужденные кор¬
миться на жалкие гроши, подмастерья и ученики устраивали стачки и
голодные бунты, требуя возвращения к прежним формам оплаты и со¬
держания, которые гарантировали им, по крайней мере, ежедневный ку¬
сок хлеба/ В течение всего XVI в. цеховые подмастерья и рабочие по¬
стоянно требовали увеличения заработной платы, но все их усилия не
могли преодолеть сопротивления предпринимателей, городских властей
и центрального правительства. Женский труд оплачивался ниже, равно
как и труд несовершеннолетних, т. е. преимущественно учеников. От¬
сюда стремление цеховых мастеров увеличить количество учеников за
счет количества подмастерьев. В результате стачки 1571 г. подмастерья
81 К. Маркс. Капитал, т. I, стр. 742.
88
лионских типографий добились ограничения числа учеников, но этот част¬
ный успех не изменил положения вещей в целом.
Рабочий день продолжался 12—17 часов; во многих отраслях произ¬
водства в XVI в. была введена ночная работа даже для подростков. Боль¬
шое количество католических праздников (около 30, не считая воскресе¬
ний), от которых избавился кальвинизм, чрезвычайно раздражало
предпринимателей. По их настоянию Генрих IV ходатайствовал перед
папой о сокращении числа праздников, но успеха не имел. Поэтому пред¬
приниматели постарались вознаградить себя введением рабочего дня
одинаковой длины в течение всего года, т. е. доведением более корот¬
кого зимнего рабочего дня до уровня летнего, который практически про¬
должался от зари до зари.
Подмастерья не имели права оставлять работу хотя бы на один день;
по истечении контракта они обязывались сразу же наниматься на работу,
иначе их считали бродягами и подвергали соответствующим наказаниям.
В так называемом «привилегированном свободном ремесле», где
труднее было осуществить закрепление рабочих, последние пользовались
некоторыми налоговыми льготами. На монетных дворах, в производстве
селитры, пороха, в металлургических мастерских (особенно в изготовле¬
нии артиллерии), на горных разработках и т. д. рабочие были поставлены
в несколько лучшие условия. Однако для предпринимателей это отнюдь
не означало какого-либо стеснения; условия и размер оплаты, количество
рабочих рук и право набирать их как во Франции, так и за границей —
все это было предоставлено на их усмотрение.
На все возрастающий нажим со стороны мастеров и мануфактури¬
стов, приводивший к ухудшению положения трудящихся городских масс,
последние отвечали как стихийными восстаниями, так и организованным
сопротивлением. XVI век открыл эпоху борьбы рабочего класса с капи¬
талистами. В течение всего столетия во Франции не прекращались вос¬
стания и стачки; в середине и в конце века они охватили почти всю
страну.
Союзы подмастерьев и рабочих появились еще в XV в. Несмотря
на запрещения и жестокие преследования, они удержались в течение
всего XVI в. и в начале XVII в. были распространены почти повсеместно.
Организованные наподобие тайных религиозных сект, они имели особые
обряды, клятвы и церемонии; их члены узнавали друг друга по условным
знакам и паролям. Они стремились обеспечить за собой монополию в
устройстве на работу, а также организовать сопротивление понижению
заработной платы и вообще ухудшению условий трудах Их деятельность
проявлялась особенно ярко во время стачек. В Лионе, например, в 1539—
1541 гг. был избран особый стачечный комитет, организовавший как сбор
взносов в забастовочную кассу, так и борьбу с нарушителями стачки.
Он руководил всей борьбой с городскими властями, предъявлял им и пра¬
вительству петиции, играл главную роль в кровавых столкновениях рабо¬
чих с полицией. Однако сами рабочие были еще глубоко пропитаны ста¬
рым цеховым духом. Отдельные корпорации и тайные союзы враждовали
друг о другом. Компаньоеажи (т. е. тайные союзы) включали только
квалифицированных рабочих, цеховые ремесленники преследовали свобод¬
ных, видя в них нежелательных конкурентов. Борьба с мастерами и ману¬
фактуристами в целом носила еще эпизодический характер; силы рабочих
были распылены, а их сопротивление не согласовано и отягощено взаим¬
ной враждой и недоверием.
Гораздо больше единения проявлял рабочий класс на заре своего
развития в выступлениях против феодального государства. Восстания
городских народных масс против тяжелых налогов начались во Франции
89
■еще в XIV в. и с той поры стали хроническим явлением. Сравнительно,
раннее появление во Франции постоянных государственных налогов и их
чрезмерная тяжесть для простого народа осложнили классовую борьбу
в городах. Выступления против городских властей, сперва против патри¬
циата, а затем, примерно с середины XVI в., против забравших власть
в свои руки королевских чиновников, почти всегда сочетались с проте¬
стом юродских низов против возраставшею налогового гнета. Уже в го¬
родских восстаниях XIV в. отчетливо проявились обе тенденции: против
налогов и против местных городских властей, перекладывавших всю тя¬
жесть государственного обложения на плечи малоимущих слоев юрод¬
скою населения. Когда королевская власть отобрала от городов их фи¬
нансовую самостоятельность и в их стенах появились королевские нало¬
говые сборщики и откупщики, возмущение доведенного до нищеты народа
обращалось в первую очередь против них. Это был общий враг, и в
борьбе с ним на время забывались и сглаживались местные цеховые и
иные распри. Эти восстания носили преимущественно стихийный и неор¬
ганизованный характер.
Городские восстания XVI в., будучи по своему существу антинало-
говыми движениями, были глубоко пронизаны религиозной идеологией.
Католический и гугенотский фанатизм городских низов известен доста¬
точно широко. Буржуазия обоих вероисповеданий умело использовала
его в своих интересах. Под флагом защиты единой с народом веры от
«еретиков» или от «папистов» она добилась известного сглаживания клас¬
совых противоречий, которые отступили в сознании народа на задний план.
Но неумолимая логика классовой борьбы разрушила эту религиозную
оболочку (в католическом лагере скорее, чем в гугенотском). Заполучив
власть в -свои руки, лигерская буржуазия использовала ее для дальней¬
шего нажима на юродские народные массы. Анархия, дошедшая в пе¬
риод господства Лиги до апогея, лишила народ регулярною заработка,
вызвала страшную дороговизну и голод. Бесплатные обязательные ра¬
боты по возведению и ремонту юродских стен и укреплений, несение бес¬
сменных караулов в течение многих лет истощали терпение народа.
К тому же в лигерских городах налоги выросли за 3—4 года не менее
чем в три раза,82 так как буржуазия стремилась вести междоусобную
войну не на свои деньги. Города стали очагами эпидемий, они были
переполнены потерявшими кров и имущество крестьянами. Таких чер¬
ных лет народ не помнил со времени английских нашествий. В резуль¬
тате городские низы или совсем отвернулись от своих вождей, лишив их
широкой социальной опоры, или открыто восстали против них. Резуль¬
тат был один—буржуазия переметнулась в лагерь абсолютизма и тем
самым способствовала ею победе.
Когда прекратилась междоусобица и страна стала оправляться от
тяжелой разрухи, меньше всего почувствовали облегчение опять-таки
городские низы. Их теперь не отрывали на фортификационные работы,
не заставляли нести стражу, безработица несколько рассосалась. И тем
не менее, по выражению Монкретьена, «жизнь их была так трудна, как
если бы они обитали в жарких пустынях Африки или в пронизывающем
холоде Скифии».83 Заработная плата по-прежнему была ниже прожиточ¬
ного минимума, так как падение цен на продукты питания в самом конце
XVI — начале XVII вв. было лишь временным явлением и не могло
принести рабочему люду существенного облегчения. Укрепление цен¬
тральной власти, выразившееся в усилении правившей в городе чиновной
82 Н. Drou о t, ук. соч., т. I, стр. 104 и сл.
83 А. Montchretien, ук. соч., стр. 5.
90
олигархии, привело к полной утрате народными массами последних остат¬
ков городских нрав, отчасти возрожденных Лигой. При распределении
налогов и -городских -сборов правящая верхушка перекладывала всю их
тяжесть на неимущие слои и оставалась глуха к их протестам. Налоги
все время росли. Правительство Генриха IV компенсировало себя за
вынужденную осторожность налоговой политики по отношению к кресть¬
янству непрестанным и значительным повышением косвенных налогов,
от которых больше всего страдали городские народные массы. Правда,
после восстания в 1602 г. против особо ненавистного налога с торговли —
так называемого су с ливра или панкарты (сбор в 5%) —правительство
было вынуждено некоторое время маневрировать в изыскании новых ис¬
точников обложения, но уже начиная с 1605 г. косвенные налоги -снова
качали расти с каждым годом. Современники единогласно признавали,
что основная масса рабочих и ремесленников находилась в начале
XVII в. в страшной нищете. Наступившее после смерти Генриха IV
общее ухудшение экономической обстановки не могло не сказаться отри¬
цательно и на их положении.
Сокращение французского экспорта и непосильная конкуренция с
иностранцами на внутреннем рынке вызвали новый рецидив безработицы.
Монкретьен говорит об эмиграции французских ремесленников в Испа¬
нию, Англию, Германию и Фландрию. «Оставшиеся, — пишет о-н, — сло¬
няются по стране; они здоровы и крепки телом, в цветущем возрасте, но
вынуждены бродить, где придется, не имея работы и постоянного при¬
станища».84 Эти обездоленные и обнищавшие люди, снискивавшие себе
скудное пропитание случайным заработком, переполняли крупные и
средние города, наводя страх на имущие слои горожан. Монкретьен не¬
однократно подчеркивает в своем трактате постоянную опасность народ¬
ных волнений в связи с безработицей и нищенским положением рабочих
и ремесленных масс. «За человека, сведущего в политике, может почи¬
таться отнюдь не тот, кто уничтожает бродяг свирепыми казнями, но
лишь тот, кто не допустит их появления, предоставляя работу всем своим
подданным»,85 — внушает Монкретьен королю, ратуя за необходимость
устройства новых мануфактур и принятие ряда протекционистских мер.
Но озабоченное нарастанием в стране дворянско-феодальной смуты, пра¬
вительство Марии Медичи не могло откликнуться на его призывы' суб¬
сидировать мануфактуристов.
Смута 1610—1620 гг. неизбежно должна была еще больше ухудшить
положение ремесленников и рабочих. По мере развития междоусобицы
нарастало их недовольство, прорывавшееся сперва в мелких разрозненных
восстаниях, а затем, в 1620—1640-х годах, вылившееся в протест широ¬
ких народных масс против невыносимого налогового гнета абсолютист¬
ского государства. Эта волна народных восстаний в период правления
Ришелье была подготовлена междоусобицей, которая тяжело ударила
по трудящимся массам и довела их до нищеты и отчаяния.
Особый интерес представляет вопрос о взаимоотношениях плебей¬
ских и крестьянских масс в изучаемый период. Во Франции почти на¬
чисто отсутствовали те противоречия городских низов с окрестным
крестьянством, которые часто сказывались в Германии да и вообще
в тех странах, где города в качестве коллективных сеньерий еще продол¬
жали эксплуатировать сельскую округу. Во Франции начала XVII в. не
было альменды, следовательно, не было и никакого участия городских
низов в дележе городских доходов. Поэтому там отсутствовала заинте¬
84 А. М о n t с h г ё t i е п, ук. соч., стр. 26.
85 Там же, стр. 27.
91
ресованность ремесленников в организованной эксплуатации городом
окрестного крестьянства. Цеховой строй также не достиг такого распро¬
странения, как в старых городах Фландрии и Германии. Поэтому, борьба
между цеховым и свободным ремеслом не принимала особенно острых
форм, и тем более борьба между цеховым ремеслом и сельской рассеян¬
ной мануфактурой. Это, разумеется, не означает, что такой борьбы не
было вовсе, но не она определяла собой отношения между крестьянством
и плебейством.
Их определяло наличие у народных масс городов и деревень общего
врага — абсолютистского государства, которое перекладывало на народ
главные тяготы, взимая с трудящихся города и деревни огромные налоги,
ускорявшие экспроприацию мелких производителей в городе и в деревне.
Народ реагировал на них особенно и болезненно, так как налоги непре¬
рывно повышались. Кроме того, самый порядок их взимания, сопровож¬
давшийся наглым вымогательством чиновников, вызывал яростное него¬
дование всего податного населения. В этом отношении крестьяне и город¬
ские низы были в полном смысле слова братьями по несчастью, и если
не всегда их выступления совпадали во времени и пространстве, то все
же общая солидарность народных масс в отпоре фискальным притяза¬
ниям государства несомненна.
Но в этой борьбе с агентами фиска и другими властями народные
массы городов не поднимались до сознания необходимости сопротивле¬
ния всему существующему строю в целом. Они еще отделяли главу
государства от его «дурных слуг». Слепой роялизм народа, хотя и по¬
колебленный во время междоусобных войн XVI в., не был изжит. Разгул
феодальной анархии 1590-х годов даже несколько укрепил его. Город¬
ское плебейство тяжело страдало в эти годы от голода и разрухи, и лик¬
видация всяческого самоуправства была воспринята им с удовлетворе¬
нием. Обуздав жадных и разбойных вельмож и дворян, истощавших
страну своими распрями и грабежами, король укрепил в глазах народа
свой авторитет. Лозунг «да здравствует король без налогов» продолжал
оставаться лозунгом плебейских восстаний. Однако «мятежный дух»
отнюдь не выветрился, особенно в среде столичной бедноты, страдавшей
от нищеты и тяжелых налогов.
В политической позиции плебейства к началу XVII в. произошло
существенное изменение. Оно все меньше обнаруживало склонность
к политическим союзам — пусть даже временным — с феодальной ари¬
стократией, с которой было тесно связано в период Лиги. Оно тоже из¬
влекло уроки из междоусобицы XVI в. и освободилось от многих иллю¬
зий. Выступления грандов против правительства уже не увлекали за со¬
бой городские низы. Широкая популярность католических вельмож, в
первую очередь Гизов, развеялась одновременно с исчезновением в мас¬
сах религиозного фанатизма. Правда, в гугенотских городах гранды еще
пользовались некоторым влиянием, и иногда им удавалось на короткий
срок возглавить движения городской бедноты, направленные против
городских властей. Вследствие некоторых налоговых привилегий нажим
фиска в гугенотских городах был слабее, чем в остальной стране, проти¬
воречия же между буржуазией и плебейством — острее, особенно в круп¬
ных центрах.
Если отрыв городских масс от феодальной аристократии и не был
еще окончательным, все же плебейство уже переставало быть социальной
силой, опираясь на которую вельможи надеялись достичь своих реакци¬
онных целей. Самое сильное идеологическое оружие, которое сослужило
им в XVI в. хорошую службу, — религия потеряло свое значение. Па¬
фос религиозной борьбы исчез почти без остатка. В распоряжении вель¬
92
мож остался лишь один демагогический лозунг «общественного блага»,
который плохо маскировал их истинные намерения и сам по себе не мог
увлечь за собой массы.
Изменилось также и отношение плебейства к буржуазии. Молодая
французская буржуазия начала XVII в., освобождаясь от мешавшей
ей средневековой бюргерской оболочки, утратила и свое руководящее
положение, которое занимала в XVI в. в борьбе большинства городов
за сохранение их старых муниципальных привилегий. Отказавшись от
них и крепче -соединив свою су!дьбу с абсолютизмом, без поддержки кото¬
рого она не могла развивать экономическую деятельность, буржуазия
не могла сохранить в прежнем объеме свое влияние на массы. Послед¬
ние страдали от тяжелого налогового гнета, страдала от него и буржуа¬
зия, но в неизмеримо меньшей степени. Отчетливее и резче -стала теперь
сказываться эксплуататорская сущность нового формирующегося класса,
и глубже становилась пропасть между ним и городскими низами. В конце
XVI в. наступил период временного политического разъединения буржуа¬
зии и плебейства; буржуазия перестала быть «естественной союзницей»86
городских масс. Этот период продолжался все время, пока буржуазия
нуждалась в помощи абсолютизма, пока она вырастала в «класс для
себя», пока не отважилась на открытую борьбу с феодальным строем.
Поэтому на весь этот срок плебейство было предоставлено самому себе.
В городах у -него не было союзников. Если буржуазия и пыталась иной
раз использовать для себя движения городских низов против тяжелых на¬
логов, то делала это осторожно и робко.
Поэтому плебейство начала XVII в. представляло собой не только
значительную, но и самостоятельную социальную силу. Хотя городские
плебейские восстания носили в XVII в. преимущественно стихийный ха¬
рактер, все же в изучаемый период городские -низы -начали осознавать
свои особые классовые интересы. Уже в XVI в. в развитых промышлен¬
ных центрах, в Париже и в Лионе, имели место неоднократные органи¬
зованные стачки рабочих, боровшихся за свои, и только за свои, инте¬
ресы: за повышение заработной платы, за сокращение рабочего дня, за
улучшение условий труда. Страшный налоговый гнет периода Тридца¬
тилетней войны лишь на время отодвинул эти требования на второй план.
Но важно, что они уже появились, и им принадлежало будущее.
Основным требованием французского плебейства начала XVII в.
оставалось требование снижения налогов. Их непрерывный рост при ста¬
бильной заработной плате и при безработице обрекал ремесленников и
рабочих на прогрессирующую нищету, от которой не было спасения.
Отсюда их хроническое и достаточно отчетливо выраженное недоволь¬
ство, которое не переходило в 1610-х годах в восстания только потому,
что правительство стремилось всеми средствами избежать их и остерега¬
лось значительно увеличивать налоговые тяготы, предпочитая приме¬
нять займы у финансистов, залог домена и т. д. Но эти меры могли дать
лишь временный эффект, и, когда они оказались исчерпанными, при¬
шлось снова прибегнуть к введению новых налогов и значительному по¬
вышению старых. Следствием этого была новая волна плебейских дви¬
жений, начавшаяся в 1620-х годах.
У французского плебейства изучаемого периода не было отчетливой
политической программы (ее не было тогда и у буржуазии). Программа
эта была ясна только в той части, которая требовала снижения налогов.
В силу слабости и незрелости предпролетарских элементов представле¬
ния городских народных масс о более совершенном социальном строе
86 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 7, изд. 2, стр. 436.
93
и о необходимости борьбы с существующим порядком в делом были чрез¬
вычайно смутны. Правда, религиозные иллюзии и религиозная идеология
классовой борьбы XVI в. были уже, в основном, изжиты. Их пережитки
сохранились лишь в гугенотских городах в силу особых политических
причин, на которых зиждилось гугенотское «государство в государстве».27
Мечты о возрождении общности имущества и равенства раннехристиан¬
ских общин, составлявшие суть плебейской реформации, разлетелись
в прах. Реальнее была надежда обездоленного ремесленника и рабочего
на возвращение в прежнее положение мелкого самостоятельного произ¬
водителя. Но объективное значение этих надежд состояло в возврате к
докапиталистическим отношениям, т. е. было по своей сути реакционным.
Поэтому плебейство было прогрессивным не в этих своих мечтах и надеж¬
дах, но в той неустанной борьбе, которую оно вело с абсолютистским го¬
сударством, защищая от посягательств фиска свой кусок хлеба, свою
жалкую одежду и жалкое жилище. Эта борьба содействовала воспита¬
нию его политического сознания и выработке революционных традиций
зарождавшегося французского рабочего класса. Больше того, она была
прогрессивной еще и потому, что, защищаясь от страшного налогового
гнета, плебейство вместе с тем защищало от него и буржуазию. Эта за¬
щита была вполне реальной. Отмена или снижение какого-либо налога,
вызвавшего восстание, были важны не только для плебейства, но и для
буржуазии, так как в той или иной степени сокращали и ее долю в уплате
этого налога. Отсюда заинтересованность буржуазии в удачном исходе
сопротивления народных масс налоговому гнету, отсюда иногда ее попу¬
стительство городским движениям на первом их этапе (пока они не
обращались против нее самой). Еще до того, как плебс выполнил для
буржуазии в 1789 г. всю работу, он многие десятилетия защищал, в бук¬
вальном смысле слова, своей кровью ее накопления от посягательств
фиска и тем самым ускорял процесс созревания новых прогрессивных
форм производства.
Крестьянство
Вместе с плебейством крестьянство было основанием, на котором
покоилось все здание французского абсолютистского государства.
В силу численного преобладания крестьянства львиная доля доходной
части государственного бюджета состояла из налогов, .поступавших с
основной массы сельского населения. Оно же кормило своим трудом фео¬
дальных землевладельцев — дворянство и духовенство.
Эпоха первоначального накопления добавила к ранее существовав¬
шим формам феодального гнета, не отменив их, новую форму, переход¬
ную к капиталистической. На крестьянстве лежали теперь не только
феодальная рента и налоги, но также и арендная плата, в которой уже
не было чистой формы денежной ренты. В связи с этим изменилось и
соотношение форм эксплуатации.
Революция цен сократила в несколько раз (не менее чем в 4—5
раз) самую архаичную из этих форм — сеньериальную ренту, и все по¬
пытки родовитого дворянства вернуть ее к прежнему реальному уровню
(т. е. повысить ее номинальное денежное выражение) не привели ни к
чему. Крестьянство оказало этим попыткам решительное сопротивление,
87 Городские низы гугенотских городов цеплялись за налоговые привилегии
гугенотской конфедерации. Что касается кальвинизма крестьян отсталых горных
районов Лангедока (Севенн), то он был таковым лишь по имени, превратившись
на деле в крестьянскую хилиастическую ересь.
94
а государство и его аппарат не поддержали претензий родовитого дво¬
рянства.
Государственные налоги также испытали на себе действие револю¬
ции цен. Однако абсолютистское государство, обладавшее мощным ап¬
паратом принуждения, могло беспрепятственно поддерживать их на
прежнем реальном уровне, т. е. повышать. Следует подчеркнуть, что
значительная часть полученных таким путем огромных средств шла на
сбдержание наемной армии, в которой родовитое дворянство всех рангов
и достатков играло главную роль. Этим способом (в форме жалованья
за военную службу) оно получало частичную компенсацию за сокраще¬
ние сеньериальной ренты.
Таким образом, рассуждая теоретически (как это иногда и делает¬
ся), положение крестьянства должно было в XVI в. несколько улуч¬
шиться, так как рост налогов компенсировался ростом цен, а реальная
сеньериальная рента непрерывно падала. На деле, однако, было иначе.
Ослабление нажима на крестьянство со стороны одряхлевшего родо¬
витого дворянства было возмещено с лихвой появлением ренты, пере¬
ходной к капиталистической/Платежи по срочной аренде не отставали от
роста цен, а их натуральный характер не давал крестьянству возмож¬
ности самому использовать выгоды от роста цен на сельскохозяйственные
продукты; эти выгоды доставались новым землевладельцам, продавав¬
шим продукты купцам-оптовикам. Новая форма ренты не только погло¬
тила без остатка реальное снижение сеньериальной ренты, но совместно
с экспроприирующим воздействием фискальной системы сама способство¬
вала развитию экспроприации беднейшего крестьянства.
Отметим, что исторически процесс происходил не так, что крестьян¬
ство сначала почти освободилось от сеньериальной ренты, а затем было
вынуждено уплачивать новую форму ренты. Срочная аренда появилась
во Франции в XV в., а в начале XVI в. получила достаточно широкое
распространение, между тем как заметное воздействие революции цен
начало сказываться только в 30—-40-х годах XVI в. Когда родовитое
ДБорянство, вернувшись домой после долголетних войн, попыталось по¬
высить сеньериальную ренту, крестьянство оказало яростное сопротив¬
ление, так как повышение платежей означало бы для крестьянства разо¬
рение. К тому времени оно уже давно было знакомо с новой формой
ренты — арендной платой. Этим же объясняется поддержка, которую
крестьянству оказал королевский административный и судебный аппарат,
заполненный новыми землевладельцами.
В результате изменений, принесенных эпохой первоначального на¬
копления, сильнее всего стали давить на крестьянство налоги и платежи
по срочной аренде, не понижавшиеся от революции цен. Ярче всего их
воздействие сказывалось в экономически развитых областях, где процесс
экспроприации беднейшего крестьянства приобрел большие масштабы,
чем в отсталых окраинных или горных районах страны. В этих послед¬
них арендные платежи распространились в крестьянском хозяйстве
только в конце XVI в.
Таковы были экономические факторы, способствовавшие прогресси¬
ровавшему обнищанию крестьянства. К этому во второй половине XVI в.
добавились ужасы междоусобицы: разбой, грабежи, насилия, исчезнове¬
ние с лица земли целых деревень, запустение и т. д. и т. п. От дворян¬
ского мятежа сильнее всего пострадало именно крестьянство. Отсюда
усиление классовых противоречий, нарастание протеста, восстания
крестьянства.
Значительная пестрота социально-экономических отношений в раз¬
личных французских провинциях в XVI в. как следствие еще сравни-
95
тель-но слабого развития внутреннего рынка и политической централиза^
ции накладывала свою печать и на крестьянские восстания. Несмотря
на свою, казалось бы, внешнюю одинаковость, они были очень отличны
друг от друга. Один и тот же налог мог вызвать в одной провинции вос¬
стание, а в другой лишь недовольство. Особенно обманчива одинаковость
восстаний в смысле оценки их следствий. Несмотря на обычные в ту пору
репрессии и казни, которыми сопровождалось каждое из подавленных
восстаний и которые роднили их (между собой, следствия их бывали
очень различными. Налог мог быть отменен, сокращен, оставлен в преж¬
нем объеме, увеличен. Могли быть отменены или, наоборот, оставлены
или изменены прежние налоговые привилегии. Все это самым существен¬
ным образом отражалось на положении крестьянства отдельных провин¬
ций или групп провинций и определяло как их дальнейшее поведение, так
и налоговую и политическую линии правительства не только по отноше¬
нию к крестьянству, но и вообще. Народные восстания, как и другие, бо¬
лее скрытые формы классовой борьбы народных масс, в значительной сте¬
пени определяли собой налоговую политику правительства, а последняя
в свою очередь оказывала огромное воздействие на весь комплекс внут¬
ренней и внешней политики. Анализ этих взаимосвязей имеет для исто¬
рического исследования большое значение.
Крестьянские воостания второй половины XVI в. не выходили за
рамки отдельных провинций или группы провинций. До буржуазной ре¬
волюции конца XVIII в. во Франции не было «и одного общенациональ¬
ного крестьянского восстания, и даже одновременные восстания в раз¬
ных провинциях были порой отличны друг от друга. Но зато восстаний
провинциальных, областных и мелких беспорядков было столько, что их
можно с полным правом считать явлением, носившим хронический харак¬
тер.
К концу 1590-х годов движения были подавлены. Но следствия их
были огромны. Сеньериальная реакция в деревне была пресечена, недо¬
имки за прошлые годы сняты, прямой крестьянский налог (талья) сни¬
жен. Стремление во что бы то ни стало избежать повторения крестьян¬
ских восстаний стало одним из основных стержней политики Ген¬
риха IV (равно как и его непосредственных преемников). В конце XVI в.
правительство оказалось в трудном финансовом положении: казна была
пуста, государственный долг достиг невиданных размеров, а в ближай¬
шем будущем необходимо было выплатить огромные суммы главарям
Лиги за их подчинение королю, равно как и долги иностранным госуда¬
рям, не говоря уже о том, что все содержание гугенотского «государства
в государстве» было возложено на государственный бюджет (оплата
гарнизонов, ремонт укреплений, жалованье пасторам, пенсии вельмо¬
жам и дворянам и т. д.). Политика Генриха IV заморозила сеньериаль-
ные платежи на прежнем уровне, т. е. ущемила материальные интересы
реакционной части дворянства-, но не повредила хозяйству новых дворян,
в котором в ту пору главную роль, играла срочная аренда. Основной
целью этой политики было обращение платежных ресурсов крестьянства
преимущественно на пользу абсолютистского государства.
Внутренний и -внешний мир, наступивший, наконец, на рубеже
XVII в., имел для всей страны, в том числе и для -крестьянства, огромное
значение. Крестьянству был обеспечен мирный труд. Оно могло не
бояться самого страшного бича — разбоя и грабежей разнузданной
солдатчины, которая усердствовала в этом независимо от того, были ли
эти военные отряды иностранными или французскими наемниками, лиге-
рамщ гугенотами или роялистами. Крестьянство обрело также и беспре¬
пятственный сбыт продуктов своего хозяйства не только на ближайший
96
рынок, но и на дальние, что почти -полностью исчезло из практики
в 1580—1590-х годах.
Однако разоренная и кругом задолжавшая деревня нуждалась не
только в мире, но и в активной помощи. Правительство, само задолжав¬
шее всем (лигерам, иностранным государям, откупщикам, и т. д.) и рас¬
сматривавшее мир с Испанией лишь как краткое перемирие, чреватое
новой войной, было кровно заинтересовано в быстрейшем экономиче¬
ском подъеме страны и приняло ряд мер.
Первое место среди них занимает снижение тальи. За период 1596—
1610 гг. основной крестьянский налог — талья — трижды был значи¬
тельно снижен: в 1597, в 1600 и в 1602 гг.88 Эффект этого снижения
Кламажеран оценил в 12 процентов,89 Марьежоль дал ему денежное
выражение: около 2 млн. ливров.90 Прочие историки повторили эти
данные.
Однако средние цифры для пятнадцатилетия (1596—1610 гг.) в це¬
лом не столь показательны в этом плане, как цены за более короткий
период 1597—1603 гг., охватывающий годы, переломные от войны к миру,
и первые годы экономической и политической стабилизации. Рассмат¬
ривая эти семь лет более пристально, легко убедиться, что правительство
отнюдь не вело последовательного курса на снижение тальи, а чередо¬
вало годы снижений с годами новых повышений. Если принять за 100
процентов 1596 г. — год максимальной тальи (18 млн. ливров), то полу¬
чатся следующие данные:
1597 — 90%
1598 — 90
1599 — 98
1600 — 89
1601—90
1602 — около 80
1603 — 88 91
В дальнейшие годы правления Генриха IV талья почти стабилизи¬
ровалась. Лишь к концу царствования она несколько возросла.
Снижение тальи в 1597—1598 гг. (одно за два года) было несом¬
ненно вызвано крестьянскими восстаниями. К этим же годам относятся
и неоднократные скидки недоимок за прежние годы. Но в 1599 г., когда
положение в стране уже несколько улучшилось, сумма тальи возросла
почти до прежнего размера (98 процентов); затем была дважды -сни¬
жена (в 1600 г. и в 1602 г.) и достигла минимального размера (80 про¬
центов) . Анализируя это двукратное уменьшение, необходимо учесть, что
правительство, испытывавшее жестокую нужду в деньгах, не пошло бы на
такое значительное уменьшение своих доходов без крайней к тому необ¬
ходимости.
88 Точнее, снижалась не сама талья, но особая добавка к ней (grande crue).
Об этой добавке и шла речь в королевских ордонансах: она уменьшилась на
40—50 процентов. Для суммы налога в целом процент снижения оказался, конечно,
значительно меньшим.
89Clamageran. Histoire de l’impot en France, t. II. Paris, 1868, p. 360.
Цифры заимствованы у Сюлли.
90 J. М а г i ё j о 1, ук. соч., стр. 59. — Использованы те же данные, заимство¬
ванные у Сюлли, но без учета одной из составных частей тальи (тальона), что
недопустимо, ибо при всех сравнениях необходимо иметь дело с общей суммой
налога.
91 Эти цифры являются приблизительными; как все почти цифровые данные
той эпохи, они не могут претендовать на большую точность. Сведения, имеющиеся
у Сюлли, проверены по документам. Данные, приведенные у Пермезеля (J. Рег-
mezel. La politique financiere de Sully. Lyon, 1935), в основном, совпадают с ними.
7 А. Д. Люблинская
97
Для рассмотрения этого вопроса обратимся к истории революции
цен во Франции на рубеже XVI—XVII вв. В литературе, касающейся
этой темы, нет общей для всей страны картины, но все же имеющиеся
данные заставляют обратить особое внимание на факты, весьма важные
для оценки налоговой политики Генриха IV в эти годы. Разумеется,
вызванные ими соображения могут иметь лишь сугубо предварительный
характер и подлежат проверке по архивным материалам более широкого
охвата, чем те, которые использованы в книгах Раво и Озе.92
Революция цен кончилась во Франции в конце XVI в. Быстрый и
порой скачкообразный рост цен, вызванный экономическими причинами,
принял в 1590-х годах катастрофические размеры в связи с разрухой и
голодом — следствиями длительной гражданской войны. В начале XVII в.
цены почти стабилизировались; дальнейшее их повышение в первой чет¬
верти XVII в. было медленным и незначительным.93 Однако в последние
годы XVI в. и первые XVII в., т. е. как раз в годы неоднократного сни¬
жения тальи, имело место кратковременное, но резкое падение цен на
основные сельскохозяйственные продукты: зерно и вино. Мир, внешний и
внутренний, принес французскому крестьянству низкие, невыгодные для
него цены на те продукты, которые он в первую очередь вез на рынок
и продавал, чтобы иметь деньги для уплаты налогов. Поднимать свое
разоренное хозяйство, отстраиваться, обзаводиться скотом и инвентарем
крестьянину пришлось при невыгодных для него рыночных ценах. Ему
приходилось больше продавать, чтобы уплатить даже прежнюю сумму
налога. Это значит, что при таких ценах сохранение прежней суммы
тальи означало на деле ее реальное увеличение и только снижение налога
могло привести к реальной же его стабилизации. Этим, возможно, и объ¬
ясняется политика правительства, которая, надо думать, привела лишь
к тому, что до известной степени компенсировала потери крестьян из-за
низких рыночных цен.
Если рассмотреть снижение тальи в 1597—1603 гг. в свете этих
соображений, то окажется, что уменьшение налога было на деле значи¬
тельно меньшим облегчением налогового бремени для крестьянства, чем
оно кажется на первый взгляд. Именно поэтому взимание даже этой
уменьшенной тальи сопровождалось большими трудностями. Правитель¬
ство неоднократно бывало вынуждено снова и снова снимать с глухо вол¬
новавшегося крестьянства значительные недоимки по талье не только
за годы, предшествовавшие снижению (до 1596 г.), но и за последующие
(в 1599, в 1600 и, наконец, в 1611 гг. были прощены недоимки до 1603 г.).
Длительное крестьянское движение в Оверни в 1599—1600 гг. также вы¬
нудило правительство сложить недоимки за прошлые годы и отказаться
от повышения налогов. Волнения 1602 г. охватили несколько провинций,
хотя и не были чисто крестьянскими. Все это свидетельствует о чрезвы¬
чайно напряженной обстановке, в которой правительству Генриха IV
пришлось проводить свои налоговые мероприятия.
После 1602 г. наступило некоторое улучшение. Была осуществлена
монетная реформа, представлявшая собой девальвацию монеты на 7 про¬
центов, и после нее цены несколько поднялись и стабилизировались.
Из других мероприятий Генриха IV можно отметить неоднократные
92 p. R a v е а и, ук. соч.; Его ж е. La crise des prix au XVI s. en Poitou
(Revue historique, t. 162, 1929, pp. 1—44, 268—293); H. Hauser. Recherches et
documents suit l’histoire des prix en France de 1500 a 1800. Paris, 1936.—
В таблице на стр. 81, рисующей среднюю покупательную способность ливра, до¬
пущена ошибка; следует исправить (по данным Раво): 1590—1598—9,85; 1599—
,1602— 12,65; 1603—1629— 11,60.
93 За исключением голодных лет.
.98
эдикты, предписывавшие обложение тальей всех лиц, аноблированных
(т. е. получивших дворянское звание и, как следствие этого, освобожден¬
ных от тальи) в течение предыдущих 20 лет. Если бы эта мера была
проведена в жизнь, то доля каждого члена сельского прихода в развер¬
стываемой сумме тальи должна была уменьшиться, и крестьянство дей¬
ствительно получило бы некоторое облегчение. Но имеющиеся данные
заставляют сомневаться в выполнении этих эдиктов.94 Далее, по ордо¬
нансу 1595 г. запрещалось отбирать от крестьян за неплатеж тальи скот
и сельскохозяйственный инвентарь.95 Однако, когда оказалось, что это
вызвало большие трудности в сборе налога, Королевский совет разре¬
шил не только пренебречь эдиктом, но даже арестовывать неисправных
налогоплательщиков.96 Следовательно, намерения правительства даже в
тех скромных размерах, в которых они были задуманы, не получили на
практике применения.
Если прямой налог, талья, находился после 1603 г. на более или
менее стабильном уровне, то все косвенные налоги значительно возросли,
особенно габель и эд. Хотя некоторую долю в возросшей сумме дохода от
косвенных налогов следует отнести за счет прижимистой политики Сюлли
в отношении откупщиков, все же повышение косвенных налогов не могло
не отразиться на положении всех беднейших слоев населения, которые
в силу самой природы косвенных налогов всегда страдают от них больше,
чем обеспеченные классы. Кроме того, метод взимания наиболее нена¬
вистного всем соляного налога, произвол агентов откупщиков, выкола¬
чивавших из народа последние гроши, ложился опять-таки тяжелее всего
на незащищенное сельское население.
В итоге налоговой политики Генриха IV в отношении крестьяйства
общая сумма всех налогов возросла, стабилизирована была одна талья,
косвенные же налоги значительно увеличены. Меры, направленные к
увеличению числа налогоплательщиков, оказались неэффективными.
К этому следует добавить, что предпринятые королем операции по осу¬
шению болот и насаждению шелководства требовали таких затрат, кото¬
рые подавляющая масса крестьян была неспособна вынести.
Следовательно, государство ограничилось минимумом усилий. Воз¬
рождение сельского хозяйства после тягот и разрухи гражданских войн
было результатом не столько опеки правительства, сколько замечатель¬
ного трудолюбия французского крестьянства, получившего возможность
несколько повысить продуктивность и товарность своего хозяйства. Од¬
нако общие условия его существования в начале XVII в. препятствовали
всякому значительному и коренному улучшению его положения в целом.
Сочетание феодальных пережитков с медленным развитием процесса
первоначального накопления, создавая для французского крестьянства
двойные тиски, чрезвычайно ухудшало судьбу беднейших его слоев, экс¬
проприируя их или держа в нищете, на грани экспроприации. При
таких обстоятельствах беднейшая часть крестьянства крайне насторо¬
женно реагировала на всякое, даже незначительное увеличение налогов,
а вся масса крестьянства в целом могла вынести лишь умеренный их
рост. Эти факты очень существенны для понимания положения кресть¬
янства как непосредственно после смерти Генриха IV, так и в период
правления Ришелье.
Прогрессирующее обнищание основной массы крестьянства препят¬
ствовало повышению продуктивности сельского хозяйства. К началу
XVII в. это стало настолько широко распространенным явлением, что
94 J. Permezel, ук. соч., стр. 48.
95 Такие эдикты неоднократно издавались и раньше, но всегда безуспешно'.
96 J. Permezel, ук. соч., стр. 56—57.
7*
99
не могло не привлечь внимания современников. «Наши крестьяне, — пи¬
шет Монкретьен, — вырождаются и положение их день ото дня стано¬
вится хуже. Это отражается равным образом и на земле и притом по
нашей вине... Не следует в этом винить ни погоду, ни зловредное воз¬
действие небесных светил... настоящей причиной неплодородности нашей
земли является бедность крестьян».97 У того же автора мы находим инте¬
ресные указания на массовую эмиграцию французских крестьян в Испа¬
нию, в плодородные окрестности Валенсии, Мурсии, Севильи и Гренады,
опустевшие после изгнания морисков в начале XVII в. Испанские гранды
сдавали свои земли в аренду французским эмигрантам, снабжая их ско¬
том и инвентарем, причем арендная плата была значительно ниже, чем
во Франции. По словам Монкретьена, общее число эмигрантов состав¬
ляло в его время около 200 тысяч.98 Эта огромная для тою времени
цифра может до некоторой степени объяснить слабость заморской фран¬
цузской колонизации в ту пору.
Крестьянство было единственным последовательно антифеодальным
классом. Этим все сказано. В силу этого у него не могло быть никаких,
даже временных, политических союзов ни со знатью, ни со всеми груп¬
пами дворянства. Ни Гизы, ни гугенотские вожди не имели во время ре¬
лигиозных войн связи с крестьянством. Буржуазия даже и не пыталась
возглавлять антифеодальные движения крестьян. Она чувствовала себя
более или менее уверенно только внутри крепких стен своих городов, где
она еще могла удерживать народные массы в повиновении. За пределами
этих стен начинался другой социальный мир, во внутренней борьбе кото¬
рого она не рисковала принимать участия. Разумеется, экономическое
воздействие буржуазии на феодальную деревню было огромно. Но со¬
знательное отношение буржуазии к крестьянским восстаниям всегда
было, по сути дела, отрицательным. Справиться с крестьянскими волне¬
ниями у нее не было возможности, ибо усмирять их при помощи един¬
ственной силы, находившейся под влиянием буржуазии, т. е. плебейства,
было невозможно, а буржуазная городская милиция была для этого
слаба. Кроме того, эти волнения оказывали опасное для буржуазии зара¬
зительное воздействие на массы городского населения. А с тех пор, как
буржуазия стала внедряться в сельскую округу, скупая цензивы и фьефы,
т. е. с тех пор, как крестьянские восстания стали угрожать ее имуществу,
когда она стала дрожать за целость своих прибыльных мыз и виноград¬
ников, ее враждебное отношение к борьбе крестьянства могло только
усилиться. И действительно, конкретная история крестьянских восста¬
ний XVI в. показывает, что на всех этапах буржуазия не только не воз¬
главляла, но и не поддерживала их. Иначе относились к ним плебейские
массы. Плебейство и сочувствовало и поддерживало крестьянские вос¬
стания. Однако эта поддержка бывала по большей части пассивной.
Каждый из союзников имел не только свои сферы интересов, но в силу
специфики налогового обложения в разной мере страдал от тех или иных
налогов, бывших, в подавляющем числе случаев, основной причиной
. крестьянских и плебейских восстаний. Поэтому плебейские и крестьян¬
ские восстания далеко не всегда совпадали во времени и в пространстве.
Кроме того, в XVI в. плебейские массы находились еще под сильным
влиянием не только буржуазии, но и феодальной знати, их борьба была
отягощена и затуманена религиозной идеологией. Требования же и про¬
грамма крестьянства более непосредственно отражали его классовые ин¬
тересы, состоявшие в ликвидации феодальной эксплуатации как таковой.
97 А. Montchretien, ук. соч., стр. 42.
" Там же, стр. 317—318.
100
Социально-экономические чаяния крестьянства предвосхищали строй
буржуазною общества, и вся борьба крестьянства против феодальной
эксплуатации объективно способствовала разрушению последней и ук¬
реплению буржуазных отношений.
Вступая по мере развития товарности своего хозяйства во все обо¬
стрявшиеся противоречия со всей феодальной системой в целом, которая
лежала на крестьянском хозяйстве, как бремя, иссушавшее все его соки,
крестьянство постепенно уточняло свою программу. В XVI в. она обычно
содержала требования отмены новых налогов при оставлении феодаль¬
ных поборов на прежнем уровне. Однако в условиях бурной революции
цен эти умеренные, казалось бы, требования означали на деле такое
значительное реальное понижение эксплуатации, которое практически
свело бы ее к минимуму. Поэтому рассмотрение требований крестьян¬
ства на фоне конкретной исторической обстановки приводит к выводу,
что их истинное значение было гораздо большим, чем это может
показаться на первый взгляд." Результатом крестьянских восстаний
XVI в. было прекращение феодальной реакции в деревне. Сеньериальная
рента осталась на прежнем, т. е. реально сниженном, уровне. Но, оттес¬
нив родовитое дворянство на задний план, сильное абсолютистское госу¬
дарство само стало главным эксплуататором феодально-зависимых кре¬
стьян. В то же время оно не только не препятствовало развитию ново-
дворянского землевладения, но способствовало ему, разоряя непомер¬
ными налогами беднейших крестьян, экспроприация которых была ба¬
зой нового землевладения. Поэтому естественно, что сопротивление кре¬
стьянства должно было в XVII в. принимать все более и более отчетли¬
вый характер антиналоговых движений. Тем самым крестьянские движе¬
ния стали обращаться против феодально-абсолютистского государства в
целом и угрожать самому его существованию.
* *
*
Социально-экономические отношения во Франции в начале XVII в.
отличались чрезвычайной сложностью и пестротой. При этом следует
подчеркнуть деление французского общества на две основные части.
В одну из них входили различные группы, составлявшие господствующий
класс. В то время они представляли собой преобладающую силу, но не в
них было будущее страны. Это был класс в целом обреченный. Он
распадался на враждовавшие между собой фракций, из которых фео¬
дальная знать, родовитое дворянство и высшее духовенство были сосло¬
виями реакционными, а новое дворянство и высшее чиновничество еще
не до конца исчерпали свои относительно прогрессивные возможности и
служили опорой крепнущему абсолютизму. Но и они должны были в не¬
далеком будущем утратить свою относительную прогрессивность. Борьба
этих внутриклассовых группировок отражала процесс складывания дво¬
рянского класса эпохи абсолютизма, класса, формировавшегося из
средневекового рыцарского сословия и одворянившихся слоев буржуа¬
зии. Это была борьба за распределение феодальной ренты, за власть и
могущество, и совершенно естественно, что перевес должен был ока¬
заться на стороне новых элементов, сумевших приспособиться к изменив¬
шимся экономическим условиям и осуществлявших в своем хозяйство¬
вании формы эксплуатации, переходные к капиталистическим.
99 Выше уже говорилось о ‘том, что реальная сеньериальная рента сократи¬
лась за XVI в. в 4—5 раз. Если бы налоги остались на прежнем уровне, то это
также означало бы их реальное понижение примерно в таком же размере.
101
Другую часть составляли буржуазия, плебейство и крестьянство, в
которых было воплощено будущее страны. Только они своей незаметной
повседневной работой активно разрушали устои феодального общества,
подготовляя его переход на следующую, более высокую стадию развития.
Разумеется, их роль в этом процессе была неодинакова, как неодина¬
ково было в ту пору их отношение к господствующему феодальному
строю. Трудовой народ городов и деревень стремился вовсе сбросить со
своих плеч тяжкое ярмо эксплуатации. Буржуазия же, сама будучи экс¬
плуататорским классом, пока еще приспособлялась к существующему
режиму, находя в нем поддержку своей экономической деятельности и
используя его силу для утверждения своей власти над наемными рабо¬
чими. Поэтому политический союз этих прогрессивных сил был в ту пору
еще невозможен. Крестьянство и плебейство одни вели борьбу с абсо¬
лютистским государством, и это обрекало их на новые и новые пораже¬
ния. Однако следует подчеркнуть, что эта упорная, борьба не допускала
возврата к старым, уже изжитым отношениям и способствовала, таким
образом, их дальнейшему разрушению.
ГЛАВА III
РЕГЕНТСТВО МАРИИ МЕДИЧИ. МИР В СЕНТ-МЕНУ 1614 ГОДА
/ ‘ревога охватила страну, как только разнеслась весть об
f убийстве Генриха IV.1 Каковы бы ни были те упреки, кото-
/Орые предъявлялись королю, пока он был жив (тяжелые на-
^->^логи и близость крайне непопулярной в народе войны были
главными причинами недовольства широких слоев общества), все они по¬
меркли перед перспективой междоусобицы.2 Население столицы и всех
провинций оплакивало утрату еще недавно столь непопулярного короля,
в тревоге ожидая дальнейших событий.
Вопрос об организации нового правительства, т. е. об установлении
регентства, приобретал особую остроту. По инициативе старых советников
Генриха IV (Вильруа, Жанена и канцлера Силлери) была проделана про¬
цедура назначения Парижским парламентом (единственным учрежде¬
нием, чье решение в данном случае могло иметь хотя бы видимость закон¬
ности, хотя установление регентства не входило в его права и обязанности)
Марии Медичи единственной регентшей с передачей ей всей полноты
власти. Самый опасный соперник королевы принц Конде находился в то
время в далеком Милане в гостях (точнее в плену) у испанцев. Другого
принца крови графа Суассона случайно не было в тот день в Париже.
Таким образом, по счастливому стечению обстоятельств назначение ко¬
ролевы регентшей не было никем оспорено, и весь кабинет министров
покойного короля остался по-прежнему у власти. Не только старые совет¬
ники короля, но и часть феодальных вельмож, например Гизы и герцог
д’Эпернон, торопили с провозглашением регентства Марии Медичи.
Однако ими руководили отнюдь не интересы абсолютизма: они рассчиты¬
вали превратить королеву в послушное орудие в своих руках и, оттеснив
сперва принцев крови, а затем и худородных министров, сосредоточить
в своих руках всю полноту власти.
1 Вот что происходило, например, в Реймсе: горожане «бледные, расстроен¬
ные, совершенно растерявшиеся, считали, что со смертью короля погибнет и Фран¬
ция. ..» (из местной хроники Пьеро Кокто, приведенной уМ. Jadart. A Reims
apres la mort de Henri IV (Revue Henri IV, т. II, стр. 47). — Аналогичные данные
для прочих провинций имеются во всех мемуарах эпохи.
2 Характерно убеждение Равальяка, что убийством короля он заслужит все¬
общее одобрение. Он был потрясен, убедившись в обратном. —J.-B. М a t h i е u.
Histoire de la mort de Henri IV. Paris, 1612; L’Estoile. Memoires-joumaulx,
pp. Brunet, t. X. Paris, 1883, p. 258.
103
Но чуть ли не на следующий день после провозглашения регентства
Марии Медичи им пришлось оставить надежду на осуществление свои*,
стремлений. Женщина непостоянная и упрямая, Мария Медичи не имела?
талантов и ума Екатерины Медичи. Но времена были другие, и, главное,*
королева получила хорошее наследство в лице старых министров.
Политика регентши — это политика государственного секретаря
Вильруа, ставшего после отставки Сюлли фактически первым министром,
президента Жанена и канцлера Силлери,3 т. е. тех представителей выс¬
шего чиновничества, для которых вопрос о сохранении за собой власти
сливался с сохранением политики абсолютизма, единства и цельности го¬
сударства. Как будет показано дальше, распространенное мнение о гос¬
подстве Кончини в период регентства Марии Медичи необоснованно.
К чему же сводилась политика правительства?
Для ответа на этот вопрос мы располагаем четырьмя документами
первостепенной важности: докладными записками Вильруа 1611, 1612,.
1613 и 1614 гг. Две из них: записка 1612 г. по поводу требования графом
Суассоном нормандского города Кильбефа и записка 1613 г. в связи с ман-
туанскнм конфликтом были прочтены в Королевском совете, т. е. были
рассчитаны на определенную гласность. Действительно, сведения о них
встречаются в мемуарах эпохи. Но первая записка 1611 г.,4 рисующая по¬
ложение вещей без всякой дипломатии, могла предназначаться только
для королевы. Это обстоятельство придает ей особый интерес: она заклю¬
чает в себе продуманную программу правительства, и притом в тот мо¬
мент, когда близкая отставка Сюлли должна была сделать Вильруа почти
единоличным руководителем французского правительства.5
Полугодовой опыт, накопленный со смерти короля до начала 1611 г..
дал возможность Вильруа оценить создавшееся положение следующим
образом: опасность заключается лишь в феодальной аристократии и
части дворянства. Крестьянство, города, парламенты и духовенство
остаются верными трону. Следовательно, главные усилия правительства
должны сводиться к всяческому ослаблению грандов, основная цель кото¬
рых ясна: это захват власти путем использования любых предлогов —
религии, «заботы об общественном благе» и т. д. Необходимо всеми спо¬
собами разъединить грандов, ссорить их между собой, подкупать, отсы¬
лать в провинции, где парламенты, генеральные наместники и другие ко¬
ролевские чиновники будут за ними следить и всячески стеснять их дей¬
ствия. Но принца Конде нельзя отпускать от двора. Он все время должен
быть на виду, и его попытки заполучить влияние в Королевском совете
и притянуть к себе дворянство должны получать немедленный отпор.
3 На их роль в правлении Генриха IV указал уже Аното (G. Hanotaux^
Histoire du cardinal de Richelieu, t. II/l. Paris, 1896, pp. 63—65). — Но он не понял
их роли в период регентства и считал, что они придерживались системы почти во
всем противоположной той, которую проводил Генрих IV. Тщательное изучение
тех же рукописных источников, которые были в распоряжении Аното (4 докладных
записки (avis) Вильруа за 1611—1614 гг.), привело Нуайяка к противоположному
мнению, т. е. к более правильной оценке политики регентства как продолжения
политики абсолютизма в иных условиях (J. N о u a i 11 а с. Villeroy, secretaire d’Etat.
Paris, 1909, p. 520 и след.).
4 Напечатана в Recueil de divers memoires, harangues, remonstrances et let¬
tres servans a l’histoire de nostre temps. Paris, 1623, pp. 464—474; в этом издание
она неверно отнесена к 1614 г. и приписана всем трем министрам, т. е. Вильруа,
Жанену и Силлери; кроме того, очень важный абзац о принце Конде выпущен
совсем. Полный текст записки имеется в рукописи в Bibliotheque Nationale (дальше:-
BN), Cinq-cents Colbert, N° 17, ff. 28—31; фотокопия в Публичной библиотеке
ик.' Салтыкова-Щедрина, Отд. рукописей (дальше: ГПБ), — Франц. F. IV. 220.
5 Сюлли получил отставку в конце января 1611 г., и поскольку записка дати¬
рована уже 1611 г., ее составление следует отнести к началу января.
Этими мерами Вильруа предлагал изолировать Конде от вельмож, разос¬
ланных по провинциям, и от дворянства. Он считал, что в первую очередь
необходимо обеспечить спокойствие в столице и при дворе, «где именно
и начинается всегда лихорадка гражданской войны». Но и в провинциях
от парламентов и роялистически настроенного дворянства (которое сле¬
дует всячески одарять) необходимо требовать слежки за всеми подозри¬
тельными собраниями и т. п. Чтобы лишить грандов возможной опоры в
дворянстве и народе (как видим, поведение буржуазии и чиновников не
заботит Вильруа), нужно несколько облегчить положение народа и сде-^
лать кое-что для родовитого дворянства: увеличить число пехотных и ка¬
валерийских полков и количество придворных должностей.
Итак, усилия правительства должны быть направлены, в основном,,
на изоляцию феодальной аристократии от дворянства и на ее разъедине¬
ние. Для проведения этой тактики необходимо сохранение прежнего ка¬
бинета министров, но при условии отставки Сюлли. Имя это Вильруа
не называет прямо, но требование выставлено им в категорической фор¬
ме: «нужно быть хозяевами денег и военных запасов, нужно передать
управление финансами в руки своих людей», а Сюлли, для Вильруа,,
никак не мог быть «своим человеком».
Оценка ситуации и программа действий обличают в авторе записки
политика школы Генриха IV. Основные мероприятия по отношению
к вельможам являются прямым продолжением приемов покойного короля.
Задаривания и подкупы при соответствующих обстоятельствах играли
немалую роль при Генрихе IV, который скорее купил Лигу, разъединив
ее вождей, чем подчинил ее военными действиями.
Таковы принципы Вильруа. Какова же была его практика?
Прежде всего нужно было во что бы то ни стало сохранить в своих
руках фактическую власть. Это было достигнуто ценой уступки, которая
оказалась, в конце концов, чисто внешней. Под нажимом грандов Коро¬
левский совет был реорганизован и чрезвычайно расширен. В него полу¬
чили доступ принцы крови, Гизы и большинство придворных вельмож.0
Но именно многочисленность совета обеспечивала свободу действий ми¬
нистров, «которые хотели одни осуществлять полное управление делами,
пользуясь авторитетом королевы... Таким образом, раз все получили
туда (в Совет,—А. Л.) доступ, там образовалось скорее беспорядочное
сборище, чем настоящий Совет. Министры же пользовались особыми
приемами у королевы, чтобы говорить с ней сепаратно и подготовлять ее
к делам, которые предполагались к обсуждению и решению в Совете в
присутствии всех».7 Претензии графа Суассона на главенствующую роль
в правительстве потерпели фиаско. Приезд Конде во Францию в июне
1610 г. тоже ничего не изменил в пользу принцев крови.8 Грандам удалось
выманить лишь крупные денежные куши и право передавать по наслед¬
ству свои должности.9 Ценой этой уступки правительство купило, хотя бы
на первое время, верность аристократии.
6 D’E s trees. Memoires, pp. Bonnefon. Paris, 1910, p. 5.
7 Там же, стр. 7.—Те же сведения с той же оценкой имеются в донесениях
итальянских резидентов и папских нунциев (S i г i. Memoires secrets, t. II. Amster¬
dam et Paris, 1774, pp. 131—137).
8 Fontenay-Mareuil. Memoires (Coll. Michaud et Poujoulat, 2 serie, t. 5.
Paris, 1837, p. 35).
9 Следует отметить, что последняя мера коснулась лишь самой верхушки-
знати; источники неоднократно свидетельствуют, что для ближайших лет порядок
передачи губернаторских и придворных должностей остался прежним (L. Е s t о i 1 е,
ук. соч., т. X, стр.- 302; Р о n t с h а г t г a i n. Memoires (ColL Michaud et Poujoulat*
2 serie,t. 5. Paris, 1837, p. 303; Hayem. Le mar£chal d’Ancre et Leonora GaligaL Paris*
10S
Отмена вызванных войной экстраординарных налогов и понижение
цен на соль 10 несколько облегчили положение буржуазии, городского
плебейства и отчасти крестьянства. Правительство регентши отказалось
и от широко практиковавшейся Генрихом IV систематической задержки
в выплате жалованья чиновникам и государственных рент.11 Кроме того,
были отменены эдикты о создании новых должностей.
Отношение правительства Марии Медичи лс^задуманной Генрихом IV
войне с Габсбургами определялось'"двумя соображениями. Во-первых,
бьIЛ(^^ф^звыадйжГвaжяo разорвать союз Филиппа III с французской
аристократией, превратив Испанию из врага в союзника правительства.
Испанцы жадно схватились за принца Конде, рассчитывая с его помощью
«перемутить Францию». В атмосфере лихорадочной подготовки войны
в 1609—1610 гг. Конде был им особенно нужен. За 12 лет, протекшие
с заключения с Испанией мира в Вервене (1598) до смерти Генриха IV,
франко-испанские отношения были очень напряженными. Основные про¬
тиворечия между Францией и Габсбургами оставались в полной силе,
и обе стороны понимали, что речь может идти лишь о временной пере¬
дышке, а вовсе не о дружественных отношениях. Теперь, при ослаблении
центральной власти во Франции, Испания могла снова вернуться к суб¬
сидированию феодальной аристократии, чего правительство Марии Ме¬
дичи опасалось больше всего. Во-вторых, война была невозможна по фи^
нансовым соображениям. На одни приготовления к йеи^ушло 8 млн. лив¬
ров из 18 млн. бастильских запасов.12 Нельзя было на эти остатки содер¬
жать армию, собранную в Шампани и Дофинэ, а новые налоги были не¬
возможны по политическим соображениям. Поэтому военные действия
были сведены к минимуму: французская армия взяла Юлих и передала
его протестантским князьям. Но за этим шагом закономерно последовали
и другие. Так, например, союз с герцогом савойским, заключенный неза¬
долго до смерти Генриха IV, терял свое значение в новой обстановке.
Вильруа прямо поворачивал курс на союз с Испанией.
Конфессиональные моменты не играли при этом, как и при Ген¬
рихе IV, никакой роли. Союзы с Англией, Голландией и Протестантской
Унией оставались в силе. Решающим соображением являлась настоятель¬
ная необходимость лишить феодальную оппозицию внутри страны какой
бы то ни было поддержки извне, и поэтому усилия Вильруа были направ¬
лены не только на Испанию, поддерживавшую Конде, но и на Англию и
Германию, поддерживавших гугенотов во главе с Бульоном. Кроме тоге,
переговоры об испанских браках (дофина с испанской принцессой Анной
и старшей дочери Генриха IV Елизаветы с инфантом) начались чуть ли
не с момента рождения этих детей и тянулись непрерывно во все время
царствования Генриха IV, претерпевая в связи с годами и событиями все¬
возможные изменения. Несомненно, что король относился к этому проекту
вполне благосклонно, если он вязался с остальной его политикой.13
Таким образом, Вильруа возвращался к старым планам, поскольку изме¬
нившиеся обстоятельства требовали внешнего мира. Но в лице Сюлли он
встретил противника этих планов.
Не касаясь вопроса о настоящей роли Сюлли в правительстве
Генриха IV, отметим, что в 1605 г., когда его обвинили во взяточничестве
1910, р. 181). — Ср. также, какие затруднения пришлось испытать герцогу Jla-
форсу (губернатору Беарна и вице-королю Наварры) при передаче сыновьям своих
многочисленных должностей. (J. La Force. Memoires, t. I. Paris, 1843,
pp. 309, 314; t. II, p. 57).
w Mercure fran^ais, t. Ill, 2 ed. Paris, 1619, pp. 506, 509.
H Там же, pp. 396—397.
12 L. В a 11 f f о 1. La vie intime d’une reine de France, 3 ed. Paris, s. d. p. 528.
13 F. P e г r e n s. Les mairiages espagnols. Paris, 1869, p. X.
106
й финансовых злоупотреблениях, он сомкнулся с аристократическим ла¬
герем.14 Такая же комбинация повторилась и в 1610 г. Сюлли стремился
опереться на феодальный лагерь и действовать заодно с ним. Это и при¬
вело министров к необходимости потребовать отставки Сюлли. Не только
Конде, опираясь на своих новых приверженцев, предъявил ряд недопусти¬
мых требований,15 но и Сюлли выступил против намерений Вильруа в
области внешней политики. В кабинете произошел раскол. Вильруа, Жа¬
нен и Силлери оказались против Сюлли, опиравшегося на грандов во
главе с принцем Конде.
Сразу же по приезде во Францию в июне 1610 г. Конде убедился, что
правительство регентши отнюдь не было склонно уделять ему какую-либо
долю власти, не говоря уже о руководящем положении в государстве.
Не рассчитывая осуществить свои намерения без борьбы, он позаботился
о союзе с Бульоном, вождем гугенотской партии, еще до своего возвраще¬
ния во Францию.16 Через несколько дней после прибытия в Париж в де¬
кабре 1610 г. в разговоре с послом фландрских эрцгерцогов он обрисовал
положение вещей в королевстве и собственные планы: «Я и мои друзья
вовсе не можем и не хотим терпеть правления королевы. Мы будем ста¬
раться всячески умалить ее власть, на что она не пойдет и своим отказом
даст нам возможность взяться за оружие».17 Однако очень скоро Конде
пришлось отказаться от надежды на помощь «католического» короля, так
как весь смысл союза с Испанией, к которому стремился Вильруа, и за¬
ключался в том, чтобы лишить Конде помощи Филиппа III. Принцу при¬
шлось устремить главное внимание на союз с Гизами и гугенотами.
Для понимания событий изучаемого периода необходимо пояснить,
чем была в те годы гугенотская «партия».
Нантский эдикт отнюдь не встретил особенных восторгов в среде
французских протестантов. Он ставил преграды распространению культа
и в этом смысле закреплял поражение гугенотов, которые оказались и на
будущее время лишь терпимым меньшинством.18 Гарантии, полученные
гугенотами по Нантскому эдикту (крепости, гарнизоны, представители
при короле и другие привилегии), были даны на определенный срок и
подлежали каждый раз возобновлению, так как не были включены
в текст самого эдикта и не были зарегистрированы парламентами. Это
была «милость» короля, которая могла быть в любой момент взята обрат¬
но и против которой в остальном населении страны (т. е. католическом)
существовала стойкая оппозиция, питавшаяся завистью к исключитель¬
ным политическим привилегиям гугенотов. Сама же партия, уже перестав¬
шая расти и существовавшая во враждебной ей среде, чрезвычайно на¬
стороженно и ревниво оберегала свои права и, зная их ненадежность,
стремилась закрепить их и увеличить.19 Но в партии не было единства уже
ко времени смерти Генриха IV. Царивший в ней раскол настолько очеви¬
ден, что не мог остаться не замеченным историками. Однако их внимание
сосредоточено главным образом на борьбе двух вождей (Бульона и зятя
Сюлли, Рогана) за руководящую роль в партии. На деле же в этом «госу-
14 Депеша Арсенса от 3 июля 1605 г., цитированная у N о u a i 11 а с. Villeroy,
р. 297.
15 См. ниже, стр. 111.
Письмо его сестры, принцессы Оранской, к Бульону от 26 мая 1610 г. (ГПБ.
Автг 56, № 80).
17 L. Ranke. Franzosische Geschichte, Bd. II. Stuttgart, 1854, SS. 149—150.
18 G. Pages. Les paix de religion et l’edit de Nantes (Revue d’histoire moderne,
1936, p. 404 и сл.).
19 Наилучшим образом это стремление выражено в обширной переписке «гугенот¬
ского папы> Дюплесси-Морне (Ph. D и р1 е s s i s - M о г п а у. Memoires, tt. 1—2.
Amsterdam, Elzevier, 1652 и др. изд.)..
107
дарстве в государстве» повторялось характерное для всей страны разме¬
жевание. Позиция гугенотской аристократии и части родовитого дворян¬
ства была идентична позиции их католических собратьев по сословию;
страдая наравне с ними от тех же причин, они стремились к тем же целям,
что и католические аристократы и дворяне. «Религиозный предлог»
меньше, чем в XVI в., скрывал истинные политические цели и тех и дру¬
гих. Довольно многочисленное гугенотское чиновничество (особенно на
юге и в Нормандии) было заинтересовано в благах полетты не менее,
чем чиновники-католики, и оказалось в итоге одним из наименее стойких
элементов среди гугенотов.20 Гугенотской буржуазии внутренний и внеш¬
ний мир был очень важен; ее значительные налоговые, торговые и муни¬
ципальные привилегии позволяли ей обогащаться скорее и больше, чем
купцам-католикам. При непременном условии сохранения за собой этих
привилегий она была вполне роялистична.21 Городские низы гугенотских
городов были с ней вполне солидарны в желании внутренного и внешнего
мира, хотя классовые противоречия в гугенотских городах были выраже¬
ны ярче, чем в католических, в силу большего развития самой гугенот¬
ской буржуазии (особенно в Ларошели).
Но если различные социальные слои в гугенотской партии не отлича¬
лись по своим коренным интересам от католиков, то у каждого из этих
слоев было то преимущество^зто_ за ним стояла и его защищала и под¬
держи в ал а. веяв о енная сил а и органйзацйягугенотского «государства в
государстве». Правда, на поддержку всей партии в целом можно было
рассчитывать только при таких условиях, когда на первый план высту¬
пали интересы тоже всей партии в целом и временно оттеснялось разли¬
чие в сословных интересах. Поэтому в изучаемый нами период основной
целью гугенотской аристократии и дворянства было вовлечение гугенот¬
ских городов в свою политическую игру и объединение всей партии вокруг
принцев. Понятно, что усилия правительства были направлены на предот¬
вращение такого союза.
Обстановка кануна междоусобицы диктовала правительству Марии
Медичи крайнюю осторожность по отношению к гугенотам. Сразу же
после смерти Генриха IV были подтверждены все их привилегии и при
мелких недоразумениях и столкновениях гугенотов и католиков прави¬
тельство держалось примирительной тактики, а подчас явно мирволило
гугенотам. Но оно отнюдь не собиралось предоставлять гугенотской пар¬
тии новые льготы, и поэтому его дальнейшая политика в этом плане
должна была состоять в противодействии попыткам гугенотов увеличить
свои привилегии.
Естественно, что, потеряв надежду на помощь Испании, Конде дол¬
жен был обратить свои взоры на гугенотов и сблизиться с Бульоном. На
первых порах ему удалось объединить вокруг себя всех «недовольных»,
т. е. и Гизов, и Сюлли. Такое соотношение сил обрекло на неудачу по¬
пытку Вильруа отставить сюринтенданта финансов в конце 1610 г.: Гизы
защищали Сюлли, и Конде поддерживал их. Когда же стараниями Бульо¬
на удалось примирить графа Суассона и Конде,22 образовав таким обра¬
20 М о u s n i е г, ук. соч., стр. 597 и сл.
21 Позиция городов изменилась только после 1620 г., т. е. при попытках отнять
эти привилегии. Свидетельства роялизма гугенотских городов до этого времени много¬
численны. В 1612 г. венецианский посол писал Синьории, что протестантские города
вполне довольны правлением регентши и, наученные невзгодами прошлых смут, готовы
на все ради сохранения мира. (Zeller. La minorite de Louis XIII, Marie de Medicis
et Villeroy. Paris, 1897, pp. 77—78). — Такое же явление в Лангедоке (P. GachonL
Histoire de Languedoc, 5. ed. Paris, 1926, p. 154).
22 Суассон боролся с племянником и стремился «составить свою отдельную пар¬
тию» (Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 37).
108
зом против министров единый фронт, положение Сюлли казалось укреп¬
ленным, и гранды перешли в первое наступление.23
В декабре 1610 г. Конде предъявил королеве требования, главным из
которых было, «чтобы и в Совете и вне его дела, касающиеся управления
государством, обсуждались лишь с его (Конде,—А. Л.) предварительного
согласия».24 Кроме того, он хотел быть полным хозяином в своем губерна¬
торстве Гиени и просил вывода из гиенских крепостей королевских гарни¬
зонов, т. е. добивался главенства и в центре и в провинции. На требова¬
ния Конде королева ответила уклончиво, а вывести войска из крепостей
отказалась категорически. Положение было очень тревожным, но в самом
начале 1611 г. в результате яростной ссоры Гизов со всеми Бурбонами25
(СбШ грандов треснул, и они разделились на две большие группы, сохра¬
нившие свои эсновные очертания на весь период регентства: группы Гизов
и принцев крови. Партия последних явилась ядром, к которому не пере¬
ставали притягиваться все недовольные и обиженные. Гизы же остались
в меньшинстве/И играли роль «лояльных» принцев, которых королева не
переставала приманивать, чтобы уравновесить ими растущее влияние Бур¬
бонов.26
Ликвидация общего союза знати означала падение Сюлли. Одни
Гизы не могли отстоять его,27 и в конце января 1611 г. Сюлли пришлось
уйти с постов сюринтенданта финансов и коменданта Бастилии.
Сюлли был типичным представителем феодально-дворянской верхуш¬
ки и был связан тесными узами именно с нею, а не с советниками Ген¬
риха IV, чуждыми ему не только сословно, но и политически. Его отставка
в начале 1611 г. ни в чем не изменила политику правительства Марии Ме-
дичи, которая характеризуется не отказом от заветов Генриха IV, но пред¬
ставляет собой политику защиты основ абсолютизма в oбcтaнoвJK£J^leждo-
усобицы, вынуждавшей правительство к лавированию и осторожности.
Главной целью правительства оставалось сопротивление намерениям фео¬
дальной аристократии захватить власть в свои руки.
Таким образом, в итоге первых девяти месяцев регентства министры
оказались хозяевами положения. Финансы были в их руках (главным
контролером назначили Жанена), союз грандов^ был разрушен и первое
их наступление отбито. пг ^
Но это был лишь первый этап борьбы. Потерпев неудачу в своей по¬
пытке сохранить пост сюринтенданта финансов при помощи придворных
интриг, Сюлли просил поддержки у своих единоверцев. В положенный
срок, в конце мая 1611 г., в Сомюре собралась конференция гугенотов.
Контроль за выполнением Нантского эдикта осуществлялся гугенот¬
ской партией через специальных ее представителей при особе короля,
которые могли в любое время требовать у Королевского совета рассмо¬
трения всех спорных случаев. Для выборов этих представителей и вруче¬
23 Об этих событиях см. у всех мемуаристов: д’Эстре, Поншартрена, Фонтене-Ма-
рейля и в донесениях итальянских резидентов. Они все дают в общем одну картину,
расходясь иногда в деталях.
24 L. R a n к е, ук. соч., стр. 151.
25 В процессе этой ссоры выявилось решительное преобладание Гизов над Бур¬
бонами. Клиентела первых оказалась столь многочисленной, что Конде воочию убе¬
дился в намерении «лотарингцев» перешагнуть через принцев крови в своем стремлении
к власти. Вчерашние союзники разошлись, и Гизы остались одни против обоих принцев
и Бульона. Обстановка приняла столь угрожающий характер, что королеве пришлось
утроить гвардию короля и потребовать от дворян присутствия при его особе под стра¬
хом лишения имущества и должностей, а также вызвать к Парижу несколько эскадро¬
нов (Pontchartrain, ук. соч., стр. 309—310).
26 S i г i, ук. соч., т. I, стр. 162—163.
27 D’E s t г ё е s, ук. соч., стр. 40.
109
ния королю наказа партии периодически, каждые три года, собирались
политические конференции гугенотов, являвшиеся как бы гугенотскими
Генеральными штатами.28
Сомюрская конференция подготовлялась в течение года, и Бульон
немало потрудился над агитацией среди дворянства; депутаты этого со¬
словия были настроены к правительству в лучшем случае подозрительно,
а скорее всего—оппозиционно.29 Но регентша обещала Бульону включе¬
ние в состав правительства и губернаторство в Пуату, принадлежавшее
Сюлли.30 Поэтому Бульон выступил на конференции как роялист, и игра
его, поддержанная подкупами и ловкой политикой королевских комис¬
саров, привела к яростной борьбе отдельных групп.
Суть этой борьбы вкратце такова: часть депутатов во главе с Дюплес-
си-Морне пыталась возродить ситуацию гугенотских конференций 1596—
1598 гг., вынудившую Генриха IV к изданию Нантского эдикта. В 1611 г.
программа Дюплесси-Морне,31 разделявшаяся многими гугенотскими
грандами (главным образом зятем Сюлли герцогом Роганом), сводилась
к намерению заставить Марию Медичи заключить с гугенотами новый
договор,32 более выгодный для них, чем Нантский эдикт, который значи¬
тельно укрепил бы политическое могущество гугенотского «государства
в государстве». Но планы этой крайней группировки встретили резкое
противодействие со стороны гугенотских городов, главным образом Ларо-
шели.33 Кроме городов, правительство смогло опереться на верноподдан¬
ных депутатов южных провинций и привлекло на свою сторону вождя
гугенотов Дофинэ, герцога Ледигьера.34 Создавшееся на конференции
неравное соотношение сил позволило королеве выйти победительницей:
отвергнув все попытки депутатов добиться новых льгот, она распустила
конференцию в середине августа.
Надежды Сюлли на поддержку конференцией его требований потуск¬
нели очень быстро. Его стремлениям вернуть себе пост сюринтенданта
финансов, а также получить взамен утраченной Бастилии какую-нибудь
крепость не суждено было сбыться. Ход событий заставил его от всего от¬
казаться и снова удалиться в свои поместья.35
Бульон не получил обещанной награды: ему не дали в правительстве
никакого места. Поэтому выждав некоторое время, он снова и уже на¬
долго вернулся к принцу Конде и стал затем организатором смуты 1614 г.
Результаты конференции вызвали чрезвычайное недовольство гуге¬
нотской аристократии. Но это недовольство было смешано с изрядной
долей удивления: слабому правительству, при малолетнем короле, уда¬
лось расправиться с гугенотами с такой легкостью, которая была недо¬
28 На обычные Генеральные штаты гугеноты выбирались наравне с католиками.
29 Обеспокоенная королева просила Дюплесси-Морне принять меры к тому, чтобы
депутатами были выбраны «сторонники мира» и чтобы гранды не были позваны на кон¬
ференцию. (D u р 1 е s s i s - М о г п а у, ук. соч., т. I, стр. 278).
30 D’E s t г ё е s, ук. соч., стр. 45. — Однако отнять Пуату от Сюлли не удалось.
31 Правительство, несомненно, рассчитывало на лояльность Дюплесси-Морне,
поэтому королевские комиссары, посланные в Сомюр, были поражены его поведением,
которое весьма затруднило им проведение конференции. Письма одного из комиссаров,
Бюльона, к Вильруа пестрят крепкими выражениями по адресу прежнего соратника
Генриха IV; например, он пишет: «Une peste et tres mechant homme contre Г autorite
royale». — Documents d’histoire (XVII, XVIII et XIX siecles), pp. E. Griselle. Paris,
1910, p. 380.
32 «Le but de ces gens-су n’est autre que d’entrer en traitte» (там же, стр. 395).
33 Там же, стр. 383 и 389.
34 Там же, стр. 572—573. — Ледигьер был фактически почти независимым госу¬
дарем юго-востока Франции. Нам неоднократно придется встречаться с ним при даль¬
нейшем изложении событий.
35 Речи Сюлли в Revue retrospective, t. II, pp. J. Taschereau. Paris, 1833, 436—448;
Documents d’histoire, 1910, pp. 268 и 576.
110
ступна самому Генриху IV. Причина коренилась не столько в распре гран¬
дов, сколько в том чрезвычайном желании мира, которое было высказано
многими депутатами и особенно представителями от городов.36 Такой итог
конференции вынудил гугенотскую аристократию изменить тактику; пока
же некоторые сеньеры из числа приверженцев Бульона примкнули к пар¬
тии Конде, в которой конфессиональные различия были стерты.
Благополучный исход Сомюрской конференции позволил правитель¬
ству предать гласности проект испанских браков, переговоры о которых
велись секретно. Протест против заключения_этих браков являлся важ¬
ным козырем в руках принцев крови.37 Пугая гугенотов последствиями
союза Франции с «католическим» королем, принцы крови стремились
придать своему сопротивлению этому союзу возможно более широкий
резонанс. Параллельно с этим они вели переговоры с савойским резиден¬
том во Франции.38 Но тем не менее, несмотря на требования грандов от¬
ставить старых министров,39 несмотря на демонстративный отъезд прин¬
цев от двора, несмотря на яростные речи графа Суассона,40 принцам не
удалось ничего добиться и в этот раз. Тогда они пошли на удочку обеща¬
ний (23 мая в Монтиньи было выработано соглашение между принцами и
министрами, обещавшими им решающую роль в управлении и крепости),41
подписали брачные контракты — и опять ничего не получили.
Итак, никакие комбинации придворных интриг, никакие действия
грандов ни на шаг не приближали их к намеченной цели. Путем обмана,
подкупов, угроз, натравливания одной группы на другую министрам уда¬
валось парализовать все попытки знати захватить себе хотя бы долю
власти. Но такое положение не могло длиться долго. Разочарование гран¬
дов в методе придворных интриг привело их в 1612 г. к поискам иных спо¬
собов борьбы. Они обратили главное внимание на провинции и стали
стремиться подкрепить свои позиции усилением своего влияния в среде
провинциального родовитого дворянства.
Налоговая политика правительства регентши была осторожной. Зай¬
мы и трату денежных запасов казначейства оно предпочитало усилению
налогов. Его стремление укрепить лояльность буржуазии и чиновничества
неизбежно приводило к недовольству родовитых дворян, не позволяло
удовлетворить их требования. Денежных ресурсов государства едва хва¬
тало на удовлетворение жадности знати, а дворянству доставались лишь
крохи. Сразу после смерти Генриха IV дворяне попытались кое-где возро¬
дить обычаи времен Лиги, но эти попытки были пресечены в самом же на¬
чале.42 Ожидавшаяся весной 1610 г. война кончилась незначительной
кампанией, а вся внешняя политика регентства ставила целью сохранение
мира во что бы то ни стало. Поэтому с течением времени из провинций
36 Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 49; Documents d’histoire, 1910, стр. 576;
L. Anquez. Histoire des assemblees politiques des refarmes de France. Paris, 1859,
p. 241.
37 Они стремились осложнить отношения правительства с Испанией (Zeller, ук.
соч., стр. 30; С. М а 1 i n g г е. Histoire generate des guerres et mouvemens arrivez...
sous le regne de Louis XIII, t. I. Rouen, 1647, p. 154).
38 Siri, ук. соч., т. III, стр. 294 и след. — Савойя очень боялась оказаться между
союзными Францией и Испанией. Политика герцога заключалась в балансировании
между этими двумя странами при использовании их вражды.
39 Zeller, ук. соч., стр. 16.
40 Там же, стр. 15.
41 Pontchartrain, ук. соч., стр. 319; Zeller, ук. соч., стр. 31—32.
42 «В провинциях дворяне и капитаны захватили многие города и даже начали
в них укрепляться» (Mercure francais, t. I, p. 464, и королевский указ от 27 мая 1610 г.,
стр. 465 и сл., в котором говорится о самовольных наборах солдат дворянами);
A. Floquet. Histoire du parlement de Normandie, t. IV. Rouen, 1841, pp. 276, 278—279;
La Force, ук. соч., стр. 5; Pontchartrain, ук. соч., стр. 464.
Ill
стали приходить все более и более тревожные вести. Не чувствуя на себе
крепкой узды, дворяне вновь стали устраивать\ДуэдЗ> а иногда доходили
и до открытого сопротивления правительству. Так, например, против бер-
рийского дворянина Ватана, препятствовавшего королевским чиновникам
в сборе налогов, пришлось двинуть четыре роты гвардейцев и отряд швей¬
царцев с четырьмя пушками и взять приступом его замок.43 В Париже
дуэли стали почти повседневным явлением и зачастую превращались в
многолюдные кровавые побоитпа. Королеве пришлось держать под Пари¬
жем несколько эскадронов, и парижане брались за оружие при первой жг^
тревоге.44 ^
Самым опасным явлением было стихийное тяготение родовитого дво¬
рянства к грандам, грозившее любую, даже мелкую ссору между вельмо¬
жами превратить в реальную угрозу для правительства, тем более, что
эти волнения быстро перекидывались на соседние провинции.45 Когда граф
Суассон приехал в свое губернаторство, он был встречен в Руане «неве¬
роятным скоплением дворянства, собравшегося со всей Нормандии...
многие же созвали соседей и из других провинций».46 При вести о попытке
в 1611 г. герцога Савойского захватить силой Женеву туда устремилось
«бесконечное количество дворян, ^ища в войне приложения своих сил».47
Эти тревожные сигналы не могли не беспокоить правительство. Оно
попробовало успокоить родовитое дворянство, пойдя навстречу его самым
настойчивым пожеланиям. Воспользовавшись тем, что в 1611 г. истек срок
откупа на полетту, Вильруа попытался изменить условия для нового от¬
купа, стремясь удовлетворить одновременно и дворян и чиновников.
Он надеялся умилостивить чиновников включением в полетту тех важных
должностей, на которые она раньше не распространялась (должности пре¬
зидентов счетных палат и палат косвенных сборов, а также главных
судей президиальных судов), а также отменой «оговорки о40днях» при
передаче должности сыну или зятю, что полностью укореняло наследствен¬
ность. Но зато он ограничил все другие случаи передач и продаж долж¬
ностей, и эта мера должна была передать в руки правительства много
должностей, которые можно было раздать дворянам за умеренную плату.
Таким компромиссом правительство надеялось успокоить дворян, не по¬
теряв одновременно поддержки робы. Но надежды Вильруа не оправда¬
лись. Чиновничество не желало поступаться ничем. Откуп на полетту был
сдан на прежних условиях. Дворянство не только ничего не получило, но
и убедилось, что для достижения своих целей ему нужны другие средства.
Программа феодальной аристократии обещала ему борьбу за его интере¬
сы, чем и объясняется все увеличивающаяся мобильность родовитого
дворянства и его концентрация вокруг грандов. Этот процесс значительно
изменил соотношение сил уже к концу 1612 г.
Блестящий прием, «какого не делалось раньше ни для одного из гу¬
бернаторов», устроенный графу Суассону в его новом губернаторстве в
43 Pontchartrain, ук. соч., стр. 466.
44 Z е 11 е г, ук. соч., стр. 3.
43 «В начале октября (1611) происходили многочисленные собрания в Бретани,
Нормандии, Пуату и Сентонже и во многих других местах по поводу спора герцога
Ретца и графа Бриссака за право председательствования на бретонских штатах. Эта
распря могла иметь большие последствия из-за дружеских и родственных связей, кото¬
рые были у каждого из этих господ. Немногого недоставало, чтобы втянуть в это дело
все дворянство Франции» (Pontchartrain, ук. соч., стр. 461—462). — Ссора
Лафорса с Граммоном взбудоражила все дворянство от Бордо до Тулузы. Каждый из
грандов собрал вокруг себя целые отряды (La Force, ук. соч., т. II, стр. 60 и сл.).
4б Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 141.
4? Pontchartrain, ук. соч., стр. 448; см. также La Force, ук. соч., т. 1,
стр. 310 и 319.
112
Нормандии, внушил ему тогда же дерзкую надежду на получение Киль-
бёфа, города, который благодаря своему особому расположению в ни¬
зовьях Сены являлся господином всей торговли между Парижем и Гав¬
ром.48 Обладание этим важным пунктом обеспечивало владычество над
Нормандией, одной из самых важных и богатых провинций Франции и
«кормилицей» Парижа. Кроме того, оно приближало графа Суассона к
Англии и Голландии, откуда он рассчитывал получить военную помощь.49
В 1611 г. королеве удалось отклонить его требование без особого труда,
но через год это оказалось невозможным.
К сожалению, подробная аргументация Вильруа, оправдывавшая
отдачу Кильбёфа Суассону в конце 1612 г., осталась мне не известной.50
Ясно одно: министр, проводивший более двух лет политику постоянных
отказов грандам в их требованиях городов и крепостей, считал, что «в на¬
стоящее время является менее рискованным и опасным вознаградить и
обязать графа, чем отказать ему». Больше всего Вильруа боялся возник¬
новения гражданской войны, потому что тогда «пришлось бы прибегнуть
к новым налогам, что имело бы следствием полное разорение народа».51
«Полное разорение народа» означало неминуемые народные восстания,
которых следовало во что бы то ни стало избежать.
Для понимания политики правительства следует учесть обострение
«гугенотской опасности». Роган выступил почти одновременно с графом
Суассоном, и этим обстоятельством следует объяснить временные успехи
обоих. Провал Сомюрской конференции вызвал сильное недовольство сна¬
чала среди депутатов, а затем и в провинциях. Поведение Бульона ди¬
скредитировало его в глазах гугенотских дворян, взоры которых обраща¬
лись теперь к его сопернику — герцогу Рогану, которому, как и всем
грандам, для осуществления своих целей нужен был свой город, своя кре¬
пость. Между тем губернаторство в Сен-Жан-д’Анжели, закрывавшем
подступы к Ларошели и господствовавшем над прилегающими провин¬
циями, не давало Рогану полного господства: в этом важном пункте его
власть была ограничена не только генеральным наместником, но и мэром,
у которого хранились городские ключи. Поэтому хитростью уехав из
Парижа (королева стремилась не выпускать его из столицы), Роган до¬
бился выбора угодного ему мэра и выставил из города королевского на¬
местника. Этот успех должен был значительно увеличить его влияние на
гугенотское дворянство соседних провинций. Поэтому он счел, что ослу¬
шание королевским приказам для него менее опасно, чем повиновение
им.52 В свою очередь правительство не рискнуло идти на столкновение
с Роганом при создавшейся обстановке: принцы крови не преминули бы
использовать гугенотскую оппозицию в своих целях. Королева признала
герцога хозяином города.53
Эта уступка окрылила Рогана. Завязав отношения с принцами кро¬
ви54 и используя недовольство гугенотов (королева отказалась принять
жалобы провинций), Роган организовал созыв «окружного собрания» в
Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 141 и 143.
49 Sir i, ук. соч., т. IV, стр. 35.
59 Докладная записка Вильруа 1612 г. не опубликована; рукопись использован*
Аното и Нуайяком, но лишь очень бегло.
51 N о u a i 11 а с, ук. соч., стр. 528.
52 «Он считал, что потеря Сен-Жана означала бы его (Рогана) собственную
гибель» (Н. Rohan. Memoires. Coll. Michaud et Poujoulat, 2 serie, t. 5. Paris, 1837,
p. 500; Ranke, ук. соч., стр. 168).
53 Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 51; Saudau — Saint-Jean-d’Angely en
1612 (Arch. hist, de la Saintonge, t. IV, 1877, pp. 231—260).
54 Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 401 и сл. и 411.
8 А. Д. Люблинская
из
Ларошели55 и позаботился о создании в городе соответствующей обста¬
новки. Ни на городской совет, ни на зажиточные слои горожан он опе¬
реться не мог. Их роялизм в ту пору был бесспорен. При помощи пасто¬
ров и своих агентов Роган постарался использовать закоренелую вражду
городских низов против муниципалитета, выраженную в Ларошели чрез¬
вычайно ярко. Встревоженное предыдущими событиями правительство
предугадывало возможность народных волнений и заранее послало в
Ларошель «интенданта юстиции» Дюкудре.56 Именно он и сделался ми¬
шенью искусно разожженной народной ярости и вынужден был покинуть
город, несмотря на заступничество мэра и городского совета.57 От имени
собрания Роган потребовал от королевы признания «окружных собра-
ний» по политическим делам йтТлавное, предоставления им права выдв!Г-
гать королю своих кандидатов на должности губернаторов и капитанов
гугенотских городов и крепостей, а также права распоряжения деньгами,
отпускаемыми на содержание гарнизонов.58 В свое время эти требования
составляли программу-максимум гугенотской^ партии, от принятия кото¬
рой отказался Генрих IV7 подготовляя" НантскшГ“эдикт. Их удовлетво¬
рение означало бы создание автономной и мощной организации под пред¬
водительством герцога.
Что могло предпринять правительство при создавшейся обстановке?
Под ударом одновременно оказывались не только западные гугенотские
провинции и Нормандия, но (через Кильбёф) и сама столица. При этих
условиях уступка графу Суассону была необходима. Удовлетворив
его, можно было хоть отчасти развязать себе руки для борьбы
с Роганом.59
Неожиданная смерть графа Суассона (1 ноября 1612 г.) значительно
смягчила остроту положения. Изменилась ситуация и в Ларошели. «Союз»
Рогана с плебейством мог быть лишь весьма кратковременным. Как
только интендант покинул город, народное волнение улеглось. Под силь¬
ным давлением городского магистрата партия мира взяла перевес и в
окружном собрании. В начале января 1613 г. депутаты его вынуждены
были разойтись и принять без дальнейших околичностей королевское
прощение,60 так как все население города совершенно недвусмысленно
высказалось против них.61 Явившемуся в Ларошель с целым отрядом Ро-
гану пришлось отступить перед твердостью, которую выказал городской
совет, и перед равнодушием к нему народа. Поэтому он не мог настаи¬
вать на своих требованиях и должен был распустить окружное собрание.62*
Ему удалось выторговать лишь удовлетворение некоторых личных тре¬
55 Учреждение этих окружных собраний (assemblees de cercle), произведенное на
Сомюрской конференции, преследовало чисто политические цели. Оно давало гугенотам
возможность при каждом разногласии или конфликте отдельных провинций с прави¬
тельством выступать на их защиту сплоченным фронтом. Насколько такая мера была
на руку гугенотским грандам, показывает первый же случай использования окружных,
собраний: авантюра Рогана в Ларошели.
56 A n q u е z, ук. соч., стр. 257.
57 Был пущен слух, что он имеет поручение, урезывающее привилегий Ларошели
(Mercure francais, t. II, p. 476 и сл.; Anquez, ук. соч., стр. 257; Duplessis-Mor-
п а у, ук. соч., стр. 400). — Слух не имел никакого основания, так как такой шаг был для
правительства в ту пору не только невыгоден, но и просто невозможен.
58 Mercure francais, t. II, p. 483.
59 Ларошельское окружное собрание боялось остаться в опасном одиночестве,
если Суассон добьется выполнения своих требований (Fontenay-Mareuil, ук.
соч., стр. 61) .
60 Anquez, ук. соч., стр. 258, и королевская декларация от 15 декабря (Mercure.
francais, t. II, p. 485 и сл.).
61 Anquez, ук. соч., стр. 259; Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 61.
62 A n q u е z, ук. соч., стр. 260.
114
бований (главным образом пенсий) и добиться признания королевой ок¬
ружных собраний.63
Следовательно, и этот этап борьбы — уже на более широкой арене
по сравнению с 1611 г. — кончился для правительства сравнительно бла¬
гополучно. Важную роль в данном случае сыграла лояльность Лароше-
ли — этого очага оппозиции и в прошлом и в недалеком будущем. В чисто
религиозных вопросах правительство твердо следовало осторожной по¬
литике Генриха IV,64 и в силу этого гугенотские гранды не имели воз¬
можности завуалировать свои интересы «религиозным предлогом», а сле¬
довательно, найти себе опору в широких массах протестантов, которые хо¬
тели внутреннего мира. Тем не менее события 1612 г. обнаружили и сла¬
бые места правительства. Одновременная атака с двух сторон причинила
ему немало затруднений и вынудила к некоторым уступкам. Такой на¬
глядный урок должен был бы заставить грандов и впредь стремиться к
повторению столь выгодной для них ситуации. Но они не были вольны
создать такую обстановку. Отсутствие у Рогана прочной почвы под нога¬
ми, т. е. выявившийся в 1612 г. роялизм гугенотских городов, обезопасил
на некоторое время королевскую власть от гугенотской знати. Принцам
приходилось рассчитывать главным образом на самих себя.
* *
*
Вскоре после смерти графа Суассона обнаружилось, что эта столь
удачная для правительства развязка имела и свою обратную сторону:
усиление влияния принца Конде. Оба принца крови с конца 1610 г. усло¬
вились действовать единодушно, однако соперничество между ними не
было изжито, и если оно (несмотря на все старания королевы и минист¬
ров разжечь это соперничество 65) и не приводило к открытым столкно¬
вениям, все же каждый из них взирал не без зависти на успехи или за¬
мыслы другого и подчас отстранялся от непосредственной поддержки
своего родича.66 Такое положение вещей было выгодно для правительства
еще и потому, что оно мешало остальным грандам и тяготевшему к ним
родовитому дворянству прочно сконцентрироваться вокруг обоих вождей
и образовать более или менее монолитную партию. При тех отношениях
личной зависимости, которые привязывали дворянина к покровителю-ари-
стократу, всякие разногласия между грандами приводили к колебаниям
и среди их клиентелы, разбивая ее на отдельные группы.
Несмотря на свое формальное преимущество первого принца крови,
реальных сил у Конде было меньше, чем у графа Суассона. Губернатор¬
ство в Нормандии давало Суассону весьма ощутимый перевес над пле¬
мянником, которого по большей части вовсе не пускали в его провинцию
(Гиень), а если уж и пускали, то посылали кого-нибудь для слежки за
ним и противодействия его планам. Поэтому Конде пришлось остановить
свой выбор на провинции, более близкой к центру, и действовать иным
путем. Он стал скупать земли в Берри, тратя на эти покупки большие
суммы.67 Накопленные за предыдущие годы деньги дали ему возможность
укрепиться в среде провинциального дворянства.
63 По компромиссному плану, выработанному Дюплесси-Морне (А п q u е z, ук.
соч., стр. 261).
64 F 1 о q и е t, ук. соч., стр. 375 н сл.
65 D *Е s t г ё е s, ук. соч., стр. 70.
66 Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 62; Richelieu. Memoires, pp. la
Societe de l’histoire de France, t. I. Paris, 1907, p. 217.
67 M. Marion. Histoire de Berry et du Bourbonnais. Paris, (1933), p. 167;
B. Le grain. Decade commengant l’histoire du roy Louis XIII. Paris, 1619, p. 71. — С
этого времени берет начало влияние дома Конде в Берри, ярко проявившееся вовремя
Фронды.
8*
115
Прилив к Конде клиентелы Суассона сделал принца единственным
и общепризнанным вождем всей оппозиции. К ней примыкали такие
\ крупные персоны, как герцог Невер, губернатор Шампани и начальник
всей кавалерии (general de la cavalerie); герцог Мэн, губернатор Иль-де-
Франса; герцог Лонгвиль, будущий (в 1613 г.) губернатор Пикардии;
герцог Бульон, маршал и принц Седана; маркиз д’Анкр (Кончини), губер¬
натор Амьена и других пикардийских пограничных городов. В их руках
были сосредоточены все северо-восточные провинции, и лишь Бургундия
отделяла сферу их влияния от Дофинэ, где хозяином был Ледигьер, кото¬
рого они рассчитывали привлечь на свою сторону.68 Чтобы заполнить эту
брешь и занять своими людьми все восточные провинции Франции, была
задумана интрига, при помощи которой герцог Мэн должен был стать
губернатором Бургундии. Если бы она удалась, гранды могли рассчиты¬
вать также и на отставку «бородатых старикашек», как презрительно
именовал д’Анкр министров. И действительно, был такой момент в са¬
мом начале 1613 г., когда королева согласилась было на отставку Сюл-
лери.
Самая возможность такой ситуации, пусть даже мимолетной, но
о которой не могло быть и речи за два года до этого, достаточно наглядно
характеризует возросший за этот срок удельный вес партии Конде. Но
принц настолько боялся упустить этот благоприятный случай, что не за¬
медлил снова потребовать себе губернаторство в Бордо и крепость Шато-
Тромпет.69 Вероятно, он рассчитывал вырвать этот лакомый кусок, напо¬
добие того как графу Суассону удалось накануне смерти получить Киль-
бёф. Но разница заключалась в том, что в начале 1613 г. «гугенотская
опасность» была в значительной степени устранена и, следовательно,
Конде не представлял серьезной угрозы для правительства. Поэтому
Сюллери не был отставлен, а Конде получил в своих притязаниях полный
отказ. Все усилия д’Анкра ничем не могли помочь принцу. Безуспешность
этих попыток лишь дискредитировала его в глазах грандов. Их охлажде¬
ние к д’Анкру имело следствием сближение его с министрами.70 Послед¬
ние стремились союзом с фаворитом парализовать на будущее время его
интриги против них. Для д’Анкра же это было выходом из затруднитель¬
ного одиночества.
Конде и его друзьям, к которым присоединился и губернатор Бретани
герцог Вандом, не оставалось ничего другого, как разъехаться по своим
губернаторствам и замкам. Провал их попытки показал им всю шаткость
надежд на обнаружившуюся в конце 1612 г. слабость правительства. Они
не учли того, что уступки правительства были вызваны только особым
стечением обстоятельств, и потому снова оказались обманутыми тактикой
министров.
В 1613 г. принцы не рассчитывали на придворные интриги. Сторон¬
ники Конде распустили слух, что принц решил требовать созыва Генераль¬
ных штатов, которые одни имеют право назначать регентов во время мало¬
летства королей.71 Но нападение Савойи на Мантую отвлекло на время
Конде от намеченных планов. Перед грандами открылись заманчивые
68 В феврале 1613 г. Ледигьер получил при помощи Конде и его партии пост гу¬
бернатора Дофинэ на время малолетства сына графа Суассона (S i г i, ук. соч., т. IV,
стр. 268—269), объединив в своем лице всю полноту власти в провинции, где издавна
•был королевским наместником.
69 Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 65.
70 D’Estrees, ук. соч., стр. 91—92; Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 70.
71 Zeller, ук. соч., стр. 116—117.—Мотивировкой такого позднего заявления,
после 3 лет правления королевы, послужило то обстоятельство, что совершеннолетие
Конде должно было наступить лишь 1 сентября 1613 г., а по закону регентство не могло
быть предоставлено лицам несовершеннолетним, т. е. не достигшим 25-летнего возраста.
116
перспективы. Один из них, герцог Невер, был непосредственно заинтере¬
сован в мантуанском наследстве.72 Для всех остальных война, да еще в
Италии, сулила богатую добычу. Но прежде всего она открывала воз¬
можность поссорить правительство с Испанией, ибо за местным конфлик¬
том двух итальянских герцогов обрисовывались фигуры настоящих про¬
тивников — Франции и Испании; обе стороны крайне настороженно сле¬
дили за итальянскими событиями.
Герцог Невер ввязался в воййу совершенно самостоятельно, и фран¬
цузское правительство вынуждено было смотреть, как вопреки его
намерениям отпор савойской агрессии осуществлялся по инициативе
французов и силами французов. Дворяне толпами повалили к итальян¬
ской границе. «Правительство находилось в таком затруднении, что при¬
нуждено было изыскивать всевозможные предлоги, чтобы удержать
большое количество зависящих от герцога Невера дворян, просивших
разрешения отправиться к нему за свой счет... Нужно учесть, что помимо
общей наклонности французов к ведению войны в Италии партия Невера
была очень многочисленна, и племянник его герцог Лонгвиль тоже объ¬
явил о своем намерении отправиться к нему на помощь».73
В конце мая Королевский совет по настоянию Конде и грандов
решил послать в Йталию французскую армию для защиты прав мантуан-
ского герцога; но, приняв для виду решение, которое «вложило бы ору¬
жие в руки принцев» и неизбежно привело бы к столкновению с Испанией,
министры на деле всячески медлили с его выполнением,74 что было весьма
на руку Испании, которая, боясь вмешательства Франции в итальянские
дела,75 столь поспешно воздействовала на савойского герцога и так фор¬
сировала мирные переговоры, что уже через месяц стало известно, что
Мантуя и Савойя сложили оружие, а в «начале июля во Франции рас¬
пустили все войска, набранные для помощи мантуанскому герцогу».76
Итак, мелькнувшая перед грандами заманчивая перспектива втянуть
правительство в войну с Испанией и воспользоваться всеми вытекавшими
отсюда выгодааш-рассеялась. Их единственным ресурсом • осталась внут¬
ренняя война, при которой они рассчитывали на помощь савойского гер¬
цога, медлившего с роспуском своих войск.77 В связи с этим изменилось
и поведение грандов. Они удалились в свои провинции и сговаривались
между собой.78 Удержать Конде при дворе становилось все труднее, при¬
ходилось одаривать его клиентелу, укрепляя тем самым его авторитет
среди дворянства.79 Но министрам удалось вполне разъединить Конде и
д’Анкра; последнему дали звание маршала Франции,80 и между его мало¬
летней дочерью и внуком Вильруа был заключен брачный контракт.81
72 Он был сыном Лодовико Гонзаго и в 1627 г. действительно наследовал в Ман¬
туе своим бездетным кузенам.
73 Zeller, ук. соч., т. II, стр. 124, 137; см. также Mercure fran^ais, t. Ill, p. 109;
S i г i, ук. соч., т. V, стр. 202.
74 Слова тосканского резидента в Париже (Zeller, ук. соч., стр. 139); Pont¬
chartrain, ук. соч., стр. 326; Zeller, ук. соч., т. II, стр. 126, 132.
75 Испанцы «не потерпят французских войск в Пьемонте из опасения, как бы
Франция не заняла бы там какого-нибудь города, что привело бы к умалению власти
их короля в этих местах» (Письмо Невера от 1 мая 1613 г. ГПБ. Авт. 107/1, № 22); Mer¬
cure fran$ais, t. Ill, p. 133; S i r i, ук. соч., т. V, стр. 203; N о u a i 11 а с. L’affaire de Man-
toue en 1613 (Revue historique, t. 105, 1910, p. 77).
76 Pontchartrain, ук. соч., стр. 326.
77 S i r i, ук. соч., т. V, стр. 255—256.
78 Z е 11 е г, ук. соч., стр. 152, 157; Pontchartrain, ук. соч., стр. 327.
79‘Pontchartrain, ук. соч., стр. 327; Richelieu, ук. соч., т. I, стр. 250.
80 Е. Р о и у. Concini marechal d’Anore, son gouvernement en Picardie, 1611—1617.
Amiens, 1885, p. 16.
81 D’Es trees, ук. соч., стр. 92; Pontchartrain, ук. соч., стр. 327, и у дру¬
гих мемуаристов.
117
С этого момента поведение д’Анкра изменилось; он совершенно ото¬
шел от аристократической оппозиции. Министры использовали его для
усиления своего влияния на королеву. Это дало возможность партии
Конде начать в печати кампанию против жадности д’Анкра, превращая
его постепенно в главную мишень своих нападок на правительство. На¬
ряду с заигрыванием с гугенотами, обливание грязью нового маршала
стало одним из методов увеличения популярности аристократической
оппозиции.
Таким образом, к концу 1613 г. уже сложилась политическая обста¬
новка самого кануна междоусобицы. Министрам с д’Анкром противостоя¬
ла знать, возглавляемая принцем крови; небольшая группа Гизов была
оттеснена на задний план.
В такой напряженной обстановке в самом конце 1613 г. произошло
еще одно событие, оттянувшее на несколько недель окончательный раз¬
рыв между грандами и правительством. В Италии возникли новые ослож¬
нения. Герцог савойский продолжал держать под ружьем свои войска,
не выполняя условий мирного договора и внушая тем самым серьезные
опасения независимым от Испании мелким итальянским государствам.82
Связи Савойи с Конде делали этот конфликт очень острым и для Фран¬
ции.83 Поведение Испании было двойственным. С одной стороны, она стре¬
милась использовать сложившуюся обстановку для нажима на Францию
с целью произвести, наконец, обмен принцессами и тем самым привести в
исполнение заключенный 30 апреля 1611 г., но неосуществленный пока
еще брачный договор. С другой стороны, Испания медлила с эффективны¬
ми мерами по отношению к Савойе, це порывая при этом с Францией.
Конде не преминул использовать эти обстоятельства для нового нажима
на королеву.84
Положение правительства было не из легких. Все опасности, которые
принесла бы с собой война (не с Савойей, но с Испанией, этого не следует
упускать из виду), не только не исчезли к концу 1613 г., а, наоборот, чрез¬
вычайно усилились. Но отказ от помощи Мантуе вызвал бы протест не
только грандов, но и гугенотов. Они нашли бы общую почву («хоть и были
в глубине души одушевлены различными соображениями») в обвинении
министров, якобы подкупленных Испанией.85 Венецианский, английский и
голландский резиденты во Франции немало способствовали союзу прин¬
цев и гугенотов. Им этот путь казался наилучшим для ликвидации франко¬
испанского союза, в чем все они были крайне заинтересованы.86
8 ноября 1613 г. Вильруа прочел в Королевском совете докладную
записку относительно политики Франции в мантуанском конфликте,87 в ко¬
торой потребовал усмирения Савойи, ибо дать в этом вопросе Испании
перевес — означало, по его словам, «своими руками соорудить ей лест¬
ницу, по которой она поднимется до полного господства в Италии, а вслед
за тем и во всем христианском мире, каковым намерениям Франция всегда
была противовесом».8^ Вильруа предпочитал разрыв с Испанией, если
цоследняя не захочет усмирить савойского герцога.
Нет сомнения, что решительность и категоричность этого вывода
больше всего имели в виду Испанию и не замедлили оказать желаемое
82 N о u a i 11 а с. L ’affaire de Mantoue.., p. 68.
83 S i г i, ук. соч., тт. V, VI; Zeller, ук. соч., стр. 162.
S i г i, ук. соч., стр. 9; Р о n t с h а г t it a i п, ук. соч., стр. 330; Zeller, ук. соч.,
стр. Г63.
85 S i ri, ук. соч., т. VI, стр. 24; Z е 11 е г, ук. соч., стр. 133.
88 S i г i, ук. соч., т. VI, стр. 63.
87 Опубликована Нуайяком в вышеуказанной статье в Revue historique, t. 105,
1910. — Сири дает подробное и верное ее изложение (т. VI, стр. 33—61).
88 N о u a i 11 а с, L’affaire de Mantoue.., p. 82.
118
действие. Уже 4 декабря в Париже был получен ответ: Испания уступала
и соглашалась вывести свои войска из Монферрата.89 Следует подчерк¬
нуть, что в те годы и последующие Испания (в меньшей мере, чем
Австрия) не могла обострять свои отношения с Францией. Слабость Испа¬
нии сказалась уже достаточно отчетливо в 1609—1610 гг., в связи с кон¬
фликтом из-за Клеве. Отсюда уступчивость Филиппа III и его готовность
к союзу с Францией. Но пришлось уступить и Франции: откладывать
осуществление испанских браков оказалось невозможным. Ставила ли
Испания это условие как обязательное для разрешения итальянского кон¬
фликта? Возможность этого не исключена: есть сведения, что уже в ок¬
тябре 1613 г. аналогичное желание Испании вызвало тревогу у Марии
Медичи.90 Словом, в декабре стало известно о назначении церемонии тор¬
жественного совершения браков на начало февраля 1614 г., причем принц
должен был замещать инфанта, чтобы венчаться с сестрой короля.91
«Считая, что решение об этом уже принято, принц решил отъехать от
двора».92 Гранды не смогли достичь своей основной цели — отставки ми¬
нистров никакими «мирными» способами. Им не удалось также втянуть
правительство в войну с Испанией. Если бы они допустили совершение
испанских браков, они должны были бы отказаться и от надежды на под¬
держку со стороны гугенотов. Оставался только один путь: война с пра¬
вительством.
* *
*
Характеризуя поведение Конде и его приверженцев в начале 1614 г.,
один из очевидцев дает краткое, но исчерпывающее объяснение причин го¬
товой вспыхнуть смуты: «.. .каждый хотел быть приобщенным к самым
секретным и важным государственным делам, хотел распоряжаться в
управлении (государством), располагать должностями, назначениями,
званиями и заведовать финансами.93
Поведение грандов в 1614 г. повторяло многие эпизоды гражданских
войн XVI в. Некоторые данные позволяют предположить, что на много¬
численных собраниях принцев, которые происходили в Париже в начале
1614 г. (как говорили, не без участия английского посла94), обсужда¬
лась программа Амбуазского заговора: т. е. захват особы маленького ко¬
роля. Об этом ходили толки в Париже; папский нунций писал в Рим о на¬
мерениях принца явиться в столицу с войском и, подняв народ, добиться
отстранения регентши от власти.95 Но этих данных недостаточно, чтобы с
89 S i г i, ук. соч., т. VI, стр. 111.
90 «Регентша беспокоилась, что не сможет добиться от испанского короля от¬
срочки до будущего года...» (Si гi, ук. соч., т. VI, стр. 3).
9* Matthieu. Histoire de Louys XIII. Pads, 1631, p. 28.
92 Там же.
98 L e g г a i n, ук. соч., стр. 42. — Современники отчетливо представляли себе
дели, к которым стремилась феодальная аристократия, и понимали, что дело идет от¬
нюдь не о подачках и милостях от королевских щедрот. Disposer du gouvernement, ma-
nier les finances — сама резкость терминов очень показательна. Ср. также высказыва¬
ние Бриенна: «Не желая дольше терпеть своего полного отстранения от государствен¬
ных дел, гранды... отъехали от двора» (В г i е n n е. Memoires. Coll. Michaud et
Poujoulat, 3 serie, t. 3. Paris, 1838, p. 2).
94 Pontchartrain, ук. соч., стр. 328. — О справедливости этого подозрения
ем. ниже, письмо Вильруа. Хорошо известны также связи грандов с голландским послом
Арсенсом. В конце 1613 г. королева потребовала от Голландии его отзыва (Lettres et
negotiations de... Buzenval et de Francois d’Aerssen... publiees par Vrede. Leide 1846,
pp. 463—465); письмо Бульона к Арсенсу от 21 января 1614 г. (ГПБ. Авт. 107/1, № 27),
95 S i г i, ук. соч., т. VI, стр. 264. — Проект вооруженного похода на Париж об¬
суждался грандами еще в середине 1612 г.; тогда они рассчитывали на военную помощь
со стороны Ледигьера (D'Esttrees, ук. соч., стр. 76); см. также Discours du marechai
«de Bouillon pour engager le prince de Conde a s’absenter de la cour (Recueil de pieces
119
уверенностью приписать грандам такую программу-максимум. К тому же
реальная обстановка диктовала другой план действий.
После того, как главные члены аристократической оппозиции разъеха¬
лись по своим поместьям и провинциям, оставшийся в Париже Бульон
объявил королеве в начале февраля претензии грандов и сам поспешил
незамедлительно покинуть столицу. Вслед за ним тайком уехал Лонгвиль,
и королеве удалось арестовать лишь одного Вандома.
Изменилось поведение грандов и дворян. Невер распоряжался в
Шампани как полновластный хозяин и открыто набирал войска без раз¬
решения короля. Один из королевских казначеев, пытавшийся ему вос¬
препятствовать, был по его приказу наряжен в шутовское платье и прове¬
зен на осле по многим городам и местечкам.96 «И говорить и писать все
принялись с большой вольностью».97 Появилось бесчисленное количества
памфлетов, сатир, стихов и т. п., «что обычно предвещает смуту».98
Перед своим отъездом Бульон заявил королеве, что гранды наме¬
рены собраться в Мезьере (Шампань), чтобы обсудить меры, необходи¬
мые для срочного исправления «беспорядка в управлении государством».
Кроме того, он изложил причины отъезда Конде и его жалобы. В Коро¬
левском совете было решено немедленно отправить к принцу, в его по¬
местье в Берри, герцога Вантадура и государственного советника Буас-
сиза с просьбой вернуться ко двору.99 Данная им инструкция информи¬
рует нас как о существе жалоб Конде, так и о линии поведения, принятой
правительством. Конде объяснял свой отъезд прежде всего тем, что его
не допускают к государственным делам, не предоставляют ему должной
доли в милостях и благодеяниях короля и выказывают ему внешнюю хо¬
лодность. Все эти жалобы были, разумеется, обоснованы. К управлению
его действительно не допускали и во многих его просьбах за друзей и
креатур ему отказывали.100 Но королева (т. е. Вильруа) заняла по отно¬
шению к принцу с самого начала переговоров позу изумления перед не¬
справедливостью подобных упреков. Она их категорически опровергала и
приводила в подтверждение многие факты, действительно имевшие место.
Таким образом, часть выставлялась за целое, и жалобы Конде не остава¬
лись без ответа. Но правительство поспешило вырвать из его рук инициа¬
тиву в очень важном деле: в созыве Генеральных штатов. Конде уже не
раз высказывал в частном порядке такое требование, и полная уверен¬
ность, что он не преминет в агитационных целях выставить его теперь
публично, заставила правительство забежать вперед. Как в инструкциях,
так и в циркулярном письме королевы от 13 февраля ко всем губернато¬
рам, парламентам и городам,101 излагавшем несправедливость жалоб и
concemant l’histoire de Louis XIII. Paris, 1716, pp. 42—44; Dupleix. Histoire de Louis
le Juste. Paris, 1643, p. 29).
96 A. С h ё г u e 1. Histoire de radministration monarchique en France, t. I, p. 272;
Pontchartrain, ук. соч., стр. 328. — Те же источники говорят о большом количе¬
стве дуэлей в январе—феврале 1614 г. и о других бесчинствах знати.
97 Pontchartrain, ук. соч., стр. 328.
9® Mercure fran^ais, t. Ill, p. 312.
99 Вантадуру, свойственнику Конде, как в этой делегации, так и в дальнейших,
принадлежала декоративная роль. Вся работа была возложена на Буассиза, одного из
доверенных лиц Генриха IV, бывшего ранее послом в Англии, затем королевским ко¬
миссаром на Сомюрской конференции 1611 г. Он принял также активное участие в
суассонских переговорах в апреле—мае 1614 г.
юо Неопубликованная рукопись в В. N., fonds frangais, № 3713, ff. 1—6. Фотокопия:
в ГПБ, Фр. F IV, 220. См., напр., письмо Конде к Вильруа от 3 июня 1614 г., в котором
юн указывает, что категорический отказ канцлера назначить одного из приближенных
принца, Винье, интендантом финансов заставил его отъехать от двора (ГПБ. Авт. 39,.
№ 45). — Эта нота звучит еще громче в циркулярах правительства и в ответе королевы:
на манифест принца (см. ниже).
Ю1 Mercure fran^ais, t. Ill, p. 308 и сл.
120
претензий принца, особенно подчеркивалось решение регентши привести
все дела в порядок еще до совершеннолетия короля при помощи «добрых
советов» представителей сословий. Однако, надеясь, по-видимому, выпу¬
таться из затруднений с наименьшим риском, Вильруа сознательно допу¬
стил в этих документах некоторую туманность формулировки, рассчиты¬
вая в случае благоприятного для правительства исхода ограничиться
лишь созывом нотаблей.102
Итак, в феврале 1614 г. правительство занимало довольно увереннук>
позицию. В секретной инструкции нет и намека на какие-либо уступки
принцу. Вантадур и Буассиз должны были лишь урезонить Конде и пред¬
ложить ему вернуться ко двору. Когда же Конде удалось избегнуть
встречи с королевскими посланцами и переправиться через Луару в Шам¬
пань на соединение с другими грандами, в Париже было решено не от¬
правлять к нему больше послов, но принять некоторые меры безопасности:
в городах выставить стражу, укомплектовать пехотные и кавалерийские
полки, а также приступить к найму швейцарцев.103 Королеве пришлось
изменить и тактику по отношению к Гизам: они и герцог д’Эпернон вновь
были обласканы и одарены, равно как и их клиентела, а герцогу Гизу ре¬
гентша посулила должность главнокомандующего армией.104 Снова был
применен классический метод противопоставления одной аристократиче¬
ской клики другой, не менее зловредной.
Среди самих министров не было единства по вопросу о мерах, кото¬
рые надлежало принять против грандов. Вильруа и Жанен полагали, что
достаточно одного гвардейского полка и отряда кавалерии, чтобы «обра¬
зумить» совершенно слабых грандов.105 Но канцлер указывал на другое:
на наличие почти всех грандов в партии Конде, на слабость группы Гизон
и д’Эпернона и, наконец, на гугенотов.106
Он был несомненно прав, и дальнейшие события подтвердили его пра¬
воту. У принцев было в ту иору_больше_сил. чем у королевы.107
Неожиданная сдача Мезьера, который был 19 февраля захвачен Не-
вером, подвезшим туда артиллерию, чрезвычайно встревожила правитель¬
ство.108 Королева спешно послала в Швейцарию полковника Галати, и
102 Инструкция гласит: «.. .собрание наиболее влиятельных лиц со всех провин¬
ций государства, его трех сословий и штатов (des trois ordres et Estats)». В циркуляр¬
ном письме сказано яснее: «созыв главных лиц всех сословий королевства, должен¬
ствующих составить именитое собрание (une notable assemblee)» (Mercure fran^ais,
t. Ill, p. 311). — Дюплесси-Морне понял эти слова циркуляра именно как желание со¬
звать нотаблей: «Королева решила созвать собрание наиболее именитых людей трех
сословий» (une assemblee des plus notables des trois ordres. — Duplessis-Mornay,
ук. соч., стр. 566). — Этими терминами и назывались нотабли. Наоборот. Генеральные
штаты назывались «une pleine assemblee des Estats generaux de ce *royaume». В письме
к Дюплесси-Морне от 1 марта 1614 г., т. е. уже после появления манифеста Конде.
королева вынуждена тоже прямо заявить о созыве «Assemblee des Estats generaux>
(D u p 1 e s s i s - M о г n а у, ук. соч., стр. 575).
юз Р о n t с h а г t г a i п, ук. соч., стр. 329.
Там же и R i с h е 1 i е и, ук. соч., т. I, стр. 266.
1о5. R i с h е 1 i е и, ук. соч., т. I, стр. 271. — Это свидетельство подтверждено самим
ЖаненоЙЙЙрисьме от 19 апреля 1614 г. (см. ниже, стр. 133).
“*3ffihelieu, Ук- С04-’ т* 1» СТР- 272.— Ср. также оценку партии принца, дан¬
ную таюЩррмпетентным в этих делах грандом, как Роган: Конде и его друзья распо¬
лагают х^шшими городами — Седаном, Ланом, Суассоном, Нуайоном и т. д., к ним
примыкает герцог Лонгвиль; их провинции граничат с Германией и Фландрией. Кроме
того, за них же и все недовольные во всем королевстве. Словом, «эта партия довольна
сильна»/* (R о h а п, ук. соч., стр. 502).
107 L е g г a i п, ук. соч., стр. 70.
108 Этот город был очень важен для грандов. Захватив его, они закрепляли за
собой всю область между ним и Седаном, создавая плацдарм для дальнейших действий
и концентрируя там свои иностранные наемные войска (Fontenay-Mareuil, ук.
соч., стр. 72—73).
121
тому, при помощи французского посла, удалось ликвидировать попытки
принцев нанять швейцарцев в свое войско. Обе стороны вооружались и
набирал# солдат.
В такой обстановке Конде выпустил 19 февраля манифест, который
был вручен королеве 21-го.109 Этот документ отражает основную причину
недовольства грандов в очень ясной форме, и современники правильно его
истолковали.110 Принц выдвигал против правительства регентши конкрет¬
ные обвинения; первым и основным было отстранение принцев и коронных
чинов от управления государством, превращение их в ширму, за которой
«худородные» министры могут «царствовать, пользуясь беспорядком».111
Именно к этой горсточке людей, присвоивших себе главные функции в го¬
сударстве, были обращены дальнейшие претензии. Поскольку Конде рас¬
считывал привлечь к себе гугенотов именно при помощи протеста против
испанофильских тенденций правительства, он не только обвинил мини¬
стров в заключении союза с Испанией без обсуждения его условий с
принцами и в желании осуществить испанские браки до того, как они
будут одобрены на Генеральных штатах,112 но также тщательно подобрал
и выставил в манифесте все частные случаи попустительства Испании за
истекшие четыре года.
В подборе упреков, касающихся внутренних дел королевства, легко
проследить все ту же аристократическую тенденцию. Особенно возму¬
щает принца назначение на должности «недостойных и неспособных лю¬
дей», т. е. королевских ставленников. Конде считал, что при назначении
на должность следовало запрашивать мнение принцев и назначать «людей
способных» (т. е. тех, на кого укажут гранды).113 Тем же способом должны
назначаться и послы.114
В этой части манифеста, отведенной критике действий правитель¬
ства, прощупывается программа феодальной реакции — господство в
центре (в Королевском совете) и в провинциях (губернаторства и кре¬
пости). Но в своем первом публичном выступлении, долженствовавшем
завоевать ему симпатии широких кругов населения, Конде не мог выстав-
-лять свои требования открыто; он мог рассчитывать лишь на подготовку
почвы для них. Поэтому в той части манифеста, которую можно охаракте¬
ризовать как попытку использовать в своих интересах недовольство самых
различных общественных группировок, принц вынужден осторожно лави¬
ровать между ними, умалчивая об острых разногласиях и ограничиваясь
эклектическим набором жалоб на тяжелое положение различных слоев
общества. Но при всем том его ориентация на родовитых дворян с учетом
их коренных претензий выступает и здесь вполне отчетливо: «Дворянство
обнищало и разорено... удалено от судебных и финансовых должностей
за неимением денег, его жизнь и состояние отданы в чужие руки».115 На
фоне этой ламентации жалобы на обременяющие народ налоги, на недо¬
Ю9 Напечатан отдельной брошюрой и в Mercure frangais, t. III, pp. 317—327;
L е g г a i п, ук. соч., стр. 47—51.
но Rohan, ук. соч., стр. 502; Duplessy-Mornay, ук. соч., стр. 568.
in Mercure frangais, t. Ill, p. 318.
112 Вокруг вопроса об испанских браках больше всего разгорелись политические
страсти. Немалое количество памфлетов и летучих листков посвящено одобрению или
хуле правительства за его внешнюю политику. См. обзор публицистики в Mercure fran¬
gais, t. Ill, p. 384 и сл., E. Bourgeois et L. Andre. Les sources de l’histoire de
France, XVII, siecle, t. IV. Paris, 1924, pp. 66—69.
из «То, что королева не позволяла губернаторам ставить по крепостям своих
людей, составляло причину негодования, которое многие гранды выказывали против
нее и Королевского совета» (Mercure fnangais, t. Ill, p. 316).
114 Как и при Генрихе IV, все французские послы в период регентства были пред¬
ставителями высшего чиновничества.
115 Mercure frangais, t. Ill, pp. 322—323.
122
статочно тщательное выполнение указов о гугенотах, на помехи парламен¬
там в отправлении их функций звучат гораздо скромнее.
Нащупывая себе союзников во всех сословиях и во всех лагерях, на
этом первом этапе пробы сил и открытого выступления против правитель¬
ства гранды были связаны в своих требованиях к нему. Положительная
программа манифеста сводится к требованию немедленного созыва Гене¬
ральных штатов и отсрочки до них испанских браков. Она маскирует
истинные цели инициаторов смуты и воплощается в такую форму, кото¬
рая удовлетворила бы всех и концентрировала бы оппозицию всех слоев
общества против правительства. Требование «свободных и обеспеченных»
(libres et seurs)116 Генеральных штатов, — т. е. со свободными выборами
без нажима со стороны королевской власти и с правом не только выслу¬
шивать отчеты королевских чиновников, но и самим свободно говорить и
вносить предложения, — открывало заманчивые перспективы для всех, кто
собирался воспользоваться Генеральными штатами, а ими были в первую
очередь сами гранды. Это был удачный и не раз испробованный в XVI в.
прием, дававший возможность под дискредитирование правительства ре¬
гентши и реформу его в феодально-аристократическом духе подвести до¬
статочно широкую базу.
Манифест был напечатан и разослан с сопроводительными письмами
парламентам, губернаторам, городам и видным лицам. Все парламенты
сочли долгом отправить королеве свои пакеты нераспечатанными.117 Па¬
рижский парламент показал почий, хотя Конде и писал ему: «Именно
вам, которых я считаю главными опекунами государства, я хотел бы как
можно лучше объяснить свои действия и отчитаться в них». В широком
распространении манифеста сомневаться не приходится. Возбуждение,
разогретое предыдущими событиями, усилилось еще больше. Появилось
множество памфлетов: «discours», «remonstrances», «reponses» и, наконец,
ответное письмо королевы.
Оно датировано 27 февраля, но было опубликовано и распространено
несколько позже в начале марта,118 после неоднократного обсуждения в
Королевском совете. Смысл этого обсуждения вскрывается из анализа
двух вариантов этого документа. Первоначальный текст был подписан ко¬
ролевой 27 февраля, но затем в него Вильруа внес многие собственноруч¬
ные изменения.119 Этот исправленный текст и был напечатан отдельной
брошюрой, а также в Mercure frangais.120
Характер исправлений недвусмыслен: все они, вплоть до чисто стили¬
стических, имеют целью смягчить первоначальную редакцию, в которой
были вскрыты истинные замыслы Конде, клонившиеся- к отставке мини¬
стров. Сравнение двух редакций этого документа, предназначенного в пер¬
вую очередь для широкой публики,121 дает возможность истолковать его
окончательный текст как стремление сгладить наиболее острые разногла¬
сия между министрами и грандами, перевести их в сферу дипломатиче¬
ских препирательств по поводу общественных интересов (interets gene-
Пб Mercure frar^ais, t. Ill, p. 324.
117 «Все мы заинтересованы в сохранении государствам — заявил по этому пово¬
ду первый президент руанского парламента. Другие суды города держались того же
мнения (Floquet, ук. соч., т. IV, стр. 314—315).
118 Pontchartrain, ук. соч., стр. 330.
П9 ГПБ. Авт. 35, № 23.
120 Поскольку документ подписан королевой, а затем исправлен, его окончатель¬
ную редакцию можно рассматривать лишь как результат обсуждений, а не как автор¬
ский вариант. Принадлежность этого произведения перу Вильруа не вызывала сомне¬
ний у современников. «Королева соблаговолила прислать мне на днях один документ,
который мог выйти только из Ваших рук» (Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 583,
письмо к Вильруа).
121 Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 74.
123
raux, как их тогда называли в отличие от interets particuliera, или проста
le particulier, с которыми единственно и следовало всерьез считаться).
Перейти в будущем к переговорам с грандами от этих разногласий было
бы легче, чем от публичного признания дилеммы: «или мы, или вы».
Чем же был вызван в тот момент такой поворот в политике Вильруа?
Ответить на этот вопрос можно лишь предположительно. Свидетельство
Поншартрена позволяет считать переделку ответного письма королевы
результатом многочисленных дебатов в Королевском совете, закончив¬
шихся лишь в начале марта. Для этого же времени мы располагаем еще
одним документом: докладной запиской Вильруа, датированной 10 марта*
которая тоже говорит о разногласиях в Совете и резюмирует их.122 Но
записка Вильруа отнюдь не рассчитана на широкое распространение и не
получила его: ни в мемуарах, ни в письмах современников нет на нее ни¬
каких намеков123 (в противоположность аналогичным случаям в 1612 и
1613 гг.). В записке указаны и причины, вызвавшие эти дебаты. Из сопо¬
ставления очень близких по времени дат (27 февраля датирован первый*
отвергнутый вариант письма королевы, а через 11 дней составлена за¬
писка Вильруа) можно вывести заключение, что та же причина, которая
вызвала переработку текста письма королевы, послужила и толчком для
сочинения докладной записки. Причина эта заключается в том, что прин¬
цы обещали сложить оружие, всячески содействовать испанским и англий¬
скому 124 бракам и вообще не выходить из воли королевы, но при одном
условии: Конде требовал себе крепость в городе Амбуазе,125 а другие
гранды предъявляли аналогичные претензии.
Вильруа предлагает королеве удовлетворить требования принцев и
мотивирует свой совет. Он опирается прежде всего на сложившуюся си¬
туацию: парламенты и другие верховные суды, так же как и города и все
чиновничество, остались верны королю. Однако о грандах и дворянстве
он может сказать лишь то, что «изрядное их число» служит королю верой
и правдой (но он вынужден признать, что эта вера и правда покупается
правительством дорогой ценой). Гугеноты как будто тоже привержены
более к миру, чем к войне. Но Вильруа подчеркивает, что такая более
или менее благоприятная для правительства обстановка может резко из¬
мениться с началом гражданской войны. Во-первых, открытие военных
действий объединит Конде с гугенотами: «он ринется в их партию, чтобы
усилить религиозным предлогом уже выставленный им предлог обществен¬
ного блага, и последствия этого союза могут оказаться гораздо более па¬
губными, чем они кажутся сейчас». Далее, война охватит все провинции*
и принцам может попасть в руки не один Амбуаз, а много других, более
важных крепостей. Вильруа формулирует: «Нынешняя смута имеет очень
глубокие корни». Ее можно обезвредить рядом мер. Надо поступиться
Амбуазом, допустить грандов в Совет, отменить продажность должностей*
особенно придворных, уничтожить полетту и улучшить систему раздачи
пенсий и даров. Таким образом, программа, изложенная Вильруа, кло¬
нится к тому, чтобы удовлетворить претензии родовитого дворянства и
122 Нуайяк издал ее в Revue Henri IV, t. II, Paris, 1907—1908, pp. 79—89, снаб¬
див лишь самым кратким введением. Он отметил, что уже в марте 1614 г. Вильруа
признал необходимым уступить принцам. Аното извлек из всей записки только несколь¬
ко цитат (Н а п о t а и х, ук. соч., т. II/1, стр. 67—68).
123 Хотя она сохранилась в 7 рукописных копиях (N о u a i 11 а с Revue Henri IV*
p. 81).
124 Между принцем Уэльским и принцессой Христиной, которую выдали через
несколько лет за герцога савойского. Английский король женился впоследствии на
младшей из дочерей Генриха IV, Генриетте.
125 Амбуаз (переправа через Луару) расположен рядом с гугенотскими центрами
(Сомюр, Анжер) и закрывает подступы к гугенотским западным провинциям.
124
привлечь его на свою сторону. Вильруа боится также и Генеральных шта¬
тов, поэтому все эти меры должны быть проведены до их созыва: предлог
«общественного блага» будет вырван из рук грандов, а их самих можно
будет снова разъединить. Тогда они не смогут найти себе никакой под¬
держки «в результате тех благодеяний, которые королева окажет
обществу».
Основная цель, которую ставит себе Вильруа в этой записке, вполне
ясна. Считаясь с серьезными трудностями положения, он советует лишить
грандов возможности базироваться на предлогах «общественного блага»,
и для этого прокламировать намерение правительства заняться реформа¬
ми, а также пообещать Конде Амбуаз. Когда же королева перетянет об¬
щественное мнение на свою сторону, можно будет разделаться с грандами
без особого труда.
Однако, выставив такую программу, Вильруа не перешел сразу же
к ее осуществлению. Возможно, что он встретил в Совете слишком ярост¬
ное сопротивление Гизов, чье влияние сильно возросло в виду возможной
войны. Но вернее, что записка не была даже и оглашена и явилась лишь
материалом для беседы с королевой, подобно записке 1611 г. Это объяс¬
нило бы молчание современников не только о ней, но и об изложенных в
ней фактах, ставших достоянием гласности лишь позже, во время перего¬
воров в Суассоне (например, о требовании принцем Амбуаза). Будь эта
записка зачитана на заседании Совета, сведения об уступчивой позиции
правительства несомненно дошли бы в той или иной степени до любопыт¬
ных, которыми кишел Лувр, и до мятежных грандов. Между тем, вся дип¬
ломатия королевской делегации во время апрельских переговоров по¬
строена на выдерживании непоколебимой линии сопротивления грандам в
их основных требованиях и в скрывании от них трудностей, с которыми
правительству приходится считаться. Поэтому записку Вильруа следует
рассматривать как секретный документ, дающий правильную оценку со¬
бытий и указывающий способ действий на довольно большой отрезок
времени.
Официальным же выражением политики королевской власти в начале
марта 1614 г. явилось письмо королевы. Анализ его показывает, в каком
виде Вильруа стремился изобразить восстание грандов перед лицом об¬
щественного мнения, и те цели, которые он при этом ставил.
Требование Конде созвать Генеральные штаты Вильруа обезвредил
выражением радости по поводу «одобрения» принцем проекта королевы,
объявленного еще 13 февраля. Упрек относительно испанских браков был
отведен указанием на то, что принцы крови сами их одобрили, дав свои
подписи на контрактах. Обвинения против министров королева принимала
на себя, превращая полновластных и самостоятельных правителей в своих
покорных слуг. Дальше королева заявляла, что ее постоянным желанием
было составить Совет именно только из принцев, пэров и коронных чинов.
Но в своих попытках в этом направлении она ни от кого не встречала
помощи.
Прочтя все эти объяснения (а также и другие, по более частным во¬
просам), всякий должен был согласиться с выводом королевы, что целью
грандов было «просто дурно истолковать все, что было сделано после
смерти короля и что, тем не менее, счастливо привело к благу и удаче всех
дел и внутри королевства и вне его».126 Такое заключение казалось тем
более обоснованным, что перед тем королева, подобно Конде, перебрала
все сословия и каждому указала на опасности гражданской войны и
ущерб, который последняя нанесла бы им. Духовенству она посулила в
126 Mercure fran^ais, t. Ill, p. 353.
125
случае успеха гугенотов «гибель и разорение». «Память о нищете и
ужасах гражданских войн еще настолько жива», что все, кто пошел бы на
удочку «облегчения народа» от налогового бремени, скоро раскаялся бы.127
О городах королева говорит уверенно; она знает «что они не последуют за
виновниками смуты». Но и по отношению к городам у правительства был
слабый пункт: оно не имело возможности снабдить их достаточными гар¬
низонами. Поэтому оно перелагало защиту их от посягательств грандов
на самих же горожан. Самое трудное дело для королевы — усовещевание
родовитого дворянства — удалось ей несравненно хуже. Королева могла
лишь пообещать, что о продажности должностей рассудят Генеральные
штаты, а также указать, что именно провинциальному дворянству она
раздала гораздо больше денег и должностей, чем Генрих IV. В остальном,
она в красивых словах понадеялась на соблюдение «благородным дворян¬
ством» своего долга по отношению к королю, несмотря ни на какие соб¬
лазны. Если учесть, что в эти самые дни публично ставился и дебатиро¬
вался вопрос о том, на чью сторону должен перейти дворянин, земля кото¬
рого зависит от кого-либо из мятежных принцев: на сторону сеньера или
короля,128 слабость позиции правительства в одном из решающих пунктов
сказывается особенно ярко.
Неуверенность регентши в основной военной силе государства —
дворянстве— диктовала тон и содержание письма. Пресечь смуту мирным
путем, добиться возвращения принцев ко .двору, чтобы «прекратить все
беспорядки и волнения, которые происходят в провинциях королевства»,129
являлось его основноищелью. Но этому возвращению правительство еще
считало возможным ставить некоторые условия: принцы должны отка¬
заться от требований отсрочки испанских браков, а также «свободных и
обеспеченных» Генеральных штатов,130 не говоря уже о том, что публич¬
ное порицание политики регентши и образование всевозможных партий
никак не могут быть терпимы.
Итак, королева звала назад своего племянника, которого она стреми¬
лась изобразить не слишком виновным.131 В случае если бы этот маневр
удался, можно было бы прийти к какому-нибудь с ним соглашению без
лишнего шума и затем осуществлять план действий, начертанный Виль¬
руа в докладной записке.
Весь март ушел на рассылку письма королевы по провинциям,132 а
также на сношения с принцами, находившимися в Мезьере. С письмом
королевы к ним был послан близкий принцу человек, президент де Ту.
127 Эта же мысль выражена еще ярче в серии любопытных памфлетов 1614 г.,-вы¬
шедших из роялистских кругов: «Lettres de Jacques Bonhomme paysan de Beauvai-
sis». — В них последовательно разработано положение, что для крестьян и вообще для
простого народа худой мир лучше доброй войны. «Хоть налоги и тяжелы, мы лучше
согласны платить их еще 30 лет, чем вытерпеть 3 месяца гражданских смут». «Если
принцы спорят с г. канцлером, зачем в итоге этого должны страдать ни в чем неповин¬
ные коровы Жака Простака?!». Эти памфлеты пользовались большим успехом и, не¬
сомненно, отражали отрицательное отношение народных масс к гражданской смуте,
несшей им только ужасные бедствия и разорение. Текст памфлетов издан G. Charlier
в журнале «Revue du XVI siecle». Paris, 1929, No. 1—2.
123 Памфлет «Resolution a la paix et au service du гоу», Rouen, 1614. — После мно¬
гочисленных доводов, — что подтверждает известную спорность вопроса, автор пам¬
флета решает вопрос в пользу короля.
129 Mercure frangais, t. III, стр. 354.
130 Такое требование стремилось создать впечатление, что правительство боится
свободного выражения общественного мнения.
131 Примирительный характер этого документа был отмечен Нуайяком: «Avis de
Villeroy a la reine Marie de Medicis» (Revue Henri IV, t. II. Paris, 1907—1908, p. 80).
132 Pontchartrain, ук. соч., стр. 330. — Вероятно, все губернаторы поступили
так же, как Дюплесси-Морне, напечатавший полученный им текст письма для большего
его распространения (Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 583).
126
Он должен был предложить грандам вступить в переговоры и, вероятно,,
прощупать их действительные планы и возможности.
В течение марта же стало вырисовываться более отчетливо и соот¬
ношение сил, подтвердившее суждение Вильруа в докладной записке.
Важное преимущество правительства состояло в том, что все города оста¬
лись на его стороне: «королева была очень удовлетворена тем, что пар¬
ламенты, города и коммуны, не исключая даже тех, где преобладали гу¬
геноты, остались верны своему долгу королю».133 Такая позиция городов
таила для грандов немалые опасности: «принцы могли бы достичь очень
многого, если бы не натолкнулись на преграды при переправах через
реки 134 и на препятствия со стороны городов, которые твердо держались
так называемой королевской партии. В распоряжении принцев находи¬
лись лишь города, расположенные в их доменах,135 .. .а также те, где они
имели свои гарнизоны; таким образом, им было крайне трудно соединить
свои силы... Все города остались под королевским знаменем и добросо¬
вестно несли стражу, и в этом и заключалась главная сила короля, потому
что без хороших пристанищ (bonnes retraites) и переправ те, кто ша¬
таются по полям, быстро попадают в затруднительное положение».136
В этот момент особенно ярко сказались результаты политики королевской
власти, чинившей грандам всевозможные препятствия в их стараниях
заполучить в свои руки укрепленные пункты и обеспечить себе верность
комендантов крепостей. Но решающее значение в деле сохранения горо¬
дов на стороне короля следует приписать весьма активной роли буржуа¬
зии и чиновничества. Интересная ситуация создалась в Руане. Город не
имел губернатора и королевского наместника,137 а городская милиция в
результате длительного конфликта между парламентом и муниципали¬
тетом была без капитанов. У Конде было немало сторонников в Норман¬
дии, и в самом Руане его эмиссары вели активную пропаганду. Перед ли¬
цом такой опасности были на время забыты все распри между парламен¬
том, другими судами и городским советом. Парламентом был организован
особый совет, куда вошли президенты судебных палат и других организа¬
ций города, «чтобы обеспечить все необходимое для блага короля и сохра¬
нения города». Этот совет заправлял всеми делами в городе и провинции
и действительно сумел предотвратить попытку грандов захватить Руан.138
Подобные же попытки, вероятно, предпринимались в марте 1614 г. и по
отношению к другим городам, ибо многочисленные данные, которые
имеются для апреля, свидетельствуют, что ни один из городов северо-
востока Франции, как в захваченных принцами районах, так и в приле¬
гающих провинциях, не ускользнул от их внимания и подвергался в той
или иной мере опасности захвата. Но все эти старания потерпели фиаско.
133 Pontchartrain, ук. соч., стр. 329; М a 11 h i e u, ук. соч., стр. 29 и 33. — «Все
города желали мира и были против принца» (Fontenay-Mareuil, ук. соч.,
стр. 71). — Ларошельцы заявили регентше, что «они никогда не примкнут к партии, мо¬
гущей возмутить мир в королевстве» (Zeller, ук. соч., стр. 193).
134 Правительство предусмотрительно послало отряды занять переправы (осо¬
бенно на Луаре), чтобы воспрепятствовать соединению грандов с гугенотами.
135 Но даже и эти города обманули ожидания грандов. Один из приверженцев
Невера был вынужден признать, что когда герцог явился в свою провинцию Шампань,
то города, по большей части, возмутились против него и отказались его впустить
(P. Boitel. Histoire des choses plus memorables. Lyon, 1618, p. 173). — Горожане
Суассона, уверяя Мэна в своей преданности к нему, все же твердо заявили, что ничего
не сделают против короля (Н. d’Aumale. Histoire des princes de Conde, t. III. Paris,
1886, p. 23).
136 l e g г a i n, ук. соч., стр. 70.
137 После смерти графа Суассона королева оставила Нормандию за собой, не
назначая в нее губернатора.
138 F1 о q u е t, ук. соч., т. IV, стр. 314 и сл.
127
Гранды не смогли привлечь города на свою сторону ни силой, ни хит¬
ростями.
Однако с родовитым дворянством дело обстояло иначе. Его поведение
внушало правительству немало обоснованной тревоги: «Силы грандов
были значительны, как потому что они выступили первыми (ведь те,
у кого чешутся руки, бегут под первые же развернутые знамена), так и
вследствие большого количества сеньеров, согласных с жалобами прин¬
ца, а каждый из них вел за собой большую свиту как из своих прибли¬
женных и подданных, так и из друзей. Вся провинция Берри, а также
Солонь вплоть до Бос и шартрской области были вооружены; в особен¬
ности сильно было смятение в Берри... потому что большая часть дво¬
рянства этого края... села на коней, чтобы следовать больше за прин¬
цем, чем за королем (что не мешало им утверждать, что они служат ко¬
ролю и на этот раз). Отсюда движение распространилось и в соседние
провинции Пуату и Турень, а затем в Анжу и Мэн. Это пламя незамед¬
лительно перекидывалось из одного места в другое при помощи слухов,
твердивших о том, что все это замышляется для реформы государства,
облегчения народа и сохранения королю его короны и власти».139 Этот
анализ положения, которым мы обязаны роялистически настроенному со¬
временнику, подтверждается и другими свидетельствами. Герцог Вандом,
которому удалось убежать из-под ареста в Лувре, захватил в своей про¬
винции Бретани крепость Ансенис (близ Нанта), и к нему стянулась боль¬
шая часть дворянства, как Бретани, так и Анжу и Мэна.140 В нижнем
Пуату и в Бретани наблюдались скопления дворян и раздача поручений
по набору вооруженных сил.141 В Нормандии дворяне укрепляли свои
замки, набирали солдат и платили им деньгами, отобранными от королев¬
ских сборщиков тальи.142 Если так обстояло дело в сравнительно спокой¬
ной Нормандии, то легко себе представить, что делалось в Шампани, где
были сосредоточены главные силы принцев и куда все время стекались
новые группы дворян.143
Беспрерывное увеличение партии Конде было особенно опасным для
правительства, которое, несомненно, в особенности на первых порах, не
ожидало, что «зараза» распространится столь быстро и далеко. Королева
готовилась к военным действиям и набирала войска. Из Бастилии был
вынут (впервые за все время регентства) сперва один миллион ливров,
затем еще полтора миллиона.144 Но меры, которые правительство могло
предпринять с целью парализовать растущее дворянское движение, были
явно недостаточны. Оно разослало по провинциям полицейские отряды
(prevots des marechaux), но Дюплесси-Морне писал королеве (в качестве
губернатора Сомюра), что вследствие волнений в округе он полагает, что
если положение ухудшится, потребуются более крупные силы.145
139 L е gfr a i п, ук. соч., стр. 70—71.
140 Boitel, ук. соч., стр. 179; D’Aumale, ук. соч., т. III, стр. 361. — В своих
письмах к королеве, содержащих мотивировку его поступков, Вандом заявляет между
прочим: «это сословие (т. е. родовитое дворянство, — А. Л.) так же естественно притя¬
гивается к людям моего положения, как железо к магниту» (Mercure fran£ais, t. Ill,
p. 367).
hi Duplessis-Могпау, ук. соч., стр. 581, а также стр. 584.
142 Floquet, ук. соч., т. IV, стр. 284. — В Пикардии, где губернаторство при¬
надлежало приверженцу Конде, герцогу Лонгвилю, происходило то же самое (там же,
стр. 333). — О бесчинствах бретонского дворянства см. жалобы бретонских штатов
1614 г. (Zeller, ук. соч., стр. 254).
143 См., напр., в мемуарах Понти рассказ о грабежах, насилиях и других бес¬
чинствах дворян, совершенных в духе междоусобицы XVI в., свидетелем которых автор
был в Бассиньи (на юге Шампани). — Pont is. Memoires (Coll. Michaud et Poujoulat,
2 serie, t. 6. Paris, 1837, p. 463).
144 F. Bournon. La Bastille. Paris, 1893, p. 263; В at if f о 1, ук. соч., стр. 528.
145 Duplessis-Могпау, ук. соч., стр. 578.
128
Гугенотская аристократия также внушала правительству немало опа¬
сений. Если гугенотские города и держались «королевской партии», то
поведение грандов было столь же подозрительным, как и поведение мно¬
гих католических дворян.146
Миссия президента де Ту затянулась, так как он не застал Конде в
Мезьере и отправился к нему в Седан. Картина, которую он там имел воз¬
можность наблюдать, была отнюдь не утешительна. «Принцы были окру¬
жены дворянством, которому они раздавали поручения по набору войск,147
хотя время года было достаточно неподходящим для открытия военных
действий».148 Свои впечатления де Ту резюмировал по возвращении в
Париж: «зло было на деле гораздо более значительным, чем он раньше
полагал. Не только тон Конде и его приверженцев становился день ото
дня все более резким, но в Мезьере не было недостатка и в войсках; если
дело дойдет до разрыва, гугеноты присоединятся к принцам».149
Ввиду всех этих обстоятельств де Ту должен был при обсуждении во¬
проса о месте будущей конференции пойти навстречу желаниям принцев.
Не имея на то никаких специальных полномочий, он разрешил им при¬
вести в Суассон, где должны были происходить переговоры, свой гарнизон
и расположить в округе войска в количестве 4—5 тысяч пехоты и 500—
600 кавалеристов «для лучшей безопасности принцев и для обеспечения
им пристанища, если в том представится необходимость».150 Королева же
отвела из города свои войска на 25 лье.
.. Суассон лежит на полпути между Мезьером и Парижем. В результате
этой важной уступки принцы перевели свои войска от границы в город,
от которого до столицы был один день пути. В такой обстановке должны
были начаться переговоры.
* *
*
В начале апреля принцы съехались в Суассон, приведя с собой около
4 тысяч пехоты и 600—700 конных.151 7 апреля туда же явились и деле¬
гаты короля во главе с герцогом Вантадуром. Реальным руководителем
делегации был один из лучших дипломатов Генриха IV (если не самый
лучший), главный контролер финансов, президент Жанен, глубокий ста¬
рик, так же как и Вйльруа. Их сопровождали президент де Ту и два госу¬
дарственных советника — Буассиз и Бюльон. На долю последнего выпала
роль связующего звена между двором и делегатами. В силу полученной
инструкции делегаты сами ничего не решали и сносились с королевой,'
с Вильруа и со всем Королевским советом.152
На первом же заседании конференции 8 апреля принцы выставили
свои основные общие требования: 1) созыв Генеральных штатов, 2) от¬
срочка на год испанских браков, 3) разоружение с обеих сторон.153 Но
помимо этих официальных заявлений, в частной и секретной беседе с
146 Р о n t с h а г t г a i п, ук. соч., стр. 329.
147 Бульон раздавал поручения для набора войск в Шампани, Пикардии, Льеж¬
ской области и Германии (Воi t е 1, ук. соч., стр. 180). — О наборе принцами ландскнехт
тов см. также у Zeller, ук. соч., стр. 184.
148 Mercure frangais, t. Ill, p. 359.
149 Z e 11 e г, ук. соч., стр. 295.
150 Pontchartrain, ук. соч., стр. 330.—Хорошая осведомленность Поншарт-
рена дает основание верить его заявлению, что де Ту не имел полномочий на такую
важную уступку принцам, как ввод войск в Суассонскую область.
151 Mercure frangais, t. Ill, p. 421.
1£?2 Pontchartra in, ук. соч., стр. 330.
153 Zeller, ук. соч., стр. 197. — Судя по многим данным в письмах Жанена,
речь шла не о настоящем разоружении (desarmement), но о прекращении враждебных
действий (cessation d’armes et de tous actes d’hostilite). Это условие не выполнялось ни
одной из сторон, что вызывало непрестанные взаимные жалобы. Всячески подготовляясь
9 А. Д. Люблинская
щ
Бюльоном, который должен был отвезти королеве требования принцев,,
герцог Бульон раскрыл и «частные» их пожелания: Конде желал получить.
Амбуаз, а Невер — Мезьер.154
Настроения грандов очень беспокоили делегацию. Боясь снова быть
разделенными хорошо известной им тактикой министров, гранды держа¬
лись сплоченно и не шли на сепаратные переговоры. Они всячески под¬
черкивали, что ждут помощи со стороны гугенотов, и нисколько не скры-
вали, что требование отсрочки испанских браков было выставлено ими с
целью обострить отношения королевы с Испанией и привести ее-к отказу
от этого договора. Делегаты с жаром протестовали против отсрочки, спра-г
ведливо усматривая в этом пункте стремление грандов образовать со¬
вместно с гугенотами прочную партию на будущее время и тем самым соз¬
дать условия для продолжения смут. На заседаниях присутствовали так¬
же уполномоченные от Вандома, Ретца и Рогана; следовательно, разго¬
воры о союзе с гугенотами велись не для простого устрашения королев¬
ской делегации, а имели под собой реальную почву.
В силу этого Жанен сделал ясный вывод — надо идти на мировую.155
12 апреля Бюльон привез из Парижа ответ королевы, которая согла¬
шалась на общие требования грандов, отсрочивая, однако, заключение
испанских браков не до Генеральных штатов, а до совершеннолетия короля
(в конце сентября 1614 г.). Обсудив этот ответ, гранды потребовали, чтобы
он был представлен им в письменном виде, особенно пункт об отсрочке.
Имея в руках документ об отсрочке и пользуясь им как магнитом, к кото¬
рому притянулись бы все враги Испании, включая и иностранные государ¬
ства, Конде собирался организовать себе партию, еще более опасную для
правительства, чем это показалось Жанену с первого раза.156 При таких
обстоятельствах сохранение союза с Испанией приобретало сугубое зна¬
чение: «Я считаю испанские браки совершенно необходимыми, так как
вижу... что в будущем король будет очень нуждаться в помощи» (Испа¬
нии,— А. Л.).157 Поэтому, стремясь найти выход, который не вызвал бы
конфликта с Испанией, Жанен считал возможным дать письменное обеща¬
ние отсрочки, но без указания, что оно дано по требованию Конде.
Итак, с самого начала переговоров делегаты встретились с серьез¬
ными трудностями, и не по поводу «частных» требований, а в связи с
одним из главных пунктов. Гранды имели в своих руках такое оружие,
при помощи которого можно было принудить королеву к выполнению их
личных желаний. Но по своему существу эта тактика была настолько шаб-
лонна, что современники ее быстро поняли: «если не устроятся дела, ка¬
сающиеся личных интересов принцев, нельзя рассчитывать на сколько-
нибудь длительное соглашение».158 15 апреля принцы открыто высказали
к войне и желая оберечь города, правительство стремилось, однако, делать это макси¬
мально осторожно и скрыто (что ему не всегда удавалось), чтобы не раздражать Конде
и не сорвать переговоров.
154 «Если стремиться к миру, то необходимо держать в тайне предложения, кото¬
рые маршал Бульон сделал г. Бюльону». Письмо Жанена к Вильруа от 10 апреля
1614 г. (BN, f. fr., 15581, f. 224. Фотокопия в ГПБ, Франц. Q IV, 220). — Дальнейшие
письма не оставляют сомнений, что речь шла именно об этих крепостях.
155 Цитированное выше письмо Жанена к Вильруа от 10 апреля 1614 г. (см.
сноску № 154).
156 Письмо Жанена к Вильруа от 12 апреля 1614 г. (B.N., f-.fr., 15581, f. 235. Фото¬
копия ГПБ. Франц. Q IV, 220). — Помощь принцам со стороны иностранных государств
чрезвычайно страшила королеву. «Самое главное, чтобы им не помогали ни испанцы,
ни англичане, ни голландцы, ни французские еретики» (т. е. гугеноты, — А. Л.). Zel¬
ler, ук. соч., стр. 189.
157 Цитированное выше письмо Жанена к Вильруа от 12 апреля 1614 г. (ем.
сноску № 156).
158 Z е 11 ег, ук. соч., стр. 199.
!30
свои личные желания, т. е. назвали требуемые ими крепости.159 Жанен
был подготовлен к этим требованиям. Переписка его с Вильруа вскрывает
полное их согласие по вопросу о необходимости поступиться Амбуазом и
Мезьером ради сохранения мира. Оба они советовали королеве открыть
военные действия против принцев лишь в самом начале, когда, по их мне¬
нию, можно было захватить грандов одним ударом.160
Однако в Париже отнеслись к требованиям принцев совсем иначе.
Слухи об этих претензиях дошли до двора ранее прибытия туда Бюльона
и вызвали, по словам Вильруа, «досадный трезвон» (un tintamare fa-
scheux).161 Поскольку тайна была уже разглашена, Бюльону не оставалось
другого выхода, как доложить обо всем на Королевском совете, собрав¬
шемся 16 апреля (он вызвал этим поступком чрезвычайный гнев принцев,
стремившихся обделать свои «личные» дела втихомолку). Требования
Конде встретили ожесточенный протест со стороны вельмож, оставшихся
«верными» королю, и этот протест сопровождался весьма прозрачными
угрозами покинуть королеву, если она удовлетворит требования мятеж¬
ных принцев.162
Королева очутилась между двух огней. Вильруа писал: «Ее величе¬
ство боится, что, одарив одних, она все равно не приобретет их верности, а
только потеряет других».163 И несколькими днями позже: «Желание коро¬
левы заключается в том, чтобы удовлетворить тех, кто ей здесь служит, а
поддерживать их в их добрых намерениях, но этого можно достичь лишь
дорогой ценой. Надо будет им отдать новые места, и таким способом мы
скоро разделим провинции (между ними, — А. Л.). Подумайте сами, к
чему это может привести и в каком положении останутся король и коро¬
лева после такого раздела верховной власти (autorite souveraine), кото¬
рая, будучи презираема подданными, падет еще ниже в глазах иностран¬
ных государств».164 Последняя фраза отражает известные колебания Виль¬
руа; он сам признает, что его аргументы в пользу мира и отдачи Амбуаза
и Мезьера слабы и встречают серьезные возражения «ввиду прошлых со¬
бытий и ранга тех персон, которые замешаны в этом деле».165 Особенно
болезненно королева реагировала на требование принцев отдать Неверу
захваченный им Мезьер: после всех протестов правительства это означало
бы полную его капитуляцию.166 «Что касается Амбуаза, я вижу лишь
твердую решимость не отдавать ничего другого, кроме Шинона»,167 — пи¬
шет Бюльон о попытке заменить важную крепость другой, менее важной.
159 Письмо Жанена к Вильруа от 18 апреля 1614 г. (ГПБ. Авт. 107/1, № 26).
160 «Совет вооружиться был преподан их величествам с целью добиться мира и
избежать войны, что уже принесло бы счастливые плоды, если бы было осуществлено»
(письмо Вильруа от 18 апреля 1614 г. ГПБ. Авт. 118, № 45). «Несомненно, что если бы
наши советы были выполнены, мир был бы уже давно заключен, и притом на более
почетных условиях» (Письмо Жанена к Вильруа от 19 апреля 1614 г. ГПБ. Авт. 107/1,
№ 24).
161 Письмо Вильруа к Жанену от 16 апреля 1614 г. (BN, f. fr., 3799, f. 29. Фотоко¬
пия в ГПБ, Франц. Q IV, 220).
162 Цитированное выше письмо Вильруа к Жанену от 18 апреля 1614 г. (см.
сноску № 160).
163 Цитированное выше письмо Вильруа к Жанену от 16 апреля 1614 г. (см. сноску
№ 161).
164 Письмо Вильруа к Жанену от 20 апреля 1614 г. (BN, f. fr., 3799, ff. 43—44.
Фотокопия в ГПБ, Франц. Q IV, 220).
165 Цитированное выше письмо Вильруа к Жанену от 16 апреля 1614 г. (см.
сноску № 161).
166 Цитированное выше письмо Вильруа к Жанену от 16 апреля 1614 г. (см.
сноску № 161) и письмо Бюльона к Жанену от 17 апреля 1614 г. (BN, f. fr., 3799, f. 35.
Фотокопия в ГПБ,Франц. Q IV, 220).
167 На р. Вьенне недалеко от впадения в Луару.
9*
131
Как видим, партия, стоявшая за войну, т. е. Гизы и все, кто к ним
примыкал,168 имела в тот момент сильное влияние на королеву. Чтобы
правильно оценить всю трудность положения правительства, надо ясно
представить себе, до какой степени продажной и ненадежной была та
часть знати и дворянства, которая примыкала к «королевской партии».
Каждый день можно было ожидать, что тот или иной перебежит в лагерь
мятежных принцев, каждого надо было одаривать и закреплять за собой
разными посулами.169
Война с Конде вынудила бы королеву предоставить командование
своими военными силами Гизам и д’Эпернону, а это, по справедливому
замечанию Ледигьера, заставило бы гугенотов обязательно примкнуть
к Конде, чтобы обеспечить себе безопасность; значит, война велась бы
уже не между королем и мятежниками, но между домами Гизов и Бур¬
бонов.170 С другой стороны, уступив Конде, королева вызвала бы против
себя бунт Гизов: «Они предсказывают ей всякие несчастья, которые будут
ее преследовать, если она удовлетворит личные претензии принца и недо¬
вольных из его партии; они заявляют, что также будут вынуждены уда¬
литься».171 Понятно, что в таком положении королева действительно «не-
знала, какому святому молиться и какое решение выбрать».172 Поэтому
Вильруа и резюмировал с грустью: «Итак, сударь, наши дела в очень
плохом состоянии, так как мы не можем ни заключить мира, ни решиться
на войну».173
Из сказанного ясно, что так называемая партия войны, т. е. Гизы и
д’Эпернон, стремились прежде всего к уничтожению своих соперников,
^т. е партии Конде. Война была для них средством целиком забрать коро¬
леву «в свои лапы», а победа над принцем принесла бы прежде всего
победу им в Королевском совете. Война была бы продолжением борьбы
двух групп феодальной оппозиции и несла с собой огромную опасность для
королевской власти. Любой ее исход (победа той или другой партии) дал
бы победившей группе'перевес над министрами. Гизы прикрывали свои
цели благовидными предлогами, но и королева и министры со своими
приверженцами прекрасно понимали это. «Тысяча возражений (против
мира, —A. JI.) выставляется здесь теми, кто стремится к смутам, но это
прикрыто предлогом сохранения королевской власти»,174 — писал Бюльон
24 апреля из Парижа в Суассон.
Распространенное в исторических трудах мнение, что министры не
хотели воевать из трусости, является необоснованным. Война была для
них в той обстановке немыслима. Они должны были во что бы то ни стало
дотянуть без войны до совершеннолетия короля,175 а для этого нужно было
изолировать Конде от гугенотов, избежать разрыва с Испанией и исполь¬
168 Почти все время смут 1614 г. д’Анкр провел в Амьене, и его влияние при дво¬
ре не ощущалось совсем. Во всей переписке Вильруа и Жанена лишь раз встречается
намек на маршала.
169 Цитированное выше письмо Жанена к Вильруа от 19 апреля 1614 г. (см.
сноску № 160).
170 Siri, ук. соч., т. VII, стр. 66—67. — Те же соображения в цитированном
выше письме Жанена к Вильруа от 18 апреля 1614 г. (см. сноску № 159).
*7* Письмо Вильруа к Жанену от 24 апреля 1614 г. (BN, f. fr., 3799, ff. 46—47.
Фотокопия в ГПБ, Франц. Q IV, 220). — Та же оценка событий в мемуарах Сири, ук.
соч., т. VII, стр. 58—59.
172 Цитированное выше письмо Вильруа к Жанену от 24 апреля 1614 (см. сноску
№171).
*7з Там же.
I7* Письмо Бюльона к Жанену от 24 апреля 1614 г. (BN, f, fr., 3799, f. 53. Фото¬
копия в ГПБ. Франц. Q IV, 220).
175 «Я не ожидаю, — пишет Вильруа, — что мы получим от договора те выгоды,
на которые рассчитываем. Но по крайней мере мы выиграем несколько месяцев» (цити¬
рованное выше письмо Вильруа к Жанену от 18 апреля 1614 г., см. сноску № 160).
132
зовать Генеральные штаты для укрепления королевской власти. Всего
этого можно было достичь лишь при условии сохранения мира.
Борьба в Совете осложнялась весьма тревожными вестями из Суас¬
сона и из провинций. Военные силы принцев все время росли, и парал¬
лельно этому умножались с их стороны попытки захвата городов.
11 апреля герцогиня Невер хитростью ввела свой гарнизон в крепость
города Невера. Владение этим важным пунктом обеспечивало принцам
коммуникацию с западными провинциями.176 16 апреля Жанен писал:
«Каждую минуту мы узнаем, что с различных сторон являются люди
(к Конде, —A. JI.) с предложением службы и набора войск и среди этих
людей есть и знатные. Я получил точные сведения о планах захвата
Кильбёфа... Известны также и другие планы относительно Лана... а
также Перонна и говорят еще и о Пуатье».177 Вечером того же дня Жанен
получил новые сведения: такому то дана тысяча экю на набор полка,
другому — тысяча двести, не говоря о прочих поручениях аналогичного
характера.178 Через два дня снова: «из разных мест королевства они по¬
лучают предложения от многих лиц с обещанием помощи...», «.. .нас
также предупредили о смутах, подготовляющихся в Пикардии в пользу
г. Лонгвиля».179 В. тот же день Вильруа сообщает из Парижа о беспокой¬
стве горожан Лашарите,180 вызванном скоплением войск принца вокруг
города,181 а в письме от 19 апреля Жанен добавляет к этому, что принцы
дали 10 тысяч экю для набора в Льеже пехотного полка и пятисот кава¬
леристов; в том же письме он подробно излагает все принятые им меры пс
укреплению верности королю тех или иных комендантов крепостей и дру¬
гих дворян и по обеспечению безопасности городов, которым угрожают
принцы.182 Вильруа из Парижа, Жанен из Суассона пишут в сотни мест,
вербуя дворян в «королевскую партию». Между ними и принцами идет
глухая, тайная борьба за каждого сколько-нибудь влиятельного дворя¬
нина, который сможет привести с собой хотя бы десяток-другой привер¬
женцев. Вильруа информирует Жанена об агитации грандов в Клермоне,
которую удалось расстроить, а также о том, что по приказу королевы в
Амбуазе были захвачены деньги, пересылавшиеся принцем Вандому на
расходы по укреплению бретонской крепости Блаве.183
Приведенные сведения вполне подтверждают слова Поншартрена: «В
течение всего этого месяца (апреля, — A. JI.) в разных частях королев¬
ства дела были сильно запутаны. Насчитывалось даже несколько провин¬
ций, как Суассоннэ, Ретелуа, Нивернэ и Бретань, которые открыто высту¬
пили на стороне принцев. В других люди были вооружены и выжидали
время, чтобы примкнуть к той партии, которая доставит больше выгоды,
как, например, в Пуату, где маркиз Бонниве решил вскоре в пользу прин¬
ца. Некоторые провинции, где насчитывалось много гугенотов, дали слово
г. Рогану вооружиться, как только-он это найдет нужным».184
Zeller, ук. соч., стр. 198.
177 Письмо Жанена к Вильруа от 16 апреля 1614 г. (BN, f. fr., 15581, f. 231. Фото¬
копия в ГПБ. Франц. Q IV, 220).
178 Письмо Жанена к Вильруа от вечера 16 апреля 1614 г. (ГПБ, колл. Сухтелена).
179 Цитированное выше письмо Жанена к Вильруа от 18 апреля 1614 г. (см. сноску
Mb 159).
180 Важного пункта на Луаре между городами Невером и Сансерром.
181 Цитированное выше письмо Вильруа к Жанену от 18 апреля 16i4 г. (см.,
сноску-№ 160).
182 Цитированное выше письмо Жанена к Вильруа от 19 апреля 1614 г.
(см. сноску № 160).
183 Цитированное выше письмо Вильруа к Жанену от 20 апреля 1614 г. (см.сноску
№164).
184 Pontchartrain, ук. соч., стр. 330.
133
Итак, первая стадия переговоров происходила в обстановке непре¬
станного увеличения сил принцев, и это позволяло последним крепко дер¬
жаться за свои требования. Положение королевы оказалось особенно
трудным ввиду непримиримой позиции, которую заняли Гизы, всеми ме¬
рами боровшиеся против усиления партии Конде. Двусмысленное поведе¬
ние гугенотской аристократии, выжидавшей время и не высказывавшейся
пока открыто, еше более усугубляло опасения правительства. Дело явно
клонилось к войне.
Письмо Вильруа от 16 апреля настолько ясно излагало сомнения и
тревоги его и королевы, что вся королевская делегация в целом была
чрезвычайно встревожена этими вестями. Жанен ответил 18 апреля очень
длинным письмом, где наиболее подробно изложил свою аргументацию в
пользу мира. Она сводится в основном к уже известным нам положениям,
но особенно сильно звучит в этом письме опасение, что война привлечет
гугенотов к принцам и тем увеличит их силы. «Те, кто еще не высказался
открыто за них, не считают пока себя виновными в оскорблении их вели¬
честв, и их можно будет оттянуть к себе. Если же война начнется, они
сочтут себя защищенными, лишь присоединившись к ним (т. е. принцам,—
А. Л.), и таким образом в государстве образуется новая партия, которая
примкнет ко всем недоброжелателям».185
После письма Вильруа уже не оставалось сомнений, что ответ коро¬
левы на требование крепостей будет отрицательным. Конде официально
заявил, что требование крепостей было высказано Мэном и Бульоном без
его ведома и согласия, а что на деле он стремится только к исполнению
«общих требований», удовлетворение которых королева должна обеспе¬
чить некоторыми гарантиями.
Эта декларация Конде была рассчитана, несомненно, не на делегатов,
которые прекрасно знали ей цену, а на широкую публику, и преследовала
следующую цель: поскольку для принцев стало ясно, что королева не со¬
гласится на заключение мира и откажет им в крепостях и что надо гото¬
виться к войне, — следовало публично выразить удовлетворение по по¬
воду согласия королевы на «общие» требования. Тогда вина за срыв
переговоров и за открытие военных действий легла бы целиком на прави¬
тельство, и принцы могли бы использовать это обстоятельство в качестве
весьма эффективного метода агитации в свою пользу.186 Заявление принца
в форме lettres patentes от имени его и всех примкнувших к нему грандов
и дворян 187 было разослано повсюду с гонцами, разнесшими весть о за¬
ключении мира.188
На деле же до него было еще дальше, чем в предыдущие дни. При
разговоре об «общих требованиях» снова выплыли все прежние разногла¬
сия. Сказка про белого бычка начиналась сначала. «Намереваясь выяс¬
нить вопрос о желаемых принцами общих требованиях и гарантиях, я на¬
185 Цитированное выше письмо Жанена к Вильруа от 18 апреля 1614 г.
(см. сноску № 159).
186 Sir i, ук. соч., т. VII, стр. 57.
187 Одна из рукописных копий в BN, f, fr., 6557. Фотокопия в ГПБ, Франц,
F. IV, 226.
188 Siri, ук. соч., т. VII, стр. 57. —Этот документ датирован 14 апреля,
но письмо Жанена от 18 апреля не оставляет ни малейших сомнений в том, что как
заявление Конде, так и его намерение уехать из Суассона, возложив окончание перего¬
воров на Мэна и Бульона, было провозглашено именно 18-го. Вернее всего, что гранды
нарочно пометили декларацию задним числом, чтобы не получилось слишком большого
разрыва между получением ими ответа королевы на общие требования (12 апреля)
и их заявлением. Сообщение в Mercure fran^ais о ходе переговоров исходит из
текста этой декларации и поэтому приурочивает заседание по обсуждению общих тре¬
бований к 14 апреля, что не соответствует действительности.
134
ткнулся на такие трудности, что отлично вижу, что они никогда не пре¬
кратятся, если не договориться сперва о личных претензиях».189 Все же
принцы пошли на некоторые уступки. Они не возражали против обоюдного
разоружения, требуя себе лишь гарнизонов в Суассоне и Мезьере до мо¬
мента подписания договора. Затем они стали просить Амбуаз уже не на¬
всегда, а на срок, до окончания Генеральных штатов. Встревоженный
сообщениями Вильруа, Жанен отверг с негодованием и этот вариант, хотя
на деле был готов на него согласиться. Однако эти сниженные требования
были высказаны опять-таки только Мэном и Бульоном, пытавшимися,
очевидно, в частном порядке нащупать какую-то возможность соглаше¬
ния. С этого момента трещина между двумя группами грандов опреде¬
ляется вполне отчетливо. После отъезда Конде из Суассона Невер после¬
дует за ним, и оба они займут непримиримую позицию, а Мэн и Бульон —
уступчивую.
Не дождавшись прибытия Бюльона с официальным отказом короле¬
вы, Конде выехал 19 апреля в Ретель.190 Не оставалось сомнений, что
принцы готовились к войне; как раз в эти дни они роздали крупные суммы
денег для найма войск, да и отъезд Конде заставлял бояться какого-ни¬
будь враждебного акта с его стороны. Жанен, у которого совесть была
очень неспокойна, ибо он знал о приближении к Шампани (вопреки со¬
глашению) королевских полков и швейцарцев, был крайне встревожен и
умолял Вильруа настаивать на заключении мира, чтобы «подавить зло,
которое на наших глазах растет с каждым днем». Он призывал, пока не
поздно, купить грандов «по возможности более дешевой ценой»,191
будучи уверен, что война принесет с собой гораздо более тяжкие
условия мира.
Некоторые историки,192 высчитав, что у правительства было около
20 тыс. войск, а у Конде около 6 тыс., пришли к выводу о недостойной
трусости правительства. Однако министры боялись не войны, а тех послед¬
ствий, к которым она могла привести. Война неминуемо сблизила бы
принцев с широкими кругами родовитого дворянства и соединила бы их
с гугенотами (как это и случилось в 1615—1616 гг., когда мир в Лудене
обошелся несравненно дороже, чем мир в Сент-Мену, и привел к отставке
министров); она легла бы тяжелым бременем на народ, который и без того
находился в бедственном положении;193 она вынудила бы пойти на увели¬
чение налогов, что было опасно в той обстановке. Поэтому при оценке
действий правительства следует исходить не из расчета соотношения
военных сил в тот или иной отдельный момент, но из рассмотрения всей
обстановки в целом.194
19 апреля Вильруа известил Жанена, что «дела находятся в очень
189 Цитированное выше письмо Жанена к Вильруа от 18 апреля 1614 г.
{см. сноску № 159).
199 Город на восток от Суассона, на расстоянии одного дня пути от него.
191 Цитированное выше письмо Жанена к Вильруа от 19 апреля 1614 г.
(см. сноску № 160).
192 Напр., D’Aumale, ук. соч., т. III, стр. 25; Zeller, ук. соч., стр. X; М. Ba¬
zin. Histoire de France sous Louis, XIII, 1.1. Bruxelles, 1842, p. 131.
J93 Вильруа писал, что королевские войска, расположенные по Сене, «ограбили
там всю область». — Письмо Вильруа к Жанену от 25 апреля 1614 г. (BN. f. fr., 3799,
f. 55. Фотокопия в ГПБ, Франц. Q IV, 220). Народ страдал от бесчинств солдатчины н
ют разбоя дворян. Особенно тяжело приходилось крестьянам. Города были защищены
своими стенами, но на городские низы ложилась обязанность стражи и караулов,
ремонт укреплений, дороговизна и безработица.
194 Вильруа говорит прямо, что будущее страшит его больше, чем настоящее
(цитированное выше письмо Вильруа к Жанену от 20 апреля 1614 г., см. сноску.
.№ 164).
135
плохом состоянии».195 Бюльон привез отказ королевы по всем статьям.1961
ьнова начались споры по поводу «общих требований». Принцы настаи¬
вали на «свободных и обеспеченных Генеральных штатах» без присутствия
короля и требовали письменной отсрочки испанских браков.
У В Париже королева не переставала терзаться сомнениями и тревога¬
ми, в изложении которых Вильруа подчеркивал важное расположение
Амбуаза, стыд и позор отдачи Мезьера, а также трудности во взаимоотно¬
шениях с Испанией и с Англией. Разрыв союза с Испанией таил, по его
мнению, несравненно большую опасность, чем выступление гугенотов на
стороне Конде. Поэтому в Париже не могли согласиться на ту форму пись¬
менной отсрочки испанских браков, которой требовали принцы.197 С дру¬
гой стороны, благодаря аресту одного английского пастора обнаружились
связи принцев (в особенности Бульона) с Яковом I. Принцы просили
английского короля задержать заключение брачного контракта между его
сыном и принцессой Христиной, поскольку этот договор сильно повредил
бы им. Не вызывал сомнений и тот факт, что они и раньше были связаны
с английским королем и засылали к нему своих людей. «Вот каковы наши.
дела в этом отношении, — с горечью замечает Вильруа, — хотя англий¬
ский король и продолжает в разговорах с нашим послом осуждать пове¬
дение принцев... и предлагает королеве свою помощь. Кроме того, он де¬
лает вид, что всячески расположен к заключению этого брака.. .»198
Итак, Вильруа больше всего беспокоила возможность внешнеполити^
ческих осложнений, к чему он имел достаточно оснований. Ему нужно
было не сорвать намеченных союзов; он отлично знал, что при соотает-
ствующих обстоятельствах Испания и Англия с такой же охотой приня¬
лись бы разжигать гражданскую смуту во Франции, как и 15—20 лег тому
назад, и что Гизы тоже обратятся к Испании.
Письмо Вильруа от утра 24 апреля свидетельствует о полном засилье
Гизов. Вильруа констатирует в этом письме невозможность повлиять на
Марию Медичи и вырвать ее из «лап» военной партии. К тому же его
позиция была слаба, ввиду вскрывшихся закулисных интриг Испании и
Англии. После этого письма Жанену стало ясно, что без его непосред¬
ственного и немедленного вмешательства дело мира будет проиграно.
«Говорю вам, сударь, что вы не сможете осуществить испанские браки*
вступив в войну, потому что со всех сторон встретите к тому помехи...
Войной вы заставите принца полностью объединиться с гугенотами, и он
потянет туда за собой всех находящихся с ним сейчас принцев, которые,
в случае заключения мира, отделятся от него... Я непримиримый враг
всего, что может благодаря трусости привести нас к расчленению государ¬
ства, но... война ввергнет нас в эту беду, а не отдача Амбуаза».199 На сле¬
дующий день он выехал в Париж.200
195 Письмо Вильруа к Жанену от 19 апреля 1614 г. (BN, f. fr., 3799, f. 41. Фотоко¬
пия в ГПБ, Франц. Q IV, 220).
196 Письмо Жанена к Вильруа от 20 апреля 1614 г. (ГПБ. Авт. 107/1, № 25).
19? Цитированное выше письмо Вильруа к Жанену от 24 апреля 1614 г. (см.,
сноску № 171).
198 Там же.
199 Письмо Жанена к Вильруа от 24 апреля 1614 г. (BN, f. fr., 3799, ff. 46—47*
Фотокопия в ГПБ, Франц. Q IV, 220).
200 к сожалению, с момента выезда Жанена из Суассона мы лишаемся самого
достоверного источника — писем его и Вильруа и принуждены ограничиться * лишь
письмами де Ту и Буассиза, которым была дана миссия всеми способами «придержи¬
вать» принцев впредь до выяснения ситуации. Поэтому содержание дебатов в Совете,
равно как и пункты предложений, сделанных королевой принцам, приходится восста¬
навливать по мемуарам и донесениям итальянских резидентов, т. е. пользоваться ма¬
териалом скудным и малодостоверным, проверить который по намекам писем удается
далеко не всегда.
136
Приезд Жанена сразу изменил положение. Было решено уступить
принцам и заключить мир.201 Но условия, при которых он был бы прием¬
лем для правительства в этот момент, удалось выработать далеко не сразу*
й в течение всего этого времени де Ту и Буассизу пришлось сидеть в Суас-
соне как на горячих угольях и всеми силами удерживать принцев от воен¬
ных действий.202
29 апреля к Конде приехал в Ретель посланец от королевы с предло¬
жениями мира, которые, однако, не заключали полной уступки принцам.
Кроме удовлетворения общих требований (разговор о них был в данный
момент не столь важен), королева предлагала Конде 120 тысяч экю и
одну из четырех крепостей на выбор, а насчет Амбуаза было сказано
нечто уклончивое и двусмысленное.203 Город Мезьер королева оставила
в руках Невера, с тем, однако, что крепость должна была быть снесена.204
Иными словами, принципиальная уступка все же была сделана: гранды
должны были получить то, в чем им столько времени отказывали, — кре¬
пости. Помимо этих официальных даров, предполагались, конечно, и сек¬
ретные: пенсии, наследственность их должностей и т. д. Но таким реше¬
нием отнюдь не устранялась ярость «обиженных» Гизов; наоборот, они
должны были бы, казалось, при таком положении дел пустить в ход свои
угрозы.
Разгадку решения правительства следует искать в определившейся,
наконец, позиции гугенотов, главным образом Рогана.205 Источники дают
не одно свидетельство тому, что Роган медлил с присоединением к Конде,
но держал все наготове. Наивно было бы думать, что и министры пассивно
ждали того момента, когда он открыто выскажется за принцев. Переписка
Дюплесси-Морне дает немало данных для характеристики поведения пра¬
вительства по отношению к гугенотам. Эта политика лишь усилила все
ту же давно проводившуюся линию: надо было лишить Рогана поддержки
со стороны всей гугенотской массы, не дать ему в руки «религиозного
предлога». Поэтому королева «вняла благоразумному совету» Дюплесси-
Морне (которому упорно не хотела внимать во время Сомюрской конфе¬
ренции и после) сделать что-либо для общих интересов гугенотов и раз¬
решила общее собрание (assemblee generate), ускорив его созыв.206 Таким
образом, возможность успешной агитации среди всех гугенотов была у
Рогана отнята перспективой предстоящего общего собрания, а роядйзм
гугенотских городов делал невозможным вовлечение всей гугенотской
партии в целом в борьбу с правительством. Главенствующее же положе¬
ние, которое среди принцев занимал Бульон, препятствовало Рогану, его
201 «Мы видим, что ваша осторожность предотвратила решение ее величества*
чему мы очень рады». Письмо де Ту и Буассиза к Жанену и Вантадуру от 26^ апреля
1614 г. (BN, f. fr., 3799, f. 61. Фотокопия в ГПБ, Франц. Q IV, 220).
202 Там же.
203 Zeller, ук. соч., стр. 210. — Дюплесси-Морне тоже говорит об Амбуазе или
эквивалентной крепости (Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 610—611).
204 Все укрепления, возведенные в Бретани Вандомом, тоже подлежали уничто¬
жению.
205 Вождь юго-восточных гугенотов, Ледигьер, с самого начала высказался против.
Конде (цитированное выше письмо Жанена к Вильруа от 18 апреля 1614 г., см. сноску
№159). - =
206 Происходивший в те дни синод гугенотов в Тонейнз делал, по-видимому,
попытки заняться помимо религиозных дел (которые одни только и подлежала его
компетенции) также и политическими (Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 595—
601). Очевидно, это и послужило непосредственной причиной ускорения королевой со¬
зыва общего собрания, на которое гугеноты возлагали при создавшейся обстановке
большие надежды. Дюплесси-Морне рассчитывал, что эта ассамблея поможет гугено¬
там «возвратиться к прежнему единению и крепости» (там же, стр. 607).
13?
врагу, примкнуть к ним.207 Иными словами, в данном случае Роган вы¬
нужден был определить линию своего поведения не как глава гугенотской
партии, но лишь как один из крупнейших вельмож со своими привержен¬
цами. Поэтому он счел, наконец, за лучшее перейти на сторону двора.20*
Известие об этом решении пришло в Париж 25—26 апреля, так как 28 ап¬
реля оно достигло ужо и Суассона.209
Такой успешный исход не мог не укрепить мирных позиций минист¬
ров, ибо угрозы Гизов при изменившейся ситуации были уже не столь
опасны. С другой стороны, отказ Рогана от выступления ослаблял и без
того уже разъединенных принцев, т. е. должен был возбудить у них боль¬
шее тяготение к миру. Действительно, Бульон писал 29 апреля Жанену
из Ретеля, что принц согласился остаться там для благополучного окон¬
чания переговоров и что «дела находятся в таком состоянии, что позво¬
ляют надеяться на хороший и счастливый исход конференции».210
Правда, и на этот раз не обошлось без торговли.
1 мая принцы отправили в Париж свой ответ. Они соглашались
оставить Вандома без поддержки,211 но просили увеличить денежную
сумму до 150 тыс. экю и дать пенсии Лонгвилю, Ретцу, Люксембургу и
другим сеньерам, а главное они отнюдь не собирались поступаться Ам-
буазом.212
Такая настойчивость вызывалась, с одной стороны, какой-то надеж¬
дой, которая им была подана насчет этой крепости, с другой же — слу¬
хами из Парижа о новой перемене настроений при дворе в пользу войны.
Гизы не преминули устроить королеве соответствующую демонстра¬
цию по поводу уступок принцам, а герцог объявил во всеуслышание, что
готов выступить в поход.213 Вряд ли это заявление всерьез поколебало
позицию правительства, но оно было очень на руку сторонникам войны,
т. е. Конде и Неверу. Решив начать войну, они выехали из Ретеля,
несмотря на предупреждение делегатов.
3 мая Невер захватил в Шампани важную пограничную крепость
Сент-Мену.214 На следующий день туда же явился и Конде в сопровожде¬
нии большого отряда. Так подкрепили они свою «надежду на получение
Амбуаза».
207 в своих мемуарах он выставляет только этот мотив. Но его мемуары (источ¬
ник, в высшей степени важный для суждения об общественной жизни в ту эпоху)
очень тенденциозны в подборе фактов и их освещении и требуют сугубо критического
к ним отношения.
208 Стремясь затушевать в своих мемуарах причину столь долгого колебания,
Роган утверждает, что послал своего доверенного Отфонтена в Сент-Мену, где тот и
нашел «вместо объявленной войны почти подписанный договор» (Rohan, ук. соч.,
стр. 503). На деле, тот присутствовал на переговорах с самого начала и был свидете¬
лем той их стадии, когда до мира было еще очень далеко.
209 в письме к принцам Роган отказывался от каких-либо личных претензий
(значит, первоначально таковые им выставлялись), лишь бы правительство обещало
точное и неукоснительное выполнение Нантского эдикта, что, как замечают де Ту и
Буассиз, «легко может быть сделано на предстоящем общем собрании» (письмо де Ту
и Буассиза к Вантадуру и Жанену от 28 апреля 1614 г. BN, f. fr., 3799, f. 67. Фотоко¬
пия в ГПБ, Франц. Q IV, 220).
2Ю Письмо Бульона к Жанену от 29 апреля 1614 г. (BN, f. fr., 3799, f. 70. Фото-
лия в ГПБ, Франц. Q IV, 220).
2П По-видимому, в связи с отказом Рогана.
212 «Нас пугает только отдача Амбуаза, на чем настаивает принц» (письмо де Ту
и Буассиза к Жанену и Вантадуру от 1 мая 1614 г. BN, f. fr., 3799, f. 85. Фотокопия
в ГПБ, Франц, Q IV, 220). «Они настаивают также на осуществлении надежды, кото¬
рую им подали насчет отдачи Амбуаза» (письмо Мэна к Жанену от 1 мая 1614 г. BN,
f. fr., 3799, f. 83. Фотокопия в ГПБ. Франц. Q IV, 220).
213 Письмо де Ту и Буассиза к Вантадуру и Жанену от 30 апреля 1614 г. (BN, U
fr., 3799, f. 80—81. Фотокопия в ГПБ, Франц. Q IV, 220).
2И Письмо Невера к Жанену от 4 мая 1614 г. (BN, f. fr., 3799, f. 93. Фотокопия
в ГПБ, Франц. Q IV, 220) и Mercure frangais, t. Ill, pp. 423—424.
138
Смысл этого военного выступления ясен. Боясь быть окруженными
стягивавшимися к Шампани королевскими войсками, принц и Невер взяли
инициативу в свои руки. Они полагали, что добьются удовлетворения
своих «частных» претензий лишь при помощи войны, которую и начали.
Известие о взятии Сент-Мену доставило Гизам полное торжество, так
как миролюбивая политика министров была полностью скомпрометиро¬
вана: несмотря на все уступки, она привела к той же войне, которой тре¬
бовали Гизы. «Поскольку всякая надежда на соглашение казалась поте¬
рянной, было предложено выступить в поход и поручить командование
армией герцогу Гизу».215
Но в этот момент дело приняло неожиданный оборот. Слухи о войне
разлетелись по Парижу с быстротой молнии и вызвали в городе реши¬
тельный протест. В каких именно кругах? Источники говорят ясно лишь
о членах Парижского парламента, но многие высказывания позволяют
думать, что недовольство охватило гораздо более широкие слои населе
ния столицы и что парламент явился лишь выразителем мнения чинов¬
ничества, буржуазии и народа. Позиция их всех была направлена против
гражданской смуты.
Чтобы понять всю закономерность антивоенного выступления парла ¬
мента, нужно учесть то напряжение, в котором держали всех суассонские
переговоры. Всевозможные слухи толковали скорее о мире, чем о войне,
тем более что правительство старалось создать иллюзию успеха, даже
когда его не бывало, а в последние дни апреля и в начале мая мирный
исход в связи с возвращением Жанена в Париж казался вполне вероят¬
ным.216 Правда, некоторые сведения о требовании войны партией Гизов
стали просачиваться за пределы Лувра уже в конце апреля,217 но они не
получили широкого распространения и их еще нельзя было понять как
решение правительства начать войну. Теперь же это решение казалось
окончательным и было предано гласности.
Париж истолковал его как увертюру к новой гражданской войне —
и воспротивился. «Война была всем настолько ненавистна, а мир жела¬
нен, что и из-за тридцати Амбуазов не следовало его нарушать» — вот
наиболее отчетливая формулировка охвативших всех чувств.218 Назначе¬
215 Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 76; D’E s trees, ук. соч., стр. 104;
Mercure frangais, t. Ill, pp. 424—425. — Все эти источники указывают, что война была
решена после взятия Сент-Мену.
216 Свидетельством тому любопытный памфлет, помеченный 3 мая: «Третейский
приговор метра Гильома насчет нынешних распрей» (Sentence arbitrale de maistre
<juillaume sur les differends qui courent, 1614). — В этой пародии на приговор суда
принцам с явной издевкой предлагается волей-неволей отправиться к королеве с по¬
здравлением по поводу дарованного ею мира и уверить ее в том, что они никогда не
пощадят своей жизни и состояния ради сохранения ее верховной власти.
217 Они сильно встревожили лояльных гугенотов. Очень характерна реакция
Дюплесси-Морне. Во время смуты 1614 г. он оставался в королевской партии, мечтая
лишь о «легальном» нажиме на правительство (при помощи общего собрания гугено¬
тов), с целью создания для гугенотской партии почти независимого политического ста¬
туса. На слухи о военных планах Гизов он отозвался мемуаром, адресованным к Конде,
в котором усиленно советовал ему примириться с королевой и освободить ее от «опеки
этих людей (т. е. Гизов, — A. J1.) и от рабства, которое они хотят ей навязать».
Принц должен отставить в сторону свои претензии, ибо война с Гизами — наихудшее
из всех зол. «Легко понять, что они всячески стараются сорвать переговоры и тем
самым сделать себя особенно нужными персонами, а свои услуги — необходимыми;
захватив ведение войны в свои руки... они продолжат ее любой ценой вплоть до кру¬
шения и расчленения государства» (D u р 1 е s s i s - M от п а у, ук. соч., стр. 611—
612). — В этих словах опытного и трезвого политика прекрасно выражен страх перед
усилением междоусобицы.
218 Mathieu, ук. соч., стр. 32. — В одном из более ранних писем Паскье (март
И>14 г.) можно найти слова, почти дословно совпадающие с многочисленными выска¬
зываниями Вильруа и Жанена: «Самый скверный мир более выгоден для блага (гйсу-
139
ние Гиза главнокомандующим вызвало особенное волнение. «Многие
лица предупредили королеву, что и при дворе и в городе по этому поводу
сильно роптали».219 Многие советники парламента 220 и другие его члены
явились к первому президенту с заявлением, что «Париж любой ценой
хочет мира и что они требуют отправить к королю депутацию и умолять
его о принятии условий (принцев,—А. Л.), каковые, как бы тяжелы и
неприятны они ни были* все же более мягки и переносимы, чем граждан¬
ская война».221
Королева и министры поспешили опереться на этот протест, чтобы
парализовать старания Гизов и привести дело к мирному концу. Они офор¬
мили его официальным путем, созвав 5 мая чрезвычайное заседание Ко¬
ролевского совета и пригласив на него (вопреки всем обычаям) прези¬
дентов парламента и счетной палаты, купеческого старшину и других вид¬
ных лиц.222 В их присутствии был поставлен на обсуждение вопрос об
Амбуазе: все высказались за отдачу его принцам. «Военные советники»
королевы вынуждены были промолчать.223 Был составлен соответствующий
акт, и делегатам вручены полномочия на подписание мирного договора.224
Политика министров получила в критический момент весьма реаль¬
ную и активную поддержку со стороны приверженцев «королевской» пар¬
тии: чиновничества и городов.225 При таком настойчивом и откровенна
высказанном желании мира происки Гизов были гораздо менее опасными,
чем раньше. От ловкости королевских делегатов зависела теперь большая
или меньшая цена за столь необходимый мир. 13 мая была достигнута
договоренность почти по всем пунктам,226 и договор подписан 15 мая.227
Как и во всяком договоре того времени, большая часть его статей
представляет собой дипломатическую мишуру. Прощение принцев коро¬
левой, обещания грандов отказаться навеки от всяких лиг не имеют
(не имели и для современников) значения. Суть заключалась в немногих
конкретных статьях договора и, что еще существеннее, в секретных
пунктах.
Мир обошелся недешево; дороже, во всяком случае, чем это было
запланировано в Париже. Тому было две причины. Первая заключалась
в том, что общественное мнение, высказавшееся публично против войны,
объективно ^укрепляло позиции грандов. Зная, что королева воевать не
может и не будет, они были особенно настойчивы в своих требованиях.'
Вторым обстоятельством, поразившим делегатов особенно неприятно,,
дарства,— A. JI.)y чем самая справедливая война...», «Вложив оружие в руки Ваших
подданных, Вы не сможете по своему желанию отнять его от них...» (Nicolas
Pasquier. Advis a la Royne-Mere., в кн. «Les oeuvres d’Estienne Pasquier», t. II.
Amsterdam, 1723, pp. 1073—1074).
219 Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 76. — Суть опасений была та же, что и
у министров и у Дюплесси-Морне: боязнь, что в результате войны Гизы усилятся, как
их предки в XVI в.
220 Мандат Гиза должен был быть заверен парламентом.
221 М a t h i е и, ук. соч., стр. 32; Zeller, ук. соч., стр. 211.
222 Pontchartrain, ук. соч., стр. 330. — У него ошибка в дате; заседание
было не 30 апреля, а 5 мая (Zeller, ук. соч., стр. 211), и депутаты выехали из Парижа
к принцу с полномочиями на подписание мира не 4, а 7 мая.
223 Купеческий старшина побывал перед тем в особняке Гизов и произнес там
речь в зашиту мира. Д’Эпернон заявил, выйдя с заседания Совета, что «здесь ему
делать больше нечего и он намерен отправиться домой, где дело всегда найдется»
(Zeller, ук. соч., стр. 211—214). — Ставка Гизов и д’Эпернона на войну была бита.
22* Текст полномочий в Mercure frangais, t. Ill, pp. 425—427.
225 Нет оснований полагать, что позиция Парижа в этом вопросе могла сущест¬
венно отличаться от позиций других городов. ; ' .
226 Письмо Жанена к Вильруа от 14 мая 1614 г. (ГПБ. Авт. 107/1, № 33).
227 Его текст в Mercure fran^ais, t. Ill, pp. 428—433, и почти во всех исторических
с трудах XVII в.
140
было заключение между принцами особого письменного соглашения.228
Такое положение вещей не давало делегатам возможности продолжать
прежнюю политику разъединения грандов. Пришлось поступиться не
только Амбуазом, но и Мезьером. Официальный текст договора гласил,
что крепость в Мезьере должна быть разрушена; на деле она оставалась
неприкосновенной и передавалась Неверу. Королеве сообщили об этом
решении post factum.229 Невер получил также право передачи по наслед¬
ству должности губернатора Шампани. Другим грандам по секретным
статьям были даны различные права и милости, а также денежные сум¬
мы,230 не считая тех 450 тыс. ливров, которые были включены в договор
на предмет оплаты военных расходов принцев. Обиженным оказался один
Вандом, которому достались на этом пиршестве скромные крохи.231
Делегаты выторговали, правда, одну важную уступку: обещание от-,
срочки испанских браков было изъято из договора. В отдельном письме на
имя принца 232 королева обещала отложить их до совершеннолетия ко¬
роля. Хотя в письме и фигурировала столь важная для Конде фраза:
«.. .поскольку Вы попросили об этой отсрочке.. .»,233 все же приличия
были соблюдены, а Испания лишена формального предлога для каких-
либо обид.
Мир был подписан, обе стороны воодушевлены лучшими намерения¬
ми, а народ возымел надежду оправиться от бесчинств и грабежей сол¬
датчины обеих партий.234
Принцы получили все, к чему стремились: крепости, деньги. Прави¬
тельство же вынуждено было пойти на частичное «расчленение» госу¬
дарства и отдать грандам Шампань с крепостями и Амбуаз — дорогу на
запад и юго-запад, в гугенотские провинции.
Все же вывод о том, что в 1614 г., в первом туре борьбы с принцами
правительство потерпело* полное поражение, был бы неверен. Во-первых,
правительство избегло войны. Во-вторых, мир в Сент-Мену означал лишь
тактическое и временное отступление министров. Ареной настоящей борь¬
бы должны были стать Генеральные штаты.
Может показаться странным, что то требование принцев, которое они
неустанно выдвигали за годы, предшествовавшие открытому разрыву с
правительством (т. е. в 1610—1613 гг.), а именно: отставка министров и
превращение Королевского совета в орган феодально-аристократической
228 Письмо Жанена к Вильруа от 16 мая 1614 г. (BN, f. fr., 15581, f. 250. Фото¬
копия в ГПБ. Франц. Q IV, 220).
229 Письмо Вильруа к Жанену от 17 мая 1614 г. (BN, f. fr., 3799, f. 113) и письмо
Жанена к Вильруа от 20 мая 1614 г. (BN, f. fr., 3799, f. 252. Фотокопии обоих писем
в ГПБ, Франц. Q IV, 220).
230 Сведения об этих пожалованиях имеются в письмах Жанена от мая 1614 г.
и в письмах Конде, Невера и Бульона от июня и июля, но всегда лишь в общих выра¬
жениях, без точных обозначений (фотокопии с документов BN в ГПБ, Франц, Q IV,
220).
231 Поэтому он и попытался, несмотря на договор, продолжить в Бретани нача¬
тую им смуту. Ликвидировать ее удалось лишь летом, во время поездки короля с ар¬
мией в Нант. Еще в августе Жанен писал, что не все войска Вандома покинули Бре¬
тань. Письмо Жанена к Конде от 16 августа 1614 г. (BN, f. fr., 3799, f. 137. Фотокопия
в ГПБ, Франц. Q IV, 220).
232 Текст письма к Mercure frangais, t. Ill, p. 427.
233 Принц несколько раз менял редакцию письма и в последний раз — уже после
церемонии подписания договора и торжественного обеда (цитированное выше письмо
Жанена к Вильруа от 16 мая 1614 г., см. сноску № 228).
234 «Граница Верденуа и Лотарингии уже так опустошена и теми и другими
(войсками, — А. Л.)у как если бы обе стороны поклялись разорить народ дотла»
(цитированное выше письмо Жанена от 20 мая к Вильруа, см. сноску № 229). «После
подписания договора народ возымел некоторую надежду на отдых, так как договор
(т. е. разоружение, — А. JI.) довольно хорошо выполнялся в Шампани, Суассонэ и в
окрестностях Парижа, где изрядно побряцали оружием» (Le grain, ук. соч., стр. 74).
141
реакции, — не фигурировало в договоре. Реальная обстановка весной
1614 г. не позволила им это сделать. Свое первое вооруженное выступле¬
ние грандам пришлось расценить лишь как средство для достижения
полной победы при помощи Генеральных штатов. Нет сомнения, что если
бы манифест принца произвел большее действие и склонил бы на сторону
грандов не только дворянство, но и буржуазию, т. е. если бы знать полу¬
чила более глубокую социальную опору, принцы не замедлили бы вос¬
пользоваться выгодами такой ситуации и поставили бы вопрос о смене
правительства. Но при переговорах в Сент-Мену,235 поддержанные лишь
дворянством (и то в масштабе нескольких провинций), покинутые гуге¬
нотской аристократией, они имели возможность говорить о Королевском
совете лишь в частном порядке. Все же они о нем говорили. В письме к
Жанену от 3 июля 1614г. Бульон прямо указывает: «вспомните, пожалуй¬
ста, мое мнение, высказанное в Сент-Мену, о том, что следует... соста¬
вить Совет, в котором гранды нашли бы себе больше места, чем прежде,
и были бы приобщены к обсуждению и решению всякого рода дел.. .»236
Но, разумеется, «вспоминать» об этом мнении министры совершенно не
желали.
Оценивая итоги первого этапа смуты, необходимо подчеркнуть, что
мирная политика правительства, последовательно стремившегося к пре¬
кращению дворянского мятежа, была активно поддержана чиновничест¬
вом и буржуазией, т. е. теми слоями, которые больше всего были заинте¬
ресованы в укреплении абсолютизма, в сохранении за правительством
ключевых позиций. Но объективно эта политика находила себе также и
пассивную поддержку со стороны народа, так как междоусобица несла
ему только разорение и новые тяготы. Правительство было очень заинте¬
ресовано в поддержке всех этих социальных сил. Но оно учитывало, что
сможет добиться спокойствия народа лишь при условии сохранения нало¬
гов на прежнем уровне. Отсюда его стремление не повышать их. Исполь¬
зуя бастильские золотые запасы, оно рассчитывало хотя бы отчасти удо¬
влетворить аппетиты вельмож и сохранить власть в своих руках. Война
с ее неизбежными огромными расходами неминуемо легла бы тяжелым
бременем на народные массы и рано или поздно привела бы к росту на¬
логов, вызвав опасность народных движений, которых в обстановке ослаб¬
ления центральной власти следовало всячески избегать.
235 Судя по некоторым намекам в письмах Жанена и Вильруа, можно предполо¬
жить, что в самом начале конференции министры очень опасались требования со сто¬
роны Конде насчет реформы Королевского совета. Но официально оно не было вы¬
ставлено.
236 Полный текст письма Бульона к Жанену от 3 июля 1614 г. в BN, f. fr., 3799,
ff. 150—152 (фотокопия в ГПБ, Франц. Q IV. 220); выдержки из него напечатаны
в Mercure frangais, t. IV, 3—5. — Письмо, несомненно, имеет публицистический ха¬
рактер.
ГЛАВА IV
ГЕНЕРАЛЬНЫЕ ШТАТЫ 1614—1615 ГОДОВ
енеральные штаты 1614 г. были навязаны королеве прин¬
цами, желавшими опереться на них для смены правитель¬
ства. Последнее же занимало оборонительную позицию и
стремилось парализовать претензии грандов. Эта ясная
ситуация определила собой и метод действий обеих сторон за время
между подписанием мира в Сент-Мену и открытием Штатов.
Обе партии приложили все усилия к подготовке Штатов в свою
пользу, и в этом соревновании перевес, в общем, остался за правитель¬
ством. Выборы были подготовлены им достаточно тщательно.1 Поездка
двора в Нант дала возможность ознакомиться с положением дел в наи¬
более неспокойных западных провинциях и навести там порядок среди
дворянства. Успехи в деле замирения дворянства Пуату и Бретани
немало способствовали поднятию престижа «королевской» партии. Дела
Конде были, наоборот, довольно плачевны. Ему не удалось укрепиться
в западных провинциях и повлиять там на выборы депутатов. Попытка
подчинить своему влиянию Пуатье (при помощи давления на муници¬
пальные выборы, где он хотел провести в мэры одного из своих став¬
ленников) кончилась провалом. Когда же вслед за тем принц затеял
поездку в свою провинцию Гиень (он был там губернатором), муници¬
палитет Бордо и генеральный наместник известили его, что по примеру
горожан Пуатье они закроют перед ним ворота города.2 Поскольку
опасность для правительства со стороны грандов и дворянства запад¬
ных провинций была ликвидирована, стратегическое расположение
Амбуаза (переправы через Луару на запад) уже не имело той цены,
которую ему придавал принц.
Благоприятная для правительства обстановка позволила провести
ряд мер. Прогноз насчет состава депутатов был настолько оптимисти¬
чен, что уже не стоило так задабривать гугенотов, как к тому вынуж¬
дали события мая—июня. Поэтому общее собрание гугенотов, назна-
1 Аното, использовавший архивные данные (Hanotaux, ук. соч., т. II, стр.3),
указывает, что для многих бальяжей список кандидатов составлялся в Париже. Вене¬
цианский посланник в депеше от 19 августа 1614 г. отмечает усердие правительства
в подготовке выборов (Zeller, ук. соч., стр. 251).
2 Zeller, ук. соч., стр. 243 и Р о п t с h а г t г a i п, ук. соч., стр. 333.
143
ченное на 15 июля, долженствовавшее предварить Штаты, было под
разными предлогами отложено.3 Затем сами Штаты были перенесены
с .10 сентября на середину октября,4 а тем временем королю исполни¬
лось 13 лет, и 2 октября, на lit de justice, он объявил себя совершенно¬
летним и назначил королеву главой Совета. Одна из главных целей, ко¬
торые ставили себе министры, была достигнута: регентство закончилось
благополучно. Старания грандов осуществить созыв Штатов еще в пе¬
риод малолетства короля, когда можно было оспаривать законность
регентства королевы и потребовать изменений или, на худой конец,
угрожать постановкой этого вопроса, не привели ни к чему. Теперь ко¬
роль обладал всей полнотой власти и мог назначить в Совет кого угод¬
но; препятствовать этому с формальной стороны было уже невозможно.
Кроме того, в целях осуществления непрестанного контроля над
Штатами было изменено и место их созыва. Вместо того, чтобы со¬
браться в Сансе, как было указано в договоре по желанию Конде, де¬
путаты съехались в Париж. Правительство сделало все, что можно
было сделать в той обстановке для подготовки Штатов в своих инте
ресах.
Но это вовсе не означало, что Штаты проявят полную покорность
по отношению к правительству и полное с ним согласие. Подбор депу¬
татов и давление на выборах привели лишь к тому, что на Штатах ока¬
залось мало прямых ставленников Конде и других грандов.5 Но каждое
сословие заговорило, на Штатах в полный голос и заявило все свои
претензии. Вопрос заключался в том, в какой мере эти претензии могли
сослужить службу для партии Конде или, наоборот, укрепить позиции
правительства. Для достижения своих целей и правительству и Конде
приходилось сталкиваться с одним и тем же серьезным препятствием,
они были заинтересованы в поддержке обоих сословий — и дворянства
и третьего сословия. Рознь же, разделявшая последних, была столь глу¬
бока, что не допускала примирения их интересов, но, наоборот, требо¬
вала выбора между ними.
Штаты стали ареной ожесточенной борьбы между вторым и третьим
сословиями, которая не только проявлялась в деталях, но была стерж¬
нем, вокруг которого возникали все новые и новые конфликты. Эта
борьба не была новостью, но в 1614—1615 гг. она достигла, пожалуй,
своего кульминационного пункта.
Каков же был состав депутатов?
Духовенство было представлено на Штатах почти исключительно
своими наиболее влиятельными и важными членами: архиепископами,
епископами, деканами и канониками крупнейших кафедральных церк¬
вей, аббатами и приорами важнейших монастырей.6 ' —
О дворянстве нельзя сказать того же самого. Аристократии в со¬
ставе депутатов не было совсем.7 Сословие послало на Штаты многих
известных представителей родовитого провинциального дворянства, из
3 Оно собралось ровно через год, в середине июля 1615 г. (Anquez, ук соч.,
стр. 264—265).
4 По договору в Сент-Мену они были назначены на 25 августа, но затем отло¬
жены до 10 сентября.
5 Кое-кто из них все же был выбран. Например, Рапин говорит о выборах в
Сен-Пьер-Лемутье, где благодаря нажиму герцога Невера от духовенства и дворян¬
ства были избраны намеченные им кандидаты (F. Rapine. Recueil tres exact et
curieux de tout ce qui s’est fait... en PAssemblee generale des Estats... Paris,
1651, p. 2).
6 Поименный список депутатов (не совсем полный) см. в Recueil des pieces con-
cernant l’histoire de Louis XIII, t. 1. Paris, 1716, pp. 88—137.
7 Пэры и герцоги присутствовали лишь на парадных заседаниях открытия и
закрытия Штатов.
344
которых примерно четвертая часть занимала должности бальи и сене-
шалов.8 Но были и такие, чьи предки не принадлежали к «благородно¬
му» сословию. Вот несколько примеров. В мессире Рене Потье, ше¬
валье, сеньере и графе де Трем (Tresmes), капитане гвардии и бальи
г. Валуа, нетрудно, несмотря на графский титул и военные должности,,
признать члена семьи Потье, династии государственных секретарей.
Из потомков знаменитого канцлера Лопиталя среди депутатов от дво¬
рянства насчитывалось четыре человека (не считая архиепископа эк-
ского): кавалеры орденов, капитаны рот, маркизы или бароны, бальи.
Это представители крупных чиновных семей, породнившихся с родови¬
тым дворянством еще в XVI в. Но вот и дворянин совсем недавнего
происхождения: мессир Антуан Деге (Des Hayes), шевалье, сеньер
де Корменен и Куртен, бальи и губернатор г. Монтаржи.9 С первого
взгляда, по своим должностям и титулам он ничем не отличается от на¬
стоящих родовитых дворян. Между тем, отец его был простым адвока¬
том, а сам он женился на дочери стряпчего парижского аббатства Сеи-
Жермен-де-Пре.10 Это — пример чиновника, быстро одворянившегося
благодаря фьефу и военной должности. Но в целом палата второго со¬
словия состояла из родовитых дворян.
Состав депутатов третьего сословия неоднороден. Высшее чиновни¬
чество никогда не входило в состав депутатов Штатов.11 В палате треть¬
его сословия преобладала верхушка среднего провинциального чинов^
ничества (провинциальные парламенты также не были представлены),
т. е. главные судьи (lieutenants generaux) и советники бальяжных и се-
нешальских судов, президенты и советники президиальных судов и т. п.
К ним следует присоединить адвокатов и прокуроров в тех же судах,
многие из которых были членами городских магистратов. Взятые вместе,
эти чиновники составляли более двух третей депутатов третьего сосло¬
вия. Многие из них именовались владельцами таких-то сеньерий. Кое-
кто происходил из настоящих родовитых дворян, как, например, Леонар
дю Кастене, сеньер и барон дю Мюра, главный судья Лимузенского
сенешальства.
Четкая классификация депутатов третьего сословия невозможна
в силу того, что почти каждый из депутатов являлся владельцем не¬
скольких должностей. Многие адвокаты входили в состав городских
советов, а мэры, эшевены и консулы занимали одновременно должности
королевских финансовых чиновников и т. п. Перед нами по преимуще¬
ству тесно сращенная верхушка провинциальных городов, заполнившая
и городской и королевский аппарат, характеризовать которую можно
лишь в целом.
Среди ее представителей скромно затесались 5—6 купцов (от Па¬
рижа, Орлеана, Пуатье, Ларошели и др.) и столько же синдиков треть¬
его сословия провинциальных штатов. При засилии в палате чиновни¬
ков они не могли не быть оттеснены на задний план.
Само правительство не обращалось к Штатам ни с какой програм¬
мой или требованиями. На торжественном открытии 27 октября канц-
8 В начале XVII в. эти должности имели лишь очень ограниченные функции,
главным образом военного характера.
9 Сын его, Луи Деге, дипломат, уже носил титул барона де Корменен.
10 G. Tongas. L’ambassadeur Louis Deshayes de Cormenin. Paris, 1937, p. 19.
11 Члены столичных и провинциальных верховных судов могли быть депутатами
Штатов лишь в тех случаях, когда они избирались по другим своим должностям.
Так, например, в 1614 г. парижский купеческий старшина Мирон, бывший одновре¬
менно президентом одной из палат Парижского парламента, был избран по своей
должности купеческого старшины; в таком же положении находился лионский купече¬
ский старшина Остен, также бывший членом верховного' суда.
Ю А. Д. Люблинская
145
лер предложил составить сводные наказы и представить их королю^
В этом и должна была заключаться вся работа Штатов, к которой со¬
словия приступили без отлагательства. Но в процессе ее каждое из них
жадно ловило все слухи о том, что делалось в других палатах, при
дворе и т. п., и принимало соответствующие контрмеры. Это крайне
осложнило работу палат, вызвало неоднократные обращения к ко-
ролю, сопровождалось борьбой памфлетистов.
* *
*
В связи с этим наказы сословий представляют, помимо естествен¬
ного к ним интереса, исключительное значение. Какие программы пред¬
ложили депутатам их избиратели, какие шансы были для их принятия
и в какой мере и какими средствами палаты стремились к их осуществ¬
лению?
Наказ от духовенства 12 можно обойти, так как это сословие не име¬
ло своей ярко выраженной политической программы. Сводный наказ
дворянства не мог быть использован,13 однако обилие наказов провин¬
циальных 14 отчасти компенсирует этот пробел. В местных дворянских
программах отчетливо проступают как общие черты, так и специфика
отдельных провинций. В целом дворянские провинциальные наказы
единодушны в главных своих требованиях. Программа родовитого дво¬
рянства представляет собой яркий образец феодальной реакции и вме¬
сте с тем попытку самозащиты от удачливого соперника — аноблиро-
ванного чиновника. Сами дворяне говорят об этом с совершенной ясно¬
стью, жалуясь на утрату своих привилегий, на умаление своей чести
в результате невероятной наглости чиновников, «унижающих блеск
дворянского сословия» и лишающих его надлежащего положения в го¬
сударстве. Пути восстановления утраченного дворянством величия об¬
рисованы в дворянских наказах весьма детально.
Родовитое дворянство, желая превратиться в замкнутую касту, от¬
гороженную непреодолимыми барьерами от проникновения в нее чуж¬
дых элементов, предлагало в каждой провинции создать специальные
комиссии из дворян, которые составят списки родовитых дворян (vrais
gentilshommes), и только лица, внесенные в эти списки, будут пользо¬
ваться правами и привилегиями дворян. Никакие должности не должны
аноблировать. Только король имеет это право, но дает дворянское зва¬
ние лишь за особые заслуги, и «новые» дворяне всегда и во всем долж¬
ны занимать в сословии последнее место. Не может аноблировать и
владение фьефом, и уж тем более не может земля передавать новым
владельцам-ротюрье присущие ей титулы. Вдовы-дворянки могут вто¬
рично выходить замуж (и, следовательно, приносить свое имение но¬
вому супругу) только за дворян. Необходимо совершенно запретить
приобретение фьефов недворянам и разрешить принудительный выкуп
тех дворянских земель, которые были проданы за последние 25 лет
аноблированным буржуа.
12 Напечатан в Recueil des pieces concernant Thistoire de Louis XIII, t. 3K
pp. 484—628.
is Напечатан в кн. La lourсё et Duval. Recueil des cahiers generaux,
t., IV. Barrois, 1789; это издание отсутствует в библиотеках СССР.
14 в рукописном сборнике середины XVII в., хранящемся в ГПБ (Франц. F. II.
79/2), имеются наказы дворянства Бургундии, Нормандии, Гиени, Шампани, Бри„
Лангедока, Пикардии, Лионнэ, Фореза и Божолэ (лл. 186—236). Из них напечатан
(наименее типичный) наказ дворянства Нормандии (Recueil des pieces concernant
l’histoire de Louis XIII, t. I, pp. 146—196).
}46
Не менее важно для упрочения положения дворян повысить доход¬
ность родовых поместий. Вечный ценз и другие поборы должны быть
значительно увеличены; баналитеты на мельницы, печи и виноградные
прессы восстановлены; фиксирована заработная плата батраков. Про¬
дукты из дворянских поместий (вино и зерно) не должны облагаться
при продаже никакими поборами.
Далее, выдвигая на первое место требование отмены полетты и
продажности должностей, родовитые дворяне стремились твердо закре¬
пить за собой такое количество важных должностей, что, по сути дела,
они сами желали превратиться в чиновно-служилое сословие, включив
влиятельные судебные и финансовые должности в число своих прерога¬
тив. Даже канцлер, по их мнению, должен быть родовитым дворянином,
равно как и государственные секретари. Родовитыми дворянами долж¬
ны быть заполнены верховные суды, казначейство, президиальные суды,
не говоря уже о придворных и военных постах, которые должны пре¬
вратиться в дворянскую монополию. Все должности должны разда¬
ваться королем без всякой мзды и без посредничества вельмож.
Наказы требуют создать в провинциях обособленную от прочего
населения дворянскую вольницу. Родовитые дворяне группируются во¬
круг своего предводителя — бальи или сенешала, которому возвра¬
щаются его судебные, военные, административные и полицейские функ¬
ции почти в полном средневековом объеме. Только дворяне должны
занимать все места комендантов крепостей и городов, а также в лесном
и водном ведомствах. Их тяжбы и ссоры должен разбирать и судить
дворянский судья. Родовитое дворянство должно быть свободно от всех
косвенных налогов и поборов, иметь монополию на охоту и ношение
оружия, само судить в первой инстанции своих вассалов, контролиро¬
вать раскладку тальи в своих поместьях и т. д. и т. п.
Эта дворянская программа свидетельствует, что родовитое дворян¬
ство само хотело занять государственный аппарат, оставив для чинов¬
ной мелкой сошки неважные и последние места и уравновесив влияние
высшего чиновничества своим собственным. Оно тем более стремилось
к таким переменам, что учитывало невозможность осуществления чае-
мой феодальной реакции в своих поместьях без завоевания преоблада¬
ния в королевском аппарате, т. е. без реальной административно-судеб¬
ной власти в своих руках; вся история XVI в. слишком хорошо обучила
дворян этой элементарной истине.15 Господствующее положение в цент¬
ре, т. е. подчинение монарха воле дворянства и неограниченная власть
в деревне, при колоссальном увеличении всех дворянских привилегий,
должны были замедлить развитие в стране буржуазных отношений.
Старое дворянство настолько укрепило бы свое положение, что кре¬
стьянство было бы целиком отдано в его власть и распоряжение.
На деле этот идеал во всей своей полноте оставался для француз¬
ского дворянства в начале XVII'в. лишь мечтой. Настойчиво и энер¬
гично оно к ней стремилось, вполне отдавая себе отчет в том, что
именно мешало ее осуществлению: излишняя, по мнению дворянства,
самостоятельность центральной власти, ограничивавшей дворянские
аппетиты.
Родовитое дворянство считало в 1614 г., что для достижения его
идеала существовало универсальное средство — уничтожение чиновни¬
чества, вернее, низведение его в прежнее ротюрное и подчиненное са-
15 В умеренном по своим требованиям наказе нормандского дворянства сказано,
что родовитые дворяне ничего не смогут добиться в парламентах в свою пользу,
пока прочно не займут в них определенное количество судейских мест (Recueil des
pieces, t. I, p. 170).
10*
147
состояние. Отмена наследственности и продажности должностей, кото¬
рую все дворянство выдвигало как одно из своих основных требований,
должна была нанести чиновникам сильный удар; она разорила бы их
и лишила политической власти. В дальнейшем прочие мероприятия за¬
вершили бы начатое; захват дворянством аппарата в центре и на ме¬
стах позволил бы затем распоряжаться везде по своему, дворянскому,
усмотрению.
Могло ли дворянство рассчитывать на успех, на принятие прави¬
тельством его требований? У него были к тому известные основания.
Правда, в своем прямолинейном стремлении всячески унизить и обез¬
долить чиновничество, оно было одиноко. Ни у буржуазии, ни у духо¬
венства не было причин питать к чиновничеству такую ненависть, какую
питало родовитое дворянство. Больше того: дворянской программе в це¬
лом были враждебны все слои третьего сословия. Но в руках дворян¬
ства был такой крупный козырь, как требование отмены полетты и во¬
обще продажности и наследственности должностей. Этот пункт был
широко популярен, так как выдвигался не одним дворянством. Ставя
его во главу угла, дворянство вправе было рассчитывать на поддержку
общественного мнения и, следовательно, могло надеяться на успех.
При анализе программы третьего сословия приходится опираться
не на провинциальные наказы, но почти исключительно на чрезвычайно
длинный сводный наказ, испытавший в процессе своего оформления
сильное воздействие различных факторов.16 Однако узаконившаяся
практика того времени, по которой депутат являлся не более чем упол¬
номоченным (ргосигеит) своего бальяжа со строго определенными пра¬
вами и функциями, в значительной степени связывала инициативу де¬
путатов и заставляла их держаться буквы привезенных ими с мест на¬
казов. Поэтому мы вправе рассматривать общий наказ третьего сосло¬
вия скорее как сводку, а не как существенную переработку провин¬
циальных наказов.
Следует остановиться, хотя бы вкратце, на единственном из
имеющихся у нас в распоряжении провинциальном наказе, составлен¬
ном в Анжу.17 Из него явствует, что крестьянство в выборах не участ¬
вовало, чем и объясняется тот факт, что голоса крестьянства совсем не
слышно не только в анжуйском, но и в сводном наказе.18 Анжуйский
наказ ценен еще тем, что в силу особых условий, сложившихся в Ан¬
жере, он отредактирован не чиновниками, а главным образом местным
купечеством и адвокатами. Отсюда два его важнейших требования,
проходящих красной нитью через весь наказ. Первое заключается
в восстановлении в полном объеме всех функций муниципалитета (чьи
права к тому времени были уже значительно ущемлены правительст¬
вом) : свобода выборов мэра и эшевенов, уничтожение лишних королев¬
ских судебных учреждений, передача финансов и полиции в ведение
городского совета и т. д. и т. п. Второе требование касается отмены по¬
летты и продажности должностей. Оно выставлено в чрезвычайно рез¬
кой форме: впредь всякий, кто осмелится предложить восстановление
упраздненных должностей и их продажность, должен считаться госу¬
16 -Напечатан в Recueil des pieces, t. I, pp. 397—599.—В то время как па¬
лата дворянства очень быстро справилась с составлением сводного наказа ввиду
однородности своих провинциальных наказов, палате третьего сословия пришлось
несколько раз нарушать сроки, предписанные для этой работы.
17 Cahier des gens du tiers estat du pays et duche d’Anjou en 1614, pp. A. Mey-
nier. Paris, 1905. — Мунье упоминает о наказе Сомюрского сенешальства (входит/
в Анжу) и наказе руанского и ван дому асского бальяжей (Mousnier, ук. соч.,
стр. 570).
Cahier des gens. ., стр. 13.
148
дарственным изменником, и это в свою очередь должно стать одним из
основных законов государства (loix fondamentales). Анжуйский наказ
очень последовательно требует упразднения продажности и наслед¬
ственности всех и всяческих должностей, начиная с коронных чинов и
высших церковных бенефициев и кончая последним сержантом или
клерком захудалого сеньериального суда. Необходимо также отметить
требование обуздать произвол дворянства при помощи выездных судов
(Grands Jours), «тем более, что это будет наилучшим средством воспре¬
пятствовать мятежам дворянства против его величества, притом сред¬
ством более дешевым, чем посылка войск».19 Этот пункт сочетает про¬
тест против дворянских бесчинств с осуждением их вооруженных вы¬
ступлений против королевской власти. Любопытно требование об отмене
всех видов соляного налога (габели) и замене его общим и равным для
всех без исключения налогом (taille de sel). Кроме того, что это требо¬
вание очень характерно для буржуазии, особый интерес оно представ¬
ляет потому, что впоследствии вошло в финансовый проект Ришелье
как база планировавшейся им налоговой реформы.
Наказы парижских цехов также рисуют некоторые детали про¬
грамм третьего сословия.20 В них отчетливо проявляются характерные
для столичной цеховой верхушки начала XVII в. требования усиленного
протекционизма, полной свободы торговли и снижения пошлин и сбо¬
ров. Но одновременно с этим имеются пункты, защищающие цеховой
режим и требующие запрещения свободного ремесла. Парижские
«старшие цехи» стремились к еще более замкнутой олигархии мастеров,
и к использованию в своих интересах цеховых прав.
Сводный наказ третьего сословия не отличается ни краткостью,
ни стройностью, характерными для дворянских наказов. Недостает ему
и внутреннего единства. Отражая интересы разных слоев третьего со¬
словия, он вынужден был смазывать и маскировать их противоречи¬
вость.
Важнейшей частью наказа является начало, торжественно озаглав¬
ленное «Основные законы» (Loix fondamentales), заключающее требо¬
вания, которые должны были, по мнению составителей, стать вечными
и неизменными законами французской монархии, подобно знаменитому
Салическому закону о престолонаследии. Все они (за исключением § 1
о независимости короля от всяких форм духовной власти) посвящены
протесту против гражданских смут. Наказ требует запрещения незакон¬
ных лиг, а также союзов дворян с иностранными государствами, набо¬
ров войск и устройств складов военного снаряжения, сборищ и совеща¬
ний, устраиваемых без разрешения короля. Виновные в них причис¬
ляются к государственным преступникам (lese-Majeste) и ставятся вне
закона: каждый имеет право напасть на них с оружием в руках.
В число «основных законов» включено также и требование перио¬
дических Генеральных штатов (через каждые 10 лет).
Выделяя все эти требования в особый раздел и подчеркивая их
первостепенную важность, третье сословие (верхи среднего чиновни¬
чества и буржуазия) требовало укрепления абсолютизма и ликвидации
феодальной анархии, реальная угроза которой встала в 1614 г. В этом
отношении третье сословие объективно выражало устремление всего
*9 Cah’ier des gens.., p. 91.
20 Проанализированы на основании неизданных архивных источников в
ст. Н. Н a u s е г. Les questions industrielles et commerciales de la ville et des com-
munautes de Paris aux Etats Generaux de 1614 (Vierteljahrschrift fiir Sozial- und
Wirtschaftsgeschichte, Bd. I. Leipzig, 1903, SS. 372—396).
149
народа, которому феодальная анархия несла наибольшие тяготы и ра¬
зорение.
Это обстоятельство было важнейшим, и оно определило основную
линию палаты третьего сословия по отношению к королевской власти
в 1614 г. Поскольку снова подняли голову феодальные вельможи, по¬
стольку кардинальным политическим требованием широчайших слоев
французского общества оставалось требование сильной центральной
власти и строжайшее наказание мятежников. В тот момент подобная
позиция была очень важна для правительства.
За этим вступлением следовал длиннейший ряд пунктов, которые
излагали и в основном и в деталях все, что вызывало недовольство
третьего сословия. При этом бросается в глаза наряду с общностью
интересов верхов провинциального чиновничества и буржуазии, ре¬
дактировавших наказ, также и известная противоречивость требований
этих слоев третьего сословия.
В целом третье сословие было солидарно в отношении налогов
(требование снизить талью и все прочие налоги до уровня 1576 г., т. е.
первых блуасских штатов, после которых начался особенный рост цен
и налогов), уничтожении пенсий, возвращении придворных штатов и
их жалований к уровню 1576 г. и особенно в отношении финансистов:
требование специального суда над ними (Chambre de justice). Безус¬
ловно, общим было также требование уничтожить и выкупить множе¬
ство лишних судебных и финансовых должностей, созданных после
1576 г., так как, в особенности при отмене полетты и продажности, на¬
личие их было слишком невыгодно и для старых, основных кадров чи¬
новничества (умаление доходов) и для буржуазии (увеличение изъя¬
тий от платежа тальи).
Требования, сгруппированные в разделе «Церковь», были также
общими для обоих слоев. Они клонились к упорядочению замещения
церковных должностей, к наведению порядка в госпиталях и монасты¬
рях, к окончательной ликвидации церковной юрисдикции. Третье сосло¬
вие желало, чтобы церковные учреждения не посягали на возвращение
своих земель, отчужденных во время гражданских войн. Да и как ему
было не требовать этого, когда почти все бывшие церковные земли на¬
ходились в цепких руках чиновников и буржуазии!21
В разделе «Дворянство» сосредоточено наибольшее количество по¬
литических требований третьего сословия, которые опять-таки бьют
в одну точку: против принцев — за укрепление королевской власти.
Третье сословие требует ограничения количества губернаторов до две¬
надцати и лишь трехлетнего срока их функций,22 т. е. требует обеспече¬
ния контроля над знатью и сокращения ее поля деятельности. Требует
оно возвращения правительству городов и крепостей, уступленных прин¬
цам по миру в Сент-Мену, а также смещения всех губернаторов и ко¬
мендантов крепостей, назначенных после 1610 г., т. е. в период усиления
феодальной аристократии.23 Требует неустанного контроля над всеми
действиями дворян и принцев, требует не предоставлять дворянству
никаких новых прав, т. е., по сути дела, отвергает всю дворянскую про¬
21 Дворянство требовало совсем иного. Оно просило короля выделить в каждом
диоцезе хотя бы по несколько церковных бенефициев исключительно для дворян и бес¬
платно принимать в монастыри бедных дворянок (Recueil des pieces, t. I, pp. 149—
153; ГПБ. Франц. F II. 79/2).
22 Любопытно, что Ришелье в своем «Политическом завещанин>, признавая по¬
лезной эту меру, основательно обсуждает ее — через 25 лет после Штатов 1614 г.!
23 Этот пункт обычно истолковывался историками, как направленный персо¬
нально против д'Анкра, поскольку причину событий 1610-х годов они видели лишь
в деятельности придворной камарильи. На деле, он имеет самое широкое значение.
150
грамму в целом. Дворянское сословие определено в наказе как исклю¬
чительно военное («сословие, коему поручена военная сила для защиты
государства»24), эта военная сила должна быть целиком обращена лишь
на внешнюю войну. Рядом мер третье сословие стремится не дать дво¬
рянству возможностей использовать свою военную силу для дворянских
мятежей. Особенно интересен в этом плане пункт о крепостях и зам¬
ках,25 который впоследствии претворил в жизнь Ришелье. Третье сосло¬
вие требует разрушить все непограничные крепости и замки как дво¬
рянские, так и королевские и ни в коем случае не укреплять их вновь,
а также не разрешать постройку новых; комендантам же подлежащих
разрушению крепостей не предоставлять в городах никаких прав. Воен¬
ное значение этих внутренних крепостей было очень велико во время
гражданских смут; владея ими, мятежное дворянство подчиняло себе
всю округу и чрезвычайно затрудняло действия королевских армий.
Этим объясняется настойчивость требований третьего сословия, стре¬
мившегося изменить средневековый облик городов и дворянских зам¬
ков и превратить городские крепости в тюрьмы, а феодальные замки —
в загородные дворцы.
Общей платформой для чиновничества и буржуазии была и их по¬
зиция по отношению к произволу дворянства в своих землях. Наказ
третьего сословия включает группу пунктов, очень характерных в двух
отношениях. Во-первых, они отчетливо рисуют те приемы, при помощи
которых дворяне пытались осуществлять свои чаяния; во-вторых, выра¬
жают решительный протест против таких попыток. Эти требования сви¬
детельствовали о том, что во Франции начала XVII в. уже существовала
социальная сила, достаточно мощная для того чтобы поставить осу¬
ществлению дворянской программы действенные преграды. Третье со¬
словие требует от короля запретить дворянам всякие поползновения
возобновить барщину с крестьян без юридических к тому оснований,
т. е. без надлежаще оформленных документов. Королевским судам
должно быть вменено в обязанность самим начинать расследование та¬
ких незаконных действий сеньеров, даже если пострадавшие крестьяне
не осмеливаются жаловаться на своих господ. Эти пункты очень выра¬
зительны и важны.26 Королевские суды стремились сами выступать
в роли государственных прокуроров, пресекающих в самом зародыше
проявления дворянского самоуправства. Дворянам должно быть запре¬
щено взимание и всех других поборов — пеажей (мостовые и речные
пошлины), баналитетов, произвольной тальи с держателей, формарьяжа
(вмешательства в браки держателей) и т. п., если у них нет на то над¬
лежащих документов.27
Бесспорен буржуазный характер этих пожеланий. Верхи провин¬
циального чиновничества, смыкавшегося с буржуазией в этих требова¬
ниях, поддерживали их в силу того, что в своих благоприобретенных
сеньериях они хозяйничали главным образом при помощи испольной и
денежной аренды или же применяли наемный труд, т. е. ни в барщине,
ни в пеажах и баналитетах в ту пору не были заинтересованы. Кроме
того, у них, судей и законников, в случае нужды нашлись бы «надлежа¬
ще оформленные» документы!
Наконец, третье сословие требовало полного и категорического
запрещения дуэлей, казни каждого дуэлянта, конфискации его имуще¬
24 Recueil des pieces, t. I, p. 431.
25 Там же, стр. 441.
26 Там же, стр. 444.
27 В следующем разделе о правосудии (Justice) запрещается сеньерам взыски¬
вать ценз и поборы, если они не платились 10 лет (там же, стр. 484).
151
ства. Оно умоляло короля не смягчать ничем этих мер и неукоснительно
выполнять их. не поддаваясь ни на какие уговоры и мольбы.
J Анализ требований третьего сословия по разделу «Дворянство»
показывает, что третье сословие в том виде, как оно было представлено
на Штатах 1614 г., стремилось пресечь самым радикальным образом все
попытки старого родовитого дворянства сохранить и увеличить свою
дворянскую вольницу. Оно желало превратить родовитое дворянства
лишь в военно-служилое сословие, необходимое для Франции ввиду
военной опасности со стороны Габсбургов. Оно хотело дисциплиниро¬
вать его, а также не допустить значительного увеличения феодальных
рент, так как это противоречило интересам новодворянских и буржуаз¬
ных элементов.28 Однако наказ третьего сословия не направлен против,
существования дворянства вообще. Он лишь желает пресечь буйство
дворян и заморозить их феодальную власть над крестьянством на су¬
ществующем уровне. Третье сословие не борется с дворянством как
с антагонистическим классом. Нуждаясь в крепкой власти дворянского
монарха, оно не возражает против классовых устоев государства, стре¬
мясь лишь пресечь все попытки повернуть вспять колесо истории.
Есть однако один пункт наказа третьего сословия в этом разделе*
где разошлись интересы буржуазии и чиновников. Речь идет о запреще¬
нии дворянам и чиновникам заниматься торговлей, откупами и банков¬
скими операциями через подставных лиц. Этот пункт отражает инте¬
ресы только буржуазных кругов, которые стремились защитить себя от
проникновения в сферу своей деятельности тех привилегированных со¬
словий, которые юридически сами не могли, без утраты налоговых при¬
вилегий, заниматься такими делами, но осуществляли это скрыто. Тре¬
буя в таких случаях отмены для них налоговых привилегий, буржуазия
стремилась обезопасить себя от привилегированных конкурентов.
Наиболее длинный раздел наказа третьего сословия посвящен взаи¬
моотношениям чиновничества и центральной власти в судебной области
(Justice).29 Чиновничество отчетливо формулирует свою точку зрения
на то, какой должна быть, по его мнению, судебная и административная
деятельность правительства.30 Оно требовало отказа короля от вмеша¬
тельства в судебную практику на местах. Королевский совет, по их
предложению, вообще не должен судить и не должен изымать от судов
дел их компетенции. Не должны судить без апелляций (souveraine-
ment) посланные на места «докладчики» (maitres des requetes) Коро¬
левского совета (будущие интенданты).31 В этих важнейших из всего
раздела требованиях чиновничество защищало свою бесконтрольность
в судебной практике, свою монополию на отправление правосудия. Па¬
раллельно с этим оно требовало почти полного прекращения функций
сеньериальных судов, а также вносило ряд предложений по упорядоче¬
нию самой практики судебных процессов. В них отчетливо слышен го¬
лос скупого и расчетливого буржуа, негодующего на дороговизну и
медлительность французского суда.
Есть еще один любопытный пункт в этом разделе: об освобожде¬
нии крепостных. Любопытна и его формулировка: пусть все сеньеры,
и духовные и светские, в определенный срок и за установленную суда¬
28 Интересно отметить, что эти воззрения третьего сословия на роль родовитого
французского дворянства составляют основу рассуждений Ришелье на эту же тему
в «Политическом завещании», что наглядно показывает, насколько далек был карди¬
нал от стародворянской ориентации в своей политической идеологии, не говоря уже
о его политической деятельности.
29 Recueil des pieces, t. I, pp. 449—499.
30 в этих требованиях буржуазия следовала за чиновничеством.
31 Их роль в ту пору уже довольно значительна.
152
ми плату освободят своих крепостных (mainmortables), а если не поже¬
лают, то пусть король объявит крепостных «способными держать, вла-
деть и приобретать земельные наделы (heritages), при уплате сеньерам
суммы, равной той, которую сеньеры получили бы при освобождении
сервов и менмортаблей от крепостной зависимости, невзирая ни на
какие местные кутюмы».32 Третье сословие очень решительно желала
полной ликвидации серважа в общегосударственном масштабе и в при¬
нудительном порядке, завершая этим пунктом свою программу уничто¬
жения наиболее тяжелых крепостнических порядков.
В разделе о правосудии третье сословие безусловно не могло обой¬
ти животрепещущий вопрос о продажности должностей. Вокруг него>
в палате третьего сословия разгорелись самые ожесточенные споры
между чиновничеством и буржуазией.33 Начисто убрать этот пункт из
наказа не удалось, но сформулирован он был наикратчайшим образом
и достаточно'двусмысленно: «Да соблаговолит Ваше Величество пре¬
кратить продажность судебных должностей и да замещает их согласна
старым ордонансам».34 Это означало: возобновите прежнюю практику
выборов, т. е. кооптацию, при которой должности все равно оказались
бы в руках узкого круга семей.
О полетте речь идет в следующем разделе «Финансы и домен», где
опять-таки пункт, отредактированный в результате жестоких дебатов*
носит компромиссный характер: отменив полетту, король должен заме¬
щать должности путем выборов, и, кроме того, должна отпасть и столь
стеснительная для чиновников «оговорка о 40 днях», и чиновники мо¬
гут передавать свои должности подходящим лицам. Как будет показано,
ниже, такая редакция почти начисто уничтожала смысл отмены по-
летты.
Если сравнить эту двусмысленную, скользкую формулировку с тем
категорическим требованием отмены полетты и продажности всех долж¬
ностей, которое было в анжуйском наказе третьего сословия, разница
выступит особенно ярко. Можно сказать, что сводный наказ третьего
сословия выхолостил этот пункт, содержавшийся, несомненно, не в од¬
ном анжуйском наказе, и обезвредил его в интересах преобладавшего
в палате чиновничества.
Зато и чиновники и буржуа, не только не мешая, но явно помогая
друг другу, составили длиннейший список35 всех должностей, подле¬
жащих отмене, но, разумеется, не простой и безусловной отмене, как
требовало дворянство (revocation pure et simple), а отмене путем вы¬
купа (remboursement) государством или же путем погашения за
смертью владельца. La propriete avant tout! Нужно учесть, что список
составлялся людьми, которые в налоговом отношении страдали от из¬
лишнего количества новых должностей (торгово-промышленная бур¬
жуазия) или же терпели ущерб в своих материальных интересах (вла¬
дельцы основных «старых» должностей).36 В конце этого перечня, от¬
чаявшись, видимо, в достижении исчерпывающей полноты, третье со¬
словие присовокупило: «И поскольку невозможно точно перечислить
все должности, созданные в королевстве к большому ущербу старых
чиновников (anciens officiers) и всех Ваших подданных, просим Ваше
Величество отменить все эдикты, создающие или восстанавливающие
32 Recueil des pieces, t. I, p. 486.
33 См. ниже, стр. 159. и сл.
Recueil des pieces, t. I, p. 455.
33 Там же, стр. 563—578, специальный раздел об упразднении лишних долж¬
ностей.
36 См. выше, стр. 69.
Щ
эти (т. е. новые, с Г576 г. созданные, — А. Л.) должности».37 Несомнен¬
но, что эти пункты, которые, начиная еще с Тьерри, оценивались как
«великодушная жертва» третьего сословия, на деле выражали его ис¬
конные и важные интересы. Не менее очевидно, что эти требования от¬
вечали также и интересам широких масс крестьянства и плебейства,
на плечи которых особо тяжело ложился этот специфически француз¬
ский налог в виде «добавок» к талье и габели, из которых оплачива¬
лось «жалованье» чиновникам на вновь созданных должностях. Если
учесть, что со всем третьим сословием и с народом в этом вопросе за¬
одно было и дворянство, хотя и по другим, чисто сословным причинам,
то очень ярко и наглядно выявляется всеобщая оппозиция финансовой
политике правительства в этом вопросе. Эта же всеобщность присуща
еще лишь двум пунктам, требовавшим, во-первых, суда над финанси¬
стами и периодической проверки их деятельности,38 во-вторых, сокра¬
щения налогов до уровня 1576 г., который в 1614 г. был образцом уме¬
ренности и справедливости.
Итак, финансовая политика правительства встречала в третьем
сословии отрицательное отношение. Практика увеличения налогов, от¬
купов, создания новых должностей отвергалась палатой третьего сосло¬
вия, имевшего за собой в этом поддержку всего народа. Какие же ре¬
формы предлагало третье сословие взамен этой всем ненавистной прак¬
тики? Прежде всего — выкуп домена. В этом вопросе, имевшем в 1614 г.
почти двухвековую давность, с наибольшей наглядностью сказывалась
неизжитая еще феодальная природа французской буржуазии. Согласно
средневековой правовой норме государь в мирное время покрывает го¬
сударственные расходы доходами с коронных земель (домена), а в воен¬
ное время взимает с подданных субсидии. Неизмеримо выросшие по¬
требности государства не могли быть покрыты в начале XVII в. одними
доходами с домена, и политическая мысль давно признала необходи¬
мость постоянных налогов. Однако речь о выкупе домена заходила
всегда, как только требовалось найти выход из затруднительного фи¬
нансового положения. Домен короны был уже давно заложен и пере¬
заложен, и, следовательно, доходы с него оказались сведенными к ми¬
нимуму. Выкуп его дал бы казне некоторые дополнительные ресурсы.
Сюлли разработал проект выкупа домена, но не успел довести его до
конца.39 Но если бы даже выкупные операции и были доведены до
конца, все равно сеньериальные ренты и доходы с коронных земель,
которыми король владел как крупнейший сеньер в королевстве, не могли
быть основой бюджета крупного централизованного государства. Их все
уменьшавшаяся реальная стоимость никак не могла сочетаться с рос¬
том в стране буржуазных отношений. Эта мера не могла вывести абсо¬
лютистское государство из хронического финансового кризиса. Но почти
всем слоям французского общества в начале XVII в. выкуп домена
представлялся некоей панацеей, которая позволила бы ликвидировать
огромный государственный долг (лишние должности и государственные
ренты) и сократить налоги до уровня «блаженной памяти» 1576 г.
Поэтому в программе финансовых реформ третьего сословия выкуп
домена занимает первое место. Вслед за ним идут пункты о понижении
всех доходных статей государственного бюджета: ликвидация внутрен¬
них таможенных сборов (следовательно, и самих таможен), полная
свобода внутренней торговли и снижение пошлин на экспорт и импорт,
уничтожение общего откупа на габель, всех добавок к талье и габели,
37 Recueil des pieces, t. I, p. 577.
33 Там же, стр. 552.
39 В 1626 г. Ришелье также планировал этот выкуп, но не смог его реализовать.
154
всех поборов и т. д. и т. д. Таким образом, третье сословие, требуя ра¬
дикального сокращения доходов, не предложило никаких радикальных
мер по перестройке всего бюджета. Оно не стремилось изменить самую
систему налогообложения, ликвидировать огромные налоговые приви¬
легии двух «благородных» сословий и чиновничества. Сводный наказ
замолчал интересное предложение анжуйской буржуазии о введении
равного для всех налога на соль. Третье сословие хотело лишь отмены
пенсий и даров дворянам, принцам и придворным, да и то отмены не¬
полной, поскольку за королем все же оставалось право одаривать за
особые заслуги всех, кого он пожелает. Ниже будет показано, какое
значение приобрел этот пункт об отмене пенсий дворянам в процессе
заседаний палаты третьего сословия. Здесь же важно подчеркнуть, что
привилегированное чиновничество, заседавшее в палате, и помыслить
не могло об отмене налоговых привилегий, своих и дворянских, а бур¬
жуазия все еще путалась в старых представлениях о государственных
финансах и делала лишь первые робкие шаги по пути ликвидации
сословных налоговых привилегий.
Пункты, отражающие специфические требования буржуазии, отне¬
сены в самый конец наказа, перемешаны с пунктами о полиции (раздел
так и называется «Полиция и торговля») и вообще составляют всего
лишь десятую часть наказа.40 Наряду с полной свободой муниципаль¬
ных выборов и внутренней торговли, едиными мерами и весами, хоро¬
шей монетой буржуазия хотела протекционизма во всех его формах.
Ей были нужны покровительственные пошлины для французских изде¬
лий на внутреннем рынке, где она зачастую оказывалась слабой против
иноземных конкурентов. Она требовала последовательного и неуклон¬
ного проведения политики покровительства и опеки короля над отече¬
ственным производством,41 полного запрещения импорта иностранных
мануфактурных изделий и экспорта сырья. Она требовала таких условий
для своего роста и развития, которые были возможны лишь при нали¬
чии сильного централизованного государства, обладающего большим
весом и авторитетом в международных отношениях. В этом пункте
цели ее и абсолютизма вполне совпадали.
Подводя итог наказу третьего сословия и сравнивая его с наказом
дворянства, следует подчеркнуть два основных момента. Во-первых,
процесс разложения старых феодальных норм и отношений под воздей¬
ствием новых капиталистических начал далеко зашел к XVII в. По¬
этому как ни мечтало родовитое дворянство о возврате к старому — для
старого уже не было места. Экономическая деятельность буржуазии и
ее политическая мысль выступали против дворянской реакции. Во-вто¬
рых, солидарность чиновничества и буржуазии по многим пунктам на¬
каза не дает оснований отождествлять их в социальном плане. Это была
общность интересов различных по своей сути социальных слоев, осно¬
вывавшаяся на том, что у чиновного дворянства не было в то время при¬
чин препятствовать развитию буржуазной экономики, а буржуазия
была еще слаба, не уверена в себе, оттеснена на второй план чиновни¬
чеством и во многом еще шла у него на поводу.
Была ли выполнима программа третьего сословия в целом? Клони¬
лась ли она к умалению абсолютизма?
40 Интересно сопоставить с этим тот факт, что в своем «Политическом завеща¬
ние* Ришелье вообще ничего не говорит о буржуазии как о социальной группе и лишь
в главе о торговле рассматривает ее экономическую деятельность.
41 Появившийся как раз к Штатам трактат Монкретьена «Traite de l’economie
politique» также представляет собой в целом красноречивую мольбу о протекционизме.
155
На второй вопрос следует ответить отрицательно. Лишь сильная
королевская власть могла ликвидировать смуту и укрепить междуна¬
родное положение Франции, выполнив основные пункты буржуазной
программы. Она же могла сохранить за чиновничеством его привилеги¬
рованное положение против требований родовитых дворян. Эти обстоя¬
тельства обеспечивали устойчивый роялизм палаты третьего сословия,
т. е. верхов среднего чиновничества и буржуазии.
Но в целом программа была невыполнимой. Хотя третье сословие
заявило самый решительный протест против гражданской войны, тем
не менее чиновничество не желало отказываться от своих важнейших
сословных привилегий и уступать свои должности старому родовитому
дворянству. Тем самым правительство в своем мероприятии, направ¬
ленном на удовлетворение основного требования родовитого дворян¬
ства— в отмене полетты, было лишено поддержки чиновничества. Фи¬
нансовая программа третьего сословия делала упор главным образом
на сокращение налогов. Третье сословие предлагало абсолютистскому
государству существовать на поступления от домена, т. е. на феодаль¬
ные доходы короны. Это предложение никак не могло быть согласовано
с его же требованием усиления королевской власти внутри страны и
в Европе. Поэтому эти финансовые проекты были нереальны. Что же
касается суммы отдельных конкретных требований третьего сословия,
то сравнение их с практикой французского абсолютизма наглядным об¬
разом показывает, что именно они, а не дворянские требования, опре¬
делили многие стороны деятельности абсолютной монархии в ее работе
по централизации страны в течение почти всего XVII в.
* $
*
Как только мы переходим к рассмотрению работы Штатов, в пер¬
вую очередь поражает ярый дух местничества в палате третьего сосло¬
вия и ожесточенная оппозиция провинций против монополии парижских
депутатов на руководящие места в палате, оппозиция бесплодная, ибо
в конце концов не только председателем оказывается купеческий стар¬
шина Парижа Робер Мирон,42 но и заместителем его становится Мэм,
гражданский судья парижского округа, а одним из секретарей — па¬
рижский эшевен Клаписсон.
В начале ноября палата первого сословия вынесла следующее ре¬
шение: всем трем палатам выбрать из наказов несколько важнейших
требований, касавшихся общих государственных интересов, и совме¬
стно представить их королю с нижайшей просьбой ответить на них (т. е.
принять или отвергнуть) еще во время сессии Штатов. Такой способ
дал бы Штатам возможность оказать давление на правительство
с целью принятия их требований. Выбрав эти наиважнейшие пункты и
настаивая на их принятии, палаты тем временем продолжали бы рабо¬
тать над составлением наказов. Это дало бы возможность разъехаться
по домам после закрытия Штатов с готовым ответом правительства и
стимулировало бы последнее не задерживать своего решения.43
Предложение духовенства оказалось для палаты третьего сословия
неприемлемым, так как такая «общая» программа была химерой, и вы¬
42 Он был одновременно президентом одной из палат Парижского парламента.
Королева назначила его купеческим старшиной как раз накануне выборов на Штаты;
депутатом и представителем палаты он фактически тоже был назначен, а не избран
(Miron de PE pin ay. Robert Miron et Padministration municipale de Paris de
1614 a 1616. Paris, 1922).
43 Rapine, ук. соч., стр. 78.
156
звало смятение среди депутатов, ибо большинство боялось, что другие
-сословия включат пункты, нежелательные для третьего сословия. Но
вскоре делегатов от палат вызвали к королю, и тот приказал соблюдать
старый порядок и работать над наказами, ответ на которые будет дан
незамедлительно. Еще до аудиенции кое-кто из представителей третьего
сословия, собирая в Лувре информацию, узнал об осуждении прави¬
тельством предложения духовенства, главной целью которого было при¬
нятие постановлений Тридентского собора.44
Но сорвав это предложение в целом, третье сословие отнюдь не от¬
казалось совсем от такого метода работы. И оно, и другие палаты, на¬
чиная буквально с того же дня, стали обращаться к королю с отдель¬
ными требованиями и предлагать другим палатам совместные выступ¬
ления по этим требованиям. Именно вокруг таковых и разгорелась
распря между палатами.
7 ноября третье сословие решило просить короля отменить сданные
на откуп чрезвычайные поборы. Первые два сословия присоедини¬
лись к этой просьбе, прибавив к списку новосозданные должности, и в
таком виде петиция пошла к королю, оказавшись единственной общей
программой, одинаково удовлетворявшей все сословия; но состояла она
из второстепенных пунктов.
10 ноября, когда третье сословие, опаздывая по сравнению с осталь¬
ными, приступило к первой стадии составления сводного наказа,45 не¬
неизбежно встал вопрос: включать ли в них требования отмены полет¬
ты, встречавшиеся в некоторых бальяжных наказах? Провинциальные
бюро, составленные из депутатов всех входящих в провинцию бальяжей
я повторявшие в миниатюре состав палаты (т. е. с преобладанием чинов¬
ников) ^ решили этот вопрос отрицательно. Тогда один из депутатов
провинции Лионнэ, Риваль, первый эшевен скромного городка Монбрис-
сона (т. е. лицо нечиновное), опротестовал это решение и, самолично
выступив на общем собрании палаты, предложил требовать отмены по-
летты. Случилось это 13 ноября, когда, по словам Рапина, «и без того
ее собирались отменить, если в это срочно не вмешаться».46 Накануне
в палате дворянства было решено просить короля задержать отсылку
в провинции квитанций на уплату полетты до закрытия Штатов.47 Легко
себе представить, какое волнение вызвали в палате и эти новости и вы-
етупления эшевена из Монбриссона. Прочие депутаты от провинции
Лионнэ опротестовали его, так как оно не только было ими отвергнуто
при составлении провинциального наказа, но они к тому же «сочли при¬
стойным вовсе умолчать о нем, так как многие наказы включали тре¬
бование уничтожения полетты и было бы преждевременно включать
их в провинциальный наказ».48 После шумных прений палата поддер¬
жала это решение и вообще запретила выступать по отдельным пунк¬
там без предварительного решения в провинциальных бюро. Этими ме¬
рами она рассчитывала потушить первые искры пожара.
Но его уже усиленно раздували в палате второго сословия. Третье
сословие поняло, что вопрос о полетте уже вышел за пределы их зала.
На длинном заседании, обсуждавшем это предложение дворян, с боль¬
шой речью выступил представитель провинции Гиени Монтень. Он пред¬
ложил предъявить королю несколько иную программу из трех пунктов
я настаивать на принятии ее целиком. Она включала: сокращение
44 Rapine, ук. соч., стр. 85 (см. ниже, стр. 165).
45 Сведение бальяжных наказов в провинциальные.
46 Rapine, ук. соч., стр. 100.
47 М о u s n i е г, ук. соч., стр. 570. — Духовенство это поддержало.
Rapine, ук. соч., стр. 100.
157
тальи на 25 процентов (до размеров 1576 г.), отмену полетты и пенсий.
Красноречие Монтеня было направлено на замаскирование истин¬
ных целей чиновничества: оратор защищал бедный народ и деклариро¬
вал отказ от полетты. Однако больше всего он настаивал на отмене
пенсий, ибо в этом пункте можно было бить наверняка.
Началось сражение между защитниками и противниками полетты.
Последние сразу же вскрыли маневр оратора, клонившийся к тому,
чтобы поставить короля перед невозможностью согласиться на все три
требования разом; ведь государство, говорили враги полетты, нуждается
в деньгах и не может снижать тальи, а отмена пенсий несвоевременна
ввиду малолетства короля, так как ожесточит дворян, что приведет
к новой смуте. Победили защитники полетты, и было решено выставить
три требования обязательно слитно. Однако «самоотверженное», на пер¬
вый взгляд, предложение об отмене полетты сопровождалось требова¬
нием вовсе отменить «оговорку о 40 днях». Теряя полетту, чиновники
стремились возместить себе ущерб хотя бы таким способом.49 Рапин
откровенно говорит, что делалось все это, чтобы затруднить короля и
сделать ему невозможным ответ на все три предложения.50
Как и следовало ожидать, два первых сословия потребовали выбро¬
сить параграфы 1 и 3, оставив только просьбу об отмене полетты. Но
третье сословие твердо стояло на своем и желало или сохранить все три
пункта или отказаться от них совсем. Для объявления этого решения
к духовенству и дворянству был послан президент президиального суда
в Клермоне (Овернь) Саварон. Он доказывал духовенству и дворянству,
что нужно уничтожить не следствие, а причину, т. е. не полетту, а саму
продажность должностей.51 Отмена же одной полетты приведет лишь
к скверным политическим последствиям; как и до 1604 г., гранды будут
домогаться для своих креатур важнейших должностей и упрочивать
свое влияние в ущерб королевскому. Вопрос с пенсиями гораздо насущ¬
нее. Нельзя доводить народ до крайности чрезмерными поборами, ко¬
торые растут параллельно росту пенсий. Следует опасаться протестов
народа, бояться, как бы он не сбросил иго подчинения!52
Дворянство плохо встретило эту речь. Тогда третье сословие ре¬
шило самостоятельно отправить к королю свою программу (17 ноября),
ко оказалось, что прочие сословия уже находятся в Лувре и совместно
просят об отмене полетты и розыска по габели, утверждая, что только
эти вопросы являются срочными,53 а с вопросом о пенсиях можно по¬
временить и включить его в сводные наказы, так как на пенсии списки
составляются только в марте, а выплата производится в июне. Это был
ловкий маневр, который третьему сословию надо было парировать не¬
медленно. Очутившись перед королем, Саварон произнес новую речь
на знакомую нам тему, но аргументация была все та же: народ страшно
49 Мунье считает предложение об отмене «оговорки о 40 днях» «великолепным
по ловкости приемом», так как отмена оговорки дала бы полную и бесплатную
наследственность и без полетты (Mousnier, ук. соч., стр. 572).—На деле же, предло¬
жение об отмене оговорки было уступкой чиновников. Выше мы стремились показать,
что нелегализованная торговля должностями неизбежно нанесла бы ущерб их надеж¬
ности и цене. С этой точки зрения, предложение об отмене оговорки было только наи¬
меньшим из зол, грозивших чиновничеству.
50 Rapine, ук. соч., стр. 110.— Ср. мнение современников, которые считали,
что третье сословие настаивает на сокращении тальи, «чтобы таким путем сохранить
себе полетту» (Legrain, ук. соч., стр. 91).
51 Для отмены продажности требовались огромные деньги на выкуп должностей.
Их не было у правительства, и тут оратор бил наверняка.
52 Rapine, ук. соч., стр. 115—116.
53 Полетта уплачивалась в январе за год вперед, а бланки квитанций на нее
рассылались на места заранее, в ноябре.
158
беден из-за множества поборов, надо сократить пенсии, тогда сокра¬
тятся и налоги. Вот главнейшая мера для упорядочения дел в государ¬
стве. А отмена полетты не даст существенного облегчения, тем более
что полетта вовсе не новость, введенная Генрихом IV, но существовала
издавна при перемене должности аналогично droit de fief, «оговорка же
о 40 днях» уж совсем необязательна. В пылу красноречия Саварон по¬
прекнул дворян в продажности (упрек был очень распространен в анти-
дворянских памфлетах, появившихся в связи со Штатами). Разгорелась,
знаменитая ссора сословий. В качестве примирителя в палату третьего
сословия явился Ришелье, епископ Люсонский,54 и предложил палате
принести извинения дворянству. В ответ Саварон заявил, что «суще¬
ствует много дворян, входящих в третье сословие... и весьма способных
в исполнении своих должностей, каковые облагораживаются достоин¬
ством их персон, а, с другой стороны, не одно дворянство получает пен¬
сии; пенсионеры имеются во всех трех сословиях».55 Подчеркивая пере-
мешанность дворянства и чиновничества, Саварон указывал на необо¬
снованность претензий дворянства отделить себя от «третьего сословия»
непреодолимой стеной.
Третье сословие согласилось извиниться лишь после третьего пред¬
ложения, сделанного духовенством. Палата поручила заместителю
председателя палаты Мэму произнести речь в дворянской палате, но
отнюдь не по предложенной духовенством форме, а по собственному
усмотрению (се que luy viendroit en la fantaisie) .56 Однако Мэм, вместо
того чтобы ликвидировать распрю, подлил масла в огонь, назвав в своей
речи три сословия тремя братьями и полностью отождествив третье
сословие на Штатах с чиновничеством. Дворяне, добавил он, должны
считать третье сословие, т. е. чиновников, братьями и не презирать их,,
так как они отнюдь не брезгают чиновными должностями и не прене¬
брегают брачными узами с третьим сословием. В заключение оратор
привел притчу о старших сыновьях-расточителях и младшем-восстано-
вителе.
Дворянство справедливо усмотрело в словах Мэма желание чинов¬
ничества стать не только вровень с дворянами, но и выше их. Добив¬
шись аудиенции у короля, оно высказало устами своего председателя
барона Сенесе свою точку зрения о третьем сословии вообще: «Сосло¬
вие, занимающее в собрании Штатов последнее место; оно состоит из
городского и сельского народа (peuple), причем сельские жители почти
все обязаны омажем и подчинены суду двух первых сословий; горожане
же — это буржуа, купцы и несколько чиновников. Эти-то последние
(т. е. чиновники, — А. */7.), забывая свое положение и свой долг и без
согласия тех, кого они представляют, хотят сравняться с нами».57 Дво¬
рянская точка зрения объединяла в понятии «третье сословие» все на¬
селение Франции за вычетом двух первых сословий и отводила чинов¬
ничеству лишь роль «представителя» единого третьего сословия. Наобо¬
рот, само чиновничество желало полностью „отделить себя от народа и
присвоить себе название «третье сословие».58
54 Его биографию см. стр. 228—229.
55 Rapine, ук. соч., стр. 138.
56 Там же, стр. 141.
57 Цитируется по кн. G. Pi cot. Histoire des Etats Generaux, t.. IV. Paris, 1872,
pp. 193—194. — Перевод этой цитаты в русском переводе Тьерри неточен: получается,
будто Сенесе упрекает все третье сословие, а не только чиновников, в желании срав¬
няться с дворянством (О. Тьерри. Избранные сочинения. М., 1937, стр. 124).
58 Марьежоль (ук. соч., стр. 160 и 174) отметил новое значение термина «третье
сословие», но не учел его классовой базы.
159
Наконец, сам канцлер вызвал Мэма и предложил ему формулу
«разъяснения»: он, Мэм, дескать, имел в виду лишь частные семьи, где
бывают старшие сыновья-расточители. При выходе из Лувра Мэм слы¬
шал, как дворяне, возвращавшиеся от короля, заявляли, что не потеопят,
чтобы сыновья сапожников называли себя их братьями.59 Только через
две с лишним недели, 5 декабря, сословия примирились, обменявшись
приличествующими комплиментами.
Позиция правительства по отношению ко всем этим событиям опре¬
делялась в первую очередь поддержкой, которую оно получило от па¬
латы третьего сословия в самом важном для себя вопросе о политиче¬
ской власти. Имея эту опору, оно смогло провести в начале декабря
реформу, удовлетворив соперничавшие сословия лишь в той мере, в ка¬
кой это способствовало укреплению абсолютизма. Полетта была отме¬
нена, а пенсии сокращены на 25 процентов. Талья осталась на прежнем
уровне. Важно отметить, что в финансовом отношении казна не понесла
ущерба, так как экономия на пенсиях почти покрывала утраченный до¬
ход от полетты.
Дворянство потерпело некоторый урон, но главное его требование
было выполнено. Третье сословие тоже получило — по вопросу о пен¬
сиях — частичное удовлетворение, но по сути реформа означала для
него провал в деле защиты полетты.
Тогда третье сословие применило другую тактику: стало доби¬
ваться снижения тальи, ибо это нарушило бы финансовое равновесие
реформы и снова заставило бы министров пересмотреть вопрос о по¬
летте. Для этой цели было решено потребовать от правительства бюд¬
жет, чтобы рассмотреть его с точки зрения возможности снизить талью.
Вместе с тем третье сословие снова потребовало специального суда над
откупщиками налогов, в чем встретило горячую поддержку остальных
палат и общественного мнения, так же как и в вопросе о снижении
тальи.
Таким образом, Штаты оказались единодушными в требованиях
весьма существенного уменьшения государственных налогов и суда над
крупнейшими кредиторами казны. В ответ на эти требования на Штаты
явились все члены финансового управления во главе с президентом
Жаненом, который выступил в палате третьего сословия. Он заявил, что
у Штатов только две задачи: передать государю жалобы народа и ока¬
зать помощь королю. Что касается бюджета, то его можно, пожалуй,
обсудить в Королевском совете совместно с несколькими делегатами
от Штатов, и станет совершенно ясно, можно или нельзя сократить
талью.
Через два дня в палате были оглашены и бюджет и финансовый от¬
чет с февраля 1611 г., т. е. с момента отставки Сюлли. Дефицит казны-
составлял около 4 миллионов ливров, и такое радикальное уменьшение
поступлений, как сбавка тальи, оказывалось невозможным. Аргумент
о необходимости сбавки тальи был парализован плачевным состоянием
королевских финансов. Третье сословие оказалось без оружия для за¬
щиты полетты.
Тогда появился на сцену и оставался в центре внимания почти до
конца Штатов знаменитый первый пункт сводного наказа третьего со-
59 Этим словам и всей ссоре сословий в историография чрезвычайно и незаслу¬
женно повезло. Они попали во все общие труды по истории Франции и во все учеб¬
ники как образчик и яркое выражение вражды дворянства и буржуазии между со¬
бой. На деле, этот ‘эпизод сам по себе не имеет значения для оценки работы Штатов
в целом, не говоря уж о том, что он отражает всего лишь борьбу фракций в привиле¬
гированном дворянском классе.
160
х словия, Этот тезис воинствующего галликанства провозглашал полную
независимость французского короля от любой власти, в том числе .-и
духовной. Не рассматривая его детально, надо лишь отметить, что он
вполне согласовался с политической теорией абсолютизма, но в 1614 г.
французское правительство не могло использовать этой, казалось бы
вполне подходящей для него, идеологии и вынуждено было, не осуждая
ее официально, затушевывать ее действие и пресекать ее развитие. Это
относится ко всей первой половине XVII в. Дело заключалось в том,
что Рим был нужен Франции как дипломатический союзник против
Испании. Следовательно, нельзя было с ним ссориться. Эти отношения
между Францией и папством были коренными на все время франко¬
испанского соперничества, т. е. до гегемонии Людовика XIV, когда гал¬
ликанская доктрина получила, наконец, свое полное признание.
Свыше месяца этот пункт наказа третьего сословия оставался
в центре внимания Штатов. Поддерживаемое нунцием духовенство мно¬
гократно выступало против него с чрезвычайной настойчивостью.
Несмотря на протесты духовенства, несмотря на дебаты в своей же
палате и примирительную позицию Мирона, третье сословие твердо
стояло на своем и не желало отказываться от первого пункта. Он стал
в его руках надежным средством для дипломатических действий в за¬
щиту полетты. Парламент поддержал палату, издав 2 января постанов¬
ление, подтверждавшее прежние акты об осуждении цареубийств. Одно¬
временно он организовал активное противодействие отмене полетты.
Уже с конца ноября зашевелились все парижские и провинциальные
. верховные суды, и Парижский парламент решил послать к королю де¬
легацию от всех верховных судов. Она была принята в Лувре 4 января,
и первый президент Парижского парламента — одна из важнейших
персон в королевстве — привел в своей речи все аргументы за сохране¬
ние полетты, добавив, что ее отмена заставит чиновников «искать дру¬
гой защиты и поддержки», а их недовольство может привести к «утрате
мира и спокойствия». Это была недвусмысленная угроза.60
Парламент и третье сословие связали воедино в своей дипломатии
защиту полетты и первый пункт. Настаивая на нем и играя, таким об¬
разом, на трениях правительства с нунцием, они рассчитывали добиться
сохранения своей привилегии.
6 января король запретил дебаты по этому вопросу и взял его на
рассмотрение в своем Совете. Одновременно он приказал закончись
составление сводного наказа к 25 января.
На этом заседании Королевского совета Конде выступил с защитой
первого пункта и с похвалами по адресу парламента и его действий
в данном вопросе. Надо отметить, что течение событий на Штатах
складывалось для принца невыгодно. Теперь же обстоятельства изме¬
нились в удобную для него сторону. Поддержка им третьего сословия
- и парламента, недовольство которых он намеревался использовать
в своих целях, нисколько не роняла его в глазах дворянства, поскольку
первый пункт не вызывал в их среде волнения. Поэтому у правитель¬
ства появился новый мотив для скорейшей ликвидации инцидента и для
закрытия Штатов вообще.
Но выступление Конде не могло не отозваться на поведении треть¬
его сословия. За месяц до того в палате третьего сословия циркулиро¬
вало мнение о желательности апелляции к принцам в критическом
случае. Теперь оно становилось и более обоснованным и более популяр-
60 М о u s n i е г, ук. соч., стр. 576—77.
11 А. Д. Люблинская
1 '
. Д61
ным. Палата снова отважилась 10 января просить о сбавке тальи. Но»
Королевский совет не изменил своей линии. Делегатам от третьего со¬
словия было приказано вовсе вычеркнуть первый пункт, для представ¬
ления наказа был дан последний срок: 3 февраля. Палата чрезвычайно
взволновалась; оппозиция, насчитывавшая большинство членов, высту¬
пила весьма энергично и пожелала письменно оформить свой протест.
Это настолько окрылило Конде, что он даже решил явиться в Штаты,
но король категорически запретил это, равно как приказал палатам не
принимать его. Когда же через несколько дней (6 февраля) приближен¬
ный принца, Рошфор, оказался повинным в убийстве одного дворянина
и принц открыто взял убийцу под защиту, то это событие, не имевшее
к Штатам никакого отношения, вызвало бурную реакцию палат. Духо¬
венство припомнило Конде его выступление в пользу первого пункта и
сочло необходимым выразить королю свое негодование. Но третье со¬
словие было настолько раздражено против двора, что упрекало Мирона
за то, что он от имени палаты (но не спросив ее разрешения) присоеди¬
нил свой голос к выступлению духовенства: «Мы, — замечает Рапин,--
ничуть не собирались требовать правосудия против г. принца».61 Лишь
после соответствующего нажима со стороны правительства третье со¬
словие все-таки отправило в Лувр по этому поводу делегацию, но та
выступила крайне сдержано.
Между тем, несмотря на неоднократные приказы двора, наказы
все еще не были готовы. Атмосфера становилась все более и более на¬
пряженной. Третье сословие отвергло все проекты о выкупе должно¬
стей, представлявшиеся различными прожектёрами и откупщиками*
под предлогом «отсутствия времени на их рассмотрение». Но в каче¬
стве противовеса одному из проектов, за который очень хлопотали пер¬
вые два сословия, оно выдвинуло требование об уничтожении всех но¬
вых придворных и военных должностей.62 При таких обстоятельствах
заседания палаты грозили затянуться до бесконечности.
Когда редактирование наказов близилось к концу, дворянство пред¬
приняло последнюю попытку совместных действий.
Выставленная всеми палатами 9 февраля по инициативе дворян¬
ства программа состояла из четырех пунктов:
1. Штаты продолжают заседать после вручения наказов.
2. Все палаты посылают делегатов для присутствия в комиссии по
рассмотрению наказов.
3. Королевский совет представляет Штатам список членов комиссии
по рассмотрению наказов.
4. Король учреждает суд над финансистами.
Последний пункт, составлявший «гвоздь» программы, был на деле
общим для всех палат. Что касается первых трех, то они были выраже¬
нием обычного для всех собраний Штатов стремления оказывать давле¬
ние на правительство (в смысле выполнения наказов) и после закрытия
Штатов.
Правительство не приняло и не отвергло этой программы. Оно ее
замолчало, одарив делегатов обещаниями, что «всем будет дано доста¬
точное удовлетворение». Больше всего оно теперь торопилось скорее
закрыть Штаты. Обстановка для него ухудшилась, так как парламенты
й другие верховные суды уже начинали «вопить» по поводу отмены по¬
летты и, что еще хуже, активизировали этим энергию Конде. Получив
61 R а р i п е, ук. соч., стр. 398.
62 Р i с о t, ук. соч., т. IV, стр. 224.
162
афронт при своей попытке явиться лично на Штаты,63 он явно стал
ориентироваться на парламент. Он посетил его 11 февраля и затеял
юбщее собрание всех палат, собираясь, по-видимому, выдвинуть свою
политическую программу. Эта попытка ему не удалась, но симптом был
достаточно тревожный.
Наконец, наказы были зачтены в палатах, и на 23 февраля была
назначена торжественная церемония их вручения с речами от каждого
сословия, закрывавшая Штаты.
С какими же итогами пришло каждое из сословий на закрытие
Штатов, что им дала почти четырехмесячная работа в палатах?
Духовенство выиграло по вопросу о первом пункте, и епископат
мог поставить себе в заслугу значительную победу. Правда, она отча¬
сти обернулась против сословия в том смысле, что предпринятая затем
попытка убедить прочие палаты в необходимости принятия постановле¬
ний Тридентского собора встретила решительный отказ со стороны
третьего сословия, крайне раздраженного всем предыдущим. Но эта
попытка, осуществленная буквально в самые последние дни заседаний
Штатов, вообще не могла рассчитывать на успех. За этим требованием
французских епископов было уже столько десятилетий упорной борьбы
и постоянных провалов, так стабильна была оппозиция всех слоев об¬
щества против этого требования (обстановка 1614—1615 гг. никак не
могла считаться исключением), что у самого духовенства, пожалуй, не
было иллюзий на счет возможности принятия своих пожеланий именно
таким путем.64 Поскольку у него не было больше важных требований
и все прочие пункты сводились лишь к искоренению злоупотреблений,
то у первого сословия не было причин быть недовольным, и оно искрен¬
не постановило выразить одобрение политике правительства.
Успех дворянства был еще значительнее. Отмена полетты, давшая¬
ся после такой борьбы, могла оказаться неплохим началом для выпол¬
нения основных пунктов дворянской программы. Важнее всего был для
них теперь суд над финансистами. Поэтому и второе сословие могло
присоединиться к похвалам регентше.
В ином положении оказалось третье сословие. Оно не смогло защи¬
тить своих сословных интересов. Тем не менее, надежды на помощь
парламента и на милость королевы в соединении с искусным нажимом
со стороны двора привели к тому, что и оно включило в программу речи
своего председателя благодарность королеве за мир, за мудрое управ¬
ление, за испанские браки.
* *
*
Программы речей, которые должны были произнести на закрытии
Штатов представители палат, были составлены и обсуждены заранее.
Ораторы тоже были намечены правительством задолго до дня церемо¬
нии. Пожелание королевы, чтобы от третьего сословия выступал пред¬
седатель палаты Мирон, пришлось не по вкусу оппозиционной группе
депутатов, выдвигавших Мэма, но они вынуждены были подчиниться.
63 Ср. оценку Поншартрена: «Принц и его сторонники пользуются этим слу¬
чаем (спором о первом пункте,—А. Л.), раздувают жалобы третьего сословия, уве¬
ряют, что все это проистекает от дурных порядков и дурного управления государ¬
ством». Ходят слухи, что правительство собирается арестовать Конде (Pontchart¬
rain, ук. соч., стр. 340—341).
64 Духовенство разрубило гордиев узел по-своему: после Штатов оно провозгла¬
сило на своей ассамблее принятие этих постановлений для всей французской церкви,
т. е. обошлось в части церковной доктрины и упорядочения нравов без санкции госу¬
дарства. Разумеется, осуществить прочие пункты оно было бессильно (L. Е. S е г-
fcat. Les assemblees du clerge en France, 1561—1615. Paris, 1906, pp. 320— 321).
11*
163
Насколько можно судить, такое же пожелание королевы, касав-
^/шееся Ришелье, прошло 23 января в палате духовенства без всяких
возражений:65 епископ Люсонский успел уже к тому времени зареко¬
мендовать себя.66 Его активность на Штатах была очень.целика. По¬
мимо выступлений в своей палате он посшянно избирался, когда нужно
было отправить делегации к другим сословиям. 5 ноября, т. е. в самом
начале работы Штатов, он возглавил депутацию в палату третьего
сословия с предложением о порядке работы палат; 20 ноября он пы¬
тался примирить дворянство и третье сословие в связи с их ссорой
из-за речи Саварона; 4 декабря его отправили к дворянству для совме¬
стного заявления королю о необходимости суда над финансистами;
5 января от снова побывал там же, чтобы выработать совместный про¬
тест против постановления парламента о первом пункте наказа треть¬
его сословия. Наконец, 7 февраля, уже будучи намечен оратором духо¬
венства, он был отправлен в палату дворянства, чтобы просить его при¬
соединиться к духовенству и выразить королю и королеве «всяческое
повиновение, верность и покорность и заверить, что оба сословия него¬
дуют по поводу попытки отделить власть короля от власти королевы-
матери. ..», т. е. осудить поведение Конде, о чем уже была речь.67 Его
лояльность, дипломатическое искусство и энергия были несомненны
для всех.
На закрытии Штатов он выступал первым, как и полагалось. Речь
его, которую он сам очень ценил и издал отдельной брошюркой (а впо¬
следствии включил в текст своих мемуаров), естественно, привлекла
внимание историков. Пико рассматривает ее как личное блестящее про¬
изведение Ришелье.68 Аното, наоборот, подчеркивает, что она была по¬
строена по заранее данной программе палаты духовенства и что в за¬
слугу оратору может быть поставлено лишь внешнее оформление,69
а также некоторые персональные нотки. Весь акцент речи Аното сосре¬
доточивает на личном честолюбии молодого епископа, ожидавшего на¬
град именно от Марии Медичи и потому особенно ее восхвалявшего
в конце своего выступления. Марьежель, следуя за Аното, из всей речи
привел лишь цитату, где особенно ярко проявилось, на его взгляд, че¬
столюбие Ришелье.70 Чрезвычайно подробно излагает речь Делош,71
считая ее «настоящим дипломатическим документом»,72 но отмечая при
этом с некоторым недоумением, что современники, кроме коллег по па¬
лате, не только не оценили ее, но даже ще заметили. Обстановка на
Штатах интересует Делоша только как мизансцена для выступления
Ришелье. Блестяще отделанная фигура епископа совершенно погло¬
щает бескрасочный фон, на котором развертывается его деятельность;
этот прием особенно бесплоден при исследовании раннего периода
карьеры Ришелье, ибо гипертрофированное внимание к мелочам иска¬
жает правильную перспективу.
Если же рассмотреть речь в плане тех итогов Штатов, о которых
было упомянуто выше, то она предстанет в таком виде. Речь Ришелье7;?
отличается последовательностью и логичностью изложения, ясностью,
65 Н а п о t а и х, ук. соч., т. II, стр. 36.
66 См. выше стр. 161.
67 М. D el ос he. Autour de la plume du cardinal de Richelieu. Paris, 19-20, p. 77.
68 Pdco t, ук. соч., т. IV, стр. 240—242.
69 Н а п о t а и х, ук. соч., стр. 38.
70 Mariejol, ук. соч., стр. 174.
71 Deloche, ук. соч., стр. 66—104.
72 Там же, стр. 78.
73 Ее лучшее издание дано в его мемуарах (A. J. Richelieu. Memoires, t. I.
Paris, 1907, pp. 340—365):. '
164
некоторой сухостью и краткостью. Все эти характерные для Ришелье
качества сказались в первом же его публичном выступлении. В осталь¬
ном, т. е. по содержанию, речь лишена индивидуальности и лишь при¬
личествует обстоятельствам. Поэтому она и прошла незамеченной.
Согласно наказу своей палаты, Ришелье одобрил политику регент¬
ши, в частности испанские браки, и поддержал решение короля оста¬
вить Марию Медичи во главе Королевского совета. Он требовал отмены
продажности должностей, сокращения пенсий и просил о восстановле¬
нии церкви в ее прежнем величии.
Результатом этих реформ должно быть упорядочение финансов,
притом без излишнего отягощения народа. Дворянство вернет себе
прежний блеск, религия процветет, церковь вновь будет обладать
властью и распоряжаться своим имуществом, а народ освободится ог
притеснений чиновников.
Обеспечивала ли такая программа подобные результаты? Делош
отказывается думать, что Ришелье верил в ее целительные свойства.
По его мнению, отмена полетты и продажности должностей не улуч¬
шила бы положения дворянства, не было надежд и на возрождение
церкви.74
На деле отмена продажности должностей привела бы к возвеличе¬
нию первых двух сословий за счет чиновничества, а это вернуло бы
церкви добрую долю ее независимости, а дворянству — экономическую
силу и политический вес. Мало того, ведь частично эти требования были
правительством уже приняты и объявлены, т. е. практически на них не
надо было и настаивать. Требовать нужно было их закрепления, что и
сделал Ришелье в конце своей речи: «Посему мы усиленно просим и
объявляем... в Вашем (короля, — A. JI.) присутствии, что не сможем
получить никакого удовлетворения нашим жалобам ни с помощью но¬
вых ордонансов, ни путем подтверждения старых, если за ними не вос¬
последует их точного исполнения, и не на один только день, но на¬
всегда». Тогда будет «основательно устроено царство разума».75
Речь Ришелье была построена на общих местах и не содержала по
сути ни одного требования (кроме просьбы к королеве не отступать от
намерения отменить полетту), возлагала все упования на королевскую
власть, словом, была так же невыразительна, как и вся роль духовен¬
ства на Штатах.
Депутат дворянства Сенесе произнес лишь несколько слов и требо¬
вал уничтожения продажности должностей и отмены пенсий, раздавае¬
мых придворным вельможам (это пожелание было типично для про¬
винциального дворянства).76 По сути, он также просил больше всего о
закреплении уже данных обещаний.
Наоборот, речь Мирона была длинна, очень патетична и сложна
по своим дипломатическим приемам.77 Оратор начал с указания зол,
терзающих Францию. Подрыв благочестия и правосудия, бесчинства
дворянства, недостойное поведение духовенства, его стремление неза¬
конными способами увеличить доходность бенефициев при малом рве¬
нии к служению богу, абсентеизм епископов, назначение королем непод¬
ходящих лиц на церковные места — все это расшатало церковь, лишило
ее авторитета и уважения. Достаточно известны бесчинства дворян, их
дуэли, насилия над бедным народом и чиновниками. Правосудие подор¬
вано длительностью процессов. Все эти беды тяжелым бременем ло¬
74 D е 1 о с h е, ук. соч., стр. 88.
75 Richelieu, ук. соч., т. I, стр. 358.
76 Р i с о t, ук. соч., т: IV, стр. 242.
77 Rapine, ук. соч., стр. 443 и сл.
165
жатся на народ, на крестьян, страдающих и от чиновников и от дво¬
рян, но больше всего от солдат. Народ трудится неустанно, но все его
доходы уходят на уплату налогов и всевозможных новых поборов, не
говоря уже о том, как истощают и мучают его грабежи солдат и воен¬
ные постои. «Надо пресечь это зло, иначе они (крестьяне, — А. Л.)
вспомнят, что солдат — это тот же крестьянин, но вооруженный; вино¬
градарь, взяв аркебуз, из наковальни превратится в молот; тогда все
станут солдатами, не будет больше пахарей и все умрут с голода...
Недавно, у всех на глазах, лишь одна армия, обчистив почти половину
Франции и все пожрав, разошлась по своим домам, обогатившись за
счет бедного народа и не сделав при этом ни единого выстрела».78
Эти часто цитируемые отрывки из речи Мирона, будучи рассмо¬
трены во всем контексте речи, означают следующее: 1) речь идет о кре¬
стьянстве (laboureurs), страдающем от насилий солдатчины; 2) оратор
предупреждает, что, не получая защиты, крестьяне решатся, наконец,
на самоличную расправу с войсками, и тогда вообще все превратятся
в солдат, не будет больше пахарей и наступит голод и 3) приводится,
пример бесчинства военщины (смута 1614 г.). Общий смысл этих заяв¬
лений заключается в осуждении междоусобной войны и связанных с нею
солдатских бесчинств, что вполне согласуется с наказом третьего сословия
и с программой, которую Мирон получил от своей палаты.
Характерно, что в речи Мирона полетта и продажность должностей
отнюдь не фигурировали в качестве «зол и пороков», разъедающих
Францию. Таким образом, и в своем заключительном слове на закры¬
тии Штатов председатель палаты третьего сословия кардинально разо¬
шелся с предыдущими ораторами в диагнозе основной болезни.
Еще более знаменательно лекарство, предлагаемое Мироном для
излечения пороков в правосудии. Король должен сократить излишнее
количество чиновников и «уничтожить продажность остающихся долж¬
ностей, а на то время, пока он не сочтет возможным распоряжаться ими
безвозмездно,79 мы его умоляем, чтобы он, отменив ежегодный сбор
(полетту, — А. Л.), который издавна сопровождал продажность, уни¬
чтожил бы также и „оговорку о 40 днях”, вкравшуюся скорее благо¬
даря попустительству, чем по прямому приказу власти... и принял бы
во внимание, сколько эта „оговорка о 40 днях” принесла несчастий и
жестокостей чиновникам, делая из них добычу случайностей». Посему
чиновники припадают к стопам короля и просят у него возможности «от¬
правлять свою службу в полной надежности и свободе; ведь они яв¬
ляются головой и душой городов и вселяют в сердце и умы народа по¬
чтение и послушание, каковое они сами первыми осуществляют на
деле».80
Итак, третье сословие не изменило тактики. Раз уже полетта была
утрачена, оно хотело отмены «оговорки», т. е. потеряв легализованную
надежность владения должностями, оно стремилось обеспечить себе
полную свободу передач должностей, что означало возможность сохра¬
нения их в семьях. Зато об отмене продажности военных и придворных
должностей — «вещи совершенно постыдной», Мирон говорил категори¬
чески, подчеркивая при этом, что собственно об этом и просить-то не
следует, ибо король уже «решил осуществить это благое дело».
За дворянством, по мнению Мирона, следовало неотступно следить,
78 Rapine, ук. соч., стр. 451.
79 Т.е. пока не будут выкуплены все должности, что означало неопределенно
длительный период.
8° Rapine, ук. соч., стр. 459.
166
запрещать дуэли, дебоши и насилия, строго карать за недостаток по¬
чтения и послушания королю, заставить дворянство бояться наказаний
и гнева короля. Следовало полностью уничтожить пенсии, упорядочить
назначения на церковные должности и снизить налоги до уровня 1576 г.
Вот вся программа реформ... Суммирование наглядно демонстри¬
рует ее скудность. Предоставление чиновникам полной свободы в рас¬
поряжении своей собственностью — должностями, обуздание своеволия
дворян, искоренение злоупотреблений при распределении церковных мест,
сокращение государственных доходов. Самым важным элементом яв
ляется требование прекращения междоусобицы. Это было единственное
требование государственного масштаба, которое выгодно отличало за¬
ключительную речь президента третьего сословия от сословных про¬
грамм других палат. Оно не противоречило интересам правительства,
которое само прилагало все усилия к ликвидации феодальной аристо¬
кратии как политической партии.
Таким образом, оратор естественно и логично мог перейти в послед¬
ней части своей речи к выражениям преданности королевской власти,
и особенно королеве Марии Медичи, которой воздал хвалы за мудрую
и осторожную политику во время регентства и за испанские браки.
Так же как и Ришелье, Мирон выразил уверенность в ее дальнейшей
помощи королю советами и руководством, вспомнил Константина и
Елену и снова просил защитить народ от бесчинства солдатчины.
Оценивая речь с точки зрения ее замаскированной цели, следует
признать, что аргументация защиты чиновничества была построена до¬
статочно ловко. Хотя Мирон и сделал вначале оговорку, что он не на¬
мерен никого специально обижать, но добрая половина его речи со¬
стояла из обвинений двух первых сословий в плохой службе королю,
з угнетении и разорении народа. Чиновничество же — и именно оно
одно из всех сословий — оказывалось единственной, безусловно послуш¬
ной и верной опорой трона, требующей лишь самой «малости», т. е. от¬
мены «оговорки о 40 днях».
Выслушав речи, король произнес несколько заключительных слов,
обещав рассмотреть наказы и дать на них скорый и благожелательный
ответ. Генеральные штаты 1614—1615 г. закрылись.
* *
*
Подводя итоги Штатам, надо осветить два главных вопроса. Ка¬
кова была их роль в политической ситуации тех годов? Каково их зна¬
чение как последней (до 1789 г.) ассамблеи всефранцузского сослов¬
ного представительства, на что указывается во всех исторических тру¬
дах?81
Ни в наказах, ни в работе палат, ни в заключительных речах нельзя
найти программы ограничения королевской власти в интересах разви¬
тия страны в единственно прогрессивном в ту пору направлении, т. е.
в направлении к буржуазному обществу. Привилегированные сословия
стремились к некоторому ослаблению центральной власти в свою
пользу. Их сословные притязания клонились или к восстановлению ста¬
рых, уже изжитых порядков (родовитое дворянство), или к прочному
закреплению существующих. Конфликт между двумя фракциями дво¬
рянства — родовитым и чиновным — не снимал общей для всего класса
81 Речь идет именно о всефранцузском представительстве, так как провинциаль¬
ные Штаты существовали еще довольно долго.
заинтересованности в центральной власти, которая обеспечила бы ему.
/ возможность эксплуатации народных масс. Спор шел о том, какую
именно форму должно было принять в начале XVII в. во Франции гос¬
подство дворянского класса.
Перед абсолютизмом еще не встала буржуазия, которой он мешал
бы в ее развитии, но другие силы, которые ему мешали, угрожали ему
вполне отчетливо. Существовала партия Конде с определенной реак¬
ционной политической программой, и с ней отчасти смыкалась програм¬
ма родовитого дворянства. Штаты не поддержали Конде в его попыт¬
ках осудить политику регентши и сменить состав Королевского совета.82
Больше того: палата третьего сословия решительно высказалась против
внутренней войны. Это было самым важным выигрышем правительства.
Тем самым устранялась реальная для него опасность.83 Что касается
уступок, которые сделало правительство, идя навстречу пожеланиям
палат, то они не были уступками в точном значении этого слова. Умень¬
шение пенсий и отмена полетты не ущемляли сколько бы то ни было
серьезно интересов королевской власти. Больше того: все эти меры вхо¬
дили в ее деловую, практическую программу действий и не искажали
общей линии поступательного развития абсолютизма. Беда правитель¬
ства заключалась не в этих решениях, а в невозможности их выполне¬
ния, как будет показано ниже.
Касаясь значения Штатов 1614 г. как последней ассамблеи все-
французского сословного представительства, следует отметить, что в
1614—1615 гг. определилась бесполезность Штатов для самих сословий.
Палаты не включали главных и наиболее влиятельных членов своих
сословий — знати и высшего чиновничества. Представляя лишь провин¬
циальные средние слои, они не обладали должным авторитетом и ком¬
петенцией. Для того, чтобы превратить старый средневековый институт
в орган буржуазной революции, нужна была Франция конца XVIII в.^
а не начала XVII в. В 1614 г. Генеральные штаты могли выполнить лишь
одно важное дело: обмануть надежды инициатора их созыва, т. е. фео¬
дальной аристократии. В этом отношении они принесли несомненную
пользу не только абсолютизму, но и всей стране в целом, ибо отвергли
самую реакционную из всех возможных в ту пору политических про¬
грамм.
Но торжественной церемонией закрытия Штатов 23 февраля 1615 г.
нельзя закончить историю протекавшей на них борьбы. Она продолжа¬
лась и после того, как на следующий день были срочно приведены
в обычный вид просторные помещения августинского монастыря и депу¬
таты третьего сословия оказались перед закрытыми дверьми и, в пол¬
ном смысле слова, без законного места собраний (siege social).
Особенно тяжело пришлось третьему сословию. Часть его членов
разъехалась по домам в грустном настроении. Другие, более упорные,
остались. Полетта составляла их главную заботу, «свербила у них
в ухе», как замечает Рапин.84 Слухи о готовящемся сопротивлении пар-
82 У многих современников существовали немалые опасения, что Конде сумеет
использовать Штаты для достижения своих целей. «Секрет, который Вам (т. е. коро¬
леве,— A. JI.) надлежит знать, состоит в следующем: не следует созывать Штатов,
в особенности в периоды малолетства королей, если существует принц, который мо¬
жет сделаться главой партии, используя попутный ветер для своего корабля.. .>
(N. Р a s q u i е г. Advis a la Royne-Мёге. Oeuvres d’Estienne Pasquier, t. II. Amster¬
dam, 1723, p. 1070).
83 Тапье правильно отмечает, что Штаты укрепили положение королевской вла¬
сти (Тар i ё. La France de Louis XIII et de Richelieu, p. 97).
84 «Les officiers ont la puce a l’oreille» (Rapine, ук. соч., стр. 474).
168
ламентов подогревали их надежды, и они рассчитывали привезти на
места хорошие новости.
В начале марта Парижский парламент возглавил движение за. вос¬
становление полетты. Но прежде чем его протесты оформились в спе¬
циальной ремонстрации, в недрах его самого произошли знаменательные
события: Конде удалось использовать недовольство парламента и объ¬
единить свою программу с его требованиями. Помимо личных связей
с некоторыми видными членами парламента,85 он пользовался большим
престижем среди молодых советников следственных палат86 и увлек
их на путь политических действий, в то время как почтенные президен¬
ты и старые советники намеревались ограничиться одной лишь полет-
той. На бурном заседании 9 марта следственные палаты потребовали
созыва всех палат для обсуждения политической ремонстрации, по¬
скольку, по их словам, парламент существует «для надзора за сохран¬
ностью государства», которое ныне находится в опасности в руках
2—3 министров, «пренебрегающих законами монархии».87 Первый пре¬
зидент весьма энергично противился этому натиску, заявив, что никогда
он не соберет такого собрания, запрещенного королем. На это ему было
заявлено, что хотя он и «первый в сенате, но имеет всего лишь один
голос». На следующий день Конде получил от короля категорическое
запрещение появляться в парламенте; правительство опасалось, что
«объединение его чаяний с волею этого могущественного органа приве¬
дет к печальным последствиям для министров». В глазах бывших депу¬
татов третьего сословия, с напряженным интересом следивших за этими
событиями, принц оказался «усердным защитником блага государства,
сторонником мира и порядка». Все свои надежды они возложили те¬
перь на парламент и принца. Парламент собрался 10 марта в полном
составе, хотя и без Конде, но решил хлопотать только о полетте; «бла¬
горазумная» партия взяла верх. Пока же, до окончательного выясне¬
ния, было принято и занесено в протокол постановление, запрещавшее
допускать к присяге новых членов парламента без документального
удостоверения, что все их денежные взаимоотношения с наследниками
прежних владельцев должностей находятся в полном порядке. Напом¬
ним, что правительство, отменив полетту, обещало не препятствовать
безденежным передачам. Парламент же собирался пойти дальше и
внутренними способами сохранить денежную ценность должностей. Как
и следовало ожидать, отмена полетты почти сразу же возцмела свое
действие: по всей стране цены на должности упали на одну треть и про¬
должали падать дальше.88 Чиновничество стремилось всеми способами
задержать это падение, грозившее подорвать его материальное благо¬
получие.
10 марта король дал аудиенцию Мирону и депутатам третьего со¬
словия.89 Они протестовали против решения правительства увеличить,
габель (чтобы возместить потерю доходов на отмене полетты) и требо¬
вали дать им письменное подтверждение этого протеста, дабы они могли
85 Главным образом с президентом следственной палаты Леже и советником
Лекуанье, очень популярными среди парламентской молодежи, более склонной к про¬
тестам в чисто политической сфере, чем старые члены парламента.
86 Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 265.
87 R а р i п е, ук. соч., стр. 482. — Этот же источник для изложения последую¬
щих событий (стр. 483—505).
88 Pasquier, ук. соч., т. II, стр. 1182.
89 Нужно отметить, что Мирон всячески стремился поскорее- покончить со своей
ролью председателя; депутатам приходилось его ловить и чуть ли не силком застав¬
лять «возглавлять» их группу.
169
«очиститься» перед своими избирателями, которым, вместо желанного
снижения налогов, они принесут новое увеличение. Но никакого ясного
ответа они от правительства не получили.
Тогда депутаты перешли от устных заявлений к письменным. 16 мар¬
та они составили просьбу к королю за 70 подписями с протестом против
увеличения габели и требованием уменьшить пенсии. На следующий
день они получили возможность изложить Жанену свою аргументацию.
Она заключалась в новой модификации уже известного нам дипломати¬
ческого приема: спору нет, отмена полетты и продажности очень хоро¬
ша, но история показывает, что «мало вероятия, чтобы обещание этого
блага оказалось бы прочным». Из-за нужды в деньгах продажность
будет восстановлена, но увеличение габели не будет отменено и оста¬
нется навсегда.90 Жанен заявил, что отмена продажности будет оформ¬
лена в качестве «основного закона» (loy fondamentale)91 и введена
в текст королевской присяги при коронации, так что нечего будет опа¬
саться отказа от этой меры, тем более приятной для чиновников, что
они просили о ней наравне с прочими сословиями. Эта горькая для де¬
путатов пилюля не была единственной, так как Жанен отверг предло¬
жение о новом сокращении пенсий, сказав, «что это может дать повод
к новым смутам... что недавние события могут служить тому приме¬
ром: они обошлись более чем в 4 миллиона ливров, не считая разоре¬
ния нескольких провинций... и все же они уже в прошлом и ничто
в сравнении с тем, что произойдет, если гранды не будут удержаны при
помощи жалований, которые их обязывают пребывать возле короля и
выказывать ему верность; он (Жанен, — A. JI.) молил бога, чтобы пра¬
вительство не оказалось вынужденным платить принцам еще гораздо
больше». Когда депутаты указали, что можно сэкономить нужную сум¬
му на сокращении гарнизонов, Жанен ответил, что гарнизоны крайне
нужны не только в пограничных крепостях, но и в городах, расположен¬
ных в центре страны. Словом, у него на все был готов ответ. Решение
правительства в этом пункте и в устройстве суда над финансистами ка¬
залось твердым.
Депутаты еще раз, 21 марта, добрались до канцлера, но он их со¬
вершенно недвусмысленно выбранил и предложил отправиться домой.
Один из них все же произнес речь перед королем и принцами, но, со¬
общает Рапин, «так как никто не был расположен даровать нам то,
о чем мы просили, то ответ мы получили двусмысленный и туманный и
вынуждены были удалиться без надежды достичь наших желаний.»92
Это был окончательный отказ.
По-видимому, такой финал определил выбор тактики парламен¬
том, который имел все основания опасаться, что, опираясь на общест¬
венное мнение, правительство будет успешно выдерживать принятую
линию. Надо было искать союзников. Поэтому парламент решил при¬
нять программу Конде и созвал на 28 марта всех принцев, герцогов и
пэров, чтобы обсудить с ними важнейшие государственные дела, моти¬
вируя этот незаконный акт тем, что вопреки обещанию правительство
не посоветовалось с ними при ответе на главнейшие требования Шта¬
тов.93 Тем самым парламент вступил в открытый конфликт с прави¬
90 Этот аргумент был справедлив. Финансовая история абсолютизма состоит из
превращения временных налогов в постоянные.
91 Таковыми были только салический закон о престолонаследии и неотчуждае¬
мость домена.
92 R a p i п е, ук. соч., стр. 505.
93 Pontchartrain, ук. соч., стр. 342; Fontenay-Mareuil, ук. соч.,
стр. 84.
170
тельством, причем даже королевский надзор в парламенте (генераль¬
ные прокурор и адвокат) поддержал это мнение, а о молодежи след¬
ственных палат и говорить нечего: они многократно собирались ночью
во дворце Конде, составили текст ремонстрации и настаивали на приеме
у короля для ее прочтения. Конде, в свою очередь, пользуясь таким по¬
воротом дел, все решительнее требовал у королевы реформы Совета,
причем теперь он желал мест не только для себя и других принцев, но
и для представителей парламента. Другие верховные суды, парижские
и провинциальные, присоединяли свои ремонстрации. Волнение охва¬
тило в равной степени и среднее чиновничество. В провинциях многие
чиновники одобряли действия и намерения принцев. Кредит ослабел,
финансисты и откупщики отказывали правительству в займах, ссылаясь
на расстройство дел и растерянность в чиновном мире. Пользуясь этой
обстановкой, Конде лихорадочно готовил новую военную кампанию.94
Если бы не было угрозы со стороны феодальной аристократии, по¬
чуявшей благоприятный для себя поворот в делах, правительство, на¬
верное, попыталось бы сохранить свою линию. Но перед союзом Конде
и парламентов оно вынуждено было отступить. 13 мая оно объявило
о продлении полетты до конца срока, на который она была дана
в 1612 г., т. е. до 1 января 1618 г.95 Увидев, что главный козырь потерян,
Конде уехал 20 мая из Парижа и стал открыто готовиться к войне. Но
парламент не мог ретироваться столь быстро и продолжал настаивать
на приеме у короля для оглашения ремонстрации96. Так как она не имела
теперь такого значения, то король принял 22 мая в Лувре парламент¬
скую делегацию в присутствии принцев и министров и выслушал чте¬
ние длинного (из 27 пунктов) документа.97
Прежде всего, в нем были перечислены исторические примеры вы¬
ступлений парламента в качестве политического учреждения, что спо¬
собствовало благу и процветанию государства. Заметим кстати, что
правительство никогда не оставалось в долгу в этом отношении и в
своих постановлениях, тоже согласно давнишней практике, приводило
немалое число контрпримеров — случаев отказа парламента от поли¬
тической инициативы и скромного ограничивания своих функций только
судебными. Обе стороны бывали при этом правы. В критических слу¬
чаях правительство не только подкрепляло авторитетом парламента
свои действия, но порой даже приветствовало его инициативу. Совсем
свежим примером тому могло служить требование парламентом мира
в мае 1614 г. Что касается «скромности» парламента в других случаях,
то она выражалась в отказе поддержать те или иные требования гран¬
дов, и, напоминая об их похвальных прошлых действиях, правительство
особо подчеркивало недостойное поведение «верховного суда» в 1615 г.
Сложность политической борьбы, ее многочисленные и прихотливые
перипетии действительно давали парламенту, особенно в периоды
ослабления королевской власти, реальный политический авторитет, ис¬
пользуемый, как правило, на благо абсолютизма. Но конфликт 1615 г.
принадлежал к явлениям такого рода, когда речь шла не о политичс-
94 Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 82 и сл.; Pontchartrain, ук.
соч., стр. 343 и сл.; М о u s n i е г, ук. соч., стр. 588—589.
95 Восстанавливая полетту, правительство все же использовало в интересах
фиска тот страх, которым было объято чиновничество, видя катастрофическое паде¬
ние цен на должности. Условия полетты были несколько ухудшены (Р a s q u i e г,
ук. соч., т. II, стр. 1182).
96 «Свои частные интересы он прикрыл мантией общественного блага» (R о h а п,
ук. соч., стр. 517).
97 Его текст в Recueil des pieces, t. I, pp. 233—259.
171
ских прерогативах парламента, но об его кастовых и материальных
привилегиях. Ремонстрация напирала не на них (тем более, что к мо¬
менту оглашения настаивать было уже ненужно), а на общие требова¬
ния. Среди них лишь несколько пунктов било прямо в цель, и их про¬
стое перечисление сразу определяет тенденцию документа: § 3 требовал
ввести в Королевский совет принцев и коронных чинов и убрать из нега
всех «новых» персон; § 5 защищал коронных чинов, губернаторов и ко¬
мендантов крепостей от смещений и умаления их прав; § 7 требовал
отмены продажности всех военных и придворных должностей (о про¬
чих не было упомянуто вовсе).
Многочисленные параграфы, осуждавшие дурное управление фи¬
нансами и требовавшие суда над финансистами, заключались угрозой
назвать публично имена виновников беспорядка.
Таким образом, не Штаты, а парламент осуществил заветное и
основное пожелание принцев: требование реформы Королевского совета
в аристократическом духе и укрепления их позиций на местах. Парла¬
мент, а не Штаты, грозил правительству скандалом, т. е. обнародова¬
нием имен виновников, которых он требовал (пока что не называя имен)
убрать из Совета.
Отвечая на ремонстрацию, канцлер и Жанен выступили с резкими
опровержениями. Присутствовавшие пэры подтвердили свою верность
королю и заявили о несогласии с парламентом. Это было им тем легче
сделать, что большинство (Гиз, д’Эпернон, Монморанси) вообще не
принадлежало к партии Конде, а Невер и Вандом от нее откололись.
Тем не менее, даже такое частичное выступление аристократии лишало
демонстрацию необходимого резонанса.
Последовавшее затем постановление Совета предписало вычерк¬
нуть из парламентских регистров «мятежные» документы. Общее засе¬
дание всех палат, созванное по этому поводу, показало резкую пере¬
мену в настроении парламента: большинство высказалось за подчине¬
ние воле короля, «как будто бы все, что до сих пор было сделано, исхо¬
дило вовсе не от них».98 Еще месяц прошел в переговорах с правитель¬
ством, и, наконец, 28 июня все было улажено путем компромисса: пар¬
ламент выразил покорность, король не настаивал на вычеркивании.
Выиграв по сути, правительство не препятствовало парламенту облечь
отступление в приличную форму.
* *
*
Генеральные штаты сыграли прежде всего большую роль в про¬
цессе размежевания социальных сил между двумя лагерями — прави¬
тельством и феодальной знатью. Затем в столкновении этих главных
политических противников, и притом на таком этапе борьбы, когда ее
исход был еще неясен, на долю Штатов выпала также и крупная поли¬
тическая роль. Абсолютизм получил от них поддержку в тот момент,
когда он в ней нуждался в своей борьбе с аристократией.
Однако события, развернувшиеся после Штатов, изменили обста¬
новку. Правительство вынуждено было отказаться от принятой им ре¬
формы, полетта была восстановлена. Эта неудача правительства коре¬
нилась не в том политическом весе (хотя и очень большом),, которым
обладало чиновничество, но в наличии все той же аристократической
партии. Не будь возможности блока между ней и чиновничеством,
98 Fontenay-Mare u i 1, ук. соч.; стр. 87.
172
«вопли» парламентов и других верховных судов не представляли бы той
опасности, которую они приобрели в 1615 г. Однако, продлив полетту,
правительство уронило свой престиж. Народ не получил никакого об¬
легчения." Обманутые в своих надеждах, родовитые дворяне теснее
соединились с грандами, буржуазия была сильно раздражена. Побе¬
дившее чиновничество боялось дальнейших колебаний в политике пра¬
вительства, тем более что полетта была продлена лишь на два с поло¬
виной года. Такое положение вещей объективно укрепляло партию
Конде, увеличивало ее влияние и внушало ей большие надежды на
успех, чем в 1614 г. Причины, вызвавшие междоусобицу, усилились,
и новая война была неизбежна.
99 Народу же пришлось еще оплатить расходы на содержание депутатов. На¬
сколько велики были эти расходы, видно хотя бы из того, что представителю дворян¬
ства от захудалого бургундского бальяжа Бар-сюр-Сен, где было всего 6—7 дворян¬
ских фьефов, полагалось уплатить большую по тем временам сумму в 3780 ливров
{Arrets du Conseil d’Etat, decembre, 1616. Рукопись в BN, № 18190, ff. 604—605. Фо¬
токопия в ГПБ. Франц. Q IV. 220).
ГЛАВА V
ГРАЖДАНСКАЯ ВОИНА И ЛУДЕНСКИЙ МИР 1616 ГОДА
/v ерез полгода после роспуска Генеральных штатов,
ш ^/осенью 1615 г. началась новая война. На этот раз в ней
I О приняли активное участие гугенотские вельможи и дво-
ряне. Феодальная аристократия не получила от Штатов
никакой поддержки. Но и правительство не смогло осуществить даже
той скромной программы реформ, которую обещало во время Штатов,
что вызвало недовольство во всех слоях общества. Это обстоятельство
не могло не окрылить Конде и его партию. Стремились использовать
такую обстановку и гугеноты. Поэтому союз феодальной аристократии
с гугенотами, не осуществившийся в 1614 г., осенью 1615 г. стал зако¬
номерным.
Положение дел в июне 1615 г., т. е. в самый канун смуты, охарак¬
теризовано современником следующим образом: «Отъезд принца (из
Парижа, — A. JI.) причинил тем, кто был истинно заинтересован в благе
короля и королевства, такое огорчение, что его трудно выразить слова¬
ми. Всем было ясно, что надвигается новая война, тем более опасная,
что гугеноты, которые должны были вскоре собраться на свое собрание,
не преминули бы ввязаться в войну и вступиться за интересы принца,
поскольку он вступался за гугенотов и пытался всеми средствами поме¬
шать испанским бракам, которых они так опасались».1
Позиция гугенотов становилась решающей.
Выдвинутая Конде в 1614 г. программа включала пункт о разрыве
союза с Испанией (отказ от испанских браков), что имело наибольшее
значение именно для гугенотов. Однако тогда они не поддержали прин¬
цев; гугенотским грандам не удалось увлечь за собой всю партию в це¬
лом, в которой города играли решающую роль. К тому же, близкая
перспектива созыва Генеральных штатов, на которых должны были ре¬
шиться все наболевшие вопросы, снимала необходимость открытого
выступления гугенотов.
Эта лояльность гугенотской партии в 1614 г. позволила правительству
оттянуть на год созыв очередной политической конференции гугенотов,
1 Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 89.
174
которая, таким образом, уже не предшествовала Генеральным штатам
и не могла быть использована Конде для укрепления своих позиций.
У гугенотов — депутатов на Генеральные штаты не было своей осо¬
бой программы. В мемуаре, написанном накануне Штатов, Дюплесси-
Морне выразил пожелание, чтобы все привилегии гугенотов (включая
и все «милости», graces) были провозглашены «основными законами
государства», что означало включение их в текст присяги, произносив¬
шейся королем при коронации.2 Это была бы наиболее прочная из всех
возможных форм гарантии, которая ликвидировала бы царившую
в партии «неуверенность» (incertitude) и оформила бы гугенотское «го¬
сударство в государстве» на прочных, так сказать, конституционных на¬
чалах. Но эта программа-максимум была в тех условиях совершенно
невыполнима и не была выставлена на Штатах. На последних заседа¬
ниях Штатов, хлопоча о принятии постановлений Тридентского собора,
духовенство получило от дворянства согласие поддержать такой проект
этого принятия, который не содержал никаких оговорок в пользу гуге¬
нотов. Тогда последние, в лице своих депутатов от дворянства, заявили
протест и отказались подписать наказ дворянской палаты.3 В связи
с этим правительство сочло необходимым еще раз заявить о своем твер¬
дом намерении соблюдать все данные гугенотам эдикты, но сделало это
не в форме официального акта, а в своей административной переписке.4
Инцидент был замят в самом начале. Во всем прочем поведение депу-
татов-гугенотов было примерным, тем более что общая обстановка на
Штатах не давала им никакой возможности протестовать против союза
с Испанией. Такую возможность они надеялись получить на своей пред¬
стоящей конференции.
Но выигрыш правительства, оттянувшего эту конференцию до
1615 г., оказался временным. Общее ухудшение обстановки задевало и
гугенотское дворянство и толкало его на союз с Конде. После разочаро¬
вания, которое Сомюрская конференция 1611 г. принесла гугенотским
вельможам и дворянам, они не могли рассчитывать добиться цели, дей¬
ствуя только своими силами. А для Конде союзники-гугеноты были
вдвойне желанны, после того как продлением полетты правительство
разорвало его союз с парламентом и изолировало его от чиновничества.
При перспективе возможного союза принцев с гугенотской партией
вопрос об оформлении испанских браков получал особое значение, по¬
скольку именно общий протест против них мог стать базой объединения
Конде и гугенотов.
Франко-испанский союз действительно таил для гугенотов много
опасностей. Временный и условный характер их привилегий заставлял
партию стремиться к их более твердому закреплению. Не добившись
таких гарантий ни при издании Нантского эдикта, ни позже на Сомюр-
ской конференции 1611 г., гугеноты предвидели необходимость защи¬
щать свои привилегии с оружием в руках. При такой перспективе союз
правительства с Испанией был для них опасен не потому, что они 'бо¬
ялись усиления иезуитов, ультрамонтанов и т. п., т. е. усиления так на¬
зываемой «католической партии». Главная опасность для них заклю¬
чалась в том, что этот союз ухудшил бы общее международное поло¬
жение всех кальвинистов, а это отразилось бы и на помощи зарубеж¬
ных единоверцев французским гугенотам.5
2 Duplessis-Mornay, ук. соч., т. II, стр. 697. — Издатели датируют доку¬
мент концом 1614 г., но он, безусловно, составлен до открытия Штатов.
3 Там же, стр. 725.
4 Там же, стр. 717.
5 Эти опасения полностью оправдались в 1620-х годах.
175
: Учитывая последствия возможного союза Конде с гугенотами, пра¬
вительство стремилось к тому, чтобы еще до конференции гугенотов
заставить принца принять участие в оформлении браков, т. е. принудить
его ехать вместе с королем и всем двором в Бордо, неподалеку от кото¬
рого должен был состояться обмен принцессами. В течение июня 1615 г.
- королева неоднократно посылала к уехавшему из Парижа Конде своих
доверенных лиц, которые уговаривали его ехать в Бордо. Но он не да¬
вал определенного ответа, стремясь выиграть время и оттянуть поездку.-'
* Он ждал открытия гугенотской конференции, рассчитывая, вместе с тем,
на осложнения, которые вызвала бы во франко-испанских отношениях
такая длительная отсрочка браков.
Наконец, в начале июля к принцу поехал Вильруа. Суть его пере¬
говоров с Конде, изложенная мемуаристами очень сжато, раскрывается
с-максимальной полнотой в неопубликованной записке, составленной
Вильруа 6 июля, в день этих переговоров.7 Из нее явствует, что принц
соглашался ехать в Бордо и обещал увезти с собой своих друзей, т. е.
обещал мир на следующих условиях: 1) реформы Королевского совета,
2) выполнения ремонстрации парламента.
Первый пункт означал смену правительства. Конде хотел быть гла¬
вой: Королевского совета и занять своими приверженцами места в спе¬
циальном «военном совете» (conseil pour la guerre), создания которого
он требовал, стремясь сосредоточить в своих руках распоряжение де¬
нежными и военными ресурсами государства. Впервые за время смуты
он мог, наконец, выставить свое основное требование. Тон его был уве¬
ренным и твердым. «Все эти слова, — пишет Вильруа, — он говорит так,
будто бы все его желания должны осуществляться беспрепятственно и
; немедля...» Уверенный в поддержке гугенотов, Конде хотел также
обеспечить себе и помощь парламента, который мог оказать ему важ¬
ную услугу, поддерживая его как главу нового правительства против
старых членов Королевского совета, влияние которых надо было бы
парализовать. Но при этом Конде подчеркивал, что удовлетворить надо
не все требования парламента, но лишь те, которые касаются правосу¬
дия, отрицая тем самым за верховными судами право вмешиваться
в государственные дела.
В ответ на такие далеко идущие требования Вильруа мог лишь на¬
стаивать на прибытии принца в Париж или в один из близких к столице
городов, чтобы иметь возможность на месте договориться о конкрет¬
ных формах, в которые воплотилось бы выполнение требований принца.
Но тот категорически отказался, заявив, что все должно быть осущест¬
влено еще до его прибытия ко двору. Причиной своего отказа он выста-
,вил опасение быть арестованным, в чем, как показали события 1616 г.,
он был совершенно прав.
Вильруа отметил также преимущества, которые были у принца и
давали ему такую уверенность: предстоящая конференция гугенотов и
внешнеполитические осложнения, т. е. затруднения, связанные с испано¬
савойским (по сути с испано-французским) конфликтом.
Через два-три дня Вильруа привез Конде ответ королевы. Требо¬
вания принца были ею приняты, но при условии его поездки в Бордо.
Конде не решился поверить согласию правительства (к чему у него
были веские основания) и отправился к другим грандам в Нуайон, что¬
бы договориться с ними. Туда же 26 июля прибыл и Вильруа с под¬
тверждением «решения королевы выполнить все основные требования
6 Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 89; Р о n t с h а г t г a i п, ук. соч.,
стр. 343.
7 Рукопись в BN, f. 15582, ff. 18—21; фотокопия в ГПБ. Франц. F. IV. 226.
476
принца, равно как и некоторые личные его пожелания.8 Поездка в Бордо
по-прежнему оставалась обязательным условием для выполнения всех
уступок правительства. 28 июля вдогонку Вильруа был послан государ¬
ственный секретарь Поншартрен с поручением добиться от Конде или
безотлагательного отъезда в Бордо, или ясного отказа. Правительство
опасалось, что гранды стремятся переговорами выиграть время и сор¬
вать поездку двора, оттянув ее до глубокой осени, когда она станет
невозможной. Оба государственных секретаря — Вильруа и Поншарт¬
рен — убедились на месте в справедливости этих предположений. Все
гранды (Конде, Лонгвиль, Мэн, Бульон и Сен-Поль) заявили в пись¬
менной форме, что настойчивость правительства выдает его истинные
цели, так как оно явно не собирается выполнять их требования. Принц
отказался ехать в Бордо и назвал имена тех советников, в действиях
которых он усматривал гибель для страны. Это были: д’Анкр, канцлер
Силлери, его брат коммандор Силлери,9 Вильруа, Доле и Бюльон,10
т. е. те самые лица, чьи имена угрожал обнародовать парламент в своей
ремонстрации.11
Такой ответ рассеял последние сомнения: намерения обеих сторон
были ясны. С первых же дней августа все стали готовиться к войне.
Правительство разослало по городам приказ не впускать принцев, а те,
не теряя времени, попытались захватить важнейшие крепости. Лонгвиля
постигла в Амьене неудача: его выставили оттуда сами горожане. Он
смог укрепиться только в Корби и в Катле. Это были единственные
крепости в Пикардии, принадлежавшие принцам. Мэн остался в Суас-
соне (попытка королевской гвардии захватить город не удалась)12
и укреплял Нуайон, Куси и другие близлежащие города. Бульон вер¬
нулся в Седан, Сен-Поль отправился в Гиень.13 Принцы набирали вой¬
ска, подготовляли захват городов, грабили кассы королевских казна¬
чеев и сборщиков. Начиналась новая гражданская война.
В 1615 г. в самой партии принцев произошли некоторые персональ¬
ные изменения. Фактически ее по-прежнему возглавлял герцог Бульон,
а номинально — принц Конде. К ней примыкали, как и 1614 г., губер¬
натор Пикардии герцог Лонгвиль и губернатор Иль-де-Франса Мэн.
Но губернатор Шампани (одной из важнейших пограничных провин¬
ций) герцог Невер откололся от принцев. Ему предстояло в недалеком
будущем завоевывать свое фамильное достояние — Мантую, а сделать
это без помощи французского правительства было невозможно; поэто¬
му в тот момент Неверу было выгоднее остаться нейтральным. Зато
в коалицию принцев включился граф Сен-Поль, один из крупнейших
сеньеров юга Франции. Он был особенно нужен принцам, ибо мог обе¬
спечить им связи с дворянством Гиени и Лангедока, т. е. тех провинций,;
где влияние главарей партии было невелико. Между тем поездка короля
в Бордо ставила особенно остро вопрос о том, присоединится ли к прин¬
цам вся масса юго-западного дворянства, а не только гугенотская его
часть, на которую Конде в известной мере уже мог рассчитывать.
Однако для оценки удельного веса партии Конде в 1615 г. недоста¬
точно перечисления ее членов. Необходимо оценить вес тех вельмож,
которые занимали в то время позиции лояльных «слуг» короля. Это
8 Pontchartrain, ук. соч., стр. 344.—Тот же источник для дальнейших,
событий.
9 Он был главным действующим лицом в дипломатическом оформлении союза'
с Испанией.
ю о Доле и Бюльоне см. ниже, стр. 208.
и Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 89.
12 Mercure frangais, t. IV, p. 195.
13 Pontchartrain, ук. соч., стр. 345.
12 А. Д. Люблинская
17f
были по-прежнему четыре брата Гиза во главе с герцогом, затем два
побочных брата короля Вандомы, старший из которых, Цезарь Вандом*
был губернатором Бретани и в 1614 г. одним из самых активных чле¬
нов коалиции грандов. Вне партии Конде был в 1615 г. и старый герцог
д’Эпернон, чье влияние могло соперничать с влиянием герцога Бульона.
Следовательно, в 1615 г. партия принца отнюдь не вобрала в себя даже
большинства грандов. Противовесом ей была другая группа, обладав*
ыая если не преимущественным, то почти равным положением. Но в про¬
тивоположность партии Конде, осуществлявшей известное единства
действий, «лояльная» группа феодальной аристократии в большей сте¬
пени раздиралась внутренними ссорами и соперничеством. Ее «верная»
служба королю и на этот раз обусловливалась особыми обстоятель¬
ствами, которые временно привязывали к трону того или иного вель¬
можу. Эта лояльность была крайне ненадежна и требовала для своего
продления и укрепления немалых денежных даров и пожалований по¬
литического характера. Неблагоприятным для правительства обстоя¬
тельством было наличие в партии Конде губернаторов Пикардии и
Иль-де-Франса, а также государя Седана, так как владение некоторы¬
ми городами в этих провинциях облегчало грандам получение военной
помощи из-за границы. Опыт смуты 1614 г. показал, что без союза с гу¬
генотами и без наемных иностранных войск партия Конде не могла
рассчитывать на значительные успехи. Поэтому насущными задачами
правительства являлась изоляция феодальной аристократии от ино¬
странных государств, а также разобщение Конде и гугенотов, для чего
следовало не допустить продвижения армии принцев на юг за Луару
в гугенотские западные провинции.
* *
♦
Сразу же по получении отказа принца 30 июля король направил
в парламент декларацию по поводу разрыва с Конде и предстоящей
войны. В ней указывалось, что при переговорах были приняты все по¬
желания принца в части общественных дел, но отвергнуты его личные
притязания, что и вызвало войну.14 Эта декларация открыла собой це¬
лую серию документов подобного рода, в которых обе стороны — и ко¬
роль и принцы — апеллировали к парламенту и к общественному мне¬
нию, освещая события со своей точки зрения. Ответом на эту деклара¬
цию был манифест Конде из Куси от 9 августа, адресованный уже не
королеве, как в 1614 г., но всем судебным корпорациям и всем сосло¬
виям. Изданный в Седане и перепечатанный в других городах, он был
разослан по всей стране и за границу. Масштаб действий принцев зна¬
чительно расширялся по сравнению с 1614 г.
Изменился в соответствии с обстановкой и тон манифеста. Если за
год до того Конде еще только нащупывал почву и пробовал свои силы
(чем объясняется эклектичность манифеста 1614 г. и его попытки отра¬
зить недовольство и чаяния всех слоев общества), то в манифесте
1615 г. очень резко проступили две основные линии: 1) защита и вос¬
хваление Парижского парламента и 2) порицание испанофильской по¬
литики правительства. Наряду с ними фигурировала, разумеется, и ста¬
рая тема — нападки на «безвестных» (venus de rien) «дурных» совет¬
ников — маршала д’Анкра, канцлера Силлерй, Вильруа и других, кото¬
рые обвинялись в узурпации власти, в притеснении грандов, в произ¬
вольном распоряжении пенсиями и всеми должностями. Больше Ьсего
*4 Mercure frangais, t. IV, p. 155.
178
доставалось д’Анкру: было сказано, что он особенно заинтересовав
в том, чтобы отменить полетту, так как это даст ему возможность за¬
местить своими креатурами все важные места и тем самым увеличить
свою клиентелу и влияние. Д’Анкру же приписывались замыслы ареста
Конде и других принцев.
Это натравливание парламента и всего чиновничества на д’Анкра
как на главного виновника отмены полетты в начале 1615 г. сопровож¬
далось попыткой разжечь давнишнюю распрю парламента с Большим
советом (т. е. с судебной палатой, составлявшей часть Королевского*
совета), узурпировавшим, по мнению чиновников, часть функций и ком¬
петенции «верховных судов». Таким образом, манифест был рассчитан
на привлечение в лагерь Конде гугенотов и парламентов. Кроме того,,
принц стремился использовать общее недовольство Генеральными шта¬
тами, не давшими никакого облегчения для народа. Он заявлял в ма¬
нифесте, что министры запретили ему доступ на Штаты, посему он и не
смог использовать их для задуманных реформ.
Целью манифеста являлась реформа Королевского совета и от¬
ставка правительства. Была в нем еще одна новая и очень опасная для?
правительства нота. Конде заявлял, что если против них, «наилучших»
людей королевства, будут двинуты войска, они будут защищаться и
призовут к себе на помощь иностранные государства.
Королева не ответила на манифест, но появилось множество памф¬
летов,15 защищавших политику правительства и не пропускавших без
ответа ни одного из важных пунктов манифеста.
Эти памфлеты были гораздо резче по тону, чем год назад, в 1614 г.
Тогда автор памфлетов «Письма Жака Простака», хотя и констатиро¬
вал, что «народ всегда относился к вам (принцам, — A. JI.) плохо и
всякий раз, видя разрушенные колокольни, сожженные амбары и вы¬
топтанные поля, проклинал вас как виновников этих бед»,16 но все же
он стремился образумить грандов, и притом в довольно вежливых вы¬
ражениях. Теперь же, в памфлете «Ответ сельской общины Жантили и
соседних с ней на призывы, содержащиеся в манифесте господина
принца,»17 гранды были названы просто мятежниками, «выступающими
иод насквозь прогнившим знаменем общественного блага (bien public),
над которым смеются даже малые ребята». Все население призывалось
оказывать им вооруженное сопротивление. Еще любопытнее другой
памфлет,18 в котором самым ярким образом сказалось беспокойство
правительства в связи с поведением дворянства. Проповедуя родовито¬
му дворянству полное послушание воле короля, автор памфлета тре¬
бует, чтобы дворяне сопровождали явор в поездке в Бордо и покинули
партию тех, «кто ищет только предлога вооружиться, чтобы использо¬
вать это с выгодой лишь для себя», т. е. партию Конде.
Манифест принца заставил правительство еще раз обсудить все
обстоятельства, при чем мнения в Королевском совете разделились.
Одни предлагали смягченный план действий, заключавшийся в некото¬
рой отсрочке испанских браков (что успокоило бы гугенотов и все го¬
сударства антигабсбургской коалиции) и в напряжении всех сил для
борьбы с Конде и скорейшей ликвидации его партии. Другие настаи-
15 Некоторые из них перепечатаны в Mercure frangais, t. IV, p. 160—188, другие
ивданы отдельными брошюрами.
16 Revue du XVI s., 1929, № 3—4, p. 215.
17 Reponse de la communaute de Gentilli et bourgades voisines a la sommation
contenue au manifeste de Monseigneur le Prince. (Б. м. и. г.)
18 Un gentilhomme frangais arme de toutes pieces pour le service du Roy. Paris,
12*
179
вали на немедленной поездке в Бордо, и заключении браков, считая,
что их отсрочка, вызвав трения (а возможно и конфликт) с Испанией,
создаст правительству затруднения, желанные для всех «смутьянов».
Подробная аргументация обеих сторон, приведенная в мемуарах пре¬
красно осведомленного свидетеля — Поншартрена,19 позволяет опреде¬
лить положение правительства. Ему надлежало выбирать между граж¬
данской войной и опасностью конфликта с Габсбургами. Рассуждая
логически, в первую очередь следовало ликвидировать междоусобицу
и лишь затем переходить в наступление против Габсбургов. Именно
в этом и состояла основная линия политики французского правитель¬
ства вплоть до середины 1630-х годов. Но для каждого из коротких от-*
резков времени, заключенных в этом периоде, приходилось применять,
сообразно с обстоятельствами, разнообразные методы. В 1615 г. и вну¬
треннее положение и общая международная обстановка настойчиво
диктовали внутренний мир и союз с Испанией. Удовлетворение требо¬
ваний Конде, т. е. образование нового правительства, состоящего из
принцев, означало для королевы и старых министров Генриха IV «по¬
гибель государства» (la ruine de l’Etat). Пойти на это они не могли.
Торопясь заключить и оформить союз с Испанией, они рассчитывали
на то, что успеют это совершить до того, как Конде сумеет набрать свои
войска, тем более что ядро королевской армии было уже наготове. Надо
было также не допустить объединения принцев с гугенотами и этим
предотвратить развертывание военных действий. Рассмотрение событий
1616—1617 гг., когда правительство применило другой метод — не ла¬
вирование, а энергичную ликвидацию смуты вооруженной рукой, —
йокажет, как трудно было осуществить это в те годы, даже имея за со¬
бой обеспеченный тыл, т. е. союз с Испанией.
На этот раз было решено ехать в Бордо. Королевские войска долж¬
ны были образовать две армии: главная, в 11 тысяч, оставалась в цент¬
ре страны против войск Конде, а четырехтысячный отряд гвардии пред¬
назначался для сопровождения короля. Парижским верховным судам
и городским властям королева поручила защиту столицы. Те не поску¬
пились на обещания верности, но так как недовольных, особенно
в парламенте, было изрядное число, .то правительство решило аресто¬
вать главного сторонника принца, парламентского президента Леже.
Арест его не вызвал никаких серьезных протестов, и президента спокой¬
но отвезли в Амбуазскую крепость. Таким образом, партия Конде
в парламенте на время была обезглавлена.
Однако в Париже было далеко не спокойно. Неудачный результат.
Генеральных штатов принес народном массам глубокое разочарование.
Налоги не были снижены, полетта была восстановлена, о суде над фи¬
нансистами ничего не было слышно. Недовольство правительством охва¬
тило всю страну. Оно делает понятным и то обстоятельство, что агита¬
ция грандов имела некоторый успех в народе и в буржуазии, поскольку
Конде выступал против д’Анкра, обвиняя во всех бедах преимущест¬
венно его. Имя выскочки-итальянца, как некогда имена миньонов Ген¬
риха III, стало символом коррупции правящих верхов, их самовластия,
презрения к нуждам народа. Роялизм части дворянства и буржуазии,
а также роялистские иллюзии народных масс не только не страдали от
этого, но, наоборот, выигрывали, так как источником всех зол оказы¬
вался не король, но наглый узурпатор. Роялистские иллюзии масс были
настолько сильны, что не только в своей агитации, но и во всех офи-
19 Pontchartrain,yK. соч., стр.: 346—347.
180
циальных актах, гранды должны былй выступать от имени короля, за
короля и против дурных министров. В своих декларациях Конде при¬
зывал все население Франции и чиновников признать за ним авторитет
королевской власти (recognoistre le Roy soubs nostre autorite). Выдан¬
ные им поручения на набор войск или назначения на должности начи¬
нались словами «для службы королю под началом г. принца» (pour 1е
service du Roy sous l’autorite de monseigneur le prince).20 Совет принца
назывался «Королевский совет при особе г. принца».21 Такая фразео¬
логия в известной мере совпадала с политическим мышлением самой
знати, поскольку та ратовала за-короля, хотя и под опекой грандов.
Но широкое и настойчивое применение этой фразеологии было, безус¬
ловно, агитационным приемом.
Конде не ограничивался им. Он усиленно стремился снискать себе
личную популярность. Подражая Генриху IV, он часто посещал париж¬
ских купцов,22 обедал у них, смешивался с толпой народа на улицах во
время празднеств, прогуливался по Парижу без свиты. «Этими спосо¬
бами,— писал венецианский посол, — он надеется выиграть больше,
чем прошлогодней смутой, и говорит, что парижане такие помощники,
без которых нельзя предпринимать ничего важного».23 Другой совре¬
менник также отмечает, что в Париже многие симпатизировали принцу
(как врагу д’Анкра) и считали себя роялистами. Но у д’Анкра были
свои сторонники, хотя неизмеримое большинство парижан было страш¬
но озлоблено против высокомерного и наглого авантюриста и пользо¬
валось каждым поводом, чтобы выказать ему эту ненависть.24
Эти факты свидетельствуют, что тяжелое положение народа, усу¬
губленное неудачей Генеральных штатов, заставляло его настойчиво
искать выхода.25 Смута, пусть даже в форме дворянского мятежа, обо¬
стряла это недовольство, которое гранды пытались ввести в русло своих
политических интересов. Поэтому понятны те усиленные мероприятия
по охране столицы, которые были сразу же осуществлены парижскими
властями.
О том, какую тревогу вызвала подготовка к войне в провинциях и
каких она потребовала материальных тягот и расходов, можно судить
по некоторым данным, каковые с полным правом можно распространить
на все города и села Пикардии, Иль-де-Франса, Шампани, Пуату, Бре¬
тани и т. д., словом, на все провинции, охваченные войной, а частично
и на всю страну. С начала августа 1615 г. все горожане несли кругло¬
суточную стражу у ворот города и на башнях, члены городской мили¬
ции отбывали ночные дежурства в своих кварталах.26 Для ремонта го¬
родских стен и укреплений города Мо.была собрана с горожан сумма
в тысячу ливров, но уже к октябрю ее не хватило, и эшевены заняли
под свою личную ответственность 4 тысячи ливров. Были введены при¬
нудительные работы (corvee de fortification) по ремонту укреплений,
на которые ежедневно брали с каждой семьи по человеку. К этому сле¬
дует добавить повысившиеся цены на продукты первой необходимости.27
В Труа пришлось истратить на ремонт городских стен и укреплений
20 Negociations... relatives a la conference de Loudun. Paris, 1862, p. 155.
21 Там же, стр. 579.
22 Особенно в марте—апреле 1615 г.
23 В. Zeller. Louis XIII, Marie de Medicis. Paris, 1898. pp. 114—115.
24 L e g г a i n, ук. соч., стр. 277 и сл.
25 После отказа правительства принять ремонстрацию парламента, в народе
даже «толковали о баррикадах» (Zeller, ук. соч., стр. 121).
26 «Все города несут охрану» (Zel 1е г, ук. соч., стр. 196).
27 Registres de l’hotel de ville de Meaux (рукопись в ГПБ, Франц. F. II. 25).
181
свыше 60 тыс. ливров; городской совет задолжал всем.28 В Мулене на¬
личных денег оказалось недостаточно и тоже пришлось влезть в долги.29
Расходы на укрепление ложились тяжелее всего на мелкие города, так
как их бюджет был скуден, а стены и бастионы в плохом состоянии.
Некоторые городки и бурги должны были истратить на это очень боль¬
шие для них суммы, достигавшие четырех с лишним тысяч ливров (Пи-
тивье, By, Монлери и др.).30 Ремонт укреплении необходимо было про¬
вести в срочном порядке, чтобы не оказаться застигнутыми врасплох.
К работам привлекались также и окрестные крестьяне, заинтересован¬
ные в укреплении городов, куда они стекались со своим скотом и скар¬
бом при первой опасности.31 Они же должны были потом участвовать
в покрытии долгов, сделанных городами в связи с ремонтом укреплений.
Из этих данных, которые являются (несмотря на ограниченность наших
источников) типичными примерами, рисующими положение, общее для
всей северо-восточной, а затем и западной Франции, явствует, каким
тяжелым дополнительным гнетом была для народа междоусобица, ка¬
кое разорение, нищету и страдания она несла плебейству и крестьян¬
ству. Можно себе представить тяжелое положение городских народных
масс, страдавших и от дополнительных поборов, и от понижения реаль¬
ного заработка, не говоря уже о необходимости отдавать рабочее время
на караулы и общественные работы. Но у них хоть была защита в виде
городских стен и укреплений! Крестьянам же не оставалось другого
спасения, как бежать в города, бросив жилища, поля и виноградники
на произвол судьбы.
Вернемся к изложению событий лета 1615 г.
, Обе стороны — правительство и принцы — усиленно набирали вой¬
ска. Для этого Кбнде послал своих эмиссаров в Германию, Швейцарию
и Англию. Особенно важна была для него в тот момент Германия. Он
собирался использовать ее не только как место вербовки солдат, но и
как главное средство дипломатического давления на французское пра¬
вительство. Германия сыграла очень важную роль в развитии граждан¬
ской смуты во Франции., иг поэтому ей необходимо уделить особое вни¬
мание.
Дипломатия Генриха IV в Германии освещена в исторической ли¬
тературе довольно полно, но все исследования резко обрываются на
смерти короля, т. е. на 1610 г. Период же регентства обычно изобра¬
жается как полная перемена политической линии и забвение «проте¬
стантской» ориентации в угоду испанофильским тенденциям Марии Ме¬
дичи. На деле это было не так.32
Генрих IV, так же как впоследствии Ришелье, вовсе не делал став¬
ку на Унию протестантских князей как на единственного своего союз¬
ника в Германии и не имел цели укреплять Унию, безусловно, везде и
во всем. Франция была заинтересована прежде всего в том, чтобы под¬
держивать в Германии то политическое равновесие между католиче¬
скими и протестантскими князьями, которое одно могло пресекать опас¬
ные для Франции великодержавные замыслы Габсбургов. Вся фран-
28 Arrets du conseil d’Etat, decembre 1616 (BN, f. fr., 18190, ff. 512—513. Фото¬
копия в ГПБ. Франц. Q IV, 220).
29 Там же, лл. 600—601.
30 Там же, лл. 485—487, 607—608, 551—552.
31 Там же, passim.
32 Этот неправильный взгляд укоренился в силу того, что дипломатическая пе¬
реписка французского правительства за период 1610—1624 гг. не опубликована.
Большое количество неизданных писем французских министров и послов, хранящееся
в рукописном отделении Гос. Публичной библиотеки в Ленинграде позволяет обосно¬
вать иное освещение событий.
182
дузская дипломатия в течение Тридцатилетней войны также была под¬
чинена этому главному принципу.33 Иными словами, Франция поддер¬
живала Унию лишь в меру своих интересов.
Что касается отношения Унии к Франции, то заинтересованность
германских князей во французской помощи определялась всякий раз
самыми разнообразными обстоятельствами, колебавшими неустойчивое
соотношение сил в Империи. Поэтому взаимоотношения Франции и
германских протестантских (а частично также и католических) князей
можно назвать прочным союзом лишь постольку, поскольку у них су¬
ществовал общий враг — Габсбурги. Но в зависимости от различных
обстоятельств, союз этот мог нарушаться и нарушался каждой из сто¬
рон.
Внешняя политика Франции в первую очередь определялась вну¬
тренним состоянием страны. В период гражданской войны никакие
внешние войны были Франции не под силу. Но французское правитель¬
ство вовсе не думало в корне менять свою дипломатию в Германии и
ъ других странах. Оно собиралось действовать всеми доступными
ему средствами для достижения основной цели, важной для националь¬
ных интересов государства, — ослабления Габсбургов. Сложность этой
задачи была в том, что внутри Франции существовала не одна, а две
оппозиционные партии, причем первую (грандов) надо было изолиро¬
вать и от Испании и от протестантских государств, а вторую (гугено¬
тов) — только от последних.34 Но при этом, даже в период «мирных»
отношений с Испанией, которые были лишь временной передышкой и
всегда были чреваты разрывом, Франции необходимо было сохранить
связи со своими союзниками, необходимыми для будущей, неминуемой
'борьбы с Габсбургами. Вследствие этого французское правительство
всегда было коренным образом заинтересовано во всяческом ослабле¬
нии «Австрийского дома»,35 и потому не отказывало в помощи всем, кто
с ним боролся. Осложнение заключалось не в том, что эту помощь надо
было скрывать (как раз наоборот, ее можно было оказывать открыто,
не вступая при этом официально в войну с Испанией или императо¬
ром).36 Беда была в том, что она не могла быть значительной, ввиду
внутреннего истощения Франции. Французское правительство не оказы¬
вало в интересующий нас период существенной поддержки членам анти-
габсбургской коалиции отнюдь не из желания католички Марии Медичи
угодить Испании, а в силу своей внутренней слабости, которая не да¬
вала ему возможности справиться вооруженной рукой даже со смутой.
Оно неоднократно подчеркивало эту причину в письмах к своим послам
в германских княжествах и в итальянских государствах.37 Не менее
важно и то, что сами эти государства прекрасно учитывали слабость
Франции, так как самым ощутимым образом испытывали на себе пе-
33 Особенно ярко это сказалось в начале 1630-х годов, когда Франция активно
защищала Католическую лигу против Густава-Адольфа, чьи победы временно сме¬
нили опасность усиления императора другой, не менее грозной для Франции, ortac-
ностью усиления Швеции.
34 Это четкое разграничение оказалось стертым на последнем этапе борьбы пра¬
вительства с гугенотами, когда они заключили союз с Испанией (1625—1628).
35 Т. е. обеих ветвей Габсбургов.
36 Например, в 1627 г. и позже в борьбе за Мантую. Но, разумеется, в период
смуты правительство действовало осторожно, особенно до конца 1615 г., т. е. до
-оформления испанских браков.
37 Вот один из множества случаев. Король пишет 18 февраля 1615 г. своему
послу в Венеции Леону: «Он (герцог савойский, — A. JI.) не должен ожидать ныне
моей помощи... так как в первую очередь я должен позаботиться о своих внутренних
делах, а затем уже о делах моих соседей» (ГПБ. Авт. 31, № 3).
183
чальные результаты такой слабости. Все основные антигабсбургские
союзники Франции (Голландия, Венеция, Савойя, Уния и др.) нужда¬
лись в сильной Франции и свое отношение к раздиравшей ее смуте
строили исходя из своих интересов. Они готовы были способствовать
укреплению той из сторон (правительства или грандов), которая в дан¬
ный момент обладала большими шансами на успех и, следовательно*
могла бы своей победой ликвидировать гражданскую войну. Поэтому
при начале смуты в 1614—1615 гг. они поддерживали правительства
Марии Медичи, правильно рассчитывая, что регентша скоро справится
с Конде.
Что касается Унии, то ее конкретная программа общих с Францией
интересов сводилась в 1615 г. к следующим вопросам:
1. Надлежащий исход конфликта о Клеве-Юлихском наследстве,
из-за которого в 1610 г. готова была вспыхнуть война. Спор этот, разре¬
шенный французскими войсками уже после смерти Генриха IV, ослож¬
нился в исследуемый нами период конфликтом между маркграфом
Бранденбургским и герцогом Нейбургским.
2. Сдерживание испанских военных сил, сосредоточенных в испан¬
ских Нидерландах под руководством Спинолы.
3. Противодействие усилению Католической Лиги, поддерживае¬
мой Испанией.
4. Противодействие кандидатуре эрцгерцога Альберта на импера¬
торский престол.
Последний пункт был самым важным, так как смерть императора
Рудольфа (в январе 1612 г.) активизировала испанскую дипломатию*
стремившуюся к тому, чтобы корона германского императора досталась
бы правителю испанских Нидерландов и супругу инфанты Изабеллы-
Клары (дочери Филиппа II) эрцгерцогу Альберту. Франция, Уния и
весь блок антигабсбургских держав категорически противились этому
проекту.38 Уния просила Францию воздействовать в нужном направле¬
нии на церковных курфюрстов и послать своего представителя на сейм
курфюрстов, чтобы парализовать усилия испанского посла,39 что и уда¬
лось осуществить. Но этот успех, одержанный Францией в 1612 г. при
выборах Матвея, не был окончательным, так как в предвидении смерти
этого больного старика Испания продолжала хлопотать о своем кан¬
дидате, и противодействие ей должно было быть и в дальнейшем систе¬
матическим и непрерывным.
Но если по этим четырем пунктам между Францией и Унией была
полное согласие и совпадение интересов, то иначе обстояло дело по во¬
просу об испанских браках. Так же как и в другие страны, французское
правительство послало в Германию летом 1612 г. (еще до окончатель¬
ного завершения дела и официального о том объявления) со специаль¬
ной миссией бывшего посла Генриха IV при императоре Анселя. Он
должен был подробно мотивировать заключение союза между Фран¬
цией и Испанией.40 Миссия его имела известный успех, так как Уния*
хотя и реагировала очень настороженно на все события во Франции*,
38 Письмо Марии Медичи к Леону от 28 октября 1614 г.: «У нас есть соседи к
друзья, еще более нас заинтересованные в этом деле, которым мы представили все
возможные последствия этого проекта, чтобы они, со своей стороны, противодейство¬
вали ему. Нет сомнения, что испанский король чрезвычайно усилился бы и ныне и
в будущем, если бы Альберт стал императором.. Это нанесет сильный ущерб нашему
общему делу». (ГПБ. Авт. 29, № 9).
39 Письмо герцога Ангальт-Бернбургского к Вильруа от 3 апреля 1612 г. (ГПБ.*
Авт. 1, № 19).
40 Письмо Анселя к Марии Медичи от 14 июля 1612 г. (ГПБ. Авт. 5, N® 96),
184
*тем не менее продолжала оставаться лояльной по отношению к ней.41*
В этом плане интересно коллективное письмо князей Унии к Людови¬
ку XIII от 20 марта 1613 г.,42 в котором почти без всякой дипломатиче¬
ской вуали изложены чаяния и опасения Унии. Последняя была заин¬
тересована в том, чтобы все усилия французской дипломатии были на¬
правлены не только на пользу Унии, но и против Католической Лиги.4*’
Весной 1614 г., т. е. во время первой гражданской войны, проте¬
стантские князья были прекрасно о ней информированы еще до офи¬
циального обращения к ним французского правительства.44 В конце
марта они заверили королеву в полной лояльности Унии. Резолюция,
принятая князьями в Штутгарте, гласила, что они «решили сохранить
неизменно добрые отношения с Францией в память некогда оказанной
ею помощи и единодушно стремиться к ее благу и пользе, всеми мерами
стремясь поддержать в ней мир и порядок».45 Действительно, во всех
источниках, печатных и рукописных, нет данных, указывающих на ка¬
кую-либо помощь, оказанную грандам из Германии и других мест,46
кет и беспокойства об этом со стороны французского правительства..
Кратковременность смуты и ее сравнительно небольшой размах вну¬
шили Унии уверенность в том, что правительство в силах справиться
с Конде.
Эта мысль была тем более для князей соблазнительна, что, чем
дальше, тем более необходимой становилась для Унии помощь Фран¬
ции. Положение Унии быстро ухудшалось, и она недвусмысленно наме¬
кала Людовику XIII, что ждет оплаты за оказанную некогда ею Ген¬
риху IV помощь,47 тем более что последняя и впредь может пригодиться
Франции. В нескольких письмах курфюрста Пфальцского от 26 июля
1614 г.48 звучит настойчивая мольба о немедленной и эффективной по¬
мощи. Курфюрст пишет, что Уния со всех сторон окружена врагами.
Католическая Лига и эрцгерцог Альберт производят усиленный набор,
войск в Германии, Италии, Франш-Конте и Нидерландах. В конфликте
с маркграфом Бранденбургским герцог Нейбургский обратился за по¬
мощью к Испании, что дает ей прекрасный повод вмешаться вооружен¬
ной рукой в германские дела. Словом, только быстрое и авторитетное
вмешательство Франции сможет предотвратить войну, восстановив рав¬
новесие в Германии. Уния не останется в долгу. «Ваше Величество обя¬
жет этим всех наших князей... а когда в том будет необходимость^
получит и от них помощь».49 В таком же духе составлено коллективное
письмо князей Унии к Людовику XIII от 25 сентября 1614 г. из Гейль-
бронна.50 Они настойчиво просят о немедленной военной и дипломати-
41 В тот момент Унии очень важна была помощь Франции в связи с затягивав¬
шимся конфликтом в Клеве (письмо герцога Ангальт-Бернбургского к Вильруа от
19 марта 1613 г. (ГПБ. Авт. 1, № 20).
42 ГПБ. Авт. 5, N2 1.
43 Однако, не слишком надеясь на Францию, Уния постаралась в то же время
завязать (за спиной французского правительства) более тесные отношения с Голлан¬
дией и Швейцарией (ГПБ. Авт. 5, № 1 и 1, № 21).
44 ГПБ. Авт. 9/1, № 64; 6, Mb 57; 1, № 22.
45 Письмо герцога Ангальт-Бернбургского к гос. секретарю Пюизье от 28 марта.
1614 (ГПБ. Авт. 1, № 24).
46 Лишь Англия сделала робкую попытку вмешаться: см. выше, стр. 138.
47 Деньги за эту помощь были в 1614 г. еще не выплачены, и часть домена фран¬
цузской короны находилась в закладе у германских князей. Много писем посвящено
всевозможным трениям, возникавшим на этой почве (ГПБ. Авт. 1, №№ 20, 24, 30»
и т. д.).
48 Адресованы королю, Марии Медичи и Вильруа (ГПБ. Авт 9/1, №№ 65—69).
49 . ГПБ. Авт. 9/1, № 66.
50 ГПБ. Авт. 5, № 2. — Об этом же в письме курфюрста Пфальцского (ГПБ<
Авт. 9/1, № 70) и Морица Гессен-Кассельского (ГПБ. Авт. 6, 59—61).
185
ческой помощи; особенно им важен дипломатический демарш Франции
в Голландии.
Французское правительство сразу же отправило своего уполномо¬
ченного для улажения Клеве-Юлихского конфликта, и это обстоятель¬
ство сильно подняло престиж Унии.51 Глубокая заинтересованность
Унии в сильной Франции (т. е. не раздираемой гражданской смутой)
прекрасно выражена в письме герцога Ангальт-Бернбургского к Марии
Медичи от 28 декабря 1614 г.,52 где говорится о радости по поводу со¬
вершеннолетия короля и о надеждах на его благополучное правление:
«Дела наших государств (т. е. Унии, — A. JI.) настолько тесно перепле¬
тены с Францией, что мы существеннейшим образом заинтересованы
в ее внутреннем спокойствии».
Князья Унии, обстоятельно информированные о событиях на Гене¬
ральных штатах, т. е. о провале Конде и пассивности гугенотов, возы¬
мели в начале 1615 г. надежду, что французское правительство, укрепив
-свое внутреннее положение, сможет оказать Унии более эффективную
поддержку. Больше всего князей пугали действия Спинолы и его мед¬
ленное, но неуклонное продвижение из испанских Нидерландов в рейн¬
ские области. На правах старого друга и советника Генриха IV Мориц
Гессен-Кассельский в письме к Людовику XIII от 23 марта 1615 г. ука¬
зывал на опасность со стороны Испании, грозящую не только Унии, но
в конечном счете и самой Франции: «Нынешнее положение в Германии
столь напряжено в результате действий маркиза Спинолы, совершае¬
мых под прикрытием приказов императора, но на деле опирающихся
исключительно на военную мощь Испании, что я сильно опасаюсь, как
бы государства Империи, жестоко столкнувшись между собой, не
ввергли бы ее в большой пожар, который в дальнейшем распростра¬
нится и на тех, кто так или иначе связан с Германией. Все это, безус¬
ловно, приведет к опаснейшим последствиям, к неизбежному сокруше¬
нию и перевороту в Империи, задев, возможно, и другие государства,
которые ныне убаюканы сладкими обманными речами наших врагов и
не отдают себе в этом отчета.. .»53 Мориц настойчиво добивался от
Франции энергичного воздействия на Испанию в желательном для
Унии плане. И действительно, французские послы в Брюсселе, Испании
и Голландии осуществили этот дипломатический нажим.54 Напомним,
что дело заключалось все в том же споре из-за дележа Клеве-Юлих¬
ского наследства, который привел бы в 1610 г. к войне, если бы не убий¬
ство Генриха IV. Успех Габсбургов в этом вопросе разом покончил бы
в их пользу с хрупким равновесием сил в Германии, изолировав Гол¬
ландию от ее германских союзников и дав Испании мощный плацдарм
для дальнейшего наступления. Франция самым коренным образом была
заинтересована в противодействии этим испанским планам, но действо¬
вать ей приходилось с сугубой осторожностью, чтобы не сорвать союза
с Испанией. Поэтому французские дипломаты сделали в июне 1615 г.
ровно столько, сколько нужно было для смягчения остроты конфликта;
ликвидировать же самый конфликт Франция в ту пору была не в со¬
стоянии. Это можно было сделать только войной. В силу этого Уния
имела все основания быть не вполне довольной и мечтала о большем
нажиме Франции на императора.55
51 Письмо курфюрста Пфальцского от 11 октября 1614 г. (ГПБ Авт. 9/1, №71).
52 ГПБ. Авт. 1, № 27.
53 ГПБ. Авт. 6, № 66.
54 Письмо гос. секретаря Пюизье к Леону от 21 июля 1615 (ГПБ. Авт. 106,
№ 72); письмо Морица Гессен-Кассельского к Людовику XIII от 9 июня 1615 г. (ГПБ.
Авт. 6, № 67).
55 То же письмо Морица Гес/сен-Кассельского к Людовику XIII.
186
Таковы были взаимоотношения французского правительства
с Унией к лету 1615 г., т. е. в канун новой гражданской войны. Вышеиз¬
ложенные факты показывают, как существенна была для Унии помощь
французского правительства. Нужны были особые обстоятельства, для
того чтобы Уния переменила позицию и стала бы поддерживать Конде
и Бульона. Последние очень рассчитывали на эту перемену и всячески
старались ее вызвать. Они были заинтересованы в помощи немецких
князей-протестантов, так как опыт смуты 1614 г. наглядно показал им,
как важны были иностранные наемные войска. Поэтому они сразу же
стали через своих агентов набирать пехоту и кавалерию в западной
Германии и Льежской области, намереваясь переправить эти отряды
во Францию через Седан. С этой целью они попытались привлечь на
свою сторону князей, и в начале французскому правительству уда¬
лось воспрепятствовать этим попыткам. По его просьбе архиепископ
Кельнский запретил пропускать войска в Седан через свою территорию,56
а герцог Ангальт-Бернбургский заверил Францию, что Уния не отсту¬
пит от своей прежней политики, и выразил надежду, что и эта смута
окончится так же скоро и благополучно, как и первая.57
Однако, несмотря на все просьбы французского правительства, на¬
бранные в Германии войска соединились с армией Конде и значительно
усилили ее. Тот же архиепископ Кельнский писал впоследствии, что он
не смог своими запрещениями воспрепятствовать на своей территории
набору отрядов для Конде.58 А князья Унии должны были для оправда¬
ния себя ссылаться на всем известные нравы немецкого дворянства,
которое «издавна не терпит, чтобы его стесняли в желании присоеди¬
ниться к той или иной армии».59 Таким образом, Конде и Бульон смогли
использовать западногерманские княжества для увеличения своих
войск. Отношения Унии и Франции стали заметно портиться уже с на¬
чала 1616 г.
* *
*
Вернемся к августу 1615 г. Тогда правительство считало свои отно¬
шения с Унией более или менее надежными, и Голландия не внушала
опасений, так как присутствие Спинолы на Рейне заставляло ее ценить
союз с Францией. Савойя и Венеция были заняты борьбой (первая
с Мантуей, вторая — с Фердинандом Австрийским) и также нуждались
в поддержке французского правительства, хотя герцог савойский, ра¬
зумеется, всеми скрытыми способами стремился использовать смуту
в своих интересах. Зато в Швейцарии дела были далеко не блестящи,
В смуту 1614 г. французский посол сумел быстро набрать для прави¬
тельства 6 тысяч швейцарцев и арестовал эмиссара Конде.60 Но в
1615 г., как только обозначилась перспектива новой гражданской вой¬
ны, власти Бернского кантона вызвали домой около 4 тысяч своих со¬
граждан, а один из их агентов пытался организовать возвращение и
56 Письмо архиепископа Кельнского к мэру г. Льежа от 24 августа 1615 г.
(ГПБ. Авт. 3, № 21).
57 Письмо герцога Ангальт-Бернбургского к Вильруа от 22 сентября 1615 (ГПБ.
Авт. 1, № 30).
58 Письмо архиепископа Кельнского к Людовику XIII от 4 июня 1616 г. (ГПБ.
Авт. 3, № 23).
59- Письмо Георга-Вильгельма Бранденбургского к Людовику XIII от конца
декабря 1615 г. (ГПБ. Авт. 70, № 32).
60 Relation de l’ambassade de M. de Castille en Suisse (Archiv f. Schweiz. Gesch.
Bd. I. 1843, S. 200); Rott. Histoire de la representation diplomatique de la France
aupres des cantons suisses, t. III. Berne — Paris, 1906, pp. 112-—113.
187
всех других, еще оставшихся во Франции.61 Французский посол, писад
правительству, что союз Франции с Испанией равно встревожил и про¬
тестантские и католические кантоны Швейцарии, «поскольку основой
их величия были войны между Францией и Австрией».62 Они боятся
мира, «боятся, что союз этих государств приведет к тому, что нужда в
их солдатах отпадет, и они будут вынуждены повесить на гвоздь свое
оружие». Такие настроения были весьма подходящими для успешной
агитации грандов (через Бульона и его друга, курфюрста Пфальц¬
ского), имевшей целью усилить недовольство испанскими браками.
Французскому послу пришлось немало потрудиться, чтобы добиться
хотя бы нейтралитета Швейцарии.63
Что касается Англии, то для французского правительства не была
сомнений, что Яков I был очень раздражен франко-испанским союзом.
Сильное протестантское движение в Англии заставляло его самога
искать союза с Испанией, но его попытки устроить брак принца Уэль¬
ского с инфантой были неудачны. Уже в смуту 1614 г. он пытался завя¬
зать сношения с грандами. В 1615 г. агент Конде был отправлен в Ан¬
глию с просьбой о помощи, но на обратном пути его удалось аресто¬
вать и заключить в одну из крепостей в Пикардии.
В целом, перспективы начинающейся внутренней войны казались
правительству благоприятными. Задача заключалась в том, чтобы и
в дальнейшем достичь полной изоляции грандов от иностранных госу¬
дарств. «Если только иностранные государства не примкнут к принцам,
к чему мало данных, или если не присоединится к ним вся гугенотская
партия в целом, мы надеемся, что законность действий короля и его
сила и власть рассеют эту тучу. Ведь они (принцы, — A. JI.) сами по
себе не имеют ни* влияния, ни возможности противодействовать союзу
короля (с Испанией, — A. J1.), или разорвать его. Если верить их по¬
хвальбам, так они рассчитывают найти себе союзников и внутри стра¬
ны и за границей. Но такие заявления делаются не столько потому, что
сами они в этом уверены, сколько с целью запугать нас и заставить от¬
казаться от поездки».64 В этом оптимистическом прогнозе было, однако,
весьма существенное условие: «если не присоединится к ним вся гуге¬
нотская партия в целом». В середине августа,65 когда были написаны
эти слова, возможность такого исхода казалась весьма вероятной.
Гугенотская конференция, открывшаяся в Гренобле66 15 июля, не
давала пока оснований для беспокойства. Борьба между разными
группами депутатов, которая вскрылась впоследствии и определила
сперва колеблющуюся, затем мятежную политику конференции, в пер¬
вый месяц заседаний проявлялась мало.67 Перевес имели роялистиче-
ски и миролюбиво настроенные депутаты городов. Программу этой ми¬
61 L е g г a i п, ук. соч., стр. 228.
62 т. е. Габсбургами.
63 Archiv.., Bd. I, S. 198—199.
64 Письмо Пюизье к Леону от 15 августа 1615 г., т. е. накануне отъезда в Бордо
(ГПБ. Авт. 106, № 49).
65 Точнее, эти» сведения верны для начала августа, так как новости с гугенот¬
ской конференции приходили в Париж примерно через неделю.
66 Главном городе провинции Дофинэ.
67 В публикации источников, касающихся гражданской войны и конференции
в Лудене (Negociations, lettres et pieces relatives a la conference de Loudun, pp. Bou-
chitte, Paris, 1862; цитируется в дальнейшем Negociations), эта борьба отражена мало,
хотя издатель имел в своем распоряжении протоколы ассамблеи. Но все поведение
гугенотов на ассамблее, их длительные , колебания по вопросу о союзе с принцами и
боязнь резкого разрыва с правительством свидетельствуют о наличии с самого начала
умеренной и крайней группировок.
188
ролюбивой группы лучше всего выразил Дюплесси-Морне.68 Учитывая
разлад в партии, проявившийся столь отчетливо во время Сомюрской
конференции, он считал теперь самыми насущными задачами укрепле¬
ние единства партии и разумное использование имеющихся прав и при¬
вилегий; этими способами можно было достичь «если не возвеличения
наших церквей, то по меньшей мере упрочения надолго нашего поло¬
жения».69
В инструкции,70 которой правительство снабдило своих комиссаров,
посланных в Гренобль, главное внимание было уделено мерам, которые
должны были помешать объединению гугенотов с грандами. Конферен¬
ции запрещалось принимать и выслушивать посланцев как от принцев,
так и от иностранных государей и вообще заниматься политическими де¬
лами. Комиссары должны были разъяснить, что король неустанно ока¬
зывает помощь своим протестантским союзникам и ведет переговоры
о браке своей сестры с принцем Уэльским. Этот проект английского
<5рака71 являлся как бы дипломатическим противовесом испанским
фракам, бывшим в арсенале Конде опасным агитационным средством.
Но больше всего надежд Королевский совет возлагал на герцога Ле-
дигьера, генерального наместника Дофинэ и вождя всех юго-восточных
гугенотов. Его большая приверженность к правительству была в то
время очевидна, и это обстоятельство особенно тесно связывало его
с умеренной партией на конференции, но ожесточало против него все
крайние элементы. Правительству было выгодно местонахождение кон¬
ференции именно в Гренобле, т. е. под неусыпным контролем и воздей¬
ствием Ледигьера, вдалеке от Парижа, Пуату и Гиени. Эти же мотивы
заставили конференцию, едва только на ней взяли перевес сторонники
Конде, освободиться от стеснительной опеки Ледигьера и самовольно
покинуть Гренобль.
Положение резко изменилось после разрыва правительства с прин¬
цами и опубликования манифеста Конде. Уже 10—11 августа на засе¬
даниях конференции выступил уполномоченный принца с предложением
союза. Он получил уклончивый ответ, но тем не менее добился успеха
в другом: было решено просить короля принять во внимание требова¬
ния Конде и Парижского парламента. Этим актом конференция, если
не покидала еще позиции нейтралитета, то во всяком случае демонстри¬
ровала свои симпатии к принцам.
Другая просьба к королю — ответить на наказ конференции до ее
роспуска 72 — была стандартной и всегда сопровождала все аналогич¬
ные собрания.73 Правительство неукоснительно отклоняло такие требо¬
вания, что не мешало, впрочем, им возникать столь же неукоснительно
в каждом новом случае. Нет нужды подчеркивать, насколько важно
было для собрания существовать официально в момент получения от¬
вета на свой наказ; по сути дела, это было единственным средством за¬
ставить правительство принять нежелательные ему требования.
68 Он не присутствовал на конференции, но благодаря своему авторитету ока¬
зывал на нее влияние и был в курсе всех дел. Будучи губернатором Сомюра (очень
важного1 укрепленного пункта на Луаре и одной из твердынь господства гугенотоз-
в западных провинциях), он оставался в роялистской группе во все время смуты
главным образом потому, что не верил в успех принцев. «Я вполне одобряю широкие
планы, но не при наличии слабых возможностей для их выполнения» (D u р 1 е s s i s-
JViornay, ук. соч., стр. 799).
69 Там же, стр. 769.
70 Negociations, стр. 17—23.
71 Заключен позднее между Карлом I и младшей из дочерей Генриха IV, Ген¬
риеттой.
72 Negociations, стр. 36.
73 Ср. выше в главе о Генеральных штатах 1614 Г;, стр. 164.
189
Делегаты от конференции настигли короля уже в Туре; 17 августа
двор выехал из Парижа в Бордо, оставив против Конде маршала Буа-
дофена, собиравшего войска у Мо, на востоке от Парижа. Армия прин¬
цев формировалась в то время на востоке Пикардии, в Тьераше. Наме¬
рения принца были еще неясны. Он мог двинуться или дальше на север,
в Пикардию, или к Парижу, или же попытаться обходными путями
пробиться в гугенотские западные провинции. Пока же, в течение авгу¬
ста, он собирал свои войска 74 и не двигался с места, что дало королю
возможность благополучно проехать больше половины пути и прибыть
31 августа в Пуатье.75 Но там принцесса Елизавета (будущая испан¬
ская королева) заболела оспой, что вызвало непредвиденную задержку
почти на месяц, до 28 сентября.76
28 августа, однако, когда король выслушивал заявления делега¬
тов конференции, ничто еще не предвещало помех в путешествии, а без¬
деятельность Конде внушала правительству самые розовые надежды.77
Поэтому гугеноты должны были выступать осторожно.78 На аудиенции
они больше всего напирали на просьбы принять первый пункт наказа
третьего сословия на Генеральных штатах и отменить решение духовен¬
ства о принятии постановлений Тридентского собора.79 Прочие же пунк¬
ты наказа конференции депутаты даже не решились огласить перед ко¬
ролем, так как в них были требования новых крепостей севернее Луа¬
ры,80 содержания пасторов на государственный счет, самостоятельного
назначения губернаторов в гугенотские крепости, реформы Королев¬
ского совета и т. п. Этот наказ представлял собой попытку использовать
обстановку надвигавшейся смуты для укрепления и территориального
расширения гугенотской партии. Среди католиков эта программа все¬
гда вызывала крайнее возмущение. «Гугеноты будут с каждым разом
требовать себе все больше и больше, и их возрастающая мощь приве¬
дет католиков к такому утеснению, что и они будут вынуждены тоже
требовать для себя крепостей,.. а королю останется только титул.. .»81
Не одобряли ее и умеренные гугеноты,82 особенно города.
Правительство отклонило почти все пункты83 и ответило отказом
на просьбу конференции и гугенотских грандов, желавших, чтобы двор
немедленно вернулся в Париж.84 Оно считало военные силы Конде ни¬
74 Письмо Пюивье к Леону от 28 августа 1615 г. (ГПБ. Авт. 106, № 48).
75 Journal inedit d’Amaud d’Andilly, (цит. в Negociations, стр. 44).
76 Pontchartrain, ук. соч., стр. 348—349. — Эта задержка была для пра¬
вительства крайне неблагоприятна. Двор настолько спешил в Бордо, что из Пуатье
принцессу увезли еще совсем больную (ГПБ. Авт. 106, № 35).
77 Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 784.
78 Negociations, стр. 44.
79 См. выше. стр. 165.
80 Севернее Луары у гугенотов не было своих крепостей, и гугенотские общины
жили там «только под защитой эдикта» (Нантского, —A. JI.) (Duplessis-Mor¬
nay, ук. соч., стр. 959).
81 L е g г a i п, ук. соч., стр. 203. — Официальный источник (Mercure frangais,
t. IV, p. 219) вспомнил при этом об аналогичных требованиях в 1576 г. в разгар рели¬
гиозных войн XVI в.
82 Например, Дюплесси-Морне. Он предсказывал, что принцы не смогут поме¬
шать заключению испанских браков и пойдут на мировую. В итоге Конде добьется
своего, а гугеноты останутся ни с чем (Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 784—
785, 789). Этот прогноз блестяще оправдался.
83 Все, чего добились делегаты конференции, состояло в продлении владения
прежними крепостями на 6 лет и в увеличении суммы на содержание пасторов (Nego¬
ciations, стр. 82; Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 801).
84 Просьба конференции была инспирирована Конде, просьбы гугенотских-гран¬
дов — конференцией (Negociations, стр. 45 и 69).
190
чтожными (преуменьшая численность его армии 85) и возможность мира
с принцами весьма вероятной.86
Бездействие Конде и уверенность правительства в своих силах:
смущали как конференцию, так и всех гугенотов вообще. Они избегала
решительных действий, боясь оказаться в проигрыше, если мир будет
заключен еще до открытия военных действий, как это было в 1614 г.,
Г1о отношению к Конде они также занимали выжидательную позицию,,
рассчитывая на получение от него подробной информации о наличной-
армии и военных планах.87 Такая информация была им представлена
9 сентября. В программе Конде фигурировали пункты, важные для гу¬
генотов (отсрочка испанских браков, соблюдение и закрепление эдик¬
тов о гугенотах и т. п.). За это принц требовал открытого и оформлен¬
ного союза с ним, объединения всех вооруженных сил под его коман¬
дованием, отказа от сепаратных переговоров о мире. Он уверял, что
войск у него достаточно и что он вправе рассчитывать на иностранных
союзников.88
Через несколько дней конференция совершила еще один запрещен¬
ный правительством акт: она выслушала речь уполномоченного англий¬
ского короля. Яков I выступил в роли «защитника и покровителя всех
кальвинистов». Стремясь к «поддержанию свободы в Европе», он
предлагал гугенотам свою помощь и просил информировать его о пла¬
нах и действиях конференции.89 Тем самым обнаружилась истинная по¬
зиция Англии и ее планы, состоявшие в разжигании внутренней войны
во Франции и в срыве франко-испанского союза.
Гугеноты решились, наконец, примкнуть к принцам. Получив
19 сентября почти полный отказ правительства, конференция постано¬
вила 21—22 сентября переехать из Гренобля в Ним (т. е. в самый центр
гугенотских областей на юго-западе) и возобновила там заседания
1 октября.90 Протесты и увещевания Ледигьера не привели ни к чему,91
ибо намерение переехать было вызвано желанием конференции освобо¬
диться от его стеснительного надзора и контроля. Ледигьер назвал эта
решение «открытым мятежом», но не смог изменить его.92 Для понима¬
ния дальнейших событий важно подчеркнуть, что это постановление
конференция приняла без согласования с гугенотскими провинциями.931
Успех крайних дворянских элементов конференции, сумевших
увлечь за собой всю основную массу депутатов, объясняется тем, что-
именно в это время Конде начал, наконец, свой поход.
* * .
*
В начале сентября принц закончил в основном формирование своей
армии. В Пикардии ему удалось привлечь на свою сторону многих дво¬
85 Duplessis-Могпау, ук. соч., стр. 784 и 793. — Письмо Пюизье к Леону
от 28 августа 1615 г. (ГПБ. Авт. 106, № 48).
86 Duplessis-Могпау, ук. соч., стр. 799.
87 Negociations, стр. 65. — Конференция желала сперва посмотреть, «что ста¬
нется с г. принцем и его армией на берегах Луары» (Leg rain, ук. соч., стр. 206).
88 Negociations, стр. 75—77.
89 Там же, стр. 78—79.
90 Там же, стр. 83.
91 Любопытно отметить, что Ледигьер стращал конференцию тем, что гугеноты
вызовут против себя озлобление народа, если ввергнут страну в гражданскую войну
(L е g г a i п, ук. соч., стр. 250). — Интересно сопоставить этот прогноз с событиями
1618—1620-х годов.
92 Negociations, стр. 86. Напомним, что в 1596—1598 гг. гугеноты принудили
Генриха IV к изданию Нантского эдикта при помощи организованного .сопротивления
в форме почти непрерывной конференции, переезжавшей с места на место.
93 Duplessis-Могпау, ук. соч., стр. 862.
191
рян и горожан, «обиженных» маршалом д’Анкром.94 Вокруг Конде со¬
бралось большое количество зависящих от него дворян с их друзьями.
Такие же отряды были у Лонгвиля,95 у Мэна и у Люксембурга.96 В об¬
щей сложности у принцев было около 8 тысяч войск, преимущественно
дворянской кавалерии. В этом отношении армия Конде сильно отлича¬
лась от королевской, где преобладала пехота (до 5 тысяч человек),
а дворян-добровольцев было гораздо меньше. По мнению многих совре¬
менников, дворянская кавалерия Конде была превосходна.97 Кроме
того, в руках принцев находились почти все города восточной Пикар¬
дии и восточного Иль-де-Франса: Корби, Катле, Нуайон, Сен-Кантен,
Шони, Лафер, Лан, Суассон, Крейль, Пьерфон.98 Артиллерию принцы
получили от Бульона, из Седана.99 Не задерживаясь более, Конде дви¬
нул часть своей армии на север в Пикардию, к Гаму.100 Но д’Анкр, на¬
ходившийся в Амьене с самого начала смуты, принял все меры, чтобы
преградить принцам путь на Катле и Корби, занятые Лонгвилем. За¬
хват Пикардии был весьма желателен для Лонгвиля, так как он стал
бы тогда подлинным хозяином своей провинции, откуда был оттеснен
не могущественным генеральным наместником д’Анкром. И для всей
партии принцев в целом овладение пограничной с испанскими Нидер¬
ландами провинцией имело огромное значение. Кроме того, полностью
заняв Пикардию, принцы получили бы прочный плацдарм для наступ¬
ления в Нормандию и в Иль-де-Франс. Понятно то особое внимание,
которое правительство уделяло Пикардии, этой ахиллесовой пяте фран¬
цузских границ. Д’Анкр усиленно набирал там войска из местного дво¬
рянства и снабдил людьми и боеприпасами гарнизоны крепостей
в Амьене, Руа, Мондидье и Перонке. Именно эти сильные гарнизоны,
а также маневрировавшие между ними отряды капитанов д’Анкра по¬
всюду мешали продвижению армии принцев,101 тем более что от Парижа
двигались отряды Буадофена, которому был дан приказ действовать
-совместно с д’Анкром в Пикардии и Шампани.102 Поэтому Конде вы¬
нужден был отказаться от продвижения на север и остановился в Нуай-
оне. Там он издал приказ королевским финансовым чиновникам о сдаче
•ему всех королевских денег.103 Ответом на это была королевская декла¬
рация от 10 сентября, объявившая Конде и всех его приверженцев го¬
сударственными преступниками.104 Регистрация этой декларации в Па¬
рижском парламенте прошла с большими трудностями и при большин¬
стве всего лишь в пять голосов. Протестовали приверженцы принцев.
Они даже добились издания парламентом специального постановления,
смягчавшего королевскую декларацию.105
Тем не менее, благодаря усилиям муниципалитета эта парламент¬
ская оппозиция не получила в Париже широкого отклика, и Конде
94 Journal de Jean Patte, pp. Gamier (Mem. Soc. d. antiq. de Picardie, 2 S, t. IX,
1863), стр. 354.
95 Hayem, ук. соч., стр. 197.
96 L e g г a i n, ук. соч., стр. 221.
97 Там же, стр. 233; Zeller, ук. соч., стр. 195.
98 L е g г a i п, ук. соч., стр. 221.
99 Rohan, ук. соч., стр. 506.
юо Negociations, стр. 226.
Ю1 Письма д’Анкра к одному из капитанов Нерестану и к магистратам пикар¬
дийских городов от сентября 1615 г. (ГПБ. Авт. 107/1, №№36—39 и колл. Сухтелена).
102 Negociations, стр. 230, прим.
юз .Там же, стр. 227—229.
Ю4 Там же, стр. 230—237.
Ю5 Там же, стр. 238—240.
192
пришлось оставить надежду на овладение столицей.106 Он двинулся
в последнем из оставшихся в его распоряжении направлений — на юг.
«Армия принца находится у Нуайона», — писал Пюизье Леону из Пуатье
27 сентября 1615 г. (с некоторым опозданием, так как вести доходили
из Парижа в Пуатье через 5—6 дней). «Говорят, что он намерен дви-
иуться_к Суассону, чтобы оттуда приблизиться к Парижу и посмотреть,
нельзя ли там взбунтовать в свою пользу народ, каковой совсем к тому
не расположен и ненавидит принца за зло, которое тот сеет. Маршал
Буадофен следует с королевской армией за принцем, ища удобного слу¬
чая (для сражения, — А. Л.), которого он не упустит; но очень важно,
чтобы при этом он мог ничем не рисковать. Вскоре он будет иметь такую
сильную кавалерию, что сможет быть уверенным в своих действиях.
Трудно сказать, каковы теперь намерения принца, но вскоре они станут
известными. Как слышно, он рассчитывает на союз с гугенотами».107
Как видим, в этом письме указана истинная причина осторожности ко¬
ролевского главнокомандующего Буадофена: у него была слишком сла¬
бая (по сравнению с армией принцев) кавалерия.108 Это помешало ему
воспрепятствовать переправе Конде через Уазу и даже привело к тому,
что при этом Мэн разбил один из королевских отрядов.109 Забегая впе¬
ред, скажем, что в течение всей кампании Буадофен так и не дождался
усиления своей кавалерии, что пагубным образом сказалось на боеспо¬
собности его армии.
В конце сентября двор выехал из Пуатье на юг и 7 октября прибыл
в Бордо. Еще 15 сентября стало известно, что Сен-Поль поссорился
с Роганом и перешел на сторону короля, а за ним последовало и все
тяготевшее к нему католическое дворянство Гиени. Поэтому гугецот-
ские вожди, герцоги Роган и Лафорс не смогли собрать на юге армию,
достаточную для того, чтобы преградить путь королю, хотя отряды гу¬
генотских дворян были рассеяны по всей Гиени и ожидали прихода
войск Конде.110 Но поскольку общее дворянское движение в Гиени было
сорвано благодаря переходу Сен-Поля на сторону короля, лишь часть
дворян-гугенотов выехала за пределы провинции в армию принца.
Большинство осталось на месте и затем позже, в марте — апреле
1616 г. приняло участие в местной войне с дворянами-католиками.111
Таким образом, в Гиени и вообще на юге 112 гранды могли рассчиты¬
вать лишь на гугенотские города, но те проявили в ту пору большой
роялизм. Рогану с трудом удалось склонить на свою сторону лишь
Монтобан,113 а многие города вообще не пожелали иметь с ним дела.
Но это не остановило Конде. Главными трудностями в его походе
на юго-запад были переправы через большие реки, для чего необходимо
было брать силой города, в которых были мосты. На эти водные пре¬
грады и верность городов больше всего и рассчитывало правительство
и все его сторонники, пренебрежительно относившиеся к военной мощи
Конде. Но крупным козырем принцев было то, что во главе их армии
стоял герцог Бульон, считавшийся лучшим французским полководцем
того времени,114 в то время как за главнокомандующим королевской
Юб в течение нескольких дней его армия находилась на расстоянии всего 10 лье
от Парижа (L е g г a i п, ук. соч., стр. 222).
Ю7 ГПБ. Авт. 106, № 36.
Ю8 Мемуаристы (напр., Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 91—92) не ука¬
зывают на эту основную причину медлительности и осторожности Буадофена.
Ю9 L е g г a i п, ук. соч., стр. 222.
но Письмо Пюизье к Леону от 10 октября 1615 г. (ГПБ/Авт. 106, № 35).
in См. ниже, стр. 208.
112 Rohan, ук. соч., стр. 506, и Negociations, стр. 127.
113 Rohan, ук. соч., стр. 507.
114 L е g г a i п, ук. соч., стр. 234.
13 А. Д. Люблинская
193
армией маршалом Буадофеном не числилось никаких военных добле¬
стей и талантов. Тактика Бульона заключалась в том, что он намечал
наиболее благоприятный для переправы пункт и быстрым маршем под¬
водил к нему свою небольшую, сравнительно с королевской, армию:
Если комендант городской крепости (а почти во всех городах в ту пору
еще были крепости) оказывался сговорчивым, городские ворота откры¬
вались перед армией Конде и она благополучно переходила реку но
мосту. Если же городские власти отказывали в пропуске армии, Бульон,
немедленно направлялся к другому городу, и Буадофен вынужден был
следовать за ним.115 В конце сентября Бульон переправил войска через^
Марну в Шато-Тьерри, где ему беспрепятственно открыли ворота. Та¬
ким же способом он занял и Эперне ка Марне. Дальше предстояла пе¬
реправа через Сену. Его не пропустили ни в Мелене, ни в Монтеро, ни
в Бре. Тогда он быстрым переходом отклонился на восток и перешел
реку в ее верховьях, в маленьком городке Мери-сюр-Сен.116 При этой
операции Буадофену удалось разбить один из отрядов армии Конде,.
но помешать переправе он не смог. Перейдя Сену, Конде объявил себя
и принцев правительством, стал силой собирать налоги и грабить коро¬
левских сборщиков и откупщиков. Для населения пришла пора жесто¬
кого разорения,117 ибо и королевская армия грабила немало, хотя она:
находилась в ином положении, чем армия принцев: Буадофен получал
в городах продовольствие и с переправами через реки у него не было*
трудностей.
Армия Конде, состоявшая из опытных в военном деле дворян, стре¬
мившихся как можно скорее попасть за Луару, в гугенотские провин¬
ции, все время опережала королевскую армию. При этих условиях осо¬
бо важной становилась задача удержать ее в Шампани, не дать пере¬
правиться через Луару, укрепить тем или иным способом верность ко¬
ролю городских властей. Между тем Конде удавалось проникать в не¬
которые небольшие города, где у него были в гарнизонах приверженцы,
Б других случаях он привлекал на свою сторону и городские низыг
используя внутреннюю борьбу в городе. В этом отношении интересно
письмо маркиза Ришелье (брата епископа Люсонского), офицера в ар¬
мии Буадофена:118 «никаких важных сражений до сих пор не было,
наши враги больше стремятся утомить нас, чем сражаться с нами.119
Паша бдительность спасла этот город,120 который был в неминуемой
опасности из-за распрей, которые вызвал в нем принц. Я полагаю, что-
будут приняты меры, чтобы сохранить его за нами и в дальнейшем. Мы.
позаботились также и о прочих городах по этой реке; ведь нам следует
больше остерегаться недоброжелательства народа, чем военной силы
принцев, которые тем более опасаются нашей пехоты,121 что не могут
И5 Из-за преобладания в королевской армии пехоты Буадофен продвигался го¬
раздо медленнее (Legrain ,ук. соч., стр. 221).
116 Р о п t с h а г t г a i п, ук. соч., стр. 350—352.
117 Le plat pays fut mis en proye (Legrain, ук. соч., стр. 232); «Arrets du
conseil d’Etat, decembre 1616». (Рукопись в BN, f. fr., 18190, ff. 462—612, passim. Фото¬
копия в ГПБ, Франц. Q IV, 220).
Н8 Avenel, т. I, стр. 155—156. — Публикуя это письмо, Авенель высказал пра¬
вильное предположение, что оно писано не епископом Люсонским, а его братом,,
маркизом Ришелье. Но датировка письма в издании неверна. Оно написано не в конце
ноября, а в середине октября, т. е. до переправы армии Конде через Сену.
119 Конде стремился в целости довести свою армию до западных гугенотских,
провинций и избегал сражений (Fontenay-Mareuil , ук. соч., стр. 94;
Legrain, ук. соч., 235).
120 Один из городов на Сене.
121 Роган тоже указывает на плохое качество пехоты Конде (Rohan, vk соч
стр. 507). " **
194
с уверенностью использовать преимущества своей кавалерии, числен¬
ность которой не равноценна ее качеству».122
Почти сразу же после переправы через Сену, армия Конде пере¬
шла таким же способом Ионну и, имея все время бок о бок армию Буа¬
дофена, приблизилась к Луаре. Эта широкая река была одним из по¬
следних препятствий. Перейдя ее, Конде сразу попадал в Берри, где
его ждало зависящее от него местное дворянство, а затем в гугенотскую
провинцию Пуату. Там уже были сформированы дворянские отряды
под предводительством Сюлли и Субиза (брата Рогана), а гугенотские
города должны были (по предположениям принца) встретить его с от¬
крытыми воротами.
Успехи Конде тем более внушали тревогу, что они подняли престиж
принцев 123 и окрылили гугенотов.
Однако сильно укрепленные города на Луаре (Жаржо, Жьен, Ла-
шарите) не впустили Конде, и перейти реку ему удалось лишь 28—29
октября у маленького городка Бонни, обманув при этом бдительность
Буадофена.124 В данном случае Конде получил помощь от местного
вице-бальи.125 Это был, несомненно, крупный успех принцев.126 Их ар¬
мия быстро прошла через Берри, включив в себя дворян — сторонников.
Конде и отряды герцога Невера, который, несмотря на свой «нейтрали¬
тет», отдал принцам своих людей, набранных, кстати сказать, по коро¬
левским поручениям.127 К середине ноября армия Конде была уже
в Пуату; Буадофен следовал за ней по пятам.
Появление Конде в Пуату вызвало чрезвычайное увеличение его
армии.128 Местное гугенотское дворянство стекалось к нему и группами
и поодиночке, не говоря уже о том, что у Субиза было 4 тысячи пехоты
и 500 человек кавалерии. Полностью присоединился к принцам и Сюл¬
ли, губернатор Пуату, со всеми своими городами.129 Но среди умерен¬
ных гугенотов, и особенно в гугенотских городах, тревога была велика.
Конде повсюду засылал послов, хвастаясь своими успехами и подчер¬
кивая единение всех принцев с гугенотской конференцией. Не преминул
он послать своего доверенного и к Дюплесси-Морне, в Сомюр. Принц
прекрасно учитывал важное значение этого сильно укрепленного города
и большой авторитет «гугенотского папы» среди его единоверцев. Но
122 Отрывок из последней фразы о недоброжелательстве народа истолкован
Б. Ф. Поршневым как афоризм кардинала Ришелье, выражающий его страх перед
народными движениями вообще («Народные восстания во Франции перед Фрондой
1623—1648», М., 1948, стр. 624). Автор письма, контекст последнего и обстановка,
в которой оно было написано, все это придает данной фразе гораздо более ограни¬
ченное значение.
123 Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 821.
^Pontchartrain, ук. соч., стр. 352. — Вся армия с артиллерией перепра¬
вилась вброд (L е g г a i п, ук. соч., стр. 236).
125 Этот вице-бальи был вскоре арестован королевскими чиновниками за измену
(Negociations, стр. 363).
I23 Маркиз Ришелье писал по этому поводу: «Мне настолько стыдно и тяжело,
что принц смог перейти Луару на глазах нашей (т. е. королевской, — A. JI.) армии, что
с того часа у меня пропала всякая охота писать в*'* .. «е мп^ет быть никаких изви¬
нений, которыми можно было бы оправдать это событие». Далее он указывает, что
враги очень скоро узнают о самых секретных решениях командования королевской
армии ^(А v е n е 1, т. 1, стр. 153—154). Фонтене-Марейль говорит о наличии в коро¬
левской армии дворян, «которые в глубине души были на стороне принца» (F о п-
t е п а у - М а г е u i 1, ук. соч., стр. 92).
127 Mercure frangais, t. IV, p. 365.
128 Помимо дворян-гугенотов, к Конде перешли и многие дворяне из армии
Буадофена (Le grain, ук. соч., стр. 237 и 240).
129 Rohan, ук. соч., стр. 506—507.
13*
195
Дюплесси-Морне не изменил своей роялистской позиции,, дав этим при¬
мер и многим другим гугенотским губернаторам.130
Для понимания создавшейся обстановки, когда не только каждый
дворянин определял на свой страх и риск свою политическую позицию
в гражданской войне, но такой же свободой выбора обладал и каждый
губернатор королевского города или комендант королевской крепости
(и это всем казалось в порядке вещей), интересно письмо Ришелье,
епископа Люсонского к Марии Медичи.131 Оно не только ярко рисует
тяготение к принцам многих важных лиц, но и указывает способы, при
помощи которых это тяготение можно превратить в «верность королю».
Ришелье сообщает, что ему доподлинно известно, что Конде трижды
посылал своих людей к губернатору Пуатье, герцогу Роанне, склоняя
его на свою сторону и предлагая ему самый важный (после Бульона)
пост в своей армии. Герцог Роанне стал уже набирать войска (без ко¬
ролевского разрешения) и имеет под своей командой 800 пехотинцев
и кавалерию. Но, сообщает Ришелье, герцог отдаст своих людей не
Конде, а королю, если получит чин маршала, сумму денег, равную стои¬
мости его губернаторской должности,132 и место капитана в своем от¬
ряде. Ришелье пишет еще об одном лице, которое Сюлли стремится со¬
блазнить милостями принца. Это лицо хотело бы за сохранение «вер¬
ности королю» получить от правительства чин капитана в своем (уже
набранном) отряде.
Несомненно, что такие колебания между двумя лагерями часто
разрешались в пользу правительства.133 Но не менее часты были и дру¬
гие случаи, когда колебаний не было вовсе, и дворяне притягивались
к принцам, как железо к магниту. Этим объясняется тот факт, что дво¬
рянская кавалерия в армии Конде все росла и росла.134 К середине
ноября у него уже было около 13 тысяч французских войск и 500 рей¬
таров под командованием графа Витгенштейна, который успешно при¬
шел к Конде через Шампань, разбив у Труа королевский отряд.135
Между тем королевские военные силы были разделены на 3 части
{армии Буадофена и д’Анкра, гвардия при короле). Поэтому решать
дело сражением в Пуату было невозможно.136 Конде был намного силь¬
нее Буадофена. К тому же он опередил Буадофена при переправе через
Вьенну, которая была последней водной преградой перед Пуату. Роя¬
листы сильно рассчитывали на трудности переправы через нее большой
130 Он известил короля о своем решении и попытался использовать эти обстоя¬
тельства для получения от правительства войск, денег, пороха и т. п. для обороны
города. Но правительство ничего не дало, видимо, опасаясь, что эта помощь может
быть в дальнейшем обращена во вред королю (Duplessis-Mornay, ук. соч.,
стр. 826 и сл.).
131 Avenel, т. VIII, стр. 9—10. — Цитируемое письмо (от 6 ноября 1615 г.)
важно и для биографии Ришелье: оно свидетельствует, что в ту пору Ришелье был
далек от двора и не сопровождал его в Бордо.
132 Напомним, что губернаторские должности (как и все военные и придворные
должности) с разрешения короля продавались и наследовались.
133 Аналогичные случаи приведены в письмах одного из доверенных лиц Виль¬
руа, Полиньяка, сеньера де Сен-Жермен (ГПБ. Авт. 107/1, №№ 40 и 43).
134 Оценивая положение вещей в начале ноября, т. е. до появления принца
в Пуату, Дюплесси-Морне подчеркивал минусы армии Конде: пехота недисциплини-
рована, дворянство не пожелает терпеть невзгод, армия слишком велика, чтобы ее
можно было разместить по городам, а вне городов она не сможет долго просуще¬
ствовать. Но уже через 10 дней, когда Конде приблизился к'Пуату, тот же Дюплесси-
Морне признал, что армия принцев велика и что правительство недооценило ее сил^
(Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 829 и 837).
135 Там же, стр. 838 и Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 100.
136 Это признавал и Дюплесси-Морне (Duplessis-Mornay, ук. соч.,
стр. 830).
196
армии принцев, но эти расчеты не оправдались,137 и Конде мог беспре¬
пятственно, умножая по пути свои дворянские полки, двигаться на юг,
к Гиени, запирая королю обратный путь в Париж. Понятны те настой¬
чивые просьбы и требования о присылке подкреплений Буадофену,
которые шли из Пуату и окружающих провинций к правительству
в Бордо.138
Но именно этого правительство и не могло сделать, так как, в силу
сложившейся на юге обстановки, опасалось оставить двор без армии-
Хотя с церемониями браков и обменом принцесс очень спешили, но
раньше конца ноября закончить их не удалось,139 а тем временем про¬
исходили следующие события в Гиени и Лангедоке.
Возобновив работу в Ниме, гугенотская конференция решила при¬
соединиться к Конде («раз уж война началась во всем королевстве, то
нет никаких оснований оставаться нейтральными»140) и послала 31 ок¬
тября делегатов к принцу с условиями соглашения. Она постановила
продолжать заседания до тех пор, пока будет длиться война. Это озна¬
чало непрерывный контроль над принцами, ибо военные силы и денеж¬
ные средства гугенотов оставались в ее распоряжении, а Конде предо¬
ставлялось лишь право давать советы и оказывать содействие. Все по¬
ручения на набор войск тоже должны были находиться в распоряжении
конференции.141 Она же назначала на все должности (губернаторские,
судебные и финансовые, освобождавшиеся на юге из-за смерти или от¬
сутствия владельцев), причем назначала даром, и эти должности долж¬
ны были впоследствии по мирному договору с королем остаться у но¬
вых владельцев.142 В провинциях, где гугеноты не имели своих крепо¬
стей, Конде должен был предоставить им таковые из числа захвачен¬
ных им городов. В гугенотских же крепостях Конде не мог распоря¬
жаться совсем. Союзники не имели права заключать сепаратного мира
с королем. Цели борьбы гугенотов с правительством состояли в сле¬
дующем (помимо уже перечислявшихся пунктов о реформе Совета,
испанских браках и др.): Нантский эдикт должен быть издан в своей
первоначальной форме 143 и все добавления к нему (т. е. крепости, гар¬
низоны и т. д.) зарегистрированы парламентами; наказ гренобльской
конференции должен быть принят правительством целиком, и Беарн
присоединен к гугенотской организации.144 Осуществление этих требо¬
ваний означало бы невиданное еще до той поры усиление гугенотской
партии.
137 Письмо Сен-Жермена к Вильруа от 14 ноября 1615 г. (ГПБ. Авт. 107/1,
№ 40).
138 Там же.— Сен-Жермен советует срочно выслать армию Гиза (сопровож¬
давшую короля в Бордо), чтобы занять Шаранту и закрыть принцу дорогу на юг,
заперев его в Сентонже.
139 Заочные браки (epousailles) были совершены в Бургосе и Бордо 18 октября;
22 ноября Анна Австрийская приехала в Бордо (ГПБ. Авт. 106, № 47, Zeller,
ук. соч., стр. 183).
140 Negociations, стр. 102. — Опять-таки решение было принято без согласовании
с гугенотскими городами. «Это невиданное и неслыханное дело, что небольшое число
депутатов, не имея на то специального поручения и даже не известив своих ивбира-
телей... столь безоговорочно приняло решение за все города», — с негодованием
писал Дюплесси-Морне (стр. 862).
141 Вот форма приказа о назначении (brevet) на военную должность для гуге¬
нотов в конце 1615 г.: «Выдан для королевской службы под началом г. принца по
приказу общей конференции реформированных церквей Франции» (Negociations,
стр. 155).
142 Это было заманчивой приманкой для всех умеренных гугенотов.
143 т. е. без всех ограничений, внесенных сперва правительством, а затем пар¬
ламентами.
144 Negociations, стр. 149—152.—О Беарне см. ниже, стр. 213—214.
197
В залог выполнения программы Конде должен был отдать гугено¬
там один из только что захваченных им городов, а для непрестанного
контроля над принцами два делегата конференции оставались при них
в качестве советников.
Конференция составляла свои требования в период успеха Конде,
• I все крупнейшие гугенотские сеньеры поддержали ее. Примкнули даже
и некоторые города: Эгморт, Жаржо, Ларошель. Но следует подчерк¬
нуть, что даже после отправки делегатов к Конде на конференции еще
продолжалась борьба партий, и умеренные депутаты городов добились
посылки делегации к правительству с уверениями в своей лояльности и
просьбами удовлетворить претензии принцев.145 Больше того: стали
обостряться противоречия внутри гугенотской партии.
Невзирая на постановления конференции, гугенотские гранды сами
стали назначать комендантов в крепости и губернаторов в города, сме¬
щая королевских ставленников. Они вмешивались в выборы городских
муниципалитетов, ставили новые гарнизоны, набирали в Севеннах сол¬
дат для своих отрядов и т. д. Обнаружилось, что они не желали быть
V конференции на поводу и сами претендовали на руководящую роль.'
Гугенотские города (Монтобан и др.) тщетно пытались с этим бороться.
Анархия начинала захлестывать сельские местности.146
Правительство издало 10 ноября декларацию по поводу гугенот¬
ского восстания, в которой снова подтверждались уже существующие
привилегии гугенотов. Все гугеноты, взявшиеся за оружие, объявля¬
лись государственными изменниками; города же, примкнувшие к вос¬
станию, полностью лишались своих прав и привилегий.147 Эта деклара¬
ция оказала очень быстрое воздействие; уничтожив дипломатическую
вуаль лояльности, которой до того конференция прикрывала свои акты,
она вызвала среди гугенотов резкое размежевание.148 Особенно инте¬
ресна и важна позиция гугенотских городов. За немногими исключе¬
ниями, они или вовсе не примкнули к восстанию или очень быстро ото¬
шли от него. Придя в Пуату, Конде убедился, что далеко не все гуге¬
нотские города встретили его с открытыми воротами. К нему примк¬
нули лишь города, находившиеся в полном владении гугенотских гран¬
дов— Тонне-Шарант, Жаржо, Рошфор, Сен-Жан-д’Анжели. Присоеди¬
нение Ларошели к Конде имело для принца огромное значение: там он
нашел и деньги и продовольствие для своей армии. Позиция этого го¬
рода объясняется тем, что внутренняя борьба была в нем чрезвычайно
обострена, и гугенотские гранды стремились использовать в своих ин¬
тересах закоренелую вражду плебейских масс к муниципальной оли¬
гархии.149 Однако губернаторы прочих многочисленных гугенотских
городов не присоединились к Конде и не впустили в свои города его
отряды. В некоторых случаях они даже впустили к себе королевские
войска.150 Еще ярче проявилось 'миролюбие южных гугенотских горо¬
дов. Они протестовали против начатой конференцией войны, и в их
145 Negociations, стр. 128.
146 Там же, стр. 123—126.
147 Там же, стр. 129—135.
148 Она была составлена Вильруа. Дюплесси-Морне одобрил ее, но указал, что
мерилом при наказании не должна быть религия, поскольку «католическая вера не
удержала многих от участия в нынешнем политическом движении, которое ничего
общего не имеет ни с тем, ни с другим вероисповеданием» (стр. 853). Основная масса
дворянских полков Конде состояла из католиков (Legr a in, ук. соч., стр. 218).
149 Negociations, стр. 249; Дюплесси-Морне выразил положение следующим об¬
разом: «Le menu peuple a opprime la maison de ville» (Duplessis-Mornay,
ук. соч., стр. 858).
150 Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 100.
198
числе были все города нижнего Керси, Альбижуа, Лораге, Гиени и
Лангедока.151 К началу декабря большая часть южных гугенотских го¬
родов полностью порвала с конференцией и отказалась от войны. Ро-
гану даже пришлось покинуть Монтобан, несмотря на то что он коман¬
довал всеми гугенотскими войсками на юге. Дюплесси-Морне с полным
нравом писал в те дни, что сбылись его прогнозы: «Наши города не
пойдут без чрезвычайной необходимости на такие крайности (т. е. вой¬
ну,— А. Л.)», и далее: «путь, избранный для того, чтобы дать почув¬
ствовать наше единство (т. е. война, — А. Л.), на деле еще больше об¬
нажил наш раскол».152
Отход городов имел чрезвычайно важное значение. Он означал, что
нимская конференция (точнее взявшая на ней верх крайняя группировка
дворян и пасторов), гугенотская знать и гугенотское дворянство оказыва¬
лись без тех денег и крепостей, на которые они вначале рассчитывали.
Но если не последовало общего единодушного выступления всей гуге¬
нотской партии в целом, то и позиция гугенотских союзников Конде —
вначале очень самостоятельная — должна была измениться. Конферен¬
ция, лишенная поддержки городов, а следовательно и денег, превра¬
щалась, по сути дела, в орудие Ь руках гугенотских грандов. Это был
тем больший урон для партии Конде, что у самого принца не было
денег, а поскольку гугенотские города в Пуату не дали ему пристанища,
армия его должна была жить за счет сельских местностей. Его сол¬
даты грабили занятые области, обирая крестьян до последней нитки.15"
Не лучше вели себя и добровольцы-дворяне. Многие, заняв мелкие
укрепленные пункты, образовывали собственные отряды, жившие сис¬
тематически грабежом окрестного населения. Как всегда при подоб¬
ных обстоятельствах, и офицеры и солдаты вели себя, как в завоеван¬
ной стране.154 Наступала зима, военная кампания явно затягивалась.
Многие дворяне покидали армию Конде и пробирались к себе домой.155
Новых подкреплений из-за границы Конде не получал.156 Поэтому пол¬
ный и официальный союз с гугенотами имел теперь для него чрезвычай¬
ную важность. Поскольку он был очень нужен и для конференции, то
все разногласия и противоречия были отодвинуты на задний план и
27 ноября в Санзэ (Пуату) союз был оформлен подписями Конде
и делегатов конференции. Следует отметить, что прочие принцы не под¬
писали договора,157 т. е. был заключен лишь персональный союз между
151 D u р 1 е s s i s - М о г п а у, ук. соч., стр. 855, 858.
152 Там же. Следует отметить, что и не гугенотские южные города не участво¬
вали в смуте (Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 100).
153 Отряды Лонгвиля творили, по словам Дюплесси-Морне, «такие гнусные бес¬
чинства, что для них нет слов на нашем языке» (D u р 1 е s s i s - M о г п а у, ук. соч.,
стр. 858).
154 Там же, стр. 848, 849, 854, 858. — Красочную картину дворянских бесчинств
в Пуату дает Сен-Жермен в письме к Вильруа от 4 декабря 1615 г. (ГПБ. Авт. 107/1,
№ 43). Но и другие провинции, не охваченные войной, как Нормандия, тоже страдал»
(только в меньшей степени) от солдатчины (A. F 1 о q u е t. Histoire du parlement de
Normandie, t. IV. Rouen, 1841, p. 440—441). — О грабежах армии Конде многочислен¬
ные данные в «Arrets du conseil d’Etat, dec. 1616» (Рукопись BN. f. fr., 18190,
ff. 496—612. Фотокопия в ГПБ. Франц. Q IV. 220).
155 «Всякий час сюда (в Сомюр, — A. JI.) являются дворяне из армии принца,
желающие возвратиться в свои поместья: иногда они прибывают небольшими груп¬
пами и просят пропустить их (через Луару на север, — А. */7.), обещая вернуться на
королевскую службу или остаться у себя дома» (Duplessis-Могпау, ук. соч.,
-стр. 848).
156 Швейцарские отряды были набраны для принцев в ноябре. См. письмо Лю¬
довика XIII к французскому послу в Венеции, Леону, от 10 ноября 1615 г. (ГПБ.
Авт. 31, № 14); но по имеющимся источникам нельзя проследить их дальнейшую
судьбу. •
157 D u р 1 е s s i s - М о г п а у, ук. соч., стр. 865.
199
Конде и гугенотами. Не предвосхищая того, какое значение этот факт
сыграл при мирных переговорах в Лудене, следует подчеркнуть, что
вследствие этого к началу декабря против правительства выступала
отнюдь не вся коалиция грандов и гугенотской партии, но лишь Конде
со своими католическими и гугенотскими «друзьями и сеньерами»,
а также часть гугенотского дворянства и немногие гугенотские города.
Однако, несмотря- на такую обстановку, далеко не оправдавшую
первоначальных надежд как Конде, так и гугенотских вельмож, принц
ке согласился начать переговоры о мире,158 которые ему неоднократна
предлагались через третьих лиц,159 и начал продвигаться со своей ар¬
мией из Пуату на юг. В первых числах декабря он был уже окола
Жарнака (т. е. в Сентонже), другая часть его войск перешла Шаранту
и оказалась в Ангумуа.160 До Бордо оставалось лишь 30 лье.
Правительство оказалось в тяжелом положении. В конце ноября,
стало ясно, что оставаться в Бордо на зиму невозможно. Первоначально
предполагали отправиться вместе с армией Гиза навстречу Конде.161
Но сообщение об оформлении союза принцев с гугенотами заставила
изменить решение. Силы врагов оказались слишком значительны. К тому
же нельзя было отправить против принцев всю армию Гиза, так как
положение в Гиени было настолько тревожным, что оставить провин¬
цию без королевских войск представлялось крайне рискованным: основ¬
ная группа гугенотских грандов начала военные действия именно на
юге.162 Самое же важное заключалось в том, что ехать, в сущности,
было уже некуда. Конде был на пороге Гиени: «принц прибыл в эту
провинцию и разбойничает в ней со своими грабителями, так как его
солдаты заслуживают своими действиями именно это имя.. .»163 Коро¬
левская же кавалерия была по-прежнему малочисленна, и прибытие
подкреплений все еще только ожидалось.164
Как раз в ту пору в Бордо прибыло русское посольство Ивана Кон-
дырева и Михаила Неверова. Русские послы были приняты королем и
изложили свои цели. Россия предлагала установить дипломатические
отношения (что означало бы признание Францией правительства Ми¬
хаила Федоровича), а также возобновить торговые связи. Кроме того,
послы просили оказать дипломатическое воздействие на Польшу и Шве¬
цию и запретить французам служить во враждебных Москве армиях:
«А нам бы еси великий государь способствовал где будет можно и лю-
дем своим против наших ротных людей у польского и свейского коро¬
лей наймоватись и в наше государство войной ходить не велел».165
Обстановка для этого посольства оказалась максимально неблаго¬
приятной. Можно ли было рассчитывать на дипломатическое воздей¬
158 Во всяком случае сразу после подписания договора с нимской конференцией
Конде еще был «преисполнен надежд на успех», как об этом писал Сюлли в письме-
к Вильруа от 29 ноября 1615 г. (ГПБ. Авт. 107/1, № 41).
159 Письмо Сен-Жермена к Вильруа от 26 декабря 1615 г. (ГПБ. Авт. 107/1,
№ 44).
160 Р о n t с h а г t г a i п, ук. соч., стр. 354—355.
161 Пюизье пишет об этом Леону 26 ноября 1615 г., добавляя, что правительство
рассчитывает на успех, так как у Конде мало денег и крепостей (ГПБ. Авт. 106, №46).
162 «Эта провинция (Гиень,—A, полна смут и» мятежа.... смело можш>
сказать к нашему стыду и ущербу, что здешний народ вероломен. . .» (письмо Пюизье
к Леону от 8 декабря 1615 г. ГПБ. Авт. 106, № 45); см. также Fontenay-Ma¬
reuil, ук. соч., стр. 100.
163 ГПБ. Авт. 106, № 45 (см. сноску №162).
164 Там же.
165 Цитируется в статье В. Д. Преображенского «Франко-русские отношения
в XVI—XVII вв.». (Уч. зап. Яросл. пед. ин-та, вып. VII /XVII/. История Ярославль*
1945, стр. 56).
200
ствие на Польшу и Швецию, когда французское правительство была
связано внутренней войной? Могло ли оно запретить своим подданным
наниматься в шведскую и польскую армию, когда оно было бессильна
запретить им сражаться в армии принца Конде против самого короля?
Отметим, что в следующем году оно оказалось бессильным запретить
французам служить в армии герцога савойского, т. е. в непосредствен¬
ной близости от Франции. Поэтому неудивительно, что, приняв для фор¬
мы все предложения России и заверив послов, что французам будет
запрещена служба в шведской и польской армиях, правительство ни¬
чего не сделало для осуществления своих обещаний. Оно не могло ни¬
чего сделать. Послы не получили даже прощальной аудиенции, так как
двор выехал из Бордо на север. Им была дана ответная грамота, где-
были прописаны все титулы московского царя; этим французское пра¬
вительство признало Михаила Федоровича.166
Вернемся к оценке положения в декабре 1615 г. Военная обстановка
складывалась не в пользу правительства. Но и Конде, несмотря на
все успехи, был в затруднительном положении. Поэтому обе стороны
изъявили согласие начать мирные переговоры. Попытки наладить пе¬
реговоры предпринимались и раньше, но правительство ни за что не
желало заключать мира с коалицией Конде и гугенотов. Принц же не мог
выступать без последних, так как не рассчитывал добиться в одиночку
своих целей.167 Теперь же правительство воспользовалось посредниче¬
ством герцога Невера и дало свое согласие на предварительные пере¬
говоры о времени, месте и участниках мирной конференции. Только
после принятия этого важного решения, оно смогло выехать 17 декабря
из Бордо в Пуатье, куда и прибыло в конце месяца.168
С самого начала министры не хотели войны. Заключив испанские
браки, т. е. достигнув основной цели, поставленной в то время, они мень¬
ше всего хотели ее продолжать. Канцлер Силлери, Вильруа и Жанен*
глубокие старики, пережившие все перипетии междоусобиц XVI в.?
знали по опыту, что гражданские войны не выигрывались во Франции
одной или двумя победами на полях сражений. Хотя они ясно видели*
те изменения, которые время принесло с собой (т. е. ослабление прин¬
цев по сравнению с XVI в., раскол среди гугенотов, роялизм городов)*
тем не менее они держались широко распространенного мнения, кото¬
рое сформулировал Сюлли в письме к Вильруа: «Если искать выход
из создавшегося положения в войне, то мы ввергнемся в нее не на дни
или месяцы, но на долгие годы, и после горячего и бешеного приступа
она выродится неизбежно в длительную лихорадку (fievre lente), кото¬
рая нас подточит, поглотит и вооружит друг против друга самым по¬
166 Изложение этого посольства дано в статье В. Д. Преображенского. К сожа¬
лению, общее положение во Франции описано неверно. Поэтому неудача посольства
осталась неразъясненной. Кроме того,. статья изобилует фактическими ошибками.
Например: на .приеме русских послов в Бордо якобы присутствовал «всесильный мар¬
шал д’Анкр» (стр. 54), которого не было в Бордо; королева-мать, спасаясь от Конде*
«поспешила увезти юного короля в Седан» (стр. 57), в то время как Седан — владе¬
ния Бульона, врага короля, и т. д.
167 Об этом Сюлли снова писал Вильруа 29 ноября 1615 г. в категорических
выражениях (ГПБ. Авт. 107/1, № 41).
168 Это тем более важно подчеркнуть, что два основных мемуариста — Паншар-
трен га Фонтене-Марейль — неверно излагают события. Первый, прекрасно осведом¬
ленный, умалчивает об этой первой фазе переговоров и говорит лишь о приезде'
Невера к королю 24 декабря с согласием Конде на переговоры (стр. 355). Фонтене-
Марейль не знает истинного положения вещей и утверждает, что королева согласи¬
лась на мир только в Пуатье (стр. 101). На деле, уже 13—-14 декабря Вильруа упол¬
номочил Невера начать конкретные переговоры с Конде (письмо Сен-Жермена
к Вильруа от 26 декабря 1615 г. ГПБ. Авт. 107/1, № 44).
201
зорным образом».169 Больше всего они боялись углубления смуты, ко¬
торое неизбежно привело бы в движение народные массы, а также
вызвало бы вмешательство иностранных государств. «До сей поры наши
друзья и соседи сдерживают себя, но я не сомневаюсь, что, как только
они убедятся, что Франция снова превратилась в театр, на котором
разыгрывается кровавая трагедия, настроение многих из них изменится,
так как руководствуются они собственными интересами, а не благорас¬
положением к нам,..» — писал Пюизье к Леону 10 октября из Бордо,
имея в виду двусмысленную позицию Венеции и Савойи.170 Из Герма¬
нии шли настойчивые увещевания помириться с принцами,171 основан¬
ные на заинтересованности князей Унии в скорейшем прекращении
смуты.172
Какую бы оппозицию ни устраивал парламент, он высказался про¬
тив войны еще до отъезда короля из Парижа.173
Была, наконец, еще одна существенная причина, по которой не
война с Конде, а мир представлялся более желательным: отсутствие
денег.
О состоянии в те годы королевских финансов (как, впрочем, и во
многие другие периоды) можно судить лишь по косвенным и прибли¬
зительным данным. Поэтому эти суждения не могут претендовать на
точность. Но все же представляется бесспорным, что золото бастильско-
го запаса, растраченное на подарки грандам и на выплату сумм по до¬
говору с Конде в Сент-Мену в 1614 г., иссякло к зиме 1615 г. Уже в
сентябре Вильруа говорил, что до сих пор правительство держалось
благодаря ловкости и деньгам (par finesse et par finances), но что те¬
перь и то и другое на исходе.174 Из такого положения могло быть два
выхода: увеличение налогов или займы. В условиях гражданской войны
первый путь грозил вызвать народные восстания, особенно среди кре¬
стьянства, и без того тяжело страдавшего от бесчинств и грабежей обе¬
их армий. Второй путь — займы у финансистов — также был небезопас¬
ным. Следует учесть то единодушное негодование на финансистов, ко¬
торое особенно ярко проявилось во время Генеральных штатов и выли¬
лось в требование суда над ними. Суд этот был правительством обещан,
но не осуществлен, и министры всячески старались затушевать нару¬
шение этого обещания. Война и, следовательно, — займы у финансистов,
и, следовательно, — их торжество и хозяйничанье в государственном
финансовом управлении неизбежно должны были увеличить недоволь¬
ство чиновничества и торгово-промышленной буржуазии, составлявших
тогда более или менее надежную опору для королевской власти. Кроме
того, хотя с самого начала правительству было ясно, что мир с Конде и
гугенотами тоже будет стоить немалых денег, все же война обошлась
бы неизмеримо дороже, не говоря о том, что исход ее был сомнителен,
а вызванные ею осложнения во внешней политике — неизбежны.
169 Письмо Сюлли к Вильруа от 29 ноября 161.5 г. (ГПБ. Авт. 107/1, № 41).—•
Те же соображения в переписке Дюплесси-Морне за 1615—1616 гг.
170 ГПБ Авт. 106, № 35.—О том же в письме от 8 декабря (ГПБ. Авт. 106,
■№ 45)
171 В письме к Людовику XIII от 20 октября 1615 г. Мориц Гессен-Кассельский
выражает опасение, что война охватит всю Францию, и настойчиво советует избрать
^сстезю доброты и мягкости, которая всегда надежнее, тогда как крайние средства
вызывают часто усиление болезни» (ГПБ. Авт. 6* № 75).
172 Смута, как всегда, парализовала активность французской дипломатии. Уже
с октября Пюизье настойчиво повторяет в письмах к послам, что внимание прави¬
тельства поглощено внутренними делами и что интересы союзников должны отсту¬
пить на задний план.
173 Zeller, ук. соч., стр. 151.
174 П’Е s t г ё е s, ук. соч., стр. 124; Duplessis-Могпау, ук. соч., стр. 862.
202
Таковы были мотивы правительства. Что касается принца, то его
расчеты на помощь всей гугенотской партии не оправдались, и кроме
того, гугеноты твердо желали держать его под своим неусыпным надзо¬
ром, предоставив ему лишь роль военачальника. Хотя армия принца бы¬
ла велика, но составлявшие ее дворянские отряды подчинялись ему
лишь через посредство своих капитанов, а надежность последних за¬
частую была сомнительна. Коалиция примкнувших к принцу вельмож
также была заинтересована в том, чтобы держать его под контролем.
Среди них он был, в полном смысле слова, лишь «первым среди рав¬
ных».175 Кроме того, военное преобладание Конде распространялось
только на Пуату, Сентонж и смежные районы, т- е. на территорию, за¬
нятую его войсками. Шампань и Иль-де-Франс, где Конде в октябре
расставил гарнизоны в некоторых городах, были к декабрю, в основном,
потеряны для принцев. Военная кампания Рогана на юге также прова¬
лилась: он смог взять лишь два города, остальные к нему не примкну¬
ли. Переговоры принцев с английским королем о помощи дали ничтож¬
ные результаты. Учитывая обстановку, Яков I соглашался лишь посред¬
ничать через своего посла в деле заключения мира между Конде и пра¬
вительством.176
Таким образом, обе стороны были заинтересованы в открытии мир¬
ных переговоров. Однако обе стороны не были склонны к большим
уступкам, так как за каждой было много преимуществ и не было ни по¬
бедителей, ни побежденных. Правительство вправе было считать себя в
выигрыше в том отношении, что вопреки всем трудностям оно успешно
оформило заключение союза с Испанией, что одновременно означало
(об этом не следует забывать) невозможность получения принцами по¬
мощи от Испании. Объективный выигрыш правительства заключался
также в том, что гугенотская партия не проязила единства и в основном
осталась на позициях благожелательного к королю нейтралитета. Но
диктовать мир принцам по своему желанию и усмотрению правитель¬
ство все же не могло177 главным образом потому, что армия Конде бы¬
ла очень велика. А поскольку она, в основном, состояла из французских
дворян, это означало, что дворянский мятеж принял в 1615—1616 гг.
большие размеры, охватив не только восток и центр страны, как в
1614 г., но распространившись на запад и на юг. В этом для правитель¬
ства заключался значительный минус, а для Конде — большой плюс, так
как явление не носило случайный и кратковременный характер, а было
вызвано глубокими социально-экономическими причинами, изменить
которые правительство было не в состоянии.
Сознавая все свои слабые и сильные стороны, но одинаково стре¬
мясь к миру («каждый на свой манер»),178 и правительство и Конде за¬
175 Интересно отметить, забегая вперед, что при заключении мира в Лудене
принцы не подписали вслед за Конде мирного договора, но каждый составил особую
декларацию о присоединении к подписанному Конде миру, ибо «они были с ним
в союзе, а не просто последовали за ним». Король же должен был ратифицировать
все эти декларации (Negociations, стр. 658). Поистине, еще вполне феодальные
нравы!
176 Negociations, стр. 251—252.
177 Рассчитывая на скорое усиление королевской армии (что не осуществилось),
Пюизье мечтал в начале декабря: «мы их (принцев, — A. JI.) еще заставим просить
мира по желанию и на условиях его величества», (письмо к Леону от 8 декабря
1615 г. ГПБ. Авт. 106, № 45).
178 «La paix est si belle que chacun la veult, mais chacun a sa mode» (Duples¬
sis-Mornay, ук. соч., стр. 879).
203
няли сначала достаточно твердую линию. Конде пожелал участия гуге¬
нотов и английского посла в мирной конференции, а также освобожде¬
ния президента Леже.179 Правительство отказалось от «услуг» англий¬
ского посла, тем более, что, узнав об этих планах, испанский посол и
папский нунций поспешили заявить, что и они жаждут оказать такие же
«услуги» и также присутствовать на конференции.180 Было ясно, что
активное вмешательство иностранных держав во внутренние дела
Франции в высшей степени осложнило бы всю обстановку, не говоря
уже о падении престижа правительства в общественном мнении страны.
Правительство отказало и в освобождении президента Леже, не желая
усиливать позиции Конде в парламенте, но уступило в отношении гуге¬
нотов.
Дело в том, что, хотя партия гугенотов раскололась и не последова¬
ла целиком за конференцией, все же все гугенотские гранды были в ла¬
гере Конде,181 а за ними следовала и масса гугенотского дворянства.
Роялизм гугенотских городов был очень важен для королевской власти,
но он был преимущественно пассивным, так же как и роялизм прочих
городов. Города защищали себя от армии принцев, но не выступали
активно против Конде. Следовательно, отказ правительства от перего¬
воров с гугенотами мог бы иметь для короля плохие последствия, по¬
догрев угаснувшие было симпатии всей гугенотской партии к своей кон¬
ференции. Необходимо учесть то напряженнейшее внимание, которое про¬
являли ко всем событиям власти гугенотских городов. Чтобы не сор¬
вать их нейтралитета, нужна была сугубая осторожность.
Поэтому король принял (хотя и в неофициальном порядке) депу¬
татов от нимской конференции, просивших внять желанию мира, вы¬
сказанному Конде, и разрешил конференции переехать в Ларошель.18*
15 января королевские уполномоченные во главе с Вильруа и мар¬
шалом Бриссаком договорились с Конде об открытии 10 февраля мир¬
ной конференции в Лудене и о перемирии до марта. Король со всем дво¬
ром переехал в Тур, чтобы иметь более быструю и тесную связь со свои¬
ми уполномоченными. Перед отъездом Вильруа составил подробный
мемуар и зачитал его в Королевском совете,183 решения которого по от¬
дельным пунктам отразили позицию правительства в середине января,
когда оно чувствовало себя еще вполне уверенно. Важнейшим вопросом
было участие Конде в Королевском совете. По этому пункту королев¬
ским уполномоченным' было предложено сослаться на согласие короле¬
вы, данное еще при переговорах с Конде в июле-августе 1615 г.ш
Во всех прочих требованиях — свободе сношений с иностранными госу¬
дарствами, новых «милостях» (т. е. привилегиях) гугенотам, денежных
вознаграждениях принцам и т. .д — следовало отказать прямо или
же с проволочками.
Однако наибольшие трудности возникли не по этим вопросам, а в
связи с военными условиями перемирия. Правительство хотело, чтобы
Конде распустил главную часть своей армии, а оставшуюся разместил
по гарнизонам в ближних и дальних городах. Со своей стороны, оно
обещало сделать то же самое. Но принцы ни за что не хотели распус¬
кать свои кавалерийские дворянские отряды, так как они были их глав¬
179 См. стр. 182.
180 Письмо Пюизье к Леону от 5 января 1616 г. (ГПБ. Авт. 106, № 44).
181 Вне партии Конде был лишь один Ледигьер, но его нельзя зачислить в число
гугенотских вельмож.
182 Negociations, стр. 255—268; Duplessis-Могпау, ук. соч., стр. 870—872.
183 Negociations, стр. 279—287.
184 См. выше, стр. 179.
204
ным преимуществом перед королевской армией. Кроме того, они на¬
стаивали на пребывании короля и его армии в Туре, так как боялись,
что, уехав в Париж и уведя с собой свою гвардию, король полностью
ликвидирует их гарнизоны в городах Пикардии, Шампани и Иль-де-
Франса, т. е. оставит Мэна, Лонгвиля и Невера без опорных баз в горо¬
дах их провинций. Эти условия они ставили как обязательные для на¬
чала переговоров. Гугенотские гранды: Роган, Субиз, а с ними и Сюлли,
вообще были недовольны переходом на мирное положение и соответ¬
ствующим образом влияли на Конде. Очень усиливало позиции прин¬
цев также присоединение к ним губернатора Бретани, герцога Ван-
дсма, приведшего с собой большую армию (до 10 тыс. человек). Поэто¬
му Конде не шел ни на какие уступки,185 и Вильруа должен был усту¬
пить, заявив, что король оставит при себе около Тура лишь 6 тысяч
войск. Войска короля разместились в деревнях и в городах вокруг Ту¬
ра, войска Конде — вокруг Лудена.
Письма Дюплесси-Морне дают яркое представление о том, какая
жизнь началась для жителей этих областей.186 Вся территория через ко¬
роткое время оказалась буквально обглоданной обеими армиями. Даже
привилегированные гугенотские города в Пуату, Сентонже и северной
Гиени были набиты солдатами вплоть до чердаков. Усиленная охрана и
круглосуточная стража нужны были теперь уже не для защиты городов
ют опасности извне, но для поддержания хотя бы элементарного поряд¬
ка в массе разнузданной военщины. Еще хуже было в деревнях, цели¬
ком отданных на произвол грабителей. «Вы не поверите, каких денег
требуют от народа. С деревни, обычно платящей 300 ливров тальи, те¬
перь требуют на содержание войск по 1200—1500 ливров, да притом в
трехдневный срок и под угрозой всех строгостей военного времени».187
Не менее страдала и торговля, особенно по такой важной водной арте¬
рии, как Луара. Солдаты захватывали суда с вином, а другие товары
облагали громадными пошлинами. В Гиени многие дворяне силой за¬
хватили города, расположенные по Гаронне и Дордони, и взимали кон¬
трибуции с проходивших по рекам торговых судов; с бочки вина брали
экю, а с других товаров—5 процентов их стоимости. Купцы несли
огромные убытки, и торговля почти прекратилась.188 «Все купцы в страш¬
ной тревоге», — писал Дюплесси-Морне, справедливо указывая, что та¬
кое перемирие хуже войны, что народ доведен до отчаяния и находится в
таком состоянии, что вынужден будет прибегнуть к самозащите.189 Ка¬
залось, готовы были оправдаться предсказания Мирона на Генеральных
штатах, что нет для народа бедствия хуже грабежей солдатчины и что
следует опасаться, как бы виноградарь не взялся за оружие, чтобы за¬
щитить себя и свое добро.
В Бретани, Мэне и Анжу разбойничали отряды герцога Вандома,
начавшего войну на свой страх и риск, а затем присоединившегося к
Конде. Его войска собирали с деревень и городов контрибуции, дохо¬
дившие до 18—20 тыс. ливров, сжигали пригороды, если города пыта¬
лись отказать им в деньгах или во впуске в город, захватывали торго¬
185 Де Ту пишет, что вокруг принца было множество дворян и его двор был
■столь же многолюден, как и королевский (D е Thou. Hist, universelle, t. X, p. 594).
186 Будучи губернатором Сомюра (вблизи от Лудена и Тура), он был свидете¬
лем всех бедствий.
187 Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 911.
188 Inventaire sommaire des archives departementales. Gironde, Serie C, t. II.
Bordeaux, 1893, p. 209.
189 Duplessis-Mo-rnay, ук. соч., стр. 919 и 927. — В таких же тонах пи¬
шут о бедствиях народа венецианский посол и тосканский резидент (Zeller, ук. соч.,
стр. 211—212; то же в «Arrets du conseii d’Etat»).
205
вые суда на реках и в морских портах. Все население этих провинций
жило в страхе. Местные полицейские силы были совершенно недоста¬
точны, чтобы противостоять большой армии Вандома, а небольшие го¬
рода не имели возможности защищаться своими силами. Навести по¬
рядок можно было лишь с помощью большой армии. Но такой путь
означал войну, которой правительство стремилось избежать. Поэтому
Вильруа прилагал все усилия, чтобы заставить Вандома распустить
большую часть своих войск, а оставшиеся разместить вместе с отряда¬
ми Конде неподалеку от Лудена. Эти усилия привели лишь к частич¬
ным успехам, и угроза осады Нанта войсками Вандома сохранялась на
всем протяжении мирных переговоров. Экономическая жизнь этого
крупного торгового центра была парализована.
На юге Гиени перемирие соблюдалось плохо, и гугенотские сеньеры
продолжали свои бесчинства," которые затем (в феврале—марте) вы¬
лились в настоящую войну между герцогом Лафорсом и его врагами,
войну со сражениями, осадами и взятием городов и т. п. Местное насе¬
ление, особенно крестьянство, страдало от этого не меньше, чем от ино¬
земного нашествия190
Дофинэ, Лионнэ, Прованс и Лангедок, где не было вооруженных
грабежей, были в лучшем положении, но и на них легли тяжелые рас¬
ходы по содержанию войск, так как губернаторы набрали значитель¬
ные военные отряды и заключили между собой соглашение о совмест¬
ных действиях, если войной будут охвачены их провинции.191
Таким образом, феодальная анархия охватила почти весь запад
страны, от Бретани до Беарна. Опасаясь народных волнений, прави¬
тельство всячески стремилось к скорейшему миру.192 Но Конде ждал
приезда гугенотов из Нима, и фактически переговоры начались лишь
16 февраля. Против королевских уполномоченных выступал Конде со
своими приверженцами, гугенотские гранды и депутаты нимской конфе¬
ренции, т. е. вожди дворянства западных и северо-восточных провин¬
ций обоих вероисповеданий.193
Само же правительство олицетворялось в то время ,королевой-ма-
терью, канцлером Силлери, президентом Жаненом и двумя государ¬
ственными секретарями.194 Маршал д’Анкр находился в Пикардии и по¬
долгу бывал без известий от двора,195 так что непосредственное его
влияние на королеву в то время исключено. Зато влияние его жены,
Леоноры Галигаи, было очень велико. Она была тесно связана с неболь¬
шой группой финансовых дельцов, среди которых находились Бюльон
и Доле, сторонники крайних решительных мер против принцев вплоть
до ареста Конде. Удаления именно их требовали парламент и Конде
еще в мае-августе 1615 г. В январе 1616 г. королева вынуждена была
пожертвовать Бюльоном и командором Силлери,196 который как бы оли¬
цетворял собой союз с Испанией, поскольку был чрезвычайным послом,
190 Negociations, стр. 320—325.
191 Р о n t с h а г t г a i п, ук. соч., стр. 356.
192 Письмо Пюизье к Леону от 19 января 1616 г. (ГПБ. Авт. 106, № 27).— Во
время поездки де Ту по провинции Пуату крестьяне разбегались при появлении его
небольшой вооруженной группы, а горожане, узнав кто он, толпами приветствовали
его, полагая, что он призван заключить с принцами мир (D е Thou, ук. соч.,
стр. 593).
193 На конференции присутствовали и подписывали некоторые акты также вдов¬
ствующие герцогини как представительницы интересов своих сыновей.
194 Напомним, что два других секретаря, Вильруа и Поншартрен, находились
в составе королевской делегации.
195 Письмо д’Анкра от 9 декабря 1615 г. (ГПБ. Авт. 107/1, № 42).
196 D е Thou, ук. соч., стр. 596—598; Zeller, ук. соч., стр. 215.
206
оформившим этот союз. Вопрос об удалении Доле был снят era
смертью.
Таким образом, состав правительства оставался прежним. Инструк¬
ции, данные королевским уполномоченным, разрешали вести перегово¬
ры только о делах государственных. Все личные претензии грандов,
должны были переадресовываться правительству. О новых привилегиях
для гугенотов не могло быть и речи.197
22 февраля принцы предъявили свои «общие пункты».198 Это была
сводка всех основных, уже известных нам требований рассчитанных
на завоевание программе грандов самой широкой популярности. Там фи¬
гурировали принятие § 1 наказа третьего сословия, отмена постановле¬
ний Тридентского собора, отмена полетты, сокращение пенсий и тальи
и т. д. и т. п. На первом месте было выставлено требование тщательно¬
го следствия по делу об убийстве Генриха IV, требование, которое по
расчетам принцев должно было найти горячий отклик в народе. Но бы¬
ли и другие пункты, в выполнении которых гранды были действительно
заинтересованы. К ним относились требование выполнить наказ гугенот¬
ской конференции, загладить все «обиды», нанесенные Конде в 1614—
1615 гг. муниципалитетом Пуатье и бордосским парламентом, а также
требование срытия крепости в Амьене. Последнее было особенно важно
для Лонгвиля, а так как он был одним из самых надежных союзников
Конде, то принц особенно рьяно защищал его интересы. В основном
требования принцев являлись компиляцией из всех злободневных во¬
просов. Но, разумеется, дело вовсе не в них. Они лишь должны были
служить .принцам козырями в их дипломатической игре.
Правительство (т. е. Жанен, канцлер и государственные секрета¬
ри) совершенно точно определило суть требований Конде: «Они состав¬
лены больше с целью завоевать благорасположение всех сословий ко¬
ролевства, смутить и совратить умы, чем с целью содействовать обще¬
ственному благу»199 Соответственно этой оценке, оно дало ответ на тре¬
бования принцев. Пройдя через редакцию Вильруа, большого искусника
по части сглаживания острых углов, ответы правительства никак не
могли удовлетворить принцев, ибо за гладкими формулировками ясна
была уклончивая позиция министров по поводу гугенотов и относительно
§ 1 и т. д., а главное по поводу реформы Королевского совета.
Тогда принцы заявили 1 марта о своем недовольстве и желании ра¬
зорвать переговоры.200 В эти дни к Конде официально присоединился
Вандом, армия которого почти равнялась по численности армии принцев*
и военные силы грандов возросли примерно вдвое.201 Из-за границы при¬
ходили невеселые вести. Венецианцы дали понять правительству, что
никакой помощи от них ждать не следует.202 Мориц Гессен-Кассельский
холодно отклонил все разговоры о помощи Франции со стороны Унии„
выразив «твердую уверенность, что король не будет нуждаться ни в лю¬
дях, ни в средствах, чтобы рассеять все беспорядки».203
Необходимо добавить для полноты картины, что английский по¬
сол пребывал в Лудене в тесном контакте с Роганом.
В частных беседах, с глазу на глаз,204 Конде и другие принцы
197 Negociations, стр. 330—331.
198 Там же, стр. 375 и сл.
199 Там же, стр. 388.
200 Там же, стр. 417.
201 Еще в середине февраля правительство рассчитывало на лояльность Вандома-
(письмо короля к Леону от 16 февраля 1616 г. ГПБ. Авт. 31, № 18).
202 Письмо Людовика XIII к Леону от 5 января 1616 г. (ГПБ. Авт. 31, № 16).
203 Письмо к Марии Медичи от 25 января 1616 г. (ГПБ. Авт. 6, № 7П.
204 «Bouche a bouche et en ГогеШе» (Duplessis-Могпау, ук. соч., стр. 921) *
207
предъявили королевским уполномоченным свои личные, т. е. самые важ¬
ные требования. Они были колоссальны. Уже владея северо-восточны¬
ми провинциями, принцы желали владычествовать также и на западе
и в центре. Конде хотел создать себе в Берри настоящий апанаж. Мэн
претендовал на губернаторство в Гиени со всеми ее городами. Роган
требовал себе губернаторство в Пуату и часть Гиени, Суассон — Нор¬
мандию. Вандом желал быть полным господином в Бретани и в Нанте,
Лонгвиль — в Пикардии и в Амьене. Сюлли хотел возвращения всех
своих должностей, от которых он был отставлен в 1611 г. Бульон мечтал
быть полным хозяином всех военных ассигнований (тальона) и главно¬
командующим французской армией. Их денежные претензии составляли
•сумму около 6 миллионов ливров. Каждый требовал себе гарнизонов,
содержащихся за государственный счет.205
Кроме того, Конде требовал предоставить ему власть в Королев¬
ском совете. Налицо законченная программа аристократической реак¬
ции: власть в центре (Королевский совет) и на местах (господство в
провинциях). Вильруа назвал эти требования «распадением государ¬
ства».
Перед лицом таких претензий и такой опасности Вильруа применил
старый и испытанный метод действий. Он постарался расколоть группу
принцев. С Конде и Бульоном велись сугубо секретные переговоры и
им было обещано полное удовлетворение их просьб.206 В результате Кон¬
де уже 3 марта обнаружил явное тяготение к миру и взялся сам руко¬
водить переговорами, которые пошли без проволочек полным ходом.207
7 марта королевские уполномоченные уехали к королю в Тур и повезли
с собой полный список как общих, так и личных требований грандов, а
также требования гугенотской конференции, возобновившей работу в
Ларошели.208 Пользуясь перерывом, Конде также уехал из Лудена.
В ответ на это все остальные гранды устроили нечто вроде бунта
против своего вождя. Справедливо подозревая его и Бульона в сепарат¬
ных переговорах с Вильруа, они заявили, что, поскольку истинная воен¬
ная мощь находится в их руках (войска, города, деньги), Конде должен
добиваться удовлетворения всех их претензий. Особенно упорствовал
Роган со своей кликой (Рони, Субиз, Сюлли). Их особенно возмущало
желание Конде обменять губернаторство в Гиени на Берри, т. е. иметь,
как было сказано, совершенно самостоятельный апанаж.209 Эта демон¬
страция возымела свое действие. Конде спешно вернулся в Луден и дал
своим союзникам твердое обещание действовать совместно.
Тем временем в Туре правительство в полном составе рассматри¬
вало положение дел. Требования принцев поставили ребром вопрос о
переходе власти в руки феодальной аристократии. Поэтому необходимо
было учесть все обстоятельства. Обсуждение продолжалось несколько
дней. Один из государственных секретарей, Поншартрен, составил для
своих мемуаров сводку этого обсуждения.210
У правительства было немало преимуществ. На его стороне были
все крупные города, коронные чины. Народ жаждал прекращения
смуты. В руках правительства находились переправы через реки. Но за
205 Zeller, ук. соч., стр. 240.
206 Об этом, разумеется, не осталось никаких документов, но все последующие
■факты дают непреложные свидетельства.
207 Поншартрен писал 5 марта, что есть надежда на успех, «поскольку мы теперь
.уже почти полностью осведомлены о личных требованиях принцев» (Negociations,
стр. 429).
208 Там же, стр. 437, и Pontchartrain, ук. соч., стр. 427.
209 в Гиени Конде был бы .под их контролем.
2Ю Pontchartrain, ук. соч., стр. 361.
208
Конде стояло большинство принцев и дворян, а те, которые находились
в королевских войсках, были крайне ненадежны. Военный перевес был
на стороне принцев.
Кроме того, в городах было неспокойно. Народ тяжело страдал из-
за необходимости нести караулы и стражу, от экстраординарных по¬
боров, от разбоя и насилий солдат в пригородах. От городов нельзя
было ждать активной помощи. Они сами были «истомлены» и слали
правительству жалобы и просьбы о помощи. Крестьянство страдало от
разбоя солдатчины и было на грани терпения. Для войны требовались
большие средства, которыми правительство не располагало. Все пар¬
ламенты и другие верховные суды жаждали мира. Мир, как бы он ни
был тяжел, все же был для правительства выгоден, если уметь им
впоследствии воспользоваться для восстановления своих дел и репу¬
тации.
Все эти обстоятельства склоняли королеву и 'министров к решению
заключить мир. Однако это решение ставило их перед необходимостью
«удовлетворить два важнейших требования: отдать Амьен Лонгвилю и
предоставить Конде право подписи на постановлениях Королевского
совета («как это делает канцлер»).211
Реформа Королевского совета, т. е. вопрос о власти, который, по вы¬
ражению де Ту, «всегда будет вызывать острые разногласия и никогда
не будет разрешен»,212 была гвоздем всех переговоров. Современники
прекрасно это понимали и правильно оценивали огромное значение
этого требования, имевшего целью изменить направление политики го¬
сударства в интересах феодальной аристократии. Таково, например,
мнение тосканского резидента: Конде хочет подписывать все постанов¬
ления Королевского совета, хочет, чтобы Совет состоял только из (вель¬
мож, чтобы в нем не было представителей чиновничества, как это было
до сих пор. Уступка принцу в этом вопросе означает огромную опас¬
ность для королевской власти, так как Конде будет всесильным в Со¬
вете, а гранды будут владыками в своих провинциях и будут по всем
делам обращаться к нему как к своему главе. Министры окажутся
совсем бессильными, «и это будет наихудшим злом». У гугенотов Конде
будет в большом почете, так как он их полностью удовлетворит. Кроме
того, за ним утвердится слава, что именно ему удалась реформа Со¬
вета.213
Вильруа видел, что, отказав принцу в этом пункте, правительство
развяжет войну. Поэтому он настаивал перед королевой на необходи¬
мости этой уступки. Сперва королева с гневом отвергла оба требова¬
ния. Но Вильруа подсказал ей способ удовлетворить д’Анкра отдачей
ему Нормандии,214 а насчет Конде «сказал ей на ухо, что не следует
противиться тому, чтобы дать перо человеку, руку которого она сможет
удержать, когда захочет. Поняв смысл этих слов, королева позволила
ему вернуться (в Луден, — А. JI.) и заключить мир, что он и Сделал».215
Смысл этих слов Вильруа заключался в том, чтобы ценой этой уступки
(как видим, Вильруа полагал, что она будет фиктивной) отколоть
Конде от прочих принцев, привлечь его в Париж и там держать под
контролем, а в случае недоразумений прибрать его к рукам. Нет сом¬
нений, что под этими выражениями подразумевался арест Конде- На¬
помним, что об этой мере при дворе толковали еще осенью 1615 г., что
211 Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 104.
212 D е Т h о и, ук. соч., стр. 609.
213 Депеша от 25 марта 1616 г. (Zeller, ук. соч., стр. 243—244).
214 Д’Анкр был губернатором Амьена, которого требовал Лонгвиль.
215 Fontenay-Mare и'П, ук. соч., стр. 104.
•14 А. Д. Люблинская
авторами ее считались Доле и Бюльон, удаления которых Конде тогда
требовал и в начале 1616 г. добился. Причиной своего нежелания при¬
ехать (в Париж в июле-августе 1615 г. Конде тоже выдвигал боязнь
ареста. Мысль о таком исходе прямо-таки носилась в воздухе. О ней
прекрасно знали гугенотские гранды, желавшие войны (Роган, Сюлли,,
а с ними заодно и Вандом) и указывавшие принцу на опасность для
него постоянного пребывания в Париже, тем более что все обещания,
которые ему давало правительство, могли быть нарушены.216
Но несмотря на все угрозы, Конде твердо стоял на своем. Он рас¬
считывал провести полную смену правительства и отставить старых.
министров,217 что дало бы ему в руки всю власть и обезопасило его от
ареста.
Таким образом, правительство сделало вид, что в этом важнейшем
вопросе оно уступает. Но Вильруа ограничился только этой уступкой,
т. е. согласился дать Конде лишь право подписи. Сама же реформа
Королевского совета должна была быть разработана и осуществлена
при участии Конде и других принцев только после заключения мира.218
14 марта королевские уполномоченные вернулись в Луден и при¬
везли ответ короля. На следующий день Конде и другие гранды в част¬
ном порядке узнали о решении насчет их личных требований. Конде
был очень доволен и заявил о желании скорейшего заключения мира.219
Но королевским уполномоченным пришлось еще долго и упорно торго¬
ваться. Смысл этих длительных переговоров может быть сведен к сле¬
дующему. Особенно много спорили по поводу § 1 наказа третьего со¬
словия. Конде настаивал на резкой и точной формулировке этого
пункта, так как это был один из главных козырей в его дипломатиче¬
ской игре.220 Здесь он бил наверняка, пользуясь опытом, приобретен¬
ным на Генеральных штатах, и зная, что правительство особенно*
боится трений с Римом, ввиду тревожной обстановки в северной Ита¬
лии. Поэтому он был непримирим и лишь тогда, когда выторговал себе
и Лонгвилю все основные требования, согласился на принятие осторож¬
ной и двусмысленной формулировки, составленной Вильруа.221 По тре¬
бованию последнего, де Ту убедил гугенотов, чтобы и они больше не
настаивали на этом пункте.
Такая же судьба постигла и другие «общие» требования принцев,
послужившие лишь разменной монетой в дипломатии Конде.
Единственно важными требованиями принцев были (после уступки
правительства в вопросе об участии Конде в Королевском совете) тре¬
бования Лонгвиля и гугенотов. Вопрос о губернаторстве для Лонгвиля
вызвал наибольшие пререкания и был разрешен лишь в самый день
подписания мира. Правительство категорически отказало в срытии
Амьенской крепости,222 имевшей большое военное значение, поскольку
Амьен находился почти на границе с испанскими Нидерландами. Тогда
возник проект предложить Лонгвилю губернаторство в Нормандии
с 3 городами: Каном, Дьеппом и Понделаршем. Но Лонгвиль не хотел
отказываться от Пикардии, так как «почти все пикардийские дворяне,
составляющие цвет французского дворянства, предпочли всем милостям
двора дружеские узы со своим губернатором» (т. е. Лонгвилем, —
216 D’Estrees, ук. соч., стр. 130.
217 Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 104.
218 De Thou, ук. соч., стр. 609.
219 Pontch art rain, ук. соч., стр. 430.
220 Z е 11 е г, ук. соч., стр. 239.
221 D е Т h о и, ук. соч., стр. 601—603.
222 Срытие крепости сделало бы Лонгвиля полным хозяином Пикардии.
А, Л.),223 и поэтому герцог не мог их покинуть. Упорство Лонгвиля,-под-
держиваемого Конде, грозило сорвать мирные переговоры. Тогда Лео¬
нора срочно известила мужа, и д’Анкр, явившись из Амьена в Париж,
официально заявил о своей готовности «ради блага государства» отдать
Амьен и другие пикардийские крепости в распоряжение королевы. Этим
актом он рассчитывал завоевать себе популярность и широко опове¬
стил о нем, напечатав письмо к королеве отдельной брошюркой.224 Что
касается сути дела, то и речи не могло быть ни о какой «жертве» со
стороны д’Анкра, так как взамен Амьена и Пикардии ему обещали-
провинцию не менее важную и богатую — Нормандию.
Вопрос о требованиях гугенотов был, в сущности, важнейшим в те¬
чение всего марта-апреля, так как уже 16 марта по важнейшим пунк¬
там между грандами и королевскими уполномоченными было достиг¬
нуто соглашение, и список всех требований с ответами по каждому
пункту послан на рассмотрение гугенотской конференции, заседавшей
в Ларошели. Конференция, как указывалось выше, была слаба в том
отношении, что оказалась изолированной от юго-восточных и южных
гугенотов, не принявших в смуте никакого участия.225 Кроме того, гу¬
генотские города запада и юго-запада (за единичными исключениями)
также весьма громко и настойчиво требовали мира.266 Но конференция
опиралась на вождей всего западного и юго-западного гугенотского
дворянства — на Рогана, Субиза, Сюлли, Рони, Латремуйля и других,
а те были настроены очень воинственно и с подозрением относились к
Конде, Бульону и другим ближайшим соратникам принца, ратовавшим
за мир. Гугенотские гранды неоднократно заявляли о своих планах и о
недоверии к принцу. Поэтому в их интересах было всячески поддержи¬
вать конференцию, где руководящую роль уже давно играли их пря¬
мые ставленники. Гугенотские гранды стремились максимально исполь¬
зовать свой временный союз с Конде, так как сами по себе, т. е. без
поддержки гугенотских городов, они были бессильны. События 1612 г.
показали это вполне наглядно. Им надо было при помощи Конде. вы¬
торговать от правительства побольше уступок. Главнейшие их требо¬
вания заключались в получении себе новых крепостей (на севере за
Луарой), т. е. в территориальном расширении гугенотского «государ¬
ства в государстве», а также в присоединении гугенотских общин
Беарна к французским гугенотским общинам. В этой пиренейской про¬
винции, вошедшей © состав Франции вместе с Наваррой в качестве до¬
мена Генриха IV, в XVI в. была произведена почти полная секуляриза:
ция церковных имуществ, захваченных местным дворянством и горо-
' дами. Еще Генрих IV, а вслед за ним и регентша, намеревались восста¬
новить в Беарне католический культ, а содержание католического ду¬
223 d е Т h о и, ук. соч., стр. 606. — В этой фразе отчетливо сформулировано
положение, что главная сила грандов заключалась в массе тяготевшего к ним родо¬
витого дворянства. Именно поэтому Лонгвиль не хотел оставлять Пикардию.
224 Hayem. Le marechal d’Ancre, p. 200.
225 «в Дофинэ, Провансе, Виварэ, в верхнем и нижнем Лангедоке, в графстве Фуа
и других местах все совершенно спокойно» (Duplessis-Mornay, ук. соч.,
стр. 892). Монморанси пишет в конце апреля, что в Лангедоке настолько спокойно,
что он распустил свои отряды, набранные в начале смуты (Negociations, стр. 641).
226 Дюплесси-Морне, выражавший их мнение, твердил всем — и депутатам кон¬
ференции и грандам, что «если переговоры не приведут к мкру, государство распа¬
дется» (стр. 923), «если Луденская конференция не завершится миром, я считаю госу¬
дарство погибшим» (стр. 924). Такое мнение «гугенотского папы» очень интересна
в том отношении, что отчетливо указывает, как важно было для всей гугенотской
партии в целом (т. е. главным образом для гугенотской буржуазии) существование
внутри французского объединенного государства, разумеется при условии сохранения
своих привилегий.
14*
211
ховенства обеспечить поступлениями с королевского домена, т* е. содер¬
жать его на жалованьи.227 Одновременно они собирались вообще вклю¬
чить Беарн во Францию, т. е. ликвидировать огромные местные воль¬
ности, делавшие из Беарна почти самостоятельное государство. Эти на¬
мерения крайне тревожили все сословия провинции, предвидевшие, что
дело вскоре дойдет и до возвращения католической церкви ее имуще-
ств, давно уже освоенных в частной собственности как гугенотами, так
и католиками. Речь шла о существенных материальных интересах всех
имущих слоев. Местные штаты Беарна всеми мерами противились вос¬
становлению католического культа, опасаясь, что правительство кончит
тем, что конфискует бывшие церковные земли. Провинция была очагом
незатихающих волнений и столкновений между гугенотами и католи¬
ками, составлявшими меньшинство. Поэтому последние настойчиво
просили установить для них в Беарне такой же modus vivendi, какой
существовал для гугенотов во Франции, т. е. дать им крепости с гар¬
низонами и артиллерией. В ответ на это гугеноты решили присоеди¬
ниться к французским гугенотам, при сохранении, однако, всех много¬
численных привилегий Беарна. Ларошельская конференция привет¬
ствовала это намерение, так как оно усиливало гугенотскую партию.
По этим же причинам правительство относилось к нему отрицательно,
но было вынуждено согласиться.
Помимо этих важнейших требований, гугеноты желали еще, чтобы
король оплатил расходы по содержанию конференции (около 150 тыс.
ливров), а также дал денежные субсидии городам на укрепления (на¬
пример, 30 тыс. ливров для Ларошели). Королевские уполномоченные
категорически отказались удовлетворить эти требования, что вызвало
негодование гугенотских грандов. Одновременно с этим разнесся слух,
что королевская армия отправляется в Бретань для наведения там по¬
рядка. Все вместе взятое настолько накалило атмосферу в Лудене, что
создалась угроза срыва переговоров, а королевские уполномоченные
оказались перед перспективой ареста: 228 ворота Лудена были закрыты,
и город оказался во власти воинственно настроенного дворянства.
При этой неблагоприятной обстановке было получено письмо от
короля. Правительство, раздосадованное всевозможными проволочками
и встревоженное непрекращавшимися стычками и грабежами солдат,
решило занять более твердую линию и требовало скорейшей ликвида¬
ции всех затруднений. Оно считало, что незачем церемониться с гуге¬
нотской конференцией, и было очень недовольно дебатами по поводу
.§ 1 наказа третьего сословия, которые всячески старался обострить
английский посол.229
Поншартрену пришлось поехать в Тур и доложить подробно о со¬
стоянии дел. Правительство приняло решение удовлетворить все лич¬
ные претензии грандов, еще раз продлить перемирие (до 15 апреля),
покончить со спорами по поводу общих требований. Теперь все дело
заключалось в поведении Ларошельской конференции, куда были пос¬
ланы сведения об этом решении.
Тем временем гранды наперебой осаждали королевских уполномо¬
ченных со своими личными претензиями, которые росли день ото дня.
Поншартрен и Вильруа не находили слов, чтобы охарактеризовать не¬
227 Впоследствии этот вопрос приобретет особую важность.
228 Negociations, стр. 463 и сл.
229 Pontchartrain, ук. соч., стр. 432. — Дюплесси-Морне подчеркивал
в своих письмах того периода, что Англия активно вмешивалась в это дело и препят¬
ствовала заключению мира исключительно в силу своих внешнеполитических инте¬
ресов (D u р 1 е s s i s - М о г п а у, ук. соч., стр. 931).
212
выносимую наглость жадных вельмож.230 Речь шла отнюдь не об одних
пенсиях и дарах. Принцы требовали себе военного господства в про¬
винциях. Каждый хотел иметь крепость или свой специальный полк
(главным образом кавалерийский), где нашла бы себе оплачиваемую
казной службу его дворянская клиентела. Это значило, что в первую
очередь принцы стремились к политическому господству.
Кроме препирательств с грандами по поводу их требований, коро¬
левским уполномоченным необходимо было организовать нечто вроде
финансового совещания, т. е. изыскать средства на предстоящую оп¬
лату войск при роспуске как королевской армии, так и армии Конде,
Для этой цели в Луден были вызваны королевские финансовые чинов¬
ники, а со стороны принцев был уполномочен Сюлли.231 Эту комиссию
сразу же окружила свора откупщиков и финансовых прожектёров, сле¬
тевшихся в Луден в ожидании богатой наживы. Было ясно, что для
реализации огромных сумм правительство должно будет прибегнуть к
займам.
Как раз в эти дни королевские интенданты составили документ,
озаглавленный «Денежные средства, которыми можно располагать при
нынешних обстоятельствах»-232 В нем по пунктам были расписаны как
наличные деньги, находившиеся в распоряжении правительства, так и
возможные поступления от планируемых чрезвычайных налогов. На¬
личных денег в руках казначеев было 694 тыс. ливров. Можно было
рассчитывать на получение от тех же казначеев на протяжении полу-
года 1.100 тыс. ливров. Увеличение откупов, в том числе откупа на соль
и, соответственно, цены на соль, могло дать 210 тыс. ливров. От экстра¬
ординарного обложения товаров, шедших по Гаронне, Луаре, Шаранте,
Сене и Марне надеялись получить 1.712 тыс. ливров. Эта статья до¬
хода планировалась на два года (1616—1617), а чтобы получить деньги
немедленно, эти поборы предполагалось сдать на откуп. Таким обра¬
зом, общая сумма доходов составляла 3.716 тыс. ливров 233 и была явно
недостаточна для покрытия предстоящих расходов. Это обстоятельство
окрыляло всех денежных дельцов и спекулянтов, толпившихся и в Лу-
дене и в Туре.
Из вышеприведенного документа явствует, что правительству не¬
обходимо было изменить свою налоговую политику. Хотя основной и
самый тяжелый налог — талья — остался на прежнем уровне, а уве¬
личение габели предполагалось провести в незначительных размерах
(на 105 тыс. ливров в год), все же общая сумма налогов была увеличена.
Главная их тяжесть должна была лечь на торговлю, но в конечном
счете страдал народ. Конкретно это означало, что, например, с това¬
ров, шедших по Гаронне, предполагалось получить в два года (1616—
1617) 600 тыс. ливров. А ведь речь шла об области, где в течение лишь
первого квартала 1616 г. уже было взыскано с населения свыше
330 тыс. ливров на содержание королевских полков и гарнизонов,234
230 «Признаюсь, что меня прямо тошнит, когда я читаю их требования; я не
знаю, как у меня поднимается рука писать о них», —пишет Поншартрен 30 марта
(Negociations, стр. 531).
231 Pontchartrain, ук. соч., стр. 434.
232 Estat des deniers dont on peult se servir pour les affaires qui se presentent. ..
(BN, f. fr., 15582, f. 242. Фотокопия в ГПБ, Франц. Q IV, 220). Документ не датиро¬
ван, но все имеющиеся в нем данные указывают на конец марта — начало апреля
1616 г.
233 Валовая сумма государственных доходов достигала в те годы в среднем
30 миллионов, но в казначейство поступало лишь около 17 миллионов; прочие трати¬
лись на местах.
234 Inventai«re sommaire des archives departementales. Gironde, Archives civiles,
serie C., t. II. Bordeaux, 1893, pp. 208—209.
213
не считая того страшного разорения, которому она подвергалась, как
и прочие провинции, занятые войсками! Вот что смута несла народу,
на плечи которого должны были лечь разнообразные дополнительные
косвенные налоги, и буржуазии всего государства, ибо даже после
окончания войны раскошеливаться должны б>ыли все купцы — от руан¬
цев до марсельцев.
* *
*
Несмотря на уступку, сделанную правительством, положение в
конце марта — начале апреля, пока ожидался ответ из Ларошели, про¬
должало оставаться напряженным. Было известно, что Роган и Сюлли
всячески разжигают страсти в Ларошели и толкают конференцию на
войну. Войска Вандома блокировали Нант. В Пуату население было
вынуждено прибегнуть к самозащите от грабежей солдатчины и ока¬
зывало военным отрядам самостоятельное вооруженное сопротивле¬
ние.235 Перемирие ничуть не спасало от грабежей, и правительство кон¬
статировало с тревогой, что чем дольше оно продолжалось, тем опас¬
нее становилось положение.236 Даже Конде был вынужден признать,
что соседние с Луденом области дочиста разорены.237
Сведения о чрезмерных претензиях гугенотов распространились по
всей стране, и к правительству стали поступать заявления от католиков
отдельных провинций с протестами против предоставления гугенотам
новых привилегий.238 Дело могло в любой момент снова кончиться
войной.239
Все это вынуждало правительство к большей сговорчивости в от¬
ношении личных претензий грандов, в особенности гугенотских грандов,
которые все время «вопили о нанесенных им обидах».240 Поншартрен
прямо писал в Тур, что остановка лишь за этими частными претен¬
зиями. Но как можно было соглашаться на них, если они были столь
грандиозны? Вильруа писал в те дни: «Если с божьей помощью, то ли
миром, то ли войной, мы не укрепимся настолько, чтобы восстановить
власть короля и его репутацию в глазах его подданных, нужно быть
готовым к падению французской монархии (de veoir bientost par terre
cette monarchie) ».241
3 апреля пришел ответ от Ларошельской конференции, которая
была недовольна результатами мирных переговоров и стояла на своем-
Узнав об этом, правительство дало своим уполномоченным приказ: или
немедленно подписать мир (без уступок гугенотам) или покинуть Лу-
ден, т. е. пойти на разрыв переговоров.242 Вильруа, Бриссак и Поншар¬
трен спешно выехали в Тур и через день вернулись обратно — с миром.
Несмотря на отсутствие прямых сведений о характере обсуждения в
Королевском совете, все последующие события свидетельствуют, что
было решено добиться мира во что бы то ни стало, т. е. ценой уступок
грандам, с целью отколоть их (в том числе и гугенотских грандов) от
235 Negociations, р. 534.
236 «Мои подданные все неохотнее терпят огромные несчастья, которые несет
с собой перемирие» (Negociations, стр. 535).
237 Там же, стр. 536.
238 Там же, стр. 539.
239 Правительство было в те дни очень озабочено трудностями в наборе швей¬
царцев. Оно отказалось помогать Венеции (против эрцгерцога Фердинанда) и подго¬
товляло почву для проведения нового набора швейцарцев (письмо короля к Леону
от 30 марта 1616 г. ГПБ. Авт. 31, № 19).
240 Pontchartrain, ук. соч., стр. 435.
241 Negociations, стр. 538.
242 Там же, стр. 554; Pontchartrain, ук. соч., стр. 435--436.
214
Ларошельской конференции и, кроме того, особо «облагодетельство¬
вать» Конде для того, чтобы отколоть его от всех других вельмож.243
С этого дня, стремясь скорее оформить мир, Конде проявил необычай¬
ную энергию, активно воздействуя в этом плане на свое окружение.244
Смысл его поведения был быстро разгадан и внушил гугецотским
городам большие опасения. Было ясно, что и конференция должна идти
на мировую, иначе она может оказаться в опасном одиночестве. В этом
направлении на нее было оказано известное воздействие гугенотскими
городами, очень полезное для правительства.245 Конференция согласи¬
лась отказаться от своих требований, рассчитывая не упустить своего,
когда Конде будет вершить всеми делами в Королевском совете.246
Казалось, все оборачивалось вполне благополучно и мир мог быть под¬
писан.
Но непредвиденное обстоятельство (опасная болезнь Конде)24? от¬
срочило это событие. В течение нескольких дней, когда он был при
смерти, все грозило полным провалом. В персоне Конде была заклю¬
чена вся суть дипломатии правительства, стремившегося разбить его
союз с другими грандами. Смерть принца дала бы перевес всем сто¬
ронникам войны.248 Поэтому, как только Ларошельская конференция
узнала о его тяжелой болезни, она выдвинула требование, чтобы ей
разрешили дальнейшее существование вплоть до выполнения всех ее
требований и регистрации парламентами эдикта о мире, т. е. usque ad
infinitum. Однако в этом ей было отказано.249 Она пробовала опереться
на гугенотских грандов, но те хлопотали о выполнении ее требований
лишь для виду: им уже было обещано удовлетворение их личных пре¬
тензий,250 и они торопились с заключением мира. Чрезвычайно торо¬
пился и Конде. Получив гарантию выполнения своих требований (спе¬
циальным пунктом в договоре), он, еще будучи больным, подписал
утром 3 мая пункты мирного договора; следуя за ним, все вельможи
составили особые акты о присоединении к этому договору.251 Депутаты
Ларошельской конференции торговались до самого вечера и выторго¬
вали себе, наконец, продление конференции на 6 недель.252 В этот срок
должны были быть распущены все войска, а правительство обязалось
выполнить дарованные гугенотам статьи договора.
Итак, после «невероятных трудов»253 мир был подписан и через два
дня ратифицирован правительством.254 По всей стране было объявлено
о разоружении.
243 Ему была уступлена крепость в Шиноне на Луаре. Она была для него клю¬
чом к гугенотским западным провинциям.
244 Negociations, стр. 563.
^ 245 d u р 1 е s s i s - М о г п а у, ук. соч., стр. 936—939.
246 Negociations, стр. 596—597.
247 Эпидемия свирепствовала в обеих армиях и во всех ближайших городах.
В Туре смертность была настолько велика, что король с семьей должен был уехать
в Блуа.
248 Pontchartrain, ук. соч., стр. 138.
249 «Согласиться на мир на таких условиях означает не получить мира» (Nego¬
ciations, стр. 643).
250 в эти дни гранды старались получить как можно больше «милостей» (глав¬
ным образом военных должностей) для своих дворян. «То ли они боятся, что, до*-
стигнув твердой почвы (т. е. мира, — А. JI.), мы не будем с ними считаться, то ли
они стремятся использовать в своих интересах наше стремление к миру», — писал
Вильруа (Negociations, стр. 650, Pontchartrain, ук. соч., стр. 442).
251 Претензия английского посла на подписание мирного договора была с возму¬
щением отвергнута королевскими уполномоченными (Negociations, стр. 443).
252 Конде и некоторые гранды особым актом гарантировали закрытие конферен¬
ции 15 июня (Negociations, стр. 652).
253 Negociations, стр. 651.
254 Там же, стр. 672—673.
215
Подписанные 3 мая в Лудене документы состоят из трех частей:
4) 54 пункта общего характера, 2) 15 пунктов частного характера,.
3) секретные пункты.255 Первые две части вместе составили королевский
эдикт, изданный в Блуа и зарегистрированный парламентом. Секрет¬
ные пункты, будучи королевской «милостью», не подлежали регистра¬
ции, но в самом эдикте имелся пункт (53) об их неуклонном выпол¬
нении.
На первом месте в эдикте фигурировали требования, рассчитанные
на завоевание программе и действиям Конде широкой популярности.
Б эдикте правительство обязывалось ответить через 3 месяца на наказы
Генеральных штатов, рассмотреть § 1 наказа третьего сословия, отме¬
нить принятие духовенством постановлений Тридентского собора, вос¬
становить все прерогативы парламента и рассмотреть его ремонстра¬
цию и т. д. .Подтверждались эдикты, данные гугенотам, их культ (равно
как и католический) восстанавливался всюду, где он существовал до
июля 1615 г., т. е. до начала смуты. Что касается полетты, то она не
только оставалась в силе, но специальным пунктом разрешалось чи¬
новникам, не уплатившим ее из-за войны, оформить уплату в месячный
срок. Продажность и наследственность придворных и военных должно¬
стей официально отменялась, но, как будет видно ниже, в секретных
пунктах гранды осуществляли ее в полном объеме.
Группа пунктов обеляла во всем принцев и всех их сообщников.
В конце эдикта 3 специальных пункта (50—52) устанавливали новые
налоги для покрытия военных расходов: увеличение налога на соль255
и взимание поборов с товаров, провозимых по рекам.257
Во второй части эдикта правительство давало удовлетворение гу¬
генотам и принцам по поводу отдельных частных случаев (по большей
части в замещении судебных и военных должностей), а также предо¬
ставляло принцам полтора миллиона ливров на покрытие военных рас¬
ходов.
По секретным пунктам Конде получил львиную долю добычи. Он
стал хозяином в Берри и в Шиноне, получил гарнизоны и кавалерий¬
ские отряды, деньги для себя и приближенных.258 Мэн получил гарни¬
зоны в своих шампанских городах, военные отряды, деньги. Ему было
отказано лишь в губернаторстве в Париже. Вандому подтвердили все
его права в Бретани, но отказали в Нанте и в Динане. Бульон получил
гарнизоны, отряды и деньги. Претензии Латремуйля и Люксембурга
были сильно урезаны, но кавалерийские отряды и деньги были даны
и им. Сюлли, который представил последовательно два списка своих
требований (гарнизоны, артиллерию, деньги за отобранные при от¬
ставке должности, право передачи своих должностей сыновьям и т. д.),
согласился затем на предложение урегулировать их после заключения
мира по арбитражному решению нескольких советников. Роган получил
несравненно меньше просимого и должен был довольствоваться одним
отрядом, деньгами и губернаторством в Пуату (после смерти Сюлли).
Прочие гугенотские гранды также оказались обделенными. Гугенотам
было разрешено присоединить к себе гугенотов Беарна; ларошельцы по¬
лучили 45 тыс. ливров на возведение укреплений. Лонгвиль, не желавший
отказаться от своей провинции Пикардии, несмотря на предложение
255 Negociations, стр. 715—753 и 797—830.
256 Это увеличение было введено в последние годы жизни Генриха IV, в связи-
c. подготовкой к войне, но упразднено после его смерти.
25? См. стр. 215.
258 Но право подписи на постановлениях Королевского совета не было включено*
даже в секретные пункты и осталось устным обещанием.
216
обменять ее на Нормандию, остался при своем, но Амьена не полу¬
чил — туда был назначен другой губернатор. Подписывая мир по на¬
стоянию Конде, Лонгвиль заявил, что «у него достаточно сил и друзей,
чтобы защититься от всякого, кто стоит ниже его».259 Было ясно, что
он не преминет привести в действие эту угрозу и будет добиваться гос¬
подства в Пикардии.
Мир стоил очень дорого. Правительство вынуждено было раздать
принцам около 3 миллионов ливров, не считая денег на содержание
гарнизонов и кавалерийских отрядов принцев, не считая увеличения
ежегодных пенсий. Для уплаты этих сумм оно должно было влезть в
долги и увеличить налоги. Выигрыш правительства заключался только
в том, что требование отдать принцам города (Амьен, Нант, Динан
и др.) было отклонено и компенсировано крупными денежными ку¬
шами. Северная Гиень, владения которой так добивались гугенотские
вельможи, тоже осталась в руках правительства. Оно сумело избегнуть
опасности захвата знатью крупнейших городов, что означало бы нача¬
ло распадения государственного единства. По сравнению с миром в
Сент-Мену, правительство потеряло только города, отданные Конде:
Бурж и Шинон.
Но гранды достигли своей основной цели, т. е. захвата власти д
Королевском совете. Каковы бы ни были дальнейшие планы короТгевш
и Вильруа в отношении Конде, как бы ни 'собирались они :в будущем
обмануть его, все же мир был заключен только после категорического
обещания поставить принца во главе Совета. А эта важнейшая уступка,
о которой за два года до того, в 1614 г., не было и речи, означала по¬
ражение правительства. Чем же оно было вызвано?
Во-первых, бесспорным является факт значительного увеличения
военных сил Конде сравнительно с 1614 годом. Несомненно, что родо¬
витые дворяне были чрезвычайно раздражены восстановлением полетты,
пренебрежением правительства к их основному требованию. В итоге,
лучшие части французской армии (знаменитая французская кавалерия)
оказались в подавляющем большинстве в армии принцев. Война 1615—
1616 гг., хотя и свелась в военном отношении к передвижениям войск
и нескольким стычкам, показала все же, что вооруженные силы пра¬
вительства уступали силам принцев. Основное ядро армии Конде, т. е.
кавалерия, которая была особенно важна при быстрых маневрах, со¬
стояло из дворян-добровольцев, которых подняли на мятеж причины
социально-экономического порядка. Все усилия правительства создать
в королевской армии значительные кавалерийские части не увенчались
успехом. А это означало, что ему не удалось привлечь на свою сторону
массу провинциального дворянства.
Возросший по сравнению с 1614 г. размах дворянского мятежа
вызвал, в свою очередь, присоединение к принцам гугенотских вельмож
с их дворянами. Война 1615—1616 гг. показала воочию полное тожде¬
ство классовых интересов католических и гугенотских дворян, равно
как и аристократов; тождество, которое в гражданских войнах XVI в.
было замаскировано конфессиональной борьбой.
Города в целом, не исключая и гугенотских, остались на той же
позиции, что и в 1614 г., т. е. на стороне правительства. Французская
буржуазия обоих вероисповеданий не изменила роялизму в 1615—
1616 гг: и тем самым отвела от правительства непосредственную опас¬
ность- Особенно был важен для правительства роялизм гугенотских го¬
родов. Но как бы ни было (велико значение союза городов с ко¬
259 De Thou, ук. соч., стр. 606.
217
ролевской властью в критический для последней момент, все
же роялизм буржуазии был пассивным. Буржуазия воспрепятствовала
развитию войны и в пространстве и во времени, но не дала правитель¬
ству достаточной опоры для решительной победы абсолютизма над
мятежными принцами и дворянами. Такая необходимая для победы
опора заключалась бы в значительных денежных суммах, т. е. в увели¬
чении налогов на буржуазию, а не на все третье сословие в целом. Но,
как показали (не говоря уже о прочих свидетельствах) Генеральные
штаты, буржуазия меньше всего желала оплачивать сама умиротворе¬
ние страны, хотя свой протест против междоусобицы она сумела об¬
лечь в конкретные формы. По мнению буржуазии, средства для ликви¬
дации войны правительство должно было изыскивать не путем новых
налогов, но путем прижимания финансистов. Оберегая свои кошельки
и боясь народных восстаний, буржуазия предлагала выкуп домена и
экспроприацию государственных кредиторов. Первая мера не дала бы
крупных результатов, вторая вообще была рискованной, так как могла
в критический момент лишить правительство кредита и оставить его
совсем без срёдств. Что касается чиновничества, то рецидив междоусо¬
бицы при сохранении полетты лишь укрепил его приверженность к
трону.
Перейдем теперь к существеннейшему вопросу о поэ^тни-^ашдных
масс в 1615—1616 гг. С первого взгляда может показаться, что внут¬
ренние войны 1610-х годов представляют собой всего лишь дворянский
мятеж под предводительством знати, т. е. что они свидетельствуют лишь
о временном отсутствии политической консолидации в господствующем
классе и только. Но следует подчеркнуть, что и характер смуты, и ее
исход, и, главное, сама возможность ее возникновения — все это кроет¬
ся в поведении недворянских элементов страны, т. е. подавляющего
большинства ее населения.
Однако если позицию буржуазии можно определить по источникам
сравнительно легко, то труднее сделать это по отношению к народным
массам. Изобилуя фактами, относящимися к придворным интригам и
конфликтам в среде аристократии и дворянства, источники очень скупо
освещают мнение и поведение народа. И все же можно, как будто, сде¬
лать некоторые выводы.
Осторожная налоговая политика регентства в 1610—1614 гг. при¬
вела к тому, что к первому выступлению принцев в 1614 г. народ ос¬
тался равнодушен. Но к Генеральным штатам он не проявил такого же
равнодушия. Дебатировавшиеся на Штатах вопросы о пенсиях и по¬
летте непосредственно упирались в вопрос о снижении налогов, в чем
были глубочайшим образом заинтересованы широкие народные массы.
Бесплодность дебатов на Штатах и последовавший затем провал ре¬
форм воочию показали тщету всех надежд на снижение налогов. Глу¬
бокое недовольство народа было известно правительству, и оно больше
всего стремилось избежать повышения налогов, зная, что такое повы¬
шение неизбежно приведет к восстаниям (правильность этого предви¬
дения блестяще подтвердили события после 1620 г., когда непрерыв¬
ный рост налогов вызвал почти непрерывные народные движения). Эту
боязнь правительства и его нежелание повышать налоги использовали
в своих интересах привилегированные сословия на Генеральных шта¬
тах, маскируя свои истинные цели «заботой о бедном народе».
Но в 1615—1616 гг. для Конде, как для предводителя дворянского
мятежа, требовалось более сильное средство идеологического воздей^
ствия на массы. Тяжело разорявшая народ междоусобица никак не вя¬
залась в глазах народных масс с «заботой» о них. Лживость этой мо¬
218
тивировки била в глаза. Лозунг борьбы о министрами, выдвинутый
Конде в 1614 г., не мог снискать ему в той обстановке симпатии народа.
А он усиленно искал широкой популярности, так как понимал, что
сколько бы то ни было серьезного успеха он мог добиться лишь путем
использования в своих целях недовольства народа. Свою борьбу за
власть принцы прикрыли демагогическим лозунгом борьбы с узурпато-
ром-иностранцем д’Анкром. Эта борьба велась ими якобы во имя за¬
щиты интересов короля и народа. Выступая «в защиту короля» против
д’Анкра, принцы рассчитывали использовать иллюзии народных масс
относительно «хорошего короля». Они пытались направить ненависть
народа к правящим верхам (олицетворявшимся для него в те годы в
персоне итальянца) в выгодное для себя русло, и это им в некоторой
степени удалось. Поскольку в своей агитации Конде выставлял себя
врагом «узурпатора» (чего на деле не было, ибо принц собирался с ним
сотрудничать), постольку его агитация имела известный успех. Она
вызывала, преимущественно в городских низах, глухое брожение при
приближении войск Конде и усиливала демонстрации ненависти к
д’Анкру со стороны парижан и пикардийцев. Обещая народу реформы,
проваленные якобы д’Анкром, принцы добились того, что в 1615—
1616 гг. к их лозунгам стали прислушиваться те, кто имел причины для
недовольства, т. е. в первую очередь народные массы. Смута начинала
углубляться. Разоряемый грабежами народ стал переходить к самоза¬
щите. Классовая борьба в городах (Ларошель) обострилась и была на
руку аристократии.
Успех Конде в 1615—1616 гг. определился в конечном счете не
только и не столько усиленным приливом в его армию родовитого дво¬
рянства, сколько возросшим недовольством народа в связи с провалом
реформ после Генеральных штатов. Именно в этом плане общее поло¬
жение во время второй войны значительно отличалось от положения в
1614 г.
В этом заключалась важнейшая перемена по сравнению с 1614 г.
В своих манифестах правительство вскрывало истинную суть лживой
агитации принцев, но оно было право лишь по форме. Однако дело
было не в форме, а в существе протеста народных масс. Этот протест
находил себе выражение, разумеется, не в виде союза аристократии
с народом (этого союза не было и быть не могло), но в виде брожения,
для правительства очень опасного, ибо оно грозило перерасти в волне¬
ния более крупного масштаба-
Луденский мир означал поражение старых министров, врагов фео¬
дальной аристократии. Победив их, Конде расчистил себе дорогу к вла¬
сти. Это была лишь временная победа, и на месте своих поверженных
врагов Конде почти сразу же увидел врагов новых. Феодальная аристо¬
кратия была бессильна повернуть вспять колесо истории. Но все же в
мае 1616 г. она одержала временную победу, используя изменившуюся
обстановку в стране.
Луденский мир, т. е. прекращение междоусобицы, принес буржуа¬
зии и народу бесспорное благо. Вакханалия феодальной анархии в за¬
падных провинциях была столь тяжела, что он был встречен с непод¬
дельной радостью. Кончилась война, сопровождавшаяся, по словам сов¬
ременника, «таким разорением и разбоем, такими лишениями и злодея¬
ниями... что лучше будет для чести французов, если память о ней исчез¬
нет навеки».260
260 J. Gassot. Sommaire memorial pp. P. Champion. Paris, 1934, стр. 264—265.
219
Однако мир принес с собой новые налоги, которые легли на плечи
народа, уже истомленного грабежами на территории половины страны.
К старым тяготам, которых было более чем достаточно, добавлялись
новые. Условия мирного договора не включали никаких реформ. Они
откладывались на неопределенное время и связывались с именем побе¬
дителя, т. е- Конде. Луденский мир не разрешил ни одного из наболев¬
ших вопросов. Больше того: он не принес и не мог принести стране внут¬
реннего .мира. Власть получил Конде, т. е. глава феодальной аристо¬
кратии. Королева собиралась избавиться от него, если бы он сумел
стать настоящим хозяином в правительстве. Но за принцем стояла пар¬
тия его приверженцев, и арест Конде развязал бы новую войну, как
это и произошло. Другого выхода быть не могло, так как именно в ре¬
зультате Луденского мира гранды настолько усилились, что сдаваться
без нового боя у них не было никаких причин.
ГЛАВА VI
ПРАВЛЕНИЕ МАРШАЛА Д’АНКРА (1616—1617)
I J адость, охватившая всю страну при известии о подписании
мира, сменилась беспокойством, как только был опублико-
I J ван мирный договор; когда же стали известны его секретные
пункты, беспокойство перешло в открытое недовольство.1
Парижский народ и буржуазия негодовали по поводу новых налогов.
«Народ не понимает причины увеличения своих тягот и не желает их
нести», — писал в июне 1616 г. тосканский резидент.2 Население столицы
не желало сдавать оружие, розданное в начале второй гражданской вой¬
ны (в предвидении осады Парижа войсками Конде), и открыто проявляло
«чрезвычайную дерзость». Ненависть к д’Анкру усилилась еще больше.
В летучих листках и брошюрах имя его обливалось грязью.3 Негодование
начало распространяться и на королеву с сыном. Мария Медичи выну¬
ждена была признать, что «парижане и весь народ потеряли почтение к
их величествам и говорят о них только дурно».4 Подобные настроения
были не только в столице, но и во всех провинциях и городах. Везде ждали
мира и облегчения налогов. Мир же принес их увеличение, и это не могло
не раздражать все податное население в целом и народные массы по¬
страдавших разоренных областей в особенности.
Немалое волнение царило среди гугенотов. Их гранды получили не¬
сравненно меньше королевских даров и милостей, чем Конде со своими
исконными союзниками. Было ясно, что правительство мало посчиталось
с требованиями, касавшимися всего гугенотского «государства в госу¬
дарстве», и пошло лишь на незначительные уступки. Обнаружившееся при
этом ослабление гугенотской партии в целом рождало сомнение в том,
что будут осуществлены даже эти скромные уступки. Поэтому главной
опорой^гугенотов стал Конде. Они рассчитывали, что и он, особенно на
первы^пораЗС^УДет нуждаться в их поддержке и в качестве главы пра¬
вительства выполнит условия Луденского мира.5
1 Z е 11 е г, ук. соч., стр. 262—267.
2 Там же, стр. 280.
3 Там же.
4 Там же, стр. 285.
5 Duplessis-Могпау, ук. соч., стр. 964 и 971.
221
В такой обстановке должен был встать во главе правительства вождь
феодальной аристократии. Луденский договор знаменовал для Конде ре¬
шительный перелом в его карьере. Первоочередной задачей он считал
'проведение реформы Королевского советами в связи с этим смену персо¬
нального состава правительства.
Еще во время переговоров королева была вынуждена удалить по
требованию Конде нескольких своих неофициальных советников. Теперь
настала очередь и официальных лиц. Отставка канцлера Силлери была
решена в феврале—марте, а в конце апреля государственная печать была
от него отнята6 и 27 мая вручена первому президенту экского парламента
Дюверу. Этот представитель высшего провинциального чиновничества
пользовался в чиновных и буржуазных кругах репутацией честного чело¬
века с независимым образом мыслей. Его назначение, встретив в этих
слоях полное одобрение,7 ничем не нарушало общепринятой практики,
в силу которой посты канцлера или хранителя печати завершали карьеру
многих парламентских президентов. На очереди была отставка старых
министров Генриха IV — Вильруа и Жанена, избавиться от которых было
несравненно труднее.
После смерти Генриха IV реальная власть находилась в руках Виль¬
руа, Жанена и четырех государственных секретарей. Кружок неофициаль¬
ных советников Марии Медичи мог лишь весьма незначительно влиять
на политическую линию правительства: мог распоряжаться прибыльными
финансовыми и придворными должностями, мог сам обогащаться вся¬
кими способами, главным образом путем грабежа казны, но вопросы
большой политики решались без участия этих приближенных королевы,
которая, так же как и юноша-король, лишь санкционировала решение
министров. Главенствующая роль старых министров сказывалась осо¬
бенно отчетливо в критические моменты — например, во время перегово¬
ров с принцами в 1614 и 1616 гг., когда министры в основном смогли
провести свою линию в соответствии с общими принципами своей поли¬
тики. Но после Луденского мира их роль была кончена. Конде потребо¬
вал удаления всех министров, понимая, что реальным главой Совета
он сможет быть только без них.8
Д’Анкр поддержал это стремление Конде,9 так как собирался исполь¬
зовать принца в своих интересах, т. е. отставить с его помощью старых
министров, чтобы затем отстранить и самого принца. Материалы судеб¬
ного процесса Леоноры Галигаи,10 а также другие документальные источ¬
ники и мемуаристы единодушно свидетельствуют, что с мая 1616 г. влия¬
ние д’Анкра чрезвычайно возросло 11 и что после ареста Конде 1 сентября
того же года и вплоть до своей смерти в апреле 1617 г. маршал действи¬
тельно был некоронованным владыкой Франции. Ему удалось достичь
этого потому, что он не только всецело подчинил королеву своему влия¬
нию, но и смог, пользуясь Конде, как тараном, сместить почти всех старых
6 Канцлер был лицом несменяемым, и до его смерти другому могли быть пе¬
реданы лишь функции хранителя печати; но практически это означало передачу всех
функций.
7 L ё g г a i п, ук. соч., стр. 297; Zeller, ук. соч., стр. 259; G a s s о t, ук. соч.,
стр. 270; Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 963.
8 Прекрасно осведомленный об этих обстоятельствах, Ришелье писал в 1618 г.
в своих личных заметках: «Старые министры были отставлены после мира, так как
этой отставки требовали принцы» (Avenel, ук. соч., т. VII, стр. 419).
9 Письмо д’Анкра от 20 мая 1616 г. (Н а у еш, ук. соч., стр. 233).
ю Опубликованы в приложении к уже цит. кн. Наует.
н Прибыв в Париж б мае 1616 г., Бульон и другие гранды были поражены
самовластием д’Анкра (Zeller, ук. соч., стр. 264).
222
министров и заменить их своими ставленниками, т. е. смог овладеть аппа¬
ратом власти. Пока эдикт о мире проходил регистрацию в парламентах,
пока Конде вступал во владение полученными им по договору городами
и крепостями, т. е. в течение мая—июля, состав правительства был обнов¬
лен почти полностью.12 При этом"ярко сказалось господство системы про¬
дажности должностей в высшем государственном аппарате Франции.
Отстранить Жанена было сравнительно просто, так как финансовые
должности не были столь прочно наследственны. Жанену временно
оставили для видимости его прежнее звание сюринтенданта, но на деле
его функции стал выполнять Барбен.13 В качестве вознаграждения за по¬
несенный ущерб зятю Жанена, Кастилю, была дана должность одного из
интендантов финансов.14
Сместить Вильруа было несравненно труднее. Должности государ¬
ственных секретарей были крепко наследственными, а это означало, что
их не только нужно было купить у владельцев (которые юридически ли¬
шались своих прав на должности после акта их продажи), но необходимо
было заставить владельцев расстаться со своим наследственным добром.
Поэтому, чтобы отставить Вильруа, был применен ряд последовательных
маневров.
Вильруа отправлял свою должность совместно с мужем своей пле¬
мянницы, маркизом Пюизье,15 который получил должность в приданое за
женой и владел ею en survivance de М. de Villeroy, т. е. после смерти по¬
следнего автоматически наследовал бы ее, а пока, как говорится, входил
в дела. Сначала от Пюизье отняли его право наследования этой долж¬
ности, и все дела перешли в ведение одного Вильруа.16 Через некоторое
время, якобы с целью помочь старику, ему дали в помощники некоего
Манго. Но Вильруа, заслуженный и авторитетный сановник, министр че¬
тырех королей,17 не хотел сдаваться. Он энергично защищался, «утвер¬
ждая, что должность принадлежит ему и без судебного процесса 18 никто
не может ее от него отнять, что он прекрасно справится с делами без по¬
мощника, а если таковой потребуется, то он подыщет его сам и притом
более подходящего и более обученного, чем Манго».19 Но в покое его не
оставили. Тогда он назначил за должность огромную цену — полмиллио-
на ливров. Манго, только что продавший свою должность первого прези¬
дента бордосского парламента за 300 тыс. ливров, предлагал Вильруа
эту же сумму. Наконец они сторговались на 400 тыс. ливров, и лишь после
оформления этой сделки с Пюизье (как наследником этой части имуще¬
ства Вильруа) Манго получил 9 августа, т. е. через два с лишним месяца,
королевскую грамоту о назначении на должность государственного секре¬
таря для совместного ее отправления с Вильруа, причем каждый имел
12 Pontchartrain, ук. соч., стр. 362—364.
13 Он стал именоваться генеральным контролером финансов, уплатив Жанену
за должность соответствующую сумму.
14 Т. е. ему было разрешено купить ее у вдовы прежнего владельца этой долж¬
ности. Любопытно отметить, что Кастиль, став интендантом финансов, отнюдь не пе¬
рестал быть французским послом в Швейцарии.
15 Титул маркиза не должен смущать; Пюизье принадлежал к исконной чинов¬
ной семье. Напомним, что сын самого Вильруа (чей дед торговал рыбой) был также
маркизом, а позже герцогом.
15 В письме к французскому послу в Венеции Леону от 5 июля 1616 г. Пюизье
пишет: «Продолжайте впредь до изменения адресовать ваши депеши г. Вильруа»
(ГПБ. Авт. 106, ЛЬ 42).
17 Он начал свою карьеру в 1567 г.
18 Судебную и административную должность можно было отнять, только дока¬
зав по суду факт злоупотребления по должности (forfaiture).
19 Pontchartrain, ук. соч., стр. 364.
223
равные права на подписывание бумаг.20 И действительно, французские
послы еще 3—4 месяца адресовали депеши Вильруа как главе француз¬
ской дипломатии. Оставление Вильруа на равных правах с Манго было
вызвано необходимостью осуществить столь важную в делах иностран¬
ной политики преемственность.
Итак, смещение Жанена и Вильруа прошло с большими трудностями.
Назначение на их места Барбена и Манго было воспринято с нескрывае¬
мым негодованием и расценено как отказ от прежней политики. За ста¬
рыми министрами была репутация опытных и осторожных политиков
школы Генриха IV. Когда стало известно о назначении их преемников,
королева и д’Анкр подверглись решительному осуждению за свой выбор.21
Барбен, маклер итальянского банкира Гонди, еще при Генрихе IV
стал крупным откупщиком.22 Его компаньоны по откупам свели его с суп¬
ругами Кончини,23 и в 1614 г. он купил должность интенданта придвор¬
ного штата Марии Медичи.24 С супругами Кончини он был связан тес¬
нейшим образом, особенно с Леонорой, которая в своих бесчисленных спе¬
куляциях пользовалась его советами и помощью.25 Барбен был крупный
и ловкий делец. Его официальное положение при королеве и неофициаль¬
ное при Леоноре позволяло ему быть в курсе всех придворных и государ¬
ственных дел. Современники с удивлением отмечали исключительно ред¬
кое для финансиста качество. Барбен не брал и не давал взяток.26 Но дело
не в его личных качествах. Его назначение на один из руководящих по¬
стов в правительстве было вызвано плачевным состоянием государствен¬
ных финансов. Стремясь найти выход из этого положения и опасаясь по¬
вышать налоги во время смуты, правительство неизбежно должно было
обратиться к займам. Впервые после многих лет27 перед финансистами
открылась заманчивая перспектива крупных афер с государственными
займами, сулившими им колоссальные прибыли. Разумеется, об обещан¬
ном на Генеральных штатах суде над финансистами правительство на¬
чисто «забыло». В лице Барбена к управлению государственными финан¬
сами была привлечена группа крупнейших денежных тузов, которые
должны были кредитовать казну в неминуемой новой гражданской войне
и, следовательно, получали возможность обогащаться на этих займах.
Именно поэтому назначение Барбена было встречено всеобщим негодова¬
нием. Дювер даже отказался приложить печать к приказу о назначении
Барбена, но принужден был затем подчиниться специальному распоряже¬
нию королевы.28
Что касается Манго, то к моменту его назначения на пост государ¬
ственного секретаря за ним числились кое-какие заслуги. Сын знамени¬
20 G г i s е 11 е. Un supplement a la correspondance du cardinal de Richelieu (Bul¬
letin du bibliophile, 1909, p. 301, note 1; дальше: Bull, du bibliophile).
21 Duplessis-Могпау, ук. соч., стр. 976. — Отрицательное отношение
к назначению Барбена и Манго ярко выражено у всех мемуаристов.
22 В 1608 г. он участвовал в откупе по выкупу домена, в 1610 г. стал поставщи¬
ком по армии (Inventaire des arrets du consell d’Etat, p.p. No§l Valois, tt. 1—2, Paris,
1886—1893) (под словом Barbin). В 1612 г. Барбен вошел в компанию по откупу
полетты.
23 L е g г a i п, ук. соч., стр. 312.
2*Arnauld d’Andilly. Journal (Цитир. в Bull, du bibliophile, 1907,
p. 446, note 3) .
25 H а у e m, ук. соч., стр. 244.
26 «Les mains tres nettes» (Arnauld d’Andilly. Memoires, 1734, p. 109);
«mains nettes, courageux» (Avenel, ук. соч., т. VII, стр. 422).
27 При Сюлли финансисты были поставлены под его контроль. В первые годы
регентства золотые запасы Бастилии позволяли обходиться без их «услуг».
• < 2» Z е 1 1 е г, ук. соч., стр. 266.
224
того адвоката, он уже с 1600 г. был докладчиком,29 а в 1601—1603 гг.
членом комиссии по выполнению Вервенского мирного договора с Испа¬
нией.30 В 1614—1615 гг. он выполнял функции королевского комиссара
в Пуату.31 Своим назначением в государственные секретари он был все¬
цело обязан д’Анкру, которого выручил в одном сомнительном судебном
процессе. Чтобы ради общественного мнения создать Манго приличест¬
вующую промежуточную ступеньку к такому высокому посту, его сделали
на короткий срок первым президентом Бордосского парламента.32 Его
карьера оборвалась со смертью д’Анкра. Ришелье считал его более при¬
годным для должности хранителя печати.33
Барбен и Манго ^были в глазах общественного мнения, т. е. в при¬
дворных, парламентских и буржуазных кругах Парижа и крупнейших го¬
родов, выскочками и креатурами д’Анкра, чем и определялось отношение
к ним со стороны этих кругов, поддержанное широкими массами столич¬
ного населения, для которых все, что имело касательство к ненавистному
имени временщика, было столь же ненавистно. Действительно, в составе
французского правительства уже с конца XVI в. не было финансовых
дельцов типа Барбена, — его репутацию и общественное положение нельзя
сравнивать с положением Сюлли и Жанена. Что касается государствен¬
ных секретарей, то они уже издавна передавали свои должности только
сыновьям и зятьям. Назначение Манго ломало эту «славную» в их глазах
традицию. Сместить прочих секретарей д’Анкр не решился, хотя и наме¬
ревался.34
Подбирая новый кабинет министров, д’Анкр стремился преодолеть
господство в высшем аппарате нескольких чиновных династий, представи¬
тели которых, воспитанные в традициях самостоятельности своей касты,
с одной стороны, и сохранения принципов осторожной политики Ген¬
риха IV — с другой, неминуемо стали бы противодействовать усилению
д’Анкра. Поэтому он и заместил важнейшие посты людьми, которые без
него не имели шансов попасть в правительство.
Третьей креатурой д’Анкра был Ришелье, однако его положение от-
лич^яось^от положения Манго и Барбена.
<^ишельё\официально вошел в состав нового правительства лишь в
концеТтоября-; когда после отставки Дювера Манго стал хранителем пе¬
чати и на его место назначили епископа Люсонского. Но уже с лета~
1616 г. он сумел войти в доверие к Марии Медичи и д’Анкру, неоднократно
выполняя разные поручения (например, ездил к Конде уговаривать его
ускорить свой приезд в столицу35), и намечался на пост одного из госу¬
дарственных секретарей. Если бы д’Анкру удалось отставить всех четырех
секретарей (а не только одного Вильруа), то Ришелье, или, как его тогда
называли по имени его епископства, Люсон, занял бы одно из первых же
освободившихся мест. Поскольку этого не случилось, до декабря он был
29 Moreri. Le grand dictionnaire historique. Paris, 1759.
30 Conference tenue en annees 1601—1603 par М. M. de Commartin et Mangot
avec lez deputez des archiducs en execution des traittez de Cambray et de Vervins
(Catalogue des mss. de la Bibliotheque de M. le chancelier Seguier. Paris, 1686, p. 11).
31 Так иногда назывались в те годы провинциальные интенданты. — А. В а г-
b i е г. Les intendants de province et les commissaires royaux en Poitou (Bull, de la
Societe des antiquaiifes de l’Ouest, t. 26, 1902, p. 392—395).
32 Т. e. позволили ему купить эту должность. Должности первых президентов
всех парламентов не были включены в полетту.
33 «Mangot, excellent pour le sceau> (Avenel, ук. соч., т. VII, стр. 422).
34 Pontchartrain, ук. соч., стр. 365; Duplessis-Mornay, ук. соч.,
стр. 976; Zeller, стр. 272. — Д’Анкр все же собрался осуществить эту меру
в 1617 г., но не успел.
33 Летом 1616 г. Конде несколько медлил, желая приехать в Париж уже после
отставки министров, чтобы сразу стать главой правительства.
35 А. Д. Люблинская
225
как бы неофициальным членом правительства, прекрасно осведомленным
о всех делах.
\/ Из всех ставленников д’Анкра только Ришелье была уготована бле¬
стящая судьба. Барбен и Манго сошли со сцены сразу же после смерти
своего патрона. Ришелье же после нескольких лет унижений и изгнания
снова начал восхождение к власти и, наконец, добился ее в полном
объеме. Пребывание в составе правительства д’Анкра явилось для него
как бы подготовительной ступенью к дальнейшей политической деятель¬
ности и сыграло огромную роль в его политическом воспитании. Он, несо¬
мненно, глубоко продумал в своем уединении в 1618—1619 гг. (особенно
во время авиньонской ссылки) преподанные ему жизнью уроки и сделал
все вытекавшие из них выводы. В этом-то прежде всего и проявился его
политический талант. То, что для заурядных людей (Барбена и Манго)
оказалось полным крахом их карьеры, для него было лишь началом дея¬
тельности, равной, которой не знала^ вся история феодальной Франции
Было бы неправильно обойти полным молчание^^иографию Ришелье
за годы, предшествовавшие его появлению в правительстве д Анкра,
не только потому, что, характеризуя других ^членов этого правительства,
следует остановиться и на епископе Люсонском, но и потому, что этот пе¬
риод его биографии чрезвычайно типичен для социальной истории изу¬
чаемого периода.
Предки Ришелье по отцу принадлежали к мелкому провинциальному
дворянству Пуату. Только бабка, Франсуаза де Рошуар, могла похва¬
литься действительной знатностью рода. Семья была бедна и ничем не
выделялась из множества подобных ей мелких дворянских семей провин¬
ции. Отец Ришелье добился высокого положения; вынужденный бежать из
Франции после совершенного им убийства (вендетты), он отправился в
Польшу, где попал в окружение будущего Генриха III. Вернувшись с ним
на родину, он остался при дворе, был ценим королем за храбрость и по¬
лучил должность великого прево (grand prevot, т. е. судьи всего королез-
ского придворного штата), стал кавалером ордена св. Духа. Это был не¬
знатный дворянин, выдвинувшийся на королевской службе, каких было
много при дворе Генриха III. Генрих IV оставил его при себе, как и мно¬
гих других приближенных своего предшественника. Франсуа Ришелье
был женат на дочери известного парижского адвоката Лапорта. Его дети,
в том числе и будущий кардинал, не могли похвастаться безукоризненным
дворянством, не были personnes de qualite. Вопрос о социальном проис¬
хождении был для прославившего всю семью Армана-Жана, в особен¬
ности в дни его могущества, одним из самых больных.36
Несмотря на высокий ранг отца и приданое матери, семья во время
Лиги разорилась. Для оплаты похорон великого прево, умершего в 1590 г.,
пришлось продать его орденскую цепь. Вдову осаждали кредиторы, и она
буквально бежала от них в родовой замок в Пуату. Годы детства и отро¬
чества Ришелье прошли в обстановке гражданских войн, разорения и
стеснения во всем. Еще ребенком и юношей он узнал, что такое дворян¬
ская бедность, терзался окружавшей его нуждой и научился ценить
деньги и их власть. «Он был скуп, — пишет Тальман де Рео о всемогущем
кардинале, — не то чтобы он не жил широко, но он любил деньги».37
Самой ценной частью во всем фамильном состоянии было Люсонское
епископство, полученное от короля в 1583 г. Среди прочих французских
епископств оно занимало одно из последних мест, но без 13 тыс. ливров
36Tallemant des Reaux. Historiettes, t. 2. Paris, 1840, p. 147.
37 Там же, стр. 194.
226
ежегодного дохода,38 который шел с него вдове Ришелье (пока ни один
из малолетних сыновей не мог еще стать епископом), она не смогла бы
вырастить детей. Арману-Жану, как самому младшему из сыновей, .пред¬
назначалась карьера офицера, и воспитание он получил соответствующее.
Но после пострижения в монахи брата, который должен был стать еписко-
пом Люсонским, это место занял Арман, так как иначе епископство было
бы утрачено. Так сочеталась в будущем кардинале военная выправка,
сослужившая ему затем в военных походах большую службу, с богослов-,
ским образованием, которое он спешно получил в Сорбонне за минималь¬
ный срок, проявив при этом исключительные способности.
Честолюбие было главной чертой его характера. Вкрадчивый, любез¬
ный и льстивый, епископ Люсонский поставил себе целью сделать карьеру
во что бы то ни стало. С чрезвычайной энергией он взялся за управление
своим захолустным и нищим епископством, жители которого в большин¬
стве были гугенотами. При той осторожной религиозной политике, к ко¬
торой обстоятельства вынуждали Генриха IV и Марию Медичи, епископ
Люсонский мог похвалиться известными успехами. В своем диоцезе он
умело проводил католическую контрреформацию, ловко избегая острых
столкновений и конфликтов. Он стремился выдвинуться в среде духовен¬
ства, но его роль на Генеральных штатах 1614 г. в палате первого сосло¬
вия показала ему, что для настоящей политической карьеры поддержки
духовенства недостаточно. Поэтому после окончания Штатов он стал
ориентироваться на личные связи друзей своего деда по матери, адвоката
Лапорта. В семье адвоката Бутилье он встретился с Барбеном, который
рекомендовал его супругам Кончини. В то же время через своего стар¬
шего брата, маркиза Ришелье, члена избранного кружка дворянской при¬
дворной молодежи, Ришелье постарался приблизиться и к Марии Медичи.
Такими путями Ришелье втерся в милость как королевы-матери, так и ее
фаворитов. По рекомендации Леоноры он вошел в штат королевы Анны
Австрийской,39 заняв тем самым при дворе прочное и почетное место, ко¬
торое немало помогло ему в дальнейшей карьере, прикрывая благопри¬
личным одеянием холодные расчеты молодого честолюбца. Но решающим
моментом в его карьере явилось знакомство с Барбеном,40 который указал
д’Анкру на энергичного, обходительного и ловкого епископа как на вполне
подходящего кандидата в государственные секретари. Добившись своей
цели, Ришелье с необычайным усердием и энергией взялся за порученные
ему дела. Хотя в глазах всех он был ставленником д’Анкра,, тем не менее
его духовный сан и родственные связи в придворных и чиновных кругах
выгодно отличали его от прочих министров временщика и создавали ему
особое положение.41
После того как была произведена смена министров, необходимо было
осуществить и общую реформу Королевского совета. Вначале, еще в Лу-
дене, принцы хотели разделить его на три или четыре части, выделив со¬
веты по судебным и финансовым делам и предоставив всем губернато¬
ре р. Boissonnade. Les revenus de Teveche de Lugon. (Bull. hist, et phil.
du comite des travaux historiques, 1894, p. 182). — Заметим кстати, что в огромном
доходе кардинала в период его владычества львиную долю составляли не земельные
владения, а доходы с церковных должностей, которых у него было великое мно¬
жество.
39 Науеш, ук. соч., стр. 309.
40 Там же.
41 В трудах историков и мемуаристов первой половины XVII в. позднейшая
слава Ришелье совершенно затмила собой более чем скромную репутацию епископа
Люсонского. Лишь в книгах Легрена и д’Отревиля, вышедших в 1619 и 1620 гг.,
нашла себе место неискаженная оценка деятельности Ришелье тех лет.
15*
227
рам право участия в них,42 что означало превращение феодальной ари¬
стократии in corpore в правящую группировку. Но после приезда Конде
в Париж этот вопрос был пересмотрен, и в соответствии со стремлением
принца забрать всю власть в свои руки первоначальный проект был за¬
бракован. Организация совета осталась, в сущности, прежней. Главой
совета п^финанеовьш.лмам._(соп^еП^е8 finances) стал Конде, который
подписывал все его постановления. Вместе с тем сохранился и прежний
совет по управлению финансами (conseil de direction), в котором реша¬
лись важнейшие дела и где заседали Конде, Жанен и четыре интенданта.43
Кроме того, существовал совет по депешам (conseil des depesches),
где рассматривались государственные дела. В него входили принцы, ко¬
ронные чины и государственные секретари.44 Конде принимал самое актив¬
ное участие в работе всех советов, подписывая все постановления и все
денежные документы. Отставив министров и введя своих союзников в
важнейший государственный орган, он стал самой важной и влиятельной
персоной во Франции. Его дворец в Париже был полон просителей, его
окружала пышная свита, и каждый стремился заручиться его благоволе-
нием. Лувр опустел.45
$ £
*
Что же означало для страны правление феодальной аристократии,
возглавленной Конде и опиравшейся на новый персонал Королевского
совета?
Прежде всего следует рассмотреть как позиции и цели феодальной
аристократии, выдвинувшей первого принца крови в правители госу¬
дарства, так и его собственные намерения. Принцы отнюдь не собирались
предоставить Конде всю полноту власти. Еще в Лудене, незадолго до
подписания мирного договора, на заседании совета принца гранды пред¬
ложили такой проект организации Королевского совета, по которому они
должны были по двое присутствовать поочередно при дворе (т. е. при
Конде), в то время как прочие оставались в своих провинциях. Интересы
каждого из них должны были защищаться всеми сообща.46 Этот проект
имел целью поставить принца под контроль его приверженцев, а также
прочнее скрепить грандов между собой и ослабить их раздоры. Осущест¬
вив его, феодальная аристократия оказалась бы властелином и в центре
и на местах. Но разгоревшиеся между принцами разногласия заставили
отказаться от этого проекта.
Еще до приезда Конде в Париж Бульон и другие вельможи, получив¬
шие доступ в Королевский совет, попытались при первом же случае
использовать свою победу и заставить королеву выполнить их волю. В се¬
верной Италии (франко-испанские противоречия были там особенно
напряженными, так как герцог савойский старался использовать все воз¬
можности, чтобы усилиться путем захвата соседних территорий) летом
1616 г. возник новый конфликт между Савойей и Миланом. Узнав об
этом, французские дворяне сразу же поспешили в савойскую армию, ведя
за- собой свои отряды, оказавшиеся без дела после заключения «Иудей¬
ского мира.47 В результате этого основная часть савойской армии состояла
42 Negociations, стр. 835—850.
. 43 Arnauld d’Andilly. Journal inedit (цит. в Negociations, стр. 834).
44 Там же, стр. 835.
45 Р о n t с h а г t г a i п, ук. соч., стр. 365; D’A u t г е v i 11 е. Inventaire general
des affaires de France. Paris, 1620, p. 686; Matthieu, ук. соч., стр. 69; Zeller,
ук. соч., стр. 291.
46 Rohan, ук. соч., стр. 509.
47 Р о n t с h а г t г a i п, ук. соч., стр. 365; Duplessis-Mornay, ук. соч.,
стр. 973, 981.
228
из французов. Правительство заняло в связи с этий двойственную пози¬
цию. С одной стороны, оно было прямо заинтересовано в том, чтобы
«смутьяны», т. е. ненадежные провинциальные дворяне, тяготевшие к
грандам и составлявшие их военные кадры, покинули Францию на более
или менее длительный срок. При новой внутренней войне, которая каза¬
лась неизбежной, армия вельмож значительно поредела бы, если бы фран¬
цузы остались в савойской армии. Но, с другой стороны, французская
дипломатия в Италии сводилась не к разжиганию конфликтов, а к ликви¬
дации их, ибо всякое обострение даже чисто местных противоречий могло
привести к столкновению двух основных врагов — Испании и Франции,
чего в период междоусобицы следовало всячески избегать. Поэтому ради
соблюдения декорума правительство (дело было в июне—июле, когда
Вильруа не был еще отставлен) запретило дворянам и вообще всем фран¬
цузским подданным служить в войсках герцога савойского,48 но сделало
это в порядке простого запрета, без применения к ослушникам соответ¬
ствующих санкций. Одновременно с этим оно приняло ряд мер для прими¬
рения врагов, в частности послало в Турин специального посла Бетюна.
Гранды, наоборот, стремились ввязать правительство в войну с Испа¬
нией, ибо война была для них, как и для всего родовитого дворянства,
всегда желанным и прибыльным делом. Рассчитывая стать полными хо¬
зяевами, они не хотели упустить такой благоприятный случай. Поэтому
они возражали против решения правительства и требовали оказать
Савойе реальную военную помощь. Королева отвергла их требования.
Тогда они демонстративно покинули Совет и решили ждать приезда Кон¬
де,49 стараясь перетянуть на свою сторону всех вельмож «королевской
партии», т. е._Хизов с их сторонниками, что им и удалось. Боясь в резуль¬
тате победы Конде оказаться оттесненными от всех синекур, прибыльных
должностей и пенсий, Гизы объявили королеве о недовольстве ее полити¬
кой и примкнули к партии принца. Кроме того, гранды усиленно натрав¬
ливали парижан на д’Анкра, сваливая на голову и без того ненавистного
итальянца все вины. В летучих листках д’Анкра ругали на чем свет стоит,
а Конде прославляли как защитника общественного блага.50 В столице
создалась напряженнейшая обстановка. Власти решили отнять оружие
у городской милиции, которая насчитывала в то время 10—12 тыс. че¬
ловек,51 производились обыски у наиболее подозрительных лиц. Страх
восстания висел в воздухе.52 Одновременно начался полицейский террор,
достигший апогея зимой 1617 г. К тому же правительство оказалось без
военачальников, так как измена Гизов, которые имели огромную дворян¬
скую клиентелу, поставила его перед фактом объединенной коалиции всех
грандов и родовитого дворянства. Королеве пришлось срочно назначить
главнокомандующим побочного сына Карла IX, графа Овернского, кото¬
рый в свое время принял участие в заговоре д’Антрагов против Генриха IV
и поплатился за это пожизненным заключением. Теперь, после 10 лет
тюрьмы, его освободили из Бастилии и поставили во главе королевской
армии.53 Следует подчеркнуть, что эта мера была вызвана тем, что пост
43 Письмо Вильруа к Леону от 20 июля 1616 г. (ГПБ. Авт. 118, № 48).
49 Z е 1 1 е г, ук. соч., стр. 281—282.
50 Впоследствии события показали, что вторая часть агитационной программы
грандов удалась им несравненно хуже, чем первая. Нападая на д’Анкра, они исполь¬
зовали ненависть угнетенного и разоренного народа против правящих верхов. Это и
обеспечило им успех. Но к агитации за поддержку грандов вообще и за Конде
в частности тот же парижский народ остался равнодушен.
51 Zeller, ук. соч., стр. 261.
52 Там же, стр. 279—285.
53 Там же, стр. 273—274, и у всех мемуаристов.
229
главнокомандующего мог быть занят только принцем крови или вельмо¬
жей такого ранга, как Гиз, иначе офицеры-дворяне не сочли бы для себя
возможным подчиняться его приказам. Незаконорожденность д’Оверня
не клала на него пятна: королевские узаконенные побочные сыновья яв¬
лялись в ту пору принцами крови, так сказать, второго ранга.
При таком повороте дел вельможи принялись действовать каждый
на свой страх и риск, набирая военные отряды и укрепляя города и кре¬
пости. Гранды, и особенно Лонгвиль, не скрывали своих приготовлений
к новой войне.54 Видя, что власть находится в руках д’Анкра и его новых
министров, гранды собирались предъявить Конде, как только он прибудет
в Париж, требование уделить им соответствующее место в правительстве
и обеспечить за ними полную самостоятельность в их губернаторствах.
Иначе они грозили новой смутой. Завоевав победу, они хотели воспользо¬
ваться ею сполна.
Приехав в Париж в конце июля, Конде сразу же оказался между
двух огней — между грандами и д’Анкром—и был поставлен перед не¬
обходимостью выбора. Самостоятельного политического веса он не имел.
Его привела к власти победа феодальной аристократии, и он должен был
выполнять политическую программу своих союзников. Некоторая попу¬
лярность Конде в столице была крайне непрочной и зиждилась на все¬
общей ненависти к д’Анкру.
Конкретная официальная программа действий Конде была сформу¬
лирована в одном из памфлетов 1616 г. Принц обещал «сменить членов
Королевского совета, облегчить положение народа, возвысить дворянство,
упорядочить правосудие и пресечь расхищение казны».55 Приехав в Па¬
риж, он объявил: «Я явился сюда, призванный народом, желаемый дво¬
рянством и прошенный многими принцами... Мне надлежит исправить
все ошибки. Испанцы забрали себе здесь такую власть... что управляют
государством по своей воле».56 Демагогический характер этого заявления
бесспорен. Оно имело в виду воздействовать на народные массы и на гу¬
генотов/5^ Стремясь сохранить некоторую долю самостоятельности,
Конде явным образом намеревался лавировать между грандами и ми¬
нистрами д’Анкра.
Кроме того, став хозяином королевской казны, он принялся щедрой
рукой одаривать свою клиентелу и вербовать новых приверженцев, раз¬
давая дворянам пенсии, придворные и военные должности. Государствен¬
ные доходы сделались в его руках средством для кормления родовитого
дворянства и образования обширной дворянской «партии» принца.58 По
отношению же к прочим грандам Конде занял выжидательную позицию
и не выступил на их стороне по вопросу о Савойе. Как только вельможи
разгадали игру^ Конде (а это случилось в первые же дни его пребывания
в Париже), они стали действовать самостоятельно от принца и укреплять¬
ся в провинциях:'59 Лонгвиль захватил важную пограничную крепость
в Пикардии — Перрнн. С июля 1615 г. там находился гарнизон, постав-
54 Z е 11 е г, ук. соч., стр. 284, и у всех мемуаристов.
55 Discours veritable des affaires presentes, 1616 (Documents d’histoire, 1910, p. 34).
56 Zeller, ук. соч., стр. 291.
57 Конде заявил тосканскому резиденту, что, имея такую силу, как гугенотские
крепости, он мог жить, наподобие Морица Оранского в Голландии, но что такая
живнь ему не нравится (Zeller, ук. соч., стр. 301). Иными словами, он не хотел
ограничиться ролью гугенотского вождя.
58 D’A u t г е v i 11 е, ук. соч., стр. 687; М a 11 h i e u, ук. соч., стр. 69. .
59 Для изложения дальнейших событий источниками служат: Zeller, ук. соч.,
стр. 296—305; Pontchartrain, ук. соч., стр. 366 и сл.; Richelieu. Memoires,
t. II, p. 42 и сл.; Legrain, D’A u t г е v i 11 е, Duplessis-iMornay и др.,
а также A. Da niconrt. Une revolte aPeronne, Peronne, 1885.
230
ленный д’Анкром. Гарнизоны в цитаделях городов всегда были для'горо¬
жан несчастьем, и ничего так не страшились городские власти и народ,
как появления в городе солдат. Рассчитывая на могущество д’Анкра, сол¬
даты вели себя в городе крайне нагло и вызывающе. Горожане ненави¬
дели их, и агитация принцев против д’Анкра встречала в их среде горячее
сочувствие. В августе 1616 г. над городом нависла новая угроза. В ответ
на открытую подготовку Лонгвиля к захвату пикардийских городов
д’Анкр предпринял ремонт укреплений и был намерен усилить гарнизон
Перонна. Но городской совет отказался впустить в город новые отряды,
и против крепости, угрожавшей городу бомбардировкой, были возведены
баррикады. Эти распри между д’Анкром и городскими властями были на
руку Лонгвилю, но мэр и эшевены вовсе не желали становиться целиком
на его сторону и открыто выступать против правительства. Они по¬
слали в Париж депутацию, чтобы изъявить верноподданность королю.
Так же как и во многих аналогичных случаях во время второй и третьей
гражданских войн, они были «за короля и против д’Анкра».
События в Перонне, освещенные во многих источниках, интересны
еще и тем, что по ним можно судить, какое напряженное положение было
во всех городах на охваченной междоусобицей территории, поскольку
обстановка везде была примерно такой же.
Отряды д^Анкра угрожали городу извне, гарнизон — изнутри. Очу¬
тившись буквально между двух огней, городские власти послали за Лонг-
вилем, чтобы освободиться хотя бы от внешней опасности. Действительно,
приближение герцога отвело угрозу нападения извне. Но вслед за тем
Лонгвиль 14 августа ввел в город свои войска, и уплатив солдатам гар¬
низона просроченное жалованье, заставил их покинуть крепость, а многих
переманил в свой отряд. Перонн оказался целиком в его руках. Однако
городские власти отнюдь не были в восторге, предвидя кару со стороны
правительства за попустительство Лонгвилю.
Правительство справедливо расценило захват Перонна как начало^
самовластия грандов в их губернаторствах и решило пресечь это в самом!
начале, ибо ободренные успехом Лонгвиля прочие принцы готовились
к таким же действиям.60 До главе королевской армии был поставлен
д’Овернь, и она направилась к Перонну. Но в Королевском совете принцы
заявили решительный протест. Вынужденный, высказаться прямо, Конде
присоединился к ним и потребовал вступить в переговоры с Лонгвилем.
Д’Анкр уступил и, боясь оставаться в Париже, уехал в Нормандию.
Мария Медичи была в отчаянии, так как было ясно, что принцы не только
захватят другие города, но и перейдут к решительным действиям.
Действительно, вынудив Конде перейти на свою сторону,_гранды со¬
бирались целиком захватить власть в свои руки. Было решено или убить
супругов Кончини, или выслать их в Италию. Марию Медичи предполага¬
лось заточить в монастырь. Разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы
какие-то «барбены и манго» управляли страной. Вельможи собирались
действовать от имени короля и делать все, что им было угодно.61
В отсутствие д’Анкра главой правительства оказался Барбен. Имея
перед собой коалицию всех грандов и зная прекрасно их планы, Барбен
и Мария Медичи решили осуществить арест главарей феодальной ари¬
стократии — Конде, Бульона, Мэна, Гиза. Действовать должны были офи¬
церы гвардии королевы, так называемые «семнадцать сеньеров», наибо¬
лее отчаянные головорезы из всех придворных офицеров. Конде знал об
•60- Pontchartrain, ук.• соч., стр. 367.
61 Zeller, ук. соч., стр. 304.
231
этих планах, но был настолько уверен в силах грандов, что не обратил
внимания на предупреждения. 1 сентября он был арестован в Лувре и
переправлен затем в Венсенский замок. Однако прочих принцев аресто¬
вать не удалось; их вовремя оповестили, и они сломя голову умчались
в Суассон, ближайший укрепленный город, принадлежавший Мэну, где
могли считать себя в безопасности. В Париже остался только Гиз. Но при
сложившихся обстоятельствах его арест терял свое значение, и королева
намеревалась переманить его на свою сторону.
\/Так_кончилась последняя в истории Франции попытка самостоятель¬
ного правления феодальной аристократии. Несмотря на то, что это правле¬
ние продолжалось только месяц и вследствие борьбы за власть со ста¬
рыми министрами и д‘Анкром не могло осуществиться в своем полном
и чистом виде, все же общий его характер очевиден. Господство вельмож
означало феодальную реакцию. Губернаторы встали на путь самовластия
в провинциях, казна превратилась в источник для кормления родовитого
дворянства. Централизация государства была поставлена под угрозу.
* *
*
Арест Конде был серьезным шагом, чреватым важными последствия¬
ми. Он отнюдь не был неожиданностью; многие предвидели его возмож¬
ность и считали вероятным насильственное удаление грандов с полити¬
ческой арены. Правительство предвидело эту меру уже при подписании
Луденского договора. Теперь, после месяца господства знати в Совете и
на местах, ее требовала сама логика политической борьбы. Других спо¬
собов избавиться от пришедшей к власти знати у правительства не было.
Но следует учесть, что правительство не смогло осуществить свой
план целиком. Аристократия не была обезврежена, она лишь потеряла
своего «законного» главу. В случае ареста всех грандов возможность
возникновения гражданской войны была бы ликвидирована или, на худой
конец, отсрочена на длительное время. Теперь же она была неминуема.
Грандам необходимо было лишь реорганизовать свои силы и подыскать
приличествующие условиям демагогические лозунги. На первое не тре¬
бовалось много времени, а лозунг был налицо: «за короля и протиь
дАнкра!».
Арест одного лишь принца создавал для правительства еще одно не¬
благоприятное обстоятельство: гранды могли быть и действительно стали
опасны своей антиправительственной агитацией за границей.
Таким образом, обстановка надвигавшейся новой гражданской вой¬
ны была для правительства неблагоприятной. Основная масса населения:
всей страны жаждала мира. Правительство д’Анкра не имело той мораль¬
ной и политической поддержки, которой в известной мере пользовались,
старые министры Генриха IV. В глазах подавляющего большинства оно
было правительством ненавистного временщика, расправившегося с пер¬
вым принцем крови, чтобы расчистить себе путь к неограниченному гос¬
подству. Военные силы принцев в тот момент превосходили королевскую;
армию. В их руках находились многие важные укрепленные пункты
в восточных провинциях, у них были деньги, полученные по Луденскому
договору. Грозила осложнениями и международная обстановка. Все
союзники Франции в антигабсбургской коалиций 62 прекрасно учитывали
минусы правительства и должны были сделать из этого соответствующие
выводьц
62 В данном случае несущественно, что союзы были не оформлены и коалиции
в точном смысле слова еще не было. Речь идет о сути международных отношений,
в тот период.
232
В день ареста Конде правительство разослало курьеров ко всем гу¬
бернаторам в города и к своим послам за границей.63 Мотивируя арест
Конде, оно ссылалось на заговор знати, причем Конде был обрисован как
жертва этого заговора. Такая интерпретация должна была смягчить неже¬
лательный эффект от сообщения о незаконной мере по отношению
к важнейшей персоне и переложить основную вину на прочих грандов.
Больше всего опасений вызывала тревожная обстановка в столице.
Однако (любопытный факт!) парижский народ не проявил к судьбе Конде
никакого участия и не откликнулся на призывы к его освобождению,
исходившие от матери принца, напрасно объездившей все людные улицы
и площади. Зато этот же народ неожиданно и с чрезвычайной яростью
разграбил дома маршала д’Анкра и его секретаря. Королева послала для
наведения порядка отряд гвардейцев; в них стали стрелять, один из дво¬
рян был убит, прочие ретировались. Правительство настолько боялось
восстания, что вынуждено было проглотить такую «дерзость» и не по¬
смело наказать участников.
Оно попыталось договориться с грандами, чтобы выиграть время.
Больше всего надежд Барбен возлагал на Гиза. Но тот заломил за «по¬
корность» королю такую бешеную цену, что согласиться на его условия
означало создать своими руками «нового Конде». Гиз пожелал получить
пост главнокомандующего (для себя), губернаторство в Лионе (для сына)
и пост интенданта финансов (для кардинала Гиза). Сумма этих требова¬
ний означала исключительное усиление дома Гизов, захват ими военных
и финансовых командных постов. Кроме того, учитывая ненадежность
обещаний Марии Медичи, Гиз требовал поручительства папского нунция
и испанского посла.64 Он знал себе цену в тот момент. Принцы обещали
ему главенство в их партии и командование своей армией, уже насчиты¬
вавшей в тот момент 8—9 тыс. пехоты и 1,5 тыс. кавалеристов. Торопясь
застигнуть правительство врасплох, они собирались идти на Париж.65
Правительство спешно приняло ряд мер. Было решено в кратчай¬
ший срок набрать армию в 10 тыс. пехоты, 6 тыс. швейцарцев и 2 тыс.
рейтаров,66 не считая гвардейских полков. На это нужны были огромные
деньги, которых в казне не было. Поэтому срочно было проведено одно
финансовое мероприятие, анализ которого ясно показывает, что озна¬
чала'присутствие' в правительстве д’Анкра финансиста Барбена.
Еще при Генрихе IV Сюлли начал операцию по выкупу заложенного
королевского домена, который в ту пору состоял преимущественно из раз¬
личных принадлежавших короне феодальных поборов. Суть ее заключа¬
лась в том, что откупщики должны были выкупить эти права короны и
через определенный срок вернуть их в казну. Эффект этого мероприятия
должен был сказаться в 1624 г., когда все доходы с домена стали бы пол¬
ностью поступать в казначейство. Буржуазия и народ связывали с увели¬
чением этих доходов большие надежды, так как оно позволило бы сни¬
зить талью и косвенные налоги. Однако в сентябре 1616 г. правительство
решило частично аннулировать операции по выкупу домена и снова зало¬
жить домениальные поборы в канцеляриях королевских судов (greffes),
составлявшие большую долю поступлений с домена.67 Разрывая договоры
с откупщиками, правительство обязано было выплатить им значительную
63 Для нижеизложенных событий источниками являются все мемуары, донесения
резидентов и т. д., совпадающие почти полностью.
64 Z е 11 е г, ук. соч., стр. 315.
65 D*E s t г ё е s, ук. соч., стр. 148—149.
66 Zeller, ук. соч., стр. 316.
67 Arrets du conseil d’Etat, decembre, 1616. (рукопись в BN, f. fr., 18190, ff. 411—
413, 453'—458'. Фотокопия в ГПБ, Франц. Q IV, 220).
233
неустойку и взамен этого получало право сразу же снова заложить эти
домениальные права тем же откупщикам. Иными словами, оно совершало
заем у финансистов на чрезвычайно выгодных для тех условиях. Оно полу¬
чало разом крупную сумму, но этот заем, заключенный в критический
момент, был убыточен для казны и прибылен для кредиторов. Можно ска¬
зать, что Барбен обставил эту операцию к максимальной выгоде своей и
денежных тузов. Поэтому эта мера вызвала чрезвычайное возмущение в
самых широких слоях населения.68 Рушилась надежда на снижение на¬
логов, и, кроме того, было ясно, что снова началось засилье финансистов.
Решение о проведении этой финансовой операции было объявлено в
сентябре одновременно с официальной королевской декларацией по по¬
воду ареста Конде. Оба документа были встречены с огромным недоволь¬
ством.69 В королевской декларации обстоятельства ареста принца излага¬
лись уже в ином духе, чем в циркуляре, разосланном в день этого собы¬
тия. Раз восстания не последовало и народ отнесся к происшедшему
спокойно, надо было извлечь из этого всю пользу. Теперь правительство
осуждало поведение Конде и проявляло большую милость ко всем его
приверженцам. Всем, кто отказался бы от принца в двухнедельный
срок, было обещано королевское прощение. Тем, кто не последовал
этому приглашению, грозило обвинение в государственной измене.
Декларация была составлена очень неудачно, в туманных и много¬
сложных выражениях. В ней отчетливо сказалась двойственность поли¬
тики правительства, остерегавшегося резкого тона по отношению к Конде
и одновременно надеявшегося привлечь на свою сторону хотя бы часть
грандов и родовитого дворянства. Поэтому обвинения по адресу Конде
не могли звучать убедительно и не оправдывали тех крайних мер, которые
были осуществлены по отношению к такой важной персоне. По всем
этим причинам, но главным образом в силу общего недовольства, эта де¬
кларация и манифест короля от 12 сентября вызвали смятение во всей
стране. Каждый истолковал эти документы соответственно своим инте¬
ресам. Лояльные гугеноты были встревожены и раздражены. Надежду на
выполнение правительством данных гугенотам обещаний они возлагали
преимущественно на Конде как своего союзника. Арест принца заставил
отказаться от этих радужных планов. Дюплесси-Морне не постеснялся в
письме к королю назвать этот арест «досадным» (fascheux). Он предупре¬
ждал короля, чтобы тот не ждал от него столь верной службы, как в
прошлую войну.70 Яснее нельзя было выразить своих намерений.
В Лангедоке и католические и гугенотские дворяне предприняли
обычные свои действия. Несмотря на запрещения правительства, часть
дворян (5 полков) еще в августе отправилась через Дофинэ в армию
герцога савойского. Как только до провинции дошли сведения об аресте
принца, начался местный дворянский мятеж, захват городов, осады
и т. п.71 Король разослал письма влиятельным на юге дворянам, вербуя
их в свою армию и обещая вознаграждения и милости.72 Вопрос о наборе
войск как во Франции, так и за ее пределами стал предметом наиболее
острого соперничества между грандами и правительством.
Все города, как и год назад, были переведены на осадное положе-
68 L е g г a i п, ук. соч., стр. 313; Zeller, ук. соч., стр. 316.
69 Zeller, ук. соч., стр. 317.
Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 987 и сл. — Подчеркнем еще раз, что
Дюплесси-Морне прекрасно выражает интересы и мнения значительной части гуге¬
нотских городов.
71 Devicet Vaissete. Histoire generals du Languedoc, t. V, p. 513.
72 Portal. Une lettre missive de Louis XIII, (Bull. hist, et philol., 1906,
pp. 75—78). — Аналогичные письма были, безусловно, разосланы многим дворянам.
См. также ниже стр. 256.
234
ние.73 После короткой мирной передышки (май—август) для них снова
начались трудные времена: стража, караулы, содержание гарнизонов,
расходы на укрепление и т. д. Снова по Шампани, Иль-де-Франсу и Пи¬
кардии поскакали с развевающимися знаменами кавалерийские отряды
дворян, потянулись роты пехотинцев. Снова настала пора невзгод для
деревень этих провинций. Принцы стягивали свои войска к Нуайону, ко¬
ролевская армия формировалась у Мо.74
Один из главарей феодальной аристократии, губернатор Шампани
герцог Невер, державшийся во время второй войны более или менее ней¬
трально, в августе 1616 г., т. е. еще до ареста Конде, отправился с миссией
в Германию и Италию. Основная цель его заключалась в организации
крестового похода против турок, но правительство, пытавшееся отвлечь
его от этого проекта, поручило ему также выступить перед императором
в качестве примирителя Венеции и эрцгерцога Фердинанда, воевавших
уже больше года. Франция и в данном случае стремилась ликвидировать
конфликт в северной Италии с пользой для себя и с ущемлением интере¬
сов Испании.75 Но не успел Невер выехать из Франции, как его настигла
весть об аресте Конде. Он вернулся и присоединился к грандам.76 Таким
образом, теперь , партия принцев включала всех вельмож. Лишь один
д’Эпернон не вошел в нее, но вместе с тем ничуть не спешил предложить
королю свои услуги. Принцы заключили между собой письменный
договор.77
После ареста Конде дела за границей приняли неблагоприятный для
правительства оборот. Хотя в депеше к Дюморье, французскому послу
в Гааге, Манго обрисовал положение правительства в радужных красках
и из его слов должно было создаться впечатление, что королевская армия
несравненно сильнее противника и что дело грандов заранее проиграно,
тем не менее он инструктировал посла, чтобы тот добился ох-голландского
правительства запрещения производить в Голландии набор войск для
принцев. В ответ на это Дюморье в письме к королю заверил его в благо¬
расположении к Франции как голландского правительства, так и принцев
Нассауских, но в депеше к Манго деликатно пояснил, что аресту Конде
следовало бы дать более удовлетворительное объяснение, чтобы побороть
дурные намерения многих лиц как в самой Франции, так и за ее преде¬
лами.78 Было ясно, что правительственные декларации встретили в Гол¬
ландии ироническое отношение. Через несколько дней Дюморье сообщил
более точные сведения. В Голландии оказалось много сторонников прин-
цевхреди местных -влиятельных кругов. Во французский корпус, расквар/
тированный в Голландии (согласно договору Генриха IV о помощи)/
Бульон прислал рукописный манифест в защиту принцев, и Дюморье
боялся, что французские офицеры и солдаты уедут к грандам. Эти опа-
сенця подтвердил и полковник французского корпуса, сообщив, что мно¬
гие’из его подчиненных собираются искать счастья (meilleure fortune)
в армии принцев. Он считал, что единственным средством, которое могло
бы воспрепятствовать массовому отъезду из корпуса, является отнятие от
этих офицеров их должностей79 и замещение их другими лицами. Кроме
73 Documents d’histoire, 1910, p. 482.
74 D’Es trees, ук. соч., стр. 149; Bull, du bibliophile 1909, pp. 305, 342; Docu¬
ments d’histoire, 1910, p. 483; 1911, pp. 11—12, 14.
75 Bull, du bibliophile, 1909, pp. 127—137, 182—190; 1910, pp. 60—62.
76.Там же, 1909, стр. 305, 344—345, 385—387; 1910, стр. 28—29, 56—57; Mercure
Jrancais, t. IV, p. 210—213.
77 Richelieu. Memoires, t. II, p. 94, note 3.
-J8 Documents d’histoire, 1910, p. 486—492.
79 He следует забывать, что эти должности были продажны, как и все прочие
военные должности, и составляли собственность офицеров.
235
того, Дюморье настойчиво советовал королю воздействовать на курфюр¬
стов, чтобы те не только запретили наборы для грандов, но и преследо¬
вали их вербовщиков. Немецкую конницу он советовал набирать в Клеве
и Юлихе как можно скорее, чтобы ее не перехватили принцы.80
Правительство уже действовало в этом направлении, информируя
Протестантскую унию в выгодном для себя тоне, воздействуя на курфюр¬
стов и герцога лотарингского, чтобы те запретили набор войск для прин¬
цев. Но сведения, поступавшие из Нидерландов и западной Германии,
были неутешительны — наборы для принцев шли полным ходом, и мест¬
ные власти не оказывали им противодействия.81
И в Швейцарии дела были не блестящи. В начале сентября француз¬
ский посол Кастиль получил распоряжение о найме 6 тыс. швейцарцев,
согласно действовавшему договору Франции с Швейцарией. Но городской
совет Цюриха не согласился на эту меру, якобы из-за угрожающего по¬
ложения на швейцарских границах.82 Кастиль созвал конференцию канто¬
нов, но согласие на набор дали только католические кантоны; протестант¬
ские отказали. На этой конференции Кастилю пришлось энергично про¬
тиводействовать слухам, которые распускали в Швейцарии и Германии
приверженцы принцев. В особенности оказалось опасным для фран¬
цузского правительства письмо Бульона к бернцам, в котором сообщалось
о скором присоединении к принцам всех гугенотов. По всем этим причи¬
нам Кастилю не удалось в сентябре собрать нужного контингента швей¬
царцев.83
Вт Венеции новость об аресте Конде была получена правительством
раньше, чем французским послом,* и последний не смог изменить неблаго¬
приятного от нее впечатления, так как его уверениям о силе французского
правительства не придавали значения и утверждали, что король покинут
всеми грандами и находится в тяжелом положении. Эти сведения (как
видим, достоверные) были восприняты Синьорией с большим огорчением.
Глядя на все события во Франции с точки зрения своих непосредственных
интересов, венецианское правительство боялось, что французские части,
находившиеся в савойской армии, вернутся на родину, чтобы принять
участие в новой смуте, вследствие чего герцог савойский, враждовавший
с миланским губернатором, окажется слабее последнего, и Испания вскоре
будет иметь возможность обернуть свои силы против Венеции. К тому же
все эти перемены к худшему могли произойти в такое время, когда Фран¬
ция, обессиленная междоусобицей, не могла бы оказать Венеции нужной
помощи.84 ч С^ил^со/
По тем же причинам был очень встревожен герцог савойский и на¬
стойчиво просил у Франции скорой и сильной помощи.85
Насторожилась и Испания. Испанское правительство решило пере¬
ехать в Валенсию, чтобы быть поближе к Италии,86 где, как было ясно,
должно было произойти первое столкновение двух непримиримых вра¬
гов — Франции и Испании. Следует еще раз подчеркнуть, что осторожное
поведение испанского короля и его союз с Францией рассматривались не
только французским правительством, но и общественным мнением во
so Documents d’histoire, 1911, p. 23—28, 328—329.
81 Там же, 1911, стр. 13—18, 22—25; Bull, du bibliophile, 1910, p. 64—^66, 380—384.
82 Имелась в виду угроза со стороны Савойи.
83 Bull, du bibliophile, 1909, pp. 298—301; 1910, pp. 373—378; Documents d’histoire,
1911, pp. 323—332; Archiv fur Schweiz. Geschichte, 1843, S. 200.
84 Documents d’histoire, 1911, pp. 15—17; Bull, du bibliophile, 1910, pp. 57—60.
85 Documents d’histoire, 1910, pp. 480—481; 1911, pp. 321—322.
86 Там же, 1910, стр. 484—485.
236
Франции как явление сугубо временное, за которым должна была после¬
довать война.87
Французский посол при императоре,88 Божи, попал в самое нелепое
положение, так как даже в начале октября не имел от своего правитель¬
ства никаких материалов, кроме злополучной королевской декларации,
которая была мало пригодна для дипломатических акций.89
Английский посол выразил королеве недовольство арестом Конде и
прекратил уже возобновленные переговоры о браке французской прин¬
цессы с принцем Уэльским.90
Таким образом, французское правительство, получив в течение сен¬
тября все эти неутешительные сведения, должно было, констатировать
провал своих планов на поддержку иностранных государств и на наем,
войск за границей.
В самой Франции обстановка становилась все более напряженной.
В Лангедоке началась смута. Встревоженные арестом Конде ларошельцы
на следующий же день захватили важную крепость Рошфор, контроли¬
ровавшую устье Шаранты и закрывавшую доступ к Ларошели с суши.
Возможно, что они хотели захватить и Тонне-Шарант, где находилась
касса местного королевского сборщика.91 Д’Эпернон как губернатор Сен-
тонжа вступил с ларошельцами в открытый конфликт. Он созвал к себе
дворян Гиени и Гаскони и закупил оружие в Льеже;92 ларошельцы же
попросили помощи у гугенотских грандов и дворян. Началась настоящая
война, со стычками, захватом крепостей, судов, боеприпасов и т. д., в ко¬
торую мало-помалу втянулось все дворянство западных провинций.93
Общественное мнение было решительно против войны. Народ боялся
разорения и грабежей,94 буржуазия открыто роптала. Дюплесси-Морне
направил старым министрам и оставшимся государственным секретарям
(со ставленниками д’Анкра он не желал первым начинать сношения)
мемуар, в котором изложил мнение не только гугенотов, но и всех «роя¬
листов», т. е. политических противников принцев. Он указал, что арест
Конде не встретил ни в ком сочувствия и что нужно было действовать бо¬
лее осторожно. Новая война страшна и нежелательна, так как неминуемо
приведет к тому, что страна будет наводнена иностранными войсками и
отдана им на растерзание. Он считал, что Конде должен быть освобожден,
а с принцами необходимо заключить мир.95
Такой же точки зрения придерживалось огромное большинство во
всех слоях населения. Это заставило правительство спешно пойти на ми¬
ровую. В Суассон были посланы специальные королевские комиссары, ко¬
торые захватили с собой и секретаря испанского посла. Тот поручился
Гизу в надежности обещаний королевы, предлагавшей герцогу пост глав¬
нокомандующего королевской армией. Гиз согласился, но не порвал с
принцами окончательно. В результате переговоров. 6 октября было подпи¬
сано соглашение. Гранды получили разрешение остаться в своих губерна¬
торствах (они боялись ареста и ни за что не желали являться в Париж);
король согласился оплатить гарнизоны в их крепостях и опубликовал гра¬
моту, обелявшую их действия. Парламент ее зарегистрировал.
87 См., напр., Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 981.
88 Двор находился в те годы в Праге.
89 Bull, du bibliophile, 1910, p. 68.
90 Pontchartrain, ук. соч., стр. 370.
91 Veritable discours de Mr. le due d’Espernon, 1616 (Documents d’histoire,
1910, p. 170).
92 Bull, du bibliophile, 1910, p. 65.
93 Pontchartrain, ук. соч., стр. 371 и сл., и во всех других источниках.
94 D’A u t г е v i 11 е, ук. соч., стр. 696 и 720.
95 Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 995 и сл.
237
Это соглашение не могло быть прочным, и никто не считал его тако¬
вым. Правительство уступило потому, что стремилось парализовать аги¬
тацию грандов за границей, отвратить иностранные государства от вы¬
ступлений в пользу принцев и ликвидировать войну Ларошели:_е^д.,Эпер-
ноном, грозившую тяжелыми последствиями. Принцы пошли на мировую
потому, что от них откололся Гиз, а затем и Лонгвиль, получивший вместо
Перонна другую важную крепость, Гам, что означало изгнание д’Анкра
из Пикардии.96 Но обе стороны набирали войска и укрепляли города.97
* *
*
Перемирие с принцами было использовано правительством в первую
очередь для исправления неблагоприятного положения, сложившегося за
границей.
В Швейцарии известие о перемирии (которое было изображено фран¬
цузским послом в соответствующих мажорных красках 98) принесло пере¬
лом, и Кастиль вскоре смог переправить во Францию 4 тысячи швейцар¬
цев.99 В Милан был послан французский представитель, который почти
уладил конфликт с Савойей, а затем получил инструкцию отправиться в
Венецию, чтобы помирить венецианцев с эрцгерцогом Фердинандом. Та¬
ким образом, наметился поворот к лучшему и в. северной Италии.100
Но эти частичные успехи имели только временный характер, так как
целиком зависели от внутреннего положения Франции, а оно продолжало
оставаться крайне напряженным.
Особое внимание правительство должно было обратить на Шампань.
Это было губернаторство Невера, в руках которого находились все важ¬
нейшие пограничные крепости (Ретель, Мезьер, Шато-Порсьен и др.), от¬
крывавшие принцам свободные коммуникации с западной Германией и
с Седаном. Здесь должна была формироваться армия принцев, и сюда же
должны были переправляться их иностранные наемные войска. Несмотря
на перемирие (точнее под его покровом), Невер усиленно стягивал к во¬
сточной. Шампани вербуемые им французские отряды и подготовлял за¬
хват городов (Реймса, Шалона и др.).101 Так же как и другие гранды, он
хотел полностью завладеть всей провинцией. Правительство попыталось
было, вразумить Невера; к нему был послан Ришелье, который всячески
подчеркивал, насколько герцог должен быть заинтересован в помощи пра¬
вительства как в связи со своим крестовым походом против турок, так и
вследствие мантуанского наследства.102 Однако Невер не обещал ничего
определенного и под шумок любезных бесед продолжал вооружаться.
Тогда в Париже было принято решение ввести королевские войска з
16 важнейших в стратегическом отношении шампанских городов (Фим,
Реймс, Эперне, Мери-сюр-Сен, Монтиньи, Бюзансе и др.).103 Линия этих
крепостей пересекала Шампань с севера на юг. Это был барьер, закры¬
вавший принцам доступ в глубь Франции. Правительство стремилось из¬
бежать прошлогодней ошибки, в результате которой Конде со своей
96 Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр 111—112; Legrain, ук. соч., стр.
327—328; D’E s t г ё е s, ук. соч., стр. 151—154.
97 Bull, du bibliophile, 1910, pp. 409—410.
98 В конце октября всем французским послам и представителям за границей
была дана очень оптимистическая информация о ликвидации смуты (Т a p i ё. La po¬
litique ёtгangёгe, p. 17, note 4). Она не соответствовала истинному положению вещей.
99 Archiv fur Schweiz. Geschichte, 1843, SS. 201—202.
100 Documents d’histoire, 1911, p. 333; Bull, du bibliophile, 1910, p. 147—150.
101 Bull, du bibliophile, 1910, pp. 22, 27—28, 49—55, 371, 395, 413.
Ю2 Avene 1, t. VII, pp. 321—325; Bull, du bibliophile, 1910, pp. 386, 391.
юз Bull, du bibliophile, 1910, p. 387.
238
армией беспрепятственно переправился через все реки и дошел почти да
Бордо. Зная, что эти города не-смогут сами защититься от значительных
военных сил принцев, Манго поторопился расставить в них значительные
гарнизоны из швейцарцев, которые заняли в конце октября цитадели
Реймса,“Шалбна, Витри-ле-Франсе и др., укрепив линию обороны по
Марне и еще больше оттеснив Невера к восточным границам Шампани.104
В ответ на действия правительства герцог попытался хитростью захватить
Реймс, а Шалон — силой, но в обоих случаях потерпел неудачу. Взбешен¬
ный провалом своих планов, Невер разграбил замок реймского губер¬
натора, закрывшего перед ним ворота столицы Шампани, взял заложни¬
ков и вел себя, как на завоеванной территории. Все это было расценено
правительством как акты возмутительные и требующие принятия реши¬
тельных мер.105 Однако Вильруа, Жанен и Дювер предлагали смягченный
образ действий (передачу дела в парламент), стремясь отсрочить окон¬
чательный разрыв с Невером, в то время как д’Анкр, Барбен и Манго
требовали полного подчинения герцога. Следствием этого расхождения
мнений явилось отстранение Вильруа и Жанена от дел, а Дювер получил
отставку. Он уже и до того несколько раз отказывался приложить печать
к различным, распоряжениям д’Анкра и его министров, а в данном случае
категорически воспротивился их решению. Узнав об отставке Дювера,
многие лица из парламентских и буржуазных кругов поспешили выразить
ему сочувствие. Хранителем печати был назначен Манго (25 ноября), а
место последнего занял Ришелье.106
Официальное включение епископа Люсонского в состав правитель¬
ства д’Анкра знаменовало полную и окончательную консолидацию этого
правительства. Все ключевые позиции находились в руках маршала и его
прямых ставленников, и их действия не встречали теперь противодействия
со стороны остальных секретарей — те не имели реальной власти. Эта
перемена означала также переход правительства от политики выжида¬
ния к открытой jB^ne с грандами, что в свою очередь лишило его под¬
держки у населения страны, жаждавшего мира.
Зная, какими сложными путями досталась Манго должность первого
государственного секретаря (по сути дела должность министра иностран¬
ных дел и военного министра) и как дорого она ему стоила, мы вправе
заинтересоваться, на каких основаниях она была передана епископу Лю-
сонскому, не обладавшему и десятой долей средств, необходимых для ее
покупки. Ришелье не купил эту должность, а заменил на ней ее истинного
владельца, т. е. Манго, взаимоотношения которого с Вильруа оставались
в силе. Поскольку должность хранителя печати не была продажной,
Манго мог сохранить все свои права на прежнюю должность государ¬
ственного секретаря и вложенные в нее деньги. Ришелье же никаких прав
на нее не получил. В придворных и чиновных кругах была отмечена не¬
сообразность назначения Ришелье при отсутствии у него собственности на
должность (titre de la charge), каковая собственность для государствен¬
ных секретарей была обязательной. Таким образом, пребывание Ришелье
на посту государственного секретаря не было обставлено никакими , га¬
рантиями и целиком ставило его в зависимость от Манго и д’Анкра, лишая
Bull, du bibliophile, 1910, pp. 402—410.
Ю5 Там же, pp. 411—412.
106 Предполагалось также отнять должность у Жанена и отдать ее Барбену
назначив на место последнего одного ив крупнейших откупщиков, Фейдо (Bull, du
bibliophile, 1908, p. 344). Это означало полную отдачу казны в руки финансистов.
Д’Анкр не решился на эту меру. Отставка Дювер а вызвала в Париже такое возму*
щение, что парламент отправил к бывшему хранителю печати специальную депута¬
цию, чтобы узнать от него о причинах отставки (Le grain, ук. соч., стр. 338).
239
«го той самостоятельности, которой обладали настоящие собственники
должностей.107 Ришелье был особенно озабочен тем, чтобы получить в ка¬
честве духовного лица первенство среди прочих государственных секрета¬
рей.108 Хотя всеобщая ненависть к покровителям Ришелье ложилась
тенью и на его имя, а его первенство среди государственных секретарей
вызывало открытое недовольство,109 тем не менее персонально против него
выдвигалось обвинение лишь в неопытности, и ни у кого не возникало
сомнения в наличии у Ришелье необходимых талантов; общее мнение было
таково, что он «способен к выполнению таких обязанностей» (personnage
capable de telle charge).110
Став руководителем внешней политики Франции, Ришелье продолжил
в основном ту линию французской дипломатии, которая проводилась как
Вильруа, так и Манго и состояла в стремлении укрепить положение
французского правительства за границей и дискредитировать мероприя¬
тия и пропаганду грандов. От успеха в этом направлении в значительной
степени зависел и успех внутри страны. Но помимо этой задачи, перед
Ришелье встали и другие.
Франко-габсбургские противоречия были в рассматриваемый период
попрежнему коренными и острыми. Они определялись общим междуна¬
родным положением в Европе и касались самого существования Франции
как национального и суверенного государства. Часть французской терри¬
тории (Франш-Конте, Артуа и мелкие провинции на севере) находилась
в составе Испании, что означало незавершенность объединения француз¬
ского национального государства и делало особо уязвимыми его северо
восточные и восточные окраины. Поскольку абсолютистская Франция в
борьбе с Испанией преследовала цель воссоединения утраченных фран¬
цузских провинций и защиты от Испании тех территорий, на которые все
еще претендовали Габсбурги как наследники «бургундского государства»
(герцогство Бургундия и другие французские области, принадлежавшие в
XV в. бургундскому герцогу), постольку ее внешняя политика (в той мере,
в какой она стремилась к достижению этой цели), несомненно, имела
прогрессивный характер. Следует указать, что в изучаемый период вопрос
о присоединении Лотарингии или французских районов Савойи даже не
вставал, и французское правительство не посягало на них. В начале
XVII в. эти герцогства рассматривались Францией как суверенные госу¬
дарства.
^ Однако стремление к объединению всех французских земель не опре¬
деляло целиком характера внешней политики Франции. Эта политика,
осуществлявшаяся в интересах французского абсолютистского государ¬
ства, имела своей конечной целью утверждение господства этого государ¬
ства. Борьба Франции с Австрией и Испанией была, по сути дела, борьбой
‘за гегемонию трех крупнейших абсолютистских держав западноевропей¬
ского континента, причем к чисто континентальным интересам этих госу¬
дарств начинали примешиваться и интересы колониальные. Три державы
имели разные возможности и обладали разными шансами в этой борьбе.
Испания стремилась защитить свою гегемонию, завоеванную в XVI в. бла¬
годаря пышному, но кратковременному расцвету. Австрия делала судо¬
107 Королевская грамота о назначении» Ришелье датирована 30 ноября (Au¬
be г у. Memoires pour servir a l’histoire du cardinal-duc de Richelieu, t. I. Paris, 1667,
p. 11). — Впоследствии парламент заявил, что назначение Ришелье было произведено
«вопреки существующему в государстве порядку» (Richelieu, Memoires, t. II, p. Ill,
note 2).
108 Там же, стр. 14.
109 L e g r a i n, ук. соч., стр. 337.
no Bull-, du bibliophile, 1908, p. 344.
240
рожные попытки преодолеть расчлененность Германии и стать центром
ее объединения. В противоположность своим врагам, отстававшим в плане
социально-экономического развития, Франция была страной передовой,
в которой буржуазия имела все данные для своего укрепления и разви¬
тия. Таким образом, Франция обладал а наибольшей потенциальной си¬
лой в борьбе за европейскую гегемонию, долженствовавшую обеспечить
максимальное укрепление французского абсолютизма вовне и внутри.
Эти обстоятельства в сочетании с другими благоприятными для Франции
условиями определили конечный результат борьбы. Но в изучаемый пе¬
риод раздираемая междоусобицей Франция еще не собралась с силами
для агрессивной- политики, которую осуществил впоследствии Людо¬
вик XIV, а начал в 1630-х годах проводить Ришелье. Но и в 1610-х годах
уже были налицо отдельные элементы этой будущей агрессии. Они сказы¬
вались, разумеется, в отношениях не с Габсбургами, воевать с которыми
Франция была в ту пору неспособна, но с малыми государствами (Са¬
войей, итальянскими и немецкими княжествами). Французское прави¬
тельство последовательно и довольно беззастенчиво стремилось исполь¬
зовать их в своих интересах, пренебрегая национальными интересами
этих государств. Необходимо подчеркнуть, что такую же политику вела
и Испания, но более грубо, особенно в Италии. Захватив южную часть
полуострова и Милан, превратив эти владения в свою колонию, Испания
задерживала национальное объединение Италии. Противопоставляя
испанской политике свое стремление использовать мелких итальянских
государей в интересах противодействия Испании, Франция, в сущности,
действовала в таком же направлении. Соперничество обеих держав в
Италии приводило к тому, что эта несчастная страна изнемогала и исто¬
щалась в непрерывных войнах или становилась ареной испанских или
французских вторжений, которые несли итальянскому народу бедствия и
разорение.
Не случайно, что очагом самых острых конфликтов и объектом са¬
мого пристального внимания Франции и Испании была именно северная
Италия. Испанские Нидерланды, хотя и были зажаты между Францией
и Голландией, все же находились в полном владении Испании, содер¬
жавшей там большую армию под начальством Спинолы. В Германии
Протестантская уния и Католическая лига в какой-то мере осуществляли
важное для Франции равновесие друг против друга и против импера¬
тора.111 В хеверной же Италии позиции Испании были сильнее, чем
французские, и каждый ее дальнейший_щаг_.в_.этом направлении грозил
(по выражению Вильруа) «соорудить ей лестницу, по которой она подни¬
мется до полного господства в Италии, а вслед за тем и во всем хри¬
стианском мире».112 Поэтому даже осторожное правительство регентши
не останавливалось в 1610—1615 гг. перед решительными заявлениями
протеста, лишь только обострялось положение в северной Италии.
Союзы Франции как с итальянскими государями, так и с германски-
ми князьями, Голландией и т. д. были подчинены одной цели — укрепле¬
нию антигабсбургского блока, который в тот период был больше направ¬
лен против Испании, чем против Австрии, и использовал противоречия,
между двумя ветвями Габсбургов. Но эта коренная общность интересов
перед лицом сильных врагов отнюдь не снимала многих противоречий,
существовавших между Францией и ее союзниками.
ш Не вызывает сомнения тот факт, что стремление Франции обеспечить сохра¬
нение германских «свобод» (libertes) означало желание законсервировать раздроб¬
ленность Германии и тем самым ослабить Габсбургов и обеспечить торжество фран¬
цузской гегемонии.
П2 См. стр. 120.
]0 А. Д. Люблинская
241
Сильнейшей союзницей Франции в Италии была Венеция. Бывшей
владычице Адриатики Габсбурги угрожали буквально со всех сторон.
Австрия (эрцгерцог Фердинанд) донимала ее войной из-за Истрии.
Одновременно миланский губернатор недвусмысленно угрожал запад¬
ным границам республики; захват Габсбургами Мантуи создал бы непо¬
средственную грозную опасность для самой Венеции. Воюя с помощью
иностранных наемных войск, республика была крайне заинтересована
в найме швейцарцев. Именно в этом вопросе и сталкивались ее интересы
с интересами Франции, для которой использование швейцарских отря¬
дов, равно как и закрытие альпийских проходов для испанских войск,11Э
имело первостепенную важность. Вместе с тем Венеция была заинтересо¬
вана в том, чтобы Франция вооруженной рукой целиком отвела бы от нее
испанскую опасность. В свое время Вильруа писал французскому послу,
чтобы тот, сохраняя дружественный тон, не допускал самостоятельной
политики Венеции в Швейцарии и учел бы то обстоятельство, что она
ведет тайную переписку с мятежными принцами, надеясь, что, если Кон¬
де возглавит правительство, ей удастся втянуть Францию в войну с Испа¬
нией, и тогда она избавится от посягательств Австрии и Милана на свою
территорию.114
По отношению к Савойе позиция Франции была более резкой. За
этим «союзником» надо было пристально следить, парировать его вечно
двойственную игру, защищать Монферрат от его посягательств115 и от¬
крыто выступать против герцога савойского, когда он перекидывался на
сторону Испании. Вильруа удалось пресечь притязания Савойи на Мон¬
феррат и ликвидировать этот конфликт. При содействии Франции
21 июня 1615 г. в Асти был заключен мир, но трения между Савойей*
Испанией и Францией не прекратились. Вторая гражданская война,
связав руки французскому правительству, осложнила эти взаимоотноше¬
ния, тем более что начавшаяся война Венеции с эрцгерцогом Фердинан¬
дом обострила потребность республики в найме швейцарских войск и
в необходимости провода немецких и голландских отрядов через альпий¬
ские перевалы в Ломбардию. Венецианский посол в Париже настойчиво
добивался согласия Франции и на то и на другое, но правительство от¬
делывалось одними обещаниями, а в письмах к своему послу в Венеции
напоминало, что, пока не кончится смута и не отпадет потребность в
швейцарских войсках, Венеции ничего нельзя предоставлять, тем более
что «их (т. е. венецианцев, — A. JI.) дружба только на словах».116 Кроме
того, мир в Асти, хотя и смягчил остроту конфликта, но одновременно
ухудшил положение Венеции, которая оказалась лицом к лицу с испан¬
скими войсками в Милане и опасалась, что они окажут помощь Ферди
нанду. Еще до своей отставки Вильруа отправил в Италию чрезвычай¬
ного посла, Бетюна, для переговоров с герцогом савойским и миланским
113 Связь между северной Италией и испанскими Нидерландами и другими
■испанскими владениями осуществлялась через Милан и примыкавшие к нему альпий¬
ские долины и перевалы. Отсюда исключительно важное стратегическое значение
Милана во все время франко-испанской борьбы.
П4 Письмо Вильруа к Леону от 26 мая 1614 г. (ГПБ. Авт. 118, № 46).
U5 Монферрат принадлежал Мантуе, находившейся под протекторатом Фран¬
ции, что »и спасало это крошечное герцогство от посягательств как Савойи, так и
Испании.
И6 Письмо Людовика XIII к Леону от 5 января 1616 г. (ГПБ. Авт. 31, № 16).—
В разгар переговоров в Лудене король писал ему же: «Поскольку еще неведомо, чем
кончатся переговоры, и, возможно, придется снова воевать (с принцами, — А. JI.),
то нам понадобятся новые наборы (в Швейцарии, — А. Л.), которые будут затруд¬
нены, если разрешить набор Венеции» (письмо Людовика XIII к Леону от 30 марта
1616 г. ГПБ. Авт. 31, № 19).
242
губернатором. Бетюн должен был также предложить посредничество
Франции в примирении Венеции с Фердинандом. «Я не сомневаюсь,—
писал Вильруа послу в Венеции, Леону, — что венецианцы очень хотели
бы прикончить свои распри с эрцгерцогом Фердинандом при посредни¬
честве их величеств (т. е. Франции, — A. JI.) и что оно принесло бы им
больше пользы, чем до сей поры принесли усилия Испании. Вы пишете,
что пока наши предложения сочувствия не встречают. Тем не менее мы
будем всячески к этому стремиться и, как только представится возмож¬
ность, осуществим это с пользой и честью».117 Манго продолжил эту ли¬
нию,118 но скоро стало известно, что переговоры о мире будут вестись в
Праге, т. е. у императора, а к концу сентября наметились и основные
условия соглашения.119 Таким образом, инициатива ускользнула ог
Франции и оказалась в руках Габсбургов. Несомненно, что причиной
тому были внутренние неурядицы во Франции. Вот почему француз¬
ская дипломатия должна была спешно добиваться изменения положения
в свою пользу. Чрезвычайная заинтересованность Франции в Олаго-
приятном для нее соотношении сил в Ломбардии сочеталась в данном
случае с заинтересованностью в том, чтобы армия герцога савойского
не оказалась распущенной до окончания борьбы правительства с гран¬
дами. Поэтому Франции было крайне важно играть первую скрипку
в мирных переговорах и вести их в таком духе и такими темпами, кото¬
рые соответствовали ее интересам.
23 ноября, т. е. еще до назначения Ришелье, Манго отправил чрез¬
вычайному французскому послу в Турине, Бетюну (на которого была
возложена миссия примирения ломбардских государей), очень интерес¬
ную информацию о внутренних делах и о принятых правительством ре¬
шениях.120 Первые были освещены в оптимистических тонах: о всех
конфликтах в Шампани, под Ларошелью и т. п. было сказано, что они
закончатся благополучно и что вообще все это пустяки (fumee). Такая
искаженная информация имела целью создать впечатление, что междо¬
усобица уже ликвидирована и правительство сильно. В Германию пред¬
полагалось послать Шомбера, чтобы противодействовать там проискам
грандов, а в Испанию должен был поехать Ришелье с поручением дого¬
вориться об ее участии в мирном урегулировании североитальянских
конфликтов. Венеции было разрешено возобновить договор со Швей¬
царией. Таким образом, уже в конце ноября была намечена программа
дипломатических действий, которую в дальнейшем осуществил Ри¬
шелье.121
Ришелье, став руководителем французской дипломатии, не поехал
в Испанию, а решил созвать в Париже, т. е. под руководством Франции,
конференцию всех держав, заинтересованных в ломбардских делах.
Первые сведения об этом проекте изложены в письмах к Бетюну от 25 и
26 декабря.122 Причину такого решения следует видеть в нескольких
Письмо Вильруа к Леону от 20 июля 1616 г. (ГПБ. Авт. 118, № 48).
И8 Письмо Людовика XIII к Леону б. д. (август 1616 г.): «Вы знаете, насколько
я заинтересован в том, чтобы быть арбитоом и посредником в этом деле и чтобы оно
не обошлось без участия моих послов» (Bull. du. bibliophile, 1909, p. 190).
119 Письмо французского посла в Праге, Божи, к Манго от 1 октября 1616 г.
(Bull, du bibliophile, 1910, p. 68).
120 Там же, стр. 414—415.
121 Эти данные опровергают точку зрения Аното, считающего, что один Ри¬
шелье был инициатором этих планов.
122 «Я решил, — пишет король, — применить совсем другой способ действия,
чем до сих пор, и перенести переговоры к себе (т. е. в Париж, — A. JI.)» (Avenel,
ук. соч., т. I, стр. 205).—Чтобы придать себе больше авторитета, Ришелье сослался
на одобрение проекта со стороны Вильруа (там же, стр. 201).
243
обстоятельствах. Главное из них заключалось в том, что следовало вся¬
чески спешить, ибо внутреннее положение в стране ухудшалось с каждым
днем, а созывать в Париже дипломатическую конференцию в разгар
внутренней войны было невозможно. Поэтому следовало как можно ско¬
рее добиться своих целей во внешнеполитическом плане, т. е. замирить,
хотя бы наскоро, ломбардских государей и изолировать грандов от ино¬
странных государств, лишив их наемных войск и поддержки. После
этого можно было приступить к ликвидации внутренних конфликтов.
Другой, уже второстепенной причиной было то, что Ришелье вряд ли
мог рассчитывать на усердие и быстроту действий французских послов
за границей. Не вдаваясь в детали, отметим, что почти все они были
тесно связаны родственными и дружескими узами со старыми мини¬
страми Генриха IV и принадлежали к группе виднейших чиновных ди¬
настий. Этим определялось их отношение к правительству д’Анкра. По¬
следний так и не решился сменить всех послов, тем более что многие
из них за долгие годы пребывания за границей приобрели определенный
авторитет и установили ценные связи. Ришелье был поставлен в трудное
положение. Это сказалось на первом же отправленном им циркуляре, в
котором он был вынужден искательно просить послов об информации.123
Созвав конференцию в Париже, он вел бы переговоры самостоятельно.
Таким образом, правительству было необходимо спешить с разрешением
внешнеполитических затруднений, и поэтому в тот момент оно не могло
начинать военных действий против принцев. Наоборот, следовало и
внутренние конфликты попытаться уладить также мирным путем.
* *
*
На северо-востоке и на западе Франции положение продолжало
оставаться напряженным. Многие города Шампани и Иль-де-Франса
были захвачены грандами, поставившими туда значительные гарнизоны.
1 декабря Невер захватил важную пограничную крепость Сент-Мену,
ключ к Мезьеру и Седану. Враждебные действия ларошельцев й
д’Эпернона продолжались. Герцог отобрал от местных финансовых чи¬
новников казенные деньги для оплаты своих отрядов и гарнизонов, кото¬
рые он все время увеличивал, и занял своими войсками все города
Сентонжа. Область вокруг Ларошели была в его руках. Встревоженные
этим гугеноты подготовляли союз с Бульоном,124 и в Ларошель стекались
дворяне.125 Агенты грандов вербовали в армию дворян Лимузена, Сен¬
тонжа, Гиени, Керси, Пуату. Бульон направил своих эмиссаров
в Англию, Голландию, Германию и Фландрию, стремясь дискредитиро¬
вать правительство д’Анкра.126 Зная о всех затруднениях и дипломати¬
ческих неудачах правительства, гранды стремились собрать свои силы
и выступить как можно скорее, чтобы использовать выгодную для себя
123 На примере этого циркуляра видно, как произвольно Аното обращался
с источниками. Сделав в чтении этого документа несколько ошибок, он процитировал
из него 2—3 фразы и сделал неверный вывод о высокомерном тоне нового министра
(Hanotaux, ук. соч., т. II, стр. 141). — Столкнувшись с этими ошибками, Гризель
счел необходимым опубликовать документ полностью, снабдив его робкой критикой
мнения Аното (Bull, de bibliophile, 1908, p. 26—28). — Об отношении послов к Ри¬
шелье см. также Documents d’histoire, 1911, p. 349, и Та pie. La politique etrangere,
p. 37, note 3.
124 Duplessis-Могпау, ук. соч., стр. 1018—1033; Bull, du bibliophile,
1910, p. 415.
125 Мать Конде явилась туда, чтобы организовать союз грандов с гугенотами,
126 Richelieu. Memoires, t. II, р 119; Pontchartrain, ук. соч., стр.
373—374.
244
обстановку. Несомненно, что у них были связи с Людовиком XIII, ко¬
торый, будучи совершенно оттеснен от дел и не имея в Лувре сторонни¬
ков, рассчитывал сбросить д’Анкра при помощи принцев и подстрекал
их к войне.127
В середине декабря гранды решили выступить. Однако нельзя было
начинать с военных действий. Войну надо было как-то мотивировать.
Тем, что после ареста Конде аристократическая партия примирилась с
правительством, она лишила себя на будущее подходящего предлога
для обоснования смуты. Всеобщая ненависть к междоусобице была на¬
столько явной, что инициативу гражданской войны нужно было перело¬
жить на правительство. Поэтому принцы пошли на провокацию. 14 де¬
кабря Бульон отправил правительству дерзкое письмо, в котором, не
выступая в качестве главы партии, высказал свои собственные «обиды».
Он заявил протест против размещения гарнизонов в городах Шампани
и против «притеснений», чинимых ему в Седане, потребовал защиты от
таких необоснованных действий и угрожал, что «воспользуется теми за¬
конными способами, которыми природа наделила каждого для защиты
и самосохранения».128
Правительство задержало ответ и опубликовало его лишь 27 де¬
кабря. Тем временем оно срочно (но втайне) принялось набирать войска
в Льежской области 129 и подготовлять измену коменданта Сент-Мену,130
так как было опасно оставлять эту крепость в руках грандов. 26 декабря
в нее были введены королевские войска, а гарнизон Невер а покинул
город.131 Одновременно правительство приняло усиленные меры, чтобы
заставить д’Эпернона прекратить свои бесчинства, и в конце декабря
герцог обещал отдать захваченные крепости.132 Тем самым щтеноты
потеряли предлог для совместного выступления с грандами.
Правительству удалось также ликвидировать остроту конфликта
в Ломбардии, где Савойя и Венеция оказались перед угрозой неминуе¬
мой агрессии со стороны Милана.
Помощь Франции была осуществлена в форме якобы самочинной
военной экспедиции Ледигьера, который с большим войском перепра¬
вился из Дофинэ через горы в Савойю и выручил французских союзни¬
ков. Правительство официально дезавуировало его действия. Но следует
учесть, что эта экспедиция как нельзя лучше соответствовала интересам
Франции.133 Во всяком случае цель была достигнута, и помощь Савойе
оказана без того, чтобы от этого серьезно пострадали франко-испанские
отношения. В то же время самый конфликт не был исчерпан до конца,
савойская армия осталась под ружьем, а в ней было множество фран¬
цузов, возвращения которых на родину правительство стремилось
избежать.
127 Сведения об этом во всех источниках.
128 Mercure frangais, t. IV, pp. 335—337.
129 Bull, du bibliophile, 1908, pp. 28—29.
iso Письмо Людовика XIII к Пралену от 3 декабря 1616 г. (ГПБ. Авт. 35, № 25).
131 L е g г a i п, ук. соч., стр. 340—341. — Интересно отметить, что этот ввод ко¬
ролевских войск в Сент-Мену задержался оттого, что офицеры королевской армии не
пожелали подчиняться новому маршалу Темину и королеве пришлось поневоле на¬
значить Гиза командующим шампанской армией.
132 Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 1037. — Условия соглашения
с д’Эпернон ом в источниках не отражены.
133 Avenel, ук. соч., т. VII, стр. 339. — Герцог савойский уже давно просил
послать ему на помощь Ледигьера (Documents d’histoire, 1910, pp. 480—481). — При
аналогичных * обстоятельствах в начале 1613 г. Мария Медичи собиралась оказать
помощь французским союзникам в Ломбардии подобным же образом (письмо Марии
Медичи к Леону от 8 января 1613 г. (ГПБ. Авт. 29, № 13).—О военных действиях
Ледигьера в 1616—1617 гг. см. Siri, ук. соч., т. 11,-стр. 259—260.
245
После этих, хотя бы и частичных, успехов правительство смогло от¬
ветить на письмо Бульона в довольно миролюбивом тоне.134 Предохранив
себя от непосредственной опасности со стороны Италии и гугенотов, оно
обрисовало в своем ответе все действия грандов как незаконную подго¬
товку смуты и ими объяснило свои мероприятия. Тем самым правитель¬
ство перекладывало всю ответственность за начало новой смуты на гран¬
дов. Что касается провокации Бульона, то оно на нее ответило заявле¬
нием, что лучшее для герцога средство самозащиты заключается в обра¬
щении к королю, т. е. в отказе от смуты. Правительство не брало на себя
инициативы в новой войне.
Для реабилитации правительства д’Анкра за границей Ришелье
послал чрезвычайных послов: в Германию (Шомбера), Англию (Дю-
тура), Голландию (Лану) и Швейцарию (Мирона). Главное внимание,
по мнению Ришелье, следовало уделить Германии, поэтому Шомберу
была вручена подробная инструкция.135 Она считается в историографии
первым важным дипломатическим документом, составленным Ришелье.
Аното, а за ним и многие другие историки полагают, что в инструкции
впервые лосле смерти Генриха IV проявилась полная независимость
французской дипломатии от Испании и что этот документ находится в
противоречии с политикой периода регентства.136 Иначе оценил ее сам Ри¬
шелье; он указал, что она «наилучшим образом оправдывает всю поли¬
тику правительства после смерти покойного короля»137 (т. е. Генриха IV).
Инструкция в ясной форме предписывала послу рассеять за грани¬
цей все опасные для французского правительства слухи и помешать
иностранным государям оказать помощь мятежным грандам. Кроме
того, необходимо было противопоставить их искаженной информации
подробное и мотивированное объяснение политики французского прави¬
тельства, начиная с 1610 г. Это объяснение изложено в инструкции
в осторожных выражениях, и вся смута изображена как следствие
естественной слабости правительства в период малолетства короля.
Ситуация конца 1616 г., т. е. в момент составления инструкции, охарак¬
теризована оптимистически. Ришелье стремился создать впечатление, что
политикой правительства недоволен лишь один Невер. Он подробно
опровергал основные обвинения грандов: испанские браки, расхищение
казны, карьеру д’Анкра и арест Конде. Зная дипломатию предшествен¬
ника Ришелье, Вильруа, можно со всей определенностью сказать, что в
аргументацию по поводу испанских браков и расхищения казны Ришелье
не внес ничего нового и целиком одобрил политику периода регент¬
ства, удачно выразив ее в краткой фразе: «Все наши стремления состоят
в том, чтобы сохранить себя от всяких посягательств».138 Несравненно
хуже удались Ришелье защита д’Анкра и мотивировка ареста Конде: по
этим вопросам он не мог сказать ничего вразумительного.
Главная цель посольства Шомбера и других послов заключалась в
том, что они должны были добиться от иностранных государств обеща¬
ния не помогать мятежным грандам. Чтобы склонить их к такой поли¬
134 Mercure frangais, t, IV, pp. 354—357.
135 Она была вручена также послу <в Швейцарии (На not а их, ук. соч., т. II,
стр. 160, прим.) и послу в Англии (Avenel, т. VII, стр. 328). — Текст инструкции
у Avenel, ук. соч., т. I, стр. 218—235.
136 Н а п о t а и х, ук. соч., стр. 159. — Наоборот, Тапье высказывает правильное
суждение, что Ришелье не мог тогда действовать столь решительно (Т а р i ё. La France
de Louis XIII et de Richelieu, p. 129).
137 Richelieu. Memoires, t. II, p. 135.
138 Avenel, ук. соч., т. I, стр. 225.
246
тике, Франция обещала уплатить свои долги германским князьям и
Голландии.139
Вторым необходимым внешнеполитическим мероприятием Ришелье
считал созыв конференции, о которой всем послам было сообщено в кон¬
це декабря, а в начале января Ришелье узнал, что Савойя и Венеция
согласны на ней присутствовать,140 не возражал и испанский посол во
Франции.141 Но главные участники предполагаемой конференции — им¬
ператор и испанский король— не дали ответа, что вызвало значительное
беспокойство Ришелье и поколебало его уверенность в успехе задуман¬
ного мероприятия.142 Он не знал, что происходило за его спиной.
В середине декабря, как только венецианцы убедились, что новая
война во Франции разразится еще зимой и что, следовательно, самой
Франции понадобятся швейцарские войска и она не сможет оказать рес¬
публике реальной помощи, они перекинулись на сторону Испании и по¬
ручили своему резиденту в Мадриде просить посредничества испанского
короля в примирении Венеции с Фердинандом. Это было сделано втайне
и не помешало Венеции согласиться на участие в парижской конферен¬
ции. Первым узнал о таком неожиданном повороте дела французский
посол при императоре, Божи. Около 10 января в Праге стало известно,
что испанский король принял предложение Венеции и переговоры будут
вестись в Мадриде с участием представителей императора. Это был
сильный удар для французской дипломатии и «большая удача для
испанцев».143 Францию попросту исключили из числа держав, решавших
ломбардские дела, нанеся, тем самым огромный ущерб ее международ¬
ному престижу.144 Божи сообщил об этом и в Париж и своему другу
Леону, французскому послу в Венеции.145 Только в конце января Ри¬
шелье и Леон узнали о том, как их провели. Ришелье разгневался на
чПеона, подозревая его в коварном умалчивании,146 и на венецианских
резидентов в Париже, высказав им свое негодование, но все же ему
пришлось проглотить эту горькую пилюлю. Ришелье понял, что причиной
провала созыва конференции была внутренняя слабость Франции.147
Отметим, что Аното объяснил неудачу Ришелье его молодостью и не¬
опытностью,148 а Тапье, несмотря на тщательную разработку этого эпи¬
зода и многочисленные поправки к изложению Аното, присоединился к
этому суждению.149 Это была первая, но не единственная неудача Ри'
139 Avenel. ук. соч., т. VII, стр. 918; т. I, стр. 240. — О долгах см. выше,
стр. 185, сноску № 47.
140 Там же, т. I, стр. 265.
Hi Там же, т. VII, стр. 330.
142 Там же, т. I, стр. 260. — Письмо Ришелье к послу в Праге, Божи, от 23 ян¬
варя с повторным требованием добиться согласия императора (там же, стр. 268).
143 Письмо Божи к Леону от 16 января 1617 г. (ГПБ. Авт. 89, № 2).
144 Несколько позже выяснилось, что Испания тогда же заявила, что не потер¬
пит участия Франции в этом деле (Avenel, ук. соч., т. VII, стр. 354).
145 в ряде писем в Венецию Божи не переставал удивляться письмам как
Леона, так и Ришелье, обсуждавшим на все лады предстоящую конференцию, в то
время как этот проект уже давно был повсюду похоронен (письма Божи к Леону от
23 и 30 января и 6 февраля 1617 г. ГПБ. Авт. 89, №№ 3, 4, 5). Божи настолько не мог
понять ослепления Ришелье, что заподозрит испанцев и венецианцев в нарочитой
инсценировке несуществующего на деле соглашения; затем он разгадал игру Венеции
(письмо от 6 февраля. ГПБ. Авт. 89, № 5).
146 Из писем Божи явствует, что Леон был обманут не меньше, чем Ришелье.
147 Avenel, ук. соч., т. I, стр. 296.— Все же Ришелье надеялся, что, несмотря
на слабость Франции, венецианцы не смогут в конце концов обойтись без нее. В этом
Oil был прав.
Не Н а п о t а и х ук. соч., т. II, стр. 185.
149 «в Италии Люсон оказался жертвой не им созданной ситуации. Его имя,
еще никому неведомое и отягощенное несправедливой ренутацией (из-за д’Анкра, —
247
шель^.7 В течение января — февраля выяснился провал почти всех его
заграничных миссий.
Шомбер начал поездку по Германии с посещения главы Протестант¬
ской уний, курфюрста Пфальцского. Тот принял его любезно и заверил
в своем желании служить интересам французской короны.150 Однако
термин «service du Roy» он (и германские государи) понимал не так, как.
французское правительство. Агитация грандов за границей строилась-
на утверждении, что д’Анкр является узурпатором и не имеет поддержки;
в стране, а они, принцы, в своей борьбе с временщиком защищают «инте¬
ресы короля». Это был испытанный прием, прикрывавший авторитетным
именем короля притязания феодальной аристократии на власть. По¬
скольку иностранные государства, нуждавшиеся в помощи сильной
Франции, были заинтересованы в скорейшей ликвидации междоусобицы,
они становились на сторону сильнейшей ^партии. В начале 1617 г. они
сочли таковой партию грандов. Весьма вероятно, что в своей тайной,
дипломатии последние подчеркивали связи с Людовиком XIII.
Поэтому слова курфюрста имели двойной смысл. Ришелье сперва-
истолковал их в благоприятном для себя плане и лишь затем, в марте,
понял свою ошибку.151 В Германии же заявление курфюрста было понято
правильно.152 И действительно, вскоре он обратился к Морицу Оран¬
скому с предложением оказать совместную помощь Бульону, который
был объявлен во Франции мятежником.153 Этим актом курфюрст открыл
свои карты. Если к этому добавить, что и ландграф Гессен-Кассельский
усиленно советовал французскому правительству (через Шомбера) при¬
мириться с грандами,154 то станет ясно, что миссия Шомбера своей цели
не достигла. Немецкие-князья не поддержали французское правитель¬
ство.
В Англии престиж французского правительства пал настолько, что-
французскому послу пришлось во всем терпеть обиды, а из Парижа ему
советовали не обижаться на это. Яков I использовал арест Конде как
предлог, на основании которого он мог открыто оказывать помощь
Бульону и французским гугенотам. У Франции в этой игре не было ни¬
каких козырей. Единственное, что мог изобрести Ришелье, инструктируя
своего чрезвычайного посла Дютура, заключалось в напоминании
Якову I, насколько для него опасна помощь французским мятежникам,,
ибо можно и самому попасть в аналогичное положение. Разумеется, не
такими словами нужно было воздействовать на английского короля,
стремившегося к разжиганию смуты во Франции. Поэтому не удиви¬
тельно, что Дютур не смог выполнить возложенного на него поручения,155
и в марте Эдмондс, присутствовавший за год до того на Луденской
A. JI.)y не могло заставить венецианцев отказаться от своих планов» (Т а р i е
La politique etrangere, стр. 95).
150 Письма Фридриха V курфюрста Пфальцского и его супруш к Людовику XIII
от 18 января 1617 г. (ГПБ. Авт. 9/1, № 72, и Авт. 12, № 53).
151 Т а р i ё, ук. соч., стр. 58. *
152 Письмо пфальцского министра Плессена от 17 февраля: «.. .По поводу тре¬
бования Шомбера об отказе мятежникам в помощи, было отвечено, что курфюрст
не одобряет мятежа. ..» (цит. у Tapie, ук. соч., стр. 56). Его же письмо от 29 марта:
«. ..Там (т. е. во Франции,—A. JI.) хотят истолковать ответ курфюрста в том:
смысле, будто он обязался не помогать принцам. Прошу вас не верить этому. Кур¬
фюрст сказал, что не одобряет и не одобрит мятеж. Но в его ответе нет ни звука
о том, что он считает принцев мятежниками и не хочет им в чем-либо помочь. Наобо¬
рот, по всему видно, что он разумел обратное.. .» (там же, стр. 88, прим. 4).
153 Там же, стр. 57—58.
154 Там же.
155 В конце февраля Ришелье должен был признать миссию Дютура безуспеш-
ной< (А v е л е 1, ук. соч., т. VII, стр. 922). V. -.
248
конференции, был направлен во Францию для соответствующих заявле¬
ний в адрес французского правительства.156
Немногим лучше обстояли дела в Голландии. У Бульона и Конде
были там очень сильные позиции. Сестра принца, принцесса Оранская,,
усиленно агитировала за оказание помощи грандам. Их эмиссары наби¬
рали войска даже в самом французском корпусе, расквартированном
в Голландии. Ларошельцы отправили в Гаагу своего представителя с
таким же поручением.157 Ришелье ясно видел, что голландское прави¬
тельство ведет двойную игру и, по-видимому, не собирается действовать
в интересах Франции. Он обещал уплатить долги и даже угрожал ото¬
звать на родину французский корпус.158 Последнее обстоятельство не
могло быть для Голландии безразличным, и в данном случае Ришелье
чувствовал себя более уверенно. Кроме того, в силу общей международ¬
ной обстановки Голландия была самым надежным союзником Франции,
и поэтому ее позиция осталась более или менее благоприятной. Следует
подчеркнуть, что только по этому вопросу оценка Ришелье, данная в его
мемуарах, в известной мере соответствует реальности; результаты же
миссий Шомбера и Дютура изображены в искаженном виде, и уже
совсем лживо заявление, будто бы «престиж короля за границей не по¬
терпел никакого ущерба от их (грандов) клеветнических наговоров».159
Подводя итоги, нельзя не отметить, что к началу 1617 г. междуна
родная обстановка складывалась для Франции гораздо хуже, чем за
2—3 года до того. Это объясняется в первую очередь общим обострением
противоречий между габсбургским и антигабсбургским блоками. Выз¬
ванное междоусобицей падение международного престижа главного
оплота антигабсбургской коалиции — Франции, не могло не стимулиро¬
вать роста агрессивных тенденций как в Австрии, так и в Испании.
Равновесие сил европейских держав, с большим трудом достигнутое
Генрихом IV к концу своего правления (равновесие очень хрупкое и
державшееся только благодаря укреплению французского абсолютиз¬
ма), грозило рассыпаться в прах. Фактически оно уже начинало рассы¬
паться. Смута во Франции продолжалась третий год, разоряя и истощая
страну, и ей не видно было конца. Перед лицом опасности со стороны
Габсбургов союзники Франции, видя, что помощи от нее ожидать беспо-
лезно, стремились обезопасить себя любыми другими путями. Эта
обостряло противоречия внутри самой антигабсбургской коалиции, чем
и воспользовались Австрия и Испания.
Большое значение для Франции и всех антигабсбургских государств
имело наследование императорской короны после Матвея. Если бы она
досталась испанскому кандидату, т. е. правителю Нидерландов Альбер¬
ту, это означало бы восстановление империи Карла V. Поэтому в данном
вопросе Франция продолжала высказывать большую настойчивость,16(1
хотя эти ее акции уже не имели прежней силы. В общей лихорадочной
международной обстановке кануна Тридцатилетней войны _междоусо-
бица во Франции, ослаблявшая эту страну, приобретала исключительна
большое значение. Союзники Франции оказывались предоставленными
самим себе. Испания и Австрия имели все основания быть уверенными,
что Франция будет бессильна помешать им как в их внутренних делах
(это имело особое значение для Австрии), так и во внешних. Рассматри-
156 Там же, т. I, стр. 246—248, и т. VII, стр. 328 и 342; Т а р i ё, ук. соч., стр. 43,
и 88, прим. 4.
157 Перед этим он побывал и в Лондоне (Avenel, ук. соч., т. VII, стр. 922).
158 Там же, т. I, стр. 240, 242, 270—272; т. VII, стр. 333, 337, 349, 920 (1).
159 Richelieu. Memoires, t. II, pp. 150—152.
160 Avenel, t. I, p. 249; t. VII, p. 336.
249
вая международное положение тех лет в данном разрезе, можно ска¬
зать, что внутренняя война во Франции была одним из факторов, уско¬
ривших развязывание Тридцатилетней войны—первой всеевропейской
войны.
События во Франции развертывались следующим образом: во вто¬
рой половине января гранды пошли на открытый разрыв с правитель¬
ством, и в середине февраля началась третья война.
В течение этих полутора месяцев правительство и принцы выпустили
8 манифестов и деклараций.161 Все они были рассчитаны на обработку
общественного мнения в соответствующем духе. В своих первых мани¬
фестах принцы ограничились перечислением нанесенных им «обид»,
главной из которых они считали ввод королевских гарнизонов в города
их провинций. Одновременно с этими заявлениями гранды продолжали
набирать войска за границей и внутри страны. В ответ на заявления и
действия грандов правительство обвинило Невера в государственной
измене. Сразу же после этого Невер выпустил краткий, но очень выра¬
зительный манифест: объявляя д’Анкра узурпатором, он отказывался
иметь с ним (т. е. с правительством) дело и публично апеллировал' к
королю, прося у него защиты против «изменнических» действий времен¬
щика. Вслед за Невером аналогичный манифест опубликовали и другие
принцы (Бульон, Мэн и Вандом). Они заявили, что тирания д’Анкра и
-его приспешников дошла до такой степени, что дальше терпеть ее невоз¬
можно. Они требовали изгнать д’Анкра, освободить Конде и составить
новое правительство из принцев и старых министров. Требования очень
. характерны: вельможи стремились использовать в своих интересах все¬
общую ненависть к д’Анкру и прикрыться авторитетом министров Ген¬
риха IV, возросшим после того, как д’Анкр заполнил правительство
своими ставленниками.
13 февраля все принцы были объявлены государственными изменни¬
ками, а 18 февраля появилась длинная королевская декларация, состав¬
ленная Ришелье. В ней были подробно разобраны и подчеркнуты истин¬
ные цели грандов и указаны несчастья, которые принесет всей стране
новая междоусобица. Гранды стремятся лишь к тому, чтобы захватить
власть в свои руки и хозяйничать в Париже так же, как они хозяйни¬
чают в своих городах; они желают быть в своих провинциях настоящими
тиранами. Они внушают народу несбыточные надежды на облегчение,
которое бессильны осуществить; они сами отставили старых министров, а
теперь требуют их возвращения и т.п. Все эти соображения, бесспорно,
были правильны. Но не в них была в тот момент суть дела. На главный
пункт манифестов вельмож, которым те из демагогических соображений
прикрыли свои основные требования, — пункт о «нетерпимой тирании»
д’Анкра — Ришелье не мог ответить вразумительно. В этом коренилась
внутренняя слабость правительства д’Анкра, которую оно было бессиль¬
но превозмочь и которая должна была вскоре привести его к гибели.
В такой угрожающей обстановке Ришелье пришлось переключиться
^ с дипломатической деятельности на организацию королевской армии.162
161 См в Mercure frangais, t. IV: письмо Бульона от 6 января (стр. 2—10);
письмо Мэна от 12 января (стр. 13—14); письмо короля к Мэну (стр 15—18); декла¬
рация короля против Невера от 17 января (стр. 20—30); манифест Невера от 31 ян¬
варя (стр 36—39); манифест прочих принцев от 2 февраля (стр. 50—67); декларация
короля против всех принцев от 13 февраля (стр. 44). —Окончательная декларация
правительства о новой смуте от 18 февраля приведена Авенелем (Avenel, ук. соч.,
т. I, стр. 301—316).
162 в декабре—феврале письма Ришелье к послам составляют около «и процен¬
тов всей его переписки; начиная с марта — только 20 процентов. Ему приходилось
250
В начале февраля создалась угроза нападения на Париж,163 и медлить
было невозможно. Поэтому главной задачей, вставшей перед правитель¬
ством, являлось скорейшее получение из-за границы наемных войск;
задача же поддержания отношений с иностранными государствами
хотя бы на существующем уровне (об улучшении нечего было и ду¬
мать) отодвигалась на.второй план.
В конце января Шомберу было предписано прекратить свою дипло¬
матическую миссию в Германии и срочно заняться набором 4 тыс.
ландскнехтов и 12 тыс. рейтаров.164 Но получил он этот приказ только
18 февраля, т. е. с большим опозданием. Превратившись, по его выра¬
жению, «из посла в скромного армейского генерала»,165 он принялся за
свои новые функции, но сразу же встретил немалые препятствия. В за¬
падной Германии уже давно шел набор войск для грандов, и Шомберу
пришлось конкурировать с их эмиссарами. Страсбургский городской со¬
вет не только не разрешил Шомберу набирать в городе наемников, но
и не пропустил через рейнские мосты сформированные им отряды.166
Правительству очень нужны были и голландские войска. Ри¬
шелье пригрозил выводом французского корпуса из Голландии, но затем
предложил Генеральным штатам послать во Францию равное количество
голландцев, и в особенности военных инженеров, специалистов по осаде
крепостей. В конце концов было решено отправить во Францию частич¬
но французов и частично голландцев, всего 4 тыс. человек.167
В Швейцарии был организован новый набор.168
С середины февраля Ришелье слал французским послам в Италии
оптимистическую информацию: у короля будет большая армия (25 тыс.
пехоты и 5 тыс. кавалерии, не считая немецких и фландрских наемни¬
ков); не будет недостатка и в деньгах. Гранды слабы и даже в Герма¬
нии не могут найти для себя помощи. Уже через неделю король намере¬
вается быть в Реймсе и оттуда руководить операциями, которые не по¬
требуют много времени.169 Такая информация (которую, кстати, кроме
как в Италию, никуда нельзя было послать, так как на Севере ее сразу
же оценили бы по достоинству) преследовала цель создать в профран*
цузских ломбардских государствах хотя бы некоторую уверенность от¬
носительно Франции и усилить их позиции в предстоящем примирении
ломбардских государств силами испанской дипломатии, которая не пре¬
минула бы добиться при этом обеспечения своих интересов.170
Поскольку благодаря королевским гарнизонам, расставленным в
шампанских городах, гранды оказались прижатыми к северо-восточной
границе, путь в центральную Францию для их армии был закрыт. Этот
барьер они так и не смогли преодолеть за всю кампанию. Он же закры¬
вал свободный доступ к грандам для дворянства прочих провинций.
Поэтому в 1617 г. в их армии не наблюдалось такого значительного
скопления родовитых дворян, как в предыдущие годы. Кроме того, почти
вся савойская армия состояла из французских дворян, которые не смогли
присоединиться к принцам.
задерживать ответы на полтора-два месяца, ставя послов в трудное положение.
Война поглотила все его внимание.
163 Avenel, ук. соч.., т. VII, стр. 920. ,
164 Там же, т. I, стр. 282.
!б5 Т а р i ё, ук. соч., стр. 60—61.
166 Там же, стр. 83—84.
167 Avenel, ук. соч., т. I, стр. 291; т. VII, стр. 348, 352, 921.
168 Pontchartrain, ук. соч., стр. 381.
169 Avenel, ук. соч., т. I, стр. 292, 330; т. VII, стр. 351.
170 Там же, т. I, стр. 329.
251
Однако манифесты грандов отнюдь не прошли бесследно. Они про¬
никли во все провинции и вызвали повсюду немалое смятение среди дво¬
рянства и населения городов. Но эти настроения имели, в основном, пас¬
сивную форму, поскольку гранды были изолированы от остальной стра¬
ны.171 Впрочем в январе—феврале значительной королевской армии с
д’Овернем во главе пришлось пройти по областям Мэна и Перша и рас¬
сеять начавшееся было скопление дворянства. В Мансе была даже сне¬
сена цитадель, а в других городах, принадлежавших Неверу и герцогу
Мэну, расставлены королевские гарнизоны.172
Все свои военные силы гранды разместили по городам и крепостям;
восточной части Шампани и Иль-де-Франса. В ближайшее время они
ожидали подхода новых отрядов из набранных в Германии и Фландрии
наемников. Кроме этих районов, создался еще один очаг войны в апа¬
наже герцога Невера, в Нивернэ, куда его жене (вместе со значительной
дворянской клиентелой) удалось ускользнуть из Шампани и где она за¬
няла город Невер и другие крепости.
В результате королевскую армию пришлось разделить на три части:
одна действовала в Шампани (под командованием Гиза), другая — в
Иль-де-Франсе (под командованием д’Оверня) и третья — в Нивернэ*
(под командованием маршала Монтиньи). Армия Гиза насчитывала да
10—11 тыс. пехоты (швейцарцы и только что набранные французские
полки) и 2,5 тыс. человек кавалерии. Ее должны были усилить ландск¬
нехты и рейтары Шомбера 173 (которые успели достичь только границы,
так как с убийством д’Анкра война моментально прекратилась). Армия
в Пикардии и Иль-де-Франсе состояла примерно из такого же количе¬
ства пехоты и 2 тыс. всадников. Кроме швейцарцев в ней была фландр¬
ская пехота.174 Армия Монтиньи сперва состояла только из легкой кава¬
лерии и двух пехотных полков; затем она была усилена до 9 тыс. чело¬
век.175
Военные действия, в точном смысле слова,, развернулись на ограни¬
ченной территории: в северо-восточном углу Шампани (между Ретелем
и Седаном), в северной части Иль-де-Франса и в смежных районах Пи¬
кардии (от Суассона до Сен-Кантена) и в Нивернэ. Но передвижения
королевских войск происходили по всей северо-восточной части Фран¬
ции, и население тяжело страдало от постоев и грабежей. Юго-запад был
ареной враждебных действий ларошельцев и д’Эпернона. Расставленные
в городах королевские гарнизоны оплачивались из местных средств.176-
Вследствие этого война в той или иной мере ложилась тяжелым бреме¬
нем на всю страну.
Особенно обеспокоено было правительство подозрительным поведе¬
нием гугенотов. Еще в январе стало ясно, что с присоединением Беарна
необходимо подождать, так как оно было совсем не ко времени.177 По¬
зиция гугенотов становилась все враждебнее, и в начале февраля они
решили созвать в Ларошели окружное собрание. «Народ (в Ларошели)
с яростью добился этого, и городской совет не посмел воспрепятство-.
вать»,178 Правительство, так же как и ларошельский муниципалитет, не
решилось запретить это собрание, хотя оно созывалось явно не для мир¬
171 Pontchartrain, ук. соч., стр. 380.
172 F о n t е п а у - М а г е u i 1, ук. соч., стр. 114.
173 Legrain, ук. соч., стр. 353—354.
174 Там же, стр. 374—375.
173 Там же, стр. 370—371.
*78 Avenel, ук. соч., т. I, стр. 288 и 472.
177 D u р 1 е s s i s - М о г п а у, ук. соч., стр. 1041—1052.
178 Там же, ук. соч., стр. 1042.
252
ных целей. «Раз идет война, — говорили от имени партии гугенотские
гранды, — то и мы будем вооружаться».179 Позиция гугенотских городов
была двойственной. Общее смятение умов в связи с тем, что большинство
населения отделяло короля от правительства д’Анкра, коснулось и гуге¬
нотской буржуазии, но все же подвинуть ее на открытое выступление
было нелегко. Отражая ее настроения, Дюплесси-Морне в письмах к
прежним государственным секретарям все время указывал на несвое¬
временность войны в неспокойной стране и заклинал пощадить бедный
народ, «которому стало уже совсем невмоготу».180
Правительству предстояла война с грандами на северо-востоке и в
центре при наличии опасности возникновения ее и в гугенотских про¬
винциях.
Гиз выехал в армию в феврале, но только в начале марта взял не¬
большую крепость в восточной Шампани, Ришкур. В это же время Мон-
тиньи овладел несколькими мелкими пунктами в Нивернэ. Гранды отве¬
тили на это торжественной декларацией от имени «принцев, герцогов,
пэров, коронных чинов, губернаторов провинций, сеньеров, дворян,
городов и коммун, объединившихся для восстановления власти короля
и сохранения королевства»,181 в которой призывали всех поддержать их
усилия и спасти короля от тирании д’Анкра. Несомненно, агитация про¬
тив итальянца удалась им теперь лучше, чем в предыдущем году. Имя
маршала произносилось с проклятиями по всей стране; он стал вопло¬
щением всех бед, принесенных междоусобицей. В столице установился
полицейский террор, и на площадях были воздвигнуты виселицы. В фев¬
рале и в марте публично казнили двух дворян, вербовавших наемников
для грандов, причем дворянство попыталось спасти осужденных, но
безуспешно. Швейцарцы окружили эшафот плотным кольцом, чтобы от¬
теснить волновавшуюся и роптавшую толпу.182
Правительство лишило грандов и их приверженцев всех должно¬
стей.183 В провинции Мэн были отставлены все чиновники герцога и заме¬
нены королевскими.184 Но эти решительные и крутые меры были скорее
декорацией. На деле, правительство в целом и Ришелье в частности вы¬
нуждены были вести себя совсем иначе. Обнаружилось, что королевская
армия, состоявшая из дворян под командованием вельмож «королев¬
ской» партии, была мало приспособлена для войны со своими же соб¬
ственными собратьями по сословию и плохо повиновалась правительству.
Гиз действовал настолько медленно, что Ришелье пришлось направить
к нему в качестве подстрекателей (и шпионов) двух офицеров, а когда
их. прибытие в армию привело к скандалу — он уступил и извинился.185
Письма Ришелье к Гизу наполнены просьбами поторопиться, письма ко
роля (писанные тем же Ришелье) полны такими же приказами.186 Гиз
не потрудился даже сообщить официально о взятии Ришкура, и Ри¬
шелье узнал об этом от посторонних лиц.187 Монтиньи действовал при¬
мерно в таком же духе. Королю пришлось несколько раз приказывать
179 Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 1059.
*80 Там же, стр. 1063.
*81 Mercure frangais, t. IV, стр. 124. — Они завели себе печать с королевским
гербом.
*82 L е g г a i п, ук. соч., стр. 382.
183 Р о n t с h а г t г a i п, ук. соч., стр. 382.
. V84 Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 1096. — Это означало ликвидацию
пэрства, т. е. важнейшего аристократического звания, сопряженного с владением зна¬
чительными суверенными правами.
185 Avene 1, ук. соч., т. I, стр. 412, 453—455.
186 Там же, стр. 345, 363, 397, 403, 406, и в др. м.
187 Там же, стр. 351.
253
Гизу и Монтиньи срывать замки и крепости сразу же после овладения
ими.188 Ришелье послал в армию Монтиньи своего брата, маркиза Ри¬
шелье,189 чтобы иметь достоверную информацию и воздействовать на
маршала в соответствующем духе. Он писал брату 14 марта: «Ради бога,
ускорьте дела всеми доступными средствами и спешите начать осаду го¬
рода Невера».190 Но все эти меры мало помогали. Осады городов затяги¬
вались, драгоценное время утекало. Если так осуществлялось руковод¬
ство армией, то по отношению к отдельным командирам отрядов, нахо¬
дившихся вдалеке от Парижа, невозможно было применить никаких мер
воздействия. Восемь раз в течение двух месяцев Ришелье давал распо¬
ряжения полковнику Сен-Шамону, требуя его прибытия с полком в
армию Монтиньи (куда срочно требовалось подкрепление), но тот так
и не исполнил приказа.191 Гвардейскому полковнику Витри 9 марта
было дано распоряжение отправиться в шампанскую армию, но он
умудрился 3 недели не отправлять своей роты,192 а сам так и остался в
Париже (он был в заговоре и 24 апреля убил д’Анкра; отсюда его неже¬
лание покидать Лувр). В разгар военных действий и в пору натянутых
отношений с д’Эперноном Ришелье был вынужден обращаться к нему для
утверждения кандидатов на вакантные офицерские должности,193 так как
без согласия д’Эпернона (как генерального полковника всей француз¬
ской пехоты) эти назначения не имели бы силы. Стремясь задержать по
дороге отряды, набранные для грандов в Севеннах, Ришелье писал лион¬
скому губернатору д’Аленкуру (сыну Вильруа): «Заклинаю вас всем*
чем только могу, помогите хоть чем-нибудь».194 На общем фоне льсти¬
вого и пышного эпистолярного стиля епископа Люсонского такие фразы
звучат как выражение его крайнего нетерпения, почти отчаяния.
С дворянами надо было торговаться, покупать их верность посулами,
дарами, военными должностями; их надо было переманивать от грандов,
улещивать их любезностями.195 Легкой кавалерии не было выплачено
жалованье за предыдущие месяцы; она потребовала его в конце марта.
Война была в разгаре и медлить не приходилось: оплата была произве¬
дена быстро. Король (т. е. Ришелье) писал при этом Гизу: «Рассудите
из этого, что, поскольку я так исправно оплачиваю мои войска, резонно
требовать от них такой же исправной службы».196 Иными словами, ко¬
роль и его армия были связаны скорее отношениями наемничества, а не
воинским долгом, верностью монарху и т. п.
С такой неповоротливой, пропитанной еще феодальными отноше¬
ниями и нравами армией Ришелье должен был осуществлять задуман¬
ный план, заключавшийся в энергичном и быстром натиске на грандов.
* *
*
После взятия нескольких мелких крепостей в Нивернэ Монтиньи
занял город Кламси. Характерна история этой «победы». Кламси, сред¬
ний по размерам укрепленный город, был обещан в качестве добычи
188 Avenel, ук. соч., т. I, стр. 346, 351, 381 и т. д. — Гранды и дворяне не¬
охотно шли на это.
189 Там же, стр. 346.
190 Там же, стр. 390.
191 Там же, стр. 338, 354, 418, 419, 435, 442, 526.
192 Там же. стр. 368 и 466.
193 Там же, стр. 375, 378
194 Там же, стр. 443.
195 Там же, стр. 289, 377, 471, 473, 479, 483, 499, 518—523, 528. — Правительству
не удалось пресечь в провинциях вербовку для грандов (там же, стр. 288).
196 Там же, стр. 458.
254
солдатам армии Монтиньи, которые уже начинали роптать из-за того,
что в этой войне им пока что нечем поживиться. Горожане, видя, что
помощи ждать неоткуда, предложили выкуп в 24 тыс. ливров. Монтиньи
занял город в начале марта, взял выкуп, но затем вероломно отдал город
солдатам на разграбление.197 После этого его армия отправилась осаж¬
дать Невер. Но для штурма этого прекрасно укрепленного города у Мон¬
тиньи не было сил. Он требовал подкреплений и артиллерии; Ришелье
все время обещал. Но Сен-Шамон, которому было приказано усилить
своим отрядом армию Монтиньи, так и не явился в Нивернэ. Осада Не¬
вера затянулась. За несколько дней до смерти д’Анкра герцогиня (она
вела оборону города) вступила в переговоры с Монтиньи. Рано утром
24 апреля Ришелье составил депешу, в которой отверг предложенные
герцогиней условия сдачи (на которые, кстати сказать, соглашался Мон¬
тиньи), но к полудню того же дня сам был лишен власти.198 Таким обра¬
зом, из задуманной Ришелье быстрой кампании по очистке провинции
от военных сил герцога Невера ничего не получилось. После известия об
убийстве д’Анкра герцогиня открыла ворота. Монтиньи со своей армией
вошел в город и был принят как гость.199
Чтобы подчинить правительству Шампань, надо было взять три
сильно укрепленные крепости: Шато-Порсьен, Ретель и Мезьер, для
чего требовалась сильная артиллерия, которую переправили в армию
Гиза из Шалона, Орлеана и Амьена. 30 марта был взят город Шато-
Порсьен, а гарнизон крепости—тысяча человек — отпущен на почетных
условиях.200 Королевская артиллерия решила и судьбу Ретеля: 18 ап¬
реля он был сдан на таких же условиях. После этого Гиз почти вплот¬
ную подошел к границе и к Седану, что вызвало чрезвычайную тревогу
среди гугенотов. Но вместо того, чтобы начать осаду Мезьера, армия
Гиза, подкрепленная кавалерией, была послана на границу, чтобы вос¬
препятствовать проникновению во Францию рейтаров и карабинеров*
которые шли из Германии на соединение с войсками грандов.201 Этот
маневр прервало известие о смерти д’Анкра. Кампания в Шампани
привела к страшному разорению провинции.202 Королевской армии не
удалось уничтожить военные силы грандов, так как для этого она была
недостаточно сильна.
Главным театром военных действий стал Иль-де-Франс. Здесь, неда¬
леко от Парижа, были сосредоточены основные силы принцев. Они ввели
сильные гарнизоны в Лафер, Лан, Пьерфон, Суассон, Куси, Шони и
Нуайон.203 В связи с этим армию д’Оверня сделали наиболее многочис¬
ленной и хорошо снабдили артиллерией (уже в начале кампании
у д’Оверня было 25 пушек и много боеприпасов). Кроме того, д’Анк{>
усилил ее фландрскими наемниками.204 Д’Овернь начал военные дей¬
ствия с бомбардировки Пьерфона, крепости XIV в., считавшейся непри¬
ступной, взял ее 2 апреля и разрушил;205 затем приступил к осаде
Суассона. Горожане не имели ни малейшего желания выдерживать осаду
и «заботливо» внушали Мэну (введшему гарнизон вопреки желанию го
197 Legrain, ук. соч., стр. 371.
198 Avenel, ук. соч., t. I, стр. 386, 414, 436—437, 446, 459, 482, 524; 530—531.
1" Legrain, ук. соч., стр. 372.
200 Одним из условий было обязательство не служить в войсках грандов в тече¬
ние 3 месяцев.
. 201 Avenel, ук. соч., т. I, стр. 450, 468, 469, 497, 503, 511—518, 527.
202 Гиз сжег все незащищенные пригороды.
203 Legrain, ук. соч., стр. 372.
204 Там же, стр. 373—375; Avenel, ук. соч., т. I, стр. 398; Pontchartrain*
ук. соч., стр. 384.
205 Avenel, ук. соч., т. I, стр. 489, 511.
255
родского совета), что его «драгоценная» жизнь подвергается такой опас¬
ности, что герцог поступит благоразумнее, если покинет город. Такого же
мнения придерживались и некоторые офицеры из свиты Мзна, указывая,
что, опираясь на сильные гарнизоны в окрестных городах, он сможет
помешать осаде Суассона, тогда как в городе он будет зависеть от весь¬
ма неблагоприятных для него настроений горожан. Но Мэн считал, что,
уехав из Суассона, он потеряет город, так как горожане (несмотря на
сильный гарнизон в цитадели) немедленно его сдадут. Поэтому он
остался и руководил обороной города.206
Как и раньше, гранды были сильны своей дворянской кавалерией,
которая отличалась в успешных вылазках. В то время как армия
.д’Оверня начала рыть траншеи и окапываться около Суассона, Мэн
быстрым кавалерийским налетом на один из пригородов Суассона раз¬
бил размещенные там королевские части и захватил пленных и знамя.
Расположенные рядом фландрские наемники д’Анкра не двинулись
с места на помощь своим товарищам. Они вообще желали подчиняться
только своему полковнику, а тот считал себя подчиненным лишь
д’Анкру. Легко себе представить, какие отношения были между фландр¬
скими наемниками и остальной королевской армией. В ответ на вылазку
Мэна д’Овернь усилил бомбардировку города, многие дома в Суассоне
были разрушены, жители убиты. Горожане снова просили Мэна поща¬
дить и их и себя, но тот ответил, что ради «борьбы с тираном» не пожа¬
леет собственной жизни. Известие о смерти д’Анкра застало д’Оверня
в приготовлениях к штурму города, причем оно было ему сообщено,
осажденными, к которым гонец от короля прибыл раньше, чем
к д’Оверню. На бастионе появился солдат, кричавший: «Война кончена!
Ваш господин, маршал д’Анкр, убит; король, наш господин, велел убить
его!». Ворота Суассона были открыты, и д’Овернь с армией вошел
в город.207
Если рассматривать эту кампанию с точки зрения военных действий,
то может создаться впечатление, что благодаря превосходству артилле¬
рии она протекала для правительства успешно. Последнее в своих пись¬
мах к губернаторам, к гугенотам и за границу все время подчеркивало
свои военные успехи.
Однако, на деле, положение и королевской армии и правительства
в целом было далеко не блестящим. Его осложняли три обстоятельства:
нарастание конфликта с гугенотами, появление новой аристократической
группировки (так называемой «третьей партии») и неудачи за границей.
Ко всему этому добавились и финансовые затруднения.
Правительство не смогло воспрепятствовать окружному собранию
гугенотов в Ларошели 208 и собранию гугенотского дворянства в Фижаке.
Опираясь на них, Сюлли предложил правительству посредничество в
примирении с грандами, а депутация от Ларошельского собрания при¬
была в Париж с еще более резким манифестом, чем манифесты грандов,
и требовала аудиенции у короля.209 Депутацию не приняли и от посред¬
ничества Сюлли отказались. Но в предвидении всеобщей конференции
гугенотов, назначенной (без королевского разрешения) на 1.5 апреля,
правительству необходимо было принять срочные меры. Ришелье начал
с того, что запросил мнение такого опытного и авторитетного политика,
206 L е g г a i п, ук. соч., стр. 378—379.
207 F оn t е п а у -М а ге u i 1, ук. соч., стр. 116—117; Legrain, ук. соч.,
стр. 381—382.
208 Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 1064.
209 Avene I, ук. соч., т. I, стр. 332, 334; Bull, du bibliophile, 1908, p. 278, 330.
.256
как Дюплесси-Морне.210 Тот ответил, что у гугенотов есть все основания
для вооружения, ибо по всей стране разгорается междоусобица и обе
•стороны наводняют Францию иностранными наемниками. При таких
обстоятельствах гугеноты должны позаботиться о своей безопасности,
и конференция должна быть созвана. Но, удовлетворив претензии гуге¬
нотов (обещания, данные правительством по Луденскому договору,
и некоторые новые пожелания частного характера), правительство смо¬
жет смягчить остроту положения, что весьма желательно, ибо успехи
королевской армии еще не решают дела. «Гражданская война, — поучал
молодого министра многоопытный ветеран междоусобных войн, — имеет
ту особенность, что, будучи подавлена в одном месте, вспыхивает
в другом».211
Таким образом, позиция Дюплесси-Морне в 1617 г. (отражавшая
мнение гугенотских городов) сильно отличалась от его поведения
в 1616 г. Тогда он осуждал антиправительственные выступления гуге¬
нотских грандов и дворян, теперь он их оправдывал. Считая правитель¬
ство д’Анкра ответственным за новую междоусобицу, он, так же как и
гранды, имел с Людовиком XIII тайные сношения, намеки на которые
встречаются в его письмах.212 Несомненно, что выражение «служба ко¬
ролю» (service du гоу) приобрело в его устах такой же смысл/как и
в среде германских протестантов.
Позиция гугенотов имела для правительства огромное значение.
Оно могло выдержать борьбу с партией грандов, могло даже выйти из
этой борьбы победителем, но при непременном условии нейтралитета
гугенотов.213 Луденский мир показал, что союз грандов с гугенотами де¬
лал врагов правительства (даже при отсутствии поддержки их горо¬
дами) такой силой, которая в военном отношении превосходила силу
королевской армии. Поэтому Ришелье и спешил разбить принцев в
Шампани и Иль-де-Франсе, рассчитывая принудить их к капитуляции
до того, как гугеноты организуют свое выступление. Стремясь выиграть
время, он пошел на уступки,214 но одновременно усилил гарнизоны в го¬
родах на север от Ларошели (в Ниоре, Фонтенэ, Партенэ и Маране)
и постарался воспрепятствовать наборам войск для принцев в Пуату.215
Уступки, сделанные правительством, продемонстрировали его сла¬
бость, и ему не удалось предотвратить созыв гугенотской конферен¬
ции,216 срок которой (15 апреля) приближался и которая обещала быть
очень бурной, так как позиции гугенотских грандов ввиду общего недо¬
вольства правительством д’Анкра усилились не менее, чем позиции дру¬
гих вельмож.217 Гугенотские гранды и даже осторожный Дюплесси-
Морне заявили правительству, что не потерпят никаких военных дей¬
ствий по отношению к Седану, оплоту гугенотов на крайнем востоке
Франции.218 Такое заявление означало, что у принцев не только остава¬
2Ю Avenel, ук. соч., т. I, стр. 415—418.
211 Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 1084—1085.
212 Там же, стр. 1035.
213 Эта точка зрения отчетливо выражена в письме Бетюна к Ришелье от начала
марта, когда находившийся в Италии Бетюн еще не знал о подготовке гугенотов
к войне (Т а р i ё, ук. соч., стр. 76).
214 Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 1094.
215 Avenel, ук. соч., т. I, стр. 443—444.
216 «Король сперва решил вменить в преступление созыв Ларошельского собра¬
ния и преследовать по закону его участников», но затем изменил решение и признал
собрание, приказав выполнить все пожелания гугенотов (Duplessis-Mornay,
ук. соч., стр. 1106—1107).
217 Там же, ук. соч., стр. 1110 и сл.
218 Там же, стр. 1107.
|7 А. Д. Люблинская
257
лось прочное убежище на случай, если бы королевская армия взяла Су-
ассон и Мезьер, но что даже при таком плачевном для них исходе войны
они получили бы сильную помощь. Такие действия гугенотов заставили
бы правительство разделить свои силы между восточными и западными
провинциями и привели бы его к поражению.
Понятно поэтому «страстное желание» Ришелье сохранить во что
бы то ни стало мир с гугенотами. Но в предвидении неотвратимого с
ними разрыва и необходимости войны на два фронта Ришелье уже
в апреле стал подготовлять почву, намереваясь получить от духовенства
значительную денежную помощь на войну с гугенотами. Из его пе¬
реписки с д’Анкром явствует со всей определенностью, что правитель¬
ство имело еще одну возможность получения быстрой и эффективной
помощи. Испания не только предлагала, но прямо навязывала прави¬
тельству свои войска, находившиеся во Фландрии и западной Германии,
под командованием Спинолы. Нечего и говорить, что такая «помощь»
была бы опаснее врага и означала на деле испанскую интервенцию.
Ришелье совершенно искренне всячески стремился ее избежать,219 но
дальнейший ход междоусобицы мог привести к такому финалу и помимо
его воли.
Собравшись в Ларошели 15 апреля, гугенотская конференция выжи¬
дала исхода военных операций в Иль-де-Франсе. Осада Суассона затя¬
гивалась, а от ее исхода зависело многое. Но, как известно, кончилась
она совершенно неожиданным образом, в связи с чем пришлось изме¬
нить позицию и гугенотам.
Казалось, готовы были оправдаться слова Дюплесси-Морне о том,
что гражданская война, будучи подавлена в одном месте, неизбежно
вспыхивает в другом. В марте отчетливо обозначился третий очаг смуты.
Возникла так называемая «третья партия». В нее входили все вельможи
и губернаторы, считавшиеся до тех пор «лояльными»; Ледигьер, Монмо¬
ранси (губернатор Лангедока), Бельгард (губернатор Бургундии) ,
д’Аленкур (губернатор Лиона), д’Эпернон и другие. Они решили набрать
армию в 35—40 тыс. человек (часть ее уже была набрана, так как Ле¬
дигьер и д’Эпернон располагали значительными военными силами) и
идти на Париж, чтобы «освободить короля от тирании д’Анкра». А для
сего они конфисковали в своих провинциях всю королевскую казну («для
блага короля») и предложили гугенотам соединиться с ними. На стороне
этой «третьей партии» выступили даже парламенты роответствующих про¬
винций (Тулузы, Бордо, Гренобля и Дижона).220
В лозунгах и в образе действий третьей221 партии не было ничего,
что отличало бы ее от сражавшихся с королевской армией в Шампа¬
ни и Иль-де-Франсе вельмож или от гугенотских грандов. Ее выступление
на политическую арену означало дальнейшее расширение дворянско-
аристократического мятежа, втягивание в него губернаторов и вельмож
всех провинций, вплоть до самых отдаленных. Казавшееся близким по¬
ражение грандов на востоке страны означало победу правительства над
одной из группировок феодальной аристократии, но эта победа ставила
под угрозу привилегии и права всех губернаторов. Отсюда их заинтересо¬
219 Avenel, ук. соч., т. VII, стр. 371—372; Documents d’histoire, 1910, p. 182-^186.
220 Pontchartrain, ук. соч., стр. 385; Rohan, Libre discours (в изд. его
мемуаров -—стр. 522); Duplessis-Могпау, ук. соч., стр. 1107.
221 Термин этот имел уже многолетнюю давность. Так зачастую назывались
в гражданских войнах XVI в. партии, возникавшие сверх двух основных партий,
т. е. гугенотов и католиков. В исследуемый период основными двумя партиями счи¬
тались группировка, составлявшая армию правительства д’Анкра, и мятежные гранды
с их клиентелой.
258
ванность в отпоре правительству. Раздоры и распри в среде вельмож
мешали им образовать дельную и монолитную партию и одновременно
выступить против правительства в защиту своих кастовых интересов.
Но успехи правительства неизбежно вызывали выступления всех прочих
грандов. В XVI в. размежевание между ними (очень нестойкое) прохо¬
дило по признаку вероисповедания. В начале XVII в. этот признак исчез
почти совсем, и резче проступило размежевание по группам провинций
(юг, запад, восток, центр). Но и оно не являлось определяющим, так как
возникновение тех или иных группировок грандов зависело от многих
частных причин. Итак, правительство было поставлено перед фактом
нового мятежа в южных и западных провинциях страны.
Ришелье попытался всякими уступками в частных вопросах задер-
жать открытое выступление третьей партии. Он одаривал ее вождей,
предоставляя им военные должности, торговался с Ледигьером относи¬
тельно предоставления ему новых губернаторств (Ледигьер желал полу¬
чить Гиень).222 Правительство всеми силами стремилось поскорее закон¬
чить военные операции против Мэна и Невера, чтобы развязать себе руки
и встретить с достаточными силами войска третьей партии или же всту¬
пить с ними в переговоры, опираясь на одержанную победу и значитель¬
ную армию.223
Угроза дальнейшего расширения смуты чрезвычайно осложняла
внешнеполитическое положение Франции. Яков I вознамерился созвать
конференцию английских и французских кальвинистов для обсуждения
якобы чисто религиозных вопросов.224 Ришелье не мог не усомниться
в истинности такой мотивировки, так как англо-французские отношения
продолжали ухудшаться. Выяснилось, например, что, обещая француз¬
скому правительству не оказывать тайной помощи принцам, Яков I со¬
бирался оказывать ее открыто. Констатируя полный провал попытки
склонить Англию на сторону правительства, Ришелье предписал своему
чрезвычайному послу немедленно вернуться во Францию.225
Голландское правительство, если и не проявляло в действиях свое
отрицательное отношение к правительству д’Анкра, то в беседе с чрезвы¬
чайным послом Лану не сочло, однако, нужным его скрывать.226 В сере¬
дине марта оно поставило перед французским правительством вопрос
о необходимости прекращения войны с принцами 227 и в дальнейшем не
препятствовало набору войск для принцев на голландской территории.225
Ришелье всеми мерами торопил присылку части французского корпуса
из Голландии, но ему не удалось преодолеть нарочитую медлительность
голландских властей. Он желал, чтобы эти войска пришли во Францию
под командованием Генриха Оранского, так как это было бы доказа¬
тельством отрицательного отношения Оранских к грандам.229 Но и это
ему не удал ось.230. Не отказывая официально в помощи, голландское пра¬
вительство приложило немало усилий, чтобы на деле этой помощи не
оказать.
В марте—апреле еще более ухудшились отношения с германскими
князьями. Просьбы Ришелье о запрещении наборов войск для грандов
222 Avenel, ук. соч., т. I, стр. 354, 380, 381, 481, 494, 516; т. VII, стр. 381, 926.
223 р о n t с h а г t г a i п, ук. соч., 385; Rohan, ук. соч., стр. 522—523.
224 Dup 1 ess i s-Morn а у, ук. соч., стр. 1096—1098.
225 Avenel, ук. соч., т. VII, стр. 355 в 367.
2?б Там же, т. I, стр. 241, прим.
227 Там же, т. VII, стр. 923.
228 Т а р i ё, ук. соч., стр. 81, прим. 4.
229 Avenel, ук. соч., т. I, стр. 326—328, 411; VII, 362, 923—926; Pontchar¬
train, ук. соч., стр. 384.
230 A v е n е 1, ук. соч., т. VII, стр. 375.
17*
259
не помогли, и для них формировались все новые и новые отряды. Прихо¬
дилось заботиться хотя бы о том, чтобы воспрепятствовать их продвиже¬
нию во Францию. Но меры, предпринятые Ришелье в отношении рейн-
графа, архиепископа кельнского и герцога лотарингского, не привели к
успеху.231 Гизу пришлось отложить осаду Мезьера и отправиться к гра¬
нице, чтобы помешать иностранным отрядам принцев вступить на фран¬
цузскую территорию. Но дело этим не ограничилось.
16 апреля германские протестантские князья собрались в Гейльброн-
не и отправили Людовику XIII коллективное письмо, в котором осуждали
дипломатию Ришелье и указывали на необходимость немедленного пре¬
кращения войны с грандами и справедливого рассмотрения их обид и
претензий. В противном случае, указывали князья, «во Франции разыг¬
рается кровавая трагедия», и подданные короля (т. е. гранды и гугено¬
ты,— А. Л.) прибегнут к помощи всех сторонников короля не только во
Франции, но и за границей.232 Зная смысл термина «служба королю»,
нетрудно понять, что князья, резко отделяя Людовика XIII от правитель¬
ства д’Анкра, предупреждали короля о своем намерении поддержать
принцев и гугенотов. Война внутренняя грозила перерасти во внешнюю.
Эта опасность висела в воздухе и вызывала повсеместную тревогу.
Последняя усугублялась тем, что и во Фландрии и в северной Италии
были сосредоточены значительные испанские войска, которые только и
ждали предлога для того, чтобы вмешаться в междоусобицу во Франции.
«Чего можно от всего этого ожидать, кроме как разорения и неминуемой
погибели, поражения от врагов и ущемления от тех, кто под маской
дружбы и союза не преминет вторгнуться вместе с врагами в нашу стра¬
ну»,233 писал один из современников, несомненно, вспоминая при этом об
иностранной интервенции 1590-х годов.
К середине апреля 1617 г. правительство д’Анкра, несмотря на свои
военные успехи, находилось в крайне тяжелом положении. К тому же
у него не было денег. Уже в начале декабря 1616 г. обнаружился дефицит
в полмиллиона ливров, вызванный главным образом щедростью прави¬
тельства д’Анкра по отношению к откупщикам. Присутствие в этом прави¬
тельстве Барбена привело к тому, что только за декабрь234 1616 г. Коро¬
левский совет, предоставив льготы откупщикам, снизил их взносы по от¬
купам не менее чем на 130 тыс. ливров.235 Мотивировкой этих льгот было
«разорение» откупщиков в результате междоусобицы (захват денег гран¬
дами, сокращение торговли и поступлений по косвенным налогам и т. д.).
Тогда же правительство сделало заем у одного из крупнейших финанси¬
стов в размере 900 тыс. ливров.236 15 декабря был оформлен новый заем
в 250 тыс. ливров;237 29 и 31 декабря — еще два займа на общую сумму
в 1060 тыс. ливров.238 Все эти займы на общую сумму в 2210 тыс. ливров
были заключены под доходы первого полугодия 1617 года (налоги, дохо¬
231 Avenel, ук. соч. т. I, стр. 410, 462; VII, стр. 377, 379, 925; Bull, du
bibliophile, 1908, стр. 253 и 276.
232 Т а р i ё, ук. соч., стр. 89—90. — Об этом письме упомянул Авенель (т. I,
стр. 246, прим. 4).—Ришелье не успел получить это письмо, но мог предвидеть его
получение.
233 L е g г a i п, ук. соч., стр. 357—358.
234 Из источников явствует, что такая же практика дарила во время всего
правления Барбена.
235 Arrets du conseil d’Etat, decembre, 1616. (Рукопись в BN, f. fr., 18190,,
If. 413-424, 451—453, 467-^468, 473-^74, 496—501, 534—535, 569—581, 585—590,594.
Фотокопия в ГПБ, Франц. Q IV, 220).
236 Там же, лл. 448—449.
237 Там же, лл. 477—479.
238 Там же, лл. 548—550, 591.
260
ды от продажи вновь созданных должностей, увеличение налога на соль,
субсидии от провинциальных штатов и т. п.239). В марте—апреле 1617 г.
подобные же займы под поступления второго полугодия 1617 года до¬
стигли 2 миллионов ливров, а займы под поступления трех следующих
лет (1618—1620) составили 1800 тыс. ливров.240 Иными словами, с де¬
кабря по апрель было истрачено на войну 6 миллионов ливров, сумма по
тем временам чрезвычайно крупная, если учесть, что годовой государ¬
ственный доход тех лет составлял около 30 млн. ливров. Несмотря на
займы, доставлявшие финансистам огромные барыши, правительство было
без денег. Оно задерживало выплату жалованья чиновникам и пенсий
иностранным государям.24! Ришелье вынужден был просить принца Жуан-
виля (одного из Гизов) нанять 1200 пехотинцев на свои средства.242
Накануне убийства д’Анкра он оказался перед необходимостью ссудить
полторы тысячи ливров своих собственных денег, так как «средства е. в.
(т. е. короля, — A. J1.) иссякли».243 Кредит был исчерпан, и, по-видимому,
не потому, что иссякли капиталы финансистов, которым так легко и при¬
вольно жилось при наличии Барбена в составе правительства, но потому,
что сгустившаяся до предела атмосфера недоверия к правительству
д’Анкра внушила серьезную тревогу даже кредитовавшим его финансо¬
вым тузам.244
Учитывая все эти осложнения, Ришелье в первых числах апреля на¬
чал тайные переговоры с грандами о мире. К принцам был послан в не¬
официальном порядке с поручением прощупать их намерения личный друг
епископа Люсонского, капуцин отец Жозеф,245 который впоследствии,
в пору могущества кардинала, стал его ближайшим помощником. Он по¬
бывал у Невера и Мэна, которые заявили, в той или иной форме, что
не пожалеют жизни ради борьбы с наглым узурпатором, оттеснившим
от власти законного короля и правившим с помощью своих ставленников,
что к ним идут значительные подкрепления и что, если понадобится, они
не остановятся перед тем, чтобы ввести во Францию кого угодно, вплоть
до турок и самого чорта.246 Если д’Анкр поставил их перед необходи¬
мостью выбирать между Бастилией и войной, то они выбрали последнее,
тем более что их союз с гугенотами должен быть вскоре оформлен. Един¬
ственным условием, при котором они соглашались приступить к мирным
переговорам, было гарантированное обещание со стороны правительства
о возобновлении того порядка, который был установлен после Луденского
мира (т. е. до ареста Конде).247 Это требование означало отставку всех
министров, удаление д’Анкра, освобождение Конде и всевластие феодаль¬
ной аристократии.
Следовательно, попытка пойти на примирение с грандами на прием¬
лемых для правительства условиях провалилась. Весьма вероятно, что
д’Анкр не знал об этих тайных переговорах. Во всяком случае, несо*
мненно, что, когда Ришелье попробовал заговорить с ним о необходимости
мира, между д’Анкром и его министрами произошла ссора.248 Д’Анкр пе¬
рестал доверять кому бы то ни было, даже д’Оверню,249 подозревая его
239 Там же, во многих местах.
240 р Jeannin. Negociations (Coll. Michaud et Poujoulat, 2 serie, t. 4, p. 685).
241 Arrets du conseil d’Etat, ff. 566—567, 577—578, 593—594.
242 Avenel, ук. соч., т. I, стр. 475.
243 Там же, стр. 529.
244 Н а у е ш, ук. соч., стр. 239.
245 в. Zeller. Louis XIII, Marie de Medicis, Richelieu-ministre. Paris, 1899, p. 162.
246 Там же, стр. 163—164.
247 Там же, стр. 166.
248 Там же; Pontchartrain, ук. соч., стр. 387.
249 Zeller, ук. соч., стр. 167.
261
в сговоре с грандами. В свою очередь Ришелье, чувствовавший, что почва
начала гореть под его ногами, решил, пока не поздно, разорвать с
д’Анкром и просил у королевы отставки.250 Мария Медичи обещала дать
ответ через неделю, но этот срок не успел истечь, как д’Анкр был убит.
Заговор, душой которого был любимец Людовика XIII Люин, был
задуман давно. В него было вовлечено несколько гвардейских офицеров,
в том числе гвардейский полковник Витри.
Сперва предполагалось, что король при первом же удобном случае
убежит к грандам и во главе их армии пойдет на Париж. В марте
д’Анкр проектировал вывезти Людовика XIII в Компьень или в Реймс,
очевидно, для того, чтобы показать, что война ведется не только от имени
короля, но и самим королем. Эта поездка была окончательно решена в
начале апреля, но 8 апреля было объявлено об ее отмене.251 Причиной
тому было возникшее (как потом оказалось, вполне обоснованное) подо¬
зрение, что король поддерживает тайные сношения с грандами. Вызван¬
ный в связи с этим из Нормандии в Париж, д’Анкр решил сменить все
окружение короля, услать в армию его гвардию, находившуюся в Лувре,
и удалить Люина. Были пересмотрены капитаны городской милиции
Парижа, и лица, неугодные маршалу, были намечены к отставке. Заговор¬
щики поняли, что медлить нельзя. Утром 2Ajanpеля, когда д’Анкр в сопро¬
вождении большой свиты (свыше 200 дворян) явился в Лувр, большие
ворота замка были закрыты раньше, чем вся свита успела войти. Витри
со своими двумя сыновьями, пряча под плащами пистолеты, пропустили
вперед маршала, занятого чтением письма, и зашли ему за спину, отрезав
его от свиты. Д’Анкр был убит наповал, никто из его дворян не оказал
никакого сопротивления. Король и Люин, готовые к бегству в случае
неудачи, в страшном волнении ожидали исхода. Крики «Vive le гоу!»
известили их о случившемся. Витри удалил из Лувра гвардию королевы
и подверг Марию Медичи домашнему аресту. Леонора была арестована
и отправлена в тюрьму Консьержери.252 Барбен-также был арестован и
помещен в Бастилию. От Манго была отнята печать без соблюдения каких
бы то ни было церемоний. Парламент отнесся к этому так, как будто бы
Манго и не был никогда хранителем печати.253 Когда Ришелье явился в
Лувр и осмелился заглянуть в галерею, где Людовик XIII стоя на биль¬
ярде, принимал восторженные поздравления от толпы дворян и горожан,
заполнивших все помещения дворца, он услышал от короля следующие
слова: «Благодарение богу, мы избавлены нынче от вашей тирании».254
Это означало полную отставку. Ришелье пришлось удалиться.
Людовик XIII призвал Вильруа, Жанена, Силлери и Дювера и облек
их полномочиями министров. Королеву решили сослать в Блуа. Повсюду
были разосланы гонцы с письмом от имени короля. В нем указывалось,
что виной всех бедствий, обрушившихся на народ в связи с междоусоби¬
цей, были супруги Кончини. Д’Анкр злоумышлял на жизнь короля,
поэтому последний был вынужден прибегнуть к самозащите и избавиться
от узурпатора насильственным путем. Мера эта была предпринята в кри¬
250 Avenel, ук. соч., т. VII, стр. 417—418. — Ришелье указывает, что пять раз
просил отставки. Барбен также просил об отставке.
251 Avenel, ук. соч., т. I, стр. 381, 486—487, 504.
252 Ее потом судил парламент; по обвинению в магии и колдовстве она была
приговорена к смерти и казнена на Гревской площади.
253 Le grain, ук. соч., стр. 391.
254 Там же. — Легрен, выпустивший свою книгу в 1619 г., т. е. до нового возве¬
личения Ришелье, не имел нужды скрыть этот неприятный для кардинала эпизод.
Впоследствии Ришелье постарался уничтожить экземпляры этой книги (Т а 1 I е-
mant des Reaux, ук. соч., т. 11, стр. 149).
262
тический момент, когда вся Франция готова была взволноваться. Война
с принцами окончена, и король решил править сам.255
Всеобщая ненависть к д’Анкру, который стал в глазах всего населе¬
ния (начиная от парламентов и кончая простым народом) воплощением
произвола и бедствий, принесенных разорительной для страны междо¬
усобицей, была причиной всеобщей радости, о которой свидетельствуют
все источники. Гранды, парламенты, города — все спешили изъявить
королю свой восторг по поводу его истинного воцарения и ликвидации
смуты. Молниеносное окончание «растаявшей как дым» войны было
главной причиной этих непритворных восторгов. Убийство маршала
в небывалой степени подогрело роялизм не только привилегированных
сословий, но и роялистские иллюзии широких народных масс. Гранды,
внезапно лишившиеся обоснования затеянной ими войны, также рассчи¬
тывали на уступки со стороны короля, во имя интересов которого они
якобы воевали.
* *
*
На правление д’Анкра пришелся кульминационный этап граждан¬
ских войн второго десятилетия XVII в. Накопив за предыдущие годы
силы и влияние, феодальная аристократия в целом (т. е. все принцы,
губернаторы и гугенотские гранды) образовала партию, превосходящую
как в военном, так и в дипломатическом отношении силы правительства.
Однако в 1616—1617 гг. сила феодальной аристократии заключалась
не столько в военном превосходстве ее армии, помощи из-за границы
и т. д., но в той моральной и политической поддержке, которую лозунги
принцев приобрели в населении Франции. Полная изоляция правитель¬
ства д’Анкра была делом их рук, плодом их агитации. Но основная
причина этой изоляции заключалась в раздражении и гневе широких
народных масс на бессмысленную в их глазах междоусобицу, истощав¬
шую их силы, обременявшую их новыми налогами, несшую им лишь
разорение. На имени иностранца народ сосредоточил свою ненависть.
Следует подчеркнуть еще раз, что, несмотря на все усилия грандов, эта
ненависть к д’Анкру отнюдь не сопровождалась признанием принцев
вождями в борьбе с узурпатором. Увлечь за собой массы, как это было
в XVI в., грандам не удалось.
Таково же было и отношение буржуазии. Возмущенное своеволием
д’Анкра чиновничество также видело в нем лишь узурпатора. Почему
же д’Анкр шел напролом, как бы не видя ожидавшей его пропасти?
В августе 1616 г. вопрос ставился так: власть могла находиться в
руках грандов (с подчинением им Конде) или в руках д’Анкра. Роль
старых министров, Вильруа и Жанена, была кончена именно потому,
что феодальная аристократия была врагом их политики, защищавшей
абсолютистский строй. Но собирался ли д’Анкр защищать основы фран¬
цузского абсолютизма? Какие цели он себе ставил?
Его личные качества, бесспорно непривлекательные, должны отсту¬
пить на задний план. Невежественный и жадный авантюрист, использо¬
вавший государственную казну для своего обогащения, зарвавшийся
выскочка, веривший в свою звезду с чисто итальянским суеверием,
д’Анкр меньше всего думал и заботился о национальных интересах
Франции и весьма мало считался с нравами и обычаями страны, куда его
занесла фортуна. Политика старых министров, стремившихся путем
255 Весть об убийстве д’Анкра и о словах Людовика XIII — «Теперь я — ко¬
роль» — достигла провинций еще до получения официальных известий (Duplessis-
Mornay, ук. соч., стр. 1121).
263
уступок принцам выиграть время и сгладить острые углы при помощи:
лавирования и осторожной дипломатии — эта политика была для.
д’Анкра невозможна и неприемлема. Он не мог и не желал ждать.
Удача его политической карьеры могла осуществиться лишь рискован¬
ными и быстрыми действиями. Он не имел никакой социальной под¬
держки. «Верность» его дворянской клиентелы была оплачена золотом
и в критический момент лопнула, как мыльный пузырь. Министры
д’Анкра были его креатурами и разделяли со своим патроном ненависть
народа. Гранды не могли сомкнуться с ним, ибо их успех в 1616 г. был
в значительной степени обусловлен использованием всеобщей ненависти
к итальянцу. Они не желали терять своей популярности сотрудничеством
с д’Анкром, который был им совершенно ненужен. Таким образом*
у грандов не было иного выхода, кроме продолжения борьбы за власть,
а у д’Анкра не было иного выхода, кроме войны с грандами, и не была
других средств для ведения этой войны, как союз с финансистами и ис¬
пользование новых, всецело от него зависящих, лиц в качестве мини¬
стров.
Сама по себе война с феодальной аристократией отнюдь не означала
отказа от абсолютистской политики. Но война в тех условиях и при той
международной обстановке затягивала и разжигала междоусобицу и
потому объективно влекла за собой длительную разруху в стране, обни¬
щание народа и ослабление центральной власти. Устойчивости абсолю¬
тизма надо было добиваться иными, более осторожными средствами.
Как же Ришелье оценил тогда политику д’Анкра и свою деятельность
в 1616—1617 гг.? Об этом можно судить по его черновым заметкам*
составленным в марте 1618 г. для самооправдания в предвидении судеб¬
ного процесса над Барбеном.256 В этих записях, сделанных только для
себя, он не видит в своей политике никаких ошибок и считает ее продол¬
жением политики старых министров. Однако своим настойчивым жела¬
нием уйти в отставку еще до катастрофы он осудил политику д’Анкра
и фактически опроверг свои же доводы. Что же касается дальнейшей
деятельности Ришелье, как до прихода к власти в 1624 г., так и в осо¬
бенности потом, то одной из его характерных черт, обеспечивших ему
успех, было ясное понимание стоявших перед ним задач в сочетании
с не менее ясным учетом реальных возможностей для осуществления этих
задач. Это драгоценное для политика качество он приобрел в результате
большого жизненного опыта, и катастрофа 24 апреля 1617 г. должна
была сыграть при этом немаловажную роль.
256 Avenel, ук. соч., т. VII, стр. 417—422. — Аното считал, что эти заметки
представляют собой «размышления, лихорадочно набросанные» в первые дни
авиньонской ссылки (Н а п о t а и х, ук. соч., т. II, стр. 257) для «облегчения страст-
ной и взволнованной души» (там же, стр. 260). На деле, это ответы на предполагав¬
шиеся (или уже представленные) обвинения, касавшиеся деятельности Ришелье
в правительстве д’Анкра. Поскольку следствие по делу Барбена велось в марте
1618 г., то эти (отнюдь не лихорадочные) заметки следует отнести к последним не¬
делям до отъезда Ришелье в ссылку.
ГЛАВА VII
ПРАВЛЕНИЕ ЛЮИНА (1617—1620)
ризвав в Королевский совет старых авторитетных ми¬
нистров своего отца, Людовик XIII еще больше укрепил
'свою популярность.1 Старые советники имели репутацию
осторожных политиков, стремившихся избежать острых
столкновений и смут, а их отставка во время правления д’Анкра при¬
влекла к ним всеобщую симпатию. Присутствие Вильруа, Жанена,
Силлери и Дювера в Королевском совете было расценено как возвра¬
щение к политике Генриха IV, знаменовавшей внутренний мир, в кото¬
ром больше всего нуждалась измученная междоусобицей и истерзанная
грабежами солдатчины страна.2
Для упрочения мира требовалось разрешить несколько неотложных
задач: -принудить грандов к повиновению, покончить с гугенотской кон¬
ференцией в Ларошели, освободить страну от всех войск, восстановить
международный престиж Франции и противодействовать агрессии Ис¬
пании в северной Италии.
Настоящим правителем Франции стал не король и не старые мини¬
стры, а Люин. Получив в дар все личное имущество д’Анкра и часть его
должностей, породнившись с аристократическими семьями, он оказался
самым богатым и могущественным человеком во Франции, подчинив
Людовика XIII своему влиянию. Но в своей политике, внешней и внут¬
ренней, он широко использовал (особенно на первых порах) опыт, связи
и знания старых министров.3
Почти все принцы один за другим явились в Париж и выразили
1 Relation exacte de tout ce qui s’est passe a la mort du marechal d’Ancre (Coll.
Michaud et Poujoulat, 2 serie, t. 5., p. 469).
2 Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 120. — До какой степени были разорены
северо-восточные области, где главным образом развернулись военные действия, сви¬
детельствует следующий факт. Спустя полтора года (в ноябре 1618 г.) король со сви¬
той не мог прожить в Суассоне в течение намеченного срока и должен был срочно вер¬
нуться в Париж — настолько были опустошены все окрестности (Mercure frangais,
t. V. 1618, 277).
3 Даже его враги вынуждены были признать, что многое из сделанного им оказа¬
лось полезным и подготовило последующие успехи Ришелье (например, Fontenay-
Mareuil, ук. соч., стр. 120 и 123).
265
королю свою покорность.4 Смерть д’Анкра лишила их того лозунга, ко¬
торый один давал им популярность и силу,5 Охватившая страну ра¬
дость при известии о конце ненавистного всем итальянца в один час
сделала их генералами без армий.6 Поэтому принцам ничего не остава¬
лось делать, кроме как ехать в Париж.7 Нужно думать, что, узнав о со¬
ставе нового правительства, они сразу же поняли, что остались в дура¬
ках. Но для организации новой войны необходимо было время.
Неожиданный исход событий поставил в затруднительное положе¬
ние иЛарошельскую конференцию гугенотов: она оказалась в полном
одиночестве и в более чем трудной роли мятежника в замиренном госу¬
дарстве. Она послала к королю депутацию с изъявлениями покорности,
но король отказал в аудиенции, а при дворе депутатам посоветовали
незаметно распустить конференцию, что и было сделано.8 Покорность
королю пришлось выражать депутатам от национального синода гуге¬
нотских церквей.9
Наиболее трудной задачей был роспуск войск, так как на это нужны
были большие деньги. На шампанской границе стояли набранные для
принцев рейтары, которые не желали оттуда уходить, не получив сле¬
дуемых им по контракту денег (200 тыс. ливров), и угрожали грабежом
французских территорий.10 Гизу было приказано отогнать их от гра¬
ниц,11 а затем распустить часть своей армии, расставив другую часть
по пограничным крепостям. Необходимо было расплатиться и с набран¬
ными Шомбером ландскнехтами.12 На все это ушло около полутора
миллионов ливров, что еще больше увеличило дефицит в бюджете. Но
все же, пока что, народ получил облегчение; в деревнях не стало войск,
а города перестали нести стражу и караулы.13
Но этого было недостаточно. Важнейшей задачей в тот момент
было пресечение возможности новой войны. Для этого требовалось
хоть в какой-то мере удовлетворить притязания родовитого дворянства,
а также восстановить равновесие в бюджете, т. е. изыскать средства на
покрытие долгов, и притом без увеличения налогов. Правительство не¬
медленно приступило к предварительной работе- Было запрошено мне¬
ние влиятельных лиц по вопросу о созыве совещания, которое должно
было обсудить конкретный план реформ. Дюплесси-Морне предложил
создать специальную комиссию, которая подготовила бы материал, а
затем созвать собрание нотаблей.14 По-видимому, так и было сделано,
ибо собранию нотаблей был предложен уже выработанный список пред¬
4 Pontchartrain, ук. соч., стр. 390, и во всех прочих источниках.
5 Всем было ясно, что, не прекратив войны, они обнаружили бы свои истинные
цели, состоявшие в стремлении «половить рыбу в мутной воде и использовать малолет¬
ство короля» (письмо Божи к Леону от 15 мая 1617 г. ГПБ. Авт. 89, № 15).
6 Ненависть к д’Анкру была в столице настолько велика, что парижский народ
жестоко расправился с его трупом, вырыв его из могилы и повесив на одной из воз¬
двигнутых маршалом виселиц. Шесть часов Париж был во власти разъяренной толпы,
состоявшей из чернорабочих и ремесленников, которые избивали дворян и врывались
в дома богатых горожан (Legrain, ук. соч., стр. 400—402).
7 Лишь Бульон и д’Эпернон остались в своих заграничных владениях: первый —
в Седане, второй — в Меце.
8 Relation exacte, p. 475.
8 Duplessis-Могпау, ук. соч., стр. 1442, 1145 и 1148.
10 Relation exacte, стр. 470.
Н Гизу пришлось выгонять их не только с границы, но и из Лотарингии, где они
успели принести немалый вред. В письме к Вильруа от 14 мая 1617 г. из Туля Гиз на¬
зывает их «сущими чертями» (ГПБ. Авт. 51, № 120).
12 Их переправили затем в Савойю, в помощь герцогу против испанцев.
*3 Королевский циркуляр губернаторам от 8 мая 1617 г. (Duplessis-Мог¬
пау, ук. соч., стр. 1129).
1* Там же, стр. 1161—1153.
266
полагавшихся реформ, на которые нотабли должны были дать ответ.16
Однако чрезвычайные события в северной Италии помешали быст¬
рому созыву совещания, и оно состоялось только в декабре. В течение
лета и осени почти все внимание правительства было поглощено
итальянскими делами.16
Ранней весной 1617 г. для Испании наступила, казалось, самая бла¬
гоприятная пора осуществить свои агрессивные планы и использовать
распри во Франции для захвата Монферрата и Мантуи. Милан, «ключ
всей испанской монархии»,17 был центром, откуда исходила эта агрес¬
сия. В апреле миланский губернатор открыл военные действия.18
В ответ новое французское правительство объявило всем своим и
иностранным послам, что Франция теперь достаточно сильна и будет
помогать своим попавшим в беду союзникам, т. е. Савойе и Венеции.
Одновременно оно предложило враждующим сторонам прервать воен¬
ные действия и начать переговоры. Предвидя, однако, со стороны Ис¬
пании проволочки, а возможно и отказ, король приказал нескольким
полкам расположиться у самой границы Савойи, чтобы «утешить этой
демонстрацией» герцога савойского и «расположить испанцев к прими¬
рению».19 Но правительство отнюдь не желало ввязываться в войну, на
которую не было никаких средств и которая была очень опасна для не¬
окрепшей еще власти.
Несомненно, Испания учла это обстоятельство и, невзирая на заяв¬
ление Людовика XIII и его посла, начала в конце мая осаду Верчелли.
Тогда французское правительство изменило план действий. На торже¬
ственном заседании Королевского совета в присутствии грандов и ко¬
ронных чинов было принято решение о посылке герцогу савойскому
12-тысячной армии под началом Ледигьера и д’Оверня, а Вильруа об¬
винил испанского посла в том, что именно он является «причиной всего
зла, поскольку он изобразил своему королю Францию настолько слабой
и расстроенной, что внушил ему мысль о возможности предпринять
любые действия».20 Кроме того, Людовик XIII разрешил своим поддан¬
ным служить в савойской армии, и герцог нанял целые полки из числа
подлежавших роспуску, а также провел во Франции широкую вербовку-
Масса родовитого дворянства, оказавшегося не у дел после окончания
гражданской войны, с восторгом ринулась в Савойю, армия которой в
короткий срок выросла до 20 тыс., а затем была еще усилена шомбе-
ровскими ландскнехтами.21 Таким путем французское правительство
одним ударом убило двух зайцев. Не оно, а Савойя оплачивала фран¬
цузскую армию, сражавшуюся под савойскими знаменами, в силу чего
не было формальных причин для разрыва франко-испанского союза.
Вместе с тем Франция оказалась избавленной (хотя бы временно) от
массы родовитого дворянства, которое, по словам Вильруа, от праздно¬
сти и без войны становится нетерпеливым, в силу чего «для предотвра¬
15Pontchartrain, ук. соч., стр. 394.
16 В июне—июле было принято решение о присоединении Беарна к Франции и
о восстановлении там католического культа, но осуществить это решение удалось лишь
через 3 года.
17 Mercure frangais, t. V, 1617, p. 182.
Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 125.
Письма короля и Пюизье к Леону от 31 мая 1617 г. (ГПБ. Авт. 31, № 22; Авт.
Ю6, № 1); Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 1154; письмо Вильруа к Леону от
13 июня 1617 г. (ГПБ. Авт. 118, № 49); письмо короля к Леону от 14 июня 1617 г.
(ГПБ. Авт. 31, № 23).
20 Relation exact, p. 483—484.
21 Pontchartrain, ук. соч., стр. 392—394; Rohan, ук. соч., стр. 512; Fon¬
tenay-Mareuil, ук. соч., стр. 126.
267
щения внутренней смуты очень желательна хорошая внешняя война»
(bonne guerre estrangere) ,22
После взятия Верчелли испанцы намеревались начать осаду Асти,,
но с помощью французской кавалерии Ледигьер быстро разбил лучшие
части испанской армии. Этот успех Савойи лишил Испанию охоты про¬
должать войну, и она согласна была пойти на переговоры. Савойя и
Венеция желали большего, а именно полной ликвидации испанской
опасности при помощи французской армии. Но это не входило в планы
французского правительства. Оно стремилось всего лишь к восстанов¬
лению нарушенного равновесия и боялось развязать большую войну,
к которой не было подготовлено. Поэтому оно оказало на своих союз¬
ников соответствующее давление и заставило их принять предложенные
Испанией условия перемирия <в Пьемонте, :в Иетрии и во Фриуле. Когда
же Ледигьер вместе с герцогом савойским предпринял было атаку на
миланскую территорию, то был отозван со своей армией на границу
Дофинэ.23 В конце августа в Париже состоялась, наконец, конференция
всех заинтересованных держав, которую в свое время проектировал
созвать Ришелье. На ней были выработаны предварительные условия
мира между Испанией и Савойей, Венецией и Фердинандом. Все захва¬
ченные во время войны пункты должны были быть возвращены. На ос¬
нове этих условий в Павии был заключен 9 октября (при посредниче¬
стве Франции) мир между Савойей и Миланом, причем поручителем за
его выполнение являлся французский король.24 Правда, как на востоке,
так и на западе северной Италии еще долго продолжались конфликты
и военные действия, и лишь к середине 1618 г- наступило умиротворение,
которое вскоре вновь оказалось под ударом в связи с начавшейся
Тридцати летней войной. Все же на одном из самых опасных (в «смысле
обостренности противоречий) участков, в северной Италии, был вос¬
становлен status quo ante, что и составляло в тот момент основную цель
французской дипломатии.
В Германии весь комплекс внутренних и внешних противоречий,
.приведших эту страну и Европу к Тридцатилетней войне, затрагивал
интересы Франции самым непосредственным образом. Убийство д’Анкра
и ликвидация междоусобицы произвели надлежащее впечатление на
германских князей. От угроз они перешли к поздравлениям.25 Гейль-
броннское совещание членов Унии продлило свой союз, несмотря на
требование императора о его прекращении.26 Возобновились связи
Франции с германскими протестантами. Испания оказалась в проиг¬
рыше и по весьма важному вопросу о наследовании императорской
короны. Правитель испанских Нидерландов Альберт был отстранен, и
с лета 1617 г. начались церемонии избрания Фердинанда королем вхо-
22 Письмо Вильруа к Неверу от 3 декабря 1609 г. (BN, f. fr., 3651, f. 40).
23 Письма Пюизье к Леону за июнь—август 1617 г. (ГПБ. Авт. 106, №№ 78, 3, 5,
6, 7, 8,9); письма Божи к Леону за май—август 1617 г. (ГПБ. Авт. 89, №№ 17, 19, 20,
21, 22, 24, 25, 26); Pontchartrain, ук. соч., стр. 394—395; Fontenay-Ma¬
reuil, ук. соч., стр. 126. Армия Ледигьера продолжала содержаться на савойские
деньги (письмо Пюизье к Леону от 12 декабря 1617 г. ГПБ. Авт. 106, N° 9—10).
24 Письма Пюизье к Леону за октябрь—декабрь 1617 г. (ГПБ. Авт. 106, №№ 32,
31, 9—10, 74); письма Божи к Леону за сентябрь — декабрь 1617 г. (ГПБ.
Авт. 89, N°№ 27, 28, 29, 32, 33); письмо короля к Леону от 6 сентября
1617 г. (ГПБ. Авт. 31, N° 29); D u р 1 е s s i s - M ост п а у, ук. соч., стр. 1184: Мегсиге
fFangais, t. V, 1617, p. 208—216; Pontchartrain, ук. соч., стр. 395; Fontenay-
Mareuil, ук. соч., стр. 126; Т а р i ё, ук. соч., гл. 3.
25 Т а р i ё, ук. соч., стр. 93—94 и 246.
26 Письмо Божи к Леону от 22 мая 1617 г. (ГПБ. Авт. 89, № 16); Мегсиге fran-
£ais, t. V, 1617, p. 141.
268
ливших в империю королевств, что в конечном счёте должно было сде¬
лать его императором после смерти Матвея.27
Итак, к концу 1617 г., впервые за несколько лет, международная
обстановка складывалась для Франции вполне благоприятно. В этом
большую роль сыграло прекращение внутренней войны.
* *
*
Собрание нотаблей открылось 4 декабря 1617 г. в Руане. После
смерти д’Анкра наместничество в Нормандии перешло к Люину, и
поездка короля в Руан была весьма нужна для окончательного укреп¬
ления престижа нового правительства в самой богатой из всех фран¬
цузских провинций.
Состав собрания был следующим. Духовенство было представлено
виднейшими прелатами—11 архиепископами и епископами. В число
представителей дворянства входили 4 гугенота (в том числе Дюплесси-
Морне), известных своей лояльностью. Прочие дворяне (9 человек) были
по большей части видными офицерами и придворными. Чиновничество
состояло из первых президентов и генеральных прокуроров всех вер¬
ховных судов (столичных и провинциальных) и купеческого старшины
Парижа. Общее число чиновников (27) превосходило число прелатов
и дворян, вместе взятых. Короля сопровождали кардиналы, маршалы и
принцы, но в работе нотаблей они не участвовали.
На открытии собрания королем и канцлером были произнесены
соответствующие речи. Однако работа собрания смогла начаться только
9 декабря, так как пять дней длился ожесточенный спор между дворя¬
нами и чиновниками, грозивший сорвать ассамблею. Дворянство оскор¬
билось тем, что между ним и чиновничеством не было соблюдено над¬
лежащей разницы при размещении депутатов, и дворяне оказались рас¬
саженными не то что вровень, но даже ниже чиновников. Дворяне не
желали участвовать в заседаниях, пока чиновникам не будет отведено
место, полагающееся им как третьему сословию. Чиновники решительно
возражали, заявляя, что они ни в коем случае не входят в третье со¬
словие,28 что их профессия — дворянская, и многие из них происходят
из древних дворянских домов, что в Генеральных штатах они никогда
не участвуют и по своему положению в королевстве являются судьями
дворян, а посему несогласны уступить свое первенство. Дворяне обра¬
тились к королю, жалуясь, что чиновники .претендуют уже на первое
место и в королевстве и среди нотаблей. Так как чиновники тоже не
соглашались приступить к работе, пока не будет разрешен этот кон¬
фликт, король приказал разместить депутатов так, чтобы все сословия
были расположены примерно одинаково и ни одно не могло жаловаться.
Тем самым в разрешении этого местнического спора правительство как
бы признало равенство трех фракций господствующего класса — духо¬
венства, военного родовитого дворянства и чиновничества и не согласи¬
лось с точкой зрения родовитого дворянства.29 Кроме того, было пред¬
ложено при голосовании начинать сбор голосов с того сословия, к сфе¬
ре ведения которого относился рассматриваемый вопрос. А поскольку
большинство вопросов относилось к юстиции и финансам, то фактиче¬
ски чиновничество играло на этом собрании нотаблей ведущую роль.
27 Avenel, ук. соч., т. I, стр. 250, и вышеперечисленные письма Божи к Леону,
а также Т а р i ё, ук. соч., гл. 3.
28 Напомним, что в данном случае речь шла о самых высших чиновниках вер¬
ховных судов.
29 L е g г a i п, ук. соч., стр. 429—430; Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 127;
Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 1200—1202.
269
Король передал нотаблям список из 20 пунктов, содержавших
проект реформ.30 Собрание обсудило их и 26 декабря передало королю
свое мнение по каждому из пунктов.31 Первым и важнейшим вопросом
была рефо^ща Крролевского совета. Прежде всего король запросил мне¬
ние ассамблеи по поводу состава и организации тайного (т- е. руково¬
дящего) совета. Нотабли ответили, что просят оставить его в том виде»
в каком он существует. Этот ответ означал утверждение действующего
лорядка и отказ грандам в их притязаниях на руководящую роль в пра¬
вительстве. Далее были рассмотрены состав и организация всех прочих
секций Совета (совет депеш, судебная палата, совет по финансовым
делам). Нотабли согласились с предложенным проектом реформ и ут¬
вердили также новый совет по военным делам, куда должны были войти
принцы, маршалы и губернаторы. При этом собрание просило короля
сократить по возможности число членов советов и не давать больше
откупщикам скидок по откупам.
Затем следовали пункты (3—5) о сокращении расходов. Нотабли
приветствовали предложенное сокращение армии и гарнизонов до раз¬
меров мирного времени при Генрихе IV и сокращение пенсий с 6 до
3 млн. ливров, а даров — до 500 тыс. ливров. Нотабли согласились так¬
же на отобрание налоговых привилегий у мелких финансовых чиновни¬
ков и просили короля не предоставлять более дворянского звания мэрам
и эшевенам городов. Они поддержали проект запрещения всех
форм продажности и наследственности военных, придворных и цер¬
ковных должностей, равно как и запрещение кому бы то ни было
иметь артиллерию и вооружение32 и сноситься с иностранными госу¬
дарствами.
Последние пункты проекта (15—20), касавшиеся упорядочения су¬
допроизводства, реформ в парламентах и отмены полетты, вызвали воз¬
ражения нотаблей. Они выступили против создания постоянной разъ¬
ездной комиссии, которая должна была бы контролировать деятель¬
ность парламентов. Они возражали и против проекта систематических и
повсеместных разъездов докладчиков (maitres des requetes), заявив, что
это означает «создание в королевстве новой исполнительной власти».33
Наконец, по поводу самого важного для чиновничества вопроса — о по¬
летте — нотабли умышленно не дали никакого ответа. Проект преду¬
сматривал отмену полетты и содержал просьбу изыскать новый источ¬
ник для замены поступавших от полетты доходов. В ответ на эти пунк¬
ты нотабли, умолчав о полетте, попросили лишь уничтожить все долж¬
ности, созданные с 1576 г., а по поводу изыскания средств предложили
Королевскому совету самому разрешить это затруднение, но при этом
не увеличивать налогов.34
Этому замаскированному отказу предшествовали следующие собы¬
тия. В конце ноября верховные суды во главе с Парижским парламен¬
том послали к королю депутатов с просьбами сохранить полетту. После
многих переговоров король ответил отказом, несмотря на то, что де¬
путации указывали на благотворные результаты полетты, т. е. верность
чиновников престолу во время только что закончившихся войн, и заяв¬
30 Pontchartrain, ук. соч., стр. 396.
31 Текст предложений и ответов в Mercure frangais, t. V., 1617, p. 261—317.
32 В проекте было сказано: «Это тем более опасно, что пепел прошлой смуты еще
тлеет и королевство полно военных, которые ищут себе службы» (Mercure frangais,
t. V. 1617, p. 299).
33 Там же, стр. 314.— В 1610-х годах интенданты были еще не повсюду и долго
на местах не задерживались.
34 Там же, стр. 317.
270
ляли, что если полетта будет отменена, война неизбежно возобновится.
Правительство отвергло также компромиссный проект, выдвинутый чи¬
новниками и заключавшийся в том, что полетта должна была остаться
только у тех, кто получил должность до 31 декабря 1617 г.35 Впрочем
король обещал вдовам и наследникам тех чиновников, чья служба отли¬
чалась верностью и лояльностью, возмещать частично или полностью
стоимость должности, если по новому порядку они должны были ее по¬
терять.36
Отмена полетты вызвала во всех слоях населения, за исключением
чиновничества, полное одобрение.37 Как и в начале 1615 г., т- е. во время
Генеральных штатов, когда полетта была временно отменена, рыночные
цены на должности значительно снизились, и материальные интересы
чиновников были сильно ущемлены.38
Отказом помочь правительству в изыскании новых источников до¬
ходов взамен отмены полетты нотабли в значительной степени подорва¬
ли возможность осуществления запроектированных реформ. В докладе
Жанена, прочитанном на собрании 14 декабря, была обрисована яркая
картина жалкого состояния государственной казны. Общая сумма экс¬
траординарных расходов, вызванных многими годами неурядиц, до¬
стигла огромной цифры в 30 млн. ливров, не считая недобора в посту¬
плениях налогов. Под будущие поступления 1617—1620 гг. правитель¬
ство взяло уже займов на 4 млн. ливров. Сбалансировать бюджет мож¬
но было только путем значительных сокращений расходов на армию и
на содержание двора.39 Но эта мера должна была сильнее всего уда¬
рить по родовитому дворянству, и ущерб, нанесенный ею, вряд ли мог
быть компенсирован отменой полетты. Поэтому, по сути дела, нотабли
не оказали правительству никакой существенной помощи (за вычетом
утверждения состава тайного совета без включения в него грандов), а
по вопросам судебных и отчасти финансовых реформ даже затруднили
политику правительства. Это противодействие задуманным реформам
осуществлялось на основе чисто кастовой своекорыстной позиции выс¬
шего чиновничества, желавшего обеспечить свои вложенные в должно¬
сти огромные деньги и сохранить за собой монополию на администра¬
тивно-судебную власть.
Содержание дебатов на собрании нотаблей держалось в секрете, и
широкой публике стали известны лишь отмена полетты и чрезвычайное
сокращение армии, коснувшееся даже гвардейских полков.40
28 декабря на торжественном заседании нотабли доложили королю
о проделанной работе и о своих ответах на предложенные их вниманию
вопросы. Король просил их переехать в Париж, куда и сам вернулся со
всем двором. Еще раз приняв нотаблей в январе 1618 г., он распустил
их по домам-41 Никакого ордонанса не последовало, да он и не был ну¬
жен, ибо все можно было осуществить в рабочем порядке силами Коро¬
левского совета.
В декабре 1617 г., во время работы нотаблей, умер Вильруа. Все
современники отнеслись к его смерти как к большой потере и воздали
35 М о u s n i е г, ук. соч., стр. 592—594.
36 В таком духе и была составлена декларация Королевского совета об отмене
полетты, опубликованная 15 января 1618 г. (Recuil de pieces concernant l’histdjpe de
Louis XIII, t. II. Paris, 1716, p. 180—181).
37 Legrain, ук. соч., стр. 433; Gassot, ук. соч., стр. 290—291.
38 Pasquier, ук. соч., стр. 1182; Pontchartrain, ук. соч., стр. 398.
39 p. J е a n n i n. Negociations, pp. *684—686.
40 Legrain, ук. соч., стр. 433.
41 Pontchartrain, ук. соч., стр. 397.
271
должное его энергии и государственным и дипломатическим талантам.42
Несомненно, что это сожаление было тем искреннее, что Вильруа дей¬
ствительно был самым авторитетным из числа старых министров и мог
бы оказать Людовику XIII и Люину важную помощь.
Оценивая итоги собрания нотаблей и план реформ, задуманных
правительством, необходимо признать, что упразднением полетты и зна¬
чительным сокращением расходов была намечена, в основном, правиль¬
ная линия на укрепление абсолютизма. Но все же в этих реформах кры¬
лось неустранимое в тот момент противоречие. Сокращение армии
должно было оставить за бортом многих дворян,43 у которых далеко не
всегда имелись средства на покупку должностей, хотя бы и сильно по¬
дешевевших. Следовательно, знать снова могла рассчитывать на свою
клиентелу. Вместе с тем отмена полетты вызвала недовольство всего чи¬
новничества в целом. Таким образом, возможность новой войны отнюдь
не была ликвидирована, тем более что гранды присмирели лишь на вре¬
мя. Однако своим намерением сократить расходы и не увеличивать на¬
логи правительство рассчитывало приобрести популярность в широких
массах населения и вследствие этого ослабить пагубные последствия
борьбы господствующих сословий между собой. Эта борьба чрезвычай¬
но мешала укреплению абсолютизма как внутри страны, так и вовне.
Сокращая армию и придворные штаты, правительство ущемляло мате¬
риальные интересы феодальной знати и реакционного родовитого дво¬
рянства, стремившегося к привольному существованию за счет казны,
но оно охраняло коренные интересы и доходы всего дворянства, в част¬
ности тем, что отказывалось от повышения налогов. Оно не было бы на¬
стоящим абсолютистским правительством ( т. е. властью, учитывающей
также и интересы буржуазии), если бы стало безоговорочно защищать
интересы лишь реакционных феодальных сословий. Что касается ча¬
стичного ущемления интересов чиновничества (в основном нового дво¬
рянства), т. е- отмены полетты, то правительство все же постаралось
несколько смягчить эту меру. Сокращая как чрезмерные привилегии
одной фракции господствующего класса (чиновничества), так и центра¬
лизованное «кормление» другой его части (знати и родовитого дворян¬
ства), оно пыталось укрепить финансовое положение государства и
предотвратить народные восстания.
Не следует также забывать, что в исследуемый период перед фран¬
цузским правительством стояла еще одна задача: ликвидация полити¬
ческой самостоятельности гугенотов. Смута несколько отодвинула вы¬
полнение этой задачи, но, с другой стороны, она же наглядно показала
ее необходимость. Без разрешения этой трудной задачи не могло быть
достигнуто укрепление национального единства Франции, не могла быть
достигнута победа над Габсбургами. Уже в 1619—1620 гг. необходи¬
мость ликвидации гугенотского «государства в государстве» приобрела
первоочередную важность.
* *
*
1618 г. был для народа первым спокойным годом после четырех лет
почти беспрерывной войны. Но в господствующих сословиях реформы
вызвали большое недовольство (plaintes, crieries, murmures, mecontente-
ments). Особенно роптало дворянство, лишившееся большей части пен¬
сий, даров, жалований, гарнизонов и других доходов, которые оно при¬
выкло вытягивать из короля или из народа. Недовольство выливалось
42 р о n t е п а у - М а г е u i 1, ук. соч., стр. 128, и в других источниках.
43 В конце 1617 г. эта перспектива смягчалась тем, что множество французов
служило в савойской армии.
272
в осуждение политики министров и Люина, в насмешки и издеватель¬
ства над ними, которые дворяне усердно распространяли среди просто¬
го народа, стремясь вызвать и у него такую же реакцию.44 Но король не
желал менять раз принятой линии и подчеркивал это в письмах к своим
послам.45
В течение февраля — марта ободренные этой обстановкой начинают
поднимать голову гранды. Зреют заговоры, ставящие себе целью осво¬
бождение из тюрьмы принца Конде или освобождение Марии Медичи
из-под домашнего ареста в блуасском замке. Грандам нужен был хоть
какой-нибудь более или менее основательный предлог, хоть какое-то
имя, которое могло бы послужить знаменем и лозунгом для их мятежа.
Без такого предлога, без «законного» предводителя их выступление не
могло иметь никакого успеха.
Заговоры были раскрыты. Несколько памфлетистов, состоявших на
службе у принцев, поплатилось жизнью за свои книжонки, «обличав¬
шие» произвол Люина; остальные — попали в Бастилию. Замешанный
в одно из дел, Ришелье был выслан вместе с братом и зятем из Фран¬
ции в Авиньон (на папскую территорию).46 Особенно пострадал Барбен,
чья жизнь висела на волоске. В конце концов его присудили к вечному
изгнанию.47 Другим участникам заговоров запрещено было появляться
при дворе; некоторых оставили в тюрьме. От Марии Медичи потребо¬
вали особого письменного обещания в том, что она не вступит ни в ка¬
кие сношения с грандами.
Чтобы стать полным хозяином Иль-де-Франса и Парижа, Люин
произвел сложную перестановку губернаторов. Он отдал свое намест¬
ничество в Нормандии доверенному человеку, будущему воспитателю
Гастона Орлеанского, д’Орнано, а принадлежавшее тому губернаторство
в сильнейшей крепости юго-запада — Шато-Тромпет (Бордо)—Мэну,
который в итоге стал реальным губернатором Гиени.48 Люин же полу¬
чил принадлежавшее до того Мэну губернаторство в Иль-де-Франсе с
городами Суассоном, Нуайоном, Шони и Куси.49 Значение этих пунктов
понятно по той роли, которую они сыграли во время войн 1614—1617 гг.
Пожалуй, ни в чем не сказывалась в то время так отчетливо сила фео¬
дальной аристократии, как в ее цепком владении губернаторствами. Тот
самый Люин, которого гранды честили как наглого узурпатора, был на
деле так бессилен перед лицом губернаторов, что и думать не смел об
их отставке, а всего лишь с немалым трудом перемещал их. Забегая не¬
сколько вперед, отметим, что если владением Иль-де-Франсом Люин
обеспечил себе важнейшее в ту пору губернаторство, то, отдав Гиень
Мэну, он сам подготовил его будущую измену в 1620 г.
Летом 1618 г. французское правительство добилось с немалым
трудом полного замирения Савойи и Милана,50 причем королю пришлось
поставить Испанию перед дилеммой: мир или поход Людовика XIII в
Италию.51 Но не только угроза увидеть за Альпами французские зна¬
44 Pontchartrain, ук. соч., стр. 398; Documents d’histoire, 1910, p. 41.
45 Например, в письме Людовика XIII к Леону от 24 января 1618 г. (ГПБ. Авт. 31,
№ 35).
46 Bull, du bibliophile, 1908, p. 526—529. — До этого он находился в своем люсон-
ском епископстве, удачно отделавшись от обязанности пребывать в Блуа в обществе
опальной королевы (Bull, du bibliophile, 1908, pp. 386—388; 1909, p. 44).
47 Rohan, ук. соч., стр. 513; Pontchartrain, ук. соч., стр. 399.
48 Губернаторство в этой провинции без обладания Шато-Тромпет было фикцией.
49 Mercure fran9ais, t. V, 1618, p. 259; Pontchartrain, ук. соч., стр. 400.
50 Письма Божи к Леону за январь—июль 1618 г. (ГПБ. Авт. 89, №№ 35—50, 56)
и письма Людовика XIII к Леону за январь—август 1618 г. (ГПБ. Авт. 31, №№ 34—42).
51 Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 130; Mercure frangais, t. V, 1618,
pp. 40—41.
18 А. Д. Люблинская
273
мена повлияла на Испанию. С конца мая началось чешское восстание»,
и главное внимание Габсбургов приковала к себе Германия. Конфлик¬
ты в северной Италии временно потеряли свою остроту. Тогда же Фран¬
ция и Савойя наметили брак принца савойского с сестрой Людовика
XIII, осуществленный в 1619 г.
Неустойчивая внутренняя и внешняя обстановка не позволили и в
1618 г. довести до конца начатое было присоединение Беарна к Фран¬
ции. Дело подвигалось черепашьими темпами. Штаты Беарна еще в на¬
чале 1617 г. заявили, что «скорее умрут, чем согласятся на возвращение
имущества и земель католической церкви». Не желали они и присоеди¬
нения к Франции, считая Беарн «суверенным государством».52 Гугеноты
их поддерживали, но не очень активно. Посланного из Парижа комис¬
сара угрозами выгнали из По, и он бежал в Дакс. Хотя Бордосский и
Тулузский парламенты зарегистрировали королевский указ о присоеди¬
нении Беарна к Франции, однако Штаты Беарна заявили, что будут со¬
противляться его исполнению с оружием в руках.53
Но в это время правительству было не до Беарна, так как между¬
народная обстановка катастрофически ухудшалась. В Голландии был
арестован (а затем и казнен) Барневельт, причем все упорные попытки
Франции помешать этому остались безуспешными. В Австрии эрцгер¬
цоги арестовали кардинала Клезеля, мешавшего им своей осторожной
политикой и стремлением обособиться от Испании. Людовик XIII всеми
дипломатическими способами пытался примирить в Германии враждую¬
щие стороны,54 но разраставшаяся война смела все его усилия. Год
кончился с печальными перспективами: в Германии разгоралась война,
во Франции зрела новая смута.
Главным ее организатором стал д’Эпернон, начальник пехоты, утвер¬
ждавший офицеров всех пехотных полков. Поскольку место коннетабля
было в те годы вакантно, д’Эпернон являлся самым сильным из всех
коронных чинов, по сути дела главнокомандующим армией. Его влияние
в среде офицерства (которое все было обязано ему как коронному чину
личной клятвой в верности) было таково, что когда он явился в 1617 г.
ко двору, навстречу ему выехали все офицеры, находившиеся не только
в Париже, но и специально прибывшие для того из гарнизонов Пикар¬
дии и Шампани. Свита д’Эпернона при его посещениях Лувра превыша¬
ла 500 человек*.55 У него были тесные связи с курфюрстом пфальцским
и с принцами Оранскими.56 Отношения его с королем и Люином сразу
же испортились, так как правительство, естественно, пожелало сократить
столь опасную для него власть д’Эпернона и низвести должность на¬
чальника пехоты до того положения, до которого уже были низведены
прочие коронные чины, т. е. превратить ее в декоративную придворную
должность.57 Разъяренный этими поползновениями, д’Эпернон позволил
себе наглейшую выходку: во время торжественной церковной службы
он силой стащил хранителя печати с его места рядом с королем и сам
занял это место. После этого скандала ему оставалось лишь одно —
удалиться в Мец, откуда ему не разрешали никуда выезжать.58
И вот между Мецем и Блуа, где под «охраной» двух кавалерийских
52 Mercure frangais, t. V, 1617, p. 319—321.
53 Там же, т. V, 1618, стр. 211—219; Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 123—
124 и 130; Pontchartrain, ук. соч., стр. 400.
54 Bull, du bibliophile, 1910, p. 419—420; T a p i ё, ук. соч., стр. 239—240.
55 Fontenay-Mareuil, ук. соч., р. 126.
56 Richelieu. Memoires, t. II, p. 317.
57 Это удалось сделать Ришелье.
58 Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 133.
274
отрядов находилась в замке Мария Медичи, в течение всего 1618 г. шны¬
ряли тайные агенты, связавшие, наконец, в один клубок интересы
жаждавшего власти д’Эпернона с интересами оскорбленной старой ко¬
ролевы.59 В конце января 1619 г. д’Эпернон тайком уехал из Меца и с
небольшим отрядом пробрался кружным путем через Бургундию,
Овернь и Лимузен в свое другое губернаторство, Ангумуа, поставив ко¬
роля перед совершившимся фактом. Через несколько дней после его при¬
бытия, ночью 22 февраля Мария Медичи бежала из Блуа и присоедини¬
лась к д’Эпернону. На следующий же день было опубликовано ее пись¬
мо к королю, в котором она обвиняла Люина в плохом ведении государ¬
ственных дел.
Люин срочно вызвал из Авиньона Ришелье. Во время пребывания
епископа в ссылке за ним, его братом и зятем был установлен тщатель¬
ный тайный надзор. Из шпионских донесений явствует, что у Ришелье
были налажены законспирированные связи с оставшимися во Франции
друзьями, и он имел быструю и точную информацию обо всех делах-60
В свете этих данных представляется вероятным, что его действия в се¬
редине февраля — составление завещания61 и расторжение договора на
наем дома в Авиньоне, — которые Аното истолковал как акты трагиче¬
ского отчаяния и подготовки к смерти,62 являются на деле или подго¬
товкой к бегству в Ангумуа к д’Эпернону, или предвидением скорого вы:
зова во Францию. Сам же Аното приводит сведения из враждебных Ри¬
шелье источников, которые свидетельствуют (с большой долей вероят¬
ности) , что, узнав о бегстве Марии Медичи, Ришелье немедленно обра¬
тился к Люину с просьбой о возвращении во Францию и предложе¬
нием своих услуг для примирения короля с матерью.63 Наиболее прав¬
доподобная версия состоит в том, что Ришелье знал о заговоре, подго¬
товился к бегству или отъезду и сам предложил себя в миротворцы.
Люин же ответил согласием, потому что желал кончить дело именно
миром, а не войной.
Каково было соотношение сил короля и принцев, во главе которых
встали «обиженные и униженные» фаворитом мать короля и д’Эпернон?
Вожди рассчитывали на всеобщее недовольство грандов (из-за пол¬
ного оттеснения их от власти) и родовитого дворянства, ущемленного в
своих доходах от пенсий, офицерских жалований и т. д.64 В письме-ма¬
нифесте Марии Медичи содержались те же, уже известные по предыду¬
щим годам, требования улучшить управление страной при помощи при¬
глашения в Совет соответствующих лиц.65 Появились памфлеты, рато¬
вавшие одни за короля, другие — за грандов. Д’Эпернон и Мария Меди¬
чи набирали войска.66 К ним присоединились кардинал Гиз, Бульон и
59 Первоначально агент Марии Медичи, Ручелаи, рассчитывал на Бульона, но тот,
занятый чешскими делами, отказался от руководящей роли в заговоре и ограничился
лишь набором войск для королевы на ее же деньги (М а г s о 1 i е г. Histoire du due
de Bouillon, t. 3. Paris, 1719, pp. 209—214).
60 Bull, du bibliophile, 1908, pp. 572—580.
61 Это не столько завещание, сколько распоряжение, адресованное люсонским ка¬
ноникам. Оно могло быть составлено в предвидении того, что король мог лишить
Ришелье (в наказание за бегство) епископства.
62 Н а п о t а и х, ук. соч., т. И, стр. 264—265.
63 Там же, стр. 279, прим. 1. — Даты вполне соответствуют такому предпо¬
ложению. Ришелье получил от Люина вызов 7 марта, т. е. через 2 недели после
бегства Марии Медичи. Вполне возможно, что предложение епископа передал Люину
зять Ришелье, вернувшийся во Францию в середине февраля (R о h а п, ук. соч.,
стр. 514).
64 Pontchartrain, ук. соч., стр. 402.
65 Там же, стр. 403.
66 К королеве перебежала почти вся ее бывшая личная гвардия (Veritable
discours.., Bull, du bibliophile, 1911, p. 89).
18*
275
сын д’Эпернона, Лавалет, оставшийся в Меде. Эти гранды набирали
войска в Шампани и были опасны тем, что занимали восточную грани¬
цу^. Но гугеноты медлили присоединиться к восставшим. Роган остался
нейтральным, так как гугенотские города категорически высказались
против смуты, а ему самому были обещаны королем «милости».67 Не¬
сомненно, что вся партия в целом боялась оказаться в таком же неле¬
пом положении, как после убийства д’Анкра. К тому же гугеноты пра-
; вильно оценили сравнительную слабость сил грандов.
Правительство решило набрать армию; наличие ее должно было
помочь ему в заключении мира на более выгодных условиях. Король
провел в парламенте два эдикта: о продаже королевских лесов и о так
называемых поборах с малой печати (droits- des petits sceaux).68 Из всех
финансовых мер это были самые осторожные и минимально обременяв¬
шие народ.69 Часть набранной армии должна была разместиться в
Шампани, для прикрытия восточной границы; другая — следовать за
королем на запад. Общую численность армии предполагалось довести
до 30 тыс. человек. Срочность, с которой набиралась королевская армия,
объясняется тем, что было необходимо перехватить большую часть не¬
довольного дворянства и не дать ему завербоваться под знамена Ма¬
рии Медичи и д’Эпернона.
Все города резко высказались против войны и за мир. Раздраже¬
ние в Париже, вызванное подготовкой к войне и набором войск, было
столь велико, что правительство сочло за лучшее выехать в начале
апреля из столицы в Сен-Жермен. В тех городах, где гранды были все¬
властны (например, в Меце), началось обычное для междоусобицы са¬
моуправство губернаторов и военщины.70
На этот раз главной ареной борьбы должны были стать Ангумуа,
Пуату, Лимузен, Гиень, т. е. центральные и юго-западные провинции.
Все города в этих провинциях держали сторону правительства, а дво¬
рянство Гиени Мэн (который должен был прийти с юга на помощь к
королю) привел к покорности довольно оригинальным способом: заста¬
вил их поставить свои подписи под обязательством быть верными коро¬
лю.71 Д’Эпернон рассчитывал главным образом на дворянство Ангумуа
и Лимузена. Но Шомбер и Мэн опередили его и завербовали местных
дворян в королевскую кавалерию, захватив, кроме того, сильную кре¬
пость Юзерш и выгнав оттуда гарнизон д’Эпернона.72 Снова началась
тяжкая пора для горожан и крестьянства этих несчастных провинций:
несение стражи и караулов, постоянная угроза нападений, а главное
грабежи, грабежи и грабежи солдат, от которых не отставали и офице¬
ры. В Лимузене (где в 1590-х годах разразилось крупное крестьянское
восстание так называемых кроканов) появились отряды крестьян, по-
прежнему называвшихся крокаяами.73 Вооруженные тяжелыми старо¬
модными аркебузами, они прятались в лесах и нападали на всех воен¬
ных, независимо от их принадлежности к той или иной партии.74 Само¬
67'Pontchartrain, ук. соч., стр. 404; Rohan, ук. соч., стр. 515; Fontenay-
Mareuil, ук. соч., стр. 136.
68 Нечто вроде гербового сбора (Mercure frangais, t. V, 1619, p. 154).
69 Продажа лесов совсем не затрагивала интересы народа.
70 Pontchartrain, ук. соч., стр. 404—405; Veritable discours (Bull, du bib¬
liophile, 1911, p. 89).
71 Bull, du bibliophile, 1911, p. 83.
72 Там же, p. 83; Mercure frangais, t. V, 1619, p. 179; Pontchartrain,
ук. соч., стр. 405.
73 К середине XVII в. это название упрочилось за лимузенским бедным крестьян¬
ством вообще (Littre. Dictionnaire, под словом Croquant).
74 Bull, du bibliophile, 1911, p. 90—91. — Оружие сохранилось у них, по-видимому,
еще со времен восстания конца XVI в., когда ими было закуплено много вооружения
276
защита отчаявшегося народа приняла в 1619 г. еще более наглядные
формы, чем в 1616 г., когда в Пуату и Онй измученное грабежами кре¬
стьянство тоже взялось за оружие, чтобы защитить свое имущество.
Параллельно набору .войск велись переговоры о мире. К Марии Ме¬
дичи и д’Эпернону был послан королем только что вернувшийся из се¬
верной Италии Бетюн, а также другие, не менее авторитетные лица. Но
переговоры подвигались туго. Сперва правительство рассчитывало на
то, чтобы разъединить грандов и Марию Медичи.75 Однако это не уда¬
лось. Действовавший от имени королевы Ришелье имел свою програм¬
му, которую стремился провести в полном объеме, на что не соглаша¬
лись королевские уполномоченные.
Цели д’Эпернона и прочих примкнувших к нему грандов заключа¬
лись в том, чтобы заставить короля полностью «помириться» с матерью,
т. е. дать ей долю власти в правительстве и использовать эту власть в
своих интересах, устранив Люина. Учитывая реальное соотношение сил,
Ришелье ставил в 1619 г. более ограниченную задачу, а именно: он со¬
ветовал королеве закрепить за собой свободу и возможность действий в
будущем, выторговав у короля «надежное убежище» (demeure seure et
libre), т. e. сильно укрепленный город или несколько городов с соответ¬
ствующими гарнизонами. Сопоставляя в этом плане Анжер и Нант, Ри¬
шелье отдавал предпочтение Нанту, ибо этот богатый приморский го¬
род с сильной крепостью, снабженной артиллерией, был, несомненно,
выгоднее, чем Анжер, так как давал возможность получать морем воен¬
ную помощь не только из соседних провинций но и из-за границы.76
Учитывая это, правительство не желало отдавать Нанта. Видя, что надо
применить другие меры, король с армией в 15—16 тыс. человек явился
в Орлеан, куда также должен был прибыть с юга Мэн с 10-тысячной
армией. Боясь оказаться в тисках между двумя сильными армиями, Ма¬
рия Медичи и д’Эпернон согласились на условия, предложенные ко¬
ролем.
По мирному договору, заключенному в Ангулеме 30 апреля, коро¬
лева и ее сторонники получили полное прощение, и правительство обя¬
залось оплатить их военные расходы. Королеве предоставлялась свобо¬
да действий и возможность распоряжаться своим огромным имуще¬
ством.77 Кроме того, она получила губернаторство Анжу с Анжером (от¬
дав за это свое губернаторство в Нормандии) и Пон-де-Сё,78 а также
Шинон в Турени. Явиться в Париж она не пожелала, несомненно, боясь
ареста. Таким образом, обе стороны пошли на уступки. Король отдал
города, гранды с королевой отказались от Нанта (вернее, им пришлось
отказаться, так как невдалеке стояла королевская армия).
Такой мир мог только усилить позиции королевы, за которой стояли
гранды. Кроме того, уступки правительства роняли его авторитет. Мир
(N о u a i 11 а с. Henri IV et les croquants du Limousin. Bull. hist, et phil. du comite
des trav. hist, et scient. Paris, 1912, № 1—2, p. 326). — Автор «Veritable discours» отме¬
чает, что крестьяне имели аркебузы с острием (arquebuze а сгос); это укрепленное на
ложе острие втыкалось при стрельбе в любой предмет, могущий служить подставкой. В
армиях в начале XVII в. уже были распространены аркебузы усовершенствованного
типа.
75 Письмо Пюизье к Леону от 6 марта 1619 г. (ГПБ. Авт. 106, № 23).
76 Avenel, ук. соч., т. I, стр. 580—583 и 587—593. — Заметим кстати, что напеча¬
танное там же (стр. 584—587) письмо Ришелье к Марии Медичи относится не к сере¬
дине апреля 1619 г. (как датирует его Авенель), а к первому периоду пребывания коро¬
левы в Блуа, т. е. к лету-осени 1617 г.
77 Mercure frangais, t. V, 1619, стр. 200—202. — Официально мир был заключен
30 апреля, но весь май продолжались еще переговоры из-за городов (письма Пюизье
к Леону за май 1619 г. ГПБ. Авт. 106, №N° 18, 20).
78 Пон-де-Се был важен как укрепленная переправа через Луару.
277
вызвал в стране сильное недовольство, во всем обвиняли Люина.79 Ока¬
залось, что и новое правительство с королем во главе не может ликви¬
дировать междоусобицу вооруженной рукой. Почему же король, имея
превосходящие силы, пошел на уступки?
Одну из причин этой уступчивости следует искать в международ¬
ной обстановке. Если и ранее она оказывала сильное воздействие на
внутренние дела Франции, то теперь, когда в Германии уже год как шла
война, а в северной Италии снова сгущались тучи, французскому пра¬
вительству все время приходилось оглядываться на своих соседей и со¬
образовывать свои действия с их делами. Укреплению французского аб¬
солютизма, в основном, мешали внутренние войны, но и международная
напряженная обстановка заставляла правительство идти подчас на ком¬
промиссы. Оно не могло выдержать борьбу одновременно на два фрон¬
та: и внутри и вовне страны.80
Начавшееся в мае 1618 г. чешское восстание было воспринято фран¬
цузским правительством как очень выгодное для него обстоятельство,
ослаблявшее Габсбургов. Франция желала оставаться только «зрительни¬
цей этой трагедии»81 и использовать ее для нажима на Испанию в севе¬
роитальянских делах. Как император, так и чехи сразу же обратились
к Франции. Первый просил Людовика XIII запретить французам слу¬
жить в армии чехов и вообще не помогать им- Чехи же просили поме¬
шать организации помощи императору. Занятая Францией позиция ми¬
ролюбия и нейтралитета была единственно выгодной для нее позицией.82
При рассмотрении всех последующих событий необходимо учиты¬
вать, что французское абсолютистское правительство прежде всего
стремилось к укреплению своего могущества внутри страны и в между¬
народном масштабе. Однако ослабленное в результате смуты, оно не
могло рассчитывать на победу во внешней войне, пока не было хотя бы
до известной степени стабилизировано внутреннее положение. Но, ра¬
зумеется, оно было не в силах целиком приспособить международную
обстановку к своей основной задаче, т. е. сперва, без помех с чьей-либо
стороны добиться ликвидации внутренней распри, а затем во всеоружии
выступить на международной арене с целью оборонять или даже рас¬
ширять свою территорию. Волей-неволей оно должно было приспособ¬
ляться к международным отношениям, тем более что коренные нацио¬
нальные враги Франции всячески стремились использовать царившую в
стране смуту в своих интересах, а ее союзники оказывали ей помощь и
поддержку, руководствуясь также только своими собственными интере¬
сами. В конкретной обстановке кануна Тридцатилетней войны, а затем
и в первые годы войны это приняло следующую форму.
Для Франции в равной мере было опасно усиление как Габсбургов,
так и протестантов. Французский абсолютизм мог получить нужные
условия для своего укрепления и роста лишь в обстановке равновесия
обеих сил. Он стремился к уничтожению гегемонии Габсбургов путем
борьбы с ними и путем поддержки их врагов. Это была главная цель его
внешней политики. Но не следует забывать, что правительству приходи¬
лось опасаться не только Г абсбургов, но и всех европейских кальвинис¬
тов. Во Франции существовала сильная и прекрасно вооруженная пар¬
тия гугенотов, вожди которой — гугенотские гранды всегда стремились
79 Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 138—139.
во Даже в 1625—1628 гг. Ришелье считал это невозможным (Avenel, т. II,
стр. 83).
81 Письмо Пюизье от 4 июля 1618 г. (цит. у Tapie, ук. соч., стр. 217).
82 Tapie, ук. соч., стр. 217 и сл.; письма Пюизье к Леону от 6 февраля и 14 мая
1619 г. (ГПБ. Авт. 106, К» 25 и 20).
278
использовать эту силу для достижения реакционных целей феодальной
знати и родовитого дворянства вообще. Союз принцев с гугенотскими
грандами был для правительства очень опасен. «Совершенно ясно, —
писал Дюплесси-Морне в 1620 г., — что трудно составить во Франции
сильную партию, если в ней не участвуют гугеноты».83 Опасность эта
возрастала, если в борьбу с правительством гугеноты втягивали в той
или иной мере своих иностранных единоверцев (Англию, Голландию,
германских князей). Поэтому правительство считало необходимым
ускорить ликвидацию гугенотского «государства в государстве» и по¬
кончить с его вооруженной силой, поставленной на службу феодальной
реакции84 и связанной с иностранными государствами. Из этого поло¬
жения вытекала естественная последовательность политических задач
французского абсолютизма. Она заключалась, во-первых, в уничтоже¬
нии гугенотского «государства в государстве» (без этого нельзя было
окончательно пресечь феодальную реакцию); во-вторых, в расправе с
ослабленными вследствие этого грандами, т. е. в консолидации внутрен¬
него положения ( без этого нельзя было активно вмешиваться во внеш¬
нюю войну); в-третьих, в переходе к активной внешней политике, к за¬
воеванию внешнеполитической гегемонии. Эти задачи ясно и кратко пе¬
речислены в «Политическом завещании» Ришелье. Но поставил эти за¬
дачи не Ришелье. Их выдвинула сама реальная действительность;
всякое правительство и до Ришелье пыталось в той или иной мере вы¬
полнять их. Но именно на долю кардинала выпала работа по их завер¬
шению.
Итак, главным внешним врагом Франции были Габсбурги. Но до
той поры, пока гугеноты имели политическую полунезависимость, фран¬
цузскому правительству приходилось следить зорким оком и за проте¬
стантами, особенно за германскими князьями и Англией.85 Комбинацией
этих двух задач—укрепление внутреннего положения и борьба с Габ¬
сбургами— определялась политика французского правительства. Слож¬
ность ее усугублялась тем, что естественными союзниками Франции в
борьбе с Габсбургами были как раз те германские князья, с которыми
были связаны гугеноты. Отсюда кажущаяся непоследовательность и
даже близорукость французской дипломатии. Но это впечатление об¬
манчиво.
Чешское восстание было сперва выгодно для Франции, так как оно
ослабляло императора и, кроме того, затрудняло оказание помощи гу¬
генотам со стороны их германских единоверцев, поскольку главные ин¬
тересы Унии сосредоточились теперь на Чехии. Французское правитель¬
ство рассчитывало тем быстрее и легче расправиться со своей гугенот¬
ской партией, чем глубже германские протестанты увязали в собствен¬
ных германских делах. Ведь пока император был слаб, германские
князья теряли для Франции свою ценность как члены антигабсбургской
коалиции. Они снова приобретали эту ценность лишь при условии изме¬
нения положения в пользу Габсбургов. Это была насквозь своекорыст¬
ная и двурушническая политика. Ее анализ показывает, что религиозные
соображения не являлись главной пружиной европейской дипломатии
XVII в. Характерно, что современники это хорошо понимали. Так, в од¬
83 Duplessis-Mornay, ук. соч., стр. 355.
84 Люин больше боялся возможной помощи Марии Медичи со стороны гугенотов,
чем ее собственных сил (Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 141).
85 Божи считал, что протестанты не менее опасны для Франции, чем Габсбурги
(цит. у Tapie, ук. соч., стр. 172 и 302). — С этим следует Сопоставить отношение
Франции к Густаву-Адольфу после его побед, когда опасность заключалась в появлении
сильного протестантского государства в самой Германии.
279
ном интересном памфлете 1620 г. было сказано: «Предлог религии — это
ветхий плащ на подкладке. Наружу выставлена забота об общем бла¬
ге христианского мира, подкрепленная мнимым религиозным рвением,
а сквозь все это просвечивает лицемерие и честолюбие».86
Гугеноты прекрасно учитывали влияние международных событий на
политику французского правительства по отношению к их партии. Они
пристально следили за ходом чешского восстания и за откликами на
него в Европе. Впрочем следует заметить, что события в Голландии
(борьба Барневельта с Оранским) интересовали их куда больше, да
и к судьбе Унии они проявляли тоже больше внимания, чем
к чехам. Немецкие протестанты были их старыми, исконными и испы¬
танными союзниками, с чехами же гугеноты были мало связаны. Можно
сказать, что заинтересованность гугенотов в успехе чешского восстания
была лишь следствием их заинтересованности в судьбе Унии.87
В первую очередь французское правительство использовало чеш¬
ское восстание для давления на Испанию в североиталь¬
янских делах. Оно заставило Испанию вернуть Савойе Верчелли, что-
означало, наконец, выполнение договора в Павии. Венеция также изба¬
вилась от нависшей над ней угрозы, так как Фердинанд должен был
устремить главное свое внимание на Чехию. Франция была заинтересо¬
вана в таком исходе еще и потому, что происки Венеции в Швейцарии
(ради найма войск и свободы проходов) шли вразрез с французскими
интересами в этой стране.88
Таким образом, чешское восстание способствовало немаловажным
успехам французской дипломатии. По отношению же к самой Германии
Франция занимала пока выжидательную позицию и советовала импера¬
тору действовать путем переговоров. Подобной же политики держалась
в то время и Уния, главным образом из-за нежелания имперских горо¬
дов ввязываться в войну.89
По мере развития событий в пользу чехов эта миролюбивая тен¬
денция французского правительства укреплялась все больше и больше.
Чрезмерное усиление протестантов совсем не входило в его планы. Оно
стремилось к локализации конфликта в восточных областях Империи,
ибо активная поддержка той или иной стороны другими государства¬
ми должна была превратить этот конфликт во всеевропейскую войну,
которая была тогда для Франции совсем нежелательна.90 Но неумоли¬
мая логика событий ломала эти планы и расчеты французского прави¬
тельства. Летом 1619 г., т. е. уже через год, стало ясно, что «германские
дела принимают вид затяжной и опасной распри и даже больше — все¬
общего смятения, которое весьма суровым образом отразится на со¬
седних государствах».91 Снова обострилось положение в северной Ита¬
лии и в Швейцарии; война в Германии привлекла к себе главное внима¬
ние испанского правительства и поставила ребром вопрос о переправе
туда из Италии испанских войск,92 ибо Венеция отказалась пропустить
их через свою территорию.93 Тогда Испания начала агрессивные дей¬
86 Цит. у Tapie, ук. соч., стр. 437.
8? Переписка Дюплесси-Морне в 1618—1620 гг. полна данных, подверждающих это
суждение.
88 Письмо Божи к Леону от 18 августа 1618 г. (ГПБ. Авт. 89, № 62).
в9 Tapie. ук. соч., стр. 270—274.
90 Там же, стр. 239 и сл.
91 Duplessis-Mornay, ук. соч., т. II, стр. 223.
92 Письмо Пюизье к Леону от 19 февраля 1619 г. (ГПБ. Авт. 106. № 24).
93 Письма Божи к Леону от января—февраля 1619 г. (ГПБ. Авт. 89, №№ 77
и 81).
280
ствия в долине Вальтелины 94 (в качестве коммуникации между испач-
скими и австрийскими владениями, приобретавшей огромное стратеги¬
ческое значение), что в дальнейшем привело к острому франкоиспан-
скому конфликту.
Легко себе представить, какую тревогу вызвала в. государствах
актигабсбургского лагеря новая война во Франции (март 1619 г.) и
как тяжело могла она отразиться на их положении. Хотя на этот раз-
французское правительство сразу же заявило, что по-прежнему будет
поддерживать своих союзников несмотря ни на что,95 но такое обеща¬
ние могло оказаться невыполнимым. Последовавшая вскоре смерть им¬
ператора Матвея еще больше осложнила обстановку.96 Именно поэтому
французское правительство было в высшей степени заинтересовано в
скорейшем прекращении внутренней войны.97 Оно официально объявило
о своем намерении предложить посредничество для мирного урегулиро¬
вания германских дел.98 Уступчивость в переговорах с Марией Медичи
оно мотивировало своей твердой миролюбивой линией в международ¬
ных делах.
Такова была первая причина поспешности, с которой Люин заклю¬
чил мир с грандами.99 Правительству нужно было обезопасить свой
тыл на случай осложнений в Германии. Второй причиной поспешности
были дурные вести из Лангедока, где Монморанси снова собирался
организовывать «третью партию».100 Это были непосредственные причи¬
ны, заставившие заключить мир в срочном порядке, хотя бы и ценой не¬
которых уступок- Но под ними в основе лежала та же коренная причи¬
на, что и ранее: разжигание войны, ее развертывание вширь и вглубь,
неизбежно должно было вывести на первый план народные массы. Не
видя конца междоусобице, народ взялся бы за оружие, чтобы защитить¬
ся от грабежей, насилий и разбоя. Это был бы первый шаг восстания.
Заключив мир с матерью, Людовик, XIII дал за границу соответ¬
ствующую информацию, изобразив его как свою победу, и снова под¬
твердил свое намерение не давать Испании никаких поблажек.101
В начале сентября в Туре состоялось торжественное свидание ко¬
роля с Марией Медичи, которое должно было положить конец слухам о*
непрочности мира. Затем Мария Медичи отправилась в Анжер.
Вскоре Конде был выпущен на свободу и введен в Королевский со¬
вет.102 Этим правительство отняло у феодальной знати все предлоги и
лозунги для возобновления смуты. Грандам стало не за кого «засту¬
94 По этой долине шел путь из Милана в Тироль. Вальтелина была подчинена
Граубюндену, самостоятельной республике, союзной с Францией. Последняя была
кровно заинтересована в немедленном пресечении испанской агрессии в Вальтелине*
(письмо Пюизье к Леону от 15 июня 1916 г. ГПБ. Авт. 106, № 19).
95 Письмо Пюизье к Леону от 3 апреля 1619 г. (ГПБ. Авт. 106, № 22).
96 Письма Божи к Леону от февраля—апреля 1619 г. (ГПБ. Авт. 89, №№ 84,.
88—90).
97 Письма Людовика XIII к Леону от апреля—мая 1619 г. (ГПБ. Авт. 31v
47, 48).
98 Tapie, ук. соч., стр. 317.
99 Во всех письмах Пюизье к Леону от февраля—апреля 1619 г. ярко выражена
намерение заключить мир как можно скорее (ГПБ. Авт. 106, №№ 20—25).
юо Pontchartrain, ук. соч., стр. 406. — Необоснованным является мнениа
Аното, что уступки правительства надо приписать искусной дипломатии Ришелье. Анота
вообще изображает переговоры в 1619 и 1620 гг. всего лишь как дипломатическую дуэль
между Ришелье и Люином.
101 Письмо короля к Леону от 28 мая 1619 г. (ГПБ. Авт. 31, № 49). — В письма
к Леону от 28 мая Пюизье писал: «Велика милость бога, что на этот раз мы не завязла
глубоко в смуте... Уже одно известие о мире должно сильно обрадовать Венецию и по¬
мочь ей» (ГПБ. Авт. 106, № 18).
Ю2 Лишь на скромных началах члена Совета.
281
паться»: Конде и Мария Медичи были на свободе, а принц был даже
допущен к государственным делам.
Смута 1619 г., четвертая за пять лет, была краткой и ограниченной
по масштабам. Она происходила при той же расстановке классовых сил,
что и предыдущие. Города твердо стояли за короля. Родовитое дворян¬
ство, ущемленное сокращением пенсий и армий, опять отправилось
искать службы в войсках знати. Но король сумел расширить свои воен¬
ные контингенты скорее, чем смогли это сделать гранды, и большинство
родовитых дворян оказалось «на стороне» правительства. Чиновниче¬
ство хотя и было «обижено» отменой полетты, но из-за краткости смуты
не успело в нее вмешаться. Кроме того, на этот раз у принцев не было
ни одного лозунга, способного хоть в какой-то мере увлечь массы. Как
и в 1614 г-, народ остался равнодушен к их выступлению. Но разоряв¬
шая его нескончаемая междоусобица раздражала его все больше и
больше, и он негодовал на правительство, которое не могло привести к
покорности разбойную знать и дворянство. Вооруженное сопротивление,
оказанное крестьянством Лимузена войскам всех партий, было гроз¬
ным симптомом.
Поэтому мирный договор 1619 г. не может быть определен как по¬
ражение правительства и победа грандов. Быстрым замирением прави¬
тельство обезопасило себя как от опасного расширения распри, так и от
международных осложнений. Кроме того, оно извлекло полезные для
себя уроки. Бегство Марии Медичи было для Люина полной неожидан¬
ностью 103 и застало правительство врасплох. Последнее смогло также
на практике проверить пользу или вред для себя проведенных им меро¬
приятий, т. е. отмены полетты и сокращения пенсий и армии.
* *
*
Летом 1619 г. германские дела осложнились настолько, что потре¬
бовали максимального внимания к себе со стороны всех европейских
государств. Основная линия французской дипломатии осталась прежней.
«Вместе с протестантами, — писал Пюизье 7 августа, — мы заинтересо¬
ваны в том, чтобы помешать усилению Австрийского дома, однако та¬
кими средствами, которые помогут сохранению католической религии».
Франция всячески стремится ослабить Испанию, «но незаметно (insen-
siblement), не вызывая в умах смятения и ожесточения».104 Этот «незамет¬
ный» образ действий применялся также и к протестантам, которых ни
в коем случае не следовало раздражать, чтобы не дать им случая об¬
винить французское правительство в испанофильстве. Надлежало «ловко
проскользнуть между обеими партиями и способствовать тем самым
общественному благу».105
Франция не препятствовала избранию Фердинанда императором,
так как эта кандидатура была для нее (по сравнению с эрцгерцогом
Альбертом или герцогом савойским) наименьшим злом и поскольку она
не хотела усиления протестантов106 Последнее было особенно важно,
потому что отношения правительства с гугенотами грозили осложне¬
ниями.
конце сентября в Лудене открылась очередная гугенотская кон¬
ференция. Уния германских протестантских князей еще ранее пыталась
прощупать почву насчет возможной помощи себе со стороны гугенотов;
юз Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 136.
104 Письмо Пюизье к Леону от 7 августа 1619 г. (ГПБ. Авт. 106, № 66).
105 Письмо Пюизье к Леону от 14 мая 1619 г. (ГПБ. Авт. 106, № 20).
106 Документы, приведенные у Tapie, ук. соч., стр. 172 и 371.
282
было предложено поставить этот вопрос на конференции.107 Кроме того,
правительство имело все основания опасаться союза конференции с Яко¬
вом I, чья политика в Германии была тесно связана с расчетом на вос¬
стание гугенотов во Франции. Яков I был уверен, что гугеноты сумеют
создать Людовику XIII такие внутренние затруднения, что Франция бу¬
дет парализована в своей внешней политике и не сможет активно высту¬
пить в защиту императора.108 В таком случае стала бы излишней и по¬
мощь Англии Фридриху Пфальцскому, которую трудно было оказать в
связи с нежеланием Якова разрывать отношения с Испанией. Таким
образом, на конференцию возлагали большие надежды как Англия,
так и Уния, полагая, что именно поведение гугенотов определит даль¬
нейший ход французской дипломатии в Германии.
При такой поддержке конференция сразу же заняла агрессивную
позицию по отношению к правительству. Она составила «предваритель¬
ный наказ» (avant-cahier), в который вошли наиболее срочные и важ¬
ные требования (в первую очередь требование отмены эдикта о Беарне),
и заявила, что не разойдется, пока не получит полного удовлетворения
своих требований. Депутаты от Беарна открыто заявляли, что провин¬
ция «скорее отдастся под другое подданство,109 чем потерпит осуще¬
ствление эдикта о возвращении церковных имуществ».110 В ответ на эти
заявления король предписал соблюдение обычного порядка, т. е. пред¬
ставление ему полного наказа и выбор депутатов, представляющих
партию при короле. Конференция отказалась выполнить этот приказ и
отправила депутатов к Конде и к Марии Медичи. Эти решительные
шаги поддержали не только гранды, но и такие осторожные и лояльные
по отношению к правительству лица, как Дюплесси-Морне.111 Всем им
обстановка казалась вполне благоприятной для того, чтобы пресечь
правительственные мероприятия, посягавшие на права и привилегии гу¬
генотского «государства в государстве». Они понимали, что Беарн был
лишь началом, а на очереди стояла ликвидация политической мощи гу¬
генотов в целом.
Однако король продолжал настаивать на своем. Тогда конферен¬
ция постановила не расходиться вплоть до полного удовлетворения сво¬
их требований, составила полный наказ и вручила его правительству
20 декабря, одновременно известив его о своем решении.112
В декабре 1619 г. в Париж прибыл посол от императора, граф Фюр-
стенберг, с поручением просить у Людовика XIII неотложной помощи
войсками и деньгами. Положение императора было в ту пору критиче¬
ским, поэтому подобные посольства были отправлены им повсюду, ку¬
да было можно. Фюрстенберг не поскупился на аргументы, долженство¬
вавшие заставить Францию «спасти католическую веру в Германии», но
больше всего он напирал на то, что успехи германских протестантов
усилят в конечном счете и гугенотов.
Ответ французского правительства на эту просьбу рассматривается
во французской историографии следующим образом. Сперва Людовик
XIII и французское правительство занимали неопределенную позицию.
Затем, выслушав в сочельник пламенную проповедь своего духовника,
107 Duplessis-Mornay, ук. соч., т. II, стр. 223—232.
i°8 Т а р i ё, ук. соч., стр. 398—-420.
109 Это означало присоединение к Испании,
но Mercure frangais, t. VI, 1619, p. 306.
in Там же, p. 307; Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр 140—141; Anquez,
ук. соч., стр. 318—320; Duplessis-Mornay, ук. соч., т. II, стр. 247 и след.;
Pontchartrain, ук. соч., стр. 409.
П2 Mercure francais, t. VI, 1619, p. 308.
283
ратовавшего за поддержание католицизма в Германии, Людовик XIII
воспылал религиозными чувствами и пообещал Фюрстенбергу немед¬
ленную военную помощь. Тапье назвал это внезапное решение актом
«личной политики короля» и сделал из него далеко идущие выводы,
считая, что в критический момент Людовик XIII изменил основной по¬
литике Франции и дал волю своим религиозным чувствам.113
Однако анализ документов приводит к иному выводу.
Франция противилась тому, чтобы курфюрст Пфальцский стал
чешским королем. Это вытекало из общей линии ее дипломатии, стре¬
мившейся локализовать чешское восстание и не допустить излишнего
(для Франции) усиления протестантов. Французское правительство по¬
лагало, что император сможет без посторонней помощи выдержать
борьбу с чехами и Унией, ибо последняя без поддержки Англии, Гол¬
ландии и т. д., т. е. сама по себе, недостаточно сильна для успешной
борьбы с Габсбургами и германскими католиками.114 Но положение из¬
менялось в случае принятия Фридрихом чешской короны. Тогда в
Германии неизбежно должна была начаться всеобщая «сумятица»
(meslee), которую, безусловно, поддержали бы иностранные государ¬
ства.115
Так оно и случилось, и император оказался в тяжелом положении-
Вследствие этого прежняя политика нейтралитета обернулась для Фран¬
ции невыгодной стороной. Успехи германских протестантов воодушеви¬
ли Луденскую конференцию на активное сопротивление правительству,
что как нельзя лучше соответствовало интересам Унии и Англии, ибо
парализовало проимперскую внешнюю политику французского прави¬
тельства. Тогда-то Людовик XIII и решился на демонстративный шаг по
отношению к императорскому послу, торжественно обещав ему немед¬
ленную и значительную военную помощь для «спасения католи¬
ческой веры». Однако это торжественное заявление осталось не¬
реализованным, и никакой военной помощи Фюрстенберг так и
не получил, несмотря на все свои старания. Заявление короля
вообще не имело того значения, которое ему приписывается.116 Оно
имело другую цель и было направлено в первую очередь в адрес гуге¬
нотской конференции. 20 декабря правительство было извещено о ее ре¬
шении добиться удовлетворения своих требований, а 24 декабря король
выразил твердое намерение «спасти католицизм» в Германии. Одновре¬
менно он приказал конференции разойтись в положенный срок, обещая
выполнить лишь те ее пожелания, которые укладывались в рамки Нант¬
ского эдикта.117 По вопросу о Беарне он не уступил. В итоге конферен¬
ция, равно как и ее иностранные союзники, была поставлена перед твер¬
дым решением правительства не допустить как нежелательного для не¬
го усиления германских протестантов, так и своеволия гугенотов. Вмес¬
те с тем это заявление должно было поторопить Испанию с оказанием
помощи императору (появление в западной Германии французских
войск совсем не входило в расчеты испанской дипломатии). Несомненно,
что своим заявлением король в известной степени достиг намеченной
цели: гугеноты и протестанты не смогли опереться друг на друга в
должной мере.
из Т а р i ё. La politique etrangere, p. 429—430; E г о ж e. La France de Louis XIII
et de Richelieu, p. 139.
114 Письмо Пюизье к Леону от 15 октября 1619 г. (ГПБ. Авт. 106, № 67).
И5 Письмо Пюизье к Леону от 30 октября 1619 г. (ГПБ. Авт. 106, № 30).
Иб Характерно, что современники обходят это заявление почти полным молчанием.
117 Письмо короля к Леону от 8 января 1620 г. (ГПБ. Авт. 31, № 54) и письмо
Пюизье к Леону от 4 февраля 1620 г. (ГПБ. Авт. 106, № 28).
284
Протестанты были встревожены посольством Фюрстенберга, а за¬
тем и намерением Франции активно вмешаться в войну в Германии.
Бульон послал Людовику XIII письмо (имевшее публицистический ха¬
рактер), в котором увещевал не оказывать помощи императору и дей¬
ствовать мирным путем, созвав сейм германских князей с участием
иностранных держав. Считая, что это слишком затянет дело., француз¬
ское правительство решило послать в Германию специальное посоль¬
ство.118 Но сперва оно хотело привести к покорности гугенотов. В янва¬
ре—феврале 1620 г. конференция, хотя и продолжала настаивать на
своем, но с меньшей уверенностью в успехе. Уже в начале февраля
Дюплесси-Морне предлагал пойти на компромисс. Когда же в конце
февраля король издал декларацию, угрожавшую депутатам конферен¬
ции обвинением в государственной измене, конференция пошла на ми¬
ровую и согласилась снять требование о Беарне; король же обещал ис¬
полнить прочие ее пожелания.119
Одновременно был снова пересмотрен вопрос о Германии.
По этому вопросу мы располагаем ценным документом: докладом
Жанена в Королевском совете, на основе которого и было принято ре¬
шение.120 Подробная аргументация Жанена, не представляя собой ни¬
чего нового, тем не менее дает цельную картину общих политических
установок Франции в то время. Старый дипломат, способствовавший
при Генрихе IV заключению перемирия между Голландией и Испанией,
отчетливо обрисовал истинное соотношение сил. Он указал, что близкая
победа протестантов принесет Франции взамен старой опасности (Габс¬
бургов) новую, которая страшна тем, что усилит гугенотов. Следова¬
тельно, необходимо помочь императору. Помощь эта тем более насущ¬
на, что нельзя в данный момент рассчитывать на серьезную поддержку
императору со стороны Испании. Однако помощь Франции не должна
выходить за пределы дипломатических действий, так как нельзя отпра¬
вить армию в Германию; гугеноты не преминут обратить это в свою
пользу и затеют новую смуту. Поэтому надо ограничиться отправкой по¬
сольства, которое добилось бы прекращения военных действий и, «не¬
сколько ослабив наиболее сильную в данный момент сторону (т. е. про¬
тестантов,— А. «77.), сделало бы ее более сговорчивой к миру».121 Ослаб¬
ления этого можно добиться, разъединив лютеран и кальвинистов, а
также предупредив возможность военных столкновений на территории
Палатината, т. е. локализовав войну в Чехии.
Таков смысл доклада Жанена. Как и ранее, решающим моментом в
определении внешней политики Франции было внутреннее положение
страны. Свою дипломатию французское правительство строило, в основ¬
ном, на необходимости покончить с гугенотским «государством в госу¬
дарстве».
Правительство решило разместить по шампанской границе неболь¬
шую армию; средства на ее содержание были изысканы при помощи
трех фискальных эдиктов.122 Первый из них превратил многочисленных
стряпчих (procureurs)123 из лиц «свободной профессии» в чиновников с
правом собственности на свою должность, разумеется, за деньги, упла¬
чиваемые в казну немедленно. По другому эдикту было увеличено жа¬
П8 Mercure frangais. t. VI, 1619, p. 377 и сл.; Fontenay-Mareuil, ук. соч.,
стр. 142—143.
и9 A n q u е z, ук. соч., стр. 323—326; Duplessis-Mornay, ук. соч., т. II,
стр. 291—353. — Собственно говоря обещал не король, а Люин и Конде.
120 Он напечатан в приложениях к «Negociations» Жанена (стр. 688—692).
]21 J е a n n i n. Negociations, стр. 690.
122 Mercure frangais, t. VI, 1620, pp. 257—260..
]23 Термин procureur означал как прокурора, так и стряпчего.
285
лованье судебным секретарям (greffiers),124 по третьему — присвоена
наследственность многим мелким «должностям без жалованья» (offices
sans gages), в число которых входили надсмотрщики над производством
•сукон и т. п., торговцы морской рыбой, скотом и т. д.* За это «благодея¬
ние» также полагался немедленный денежный взнос. Первый эдикт
(о стряпчих) был рассчитан на ожесточенную конкуренцию в рядах
бесчисленных ходатаев по делам; в силу этой конкуренции казна могла
рассчитывать на жадность многих из них к обеспеченному и привиле¬
гированному положению «настоящего» чиновника. Два последних
эдикта осуществляли принудительные займы.
Эдикты вызвали всеобщее негодование. Появились памфлеты, заяв¬
лявшие, что эти меры высасывают кровь из народа.125 Действительно,
они должны были повлечь за собой соответствующее увеличение на¬
логов.
* *
*
Посольство выехало в Германию в середине мая в сопровождении
свиты из трехсот дворян.
Тогда же, в конце мая, в стране обозначились первые признаки
надвигавшейся новой смуты. Все недовольные гранды и дворяне соби¬
рались в Анжер к Марии Медичи; как и ранее, в 1619 г. их недоволь¬
ство было вызвано сокращением пенсий, даров, придворных и военных
должностей, гарнизонов и т. д. До норы до времени они рассчитывали
на большой поход французской армии в Германию. Когда эти расчеты
не оправдались, они вновь начали смуту, жалуясь на «расстройство»
государственных дел (desreiglement de l’Etat), вызванное управлением
фаворита, т. е. Люина.126 Появилось множество памфлетов, защищав¬
ших «справедливую» партию Марии Медичи.
Примыкавшие к королеве-матери гранды были хозяевами северо-
запада и запада Франции. От Дьеппа до Гаронны и южнее образова¬
лась цепь .провинций, в которую входили: Нормандия, Бретань, Мэн
и Анжу, Ангумуа, Пуату, Сентонж, Гиень. В партию Марии Медичи
вошли: д’Эпернон, молодой граф Суассон (принц крови), оба Вандома,
Лонгвиль, Мэн, Немур и все гугенотские гранды во главе с Роганом.
Их поддерживало почти все родовитое дворянство названных провин¬
ций. В Льежской области и вокруг Женевы для них набирались вой¬
ска.127 В своих сеньериях мятежное дворянство заставляло крестьян
чинить старые укрепления замков и возводить новые. Дворяне требова¬
ли, чтобы все их «подданные» выступали за них под страхом смерти.
Гранды стращали своих вассалов полным разорением, если те оста¬
нутся в стороне от войны.128 В руках грандов было много сильных кре¬
постей и приречных городов. Как водится, они присвоили себе коро¬
левские деньги, находившиеся у местных казначеев.129 Гранды собира¬
лись идти прямо на Париж, не задерживаясь по дороге на осаду горо¬
дов, лежавших на их пути.
124 Увеличение жалованья означало предварительное внесение чиновником допол¬
нительной суммы за должность, т. е. новый заем; процентами на этот новый взнос было
соответствующее увеличение жалованья.
125 Mercure frangais, t. VI, 1620, p. 263; Duplessis-Mornay, ук. соч.,
стр. 330.
126 Mercure frangais, t. VI, 1620, pp. 272—273.
127 Там же, pp. 270—274.
128 Duplessis-Mornay, ук. • соч., т. II, стр. 373; F1 о q u е t, ук. соч., т. IV,
стр. 333; Pontchartrain, ук. соч., стр. 412—413.
129 Mercure frangais, t. VI, 1620, p. 322. — События этой войны подробно изложены
в кн. Е. Р a v i е. La guerre entre Louis XIII et Marie deMedicis 1619—1620, Angers, 1899.
286
Широкий и быстрый разлив мятежа в северных и западных про*
винциях поставил города этих мест в очень трудное положение. Они
оказались беззащитными -перед дворянскими отрядами и .перед явными
намерениями грандов втянуть силой горожан в свою партию, сделать
их своими соучастниками. Города мятежных провинций были бессильны
активно помешать разгулу дворян и лишь с трудом удерживали свое
независимое положение. К тому же чиновники мечтали о возвращении
полетты и открыто высказывали это.130
В начале июня партия королевы окончательно сформировалась.
Силы грандов были значительны. Они владели Гиенью, Ангумуа, ча¬
стью Лимузена и Сентонжем (Мэн и д’Эпернон); «в Анжу и Пуату на¬
ходилась Мария Медичи с гугенотскими грандами, которые поставили
обязательным условием, чтобы она не заключала мира, не добившись
отмены эдикта о Беарне.131 В Нормандии действовали Лонгвиль и Ван-
домы; они овладели одной из сильнейших крепостей нижней Норман¬
дии — замком в Кане и собирались захватить Руан, в котором у них
было немало сторонников.132 Сын д’Эпернона, Лаваллет, призвал к себе
в Мец (по приказу отца) всех пехотных офицеров из расположенной в
Шампани королевской армии, и многие из них перешли со своими ро¬
тами на сторону грандов, что очень ослабило на первых порах королев¬
скую армию.133
Правительство попыталось было (при помощи дипломатии) отде¬
лить королеву от принцев, но это оказалось невозможным. Гранды не
выпустили ее из своих рук; они пользовались ее именем как знаменем,
узаконивавшим их мятеж.
Король спешно формировал свою армию. Но помимо того, что у
него было очень мало кавалерии (она была у грандов),134 ему приш¬
лось разделить свои войска на несколько частей. Повсюду нужны были
сильные заслоны: в Пикардии (против Лонгвиля и иностранных войск
принцев), в Лангедоке (против Монморанси), в Оверни, на шампан¬
ской границе, в Париже и т. д.135 Поэтому в намеченный поход против
грандов король мог взять лишь небольшую армию, и это обстоятель¬
ство обнадеживало грандов: они считали себя сильнее короля.
Людовик XIII решил не ждать продвижения принцев к столице;
невзирая на слабость своей армии, он 7 июля отправился быстрым
маршем в Нормандию, эту «кормилицу Парижа». Правительство было
информировано о планах грандов относительно захвата Руана, и по¬
этому медлить было нельзя. Через три дня король был в Руане. Одно
лишь известие об его .приближении настолько усилило роялизм горо¬
жан (точнее дало ему возможность проявиться в полной мере), что
Лонгвиль счел поспешный отъезд единственным для себя выходом. Бы¬
стрый поход в Руан не только обезопасил столицу провинции от захвата
ее принцами; он сильно укрепил роялизм прочих городов. Горожане
Кана перешли к открытой борьбе с засевшим в замке гарнизоном
принцев.
130 р о п t с h а г t г a i п, ук. соч., стр. 414; Duplessis-Могпау, т. II,
стр. 373. — Мария Медичи попыталась было опереться на парламенты, используя эти
настроения (Richelieu. Memoires, t. 3, pp. 31, 35).
131 Rohan, ук. соч., стр. 516.
132 F 1 о q u е t, ук. соч., тт. IV, стр. 333 и сл.
133 Fo nt еп а у -М а г е u i 1, ук. соч., стр. 148; Pontchartrain, ук. соч.,
стр. 414.
134 Richelieu. Memoires, t. 3, p. 82. — Как только королевская армия прибли¬
зилась к военным силам принцев, забота о кавалерии стала для короля едва ли не
главной (Mercure frangais, t. VI, 1620, p. 325 и сл.).
135 Pontchartrain, ук. соч., стр. 415.
287
Именно этим обстоятельством объясняется быстрый успех в Нор¬
мандии небольшой и плохо экипированной королевской армии. Гранды
рассчитывали, что Руан, а затем и Кан,136 надолго задержат продвиже¬
ние короля, что даст им время полностью соединить свои силы на бе¬
регах Луары. Но они решали без хозяина, т. е. без самих городов, ко¬
торые в соответствующий момент и сказали авое слово. Необходимо
отметить, что при этом все слои горожан выступали <как единое целое.
Городские народные массы и буржуазия ратовали за мир, а верхи горо¬
дов и чиновничество король полностью привлек на свою сторону обе¬
щанием восстановить полетту. Эта радостная для них весть была сооб¬
щена чиновничеству еще задолго до официального о том объявления,
последовавшего 31 июля.137
Через несколько дней, когда королевская армия расположилась у
Кана, гарнизон замка под давлением горожан взбунтовался против
своего коменданта, и крепость досталась королю почти без боя. Еще
через два дня все нормандские города прислали королю ключи, а мест¬
ная знать и дворянство явились с повинной. Менее чем в две недели
вся провинция оказалась в руках короля. Этот успех обеспечило пове¬
дение городов, в первую очередь Руана и, особенно, Кана. А этим ус¬
пехом определился и.исход всей войны в целом, т. е. победа правитель¬
ства.138
Кану были дарованы некоторые привилегии, а отдельным горожа¬
нам — дворянское звание. Поощренные примерами Кана и Руана про¬
чие города также послали своих представителей навстречу королю и
начали сами изгонять из своих стен приверженцев принцев. 18 июля
был занят Алансон. Это произвело сильное впечатление на местное
дворянство. Некоторые дворяне вернули в Анжер грамоты и деньги,
полученные на набор войск для Марии Медичи.139 Следует подчеркнуть,
что при осаде Кана король демонстративно одарял деньгами раненых
и отличившихся офицеров и раздавал им пенсии.140 Поэтому по мере
продвижения к юго-западу его армии, -в том числе и дворянская кава¬
лерия, все увеличивалась. Это заставило грандов выступить навстречу,
чтобы задержать короля. Армия Марии Медичи захватила Лафлеш и
попыталась овладеть Мансом, но потерпела неудачу и вынуждена была
спешно возвратиться в Анжер. Мане был занят 30 июля королем, ко¬
торый за два дня до того издал декларацию, объявившую грандов го¬
сударственными изменниками.
Королева, с которой тем временем велись переговоры, предвидя
свое поражение, согласилась заключить мир, но с обязательным вклю¬
чением*^; него всех требований примкнувших к ней грандов. Король же
заявил, что он жаждет примириться лишь с ней, а не с ее сторонника¬
ми.141 В Анжере в эти дни царило полное смятение. Отсутствие в пар¬
тии грандов единого и твердого руководства самым пагубным образом
отражалось на всех делах. Гугенотские вельможи настаивали на отъез¬
де Марии Медичи в гугенотские провинции за Луару, где были сосре¬
доточены их главные силы.142 Она сама понимала, насколько опасно
136 Они особенно надеялись на длительную задержку королевской армии у Кана,
цитадель которого была сильно укреплена.
137 Mousnier, — ук. соч., стр. 255—256. — Парламенты не замедлили выразить
королю свою верность (Mercure frangais, t. VI, 1620, p. 319).
138 Mercure frangais, t. VI, 1620, pp. 291—315; Fontenay-Mareuil, ук. соч.,
стр. 147—148.
139 Mercure frangais, t. VI, 1620, pp. 315—318.
140 Там же, стр. 313.
141 Там же, стр. 319—326.
142 Rohan, ук. соч., стр. 515—516.
288
было оставаться в Анжере, где горожане, не стесняясь ее присутствием,,
открыто заявляли, что они стоят за короля. Чтобы удержать их в пови¬
новении, надо было бы «превратить в тюрьму каждый дом в Ан¬
жере».143 Но отъезд из Анжера означал конец самостоятельности Марии
Медичи, потерю своего города, полное подчинение гугенотам. Поэтому
растерявшаяся королева, подталкиваемая к тому же Ришелье, согласи¬
лась вернуться ко двору. Это решение означало отказ от союза с прин¬
цами, заключение сепаратного мира. Чтобы окончательно разъединить
королеву и принцев, король решил быстрым маневром овбадеть пере
правой через Луару, городом и крепостью Пон-де-Се и тем самым от¬
резать Марии Медичи путь на юг.144 В полной растерянности королева
согласилась на предложенные условия мира, но по случайности коро¬
левские уполномоченные не смогли в условленный срок известить ко¬
роля об этом решении. Король подвел утром 7 августа часть своих
войск к Пон-де-Се, где была размещена также лишь часть армии ко¬
ролевы — 3 тыс. пехоты и около 800 всадников. Армия короля была
примерно такой же. Кавалерии было больше у грандов, у короля —
артиллерии.145 Но в самом начале сражения до Реца, командовавшего
армией принцев, дошли сведения о согласии королевы на мир. Видя на¬
ступавшую королевскую армию, он решил, что его обманули, и со всем
своим отрядом в полторы тысячи человек ускакал с поля боя к себе ь
Бретань. Армия принцев лишилась не только почти половины людей,
но и своего главы. Тем не менее сражение продолжалось почти весь
день и достигало в отдельные моменты большого ожесточения.146 К ве¬
черу уцелевшие отряды принцев укрепились в замке Пон-де-Се, но ко¬
ролевская артиллерия начала утром обстрел и принудила гарнизон к
сдаче. Король одержал полную победу.
10 августа был подписан мир. Королева должна была вернуться
ко двору. Ее союзники получили прощение, но те их должности, кото¬
рые недавно были отданы другим лицам, остались за последними. Ко¬
ролева выговорила лишь некоторые милости для своих придворных.
В целом же, несмотря на милостивую королевскую декларацию от
16 августа, партия принцев оказалась разбитой.147 Она была обезглав¬
лена, и гранды не только ничего не получили, но даже кое-что потеряли-
Кроме того, исход смуты разочаровал дворянство. Оно храбро сража¬
лось против сил короля, в то время как вельможи не смогли обеспе¬
чить даже руководства военными действиями. В то же время оно ви¬
дело «истинно королевское» отношение короля к дворянам. Людовик
XIII щедро одаривал всех храбрецов и заботился о раненых офицерах,
даже если они были из партии принцев. Все это не могло не оживить
верноподданнических чувств в груди провинциального дворянчика.
Итог войны в этом и заключался. Города оказали правительству Л
большую помощь, и притом в самый ответственный момент. Они соста- I
вили его прочный тыл и сорвали тем самым планы грандов. Борьба1
дошла в 1620 г. до своего логического конца — до сражения, в котором
принцы потерпели военное поражение из-за отсутствия в их партии на¬
ыз Mercure frangais, t. VI, 1620, p. 328.
!44 Там же, стр. 328—330.
145 Там же, стр. 330—331.
146 Fontenay-Mareuil, ук. соч., стр. 150—153. — В циркулярном письме
к губернаторам от 8 августа правительство сообщило об очень упорном сражении
(combat tres aspre — Duplessis-Mornay, ук. соч., т. II, стр. 402). — Все это поо-
тиворечит словам Ришелье, что сопротивление королю было ничтожным (Richelieu.
Memoires, t. 3, p. 81).
147 Mercure frangais, t. VI, 1620, pp. 331—340.
19 А. Д. Люблинская
289
стоящей прочной организации. Королевская армия показала свое пре¬
восходство именно в этом отношении.
Правительство сделало все выводы из своей победы. Увеличив свою
армию за счет дворян из партии принцев, король прошел, не встречая
сопротивления, до Пиренеев. В столице Беарна По он был принят очень
плохо, в городе даже не оказалось нужных запасов продовольствия.
Беарн 'был присоединен к Франции, т. е. была ликвидирована его про¬
винциальная автономия. В начале ноября Людовик XIII вернулся в
Париж. Армия не была распущена. Ее разместили в западных провин¬
циях на зимовку.148 Весной должна была начаться война против гуге¬
нотов.
* *
*
Участие французской дипломатии в заключении Ульмского до¬
говора необходимо рассматривать в теснейшей связи с вышеописанными
событиями. Договор был подписан в начале июля, т. е. в разгар войны,
накануне похода короля в Нормандию, когда шампанская армия была
вызвана в Париж и граница оказалась оголенной. Главное внимание
правительства было приковано к внутренним делам; оно даже не имело
вначале регулярной связи со своими послами.149 Понятно, что его по¬
желания сводились к тому, чтобы поскорее и без осложнений прими¬
рить Унию с Лигой. Французские послы оказали на Унию известное
давление, но она и без этого вовсе не горела желанием защищать
Фридриха в Чехии. В первую очередь она стремилась обеспечить от
погрома свои собственные земли. Такая близорукость вызвала недо¬
умение даже у французского правительства: «Они отделяют свои инте¬
ресы от интересов чехов — неужели они думают, что когда враги одо¬
леют последних силой, то предоставят им (Унии,— А. Л.) наслаждаться
покоем?»150 Но в целом это соответствовало интересам французского
правительства. Ульмский договор развязал ему руки для борьбы с гу¬
генотами, которую оно наметило как первую из своих задач. Среди гу¬
генотов Ульмский договор не вызвал особого волнения. Они правильно
оценили его как меру, переносившую йойну на восток Империи, и боя¬
лись лишь за Унию, за нижний Палатинат, которому угрожала Испа¬
ния.151
1620-м годом следует закончить период смут после смерти Ген¬
риха IV, инициаторами которых выступали вельможи обоих вероиспо¬
веданий, поддержанные тяготевшим к ним родовитым дворянством-
Правительство выдержало эти атаки и в конечном счете победило фео¬
дальную аристократию. Но эта победа не означала наступления внут¬
реннего мира. Еще восемь лет (с перерывами) длились войны прави¬
тельства с гугенотами, но в них инициатива принадлежала уже прави¬
тельству. Абсолютизм перешел в наступление и покончил с гугенотским
«государством в государстве». Эти войны, хотя и являлись во многом
продолжением смуты 1614—1620 гг., проходили уже в иной обстановке.
148 Mercure frangais, t. VI, 1620, pp. 346—356; Duplessis-Могпау, ук. соч.,
т. II, стр. 401—424; Anquez, ук. соч., стр. 327—330.
149 Ambassade extraordinaire de М. М. le due d’Angouleme, comte de Bethime...
envoyes par le roi Louis XIII ver l’Empereur... Paris, 1667, p. 158 и сл.
iso Письмо короля к послам от 11 июня 1620 г. (там же, стр. 211). — Еще в апреле
Пюизье писал Леону о том, что германские князья должны, наконец, заняться всерьез
своими делами без понуждения извне (письмо Пюизье к Леону от 15 апреля 1620 г.
ГПБ. Авт. 106, № 43).
151 Duplessis-Могпау, ук. соч., т. II, стр. 391.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В развитии французского абсолютизма гражданские войны 1614—
1620 гг. составляют важный этап. Не касаясь всех аспектов большой и
интересной проблемы абсолютизма, привлекающей в настоящее время
внимание многих советских и зарубежных историков,1 отметим лишь
некоторые вопросы, освещающие роль абсолютизма в этот период и его
классовую природу.
Рассмотренный период 1610—1620 гг.—период кризиса централь¬
ной власти. Однако масштабы этого кризиса далеко не те, что во время
гражданских войн второй половины XVI в. Основным содержанием
кризиса второго десятилетия XVII в. была борьба за политическое пре¬
обладание между абсолютизмом, с одной стороны, и феодальной ари¬
стократией, которая стремилась подчинить себе центральный аппарат
и превратить его в орудие для пресечения дальнейшего развития абсо¬
лютизма, — с другой. Социальной опорой феодальной аристократии
являлось родовитое дворянство, пытавшееся в войне найти выход из
тупика, в который его загнали разложение феодализма и рост силы и
влияния нового дворянства, вышедшего из буржуазии.
Сравнительно долгая жизнеспособность этих реакционных фео¬
дальных групп — феодальной знати и родовитого дворянства — яв¬
ляется следствием сравнительно медленного разложения феодальных
отношений и относительной слабости ростков капитализма во Франции.
Однако самый факт хотя и длительной, но безуспешной борьбы реак¬
ционных групп против абсолютизма свидетельствует о неодолимом ро¬
сте буржуазных сил, подтачивавших основу существования старых
феодальных сословий и толкавших их на ртчаянную вооруженную за¬
щиту своих экономических и политических позиций.
Лагерь абсолютизма составляли новое дворянство и буржуазия-
Они в целом были резко враждебны междоусобице. Но в вооруженной
борьбе знати с правительством они оказывали правительству лишь пас¬
1 Мы предполагаем в дальнейшем вернуться к разработке этой проблемы на основе
изучения истории Франции 1620—1640 гг. Из работ зарубежных историков отметим.
F. Hartung et R. Mousnier. Quelques problemes concernant la monarchie
absolue. X. Congresso Internazionale di scienze storiche. Relazioni, t. IV, p. 3--55:
R. Mousnier. Les XVI et XVII sciecles., Paris, 1954.
19* * 291
сивную поддержку, не защищая его оружием и не субсидируя его. По¬
этому борьба абсолютизма с феодальной реакцией велась на истоще¬
ние и не могла быть быстро разрешена.
Вследствие того, что это была борьба затяжная, важнейшую роль
в ней сыграла политическая позиция народных масс — крестьянства и
плебейства. Абсолютизм смог довольно скоро побороть феодальную
знать не только потому, что он опирался на новое дворянство и учиты¬
вал интересы буржуазии, но и потому, что междоусобица прошла без
тех, почти непрерывных, народных восстаний, которые характерны для
гражданских войн XVI в. Народ также был враждебен смуте, которая
несла ему разорение. Правительство было заинтересовано в том, чтобы
не изменилась эта, крайне важная для него позиция народа, поэтому
оно стремилось не повышать налогов, а если и повышало, то с большой
осторожностью. У него в ту пору не было оснований опасаться буржу¬
азной революции, но возможность народных восстаний была весьма
реальной угрозой, а совпадение их с дворянским мятежом таило в себе
(опять-таки в ту пору) самую грозную опасность для абсолютизма.
Предотвратить опасность слева, со стороны задавленного нуждой на¬
рода, и побороть опасность справа, со стороны реакционной знати, —
таковы были задачи внутренней политики французского абсолютизма
в 1610—1620 гг.
Путем маневрирования и частичных уступок правительство сохра¬
нило основы абсолютистского строя, удержав власть в своих руках, не¬
смотря на многие колебания и ошибки. Одержав эту победу над фео¬
дальной реакцией, оно перешло затем после 1620 г. к активной внут¬
ренней и внешней политике, которая могла быть осуществлена только
при повышении налогов, т. е. за счет отказа от той осторожной поли¬
тики, к которой его временно вынудила гражданская смута.
Как всякое историческое явление, абсолютная монархия пережила
период роста, расцвета и упадка. Классовая ее природа оставалась при
этом неизменной: абсолютизм являлся всего лишь последней фазой
феодального государства, т. е. государственной формой, не допускаю¬
щей политической власти буржуазии. Отражая в своей политике (как
внутренней, так и внешней) также и интересы растущей и крепнущей
буржуазии, абсолютизм на всех стадиях своего развития не мог отно¬
ситься к последней одинаково- Вначале, в том числе и в 1610—1620 гг.,
когда буржуазия была слаба и не представляла опасности ни для него,-
ни для дворянства, абсолютизм покровительствовал экономической дея¬
тельности буржуазии. В 1610—1620 гг. буржуазия была более всего за¬
интересована 1в этой поддержке и не вела политической борьбы ни с
абсолютизмом, ни с дворянством. Она поддерживала абсолютизм, соли¬
даризируясь при этом почти во всем с новым чиновным дворянством,
которое составляло социальную опору абсолютизма. Разгорев¬
шаяся на Генеральных штатах 1614—1615 гг. борьба сословий не была
борьбой дворянства с буржуазией. Это была внутриклассовая распря
двух фракций дворянского класса. Боролось с абсолютизмом также не
все дворянство, а лишь его часть — родовитое дворянство, которое к
тому же не всегда и не во всем поддерживало знать и своим переходом
на сторону короля в 1620 г. облегчило ему победу над грандами.
Поэтому для того времени нельзя говорить о защите абсолютизмом
дворянства от буржуазии. Новое дворянство в такой защите не нужда¬
лось, ибо его политические интересы пока еще, в основном, совпадали
с интересами буржуазии. Защита же чистосословных интересов старого
родовитого дворянства означала бы для абсолютизма собственную ги¬
бель, .поскольку это реакционное сословие стремилось пресечь развитие
страны в буржуазном направлении, т. е. развитие, вызвавшее к жизни
саму абсолютную монархию как таковую.
Фактический материал, приведенный в настоящей работе, обрисо¬
вывает известную самостоятельность государственной власти во Фран¬
ции начала XVII в. Реально эта последняя находилась в руках узкой
группы лиц, настоящей касты в полном смысле слова, составленной из
представителей самых верхов нового дворянства, формировавшихся в
начале XVII в. в новую титулованную аристократию. Эта каста обла¬
дала известной самостоятельностью по отношению как к мощным кор¬
порациям чиновного дворянства, так и к массе родовитого, главный; об¬
разом провинциального дворянства. Политика абсолютистского прави¬
тельства заключалась в лавировании между этими, в ту пору враждеб¬
ными друг к другу группами господствующего класса, в частичном
удовлетворении их интересов, с предпочтением, однако, интересов но¬
вого дворянства, т. е относительно прогрессивной группы. Политиче¬
ского лавирования между всем дворянством в целом и буржуазией в
изучаемый период еще не было. Известная самостоятельность государ¬
ственной власти проявлялась в ту пору не по отношению к консолиди¬
ровавшимся и антагонистическим классам, а лишь по отношению к
двум фракциям внутри дворянского класса.
Эти соображения наводят на мысль, что формы французского и
английского абсолютизма не столь уж различны между собрй, как это
принято считать. Обычная точка зрения исходит из резкого контраста
в социальной'структуре Англии й Франции в эпоху первоначального на¬
копления. Она подчеркивает родство интересов джентри и английской
буржуазии и противопоставляет ему полйое расхождение интересов
дворянства и буржуазии во Франции. Но в начале XVII в. подобного
расхождения интересов французской буржуазии со всем французским
Дворянством , не было. В. этот период и во Франции возникло, и разви¬
лось новое дворянство, вышедшее из буржуазии и приспособившееся к
изменившимся экономическим условиям. Разумеется, оно очень сильно
отличалось от джентри, класса буржуазных землевладельцев, разру¬
шивших феодальную собственность в деревне. Французское новое дво¬
рянство было всего лишь новой группой в. феодальном классе, сохра¬
нившей эту феодальную собственность. В то же время и в Англии были
значительные массы старого дворянства, враждебные как джентри, так
и буржуазии. Конечная судьба взаимоотношений нового дворянства и
буржуазии была в Англии и во Франции различна. Но все же в началь¬
ную пору своего существования как французский, так и английский аб¬
солютизм главным образом опирался на прогрессивную в то время
часть дворянского класса. Охраняя основные классовые интересы всех
дворян в целом, он в большей степени отвечал потребностям передовых
слоев господствующего класса, чем его реакционной части, т. е. родо¬
витого дворянства и феодальной знати.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Стр.
ВведеНИб • «••ияи«амяячя га &
Глава I. Особенности первоначального накопления во Франции в XVI — начале
XVII веков ч . 17
Глава II. Социальная структура Франции в начале XVII века. * 44
f
Глава III. Регентство Марии Медичи. Мир в Сент-Мену 1614 года . . • 103
1лава IV* Генеральные штаты 1614—1615 годов 143
Глава V. Гражданская война и Луденский мир 1616 года < . , 174
Глава VI. Правление маршала д’Анкра (1616—1617) J223L
Глава VII. Правление Люина (1617—1620) , « - , 265
Заключение * „ . „ . . * , . i 291
ЗАМЕЧЕННЫЕ ОПЕЧАТКИ
Страница
Строка
Напечатано
Следует читать
22
22 сверху
землевладельцы
земледельцы
25
8 ,
ордонас
ордонанс
84
21 .
мануфактуристами
мануфактурами
105
3 снизу
L. Estoile
L’ Estoile
289
9 сверху
овбадеть
овладеть
Примечание. Все встречающиеся в подстрочных примечаниях отсыл¬
ки к тексту данной книги следует смотреть на две страницы раньше. Нг*-
пример: стр. 25, сноска 31 напечатано: Подробнее об этом см. ниже, стр. 84
и сл., следует читать: стр. 82 и сл.; стр. 185, сноска 46: см. выше, стр. 138,
следует — стр. 136.
Зак. 806
Люблинская Александра Дмитриевна
Франция в начале XVII века
(1610—1620 гг.)
Переплет и суперобложка
Ю. В. Кириллина
Редактор Э. С. Востокова
Художественный редактор
А. Г. Малахов
Техн. редактор Е. Г. Жукова
Корректоры
И. П. Логачева, Г. И. Ирич
Сдано в набор 6 VII 1959. М-46707.
Подписано к печати 17 X 1959 г.
Уч.-изд. л. 25,85. Печ. л. 18,5
(уел. 25,3). Бум. л. 9,25.
Формат бум. 70X1087i6.
Тираж 1100 экз. Заказ 806.
Типография ЛОЛГУ. Ленинград,
Университетская наб., 7/9.
Ш
' >"V
Шч>: >'• ■'
?'Л *v" :v’ , ^ &
l:.-- - ■■ ■ : . г
; -{■■■ ■
v <• * •••;. v % . •
:: Л ^ ■■ -
j jr' i * - , ■ ж ЩШ ; v
'х ■' ; ШйШ
Шмтк:
ШтШш
~ ,Л/' У'