История отечества, в романах, повестях, документах. На крутом переломе. Век XX - Шацилло К.Ф.

Автор: Шацилло К.Ф.

Теги: художественная литература период первой российской революции (1905-1907 гг) история повести романы источниковедение издательство молодая гвардия новейшая история серия история отечества в романах повестях документах

Год: 1984

Похожие

История отечества, в романах, повестях, документах. В огненном кольце. Век XX

История отечества, в романах, повестях, документах. Обновление земли. Век XX

История отечества, в романах, повестях, документах. Коммуны будущей творцы. Век XX

История отечества, в романах, повестях, документах. Стояти заодно. Век XVII

Текст

Scan Kreyder - 29.12.2018 - STERLITAMAK

ИСТОРИЯ отечеств*
В Р07И*Н*Х,
повестях,
*окУмент*х
ВЕК
XX

На крутом
перетюме
С.А7Истис7]авский
НЛМНУНС
1917 гол
Роман
5ССН4
революции
ЛокуМЕНТЫ
Публицистика
ТИемуары
7У!осква
■ЛЮ7Ю4ЛЯ Г&ШИЯ
1984

84 Р7
Н 12
РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ БИБЛИОТЕКИ
«ИСТОРИЯ ОТЕЧЕСТВА В РОМАНАХ,
ПОВЕСТЯХ, ДОКУМЕНТАХ»
Алимжанов А. Т., Бондарев Ю. ВДеревянко А. П.,
Десятерик В. Я., Кузнецов Ф. Ф., Кузьмин А. Г., Лихачев Д. С.,
Машовец Н. П., Новиченко Л. Н., Осетров Е* И
Хромов С. С.,
Чивилихин В. А.
Составление, предисловие,
комментарии доктора исторических наук
К. Ф. ШАЦИЛЛО
Рецензенты:
Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии,
академик
и. и. МИНЦ
Доктор исторических наук, профессор
с. С. ХРОМОВ
Оформление Библиотеки
Ю. БОЯРСКОГО
Иллюстрации
Б. КОСУЛЬНИКОВА
47020000000—328
Н 078(02) - 84 ~КБ “ 020-042-84
© Издательство «Молодая гвардия», 1984 г.

ПРЕДИСЛОВИЕ
В феврале 1913 года самодержавная Россия торжественно от¬
мечала 300-летие «дома Романовых». Над городками и деревня¬
ми плыл малиновый перезвон колоколов, в церквах гремели
«многая лета царствующему дому», в буфетах дворянских собра¬
ний хлопали бутылки шампанского. В Петербург летели верно¬
подданнические телеграммы, славя доблестные деяния русских
самодержцев, а по улицам провинциальных городов шествовали
жиденькие манифестации «патриотов» из «Союза русского наро¬
да». Они вразнобой горланили: «Сильный, державный, царствуй
на радость нам, царствуй на страх врагам...»
Враги имелись в виду внутренние и внешние. И те и другие
существовали у русских царей всегда, но лишь в последние де¬
сятилетия первые стали куда страшнее вторых. Еще в середине
XIX века царизм чувствовал себя достаточно сильным, чтобы не
только безжалостно давить внутренних врагов, но и добро¬
вольно играть роль международного жандарма. В 1848 году весь
мир облетели слова Николая I: «Яа коней, господа! В Европе ре¬
волюция!» — с которыми он обратился на балу к гвардейцам, по¬
лучив известие о восстании рабочих Парижа.
Но вот прошло полстолетия. В середине 90-х годов в стране
начался третий, высший этап освободительного движения, геге¬
моном которого стал рабочий класс. На рубеже веков со вступле¬
нием российского капитализма в империалистическую стадию
в Россию переместился центр мирового революционного движе¬
ния. В результате накопившихся за послереформенные годы
острейших социально-экономических и политических противоре¬
чий страна, по признанию министра внутренних дел П. Д. Свя-
тополк Мирского, «превратилась в бочку с порохом» и была до¬
ведена «до вулканического состояния». Самодержцу было теперь
не до беспорядков в чужих странах: революция стояла у порога
Зимнего дворца. В первые дни января 1905 года казаки седла¬
ли коней не для того, чтобы скакать в Париж. Их выводили из
5

казарм куда ближе: на Дворцовую площадь, на Невский, на ули¬
цы и к мостам. Выводили с преднамеренным расчетом: всем бы¬
ло известно, что по наущению попа-провокатора Георгия Гапона
рабочие пойдут к царю просить его «даровать» своим поддан¬
ным экономические и политические реформы.
Ранним серым воскресным утром 9 января столица империи
имела необычный вид. За 200 лет своего существования улицы
и площади Петербурга видели многое: парады гвардии и восста¬
ние декабристов, уличные манифестации и полицейские облавы.
Но такое случилось впервые: более ста тысяч рабочих, их жен и
детей, отслужив в районных отделах гапоновских обществ тор¬
жественные молебны, чинными колоннами двинулись с заводских
окраин в центр, к Дворцовой площади.
Однако итог этой демонстрации оказался именно такой, как
предсказывали большевики. На мирную демонстрацию из пере¬
улков и засад рванулись храпящие кони и пьяные казаки, из
солдатских шеренг, ощетинившихся штыками, затрещали винто¬
вочные залпы. Около пяти тысяч убитых и раненых заплатил ра¬
бочий класс за урок политграмоты, преподанный царизмом. Но
народ запугать не удалось. «Небольшое кровопускание», как из¬
волили выразиться в высших сферах, привело не к «успокоению
больной России», а к началу первой в эпоху империализма на¬
родной революции, которая хотя и не стала победоносной, но
сыграла важнейшую роль в истории. «Без такой «генеральной ре¬
петиции», как в 1905 году, — утверждал В. И. Ленин, — револю¬
ция в 1917 как буржуазная, февральская, так и пролетарская,
Октябрьская, были бы невозможны» *.
Революции всегда имеют глубокие социально-экономические
корни. Россия, как часть мировой империалистической системы,
оказалась сколком всех коллизий, свойственных империалистиче¬
скому миру того времени: в нейу как в фокусе, сконцентрирова¬
лись все его противоречия — между трудом и капиталом, между
передовыми формами финансового капитала в промышленности
и отсталыми полуфеодальными пережитками в сельском хозяйстве.
Крайне острыми были и национальные противоречия. Правящие
классы всячески сеяли вражду между русскими и «инородцами»
(как, впрочем, и среди последних), стремясь укрепить свое гос¬
подство. Но не в их силах было сломить волю народов к объеди¬
нению. Она рождалась и крепла в условиях, когда пролетариат
и крестьянство в центральных районах России не в меньшей сте¬
пени, чем на окраинах, страдали от экономической эксплуатации
и политического бесправия, произвола и беззакония правящей
бюрократии.
* Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 38, с. 306.
6

Под давлением революции 1905—1907 годов самодержавие вы¬
нуждено было сделать второй, после реформ 60-х годов, шаг
в направлении к буржуазной монархии: обещать в манифесте
17 октября 1905 года буржуазно-демократические свободы и «да¬
ровать» стране законодательную Думу. Но уступки эти были сде¬
ланы формально. Введение «полусвобод» и «полупарламента»
не ослабило, а, наоборот, еще более обострило раздиравшие стра¬
ну противоречия. Основу для недовольства эти реформы не лик¬
видировали, а возможности для его выражения увеличились*
Даже половинчатая, трусливая Государственная дума нередко при¬
ходила в столкновение с исполнительной властью — правитель¬
ством, которое считало себя ответственным только и исключи¬
тельно перед царем.
Никто не был удовлетворен установившимися в стране по¬
рядками. Черносотенцев раздражала либеральная пресса и
Дума, в которой нередко раздавалась критика отдельных сторон
деятельности царского правительства. Либералы, выступавшие
за трансформацию самодержавия в конституционную монархию,
были недовольны тем, что провозглашенный главой нового пра¬
вительства П. А. Столыпиным лозунг «Сначала успокоение, а по¬
том реформы» был выполнен только на первую половину: силы
реакции сумели установить в стране кладбищенский покой,
а серьезных реформ проводить не собирались. Единственной
партией, которая последовательно выступала против самодержавия,
возглавляя лагерь революционной демократии, были большеви¬
ки. Противоборство между этими тремя силами и составляло
стержень политической жизпи в стране вплоть до победы Фев¬
ральской революции. В России, подчеркивал В. И. Ленин, «бо¬
рются и будут бороться три главных лагеря: правительственный,
либеральный и рабочая демократия, как центр притяжения всей
вообще демократии» *.
Торжество реакции было недолгим. Уже в 1910 году в Рос¬
сии началось оживление политической жизни, а в 1912 году пос¬
ле очередного злодеяния самодержавного режима — расстрела
на далекой Лене мирного шествия рабочих (202 убитых и 170 ра¬
неных) — оживление переросло в новый революционный подъ¬
ем. Накануне первой мировой войны Россия вновь стояла перед
революционным взрывом. В первомайских стачках четырнадцато¬
го года приняло участие около полумиллиона человек. В начале
июля полиция обстреляла митинг рабочих Путиловского завода,
убив двоих и ранив 50 человек. На следующий день в столице
бастовало 90 тысяч трудящихся. Еще через четыре дня — 150 ты¬
сяч. Начались столкновения с полицией, на улицах впервые пос¬
* Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 21, с. 172.
7

ле 1905 года появились баррикады. Стачки и демонстрации про¬
теста прошли в Москве, Риге, Варшаве, Харькове, Тифлисе и во
многих других городах. К лету 1914 года общее число стачечни¬
ков уже превысило уровень 1905 года. Но 19 июля (1 августа по
новому стилю) началась первая мировая война.
Вступая в нее, царизм рассчитывал заглушить революционный
протест. Действительно, война временно отодвинула начало вто¬
рой революции, вызвав всплеск шовинизма у либеральной бур¬
жуазии и отсталых сдоев населения. Выступая на сессии в IV
Государственной думе, открытой 26 июля 1914 года, вождь «кон¬
ституционных демократов» П. Н. Милюков объявил: «В этой борь¬
бе — мы все заодно». От имени ЦК кадетской партии он потре¬
бовал: «Отложим же внутренние споры, не дадим врагу ни ма¬
лейшего повода надеяться на разделяющие нас разногласия».
Угар шовинизма захлестнул и мелкую буржуазию. «Мы непоко¬
лебимо уверены, — заявил в Думе лидер эсеровской фракции
трудовиков А. Ф. Керенский, — что великая стихия российской
демократии вместе со всеми другими силами дадут решительный
отпор нападающему врагу».
Только один класс русского общества — пролетариат Рос¬
сии «в общем и целом... оказался иммунизированным в отноше¬
нии шовинизма» *. Проводя разработанную В. И. Лениным так¬
тику, депутаты-большевики не только проголосовали в Думе про¬
тив военных кредитов, но и развернули активную борьбу вне
стен Думы, агитируя за превращение войны империалистической
в войну гражданскую. За свою деятельность пятерка большевист¬
ских депутатов — А. Е. Бадаев, М. К. Муранов, Г. И. Петров¬
ский, Ф. Н. Самойлов и Н. Р. Шагов в феврале 1915 года были
приговорены к вечному поселению в Сибири. Постоянно пресле¬
довались нелегальные организации большевиков. За годы войны
из-за арестов сменилось три состава Русского бюро ЦК, не менее
30 раз (!) подвергался разгрому Петербургский комитет партии.
И все же, несмотря на неоднократные провалы, в стране действо¬
вали 29 городских большевистских комитетов, а всего партийные
организации, группы, кружки, по далеко не полным подсчетам,
разновременно существовали в 200 городах России. В годы войны
они издали (к 1 марта 1917 года) более 600 листовок общим ти¬
ражом до 2 миллионов экземпляров; выпускали, правда, нерегу¬
лярно, 18 нелегальных газет, тираж которых достиг 90 тысяч.
Еще до объявления всеобщей мобилизации В. И. Ленин прак¬
тически сформулировал существо большевистской тактики в от¬
ношении к надвигающейся империалистической войне: «Лучшая
война с войной: революция» **. После того как империалистиче¬
* Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 26, с. 331.
** Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 25, с. 450.
8

ская война стала свершившимся фактом, теоретическая мысль
В. И. Ленина напряженно работала над тем, чтобы использовать
новые условия для дальнейшего развертывания пролетарской
борьбы за социализм. В первые же /щи войны, находясь в эмиг¬
рации, Ленин выступил на собрании группы болыпевиков-эмиг-
рантов в Берне (Швейцария) и твердо заявил: «С точки зрения
рабочего класса и трудящихся масс всех народов России наимень¬
шим злом было бы поражение царской монархии и ее войск...»
Важнейшим лозунгом, выдвинутым вождем большевиков, был:
«Всесторонняя, распространяющаяся и на войско и на театр во¬
енных действий, пропаганда социалистической революции и не¬
обходимости направить оружие не против своих братьев, наем¬
ных рабов других стран, а против реакционных и буржуазных
правительств и партий всех стран» *. Мысль о необходимости
превращения войны империалистической в войну гражданскую
в первом же публичном выступлении Ленина сформулирована
четко и недвусмысленно.
Это же положение было подтверждено в манифесте ЦК
РСДРП «Война и российская социал-демократия», опубликован¬
ном 1 ноября 1914 года в центральном органе (ДО) партии боль¬
шевиков —. газете «Социал-демократ» (№ 33). Теперь превраще¬
ние войны империалистической в войну гражданскую стало ос¬
новным лозунгом партии. Лозунг поражения «своего» правитель¬
ства в империалистической войне не имел ничего общего с на¬
циональным нигилизмом. «Чуждо ли нам, великорусским созна¬
тельным пролетариям чувство национальной гордости? — спра¬
шивал именно в годы мировой войны В. И. Ленин и уверенно
отвечал. — Конечно, нет! Мы любим свой язык и свою родину, мы
больше всего работаем над тем, чтобы ее трудящиеся массы
(т. е. 9/ю ее населения) поднять до сознательной жизни демо¬
кратов и социалистов» **. Большевики всегда четко разде¬
ляли интересы самодержавия и народа. «...Не здесь наше отече¬
ство, где каторга, тюрьма и Сибирь —■ рабочая доля, где на каж¬
дом шагу встречаются могилы расстрелянных, где и сейчас еще
стреляют в бастующих, — писали они в одной из нелегальных ли¬
стовок... — Отечество наше там, где не будет царей и неволи.
Только в борьбе за наше отечество — за свержение эксплуата¬
ции мы тотовы проливать кровь, кровь наших убийц и поработи¬
телей».
Важно подчеркнуть, что лозунг поражения «своего» прави¬
тельства не имел ничего общего ни с анархистскими призывами
к индивидуальному террору против офицеров, саботажу, дивер¬
* JI е н и и В. И. Поли. собр. соч., т. 26, с. 6.
** Т а м же, с. 107.
9

сиям, шпионажу, дезертирству и т. п., ни с пацифистским
«умыванием рук» и отрицанием любых методов вооруженной
борьбы. «Раз война началась, — утверждал Ленин, — уйти от
нее немыслимо. Надо идти и делать свое дело социалиста.
На войне люди думают и задумываются, пожалуй, еще более,
чем «дома». Нужно идти туда и организовывать там пролетариат
для конечной цели...» *
Когда небольшая группа живших в Париже большевиков ре¬
шила идти волонтерами во французскую армию, чтобы защи¬
щать «демократию» от «прусских варваров», Ленин резко осудил
их поступок, но тут же добавил, что столь же неверно вообще от¬
казываться от военной службы по каким-либо «принципиаль¬
ным» соображениям. «Участие в войне с нашей точки зрения
не грех. А для агитации в войске? для превращения войны в граж¬
данскую?» ** Главное, большевики ни на минуту не должны были
прекращать борьбы с самодержавием, помещиками и буржу¬
азией. И увенчаться эта борьба должна была не победой той или
ипой империалистической группировки, а торжеством демократи¬
ческой и социалистической революции.
Последующие события подтвердили ленинскую дальновидность.
Наступивший после начала войны спад революционного движения
был недолог. Уже в феврале 1915 года начался медленный подъ¬
ем стачечной борьбы, а в сентябре произошел настоящий ска¬
чок: число забастовщиков в России достигло 250 тысяч. В нача¬
ле июня 1915 года в борьбе с рабочим движением царизм впер¬
вые за годы войны вновь использовал массовые расстрелы. Вин¬
товочные залпы затрещали не на фронте, а в глубине России —
в Костроме. Результат — 12 убитых (в том числе один мальчик)
и 45 раненых. В августе последовала еще более зверская распра¬
ва над рабочими Иванова-Вознесенска, где было убито и ранено
83 человека.
Если рабочих толкали к активизации борьбы непрерывный
рост политического гнета и ухудшение их экономического поло¬
жения, то иные причины вызывали и усиливали либеральную
оппозиционность. Вскоре после начала войны русская армия ста¬
ла испытывать острейшую нехватку вооружения. Недоставало все¬
го — от тяжелых орудий до простейшего шанцевого инструмен¬
та. Но особенно снарядов. В армии возник «снарядный голод».
О кризисе вооружения заговорили все. Даже ловко пристроив¬
шийся при царском дворе сибирский конокрад Григорий Распу¬
тин, почитаемый царем и царицей за «святого», давал Николаю II
своп советы как выйти из кризиса: «Благословляет господь и да¬
* Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 26, с. 32, 35.
** Л с н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 27, с. 443.
10

ет манну за честь и святыню. А нет ее, то и техника ничто. По¬
молимся, укажет бог, кто нас поведет к истине».
Но упование на бога мало помогало. Армия истекала кровью и
из-за нехватки вооружения проигрывала одно сражение за дру¬
гим. «Ведь ни одна наука не учила еще этому методу ведении
войны: без патрон, без винтовок, без пушек...» — горько жало¬
вался начальник штаба верховного главнокомандующего генерал
Янушкевич военному министру А. А. Поливанову. В апреле не¬
мецкие войска прорвали русский фронт у Горлицы и начали ши¬
рокое наступление, захватив к концу 1915 года большую часть
Польши и Прибалтики. Русскую буржуазию охватила «патриоти¬
ческая» тревога. Либералы многое прощали самодержавию, го¬
товы были вытерпеть политические притеснения и поддерживать
«гражданский мир», но требовали взамен этого ощутимых воен¬
ных побед и «успокоения» внутри страны. А ни того, ни другого
царизм обеспечить не мог. Попытки буржуазной «общественно¬
сти» ослабить кризис вооружения путем создания специальных
организаций, хотя бы частично не зависящих от правительства
(военно-промышленные комитеты, земский и городской союзы),
встретили ожесточенное сопротивление со стороны самодержавия,
не желавшего ни с кем делиться даже толикой власти. В ответ
на рост оппозиционности либеральной буржуазии самодержавие
3 сентября досрочно прервало работу Думы.
Сентябрь 1915 года дал новый всплеск стачечной борьбы.
По неполным сведениям фабричной инспекции (она учитывала
не все промышленные предприятия), в России в этом месяце
прошло 184 стачки, в которых приняло участие 114 тысяч рабо¬
чих. Характерно, что примерно две трети выступлений проходи¬
ли под политическими лозунгами. «Все видят теперь, — пи¬
сал В. И. Ленин, — что революционный кризис в России нали¬
цо...» * Россия напоминала вулкан накануне извержения — в стра¬
не сложилась революционная ситуация. Говоря о ее признаках,
вождь большевиков отмечал: «Мы паверное не ошибемся, если
укажем следующие три главные признака: 1) Невозможность для
господствующих классов сохранить в неизменном виде свое гос¬
подство; тот или иной кризис «верхов», кризис политики господ¬
ствующего класса, создающий трещину, в которую прорывается
недовольство и возмущение угнетепных классов. Для наступле¬
ния революции обычно бывает недостаточно, чтобы «низы не хо¬
тели», а требуется еще, чтобы «верхи не могли» жить по-старо¬
му. 2) Обострение, выше обычного, нужды и бедствий угнетенных
классов. 3) Значительное повышение, в силу указанных причин,
активности масс, в «мирную» эпоху дающих себя грабить спокой¬
* JI е н и н В. И. Полн. собр. соч., т. 27, с. 26.
11

но, а в бурные времена привлекаемых, как всей обстановкой
кризиса, так и самими «верхами», к самостоятельному историче¬
скому выступлению» *« Если эти объективные условия, незави¬
симые от воли отдельных групп лиц, партий и даже классов, со¬
единяются с субъективным фактором =— со способностью «рево¬
люционного класса на революционные массовые действия, доста¬
точно сильные, чтобы сломить (или надломить) старое прави¬
тельство, которое никогда, даже з эпоху кризисов, не «упадет»,
если его не «уронят» **, то и происходит революция.
Итак, каким же образом складывалась революционная ситу¬
ация в России в 1915—1916 годах? Кризис верхов характеризова¬
ли по меньшей мере две черты: во-первых, отчаянные, но без¬
успешные поиски правящими кругами выхода из тупика в со¬
четании с неспособностью изменить формы и методы своего по¬
литического господства; во-вторых, столкновение правящих кру¬
гов с другими эксплуататорскими группами, предлагавшими
иные «рецепты» управления страной, чем те, которые применяли
стоящие у кормила власти.
В трехсотлетней истории правящей династии было немало
примеров метания от одной крайней меры к другой, беззакония,
произвола и злоупотреблений. Но такого маразма, такого разло¬
жения, которые царили в годы мировой войны, не было нико¬
гда. Все, от либеральной буржуазии до великих князей, осужда¬
ли порядки в ближайшем окружении царя и царицы, которое
В. И. Ленин назвал «шайкой с чудовищным Распутиным во гла¬
ве» ***. Грязный варнак стал важнейшей персоной «высшего све¬
та». Конечно, не он правил страной, за его спиной стояли отъ¬
явленные реакционеры, спекулянты и аферисты, но Распутин
ловко подсказывал царю и царице, кого из министров или гене¬
ралов надо снять, а кого назначить. «Я всецело верю в мудрость
нашего Друга (так в переписке царь и царица называли Распу¬
тина. — К. Ш.), ниспосланную ему богом, чтобы советовать то,
что нужно тебе и нашей стране», — писала Александра своему
супругу 4 сентября 1916 года.
Психически неуравновешенная истеричка, вконец подавив
слабовольного супруга, возомнила, что именно ей выпала нелег¬
кая доля спасти самодержавие от его многочисленных врагов.
Она не сомневалась, что рецепт спасения прост и ясен: «Рос¬
сия любит кнут!» — убеждает она Николая II. Родзянко — по¬
весить! Львова, Милюкова, Гучкова, Поливанова — в Сибирь!
Остальных кнутом, кнутом, кнутом. «Будь Петром Великим,
Иваном Грозным, императором Павлом — сокруши их всех».
* Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 26, с. 218.
** Там же, с. 219.
*** Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 31, с. 12.
12

Стремясь найти «достойнейших», новоявленный Иван Гроз¬
ный устроил чехарду из своих опричников. За два с половиной
года войны были сменены четыре председателя Совета мини¬
стров, шесть министров внутренних дел и три иностранных, че¬
тыре военных министра и т. д. Но сколько бы ни тасовалась
«министерская колода», найти выигрышную карту было невоз¬
можно. Одну бездарь, одного маразматика сменяли другие. Вот
перед нами первый глава правительства в годы войны. Много
наблюдавший за ним А. А. Блок пишет; «Горемыкин — полный
рамолик, от него ничего не узнать, воли у него уже нет... Гово¬
рит еле слышно почти всегда. — Случайно припоминает. — О, ка¬
кой дряхлый, сейчас умрет. Кожа местами ярко-сизая, стеклян¬
ные глаза». В личной беседе на вопрос председателя Думы
М. В. Родзянко, как в столь преклонном возрасте он согласил¬
ся стать главой правительства, Горемыкин развел руками и от¬
ветил: «Ах, друг мой, я не знаю почему, но меня вот уже третий
раз вынимают из нафталина».
А вот последний — князь Н. Д. Голицын, известный только
тем, что он никогда открыто не критиковал Распутина и вместе
с царицей работал в Красном Кресте.
По настоянию последней его, против собственной воли поста¬
вили «руководить» в военное время правительством величайшей
мировой империи. «Как вы, почтенный князь, идете па такой пост
в столь тяжелое время, не будучи совершенно подготовлены к та¬
кого рода деятельности?» — спросил его Родзянко. И в ответ по¬
лучил чистосердечное признание: «Я совершенно согласен с вами.
Если бы вы слышали, что я наговорил сам о себе императору;
я утверждаю, что если бы мне сказал все это кто-либо другой,
то я вынужден был бы вызвать его на дуэль».
Под стать последнему главе правительства были и его ми¬
нистры. Вот два занимавших важнейшие посты: военный ми¬
нистр М. А. Беляев и министр внутренних дел А. Д. Протопопов.
Первого сослуживцы прозвали за лысый череп, безжизненные по¬
тухшие глаза и полное отсутствие собственных мыслей «мертвой
головой». В отличие от Голицына Беляев долго и упорно рвался
к министерскому портфелю, не побрезговав войти в союз с Рас¬
путиным. Что же сталось с «мертвой головой», когда Февральская
революция сорвала с его пухлых плеч генеральский мундир, уве¬
шанный воинскими регалиями? «Я желал бы одного, чтобы мне
дали скорее возможность обратиться в частного обывателя, я ни¬
когда в жизни ни во что не вмешивался бы. Я надеюсь, что я
подлежу увольнению с пенсией. (Плачет.) Извините, я так взвол¬
нован, я так взволнован, послушайте, меня нужно освободить из
крепости, я вас покорнейше прошу. Я даю вам честное слово,
хотите, я подписку дам, что я ни с кем не буду разговаривать
13

по телефону?» — хныкал он на допросе в Чрезвычайной след¬
ственной комиссии (далее — ЧСК).
Среди всех царских министров, пожалуй, не было лица более
ненавистного решительно всем кругам «общественности», чем
Протопопов. Полусумасшедшего мракобеса ненавидели все —
от крайне правого В. М. Пушкаревича до лидера «оппозиции
его величества» — вождя кадетской партии П. Н. Милюкова.
Даже Николай II чувствовал, что Протопопов не то. «Мне жаль
Протопопова, — писал он супруге, — хороший, честный человек,
но он перескакивает с одной мысли на другую и не может ре¬
шиться держаться определенного мнения. Я это с самого начала
заметил. Говорят, что несколько лет тому назад он был не впол¬
не нормален после известной болезни. Рискованно оставлять
в руках такого человека министерство внутренних дел в такие
времена!»
Но избавиться от Протопопова самодержец так и не смог,
ибо тот был креатурой самого «святого старца», и за него реши¬
тельно заступалась царица. Еще в феврале 1917 года он пытал¬
ся установить свою диктатуру, подавить революцию, приказав
выдать полиции пулеметы и стрелять во «взбунтовавшуюся чернь».
А в марте он униженно плакался в ЧСК: «Я очень плохо ду¬
маю. Я искренне говорю, я плохо соображаю, у меня сквер¬
но работает голова». Бывший кандидат в диктаторы завалил
следственную комиссию кучей добровольных письменных показа¬
ний. Но и 19 доносов на самого себя уже не могли его успоко¬
ить. «Прихожу к выводу, — писал он председателю ЧСК, — что
письменно изложить все свои показания связно я не могу. Опа¬
саясь дальнейшим промедлением возбудить ваше неудовольствие,
я решаюсь обратиться к вам с усердною просьбою указать мне,
что я еще должен сделать».
Ничтожество этих людей было очевидно всем, конечно же,
еще до того, как Февральская революция отправила их в Петро¬
павловскую крепость. Видела это и либеральная буржуазия, ко¬
торая требовала если не министерства, ответственного перед Ду¬
мой, то хотя бы «министерства доверия», то есть состоявшего из
тех же царских бюрократов, но подобранных не Распутиным и
царицей, а самой Думой. Такое министерство, сильное «доверием
страны», могло еще, по мнению либералов, довести Россию до
победы и избавить страну от революции. Именно с этой целыо
в августе 1915 года был создан так называемый «Прогрессивный
блок», объединивший большинство буржуазно-помещичьих пар¬
тий (в пего вошла часть националистов, группа центра, октяб¬
ристы, кадеты, прогрессисты). Блок получил большинство
в IV Государственной думе и потребовал создания «правитель¬
ства доверия»*
14

Цели создания «Прогрессивного блока» его инициаторы не
скрывали. Надо попытаться, заявил один из его лидеров
В. В. Шульгин, «революцию заменить резолюцией», то есть сло¬
весным выговором правительству. «Нельзя же в самом деле тре¬
бовать от страны бесконечных жертв и в то же время ни на
грош с ней не считаться... Можно не считаться, когда побе¬
ждаешь: победителей не судят. Но побеждаемых судят... За по¬
ражение надо платить. Чем? Той валютой, которая принимается
в уплату: надо расплачиваться уступкой власти... хотя бы кажу¬
щейся, хотя бы временной». Но даже на это минимальное требо¬
вание царь не пошел и в ответ на образование блока распустил
досрочно Думу на каникулы.
Между тем обстановка в стране продолжала все более и бо¬
лее накаляться. 1 ноября 1916 года открылась очередная, V сес¬
сия Государственной думы. Одним из первых на трибуну поднял¬
ся лидер кадетов П. Н. Милюков. Обвиняя царское правительство
в неспособности и предательстве национальных интересов, Милю¬
ков несколько раз бросал аудитории риторический вопрос: «Что
это: глупость или измена?» Дума бушевала.
Но без «улицы» это была буря в стакане воды. Подобные
факты свидетельствовали о бесспорном наличии второй состав¬
ляющей «кризиса верхов», об остром столкновении самодержавия
с либеральной буржуазией. В последних числах декабря 1916 го¬
да в Москве должны были начать работу земский и городской
съезды — буржуазные общественные организации, созданные для
работы «па оборону». Правительство не разрешило их открыть,
по делегаты все же собрались и приняли ряд политических резо¬
люций, в которых требовали передачи власти Думе и организа¬
ции ответственного министерства. «Это уже были возгласы, близ¬
кие к отчаянию, — заявил один из руководителей объединенной
земской и городской организации. — Старый корабль шел ко
дну. Нужно было спасаться».
Итак, первый признак революционной ситуации — кризис
верхов — проявился в России с такой резкостью, как никогда
ранее. То же было и со вторым признаком — обострением выше
обычного нужды и бедствий трудящихся классов. Жестко и не¬
умолимо война била по материальному положению народа. Все
свидетельства, не исключая и правительственных, говорят об
этом. Петроградское охранное отделение, приведя рост цен
за время с начала войны до ноября 1916 года (мясо — в два раза,
масло столовое — в восемь раз, хлеб белый — в пять раз и т.д.),
делало такой общий вывод: «Продукты возросли на 300 процентов
и более, у кого же возросли на 300 процентов доходы? Кроме ма¬
родеров — ни у кого». Реальная заработная плата фабрично-за¬
водских рабочих упала к 1916 году по сравнению с 1913 годом
15

более чем: на 20 процентов. А ведь и до войны семьи рабочнх
не переедали. «Дошло уже до того, —■ читаем в одном из сохра¬
нившихся в архиве писем, — что жить дальше нельзя. Жизнь
вздорожала на 200 процентов... словом до невозможности все
вздорожало, а плата рабочая старая и еще мы содержим лаза¬
реты и жен запасных — с нас вычитают 2 коп. с рубля...». И это
жаловался в начале 1916 года рабочий-судостроитель города Ни¬
колаева, расположенного в хлебной житнице России — Херсон¬
ской губернии, где рост цен и перебой с продуктами не дости¬
гали таких ужасающих масштабов, как в Петрограде или
Москве.
В результате недоедания, обязательных сверхурочных работ,
невозможности нормального отдыха резко возросло и число за¬
болеваний и производственный травматизм. На судостроительных
заводах России, например, в 1915 году он составлял 40 процентов
к числу рабочих на 1 января этого года. Вероятность оказаться
инвалидом в полтора раза превышала шансы погибнуть или по¬
лучить ранение на полях русско-японской войны, где эта цифра
достигала 27 процентов!
Подлинным общенациональным бедствием стал голод. В нача¬
ле 1917 года о пем заговорили все и всюду. «Невозможность до¬
быть даже за деньги многие продукты питания и предметы пер¬
вой необходимости, трата времени на простой в очередях при
получении товаров... сделали то, что рабочие уже в массе гото¬
вы на самые дикие эксцессы «голодного бунта», — доносил на¬
чальник петроградского охранного отделения в министерство
внутренних дел. У многих рабочих семей «положительно нет ни
одного фунта ржаной муки», ■— сообщал городской голова из Ива-
пова-Вознесенска. «Недоедание в Московской губернии нача¬
лось», — извещал правительство московский губернатор, по¬
стеснявшись употребить более точное, но и более резкое сло¬
во — голод.
Даже «ее императорское величество» царица Александра Фе¬
доровна, посоветовавшись со «святым старцем», посылала Ни¬
колаю II свой «рецепт борьбы» с голодными очередями. По ее
мнению, все обстояло очень просто: нужно было всего-навсего
приказать заранее развешивать в кулечки хлеб, муку, сахар —
и очереди, конечно же, сразу исчезнут! Как тут не вспомнить
гильотинированную французским народом королеву Марию-Ан¬
туанетту, которая, узнав, что у голодающих парижан нет хлеба,
глубокомысленно изрекла: «Если нет хлеба, то пусть едят бу¬
лочки»!
Вполне естественно, что резкое ухудшение материального
положения масс в сочетании с ужесточением полилейского гне¬
та, с тяжелыми жертвами на полях войны вызывали рост народ¬
18

ного негодования, и это стало третьим признаком революцион¬
ной ситуации. Большевики делали все, чтобы придать движе¬
нию пролетариата и крестьянства организованные формы, на¬
править их революционную энергию в русло борьбы за свержение
самодержавия. Выдвинутый В. И. Лениным лозунг: «Превратить
войну империалистическую в войну гражданскую» — чем даль¬
ше, тем находил больше сторонников. Стачечное движение в годы
войны, несмотря на временные спады, неуклонно и резко возра¬
стало, причем каждый последующий пик был гораздо выше
предыдущего, а каждый спад — менее глубоким. В последний
месяц перед революцией в стране прошло 400 стачек, в которых
участвовало более 270 тысяч рабочих, более половины выдвига¬
ли политические требования. Забастовки охватили значительную
часть губерний Европейской России. При гораздо меньшей чис¬
ленности пролетариата Россия дала в 1916 году в два с лишним
раза больше забастовщиков, чем Англия, Франция и Германия,
вместе взятые. Характеризуя настроение населения к началу
1917 года, начальник Московского охранного отделения писал:
«Можно с уверенностью сказать, что подобного раздражения и
озлобления масс мы еще не знали. В сравнении с настроением
данного момента настроение 1905—1907 гг., несомненно, являлось
для правительства более благоприятным. Тогда острая ненависть
к правительству охватывала сравнительно узкий круг — рабочий
класс, часть крестьянства и горсть интеллигенции, — теперь же
в непримиримом чувстве осуждения правительства объединяет¬
ся едва ли не все общество... Раздражение и озлобление масс на¬
столько велико, что они перестали стесняться в выражениях сво¬
их чувств по адресу как правительства, так и верховной власти...»
В этом донесении содержится важное признание — что к пере¬
довому борцу — пролетариату, занимавшему в освободительном
движении авангардную роль уже два десятка лет, в годы мировой
войны стали подтягиваться новые силы, новые социальные груп¬
пы. Особенно важным было сочувствие революции солдатских,
по существу — крестьянских масс, уставших от войны.
Большевики всегда считали, что в мелкобуржуазной России
революция сможет победить только тогда, когда к ее гегемону —
рабочему классу — примкнет самый многочисленный класс —
крестьянство. Уже во время первой российской революции про¬
изошло более 6,5 тысячи крестьянских выступлений, в ходе ко¬
торых было сожжено и уничтожено каждое пятнадцатое из не¬
навистных народу «дворянских гнезд».
В годы мировой войны мобилизации обезлюдили деревню, ее
наиболее активное молодое мужское население было призвано
в армию. Деревня глухо роптала, но до открытых выступлений
большого масштаба не дошло. И тем не менее союз проле¬
2 На крутом переломе
17

тариата с крестьянством в Февральской революции не только был
бесспорен, но приобрел для самодержавия гораздо более опасную
форму: он проявился в слиянии рабочего движения с выступле¬
ниями солдат, большинство которых было теми же крестьянами,
одетыми в военную форму и получившими в руки оружие.
К 1 марта 1917 года в армию было мобилизовано около 15 мил¬
лионов человек, и в конечном итоге дело революции зависело от
того, по какую сторону баррикады окажется большинство из этих
миллионов: выступит ли оно вместе с восставшим народом про¬
тив самодержавия, сохранит ли нейтралитет, или царизму удастся
найти в армии свою опору. Военная цензура внимательно следи¬
ла за настроением в армии, не пропуская без внимания ни одного
солдатского письма. Что же читала она в этих бесхитростных
посланиях, написанных зачастую корявым почерком на обрыв¬
ках затасканной в кармане шинели бумаги? Вот выдержки из от¬
четов военно-цензурного комитета за конец 1916 — начало
1917 года: «Уклонение от отбывания воинской повинности, са¬
мовольные отлучки, угрозы по адресу правительства, призыв
к революции — вот сведения за отчетный период»; «получают
распространение слухи о забастовках и бунтах, происходящих
внутри империи». В очередном отчете за 15 декабря 1916 —
15 января 1917 года отмечается, что не менее половины (!) пи¬
сем «содержит в себе явные признаки утомления войной и тяже¬
стью походной жизни их авторов». За следующий месяц: «уста¬
лость войной сказывается все сильней и сильней, оттого и сло¬
во мир, с разными комментариями, пе сходит со страниц пи¬
сем».
В солдатских письмах все чаще встречалось по-разному вы¬
ражавшееся требование большевиков — использование оружия
против своих классовых врагов. «Я думаю, что нет в мире такой
страны, как наша Россия, чтобы где мог быть такой произвол и
беззакония и такие мерзавцы офицеры... — писал неизвестный
солдат домой. — Как я теперь смеюсь и плюю на те статьи газет,
где настоящая война рисуется войной за свободу и попранные
права, — все это ложь и ложь, красивые и лживые слова... Наш
настоящий враг в России». Солдат не подписал своего письма, он
знал, что его прочтет военный цензор, но все же высказал то, что
думал о войне. По меткому замечанию болыпевика-фронтовика
А. М. Пирейко, «само отступление и разложение армии как его
следствие невольно шевелят солдатские мозги и заставляют
искать выхода из создавшегося положения. В такие времена один
партийный агитатор в армии ценнее для партии целого партий¬
ного комитета в тылу».
Понимая это, большевики-ленинцы прилагали титанические
усилия, чтобы активизировать партийную работу в армии и на
18

флоте. При Петербургском комитете РСДРП весной 1915 года бы¬
ла восстановлена разгромленная ранее «Военка» — группа, действо¬
вавшая среди солдат. В нее входили опытные партийные работ¬
ники, поддерживавшие связи со многими частями гарнизонов и
кораблей. На Северном фронте вели активную деятельность ре¬
волюционные социал-демократы латыши, на Юго-Западном фрон¬
те — большевики Украины, москвичи установили контакты
с близлежащими гарнизонами.
Многие большевики пошли на фронт, чтобы вести там свою про¬
паганду. Офицерами в годы мировой войны стали профессиональ¬
ные революционеры — А. Ф. Ильин-Женевский, Н. В. Крылен¬
ко, П. А. Павлов, Р. Ф. Сивере, Я. Ф. Фабрициус и многие другие.
Возглавляемые ими части впоследствии стали надежными опло¬
тами революции. Рядовые большевики, завоевывая авторитет
у своих товарищей по окопам, становились «образцовыми» сол¬
датами и приобретали необходимые для революции военные на¬
выки.
Многие будущие герои Октября и гражданской войны пости¬
гали азы военного мастерства именно в окопах мировой войны:
достаточно вспомнить С. М. Буденного, заслужившего в двух вой¬
нах (русско-японской и первой мировой) полный «георгиевский
бант» — четыре Георгиевские медали и четыре Георгиевских
креста. Георгиевскими кавалерами были Г. К. Жуков и К. К. Ро¬
коссовский.
Несмотря на невероятные трудности, в 1916 году, по неполным
данным, на Северном фронте и на Балтике действовало более
80 большевистских военных организаций, на Западном фронте —
свыше 30 организаций и групп. Характерно, что наибольшие во-
еппые «беспорядки» произошли именно там, где сконцентриро¬
вали свои главные усилия большевики.
В августе — сентябре 1915 года заволновались матросы-бал¬
тийцы на эсмипце «Победитель», крейсере «Россия», линкоре
«Император Павел I». 19 октября восстали матросы линейного
корабля «Гангут». После подавления восстания было арестовано
свыше 100 человек, 34 из них преданы военному суду.
Через год прокатилась новая волна военных беспорядков.
В октябре 1916 года взбунтовались 4 "тысячи солдат на распреде¬
лительном пункте в Гомеле, затем — 6 тысяч в Кременчуге.
На следующий месяц на Юго-Западном фронте вышел из повинове¬
ния 326-й Белгородский полк, еще через месяц — 17-й и 55-й Си¬
бирские стрелковые полки, в январе 1917 года—223-й Одоевский
полк. В окопах все чаще и чаще появлялись рукописные листов¬
ки такого содержания: «Братцы! Нам нужен мир, а не война, и
уже настало время кончать ее. Долой войну, вам нужен мир. Пе¬
редайте вашему полку, что наступления не должно быть никако¬
2*
19

го и никогда, и если вас будут посылать в наступление, то стре¬
ляйте их всех!»
Рост антивоенных настроений в армии проявлялся и в таких
формах, как братания, коллективная сдача в плен. По данным
Ставки, к февралю 1917 года только с фронта дезертировало бо¬
лее 200 тысяч человек, а общее число дезертиров, по мнению
председателя Думы М. В. Родзянко, составляло 1,5 миллиона че¬
ловек. До 25 процентов мобилизованных в армию разбегалось уже
по дороге в части, и это несмотря на то, что по распоряжению
военного министерства каждый эшелон охраняло от 12 до 22 во¬
оруженных солдат.
Положение в армии настолько обеспокоило правительство,
что по требованию председателя Совета министров в начале
1917 года было проведено секретное обследование настроения
войск Северного и Западного фронтов, расположенных ближе
других к столице. Результаты его потрясли царских чиновников.
«Армия не верит в победу», — отмечалось в нем. Среди солдат
«нарастает желание скорее окончить войну». Отношение офицеров
к правительству «самое отрицательное». Даже генералы «вы¬
сказывают мысли, за которые не так давно карали каждого как
преступника. Солдаты же видят в деятельности правительства
одну измену и предательство». «Возможность того, что войска
будут на стороне переворота и свержения династии, допустима,
так как... они все же слишком недовольны всем управлением
страны». И это писали не революционеры, а облеченные доверием
правительства чиновники в документе, предназначенном для
прочтения самим председателем Совета министров!
Но, пожалуй, самым грозным симптомом для самодержавия
стали совместные выступления солдат и рабочих. 17 октября
1916 года в Петрограде на Выборгской стороне забастовало бо¬
лее 20 тысяч рабочих семи предприятий. Во время столкновений
их с полицией расположенные рядом солдаты 181-го запасного
полка стали швырять в полицию камнями, а затем, сломав за¬
бор, присоединились к демонстрантам. С революционной речью
выступил прапорщик полка. Вызванная офицерами учебная
команда отказалась стрелять в бунтовщиков. Так же поступили
и специально присланные казаки. Только к вечеру солдаты воз¬
вратились в казармы.
Полк решено было немедленно расформировать, а более
30 «зачинщиков» отдать под суд. Вскоре в том же Петрограде во
время забастовки в годовщину Кровавого воскресенья 9 янва¬
ря 1917 года в многотысячной демонстрации рабочих приняло
участие от 300 до 400 солдат в военной форме.
Еще осенью 1915 года в правительстве раздавались голоса, что
«армия перестала быть армией и превратилась в революционный
20

народ». Хорошо знавший положение дел в армии командующий
Юго-Западным фронтом генерал А. А. Брусилов писал: «К Фев¬
ралю 1917 г. вся армия — на одном фронте больше, на другом —
меньше — была подготовлена к революции». Так же считали и
другие генералы. Вот почему на вопрос Николая II, даст ли
командующий Северным фронтом приказ стрелять в рабочих Пи¬
тера, если они выйдут на улицы, последний ответил решитель¬
ным «нет!». «Почему?» — спросил удивленный царь. «Потому что
солдаты откажутся стрелять», — заявил командующий. Без особой
натяжки он мог бы сказать откровеннее: потому что солдаты
поддержат рабочих.
Революционный кризис созрел, и барометр показывал прибли¬
жение политической бури. Готовясь к ней, Русское бюро
ЦК РСДРП (б) в конце 1916 года предложило Петербургскому ко¬
митету и Московскому областному бюро перейти от единичных
политических и экономических выступлений и забастовок к мас¬
совым политическим демонстрациям, а от них — ко всеобщей
стачке. Эту тактику намечено было осуществить в два этапа:
массовые выступления рабочих в годовщину Кровавого воскре
сенья и всеобщая стачка, намечавшаяся на 1 мая 1917 года.
В листовке ЦК, выпущенной в январе 1917 года, большевики при¬
зывали: «Организуйтесь же, товарищи, укрепляйте свои партий¬
ные организации. Готовьтесь к всеобщей стачке».
Однако быстро развивавшиеся события опередили выработан¬
ные планы. Известно, что «стихийные взрывы при нарастании
революции неизбежны» *. Таким могучим взрывом и явились со¬
бытия 23 февраля, положившие начало революции. «Мы в своей
стране, где пережили две революции, — писал летом 1918 года
В. И. Ленин, — знаем и видим, что нельзя предсказать хода ре¬
волюции, что нельзя ее вызвать. Можно только работать на поль¬
зу революции. Если работаешь последовательно, если работаешь
беззаветно, если эта работа связана с интересами угнетенных
масс, составляющих большинство, то революция приходит, а где,
как, в какой момент, по какому поводу, сказать нельзя» **. Имен¬
но так, последовательно и беззаветно, работали руководимые
В. И. Лениным большевики и в предвоенные годы, и в годы ми¬
ровой войны, твердо веря в неизбежность новой революции в Рос¬
сии. В решающие месяцы конца 1916 — начала 1917 года они
действовали в гуще рабочих масс, направляя все их помыслы
к одному — к революции, которая уже «стояла у порога».
Среди сотен февральских стачек 1917 года одной из самых
крупных стало выступление путиловцев, потребовавших увеличе¬
* Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 38, с. 393.
** Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 36, с. 458.
21

ния заработной платы. В ответ на это 22 февраля было объявле¬
но о полном закрытии всего предприятия: без работы осталось
около 30 тысяч трудящихся. 23 февраля (8 марта), в Междуна¬
родный женский день, сотни работниц вышли на улицы Питера.
«Хлеба!», «Долой войну», «Верните наших мужей!» — написали
они на красных полотнищах. Всего в этот день бастовало 128 ты¬
сяч человек. Это стало началом революции. События развивались
подобно снежной лавине. На второй день бастовало уже 214 ты¬
сяч рабочих на 224 предприятиях. «Долой войну!», «Долой ца¬
ря!» *— требовали демонстранты.
Утром 25 февраля на специальном заседании представители
Русского бюро ЦК РСДРП и Петербургского комитета большеви¬
ков выдвинули лозунг всероссийской стачки и утвердили текст
листовки с призывом к свержению самодержавия. «Жить стало
невозможно. Нечего есть. Не во что одеваться. Нечем топить...
Нет хлеба. Надвинулся голод. Впереди может быть только хуже.
Поднимайтесь все!» — призывали большевики в своих листовках.
«Все под красные знамена революции! Долой царскую монархию!
Да здравствует восьмичасовой рабочий день! Вся помещичья
земля народу! Долой войну!» В этот день забастовка в Петрогра¬
де стала всеобщей — в ней участвовало 305 тысяч рабочих. Ха¬
рактерно было и другое — начались братания солдат с рабочи¬
ми. Около Казанского собора казаки отбили у городовых аресто¬
ванных, на Знаменской площади солдаты дали несколько залпов,
но пе по демонстрантам, а по конным жандармам, разгонявшим
митинг, зарубили пристава, заставлявшего полицейских стрелять
в народ.
Контрреволюция предпринимала последние судорожные уси¬
лия. В ночь на 26 февраля по всему городу прокатилась волна
арестов революционеров-подполыциков и рабочих-активистов, а па
следующий день царские власти расставили солдат у мостов,
площадей, перекрестков главных дорог, повторив приказ Трепова
в 1905 году: «Патронов не жалеть!» На мостовых Петрограда
осталось более 50 убитых, не считая раненых и тех, кого унесли
товарищи. Но это был последний день, когда часть солдат еще
подчинялась офицерам. Возвращаясь в казармы, солдаты угрю¬
мо роптали: «Рука не поднимается против своих... Ведь они хле¬
ба хотят... Неужто нам быть палачами невинных людей?» У мно¬
гих в карманах шинелей была листовка большевиков «Братья
солдаты!», в которой их призывали в союзе с рабочими закон¬
чить войну и свергнуть монархию.
В тот же день часть солдат стала переходить на сторону на¬
рода, а 27 февраля всеобщая стачка переросла в вооруженное
восстание. Если к вечеру 26-го восстало 1,5 тысячи солдат, то
27-го число их возросло до 66,7 тысячи. Вместе с 385 тысячами
22

забастовщиков солдаты и рабочие к концу дня стали фактиче¬
скими хозяевами города. Судьба революции теперь зависела от
того, останется ли она изолированной в столице империи или
найдет повсеместную поддержку. Ход событий в ближайшие дня
подтвердил правильность утверждения большевиков о том, что
страна переживает общенациональный кризис. Как цунами рас¬
ходится кругами по морю от эпицентра подводного землетрясения,
так покатилась из Петрограда революционная волна, захватывая
каждый день все новые, все более отдаленные районы Российской
империи. Кроме жандармов да городовых, никто не стал защи¬
щать ненавистное самодержавие. В результате «телега залитой
кровью и грязью романовской монархии «смогла опрокинуться
сразу» *.
Немалую роль в этом сыграл революционный опыт, приобре¬
тенный партией большевиков и народом России в многолетней
борьбе с царизмом. Если революции 1905—1907 годов предше¬
ствовало утро 9 января с мирной демонстрацией к царю-батюшке
и понадобился почти год, чтобы дойти до Советов рабочих депу¬
татов и высшей формы классовой борьбы — декабрьских воору¬
женных восстаний, то вторая буржуазно-демократическая рево¬
люция началась сразу с того, на чем остановилась первая: с во¬
оруженного восстания, с выборов в Советы.
В то же время Февраль не стал последним звеном великой ре¬
волюционной преемственности. Энергия народных масс перехле¬
стнула узкие рамки буржуазной демократии и, направляемая
большевиками, устремилась к осуществлению социалистических
преобразований. Февраль оказался прологом Великого Октября.
* * *
От этого бурного времени осталась масса самых различных
источников. Документы, мемуары, дневники свидетелей и участ¬
ников Февральской революции доносят до пас дух эпохи, кото¬
рый трудно воссоздать и в самом талантливом историческом ро¬
мане. Как оценивали современники происходившие в феврале
1917 года события? Масштаб их был настолько грандиозен, что
охватить его дано было далеко не всем. Был только один чело¬
век — В. И. Ленин, чей гений смог не только до конца понять
случившееся, но и дать научный прогноз на будущее. Наряду
с ленинскими работами, написанными в первые дни марта, в кни¬
гу включены большевистские документы начала революции. Они
позволяют увидеть теснейшую связь партии с российским про¬
летариатом, поднявшим знамя восстания против прогнив¬
шего самодержавного режима. О том, как осуществлялось руко-
* Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 31, с. 13.
23

подство стремительно разраставшимся рабочим движением, рас¬
скажут воспоминания профессиональных революционеров-боль-
шевиков.
Однако историческое полотно было бы неполным, если из не¬
скольких борющихся сил на нем была бы изображена только од¬
на. «...Человека воспитывают факты, а не выводы из фактов, —
заметил как-то Максим Горький. — Факт очень похож на чело¬
века: если человек подловат, чем его ни украшай, он все-таки
останется подлецом». Поэтому в книге помещены документы, ко¬
торые позволяют с портретной достоверностью рассмотреть лица
тех, кто стоял по ту сторону баррикад. 25 февраля, на третий
день революции, царица пишет в письме Николаю II: «Это —
хулиганское движение, мальчишки и девчонки бегают и кричат,
что у них нет хлеба, — просто для того, чтобы создать возбуж¬
дение, — и рабочие, которые мешают другим работать». А по¬
следний «хозяин земли русской» аккуратно записывает в дневни¬
ке, сколько было градусов мороза в феврале — марте 1917 года,
как он спал, как играл в домино... Яркое представление о том,
что являли собой защитники самодержавной монархии, дают вос¬
поминания В. В. Шульгина. «Народный избранник», заседавший
в трех Государственных думах (И—IV созывов), при первом же
прямом знакомстве с настоящим народом вмиг возмечтал о пу¬
леметах. А как характерна и сколько говорит читателю его тоск¬
ливая жалоба, что у сторонников монархии нет ни одного вер¬
ного полка солдат, одни городовые! Легко представить себе, что
ждало Россию, осуществись его сокровенные помыслы...
Однако революция победила. Документы расскажут о пробуж¬
дении к политической жизни многомиллионных масс пролетариа¬
та и крестьянства, о становлении власти Советов, о реакции на¬
родов и правительств других стран на известия из России. За¬
канчивают книгу знаменитые «Апрельские тезисы», в которых
вождь большевистской партии указал на великую перспективу,
открывшуюся после Февраля — перерастание буржуазно-демокра¬
тической революции в социалистическую.
Авторы бывают разные. Один всю жизнь пишет о кругосвет¬
ных путешествиях и заморских странах, а сам никогда не выез¬
жал дальше соседнего города. Другой, прежде чем сесть за пись¬
менный стол, ведет беспокойную жизнь своих будущих литера¬
турных героев: вместе с ними бродит по белу свету, дышит со¬
леным морским ветром, ставит паруса и берет рифы, вместе
с героями своих книг поднимает восстания, штурмует бастилии,
а при неудаче попадает за их толстые сырые стены. Именно та¬
ким и был Сергей Дмитриевич Мстиславский (1876—1943). На¬
24

стоящая его фамилия — Масловский. Родился Сергей Дмитрие¬
вич в Москве в семье известного военного историка генерала
Д. Ф. Масловского. Студентом-естественником Петербургского
университета он совершает путешествие в горные районы Сред¬
ней Азии и тогда же публикует свои первые рассказы о ней.
В эти же годы проявляется и бунтарский дух молодого Мстислав¬
ского. Он примыкает к боевой организации эсеровской партии,
активно участвует в революции 1905—1907 годов, сражаясь на
баррикадах Красной Пресни в дни Декабрьского восстания
в Москве. За участие в подготовке вооруженного выступления
войск Финляндского военного округа и за хранение оружия
в библиотеке Генерального штаба, где он служит, С. Д. Мсти¬
славский в мае 1910 года попадает в Петропавловскую кре¬
пость.
С первых же дней Февральской революции он активный ее
участник, работает в штабе восстания. В качестве чрезвычайного
комиссара Петроградского Совета рабочих и солдатских депута¬
тов 9 марта 1917 года он командируется в Царское Село, чтобы
арестовать Николая II с семьей и тем предупредить их бегство
в Англию, подготавливаемое Временным правительством. Стоя
на самом левом фланге эсеровской партии, С. Д. Мстиславский
лучше других видел непоследовательность и ошибочность поли¬
тики и тактики эсеров. Однако до поры до времени он не поры¬
вает с ними и как левый эсер помогает формировать отряды
Красной гвардии в дни Октябрьской революции, становится уча¬
стником II Всероссийского съезда Советов, избирается членом
ВЦИК второго созыва.
Со временем С. Д. Мстиславскому становится ясной ошибоч¬
ность и вредность политики левых эсеров, входивших первое вре¬
мя в состав Советского правительства, но поднявших вскоре во¬
оруженный мятеж против него. Уже в начале 1918 года Сергей
Дмитриевич фактически отходит от этой партии, все более и бо¬
лее убеждаясь, что единственно верная линия в революции имен¬
но та, которую проводят большевики. Именно эту линию он
с оружием в руках отстаивает в годы гражданской войны, бу¬
дучи комиссаром партизанских формирований и отрядов при
Высшем военном совете, занимая ответственные посты в Украин¬
ском Советском правительстве, участвуя во фронтовых и под¬
польных боевых операциях против деникинцев и белополяков.
После гражданской войны С. Д. Мстиславский всего себя от¬
дает литературной и общественной деятельности. Он работает
во Всесоюзном обществе культурных связей с заграницей, стано¬
вится помощником главного редактора Большой советской эн¬
циклопедии (первое издание), принимает активное участие в де¬
ятельности Союза писателей СССР. Особое место в эти годы за¬
25

нимает его творческая деятельность. Он публикует 15 романов
и повестей, 10 пьес, десятки научных, литературоведческих и
публицистических статей. Самыми известными из них стали
«Грач — птица весенняя» о пламенном революционере-болыпеви-
ке Э. Баумане и предлагаемый вниманию читателей роман «На¬
кануне», вышедший из-под пера не просто писателя, но актив¬
ного участника событий. Несмотря на то, что наши представле¬
ния о Февральской революции значительно обогатились с тех пор,
как была написана эта книга (1938 г.), современный историк ма¬
ло в чем может поправить автора. Принцип максимальной досто¬
верности, которому он следует, не нарушается и шаржирован¬
ными, а подчас и гротесковыми портретами, в которых читатель,
несомненно, увидит реальные черты классовых врагов. Можно
смело сказать, что произведение С. Д. Мстиславского выдержало
испытание временем и дает убедительную картину тех дней, ко¬
торые составили одну из поворотных вех в истории России.
К. Ф. ШАЦИЛЛО

С.АЛ/ктиславски
Н71МНУН€
1917 гол
Ро7иан

Глава 1
ЦАРСКИЙ ТРУП
После взморья — открытого, морозного (хорошо, вет¬
ра нет), в аллее, вдоль Невки, под раскидистыми де¬
ревьями, перекрытыми по сучьям шапками белого пу¬
шистого снега, казалось уютно и почти что тепло.
Еще стоял перед глазами морской, застылый, ледя¬
ной, синеющей дымкой задернутый по горизонту про¬
стор, далекие желтые огоньки на Лахтинском берегу,
лунным голубым светом поднятый высоко в небо, словно
повисший в воздухе над невидимыми во тьме стенами
золотой купол Кронштадтского морского собора. И тишь
кругом — не выразить словом. Живая, радостная, за¬
таившаяся в безгранности тишь.
Хорошо надумалось им — выйти ночью на Стрелку.
Странно: от молчания, — такого вот, как только что
было, когда он и она стояли, плечо тесно к плечу, на са¬
мом краю заснеженной, лунными искрами играющей от¬
мели, сходящей в льдистый залив, — люди сближаются
больше, больше роднятся, чем в самом задушевном раз¬
говоре. Так и с ними сейчас.
Знают они друг друга — он и она — Андрей и На¬
таша — всего неделю: всего неделю, как встретились в
медицинском институте на докладе, который он делал —
«брат милосердия», студент, санитар-доброволец — о
двух годах окопной своей работы: 1915—1916-м. По¬
сле доклада, когда уже расходились, она подошла, глядя
прямо в глаза лучистыми и добрыми, простыми гла¬
зами.
— Отчего вы ушли добровольцем... в госпиталь, а
пе в полк?
29

На секунду он смутился как будто. От глаз? От во¬
проса? Голос прозвучал особо взволнованно.
— Не в полк... потому, что я не могу убивать по сво¬
им убеждениям. Выше человека, выше его жизни, ее кра¬
соты — для меня нет ничего. Человек для меня — с
большой буквы. И я от призыва свободен — я один сын
у матери-вдовы. Но оставаться дома, учиться, как рань¬
ше, в политехническом, готовиться в инженеры я не мог,
когда... такое испытание России, такие страдания наро¬
ду. И я выбрал для себя самое страшное, потому что са¬
мое страшное — видеть муки и смерть других... Чужое
страдание всегда бесконечно тяжелей своего... Я хотел
облегчить, чем мог.
Ресницы девушки опустились. Длинные, мягкие, чу¬
десные. Она спросила:
— И... облегчили?
Он вздрогнул, потому что этого вопроса не ждал.
Но ответил тотчас, тоже опуская глаза:
— Я делал, что мог. И главное ведь в том, чтобы —
делать. А достигнуто или нет...
Другая медичка — черноглазая, чернобровая — спро¬
сила, обхватив подругу за талию, щурясь; насмешливым
показался Андрею прищур черных глаз:
— Вы... не поэт, случайно?
Андрей вспыхнул:
— Не поэт, но... пишу. В «Дне» печатались мои воен¬
ные очерки. Разве гуманность — свойство только поэтов?
Еще насмешливее сощурились глаза. Наташа расте¬
рянно и возмущенно взглянула на подругу, отвела ее
Руку.
Они вышли вместе.
И вот сейчас — рука об руку, в ночь, морозную,
ясную, лунную, на пустом, замершем — ни людей, ни
птиц — острове. Ночь. Наверное, два часа уже, не
меньше.
Говорить не хочется. А так вот идти, прижавшись
друг к другу... Медленно, бездумно по чуть-чуть хрустя¬
щему под ногой чистому, свежему снегу.
Зачернел из-за поворота над белым пологом речки
деревянный, нескладный, старый мост. Темные провалы
полыней вкруг бревенчатых заледенелых устоев. Андрей
и Наташа остановились не доходя. От ощущения, что их
здесь никто, ни один живой глаз не видит, что они совсем
одни — будто во всем мире никого нет, кроме них, а там,
за мостом — город... еще только шаг — и опять надви¬
30

нутся на них дома и люди, тревога, забота, опять закри¬
чат в уши сиплыми голосами война, голод, разруха, —
захотелось еще теплей, еще ближе ощутить друг друга.
Он сбросил перчатку в снег и тихим движением отыскал
ее руку. Рука вздрогнула ответным пожатием, крепким
и долгим.
Внезапно на мост накатился рокот мотора. Грузная,
огромной показавшаяся машина, шевеля откидными
крыльями поднятого верха, вскреблась на оледенелое
взгорбье моста и стала. Дверца откинулась, гулко и ко¬
ротко взлязгнув металлом. На дорогу выскочил офицер,
чуть шатнулся на скользком раскате и осмотрелся во все
стороны.
Было в этой фигуре, высокой и стройной, в серебря¬
ных погонах, вспузырившихся на сжатых хищным дви¬
жением плечах, в башлыке, до самых глаз окутавшем ли¬
цо, столько настороженной угрозы, что Андрей и Наташа
невольно пригнулись, шагнули в сторону, прочь от доро¬
ги, в сугробы, к берегу, в самую темь густо столпивших¬
ся здесь деревьев.
Приглущенно рычал на холостом ходу мотор. Офицер
отошел на середину моста, осмотрелся еще, успокоенно
мотнул головой, вернулся к машине. Шофер, приземи¬
стый, в барашковой шапке, тоже до глаз замотанный баш¬
лыком, торопливо выскочил из кабинки. Мелькнула еще
голова, в офицерской фуражке и башлыке. По мерзлым
доскам настила глухо затопали ноги, чуть прозвенела чет¬
ким холодным звоном шпора.
Все трое, толкаясь плечами, нагнулись у дверцы. Рас¬
прямились, шагнули покачиваясь... Под лунным светом
ясно увидели Андрей и Наташа: над серым брусом перил
выпятились вперед, к реке, над рекою, ноги, странно при¬
жатые друг к другу. Хлестнулись вдогон отвернувшие¬
ся было назад тяжелые полы меховой роскошной шу¬
бы, всползло туловище, под мышки подхваченное рука¬
ми в белых перчатках. Еще прозвенели шпоры, тороп¬
ливо и перебойно — ив шесть рук, приседая в коле¬
нях от натуги, люди завалили тело плечами на пе¬
рила.
— Веревки! — беззвучно, губами одними сказал Анд¬
рей: дыхания не было. — Он связан... Ноги!
Тело повернулось головою вперед. На черном сукне
шубы серебрилась веревка. Частыми витками, вкруг.
Нежданно, отчаянным вздрогом рванулась рука, вырва¬
лась из крученого опоясья, поднялась...
31

— Жив!
Диким, бешеным толчком связанного сбросили за
мост. Тело ударилось головою о выступ сваи, скривилось
судорогой на тяжелом лету и рухнуло в полынью, взмет¬
нув черные, колючие брызги.
Трое, свесившись над перилами, смотрели. Тело ушло
под воду.
Андрей и Наташа ждали, недвижные. Сердце Андрея
отбивало тягуче время. Он тоже смотрел неотрывно.
Нет. Не всплыл. Подтянуло под лед.
На мосту засмеялись, отрывисто, взлаем... Один из
офицеров закурил, бросил спичку. Шофер нагнулся, под¬
нял, швырнул на лед и, торопясь, полез в кабину. Офи¬
церы еще раз глянули в полынью. Опять стукнула двер¬
ца. Автомобиль рванулся полным ходом с моста. Даль¬
ше, на Каменный Остров.
На съезде зажглись затушенные фары, нащупывая
заслоненный деревьями просвет. Яркий сноп скользнул
вдоль дороги: вырвался из мглы бугристый ствол, две
недвижные, друг к другу прижавшиеся фигуры. Машина
затормозила. Еще на ходу выскочил прямо в сугроб, в
снег по колени, тот, первый, высокий. Второй крикнул
что-то из глуби автомобиля.
Андрей и Наташа не шевелились. Офицер подошел
шагом нетвердым, засунув правую руку в карман. Ре¬
вольвер? Наверно. Они же не ходят без оружия, офи¬
церы.
А этот особенно. Он, может быть, и не офицер даже.
Только одет офицером. Убийца. Они ж видели.
Офицер подошел вплотную. Башлык сполз, открылся
горбатый, тонкий нос, холеный ус, щипцами уложен¬
ный под почернелой опухшей губой. Забелели оскалом
зубы.
Бесплатные зрители, что?
Голос был хрипл. Но в нем не было угрозы. Было
даже какое-то благодушие. Это было странно. Так стран¬
но, что по спине Андрея зябкой трясучею дрожыо про¬
шел холодок. Офицер переступил ногами и дернул впе¬
ред корпус движением никчемным и неверным.
Пьян.
И, словно подтверждая молчаливую эту догадку, офи¬
цер качнулся, расставил ноги, ища упора, и приложил
руку к козырьку фуражки:
— Мадемуазель...
От испуга глаза Наташи, большие, стали еще больше,
32

еще ярче. Лицо, бледное, казалось почти красивым. Офи¬
церу — во всяком случае. Потому что он пробормотал
томно, закатывая вверх мутные зрачки:
— Мадемуазель... Между нами, я даже счастлив, что
вы стали невольной свидетельницей нашего подвига...
Наташа сжала горло. Веревки, бессильной судорогой
сведенная рука, черная полынья... стук виска о мерзлую
сваю. Трое — и связанный...
Подвиг?
— Россия — спасена! — Офицер заложил руку за
борт шинели жестом торжественным. — Восемнадцатое
декабря тысяча девятьсот шестнадцатого года: д-дата.
Раздавлена гадина, ядом своим отравлявшая самодер¬
жавие...
Андрей дрогнул. С губ сорвалось:
— Распутин?
Офицер засмеялся, злобно и радостно, и протянул
РУку.
— Ваш-нгу руку. Вы — патриот и истинно русский
человек, я вижу. Сразу в точку! Да, Гришка Распу¬
тин.
Наташа судорожно сцепила в муфте — не расце¬
пить! — захолодевшие пальцы. Рука в белой перчат¬
ке — та самая! — пожимала руку Андрея. Как он мог
свою протянуть, как он мог!
Сяет заскрипел. Подходил второй. И тоже правая ру¬
ка в кармане. Услышав имя, он выругался, коротко и
грязно, и заспешил.
— Ты... что... болтаешь?
Высокий помахал успокоительно.
— Отставить, дорогой. Нет надобности. Оч-чень сим¬
патичная блондинка... и юноша. Истинно русские лю¬
ди — даже по лицам видно... И — приветствуют...
Подошедший оправил башлык ближе к глазам. Над бе¬
лой полосой смятой шерсти чуть видны под козырьком
желтые волчьи глаза. Он пристально оглядел обоих. Го¬
лос сквозь башлык прозвучал глухо.
— Приветствуют? Что ж... в конце концов — пусть!..
Может быть, даже и лучше, что были свидетели... Но по¬
мните, господа: то, что вы видели, — вы видели для
истории. В будущем — да. Но пока, но сейчас никому
ни слова. Иначе... вас под землею найдут. Кто за на¬
ми — нетрудно, я полагаю, и самим догадаться.
Он повернулся и пошел. За ним, откозыряв еще раз
Наташе, двинулся высокий. Шофер, дожидавшийся, за¬
3 На крутом переломе
33

вел поспешно машину, и — в луче фонаря — его руки
показались Андрею красными. Почудилось? Нет... В са¬
мом деле — он был в красных с широкими крагами пер¬
чатках.
Щелкнула ручка дверцы. Опять загудел мотор. За¬
щитный, с брезентовым верхом кузов машины дрогнул.
Фары зашарили по снегу, ощупывая дорогу. Дымок.
Мелькнула в глазах привернутая сбоку, наклоном, за¬
пасная — тяжелая, дорожная, походная — шина.
Глава 2
СЛЕД
Они слышали удаляющийся, быстрый, тяжелый шо¬
рох колес. Дальше, дальше... Смолкло. И опять тишь,
ночь, заснеженные ветви тесно обступивших деревьев...
Андрей двинулся наконец. К мосту? Она схватила за
РУку.
— Нет. Не надо. Мне страшно. А вдруг он...
Но Андрей мотнул головою упрямо.
— Может быть, след... Вы ж понимаете... если это...
в самом деле правда...
— Правда, конечно! Разве такое... можно солгать!
Медленно поднялись на мост. Четвертый пролет, ка¬
жется.
Андрей прикрыл глаза, чтоб увидеть опять — ясно¬
ясно...
Машина, перила, труп...
Четвертый, наверно.
Черные пятна на серых, в растрещинах перилах. Под¬
теки черные на досках настила. И внизу, вкруг свай,
крутит пустая и черная вода в полынье.
Наташа прошептала через силу:
— Смотрите... Там на льду...
В самом деле что-то темнеет... Он смотрел, напрягая
глаза до рези, до жгучей слезы. Нет, не понять.
Она догадалась первая:
— Ботик.
Да. Ботик. Как только слово сказалось, сразу же
стали ясны очертания. До мелкой мелочи. Ботик. Высо¬
кий, валеный.
Андрей смотрел вниз, в черную, воронками завитую,
бегучую воду. Мыслей не было. Было только перед гла¬
34

зами: автомобиль, желто-зеленый, приземистый, коротко¬
лапый, как дракон... три напряженных тела, подымаю¬
щих связанный труп. Нет, не труп. Он же живой был,
когда его бросили.
Она тронула его за рукав.
— Пойдемте... Пойдемте же... Я вас очень прошу.
Андрей оторвался от перил. В самом деле, надо идти.
Еще застанет кто-нибудь... И тогда может быть подозре¬
ние. Под подозрение попасть — верная смерть. Или хуже
еще: пытка.
Страшно подумать, что сделает царь с убийцами Рас¬
путина. Ведь сила Распутина в том и была, что царь и
царица были уверены: престол императорский и весь
«дом Романовых» благополучны только молитвами «свя¬
того старца» Григория.
Тишь. Ночь. Никого. Ни на дороге, ни там, на остров¬
ных — белых, сквозь прочернь деревьев прорезанных
тропках. Они пошли серединою моста, не оглядываясь
больше.
До самого Каменноостровского они не говорили.
Ни слова. Лишь ускоряли шаг: поздно, ужасно поздно.
И только когда они вышли на простор проспекта, где у
богатых каменных — безвкусной купеческой стройки —
особняков дремали дежурные дворники, — опять город,
люди — Наташа заговорила:
— Что же теперь будет?
— Я... не политик, — отозвался глухо Андрей. —
И... не интересуюсь. Но, по-моему... Они думают, что
спасли самодержавие. Мне кажется обратное: они броси¬
ли в полынью царский труп. Потому чго все ж знают —
царская политика вся шла от Распутина: Николай II —
только пешка. Если так, он должен пропасть вместе
с ним...
С Каменноостровского — направо в улицу второй дом
от угла: здесь, на четвертом, комната Наташи и ее одно¬
курсницы — той самой, черноволосой, Марины.
На подъезде они постояли молча. Посмотрели друг
другу в глаза. В глазах уже ничего не было от взморья,
от уюта темной аллеи, белых, высоких, рыхлых, милых
сугробов.
Он протянул руку, прощаясь, и чуть не отдернул.
Перчатка... Рука без перчатки. Перчатка осталась там,
под деревом, на снегу.
По спине опять, как тогда, пробежала холодком
дрожь. След.
3*
35

Стукнула дверь: Наташа прошла. Она не спросила:
«Когда?» И он не спросил. В висках стучало.
Перчатка и ботик. Найдут обязательно. И найдут чья.
Всегда же находят. Даже когда никаких примет. Вчера
было в газетах: обыкновенную женщину — тоже под
лед — изрезанную, в корзинке... И все-таки всех нашли,
всех... Но если его...
Вернуться, взять? Сумасшествие. Убийца всегда, го¬
ворят, возвращается к месту убийства. Неодолимая тяга.
Не подозрение уже будет тогда — улика.
Он шатнулся прочь от подъезда, пошел, почти что бе¬
гом, еще не зная, еще не решив, куда, но с сознанием
твердым: сегодня ж, непременно сегодня же ночью, —
сказать под величайшей тайной, конечно, всякий же
разумный поймет, что сейчас нельзя разглашать. Но что¬
бы кто-то еще знал, чтоб был свидетель, что он не участ¬
ник, что он ни при чем... И не скрыл...
Кому? Надо ж, чтоб свидетель был с именем, с поло¬
жением, чтоб его слову поверили.., Где взять такого —
ему, студенту самому обыкновенному, без знакомств и
без связей...
Глава 3
ИСТИННЫЙ РЕДАКТОР
Дом газеты «День», двухэтажный, окрашенный охрой,
стоял в проулке. Проулок — глухой и грязный, далеко
от центра, от шумных и людных торцовых проспектов, и
дом — ветхий, давно не ремонтированный: трещины по
стенам, обсыпается оббитая штукатурка, перекосились
доски полов. Но это был все-таки собственный дом и соб¬
ственная типография, как требует достоинство большого
ежедневного политического органа европейского или да¬
же американского типа — так любил говорить о своей
газете редактор-издатель.
Подходя, Андрей не услышал сквозь низкие окна,
сквозь дряблые стены (в первом этаже — типография)
мерного жужжавшего шума печатных машин. Стало
быть, номер запаздывает: в редакции еще не разошлись.
Здесь, в «Дне», печатались «Фронтовые очерки» Анд¬
рея Аркадьина. Редактор знает его, автора. А редактор в
Петербурге широко известен: газета имеет большой ти¬
раж, пользуется успехом. Слову такого человека поверят,
если понадобится свидетельство. Да и кому еще, кроме

него, можно сказать — в ночь, чуть не под самый рас¬
свет, кто еще не спит в эту пору. А надо же сегодня,
сегодня, сейчас...
Андрей рванул промерзшую, вскоробленную, непри¬
глядную дверь и, шагая через две ступеньки, поднялся
на второй этаж.
— Иона Рафаилович?
Белесый, в золотых — фальшивого золота — очках,
хроникер оторвался на секунду от развернутой перед ним
полосы «Русского слова», полязгал в воздухе длинными
ножницами.
— В корректорской.
Впрочем, ответ был излишен. Из глуби узенького ко¬
ридора донесся раскатами, как львиный голодный рык,
редакторский голос.
У Андрея сразу отлегло от сердца. В присутствии ре¬
дактора Ионы он всегда сразу становился уверенней и
бодрее: такой Иона бурлящий, азартный и быстрый, пы¬
шущий здоровьем и неисчерпаемой, кажется, предпри¬
имчивостью, — настоящий газетчик, истинным редак¬
тор.
Дверь в корректорскую стояла распахнутой: Андрей,
не входя еще, увидел у черного, гранками заваленного
стола грузную, но легкую фигуру Ионы в одном жилете,
без пиджака. Широченные рукава несвежей рубашки за¬
правлены в мятые пристежные манжеты. Он повернул к
Андрею кудлатую, с проплешыо, энергичную голову,
тряхнул свисшей на лоб прядью. Глаза — темные, ост¬
рые — вспыхнули: в ночь, под утро, люди не приходят в
редакцию попусту.
Взгляд был таков, что Андрей сказал сразу ж, с раз¬
маху:
— Распутин убит.
Иона дрогнул весь с головы до пят. Корректор —
ночной, дежурный, единственный в комнате — поднял
седоватую голову от гранок.
Прыжком Иона был у двери. Он прикрыл ее, прива¬
лился широкой спиной, всей тяжестью, словно из кори¬
дора ломились штурмом несметные полчища, и переспро¬
сил хриплым от волнения шепотом:
— Убит? Вы... вы понимаете, что говорите? Ведь это
же революция... Смертельный удар самодержавию. Рево¬
люция, я вам говорю.
Корректор пристально смотрел на Андрея. При по¬
следних словах Ионы Андрею показалось: глаза коррек¬
37

тора прижмурились, чуть заметною усмешкой дрогнули
губы.
— Откуда вы знаете?
Захваченный редакторским чрезвычайным волнением,
Андрей, сам задыхаясь, сбивчиво и торопливо рассказал
об автомобиле, о полынье. Иона слушал жадно.
В середине рассказа он перебил:
— Никто не знает? Ни одна газета? Вы были один?
Андрей запнулся на секунду.
— Один.
Иона потер руки восторженно:
— Вот это да! Вот это сенсация!
Он подумал, быстро закрутив нервными пальцами
прядь на лбу.
— Поехать сейчас же на мост? Что, если выловить
его самим? Сколько времени прошло? Час, полтора? Он,
наверно, замерз уже. Можно вытащить без риска.
В дверь толкнулись. Иону шатнуло вперед.
— Кто?
— Спускать номер в машину, Иона Рафаилович?
Иона поморгал, потер лоб, взбросив прядь, глянул на
часы.
— Нет, постойте... Черт... не успеем... И так опозда¬
ли... Если еще — совсем сорвет розницу... Шут с вами!
Спускайте... Так даже лучше: утром дадим экстренный
выпуск.
— Двойная розница? — насмешливо спросил коррек¬
тор. — Вы что, о цензуре забыли? Кто вам это пропу¬
стит?
Иона ударил локтем по двери.
— Да. Будь она трижды... В этом проклятом импера¬
торско-российском нужнике невозможно работать... Толь¬
ко в Америке мыслима настоящая политическая газета!
Бог мой, что бы я сделал, если б мы были в Америке!
Мировая же сенсация, я вам говорю! Вот где можно бы¬
ло размахнуться...
Он прикрыл глаза, и лицо стало вдохновенным и
жестким.
— Репортеров и сыщиков — сыщиков! — по всему
городу. К утру мы знали бы все! Кто, что, фамилии, ро¬
дословные, связи... Интервью с матерями, с любовница¬
ми, с постовыми городовыми... И полынья! Я вызвал бы
водолазов, они обшарили б дно... Каждые четверть ча¬
са — экстренный выпуск газеты! «Ищут... ищут... На¬
шли!» Мы снимаем его под водою, на дне, на берегу... в
38

дзсятке поворотов. Это же всемирная история!.. А здесь...
Черта здесь сделаешь... Цензура и... каких-то два водо¬
лаза на всю столицу.
Он весь как-то сразу обмяк, потер проплешь усталым
движением, углы рта опустились.
— Труп снесло течением, наверно, — скептически и
безразлично (так казалась Андрею) сказал корректор и
побарабанил карандашом по гранкам. — А главное: сооб¬
щение требует проверки. Ведь по существу господин Ар¬
ка дыш...
Иона не дал докончить. Он опять загорелся.
— Вздор! Какая тут может быть ошибка? Все дан¬
ные! Ночь, острова, тьма, автомобиль, полынья, офи¬
церы...
Он обхватил Андрея за плечи и подвел к столу.
— К делу, к делу! Будем действовать в пределах воз¬
можного... Мы все-таки прогремим! Садитесь, пишите...
Покрасочней, понимаете? Чтоб у читателя по коже мо¬
роз... И дайте себе полную волю — никакой протоколь¬
ной достоверности, если она не играет... Это ж рассказ
очевидца... Тут возможен, тут прямо необходим по¬
лет!..
Он пододвинул чернильницу.
— Триста... четыреста строк... Сколько хотите, я не
стесняю... Два рубля строчка! В десять раз выше высокой
нормы, что? Но никому больше ни слова! Под клятвой.
Так или иначе, мы будем первыми, как только обстоя¬
тельства позволят... Дмитрий Павлович (он метнул взгля¬
дом в сторону корректора) — профессионал, его пред¬
упреждать о сохранении редакционной тайны не надо.
Он оживал от минуты к минуте. Голос опять пошел
львиным рыком.
— Я сейчас сам позвоню на квартиру старца — и по
кабакам... Вилла Родэ — он там часто бывает... и к цы¬
ганам. Может быть, сразу нападем на след. Офицеры
были пьяны, достоверно? Но, чтобы быть пьяным, надо
где-то напиться, что? Голову дам на отсечение — они
вывезли его из вертепа и кокнули по дороге.
Он распахнул дверь, но остановился на пороге и ска¬
зал очень озабоченно:
— Вы не голодны? Я сейчас сорганизую. Икры, вет¬
чины, холодный ростбиф... бутылку вина... для фантазии!
Бутылку доброго вина — это же делает поэта, это дает
полет!
Иона исчез. Только сейчас пришел в себя Андрей. За¬
39

чем он так... Вышло ж совсем, совсем не то, за чем он
бежал... и...
Корректор молча пододвинул к нему длинные, поло¬
сками нарезанные белые листки, запер дверь на защел¬
ку, присел за дальний столик и стал писать быстро, мел¬
ким почерком, па обороте гранок. Заметив, что Андрей
следит глазами за ним, он кивнул дружески:
— Не беспокойтесь: я не о том... Хлеба не отобью.
Он дописал, собрал гранки, надел шубу и шапку и
вышел.
Глава 4
ВТОРАЯ СЕНСАЦИЯ
Корректор, выйдя, прошел в конец коридора, толкнул
шатучую дверь и по узенькой деревянной лесенке спу¬
стился в нижний этаж. Лесенка вывела прямо в набор¬
ную. За кассами было пусто. Наборщики одевались у ве¬
шалки, приткнутой к задней стене. Метранпаж, худой и
лысый, испуганно уставил на корректора зрачки.
— Правка? Так матрицы ж давно готовы... Номер в
машине.
Корректор помахал рукою успокоительно:
— Идите, идите, товарищи! Одного кого-нибудь по¬
прошу задержаться... Материал будет срочный... Может
быть, завтра экстренный выпуск...
— Экстренный? — Наборщики приостановились. —
Случилось что?
— Да ничего особого, — беззаботно сказал коррек¬
тор. — Знаете нашего Иону... Он из пустого места умеет
делать событие на целую полосу.
Сутулый, волосы прямые, рабочий сбросил накинутый
было на плечи тулупчик.
— Что ж, я, пожалуй, останусь: к праздничку на
сверхурочных подработать. Вы как, товарищи?
— До дому, — досадливо отозвался голос. — Черта
в них, в сверхурочных. Все равно голодом сидим: и за
деньги ничего не купишь.
Рабочие вышли. Корректор сказал быстро:
— Ну, Федор, дело такое: Распутина убили.
Наборщик ахнул и прикрыл рот рукой.
— Та-ак! Скандал!.. Как же царица теперь — без
мил-друга, без божьего советника?
— Небось! — усмехнулся брезгливо корректор. —
40

Другого найдут. Были ж и до Григория разные тахМ... бо¬
говдохновенные старцы. Не в Распутине дело, а в распу-
тинщине... А ее из царского строя не вытравишь. Факт
примечательный, конечно, но перемен от него не прихо¬
дится ждать. Офицерики думали, наверно, что двор пос¬
ле такого камуфлета одумается, так на то они и офице¬
ры. Как было, так и будет, пока...
Он протянул листки.
— Вот, по этому поводу... Набери-ка скоренько. До ут¬
ра на американке успеем оттиснуть. Я по росписи ви¬
дел: Фролов нынче в ночной смене.
— Не вышел сегодня Фролов на работу, — озабо¬
ченно шепнул в ответ Федор. — Я и то боюсь, не случи¬
лось ли чего: позавчера утром повез на Выборгскую ли¬
стовку...
— «Кому нужна война?» Ту, что в воскресенье пе¬
чатали?
Федор кивнул:
— Она самая. Две тысячи тиснули. Повез, и больше
мы его не видали. А в городе, слыхать, вчера и позавче¬
ра большие аресты были...
— Маришу не спрашивал?
— Не удосужился сходить: у себя в районе делов
было — не передохнуть.
Он поднес рукопись близко к глазам, разбираясь.
— А вот пишете вы больно неразборчиво, товарищ
Василий, да и мельчите зря. Странное дело: в Женеве,
сами рассказывали, в типографии ленинской за кассой
стояли: должны б знать, Ленин, наверное же, не так пи¬
шет: со вниманием к наборщицким глазам. Набирать
как? На кегль десять?
Ловкие, привычные пальцы забегали по кассам:
«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
За дверью затрещали визгучие лестничные ступень¬
ки: кто-то бежал опрометью. Федор опустил верстатку.
— Что там... Пожар, что ли?
Кто-то, растрепанный, вломился в дверь, задыхаясь,
натягивая пальто на бегу.
— Обыск. Полковник жандармский, пристав, серень¬
ких и жандармов — сила... Нелегальное будто у нас от¬
печатано... ищут... Сволочи, делать им нечего! Откуда у
нас быть нелегальному?
Он перевел дух, прислушиваясь.
44

— Задержались... Какого-то там... за статью застука¬
ли... разбираются... Ходу, Федор... Дмитрий Павлович, по¬
шли! С той стороны, со двора, пока что не оцеплено...
А то заберут, потом доказывай...
Он умчался дальше. Федор поспешно рассыпал на¬
бор. Василий рвал листки, вдоль, узкими лентами.
— Эх... Сел Фролов... не иначе...
— Спичку давай... Да скорей же!
Гранки вспыхнули факелом. Наборщик заторопил, по¬
махивая ими над ведром.
— Идите, в самом деле, товарищ Василий, пока ход
есть... Калитку во дворе знаете — в соседнее владение?
— А ты?
Федор отмахнулся.
— Мне чего будет? Первого разряда наборщик! Иона
зубом вырвет, не даст... Да и за что меня брать! Какое
против меня доказательство? А вы комитетский, вам осо¬
бо беречься надо, да и в охранке — черт их знает, мо¬
жет, от заграницы или здешнего старого подполья какие
карточки есть: вы ж не как мы — давний. Да идите ж!
Как что будет, через Маришу дам знать, на Айваз... Скре¬
бутся, слышь?
В самом деле, уже стучали по лестнице шпоры. Ва¬
силий, пригнувшись, вышел в низенькую боковую дверь.
Глава 5
ТЕЛЕФОН
На Айвазе, в механической мастерской, митинг шел
к концу. Не митинг, собственно, летучая сходка. Потому
что по-прежнему бежали трансмиссии всегдашним вздра¬
гивающим бегом, громыхали станки: не останавливая их,
сошлись к приходу, к середине цеха рабочие. По тепе¬
решнему времени такие летучки часты: неспокойно стало
в цехах. Больно сильно жмет разруха: с продовольствием
туго, мяса давным-давно нет, хлеба — в обрез, картош¬
ки — и той не добудешь. Нет дров, нет керосина, у пу¬
стых лавок зря мерзнут в ночных очередях женщины.
Все из-за войны, из-за царской политики. Накал поэтому
по заводам нынче велик. Старики говорят: не сравнить
даже с пятым годом. И чтобы такую вот летучку со¬
брать — довольно кому-нибудь выйти на середину и кри¬
кнуть:
42

— Товарищи!
И мастера в таких случаях уже не заводят скандала,
как бывало раньше, а выходят бочком на это время из
цеха вон, чтобы не получилось с их стороны пособниче¬
ства незаконному сборищу. Инструкция дана министер¬
ством внутренних дел — вести с рабочими осторожную,
ласковую политику, положение отнюдь не обострять: и
так опять пошли по заводам забастовки, месяц от меся¬
ца круче. А мастерам — и за себя приходится особо бе¬
речься: чуть что — глазом не успеешь моргнуть — на
тачке вывезут. Только и следят мастера, чтобы хоть по-
сторонних-то агитаторов в мастерских на собраниях не
было.
Сегодняшнюю летучку в своем механическом цехе ма¬
стер Ефимов проверил: чужих нет. Со стороны в цех за¬
шла только Марина Никольская, фельдшерица заводской
амбулатории. Но ей по ее должности свободный пропуск
во все цеха: свой заводской человек, притом не рабо¬
чий, а служащий, а служащие, известно, люди хозяйские.
Впрочем, для точности доклада начальству присутствие
Никольской Ефимов себе отметил.
Точностью докладов своих Ефимов законно гордился.
Не в пример другим мастерам он каждый раз достоверно
излагал, кто и что именно говорил. Ибо не в пример дру¬
гим мастерам он каждый раз незримо, так сказать, при¬
сутствовал на летучке: из конторки в цех в стене про¬
сверлен был им самолично слуховой ход — просверлен
столь искусно, что незнающему нипочем не найти. Если
приложить к ходу ухо, слышно отчетливо.
На сегодняшний день мастер Ефимов допустил, одна¬
ко, промашку: не сразу прислушался, первое слово, на¬
чальное, пропустил: наверно, было короткое. Говорил, уже
возражая кому-то, Шиханов, и из возражения было вид¬
но, что внесено предложение на девятое января объявить
забастовку в память расстрела пятого года.
Кто внес? Ефимов обругал себя крепко и тихо: для
доклада ж очень существенно кто. Ежели б Павлова,
слесаря, третьего дня не взяло охранное, можно было бы
голову прозакладывать, что именно он. Павлов в таких
дедах всегда был первый застрельщик: в докладах ефи-
мовских ему всегда было поэтому главное место: за то
и взят.
Шиханова мастер слушал сначала лениво. Шиханов
говорит неторопливо и в однозвучье* обстоятельно и про¬
странно говорит: степенный человек, числился в рабочей

группе Военно-промышленного комитета — стало быть,
лучший помощник администрации против всякого рас¬
стройства работ. За тем и учредил эту группу председа¬
тель комитета господин Гучков, именитейший коммер¬
сант и заводчик. Насчет царя и капиталистов он, конеч¬
но, тоже выражается, без этого к рабочему нынче не по¬
дойти. Тем более Шиханов значится социал-демократом,
меньшевиком. Но ведь от слова не сбудется. Это только
говорится так: бритва скребет, а слово режет. На деле же
слово что! Летун!
В октябре — не будь Шиханова, не миновать бы на
Айвазе стачки: сумел-таки уговорить. И сейчас тоже —
против забастовки девятого ведет доводы... Хоть не
слушай.
Ефимов совсем было отодвинулся от хода, передох¬
нуть, но тотчас же снова, насторожившись, вжался ухом
в стену:
— Вместо девятого Рабочая группа предлагает одно¬
дневную забастовку в день возобновления занятий Госу¬
дарственной думы — в знак приветствия и поддержки.
Бастовать? Рабочая группа? Ефимов в первый момент
даже понять не мог: это что же — и Военно-промышлен¬
ный поворачивает всем прочим вслед. А с войной
как же?
Об этом не сказал, кончая долгую свою речь, Шиха¬
нов: только Думе — похвальное слово. В цеху захлопа¬
ли довольно дружно, и тотчас заговорил — по визгу
слышно — токарь из поляков, Покшишевский. Ефимов
наморщился. Этот — свистун. Как начнет, так и кончит:
«В борьбе обретешь ты право свое», «Долой, долой» —
через каждое слово, только звон по мастерской. И о нем
Ефремов докладывал, а почему-то охранное не берет.
И сейчас разоряется. Ясное дело: рад стараться — и
за девятое, и за Государственную думу особо... И про
Керенского особо кричит...
Похлопали и ему.
Переждал, послушал опять... Не сразу признал по го¬
лосу. Сосипатр Беклемишев как будто. Верно. Сосипатр
и есть... Ефимов насторожился, напряг слух, опять при¬
лип ухом к ходу. До сего времени не было еще случая,
чтобы Сосипатр выступал. Парень, прямо сказать, на об¬
разец: хотя молодой еще, всего двадцать пять лет, но уже
высокой квалификации, приличного заработка; хорошо гра¬
мотен. Притом из наследственных, так сказать, айвазов-
цев: и отец и дед до самой смерти на заводе слесарями
44

работали. И политикой будто вовсе не был зашиблен:
когда в Рабочую группу выборы шли, его по цеху против
Шиханова выставляли: в цеху Сосипатра особо уважают
и любят. Отказался, не пошел в группу. И на митингах
никогда голоса не подымал. А сейчас...
А сейчас... прямо слуху своему не поверил Ефимов.
Начал Беклемишев будто ладно: против забастовки в
день Думы, против того, чтобы «думских звонарей» под¬
держивать, но дальше — о Кровавом воскресенье, о том,
чтобы девятого обязательно бастовать... Да в каких сло¬
вах... Хоть Павлову впору...
Ефимовская спина, согнутая, давно уже ныла, но ма¬
стер не отгибался от «телефона», ловя каждое слово. Го¬
лос Сосипатра, вздрагивавший сначала, от непривычки,
должно быть, на людях говорить, звучал уже ровно и
крепко:
— Девятого, стало быть, бастовать. Но я еще так ска¬
жу, товарищи. Одной забастовки, безусловно, мало. Стач¬
ка, какая б она ни была, все же дело, так прямо сказать,
домашнее: дальше своего квартала, много, района — не
уходит. И получается вроде того, что у себя дома кулаком
по столу стучать. По-прежнему времени для острастки
хозяину, для повышения заработка и иных, домашнего
так скажем — порядка дел, и стачки, конечно, было до¬
статочно. Но сейчас перед рабочим классом...
У Ефимова быстрым частым дрогом заморгали ресни¬
цы. «Классом»? Да он что, социал-демократ? Только от
них о «рабочем классе» и слышишь.
— ...перед рабочим классом покрупнее задачи: нын¬
че надо крепко, под самый корень брать. Пора от таких
забастовок, розничных вообще выступлений переходить к
общей организованной борьбе за общие требования. По¬
ра выходить за фабричные стены — на улицу.
«На улицу? — задохся от волнения Ефимов. — Это
что ж будет? К чему зовет?»
А Сосипатр продолжал. В цехе тихо стало совсем:
никто не шаркнет, не кашлянет.
— На улицу надо выходить, товарищи. В уличных
выступлениях соединяться — по районам, по заставам,
по всему рабочему городу. Рабочих в Питере — четыре¬
ста тысяч. Одних нас, металлистов, без малого тысяч сто
шестьдесят... И вся беда в том, что мы еще — вроссыпь,
без единства живем... А если мы соединимся, такая сила
будет, товарищи! Прямо скажу — необоримая сила.
Начнем выступать вместе в общих демонстрациях, под

общим кличем — каждый эту силу почувствует и пой¬
мет... И поймет, что одна у рабочих дорога и борьба одна,
и в каждом из нас от этого силы вдесятеро прибавится.
Вот с девятого, я предлагаю, так и начнем.
Голос чей-то перебил тонким вскриком:
— На расстрел зовешь? Как в пятом году было?
Ефимов хихикнул тихонечко:
— Гришка старатся... Ах, и мастак же, стерва...
А ну-кася, Сосипатр, вывернись... Что это... Смеется
никак...
Сосипатр смеялся действительно. И голос еще звонче.
— Нашел чем пугать. Безусловно, правительство вой¬
ска выставит. Встретимся... Но нынче, я скажу, солдат
не тот, что до войны. И в пятом году не каждая винтовка
стреляла, а сейчас... На массовки, у нас же, в лесу, за
Айвазом, мало ходит солдат?.. Солдат от войны — еще
круче нашего... Нам только б сойтись, только бы встре¬
титься, только б дошло до них правильно, чего мы, рабо¬
чие, хотим, за что боремся... В казарму, как в тюрьму,
пе пробраться живому слову, а на улице рта не зажмешь:
услышат! А услышат — побратаемся живо.
— А не побратаемся — сомнем к черту, дьяволу, —
задорно отозвался голос, и Ефимов за слуховым ходом
своим без ошибки отметил: Никита, первый на заводе
гармонист и забияка. *— В пятом рабочих поп-провокатор
вел аллилуйя, а нынче...
Дальше Ефимов не смог дослушать. В дверь постуча¬
ли тем особо осторожным, вкрадчивым стуком, каким ни¬
когда не стучат рабочие: да и некому из рабочих сту¬
чать — все на летучке. Мастер отпер торопливо. И в са¬
мом деле: рассыльный из конторы.
Директор спешно требует господина Ефимова.
Глава 6
ОДНОФАМИЛЬЦЫ
В кабинете директора с порога еще увидел Ефимов
серебряные жандармские, с красной просветиной, погоны
и знакомого толстого пристава. Пристав кивнул ласково
и сказал, наклонясь к сидевшему рядом усатому ротми¬
стру:
— Вот-с, он самый: мастер Ефимов.
Жандарм подщелкнул шпорой, по-прежнему сидя
46

вразвалку, протянул руку. Ефимов с почтением пожал
мягкую ротмистровскую ладонь: в эдакое смутное время
нет человеку полезней протекции, как жандармская.
Жандарм спросил, поигрывая серебряным пузатень¬
ким наконечником аксельбанта:
— Разрешите осведомиться, уважаемый... как имя-
отчество? Петр Семенович? Ваш цех на заводе — самый
беспокойный, по сообщению господина директора...
Он наклонился в сторону письменного стола, за кото¬
рым сидел директор-распорядитель, и директор, поспеш¬
но наклонясь навстречу жандармскому кивку, подтвердил
тенорком:
— Так точно. Можно сказать без преувеличения: ру¬
ководящий цех...
— Так вот, уважаемый Петр Семенович, будьте добры
указать, кто у вас там... главный заводчик смуты, за¬
главный, так сказать, оратор-организатор.
Сосипатр? Так теперь надо сказать? Но язык не по¬
вернулся. У мастера даже в виски стукнуло. С чего это...
не сказалось. Потому что лучший работник в цехе? Или
потому что первый раз? Сказалось сразу другое, уже при¬
вычное имя:
— Покшишевский.
Жандарм кивнул равнодушно:
— Имеем сведения. Проходит у нас по списку социа-
листов-революционеров. Звание вроде как динамитное,
однако сейчас, как изволите знать, динамитчики эти за
войну до победного конца. Со всеми здравомыслящими
верноподданными. Черт с ним, пусть пока бродит... Нет,
вы мне такого назовите, что против войны: это признак
вернейший.
На этот раз имя сказалось легко:
— Сосипатр Беклемишев.
— Как? — расхохотался ротмистр. — Беклемишев?
Вот анекдот! Знаменитому адмиралу однофамилец?
— Знаменитому? — спросил любопытно директор. —
Простите... Не приходилось слышать. Чем именно зна¬
менит?
— Помилуйте, — пояснил с готовностью ротмистр. —
Любимец его величества: чин за чином, орден за орденом
так и хватает! Умнейшая голова — нашел ход! Он, знае¬
те, когда на доклад к государю приезжает, испросит раз¬
решения пройти в апартаменты августейших детей, за¬
лезет под стол во всей парадной форме — представляете
себе: мундир, шитье, эполеты, сабля, ордена во всю
47

грудь — и лает оттуда по-собачьи, арти-сти-чески лает!
Ну, натурально, все от смеху — в лоск! А известно кто
умеет насмешить, тех больше всяких других любят.
На этом его карьера пошла... Так Беклемишев, вы гово¬
рите... Он какой масти?
— Волос черный, а лицо кругом бреет.
Ротмистр рассмеялся опять:
— Да я не о том: не все ли мне равно, какое у него
мурло: мне с ним не целоваться. Какой партии, я спра¬
шиваю.
И снова у Ефимова сжало виски. Непонятно. Словно
боится чего. Молчать нельзя: неисполнительно. Мастер
вильнул:
— Виноват, не вполне разбираюсь... Раньше было,
безусловно, просто: против царя говорит, стало быть, со¬
циал. А нынче...
На этот раз рассмеялись все, кто был в комнате.
И Ефимову самому стало весело.
— А нынче все против царя говорят? — сказал сквозь
смех ротмистр. — Правильно: разберись тут... в пар¬
тиях! Однако же все-таки надо разобраться, почтенней¬
ший Семен Петрович: время сугубое:
— Так они ж, ораторы, когда говорят, не называют¬
ся, — пробормотал мастер.
Ротмистр скривил рот.
— А определять надо, как птицу по полету. К при¬
меру, можете вы доложить что-нибудь из высказываний
означенного Сосипатра?
— Могу, — бодрясь и вытягиваясь, сказал Ефимов.
Речь, только что слышанная, была у него в памяти до
слова свежа. Он так и стал повторять, слово за слово, и
сразу же не только ротмистр, но и пристав, до той поры
благодушно посапывавший, и директор в величественном
кресле своем, и старший инженер, и начальник цеха на¬
стороженно вытянули из высоких, стоячих крахмальных
воротников подбритые шеи.
На улицу? С солдатней брататься?
Ротмистр встал. Усы встопорщились, совсем другое
стало лицо — не узнать.
— Большевик, не иначе... Только большевики могут
такие лозунги... Да еще во время войны... Это надо пре¬
сечь немедля... Немедля изъять.., До начала митинга,
чтоб он не успел свою ересь...
Ефимов дрогнул:
— Какого митинга?

— Вас разве не предупредили? — Ротмистр оглянул¬
ся на директора. — Сегодня по постановлению, изволите
видеть, комитета преступного сообщества, присвоившего
себе наименование Российской социал-демократической
партии большевиков, по всем заводам имеют быть орга¬
низованы митинги с призывом бастовать 9 января. Ми¬
нистерством предписано изъять главнейших ораторов до
митингов, дабы сорвать. В ночь сегодня мы поработали.
А сейчас добираем: у меня с собой люди.
— Виноват... — пробормотал, не смея поднять глаз,
мастер. — Митинг... идет уже... Сосипатр на митинге
именно...
— Как! — гаркнул ротмистр. — Так чего ж вы тут
муру разводите... Я вам сказал — приказано митингов
этих не допускать... Придется теперь из-за вас в откры¬
тую: наряд вызывать для разгона и ареста...
— Бога ради! — умоляюще воскликнул директор. —
Это же невозможно! На заводе знаете что будет. Заба¬
стуют сегодня же... А если станет Айваз, сейчас же пере¬
кинется на другие... Район здешний до последней степени
буйный.
— Правильно, — подтвердил пристав. — Хуже Вы¬
боргского во всем городе района нет. Где-где, а тут обя¬
зательно подхватят. Только предлог дай...
Ротмистр покусал губы.
— Я из командировки с пустыми руками никогда не
возвращался, за всю службу. Митинг... черт с ним: слу¬
чилось’ — назад не вернуть; да он и отошел уж, по¬
жалуй. Но Сосипатра вашего я возьму.
— Ваше высокородие! — Ефимов в волнении забылся
настолько, что дотянулся даже до ротмистровой руки. —
Христом-богом свидетельствую: ежели Сосипатра тро¬
нуть — не то что цех, весь завод на дыбы станет: очень
его рабочие уважают. А в цеху у меня такие есть... Ни¬
киту хотя б взять... Мальчишка, а фамилия ему будто
безразличная — Сизов, но яростный в действиях: прямо
зверь из бездны, как в Апокалипсисе определено. Сло¬
ва не скажи — он уж й кулаки сжал. И другие есть,
ему в масть. Действо получится, я говорю... Все одно,
что разгон.
Ротмистр подумал.
— Ликвидировать все же необходимо... и немедленно.
Но, пожалуй, действительно лучше... без шума, чтобы,
так сказать, без вести пропал... Присядьте, господин Ефи¬
мов. Сейчас мы стратегию эту сообразим.
4 На крутом переломе
49

И обернулся к директору.
— Н-да! Со всей откровенностью скажу: паршивые
пошли времена! Из-за какого-то там слесаришки...
В прежнее время сгреб бы его за шиворот посреди ма¬
стерской, стукнул мордой о станок и отправил куда сле¬
дует. А сейчас, изволь радоваться, целый аппарат воз¬
двигай. Роман с похищением. Дабы не обеспокоить, изво¬
лите видеть, пролетариат!
Глава 7
РОМАН С ПОХИЩЕНИЕМ
Надолго все же задержался в конторе Петр Семе¬
нович. В цехе отмитинговали, приняли Сосииатрову ре¬
золюцию, разошлись, переговариваясь, по станкам.
Сосипатр окликнул собравшуюся уходить фельдше¬
рицу:
— Сестрице... Не посмотрите ли? Что-то у меня с
пальцем. В суставе чего-то...
Отошли к окну, чтобы посветлей. Угол дальний —
станки в стороне, никого поблизости нет. Сосипатр про¬
говорил запинаясь:
— Ну... как? Коряво?.. Для первого разу: блин —
комом?
Она ответила ласково, не подымая глаз, шевеля один
за другим суставы крепкого, грубокожего пальца.
— Хорошо, очень, очень хорошо, родной... Лучше
Павлова, честное слово... И если так дальше пойдет...
Он дернул руку.
— Не посрамил, значит? Вы... не в утешение мне,
товарищ Марина? Ой, да и рад же я... Ежели бы сейчас
не народ...
Она спросила, смеясь одними глазами (губами нель¬
зя: медицинская консультация):
— Ежели б не народ, так что бы вы?
Он смутился.
— Нет... Я так... Ну, спасибо. Пошел.
— Постойте, — остановила она. — Я палец перевя¬
жу: мне еще надо сказать.
Достала из карманчика белого халата бинт. Никита
со станка окликнул озорно:
—- Сосипатр! В штрафные запишут.
И запел скороговоркою, косясь на него и Марину:

Мой-то миленький хорош, таки хорош,
Он не ходит без резиновых калош.
Сосипатр нахмурился сердито. Марина, словно но
слыша, медленно бинтовала палец.
— Нынче в ночь такой провал был — не запомнить:
товарищей — человек сорок. И вся техника села.
У Сосипатра дрогнули губы. Ничего, если кто и уви¬
дит, подумает: в суставе свербит. Марина продолжала пэ
глядя:
— Четвертый номер «Пролетарского голоса» взяли,
брошюру против войны. И типографию... в районе у нас,
в Новой Деревне, подпольная была...
Сосипатр покрутил головой, забыв всякую конспи¬
рацию:
— Нечисто дело... Не иначе, как пролез кто... Такие
дела только с провокации делаются... Комитетские-то
целы? Товарищ Андрей? Товарищ Черномор?
— Целы, — успокоила Марина. — Так вот: люди до
последней меры нужны. Вы хоть и... только что из круж¬
ка... в первый раз сегодня выступали... а придется вас
вплотную взять в работу.
— Товарищ Марина... — задыхаясь от волнения, ска¬
зал Сосипатр.
От станков дошел смех: что-то опять брякнул Ни¬
кита.
— Смотрят, — шепнула Марина и рассмеялась, обер¬
нувшись лицом к цеху. — Надо идти, а то ребята нас
с вами окончательно женят. После смены приходите в Вы¬
боргский кооператив. Знаете? Спросите товарища Васи¬
лия... Пароль «Николай кланяется и...». Впрочем, я сама
там буду... До скорого.
Она кивнула, помахала рукой Никите и прочим и
пошла к выходу. В самый раз: на пороге показался ма¬
стер Ефимов. Он поклонился Марине ласково, но в гла¬
зах — настороженность.
— Что долго загостились? У меня по санитарной буд¬
то все в порядке.
— Авария! — засмеялась Марина. — Палец вправля¬
ла. Благодарите, а то без меня дирекции пришлось бы
платить за увечье.
Ушла быстрым, легким шагом. Мастер посмотрел
вслед. Ладная девушка: черноглазая, черноволосая, плечи
крепкие... Отец по метрике из рабочих, а эта выбилась:
в медицинском институте учится, здесь, на заводе, в ам¬
51

булатории фельдшерицей подрабатывает. Он как-то у
доктора полюбопытствовал: хвалит.
Ефимов пятый год вдовец. Вот бы такую. Да нет, не
пойдет. Ей что!.. На доктора учится, выйдет за благород¬
ного.
Он вздохнул и окликнул Сосипатра:
— Пожалуйте-ка сюда, Беклемишев.
Сосипатр подошел, поглаживая руку. Это что ж...
ему, что ли, палец вправляла... амбулаторная? Бинт. На¬
верное, что ему.
Ефимов сказал, глядя в пол:
— Там вас спрашивают... по делу какому-то... В кон¬
торке у меня... Идите, не заперто. Я тут еще в цехе мину¬
точку задержусь...
В конторке ждали действительно трое. По лицу —
молодые, по одежде — рабочие. Первый из них, в шап¬
ке с кошачьей опушкой под бобра, очень добротной, ска¬
зал подмигнув:
— С Розенкранцевского завода. За тобой. Нынче ми¬
тинг проводим, по указанию комитета, насчет январ¬
ской. А оратора у нас нет... Так мы за тобой. Звать меня
Климом.
Сосипатр удивился искренно:
— Меня? Я при чем? Какой я тебе оратор?!
— Не втирай, — засмеялся Клим и подхватил Соси¬
патра под локоть. — «Николай кланяется...» Слыхал про
такого?
— Слыхал, — засмеялся в свою очередь Сосипатр. —
Скажи на милость, как пришлось: у Розенкранца как
будто до этого времени одни меньшевики в х:оду были.
Когда митинг?
— Сейчас и двинем, — откликнулся второй, кре¬
пыш, низенький, совсем коротыга, — а то народ разой¬
дется. Нерадивый у нас к политике у Розенкранца
народ.
Сосипатр кивнул. И это верно: завод на всю Выборг¬
скую самый отсталый. Неужто удастся, как у себя нынче
в цехе? Сейчас говорить оп по-другому уже будет... как
на крыльях.
И опять радость к сердцу, так, что даже лицо закрас¬
нелось.
— Ну, что ж... Пошли.
Приостановился на секунду, вспомнил.
— До смены? Надо мастеру...
— Еще кому? — глумливо воскликнул Клим. — Ты
62

кто такой есть, чтобы у всякой шкуры хозяйской спра¬
шиваться. Ушел и ушел. Ну, в штраф запишет... Тоже —
дерьма...
Вышли за ворота. Клим сказал:
— Гляди-ка... чего там маячит? А ей-богу, сукин сын
шпик.
Сосипатр пригляделся. В самом деле подозрительный
какой-то человек. Пальтишко — обтрепанное, а котелок,
как у барина. И воротник поднят, чтоб лицо прикрыть.
Еще не хватало. Раньше эта нечисть не решалась близ¬
ко к заводу подходить.
— Пойдем прямо на него. Небось даст деру.
Крепыш возразил, однако:
— Ну, брат, как бы самим не пришлось деру давать.
Он, думать надо, здесь не один... смотри, героем каким
ходит, на всем виду... Нынче вообще с чрезвычайной
оглядкою надо. Провалы. Не знаю, у вас как, а даже
у нас на заводе люто. Пойдем от греха кругом, через
лес...
— Через лес так через лес, — согласился Соси¬
патр. — Ив самом деле, пожалуй, лучше, а то еще на
след наведем...
Шпик остался на дороге. Приткнулся к фонарю, глаза¬
ми следит за воротами. Другого кого-то ждет, ясно. И на
сердце Сосипатра стукнуло.
Не Марину?
Крепыш шепнул, вытянув шею:
— Сов считаешь? Не видишь: зазевался легавый.
Ходу!
На лесной тропке не было ни души. Шагали быстро.
— Ты все же аккуратно иди. Чтобы след в след.
Это сказал третий, бородатый и сумрачный, молчавший
до тех пор.
«Серьезный человек, конспирацию знает», — одобри¬
тельно подумал Сосипатр. И оглянулся назад, через го¬
лову крепыша, шедшего следом. Завода уже не было вид¬
но — одни сосны заиндевелые вкруг да сугробы. Далеко
отошли, слежки нет.
Коротыга оскалился:
— Беспокоишься? Будь спокойненький. Держи
вправо.
Сосипатр приостановился.
— Вправо? Почему? Завод же в той стороне. Там
дорога.
Коротыга захохотал.
53

— Какая дорога, ты раньше спроси.
Догадка нежданная рванула мозг. Но раньше, чем
Сосипатр успел двинуться, выпростать глубоко задвину¬
тые в карманы руки, назвавшийся Климом схватил креп¬
кой и сноровистой хваткой за локти. С двух сторон гля¬
нули в упор, в лицо револьверные дула.
— Не рыпайся. Порешим на месте. Имеем благосло¬
вение.
Сосипатр стиснул зубы. Руки так и остались в кар¬
манах.
— Сволочи!
«Клим» загоготал гусем из-за спины.
— Какие есть. С тем и бери.
Бородатый уже шарил по карманам. Паспорт, ра¬
бочий знак, кошелек, в кошельке — семьдесят три ко¬
пейки.
— Эх... ты... государственный банк! Направо пошли,
целинкой, ребята. На шоссе выйдем, что мимо сто во¬
семьдесят первого казарм. Тут всего ближе... Прямо к
«Крестам» потрафим, на ихнюю новую квартирку.
— Неудобно, *— басом сказал бородатый. — Там у ка¬
зарм день и ночь солдаты учатся.
— Ну и что с того? Солдат — казенный человек, —
резонно возразил «Клим». — В случае чего он ему еще
в затылок прикладом поддаст. Видал, какой у него заты¬
лок располагающий. Дурного слова не скажешь: краси¬
вый парень, только что не в теле — не тот харч. Небось
которым девкам от тебя мор? Был, надо сказать, как нын¬
че ты свое отгулял: теперь пусть за тебя другие поба¬
луются.
Глава 8
СТО ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ
На снежной полянке, против красных кирпичных
низкорослых казарм, у самой лесной опушки, поежива¬
ясь в зябких, «рыбьим мехом» подбитых шинелях, стоял,
развернувшись в одну шеренгу, пехотный взвод. За ле¬
вым флангом присел на пенек унтер-офицер: винтовка
прикладом в снег, штык — вверх, в небо; на штыке —
зеркальце для проверки прицела.
Ни офицеров, ни фельдфебеля нет. Господа команди¬
ры ходить на строевые занятия не утруждаются: и скучно
и утомительно. Отдуваются одни унтера.
64

Унтер скомандовал лениво:
— По зеркалу, пальба с колена! Пли!.. Э, кобыла!..
Куда свалил дульную часть, дергун!
Очередной стрелок (стрельба одиночная), мешковатый
солдатик, отвел сердито глаза.
— Руки смерзли. Второй час по плацу валандаемся...
Опять же ветер. Разве мыслимое дело...
— А тебе что? — завалил корпус назад унтер. —
Кресло прикажешь да еще под зад керосинку... греть...
Богу воздай, что еще пузо не голое... На фронт пой¬
дем, там, брат, и вовсе казенной частью к земле примерз¬
нешь.
Он рассмеялся. Но смех не передался по шеренге.
— Ладно. Три шага влево. Постой-ка навытяжку,
горяч больно. Следующий. А. Адамус? Здорово... С утра
не виделись... Как стоишь? Подпоясали гуся на мороз!
Подтянись! Солдат при всех обстоятельствах боавыи дол¬
жен быть... А у тебя — тем более, имя — знаменитое:
Адамус. Всякая собака обязана кличку свою оправдать.
Адам — первый человек был, сам господь бог из навоза
кухарил, до своего подобия возвеличил, а в тебе — какое
подобие? Один навоз. Ну, что скажешь?
Адамус, горбоносый и черный, по сложению тщедуш¬
ный солдат, молча смотрел в лицо унтеру. Унтер повер¬
тел винтовкой. Заиграло на зимнем, красном солнце сте¬
кло.
— Ты что, только по-еврейски обучен, русского языка
не разумеешь? Тебе господин фельдфебель когда послед¬
ний раз морду бил?
На дороге, из лесу, показались четверо. Солдаты обер¬
нули головы к ним. «Вольные» по этой дороге редко хо¬
дят: место военное — караулы и патрули могут задер¬
жать. Ведь шпионов немецких по городу рассыпано —
предупреждение было — не счесть. Солдатам поэтому
приказано настрого: подозрительных, если у казармы ока¬
жутся, задерживать.
Унтер, видимо, инструкцию помнил. К тому же от-*
крывался предлог прервать скучнейшую канитель с при-
целкой и поразмяться: фасон фасоном, а ноги и у само-»
го застыли. Он поднялся с пенька и подошел к обочине
дороги. Солдаты без команды свернули шеренгу, сбились
в кучу, похлопывая руками.
Унтер крикнул:
— Стой! Кто такие? Заворачивай оглобли. Тут воль¬
ным ходу нет.
55

Шедший впереди, в кошачьей — под бобра — шапке,
откликнулся, скаля зубы:
— Тут вольных и нет: трое царских, а этот по госу¬
дареву делу, в дальнее плаванье.
Он цокнул языком. Унтер-офицер отступил от придо¬
рожной, снегом заваленной канавы:
— Честь и место.
Человек в кошачьей шапке был уже близко. Сзади,
шагах в пяти, шел Сосипатр. Двое по бокам, руки в кар¬
манах. Солдаты хмуро смотрели на подходивших.
— Рабочий, видать... Не иначе как с Айваза. Молодой
какой...
— Теперь, брат, крышка... Сгноят...
— Стой, постой... будто я его видел. В воскресенье, на
митинге в лесу —* не он приветствие от рабочих гово¬
рил?..
Сосипатр повернул лицо к солдатам. Шевельнул губа¬
ми. Крепыш, рядом, угрозно рванул за плечо.
— Но, но!.. Шагай!
— Он самый! — шепнул кто-то в солдатской кучке,
с краю.
— Иван, ты куда?..
Ефрейтор, кряжистый, не отвечая, поправил папаху
и двинулея к дороге. Но его обогнал Адамус. Он с неожи¬
данной при его тщедушности лихостью перескочил через
ров и стал перед кошачьей шапкой, широко расставив
ноги.
— Куда ведешь?
— Куда надо, служба, — отозвался «Клим». — А ну
осади!
Адамус не сдвинулся с места. Походкой неторопливой
подходил и ефрейтор Иван.
— Назад! — крикнул издалека унтер.
— Слышал? — сердито зыкнул «кошачий». — Обхо¬
дить мы тебя будем, что ли... Синайский монумент!
Он взял Адамуса сильной рукой за плечо и легко
столкнул его с дороги в канаву.
— Так-то! Коротки ноги у миноги на небо лезть.
Но он шарахнулся в сторону тотчас. Адамус, по пояс
в снегу, завопил отчаянным голосом:
— Бьют! Фараоны! Солдата!
И взвод как один человек ринулся к дороге. Иван
перекинул винтовку наперевес. Охранник застыл на ме¬
сте. Двое, с боков Сосипатра, повернули и побежали на¬
зад, опрометью, скользя и спотыкаясь. Сосипатр снял
66

шапку, поклонился низким поклоном, перебросился че¬
рез канаву, на плац, мимо растерянно топтавшегося на
месте унтера пошел к лесу. У казарменных раскрытых
ворот караульный, увидя своих на шоссе глухим кольцом
зажавших кого-то, тоже перекинул винтовку и крякнул,
что голосу было, в ворота, во двор:
— Ребята... Шпийон нашего солдата убил!..
Крик передался за дворовой стеной. Секунда, и из
ворот хлынула толпа. Люди бежали без шинелей, в рас¬
поясанных гимнастерках, кой у кого поблескивали в ру¬
ках топоры и лопаты...
— Наших бить, стерва!
«Кошачий» раскрыл рот, но горло перехватило, вскрик
вырвался воем. Вконец растерявшись, он вытащил из
кармана новенький вороненый револьвер.
— Стрелять?!
Тяжелый приклад обрушился на переносье. Охранный
рухнул без звука.
Глава 9
КОНЕЦ ВЕНЧАЕТ ДЕЛО
Дежурный офицер, прапорщик, растерянно стоял на
дороге над трупом. Кругом, сомкнувшись тесно, молча¬
ла огромная солдатская толпа. Унтер застыл навытяжку
за офицером.
Прапорщик обернулся наконец:
— Арестовать... кто это... Кто были... зачинщики?
Унтер замер под сотнями поднявшихся на него при¬
стальных, беспощадных глаз.
— Не могу знать, — пробормотал он. — Я при этом
не был... Как весь батальон набежал...
— Что ж мне... весь батальон прикажешь аресто¬
вать? — Щека прапорщика дернулась судорогой. — Закон
требует, чтоб... в каждом случае были зачинщики. Нет...
сам под суд пойдешь. Сдай винтовку.
Но толпа кругом загудела глухо. Погоны на прапор-
щичьих впалых плечах дрогнули. Он оправил худощавой
рукой портупею, хотел что-то сказать, но справа — по
шоссе — тяжелым ревом взревела сирена. Автомобиль —
открытый, дорожный, военный — вполз, тормозя на ти¬
хий ход, в расхлестнувшуюся перед ним толпу.
Прапорщик испуганно взметнул пальцы к папахе,
отдавая честь: в автомобиле поднялся с кожаного, истер¬
57

того сиденья плечистый и молодой, очень толстый, с боль¬
шими оттопыренными ушами генерал.
— Что такое у вас тут творится, прапорщик?
Дежурный скороговоркою, стараясь не глядеть в гене¬
ральские строгие глаза, доложил: агенты охранного от¬
деления вели арестованного рабочего. Один из них на
вопрос солдата, куда ведут, ударил...
Генеральские брови сдвинулись. Голос прошел по по¬
ляне раскатом:
— Ударил солдата? Мать его!
Глаза прапорщика стали восторженными. Он докончил
бодро, выпячивая впалую грудь, влюбленно глядя на
генерала:
— Так точно. И вынул револьвер. Хотел стрелять.
Но солдаты не дали Набежали, и кто-то...
— Поделом! — отрезал генерал, еще гуще хмурясь. —
Поднять руку на солдата... на защитника отечества... на
священное воинское звание посягнуть!.. Собаке собачья
смерть! Правильно говорю, орлы?
Он повел взглядом вокруг по тысячной солдатской
толпе, и толпа взревела, радостно и дружно:
— Так точно, ваше превосходительство.
Генерал оглянул, брезгливо кривя губы, труп.
— Дайте знать в полицию, пусть забирают... И ника¬
ких, чтобы там... протоколов. А где остальные?
Прапорщик заморгал, и лицо стало испуганным.
— Уб... убежали, ваше превосходительство. Еще до
происшествия.
— И преступник? — Генерал поморщился. — А вы че¬
го же зевали... Внутренний враг — еще хуже немца...
Язва отечества...
— Он же... в гражданском был... как и те... — за
пинаясь и отводя глаза, ответил прапорщик. — В об"
щем волнении... не разобрать было... Как все побе¬
жали...
Генеральский глаз скользнул неодобрительно по мор¬
щинистому бледному прапорщичьему лицу, по универси¬
тетскому значку на мундире.
— Вы так полагаете? — Голос прозвучал растяжисто
и сухо. — А впрочем, пес с ним... Он от своего не уйдет...
Словят.
Генерал тронул за плечо шофера. Тот дал гудок. Сол¬
даты посторонились. Прапорщик лихо отдал честь.
— Виноват, ваше превосходительство. Как прикажете
доложить...
68

Генерал не дал докончить: он понял.
— Генерал Крымов, начальник Уссурийской конной...
Я, впрочем, для верности сам позвоню командиру пол¬
ка... которого? Сто восемьдесят первого?.. До свиданья,
братцы... Скоро свидимся? На святках погуляете, баб по¬
щупаете — и с божьим благословением на фронт! Вместе
немцев бить будем, орлы!
Он откозырял толстой рукой. Машина двинулась, на¬
бирая ход. Унтер-офицер вздохнул облегченно и обра¬
тился к прапорщику, смотревшему вслед удаляющейся
машине затуманенными, озабоченными глазами: сам по¬
звонит... А черт его знает, о чем он позвонит.
Унтер сказал весело:
— Вот... во благовремение начальство бог привел.
От цыган из Старой Деревни ехал, не иначе... А предста¬
вительный какой генерал: ровно слон.
Глава 10
«СЛОН В ЭКСТАЗЕ»
Автомобиль — военный, дорожный, открытый — вы¬
несся на Сергиевскую.
— Семнадцатый номер, Карпенко.
Солдат-шофер особо осторожно затормозил машину у
широкого, в огромных зеркальных стеклах подъезда.
Живут же люди! Это тебе не то, что по десять человек
на грязных нарах вповалку валяться, как ему прихо¬
дилось в рабочей казарме, до призыва. Да и сейчас не
легче.
Швейцар выскочил, придержал дверь, галунная фу¬
ражка на отлет. Крымов вылез, досадливо и брезгливо
морщась, стал подниматься по застланной красным мяг¬
ким ковром лестнице.
Входитц было неприятно. Если бы не приказ генерала
Алексеева, Михаила Васильевича, начальника штаба вер¬
ховного главнокомандующего, — секретный, особого дове¬
рия приказ, — он ни за что бы не пошел на это — изви¬
ните за выражение — совещание. Уже потому, что секрет¬
ные дела надо делать, а не разговаривать о них. Тем паче
в большом сборище. Алексеев, конечно, прав в том смыс¬
ле, что без «гражданских политиков» в этом деле не обой¬
тись, но по его, Крымова, мнению, правильнее было бы
попросту сделать сначала, а потом приказать штатским,
59

что им, собственно, полагается в дальнейшем исполнить.
А то, изволите видеть, «уславливаться».
Прихожая завешана вся цветными, тончайшего плете¬
ния рогожками...
Картины крестьянского быта: мужики на пашне, ста¬
до у речки, пляски... Здорово сделано, вроде как на луку-
тинских табакерках.
Генерал, залюбовавшись, задержался у рогож. Там
застал его вышедший навстречу по торопливому лакей¬
скому докладу хозяин — отставной гвардии полковник
Свечин.
— Одобряете? Действительно, шик. С кустарной вы¬
ставки. Первая премия. Мужицкий гобелен, так сказать.
Черт их знает! Ведь, честное слово, такой работы не
постыдился бы Леблок и Миньяр. А эти — на кислой
капусте, луком рыгают, шапонгаики... Милости просим...
Наши в сборе.
«Наши». Крымов фыркнул досадливо. Свечин этот...
Когда в гусарах служил, о нем говорили, что голова у не¬
го уже на рыси отстает от лошади на полкорпуса, а сей¬
час с либералами спутался и в политиках ходит. Еще, по¬
жалуй, в министры ладится вылезти. Он спросил хмуро:
— Кто да кто?
Они шли уже но огромному залу, пустому — только
рояль белого лака в углу и вдоль стен тонконогие золо¬
ченые хрупкие бальные стульчики. Свечин ответил, огля¬
нувшись зачем-то и шепотом:
— Согласно указанию генерала Алексеева все лиде¬
ры «прогрессивного блока», из октябристов кой-кто, из
трудовиков... Между партиями, официально, еще соглаше¬
ния нет, но между лидерами уже достигнуто... Вплоть до
социалистов. Так сказать, состав будущего правительства.
Князь Львов, Милюков, Гучков, Коновалов, Некрасов,
Терещенко... Они все налицо.
Крымов буркнул:
— А вы... медведя не убив, шкуру делите? «Состав
правительств а »...
Свечин просмеялся коротким, жирным смешком —
самодовольным, как все в этом лощеном, высоком и до¬
родном человеке в дорогом, английской кройки костюме.
— Предусмотрительность никогда не вредна. И какой
же, между нами говоря, «медведь»? Скорее: бло-ха!
И распахнул дверь, пропуская генерала вперед.
60

В столовой темного дуба, вокруг длинного — белая
скатерть до самого пола, — уставленного бутылками, кув¬
шинами, вазами, блюдами стола сидело человек пятна¬
дцать штатских разного возраста. В черных застегнутых
сюртуках, белых крахмальных воротничках, они имели
вид торжественный и недвижный. В возглавии стола, на
почетном конце, кто-то седоусый, до такой последней
точки благообразный и лоснящийся, что от полных, не
по-старчески розовых щек словно сияние струилось.
«Иисус престарелый, — смешливо и зло подумалось
Крымову. — Эк его... раскормили. Да и другие в масть.
Тайная вечеря».
Он поклонился, приостановись на пороге, к Свечину:
— Кто такой? На каких хлебах?
— Милюков, — коротко и почтительно ответил Све-
чин. — Кадет. Го-ло-ва. Английской, как вам, конечно,
известно, ориентации. Я, с вашего разрешения, рядом
с вами сяду. Большинство вам, вероятно, незнакомо.
Я буду осведомлять, кто именно говорит.
Знакомых действительно не было. Только один Гучков,
пузатый, усатый, обрюзглый. Под предлогом земского-
родских и военно-промышленных своих дел он все эти
годы путался по фронтам, был и в крымовской бригаде:
отсюда знакомство. Пройдоха, интриган, авантюрист пер¬
вого ранга. Но, бесспорно, нужный человек — банковский
воротила и политически заякорен сильно: правой рукой
был у Столыпина, а это — марка. Генерал Алексеев с
ним в дружбе особой. Крымов нехотя оскалил зубы
встречной улыбкой, пожал протянутую ему руку — на¬
зло —- во всю медвежью силу своей лапнщи, так что у
Гучкова побелели скулы, сделал остальным общий поклон
и сел на пододвинутый хозяином высокоспинный резной
стул.
Гучков, покачивая корпус с особым достоинством, вер¬
нулся к своему месту. Сосед, плотный, высоколобый, пря¬
мые черные волосы зачесаны назад, сказал ему, весело
поблескивая глазами:
— Какой симпатичный... Такой не выдаст, будьте
уверены... И темпераментный, видимо. А вот уши —
смешные.
Гучков кивнул и ответил шепотом:
— Совершенно верно, Николай Виссарионович. Чест¬
нейший и очень темпераментный человек. В армии его
знаете как зовут; «Слон в экстазе».
61

Глава И
ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ
Совещание открыл Милюков, ласково жмуря глаза
за золотыми очками.
—* Начнем с общей информации, я полагаю: целесо¬
образно проверить, одинакова ли у нас оценка катастро¬
фического положения, в котором находится родина.
Свечин прогудел в ухо Крымову:
— Кушайте, Александр Михайлович. По условиям
трапезы приходится обходиться без лакеев: будем уж
как-нибудь сами... Демократически... Водочки разрешите?
Икры, балычку, омара? Или вот... заливное... Говорит
Коновалов сейчас — изволите знать? Текстильный король,
так сказать, руководитель московской биржи, первый друг
и сотрудник братьев Рябушинских... «братьев-разбойни-
ков», как мы их зовем, хе! Между нами и Гучковым чер¬
новолосый — Некрасов, кадет. А рядом — Терещенко,
сахарозаводчик, миллионер. Меценат — любитель ис¬
кусств. Весь цвет литературы кормится около него. По
партийности — и кадет и народник. Чрезвычайно достой¬
ный человек.
Крымов ел с аппетитом: за день пришлось немало по¬
ездить, сгонять за город, на дачу к Бадмаеву, тибетско¬
му доктору: тоже алексеевский друг, было поручение из
Ставки. Пообедать так и не удосужился. Слушал он пло¬
хо, вполуха: говорилось знакомое, петое-перепетое газет¬
ными передовиками-щелкоперами. О разрухе, о том, что
на фронт взяли 16 миллионов, то есть 47 процентов всех
взрослых мужчин, притом самых работоспособных, поче¬
му народное хозяйство пришло в полный упадок: топли¬
ва нет, нет металла, заводы дают едва половину того,
что нужно оборонной промышленности. Транспорт разва¬
лился, продовольствия нет, надвигается голод, дороговиз¬
на растет день за днем, валюта упала почти на 30 про¬
центов; долг союзникам дорос до восьми миллиардов. Го¬
сударственные расходы превысили доходы в прошлом го¬
ду на 76 процентов, а в нынешнем превысят на 160, если
не больше, так как поступлений нет и не будет: страна
разорена до нитки. Недовольство в массах растет, уже на¬
чинаются стачки, деревня ропщет... И даже в военных
частях есть признаки брожения...
Крымов перестал жевать. Он перебил очередного ора¬
тора:
62

— За это Александра Ивановича Гучкова благодарите.
Заводчики всей смуты — рабочие. А он их насадил к се¬
бе в Военно-промышленный комитет и цацкается...
— Виноват! — вспыхнул Гучков. — За Рабочую
группу я заступаюсь. Надо сказать по чести — лучших
союзников в деле обуздания пролетариата нельзя и же¬
лать... Если б не она, давно бы плотину прорвало...
— Было — прошло, — отозвался с того конца стола
голос. — Генерал, по-моему, прав. Рабочая группа за по¬
следнее время стала не тем голосом разговаривать. Не се¬
годня-завтра и ее понесет. Собственно, пора бы и коми¬
тетских рабочих ваших с прочими социалами вместе за
решетку.
— Да я и не спорю, — нервно сказал Гучков. — Под
давлением рабочей массы... а она накаляется день ото
дня, я это особо подчеркивал в своем выступлении, и
группа начинает сдавать... Я даже не возражаю против
ареста... Пожалуйста! Но именно потому и необходимо
круто повернуть руль. Пока Россия возглавлена безгла-
вием Николая, никакого перелома быть не может. Наши
доблестные союзники того же мнения. Более того: они
ставят переворот непременным условием дальнейшей по¬
мощи, а мы без этой помощи не проживем и трех дней.
Надо кончать. Мы ждем вашего слова, Александр Михай¬
лович.
— Моего слова? — Крымов нарочито медленно отпил
вина. — А что ж, собственно, говорить? Конечно же,
ясно: России не такой царь нужен, как Николай.
Он снова взял бокал, как будто давая «гражданским»
время продумать его слова.
— Злой карлик! — подхватил Свечин, довольный, что
нашелся наконец сюжет, по которому и он может выска¬
зать компетентное мнение. — Ничтожество, нуль! Я ж
у него в эскадроне был младшим офицером, когда «воз¬
любленный монарх», будучи наследником еще, коман¬
довал.,. Даже как строевик — никуда... И ездить не
умеет... Да и вообще — ничего. Покойный Распутин
о нем прекрасно сказал: «Какого черта от него толка?
Все равно, что права, что лева, папаша ничего не пони¬
мает».
За столом засмеялись. Свечин окончательно вошел
в азарт:
— С женщинами, и то... Мне Матильда Феликсовна
рассказывала... Когда она еще с ним была, он каждый
день приезжал и, можете представить, вместо нормально¬
63

го времяпрепровождения целые вечера играл с отцом
ее, стариком Кшееинским, балетчиком, в дураки... А с
ней — пас!
Крымов оглянулся на Свечина, брезгливо морщась:
— Вы бы, к слову, эту самую Матильду уняли, меж¬
ду прочим, если вы с нею водитесь... Она скандальные
взятки берет за поставки артиллерийскому ведомству,
благо великий князь Сергей Михайлович у нее нынче —
очередной. Это же безобразие.
Милюков постучал ножом о тарелку:
— Я извиняюсь. Вы не находите, господа, что разго¬
вор принял несколько... партикулярный характер. На¬
сколько я понял глубокоуважаемого Александра Михай¬
ловича, ему угодно уточнить вопрос о будущей смене.
«Понял, шельма, — с удовлетворением подумал Кры¬
мов и прихлебнул вина. — А ну-те?..»
Милюков продолжал, обращаясь к одному Крымову:
— В отношении формы правления — на данный, но
крайней мере, момент — разногласия между партиями
не имеется: в отсталой, — и экономически, и культурно,
и морально, — полудикой, темной и вшивой России един¬
ственным возможным государственным строем является
строй монархический.
Крымов кивнул.
— Даже представители социалистических партий, —
исключая большевиков, конечно, но это же не политиче¬
ская партия, а секта, — не выдвигают в настоящее вре¬
мя требования республики. Конституционная монархия,
стало быть. Вопрос только в кандидатуре на престол.
И в данном отношении существует также полное едино¬
душие: малолетний цесаревич Алексей, при регепте —
великом князе Михаиле Александровиче.
Крымов нахмурился. Михаил? Это новость. Алексеев
ничего подобного не говорил.
— Ви-но-ват! — перебил он, раздельно и веско рас¬
ставляя слова. *— Армия.,, я имею в виду, конечно, офи¬
церский корпус... наилучшей кандидатурой считает кан¬
дидатуру великого князя Николая Николаевича. Он о-ч-
чень популярен в войсках, даже среди солдатишек, осо¬
бенно после того, как по интригам немецкой партии —
императрицы и ее присных — смещен с поста главковер¬
ха. И по характеру своему, будьте уверены, его высоче¬
ство покажет класс: настоящий монарх.
Голос Милюкова прожурчал, мурлыкающий, ласко¬
вый:
64

— Виноват! В этом вопросе у нас полная, смею за¬
верить, договоренность с генералом Алексеевым. Мы, ко¬
нечно, относимся к его высочеству с бесконечным уваже¬
нием, и первым актом нового правительства будет вос¬
становление его в звании главковерха. Но в отношении
трона у нас (он особо ударил на слове), союзников, твер¬
дое убеждение, что Михаил... именно, как вы изволили
сказать, по характеру...
«Оседлать думают, — соображал Крымов, поглядывая
на топорщившиеся в такт речи милюковские белые усы. —
Михаил рохля, колпак, действительно... И женат черт
знает на ком... «Демократия». Ладно. Там видно будет.
Михаил Васильевич согласился, стало быть, тут у него
какой-то ход есть».
Гучков, переглянувшись с Милюковым, спросил вкрад¬
чиво:
— Так как же, Александр Михайлович, прикажете
понимать? Вы и ваши... я разумею: группа офицеров-пат-
риотов, возглавляемая вами, против?
Крымов пожал плечами.
— Должен доложить. Я и «мои», как вам угодно бы¬
ло выразиться, солдаты. Наше дело — вот!
Он выпростал эфесом вверх свесившуюся под стол,
под белую, туго накрахмаленную скатерть шашку с ши¬
рочайшим, едва не в ладонь шириной, клинком.
Клинок произвел впечатление. Лысые и расчесанные
головы наклонились вперед. Терещенко прошептал что-то
восторженно о былинах и о музеях. Как же иначе: он
же — знаток, меценат. Крымов докончил:
— А по политической линии мы всецело доверяем
генералу Алексееву. Если он согласен на Михаила, пусть
будет.
— В таком случае, — осторожно проговорил, следя
за выражением крымовского лица, Милюков, — ...и в от¬
ношении конституции вы согласны с... генералом Алек¬
сеевым: две палаты?
— Две, четыре, четырнадцать, — засмеялся Кры¬
мов. — Сколько угодно. Это же не меняет дела, посколь¬
ку я понимаю.
Милюков наклонил голову покорно:
— Остается, стало быть, условиться лишь о самом
«действе»: как и когда.
Свечин встал и, неслышно ступая, подошел к двери.
Приоткрыл, кивнул успокоительно. Нет. Никто не под¬
слушивает.
5 На крутом переломе
65

Глава 12
КОНСПИРАЦИЯ
В столовой стало очень тихо. Опять все глаза на
Крымова. Он молчал, искренне удивленный: неужели гос¬
пода политики собираются обсуждать даже и этот во¬
прос — в пленарном, так сказать, заседании?
Милюков улыбался, совсем по-кошачьи пуша усы.
И весь он сейчас, после ужина, — сквозь три Крымовым
выпитых стакана вина, — казался удивительно похожим
не только на престарелого Иисуса, но и на старого, за¬
служенного, кастрированного кота.
Крымов молчал. Пусть не воображают, что господа
офицеры так вот — по первому слову — «готовы слу¬
жить». Надо бы, собственно, даже заставить штатское со¬
словие открыто признаться, что само оно, без офицерско¬
го корпуса, ничего не может сделать. Во всяком случае,
пусть сначала попляшут.
Пауза стала томительной. Милюков дал знак гла¬
зами Гучкову. Непривычно запинаясь, Гучков загово¬
рил:
— Мы... видите ли, добрейший Александр Михайло¬
вич, потому ставим такой... щекотливый вопрос, что, по
нашим сведениям, «ваши» офицеры, возглавляемая вами
группа офицеров-патриотов — на фронте.
Крымов фыркнул насмешливо:
— А где же им еще быть? У тыловых учиться любви
к родине и... смелости?
Гучков побагровел: ему почудился намек. Он сдер¬
жался, однако. Личное должно уступать государствен¬
ному.
— Вы правы, генерал. Но после зрелого обсуждения
мы пришли к выводу, что такое событие, если оно про¬
изойдет в районе военных действий, может отразиться на
операциях. За пределами фронта все пройдет неощути¬
мо: генерал Алексеев, что бы ни случилось, не выпустит
руля из рук.
Лицо Крымова оставалось неподвижным. Гучков про¬
должал вкрадчиво:
— С другой стороны, и в Царскосельском дворце, где
в данное время находится император, тоже неудобно,
царскосельский гарнизон укомплектован специальным
особо благонадежным составом: царь может всецело рас¬
считывать на него.
68

Генерал молчал по-прежнему. Глаза присутствующих
стали тоскливыми.
Милюков кашлянул.
— Смею заверить, генерал, в этой комнате все до од¬
ного заслуживают абсолютного доверия. Здесь можно и
должно говорить совершенно открыто.
Крымов засмеялся и встал, шумно отодвинул кресло.
— Простите, мне сейчас оперетка вспомнилась — не
то «Голубой мазурик», не то «Голубая мазурка» — там
усатый такой пан-полячишка есть, так у него все не ла¬
дится: и «с едной, и с другий стороны». Так и у милей¬
шего Александра Ивановича, насколько я понял. И не
так выходит, и не эдак. Ну что ж, мы уж как-нибудь
сами.
Поднялись и остальные.
— Виноват! — сумрачно сказал Гучков. — Александр
Михайлович, поймите же: нам совершенно необходимо
знать для ориентировки. Должен напомнить — время не
терпит. Со дня на день могут разразиться забастовки, и
тогда никто и ни за что не поручится... Наконец, 14 фев¬
раля собирается Государственная дума и...
— Я все это понимаю, — перебил ленивым голосом
Крымов. — Но при всем совершенном уважении и дове¬
рии разрешите мне все же оставить при себе, так ска¬
зать, секрет изобретателя.
Он поклонился я двинулся развалистой походкой к
двери. Но дорогу ему пересек порывистыми и неровны¬
ми шагами тощий и сутулый человек с бритым лицом,
стриженный под гребенку. Он протянул руку:
— Керенский.
Крымов принял руку в широкую свою ладонь и с лю¬
бопытством оглянул знаменитого «красного адвоката»,
на всю Россию прогремевшего думскими своими речами
против Николая и правительства. И он, оказывается,
здесь? С остальными вкупе и влюбе? Да, Свечин же
сказал, партии — официально врозь, а лидеры столкова¬
лись... Неужто и его прочат в правительство?
Неказист. Узкие бесцветные глазки, жесткой щеткой
торчат волосы, точно оспой изрыты шершавые щеки. Нос
угреватый и одутлый. И рот противный: дряблые, вислые
губы.
— Генерал, — сказал Керенский и брызнул слюной.—
По убеждениям своим я социал-революционер, неприми¬
римый враг царизма. Вы монархист. Но вы честнейший
человек. Я уважаю вас. Вот моя рука. Как бы ни сло¬
69

жились события, вы можете рассчитывать на меня: для
вас лично я всегда сделаю все. И сейчас я всецело пони¬
маю вас. И не спрашиваю — как. Но срок нам необхо¬
димо знать. Мы не должны быть захвачены врасплох. Ко¬
гда?
Крымов пожевал губами. Губы скривились мало по¬
ощрительной для Керенского усмешкой, но он все-таки
сказал, щуря засмеявшиеся глаза:
— Ждите балаганов.
Глава 13
ПАТРИОТИЧЕСКИЙ БАЛАГАН
Команда сто восемьдесят первого прибыла на святоч¬
ное балаганное гулянье в Народный «имени его величе¬
ства» дом только в предпоследний день рождественских
праздников: полк у окружного начальства на штрафном
счету — два уже было в казармах «политически неблаго¬
надежных» случая, что и отмечено сокращением и задер¬
жкою отпусков на рождественские праздники.
Святки, впрочем, в нынешнем году были вообще не¬
веселые. В прежние, довоенные, годы гулянье шло на
Марсовом поле, сходились большие тысячи народу, ба¬
лаганы считались десятками. Малафеев и Лейферт воз¬
двигали целые деревянные театры огромной вмести¬
мости.
Но по военному, смутному времени совет министров
признал небезопасным допускать такое скопление про¬
стого народа на открытом и притом бесплатном простран¬
стве: балаганы были разрешены лишь в парке Народ¬
ного дома, на Петербургской стороне; вход платный, по
билетам, что уже одно само по себе, при всеобщем оску¬
дении, обеспечивало отбор «гуляющих»: не у каждого
найдется хотя бы пятак на входной билет.
Для балаганного представления заказана была спе¬
циальная пьеса, долженствующая поднять воинский
дух, — «Севастополь». Тема, особо отвечающая моменту,
ибо и тогда, как теперь, Россия несла поражение.
«Сто восемьдесят первые» столпились у балагана пе¬
ред картинами, которыми размалевана была огромная его
стена. Синее море в волнах, из волн торчат мачты затоп¬
ленных кораблей, Малахов курган — плетеные туры, зем¬
ляные мешки, солдаты в бескозырках, широкие белые
70

ремни через грудь, — коленопреклоненные, — и над ни¬
ми в сиянии икона божьей матери-троеручицы.
Иван, ефрейтор, подтолкнул локтем Адамуса смеш¬
ливо:
— Смотри-кась, и в Севастополе, выходит, божествен¬
ные явления были. Нынче поп после обедни оповещал:
божия матерь — не сказал только, о скольких руках —
обозным лейб-гвардии Конного полка являлась. В сиянии
тоже, как эта самая.
Адамус не ответил. Он смотрел на следующее полот¬
но — на адмирала с подзорной трубкой в руке. Бомбы,
круглые, черные, рвутся у самых ног, из окопов кругом
лезут на него со штыками французы в синих и красных
мундирах, турки в фесках с кисточками, страшно усатые,
а он стоит неколебимо, распялив ноги. Подписано вы¬
крутасами: адмирал Корнилов.
— Скажи на милость! И тогда Корнилов воевал? На¬
шего корпусу командир — тоже Корнилов значится. Бра¬
вый генерал. Родня, что ли? В таком разе надо посмот¬
реть слазать. Пошли, землячки?
Иван оглянулся. Солдат незнакомый, из фронтовых,
видать. Пойти, что ли, в самом деле? Чего так толочься
по снегу, на морозе. Кругом — ни ларьков, ни силомеров,
ни стрелковых палаток с кривоствольными малокалибер-
ками для призовой стрельбы но мишенькам... Жидкие
нынче праздники.
Кто-то из команды возразил, однако:
— Погодим. Такой разговор идет, я слыхал, будто
царь нынче в Народном самолично будет. Народу, так
сказать, явится. Забьемся в балаган, а главного не
увидим.
— Царь? — повторил Иван. — Брешут. Разве мысли¬
мое дело, чтобы царь — сюда.
— Офицеры говорили, — перебил солдат. — Сам слы¬
шал: стояли тут... трое... И полиции, смотри, сколько на¬
гнано. Будет, я тебе говорю.
— Да ну тебя! — досадливо сказал Иван. — На чер¬
та, в самом деле, мерзнуть. Пошли.
Билеты по пятаку («гражданским» по гривеннику) на
стоячие места, на самом верхотурье. Лестницы для входа,
высеченные, деревянные, с двух сторон балагана, выво¬
дили на площадку под самой крышей. Когда солдаты по¬
дошли, обе лестницы забиты были уже народом до отка¬
за. На площадке, где в упор сходились две с противопо¬
ложных сторон подымавшиеся людские волны, шла от¬
71

чаянная, до крика, давка. Иван посмотрел и даже при¬
свистнул:
— Так тут же не продавишься.
— Не продавишься? — осклабился фронтовик. — То
есть это как, чтобы мы да не продавились... А ну, разом!
«Сто восемьдесят первые» привалились плечами в спи¬
ну стоявших впереди. Сзади подперли подбежавшие гурь¬
бой «крестовики» — серошинельные, на картузах медный
крест раструбами, по раструбам выбиты буквы: «За ве¬
ру, царя и отечество» — ополченская дружина с острова
Голодая. Бородатые дяди — в ополченцы только пожи¬
лых берут, — но ничего, кряжистый народ.
— Разом, братцы... Ура-а!..
Спереди взвыли «головные», сжатые меж встречных
людских стен. Волна с той стороны медленно покатилась
обратно: солдаты жали, подымая могучим напором лест¬
ничную толпу со «своей» стороны — дальше, дальше
вверх, со ступени на ступень, продвигаясь к площадке,
к воротам входным, в балаган.
— Сколько, дьявол, снегу натоптано... Хорошо, не
струганы доски! Все ж нога цепляет.
Стоп! С той стороны, очевидное дело, прибыло народу,
да и сбитые ожесточились, наверно. Шутка ли: отшибло
от самых ворот — мало-мало не к самому низу. Хлестнул
встречный напор. Солдат осадило сразу ступенек на де¬
сять.
— Нет... шалишь, браток! Молода, в Саксонии не бы¬
ла. Бородачи, ухнем!
Ухнули. Снова под ногами затрещали вниз убегающие
ступени... Уже и площадка близко... Жми!..
— Го-го... Гляди, никак кувырком пошли.
— Ворота!
Ворота — с площадки вход на последние, самые верх¬
ние места — распахнулись действительно: очередное
представление кончилось, впуск на следующее...
— Ги-и-и!
Вдавились, рассыпались по гулкому, пустому загону,
по наклонному, накатом, полу, бегом наперегонки, к
барьеру — отгородке от нижних мест, двадцатикопееч¬
ных. Стать не успели толком, как сзади набежали уже,
дыша перебоями еще не отошедшего от борьбы, от давки
дыхания, люди в тулупах и чуйках. Навалились, прижа¬
ли грудями к деревянной перегородке, не сдвинуться.
За барьером, опять вниз наклоном, вдоль скамеек та¬
кая же шла давка. «Вторые места» — ненумерованные
72

тоже, только сидячие: зазеваешься — на хорошее место
не сядешь. Солдаты весело улюлюкали, глядя, как мечет¬
ся, прыгает, переваливается через скамейки мещанский,
по виду судя, люд, пробираясь к передним сиденьям.
Уже визгом визжали скрипки в мерзлых руках скри¬
пачей, бухал турецкий большой барабан, скрежетали та¬
релки, медным простуженным голосом подпевала труба.
Стучали ногами, музыке в такт, музыканты, иззябшие
до кости, хотя сидели они в шубейках, в пальто, в тело¬
греях, иные повязаны даже теплым платком по ушам.
Стучали и зрители — жестоко, без всякого такта, — по¬
тому что в балагане и вправду люто-студено: студеней,
чем даже на улице. Во «вторых местах», по проходу, бе¬
гом пробежал шустрый мальчик к барьеру «третьего ме¬
ста», вынул из-за пазухи пачку бумажек.
— Вот афиша, кому афиша... В первых местах, пол-
тинничным, не даем, во вторых — за пятак, в третьих —
и вовсе даром.
— Даром? —- Ополченец, седобородый, выпростал с
трудом соседями зажатую руку. — А ну, давай. Только
ж темно, ни лысого беса не разберешь.
— Дома прочтешь... ежели тебе с очками... А тут и
читать незачем: представление глазами увидишь. Бери —
давай дальше.
Ополченец принял пачку — и тотчас, из руки в руки,
забелели по всему ряду и назад, выше по толпе, листки.
— Стой! Это чего ж тут напечатано? «Про-ле-та-рии
всех стран...»
Но мальчишка уже юркнул вниз, меж рядов: мельк¬
нула в дверях выходных мятая рваная шапчонка.
Иван двинул плечом, принял от ополченца листок.
В балагане темно — огня здесь из пожарной осторожно¬
сти не полагается, свету только и есть, что из стенных
щелей, — однако, напрягши глаз, прочитал Иван чет¬
кий, по верхнему краю напечатанный заголовок: «Рос¬
сийская Социал-Демократическая Рабочая Партия».
«Товарищи!
Петля, которую правящие классы набросили на шею
народов Европы, делается все туже. Погибли миллионы
человеческих жизней, искалечены и вырваны лучшие мо¬
лодые силы народа...»
— О войне, — прошептал Адамус. — Посмотри сразу
в конец — может, там какое решение прописано.
Иван обернул листок. В последних строках черным,
толстым, даже в потеми видно, шрифтом напечатано:
73

«Долой царскую монархию! Война войне! Да здрав¬
ствует Временное Революционное Правительство!
Да здравствует Демократическая Республика! Да здрав¬
ствует Международный Социализм!
Петербургский Комитет РСДРП (большевиков)».
— Вот тебе и решение, — ухмыльнулся Иван и
спрятал листок за пазуху. Музыка заиграла громче,
дернулся и пошел под бархат разрисованный малиновый
занавес.
Глава 14
ЗА ВЕРУ, ЦАРЯ И ОТЕЧЕСТВО
«Севастополь» начался с барабанного боя: барабанный
бой, как всякому верноподданному известно, присущ
патриотическому представлению. Вышел на сцену, на пя¬
тый бастион, адмирал Корнилов, в треуголке и белых
штанах, с подзорною трубкой, закрутилась, дымя, чер¬
ная бомба, турецкий барабан ударил пушечным ударом,
высыпали на сцену французы — в красных штанах, го¬
лубых козырчатых — из картона — кепи, деревянные
ружья наперевес. Потопали, изображая неудавшийся
штурм, убежали.
Картина сменилась, понесли мимо туров и земляных
мешков носилки с ранеными, кто-то крикнул, что взят
Малахов курган, и по дощатому, прогибающемуся помо¬
сту побежали в контратаку ополченцы в картузах с мед¬
ными крестами: «За веру, царя и отечество». Такие же
точно, бородатые, что стояли, навалясь на барьер «тре¬
тьего места», со «сто восемьдесят первыми» рядом. Опол¬
ченец, об локоть с Иваном, крякнул и сказал печально и
злобно:
— Вот и нас... так-то... Тогда били и сейчас бьют...
И за веру, и за царя, и за отечество — к троякой рас-
протакой матери.
Кругом, в напиравшей сзади толпе, и внизу, на скамь¬
ях, под самыми бородами ополченцев, сочувственным гу¬
лом отозвались голоса. Гул стал сильнее, когда к самой
рампе, в желтый свет тусклых керосиновых ламп, подта¬
щили носилки с умирающим — усатым, в уставных ба¬
ках солдатом, и хорошенькая сестрица с посинелым от
мороза лицом стала на колени рядом с носилками. А ког¬
да солдат, приподнявшись на локоть, заговорил надрыв¬
74

ным голосом о том, что он смерть принимает как выс¬
шее счастье, потому что каждый православный солдат, че¬
стный сын матушки-родины, счастлив жизнь положить на
надежу — царя-батюшку, — где-то со «вторых мест»
звонкий и крепкий крикнул голос:
— Помирать собрался, а лжешь... Я тебе скажу, о чем
честные сыны родины думают...
На скамье, неподалеку от «третьего места», во весь
рост встал человек без шубы, в одной рабочей рубахе-ко¬
соворотке. Адамус рывком перегнулся вперед над барь¬
ером:
— Наш... ей же богу... Тот, что с Айваза... На шоссе...
со шпиком...
Солдат на носилках испуганно смолк, юркнул голо¬
вою под одеяло. Застыла на коленях сестрица. В первом
ряду, озираясь свирепо, воздвигся полицейский чип в се¬
рой офицерской шинели, в белых перчатках. У входных
дверей засуетились люди.
Человек на скамейке заговорил, обернувшись лицом
к сгрудившимся за бревенчатым барьером сотням:
— Товарищи! В дни, когда тысячи наших братьев
гибнут в окопах от снарядов, от газов ядовитых, нам тут
балаганы разводят — про веру, царя и отечество. Третий
год идет бойня. Третий год роют могилы, третий год от
семей отрывают работников, кормильцев, а назад возвра¬
щают безруких, безногих калек. Царское правительство
за французские и английские деньги, за золото, что рас¬
теклось по сановным карманам, за доходы капиталистов,
наживающихся на войне, гонит народ на убой. «За царя
и отечество!» Ну, царю наша кровь не в новинку, конеч¬
но, но отечество тут ни при чем. Не бывать у нас отече¬
ства-родины, пока царь на престоле...
Весь балаган на ногах. Ближние попятились от ора¬
тора, он стоит один, на самом виду, молодой, черноволо¬
сый. Сверху, из-за барьера, видно, как рвется на месте,
сквозь густую, сбившуюся толпу серый полицейский, еще
какие-то, по-штатскому одетые, охранные, наверное,
люди.
— Заарестуют! — шепчет сам себе, не слыша, Ада¬
мус. Гляди... от Малахова кургана... городовики... че¬
рез музыку лезут...
— Не дадим! — уверенно отвечает, прямясь, расправ¬
ляя вокруг себя место, Иван. — Не дадим! Говори, то¬
варищ!
Рабочий кивнул, улыбаясь, на громкий солдатский го¬
75

лос, на поднятую солдатскую руку. И опять по всему
балагану перекатами — грозный, нарастающий гул.
— ...Солдат под расстрел посылают почти безоружны¬
ми, без сапог, без теплой одежи, без корму — на верную
смерть.
— Правильно! Только бы счет голов был... убойных...
— ...А в тылу фабриканты-заводчики, под предлогом
военной опасности, совсем закрепостили рабочих, дох¬
нуть не дают... Дороговизна растет, голод стучится во все
окна...
— Правильно!.. В деревнях начальство последний скот
со дворов сводит, господам на корм... Последний хлеб
взяли...
— Товарищи! Долго ль еще будет терпеть молча?
Довольно! Долой войну! Долой царя и всю его шайку
убийц. Да здравствует революция! Да здравствует Рос¬
сийская социал-демократическая рабочая партия!
От всех дверей, неистово буравя толпу, пробивались
к рабочему городовые. Их черные, заорленные шапки,
красным окантованные воротники шинелей ныряли во
взбаламученном море голов все ближе, ближе.
— Ой, возьмут... Выдадут полтинничные... Жмутся
только, а нет того, чтобы в морду фараону дать...
Адамус напружился всем тощим телом, отдавливая
назад навалившихся на него.
— Не выдавай, братцы!
Он перебросил легко тело через барьер. Встряхнув¬
шись, занес за ним ногу ополченец.
— А ну, кто во Христа верует! Пошли!
Люди хлынули через огородку сплошной, бешеной,
безудержной волной. Впереди, на скамьях, шарахнулись;
завизжали истошным визгом женщины, хватаясь за шляп¬
ки; закрутились беспомощно, щепками в водовороте бегу¬
щих, в давке у выходов околоточные и городовые.
— Нажимай, нажимай, братцы!
Иван не упустил из глаз рабочего. Он видел, как тот
набросил быстро куртушку, накрылся заячьей пушистою
шапкой с наушниками, шагнул, преображенный, в рвав¬
шуюся вниз, по наклону, толпу. Следом за ним вывернул¬
ся Иван, в крутне и тесноте, из балагана. По парку шла
уже тревога, отжимался в стороны, сбивался в кучки на¬
род, маячили, как из земли выросшие, околоточные и
жандармы, бравый жандармский полковник, окружен¬
ный стайкою полицейских, кричал что-то, махая рукой.
Но выход был не оцеплен. Иван видел, как мелькнула в
76

воротах шапка с наушниками. Наддал и нагнал уже на
аллее, что идет Петровским парком к Кронверку.
Рабочий обернулся, заслышав за собою быстрый, на¬
гоняющий шаг. Иван откозырял осклабясь:
— Не признали? Вот, бог привел, опять свиделись.
Тот раз ты один ушел, нынче давай уже вместе.
Глава 15
ДВА ИВАНА
Пока шли от Народного дома проулками к Выборг¬
ской, совсем сдружились.
Для порядка Иван-солдат пожурил нового своего зна¬
комого:
— Что ж это ты так — очень откровенно ходишь?
Ты ж от царских ушел: стало быть, в бегах.
Сосипатр засмеялся:
— У нас бег для разбега, а не для того, чтобы в ку¬
сты прятаться. Разве мыслимо в такую пору без дела.
Смотри-ка, события какие пошли! Люди, прямо скажу,
друг друга ищут: чуют, ежели своей руки к жизни не
приложить, пропадем пропадом —■ разруха, голод... Все
к одному идут — только собрать, чтобы вместе, — и нет
над нами одоления... Тут в запрятке не усидишь. Еще
когда на заводе был, с большей осторожностью приходи¬
лось, а теперь, как я стал, как говорится, нелегальный...
сейчас мне полная свобода жить.
—* На заводе, стало быть, был? На Айвазе?
Сосипатр кивнул:
— Слесарем.
— Слесарем? — переспросил солдат и покачал голо¬
вой. — Скажи на милость. А говоришь... хоть в лист пи¬
сать... Великое это дело. Как нынче вошел — один, а
вышел — сколько стало.
— Много, думаешь? — Сосипатр остановился и за¬
смеялся тихим, счастливым смехом. — Ну, ежели так, по¬
радовал ты меня. Доходит, стало быть?
— Доходит, бесспорное дело. Да ты ж сам видел. Те¬
бя как звать-то, к слову? А то разговор неловкий.
— Меня? Иваном.
Солдат вскинул голову.
— Да ну? Это что ж, выходит, мы с тобой тезки. Ме¬
ня тоже Иваном звать.
77

— По революции тезки, выходит, — засмеялся Соси-
патр. — А по крещению я Сосипатр.
— Чего?! — удивился солдат. — Да разве есть имя
такое? Ну, удружил родитель.
— Отец ни при чем, он Семеном хотел крестить, по
деду. Да с попом, видишь ли, в цене за крестины не со¬
шлись: поп у нас в приходе — жаднюга, ну, как пасты¬
рю полагается, а у отца какие доходы: айвазовец тоже
был. Поп, отцу назло, заместо Семена, когда в воду меня
окунал, и хватил: «Крещается раб божий Сосипатр во
имя отца и сына...» Отец его за руку: «Стой, очумел?
В какого беса крестишь?» Да уж ничего не поделаешь —
успел поп «святого духа, аминь» договорить. Стало быть,
крышка. Так и записали Сосипатром.
Иван сокрушенно покачал головой.
— От-то пакостник, скажи на милость. Вредный они
вообще народ — попы. У нас в полку, к примеру. На ис¬
поведи, на духу, обязательно пытает, не погрешил ли
против начальства — «еже словом, еже делом, еже по¬
мышлением». Солгать солдат боится — кто на исповеди
солжет, известно, после смерти в ад, на вечные муки.
Притом, по закону божию, поп тайну исповеди обязан
хранить: только к божьему сведению. А наш поп выспро¬
сит таким способом, — и по начальству. Мы сначала по¬
нять не могли, чего это у пас — то одного, то другого
берут: кого в дисциплинарный, а кого и вовсе в арестант¬
ские роты. Потом обнаружили.
Сосипатр-Иван с особым вниманием глянул на сол¬
дата:
— Брали у вас, стало быть, солдат? За политику?
— Обязательно, — кивнул Иван-солдат. — Полк у
нас вообще рисковой: осенью даже на демонстрацию вы¬
ходили, ты разве не слышал?
Опять засмеялся Сосипатр.
— Чего мне слышать: я на себе видел. Хороший у
вас, стало быть, полк?
— Чтобы очень хороший, так этого я не скажу, —
раздумчиво ответил Иван. — Конечно, на начальство он
лют, но я так полагаю: какую воинскую часть ни возь¬
ми — всюду сейчас солдат против начальства. Не может
он против начальства не быть. Очень уж солдатская
жизнь тяжела, товарищ Иван. Хуже всякого собачьего
положения. Народу в казарме набито — не передохнуть.
Койки в три яруса, по-вагонному, до самой крыши люди
лежат как кладь. В ночь дух такой, что хоть топор ве¬
78

шай. Грязь, клопы, вши. Что ни делай, в чистоте себя не
удержишь. Опять же пища: только звание одно, что обед.
Раньше хлеба давали в полную порцию, а нынче за ко¬
рочку сухую солдаты дерутся. А строгости!
Во взводе у нас не так давно рядового Игнатьева не
за провинность какую, а за то, что заболел, на ученье не
вышел, под ружье поставили, он два часа постоял — да
и помер. Конечно, терпим, потому куда солдату подать¬
ся. Однако, я говорю, ропщет солдат.
— Так что, ежели по ротам у вас поискать, ребята
найдутся... подходящие?
— Подходящие? — Иван-солдат сдвинул папаху, по¬
чесал затылок. — Как сказать... Ребята, конечно, есть, а
вообще... Темный у нас, признать надо, народ: плохо еще
разбирается, что к чему. Взбурлит, и опять в лямку...
Смотрите-ка, никак задавили кого, что ли, люди стоят.
У лавки, на углу, действительно негустая сбилась тол¬
па. Подошли.
Перед дверями, загораживая туловом вход, стоял че¬
ловек, худощавый, с козлиной бородкой, в белом лавоч¬
ном фартуке. За его спиной парень в тулупчике вверты¬
вал неумело в железные петли дужку тяжелого висячего
замка.
— Нет и нет! — вразумительно и степенно говорил
лавочник, разводя жилистыми руками. — Сказано вам:
кончился хлеб. И будет ли завтра, окончательно не могу
сказать. Что я сделаю, ежели оптовики отпуск сократили.
Мне, по моему обороту, на полторы тысячи душ нужно,
на худой конец, а хлеба мне отпущено нынче пять пу¬
дов. Я ж, прости господи, прегрешение (он перекрестил¬
ся), не Христос Иисус, тремя хлебами десять тысяч на¬
сытить...
— Да, тот бы расторговался, по нынешним време¬
нам... — отозвался голос из толпы. — Однако небось и у
тебя поискать по кладовым да подвалам — нашлось бы.
Прячешь муку, несытая душа! Ждешь, пока еще круче
цены взлезут... Народ — околевай, только б тебе ба¬
рыш был.
— Действительно! — с укоризною покачал головою
лавочник. — С таким барышом — находишься нагишом.
Мне такая торговля не то что в убыток, а в разор.
— Разорился один такой! — ьыкрикнул тот же го¬
лос. — Пристукнуть бы тебя, ирода... Дети, пойми, го¬
лодом сидят... Вконец извелись дети, слышишь!
Замок щелкнул наконец. Хозяин принял ключ. И тот¬
79

час зашумела толпа, запричитали визгливые бабьи го¬
лоса:
— Это что ж, опять с ночи в очередь становиться?
Опять до дому с пустой кошелкой!
Лавочник властно раздвинул рукою стоявших пе¬
ред ним.
— Посторонись-ка, православные...
Он выбрался из толпы, пошел неторопливо, подвола¬
кивая ногу. Люди, переговариваясь и ворча, стали расхо¬
диться. Двинулись дальше и Сосипатр с солдатом. Солдат
шел, покачивая головой.
— Как посмотришь... горя народного!.. Ввек, кажет¬
ся, не вычерпаешь его.
Сосипатр промолчал. Только зубы стиснул теснее. За
углом приостановился.
— Налево бери, под ворота. Пришли. Сейчас я тебя
с неким человеком сведу... Я от него, в свой час, тоже —
прямо сказать — жизнь увидел. Только смотри: ни на
духу, ни без духа — ни слова никому. Я к тебе доверие
имею — дважды ты мне на выручку ходил, но, смотри,
насчет языка — ни-ни!
— Зря говоришь, — отозвался Иван-солдат и оправил
поясной ремень. — Что я, сам не понимаю. Сюда, под
вывеску, что ли?
На вывеске, над крутым дворовым крыльцом, было
написано: «Рабочее общество потребителей Выборгского
района».
— Сюда, — кивнул Иван. Он взял под руку солдата
и тотчас отпустил: со ступенек подъезда быстрым шагом
сошла черноволосая девушка, в пуховом поверх шубки
платке. — Шагай пока что один, там за дверью, на лест¬
нице, обожди чутку. Я сейчас.
Иван-солдат ухмыльнулся понимающе, оглянул де¬
вушку на ходу, скрываясь за дверью, хлопнув створкою
особо гулко. Мариша пожала руку Сосипатру.
— Из Народного? Выступали? Рискуете вы все-таки,
новоявленный товарищ Иван... Я даже поволновалась се¬
годня, честное слово...
— Ну? — заулыбался Иван, не выпуская руки Мари-
ши. — Вспоминали? То-то меня нынче — как ангела на
воздусех... И толк, кажется, есть: вот солдата привел:
ежели свяжемся... А насчет риска, это вы напрасно. Я ж
не знаменитый какой. По первому разу провал, в охран¬
ном и личности моей нет... У вас как? Очень мне охота
опять с вами на работу, как на заводе было. Товарищ
80

Василий ничего вам не говорил? Я просился, чтоб меня
по вашей линии направили: к женскому дню подготовку
проводить... агитатором.
— Да уж, хорош! — покачала головой, посмеиваясь,
девушка. — Подвели меня! Товарищ Василий мне из-за
вас даже выговор закатил: «С женской подготовкой, го¬
ворит, не управляетесь, приходится к вам с другой рабо¬
ты перебрасывать. Неужели нельзя никого из своих ин¬
ститутских, хотя бы девушек взять».
Глава 16
НАТАША
Из своих, медицинского института? Не так просто, ес¬
ли даже Наташу, по гимназии одноклассницу, давниш¬
нюю подругу, два года вместе в одной комнате живут, и
ту не удалось до сих пор ввести в работу.
Но как введешь, когда у человека совсем о другом
мысли? Наташа — милая девушка, душевная, но о жиз¬
ни у нее совсем наивные какие-то понятия, и других она
не хочет. В первый же раз, когда Марина заговорила с
ней о политике, о революции, прикрыла уши ладонями:
доктору с политикой дела иметь нельзя. Для доктора все
люди должны быть одинаковыми, его призвание — облег¬
чать страдания людям, а страдают от болезни, от физиче¬
ской боли все одинаково —• черносотенец и революцио¬
нер, самый злой и самый добрый. Доктор должен лечить,
только. И никаких «врагов» у него не должно быть. Раз¬
ве может доктор стрелять с баррикады? Не может!
— Должен!
Наташа чуть не расплакалась.
— Я тебя ужасно люблю. Но если ты так считаешь,
я уж не знаю даже... И какой же ты тогда врач!
Поспорили. И потом Марина пробовала не раз, но
под конец отступила. Ведь нельзя ж, в самом деле, «уго¬
варивать» человека стать революционером. В нашу рево¬
люцию — единственную настоящую, честную, беспощад¬
ную до конца — право имеет только тот, у кого и созна¬
ние, и чувство, что он не может не пойти, что для него
другой жизни нет. Марина положилась на жизнь: жизнь
сама приведет. Ведь кругом делается такое, что честному
человеку, живому, нельзя не стать революционером.
Но месяцы шли — Наташа не видела. Аудитория, ла¬
6 На крутом переломе
81

боратория, анатомичка, книги. Зачеты. А с декабря еще и
этот — студент-санитар, красивый, но неприятный, — Анд¬
рей. Роман по всей форме. Сейчас, впрочем, едва ли не
оборвался этот роман: Наташа никогда не говорит об
Андрее, и в комнате, возвращаясь, Марина ни разу не
заставала его. И Наташа хмурая-хмурая, — видно, что на
сердце у нее саднит. Надо бы поговорить по душам, да как
найдешь время, если домой удается попасть — да и то не
всегда — только позднею ночью. Институт, амбулатория,
партийной работы прибавляется со дня на день: женский
день — 23 февраля — надвигается, а поднять на демонст¬
рацию женщин (они хотя и жены рабочих, но живут
только хозяйством, от кухни, от корыта приходится отры¬
вать) — совсем нелегкое дело. Надо собирать, говорить.
Вернешься усталая, где тут еще опять разговаривать. Да
и голова совсем, совсем не тем занята, даже дико как-то
заговорить сейчас об ухаживании, о романе, о чисто-чи¬
сто любовном... Заговоришь —- еще хуже выйдет, пожа¬
луй, еще хуже разбередишь вместо помощи...
22-го, в канун демонстрации, Марина вернулась рань¬
ше обычного: назавтра надо быть свежей и крепкой. Ре¬
шила хоть сколько-нибудь выспаться. И может быть, по¬
тому, что ожидание завтрашнего бодрило как-то особо,
особой, радостной бодростью, такой несчастной, забро¬
шенной, жалкой показалась ей сидевшая у окна, в кре¬
сле, без книги даже, а так, бессильно свесив руки, слов¬
но больная, Наташа, что Марина невольно положила ей,
подойдя, докторским движением руку на сердце.
— Саднит?
Наташа кивнула.
— Вы что... разошлись?
Наташа кивнула опять. И сказала, опустивши рес¬
ницы:
— Я и сама не понимаю... В ту самую ночь... ну, рас¬
путинскую, я ж тебе говорила... что-то нас развело...
Именно тогда еще... над полыньей... Какие-то от нее под¬
нявшиеся, смутные, но неодолимые мысли. Я все думаю,
думаю... Почему... не знаю, как лучше сказать: ненуж¬
ными, что ли... а может быть, и вовсе чужими стали друг
ДРУГУ- Сразу... А ведь была... любовь.
— Любовь? — Марина покачала головою. — Нет. Лю¬
бовь не может так оборваться. Значит, это не любовь бы¬
ла, Наташа, милая. И значит, лучше, что так случилось...
— Но почему так случилось? Меня мучит, что я по¬
нять не могу, почему? Скажи, как по-твоему?
82

— По-моему? — пожала плечами Марина. — Как я
скажу, когда я не видала и не знаю... Наверно... — вспом¬
ни! — он что-нибудь сказал или сделал такое, что в нем
какая-то новая для тебя открылась черта — и черта не¬
переносная, — ты его по-другому в тот миг, и по-верно¬
му, поняла...
— Может быть, — безразличным голосом сказала На¬
таша, не глядя. — Я на следующий день написала, чтоб
он больше не приходил. И не нужно, чтоб приходил.
А все-таки без него мне трудно, трудно невыносимо...
Ведь я теперь совсем, совсем осталась одна. Одна на
всем свете.
— Наташа! — вспыхнула Марина.
Наташа вскинула голову.
— Ну да, конечно. Ты же ушла от меня. Да, да, я
знаю: я отсталая, по-твоему. У меня, по-твоему, нелепые
взгляды. Ты в гимназии еще смеялась: «кисейная барыш¬
ня». Пусть... Ну, я такая, да. И ничего со мной нельзя
сделать. Но все-таки я живой человек. И не могу так —
без теплой руки... Ты сама знаешь, чем ты была для ме¬
ня. А теперь бросила, ушла. Даже не разговариваешь
больше. Совсем. Ты — с другими... Я даже не знаю
с кем...
Марина взяла голову Наташи двумя руками.
— С кем? Если хочешь... Я тебе покажу. Хочешь,
завтра вместе пойдем на демонстрацию. Завтра ведь жен¬
ский день — день борьбы за женское равноправие.
Она улыбнулась через силу. Не то... Но что с собой
сделаешь, когда и жаль человека, а не говорится с ним
от сердца всего, по-душевному...
— Пойдем. Это даже твоим взглядам не противоре¬
чит... Женское равноправие... А насчет меня... Может
быть, действительно я чем-то перед тобой виновата...
только не тем, о чем ты говоришь, нет. И у меня ощуще¬
ние такое, что не я тебя, а ты меня бросила... Честное
слово, Наташа.
Глава 17
БАБЫ
Сбор был у Выборгского рабочего общества потреби¬
телей. Толпа собралась густая — мужчин очень мало,
женщины сплошь, — обыкновенные, самого бабьего
вида, в платках, в душегрейках, в салопчиках. Ната¬
6*
83

ше не поверилось даже: Мариша? С ними? С бабами
этими?
С этими бабами, да. Потому что Марину здесь все по¬
чти знали: здоровались, окликали, сбились кругом, рас¬
спрашивая о чем-то, о своих каких-то женских делах. На¬
таша стояла в стороне, как чужая. Да, собственно, чу¬
жая и есть. От вчерашнего разговора не отлегло от серд¬
ца, тоска не сошла: не та Марина, не прежняя. И не мо¬
жет быть с нею по-прежнему тепло и уютно. Но все рав¬
но: некуда больше пойти, лучше уж здесь...
Марина заметила — поняла, наверное, по лицу, — по¬
шла было к ней, но по дороге нагнал ее бегом почти ве¬
селый и кудрявый Никита. Сизов Никита, с Айваза.
— Марина Дмитриевна, и вы тут! Что вас в цеху дав¬
но было не видать? Соскучились, честное слово. Я уж
думал: повредиться, что ли, в амбулаторию пойти. Да
никак нельзя — того гляди, руки понадобятся... Дела-то
какие, дела, а? До чего дружно по району забастовка по¬
шла, назавтра, ей же богу, все до одного заводы станут.
И по другим заставам! Вчера, слышали?.. Путиловский
завод и верфь администрация закрыла, завтра, слы¬
хать, машиностроительный закрывают. Локаут, как го¬
ворится, по всей форме. Испугали! Олухи царя небесно¬
го! Рабочего и так не сдержать, а они еще жару под¬
дают.
Он засмеялся молодо и заливисто.
— Наша, айвазовская, дирекция умнее: нынче объяв¬
ление вывешено. Насчет хлеба, дескать, не извольте бес¬
покоиться, господа рабочие: свое хлебопечение постави¬
ли, будем снабжать сами бесперебойно, полторы тысячи
фунтов в день на раздачу. Только, значит, работай за ца¬
ря и вероотечество. Вот дьяволы! Айвазовца хотят за
краюху хлеба купить. Мы, конечное дело, прочитали, по¬
становили: бастовать до полного свержения.
Наклонился к самому уху Марины, зашептал:
— Дружину, по секрету сказать, — вам-то можно, хо¬
тя дело сугубо тайное, — дружину рабочую собираем.
Я уже записался, ясно. Только вот оружия нет. То есть,
не то чтобы вовсе нет, однако мало. Партийным в пер¬
вую очередь дают — от большевиков, говорят, револьве¬
ры. Ну, а мне не досталось. Надо, видно, самому добы¬
вать... Городовика какого кокнуть, что ли?
— Марина Дмитриевна, — окликнул женский взвол¬
нованный голос. — Чего ждем-то? Отчего не идем?
— Сейчас тронемся, — отозвалась Марина. — Заво¬
84

дов ждали, чтобы вместе сойтись. Заводы только с две¬
надцати выйдут.
— По Сампсоньевскому пойдем? — спросил Ники¬
та. — На ту сторону, в город, не двинем? А лихо бы¬
ло бы!
— Нет, — ответила Марина. — На сегодня решили
только здесь, дома, у себя. В городе полиция изготови¬
лась: на мостах заставы, на Невском — ребята на раз¬
ведку ходили — по дворам конные жандармы и городо¬
вые запрятаны. Женщины наши — народ еще не обстре¬
лянный: как бы беспорядку не вышло. Пусть для перво¬
го раза по району походят... попривыкнут...
Никита повел глазами по толпе, и глаза почему-то
посумрачнели.
— А это, между прочим, верно. Да и не для баб од¬
них. Улица — она тоже... привычки требует...
Марина кивнула Наташе: подойти. И крикнула, за¬
кидывая за спину концы мягкого пухового своего платка:
— Стройтесь, товарищи! В ряды. Во всю ширину ули¬
цы... Чтоб ни пройти, ни проехать!
В рядах запели. Первые, ближайшие, потеснились, да¬
вая место Марине и Наташе. Наташе стало холодно и
жутко. Наверное, потому, что кругом лица баб стали сра¬
зу, как только стронулись, по-особому серьезными и стро¬
гими и еще более поэтому далекими и чужими. А это же
очень страшно, когда так вот, в одном ряду, локоть к лок¬
тю, близко совсем, — чужой и далекий. И хотя пели
женщины не революционную, а самую обыкновенную ве¬
ковечную русскую песню о женской недоле, ввучала эта
песня здесь, на улице, на морозном просторе, совсем ина¬
че, чем в комнате, в темном закутке, где раньше дово¬
дилось слышать эту песню Наташе. И это тоже было
странно и жутко.
При выходе на Сампсоньевский постовой городовой,
сивобородый, с медалями и шашкой, не торопясь, пошел
навстречу, помахивая лапой в белой вязаной перчатке.
— Куда, бабы? Расходитесь!
— Бабы? — крикнул из рядов задорный голос. —
Не в ту дудку запел, фараон! Такого нынче и слова нет.
Городовой сердито помотал головой.
— Но-но, там!.. Расходись! Свистну, наскачут кон¬
ные... Будете потом... полгода спины чесать...
Он и в самом деле вынул свисток... Но без команды,
без сговора женские — «бабьи» — шеренги бросились к
нему бегом, обрывая песню. Быстрые — не по-мужски
85

сноровистые — руки вырвали свисток, сбили круглую ба¬
рашковую, с разлапым, двуглавым орлом шапку, выта¬
щили шашку из ножен, отобрали, сорвав шнур с шеи,
револьвер под уханье и хохот.
— Вояка!.. Продался пугалом стоять. Хоть бы фасон
держал... Человек за свою службу помирать должен, а
ты сразу и руки врозь... Вот уж доподлинно: баба!
— Держите!.. Мы его сейчас по-бабьи платком. Не по¬
жалею обнову для праздника.
С хохотом закрутили городовику голову ситцевым
красным платком.
— Тронуть не смей! Сомнем... Видишь, нас — сила...
Тысячи нас тут... На богадельню и на ту от тебя не оста¬
нется.
Баба, худенькая, чернявая, повертела перед носом го¬
родовика отнятым револьвером.
— Ну, иди! Как козел перед конным полком. К нам
в деревню полк приходил, я видела... Нарядный такой ко¬
зел... убранный... Иди маршем!
К чернявой протолкался Никита. Он потянулся к ре¬
вольверу, но она отдернула руку.
— Куда! Не ты брал, не тебе и владеть.
— Отдай! — срывающимся голосом сказал Ники¬
та. — Тебе на что... А мне — в дружину.
— Отсунься! — гневно повторила баба. — В дружи¬
ну! У меня самой муж в дружине. И не тебе чета — за
дело берется, так делает. А о тебе любую девку на заводе
спроси, ты за кем не крутил? Любая скажет: как в ка¬
стрюле вода — фвр, фвр пузырями, а навару нет.
Кругом захохотали.
— Правильно! Нужно — пусть сам берет. А то, ви¬
дишь ты, на готовое...
— Ну и возьму, — пробормотал угрюмо, отступая на¬
зад в толпу, Никита. — Несознательные вы, вот что, как
я посмотрю.
— То-то ты... «сознательный», — передразнила баба
и толкнула в плечо растерянно переступавшего с ноги на
ногу городового. — Шагай, сказано!
Опять развернулись, сцепились руками, подравнялись
ряды. Городовой, понурясь, послушно пошел вперед, по
Сампсоньевскому. Но и ста шагов не прошли, из-за по¬
ворота показались конные, с офицером. Черные шинели,
черные султаны на барашком опушенных шапках: горо¬
довики.
Офицер, привстав на стременах, присмотрелся к тол¬
86

пе, к ковылявшей впереди нелепой, согнувшейся фигуре
в красном женском платке и медалях, с пустыми нож¬
нами, беспомощно бившими по ногам. Он вздернул по¬
водьями конскую голову, обернулся, скомандовал, — и
два десятка людей загорячили лошадей на месте, пома¬
хивая нагайками, готовясь скакать.
— Хлеба! — крикнула чернявая и подняла руку с
черным длинноствольным револьвером. И по улице всей,
тысячью голосов, протяжно, надрывно и гневно пронес¬
лось:
— Хлеба! Хле-ба!
Городовой — «козел» — внезапно сорвал платок, во¬
брал голову в плечи, метнулся в сторону. Гаркнул что-то
впереди офицер. Но раньше, чем стронулись с места по¬
лицейские черные шеренги, Марина рванулась вперед,
навстречу. За нею, тучею, женщины. Наташа, подхва¬
ченная общим потоком, бежала с Мариною рядом, в пер¬
вом ряду. Прямо на лошадей. Она видела мотающиеся в
натянутых поводах, опененные храпящие морды, бью¬
щие в воздухе копыта. Кони, дыбясь, крутились на ме¬
сте. На месте крутились, над головами всадников, тол¬
стые ременные плети.
— Хле-ба! До-лой!
Еще секунда одна, и — замелькали в глазах хвосты и
копыта. Взвод во весь мах уходил по Сампсоньевскрму.
— Ур-ра!
Марина остановилась запыхавшись. Еле переводя дух,
остановилась рядом Наташа. Что такое? Кажется.., иона
кричала: «Хлеба!»
Кругом — радостные, раскрасневшиеся от бега и мо¬
роза, удачей, успехом счастливые лица. И Никита —
опять впереди, рядом, хохочущий, веселый, забывший
обиду.
— Ай да бабы! Эскадрон разогнали! А «козел» где?
Не помяли? Стройся. Ей же ей, повернем мы с такими
бабами свет. Запевай настоящую:
Вставай, поднимайся, рабочий народ...
Иди на врага, люд голодный...
Подхватили, но не так чтобы дружно: видно, мало кто
знает и слова и запев...
Марина не оглянулась на Наташу ни разу. Но когда
опять пошли, взяла под руку, пожала локоть... Наташе
стало бодро и хорошо от этой быстрой, легкой, почти не¬
приметной ласки.
87

Еще миновали перекресток. Прошли почти что квар¬
тал, когда, сзади, издалека, послышался звон стекла,
треск. Передние ряды стали оборачивать. Марина круто
повернулась и побежала назад.
— Савельича лавку, не иначе, — осклабился Ники¬
та. — Только что мимо шли, дверь на замке была. Буд¬
ний день, а не торгует: запрятался, аспид. Народ на не¬
го — не сказать, до чего лют. Первый на весь район жи¬
воглот. Муку прячет.
Шум и говор там, у лавки, нарос, взорвался кри¬
ками, толпа всколыхнулась, шарахнулась и побежала
вдруг, сразу, неудержно. Наташу чуть не сбили с ног,
еле справилась. И побежала тоже прочь по проспекту
вниз.
— Бью-ут! Бьют!
В обгон, вперегон мелькали женщины со сбившими¬
ся платками, скользя и падая на расхлестанном, до кам¬
ня растоптанном снегу. Наташа задохлась. Ноги больше
не шли. Усилием отчаянным она пересекла дорогу бегу¬
щим, бросилась к ближайшему подъезду, прижалась к
стене.
— Стой!
Крик дошел — спереди, издалека, спокойный и звон¬
кий. Приказом. Бежавшие стали останавливаться, схлы¬
нули в стороны, к панелям, к домам. Опять открылась
широкая даль проспекта. По улице черной громадой бли¬
зилась, шагая беглым, широким — по-военному — ша¬
гом, колонна рабочих. Над сомкнутыми накрепко рядами
колыхались красные знамена.
У Наташи заняло дух. Господи, сколько их! Тысячи?
Нет. Наверно, десятки тысяч. Они шли мимо уверенной,
твердой походкой, в фуражках и шапках, куртках и по¬
лушубках, потоком неудержимым, вбирая в свои ряды
встречных. Наташа смотрела, все крепче и крепче при¬
жимаясь к стене. Подойти к ним... и ей? Она пропускала
ряд за рядом, собираясь с духом... в следующую шерен¬
гу — шагнет...
И когда прошли последние ряды и на улице, потем¬
невшей, будто надвинулись сумерки, стало пусто и ти¬
хо жуткой какой-то, напряженной и ждущей тиши¬
ной, — сердце сжало новым отчаянным приступом тоски
и одиночества. Побежать за ними? Догнать? Марину
найти?
Нет. Без них — страшно, а с ними... страшнее еще.
Домой. Переулками, в обход, чтоб не встретить.
88

Глава 18
ДВАДЦАТЬ ПЯТОЕ ФЕВРАЛЯ
Марина вернулась домой только под утро двадцать
пятого. Усталая, иззябшая. С трудом скинула искоробив¬
шиеся, сбитые башмаки. Наташа, торопясь, отгоняя неот¬
вязное, непонятное, ноющее чувство, которое теперь воз¬
никало каждый раз, когда увидит или даже подумает о
Марине, зажгла керосинку. Хоть чаю вскипятить. Еды
никакой не было: магазины по всему городу закрыты;
если бы не студенческая столовая — прямо с голоду уме¬
реть. Марины в столовой не было видно.
— Ты ела что-нибудь?
Марина кивнула.
— Я на секунду прилягу. Сейчас мне опять идти. Ну,
как тебе демонстрация?
И добавила с кровати уже:
Забастовка всеобщая.
Наташа прикрыла глаза. Всеобщая. Значит, все, все
рабочие, сколько в Питере есть (а их полмиллиона, так,
кажется, в газетах писали), на улицах?.. И те, конные,
опять... скачут... А вечером сегодня — Юрьева бенефис,
в Александрийском. У нее и для себя и для Марины
билеты...
Перемогая себя, она окликнула все же подругу не¬
смело:
— А как же... в Александринский сегодня, Мариша?
Пойдем?
Марина подняла голову от подушки. Глаза были хо¬
лодные и удивленные.
— В театр? Иди, если хочешь, конечно... А мой билет
продай... Или отдай, кому знаешь.
Губы шевельнулись жесткой и небрежной усмешкой, и
Наташа вспыхнула. Это что ж, намек на Андрея?
— Спектакль, впрочем, едва ли состоится, — равно¬
душно уже сказала Марина и отвернулась к стене. —
Кажется, в городе вводят военное положение.
Не состоится? Не может этого быть, хотя бы даже во¬
енное положение. Потому что спектакля этого сколько
месяцев ждет Петербург. Это ж событие исключитель¬
ное... Лермонтов, «Маскарад», в постановке самого зна¬
менитого, самого модного из нынешних режиссеров, и
89

состав изумительный: весь цвет актерский, как и должно
быть в бенефис такого прославленного артиста, как Юрь¬
ев. Билеты уже три месяца назад были распроданы —
Юрьев, как бенефицианты всегда, у себя на дому сам, по
записи, продавал. И все, все распродалось, хотя цены
совсем сумасшедшие: в шестом ряду партера билет —
двадцать три рубля золотом... почти трехмесячный зара¬
боток работницы, девятьсот часов женской работы. По¬
завчера, на демонстрации, чернявая о себе говорила: де¬
сять часов работы, заработку восемь рублей в месяц.
А здесь — одно кресло. На три часа.
Марина и тогда ни за что не хотела, едва-едва ее уго¬
ворила Наташа: это же необычный спектакль, это обя¬
зательно надо каждому культурному человеку. Билеты
достала, хотя целую ночь пришлось простоять в очереди.
И то не студенческие, самые дешевые места, на галер¬
ку, — те еще до нее расхватали, — а дорогие, на бал¬
кон. Пришлось долго себя во всем урезывать, чтобы свес¬
ти концы с концами, и все-таки радость была неуемная:
не сказать, до чего, с волнением каким она ждала сего¬
дняшнего вечера. И вот дождалась: все прахом. Если и
будет — все равно удовольствие испорчено. Настроение
совсем же не то. Нина, Арбенин, Шприх... Даже не пред¬
ставить себе... И какими глазами посмотрела сейчас на
нее Марина... Лучше б совсем не говорить.
Чайник вскипел. Разбудить? Или пусть спит? Такая
она усталая... Жалко.
Но в дверь постучали быстрым и легким стуком. Ма¬
рина сразу открыла глаза, поднялась, оправляя растре¬
павшиеся волосы.
— Войдите.
Вошел рабочий, высокий и ясноглазый, в ватной ко¬
роткой куртке, заячья шапка с наушниками. Не здо¬
роваясь, отошел с Мариной к окну, в дальний угол, за¬
шептал.
От первого слова у Марины сдвинулись брови, она
метнула взглядом в сторону Наташи. Наташа нахмури¬
лась тоже: Маришиным гостям она всегда бывала поме¬
хой, это она давно заметила. Если она сама не уходила,
уходила с ними из квартиры Марина. Что ж? И сейчас
уйти? На улицу? А если там, как вчера, нагайками раз¬
гоняют? Еще попадешь под лошадь или под ноги толпе,
изувечат. Мариша опять посмотрела. Гонит. Пожалуйста!
Изувечат — и пусть!
Она закусила губу и резким движением взяла с эта¬
90

жерки мерлушковую свою круглую шапочку. Но Мариша,
быстро перешепнувшись с рабочим, остановила:
— Слушай, Наташа. Я твои взгляды знаю, но знаю и
то, что ты хорошая и честная, что тебе можно доверить¬
ся. И ты так искренне и горячо тосковала, что одна, на
отлете. Так вот. Сегодня день исключительный: можег
быть — наверное даже — начало больших, очень боль¬
ших, огромных событий. А рук не хватает. Есть одно —
хотя и легкое, но очень важное и секретное дело... Я сама
должна была, но мне необходимо сейчас же идти, неот¬
ложно. А товарищей — никого, никого сейчас не найти...
Да и времени нет... Я решила тебе доверить... Ты сде¬
лаешь?
Рабочий полез за пазуху, достал сложенную бумажку
и протянул Наташе. Рука широкая; темная, грубая ко¬
жа. Пальцы Наташи дрогнули, принимая бумагу.
— Это воззвание, — сказала Мариша. — Черновик,
видишь, вставки, поправки: товарищи наспех писали.
Надо начисто переписать — разборчиво и на одной сто¬
роне, обязательно. Перепиши и снеси на Сампсоньев-
ский.
Наташа молчала. Она продолжала держать бумажку,
как взяла, в вытянутой руке. Взяла или нет? Марина до¬
говорила быстро:
— Большой Сампсоньевский, № 16, квартира Кукли-
на. Три звонка: долгий и два коротких. Когда откроют,
скажешь: «Я от Павла Петровича». Тебе ответят: «Нет
дома». Тогда ты отдашь конверт. Все запомнила? Шест¬
надцать, Куклин, «я от Павла Петровича». Карточка
есть на двери, не обознаешься. Только быстро, быстро,
да? У нас каждая минута сейчас на счету. Черновик не
забудь отдать тоже.
Наташа не успела и мыслей собрать, как стукнула
дверь. Она осталась одна, с бумажкой в руках.
Глава 19
ЛИСТОВКА О ПОБЕДЕ
Наташа писала, старательно и крупно (чтобы легче
было набирать) ставя буквы.
«Российская социал-демократическая рабочая партия.
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Жить стало невозможно. Нечего есть. Не во что одеть¬
ся. Нечем топить.
91

На фронте — кровь, увечье, смерть. Набор за набором.
Поезд за поездом, точно гурты скота, отправляются
наши дети и братья на человеческую бойню.
Нельзя молчать.
Отдавать братьев и детей на бойню, а самим издыхать
от голода и холода и молчать без конца — это тру¬
сость, бессмысленная, преступная, подлая...»
Перо дрогнуло. Наташа ниже наклонила голову. Перед
тем как начать переписывать, она три раза перечитала
листок, разбирая, какая вставка куда. И на этой строке —■
каждый раз — кровь в лицо.
«...Преступная, подлая».
Подлая?
«Все равно не спасешься. Не тюрьма, так шрапнель;
не шрапнель, так болезнь от голодовки и истощения.
Прятать голову и не смотреть вперед — недостойно.
Страна разорена. Нет хлеба. Надвинулся голод. Впе¬
реди может быть только хуже. Дождемся повальных
болезней, холеры...
Требуют хлеба — отвечают свинцом! Кто виноват?
Виновата царская власть и буржуазия. Они грабят на¬
род в тылу и на фронте. Помещики и капиталисты
на войне наживаются: не успевают загребать бары¬
ши. Тянут войну без конца. Ради военных барышей
и ради захвата Константинополя, Армении и Поль¬
ши гонят на бойню народ. Нет конца их жадности я
зверству. По доброй воле они не откажутся от нажи¬
вы и не прекратят войну. Пора укротить черносотен¬
ного и буржуазного зверя.
Подымайтесь все. Организуйтесь для борьбы. Устраи¬
вайте комитеты Российской социал-демократической
рабочей партии по мастерским, по заводам, по райо¬
нам, по городам и областям, по казармам, по всей
России. Это будут комитеты борьбы, комитеты сво¬
боды. Объясняйте крестьянам, горожанам, солда¬
там, что их спасение только в победе социал-демок¬
ратов.
Всех зовите к борьбе. Лучше погибнуть славною смер¬
тью, борясь за рабочее дело, чем сложить голову за
барыши капитала на фронте или зачахнуть от голо¬
да и непосильной работы. Отдельное выступление...»
Опять задержалось перо...
«...может разрастись во всероссийскую революцию,
которая даст толчок к революции в других странах.
Впереди борьба, по нас ждет верная победа. Все под
92

красные знамена революции! Долой царскую монар¬
хию! Да здравствует демократическая республика!
Да здравствует восьмичасовой рабочий день! Все по¬
мещичьи земли народу! Долой войну! Да здравству¬
ет братство рабочих всего мира! Да здравствует со¬
циалистический интернационал!
Бюро Центрального Комитета
Российской соц.-дем. раб. партии (большевиков)».
Глава 20
ОЧЕНЬ ПРОСТОЕ
На Сампсоньевском, 16, на звонок — условный: дол¬
гий, два коротких — открыл, впустил в прихожую седо¬
волосый, в очках, плотный. Выслушал пароль, принял,
приветно кивнув, конверт и тотчас опять открыл дверь
на площадку. Наташа не успела рассмотреть ни его, ни
темной прихожей. Как будто и не была.
И сразу — гора с плеч. Незачем было так волно¬
ваться. Совсем, совсем просто, оказывается.
И на улицах сегодня — ни демонстраций, ни городо¬
вых, ни патрулей. Кончилось? Не вышли? Может быть,
поэтому-то они и призывают: «Все под знамена!» И Мари¬
на поэтому такая озабоченная сегодня, и у того рабочего,
в шапке с наушниками, такое потемнелое... трагическое
было лицо... Но тогда в Александринке сегодня — на¬
верно?
Перед глазами встал — так ясно — парадный, наряд¬
ными людьми переполненный зал (на премьеры дамы
заказывают себе обязательно новые, самые, самые мод¬
ные туалеты), залитый светом, кресла и ложи красного
бархата... Музыка... Заглушит, отгонит то, что третий
день стонет в памяти, неотвязно, надрывно: «Хле-ба!»
Она прибавила шагу. По-прежнему попадались лишь
одиночные, торопливо, как и она сама, идущие прохожие.
Она подходила уже к Дворянской, когда дорогу ей
пересекла густая, как тогда на Сампсоньевском, дружно
вперед бегущая толпа. Наташа переждала, пока опять
опустеет перекресток. Далеко где-то простучали выстрелы,
дошел крик, долгий и непонятный. Потом все смолкло.
Наташа пошла потихоньку дальше, свернула за угол — и
шатнулась назад. Почти у угла, на панели, под самым
93

подъездом аптеки, с навеса которой кренился наполовину
обломанный деревянный, огромный, двуглавый черный
царский орел, лежал навзничь человек в сером полицей¬
ском пальто, с узкими серебряными погонами, с оборвы¬
шем портупеи через плечо. Рядом валялись обломки но¬
жен, барашковая офицерская шапка. Из-под головы че¬
ловека темными тягучими струйками растекалась кровь...
На секунду в голове помутилось. Врач. Вот. Нача¬
лось.
Бегом обойдя раненого, она поднялась на подъезд
аптеки. К стеклянным дверям жались с той стороны блед¬
ные, перепуганные лица. На знак Наташи — настойчи¬
вый, неожиданно повелительный — открыли.
— Раненый. Дайте скорее бинтов. Йоду.
Провизор в белом халате отступил от порога, поправ¬
ляя на сизом, с прожилками носу золотые очки.
— Вы что, медсестра? Оставьте лучше, если смею со¬
ветовать... С рабочими этими как бы вам и самой не на¬
жить неприятностей. Да и вообще... Видели, что они сде¬
лали с нашей вывеской... Царский орел, изволите ви¬
деть.
Наташа пробормотала:
— Там не рабочий... Офицер.
Аптечные засуетились.
— Офицер! Тогда, конечно, дело другое... Двухверш¬
ковый, стерилизованный дайте, Клавдия Васильевна.
И ножницы, хирургические...
На панель, холодную, коленями, Клавдия Васильевна,
пугливо вздрагивая плечами в вязаной теплой кофточке,
стараясь не смотреть, поддерживала окровавленную голо¬
ву. Раненый без сознания. Не очнулся даже, когда Ната¬
ша, неистово пачкая пальцы, полила йод на рану.
— Бинта не хватит, принесите еще... Нет, обойдусь.
Да, пульс...
Клавдия Васильевна посмотрела вдоль улицы, мимо
Наташи, и прошептала радостно:
— Слава богу... Идут!
Наташа обернулась. Уже неподалеку шли к ним се¬
рединою мостовой городовые. Они вели курчавого парня,
без шапки, с разбитым лицом. Увидев лежащего и Ната¬
шу, несколько городовых и околоточный в серой шинели
отделились и подбежали к подъезду.
— Господин помощник...
Голова на руке у Наташи дрогнула, чуть приподня¬
лись веки. Сквозь сетку частых рыжих ресниц глянул

тусклый, белесый глаз. Наташа чуть не уронила голо¬
ву — затылком опять о панель.
Подошли остальные, приостановились на минуту. Па¬
рень, зло щурясь, стряхивая кровь с рассеченной брови,
оглянул Наташу и крикнул:
— Мое почтенье! Давно не видались! Ты, выходит, —
вон из каких, «иже херувимы». Господу богу и поли¬
ции!
Тяжелый удар кулаком в лицо отбросил парню голову
назад. Он чуть не упал. Наташа крикнула с колен, не
помня себя:
— Не смейте бить! Не смейте!
Парень рванулся и вытер с лица кровь.
— Нет, уж ты помолчи! Для своих побереги жалко-
вание, невеста неневестная... Мы с ними в дележку не
ходим, с царской псарней.
Его повели дальше. Наташа, пошатываясь, встала с
колен.
Городовые уже подымали тело. Околоточный галантно
приложил два пальца к шапке.
— Разрешите фамилию, адрес. За оказание помощи
господин градоначальник...
Благодарность полиции. Медаль или деньги! Наташа
расхохоталась истерически. Повернулась, не отвечая, по¬
шла почти бегом.
Как в полусне, сквозь дымку — дома, люди. Зачем-
то фонарь на дороге. Огромный, без стекол. И хруст поц
ногами колкий. Толпа. Опять толпа на дороге. Поют.
Остановилась. Троицкая площадь? Зачем? Ей же со¬
всем не туда.
Пение оборвалось. Толпа замолчала, стало тихо, толь¬
ко далеко впереди, в первых рядах, должно быть, одино¬
кий голос кричал какие-то ясные очень, по совсем непо¬
нятные слова. Перебивая его, гнусаво и заунывно пропел
рожок. Люди стояли. Рожок затрубил опять — на этог
раз громко и нагло. Задние, ближние к Наташе, стали
пятиться, повернули... Опять прижалась к стене, как тог¬
да, на Сампсоньевском... Сейчас побегут.
Треск — нежданный, сухой, перекатом — прокатил¬
ся, аукнулся где-то там, в куполах собора, перебив взвыв
рожка. И тотчас второй, торопливый, вдогон, словно
испуганный. Люди рванулись вроссыпь, в стороны, за¬
мельтешило в глазах... черное, черное... кто-то упал...
И крик — нечеловечий, надрывный — проклятьем и
смертью. Здесь, совсем близко, у ног... Наташа зажала
95

руками глаза. Топот ног, мчащихся в беге, бешеный,
быстрый... И опять — залп.
Топот смолк. Сами собой, бессильно упали руки. На¬
таша увидела. На оголившейся мостовой, на распаханном
снегу — назвничь, недвижные... три... четыре... семь...
одиннадцать... Шапки... ботик... блестящий, кем-то бро¬
шенный стальной кошелек. И вдали, засекая улицу от
панели и до панели, — выровненная, замершая шеренга,
в рыжих солдатских шинелях, винтовки со штыками на¬
перевес.
Глава 21
ДА ИЛИ НЕТ
До семи Наташа пролежала на кровати ничком,
уткнувшись в подушку.
Ужас, ужас!.. Жить же, жить нельзя после этого... Кто
видел — никогда больше в жизни не улыбнется.
И рабочий этот... избитый... Как самую последнюю,
подлую!..
В соседней комнате, у хозяйки, часы пробили семь.
Наташа вспомнила:
«Маскарад». Спектакль. Бенефис.
Даже самая мысль — смотреть сейчас на красивые,
набеленные, нарумяненные актерские лица, когда там,
на улицах, кровь... на щеках, на висках, на груди... музы¬
ку слушать — скрипки! — когда... рожок и стрельба... —
самая мысль показалась такою чудовищной, что горло сда¬
вило удушьем. Как она могла вчера Марине сказать...
Правда, она не знала, а Марина и тот, может быть,
сами... так, как на площади было, под пулями...
Не будет спектакля. Отменят. Не смеют же люди...
Она сбросила ноги с кровати, села. А там стреляли
не люди? Тот, что играл смерть на рожке, — не человек?
Отчего же тогда и в театре...
Идти. Обязательно. Посмотреть. Не может же быть.
Слова такого нет, не найти, не придумать для тех, кто
стал бы веселиться сегодня.
Лихорадочно Наташа оделась. Парадное платье —
единственное: тоже, как светские дамы, как девушки
лучшего общества, шила себе специально к этому дню —
на бенефис, на премьеру. Чтоб не быть хуже других...
Почти с отвращением застегивала Наташа крючки. При¬
чесывалась наспех, обрывая гребенкой длинные белоку¬
9G

рые, шелковистые волосы... Противные! Все, все про¬
тивно!
На улице было пусто, когда Наташа вышла из дому.
Темно. Не горят фонари — свет только от окон. Гулко
цокают где-то далеко копыта.
На Каменноостровском тоже почти нет прохожих.
Рысью проскакал конный патруль. На мосту — солдат¬
ская цепь. Окликнули. Подошел офицер, пригнулся к са¬
мому лицу. Наташа, торопясь, объяснила, вытащила из
кошелька два театральных билета.
— Бенефис? — Офицер засмеялся. — Пожалуйста.
Вакулов, проводи барышню до той заставы, чтоб не за¬
держали.
И посоветовал:
— Через Марсово поле — хотя там и ближе — луч¬
ше не ходите. Центр совершенно очищен, рабочие толпы
оттеснены за мосты, за заставы, но все-таки могут по¬
пасться отдельные кучки. За Летним садом сверните по
Фонтанке, потом по Караванной. Там вполне безопасно.
«Центр очищен»... «Рабочие оттеснены за заставы».
Конечно? Значит, будет?
С караванной — на Невский. И сразу же под лучом
прожектора, бившего от адмиралтейского шпица, увидела
на пустой, во всю ширь, улице спешащих, как и она, пе¬
шеходов, три мчавшихся автомобиля. Автомобили свер¬
нули один за другим вправо, огибая Публичную библио¬
теку. К театру, наверно.
Почти бегом, вкруг сквера, мимо полосатой будки у
стены Дворцового Аничкова сада, у которой сегодня не
один — три часовых, мимо серых, огромных, голых, безо¬
бразных истуканов — к театру. Окна освещены. Перед
фронтоном, перед белою колоннадой выровнялись автомо¬
били и санки: съезд. И в дверях — давка.
Глава 22
«МАСКАРАД»
С балкона Наташа не узнала привычного зала: сцена
вдвинулась в партер. Оркестр закрыт полом — просце¬
ниум, полукруглый, обрамлен архитектурным порталом:
лестницы, балюстрады, вазы, две двери. Над каждой —
7 На крутом переломе
97

ложа, задернутая красным шелком. По обе стороны две¬
рей — тусклые зеркала, освещенные канделябрами.
В зеркалах отражаются причудно огни и движение зала,
зал вдвигается движением своим туда, на просцениум, к
сцене, сливается с ним. Очень странное, но ясное чув¬
ство: вязкая, неприятная, но неодолимая какая-то связь.
Черный занавес: шелк! На нем — игральные карты.
Сосед слева, кося глаз, с назойливым удовольствием
оглядывал Наташу. Хорошо еще, что справа нет другого
такого же: она не отдала, не продала билета, хотя сотни
ждали внизу: не найдется ли за любую цену! Разве мож¬
но было продать! Он ловил ее взгляд, ища случая всту¬
пить в разговор.
И поймал.
— Волнующе, не правда ли? Головин — подлинный
мастер. Еще не началось, а уже настроение в зале.
Вы чувствуете? А зал премьеры, да еще бенефисный, не¬
легко взять в руки: аристократия крови и духа, лучшие
живые силы страны. Я уверен, что они выиграют бой.
Наташа вздрогнула:
— Бой! О чем вы? Кто выиграет?
Сосед по-своему принял возбужденный и присталь¬
ный — слишком пристальный, может быть, — Наташин
взгляд.
Он приосанился, прямя нескладное тело.
— Кто? Пророки условного театра, художник и ре¬
жиссер, не Лермонтов же, конечно. Вы как будто удив¬
лены? Но ведь спектаклем сегодняшним предполагается
завершить победой борьбу за условный театр. «Дон
Шуан», «Стойкий принц»... вы эти постановки видали?..
Только, так сказать, сценическая формула. В «Маскара¬
де» мобилизуются все силы...
Занавес сдвинулся. Открылась тесная комната, огром¬
ный круглый стол, освещенный сверху, люди вокруг сто¬
ла. Мелькают в рассчитанном, ритмом расчисленном азар¬
те игры, сплетаясь, касаясь друг друга, шелестя, карты,
золото, шуршащие пестрые листки ассигнаций, белые хо¬
леные руки...
«Хлеба!» Крикнуть им во весь их пышный празднич¬
ный зал?
Мимо слуха идут знакомые — затверженные когда-то
наизусть! — лермонтовские строки. И опять в памяти то,
100

на площади. Наташа опустила голову низко. Зачем она
все-таки пошла... Самообман какой-то... «Убедиться»...
Просто хотелось на бенефис. И теперь... поделом...
— Вы знаете, кто я?
— Я знаю, кто вы были.
Наташа подняла веки на ударивший по нервам, стран¬
ный голос. Посреди сцены кто-то... страшный! Нечеловеч¬
но-страшный, особый совсем — в черном плаще, отделан¬
ном серебром, в белой маске с птичьим клювом. Опирает¬
ся на длинную трость. Вокруг него, то размыкаясь, то
смыкаясь, вьются волны танца, круженье розовых, голу¬
бых, многоцветных одежд.
Наташа дрогнула и спросила невольно:
— Кто?
Сосед ответил, не отводя глаз от сцены, укоризнен¬
ным шепотом:
— Вы разве... не помните текста? Неизвестный.
По замыслу театра это же главное действующее лицо дра¬
мы: рок! В его руках все нити интриги против Арбенина:
Шприх и Казарин — только мелкие бесы...
Бесы? О чем он говорит?
Глава 23
ЖЕНЩИНА, КОТОРАЯ МОЖЕТ ВСЕ
Наташа еле дождалась антракта. Она встала, как
только загремели хлопки... Сосед поднялся за ней пред¬
упредительно и торопливо.
— Изумительно, что?.. Костюмы, вы обратили вни¬
мание? Каждая складочка — предел культуры. И выдер¬
жано в совершенно потрясающем стиле. Костюм Неиз¬
вестного, например... Так называемый баута, излюблен¬
ный костюм карнавала последних дней святейшей вене¬
цианской республики... Или Пьеро... Традиционнейший
тип Peppe-Nappe... Блестяще! Доподлинная революция
на театре...
— Блестяще? — отозвался какой-то студент (они уже
вышли в проход, пробираясь к коридору). — Блестяще,
вы говорите? Да! Огромный пустой красивый мыльный
пузырь! Все цвета радуги, а дунь на него — пфык! Пе¬
на. Фейерверк, блестящий и бесцельный! Это Лермонтов?
Даже стихи как читают? Где лермонтовская «металли¬
101

ческая звучность стиха», которой восторгался Белинский,
выверт и мистика сплошь!
Сзади, из-за Наташиной спины, поддержал старче¬
ский, пришептывающий голос:
— Правильно. А стоит сумасшедших денег. Я уж не
говорю о том, что спектакль шесть лет готовился, это
одно влетело государству в копейку. Но костюмы, рекви¬
зит... Настоящее палисандровое дерево, антикварные ве¬
щи. За них дикие деньги плачены. Зачем? При чем тут
искусство! А все еще, извините, берете смелость говорить
о революции. Типичнейший царский режим! Больная,
навинченная романтика, эстетизм и мистика-с... Для на¬
рода...
— Ах, для народа? — язвительно обернулся назад,
останавливаясь, Наташин сосед, и все кругом останови¬
лись тоже, в проходе образовался затор. — «Искусство
для народа»! Тогда, конечно, вы ошиблись адресом: вам
не высоты театральной культуры нужны, а ба-ла-ган!
Идите в Народный дом, наслаждайтесь.
Наташа скользнула вперед: слава богу, сосед задер¬
жался, успеет одна...
— Распутинщина в искусстве! — донеслось ей вслед.
Спор разгорался, вступил еще кто-то.
— Именно! Театральная хлестаковщина. Недаром
барыныш в ложах млеют... и хлопают.
Шедший перед Наташей неопределенного звания че¬
ловек повернул голову, усмехнулся злорадно:
— Дохлопаются. На Знаменской площади нынче при
мне казак пристава шашкой срезал. Уж если так по¬
шло...
«Пошло»... Но эти не только не думают, но даже... не
чуют! О чем они там говорят... Баут какой-то. Рерре-
Nappe... Условный театр! А там же, вверху, интеллиген¬
ция, как всегда, на дешевых местах... «Аристократия ду¬
ха», как сосед определил...
Она была уже на второй, бельэтажной площадке.
Мимо, к фойе, тянулись нарядные люди... «Аристократия
крови!» Как они себя чувствуют! Посмотреть?
Наташа повернула от лестницы, по коридору, вслед за
идущими в красное, шелком обтянутое парадное фойе.
Сюда она никогда не спускалась раньше, когда бывала в
театре: здесь всегда разнаряженные, томные, надушенные
и припудренные, ходят, едва волоча ноги в лакированных
туфлях. Все — и мужчины и женщины. В кофточке про¬
стой, в черной юбке сюда зайти даже неловко, все будут
102

смотреть: откуда взялась такая? Но сегодня можно, се¬
годня обязательно надо... И платье у нее сегодня прилич¬
ное: черный тюль на шелковом красном;... И — как у
тех — руки открыты.
Она вошла, присела на первый же пристенный диван,
около группы офицеров в блестящих мундирах. По залу
медленно, еле переступая, кружила чопорная, застылая,
словно неживая толпа. Лица спокойные, движения рассчи-
танно-равнодушные. Ни тени тревоги. Такие, такие же,
как всегда.
Офицеры разговаривали вполголоса. Говорил высокий
гусар, с кривою и длинною саблей на поясной портупее:
— Я опять буду проситься назад, во Францию. Там
не так воюют. Когда я приехал, словно на другую плане¬
ту попал. Бетонированные казематы, печи, электрическое
освещение, кино, чайные домики, игры... Это у них око¬
пы называются! Белый хлеб, красное вино... А у нас —
на все про все — одна махорка: вместо консервов, хлеба,
вина...
— И патронов! — засмеялся второй. — Да! Насчет
техники у нас туго. И насчет удобства. Когда после фрон¬
та попадешь не то что в Париж, а даже в Петроград, со¬
всем по-другому дышишь. Сегодняшний спектакль возь¬
ми... Франция не Франция, а вроде. Блестящая постанов¬
ка. И весь beau-monde налицо.
Он повел взглядом по залу:
— Ба! И Кугушевы здесь? Я не знал, что он в Петро¬
граде. Разве «дикая дивизия» прибыла? Говорили, что
дагестанцев пришлют — поуспокоить здешнюю мастеров¬
щину... Она что-то разгулялась. Савельев, ты в штабе,
стало быть, должен знать: вызваны «дикие»?
Генштабист в полковничьих погонах покачал голо¬
вой.
— Предположение о вызове кавказцев было действи¬
тельно, но командующий, Хабалов, отклонил. Он уверен,
что справится собственными силами: и в самом деле,
причин беспокоиться нет. Хотя я лично поддерживал вы¬
зов. Если б князь прибыл сюда не один, а со своим да¬
гестанским полком, он бы, конечно, живо привел... про¬
летариат к знаменателю. На него только посмотреть...
Ведь прямо же тигр. Красота!
Наташа посмотрела невольно туда, куда обернулись
офицеры. Неподалеку стоял широкий в плечах и очень
узкий в талии статный полковник, в черкеске. Кинжал и
шашка с золотою насечкой, Георгиевский белый крест на
103

газырях. Да, действительно есть что-то тигриное в этом
скуластом, широком лице, в раскосых глазах, хищно и
властно оглядывавших толпу. Рядом с ним женщина,
хрупкая, тонкая, с прозрачно-белыми плечами, чуть со¬
гнутыми вперед, не сутулостью, а какой-то... небреж¬
ностью к жизни. Тройная нить жемчугов над низким
вырезом серого шелкового платья.
— С кем он? С женой?
— Деревенщина! — с негодованием воскликнул высо¬
кий. — Ты не знаешь княгини Магды? Впрочем, ты же
недавно переведен к нам в столицу. Самый интересный
и самый закрытый салон в Петрограде. И бесспорно, са¬
мая интересная женщина при дворе. Ум, талант, энергия,
богатство, титул, красота.
Генштабист покрутил усы.
— Ну, насчет красоты нельзя сказать, чтобы очень...
— Она тебе еще не посмотрела в глаза. Одного раза
достаточно, дорогой мой! Я не знаю еще человека в окру¬
жении, который не был бы влюблен в нее: совершенно
неодолимый шарм. И притом абсолютная неприступ¬
ность!
— Разве такая бывает? — рассмеялся Савельев. —
И что в таком случае изображает при ней этот семено¬
вед? Прапорщик в таком обществе может оказаться толь¬
ко по женской протекции.
— Опять деревенщина! — засмеялся гусар. — Самого
знаменитого поэта российского не знаешь в лицо!
— Позволь, — смутился генштабист. — В самом де¬
ле... Но как он попал в Семеновский полк?
— Он еще спрашивает! Призывной, спасается в здеш¬
нем запасном батальоне от фронта... Как сотни других...
Сейчас в гвардейском запасе от знаменитостей не пере¬
дохнуть... У Аси в эскадроне одних оперных теноров
шесть человек... два художника, виолончелист из Мариин¬
ского... А поэта, наверное, Кугушева и устроила. Ей ведь
только мизинцем пошевелить.
— Она так сильна в самом деле?
Гусар ответил убежденно:
— Если бы эта женщина захотела, она могла бы
стать... всем, чем захотела бы.
Генштабист пристально посмотрел на гусара.
— Всем, чем захотела бы? Может быть, ты в самом
деле меня представишь? Полковника я уже видел в шта¬
бе, мы познакомились,
104

Глава 24
НЕПРИСТУПНОСТЬ
Наташа следом за офицерами подошла к Кугушевым,
остановилась неподалеку. Все, что она слышала, — точно
страница старого, старого романа. Тигр, двор, княгиня...
«роковая», ненастоящая женщина... Выдуманная. Вот
стоит в профиль. Тонкое, в романе написали бы «точе¬
ное», лицо, и вся прозрачная какая-то, даже волосы зо¬
лотистые — сказочные словно... Вся, вся придуманная...
И сейчас тоже, как в старинном сочиненном романе:
целуют руку княгине, низко, низко наклоняя расчесан¬
ные на пробор, уже просвечивающие с затылка прежде¬
временной лысиной головы. «Аристократия крови».
Полковник в черкеске поднял руку, помахал и крик¬
нул негромко:
— Аркадьин!
Наташа вздрогнула. Аркадьин — фамилия Андрея.
Не может же быть, чтобы его... Офицеры, закончив об¬
ряд целования руки, отступили, заслонив широкими спи¬
нами Наташу. Поднявшись на носки, она все же посмот¬
рела вперед через их плечи и увидала: он, Андрей, в
студенческой тужурке.
Андрей и этот... князь черкес? Откуда он его знает?!
Должно быть, о том же спросила княгиня. Потому что
полковник ответил:
— Фронтовой случай: санитар-доброволец обслужи¬
вал меня в походном лазарете после моего ранения под
мызою Паукен. Симпатичный юноша, в общем, и доволь¬
но воспитанный, хотя студент и плебей. Посмотрите:
может быть, он вам пригодится для коллекции. Таких
вы еще вблизи не видали. По нынешним — с позволения
сказать! — демократическим и бунтовским временам это
стильно, пожалуй? Nein?
Он засмеялся.
— В pendant * к лорду Бьюкайнену в вашей гостиной.
Засмеялись и офицеры. Наташа вспыхнула обидою за
Андрея. Ушла, конечно, она никогда с ним не будет, не
хочет быть, но... От обиды сразу стал опять близким.
И еще гуще покраснела, еще большей, непереносной оби¬
дой, когда увидела: у Андрея, поспешно и осторожно
пробиравшегося сквозь медлительные, ритуальным шагом
* В соответствии, под стать (франц.). — Ред,
105

передвигавшиеся ряды, взволнованное, бледное даже и
восторженное — до холопства! — лицо. Она закрыла гла¬
за. Чтоб не встретиться.
Голос полковника проговорил покровительственно:
— Monsieur Аркадьин, позвольте вас представить кня¬
гине. Я ей много говорил о вас.
Молчание. Должно быть, целует руку. Или пожал?
Поцелуя не было слышно. Впрочем, когда целуют руку,
не слышно, кажется.
И опять — голос. Ее. Низкий, грудной, ласковый, обво¬
лакивающий. Благодарность за заботы о муже. Она так
беспокоилась... Хорошо еще, что только пули, не газы.
Газы калечат на всю жизнь... Кошмар! Впрочем, что вы
хотите! Война! На войне все средства хороши, только бы
победа... Не правда ли?
Наташа с замершим сердцем ждала ответа. Взморье.
Мороз. Тихая, тихая аллея, ласковая — робкая такая —
рука на руке.
Голос Андрея ответил поспешно и льстиво:
— Да, конечно. Все средства.
И опять мягкий, грудной голос, смех мужа, пощелки¬
вание гвардейских шпор вокруг. Наташа не вслушивалась.
И только, когда дошло:
— Я принимаю по четвергам, от трех до шести.
Вы знаете адрес? Сергиевская, тридцать семь. Будем счи¬
тать, что вы обещали быть в ближайший прием. — Она
выпрямилась. Прощается, значит. То есть, лучше сказать,
его «отпустили». Теперь пусть увидит. Обязательно надо,
чтобы увидел.
Но он не увидел. Он кланялся низко и радостно и
ушел, даже не посмотрев кругом. Ну, ясно же, кроме этой
женщины, он никого сейчас не видит и не может видеть.
Княгиня, двор, тигр. Роман. «Маскарад».
Полковник спросил:
— Ну, как вы нашли моего protege *, княгиня?
Она улыбнулась небрежной, бегучей улыбкой:
— Боюсь, что чутье вам, как всегда, изменило. Он ма¬
ло похож на... героя моих бретонских легенд.
Опять офицеры засмеялись тем же обидным смехом.
Но Наташа не обиделась на этот раз. Засмеялся и пол¬
ковник.
— Schwamm driiber **, — сказал он и сделал ладонью
* Протеже (франц.), — Ред.
** Замнем это (нем— Ред•
106

быстрое и гибкое движение, словно действительно стирал
что-то с классной черной доски. — Vous etes difficil *
я это всегда знал. На вас не угодишь.
Трезвоном зазвонил звонок. Ряды в зале по-прежнему
медленно, неторопливо стали мешаться, потянулись к вы¬
ходам. Пошла и Наташа. Но не успела пройти десяти ша¬
гов по коридору, навстречу ей, от стены, глянули — она
вспомнила сразу же, и руки похолодели, — желтые,
волчьи зрачки.
Тот. Распутинский. С моста. Он стоял, отставив ногу,
небрежно, в походной форме, в шпорах; темно-красный,
на черно-красной ленте орденский крест на груди. Он не
узнал ее, ясно. Потому что глаза смотрели холодно и без¬
различно, как на незнакомую.
Отвернуться и пройти. Но ноги не слушались. Наташа
остановилась. Мимо прошелестело шелковое серое платье.
Княгиня. Офицер у стены почтительно наклонил голову.
Полковник Кугушев, проходя, пожал ему руку, преуве¬
личенно любезно скривив улыбкою губы. Княгиня, при¬
остановившись, шепнула быстро, следя глазами за уходив¬
шим вперед мужем — Наташа расслышала совершенно
ясно:
— Крымов пропустил «возлюбленного». После этого
акта у Романова. Как обычно.
У Романова? Николая Романова? Царя? Разве он в
Петрограде?
Наташа с трудом перевела дух. «Сильна при дворе».
А этот... убийца... Может быть, тут огромная государ¬
ственная тайна.
Звонок трезвонил опять, настойчиво и призывно. Офи¬
цер посмотрел на браслетные золотые дамские часы, пере¬
хватил привычным движением ножны шашки и пошел
к лестнице.
Наташа не вернулась в зал. Она торопливо оделась.
В голове причудливым и непонятным — не распутать,
трогать не надо пока — клубком свились впечатления
дня: седой, невидимым оставшийся человек на Сампсонь¬
евском, городовые, раненый, расстрел, «Маскарад», Анд¬
рей, княгиня, Романов.., С ума сойти! Так всегда... в ре¬
волюцию?
Она вышла на улицу, пошла тихим шагом. Невский
был пуст. По-прежнему шарили вдоль по улице, выхва¬
* Это действительно трудно (франц.), — Ред.
107

тывая из потеми дома, киоски, затушенные фонари, лю¬
дей, белые слепящие конусы прожекторов с Адмирал¬
тейства. У Гостиного двора, вкруг костров, стояли ка¬
кие-то солдаты, похлопывая руками в суконных рукави¬
цах.
Сзади звякнули шпоры. Она обернулась. Волчьи
глаза... Тот, опять! Она пропустила его. Через два десят¬
ка шагов, вдоль Милютина ряда, он остановился у запер¬
той двери гастрономического магазина (в тусклом свете
нескольких ламп гляделись сквозь зеркальные стекла вы¬
ставок-окон горы консервных банок, окорока, копченые
рыбы и фрукты) и постучал. Наташа сдержала шаг.
Дверь приоткрылась, приказчик в белом переднике, уви¬
дев офицера, низко поклонился и пропустил в магазин.
Дверь закрылась. Наташа невольно подняла глаза на вы¬
веску. Черными огромными буквами по белому полю тя¬
нулось вдоль всего здания:
РОМАНОВ.
Наташа вспыхнула от стыда. Какая она дура. Тайна
государственная! Хотела Марише сказать... Просто свида¬
ние. Любовное, самое обыкновенное, как должно быть
в романе. Она ж читала сама: в Малютином, в магази-
пах — отдельные потайные кабинеты, где подают вино,
где назначают свидания... «Неприступная»!.. Сама же ска¬
зала: «Возлюбленный». Ну да, конечно ж: должно, долж¬
но быть так.
Ясно, ясно. И думать не о чем больше. К Марише,
домой.
В комнате был свет. Марина не спала. Она сидела в
туфлях на босу ногу — стоптанные башмаки, как всегда
теперь, насквозь мокрые, сушились у печки, — и наши¬
вала белую, круто выгнутую букву Л на красное, ку¬
мачовое, огромным показавшееся Наташе полотнище,
спадавшее с ее колен на пол:
«До-л... Долой!»
Марина ласково посмотрела на остановившуюся у две¬
ри, у притолоки, Наташу.
— Ну, спасибо. Твоя листовка уже по заводам по¬
шла. Ты из театра? Отчего так рано?
— Я ненавижу их, — с трудом сказала Наташа и
взялась за горло. — Марина, что же мне делать?.. Я все-
таки не могу так, как ты...
108

Глава 25
МОСТЫ
Четыре моста скрепляют левый берег Невы с правым
и островами: четыре перехода, чугунными дугами дале¬
ких пролетов пересекающих могучий простор Невы.
На левом — дворцы и особняки, соборы и министерства,
казармы царских гвардейцев, памятники царей, богатые
рестораны, великолепные магазины. На правом — за се¬
ростью обывательских, мелкочинных и вовсе «бесчинных»
домов — рабочие кварталы, трубы заводов и фабрик, голь
пригородных, нищетой залитых рабочих поселков. Когда
смотришь — как смотрит сейчас Марина, с подступов на
мостовой въезд за Неву, — высокая гранитная набереж¬
ная «господского берега» кажется крепостною стеной, ба¬
стионами выступов грозно вдвинутой в реку на защиту от
«правобережных»: фабричных и поселковых. И Петро¬
павловская цитадель — с ее казематами, с пушками из
приземистых, столетним липким мхом зазеленелых стен —
царский форпост, заброшенный, опорой порядка, на
вражью — правобережную сторону.
Странно. Каждый день видела Мариша и набереж¬
ную эту, и город, и мосты, и крепость, но только сего¬
дня, в воскресенье 26-го, в первый раз увидела и по¬
чувствовала ярко и бурно: граница, черта, боевой ру¬
беж.
Наверное, потому, что сегодня на Троицком мосту, к
которому подошла она с рабочей колонной, поперек мос¬
тового настила, от перил до перил перетянута пехотная,
штыковая цепь, нацелены узкими короткими дулами из-за
желто-зеленых защитных щитков пулеметы. И на верках
Петропавловской суетятся около пушек крепостные ар¬
тиллеристы, тревожно следя, как заливают площадь но¬
вые и новые рабочие, краснознаменные толпы.
Передние ряды надвинулись к самому мосту. Из-за це¬
пи офицер поднял руку в белой перчатке:
— Стой! Будем стрелять! Расходись!
Заколыхались, стали.
Мариша издалека увидала заячью шапку с наушника¬
ми. Подошла. Ивана сегодня совсем не узнать. Всегда
был веселый, а нынче: зубы стиснуты, глаза — потемне-
лые — неотрывно смотрят на мост, на цепь. Не улыб¬
нулся, не поздоровался.
— Эх... оружия нет!
109

— Не стрельбой, братанием надо брать, — тихо ска¬
зала Марина. — Свои же. Только в шинелях.
— Братание братанием, — хмуро ответил, по-прежне¬
му супя брови, Иван. — Братание, конечно, великое де¬
ло. А винтовка все же винтовкой. Будь оружие у нас —
небось скорее бы побратались.
— Дружинники ж есть, — нерешительно проговорила
Марина. И у нее, как у Ивана, как у всех здесь, на бе¬
регу, глаза прикованы к мосту, к солдатским штыкам. —
Никита мне говорил...
— Дружинников — горсть! — досадливо ответил
Иван. — Против пулеметов не бросишь. А Никита, меж¬
ду прочим, и вовсе пропал... Ребята сказывали — приста¬
ва какого-то он в районе шашкой зашиб... оружие отни¬
мал... Взяли.
— И старших никого не видать, — повела кругом
глазами Марина. — Вы Василия не встречали сегодня,
Иван? Или из комитетских кого-нибудь?
Иван отрицательно покачал головой. И еще туже сдви¬
нул брови.
Толпа колыхнулась сильней — должно быть, сзади
сильней напирают, на мосту шевельнулись штыки, вдоль
цепи пробежал, мотая шашкой, фельдфебель.
— Иван! — испуганно откликнула Мариша. —
Что ж это... Нельзя же так... Нельзя же стоять...
Иван взглянул на Марину. Брови разгладились. Рез¬
ким движением он надвинул шапку на лоб.
— Правильно. Стоя дела не сделаешь. Но и на пуле¬
меты народ бросать голою грудью негоже...
Он обернулся к толпе и крикнул:
— А ну, товарищи! Кто за мной? По набережной,
гайда! На лед! На ту сторону. Обходом!
Офицеры у чугунных узорчатых мостовых перил рас¬
терянно следили, как понеслась потоком, прочь от моста,
растекаясь по набережной, по спускам, многотысячная
толпа. Пяти минут не прошло — снежный простор Не¬
вы зачернел людьми, в одиночку и кучками бегущими к
тому берегу на штурм гранитной, левобережной стены,
раскидываясь по снегу и льду все шире, шире...
— Обстрелять?
На поручичий жадный вопрос капитан пожал пле¬
чами:
— Повода нет, собственно. В конце концов все-таки
только демонстрация. Приказ нам дан — закрыть дви¬
110

жение по мосту. Мост держим, а... особо усердствовать
смысла не вижу. Ввяжешься еще на свою голову. Смот¬
ри, что у моста творится. Тысячи ушли, а сколько оста¬
лось. Ежели бросятся...
— Расчешем, — беззаботно сказал поручик. — Они ж
безоружные. И баб много. Влево, видите, сплошь плат¬
ки... Стадо.
Капитан сморщил лоб.
— Стадо? Я в Туркестане служил, молодым офице¬
ром. У тамошних туземцев хорошая есть пословица: в
большом стаде опасен даже ишак. Самое добродушное в
свете животное. А здесь посерьезнее дело... На том бере¬
гу подымаются уже... дошли... Чего наши на набережной
зевают? Там казаки должны быть.
С того края моста подбежал солдат. Стал навытяжку,
отрапортовал:
— Взводный приказал доложить. С обеих сторон под¬
ходят по набережной. И на Марсовом поле — скопление...
— На Литейном мосту народ!,. — крикнул, вскинув
голову, поручик. — Смотри... валом валят. Со знаме¬
нами...
Капитан обернулся рывком. В самом деле, по соседне¬
му, выше по Неве, мосту черной сплошною лавиной...
— А охранение где же?..
— Арсенальцы на Литейном вышли, не иначе... —
пробормотал, испуганно бегая глазами, солдат. — У само¬
го моста Арсенал... Разве удержишь, ежели они с тылу...
Как бы и нас, ваше высокоблагородие, в зажим не
взяли.
Толпа у горловины моста взбурлила опять. И оттуда
видно, наверно, что на Литейном мосту прорвались. Кто-
то кричит. Женский голос.
Капитан усмехнулся едко — нынче и бабы в ора¬
торах! — и дал поручику, переминавшемуся у перил,
знак.
— Поручик Григоров... В передовую цепь. Отходить
по отделениям. Спокойно, с выдержкой. Сейчас, не дай
бог, побежать... Не стрелять до последней крайности.
При первом движении шеренги — на поворот полу¬
взвода кругом — толпа загудела сильней, стронулась,
угрозой колыша знамена. Поручик отчаянно замахал
обеими руками.
— Стой!.. Под огонь попадете!
111

— Сомнут, — проворчал под нос фельдфебель. —
Под прикрытием огня надежнее и, вашбродь... Две-три
очереди дал — и бегом. А так — пропадем.
Толпа молча всходила на мост, по пятам отходивших
цепей. Но шла она медленно, не сводя глаз с злобно
топорщившихся на откате пулеметов. От первых шеренг
вглубь, далеко на площадь, на Каменноостровский, на
всю ширь налегавших друг другу на плечи заводских,
фабричных колонн, неумолчно передавалась команда:
— Не нажимай! Легче! Отходят.
Берег. На сходе с моста рота остановилась: от Мар¬
сова поля, от набережной — сплошная живая стена: ра¬
бочие.
Капитан, нервно дергая шеей, стал перед фронтом в
походный порядок перестроившихся шеренг.
— На плечо! Шагом! — марш!
И, наклонив голову, как пловец, бросающийся вплавь
в бурную реку, шагнул в расступившуюся перед стронув¬
шимся солдатским строем толпу. Он шел не оглядыва¬
ясь. Сзади, по мосту, по-прежнему молча и грозно, нака¬
тывались новые, новые, новые людские волны.
Глава 26
СТРАШНОЕ СЛОВО
От моста влево свернули по набережной к Литейно¬
му. По Миллионной ближним путем к центру, к Невско¬
му не пройти: перекрестом — штыки и пулеметы. Пав-
ловцы и преображенцы обороняют доступ на Дворцовую
площадь, к Зимнему царскому дворцу.
— На Литейный!
У Арсенала, у старых, столетия уже не стрелявших
пушек, — нарядных — с орлами, львами и грифами, с
затейливыми надписями по гладким, ласковым на ощупь
стволам, — шел летучий многоголосый митинг. Мариша
сразу же увидела в стороне, к мосту ближе, на каменном
присыпанном снегом постаменте высокого, седоватого,
в барашковой шапке.
— Товарищ Василий! Наконец-то!
Пробилась к нему. У постамента стояли с Василием
112

выборгские комитетские и Иван. Лида у всех сумрачные.
Иван шепнул Марине, как только она подошла:
— Беда случилась, товарищ Марина. Нынче утром
Петроградский комитет арестован. Налетом: человек пять¬
десят полиции было.
Марина ахнула тихо:
— Как? Опять? Весь?
— Кое-кто уцелел: поторопились охранники, оцепили
дом раньше, чем все собрались. Товарищ Василий, види¬
те, жив-здоров, товарищ Черномор... Еще, кажется, кто-
то... Я комитетских не всех знаю...
— Вот... горе!.. — прошептала Марина. — И сего¬
дня... как раз... в такой день...
Василий заметил Марину, поманил рукой. Она по¬
дошла.
— Слышали, что... у Куклина на квартире...
— У Куклина? — вскриком вырвалось у Марины.
Она побледнела, Василий кивнул.
— Вот-вот... Я об этом именно и хотел вас спросить.
Что за девицу вы вчера присылали к Куклину? Я рань¬
ше ее не видал. Она — вашего района?
— Она не в организации, — с трудом шевеля губа¬
ми, ответила Марина. — Это моя подруга по медицин¬
скому институту. Но я за нее, как за себя, поручиться
могу.
— Подруга? — Глаза Василия строго глядели сквозь
очки. — На такие дела — хотя вы в партии и недавно,
а знать были должны, товарищ Марина, — по знакомству
не посылают. Доверить комитетскую явку совсем посто¬
роннему человеку... это ж... Я даже не знаю, как и на¬
звать... Вот и получается в итоге: в решительный мо¬
мент — пять ответственных товарищей из строя. Кварти¬
ра была абсолютно чиста. И наружным наблюдением
охранка ее установить не могла.
— Какое там... наблюдение! — зло сказал кто-то ря¬
дом. — Шпиков сейчас на улицах днем с огнем не сыс¬
кать: им нынче не до наблюдения. Провокация, ясно же!
— Только не Наташа! — сжала руки Марина. —
Не может быть она! А явка... Я думала, теперь мы все
равно вышли уже из подполья, теперь можно... Не нужно
уже по-старому... ведь все равно все на виду... И никто
не смеет... Товарищ верно сказал: они все попрятались,
охранные... Донести она никак, никак не могла. Я голову
отдам... И она здесь, с нами. Мы сейчас же все выяс¬
ним. Наташа!
8 На крутом переломе
113

Наташа стояла в стороне, у горластой, нелепой, смеш¬
ной, широченным круглым ртом вверх пятившейся без¬
обидно мортиры. Сегодня она — за Маришей всюду, не¬
отступно, как тень. Она пошла на зов, улыбаясь.
Но улыбка сбежала с губ, как только она увидела лица
комитетских. Что-то случилось. Молчат все. И у Марины
глаза безумные...
— Ты говорила кому-нибудь, что была вчера на Самп¬
соньевском?
Вопрос был такой неожиданный, что Наташа не сра¬
зу ответила. Говорила? Кому? Что такое? В чем дело?
Ведь листовка же вышла: она сама видела. А теперь у
Марины губы дрожат, и...
Василий окликнул сухо:
— Вы, может быть, все-таки ответите?
— Товарищ Марина! Наши ребята где?.. Отбился, не
найду.
Голос веселый, задорный. Все обернулись.
— Никита! Мы уж думали — пропал парень!
Никита, кудрявый, смеялся. Поперек лица, через
бровь, через глаз, черный женский платок, перевязка.
— Небось! Разве с нашими пропадешь! В полицию
действительно что стащили. Да ребята с Лесснера, сосе¬
ди, прослышали — распатронили участок. Давно, между
прочим, пора было: как заноза сидел в районе. А вы тут
о чем? Чего народ стоит?
Он перевел глаз на Наташу. Наташа помертвела. Как
она не узнала его тогда... у аптеки. Правда, все лицо
было в крови... Никита присвистнул протяжно.
—- А, полицейская милосердная. Опять к нашим подо¬
брались.
Марина вздрогнула всем телом. Комитетские сдви¬
нулись.
— Полицейская?
Никита кивнул.
— Когда меня в участок волокли, я ее видел. С по¬
лицией.
Наташа разрыдалась навзрыд... Комитетские перегля¬
нулись, сдвинулись тесней. Марина прошептала совсем
побелевшими губами:
— Не может... Не может этого быть... Даже случай¬
но!.. Говори! Говори же, Наташа!
По улице прокатился говор и свист. Кто-то крикнул
звонко:
— Солдаты идут! Дружинники, в цепь!
114

— Здесь! — рванулся Никита. Он вытащил из-под
полушубка револьвер и побежал вперед, опрометью, рас¬
талкивая стоящих.
Василий отвел глаза от Наташи на комитетских.
— Ну, сейчас в этом деле некогда разбираться. А раз¬
бираться придется...
— На завод ее, к нам, с кем-нибудь из наших отпра¬
вить, — глухо сказал Иван. На Маришу с минуты той,
как Василий сказал о Куклине, он не поднял глаз. И это
было до рези сердечной, до несказанности больно. —
Пусть до времени в караульной запрут.
Марина схватила Наташу за руку. Сквозь перчатку
Наташа почувствовала холод Маришиных пальцев.
— Нет... не надо!.. Я сама... Я сама ее приведу... ру¬
чаюсь... Я знаю, наверное знаю, она ни при чем. Слыши¬
те, товарищи, ручаюсь!
Еще раз пристально оглянул Наташу Василий.
— Что ж... Ручайтесь и дальше, —- сказал он, слегка
поведя плечом. —- Идемте, товарищи, наши уже двину¬
лись.
Глава 27
ДВЕ И ОДНА
День, яркий, посумрачнел. Черными казались знаме¬
на. И кругом, по шеренге, товарищи хмуро глядели на
всхлипывающую беззвучно Наташу, на бледное Мариши-
но лицо. Словно стенка встала. Не поверить, а так. Пер¬
вый раз за все время, а ведь год уже, нет, больше даже,
как она в организации, первый раз посмотрели на нее
товарищи недобрым глазом. Даже Иван. Точно и на нее
легла от Наташи, от подозрения, от страшного слова чер¬
ная, смертная тень. «Точно»? Нет. Легла.
Должна была лечь. Если б не с нею, с другим кем-ни¬
будь из товарищей случилось, и она, наверное, — конеч¬
но! — так же, как Иван, как комитетские... Но не могла
же она не сказать, не заступиться, когда она наверное
знает: не Наташа.
Или не надо было?
— Марина...
Марина ответила быстрым шепотом, не глядя, не по¬
вернув головы:
— Не говори. Не могу. Я знаю, что не ты... Но надо
же всем, не мне доказать, что он ошибся, Никита.
8*
115

Голос, сдавленный срывом, дошел, заставив Марину
еще тесней, до боли, сжать зубы.
— Он не ошибся... Но я... случайно, на улице... Толь¬
ко перевязать... Раненый... Так много крови. Он бы
умер.
— Ну, и умер бы, — жестко сказала Марина. — Тебе
и сейчас даже все равно — кто?
Наташа опустила голову ниже. Все равно. Конечно.
Для врача все люди равны в страдании. Иначе она ду¬
мать не может, не может чувствовать иначе. А они не
хотят понять: Мариша, Никита этот, все, что были у
Арсенала. Она — по человечеству, а они за это: «поли¬
цейская милосердная»...
Она не ответила и опять заплакала тихо.
И мыслей нет. Впереди поют. Вышли на Невский.
Слева, от Знаменской, частая донеслась стрельба. Ната¬
ша подняла голову. Ясно в памяти: Троицкая площадь,
треск залпов, бегущие люди — и трупы на мерзлых, при¬
крытых белым камнях... Лечь — так. Все равно, какая
жизнь теперь... когда как... клейменая... Несправедливо,
пусть, все равно, не легче от этого...
Под выстрелы. И грудь раскрыть: пусть убьют. Тогда
и Марина заплачет, поймет, что не она, а Наташа, по¬
койная, была права.
Она остановилась, прислушиваясь к выстрелам, и дви¬
нулась прочь из ряда. Но Марина — точно мысли проч¬
ла. Пальцы сжали руку.
— Не смей. Тебе нельзя быть убитой.
Передние прибавили шагу. Выше, вызовом вздымают¬
ся над головами знамена. Миновали Аничков мост. Дво¬
рец. Театр. Дыбится над белою колоннадой застылая, как
памятник над могилой, квадрига. «Маскарад»... Как дав¬
но, давно это было...
Уже потянулись по левую руку в два яруса торговые,
за аркадой, ряды Гостиного двора, зажелтела нелепая,
черной развилкой кверху, каланча над городской думой,
когда встречу айвазовской передовой колонне простучал
прерывистый залп. И тотчас вздрогом колыхнуло, попя¬
тило, раскидало ряды, кто-то крикнул, кто-то бросился
в сторону, побежал... Залп опять...
116

Людская волна хлестнула обратно. Грузный, огром¬
ный, в ватной шапке, с разбегу толкнул Наташу в грудь
грудью, сбил на мостовую, перешагнул. На секунду На¬
таша потеряла сознание, но очнулась тотчас от дикой
боли в придавленной левой ноге. Еще раз рванул воздух
залп. Наташа припала к земле, к мостовой. Рядом свалил¬
ся рабочий, без вскрика. Она еще крепче прижалась к
мерзлым торцам щекой. Крепко, до судороги. Мысль одна
только прорезалась, как в тумане, — Маришин приказ:
«Нельзя быть убитой».
Когда она поднялась, крутом по улице было безлюдно
и тихо. Вдали, у здания Думы, стояли цепью солдаты,
в папахах, в башлыках, перекрещенных через грудь.
К часовне, рядом с Гостиным, такие же солдаты по двое
несли недвижные, волочившиеся руками по земле тела.
Там и сям, раскидав ноги и головы, ничком, навзничь,
скрючась на боку, лежали еще трупы.
«Марина?..»
Наташа, шатаясь, пошла к часовне. Солдаты загоро¬
дили дорогу:
— Куда? Нельзя, барышня.
Она пробормотала:
— Мне посмотреть только... Я с подругой была...
Подошедший офицер ответил галантно и мрачно:
— Женщин... там нет... Среди раненых, по-моему, не
было тоже. А пропустить не могу. Потрудитесь идти.
Здесь нельзя.
Застучали копыта. Офицер обернулся, перехватил нож¬
ны шашки левой рукой и гаркнул неистово:
— Смиррно!
С Михайловской подходила на полной рыси группа
всадников. Впереди генерал, в бакенбардах, в серой ба¬
рашковой шапке, закрещенной по суконному днищу золо¬
тым галунным крестом. Он слегка наклонился к гриве.
— Здорово, павловцы! Спасибо за службу!
— Рады стараться, ваше пре-вос-хо-ди-тель-ство!
Солдаты прокричали старательно, четко и дружно.
Офицер, рука к козырьку, подбежал уже к самому стре¬
мени. Вытянулся в струну. Докладывает, наверно.
Наташа повернулась и пошла по пустой улице. Те¬
перь куда? Где теперь разыщешь Марину?
Домой? Даже подумать страшно...
В сквере перед Александринским театром было пус¬
117

то, как и на всей улице. Запорошенная давним, уже спек¬
шимся снегом стояла, топырясь складками мантии, брон¬
зовая императрица. Наташа села на скамейку. Холода
она не чувствовала. И как вообще можно чувствовать,
когда случилось что-то непоправимое.
Глава 28
ЧЕТВЕРТАЯ РОТА
Генерал принял рапорт, крикнул еще раз: «Молодцы,
братцы!» — и уехал в сторону Адмиралтейства курц-га-
лопом.
— Вольно!
Солдаты рассыпались кучками, закурили. От крайне¬
го фланга, у самой панели, отделился солдат, дошел до
угла набережной — точно разминая ноги — походкой и
быстро завернул на Михайловскую. Остановился, прислу¬
шался, проверяя, не заметил ли кто, нет ли оклика, и,
пригибаясь головой и плечами, как на перебежке под
вражьим огнем, побежал вдоль улицы. За подъездом го¬
стиницы оглянулся, свернул влево, мимо театра, в про¬
улок, вышел на канал, подтянулся, вскинул ружье устав¬
ным приемом на плечо и замаршировал тщательно, как
на смотру, к видневшимся вдали зданиям конюшенного
ведомства.
Дневальный у ворот кивнул, пропустил не спрашивая:
по шагу видно служебно идет солдат. Притом павло-
вец, свой же, только не той роты, что расквартирована
временно здесь, в царских конюшнях. В собственных
Павловского полка казармах, что на Марсовом поле, пе¬
реполнение: батальон особенно усиленного состава, по
военно-запасному штату, шесть тысяч человек. Четвер¬
той роте пришлось отвести отдельное помещение.
По двору, кучками, торопясь, шли к манежу солда¬
ты. Кто-то окликнул:
— Ау! Ивасенко? К батальонному пакет, что ли? Во-
он туда во флигель только что прошел.
— Здорово, Машков, — отозвался пришедший. — Это
у вас что же за сбор?
— Да вроде как на сходку... Писарь, видишь ты,
проболтался: в канцелярии ротной бумага получена,
чтоб, как только рабочие бунт кончат, без промедления
роту на фронт... А мы ж все эвакуированные для город¬
118

ской караульной службы, нам в окопы обратно не пола¬
гается... Ну, ребята, ясное дело, растревожились. Опять
же события... Ты с чем к нам?
Ивасенко, не отвечая, пошел к манежу. Ворота на¬
стежь, гудят солдатские голоса: народу — тысяча будет,
не менее. Растерянный стоял в сторонке, к выходу по¬
ближе, фельдфебель. Ивасенко окликнул его насмешливо:
— Господин фельдфебель, что ж это у вас митинг не
по форме? Надо председателя выбрать.
— Митинг! — огрызнулся фельдфебель. — Еще чего!
Где ты митинги у солдат видал? Устав знаешь?
Ивасенко рассмеялся:
— Ты б еще на псалтырь кивнул! Какое в уставе о
солдате понятие: не выпячивай брюха да не относи зада.
А митинги я на фронте, в Риге, видал, в 249-м, когда
служил до переводу.
— Не ври! — оборвал фельдфебель. — Будут на
фронте такое терпеть.
— На фронте? — Ивасенко нарочно повысил голос,
и тотчас на слово «фронт» потянулись к нему ближай¬
шие солдатские кучки. — Там, безусловно, снарядами
кроет и жрать нечего, но в смысле солдатского обраще¬
ния с здешним не сравнить, как свободно. Начальство
там в струне ходит. Знает: ежели что, в первом же
бою — пуля в спину.
Солдаты кругом захохотали. Фельдфебель возмущен¬
но подтянул портупею шашки.
— Непотребно выражаешься... За такие слова знаешь
чего будет.
— А ну, чего? — вызывающе сказал Ивасенко. —
Расскажи, я послушаю.
— Буду я с тобой волыниться! — Фельдфебель повел
плечами с особым достоинством и медленно повернулся
к выходу. В воротах он обернулся и добавил многозна¬
чительно: — С тобой другие поговорят.
Солдаты вкруг Ивасенко примолкли. Они хмуро смо¬
трели вслед фельдфебелю.
— Донесет, — вполголоса сказал кто-то. — Действи¬
тельно: очень уж вольно ты говоришь.
— Заговоришь! — отрывисто сказал Ивасенко. — Это
что же за жизнь... Мало того, что морду бьют, еще и
в народ стрелять заставляют... Утром нынче на Знамен¬
ской чего волынцы наделали. Убитых, говорят, подвода¬
ми возили.
119

Кругом надалеко стало тихо.
— Ну, то волынцы, — потупясь, сказал один из
ближних. — Наши павловцы стрелять не станут.
Ивасенко будто только этого и ждал. Он крикнул на
весь манеж:
— Не станут? Стреляют уже... наши! У Гостиного
двора семнадцать человек положили, раненые не в счет.
При мне генерал приезжал, особую благодарность говорил,
царским именем.
— Наши стреляют?!
Манеж всколыхнулся. Ивасенко посадили на ящик.
Со двора бежали еще и еще солдаты — дошел, наверно,
и туда вскрик.
— Говори, Ивасенко!
Ивасенко начал. В руках и в голосе дрожь, и оттого,
что так дрожью дрожал, зыбясь над тысячной толпой,
рослый, черноусый, бравый солдат, жутью стали нали¬
ваться глаза.
— Братцы... товарищи... Как и сказать, не знаю.
Стояли мы в наряде на Невском, у Думы, под каланчой.
Заставой. Смотрим, народ идет, мирно вполне, даже пес¬
ни какой не пели. Однако раз приказ есть — к той сто¬
роне, к дворцу, не пропускать — мы, безусловно, остано¬
вили.
Чтоб не напирали, винтовки по команде к прицелу
вскинули — попугать... А поручик как рявкнет: «Пли!..»
С внезапу — до стрельбы ж три сигнала рожок должен
дать — с внезапу, я говорю, палец сам нажал... разве его
заставишь, когда... команда... Рвануло... рраз! Гляжу, па¬
дают... Вот он, палец! Что мне с ним теперь, прокля¬
тым, делать... Тесаком срубить — и то... разве снимешь?
Как я теперь Каином буду по свету ходить? Это что ж
с нами делают, братцы!
Тяжелая на манеж налегла тишина. С Ивасенко ря¬
дом на ящик взгромоздился тяжелый, бородатый, в рас¬
пахнутой шинели солдат.
— Вуде! Натешились! Выходи, ребята.
Рота высыпала во двор. Перекликаясь, стали разби¬
раться по взводам. Без оружия, как были. Ивасенко тре¬
вожно окликнул бородатого.
— Винтовки... винтовки бери!
— Тю! — отозвался солдат. — У нас винтовок на
всю роту полторы сотни: только в парады выдают. Де¬
120

журный взвод Мартьянов поднял, вон-a!.. А больше нет.
— Стройся!
Шорохом прошло по солдатским шеренгам:
— Командир идет.
Вывернулся неведомо откуда фельдфебель. Рысцой
пробежал вперед, пристроился на свое место, с фланга.
Полковник подходил неторопливой, будто походкой
вразвальцу. И лицо равнодушное, каменное. Но сжаты
не по-обычному плечи, руки глубоко засунуты в карманы
шинели.
Фельдфебель вытянулся, кося глазом:
— Рота... смирно!
В рядах переглянулись, но все же кой-где подравня¬
лись шеренги. Полковник оглянул роту, шевельнул губы
недоброй, нарочитой улыбкой.
— Бойченко! — (Фельдфебель окончательно вытя¬
нулся в струну.) — Куда вы собрались вести людей?
В баню? Попариться?
— Так точно! — Бойченко выкатил усердьем глаза,
напряженно ловя еще непонятную ему командирскую
мысль.
— С крови та баня! — донесся из задних рядов
глухой, крепнущий злобою голос. — Братскую кровь
льют.
Полковник распрямил плечи. Ульгбка сошла с губ.
— Братскую? Бунтовщики, краснофлажная сволочь,
престолу и родине изменники, тебе что, братья? Так и
немец тебе братом окажется!
Прямо против полковника, в первой шеренге дежур¬
ного, с винтовками вышедшего взвода —- унтер-офицер,
с бритым резким лицом, ответил (голос на весь плац):
— У немцев солдат, как у нас: рабочий и мужик.
Какой у нас с немецкими мужиками и рабочими может
быть спор: что они, что мы — одинаково: на бар рабо¬
таем.
— Так-так... — протянул батальонный. — Речистый
ты, оказывается, как я посмотрю, Мартьянов. Как по-ны¬
нешнему говорится: оратор. И народ крепко любишь,
видать: за это тебе похвала и честь, от меня первого.
Только с мысли верной тебя кто-то сбил: если ты народу
радеешь, в первую очередь должен бы роте разъяснить,
что за самовольный выход полагается военно-полевой
суд; половину на расстрел, половину на фронт, на пере¬
довые позиции, в самое опасное место; семьи, по отобра¬
нии имущества, — в ссылку. Только лютый враг мог та¬
121

кое присоветовать вам — эвакуированным, то есть по
гроб жизни освобожденным от боевой опасности.
— А приказ? — крикнул из рядов неуверенный го¬
лос. — В канцелярии приказ об отправке лежит, знаем!
— Приказ? — изумленно поднял брови полковник. —■
Это вам какой же... оратор... эдакую подлейшую ложь?
Никуда и никогда рота не тронется. Не только что на
фронт, но и на улицы: из казармы ни шагу. Честным
словом удостоверяю и вот крестным знамением. — Пол¬
ковник перекрестился широким крестом, не снимая па¬
пахи. — На обман взял вас немецкий шпион, подослап-
ный, не иначе. Под расстрел обманом подвести честных
солдат: нас тут горсть, притом безоружных, а в Питере
двести тысяч верного царского гарнизона. Своих немцев
захотел выручить: Вильгельму же конец приходит, бьют
его союзники насмерть, не сегодня-завтра мир, всем за
родину честно стоявшим великие от государя императо¬
ра будут награды. А вам... Казни такому мерзавцу
мало!
Мартьянов шевельнул винтовкой. На штык взять пол¬
ковника?.. Но солдатские лица вдоль по шеренге насуп¬
лены и растеряны, глаза в землю. Мир. Награды. По две¬
сти штыков против каждого. И оружия действитель¬
но нет.
Сразу надо было. А теперь — похоже, что поздно.
Поздно. Полковник улыбнулся, покивал благодушно.
— Ну, господь с вами: грех да беда на ком не живут.
Замутили вам было головы, вижу. Да к честному никакая
вражья, изменническая зараза не пристанет. Я вас, сла¬
ва богу, не первый день знаю: честные вы, отечеству
истинно преданные ребята. Накатило — прошло! Так и
быть, взыскивать ни с кого не буду. В казарме сейчас
отец Георгий молебен служить будет по случаю победы
над немцами: кстати, и свое прегрешение замолите. На¬
лево кругом, марш!
И сам двинулся первый, с левой ноги, по-строевому.
Четко отбил поворот фельдфебель, в шеренгах — минут¬
ная дрогнула как будто заминка, но тотчас мотнулись
в одном, в другом ряду, обертываясь на месте, папахи,
перемешались лица с затылками, затопотал шаг, с десяти
на сто, на двести, на четыреста ног. Колонна двинулась,
подравниваясь на ходу, к дверям казарменного помеще¬
ния. Фельдфебель на фланге вышагивал, радостно выно¬
ся в такт ноге руку, приговаривая ласковым, поощри¬
тельным баском:
122

— Ать, два! Ать, два!
От дальнего флигеля гурьбою спешили, оправляя ре¬
вольверные кобуры, офицеры. Перед ними трусил в епит¬
рахили, с крестом и евангелием в золотом кованом пере¬
плете волосатый и чернявый поп.
Последним повернулся дежурный винтовочный взвод.
Молча, друг на друга не глядя. Не все, однако, пошли.
Часть сбилась в кучу. Примкнувший к задней шеренге,
когда стали строиться, Ивасенко подошел к Мартья¬
нову.
— Ты чего ж это... сдал?
Мартьянов ответил угрюмо:
— Все равно не вышло б дело. Не тот в ребятах за¬
ряд... Казарма — она казарма и есть...
— Ну и что? — обидчиво откликнулся голос. —
Мы разве против народу? А только на рожон переть дей¬
ствительно смыслу нет. Зазря шею сломаешь...
— Зазря! Развесил уши! — гневно крикнул Ивасен¬
ко. Мартьянов, поджав губы, молчал. — Он же обма¬
нет, полковник твой.
— Обманет — тогда и разговор будет: все равно про¬
падать, — ответил солдат. — А я так думаю: расчету
ему обманывать нет.
Кучка вкруг Мартьянова понемногу редела: один за
другим отходили солдаты, особо осторожно как-то неся
винтовки, словно боясь брякнуть, особо осторожно сту¬
пая по снегу. Кто-то за мартьяновской спиной цокнул
языком сожалительно:
— Что ж теперь будет? Заберут тебя, Мартьянов, как
пить дать.
— Ну, это брось! — оборвал другой. — Не выдадим!
— Выдашь! — резко сказал Ивасенко. — Уж раз до¬
шло, что стадом назад, молебен петь, теперь до послед¬
него докатится рота.
Мартьянов вскинул винтовку на плечо.
— А ну, кто со мной? Я в помещение назад не пой¬
ду. Пусть лучше в бою убьют, чем на задворках где рас¬
стреляют.
Солдаты кругом дрогнули, переглянулись.
— Куда? Пропадешь пропадом... Нас тут действи¬
тельно, если считать, горсть. Что мы супротив всего гар¬
низону. На каждого по десять тысяч придется... Так,
брат, и богатыри не воевали...
— А рабочие? — оборвал Мартьянов. — Рабочие у
тебя не в счет.
123

— Рабочие что! С голыми руками ходят.
— То-то и есть! — загорячился Мартьянов. — С го¬
лыми руками и то идут. А у нас подсумки полные: бое¬
вой комплект патронов начальство выдало, не поскупи¬
лось. За кого рабочие встали? За себя, что ль, одних?
За всех и за нас, за весь народ. Так что ж это: безоруж¬
ные в бой, на смерть пойдут, а мы с оружием за стенкой
ждать будем?.. Неволить я, между прочим, никого не не¬
волю. А за себя пойду!
Он двинулся к воротам. Еще трое отделились от куч¬
ки, пошли к казарме. Ивасенко махнул рукой остальным.
— Баста языком трепать. Двум смертям не бывать,
а одной не минуешь. Марш!
Дневальный у ворот посторонился, пропуская тянув¬
шихся гуськом солдат.
— В наряд, что ли?
— В наряд, — кивнул Мартьянов, подсчитывая гла¬
зами вышедших следом за ним. Семнадцать... трое, ка¬
жется, еще догоняют... С ним, стало быть, всего всех два¬
дцать один.
Надо принимать команду.
— Стройся. На плечо! Шагом — арш!
— К Гостиному, к своим. Может, послушают, а, Ива¬
сенко?
Ивасенко не ответил. Маленькая колонна, заходя ле¬
вым плечом, обогнула Конюшенный корпус, перешла мо¬
стик, второй и по набережной канала зашагала к Нев¬
скому.
Глава 29
УДАЧА ПОЛКОВНИКА
Полковник вышел из помещения четвертой роты ве¬
селый.
— Ну, никто, как бог! На сей раз пронесло.
Теперь к командующему Хабалову на Гороховую, в
градоначальство. Штаб временно переместился туда —
ближе к месту действия и связь прямее с полицией: ру¬
ководство войсками и полицейскими ныне объединено.
Доложить генералу о происшедшем, испросить приказа¬
ния двинуть к Конюшенным корпусам надежную и
сильную часть с пулеметами, окружить, арестовать сол-
124

датню. Сопротивления не будет, дежурный взвод ружья
составил, и к пирамидкам приставлены по отбору фельд¬
фебели — особо надежные люди: разобрать винтовки
бунтовщикам не дадут. Ну а с зачинщиками расправа
недолгая: в городе военное положение.
Мартьянов, между прочим, в роте он после «укроще¬
ния строптивой» на молебне как будто бы не видал.
И фельдфебель двадцати недосчитался винтовок: куда-то
запрятали, наверно, солдатишки. На полторы тысячи че¬
ловек двадцать — не страшно.
Полковник шагал бодро по набережной канала, при-
званивая шпорой: на заледенелых плитах особенно зво¬
нок шаг. На набережной было безлюдно. К вечеру все¬
гда затихает, а сегодня после стрельбы улицы еще рань¬
ше очистились. Можно идти без охраны.
Обгоняя полковника, рысью прошел взвод конной
полиции. В том же направлении, к Невскому. На рысях.
Опять, что ли, прорвались откуда-нибудь господа... проле¬
тарии?
«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
Полковник покачал головой смешливо. Придумают же!
«Всех стран». Лозунг такой, очевидно, потому что на всех
нелегальных бумажках, которые находили в казармах
по обыскам, всегда напечатано поверху особым шрифтом:
«Пролетарии... соединяйтесь». Мартьянов, оказывается,
давно уже у ротного на замечании. Подозрение есть, что
именно он прокламации в казарму таскал. А разговоры
вел — это уже вполне определенно. И фельдфебель как-
то встретил с рабочими... Черт знает что! По строю и
стрельбе первый в своем взводе и вообще из лучших в
роте, фронтовик, боевые отличия имеет. Мог бы до фельд¬
фебеля дослужиться, так нет же, понесла его нелегкая.
Шеренга, уже далеко впереди полковника колыхав¬
шаяся размеренно в седлах, внезапно и круто осадила ко¬
ней. Взблеснула сталь поспешно обнажаемых шашек.
Полковник поморщился. Очевидно, на Невском прорыв.
Будет атака. И вообще проволочка: пока расчистят доро¬
гу, уберут убитых и раненых...
Он продолжал, однако, идти, только замедлив не¬
сколько шаг, чтобы дать городовым время кончить.
Черные спины конных заколыхались, закивали султа¬
ны на шапках: городовики подымают коней на галоп.
Но в тот же момент нежданный, короткий и гулкий про-
125

грохотал залп. Полковник увидел, как шатнулся в седле,
рухнул, цепляясь за гриву, всадник, дыбясь, опрокину¬
лась лошадь... вторая... Взревом неистовым накатилось
«ура». Секунда — и навстречу полковнику замелькали,
мотая на бешеном скаку мундштуками, оскаленные кон¬
ские морды, гривы разлетом, искаженные страхом и зло¬
бой усатые лица.
Конные пронеслись. Вслед им, рябя, как волны про¬
рвавшего плотину льдистого половодья, накатывалась
толпа. Полковник метнулся к чугунным литым перилам.
За перилами — вниз, по отвесу, близко приткнутый к
гранитной облицовке канала борт зачаленной к набереж¬
ной на зимование баржи, высокий, обвисший сосульками
льда. На борт, по борту, с борта на лед, на ту сторо¬
ну. Он занес ногу, путаясь в полах мехом подбитой ши¬
нели. Но те, в полушубках, уже набежали почти что в
упор. Полковник увидел безусое, молодое лицо, под чер¬
ным заломленным картузом, белый шрамик на под¬
бородке. Он выхватил револьвер из кобуры, вскинул ду¬
ло, уже сидя на перилах верхом, отгибаясь, чтобы спрыг¬
нуть.
Поздно. Чья-то рука, сбоку вщемившись, размахом,
между затылком и воротником зажала толстую, напружен¬
ную шею, дернула; тело мотнулось, выстрел ударил без
цели под ноги, в снег. С неистовым визгом скользнула
из ножен шашка, женщиной какой-то схваченная за
эфес.
— В народ стрелять! Убийца! Палач!..
Клинок резнул полковника по виску неумелым, но
тяжелым ударом, плюща по шапке гвардейскую павлов¬
скую рогатую звезду. Толпа отступила мгновенно. Остал¬
ся только один. Этот один спокойным, уже рассчитанным
точно движением приставил к уху полковника вороненое
дуло и нажал спуск.
Ряды расступились, пропуская солдат. Мартьянов по¬
дошел к трупу.
— Наш полковник.
Подумал, сощурился:
— Вот что, товарищи рабочие... Здесь неподалеку —
вон отсюда видно — Конюшенный корпус. Там у нас
рота по его, вот этого самого, уговору одумывается... До¬
бежал бы кто до ворот, сказал дневальному, что он здесь
валяется, уговорщик... Пусть заберут, посмотрят... Мо¬
жет, и в самом... одумаются.
— И вы туда, в роту?
128

Мартьянов покачал отрицательно головой:
— Нет. Туда нам, как бы сказать, неспособно. У нас
прямое свое дело есть. Тут по соседству наша же пав¬
ловская застава. Нам в перву очередь к ней.
Глава 30
КТО ПЕРВЫЙ
У Гостиного Мартьянов не застал, однако, павлов-
цев. К Знаменской, что ли, отозвали на усиление? Отту¬
да по-прежнему частая доносилась стрельба.
Повернули, пошли дальше по опустевшему Невскому,
четко отбивая шаг, как подобает гвардейскому наряду.
Встретили на углу Литейного Преображенский пат¬
руль, поговорили. На Зпаменской площади сошлись с во-
лынцами. Площадь штыками оцеплена со всех ходов:
и с Невского, и со Старо-Невского, и с Лиговки, и с Кон¬
ной. Полиция, казаки, волынцы. Знаменская площадь —
самый минтинговый пункт. Знаменская и еще Казанская
площадь. И здесь и там поэтому расписанием назначены
особо сильные воинские наряды.
Волынцы стояли без строю, на отдыхе, у самого па¬
мятника Третьему Александру. Без офицеров. Господа
офицеры безвылазно почти в Северной гостинице, что
против вокзала: в ресторане. Ресторатор, купец Соловьев,
их бесплатно кормит и поит — надо же отблагодарить:
охранители. К своим частям на мороз выходят они из
тепла и пьяного кабацкого уюта только по тревоге: когда
толпа надвинется. Постреляют и назад.
Мартьянов увидал Маркова, земляка. Подошел, заку¬
рили. С Марковым Мартьянов издавна в дружбе, погово¬
рить можно бы сразу начистоту, но земляк стоял не
один, а со старшим унтер-офицером своей роты Кирнич-
никовым. Этого унтера Мартьянов тоже знал, но с ним
не сходился. В первое же знакомство Кирпичников заго¬
ворил, что мечтает получить командирование в школу
прапорщиков, чтобы выбиться на дворянское, так ска¬
зать, положение из низкого своего звания, — и с того
дня между ними холод.
Мартьянов и сейчас не сказал поэтому напрямки, что
он собирается делать. Рассказал только, что батальонно¬
го нашли убитым на Екатерининском, что четвертая рота
решила по народу отнюдь не стрелять. При новой власти
9 На крутом переломе
129

за каинов грех этот, за братоубийство, тяжело отвечать
придется.
— Какая такая еще новая власть? — тревожно спро¬
сил Кирпичников. — Откуда?
Мартьянов сбил папаху на затылок жестом уве¬
ренным:
— А ты что думаешь, смены не будет? Питер встал,
Москва встала и по другим местам тоже... слыхать... Не
сегодня-завтра железные дороги забастуют, как в пятом
было, и крышка. Конец и царю и войне. По всему же
видать: нипочем уже теперь не удержишь. Солдат, что
ли, за войну против народа воевать будет? У солдата сей¬
час — любого спроси — не те мысли. Солдату сейчас —
только знак дай.
— Правильно, — мрачно сказал Марков. — Наш
возьми батальон. Который день разговоры идут... А нын¬
че после стрельбы... двое суток рота стреляет, что народу
попортили, господи! Посмотришь на солдат: глаз не под¬
нимают. Им действительно только знак... Штыки обер¬
нут. К тому же — на офицеров люты, не сказать. При¬
знать надо: офицер вообще сволочь, но такой сволочи,
как у нас в батальоне, днем с огнем поискать.
— То-то и есть? — подтвердил, дружески похлопы¬
вая Маркова по плечу, Мартьянов. — Волынцам в пер¬
вую очередь об этом надо подумать: им больше, чем ко¬
му из нас, отвечать придется.
— Чего... отвечать! — побагровев, крикнул Кирпични¬
ков. — Что мы, своей волей? По приказу, по присяге...
Попробуй не исполни... покажут тебе кузькину мать.
Мы, что ли, виноваты, что нас в самое пекло загнали?
— Да я разве что? — хладнокровно сказал Мартья¬
нов. — Когда тебя — при новой, я говорю, власти —
опрашивать будут, ты так вот и объясни... суду. А мне
чего объяснять: я тебя и так вижу.
Волынец, из рядом стоявших, подтолкнул Кирпични-
кова, усмехаясь:
— Струсил, унтер? Постой, на допрос я в свидетели
пойду, что ты солдат вернее метить подзуживал.
— То есть как? — У Кирпичникова даже голос пере¬
хватило. — Ты в своем уме? Чего клепаешь!
Солдат продолжал посмеиваться:
— Зачем клепать? Не я один, все слышали, как ты
прапорщику поддакивал, когда он орал, почему пораже¬
ний мало, зачем, дескать, плохо целите, волнуетесь. Не ты
ему в голос пел: верно, дескать, его благородие говорит.
130

Вы, ребята, не волнуйтесь, на мушку правильно берите?
Кирпичников перебил:
— А ты всерьез взял, дурья твоя голова! Я ж нароч¬
но, втереть ему, офицеру... Глаза отвести...
— Брось! — отмахнулся солдат. — Чего отводить-то
было? На кой ляд? Кто тебя за язык тянул? Да ты чего
огорчаешься? Я ж не со зла. И какой бы с тебя был стар¬
ший унтер-офицер, без малого не фельдфебель, ежели б
ты начальства руку не держал. Новое будет начальство —
будешь его слушаться, только и всего.
Кирпичников круто обернулся, явно обиженный, и по¬
шел было. Мартьянов придерживал его за рукав.
— Стой, куда... Нашли время ссориться... Мало ль
что за кем было... Вина больше — больше и выслуга, так-
то старики говорят. Конечно, ежели без волынцев солда¬
ты выступят...
Марков почесал бороду.
— Выступят, думаешь?
Мартьянов засмеялся.
— Ты, я вижу, собрался завтра вчерашний день с
заду ловить.
И взбросил винтовку на плечо, круто обрывая раз¬
говор.
— Пошли, павловцы.
Глава 31
ЛЕБЯЖЬЯ КАНАВКА
Ночь спустилась совсем. Мгла. Только с Адмиралтей¬
ства упорные тянутся, перекидываясь со стороны на сто¬
рону, щупая крыши и улицы, белые, ярко-холодные про¬
жекторные лучи.
— Как же теперь, братцы?
Павловцы промолчали на мартьяновский вопрос. Они
стояли тесным кружком на Конногвардейском бульваре.
Мороз крепчал. Ныли натруженные за день беспрерывной
ходьбы ноги.
Целый день на ногах. Правда, не зря топали. И с пре-
ображенцами ладно как будто поговорили, с волынца-
ми — и того лучше. Только с разъездом 9-го кавалерий¬
ского запасного дело не вышло: повздорили... Ну, да кон¬
ные, известно, не головой, другим думают. Да и значе¬
ния особого нет: у драгун и казаков лошади до того за¬
9*
131

мотаны, что еле ноги переставляют. Куда им в атаку...
овса пятый день нет.
Толкнулись было и к морякам, в Крюковские казар¬
мы. Тоже не вышло. Усиленный — отборный, надо по¬
лагать, — караул, офицер на самом виду: сразу же вы¬
скочил. С морячком каким-то, однако, перекликнулись че¬
рез окно: в город увольнения матросам вторую неделю
нет, сидят взаперти. И вскрыться нечем — винтовок мат¬
росам не полагается по береговому положению.
— Теперь куда?
Ивасенко сказал нерешительно:
— Заночевать, что ли? Чайку глотнуть? Измаялись,
собственно... А завтра, похоже, к расчету строиться. На¬
прасно мы тогда с канала, как городовиков распатрони¬
ли, сразу с рабочими не ушли. Звали ведь... Хорошие ре¬
бята. И обогрели бы, и напоили...
Остальные поддержали:
— Верно. А с утра, благословясь, с ними б ахнули.
— До утра далеко еще, — отозвался Мартьянов. —
Может, успеем еще кой-чего по своему хозяйству спра¬
вить... Рабочие, ты что думаешь, сейчас сидят чаек по¬
пивают? Готовятся... Я так соображаю, что ежели на
Марсово, в полк?
— Думаешь весь батальон поднять? — задорно спро¬
сил молодой, безусый георгиевец. — Знаменито бы вы¬
шло: с двадцати человек да сразу на шесть тысяч.
За спрос, как говорится, денег не берут. Пошли.
Павловские подъезды и ворота с Марсова оказались
запертыми наглухо. Синими искрами искрится на пустом
замерзшем поле снег. Обошли кругом — с Миллионной
тоже нет свободного хода: калитка на замке, за высокой
решеткой одинокие поблескивают штыки часовых.
— А ну-ка, откупори, земляки.
Часовые не отозвались, однако у решетки вырос офи¬
цер, в ремнях, во всем походном доспехе.
— Откуда?
— С наряда.
Офицер присмотрелся:
— Мартьянов, никак? Милости просим. Давно ждем.
По-глупому сказал офицер. Если ждут — ясно за¬
чем. Сказал по-глупому и еще глупее того: засвистал
в свисток.
Тотчас хлопнула из казармы, из караульного поме¬
щения, дальняя дверь. Через двор побежали солдаты.
Мартьянов дал своим знак — стронулись.
432

— Нет, мы еще погуляем. Пошутил я насчет заходу.
До радостной встречи, ваше благородие!
Офицер схватился за кобуру, но Ивасенко уже дер¬
жал винтовку к прицелу.
— Не утруждай пальчиков: стукну.
Офицер присел за сугроб. Караул подходил, развер¬
тываясь в цепь... Мартьянов с Ивасенкой отбежали к
своим, за угол.
— Теперь куда? В первую артиллерийскую, что ли?
Здесь недалече.
— Пушки тебе занадобились? На кой они без пе¬
хоты...
Не строясь, угрюмо зашагали по сугробам наискосок
через Марсово в направлении на Цепной.
Справа от здания казармы гулкий в морозной ночи
торопливый дошел стук. Павловцы обернулись. Здание
освещено, ясно видно: в третьем этаже, верхнем, недале¬
ко от угла распахивали, срывая задвижки, окна.
— В помещении учебной! Го! Берегись, ребята!
Мартьянов вскинул винтовку. От окон треснул залп.
Он перекрыл выстрел Мартьянова.
— В цепь! Отходи к Лебяжьей канавке... Ну, в час
добрый! Заварилось, товарищи!
Где-то вкруг, невидимые, шуркали по снегу пули.
Мартьяновцы отходили перебежками через поле к канав¬
ке, за которой чернели застылые, чопорные придворные
деревья Летнего сада. Отбежали к самому берегу, залег¬
ли. Учебная команда от залпов перешла к редкому, оди¬
ночному огню.
Мартьянов скомандовал:
— Отставить! Попугали и будет. Патроны на дело
пригодятся.
Полежали на мягком, теплым показавшемся и уютным
снегу. Но долго гостить здесь тоже не порядок: место
открытое, сад в тылу. Инженерный замок под боком: там
юнкера, белая кость. Окружат — и не вылезешь.
Мартьянов приподнялся.
— Сползай на низ, товарищи, — и по льду: выходи
на Неву. Мост, верное дело, занят: как бы не задержали,
если пойдем. А погреться что-то и мне охота.
Георгиевец спросил:
— А где та самая ночевка?
133

Мартьянов ничего не ответил.
Выбрались. Здесь, на речном просторе, холод был
резкий. Выл ветер порывами, вздувая легкие полы шине¬
лей. У перил далекого моста высоко чернели солдатские
фигуры, присматриваясь к редкой цепочке людей, что
брели, оступаясь, по глубокому невскому снегу.
— Еще в полынью попадешь... водяному... Гришке
Распутину — в зубы.
— Выловили давно Гришку твоего: в царском саду,
у царицы под окном, почетно в земле лежит. А насчет
льда не беспокойся: тут лед крепкий, в человека рост
лед! Против Охты, там действительно бывает: ключи теп¬
лые на дне, что ли... Влево забирай, чтобы на берег до
складов выйти: на складах — воинская охрана, опять,
пожалуй, палить придется. Эдак на завтра и патронов
не останется.
Глава 32
КАНУН
В тесной комнате рабочего общества потребителей от
табачного дыма не продохнуть: заседают давно. В пер¬
вый раз сегодня Выборгский районный комитет по пору¬
чению ЦК работает за арестованный городской: надо в
курс по всем районам войти и решения на завтра при¬
нять по всему городу.
День нынче был трудный: убитых и раненых мвого.
Наутро завтра назначен опять сбор по заводам, и снова
с полудня всеми заставами — в город. Весь вопрос в
том, как идти. Какой на завтра дать лозунг.
Из угла окликнули председателя:
— Дайте слово, товарищ Василий.
Василий моргнул бровью:
— Только короче, товарищ Черномор. Время позднее,
дела много еще, а всем надо как можно скорее поспеть
к себе по районам: готовиться.
Черномор заторопился. Сквозь дым в полусвете лицо
плохо видно, только глаза черные взблескивают тревож¬
но и ярко, и черная длинная кудлатистая борода. По бо¬
роде этой ему и кличка партийная: Черномор.
— Я коротко. Всем известно, что Рабочая группа
постановила предложить всем заводам назавтра забастов¬
ку окончить?
Василий нахмурился.
134

— Как вас понять? Вы считаете нужным это предло¬
жение обсуждать?
— Нет... Я так, к слову... Я считаю, что при обсуж¬
дении это течение эа окончание забастовки среди ра¬
бочих...
— Среди рабочих?
— ...надо все же учесть. Рабочую группу меньшевики
ведут, а с меньшевиками серьезно приходится считаться,
у них влияние есть, особенно сейчас, когда на многих
заводах образовались общерабочие заводские комитеты.
До сих пор центрами движения были исключительно на¬
ши большевистские организации. Мы держались абсолют¬
но изолированно, особняком от других партий. Но в за¬
водских комитетах на предприятиях в большинстве пе
мы, а меньшевики.
Голоса перебили:
— Что значит «большинство»? Лозунги же наши!
И руководство в действии остается за нами!
— Вот именно: «руководство»! — вздохнул Черно¬
мор, и блестящие черные глаза за табачною дымкой по¬
гасли. — Не будем преувеличивать, товарищи. Конечно,
мы делаем, что можем, и даже больше, чем можем... Но
надо ж признать: движение как было, так и остается
стихийным. А стихийные движения спадают так же бы¬
стро, как вспыхивают. При стрельбе толпа рассеивает¬
ся мгновенно. Масса распылена, и...
— И наше дело ее организовать, — перебил Васи¬
лий. — Только так вопрос стоит и может стоять. Я, соб¬
ственно, не понимаю, о чем вы говорите, товарищ Чер¬
номор. Никто из нас не закрывает глаза на всю трудность
задачи, — сила партии в том и есть, что она умеет смот¬
реть правде в глаза. Что такое рабочий класс России,
нам объяснять незачем. Несознательности много еще:
знаем! Засоренность отчаянная создалась во время вой¬
ны, когда кадровых, коренных рабочих угнали на фронт,
а на место их насажали укрывающихся от призыва бур¬
жуазных сынков и из деревни нахлынувших таких же
шкурников. Знаем! Спайки настоящей классовой поэтому
еще нет, ее создавать надо: знаем опять-таки! Знаем так,
что напоминать нам об этом не надо. Знаем, наконец,
что именно потому, что таков на сегодня питерский про¬
летариат, в нем находят себе опору и меньшевики и эсе¬
ры. Об эсерах вам тоже надо было сказать, раз уж вы
подняли этот вопрос: с их крикунами на заводах еще боль¬
ше приходится, пожалуй, считаться. Потому что кричать
135

о революции они более горазды, чем меньшевики. Все это
известно и переизвестно каждому партийцу. Ну и что?
Какой вы из этого делаете вывод?
— Я полагал, — веско сказал Черномор, — посколь¬
ку момент исключительной важности, и единство рабо¬
чего класса в такой момент важнее всего, мы обязаны...
все меры, чтобы обеспечить единство...
— Сговором с меньшевиками? — резко спросил Васи¬
лий. — То есть именно с теми, кто больше всего не дает
этому классовому единству сложиться? Как раз напро¬
тив: именно потому что перед нами сейчас боевое зада¬
ние, необходимо опираться не на заводские, а только на
свои, испытанные, большевистские комитеты и кружки.
Около них организовывать. Только тогда мы не упустим
инициативы из рук. После удара, конечно, дело другое:
тогда перенесем работу в широкую организацию, такую,
как пятый год указал: Совет рабочих депутатов; В этом
смысле директивы были даны от бюро ЦК уже несколь¬
ко дней назад.
— На Выборгской у нас к выборам со вчерашнего
дня готовятся, — подтвердил Иван. — Подходит, гово¬
рят, день. О чем толкуем, товарищ Василий? Дело ж яс¬
ное. По заводам сейчас к комитету только один и есть
запрос: насчет оружия. Походили по городу порож-
нём, довольно... Пора настоящую силу показать... В дру¬
жины ребята для чего боевые подобрались — прямо
сердце рвется. Об оружии ставьте вопрос, товарищ Ва¬
силий.
— Товарищ Сергеев, вы же на этом деле? — спросил
Василий. — Прошу. Мы вас слушаем.
— Оружия, прямо надо сказать, мало, — начал Сер¬
геев, потирая колени морщинистыми, в узлах пальца¬
ми. — Однако револьверов вполне исправных сотен до
трех набрали, вчера еще по городовикам пробовали...
Охотничьи ружья есть... Опять же охтенцы сорок винто¬
вок в Новочеркасском полку добыли, василеостровцы то¬
же малую толику у ополченцев-«крестовиков» с Голодая.
А когда выступим, так и вовсе можно достать. Голодаев-
цы прямо просили: разоружьте вы нас, по гроб жизни
будем благодарны. Ну, нашим на Выборгскую сестрорец-
кие заводские подбросили...
— Сколько? — в упор строго спросил Черномор.
— Да точно не знаю, — ухмыльнулся Сергеев. — На¬
ши — народ хитрый: не признаются. В общем, мало,
безусловно: ежели даже одних дружинников брать, и то
136

на двадцать едва ль одна винтовка придется. Да, не ска¬
зал я: с ижорцами мы связались. Те вовсе богато обе¬
щают: с броневиками прийти. Так вот, ребята про¬
сили по этому случаю установить, не знаю, как по-во¬
енному специально сказать: ну, боевое распределение,
что ли...
Затопали в соседней комнате шаги. В раскрытую
дверь мелькнули солдатские шинели.
Все встали.
— Мартьянов! — с облегчением выкрикнул Иван. —
А ну тебя! Я уж подумал: синие! Хоть охрана во дворе
и поставлена, не должна б пропустить, да с кем греха
не бывает. Ты что ж это?
Мартьянов опустил винтовку прикладом в пол.
— Вот, доложиться пришел. Мы с ребятами высту¬
пили.
Глава 33
БОЕВОЕ РАСПИСАНИЕ
Доклад Мартьянова слушали пристально и жадно. Да¬
же Черномор, маловер, больше не возражал. Действитель¬
но, как будто к развязке идет дело. Очень уж убедитель¬
но говорил Мартьянов.
— За волынцев я прямо ручательство приму: высту¬
пят. Но ежели волынцы выйдут — голову отдам: переки¬
нется. Вы расположение тамошнее знаете? От Суворов¬
ского плаца к Литейному и к Неве что ни квартал —
казарма. С волынцами стена об стену литовцы, потом
преображенцы... У них командир, Богданович, на весь
гарнизон лютостью известен: ему сейчас только сунуть¬
ся — карачун. По нашему с их патрулем разговору рас¬
считывать на преображенцев, тех, что на Кирочной,
можно. Еще на Миллионной преображенцы стоят — с
теми, пожалуй что, и постреляться придется: специально
царский батальон, шкуры. За преображенцами — сапе¬
ры: 18-й батальон и гвардейские — в инженерные части
солдат больше из рабочих берут, стало быть, за ними за¬
держки не будет. Дальше, тут же неподалеку артилле¬
рия: первая гвардейская бригада и конно-артиллерий¬
ская... Ежели где в районе загорится, остальные выйдут,
твердо вам говорю.
Василий покачал головой, улыбаясь:
— Что-то у вас очень все благополучно выходит.
137

Мартьянов смутился несколько:
— Отнюдь. И даже вовсе напротив. Я к этому и шел.
Подков, безусловно, много, но без рабочих солдаты одни
ничего не поделают: казарма — она казарма и есть, —
никто ж не знает, что, как и куда. Предложение мое, стало
быть, такое: рабочих завтра с ранних часов двинуть
именно в Литейный район. К казармам подойдем — и
подымем.
— Как пойдем? — спросил голос. —- Мосты ж опять
заняты, завтра едва ль без боя сдадут. И заставы по ули¬
цам — кулаком их, что ли, разобьешь? Оружия — толь¬
ко что вот подсчет делали — до того мало, что хоть лок¬
ти кусай.
— Мало? — подмигнул Мартьянов. — Ты что, без
Арсенала считаешь? На Симбирской он, на отлете, и ка¬
раул невелик. А оружия там на дивизию хватит. Насчет
же мостов — это я на себя беру: штурмом возьмем. У ме¬
ня план маневра рассчитанный.
Глава 34
ПРЕДАТЕЛЬ
Еще шло совещание, и в третий раз павловцы, обжи¬
гая пальцы, принимали горячие жестяные кружки с чаем,
когда во двор из помещения кооператива вышел, завора¬
чивая иод самую шапку платанный, протертой мерлушки
воротник, невысокий, с черной кудлатою бородой человек.
Перекинулся словами с дружинниками, поплясывавши¬
ми, грея ноги, во дворе у ворот на охране, и вышел на
улицу. До поворота он шел медленным шагом, словно
зная, что за ним вслед смотрят караульные, но, свер¬
нув за угол, сразу же прибавил шагу, заторопился, при¬
топтывая и прискакивая, постукивая каблуками высоких
сапог.
На Литейном мосту, на въезде, дремавшие часовые
зашевелились, завидев подходившего пешехода. Окликну¬
ли. Звонко ступая по мерзлым, голым камням, повернул
к задержанному башлыком дежурный офицер. Задержан¬
ный пошептался с ним. Офицер сразу встряхнулся.
— Это надо духом. Три креста! Тут у меня для связи
самокатчики... На самокате можете? Нет? Тогда вдвоем
на машине, как-нибудь сдержит. Моисеенко, забери их.
На Гороховую. Три креста!
138

В градоначальстве пропустили без малейшей задерж¬
ки, по первому слову. И сразу дежурный полицейский
офицер ввел в кабинет. Должно быть, самого градона¬
чальника. Потому что огромен был резной, дорогого оре¬
хового дерева письменный стол, огромны высокоспивеые
кресла, и на стене висел — красками писанный во весь
рост — император.
Комната была полна военных. От блеска погон и ак¬
сельбантов вошедшему показалось, что кругом сплошь
генералы. Кто тут за старшего? Парадное кресло у
письменного стола было пусто. Он поклонился круговым
неопределенным поклоном и непривычно растерянно
хмыкнул.
Голос, гнусавый и строгий, спросил:
— Вы кто такой, собственно?
Черная борода дрогнула. Вопрос простой, проще про¬
стого. Кто? А с языка слово нейдет. Ответил проскольз¬
нувший торопливо следом за пришедшим вицмундирный
чиновник:
— Это... наш, ваше превосходительство. Служебно го¬
воря, агент-провокатор. Кличка Волчец. Давнишний и
весьма заслуженный агент. Ему удалось пробраться да¬
же в Питерский подпольный большевистский комитет, в
самое осиное гнездо, так сказать. Между прочим, послед¬
ний арест комитета на Сампсоньевском, у Куклина, про¬
веден по его указанию.
Тот же голос, строгий, спросил низким, почтительным
переливом:
—■ Разрешите его допросить, ваше императорское вы¬
сочество?
Великий князь? На лбу Волчеца выступил пот.
Высокий военный в кресле у окна, небрежный, нога
на ногу, кивнул.
Великий князь Михаил Александрович! Как он сразу
его не узнал? Впрочем, и в голову ж прийти не могло,
чтобы в градоначальстве, ночыо...
— Говорите. В чем ваше спешное донесение?
Голос раздраженный, презрительный. Волчец захлеб¬
нулся слюной:
— Насчет боевого рабоче-солдатского штаба. Больше¬
вистский комитет городской организовал...
Один из генералов перебил недоуменно:
—■ Позвольте! Да ведь комитет — здесь только что
было доложено — арестован.
439

— Новый, — пробормотал Волчец. — Новый, из¬
брали...
— Новый. — Генерал покачал головой. — Ну, живу¬
чи... Так что? Какой там... штаб?
— Рабоче-солдатский, — повторил Волчец. — Для
руководства завтрашним восстанием.
— Восстанием? — переспросил великий князь, нетер¬
пеливо сдвигая брови. — Что такое? Какое восстание?
Волчец, вытягиваясь и волнуясь, доложил: о дружи¬
нах, оружии, о павловской роте, о Литейном районе, об
Арсенале. Великий князь остановил, гадливо морщась:
— Вы чепуху несете. По сведениям Александра Дмит-
рича (он наклонил слегка голову к соседнему креслу, на
котором, тесно зажавшись в угол, сидел, подергивая ртом
и скрючась, штатский, особенно внимательно слушавший
Волчеца), волнения в рабочих районах стихают, фабрич¬
ные — по крайней мере значительная часть — завтра
приступят к работам. Полагаю, что данные министра
внутренних дел достовернее ваших... безответственных,
так сказать, сообщений. Что касается войск, ложь оче¬
видная: войска ревностно исполняют долг, павловская
рота выдала зачинщиков, они уже сидят в казематах. А в
отношении вашего... «штаба»... Где он?
— На Выборгской, — горбя плечи, доложил Вол¬
чец. — Адрес я знаю. Я с этим и ехал. Но по несчастному
случаю запоздал. Шина лопнула на самокате... полдороги
пешком. Теперь уже разошлись, наверно: никого пе за¬
станешь.
— А были? — криво усмехнулся князь. — Сомне¬
ваюсь. Как вы докажете, что они «были», если их и сле¬
да нет. Сказки для детей. Можете идти.
Глава 35
ГЕНЕРАЛЬСКАЯ ДИСПОЗИЦИЯ
Волчец вышел, пошатываясь, низко наклонив голову.
Следом, насупленный и взъерошенный, проковылял ох¬
ранный чиновник. Но, как только закрылась дверь, под¬
нялся один из генералов. И голос его совсем не по-гене¬
ральски был прерывист и нервен.
— По долгу присяги, ваше высочество, считаю себя
обязанным заявить. При этом... прохвосте не считаю воз¬
можным, но... конфиденциально, так сказать... К сведе¬
140

ниям агента-провокатора, безусловно, необходимо весьма
прислушаться. Особенно донесение о предстоящем поку¬
шении на Арсенал. И в части, касающейся войск. Коле¬
бания, безусловно, имеются...
Великий князь поднял глаза на генерала:
— Вы же сами вчера донесли его величеству верно-
подданнейшим рапортом, что войска выполняют долг вы¬
ше всяких похвал.
Генерал смешался:
— Так точно... Но тем не менее. Отрицать наличие
опасных настроений нельзя. Инцидент с павловцами не
случаен... И не только в пехотных частях, но даже ка¬
заки...
— Если я верно понял генерала Хабалова, — сказал,
презрительно оттопыривая губу, великий князь, — он
не вполне уверен в своих войсках. Как же вы распола¬
гаете выполнить только что полученное категорическое
повеление его величества — завтра же прекратить бес¬
порядки в столице?
Хабалов слегка развел руками:
— Я исполню свой долг... Но, ваше высочество... Как
можно ручаться... Если бы беспорядки... На знаменах нын¬
че — простите, крамольное слово... «Долой самодержа¬
вие»... Это не простой голодный бунт, который можно шу¬
тя расхлестать нагайками, это революция, ваше высоче¬
ство.
Михаил резко отодвинул кресло и встал.
— Кто не уверен в победе, тот еще до боя разбит.
А кому в бесчинстве черни чудится революция, тот... Вам
придется сдать командование гарнизоном, генерал. Ге¬
нерал Беляев того же мнения, я полагаю?
Высокий, худой, узколобый, в генштабистском мунди¬
ре поклонился поспешно.
— Как военный министр вы имеете право назначе¬
ния. Я лично считал бы.. — Михаил повел взглядом по
комнате
— Генерал Занкевич? — поймав направление «высо¬
чайшего» взгляда, быстро сказал Беляев. — Я именно
предполагал... Я тотчас отдам приказ.
Сутулый и узкоглазый генерал выпростал зажатое
ручками кресла толстое тело и, встав, поклонился вели¬
кому князю мешковатым, невоенным поклоном. Михаил
милостиво улыбнулся ему.
— Как вы предполагаете действовать, ваше превосхо¬
дительство?
141

Занкевич подошел к плану города, огромному, приби¬
тому к стене.
— Систему, примененную генералом Хабаловым —
распределения войск по шести секторам для погашения
беспорядков порайонно, — нахожу целесообразной: она
приводит к разброске войск и потере ими оперативности.
Диспозиция моя на завтрашний день: прочно удерживая
за собой тактические ключи города, усилив пулеметную
сеть, прекрасно организованную господином министром
внутренних дел на важнейших городских артериях, со¬
средоточить на Дворцовой площади, к Зимнему дворцу,
как естественному центру всей системы подавления бес¬
порядков (он особо ударил на слове и покосился еле за¬
метной усмешкой на Хабалова), отборный, безусловно,
надежный сводный корпус из трех родов войск и дей¬
ствовать но внутренним операционным линиям, выбра¬
сывая подавляющей силы кулак в том направлении, в
котором потребуют обстоятельства.
— Превосходно, — вполголоса сказал Беляев. Михаил
кивнул подтверждающе. — Но вы изволили сказать —
из трех родов. А броневики? Вы не предполагаете их
использовать?
Занкевич молча обернулся к Хабалову, и усмешка его
стала язвительной. Хабалов пробормотал, потирая зябко
руки:
— Броневой дивизион ненадежен. Солдаты там из
рабочих. Я приказал поэтому обезвредить. Снять с ма¬
шин разные необходимые части. И в баки налить воды.
Беляев поднял возмущенно плечи.
— Ну, это уже граничит... черт знаег с чем! Вывести
из строя сильнейшее оружие в уличном бою. Двух-трех
боевых машин достаточно, чтобы разогнать стотысячное
скопище. С них же можно пулеметами буквально в упор.
Надо срочно затребовать с Ижорского завода: там долж¬
ны быть готовые.
— Немедля распорядитесь, — одобрил князь. — Еще
одно слово... Какие силы предполагаете вы выделить в
ядро?
Занкевич ответил без запинки:
— Преображенский с Миллионной, Измайловский,
Семеновский, Павловский полки, Гвардейский экипаж...
А главное... у меня есть еще мысль о свободном офи¬
церском ударном батальоне. Такая отборная часть сра¬
зу же сплотила бы своим духом и примером солдатские
части.
142

— Вот это блестящая действительно мысль, — мед¬
ленно проговорил Михаил. — Но откуда вы предпола¬
гаете взять офицеров?
— Военная академия, — весело сказал генерал. —
Несколько сот офицеров, которым полезно на пару дней
оторваться от книжек и пополировать себе кровь.
Михаил обернулся к Беляеву:
— Завтра же с утра озаботьтесь снестись с началь¬
ником академии генералом Петерсом.
В распахнувшейся двери стал адъютант:
— Ваше императорское высочество просят к пря¬
мому проводу. Из Ставки.
Михаил встал.
— Я телеграфировал сегодня его величеству. Это, оче¬
видно, ответ.
Он вышел. Беляев с протянутой для пожатия рукой
направился к Занкевичу. За ним потянулись и
остальные.
— Поздравляю. Ваша карьера сделана. Гекерал-адъю-
таптские вензеля обеспечены.
Кто-то засмеялся тихим смехом. И еще тише спро¬
сил:
— Л какие именно вензеля? Николая II или Михаи¬
ла II? Вы не знаете, о чем телеграфировал Михаил Алек¬
сандрович?
— О том же, о чем телеграфировал уже дважды пред¬
седатель Государственной думы, — ответил Беляев. —
О необходимости назначить новое правительство во гла¬
ве с лицом, пользующимся доверием страны. Вы читали
родзянковскую телеграмму? Она войдет в учебники исто¬
рии. Державин не написал бы торжественней.
Он продекламировал, отбивая ногой такт:
— «Всякое промедление смерти подобно. Молю бога,
чтобы в этот час ответственность не пала на венценосца.
Настал последний час, когда решается судьба родины и
династии».
— А государь? — настороженно спросил Занкевич.
Беляев рассмеялся.
— Мне говорила сегодня княгиня Кугушева, она раз¬
говаривала по прямому проводу с Фредериксом, мини¬
стром двора. Император сказал Фредериксу: «Опять этот
толстяк Родзянко мне написал всякий вздор, на который
я ему не буду даже отвечать». Его величество, как все¬
гда, прав: завтра генерал Занкевич покончит эту проле¬
тарскую свистопляску. Впрочем, косвенный ответ есть:
143

Государственная дума распущена. Сегодня в ночь будет
опубликован указ.
Дверь открылась опять. Уже?
Великий князь был хмур и взволнован.
— Ваша задача значительно облегчается, Занкевич, —
сказал он, подходя к столу и беря фуражку. — Из Ставки
выехал в Петроград генерал Иванов Николай Иудович с
чрезвычайными полномочиями — в том роде, как в де¬
вятьсот шестом, когда он усмирил Кронштадт. С ним
идут эшелоны георгиевцев. Следом направлена дивизия
особо прочных войск. Генерал Алексеев лично говорил с
командующими Северным и Западным фронтами о по¬
сылке двух бригад отборной конницы на подавление мя¬
тежа. В сущности, нам остается продержаться, стало
быть, только один день.
Он накрылся и добавил небрежно:
— Его величество также выезжает завтра. Государь
полагает, что его присутствие в столице сразу восстано¬
вит спокойствие.
Глава 36
СПОКОЙСТВИЕ НАЧИНАЕТ ВОССТАНАВЛИВАТЬСЯ
Еще лежал тяжелой сизой завесой на улицах, коло¬
кольнях, домах промозглый предутренний февральский
сумрак, когда Сергеев с выборгскими дружинниками вы¬
ступил к Арсеналу на Симбирскую. С ними предполагал
идти и Мартьянов. Но в последний момент вышла пере¬
мена: айвазовцы привели десятка четыре солдат сто во¬
семьдесят первого. В полку готовились в ночь на сегодня
аресты, о чем предупредили казарму подслушавший те¬
лефонные переговоры писарь, и Иван-солдат ушел с наи¬
более, по казарменному расчету, «обреченными» товари¬
щами.
Захват Арсенала Мартьянов считал более легким, чем
штурм Литейного дворца. Он пустил поэтому сто во¬
семьдесят первых с Сергеевым, а сам остался с Васи¬
лием — руководить Выборгским, по его определению,
«маневром».
Отряд Сергеева шел торопливо: к девяти часам рабо¬
чим колоннам указано было прибыть к Арсеналу — уже
для получения оружия.
144

Улицы спали еще, завешаны были сонные стекла.
Только на самом углу Симбирской попался навстречу ка¬
зачий разъезд, шарахнулся было, но Иван-солдат весе¬
ло замахал рукой:
— Стой, станичники! Свои! С праздником!
И бородатый урядник недоуменно остановил коня,
приглядываясь сквозь туман и потемь к подходившим
солдатам. Какой такой праздник? Воскресенье — и то
вчера было. Он вернул коня, завидев с Иваном рядом ра¬
бочие черные шапки, но было поздно: солдаты и дру¬
жинники окружили.
Иван-солдат разъяснил кратко: баста стрелять — сол¬
даты с рабочими пошли. Казаки переглянулись, покача¬
ли головами.
— Да, дела... Мы, между прочим, донские. Нам зава¬
руха ваша и вовсе посторонне: у нас на Дону жизнь
особая, здешнее нас, собственно, некасаемо.
На случай, однако, спешили станичников: казаки по¬
шумели, но в драку не пошли. Сергеев и Иван обещали,
что отпустят, как только дело кончат. А пока винтовки и
патроны взяли, коней отвели в ближний двор, под пустой
дровяной навес, казаки, при шашках одних, сели у стен¬
ки насупротив под наблюдением десятка дружинников.
Остальные двинулись дальше.
Пройдя квартал, отряд разделился. Солдаты, построив¬
шись, пошли прямо к арсенальным воротам, не только не
прячась, но даже особо молодецки держа равнение, при¬
стукивая подковками грузных казенных каблуков. Сер¬
геев с дружинниками взял правее, чтоб подойти к воро¬
там вдоль стенки, не обнаружившись. Тем более винто¬
вок в дружине всего двадцать семь: остальные забрал
Мартьянов.
Часовой за железною прорезью ворот глянул сонным
глазом из полосатой будки на подходивший воинский
наряд. Иван-солдат позвякал штыком в ворота.
— Приехали. Отпирай, земляк.
Часовой вылез из будки. Лица не видать из-за подня¬
того огромного бараньего воротника караульной — на
всякий рост шитой широченной дубленой шубы; хво¬
ростинкою кажется винтовка в обхватке накрест за¬
пахнутых, на великаньи руки рассчитанных рукавов.
Зевнул.
— Кто, откуда?
10 На крутом переломе
145

— От штабу, на усиление караула присланы. Впусти
скорее, зазябли.
Караульный отступил на шаг к будке, выпростал ру¬
ку, ткнул в полосатое дерево.
Иван окликнул:
— Ты там чего?
Солдат отозвался равнодушно:
— Как чего? Звонок дежурному дал. Кому ж вас при¬
нимать?
Иван стукнул зубами. Вышла промашка. Он просу¬
нул винтовку в прощель между железными копьями во¬
рот дулом на часового.
— Отпирай, живо... Отпирай, я говорю. Кончу!
Солдат дрогнул:
— Христос с тобой... Я ж но уставу...
Стрелять нельзя. Ежели даже на то пойти, чтобы
вправду снять часового, хоть и не за что его бить, все
равно теперь не войдешь. Ворота не выломать, а ключи
там, у него. В спешке никак не найти нужного слова,
чтобы сразу. А разъяснить — времени нет.
Снег захрустел. Сквозь туман (здесь, во дворе, он
будто гуще даже, чем на воле, на улице) ясно стал виден
подходящий — по походке сразу узнать — офицер. Иван
оттянул винтовку, может, еще и впустит. Зря закричал
на часового. Слышал офицер или не слышал? Если слы¬
шал, не отопрет.
— Смиррно!
Адамус с товарищами подтянулись. Офицер, в поход¬
ном снаряжении, руки в карманах, подошел к самым
воротам.
— Что за люди?
Иван отрапортовал, топорща плечо, чтобы видны бы¬
ли нашивки.
— С отделением прислан от штаба на усиление ка¬
раула.
Офицер зорко всматривался в солдатские, тумапом за¬
волоченные фигуры.
— Та-ак! — протянул он. — Давай предписание.
Иван полез торопливо рукой за обшлаг: бумажки ка¬
зенные солдат носит всегда за обшлагом, для сохранно¬
сти. Вот черт, хоть бы обрывок какой... Передать... Пока
нос сунет — прикончить: все одно добром не войти.
Сзади, осторожные, зашуршали шаги. Дружинники.
146

Поторопись. Подозрит. Туман, как назло, врозь ползет.
— Засунул, не найдешь? — ласково спросил офицер
и вынул из кармана руку. — Ладно, в помещении предъ¬
явишь. Проходите. Отопри, караульный.
Иван радостно двинулся к калитке, схватился рукой
за скобу. В тот же миг огнем коротким полыхнуло в
глаза, ожгло висок, тело рухнуло, навзничь, без вскрика.
— Сволочи, что задумали!.. Бросай винтовки, пере¬
стреляю! Тревожный дай, караульный.
Он шарил револьвером по воздуху, выбирая цель. Ру¬
ка остановилась, но по ней с тяжелого взмаха ударил
приклад, оружие вырвалось в снег. Часовой, волоча полы
шубы, надвинулся, дыша прерывисто и хрипло:
— Своих... своих бьешь, сволочь...
Он перекинул винтовку на руку. Офицер дернул от¬
битую онемелую руку к шашке, но рука свисла, он по¬
вернулся и побежал. Солдат прохрипел:
— Врешь! Не уйдешь!
Скинул шубу и шапку и в одной легкой шинели по¬
бежал вдогонку, щелкнув затвором на ходу. Но офицер
исчез уже в тумане.
— Ключ! — отчаянно крикнул, выходя из оцепене¬
ния, Адамус.
Кругом уже были дружинники, подымали Ивана. Пу¬
ля в висок, навылет. И крови почти что нет. Только от
кругленькой раны, растеком.
Отнесли в сторону. Шапки сняли. Попрощаться — и
то нету времени, — на минуту одну наклонился к телу
Адамус. Солдаты, схватившись за железные колья, рас¬
качивали ворота.
— Э-эх! Сразу надо было на мушку... Теперь гиблое
дело... Без динамиту не разворотишь.
— Бегут!
Во дворе, сквозь туман, серыми очертаниями, люди.
«Сто восемьдесят первые» отступили на шаг от ворот,
винтовочные стволы — в прорези.
— Товсь!..
— Стой! Никак... без оружия?
Без оружия и есть. Махая папахами, подбегали ар¬
тиллеристы.
— Ура-а!
Крик подхватили далеко позади, на улице. И улица
загудела бегом.
— Наши подходят! — прокричал, надрываясь, Ники¬
та. — Выборгские... Давай ворота!
147

Ворота уже отпирали. Арсенальцы перемешались с
дружинниками.
— Веди на склад... Где у вас тут? Много ль оружия?
Арсенальцы смеялись:
— Хватит... Винтовок тысяч до сорока, револьверов
тоже около этого... Опять же патроны. Гони! Там не¬
бось вас только и ждут...
Разговор на ходу, на бегу, через двор — к дальним
зданиям. Около них тоже народ. Хлопочут. И вызвани¬
вает под мерными ударами железо. Засовы, что ли?
— Начальство где?
Артиллерист, с Сергеевым рядом, махнул рукой:
— Дежурного где-то еще по крыше ловят: шустрый,
дьявол, на крышу залез. А прочих забрали. У нас еще с
вечера сговор был, рабочие ж у нас тут, в Арсенале. На¬
чальство здешнее, между прочим, спокойное: в драку ни¬
почем не полезет.
Сергеев крикнул Никите:
— Никита! С айвазовцами назад, к воротам! Запе¬
реть! Чтоб оружие принять и раздать, ты понимаешь, в
порядке.
Никита засвистел заливистым, поволжским, разбой¬
ным свистом.
— Перед народом да запирать. На всех хватит... Гай¬
да, ребята, бери!
Толпа, огромная, бесстройная, с победным криком
уже заливала двор. Сбились у раскрытых, разломанных
складских дверей, сдвинув в стороны солдат и здешних
артиллеристов, — и по рукам, несмотря на строгий, на
грозный окрик Сергеева: «К порядку, товарищи! На¬
зад!», замелькали разбросанные из разбитых ящиков но¬
венькие, лоснящиеся густой масляной смазкой винтовки.
Глава 37
ТИХАЯ ПРИСТАНЬ
— Военный министр? К телефону?
Генерал Петерс, взбуженный в час неурочный, в ран¬
ний, не по обычному расписанию час, поспешно сбросил
с постели волосатые и кривые — кавалерийскою почет¬
ною кривизной — ноги. Подошел к аппарату, вытянулся
привычно, по-строевому, подтягивая левой рукой спол¬
завшие кальсоны.
118

— У телефона, ваше высокопревосходительство.
В меру того как он слушал, лоб еще круче собирал¬
ся в складки и дрожью нервной подергивались крутые
усы под не снятым спросонья второпях марлевым бин-
том-распрямителем.
— Слушаюсь... Но офицеры на лекции являются толь¬
ко при холодном оружии... Винтовки из цейхгауза наше¬
го полуэскадрона? Не хватит, ваше высокопревосхо¬
дительство. Затребовать срочно из Волынского и Пре¬
ображенского? Слушаюсь. Так точно: казармы рядом,
только плац перейти. Сию минуту распоряжусь. Честь
имею.
Он повесил трубку, качнул плешивою головой и при¬
казал дожидавшему в дверях ординарцу:
— Полковника Андогского. Тотчас. Если на службе
еще нет, сбегай на квартиру.
Полковник Андогский, правитель дел академии, не
по-военному медлительный и окатистый, хмуро выслу¬
шал принятый по телефону Петерсом приказ: сформи¬
ровать из господ офицеров, слушателей академии, удар¬
ный батальон и отправить на Дворцовую площадь в
распоряжение начальника гарнизона генерала Занке-
вича.
— Генерала Занкевича? Опять новый?
— Воля высшего начальства, — сухо сказал гене¬
рал. — Потрудитесь немедленно распорядиться, пол¬
ковник.
— Слушаюсь, — еще суше ответил Андогский и по¬
вернулся нарочито штатским поворотом назло строевику-
иачалышку. Он был огорчен и раздосадован: академия
тем и хороша, что она тихая пристань, в стороне от вой¬
ны и от политических всяких событий. Можно спокойно
ждать любого оборота, без всякого риска: всегда можно
успеть рассчитать — как и куда. А сейчас — извольте
радоваться: ударный батальон. В городе черт знает что
делается! Втянут, потом еще отвечать придется.
Он вышел коридором на черный ход здания академии,
в левом крыле которого помещалась генеральская квар¬
тира. У двери, выходившей во двор, кучею сбились писа¬
ри и канцелярские чиновники. Столоначальник, молодой
и лысый, метнулся навстречу полковнику.
— Бунт, Александр Иванович, — прошептал он, на¬
гибаясь к самому уху. — Стреляют, слышите?
149

Андогский прислушался. В самом деле стреляют.
— Волынцы взбунтовались, — продолжал шептать,
захлебываясь от волнения, лысый. — Из полуэскадрона
вахмистр наш прибежал. Волынский полк на улицу вы¬
шел. Трех офицеров убили...
Губы полковника задрожали.
—- Полуэскадрон?
— Присоединился тоже, — окончательно захлебнулся
столоначальник. — Наши, впрочем, без винтовок ушли.
Цейхгауза не тронули. И то слава богу.
Писари у двери отскочили, приседая чуть ли не на
корточки, и бросились, толкаясь, назад в канцелярию. Ан¬
догский посмотрел сквозь стекло на академический плац.
За далекой Суворовской (Кончанской) церковкой, к Ки-
рочной, где тянулись сосновые и березовые штабеля ака¬
демических дров, прячась за них, пригибаясь к снегу,
припадая в ямы, за сорные кучи, бежали, ползли солда¬
ты — без фуражек, иные без шинелей, в одних гимна¬
стерках. Стрельба за дальней оградой, на Парадной уси¬
лилась.
— Преображенцы, — опознал столоначальник. —
Верные присяге, наверно... от бунта разбегаются... Чтобы
не отвечать... Что же такое будет теперь, Александр
Иванович?
Забыв всякое чинопочитание, он схватил полковника
судорожно и цепко за локоть. Полковник не ответил.
Непривычно резким движением он высвободил руку
и зашагал быстрым, чуть спотыкающимся шагом через
канцелярию и вестибюль в профессорскую.
Глава 38
УДАРНЫЙ БАТАЛЬОН
В профессорской было людно. Давно прозвонил к лек¬
циям уставный звонок, но профессора не расходились по
аудиториям. Насупленные, стараясь не смотреть друг
на друга, шагали генералы и полковники по комнате
вдоль и вокруг огромпого, журналами и газетами зава¬
ленного стола, нелепо, гуськом, как арестанты на
прогулке. И только один, древнейший, весь в морщинах
и складках генерал-лейтенант, бубнил, тряся седыми
впрозелень бакенбардами, упрямо, хотя никто ему не
возражал:
150

—- А я говорю, пустяки! Вернутся. Вернутся и пока¬
ются. Куда им идти? Я спрашиваю: куда им идти?
Андогский остановился на пороге. Генеральская
мысль показалась ему откровением. Ведь в самом же де¬
ле: куда солдату уйти от солдатчины и казармы?
Он благодарно пожал генерал-лейтенантскую дряб¬
лую, дрожащую руку. Но генерал раздраженно вырвал
ладонь, ткнул пальцем в кнопку звонка на стене, над
мраморным столиком.
— Шестой раз звоню в офицерское собрание... Не не¬
сут чаю! Распустили вы их, почтеннейшей Александр
Иванович... Подтягивать, подтягивать надо... Нельзя так.
Офицерское собрание — воинское учреждение. Все
должны ходить в струне-с!
Чиркая по паркету сбившейся шпорой, быстро вошел
взволнованный подполковник в строевой форме — де¬
журный штаб-офицер.
— Преображенцы подняли на штыки Богдановича...
Профессорская дрогнула. Многие закрестились. Де¬
журный, зябко ежась, хмуро оглядел осевшие сразу ге¬
неральские плечи.
— Говорят, и саперы вышли. И броневики, что стоя¬
ли в Виленском переулке. Ну, если найдется у них те¬
перь хоть прапорщик какой-нибудь с головой, наделают
они дел...
В дальнем углу оскалил белые зубы плотный, краси¬
вый генерал:
— Действительно... Случай стать Наполеоном.
Все с почтением и испугом оглянулись на генерала:
профессор истории военного искусства. Специалист. Он
знает.
Опять шаги. Настороженно обернулись головы к вхо¬
ду. Какая еще... новость?
Вахтер Платоныч, в галунном сюртуке, с лисьей ост¬
рою мордочкой, почтительно и неслышно скользя подо¬
швами по паркету, ввел штатского, в очень изящном ко¬
стюме, с подстриженной по последнему парижскому фа¬
сону бородкой. Светлые глаза смотрели беспечно и пусто.
Генералы пригляделись.
— Полковник Энгельгардт!
Имя вырвалось вздохом облегчения. Андогский, вы¬
151

соко взнеся ладонь, затряс руку пришедшего подчеркну¬
то дружеским пожатием:
— Ну, вот... слава богу! Теперь мы будем в курсе.
Энгельгардт, конечно, должен быть в курсе из первых
источников. Политик, депутат Государственной думы, из
самой благонамеренной, само собой, фракции: правый ок¬
тябрист. И вместе с тем «свой»: полковник Генерального
штаба.
— Почему в штатском? И каким ветром к нам?
Энгельгардт тронул ногтем мизинца холеную свою
бородку.
— Ветер? Норд-ост. Так, кажется, зовется у моряков
самый подлый ветер из существующих? А насчет костю¬
ма... вы разве не знаете, что офицеров разоружают на
улицах?
Он взял под руку Андогского.
— На два слова, Александр Иванович.
Андогский плотно припер двери своего кабинета. Сели.
— Я слушаю.
Энгельгардт заговорил, с запинкою расставляя слова:
он был не красноречив.
— Надо очень торопиться. Положение, будем прямо
говорить, критическое: половина гарнизона взбунтова¬
лась.
— Половина? — Андогский привстал. — Так это ж...
сто тысяч.
— Если не больше... Рабочие взяли Арсенал: десят¬
ки тысяч винтовок. Заставы, вооруженные, идут на го¬
род. Заречье за ними уже. С минуты на минуту они зай¬
мут мосты. Беляев звонил вам?
— Насчет ударного батальона? — Андогский поку¬
сал губы. — На Дворцовую площадь... Но, я полагаю, при
обстоятельствах...
— Не на Дворцовую, — перебил Энгельгардт. —
В Таврический дворец, в распоряжение Думы.
— Думы? — Андогский удивленно поднял глаза.
— Ну да! — подтвердил Энгельгардт. — Теперь все
надежды только на Думу; может быть, ей удастся все-та-
ки ввести взбунтовавшееся быдло в русло... Эти канальи
в массе все-таки имеют к ней уважение... Очень на поль¬
зу пошло ноябрьское красноречие оппозиции... Помните
милюковскую речь? И особенно Керенский, Керенский.
Хоть он и связан с подпольем, с ним мы всегда сговорим¬
ся... Он на «ты» с Коноваловым, в тесной дружбе с Тере-
152

щенкой, с Некрасовым. Он закрепит за нами, за Думой,
свою, с позволения сказать, демократию.
— Но ведь Дума, Беляев вчера еще вечером гово¬
рил, распущена.
— И да и нет, — усмехнулся Энгельгардт. — Указ
о роспуске есть — и мы не могли ему не подчиниться:
Государственная дума не может подавать пример своево¬
лия. Но мы придумали трюк: мы, распущенные, собира¬
емся на «частное совещание», неофициально, так ска¬
зать. Думы нет, но она есть! И смотря по обстоятель¬
ствам... вы понимаете...
— Я понимаю, — раздумывая, сказал Андогский. —
Но зачем вам, собственно, офицерский ударный?
Энгельгардт разгладил усы:
— Свойство штыков — прояснить мозги демократам.
И Керенский и Чхеидзе станут красноречивее, когда
они — скажем так — будут чувствовать вооруженную
опору. Какой-то дурак сказал, что власти нельзя сидеть
на штыке. Напротив: только на штыке и можно.
— Почетный арест? — в свою очередь усмехнул¬
ся Андогский. — Что ж... Это мне нравится больше,
чем Дворцовая площадь... Мы соблюдаем приличеству¬
ющий академии нейтралитет... Охрана государственного
учреждения — это же не политика. А Дворцовая пло¬
щадь?
— Своим чередом, — кивнул Энгельгардт. — Гене¬
рал Занкевич уже стягивает войска.
Андогский нажал кнопку звонка. Вошел служитель.
— Попросите дежурного штаб-офицера. Подполков¬
ника Гущина.
— Они здесь. Дожидаются.
Гущин вошел тотчас: он ждал новостей у двери. Ан¬
догский сказал не глядя:
— Прикажите немедля доставить сюда винтовки и
патроны из цейхгауза. И предложите всем господам офи¬
церам собраться в аудитории младшего курса. Я разъяс¬
ню обстановку и боевое задание: по приказу военного
министра из них формируется ударный батальон.
Гущин моргнул растерянно:
— Виноват... Но я именно ждал, чтобы доложить...
Офицеры уже обсудили положение. И постановили разой¬
тись. Поскольку они приехали в академию учиться, а
не... участвовать в скандалах. Опасаясь разоружения, они
сдали шашки на хранение в академический музей. Туда
едва ли действительно кто заглянет.
153

Глава 39
УЛИЦА
Энгельгардт вышел один.
И только что он ступил за академические ворота, на¬
стороженно и опасливо косясь на толпившихся по троту¬
арам, по мостовой — летучею сходкой — людей, бичом
стегнул по напрягшимся сразу нервам пронзительный,
долгий, дерзкий автомобильный гудок. Мгновенно рас-
хлестпулась толпа, воробьиным роем рассыпались в сто¬
роны крутившиеся около сходки мальчишки, и стоголо¬
сым радостным ревом рвануло воздух: крутым виражном
сворачивая с Суворовского на Таврическую, пронесся си¬
ний, императорскими золотыми орлами на лакированных
дверцах тускло мигнувший лимузин, с красным, бешено
бьющимся о древко флагом у руля. В кабине, на крыль¬
ях, лежа — матросы Гвардейского экипажа. Кричат, ма¬
шут, вея по ветру георгиевские ленточки шапок. За пер¬
вым — тотчас второй, такой же нарядный и страш¬
ный.
А навстречу, с Таврической, грузно, грозно, еле воро¬
чая цепями передач, проползла грузовая платформа, вся
ощетинившаяся штыками. Солдаты, рабочие, студенты,
женщины... Передний ряд, навалившись на будку шофе¬
ра, держит винтовки к прицелу.
Энгельгардт обернулся назад, на тихий лязг цени. За
воротами академии дворник медлительно, глаз не сво
дя с толпы, словно следя — не смотрят ли, не заметили
ли, заматывал цепью запертые железные створы. Для
крепости. Замотал и ушел торопливым, крадущимся
шагом.
Весь зачернел людьми Суворовский проспект. В За¬
ячьем переулке, прямо насупротив академии, идет уже
доподлинный митинг. Выпряжена ломовая телега, и с нее,
высясь над головами, пошатываясь на колесном, под на¬
жимом толпы перекатывающемся помосте, сменяются
ораторы — в картузах, шапках, котелках и просто с не¬
покрытою головою.
Надо, собственно, идти. Заседание, Дума. Но сдви¬
нуться с места в мелькающую непрерывною сменою лиц,
одежд, машущих рук тРлпу жутко. И время словно оста¬
новилось от этого мелькания и крика. Дикое ощущение:
точно никуда не надо торопиться, никуда не надо идти.
Вот так: стоять — и ничего больше.
154

Прошли с Таврической тесной гурьбой, шаркая су¬
конными серыми туфлями по снегу, в арестантских хала¬
тах десятка три женщин. На углу попрощались, покрича¬
ли, разошлись врозь.
В арестантских. Уголовницы — видно по лицам. Зна¬
чит, тюрьмы разбиты. Надо идти. Ведь совсем же, совсем
недалеко. Влево, вдоль плаца. Кирочную пересечь — и
уже Таврический сад...
Энгельгардт двинулся. Но от угла навстречу ему визг¬
нул острый, пронзительный свист. Толпа шатнулась, при¬
жав Знгельгардта к решетке ограды. В пролете замель¬
кавших мимо, бегущих фигур он увидел рабочих, проби¬
вавшихся к Таврической, на свист, сквозь встречный по¬
ток людей. С винтовками. Мостовая очистилась. Рабочие
рассыпались в цепь. Защелкали непривычно старательно
под неопытными, неловкими пальцами затворы. Но снова
кто-то кричит и машет. И снова, набегая обратной вол¬
ной, колышась радостно и призывно, отвечает толпа. Ду¬
ла опустились к снегу. На раскормленном, могучем, ши¬
рококостном караковом жеребце, горяча его, подъехал
солдат-артиллерист, салютуя блестящей, с офицерским
серебряным темляком шашкой.
— Ура-а!
Гвардейская конная артиллерия выступила. Черт зна¬
ет что делается!
К солдату теснятся. Придерживаясь за стремя, впри¬
прыжку провожают его сквозь толпу ребятишки. Взле¬
тают вверх картузы, исступленно палят в воздух па тро¬
туарах подростки из новеньких черных вороненых брау¬
нингов.
Арсенальские, очевидно...
Энгельгардт поднял воротник пальто (спрятать бо¬
роду, придать себе вид санкюлота) — и, уже не огляды¬
ваясь по сторонам, чтобы улица снова не задержала, за¬
шагал к Думе.
Глава 40
НА ДВА КРЫЛА
Ворота обоих въездов на Таврический дворцовый двор
были гостеприимно распахнуты. Настежь. Но тем непри¬
ятнее окрестное было безлюдье, свежесть не тронутого
ногами снега: после растоптанного в грязь месива на
улицах таврическая оброшенная белизна казалась чем-то
155

оскорбительным. Энгельгардт в первый раз в жизни по¬
чувствовал себя думцем.
Швейцар сумрачно и молча снял пальто, принял шля¬
пу. Энгельгардт поднялся в вестибюль. Из полуциркуль¬
ного зала, переговариваясь, кучками расходились депута¬
ты. «Частное совещание» закончилось, очевидно. Тем
лучше. Всегда приятнее прийти прямо к концу, на го¬
товое.
Кто-то лысый, бровастый окликнул. Шульгин. Он по¬
дошел мрачный, как туча.
— Дожили!
Энгельгардт спросил, пожимая руку:
— Были толковые предложения? На чем порешили?
— Толковые? Были, — покривился Шульгин. — Нек¬
расов предлагал назначить диктатором для подавления
бунта какого-нибудь популярного генерала. Ну, левые,
конечно, подняли вой... Демократия, как же, будь она
проклята... Провалили. Впрочем, все равно: где его возь¬
мешь, популярного генерала? Таких диктаторов заблаго¬
временно готовят, а те же господа Некрасовы и Милюко¬
вы на оплевании генералов себе популярность создали
у черни. А теперь... спохватились, когда им самим на¬
ступили на хвост... Идиоты! Затем кто-то, не помню, пред¬
ложил объявиться учредительным собранием. Ну, этот и
сам сейчас же спрятался: понял, что черт-те что набрехал
с перепугу.
— Так ничего и не приняли?
— Выбрали Временный комитет... для водворения по¬
рядка в Петрограде. Десять человек. Вроде... Временно¬
го — самого Временного — правительства.
— Родзянко вошел?
Шульгин кивнул:
— Председатель. Из кадетов — Милюков и Некрасов.
Коновалов и Ржевский от прогрессистов.
— А вы?
— Я тоже вошел. — Усмехнулся. — Вместе с Керен¬
ским и Чхеидзе.
— Ага! — злорадно сказал Энгельгардт. — Поняли
наконец, господа хорошие, до чего доигрались своей де¬
магогией. Я был, впрочем, и раньше уверен, что в кри¬
тическую минуту они пойдут с нами единым фронтом.
— Да, по-другому запели, — подтвердил Шульгин. —
Шут их знает, может быть, в конце концов к лучшему,
что назревший демократический этот нарыв лопнул сегод¬
няшним гноем. По крайней мере, на нынешнем совещания
156

очень ясно почувствовалось, что все — вплоть до этих
самых Чхеидзе и Керенских — осознали, что есть нечто
всем одинаково опасное и омерзительное: толпа! Доста¬
точно было почувствовать смрад ее приближающегося
дыхания и...
Он не договорил, обернулся порывисто к входным две¬
рям, дернул плечом и пошел почти бегом к коридору на¬
лево. Энгельгардт, в свой черед, повернул голову. Из при¬
хожей шел гуд, многоголосый и веселый.
Топоча короткими ножками, в залу вбежал малень¬
кий кудрявый и растрепанный человек, покачивая длип-
ными, выбившимися из жилета концами линялого и по¬
тертого галстука. За ним шли толпой небритые люди
в пиджаках и рабочих блузах. А дальше — винтовки,
шашки, красное шелковое, тонким полотнищем шелестя¬
щее знамя.
Энгельгардт поспешно двинулся за Шульгиным вслед.
Но кудреватый окликнул:
— Вы... здешний, по-видимому. Будьте любезны, ука¬
жите, где бы нам занять помещение?
— Вам? — нахмурился Энгельгардт и остановился:
он все больше чувствовал себя думцем. И хозяином, к ко¬
торому ворвались громилы. — Виноват, здесь Государ¬
ственная дума, и ее помещения не сдаются внаем.
— Платить не собираемся, — расхохотался кудря¬
вый. За ним рассмеялись и остальные: они подошли, тес¬
ным кольцом окружив Энгельгардта. — Здание — народ¬
ное. И поместительное — приходилось бывать, знаю...
А нам...
— Кому это «нам»? — злобно спросил Энгельгардт,
осматриваясь, нет ли поблизости кого-нибудь... приста¬
вов, коменданта... кого-нибудь, кто мог бы вместо него
говорить. — Откуда вы?
— Из «Крестов», — опять захохотал, запрокидывая
голову, кудрявый. — И — в первый раз- в жизни — на
автомобиле, на резиновых шинах. Удобно, оказывается!
Рабочий в заячьей шапке с наушниками перебил, хму¬
рясь, теребя винтовочный ремень.
— Зря вы, товарищ Вавелинский, распространяетесь.
Какие тут долгие разговоры? Помещение нами занято?
Занято. Здание наше? Наше. Стало быть, располагаться
надо, как удобней Совету. С того, что ли, краю начнем?
Он показал дулом винтовки вправо и, не дожидаясь
157

ответа, пошел. Рабочие повалили за ним. Вавелинский
досадливо дернул галстук и двинулся следом.
— Постойте, — сказал ошеломленный все еще Энгель¬
гардт. — Совет? Какой Совет?
— Рабочих депутатов, — с готовностью отозвался,
приостанавливаясь, Вавелинский. — В пятом году — вы
должны помнить — был такой Совет. Из выборных от
заводов и фабрик. И теперь такой будет. Я, собственно,
даже принял на себя обязанности секретаря... Мы и рабо¬
чих уже оповестили, что Совет поместится здесь...
Он поклонился — не понять: насмешливо или почти¬
тельно — и побежал за остальными.
Совет рабочих депутатов в Таврическом? Эпгельгардту
зло вспомнился белый снег во дворе: теперь, будьте спо¬
койны, затопчут.
Висельники эти нагрянули из «Крестов». Стало быть,
и тюрьмы и мосты взяты.
Глава 41
СУД В ОГНЕ
Мосты были взяты. Но не так, как мечтал Мартьянов,
рассказывая комитету в ночь на 27-е план своего «манев¬
ра». Еще шли по заводам утренние митинги и сборы и
только что доставлены были Сергеевым из захваченного
Арсенала уцелевшие от «разбора» винтовки и револьве¬
ры, когда в тылу мостов появились уже бесстройные, но
грозные ватаги волынцев, литовцев и преображенцев. Мо¬
стовые заставы после короткого боя спешно отошли или
рассыпались. Восставшие роты бросились в Заречье, бра¬
таясь с рабочими. Разгромлены ими последние, не захва¬
ченные еще в прошлые дни полицейские участки, в осаду
взяты казармы Московского полка, где заперты были
обезоруженные солдаты под караулом офицеров, фельд¬
фебелей и прочих «барабанных шкур», бивших пулемет¬
ным огнем по подступам и казарменным входам. Занят
Финляндский вокзал, где тотчас провозгласил себя комен¬
дантом никому не известный дотоле, но объявивший себя
социал-демократом (без определения фракции) вулкани¬
чески энергичный рыженький военный врач. Во все сто¬
роны по неезженым улочкам, кренясь на ухабах, понес¬
лись грузовики, перегруженные бойцами. Красные флаги
повсюду. И весь город — на улицах.
158

Взяты были «Кресты» — без крови, одною угрозою
взрыва ворот несуществующим динамитом. И следом за
освобожденными политическими тяжелой, шаг к шагу
нараставшей лавиной хлынули выборжцы через мост на
Литейный.
В лавине этой оторвалась от своих, затерялась Ма¬
рина. С расстрела у гостинодворской часовни на Невском
она ушла с айвазовцами опять, по-прежнему «своей»: под
свист павловских пуль сошла ненужная, неверная взаим¬
ная обида, нагнанная жгучей болью за товарищей, выби¬
тых из строя в самый боевой, самый радостный момент,
по-старому пожал Марине руку Иван, по-старому улыб¬
нулся товарищ Василий, — за поворотом улицы, когда,
выйдя из-под огня, вновь строилась, выравнивалась, под¬
считывала потери колонна. По улыбке Василия сразу
поняла Марина: конечно же, он и тогда, еще у Арсенала,
поверил, что ни при чем в куклинском аресте эта плакав¬
шая у нелепой, горластой мортиры робкая девушка;
иначе разве бы он их отпустил? Поверил, только выдер¬
жал время, заставил до конца додумать и пережить то,
что могло быть от необдуманного, неверно сделанного по¬
ступка. О Наташе он только одно слово спросил:
— Жива?
И от этого слова у Марины захолонуло на сердце: ведь
она... нарочно не оглянулась, когда побежала с други¬
ми. Неверно. Гадко. Не так надо было. Она ответила еле
слышно:
— Не знаю.
Василий покачал головой чуть-чуть. Но сильней и
не надо. Ясно же, ясно. Опять она поступила не так.
Нельзя было бросать.
Она так и сказала Ивану. Иван понял, сдвинул
брови.
— Теперь уж... все равно. Не исправишь. Где се те¬
перь найдешь...
Да и некогда было. Весь вечер, всю ночь на Айвазе
шла лихорадочно подготовка к завтрашнему дню. Всю
ночь на дворе и на лестнице главного входа — всегдаш¬
них местах общезаводских митингов — пришлось Марише
говорить: и снаряжавшимся к завтрашнему бою рабочим,
и женам, тревогою за мужей согнанным на заводской
двор. А с утра вышли. И, еще не доходя моста, Марина
оторвалась от своих, выступая на уличном митинге.
Да она и не старалась найти айвазовцев: все кругом
были свои, родные. Людская крутая волна несла, неисто¬
159

вому ее напряжению радостно и легко было отдаваться
без думы. Со всеми вместе бросалась Марина в кипевшую
водоворотом у запертых Литейных арсенальных ворот
толпу, со всеми вместе била каким-то в руки попавшим
обломком в ржавое железо створов, под выстрелами оборо¬
нявшей здание охраны, под штурмовой, победный тысяче¬
голосый крик. И со всеми вместе сквозь цеха и перехо¬
ды, увлекая арсенальцев, вновь бурным бегом вырвалась
на улицу: впереди где-то снова трещали выстрелы.
— На Кирочной засада! Стой!.. Шагом, шагом, това¬
рищи! Осторожней!..
Осторожней? Не помня себя, Марина взмахнула рука¬
ми и побежала опять, крича, не слыша собственного го¬
лоса. В обгон ей блеснул винтовками автомобиль и пол¬
ным ходом, с гудом неистовым свернул на Кирочную.
Захлебываясь, застучал пулемет. Автомобиль крутым за¬
воротом, ухнув лопнувшей шиной, вынесся обратно на
проспект, сронив с крыла убитого матроса. С угла на
бегу уже стреляли дружинники. Еще одна пулеметная
очередь — и тихо.
Тишина прошла и по толпе. Люди остановились, сни¬
мая шапки перед поднятым на плечи высоко недвижным
телом матроса.
Вы жертвою пали в борьбе роковой...
Марина прислонилась к стене. Она сразу ощутила
усталость. Понятно, собственно: два дня, две ночи без
отдыха, как и все... Не надо стоять: на ходу усталости
нет. Но как только вот так остановишься...
Час который? День? Вечер? Четыре часовых магази¬
на было по дороге, закрытых, конечно; во всех четырех
витринах — круглые выставочные часы стоят. Наверно,
пора в Таврический. Василий сказал: вечером заседание
Совета. Она же депутатка. Спросить кого-нибудь? Или
просто пойти?
Она повернула назад, пробираясь сквозь поющие, по¬
лукружием охватившие перекресток ряды. Ряды стали
реже. Но тотчас сквозь просветы повиделась снова гу¬
стая, у следующего же угла стоявшая толпа. Опять? Но
стрельбы не слышно.
— Что там случилось?
На Маришин вопрос человек обернулся. Глаза, юркие,
замаслились. Он хихикнул.
— Суд громят.
Громят? Слово резнуло непереносно. Марина вздрог-
160

пула даже. Погром — в революцию? Великую, долго¬
жданную революцию? Да нет же!
— Пустите!
На голос (опять не узнала своего голоса Марина) рас¬
ступились послушно. Побежала по самой обочине. Люди
сторонились от здания.
— Поберегитесь, стекла!
Со звоном сорвалась вниз, на панель, выбитая рама.
В подъезды черными струями врывались люди... И сно¬
ва треск, звон... Снова разлетом ударили по камню, по
оледенелому снегу осколки...
— Что они делают? Да пустите же!
Марина рванула за плечо назад рослого парня. Он
обернулся, уже скаля зубы, но увидел, посторонился,
оттолкнув ближайших назад, на панель. Марина, зады¬
хаясь, побежала по отлогой лестнице вверх. Навстречу
знакомый рабочий, от Эриксона, тащил, высоко подняв,
зеркало: золоченый трехгранный ящик, в стенке, под
стеклом, царский указ, сверху — золотой двуглавый орел,
распяливший крылья. Рабочий опознал, крикнул весело:
— На завод снесу, в память — какой царский закон
был, видишь: о трех углах, верти куда хочешь. И птица
на макушке: стервятник.
По залам и коридорам — гик, гогот и гвалт. Крутят¬
ся под ногами обломки стульев, рваные синие обложки
судебных дел. Люди снуют. Рабочих почти что не видно,
обыватели больше, дворники, лавочники, сброд! Разве их
остановишь?! Разве смогут понять? Если б свои!
Пахнуло гарью. Горит? Марина пошла по коридору
бегом. Дверь в залу сорвана, у порога валяется дощечка
разбитая, с надписью. У дальней стены кто-то дюжий,
стриженный в скобку, в нагольном тулупе — ломовик
или грузчик, стоя на разодранном в полосы сукне судей¬
ского присутственного стола, бил кулаком по крашеному
полотну императорского портрета. Наискось от него,
в углу, дымилась серыми ползучими дымками огромная
груда бумаг, выброшенная из разбитых шкафов. Секун¬
да — сквозь дым высоко уже взмыли вверх веселые,
злорадные, желтые огоньки. Кругом, толкаясь плечами,
теснятся люди, наперебой бросают в костер обломки...
бумагу... Одна обернулась... Марина не сразу повери¬
ла глазу: бледное, за ночь одну исхудавшее до кости
лицо.
— Наташа!
Наташа швырнула в огонь толстое синее «дело» и,
11 На крутом переломе
161

пошатнувшись, пошла к Марине. Подошла, обхватила и
замерла.
В лицо дохнуло жаром. Огонь костра крутил уже
столбом, под самый потолок. Грузчик опрокинул в пламя
судейский, красным застланный стол.
— Айда! Спекемся.
Марина очнулась. Она крикнула грузчику:
— Что вы наделали!.. Надо тушить!
— Тушить? — Грузчик даже руки опустил от удивле¬
ния. — С какой еще радости? По шкафам тут чего? Ка¬
торга да тюрьма... людям.
Он подгреб ногою к огню ворохом набросанные бума¬
ги и вышел. Из коридора клубом ворвался дым.
— Пойдем, — шепнула Наташа. — Скорей... По всему
же дому жгут... Сгорим в самом деле.
Мимо опрометью уже мчались люди... На всем пути
из дверей, прочерчивая по полу черные, узкие, змейкою
полосы, — огонь.
На лестнице давка. Молчаливая, только ноги стучат.
Выбитая проломом дверь. Снег. Улица. Медные каски
пожарных. Бочки, трубы в тесном сплошном кольце
людей.
Брандмейстер, грузный и красный, что-то кричал
с приступки, держась за насос. Парень в рабочей кур-
тушке привстал на тумбу, как раз против пожарной ма¬
шины, смазывая с лица ладонью копоть.
— Тушить? Шалишь, браток. Не для того жгем, что¬
бы тушили.
Опять прокричал брандмейстер. Кругом загрохотал
смех.
Серые сытые лошади трясли гривами. Их гладили
по широким, прямым, славным лбам.
— Сметаной их, что ли, кормят? Какие гладкие!
Глава 42
ЦАРСКИЕ НАСТУПАЮТ
От дального перекрестка крик. Толпа обернула го¬
ловы.
— Солдаты идут. С Пантелеймонской. Конные!
— Ура! Ур-ра-а-а!
Стронулись, сдвинулись встречать. Но крик привет¬
ственный смолк, когда показалась голова колонны. Офи¬
164

цер, трубач, значок. За ними — шеренги, шеренги...
Шашки наголо, шестеро в ряд. Хмурые лица. Опять
офицеры.
И ни красного знамени, ни красных лоскутков на
груди.
Толпа расступилась молча, давая дорогу. Наташа сжа¬
ла руку Марине испуганно.
— Офицеры, видишь? Это царские, значит... Наверно,
с Дворцовой площади: там много было — мы утром еще
подходили... И конные были, и пешком, и пушки...
Шеренга за шеренгой. Позванивают стремена, мунд¬
штучное железо.
На Сергиевскую. В Таврический? Передние обогнули
угол.
За конницей показалась пехота. В обгон ей мчались
мальчишки, в восторге.
— Пушки везут!
Царские! Марина ступила вперед и взяла под уздцы
ближайшую лошадь. Солдат испуганно глянул на под¬
нявшееся к нему разрумяненное девичье лицо.
— Куда вы? Зачем?
Солдат шевельнул шашкой. Шеренга остановилась,
застопорив задних. Конники задвигались в седлах, при¬
вставая па стременах. Офицер, отъехавший с разгона впе¬
ред, оборотил копя.
— Свобода! — крикнула Марина и затянула к себе
сильной рукой ремень. — К нам, товарищи!
Офицер наклонил корпус к гриве: в галоп, к атаке,
шашка наотмашь. Но уже мелькали под конскими мор¬
дами люди с панелей, ломая шеренги, окружая кавалери¬
стов, сразу затерявшихся в хлынувшей со всех сторон
радостной и ласковой толпе. Со стуком и лязгом опуска¬
лись в ножны шашки. Прокрутилась под ногами офицер¬
ская, с сорванной кокардой фуражка... Сзади бесстройно,
вперемешку с рабочими, женщинами, студентами, махав¬
шими синеоколышными фуражками, валом валила рас¬
павшаяся пехотная колонна, крутя над головами ненуж¬
ными ставшие винтовки...
Наташу сдвинуло в сторону, к панели. Какой-то тол¬
стяк, одолевая одышку, прохрипел ей в ухо:
— Без боя... изволите видеть... как языком слизнуло...
А тут же их... чуть не тысяча. Рассосало. Эдакая сили¬
ща — народ!
165

В уходившей с конными толпе мелькнул Маришин
платок. Опять... одной? Наташа рванулась вслед, как
безумная. Догнала. Марина не оборачивалась. Наташа
сдержала шаг, пошла сбоку, чуть отступя. Как тень.
Глава 43
В ТАВРИЧЕСКОМ
Тень пала на город. Фонари не зажглись, в домах
нет света, улицы движутся рокочущей, тысячеголовой,
сплошной живой темнотой. Темным кажется низкорос¬
лый, распластавшийся по снегу растопыренными крылья¬
ми флигелей Таврический дворец, хотя весь он, от окна
до окна, горит огнями. Зловеще светится на тучами
всклубленном черном ночном небе стеклянный дворцовый
купол. На площадке перед дворцом меж куч сгребенно¬
го, почернелого, в комья стоптанного спега трещат дым¬
ным пламенем костры. Грузовики, автомобили, толпы сол¬
дат, рабочих и просто городских, гражданских, в шубах
и шапках людей. Справа, слева, по-над двухсотлетиями
деревьями парка, из-за насупленных, тесно обступивших
улицы домов дыбятся круглыми полыхающими взвивами
багряные столбы... Горит Окружной суд, горит на Таври¬
ческой жандармское управление, горит пожарная каланча
над Старо-Невским полицейским участком.
У обоих дворцовых ворот, у шестиколоиного глубокого
подъезда, у тесной, единственной из трех отпертой две¬
ри — сильные солдатские караулы. Штыки гвардейцев
опускаются угрозой, осаживая наседающую несметную
толпу: вход — только по мандатам от учреждений и за¬
водов и особым, неведомо кем, где и как подписанным
пропускам.
Но в нынешнюю, здешнюю ночь штык не в страх.
И в таврический вход, вверх отгибая руками стальные
острия, ссыпая на плечи себе осколки дверных, давно
расколоченных стекол, прожимается непрерывным и тес¬
ным потоком ровно столько народу, сколько может вме¬
стить на одну депутатскую ожирелую буржуазную тушу
рассчитанная дверная узина.
Мариша протеснилась с другими вместе, работая ра¬
достно и бурно плечом. Следом за ней — тенью — про¬
466

скользнула Наташа. Вестибюль — белый, за ним высо¬
кий, в ярких хрустальных огнях зал, дальше — еще бе¬
локолонный, с галереей-хорами. И всюду — на хорах, по
залам, по ступеням, по каждому паркетному квадратику
пола — люди, люди, винтовки, штыки, гул голосов, ни
на секунду не утихающий топот. Но все же толпа не та¬
кая сплошная, как во дворе и на улице. И сразу же по¬
пался Марине знакомый, с Нового Лесснера, тамошний
партийный организатор. Окликнула.
— На заседание Совета? Где собираются?
Лесснеровец кинул глазами в левую сторону:
— Где-то в том крыле, говорят. Та будто бы половина
отведена под Совет, а правая — за думским комитетом
осталась.
— Какой еще... комитет? — сразу насторожившись,
спросила Марина.
— Дума ж царем распущена, вы разве не знали?
Ослушаться думские господа, ясное дело, никак не по¬
смели. Но ввиду восстания народного, чтобы вовсе на
бобах вместе с царем не остаться, выбрали, так сказать,
взамен Думы Временный комитет: десять главных поли¬
тиков, о г всех партий.
— Наших, само собой, никого?
— Ясно! — подтвердил лесснеровец. — Что нашим
там делать! Наше дело — Совет.
— Л как Совет с комитетом этим?
Рабочий ухмыльнулся.
— Фукнет, я так полагаю. Совет есть народная власть.
Что ж, с ним рядом другая будет — капиталистов-поме-
щикоз? Не выйдет такое дело. Пошли, между прочим.
Срок сбору кончился. Как бы еще не опоздать.
Наташа за рукав приостановила Марину.
— А мне как... можно тоже?
— Посторонним едва ли... — начала Марина и тотчас
спохватилась — не к месту сейчас обидное это слово:
посторонняя. — Пойдем пока. Ты там у дверей подо¬
ждешь, я спрошу.
Срок сбора кончился, но комната номер двенадцать,
отведенная под заседание Совета, показалась Марише по¬
чти что пустой: в обширном помещении депутаты стояли,
разбившись малыми кучками или даже совсем в одиноч¬
ку. После зальной тесноты — действительно пустота. Тем
более что все говорили вполголоса, и оттого еще ощу¬
167

тимее был за сегодняшний день непривычным ставший
простор.
Навстречу заторопился Иван. Рядом еще одно, близко
знакомое лицо: Федор, наборщик из «Дня». Иван сказал
озабоченно:
— Мало наших, вот дело какое... Только айвазов-
цы, с Лесснера один, двое от Розенкранца... А с других
районов почти что не видать... Больше меньшевики и
эсеры...
Федор кивнул раздраженно:
— Наши — на улицах, по районам, а меньшевики по
специальности, на заседание. Заглушат они нас, как Ис¬
полнительный комитет выбирать будут...
— Товарищ Василий здесь уже! — обрадованно ска¬
зала Марина.
Один из розенкраицевских, подойдя, слушал:
— А Ленина самого нет? С подполья не вышел?
— За границей товарищ Ленин, — сердито оборвал
Федор. — Этого не знаешь... депутат! Какой ты после
этого партийный! В Швейцарии Владимир Ильич. Но
ясное дело, теперь приедет незамедлительно... Разве ре¬
волюции можно без Ленина... Да вот товарища Василия
спросим, идет.
Василий подходил об руку с Молотовым. Федор по¬
здоровался первый.
— Что же с заседанием будет, товарищи?
— Подождем еще, — улыбнулся Василий. — Видите,
собираются туго: выборы, кажется, только у нас на Вы¬
боргской, да и то не по всем заводам прошли. Товарищ
Иван, мы вот только что говорили, кого бы от нас
в штаб...
— В какой штаб? — сразу загорелся Иван.
— Штаб восстания. Для руководства боевыми дей¬
ствиями против царских. У Занкевича есть еще войска,
и по городу — полицейские пулеметчики. Да и с фрон¬
та — имеются сведения — высланы «на подавление»
какие-то отборные части. Может случиться, что драться
придется жестоко.
— А в штабе... свои?
Василий пожал плечами.
— Свои — не свои, но и не думские. Организовался
он, собственно, самовольно... Полковник какой-то, что ли...
Говорят, в пятом году был председателем Военно-Револю¬
ционного союза, потом арестован был, сидел в Петропав¬
ловке. Но не партийный: ни наш, ни эсер. Так, сам
168

по себе. Мы Мартьянова в штаб дали. Мартьяныч гово¬
рит: как будто бы ничего, толковый. Ну, сами увидите,
Николай Дмитрии!
Малорослый, плотный, представительный, очень боро¬
датый мужчина, разговаривавший в противоположном
углу с какими-то сюртучными, очкастыми людьми, по¬
вернулся на оклик и двинулся к Василию, раздувая стре¬
мительным шагом длинные, шелком подбитые полы рас¬
пахнутого сюртука.
— Присяжный поверенный Соколов, — пояснил впол¬
голоса Молотову Василий. — Считает себя внепартий¬
ным социал-демократом. Всеобщая сваха: хлопочет об
объединении всех «социалистов» — до радикалов вклю¬
чительно, — держит поэтому связь по всем линиям. Очень
энергичный, между прочим, парень.
Соколов подошел, пожал руки, в очередь. Василий ука¬
зал на Ивана:
— Вот еще работник для штаба.
— Идем! — быстро сказал Соколов и подхватил под
руку Ивана. — Представить невозможно, до чего люди
в штабе нужны. Черт знает что! Изо всего гарнизона —
хоть бы один офицер! И вообще... никто не идет. Не хо¬
тят, изволите видеть, в случае неудачи...
Он фыркнул возмущенно:
— ...под расстрел.
Марина рассмеялась: Соколов ей понравился.
— А неудачу вы допускаете?
Мариша, очевидно, понравилась тоже. Соколов ответил
вопросом на вопрос:
— А вы в штаб не хотите? Там и женщине работа
найдется.
Иван радостно глянул на Марину. Но Василий отри¬
цательно покачал головой.
— Нет, нам товарищ на другое понадобится. Тут
в Таврическом солдат тысячи: целые батальоны. Надо
будет организовать выборы в Совет от них: в числе про¬
чих на это дело пойдет и Марина.
— Выборы от солдат? — удивленно посмотрел на Ва¬
силия Соколов. — То есть как? В Совет рабочих депу¬
татов? В пятом году от солдат не выбирали.
— А в нынешнем будем, — улыбнулся Василий. —
Теперь же не пятый год... И по самому смыслу Совета
он обязательно должен быть — Советом рабочих и сол¬
датских депутатов... А потом и крестьянских.
— И крестьянских? — повторил Соколов. Лицо по¬
169

мрачнело, на лбу легли морщины. Он вздохнул и обра¬
тился к Ивану: — Ну что ж... Пожалуйте!
Марина вспомнила о Нагаше за дверью.
— У меня здесь подруга...
Она встретилась глазами с Василием и, вспыхнув, за¬
молчала. Глаза Василия засмеялись.
— Та самая, с вашим ручательством? Я только что
хотел вам сказать: она действительно, как вы говорили,
ни при чем. При захвате градоначальства в столе среди
документов нашли рапорт: Комитет арестован по доносу
агента Волчеца. Все в порядке.
Гора с плеч. Марина заулыбалась тоже.
— Она в коридоре, за дверью. Захватите ее, товарищ
Соколов, если она может там пригодиться. Иван ее знает
в лицо. А я...
Но Соколов уже мчался к дверям, увлекая Ивана. Ма¬
рина крикнула вдогонку:
— Иван... Если надо будет, где тебя искать?
Соколов приостановился на секунду.
— Штаб в сорок первой — сорок второй комнате.
В правом коридоре, за полуциркульным.
Глава 44
ШТАБ
Но, еще не доходя полуциркульного, Ивана, Соколова,
Наташу задержала толпа: по вестибюлю, колыхая штыка¬
ми, рабочие вели сквозь толчею бледного, с трясущейся
головой жандармского генерала. Кто-то ухватил Соколо¬
ва за плечо.
— Николай Дмитриевич, слышали? Штюрмера, пред¬
седателя совета министров, привезли: сидит в министер¬
ском павильоне под караулом. Там вообще сановниками
битком набито. А это кто? Начальник жандармского?
— Дорогу, товарищи!
Взблескивая обнаженною шашкой, из правого кори¬
дора к выходу шел, высоко неся голову, молодой, совсем
безусый прапорщик. За ним бесстройной гурьбой — сол¬
даты, на ходу вставляя обоймы в винтовки.
— Наряд! — пробормотал, блестя глазами из-за сте¬
кол пенсне, Соколов. — Из штаба. Где-нибудь, значит,
дело... Сейчас узнаем. Влево, влево, товарищи: вторая
дверь.
170

Первым, кого увидал Иван, войдя в комнату, был
Мартьянов. Он стоял у большого стола, примкнутого
к внутренней задней стене. Рядом с ним, наклонившись
над большим красным и синим расчерченным планом, —
высокий и худощавый, рыжебородый, гуго перетянутый
широким кожаным поясом по добротному френчу чело¬
век в защитных погонах. На погонах — красные две по¬
лосы. Это что же, и есть полковник?
Вокруг стола двое штатских, худой, как жердь, седо¬
ватый уже офицер, несколько молодых. И в комнате —
у телефона, у окон, у других в беспорядке сдвинутых
канцелярских столов — еще какие-то штатские солдаты.
Соколов сказал довольно торжественно, откинув кор¬
пус назад:
— Гражданин полковник, разрешите довести до ваше¬
го сведения: Совет рабочих и солдатских депутатов де¬
легировал к вам в штаб для содействия в связи...
Иван покосился на Соколова: Совет? Да ведь заседа¬
ния же не было.
— ...меня и товарища...
— Беклемишева, — договорил за Соколова, запнувше¬
гося, Иван.
Мартьянов обернулся на знакомый голос, кивнул ра¬
достно.
Рыжебородый пожал руку Ивану. На груди у рыже¬
бородого — темно-красный на черно-красной ленточке
орденский крест.
— Сейчас мы введем вас в курс дела: как раз закон¬
чена сводка разведкою сведений.
Он обернулся внутрь комнаты:
— Внимание, товарищи! Прошу ко мне. Сведения
о противнике: главные силы генерала Занкевича сосредо¬
точены на Дворцовой площади в составе пулеметной ро¬
ты, двух батарей, двух рот преображенцев — с Миллион¬
ной Павловского полка, трех рот измайловцев, трех —
Егерского полка, роты Стрелкового, кексгольмцев...
— Позвольте, — растерянно сказал, сразу как-то
сникнув, Соколов. — Это же очень много...
— Две роты финляндцев, — продолжал рыжеборо¬
дый, — две — лейб-гренадер, рота Московского, эскадрон
9-го запасного... Великий князь Кирилл лично привел
две роты учебной команды гвардейского экипажа. Часть
этих сил, — точный состав установить не удалось, в об¬
щем, тысяч до полутора всех родов войск, — была двину¬
та на Таврический под командой генерала Кутепова, но
471

на Литейном и Пантелеймоновской рассеяна народом.
Остальными Занкевич продолжает держать Дворцовую
площадь, Зимний и Адмиралтейство. По городу — в цент¬
ральных районах — пулеметные гнезда протопоповских
полицейских-пулеметчиков. Часть Финляндского полка, —
по не вполне, впрочем, точным сведениям, — заняла Туч¬
ков мост и прилегающую набережную. Петропавловская
крепость в руках правительства, на верках — полевые
орудия, но огня не открывают: пока что крепость держит
нейтралитет. Такой же «вооруженный нейтралитет» со¬
блюдают казаки и военные училища. Все остальные части
гарнизона примкнули к восставшим рабочим.
— «Все остальные»! — проворчал сквозь зубы седо¬
ватый офицер. — А где они? Ни одного взвода, который
сохранил бы строй: все рассыпались в пыль! Вы видали,
что делается не только на улицах, айв самом Тавриче¬
ском? Столпотворение вавилонское, хаос! У Занкевича —
сколоченные части, в самом центре. Он может, стало
быть, бить по любому направлению... И вы не упомянули
в сводке, что карательные фронтовые эшелоны генерала
Иванова уже подходят к городу.
— Если б противник не мог бить, товарищ капитан, —
засмеялся полковник, — штабу нечего было бы делать.
— А что вы собираетесь делать, не имея ни одной бое¬
способной части и ни одного офицера... извиняюсь перед
господами прапорщиками... — желчно усмехнулся седо¬
ватый. — Они вас, как цыплят лукошком, накроют в Тав¬
рическом вашем... Нет, слуга покорный: я, знаете, стар
в такие игрушки играть.
Он взял фуражку со стола и, ни на кого не глядя,
пошел к двери мимо притихших, сразу посумрачневших
прапорщиков. Мартьянов крикнул вдогонку, брезгливо
сощурясь:
— Скатертью дорога. Баба с воза — коню легче.
Он засмеялся, но смех одиноко прошел по комнате.
Соколов нервно шепнул рыжебородому:
— Вы не находите, что он... кое в чем прав? Частей
действительно нет: толпы. Вы что думаете, собствен¬
но, предпринять? Нам придется отчитываться перед Со¬
ветом...
Стремительно в комнату вошли еще двое: крупноте¬
лый, кудри вкруг плеши, прядь волос спала на лоб, и су¬
хощавый, засюртученный, толстобровый, с бритым сухим
и ядовитым лицом. Крупный тряхнул размашистым по¬
жатием руку Соколова.
172

— Можно поздравить? Что делается... боже ты мой,
что делается! Водевилист сказал бы: «кавардак со стиха¬
ми». Штаб восстания, да? Больше энергии, больше на¬
ступательного порыва, что? Мои репортеры сбились с йог,
бегая по городу в поисках боя. Сотни тысяч солдат и ра¬
бочих — нигде, собственно, не дерутся... Так же немыс¬
лимо! Как я дам революцию, если нет баррикад и кавале¬
рия не атакует? Пока одна только замечательная сенса¬
ция: на Николаевском вокзале комендантом, принял
командование, безрукий. Калека, без обеих рук. Кстати,
почему штаб не приказал перекопать улицы, чтобы бро¬
невики не могли проехать: у Занкевича — сто броневи¬
ков, мне только что звонили в редакцию.
— Перекопать — полдела, — небрежно проговорил
сухощавый. — А вот почему вы не захватили воздухо¬
плавательный парк? Здесь, в Петрограде, наверное, где-
нибудь есть. Аэроплан — последнее слово военной тех¬
ники.
— Товарищ Мартьянов, — окликнул рыжебородый, —
отберите в Екатерининском десяток людей к дверям: я
давно сказал коменданту, но он, очевидно, забыл. Надо
закрыть вход посторонним.
— Совершенно правильно, — одобрил Соколов. — Мо¬
жет пробраться шпион.
— Я не шпионов берегусь, а добровольных советчи¬
ков, — усмехнулся рыжебородый. — Господа, прошу
вас.
Редактор с достоинством наклонил плешивую голову.
— Представителю революционной прессы, я полагаю,
будет разрешено... Сейчас каждая минута, собственно,
должна фиксироваться печатным станком: это же сплош¬
ная история.
— Я проинформирую вас, Иона Рафаилович, — под¬
хватил под руку Соколов. — Само собой, в пределах,
допускаемых военной тайной. Пожалуйте.
Он повернул к двери и увидел забытую им у порога,
растерянную Наташу.
— Бог мой! Простите, Христа ради! С этой... стратеги¬
ей я совсем... Пожалуйте, я сейчас вас устрою. В арсе¬
нальную нашу.
Рыжебородый выждал, пока за ними закрылась дверь.
— Прапорщик Волков, прапорщик Кузьмин, прапор¬
щик Владек. Пожалуйте сюда — получите боевые зада¬
ния. Товарищ Беклемишев, смените прапорщика Кузьми¬
на у телефона.
173

Глава 45
ОХОТНИК ЗА ЧЕРЕПАМИ
«Арсенальная» оказалась рядом. Комната узкая, длин¬
ная, однооконная. В сплошной ряд от двери и до окна
составлены столы. На столах желтыми тусклыми гру¬
дами патроны, меж них змеями вьются холщовые пуле¬
метные ленты; вдоль стен навалены винтовки, шашки, ко¬
буры. У столов, у окна молодые, разгоряченные лица.
Студенты, девушки... Курсистки, наверно. Наташа ожила
сразу.
— Вот... арсенал! — Соколов махнул рукой жестом
широким. — Снаряжать пулеметные ленты умеете? Ни¬
чего, мигом обучат... Товарищ Харламов! Вот вам еще
помощник. Особенно будете благодарны: золотые руки!
Он засмеялся и исчез за дверью. Харламов, артилле¬
рийский поручик в очках, с клочкастой редкой бородкой,
внимательно осмотрел Наташу, словно проверяя, действи¬
тельно ли у нее золотые руки, и подвел к столу.
Дверь хлопала поминутно. Входили, выходили. Вно¬
сили оружие. Его сортировали в десять рук, потому что
рук было в десять раз больше, чем оружия. Осматрива¬
ли, чистили. И зачем-то записывали. Зачем — не понять,
потому что выдавали револьверы, винтовки, патроны без
записи: каждому, кто войдет и потребует.
Рядом с Наташей работал студент, часто приостанав¬
ливался, заговаривал. Предложил покурить.
— Разве можно? Здесь же патроны. Разве они не взо¬
рвутся?
Наташа никогда не пробовала раньше курить. Закаш¬
лялась. Но по второму же разу легким и приятным ту¬
маном на секунду застлало сознание. Она потянула дым
еще и еще, жадно. Студент засмеялся.
— Вот видите! Не будь революции, вы, пожалуй, так
бы и прожили, не испытав этого удовольствия...
— Примите.
Наташа обернулась. Темноглазый, стройный, волосы
черные, вьются из-под надвинутой на брови шапки, Курт¬
ка черной кожи, винтовка на перевязи через плечо, во¬
круг талии охотничий патронташ. В руках, охапкою,
шашки и свисающие на красных, туго плетенных шнурах
кобуры.
Артиллерист просиял:
— Еще раз здравствуйте. В третий раз к нам сегодня!
174

Вот это я понимаю! И опять целая груда! С городови¬
ков? И где вы их столько выслеживаете? Сейчас зареги¬
стрируем... Ого! И офицерская есть: темлячок-то сереб¬
ряный.
Глаза захмурились, и голос будто бы стал сразу не
тот. У него же самого — шашка. И такая же точно, как
эта: с серебряным, мишурным, потемиелым от времени
темляком.
Человек в кожаной куртке свалил оружие на стол,
— Мне — патронов.
Он отогнул мятую, стертую кожу патронташа, вынул
из гнезд стреляные, почернелые гильзы. Поручик похва¬
лил хрипловато, поправляя золотые очки:
— Вот за это вам — особую благодарность в прика¬
зе, — за стреляные гильзы. А то у нас, знаете, в этом
смысле черт знает что: анархия форменная. Товарищ
Загорская, дайте штук пятьдесят: видите, человек неда¬
ром винтовку носит.
Наташа подняла испуганно глаза. Недаром? Неужели
каждая такая вот носатая сумка с торчащей из нее де¬
ревянной рукояткой на шнуре — человеческая жизнь?
Отсчитать еще на пятьдесят...
Человек присел на стол, расстегнулся; в прорез ру¬
башки глянули синие, топким накалом на коже рисован¬
ные пасти драконов. Он вынул портсигар, серебряный,
с вензелями, раскрыл перед Наташей. Наташа вздрогнув¬
шими пальцами взяла папиросу.
Студент спросил:
— Вы, стало быть, одни ходите?
— Один.
Студент зажмурился и пустил дым колечком.
— Как на охоту... Стильно получается, в суш,пости.
Охотник за черепами. У Майн Рида роман есть.
Наташа тревожно глянула на отдыхавшего. Обидит¬
ся. Нет. Он не обиделся. Студент продолжал:
— Почему вы, собственно, в одиночку?
Человек ответил равнодушно:
— Я анархист.
— Анархист? — восторженно воскликнул студент. —
Вот случай. Я, знаете, Штирнера читал: очень большое
произвел впечатление. И вообще... «Ни бога, ни хозяина!»
Очень здорово!
Наташа кончила считать. Анархист встал, застегнулся,
заложил патроны быстрыми, словно очень-очень привыч¬
ными движениями в патронташ, подтянул пояс и вы¬
475

шел, пристальным и долгим взглядом посмотрев на На¬
ташу.
Студент вздохнул, поцокал языком.
— Вот... страшный, правда? А ведь, наверно, жен¬
щины любят... Как вы думаете? Вы должны знать...
Дверь раскрылась. Иван. Он окликнул с порога.
— Из штаба просят спешно два пулемета, десятка два
лент.
— Два пулемета? — Поручик Харламов даже очки
снял. — Откуда? У нас на весь Таврический только че¬
тыре, да и те к стрельбе непригодны... Винтовок и ша¬
шек — могу.
— Винтовок и шашек у самих хватит, — хмурясь,
сказал Иван. — Как же так — нет пулеметов: без пуле¬
метов никак не управиться.
— Л что? Разве... — снизив голос, спросил поручик.
Иван ответил, тоже тихим голосом, неохотно:
— В Чубаровом переулке, похоже, большое дело за¬
варилось: солдат сейчас прибежал — пулеметчики, гово¬
рит, в угловом. Народу на улице человек восемьдесят, не
то сто набили: не подступиться — крепко сидят. И на
Выборгском шоссе самокатные команды против рабочих
орудуют. Так окончательно, стало быть, нет пулеме¬
тов?
Он вышел. Поручик, щурясь близорукими глазами,
раздумчиво протирал очки. Студент прошептал ему быст¬
ро на ухо:
— Я... слышал. Это очень опасно, по-вашему?
Поручик недовольно дернул плечом.
— Черт его знает! Разве что-нибудь можно в таком
взбаламученном море заранее рассчитать. А у нас и рас¬
считывать, собственно, некому...
— То есть как? — испуганно переспросил студент. —
А штаб? Там же полковник, офицеры.
— Какой полковник? — скривил губы Харламов. —
Он же все равно, что штатский: заведующий библиотекой
Военной академии. Из университетских: значок на нем
просмотрели?
— Что? — почти что вскрикнул студент. — Но я же
сам видел: френч, шпоры, оружие, две полосы на пого¬
нах. И все зовут полковником.
— А как еще его звать? — окончательно скривился
поручик. — По рангу его чин однозначен полковничье¬
му — и на погонах поэтому две полосы, как у полков¬
ника; только вы не обратили внимания? Самые погоны
176

уже, чем у нас. В остальном отличия нет: шпоры, рем¬
ни, оружие.
— Штатский! — разочарованно протянул студент. —
А я думал... по выправке...
— Выправка у него действительно есть, — смягчился
поручик. — Но, в общем... какой это штаб, когда офице¬
ров в нем нет: библиотекарь и прапоры...
Опять открылась дверь. Мартьянов мрачно сказал от
порога:
— Пулеметов нет, так хоть патронов подбавьте.
На сорок человек — по пяти, скажем, обойм.
Глава 46
ЧУБАРОВ
На Лиговке, с угла Чубарова переулка стучали вы¬
стрелы. Солдаты и ополченцы с крестами на шапках, рас¬
сыпавшись широким охватом вкруг углового двухэтаж¬
ного дома, стреляли азартно и беспутно, частым огнем.
Из окон второго этажа, разбитых, задвинутых подушками,
одеялами, матрасами, лаяли ответно пулеметы.
Грузовик застопорил недалеко от угла. Мартьянов со¬
скочил, следом Ивасенко и давловцы. Мартьянов крикнул:
— Гей, товарищи! Кто тут за старшего?
Ближайший солдат отозвался сердито, отняв приклад
от щеки:
— Мы тут все старшие.
Мартьянов зацепил пальцем за воротник шинели.
— Ежели так, докладывай. В чем именно происходит
заминка? Я из Таврического дворца, от штаба.
От штаба? Из дворца? Солдат подтянулся. Это
что ж — из солдат в начальники ставить стали? А этот,
по глазам видно, строг.
Доложил: шли вполне мирно, с вольными вперемешку.
А оттуда, с углового, как дернут из пулемета. Пятерых
уложили...
— Мы, конечное дело, взяли сразу же в оборот. Но
никак не взойти: бьет и бьет, со всех мест. И дверь,
похоже, будто железная: прикладами пробовали — не
выбить. Там — веселый дом, люди сказыиали, общедо¬
ступные девушки. Однако вот пулеметы...
Мартьянов медленно пошел по цепи, оглядывая дом.
Повернулся, махнул рукой.
12 На крутом переломе
177

— Слушать мою команду! Отходи за угол. Бегом,
марш!
И сам побежал, показывая пример. За углом, прикры¬
тые от выстрелов, остановились. Пулеметы еще трещали
с разгона, словно не доверяя, что противник отступил.
От Знаменской площади подошла, торопясь на выстрелы,
кучка солдат, на ходу снимая с плеч винтовки.
Мартьянов оправил фуражку.
— Вот что, ребята. В лоб нам их, безусловно, не
взять... Ты, что ли, Ивасенко, останься здесь, десяток
людей отбери и — за укрытья, вон снега куча, к примеру.
Снег пулю держит. Дом под обстрел, редким огнем. А я
с остальными с переулка зайду, с соседнего дому: стену
проломим — амба! Понятно? Мне в Галиции дважды
в уличном бою так приходилось брать: сквозь стенку.
Один из подошедших, с Георгием, бородатый, ухмыль¬
нулся. Чуть пахнуло на Мартьянова винным спиртом.
— Сквозь стену? На! Еще руки трудить... Что мы —
камнеломы? Мы и так на штык возьмем.
— Возьмешь! — зло отозвался солдат, докладывавший
Мартьянову. — Мы трижды ходили. Только зря людей
стратили. Вона — лежат...
Бородач посмотрел на черневшие на белом спегу не¬
движные вытянутые тела и махнул головой пренебрежи¬
тельно:
— Желторотые вы, только и всего. Небось пороху не
нюхали, запасные да крестовики, как я погляжу. А мы —
фронтовые, окопные... Нам это — однова дыхнуть. В тог
подъезд, что ли?
Он пригнулся и бросился, как вплавь, головою вперед.
— Ура-а!
Затарахтели вперебой пулеметы. Солдаты, ближайшие,
рванулись следом, наискосок по проулку, и тотчас отхлы¬
нули. Бородач с разбегу ударился лицом о тумбу и остал¬
ся лежать. Вслед за отходившими поползли, черпая ла¬
донями снег, раненые.
— Солдат должен слушаться боевого приказу, —
строго сказал Мартьянов. — Ежели б бородач ваш цел
остался, я б его заарестовал. Тем более он под хмель¬
ком: самое последнее дело. Стало быть, как приказано*
В цепь. И пуще глазу берегите, чтобы они наутек не
пошли, пока мы обходим... Как я сигнал дам свистком,
огонь усилить до крайности. И кричать, будто к атаке.
На себя отвлечь, понятно?
178

Глава 47
ПРОЛОМ
По дороге в обход, в проулке, прихватили у дворников
ломы и топоры. Шли цепкой, в затылок друг другу,
вдоль самих домов, чтобы до времени не приметили, —
хотя стрельба все время идет, — едва ли кто сунет го¬
лову из окна. Только мало не доходя углового дома,
Мартьянов отступил чуть от панели, прикинул глазом:
второй этаж соседнего дома, против подъезда которого
он остановился, чуть выше, чем в угловом. Мартьянов
кивнул удовлетворенно.
— Так-то еще лучше. А ну, братцы, скопляйся! —
Он сунул два пальца в рот и свистнул резким, пронзи¬
тельным свистом. И тотчас ударил с размаху плечом в за¬
пертую дверь. С угла бешено застучали винтовки, дошел
дружный, раскатами, штурмовой крик: не одни солдаты
кричат, — весь народ, что на улице.
Дерево треснуло, срываясь с петель. Треск далеко от¬
дался по пустой, темной лестнице.
— Хоть бы те одна лампочка! Вот... дьяволы... Хо¬
рошо еще — лезть недалеко.
На второй площадке чиркнули спичку. Дверь. Мед¬
ная дощечка с фамилией. Один из солдат взнес приклад.
Мартьянов перехватил.
— Стой! Тут мирные жители. Надо благородным по¬
рядком.
Он нащупал кнопку звонка, нажал.
Дверь открыли сразу, словно дожидались звонка:
слышно было, что ли, как на лестнице топали?
— Господи Иисусе!
Старуха попятилась с порога. В квартире был свет.
За Мартьяновым следом солдаты побежали по комнатам.
До последней. Стена. Та самая, смежная с угловым.
И вправо — дверь.
— Нельзя туда. Там больной.
Мартьянов отстранил загораживавшую вход девушку
в пестром халатике, губы накрашены, — и вошел. В по¬
стели, с головой закрытой одеялом, кто-то... Женщина,
что ль? Застыдилась?
Постель — по левую руку, у той самой стены, что на¬
до ломать. Мартьянов дал знак, четыре солдата схвати¬
лись за выгнутые, блестящие никелем кроватные спинки,
12*
179

нагнули, занося прочь от стены, в которую уже стучали
ломы. Из-под одеяла на секунду мелькнула, судорожно
цепляясь за накренившийся край, рука в белой крахмаль¬
ной манжете. Мартьянов присвистнул.
— Ге! Никак во всей амуниции?
Он сорвал одеяло и простыню. С подушки гля¬
нул, испугом и злобою, желтый, выцвелый глаз. Лицо в
морщинах, обритое, белый воротничок, галстук, пид¬
жак.
— Это что ж: по дороге гуся поймали? Обшарь-ка
его, ребята, — ив сторонку под присмотр. Потом разбе¬
ремся.
В стену упорно били ломы. С грохотом вывертывались
кирпичи.
— Легче, легче... Может, не сразу услышат.
— Не услышат. Тут... что твой Малахов курган. Поди,
оглохли от своей же стрельбы...
Грохнуло. Столбом пошла едкая известковая пыль.
Зазвенело стекло. Зеркало с той стены, что ли?
Мартьянов первым шагнул в пролом. В комнате, за¬
литой голубым странным светом от китайского, кистя¬
ми и золочеными драконами разукрашенного фонаря,
сбившись в дальнем углу, пять... шесть... десять жен¬
щин, полуголых, в нарядных шелковых платьях, во¬
пили неистовым воплем. В углу, под голубым балда¬
хином, огромная двуспальная кровать, в потолок балда¬
хина вделано зеркало. По стенам расписаны нагие жен¬
щины, лебеди... Дверь приперта. И за ней татакает пуле¬
мет.
Дверь настежь. Прямо насупротив — окна, и у окон
в дыму над полом, засыпанным осколками стекла, пат¬
ронными гильзами, — согнутые спины в черных шинелях,
вскинутые в прикладке локти.
Мартьянов выстрелил в затылок ближайшему. И, спу¬
ская второй раз ударник, увидел сквозь пороховой дым¬
ный туман обернувшееся к нему в смертном страхе лицо
городового иод черной круглой шапкой с царским орла-
стым гербом.
Справа, слева с громом бросали винтовки, подымали
руки. Пулеметы молчали. Солдаты, привалившись спи¬
ною к стене, стреляли на выбор.
— Братцы! Мы же не волей!..
— А воля где? Не в тебе... братоубийца?
180

Глава 48
ПОЛНОЧЬ
В Таврический вернулись около полуночи. На улицах
все еще толпился народ. И во дворе, перед дворцом, вкруг
ярко пылавших костров, стояли — даже сидели — па
мерзлом грязном снегу солдаты. Грозно гляделась к Ли¬
тейному пустым жерлом (Мартьянов знает: снарядов
к ней нет) одинокая пушка.
В вестибюле столкнулись с выходившими из коридо¬
ра Маришею, Федором, другими товарищами.
— Кончили? Заседание, я говорю?
Федор ответил, хмурясь неодобрительно.
— Чего там «кончили»... И не начинали. Наших почти
что нет... Вы там с пулеметами, а меньшевики языками
работают... Говорил я, в меньшинстве будем, так и вы¬
шло: эсеров и меньшевиков набилось в Исполнительный
комитет, а наши — все на счету... Чхеидзе — председате¬
лем, Керенского — товарищем председателя. Сказать
стыдно: меньшевики чуть было Носаря в Исполнительный
не провели.
— Хрусталева? — воскликнул Мартьянов. — Того,
что в пятом был председателем? Так он же изменник!
Опубликованный!
— То-то и есть, что опубликованный. И все-таки про¬
вели бы, если бы наши не заявили протест. Ну и пуб¬
лика!
— Кто из наших вошел?
— Товарищ Молотов, еще из бюро двое... Товарищ
Василий... Меня провели... Все равно: их в десять раз
больше.
— Ну, уж и в десять, — успокоительно сказала Ма¬
рина. — Всего-то на заседании было человек пятьдесят-
шестьдесят... Погодите, когда настоящий, полный Совет
соберется...
— То же будет, — с досадою в голосе махнул рукой
Федор. — Что, я наших не знаю?.. Будут они заседать,
когда по районам стрельба. Да и без стрельбы непочатый
угол работы. А тут... Я думал, и вправду: власть... Од¬
нако меньшевики будто вовсе не в ту сторону гнут. Нын¬
че ночью чего насидели: комиссии выбрали — продо¬
вольственную, санитарную... вот Маришу в санитарную
определили, лучше бы она вовсе на заседании не была,
181

с настоящего дела срывают... «Известия» Совета решили
издавать... Только и всего... Ты куда? В штаб?
— В штаб, конечно, куда еще? — подтвердил Мартья¬
нов. — Как там, не слышно? Ребята, вы отведите аре¬
стованного, а я в арсенальную заверну, оружие сдать.
Он оглянулся на понуро стоявшего под конвоем сол¬
дат бритого, опрятненького старичка и хмыкнул брезг¬
ливо:
— Тоже старейший сенатор называется! Проститутке
в кровать запрятался... Сгыда в них нет... А ну шагай!
По коридору — вправо и влево, насколько глаз хва¬
тает, — на полу тесно, сплошь, вповалку лежат солдаты.
Безоружные или с винтовкой в обнимку. И по всему зда¬
нию густой и тяжелый стелется храп.
— Уморились с непривычки, — усмехаясь, сказал
Мартьянов, осторожно ступая через раскинутые ноги спя¬
щих. — Понятное дело: это тебе не на сорок верст пе¬
реход.
Дверь далеко впереди открылась. В коридор выпяти¬
лась брюхастая огрузлая фигура.
— Не спится Родзянке! — фыркнул про себя Мартья¬
нов. — Схватило, ежели грубым словом сказать, кота по¬
перек живота...
Но он тотчас оборвал смешок. За Родзянкой выплы¬
ла осанистая фигура Некрасова, следом — еще несколь¬
ко человек. Они пересекли коридор, к двери сорок
второй.
— В штаб? —■ пробормотал Мартьянов и прибавил
шагу. — Это еще что? Зачем им?
Глава 49
ВЗЯТИЕ ВЛАСТИ
На шум шагов от внутренней, весь вечер не открывав¬
шейся двери в комнате штаба номер сорок второй все
обернулись. Соколов, стоявший у стола с рыжебородым,
приподнял удивленно бровь.
— Родзянко?
Часы били мерным старинным башенным боем... Один¬
надцать, двенадцать... Ровно полночь.
Прапорщик у стены, отогнув голову от телефона, про¬
кричал:
— На егерские казармы ведет наступление какая-то
182

пехотная часть по полотну царской ветки, от Царского.
Он замолчал, повесил трубку и торопливо подтянулся
во фронт, увидя Родзянку и вошедших табунком дум¬
цев.
Родзянко, не здороваясь, высоко подняв на короткой
шее мясистую голову, подошел к столу и сел, не глядя
вокруг. За спинкой кресла стали Некрасов, Терещенко,
еще какие-то бритые и бородатые. Родзянко заговорил,
словно нехотя, словно выжимая из себя слова:
— Временный комитет Государственной думы поста¬
новил принять на себя восстановление порядка в городе,
нарушенного последними событиями. Насколько восста¬
новление это — в кратчайший срок — необходимо для
фронта, вы и сами, как военные, должны понимать. Ко¬
мендантом города назначается член Государственной ду¬
мы, генерального штаба полковник Энгельгардт.
Из-за некрасовской широкой спины поклонился —
поклоном изящным и легким — молодой, с парижской
бородкой штатский, как бы рекомендуясь: это я и есть
Энгельгардт.
Соколов, севший демонстративно, как только сел Род¬
зянко, вскочил:
— Что такое? В чем дело? Какой комендант, когда
существует штаб... Вот начальник, утвержденный Испол¬
нительным комитетом Совета. Полковник...
Он указал на рыжебородого.
Глаза Родзянки, передернутые кровенеющей сеткой,
уставились на Соколова тяжелым, бычьим взглядом.
Лицо побагровело. Внезапно он хлопнул ладонью по
столу.
— Нет-с, потрудитесь... Уж если вы нас заставили
впутаться в эту... историю, так извольте слушать.
Соколов побагровел, в свою очередь.
— Слушаться? Если так... мы... я сейчас же соберу
на экстренное Исполнительный и...
— Николай Дмитриевич, — улыбаясь и помахивая
мягкой ладонью, перебил Некрасов. — Какой вы горя¬
чий!.. Созывать Исполнительный нет никакой надобности:
с ним все уже согласовано. Да и по существу: раз и Ке¬
ренский и Чхеидзе — все руководство Исполнительно¬
го — входят в наш комитет, какое может быть противо¬
поставление!.. Разве Александр Федорович вам еще не
говорил?
Родзянко тем временем, тяжело налегая на поручни
кресла, поднял оплывшее тело и, отдуваясь, направился
133

к выходу. Следом за ним потянулись остальные. Прапор¬
щики замешкались, трое поспешно пошли к дверям, до¬
гоняя Энгельгардта, и вышли с ним вместе. Соколов не¬
доуменно развел руками:
— Явление, изволите видеть! Пришли, «провозгласи-
лись», ушли... Хуже гоголевских крыс... Как это прика¬
жете понять? Что это за птица — Энгельгардт? Вы его
знаете по академии, полковник?
Рыжебородый кивнул:
— Знаю. Бывший гвардейский улан, держал скаковых
лошадей, фуксом брал иногда призы на гладких скач¬
ках — и никогда не ходил на барьер. Принципиально.
И в политике — по тому же принципу, очевидно. Если
он сейчас садится в седло — значит, препятствий, по
его расчетам, не предвидится.
— Почему ж он тогда ушел?
— На случай. Окончательных гарантий все-таки еще
нет: рабочие и солдаты еще не... сложили оружия. Стало
быть, ни за что ручаться еще нельзя. А с Занкевичем —
головой готов поручиться — они уже сговорились. Весь¬
ма вероятно — и со Ставкой.
— Предали? — хрипло спросил Мартьянов. Соколов
возмущенно обернулся к нему.
— Как вы можете... даже в мысли! Раз там Чхеидзе
и Керенский... В первый момент я вспылил, сознаюсь.
Во-первых, у меня характер такой, а главнее всего — я
терпеть не могу этого жирного зубра Родзянко. Но если
объективно, Государственную думу сбрасывать со сче¬
тов было бы политической ошибкой. Даже в плане вос¬
стания. К кому явился этот бравый унтер-офицер Кир¬
пичников, первым приведший роту волыпцев в Тавриче¬
ский? Прямо к Родзянке: в его распоряжение, а не в рас¬
поряжение Совета.
— Он и в Совет, слыхать, не вошел? — щурясь и
усмехаясь, спросил Мартьянов. — Так, так.
Боковая дверь, из сорок первой, распахнулась. Вошел
солдат.
— Разрешите доложить. Прибежал сейчас рабочий
какой-то, говорит, к винному заводу, что здесь поблизо¬
сти, народу скопилось — тысячи. Шныряют, говорит,
люди, которые... Словом, разбить подговаривают.
Рыжебородый круто свел брови.
— Прапорщик Савелов. Немедленно поднять — из тех,
что спят в полуциркульном, — двести человек. К заво¬
ду. Занять двор. Если толпа бросится, действуйте оружи¬
184

ем без малейшего колебания. Я сейчас приду сам.
Вы останетесь за меня, товарищ Мартьянов.
— Расстрел? — Соколов забрал в ладонь черную свою
бороду. — Не слишком ли круто, полковник? Это же все-
таки народ!
Рыжебородый вместо ответа подтянул туже пояс, опра¬
вил кобуру и вышел.
Зазвонил телефон. Иван снял трубку. Голос, по-воен¬
ному четкий, молодой, прокричал весело в ухо:
— Штаб? Говорит прапорщик Кузьмин с Выборгско¬
го шоссе. Самокатчики по второму выстрелу с нашего
броневика сдались. Я звоню из их помещения. Казарму
заняла дружина с Айваза.
— Потери? — глухо спросил Иван. — Выясните, по¬
жалуйста, кто?
За трубкой — в том конце провода — загудели голо¬
са: должно быть, спрашивает прапорщик. Наверное, так,
потому что опять его четкий голос:
— Двое убитых: Сергеев, начальник дружины, и
Косьмин. Пятеро раненых. Начальство принял Ники¬
та Сизов, за особое боевое отличие. Приказаний не бу¬
дет?
— Сейчас передам трубку, — угрюмо сказал Ивап,
знаком подзывая Мартьянова. На сердце большая легла
тяжесть: хороший, крепкий, душевный товарищ был Сер¬
геев. И за дружину неспокойно стало. Никита, «зверь из
бездны». Неужели надежней, из партийных кого, не на¬
шлось?..
Глава 50
РЕСТАВРАЦИЯ БУРБОНОВ
Винный склад удалось отстоять, хотя до самого утра
угрозно и глухо гудела у запертых ворот толпа. Она ра¬
зошлась только на рассвете.
И тотчас почти в штаб позвонили из Петропавловской
крепости: на площади появились вооруженные рабо¬
чие, они как будто готовятся к штурму, комендант про¬
сит во избежание возможного кровопролития принять кре¬
пость, поскольку дальнейшее сопротивление он считает
бесцельным. Рыжебородый выехал немедленно.
Вернувшись через два часа в сорок вторую, рыжебо¬
родый не узнал комнаты. Чинно, в высочайше утвержден¬
ном порядке, стояли свежеобтертые — до блеска — дубо¬
185

вые канцелярские столы: за каждым, блестя погонами я
аксельбантами, шелестя обложками еще не заведенных
дел, разместились полковники-генштабисты. Несколько
франтоватых писарей и две-три кокетливые девицы, с
коками набекрень и утыканными гребеночками затылка¬
ми, уже стучали на машинках. И, раздувая фалдочки
округленными движениями упитанных бедер, в обтяжных
рейтузах и лакированных сапогах уверенно и весело, как
у себя дома, порхали от машинок к начальственным сто¬
лам и из двери в дверь адъютанты.
Рыжебородый, усмехаясь, оглянул комнату.
— «Водворение порядка»?
Энгельгардт, сидевший за председательским столом,
встав, улыбнулся тоже — искательно и злобно.
— Рад видеть... Вы уже в курсе?
— В курсе чего? — спросил, по-прежнему стоя на по¬
роге, рыжебородый.
— Переворот можно считать завершившимся. Послед¬
ние солдаты генерала Занкевича разошлись, эшелоны ге¬
нерала Иванова задержаны... железнодорожниками...
Он, впрочем, и не предполагал предпринимать... Совет ми¬
нистров подал в отставку вчера еще. Остается назначить
новое правительство.
— А Николай?
— Император выехал из Ставки, но задержался на
станции Дно.
— «Император прибыл на Дно»! Это звучит симво¬
лично.
Энгельгардт переставил пресс-папье на столе.
— Так вот в связи с этим... вчерашний... так называе¬
мый штаб ликвидирован, поскольку его функции с пре¬
кращением военных действий исчерпаны. Комитет Госу¬
дарственной думы заменил его органом, коему присвоено
наименование Военной комиссии, под моим председатель¬
ством.
Он наклонил — полупоклоном, как вчера ночью, при
представлении — аккуратненькую свою голову, и полков¬
ники, не вставая, пристукнули шпорами: князь Туманов,
полковник Самсон-фон-Гиммелыперн, полковник Романов¬
ский, полковник Якубович.
Энгельгардт продолжал, по-прежнему держа голову
набок:
— А поэтому разрешите от имени комитета выразить
вам и вашим сотрудникам признательность за самоотвер¬
женную работу в ответственнейшие часы, и... поскольку,
№

как вы видите, работа нормального аппарата восстанав¬
ливается... полковник Андогский просил меня передать,
что... академия ожидает вашего возвращения к обычным
занятиям...
Рыжебородый неожиданно рассмеялся:
— Но я и занят, собственно, моим «обычным заня¬
тием»: оно приняло только другие формы. Впрочем, я сам
сообщу об этом правителю дел. Честь имею.
Он поклонился по-энгельгардтовски, наклоном головы
вбок, и вышел. Вслед ему звякнули прощально под столом
шпоры.
По коридору навстречу шли Иван с Мартьяновым.
Мартьянов крикнул еще издалека:
— В штабе были? Видели, что там деется?
— Видал, — кивнул рыжебородый. — Реставрация
Бурбонов: так в истории подобные случаи записываются.
Иван нахмурился: слова были непонятные, иностран¬
ные, а непонятными словами говорить с человеком — не¬
уважение. Он спросил поэтому неласковым голосом:
— Вы теперь куда же?
— А вы? — ответил вопросом на вопрос рыжеборо¬
дый и посмотрел на Мартьянова.
— В Солдатскую секцию, я так понимаю, — ответил
Мартьянов. — Думаю, так партия определит. Во фракцию
ходили сейчас — пока нет никого... А вообще что-то не¬
ладно. «Известия» советские вышли — не видали еще?
Он вытащил свежий, сырой еще газетный листок, по¬
вел пальцем по строкам передовицы.
— Вот... «Приглашаем все население столицы немед¬
ленно сплотиться вокруг Совета и взять в свои руки
управление всеми местными делами». Местными! Это как
понять? Совет вместо городской думы будет?
— Ну, нет, — покачал головою рыжебородый. — Го¬
родскую думу они не уступят. А как понимать — вы у
Чхеидзе спросите: вон он идет. Кстати, насчет штаба про¬
верите: верно ли, что согласовано?
— Где? — встрепенулся Иван.
— Да вон. Из родзянковского кабинета вышел.
Прямо на них, покачиваясь на слабеньких, немощных
коротких ногах, шел вдоль самой стены, словно придер¬
живаясь за нее, невысокий сгорбленный человек, до глаз
заросший пегой щетинкой, острым клинышком подстри¬
женной под подбородком.
— Этот? — недоверчиво спросил Мартьянов. — Быть
не может.
№

— А что?
— Да так... Разве председатель революционного Сове¬
та такой должен быть? Этого, гляди, без ветра с ног ва¬
лит. И оглядывается, будто его сейчас какая собачонка
за ногу тяпнет.
Рыжебородый протянул руку, прощаясь:
— Каков есть, с тем и берите! Ну, до свидания.
В Солдатской секции встретимся.
— А беседой не интересуетесь? — спросил, задер¬
живая руку, Мартьянов.
— Нет! — замотал смешливо головой рыжебородый. —
Я лучше завтракать пойду. Смотрите: из арсенальной
тоже потянулись на выход. И их, значит, «вчистую».
Чхеидзе был уже близко. Товарищи заступили ему до¬
рогу. По-птичьи наклонив голову набок, Чхеидзе стал
слушать рассказ о том, что делается в сорок первой —
сорок второй.
Не дав докончить, он развел жестом покорным морщи¬
нистые ладошки:
— Бестактно, да... безобразно бестактно! По-бурбон-
ски! Исполнительный комитет поставит на вид. Но в су¬
ществе они действуют правильно. Соглашение между
Временным комитетом Думы и Советом действительно
есть. И власти у них мы не собираемся, конечно, оспари¬
вать. Насиловать историю — это было бы идиотизмом:
историю не сломаешь, правда? А история отдает ближай¬
шее свое время им. Я хочу сказать: буржуазии.
— А Совет? — перебил Иван.
— Совет? — строго сказал Чхеидзе и нахмурил косма¬
тые брови. — У Совета довольно своей работы, местной
работы: вы еще не читали газеты? А в отношении общей,
государственной политики, как орган революционной де¬
мократии, Совет есть контроль над буржуазным прави¬
тельством.
— Не власть, стало быть?
Как будто несколько смутился Чхеидзе:
— Почему не власть?
— Значит, две власти у нас? — Мартьянов качнул го¬
ловой. — Что-то я не пойму, как это на одном месте
двоим сидеть.
— Не на одном месте, — блеснул глазами, внезапно
раздражившись, Чхеидзе. — А рядом! Вы это слово мо¬
жете понимать: рядом!
И решительным на этот раз шагом, серединою коридо¬
ра, он быстро засеменил дальше. Иван засмеялся.
188

— «Можете понимать»... Так вразумлять будете, как
вчера и нынче, — круглый дурак, и тот поймет, что к
чему... Ай, и будет же вам! Пойдем опять во фракцию,
что ли? Может быть, товарищ Молотов или хотя б това¬
рищ Василий подошел.
Глава 51
ПРИКАЗ № 1
До Исполнительного, однако, не дошли. По пути, засе¬
кая дорогу, взгремели от главного входа «Марсельезою»
трубы. В полуциркульном не протолкаться, и Екатеринин¬
ский зал весь заполнен солдатами и матросами в строю,
винтовки у ноги. За колоннами, на галерее, что идет вдоль
дальней стены, стоял тучный и осанистый человек с на¬
литым кровью толстым лицом, бугристым, свисающим но¬
сом. Иван покрутил головой. Опять Родзянко, прямо не
слазит. Как подойдут солдаты, он уже тут как тут. Не¬
бось к рабочим не сунется. А норовит загнаться между
ними и солдатами клином, благо солдат в политике пока
что разбирается плохо: зубы заговорить ему — не столь
хитрое дело... эдаким вот... осанистым. Я сам, дескать,
бывший преображенец.
Перед Родзянкою, салютуя обнаженной шашкой, в
мундире с красным, золотом шитым воротником, красны¬
ми, с золотыми петлицами, обшлагами — молодой офи¬
цер. Офицер говорил, напрягая срывающийся от старания
голос:
— Еще со времен императрицы Елизабет Первой, ко¬
торую в 1747 году возвели на престол штыки Преобра¬
женской гренадерской роты, штыки^разгульных и славных
лейб-компанейцев, мечта о народной свободе стала слав¬
ной традицией нашего Преображенского полка. Из века
в век горела над Преображенским полком звезда свобо¬
ды. И так до нашего времени донесли преображенцы меч¬
тательную тоску по ней и одни из первых пришли на ее
волнующий зов.
— Сволочь! — сказал под самым ухом Ивана не¬
громкий сдержанный голос. — На Полицейском мосту
третьего дня самолично по народу стрелял: я эту морду
по гроб жизни не забуду... И солдаты все с Миллионных
казарм: самые царские телохранители... А сейчас, смотри,
каким соловьем заливается... «Народная свобода». Пой¬
189

дем, товарищи, сейчас Родзяыко квакать будет: видите,
уже живот раздул. Еще его слушать!
Действительно, слушать нечего. Стали пробираться
дальше сквозь толпу, к левому коридору.
И опять не дошли. Топыря черную широкую бороду,
набежал Соколов. За ним спешила целая толпа солдат
разных полков. Он ухватил за руку Мартьянова.
— На ловца и зверь бежит! Только что видел Чхеид¬
зе: президиум Исполкома постановил: в виде почетной на¬
грады включить в состав бюро Солдатской секции весь
бывший штаб восстания. Сейчас закончилось организаци¬
онное заседание... Специальной комиссии, — он оглянул¬
ся на солдат, — поручено исключительной ответственно¬
сти дело. Вы нам будете особенно полезны, товарищ
Мартьянов. Идемте.
Он завернул в ближайшую пустую комнату и сел на
единственный, у стола стоявший стул. Солдаты обступи¬
ли кругом. Среди них много оказалось Мартьянову зна¬
комых: Марков, Адамус, Ивасенко, Мартьянов пожал
Маркову руку.
— Ты что ж это волынцев Кирпичникову уступил?
Марков пожал плечом:
— Он старший унтер-офицер; ему было и команду
принимать по званию, когда рота выходить решила. А не
все равно?
— Да, все равно, конечно, по сущности, — согласился
Мартьянов. — Однако досадно: Думский комитет о нем,
я краем уха слыхал, специально печатать будет: будто
оп — всему делу начало.
— А не все равно? — повторил Марков. И опять по¬
жал плечом.
Соколов постучал пером по чернильнице.
— Приступаем, товарищи! Работа секции предстоит
огромная, товарищи: охватить все стороны солдатской
жизни, заложить основы новой — народной — армии, в
соответствии с новым, свободным строем...
— Новым? — перебил один из солдат. — А где он, но¬
вый? Что вчера Родзянко делегациям целый день кричал?
«В казармы назад, по-прежнему слушаться офицеров».
Со всех сторон поддержали:
— Я нынче в комиссию военную ихнюю к полковни¬
ку Энгельгардту сунулся насчет солдатских прав, так он
меня так шуганул... держись только...
— А насчет сдачи оружия приказ? Знаем мы, что та¬
кое оружие сдать. Я, можно сказать, и самую жизнь

узнал с того только часу, как в разум взял, что винтов¬
ка — не царская, а моя.
— Тише, товарищи! — крикнул Соколов. — Товарищ
Марков, вы же депутат, доверенный, государственной
важности дела будете решать... Нельзя ж так! Надо в по¬
рядке, с толком. О приказах и прочем на собрании гово¬
рили достаточно, незачем повторять. Для того и учреж¬
дается Солдатская секция, чтобы взять солдатскую жизнь
в собственные солдатские руки. Об этом нам и надо сей¬
час составить сообщение.
— Сообщение? — переспросил Мартьянов и перегля¬
нулся с Иваном и Марковым. — Сообщение — это деся¬
тое: это ж так, к сведению будет только. Приказ надо
отдать по всем войскам.
— Приказ? — поднял глаза на Мартьянова Соколов.
И в голосе прорвались скрипучие нотки. — Круто берете,
товарищ Мартьянов. С момента переворота, с победою ре¬
волюции, Россия стала доподлинно правовым государ¬
ством. На каком законном основании Совет депутатов
будет отдавать приказы по армии?
— А кому еще отдавать, если не Совету? — вспылил
Мартьянов. — Кому солдат подчиняться должен? Князь¬
ям и Родзянкам, что ль...
— Правильно! — дружно подхватили солдаты. — Пи¬
шите, товарищ Соколов. Вы ж так и обещали, когда сюда
шли: мы будем говорить, а вы записывать. Пишите: при¬
каз № 1 — чтоб с военного начальства приказами не пу¬
тать. У нас свой счет будет.
Соколов пододвинул лист бумаги. Ресницы помаргива¬
ли: он напряженно и торопливо соображал. Но депутаты,
нетерпеливо теснясь, уже налегли на стол так, что тре¬
щали толстые его дубовые ножки.
— Приказ № 1, — продиктовал Мартьянов, следя за
рукой Соколова, медленно макнувшего в чернила перо. —
О солдатских правах, солдатском устройстве и воле.
В первый пункт: «Воинские части подчиняются Совету
Рабочих и Солдатских Депутатов».
Соколов положил перо.
— Товарищи...
Но на плечо ему легла крепкая рука Маркова.
— Насчет оружия отметь: чтобы винтовки, пулеметы,
броневики и прочее находились в солдатском распоряже¬
нии и офицеры к ним доступа не имели. Это пиши: во-
вторых.
— В-третьих...

Маркова перебили со всех сторон голоса, вперебой:
— Отдание чести отменить... А то по улице не прой¬
дешь.
— Чтоб на «ты» не говорили...
— Офицерство чтоб выборное было...
Соколов поднял обе руки:
— Товарищи!.. По порядку. Каждый же пункт надо
обсудить. Вот хотя бы насчет выборности... Это ж невоз¬
можное дело! Вы что хотите: весь офицерский корпус
развалить?
— Развалить, именно! — радостно подтвердил Мар¬
ков. — Туда ему и дорога.
— Двадцать седьмого с нами хотя б один офицер вы¬
шел? А их в городе тысячи... Все попрятались. Либо
с Хабаловым были. Только из фронтовых кое-кто, отпуск¬
ников... Да и те прапоры...
— А сейчас свой совет — офицерских депутатов — за¬
теяли... вчера в собрании армии заседание вели... На ка¬
кой предмет — не угадать, думаешь?
Кронштадтские флотские со своим офицерьем правиль¬
но поступили: кто хорош — пальцем не тронули, коман¬
дуют как командовали, а с остальными... сотню никак
расстреляли, прочих — в тюрьму. Ты пиши, товарищ Со¬
колов: уж мы-то свою солдатскую судьбу понимаем.
Соколов опять взял перо.
— Все-таки погодите, товарищи. Давайте в порядке.
Прежде всего — организационный вопрос: как устроить
полковое и ротное управление. Потом, так сказать, декла¬
рацию прав. Вносите предложения, но помнить надо, то¬
варищи, что речь идет о воинских частях. Армия — осо¬
бое учреждение... Вот, например, товарищ Мартьянов го¬
ворил о подчинении Совету. Тут надо обязательно огово¬
рить...
— Знаем мы... «оговорки»! — перебил Мартьянов. —
Начнут оговаривать — от сути самой ничего не останется.
Нет, товарищ Соколов, по этому делу солдат себя стричь
не даст. Не за тем за винтовки брались.
Соколов ощетинился, затряс бородой.
— Никто стричь и не собирается! Что это за язык у
вас, Мартьянов?
Вошел Василий. Осмотрелся, поманил к себе Ивана.
— Мариша говорит, вы в железнодорожных мастер¬
ских выступали несколько раз? Правильно? Так вот...
Он наклонился ближе и совсем снизил голос, хотя по¬
близости не было никого.
192

— Думцы... Родзянко с прочими к царю решили своих
послать, Гучкова и Шульгина: миром, понимаете, кончить,
выручить самодержавие. Мимо Исполкома, обходом... По¬
тому что открыто на мир с царем даже меньшевики но
пойдут: побоятся. Надо, на случай, принять моры. Езжай¬
те в железнодорожные: там с товарищами свяжитесь.
Пусть за этим делом присмотрят. Здесь в вас особой на¬
добности нет?
Иван оглянулся на стол, на согнутую соколовскую
спину. Марков стоял рядом и диктовал, подкрепляя ру¬
кою слова:
— «Всякого рода оружие, как-то: винтовки, пулеме¬
ты, броневики и прочее — должно находиться в распоря¬
жении и под контролем ротных и батальонных комитетов
и ни в коем случае не выдаваться офицерам, даже по их
требованиям».
— Серьезный мужик, — одобрительно кивнул Иван. —
К ним, между прочим, в партию сразу после восстания
записался. Кончают, похоже, приказ. Что-то все распрям¬
ляться стали.
Приказ кончали действительно. На солдатских лицах
шире расплывалась улыбка, и Мартьянов, веселыми гла¬
зами оглядывая товарищей, пристукнул заключительно
ладонью по столу:
— Кажется, все: о выборных комитетах в частях —
есть, о делегатах в Совет, о подчинении Совету — есть,
об оружии, об уравнении в правах с прочими граж¬
данами, об отмене офицерского титулования, обраще¬
ния на «ты», становления во фронт — есть. Теперь пи¬
шите, как по воинскому уставу полагается: «Настоящий
приказ прочесть во всех ротах, батальонах, полках,
экипажах, батареях и прочих строевых и нестроевых
командах.
Петроградский Совет Рабочих
и Солдатских Депутатов».
Соколов встал, собирая исчерканные листки:
— Ну, товарищи... позвольте вас поздравить: в исто¬
рии русской армии вы открываете историческим приказом
этим новую страницу: конец царской армии — начало ар¬
мии народной. Завтра приказ будет распубликован: через
несколько минут мы утвердим его на заседании Испол¬
кома.
Иван нахлобучил шапку.
— Ну, я поехал. Ежели б машину, товарищ Василий.
13 На крутом переломе
193

А то до мастерских я в час не доберусь. Пока суд да де¬
ло — не опоздать бы.
— Машину? — с сомнением покачал головою Васи¬
лий. — Не так нынче просто: не тот уже день. Идите
лучше сразу: тут с хлопотами дольше провозимся.
Глава 52
ЛАКЕЙСКИЕ МЫСЛИ
Бубликов, комиссар путей сообщения (во все мини¬
стерства Думский комитет немедленно после соглашения
с Советом назначил своих комиссаров до вступления в
должность новых министров), встретил Гучкова и Шуль¬
гина на перроне вокзала посмеиваясь.
— Пожалуйста: поезд составили, сейчас будем отправ¬
лять. Удалось во всей тайне: у рабочих и подозрения
нет. Доедете со всеми удобствами. Я, видите, распорядил¬
ся — шикарнейший салон-вагон, из великокняжеских.
Как же иначе: историческая миссия! Вдвоем поедете? Ми¬
хаил Владимирович так и не собрался?
Гучков мрачно посмотрел на золотых орлов, врезанных
в синие матовые стенки вагона.
— Собственно, безопаснее было бы снять эти... эмбле¬
мы. Проезжать придется по беспокойным местностям. Осо¬
бенно Луга: там какой-то табор бунтовщицкий, по-види¬
мому: офицеров перебили и посажали. Кронштадт в ми¬
ниатюре...
— Да, Кронштадт! — покачал головой сокрушенно
Бубликов. — Царство небесное адмиралу Вирену, полков¬
нику Стронскому и прочим убиенным... Разгулялась
окаянная матросня. Но сейчас и там ведь обошлось, спа¬
сибо Совету: недаром сам второй товарищ председателя
Скобелев ездил: обмаслил... Вот уже действительно по-
прутковски: и терпентин на что-нибудь полезен... А в
Луге ничего особенного, смею заверить. Тамошнюю исто¬
рию раздули, можете не беспокоиться. Снять орлов —
жаль стиль портить, честное слово... Ах, неисправимый
вы все-таки республиканец, Александр Иванович!
— Поклеп! — добродушно рассмеялся Гучков и ко¬
лыхнул брюшком. — Без монархии Россия не может
жить. С нынешними царями у меня действительно обост¬
рились отношения: помилуйте, вконец загноили империю.
И раньше было не государство, а конюшня, а сейчас даже
494

слова не подобрать, Но доброму конституционному мо¬
нарху я первый принесу на нерушимую верность.
Не хуже Василия Витальевича, а уж он у нас — до моз¬
га костей монархист*
Он поклонился в сторону Шульгина, и улыбка сошла
с губ: всем известно — ненавидят они друг друга
смертно.
Шульгин не ответил. Войдя в вагон, он сел к окну и
демонстративно раздернул синие шелковые занавески.
Неуместно послу от Думы к царю прятаться. Это уж
пусть Гучков на брюхе ползет... чтоб «демократия» кара¬
ул не кричала.
Поезд тронулся. Семафор. Унылый запев сигнального
рожка у стрелки. Сплетение путей. Вереницы вагонов.
И потом — простор. Гудок. Полный ход.
Проводник, седой, в галунной ливрее придворного ве¬
домства, принес чай на серебряном тяжелом подносе.
Оглядел неодобрительным, осуждающим взглядом: царю
представляться едут, а одеты совсем не по форме. В преж¬
нее время церемониймейстер и на порог бы дворца не
пустил в эдаком кургузом виде: как на рынок за прови¬
зией.
Тот, круглый, Гучков, из купцов, сразу видно. Со¬
всем приличий не знает. Мимо плевательницы плюнул,
И по вагону бродит, как карманник какой: шарит. А глаз
беспокойный. Прокудливый, а робливый, прямо надо ска¬
зать, глаз. Ежели б по другому времени, не по смуте, на
высочайший выход такого удостоить — как лист бы дро¬
жал от императорского величия.
Императорское величие. Старик даже глаза закрыл.
За тридцать лет службы лакеем в Зимнем дворце, до
перевода сюда, на особо доверенное место, сколько он их
видал, высочайших выходов... а каждый раз — дрожь.
Никаким словом не описать.
Кавалергардский караул: мундиры алого сукна — це¬
ны ему нет! — черные двуглавые орлы во всю грудь, на
касках серебряные двуклювые птицы, распяливши
крылья. Палаши без малого в рост человеческий — блеск
и вес! Ботфорты лакированные, с раструбом выше колен,
перчатки белые с крагами по локоть. Не люди — мону¬
менты! Штандарты — на них спас и богородица, золотом
шитые, с кистями, с орлами золотыми на древках. При¬
дворные чины — по всем залам, на десять верст по пути
следования — стеной: узорчатое золото — от бороды и до
пояса и по заду, звезды и ленты — глазу не стерпеть.
13*
195

Фрейлины в русских платьях — сарафан на бальный ма¬
нер: шелк, парча, жемчуга на кокошниках, бриллианты.
Генералитет. Митрополит в мантии лиловой, с серебром,
клобук белый с алмазным крестом, посох пастырский, ро¬
гатый, с парчовым оторочьем юбочкой, белое и черное
духовенство в ризах парчовых... Вся государства сила! Це¬
ремониймейстер выйдет, подымет жезл золотой:
— Их императорское величество!
Взгремят трубы. И побегут скороходы: туфли персид¬
ские носами острыми вверх. За ними арапы придворные,
черные, в чалмах степенно, руки на груди крестом.
За ними пажеского его величества камер-пажи. Все за¬
мрут, ни в ком дыхания нет: их императорские величе¬
ства следуют.
— Да-да, было!.. А сейчас изволь видеть: в пиджа¬
ках. Прямо свету конец. У господина Шульгина хоть лик
скорбный. Ну, дворянин.
Посмотрел еще раз на Гучкова, старательно давивше¬
го золоченой, с гербом, ложечкой лимонный ломтик в ста¬
кане, и вышел.
Глава 53
ПОМАЗАННИК БОЖИЙ
До самого Пскова Шульгин и Гучков не обменялись
словом.
На Псковском вокзале не было встречи — к поезду
вышел один комендант. Гучков хмурился обиженно. Если
почетного караула не выставили, то хотя бы кто-нибудь
свитский или из старших чинов. Никого. Вдалеке, роб¬
кий, жался начальник станции в загалуиенной красной
фуражке да на окраине платформы кучкой стояли ра¬
бочие.
Даже шпиков не видать. «Помазанник» до такой меры
оброшен?
Царский поезд увидели сразу. Он лежал в тупике за¬
стывшим, окаменевшим, огромным ящером, завернув по
закруглению пути хвост.
В тупике, в темноте. Неужели в самом деле кончено?
Шульгин стиснул зубы.
У подножки вагона ни часовых, ни охраны. Приезжие
поднялись в тамбур. Дверь красного дерева, полирован¬
ная открылась бесшумно. Салоп. Зеленым шелком обтя¬
196

нутые стены залиты светом. Столы. Уютные мягки©
кресла.
Навстречу поднялся дряхлый, высокий, худой, перга¬
ментно-желтый старик. Живые мощи. Жи^ые ли? Он по¬
дал руку, тряхнув золотым аксельбантом.
— Министр дворца Фредерикс. Его величество в сосед¬
нем вагоне. Я прикажу сейчас предупредить.
Все остались стоять. Пять минут прошло, больше?
Вошел невысокий полковник, в серой черкеске, с одутло¬
ватым, красные прожилки по щекам, лицом, рыжей бород¬
кой, плотными, на губы опущенными, табачного цвета
подфабренными усами. Черкеска сидит мешковато: не¬
складная у императора фигура.
Он поздоровался молча, подал странно припухлую ру¬
ку. Обратился к Фредериксу:
— А Николай Владимирович?
Фредерикс, делая вид, будто выпрямил грудь, доложил:
— Генерал Рузский дал знать, что запоздает немного.
Николай ответил голосом безразличным:
— Начнем без него.
Он сел за маленький четырехугольный, к стенке при-
мкнутый столик и кивком головы предложил присесть
остальным. Фредерикс занял место напротив, Гучков и
Шульгин сбоку рядом, касаясь друг друга локтями. Шуль¬
гин злорадно отметил: пальцы и даже бедра у купчика
Гучкова дрожат.
Гучков откашлялся. В Петербурге он заготовил отве¬
чающую историческому этому моменту речь. Он уже пере¬
дал ее в редакцию газет, чтобы опубликование не замед¬
лило по первой же его телеграмме. Но Николай не дал
ему начать. Он положил перед собой ладони, согнул
пальцы и, глядя на аккуратно подстриженные и отполи¬
рованные ногти, сказал ровным, обидно равнодушным по¬
казавшимся Шульгину голосом:
— Мое решение принято. Для пользы государства, бо¬
гом вверенной мне России, я счел за благо отказаться от
престола — за себя и за сына.
Гучков и Шульгин подняли зацепеневшие сразу испу¬
гом глаза. И за сына? Это было неожиданно. Это было
недопустимо. Это грозило совершенно неслыханными
осложнениями. Это ставило вопрос о республике.
Несколько императорских слов скользнуло вдоль слу¬
ха, пока сошло замешательство. Виски Шульгина похоло¬
дели: прослушал! В момент, когда каждый звук принад¬
197

лежит истории. Император мог, император должен был ска¬
зать что-то значительное.
Николай заканчивал уже:
— ...До трех часов сегодняшнего дня я думал отречься
в пользу сына, Алексея. Но к этому времени я переме¬
нил решение в пользу брата Михаила. Надеюсь, вы пой¬
мете чувства отца. Мне слишком трудно расстаться с сы¬
ном, тем более что его здоровье, как вам известно...
Бездумные, пустые глаза уставились на Гучкова.
Гучков забормотал невнятно какие-то возражения.
Слишком невнятно. Что-то насчет Государственной думы
и основных законов. И опять Николай не дал ему гово¬
рить. Он перебил:
— У вас имеется проект моего отречения?
Текст был, конечно. Над ним трудились самые иску¬
шенные перья кадетских юристов. К редакции приложили
руку все лучшие политики Думы, потому что он долго
не давался, этот текст.
Николай принял от Гучкова бумагу и стал читать.
Ни морщинки на лбу, ни складки у губ. Глаза пустые и
бездумные по-прежнему.
Гучков внутренне дрогнул. Ему показалось, что и он,
и другие до сей поры не понимали этого человека. Его
считали дурачком, бесхарактерным... А если бесхарактер¬
ность — это только маска была и под ней — опасный, на
все, на всякое злодейство способный человек, — «злой
карлик», как зовет его Свечин? Свечин знает: он долго
был при нем. И судьбу этого человека не так легко, не
так просто решить, как казалось. Тем более что за ним —
императрица. А эта гессенская немка во имя власти спо¬
собна на все...
Николай кончил и сложил твердый, толстой бумаги
лист.
— Это не то, — сказал он, и лицо стало скучающим
и ленивым. — Нужен другой документ.
Он встал и вышел.
Глава 54
РОСЧЕРК ПЕРА
Гучков, взволнованный, обратился к Рузскому: гене¬
рал — худой, бледный, два Георгия на походном генерал-
адъютантском, с вензелями и аксельбантом френче —
только что вошел в салон.
198

— В чем дело, Николай Владимирович? Почему от¬
речение и за цесаревича?
Он подхватил Рузского под руку, отвел в дальний угол
салона.
— Тут... какой-то ход. Мы ж условились с генералом
Алексеевым, что он и командующие фронтами дадут те¬
леграммы царю о необходимости отречения в пользу Алек¬
сея, при регентстве Михаила. А вместо этого... извольте
видеть! Я чувствую подвох, но в чем он и... с чьей сторо¬
ны, понять не могу.
Рузский сказал успокоительно:
— Зачем «подвох»? Телеграммы своевременно были
получены, Михаил Васильевич точнейшим образом выпол¬
нил обещание насчет «голоса фронта». И государь перво¬
начально согласился. Но потом передумал.
— Почему? В этом вся суть?!
Рузский пожал плечами.
— В чужую душу не заглянешь. Мне лично он сказал:
«Зачем рисковать бэби в такую смутную эпоху. Пусть эту
кашу расхлебывает Михаил один».
Шульгин, подойдя, слушал:
— Император так и сказал, насчет каши?
Рузский наклонил утвердительно голову. Шульгин от¬
вернулся, скрывая улыбку.
Государственная, богом вдохновленная мудрость! Ко¬
нечно, так: в девятьсот пятом царь спас монархию, бро¬
сив бумажку о свободах — «конституция». Сейчас он вы¬
брасывает в горланящие пасти бумажку об отречении.
Цена обоим манифестам одна. Михаил «расхлебает ка¬
шу» — не для Алексея даже, для самого Николая. Они
будут еще припадать к священным стопам величества —
тучковские потомки. Потомки, потому что самого Гучко¬
ва повесит же царь наконец! Не Гучковым и Конова¬
ловым сломать вековой престол! Но если не им, то ко¬
му же?
Только бы сейчас, когда чернь бушует еще, суметь
охранить августейших... На заводах выносили уже резо¬
люции о суде над царем. Но суд — это казнь. Если б
можно было куда-нибудь прочь из России подальше, пока
здесь все войдет в колею. В Англию? Английский ко¬
роль — близкий родственник... Если в Англию в самом
деле? Негласно и быстро. Надо сказать Родзянке...
Дверь открылась опять. Николай переступил порог,
держа отпечатанный на машинке листок.
— Вот.
199

Шульгин и Гучков наклонились над документом. Бук¬
вы рябили в глазах, путаясь, — читать приходилось сбо¬
ку, так как Николай, садясь, положил бумагу прямо перед
собой. Он обмакнул перо и подписал всегдашним круп¬
ным росчерком. Затем встал, пожал едва ощутимым по¬
жатием руку Шульгину, кивнул небрежно Гучкову и по¬
шел к выходу. Явно его не интересовало мнение думцев.
Обида сняла волнение Гучкова. Он сказал очень
громко:
— Виноват...
Николай обернулся. На лбу легла складка. Гучков
запнулся. Глаза заметались растерянно. Голос опять стал
почтительным.
— В целях скорейшего восстановления спокойствия
необходимо немедленное вступление в должность нового
кабинета министров. Мы просили бы вас поэтому под¬
писать рескрипт о назначении князя Львова председате¬
лем совета министров и великого князя Николая Нико¬
лаевича верховным главнокомандующим.
На секунду что-то неуловимое мелькнуло в глазах Ни¬
колая. Неуловимое. Потому что тотчас же с прежним
равнодушием он приподнял плечо.
— Я не понимаю вас. Отречение состоялось. Какую
силу может иметь указ, подписанный... бывшим. Пусть
Михаил подпишет.
В самом деле. Надо было раньше. Но раньше — па¬
мять пропала. С Михаилом будет еще волокита. Провоз¬
глашение, манифест о вступлении. А время не ждет.
Ни лишнего часа.
Выручил Рузский.
Он сказал вкрадчиво:
— Но ведь рескрипт можно пометить... более ранней
датой. Скажем: дан в два часа дня.
Гучков закивал обрадованно.
— Конечно ж. Какое значение может иметь эта фор¬
мальность? А для нового правительства чрезвычайно важ¬
но сохранить преемственность — быть назначенным имен¬
но вами. Тогда признание державами не замедлит. Это
переведет Россию на новый путь без толчка.
Усы Николая чуть шевельнулись улыбкой. В первый
раз в этот вечер.
— Дайте.
Он подписал поданные ему Гучковым документы
стоя. И, не повторяя поклона, вышел.
202

Глава 55
САМОУБИЙЦА ЛИ?
Думцы и Рузский опять наклонились над столом, пере¬
читывая текст отречения. Приемлемо ли? Ведь подписан
акт без всякого обсуждения. «Дан». И даже помечено:
«2 марта, 15 часов 15 минут», когда на деле сейчас поч¬
ти полночь. Нарочно, будто бы все было решено и под¬
писано еще до приезда думских уполномоченных. Будто
сам решил, собственной волей. Само-держец. Само¬
убийца.
Самоубийца ли?
Шульгин, радостно и хитро помаргивая бровями, огла¬
живал лысину:
«Не желая расстаться с любимым сыном нашим, мы
передаем наследие наше брату нашему великому князю
Михаилу Александровичу и благословляем его на вступ¬
ление на престол государства Российского...»
— Н-не знаю! — растерянно пробормотал Гучков. —
Воцарение Михаила можно только приветствовать, конеч¬
но. Но акт... не имеет юридической силы: по закону о
престолонаследии император не вправе отречься в пользу
брата. Документ этот может быть аннулирован в любой
момент самим же Николаем Александровичем.
Рузский бегло посмотрел на Шульгина. Шульгин от¬
вел глаза. Генерал обнял Гучкова За плечи.
— Полноте, какая там... аннуляция! Вот подпись. Это
же не мелкий лавочник, чтобы обсчитывать, и не мужик,
у которого чести нет. Для монарха честь выше жизни!
Он не может солгать. Тем более перед лицом истории.
А что касается юридической стороны — кто у них там, у
бунтовщиков, в конце концов понимает: законен, неза¬
конен...
— Вы, правы, пожалуй, — медленно сказал, напря¬
женно раздумывая, Гучков. — Пожалуй, даже вы навер¬
ное правы... Не юрист и не государственный человек в
этом деле не разберется, а где у господ социалов го¬
сударственные люди?.. Народные массы встретят воцаре¬
ние Михаила, несомненно, с большим энтузиазмом, чем
Алексея. Цесаревич все-таки ассоциируется с Распути¬
ным... и Михаил I был излюбленный земский царь...
«Жизнь за царя», «Славься, славься» — это популярно.
Он развеселился совсем, даже прищелкнул паль¬
цами.

— Что ж! В конце концов все, что ни делается, де¬
лается к лучшему. Да здравствует император Михаил
Второй! Поздравляю вас с первым конституционным мо¬
нархом, дорогой Василий Витальевич.
Он повернулся к Шульгину, почти не скрывая злорад¬
ства: такому монархисту, как Шульгин, конституция —
острый нож.
Повернулся и осекся на слове. Шульгин улыбался
тоже.
Глава 56
ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ ФИЛЬКИНОЙ ГРАМОТЫ
Поезд сбавил ход. Синий с золотыми орлами вагон
вполз под стеклянный навес вокзала. Гучков поднялся с
бархатного креела.
— Я дал телеграмму, чтоб к поезду выехал состоящий
при мне поручик Преображенского полка Тарасов с авто¬
мобилем. Он должен ждать на перроне.
Подошел к окну и тотчас откинулся назад.
— В чем дело? Вокзал полон рабочих.
Вагон стал. За дверью сердитый голос проводника.
Гучков побледнел.
— Неужели за это время... произошло что-нибудь?
Быть не может... дали бы знать в Псков... Или на поезд
телеграммой...
Проводник приоткрыл дверь. Трое рабочих в железно¬
дорожных фуражках.
— Гражданин Гучков? Мы от имени рабочих железно¬
дорожных мастерских. За отречением к царю ездили? Так
рабочие, по общему желанию, предлагают выступить у
нас в депо.
От сердца отлегло. Сказать речь на митинге? Только
и всего? Теперь же приступить к исполнению будущих
своих министерских обязанностей? Новое правительство
будет управлять, опираясь на народ, на массы. Демокра¬
тия. Для такого управления надо говорить. Много гово¬
рить.
Он поспешил пожать руки железнодорожникам и ска¬
зать многозначительно несколько слов, как бы пробуя
голос: о суверенном народе, о том, что он сердечно рад
поделиться впечатлениями от исторической этой поездки
именно с железнодорожниками, чьей самоотверженной
204

стачкой в незабываемые дни пятого года положено было,
можно сказать, начало славной борьбе, завершившейся
ныне победой народа, которая.,.
— Правильно, — перебил старший из трех, о насмеш¬
ливыми и острыми глазами. — Без пятого года йе бывать
бы и нынешнему. Пойдем, однако, неудобно товарищей
заставлять дожидаться.
Гучков, соблюдая достоинство, медленно стал надевать
шубу. На Шульгина никто не обращал внимания. Он под¬
нял барашковый высокий воротник своего пальто до са¬
мых глаз и вышел сторонкой.
У подножки вагонной площадки дожидался человек в
странной одежде: папаха без кокарды, штаны и куртка
желтой кожи, боевые ремни через плечи, огромный крас¬
ный бант на груди, тяжелый кольт на поясе. Он остано¬
вил Шульгина и зашептал:
— Я поручик Тарасов. Предупредите господина мини¬
стра: железнодорожники неспроста. Их замутили.
В мастерских большевистский оратор, а мастерские
вообще на самом красном счету... Пусть будет особенно
осторожен. Можно ждать даже эксцессов.
— Эксцессов? — Шульгин вздрогнул. — Постойте...
У него подлинник отречения... Если что-нибудь слу¬
чится...
Он поднялся в тамбур. Гучков уже выходил, Шуль¬
гин задержал его. Трое провожатых глянули подозри¬
тельно.
— На одну минуту.
Он толкнул ближайшую дверь, увлекая Гучкова.
За дверью оказалась уборная. А, все равно!
— Давайте акт скорее. Ваш поручик предупредил:
могут отобрать. Скорее. Некогда объясняться: через ми¬
нуту, может быть, будет поздно.
Из кармана в карман. Трое рабочих дожидались ря¬
дом, на площадке вагона. С платформы чей-то голос крик¬
нул нетерпеливо:
— Что вы там?
Один из трех подмигнул в раскрытую вагонную дверь
и шепнул громким шепотом, приложив руку щитком
ко рту:
В уборной.
Он рассчитывал явно на смех. Но не засмеялся ни¬
кто, хотя слова дошли четко. Толпа густела с минуты на
минуту.
Расступились, пропуская Гучкова о его провожаты¬
205

ми, и хлынули следом. Проводник, высясь над головами
в галунном своем одеянии, ворчал громко и по-домаш¬
нему.
Тарасов снова придвинулся к Шульгину, кивнувшему
в знак, что дело сделано. Он спросил довольно фамиль¬
ярно:
— Вы как... здесь дожидаться будете или пойдете...
Что вы так на меня смотрите?
— Удивляюсь... маскараду, — брезгливо почти сказал
Шульгин. — Преображенец, офицер гвардии — ив та¬
ком, извиняюсь, бандитском обличье.
Тарасов улыбнулся широко и нагло:
— В мундире гвардейского офицера, га-асподин Шуль¬
гин, и даже во фронтовом офицерском френче по городу
сейчас не очень-то погуляешь. Настоящая защитная фор¬
ма — вот! Чем не «товарищ»? А я обязан доставить
Александра Ивановича на совещание к его высочеству
Михаилу Александровичу в целости.
Приподняв издали еще красную фуражку, подошел
начальник станции.
— Господин Шульгин? Не откажите к телефону.
Из министерства путей сообщения: комиссар Бубликов.
В конторе начальника станции стоявший у аппарата
и слушавший инженер-путеец в форме передал трубку
Шульгину.
— Василий Витальевич? Бубликов говорит. Сейчас
передаю трубку Милюкову Павлу Николаевичу, он здесь.
От себя скажу только: у аппарата, у вас там, стоит инже¬
нер, наш. Я его специально просил. Ему можно доверить
все. Все, вы понимаете, о чем речь... Уступаю слово Пав¬
лу Николаевичу.
Голос Милюкова, хриплый до неузнаваемости, сорван¬
ный, зашептал шипучим тенором в ухо. Даже жутко
стало.
— Вы слушаете? Где Гучков?
Шульгин оглянулся. Начальник станции предусмотри¬
тельно вышел, в конторе никого, кроме «доверенного» ин¬
женера. Он ответил:
— Гучков на митинге железнодорожников.
Телефон прохрипел:
— Предупредите немедленно: ни слова о Михаиле.
Всякое упоминание о монархии вызывает бурю. Даже
мне сегодня в Таврическом не дали говорить. Придется
переждать, пока все войдет в берега. Керенский ручает¬
ся. Он лично выступает сегодня во всех наиболее опас¬
206

ных пунктах и в Совете, само собой. Подробности лич¬
но. Торопитесь. Предупредите и приезжайте. На Мил¬
лионной, 12. Тарасов знает.
Шульгин положил трубку. «Переждать?» Значит,
Михаил не вступит сейчас на престол? Но, значит, тог¬
да... никто не вступит... Сорвано? И кем?.. Ими опять!..
Пресловутой «массой», рабочим отребьем и смердящей
солдатней... Народ! Живое, вязкое человечье повидло...
Пулеметов... Если бы можно было пулеметов... В крова¬
вое крошево обратить...
Инженер дожидался, чуть отступя, не еводя с Шуль¬
гина почтительных и преданных глаз. Шульгин пришел
в себя. Только жилки на висках у редких зализанных во¬
лос бились еще удушьем. Он достал из бокового кармана
заветный пакет.
— Отвезите комиссару Бубликову, пожалуйста. Выру¬
чаетесь, что... дойдет в целости? Ни одна живая душа не
должна знать... Храни вас бог. И... прикажите кому-ни¬
будь отвести меня в железнодорожные мастерские. Сло¬
вом, туда, где Гучков.
Глава 57
ПРОВОЗГЛАШЕНИЕ ИМПЕРАТОРА МИХАИЛА
Цех, перекрытый стеклянной, выгнутой, железным пе¬
реплетом связанной крышей, показался Шульгину, ни¬
когда до тех пор не бывавшему в мастерских и вообще
на заводах, таким высоким и огромным, что карликами
повиделись в его беспредельности и сам он, Шульгин, и
рабочие, сплошной — не пробиться! — толпой заполняв¬
шие здание. В далекой глуби, высоко, под каким-то же¬
лезным, тоже огромным, непонятным и страшным соору¬
жением, с гигантским, свисавшим с него, выгнутым, как
вопросительный знак, крюком, высился помост. На помос¬
те — стол, люди, Гучков — на краю в распахнутой шу¬
бе, без шапки.
Говорит уже. Шульгин рванулся вперед.
— Будьте добры... в президиум... Срочное сообще¬
ние!
Но люди, не слушая, только теснее смыкались плеча¬
ми. Лица были возбуждены, хотя еле доходили слова с
далекой трибуны. От первых рядов — неясный, волнами
откатывался назад ропот.
207

— Позвольте... товарищи...
Сипом сошло с губ неиереносное Шульгину, клятое
до него слово. Но и этой ценой — нет! Стена. Гучков на
трибуне поднял руку. И четко прошел по всему цеху, до
самых дальних его закоулков, последний, заключительный
тучковский возглас:
— Да здравствует император Михаил Второй!
Секунда — и цех дрогнул от неистового, из тысяч
грудей, одним дыханием, движением одним вырвавшего¬
ся крика:
— Долой!
Толпа взбурлила. Шульгина отбросило в сторону, к
стенке. Кругом, наседая друг другу на спины, под не¬
смолкающий свист, выкрики, гул рвались вперед лю¬
ди. Цех уже не казался Шульгину большим и высоким.
Сразу стало душно и тесно, потолок осел на самые
плени. И все кругом казались огромными, в нечеловече¬
ский рост.
— Долой!
На помосте, рядом с Гучковым, стоявшим растерянно,
с обидно обнаженною головой — одной-едннственной из
всех этих тысяч — рабочий в какой-то нелепой мятой
шапчонке, встав из-за председательского стола, махал
рукой спокойно и властно.
Свист смолк. Ряды отхлынули отливом, назад, глухо
ворча. Еще раз крикнул кто-то: «Долой!» И стало тихо.
Рабочий опустил руку.
— Теперь я, как председатель, скажу. Насчет импера¬
торов: вторых и прочих. Вполне кратко. Тут все сразу
свое мнение сказали, мне добавлять нечего: определение,
безусловно, идет в одном слове: «Долой!» И политика,
стало быть, тут, безусловно, ясная. Ежели попробуют по¬
садить какого императорского — фукнем в тот же час
с теми, кто подсаживал. Всего только.
По толпе раскатом прошел смех,. уверенный и креп¬
кий. Крепче отжался к стене, задыхаясь от темной, непе¬
реносной злобы, Шульгин.
Гучков отступил на шаг, повернулся. Но из цеха
сотня голосов загремела:
— Куда? Придержи... Не пускать! Наблудил, да и
в подворотню...
— Отобрать бумажку, за которой к царю ездил, —
крикнул рьяно голос. — Обыскать его.
— Правильно! — гаркнули под самьш шульгинским
ухом.
208

Но председатель отмахнулся рукой:
— А на кой она нам хрер, филькина грамота! Не пе¬
ребивай, товарищи, я о деде, Предложение имею такое:
от имени мастерских указать Исполкому незамедлитель¬
но постановить: ваять под строгий арест царей и великих
князей, дворцовую вообще шатию-братию, до всенародно¬
го над ними суда.
Снова дрогнул цех от дружного, тысячеголосого одоб¬
ряющего крика.
— Принято, стало быть.
Председатель отступил на шаг, уступая место парню
в заячьей шапке с наушниками.
— Слово имеет товарищ Иван... Слыхали его уже...
От Российской социал-демократической партии больше¬
виков.
Иван заговорил раньше, чем председатель кончил:
— Насчет ареста царских — вы в голос одобрили, то¬
варищи. И действительно, другого правильного решения
не может и быть. Но я вот о чем спрошу. Кому это дело
будет доверено? Новому правительству? А в правитель¬
стве у нас — в новом, царскому на смену — кто? О всех
говорить не буду — о господине Гучкове, к примеру, что
говорить: он сам себя сейчас перед нами во весь рост
расписал. Чего ж тут допрашивать. Орел! Только что не
двуглавый, двухвостый... Может, впрочем, ему — хвост
за голову?
Опять смех по рядам. Гучков, побагровев, повернул к
столу и председателю что-то сказал. Председатель кив¬
нул. Гучков пошел в глубь помоста. Из толпы опять
крикнули голоса:
— Куда!
Иван обернулся, посмотрел вслед Гучкову.
— Пускай идет... Я думаю, и так уже на него смот¬
реть стало тошно — на Михаила-императора доверенно¬
го холопа. Свистнуть вдогонку — и все. Этак вот.
Он свистнул резко и буйно — и по цеху оглушитель¬
но, раздирая слух, пронесся вихрь свиста. Шульгин, по¬
шатываясь, стал отходить к двери, оглядываясь на трибу¬
ну. Иван заговорил опять:
—■ Гучкова, военного министра, повидали мы, стало
быть, кто он есть. Теперь я о другом, особо важном по
должности министре скажу: о министре финансов. Будет
править финансами господин Терещенко. Человек он,
безусловно, достойный: сахарных заводов у него — не
14 На крутом переломе
209

меньше десятка, земли — не меньше ста тысяч десятин,
наличного капитала миллионов тридцать.
Толпа загудела угрожающе и глухо.
— Вот я вас и спрашиваю, — продолжал Иван. —
Чью руку господин министр держать будет? Рабочую —
как капиталист и заводчик? Крестьянскую — как поме¬
щик богатейший? И остальные министры тем же миром
мазаны. А поскольку в возглавии всего правительства
князь Львов, тоже помещик не из плохих и тоже не без
капиталу, — чего, я спрашиваю, от такого правительства
ждать? Товарищи! Об этом крепко подумать надо: мы
разве царя затем взашей гнали, чтобы себе князей и ка¬
питалистов на шею сажать?
Огромные, как ворота, двери, скрипнув, пропустили
Шульгина. За спиною тяжело и грозно грохотал людски¬
ми вскриками цех. У дверей стоял поручик в желтой ко¬
же, красный, пышный бант на груди.
— Жарко? — подмигнул он, усмехаясь опять наглой
и широкой улыбкой. И прислушался. — Улюлюкают...
как по зайцу. Наверное, Александр Иванович идет. Дай
бог, не помяли бы... Только бы вышел: через четверть
часа будем дома.
В щель приоткрытых ворот, бледный, вывернулся Гуч¬
ков. Он казался похудевшим. За ним следом — несколь¬
ко рабочих.
— Прошу вас, гражданин Гучков, — громко и строго
сказал Тарасов и, расстегнув кобуру, вынул кольт. —
Вот в эту машину.
Машина ждала, рыча уже заведенным мощным мото¬
ром. На площади, переполненной от края до края, шел
митинг. Там и тут, на всех сторонах, придерживаясь за
фонари, кричали ораторы.
Медленно, давая беспрерывно гудки, двинулись сквозь
толпу. Тарасов, сидевший рядом с шофером, привстал.
— Керенский! Честное слово, Керенский... Вон там
говорит, видите, с автомобиля. Как его сюда занесло?
Он же на Миллионной на совещании у великого князя
был, я сам видел, перед тем как сюда гнать: подъезжал
к 12-му номеру. А сейчас здесь! Вот... оборотистый. Как
у Бомарше: Фигаро здесь, Фигаро там. Впрочем, и то
сказать: не в обиду вам, Александр Иванович, никого так
не слушают, как Керенского. Прямо заклинатель змей.
210

Глава 58
ЗАКЛИНАТЕЛЬ ЗМЕЙ
— Керенский!
Зажатая в тесной, обе комнаты Исполнительного ко¬
митета заполнившей толпе (рабочие, солдаты, исполко¬
мовцы вперемешку с совсем посторонними — в Таври¬
ческом сегодня от людей не продохнуть, входит кто хо¬
чет, как было в первый день революции), Марина слуша¬
ла. До сих пор ни разу не доводилось ей слышать про¬
славленного думского депутата-трудовика, сейчас офици¬
ально объявившего себя эсером. Последние думские его
выступления были триумфом. И сейчас на митингах он
выступает как триумфатор. Даже на улицах — в ны¬
нешнее, военное и зимнее время! — женщины бросают
ему на проезде цветы в открытый, роскошный, из цар¬
ского гаража автомобиль.
Эсер. О Керенском не было почти разговоров в боль¬
шевистском подполье, не было их и за эти первые мар¬
товские дни в районной, кипучей работе. На заводы Ке¬
ренский не ездит: он появляется только на «общенарод¬
ных митингах» — в театрах, в манежах, на площадях,
здесь, в Таврическом. Пролетариат не эсеровское слово:
Керенский говорит — «трудовому народу». «Друг наро¬
да». Из тех, против которых давно уже Ленин писал.
Эсер.
Неприязненно и настороженно стала слушать поэтому
Марина, тем более что Керенский выступает сейчас как
товарищ председателя Исполкома — обоснование своего
решения войти в княжеское правительство Львова вме¬
сте с министрами-капиталистами: с Гучковыми, Коновало¬
выми, Терещенками... В Совете, во фракции, перед засе¬
данием говорили: Чхеидзе и тот отказался войти, ко¬
гда ему предложили. А Керенский принял. И принял, да¬
же не спросившись Совета. Сейчас докладывает задним
числом.
Но в меру того как говорил этот бледный, с бескров¬
ными толстыми губами, свисшим угреватым носом чело¬
век, — на сердце Марины, против воли, против разума,
все сильнее и сильнее теплело. Столько искренности бы¬
ло в срывающемся, быстром голосе, столько порыва в не¬
истовом потоке слов, мчащихся друг другу в обгон!..
Столько подлинного волнения в нервной руке, то бичом
хлещущей по воздуху, то проводящей вздрогами пальцев
14*
211

по прямой высокой щетке волос, жесткой — точно на¬
рочито некрасивой, как все в этом человеке. Черная
потертая куртка с высоким воротником, без крахмала,
без галстука. И глаза, узкие, воспаленные, вспыхивают
напряженным радостным огнем, когда перекатами про¬
ходит по рядам гром ответных аплодисментов. Фана¬
тик, человек, до конца отданный идее, борьбе, рево¬
люции!
Он говорил о революции. О ней и о свободе. О том,
что во имя революции и свободы он решил вступить в
совет министров, хотя он знает, — как знают здесь все, —
кто такие Коновалов, Гучков, Милюков... Именно потому
он и идет, ибо только под неослабным контролем рево¬
люционной демократии рабочих и крестьян сможет такое
правительство вывести Россию на путь благоденствия и
славы. Правительство Львова и само понимает, что без
революционного народа оно ничто. Оно поставило поэто¬
му условием непременным вхождение его, Керенского, в
состав правительства: только на этом условии соглашает¬
ся оно принять власть. Он сможет, таким образом, про¬
водить там, на верхах власти, волю революционного на¬
рода, волю Совета, в рядах которого он имеет высокую
честь стоять. Он может сделать это тем легче, что при¬
нимает портфель министра юстиции, — стало быть, са¬
мим законом будет поставлен на страже революционного
закона, а сила закона революции необъятна. Он отдаст на
праведный народный суд царей и всю царскую свору.
И первый министерский приказ его был — немедля рас¬
крыть двери тюрем, с почетом освободить политических,
сбить ржавые цепи с истомленных каторгой славных бой¬
цов за свободу.
Кто-то всхлипнул за спиною Мариши. И у самой к
горлу подступало волнение... Может быть... кажется...
и в самом деле на пользу, если он вступит. Ведь главное
сейчас, чтобы настоящая установилась свобода... И ка¬
жется, будет. В «Известиях», в первом же номере, без
возражений напечатали в приложении большевистский
партийный манифест... Большевистский — один только.
Другие партии не дали, растерялись, не успели. А в ма¬
нифесте все ясно сказано — и против войны, и против
буржуазии.
— Товарищи! Войдя в состав Временного правитель¬
ства, я остался тем же, чем был, — социалистом, респуб¬
ликанцем, отдавшим всю жизнь народу и готовым уме¬
реть за народ. Даете ли вы мне ваше доверие, доверие
212

революцией поднятых, революцией овеянных бойцов, то¬
варищи?
Голос потонул в надсадном, бешеном хлопанье и при¬
ветственных кликах. Марина повела взглядом вокруг,
разыскивая своих. Не видать. Попался на глаза Покши-
шевский, с Айваза. Красный весь, растаращенный, бьет
в ладони неистово... Наташа... Марина ее не видала все
эти дни. Где она, что она? И с кем она здесь? Наташа
хлопала тоже. И кричала... Как безумная.
Керенский, пошатываясь, оперся на протянутые к не¬
му руки, слез со стола, на котором говорил. Его зыбкая,
худая, горбящаяся фигура в простой, короткой, заношен¬
ной тужурке мелькнула в дверях. Ушел. Председатель
Чхеидзе уже звонил в колокольчик.
Солдат с Мариною рядом, в драной шинели, явно
окопник, вытер крутой потный лоб.
— Вот говорит, мать честна. Накрутил, в год не рас¬
путать.
И вдруг крикнул во весь голос:
— А ты скажи, войну будешь кончать? Революцион¬
ный закон... А почему приказ нумер первый из полков
изымают? Почему отмена, я говорю? Нет, стало быть,
свободы солдату?
Марина тронула голову рукой. Окопник, самый прос¬
той, неграмотный, наверное, и тот... Что это на нее на¬
шло... Забаюкал? Стыд!
— Шкурник! — злобно крикнул Покшишевский. —
О революции речь, а тебе только б шкура цела? Из вой¬
ны вон?
В президиуме зашикали. Чхеидзе сказал картавым
своим голосом:
— Вопрос о вступлении товарища председателя Сове¬
та рабочих и солдатских депутатов, Александра Федоро¬
вича Керенского в кабинет министров, с сохранением за
ним обязанностей товарища председателя Совета, решен,
таким образом, в положительном смысле единогласно.
— Отнюдь! — отозвался голос, и в голосе этом Мари¬
на узнала сразу: Василий. — Вопрос не обсуждался.
Прошу открыть прения.
Чхеидзе тревожно глянул по сторонам, вдоль предсе¬
дательского стола. Рядом с ним тотчас встал кто-то,
незнакомый Марине, укоризненно шевеля белокурой бо¬
родкой. По рядам — возмущенный и угрожающий — на¬
растал шум.
Вставший заговорил взволнованно, откидывая назад
213

длинные мягкие волосы. И в голосе была скорбная уко¬
ризна.
— Сегодня великий всенародный праздник: в сбросив¬
шей тысячелетние цепи, свободной отныне стране провоз¬
глашается волей народа первое свободное правительство.
И в эти незабвенные, светлые часы, когда весь народ
охвачен одним радостным порывом, находятся люди, ко¬
торые пытаются ненужными и неуместными прениями
омрачить этот всенародный наш праздник, разорвать
братское единение, в котором сливает всех нас победа
революции. Кто эти люди — не надо, собственно, назы¬
вать. Конечно же, большевики. Партия, которая вообра¬
жает себя единственно революционной, которая не счи¬
тается ни с кем, всегда срывает дружную общую работу
партий, вносит распад и склоку в ряды революционной
демократии... Но на этот раз мы не дадим сорвать наше
единство. Тем более что и среди них мы на этот раз
найдем, я уверен, достаточно сильную поддержку против
фанатиков. Такие большевики есть!
— Ложь! — не помня себя, крикнула Марина. — Имя?
Из рядов поднялся Василий:
— Я прошу слова.
Чхеидзе покачал головой отрицательно.
— Я не дам. По этому вопросу чего говорить. Этого
нет в повестке. И пора кончить: в Екатерининском зале
Временное правительство ждет иметь честь представить¬
ся революционному пролетариату и революционным сол¬
датам. Я не буду открывать прения.
— Голосовать вы во всяком случае обязаны.
Чхеидзе осклабился:
— Для вас лучше, чтоб без голосования. Очень будет
видно. Вы настаиваете?
— Больше, чем когда-либо.
Чхеидзе приподнялся.
— По требованию фракции большевиков я голосую:
кто за вступление товарища Керенского?
Взметнулся лес рук. Марина увидела: Наташа со все¬
ми подняла руку, восторженно. У нее права голоса нет.
Сколько здесь таких... зрителей...
— Кто «против»? Раз... — Марина первая взбросила
быструю руку, — два... шесть... одиннадцать... трина¬
дцать... семнадцать... двадцать два.
— Жидковато! — засмеялся кто-то и басом, низким,
запел «Марсельезу». Чхеидзе встал, улыбаясь, пожал ру¬
ку белокурому.
214

Депутаты толпой двинулись к выходу.
В Екатерининском зале, только что выйдя из комна¬
ты Исполкома, Марина натолкнулась на Наташу.
— Пасха! — сказала Наташа, стряхивая с ресниц
счастливые, градом, слезы. — Пасха!
Глава 59
ПАСХА ГОСПОДНЯ
— Пасха?
Марина повернулась лицом к колоннаде.
Временное правительство не дождалось, пока закон¬
чится заседание Совета: представление уже началось.
Зрители давно собрались, давно стоял в зале нетерпели¬
вый гомон разночинной огромной толпы. Во дворец на
сегодня сошлись как на былые премьеры, должно быть:
весь Петербург, кроме знати, здесь налицо. А быть мо¬
жет, —■ и знать? Мелькают в толпе именитые по иллю¬
страциям «Нивы», «Огонька», приложениям к «Новому
времени», знакомые лица — артисты, писатели, адвокаты,
чиновники. Праздничные лица и платья. Не знамена —
цветы в руках. Так и быть должно. Кончена «револю¬
ция» — воскресает «жизнь»: снова становится на при¬
вычные, наезженные пути быт. Как в тропарях пасхаль¬
ных доется действительно: «Праздник из праздников и
торжество из торжеств».
В этой толпе растворились, незаметными стали вы¬
шедшие с заседаний рабочие и солдаты.
На галерее, меж белых, строгих колонн, сияя сереб¬
ром седины и багровым от голосовой натуги лицом, кон¬
чал «тронную» свою речь Милюков, отныне министр ино¬
странных дел. Двадцать лет шел он к заветному этому
посту — то во весь рост, то ползком. И вот наконец со¬
вершилось.
Марина усмехнулась невольно, глядя на седоусое,
торжественное, именинное милюковское лицо.
— Благовествует! Чем в самом деле не пасха! И поп
на амвоне.
Почти с ненавистью глянула на Марину стоявшая
рядом Наташа. Как она может!.. Белокурый верно ска¬
зал: только б сорвать, только б потемнить другим ра¬
дость... Потому что их кучка всего — против всех!.. Так,
в отместку...
215

Она отошла в сторону, прочь. Надо уйти ночевать
сегодня к Самойловой: они теперь вместе работают в ин¬
формационной комиссии Совета: Соколов после «арсена¬
ла» устроил. Самойлова звала ночевать. И вообще надо
куда-нибудь переехать.
Милюкова снесли на руках, под гром аплодисментов.
Заговорил другой — никому в лицо не известный: тоже,
вероятно, министр. Новоявленный.
К Марине подошел Василий. С ним — Иван, Федор,
Мартьянов, Адамус, еще трое рабочих. Поздоровались
молча. У Василия усталое очень лицо. Но спокойное.
Марина спросила:
— Не будете говорить?
Иван махнул рукой раньше, чем Василий ответил:
— Не дадут, если б и захотели. На лесенке там, к
хорам, видите, застава какая: сам Чхеидзе коршуном
ва перилах. Нахохлился как, гляди! И клюв развязал.
А любо было б им обедню испортить — слово правды
сказать... Эх, был бы в Питере товарищ Ленин. От него
бы небось Чхеидзе в момент под лестницу порхнул... Его,
к слову, когда можно ждать? Какие от товарища Ленина
вести?
— Никаких, — слегка развел руками Василий. —
Уже несколько телеграмм послали ему в Швейцарию, в
Цюрих, — никакого ответа. Наверное, перехватывают.
Наши опасаются, что его вообще не пропустят в Россию:
ведь никого империалисты — и наши, и западные — так
не боятся, как его.
Помолчали. Федор тронул Василия за рукав.
— По домам, что ли? Чего эту ектеныо слушать. Тем
более завтра у нас в восемь часов районный комитет, а
мы с той ночи, двадцать седьмого, не спав-спавши.
Василий зевнул.
— Подождать бы, собственно, надо — посмотреть,
как окончат... А впрочем, в самом деле пойдем. Через
сад. Тут, по коридору направо, есть выход.
Пошли. Но еще на полпути по залу треск хлопков,
неистовый, прокатившийся под колоннадой, заставил их
обернуться.
— Ура!
— Керенский!
Большевики остановились. Они не сразу отыскали
глазами. Где?
Вот. Не на центральной площадке, с которой говори¬
ли все предыдущие, а на самом левом крыле хоров, да¬
216

леко от всех. Мариша в первый момент не узнала его.
Керенский? Этот недвижный, прямой, как свеча, весь
точно накрахмаленный человек?.. Не человек — санов¬
ник! Не в затрапезной уже, затрепанной куртке — в за¬
стегнутом доверху, шелком отворотов поблескивающем
на ярком огне люстр сюртуке. Рука заложена за лацкан.
Невидящим, над толпою куда-то вдаль смотрящим взгля¬
дом напряжены странно опустелые, тусклые глаза. Й по-
новому звучит «чеканящий» слова, хрипловатый, торже¬
ственный голос.
— Я гражданин Керенский, министр юстиции...
Опять дрогнул криками зал. Керенский смолк, пере¬
жидая.
— ...объявляю во всеуслышание: Временное прави¬
тельство вступило в исполнение своих обязанностей по
соглашению с Советом рабочих и солдатских депутатов.
Бескровная рука медлительно скользила глубже за
лацкан. Министр вынул красный, кровяным пятном
заалевший шелковый платок и махнул им, овевая лицо.
И, как на сигнал, новою бурею аплодисментов ото¬
звалась толпа. Отозвалась волнами всплесков, приглушая
чей-то одинокий голос, напряженно выкрикнувший что-
то, чего никто не расслышал, но поняли все.
Понял и Керенский. Он потемнел. И ответил. На вы¬
зов вызовом.
— Соглашение, заключенное между Исполнительным
комитетом Государственной думы и Исполнительным
комитетом Совета рабочих депутатов, одобрено Советом
большинством нескольких сот голосов против пятнадцати.
И снова взвился, как флаг, красный платок, и снова,
еще исступленней, застучали ладони.
Щеки Марины горели. Актер. Полный актер. Как она
могла хоть на секунду поверить... хоть на секунду под¬
даться...
Она шепнула Ивану:
— Не могу я больше. Пойдем.
Глава 60
ПУЛЕМЕТЧИКИ
Они шли по пустому коридору — мимо сорок первой,
сорок второй. Сзади, вдогон, гремела, покрывая медью
труб неистовое «ура», «Марсельеза».
— Кончил... Фокусник! От-то шут!
217

Иван оглянулся на презрительный, небрежный голос
Федора и покачал головой;
— Шут-то шут, а ловок, говорят, этого у него не оты¬
мешь... Не то что дамочки какие-нибудь, а даже, я при¬
метил, — из наших, и то кой-кто здорово слушал. Конеч¬
но, кто похлипче...
Опять вспыхнула стыдом Марина. Иван видел? Нет,
быть не может. Она не могла не заметить, если он стоял
близко. Да и он не сказал бы сейчас так, если б поду¬
мать мог, что она... Он же чуткий, он настоящий това¬
рищ, Иван. И если б сказал, так прямо, без намека: в ли¬
цо. По-большевистски.
Иван вздохнул, подравнивая шаг к Василию.
— А все-таки, правду сказать, товарищ Василий, не
ожидал, что до такой точки народ податлив. Ведь на ми¬
тингах здорово нас — меня даже — слушают. А как до
настоящего дела в упор дошло — смотри на милость: два¬
дцать два голоса всего и собрали...
— По Керенскому — пятнадцать, — язвительно от¬
кликнулся Федор. — И тут не смог не смошенничать,
революционный законник. А насчет несознательности —
это признать надо. Плохо разбирается еще народ.
Василий свернул в дверь направо. Тесным проулоч¬
ком вышли в сад. Мартьянов неодобрительно крякнул:
— Непорядок. Смотри, пожалуйста, даже часового
нет: входи кто хочет. А в сад не то что через калитку
Кирочную — через ограду с любой стороны ход: и с
Таврической, и с Кирочной, и с Парадной... Тут взвода
одного довольно, пулеметов парочку — и Временное это
правительство поминай как звали.
Федор вопросительно глянул на Василия: намекает
как будто на что-то Мартьянов. По заставам рабочая гвар¬
дия — за большевиками. Может, и в самом деле...
Но Василий не сказал ничего. Только свел брови
неодобрительно. Мартьянов переглянулся с Адамусом, и
Адамус спросил сейчас же:
— Так как же насчет... дальнейшего, товарищ Васи¬
лий? Я толк потерял. До сегодня считал: Совет — власть.
Как вы же нам разъясняли на общепартийном собрании:
орган власти рабочих и крестьян, диктатуры рабочего
класса.
— Так и есть, — подтвердил Василий и ускорил шаг.
Опять сбился с ноги Адамус.
— А Временное правительство? Сейчас, стало быть,
две власти?
218

Василий кивнул. Федор вмешался сумрачно:
— Какая Совет — власть, ежели он собственной волей
правление уступил буржуазам.
Василий сказал не оборачиваясь:
— Двадцать два голоса. С этим двоевластия не сни¬
мешь. Но существо Совета как органа диктатуры не
изменяется оттого, что у большинства солдат — да и ра¬
бочих — еще глаза заслеплены. Вы не забудьте — целые
миллионы сейчас впервые вступают в политику, голос
у них есть, а понимания политического еще нет; им легко
глаза отвести. Притом Россия сегодняшняя — самая мел¬
кобуржуазная в мире страна: недаром у нас такой ход
меньшевикам и эсерам.
— Что ж будем делать?
— Разъяснять будем. Что не только нового строя, но
даже и мира не будет, пока не установится власть Сове¬
тов.
Один из рабочих отозвался недовольно:
— Время сколько уйдет.
— Терпеньем запастись придется, — кивнул Васи¬
лий. — Ничего не сделаешь: надо брать жизнь, как есть,
на правду глаз не закрывать, иначе ввек не перестро¬
ишь жизнь.
— Против всех партий придется идти, — тихо прого¬
ворил Иван. — Нынче что было в Совете-то... И впредь
не будут, пожалуй, давать говорить... Эдак ввек не разъ¬
яснишь.
— Газету поставим, сразу легче станет, — уверенно
сказал Федор. — На послезавтра, на пятое, товарищ Мо¬
лотов первый номер «Правды» готовит. И по районам
сбор идет уже в «Фонд рабочей печати». Свою типогра¬
фию ставить надо: не хотят типографщики-хозяева боль¬
шевистскую газету печатать... Как «Правда» выходить
начнет, совсем иное пойдет дело. Печать — это, знаешь,
брат, какая сила... Не то что ты там: поговорил и по¬
шел. Тут рабочий в каждое слово вникнет.
— Положим! — отозвался Иван. — С живого слова
крепче доходит.
Василий засмеялся.
— Поспорьте, посцорьте... специалисты. Все хороши,
и всем работы будет выше головы. Вы что такая смирен¬
ная сегодня, Мариша? Очень устали?
Он остановился. Остановились и остальные. И тотчас
сквозь тихую морозную ночь дошли до Кирочной какие-
219

то странные, скрежещущие, словно железо об снег, зву¬
ки. Прислушались.
— Го! Ты, что ли, накликал, Мартьянов? С Кирочной
будто на Таврическую сворачивают, слышишь...
Бегом почти, по целине прямо, по сугробам, к ограде,
что вдоль Таврической улицы. Жуткие, лязгающие звуки
стали громче и ближе. Уже слышен топот шагов, скрип
снега под сотнями подошв.
Мартьянов перегнулся через ограду: из-за угла, из-за
поворота — медлительный, тяжелый, многорядный —
вливался в Таврическую серый людской поток. Ближе,
ближе... Шеренга за шеренгой, волоча за собой на верев¬
ках старательно укутанные войлоком — диковинными
зверями какими-то казавшиеся — пулеметы. Скрежещут
по мерзлому снегу низкие широкие колесики, холодной
медью поблескивают ленты, крест-накрест перекрываю¬
щие серые, накрахмаленные морозом, взгорбившиеся на¬
грудники зябких солдатских шинелей.
— Ораниенбаумцы, — сказал Мартьянов, стряхивая
налипший на грудь с ограды снег. — Первый пулемет¬
ный полк. О нем еще в Солдатской секции сведение бы¬
ло: пешим порядком идет на усиление революции. В час
добрый. Может, и в самом деле подсобят.
Глава 61
ПЕРВАЯ ВЕСТЬ
6/19 марта 1917, Цюрих Лундстрему
Наща тактика: полное недоверие, никакой поддержки
новому правительству. Керенского особенно подозреваем,
вооружение пролетариата единственная гарантия. Ника¬
кого сближения с другими партиями. Телеграфируйте это
в Петроград.
Глава 62
110 ТРЕВОГЕ
— Слышал? От Ленина весть!
Мартьянов сбросил ноги с клеенчатого дивана. Он
спал, не раздеваясь, в помещении президиума Солдатской
секции, как всегда: в казарму ходить неудобно, а квар¬
тиру — где ее, квартиру, солдату искать. На какие деньги.
320

— Откуда? Едет?
Адамус потряс головой:
—- Насчет приезда нет ничего. О партийной линии
телеграмма. И Керенского товарищ Ленин за каким отда¬
леньем — вот скажи пожалуйста! — верно определил,
кто он есть. Ну, глаз! А насчет других партий...
Он оборвал резко- Драпировка, отделявшая президиум
от соседнего зала, где круглый день, с раннего утра тол¬
пились солдаты — местные и фронтовые, — откинулась:
вприпрыжку вошел вихрастый и маленький секретарь
Исполкома Вавелинский.
— «Чуть свет — уж на ногах!» — рассмеялся он, но
сейчас же стал сугубо серьезным. — Очень хорошо. День
нынче может выдаться жаркий, — подымайте полки по
тревоге. Рабочая гвардия уже под ружьем.
Мартьянов поднялся, босой, как был.
— Что такое?
Секретарь оглянулся на Адамуса.
— Должностной, ваш? При нем можно? Так вот.
Правительство собирается сегодня, 9 сего марта, отпра¬
вить царя со всею семьей в Англию, английскому коро¬
лю — родственнику — под крыло: от революции по¬
дальше...
Адамус присвистнул.
— Именно! — подтвердил Вавелинский. — Ежели уде¬
рет, понимаешь, чем дело пахнет: восстановлением мо¬
нархии.
— Ша-лишь, — сквозь стиснутые зубы пробормотал
Мартьянов, с лихорадочной быстротой натягивая сапо¬
ги. — Что они, о двух головах... временные? Как Испол¬
ком решил?
— Исполком сейчас заседает. Созвали экстренно. Ведь
только что узнали — дело в секрете держится, ясно...
Но бюро уже постановило: не выпускать. Вашей секции
приказ: надежными частями занять вокзалы немедля
и дороги из Царского Села запереть, чтобы не проскочил:
Николай сейчас в Царском.
Мартьянов стоял уже у телефона.
— Куда его собирались? Маршрут?
— На Архангельск, оттуда морем. В Архангельск
крейсер английский уже прибыл: принять... И достовер¬
но известно: Вильгельм своему подводному флоту приказ
дал этот крейсер не трогать. Чисто работают, что?
— И с Вильгельмом договориться успели! — сжал ку¬
221

лаки Адамус. — Как о дарской шкуре дело зашло, и
войну забыли... Ах, будь они трижды...
— Сейчас мы егерей на Царскосельский в первую
очередь. — Мартьянов снял трубку. — Они к вокзалу
ближние. На Николаевский...
— Стой! — остановил Вавелинский. — Это уж ваше
дело, кого куда... Я пошел. И ты, когда кончишь, при¬
ходи на заседание — историческая, как говорится, ми¬
нута.
— Погоди! — крикнул вдогонку Мартьянов. — О пра¬
вительстве ты ж ничего не сказал. Его кто будет брать?
Рабочая гвардия?.. Или мы пулеметчиков двинем...
Вавелинский стал как вкопанный:
— Очумел? Правительство? С какой стати? Сколько
трудов положили, чтобы сговориться, и все насмарку
пустить? Ну, напачкали малость — заставили исправить:
они уступят, я совершенно уверен.
— То есть как? — вскипел Мартьянов. — Очень
странно ты говоришь. Царя выпускать — это уж не пач¬
котня: прямая измена.
— Круто берешь, высокой политики не понимаешь,
товарищ Мартьянов. — Секретарь вернулся и, подняв¬
шись на цыпочки, покровительственно похлопал павловца
по плечу. — Эдак, по-твоему, выйдет, что и Керенский из¬
менник: он вызвался лично проводить царей до Архан¬
гельска, чтоб в пути чего не случилось... Ты человек во¬
енный: стало быть, действуй, а не рассуждай.
Он еще раз хлопнул по плечу и раньше, чем Мартья¬
нов собрал слова, чтобы сказать выразительно, что дума¬
ет о Керенском и попутно об Исполкоме, исчез за бар¬
хатною портьерой.
Пока собрались от полков спешно вызванные това¬
рищи, пока разверстались, отбили на машинке приказы,
приложили печати и удостоверились, что выступили к
вокзалам и командным в городе пунктам колонны, а ос¬
тавшиеся в казарме стали в ружье — на случай, если
Гучков с Милюковым ощерятся (втайне надеялся и радо¬
вался этой надежде Мартьянов), — времени ушло много.
И только что, подписав последний наряд, оправил Марть¬
янов гимнастерку, готовясь идти на заседание, — за дра¬
пировкою застучали шпоры, и вошел рыжебородый, в ту¬
лупе, папахе, ремни через плечи, шашка, револьвер: по-»
походному. Он сказал, поблескивая глазами:
— Поехали к царю в гости, Мартьяныч? Исполнитель¬
ный комитет разрешил от Солдатской секции в помощь
222

товарища взять: меня чрезвычайным комиссаром Совета
в Царское посылают.
— Вас? — вскрикнул почти Мартьянов с таким удив¬
лением, что самому за рыжебородого стало обидно. Он по¬
спешил добавить: — Як тому, что... как это они на такое
государственное дело не из президиума кого, а из Солдат¬
ской секции. Мы же у них не в почете... Кто предложил-
то?
— Единогласно, — рассмеялся рыжебородый. — А по¬
чему не из президиума, штаб вспомни, догадаешься.
Так мы вместе, как в ту ночь, ладно? Семеновский полк
возьмем и пулеметчиков из Первого, человек двести.
Мартьянов накинул шинель. Адамус сказал жалобно:
— А мне... никак нельзя с вами? Для связи, напри¬
мер, или как...
Глава 63
К ЦАРЮ В ГОСТИ
Отмыкая на ходу лязгающие черно-синие штыки, ло¬
мая строй, рассыпались по вагонам семеновцы и пуле¬
метчики. Оцепление, выставленное егерями, осаживало
любопытных, пытавшихся прорваться на платформу, —
не только по вокзалу, но и по улице шла тревога: воин¬
ский состав, знамя, штыки, пулеметы. Кто-то, особо юр¬
кий, в зябком пальтишке, вывернулся все же за солдат¬
скую цепь, схватился за поручни последнего, хвостового
вагона в тот самый момент, когда поезд без свистков и
звонков медленно тронулся.
— Куда вы? Ку-да?
Вскрик отчаянный. До того, что на сосредоточенных
лицах солдат, переполнявших площадку, лучом заиграла
улыбка.
— Да ты кто?
— От газеты... «Русской воли»...
— «До победного»!.. Ах, язви-тя... Капиталист! Руки
прими, шантрапа!
— Пиши во весь лист: поехали семеновцы к царю
на поклон... Слазь, тебе говорят: попадет прикладом.
Приклад поднялся в самом деле. Газетчик выпустил
поручень, сбросился, затоптал по платформе, клюя носом
с раэгона. Кто-то ухнул, присвистнул в угон, и снова со¬
средоточенными, строгими стали солдатские лица. Не на
223

простое дело едут семеновцы — излюбленный царский
полк.
В помещении полка, на стене, — золотая доска. В дос¬
ку врезаны слова, сказанные императором, этим самым
вот, Николаем, когда вернулись семеновцы из Москвы в
девятьсот пятом, с разгрома Пресни:
«Завещаю сыну моему относиться с такой же любо¬
вью к Семеновскому полку, с какой отношусь я, и так
же верить полку, как я верю вам, семеновцы, родные
мои».
В родные записался, изволь видеть! Пришла пора ца¬
рю ответить перед народом за пресненскую кровь. И по
праву семеновцев выбрал из всех питерских полков со¬
ветский комиссар: им в расчете с царем первое слово —
и первое дело. И крутым может обернуться это дело, еже¬
ли не выдадут царя на арест добром царскоселы. А мо¬
гут не выдать: царскосельские полки — стрелковые и
сводногвардейский — особо подобранные: из особо на¬
дежных по верноподданству. Даже присяга у них, гово¬
рят, специальная, вроде как у жандармов. Царь — что!
С царем — ежели придется — разговор короткий. А вот
с солдатами как? По ротам боевые комплекты патронов
приказал раздать комиссар. По своим стрелять?.. Потому
что свои ж они все-таки, царскоселы, только головы у
них заморочены... Конечно, драться придется, если засту¬
пятся, а все-таки лучше, ежели добром.
Рыжебородый, пройдя по вагонам с Мартьяновым
проверить, как разместились семеновцы и пулеметчики,
ушел в офицерский, второклассный мягкий вагон.
Мартьянова семеновцы попросили с ними остаться: хоть
и начальство будто, а свой брат, солдат, можно погово¬
рить по душам насчет царскосельского гарнизона.
Едва вернулся к себе в купе рыжебородый, в дверь
стукнули осторожно.
— Войдите.
Вошел прапорщик, семеновец, с девичьи, очень неж¬
ным лицом, глаза голубые и детские, красный бант на
груди, у левого плеча. Красным шелком обернута на
папахе кокарда. Рыжебородый обернулся от окна: он
стоял, проверяя обойму в вынутом из кобуры тяжелом,
большого калибра браунинге.
— Простите, — сказал, сильно волнуясь, прапор¬
щик. — Разрешите представиться.
224

Рыжебородый шевельнул бровями, услышав фамилию.
Очевидно, тот самый: известный поэт.
— Автор «Факелов»? Да, знаю, конечно. И пом¬
ню — мне говорили: по призыву вы устроились в Семе¬
новском полку?
Щеки поэта заалели. Он опустил глаза, затеребил,
верно, темляк шашки.
— Да. Каюсь... Я поддался соблазну. И только теперь,
после революции, понял, что с моей стороны это было
позорное малодушие: я должен был испить чашу горя
с моим народом... Я так и хотел сначала, но меня угово¬
рили... А сейчас я мучительно понял. И хочу... искупить.
Я потому и приношу свою просьбу.
— Просьбу?
Прапорщик поколебался секунду, еще ниже опустил
глаза.
— Уступите мне честь удара.
Рыжебородый глянул недоуменно:
— Какого удара? О чем вы?
Прапорщик поднял голову. Голубые зрачки загоре¬
лись.
— Зачем вы... хотите скрыть. Все же знают. Вы еде¬
те, чтобы убить. И когда я вошел, я же сам ви¬
дел...
Он указал на браунинг. Рыжебородый усмехнулся.
— Вы заблуждаетесь. У меня и в мыслях этого нет.
Поэт умоляюще дотронулся до руки рыжебородого.
— Ради бога... Я так мечтал... Своею рукой, взмахом
одним отомстить за народное горе, за народную нище¬
ту, за преступно пролитые потоки крови... Если бы вы
знали, как я его ненавижу...
Глаза рыжебородого потемнели. Жестко сжались
губы.
— Я ненавижу его больше вашего, — сказал он мед¬
ленно. — Потому что знаю его лучше вас. А любовь и
ненависть всегда в меру знания. Я по крови, по рожде¬
нию из того круга. И недаром ушел от них. И мечта...
вот та же, ваша, была и у меня. В девятьсот шестом я
мог исполнить ее: я мог убить. И не убил.
— Не убили? — Прапорщик стиснул руки. — Поче¬
му?
Мелькали мимо в размеренном, неторопливом поезд¬
ном беге заснеженные деревья, придорожные домики и
дачи, близкие еще версты.
Рыжебородый присел на диван и достал портсигар.
15 На крутом переломе
225

Прапорщик с волнением следил за медлительными его
движениями.
— Не убил, потому что вовремя понял: цареубийст¬
во — пустая романтика. Бессмысленный, ничего не стоя¬
щий, а часто даже и просто вредный жест.
— Пустая романтика? — пробормотал прапорщик. —
Вы шутите... А как же террор? Бессмысленно? Почему?
Рыжебородый сузил зрачки:
— Потому, что отрубленные головы прирастают.
Прапорщик вздрогнул:
— Как вы сказали?
Рыжебородый посмотрел на черные браслетные часы.
— В старобретонском фольклоре есть легенда об от¬
рубленной голове короля... Не читали? Я расскажу, по¬
жалуй, время есть. Вам, как поэту, так будет понятней.
Он закурил, по-прежнему щурясь. По-прежнему не
спускал с него глаз прапорщик.
— Легенда о короле, который пал в битве с фран¬
ками в глухом, дремучем лесу. В этом лесу жил от¬
шельник. Святой, конечно, чудотворец, как полагается
отшельникам в легендах. И вот в ночь он слышит: кто-
то шарит по двери неверной, точно слепою рукой. «Кто?»
В ответ — имя. Имя павшего короля. Отшельник не знал,
что он убит, но самое имя даже он, ушедший от мира,
знал как символ жестокости и крови, молвой народной
проклятое имя. Он отказался открыть. «Открой, — повто¬
ряет голос. — Именем божиим и королевским именем
открой! Время бежит, и кровь бежит из ран, в обгон
времени. Франки ищут по лесу. Горе, если они настиг¬
нут меня у твоего порога». И снова отказал отшельник.
Тогда ударила в хилую еловую дверь стальная перчатка.
«Откинь засов, или я выбью дверь кованым наколенни¬
ком, и со мной войдет к тебе в келью почь! Берегись,
старик!» Заклятия ночи испугался отшельник. Он от¬
крыл. И видит: под лунным светом — призрак в изруб¬
ленных доспехах держит перед собой отсеченную голову.
Голова живет: бешеным бегом кружат в засинелых орби¬
тах кровью налитые зрачки под взброшенным на лоб
наличником. Губы заговорили, роняя черную пену:
«Попущением божиим я обезглавлен франками в битве.
Тысячи клянут мое имя. Но я чтил церковь и жег воск
перед ликом святых и верно держал клятву своему сю¬
зерену — богу, именем которого и ты, старик, живешь.
Нет короля без бога, но нет и бога без короля. И пото¬
му святая Анна Арморейская, защитница властных, при¬
226

вела меня к тебе: в твоей силе возложить мне снова на
плечи голову».
«Нет бога без короля!» И отшельник именем Анны
Арморейской, защитницы властных, принял трясущимися
пальцами кровоточащую голову из закостенелых, как
стальные налокотники, захолодевших рук и наложил ее
на красный срез над черным иссеченным панцирем.
И призрак снова стал человеком и ушел в ночь на ро¬
зыск своих знамен, звеня золотыми шпорами о корни де¬
ревьев.
Он замолчал. Поэт как зачарованный смотрел ему в
глаза.
— Именем Анны Арморейской! Бог мой! Какая рань¬
ше чудесная была жизнь... Но я заслушался и упустил
смысл.,, правду этой сказки...
— Она же на самом виду, — нахмурился рыжеборо¬
дый. — Если б я ударил тогда, или теперь, будьте уве¬
рены: и эту срезанную голову — именем Анны Армо¬
рейской или Михаила Родзянки — воссадил бы на «цар¬
ственные плечи» отшельник первого ж политического
перекрестка. Не николаевские плечи, конечно. Тем хуже,
найдутся плечи покрепче... Нет. Надо не так...
Прапорщик ждал напряженно. Он не спросил: он
ждал. Рыжебородый поднялся резко.
— Просто: взять за бороду и свести с престола. За
бороду в грязь.
Прапорщик дрогнул и встал тоже.
— И вы... едете за этим? Вы хотите... за бороду?
Императора? Всея великие и малые и белые Руси само-
державца? Но простите... это... еще больше романтика,
чем.*.
Дверка купе отодвинулась с треском. В купе заглянул
Мартьянов.
— Последний перегон. Скоро подходим.
Рыжебородый рассмеялся:
— Вон он — конец Анны Арморейской. Заходи,
Мартьянов. Товарищ прапорщик пригласит сейчас господ
офицеров.
Глава 64
В ОДИНОЧКУ
Вокзал был занят с разбегу, без сопротивления. По
асфальту перрона, взвизгивая ржавыми голосами тяже¬
лых колесиков, раскатились, выравниваясь, пулеметы. На
15*
227

телеграфе и телефоне стали к аппаратам семеновцы.
У станционного подъезда задержан был комендантский
автомобиль: коменданта отвели под караулом в дежур¬
ную.
Рыжебородый подозвал Мартьянова:
— Слушай. Я сейчас выеду в город на комендант¬
ской машине. На время отсутствия ты примешь у меня
полномочия, как единственный, кроме меня, представи¬
тель Совета.
— То есть как понять? — спросил, подтягиваясь по
строевой привычке, Мартьянов. — Один поедешь? А се¬
меновцы и пулеметчики?
— Пока останутся здесь, — ответил рыжебородый,
следя глазами за солдатами, составлявшими ружья в
козлы на платформе. — Гарнизон, сам знаешь, нена¬
дежен: в секции у нас делегаты только 2-го Стрелкового
были — единственный в Царском революционный полк.
А остальные — черт их знает, что думают. Если пойдем
ко дворцу походным порядком, еще обстреляют нас, не
разобравшись, в чем дело. Пробиваться придется, и риск
есть, что царя тем временем увезут. Я решил попробовать
изнутри дворец захватить: поднять внутренний караул,
там в наряд полагается целый батальон.
— В одиночку? — сомнительно покачал головою
Мартьянов. — Неподходяще, по-моему. При таком слу¬
чае надо народную силу показать. Чтобы вкруг дворца
штыки — лесом. Я бы артиллерию привел, честное слово,
броневики... Чтобы весь мир видел, какая за Советом
сила.
— Сила больше почувствуется, — возразил рыжеборо¬
дый, — если я один пойду. Пробьюсь не оружием, а име¬
нем одним Совета депутатов, именем революции.
Мартьянов прищурил чуть насмешливо глаз:
— Не обидься, я к тебе с полным уважением, а
только... что-то это, извини, на роман похоже... Ка¬
бы бить нечем: с нами войск, смотри, не то что дворец —
Варшаву взять можно... А ты хочешь один. Да и
не дойдешь, все одно заарестуют, ежели вовсе не убьют
зазря.
—■ Не посмеют, — уверенно сказал рыжебородый. —
Я их знаю. Ни за что не посмеют. А если бы и случи¬
лось, так для этого я тебе и передаю полномочия. Засеки
время. Если через час пе вернусь или не дам знать о
себе, — двинь наших к казармам 2-го Стрелкового, поды¬
ми полк и с ним вместе — в Александровский дворец:
228

цари там. Все семеро: Николай, Александра, пятеро по¬
томства. И действуй.
— По обстоятельствам? — весело спросил Мартья¬
нов. — Как ты объяснял: арест на месте — или просто
на месте, если выручка будет. Может, товарищ, прямо с
того конца и начать?
— Никак, — покачал головой рыжебородый. — Сей¬
час — не ко времени было бы и политически — даже
во вред. Только в самом крайнем случае... А теперь по¬
зови, пожалуйста, офицеров. Я официально командование
передам.
Мартьянов поморщился.
— А они слушаться будут?
— Это уж твое дело, чтоб слушались, — неожиданно
сухо сказал комиссар и, вынув браунинг из кобуры, опус¬
тил его в карман тулупа рукояткой наружу, под самую
РУку.
Глава 65
ПОДЗЕМЕЛЬЕ
Часовой у наглухо припертых железных ворот, в пра¬
вом крыле дворца, видимо опознав комендантский авто¬
мобиль, подошел на вызов, дружелюбно похлопал по кры¬
лу машины, но пропустить внутрь, за решетку, отказался
наотрез: инструкция не дозволяет.
— Ты что, — со вчерашнего дня на службе? — стро¬
го сказал, слезая, рыжебородый. — Устава не знаешь!
Вызови караульного начальника. Ты какого полка?
Солдат моргнул испуганно. Никак черт начальство
нанес. Тулуп неказистый — он по тулупу определил, —*
оттого и заговорил попросту, не по-служебному, —
тем более сейчас свобода, а погоны, гляди, оказались
полковничьи. И борода как у черта-дьявола — ры¬
жая.
— Сводно-гвардейского, ваше высокородие. Десятой
роты.
Он торопливо дал тревожный звонок. И тотчас почти
с крыльца, из-под арки, поеживаясь от сразу охвативше¬
го февральского мокротного холодка, сбежал в новеньких
лаковых сапогах, в щегольской легкой шинельке пра¬
порщик.
Вышел за калитку, откозырнул с должной к штаб-офи¬
229

церу почтительностью. Но при первых словах рыжеборо¬
дого лицо дрогнуло и вытянулось.
— Пропустить? Виноват, господин полковник, абсо¬
лютно невозможно: командующий округом генерал Кор¬
нилов воспретил категорически, кроме как по личному его
приказанию. И долг службы...
— Я имею задание государственной важности, — обо¬
рвал рыжебородый. — Не здесь же на морозе мне объяв¬
лять вам, что и зачем... А насчет долга службы — про¬
стите, прапорщик, — не мне у вас, а вам у меня учиться.
Он толкнул калитку и шагнул через железный порог,
мимо офицера. Семь ступеней крыльца, заледенелых.
Часовой раскрыл перед полковником дверь... Комната
казарменного типа, на лавках солдаты: наружный ка¬
раул.
— Встать! Смирно!
Догнавший рыжебородого прапорщик пробормотал:
— Сюда, в эту дверь, господин полковник.
Вторая комната — дежурная офицерская, очевидно.
Койка у стены, стол, два телефона, устав караульной
службы на видном месте. Полковник достал из кармана
сложенную бумажку, протянул прапорщику.
Мандат. На бланке Исполнительного комитета Пет¬
роградского Совета рабочих и солдатских депутатов.
9 марта 1917 года.
«По получении сего... немедленно отправиться в Цар¬
ское Село и принять всю гражданскую и военную власть
для выполнения порученного вам особо важного государ¬
ственного акта».
Подписи — председателя Исполнительного комитета
Чхеидзе и секретаря. Но печать странная какая-то, как
будто бы самодельная, и номера исходящего нет... И нет
визы не только генерала Корнилова, но хотя бы Времен¬
ного правительства. Да и быть не может, если... «при¬
нять власть»... Это же значит: «власть Совета» против
власти правительства. Арестовать?.. Револьвер в кармане,
рукояткой наружу... Вырвать? Не даст.
— Ознакомились? — сказал рыжебородый и взял из
рук прапорщика бланк. — Потрудитесь провести меня
х50 внутренний караул.
— Сейчас, — быстро, с готовностью ответил, ра¬
дуясь блеснувшей удачной мысли, дежурный. — Но
я сам не могу отлучиться... Разрешите вызвать дворцо¬
230

вого коменданта- Одна минута. По внутреннему теле-
фону.
Комендант, ротмистр, лейб-гвардии уланского ее ве¬
личества полка фон Коцебу, появился действительно уже
через несколько минут, неправдоподобно — для кава¬
лериста — коротконогий и круглый, усатый, подфабрен-
ный, вихляющий задом под фалдочками кургузого виц¬
мундира.
Прапорщик доложил, заикаясь и делая знаки глазами
Коцебу, похмыкивая носом, прочел документ, смерил ры¬
жебородого злым и опасливым взглядом.
— Кто вы такой? Вы ж не полковник: никогда не
поверю, чтобы штаб-офицер российской армии мог при¬
нимать приказания от... банды, присвоившей себе звание
какого-то там... Совета. Во внутренний? Ничего подобно¬
го: в арестантское помещение. Караул!
За дверью звякнули винтовки подымающихся солдат.
Дверь распахнулась. Штыки. Рыжебородый шагнул впе¬
ред навстречу.
— Именем Совета рабочих и солдатских депутатов
вы арестованы, ротмистр.
Ротмистр оглянулся притухшим, затаившимся взгля¬
дом на остановившихся у двери солдат. Казалось, они
колеблются. Кого из двух?
Коцебу решил сам. Он пожевал губами и, дернув
ожирелым плечом, процедил сквозь зубы:
— Насилие? Что ж... Тем тяжелее вы за это ответите.
Идемте... если вы полагаете, что господа офицеры внут¬
реннего караула захотят с вами трактовать.
С плеч на плечи: прапорщик перекрестился и усмех¬
нулся вслед уходившим. С плеч на плечи. Вывернется
и Коцебу.
По крутой, но широкой лестнице вниз, темными пере¬
ходами, потом подземным коридором, просторным, как
улица, сводчатым, облицованным каменными, квадратны¬
ми, рыже-серыми, тяжелыми плитами; мимо запертых
железными ржавыми засовами или накрест забитых две¬
рей, около которых кой-где в полусумраке серели засты¬
лые фигуры часовых. Две пары шпор взванивали впере¬
бой под низкими тяжелыми сводами: рыжебородый и ко¬
мендант шли не в ногу.
Наконец послышался гомон, гул голосов, — коридор
вывел в широкую, огромной показавшуюся казарму, по-
231

тюремному скупо освещенную слабыми лампочками, еле
желтевшими под серыми каменными дугами потолка. Гу¬
стою толпою — солдаты. Рыжебородый остановился.
— Какой полк?
Ближайший солдат ответил неохотно:
— Второй стрелковый.
Глаза рыжебородого рассмеялись. Он поднял руку.
— Товарищи!
На слово, на знак сразу всколыхнулась казарма.
И сразу сгрудились вокруг рыжебородого тесные солдат¬
ские ряды.
— Боевой братский привет от революционных полков
и рабочих Петрограда. Я прислан к вам как полномоч¬
ный комиссар Совета рабочих и солдатских депутатов —
передать, что от вас, стрелки, зависит не допустить чер¬
ной измены, затеянной царскими холопами. Революция
в опасности. Слушать мою команду. В ружье!
Глава 66
ОТРЕЧЕННЫЕ
Императорский завтрак только что кончился. Шестна¬
дцать блюд, еле тронутых золочеными вилками. Николай
выпил два бокала мадеры, он пришел в хорошее настрое¬
ние. Кофе был сервирован в «синей штофной», рядом со
столовой.
Перешли. Александра Федоровна, в черном, чуть от¬
крытом под тройной ниткой жемчуга платье, присела на
диван у дальней стены. На щеках, под глазами красные
пятна. Плакала?
— Нет, я еще раз должна сказать: настроение вашего
величества решительно смущает меня. У меня впечатле¬
ние, что вы... как-то слишком легко переносите случив¬
шееся.
Николай в тужурке, по-домашнему, стоял у окна, от¬
бивая пальцами по стеклу любимый, нетрудный бар-
бар — барабанный военный марш. Во дворе, у ворот,
автомобиль. Уже? Но отъезд назначен на три часа. Ка¬
мердинеры еще укладывают вещи.
Он обернулся на голос жены. И ответил тоже на анг¬
лийском языке: между собой они всегда говорили по-анг¬
лийски.
— Я верю в божий промысел, Алике. И если рассуж¬
232

дать философски, никакой же катастрофы нет. Сказать
искренне, я даже рад буду побыть некоторое время в от¬
пуску.
Императрица подняла голову гневно:
— Вы называете это отпуском?
— Именно, — кивнул Николай. — Они могут думать
что угодно, но бумажка от 2 марта есть именно заявление
о временном отпуске. Пока все станет на место. Конеч¬
но, дело осложнилось, потому что Михаил напугался ра¬
бочих... и получилось междуцарствие... Но ведь и это
сколько раз бывало в истории... В конце концов все ста¬
нет на место. Потому что, видите ли, Алике, философия
истории такова, что все в конце концов становится на
место. Даже этот свирепый Керенский оказался совсем
ручным: скверные манеры, конечно, сразу видно, что
parvenu, но... в общем, он держится скромно. Как вы
нашли его? Он же вам представлялся.
— Он поцеловал мне руку, — брезгливо сказала Алек¬
сандра и потерла пальцы. — Пришлось вылить целый
флакон духов, чтобы смыть. Вы правы в одном: он ро¬
бел передо мной, это было очень видно. В дороге он бу¬
дет учтив и сделает все, что надо, в этом я уверена.
— Вот и чудесно! — весело воскликнул Николай. —
Спокойствие восстановится, я ни секунды не сомневаюсь.
И Корнилов, которого Родзянко под носом этих думских
идиотов перевел в Петербург командовать здешним окру¬
гом, и мой косоглазый друг Алексеев гарантируют, что
рабочих усмирят в ближайшее же время. А ведь зло
только в них: солдат замутили они, теперь это точно
известно. Пока наши тут управятся, мы отдохнем в Анг¬
лии... Это будет вроде нового медового месяца. Одни в
каком-нибудь старинном замке... За двадцать три года
мы, в сущности, никогда не жили одни.
— Теперь, конечно, прекрасный случай остаться в
полном одиночестве! — Александра тягучим движением
оперла острый подбородок на скрещенные пальцы. — Ме¬
довый месяц мы могли б провести и в Ливадии. Если б
вы всегда слушались меня! Если бы вы позволили мне
раньше написать брату Эрни, в Германию... Тогда же, как
только он передал предложение Вильгельма заключить
сепаратный мир... Мир был бы уже подписан, и нам не
пришлось бы везти больных детей за границу, рискуя их
простудить...
— Боткин уверяет, что опасности простуды нет, —
жалобно почти сказал Николай, шагая до комнате. —
233

А насчет мира... Кто знает! Политика — это такая пу¬
таная вещь.
— Для нерешительных! — перебила гневно Александ¬
ра. — И все наше горе в том, что вы не умели быть до¬
статочно решительным. Самодержец! Одного знака до¬
вольно, чтобы любой человек потерял все: честь, имуще¬
ство, жизнь... Все должны были дрожать перед вами, а
вас никто не боялся... И вот результат. С этим должно
быть покончено раз навсегда. Когда мы вернемся, вы
должны стать грозным царем.
Николай вздохнул и сел на стоявший у стола, по доро¬
ге, золоченый, зыбкий стульчик.
— Я буду грозным.
Дверь распахнулась. Высокий старик в сюртуке вошел,
вздрагивающей рукой разглаживая седые бакенбарды.
Александра торопливо и истово перекрестилась.
— Боже, заступи нас. Что-нибудь случилось, граф
Бенкендорф? На вас лица нет.
— Неслыханно! — Бенкендорф перевел дух и скло¬
нился в глубоком поклоне. — Ваши величества извинят,
что я осмелился войти без доклада. Но... обстоятельства...
Во дворец ворвался какой-то бандит...
— Один? — взблеснула глазами Александра. — Раз¬
ве во дворце двери открыты каждому проходимцу и нет
караулов?
Бенкендорф оскалил злобно желтые крупные зубы.
— В этом все и дело, что он взбунтовал караулы.
— А офицеры? Они — наши! Я утром еще говорила
с командиром батальона, и он...
— Два десятка шашек против восьмисот штыков.
Верная смерть.
— Демоны! — прошептала Александра. — Надо было
позвонить Корнилову.
— Мы пытались, но... телефонная станция занята его
людьми.
Александра уронила руки.
— Зачем? — глухо спросил, помолчав, Николай.
Бенкендорф отвел глаза.
— Насколько я мог понять... революционный сброд
Петрограда не хочет Допустить вашего отъезда в Англию,
государь...
— Что! — Александра поднялась, ярче стали на ще¬
ках багровые пятна. — Но ведь правительство решило...
234

— Эта орда, очевидно, не считается с ним. Субъект,
назвавший себя комиссаром Совета, лично разместил
посты: тройным оцеплением дворец отрезан от мира.
Подлые стрелки поклялись, что через их заставы не
проберется и мышь и повиноваться они будут только
Совету. У единственного оставленного входа на полови¬
ну императора утренний караул. Им мало этого! Они
накладывают замки на двери.
— Значит, мы замурованы?
— Не волнуйся так, Алике, — пробормотал Нико¬
лай. — Очевидно, придется отложить на время.
Он посмотрел на графа и дрогнул.
— Гофмаршал! Вы не все сказали.
Старик опустил голову.
— Вы угадали, государь.
Александра спрятала лицо в ладони.
— Нет, нет, ради Христа, граф. Не надо! Не надо!
Мое бедное сердце не выдержит.
— Успокойтесь, ваше величество.
Она прошептала сквозь пальцы, сжимавшие рот:
— Цареубийца, да?
Бенкендорф молчал. Он видел мандат. Там сказано:
«особо важный государственный акт». Какой иной смысл
может иметь слово «акт» для этих разбойников. И из кар¬
мана тулупа — рукоять пистолета.
Николай потер лоб.
— Это... очень неожиданно, признаюсь. Я был сегодня
особенно хорошо настроен. Они... в самом деле требуют
моей головы?
— Нет, нет, ваше величество, — торопливо проговорил
гофмаршал. — Об этом не было даже намека. Комиссар
потребовал только, чтобы вас... предъявили ему... он имел
несказанную дерзость именно так выразиться... Для... по¬
верки.
— Только и всего? — с облегчением воскликнул Ни¬
колай и даже притопнул шпорой. — Пожалуйста, сколь¬
ко...
Он остановился на полуслове и оглянулся испуганно:
в наступившей тишине резко и жутко прозвучал истери¬
ческий смех Александры.
— Предъявить... императора! Как последнего, лишен¬
ного прав арестанта, воришку, ничтожество... И кому!
Посланцу взбунтовавшейся черни! Позор, которого потом
реками крови не смыть... Это хуже, чем цареубийство!
— Не идти? — испуганно сказал Николай. — Не ид¬
235

ти, ты думаешь... А ты... ты полагаешь тоже, что мне
лучше не идти, Бенкендорф?
Бенкендорф пошатнулся и стал на колени.
— Ее величество правы. И я до последней минуты
с должной стойкостью отказывался доложить вам об
этом чудовищном требовании. Но когда мне шепнули...
комиссар это скрыл, он делал вид, чго он один, когда мне
шепнули, что ко дворцу подошли пулеметчики и Семе¬
новский полк... Они побратались с караулом. И если...
— Семеновцы? — переспросил Николай, и губы его
задрожали. — Семеновцы? Это... этого не может быть...
Глава 67
АРЕСТАНТ НА ПОВЕРКЕ
На «предъявление» арестованного с рыжебородым
пошли два офицера караула, батальонный командир, ко¬
мендант, рунд. Со скрежетом распахнулась литая чугун¬
ная дверь, за нею вторая — резного темного дуба. От¬
крылась передняя, низ широкой беломраморной лестни¬
цы. Навстречу вошедшим теснилась придворная челядь,
со всех концов дворца сбежавшаяся посмотреть на ко¬
миссара: три-четыре сотни людей... Огромные, тяжелые,
как площадной Александр Трубецкого, гайдуки — в си¬
них чекменях, с откидными, золотым галуном обшитыми
рукавами, в высоких медвежьих шапках; карлики-скоро¬
ходы — в золотых туфлях, с острыми носами загнутыми
вверх; негры — в малиновых бархатных, серебром и зо¬
лотом расшитых куртках, в чалмах, в широких шарова¬
рах; выездные — в треуголках, в красных, штампован¬
ными орлами, черным по золоту, отороченных пелери¬
нах. И целая стая лакеев — в черных фраках, в красных
камзолах, в галунных куртках... Орда!
Отречение? Затвор? Отвод глаз! Все осталось, как
было — ни черточки малой не изменилось в пышном ук¬
ладе Императорского Большого Дворца: та же безумная
роскошь, та же толпа раззолоченных тунеядцев, — словно
в этой, среди парков залегшей дворцовой громаде не
прозвучало и дальнего даже отклика революционной бу->
ри, прошедшей страну из конца в конец.
Лица офицеров, шедших с рыжебородым, были угрю¬
мы. На секунду он почувствовал себя пленником. Это за¬
ставило остановиться.
236

— Господин комендант, — обратился он к Коцебу. —
Поскольку вывоз арестованных в крепость оказался из¬
лишним ввиду возможности обеспечить и здесь надежный
надзор, объявите сегодня же служащим дворца, что с пе¬
реводом арестантов на тюремный режим штаты дворца
упраздняются. Останется только персонал, необходимый
для уборки помещений. При сдаче должности комендан¬
ту, который сегодня же будет назначен Советом, вы доло¬
жите об исполнении приказа.
Бесшумно ступая мягкими подошвами полусапожек,
побежали вверх, по застланным ковром ступеням, лакеи
внутренних покоев. Комендант, ссутулясь, вздрагивая
жирными ляжками, повел вслед за ними особо медлитель¬
но, — нарочно, наверно, замедляя шаг, чтобы дать время
«там» изготовиться к встрече, — по лестнице, во второй
этаж, и влево, анфиладою комнат. Залы, гостиные, бан¬
кетные, угловые. У каждой двери — то недвижными, то
небрежными парами — лакеи: в особой для каждой залы,
комнаты каждой лакейской форме...
Где кабинет? Надо будет взять бумаги... Или попро¬
сту опечатать?
На ходу рыжебородый посмотрел на часы: еще пятна¬
дцать минут до срока, — он успеет позвонить Мартьяно¬
ву на вокзал, что все сошло как нельзя лучше.
В коридоре-галерее, перекрытой стеклом, увешанной
сплошь по стенам картинами, стояли, дожидаясь, трое
штатских. Батальонный, поравнявшись с рыжебородым,
предупредил шепотом:
— Любимые приближенные их величеств: князь Дол¬
горукий, граф Апраксин, состоявший при государыне, —
тот, что вправо стоит, молодой... Графа Бенкендорфа вы
уже видели.
Обменялись полупоклонами. Придворные посторони¬
лись. Рыжебородый стал посреди коридора.
В полутора десятках шагов — перекресток: второй
коридор. По условленному для «предъявления» порядку
по этому коридору, мимо комиссара, должен пройти быв¬
ший император. Как арестант на поверке.
Бенкендорф не сводил глаз с черной рукояти браунин¬
га, торчком из кармана тулупа. Рыжебородый понял.
Внизу, еще в помещении караула, когда он вошел с сол¬
237

датами в дежурную комнату, к офицерам, какой-то не
в меру нервный поручик трагически умолял его отка¬
заться от замысла цареубийства. Поэт-семеновец был,
очевидно, прав: все так понимают. И царедворцы, очевид¬
но, ждут такого же «акта». У старика гофмаршала нелепо
и жалко трясутся зелено-белые, в растопырки, бакенбар¬
ды, у молодого на неподвижных, восковых, словно мерт¬
вых висках — круглыми каплями пот. Рыжебородый за¬
сунул обе руки за широкий ремень: пусть успокоятся.
Где-то в стороне певуче щелкнул дверной замок. Бен¬
кендорф оправил бакенбарды. Долгорукий, на шаг отсту¬
пив, дал незаметный шаг офицерам. Один из офицеров
и рунд, зажав дыхание, неслышно вынули револьверы,
ближе придвинулись к комиссару. Только руку поднять —
в упор. Если он потянется к рукояти...
Комиссар переставил ногу — резко в тишине замер¬
шего дворца стукнули шпоры. И тотчас на этот стук
отозвалось за поворотом тихое и прерывистое перезвани¬
вание других шпор: кто-то шел неровным, вздрагиваю¬
щим шагом.
Дула за спиной комиссара шевельнулись. Но руки
рыжебородого по-прежнему за ременным широким поя¬
сом. Он стоит неподвижно. Шаги близятся.
Николай вышел из-за поворота. Остановился, потер
ладони, словно умывая их под рукомойником (всегдаш¬
ний, «всему миру известный», «императорский» жест),
дернул шеей и шагом небрежным, вразвалку направился
к комиссару. Рыжебородый видел — все ближе и бли¬
же — чуть-чуть вперед наклоненное лицо, одутловатое, с
набухшими воспаленными веками, тяжелою рамою окайм¬
лявшими тусклые, кровяною сеткой прожилок передер¬
нутые глаза. Николай подходил, топая каблуками по пар¬
кету. Казалось, он сейчас заговорит. Была мертвая ти¬
шина.
— Налево кругом, — негромко скомандовал рыжебо¬
родый и глубже засунул руки за ремень.
Застылый, желтый, как у усталого затравленного вол¬
ка, взгляд императора вспыхнул: в глубине зрачков слов¬
но огнем полыхнула, растопив свинцовое безразличие их,
яркая, смертельная злоба. Придворные вздрогнули, как
один. За спиной рыжебородый слышал прерывистое
хриплое дыхание офицеров. Николай переступил с ноги
на ногу на месте, круто повернул и быстро пошел назад,
цепляя шпору за шпору, дергая плечом и шеей.
Он скрылся за углом. Трясущимися руками офицеры
238

вправили, торопясь, револьверы в кобуру. Бенкендорф
прошипел, кривя рот, безудержно брызжа слюной:
— Неслыханно! Его величество хотел удостоить...
Смягчить... А вы... Этого преступления нам... не искупить:
вам не уйти ни от божьей, ни от человеческой кары.
Назад тем же путем — угловые, банкетные, гостиные.
Комендант молча, без спора, указал кабинет. И опять
беломраморная, под коврами, лестница. Но в вестибюле
на этот раз пусто.
Стрелки, караульные, радостно и бурно переговари¬
ваясь, прогудев чугунною дверью, снова навесили на нее
тяжелый висячий — как на трофейных городских воро¬
тах — замок.
— Питерцам передайте, товарищ: сквозь стену — и
то не пройдет.
Теперь — на телефон: время в обрез.
Но при входе в дежурную — первое лицо, которое он
увидел, — Мартьянов.
Павловец засмеялся дружески:
— Ты думал что? Как дух по воздуху? Нет, товарищ
дорогой. Мы — тут.
Глава 68
СКВОЗЬ СТЕНУ
Дорогой Вяч. Ал.!
Я всячески обдумываю способ поездки. Абсолютный
секрет — следующее. Прошу ответить мне тотчас и, по¬
жалуй, лучше экспрессом (авось партию не разорим на
десяток лишних экспрессов), чтобы спокойнее быть, что
никто не прочел письма.
Возьмите на свое имя бумаги на проезд во Францию и
Англию, а я проеду п о н и м через Англию (и Голлан¬
дию) в Россию.
Я могу одеть парик.
Фотография будет снята с меня уже в парике, и в
Берн в консульство я явлюсь с Вашими бумагами уже в
парике.
Вы тогда должны скрыться из Женевы минимум на
несколько недель (до телеграммы от меня из Скандинав
вии): на это время Вы должны запрятаться архи-сурьез-
но в горах, где за пансион мы за Вас заплатим,
разумеется.
239

Если согласны, начните немедленно подготов¬
ку самым энергичным (и самым тайным) образом, а мне
черкните тотчас во всяком случае.
Ваш Ленин.
Обдумайте все практические шаги в связи с этим
и пишите подробно. Пишу Вам, ибо уверен, что между на¬
ми все останется в секрете абсолютном.
Глава 69
СЕРДЕЧНОЕ СОГЛАСИЕ
— Не пропускают в Россию? По формальным обстоя¬
тельствам? — Чхеидзе хмуро смотрел на Василия. — Фор¬
мальные обстоятельства, конечно, соображение недопусти¬
мое. От эмигрантов нельзя, само собой, требовать паспор¬
тов. Но английское и французское правительства, несом¬
ненно, вправе принимать свои меры, чтобы под флагом
эмигранта не пробрался шпион...
Василий перебил:
— При чем тут шпионы, когда дело идет об извест¬
ных всему миру политических эмигрантах.
— Да, да, конечно! — закивал Чхеидзе. — Это же я
и говорю. Разве я спорю? Исполнительный комитет сде¬
лает незамедлительно представление. Я очень благодарю,
что вы именно сейчас напомнили об этом: меня просил
срочно приехать Милюков, — я жду уже машину. Я ска¬
жу ему об этой противозаконной задержке: он снесется с
державами.
Вавелинский крикнул в дверь:
— Машина подана, Николай Семенович.
Чхеидзе взял со стола котиковую свою шапку. Васи¬
лий встал тоже.
— Когда будете говорить, особо твердо поставьте воп¬
рос о пропуске Владимира Ильича Ленина, товарищ
Чхеидзе. О нем мы имеем определенные сообщения за¬
граничных товарищей, что Англия и Франция чуть
ли не интернировать его собираются, если он попытается
ехать.
В глазах Чхеидзе заиграли огоньки.
— Даже интернировать? Впрочем, почему нет? Такой
враг войны и империализма! Циммервальд, Кинталь...
Своим же интернационалистам французы и англичане не
240

дают говорить. Это только у нас такая свобода... Но со¬
юзников беспокоит, конечно, и русский фронт. Потому
что война — одна. Что? Придется очень хлопотать: надо
будет специальное разрешение.
— Специальное?
— Ну, так! — усмехнулся лукавой улыбкой Чхеид¬
зе. — Совсем особый человек. Нет? Значит, совсем особое
разрешение. Но я буду требовать от Милюкова всем авто¬
ритетом Совета. Кате-гори-чески. Вечером будете на
Исполкоме? Тогда скажу, как было.
Милюков, пожав руку Чхеидзе, черкнул ногтем по
полю развернутой перед ним на столе газетной полосы.
«Правда» № 8, 14 марта 1917 года.
— Прочтите, сделайте милость.
Чхеидзе, морщась, надел очки. Он мог читать и без
очков, но в таких случаях, как этот...
«...Для того, чтобы разбить старую власть — доста¬
точно было временного союза восставших рабочих и сол¬
дат...
Но для того, чтобы сохранить добытые права и раз¬
вернуть дальше революцию — для этого одного лишь
временного союза рабочих и солдат отнюдь не доста¬
точно.
Для этого необходимо союз этот сделать сознатель¬
ным и прочным, длительным и устойчивым, для того
чтобы противостоять провокаторским вылазкам контрре¬
волюции.
Органами этого союза и являются Советы рабочих и
солдатских депутатов.
Укрепить эти Советы, сделать их повсеместными, свя¬
зать их между собою во главе с Центральным Советом
рабочих и солдатских депутатов, как органом революцион¬
ной власти народа — вот в каком направлении должны
работать революционные социал-демократы...»
Чхеидзе поднял глаза от газеты. Милюков непривыч¬
но нервно потирал руки.
— Ну-с, что скажете... господин председатель «органа
революционной власти народа»? Вы полагаете, такого
рода статьи содействуют успеху нашей внешней полити¬
ки, укреплению престижа правительства в мнении союз¬
ников? Послы и так каждый раз заговаривают со мной —
прикровенно, конечно, с надлежащим тактом, но вполне
определенно — о «двоевластии». А здесь не только ясное
16 На крутом переломе
241

противопоставление двух властей, но, по сути дела, пря¬
мой призыв к ниспровержению... «Вся власть Советам»,
так прикажете это читать? Вопрос только в сроке? Из¬
вольте в этих условиях хлопотать о кредитах! Бьюкайнен
уже звонил мне сегодня и спрашивал, читал ли я эту
статью. Он и так не слишком сговорчив. Но Терещенко,
как вам известно, заявил в категорической форме: без
нового займа — и крупного! — финансовый крах неми¬
нуем.
— Терещенко говорил о внутреннем займе, — нере¬
шительно сказал Чхеидзе. — Совет его всемерно поддер¬
жит. Общий патриотический подъем...
— Бросьте! — отмахнулся министр. — Дать деньги
могут только Англия и Франция, Россию приходится в
этом отношении сбросить со счетов. Патриотизм патрио¬
тизмом, а платить деньги никто не любит. Это во време¬
на Минина, по преданию, купцы закладывали, спасения
отечества ради, жен и детей. Надо быть реальными поли¬
тиками: нынешние не заложат и комнатной собачонки.
Интеллигенция, разночинцы, те, что вы, социал-демокра¬
ты, называете мелкими буржуа, — да! Но много ли с
них соберешь? А с ваших заводов? С рабочих, которые
читают такие вот газеты? По агентурным сведениям, на
заводах их рвут из рук в руки. Воображаю, что эта са¬
мая «Правда» будет писать, когда мы объявим подпис¬
ку на заем?! Что касается деревни, то рассчитывать на
нее...
— Да, деревня разорена вконец, подтвердил Чхеид¬
зе. — С мужика совсем ничего нельзя взять. Налоги да¬
же... Какой тут заем...
— Положение остается катастрофическим, как при
царе, я говорю. И совершенно недопустимо, чтобы в такое
время подобные статьи били правительство и на внеш¬
нем и на внутреннем политическом фронте. А «Правда»
делает это, и за последние дни, в каждом номере, с все
большей яростью. Необходимо прекратить. Я вас, как
председателя Совета, покорнейше прошу принять реши¬
тельные меры. Это же срывает не только нашу, но и ва¬
шу политику.
Чхеидзе беспомощно развел руками.
— Кстати, о Ленине я хотел сказать. В Исполнитель¬
ный комитет поступило, через фракцию, заявление от
большевистского Центрального Комитета: кажется, боль-
шевикам-эмигрантам французы и англичане не дают визу
на выезд.
242

— И хорошо делают, — кивнул Милюков. — И пре¬
восходно делают. Я буду сегодня же благодарить Бьюкай-
нена. Ни за что не пропускать! Пусть сажают в крепость,
куда угодно, пусть сошлют на какие-нибудь чертовы ост¬
рова, — только бы покрепче. Мы будем приветствовать.
А вы что?
Чхеидзе смущенно почесал переносицу:
— Они же будут кричать: вот вам ваша хваленая де¬
мократия.
— Ну и черт с ними, пусть кричат! — злобно сжал
плечи Милюков. Но Чхеидзе замотал головой.
— Нельзя так. Они кричат — рабочие слушают.
Я должен перед вами официально ходатайствовать. И со¬
общить, что вы обещали. Даже специальное разрешение
для Ленина.
Они посмотрели друг другу в глаза. Милюков улыб¬
нулся.
— Ах, вы... официально, господин председатель Сове¬
та? В таком случае и я отвечаю вам официально как
министр иностранных дел. Да, чинить препятствия сво¬
бодному въезду российским гражданам недопустимо. Я
принимаю ходатайство. Конечно же, я приму все
меры к ликвидации затруднения. Я проявлю предель¬
ную настойчивость — всем авторитетом правительства.
И в первую очередь относительно специального разре¬
шения.
Улыбнулся и Чхеидзе:
— Ну вот и все в порядке. Я дам успокоительное за¬
верение в Исполкоме, стало быть. А то, честное слово,
они еще скандал устроят на совещании Советов: непри¬
ятно будет. Совещание состоится через две недели, такое
время они будут ждать... со своим Лениным.
Милюков зажмурился.
— Смотрите... Все равно устроят они вам на всерос¬
сийском вашем параде Советов скандал. Выкатят резо¬
люцию в эдаком духе! — Он ударил ладонью по газе¬
те. — О власти или о войне.
Чхеидзе потряс головою, посмеиваясь:
— Нет. Это исключено. Их мало, их совсем безнадеж¬
ное меньшинство. Газета — это другое. Но на совещание
надо депутатов. А мы приняли очень решительные и
очень надежные меры, чтобы их не было. За совещание
я никак не боюсь. А Ленин — это другое.
16*
243

Глава 70
ПЕРЕГОВОРЫ
ОСНОВЫ ПЕРЕГОВОРОВ О ВОЗВРАЩЕНИИ ШВЕЙЦАРСКИХ
ПОЛИТИЧЕСКИХ ЭМИГРАНТОВ В РОССИЮ
1. Я, секретарь Швейцарской социалистической пар¬
тии, сопровождаю за полной своей ответственностью и за
свой риск вагон с политическими эмигрантами и бежен¬
цами, возвращающимися через Германию в Россию.
2. Сношения с германскими властями и чиновниками
ведутся исключительно и только мною. Без моего разре¬
шения никто не вправе входить в вагон.
3. За вагоном признается право экстерриториальности.
Ни при въезде в Германию, ни при выезде из нее ника¬
кого контроля паспортов или пассажиров не должно про¬
изводиться.
4. Пассажиры будут приняты в вагон независимо от
их взглядов и отношений к вопросу о войне и мире.
5. Я беру на себя снабжение пассажиров железнодо¬
рожными билетами по ценам нормального тарифа.
6. По возможности проезд должен быть совершен без
перерыва. Никто не должен ни по собственному желанию,
ни по приказу покидать вагон. Никаких задержек в пути
не должно быть без технической к тому необходимости.
7. Разрешение на проезд дается на основе обмена на
германских или австрийских военнопленных или интер¬
нированных в России.
8. Посредник и пассажиры принимают на себя обяза¬
тельство персонально и в частном порядке добиваться у
рабочего класса выполнения пункта 7-го.
9. Наивозможно скорое совершение переезда от швей¬
царской границы к шведской, насколько это технически
выполнимо.
Секретарь Швейцарской социалистической партии
4 апреля 1917 Берн — Цюрих
Глава 71
ЖДУТ
Над городом протяжно и глухо бухал большой, глав¬
ный исаакиевский колокол. Вкруг соборного купола, над
чугунными витыми высокими светильниками, в окруже¬
244

нии чугунных, черные крылья встопорщивших ангелов
крутились по ветру чадным керосиновым пламенем пас¬
хальные, раз в год зажигаемые огни. Со стен Петропав¬
ловской крепости размеренными ударами бил пушечный
салют.
Мариша после полуночи зашла в помещение комитета.
Вчера, на совещании, на хорах (до чего удачно попали:
Плеханов оказался и французы!), она сговорилась с Ива¬
ном: сегодня в ночь — на прогулку. В пасхальную ночь
особою жизнью живут городские улицы. Надо же посмот¬
реть, что с этой жизнью сталось в первое после революции
«Светлое Христово Воскресение». Так все будто по-старо¬
му: по-старому звонят-перезваниваются колокола, быот
пушки, чадят — к звездному небу — исаакиевские ан¬
гелы... И плошки вдоль улиц, на тумбах, мигающие,
желтые, жалконькие, и флаги, трехцветные, царского
времени, на домах; и по панелям идут, идут, с куличами
и пасхами, с крашеными яйцами на тарелках в церкви
святить розговины... Все как прежде.
И в жизни... Не то что по-прежнему, к старому, а
как-то на месте завертелась, на месте переминается
жизнь.
Мариша присела на стол как была — в шубке, в ша¬
почке. Где мог Иван задержаться? Особых дел, срочных,
нет. У железнодорожников должен был выступить сего¬
дня — совсем облюбовали его железнодорожники! — по
поводу выпуска «Займа Свободы» правительством. Но ми¬
тинг давно должен был кончиться: заем — на военные
нужды, на поддержку бойни, о чем там долго говорить.
Тем более под заутреню. Из рабочих многие ведь, на¬
верно, сегодня в церкви: самый большой для православ¬
ных праздник.
Не так давно было время — и у нее в ту ночь сердце
замирало: от торжественной службы, блеска огней бес¬
численных свечек, парчовых священнических риз, особого
благолепия лиц. И взволнованных голосов хора...
Мариша поболтала ногами.
«Христос воскресе из мертвых...»
У нее сошло, а рабочих — сколько еще верят; о жен¬
щинах и говорить нечего. С антирелигиозной пропагандой
очень надо осторожно: уже столкновения были. Вообще в
районах сейчас большевикам становится трудно: агитация
против них с каждым днем сильней и сильней — и мень¬
шевистская, и эсеровская, и кадетская, — кадеты тоже
ведь на рабочих стали особое внимание обращать, А сей¬
243

час, когда большевики выступили против займа, и в
«Правде» опубликовано постановление бюро ЦК против
Временного правительства и войны и о том, что ближай¬
шей и важнейшей задачей Советов партия считает всеоб¬
щее вооружение народа и, в частности, немедленное
создание рабочей гвардии, — такой подымут меньшевики
с эсерами гвалт! Ясно ведь, зачем это вооружение...
Сколько работы впереди, даже не представишь себе...
Десять минут прошло! Ивана нет. Ну, это уж оконча¬
тельно безобразие.
Из дальней комнаты протрещал телефонный звонок.
Мариша соскочила со стола, заторопилась: Ивана, навер¬
ное, задержали — звонит.
Но не успела дойти — звонок замолчал, заговорил
голос. Товарищ Василий? Откуда он взялся? Был в пред¬
седательской?
Он и есть. Стоит у аппарата.
— Товарищ Василий!
Обернулся.
— Силы небесные! Что вы таким... женихом?
В самом же деле. Лица не узнать: помолодело, разру¬
мянилось, глаза горят юношеским, радостным, весенним
блеском.
— Ленин приезжает завтра. Телеграмма.
— Ленин?!
Вопрос вырвался вскриком.
— Пробился все-таки!
Василий рассмеялся раскатистым смехом. Да честное
ж слово — его не узнать: он всегда и на улыбку скупой.
— «Старик» да чтоб не пробился!.. Завтра, стало
быть, будет. Теперь только вот забота — как встретить.
Голос окликнул с порога.
— Это как же понять, товарищ? Сама зазвала, а те¬
перь даже не примечает.
Обернулась через плечо, шагнула навстречу:
— Ленин. Ленин завтра, Иван!..
С лица Ивана сразу сбежала усмешка:
— Ленин? Ты вправду?
— Телеграмма.
Глаза в глаза. И... само собой вышло, без мысли — по¬
целовались крепко. Так, что у Марины голова закру¬
жилась.
— Сумасшедший! Товарищ Василий...
Но товарищ Василий не слышал. И не видел: он стоял
спиной, припав к телефону. Созвониться с Кронштад¬
те

том — предприятие сложное. Хорошо — на телефоне
свои: узнали, в чем дело, соединили сейчас же, вне вся¬
ких очередей. А там со станции к морякам — уже со¬
всем без задержки.
Ленин завтра в десять вечера на Финляндском вокза¬
ле: надо встречать.
Голос ответный, басистый гремит перекатами в прижа¬
тое трубкою ухо. Василий слушает, улыбка во весь рот.
— Ленин? Обязательно встретим. Как это может
быть, чтобы Балтийский флот товарища Ленина не встре¬
тил. Более того: от имени флота заявляю: чести выста¬
вить почетный караул балтийские матросы никому не
уступят.
— Придется потесниться, товарищ! — смеется в труб¬
ку Василий. — О рабочей гвардии позабыли?
Голос отвечает, тоже веселый, смехом:
— Перед рабочими посторонимся, так и быть, малень¬
ко. Но только маленько. Рядышком.
— А успеете организовать?
Секунду помолчал телефон.
— Сообщения с Питером, собственно, нет: ледоход.
Однако для такого дела мы ледокол пустим. Будьте бла¬
гонадежны: кто-кто, а моряки будут. До счастливого.
Отбой. Василий повернулся. Мариша и Иван ждали.
— Ну, кронштадтцы будут. А вот здесь многих, бо¬
юсь, оповестить не успеем... праздник завтра, на заводах
никого... И типографии, как на грех, сегодня в ночь не ра¬
ботают.
— Всех на ноги поставить по районам — соберут! —
убежденно сказал Иван. — За заставы только весть
бросить, сама до каждого углышка дойдет. А что, еже¬
ли сейчас по церквам?.. Там народу густо, разнесут ми¬
гом.
Мысль — с амвона грянут по всем заставским церк¬
вам, вперебой тропарям и псалмам: «Завтра в десять —
Ленин!» — показалась Марише удачной, она рассмеялась.
Но Василий поморщился:
— Бюро Центрального уже приняло меры: товарищ,
что сообщил только что о телеграмме, дал мне указание
насчет Кронштадта и Выборгской.
— И нас, стало быть?
— Обязательно. Завтра с утра отправитесь на места:
здесь, в районном, вам дадут направление. А пока идите
по своим делам, куда собирались.
Он усмехнулся:
247

— У вас, между прочим, я тоже скажу, вид чего-то...
жениховский.
Иван посмотрел на Марину. Марина сказала, чтобы
выиграть время:
— А вы, товарищ Василий... с нами тоже? Завтра, я
хочу сказать. Но до чего страшно все-таки... Вдруг мы
завтра товарища Ленина не как следует встретим.
Глава 72
ЛЕНИН
Тревога оказалась напрасной. Уже к семи часам на
площади перед вокзалом было не протолкаться, и далеко
по Нижегородской — глазом не взять — сплошная, тесная
стояла толпа. Заводы, заводы, полки. Не смолкая, звене¬
ли в ночном уже воздухе песни. Вез песни столько часов
не простоять на ногах: стоят с шести (иные — в передних
рядах — и с пяти), теперь уж одиннадцать, а поезд, слы¬
хать, раньше двенадцати не придет. На то и поезд, чтобы
опаздывать. Даже когда он везет Ленина.
С четырех углов били снопами белого, слепящего све¬
та прожекторы. И в этом белом, недвижном огне багрели
особо алым, особо ярким и живым светом красные, без
числа, знамена. У подъезда вокзала коваными башнями
грозились ижорские броневики.
Мариша сжала руку Ивана:
— Иван... До чего хорошо!
На платформе народу — гибель, как ни строг пропуск.
Делегации от заводов, от полков, партийные комитеты.
Стоит в строю отряд рабочей гвардии. Уже по-весеннему,
на людях нет полушубков, несуразных ватных куртушек,
наверное, потому они кажутся особенно стройными, моло¬
дыми и ладными, даже Егоров — старик, дружинник пя¬
того года. Блестят начищенные винтовки. Перед фронтом
Никита — бледный, глаза запали глубоко: в такой день
в первый раз командовать. После дела в ночь на шоссе,
против самокатной казармы, не приходилось выводить от¬
ряд: не было боев — будни были.
Прошел мимо, к выходу, Василий, озабоченный. Оза¬
ботиться есть чем: до сих пор нет моряков. Питерским
полкам, желавшим выставить почетный караул, отказали,
потому что кронштадтцам обещано. Кронштадту по праву
принадлежит преимущество, потому что в крепости, по
248

существу, и сейчас уже точно одна власть: Совет депута¬
тов. Но если балтийцев не будет — неприятная получит¬
ся история: питерцы законно обидятся. А матросы могут
не прибыть: ребята из Петровского района говорили сего¬
дня: льду по заливу наворочено — никакой ледокол не
пройдет.
Но у Мариши и Ивана лица такие, что и Василий за¬
улыбался невольно. Подошел.
— Заждались?
Марина только вздохнула. Полчаса — много ли...
А кажется — вечность прошла.
Цветы принесли: розы. Огромные, шипастые, крас¬
ные. В цвет знамени. Иван спросил:
— Кто подносить будет, товарищ Василий?
И перевел глаза с Василия на Марину, очень заметно,
чтобы товарищ Василий понял намек. И Василий понял.
— Петроградский городской комитет.
А на площади все поют, поют. Ни на секунду не слыш¬
но ночи. И на платформе, как днем, светло: не от света,
от лиц. У всех же такие, как у Мариши, Ивана, Ва¬
силия.
Из-за вокзала накатом, раскатом донеслось «ура».
На перрон бегом, полным ходом вбежали матросы. Чер¬
ные ленточки вьются по воздуху. Патронташи, винтов¬
ки со штыками. Бегут как на штурм. И сразу от разгоря¬
ченных, молодых, здоровых, боевой радостью радост¬
ных лиц полыхнуло по затихшему ожиданием вокзалу
бурей.
Василий, встречая, качает укоризненно головой. Боц¬
ман — плечи косая сажень, дудка яркая, на медной цеп¬
ке через грудь — смеется, пожимая руку.
— Чего? Видишь, не опоздали... Как это может быть,
чтобы моряк опоздал.
Никита со своими посторонился, дал место. Моряки
построились. Оркестр — серебряные трубы — на фланге.
Знамя.
Идет!
Сразу замерли ряды. Бегом пробежал комитетский,
красная повязка на рукаве. Махнул.
— Дальше, дальше, вперед, товарищи! Товарищ Ле¬
нин в первом вагоне, в самом переди.
Уже отдувался паром на завороте черный грудастый
паровоз. Перед шеренгой матросов — четкая по застыло¬
му тихому воздуху — прозвучала команда.
249

— Смиррно! На ка-раул!
И тотчас Никита крикнул своим, по-командирски от¬
ступая на шаг, лицом к фронту:
— На кра-ул!
Взметнулись, выравниваясь, винтовки. У матросов —
по нитке. И глаза у всех, всяким строевым уставам вопре¬
ки, без команды, в сторону, вперед, к одному месту.
С площадки первого вагона в сбившуюся у подножки
толпу сходили люди. Быстро.
Толпа колыхнулась, в раздвинувшейся, сразу открыв¬
шейся просеке увидела Мариша — и сразу узнала, хотя
ни портрета, ни рассказа, какой он, ни разу не слышала...
Он, наверно! Лоб высокий, под сдвинутой шапкой широ¬
кие, крепкие скулы, лучики тонких морщинок у быстрых
пристальных глаз. На секунду только мелькнуло перед
глазами. И — на всю жизнь.
Василий подошел. Ленин обнял. Василий же давний:
с искровских еще времен. Обнял так хорошо, так просто,
что у Мариши выступили слезы.
— Сюда, Владимир Ильич... К почетному караулу.
Матросы просили обязательно: хоть несколько слов.
Ленин повернул к гремящим с фланга медью труб и
приветственным кликом черным, ощеренным штыками
шеренгам. Парча знамени взметнулась навстречу и мед¬
ленным наклоном легла, шурша и переливаясь отблеска¬
ми огней, к ленинским ногам.
Он нахмурился. Нахмурился, да! Никита стоял в двух
шагах, он видел ясно... Нахмурился, а в глазах... влаж¬
ность. И чуть дрожат губы.
Но голос прозвучал твердо. Негромкий, чуть картавый,
чуть-чуть хриповатый, с дороги, наверно.
— Товарищи рабочие, товарищи матросы. Вы прояви¬
ли чудеса пролетарского героизма вчера, свергая царскую
монархию. Вам неизбежно придется в более или менее
близком будущем... снова проявить чудеса такого же ге¬
роизма для свержения власти помещиков и капиталистов,
ведущих империалистическую войну... Заря всемирной со¬
циалистической революции уже занялась... Да здрав¬
ствует всемирная социалистическая революция!
Снова грянул оркестр. За спиною Мариши кто-то про¬
шептал:
— Вот это человек. Только на землю ступил — ив
бой!
Из рядов рабочегвардейцев вырвался, закинув винтов¬
ку за спину, Егоров.
250

— Ильич, родной... С девятьсот пятого... Двенадцать
годов...
Но дорогу ему заступил плечистый, горбоносый Богда¬
нов, меньшевик, из Центрального исполнительного.
— Товарищ Ленин, будьте добры пройти в царские
комнаты. Там ждет делегация Центрального Исполнитель¬
ного комитета Советов.
Быстрым шагом, колыша огромный, тяжелый шипа¬
стый комитетский букет, Ленин прошел в распахнутые
настежь двери. На ходу негромко спросил:
— А нельзя ль без этой... официальности?
Вопрос запоздал: на пути стоял уже, со шляпой в ру¬
ках, в калошах, выгибая навстречу закрученную — не
по-весеннему — теплым вязаным шарфом худощавую
шею, Чхеидзе.
Он улыбнулся невеселой, натянутой на лице улыбкой
и начал приветственную речь. Ильич осматривался по
сторонам: несмотря на караулы, на комитетских, охраняв¬
ших порядок, вдоль стен, заполняя комнату, накапливал¬
ся и накапливался народ. Ильич разыскал знакомое лицо,
сощурился, — заиграли у глаз лучики, — подмигнул
ласково и приветливо.
Чхеидзе говорил, и голос звучал тоскливо и нудно:
— Я полагаю, что нам надлежало бы идти сомкнуты¬
ми рядами для охраны сделанных революционным наро¬
дом завоеваний и дальнейшего успешного развития и
победоносного завершения революции.
Василий дал знак с порога:
— Ждем, Владимир Ильич.
Он прошел частой и быстрой, как все в этом человеке,
походкой мимо договаривавшего еще что-то, со шляпой в
руке, казавшегося еще более, чем всегда, понурым и чах¬
лым Чхеидзе и сам прикрыл за собой дверь. Подъездик
маленький, боковой. У ступенек — синий автомобиль.
— А я по дороге, за Выборгом, Надежде Константи¬
новне выражал опасение, что — за поздним временем —
извозчика не найдем, придется пешком идти на Широкую.
Щелкнула дверца. Но сесть в машину не дали. Сквозь
цепь охраны — с охраною вместе — набежала толпа.
Василий развел руками:
— Без слова не отпустят, Владимир Ильич. Придется
пройти на главный подъезд. Там, со ступенек, высоко.
Прожекторы с четырех углов площади наклонились,
251

скрещивая лучи. Белым заревом залилась низкая стена
вокзала, застекленные двери, толпа на приступках, башня
броневика, штыки матросов, смешавших строй.
— На броневик!
Подняли на руках. Ильич стал на защитном, желто-
зеленом, звонком железе, над дулами пулеметов. По пло¬
щади прокатилось «ура» — многотысячное, немолчное,
громовое. Ильич снял шапку, махнул.
— Товарищи!
Тихо. Так тихо, что до самых далеких закраин слы¬
шен негромкий ленинский голос.
Что он говорил? Ни Иван, ни Никита, ни Мариша (все
они опять сошлись вместе, нашлись у каменной стены,
далеко от бронепоезда) — ни один не смог бы повторить
словом. Не потому, что не было слышно, а потому, что
слышна была вся площадь. Вся — тысячами лиц обращен¬
ная к Ильичу. Она вся говорила с Лениным вместе. Го¬
ворила без слов.
Разве такое повторишь?
— Русским рабочим выпали на долю честь и счастье
первыми начать революцию, то есть великую, единственно
законную и справедливую войну против угнетателей.
Да здравствует социалистическая революция во всем
мире!
Опять поднялась, приветом, в быстром взмахе широ¬
кой руки, шапка — над крутолобой, мудрой, упорной го¬
ловой. Опять дрогнула кликами площадь.
—- Да здравствует!
Броневик сдвинулся. Широким просветом раздалась
перед ним толпа. Заспешили прожекторы, рассекая перед
броневиком путь, выхватывая острыми лучами из поте-
ми солдатские папахи... И винтовки, винтовки, винтов¬
ки... алые знамена, рабочие шапки, яркие женские платки.
Гремел победным, походным маршем оркестр. Броне¬
вик плыл средь людского моря под бивший прибоем не¬
молчный приветственный гул.
Никита снял кепку и обтер лоб.
— Вот это встреча!
Иван кивнул ответно и радостно:
— Этот день на вечные века отметь. Детям, и вну¬
кам, и правнукам в память. Третье апреля.
254

ВССНЛ
революции
ДОКУМЕНТЫ
Публицистика
7Иемуары

Россжшя Ооц1алъ-Демократическая Рабочая
Пария.
PpOAWQpiu всгъхъ стрвнЪ, соединяйтесь!
ЛТобарищи/
Въ Петербург!» революшя! Солдаты присоеди¬
нились къ рабочимъ. На сторону народа перешли
Преображенский. Вольшскгй, Павловский и Семе-
носк1й полки. Посл$ недолгняъ колебаний къ ннмъ
присоединился Кагсгольмскйй полкъ. Возеташе по¬
бедоносно растетъ. Возставшае захватили арсе-
иалъ, артиллир!йское управление и выборгскую
тюрьму (Кресты), изъ которой выпустили пояити-
ческнхъ заключенных!». Поел* двухъ часовой оса¬
ды взята повставшими Петропавловская крепость.
По |Юсл4динмъ изв'Вст19мъ взорвана охранка, воз-
ставипе приближаются иъ департаменту полиши.
РоссШсшй лролетар!а?ь. долженъ поддержать
Петербургское воэстаюе! Иначе потоки пролитой
тамъ народной крови останутся безплодными.
ТОВАРИЩИ, бросайте работу! Солдаты! Помните»
что сейчасъ решается судьба народа! Bet на ули.
цу! Bet подт» красные знамена революции! Выби¬
райте въ coefeTb рабочихъ депутатов*! Сплачивай¬
тесь въ одну революционную силу! Наша задача—
создать временное революционное правительство
дм созыва УЧРЕДИТЕЛЬНОГО СОБРАН#.
Да здравствует* революция!
Да здравствуетъ Демократическая Республика!
Да здравствуетъ Российская Соц|‘ал*ъ-Демокра~
тическая Рабочая Парп’я,
Долой войну!
Мосиовеное Бюро Центрального Комитата Р. С.-Д. Р, П.

В. И. ЛЕНИН О ФЕВРАЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Цюрих. Швейцария. Островок тишины посреди бушующей
империалистической войны. Здесь находится центр большевист¬
ской эмиграции. Ранней весной 1917 года Ленин и его соратни¬
ки получают здесь первые известия о революционном взрыве в
России. Скудны и противоречивы сведения, выстраивающиеся
под броскими заголовками буржуазных газет. Что скрывается за
ними?
Поистине необходим был ленинский гений, чтобы по этим со¬
общениям определить характер революции и ее дальнейшие
судьбы... Всего три фактора нужно знать, чтобы вычислить сме¬
щение дрейфующих льдов: направление ветров и течений плюс
рельеф земной поверхности. Куда сложнее ход человеческой
истории с его бурями, водоворотами, противоборствующими и
подспудными течениями. В каком направлении устремится по¬
ток, снесший в начале своего пути, будто щепку, трехсотлетний
дом Романовых?
Пять «Писем из далека», «Товарищам, томящимся в плену»,
ряд других работ, которые вождь большевиков написал уже че¬
рез несколько дней после Февральской революции, содержат от¬
веты на эти вопросы. Прежде всего требовалось определить ее
характер, иными словами — суть преобразований, которые она
осуществила. Ленин называет их буржуазно-демократическими,
но отмечает, что это только первый этап начавшегося движения.
Ведь главной силой его выступает не буржуазия, как силятся
доказать оппортунисты, а рабочий класс России. Сложность те¬
кущего момента, указывал Владимир Ильич, заключалась в том,
что вместе с пролетариатом против прогнившего режима высту¬
пили и другие классы. Совершенно разнородные политические
течения, принявшие участие в свержении монархии, не успели
еще достаточно разделиться и прийти в столкновение. Однако
такое столкновение — неизбежно. Временное правительство,
17 На крутом переломе
257

как орудие буржуазии, никогда не даст народу ни мира, ни хле¬
ба, ни свободы. Поэтому многомиллионные массы полупролетар¬
ского и беднейшего крестьянского населения России, находящие¬
ся под влиянием буржуазной и мелкобуржуазной идеологии,
пепременпо встанут на сторону пролетариата. Тогда, при под¬
держке рабочего класса всех воюющих стран, он сможет осуще¬
ствить переход от буржуазно-демократической революции к со¬
циалистической. Орган будущей диктатуры пролетариата — Со¬
веты — уже подготовлен самим творчеством народных масс.
Для того чтобы отстоять руководящую роль большевиков в
революционном движении, В. И. Ленин категорически выступал
против тенденции некоторых членов партии к объединению с
«социал-патриотами» меньшевиками, о чем он писал в пись¬
мах к А. М. Коллонтай.
Таким образом, дав четкий анализ характера Февральской
революции, ее движущих сил и ближайших перспектив, В. И. Ле¬
нин определил основы большевистской политики на предок¬
тябрьский период.
В. И. Лени н
ПИСЬМА ИЗ ДАЛЕКА
Письмо 1
ПЕРВЫЙ ЭТАП ПЕРВОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Первая революция, порожденная всемирной империа¬
листской войной, разразилась. Эта первая революция,
наверное, не будет последпей.
Первый этап этой первой революции, именно русской
революции 1 марта 1917 года, судя по скудным данным
в Швейцарии, закончился. Этот первый этап наверное
не будет последним этапом нашей революции.
Как могло случиться такое «чудо», что всего в
8 дней, — срок, указанный г. Милюковым в его хвастли¬
вой телеграмме всем представителям России за грани¬
цей, — развалилась монархия, державшаяся веками и в
течение 3 лет величайших всенародных классовых битв
1905—1907 годов удержавшаяся несмотря ни на что?
Чудес в природе и в истории не бывает, но всякий
крутой поворот истории, всякая революция в том числе,
дает такое богатство содержания, развертывает такие
неожиданно-своеобразные сочетания форм борьбы и соот¬
258

ношения сил борющихся, что для обывательского разума
многое должно казаться чудом.
Для того чтобы царская монархия могла развалиться в
несколько дней, необходимо было сочетание целого ряда
условий всемирно-исторической важности. Укажем глав¬
ные из них.
Без трех лет величайших классовых битв и революци¬
онной энергии русского пролетариата 1905—1907 годов
была бы невозможна столь быстрая, в смысле заверше¬
ния ее начального этапа в несколько дпей, вторая револю¬
ция. Первая (1905 г.) глубоко взрыла почву, выкорчева¬
ла вековые предрассудки, пробудила к политической жиз¬
ни и к политической борьбе миллионы рабочих и десятки
миллионов крестьян, показала друг другу и всему миру
все классы (и все главные партии) русского общества в
их действительной природе, в действительном соотноше¬
нии их интересов, их сил, их способов действия, их бли¬
жайших и дальнейших целей. Первая революция и следу¬
ющая за ней контрреволюционная эпоха (1907—1914) об¬
наружила всю суть царской монархии, довела ее до «по¬
следней черты», раскрыла всю ее гнилость, гнусность,
весь цинизм и разврат царской шайки с чудовищным Рас¬
путиным во главе ее, все зверство семьи Ромаповых —
этих погромщиков, заливших Россию кровыо евреев, ра¬
бочих, революционеров, этих «первых среди равных» по¬
мещиков, обладающих миллионами десятин земли и иду¬
щих на все зверства, на все преступления, на разорение
и удушение любого числа граждан ради сохранения этой
своей и своего класса «священной собственности».
Без революции 1905—1907 годов, без контрреволюции
1907—1914 годов невозможно было бы такое точное «са¬
моопределение» всех классов русского народа и народов,
населяющих Россию, определение отношения этих классов
друг к другу и к царской монархии, которое проявило се¬
бя в 8 дней февральско-мартовской революции 1917 года.
Эта восьмидневная революция была, если позволительно
так метафорически выразиться, «разыграпа» точно после
десятка главных и второстепенных репетиций; «актеры»
знали друг друга, свои роли, свои места, свою обстановку
вдоль и поперек, насквозь, до всякого сколько-нибудь зна¬
чительного оттенка политических направлений и приемов
действия.
Но если первая, великая революция 1905 года, осуж¬
денная как «великий мятеж» господами Гучковыми и Ми¬
люковыми с их прихвостнями, через 12 лет привела к

«блестящей», «славной» революции 1917 года, которую
Гучковы и Милюковы объявляют «славной», ибо она (по¬
ка) дала им власть, — то необходим был еще великий,
могучий, всесильный «режиссер», который, с одной сторо¬
ны, в состоянии был ускорить в громадных размерах те¬
чение всемирной истории, а с другой — породить неви¬
данной силы всемирные кризисы, экономические, полити¬
ческие, национальные и интернациональные. Кроме не¬
обыкновенного ускорения всемирной истории нужны бы¬
ли особо крутые повороты ее, чтобы на одном из таких
поворотов телега залитой кровью и грязью романовской
монархии могла опрокинуться сразу.
Этим всесильным «режиссером», этим могучим уско¬
рителем явилась всемирная империалистическая война.
Теперь уже бесспорно, что она — всемирная, ибо
Соединенные Штаты и Китай наполовину втянуты уже
в нее сегодня, будут вполне втянуты завтра.
Теперь уже бесспорно, что она империалистская с
обеих сторон. Только капиталисты и их прихвостни, со¬
циал-патриоты и социал-шовинисты, — или, говоря
вместо общих критических определений знакомыми поли¬
тическими именами в России, — только Гучковы и Льво¬
вы, Милюковы и Шингаревы, с одной стороны, только
Гвоздевы, Потресовы, Чхенкели, Керенские и Чхеидзе, с
другой, могут отрицать или затушевывать этот факт. Вой¬
ну ведет и германская и англо-французская буржуазия
из-за грабежа чужих стран, из-за удушения малых наро¬
дов, из-за финансового господства над миром, из-за раз¬
дела и передела колоний, из-за спасения гибнущего капи¬
талистического строя путем одурачения и разъединения
рабочих разных стран.
Империалистическая война с объективной неизбеж¬
ностью должна была чрезвычайно ускорить и невиданно
обострить классовую борьбу пролетариата против бур¬
жуазии, должна была превратиться в гражданскую войну
между враждебными классами.
Это превращение начато февральско-мартовской рево¬
люцией 1917 года, первый этап которой показал нам,
во-1-х, совместный удар царизму, нанесенный двумя си¬
лами: всей буржуазной и помещичьей Россией со всеми ее
бессознательными прихвостнями и со всеми ее сознатель¬
ными руководителями в лице англо-французских послов
и капиталистов, с одной стороны, и Советом рабочих депу¬
татов, начавшим привлекать к себе солдатских и кресть¬
янских депутатов, с другой.
260

Эти три политических лагеря, три основные политиче¬
ские силы: 1) царская монархия, глава крепостников-по-
мещиков, глава старого чиновничества и генералитета;
2) буржуазная и помещичье-октябристско-кадетская Рос¬
сия, за которой плелась мелкая буржуазия (главные пред¬
ставители ее Керенский и Чхеидзе); 3) Совет рабочих де¬
путатов, ищущий себе союзников во всем пролетариате и
во всей массе беднейшего населения, — эти три основные
политические силы с полнейшей ясностью обнаружили
себя даже в 8 дней «первого этапа», даже для такого от¬
даленного от событий, вынужденного ограничиться скуд¬
ными телеграммами заграничных газет, наблюдателя, как
пишущий эти строки.
Но прежде чем подробнее говорить об этом, я должен
вернуться к той части своего письма, которая посвящена
фактору первейшей силы — всемирной империалистиче¬
ской войне.
Война связала воюющие державы, воюющие группы
капиталистов, «хозяев» капиталистического строя, рабо¬
владельцев капиталистического рабства, железными це¬
пями друг с другом. Один кровавый комок — вот что такое
общественно-политическая жизнь переживаемого нами
исторического момента.
Социалисты, перешедшие на сторону буржуазии в
начале войны, все эти Давиды и Шейдеманы в Германии,
Плехаповы-Потресовы-Гвоздевы и К° в России, кричали
долго и во все горло против «иллюзий» революционеров,
против «иллюзий» Базельского манифеста, против «грезо-
фарса» превращения империалистской войны в граждан¬
скую. Они воспевали на все лады обнаруженную будто бы
капитализмом силу, живучесть, приспособляемость, —
они, помогавшие капиталистам «приспособлять», приру¬
чать, одурачивать, разъединять рабочие классы разных
стран.
Но «хорошо посмеется тот, кто будет смеяться послед¬
ним». Не надолго удалось буржуазии оттянуть револю¬
ционный кризис, порожденный войной. Он растет с не¬
удержимой силой во всех странах, начиная от Германии,
которая переживает, по выражению одного недавно посе¬
тившего ее наблюдателя, «гениально организованный го¬
лод», кончая Англией и Францией, где голод надвигается
гоже и где организация гораздо менее «гениальна».
Естественно, что в царской России, где дезорганиза¬
ция была самая чудовищная и где пролетариат самый ре¬
волюционный (не благодаря особым его качествам, а бла¬
261

годаря живым традициям «пятого года»), — революцион¬
ный кризис разразился раньше всего. Этот кризис был
ускорен рядом самых тяжелых поражений, которые были
нанесены России и ее союзникам. Поражения расшатали
весь старый правительственный механизм и весь старый
порядок, озлобили против пего все классы населения,
ожесточили армию, истребили в громадных размерах ее
старый командующий состав, заскорузло-дворянского и
особенно гнилого чиновничьего характера, заменили его
молодым, свежим, преимущественно буржуазным, разно¬
чинским, мелкобуржуазным. Прямо лакействующие пе¬
ред буржуазией или просто бесхарактерные люди, кото¬
рые кричали и вопили против «пораженчества», поставле¬
ны теперь перед фактом исторической связи поражения
самой отсталой и самой варварской царской монархии и
начала революционного пожара.
Но если поражеппя в начале войны играли роль отри¬
цательного фактора, ускорившего взрыв, то связь апгло-
фраицузского финансового капитала, англо-фрапцузского
империализма с октябристско-кадетским капиталом Рос¬
сии явилась фактором, ускорившим этот кризис путем
прямо-таки организации заговора против Николая Рс-
мапова.
Эту сторону дела, чрезвычайно важную, замалчивает
по понятным причинам англо-французская пресса и
злорадно подчеркивает немецкая. Мы, марксисты, долж¬
ны трезво глядеть правде в глаза, не смущаясь ни ложью,
казенной, слащаво-дипломатической ложью дипломатов и
министров первой воюющей группы империалистов, ни
подмигиванием и хихиканием их финансовых и военных
конкурентов другой воюющей группы. Весь ход событий
февральско-мартовской революции показывает ясно, что
английское и французское посольства с их агентами и
«связями», давно делавшие самые отчаянные усилия, чтобы
помешать «сепаратным» соглашениям и сепаратному ми¬
ру Николая Второго (и будем надеяться и добиваться
этого — последнего) с Вильгельмом II, непосредственно
организовывали заговор вместе с октябристами и кадета¬
ми, вместе с частью генералитета и офицерского состава
армии и петербургского гарнизона особенно для смеще¬
ния Николая Романова.
Не будем делать себе иллюзий. Не будем впадать в
ошибку тех, кто готов воспевать теперь, подобно пекото-
рым «окистам» или «меньшевикам», колеблющимся меж¬
ду гвоздевщиной-потресовщииой и интерпационализмом,
262

слишком часто сбивающимся на мелкобуржуазный паци¬
физм, — воспевать «соглашение» рабочей партии с каде¬
тами, «поддержку» первою вторых и т. д. Эти люди в уго¬
ду своей старой заученной (и совсем не марксистской)
доктрине набрасывают флер на заговор англо-француз¬
ских империалистов с Гучковыми и Милюковыми с
целью смещения «главного вояки» Николая Романова и
замены его вояками более энергичными, свежими, более
способными.
Если революция победила так скоро и так — по
внешности, на первый поверхностный взгляд —■ радикаль¬
но, то лишь потому, что в силу чрезвычайно оригиналь¬
ной исторической ситуации слились вместе, и замеча¬
тельно «дружно» слились, совершенно различные потоки,
совершенно разнородные классовые интересы, совершен¬
но противоположные политические и социальные стрем¬
ления. Именпо: заговор апгло-фраыцузских империали¬
стов, толкавших Милюкова и Гучкова с К0 к захвату
власти в интересах продолжения империалистской войны,
в интересах еще более ярого и упорного ведения ее, в ин¬
тересах избиения новых миллионов рабочих и крестьян
России для получения Константинополя... Гучковыми,
Сирии... французскими, Месопотамии... английскими ка¬
питалистами и т. д. Это с одной стороны. А с другой сто¬
роны, глубокое пролетарское и массовое народное (все
беднейшее население городов и деревень) движение ре¬
волюционного характера за хлеб, за мир, за настоящую
свободу.
Было бы просто глупо говорить о «поддержке» рево¬
люционным пролетариатом России кадетско-октябрист¬
ского, английскими денежками «сметанного», столь же
омерзительного, как и царский, империализма. Револю¬
ционные рабочие разрушали, разрушили уже в значи¬
тельной степени и будут разрушать до основания гпус-
пую царскую монархию, не восторгаясь и не смущаясь
тем, что в известные короткие, исключительные по конъ¬
юнктуре исторические момеиты на помощь им приходит
борьба Бьюкенена, Гучкова, Милюкова и К° за смену одно¬
го монарха другим монархом и тоже предпочтительно Ро¬
мановым!
Так и только так было дело. Так и только так может
смотреть политик, не боящийся правды, трезво взвешива¬
ющий соотношение общественных сил в революции, оце¬
нивающий всякий «текущий момент» не только с точки
зрения всей его данной, сегодпяшней, оригинальности, по
263

и с точки зрения более глубоких пружин, более глубоких
соотношений интересов пролетариата и буржуазии как в
России, так и во всем мире.
Питерские рабочие, как и рабочие всей России, само¬
отверженно боролись против царской монархии, за сво¬
боду, за землю для крестьян, за мир, против империалист¬
ской бойни. Англо-французский империалистский капи¬
тал, в интересах продолжения и усиления этой бойни,
ковал дворцовые интриги, устраивал заговор с гвардей¬
скими офицерами, подстрекал и обнадеживал Гучковых и
Милюковых, подстраивал совсем готовое новое прави¬
тельство, которое и захватило власть после первых же
ударов пролетарской борьбы, нанесенных царизму.
Это новое правительство, в котором октябристы и «мир-
нообиовленцы», вчерашние пособники Столыпина-Веша-
теля, Львов и Гучков, занимают действительно важные
посты, боевые посты, решающие посты, армию, чиновни¬
чество, — это правительство, в котором Милюков и дру¬
гие кадеты сидят больше для украшения, для вывески,
для сладеньких профессорских речей, а «трудовик» Ке¬
ренский играет роль балалайки для обмана рабочих и
крестьян, — это правительство не случайное сборище
лиц.
Это — представители нового класса, поднявшегося к
политической власти в России, класса капиталистических
помещиков и буржуазии, которая давно правит нашей
страной экономически и которая как за время революции
1905—1907 годов, так и за время контрреволюции 1907—
1914 годов, так наконец, — и притом с особенной быстро¬
той, — за время войны 1914—1917 годов чрезвычайно
быстро организовалась политически забирая в свои руки
и местное самоуправление, и народное образование, и
съезды разных видов, и Думу, и военно-промышленные
комитеты и т. д. Этот новый класс «почти совсем» был
уже у власти к 1917 году; поэтому и достаточно было
первых ударов царизму, чтобы он развалился, очистив
место буржуазии. Империалистская война, требуя неимо¬
верного напряжения сил, так ускорила ход развития от¬
сталой России, что мы «сразу» (на деле как будто бы
сразу) догнали Италию, Англию, почти Францию, получи¬
ли «коалиционное», «национальное» (т. е. приспособлен¬
ное для ведения империалистической бойни и для наду¬
вания народа) «парламентское» правительство.
Рядом с этим правительством, — в сущности прос¬
тым приказчиком миллиардных «фирм»: «Англия и Фран¬
264

ция», с точки зрения данной войны, — возникло главное,
неофициальное, неразвитое еще, сравнительно слабое ра¬
бочее правительство, выражающее интересы пролетариата
и всей беднейшей части городского и сельского населения.
Это — Совет рабочих депутатов в Питере, ищущий свя¬
зей с солдатами и крестьянами, а также с сельскохозяй¬
ственными рабочими и с ними конечно в особенности, в
первую голову, больше чем с крестьянами.
Таково действительное политическое положение, кото¬
рое мы прежде всего должны стараться установить с наи¬
большей возможной объективной точностью, чтобы осно¬
вать марксистскую тактику на единственно прочном фун¬
даменте, на котором она должна основываться, на фунда¬
менте фактов.
Царская монархия разбита, но еще не добита.
Октябристско-кадетское буржуазное правительство,
желающее вести «до конца» империалистическую войну,
на деле приказчик финансовой фирмы «Англия и Фран¬
ция», вынужденное обещать народу максимум свобод и
подачек, совместимых с тем, чтобы это правительство со¬
хранило свою власть над народом и возможность про¬
должать империалистскую бойню.
Совет рабочих депутатов, организация рабочих, заро¬
дыш рабочего правительства, представитель интересов
всех беднейших масс населения, т. е 9/ю населения, доби¬
вающийся мира, хлеба, свободы.
Борьба этих трех сил определяет положение, создав¬
шееся теперь и являющееся переходом от первого ко вто¬
рому этапу революции.
Между первой и второй силой противоречие не глу¬
бокое, временное, вызванное горько конъюнктурой момен¬
та, крутым поворотом событий в империалистской войне.
Все новое правительство — монархисты, ибо словесный
республиканизм Керенского просто не серьезен, не досто¬
ин политика, является, объективно, политиканством. Но¬
вое правительство не успело добить царской монархии,
как уже начало вступать в сделки с династией помещиков
Романовых. Буржуазии октябристско-кадетского типа
нужна монархия, как глава бюрократии и армии для
охраны привилегий капитала против трудящихся.
Кто говорит, что рабочие должны поддерживать новое
правительство в интересах борьбы с реакцией царизма
(а это говорят, по-видимому, Потресовы, Гвоздевы, Чхен-
кели, а также несмотря на всю уклончивость, и Чхеидзе),
тот изменник рабочих, изменник делу пролетариата, делу
265

мира и свободы. Ибо на деле именно это новое правитель¬
ство уже связано по рукам и ногам империалистским ка¬
питалом, империалистской военной, грабительской поли¬
тикой, уже начало сделки (не спросись народа!) с дина¬
стией, уже работает над реставрацией царской монархии,
уже приглашает кандидата в новые царьки, Михаила Ро¬
манова, уже заботится об укреплении его трона, о заме¬
не монархии легитимной (законной, держащейся по ста¬
рому закону) монархией бонапартистской, плебисцитар¬
ной (держащейся подтасованным народным голосованием).
Нет, для действительной борьбы против царской мо¬
нархии, для действительного обеспечения свободы, не на
словах только, не в посулах краснобаев Милюкова и Ке¬
ренского, не рабочие должны поддержать новое прави¬
тельство, а это правительство должно «поддержать» рабо¬
чих! Ибо единственная гарантия свободы и разрушения
царизма до конца есть вооружение пролетариата, укреп¬
ление, расширение, развитие роли, значения, силы Совета
рабочих депутатов.
Все остальное — фраза и ложь, самообман политика¬
нов либерального и радикального лагеря, мошенническая
проделка.
Помогите вооружению рабочих или хоть не мешайте
этому делу — и свобода в России будет непобедима, мо¬
нархия невосстановима, республика обеспечена.
Иначе Гучковы и Милюковы восстановят монархию и
не выполнят ничего, ровнехонько ничего из обещанных
ими «свобод». Обещаниями «кормили» народ и одурачи¬
вали рабочих все буржуазные политиканы во всех буржу¬
азных революциях.
Наша революция буржуазная, — поэтому рабочие
должны поддерживать буржуазию, — говорят Потресовы,
Гвоздевы, Чхеидзе, как вчера говорил Плеханов.
Наша революция буржуазная, — говорим мы, марк¬
систы, — поэтому рабочие должны раскрывать глаза на¬
роду на обман буржуазных политиканов, учить его не ве¬
рить словам, полагаться только на свои силы, на свою
организацию, на свое объединение, на свое вооружение.
Правительство октябристов и кадетов, Гучковых и Ми¬
люковых, не может, — даже если бы оно искрение хоте¬
ло этого (об искренности Гучкова и Львова могут думать
лишь младенцы), — не может дать народу ни мира, ни
хлеба, ни свободы.
Мира — потому, что оно есть правительство войны,
правительство продолжения империалистской бойни, пра¬
266

вительство грабежа, желающее грабить Армению, Гали¬
цию, Турцию, отнимать Константинополь, снова завое¬
вать Польшу, Курляндию, Литовский край и т. д. Это
правительство связано по рукам и ногам англо-француз¬
ским империалистским капиталом. Русский капитал есть
отделение всемирной «фирмы», ворочающей сотнями мил¬
лиардов рублей и носящей название «Англия и Фран¬
ция».
Хлеба — потому, что это правительство буржуазное.
В лучшем случае оно даст народу, как дала Германия,
«гениально организованный голод». Но народ не поже¬
лает терпеть голода. Народ узнает, и, вероятно, скоро
узнает, что хлеб есть и может быть получен, но не иначе,
как путем мер, не преклоняющихся перед святостью ка¬
питала и землевладения.
Свободы — потому, что это правительство помещичье-
капиталистическое, боящееся народа и уже начавшее
сделки с романовской династией.
О тактических задачах нашего ближайшего поведения
по отношению к этому правительству мы поговорим в
другой статье. Там мы покажем, в чем своеобразие теку¬
щего момента — перехода от первого к второму этапу ре¬
волюции, почему лозунгом, «задачей дня» в этот момент
должно быть: рабочие, вы проявили чудеса пролетарско¬
го, народного героизма в гражданской войне против ца¬
ризма, вы должны проявить чудеса пролетарской и обще¬
народной организации, чтобы подготовить свою победу во
втором этапе революции.
Ограничиваясь теперь анализом классовой борьбы и
соотношения классовых сил на данном этапе революции,
мы должны еще поставить вопрос: каковы союзники про¬
летариата в данной революции?
У него два союзника: во-1-х, широкая, много десятков
миллионов насчитывающая, громадное большинство на¬
селения составляющая масса полупролетарского и частью
мелкокрестьянского населения в России. Этой массе не¬
обходим мир, хлеб, свобода, земля. Эта масса неизбежно
будет находиться под известным влиянием буржуазии и
особенно мелкой буржуазии, к которой она всего ближе
подходит по своим жизненным условиям, колеблясь меж¬
ду буржуазией и пролетариатом. Жестокие уроки войны,
которые будут тем более жестокими, чем энергичнее пове¬
дут войну Гучков, Львов, Милюков и К°, неизбехсно бу¬
дут толкать эту массу к пролетариату, вынуждая ее идти
за ним. Эту массу мы должны теперь, пользуясь относи¬
267

тельной свободой нового порядка и Советами рабочих де¬
путатов, стараться просветить и организовать прежде все¬
го и больше всего. Советы крестьянских депутатов, Сове¬
ты сельскохозяйственных рабочих — вот одна из серьез¬
нейших задач. Наши стремления будут состоять при этом
не только в том, чтобы сельскохозяйственные рабочие вы¬
делили свои особые Советы, но и чтобы неимущие и бед¬
нейшие крестьяне организовались отдельно от зажиточ¬
ных крестьян. Об особых задачах и особых формах на¬
сущно-необходимой теперь организации в следующем
письме.
Во-2-х, союзник русского пролетариата есть пролета¬
риат всех воюющих и всех вообще стран. Он в значитель¬
ной степени придавлен войной сейчас, и от имени его
слишком часто говорят перешедшие в Европе, как Плеха¬
нов, Гвоздев, Потресов в России, на сторону буржуазии
социал-шовинисты. Но освобождение пролетариата из-под
их влияния шло вперед с каждым месяцем империалисти¬
ческой войны, а русская революция неизбежно ускорит
этот процесс в громадных размерах.
С этими двумя союзниками пролетариат может пойти
и пойдет, используя особенности теперешнего переходно¬
го момента, к завоеванию сначала демократической рес¬
публики и полной победы крестьян над помещиками
вместо гучковско-милюковской полумонархии, а затем к
социализму, который один даст измученным войной наро¬
дам мир, хлеб и свободу.
II. Ленин
В. И. Ленин
ТОВАРИЩАМ, ТОМЯЩИМСЯ В ПЛЕНУ
Товарищи! В России произошла революция.
Рабочие Петрограда и Москвы снова выступили за¬
стрельщиками великого освободительного движения. Они
объявили политическую забастовку. Они вышли на ули¬
цу с красными знаменами. Они дрались, как львы, с цар¬
ской полицией, жандармерией и той небольшой частью
войск, которая не сразу перешла на сторону народа. Уби¬
тых и раненых в одном Петрограде насчитывают более
2000 человек. Своею кровью русские рабочие купили сво¬
боду нашей стране.
Требования рабочих были: хлеба, свободы, мира.
Хлеба — потому что народ в России голодает, как и

во всех почти странах, участвующих в нынешней граби¬
тельской войне.
Свободы — потому что царское правительство, пользу¬
ясь войной, окончательно превратило всю Россию в одну
сплошную тюрьму.
Мира — потому что рабочие России, как и более со¬
знательные рабочие других стран, не хотят больше уми¬
рать за интересы кучки богачей, не хотят более вести
преступную войну, начатую коронованными и некороно¬
ванными разбойниками.
Большинство солдат петербургского и московского
гарнизонов перешли на сторону восставших рабочих. Ра¬
бочие и крестьяне в солдатских мундирах братски подали
руку рабочим и крестьянам без мундиров. Лучшая часть
офицерства примкнула к революции. Офицеров, пожелав¬
ших идти против народа, солдаты расстреляли.
Революцию сделали рабочие и солдаты. Но власть,
как это бывало и в других революциях, на первых порах
захватила буржуазия. Государственная дума, в которой
огромное большинство принадлежит помещикам и капита¬
листам, всеми силами старалась помириться с царем Ни¬
колаем II. Еще в последнюю минуту, когда на улицах
Петрограда уже кипела гражданская война, Государствен¬
ная дума посылала царю телеграмму за телеграммой, умо¬
ляя его пойти на маленькие уступки и тем сохранить
свою корону. Не Государственная дума — Дума помещи¬
ков и богачей, — а восставшие рабочие и солдаты
низвергли царя. Но новое Временное правительство на¬
значено Государственной думой.
Это Временное правительство состоит из представите¬
лей либеральных капиталистов и крупных земельных соб¬
ственников. Главные посты в нем принадлежат: князю
Львову (крупный помещик и умереннейший либерал),
А. Гучкову (соратник Столыпина, в свое время одобряв¬
ший военные суды против революционеров), Терещенко
(крупнейший сахарозаводчик-миллионер), Милюкову
(всегда защищал и защищает теперь грабительскую вой¬
ну, в которую нашу страну втравили царь Николай с его
шайкой). «Демократ» Керенский приглашен в новое пра¬
вительство только для того, чтобы создать видимость «на¬
родного» правительства, чтобы иметь «демократического»
краснобая, который говорил бы народу громкие, но пус¬
тые слова, в то время, как Гучковы и Львовы будут де¬
лать антинародное дело.
Новое правительство хочет продолжения разбойничьей
269

войны. Оно является приказчиком русских, английских и
французских капиталистов, которые — как и немецкие
капиталисты — хотят непременно «додраться» и выторго¬
вать себе лучшие куски добычи. Оно не хочет и не может
дать России мира.
Новое правительство не хочет отнять у помещиков их
земли в пользу народа, оно не хочет возложить тягот
войны на богачей. Оно не может поэтому дать народу
хлеба. Рабочие и бедное население вообще вынуждены
по-прежнему голодать.
Новое правительство состоит из капиталистов и поме¬
щиков. Оно не хочет дать России полпой свободы.
Под давлением восставших рабочих и солдат оно обещало
созвать Учредительное собрание, которое решило бы, как
устроить Россию. Но оно оттягивает назначение выбо¬
ров в Учредительное собрание, желая выиграть время и
потом обмануть народ, как это не раз в истории делали
подобные правительства. Оно пе хочет создания в России
демократической республики. Оно хочет только вместо
плохого царя Николая II посадить на престол якобы «хо¬
рошего» царя Михаила. Оно хочет, чтобы власть в России
имел пе сам парод, а новый царь вместе с буржуазией.
Таково новое правительство.
Но в Петрограде рядом с этим правительством посте¬
пенно огранизуется другое правительство. Рабочие и сол¬
даты образовали Совет рабочих и солдатских депутатов.
Каждая тысяча рабочих или солдат выбирает одного де¬
путата. Этот Совет заседает теперь в Таврическом дворце
в числе более чем 1000 уполномоченных. И он является
действительно народным представительством.
Совет этот может на первых порах сделать те или
иные ошибки. Но он неминуемо приходит к тому, что
требует громко и властно: мира, хлеба, демократической
республики.
Совет рабочих и солдатских депутатов добивается не¬
медленного созыва Учредительного собрания, участия
солдат в выборах и в решении вопроса войны или мира.
Совет добивается передачи царских и помещичьих земель
в руки крестьянства. Совет добивается республики и пе
хочет и слышать о назначении нового «доброго» царя.
Совет требует права всеобщего и равного голосования для
всех мужчин и для всех женщин. Совет добился ареста
царя и царицы. Совет хочет создать наблюдательный ко¬
митет, который проверял бы каждый шаг пового прави¬
тельства и который на деле сам стал бы правительством.
270

Совет добивается союза с рабочими всех других стран,
чтобы дружно ударить против капиталистов. Рабочие-ре¬
волюционеры в большом количестве отправились па
фронт, чтобы, пользуясь свободой, сговориться с солдата¬
ми, как действовать сообща, как кончить войну, как обес¬
печить права народа, как укрепить свободу в России.
В Петрограде вновь выходит социал-демократическая га¬
зета «Правда», которая помогает рабочим выполпить все
эти великие задачи.
Таково положение вещей сейчас, товарищи.
Вы, томящиеся в плену, не можете остаться безучаст¬
ны. Вы должны быть готовы к тому, что и на вашу долю,
быть может, уже скоро выпадет важная задача.
Враги российской свободы иногда рассчитывают на
вас. Они говорят: в плену находится около 2 миллионов
солдат; если они, вернувшись на родипу, перейдут па
сторону царя, мы можем еще опять посадить на трон Ни¬
колая или его «возлюбленного» братца. В истории бывало
и так, что вчерашний неприятель, помирившись с низ¬
вергнутым царем, отдает ему его пленных солдат, чтобы
они помогли ему бороться против собственного народа...
Товарищи! Всюду, где у вас есть к тому возможность,
обсуждайте великие события, происходящие на пашей ро¬
дине. Заявите громко, что вы, вместе со всей лучшей
частью русских солдат, не хотите царя, что вы требуете
свободной республики, безвозмездной передачи помещи¬
чьих земель крестьянам, 8-часового рабочего дня, немед¬
ленного созыва Учредительного собрания. Заявите, что
вы стоите на стороне Петроградского Совета рабочих п
солдатских депутатов, что, вернувшись в Россию, вы вста¬
нете не за царя, а против царя, не за помещиков и бога¬
чей, а против них.
Всюду, где есть к тому возможность, организуйтесь,
постановляйте приговоры в этом смысле, разъясняйте от¬
сталым товарищам, какое великое событие произошло в
нашей стране.
Достаточно горя натерпелись вы до войны и во время
войны и в плену. Теперь мы идем навстречу лучшим
дням. Заря свободы занялась.
Вернитесь в Россию, как армия революции, как армия
народа, а не как армия царя. И в 1905 году пленные, вер¬
нувшиеся из Японии, стали лучшими борцами за свободу.
Вернувшись на родину, вы рассыплетесь по всей стра¬
не. Несите же в каждый отдаленный уголок, в каждую
русскую деревню, исстрадавшуюся от голода, поборов и
271

поруганий, — весть о свободе. Просвещайте братьев-
крестьян: изгоняйте тьму из деревни, зовите крестьян¬
скую бедноту поддержать городских и сельских рабочих
в их славной борьбе.
Завоевавши республику, рабочие России соединятся с
рабочими всех других стран и смело поведут все челове¬
чество к социализму, к такому порядку, когда не будет
ни богатых, ни бедных, когда кучка богачей не сможет
хмиллионы людей превращать в своих наемных рабов.
Товарищи! Как только нам удастся, мы поспешим
уехать в Россию, чтобы там присоединиться к борьбе
наших братьев рабочих и солдат. Но и там мы не забудем
о вас. Мы постараемся присылать вам из свободной Рос¬
сии книги, газеты и вести о том, что происходит в нашей
стране. Мы потребуем, чтобы вам посылались деньги и
хлеб в достаточном количестве. И мы скажем восставшим
рабочим и солдатам: на ваших братьев, томящихся сей¬
час в плену, вы можете положиться. Они сыны народа,
и они пойдут вместе с нами в бой за свободу, в бой за
республику, против царя.
Редакция «Социал-Демократа»
В. И. ЛЁНИН — А. М. КОЛЛОНТАЙ
16.III.1917.
Дорогая А. М.! Сейчас получили вторые правитель¬
ственные телеграммы о революции 1 (14). III в Питере.
Неделя кровавых битв рабочих и Милюков + Гучков +
+ Керенский у власти!! По «старому» европейскому
шаблону...
Ну что ж! Этот «первый этап первой (из порождае¬
мых войной) революции» не будет ни последним, ни
только русским. Конечно, мы останемся против защиты
отечества, против империалистской бойни, руководимой
Шингаревым + Керенским и К°.
Все наши лозунги те же. В последнем № «Социал-Де¬
мократа» мы говорили прямо о возможности правитель¬
ства «Милюкова с Гучковым, если не Милюкова с Керен¬
ским» *. Оказалось и — и: все трое вместе. Премило! По¬
смотрим, как-то партия народной свободы (ведь она в
большинстве в новом министерстве, ибо Коновалов чуть
* См.: «Поворот в мировой политике» (Ленин В. И. Поли,
собр. соч., т. 30, с. 339—348). — Ред.
272

даже не «полевее», а Керенский прямо левее!) даст наро^-
ду свободу, хлеб, мир... Посмотрим!
Главное теперь — печать, организация рабочих в ре¬
волюционную с.-д. партию. Чхенкели должен теперь (обе¬
щал!) давать деньги на «защиту отечества». А г. Чхеид¬
зе, хоть и говорил архилевые речи во время революции
или накануне ее (когда и Ефремов говорил не менее
ррреволюционно), но, конечно, ни капли доверия не за¬
служивает после всей его «политики» с Потресовым и К0,
с Чхенкели и т. д. Величайшим несчастьем было бы, ес¬
ли бы обещали теперь кадеты легальную рабочую партию
и если бы наши пошли на «единство» с Чхеидзе и К°П
Но этому не бывать. Во-1-х, кадеты не дадут легаль¬
ной рабочей партии никому кроме гг. Потресовых и К0.
Во-2-х, если дадут, мы создадим по-прежнему свою осо¬
бую партию и обязательно соединим легальную рабо¬
ту с нелегальной.
Ни за что снова по типу второго Интернационала!
Ни за что с Каутским! Непременно более революционная
программа и тактика (элементы ее у К. Либкнехта, у
S. L. Р. в Америке, голландских марксистов и т. д. есть)
и непременно соединение легальной работы с нелегаль¬
ной. Республиканская пропаганда, борьба против импе¬
риализма, по-прежнему революционная пропаганда, аги¬
тация и борьба с целью международной пролетарской
революции и завоевания власти «Советами рабочих депу¬
татов» (а не кадетскими жуликами).
...После «great' rebellion» 1905 — «glorious revolution»
1917!.. *
Будьте добры, перешлите это письмо Людмиле и
черкните мне пару слов, насколько мы согласны, насколь¬
ко расходимся, а также о планах А. М. и пр. Если вернут
наших депутатов, надо одного привезти непременно на
пару неделек в Скандинавию. Крепко жму руку.
Ваш Ленин
В. И. ЛЕНИН — А, М. КОЛЛОНТАЙ
17. III. 1917.
Дорогая А. М.! Сейчас получили Вашу телеграмму,
формулированную так, что почти звучит иронией (из¬
* — после «великого мятежа» 1905 — «славная революция»
1917!.. — Ред.
18 На крутом переломе
273

вольте-ка думать о «директивах» отсюда, когда известия
архискудны, а в Питере, вероятно, есть не только факти¬
чески руководящие товарищи нашей партии, но и фор¬
мально уполномоченные представители Центрального
Комитета!).
Только сию минуту прочел телеграмму Петербургско¬
го телеграфного агентства от 17 с программой нового
правительства и с известием о сообщении Bonar Law, что
царь еще не отрекся и что он неизвестно где.
Вчера казалось так, что гучковско-милюковское пра¬
вительство уже вполне победило и уже вступило в согла¬
шение с династией. Сегодня дело стоит так, что династии
нет, царь бежал, готовя явно контрреволюцию!..
Мы начали выработку тезисов *, которые, может быть,
сегодня вечером кончим и тогда, разумеется, тотчас по¬
шлем Вам. Если можно, подождите тезисов, которые **
исправляют (resp. *** отменяют) то, что я пишу сейчас
от своего пока только имени.
— Сейчас удалось составить, вместе с Зиновьевым,
первый набросок тезисов, черновой, очень неудовлетвори¬
тельный редакционпо (мы, конечно, так его не напечата¬
ем), но дающий, надеюсь, представление об основном.
Убедительно просим ознакомить с этим Юрия и Евг.
Б., а также Людмилу, а равно черкнуть нам хоть пару
слов перед отъездом ****, — а также обязательно условить¬
ся с кем-либо остающимся в Норвегии о пересылке наше¬
го в Россию и русского к нам. Пожалуйста, сделайте это
и попросите этого остающегося (или норвежского, знаю¬
щего по-немецки, французски или английски) товарища
быть а/шгаккуратиым. Деньги на расходы пришлем.
По-моему, главное теперь — не дать себя запутать в
глупые «объединительные» попытки с социал-патриота¬
ми (или, еще опаснее, колеблющимися, вроде ОК, Троц¬
кого и К°) и продолжать работу своей партией в последо-
вательно-wнтернационалъном духе.
Сейчас на очереди — уширение работы, организация
масс, пробуждение новых слоев, отсталых, сельских, при¬
слуги, ячейки в войске для систематической, обстоятель¬
* См.: «Набросок тезисов 4 (17) марта 1917 года» (Ле¬
нин В. И. Поли. собр. соч., т. 31, с. 1—6). — Ред.
** В этом месте в тексте рукописи вычеркнуты слова: «если
вы их успеете». — Ред.
*** — respective — или. — Ред.
**** Ленин имеет в виду отъезд в Россию А. М. Коллонтай и
других большевиков. — Ред.
274

ной Enllarvung * нового правительства и подготовки
завоевания власти Советами рабочих депутатов. Только
такая власть может дать хлеб, мир и свободу.
Сейчас — добивать реакцию, ни тени доверия и под¬
держки новому правительству (ни тени доверия Керен¬
скому, Гвоздеву, Чхенкели, Чхеидзе и К°) и вооруженное
выжидание, вооруженная подготовка более широкой ба¬
зы для более высокого этапа.
При свободе печати переиздать (как материалы к ис¬
тории недавнего прошлого) наши здешние вещи и теле¬
графно известить нас, можем ли мы помочь писанием от¬
сюда через Скандинавию. Мы боимся, что выехать из
проклятой Швейцарии не скоро удастся.
Крепко жму руку. Ваш Ленин
Желаю всяческих и всяческих успехов!
P. S. Боюсь, что болезнью повальной теперь будет в
Питере «просто» увлечение, без систематической работы
над партией нового типа, ни в коем случае не а 1а
«II Интернационала». Вширь! Новые слои поднять! Но¬
вую инициативу будить, новые организации во всех слоях
и им доказать, что мир даст лишь вооруженный Совет
рабочих депутатов, если он возьмет власть.
* — разоблачение. — Ред.
18*

ПЕРЕД ВЗРЫВОМ
Канун Февраля... Самодержавие доживает последние дни. Кар¬
тина его агонии известна сегодня в деталях. Об этом написано
множество литературных произведений и исторических исследова¬
ний. Первым же, кто обратился к широкой российской обще¬
ственности с обстоятельным изложением событий, связанных с
крушением монархии, был великий русский поэт Александр
Блок. Его «Последние дни императорской власти» встретили гро¬
мадный интерес у современников, сделавшись одной из популяр¬
нейших книг.
Самыми разнообразными путями, каждый «по-своему придет
к признанию коммунизма» — инженер и литератор, агроном и
лесовод, — отмечал В. И. Ленин *. Свой путь в революцию был
и у Блока. Значительнейшей, если не поворотной вехой в биогра¬
фии поэта стало редактирование стенографических отчетов Чрез¬
вычайной следственной комиссии (ЧСК), созданной Временным
правительством для «расследования противозаконных по долж¬
ности действий бывших министров и прочих высших должност¬
ных лиц». Работа в ЧСК захватила Блока целиком. 18 мая
1918 года он пишет матери: «Этот увлекательный роман с ты¬
сячью действующих лиц и фантастических комбинаций в духе
более всего Достоевского называется историей русского самодер¬
жавия XX века».
Поэт не только блестяще отредактировал отчеты (в 1925—
1927 годах они увидели свет в семитомном издании «Падение
царского режима»), но и впервые дал на их основе достаточно
цельную картину Февральской революции. В приводимом ниже
разделе «Последних дней», который озаглавлен «Настроение об¬
щества и события накануне переворота», Блок ярко характери¬
зует достигшее предела общественное недовольство и ожидание
«грядущих весьма серьезных событий».
Конечно же, А. Блок не мог дать исчерпывающего описания
происходивших событий. Причины этого были разнообразны. Во-
* См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 42, с. 346.
276

первых, Блок, хотя и принял Февральскую, а затем Великую Ок¬
тябрьскую социалистическую революцию, был все же далек от
подлинно научного, марксистского понимания происходивших со¬
бытий. Во-вторых, сами материалы, имевшиеся в его распоряже¬
нии, несмотря на их безусловную историческую ценность, были
неполны и односторонни: они содержали очень мало сведений о
деятельности революционных партий и прежде всего — един¬
ственной последовательной из них — партии большевиков.
Но, несмотря на это, работа А. Блока, написанная с искрен¬
ним отвращением к прогнившему самодержавному режиму, и се¬
годня не может не вызвать большого интереса обилием докумен¬
тальных материалов и запоминающихся фактов. Все они служат
прекрасной конкретной иллюстрацией ленинской мысли о «кризи¬
се верхов» как одной из составляющих революционной ситуации.
Александр Блок
ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ИМПЕРАТОРСКОЙ ВЛАСТИ
Доклады охранного отделения [департамента полиции]
в 1916 году дают лучшую характеристику общественных
настроений; они исполнены тревоги, но их громкого го¬
лоса умирающая власть уже услышать не могла.
В секретном докладе «отделения по охранению обще¬
ственной безопасности и порядка в столице» от 5 января,
на основании добытого через секретную агентуру осведо¬
мительного материала, сообщается, что, по слухам, были
перед Рождеством какие-то законспирированные совеща¬
ния членов левого крыла Государственного совета и Го¬
сударственной думы, что постановлено ходатайствовать
перед высочайшею властью об удалении целого ряда
представителей правительства с занимаемых ими постов;
во главе означенного списка стоят Щегловитов и Про¬
топопов.
«Настроение в столице носит исключительно тревож¬
ный характер. Циркулируют в обществе самые дикие
слухи, как о намерениях Правительственной власти, в
смысле принятия различного рода реакционных мер, так
равно и о предположениях враждебных этой власти групп
и слоев населения, в смысле возможных и вероятных ре¬
волюционных начинаний и эксцессов. Все ждут каких-то
исключительных событий и выступлений, как с той, так
и с другой стороны. Одинаково серьезно и с тревогой
ожидают, как разных революционных вспышек, так рав¬
277

но и несомненпого якобы в ближайшем будущем, «двор¬
цового переворота», провозвестником коего, по общему
убеждению, явился акт в отношении «пресловутого
старца».
Далее сообщается, что всюду идут толки об общем
(а не только партийном) терроре в связи с вероятным
окончательным роспуском Думы. Политический момент
напоминает канун 1905 года: «как и тогда, все началось
с бесконечных и бесчисленных съездов п совещаний об¬
щественных организаций, выносивших резолюции резкие
по существу, но, несомненно, в весьма малой и слабой
степени выражавшие истинные размеры недовольства
широких народных масс населения страны». <...>
«Либеральная буржуазия верит, что в связи с наступ¬
лением перечисленных выше ужасных и неизбежных со¬
бытий, Правительственная власть должна будет пойти на
уступки и передать всю полноту своих функций в руки
кадет, в лице лидируемого ими прогрессивного блока, н
тогда па Руси «все образуется». Левые же упорно
утверждают, что наша власть зарвалась, па уступки пи
в коем случае пе пойдет и, не оценивая в должной мере
создавшейся обстановки, логически должна привести
страну к неизбежным переживаниям стихийной и даже
анархической революции, когда уже пе будет ни времени,
ни места, ни оснований для осуществления кадетских
вожделений и когда, по пх убеждениям, и создастся поч¬
ва для «превращения России в свободное от царизма го¬
сударство, построенное на новых социальных основах».
Перед 9 января начальник охранного отделения Гло-
бачев докладывает о «настроениях революционного под¬
полья» по партиям и приходит к следующему выводу:
«Ряд ликвидаций последнего времени в значительной ме¬
ре ослабил силы подполья, и ныне, по сведениям агенту¬
ры, к 9 января возможны лишь отдельные разрозненные
стачки и попытки устроить митинги, но все это будет но¬
сить неорганизованный характер». Однако же здесь кон¬
статируется «общая распропагандированиость пролета¬
риата».
19 января вновь следует обширный «совершенно се¬
кретный» доклад охранного отделения. «Отсрочка Думы
продолжает быть центром всех суждений... Рост дорого-
визпы и повторные неудачи правительственных меропри¬
ятий по борьбе с исчезновенпем продуктов вызвали еще
перед Рождеством резкую волну недовольства... Населен
ние открыто (на улицах, в трамваях, в театрах, магази¬
278

нах) критикует в недопустимом по резкости тоне все Пра¬
вительственные мероприятия».
Отмечаются: «успех крайне левых журналов и газет»
(«Летопись», «Дело», «День», «Русская воля» и появле¬
ние «Луча»); оппозиционные речи «в самых умеренных
по своим политическим симпатиям кругах». <...>
«В действующей армии, согласно повторным и все уси¬
ливающимся слухам, террор широко развит в применении
к нелюбимым начальникам, как солдатам, так и офице¬
рам». «Поэтому слухи о том, что за убийством Распути¬
на — этой «первой ласточки» террора — начнутся другие
«акты», — заслуживают самого глубокого внимания...
Нет в Петрограде в настоящее время семьи так называе¬
мого «интеллигентного обывателя», где «шепотком» не го¬
ворилось бы о том, что «скоро, наверное, прикончат того
или иного из представителей правящей власти» и что «те¬
перь такому-то, безусловно, несдобровать». Характерный
показатель того, что озлобленное настроепие пострадав¬
шего от дороговизны обывателя требует кровавых гекатомб
из трупов министров, генералов... В семьях лиц, мало-
мальски затронутых политикой, открыто и свободпо раз¬
даются речи опасного характера, затрагивающие даже
Священную Особу Государя Императора».
Далее сообщаются слухи о «национальной партии», об¬
разованной Пуришкевичем, о резко намечающемся аван¬
тюризме наших доморощенных «Юань-Шикаев», в лице
Гучкова, Коновалова, князя Львова, стремящихся ис¬
пользовать могущие неожиданно вспыхнуть «события» в
своих личных видах и целях и беззастенчивым провока¬
ционным образом муссирующих настроение представите¬
лей авторитетных рабочих групп Военно-промышленпых
комитетов.
«Общий вывод из всего изложенного»: «если рабочпе
массы пришли к сознанию необходимости и осуществи¬
мости всеобщей забастовки п последующей революции,
а круги интеллигенции — к вере в спасительность поли¬
тических убийств и террора», то это указывает на «жаж¬
ду общества найти выход из создавшегося политически-
ненормального положения, которое с каждым днем ста¬
новится все ненормальнее и напряженнее».
Следующий «совершенно секретный» доклад генерала
Глобачева относится к 26 января.
«Передовые и руководящие круги либеральной оппо¬
зиции, — сообщается здесь, — уже думают о том, кому
и какой именпо из ответственных портфелей удастся за¬
270

хватить в свои руки». При этом, «в данный момент нахо¬
дятся в наличности две исключительно серьезные обще¬
ственные группы», которые «самым коренным образом
расходятся по вопросу о том, как разделить «шкуру мед¬
ведя».
«Первую из этих групп составляют руководящие
«дельцы» парламентского прогрессивного блока, возглав¬
ляемые перешедшим в оппозицию и упорно стремящимся
«к первенству» председателем Государственной думы —
шталмейстером Родзянко». Они окончательно изверились
в возможность принудить представителей правительства
уйти со своих постов добровольно и передать всю полно¬
ту своей власти думскому большинству, долженствующе¬
му наладить в России начала «истинного парламентариз¬
ма по западноевропейскому образцу». Поэтому их задача
состоит в том, чтобы «заручиться хотя бы дутыми дирек¬
тивами «народа», для чего войти в сношение с «сохра¬
нившей свою революционную физиономию, по в то же са¬
мое время явно отколовшейся от руководящих кругов со¬
циалистического старого «Интернационала» рабочей груп¬
пой». «Дав время рабочей массе самостоятельно обсудить
задуманное, представители рабочей группы лично и через
созданную ею особую «пропагандистскую коллегию»
должны организовать ряд массовых собраний по фабри¬
кам и заводам столицы и, выступая на таковых, предло¬
жить рабочим прекратить работу в день открытия заседа¬
ний Государственной думы — 14 февраля сего года — и,
под видом мирно настроенной манифестации, проникнуть
ко входу в Таврический дворец. Здесь, вызвав на улицу
председателя Государственной думы и депутатов, рабо¬
чие, в лице своих представителей, должны громко и от¬
крыто огласить принятые на предварительных массовых
собраниях резолюции с выражениями их категорической
решимости поддержать Государственную думу в ее
борьбе с ныне существующим Правительством». При этом
опасения рабочей группы противодействия со стороны
«инакомыслящих подпольных социалистических течений»
отпали, потому что «социал-демократические группы
большевиков, объединенцев и интернационалистов-ликви-
даторов не склонны ни противодействовать, ни способ¬
ствовать их затее», а «занять выжидательную позицию».
Во главе второй группы, «действующей пока закон-
спирированно и стремящейся во что бы то ни стало «вы¬
хватить будущую добычу» из рук представителей дум¬
ской оппозиции, стоят не менее жаждующие власти
280

А. И. Гучков, киязь Львов, С. Н. Третьяков, Коновалов,
М. М. Федоров и некоторые другие». Эта группа рассчи¬
тывает на то, что думцы не учитывают «еще не подорван¬
ного в массах лойяльного населения обаяния Правитель¬
ства» и — с другой стороны — «инертности» народных
масс. Вся надежда этой группы — «неизбежный в самом
ближайшем будущем дворцовый переворот, поддержан¬
ный всего-навсего одной, двумя сочувствующими воински¬
ми частями». «Независимо от вышеизложенного, вторая
группа, скрывая до поры до времени свои истинные за¬
мыслы, самым усердным образом идет навстречу первой»,
причем «заслуживает исключительное внимание возник¬
шее по инициативе А. И. Гучкова предположение о со¬
зыве в начале февраля особого и чрезвычайного совеща¬
ния руководящих представителей Центрального военно-
промышленного комитета, «Земгора», думских оппозици¬
онных фракций, профессуры, общественных организаций
и, по возможности, Государственного совета»...
«Что будет и как все это произойдет, — заканчивает
охранное отделение, — судить сейчас трудно, но, во вся¬
ком случае, воинствующая оппозиционная общественность
безусловно не ошибается в одном: события чрезвычайной
важности и чреватые исключительными последствиями
для русской государственности «не за горами».
По-видимому, непосредственным результатом этого
доклада и был арест рабочей группы, состоявшийся
27 января. Об этой ликвидации охранное отделение со¬
ставило секретный доклад. Здесь указывается, что пред¬
ставители группы «организовали и подготовляли демон¬
стративные выступления рабочей массы столицы на
14 февраля», с тем, чтобы заявить депутатам Думы свое
«требование незамедлительно вступить в открытую борь¬
бу с ныне существующим правительством и Верховной
властью и признать себя впредь, до установления нового
государственного устройства, Временным правительством.
Материал, взятый при обысках, вполне подтвердил изло¬
женные сведения, вследствие чего переписка по этому
делу, ввиду признаков преступления, предусмотренного
102 статьей Уголовного Уложения, передана Прокурору
петроградской судебной палаты».
Кроме того, были обысканы и арестованы четыре чле¬
на «пропагандистской коллегии рабочей группы», у кото¬
рых «достаточно материала для привлечения их к судеб¬
ной ответственности не обнаружено»; тем не менее они
признаны «лицами, безусловно вредными для государ-
281

ствеиного порядка и общественного спокойствия»; предло¬
жено выслать их из Петербурга под гласный надзор по¬
лиции»
А. И. Гучков, по его словам, был убежден, что депар¬
таменту полиции удастся проникнуть в среду тех человек
пятнадцати рабочих, которые были в составе Центрально¬
го военно-промышленного комитета, о чем он не раз пред¬
упреждал председателя рабочей группы Гвоздева. Арест
был предпринят, по-видимому, не департаментом, а мини¬
стерством внутренних дел, «как акт высокой политики».
В этом сознался и Протопопов, который докладывал ца¬
рю, что образование рабочих секций опасно и напоминает
«организацию Хрусталева-Носаря 1905 года». Протопопов
советовался об аресте с Хабаловым, который написал
письмо Гучкову с указанием на революционность рабо¬
чей группы. Ответа на это письмо не было, и Протопопов
решил произвести арест «по ордеру военного начальства»,
получив на это разрешение от царя.
После ареста Гучков и Коновалов предприняли три
шага: во-первых, выступили с протестом в прессе; во-вто¬
рых, поехали к князю Голицыну, минуя Белецкого, Ва-
^ттяьева и Протопопова; с последним Гучкову особенно
тяжело было встречаться, как с бывшим товарищем по
фракции.
«Если бы вам приходилось арестовывать людей за
оппозиционное настроение, то вам всех нас пришлось бы
арестовать», — сказал Гучков Голицыну. Последний «от-
песся благосклонно», сослался на Протопопова и обещал
пересмотреть дело. Протопопов рассказывает, что Голи¬
цын сказал ему, что он сделал ошибку, арестовав рабочую
группу после того письма с призывом рабочих к спокой¬
ствию, которое было опубликовано в газетах и подписано
членами рабочей группы (а сфабриковано — в департа¬
менте полиции). Гучков доказывал Голицыну, что груп¬
па пе замышляла пи вооруженного восстания, пи пере¬
ворота, но занималась политикой в том смысле, что счита¬
ла возможным решение вопросов обороны лишь при
условии изменения политических условий работы.
Третьим шагом Гучкова и Коновалова было собрание
представителей Центрального военно-промышленного
комитета и Особого совещания по обороне. Об этом собра¬
нии обстоятельно повествует совершенно секретный до¬
клад охранного отделения от 31 января.
Собрание состоялось 29 января в 11 часов утра «экс¬
тренно и с соблюдением ряда предосторожностей», при
232

участии представителей Центрального военно-промыш¬
ленного комитета (Гучков, Коновалов, Кутлер и др.),
Московского военно-промышленного комитета (Переверзев
и др.), Государственной думы (Керенский, Чхеидзе, Адже-
мов, Караулов, Милюков, Бубликов и др.), Государственно¬
го совета и Земского и Городского союзов (фамилии охран¬
ному отделению неизвестны). Председательствовавший
Гучков сообщил об аресте группы; все высказали полное
сочувствие и готовность подать голос в защиту организа¬
ции. Охранное отделение заканчивает свой, доклад хваст¬
ливым выводом, основанным на наблюдении «настроений
участников означенного совещания: имеются все данные
для того, чтобы признать факт ликвидации рабочей груп¬
пы Центрального военно-промышленного комитета дей¬
ствительно исключительным по неожиданности и впечат¬
лению ударом для оппозиционной и на боевой лад настро¬
ившейся общественности. Розовые перспективы хитро
задуманных и через рабочую группу подготовлявшихся
массовых рабочих выступлений в значительной степени
поблекли; но, во всяком случае, если многие рабочие ду¬
ши и отчаялись в возможности осуществления вожделен¬
ных достижений, то более стойкие и упористо-пастроен-
ные «завоеватели власти» могли с досадой воскликнуть
лишь одно: «сорвалось, придется начинать сначала».
В докладе подробно описано настроение собравшихся
и содержание их речей. Между прочим, содержание ре¬
чи некоего представителя рабочей группы, рабочего 06-
росимова, скромно излагается так: он «указал на ошибку
тех, кто стремится видеть в аресте представителей груп¬
пы лишь своего рода юридически интересный факт; здесь
нужно признать наличность явления, имеющего крупное
политическое значение и в той или иной мере задевающе¬
го русскую общественность».
А. И. Гучков рассказывает, что Обросимов, к удивле¬
нию его оказавшийся на свободе, произнес резкую речь о
том, что группа только прикидывалась мирной, а на са¬
мом деле преследует революционные цели вплоть до во¬
оруженного восстания и свержения власти, для чего и по¬
шла в Комитет.
Обросимов как бы оправдывал действие власти. Гуч¬
ков, всегда относившийся к нему с предубеждением, от¬
ветил, что его слова расходятся с тем, что ему, Гучкову,
известно, и с тем, что говорили Гвоздев и его товарищи,
сидящие под арестом. Обросимов замолчал и сел; однако
его слова смутили присутствующих. Чхеидзе и другие
283

левые промолчали, по-видимому, не слишком доверяя
аудитории. <...>
В начале февраля Петербургский военный округ был
выделен из Северного фронта в особую единицу, с подчи¬
нением его генерал-лейтенанту Хабалову, которому были
даны очень широкие права. Вот что рассказывает об этом
член Военного совета генерал Фролов: в конце января
или начале февраля в Совет был внесен доклад по Глав¬
ному управлению Генерального штаба по отделу об
устройстве и службе войск о выделении из района армий
Северного фронта Петроградского военного округа и о
подчинении командующего войсками военному министру.
По чьему желанию это было сделано, я не знаю, но вне¬
сено было неожиданно по приказанию генерала Беляева
и в экстренном порядке. Мотивировалось это особыми
условиями, в которых находится Петроград с его окрест¬
ностями. При обсуждении в Военном совете этого проек¬
та последний подвергся существенному изменению, в
смысле изъятия его из подчинения военному министру...
Генерал Беляев согласился на сделанные изменения.
Меня очень поразило это желание в проекте подчинять
командующего войсками военному министру, несмотря
на широкие полномочия, которые проект предоставлял
командующему войсками по сравнению с командующими
войсками внутренних округов, каковые по закону по от¬
ношению к военному министру не ставят в подчинение.
Я лично объяснил себе предоставление таких больших
полномочий командующему войсками целью более успеш¬
ной борьбы с рабочими волнениями».
Протопопов описывает, как он был по этому поводу
у императрицы, бранил Рузского и хвалил Хабалова, на¬
стаивая на выделении Петербургского округа. Хабалов
являлся царю и императрице, после чего протопоповский
план и был приведен в исполнение.
В докладе охранного отделения от 5 февраля говорит¬
ся: «С каждым днем продовольственный вопрос становит¬
ся острее, заставляет обывателя ругать всех лиц, так или
иначе имеющих касательство к продовольствию, самыми
нецензурными выражениями». Следствием нового повы¬
шения цен и исчезновения с рынка предметов первой не¬
обходимости явился «новый взрыв недовольства», охватив¬
ший «даже консервативные слои чиновничества». «Тщет¬
но публицисты в газетах призывают к терпению... Никогда
еще не было столько ругани, драк и скандалов, как в
настоящее время, когда каждый считает себя обиженным
284

и старается выместить свою обиду на соседе». «Обывателя
стригут по несколько раз в день и он по своей беспечно¬
сти лишь вопит к администрации: «Спасите, не дайте
снять совершенно шкуру!»
Вывод доклада: «если население еще не устраивает
голодные бунты», то это еще не означает, что оно их не
устроит в самом ближайшем будущем: озлобление растет,
и конца его росту не видать... А что подобного рода сти¬
хийные выступления голодных масс явятся первым и по¬
следним этапом по пути к началу бессмысленных и беспо¬
щадных эксцессов самой ужасной из всех — анархиче¬
ской революции, — сомневаться не приходится».
7, 8, 9, 10, 13 февраля продолжают поступать докла¬
ды о забастовках на разных заводах, сопровождающихся
иногда вмешательством полиции, в которую 8 февраля
на Путиловском заводе «посыпался град железных об¬
ломков и шлака».
7 февраля охранное отделение доносит, что «предстоя¬
щее 14 февраля открытие Государственной думы создает
повышенное настроение» в столице и что, несмотря на
ликвидацию рабочей группы, «ныне следует считать неиз¬
бежными стачки 14 февраля и попытки устроить шествие
к Таврическому дворцу, не останавливаясь даже перед
столкновениями с полицией и войсками». «Социал-демо¬
краты большевики, относясь к рабочей группе, как к ор¬
ганизации политически нечистой, и не признавая Государ¬
ственной думы, постановили решение группы не поддер¬
живать, а создать движение пролетариата собственными
силами, приурочив выступление к 10 февраля, то есть к
годовщине суда над бывшими членами социал-демократи¬
ческой фракции большевиков Государственной думы.
В этот день предполагается всеобщая стачка... Социал-
демократы объединенцы (Междурайонный комитет) и со¬
циал-демократы меньшевики (Центральная инициатив¬
ная группа) вынесли решения, вполне аналогичные с
большевиками...»
Глобачев заключает свой доклад обещанием «со сто¬
роны вверенного ему отделения принять все возможные
меры к предотвращению и ослаблению грядущих весьма
серьезных событий».
9 февраля в газетах появилось объявление Хабалова
петербургским рабочим, сопровожденное воззванием Ми¬
люкова.
285

Почти за 100 лет до описываемых событий М. 10. Лермонтов
с горечью и гневом писал о «всевидящем глазе» и «всеслышащих
ушах» «голубых мундиров». Прошедшие с тех пор десятилетия
сделали институт жандармской службы едва ли пе важнейшим
в системе государственного управления. Особенно прибавилось
работы у жандармов с середины 90-х годов XIX века, когда ре¬
волюционное движение вступило в свой высший, пролетарский,
этап. К этому временп слугп царя и закона не только умело
выкручивали руки подследственным. Они развернули широкую
сеть провокаторов в левых партиях, занимались сбором и ана¬
лизом сведений не только о том, что делают, но и о том, что
говорят и даже думают подданные российского самодержца.
В годы мировой войны подобные «аналитические» отчеты еже¬
месячно посылались охранными отделениями в губернские
охранные управления, а оттуда — в особый отдел департамента
полиции МВД. Один из таких документов по Петроградскому
охранному отделению сохранился за октябрь 1910 года, и отрыв¬
ки из него представляются вниманию читатедй.
Знакомясь с ними, надо непременно учитывать специфику
подобных исторических источников. Прежде всего они написаны
с позиций, откровенно враждебных революции и освободительно¬
му движению. Причем авторы их пе только реакционеры, но и
чиновники-службисты, старающиеся угодить «вышесидящему» на¬
чальству. Это, естественно, не могло пе наложить отпечатка на
готовившиеся ими документы. В стремлении превознести свое
рвение и успехи жандармы прежде всего подчеркивают усилия
по борьбе с единственной до конца революционной партией —
большевистской.
Большевики, по утверждению охранки, в результате ее дон¬
ного и нощного бдения настолько ослаблены, «что свою работу
довели до минимума». Однако для того, чтобы опровергнуть это
утверждение, достаточно внимательнее ознакомиться с докладом.
Сами авторы пишут: по успели разгромить Петербургский ко¬
митет в июле 1916 года, как вновь пришлось «к концу сентября
проводить дополнительную ликвидацию», а в октябре 1916 года,
всего через месяц, «большевики, хотя и с большим трудом, но
успели сорганизовать руководящий коллектив». В итоге они «пе
пропустят случая взять на себя руководство возникшим дви¬
жением, дать провести в жизнь социал-демократические лозун¬
ги». Вот тебе и сведение работы большевиков до минимума!
От жандармов нельзя ояшдать объективных оценок. Однако
делать выводы на основе их изысканий, пусть тенденциозных и
далеко не исчерпывающих, можно и нужно. Находясь «у по¬
следней черты», прихвостни самодержавия вынуждены были
тщательпо изучать обстановку в напрасной надежде пайтп путь

к спасению. В результате их донесения стали прекрасной иллю¬
страцией того, что такое революционная ситуация. Во-первых,
они дают довольно обширный и достоверный цифровой мате¬
риал о положении трудящихся масс и быстро прогрессировав¬
шем кризисе во всех сферах экономики. Во-вторых, они нагляд¬
но показывают всевозрастающую изоляцию правящей верхушки
даже от тех социальных сил, которые ранее служили надежной
опорой власти. Если в кругах гвардейского офицерства стало
проявляться недовольство ходом дел в стране, то нетрудно пред¬
ставить, сколь низко пала популярпость царизма!
В-третьих, небезынтересны образы главных политических
партий, исполненные полицейскими мастерами. Впрочем, их ки¬
стью водило не столько стремление к сходству с объектом, сколь¬
ко чувство, глубоко въевшееся в их собственную плоть и
кровь, — страх. Действительно, причислить к «левым силам»
кадетов — партию империалистической буржуазии — могли
только ошалевшие от ужаса чиновники. Не замечать принци¬
пиальной разницы между большевиками и меньшевиками («по¬
раженцами» и «оборонцами», по терминологии источника), объ¬
единять их под общим названием «социал-демократов» могли
лишь потерявшие всякую политическую ориентацию городовые.
И это ли не дополнительный признак «кризиса верхов»?
Далее, не меньший интерес представляет то, что охранка со¬
знательно замалчивает или искажает. Заранее зная, что подго¬
тавливаемый документ обязательно прочтут крупнейшие жан¬
дармские зубры, «их высокопревосходительство», а может быть, и
«их величество», авторы доклада характеризуют приближаю¬
щуюся революцию как «голодный бунт озлобленных низов на¬
селения» (оценка, до сих пор популярная в буржуазной исто¬
риографии). Вы не встретите в докладе ни одного упоминания
о требованиях изменения политического строя государства, о ло¬
зунге «Долой самодержавие!». А ведь он уже с начала XX века,
как засвидетельствовал однажды на суде некий недалекий блю¬
ститель порядка, стал «известной пародной поговоркой». Что
это? Недоумие? О нет! Жандармы были не так глупы, чтобы
не видеть подлинной причины приближавшейся революции:
уже второй абзац их доклада начинается с порицания «половин¬
чатости в решениях» и «полумер случайного характера». Но¬
не могли же слуги самодержавия указывать па существование
этого самодержавия как на главную причину приближавшейся
революции!
Не будем множить примеры. Внимательный читатель сам об¬
наружит и противоречия в публикуемых отрывках, и фальшь,
и едва прикрытый панический вопль о спасении, которого про¬
гнившему самодержавию не суждено было дождаться.
287

ДОКЛАД ПЕТРОГРАДСКОГО ОХРАННОГО ОТДЕЛЕНИЯ
ОСОБОМУ ОТДЕЛУ ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ.
ОКТЯБРЬ 1916 г.
Совершенно секретно
Исключительная серьезность переживаемого страною
исторического момента, те неисчислимые катастрофиче¬
ские бедствия, коими могут угрожать всему жизненному
укладу государства возможные, в близком будущем, бун¬
тарские выступления озлобленных тяготами повседневно¬
го существования низов населения империи, по убежден¬
ным мнениям лойяльных элементов, — властным образом
диктуют крайнюю необходимость спешных и исчерпываю¬
щих мер к устранению создавшейся неурядицы и разре¬
жению излишне сгустившейся атмосферы общественного
недовольства.
Половинчатость в решениях и какие-либо полумеры
случайного характера, как показал опыт последнего вре¬
мени, при настоящих условиях совершенно неуместны,
так как, не разрешая вопроса по существу, таковые лишь
более запутывают и без того осложненные взаимоотноше¬
ния власти и населения на местах и еще сильнее напря¬
гают волну общего озлобления и недовольства в массах,
в достаточной степени подготовленных к самым диким
эксцессам при первом же удобном и неудобном случае.
По представлению и убеждению умеренных и лойяль¬
ных групп населения, правительственная власть, в изы¬
скании необходимых для успокоения страны исчерпываю¬
щих и спасительных мероприятий, должна проявить ту
особенную осмотрительность и решимость, какая обяза¬
тельна и может быть уместна лишь у одра тяжело боль¬
ного. Малейший признак нерешительности или колебаний
при разрешении означенного сложного и спешного вопроса
грозит тяжелым и печальным исходом, последствия коего
в данный момент даже не могут быть и учтены. Отсюда—
естественная необходимость постановки правильного диа¬
гноза развившейся болезни, точная оценка причин со¬
здавшегося в стране настроения и того, каково это на¬
строение в действительности. <...>
Систематически нараставшее расстройство транспорта;
безудержная вакханалия мародерства и хищений различ¬
ного рода темных дельцов в разнообразнейших отраслях
торговой, промышленной и общественно-политической
жизни страны; бессистемные и взаимнопротиворечивые
распоряжения представителей правительственной и мест¬
ной администрации; недобросовестность второстепенных
288

и низших агентов власти на местах и, как следствие всего
вышеизложенного, неравномерное распределение продук¬
тов питания и предметов первой необходимости, неимо¬
верно прогрессирующая дороговизна и отсутствие источ¬
ников и средств питания у голодающего в настоящее вре¬
мя населения столиц и крупных общественных центров
<...> — все это, вместе взятое, характеризуя в ярких,
исчерпывающих красках результат забвения тыла, как
первоисточник и причины тяжкого болезненного состоя¬
ния внутренней жизни огромного государственного ор¬
ганизма, в то же время определенно и категорически ука¬
зывает на то, что грозный кризис уже назрел и неизбежно
должен разрешиться в ту или иную сторону.
Характерным подтверждением изложенному может
служить и отмечаемое сейчас в массах населения особо
встревоженное настроение. К началу сентября месяца сего
года среди самых широких и различных слоев столичных
обывателей резко отметилось исключительное повышение
оппозиционности и озлобленности настроений. Все чаще
и чаще начали раздаваться жалобы на администрацию,
высказываться резкие и беспощадные осуждения прави¬
тельственной политики.
К концу означенного месяца эта оппозиционность на¬
строений, по данным весьма осведомленных источников,
достигла таких исключительных размеров, каких она, во
всяком случае, не имела в широких массах даже в период
1905—1906 гг. Открыто и без стеснений начали разда¬
ваться сетования на «продажность администрации», неи¬
моверные тяготы войны, невыносимые условия повседнев¬
ного существования; выкрики радикальствующих и левых
элементов о необходимости «раньше всего уничтожить
внутреннего немца и потом уже приниматься за загра¬
ничного» начали встречать по отношению к себе все бо¬
лее и более сочувственное отношение.
Тяжелое материальное положение рядового обывателя,
обреченного на полуголодное существование и не видяще¬
го никакого просвета в ближайшем будущем, заставило
его сочувственно и с редким вниманием относиться ко
всякого рода планам и проектам, основанным на обеща¬
нии улучшить материальные условия жизни. В результа¬
те создалась обстановка, в высшей степени благоприят¬
ствующая всякого рода революционной пропаганде и на¬
чинаниям и более чем правильно оцененная активными
руководителями левых и иных противоправительственных
групп: трудно отрицать и возможность скрытой в такой
19 На крутом переломе
289

благоприятной обстановке работы тайных германских
агентов, уже давно и неоднократно возвещавших всему
миру, что Россия — накануне революции, что Петроград
более чем близок к вооруженному восстанию, в целях до¬
биться немедленного заключения мира, и т. п.
Несомненно, слухи подобного рода значительно пре¬
увеличены в сравнении с истинным положением вещей,
но все же положение настолько серьезно, что на него
должно и необходимо обратить внимание незамедлитель¬
но. Столичные кадетские круги, весьма хорошо знакомые
с экономическим положением обывателя, давно уже пред¬
сказывают, что Россия близка если не к революции, то,
во всяком случае, к крупнейшим беспорядкам, могущим
возникнуть повсеместно, если не будут приняты соответ¬
ствующие предупредительные меры.
За последнее время в ряде различных комитетов, об¬
служивающих беженцев, в продовольственных комиссиях,
в городских попечительствах о бедных и других разнооб¬
разнейших учреждениях, близко соприкасающихся с обы¬
вателем, с его нуждами и настроением, — все без исклю¬
чения выражают определенную уверенность в том, что
«мы накануне крупных событий», в сравнении с коими
«1905 год — игрушка»; что «система правительства дер¬
жать обывателя в неведении потерпела полный крах: обы¬
ватель пробудился и, вместо ожидаемого «ура», кричит
«караул», и т. п.
В виду того, что подобного рода речи в настоящее вре¬
мя раздаются буквально во всех слоях населения, не ис¬
ключая и таких, кои в прежние годы никогда и ничем не
выражали своего недовольства (например, отдельные кру¬
ги даже гвардейского офицерства), — необходимо считать
в значительной степени правильной точку зрения кадет¬
ских лидеров, определенно утверждающих, со слов Шип-
гарева, что «весьма близки события первостепенной важ¬
ности, кои нисколько не предвидятся правительством, кои
печальны, ужасны, но в то же время и неизбежны...».
При подобного рода обстановке общественного недо¬
вольства и тревоги для правильной и вдумчивой ориенти¬
ровки в создавшемся положении особенный и исключи¬
тельный интерес представляет оценка переживаемого
страною исторического момента руководителями и актив¬
ными деятелями наиболее серьезных и могущих оказать
влияние на движение политических партий. Безусловно
сходясь в том, что в данный момент Россия живет ненор¬
мальной жизкыо, неизбежно клонящейся к экономическо-

му* и политическому краху страны, эти партии все же
резко расходятся по вопросу о том, что именно делает
жизнь страны ненормальной и какие именно меры необ¬
ходимы для полного и радикального устранения означен¬
ных ненормальностей. <...>
За последнее время среди петроградских рабочих не¬
однократно появлялись листовки, издававшиеся первой
из названных групп * и призывавшие к выставлению тре¬
бований о немедленном прекращении войны. Успех этих
листовок на заводах, где еще год тому назад всякая про¬
кламация вызывала осуждение со стороны самих рабочих,
определенно показывает, что настроение масс очень резко
изменилось. По словам представителей рабочей группы
«центрального военно-промышленного комитета», рабочий
пролетариат столицы близок к отчаянию, и будто бы «дос¬
таточно какого-нибудь одного даже провокационного сиг¬
нала, чтобы в столице разразились стихийные беспорядки
с тысячами и десятками тысяч жертв».
Почва для подобного рода эксцессов вполне готова:
экономическое положение массы, несмотря на огромное
увеличение заработной платы, более чем ужасно. В то
время как заработная плата у массы поднялась всего на
50% и лишь у некоторых категорий (слесаря, токаря,
монтеры) на 100 — 200%, цены на все продукты возрос¬
ли на 100 — 500%. По данным, собранным больничной
кассой завода «Треугольник», заработок рабочего до вой¬
ны, считая посуточно, был:
Чернорабочего .... 1 руб. — 1 руб. 25 коп.,
теперь же 2 руб. 50 коп. — 3 руб.
Слесаря 2 руб. — 2 руб. 50 коп.,
теперь же 4 руб. — 5 руб.
Монтера 2 руб. — 3 руб.,
теперь же 5 руб. — 6 руб. и т. д.
В то же время и стоимость предметов потребления ра¬
бочего изменилась следующим невероятным образом:
Угол оплачивался 2—3 руб. в месяц,
теперь же 8—12 рублями.
Обед (в чайной) .... 15—20 коп.,
теперь же 1 руб. — 1 р. 20 к. там же.
Чай 7 коп.,
теперь же 35 коп.
Сапоги 5—6 руб.,
теперь же 20—30 руб.
Рубаха 75—90 коп.,
теперь же 2 руб. 50 коп. — 3 руб. и т. д.
Даже в том случае, если принять, что рабочий зарабо-
ток повысился на 100%, то все же продукты повысились
* Подразумеваются большевики. — Ред.
19*
291

в цене на 300% в среднем. Невозможность добыть даже
за деньги многие продукты питания и предметы первой
необходимости, трата времени на простой в очередях при
получении товаров, усилившиеся заболевания на почве
скверного питания и антисанитарных жилищ (холод и
сырость благодаря отсутствию угля и дров) и пр. — сде¬
лали то, что рабочие, уже в массе, готовы на самые дикие
эксцессы «голодного бунта».
Но, помимо тяжелого экономического положения, «по¬
литическое бесправие» рабочих сделалось за последнее
время совершенно «невыносимым и нетерпимым»; отсут¬
ствие простого права свободного перехода с одного завода
на другой, по мнению социал-демократов, превратило про¬
летариат в «бесправное стадо», пригодное лишь к «убою
на войне».
Запрещение рабочих собраний, — даже в целях
устройства лавочек и столовых, — закрытие профессио¬
нальных организаций, преследование активных деятелей
заводских больничных касс, приостановление рабочих ор¬
ганов печати и пр. заставляют рабочие массы, руководи¬
мые в своих действиях и симпатиях наиболее сознатель¬
ными и уже революционизировавшимися элементами, рез¬
ко отрицательно относиться к правительственной власти
и протестовать всеми мерами и средствами против даль¬
нейшего продолжения войны.
Социал-демократы, между прочим, выражают надежды
на то, что рабочие сумеют выразить свой протест против
продолжения войны полным бойкотированием нового го¬
сударственного займа, протестующими резолюциями и
петициями и устройством уличных демонстраций и вы¬
ступлений. По мнению некоторых наиболее вдумчиво от¬
носящихся к окружающей обстановке социал-демокра¬
тов, группам сознательных рабочих с трудом приходится
сдерживать массы от выступлений по поводу недостатка
продуктов и все увеличивающейся дороговизны. «Кон¬
чайте войну, если не умеете воевать», — слова одного из
ораторов больничной кассы Петроградского вагонострои¬
тельного завода, — сделались лозунгом петербургских
социал-демократов.
Близкие сношения столичных рабочих с солдатами
также показывают, что и в армии настроение стало очень
и очень неспокойным, если не сказать «революционным»:
дороговизна жизни и недостаток продуктов, переносимые
с трудом солдатками, очень хорошо известны в армии че¬
рез самих солдат, разновременно приезжавших сюда на
292

«побывку». Циркулирующие в армии слухи о голоде в
Петрограде достигли невероятных размеров и сейчас оп¬
ределенно граничат с областью чистой фантазии: по сло¬
вам самих солдат, в армии имеются сведения, что в сто¬
лице «фунт хлеба теперь стоит рубль», «что мясо дают
только дворянам и помещикам», «что уже будто бы от¬
крыто новое кладбище для умерших от голода» и т. д.
Беспокойство солдат за оставленные на родине семьи
более чем понятно и законно, но скверно то, что оно с
каждым днем все более и более увеличивается и являет¬
ся весьма благоприятной почвой для успеха пропаганды
не только революционной, но, при известных условиях, и
германской. Больничные кассы крупных заводов завали¬
ваются письмами и сообщениями «товарищей» и к «то¬
варищам» с фронта: письма эти полны брани по адресу
«виновников дороговизны» и угрожают «настоящим рас¬
четом», когда война закончится или прервется. <...>
На заводах все чаще раздаются речи активных «пора¬
женцев», то предлагающих применять итальянскую заба¬
стовку в деле изготовления военных заказов, то сообщаю¬
щих ложные и сенсационные сведения об окончательно
уже решенной и намеченной на конец октября месяца
всеобщей забастовке. Речам подобных ораторов не всегда
и не везде верят, но к ним весьма охотно прислушивают¬
ся, что соответствующим образом и учитывается социал-
демократическими деятелями, сообщающими невероятные
слухи и сведения о намерениях и деятельности прави¬
тельственной власти.
Потеряв в настоящее время некоторую часть своей по¬
пулярности вследствие вынужденных уступок «оборон¬
ческим тенденциям», официально представительствуемым
рабочими группами военно-промышленных комитетов, со¬
циал-демократы * все же являются весьма важными и
серьезными деятелями в различного рода рабочих легаль¬
ных учреждениях, как-то: больничные кассы, различного
рода рабочие комиссии, биржи труда и т. д. Они уже не¬
сколько месяцев выступают всюду с самыми энергичными
докладами о тяжелом положении рабочих и необходимо¬
сти помочь последним устройством потребительных ла¬
вок, столовых и пр. — во избежание предстоящего в са¬
мом близком будущем «голодного бунта». <...>
За последнее время представители означенного тече¬
ния производили анкету среди членов больничных касс
столицы по вопросу о положении рабочих в настоящее
* Имеются в виду «меньшевики-оборонцы». — Ред.
293

время. Выводы этой анкеты следующие: почти 9/м всего
числа рабочих не имеют возможности жить так, как они
жили до начала настоящей войны, несмотря на то, что
заработок их увеличился на 100—300%; лишь около V50
всего числа рабочих считают свое положение сносным, но
и то исключительно лишь благодаря добавочным и сверх¬
урочным работам. Жалобы рабочих на дороговизну и
частые заболевания достигают огромных размеров, почему
социал-демократы указанного выше направления настаи¬
вают перед рабочей группой центрального военно-про¬
мышленного комитета об истребовании ссуд на организа¬
цию потребительных лавок и столовых, угрожая в про¬
тивном случае общей и длительной забастовкой.
Вопрос о всеобщей и длительной забастовке обсуждал¬
ся и неоднократно на многих заводах и фабриках, но не
встретил общего и единодушного сочувствия лишь благо¬
даря тому, что рабочие желают выдвинуть на первый
план свои экономические требования, а социал-демокра¬
ты — чисто политические. Лишь вследствие этого заба¬
стовка, намечавшаяся на начало августа месяца сего го¬
да, не осуществилась до сего времени. Однако социал-де¬
мократы определенно уверены, что всеобщая забастовка
должна вспыхнуть в самом непродолжительном времени:
многие из них даже связывают время ее начала с вопро¬
сом о роспуске Государственной Думы, якобы неизбеж¬
ном и предстоящем скоро. По убеждениям социал-демок¬
ратов, война должна закончиться теперь, так как к янва¬
рю месяцу все равно вспыхнет общая забастовка, кото¬
рая и заставит правительство поспешить точас же с за¬
ключением мира. Забастовка эта, конечно, вызовет множе¬
ство самых непредвиденных беспорядков, благодаря чему
социал-демократы и склонны видеть в ней первый этап
по пути к открытой политической революции.
Таким образом, левые — революционные — круги оп¬
ределенно уверены, что революция начнется очень скоро,
что несомненные ее предвестники уже появились и что
правительство сейчас окажется бессильным в борьбе с
революционными массами, кои будут тем опаснее, что со¬
стоят на 2/3 из бывших или настоящих солдат.
<...> Наиболее чутко относящаяся ко всякому движе¬
нию «партия народной свободы» давно уже собрала огром¬
ные материалы, рисующие очень мрачные стороны теку¬
щей русской действительности. На основании этих мате¬
риалов кадетами делались соответствующие доклады как
и партийных организациях, так равно и в тех обществен¬
ен

ных учреждениях, где они могли рассчитывать найти мно¬
го сочувствующих (земские собрания, съезды деятелей
земского и городского союзов, комиссии Государственной
думы и пр.). Особенно интересным в данном случае явля¬
ется взгляд А. И. Шингарева, высказанный им в конце
августа месяца сего года в беседе с приезжавшими в сто¬
лицу из провинции общественными деятелями:
«...Я боюсь, что правительство доведет дело до того,
что и Государственная дума не сможет ничего сделать
для успокоения волнующихся масс».
Кадеты прекрасно сознают нелепость и недопустимость
при нынешних обстоятельствах переговоров о мире, но что
же они смогут сделать, если со всех сторон раздадутся
грозные крики: «долой войну или долой правительство».
Левые от нас требуют, чтобы мы открыто объявили о сво¬
ем недоверии правительству; но разве не будет смешно,
что мы, больше других партий понимающие необходи¬
мость для России единения и напряжения всех усилий
при нынешних тяжелых обстоятельствах, будем сами раз¬
рознивать эти силы? Да я лично и не верю, чтобы серь¬
езная партия решилась сейчас отказаться поддерживать
правительство, находящееся более чем в критическом по¬
ложении. Лишь важные события, как-то: роспуск Госу¬
дарственной думы, проведение новых налогов и т. п., мог¬
ли бы заставить нашу партию выступить с протестом».
Для «революции», по мнениям кадет, имеется более
чем достаточно материала; созыв же и вероятный роспуск
Государственной думы могут сыграть в настроениях масс
решающую роль. И в то же время, рассчитывая, при пе¬
ремене внутренней политики, привлечением масс к обще¬
ственной п государственной работе хотя бы «локализо¬
вать» на время всякие «недоразумения» и «протесты», са¬
ми кадеты выражают сомнения в том, чтобы правитель¬
ство могло согласиться на кадетских министров и полную
ломку давнишнего направлепия внутренней политики; у
них даже возникают, вслух не произносящиеся, речи и
мысли о том, допустят ли до этого другие политические
партии, совершенно не разделяющие взглядов кадет на
причины общественного недовольства и средства к ликви¬
дации выражений такого. Чувствуя приближение важней¬
ших событий, кадеты, кажется, надеются на свои силы и
на свое влияние в страпе более, чем следует, — упреки
в этом отношении они уже слышали неоднократно и слы¬
шат и теперь от всех других политических партий и тече¬
ний страны.
295

Ко всему изложенному выше необходимо добавить, что
настоящий политический момент во внутренней жизни го¬
сударства считают серьезным и опасным не только левые
и прогрессивные партии, предсказывающие неизбежность
скорой и «беспощадной» революции, но даже и партии
умеренные и... правые.
Игравшие в начале войны доминирующую роль «ок¬
тябристы» в настоящее время выражают мнение наиболее
обеспеченных классов населения следующими словами,
произнесенными недавно командиром одного из полков:
«дворянство за эту войну утратило всякое влияние; мы
накануне разорения: крестьяне не снимают более земли
в аренду, будучи уверены, что после окончания войны
земля эта будет раздаваться даром; цены растут так
быстро и так невероятно, что дворянство оказалось в
ужасных материальных условиях... Что же будет дальше?
Выборы по Петроградской губернии показали, что дворян¬
ство за последний год сильно полевело; необходимо, что¬
бы правительство приняло энергичные меры против даль¬
нейшего объединения дворян. К сожалению, политика
правительства обнаруживает такую неопределенность и
вялость в деле защиты дворянских интересов, что октяб¬
ристы не в силах сделать что-либо для последних».
«Страна отдана во власть мародерам, которые грабят
и жмут всех без исключения. Правительство же как буд¬
то не видит этого и продолжает свою систему покрови¬
тельства разным банкам, сомнительным дельцам и т. п.
В начале войны казались дикими всякие слова о возмож¬
ности революции в России, а ныне все уверены, что рево¬
люция будет неизбежно. Конечно, мы, октябристы, будем
до конца стоять за правительство и законный порядок, но
что же мы будем делать, если само правительство оказы¬
вается виновным в значительной части происходящих
неурядиц? Последние месяцы войны показали, что среди
многих учреждений имеются мародеры, что очень многие
лица, облеченные доверием правительства, являются одно¬
временно и спекулянтами. Правительство должно было бы
дать обществу определенный контроль над борьбой с до¬
роговизной и вообще допустить население к обсуждению
вопросов продовольствия... Ничего этого нет: в результате
получается справедливый ропот населения, грозящий пе¬
рейти в крупные беспорядки... Октябристы всегда стояли
и будут стоять за доведение войны до победоносного конца;
но что можно сделать, если вся страна будет требовать
или прекращения непорядков и смены правительства, или
296

конца войны?.. Положение слишком серьезно, а прави¬
тельство с этим совершенно не считается...». <...>
Подводя итоги вышеизложенным взглядам всех глав¬
нейших русских политических партий, в достойной мере,
якобы, и образно характеризующим настроения разнооб¬
разнейших кругов населения страны, — даже при условии
допуска в этих взглядах известной доли «тенденциозно¬
сти» и «муссирования», — необходимо признать безуслов¬
ным и неоспоримым, что внутренний уклад русской госу¬
дарственной жизни в данный момент находится под силь¬
нейшей угрозой неуклонно надвигающихся тяжелых по¬
трясений, вызываемых и объясняемых исключительно
лишь экономическими мотивами: голодом, неравномерным
распределением пищевых припасов и предметов первой
необходимости и чудовищно прогрессирующей дороговиз¬
ной. Вопросы питания в самых широких кругах населе¬
ния огромной империи являются единственным и страш¬
ным побудительным импульсом, толкающим эти массы на
постепенное приобщение к нарастающему движению не¬
довольства и озлобления. В данном случае имеются опре¬
деленные и точные данные, позволяющие категорически
утверждать, что пока все это движение имеет строго эко¬
номическую подкладку и не связано почти ни с какими
чисто политическими программами. Но стоит только это¬
му движению вылиться в какую-либо реальную форму и
выразиться в каком-либо определенном акте (погром,
крупная забастовка, массовое столкновение низов населе¬
ния с полицией и т. п.), оно тотчас же и безусловно ста¬
нет чисто политическим.
Что продовольственный вопрос играет сейчас если и
не единственное, то во всяком случае, первенствующее и
преобладающее значение и что мысль: «народные массы
пойдут за тем, кто первый удовлетворит требования их
желудка», правильно осознана всеми мало-мальски серь¬
езными политическими партиями, — ясно и определенно
видно из текущей деятельности всех этих партий, усерд¬
но рекламирующих в массах свои программные рецепты
«наиболее верного и скорого спасения России от всех гро¬
зящих ей бед и опасностей» и с пеною у рта протестую¬
щих и спорящих против возможности разрешения крайне
важного «продовольственного дела» силами и средствами
правительственной власти, а не пресловутой обществен¬
ности. Что же касается предлагаемых партиями «про¬
граммных рецептов», построенных на всем им общей за¬
таенной тенденции: поскорее закончить войну, захватить
297

большое влияние в делах государственных и заняться пе¬
рекройкой социального строя по своей собственной мер¬
ке, — то говорить о них много не приходится уже в силу
одной, всем партиям свойственной, огромной ошибки:
нельзя рассчитывать на то, что армия по возвращении с
действующего фронта не пожелает предъявить и своих
собственных, совершенно особых требований, ибо «разло¬
жение армии», о коем не перестают кричать и социал-де¬
мократы, и социалисты-революционеры, и кадеты, неиз¬
бежно должно повлечь за собою по окончании войны пол¬
ную анархию в России. Единственным же элементом, ба¬
рометрически точно учитывающим даже самую возмож¬
ность подобного рода событий, являются евреи, исподволь
думающие о ликвидации своих дел и хотя бы «времен¬
ном» переселении за границу.
В прямой и непосредственно подчиненной зависимости
от факторов продовольственного кризиса находятся и ос¬
тальные, не менее важные для правильного учета совре¬
менного положения страны, вопросы, как-то: а) вопрос об
отношении к правительственной власти, б) вопрос об от¬
ношении к Государственной думе ив) вопрос об отноше¬
нии к войне.
Испытывая все отрицательные стороны продовольст¬
венной разрухи и с каждым днем все более и более убеж¬
даясь в неизбежном и неуклонном ухудшении своего и
без того тяжелого экономического положения, широкие
народные массы России естественным образом ищут вы¬
хода из создавшегося неблагоприятного положения, с
жадностью и напряженным вниманием прислушиваясь ко
всякого рода объяснениям и предложениям досужих к
тенденциозно-заинтересованных «советчиков» лево-рево¬
люционного лагеря. Отсюда и единогласно констатируе¬
мая всеми без исключения партиями озлобленная оппози¬
ционность народных масс по отношению к правительст¬
ву, *— «оппозиционность», а не «революционность», так
как широкие народные массы, по существу своему стоя
вне узких рамок партийных платформ, совершенно не ре¬
волюционны, но крайне озлоблены на «забывшее народ¬
ные нужды правительство», как это объясняют ежедневно
различного рода темные доброхоты соц.-демократическо-
го, соц.-революционного и другого толка.
Веря в то, что «правительство забыло о его нуждах»,
народ, как темная и широкая масса, естественным обра¬
зом, озлоблен не только на это правительство, но и на ту
причину, ради которой власть «отвлеклась» от своих пря¬
29S

мых и нормальных обязанностей: отсюда и отрицатель¬
ное отношение к войне и страстное, все растущее жела¬
ние ее скорейшего окончания на каких угодно условиях,
так как, кроме тяжелых лишений, гнета полуголодного
повседневного существования и потери близких и доро¬
гих лиц, война эта ничего положительного не дает и не
обещает. Томящая жажда скорейшего удовлетворения
своих «сегодняшних» нужд и желаний заставляет в дан¬
ном случае, чуткие в иной обстановке, народные массы
забывать о том, какими тяжкими и еще более гнетущими
последствиями «в будущем» может грозить им и их су¬
ществованию наспех законченная или — еще хуже —
«сорванная» ранее своего естественного окончания
война.
Что же касается вопроса об отношении к Государст¬
венной думе и ее деятельности, то в этом направлении,
как это явствует из всего вышеизложенного, должно твер¬
до и определенно различать три безусловно верных и не
оставляющих сомнений положения: а) Широкие и обычно
стоящие вне каких-либо политических тенденций народ¬
ные массы в деятельности Государственной думы заинте¬
ресованы мало, никаких особых надежд и упований на та¬
ковую не возлагали и не возлагают и могут проявить из¬
вестного рода интерес по отношению к Государственной
думе лишь под воздействием левых и революционных эле¬
ментов, в случае возникновения бунтарских выступлений
и иных эксцессов революционного характера, б) Предста¬
вители революционных групп и партий, не считая Госу¬
дарственную думу тем органом народовластия, каковой
мог бы привести к осуществлению конечные идеалы и ло¬
зунги исповедуемых ими политических платформ и про¬
грамм, видят в думской трибуне лишь своего рода кафед¬
ру для публичных и свободных от преследования закона
демагогических выступлений и в нарастающей борьбе Го¬
сударственной думы с правительственною властью усмат¬
ривают лишь благоприятствующие их задачам мотивы
для дальнейшего агитационного воздействия на массы,
в) Единственными и нелицемерными защитниками дум¬
ской трибуны являются лишь представители «обществен¬
ности» — депутаты кадетского толка, кои, боясь настоя¬
щей революции, долженствующей свести на-нет все их
надежды па доступ к «власти», и стараясь побудить пра¬
вительственную власть под угрозой этой революции к
дальнейшим уступкам «чистому конституционализму»,
все свои надежды и упования возлагают на привычную
299

для них «парламентскую работу» и отлично сознают, что
им, представителям «партии слов, а не практического
дела», нет места в обыденной и повседневной жизни, вне
стен обслуживаемого и оберегаемого ими парламента.
Вышеизложенные вопросы, волнующие как общест¬
венные беспартийные круги, так и легальные партии (ок¬
тябристы и т. п.), а равно и полулегальные (кадеты), с
неменьшим интересом и силой отражаются и в деятель¬
ности революционного подполья, положение коего в на¬
стоящее время представляется в следующем виде:
I. СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ
Социал-демократы большевики гор. Петрограда после
июльской ликвидации, последствием которой был разгром
руководящего большевистского коллектива, именовавшего
себя «Петербургским Комитетом», настолько ослабели,
что свою работу довели до минимума, а потому внешних
проявлений партийной деятельности не замечалось. Июль¬
ская ликвидация, вырвав из среды большевиков наиболее
видных и серьезных работников, принудила организацию
заняться вопросом пополнения своих рядов и налажива¬
нием разрушенного. Печатание подпольных прокламаций
и брошюр, особенно сильно разросшееся к июлю сего го¬
да, после ликвидации было прекращено окончательно и
не возобновлялось до последнего времени. В целях возоб¬
новления прерванной работы большевики после июль¬
ских арестов немедленно приступили к пополнению по¬
редевших кадров своих активных работников, и с этой
целью они стали привлекать к работе ряд нелегальных
лиц, бежавших с военной службы или из административ¬
ной ссылки. Как и в прежнее время, все нелегальные
устраивались преимущественно около больничных касс,
что и дало основание, когда организация начала снова
крепнуть, к концу сентября произвести дополнительную
ликвидацию, которой удалось вновь разбить наладивший¬
ся было коллектив. Эта последняя ликвидация сорвала
все плоды большевистской работы, и им пришлось опять
начинать все вновь.
Дороговизна жизненных продуктов и продовольствен¬
ные затруднения создали среди населения массу недо¬
вольных распоряжениями высшей и местной правитель¬
ственной власти, и так как социал-демократы большеви¬
ки не могли учесть это обстоятельство, как фактор, спо¬
собствующий революционизированию толпы, то ими в ок¬
тябре сего года была выпущена листовка на тему о доро¬
300

говизне и продовольственном кризисе и с призывом в ду¬
хе Циммервальдской и Кинтальской конференций немед¬
ленно закончить войну; подготовив же рабочие массы
такими способами, 13 октября в Петрограде намечались
повседневные митинги, на коих предполагалось произнес¬
ти аналогичные зажигательные речи, что было сорвано
благодаря своевременно принятым охранным отделением
мерам.
Вообще, благодаря усиленным арестам последнего вре¬
мени, социал-демократы большевики, имея большое жела¬
ние поднять народные массы к революционному выступ¬
лению за социал-демократические лозунги, никак не мо¬
гут достичь более или менее положительных результатов,
так как главные руководители неизменно арестовываются,
а народные массы на социал-демократическую пропаганду
отзываются слабо, и на открытые выступления их может
толкнуть только голод и дороговизна.
Социал-демократы объединенцы ничем себя не прояв¬
ляют, и вся их деятельность выражается лишь в стремле¬
нии слиться с большевиками, ибо они созпали свое полное
бессилие.
Социал-демократы ликвидаторы *, разделившись на два
лагеря по вопросу об участии пролетариата в текущей
войне и приемлемости обороны страны, тем самым сами
себя ослабляют постоянной фракционной борьбой, вообще
же это течение социал-демократии находится в таком по¬
ложении: после создания групп при военно-промышлен¬
ных комитетах последние постепенно начали занимать
оборонческую позицию, и за ними пошла довольно значи¬
тельная часть ликвидаторства, хотя во всяком случае не
большинство. Большинство же ликвидаторов, разделяя
взгляды, выработанные на Циммервальдской конферен¬
ции, явились сторонниками заключения мира без аннек¬
сий и контрибуций. Разность взглядов на войну и участие
в обороне страны дали основание для жестоких споров
между центральной инициативной группой и рабочей
группой центрального военно-промышленного комитета,
разрешившихся требованием центральной инициативной
группы, чтобы рабочая группа сложила свои полномочия
и вышла из состава военно-промышленного комитета. Ра¬
бочая группа от исполнения подобного требования отка¬
залась и уже вполне определенно заняла оборонческую
* Ликвидаторы — меньшевистское течение, выступавшее
за ликвидацию подпольных социал-демократических организаций
в годы реакции. — Ред.
301

позицию, что и было ею официально подтверждено на од¬
ном из заседаний съезда представителей областных воен¬
но-промышленных комитетов 26 сентября сего года, когда
представители рабочих громко заявили о своем твердом
решении принимать дальнейшее участие в обороне страны.
Такова картина внутренней разрухи ликвидаторов, но
следует подчеркнуть, что продовольственный кризис и до¬
роговизна и тут начали играть преобладающее значение,
так как под влиянием их последние месяцы ликвидаторы
заметно полевели и в отношении правительственной вла¬
сти высказываются более резко, чем в обычное время.
Приняв во внимание вредное направление сторонни¬
ков центральной инициативной группы, 13 сентября была
произведена ее ликвидация, коей наиболее вредные дея¬
тели были изъяты, чем и положен только временный пре¬
дел партийной работе, направленной к разрушению госу¬
дарства, так как следует ожидать, что ликвидаторы с
течением времени снова пополнят свои ряды и попытаются
наладить свою работу и организацию, что, при распроиа-
гандированности рабочих и широком ознакомлении их за
последние 10 лет с социал-демократическими идеями, не
трудно сделать.
Для оценки настроений и положения дел в среде со¬
циал-демократов следует отметить, что после продолжи¬
тельного затишья большевики, хотя и с большим трудом,
но успели сорганизовать руководящий коллектив, который
пытается использовать благоприятный момент п направля¬
ет свои действия к революционизированию народных масс
с целью толкнуть их затем на бунтовщическяе проявления
своего недовольства помимо революционного движения.
Повышенное настроение толпы, упорно ожидающей
общего взрыва, все растет, и потому не исключается воз¬
можность возникновения весьма серьезных стихийных
беспорядков в столице в ближайшем же будущем, при
чем это стоит не в зависимости от революционной пропа¬
ганды, а лишь от продовольственного кризиса, револю¬
ционные же организации лишь не пропустят случая взять
па себя руководительство возникшим движением, дабы
провести в жизнь социал-демократические лозунги.
II. СОЦИАЛИСТЫ-РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ
<...> Что же касается узко-партийной работы мест¬
ной организации партии социалистов-революционеров, то
таковая после ликвидации, произведенной в ночь на
302

31 июля сего года, с арестом лиц, стоявших во главе Пет¬
роградского Комитета, а равно и остальных руководите¬
лей организации, находится в настоящее время в полном
расстройстве, несмотря на безуспешные попытки новых
лидеров к ее восстановлению.
В последнее время наблюдается стремление завести
связи со старыми народниками и при их посредстве по¬
дыскать интеллигентов для возобновления партийной
деятельности, главный контингент которых черпается
преимущественно из среды учащихся в высших учебных
заведениях.
III. УЧАЩИЕСЯ
Текущий учебный год проходит для студенчества в со¬
вершенно особых условиях. Призывы студентов в войска
сильно разрядили студенческую массу, а оставшихся по¬
ставили перед скорой возможностью нового призыва. Все
это привело к тому, что студенчество, как компактная
масса, сильная именно тем, что она является особым,
сплоченным коллективом, уже почти не существует. Оста¬
лась курсистка, — и здесь, в женских высших учебных
заведениях, идет сейчас главным образом та работа, кото¬
рая носит название «работы по сплочению студенческих
сил». Нужно учесть, однако, что курсистка раньше была
довольно пассивна и в большинстве лишена собственной
инициативы; застрельщиками обычно являлись студенты,
а курсистки лишь «поддерживали». Теперь же, когда сту¬
денты, в силу своей распыленности и малочисленности,
не могут уже проявить инициативу, организации курсис¬
ток, к которым перешла руководящая роль, чувствуют
большую растерянность, что не может, конечно, не отра¬
зиться на их работе.
<...> Та систематическая агитация в пользу полити¬
ческого переворота, которую усиленно ведут не только ре¬
волюционные, но и умеренно-либеральные партии, не мог¬
ла, конечно, не отразиться и на настроениях студенческой
массы. И этот вопрос для большинства решается в том
смысле, что переворот необходим и неизбежен. Когда он
будет, — теперь или по окончании войны, — этот вопрос
решается разно, но те общественные организации, кото¬
рые противопоставляют себя правительству и «готовы за¬
менить его» (городской и земский союз, военно-промышл.
комит. и др.), пользуются общим сочувствием. В связи
с этим заметен также некоторый интерес к настроениям
рабочих, в частности к такой организации, как рабочая
303

группа при центральном военно-промышленном комитете.
<...> По отношению к войне организованные револю¬
ционные круги студенчества резко разделяются на два
лагеря: «интернационалистов» и «оборонцев», при чем
последнее направление имеет сторонников главным обра¬
зом среди меньшевиков, в других же кругах особым со¬
чувствием не пользуется. Например, № 1—2—3 журнала
«Живая Сила», носящий явно «оборонческий» характер,
был встречен революционными кругами студенчества
очень враждебно, и в Москве возникло даже намерение
издавать другой — «интернационалистический» орган, в
противовес журналу «Живая Сила». Для выяснения отно¬
шений студенчества к войне предполагается использовать
вышеуказанные легальные экономические кружки, для
чего при психо-неврологическом институте открывается
особый семинарий — «о войне», а при университетском
экономическом кружке выделяется секция по изучению
империализма. Кроме того, на страницах «Живой Силы»
возможно выступление не только «оборонцев», но и «ин¬
тернационалистов».
Несмотря, однако, на резкие разногласия в вопросе от¬
ношения к войне, имеются общие моменты, разделяемые
всеми революционными течениями в студенчестве. Это —
отношение к правительству. И «оборонцы», и «интернацио¬
налисты» одинаково считают необходимым немедленный
политический переворот, для проведения которого необ¬
ходимо направить все усилия к организации пролетариа¬
та и демократии. При этом большевики направляют все
усилия к созданию нелегальной организации, около кото¬
рой и могли бы быть сосредоточены все большевистские
студенческие элементы, а меньшевики считают необходи¬
мым использовать все легальные возможности, поэтому
меньшевистские студенческие элементы направляются,
как указано выше, в легальные рабочие организации. Все¬
ми течениями разделяется также одинаковый взгляд на
работу среди студенчества. Цель этой работы — исключи¬
тельно подготовка интеллигентных партийных работников
(для нелегальных организаций — по мнению большеви¬
ков; для всех видов рабочего движения и легальных в
особенности — по мнению меньшевиков). Работа же сре¬
ди широких масс студенчества, подготовка широких сту¬
денческих выступлений и т. п. считается пока нецелесооб¬
разной, в виду отмеченной уже распыленности и пассив¬
ности студенчества. Главное внимание направляется на
кружки легальные и нелегальные и издание журнала.

АРМЕЙСКИЕ СООБЩЕНИЯ О ФЕВРАЛЬСКИХ
СОБЫТИЯХ
В средние века монархи любили отливать на бронзе своих
орудий глубокомысленные изречения: «Пушки — последний ар¬
гумент короля!» Российский самодержец добавил к пушкам сол¬
датские штыки. К их помощи прибегали всякий раз, как граж¬
данские власти со своей полицией, стражниками и жандармами
оказывались бессильны в борьбе с народом. Только в одном
1905 году к помощи войск власти обращались четыре тысячи
раз! В войне с революционным народом в этом году использо¬
валось, с учетом повторных вызовов, около 3 400 000 солдат, что
более чем в три раза превышало численность всей царской ар¬
мии к началу 1905 года!
Без поддержки армии самодержавие уже не могло устоять.
Опровергая слова английского вице-короля Индии лорда Китче¬
нера: «Со штыками можно делать все, что угодно, на штыках
нельзя только сидеть», — Николай II в полном смысле этого
слова подпирал ими свой трон. Военно-бюрократическая система
царизма в годы войны обрела вполне законченный вид. Летом
1915 года Николай II сам себя назначил верховным глав¬
нокомандующим. В самый канун революции, 22 февраля, царь
в очередной раз направился из Петрограда в Могилев, где нахо¬
дилась ставка верховного главнокомандующего. Сюда-то и по¬
текли «всеподданнейшие» доклады оставшихся в столице минист¬
ров, сюда же приезжал и слал свои слезные мольбы Родзянко,
выпрашивая у упрямого царя хоть каких-нибудь подачек «обще¬
ственности». И сюда же при первых признаках революционного
движения из столицы в Ставку и в военное министерство поле¬
тели телеграммы с просьбой немедленно прислать надежные ча¬
сти для подавления революции.
Документы эти представляют бесспорный интерес по мень¬
шей мере в связи с тремя обстоятельствами. Во-первых, по ним
20 На крутом переломе
305

мы мажем проследить хронику событий, изложенную лапидарным
телеграфным стилем, с необычайной подробностью: не по дням,
а буквально по часам и минутам четким военным языком рас¬
сказывается, что происходило в Петрограде и других районах
страны, как лавинообразно развивалась революция и как крепли
и росли в ходе ее совместные действия рабочих и крестьян,
одетых в солдатские шинели. Увидим мы и позицию Государ¬
ственной думы, председатель которой слезно просит «великих
демократов» — царских генералов: «Помогите вашим предста¬
вительством спасти Россию от катастрофы. Молю вас о том от
всей души», — а в ответ получает царский указ о роспуске
Думы.
Во-вторых, нельзя не поразиться тому, как стремительно ме¬
няется настроение властей. От первоначальной самонадеянности
и гордых сообщений о том, что при появлении войск «толпа
мгновенно рассеялась», «вечер прошел спокойно» и т. д. и т. п.,
они переходят сначала к растерянности (оказывается, что и па
войско опереться в борьбе с рабочими нельзя!), а затем их охва¬
тывает откровенная паника. Единственный выход из положения
они видят в том, чтобы «коленопреклоненно... осенив себя крест¬
ным знамепием», просить «верховного вождя армии» отречься от
престола в пользу сына.
И наконец, в-третьих, мы можем увидеть, какой колоссаль¬
ный запас революционной энергии накопился в рабочих и сол¬
датских массах, как буквально в первые же дни революции она
выплеснулась за узкие буржуазно-демократические рамки. Со¬
гласно знаменитому «Приказу № 1», изданному Петроградским
Советом, в воинских частях проходили выборы солдатских депу¬
татов, контролировавших деятельность командиров.
ДОКУМЕНТЫ СТАВКИ И ФРОНТОВ
Телеграмма главного начальника Петроградского
военного округа генерала Хабалова начальнику
штаба верховного главнокомандования генералу
Алексееву. 25 февраля 1917 г. № 486
Подана 25.11. 17 ч. 40 м.
Принята 25.11. 18 ч. 8 м.
Доношу, что 23 и 24 февраля вследствие недостатка
хлеба на многих заводах возникла забастовка. 24 февраля
бастовало около 20 тысяч рабочих, которые насильствен¬
но снимали работавших. Движение трамвая рабочими
было прекращено. В средине дня 23 и 24 февраля часть
306

рабочих прорвалась к Невскому, откуда была разогна¬
на. Насильственные действия выразились разбитием сте¬
кол в нескольких лавках и трамваях. Оружие войсками
не употреблялось, четыре чина полиции получили неопас¬
ные поранения. Сегодня, 25 февраля, попытки рабочих
проникнуть на Невский успешно парализуются. Про¬
рвавшаяся часть разгоняется казаками. Утром полицмей¬
стеру Выборгского района сломали руку и нанесли в го¬
лову рану тупым орудием. Около трех часов дня на Зна¬
менской площади убит при рассеянии толпы пристав
Крылов. Толпа рассеяна. В подавлении беспорядков, кро¬
ме петроградского гарнизона, принимают участие пять
эскадронов 9 запасного кавалерийского полка из Крас¬
ного Села, сотня лейб-гвардии сводно-казачьего полка из
Павловска, и вызвано в Петроград пять эскадропов гвар¬
дейского запасного кавалерийского полка. № 486/сек.
Хабалов.
Телеграмма генерала Хабалова генералу Алексееву
26 февраля 1917 г. № 3703
Подана 26 JL 13 ч. 5 м.
Принята 26.IL 13 ч. 40 м.
К № 486. Доношу, что в течение второй половины
25 февраля толпы рабочих, собиравшиеся на Знаменской
площади и у Казанского собора, были неоднократно раз¬
гоняемы полицией и воинскими чинами. Около 17 часов
у Гостиного двора демонстранты запели революционные
песни и выкинули красные флаги с надписями: «Долой
войну!» На предупреждение, что против них будет при¬
менено оружие, из толпы раздалось несколько револьвер¬
ных выстрелов, одним из коих был ранен в голову рядо¬
вой 9 запасного кавалерийского полка. Взвод драгун спе¬
шился и открыл огонь по толпе, причем убито трое и ра¬
нено десять человек. Толпа мгновенно рассеялась. Око¬
ло 18 часов в наряд конных жандармов была брошена
граната, которой ранены один жандарм и лошадь. Ве¬
чер прошел относительно спокойно. 25 февраля бастова¬
ло двести сорок тысяч рабочих. Мною выпущено объяв¬
ление, воспрещающее скопление народа на улицах и под¬
тверждающее населению, что всякое проявление беспо¬
рядка будет подавляться силою оружия. Сегодня, 26 фев¬
раля, с утра в городе спокойно. № 3703. Хабалов.
307

Телеграмма председателя Государственной думы
Родзянко генералу Алексееву 26 февраля 1917 г.
Подана 26. II. 21 ч. 53 м.
Принята 26. II. 22 ч. 22 м.
Волнения, начавшиеся в Петрограде, принимают сти¬
хийный характер и угрожающие размеры. Основы их —
недостаток печеного хлеба и слабый подвоз муки, вну¬
шающий панику, но главным образом полное недоверие
к власти, неспособной вывести страну из тяжелого поло¬
жения. На этой почве, несомненно, разовьются события,
сдержать которые можно временно, ценою пролития кро¬
ви мирных граждан, но которых при повторении сдер¬
жать будет невозможно. Движение может переброситься
на железные дороги, и жизнь страны замрет в самую тя¬
желую минуту. Заводы, работающие на оборону, в Пет¬
рограде останавливаются за недостатком топлива и сыро¬
го материала, рабочие остаются без дела, и голодная без¬
работная толпа вступает на путь анархии стихийной и
неудержимой. Железнодорожное сообщение по всей Рос¬
сии в полном расстройстве. На юге из 63 доменных печей
работают только 28, в виду отсутствия подвоза топлива
и необходимого материала. На Урале из 92 доменных пе¬
чей остановилось 44, и производство чугуна, уменьшаясь
изо дня в день, грозит крупным сокращением производ¬
ства снарядов. Население, опасаясь неумелых распоряже¬
ний властей, не везет зерновых продуктов на рынок, оста¬
навливая этим мельницы, и угроза недостатка муки
встает во весь рост перед армией и населением. Прави¬
тельственная власть находится в полном параличе и со¬
вершенно бессильна восстановить нарушенный порядок.
России грозят унижение и позор, ибо война при таких ус¬
ловиях не может быть победоносно окончена. Считаю не¬
обходимым и единственным выходом из создавшегося по¬
ложения безотлагательное призвание лица, которому мо¬
жет верить вся страна и которому будет поручено соста¬
вить правительство, пользующееся доверием всего насе¬
ления. За таким правительством пойдет вся Россия, во¬
одушевившись вновь верою в себя и в своих руководите¬
лей. В этот небывалый по ужасающим последствиям и
страшный час иного выхода на светлый путь нет, и я хо¬
датайствую перед вашим высокопревосходительством под¬
держать это мое глубокое убеждение перед его величе¬
ством, дабы предотвратить возможную катастрофу. Мед¬
лить больше нельзя, промедление смерти подобно. В ва¬
308

ших руках, ваше высокопревосходительство, судьба сла¬
вы и победы России. Не может быть таковой, если не бу¬
дет принято безотлагательно указанное мною решение.
Помогите вашим представительством спасти Россию от
катастрофы. Молю вас о том от всей души. Председатель
Государственной думы Родзянко.
Телеграмма Родзянко царю 27 февраля 1917 г.
Подана 27. II. 12 ч. 40 м.
Принята 27. II. 13 ч. 5 м.
Занятия Государственной думы указом вашего вели¬
чества прерваны до апреля. Последний оплот порядка
устранен. Правительство совершенно бессильно подавить
беспорядок. На войска гарнизона надежды нет. Запасные
батальоны гвардейских полков охвачены бунтом. Уби¬
вают офицеров. Примкнув к толпе и народному движе¬
нию, они направляются к дому министерства внутренних
дел и Государственной думе. Гражданская война нача¬
лась и разгорается. Повелите немедленно призвать новую
власть на началах, доложенных мною вашему величеству
во вчерашней телеграмме. Повелите в отмену вашего вы¬
сочайшего указа вновь созвать законодательные палаты.
Возвестите безотлагательно эти меры высочайшим мани¬
фестом. Государь, не медлите. Если движение перебро¬
сится в армию, восторжествует немец, и крушение Рос¬
сии, а с ней и династии неминуемо. От имени всей Рос¬
сии прошу ваше величество об исполнении изложенного.
Час, решающий судьбу вашу и родины, настал. Завтра
может быть уже поздно. Председатель Государственной
думы Родзянко.
Телеграмма председателя Совета министров князя
Голицына царю 27 февраля 1917 г.
Подана 27. II. 1 ч. 58 м.
Принята 27. II. 2 ч. 5 м.
Долгом поставляю всеподданнейше доложить вашему
императорскому величеству, что, в силу высочайше пре¬
доставленных вашим величеством мне полномочий и со¬
гласно состоявшемуся сего числа заключению Совета ми¬
нистров, занятия Государственного совета и Государствен¬
ной думы прерваны с сего числа, и срок возобновления
309

таковых занятий предуказан не позднее апреля текущего
года в зависимости от чрезвычайных обстоятельств. Соот¬
ветственные указы, помеченные 25 февраля в царской
ставке, будут распубликованы завтра, 27 февраля. Пред¬
седатель Совета министров князь Голицын.
Телеграмма генерала Хабалова царю 27 февраля 1917 г.
№ 56
Подана 27. 11. 12 ч. 10 м. пополудни.
Принята 27. II. 12 ч. 20 м. пополудни.
Вашему императорскому величеству всеподданнейше
доношу, что 26 февраля рота эвакуированных запасного
баталиона лейб-гвардии Павловского полка объявила
командиру роты, что она не будет стрелять в народ. Рота
обезоружена и арестована. Дознание производится.
Командир баталиона полковник Экстен ранен неизвест¬
ным из толпы. Сегодня 27 февраля учебная команда за¬
пасного баталиона лейб-гвардии Волынского полка отка¬
залась выходить против бунтующих, вследствие чего на¬
чальник ее застрелился, затем вместе с ротой эвакуиро¬
ванных того же баталиона направилась частью к располо¬
жению лейб-гвардии Литовского и частью лейб-гвардии
Преображенского баталыонов, где к ним присоединилась
рота эвакуированных последнего баталиона. Принимаю
все меры, которые мне доступны, для подавления бунта.
Полагаю необходимым прислать немедленно надежные
части с фронта. Генерал-лейтенант Хабалов.
Телеграмма военного министра генерала Беляева
генералу Алексееву 27 февраля 1917 г. М 196
Подана 27. II. 13 ч. 15 м.
Принята 27. II. 13 ч. 20 м.
Начавшиеся с утра в некоторых войсковых частях
волнения твердо и энергично подавляются оставшимися
верными своему долгу ротами и баталионами. Сейчас не
удалось еще подавить бунт, но твердо уверен в скором
наступлении спокойствия, для достижения коего прини¬
маются беспощадные меры. Власти сохраняют полное
спокойствие. 196. Беляев.
310

Телеграмма главнокомандующего Западным фронтом
генерал-адъютанта Эверта генералу Алексееву
27 февраля 1917 г. № 6081
Принята 27. II. 13 ч. 59 м.
Минск. 26 февраля в 24 часа мною получена следую¬
щая нешифрованная телеграмма: «Главнокомандующему
Западного фронта генерал-адъютанту Эверту. Действую¬
щая армия. Из Петрограда. Волнения...» *
По долгу верноподданного считаю себя обязанным со¬
общить вам изложенную выше телеграмму и просить до¬
ложить ее его императорскому величеству. Я — солдат,
в политику не мешался и не мешаюсь. По отрывочным
доходящим до меня слухам, насколько справедливо все
изложенное в телеграмме по отношению внутреннего по¬
ложения страны, судить ие могу, по не могу не видеть
крайнего расстройства транспорта и, как результат сего,
постоянного и значительного недовоза продуктов продо¬
вольствия. При отсутствии запасов в базисных, промежу¬
точных и армейских магазинах забастовка на железных
дорогах и прекращение подвоза, хотя бы на непродолжи¬
тельный срок, могут поставить армию в безвыходное по¬
ложение, поэтому если сведения о возможности забасто¬
вок на железных дорогах справедливы, то я считал бы
необходимым немедлепиое принятие надлежащих воен¬
ных мер для обеспечения железнодорожного движения и
подвоза продовольствия к армиям. 6081. Эверт.
Телеграмма генерала Беляева генералу Алексееву
27 февраля 1917 г. № 197
Копия главкосев.
Подана 27. II. 19 ч. 22 м.
Принята 27. II. 19 ч. 35 м.
Положение в Петрограде становится весьма серьез¬
ным. Военный мятеж немногими оставшимися верными
долгу частями погасить пока не удается; напротив того,
многие части постепенно присоединяются к мятежникам.
Начались пожары, бороться с ними нет средств. Необхо¬
димо спешное прибытие действительно надежных ча¬
стей, притом в достаточном количестве, для одновремен¬
ных действий в различных частях города. 197. Беляев.
* Далее следует текст приведенной выше телеграммы Родзян¬
ко Алексееву от 26 февраля.
311

Телеграмма генерала Беляева генералу Алексееву
27 февраля 1917 г. № 198
Подана 27. II. 19 ч. 29 м.
Принята 27. II. 19 ч. 35 м.
Совет Министров признал необходимым объявить
Петроград на осадном положении. В виду проявленной
генералом Хабаловым растерянности, назначил в помощь
ему генерала Занкевича, тан как генерал Чебыкин отсут¬
ствует. 198. Беляев.
Разговор по прямому проводу генерала Алексеева
с начальником штаба Северного фронта
генералом Даниловым 27 февраля 1917 г.
— Ссылаюсь на телеграмму главкосеву военного ми¬
нистра от сегодняшнего числа № 197. Государь импера¬
тор повелел: генерал-адъютанта Иванова назначить глав¬
нокомандующим Петроградским военным округом. В его
распоряжение с возможной поспешностью отправить от
войск северного фронта в Петроград два кавалерийских
полка, по возможности из находящихся в резерве 15-й ди¬
визии, два пехотных полка из самых прочных, надежных,
одну пулеметную команду Кольта для георгиевского ба¬
талиона, который едет из ставки. Нужно назначить проч¬
ных генералов, так как, невидимому, генерал Хабалов ра¬
стерялся, и в распоряжение генерала Иванова нужно дать
надежных, распорядительных и смелых помощников. Вой¬
ска нужно отправлять с ограниченным обозом и органи¬
зовать подвоз хлеба и припасов распоряжением фронта,
так как трудно сказать, что творится сейчас в Петрограде
и возможно ли там обеспечить войска заботами местного
гарнизона. Обстоятельства требуют скорого прибытия
войск. Поэтому прошу очень соответствующих распоря¬
жений и сообщите мне, какие полки будут назначены,
для уведомления генерала Иванова, от которого, быть мо¬
жет, последуют распоряжения, особенно для головных ча¬
стей, прибывших к Петрограду ранее самого генерала
Иванова, который ускоренно отправляется 28 февраля
с георгиевским баталионом. Такой же силы наряд после¬
дует от западного фронта, о чем иду говорить с генера¬
лом Квецинским. Минута грозная, и нужно сделать все
для ускорения прибытия прочных войск. В этом заклю¬
312

чается вопрос нашего дальнейшего будущего. До свида¬
ния. Алексеев.
— Могу ли предложить один вопрос?
— Если непродолжительный, то слушаю.
— Сколько следует послать генералов в качестве по¬
мощников генерала Иванова? Так ли я понял, что во гла¬
ве каждой бригады пехотной и кавалерийской нужно
иметь по одному генералу или же генералы могли бы
быть посланы от других частей, тогда был бы шире вы¬
бор и можно было бы отправить особо смелых и реши¬
тельных? Данилов.
— Конечно, было бы лучше, если бы оба генерала
имели под командою свои полки, хорошо им известные
и на которые они могли бы иметь нравственное влия¬
ние, но решение этого вопроса я предоставляю вам в за¬
висимости от того, кто командует теми бригадами, кои
отправятся в Петроград. Ничего не имею, если поедут
начальники дивизий, так как им придется подчинить те
запасные части Петроградского гарнизона, которые оста¬
нутся верными своему долгу. Алексеев.
— Слушаю, понял, и будет исполнено. Желаю всего
хорошего. Данилов.
— До свидания. Будьте здоровы.
Телеграмма генерала Алексеева генералу Беляеву
27 февраля 1917 г. М 1789
Передана 27. II. 22 ч. 25 м.
По высочайшему повелению главнокомандующим
Петроградского военного округа назначается генерал-
адъютант Иванов с чрезвычайными полномочиями. Два¬
дцать восьмого февраля вместе с генерал-адъютантом
Ивановым в Петроград высылаются из ставки три роты
георгиевского баталиопа. От северного фронта высылают¬
ся бригада 15-й кавалерийской дивизии и бригада пехоты.
От западного фронта высылаются одна бригада Ураль¬
ской казачьей или одна бригада второй кавалерийской ди¬
визии и одна бригада пехоты. Прошу срочно сформиро¬
вать для генерал-адъютанта Иванова штаб из чинов глав¬
ного управления генерального штаба, главного штаба и
штаба округа. От западного и северного фронтов, кроме
того, будет назначено по одной кольтовской пулеметной
команде. Срочно телеграфируйте, вызвана ли вами из
Павловска гвардейская запасная батарея. 27 февраля
1917 года. 1789. Генерал Алексеев.
313

Разговор по прямому проводу генерала Алексеева
с великим князем Михаилом Александровичем
27 февраля 1917 г. около 22xlz часов
— У аппарата великий князь Михаил Александрович.
Прошу вас доложить от моего имени государю императо¬
ру нижеследующее: для немедленного успокоения при¬
нявшего крупные размеры движения, по моему глубоко¬
му убеждению, необходимо увольнение всего состава Со¬
вета министров, что подтвердил мне и князь Голицын.
В случае увольнения кабинета, необходимо одновремен¬
но назначить заместителей. При теперешних условиях по¬
лагаю единственно остановить выбор на лице, облечен¬
ном доверием вашего императорского величества и поль¬
зующемся уважением в широких слоях, возложив на та¬
кое лицо обязанности председателя Совета министров,
ответственного единственно перед вашим императорским
величеством. Необходимо поручить ему составить кабинет
по его усмотрению. В виду чрезвычайно серьезного поло¬
жения, не угодно ли будет вашему императорскому вели¬
честву уполномочить меня безотлагательно объявить об
этом от высочайшего вашего императорского величества
имени, причем, с своей стороны, полагаю, что таким
лицом в настоящий момент мог бы быть князь Львов. Ге¬
нерал-адъютант Михаил.
— Сейчас доложу его императорскому величеству те¬
леграмму вашего императорского высочества. Завтра го¬
сударь император выезжает в Царское Село. Генерал-
адъютант Алексеев.
Позволяю себе доложить, что если последует сейчас
какое-либо повеление государя императора, то я немед¬
ленно телеграфирую его вашему императорскому высоче¬
ству. Генерал Алексеев.
— Я буду ожидать ваш ответ в доме военного мини¬
стра и прошу вас передать его по прямому проводу. Вме¬
сте с тем прошу доложить его императорскому величе¬
ству, что, по моему убеждению, приезд государя импера¬
тора в Царское Село, может быть, желательно отложить
на несколько дней. Генерал-адъютант Михаил.
— У аппарата его императорское высочество великий
князь Михаил Александрович? Государь император пове¬
лел мне от его имени благодарить ваше императорское
высочество и доложить вам следующее. Первое. В виду
чрезвычайных обстоятельств государь император не счи¬
тает возможным отложить свой отъезд и выезясает завтра
314

в два с половиной часа дня. Второе. Все мероприятия, ка¬
сающиеся перемен в личном составе, его императорское
величество отлагает до времени своего приезда в Цар¬
ское Село. Третье. Завтра отправляется в Петроград ге¬
нерал-адъютант Иванов в качестве главнокомандующего
Петроградского округа, имея с собою надежный батали-
он. Четвертое. С завтрашнего числа с северного и запад¬
ного фроптов начнут отправляться в Петроград, из наи¬
более надежных частей, четыре пехотных и четыре кава¬
лерийских полка. Позвольте закончить личною просьбою
о том, чтобы высказанные вашим императорским высо¬
чеством мысли в предшествовавшем сообщении вы изво¬
лили настойчиво поддержать при личных докладах его
императорскому величеству как относительно замепы со¬
временных деятелей Совета министров, так и относитель¬
но способа выбора нового Совета и да поможет вашему
императорскому высочеству господь бог в этом важном
деле. Генерал Алексеев.
Со своей стороны сообщаю личпо вам, что я опасаюсь,
как бы не было упущено время до возвращения его ве¬
личества, так как при настоящих условиях дорог букваль¬
но каждый час.
— Благодарю вас, Михаил Васильевич, за принятый
на себя труд. Желаю вам полного успеха. Генерал-адъю¬
тант Михаил.
— Завтра при утреннем докладе еще раз доложу его
императорскому величеству желательность теперь же
принять некоторые меры, так как вполне сознаю, что
в таких положениях упущенное время бывает невозна¬
градимо. Желаю здоровья вашему императорскому высо¬
честву и успеха в той помощи, которую вы желаете ока¬
зать государю императору в переживаемые нами реши¬
тельные минуты, от которых зависит судьба и дальней¬
шего хода войны и жизни государства. Генерал Алек¬
сеев.
Разговор по прямому проводу капитана Брагина
с подполковником Гаугером 27 февраля 1917 г.
— Пригласите дежурного офицера для срочных пере¬
говоров. Капитан Брагин.
— У аппарата дежурный офицер подп. Гаугер.
— Связь по городу прекращена. Идет стрельба на
улицах. Доставка телеграмм посыльными невозможна.
Все принятые телеграммы с двух часов лежат. Говорят
315

о скором возможном прекращении телефонного сообще¬
ния. Сообщаю для сведения.
Копия телеграммы царя председателю Совета министров
князю Голицыну 27 февраля 1917 г.
Передана 27. II. 23 ч. 25 м.
Председателю Совета министров Птгр.
О главном военном начальнике для Петрограда мною
дано повеление начальнику моего штаба с указанием не¬
медленно прибыть в столицу. То же и относительно войск.
Лично вам предоставляю все необходимые права по граж¬
данскому управлению. Относительно перемен в личном
составе при данных обстоятельствах считаю их недопу¬
стимыми. Николай.
Телеграмма главнокомандующего северным фронтом
генерала Рузского царю 27 февраля 1917 г. № 1147jB
Подана 27. II. 21 ч. 15 м.
Принята 27. II. 21 ч. 35 м.
Почитаю долгом представить на благовоззрепие ваше¬
го величества полученную мной от председателя Госу¬
дарственной думы телеграмму, указывающую на грозное
положение в столице и внутри государства, вызывающее
тревогу за судьбу родины. Армия остается проникнутой
сознанием долга и желанием довести войну до победного
конца. Тем не менее, на ней непосредственно начинают
уже отражаться последствия продовольственной и желез¬
нодорожной неурядиц, а доходящие на фронт сведения
о тяжелом кризисе и о волнениях Петрограда, пережива¬
емых населением, могут в будущем создать условия весь¬
ма неблагоприятные. Ныне армия заключает в своих ря¬
дах представителей всех классов, профессий и убежде¬
ний, почему она не может не отразить в себе настроений
страны. Поэтому дерзаю всеподданнейше доложить ваше¬
му величеству соображение о крайней необходимости при¬
нятия срочных мер, которые могли бы успокоить населе¬
ние и вселить в него доверие и бодрость духа, веру в се¬
бя и свое будущее. Эти меры, принятые теперь, накануне
предстоящего оживления боевой деятельности на фронте,
вольют новые силы в армию и народ для продления
дальнейшего упорства в борьбе с врагом. Позволяю себе
думать, что при существующих условиях меры репрессий
могут скорее обострить положение, чем дать необходимое
316

длительное умиротворение. 27 февраля. № 1147/Б. Гене¬
рал-адъютант Рузский.
Телеграмма генерала Данилова генералу Алексееву
28 февраля 1917 г. № 11611Б
Подана 28.11. О ч. 15 м.
Принята 28. II. О ч. 33 м.
Назначены 67 и 68 пехотные полки во главе с коман¬
диром бригады генералом Листовским. 15 уланский Та¬
тарский и 3 Уральский казачий с начальником дивизии
генералом Мартыновым, кроме того пулеметная команда
Кольта для георгиевского баталиона. В голове пойдет
67-й полк, 1-й эшелон которого будет отправлен из
Двинска около двух часов 28 февраля. Прибытие в Пет¬
роград примерно через 18 часов после отправления.
Псков. 27 февраля. 23 часа 45 мин. 1161/Б. Данилов.
Копия телеграммы командующего 42 корпуса генерала
Гулевича командующему войсками Петроградского округа
27 февраля 1917 г.
Высылаю из Выборга роту с пулеметным взводом для
восстановления нарушенного у Финляндского вокзала
в Петрограде движения по железной дороге. Гулевич.
Телеграммка генерала Рузского командующим
I, V и XII армий и 42 корпуса 28 февраля 1917 г. 1169/Б
Беспорядки в Петрограде принимают большие разме¬
ры. Подробная ориентировка высылается сегодня нароч¬
ным для личного вашего сведения. Необходимо принять
меры, чтобы беспорядки не перекинулись в другие пунк¬
ты войсковых районов армий, а также в район общего
тыла. В случае перерыва движения на железных дорогах
необходимо оказывать всяческое содействие восстановле¬
нию нормального движения, требуя помощи, где нет
войск, от ополченских и запасных частей. Кроме того не¬
обходимо в каждой армии иметь наготове отряд для по¬
езда, в составе двух рот с 4 пулеметами и соответствую¬
щей железнодорожной командой, для немедленного на¬
правления к угрожаемым пунктам и необходимых быст¬
рых исправлений в случае порчи пути, мостов и станций.
Псков. 28 февраля. 16 часов. № 1169/Б. Рузский.
317

Телеграмма капитана 1-го ранга Капниста начальнику
морского штаба верховного главнокомандующего
адмиралу Русину 28 февраля 1917 г. № 2704
Подана 28. II. О ч. 35 мин.
Положение к вечеру таково: мятежные войска овладе¬
ли Выборгской стороной, всей частью города от Литейно¬
го до Смольного и оттуда по Суворовскому и Спасской.
Сейчас сообщают о стрельбе на Петроградской стороне.
Сеньорен-конвент Государственной думы, по просьбе де¬
легатов от мятежников, избрал комитет водворения по¬
рядка в столице и для сношения с учреждениями и лица¬
ми. Сомнительно, одпако, чтобы бушующую толпу мож¬
но было успокоить. Войска переходят легко на сторону
мятежников. На улицах офицеров обезоруживают. Авто¬
мобили толпа отбирает. У нас отобрано три автомобиля,
в том числе вашего высокопревосходительства, который
вооруженные солдаты заставили выехать со двора моей
квартиры, держат с Хижняком, которого заставили пра¬
вить машиной. Командование принял Беляев, но, судя по
тому, что происходит, едва ли он справится. В городе от¬
сутствие охраны, и хулиганы начали грабить. Семафоры
порваны, поезда не ходят. Морской министр болен ип-
флюенцией, большая температура — 38°, лежит, теперь
ему лучше. Чувствуется полная анархия. Есть признаки,
что у мятеяшиков плана нет, но заметна некоторая орга¬
низация, — например, кварталы от Литейного по Серги¬
евской и Таврической обставлены их часовыми. Я живу
в штабе, считаю, что выезжать в ставку до нового вашего
распоряжения не могу. 2704. Капнист.
Телеграмма генерала Алексеева генералам Рузскому,
Эверту, Брусилову и помощнику главнокомандующего
румынским фронтом генералу Сахарову
27 февраля 1917 г. № 1801
Беспорядки, ныне происходящие в Петрограде, могут
переброситься в большие центры и на железные дороги.
Необходимо немедленно подготовить меры к тому, чтобы
обеспечить во что бы то ни стало работу железных до¬
рог. 27 февраля 1917 года. 1801. Генерал-адъютант Алек¬
сеев.
318

Телеграмма генерала Беляева генералу Алексееву
27 февраля 1917 г. № 199
Подана 27. II. 23 ч. 53 м.
Принята 27. II. 23 ч. 59 м.
1789. Из Царского Села вызваны небольшие части
двух гвардейских запасных полков и, по просьбе свиты
генерала Гротена, более войск из Царского Села вызы¬
вать не предположено. Батарея была вызвана из Петер¬
гофа, но грузиться в поезд для следования в Петроград
отказалась. Так как батареи обоих училищ не имеют сна¬
рядов, артиллерийский огонь сегодня не применялся. 199.
Б еляе в.
Телеграмма генерала Хабалова генералу Алексееву
27 февраля 1917 г.
Подана 27. II. 20 ч. 10 м.
Принята 28. II. О ч. 55 м.
Прошу доложить его императорскому величеству, что
исполнить повеление о восстановлении порядка в столице
не мог. Большинство частей одни за другими изменили
своему долгу, отказываясь сражаться против мятежников.
Другие части побратались с мятежниками и обратили
свое оружие против верных его величеству войск. Остав¬
шиеся верными долгу весь день боролись против мятеж¬
ников, понеся большие потери. К вечеру мятежники ов¬
ладели большею частью столицы. Верными присяге
остаются небольшие части разных полков, стянутые
у Зимнего дворца под начальством генерал-майора Зан-
кевича, с коими буду продолжать борьбу. Генерал-лейте¬
нант Хабалов.
Запрос в Ставку верховного главнокомандующего
телеграфных чиновников из Петрограда
28 февраля 1917 г.
— Если у вас много депеш, то мы фактически боль¬
ше никуда не можем доставлять, так как окружены со
всех сторон мятежниками. Пулеметы не дают [пройти]
никому даже на площадь, так что депеши могут только
попасть в руки мятежников, если не успеем уничтожить
их. Скажите, что это видно из депеши геи. Хабалова.
Высочайшей депеши председателю Совета министров не
31S

могли доставить, так как проезда по городу нет, а пере¬
дали по телефону министру иностранных дел, который
в заседании Совета министров. Иначе никак не могли,
так что передача депеш, повидимому, излишня.
Телеграмма генерала Беляева дворцовому коменданту
генерал-адъютанту Воейкову 28 февраля 1917 г. № 200
Подана 28. II. 1 ч. 55 м.
Принята 28. II. 1 ч. 59 м.
Мятежники заняли Мариинский дворец. Благодаря
случайно услышанному по телефону разговору, там те¬
перь члены революционного правительства. Министры,
кроме Покровского и Войновского-Кригера, заблаговре¬
менно ушли из дворца. Относительно этих двух сведений
не имею. 200. Беляев.
Телеграмма генерала Алексеева председателю Совета
министров князю Голицыну 27 февраля 1917 г. М 1802
Передана 28. II. 1 ч. 19 м.
По высочайшему повелению главнокомандующим
Петроградского военного округа назначается генерал-адъ¬
ютант Иванов с чрезвычайными полномочиями. Двадцать
восьмого февраля вместе с генерал-адъютантом Ивановым
в Петроград высылается из ставки георгиевский батали-
он. С северного и западного фронтов высылаются четыре
полка конницы и четыре полка пехоты. 27 февраля
1917 года. 1802. Ген.-адъютант Алексеев.
Телеграмма генерала Алексеева генералу Рузскому и
генералу Эверту 28 февраля 1917 г. № 1805
Государь император повелел назначить сверх войск,
высылаемых в Петроград согласно предшествовавшей мо¬
ей телеграммы, еще по одной пешей и одной конной бата¬
рее от каждого фронта, имея на орудие по одному заряд¬
ному ящику и сделав распоряжение о дополнительной
присылке снарядов в хвосте всего движения назначен¬
ных войск. Краткий обзор событий в столице сообщу вам
двадцать восьмого февраля. 28 февраля 1917 года. 1805.
Алексеев.
320

Служебная записка начальника военных сообщений
театра военных действий генерала Тихменева генералу
Алексееву 28 февраля 1917 г. № 42
1917 г. 28 февраля. 9 ч. 10 м.
Представляю депешу, полученную около 2 ч., после
отъезда государя императора на вокзал, и посланную
вслед на вокзал его величеству. Императорский поезд
отошел в 5 ч. (утра) в моем присутствии. Ген. Тих-
менев.
Докладная записка главнокомандующего войсками
Петроградского военного округа
генерал-адъютанта Иванова генералу Алексееву
28 февраля 1917 г. № 1
Начальнику штаба верховного главно¬
командующего.
При представлении моем сего числа, около 3 часов
утра, государю императору, его императорскому величе¬
ству было благоугодно повелеть доложить вам, для постав-
ления в известность председателя Совета министров, сле¬
дующее повеление его императорского величества: «В с е
министры должны исполнять все требова¬
ния главнокомандующего Петроградским
военным округом генерал-адъютанта Ива¬
нова беспрекословно».
Генерал-адъютант Иванов.
Телеграмма генерала Хабалова генералу Алексееву
28 февраля 1917 г. М 415
Подана 28.11. 8 ч. 21 м.
Принята 28.11. 8 ч. 25 м.
Число оставшихся верных долгу уменьшилось до
600 человек пехоты и до 500 всадников при 15 пулеметах,
12 орудиях, с 80 патронами всего. Положение до чрезвы¬
чайности трудное. 415. Хабалов.
21 На крутом переломе
321

Телеграмма генерала Алексеева генералу Рузскому
28 февраля 1917 г. М 1807
Передана 28.11. 11 ч. 13 м.
Государь император повелел в случае требования ге¬
нерал-адъютанта Иванова назначить в его распоряжение
один наиболее прочный баталион Выборгской крепостной
артиллерии. 28 февраля 1917 г. 1807. Генерал-адъютант
Алексеев.
Телеграмма генерала Алексеева морскому министру
адмиралу Григоровичу 28 февраля 1917 г. № 1809
Передана 28.11. 11 ч. 5 м.
Государь император повелел в случае требования ге¬
нерал-адъютанта Иванова назначить в его распоряжение
два наиболее прочных баталиона Кронштадтской крепост¬
ной артиллерии. 28 февраля 1917 г. 1809. Генерал-адъю¬
тант Алексеев.
Телеграмма генерала Беляева генералу Алексееву
28 февраля 1917 г. № 201
Копия: Орша, вслед дворцовому комен¬
данту.
Подана 28.11. 11 ч. 32 м.
Положение попрежнему тревожное. Мятежники овла¬
дели во всех частях города важнейшими учреждениями.
Войска, под влиянием утомления, а равно пропаганды,
бросают оружие и переходят па сторону мятежников или
становятся нейтральными. Сейчас даже трудно указать,
какое количество рот является действительно надежны¬
ми. На улицах все время идет беспорядочная пальба, вся¬
кое движение прекращено, появляющихся офицеров и
иижних чипов разоружают. При таких условиях сколько-
нибудь нормальное течение жизни государственных уста¬
новлений и министерств прекратилось. Министры По¬
кровский и Войновский-Кригер вчера в ночь выбрались
из Мариинского дворца и сейчас находятся у себя. Ско¬
рейшее прибытие войск крайне желательно, ибо, до при¬
бытия надежной вооруженной силы, мятеж и беспоряд¬
ки будут только увеличиваться. Великий князь Михаил
Александрович выехал из дома военного министра в 3 ча¬
са ночи, не мог проехать на вокзал и вернулся в Зим¬
ний дворец. 201. Беляев.
322

Телеграмма генерала Хабалова генералу Алексееву
28 февраля 1917 г.
Принята 28.11. 1917 г. 11 ч. 30 м.
1) В моем распоряжении в здании главного адмирал¬
тейства четыре гвардейских роты, пять эскадронов и со¬
тен, две батареи, прочие войска перешли на сторону ре¬
волюционеров или остаются, по соглашению с ними, ней¬
тральными. Отдельные солдаты и шайки бродят по горо¬
ду, стреляя в прохожих, обезоруживая офицеров. 2) Все
вокзалы во власти революционеров, строго ими охраняют¬
ся. 3) Весь город во власти революционеров, телефон
не действует, связи с частями города нет. 4) Ответить не
могу. 5) Министры арестованы революционерами. 6) Не
находятся вовсе. 7) Не имею. 8) Продовольствия в моем
распоряжении нет. В городе к 25 февраля было
5.600.000 * пудов запаса муки. 9) Все артиллерийские за¬
ведения во власти революционеров. 10) В моем распоря¬
жении лично начальник штаба округа. С прочими окруж¬
ными управлениями связи не имею. Генерал Хабалов.
Донесение капитана 1-го ранга Капниста начальнику
Морского штаба верховного главнокомандующего
адмиралу Русину о переходе войск Петроградского
гарнизона на сторону революции
28 февраля 1917 г.
Весь город в руках мятежников и войск, перешедших
на их сторону. Правительственные войска — несколько
рот. Хабалов засел в Адмиралтействе, организует оборо¬
ну, как последнего редута. Опасаюсь, что это послужит
только бесполезному истреблению драгоценных докумен¬
тов штаба и кораблестроения. Телефоны прерваны. Мя¬
тежники появились со стороны Гороховой. Капнист.
Телеграмма командующего войсками Московского
военного округа генерала Мрозовского генералу
Алексееву 1 марта 1917 г. № 8196
Подана 1.111. 13 ч. 20 м.
Получена 1.111. 15 ч. 15 м.
Несколько тысяч артиллеристов 1-й запасной бригады
на Ходынке захватили орудия и сараи с вооружением
* Так в подлиннике.
323

для формирований, часть коего передана революционе¬
рам. Громадное число учреждений, требующих охраны,
большие толпы забастовщиков, большие расстояния и не¬
достаток надежных войск препятствуют обезоружить
бунтующих. Число воинских чинов, переходящих к рево¬
люционерам, все увеличивается. Благоволите уведомить
о получении этой телеграммы. 8196. Мрозовский.
Телеграмма генерала Мрозовского генералу Алексееву
1 марта 1917 г. № 8197
Подана 1.III. 14 ч. 30 м.
Получена 1.111. 16 ч. 10 м.
В Москве полная революция. Воинские части перехо¬
дят на сторону революционеров. 8197. Мрозовский.
Телеграмма генерала Алексеева царю 2 марта 1917 г.
№ 1878
Передана 2.1 II. 14 ч. 30 м.
Всеподданнейше представляю вашему императорско¬
му величеству полученные мною на имя вашего импера¬
торского величества телеграммы. От великого князя
Николая Николаевича: «Генерал-адъютант Алек¬
сеев сообщает мне создавшуюся небывало роковую об¬
становку и просит меня поддержать его мнение, что побе¬
доносный конец войны, столь необходимый для блага и
будущности России и спасения династии, вызывает при¬
нятие сверхмеры. Я как верноподданный считаю, по дол¬
гу присяги и по духу присяги, необходимым коленопре¬
клоненно молить ваше императорское величество спасти
Россию и вашего наследника, зная чувство святой любви
вашей к России и к нему. Осенив себя крестным знаме¬
нем, передайте ему ваше наследие. Другого выхода нет.
Как никогда в жизни, с особо горячею молитвою молю бо¬
га подкрепить и направить вас. Генерал-адъютант
Николай». <...>
От генерал-адъютанта Эверта: «Ваше императорское
величество. Начальник штаба вашего величества пере¬
дал мне обстановку, создавшуюся в Петрограде, Царском
Селе, Балтийском море и Москве, и результат перегово¬
ров генерал-адъютанта Рузского с председателем Госу¬
дарственной думы. Ваше величество, на армию в настоя¬
щем ее составе рассчитывать при подавлении внутрен¬
324

них беспорядков нельзя. Ее можно удержать лишь име-
пем спасения России от несомненного порабощения злей¬
шим врагом родины при невозможности вести дальней¬
шую борьбу. Я принимаю все меры к тому, чтобы сведе¬
ния о настоящем положении дел в столицах не проника¬
ли в армию, дабы оберечь ее от несомненных волнений.
Средств прекратить революцию в столицах нет ни¬
каких.
Необходимо немедленное решение, которое могло бы
привести к прекращению беспорядков и к сохранению ар¬
мии для борьбы против врага. При создавшейся обста¬
новке, не находя иного исхода, безгранично преданный
вашему величеству верноподданный умоляет ваше вели¬
чество, во имя спасения родины и династии, принять
решение, согласованное с заявлением председателя Госу¬
дарственной думы, выраженным им генерал-адъютанту
Рузскому, как единственно, видимо, способное прекратить
революцию и спасти Россию от ужасов анархии. Гене¬
рал-адъютант Эверт»,
Всеподданнейше докладывая эти телеграммы вашему
императорскому величеству, умоляю безотлагательно при¬
нять решение, которое господь бог внушит вам. Про¬
медление грозит гибелью России. <...>
ИЗ ДНЕВНИКА ГЕНЕРАЛА В. Г. БОЛДЫРЕВА
Псков. 27.11.1917 г.
...События приняли крайне серьезный оборот. Вчера
Рузский получил телеграмму Родзянки с изложением гой
пропасти, над которой повисла Россия. Он просит содей¬
ствия для разъяснения создавшегося положения и необ¬
ходимости выбора правительства, опирающегося на дове¬
рие народа. Судя по этой телеграмме, постепенно прекра¬
щается деятельность заводов, подвоз, что, конечно, преж¬
де всего отразится на армии. Кстати сказать, мы уже не
дополучаем более трети дневного довольствия при расчете
только на численный состав всех армий, т.-е. без органи¬
заций и всяких работающих на фронте учреждений.
Рузский отправляет телеграмму государю, извещая
его о получении телеграммы Родзянки, которую приказа¬
но в копии передать в ставку. Данилов пригласил меня
переговорить по поводу этой телеграммы, мы изменили ее
в двух местах, носящих характер условности. Д. говорил,
что выход один — выбор 30 доверенных лиц, которые,
в свою очередь, выбрали бы кандидата, которому и вру¬
325

чить судьбу России. Теперь важен даже не столько чело¬
век, сколько призыв к чувству народа, но призыв искрен¬
ний, который помирил бы народ и с надвигающимся го¬
лодом. Все это так, но «сам» 1 уверен, что все это бредни,
что Россия благоденствует. Это мнение, по словам Д., раз¬
деляет и вел. кн. Георгий Михайлович, бывший сегодня
у главнокомандующего. Верно, что нет большей слепоты
у людей, которые ничего не хотят видеть.
Рузский исправил конец телеграммы, указав, что реп¬
рессии не достигнут умиротворения. Любопытно, какой
последует ответ на эту историческую телеграмму. Р. по¬
ступил, как велел долг; интересно, писал ли Родзянко
другим главнокомандующим.
Около 8 час. получена копия телеграммы ген. Беляева
в ставку, извещающей, что горсть оставшихся верными
долгу войск не в силах справиться с военным мятежом.
Начались пожары. Нужны особо надежные войска и
в возможно большем числе.
Вскоре после этой телеграммы Алексеев вызвал к ап¬
парату Данилова, результатом чего явилось распоряже¬
ние о командировании в Петроград двух полков пехоты и
по полку улан и казаков. Столько же посылают и от за¬
падного фронта. Вопрос — учуют ли немцы, что мы на
целых две дивизии ослабили себя для новой борьбы те¬
перь уже с своим, потерявшим и веру и терпение, на¬
родом?
Главнокомандующим Петроградским округом назна¬
чен ген.-адъют. Иванов.
28. II. 1917 г.
События разрастаются. Алексеев прислал большую те¬
леграмму, ориентирующую в событиях, начиная с 25 фев¬
раля. Войска перешли на сторону мятежников. В Мари¬
инском дворце заседает Временное правительство. Нача¬
лись пожары. После полудня была получена телеграмма
каперангу Остелецкому из морского генштаба: «во флоте
все спокойно». Тем не менее военный министр телегра¬
фирует, что морской министр разоружил оставшихся вер¬
ными долгу моряков из боязни разрушения адмиралтей¬
ства, которое теперь охраняется преображенцами под
начальством офицеров-добровольцев, предложивших свои
услуги Государственной думе. Предположено усилить
войска ген.-адъют. Иванова. Отправление от нас пехоты
1 Николай И. — Авт.
326

задерживается недостатком подвижного состава. Так не
хотелось бы вовлекать во все это армию! За что еще хо¬
тят бороться — за призрак. Ведь кругом тайное и явное
сочувствие...
Говорят, что новый министр путей сообщения Бубли¬
ков уже разослал по железным дорогам циркуляр о не¬
обходимости полной энергии работы на путях. Связь Фин¬
ляндии с Петроградом прервана, от Белостока охрана до¬
роги от Времен, правительства. Ген. Гулевичу (командир
корпуса в Финляндии) даны особые полномочия. Приго¬
дился радиотелеграф. Вечером приехал Драгомиров, по
ввиду тревожного настроения вернулся к армии. Все бу¬
дет зависеть от того, что удастся сделать г.-ад. Иванову.
1.111.1917 г.
Решается судьба России. Ждем государя в Псков, ку¬
да идет его поезд лит. П., уже третий день не имеющий
приюта. События в Москве и Кронштадте подтолкнули и
Ставку на решительную телеграмму государю, причем
Алексеев умоляет его для блага России и династии те¬
перь же, немедля, объявить об избрании правительства,
облеченного доверием народа. Воззвание Родзянки, по¬
сланное от имени Исполнительного комитета Гос. думы,
полно стремления к скорейшему умиротворению, причем
говорится, что народ, желающий сохранения монархиче¬
ского начала, ждет нетерпеливо государя.
Только что вызывал меня к аппарату Клембовский, из
разговора выяснилось, что Ставка, при поддержке вел. кн.
Сергея Михайловича, уже ставит точку над i, указывая
на Родзянку, как на человека, пользующегося доверием
и способного стать во главе правительства. Дай бог уда¬
чи Родзянке, про него много говорят, ив добродушно шут¬
ливом тоне, но судьба его вынесла и — исполать ему!
Большую роль во всем этом сыграло решение адмирала
Непенина, командующего Балтийским флотом, он первый
признал Исполнительный комитет Госуд. думы и, может
быть, спас от анархии флот. Любопытно, что он уже ста¬
вит деловые, вызываемые боевыми условиями, требова¬
ния новому правительству: требует сталь, муку и пр., —
видно, что он имеет на первом плане не борьбу властей,
а интересы отечества. Между тем события растут; пре¬
ступная медлительность питает анархию; восстала Моск¬
ва, охвачен бунтарством Кронштадт, где убит уже коман¬
дир порта.
327

Странно складываются события: неограниченный мо¬
нарх, лишенный опоры, бродит по своей стране и просит
одного из своих главнокомандующих о беспрепятствен¬
ном проезде через Псков. Этому городу и Рузскому, види¬
мо, суждено сыграть великую историческую роль; здесь,
в Пскове, опутанному темными силами монарху придет¬
ся вынужденно объявить то, что могло быть сделано во¬
время.
Я понимаю тревогу рядового офицера и солдата, кото¬
рые инстинктивно чувствуют что-то недоброе, которых
преследуют кошмарные обрывочные рассказы «очевид¬
цев». Надо немедля и честно объявить определенное ре¬
шение, иначе всколыхнется армия.
Лукомский передал, что Алексеев занемог, видимо,
сломленный последними событиями. Я сказал Данилову,
что сегодня вопрос надо кончить, что завтра уже будет
поздно. Видимо, они с Рузским решили, да другого выхо¬
да и нет.
Таврический павильон заполнен сановными пленни¬
ками, среди которых: «смиренный» Питирим, Доброволь¬
ский, Протопопов, Штюрмер, несколько адмиралов и ген.
Забелин.
Комендантствует в Петрограде мой академический то¬
варищ, член Госуд. думы, Б. Энгельгардт.
2.111. 1917 г.
В начале 4-го ночи меня вызвал Данилов, вошел я
прямо в аппаратную. Рузский, сильно утомленный, сидел
в расстегнутом кителе, весь окутанный табачным дымом.
«Неважные дела»,—обратился он ко мне. Данилов своим
деловито-монотонным голосом заканчивал передачу Род¬
зянко проекта манифеста, присланного Алексеевым и те¬
перь уже явно никого не удовлетворяющего.
Я сейчас же прошел с Ползиковым (адъютант Дани¬
лова) в кабинет Данилова, чтобы составить краткую суть
разговора Рузского с Родзянкой для ставки.
Родзянко сообщил, что манифест запоздал, он был бы
своевременным 27-го и что теперь ребром уже ставится
вопрос династический — отречение в пользу сына и ре¬
гентство вел. кн. Михаила Александровича.
Вскоре в кабинет пришли Рузский и Данилов, послед¬
ний казался также сильно утомленным.
В набросанной мною телеграмме Рузский вычеркнул
подробности по династическому вопросу — «подумают
328

еще, что я был между ними посредником в этом вопро¬
се». Когда Р. ушел, я выразил опасение, что такая пере¬
дряга вредно отзовется на его сердце. «Да, — заметил
Д., — а его авторитет так необходим».
Вернулся к себе в начале 6-го и едва прилег, как
опять потревожили — явился цензор с номером «Псков¬
ской Жизни», где были отпечатаны все агентские теле¬
граммы Комитета Гос. думы. Возникал вопрос: разрешать
или не разрешать. Ни официального признания Коми¬
тета Госуд. думы, ни распоряжений по сему ставки не
было.
Почтенный цензор очень извинился, видя меня в туф¬
лях и солдатской шинели: «Бывают случаи, ваше превос¬
ходительство, когда и солдат непосредственно обращает¬
ся к генералу».
Цензор лукавил, называя себя солдатом, — он был
статский советник.
Лично я был того мнения, что, конечно, запрещать
выход номера газеты нельзя, уже самый разговор с Род-
зянкой главнокомандующего указывал на некоторое при¬
знание новой образовавшейся власти, и, кроме того, вос¬
прещение могло бы вызвать неизбежный вопрос о сочув¬
ствии или несочувствии перевороту. Между тем, штаб
XII армии воспретил опубликование телеграмм, не буду¬
чи в достаточной степени ориентированным в обстановке.
Пришлось вновь будить Д. и Р. Рузский в постели вни¬
мательно прочел газету, Д., окутавшись одеялом, сидел
на стуле рядом с кроватью, я стоял. Решили выпустить
явочным порядком.
Едва я добрался к себе, Д. опять меня вызвал, он уже
сидел в кабинете и писал, по счастливой мысли, руково¬
дящую телеграмму о том, что главкосев (Рузский) нахо¬
дит соответственным распространение заявлений Комите¬
та Гос. думы, касающихся мероприятий по успокоению
населения и по приливу продовольствия.
«А объявление об аресте министров это относится
к успокоению или приливу продовольствия», смеясь за¬
метил мне Д. У меня свалилась гора с плеч — высказа¬
но, наконец, определенное указание и до некоторой степе¬
ни определенное отношение к Комитету Думы. Я отпла¬
тил Д. за вызов, так как, едва он лег, вновь пришлось раз¬
будить его для переговоров со Ставкой.
До 5-ти часов дня была легкая передышка, хотя за¬
снуть не удалось, да и воздуха сегодня не нюхал. С 5-ти
часов опять началась кутерьма.
329

Появились сведения о сношении послов Франции и
Англии с Исполнительным комитетом Госуд. думы.
Приближается срок решения вопроса об отречении;
Д. сообщил, что государь был особенно неприятно пора¬
жен, что это решение придется выполнить в присутствии,
а может быть и под давлением ненавистного ему
А. И. Гучкова, который, вместе с Шульгиным, экстрен¬
ным поездом выехал в Псков.
По докладе государю телеграмм от всех главнокоман¬
дующих, государь повелел послать Алексееву депешу, что
он «ради пользы родины не остановится ни перед какой
жертвой».
Конвой передался Временному правительству. Гвар¬
дейский морской экипаж изменил во главе с двоюродным
братом — вел. кн. Кириллом.
В руках обломки власти... а через несколько часов
просто бывший человек. Сколько ударов и, кажется, ни
в ком ни капли сожаления!
Родзянко беспокоится за Петроград и просит о назна¬
чении популярнейшего боевого гелерала на пост главно¬
командующего Петроградским округом. Выбор Комитета
пал на Корнилова. Алексеев просит ускорить его назна¬
чение. По докладу Рузского, государь назначает Корни¬
лова.
Принял из ставки с аппарата проект манифеста об
отречении.
В 10 час. вечера прибыли Гучков и Шульгин в сопро¬
вождении 5 красногвардейцев (красные банты на груди).
Тихомиров, бывший при подходе поезда, спросил у одного
из них газету и получил «Известия Совета Рабочих Де¬
путатов» — злокозненный, по его мнению, листок.
Адмирал Непенин телеграфирует, что он еле сдержи¬
вает флот и что в Ревеле готова разразиться буря.
Сдержим ли мы поток разрушения и анархии?
Свершилось... 2-го марта в 3 ч. дня состоялось отрече¬
ние Николая II в пользу своего брата, вел. кн. Михаила
Александровича. Государь не пожелал расстаться с сы¬
ном и, таким образом, отрекся и за него в пользу дяди...
«Признали мы за благо отречься от престола государства
Российского и сложить с себя верховную власть»...
Одновременно издан указ Правительствующему Сена¬
ту о назначении председателем Совета министров кн.
Г. Е. Львова и верховным главнокомандующим вел. кн.
Николая Николаевича.
Столько событий — и такой важности — в один день!
330

3.111.1917 г.
Последним актом государя в Пскове было подписание
дубликата манифеста об отречении для вручения Гучко¬
ву. Государь торопился с отъездом: «...захвачу семью и
поеду к матушке в Киев».
Литерный поезд отбыл, увозя уже экс-мон-арха — «по¬
следнего Николая».
Николай II решил отречься от престола сначала в пользу на¬
следника Алексея, а затем в пользу брата Михаила. Как свой¬
ственно было этому лживому фаталисту, отречение он подписал с
тайным умыслом, надеясь, что со временем «все образуется» п
«чернь» опять удастся загнать в подвалы, из которых она вы¬
ползла. Вот тогда-то и настанет час его торжества, как это уже
случилось однажды, в ходе революции 1905—1907 годов. Подоб¬
ные мысли усердно внушала ему и царица. Александра пред¬
видела, что «они» (Родзянко и К°) постараются вынудить царя
подписать «какую-нибудь бумагу, конституцию или еще какой-
нибудь ужас в этом роде». Ее советы Николаю дышат поистине
«царственным» величием: «Если тебя принудят к уступкам, то
ты ни в коем случае (подчеркнуто в тексте. — Ред.) не обязан
их исполнять, потому что они будут добыты недостойным спо¬
собом». А затем она вновь добавляет: подписывай все, что угод¬
но, любую бумажку, это отнюдь не страшно, ибо «такое обеща¬
ние не будет иметь никакой силы, когда власть будет снова в
твоих руках». Вот так и родилось умилившее В. В. Шульгина
(см. публикуемые ниже его воспоминания) спокойное самоотре¬
чение Николая II, «радеющего о благе России»...
Однако комедия со временным «благородным» отречением бы¬
ла сорвана революционным народом. Ниже мы публикуем не¬
сколько документов, ярко свидетельствующих о том, что, испол¬
няя «Приказ № 1» Петросовета, солдаты не остановились на по¬
ловине дороги и стали развивать вместе с рабочими революцию
дальше, придавая событиям необратимый характер. Тайным на¬
деждам царя и царицы, что «власть снова будет в их руках»,
не суждено было сбыться. Революция продолжалась, и важным
фактором ее успехов стало выступление армии на стороне рево¬
люции. Это отражено как в документах революционных армей¬
ских частей, так и в признаниях генералов.
331

Постановление собрания делегатов частей
Гатчинского гарнизона.
Не ранее 2 марта 1917 г.
Объявляется для сведения.
На основании предписания военной комиссии при Вре¬
менном комитете Государственной думы по части стро¬
евой от 2 марта 1917 года за № 412 собравшиеся деле¬
гаты нижних чинов частей Гатчинского гарнизона поста¬
новили:
1) Нижние чины рот в полном составе выбирают
командира роты и всех ротных офицеров.
2) Каждая рота выбирает делегатов по одному от
взвода.
3) Эти делегаты нижних чинов всей части вместе
с выбранными ими ротными командирами и офицерами
выбирают начальника своей части.
332

4) Выбранный начальник части сам выбирает и на¬
значает своих помощников и адъютанта.
5) Вышеупомянутые делегаты нижних чинов и все
выбранные ими офицеры совместно выбирают начальни¬
ка гарнизона, он же является и комендантом г. Гатчина.
6) Ввиду того что комендант города являлся вчера
в Государственную думу помимо делегации и получил
предписание от военной комиссии при Временном коми¬
тете Государственной думы о распорядке в г. Гатчине, то
до утверждения нового начальника гарнизона исполнять
приказания и распоряжения теперешнего начальника.
Председатель собрания
Из протокола собрания 1-го железнодорожного рабочего
батальона.
3 марта 1917 г.
Представителями рот было доложено собранию
об избранных ротами ротных командирах, каковыми ока¬
зались:
Командиром 1-й роты — прапорщик Ушин,
» 2 » — прапорщик Гомилиус,
» 3 » — зауряд-военный чиновник Шувалов,
» 4 » — поручик Шувалов,
» 5 » — прапорщик Шувалов (условно),
» 6 » — прапорщик Семенов,
» 7 » — прапорщик Марков,
» 8 » — прапорщик Рунев.
Засим единогласно командиром батальона был избран
как ротами, так и общим собранием капитан Попов.
Желательными для батальона офицерами признаны
следующие лица и намечены на следующие обязанности:
командиром батальона — капитан Попов,
адъютантом — зауряд-военный чиновник Рубан,
врачом батальона — врач Плоткин,
делопроизводителем по хозяйственной части — писарь
4-й категории Шихов,
казначеем —- старший писарь старшего разряда Мак¬
симов,
командиром 1-й роты — прапорщик Уши»,
» 2 » — прапорщик Гомилиус,
» 3 » — зауряд-военный чиновник Шувалов,
» 4 » — поручик Шувалов,
» 5 » —прапорщик Шувалов (условно),
» 6 » — прапорщик Семенов,
333

» 7 » — прапорщик Марков,
» 8 » — прапорщик Рунев,
начальником хозяйственной части — прапорщик Шу¬
валов,
подпоручик Стариков,
подпоручик Плавский,
прапорщик Зорин,
прапорщик Башков.
Должности младших офицеров в ротах упраздняются,
и новые офицеры могут быть приняты в батальон по ме¬
ре надобности.
Офицеры, кои признаны желательными к оставлению
в батальопе и не получившие должности, состоят при
штабе батальона на случай особых надобностей.
Постановлено просить 5-ю роту пересмотреть свое ре¬
шение относительно избрания ротпым командиром пра¬
порщика Шувалова, т. к. в интересах всего батальона
желательно сохранить такового как заведывающего хо¬
зяйством, ввиду избрания его общим собранием на долж¬
ность начальника хозяйственной части.
Судная часть в том виде, в каком она существовала,
упраздняется и учреждается юрисконсультская часть.
На должность заведывающего этой частью собранием
избран писарь Воейков.
Собрание постановило музыкантскую команду упразд¬
нить, офицерское собрание закрыть.
При батальоне образуется комитет для обсуждения
вопросов, связанных с жизнью батальона, в состав коего
входят делегаты от всех рот и команды писарей, имею¬
щий право в случае надобности принимать в свой состав
лиц, необходимых для него из состава батальона.
Комитету вменяется в обязанность для обсуждения
дел собираться не менее двух раз в месяц, а по заявле¬
нию пе менее 50 солдат устраивать это собрание не
позднее, как на третий день после подачи заявления.
Ведению комитета передать батальонную лавку.
Комитету вменяется в обязанность в продолжение
двух недель, а в случае надобности долее, присутство¬
вать при вскрытии почты, поступающей в штаб ба¬
тальона.
Собрание постановило, что для батальона необходи¬
мо некоторое количество оружия для охраны имущества
батальона и рот, а также для охранения общественного
порядка и личной безопасности.
Собрание постановило, чтобы в ближайшие же дни
334

по ротам были созваны ротные собрания, на которых
должны быть обсуждены все вопросы, связанные с рот¬
ной жизнью.
Офицеры не должны пользоваться услугами денщи¬
ков и вообще не пользоваться солдатами для своих лич¬
ных надобностей.
Солдаты, живущие в Петрограде, должны отпускать¬
ся по их просьбе для ночлега на свои квартиры, если
в их присутствии в казармах не встречается необходи¬
мости.
Врач батальона обязан произвести освидетельствова¬
ние солдат, заявивших о своих болезнях, по возможно¬
сти в ближайшие дни.
С подлинным верно:
адъютант 1-го железнодорожного рабочего батальона,
зауряд-военный чиновник Рубан
Предписание генерала Алексеева главнокомандующим
фронтами.
4 марта 1917 г.
Из Петрограда начинают разъезжать и появляться
в тылу армии какие-то делегации, именующие себя де¬
легациями от рабочей партии и обезоруживающие поли¬
цию и офицеров. Прошу принять самые решительные
меры, чтобы этот преступный элемент не проникал в ар¬
мии, имея на узловых станциях достаточно сильные ка¬
раулы.
Если же таковые шайки будут появляться, то надле¬
жит немедленно их захватывать и предавать их тут же
на месте военно-полевому суду. Нам всем надо принять
самые решительные меры, дабы дезорганизация и анар¬
хия не проникли в армию.
Генерал-адъютант Алексеев
Запись разговора по прямому проводу генерала
Алексеева с военным министром А. И. Гучковым.
4 марта 1917 г.
— У аппарата Гучков.
— У аппарата генерал Алексеев.
— Только что получили Вашу тревожную телеграм¬
му о беспорядках в некоторых пунктах Северного фрон¬
та. В Петрограде общее успокоение умов идет довольно
быстро вперед. Очень рассчитываю, что это влияние через
некоторое время скажется и у вас на фронте. Гучков.
33d

— Думаю, что разбежавшиеся из войсковых частей
Петроградского гарнизона нижние чины теперь появ¬
ляются в ближайших гарнизонах тыла Северного фронта
и оказывают растлевающее влияние на такие же запас¬
ные полки, как и составляющие гарнизон Петрограда.
В Полоцке захвачено 17 человек, если не ошибаюсь
в цифре, проехавших почти от самого Петрограда и обез¬
оруживших жандармов. Сейчас в Могилеве на вокза¬
ле появилась такая же команда от Московского испол¬
нительного комитета с такою же целью; удалось аресто¬
вать трех, остальные скрылись, воспользовавшись про¬
ходившими двумя поездами. Приказал всех таких задер¬
жанных предавать военно-полевому суду по возможно¬
сти на месте для быстрого приведения в исполнение
приговоров. Вчера в Смоленске, не без влияния гастро¬
леров из Петрограда или Москвы, арестованы команду¬
ющий войсками генерал Рауш и начальник штаба гене¬
рал Мориц. Как видите, это отголоски событий. Отголос¬
ки неминуемые того, что у вас уже пережито. Главно¬
командующие принимают все меры к тому, чтобы эти
отголоски не распространялись далеко к западу фрон¬
товой, собственно, территории, дабы сохранить от всяко¬
го влияния боевую силу. Генерал Корнилов проехал че¬
рез Могилев и будет завтра в Петрограде. Желательно
установить, по водворении порядка в частях Петроград¬
ского гарнизона, сколько у них исчезло за этот период
людей, не считая, конечно, убитых и раненых. Часть
этих, самовольно отлучившихся, кроме разошедшихся
по деревням, представляет главную опасность для тыло¬
вого пространства фронта, в котором войсковых строе¬
вых частей нет, а различные мелкие команды всегда
склонны к нарушению порядка, а в данное время осо¬
бенно. Все возможные меры безусловно принимаются
в интересах правильной работы тыла. Алексеев.
— Убедительно прошу не принимать суровых мер
против участников беспорядка; они только подольют мас¬
ла в огонь и помешают тому успокоению в центре, ко¬
торое теперь наступает. Без центра мы не успокоим и
фронт. Должен сейчас кончить нашу беседу, ибо спеш¬
но вызван в Совет министров, где доложу также Вашу
телеграмму. Имеете ли Вы что-либо сказать еще?
Гучков.
— Чтобы не задерживать Вас, не возбуждаю других
вопросов. Алексеев.
336

Донесение генерала Алексеева верховному
главнокомандующему великому князю Николаю
Николаевичу.
4 марта 1917 г.
Всеподданнейше доношу: 1) Главкосев телеграфии
рует, что Петроградским Советом рабочих и солдатских
депутатов издан приказ № 1 Петроградскому гарнизону
о выборах комитетов из представителей от нижних чи¬
нов, о главенствующем значении самого Совета и вза¬
имоотношениях между офицерами и нижними чинами*
Приказ этот распространяется в воинских частях и вно¬
сит смущение в умы. Вместе с тем и пункт седьмой про¬
граммы нового кабинета *, опубликованный газетами,
указывает на устранение для солдат всех ограничений
в пользовании общественными правами, предоставлен¬
ными всем остальным гражданам. Такое постановление,
без соответствующей формулировки подробностей и при
недостаточном сознании сущности новых взаимоотноше¬
ний большинством нижних чинов, может породить и уже
порождает в отдельных случаях внутреннюю рознь меж¬
ду офицерами и нижними чинами.
Ввиду крайней важности общих вопросов, в целях со¬
хранения прочной столь необходимой для победы дисцип¬
лины и общего успокоения, необходимо беззамедлительное
разрешение и точное установление особым приказом
взаимоотношений офицеров и нижних чинов. Быстрое
и определенное разрешение этого вопроса особенно не¬
обходимо на фронте, где самые условия службы и жиз¬
ни делают соприкосновение офицеров и солдат непре¬
рывным и где вопрос о прочной и здоровой дисциплине
играет первенствующее значение.
2) Генерал-адъютант Рузский телеграфирует, что
после распубликования манифестов не должно быть поч¬
вы для внутренней борьбы и нарушений нормальной
жизни страны. Между тем, к нему поступают донесения
из различных пунктов, районов фронтов о появлении
депутаций и делегатов, неизвестно кем уполномочен¬
ных, распоряжениям коих подчиняются нижние чины
преимущественно ополченских и запасных войск. На
железных дорогах караулы и команды разоружаются.
Поступают донесения об аресте такими лицами офице¬
ров в отдельно расположенных частях, даже в ближай¬
шем тылу, например, Острове и Режице.
* Имеется в виду Временное правительство. — Ред.
22 На крутом переломе
337

3) В Выборге нижними чинами арестован комендант
крепости генерал Петров, и власть над гарнизоном кре¬
пости в руках солдатских делегатов. Все эти явления
прискорбные и грозные, ибо разлагающе действуют на
дисциплину и внутреннюю спайку офицеров и нижних
чинов. Хотя, согласно сообщения председателя Государ¬
ственной думы, никаких депутаций в районы армий не
посылалось и, следовательно, они являются самозванца¬
ми, но бороться с ними трудно, пока в столице не нала¬
дится порядок и не окрепнет власть. Генерал-адъютант
Рузский считает необходимым, чтобы от лица нового
правительства был сделан горячий призыв к войскам и
населению слушать распоряжения военных начальников
и тех местных властей, кои должны быть указаны но¬
вым правительством. Нужно также от того же прави¬
тельства официальное объявление, что им не посылают¬
ся на места ни депутаты, ни делегаты.
4) Генерал-адъютант Эверт сообщает, что в Калуге
комитет из солдат избрал нового начальника бригады,
который и вступил в исполнение должности. Такие фак¬
ты при их развитии приведут армию к полному разло¬
жению, и она будет не в силах оказать сопротивление
врагу. Необходимо немедленное определенное заявление
правительства, что дисциплина и внутренний порядок
в войсках должны поддерживаться согласно существую¬
щим уставам и положениям и что нарушители должны
подлежать беспощадной каре по суду.
5) Генерал-адъютант Брусилов сообщает, что в Харь¬
кове арестован начальник гарнизона, комендант и не¬
сколько офицеров городским комитетом и на их место
назначены собственной властью комитета другие. Харь¬
ков входит в район театра военных действий, и помимо
того, что подобные случаи самовольной смены городски¬
ми комитетами совершенно недопустимы, это может по¬
вести к полному расстройству тыла.
Донося об изложенном Вашему императорскому вы¬
сочеству, докладываю, что одновременно с сим по всем
этим вопросам я спишусь с председателем Совета мини¬
стров, председателем Государственной думы и военным
министром, указывая, что при продолжении подобной
неурядицы зараза разложения быстро проникнет в ар¬
мию, и армия станет небоеспособной.
Генерал-адъютант Алексеев
338

Донесение начальника шхерского отряда судов
капитана 1 ранга Иванова командующему Балтийским
флотом вице-адмиралу Непенину.
4 марта 1917 г.
Депутаты судов «Ильмень», «Бобр», «Хабаровск»,
с 6-го дивизиона подлодок, миноносцев 212, 213, 128 и
129, посыльных судов типа «Дуло», транспортов «Киви-
ма», «Кимито», плавучей минной базы «Финбю», траль¬
щика № 7, полуэкипажа и службы связи Западного рай¬
она, сторожевого охранения фарватеров позиции и
«блокшива № 3», собравшись сего числа, согласно моему
разрешению, на транспорте «Хабаровск» в числе два¬
дцати человек, высказали следующие пожелания:
1) полное присоединение к новому народному прави¬
тельству и желание поддерживать его как в настоящее
Бремя, так и впредь; 2) присоединение к мнению Совета
рабочих депутатов; 3) полная амнистия политических;
4) воинская дисциплина вне службы должна быть
упразднена и нижние чины должны пользоваться пол¬
ными гражданскими правами; 5) отдача нижних чинов
под суд только с ведома и при участии гражданских вла¬
стей; 6) ответственность перед законом в одинаковой
степени как офицеров, так нижних чинов; 7) полней¬
шая осведомленность о текущих событиях; 8) корпус
жандармов, городскую и сельскую полицию призвать
в ряды действующей армии и заменить их слабосиль¬
ными из армии и флота; 9) вежливое обращение офи¬
церов с нижними чинами; 10) удаление лиц немецкого
происхождения от занимаемых ими должностей как на
военной, так и на гражданской службе. Прошу разъяс-
пения, когда надлежит посылать в штафлот депутатов.
Нашхер
Мы привели много документов о Февральской революции, о
влиянии ее на армию и флот, об участии последних в револю¬
ционном движении. Конечная хронологическая грань для всех
этих документов сознательно выбрана одна — 3 марта 1917 го¬
да, последний день существования монархии в России. По мне¬
нию либеральной буржуазии и мелкобуржуазных соглашателей,
он же должен был стать последним днем революции. Но иначе
думали широкие народные массы. Достаточно прочесть резолю¬
цию матросского митинга, состоявшегося в Гельсингфорсе 3 ап-
22*
339

Съ глубокой радостью изв&щаю родныхъ и знакомыхъ,
что посл'Ь продолжительной и тяжкой болезни 27 Февраля
1917 г. скончался самодержавный деспотичесюй режимъ.
Граждананъ Свободной Pocciu
реля, в день возвращения вождя большевиков, — и поражают
по меньшей мере два обстоятельства: во-первых, как далеко про¬
двинулись всего лишь за один месяц революционные массы в сво¬
их требованиях и, во-вторых, как глубоко чувствовал это про¬
движение и весь ход событий в России В. И. Ленин. На другой
день после приезда, 4 апреля 1917 года, он дважды выступал с
устным докладом, а вскоре в «Правде» появились его «Апрель¬
ские тезисы». Эта работа подводила итог происшедшим пере¬
менам и четко намечала цели на будущее — цели, многие из
которых прозвучали и в требованиях матросов в Гельсингфор¬
се. Можно ли найти лучший пример, подтверждающий неразрыв¬
ную связь большевиков с самыми широкими народными мас¬
сами?
Резолюция митинга матросов и солдат г. Гельсингфорса
3 апреля 1917 г.
Мы, матросы и солдаты, на митинге в Народном доме,
3 тыс. чел., обсудив вопрос о войне, решили: мы требуем
через Совет рабочих и солдатских депутатов г. Петрогра¬
да от Временного правительства, чтобы оно немедленно
во всеуслышание заявило воюющим народам и всему ми¬
ру о том, что нам не надо никаких чужих земель, городов
и контрибуций.
Мы требуем прекращения этой кровавой бойни. А так¬
же мы протестуем против всех воинственных лозунгов,
340

выброшенных буржуазией, вроде «Война до победонос¬
ного конца».
Обсудив вопрос о земле, мы настаиваем, чтобы Всерос¬
сийский Совет рабочих и солдатских депутатов потребо¬
вал от Временного правительства немедленной запашки
всех помещичьих, кабинетских, удельных, церковных и
монастырских земель за счет государства до Учреди¬
тельного собрания.
Собранные хлеба разделить между населением.
Мы требуем проведения 8-часового рабочего дня, про¬
тестуем против гнусных наветов хозяев на рабочий класс,
призываем Совет р. и с. д. обратить свое внимание преж¬
де всего на деятельность предпринимателей, акционерных
и банковских предприятий, где коренится причина эконо¬
мической разрухи. Главные, понятно, причины лежат в
нашем прошлом, оставившем нам в наследство разруху,
недостачу материала, сырья и полное расстройство транс¬
порта.
Недостаток снарядов мы всецело ставим сейчас в вину
предпринимателей и вполне доверяем рабочему классу в
деле борьбы за народовластие. Мы уверены, что рабочие
в столь тяжелое для страны время окажутся на высоте
гражданского долга в борьбе за свободу и землю.
Рабочий всегда может рассчитывать на поддержку ре¬
волюционного флота и армии в борьбе с врагами внутри
и извне.

БОЛЬШЕВИКИ ВОЗГЛАВЛЯЮТ РЕВОЛЮЦИЮ
Неоспоримой заслугой большевистской партии стало то, что,
постоянно находясь в теснейшей связи с массами, она чутко
уловила их готовность идти на решительный штурм самодер¬
жавия и сразу превратила лозунг восстания и немедленного
создания Временного революционного правительства в практиче¬
скую директиву партийным организациям.
Еще до начала революции 1905—1907 годов болыпевики-лс-
нипцы выдвинули три лозунга, которые составили основу про¬
граммы-минимум, рассчитанной на победу буржуазно-демократи¬
ческой революции. Эти «три кита», как стали именовать их ра¬
бочие, включали требования демократической республики, вве¬
дения восьмичасового рабочего дня и конфискации помещичьих
земель. Война добавила к этим трем лозунгам четвертый — не¬
медленное прекращение мировой империалистической войны и
превращение ее в гражданскую.
Верность этим принципам требовала громадных жертв. Ни од¬
на партия не испытывала столь тяжких репрессий, как больше¬
вики. Сотни революционеров томились на каторге, тысячи в
ссылке и тюрьмах, многие оказались в эмиграции. Но, несмот¬
ря на все преследования, партия жила и боролась. В годы войны
партийные организации, группы и кружки большевиков разно¬
временно действовали примерно в 200 городах России, причем
в 29 наиболее крупных из них существовали городские коми¬
теты. Большевистская деятельность была тем катализатором, ко¬
торый многократно ускорил ход революционного процесса, при¬
ведшего к Февральской, а затем и к Великой Октябрьской со¬
циалистической революции.
Сколько же всего было членов партии к кануну февраля
1917 года? «Всероссийская перепись членов РКП 1922 года»
(вып. 3. М., 1922, с. 21) определила их число в 23 600 человек.
Для многомиллионной России эта цифра не так уж велика.
342

Но силу партии определяла не столько ее численность, сколько
революционная энергия, сплоченность, поддержка масс. «Наша
партия, — писал В. И. Ленин, — оказалась с массами, с револю¬
ционным пролетариатом, несмотря на арест и высылку в Сибирь
еще в 1914 году наших депутатов, несмотря на отчаянные пре¬
следования и аресты, которым подвергался Петербургский ко¬
митет за свою нелегальную работу во время войны против вой¬
ны и против царизма» *.
Лучшее подтверждение тому — помещенные ниже докумен¬
ты большевистской партии и воспоминания представителей ле¬
нинской гвардии, принимавших непосредственное участие в фев¬
ральских событиях.
Свешников Николай Федорович (1888—1969) — с 15 лет рабо¬
чий Сормовского завода, в 19 — член партии большевиков.
После двухлетней ссылки в Перми становится революционером-
нрофессионалом, избирается в Выборгский РК РСДРП (б). Как
член этого комитета он и встречает Февральскую революцию.
Вместе с ним в партийной организации Выборгского района
Петрограда работает и другой большевик — Илья Митрофанович
Гордиенко (1884—1957). Его судьба типична для болыневика-
ленинца: подпольная деятельность в Николаеве, тюрьма, ссылка,
партийная работа в Сормове, а затем и в Петрограде, где в
первых рядах восставших он выходит на улицы в февральские
дни 1917 года. В дальнейшем он — организатор отрядов Крас¬
ной гвардии, делегат Первого Всероссийского съезда Советов.
Владимир Николаевич Залежский (1880—1957) включился в
революционную борьбу в 1899 году, а с 1902 года стал членом
Коммунистической партии. За его плечами к февралю 1917 года
была многолетняя борьба революционера-нрофессионала, неодно¬
кратные суды и ссылки. Последний раз он был сослан в 1912 го¬
ду в далекий Нарымский край, откуда бежал через три года и
сразу же занялся активной революционной деятельностью в Пет¬
рограде. О пей он расскажет сам.
Петр Гермогенович Смидович (1874—1935)—член Коммунисти¬
ческой партии с 1898 года. Еще в 1894 году он был исключен за
студенческие «беспорядки» из Московского университета, после
ссылки уехал во Францию, где получил высшее образование.
Работал на заводах Бельгии, вступил в Бельгийскую рабочую
партию. В 1898 году он возвратился в Россию и стал членом
Петербургского комитета РСДРП (б). Близкий соратник В. И. Ле¬
нина, он участвует в Декабрьском вооруженном восстании
1905 года, проходит через тюрьмы и ссылки. Февральская ре¬
волюция застает его в Москве. Его рассказ дает яркое пред¬
* Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 31, с. 26.
343

ставление о том, как действовали большевики во «второй»
российской столице, в громадной степени определявшей судьбы
страны.
ДОКУМЕНТЫ ЦК И МЕСТНЫХ КОМИТЕТОВ РСДРП (б)
Манифест Российской социал-демократической
рабочей партии
27 февраля 1917 г.
КО ВСЕМ ГРАЖДАНАМ РОССИИ
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Граждане! Твердыни русского царизма пали. Благо¬
денствие царской шайки, построенное на костях народа,
рухнуло. Столица в руках восставшего народа. Части ре¬
волюционных войск стали на сторону восставших. Рево¬
люционный пролетариат и революционная армия должны
спасти страну от окончательной гибели и краха, который
приготовило царское правительство.
Громадпыми усилиями, кровью и жизнями русский на¬
род стряхнул с себя вековое рабство.
Задача рабочего класса и революционной армии —
создать Временное революционное прави¬
тельство, которое должно встать во главе нового на¬
рождающегося республиканского строя.
Временное революционное правительство должно взять
на себя создание временных законов, защищающих все
права и вольности народа, конфискацию
монастырских, помещичьих, кабинетских
и удельных земель и передать их народу,
введение 8-часового дня и созыв Учреди¬
тельного собрания на основе всеобщего, без раз¬
личия пола, национальности и вероисповедания, прямого,
равного избирательного права с тайной подачей голосов.
Временное революционное правительство должно
взять на себя задачу немедленного обеспечения продо¬
вольствием населения и армии, а для этого должны быть
конфискованы все полные запасы, заготовленные преж¬
ним правительством и городским самоуправлением.
Гидра реакции может еще поднять свою голову. Зада¬
ча народа и его революционного правительства — пода¬
вить всякие противонародные контрреволюционные за¬
мыслы.
344

МАНИФЕСТ’!»
Госайской Соц^п-Дшпфатичеотй Рам 0зрт1и
Ко всЬмъ гражданамъ РоссЫ.
Пролетаем веЪхъ сграиь соединяйтесь!
Граждане! ТЬсудыт руеекаго царизма пади. Благоденслйе
царской шайки, построенное на костахъ народа, рухмуло.
Столица вь рукахъ всэсталшаго народа. Части революцион¬
ны аТ> войскъ стали па сторону возстпвшкхъ. Ревр-
люцюниЫЙ пролетар'сатъ и революционная арм'т дол-
ЖмЫ спасти страну отъ окончательной гибели и
крала, который приготовило царское правительства
ГромоднЫти усилиями. кровЬю и Жизнями pyeckw
иародъ стрядмуль съ себя боковое рабство.
Задача рабочего класса и революционной арм5и
создать Временное Я>евол*ои£от*ое Лрави-
теллетвц которое дадЖмо встать во главЬ новаго
марткАоюшагося ресяувлнкаискаго строя.
Временное революцюииое правительство должно
ВзятЬ на себя соэлате вреиеинЫхъ законовъ, защищаю¬
щих яо& права я авядяостя м&родя, ном•
фмсканЛго МЮИАСТЫРСММКЪ, ПОМкХЦИУЛ-
мхъ кАбинетсмихи* 8€упЪлъмляжъземель
м лередаРЬ и«ь народу, введем1е 8-мм
часового дня я соэьтъ учредительного
собрамзя па осиовЪ всеобщего, прямого, равнаго
Избирательного права съ тайной подачей голосовь.
временное ревоЛюцюкериое правительство далЖ-
но вэятЬ на себя задачу пемедленнаго обеэпечетв
продоволЬста)я иаселем'я и apniu, а для зтогодалЖнЫ
быть конфискованы аеЬ полные запасы, заготов¬
ленные преЖнммъ правительством* и городакимъ
самоуправлеиемЪ.
Гидра реакши моЖетъ еце поднять свою голову,
Задача народа к его революфмтаго правительства
подавить всяМя протмвонароднЬт. контръ-револю-
ц|оннЫе эамЫелЫ.
неоттоЖиая задача вреиеииаго ре-
воаюцюиного правительства войти вь спошетя еъ
пролетарютомъ аоююишгь странъдля революционной
борЬбЫ породовъ всЬгъ стран ь протм&ъ свои);ь угне¬
тателей и поработителей, противъ царскихь прави¬
тельство п капиталистических*. Клпкъ и для иенед»
лен на го прекращены кровавой чедо&ЪчесКогГ бойни,
которая повязана порабощенным ь иародамъ.
Рабочее фабрпкь и заводов*, а юакЖе поэстааш«е
войска должны немедленно оЫбрвтЬ своихь предста¬
вителей но временное рсоолюцюнное правительство,
которое далЖио бЫгоЬ созвано пода охраной оозстд*.
Шаго революционного народа и аоти
Граждане, солдаты, ЖепЫ и матери1, все на борЬ6у{
На, открытую борьбу съ царской властью и е» при¬
спешниками!
По всей POCCiu поднимается красное знамя eoj-
стамя' По всей Росст берите въ свои руки дЬлц
свободы, caepraflme царскихъ ходопооь, зовите соД
датъ на борьбу.
По всей РоссЫ по городам* и селамъ создавайте
правительство рсволюц!онпаго народа.
ГраЖдаие; братскими, друЖнЫми усилиями воз-
ставшигь мЫ закрЬпипи ивроЖдающТвГся моаЫЯ строя
свободы на развалинах* сэтодерЖвЕия)
Вперсдъ! Возврата нЪтг! Всзпоцадная борьба'
Подъ красное знамя революцйи
Да лдравствуетъ демократическая республика* -
Да здравствует* революционный робочш КлассъЬ
Да эдравствуетъ революцюмнЫЙ народе и одн
ставшая apmiel
центральный Комитвтъ Российской СоЦЬлъ*
Демократической Рабочей Парт!м.
Немедленная и неотложная задача Временного рево¬
люционного правительства — войти в сношения с проле¬
тариатом воюющих стран для революционной борьбы на¬
родов всех стран против своих угнетателей и поработите¬
лей, против царских правительств и капиталистических
клик и для немедленного прекращения кровавой челове¬
ческой бойни, которая навязана порабощенным народам.
Рабочие фабрик и заводов, а также восставшие войска
должны немедленно выбрать своих представителей во
Временное революционное правительство, которое долж¬
но быть создано под охраной восставшего революционного
народа и армии.
Граждане, солдаты, жены и матери! Все на борьбу!
К открытой борьбе с царской властью и ее приспешни¬
ками!
По всей России поднимается красное знамя вос¬
стания! По всей России берите в свои руки дело свободы,
свергайте царских холопов, зовите солдат на борьбу.
По всей России, по городам и селам создавайте пра¬
вительство революционного народа.
345

Граждане! Братскими, дружными усилиями восстав¬
ших мы закрепили нарождающийся новый строй свободы
на развалинах самодержавия.
Вперед! Возврата нет! Беспощадная борьба!
Под красное знамя революции!
Да здравствует демократическая республика!
Да здравствует революционный рабочий класс!
Да здравствуют революционный народ и восставшая
армия!
Центральный Комитет РСДРП
Листовка РСДРП(б) с призывом к свержению
самодержавия и созданию Советов рабочих депутатов
27 февраля 1917 г.
Российская социал-демократическая рабочая партия
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Товарищи!
Настал час освобождения порабощенного народа, на¬
стал час мести и расправы с царским правительством!
Переполнилась чаша терпения!
Пролетариат выступил с голыми руками и открытой
грудью — и он нашел братский отклик в революционной
армии. Только продажная рука полицейских наемников
не дрогнула, давая залпы в безоружный народ, рвущийся
к свободе. Армия с вами, товарищи, — и в этом залог
победы второй российской революции. Осво¬
бождением лучших борцов за свободу из каменных
мешков дома предварительного заключения и Крестов
крепко сковал союз революционной армии и народа.
Вернуться назад нельзя, вернуться назад — это зна¬
чит предать восставших солдат и обречь их к
расстрелу. Мы должны завершить начатое дело. Петер¬
бургские рабочие, продолжайте и распространяйте всеоб¬
щую забастовку, демонстрации, братание с солдатами и
казаками, готовьтесь к вооруженной борьбе. Для победы
нам нужна организованность, нам нужен руководящий
центр движения.
Приступайте немедленно на заводах к выборам в за¬
водские стачечные комитеты. Их представители составят
Совет рабочих депутатов,который возьмет на
себя организующую роль в движении, который создаст
Временное революционное правительство.
346

Юсш СбШЛШ-
щтш рабо-
m вари
Пролетарии вс*хъ стрэнъ.
соединяйтесь!
Товарищи! Революция въ разгар*.
Въ Петроград* возстаЫе победило.
Выборгская тюрьма и Петропавлов¬
ская ир*погть захвачены; мэъ нихъ
освобождены борцы за народное д*ло.
Аряля присоединилась къ народу.
Поднялась Москва. Началась все¬
общая забастовка. Демонетрацж и ми¬
тинги ндутъ по всей Москв*. Солдаты
уже переходять на сторону народа.
Временный револкщюнный комитеть
засЪдаеть въ городской дум*, подъ
охраной полковь.
Необходимо создать учреждение, ко*
торое воэьметь улравлеЖе Москвой въ
свои руки. Надо немедленно избрать
сов*ть рабочихъ депутатов*. Выборы
ихъ уже начались. Надо проводить лю¬
дей р*шительимхъ, съ революцюннымъ
соэнажемъ, съ яснымъ понимашемъ
велихихъ зада*4! рабочего класса. На¬
до выбирать людей, которые не будуть
прислужниками буржуазен. Надо вы¬
бирать товарищей, которые жизнь
свою лоложать за лрекращете тепе¬
решней ненужной народамь войны и за
возстановлеже ннтернац'юнала вели-
наго международная) братства рабо¬
чихъ.
Пусть же рабочее по всЪмъ фабри-
камъ н ааводамъ выбираютъ своихъ
депутатовъ по одному человеку оть 300
и вм*ст* съ ними сплоченной толпой
идуть къ городской дум*.
Создавайте фабрично-завцдск1е ко¬
митеты, организуйтесь по районамъ.
Bet силы на д*ло свободы! Даадрав-
ствуеть демократическая республика!
Да адравсгвуеть Pocci некая Сощалъ-
Демократичеекая Рабочая ЛартЫ! До¬
лой войну!
Московски Комитетъ Pocci йеной Со*
ц1ат»-Демократической Рабочей Пар-
Tin.
1 марта 1917 г.

Долой войну! Долой царскую монархию!
Да здравствует Временное революционное прави¬
тельство!
Да здравствует демократическая республика!
Да здравствует международный пролетариат!
Воззвание Выборгского районного комитета РСДРП(б)
Петрограда к рабочим и солдатам с призывом создать
Совет рабочих депутатов
27 февраля 1917 г.
Товарищи!
Настал желанный час. Народ берет власть в свои ру¬
ки. Революция началась.
Не теряйте ни минуты времени, создайте сегодня же
Временное революционное правительство.
Только организация может укрепить нашу силу.
Прежде всего выбирайте депутатов, пусть они свяжут¬
ся между собой. Пусть под защитой войска создастся Со¬
вет депутатов.
Крепкой связью вы присоедините к себе остальных
солдат. Идите к казармам, зовите остальных. Пусть Фин¬
ляндский вокзал будет центром, куда соберется револю¬
ционный штаб. Захватывайте все здания, которые могут
послужить опорой для вашей борьбы.
Товарищи солдаты и рабочие!
Выбирайте депутатов, связывайтесь между собой.
К организации для победы над самодержавием.
Организуйте Совет рабочих депутатов.
Резолюция общего собрания Выборгского районного
комитета РСДРП(б) Петрограда о необходимости немед¬
ленного образования Временного революционного прави¬
тельства из рабочих и солдат
1 марта 1917 г.
Российская социал-демократическая рабочая партия
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
РЕЗОЛЮЦИЯ, ПРИНЯТАЯ НА ОБЩЕМ СОБРАНИИ
ЧЛЕНОВ ВЫБОРГСКОГО РАЙОНА РОССИЙСКОЙ
СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РАБОЧЕЙ ПАРТИИ
1 МАРТА 1917 г.
Общее собрание членов Выборгского района Россий¬
ской социал-демократической рабочей партии, обсудив
настоящий политический момент, постановило:
348

1. Для победоносного довершения великого дела
революции необходимо немедленное образование Времен¬
ного революционного правительства из недр восставших
рабочих и войск.
2. Во имя этой цели восставшие войска должны орга¬
низовать себя заново, дабы закрепить низвержение оста¬
вавшегося и остающегося верным царскому режиму.
3. Возникший Совет рабочих и солдатских депутатов,
непрерывно вовлекая новые революционные кадры вос¬
стающих народа и армии, должен объявить себя Времен¬
ным революционным правительством и неотложно про¬
вести следующие мероприятия: поставить Временный ко¬
митет, составившийся из 12 членов Государственной
думы, в непосредственное подчинение Временному рево¬
люционному правительству.
4. Сложить полномочия народного представительства
с Государственной думы, учрежденной на основе избира¬
тельного закона, послужившего опорой низвергнутому
царскому режиму.
Выборгский районный комитет РСДРП
Обращение Московского комитета и Московского
областного бюро ЦК РСДРП (б) к солдатам с призывом
к единству с рабочими в борьбе за революционное
преобразование страны
1 марта 1917 г.
Российская социал-демократическая рабочая партия
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
К СОЛДАТАМ!
Товарищи солдаты! Настали для России великие дни.
Поднялся весь народ на борьбу за свободу. Россия за¬
хлебнулась от бесправия и угнетения и встряхнула своим
плечом великана. И слетело правительство от первой
встряски.
Власть переходит к народу, к солдатам, крестьянам и
рабочим. Еще немного усилий — и народ приступит к
осуществлению своих требований. Эти требования давно
всем известны. Главных из них три:
1. Демократическая республика.
2. Вся земля народу, тому, кто сам ее возделывает.
349

Отобрание земли от крепостников-помещиков, от мона¬
стырей и удела.
3. Запрещение для всех предприятий, фабрик и заво¬
дов работать больше 8 часов в день для каждой смены.
В демократической республике будет всеобщее, равное
и прямое избирательное право. Правительство будет от¬
ветственно перед депутатами. У всех граждан России бу¬
дут одни права: уничтожится дворянское сословие и
крестьяне станут равноправными гражданами. Уничтоже¬
но будет всякое угнетение отдельных национальностей.
Прекратится всякое гонение за веру. Будет полная свобо¬
да собраний, слова, печати, союзов и всяких организаций.
Передача помещичьих и иных земель в руки народа
уничтожит тяжелую аренду, даст всем малоземельным и
безземельным землю для хозяйства.
Восьмичасовой рабочий день оставит рабочим время
для своей организационной работы и откроет путь ко
всем другим правам рабочих и к повышению заработной
платы.
Товарищи солдаты! Сейчас вы в казарме; а может
быть завтра вернетесь к своему хозяйству или к работе
на фабриках и заводах. Не останавливайтесь в великой
борьбе, пока не завоюете всех прав народу.
Не должна пропасть без пользы для рабочих и кресть¬
ян кровь, пролитая за дело свободы.
Ваши дети, внуки и правнуки будут вечно благослов¬
лять вас. И вы сами будете, наконец, жить жизнью сво¬
бодных граждан.
За одно и в ногу с рабочими, товарищи солдаты! К по¬
беде над вековым врагом. За мир! За свободу! За союз
рабочих всех стран и народов!
Московский комитет Российской социал-демократической
рабочей партии
Московское бюро Центрального Комитета Российской
социал-демократической рабочей партии
Наказ Московского комитета РСДРП(6) депутатам,
избранным в Московский Совет рабочих депутатов
1 марта 1917 г.
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Народ проливал свою кровь в революционной борьбе
не для того, чтобы заменить правительство Протопопова
правительством Милюкова — Родзянко. Он восстал не
350

для того, чтобы буржуазия посылала на убой народнысз
массы для расширения рынков, для захвата Константино¬
поля и проливов, Галиции и Армении.
В революционной борьбе пролетариат стремится до¬
стигнуть свободы для борьбы за социализм — свою конеч¬
ную цель. Эту свободу он может получить только в демо¬
кратической республике.
Конфискация земель у помещиков — вот то завоева¬
ние, которого достигает крестьянство, идя за рабочим
классом в революционной борьбе.
Наш депутат должен зорко следить за делами буржуа¬
зии. Сменив царя, она постарается спасти царствующий
дом. Монархия дает буржуазии опору против рабочих,
помещикам — против революционных крестьян.
Теперешняя Государственная дума и избранный ею
комитет готовы решить без народа, каков будет в России
политический строй.
Этот вопрос может решить только Учредительное со¬
брание, избранное всем народом на основании всеобщего,
равного для всех избирательного права, с прямым и тай¬
ным голосованием.
Учредительное собрание подтвердит и утвердит все ре¬
шения, которые будут проведены Временным революци¬
онным правительством: 8-часовой рабочий день, свобода
союзов, печати, собраний и стачек.
Московский Совет рабочих депутатов в союзе с рево¬
люционными организациями других мест должен возмож¬
но быстрее создать Временное революционное прави¬
тельство.
Наш делегат должен помнить, что братоубийственной
войне должен быть положен самый скорый конец. Он
должен содействовать тому, чтобы российская демократи¬
ческая революция послужила сигналом к пролетарской
революции на Западе.
Одним из самых первых требований рабочих депу¬
татов должно быть немедленное освобождение всех
без исключения политических заключенных, возвра¬
щение сосланных и немедленное возвращение в Государ¬
ственную думу 5 социал-демократических рабочих депу¬
татов.
Московский комитет Российской социал-демократической
рабочей партии
351

Листовка Бюро ЦК РСДРП(б) «Великий день»
Не ранее 1 марта 1917 г.
ВЕЛИКИЙ ДЕНЬ
Задолго до войны пролетарский интернационал на¬
значил 23 февраля днем международного женского
праздника.
23 февраля — женский день, как 1 Мая — день про¬
летариата всего мира.
Неделю назад, 23 февраля, в Петрограде старая власть
помешала женщинам-работницам праздновать свой день.
Из-за этого произошли на Путиловском заводе первые
столкновения, перешедшие в демонстрации и в рево¬
люцию.
Первый день революции — женский день, день жен¬
ского рабочего интернационала.
Слава женщине!
Слава Интернационалу!
Женщины первыми вышли на улицу Петрограда в
свой женский день.
Женщины в Москве во многих случаях решили судь¬
бу войск: они входили в казармы, они убеждали, и солда¬
ты переходили на сторону революции.
Слава женщине!
В безотрадные годы войны женщина приняла на свои
плечи небывалые тягости: сердечная боль за близких, взя¬
тых на войну, чередовалась с болью за голодных детей.
И женщина не пришла в отчаяние. Она подняла знамя
революции.
Слава женщине-работнице!
В дни, когда власть сеяла и разжигала бессмысленную
злобу и ненависть одних народов против других, женщи¬
на-работница поднялась по призыву, данному Интерна¬
ционалом пять лет назад.
Слава Интернационалу!
День женского интернационала привел к революции,
и революция останется верной этому дню.
Революция освободит женщину-работницу от горя и
ужасов войны.
Революция возродит с небывалой силой братство рабо¬
чих всех стран, возродит Интернационал.
Это будет Третий Интернационал.
23 февраля — женский день — день русской револю¬
ции, первый день Третьего Интернационала.
352

Великий день для рабочих всего мира.
Слава женщине!
Слава Интернационалу!
Слава Великой русской революции!
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Бюро Центрального Комитета Российской социал-
демократической рабочей партии
Н. Ф. Свешников
ВЫБОРГСКИЙ РАЙОННЫЙ КОМИТЕТ РСДРП (б)
В 1917 ГОДУ
Политическое оживление и подъем, которые чувство¬
вались на фабриках и заводах в районе, а также замин¬
ка в торговле хлебом в последние дни создавали благо¬
приятную почву для агитации. И все-таки мало кто из
нас предвидел, что начавшееся 23 февраля на фабриках
забастовочное движение, главным образом на Выборгской
стороне, знаменует вступление в революцию.
Среди работниц, подростков, юношей была заметна
готовность к решительным действиям. Они <...>, заба¬
стовав, при полном сочувствии рабочих легко сняли с
работы еще 23-го почти весь район и даже часть Петро¬
градской стороны. Движение сразу же приняло массо¬
вый характер, и партия должна была решить вопрос о
вооруженном восстании, о свержении самодержавия.
В те времена райком большевиков представлял собой
собрание организаторов партийных коллективов. Через
исполнительную комиссию райкома и Петербургский ко¬
митет они информировали всю организацию о настрое¬
ниях широких рабочих кругов.
Вечером же 23 февраля райком устроил экстренное
заседание. Это заседание организовал И. Д. Чугурин.
Оно должно было состояться в Языковом переулке у
Марии Серяковой. Но комнатка была малюсенькая, а
главное, квартирная хозяйка была ненадежная. И. Д. Чу¬
гурин предложил мне сходить к И. И. Александрову в
Головинский переулок и узнать о возможности исполь¬
зования его комнаты под собрание. У него я застал
А. К. Скороходова и еще двух незнакомых мне людей.
Александров согласился. Когда я выходил из комнаты,
один из незнакомцев проследовал за мной и попросил
разрешения присутствовать на собрании райкома как
23 На крутом переломе
35Я

члену Исполнительной комиссии ПК. Такая некоыспира-
тивность меня крайне удивила. Я ответил, что передам
его желание исполнительной комиссии райкома. Прось¬
ба члена ПК (оказавшегося, как выяснилось позднее,
провокатором Яном Озолом) была удовлетворена.
Несмотря на продолжительные поиски квартиры, со¬
брание состоялось и было многолюдным. Здесь можно
было встретить всех членов райкома, представителей всех
крупных предприятий района, членов ПК, а также и Рус¬
ского бюро ЦК. Хорошо мне запомнились присутствовав¬
шие на этом собрании А. К. Скороходов, И. Д. Чугурин,
К. И. Шутко, С. И. Иванов, П. А. Алексеев, С. С. Лобов,
B. Н. Нарчук, И. Ф. Антюхин, А. П. Ефимов.
Собрание затянулось до поздней ночи и приняло ряд
важных решений: усиление связи с солдатами и агита¬
ция среди них, приобретение оружия, разоружение по¬
лиции, продолжение забастовки, устройство 24 февраля
демонстрации на Невском. Рекомендовалось всем това¬
рищам с утра прийти на предприятия и, не приступая к
работе, после летучего митинга вывести на демонстра¬
цию к Казанскому собору возможно больше рабочих с
лозунгами: «Долой самодержавие!», «Долой войну!»
Завод что потревоженный муравейник: горячие споры
о хлебе, о войне, о рабочем контроле. Наша агитация
облегчена объективным ходом событий, мысли о свер¬
жении самодержавия разделяются всеми поголовно как
само собой разумеющееся обстоятельство. К лозунгу
«Долой войну!» отношение сложнее, но на демонстрацию
все-таки идут многие.
Вечером 24-го где-то на Охте собирается Выборгский
райком. Присутствуют почти все члены райкома, но по¬
являются и новые товарищи: И. И. Моисеев, Медведев
(Рыжий), которого вводят в исполнительную комиссию
райкома, и теперь она состоит из И. Д. Чугурина,
C. С. Лобова, И. П. Жукова, П. А. Алексеева, Медведе¬
ва. Настроение приподнятое, но дает себя знать отсут¬
ствие общего руководства, плохая информация из дру¬
гих районов; настоятельно требуется точная революцион¬
ная директива ЦК в форме манифеста.
Утром 25 февраля попадаю на Сердобольскую улицу
(д. 35, кв. 4) в бюро ЦК к Шляпникову, где он жил у
Д. А. Павлова. Меня несколько удивило настроение
Шляпникова, его оценка развивающихся событий. На вы¬
сказанное мной мнение, что в городе начинается рево¬
люция, Шляпников сказал: «Какая там революция! Да¬
354

дут рабочим по фунту хлеба, и движение уляжется». Ко¬
гда я передал этот разговор со Шляпниковым членам
исполнительной комиссии, они возмутились и сказали,
что, видимо, придется самим приступить к составлению
манифеста.
Вечером 25-го у т. Антюхина заседает райком. Ин¬
формация с мест дает много радостного, бодрого, чув¬
ствуется, что движение все более и более нарастает,
крепнет. На заводах появилось стремление выбирать
представителей в Совет рабочих депутатов. Выборы де¬
путатов райком старается взять в свои руки.
Медлительностью с выпуском манифеста партии не¬
довольны. все. Заседание прерывается: кто-то прибегает
и сообщает, что на Невском перестрелка с казаками.
Все спешат туда.
Петр Алексеев, являясь казначеем райкома, просит
освободить его от этой обязанности: печать и деньги ме¬
шают ему идти на Невский. Райком тут же удовлетво¬
ряет его просьбу, и казначеем назначают меня.
В воскресенье 26-го утром на Большом Сампсониев-
ском, 16 собирается ПК. Но не успели еще товарищи
прийти, как жандармы под охраной полусотни конных,
пользуясь праздничным утренним безлюдьем, арестовы¬
вают собравшихся: А. К. Скороходова, А. К. Эйзенш-
мидта, А. Н. Винокурова. Провал был делом рук прово¬
катора Яна Озола (Черномора). На заседание ПК дол¬
жен был явиться и И. Д. Чугурин, но он прошел на квар¬
тиру с черного хода и еще в дверях был предупрежден,
что в квартире жандармы. Характерно, что ни засады,
ни тщательного обыска в квартире произведено не было,
то же было и на квартире А. К. Скороходова. Весть об
аресте ПК мгновенно распространилась среди партийных
товарищей.
В тот же день поздно вечером Выборгский райком со¬
бирается на станции Удельная в большой комнате вто¬
рого этажа вокзала. С мест информируют о необычайно
быстром нарастании революционных событий в Питере,
о разоружении полиции рабочими, а главное, об увели¬
чении случаев братания с солдатами и даже о проник¬
новении к ним в казармы большевиков. Многие из со¬
бравшихся сообщают, что они давно завели знакомства
с отдельными военными. Один товарищ из военных при¬
сутствовал и на этом собрании.
В связи с арестом руководящего ядра ПК Выборгский
райком по предложению Русского Бюро ЦК берет на се¬
23*
355

бя его функции. Затем решаются вопросы: о продолже¬
нии забастовки и о переводе ее в вооруженное восста¬
ние для свержения самодержавия, о братании с солдата¬
ми, об овладении складами с оружием, об ускорении вы¬
пуска манифеста, о выпуске от имени ПК листовки.
В конце собрания уже на рассвете 27 февраля
В. Н. Каюров сказал мне: «Как приедешь на Ланскую,
зайди за текстом манифеста ко мне на квартиру». Утром
прямо с Удельной попадаю в Языков переулок к Каюро¬
ву. Он вскоре приносит проект манифеста партии, его
просматривает К. И. Шутко, а затем я отправляюсь с
проектом в Бюро ЦК. Здесь проект манифеста внима¬
тельно прочитывается. При этом В. М. Молотов удив¬
ляется отсутствию в тексте «трех китов» * и вписывает
их в текст манифеста, и проект окончательно исправ¬
ляется им. После редактирования М. Г. Павлова ставит
на текст манифеста печать красного цвета.
Иду в условленное место, в Новую Деревню, чтобы
передать текст манифеста партии И. П. Жукову для на¬
печатания. Его все нет и нет. Как выяснилось потом, он
был занят у броневиков и выводил их освобождать
тюрьмы.
Уже под вечер встречаюсь с Чугуриным, он с винтов¬
кой под пальто. Идем в Бюро ЦК. Там уже успел обра¬
зоваться какой-то склад холодного и огнестрельного ору¬
жия. В присутствии Чугурииа я передаю манифест Ми¬
те Павлову, и он отправляет его для напечатания. В тот
же день, 27 февраля, манифест был отпечатан листовкой
и расклеен на улицах, а затем напечатан в первом номе¬
ре «Известий Петроградского Совета рабочих и солдат¬
ских депутатов», вышедшем 28 февраля 1917 г.
Райком — ПК пытается собраться утром 27 февраля
на Петроградской стороне, на Лицейской улице (теперь
улица Рентгена), под открытым небом. Ходим компакт¬
ной группой, у многих под пальто маузеры. Заседание
состоялось: все заняты тюрьмами и спешат туда для
освобождения арестованных товарищей. Собрание пере¬
носится на 28 февраля.
28 февраля утром еще по нелегальному образцу со¬
бирается Выборгский райком — ПК. Я хожу от кварти¬
ры В. Н. Каюрова к Большому Сампсониевскому и про¬
вожу товарищей. Сбоку слышна стрельба и жужжат пу¬
* «Три кита» — демократическая республика, 8-часовой рабо¬
чий день, конфискация всей помещичьей земли.
356

ли, держимся ближе к забору. Стреляют офицеры само¬
катного батальона, но, пока мы заседали, их разгромили
и завладели оружием.
На собрании, кроме членов райкома, присутствуют
члены Бюро ЦК, а также члены ПК: Владимиров, Пав¬
лов, К. И. Шутко, вышедшие из тюрем В. Залежский,
И. Ф. Кодацкий, А. И. Борухин и ряд товарищей —
представителей от заводов: Н. Ф. Свешников, М. О. Плет¬
нев, С. И. Иванов, В. Н. Каюров, И. П. Жуков, В. Н. Нар-
чук, И. Д. Чугурин, Н. И. Кокко, С. С. Лобов, И. И. Ф,о-
кин, Н. В. Барышев, И. Медведев (Рыжий), И. И. Мои¬
сеев (Ершистый), А. П. Ефимов.
Бюро ЦК предлагает наличным членам ПК считать
себя Петербургским комитетом РСДРП большевиков.
Таким образом, Выборгский райком освобождается от
этой почетной и ко многому обязывающей роли.
Заседание стараются скорее закончить: всем хочется
уйти в массы, на завод, на фабрику.
Райкому нужно было помещение для начала легаль¬
ной работы, возможности для которой завоеваны рево¬
люционной вооруженной борьбой. Найти его предложили
Чугурину, Лацису (Дяде) и мне. Выходим на Большой
Сампсониевский. А там необозримая людская толпа: ра¬
бочие, солдаты, женщины, ребятишки. Много вооружен¬
ных, много радостных, смеющихся лиц, все упоены побе¬
дой. А с чердаков нет-нет да и постреливают.
Выбираем для райкома помещение лесснеровской
больничной кассы (Лесной проспект, 13). Райком решает
открыть прием в партию, написать листовку, собрать на
следующий день вечером общее собрание большевиков
Выборгской стороны. При выдаче партийных билетов воз¬
никает вопрос: как быть с фамилиями? Для осторожно¬
сти решили фамилии не писать. Выдающий билет под¬
писывал его только своим именем и ставил печать рай¬
кома. Во второй половине марта, когда были отпечатаны
билеты в виде красных карточек, в них стали писать и
фамилию члена партии. Билет подписывал секретарь.
В тот же день идем с Лацисом в типографию «Прак¬
тическая медицина», где нас любезно встречают. По на¬
шим указаниям печатают членские билеты на зеленой,
за неимением красной, бумаге, объявление о собрании
1 марта вечером в помещении христианского братства и
тут же написанную листовку. Идем обратно, расклеи¬
ваем листовку и объявление о собрании.
1 марта — райком уже на Лесном, 13. Там собрались
357

члены исполнительной комиссии райкома — Чугурин,
Лобов — и некоторые члены райкома. Принимаю член¬
ские взносы, а также пожертвования в «железный фонд»
газеты «Правда».
Лацис наладил продажу в райкоме марксистской лите¬
ратуры, доставляемой им вместе с И. Е. Чичеровым со
складов, опечатанных жандармами, а также и вновь
издаваемых большевистских брошюр. Деньги от выруч¬
ки за литературу также сосредоточиваются у меня.
Я каждый вечер подсчитываю ворох бумажной мелочи.
В помещении райкома целый день толчея. Рядом в ком¬
нате агитаторы, которыми руководит Лацис; среди них
Женя Егорова, Егор Пылаев и др. Вечером 1 марта на
Большом Сампсониевском состоялось первое легальное
общее собрание большевиков Выборгского района.
И. М. Гордиенко
РЕВОЛЮЦИЯ
Утром 23 февраля, 8 марта по новому стилю, в пере¬
улке, куда выходили окна нашего цеха, раздались жен¬
ские голоса: «Долой войну! Долой дороговизну! Долой
голод! Хлеб рабочим!»
Я и еще несколько товарищей мигом оказались у окон.
Ворота 1-й Большой Сампсониевской мануфактуры были
широко распахнуты. Массы по-боевому настроенных ра¬
ботниц залили переулок. Те, что заметили нас, стали ма¬
хать руками, кричать: «Выходите! Бросайте работу!»
В окна полетели снежки. Мы решили примкнуть к демон¬
страции. Послали гонцов в другие цеха узнать, что ре¬
шили делать там. Оказалось, что там меньшевики высту¬
пили против забастовки. Их поддержала часть рабочих.
Женский, мол, день, ну и пусть женщины демонстрацию
устраивают, а нам в их дела вмешиваться нечего. Под¬
нялся крик, шум. Но в это время в цех ворвались рабо¬
чие других цехов: «Кончай работу! Выходи!» — и вопрос
был решен.
У главной конторы, у ворот, состоялся короткий ми¬
тинг, и мы вышли на улицу. Работницы встретили нас
криками «ура!». Впереди идущих товарищей они подхва¬
тили под руки и с криками «ура!» отправились с ними
к Большому Сампсониевскому проспекту.
К полудню Большой Сампсониевский проспект был до
358

отказа запружен рабочими. Все двинулись к клинике
Виллие. Полицейские кордоны под натиском рабочих
отступали. Остановились трамваи. На улицах появились
казаки, драгуны. Литейный мост оказался занятым
отрядом полицейских. Но всякими окольными путями
рабочие все же проникали на Невский. У городской
думы и в других местах происходили столкновения с по¬
лицией, но это были только мелкие стычки. На Выборг¬
ской стороне демонстрация продолжалась до глубокой
ночи.
На другой день повторилось то же самое. Большой
Сампсониевский проспект с утра был заполнен рабочими.
Полиция исчезла, но зато казаков было гораздо больше,
чем вчера. Их отряды расположились во дворах, на про¬
спекте. Положение напряженное. Столкновение неизбеж¬
но. Обе стороны это понимают и ждут развязки. Инициа¬
тиву проявляют работницы. Они густой стеной окружают
казаков. «У нас мужья, отцы, братья на фронте! — кри¬
чат они. — Здесь голод, непомерный труд, обиды, оскорб¬
ления, издевательства! У вас тоже есть матери, жены, се¬
стры, дети, мы требуем хлеба и прекращения войны!»
Офицеры, опасаясь влияния этой агитации на казаков,
дают команду. Казаки с места несутся вскачь. Все броса¬
ются в стороны, у каждого наготове камень, гайка, но
казаки проносятся мимо, не трогают нас, повернули и
несутся обратно. Их встречают криками «ура!». Но серд¬
це еще не верит, и разум предостерегает.
Но вот снова несутся казаки, снова крики «ура!».
Шапки взлетают вверх. Рабочие, работницы смелеют, кри¬
чат: «Долой войну!», «Да здравствует союз рабочих и
солдат!», «Долой самодержавие!», «Долгой кровопийцев!»,
«Да здравствует революция!» Некоторые казаки в знак
солидарности машут руками, шапками. Это еще больше
поднимает настроение собравшихся. Все чаще крики
«ура!», все громче большевистские лозунги.
25 февраля повторились те же события, что и в пре¬
дыдущие два дня, только в большем масштабе. Казаки
не трогали рабочих, рабочие приветствовали их как союз¬
ников. Но быть хозяином положения на своей улице ма¬
ло, и рабочие густой шумной массой двинулись к Фин¬
ляндскому вокзалу. Здесь, у юнкерского Михайловского
артиллерийского училища и Военно-медицинской акаде¬
мии, они, соединившись в общий поток, готовый смыть на
своем пути все препятствия и преграды, двинулись к Ли¬
тейному мосту, занятому большим отрядом конной поли¬
359

ции. Когда до полицейских осталось несколько шагов, по¬
лицмейстер отдал приказ к бою и, обнажив шашку, бро¬
сился на рабочих. Одно мгновение — и этого ретивого
защитника самодержавия не стало. Под победные крики
демонстрантов его фуражка появилась на копье желез¬
ной ограды Военно-медицинской академии, тут же беспо¬
мощно повисли ножны от его злополучной шашки. На¬
пуганные происшедшим, полицейские под напором рабо¬
чих осаживали лошадей. Шаг, еще шаг, и Литейный мост
очищен, путь свободен. С ликующими криками демонст¬
ранты заливают Литейный проспект, набережную. Но тут
на помощь отступившим полицейским подоспел большой
отряд драгун, и мост снова замкнут.
Я на площади у Николаевского вокзала, она полна де¬
монстрантов. Наготове стоят конная и пешая полиция,
солдаты, казаки. У фонарного столба, на шатающемся
высоком ящике, держась одной рукой за серый столб фо¬
наря, стоит высокий, плечистый, с возбужденным лицом
человек, похожий одновременно на рабочего и на студен¬
та, и, жестикулируя одной рукой, произносит речь: «То¬
варищи, настал желанный час, народ поднялся против
своих тиранов, — говорит он, — не теряйте ни одной ми¬
нуты, создавайте районные Советы рабочих, вовлекайте
в них представителей солдат». Но дальше ему говорить не
дали. Нас окружили конная и пешая полиция и солдаты
с винтовками наперевес. Мы начали отступать к Невско¬
му проспекту, но полиция именно туда и не хочет нас
пустить. Завязалась упорная борьба. Еще нажим, и мы
победим. Это видит пристав, сидящий на гарцующем ко¬
не. Он вынимает шпагу, дает команду, но в этот миг
отряд казаков с обнаженными шашками встает на пути
полицейских. Последние разбегаются в стороны, а пред¬
водитель их лежит с рассеченной головой на покрытой
грязным снегом площади. Ободренные неожиданной по¬
мощью, демонстранты бросились на солдат и стали их ра¬
зоружать. Солдаты не сопротивлялись.
На Невском проспекте появился разъезд жандармов,
в него полетели ручные гранаты.
Если это не была еще революция, то это было ее пред¬
дверие. Из центра я вернулся в район поздно вечером.
Улицы по-прежнему были запружены демонстрантами.
Фуражка и ножны злосчастного полицмейстера висели
на прежнем месте. Литейный мост охранялся усилен¬
ным отрядом полиции. Теперь нам из документов из¬
вестно, что командующий Петроградским военным окру¬
360

гом Хабалов на основании «высочайшего повеления»
25 февраля приказал командирам войсковых частей «во
что бы то ни стало завтра же (то есть 26 февраля) пре¬
кратить беспорядки, недопустимые в тяжелые дни борьбы
с внешним врагом». Мы этого тогда не знали, но чув¬
ствовали, что события находятся в стадии окончательной
развязки, что завтра столкновение нового со старым бу¬
дет еще ожесточеннее, чем вчера. Партийный актив боль¬
шевиков района, несмотря на поздний час, собрался в
помещении вечернего рабочего университета имени Луту-
гина. Собрание было немноголюдным и непродолжи¬
тельным. Решался вопрос, как обеспечить выступление
рабочих завтра, 26 февраля. Это было в воскресенье,
и было ясно, что рабочих на заводы не пустят. Было
решено подойти к воротам заводов раньше, чем
начнут собираться рабочие, а что они потянутся к заво¬
ду, сомнений у нас не было. У заводских ворот мы на¬
метили устроить летучий митинг и призвать рабочих к
дальнейшей борьбе, не скрывая, что возможны столкно¬
вения с войсками и полицией. Полицейских мы решили
разоружать, а солдат и казаков привлекать на свою
сторону.
26 февраля утром от Николая Свешникова я узнал,
что ночью полиция арестовала около ста руководящих
работников нашей Петроградской организации, в том чис¬
ле почти весь состав Петроградского комитета. Выборг¬
ский районный комитет партии взял на себя партийное
руководство Петрограда.
В воскресенье утром, как мы и ожидали, рабочие по¬
тянулись к воротам заводов. Вначале они шли поодиноч¬
ке, а затем группами. Оживленно обсуждались события
прошедших дней, особенно вчерашние. Все высказывали
предположение, что сегодня столкновение со сторонника¬
ми самодержавия будет более серьезное, но это никого не
пугало и воспринималось как неизбежное, вытекающее из
развертывающихся событий. Для всех было ясно: они без
боя своего не отдадут, мы без боя не сможем своего взять.
Рабочие массы были готовы на решительный бой. Готови¬
лось к бою и царское правительство. За ночь командо¬
вание укрепило центр города. На Большом Сампсониев-
ском проспекте было сосредоточено большое количество
казаков, пехотных частей и полицейских. По пути к
Литейному мосту и на самом мосту стояли заградитель¬
ные отряды, но многим удалось прорваться. Прорвался
и я. На Невском проспекте вместе с другими товарища-
361

мй мы примкнули к демонстрации, идущей к Гостиному
двору. Шли с красными флагами, с революционными пес¬
нями.
У Гостиного двора по всей ширине улицы залегла гу¬
стая цепь солдат с винтовками в руках. Демонстранты,
не сбавляя шага, пошли на сближение... Раздалась пред¬
варительная команда. Винтовки вытянулись и застыли,
еще не верится, что будут стрелять, но вот раздается
команда: «Пли!» Грянул залп, за ним беспорядочная
стрельба. Улица опустела, на сером, грязном снегу лежат
убитые, раненые. Стрельба прекратилась, и мы снова с
красными флагами и революционными песнями на мо¬
стовой. Но снова выстрелы, снова убитые и раненые.
Улица опустела.
Но не везде было так. Были и такие районы, где сол¬
даты встали на сторону рабочих. Так, например, рота
Петропавловского запасного полка стреляла не в рабо¬
чих, а в полицию, открывшую огонь но рабочим. Местами
й сами рабочие давали достойный отпор. Вот как описы¬
вает поведение рабочих полиция в своем обозрении за
26 февраля: «Во время беспорядков наблюдалось как
общее явление крайне вызывающее отношение бастующих
скопищ к воинским нарядам, в которые толпы в ответ
на предложение разойтись бросали камнями и комками
сколотого с улиц снега. При предварительной стрельбе
войсками вверх толпа не только не рассеивалась, но по¬
добные залпы встречала смехом. Лишь по применении
стрельбы боевыми патронами в гущу толпы оказывалось
возможным рассеивать скопища, участники коих, одна¬
ко, в большинстве прятались во дворы ближайших до¬
мов и по прекращении стрельбы вновь выходили на
улицу».
Поздно вечером я с трудом добрался на еле ползущем,
то и дело останавливающемся трамвае к себе на Выборг¬
скую сторону. Стены домов, заборы были облеплены объ¬
явлением командующего Петроградским военным окру¬
гом генерала Хабалова, который в категорической форме
предлагал рабочим Петрограда не позднее 28 февраля
приступить к работе, а в случае невыполнения этого рас¬
поряжения грозил всех бастующих рабочих отправить на
фронт. Рабочие читали это объявление и, посмеиваясь,
говорили: «Интересно, как это он нас всех на фронт от¬
правит, а кто же снаряды для армии будет делать, уж
не сам ли он?»
За ночь все эти грозные объявления исчезли, их со¬
362

рвали рабочие, а утром исчезла навсегда и власть, кото¬
рую представлял генерал Хабалов.
27 февраля рабочие вышли на улицу особенно друж¬
но, и, когда подходили к клинике Виллие, им навстречу
выбежали несколько солдат с винтовками в руках, кото¬
рые махали шапками и кричали: «Товарищи, мы к вам!
Вот идет и наша рота!» Солдат не спрашивали, кто они,
откуда, какой части, их встретили радостными громкими
криками «ура!». Это была рота восставшего против само¬
державия Волынского полка. Рабочие направили ее к
казармам Московского полка, чтобы поднять и его на
восстание. Офицеры Московского полка, узнав о прибли¬
жении волынцев, разбежались, и только небольшая кучка
их забаррикадировалась в верхнем этаже здания офицер¬
ского собрания, расставив на окнах пулеметы так, что
большинство выходов из казарм находилось под пуле¬
метным огнем. Волынцы были встречены делегатами от
солдат Московского полка, которые заявили, что они при¬
соединяются к восставшим и что со своими офицерами,
засевшими в офицерском собрании, управятся сами. Тогда
волынцы направились к казармам самокатчиков, которые
отказались присоединиться к восставшим и оказывали
вооруженное сопротивление рабочим.
Я находился у казарм Московского полка со стороны
Лесного проспекта. Ворота, всегда плотно закрытые, те¬
перь были распахнуты настежь, открыты были и двери
складов, где хранилось оружие. Солдаты выносили от¬
туда винтовки, патроны и раздавали их рабочим. За во¬
рота казарм поодиночке и группами выбегали вооружен¬
ные солдаты. Вместе с получившими оружие рабочими
они открыли огонь по офицерскому собранию. Стреляли
долго, упорно, но офицеры не отвечали.
На улице скопилось много солдат с винтовками.
Но они не знали, что им делать. Я попытался организо¬
вать их в отряд и повести на помощь волынцам, но моя
гражданская одежда вызвала у них недоверие. Тогда я
решил найти среди солдат такого, который мог бы взять
на себя роль командира, но и это не удалось. Неожиданно
меня выручил неизвестно откуда появившийся бравый мо¬
лодой прапорщик. Он громко, повелительно крикнул:
«Слушать мою команду! Стройся!» И все вмиг преобра¬
зилось. Толкая друг друга, солдаты выстроились в две
шеренги. Оформив строй, офицер сказал, что сейчас они
пойдут на боевую операцию, выбивать самокатчиков, и
его распоряжения должны выполнять беспрекословно, а
363

тот, кто не согласен с этим, должен выйти из строя. Та¬
ких не оказалось. Офицер отдал команду, и солдаты,
вскинув винтовки, твердым шагом двинулись на выпол¬
нение боевого задания. Скоро полицейские, засевшие на
чердаке, обстреляли их из пулеметов. Но бой с полицей¬
скими был недолгим. Несколько посланных офицером
солдат по пожарной лестнице забрались на крышу семи¬
этажного дома и оттуда через слуховое окно на чердак —
пулемет замолк, и три полицейских пулеметчика были
сброшены с чердака. По пожарной лестнице спустили тро¬
фейный пулемет. Солдаты построились вновь и пошли
дальше. Были ли какие еще препятствия на их пути,
я не знаю. Во время схватки с полицейскими к нам
подъехала машина с рабочими, вооруженными винтов¬
ками, гранатами, с пулеметными лентами через плечо.
«Товарищи! Кто может стрелять из пулемета?» — спро¬
сили с машины. Я бросился к машине и сказал, что
знаю пулемет. Подхваченный за руки, я мигом очутился в
кузове машины и немедленно занялся пулеметом. Про¬
верил взаимодействие частей, подтянул спиральную пру¬
жину, и пулемет оказался в полной боевой готовности.
«Давай, трогай!» — крикнули шоферу. Тот, высунув из
кузова голову, спросил: «Зарядили?» — «Все в порядке!
Погоняй», — ответило сразу несколько голосов. В пути
кто-то крикнул: «Давай к военной тюрьме». И вот мы у
плотно закрытых ворот военной тюрьмы. Я пускаю над
ними короткую пулеметную очередь. Все, кто был в ма¬
шине, соскочили и с криком «ура!» бросились вперед.
Ворота тюрьмы распахнулись, и рабочие с винтовками
наперевес и с криками «ура!» ворвались внутрь тюрьмы.
Сопротивления, видимо, не встретили, так как выстрелов
не было. Прошло несколько напряженных, томительных
минут ожидания, и вот из тюрьмы выходят бледные, в
измятых шинелях солдаты. Они радостно и тревожно ози¬
раются. Одни торопливо уходят, другие примыкают к вос¬
ставшим, требуют оружие. Расталкивая столпившихся у
машины солдат, к нам подбегает студент-кавказец из
Военно-медицинской академии, взволнованно и торопливо
он сообщает, что солдаты броневого отряда готовы выйти
на улицу, но им мешают офицеры. Он просит оказать по¬
мощь. «Садись в кабину, едем!» — крикнули мы студенту
и понеслись к солдатам броневой части. Малый Сампсо-
ниевский мост охранялся отрядом драгун, мы поехали че¬
рез Литейный мост, по Английской, Дворцовой набереж¬
ной, через Троицкий мост. Здесь, у Петропавловской
ж

крепости, путь нам преградила густая цепь лежащей на
снегу пехоты, состоящей из молодых, видимо недавно
призванных на военную службу ребят. Шофер решил
гнать машину напролом. Я приготовился открыть огонь
из пулемета, но все оказалось напрасно: как только на¬
ша машина подошла близко к цепи, солдаты по команде
своего молодого офицера поднялись и проводили нас кри¬
ками «ура!». Отвечая им тем же, мы помчались дальше,
мимо дворца Кшесинской, на улицу, где ждали нас сол^
даты броневой части.
Одноэтажный длинный гараж броневиков выходил глу¬
хой стеной на улицу, ворота и калитка были наглухо за¬
крыты. Я дал из пулемета длинную очередь по железной
крыше. Внутри двора раздалось «ура!», послышались вы¬
стрелы. Ворота распахнулись, открылась калитка, рабо¬
чие с винтовками наперевес и криками «ура!» броси¬
лись внутрь двора. Короткая перестрелка — и все кон¬
чено.
Из ворот на улицу выехали два броневика, они разо¬
ружены. На одном был пулемет, но не было приемника и
замка — офицеры сняли. Другой был неисправный, сол¬
даты тайком от офицеров его отремонтировали, но пуле¬
меты с него были сняты, пришлось отдать свой пулемет.
«Остальные у полиции отнимем», — сказали солдаты и
предложили нам с винтовками устраиваться на броневи¬
ках. Мы быстро разместились и тронулись в путь.
На Марсовом поле к нам подбежали солдаты грена¬
дерских полков, расквартированных в казармах на Мил¬
лионной улице, и попросили пустить на броневик их.
«Увидят нас на броневике — скорее будут другие из ка¬
зарм выходить», — говорили солдаты. Мы решили, что
они правы, и уступили им свое место. Солдаты быстро
устроились на броневике и поехали на Невский про¬
спект. Оживленно обсуждая события дня, мы направи¬
лись к себе на Выборгскую сторону.
Вечером по приглашению товарища Свешникова я был
на заседании райкома партии. Здесь присутствовало не¬
сколько членов Петроградского комитета, только что осво¬
божденных рабочими из Крестов и предварилки. На¬
шим райкомовцам от этих товарищей изрядно попало за
задержку выпуска манифеста партии к рабочему классу
России по поводу происходящих событий. Наше оправды-
вание, что Шляпников, взявший на себя составление это¬
го манифеста, до сих пор не представил его на рассмот¬
рение и утверждение, не смягчило критики. Тут же, на
365

заседании, коллективно взялись за составление манифе¬
ста. В нем подчеркивалась необходимость дальнейшего
развертывания и углубления революционной борьбы рабо¬
чего класса с самодержавием и в качестве ближайшей за¬
дачи рабочего класса и революционной армии выдвигалась
необходимость создания Временного революционного пра¬
вительства. «Рабочие фабрик и заводов, а также вос¬
ставшие войска, — говорилось в манифесте, — должны
немедленно выбрать своих представителей во Временное
революционное правительство... Временное революцион¬
ное правительство должно взять на себя создание времен¬
ных законов, защищающих все права и вольности народа,
конфискацию монастырских, помещичьих, кабинетских и
удельных земель и передать их народу, введение 8-часо¬
вого дня и созыв Учредительного собрания на основе
всеобщего, без различия пола, национальности и вероис¬
поведания, прямого, равного избирательного права с тай¬
ной подачей голосов... Немедленная и неотложная задача
Временного революционного правительства — войти в
сношения с пролетариатом воюющих стран... для немед¬
ленного прекращения кровавой человеческой бойни, ко¬
торая навязана порабощенным народам».
Райком обсудил ряд острых, неотложных вопросов
общего и районного характера: как быстрее сломить со¬
противление самокатчиков, как добиться, чтобы в уже
созданный в районе Совет рабочих депутатов явились
представители воинских частей района и чтобы, таким
образом, сделать его Советом рабочих и солдатских депу¬
татов, способным взять в свои руки всю власть в районе
и в первую очередь установить контроль над продоволь¬
ственными и топливными складами.
Райком дал указание членам партии о немедленной
организации на заводах на добровольных началах отря¬
дов Красной гвардии и о необходимости накопления ору¬
жия, патронов и других боеприпасов.
28 февраля было сломлено наконец сопротивление са¬
мокатчиков, очищены все чердаки, крыши, балконы от
засевших там с пулеметами полицейских, разгромлено
несколько полицейских участков.
Такая же работа шла и в других районах города, а в
центре вооруженные рабочие и восставшие солдаты вы¬
лавливали высших чинов полиции, охранки, жандарме¬
рии, арестовывали генералов, министров и высших чинов¬
ников рухнувшего под напором восставших рабочих и
солдат самодержавия.
386

27 февраля, вечером, в Таврическом дворце Государ¬
ственная дума создала из своего состава Временный ко¬
митет во главе с председателем Государственной думы
Родзянко. Там же беспрерывно заседал Совет рабочих де¬
путатов. В нем заправляли меньшевики и эсеры, которые,
воспользовавшись тем, что большевики либо дрались
вместе с рабочими и солдатами против самодержавия,
либо находились в ссылке, захватили большинство депу¬
татских мест в Совете. Революция кончилась, говорили
меньшевики и эсеры, теперь настало время сплотить все
прогрессивные силы страны в единую, дружную семью и
закрепить завоеванное в огне революции. Им верили ма¬
лоискушенные в политике массы.
Горел Литовский замок, где помещалась охранка. Го¬
ворят, что его подожгли сами агенты и провокаторы, что¬
бы уничтожить следы своей подлой предательской дея¬
тельности. Горел окружной суд. А народ торжествовал.
Победа далась малой кровью. Успех кружил голову мно¬
гим, даже потомственным пролетариям. В ночь с 1 на
2 марта 1917 года Временный комитет Государственной
думы создал Временное правительство во главе с кня¬
зем Львовым. И когда мы, большевики, говорили: «Смот¬
рите, товарищи, ведь Временное правительство возглав¬
ляет князь» — зачастую получали ответ: «Что ж князь,
князь тоже человек. Князья всякие бывают. Да и что он
нам теперь сделает? Мы — сила, куда захотим, туда и
повернем». Меньшевики кричали о том, что революция
кончена. Большевики же разъясняли трудящимся, что
это только первый этап революции, и звали их на борь¬
бу против буржуазии и помещиков, против рабства и на¬
силия. Звали на социалистическую революцию.
В. Н. Залежский
ПЕРВЫЙ ЛЕГАЛЬНЫЙ ПК
МОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ И ПЕРВЫЕ ШАГИ НА ВОЛЕ
Декабрь 1915 года был месяцем постепенной персо¬
нальной ликвидации охранкой нашего ПК, который с та¬
ким достоинством держал знамя большевизма в богатые
событиями осень и зиму 1915 года в Питере.
Сел Сергей Нарвский (Богдатьев), села типография
со «Степаном» (фамилию не знаю), берут на улице «Ни¬
367

колая» с товарищем (В. Шмидта). Что ни день, то поте¬
ри. Связи с районами ослабевают, сами райкомы также
тают в личном своем составе. Оставшиеся члены ПК и
райкомов усиливают энергию своей деятельности, но
арест следует за ареетом... Захватывают группу работни¬
ков во главе с «Кириллом» (Орловым)t садится «Юрий»
(Лутовинов), «Петр» (Фокин), Маврин, Комаров и мно¬
го, много других. В центре остаюсь почти один.
Сам я уже давно имею за собой слежку, давно уже
без паспорта и без квартиры... Ежедневно меняю райо¬
ны, с тревогой замечая развитие кустарничества и сепа¬
ратизма в работе районов. То из того, то из другого рай¬
она получаются сведения об образовании «инициатив¬
ных» групп, неизвестных ПК, пытающихся поставить
технику, выпускающих воззвания, поступают сведения о
провалах «кустарей»... А центр ослабел, разнобой на ме¬
стах там естествен...
Делаю героическую попытку централизовать работу:
с оставшимися товарищами устраиваю на Васильевском
острове «явку ПК», куда ежедневно «секретари» прино¬
сят сведения о жизни и работе районов. Отсюда пытаем¬
ся давать директивы, вести планомерно руководство ра¬
ботой. Об этом периоде провокатор «Лимонин» (Шурка-
лов*) в своих донесениях, попавших в руки ПК в фев¬
ральские дни, пишет: «Известный Владимир проявляет
энергичную деятельность: окружив себя девицами, испол¬
няющими обязанности секретарей, он получил возмож¬
ность руководить работой районов, почти не показываясь
на улице».
Наконец дошла очередь и до «Владимира». Я был
арестован по выходе из трамвая на Васильевском остро¬
ве, недалеко от явки ПК.
В тюрьму я пришел в очень тревожном настроении —
казалось, что на воле уже никого не осталось. Сколько
я ни напрягал свою память, представляя себе, кто мог бы
войти в новый ПК, чтобы работа не прерывалась, и ни¬
кого не находил... Но это был один из весьма обычных
в жизни старого профессионала-революционера «обманов
чувств». Сколько раз при арестах казалось, что после нас
временно остается пустое место, и так радостно было
узнать потом, что работа организации не только не пре¬
кратилась, но часто даже еще более усилилась. Откуда-
то появлялись лица, которые с успехом занимали освобо¬
* Член третьей Государственной думы.
388

дившиеся через арест посты... Так было и в данном слу¬
чае. Через месяц-другой в клетке тюремной церкви узнаю
от кого-то из соседей, что ПК работает, и очень энер¬
гично.
Этим отрывочным сообщением о восстановлении пе¬
тербургской организации и об ее энергичной работе ис¬
черпывались почти все мои сведения о событиях на воле
за весь 1916 год. Мне на диво не повезло: весь год кру¬
гом меня сидели или уголовные, или члены других пар¬
тий. Свиданий у меня не было, переписки завязать це
удалось со своими, так что для меня февраль 1917 года
непосредственно следовал за январем 1916 года, момен¬
том моего ареста.
Февральские дни явились для меня таким образом
полнейшей неожиданностью, я к ним совершенно не был
подготовлен психологически. Представления о соотноше¬
нии общественных сил февраля 1917 года я совершенно
не имел.
В воскресенье 26 февраля снизу стучит кто-то по тру¬
бе: «Мой сосед ходил в суд, а вернулся только сего¬
дня». — «Почему?» — перебиваю я с изумлением. «В го¬
роде забастовка, улицы полны народа, конвойные боя¬
лись вести его вечером».
Это известие свалилось на меня как снег на голову.
К сожалению, стучавший большего сам не знал. К это¬
му известию я отнесся, конечно, с весьма большим ин¬
тересом, но совершенно не представлял всего размера
событий...
В понедельник утром 27 февраля я встал совершенно
спокойно. Сдал для обмена в библиотеку книги и с не¬
терпением стал ждать обеда, после которого происходила
раздача новых книг. Обед окончен, нетерпение увеличи¬
вается. Нервно шагаю по камере, время от времени при¬
слушиваюсь — не раздастся ли приближающееся щел¬
кание открываемых дверных форточек — признак раз¬
дачи книг.
Вдруг с улицы доносится какой-то неясный гул и
крики. Бросаюсь к окну, открываю форточку, и в камеру
врывается хаос звуков, среди которых явственно выде¬
ляется:
— Товарищи, ломай двери! Ломай двери! Ура-а-а-а!
В душе что-то захолонуло, весь как-то внутренне
съежился и замер слушая, а в голове быстро пронеслась
картина наступления толпы к той же предварилке в ок¬
тябре 1905 года, в чем участвовал и я.
24 На крутом переломе
369

«Ведь в городе забастовка! Очевидно, возбужденная
толпа рабочих подошла, как и тогда, к тюрьме, —
мелькнула у меня мысль. — Как же ее допустили?»
Но мысли прервал страшный стук, от которого, ка¬
залось, дрожали стены, а крики превратились в рев, в
котором уже не слышно ничего членораздельного.
«Толпа пришла в исступление, — бежит моя мысль, —
бьет тюрьму. Это ее нарочно спровоцировали, подпустив
к тюрьме. Сейчас начнется расстрел. У, негодяи!..»
И я, стиснув зубы, содрогаясь услышать выстрелы по
толпе, схватываю жестяную кружку и начинаю бешено
бить в дверь. Бью кружкой, кулаками, ногами... А хаос
звуков растет. Кажется, что все кругом шатается... Сам
прихожу в исступление и быо, бью, ничего не сознавая.
А в мозгу сверлит одно до боли яркое: «Вот сейчас будет
расстрел...» И не хочу так думать, и не хочу слышать
выстрелов, и бью дверь, инстинктивно стараясь заглу¬
шить грядущие выстрелы... Чувствую, что не выдержу,
если их услышу...
Сразу полная тишина? Растерянно останавливаюсь и
слушаю. Что это значит? Где-то вдали слабо слышен звук
отпираемых дверей, он приближается. «Ага, волокут в
карцер тех, кто бил двери. Не пойду, пусть берут силой,
пусть бьют».
Бросаюсь к кровати, срываю простыню, обматываю
ею грудь, чтобы предохранить себя по возможности от
опасности перелома ребер (по опьпу прежних лет знаю
метод тюремного битья — двое хватают за руки, подни¬
мают их вверх, а остальные быот «под микитки»). Сверху
натягиваю фуфайку. Готов, жду.
Что за странность? Нет ни криков избиваемых, ни
звуков сопротивления, щелкает спокойно замок за зам¬
ком, все ближе и ближе... Вот щелкнула соседняя дверь,
вот отпирается мой замок, и надзиратель, приотворив
мою камеру, пошел открывать дальше...
Мысль старого тюремного волка, видавшего виды,
ищет объяснения по аналогии с прошлым опытом: «Вот
так провокация. Значит, толпу подпустили для инсцени¬
ровки нападения яа тюрьму, а под шум открыли наши
камеры, чтобы устроить в тюрьме побоище».
Оставаться в камере теперь бессмысленно, бросаюсь
в коридор, вижу недоуменные лица своих соседей, высу¬
нувших головы из полуоткрытых дверей своих камер.
Ничего и никого больше не видно. Заворачиваю за
угол — моя камера угольная, на переломе коридора пя¬
370

того этажа навстречу бежит старший надзиратель из «хо¬
роших».
— В чем дело? — кричу я ему.
— Не знаю. Революция! Нас разоружили, — расте¬
рянно бросает он, разводя руками, и бежит дальше. Я за¬
мечаю его испуганное лицо и болтающийся конец обо¬
рванного револьверного шнура...
Но я все еще не верю в революцию, так все это неожи¬
данно.
«Толпа ворвалась в тюрьму, сейчас ее окружат и
начнут всех расстреливать, кто здесь окажется. Лучше
умереть уж на воле». И я стремглав, едва нацепив на се¬
бя пальто, бросаюсь по коридору. На четвертом этаже
встречаю солдат и рабочих с винтовками. Один из них
спокойно бьет прикладом дверь не открытой почему-то
камеры. Чем ниже этаж, тем больше в коридорах рабо¬
чих с винтовками, солдаты теряются среди них. В кон¬
торе полный хаос. Пол устлан толстым слоем разорван¬
ных бумаг, а в одном углу горит костер из папок с «де¬
лами». Цейхгауз разбит, перед ним толпа уголовных то¬
ропливо переодевается в штатское платье. Наконец вы¬
хожу на наружный тюремный двор с широко открытыми
воротами на улицу.
Густая толпа вооруженных людей заполняет двор —
рабочие, солдаты и женщины... Слышу восклицание ка¬
кой-то женщины по моему адресу: «Господи, до чего че-
ловека-то довели», — и попадаю в объятия «Федора»
(Комарова), который стоит с узелком вещей в руке и
оглядывается вокруг. Расцеловались. «Что это значит,
куда теперь?» — спрашиваю. «К нам, конечно, в Лесной,
там все узнаем».
Не успели мы сделать пары шагов, как из-за угла по¬
казывается отряд солдат с двумя молодыми офицерами
во главе. У солдат на штыках красные флажки, офицеры
и их лошади тоже украшены красным.
«Ура, солдаты!» — кричит толпа, и отряд чинно про¬
ходит по «шпалерной». «В Думу идут», — говорят в тол¬
пе. Безумная радость пронизывает весь мой организм.
Вооруженные рабочие, солдаты с красными флажками —
вот она, революция. Скорей в рабочие кварталы! Мы с
Федором почти бежим.
У Литейного моста нам встречается новый отряд.
Но мы его не опасаемся — наверно, наши. Хочется
крикнуть приветствие, поговорить с ними... Федор не вы¬
держивает.
24*
371

— Что это, революционные войска? — обращается он
к офицеру.
— Да, — с гордостью отвечает тот, приостанавливая
лошадь.
— Можно пройти в Лесной?
— У Финляндского не пройдете, там войска прави¬
тельства, идите в обход по набережной.
Мы с Федором бежим по набережной. Навстречу нам
Брейде и Гвоздев, лидеры рабочей группы Военно-про¬
мышленного комитета.
— Откуда? — спрашивают они нас.
— Из предварилки!
— А мы из Крестов.
— Куда?
Отвечают:
— В Государственную думу.
— Ну а мы в рабочие кварталы, — бросаем мы им,
расходясь.
Эта встреча в первый день воли вспоминалась мне
потом не однажды. Здесь что-то символическое: освобож¬
денные восставшими рабочими большевики и ликвидато¬
ры с первых же шагов разошлись: одни пошли в рабочие
кварталы к массе, другие в Думу, которая уже на дру¬
гой день сделала попытку призвать восставших рабочих
к «спокойствию и порядку»...
Впереди нас идет молодой рабочий, навстречу ему
солдат с винтовкой. «На», — говорит он, протягивая
винтовку рабочему. Тот берет и ускоряет шаг. Мы его
догоняем. Он нам рассказывает, что московские казар¬
мы не сдаются, что офицеры заперли солдат, а сами рас¬
ставили во дворе пулеметы, что ждут прибытия нашего
броневика, чтобы обстреливать казармы.
Не задерживаясь на улицах, мы спешили в родные
кварталы. Вот и Лесной. Улицы полны рабочими, сол¬
датами, идет раздача оружия, автомобили развозят пат¬
роны, весь Лесной превратился в вооруженный лагерь.
Забегаем на минутку на квартиру Федора, оставляем ве¬
щи и вновь на улицу. Попадаем в чью-то квартиру, по¬
том очутились на квартире товарища Хахарева, где узна¬
ем кое-что из текущих событий: накануне был арестован
ПК, Бюро ЦК выпустило революционный манифест пер¬
воначально, кажется, на гектографе, и только 28-го он
был напечатан в прибавлении к первому номеру «Изве¬
стий» Совета. Автором его была тройка, в состав которой
входили товарищи Каюров, Хахарев и еще кто-то. Мани¬
372

фест призывал рабочих и восставшие войска к образова¬
нию революционного правительства из среды восставшего
народа.
Уже темно, когда мы вышли опять на Лесной прос¬
пект, вооруженные винтовками. Скоро получилось све¬
дение, что с наступлением темноты самокатчики отреза¬
ли Лесной от города, останавливая и разоружая всех
проходящих. Это известие говорило за то, что эту ночь
надо быть очень бдительными... Сейчас же были приняты
меры к организации более правильных боевых отрядов,
участники которых набирались тут же. Часть этих отря¬
дов осталась на улице, остальные же были уведены и
размещены по нескольким чайным, помещение которых
тем самым временно «реквизировалось» для военных на¬
добностей. По направлению к самокатчикам была высла¬
на разведка.
Все это делалось как-то само собою. Я не помню ко¬
го-нибудь из персональных руководителей. Руководило
случайно создавшееся ядро из партийных товарищей, со¬
став которого был текучий: один укажет на необходи¬
мость сделать одно, другой — на другое, а в целом по¬
лучается директива, которая и передается от отряда к
отряду.
Федора я скоро потерял из виду и весь отдался вла¬
сти революционной улицы...
Ночь на 28-е в Лесном прошла спокойно, наутро са¬
мокатчики уже сами оказались в положении осажден¬
ных. Наступление на них повели, сколько помнится, с
трех сторон: с Лесного, с Выборгской и с района Новой
Деревни. После довольно жаркой перестрелки казармы
самокатчиков загорелись, и последним пришлось сдать¬
ся. Со взятием самокатчиков во всем районе Лесного,
Новой Деревни и Выборгской стороны враждебных нам
войск уже не было.
В дни Февральской революции все внимание как пе¬
тербургской организации большевиков в целом, так и
отдельных товарищей было поглощено непосредственной
борьбой с самодержавием на улицах. Оставшиеся от аре¬
ста члены ПК и райкомов с оружием в руках были на
улице, руководя часто боевыми операциями рабочих от¬
рядов, и некоторые из них пали смертью храбрых. Так,
член ПК, рабочий-металлист Петр Коряков, член партии
с 1912 года, входивший в ПК от Выборгского района,
был убит во время боя с полицией на Большом Самп-
сониевском проспекте днем 27 февраля. В его лице ПК в
373

прямом смысле кровью спаялся с восставшими рабочими
и солдатами....
И вот в то время, когда уцелевшие от ареста больше¬
вики руководили боевыми действиями рабочих на ули¬
цах Питера, в Таврическом дворце в ночь на 28 февраля
в Государственной думе собрался довольно разношерст¬
ный элемент, вроде встреченных нами Гвоздева и Брой-
де, «легальных деятелей» рабочего движения, которых до
того времени в рядах революционного подполья пролета¬
риат не встречал, скороспелых политиков, в течение од-
ного-двух дней из обывателей превратившихся в социа¬
листов и т. п., который и сконструировал Исполнитель¬
ный Комитет Петербургского Совета. Выборы носили со¬
вершенно случайный характер, собравшиеся выбирали са¬
ми себя, а когда ка другой день представители больше¬
виков из Бюро ЦК потребовали перевыбора, это требо¬
вание новоявленным Исполкомом было отклонено с
ссылкой на «неимение времени». Тем не менее этот Ис¬
полком присвоил себе право руководства рабочими Пи¬
тера.
П. Г. Смидович
ВЫХОД ИЗ ПОДПОЛЬЯ В МОСКВЕ
Десятилетиями длилось подпольное существование
нашей партии. Но никогда бодрость и уверенность не по¬
кидали ее рядов. И теперь даже странною кажется неве¬
роятная живучесть партии.
Но особенно трудно было в Москве. Десятки раз на¬
чиналась работа и десятки раз быстро обрывалась про¬
вокаторским провалом. Так вплоть до февраля 1917 года.
Еще до начала войны существовала группа старых то¬
варищей, которая постепенно обрастала: тут были Сквор¬
цов (Степанов), я (Смидович), одно время Лосев, Яхон¬
тов, позднее отошедший, потом Вениамин Панов, Оль¬
минский, Ногин, Милютин, Обух, Галенко, позднее Яков¬
лева и, наконец, Землячка (Залкинд).
В 1916 году было оформлено приехавшим Александ¬
ром Шляпниковым областное бюро ЦК. Приехавший бы¬
ло Крыленко с женою оказались вскоре арестованными,
но вся группа держалась долго, вплоть до Февральской
революции. Держалась долго именно потому, что она,
группа, с ячейками связана не была и связаться в силу
более или менее громкого прошлого своих членов не
могла.
374

Отдельными экземплярами передавались в районы пе¬
репечатанные на машинке (помогали Вас. Ив. Соловьев
и Хлынова) бюллетени, листки, статьи или резолюции.
Время от времени делались попытки составить комитет
партии, который бы связал районы, но все попытки кон¬
чались провалами и обысками у того или иного члена
группы. Я был связан с Шутко и его женою, с рабочи¬
ми Федоровым и Владимировым (известные товарищи из
металлистов), с Лобановым из текстильщиков, с Ал.
Петр. Смирновым (Фома). По районам происходили со¬
брания, на которые изредка удавалось пробираться.
Питерские события всех перетряхнули, собрания уча¬
стились, а вечером 27 февраля большинство указанных
выше товарищей собрались на квартире Обуха и решили
отпечатать воззвание с призывом выбирать в Москов¬
ский Совет рабочих депутатов. В ночь на 28-е листок был
расклеен в рабочих кварталах.
Утром 28 февраля я проезжал на автомобиле мимо
Городской думы через Красную площадь. На балконе
здания думы висел красный флаг, с балкона кто-то го¬
ворил, стояла небольшая толпа.
На Красной площади за Иверской топтался на конях
жандармский дивизион, видимо, не зная, что именно
предпринять.
Приехал на электрическую станцию б. 1886 г., где
служил уже несколько лет, и в первый раз взобрался на
стол и открыто говорил. Через час, выбранный в Москов¬
ский Совет, я протискивался в думу. Там что-то делал
и организовывал самочинно возникший Революционный
комитет с меньшевиком Алексеем Никитиным и Галь¬
периным во главе.
Начали стекаться в залу заседания думы только что
испеченные депутаты. Вынырнули из подполья рабочие
и большевики, немногочисленные, но уже крепко
спаянные.
От имени Революционного комитета первое заседание
при сотнях трех депутатов открыл Никитин, который пе¬
редал «власть» из рук Революционного комитета Совету
и тут же был избран председателем Совета.
Последовал выбор Исполкома, который удалился в од¬
ну из соседних комнат и председателем которого избрал
меня. Разбились на комиссии, каждая из которых полу¬
чила особую работу, и работа закипела.
Первую организованную группу, человек в двести,
частью вооруженных, привел товарищ Мурзлов из воен-
375

но-автомобильных мастерских, откуда он принес и мандат
в Совет. Часть его группы заняла в тот же вечер радио,
другие получили разные задания, быстро и успешно вы¬
полненные.
В тот же вечер и на следующие дни являлись отдель¬
ные группы солдат, большею частью без оружия. Толпа
запрудила площадь перед Думою и забила все здание.
Бесконечная вереница делегаций от рабочих, студентов
и т. д. с предложением своих услуг. Незнакомым людям
тут же давались поручения. Очищались улицы, аресто¬
вывалась полиция, громили охранку, выпускали полити¬
ческих из тюрьмы и арестных домов. Освобожденные яв¬
лялись в думу целыми группами. Мурзлов открыл жен¬
скую тюрьму и привез грузовик, полный освобожденных.
Массу людей и солдат, скопившихся около думы, надо
было кормить — это дело хозяйственной комиссии, кото¬
рая по ордерам Исполкома конфисковывала все, что бы¬
ло нужно, — хлеб, мясо и т. д. День и ночь без перерыва
приходили люди, подписывали бумажки. Время перепу¬
талось, голова вдруг погружалась в небытие, чтобы опять
вернуться к сознанию под толчками кого-либо «по самому
важному делу». Число солдат увеличивалось, но коман¬
ды никакой не было. Все в городе происходило само со¬
бой, сопротивления, отпора нигде не было. Власти попря¬
тались, притаились. Из-за утла за все время было застре¬
лено несколько солдат и штатских товарищей, которых
похоронили после на братском кладбище близ Ходынки.
Дня через два у думы стояла уже пара пушек, прита¬
щенных солдатами с Ходынки, но стрелять им не
пришлось.
В тумане помню отдельные фигуры. Вот околоточный,
вытянувшийся под козырек, спрашивающий, следует ли
при выпуске заключенных из такой-то полицейской части
выпускать евреев. Вот группа гимназистов, разгромившая
какой-то оружейный магазин, она запрашивает, куда пе¬
редать оружие и можно ли вооружать курсисток и т. д.,
многое в том же роде. Редакционная комиссия, выпускав¬
шая листки и воззвания, требует подписи Исполкома. Ор¬
ганизуются «Известия Московского Совета» со Светловым
и Костеловской в главных ролях. Рядом в думской зале
заседания Московского Совета с Хинчуком во главе, кото¬
рый заменил Никитина. Последний получил поручение
организовать градоначальство и исчез из думы.
А где же наши классовые враги? Где и что делают
представители старого начальства? Ведь громадный гар¬
376

низон Москвы все еще в казармах под командой старых
офицеров и скован еще старой дисциплиной. Одной атаки
какой-либо небольшой организованной воинской части
было бы достаточно, чтобы разогнать всю мятущуюся
массу почти безоружных людей. Наши попытки по всему
городу проникнуть в охраняемые офицерскими караула¬
ми казармы кончались неудачами, иногда встречались
выстрелами и сопровождались жертвами. Одна за другой
к нам являлись делегации различных воинских частей и
настойчиво требовали, иногда буквально со слезами на
глазах, требовали заставить военное командование издать
приказ о выборах в Совет солдатских депутатов. Уверяли,
что запуганные солдаты не смеют, не имеют возможности
самочинно приступить к выборам.
Казармы надо открыть во что бы то ни стало. Ходили
слухи о каких-то идущих с фронта частях. Пытались за¬
путать генералом Эвертом развертывающий свою работу
Исполком.
На наши отношения командующий войсками Грузинов
ответил приглашением представителей Исполкома для
переговоров в здание художественного кино на Арбатской
площади, где помещался их штаб. Исполком отправил
меня и еще товарища, имя которого не помню.
В назначенный день и час мы отправились в автомо¬
биле на Арбатскую площадь в сопровождении прислан¬
ных, тогда еще золотопогонных адъютантов с красными
бантами на груди. Вся Воздвиженка была установлена
шпалерами вооруженных солдат в боевой форме, вытянув¬
шихся в струнку, как на параде, с офицерами во главе и
с красными флажками на штыках. Мы ехали тихо среди
полного молчания и вглядывались в устремленные на нас
глаза солдат. Грузинов развернул перед нами свою силу.
Но было совсем не страшно. Мимо серых вооруженных
рядов на Арбатской площади мы проникли в вестибюль
театра-кино, также наполненный подтянутыми солдата¬
ми и офицерами. Наконец мы в обширном зале театра.
Зал полон высшими чинами московского офицерства.
Перед рядами стоит стол, у стола Грузинов и чины шта¬
ба. Грузинов открывает собрание. Мне приходится гово¬
рить перед глубоко и напряженно враждебной аудитори¬
ей, мне надо переломить настроение, мне надо добиться
приказа о выборах в Совет солдатских депутатов. При пе¬
реговорах с нами Грузинов говорил, что издать приказ он
не может, ибо его не приемлет штаб и все офицерство.
Здесь он демонстрировал и штаб свой и свое офицерство.
т

И что за лица! Многие ли помнят фигуры штабных пол^
ковников и подполковников, фигуры царского генерали¬
тета? Картина, достойная кисти Щедрина..» Это было са¬
мое большое напряжение в моей жизни. Говорил о цар¬
ском режиме, об угнетенном народе, ныне освобождаю¬
щемся для новой жизни, о новой жизни и т. д. Голос зве¬
нел, но лица оставались чужими.
Моих противников объединяло чувство злобного про¬
теста, вызванного приказом № 1. Говорили о недопусти¬
мом в виду угрожающего на фронте врага разложении
воинской дисциплины, об угрожающей анархии и гибели
всей страны.
Новая моя речь взволновала ряды младших офицеров
на задних скамьях. И тут случилось нечто неожиданное
для всех присутствующих. Медленно, без шума по два в
ряд входили солдаты с опущенными головами, с ружьями
наперевес и окружили весь партер, наполненный офице¬
рами. Все встали. Моя речь оборвалась. Никто не пони¬
мает, что происходит. И вдруг истошным голосом кричит
военную команду Грузинов: «К ноге, на-пра-а-во! Шагом
марш!» Солдаты повиновались и боевым шагом вышли.
Грузинов был бледен, губы и руки дрожали: «Чья часть?
Арестовать! Снять погоны!» И тут же некоторых аресто¬
вывают.
Я тогда ничего не понимал, потом пришел к заключе¬
нию, что какая-то часть вошла мне на помощь... Даже са¬
мые верные части из вестибюля готовы были разбить
вдребезги чинопочитание и пр. ... Но грозная команда по¬
бедила еще и на этот раз...
После перерыва я получил еще одну неожиданную
поддержку. В зал вошел только что приехавший из Пите¬
ра щеголеватый офицер. Взял слово и рассказал, как рас¬
правляются с офицерами в Питере солдаты: срывают по¬
гоны, бьют и убивают. Указывал на целесообразность и
неизбежность уступок, призывая к разумной, во избежа¬
ния кровопролития, тактике.
Лед был сломан, и началась борьба за содержание
приказа. Я получил победу, возможность которой раньше
не чувствовал. Бороться пришлось за каждый параграф,
за каждое слово. Соглашались отдать приказ о выборах
депутатов в Совет, имевший полномочия по хозяйствен¬
ным, санитарным, культурным и по другим подобным, но
отнюдь не по политическим делам. Я подписал, будучи
уверенным, что после выборов солдаты сами определят
свою работу и что одно существование Совета откроет ка¬
378

зармы и организованно поставит под начало рабочего Со¬
вета военные части.
Поздно ночью, совершенно обессиленный, я отправил¬
ся с докладом в Исполком. В думе меня давно ждали.
Во время моего доклада из штаба принесли пакет с при¬
казом за подписью чинов штаба и моею. Я распечатал п
остолбенел. Вместо условленного текста я увидел новый,
в самых важных пунктах измененный. По новому тексту
выбранные депутаты не получали право выбираться
вместе: они образовывали в каждой воинской части коми¬
теты с указанными выше функциями.
Я огласил и выяснил товарищам подлог. «Преда¬
тель», — сказал кто-то по моему адресу, кажется, Косте-
левская. Ногин запротестовал! Я высказал уверенность,
что выбранные депутаты явятся к нам и мы все же бу¬
дем иметь Совет солдатских депутатов. Так оно и вышло.
Через несколько дней (5 марта) уже работал Совет сол¬
датских депутатов и Исполком при нем, в который вошло
три большевика: Муранов, Коган, Плеханов. Приказ № 1
провели в жизнь. Казармы открыли для солдат, открыли
и для нас, вплоть до того времени, когда соглашатель¬
ское большинство в Совете рабочих и в Совете солдатских
депутатов в июле месяце не поставило серьезных преград
между нами, большевиками, и казармами. Но мы прегра¬
ды эти умели преодолевать.
Интересно, что 5 же марта Грузинов принимал парад
всего московского гарнизона на Красной площади. Та же
воинская выправка, красные флажки и огромные крас¬
ные банты у погон и на груди господ офицеров. И тут же
на Красной площади торжественное публичное молеб¬
ствие высшего московского духовенства и «многая лета»
благочестивому Временному правительству. На этом па¬
раде я увидел официального представителя Временного
правительства, комиссара Челнокова. После молебствия
он шел своею хромающею походкою и за ним шли не¬
сколько субъектов, по очереди выкрикивавших: «Народ¬
ному комиссару, ура!» Несколько голосов подхватывали
это жидкое «ура».
Когда дней через десять после начала событий я вы¬
шел из думы, был теплый весенний вечер, сияли звезды
и было радостное ощущение: сбылась мечта, мы вышли
из подполья, открылся свободный путь к массам, широ¬
кая дорога для окончательной победы!
Я в первый раз после восстания шел ночевать домой,
и когда проходил мимо своего Хамовнического, так хоро¬
379

шо мне знакомого участка, я видел огромный грузовик,
куда вооруженные солдаты сажали арестованных поли¬
цейских чинов.
Так мы вышли из подполья... Но в Московском Коми¬
тете партии, который за это время оформился, еще до¬
вольно долго не моши некоторые товарищи привыкнуть
к мысли об окончательной гибели подполья. Еще скрыва¬
лись под кличками, еще конспирировали: «Михаил Кон¬
стантинович» — звали Московский Комитет...
12 марта, в яркий весенний день, в центре Москвы
развертывалась грандиозная, воистину всенародная де¬
монстрация. Первая, невиданная по своему характеру, а
может быть, и по объему. Солдаты без оружия шли впе¬
ремежку и под руку с рабочими и работницами. Красной
лавиной стекала она с Лубянской площади на Театраль¬
ную и разливалась по городу. Грузинов с какими-то во¬
оруженными частями, нарушая маршрут, двинулся напе¬
ререз толпы, но Ногин, ответственный организатор де¬
монстрации, быстро привел его к порядку и подчинению,
принятому Советом рабочих и солдатских депутатов пла¬
ну безоружной демонстрации.
Сияла под лучами солнца на красных знаменах заря
ПОВОЙ жизни...

РАССКАЗЫВАЮТ ПОПУТЧИКИ
Февральская буржуазно-демократическая революция не была
конечной остановкой, последней целью для большевиков. Но тем
энергичнее действовали они, призывая массы к дальнейшей
борьбе, организуя их для последнего решительного штурма твер¬
дынь капитализма.
Резко противостоят им мелкобуржуазные «вожди», которые и
не думали вести, возглавлять революцию. Беспрестанно огляды¬
ваясь назад, цепляясь за прогнившие обломки старого режима,
они пуще, чем городовых, боялись революционного энтузиазма и
инициативы народных масс, всячески сдерживая их от «необду¬
манных» действий. Однако именно им, словно в насмешку, судь¬
ба определила посты в революционных органах в первые недели
и месяцы после Февраля.
Кажется парадоксальным, что самые бескомпромиссные бор¬
цы с царизмом — члены большевистской партии — оказались
первое время в Советах рабочих и солдатских депутатов в мень¬
шинстве. Объясняется это прежде всего тем, что революция при¬
общила к активной политической жизни, привела в движение
огромные массы, совершенно неопытные в политическом отно¬
шении. Теперь, в ходе революции и после ее победы, они до¬
верчиво относились ко всем, кто ругал старые порядки и божил¬
ся словами «свобода», «равенство», «братство». «Гигантская мел¬
кобуржуазная волна захлестнула все, подавила сознательный
пролетариат не только своей численность#, но и идейно, т. е.
заразила, захватила очень широкие круги рабочих мелкобуржуаз¬
ными взглядами на политику... — писал в 1917 году В. И. Ле¬
нин. — Доверчиво-бессознательное отношение к капиталистам,
худшим врагам мира и социализма, — вот что характеризует со¬
временную политику масс в России, вот что выросло с револю¬
ционной быстротой на социально-экономической почве наиболее
мелкобуржуазной из всех европейских стран. Вот классовая
881

основа «соглашения» (подчеркиваю, что имею в виду не столько
формальное соглашение, сколько фактическую поддержку, мол¬
чаливое соглашение, доверчиво-бессознательную уступку власти)
между Временным правительством и Советом рабочих и солдат¬
ских депутатов...» *
Об этом свидетельствуют помещенные ниже мемуары. Их авто¬
ры — люди различные по своему масштабу, по роли, сыгран¬
ной в истории, но единые в одном, в главном для 1917 го¬
да: оба они, как и все вожди мелкой буржуазии, не ждали ре¬
волюции и тем более ничего не делали для ее приближения в
годы войны. Они пассивны, нерешительны даже после того, как
революция разгорелась. Они все время чего-то ждут вместо того,
чтобы возглавить массы и вдохновить на еще больший рево¬
люционный порыв, как это делали большевики. Характерно и
другое: оба они считают, что революция закончилась к концу
первой же недели, и солдатские массы надо поскорее изолиро¬
вать от народа и загнать назад, в казармы. Теперь надо не
углублять и не развивать революцию, а успокаивать разбуше¬
вавшуюся народную стихию, надо продолжать войну до побед¬
ного конца и ждать решений «законно избранного Учредитель¬
ного собрания».
Расскажем об этих авторах подробнее. Алексей Васильевич
Пешехопов (1867—1933) — земский статистик, публицист, неодно¬
кратно подвергавшийся репрессиям со стороны царского прави¬
тельства. Он один из основателей и вождей мелкобуржуазной
партии «народных социалистов», программа которой была близка
к эсеровской. А. В. Пешехонов был известен широкой россий¬
ской общественности многими своими демократическими акциями:
вместе с А. М. Горьким и другими прогрессивно настроенными
интеллигентами составил 8 января 1905 года делегацию к
П. Д. Святополк Мирскому и С. Ю. Витте, чтобы предупредить
Кровавое воскресенье (за что угодил в Петропавловскую кре¬
пость); вместе с В. Г. Короленко редактировал и издавал жур¬
нал «Русское богатство», в котором в XX веке продолжал от¬
стаивать линию либеральных народников.
Как снег на голову свалилась на Пешсхонова и победа Фев¬
ральской революции, и кооптация в продовольственную комис¬
сию, образованную Исполнительным комитетом Государственной
думы. Так же случайно оказался он еще в двух других комис¬
сиях — литературной и финансовой, но уже Петроградского Со¬
вета рабочих депутатов. Революционная волна поднимала его
все выше и выше. «Я делаюсь (!) комиссаром», — без малейше¬
го юмора озаглавил он очередной раздел своих воспоминаний.
* JI е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 31, с. 156.
382

Дальше — больше. С мая по август 1917 года Пешехонов — ми¬
нистр продовольствия Временного правительства, затем — това¬
рищ председателя Предпарламента. Октябрьская революция обо¬
рвала карьеру А. В. Пешехонова. Он активно боролся против
Советской власти, за что был выслан в 1922 году за пределы
СССР.
А. В. Пешехонов — один из теоретиков и вождей мелкобур¬
жуазной партии; эсер Я. Воронович — ни то, ни другое. Пер¬
вый — гражданский человек, живущий в столице; второй —
офицер, фронтовик. Пешехонов входит в состав Временного пра¬
вительства и одновременно в высокие органы Совета рабочих
депутатов. Воронович — председатель низшего звена Советской
власти — Совета солдатских депутатов. Положение различное,
но как одинаково действуют они!
Побывав в Петрограде, увидев собственными глазами начало
революции, более того, послав другого эсера в столицу в развед¬
ку, социалист-революционер Н. Воронович уговаривает своих сол¬
дат «не волноваться зря, не верить никаким слухам», хотя сам
на следующей же странице своих воспоминаний отмечает, что
«в воздухе пахло электричеством». В результате его усилий сол¬
даты не стреляют в восставший народ, но и не сливаются с
ним; не отдают ему оружие, а отбирают его у восставших.
И Пешехонов и Воронович не только свидетели, но и участ¬
ники февральских событий. Но как разительно отличается «ре¬
волюционность» народного социалиста и эсера от большевист¬
ской! Их роль прямо противоположна той, что играла партия
Ленина, которая не только все время готовила массы к борьбе
с самодержавием, но и возглавила их, когда революция насту¬
пила. Именно такое сопоставление позволяет понять, почему мел¬
кобуржуазные партии остались всего лишь временными попут¬
чиками исторического движения России, которое возглавили
большевики.
А. Пешехонов
ПЕРВЫЕ НЕДЕЛИ
(Из воспоминаний о революции)
27 февраля
Петроградская сторона, где я жил, с утра 27 февраля
была отрезана от остальных частей города; все мосты и
переходы через Неву и Невки были заняты войсками и
полицией, которые никого не пропускали через них.
383

К этому полицейскому маневру петербургские власти не
раз прибегали и раньше, когда ожидалось какое-нибудь
уличное выступление. На этот раз оцепление было особен¬
но строгим.
О том, что делается в других частях города, мы могли
узнавать только по телефону, который, к слову сказать,
все время работал. Таким путем мы узнали, что с утра
два полка вышли из казарм и начали восстание; что в Го¬
сударственной думе был прочтен указ о роспуске ее, но
дума решила не расходиться и избрала исполнительный
комитет, в который вошли представители всех фракций,
кроме крайних правых; что восстание разрастается и что
им охвачена уже Выборгская сторона; что заключенные
из Дома предварительного заключения и из Крестов вы¬
пущены, что здание судебных установлений подожжено
и т. д.
На улицах, особенно на Большом и Каменноостров¬
ском проспектах, была масса народу. Полиции совсем не
было видно, — впрочем, и в предыдущие дни она уже
почти пе показывалась. Настроение у публики было
праздничное, радостно-возбужденное. Делились друг с
другом сведениями и слухами, охотно заговаривали даже
с незнакомыми, собирались кучками. Но активности, по¬
пыток прорваться через оцепление и присоединиться к
восставшим или самим пачать какие-либо действия — за¬
метно не было.
Уже к вечеру, часов в пять, я пошел проводить жену
к одному из ее пациентов и, возвращаясь назад, на пло¬
щадке около гренадерских казарм, где сходятся Вульфо-
вы и Архиерейская улицы, обратил внимание на кучку
народа, человек в сто, состоявшую главным образом из
рабочей молодежи, мужской и женской. Было, конечно,
немало и ребятишек. Как оказалось, эта кучка намерена
была прорвать цепь гренадер, преграждавшую дорогу к
казармам и далее — к Гренадерскому мосту.
Какой-то молодой рабочий поднял красное знамя и
усиленно звал толпу за собою. Ему помогало несколько
товарищей. Я тоже встал под красное знамя. Но толпа пе¬
реминалась и не решалась двинуться. Наконец, трону¬
лись, но далеко не все, — по крайней мере половина
осталась около стен в качестве зрителей. Некоторые да¬
же метнулись за угол, видимо опасаясь, что начнется
стрельба. Не успели мы дойти до цепи — и пройти-то бы¬
ло нужно сажен сорок, не больше, — как наша кучка
растаяла: кто отстал, кто прямо повернул назад, и около
384

знамени осталось не больше десятка человек. Пришлось
возвращаться, вновь убеждать толпу и ждать, пока она
наберется духа.
Так повторялось раз пять-шесть. Солдаты стояли в це¬
пи «вольно», разговаривали друг с другом; с улыбками
посматривали на демонстрантов и даже при приближе¬
нии их не обнаруживали ни малейшего намерения ока¬
зать сопротивленье. Нервно прохаживавшийся вдоль це¬
пи молодой офицер порой останавливался, как будто го¬
товясь что-то скомандовать, но потом опять шел дальше.
Когда в один из антрактов я подошел к цепи, то сразу
несколько солдат зашептало мне: «Пусть идут!..» «Мы не
будем препятствовать!..» «И ружья у нас не заряже¬
ны!..» Но толпа все не набиралась смелости, чтобы дойти
до них. Пробовали даже составлять цепь из более смелых,
чтобы при ее помощи удерживать от бегства более роб¬
ких, но и это не помогало.
Мне это надоело, и я один совершенно беспрепят¬
ственно прошел сквозь цепь и дошел до моста. Вход на
него преграждала вторая цепь гренадер, и на другом его
конце, от Выборгской стороны, тоже виднелась какая-то
цепь, но народа по ту сторону Невки не было. Я вернул¬
ся назад. Тем временем толпа демонстрантов прорвала
все-таки первую цепь, но направилась не к мосту, а в ка¬
зармы, желая «снять» гренадер, т. е. увлечь с собою.
У ворот был, конечно, дневальный, но никто не вос¬
препятствовал толпе открыть ворота и войти во двор.
Я тоже вошел туда. Во дворе была масса солдат, среди
которых небольшая кучка демонстрантов казалась осо¬
бенно маленькой. Тут же суетились встревоженные и
озабоченные офицеры, — все в походной форме, при ору¬
жии. Солдаты не обращали на них внимания, но и враж¬
дебности к ним не обнаруживали. Демонстранты первым
делом пожелали осмотреть карцеры и потребовали осво¬
бодить оказавшегося там арестованного. Это было немед¬
ленно исполненно, но увлечь за собой гренадер им не
удалось. <...>
Потолкавшись в народе, я решил идти в Таврический
дворец, который представлялся центром движения.
По дороге, на Каменноостровском проспекте, я сошелся с
А. И. Венцковским, который направлялся туда же. На¬
встречу нам продолжали время от времени мчаться рево¬
люционные автомобили. Один из них разбрасывал какие-
то бумажки. Мы подняли и тут же около фонаря прочли
несколько строк. Это было гектографированное воззвание
25 На крутом переломе
385

Совета рабочих депутатов, который просил граждан по¬
кормить и приютить солдат, проведших весь день на
улице.
Меня не оставляла мысль об охранке. В победу еще
не верилось, во всяком случае, ее никак нельзя было счи¬
тать обеспеченной. Быть может, завтра же охранка воз¬
обновит свою деятельность. Нет ничего невероятного, что
даже сейчас она работает. Я поделился этими мыслями с
Венцковским, и тот нашел их основательными. Решили
попытаться еще раз привлечь к охранке внимание рево¬
люционеров. Преградив дорогу, мы криками и знаками
остановили мчавшийся с Троицкого моста грузовик, на¬
скоро объяснили сидевшим в нем, как важно захватить
охранку, и дали ее адрес. Нам обещали, что воспользуют¬
ся данными нами указаниями после того, как выполнят
еще какое-то задание. Но уверенности в том, что они дей¬
ствительно это сделают, у меня все-таки не получилось.
На Троицком мосту, на Французской набережной, на
Шпалерной улице, по которым мы шли, и даже на Литей¬
ном проспекте, который мы должны были пересечь, пуб¬
лики было очень мало, — только отдельные прохожие.
Несколько человек стояло около здания судебных уста¬
новлений. Оно еще пылало: горела внутренность, и из
окон вырывалось пламя, но крыша уже провалилась, и
самый дом представлял собою остов. Эти продолжавшие
еще пылать развалины напомнили нам о грозном харак¬
тере происходящих событий, которые мы, проведшие
весь день на Петроградской стороне, воспринимали слиш¬
ком уж легко, почти как праздник.
Была уже половина десятого, когда мы подошли к
Таврическому дворцу. Здесь было довольно много наро¬
да, главным образом солдат. За решетку не пускали,
и большая часть собравшихся оставалась на улице, но
мы как-то пробились. Дальше вход уже был свободный.
В Таврическом дворце меня поразили прежде всего
тишина и безлюдье. В обширном вестибюле и громадном
аванзале виднелось лишь несколько человек. Неужели
же это — штаб революции? Таковым, конечно, он еще не
был, — последняя шла совершенно стихийно, по нити ее
уже начали сосредоточиваться здесь.
Увидав В. И. Чарнолусского, я поделился с ним своим
беспокойством насчет охранки. Позднее, сходив куда-то,
он сообщил мне, что к охранке будет послан специаль¬
ный автомобиль. <...>
Не зная, куда бы себя пристроить, я отворил дверь,
386

из-за которой раздавались голоса. Там происходило ожив¬
ленное заседание. В небольшой комнате сидело человек
десять; среди них я заметил А. И. Шингарева и
В. Г. Громана. Последний, увидев меня, воскликнул:
— А! Алексей Васильевич! Мы вас кооптируем...
Оказалось, что это заседает продовольственная комис¬
сия, уже образованная Исполнительным комитетом Гос.
думы и Советом рабочих депутатов, — зародыш будущего
общегосударственного продовольственного комитета. Я от¬
ветил, что не вполне еще ориентировался и хочу посмот¬
реть, что делается в других местах. Когда я вышел опять
в коридор, ко мне подбежал один из партийных това¬
рищей.
— Идите скорее в Совет рабочих депутатов, туда тре¬
буют представителей партий...
Я разыскал комнату, где заседал совет, и вошел. Там
было человек 40—50, по преимуществу интеллигентов,
среди которых я увидел несколько хорошо знакомых мне
лиц. При моем входе кто-то выкрикнул мою фамилию.
Я понял было это так, что объявляют о каждом вновь
пришедшем. Но оказалось, что это намечают кандидатов
в литературную комиссию, и кто-то назвал меня. Пока
происходила баллотировка, у меня мысль: если я войду
в какой-либо исполнительный орган этого совета, то ро¬
ковая черта будет мною перейдена и в случае подавле¬
ния восстания виселица неизбежна. Но колебаний у меня
не было. Напротив, под давлением этой мысли, я тотчас
согласился на избрание, хотя и предпочитал, прежде чем
браться за какое-нибудь дело, присмотреться, что здесь
происходит. Кроме меня, в литературную комиссию были
избраны: Соколов, Стеклов, Суханов (Гиммер) и Грине-
вич. Мы тотчас же вышли, чтобы приступить к исполне¬
нию возложенных на нас обязанностей. Отыскивая себе
место, мы почему-то пришли в другую половину дворца
и устроились в проходной комнате, которая находилась
рядом с кабинетом председателя Гос. думы, по-видимому,
в его приемной. В кабинете в это время заседал Испол¬
нительный комитет Гос. думы.
Усевшись около стола, на котором стоял телефон, мы
решили, что первым делом должны составить воззвание
от Совета рабочих депутатов с указанием на причины на¬
чавшейся революции и с призывом поддержать ее. Начали
обсуждать содержание, — и сразу же обнаружились раз¬
ногласия. Одни считали необходимым указать на военные
неудачи, другие ни за что на это пе соглашались.
25*
3S7

По мнению одних, следовало сказать о продовольственных
неурядицах, другие находили упоминание о них излиш¬
ним. При этом обсуждение шло донельзя вяло, говори¬
ли как бы нехотя, мотивов даже не приводили, а отделы¬
вались самыми краткими репликами и затем умолкали.
Оживленнее всех держал себя Н. Д. Соколов, который
не уставал предлагать разные формулы. Но дело подви¬
галось все-таки туго.
Между тем в кабинете председателя началось движе¬
ние. Заседание Исполнительного комитета было прерва¬
но, и некоторые его члены вышли в нашу комнату, —
в числе их был Н. В. Некрасов, сообщивший нам, что
обсуждался вопрос, принимать ли думе власть, что боль¬
шинство считает это необходимым, но что Родзянко про¬
сит дать ему четверть часа на размышление. В течение
как раз этой четверти часа были получены две телефо¬
нограммы, которые, надо думать, оказали влияние на ре¬
шение г. Родзянко. Обе телефонограммы были получены
при посредстве телефона, который стоял на нашем столе
и который, кстати сказать, был поврежден, так что при¬
ходилось все время подставлять карандаш, чтобы он не
прекратил действия. Принимал телефонограммы Некра¬
сов. Первая была от какого-то полка (помнится, от Пав¬
ловского), который сообщал, что он в полном составе
переходит на сторону Гос. думы. Вторая — такого же
содержания — от Петропавловской крепости. Это послед¬
нее известие представлялось особенно важным, так как
Петропавловская крепость считалась почему-то главным
оплотом старой власти, и в ней, как уверяли, были со¬
средоточены крупные и более надежные ее резервы.
Когда возобновилось заседание Исполнительного ко¬
митета, то сразу же послышались аплодисменты. Выско¬
чивший к нам Некрасов сообщил, что Родзянко согла¬
сился. Итак, новая власть зародилась. Мы присоедини¬
лись к аплодисментам, — помнится, что даже Стеклов
похлопал... Я взглянул на часы: было около половины
двенадцатого.
Заседание думского комитета опять было прервано, п
в комнате, где мы сидели, все время толпились люди.
Наша работа совсем остановилась. Мы ушли и устрои¬
лись в какой-то кладовой, где были свалены старые из¬
дания. С трудом, застревая чуть не на каждом слове, мы
кое-как дотянули воззвание до конца. Несколько дней
спустя, помню, меня охватило беспокойство: мне казалось,
что у нас должна была получиться ужасная галиматья.
388

Я попросил кого-то разыскать эту прокламацию, но ока¬
залось ничего: воззвание как воззвание...
Теперь же перед нами стал вопрос, как его напеча¬
тать. Один из нас пошел в совет за указаниями и спу¬
стя довольно долгое время вернулся с В. Д. Бонч-Бруе¬
вичем, который сообщил, что типография «Газеты Копей¬
ки» уже захвачена, что он сейчас же отправится туда
с нашим воззванием, и оно немедленно будет напечатано.
Я заговорил было о недопустимости захвата частных ти¬
пографий, но меня не стали даже слушать. Бонч-Бруевич
заявил, что мы можем немедленно приступить к изданию
даже газеты, и он ручается за ее печатание. Но этот во¬
прос решили отложить до завтра, а пока разошлись.
В кулуарах народу было уже гораздо больше. Всех
(и меня, конечно) больше всего интересовал вопрос, как
идет восстание. Положение, по циркулировавшим здесь
слухам, представлялось далеко еще не определенным. Го¬
ворили, что значительная часть города и весь его центр
заняты еще войсками старой власти; рассказывали об
упорных боях, которые идут около Николаевского вок¬
зала (чего, по-видимому, совсем не было) и т. д.
Не успел я разобраться в этих слухах, как меня под¬
хватил А. А. Демьянов и увлек в финансовую комиссию
рабочих депутатов. Не знаю, был ли я выбран в эту ко¬
миссию или меня просто «кооптировали». Здесь работа
шла гораздо оживленнее, чем в литературной комиссии.
Начали было с вопроса, откуда и как Совет раб. деп. бу¬
дет доставать деньги на свои расходы. Но я заявил, что
это совершенно второстепенный вопрос, а прежде все¬
го надо подумать, как бы события не привели к финансо¬
вому параличу и к приостановлению хозяйственной жиз¬
ни в городе, что надо позаботиться об охране казначей¬
ства и банков, об их функционировании и т. д. В этом
смысле и был составлен проект постановлений, которые
мы решили предложить совету.
Было уже четыре часа. Многие намеревались остать¬
ся во дворце до утра. Но я, сообразив, что завтра пред¬
стоит еще более трудный день, решил добраться, как ни
далеко это было, до дому и уснуть хотя несколько часов
в своей постели.
Возвращался я через Выборгскую сторону. На ули¬
цах было темно и пустынно. С разных сторон доносились
выстрелы. На Сампсониевском мосту кто-то присоединил¬
ся ко мне, и дальше мы шли уже вдвоем. Когда с Самп-
сониевского проспекта мы завернули в Вульфову улицу,
389

то чуть не попали под пулю: огонек блеснул, и выстрел
грянул почти перед нашими лицами. Начни мы следую¬
щий шаг раньше, пуля не миновала бы нас. Это — два
каких-то революционера залегли в воротах и обстрели¬
вали стоявший наискось четырехэтажный дом, на черда¬
ке которого, по их уверению, стоял правительственный
пулемет. Хотя никто на их выстрелы не отвечал, они
упорно пускали пулю за пулей.
Несколько дальше мы обратили внимание на двух че¬
ловек, жавшихся около пекарни. Это уже начинала вы¬
страиваться очередь за хлебом. Будничная жизнь пере¬
плеталась с великими и грозными событиями, и для мно¬
гих, конечно, ее заботы и тревоги были ближе и представ¬
лялись важнее, чем революция.
До дому добрался, когда уже рассветало.
Я ДЕЛАЮСЬ КОМИССАРОМ
На следующий день я пришел к Таврическому дворцу
около 12 часов. Вся улица была запружена народом. Од¬
новременно со мной подошел гренадерский полк в пол¬
ном своем составе, чтобы заявить о своем переходе на
сторону революции. Пока я с трудом пробирался ко двор¬
цу, пришло еще Михайловское артиллерийское учили¬
ще, — также во главе с офицерами.
За решеткой, хотя у ворот была застава, тоже была
390

масса публики. Впрочем, около самого подъезда еще оста¬
валось свободное место для автомобилей и депутаций. Но
народ все прибывал. Между прочим, одного за другим
приводили арестованных министров и других сановников.
При мне как раз привели митрополита, и его клобук дол¬
го виднелся в толпе, пока удалось арестованного прове¬
сти во дворец. Внутри дворца было также много народа,
несравненно больше, чем накануне, хотя и не так много,
как в последующие дни. После уличной давки здесь было
просторно, но после уличного света и празднично настро¬
енной толпы казалось темно, неуютно, скучно. Я прошел
в комнату совета — там происходила проверка мандатов,
с которыми явились в совет присланные от фабрик и за¬
водов депутаты. Процедура шла довольно медленно, и яс¬
но было, что совет откроется еще не скоро. Никого из
членов литературного комитета, с которыми было услов¬
лено сойтись, я не нашел во дворце. Ко мне подошел
один с.-д. и спросил, не соглашусь ли я отправиться ко¬
миссаром на Петроградскую сторону. Я побродил еще не¬
сколько времени по кулуарам и потом, неожиданно как-то
даже для себя, сразу решил: «Еду!»
Тут же, во дворце, я пригласил в помощь нескольких
интеллигентов, а также нескольких рабочих с Петроград¬
ской стороны, которые были присланы фабриками и за¬
водами в качестве депутатов в совет, но при проверке
мандатов оказались избранными сверх нормы. Нам дали
легковой автомобиль и грузовик, а также с десяток во¬
оруженных солдат, командовать которыми согласился
прапорщик Дюбуа.
Прежде, однако, чем отправиться, я счел необходи¬
мым зайти в Исполнительный комитет Государственной
думы, чтобы получить от пего полномочия. Начало уже
обозначаться раздвоение власти, и я опасался, что опо
дойдет до самого низу. В комитете я встретил П. Н. Ми¬
люкова и сказал ему, зачем я пришел.
— Ну что же, отправляйтесь, — сказал он, — если
вы находите это для себя подходящим.
Из разговора с Милюковым я вынес впечатление, что
в думском комитете вопрос об организации власти па
местах даже не поднимался, — во всяком случае, ника¬
ких решений и даже предложений на этот счет не име¬
лось. Для меня все яснее становилось, что Совет рабочих
депутатов решительно опережает думский комитет. Ведь
вот и вчера, когда последний только еще обсуждал во¬
прос, принимать или не принимать власть, совет уже
391

распоряжался, у него был организован ряд комиссий,
были назначены некоторые комиссары и т. д. В течение
ночи совет, представлявший собою вчера совершенно слу¬
чайную и самочинную организацию, успел снестись
с фабриками и заводами и потребовать от них присылки
депутатов, — и эти депутаты уже избраны, они уже
явились. О существовании совета — притом своего, вы¬
борного совета — знают уже широкие круги населения:
его прокламации со вчерашнего вечера разбрасываются и
читаются на улицах и т. д. О думском комитете массы,
вероятно, даже не знают. Знают думу, но она ведь легко
может быть причислена к старому строю и отброшена
вместе с царской властью...
Раздумывать, однако, было некогда... Я застал своих
товарищей уже разместившимися в автомобилях, и мы не¬
медленно двинулись. Только что мы въехали на Троиц¬
кий мост, как наши автомобили были остановлены. В чем
дело? Говорят, что мост откуда-то обстреливают, — по-ви¬
димому, из Инженерного замка. Дюбуа немедленно выса¬
дил свою команду, рассыпал ее в цепь и повел в наступ¬
ление. Когда я это заметил, его цепь уже входила на
Марсово поле. Было нелепо останавливать автомобили на
самом мосту, если они находятся под обстрелом. Еще
нелепее было вести наступление, хотя бы и по всем пра¬
вилам военного искусства, с десятком солдат против зам¬
ка. И было бы уж совсем глупо, если комиссар, еще не
доехав до места, растерял свою вооруженную силу. Я до¬
гнал Дюбуа и потребовал, чтобы он немедленно прекра¬
тил свое предприятие. Мы быстро разместились опять
в автомобилях и помчались дальше, решив не обращать
внимания на обстрел, который грозил нам.
Еще в Таврическом дворце мы согласились, что зай¬
мем какой-либо кинематограф. Я остановился на «Элите»,
который находился на углу Большого и Каменноостров¬
ского проспектов и Архиерейской улицы.
Заняв помещение, мы устроили на скорую руку совет,
как нам действовать. Решили сразу же разбиться на не¬
сколько отделов.
Так, мы учредили продовольственный отдел, имея
в виду продовольственные затруднения населения и пола¬
гая, что комиссариату придется взять на себя заботу об
удовлетворении его продовольственных нужд.
Учредили мы также отдел публикаций, — по тому
поводу, что нужно было напечатать объявление, которое
мы решили расклеить по улицам. Предусматривали, ко¬
392

нечно, неизбежность и дальнейших публикаций от комис¬
сариата, но их было немного.
Но некоторые из образованных нами в самом начале
отделов сразу же были завалены такой массой работы,
какой мы даже не ожидали. Упомяну, например, о нашей
судебной комиссии, о которой мне еще придется гово¬
рить дальше.
Распределившись по отделам (за мной осталось об¬
щее руководство ими), мы решили вместе с тем, что все
мои помощники будут называться товарищами комиссара,
Ж; что все мы будем иметь отличительный знак: красную
кокарду на шапках.
На это предварительное совещание мы потратили, как
мне кажется, минут двадцать, не больше. Можно было
приступать к делу.
Явились мы с пустыми руками — у нас не было даже
письменных принадлежностей, и достать их, когда все
лавки закрыты, было трудно. Но около нас уже были лю¬
ди, горевшие желанием нам помочь. Я даже не знаю, от¬
куда они появились, — вероятно, прямо с улицы: уви¬
дели стоявшие около кинематографа автомобили, ну и за¬
шли посмотреть, что тут делается. Так или иначе, но
чернильницы, перья, карандаши, бумага немедленно были
доставлены. Какие-то дамы из красных лент соорудили
нам кокарды. Одна сбегала домой и притащила просты¬
ню, на которой тут же при помощи палочки, обмакивае¬
мой в чернила, начали крупными буквами выводить: «Ко¬
миссариат».
Я тем временем написал объявление гражданам о том,
что революционными властями я назначен комиссаром
Петроградской стороны, что моя задача — водворить
здесь свободу и установить народную власть, что никаких
других революционных властей, кроме меня, здесь нет,
и что аресты и обыски могут производиться не иначе, как
по моему письменному распоряжению. Я приглашал
граждан сохранять спокойствие, уважать общую свободу
и во всех случаях, когда требуется вмешательство вла¬
сти, обращаться в комиссариат. Вместе с тем я потре¬
бовал, чтобы рабочие фабрик и заводов прислали своих
представителей в совет, который будет состоять при мне.
Написав это объявление, я передал его в соответ¬
ственный отдел, то есть попросту товарищу, который при
распределении ролей между нами получил в свое веде¬
ние отдел публикаций... Он немедленно отправил его
в типографию, в которой у него были связи (к слову
393

сказать, поэтому-то мы и поставили его во главе этого
отдела). Тем временем вывеска была готова. Простыню,
на которой было только одно слово, немедленно же во¬
друзили над входом в комиссариат. Комиссариат был
открыт.
И сразу же я попал в такую «гущу», о какой даже и
не помышлял никогда.
ОБСТАНОВКА, В КАКОЙ МНЕ ПРИШЛОСЬ ДЕЙСТВОВАТЬ
Нужно вспомнить, что представлял собой Петроград
на другой день после революции.
Все власти были сметены, все государственные связи
(а таковыми являлись почти исключительно полицейские
цепи) были порваны, все законы — так большинство на¬
селения восприняло революцию — потеряли силу. Гро¬
мадная масса людей сразу же оказалась в совершенно
дезорганизованном состоянии.
Никаких преград не было. Все пришло в движение,
бурлило, принимало самые прихотливые очертания. Это
был социальный хаос, из которого предстояло создать но¬
вое гражданское общество. История редко производит та¬
кие социальные опыты, редко представляет такие воз¬
можности. Очутившись лицом к лицу с этим хаосом, в са¬
мой его гуще, я пережил редкостный и в моей жизни, не¬
сомненно, самый интересный период. Но вместе с тем
он был и самым напряженным.
В мятущемся хаосе наш комиссариат явился первой,
как будто твердой точкой, первым кристалликом. К нему
сейчас же потянулись люди. На следующий день нас об¬
ступали уже толпы.
Одни явились, чтобы пристать к нам, поддержать нас,
помочь. И таких было очень много. Наши отделы сразу
же наполнились сотрудниками, в громадном большинстве
совершенно бескорыстными. Мне кажется, что их пере¬
бывало в комиссариате много сотен. Одни пробыли недол¬
го, другие оставались все время, работая нередко целы¬
ми днями и даже ночами.
Немало было у нас и других помощников... Были и
такие, которые целыми группами и даже толпами по соб¬
ственному почину производили обыски, аресты, реквизи¬
ции, и потом с торжеством доставляли захваченные ими
трофеи в комиссариат. Они, конечно, были уверены, что
помогают нам, что выполняют самое настоящее дело, что
осуществляют народную власть. Много неприятностей и
394

хлопот было от этих непрошеных помощников, о подви¬
гах которых мне придется еще упоминать дальше.
Громадное большинство нахлынувшего к нам и потом
все время осаждавшего комиссариат народа явилось и
являлось, конечно, со своими нуждами, требованиями, жа¬
лобами.
На Петроградской стороне с прилегающими к ней
островами было ведь около 300 тысяч жителей. Но этим
не ограничивался район деятельности нашего комиссариа¬
та. К нам то и дело, особенно вначале, обращались граж¬
дане и других частей, являлись даже депутации, чтобы я
распространил на них свою власть. Являлись также люди
из деревень и провинции, требуя распоряжений и ука¬
заний.
Уже со следующего утра мы были вынуждены поста¬
вить вооруженную стражу у дверей комиссариата и уста¬
новить вход в него по пропускам. Последние выдавались
всем, кто заявлял о какой бы то ни было надобности, но
необходимо было предупредить вторжение целых толп и
хотя сколько-нибудь оградить комиссариат от праздно¬
шатающейся публики.
УЛИЧНЫЕ ТОЛПЫ
На улицах, как я уже упоминал, все время была мас¬
са народа. Среди этого двигавшегося в разных направле¬
ниях или стоявшего небольшими кучками люда то и дело
появлялись более или менее значительные толпы, имев¬
шие уже общее устремление. Меня всякий раз охватывала
тревога, хотя во многих случаях эти толпы имели совер¬
шенно невинные цели. Например, как-то на Большом про¬
спекте уже вечером встречаю громадную толпу, которая
с криком, гамом, визгом двигалась от Каменноостровского
проспекта. Я выскочил из автомобиля: что такое? Оказа¬
лось, что был митинг домашней прислуги, а затем кухар¬
ки, горничные, прачки и т. д. высыпали на площадь и
двинулись, увлекая за собою еще множество публики по
улицам. Подобным образом демонстрировали и другие
группы населения.
Помню также тревогу, которую возбуждала во мне
громадная толпа, которую я не раз встречал на улицах
под предводительством человека, который весь был уве¬
шан пулеметными лентами. В первые дни он, как настоя¬
щий предводитель, разъезжал даже верхом на лошади.
Но, по-видимому, эта толпа, несмотря на довольно гроз¬
ный вид ее предводителя, имела невинный характер, —
395

по крайней мере, нашему комиссариату ни разу не при¬
шлось иметь с нею дела. А потом и этого увешанного пу¬
леметными лентами человека, уже в довольно жалком
виде, я не раз замечал в числе рядовых участников дру¬
гих толп. Даже зевак он уже не собирал около себя.
Но вообще-то толпы причиняли нам массу беспокой¬
ства и хлопот. О них еще придется говорить дальше, а
сейчас я расскажу лишь несколько конкретных эпизодов,
чтобы охарактеризовать тревожное настроение, в каком
находились мы и население.
В один из первых же дней, — должно быть, это было
в субботу, 4 марта, — появились какие-то прокламации,
приглашавшие весь народ на следующий день на Невский
проспект для демонстрации, не помню уже, по какому
поводу. От Совета Р. и С. Д. было объявлено, что это
провокация, и граждане приглашались воздержаться от
участия в демонстрации. Сейчас же пошли толки, что
контрреволюционеры нарочно зазывают народ, а затем
и начнут в него жарить из пулеметов, которые у них
спрятаны в квартирах. До нас в комиссариате эти сведе¬
ния и слухи дошли уже поздно вечером. Никаких мер
с своей стороны мы не приняли, хотя и могли бы, конечно,
в течение ночи расклеить свои объявления на улицах.
Но я совершенно не верил в контрреволюцию и не при¬
давал особого значения ни слухам, ни самой демонст¬
рации.
На следующий день, часов в 11, нам сообщили, что от
Новой Деревни движется по Каменноостровскому про¬
спекту громадная толпа, очевидно, на Невский, что она
все увеличивается, и численность ее определяли уже свы¬
ше десяти тысяч. Мы, конечно, встревожились. Совесть
у меня была неспокойна, — никаких ведь предупреди¬
тельных мер мы не приняли. А сейчас ничего и поделать
нельзя. Не пускать же в ход оружие? Словами же и убеж¬
дениями такую толпу не остановить. А она — все ближе,
вот сейчас пройдет мимо комиссариата. Но что-то долго
нет... Послали посмотреть, куда же она девалась, — ока¬
залось, — что завернула в «Спортинг-Палас».
Поспешили и мы туда. Народу масса, хотя и много
меньше 10 тысяч. Мы застали уже митинг. Прислуша¬
лись: идут прения. Это меня сразу успокоило: раз пуб¬
лика способна интересоваться спором и если одна часть ее
аплодирует одним ораторам, другая — другим, то, очевид¬
но, массового психоза нет. Взобрался и я на стол. Многие
меня, видимо, узнали и встретили аплодисментами. Я при¬
396

ветствовал «народное собрание» от имени комиссариата,
поздравил всех с завоеванной свободой, в частности со
свободой собраний и слова, заявил, что революционная
власть стоит на страже этой свободы и что наш комис¬
сариат счастлив охранять такое многолюдное собрание.
Я просил граждан, со своей стороны, не нарушать сво¬
боды и, в частности, терпеливо выслушивать ораторов,
памятуя, что в виду сложных вопросов, какие стоят те¬
перь перед нами, каждому нужно дать высказаться и
в слова каждого вдуматься... Моя речь была встречена
очень сочувственно.
Но не успел я сойти со стола, как в толпе произошел
какой-то инцидент и послышались возбужденные крики.
Оказалось, что кто-то заподозрил в своем соседе шпика,
другие уже вцепились в него, да и вся публика метнулась
в эту сторону. Товарищ, стоявший рядом со мной, шеп¬
нул мне: «Арестуйте!» Воспользовавшись этой счастливой
идеей, я немедленно вмешался в инцидент и разыграл
роль пристава: арестовал заподозренного, а наиболее силь¬
но кричавших людей назначил конвоирами и приказал им
отвести «шпика» в комиссариат, пригласив туда и того,
кто опознал его. А сам я обратился вновь к собранию и
просил его в случае каких-либо недоразумений немедлен¬
но обращаться в комиссариат, который находится вот тут
же, рядом.
Этот митинг продолжался потом весь день до позднего
вечера. Я несколько раз посылал прислушаться, что там
происходит. Менялись вопросы, менялись ораторы, меня¬
лась публика, а прения все продолжались... Тревожно на¬
чавшийся день прошел совершенно спокойно. <...>
Возьму еще эпизод, который чуть не кончился для
нас трагически... Громадная толпа, состоявшая главным
образом из солдат, частью вооруженных, частью уже рас¬
терявших свое оружие, под предводительством какого-то
студента, казавшегося совершенно безумным, осадила
как-то комиссариат, требуя, чтобы мы дали ей оружие.
Надо сказать, что комиссариат уже начал в это время по¬
немногу собирать оружие, которое нам нужно было для
вооружения нашей милиции, да и независимо от этого
хотелось уменьшить количество его в публике, нередко
совершенно не умевшей обращаться с ним. В самом ко¬
миссариате оружия в этот момент было очень немного,
но имелись, чего раньше я и не знал даже, в довольно
большом количестве бомбы, найденные где-то сотрудни¬
ками комиссариата. Дать оружие толпе мы, конечно, от¬
3®7

казались. Тогда она решила отобрать его у нас силой.
Наша стража еле сдерживала напор и, в конце концов,
несомненно, не выдержала бы. Позвали меня.
Объясняться со всей осаждавшей нас толпой было,
конечно, немыслимо. Я предложил, чтобы несколько че¬
ловек из нее вошли к нам для переговоров. Сначала ни
за что не хотели, но затем студент с несколькими во¬
оруженными товарищами согласился войти за перегород¬
ку, которой успели забаррикадировать вход в комисса¬
риат. Пройти дальше он отказался, и мне пришлось тут
же, в густой толпе публики, осажденной вместе с нами
в комиссариате, и на глазах осаждавшей нас толпы всту¬
пить с ним в объяснения. Я не сумел взять надлежащего
тона и к тому же во время разговора сделал какое-то
неловкое движение, — не то взял студента за руку, не
то положил руку па его плечо, — уже не помню.
— Товарищи! — завопил он. — Ко мне! Меня аресто¬
вать хотят!..
Моментально защелкали взводы у ружей и револьве¬
ров, и сразу несколько дул было направлено в мою голо¬
ву. Многие из окружающих — как они рассказывали
потом — считали мою гибель неизбежной. К счастью,
на выручку ко мне подоспел т. Шах, самый деятельный
из моих помощников. Он сумел сразу же привлечь к себе
внимание, а я стушевался и мог отойти в сторону. Нача¬
тые мною объяснения т. Шах сумел благополучно довести
до конца и убедил студента поискать в другом месте
нужное ему оружие и не трогать наш комиссариат, вы¬
полняющий такое же, как и он, революционное дело. Сту¬
дент куда-то увел свою толпу, и дальнейшие ее подвиги
мне неизвестны. Мы же все потом долго не могли успо¬
коиться. <...>
Н. Воронович
ЗАПИСКИ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ СОВЕТА СОЛДАТСКИХ ДЕПУТАТОВ
ГЛАВА I
Зиму 1916—1917 гг. я провел в городе Луге (Петро¬
градской губ.) в должности старшего адъютанта управ¬
ления Виленского сборного пункта кавалерийских частей
и начальника команды своего Конно-Гренадерского полка.
На эти тыловые должности я был назначен летом
1916 года по возвращении с Кавказа, где я лечился от
последствий тяжелой контузии, полученной на австрий¬
ском фронте.
398

На 24 февраля 1917 г. было назначено заседание на¬
блюдательного комитета гвардейского экономического об¬
щества, членом которого я только что был утвержден.
Я решил воспользоваться этим случаем и 23 февраля
с вечерним поездом выехал из Луги.
Приехав в Петроград около 9 часов вечера, я был
очень удивлен тем тревожным состоянием, которое на¬
блюдалось на вокзале. Трамваи не ходили, извозчиков
было очень мало. Мне пришлось пройти порядочный ко¬
нец пешком, прежде чем посчастливилось встретить пле¬
тущегося шагом «Ваньку». С большим неудовольствием
согласился он везти меня на Алексеевскую улицу. Когда
я уселся в сани, извозчик, обернувшись ко мне, спросил:
— Вы, барин, видно, приезжий?
И на мой утвердительный ответ, стегнув свою клячон¬
ку, снова обернулся на облучке и начал рассказывать:
— А у нас, в Питере, неспокойно: забастовка начи¬
нается. Сегодня весь день бабы и рабочие бунтуют; хле¬
ба в пекарнях, говорят, не хватило: с этого и на¬
чалось.
Рассказ извозчика подтвердили мне и мои родствен¬
ники, к которым я приехал с вокзала, хотя они не при¬
давали событиям особого значения.
— Завтра все будет спокойно, — уверяли они, —
так как приняты все меры, чтобы обеспечить пекарни
мукой.
Я спокойно заснул, и, когда на следующий день вы¬
шел на улицу, в городе действительно царил полный по¬
рядок.
Во втором часу дня я на трамвае доехал до угла Нев¬
ского и Конюшенной и через десять минут сидел уже
в кабинете председателя правления гвардейского эконо¬
мического общества.
Во время заседания к председателю подошел курьер
и доложил, что командующий войсками генерал Хабалов
требует к телефону присутствующих на заседании коман¬
диров полков.
Через несколько минут генерал Б. вернулся и обра¬
тился к нам со следующими словами:
— Ввиду начавшихся в разных местах города серьез¬
ных беспорядков и объявления в Петрограде осадного по¬
ложения командующий войсками приказал всем началь¬
никам отдельных частей, до ротных командиров включи¬
тельно, немедленно отправиться к своим частям.
Так как почти все члены комитета являлись пачаль-
399

никами отдельных частей, заседание было прервано, и
все мы вышли из здания экономического общества.
На улице по-прежнему было спокойно, но трамваи
опять не ходили. Пришлось снова нанять извозчика, на
котором я довольно скоро доехал до Варшавского вокзала.
По всем улицам, по которым я проезжал, ничего особен¬
ного не наблюдалось. Извозчик таинственно сообщил мне,
что на заводах опять началась забастовка, что забастов¬
щики разграбили у Нарвской заставы пекарню и раз¬
били несколько трамвайных вагонов.
Приехав в Лугу, я по обыкновению отправился в свою
команду на вечернюю уборку лошадей, после чего зашел
в управление пункта.
Я очень удивился, застав там в такой неурочный час
наблюдающего за пунктом генерала графа Менгдена. Ока¬
залось, что генерал поджидал меня и хотел узнать но¬
вости, так как ему только что сообщили о начавшихся
в Петрограде беспорядках. Я рассказал ему все, что ви¬
дел и слышал. Граф Менгден отнесся к моему рассказу
очень спокойно и выразил уверенность, что ничего серь¬
езного не будет. Оба следующих дня прошли у нас в Лу¬
ге совершенно спокойно. Никаких тревожных сведений
из Петрограда не поступало, однако столичные газеты
также не были получены.
27 февраля, часов около 11 утра, меня попросил по
телефону начальник гарнизона доложить генералу Менг-
дену, что у него через полчаса назначено собрание на¬
чальников отдельных частей по очень важному делу. Не¬
трудно было догадаться, что дело это находится в пря¬
мой связи с петроградскими событиями.
Через полчаса мы с графом Менгденом отправились
в управление воинского начальника, где было назначено
собрание. Исполнявший обязанности начальника гарнизо¬
на полковник Б. сообщил присутствующим, что им полу¬
чены из Петрограда крайне тревожные известия. Беспо¬
рядки приняли угрожающий характер, происходили столк¬
новения рабочих с полицией и войсками, и были случаи,
когда нижние чины отказывались стрелять в толпу. Пол¬
ковник Б. заявил, что необходимо принять меры пред¬
осторожности и что он считает своим долгом испросить
распоряжений у старшего в чине генерала Менгдена.
Граф Менгден сказал, что у него также имеются кое-ка¬
кие сведения о происходящем в Петрограде, но что он
не придает этим событиям особого значения.
— Я уверен, — заявил он, — в преданности госуда¬
400

рю императору вверенных мне частей! Я в любой момент
с их помощью подавлю здесь всякие беспорядки. Но я
тем не менее хочу знать о настроении других частей
гарнизона и особенно — вашей бригады, генерал Беляев,
и автомобильной роты, а также хотел бы выслушать со¬
ображения господина исправника.
Генерал Беляев (брат военного министра), артилле¬
рийская бригада которого, предназначенная к отправле¬
нию во Францию и только что прибывшая в Лугу, успе¬
ла уже зарекомендовать себя несколькими скандалами,
ответил, что он так же уверен в своих солдатах, как ге¬
нерал Менгден в своих кавалеристах. Командир автомо¬
бильной роты откровенно сознался, что он не уверен
в благонадежности своих солдат. То же самое заявил и
командир запасного артиллерийского дивизиона.
Присутствовавший на собрании исправник сказал,
что, так как в Луге нет никаких фабрик и заводов — он
ручается за полный порядок в городе, если только его
не нарушат войсковые части. В конце концов было при¬
нято решение воспретить всякие отпуска и командировки
нижних чинов в Петроград, дабы изолировать гарнизон
от беспокойной столицы. Кроме того, было решено уси¬
лить наблюдение за двумя неблагонадежными частями —
автомобильной ротой и запасным дивизионом.
Мы вернулись к себе, и весь остальной день прошел
в обычной работе. Генерал Менгден приказал мне собрать
к 3 часам дня начальников команд и усилить дежурную
часть. На мой вопрос, что ему известно о положении
в Петрограде, Менгден со спокойной улыбкой ответил,
что там никаких особенных перемен не произошло.
Однако я предчувствовал, что события гораздо серьез¬
нее, чем это кажется спокойному графу.
Я боялся, что наша полная оторванность от Петрогра¬
да может привести к очень печальным последствиям, и
решил во что бы то ни стало быть в курсе событий. От¬
правившись к себе в команду, я вызвал рядового В. (сту-
дента-электротехника, имевшего связи с петроградскими
эсерами) и, оставшись с ним с глазу на глаз, предложил
ему выехать в Петроград и узнать как следует, что там
творится. В. дал мне слово в точности исполнить это по¬
ручение и обещал на следующий же день вернуться об¬
ратно.
Отправив В., я решил поговорить со своими солдатами
и приказал вахмистру собрать всю команду. У меня
в команде было около 300 старых солдат, которых я знал
26 На крутом переломе
401

уже несколько лет: многие из них были моими ново¬
бранцами, а большинство унтер-офицеров — моими уче¬
никами по учебной команде. Отношения с ними были
у меня самые хорошие, я знал, что пользуюсь их полным
доверием и что всякое мое приказание будет ими
беспрекословно исполнено.
— Ребята, — обратился я к ним, — в Петрограде про¬
исходят беспорядки, чем они кончатся, — неизвестно,
нужно быть готовыми ко всему. Я прошу вас не волно¬
ваться зря, не верить никаким слухам и продолжать
занятия обычным порядком. Я обещаю, что буду сооб¬
щать вам всю правду о том, что произойдет в Питере, но
хочу, чтобы и вы обещали мне вести себя так же благо¬
пристойно, как и до сих пор. Помните, что всякая не¬
осторожность, всякий необдуманный шаг в такое время
могут привести к непоправимой беде!
В воздухе пахло электричеством. Несмотря на все
ухищрения начальства изолировать гарнизон от Петро¬
града, в солдатской массе уже носились определенные
слухи о начавшейся революции. Это должны были пони¬
мать, но, к сожалению, не поняли наши офицеры. В та¬
кой момент они не нашли ничего лучшего, как поднимать
дисциплину и придираться к солдатам.
Незадолго перед визитом артиллерийского поручика
вахмистр доложил мне, что «их сиятельство ротмистр
Клейнмихель приказали всыпать сто розог одному из гу¬
сар за неотдание чести».
Мои солдаты уже знали об этом, и случай с артил¬
лерийским офицером еще более взволновал их.
В небольшой квартире графа собралось около 30 офи¬
церов. Настроение их было приподнятое.
Менгден, сообщив вкратце о решениях, принятых на
сегодняшнем совещании командиров отдельных частей,
предложил высказаться относительно мер предосторожно¬
сти, на случай возникновения беспорядков в автомобиль¬
ной роте и запасном дивизионе.
Почти все начальники команд предложили окружить
расположение Виленского пункта заставами, запретить
нижним чинам отлучку из казарм и не допускать в рас¬
положение пункта солдат посторонних частей.
Некоторые из офицеров высказались за необходимость
усилить занятия и подтянуть солдат.
Ротмистр граф Клейнмихель похвастался тем, что on
402

уже начал такое подтягивание и только что выпорол
двух гусар.
Но другие офицеры высказались против такой систе¬
мы поднятия дисциплины, а гр. Менгден выразил ретиво¬
му ротмистру порицание, указав, что прибегать в настоя¬
щий момент к порке — это все равно, что зажигать
спичку в пороховом погребе.
Бедный граф Менгден и не предполагал, что он сам
через день станет жертвой такой «неосторожности»
Клейнмихеля.
Попросив начальников команд как можно чаще посе¬
щать вверенные им части, генерал сказал, что никаких
застав выставлять не надо.
— Я уверен в том, что все кончится благополучно.
Если в Петроградском гарнизоне и вспыхнут беспорядки,
они будут быстро ликвидированы прибывшими с фронта
казаками. А у нас, в Луге, по-моему, опасаться нечего.
От вас, господа, зависит поддержание порядка в ваших
командах. Запасный дивизион и автомобилисты не посме¬
ют выступать, если будут знать, что кавалеристы остались
верными своему долгу и присяге.
С этими словами генерал распрощался с нами.
ГЛАВА II
28 февраля прошло у нас в Луге опять совершепно
спокойно. Из Царского Села приехала графиня Менгден.
По ее словам, в Петрограде началась настоящая анархия,
и в Царском приняты чрезвычайные меры для охраны
дворца и царской семьи.
Генерал Менгден сказал мне, что из ставки в Петро¬
град посланы десять тысяч отборных солдат — георгиев¬
ских кавалеров и главноначальствующим назначен ге¬
нерал-адъютант Иванов, бывший главнокомандующий
юго-западным фронтом.
— Но я по-прежнему спокоен,—сказал граф,—и уве¬
рен, что все кончится благополучно. Я надеюсь, что ге¬
нерал Иванов обнаружит тех мерзавцев, которые довели
народ до восстания, и результатом происходящих собы¬
тий будет принятие тех реформ, которые было необхо¬
димо уже давно провести.
После этих слов генерал перешел к обычным деловым
вопросам и назначил на следующий день, 1 марта
в 11 часов утра, смотр маршевому эшелону моей коман¬
ды, предназначенному к отправлению на фронт.
403

В команде шли деятельные приготовления к осмотру,
собирали седла и вьюки, чистили лошадей и амуницию.
Весь день я тщетно прождал возвращения В. из Пет¬
рограда.
Наступило 1 марта.
По обыкновению я в начале девятого часа утра при¬
шел в команду, поздоровался с людьми, обошел конюшни
и отправился в канцелярию.
Здесь меня поджидал только что прибежавший с вок¬
зала В.
По его лицу я увидел, что он привез очень важные
новости.
Выпроводив из канцелярии вахмистра и писарей, я
остался с ним вдвоем.
В. вынул из обшлага шинели два обтрепанных
№№ «Бюллетеней петроградских журналистов» и воззва¬
ние Родзянко.
Просмотрев их, я понял, что революция — уже совер¬
шившийся факт. То, что мне рассказал В., было лишь де¬
талями к тому, что я узнал из бюллетеней.
Я тотчас отправился в управление, где уже находил¬
ся генерал Менгден. Он был по-прежнему совершенно
спокоен.
Мне хотелось предупредить его о том, что произошло
в Петрограде, и я решил показать ему привезенные В.
бюллетени и воззвание Родзянки. Я положил их в папку,
поверх тех бумаг, которые граф должен был подписать,
положил папку на его письменный стол и вышел в нахо¬
дившуюся рядом с его кабинетом комнату адъютанта.
Через несколько минут отворилась дверь из генераль¬
ского кабинета и в ней показался, весь бледный от него¬
дования, Менгден, держа в руках листки бюллетеня.
— Возьмите от меня эту гадость, — сказал он, протя¬
гивая мне измятые листки.
Сказав это, он быстро вышел, хлопнув дверью.
Тотчас вслед за ним в комнату вошел ротмистр граф
Клейнмихель. Вид у него был очень озабоченный.
— Ты не знаешь, что происходит в Петрограде? —
спросил он, присаживаясь на край письменного стола.
Вместо ответа я протянул ему бюллетени.
— Что же теперь будет с нами? — воскликнул он,
быстро пробежав листок.
— Ничего особенного, — ответил я, — надо только по¬
нять то, что произошло.
Он нервно забарабанил пальцами по столу, еще раз
404

посмотрел на бюллетени и, не сказав ни слова, повернул¬
ся и вышел.
Впоследствии я узнал, что Клейнмихель правильно по¬
нял то, что произошло в Петрограде, и, отправившись
к своим гусарам, круто изменил свое постоянное обраще¬
ние с нижними чинами, перейдя от порки к задабрива¬
нию их деньгами. Однако такое задабривание не спасло
его от ужасной мести ненавидевших его солдат.
Я собрал бумаги и пошел к Менгдену.
— Потрудитесь сообщить начальнику гарнизона, что¬
бы он немедленно собрал у себя всех начальников отдель¬
ных частей, — приказал он мне, подписав бумаги.
Я передал по телефону полковнику Б. приказание ге¬
нерала, и через полчаса мы с графом приехали в управ¬
ление воинского начальника, где уже собралось все на¬
чальство.
Лица у всех были встревожены.
Командир автомобильной роты доложил, что у него
в роте уже со вчерашнего дня начались волнения. На ве¬
черней перекличке солдаты отказались петь гимн, а се¬
годня в 12 часов дня собираются устроить митинг.
Исправник принес целую пачку тех самых бюллете¬
ней, которые граф Менгден утром назвал «гадостью».
На этот раз генерал счел нужным бегло ознакомиться
с их содержанием.
— Господа, — сказал он, закончив чтение, — я вижу,
что события в Петрограде таковы, что прибывающим
с фронта войскам придется выдержать настоящий бой
с изменниками. Я не сомневаюсь, что фронт останется
верным его величеству, и все наши усилия должны быть
направлены к тому, чтобы лужский гарнизон оказался
не на стороне мятежного Петрограда, а с верными вой¬
сками действующей армии. Если автомобильная рота
желает присоединиться к мятежникам — мы ей мешать
не будем! Если запасный артиллерийский дивизион захо¬
чет последовать ее примеру — скатертью дорога! Они не
явятся подкреплением для бунтовщиков, ибо у них нет
оружия. Но главное ядро гарнизона, вверенные мне ка¬
валерийские части присоединятся к фронту, а не к раз¬
вращенному тылу! Я принимаю решение — всячески вос¬
препятствовать кровопролитию между частями гарнизона,
но приму также все меры, дабы оградить вверенные мне
части от присоединения к бунтовщикам!
Растерявшийся исправник стал просить Менгдена на¬
значить конные патрули для охранения порядка в городе,
405

но граф категорически отказал, заявив, что ни один сол¬
дат из кавалерийских команд не выйдет за пределы рас¬
положения Виленского пункта.
Было без четверти 12, когда я вернулся со смотра
в управление пункта. Минут через 10 ко мне вошел де¬
журный писарь и, волнуясь, доложил, что из полицейско¬
го управления только что передали по телефону о том,
что автомобилисты и запасный дивизион выкинули крас¬
ный флаг и идут в город «подымать кавалерию». <...>
Из окна я увидел, как к крыльцу команды подскакал
верховой артиллерист с красной повязкой на левом ру¬
каве.
— Выходи все из казармы! — прокричал он и по¬
скакал к следующей команде.
Я вышел из канцелярии в казарму и увидел, что мои
солдаты находились в полном смущении. Они не знали,
что им делать. Несколько человек бросились было к вы¬
ходным дверям, но, заметив меня, остановились в нере¬
шительности.
Я вышел на середину казармы и громко крикнул:
— Кто хочет — иди на улицу, остальные — собраться
ко мне!
И вся казарма, загудев, как пчелиный рой, бросилась
не к дверям, а ко мне, и вскоре толпа солдат окружила
меня. Я вкратце сообщил им, что произошло в Петрогра¬
де, я прочел выдержки из «бюллетеней» и воззвание
Родзянко. Громкое «ура» раздалось мне в ответ.
— Ваше в-дие, прикажите, что нам делать, — послы¬
шались отдельные голоса.
Я напомнил солдатам данное ими мне обещание и
посоветовал отправить к артиллеристам по одному чело¬
веку от каждого взвода, — узнать, что они от нас хотят,
а остальным предложил спокойно оставаться в казарме.
Совет мой был принят как приказание и немедленно
приведен в исполнение.
Я снова вызвал В. и попросил его отправиться в ав¬
томобильную роту, где, по моим сведениям, заседал «Во¬
енный комитет», руководивший восстанием гарнизона.
В. должен был установить с ним связь и узнать, какие
меры принимаются комитетом для поддержания в городе
порядка.
Между тем на площади перед управлением пункта
собрался митинг. Пришедшие с красным флагом артил¬
406

леристы призывали кавалеристов «присоединиться к на¬
роду» и идти в город для манифестации.
Кавалеристы не знали, что им предпринять. Некото¬
рые из них присоединились к манифестантам, но большая
часть преспокойно вернулась в казармы. Вернувшиеся
с митинга солдаты моей команды (посланные от взводов)
остались очень недовольны:
— Болтают, а что — и не поймешь! Никто ничего
толком пояснить не может!
То, что происходило в городе, мне очень не нрави¬
лось. Еще в 1905 году, возвращаясь с японской войны,
я видел в Сибири, во что может вылиться стихийное, не¬
организованное выступление солдатской толпы. Я видел,
что сейчас повторяется то же самое: нигде не было замет¬
но руководителей, офицеры также отсутствовали, и сол¬
даты были предоставлены самим себе.
Прошел час. Я по-прежнему оставался в канцелярии и
проверял арматурные списки. Вдруг дежурный унтер-
офицер доложил мне, что артиллеристы снова пришли
и обезоруживают соседнюю команду. Люди мои перепо¬
лошились.
Я построил их и сказал, что старым солдатам будет
стыдно дать себя разоружить новобранцам-артиллеристам.
Эти слова подействовали, и все мои ребята заявили, что
они такого сраму не допустят.
В один миг дежурный взвод был в полной готовности.
К оружейному складу, в котором хранились два пулемета
и запасные винтовки, я выслал усиленный караул, дежур¬
ный взвод построил у входа в казарму, остальным лю¬
дям приказал быть наготове. Сам я с дежурным по
команде вышел на крыльцо и стал поджидать артилле¬
ристов.
Они не заставили нас долго ждать. Толпа человек
в сто, состоявшая почти исключительно из новобранцев,
т. е. 18—19-летних парней, подошла к казарме. Из толпы
отделился вольноопределяющийся и, подойдя ко мне,
взяв под козырек, вежливо предложил немедленно вы¬
дать все имеющееся в команде оружие. Я спросил, по
чьему распоряжению он требует разоружения целой во¬
инской части. Вольноопределяющийся смутился и начал
городить какой-то вздор о том, что «они» получили све¬
дения о неподчинении гвардейцев Госуд. думе и поэтому
«они» решили нас обезоружить.
Между тем толпа, в которой, кроме новобранцев, я
заметил нескольких гимназистов и двух-трех подозритель¬
407

ных штатских, опьяненная легким успехом в соседней
команде, у которой они без всякого сопротивления ото¬
брали штук 40 винтовок, начала высказывать явное не¬
удовольствие затянувшимися переговорами.
— Да что с ним, золотопогонником, разговаривать, —
раздались голоса, — дай ему в ухо и вали в казарму!
Но в этот момент на крыльцо высыпали мои ребята и
несколько человек из дежурного взвода с винтовками.
При виде их настроение толпы несколько изменилось.
Рядом со мной появился запасной унтер-офицер Шашков
и спросил предводителя артиллеристов, зачем они к нам
пожаловали?
Вольноопределяющийся снова повторил требование
о выдаче оружия.
— Ах ты щенок лопоухий! — закричал на него Шаш¬
ков. — Да ты понимаешь, с кем разговариваешь? Ты еще
с голой з... бегал, когда меня «дяденькой» величали, и
вдруг ты от меня винтовку требуешь! Да я тебе такую
винтовку пропишу, что ты до самого своего полигона
катиться будешь!
— Ребята, — обратился он к стоящим на крыльце
солдатам, — а ну-ка покажите соплякам дорогу на по¬
лигон.
И по его команде человек 20 безоружных солдат со
смехом и прибаутками врезались в толпу, и через не¬
сколько минут все оружие, отобранное в соседней коман¬
де, очутилось у нас в казарме. Штатские типы моменталь¬
но исчезли, а новобранцы и гимназисты стояли и беспо¬
мощно смотрели на своего предводителя, который расте¬
рянно разводил руками. Я подошел к нему и стал угова¬
ривать прекратить это бессмысленное разоружение кава¬
леристов.
— Если бы мы захотели действовать против вас, —
сказал я, — то поверьте, что несколько сот старых и хо¬
рошо вооруженных солдат легко справились бы со всем
вашим дивизионом. Но мы не хотим ненужного и бес¬
смысленного кровопролития. Отправляйтесь к себе в ди¬
визион и скажите тем, кто вас послал, что они делают
глупость. Хорошо, что дело кончилось мирно, а ведь мог¬
ло дойти и до драки. Что бы из этого получилось?
Вольноопределяющийся согласился со мной и обещал
повлиять на своих товарищей. С трудом приведя в поря¬
док свою разношерстную команду, он увел ее в город, а
мои солдаты со смехом веселой гурьбой вернулись в ка¬
зарму.

СВИДЕТЕЛЬСТВУЮТ ВРАГИ
Откровенно предательская линия мелкобуржуазных соглаша¬
телей долгое время позволяла оставаться «на плаву» многим чле¬
нам команды с монархического судна, разбитого революционной
бурей. Ни один из них не способен уже был влиять на ход со¬
бытий, но собственное бессилие только увеличивало их нена¬
висть к мощи народного движения. Этим чувством буквально
пропитаны воспоминания В. В. Шульгина — откровенного врага
революции, человека, который посвятил борьбе с ней свою дея¬
тельность в довоенной Думе, который создавал в годы войны
«Прогрессивный блок», призванный «заменить революцию резо¬
люцией». После февраля 1917 года этот убежденный, страстный
монархист стал «по высочайшему повелению» на короткое время
«республиканцем», после октября 1917 года — идейным вдохно¬
вителем белогвардейщины, целью которой стало восстановление
«единой и неделимой с законным монархом во главе».
«Дни» — яркий саморазоблачительный документ. Независимо
от воли автора, он обнажает самые отвратительные черты реак¬
ционных сил, которые в других исторических условиях прикры¬
ты, завуалированы пеленой демагогии и откровенной лжи. Вос¬
поминания В. В. Шульгина не только рисуют портрет классового
врага, ярого монархиста, люто ненавидящего революционный на¬
род. Они «изнутри» освещают мысли и действия сторонников са¬
модержавия, представляют в самом неприглядном виде противни¬
ков революции. Такие свидетельства не только интересны, но и
необыкновенно убедительны, ибо одно дело, когда об обреченно¬
сти режима говорят его противники, и совсем другое, когда о
маразме, деградации и бессилии повествуют его сторонники. По¬
вествуют с болью, с зубовным скрежетом, с клеветой на револю¬
цию, но тем яснее и понятнее становится нам, кто стоял по ту
сторону баррикад, на что они были способны и когда впервые
появилась у них мечта о пулеметах, трещавших без устали все
долгие и кровавые годы гражданской войны.
409

Итак, кто же он — очередной мемуарист? Василий Виталье¬
вич Шульгин (1878—1975), помещик Волынской губернии, депу¬
тат трех Государственных дум (второго — четвертого созывов),
лидер правого крыла, член «Прогрессивного блока». Затем вхо¬
дил в состав Временного комитета Государственной думы, уча¬
ствовал в белом движении, вплоть до середины 30-х годов за¬
нимался антисоветской деятельностью в эмиграции. Убедившись
в ее бесперспективности, он отошел от политической жизни.
В 1944 году при освобождении советскими войсками Югославии
В. В. Шульгин был препровожден в СССР, за многолетнюю ан¬
тисоветскую деятельность приговорен к тюремному заключению
и освобожден в 1956 году.
Две черты определяли долгие годы жизни сложную судьбу
В. В. Шульгина: классово ограниченный, но острый природный
ум и откровенность, заставлявшая все додумывать и высказы¬
вать до конца. Отсюда страстная тоска по пулеметам в феврале
1917 года, высказанная в книге «Дни», и активная белогвардей¬
ская деятельность после октября 1917 года, а затем — искрен¬
няя горечь от того, что «белое» движение выродилось в «серое»,
полубандитское и поэтому-де потерпело поражение (книга
«1920 год»). Отсюда же и разочаровапие в эмиграции, а затем,
уже в начале 60-х годов, два открытых письма к пей с призывом
отказаться от враждебности к Советам. В «Письмах к русским
эмигрантам» он заявит: «То, что делают коммунисты в насто¬
ящее время... не только полезно, но и совершенно необходимо
для 220-миллионного народа, который они за собой ведут. Мало
того, оно спасительно для всего человечества, они отстаивают
мир во всем мире».
Но эти признания он сделает спустя много лет после 1917 го¬
да, после того как ненавистные ему в молодые годы большевики
сплотят народ под знаменем социализма, создадут могучее Совет¬
ское государство, разгромившее фашистскую Германию. Здесь же,
в отрывках из «Дней», говорит пока другой В. В. Шульгин — «на¬
родный избранник», презрительно именующий этот народ не
иначе, как «липкой патокой», «чернью», «толпой», ворующей
серебряные ложки и понимающей только язык пулеметов. Соч-
пость и красочность литературного стиля В. В. Шульгина позво¬
ляют нам куда ярче представить себе, что происходило в лагере
врагов пролетариата и крестьянства, чем точные, но сухие гене¬
ральские приказы и суконный язык царских бюрократов.
410

В. В. Шульгин
ДНИ
(Из книги)
26 февраля
В этот день утром неожиданно ко мне пришел Петр
Бернгардович Струве. Он был ввзолнован и полубольной,
но предложил мне двигаться к Маклакову.
— У Василия Алексеевича мы узнаем. И дума ря¬
дом...
В воздухе уже была разлита такая степень тревоги,
что невозможно было сидеть дома: надо было быть там.
Это я чувствовал и раньше и в особенности почувствовал,
когда пришел Петр Бернгардович.
Мы пошли. Был морозный день, ясный... Ни одного
трамвая, — трамваи стали, и ни одного извозчика. Нам
надо было идти пешком к Таврическому дворцу — это
верст пять. Петр Бернгардович еле шел, я вел его под
руку. <...>
В комнате № 11, как всегда, заседал блок, вернее,
бюро Прогрессивного блока. Председателем был Шидлов-
ский, Сергей Илиодорович. От кадет — Милюков и Шип-
гарев, прогрессисты в это время уже ушли, от левых ок¬
тябристов — Шидловский, от октябристов-земцев — граф
Капнист (маленький, т. е. Димитрий Павлович), а от
центра, кажется, Владимир Львов, от националистов-про-
грессистов — Половцев 2-й и я.
Хотя окна большие, но в три часа уже темно. За сто¬
лом, крытым зеленым бархатом, мы сидели при свете на¬
стольных ламп, с темными абажурами. Сколько раз уже
так сидели!
Я не помню, что обсуждалось... Но я чувствовал, что
делается что-то не то... Я много раз уже это чувствовал.
Мы все критиковали власть... Но совершенно неясно
было, что мы будем отвечать, если нас спросят: «Ну, хо¬
рошо, la critique est aisee * — довольно критики, теперь
пожалуйте сами! Итак, что надо делать?»... Мы имели
«великую партию блока», в которой значилось, что необ¬
ходимо произвести некоторые реформы, но все это совер¬
шенно не затрагивало центрального вопроса: «Что надо
сделать, чтобы лучше вести войну?»
Я неоднократно с самого основания блока добивался
* Критика легка (франц.) — Ред.
411

ясной практической программы. Сам я ее придумать не
мог, а потому пытал своих «друзей слева», но они отде¬
лывались от меня разными способами, а когда я бывал
слишком настойчив, отвечали, что практическая програм¬
ма состоит в том, чтобы добиться «власти, облеченной
народным доверием». Ибо эти люди будут толковыми и
знающими и поведут дело. Дать же какой-нибудь рецепт
для практического управления невозможно; «залог хо¬
рошего управления — достойные министры», — это и на
Западе так делается.
Тогда я стал добиваться, кто эти достойные министры.
Мне отвечали, что пока об этом неудобно говорить, что
выйдут всякие интриги и сплетни, и что это надо решать
тогда, когда вопрос станет, так сказать, вплотную.
Но сегодня мне казалось, что вопрос уже стал «вплот¬
ную». Явственно чувствовалась растерянность правитель¬
ства. Нас еще не спрашивали: кто? Но чувствовалось, что
каждую минуту могут спросить. Между тем были ли
мы готовы? Знали ли мы, хотя бы между собой, — кто?
Ни малейшим образом.
Поэтому я сделал следующее предложение, приблизи¬
тельно в таких словах:
— Хотя это может показаться неловким, неудобным
и так далее, но наступило время, когда с этим нельзя
считаться. На нас лежит слишком большая ответствен¬
ность. Мы вот уже полтора года твердим, что правитель¬
ство никуда не годно. А что, если «станется по слову
нашему»? Если с нами, наконец, согласятся и скажут:
«Давайте ваших людей?» Разве мы готовы? Разве мы мо¬
жем назвать, не отделываясь общей формулой, «людей,
доверием общества облеченных», конкретных, живых лю¬
дей... Я полагаю, что нам необходимо теперь уже, что это
своевременно сейчас, — составить для себя, для бюро
блока, список имен, т. е. людей, которые могли бы быть
правительством.
Последовала некоторая пауза. Я видел, что все почув¬
ствовали себя неудобно. Слова попросил Шингарев и вы¬
разил, очевидно, мнение всех, что пока это еще невозмож¬
но. Я настаивал, утверждая, что время уже пришло; но
ничего не вышло, никто меня не поддержал и списка не
составили. Всем было «неловко»... И мне тоже...
Таковы мы... русские политики. Переворачивая власть,
мы не имели смелости или, вернее, спасительной трусо¬
сти подумать о зияющей пустоте... Бессилие, свое и чу¬
жое, снова взглянуло мне в глаза насмешливо и жутко!..
412

По окончании заседания мы вышли в Екатерининский
зал. В дверях я столкнулся с Маклаковым. Мы шли вме¬
сте, разговаривая о том, что с Покровским ничего особен¬
ного не вышло.
В это время в другом конце зала показался Керен¬
ский. Он по обыкновению куда-то мчался, наклонив голо¬
ву и неистово размахивая руками. За ним, догоняя, ста¬
рался Скобелев.
Керенский вдруг увидел нас и, круто изменив направ¬
ление, пошел к нам, протянув вперед худую руку... для
выразительности.
— Ну что же, господа-блок? Надо что-то делать! Ведь
положение-то... плохо. Вы собираетесь что-нибудь сде¬
лать?
Он говорил громко, подходя. Мы сошлись на середине
зала.
Кажется, до этого дня я не был официально знаком
с Керенским. По крайней мере, я никогда с ним не раз¬
говаривал. Мы все же были в слишком далеких и враж¬
дебных лагерях. Поэтому для меня этот его «налет» был
неожиданным. Но я решил им воспользоваться.
— Ну, если вы так спрашиваете, то позвольте, в свою
очередь, спросить вас: по вашему-то мнению, что нужно?
Что вас удовлетворило бы?
На изборожденном лице Керенского промелькнуло
вдруг веселое, почти мальчишеское выражение.
— Что?.. Да в сущности немного!.. Важно одно: что¬
бы власть перешла в другие руки.
— Чьи? — спросил Маклаков.
— Зго безразлично. Только не бюрократические!
— Почему не бюрократические? — возразил Мак¬
лаков. — Я именно думаю, что бюрократические... только
в другие, толковее и чище... Словом, хороших бюрокра¬
тов. А эти «облеченные доверием» ничего не сделают!
— Почему?
— Потому, что мы ничего не понимаем в этом деле.
Техники не знаем. А учиться теперь некогда...
— Пустяки! Вам дадут аппарат. Для чего же суще¬
ствуют все эти bureau и sous-secretaires?! *
— Как вы не понимаете, — вмешался Скобелев, обра¬
щаясь преимущественно ко мне, — что вы имеете
д...д...д... доверие н...н...н...народа...
Он немножко заикался.
* Канцелярии и делопроизводители (франц.) — Ред.
413

— Ну а что еще надо? — спросил я Керенского.
— Ну, еще там, — он мальчишески, легкомысленно и
весело махнул рукой, — свобод немножко. Ну там — пе¬
чати, собраний и прочее такое...
— И это все?
— Все пока... Но спешите... спешите...
Он помчался, за ним — Скобелев...
Куда спешить?
Я чувствовал их, моих товарищей по блоку, и себя...
Мы были рождены и воспитаны, чтобы под крылыш¬
ком власти хвалить ее или порицать... Мы способны бы¬
ли в крайнем случае безболезненно пересесть с депутат¬
ских кресел на министерские скамьи... Под условием, что¬
бы императорский караул охранял нас...
Но перед возможным падением власти, перед бездон¬
ной пропастью этого обвала у нас кружилась голова и
немело сердце.
Бессилие смотрело на меня из-за белых колонн Тав¬
рического дворца. И был этот взгляд презрителен до
ужаса...
27 февраля 1917 г.
Было девять часов утра... Неистово звонил телефон...
— АНо!
— Вы, Василий Виталиевич?.. Говорит Шингарев...
Надо ехать в Думу... Началось...
— Что такое?
— Началось... Получен указ о роспуске Думы... В го¬
роде волнение... Надо спешить... Занимают мосты... Мы
можем не добраться... Мне прислали автомобиль. Прихо¬
дите сейчас ко мне... Поедем вместе...
— Иду...
Это было 27 февраля 1917 года. Уже несколько дней
мы жили на вулкане... В Петрограде не стало хлеба —
транспорт сильно разладился из-за необычайных снегов,
морозов и, главное, конечно, из-за напряжения войны...
Произошли уличные беспорядки... Но дело было, конеч¬
но, не в хлебе... Это была последняя капля... Дело было
в том, что во всем этом огромном городе нельзя было
найти несколько сотен людей, которые бы сочувствовали
власти... И даже не в этом... Дело было в том, что власть
сама себе не сочувствовала...
Не было, в сущности, ни одного министра, который
верил бы в себя и в то, что он делает...
414

Класс былых властителей сходил на нет... Никто из
них не способен был стукнуть кулаком по столу... Куда
ушло знаменитое столыпинское «не запугаете»?.. Послед¬
нее время министры совершенно перестали даже прихо¬
дить в Думу... Только А. А. Риттих самоотверженно от¬
стаивал свою «хлебную разверстку».
Но, придя в павильон министров после своей послед¬
ней речи, он разрыдался.
Мы жили с А. И. Шингаревым в одном доме на Боль¬
шой Монетной, № 22, на Петроградской стороне... Это
далеко от Таврического дворца... Надо переехать Неву...
Последнее время жизнь уже так расхлябалась в Петро¬
граде, что вопрос о сообщениях стал серьезным для тех,
кто, как Шингарев и я, не имели своей машины...
Мы поехали... Шингарев говорил...
— Вот ответ... До последней минуты я все-таки наде¬
ялся — ну вдруг просветит господь бог, — уступят...
Так нет... Не осенило — распустили думу... А ведь это
был последний срок... И согласие с думой, какая она ни
на есть — последняя возможность... избежать революции...
— Вы думаете, началась революция?
— Похоже на то...
— Так ведь это конец.
— Может быть, и конец... а может быть, и начало...
— Нет, вот в это я не верю. Если началась револю¬
ция, это конец.
— Может быть... Если не верить в чудо... А вдруг
будет чудо!.. Во всяком случае, дума стояла между
властью и революцией... Если нас по шапке, то придется
стать лицом к лицу с улицей... А ведь... А ведь, в сущно¬
сти, надо было продержаться еще два месяца...
— До наступления?
— Конечно. Если бы наступление было неудачно —
все равно революции не избежать... Но при удаче...
— Да, при удаче — все бы забылось.
Мы выехали на Каменноостровский... Несмотря на
ранний для Петрограда час, на улицах было масса наро¬
ду... Откуда он взялся? Это производило такое впечатле¬
ние, что фабрики забастовали... А может быть, и гимна¬
зии... а может быть, и университеты...
Толпа усиливалась по мере приближения к Неве...
За памятником «Стерегущему», не помещаясь на широ¬
415

ких тротуарах, она движущимся месивом запрудила про¬
спект...
Автомобиль стал...
Какие-то мальчишки, рабочие, должно быть, под
предводительством студентов, распоряжались...
— Назад, мотор! Проходу нет!
Шингарев высунулся в окошко.
— Послушайте. Мы — члены Государственной думы.
Пропустите нас, — нам необходимо в думу.
Студент подбежал к окошку.
— Вы, кажется, господин Шингарев?
— Да, да, я — Шингарев... пропустите нас.
— Сейчас.
Он вскочил на подножку.
— Товарищи, пропустить! Это члены Государственной
думы, — товарищ Шингарев.
Бурлящее месиво раздвинулось, — мы поехали...
Со студентом на подножке. Он кричал, что это едет «то¬
варищ Шингарев», и нас пропускали. Иногда отвечали:
— Ура товарищу Шингареву!
Впрочем, ехать студенту было недолго. Автомобиль
опять стал. Мы были уже у Троицкого моста. Поперек его
стояла рота солдат.
— Вы им скажите, что вы в думу, — сказал студент.
И исчез... Вместо него около автомобиля появился офи¬
цер. Узнав, кто мы, он очень вежливо извинился, что за¬
держал.
— Пропустить. Это члены Государственной думы...
Мы помчались по совершенно пустынному Троицкому
мосту. Шингарев сказал:
— Дума еще стоит между «народом» и «властью»...
Ее признают оба... берега... пока...
На том берегу было пока спокойно... Мы мчались по
набережной, но все это давно знакомое казалось жут¬
ким... Что будет?
На Шпалерной мы встретились с похоронной процес¬
сией... Хоронили члена Государственной думы
М. М. Алексеенко... Жалеть или завидовать?..
Стали съезжаться... Делились вестями, — что происхо¬
дит... Рабочие собрались на Выборгской стороне... Их
штаб —вокзал, по-видимому... Кажется, там идут какие-
то выборы, летучие выборы, поднятием рук... Взбунто¬
вался полк какой-то... Кажется, Волынский... Убили
416

ФАРАОНА ВЕДУТЪ.
„ВЧЕРАШН1Й ВЛЛСТЕЛИИЪ
СЕГОДНЯ РАБЪ ПРЕЗРЪННЫЙ”,
командира... Казаки отказались стрелять... братаются
с народом... На Невском баррикады...
О министрах ничего не известно... Говорят, что убива¬
ют городовых... Их почему-то называют «фараонами»...
Стало известно, что огромная толпа народу — рабо¬
чих, солдат и «всяких» — идет в Государственную думу...
Их тысяч тридцать.
27 На крутом переломе
417

С. И. Шидловский созвал бюро Прогрессивного бло¬
ка... И вот мы опять собрались в той самой комна¬
те № 11, где собирались всегда, где принимались реше¬
ния... Решения, которые привели к этому концу, вернее,
не сумели предупредить этого конца.
Шидловский, Шингарев, Милюков, Капнист II, Львов,
В. Н. Половцев, я... еще некоторые... Ефремов, Ржевский,
еще кто-то... Все те, кто вел думу последние годы...
И довел...
Заседание открылось... Открылось под знаком того, что
надвигается тридцатитысячная толпа... Что делать?..
Я не помню, что говорилось. Но помню, что никто не
предложил ничего заслуживающего внимания... Да и мог¬
ли ли предложить? Разве эти люди способны были управ¬
лять революционной толпою, овладеть ею? Мы могли под
защитой ее же штыков говорить власти всякие горькие
и дерзкие слова и, ведя «конституционную», т. е. словес¬
ную, борьбу, удерживать массу от борьбы действием...
— Мы будем бороться с властью, чтобы армия, зная,
что Государственная дума на страже, могла спокойно
делать свое дело па фронте, а рабочие у станков могли
спокойно подавать фронту снаряды... Мы будем говорить,
чтобы страна молчала...
Этими словами я сам изложил смысл борьбы в своей
речи 3 ноября 1916 года...
Но теперь словесная борьба кончилась... Она не при¬
вела к цели... Она не предотвратила революции... А мо¬
жет быть, даже ее ускорила... Ускорила или задержала?
Роковой вопрос повис над всеми нами, собравшимися
в комнате № 11... Но не все его ощущали... Не все пони¬
мали свое бессилие... Некоторые думали, что и теперь
еще мы можем что-то сделать, когда масса перешла
«к действиям»... И что-то предлагали... Сидя за торже¬
ственно-уютными, крытыми зеленым бархатом столами,
они думали, что «бюро Прогрессивного блока» так же мо¬
жет управлять взбунтовавшейся Россией, как оно управ¬
ляло фракциями Государственной думы.
Впрочем, я сказал, когда до меня дошла очередь...
— По-моему, наша роль кончилась... Весь смысл Про¬
грессивного блока был — предупредить революцию и тем
дать власти возможность довести войну до конца... Но раз
цель не удалась... А она не удалась, потому что эта три¬
дцатитысячная толпа, это — революция... Нам остается
одно... Думать о том, как кончить с честью...
Мы, конечно, ничего не решили в комнате № 11...
418

Потом было заседание в кабинете председателя ду¬
мы... Это было заседание старейшин... Тут были предста¬
вители всех фракций, а не только фракций Прогрессив¬
ного блока...
Председательствовал Родзянко...
Шел вопрос, как быть... С одной стороны, император¬
ский указ о роспуске (прекращение сессии), а с дру¬
гой — надвигающаяся стихия...
В огромное, во всю стену кабинета, зеркало отражался
этот взволнованный стол... Мощный затылок Родзянки и
все остальные... Чхеидзе, Керенский, Милюков, Шингарев,
Некрасов, Ржевский, Ефремов, Шидловский, Капнист,
Львов, князь Шаховской... Еще другие...
Вопрос стоял так: не подчиниться указу государя им¬
ператора, т. е. продолжать заседания думы, — значит
стать на революционный путь... Оказав неповиновение
монарху, Государственная дума тем самым подняла бы
знамя восстания и должна была бы стать во главе этого
восстания со всеми его последствиями...
На это ни Родзянко, ни подавляющее большинство из
нас, вплоть до кадет, были совершенно неспособны... Мы
были прежде всего лояльным элементом... В нас уважение
к престолу переплелось с протестом против того пути, ко¬
торым шел государь, ибо мы знали, что это путь к про¬
пасти... Поэтому вся работа думы прошла под этим зна¬
ком... При докладах царю все, кто зависел или был
вдохновляем думой, всегда твердили одно и то же: этот
путь ведет династию к гибели... Открыто же в своих ре¬
чах в Думе мы бранили министров... При этой травле,
однако, не переходили конституционной грани и не за¬
трагивали монарха... Это было основное требование Род¬
зянки и большинства думы, которому должны были под¬
чиниться все... Только раз Милюков прочел какую-то
цитату из газеты по-немецки, в которой говорилось
о «кружке молодой государыни»... Но это был всплеск,
отклонение от основного пути...
Я не помню, что говорилось. Но помню решение:
«Императорскому указу о роспуске под¬
чиниться — считать Государственную ду¬
му не функционирующей, но членам думы
не разъезжаться и немедленно собраться
на «частное совещание».
Чтобы подчеркнуть, что это — «частное сове¬
27*
419

щание» членов думы, а не заседание Государственной
думы, как таковой, решено было собраться не в большом
Белом зале, а в «полуциркульном»...
Он едва вместил нас: вся дума была налицо. За сто¬
лом были Родзянко и старейшины. Кругом сидели и
стояли, столпившись, стеснившись, остальные... Встрево¬
женные, взволнованные, как-то душевно прижавшиеся
друг к другу... Даже люди, много лет враждовавшие, по¬
чувствовали вдруг, что есть нечто, что всем одинаково
опасно, грозно, отвратительно... Это нечто была улица...
уличная толпа... Ее приближавшееся дыхание уже чув¬
ствовалось... С улицей шествовала та, о которой очень
немногие подумали тогда, но очень многие, наверное, ощу¬
тили ее бессознательно. Потому что они были бледные
с сжимающимися сердцами... По улице, окруженная мно¬
готысячной толпой, шла смерть...
Этой трепещущей, сгрудившейся около стола старей¬
шин человеческой гуще, втиснутой в «полуциркульную»
рамку зала, Родзянко доложил, что произошло... И поста¬
вил вопрос: «Что делать?»
В ответ на это то там, то здесь, то справа, то слева
просили слова взволнованные люди и что-то предлага¬
ли... Что?..
Я не знаю. Не помню. «Что-то»... Кажется, кто-то
предложил Государственной думе объявить себя властью...
Объявить, чго она не разойдется, не подчинится указу...
Объявить себя Учредительным собранием... Это не встре¬
тило, не могло встретить поддержки... Кажется, отвечал
Милюков... Во всяком случае, Милюков говорил, рекомен¬
дуя осторожность, рекомендуя не принимать слишком по¬
спешных решений, в особенности, когда мы еще не зна¬
ем, что происходит, и так ли это, как говорят, что ста¬
рая власть пала, что ее больше нет, когда мы вообще
еще не разобрались в обстановке и не знаем, насколько
серьезно, насколько прочно начавшееся народное движе¬
ние...
Кто-то говорил и требовал, чтобы дума сказала, с кем
она: со старою властью или с народом? С тем народом,
который идет сюда, который сейчас будет здесь и кото¬
рому надо дать ответ.
В эту минуту около дверей заволновались, затолпи¬
лись, раздался какой-то повышенный разговор, потом
расступились, и в зал вбежал офицер...
420

Он перебил заседание громким заскакивающим го¬
лосом:
— Господа члены думы, — я прошу защиты!.. Я —
начальник караула, вашего караула, охранявшего Госу¬
дарственную думу... Ворвались какие-то солдаты... Моего
помощника тяжело ранили... Хотели убить меня... Я едва
спасся... Что же это такое? Помогите...
Это бросило в взволнованную человеческую ткань еще
больше тревоги.
Кажется, Родзянко ответил ему, что он в безопасно¬
сти — может успокоиться...
В эту минуту заговорил Керенский:
— Происшедшее подтверждает, что медлить нельзя!..
Я постепенно получаю сведения, что войска волнуются...
Они выйдут на улицу... Я сейчас еду по полкам!.. Необ¬
ходимо, чтобы я знал, что я могу им сказать. Могу ли
я сказать, что Государственная дума с ними, что она бе¬
рет на себя ответственность, что она становится во главе
движения?..
Не помню, получил ли ответ Керенский... Кажется,
нет... Но его фигура вдруг выросла в «значительность»
в эту минуту... Он говорил решительно, властно, как бы
не растерявшись... Слова и жесты были резки, отчекане¬
ны, глаза горели...
— Я сейчас еду по полкам...
Казалось, что это говорил «власть имущий»...
— Он у них — диктатор... — прошептал кто-то около
меня.
Кажется, в эту минуту, а может быть раньше, я по¬
просил слова...
У меня было ощущение, что мы падаем в пропасть.
Бессознательно я приготовился к смерти. И мне, очевид¬
но, хотелось сказать нам всем эпитафию, сказать, что
мы умираем такими, как жили.
— Когда говорят о тех, кто идет сюда, то надо преж¬
де всего знать, — кто они? Враги или друзья?.. Если они
идут сюда, чтобы продолжать паше дело — дело Государ¬
ственной думы, дело России, если они идут сюда, чтобы
еще раз с новой силой провозгласить наш девиз: «все для
войны», — то тогда они наши друзья, тогда мы с ними...
Но если они идут с другими мыслями, то они друзья нем¬
цев... и нам нужно сказать им прямо и твердо: вы —
враги, мы не только не с вами, мы против вас!
Кажется, это заявление произвело некоторое впечат¬
ление, но не имело последствий... Керенский еще что-то
421

говорил... Он стоял, готовый к отъезду, решительный,
бросающий резкие слова, чуть презрительный...
Он рос... Рос на начавшемся революционном болоте,
по которому он привык бегать и прыгать, в то время,
как мы не умели даже ходить.
Кто-то предложил в горячей речи, что всем членам
думы в это начавшееся тяжелое время нужно сохранить
полное единство, — всем без различия партий, для того,
чтобы препятствовать развалу. А для того, чтобы руко¬
водить членами думы, необходимо выбрать комитет, ко¬
торому вручить «диктаторскую власть»... Все члены думы
обязаны беспрекословно повиноваться комитету...
Это предложение в этой взволнованной, напуганной
атмосфере встретило всеобщую поддержку... Диктатура
есть функция опасности: так было — так будет...
С большим единодушием, подавляющим числом голо¬
сов были избраны, слева направо:
Чхеидзе — социал-демократ.
Керенский — трудовик.
Ефремов — прогрессист.
Ржевский — прогрессист.
Милюков — кадет.
Некрасов — кадет.
Шидловский Сергей — левый октябрист.
Родзянко — октябрист-земец.
Львов Владимир — центр.
Шульгин — националист (прогрессист).
В сущности, это было бюро Прогрессивного блока
с прибавлением Керенского и Чхеидзе. Это было расши¬
рение блока налево, о котором я когда-то говорил с Шин-
гаревым, но — увы! — при какой обстановке произошло
это расширение!..
Страх перед улицей загнал в одну «коллегию» Шуль¬
гина и Чхеидзе...
А улица надвигалась и вдруг обрушилась...
Эта тридцатитысячная толпа, которой грозили с утра,
оказалась не мифом, не выдумкой от страха...
И это случилось именно, как обвал, как наводнение...
Говорят (я не присутствовал при этом), что Керенский
из первой толпы солдат, поползших на крыльцо Таври¬
ческого дворца, попытался создать «первый революцион¬
ный караул»...
— Граждане солдаты, великая честь выпадает на ва¬
422

шу долю — охранять Государственную думу... Объяв¬
ляю вас первым революционным караулом!..
Но этот «первый революционный караул» не продер¬
жался и первой минуты... Он сейчас же был смят тол¬
пой...
Я не знаю, как это случилось... Я не могу припо¬
мнить... Я помню уже то мгновение, когда черно-серая
гуща, прессуясь в дверях, непрерывным врывающимся
потоком затопляла думу...
Солдаты, рабочие, студенты, интеллигенты, просто
люди... Живым, вязким человеческим повидлом они за¬
лили растерянный Таврический дворец, залепили зал
за залом, комнату за комнатой, помещение за помеще¬
нием...
С первого же мгновения этого потопа отвращение
залило мою душу, и с тех пор оно не оставляло меня во
всю длительность «великой» русской революции.
Стиснув зубы, я чувствовал в себе одно тоскующее,
бессильное и потому еще более злобное бешенство.
— Пулеметов!
Пулеметов — вот чего мне хотелось. Ибо я чувство¬
вал, что только язык пулеметов доступен уличной
толпе и что только он, свинец, может загнать обратно
в его берлоги вырвавшегося на свободу страшного
зверя...
Увы — этот зверь был... Его Величество русский на-
род!..
То, чего мы так боялись, чего во что бы то ни стало
хотели избежать, уже было фактом. Революция началась.
Комитет Государственной думы был создан первона¬
чально для руководства членами Государственной думы,
которые обязались ему повиноваться.
Но сейчас же стало ясно, что его обязанности будут
шире... Со всех сторон доходили вести, что власти боль¬
ше нет, что войска взбунтовались, но что все они — «за
Государственную думу»... Что вообще «революционная»
столица за Государственную думу... Это давало надежды
как-нибудь, быть может, овладеть движением, стать во
главе его, не дать разыграться анархии.
Поэтому в первый же набросок о задачах комитета
423

было включено, что комитет образовался для поддержа¬
ния порядка в столице и для «сношений с учреждениями
и лицами».
Затем обсуждалось Положение-
Положение!..
Покрывая непрерывный рев человеческого моря, в ка¬
бинет Родзянки ворвались крикливые звуки меди...
Марсельеза...
Вот мы где! Вот каково «положение»!
Я помню во весь этот день и следующие — ощущение
близости смерти и готовности к ней...
Умереть? Пусть.
Лишь бы не видеть отвратительное лицо этой гнусной
толпы, не слышать этих мерзостных речей, не слышать
воя этого подлого сброда!
Ах, пулеметов — сюда, пулеметов!..
Но пулеметов у нас не было. Не могло быть.
Величайшей ошибкой, непоправимой глупостью всех
нас было то, что мы не обеспечили себе никакой реаль¬
ной силы. Если бы у нас был хоть один полк, на который
мы могли твердо опереться, и один решительный гене¬
рал, — дело могло бы обернуться иначе.
Но у нас ни полка, ни генерала не было... И более
того — не могло быть...
В то время в Петрограде «верной» воинской части уже
или еще не существовало...
Офицеры? О них речь впереди. Да и никому в то вре^-
мя «опереться на офицерские роты» в голову не прихо¬
дило...
Кроме того...
Кроме того, хотя я, конечно, был не один, который
так чувствовал, т. е. чувствовал, что это конец... Чувство¬
вал острую ненависть к революции с первого же дня се
появления... я ведь имел хорошую подготовку... я ненави¬
дел ее смертельно еще с 1905 года... Хотя я, конечно, был
не один... но все же нас было немного... Почти все еще
не понимали, еще находились в... дурмане...
Нет, полка у нас не могло быть...
424

Полиция?
Да, пожалуй...
Но ведь разве мы-то сами были к чему-нибудь тако¬
му годны? Разве мы понимали?.. Разве мы были способ¬
ны в то время «молниеносно» оценить положение, пред¬
видеть будущее, принять решение и выполнить за свой
страх и риск?..
Тот между нами, кто это сделал бы, — был бы Напо¬
леоном, Бисмарком или Столыпиным... Но между нами
таких не было...
Да, под прикрытием ее штыков мы красноречиво угро¬
жали власти, которая нас же охраняла...
Но говорить со штыками лицом к лицу... Да еще с
взбунтовавшимися штыками?..
Нет, на это мы были неспособны.
Беспомощные, — мы даже не знали, как к этому при¬
ступить... Как заставить себе повиноваться? Кого? Про¬
тив кого? И во имя чего?
Меж тем, в сущности, в этом был вопрос... Надо было
заставить кого-то повиноваться себе, чтобы посредством
повинующихся раздавить не желающих повиноваться...
Не медля ни одной минуты...
Но этого почти никто не понимал. И еще менее мог
кто-нибудь выполнить...
На революционной трясине привычный к этому делу
танцевал один Керенский...
Он вырастал с каждой минутой...
Революционное человеческое болото, залившее нас,
все же имело какие-то кочки... Эти «кочки-опоры», на ко¬
торых нельзя было стоять, но по которым можно было
перебегать, — были те революционные связи, которые
Керенский имел: это были люди, отчасти связанные в ка¬
кую-то организацию, отчасти не связанные, по призна¬
вавшие его авторитет. Вот почему на первых порах рево¬
люции (помимо его личных качеств как первоклассного
актера) Керенский сыграл такую роль... Были люди,
которые его слушались... Но тут требуется некоторое
уточнение: я хочу сказать, были вооруженные лю¬
ди, которые его слушались. Ибо в революционное время
люди — только те, кто держит в руках винтовку. Осталь¬
ные, это — мразь, пыль, по которой ступают эти «винто¬
вочные».
425

Правда, «вооруженные люди Керенского» не были пи
полком, ни какой-либо «частью», вообще — ничем проч¬
ным. Это были какие-то случайно сколотившиеся группы...
Это были только «кочки-опоры»... Но все же они у
него были, и это было настолько больше наличности,
имевшейся у нас, всех остальных, насколько нечто боль¬
ше нуля...
<...> У Керенского были какие-то маленькие зацеп¬
ки... Они не годились ни для чего крупного. Но они дава¬
ли какую-то иллюзию власти. Это для актерской, легко¬
воспламеняющейся и самой себе импонирующей натуры
Керенского было достаточно... Какие-то группы воору¬
женных людей пробивались к нему сквозь человеческое
месиво, залившее думу, искали его, спрашивали, что де¬
лать, как «защищать свободу», кого схватить?.. Керен¬
ский вдруг почувствовал себя «тем, кто приказывает»...
Вся внешность его изменилась... Той стал отрывист и по¬
велителен...
«Движенья быстры»...
Я не знаю, по его ли приказанию, или по принципу
«самозарождения», но по всей столице побежали добро¬
вольные жандармы «арестовывать»... Во главе — какой-
нибудь студент вместо офицера, и группка «винтовщи-
ков» — солдат или рабочих, чаще тех и других. Они вры¬
вались в квартиры, хватали «прислужников старого ре¬
жима» и волокли их в думу.
Одним из первых был доставлен Щегловитов, предсе¬
датель Государственного совета, бывший министр юсти¬
ции, тот министр, при котором был процесс Бейлиса
(не потому ли он был схвачен первым?). Тут в первый
раз Керенский «развернулся».
Группка, тащившая высокого седого Щегловитова,
пробивалась сквозь месиво людей, и ей уступали дорогу,
ибо поняли, что схватили кого-то важного... Керенский,
извещенный об этом, резал толпу с другой стороны... Они
сошлись...
Керенский остановился против «бывшего сановника»
с видом вдохновенным:
— Иван Григорьевич Щегловитов — вы арестованы.
Властные, грозные слова... «Лик его ужасен».
— Иван Григорьевич Щегловитов... ваша жизнь в без¬
опасности... Знаете: Государственная дума не
проливает крови.
Какое великодушие... «Он прекрасен»...
426

В этом сказался весь Керенский: актер до мозга
костей. <...>
А «противоположная сторона» не дремала. Во всем го¬
роде, во всех казармах и заводах шли «летучие выборы»...
От каждой тысячи по одному... Поднятием рук... Выбира¬
ли солдатских и рабочих депутатов... «Организовывали»
массу... То есть, другими словами, работали над тем, что¬
бы подчинить ее себе...
А мы? Мы весьма плохо подозревали, что это делается,
и, во всяком случае, не имели понятия о том, как это де¬
лается, и, безусловно, не имели никакого плана и мысли,
как с этим бороться...
В буфете, переполненном, как и все комнаты, я не на¬
шел ничего: все съедено и выпито до последнего стакана
чаю...
<...> Я шел обратно. В входные двери все продолжа¬
ла хлестать струя человеческого прилива. <...> Как я их
ненавидел! Старая ненависть, 1905 года, бросилась мне в
голову... <...>
К вечеру, кажется, стало известно, что старого прави¬
тельства нет... Оно попросту разбежалось по квартирам...
Не было оказано никакого сопротивления... В этот день,
если не ошибаюсь, никого не арестовали из министров...
Правительство ушло как будто даже раньше, чем кто-ли¬
бо этого потребовал.
Не стало и войск... То есть весь гарнизон перешел на
сторону «восставшего народа»... Но вместе с тем войска
как будто стояли «за Государственную думу»... Здесь на¬
чиналось смешение... Выходило так, что и Государствен¬
ная дума «восстала», и что она — «центр движения»...
Это было неверно... Государственная дума не восставала...
Но это паломничество солдат на «поклонение Государ¬
ственной думе» создавало двусмысленное положение...
Родзянко то и дело вызывали на крыльцо, потому что
та или иная «часть» пришла приветствовать Государствен¬
ную думу... Родзянко выходил, говорил о верности родине
и о спасении России... Его слова пропускали мимо ушей,
но в думе видели новую власть — это было ясно...
<...> Я отчетливо понимал и тогда, как и теперь, как
и всегда, сколько я себя помню, что без монархии не быть
России. И мысль вертелась: как спасти монархию... Мо¬
нархию, которая по тысячам причин и, может быть, боль¬
427

ше всего собственными руками приготовила себе гибель.
И должно быть, в эту бессонную ночь пришла мысль, ко¬
торая, правильная или нет — об этом будет судить исто¬
рия, — свелась к следующему:
Быть может, пожертвовав монархом, удастся спасти
монархию...
Так, бесформенная, еще сама себя не сознающая, ро¬
дилась мысль об отречении императора Николая II в
пользу малолетнего наследника... Разумеется, родилась не
у одного меня...
В эту же ночь, если не ошибаюсь, одну из комнат
бюджетной комиссии занял «исполком совдепа»... Это
дикое в то время название обозначало: «исполнительный
комитет Совета солдатских и рабочих депутатов»...
Кошмарная ночь... Где мы? Что, собственно, происхо¬
дит? До какой степени развала уже дошли? Что с Росси¬
ей? Что с армией? Знают ли уже? Если не знают, то зав¬
тра узнают... Как примут? Что произойдет?
Нужен центр! Нужен во что бы то ни стало какой-то
фокус... Не то все разбредется... все разлетится... будет
небывалая анархия... А главное — армия, армия! Все про¬
пало, если развал начнется в армии... А он непременно
начнется, если сейчас, сейчас же не будет кому повино¬
ваться... Нельзя допустить, чтобы там произошло, как
здесь, — взбунтовавшиеся солдаты без офицеров... Надо,
чтобы туда дошло готовое решение... Пусть думают, что
власть взята Государственной думой... Они сразу не раз¬
берутся, что Государственная дума сама по себе не мо¬
жет быть властью — для них это будет звучать... Для них
это лозунг — «Государственная дума»... И для России
тоже... Это звучит в провинции... Они будут верить не¬
сколько дней... Здесь будет некоторое время распоряжать¬
ся «комитет Государственной думы»... Пока решится во¬
прос о государе...
О государе. Да, вот это главное, самое важное... Мо¬
жет он царствовать? Может ли? О, как это узнать, как?
Нет... не может... Все это, что было... Кто станет за него?
У него — никого, никого... Распутин всех съел, всех дру¬
зей, все чувства... нет больше верноподданных... есть
скверноподданные и открытые мятежники... последние
пойдут против него — первые спрячутся... Он один... ху¬
же, чем один... Он — с тенью Распутина... Проклятый
мужик!.. Говорил Пуришкевичу — не убивайте, вот он
428

теперь мертвый — хуже живого... Если бы он был жив,
теперь бы его убили... хоть какая-нибудь отдушина. <...>
Чтобы спасти... чтобы спасти... надо или разогнать всю
эту сволочь (и нас вместе с ними) залпами, или...
Надо отречься от престола...
Ценой отречения спасти жизнь государю... и спасти
монархию...
Если подавить бунт можно, то и слава богу. Это сде¬
лают не только без нас, но и против нас...
Николай I повесил пять декабристов, но если Нико¬
лай II расстреляет пятьдесят тысяч «февралистов», то это
будет задешево купленное спасение России...
Это будет значить, что у нас есть государь, что у нас
есть власть... Но если не удастся? Если для этого ни пол¬
ков, ни полковников не найдется?..
Тогда... тогда — отречение... царствовать будет мало¬
летний царь... значит — регент? Кто? Михаил Алексан¬
дрович? Да, кажется... Потом верховный главнокомандую¬
щий... Ну, великий князь Николай Николаевич, конечно...
Затем... Затем — правительство... Но кто?
Кто? В сущности... в сущности — некого... Ломали,
ломали копья, а для кого — неизвестно... Ну, Милюков,
Шингарев, конечно... Затем Керенский... Да, Керенского
необходимо... Он самый деятельный... сейчас... Актер? Да,
кажется... Все равно... Талантливый актер. На первых
порах это — главное... Его одного слушают... Да и нуж¬
но — для левых. Родзянко? Родзянко пойдет только в
премьеры, а в премьеры нельзя, не согласятся левые и
даже кадеты... Пусть остается председателем думы...
А будет дума? Что-то непохоже... В сущности, мы в пле¬
ну... Ах, проклятая гуща... Неужели завтра возобновится
весь этот кошмар?.. Надо вздремнуть... Хоть минутку по¬
коя, пока их нет... их..: кого? Революционного сброда... то
есть я хотел сказать — народа... да, Его Величества на¬
рода... о, как я его ненавижу!..
28 февраля
Наступил день второй, еще более кошмарный... «Рево¬
люционный народ» опять залил думу... Не протиснуться...
Вопли ораторов, зверское «ура», отвратительная марсель¬
еза... И при этом еще бедствие—депутации... Неистовое
429

количество людей от неисчислимого количества каких-то
учреждений, организаций, обществ, союзов, я не знаю че¬
го, желающих видеть Родзянко и в его лице приветство¬
вать Государственную думу и новую власть... Все они го¬
ворят какие-то речи, склоняя «народ и свобода»... Родзян¬
ко отвечает, склоняя «родина и армия»... Одно не особен¬
но клеится с другим, но кричат «ура» неистово... Однако
кричат «ура» и речам левых... А левые склоняют другие
слова... «Темные силы реакции, царизм, старый режим,
революция, демократия, власть народа, диктатура проле¬
тариата, социалистическая республика, земля трудящим¬
ся», и опять — свобода, свобода, свобода — до одури, до
рвоты... Всем кричат «ура». Некоторые начинают уже
приветствовать и «Совет солдатских и рабочих депута¬
тов»... Его исполнительный комитет сидит у нас под бо¬
ком... Мы ясно чувствуем, что это — вторая власть...
Впрочем, Керенский и Чхеидзе избраны там: они во¬
шли в исполком... Они служат мостом между этими двумя
головами. Да, получается нечто двуглавое, но отнюдь не
орел. <...>
День прошел, как проходит кошмар. Ни начала, ни
конца, ни середины — все перемешалось в одном водово¬
роте. Депутации каких-то полков; беспрерывный звон те¬
лефона. бесконечные вопросы, бесконечное недоумение —
«что делать?»; непрерывное посылание членов думы в
различные места; совещания между собою; разговоры
Родзянко по прямому проводу; нарастающая борьба с ис¬
полкомом совдепа, засевшим в одной из комнат; непре¬
рывно повышающаяся температура враждебности рево¬
люционной мешанины, залепившей думу; жалобные лица
арестованных; хвосты городовых, ищущих приюта в Тав¬
рическом дворце; усиливающаяся тревога офицерства...—
все это переплелось в нечто, чему нельзя дать названия
по его нервности, мучительности...
В конце концов что мы могли сделать? Трехсотлетняя
власть вдруг обвалилась, и в ту же минуту тридцатиты¬
сячная толпа обрушилась на голову тех нескольких чело¬
век, которые могли бы что-нибудь скомбинировать. Пред¬
ставьте себе, что человека опускают в густую-густую, лип¬
кую мешанину. Она обессиливает каждое его движение,
не дает возможности даже плыть, она слишком для этого
вязкая... Приблизительно в таком мы были положении, и
потому все наши усилия были бесполезны: это были дви¬
жения человека, погибающего в трясине... По этой тряси-
430

не, прыгая с кочки на кочку, мог более или менее дви¬
гаться только Керенский...
<...> 28 февраля был отдан приказ двум бригадам,
одной снятой с северного фронта, другой с западного, дви¬
нуться на усмирение Петрограда. Генерал-адъютанту
Иванову было приказано принять командование над эти¬
ми частями. Он должен был оставаться в окрестностях
Петрограда, но не предпринимать решительных действий
до особого распоряжения. Для непосредственного окру¬
жения ему были даны два батальона георгиевских кава¬
леров, составлявших личную охрану государя в ставке.
С Северного фронта двинулись два полка 38-й пехотной
дивизии, которые считались лучшими на фронте. Но где-
то между Лугой и Гатчиной эти полки взбунтовались п
отказались идти на Петроград. Бригада, взятая с Запад¬
ного фронта, тоже не дошла. Наконец, и два батальона
георгиевцев тоже вышли из повиновения.
Первого марта генерал Алексеев запросил телеграммой
всех главнокомандующих фронтами. Телеграммы эти за¬
прашивали главнокомандующих их мнение о желательно¬
сти при данных обстоятельствах отречения государя импе¬
ратора от престола в пользу сына. К часу дня второго
марта все ответы главнокомандующих были получены и
сосредоточились в руках генерала Рузского. Ответы эти
были:
1) От великого князя Николая Николаевича — главно¬
командующего Кавказским фронтом.
2) От генерала Сахарова — фактического главноко¬
мандующего Румынским фронтом (собственно, главноко¬
мандующим был король Румынии, Сахаров был его на¬
чальником штаба).
3) От генерала Брусилова — главнокомандующего
Юго-Западным фронтом.
4) От генерала Эверта — главнокомандующего Запад¬
ным фронтом.
5) От самого Рузского — главнокомандующего Север¬
ным фронтом.
Все пять главнокомандующих фронтами и генерал
Алексеев (ген. Алексеев был начальником штаба при го¬
сударе) высказались за отречение государя императора
от престола.
В час дня второго марта генерал Рузский, сопровож¬
даемый своим начальником штаба генералом Даниловым
431

и Савичем — генерал-квартирмейстером, был принят го¬
сударем. Государь принял их в том же самом вагоне, в
котором через несколько часов было отречение.
Генерал Рузский доложил государю мнение генерала
Алексеева и главнокомандующих фронтами, в том числе
свое собственное. Кроме того, генерал Рузский просил
еще выслушать генералов Данилова и Савича. Государь
приказал Данилову говорить.
Генерал Данилов сказал приблизительно следующее:
— Положение очень трудное... Думаю, что главноко¬
мандующие фронтами правы. Зная ваше императорское
величество, я не сомневаюсь, что если благоугодно будет
разделить наше мнение, ваше величество принесете и эту
жертву родине...
Савич кратко сказал, что он присоединяется к мне¬
нию генерала Данилова.
На это государь ответил очень взволнованно и очень
прочувствованно, в том смысле, что нет такой жертвы, ко¬
торой он не принес бы для России.
После этого была составлена краткая телеграмма, из¬
вещавшая генерала Алексеева о том, что государь принял
решение отречься от престола. Генерал Рузский взял те¬
леграмму и удалился, но несколько медлил с отправкой
ее, так как он знал, что Гучков и Шульгин утром выеха¬
ли из Петрограда: он хотел посоветоваться с ними особен¬
но по вопросу о том, кто станет во главе правительства.
Генерал Рузский не доверял Львову и предпочитал Род¬
зянко.
Гучкова и Шульгина ожидали с часу на час.
Но уже в три часа дня от государя пришел кто-то с
приказанием вернуть телеграмму. Тогда же генерал Руз¬
ский узнал, что государь передумал в том смысле, что от¬
речение должно быть не в пользу Алексея Николаевича,
а в пользу Михаила Александровича. После повторного
приказания вернуть телеграмму телеграмма была возвра¬
щена и таким образом послана не была. День прошел в
ожидании Гучкова и Шульгина.
Все это, должно быть, тогда же рассказал нам гене¬
рал Рузский. Во всяком случае, события этого дня можно
считать точно установленными в таком виде, как я их из¬
ложил. Позднее это подтвердил мне генерал Данилов, ко¬
торый был лично свидетелем вышеизложенного.
432

Около часу ночи, а может быть двух, принесли второй
экземпляр отречения. Оба экземпляра были подписаны
государем. Их судьба, насколько я знаю, такова. Один
экземпляр мы с Гучковым тогда же оставили генералу
Рузскому. Этот экземпляр хранился у его начальника
штаба, генерала Данилова. В апреле месяце 1917 года
этот экземпляр был доставлен генералом Даниловым гла¬
ве Временного правительства, князю Львову.
Другой экземпляр мы повезли с Гучковым в Петро¬
град. Впрочем, обгоняя нас, текст отречения побе¬
жал по прямому проводу и был известен в Петрограде
ночью же...
Мы выехали. В вагоне я заснул свинцовым сном. Ран¬
ним утром мы были в Петрограде.
...Вот Миллионная... Вот знакомый дом с колонна¬
ми... И тут бродит какая-то солдатня. Автомобиль оста¬
навливается где-то, не доезжая... Не хотят «обращать
внимание».
Мы идем несколько шагов пешком. Вот двенадцатый
номер. Вошли. Внутри — два часовых... Значит, есть ка¬
кая-то охрана.
Поднялись... Квартира Путятина... В передней — хо-
дынка платья. И несколько шепчущихся. Спрашиваю:
— Кто здесь?
— Здесь... Все члены правительства...
— Когда образовалось правительство?
— Вчера...
— Еще кто?
— Все члены комитета Государственной думы... Иди¬
те — ждали вас...
— Вэликий князь здесь?
— Да...
Посредине между ними в большом кресле сидел офи¬
цер — моложавый, с длинным худым лицом... Это был
великий князь Михаил Александрович, которого я никог¬
да раньше не видел. Вправо и влево от него на диванах
и креслах — полукругом, как два крыла только что про¬
возглашенного мною монарха, были все, кто должны бы¬
ли быть его окружением: вправо — Родзянко, Милюков
и другие, влево — князь Львов, Керенский, Некрасов и
др. Эти другие были: Ефремов, Ржевский, Бубликов,
Шидловский, Владимир Львов, Терещенко, кто еще, не
помню.
28 Па крутом переломе
433

Гучков и я сидели напротив, потому что пришли по¬
следними...
Это было вроде как заседание... Великий князь как
бы давал слово, обращаясь то к тому, то к другому:
— Вы, кажется, хотели сказать?
Тот, к кому он обращался, — говорил.
Говорили о том: следует ли великому князю принять
престол или нет...
Я не помню всех речей. Но я помню, что только двое
высказались за принятие престола. Эти двое были: Ми¬
люков и Гучков.
Направо от великого князя стоял диван, на котором
ближе к великому князю сидел Родзянко, а за ним Ми¬
люков.
Пять суток нечеловеческого напряжения сказались...
Ведь и Наполеон выдерживал только четыре... И желез¬
ный Милюков, прячась за огромным Родзянко, за¬
сыпал сидя... Вздрагивал, открывал глаза и опять засы¬
пал...
— Вы, кажется, хотели сказать? — Это великий
князь к нему обратился.
Милюков встрепенулся и стал говорить.
Эта речь его, если можно назвать речью, была потря¬
сающая ...
Головой — белый как лунь, сизый — лицом (от бес¬
сонницы), совершенно сиплый от речей в казармах и на
митингах, он не говорил, он каркал хрипло...
— Если вы откажетесь... ваше высочество... будет ги¬
бель!.. Потому что Россия... Россия потеряет... свою ось...
Монарх — это ось... Единственная ось страны!.. Масса,
русская масса... вокруг чего... вокруг чего она соберется?
Если вы откажетесь... будет анархия!., хаос... кровавое
месиво!.. Монарх — это единственный центр... Единствен¬
ное, что все знают... Единственное — общее... Единствен¬
ное понятие о власти!., пока в России... Если вы откаже¬
тесь, будет ужас!., полная неизвестность... ужасная неиз¬
вестность... потому что... не будет... не будет присяги!., а
присяга — это ответ... единственный ответ... единствен¬
ный ответ, который может дать народ... нам всем... на то,
что случилось... это его — санкция... его одобрение... его
согласие, без которого... нельзя... ничего... без которого не
будет... государства... России!., ничего не будет...
434

Белый как лунь, он каркал, как ворон... Он каркал
мудрые, вещие слова... самые большие слова его жиз¬
ни...
И все же...
И все же он оставался тем, чем он был... Милю¬
ковым...
Великий князь слушал его, чуть наклонив голову...
Тонкий, с длинным, почти еще юношеским лицом, он весь
был олицетворением хрупкости...
Этому человеку говорил Милюков свои вещие слова.
Ему он предлагал совершить:
«подвиг силы беспримерной...»
Что значит совет принять престол в эту минуту?
Я только что прорезал Петербург. Стотысячный гар¬
низон был на улицах. Солдаты с винтовками, но без
офицеров шлялись по улицам, беспорядочными тол¬
пами...
А за этой штыковой стихией — кто?
«Совет рабочих депутатов» и германский штаб —
злейшие враги: социалисты и немцы.
Совет принять престол обозначал в эту минуту:
— На коня! На площадь!
Принять престол сейчас — значило: во главе верного
полка броситься на социалистов и раздавить их пуле¬
метами.
Терещенко делал мне какие-то знаки. Я понял, что
он просит меня выскользнуть в соседнюю комнату на ми¬
нуту.
Я сделал это.
— Что такое?
— В. В... Я больше не могу... Я застрелюсь... Что де¬
лать, что делать!..
Да, — что делать?.. С ума было можно сойти.
— Бросьте... Успеете... Скажите, есть ли какие-ни¬
будь части?., на которые можно положиться?..
— Нет... ни одной...
— А вот внизу я видел часовых...
— Это — несколько человек... Керенский дрожит... Оп
боится... каждую минуту могут сюда ворваться... Он боит¬
ся, чтобы не убили великого князя... Какие-то банды бро¬
дят... Боже мой!..
28*
435

Мы вернулись...
Керенский говорил:
— Ваше высочество... Мои убеждения — республикан¬
ские. Я против монархии!.. Но я сейчас не хочу, не бу¬
ду... Разрешите вам сказать совсем иначе... Разрешите
вам сказать... как русский — русскому! Павел Николае¬
вич Милюков ошибается. Приняв престол, вы не спасете
России!.. Наоборот... Я знаю настроение массы!., рабо¬
чих и солдат... Сейчас резкое недовольство направлено
именно против монархии... Именно этот вопрос будет
причиной кровавого развала!.. И это в то время... когда
России нужно полное единство... Перед лицом внешнего
врага... начнется гражданская, внутренняя война!.. И по¬
этому я обращаюсь к вашему высочеству... как русский —
к русскому!.. Умоляю вас во имя России принести эту
жертву!.. Если эта жертва... Потому что, с другой сторо¬
ны... я не вправе скрыть здесь, каким опасностям вы
лично подвергаетесь в случае решения принять престол...
Во всяком случае... я не ручаюсь за жизнь вашего высо¬
чества!..
Он сделал трагический жест и резко отодвинул свое
кресло.
За принятие престола говорил еще Гучков.
Я, кажется, говорил последним. Я сказал:
— Обращаю внимание вашего высочества на то, что
те, кто должны были быть вашей опорой в случае при¬
нятия престола, то есть почти все члены нового прави¬
тельства, этой опоры вам не оказали... Можно ли опе¬
реться на других? Если нет, то у меня не хватает муже¬
ства при этих условиях советовать вашему высочеству
принять престол...
Великий князь встал... Тут стало еще виднее — какой
он высокий, тонкий и хрупкий... Все поднялись.
— Я хочу подумать полчаса...
Подскочил Керенский.
— Ваше высочество... Мы просим вас... чтобы вы при¬
няли решение наедине с вашей совестью... не выслуши¬
вая кого-либо из нас... отдельно...
Великий князь кивнул ему головой и вышел в сосед¬
нюю комнату... <...>
Великий князь вышел... Это было около двенадцати ча¬
сов дня... Мы поняли, что настала минз^та.
Он дошел до середины комнаты.
Мы столпились вокруг него.
43G

Он сказал:
— При этих условиях я не могу принять престола, по¬
тому что...
Он не договорил, потому что... потому что заплакал...
Со слезами отказывался от короны последний претендент на
российский трон. Что же испытывал, что предпринимал сам
Николай II? Ничего. Он читал, скучал, отдыхал, крепко спал,
регулярно прогуливался, играл в домино и не забывал ежеднев¬
но, как добросовестный метеоролог, отмечать состояние погоды.
В эти последние, трагические для самодержавия дни в его
дневниковых записях, отнюдь не предназначенных для чтения
чужим глазом, ярче всего проявилась узость, пустота и жестокое
безразличие Николая II ко всему, что не касалось семейного бла¬
гополучия, которое подразумевало, конечно, и сохранение само¬
державного строя. Выслушивая «всеверноподданнейшие докла¬
ды» о нависшей катастрофе, он, кажется, заботится только о
том, чтобы они «кончались вовремя». Единственный раз за
12 бурных дней февраля — марта проявляет он нечто похожее
на человеческие эмоции, когда называет отречение Михаила,
спутавшее, как ему казалось, «тонкий» политический ход, — «га¬
достью».
Внешне корректный, вежливый, спокойный, Николай II не
зря со дня ходынской катастрофы во время коронационных тор¬
жеств в Москве заслужил кличку Кровавый. Все годы цар¬
ствования этого бессердечного, двуличного, внутренне лживого
и слабовольного человека, совершенно лишенного чувства состра¬
дания к кому бы то ни было, подтвердили точность народного
прозвища. Не случайно план залить кровью восставшую столи¬
цу с помощью отборных войск, возглавляемых генералом
Н. И. Ивановым, Николай с эпическим спокойствием называет
«командировкой»...
Через десять лет после происшедших событий, в первом но¬
мере журнала «Красный архив» за 1928 год были опубликованы
дневниковые записи последнего русского царя за дни Февраль¬
ской революции. Публикация была жестоким ударом по монар¬
хической эмиграции, всерьез «делившей» российский престол ме¬
жду сохранившимися к тому времени «лицами царствующего
дома». Ничтожество последнего монарха проявилось в его дневни¬
ковых записях настолько отчетливо, что не могло не скомпро¬
метировать и саму идею монархии.
История сохранила немного документов такой саморазоблачи-
тельной силы, как короткие и бессодержательные дневниковые
записи последнего русского самодержца. Об отречении сказано
коротко и бесстрастно: «Я согласился», а затем — через не¬
437

сколько строк добавлено: «Спал долго и крепко»... Такова была
фаталистическая вера Николая II в крепость и незыблемость са¬
модержавия, в то, что и эту грозу, как и 1905 год, удастся
переждать и восторжествовать вновь...
22-го февраля. Среда.
Читал, укладывался и принял: Мамантова, Кульчиц¬
кого и Добровольского. Миша завтракал. Простился со
всем милым своим [семейством?] и поехал с Алике к
Знамению, а затем на станцию. В 2 часа уехал на став-
ку. День стоял солнечный, морозный. Читал, скучал и
отдыхал; не выходил из-за кашля.
23-го февраля. Четверг.
Проснулся в Смоленске в 97г пас. Было холодно, ясно
и ветрено. Читал все свободное время французскую]
книгу о завоевании Галлии Юлием Цезарем. Приехал в
Могилев в 3 ч. Был встречен ген. Алексеевым и шта¬
бом. Провел час времени с ним. Пусто показалось в доме
без Алексея. Обедал со всеми иностранцами и нашими.
Вечером писал и пил общий чай.
24-го февраля. Пятница.
В 1072 пошел к докладу, который окончился в 12 час.
Перед завтраком [?] принес мне от имени бельгийского
короля военный крест. Погода была неприятная — мя-
тель. Погулял недолго в садике. Читал и писал. Вчера
Ольга и Алексей заболели корью, а сегодня Татьяна пос¬
ледовала их примеру.
25-го февраля. Суббота.
Встал поздно. Доклад продолжался полтора часа.
В 27г заехал в монастырь и приложился к иконе божией
матери. Сделал прогулку по шоссе на Оршу. В 6 ч. по¬
шел ко всенощной. Весь вечер занимался.
26-го февраля. Воскресенье.
В 10 час. пошел к обедне. Доклад кончился во-время.
Завтракало много народа и все наличные иностранцы.
Написал Алике и поехал по Бобр[уйскому] шоссе к ча¬
совне, где погулял. Погода была ясная и морозная. Пос¬
ле чая читал и принял сен. Трегубова до обеда. Вечером
поиграл в домино.
438

27-го февраля. Понедельник.
В Петрограде начались беспорядки несколько дней
тому назад; к прискорбию, в них стали принимать уча¬
стие и войска. Отвратительное чувство быть так далеко
и получать отрывочные нехорошие известия! Был недол¬
го у доклада. Днем сделал прогулку по шоссе на Оршу.
Погода стояла солнечная. После обеда решил ехать в
Ц[арское] С[ело] поскорее и в час ночи перебрался в
поезд.
28-го февраля. Вторник.
Лег спать в 3 74, т. к. долго говорил с Н. И. Ивано¬
вым, кот[орого] посылаю в Петроград с войсками водво¬
рить порядок. Спал до 10 час. Ушли из Могилева в 5 час.
утра. Погода была морозпая, солнечная. Днем проехали
Вязьму, Ржев, а Лихославль в 9 час.
1-го марта. Среда.
Ночью повернули с М. Вишеры назад, т. к. Любань и
Тосно оказались занятыми восставшими. Поехали на
Валдай, Дно и Псков, где остановился на ночь. Видел
Рузского. Он, Данилов и Саввич обедали. Гатчина и Лу¬
га тоже оказались занятыми. Стыд и позор! Доехать до
Царского не удалось. А мысли и чувства все время там!
Как бедной Алике должно быть тягостно одной пережи¬
вать все эти события! Помоги нам господь!
2-го марта. Четверг.
Утром пришел Рузский и прочел свой длиннейший
разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, поло¬
жение в Петрограде таково, что теперь министерство из
Думы будто бессильно что-либо сделать, т. к. с ним бо¬
рется соц[иал]-демократическая] партия в лице рабоче¬
го комитета. Нужно мое отречение. Рузский передал
этот разговор в ставку, а Алексеев всем главнокоман¬
дующим. К 27г ч. пришли ответы от всех. Суть та, что
во имя спасения России и удержания армии на фронте
в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласил¬
ся. Из ставки прислали проект манифеста. Вечером из
Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с кот[орыми]
я переговорил и передал им подписанный и переделан¬
ный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым
чувством пережитого.
Кругом измена и трусость и обман!
439

3-го марта. Пятница.
Спал долго и крепко. Проснулся далеко за Двинском.
День стоял солнечный и морозный. Говорил со своими о
вчерашнем дне. Читал много о Юлии Цезаре. В 8.20 при¬
был в Могилев. Все чины штаба были на платформе.
Принял Алексеева в вагоне. В 97г перебрался в дом.
Алексеев пришел с последними известиями от Родзянко.
Оказывается, Миша отрекся. Его манифест кончается че-
тыреххвосткой для выборов через 6 месяцев Учредитель¬
ного собрания. Бог знает, кто надоумил его подписать та¬
кую гадость! В Петрограде беспорядки прекратились —
лишь бы так продолжалось дальше.
4-го марта. Суббота.
Спал хорошо. В 10 ч. пришел добрый Алек. Затем
пошел к докладу. К 12 час. поехал на платформу встре¬
тить дорогую мама, прибывшую из Киева. Повез ее к
себе и завтракал с нею и нашими. Долго сидели и разго¬
варивали. Сегодня, наконец, получил две телеграммы от
дорогой Алике. Погулял. Погода была отвратительная —
холод и мятель. После чая принял Алексеева и Фреде¬
рикса. К 8 час. поехал к обеду к мама и просидел с нею
до 11 ч.
5-го марта. Воскресенье.
Ночью сильно дуло. День был ясный, морозный.
В 10 ч. поехал к обедне, мама приехала позже. Она завт¬
ракала и оставалась у меня до 374. Погулял в садике.
После чая принял Н. И. Иванова, вернувшегося из ко¬
мандировки. Он побывал в Царском Селе и видел Алике.
Простился с бедным гр. Фредерикс и Воейковым, присут¬
ствие которых почему-то раздражает всех здесь; они
уехали в его имение [в] Пензен[ской] губ[ернии].
8 час. поехал к мама к обеду.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ И ПЕРВЫЕ ШАГИ СОВЕТОВ
«Коренным вопросом революции» называл В. И. Ленин во¬
прос о власти. Казалось бы, он должен был решиться однознач¬
но: кто же, если не сокрушившие самодержавие рабочие и сол¬
даты, мог встать у руководства страной? Однако случилось иначе.
В России после Февральской революции образовалось двое¬
властие. Эсеро-меныпевистская верхушка Петроградского Со¬
вета добровольна «уступила» высшую государственную власть
буржуазному Временному правительству, сформированному из
членов Думы. Оговорки, что его поддерживают «постольку, по¬
скольку оно идет по линии осуществления намеченных задач»,
и другие подобного рода не могли скрыть предательства мел¬
кобуржуазных соглашателей. Классовая основа происшедшего
была убедительно и образно раскрыта В. И. Лениным, который
писал о «гигантской мелкобуржуазной волне» *, захлестнувшей
все и вся, подавившей на время сознательную часть пролетариата.
В сложившихся условиях лозунги, провозглашенные вождем
большевиков, были четки и категоричны. Никакой поддержки
Временному правительству! Вся власть Советам! Последнее тре¬
бование отстаивалось В. И. Лениным, несмотря на то, что пер¬
воначально в Советах почти повсеместно преобладание получили
меньшевики и эсеры. Однако при всем том Петроградский Совет,
ставший центральным, общегосударственным органом, по словам
В. И. Ленина, оказался действительно «народным представитель¬
ством» **, отразившим противоречия первого революционного им¬
пульса.
Причем преобладавшие в Совете мелкобуржуазные соглашатели
испытывали «снизу» такой революционный напор, устоять против
которого они были явно не в состоянии. Именно в результате
* См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 31, с. 156.
** Там ж е, с. 64.
441

такого давления Петросовет провел целый ряд подлинно рево¬
люционных мер, о характере которых можно судить по публи¬
куемым ниже документам. Пожалуй, одним из самых важных
стал «Приказ № 1». Его целью было поставить армию па служ¬
бу революции, не дать возможности монархически настроенному
офицерству использовать солдат в своих целях. Большую роль
сыграло также решение Петросовета об организации рабочей ми¬
лиции и сохранении ее независимости от городских органов, на¬
ходившихся под контролем Временного правительства.
По примеру Петросовета действовали Советы рабочих и сол¬
датских депутатов в других городах. Уже в первых числах мар¬
та 1917 года их было более 50. В ходе Февральской революции
они возникли в крупнейших промышленных центрах: в Москве,
Иваново-Вознесенске, Костроме, Твери, Ярославле, Воронеже, Шуе,
Саратове, Екатеринодаре, Ташкенте, Тифлисе, Перми, Луганске,
Томске, Чите, Уфе, Хабаровске, Ростове-на-Дону и других. А к
концу марта 513 Советов рабочих и солдатских депутатов были
созданы уже в 393 местах. Они возглавляли все губернские и
многие уездные города не только центра России, но и нацио¬
нальных окраин — Закавказья, Средней Азии, Прибалтики. Та¬
ким образом, революционные по сути своей органы власти полу¬
чили распространение в общероссийском масштабе. Это послу¬
жило важным условием для последующего превращения их в
действенный орган диктатуры пролетариата. Путь к этому, одна¬
ко, не был легок и прост. Прошли месяцы, прежде чем массы
убедились в прямой измене мелкобуржуазных соглашателей, и
началась большевизация Советов, которая сделала возможной
победоносную Октябрьскую революцию. Эту историческую пер¬
спективу предвидели большевики, провозгласившие в первые же
дни Февраля: «Вся власть Советам!»
Сообщение газеты «Известия Петроградского Совета
рабочих депутатов» о первом заседании Петроградского
Совета рабочих депутатов
28 февраля 1917 г.
Вечером * в Таврическом дворце открыл свои заседа¬
ния Совет рабочих депутатов из представителей петро¬
градского пролетариата и революционной армии.
Председателем Совета избран депутат Чхеидзе, това¬
рищами председателя депутаты Керенский и Скобелев.
Несмотря на энтузиазм, которым были полны участники
собрания, заседание носило строго деловой характер.
* В 21 час 27 февраля.
442

В первую очередь был выдвинут продоволь¬
ственный вопрос. Собрание выделило особую про¬
довольственную комиссию, которая совместно с времен¬
ной комиссией * Государственной думы сейчас же при¬
ступила к выработке мер, необходимых для того, чтобы
обеспечить армию и население Петрограда хлебом и дру¬
гими пищевыми продуктами. Решено секвестровать име¬
ющиеся в казенных, интендантских, общественных и
иных складах запасы муки и снабдить ею хлебопекарни.
Кроме продовольственной комиссии, собрание органи¬
зовало комиссии: военную — для дальнейшей органи¬
зации революционных выступлений армии; литера¬
турную — для издания газет, листков и воззваний, а
также выбрало десять временных эмиссаров для орга¬
низации районных отделений Совета.
Наибольшее внимание заняло обсуждение вопроса о
вхождении представителей Совета во временную комис¬
сию Государственной думы. Решено делегировать туда
депутатов Чхеидзе и Керенского.
Собрание несколько раз прерывалось овациями по ад¬
ресу все вновь и вновь прибывавших представителей раз¬
личных воинских частей, вставших на защиту свободы и
революции.
Совет объявил свои заседания непрерывными и после
краткого перерыва вновь, в 3 часа ночи, начал свою на¬
пряженную работу.
Обращение Петроградского Совета рабочих депутатов
к населению Петрограда и России с призывом сплотиться
вокруг Советов для окончательной победы над царизмом
и созыва Учредительного собрания
28 февраля 1917 г.
К НАСЕЛЕНИЮ ПЕТРОГРАДА И РОССИИ ОТ
СОВЕТА РАБОЧИХ ДЕПУТАТОВ
Старая власть довела страну до полного развала, а на¬
род до голодания. Терпеть дальше стало невозможно.
Население Петрограда вышло на улицу, чтобы заявить о
своем недовольстве. Его встретили залпами. Вместо хлеба
царское правительство дало народу свинец.
Но солдаты не захотели идти против народа и восста¬
ли против правительства. Вместе с народом они захва¬
* Имеется в виду Временный комитет Государственной думы.
443

тили оружие, военные склады и ряд важных правитель¬
ственных учреждений.
Борьба еще продолжается; она должна
быть доведена до конца. Старая власть
должна быть окончательно низвергнута
и уступить место народному правлению.
В этом спасение России.
Для успешного завершения борьбы в
интересах демократии народ должен со¬
здать свою собственную властную орга¬
низацию.
Вчера, 27 февраля, в столице образовался Совет рабо¬
чих депутатов из выборных представителей заводов и
фабрик, восставших воинских частей, а также демократи¬
ческих и социалистических партий и групп.
Совет рабочих депутатов, заседающий в Государствен¬
ной думе, ставит своей основной задачей организацию
народных сил и борьбу за окончательное упрочение по¬
литической свободы и народного правления в России.
Совет назначил районных комиссаров для установ¬
ления народной власти в районах Петрограда.
Приглашаем все население столицы немедленно спло¬
титься вокруг Совета, образовать местные комитеты в
районах и взять в свои руки управление всеми местными
делами.
Все вместе, общими силами будем бороться за полное
устранение старого правительства и созыв Учреди¬
тельного собрания, избранного на осно¬
ве всеобщего, равного, прямого и тайного
избирательного права.
Совет рабочих депутатов
Решение исполнительного комитета Петроградского
Совета рабочих депутатов об организации районных
комитетов, установлении сборных пунктов для
вооруженных рабочих и войск и создании рабочей
милиции на фабриках и заводах
28 февраля 1917 г.
К 4 часам ночи * исполнительный комитет рабочих
депутатов постановил:
1. Немедленно организовать районные комитеты.
* С 27 на 28 февраля.
444

2. Установить сборные пункты для вооруженных рабо¬
чих и войск:
Выборгский — о-во потребительских и больнич¬
ных касс завода Парвиайнен.
Петроградский — Биржа труда, против Народ¬
ного дома.
Васильевский остров — Биржа труда, 13 ли¬
ния, д. 46.
Рождественский — Мытпипская ул., столовая
попечительства.
Московский — столовая завода «Динамо».
Невский — вечерние классы для рабочих в с. Смо¬
ленском.
Нарвский — больничная касса Путиловского за¬
вода.
3. Рабочим на фабриках и заводах организовать мили¬
цию — по 100 чел. на 1000 рабочих. Милиция стройными
рядами должна направиться к сборным пунктам, смотря
по времени получения настоящего сообщения, к 9—10—
11 часам дня. На эти пункты Совет рабочих депутатов
пришлет свои указания.
4. Заседание Совета рабочих депутатов назначено на
12 часов дня 28 февраля.
Приказ М 1 Петроградского Совета рабочих и солдат¬
ских депутатов по гарнизону Петроградского военного
округа
1 марта 1917 г.
ПРИКАЗ № 1
1 марта 1917 г.
По гарнизону Петроградского округа всем солдатам
гвардии, армии, артиллерии и флота для немедленного и
точного исполнения, а рабочим Петрограда для сведения.
Совет рабочих и солдатских депутатов постановил:
1) Во всех ротах, батальонах, полках, парках, батаре¬
ях, эскадронах и отдельных службах разного рода воен¬
ных управлений и на судах военного флота немедленно
выбрать комитеты из выборных представителей от ниж¬
них чинов вышеуказапных воинских частей.
2) Во всех воинских частях, которые еще не выбрали
своих представителей в Совет рабочих депутатов, избрать
по одному представителю от рот, которым и явиться с
445

Приказъ № 1
1 марта 1917 года.
По гарнизону Петроградскаго Округа всЪмъ солдатамь гвардии,
apwtw, артиллерии и флота для мемедлемкаго и точнаго ислолнежя, и
рабочшвъ Петрограда для саЪдЪжя.
Соа1»тъ Рабочихъ и Солдатскнхъ Депутатовъ постановилъ:
S) Во всЪхъ ротахъ, батальонзхъ, лолкахъ, паркахъ, батареяхъ,
эсиадроиахъ и отдЪлъиыхъ службахъ разиаго рода воонныхъ управлений
И ид судахъ военнаго флота немедленно выбрать комитеты изъ выбор-
нмхъ представителей отъ мижнижъ чиновъ вышеу казан ныхъ воин-
скихъ частей.
2) Во всЬхъ воиискихъ частяхъ, которых еще не выбрали сао>
ихъ представителей въ СовЪтъ Рабочихъ Депутатовъ, избрать по
одному представителю отъ ротъ, которымъ и явиться съ письменными
удостовереньями въ здаже Государственной Думы къ 10 часамъ утра,
2-го сего марта.
3) Во всЪхъ своихъ политическихъ еыстуллсиьяхъ воинская
часть подчиняется Совету Рабочихъ и Солдатскихъ Депутатовъ и
своимъ иомитетамъ.
4) Приказы военном комиссЫ Государственной Думы слбдуетъ
исполнять только въ тЪььъ случаяхъ, когда они ие противоречат*» при*
казамъ и постаноележямъ Совета Рабочихъ и Солдат. Депутатовъ*
5) Всякаго рода оружйе, какъ то винтовки, пулеметы, брониро¬
ванные автомобили и прочее должиы находиться въ распоряжежм и
подъ контролемъ ротиыхъ и батальоииыхъ комитетовъ и им въ коемъ
СЛучаВ не выдаваться офицерамъ, даже по ихъ тре6оваи!ямъ»
6) Въ строю и при отправлены служебныхъ обязанностей сол¬
даты должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, во виЪ
службы и строя, въ своей политической, общегражданской и частной
жизни солдаты ни бъ чемъ не могутъ быть умалены въ гЬхъ правахъ,
коими пользуются ect граждане.
Въ частности, оставан1е во фроктъ и обязательное от да же чести
бн1> службы отменяется.
7) Равиымъ оброэомъ отмЪняется титуловаже офицеровъ; ваше
превосходительство, благородье и т. п., и заменяется обращеньем ъ:
гослодииъ геиерэлъ, господинъ полковникъ и т. д.
Грубое обращенье съ солдатами асякихъ воиискихъ чииовъ и, въ
частности, обращенье къ нимъ на «ты»?, воспрещается и о всякомъ на¬
рушена сего, равно какъ и о всЪхъ недоразум1*1яхъ между офице¬
рами и солдатами, лослЪдже обязаны доводить до свЪдЪжя ротиыхъ
комитетовъ.
НастойщСй приказъ прочесть во всЪхъ ротахъ, батальоиакъ,
полкадъ, зкипажахъ, батареяхъ и прочихъ сгРоевь1ХЪ и нестроевыхъ
команда к ъ
петроградсюй Coai-n, Рабачпкъ ^ Свпдакквхь деп»тАтовь.

письменными удостоверениями в здание Государственной
думы к 10 часам утра 2 сего марта.
3) Во всех своих политических выступлениях воин¬
ская часть подчиняется Совету рабочих и солдатских де¬
путатов и своим комитетам.
4) Приказы военной комиссии Государственной думы
следует исполнять, за исключением тех случаев, когда
они противоречат приказам и постановлениям Совета ра¬
бочих и солдатских депутатов.
5) Всякого рода оружие, как-то: винтовки, пулеметы,
бронированные автомобили и прочее должны находиться
в распоряжении и под контролем ротных и батальонных
комитетов и ни в коем случае не выдаваться
офицерам даже по их требованиям.
6) В строю и при отправлении служебных обязанно¬
стей солдаты должны соблюдать строжайшую воинскую
дисциплину, но вне службы и строя в своей политической,
общегражданской и частной жизни солдаты ни в чем не
могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все
граждане. В частности, вставание во фронт и обязатель¬
ное отдание чести вне службы отменяется.
7) Равным образом отменяется титулование офице¬
ров: ваше превосходительство, благородие и т. п., и заме¬
няется обращением: господин генерал, господин полков¬
ник и т. д.
Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов
и, в частности, обращение к ним на «ты» воспрещается, и
о всяком нарушении сего, равно как и о всех недоразуме¬
ниях между офицерами и солдатами, последние обязаны
доводить до сведения ротных комитетов.
Настоящий приказ прочесть во всех ротах, батальо¬
нах, полках, экипажах, батареях и прочих строевых и не¬
строевых командах.
Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов
Сообщение газеты «Известия Совета рабочих
депутатов» о первом заседании Московского Совета
рабочих депутатов
2 марта 1917 г.
1 марта, в 7 часов вечера, состоялось заседание Сове¬
та рабочих депутатов. Обсуждались и были приняты по¬
становления по следующим вопросам: во-первых, в целях
447

правильного снабжения населения продовольствием было
признано необходимым, чтобы все предприятия, связан¬
ные с пропитанием населения: водопровод, кооперация,
грузовой транспорт, железные дороги и другие, приступи¬
ли к работе с завтрашнего дня; также признан необходи¬
мым выпуск газет.
Во-вторых, предложение о призыве к работе рабочих
военно-промышленных предприятий большинством про¬
тив двух отвергнуто по тем соображениям, что победа
народа еще не окончательно закреплена, и прекраще¬
ние забастовки может повлечь к возрождению старой
власти.
В-третьих, признана необходимой организация рабо¬
чими районных комитетов, приурочив их к санитарным
попечительствам, и образование особого железнодорожно¬
го района для железнодорожных рабочих и связь районов
с центром — Советом рабочих депутатов.
Признана желательной организация представительства
солдат в Совете рабочих депутатов, причем вопрос этот
для разработки передан в исполнительную комиссию
Совета.
На 2 марта, в 1 час дня, назначено следующее собра¬
ние Совета рабочих депутатов, на обсуждение которого
намечены продовольственный и организационный во¬
просы.
Вопрос о переизбрании 5 членов Совета, входящих в
исполнительное бюро комитета общественных организа¬
ций, постановлено внести на обсуждение завтрашнего за¬
седания.
Сообщается об освобождении политических заключен¬
ных из Бутырской тюрьмы, о занятии почты, телефона,
телеграфа и об аресте градоначальника Шебеко.
Сообщается о распоряжении революционного штаба
относительно занятия охранного отделения, полицейских
участков, градоначальства и установления охраны жан¬
дармского дивизиона.
Решено выпускать бюллетени Совета рабочих депу¬
татов.
Сообщается о поездке представителей военной комис¬
сии при исполнительном комитете Совета рабочих депу¬
татов и о переговорах в штабе командующего военным
округом. Самого Мрозовского не оказалось. Адъютант по¬
следнего сообщил, что штаб растерян, что отдан приказ
не стрелять в народ, что они не против народа.
448

Постановление общего собрания Московского Совета
рабочих депутатов об аресте высших представителей
бывшей царской администрации и захвате
правительственных учреждений
2 марта 1917 г.
1) Предложить Военному совету и исполнительному
комитету общественных организаций немедленно произ¬
вести арест всех высших агентов прежней правитель¬
ственной власти, не делая различия как при аресте, так
и при заключении между низшими и высшими чинами,
какие бы должности они прежде ни занимали. Последнее
решение вызвано тем фактом, что арестованный Мрозов-
ский был подвергнут только домашнему аресту.
2) Занять все до сих пор незанятые правительствен¬
ные учреждения и тюрьмы.
3) Одной из главных задач революции признать свер¬
жение династии.
Постановление организационного комитета
Московского Совета солдатских депутатов
о совместной работе с Московским Советом
рабочих депутатов и тактике Совета
3 марта 1917 г.
Комитет, основанный по личной инициативе выбор¬
ных депутатов от воинских частей, постановил:
1) Солдатские делегаты должны работать совместно
с Советом р. д.
2) В основу сего заседания входит проведение в
жизнь приказа [по] Петроградскому округу относительно
правовых положений нижних чинов.
3) Тактика организационного комитета:
а) легальное проведение через исполнительный ко¬
митет,
б) нелегальное проведение: составление прокламации
для подготовки и проведения приказа по Петроградскому
округу,
в) обращение в Совет р. д. о содействии отпечатанию
прокламаций.
Заседание еще продолжается.
29 На крутом переломе
449

Протокол первого общего собрания Совета рабочих
депутатов, представителей войск, учащихся и других
групп населения г, Иваново-Вознесенска
3 марта 1917 г.
Собрание приступило к избранию президиума. Избра¬
ны следующие лица: председателем Совета В. П. Кузне¬
цов, товарищами председателя А. Сергеев и В. Я. Степа¬
нов, секретарями: В. Жохов и А. Куприянов,
Вопросы дня:
1. Все ли могут присутствовать на заседании, собрав¬
шиеся постановили: допустить на заседание делегатов ра¬
бочих, представителей учебных заведений, войск, торгово-
промышленных служащих, групп, представляющих ка¬
кие-либо заведения, и местных социалистических партий.
2. Разрешено присутствовать представителю Кинешем-
ского союза потребительских обществ И. А. Салову.
3. Проверка полномочий делегатов фабрик и заво¬
дов. <...>
4. Заявление от жандармской полиции * принято к
сведению. Жандармским охранным отделением сдано
оружие.
5. Заявление представителей 2-й роты принято к
сведению.
6. Заявление городского самоуправления о присылке
делегатов Совета рабочих депутатов по продовольствен¬
ному вопросу. Собрание постановило: передать городско¬
му самоуправлению, чтобы было назначено в б7г часов
вечера продовольственное совещание.
7. Назначены ответственные лица: Пичугин, Дмитри¬
ев, Крупин и Егорычев.
8. О местном (революционном) исполнительном коми¬
тете. Постановили: предложить привлечь представителей
от следующих организаций: от городского самоуправле¬
ния 10 человек, Совета рабочих депутатов 15 человек,
военно-промышленного комитета 2 человека, кооператив¬
ных организаций 6 человек, политических партий 2 чело¬
века, войсковых частей 10 нижних чинов, офицеров 5 че¬
ловек, больничных касс 5 человек, общества благоустрой¬
ства местечка «Ямы» 2 человека, отделения московского
общества «Грамотность» 2 человека, общества фабрикан¬
тов и заводчиков 2 человека, всего 61 человек.
9. Выборы в согласительную комиссию, Постановлено:
* О признании нового строя.
450

избрать от Совета 15 человек. Избраны единогласно сле¬
дующие лица: Иванов, Захаров, Кузнецов, Салов, Сте¬
панов, Сергеев, Андреев, Лебедев, Балдин, Погодичев,
Горелкин, Гурычев, Лапшин, Масленников и Муравьев.
10. Организация Совета рабочих депутатов. Вопрос
оставлен открытым.
11. О средствах. Постановлено позаимствовать из кас¬
сы городской управы с возвращением.
12. О выпуске 5 тысяч экземпляров «Известий Сове¬
та рабочих депутатов». Поручить типографии Соколова и
приготовить материал.
13. Выборы в революционный комитет общественной
безопасности. Считать избранных в согласительную комис¬
сию, что ошибочно поставлено пунктом 9 в настоящем
протоколе. 15 членов Совета выбраны единогласно в ре¬
волюционный комитет, а не в согласительную комиссию,
как указано в пункте 9.
В согласительную же комиссию избраны следующие
лица: Салов, Захаров, Иванов, Кириллов и Смирнов в чис¬
ле 5 лиц, что и считать пунктом 9 сего протокола.
14. Об аресте полковника Смирнова. Единогласно по¬
становлено арестовать Смирнова и поместить под стражу
в помещении городской управы.
15. Избраны для охраны полковника Смирнова едино¬
гласно: Волков, Крупенников и Киселев.
29*
451

16. О начале работ на фабриках и заводах города. По¬
становлено приступить к работам 4 марта с. г. с 4 часов
утра при нормальном порядке.
Следующее собрание делегатов назначено в субботу,
4 марта с 9 часов утра.
Заседание закрыто председателем Кузнецовым в 7 ча¬
сов вечера 3 марта 1917 г.
Председатель Кузнецов
Тов. председателя Смирнов
Секретарь
Резолюция митинга рабочих и солдат в Петрограде с
требованием передачи власти в стране Совету рабочих и
солдатских депутатов
3 марта 1917 г.
Мы, рабочие и солдаты, собравшиеся на митинге в
количестве около 1000 человек и обсудив факт признания
Советом рабочих и солдатских депутатов Временного пра¬
вительства, постановили:
1) Это Временное правительство не является действи¬
тельным выразителем народных интересов; недопустимо
давать ему власть над восставшей страной хотя бы на
время; недопустимо поручать ему созыв Учредительного
собрания, которое должно быть созвано в условиях без¬
условной свободы.
2) Совет рабочих и солдатских депутатов должен не¬
медленно устранить это Временное правительство либе¬
ральной буржуазии и объявить себя Временным револю¬
ционным правительством.
Принято всеми, кроме 3 человек*
Резолюция митинга рабочих, солдат и студентов Замоск¬
ворецкого района Москвы с требованием передачи власти
Совету рабочих и солдатских депутатов, вооружения на¬
рода и созыва Учредительного собрания
3 марта 1917 г.
Мы, рабочие, солдаты и демократическое студенчество
Замоскворецкого района, собравшись на митинге 3 мар¬
та, постановляем:
1. Нет и не может быть примирения с отжившим
строем.
452

2. Мы будем бороться с монархией всякого рода до
полной победы, до установления в России свободной де¬
мократической республики.
3. Мы требуем организации Всероссийского Учреди¬
тельного собрания на началах всеобщего, прямого, равно¬
го и тайного избирательного права.
4. Призвать международный революционный пролета¬
риат к единению для свержения своих правительств и
прекращения войны.
5. В целях действительного проведения в жизнь этих
лозунгов мы требуем передачи власти Совету рабочих и
солдатских депутатов, реорганизации милиции и вооруже¬
ния народа.
Долой царскую монархию! Да здравствует демократи¬
ческая республика!
Да здравствует Учредительное собрание! Да здравству¬
ет Третий Интернационал! Да здравствует Российская со¬
циал-демократическая рабочая партия!

КРЕСТЬЯНЕ И ФЕВРАЛЬ 1917 ГОДА
Судьба революции не могла быть решена без крестьянства —
самого многочисленного класса российского общества. Крестьян¬
ство жестоко страдало от феодально-крепостнических пережит¬
ков, основу которых составляла помещичья собственность на
землю. «Крестьянское так называемое «малоземелье», — отмечал
В. И. Ленин, — есть помещичье «многоземелье». Поэтому, когда
пролетариат поднялся па штурм самодержавия, одетые в солдат¬
ские шинели крестьяне почти без колебаний встали на его сто¬
рону, составив одну из движущих сил революции.
С первыми же вестями о том, что ненавистный режим сверг¬
нут, деревня заявила о поддержке новой власти. От нее ждали
проведения давно назревших буржуазно-демократических преоб¬
разований: обеспечения политических свобод и — главное — реше¬
ния вопроса о земле. Однако очень скоро оказалось, что состав¬
ленное из крупнейших капиталистов и помещиков Временное
правительство и не думает удовлетворять крестьянских требова¬
ний. Приходившие в город резолюции крестьянских собраний
оставались без ответа. Родзянки и гучковы не могли пред¬
ложить ничего, кроме набивших оскомину лозунгов о войне до
победного конца и демагогических рассуждений о свободе и ра¬
венстве.
Естественно поэтому, что в среде крестьян постепенно изжи¬
ваются парламентские и «оборонческие» иллюзии, характерные
для их настроения в первый период после революции. Они на¬
чинают осознавать, что их главный союзник — рабочие, объеди¬
ненные в Советы, и единственная партия, которая сможет осу¬
ществить их чаяния, — это большевистская партия. Так сама
логика истории толкала крестьянство, особенно беднейшие его
слои, к поддержке пролетариата в грядущей социалистической
революции.
/л/.

Телеграмма псковского губернатора Кашкарова главному
начальнику снабжения армий Северного фронта о кре¬
стьянском движении в Островском уезде Псковской
губернии
3 марта 1917 г.
Председатель Островской уездной земской управы теле¬
графирует: «Доношу Вашему превосходительству — в
уезде начались беспорядки, поджоги, два имения сгорели.
Необходима немедленно воинская сила в каждую волость,
хотя одного старшего и двадцать солдат для замены по¬
лиции; потом будет труднее. Лично прибыть не могу.
Спиринг подал в отставку. Необходимо командировать за¬
местителя. Не могу успеть все сделать. Председатель
управы Макаров».
Не имея в своем распоряжении никаких средств для
прекращения начавшихся погромов, вместе с тем теле¬
графировал главновокру *, прося соответствующих распо¬
ряжений. Докладываю, что я просил председателя губерн¬
ской земской управы организовать в уезде милицию по
примеру городской милиции.
Губернатор Кашкаров
Приговор собрания крестьян Коробовщинской волости
Покровского уезда Владимирской губернии об установле¬
нии связи с Московским Советом рабочих депутатов
5 марта 1917 г.
1917 года, марта 5 дня. Мы, нижеподписавшиеся
<граждане> Владимирской губ., Покровского ул., Коро¬
бовщинской волости, собравшись в волостное собрание
под председательством избранного собравшимся народом
учителя Стародеревенского училища С. В. Шведова, вы¬
слушав приговор и предложение председателя о выборе
уполномоченного делегата от Коробовщинской волости в
Московский Совет р. и с. д. для установления постоянной
связи с комитетами рабочей партии и с Советом р. д.,
чтобы через выбранных нами делегатов наш край был
осведомлен об освободительном движении. Выслушав
предложение председателя, единогласно выбрали делега¬
том крестьянина нашей волости И. С. Смирнова и канди¬
датом учителя С. В. Шведова.
Подписи
* Главнокомандующий военным округом.
455

Резолюция общего собрания крестьян Витинской волости
Петергофского уезда Петроградской губернии
о необходимости отчуждения помещичьих
и кабинетских земель в пользу крестьян
и введения всеобщего образования
5 марта 1917 г.
1917 года, марта 5 дня. Народное собрание Витинской
волости Петергофского уезда Петроградской губернии, со¬
стоящее из крестьян названной волости, быв сего числа
в общем собрании, постановило: 1) просить Государствен¬
ную ДУМУ об удовлетворении нужд крестьян, состоявших
до сего времени в угнетенном состоянии режимом старо¬
го правительства, и первым долгом просим об отчуждении
помещичьих и кабинетских земель, расположенных в пре¬
делах волости и предоставлении их в пользование кресть¬
ян; 2) о введении всеобщего народного образования, до¬
ступного поступлением во все учебные заведения низше¬
го слоя населения. Делегатами в Государственную думу
избираем из своей среды Андрея Михайловича *, Ивана
Федоровича Цыбина и волостного старшину Адама Ивано¬
вича Линахарья, в чем и подписуемся **.
Наказ общего собрания крестьян Подхоженской волости
Веневского уезда Тульской губернии своему
уполномоченному в Московский Совет рабочих
депутатов
в марта 1917 г.
1917 г., марта 6 дня, мы, нижеподписавшиеся гражда¬
не Подхоженской волости, собравшись на общее собра¬
ние, на котором имели суждение о выборе из своей среды
уполномоченного в Московский Совет рабочих депутатов
и кандидата к нему, и, посоветовавшись между собой,
единогласно постановили: избрать из своей среды для
участия уполномоченным в Московский Совет рабочих де¬
путатов нашего местного гражданина Иллариона Федо¬
ровича Голованова и кандидатом к нему Афанасия Мат¬
веевича Порецкого.
Нашему уполномоченному мы поручили добиваться:
* Так в документе. Фамилия не установлена.
** Далее следуют 167 подписей.
456

Таиъвотъ что такой - императорскШтронъ^ j
Предъ пугаломъ, значить, дрожали*
SaniMb же пронлятуК>*бтаю ворону
Мы кровью рвоаю питвд*?1
1. Учредительного собрания, избранного на основании
всеобщего, равного, прямого и тайного голосования.
2. Полной амнистии для всех политических арестован¬
ных, как-то: за народное движение, а равно за аграрное
движение, всем, которые принимали участие в револю¬
ционных движениях.
3. Свободы слова, печати, стачек, союзов, собраний,
совести, вероисповеданий.
457

4. Чтобы все земли, как-то: удельные, кабинетные и
частновладельческие отошли в пользу трудящихся масс
безвозмездно.
5. Всеобщего обязательного обучения за казенный
счет до 16 лет.
Подписи
Протокол собрания крестьян села Устъ-Ижоры
Петроградского уезда Петроградской губернии
6 марта 1917 г.
Собрание было открыто волостным старшиной Добро-
радовым.
По его предложению избрать на данное собрание пред¬
седателя, единогласно был избран волостной старшина
Доброрадов.
По предложению Доброрадова избрать секретаря, из¬
брали Малоземова.
Решили послать приветствие новому правительству и
Совету рабочих и солдатских депутатов в следующей
форме:
«Мы, трудовое крестьянское население села Усть-Ижо-
ры Петроградского уезда, приветствуем новое правитель¬
ство и Совет рабочих и солдатских депутатов и будем под¬
держивать его всеми силами до созыва Учредительного
собрания, избранного на основе всеобщего, прямого и рав¬
ного для всех и тайного избирательного права с конечны¬
ми требованиями социализации земли, фабрик и заводов
и введения 8-часового рабочего дня. Настоящее привет¬
ствие поручаем передать новому правительству и Совету
рабочих и солдатских депутатов Усть-Ижорскому испол¬
нительному комитету».
Председатель Доброрадов
Секретарь И. Малоземов
Правильность сего протокола Усть-Ижорское волост¬
ное правление Петроградского уезда Петроградской гу¬
бернии удостоверяет.
Волостной старшина Доброрадов, волостной писарь *,
* Подпись неразборчива*
458

Протокол совещания представителей крестьян
подмосковных уездову созванного провинциальным отделом
Московского Совета рабочих депутатов
6 марта 1917 г.
Провинциальный отдел Совета рабочих депутатов
устроил 6 марта совещание крестьянских ходоков, при¬
бывших в этот день в Совет р. д. из разных мест, при¬
легающих к Москве. Совещание состоялось в числе
16 прибывших и 3 членов Совета р. д.
Прибыли представители от сельца Свидлово, Москов¬
ского у., Брусиловской волости, ст. Сергиево Ярослав¬
ской ж. д., Покровского-Буняково, ст. Белые Столбы Ря¬
зано-Уральской ж. д., Ратловского общества со ст. Оби¬
раловка Загорновской волости Бронницкого у. Были
представители от крестьян Нижегородской губ., Влади¬
мирской губ. и др.
Совещание началось в 572 часов вечера.
После доклада о Совете р. д., докладов с мест и пре¬
ний по земельному вопросу, совещание пришло к следую¬
щим положениям:
«Трудовое крестьянство, как самый крупный слой тру¬
довых масс, должно идти рука об руку с рабочими и с
народной армией на защиту завоеванной свободы для
дальнейшей борьбы за созыв Учредительного собрания и
за созыв в возможно скорейшее время, и за демократи¬
ческую республику.
Совещание ходоков в Совет р. д. полагает, что вся зем¬
ля должна быть передана трудящимся, и пользоваться
ею должен тот, кто будет обрабатывать ее собственными
руками.
Для проведения означенных положений необходимо:
переизбрать всех сельских и деревенских должностных
лиц, очистить страну от остатков старой власти, сместить
земских начальников, полицию и прочее.
Без всякого разрешения, самочинно собирать собра¬
ния и говорить на них открыто, все, что каждый по со¬
вести считает необходимым для блага народа.
Разбираться и с осмотрительностью относиться к пере-
воротням, т. е. к слугам старого режима, многие из кото¬
рых теперь вдруг стали за народ, а в прежней своей дея¬
тельности были народными угнетателями.
Не допускать никаких погромов и самовольного захва¬
та земли. Самая усиленная подготовка к выборам в Учре¬
дительное собрание для проведения в него сознательных
459

представителей крестьянства. Необходима организация
деревенской милиции.
Для проведения означенных постановлений желатель¬
на подмога из города, как более богатого сознательны¬
ми элементами. Относительно войны было выслушано:
войну нужно продолжать до конца, если не произой¬
дет в Германии того же переворота, какой произошел у
нас.
Необходимо поддерживать нашу армию всеми силами.
Мы послали туда наших братьев, наших сыновей и наших
отцов.
Было бы преступлением оставить их без поддерж¬
ки. Это было бы равносильно тому, что двое дерут¬
ся, — одного связать, а другой будет продолжать бить
его.
Вильгельм или Николай — все равно. Нельзя завое¬
ванную свободу дать отобрать Вильгельму».
Письмо волостного писаря Ямской Слободы Каширского
уезда Тульской губернии Ф. Ф. Сапронова в Московский
Совет рабочих депутатов с протестом против назначения
председателей земских управ на должности губернских
и уездных комиссаров
6 марта 1917 г.
Сегодня получены «Тульские губернские ведомости», и
в них помещено циркулярно-телеграфное распоряжение
премьера Львова о том, чтобы должности губернаторов
были замещены председателями губернских управ, а ко¬
миссарами уездных городов [назначены] председатели
уездных управ.
Я лично возмущен подобным распоряжением Львова,
так как оно делается без воли народа, а тем более этим
распоряжением он вызывает среди крестьян полнейшее
недоверие ко всему правительству, так как эти лица ста¬
рого режима — ставленники негодяя Николая II и наши
противцы, и я в свою очередь настроил представителей
местного комитета гнать вон ставленников Николая II и
поставить тех, кто угоден народу.

Письмо крестьянина деревни Гладкое Коломенского
уезда Московской губернии Л. Т. Гурилова в Московскую
окружную организацию РСДРП (б) с просьбой прислать
агитатора и партийную программу
7 марта 1917 г.
7 марта 1917 г.
Я, нижеподписавшийся, крестьянин Московской губер¬
нии, Коломенского уезда, Куртиновской волости, дерев¬
ни Гладкое, Лазарь Тимофеев Гурилов очень просим *
вас, господа социал-демократы, и товарищей рабочих при¬
слать нам для организации программу, чтобы могли кре¬
стьяне организовать и впредь быть готовыми для наших
внесений *, и еще просим, господа социал-демократы и
товарищи рабочие, нельзя ли прислать нам человека, ко¬
торый мог выяснить нам крестьянам.
Извините, господа, за то, что может быть неправиль¬
но написал.
Лазарь Т. Гурилов
Адрес: Коломенский уезд, Куртиновской волости, дер.
Гладкое.
Письмо язвинского волостного старшины А. Ершова
(Гдовский уезд Петроградской губернии) председателю
Временного комитета Государственной думы
М. В. Родзянко об отказе крестьян исполнять
царские законы
7 марта 1917 г.
Волостное правление покорнейше просит дать по воз¬
можности скорее, как поступить по всем делам, касаю¬
щимся волости. Волостное правление в тупике, потому
что являются крестьяне в правление и предъявляют раз¬
ные требования, притом же не признают бывших законов,
которые применялись до сего времени.
Язвинский волостной старшина А. Ершов
* Так в тексте.
461

Приветственная телеграмма крестьян деревни Судаково
Подольского уезда Московской губернии Московскому
Совету рабочих депутатов
8 марта 1917 г.
Приветствуем Совет рабочих депутатов с пожеланием
докончить начатое ко благу свободной России.
Крестьяне деревни Судаково Шебанцевской волости
Московской губернии
Письмо помещицы Н. А. Трусовой председателю
Временного комитета Государственной думы
М. В. Родзянко о крестьянском движении
в Устюженском уезде Новгородской губернии
9 марта 1917 г.
Ваше высокопревосходительство
Михаил Владимирович!
С объявлением нового правительства и с упразднени¬
ем старой власти мы, захолустные помещики, очутились
в безвыходном положении. Мужики заявили: «Теперь у
нас царя нет, нам все можно, не ответим». И на основа¬
нии этого, в надежде на полную безнаказанность, мужи¬
ки немедленно все и открыто приступили к рубке на¬
шего леса и к вывозке его дважды и трижды в неделю
на городской базар. Трудно предположить, чтобы новое
правительство могло допустить подобный грабеж.
И, сообщая Вашему высокопревосходительству о вы¬
шеизложенном, я имею честь покорнейше просить Вас
не отказать оградить нас от повторения событий 1905 г.
При этом позволю себе добавить: как без попа, так и
без царя русский народ быть не может. Многомиллион¬
ная, темная, глубоконевежественная народная масса еще
не в состоянии ни понять, ни разобраться в различных
формах правления. Она срослась, сжилась, свыклась
только с идеей о царе. И чем скорее Государственная
дума даст нашему народу царя, тем скорее падут те не¬
лепые слухи, которые проникли в народ, и тем скорее
успокоятся взбудораженные революцией умы и страсти.
С истинным почтением имею честь быть землевладельца
Устюженского у. Новгородской губ.
Надежда Антоновна Трусова
462

Сообщение Н. И. Гречишникова из села Кубинское
Верейского уезда Московской губернии в Московский
Совет рабочих депутатов о требовании крестьян скорее
созвать Учредительное собрание и приступить к разделу
земли
10 марта 1917 г.
5 марта арестован урядник и отправлен к временному
комиссару. Выбрана милиция из трех лиц. Арестован и от¬
правлен к воинскому начальнику станционный жандарм.
9 марта. Происходило собрание делегатов всей Ку¬
бинской волости. Были выбраны уполномоченные для
выборов нового комиссара и представителя от Кубинской
волости в Совет р. д.
10 марта. Собрание крестьян села Кубинское в числе
свыше ста человек. Принята следующая резолюция —
«Мы, крестьяне с. Кубинское, в числе свыше ста человек
постановили: 1) приветствовать Совет рабочих депута¬
тов; 2) высказать горячее пожелание, чтобы Совет р. д.
требовал от Временного правительства скорейшего созы¬
ва Учредительного собрания; 3) на Учредительное собра¬
ние должны быть выбраны такие лица, которые будут
стоять за такое государственное управление, в котором
все граждане будут равны перед законом и 4) земля
должна быть разделена между земледельцами.
Да здравствует народное управление государством!
Да здравствует Совет рабочих депутатов!»
Резолюция в измененном виде от первоначальной при¬
нята единогласно с криками «ура» по адресу Совета р. д.
Собранием поручено волостному писарю организовать
доставку в село и окружающие деревни рабочих и кре¬
стьянских газет. Дали писарю известные адреса рабочих
газет.
Требуется популярная литература по всем вопросам.
Посылать литературу по адресу: ст. Кубинка Александ¬
ровской железной дороги, волостное правление. Николаю
Ивановичу Гречишникову,
Гречишников

МИРОВОЙ РЕЗОНАНС
Свержение самодержавия имело значение, далеко выходив¬
шее за границы страны. «...Россия сейчас, — писал в начале апре¬
ля 1917 года В. И. Ленин. — самая свободная страна в мире из
всех воюющих стран...» Пример пролетариата России показал
всем народам мира возможность и необходимость активизации
революционной борьбы не только в дни мира, но и в годы
войны. Февраль вдохнул в измученные мировой войной народы
надежду на близкий мир, на окончание кровавого кошмара, по¬
рожденного империализмом. Лозунги, впервые вынесенные на
улицу именно русским народом: «Мир без аннексий и контрибу¬
ций!», «Мир без тайных договоров!» — зазвучали на самых раз¬
личных языках Европы.
События в России дали мощный импульс антивоенному дви¬
жению народов, революционной борьбе мирового пролетариата.
Под влиянием Февраля в Германии недовольство стало прояв¬
ляться в открытой и резкой форме. Кайзеровскую империю со¬
трясали мощные удары немецкого пролетариата. В конце марта
забастовало 30 тысяч судостроителей Киля. В апреле разрази¬
лась 250-тысячная забастовка в Берлине. Рабочих столицы под¬
держал пролетариат других городов. Всего в этом месяце в Гер¬
мании бастовало более 400 тысяч человек. «Русские рабочие
подали нам замечательный пример, — говорилось в листовке, рас¬
пространявшейся среди забастовщиков Лейпцига революционной
группой «Спартак». — Следуйте их примеру. Выйдите из прус¬
ско-германского мрака к сияющей свободе народа!.. Откажитесь
работать — и кровопролитие прекратится!»
Заволновался и пролетариат Австро-Венгрии. Уже первые со¬
общения о Февральской революции в России вызвали волнения в
Вене, Праге, Брно, Кракове, Львове, Триесте. «Спасение челове¬
чества возможно лишь на пути дальнейшего развития русской
* Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 31, с. 114.
464

революции» — эти слова, появившиеся на страницах одной из
газет, выражали мнение многих народов Австро-Венгерской «ло¬
скутной» империи.
Резко обострилось революционное движение и в Болгарии.
Пролетариат России подал сигнал к революции, говорилось в
декларации парламентской фракции тесняков, оглашенной Ва¬
силем Коларовым. Болгарские рабочие, продолжал он, посы¬
лают «через окопы братские поздравления своим славным учи¬
телям». А орган тесняков «Работнически вестник» писал, что
русский пролетариат «завоевал первое место среди международ¬
ного пролетариата» и что «это место он, без сомнения, будет
занимать с достоинством».
Так развивались события в странах, воевавших с Россией.
«Теперь, задним числом, — писал в 1919 году, после револю¬
ции в Германии один из активнейших милитаристов — Люден-
дорф, — я могу утверждать, что наше поражение началось с
русской революции». Не менее сильное воздействие оказали успе¬
хи российского рабочего класса и на революционное движение
в странах Антанты. «Пример России привлекал многих и поэтому
причинял нам серьезную тревогу, — признавался премьер-ми¬
нистр Великобритании Д. Ллойд-Джордж... — Инфекция проник¬
ла в живое тело нации. Российская революция приободрила
группу вечно недовольных в рядах рабочего класса».
Так звучало в устах империалистов признание того факта, что
пролетариат России подтвердил свою авангардную роль в меж¬
дународном рабочем движении. «Рабочие всего мира с востор¬
гом и надеждой смотрят на революционных рабочих и солдат
России, как на передовой отряд всемирной освободительной ар¬
мии рабочего класса» * — так оценил В. И. Ленин место, заня¬
тое ими в мировом революционном движении.
О том, как восприняли прогрессивные деятели, рабочий класс
Франции, Италии, Японии весть о Февральской революции, дают
представление публикуемые ниже статьи Р. Роллана, отрывки из
работ Антонио Грамши и Сен Катаямы, основателей коммунисти¬
ческих партий Италии и Японии.
Ромен Роллан
ПРИВЕТ СВОБОДНОЙ И НЕСУЩЕЙ СВОБОДУ РОССИИ
Русские братья, только что совершившие великую
революцию, мы должны не только вас поздравить, но и
поблагодарить вас. Не для себя одних вы трудились, за¬
* Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 31, с. 187.
30 На крутом переломе
465

воевывая себе свободу, но и для всех нас, ваших братьев
из старого Запада.
Человеческий прогресс совершается путем многовеко¬
вой эволюции, которая скоро надрывает свои силы, сла¬
беет от усталости, спотыкается о препятствия или засы¬
пает прямо на дороге, как ленивый мул. Чтобы ее разбу¬
дить, необходимы, время от времени, энергичные встряски,
мощные порывы революции, подстегивающие волю,
напрягающие все мускулы и заставляющие перепрыгнуть
через препятствие. Наша революция 1789 года была од¬
ним из таких пробуждений героической энергии, вытаски¬
вающих человечество из колеи, в которой оно завязло, и
бросающих его вперед. Но после того, как усилие было
произведено и телега снова двинулась в путь, человече¬
ство скоро вновь увязло. Теперь как раз время для того,
чтобы Французская революция принесла все свои плоды
в Европе! И наступила минута, когда то, что было плодо¬
творной идеей, силой новой жизни, превратилось в идеа¬
лы прошлого, в силу, которая тянет нас назад, в новое
препятствие. Мы видели во время этой мировой войны,
как западные якобинцы часто оказывались худшими вра¬
гами свободы.
В новые времена — новые пути и новые надежды!
Русские братья, ваша революция пришла разбудить на¬
шу старую Европу, усыпленную горделивыми воспомина¬
ниями о своих прежних революциях. Идите впереди! Мы
последуем за вами. Для каждого народа наступает черед
вести человечество. Молодые ваши силы остались нетро¬
нутыми в течение веков вынужденного бездействия, —
возьмите же топор, который мы обронили, и расчистите
нам просеки и залитые солнцем дороги в лесу социаль¬
ной несправедливости и лжи, по которому блуждает че¬
ловечество.
Наша революция была делом великих буржуа, порода
которых вымерла. У них были опасные пороки и суровые
добродетели. Нынешняя цивилизация унаследовала от
них только пороки: фанатизм и жадность. Желаю, чтобы
ваша революция была революцией великого народа, здо¬
рового, братского, человечного, способного избежать край¬
ностей, в которые впали мы!
Главное, оставайтесь едиными! Пусть наш пример бу¬
дет поучителен для вас! Помните о французском Конвен¬
те, пожиравшем, подобно Сатурну, своих детей! Будьте
терпимее, чем были мы. Берегите все ваши силы для за¬
щиты святого дела, которое вы представляете, от ожесто-
466

ченпых и коварных врагов, которые в эту минуту, быть
может, ластятся возле вас и мурлычат, как кошки, но
поджидают в лесу минуту, когда вы споткнетесь.
Наконец, помните, русские братья, что вы сражаетесь
и за себя и за нас. Наши отцы хотели в 1792 году при¬
нести свободу миру. Это им не удалось, возможно, они не
очень хорошо взялись за дело. Но намерения у них были
высокие. Пусть же и у вас они будут столь же высокими.
Несите Европе мир и свободу!
1 мая 1917 г.
Антонио Грамши
Весть о русской Февральской революции была встре¬
чена в Турине с неописуемым восторгом. Рабочие плакали
от радости, узнав, что царская власть низвергнута пе¬
тербургскими трудящимися. Но туринские рабочие не да¬
ли обмануть себя демагогической фразеологией Керенско¬
го и меньшевиков. Когда в июле 1917 года в Турин
приехала миссия, посланная в Западную Европу Петро¬
градским Советом, делегаты ее, меньшевики Смирнов и
Гольденберг, представшие перед пятидесятитысячной
толпой рабочих, были встречены громовым кличем:
«Да здравствует Ленин! Да здравствуют большевики!»
Гольденберга не очень обрадовали такого рода привет¬
ствия: он никак не мог понять, каким образом товарищ
Ленин сумел снискать себе такую популярность среди
туринских рабочих. При этом не надо забывать, что это
произошло после подавления июльского выступления
большевиков в Петрограде, когда итальянская буржуаз¬
ная пресса была полна злобных выпадов против Ленина
и большевиков, которых называли бандитами, интрига¬
нами, агентами и шпионами германского империализма.
С момента вступления Италии в войну (24 мая
1915 года) туринский пролетариат не провел ни одной
массовой демонстрации.
Грандиозный митинг в честь делегатов Петроградско¬
го Совета рабочих депутатов положил начало новому
периоду в развитии массового движения. Не прошло и
месяца, как туринские рабочие восстали с оружием в ру¬
ках против итальянского империализма и милитаризма.
Восстание вспыхнуло 23 августа 1917 года. В течение пя¬
ти дней рабочие сражались на городских улицах и площа¬
дях. Восставшие, которые сумели раздобыть винтовки,
30*
467

гранаты и даже пулеметы, овладели несколькими квар¬
талами и три или четыре раза пытались захватить центр
города, где находились здания городской администрации
и военного командования...
Сен Катаяма
Русская революция должна послужить хорошим пред¬
остережением для правящей японской военной и мор¬
ской клики, которая, прячась за широкие рукава микадо,
издевается над бедным народом и, преследуя свои соб¬
ственные интересы, попирает конституцию, ввергая на¬
род в нищету и голод.
В том же ежемесячнике «Heimin», обращаясь к рабо¬
чим Японии, я писал об уроках русской революции сле¬
дующее:
«Рабочие! Японская милитаристическая партия и бю¬
рократия теряют почву под ногами... Они разрушают
неприступный замок (конституцию) и крепости (законы),
построенные их собственными руками, чтобы укрепить
свои позиции. Они злоупотребляют силой полиции и жан¬
дармов для подавления забастовок в медных рудниках
Азио и Бесси, такими приемами они думают в будущем
подавить восставший против них пролетариат. Взгляните
на русскую Февральскую революцию 1917 года! Рабочие!
Разве началом ее не был хлебный бунт, вой и плач голод¬
ных матерей и изнуренных непосильным трудом рабочих.
Разве не было в них твердой решимости, когда они уст¬
раивали демонстрации на улицах столицы. Царское пра¬
вительство отдало приказ своим солдатам расстреливать
бедный народ и бастующих. Как на это ответили массы?
Забросали солдат камнями? Пытались противодейство¬
вать? Бежали? Нет. Они не были так глупы, чтобы с
пустыми руками, изнуренные голодом, сражаться с солда¬
тами. Но они не оказались трусами и не побежали от
солдат. Что же они сделали? Они все легли под направ¬
ленными на них дулами винтовок. Что же сделали сол¬
даты при виде этой толпы, лежащей перед ними? Пови¬
новались ли они приказу своих начальников и дали залп
по беззащитным, безоружным беднякам? Рабочие! Они
повиновались приказу более высокому и благородному,
чем приказ самого царя. Они повиновались голосу своей
совести и присоединились к революции.
Таким образом, русская революция одержала победу.
Но кто проливал кровь в этой революции? Кто произвел
468

кровавое крещение, если, как мы говорили выше, револю¬
ция прошла успешно? Это были полицейские. Везде, в
каждой стране полиция, которой вручается защита наро¬
да, пользуётся огромной властью. Полицейские в Японии
являются железными когтями бюрократов и тираническо¬
го правительства. Они угнетают и преследуют невинный
народ и рабочих. Они — верные псы правящего класса и
бешеные собаки и волки для рабочих и крестьян. Они
создают преступления, потому что за каждого преступни¬
ка получают награду. Такими же были и царские поли¬
цейские. Для них невинный народ был преступником,
они сажали людей в Петропавловскую крепость или ссы¬
лали в Сибирь. Эти полицейские сражались до конца с
солдатами, поддерживающими революцию, убивали рабо¬
чих и несчастных матерей.
Нет более гнусного и ненавистного животного, как по¬
лицейский. И они были законными жертвами революции.
Если мы убьем полицейских и сыщиков, революция напо¬
ловину выиграна.
В каждой революции первыми кровавыми жертвами
были полиция и тюремное начальство. Великая Француз¬
ская революция прежде всего разрушила Бастилию. Рус¬
ская революция открыла двери Петропавловской крепо¬
сти, после чего раздался революционный гимн».
Февральская революция раскатилась далеким эхом по
всему свету, и всякий социалист и радикал радостно
встречал это известие. Я получил письмо от товарища
Сакаи, самого выдающегося ветерана — лидера социали¬
стов в Японии. Он писал мне в Нью-Йорк 22 марта
1917 г.:
«1) Русская революция действительно величайшая ра¬
дость. В Германии тоже происходят восстания, о чем я
получил вчера известия. Будет великой радостью, когда
кайзер падет с трона. 2) Япония находится под властью
министерства Тераучи, конституционная теория Юзуги-
Чинкачи (ультра-реакционная) все более распространяет¬
ся, но русская революция обезвредит реакционного Терау¬
чи и его лакеев». <...>
Д-р Като, который в течение многих лет симпатизиро¬
вал радикальному движению и в то же время был членом
социалистической партии в Японии, пишет в письме о
русской революции следующее:
«...Быстрота движения революционной мысли во всем
мире благодаря русской революции облегчит наше поло¬
469

жение и создаст более благоприятный момент для рево¬
люционного движения у нас. Незадолго до того, как я по¬
лучил ваше письмо, неожиданно меня посетили три рус¬
ских товарища. Я был очень удивлен. Если бы я знал об
этом днем раньше, я бы устроил им встречу с другими
товарищами. Мы должны, по-моему, оказывать им особый
прием, но, к сожалению, я не мог этого сделать. Мы
скромно обедали дома и в течение 2—3 часов говорили о
русской революции. Я навсегда сохранил глубокое впе¬
чатление об этих истинных товарищах — русских рево¬
люционерах, которые смело возвращались в свою страну
с твердыми убеждениями и сознанием своего долга».
Группа социалистов в Токио на собрании вынесла
резолюцию послать приветствие русским товарищам с вы¬
ражением глубокого уважения и симпатии.
«Мы признаем, что русская революция, с одной сторо¬
ны, является борьбой нового буржуазного класса против
средневекового абсолютизма и в то же время социалисти¬
ческой борьбой Heimin Kaikyn (пролетариата) против
современного капитализма. Поэтому углубляйте русскую
революцию, потому что русская революция ответственна
не только перед русскими социалистами, но перед социа¬
листами всего света.
Капиталистическая система всех цивилизованных
стран достигла своей последней стадии развития, перио¬
да вполне созревшего капиталистического империализма.
В этот момент социалисты всех стран, не поддаваясь вли¬
янию капиталистического империализма, должны твердо
придерживаться принципа интернационализма, должны
сконцентрировать силы пролетариата каждой нации и
направить их против нашего общего врага. Поступая так,
мы исполняем историческую миссию международного
пролетариата.
При первой возможности поэтому нужно стараться
привести в исполнение декларацию о прекращении вой¬
ны, и в то же самое время пролетариат воюющих стран
должен повернуть винтовки против правящего класса
своей страны. Это — долг русских товарищей, так же,
как и международных социалистов. Мы видим неустанное
мужество и героическую борьбу русской социалистиче¬
ской партии и товарищей всего света. Мы твердо надеем¬
ся на распространение и укрепление революционного
духа! 1 мая 1917 г. Главный Комитет социалистической
группы с Токио».

ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО
НАЧИНАЕТСЯ
Если все прогрессивные силы мира выражали поддержку и
солидарность с революционным народом России, то представите¬
ли союзных империалистических стран сразу же начали актив¬
ную деятельность в пользу контрреволюции. Их прежде всего за¬
ботило одно: сохранить боеспособность вооруженных сил России
в целях продолжения империалистической войны. Для этого анг¬
лийский военный атташе генерал Вилиамс советовал Николаю II
«иметь бархатную перчатку на железной руке». Если же царь не
сможет удержаться на престоле, не упускалась из виду и другая
возможность — вывезти из революционной России Николая И
вместе с семьей для того, чтобы в будущем иметь «объединяю¬
щий центр», своеобразное знамя, под которое встали бы все рос¬
сийские монархисты, все контрреволюционеры. Вмешательство во
внутренние дела России, истоки иностранной интервенции восхо¬
дят, таким образом, к первым же дням Февральской революции.
Об этом недвусмысленно свидетельствуют документы военных
представителей союзных держав.
Письмо генерала Вилиамса Николаю Романову
1 марта 1917 года
Ваше императорское величество, не сомневайтесь, что
я не посмел бы обратиться к вашему величеству ни в
это, ни в какое-либо другое время с письмом, если бы
преданность моя к императору и императрице России не
заставляла меня поступить так.
Я не дипломат и не политик, а старый солдат, кото¬
рый пережил много в Великобритании и на войне.
Россия, — я хорошо это знаю, — страна, не допускаю-
471

щая тех же способов действий, какие были бы уместны
в других странах, но во всех государствах бывают вре¬
мена, когда необходимо иметь «бархатную перчатку на
железной руке».
Я слышу много, говорю мало и многое обдумываю.
По моему скромному мнению, я убежден, что ближе все¬
го сердцу вашего величества лежит победоносное окон¬
чание этой войны. Я вижу опасность в том, что армия,
которая предана желанию разбить врага, может сказать:
«Мы не можем продолжать сражаться против немцев,
если нам нужно сражаться против собственного народа и
если для этого нас уводят с фронта».
Упускают из вида, что ваше величество и окружаю¬
щие вас лица так же горячо желают продолжения войны,
как каждый солдат, находящийся в рядах армии.
Не знают и того, что старые и верные слуги, окру¬
жающие вас, как граф Фредерикс, — суть русские до глу¬
бины сердца.
Ваше величество — самодержавный монарх, но и са¬
модержец может управлять в настоящее время только с
помощью хороших советников, народ же желает знать,
что советники эти избраны из числа лиц, коим он верит.
Во время всех волнений, которые я видел в разных
государствах, всегда лучшим средством было — иметь
«отдушину».
Это подобно нарыву на теле, который надо взрезать,
чтобы дать выход яду.
Свобода слова в парламенте или Думе, казалось бы,
могла бы служить той отдушиной, через которую народ
будет знать, что он может высказать государю свои чув¬
ства при посредстве своих избранников.
Мне кажется, что настало время призвать народ ваш
помочь вам нести ту громадную тяжесть, которая лежит
на ваших плечах.
Я вполне сознаю, что ваше величество можете сказать,
что не мне вмешиваться в эти дела и что мне следует
вернуться к себе на родину, но я имею полное убеждение
и веру в то, что ваше величество преданы делу союзни¬
ков, и только это мое сознание, при беспредельной и
искренней преданности вашему величеству и государыне
императрице, дает мне смелость говорить, несмотря на
то, что такой поступок сам по себе неправилен и что я
рискую быть отправленным на мою родину.
Но, что бы ни случилось, никто не может сказать, что
в России имеется, как среди русских, так и среди союз-
472

ников, человек, более искренно преданный счастью ва¬
шей страны.
Я служил здесь с самого начала войны с той же пре¬
данностью вашему величеству, с какой я служу моему
собственному королю: эта же преданность обоим монар¬
хам дает мне смелость писать настоящие строки.
Верю, ваше величество, что мне будет прощено, что я
говорю то, что так близко моему сердцу.
Вашего величества всепокорнейший и всепреданней-
ший слуга.
Хенбри Вилиамс.
Перевел и верно. Генерального штаба полковник
Базаров.
1 марта 1917 г.
Письмо начальников союзных военных миссий на имя
генерала М. В. Алексеева 6 марта 1917 года
6/19 III 1917 года.
Дорогой генерал Алексеев.
Мы, начальники союзных военных миссий, предлага¬
ем, — при условии, что, по вашему мнению, правитель¬
ство на это согласится и что будет принято решение об
отъезде его величества в Царское Село, — сопровождать
его до Царского Села.
Мы полагаем, что это является нашим долгом, ввиду
тех отношений, которые существовали между нами и го¬
сударем императором, когда его величество был верхов¬
ным главнокомандующим, и что долг этот будет признан
правительством.
При указанных условиях мы просим вас содействовать
этой поездке.
Примите, дорогой генерал, наш искренний привет.
Хенбри Вилиамс.
Жанен.
Коанда.
Ромен.
Барон де-Риккелъ.
Перевел генерального штаба полковник Базаров.
6 марта 1917 года.
Полагаю, что эта поездка неудобна.
Мне придется снова сноситься с Времен¬
473

ным Правительством, что может вызвать
задержку отъезда государя императора.
Ген. Алексеев.
Сообщено Вилиамсу 6IIII 17.
Запись беседы генерала Вилиамса с Марией Федоровной
и бывшим великим князем Александром Михайловичем
Сегодня утром императрица-мать прислала за мной,
и мы долго разговаривали в ее поезде.
Ее величество затронула много старых вопросов, ка¬
сающихся императрицы и Распутина и т. д., относитель¬
но которых я не считаю нужным что-либо сообщать. Глав¬
ным же образом, по словам императрицы, в данное вре¬
мя предстоит решить вопрос об отъезде государя, кото¬
рый отказывается ехать куда бы то ни было без госуда¬
рыни. Послана телеграмма правительству в Петроград с
просьбой разрешить приезд в Царское для свидания с го¬
сударыней и детьми. Ответ ожидается.
Я сказал ее величеству, что мы, на¬
чальники союзных военных миссий, го¬
товы сделать все, что можно, для охра¬
ны государя императора и готовы так¬
же сопровождать его и видеть его во
всякое время.
Ее величество просила меня выра¬
зить моим товарищам ее искренней¬
шую благодарность за те симпатии, ко¬
торые, как я сказал, все мы неизменно
выказываем в эти тяжелые дни; она
благодарила меня также за все, что
было сделано для поддержания духа в
армии и др.
Не время было останавливаться на
вопросе о том, кем были сделаны
ошибки. В настоящее время главной
заботой должно быть оказать содей¬
ствие его величеству и парализовать
вредные силы, работающие сейчас в
армии и во флоте русского государства.
* Здесь и далее отметки на полях генерала Алексеева*
Это стеснит госу¬
даря императора *
Что же сделано?
Не слишком ли
это смело сказано?
Чем же могут
помочь иностран¬
ные представители
в этом деле?
474

Ее величество сказала мне, что го¬
сударь отрекся от престола по настоя¬
ниям генерала Рузского, который был
при нем в Пскове, когда прибыла де¬
путация от правительства; по ее мне¬
нию, остальные генералы были соглас¬
ны с ним; она считала весьма тяжелым,
что пришлось настаивать на этом.
Генерал Иванов, находясь в очень тяжелом положе¬
нии, выказал много лояльности и сочувствия, так что она
не находила слов, чтобы достаточно высоко оценить все,
что было им сделано.
Самым главным вопросом в данной обстановке и наи¬
большими затруднениями является нежелание государя
быть разлученным с своей супругой и детьми. Я сказал
ее величеству, что я уже телеграфировал своему прави¬
тельству относительно возможных планов государя отпра¬
виться в Англию. Вопрос о морском путешествии ее бес¬
покоит, и, по-моему, она предпочла бы, чтобы их величе¬
ства поехали в Данию.
Я уверял ее величество, что не только благодаря осо¬
бым связям нашей королевской фамилии с нею я предла¬
гаю оказать ей всякое содействие, но что меня всецело
поддержат в этом все остальные представители союзных
армий.
Великий князь Александр Михайло¬
вич остановил меня, когда я уходил, и
говорил мне о весьма опасном и серь¬
езном положении, в котором сейчас на¬
ходится страна, а также о немецком
влиянии на рабочие классы в пользу
прекращения войны Россией. Он выра¬
зил мнение, что было бы полезным я
имело бы очень большое значение, если бы представи¬
тели союзных держав телеграфировали своим правитель¬
ствам, с тем чтобы последние снабдили их меморанду¬
мом, который они могли бы представить русскому пра¬
вительству в Петрограде, причем указывалось бы на то,
что в настоящее время все мы — союзники — вовлече¬
ны в войну с Германией и в действительности представ¬
ляем из себя одно общее государство, а также, что союзники
признают и готовы поддержать современное рус¬
ское правительство, образовавшееся в Петрограде. Союз¬
ные правительства объявили о своем намерении продол¬
Признание и обе¬
щание энергичной
поддержки, что
важно в глухой
борьбе с крайни¬
ми и левыми пар¬
тиями.
Вопрос этот в
Петрограде был
решен уже 1/III,
2-го Милюков
уже говорил об
чтом в своей речи.
475

жать войну против Германии и рассчитывают — как одно
общее государство, составленное из отдельных союзни¬
ков, — выиграть эту войну.
Великий князь полагает, что такой
меморандум должен бы находиться в
руках каждого из представителей союз¬
ных держав, с тем чтобы каждый из
них мог одновременно предъявить его
или опубликовать, если бы обстоятель¬
ства этого потребовали. Немецкие коз¬
ни и агитации оказывают пагубное
влияние на рабочие классы по всей стране и явно работа¬
ют в пользу сепаратного мира с Россией.
Я настаивал на важном значении скорейшего приезда
великого князя Николая Николаевича, с чем великий
князь вполне согласился.
Он выразил опасение относительно того, чтокакие-либо
революционеры могут задержать поезд или оказать ка¬
кие-либо затруднения в дороге и что поэтому, прежде
чем он отправится в путь, вероятно, признано было не¬
обходимым сделать соответствующие запросы в Петро¬
град.
Я сообщил ему часть моего разговора с императри¬
цей и что мы, военные представители союзников, готовы
сопровождать государя до Царского Села, оставив на¬
ших помощников для исполнения текущих дел. Он ска¬
зал, что не только он думает, что это является необходи¬
мым, но и настаивал весьма энергично, чтобы мы настоя¬
ли на этом, даже против желания его величества.
В таком положении находится сей¬
час этот вопрос. Решение последует,
как только мы получим ответ от прави¬
тельства, который надлежало бы сооб¬
щить мне, как только он будет получен.
Я буду телеграфировать в этом смысле
моему послу; то же сделают мои това¬
рищи.
Затем я предложил великому кня¬
зю, чтобы он совместно с другими ве¬
ликими князьями также обратились с
манифестом к народу, с просьбой признать правительство
и стояших во главе его, дабы обеспечить продолжение
Я высказал свой
взгляд. Более го¬
ворить не буду:
дело самих пред¬
ставителей при¬
нять окончатель¬
ное решение.
Совсем непрак¬
тичный совет.
Не следует ожи¬
дать «обстоя¬
тельств», а нужно
доброю волею
нравственно под¬
держать умерен¬
ное правительство.
476

войны, Он сказал, что, по его мнению, это явилось бы
полезной мерой, но все же менее действительной по срав¬
нению с декларацией дипломатических представителей
союзников, о которой упоминалось выше.
После вышеприведенных свиданий я собрал моих то¬
варищей и сообщил им о происшедшем, не входя в под¬
робности моего разговора с императрицею-матерью.
Я полагаю, что действия мои будут вами одобрены,
а также, что король и правительство признают их пра¬
вильными.
Время, действи¬
тельно, тревожное
и трудное. По¬
мощь нужна в том
именно смысле,
как я сказал —
нравственная под¬
держка умеренно¬
го правительства
в его борьбе
с крайними. По¬
следних нужно
обуздать, ибо
только тогда воз¬
можно работать,
обеспечить армию
и не упустить ее
боеспособности.
Ген. Алексеев.
7/III 917.
Телеграмма представителей союзных армий главнокоман¬
дующим армиями фронта
В момент, когда великий князь Николай Николаевич
принимает командование над армией и флотом, генера¬
лы, являющиеся представителями союзных армий при
главной квартире всех русских армий, сочли своим дол¬
гом высказать ему, что они сохраняют полную уверен¬
ность в окончательную и близкую победу наших армий,
направленных против общего врага.
При современных обстоятельствах представители со¬
юзных армий почитают также своим долгом сказать сво¬
им русским товарищам по оружию, что эта твердая уве¬
ренность их в близкую победу основана на непрерывных
успехах, одерживаемых в настоящее время на всех фрон¬
тах боевой линии. Она основана также на обширности
подготовительных мер, принятых в виду предстоящих
Считаю долгом добавить, что, не¬
смотря на весьма тревожное и трудное
время, которое мы переживаем, това¬
рищи мои вполне разделяют мои пред¬
ложения и оказывают мне полное со¬
действие, за что я им глубоко призна¬
телен, тем более что, будучи старшим
среди военных представителей союзни¬
ков, на меня ложится ответственность
за многое и что во всех случаях я при¬
зывался один.
Перевел генерального штаба
полковник Базаров.
6 марта 1917 года.
477

операций, равно как и на уверенности в том, что опера¬
ции эти увенчаются успехом, который обеспечивается
полным согласием, достигнутым в отношении священного
единения общих усилий. Только это единение может
окончательно обеспечить торжество принципов свободы
наций и народов.
Генерал сэр Хенбри Вилиамс (Великобритания).
Генерал барон де-Риккель (Бельгия).
Генерал Жанен (Франция).
Генерал Коанда (Румыния).
Полк. Лонткиееич (Сербия).
5 марта 1917 года.
Перевел и верно генерального штаба полковник
Базаров.
Ответная телеграмма бывшего великого князя Николая
Николаевича начальникам союзных военных миссий при
штабе верховного главнокомандующего
Шлю вам и начальникам военных миссий союзников
мою самую сердечную благодарность за телеграмму. Уве¬
рен, что все вы поможете мне в организации и поддер¬
жании той общей согласованности усилий союзников, ко¬
торая столь необходима для совместного нашего успеха
и окончательной победы. Николай.
Перевел и верно генерального штаба полковник
Базаров.
5 марта 1917 года.
Письмо генерала Вилиамса генералу М. В. Алексееву
8 марта 1917 г.
Ставка, 8121 марта 1917 г.
Его высокопревосходительству генерал-адъютанту
Алексееву, начальнику штаба верховного главнокоман¬
дующего.
Ваше высокопревосходительство.
Правительству было бы, вероятно, желательно, чтобы
в газетах были опубликованы прилагаемые телеграммы,
коими обменялись начальники союзных военных миссий
и главнокомандующие армиями фронтов.
Если нужно, то можно было бы не упоминать имени
великого князя Николая Николаевича; во всяком случае,
478

казалось бы, что опубликование этих телеграмм для све¬
дения публики могло бы послужить поддержкой для пра¬
вительства в вопросе о продолжении войны до победы.
Я был бы крайне признателен вашему высокопревос¬
ходительству за возвращение мне прилагаемых подлин¬
ных телеграмм.
Хенбри Вилиамс, генерал-лейтенант.
Перевел и верно генерального штаба полковник Базаров.
8 марта 1917 года.
Согласен. Поместить в наших армей¬
ских газетах. Отправить в столичные
органы. Подлинники вернуть.
Ген. Алексеев.
2. По резол. Нашт. JI. 8/III.
Телеграммы посланы, оригиналы возвращены.
9/III 1917 г.

В. И. ЛЕНИН ВОЗВРАЩАЕТСЯ В РОССИЮ
Почти десять лет томился в эмиграции вождь большевиков.
Но эти долгие годы ке были временем изоляции Ленина от Рос¬
сии, от руководства партией и борьбой пролетариата. Даже в
трудное время мировой войны, когда огненная линия фронтов
нарушила связь между странами, гений Ленина мог на основа¬
нии редких, полученных кружным путем весточек из России,
тенденциозных сведений буржуазной печати, бесед с товаршцами-
болыневиками дать точный анализ того, что происходит в стра¬
не, и составить прогноз неизбежных событий в ближайшем бу¬
дущем.
Февральская революция сделала возможным возвращение в
Россию, но осуществить эту возможность оказалось не так-то
просто. Как это произошло, рассказывает Михаил (Миха) Гри¬
горьевич Цхакая (1865—1950), член КПСС с 1898 года, верный
большевик-ленинец, делегат многих съездов партии, за свою рево¬
люционную деятельность неоднократно судившийся и ссылав¬
шийся царским правительством. С 1907 года он находился в эми¬
грации в Швейцарии и выехал оттуда в Россию вместе с
В. И. Лениным. После Октябрьской социалистической революции
М. Цхакая стал видным государственным и партийным деяте¬
лем, депутатом Верховного Совета СССР трех созывов.
В России Ленина с нетерпением ждали большевики и передо¬
вые цролетарии Питера, устроившие ему грандиозную встречу на
Финляндском вокзале. О том, как встречали Ленина на станции
Белоостров, вспоминает Александр Михайлович Афанасьев (1869-~
1958), рабочий Сестрорецкого завода, большевик с 1905 года, орга¬
низовавший в годы первой революции боевую дружину в 50 че¬
ловек. Член Сестрорецкого комитета РСДРП А. М. Афанасьев не¬
однократно подвергался арестам и ссылке, находился на неле¬
гальном положении, принимал деятельное участие в Февральской
и Октябрьской революциях.
480

Другой автор воспоминаний — Федор Никитич Самойлов
(1882—1952), рабочий-ткач, большевик с 1903 года, в 1912 го¬
ду был избран от рабочих Владимирской губернии в IV Госу¬
дарственную думу и вместе с другими депутатами-болыпе-
виками (А. Е. Бадаевым, М. К. Мурановым, Г. И. Петровским
и Н. Р. Шаговым) за антивоенную деятельность арестован в но¬
ябре 1914 года, а в феврале 1915 года сослан в Туруханск. Фев¬
ральская революция возвратила его из ледяных пустынь Си¬
бири. Ф. Н. Самойлов активно включился в революционную
борьбу, участвовал в Великой Октябрьской социалистической ре¬
волюции, гражданской войне и строительстве социалистического
общества.
Уже на другой день после возвращения из эмиграции — 4 ап¬
реля 1917 года, В. И. Ленин выступает на двух собраниях, где
развивает мысли, изложенные вскоре на страницах большевист¬
ской газеты «Правда». Апрельские тезисы Ленина (печатаемые
ниже под тем названием, под которым они были опубликованы
в «Правде» — «О задачах пролетариата в данной революции»)
знаменовали собой начало нового этапа в революционном движе¬
нии в России. Руководствуясь указаниями своего вождя, больше¬
вики начали поднимать пролетариат на борьбу за перерастание
буржуазно-демократической революции в революцию социали¬
стическую.
М. Г. Цхакая
ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ
Однажды осенью 1915 года в Женеве русская поли¬
тическая эмиграция устроила большое собрание, посвя¬
щенное десятилетию первой (1905 года) революции в Рос¬
сии. На это собрание был приглашен проживавший в то
время в Берне Владимир Ильич, но он не смог приехать
в Женеву. Открыть собрание было поручено мне. Я ска¬
зал краткое вступительное слово, которое, выражая ле¬
нинский взгляд на то, к чему в конце концов должна
привести империалистическая война, закончил, по тог¬
дашним условиям, весьма оптимистично.
— Наконец, — сказал я, — и кошмарная война про¬
рвется где-нибудь, в маленькой ли Португалии или в
большой России. Мы пожелаем, чтобы эта «искра», где
бы она ни началась, превратилась во всемирный пожар
мировой революции...
31 На крутом переломе
481

* * *
Легко представить себе настроение болыпевиков-эми-
грантов, когда до нас в Швейцарии дошла весть о фев¬
ральско-мартовской революции в России, Вскоре после
этого я от Ильича получил открытку, в которой он пи¬
сал: «... поздравляю с революцией в России. Ваш опти¬
мизм оправдался так скоро. Я готовлюсь в путь-дорогу,
укладываю чемоданы. Что вы делаете?»
В тот же день я отправил ему ответное поздравление
и сообщил, что «чемодан у меня уложен с прошлого го¬
да», что в любой момент готов с ним ехать в Россию,
Организация нашего возвращения продолжалась не¬
мало дней из-за препятствий, которые ставили нам анг¬
лийские империалисты, с одной стороны, а с другой —*
из-за равнодушного, почти открыто враждебного отноше¬
ния к нам Временного правительства России и эсеров¬
ско-меньшевистского состава Петроградского Совета. Все
же возвращение устроилось. Однажды я получил от
Ильича телеграфное приглашение прибыть в Берн для
отъезда через Германию в Россию. Телеграмма застала
меня невдалеке от вокзала, поезд скоро отходил, и пото¬
му, забыв о «чемодане, уложенном с прошлого года», я
уехал к Ильичу без вещей.
К нашему отъезду через Германию большинство эми¬
грантов относилось отрицательно. Легковерные люди на¬
деялись, что, мол, Антанта сама доставит нас домой. Как
же, ведь Россия входит в ее состав! Но Антанта отправи¬
ла только эмигрантов, стоявших за войну, т. е. оборон¬
цев, которые ей могли быть полезны. Вот почему при
помощи тогдашнего секретаря Швейцарской социал-де¬
мократической партии Ильич вместе с другими больше¬
виками принялся организовывать экстерриториальный
проезд через Германию. В конце концов это удалось, и
мы целой группой, многие с семьями и детьми, выехали
из Швейцарии.
Мелкобуржуазная Швейцария, где столько лет мы
прожили в период эмиграции, на несколько часов задер¬
жала нас на своей границе с Германией для осмотра ве¬
щей, очевидно опасаясь, чтобы мы не вывезли ее
«добра».
По нашему предложению швейцарский социалист-ин¬
тернационалист заключил с германским правительством
соглашение, по которому вагон с тремя десятками эми¬
грантов должен был экстерриториально пройти через
482

Германию до берега Балтийского моря. Экстерриториаль¬
ность заключалась в том, что ни мы не должны были
выходить из вагона на германскую землю, ни германские
власти не должны были входить в наш ватон и всту¬
пать в соприкосновение с нами. Это условие нами было
полностью соблюдено: до берега моря, где нас ждал за¬
фрахтованный пароход, мы не выходили из вагона, а,
прибыв в порт, сразу же поднялись на судно.
Правда, в Германии делались попытки встретиться с
нами. Особенно старались немецкие «оборонцы» типа
Шейдемана и ему подобных. Они навязывались с визита¬
ми на разных станциях, где нашему вагону приходилось
простаивать. Но мы во главе с Ильичем категорически и
наотрез отказывались от этих встреч.
Во время переезда из Германии в Швецию мы с Иль¬
ичем почти все время находились на палубе корабля.
В пути с капитанского мостика спустился, не помню
сейчас, помощник капитана или сам капитан и, подойдя
к нам, спросил: «Кто здесь Ульянов?» Мы с Ильичем вы¬
разительно переглянулись: можно было ожидать любой
неприятности. Тут же Ильич ответил: «Что Вам угодно?
Я сам». Тогда моряк передал, что на шведском берегу
собрались товарищи из России и передают по радио при¬
вет: «До скорой встречи».
Действительно, как только пароход пристал к берегу,
нас, как говорится, прямо с парохода приняли в свои
объятия ожидавшие товарищи и повели обедать. Пробы¬
ли мы здесь около часа и с первым же поездом выехали
в столицу Швеции Стокгольм.
В Швеции нас встретили радушно и гостеприимно.
Здесь было много эмигрантов из России. Хороню отнес¬
лись к нам и местные шведские товарищи. В самом
Стокгольме в эту весну 1917 года городским головой был
левый социал-демократ, весьма сочувствовавший нам,
большевикам, и относившийся к Ильичу с особенным
уважением. Вот почему, когда на другой день поезд по¬
дошел к Стокгольму, нас тепло встретили и отвезли для
отдыха в первоклассную гостиницу. Но отдыхать не при¬
шлось, потому что Ильич спешил в Россию. Он намере¬
вался в тот же день вечером выехать в Финляндию. Нас
с Ильичем повезли по магазинам, чтобы одеть поприлич¬
нее, ибо сознаюсь, что вид у нас, пребывавших в эмигра¬
ции в весьма стесненных обстоятельствах, был не очень
презентабельный. После экипировки нас повезли на бан¬
кет, в котором участвовали шведские товарищи во главе
31*
483

со стокгольмским мэром. Здесь же мы составили офици¬
альный акт, засвидетельствовавший все обстоятельства
нашего путешествия, ибо ждали всяких придирок со сто¬
роны английских властей, расположившихся на границе
у Финляндии. Все наши старые эмигрантские документы
и письма мы оставили в Стокгольме у местных старожи¬
лов — товарищей эмигрантов из России. Затем Ильич
дал телеграмму Петроградскому Совету рабочих и солдат¬
ских депутатов о нашем скором приезде в Россию.
Вечером в тот же день мы выехали из Стокгольма и
через два дня подъехали к пограничной с Финляндией
станции.
Наше неожиданно быстрое появление у порога рево¬
люции, на границе Финляндии, обеспокоило агентов Ан¬
танты. Не скрывая своей злобы, но не решаясь задер¬
жать нас, английские жандармы отвели душу на том, что
подвергли нас унизительному обыску в отдельных ком¬
натах.
Ильич сохранил полное спокойствие. Заметив разоча¬
рование жандармов, когда они, ничего не обнаружив, вы¬
нуждены были нас отпустить, Ильич весело расхохотал¬
ся. Обняв меня, он проговорил:
— Наши испытания, товарищ Миха, окончились.
Мы на своей земле, и мы им покажем, — тут он погро¬
зил кулаком, — что мы достойные хозяева будущего.
В пути через Финляндию Ильич устроил оригиналь¬
ный митинг в поезде, переполненном военными. После
выступления Ильича и моего слова о том, кто мы, откуда
приехали и что мы им несем на своих знаменах, высту¬
пило много солдат с жестокой критикой войны. Ильич
очень внимательно прислушивался к речам солдат.
В Белоострове Ильича встретили делегации — питер¬
ские и сестрорецкие рабочие. Они радостно встречали
своего друга, учителя. Вместе с ними мы поехали в Пет¬
роград, где на Финляндском вокзале 3 (16) апреля
1917 года Ильича ждала незабываемая встреча народа.
А. М. Афанасьев
ВСТРЕЧА НА СТАНЦИИ БЕЛООСТРОВ
Еще до первой встречи с Владимиром Ильичем в
1905 году я и мои товарищи, петербургские рабочие-
большевики, много о нем слышали. Несмотря на то что
484

Ленин был далеко от нас, в эмиграции, мы видели в нем
вождя пролетарских масс. Это убеждение мы пронесли
через годы реакции и империалистической войны. Понят¬
но, с каким нетерпением мы в 1917 году ожидали воз¬
вращения Ильича в освобожденную от самодержавия
Россию. Читая в «Правде» ленинские «Письма из дале¬
ка», мы чувствовали в них пламенную веру в револю¬
цию, в рабочих, и очень хотелось, чтобы Ильич был
здесь, вместе с нами, чтобы он руководил революцией на
месте.
Наконец наступил долгожданный день.
В то время я работал на Сестрорецком заводе. Ильи¬
ча мы решили встретить на вокзале в Белоострове, пер¬
вой станции на русской территории. Здесь собрались де¬
легации — около ста сестрорецких рабочих и приехав¬
шая из Петрограда группа партийных работников. Все
были в торжественно-приподнятом настроении. Около
одиннадцати часов вечера вдали показались огни паро¬
воза. Трудно передать то чувство волнения, которое
охватило всех нас. В страну возвращался великий вождь
революции.
Поезд подошел к перрону и остановился. Но в каком
вагоне едет Владимир Ильич? Обер-кондуктор указал нам
этот вагон. Я попытался заглянуть в окно, но оно было
затуманено.
При тусклом свете вокзальных фонарей я не сразу
узнал Владимира Ильича, когда он появился на площад¬
ке вагона в демисезонном пальто и сером костюме. Но это
был он, наш родной Ильич. Не знаю, что со мной тогда
было. Охваченный восторгом, я взволнованно закричал:
— Ленин! Ленин!
Мы ринулись к площадке, подхватили Ильича на ру¬
ки и высоко подняли над головами. Ильич не ожидал та¬
кой бурной встречи и взволнованно говорил нам:
— Товарищи, тише, что вы, товарищи!
На руках мы внесли Ильича в здание вокзала. Рабо¬
чие тесным кольцом окружили Ильича, чтобы никто из
присутствовавшей на перроне посторонней публики не
смог пробраться к нашему любимому вождю.
Владимир Ильич был очень взволнован встречей.
Кто-то из рабочих стал его приветствовать от имени де¬
легаций. Ильич внимательно слушал каждое слово. По¬
том он произнес небольшую ответную речь. Я уже не
помню всего содержания речи, но помню, что он говорил
о дальнейшей борьбе, о необходимости кончать империа-
485

диетическую бойню. Мы все стояли кругом и радова¬
лись как дети. Каждый почувствовал новый прилив сил
и энергии. Ведь Ильич, наш Ильич, испытанный, непоко¬
лебимый вождь и учитель партии большевиков, снова
был с нами!
Вместе с другими приехавшими из-за границы Влади¬
мир Ильич прошел в комнату, где проверялись паспор¬
та. Нас туда не пустили.
Владимир Ильич и сопровождавшие его товарищи по¬
шли затем в вагон. Мы сгрудились около вагона, крича¬
ли «ура!», махали шапками. Поезд тронулся. В вагоне
запели «Интернационал». Стоявшие на платформе рабо¬
чие подхватили песню и пели до тех пор, пока состав не
скрылся из виду. Радостные и счастливые, мы возвра¬
щались обратно.
На вокзале какая-то группа франтов со звериной зло¬
бой говорила о приезде Ленина. Мы насторожились. Каж¬
дый из нас еще раз почувствовал великую правоту слов
Ленина о предстоящей тяжелой борьбе. Но мы были к
борьбе готовы, готовы к тому, чтобы под знаменем Ле¬
нина, под его руководством развеять в прах всех врагов
революции.
Ф. Н. Самойлов
ВОЗВРАЩЕНИЕ В. И. ЛЕНИНА В ПЕТРОГРАД
В АПРЕЛЕ 1917 ГОДА
3 апреля из эмиграции приехал в Петроград
В. И. Ленин. Я находился в числе питерских большеви¬
ков, встречавших Владимира Ильича на Финляндском
вокзале. Вся площадь у вокзала была занята рабочи¬
ми, солдатами и матросами. На площади стоял броневик.
Все прилегавшие к вокзалу улицы были также полны
народа: это шли рабочие демонстрации встречать своего
вождя. Настроение было праздничное, приподнятое. Ули¬
цы оглашались пением революционных песен. Несмотря
на позднее время (была уже глубокая ночь), народ все
прибывал. Ночную тьму пронизывали лучи прожекторов,
заливавшие ярким светом привокзальную площадь.
Над сплошным морем голов в ночной темноте колыха¬
лось множество огней. Это были зажженные факелы,
которые несли демонстранты. Всюду виднелись красные
знамена и полотнища с надписью: «Привет Ленину».
486

Томительно шли часы ожидания. Поезд задерживался в
пути рабочими демонстрациями, выходившими встречать
Владимира Ильича. Но вот наконец поезд подошел к пер¬
рону. Трудно словами передать ликование, охватившее
всех вокруг. Едва Владимир Ильич сошел со ступенек
вагона, как его подхватили на руки и понесли сквозь
толпу на вокзал.
Спустя некоторое время Владимир Ильич появился
на привокзальной площади перед народом у броневика.
Владимир Ильич хотел было уже начать говорить, но
его подхватили матросы и солдаты и подняли на броне¬
вик. Как сейчас вижу перед собой Ильича высоко над
толпой, в распахнутом пальто, с торчащей из кармана
кепкой, с поднятой рукой. Первыми его словами, обра¬
щенными к рабочим, солдатам, матросам, был призыв к
борьбе за социалистическую революцию. Эта первая речь
Владимира Ильича озарила сознание людей каким-то осо¬
бо ярким словом.
В сопровождении всей массы народа Владимир Иль¬
ич с Финляндского вокзала на броневике направился к
дворцу Кшесинской, где тогда находились Центральный и
Петроградский комитеты нашей партии. С балкона Вла¬
димир Ильич повторил свою речь перед громадной мас¬
сой народа, собравшейся перед дворцом. И вновь громко
прозвучал ленинский призыв, провозглашавший подъем
революции на высшую ступень: «Да здравствует социа¬
листическая революция!»
Помню, тогда враги революции, видевшие в Ленине
признанного вождя рабочего класса и потому считавшие
его своим самым опасным врагом, всячески старались
очернить, оклеветать Владимира Ильича. Кадетская
«Речь», эсеровское «Дело народа», вторя самым гнусным
выдумкам черносотенцев, возглавили в печати клеветни¬
ческую кампанию против Ленина. Но этим подлым, трус¬
ливым людишкам было невдомек, что нет такой силы в
мире, которая могла бы оторвать массы от Ленина и Ле¬
нина от масс.
Рабочие и солдаты ответили клеветникам множеством
резолюций гневного протеста, а затем, в день приезда
Ленина, — демонстрацией солидарности со своим
вождем.
Утром * 4 апреля Владимир Ильич выступил с докла¬
дом о войне и революции на собрании большевиков —
* Здесь неточность, это было около 12 часов дня.
487

участников Всероссийского совещания Советов рабочих
и солдатских депутатов. На это собрание отправился и
я. На лестнице, ведущей на второй этаж, где в большой
комнате должно было состояться совещание, я встретился
с Владимиром Ильичем. Ленин сразу узнал меня, оста¬
новил и забросал вопросами: как перенес ссылку, как
здоровье, лечусь ли я и у кого? Как и в 1914 году, в пер¬
вую встречу в Кракове, Владимир Ильич участливо
всматривался в меня своими внимательными, пытливыми
глазами, как бы ища на моем лице следы перенесенных
лишений.
Я ответил Владимиру Ильичу, что перенес ссылку не¬
плохо, чувствую себя удовлетворительно и готов взяться
за работу. Но Владимир Ильич, не дав договорить мне,
сказал:
— Нет, нет, вам надо еще основательно подлечиться.
Мой совет вам: обратитесь к профессорам. Это — специа¬
листы, они всю жизнь учатся своему делу, следят за на¬
укой, у них большая практика. Им, конечно, надо хоро¬
шо заплатить, но это пустяки. Они помогут вам навер¬
няка.
Взволнованный и ободренный разговором с Владими¬
ром Ильичем, я вместе с другими товарищами поднялся
на второй этаж. Собрание было многолюдным.
Слово предоставили Владимиру Ильичу. Бурной ова¬
цией встретили большевики своего вождя. Затаив дыха¬
ние, вслушивались мы в каждое слово ленинской речи.
Эта речь Ленина, известная в истории под названи¬
ем Апрельских тезисов, явилась для нас настоящим от¬
кровением. Мы, большевики-подпольщики, прошедшие
под руководством Ленина прекрасную школу борьбы за
дело рабочего класса, и после Февральской революции в
основном правильно ориентировались в обстановке: сра¬
зу в своем подавляющем большинстве заняли непримири¬
мую позицию в отношении буржуазного Временного пра¬
вительства и империалистической войны и считали рево¬
люцию далеко не законченной. Но нам не была ясной
конкретная перспектива дальнейшей борьбы.
Владимир Ильич в своем докладе решительно провоз¬
гласил переход от первого этапа революции (Февраль¬
ской буржуазно-демократической) ко второму этапу — к
революции социалистической, которая должна дать власть
в руки пролетариата и бедняцких слоев крестьянства.
Ленин предложил заменить устаревшее положение
марксистской теории, гласившее, что лучшей формой го¬
488

сударства переходного к социализму периода является
парламентская республика. Он выдвинул тезис о Респуб¬
лике Советов как наиболее совершенной и целесообраз¬
ной форме политической организации общества при пе¬
реходе от капитализма к социализму.
Далее Владимир Ильич говорил о грабительском ха¬
рактере продолжавшейся войны, о том, что эту войну
нельзя кончить истинно демократическим миром, не
свергнув буржуазии. Ленин выдвинул требование: «Ни¬
какой поддержки Временному правительству!» — и при¬
звал большевиков к терпеливой, систематической и на¬
стойчивой разъяснительной работе в массах.
Во время доклада Ленина к нам на совещание при¬
шли несколько товарищей снизу и попросили Владимира
Ильича повторить свой доклад в зале заседаний Думы,
где собрались делегаты, приехавшие на Всероссийское
совещание Советов рабочих и солдатских депутатов. Сре¬
ди делегатов были большевики и меньшевики. В. И. Ле¬
нин согласился. Когда Ленин говорил на этом новом
собрании, со стороны меньшевиков слышались громкие реп¬
лики, иногда злобные выкрики. Ни на один миг не пре¬
рывая нити своего доклада, Владимир Ильич мимоходом
парировал выкрики меньшевиков, и меньшевистские кри¬
куны с,разу умолкали, блекли, скошенные убийственной
ленинской логикой.
Помню, особо злобно меньшевики выкрикивали, ког¬
да Ленин говорил о необходимости переименовать нашу
партию из социал-демократической в коммунистическую,
о том, что социал-демократами себя называют и меньше¬
вики, и все западноевропейские социал-шовинисты, опо¬
зорившие и загрязнившие это название подлой изменой
социализму. Пора сбросить «грязное белье», говорил Вла¬
димир Ильич. Когда Ленин кончил свой доклад, с воз¬
ражением ему выступили меньшевистские лидеры Цере¬
тели и Дан. Церетели лицемерно распинался за «един¬
ство» и, говоря о своем несогласии со всеми принципи¬
альными положениями, выдвинутыми Лениным, «не те¬
рял надежду», что им, меньшевикам, удастся найти
«общий язык» с Владимиром Ильичем. Выступивший за¬
тем Дан злопыхательски говорил о своем несогласии с
Лениным и заявил, что с Лениным им не по пути, что
дороги слишком разошлись.
Оба эти выступления — Церетели и Дана — одно
блудливое, лицемерное, другое до цинизма откровенное,
липший раз подтверждали, что путь империалистической
489

буржуазии уже давно стал путем меньшевистской партии.
Вое местные партийные организации на своих собра¬
ниях и конференциях одобрили тезисы Ленина и положи¬
ли их в основу своей практической деятельности.
И только отдельные отщепенцы вроде Каменева, Ры¬
кова, Пятакова, не имевшие никакой поддержки в пар¬
тии, продолжали говорить о своем «несогласии» с Лени¬
ным и тянуть в болото меньшевизма.
Апрельские тезисы Ленина сплотили и организовали
большевиков в Питере и на местах для борьбы за даль¬
нейшее развертывание революции.
В. И. Ленин
О ЗАДАЧАХ ПРОЛЕТАРИАТА В ДАННОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Приехав только 3 апреля ночью в Петроград, я мог,
конечно, лишь от своего имени и с оговорками относи¬
тельно недостаточной подготовленности, выступить на
собрании 4 апреля с докладом о задачах революционно¬
го пролетариата.
Единственное, что я мог сделать для облегчения ра¬
боты себе, — и добросовестным оппонентам, — было из¬
готовление письменных тезисов. Я прочел их и передал
их текст тов. Церетели. Читал я их очень медленно и
дважды: сначала на собрании большевиков, потом на со¬
брании и большевиков и меньшевиков.
Печатаю эти мои личные тезисы, снабженные лишь
самыми краткими пояснительными примечаниями, кото¬
рые гораздо подробнее были развиты в докладе.
ТЕЗИСЫ
1. В нашем отношении к войне, которая со стороны
России и при новом правительстве Львова и К° безуслов¬
но остается грабительской, империалистской войной в си¬
лу капиталистического характера этого правительства,
недопустимы ни малейшие уступки «революционному
оборончеству».
На революционную войну, действительно оправдываю¬
щую революционное оборончество, сознательный проле¬
тариат может дать свое согласие лишь при условии:
а) перехода власти в руки пролетариата и примыкающих
к нему беднейших частей крестьянства; б) при отказе
490

от всех аннексий на деле, а не на словах; в) при пол¬
ном разрыве на деле со всеми интересами капитала.
Ввиду несомненной добросовестности широких слоев
массовых представителей революционного оборончества,
признающих войну только по необходимости, а не рада
завоеваний, ввиду их обмана буржуазией, надо особенно
обстоятельно, настойчиво, терпеливо разъяснять им их
ошибку, разъяснять неразрывную евязь капитала с им¬
периалистской войной, доказывать, что кончить войну
истинно демократическим, не насильническим, миром
нельзя без свержения капитала.
Организация самой широкой пропаганды этого взгля¬
да в действующей армии.
Братанье.
2. Своеобразие текущего момента в России состоит в
переходе от первого этапа революции, давшего власть
буржуазии в силу недостаточной сознательности и орга¬
низованности пролетариата, — ко второму ее этапу, ко¬
торый должен дать власть в руки пролетариата и бед¬
нейших слоев крестьянства.
Этот переход характеризуется, с одной стороны, мак¬
симумом легальности (Россия сейчас самая свободная
страна в мире из всех воюющих стран), с другой сто¬
роны, отсутствием насилия над массами и, наконец,
доверчиво-бессознательным отношением их к прави¬
тельству капиталистов, худших врагов мира и социа¬
лизма.
Это своеобразие требует от нас умения приспособить¬
ся к особым условиям партийной работы в среде неслы¬
ханно широких, только что проснувшихся к политической
жизни, масс пролетариата.
3. Никакой поддержки Временному правительству,
разъяснение полной лживости всех его обещаний, осо¬
бенно относительно отказа от аннексий. Разоблачение,
вместо недопустимого, сеющего иллюзии, «требования»,
чтобы это правительство, правительство капиталистов,
перестало быть империалистским.
4. Признание факта, что в большинстве Советов ра¬
бочих депутатов наша партия в меньшинстве, и пока в
слабом меньшинстве, перед блоком всех мелкобуржуаз¬
ных оппортунистических, поддавшихся влиянию бур¬
жуазии и проводящих ее влияние на пролетариат, эле¬
ментов от народных социалистов, социалистов-револю-
ционеров до ОК (Чхеидзе, Церетели и пр.), Стеклова и
пр. и пр.
491

Разъяснение массам, что С.Р.Д. есть единственно вов-
можная форма революционного правительства и что по¬
этому нашей задачей, пока это правительство поддается
влиянию буржуазии, может явиться лишь терпеливое,
систематическое, настойчивое, приспособляющееся осо¬
бенно к практическим потребностям масс, разъяснение
ошибок их тактики.
Пока мы в меньшинстве, мы ведем работу критики и
выяснения ошибок, проповедуя в то же время необхо¬
димость перехода всей государственной власти к Сове¬
там рабочих депутатов, чтобы массы опытом избавились
от своих ошибок.
5. Не парламентарная республика, — возвращение к
ней от С.Р.Д. было бы шагом назад,—а республика Сове¬
тов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей
стране, снизу доверху.
Устранение полиции, армии, чиновничества*.
Плата всем чиновникам, при выборности и сменяе¬
мости всех их в любое время, не выше средней платы
хорошего рабочего.
6. В аграрной программе перенесение центра тяжести
на Советы батрацких депутатов.
Конфискация всех помещичьих земель.
Национализация всех земель в стране, распоряжение
землею местными Советами батрацких и крестьянских
депутатов. Выделение Советов депутатов от беднейших
крестьян. Создание из каждого крупного имения (в раз¬
мере около 100 дес. до 300 по местным и прочим услови¬
ям и по определению местных учреждений) образцового
хозяйства под контролем батрацких депутатов и на об¬
щественный счет.
7. Слияние немедленное всех банков страны в один
общенациональный банк и введение контроля над ним
со стороны С.Р.Д.
8. Не «введение» социализма, как наша непосредствен¬
ная задача, а переход тотчас лишь к контролю со стороны
С.Р.Д. за общественным производством и распределени¬
ем продуктов.
9. Партийные задачи:
а) немедленный съезд партии;
б) перемена программы партии, главное:
1) об империализме и империалистской войне,
* Т. е. замена постоянной армии всеобщим вооружением на¬
рода.
492

2) об отношении к государству и наше тре¬
бование «государства-коммуны» *,
3) исправление отсталой программы-минимум;
в) перемена названия партии **.
10. Обновление Интернационала.
Инициатива создания революционного Интернациона¬
ла, Интернационала против социал-шовинистов и против
«центра» ***.
Чтобы читатель понял, почему мне пришлось подчерк¬
нуть особо, как редкое исключение, «случай» добросо¬
вестных оппонентов, приглашаю сравнить с этими тези¬
сами следующее возражение господина Гольденберга: Ле¬
ниным «водружено знамя гражданской войны в среде ре¬
волюционной демократии» (цитировано в «Единстве/»
г-на Плеханова, № 5).
Не правда ли, перл?
Я пишу, читаю, разжевываю: «ввиду несомненной доб¬
росовестности широких слоев массовых представителеп
революционного оборончества... ввиду их обмана буржуа¬
зией, надо особенно обстоятельно, настойчиво, терпеливо
разъяснять им их ошибку...».
А господа из буржуазии, называющие себя социал-
демократами, не принадлежащие ни к широким слоям,
ни к массовым представителям оборончества, с ясным
лбом передают мои взгляды, излагают их так: «водру¬
жено (!) знамя (!) гражданской войны» (о ней нет ни
слова в тезисах, не было ни слова в докладе!) «в среде
(!!) революционной демократии...»
Что это такое? Чем это отличается от погромной аги¬
тации? от «Русской Воли»?
Я пишу, читаю, разжевываю: «Советы Р.Д. есть
единственно возможная форма революционного прави¬
тельства, и поэтому нашей задачей может явиться лишь
терпеливое, систематическое, настойчивое, приспособляю¬
* То есть такого государства, прообраз которого дала Па¬
рижская Коммуна.
** Вместо «социал-демократии», официальные вожди которой
во всем мире предали социализм, перейдя к буржуазии («обо¬
ронцы» и колеблющиеся «каутскианцы»), надо назваться Комму¬
нистической партией.
*** «Центром» называется в международной социал-демокра¬
тии течение, колеблющееся между шовинистами (= «оборонцами»)
и интернационалистами, именно: Каутский и К0 в Германии,
Лонге и К° во Франции, Чхеидзе и К° в России, Турати и К° в
Италии, Макдональд и К0 в Англии и т. д.
493

щееся особенно к практическим потребностям масс, разъ¬
яснение ошибок их тактики...».
А оппоненты известного сорта излагают мои взгляды,
как призыв к «гражданской войне в среде революцион¬
ной демократии»!!
Я нападал на Временное правительство за то, что
оно не назначало ни скорого, ни вообще какого-либо
срока созыва Учредительного собрания, отделываясь
посулами. Я доказывал, что без Советов рабочих и сол¬
датских депутатов созыв Учредительного собрания не
обеспечен, успех его невозможен.
Мне приписывают взгляд, будто я против скорейшего
созыва Учредительного собрания!!!
Я бы назвал это «бредовыми» выражениями, если бы
десятилетия политической борьбы не приучили меня смот¬
реть на добросовестность оппонентов, как на редкое
исключение.
Г-н Плеханов в своей газете назвал мою речь «бре¬
довой». Очень хорошо, господин Плеханов! Но посмот¬
рите, как вы неуклюжи, неловки и недогадливы в своей
полемике. Если я два часа говорил бредовую речь, как
же терпели «бред» сотни слушателей? Далее. Зачем ваша
газета целый столбец посвящает изложению «бреда»?
Некругло, совсем некругло у вас выходит.
Гораздо легче, конечно, кричать, браниться, вопить,
чем попытаться рассказать, разъяснить, вспомнить, как
рассуждали Маркс и Энгельс в 1871, 1872, 1875 гг. об
опыте Парижской Коммуны и о том, какое государство
пролетариату нужно?
Бывший марксист г. Плеханов не желает, вероятно,
вспоминать о марксизме.
Я цитировал слова Розы Люксембург, назвавшей 4 ав¬
густа 1914 г. германскую социал-демократию «смердящим
трупом». А гг. Плехановы, Гольденберги и К° «обижают¬
ся»... за кого? — за германских шовинистов, названных
шовинистами!
Запутались бедные русские социал-шовинисты, социа¬
листы на словах, шовинисты на деле.
494

ХРОНИКА ФЕВРАЛЬСКОЙ БУРЖУАЗНО¬
ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Январь 1917 г. В стране произошло 454 забастовки с 355 тысяча¬
ми участников.
14 февраля. В Петрограде прошла однодневная забастовка проте¬
ста (около 90 тысяч рабочих). Демонстрации под лозунга¬
ми: «Долой войну!», «Долой правительство!»
17 февраля. На Путиловском заводе забастовали рабочие лафет¬
но-штамповочной мастерской; забастовка вскоре переросла
в общезаводскую.
22 февраля. Администрация объявила о полном закрытии Пути-
ловского завода и увольнении около 30 тысяч рабочих.
23 февраля (8 марта по н. ст.). Начало Февральской револю¬
ции. Забастовало около 130 тысяч рабочих, в городе нача¬
лись массовые демонстрации под лозунгами: «Хлеба!»,
«Мира!», «Долой самодержавие!».
24 февраля. Забастовало 214 тысяч петроградских рабочих на
224 предприятиях. В городе продолжались демонстрации.
25 февраля. Утром представители Русского бюро ЦК РСДРП
и Петербургского комитета (ПК) выдвинули лозунг всерос¬
сийской всеобщей стачки и утвердили текст листовки с при¬
зывом к свержению самодержавия. Днем стачка стала все¬
общей. В ней приняло участие более 305 тысяч рабочих.
На улицы Петрограда вышло около полумиллиона демон¬
странтов. Появились первые признаки братания с войсками.
26 февраля. Всеобщая стачка, демонстрации и митинги продолжа¬
ются. Царские войска последний раз стреляют в народ. Ве¬
чером часть войск (около 1500 солдат) переходит на сторо¬
ну восставших. ЦК РСДРП (б) выпускает манифест «Ко всем
гражданам России» с призывом свергнуть самодержавие и
создать революционное правительство.
27 февраля. Всеобщая стачка превратилась в вооруженное восста¬
ние. На сторону революционного народа перешло 66,7 ты¬
сячи солдат. На 869 предприятиях Петрограда бастует
385 тысяч рабочих. Повсеместно идут митинги и демонстра¬
ции. РСДРП (б) выпускает листовку с призывом немедлен¬
но начать выборы в Совет рабочих депутатов. Днем созда¬
ется Временный комитет Государственной думы. Вечером
состоялось первое заседание Петросовета. Революция по¬
бедила.
495

28 февраля. На сторону революции перешло в Петрограде 127 ты¬
сяч солдат и матросов. Начались выборы в Московский Со¬
вет рабочих депутатов.
1 марта. К восставшим присоединилось уже 170 тысяч из петро¬
градского гарнизона. Петросовет издает «Приказ № 1».
Победа революции в Москве. Первое заседание Московского
Совета рабочих депутатов. Революция победила в Крон¬
штадте, Царском Селе, Вологде, Киеве, Харькове, Воронеже,
Нижнем Новгороде, Самаре, Царицыне, Омске.
2 марта. На собрании актива петроградской организации избран
первый легальный большевистский Петербургский комитет.
— Революция победила в Ревеле, Риге, Новгороде, Архан¬
гельске, Наро-Фоминске, Подольске, Серпухове, Туле, Тве¬
ри, Иваново-Вознесенске, Шуе, Костроме, Екатеринославе,
Минске и других городах России.
— Советы рабочих депутатов созданы в Серпухове, Шуе,
Костроме, Киеве, Харькове, Нижнем Новгороде, Самаре, Са¬
ратове.
— Создано Временное правительство во главе с князем
Г. Е. Львовым.
3 марта. Организованы Советы рабочих депутатов в Нарве, Ту¬
ле, Иваново-Вознесенске, Кишиневе, Ярославле, Юзовке, Ор¬
ле, Царицыне, Балашове, Омске, Красноярске и других го¬
родах.
— Николай II подписывает акт об отречении от престола.
5 марта. Возобновлено издание газеты «Правда» —■ центрального
органа РСДРП (б).
Начало марта. Создание массовых профессиональных организа¬
ций. Возникновение первых фабзавкомов на крупнейших
предприятиях Петрограда, Москвы и других городов.
15 марта. В Петрограде создано Центральное бюро профессио¬
нальных союзов.
В апреля. Возвращение В. И. Ленина из эмиграции.
4 апреля. Выступление В. И. Ленина с докладом «О задачах
пролетариата в данной революции», в котором был наме¬
чен курс на перерастание буржуазно-демократической рево¬
люции в социалистическую («Апрельские тезисы»).

КОММЕНТАРИИ
С. Д. МСТИСЛАВСКИЙ. НАКАНУНЕ. 1917 год.
Публикуется по изданию: Мстиславский С. Д. Накану¬
не. 1917 год. М., 1966.
К с. 59—70. В десятой — двенадцатой главах чувство историз¬
ма несколько изменило автору. Во-первых, переговоры с военны¬
ми о дворцовом перевороте (в частности, и с Крымовым), по по¬
зднейшим воспоминаниям А. И. Гучкова и других либеральных
деятелей, хотя и велись, но отнюдь не в таком широком собра¬
нии, а тайно, с глазу на глаз. Во-вторых, в них не принимали
участия так называемые «социалистические партии» (меньшеви¬
ки, эсеры, трудовики и т. д.), которые, несмотря на весь их оп¬
портунизм, были, конечно же, неприемлемыми союзниками для
царских генералов. Не входили они и в «Прогрессивный блок»,
как это может понять читатель из с. 60. Ни эсеры, ни меньшеви¬
ки никогда не были монархистами, как это следует из высказыва¬
ния на с. 64. Другое дело, что социал-шовинисты в начале войны
возражали против революции с целью уничтожения самодержавия.
Заметим кстати, что уже с 1915 года кое-кто из них стал выска¬
зываться за свержение монархии, которая, по их убеждению, ста¬
ла мешать доведению войны «до победного конца». «Революцио-
нерами-шовинистами, — писал осенью 1915 года В. И. Ленин, —
мы считаем тех, кто хочет победы над царизмом для победы над
Германией, — для грабежа других стран, — для упрочения гос¬
подства великороссов над другими народами России и т. д. Ос¬
нова революционного шовинизма — классовое положение мелкой
буржуазии. Она всегда колеблется между буржуазией и пролета¬
риатом. Теперь она колеблется между шовинизмом (который ме¬
шает ей быть последовательно революционной даже в смысле де¬
мократической революции) и пролетарским интернационализмом.
Политические выразители этой мелкой буржуазии в России в
данный момент — трудовики, социал-революционеры, «Наша заря»,
фракция Чхеидзе, ОК, г. Плеханов и тому подобные» (Ле¬
нин В. И. Поли. собр. соч., т. 27, с. 50). «Окисты» — меньше¬
вики, объединенные своим руководящим центром — Организаци¬
онным центром (ОК), который был создан в 1912 году на авгу¬
стовской конференции ликвидаторов. В годы мировой войны ОК
стоял на позициях социал-шовинизма, оправдывая участие ца¬
ризма в войне.
32 На крутом переломе
497

К с. 70. «Севастополь» — пьеса из времен Крымской войны
1853—1856 годов, которую Россия проиграла, уступив объединен¬
ным силам Англии, Франции, Турции и Сардинии.
К с. 171. ...рыжебородый... в защитных погонах. — Прототипом
«рыжебородого» послужил сам автор — С. Д. Мстиславский. Все
происшествия, случившиеся с ним, подробно описаны С. Д. Мсти¬
славским в его воспоминаниях «Пять дней» (М., 1922).
К с. 236. ...площадной Александр Трубецкого... — памятник
Александру III работы известного скульптора Паоло Трубецко¬
го. На массивном постаменте стоял битюг-тяжеловоз, а на нем
восседал глыбоподобный царь. Весь памятник талантливо симво¬
лизировал свинцовую тяжесть реакционного царствования Алек¬
сандра III. Памятник стоял в столице на Знаменской площади
перед Московским вокзалом, а ныне хранится во дворе Русского
музея.
В. И. ЛЕНИН О ФЕВРАЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ.
Документы и комментарии публикуются по: Л е н и н В. И.,
Полп. собр. соч., т. 31, с. 11—16, 60—66; т. 49, с. 399—403.
Работа В. И. Ленина пад «Письмами из далека» началась, как
только были получены сведения о победе Февральской револю¬
ции, составе буржуазного Временного правительства и Исполко¬
ма Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов.
9(22) марта первое и второе «Письма из далека» были посла¬
ны А. М. Коллонтай в Христианию (Осло) для дальнейшего на¬
правления в Петроград. Первое письмо было напечатано в «Прав¬
де» № 14 и 15 от 21 и 22 марта (3 и 4 апреля) 1917 года со зна¬
чительными сокращениями и некоторыми изменениями, сделан¬
ными редакцией «Правды», в которую с середины марта вошли
Л. Каменев и И. В. Сталин. Впервые полностью письмо было на¬
печатано в 1949 году в четвертом издании Сочинений В. И. Лени¬
на, т. 23, с. 291—301.
Сокращения, сделанные редакцией «Правды» в первом «Пись¬
ме из далека», составляют приблизительно пятую часть текста.
Они касаются главным образом характеристики лакействующих
перед буржуазией лидеров соглашательских партий — меньшеви¬
ков и эсеров, их попыток скрыть, что в свержении Николая Ро¬
манова принимали участие вместе с кадетами и октябристами
представители английского и французского правительств, а так¬
же разоблачения Лениным монархических и империалистических
устремлений Временного правительства, продолжавшего захватни¬
ческую войну.
К с. 261. Базельский манифест — манифест о войне, приня¬
тый Чрезвычайным Международным Конгрессом 24—25 ноября
1912 года. Он предостерегал народы от угрозы приближавшейся
мировой войны и призывал рабочих всех стран к решительпой
борьбе за мир. В случае возникновения империалистической вой¬
ны социалисты должны были использовать порожденный ею кри-
аис для борьбы за социалистическую революцию.
К с. 262. Партия октябристов (или «Союз 17 октября») обра¬
зовалась после опубликования царского манифеста 17 октября
1905 года и защищала интересы крупной буржуазии и помещи¬
ков. Возглавляли ее московский промышленник А. И. Гучков и
498

крупный помещик М. В. Родзянко. Октябристы поддерживали
внутреннюю и внешнюю политику царского правительства. В го¬
ды мировой войны вошли в оппозиционный «Прогрессивный
блок», требовавший создания ответственного перед Государствен¬
ной думой министерства и проведения определенного минимума
реформ. После Февраля 1917 года октябристы активно боролись с
назревавшей социалистической революцией.
К с. 264. Мирнообновленцы — партия «Мирного обновления»,
конституционно-монархическая организация, выражавшая интере¬
сы крупной буржуазии и помещиков. Оформилась в 1906 году по¬
сле роспуска первой Государственной думы в результате объеди¬
нения «левых» октябристов и «правых кадетов». Ее лидерами
были граф П. А. Гейден, Н. Н. Львов, П. П. Рябушинский,
М. А. Стахович, князья Е. Н. и Г. Н. Трубецкие, Д. Н. Шипов.
В третьей Государственной думе мирнообновленцы объединились
с так называемой «Партией демократических реформ» во фрак¬
цию «прогрессистов».
Военно-промышленные комитеты были созданы в России в
мае 1915 года крупной империалистической буржуазией для по¬
мощи царизму в ведении войны и консолидации своих сил. Пред¬
седателем Центрального военно-промышленного комитета был
крупный капиталист, лидер партии октябристов А. И. Гучков,
членами — фабрикант А. И. Коновалов, банкир и сахарозавод¬
чик М. И. Терещенко и др. Пытаясь подчинить рабочих своему
влиянию, буржуазия решила организовать при военно-промыш¬
ленных комитетах «рабочие группы». Большевики, поддержанные
основной массой рабочих, активно бойкотировали выборы в воен¬
но-промышленные комитеты. С помощью меньшевиков и правых
эсеров буржуазии удалось организовать выборы только в 70 из
239 областных и местных военно-промышленных комитетов, при¬
чем «рабочих представителей» избрали только в 36 комитетах.
К с. 265. Кадеты — члены конституционно-демократической
партии, ведущей партии либерально-монархической буржуазии.
Кадеты представляли левый фланг либерализма в России. Партия
образовалась в октябре 1905 года. В состав ее входили предста¬
вители буржуазной интеллигенции и земских деятелей. Видными
деятелями партии были П. Н. Милюков, В. А. Маклаков,
И. И. Петрункевич, А. И. Шингарев, П. Б. Струве, Ф. И. Родичев
и др. В годы мировой войны кадеты активно поддерживали за¬
хватническую политику царизма, но критиковали некоторые сто¬
роны его внутренней политики и входили в «Прогрессивный
блок». В период Февральской революции всячески стремились
спасти монархию. Занимая руководящие посты во Временном
правительстве, ратовали за продолжение войны «до победного
конца» и за предотвращение социалистической революции. После
Октября 1917 года стали непримиримыми врагами Советской вла¬
сти, принимая участие во всех вооруженных выступлениях и по¬
ходах интервентов.
ПЕРЕД ВЗРЫВОМ
Работа А. Блока «Последние дни императорской власти» пуб¬
ликуется по тексту Собрания сочинений, т. 5. JL, 1982, с. 297—
308; Документы Петроградской охранки помещены в издании:
«Красный архив», 1927, т. 4(17), с. 3—35.
32*
499

К с. 278. «Партийный» террор — тактика эсеров и анархистов.
Под «общим» террором охранка подразумевала революцию.
К с. 279. Юань Ши-Кай (1859—1916) — китайский военный и
политический деятель, проводивший политику лавирования меж¬
ду революционным лагерем и монархией с целью сосредоточения
политической власти в своих собственных руках.
«Шталмейстер» — придворное звание, дававшееся царем дво¬
рянам за «особые заслуги» перед государем-императором.
Рабочая группа Центрального военно-промышленного Комите¬
та — см. примечание к с. 264.
К с. 280. ...занять выжидательную позицию. — Утверждение
охранки, на которое ссылается А. Блок, о якобы «выжидательной
позиции» большевиков не соответствует действительности. Под¬
робнее см. раздел «Большевики возглавляют революцию».
К с. 281. Земгор — орган, избиравшийся земскими органи¬
зациями и Всероссийским союзом городов (органы местного са¬
моуправления землевладельцев и городской буржуазии)^ для «ра¬
боты на оборону» и для объединения сил либеральной буржуа¬
зии и оппозиционно настроенных помещиков.
К с. 282. Организацией Хрусталева — Носаря 1905 г. царские
чиновники именовали созданный осенью 1905 года С.-Петербург¬
ский Совет рабочих депутатов.
А. Д. Протопопов — министр внутренних дел; Белецкий и Ва¬
сильев — руководящие чиновники департамента полиции.
К с. 290. ...тайных германских агентов... — Ссылка на немец¬
ких агентов — яркий пример классовой ограниченности авторов
доклада, которые сами только что утверждали, что страна разди¬
рается острейшими социальными противоречиями. Если «немец¬
кая партия» в России и существовала, то исключительно в са¬
мых правых кругах дворянства.
К с. 291. ...листовки ...о немедленном прекращении войны. —
Охранка неверно сводит к этому лозунгу «пораженческую» поли¬
тику большевиков. В отличие от меньшевиков они требовали не
просто прекращения империалистической войны, а превращения
ее в гражданскую.
К с. 292. ...с трудом приходится сдерживать массы... — Очень
характерное свидетельство полицейских о том, что меньшевики
боятся «предстоящего бунта» и стремятся избежать его.
К с. 294. Партия народной свободы — второе самоназвание
конституционно-демократической партии (кадетов), партии им¬
периалистической буржуазии России, которую только ультра¬
реакционные круги могли отнести в разряд «левых» партий.
К с. 295. Шингарев Александр Иванович (1869—1918) — член
ЦК кадетской партии и один из ее лидеров, вошедший после
Февральской революции в состав Временного правительства.
К с. 300. ...разгром руководящего большевистского коллекти¬
ва... — Об арестах большевиков и их преследовании полицией
подробнее см. в предисловии.
К с. 301—302. Стремясь «отлучить» большевиков от рабочего
движения, полицейские чины явно не могут свести концы с кон¬
цами. С одной стороны, они пытаются представить их сторонника¬
500

ми «бунтовщического проявления... недовольства помимо револю¬
ционного движения» (?!), с другой — не могут не признать
«распропагандированности рабочих и широкого ознакомления их
за последние 10 лет с социал-демократическими идеями». Однако
кому же, если не большевикам, можно поставить в заслугу под¬
держку рабочими идей революционной социал-демократии? От это¬
го вопроса авторы доклада предпочитают уйти.
АРМЕЙСКИЕ СООБЩЕНИЯ О ФЕВРАЛЬСКИХ СОБЫТИЯХ
Документы приводятся по публикациям: Документы Ставки и
фронтов. Февральская революция. — «Красный архив», 1927, №2
(21), с. 4—21, 45, 72—73; Из дневника ген. В. Г. Болдырева. —
«Красный архив», 1927, № 4 (23), с. 250—254.
К с. 307. Алексеев Михаил Васильевич (1857—1918) — гене¬
рал от инфантерии, видный военный деятель царской армии, с
августа 1915 года начальник штаба верховного главнокомандую¬
щего, фактический руководитель военных операций русско-гер¬
манского фронта. Был тесно связан с лидерами либеральной бур¬
жуазии. После Великой Октябрьской социалистической револю¬
ции — один из создателей и первый руководитель «белого» дви¬
жения.
К с. 810. Беляев Михаил Алексеевич (1863—1918) — генерал
от инфантерии, в годы 1-й мировой войны был помощником воен¬
ного министра, а затем последним военным министром при Нико¬
лае II. Бездарный военный, ярый реакционер и распутинец,
М. А. Беляев был расстрелян вскоре после Великой Октябрьской
социалистической революции.
К с. 317. Данилов Юрий Никифорович (1866—1937) — генерал
от инфантерии, в 1916—1917 годах был командующим 5-й арми¬
ей. После Великой Октябрьской социалистической революции
эмигрировал во Францию.
К с. 321. Иванов Николай Иудович (1851—1919) — генерал
от артиллерии, «усмиритель» Кронштадтского восстания 1906 го¬
да, с марта 1916 года «состоял» при Николае II. 27 февраля
1917 года Н. И. Иванов был назначен командующим Петроград¬
ским военным округом и послан с войсками на подавление ре¬
волюции в столице. Распропагандированные солдаты частью раз¬
бежались, частью перешли на сторону восставших. После Вели¬
кой Октябрьской социалистической революции Н. И. Иванов бе¬
жал на Дон. Умер от тифа в 1919 году.
К с. 823. Данная телеграмма Хабалова дает ответы на вопро¬
сы, заданные ему генералом Ивановым, находившимся в ставке,
во время разговора по прямому проводу: «1. Какие части в по¬
рядке и какие безобразят? 2. Какие вокзалы охраняются? 3. В ка¬
ких частях города поддерживается порядок? 4. Какие власти пра¬
вят этими частями города? 5. Все ли министерства правильно
функционируют? 6. Какие полицейские части находятся в данное
время в вашем распоряжении? 7. Какие технические и хозяй¬
ственные учреждения военного ведомства ныне в вашем распо¬
501

ряжении? 8. Какое количество продовольствия в вашем распоря¬
жении? 9. Много ли оружия, артиллерии и боевых припасов по¬
пало в руки бунтующих? 10. Какие военные власти и штабы в
вашем распоряжении?»
К а. 325* Болдырев Василий Георгиевич (1875—после 1932-го) —
генерал, в годы 1-й мировой войны, командовал корпусом, затем
5-й армией. После Октябрьской революции один из руководите¬
лей контрреволюционного «Союза возрождения», затем — коман¬
дующий войсками Уфимской директории. После ее разгона Кол¬
чаком эмигрировал в Японию, затем возвратился в Дальневосточ¬
ную республику, где занимал различные посты в белогвардей¬
ских правительствах. В 1922 году был арестован Советской вла¬
стью, подал заявление о желании сотрудничать с ней. Работал
в плановых органах, занимался литературной деятельностью.
К с. 336. Генерал Корнилов... будет завтра в Петрограде. —
2 марта 1917 года приказом Временного комитета Государствен¬
ной думы генерал JI. Г. Корнилов был назначен командующим
войсками Петроградского военного округа. Цель этого решения —
использовать популярное в то время имя Корнилова для привле¬
чения солдат Петроградского гарнизона на сторону Временного
правительства.
К с. 341. Под Всероссийским Советом рабочих и солдатских
депутатов подразумевался Петросовет, игравший практически роль
всероссийского органа.
БОЛЬШЕВИКИ ВОЗГЛАВЛЯЮТ НАРОДНУЮ РЕВОЛЮЦИЮ
Документы публикуются по книге: Великая Октябрьская со¬
циалистическая революция* Документы и материалы. Революци¬
онное движение в России после свержения самодержавия. М.,
1957, с. 3—9. Воспоминания Н. Ф. Свешникова публикуются по
изданию: В огне революционных боев. М., 1964, с. 81—86;
И. М. Гордиенко — по книге: Гордиенко И. М. Из боевого
прошлого. М., 1957, с. 56—66; В. Н. Залежского и П. Г. Смидови-
ча — по журналу «Пролетарская революция», 1923, № 1 (13),
с. 135—141, 171—177.
К с. 344. Дата выпуска манифеста определена по редакции
газеты «Правда», соответствующий номер которой вышел 5 мар¬
та 1917 года. В воспоминаниях ряда участников Февральской ре¬
волюции (в том числе В. Н. Залежского — см. с. 381) утвержда¬
ется, что уже 27 февраля он распространялся в виде листовки,
на которой дата выпуска не указана. Вождь большевиков в це¬
лом высоко оценил манифест РСДРП (б): «В этом документе нет
ни слова о поддержке тучковского правительства, пи о сверже¬
нии его; рабочие и солдаты призываются к организации вокруг Со¬
ветов рабочих депутатов, к выбору представителей в него для
работы против царизма за республику, 8-часовой рабочий день,
за конфискацию помещичьих земель и хлебных запасов, а глав¬
ное — за прекращение грабительской войны. При этом особен¬
но важна и особенно злободневна та совершенно правильная
мысль нашего ЦК, что для мира необходимы сношения с проле¬
502

тариями всех воюющих стран». — Ленин В. И. Поли. собр.
соч., т. 31, с. 34.
К с. 346. «Кресты» — название одной из петроградских тюрем,
где содержались политзаключенные.
Листовка «Товарищи!» выпущена в Петрограде Бюро ЦК
РСДРП (б). Как видно из ее содержания, она составлялась в со¬
ответствии с основными положениями большевистского манифе¬
ста «Ко всем гражданам России». В листовке говорится, что Вре¬
менное революционное правительство должно быть сформировано
Советом рабочих депутатов (С.Р.Д.). Выдвинутый в ней лозунг
создания С.Р.Д. предшествовал требованию большевиков создать
Советы рабочих, солдатских, а затем и Советов крестьянских де¬
путатов.
К с. 349. ...необходимо немедленное образование Временного
революционного правительства... — Большевики потребовали со¬
здать такое правительство на заседании Петроградского Совета
2 марта 1917 года. Их предложение было отвергнуто эсеро-мень-
шевистским большинством Петроградского Совета.
РАССКАЗЫВАЮТ ПОПУТЧИКИ
К с. 385. А. И. Венцковский — либеральный журналист на¬
роднического толка.
К с. 386. В. И. Чарнолусский — один из деятелей народного
образования, придерживался народнических взглядов.
К с. 387. В. Громан, Н. Соколов, Ю. Стеклов (Нахамкес),
Н. Суханов (Гиммвр) — меньшевики, также попавшие от «чай¬
ного стола» в Петроградский Совет рабочих депутатов.
К с. 389. Я заговорил было о недопустимости захвата част¬
ных типографий... — Тот факт, что экспроприацию частной типо¬
графии для размножения им же составленного воззвания Пеше-
хонов считает недопустимым, лучше всего характеризует этого
«революционера».
К с. 390—894. — Очень характерно назначение А. В. Пешехо-
нова «комиссаром»: свое решение он первым делом согласовыва¬
ет с ярым монархистом П. Милюковым. Показательна и его ссыл¬
ка на углубляющееся «раздвоение власти». Автор отказывается
замечать, что двоевластие явилось следствием соглашательской по¬
литики мелкобуржуазных партий в Советах, передавших свои
полномочия, полученные из рук революционного народа, бессиль¬
ной Государственной думе (последнее также видно из слов Пе-
шехонова).
К с. 395—398. — ...По данному А. Пешехоновым описанию, его
комиссарская деятельность сводилась главным обравом к усмире¬
нию и успокоению «уличных толп», как представитель новой вла¬
сти характеризует революционные массы.
К с. 396. Упомянутый инцидент 4 марта имел, по-видимому,
отношение к распространившимся тогда слухам о революции в
Германии.
503

СВИДЕТЕЛЬСТВУЮТ ВРАГИ
Выдержки из дневника Николая II приводятся по журналу
«Красный архив», 1928, № 1 (20), с. 135—137.
К с. 411. Струве Петр Бернгардович (1870—1944), профессор
политэкономии, публицист, легальный марксист, редактор неле¬
гального либерального журнала «Освобождение» (1903—1905,
Штутгарт, Париж), член ЦК кадетской партии, после Октябрь¬
ской революции сотрудничал с А. И. Деникиным, был министром
в правительстве П. Н. Врангеля. Умер в эмиграции.
Маклаков Василий Алексеевич (1870—1957), крупный адво¬
кат, член ЦК кадетской партии, член Государственной думы, по¬
сол Временного правительства во Франции. Умер в эмиграции.
В Государственной думе в зависимости от возраста или стажа
пребывания в Думе лица с одинаковыми фамилиями именова¬
лись: «первый», «второй» и т. д. «По ловце в-втор ой» — член фрак¬
ции националистов-прогрессистов, к которой принадлежал и сам
Шульгин.
С. И. Шидловский (1861—1922) — крупный помещик,
октябрист, товарищ председателя третьей Государственной думы,
лидер фракции октябристов в четвертой Думе, председатель бю¬
ро «Прогрессивного блока», входил в состав Временного испол¬
нительного комитета Государственной думы.
Описание собрания в «комнате №11 Таврического дворца» —
один из ярких примеров классовой ограниченности автора. Шуль¬
гин твердо уверен, что участники заседания «переворачивают
власть». Он опасается «поднять знамя восстания», когда револю¬
ция уже в разгаре. Те же сомнения мучают Родзянко, содрогаю¬
щегося при мысли прослыть «бунтовщиком».
К с. 414. ...свобод немножко. Ну там — печати, собраний и
прочее такое. — На примере А. Ф. Керенского В. Шульгин очень
точно передает фразерство мелкобуржуазных революционеров.
К с. 422. Кроме перечисленных Шульгиным лиц, в думский
комитет входили: Дмитрюков (прогрессист), Караулов (беспар¬
тийный) и Коновалов (прогрессист).
К с. 428. Пуришкевич Владимир Митрофанович (1870—
1920) — член второй — четвертой Государственных дум, где про¬
славился своими хулиганскими выходками. Крайний реакционер,
один из основателей «Союза русского народа». С целью «спасе¬
ния монархии» в декабре 1916 года вместе с князем Ф. Ф. Юсу¬
повым и великим князем Дмитрием Павловичем убил Г. Распу¬
тина. После Октябрьской революции сотрудничал с белогвардей¬
цами.
ВОЗНИКНОВЕНИЕ И ПЕРВЫЕ ШАГИ СОВЕТОВ
Материалы публикуются по книге: Великая Октябрьская со¬
циалистическая революция, с. 187—198.
К с. 443. ...обсуждение вопроса о вхождении представителей
во временную комиссию Государственной думы. — Делегирова¬
ние депутатов в думскую комиссию вопреки требованиям боль¬
шевиков — один из примеров непоследовательности Петросовета,
504

К с. 447. Пункт 4 «Приказа М 1» в газете большевиков «Прав¬
да» № 2 от 7 марта 1917 года был сформулирован таким образом:
«Приказы военной комиссии Государственной думы следует ис¬
полнять только в тех случаях, когда они не противоречат прика¬
зам и постановлениям Совета рабочих и солдатских депутатов».
Признание решений самозваного Временного правительства —
еще одно проявление непоследовательности Петросовета.
К с. 449. Правовые положения нижних чинов определялись
«Приказом № 1» — см. с. 445—447.
К с. 451. Комитеты общественной безопасности были созданы
как органы Временного правительства на местах и существовали
наряду с Советами рабочих и солдатских депутатов. В состав
этих комитетов входили преимущественно представители буржу¬
азных общественных организаций.
...позаимствовать из кассы городской управы с возвращени¬
ем. — «Заимообразное» изъятие средств у городской управы —
выражение половинчатости политики Советов, не решающихся
покончить со старыми органами власти на местах.
Полковник Смирнов — организатор зверского расстрела цвано-
во-вознесенских рабочих в августе 1915 года. Расстрелян по при¬
говору советского суда в 1925 году.
К. с. 452—453. Публикуемые на этих страницах документы вы¬
ражают недоверие Временному правительству и порицают согла¬
шательскую политику оппортунистов в Петросовете. Они убеди¬
тельно демонстрируют, насколько последние расходились с мне¬
нием передовых рабочих и солдат.
КРЕСТЬЯНЕ И ФЕВРАЛЬ 1917 ГОДА
Документы даются по сборнику: Великая Октябрьская социа¬
листическая революция, с. 667—673.
К с. 460. ...войну нужно продолжать до конца... — «Оборонче¬
ские» настроения крестьянства свидетельствуют о противоречи¬
вых процессах, происходивших в крестьянстве, которое не до кон¬
ца еще осознало империалистический характер войны.
МЕЖДУНАРОДНЫЙ РЕЗОНАНС
Материалы приводятся по изданиям: Роллан Р. Собр. соч.
в 14-ти томах, т. 13. М., 1958, с. 77—78; Грамши А. Избранные
произведения, т. 1. М., 1957, с. 234—235; Катаяма Сен. Фев¬
ральская революция и ее влияние в Японии и па Дальнем Вос¬
токе. — «Пролетарская революция», 1927, № 2—3, с. 117—120.
К. с. 466. Главное, оставайтесь едиными! — Демократ Ромен
Роллан резко осуждал империалистическую бойню и приветство¬
вал Февральскую революцию. Однако ему были свойственны и
некоторые мелкобуржуазные иллюзии. Самая характерная из
них — призыв «оставаться едиными». Весь ход и дофевральских,
и послефевральских событий подтверждал ошибочность и полную
утопичность подобных призывов.
505

ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО
НАЧИНАЕТСЯ
Документы военных представителей иностранных держав при¬
водятся по изданию: «Красный архив», № 3 (16), 1926, с. 44—52.
Немалый интерес представляют также сообщения П. Н. Милю¬
кова и А. Ф. Керенского о позиции Временного правительства в
вопросе об эмиграции низложенного монарха. В статье «О выез¬
де из России Николая II», помещенной 8 сентября 1921 года в
эмигрантской газете «Последние новости», Милюков пишет:
«Разрешение на выезд покойного государя из России было да¬
но Временным правительством в связи с самым фактом его от¬
речения. Немедленно же, во исполнение этого решения, я вошел
в переговоры с английским правительством.
...Заявление сэра Дж. Бьюкенена («Король и правительство
будут счастливы предоставить экс-императору России и его се¬
мье убежище в Англии... до окончания войны и т. д.») не есть
предложение Вр. правительству, а ответ на предложение Вр. пра¬
вительства.
Дело об отъезде царя потом затянулось. Причина затяжки,
как я понимаю ее, была, несомненно, политическая и заключа¬
лась в сопротивлении совета раб. деп., оказывавшего давление на
некоторых членов Вр. правительства. Имел ли кто-нибудь из чле¬
нов Вр. правительства, помимо меня, прямые переговоры по это¬
му поводу с сэром Дж. Бьюкененом, мне неизвестно. Но, разуме¬
ется, английское посольство имело и другие источники информа¬
ции о русских настроениях, помимо наших ежедневных свиданий
в министерстве иностранных дел с сэром Дж. Бьюкененом, г. Па¬
леологом и маркизом Карлотти. К этим настроениям сэр Джордж
относился чрезвычайно внимательно, как я имел случай неодно¬
кратно убеждаться. Поэтому я не могу сказать, чтобы меня очень
удивило, когда однажды на мой вопрос, что же делается для под¬
готовки выезда Николая II за границу, сэр Джордж ответил мне,
что английское правительство более не настаивает на своем пред¬
ложении. Я не могу, к сожалению, точно сказать, когда именно
я поставил этот вопрос и получил упомянутый ответ. Не знаю я
и того, в какой форме и когда сделано было то заявление, о ко¬
тором сообщает А. Ф. Керенский...»
В статье «Отъезд Николая II в Тобольск», опубликованной в
сборнике «Издалека» (Париж, б/д), А. Ф. Керенский утверждал,
что он заявил 7 (20) марта 1917 года в Моссовете: «Царь с семь¬
ей будет отправлен за границу, в Англию, я сам довезу его до
Мурманска». Это заявление вызвало, по его словам, в некоторых
«советских кругах» обеих столиц «взрыв возмущения», которое и
сорвало бегство Николая II за границу.
В. И. ЛЕНИН ВОЗВРАЩАЕТСЯ В РОССИЮ
Воспоминания М. Г. Цхакая, А. М. Афанасьева, Ф. Н. Самой¬
лова приводятся по изданию: Воспоминания о В. И. Ленине, т. 2.
М., 1979, с. 385—393.
«Апрельские тезисы» публикуются по изданию: Ленин В. И.
Поли. собр. соч., т. 31, с. 113—118.
506

К с. 490. Статья «О задачах пролетариата в данной револю¬
ции», опубликованная в «Правде» № 26 от 7 апреля 1917 года за
подписью И. Ленин, содержит знаменитые «Апрельские тезисы»
В. И. Ленина, которые, по-видимому, были написаны им в поезде
накануне прибытия в Петроград. Ленин прочитал тезисы на
двух собраниях — 4 (17) апреля: на собрании большевиков и на
объединенном собрании большевиков — делегатов Всероссийского
совещания Советов рабочих и солдатских депутатов в помеще¬
нии Таврического дворца. Статья после опубликования ее «Прав¬
дой» была перепечатана рядом местных большевистских газет.
К с. 491. ОК (Организационный комитет меньшевиков) ■»- см.
примечание к с. 59—70.
К с. 493. «Единство» — ежедневная газета, выходила в Петро¬
граде с марта по ноябрь 1917 года, а также в декабре 1917 года
и январе 1918 года под другим названием, редактировалась
Г. В. Плехановым. Объединяла крайне правую группу меныпеви-
ков-оборонцев и безоговорочно поддерживала буржуазное Времен¬
ное правительство; вела яростную борьбу против партии больше¬
виков.
«Русская Воля» — ежедневная буржуазная газета, основанная
и существовавшая на средства крупных банков, вела программ¬
ную агитацию против большевиков. Ленин называл ее одной из
наиболее гнусных буржуазных газет. Выходила в Петрограде с
декабря 1916 года по октябрь 1917 года.

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА
I. Произведения В. И. Ленина. Полное собрание сочинений, т. 31
1. Набросок тезисов 4(17) марта 1917 года, с. 1—6.
2. Письма из далека. Письмо 2, с. 23—33.
3. —”— Письмо 3, с. 34—47.
4. —”— Письмо 4, с. 48—54.
5. —Письмо 5, с. 55—57.
6. Революция в России и задачи рабочих всех стран,
с. 67—71.
7. О задачах РСДРП в русской революции (автореферат),
с. 72—78.
8. Проделки республиканских шовинистов, с. 79—82.
9. Постановление заграничной коллегии ЦК РСДРП
18(31) марта 1917 г., с. 83—84.
10. Прощальное письмо к швейцарским рабочим, с. 87—94.
И. Источники по истории Февральской революции
1. А в д е е в Н. Н. Революция 1917 г.: Хроника событий.
М.—Пг., 1923, т. 1. Январь — апрель 1917 г.
2. Великая Октябрьская социалистическая революция. Ре¬
волюционное движение в России после свершения самодер¬
жавия. М., 1957.
3. Иностранные дипломаты о революции 1917 г. — «Крас¬
ный архив», 1927, № 5 (24), с. 108—163.
4. Падение царского режима. Стенографические отчеты до¬
просов и показаний, данных в 1917 году в Чрезвычайной
следственной комиссии Временного правительства. М.—Л.,
1924—1927, т. I—VII.
5. Переписка Николая и Александры Романовых. 1916—
1917. М., 1927, т. V.
6. Революционное движение в армии и на флоте в годы
первой мировой войны. 1914—1917 гг. М., 1966.
7. Требования народа о заключении Николая Романова в
крепость. — «Красный архив», 1937, № 2 (81), с. 121—127.
8. Февральская революция в Балтийском флоте. — «Крас¬
ный архив», 1929, № 1 (32).
9. Февральская революция в Петрограде. — «Красный ар¬
хив», 1930, № 4—3 (41—42), с. 62—102.
10. Царская охранка о политическом положении в стране
в конце 1916 года. — «Исторический архив», 1960, № 1.
11. Экспедиция ген. Иванова на Петроград. — «Красный ар¬
хив», 1924, № 4 (17), с. 225—232.
508

III. Исторические исследования
1. Бурджалов Э. Н. Вторая русская революция. М.,
1967, т. 1; М., 1971, т. II.
2. Волобуев П. В. Пролетариат и буржуазия в России
в 1917 г. М., 1964.
3 Гапоненко JI. С. Рабочий класс России в 1917 г. М.,
1970.
4. Грунт А. Я. Москва, 1917-й: Революция и контррево¬
люция. М., 1976.
5. Д я к и н В. С. Русская буржуазия и царизм в годы пер¬
вой мировой войны. 1914—1917. Л., 1967.
6. Злоказов Г. И. Петроградский Совет рабочих и сол¬
датских депутатов в период мирного развития революции
(февраль — июнь 1917 г.). М., 1969.
7. Иоффе Г. 3. Февральская революция 1917 г. в англо-
американской историографии. М., 1970.
8. История Коммунистической партии Советского Союза,
т. 2. Партия большевиков в борьбе за свержение самодер¬
жавия. М., 1966.
9. Л е й б е р о в И. П. Штурм самодержавия. М., 1979.
10. М и н ц И. И. История Великого Октября, Т. I. Сверже¬
ние самодержавия. М., 1977.
11. Пушкарева И. М. Февральская буржуазно-демокра¬
тическая революция 1917 г. в России. М., 1982.
12. Советская историография Февральской буржуазно-демо¬
кратической революции: Ленинская концепция истории
Февраля и критика ее фальсификаторов. М., 1979.
13. С т а р ц е в В. И. Внутренняя политика Временного
правительства. Л., 1980.
14. Токарев Ю. С. Петроградский Совет рабочих и сол¬
датских депутатов в марте—апреле 1917 г. Л., 1976.
15. Ч е р м е н с к и й Е. Д. IV Государственная дума и свер¬
жение царизма в России. М., 1976.
IV. Художественная литература и публицистика
1. Ардаматский В. И. Последний год. Роман-хроника.
М., 1983.
2. Блок А. А. Интеллигенция и революция. Избранные
произведения. Л., 1979.
3. Блок А. А. Последние дни императорской власти. —
Собр. соч., т. 5. Л., 1982.
4. Б о н ч - Б р у е в и ч В. Д. На боевых постах Февраль¬
ской и Октябрьской революций. М., 1931.
5. Касвинов М. Двадцать три ступеньки вниз. М., 1981.
6. Толстой А. К. Хождение по мукам. М., 1976.
7. Сергее в-Ценский. Львы и солнце, — Собр. соч.,
т. 10. М., 1956.

СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие. К. Ф. Шацилло .
С. Д. Мстиславский. Накануне. 1917 год . . .
Весна революции. Документы. Публи¬
цистика. Мемуары.
В. И. Ленин о Февральской революции
Письма из далека. Письмо 1 . « « • • « ,
Товарищам, томящимся в плену , . • . . ,
В. И. Ленин — А. М. Коллонтай. 16.111.1917 ,
В. И. Ленин — А. М. Коллонтай. 17.111.1917 .
Перед взрывом
Александр Блок. Последние дни императорской
власти
Доклад Петроградского охранного отделения .
Армейские сообщения о февральских событиях
Документы ставки и фронтов .
Из дневника генерала В. Г. Болдырева « « ,
Большевики возглавляют революцию
Документы ЦК и местных комитетов РСДРП (б)
Н. Ф. Свешников. Выборгский районный коми¬
тет РСДРП (б) в 1917 году
И. М. Гордиенко. Революция ,
В. Н. Залежский. Первый легальный ПК . . .
П. Г. Смидович. Выход из подполья в Москве
Рассказывают попутчики
A. Пешехонов. Первые недели. (Из воспомина¬
ний о революции)
Н. Воронович. Записки председателя Совета
солдатских депутатов , , * ,
Свидетельствуют враги
B. В. Шульгин. Дни , » , ,
Возникновение и первые шаги Советов
510
5
27
258
268
272
273
277
288
305
325
344
353
358
367
374
383
398
411
441

Крестьяне и Февраль 1917 года
Мировой резонанс
Ромен Роллан. Привет свободной и несущей
свободу России . . .
Антонио Грамши
Сен Катаяма * *
Империалистическое вмешательство начинается , «
В. И. Ленин возвращается в Россию
М. Г. Цхакая. Возвращение на родину . . ,
A. М. Афанасьев. Встреча на станции Белоостров
Ф. Н. Самойлов. Возвращение В. И. Ленина в
Петроград в апреле 1917 года
B. И. Ленин. О задачах пролетариата в данной
революции
Хроника Февральской буржуазно-демократической ре¬
волюции
Комментарии
Рекомендуемая литература # , ,

На крутом переломе. Век XX /Сост., предисл. и ком-
12 мент. К. Ф. Шацилло; Оформл. б-ки Ю. Бояр¬
ского.— М.: Мол. гвардия, 1984. — 511 с., ил. —
(История Отечества в романах, повестях, докумен¬
тах).
В пер.: 2 р. 200000 экз.
Очередной том библиотеки «История Отечества в романах,
повестях, документах» посвящен одному из поворотных со¬
бытий в истории России — Февральской революции 1917 го¬
да. Известный роман С. Д. Мстиславского «Накануне. 1917 год»,
а также документы и воспоминания современников рисуют
яркую картину тех дней, когда было свергнуто самодержавие,
и началось перерастание буржуазно-демократической револю¬
ции в социалистическую. Книга рассчитана на массового чи¬
тателя.
4702000000-328.ББК 84Р7+63.3(2)524
078(02)—84 КБ-020-042-84 Р2+9(С)17в
ИБ № 4100
НА КРУТОМ ПЕРЕЛОМЕ
*
Старший редактор библиотеки
«История Отечества в романах,
повестях, документах»
С. Елисеев
Редактор
В. Ильин
Художественный редактор
А. Романова
Технический редактор
Е. Брауде
Корректоры
Л. Четыркина,
Г. Василёва,
Т. Крысанова
*
Сдано в набор 27.03.84. Подписано
к печати 20.11.84. А00888. Формат
84X108732. Бумага типографская
№ 1. Гарнитура «Обыкновенная но¬
вая». Печать высокая. Условн. печ.
л. 26,88. Уел. кр.-отт. 27,4. Учетно-
изд. л. 28,5. Тираж 200 000 экз.
(1-й завод — 120 000 экз.). Цена
2 руб. Заказ 2106.
*
Типография ордена Трудового
Красного Знамени издательства
ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия».
Адрес издательства и типографии:
103030, Москва, К-30, Сущевская, 21.

Scan Kreyder - 29.12.2018 - STERLITAMAK