/
Текст
BM01M-UM
"Knowledge itself is power "(F.Bacon)
ЗНАНИЕ-СИЛА 6/95
54
S7
66
75
83
84
86
В НОМЕРЕ
Письмо в редакцию
В. Якобсон
КУЛЬТУРА И ЕЕ КРИЗИСЫ
93
Н. Максимову В. Брель
ПОХОРОНИЛИ МУМИЮ,
ОТКОПАЛИ ЛЕДИ
Б. Силкин
СКИФЫ ДРЕВНЕЙ СИБИРИ:
ЗНАКОМСТВО
ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Понять себя
В. Дольник
ПРАВО НА ЗЕМЛЮ
Дискуссии «Зияние — сила»
С Кордонский
РОССИЙСКАЯ
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ: КОРНИ
И СУДЬБА
Волшебный фонарь
Во всем мире
ЛИЦЕЙ:
Б. Меерсон, Д. Прокудин
Курс лекций: история
западной цивилизации
XX века
ГЕРМАНСКИЙ
НАЦИОНАЛ-
СОЦИАЛИЗМ:
ТОТАЛИТАРИЗМ
В ПОЛНЫЙ РОСТ
£. Ченцов
ПРОГРАММА STAR -
БУКОВСКИЙ ВАРИАНТ
Во всем мире
Уроки прошлого
Ю. Лексин
СКАЖИ, ЗАЧЕМ?
3. Абдуллаева
В МАСКЕ РЫЖЕГО
Во всем мире
А. Ярхо
ФРАНЦУЗЫ ИЗ БОРДО
Понемногу о многом
Силуэты XXI века
Судьбы ученых
В. Френкель
СТРАНИЦЫ
ФРИДРИХА
1И
РМАПСА
102
109
114
US
116
122
Обзор печати
А. Семенов
ЛУЧШИЕ ШКОЛЫ МИР
Консультация психолога
М Жамкочьян
ЗА БУЙНОГО ЛЕВУ
ЗАМОЛВИТЕ СЛОВО
Круглый стол «Знание — сила»
НА ПОРОГЕ «ОСЕВОГО
ВРЕМЕНИ»?
Курьер науки и техники
Во всем мире
Г. Хромов
НАУКА, КОТОРУЮ МЫ
ТЕРЯЕМ
Курьер науки и техники
И. Максимов
ЖИЗНЬ ДЛИНОЮ В ОДИН
МЕТР
Демография и экономика
Э. Сорокин
ПОЧЕМ НЫНЧЕ ПЛОДЫ
ДРЕВА ЖИЗНИ?
Ученые о науке и о себе
И. Галкин
БЕЗ ЭКСПЕДИЦИЙ ЖИЗНИ
НЕТ 140
51 %Историко-технический детектив 141
0АОВ
ДИЗЕЛЯ НЕТ СРЕДИ
ПАССАЖИ РОВ...
159 Мозаика
Иа общего тиража журнала 11,5 тысяч акземпляровлюмэ-
водятся по заказу института «Открытое общество»^оторый
ежемесячно направляет их в библиотеки Pcx^eV и ряда
стран СНГ.
Не только великие мысли приходят славянина голубиных лапках, но и -г прежде всего и в первую
очередь — перемены в характере чявие^ствия всего присутствующего.
Мартин ХаЙдеггер
1 Знание — сила № 6
ЗНАНИЕ -
СИЛА 6/95
Ежемесячный
научно-популярный
и научно-художественный
журнал для молодежи
№ б (816)
Издается с 1926 года
Зарегистрирован 23.01.1995 года
Регистрационный № 013253
Журнал издается под эгидой
Международной ассоциации «Знание»
Главный редактор
Г. А. Зеленко
Редакция:
И. Бейненсон
Г Вельская
В. Брель
И. Вирко
(зам. главного редактора)
С Глсйзер
М. Курячая
Ю. Лексин
A. Леонович
И. Прусс
И. Розовская
И. Умнова
Н. Федотова
Г. Шевелева
B. Янкулин
(зам. главного редактора)
Заведующая редакцией
А. Гришаева
Художественный редактор
Л. Резанова
Оформление
Ю. Сарафанова
Корректор
И. Любавина
Технический редактор
О. Савенкова
Сдано в набор 30.03.95 Подписано
к печати 23.0S.9S Формат 70x100 1/16.
Офсетная печать. Печ. л. 10.0.
Усл.-печ. л. 13,0. Уч.-изд. л. 16,61.
Усл. кр.-отг. 52,00. Тираж 24 400 экз.
Адрес редакции: 113114, Москва,
Кожевническая ул., 19. строение 6.
Тел. 235-89-35
Ордена Трудового Красного Зиаыени
Чеховский полиграфический комбинат
Комитета Российской Федерации
по печати 142300, г. Чеков Московской
области
тел. (272) 71-336 факс (272) 62-536
Цена свободная
Индекс 70332
<О «Знание — сила», 1995 г.
ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ
Культура и ее кризисы
О кризисе современной культуры,
о постмодернизме рассуждают и
публицисты, и философы, и просто люди,
которых этот кризис задевает самым
непосредственным образом. Для
историка проблема кризисов культуры тоже
чрезвычайно интересна. Я —
ассириолог, специалист по истории древнего
Востока. Эпоха, которой я занимаюсь,
отстоит от нашего времени на
тысячелетия, и с этого расстояния многое
видится, не скажу лучше, но, во
всяком случае, иначе.
Когда мы говорим о кризисе или
упадке культуры, необходимо ясно
представлять себе, чья оценка — наша
или носителей данной культуры —
имеется в виду. Мы считаем культуру
эллинизма упадком по сравнению с
классической античностью. Но
современники эллинизма так вовсе не считали.
Медленные перемены,
растягивающиеся на века и заметные только для
отдаленных потомков, вообще не
воспринимаются современниками как
кризис или даже как перемены.
Оставались незаметными, например,
изменения в религии древней Месопотамии
III—II тысячелетий до новой эры.
Резкие и быстрые перемены всегда
ощущаются обществом как кризис:
вчера еще не было никаких проблем
или только неясный дискомфорт, и
вдруг...
Все многообразие культур можно
уложить в два основных типа —
культуры текстов и культуры правил.
«Текст» понимается здесь в самом
общем семиотическом смысле как любой
вид сообщения — словесный,
письменный, пластический, музыкальный.
«Правила» — это правила создания
новых текстов, то есть основная часть
культурной парадигмы.
Для культуры текстов характерны
сохранение и канонизация текстов,
которые, таким образом, никогда не
оказываются устаревшими.
Происходит лишь пополнение их корпуса.
Такая культура, естественно, почти не
подвержена кризисам, но мало
динамична, а кризис имеет здесь форму
застоя.
В культуре правил каждое
изменение этих правил и является кризисом.
Кризисы происходят сравнительно
часто, но зато такая культура более
динамична.
Современная русская культура, как
и вся европейская, есть культура
правил, чем и определяется неизбежность
кризисов, при каждом из которых
часть текстов оказывается устаревшей
и выбывает из активного обращения,
становясь достоянием специалистов,
музеев и архивов. Их заменяют новые
тексты, созданные по новым
правилам.
Китайская, например, культура, есть
культура текстов, вследствие чего в
ней на равных правах и сосуществуют
тексты, разделенные тысячелетиями.
Разумеется, в реальной
действительности эти два типа культур в
абсолютно чистом виде не встречаются, речь
может идти лишь об основной
тенденции. Кроме того, культура может
менять свой тип: античная культура была
культурой правил, средневековая
европейская культура — культурой
текстов, а культура нового времени вновь
стала культурой правил.
Следовательно, кризисы для нее имманентны.
Китайская и японская культуры явно
тяготеют сейчас к превращению в
культуры правил.
Сам характер текста и его
восприятия претерпевает в ходе развития
мировой культуры существенные
изменения. Здесь имеют место особого рода
циклы или, возможно, «длинные
волны» (термин введен Н. Кондратьевым
применительно к циклам мировой
экономики). Так, в древности и в средние
века культурно значимый текст
представлял собой своего рода «послание»
от культуры к человеку. Автор говорил
не от себя лично, а от имени тех или
иных высших сил, ниспосылающих ему
вдохновение — будь он пророк,
философ, поэт или художник. Даже во
времена, когда представление об
индивидуальном авторстве уже прочно
утвердилось, Гораций в своем
знаменитом «Памятнике» обосновывает свое
право на бессмертную славу не
оригинальностью своего творчества, но тем,
что он «первым переложил эолийскую
песнь на италийский лад», то есть был
не столько автором, сколько
транслятором чего-то вечного. Конфуций
говорил о себе, что он ничего не «приду-
d
s
и
I »
в О)
<*>
1
I X
s«
1 W
_ °»
в о
ii
мывает», но лишь «передает». Для
указанного периода характерно
строгое различение между словом профан-
ным и словом священным. В этом
смысле очень интересен один из
рассказов (халнсов) об основателе ислама
Мухаммеде. Когда небольшое войско
первых мусульман выступило в поход,
в котором ему предстояло одержать
свою первую победу, Мухаммед в
одном из пунктов предложил
остановиться и здесь ожидать противника.
Военачальник же мусульман был опытным
воином, и эта позиция ему не
понравилась. Тогда он спросил: «О Пророк
Аллаха, ты говоришь это от себя или
тебе было откровение свыше?» —
«Нет, это просто мое мнение»,—
честно ответил Мухаммед. «Ну,тогда
мы пройдем еще немного вперед»,—
решил военачальник и, как показали
дальнейшие события, оказался прав.
В Новое время текст превращается
в «послание» от человека к культуре,
становится выражением личного
мировоззрения и мировосприятия.
Характерно, что теперь и само понятие
«вдохновение» воспринимается как всего
лишь поэтический образ, причем
изрядно затертый. Не вдохновение (то
есть некое экстатическое состояние),
а упорная работа лежит теперь в
основе всякого творчества. И автором, и
воспринимающим текст
рассматривается теперь как продукт труда. В
дальнейшем текст становится уже не
«посланием» к культуре в целом, но
«посланием» к народу, к его образованной
элите или группе единомышленников.
Отсюда — изобилие художественных
школ и их манифестов. С ростом
индивидуализма автору все более
импонирует роль Бога, по своему произволу
созидающего и разрушающего миры.
Но Бог самодостаточен, и вот
возникает «послание» к самому себе, не
доступное для понимания другими и
для этого не предназначенное,— текст
становится своего рода иероглифом,
изобретенным специально для этого
случая.
И модернизм, например, если его
рассмотреть с такой точки зрения,
оказывается не разрывом с традицией
(в чем его часто обвиняют), но ее
прямым продолжением и в некотором
роде завершением. Пожалуй, будет
уместно коснуться вопроса о
взаимоотношениях между модернизмом и
тоталитаризмом. Эти взаимоотношения,
как теперь говорят, были
неоднозначными. Сначала обе стороны
испытывали несомненную симпатию друг к
другу, основанную на общем культе
силы, безудержного произвола и
ниспровержения общепризнанных
ценностей. Но решающим оказалось в
конечном счете то обстоятельство, что
присущий модернизму культ
безграничного индивидуализма не мог,
разумеется, быть терпим тоталитарными
режимами с их культом дисциплины и
подавления индивидуальности, и эти
режимы с модернизмом рассорились н
породили своеобразный
«академический романтизм» или «романтический
академизм», как бы это ни называлось
в том или ином режиме (у нас —
«социалистический реализм»).
Что же представляет собой
постмодернизм? Исходя из сказанного
выше, можно, видимо, полагать, что
это — начало нового цикла или,
вернее, нового витка спирали, на
котором культура опять будет
говорить с человеком. Нынешняя мода на
мифологичность, появление
бесчисленных парафразов, пародий, стили-
заций, «цитатность»
свидетельствуют, как мне кажется, именно об
этом. Обращение к мировой культуре
становится уже не просто
художественным приемом, но осознанно
кладется в основу художественного и
даже научного творчества. И
началось это отнюдь не сегодня.
Комментарии к «Улиссу» Джойса, например,
могут служить краткой
энциклопедией мировой культуры. «Игра в
бисер» Г. Гессе — это размышление
о мировой культуре как о едином
целом и о соотношении этого целого
с живой жизнью. Перечень этот
каждый может дополнить по своему
усмотрению, но мне представляется
несомненным, что культура вновь
окликает нас, причем на сей раз вся
мировая культура.
Весьма интересны и понятны при
таком подходе и попытки возрождать
экстатические состояния, в том числе
и массовые. Это хорошо видно на
концертах рок- и поп-музыки, а также
на художественных «хэппенингах».
Постмодернистские авторы бывают
нередко косноязычными, безвкусными,
даже глупыми и бездарными, но почти
всегда в них «что-то есть». Это самое
«что-то» меня лично иной раз безумно
раздражает, но, может быть, это мое
личное ощущение кризиса? •
Владимир ЯКОБСОН,
доктор исторических наук
Санкт-Петербург
КРУГЛЫЙ СТОЛ «ЗНАНИЕ — СИЛА»
Что есть Россия?
С каким багажом она идет к остальному человечеству?
Традиционные для российского самосознания вопросы, однако сейчас, на
этапе непростого выбора путей дальнейшего развития, в момент чеченского
конфликта, они приобрели болезненную остроту, и множество россиян,
возмущаясь, страдая и удивляясь, вновь и вновь обдумывают исторические
судьбы своей страны. Именно поэтому редакция сочла полезным вернуться к
статье известного исследователя Сэмюэля Хантингтона «Столкновение
цивилизаций?» (на русском языке полностью опубликована в журнале
«Политические исследования», 1994 год, № 1).
Каков тот мир, в который Россия стремится вернуться после длительной
самоизоляции под сенью большевизма? Каковы импульсы его развития после
падения коммунистических режимов в Восточной Европе? Об этом
размышляет С. Хантингтон. Мы же добавим: какие перспективы ожидают в этом
мире Россию — ту, которая есть, и ту, какой она может стать в ближайшем
будущем?
Вот те вопросы, которые волновали редакцию «Знание — сила», решившую
провести в конце 1994 года «круглый стол», посвященный идеям С.
Хантингтона.
В обсуждении приняли участие: Владимир Валентинович Лапкин, историк
и социолог, старший научный сотрудник Аналитического центра фонда
«Общественное мнение*; Борис Вадимович Межуев, философ, сотрудник редакции
журнала «Политические исследования»; Владимир Игоревич Пантин, историк
и политолог, старший научный сотрудник Института экономики РАН; Галина
Петровна Вельская, историк, сотрудник редакции журнала «Знание — сила».
На пороге
«осевого времени»?
Основное содержание статьи С. Хантингтона может быть наложено в
виде десяти главных тезисов.
— Мир будущего будет определяться взаимодействием семи-восьми
различных цивилизаций: западной, конфуцианской, японской, исламской,
индуистской, славянско-православной, латиноамериканской и
африканской.
— Противостояние между ними придет на смену борьбе идеологий и
другим формам конфликта. Следующая мировая война, если она
произойдет, будет войной между цивилизациями.
— Основные конфликты будущего пройдут — и уже проходят — по
линиям культурных разломов между различными цивилизациями
(Закавказье, Босния и т. д.).
— Усилия Запада по распространению своих демократических и
либеральных ценностей в качестве универсальных по сохранению своего
военного превосходства и продвижению экономических интересов натолкнутся
на встречную реакцию со стороны других цивилизаций.
— В международных отношениях западные страны будут играть все
меньшую роль, а незападные цивилизации превратятся из объектов этих
отношений в активных действующих лиц.
— Более вероятно формирование эффективных международных
политических, военно-политических и экономически?1 организаций внутри
отдельных цивилизационных систем, чем между такими системами.
— Конфликты между нациями и группами, представляющими
различные цивилизации, будут более частыми, продолжительными и
разрушительными, чем внутрицивилизационные конфликты.
— Главная ось международных отношений пройдет по линии
водораздела между Западом и остальным миром.
— Элиты ряда стран, внутренне расколотых в цивилизационном
отношении (Россия, Мексика, Турция), будут стремиться превратить их в часть
Запада, но в большинстве случаев столкнутся с труднопреодолимыми
препятствиями.
— Центральным конфликтом ближайшего будущего станет конфликт
между Западом и рядом стран, принадлежащих к исламской и
конфуцианской цивилизациям, которые уже бросают вызов ценностям, интересам и
мощи Запада.
К этим тезисам для их правильного понимания необходимо добавить два
важных замечания, которые делает С. Хантингтон.
Во-первых, цивилизацию он определяет как «культурную общность
наивысшего ранга, как самый широкий уровень культурной идентичности
людей». При этом, согласно С. Хантингтону, культурная
самоидентификация людей может меняться, и в результате меняются состав и границы той
или иной цивилизации.
Во-вторых, концепция С. Хантингтона, по его собственным словам,
«это не обоснование желательности конфликта между цивилизациями, а
предположительная картина будущего».
Концепция «столкновения цивилизаций» предостерегает от иллюзорных
представлений о «конце истории», «полной победе либеральной
демократии» в духе Ф. Фукуямы или надежд на быстрое и безболезненное
образование единой универсальной мировой цивилизации.
Г. Вельская: — Цивилизационная модель Хантингтона появилась после
окончания «холодной войны». Случайно ли это? В чем видите вы особенность
ситуации?
Б. Межуев: — Вообще начало XX века было ознаменовано
многочисленными пророчествами о «закате европейской культуры», об утрате западной
цивилизацией положения главной, если не единственной, участницы
мирового исторического процесса.
В конце прошлого столетия русский философ Владимир Соловьев в
своей предсмертной «Повести об Антихристе» нарисовал грандиозную
перспективу апокалиптической «развязки истории», сопровождающейся
массированной военной, а впоследствии и духовной интервенцией грозных
и таинственных сил Турана в Европу. Спустя два десятилетия близкие
Соловьеву опасения за судьбу Европы высказал германский мыслитель
Освальд Шпенглер, увидевший основной итог первой мировой войны в
историческом «поражении Запада», в том, что судьба этой цивилизации
впервые решилась не без участия «желтой расы», до сих пор никакой роли
в мировой истории не игравшей.
Последующие «гражданские войны Запада» (вторая мировая и
«холодная») на время заглушили тревожные предостережения мыслителей об
опасности потери Европой своего универсального статуса, неотделимого от
ее культурной идентичности. Но мгновенный коллапс коммунистической
системы, в котором Френсис Фукуяма поспешно усмотрел симптом
приближающегося «конца истории», вскоре поставил Запад (да и Россию) перед
необходимостью крайне дискомфортного для него цивилизационного
самоопределения. «На новом этапе народы и правительства незападных цивили- w
заций,— пишет в своей статье Сэмюэль Хантингтон,— уже не выступают £
как объекты — мишень западной колониальной политики, а наряду с "
Западом начинают сами двигать и творить историю». Признаемся, что «
открытие это запоздало лет на восемьдесят.
Что же заставило американского ученого выступить с фундаментальной
**1 ревизией возвещенного Джорджем Бушем во время иракского кризиса 1990
года проекта «нового мирового порядка»? С одной стороны, вероятно,
реальная ситуация в мировой политике; самоопределение исламских
государств с их «фундаменталистскими порывами» и, по выражению В. Л. Цым-
бурского, «претензиями на передел миросистемного пирога»,
стремительный экономический рост стран Юго-Восточной Азии, особенно Китая
(страны, в течение всего XIX века служившей символом глухой азиатчины
ti и традиционалистской косности), а также локальные конфликты в разных
§! уголках земного шара, участники которых зачастую идентифицируют себя
*' не по этническому и тем более идеологическому, а по религиозному
х| признаку.
Однако цивилизационная модель далеко не во всем и не всегда
подтверждается эмпирией. Как отмечают зарубежные оппоненты
Хантингтона, еще недавно наиболее жестокими и продолжительными были
столкновения народов, принадлежащих к одним цивилизациям, например война
Ирана и Ирака, тогда как в точном смысле «цивилизационной» войны мир
не знал со времен крестовых походов. Да и современные конфликты «на
разломах цивилизаций» вряд ли объяснимы вполне культурными и
религиозными противоречиями («несогласием по одному богословскому вопросу»,
так деликатно мотивировал Арамис своим друзьям предстоящий поединок
с д'Артаньяном, желая скрыть истинную причину оного).
Едва ли за последние шесть лет — за точку отсчета возьмем 1989 год,
год краха коммунизма в Восточной Европе и предполагаемого триумфа
постистории — люди стали более набожными, благочестивыми, более
внимательными к конфессиональным различиям и догматическим
оттенкам. Не точнее ли отражает реальное положение дел язвительное замечание
одного из критиков хантингтоновской концепции профессора Фуада Аджа-
ми: «Люди хотят обрести не «почву» (имеется в виду, конечно, религиозная
«почва».— Б. М.)9 а телевизоры "Сони"».
Аджами приводит в пример «секуляризованную Индию», не
собирающуюся жертвовать «существующим порядком ради... политического царства
индуистской чистоты». Другой оппонент Хантингтона, китайский диссидент
Ли Биньянь, подобным же образом опровергает предположение
американского ученого о «возрождении конфуцианства» в дэнсяопиновском Китае.
В. Пантин: — Осмысление новой мировой реальности на рубеже веков
и тысячелетий весьма актуально для России, пережившей в XX веке
глубочайшую историческую драму, не первую в своей истории, но самую
разрушительную и тяжелую.
Думаю, Хантингтон делает важный вывод: мировое сообщество вступило
в принципиально новую фазу своего развития.
Разумеется, «незападные цивилизации» и раньше, на протяжении
многих веков и тысячелетий, выступали отнюдь не только как объекты истории,
но и как ее субъекты. Но есть одно важное обстоятельство, которое
позволяет говорить о действительно новом этапе, и Хантингтон отмечает
его: мир становится более тесным, взаимодействие между странами и
народами, принадлежащими к различным цивилизациям, все больше
усиливается, и это ведет к росту цивилизационного самосознания. Парадокс
состоит в том, что именно усиливающееся межцивилизационное
взаимодействие в конце XX века способствует нарастанию экономической и
политической интеграции внутри отдельных цивилизаций, поискам своей
цивилизационной самобытности. Субъектами истории становятся не
столько отдельные государства, сколько целые цивилизации, пытающиеся
решить свои проблемы в условиях начавшегося перехода к
постиндустриальному, информационному обществу.
Речь идет о новой фазе развития мирового сообщества, когда оно
• осознает себя как совокупность различных, но взаимосвязанных цивилиза-
5 ций. Что же означает и к чему ведет эта новая фаза мирового развития,
" ^ когда усиливается взаимодействие между различными цивилизациями и
• S одновременно углубляются различия между ними? На этот вопрос Хантинг-
g £ тон не дает ответа, но сама его постановка, вытекающая из концепции
п| «столкновения цивилизаций», очень важна и своевременна.
8
Ответ на этот важный вопрос, на мой взгляд, заключается в том, что не
только Россия, но и все мировое сообщество стоит на пороге сложного и
ответственного переходного периода, который в чем-то можно сопоставить
с «осевым временем» Карла Ясперса. Согласно К. Ясперсу, в период
«осевого времени», относящегося к первому тысячелетию до новой эры
(между 800 и 200 годами до новой эры), произошел самый резкий поворот
в истории, появился человек такого типа, какой сохранился и по сей день.
Признаки приближения нового переходного периода, подобного
«осевому времени», прослеживаются с разных сторон. Все прежние империи
распались, дорогу пробивает новый, неимперский тип экономической,
политической и культурной интеграции. Усиливается взаимодействие между
различными цивилизациями и одновременно, согласно Хантингтону,
обостряются межцивилизационные конфликты. Быстро углубляющийся
глобальный экологический кризис ставит под вопрос судьбу всех без исключения
цивилизаций и требует радикальных перемен в экономической организации
общества, государственном устройстве, международных отношениях.
Согласно прогнозам многих специалистов, в первой половине
приближающегося XXI века человечество столкнется со множеством экономических,
социальных, экологических проблем, решение которых невозможно без
глубоких изменений мировоззрения и культуры. Осознание возникающих
проблем и связанные с этим изменения мировоззрения всегда запаздывают,
и это запаздывание может стать роковым.
Поэтому одна из заслуг Хантингтона — он обращает внимание на то,
что многочисленные проблемы, возникающие перед человечеством, могут
вылиться и уже выливаются в конфликт между различными цивилизациями.
Хантингтон также говорит о необходимости изменения господствующего на
Западе мировоззрения, чтобы глубже понять фундаментальные религиозные
и философские основы других цивилизаций. То же требуется и от других
цивилизаций, включая Россию, которой не решить стоящих перед нею
проблем без глубоких изменений в мировоззрении людей.
В. Лапкин: — По-видимому, всякая победа таит в себе привкус горечи.
Первоначальная эйфория, охватившая Запад, когда на его глазах
материализовалась мечта о «конце коммунизма» (по крайней мерс, на пространствах
Восточной Европы и СССР), поразительно быстро сменилась осознанием
того, что «конец истории» при этом так и не наступил. Просто, преодолев
очередное препятствие на своем пути, цивилизация Запада вплотную
столкнулась с другими, не менее серьезными проблемами. Новая фаза
мирового развития сформировала запрос на новую геополитическую
парадигму, поскольку старая, сводящая все к конфликту «рыночной демократии»
и «коммунистического тоталитаризма», не давала адекватных средств
понимания вновь нарождающейся реальности.
Симптомы нового кризиса, опасности которого еще совсем недавно
оставались вне поля зрения интеллектуальных лидеров Запада, наиболее
ярко и выпукло выявил Хантингтон. Для упорядочения неразберихи,
возникшей в прежде стройной картине мира, он предложил цивилизацион-
ную модель, задающую структуру и основное содержание мировых
конфликтов.
Правда, эта модель оставляет без ответов множество вопросов, в первую
очередь связанных с историческим контекстом проблемы междивилизаци-
онных взаимодействий. Более того, взгляд с исторической перспективы
вскрывает факты, зачастую противоречащие самой концепции, возбуждает
вопросы, требующие критического переосмысления ее основ.
Дело в том, что и ранее, задолго до эпохи европейского цивилизацион-
ного кризиса, различные цивилизации, существовавшие в мире, вынуждены
были вступать во взаимодействие друг с другом. В том или ином виде
существовала мировая торговля, постепенно формирующая мировой рынок.
Но ни мировая торговля, ни даже вооруженные конфликты между странами
и народами, представляющими различные цивилизационные блоки, не
меняли природы и культурных основ конфликтующих сторон, не преодоле-
вали межцивилизационных барьеров. Столкновения цивилизаций в тот
период носили исключительно «пограничный характер».
а
Далее, кризисные явления, нараставшие с конца XIX века по мере
распространения индустрии за пределы западноевропейского массива на
иные цивилизационные образования, дали импульс к формированию циви-
лизационной парадигмы, противостоящей популярной прежде концепции
«линейного прогресса». Основная проблема, как ее чуть позднее обозначил
А. Тойнби, заключалась в том, что успешная экспансия западной
цивилизации за собственные цивилизационные пределы подталкивала страны,
служащие объектом такой экспансии, к модернизации, сопряженной с
усвоением некоторых особых элементов западной цивилизации. Процесс
этот прежде всего заключался в приспособлении форм массового
производства к местной цивилизационной специфике и тем самым в продвижении
техники и технологии Запада в новые социокультурные регионы. В то же
время процессы вестернизации, вторжения элементов западной культуры в
инородное цивилизационное пространство зачастую вызывали резкую
реакцию отторжения.
Хантингтон утверждает, что альтернатива цивилизационным воззрениям
на происходящие в мире перемены отсутствует. Но такой альтернативой
вполне может стать концепция эволюционного движения мировых центров
индустрии в расширяющемся пространстве мирового рынка. Это движение
описывается последовательностью эволюционных циклов, начало изучению
которых положил русский экономист Н. Кондратьев.
Следует отметить неслучайное совпадение датировки переломных дат
«эволюции глобальных конфликтов в современном мире», данной
Хантингтоном, с периодами очередной «промышленно-технологической
революции» мирового хозяйства, открывающей новый цикл эволюции
мирового рынка. Напомним, Хантингтон выделяет 1793 год, когда, говоря
словами Р. Р. Палмера, «войны между королями прекратились и начались
войны между народами»; смену модели конфликтов он датирует концом
XIX — началом XX века («конфликт наций уступил место конфликту
идеологий»); новая смена модели датируется крахом коммунизма в России,
когда на смену конфликту идеологий, по Хантингтону, приходит конфликт
цивилизаций. Последовательные даты соответствующих эпох «промышлен-
но-технологических революций» мирового рынка: 1789—1813, 1897—1921 и
1981-2005 годы.
Г. Вельская: — Хантингтон вводит в научный оборот новый термин —
«универсальная цивилизация». Принимаете ли вы его? Что под ним понимаете?
В. Пантин: — Прежде всего вспомним, что западная цивилизация
возникла на основе цивилизации Римской империи, носившей
универсальный, всемирный характер и объединившей множество различных культур и
цивилизаций. Западная цивилизация унаследовала от Рима этот
универсализм и тягу к объединению самых различных цивилизаций.
Уже в период феодальной раздробленности Западная Европа
вырабатывала новые принципы экономической и культурной интеграции,
основанные на соблюдении правовых норм, развитии частной собственности,
системе ценностей, в которой ведущую роль играли свобода и труд. В итоге,
хотя Западная Европа вплоть до XX века заметно уступала в плане
политической интеграции другим цивилизациям (включая Россию и
Китай), она превосходила все остальные цивилизации по своему динамизму,
способности осваивать новые регионы, включать их в орбиту мирового
рынка. Поэтому, начиная с XVI—XVII веков, западная цивилизация — это
не только Западная Европа, но и Соединенные Штаты Америки, Канада,
Австралия, а с середины XX века это в значительной степени еще и Япония
вместе с азиатскими «драконами». Более того, в последнее время в западную
цивилизацию, которая все больше становится «сверхцивилизацией» —
объединением различных цивилизаций, все больше интегрируются страны
* латиноамериканской цивилизации, а также государства Восточной Европы,
х Разумеется, процесс превращения западной цивилизации в «сверхциви-
"„, лизацию», в объединение цивилизаций, еще далеко не завершен. Но
«Я тенденции всемирно-исторического развития именно таковы. Отсюда ста-
£ ^ новится понятным утверждение Хантингтона о том, что «главными осями
п| международной политики станут отношения между Западом и остальным
10
миром», утверждение, которое ставит во главу угла именно западную
цивилизацию, но не поясняет, что речь в действительности идет о
формировании «сверхцивилизации», сообщества объединенных цивилизаций.
Подчеркнем, что «сверхцивилизация» — это не «единая универсальная
цивилизация». «Сверхцивилизация» — это именно объединение,
сообщество различных цивилизаций, несмотря на сохраняющиеся различия тесно
связанных между собой в экономическом, культурном и политическом
плане. Так, Соединенные Штаты, как известно, это далеко не Западная
Европа, культурные и иные различия между ними велики и продолжают
сохраняться; тем не менее эти две различные цивилизации связаны друг с
другом столь тесно, что речь идет о едином межцивилизационном
образовании. То же самое относится к Японии, которая, по словам Хантингтона,
представляет собой особую, «незападную» цивилизацию, и к азиатским
«драконам», и к целому ряду других иноцивилизационных стран. Все они
тесно связаны с Западом, с западноевропейской и североамериканской
цивилизациями, разделяют универсальные нормы права и частной
(корпоративной) собственности, не теряя при этом своей специфики.
Б. Межуев: — «Цивилизационная модель» Хантингтона имеет под собой
не только эмпирические, но и «умопостигаемые» основания, а именно —
принципиальную противоречивость той системы организации и
координации «политики» и «культуры», которая вошла в историю Европы под
названием «нация—государство». В самом общем виде это противоречие
зафиксировал еще русский мыслитель прошлого века Константин Леонтьев
в «Письмах Владимиру Соловьеву о национализме политическом и
культурном»: «...политическая самобытность не всегда одинаково нужна для
развития нации». «Я нападаю,— писал К. Леонтьев,— на политику национальных
освобождений и объединений.., потому что она в жизни не дает национальных
результатов; я нападаю на нее за то, что у нее не оказывается вовсе никаких
национально-обособляющих плодов».
Какая иная цель может быть у национальной политики, как не защита
своей особенной национальной культуры, сохранение своей нации как
уникальной культурно-исторической целостности? Политическая сила
должна опираться на какую-то устойчивую духовную основу, и если
рассматривать взаимоотношение между политической стороной жизни нации и ее
культурным самораскрытием, то именно политика должна служить
средством к достижению нацией определенной культурной цели. Для
националиста (если воспринимать это понятие не как своеобразное ругательство, а как
конкретный политический термин) государство получает свою идеальную
задачу в служении интересам нации, а так как нация представляет прежде
всего культурную общность, то «интересы нации» в перспективе всегда
соответствуют стремлению сохранить и укрепить ее культурную
самобытность. Лишенная всякой культурной задачи политика «национального
интереса» или теряет смысл, или становится на службу «узкого эгоизма»,
притом эгоизма людей, объединенных в сообщество лишь в силу
исторической случайности.
Однако в реальности «культурный национализм» всегда оказывался не
более чем необходимой предпосылкой к возникновению «национализма
политического», секулярного, ограничивающего «национальный интерес»
набором стандартных для каждого современного государства требований. В
свое время великий французский философ и математик Блез Паскаль
упрекал другого выдающегося французского мыслителя Рене Декарта за то,
что тот в своей философии «очень хотел бы обойтись без Бога, но так и не
обошелся, заставил его дать мирозданию щелчок и тем привести в
движение, а потом Бог стал ему ненадобен». Примерно так же ненадобна стала
европейскому национализму идея «национально-культурного своеобразия»:
в XIX веке она лишь «привела в движение» волчок национальной политики, *
а одновременно разогрела этнические страсти народов Центральной Европы !
и спровоцировала ирредентизм. И тем не менее сам феномен «нации» — " т
своего рода иррациональный остаток в эпоху рационализации — показывал, с 2
что освобождение политики от культуры не может быть полным и оконча- * ^
тельным. п 2
И
3 Вот эту противоречивость «национальной» парадигмы и позволяет снять
| парадигма «цивилизационная». Цивилизационная идентификация более
укоренена в историческом смысле, и потому Хантингтон надеется, что люди
будут сражаться за цивилизацию с ббльшим рвением и азартом, чем за
нацию, зачастую не имеющую культурных традиций и, следовательно,
исторического смысла существования. Соответственно, и система властных
отношений, базирующаяся на цивилизационном родстве, окажется
несравненно более устойчивой.
Уходящая в прошлое, по мнению Хантингтона, система «нация-
государство», с одной стороны, была формой теснейшего соприкосновения
х| культуры и политики («слияния субъекта власти и субъекта культуры»), а с
другой — парадоксальным способом высвобождения политики из-под
власти ценностных ориентиров, но и освобождения культуры от «отягощен-
ности злом» земной власти.
- Это был странный эпизод истории европейской культуры, который
признать безусловно прошедшим мы пока не можем. Именно отчуждение
культуры от политики обусловило романтические жалобы на «смерть Бога»
в современном десакрализованном мире, на экзистенциальную пустоту
общественной жизни и т. д. Более того, «декультуризация» политики и
секуляризация человеческой жизни в целом придали чуть ли не всей
западноевропейской духовности XIX—XX веков болезненный налет
романтизма, заставив европейскую интеллигенцию перебегать от скепсиса и
нигилизма к утопизму и мечтательности. Но та же «секуляризация»,
обернувшаяся в конечном счете «моральным вакуумом» для Запада, сделала
возможной интеллигентскую веру в отсутствие у культуры органических
границ: сокровищница мирового духа принадлежит по праву каждому
человеку, думал европейский интеллигент, к какой бы нации или
цивилизации он себя не относил, с какой бы языковой или конфессиональной
общностью ни был связан по рождению. Именно за попытку доказать прямо
обратное был подвергнут «гуманитарному» аутодафе, назван «пораженцем»
и вычеркнут из интеллигентских «святцев» XX века один из выдающихся его
представителей Освальд Шпенглер.
В истории за все приходится платить: поразительная легкость, с которой
европеец присваивал культурные сокровища иных цивилизаций, обратной
стороной имела романтическую ностальгию по касталийскому царству
смысла. Возвещенная Хантингтоном «ресакрализация мира» заставит
каждого жестко определиться в своей культурно-цивилизационной
идентичности, на что на деле не всякий способен. Единая мировая культура будет
«приватизирована» властными группировками от имени и во имя «цивили-
зационного единства и сплоченности», а «расколотая» (в хантингтоновском
смысле) интеллигенция с ее претензией на общечеловечность в лучшем
случае окажется в положении нравственного аутсайдера. И это еще не самое
страшное из всех последствий будущего, по Хантингтону.
Цивилизационная модель, повторяю, не столько итог эмпирических
обобщений политических реалий современности, сколько снятие
противоречий в соотношении политики и культуры в системе «нация—государство».
Не исключено, что противоречивость этой системы свидетельствует о ее
разумности в гегелевском смысле, тогда как цивилизационная парадигма
лишь редуцирует противоречивость к более простому, элементарному
состоянию, которое Европа в своем развитии давно уже миновала и
превзошла (эту, безусловно, обоснованную точку зрения высказал в частной беседе
философ М. В. Ильин).
В. .Панкин: — Двойственность природы западной цивилизации,
сочетающей элементы культурной самодостаточности с несвойственными другим
цивилизациям элементами «культурной агрессии», весьма характерна и так
- или иначе замечена многими исследователями. Отметим, что и сам Хан-
5 тингтон, вопреки собственной концепции, допускает толкование термина
"т «западная цивилизация» то в узком, а то и в весьма широком смысле; в
«8 последнем случае даже конфликт сверхдержав времен холодной войны
£ £ рассматривается им как внутренний конфликт западной цивилизации, как
п2 фрагмент эпохи «гражданских войн Запада». Иными словами, им неявно
12
признается, что в форме СССР Россия вступила в особые, надцивилизаци-
онные, если так можно выразиться, отношения с Западом, игнорирующие
непреодоленную культурную разнородность.
Ощущение этой двойственности, по-видимому, и побудило
сформулировать представление о «всеобщей цивилизации», или «сверхцивилизации»
(А, Тойнби, Н. Эллиас). Однако оставалась неясной природа последней и
ее место в ряду других цивилизационных феноменов. Да и само право на
существование подобных представлений, как видим, подвергается
сомнению сторонниками цивилизационной парадигмы.
Отметим также, что и европейский национализм XIX века, и
российский социализм XX века проявили себя в истории как мощные орудия
низвержения старых элит и разрушения традиционных укладов в
соответствующих странах. Главный итог их исторического существования —
максимальная нивелировка всех культурных различий и радикальное
уничтожение тех пластов культуры, которые не вписались в сверхцивилизацион-
ный контекст. Есть основания полагать, что и ныне дело идет к тому же,
и те регионы, где активизация «цивилизационного фактора» приближает
открытый конфликт с Западом, рискуют создать новое средство погрома
собственной культуры.
По-видимому, столкновение цивилизаций можно было бы
предотвратить с помощью компромисса. Но главная проблема — основание, на
котором он может быть построен. Прочность цивилизации, как правило,
определялась устойчивостью и глубиной ее религиозного основания. Упадок
религии приводил к скорому краху цивилизации. Напротив, цивилизации,
возникшие на фундаменте основных мировых религий, как правило, сумели
сохранить себя на протяжении веков и тысячелетий. Сегодня человечество
пытается возвести здание сверхцивилизации (словно новую вавилонскую
башню), не имея основания, соответствующего грандиозности замысла, и
более того, разрушая при этом устойчивые цивилизационные основания,
прежде всего мировые религии. Сверхцивилизация западной рыночной
культуры в настоящее время принципиально «антисистемна», так как не
содержит внутри себя единого духовного стержня. Между тем задача
объединения человечества в единой сверхцивилизационной общности имеет
приемлемое решение лишь при условии, что такое объединение ведет к
преумножению, а не к гибели духовности и культуры.
Г. Вельская: — Совершенно естественно любую глобальную модель или
концепцию примерять к своей истории. И нам это тоже хотелось бы сделать,
особенно сейчас, когда в связи с войной в Чечне возникает множество вопросов
и в том числе — не столкновение ли это цивилизаций, по Хантингтону?
В. Лапкин: — Особую проблему представляет то, что выражено
Хантингтоном как «споры о вестернизации или же русификации страны Бориса
Ельцина». Сказано очень точно: страна, ее народ, ее традиционный
хозяйственный уклад и культура (такова уж историческая традиция России)
всегда выступают лишь пассивным объектом преобразующих усилий.
Российское общество необратимо вовлечено в поток мировой истории, но
фатально не находит в себе сил к самопреобразованию, и, сталкиваясь с
необходимостью модернизации и очередного рывка «догоняющего
развития», оно по традиции прибегает к помощи либо прогрессистов-западников,
разрушающих существующую государственность, либо — традиционалистов-
русификаторов, государственность укрепляющих.
В этой общественной беспомощности — основная беда России.
Насильственное преобразование ее цивилизационной природы, ее культуры и
традиционных хозяйственных укладов (под каким бы идеологическим
прикрытием оно ни совершалось) ведет лишь к потере трудовых мотиваций
и деградации культурных основ общества. Отличительная особенность всех
российских преобразователей — их культурное отчуждение от преобразуе- •
мого общества. Лишь культурно чужеродные элементы, и потому бесчув- х
ственно беспощадные в отношении разлагаемой ими культурной среды, " и
оказываются в состоянии осуществлять «прозападные» модернизационные «S
преобразования России. Таковы и «птенцы гнезда Петрова», взращенные им £ *
в духе противостояния традиционной российской элите и традиционной «|
13
культуре, таковы и большевики... Да и нынешние «новые русские»
проявляют открытое пренебрежение по отношению к духу российской культуры.
Отсутствие внутренних механизмов самоидентификации и
самопреобразования российского общества внешне выглядит Как затруднение в выборе
цивилизационной ориентации (на Запад, на Восток или на собственные
почвеннические устои), в выборе цели своего догоняющего развития. Но
при этом выбор между внешней целью (преобразованием собственной
общественной природы, поскольку та не в состоянии усвоить «западные
ценности») и целью внутренней (поиском источников развития, органичных
собственной природе) всякий раз решается в пользу первой.
Напротив, успех Японии и новых индустриальных стран Восточной
Азии во многом объясняется тем, что этим странам удалось, не разрушая
традиционные общинно-клановые уклады, дать сформированному ими
производителю новые трудовые мотивации, соответствующие высоким
требованиям современных индустриальных технологий.
Иными словами, можно вычленить два сценария «столкновения» Запада
с инородными цивилизациями. И в одном, и в другом случае сам факт
такого столкновения указывает на глубокое сопряжение процессов развития
мирового рынка и «периферийных цивилизаций». Так, и Россия, и Япония
сегодня предстают неотъемлемыми составными частями Запада. Но Россия,
прочно «привязанная» к Западу, остается его вечным антагонистом, не
способным к органическому восприятию его ценностей, зато постоянно
готовым быть объектом социальных экспериментов, направленных на
«улучшение» ее цивилизационной природы. В то же время Япония составляет
сегодня единое целое с западной рыночной цивилизацией и более того —
является ее лидером в области новейших технологий, бережно сохраняя при
этом ключевые черты цивилизационного своеобразия.
Б. Межуев: — Нетрудно заметить многочисленные натяжки в анализе
Хантингтоном «цивилизационных судеб» нашего Отечества. Следует,
однако, согласиться с автором «Столкновения цивилизаций?», что современная
Россия действительно относится к числу «расколотых» стран: по сравнению
с 1989 годом в России значительно усилилось влияние националистической
идеологии, и в связи с этим возросли ставки так называемой национал-
патриотической оппозиции. Часть политического спектра, как
справедливо отмечает Хантингтон, настроена агрессивно «антизападно», и именно
поэтому принадлежащие к «национал-патриотическому» крылу оппозиции
группировки выступают за политическую поддержку Россией тех народов,
которые бросают вызов «мировому сообществу» и которые в ответ
подвергаются действию его санкций. Среди этих народов — православные сербы.
Хантингтон объясняет симпатии оппозиции, а в последнее время — и
правящей в России группировки Ельцина, к сербам «синдромом братских
стран», по его мнению, являющимся «предвестником» грядущего сплочения
цивилизаций. Иными словами, русские поддерживают сербов или, точнее,
проявляют все большую предрасположенность к такой поддержке в силу их
принадлежности к православному миру.
Но ведь одновременно с сербами российская оппозиция явно выступала
на стороне мусульман Абхазии и Гагаузии против православных Грузии
(Шеварднадзе) и Молдовы (Снегура). Ни конфессиональный, ни этнический
факторы не могли определять в данном случае выбор политической
ориентации партий национально-государственнической окраски. Точно также
совершенно не вписываются в схему Хантингтона и дружба
«антиимперских» пассионариев: мусульманина Дудаева и православного христианина
Гамсахурдиа, участие в военных действиях на стороне чеченцев боевиков
УНА-УНСО и доброжелательное отношение к режиму Дудаева прибалтий-
л ских националистов. Если поверить Хантингтону и признать реальной
| угрозу русского традиционализма, то как объяснить очевидное ослабление
i « (по сравнению с тем же 1989 годом) авторитета Православной Церкви в
J? сегодняшней России, ярким и весьма прискорбным свидетельством чему
5 £ явился провал миротворческой миссии Патриарха Алексия II в октябре 1993
«| года? Как понять в таком случае «новую волну» оккультизма, возросший
14
спрос на черную магию и увлечение всевозможными «астрологическими
прогнозами»?
Попытки представить оглушительный успех на выборах 1993 года
партии Жириновского следствием традиционалистского сопротивления
модернизации и прогрессивному воздействию Запада можно объяснить в
свою очередь только крайней идеологической зашоренностью части
отечественных и зарубежных политических экспертов. На самом деле победа
Жириновского — скорее результат обвального разрыва с историческими
традициями России—СССР в погоне за льготным и немедленным доступом
к материальным благам потребительского общества. Феномен
Жириновского — своего рода логический итог «компрадорства», которое во всероссийском
масштабе оборачивается уже не конформным вписыванием в нормы «мирового
сообщества», а ядерным рэкетом и посягательством на ресурсы богатых
соседей. Антизападные настроения в нашей стране и странах «третьего
мира», как правило, не являются продуктом «фундаменталистской» реори-
ентации наций, «реванша Бога» и т. д. Другое дело, что цивилизационная
парадигма может служить прекрасным способом их легитимации,
возведения в принцип, в политический императив. Но это уже другой вопрос.
В. Наитии: — Российская цивилизация и российский суперэтнос
складывались долго и мучительно: Киевская Русь была предысторией, а
прочная государственность возникла лишь в XIV—XV веках, причем
заметное влияние на этот процесс оказало татаро-монгольское завоевание. С тех
пор развитие российской цивилизации было тесно связано с развитием
государства, а государство в России развивалось по жесткой логике, не в
последнюю очередь определявшейся мощным давлением со стороны
западноевропейской цивилизации.
Российская цивилизация по самому своему происхождению
(знаменитый торговый путь «из варяг в греки», полиэтничная Золотая Орда) была
ориентирована на межцивилизационные, межэтнические, межкультурные
связи внутри себя самой. Она постоянно была ориентирована на
ассимиляцию и освоение новых культур, новых технических достижений, новых
пространств. И в этом заключается историческая основа необычайной
«широты русской души», в которой уживается решительно все, кроме
размеренности, порядка, привычки повиноваться законам, а не людям.
Оборотной стороной этой ориентации на широкую экспансию и
ассимиляцию стало чрезвычайно замедленное формирование наций в рамках
российской цивилизации и утверждение государства-империи,
претендующего то на роль «третьего Рима», то на роль «жандарма Европы», то на роль
♦оплота коммунистической всемирной цивилизации». Если Западная
Европа пошла по пути длительного формирования наций—государств,
сопровождавшегося кровопролитными войнами между народами, о которых
пишет С. Хантингтон, то России пошла по, может быть, еще более
тяжелому пути «вненационального»- объединения многочисленных народов
и этносов в рамках единого государства.
До 1917 года это было самодержавное государство, в котором
православие было официальной религией, так и не вытеснившей до конца элементы
язычества в толще народных масс. После 1917 года это было
коммунистическое интернациональное государство, заменившее религию мессианской
идеологией. Однако, согласно А. Тойнби, никакая атеистическая идеология
не может быть основой цивилизационного развитии в течение сколько-
нибудь долгого периода времени.
Начиная с периода «застоя», в коммунистическую идеологию перестали
верить как верхи, так и низы. Все постепенно превращалось в мертвые
формализованные ритуалы. Попытки сочетать несочетаемое — религиозное
православие и атеистический коммунизм, предпринимавшиеся некоторыми
идеологами, потерпели неудачу. Советский Союз, не скрепленный больше
жертвенной идеологией с ее обещаниями «царства Божия на Земле»,
развалился. Возлагать всю вину за это на тех или иных лидеров — все равно,
что обвинять астрономов в солнечном затмении. На арену вышла
национальная идея, идея формирования нации и нации—государства со всеми
присущими ей опасностями свалиться в национализм, шовинизм и даже
15
о
с
« национал-социализм. Здесь и возник вопрос о самоидентификации России,
российской цивилизации, причем возник в необычайно острой форме.
С одной стороны, традиции отождествления цивилизации с государст-
■j вом требуют, чтобы российская цивилизация сузилась до размеров россий-
Ь ского государства, Российской Федерации. С другой стороны, многовековая
g история, переплетение народов, экономик, культур указывают на то, что
1 российская цивилизация охватывает многие бывшие республики СССР. Как
g выйти из этого противоречия, имеющего вполне наглядное отражение в
8( политике?
3 Есть ли другие варианты, кроме возврата в СССР, который попросту
невозможен, как бы ни идеализировалось многими «светлое прошлое»?
Думается, есть, хотя они требуют выдержки и терпения, именно того, чего
всегда недоставало россиянам. Один из наиболее предпочтительных
вариантов — постепенная экономическая, культурная и политическая интеграция
государств, входивших в бывший СССР, но государств политически
независимых и обладающих элементами нации—государства.
Разумеется, в чистом виде «нации—государства» в рамках российской
(или евразийской) цивилизации сформироваться уже не смогут, тем более,
что в самой Западной Европе действуют противоположные тенденции. Но
обрести некоторые ключевые элементы национального самосознания
(подчеркнем, национального, а не этнического, как это произошло в
большинстве бывших республик СССР) необходимо для того, чтобы стал возможен
новый тип интеграции — не имперский и не тоталитарно-идеологический,
а современный информационно-рыночный.
Этот новый тип интеграции основан на создании и развитии общей
инфраструктуры, рыночных и информационно-культурных связей. К нему
идут Европейское экономическое сообщество и страны Тихоокеанского
региона (Япония, «драконы» Юго-Восточной Азии). Этот тип интеграции
основан прежде всего на общности культуры, исторического опыта,
мировоззрения, отношения к другим цивилизациям и культурам. Такая
общность, казалось бы, есть у большинства бывших республик СССР, а ныне
независимых государств. Но этим государствам и населяющим их народам
не хватает культуры рыночных, информационных, межгосударственных
отношений, культуры, которая формируется долго, как и всякая культура.
Здесь уместно вспомнить слова немецкого социолога и философа Р. Да-
рендорфа, который говорил примерно следующее: за шесть месяцев можно
построить фасад демократического правления, за шесть лет — создать
основы рыночной экономики, но только через шестьдесят лет способно
возникнуть гражданское общество. Добавим, что гражданское общество и
культура, пронизывающая массы населения, это две неразрывно
взаимосвязанные вещи.
А пока что в России продолжается чеченский конфликт, с одной
стороны, имеющий, как и говорил С. Хантингтон, характер «столкновения
цивилизаций» (пусть даже если в роли одной из «мини-цивилизаций»
выступает небольшая Чечня, связанная с другими горскими народами
Кавказа), а с другой стороны, вызванный попытками создать нацию-
государство в России. Этот конфликт трагичен и может иметь роковое
значение для цивилизованного демократического развития России.
Начиная с 1989 года, во многих отношениях переломного, Россия и ее
соседи каждый год переживают глубокие политические потрясения. О чем
это говорит? Не только российское государство, но и вся российская
цивилизация находится на переломе своего развития, пытаясь обрести
новую идентичность, новое лицо.
Опасность разрыва исторических, культурных, политических традиций
очевидна, и в этом многие деятели оппозиции правы. Не правы они в том,
* что приписывают все трудности цивилизационного самоопределения
России «проискам Запада» и сознательно стремятся к столкновению между
Россией и Западом, которое может вылиться в трагическое для обеих сторон
«столкновение цивилизаций» уже не по Хантингтону, а по Апокалипсису.
и
16
Курьер науки и техники
а
к
о
'8
т а
л
X
Г5
17
Когда чувства
объединяются
Синестезия—так называется
странная способность, при которой
чувственные восприятия смешиваются,
в результате чего голос может иметь
вкус подгоревшего хлеба, а мелодия
приобретает пурпурный цвет.
Когда семилетний Владимир
Набоков заявил своей матери, что каждая
буква имеет свой цвет, она сразу
догадалась, в чем дело. Потому что
тоже была носительницей этой
загадочной болезни, при которой
обособленность органов чувств
исчезает и граница между ними стирается —
зрение и слух смешиваются,
осязание и вкус сливаются. Для человека,
страдающего синестезией, музыка
представляет не только звуки, но и
«сверкающие белые
равнобедренные треугольники как кусочки битого
стекла», в то время как терпкий вкус
лимона вызывает ощущение «чего-
то острого, впивающегося в лицо».
Веками ученые пытались
объяснить, чему обязана подобная
чувственная странность. Не результат ли
это переплетения чувственных
восприятий в мозгу? Или это какой-то
хаос в области подсознания?
Медицинская наука до недавних пор не
предлагала никакого ответа.
Пациенты, которые раскрывали свои си-
нестетические особенности перед
врачами, надеялись на помощь с их
стороны, но чаще всего их встречало
недоверие и непонимание.
Одна из пациенток призналась
врачу, что при поцелуе с любимым
человеком видит «оранжевую пену».
Девушку обвинили в наркомании. «Я
продолжала объяснять, что даже не
курю,— поделилась она,— но доктора
утверждали, что каждый, кто видит
оранжевую пену, принимает
наркотики».
В последние годы наука открыла
новые средства для исследования
биологической основы
человеческой нервной системы. Постепенно
тайны синестезии одна за другой ста-
ли раскрываться. А если будет понят
механизм этого «объединения
чувств», ученые смогут объяснить
многое в неясных процессах,
происходящих в так называемой области
подсознания.
Один из ведущих исследователей
в синестезии — доктор Ричард
Ситоуик, невролог из Вашингтона. На
протяжении десятка лет он принял и
исследовал сорок три синестетика,
изучил историю медицины,
искусства и литературы в поисках описания
подобных случаев.
В недавно опубликованной книге
«Синестезия — объединение чувств»
Ситоуик дал подробное и
углубленное объяснение этого состояния.
Согласно проведенным исследованиям,
большинство из
синестетиков—женщины. Выяснилось также, что они
обладают высоким коэффициентом
интеллигентности, отличной памятью,
повышенной чувствительностью и к
тому же многие из них левши.
Оказалось, что Набоков вовсе не
единственный творец, чьи чувственные
восприятия смешиваются.
У многих художников и писателей
отмечены подобные реакции.
Александр Николаевич Скрябин и
Николай Андреевич Римский-Корсаков
очень часто видели музыку в цветах.
Скрябин попытался выразить это
свое цветное видение музыки в
симфонической поэме «Прометей».
Художники Василий Васильевич
Кандинский и Дэвид Хокни часто
рассказывали о своих синестетических
переживаниях. В XIX веке связь
между органами чувств овладела
воображением французских символистов.
Стихотворение «Гласные» Артура
Рембо представляет собой
хрестоматийное описание этого синдрома:
«А — черный, белый — Е, И —
красный, У — зеленый, О — синий...
Гласные, рождений ваших даты еще
открою я...» И Шарль Бодлер
высказал подобную мысль в «Салоне 1846
года», а затем в знаменитом сонете
«Цветов зла» — «Соответствия» — об
аналогии, связывающей цветы, звуки
и запахи. Такой поэтической идее
отвечали научные рассуждения,
распространившиеся во Франции еще со
времен выхода книги Вольтера
«Начала ньютоновской философии в
общедоступном изложении» (1738 год)
и работы отца Кастеля «Оптика
цветов» (1740 год).
Беседы доктора Ситоуика с сине-
стетиками показали, с каким
недоверием встречали этих людей всюду,
когда они рассказывали о своих
странных чувственных восприятиях.
Одна из пациенток посетовала, что
ее посчитали шизофреничкой, когда
она заявила о своем видении звуков
в ярких красках. «Хорошо еще, что я
не раскрыла всего, что вижу и
ощущаю. Какой бы мне поставили
диагноз, если бы я сказала, что звуки
имеют еще и вкус? Например, у
голоса моего мужа
золотисто-коричневый цвет, а вкус его схож с
подгоревшим хлебом с маслом».
Вопреки недоверию и
социальному непониманию, с которыми
встречают синестетиков, мало кто из них
хотел бы поменять свои
«объединенные шесть чувств» на нормальные
восприятия. У большинства из них
слияние органов чувств вызывает
приятные переживания.
Доктор Ситоуик считает, что
синестезия — продукт мозговой
активности. Его многолетние исследования
доказывают это. Когда проявляется
синестетический синдром,
регистрируется уменьшение притока крови к
мозговой коре, где располагается
центр абстрактного мышления. По
мнению Ситоуика, это доказывает,
что язык и воображение не связаны
тесным образом с наблюдаемым
синдромом. Активность появляется
лишь в периферийных мозговых
структурах.
В последнее время все больше
ученых и исследователей проявляют
интерес к изучению синестезии. Все
еще неизвестно, сколько людей в
мире обладают этой странной
способностью, но, по всей вероятности,
их немало. Вот что говорит в
предисловии к своей книге Ситоуик:
«...Синестезия — это то, чем мы все
обладаем, не подозревая о такой
особенности, а синестетики — те, кто
уже узнал, чем обладает».
Михаил ФИЛОНОВ
18
ВО ВСЁМ МИРЕ
Алмазы, готовы*
по форме
и размеру
Японская фирма в Осаке
«Сумитомо электрик инда-
стрис» получила самый
большой в мире
искусственный алмаз. Для этого
фирма использовала новый
метод получения алмазов
в промышленном масштв-
бе, причем нужных
размеров и формы, но которые
не годятся в качестве
ювелирных для украшения, а
используются в чисто
технических целях — для
сверления и резки камней,
волочения проволоки.
Пока что синтетические
алмвзы недешевы. Чтобы
обыкновенный графит
превратить в твердый алмаз,
нужно его смешать с
металлом — железом, никелем,
кобальтом,— служащим в
качестве катализатора, а
затем выдержать более ста
часов при сверхвысокой
температуре в условиях
сверхвысокого давления.
Фирма «Сумитомо»
намерена производить алмазы в
1,2 карата с плоской
поверхностью, чтобы они больше
подходили для изготовления
алмазных инструментов —
сверл, резцов, пил и тому
подобного.
Деревня
будущего
В испанс ком посал ке
Сант-Джосеп на острове
Ивиса сооружается первая
в мире экологическая
деревня, где поселятся четы-
О
О
О
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
реста человек. В проекте
под руководством
итальянского архитектора Адриано
Тримболи участвуют
специалисты из всех стран
Европы. Первые здания будут
готовы в 1998 году.
Чтобы оптимально
использовать солнечный свет,
«умные» дома сами станут
регулировать внутреннюю
температуру. Это позволят
как новая технология, тек и
сами материалы,— каркас
из алюминия и
поликарбоната с огромными
застекленными поверхностями,
где циркулирует прозрачная
жидкость. Получится
своеобразный щит, впускающий
солнечный свет, но
удерживающий тепло.
Температуре и зимой, и летом
будет одинакова — 20—22
градуса. Избыток анергии
поступит в химический теп-
лона копит ель.
Электроэнергию там
станут вырабатывать ветряные
мельницы и солнечные
батареи, избыток ее опять же
сберегут огромные
аккумуляторы. Биоочистная
установка превратит
органические отходы — мусор и
сточные воды — в метан,
преобразуемый звтем в
электричество. Структура
здания гарантирует
сохранение свыше 85 процентов
энергии. В гигантской
биоферме будут выращивать
скот, рыбу, а также овощи,
фрукты и злаки.
«Сохранение анергии позволит
быстро самортизировать все
затраты»,— подчеркивает Ад-
ривно Тримболи.
о
о
О
О
О
О
О
О
О
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
Кто на свете
всех милее?
Что делает
человеческое лицо прекрасным?
Исследования, проведенные
британскими и японскими
учеными, свидетельствуют о
том, что секрет — в
некотором нарушении средних
пропорций.
Психологи подвергли
цифровой обработке
внешность шестидесяти
англичанок, вложили эти данныа
в компьютер и получили
«среднестатистическое
лицо». Для сопоставления они
создали еще один портрет,
взяв пятнадцать
изображений наиболее красивых
женщин. С помощью
специального алгоритма
усилили особенности,
отличавшие второй портрет от
первого. В итоге полученное
лицо стало выглядеть
необычайно привлекательно.
То же произошло и в
опытах с «японским» типом
лица.
Значит, критерии
красоты не зависят от культурных
границ. Отдавая
предпочтение особенностям,
эволюция, как считают ученые,
всегда стремится к
нарушению складывающихся
стереотипов.
19
Гавриил ^^
первый вице-прегцдегип Агщрптчо-геодезического общества
&*
• M.
ъъл
У
Em»
%Ш
H11II tt ]
tMiniiiruiiuiiiiini
HIIUIHIIIIIMIIIII
« *|V WJW ^|M WJV <^|V <#|V
Наука,
которую мы
теряе* *йетв'
J^- J{w ^
Кажется, россий
ждет участь японской.
Но радоваться этому
не стоит. К такому •
бгроде бы v
парадоксальному
выводу приходят
наш автор
Гавриил ХРО
в новой глк
своей книги
«Наука,
которую мы
теряем»»
гуку
% L ц
D отечественной истории — особенно советского и постсоветского
периодов — есть масса примеров того, как благие, казалось бы, кабинетные
установления администрации оборачиваются в жизни прямыми
противоположностями. Трудно судить о причинах: либо отечественное чиновничество
страдает какими-то видовыми умственными дефектами, либо несчастье
кроется в традиционном отсутствии обратной связи вкупе с
административной косностью, когда единожды принятые решения упрямо проводятся в
жизнь, даже если этой жизни явно противоречат. Проводятся, но, Боже
упаси, не подправляются...
Кому — вершки, кому — корешки
Странным на первый взгляд образом государственное возвышение
Академии наук СССР положило начало длительному процессу постепенного
упадка нашей высшей школы. Прежде всего — самого ценного в ней —
университетов. Государство, законодательно поручив Академии наук СССР
заботу об общем процветании советской науки, одновременно предписало
высшей школе сосредоточиться на подготовке молодых кадров. Это четкое
разделение обязанностей выглядело бы логичным и упорядочивающим, если
бы не некоторые дополнительные обстоятельства и следствия, не известные
за пределами научной среды, да и не особенно обсуждаемые в ней самой.
В то время как для Академии была установлена особая, сравнительно
вольготная и привилегированная форма существования, высшая школа
получила статус заурядного государственного ведомства во главе с
соответствующим отраслевым министерством. И тут же сделалась объектом
неусыпного попечительства со стороны изобретательных чиновников, набранных
в том числе, если не по преимуществу, из несостоявшихся или второсортных
ученых и преподавателей.
Не берусь описать или даже только перечислить все произведенные над
высшей школой за полстолетия бюрократические эксперименты, словно бы
намеренно направленные на всевозможные ограничения, запрещения,
усекновения и прочие родственные деяния из категории «тащения и непуща-
ния».
Понятно, что прямо-таки бросавшиеся в глаза различия в
престижности, личной свободе ученого и возможностях для научной работы в
вузовской и академической системах оказывались отнюдь не в пользу
первой. Кадровые следствия этого неравенства, как и их влияние на состав
преподавательского корпуса,— очевидны.
К сожалению, все это было не единственным и, может быть, даже не
самым злополучным следствием обсуждаемого бюрократического
изобретения. Хуже, что директивная ориентация вузов на обучение закономерно
привела к изменению структуры их госбюджетного обеспечения.
Правительственные органы жестко контролировали расходы вузов, систематически
урезая все, что с точки зрения чиновников выходило за пределы
потребностей учебного процесса. Можно было, к примеру, просить и получать
средства на закупку коек и матрасов для студенческого общежития, но
никак нельзя — на приобретение научного оборудования. Это при том, что
по объему финансирования высшая школа всегда значительно отставала от
академической системы, а ходатайства Минвуза о его увеличении если и
удовлетворялись, то, похоже, по остаточному принципу.
Первым закономерным следствием из этого становилось нарастающее
отставание материально-технического обеспечения, а следовательно,
падение уровня экспериментальных исследований и лабораторных практикумов.
Полагаю, не будет особым преувеличением сказать, что наши нынепгние
университеты в среднем способны обеспечивать полноценную подготовку
только теоретиков. До недавнего времени это грустное положение удавалось
как-то смягчать за счет хоздоговорных работ с промышленными
организациями, поступления от которых составляли существенную часть бюджетов
даже крупных университетов. Теперь, когда такие работы резко пошли на
а
х
и
I *п
о
т <п
Публикуется со значительными сокращениями и редакционными подзаголовками. " s
21
I убыль, о будущем не хочется даже и думать. Коммерция, технопарки,
S продажа лицензий и прочее подобное — все это в основном остается
красивыми и малопонятными словами...
Но, пожалуй, апофеозом близорукого администрирования высшей шко-
лой было установление твердого и обязательного соотношения между
числом преподавателей и студентов при соблюдении опять-таки
обязательных стандартных норм педагогической нагрузки. На практике это выглядело
примерно так: «Хотите иметь десять преподавателей? Принимайте сто
тридцать студентов и организуйте учебный процесс так, чтобы каждый из
ваших десяти потенциальных бездельников отработал со студентами не
менее стольких-то учтенных часов за учебный год...».
На первый взгляд все это похоже на неукоснительную рачительность в
использовании государственных средств. Но посмотрим на дело с точки
зрения руководителя вуза или факультета. Он-то отлично знает, что
работоспособный преподавательский коллектив формируется десятилетиями.
Что любой такой коллектив имеет необозримое стремление к росту: профессора
и доценты не спешат уходить на свои жалкие пенсии, а приток способной
молодежи — естествен и необходим. И пускай выпускники этой кафедры
уже давно никому особенно не нужны: лучше уж добиться для них
свободного, не учитываемого Госпланом распределения, но еще немного
увеличить прием студентов. И добивались.
Вот, если угодно, подлинная причина явного перепроизводства у нас
специалистов с высшим образованием. А заодно и объяснение
консерватизма, даже косности учебных планов: каждый преподаватель должен
непременно сохранить свою нагрузку, «свои часы» — даже если читаемый им курс
безнадежно устарел или просто плох.
И последнее, может быть, самое важное. По многовековой традиции
именно университеты служат и колыбелями молодых ученых, и главными
центрами фундаментальной науки. В общем, это понятно и естественно:
научная молодежь вырастает и мужает в самой научной среде, в обстановке
переднего края науки, в постоянном общении с активно работающей на
передовой линии исследовательской элитой.
Эта традиционная практика абсолютно преобладает в современном
мире, а бывший СССР — ныне Россия и «ближнее зарубежье» — остается
уникальным исключением. Опыт многих десятилетий позволяет уверенно
заявить, что ничего, кроме вреда, эта уникальность — в виде
административного разделения науки исследовательской и науки обучающей — так и
не принесла. По целому ряду раскрытых выше причин она закономерно
привела к постепенной деградации высшего образования, особенно
университетского. Последствия обязательно скажутся на уровне отечественной
фундаментальной науки. Возможно, что и уже сказываются. И если наши
ученые все еще высоко котируются на Западе, это означает лишь то, что
прежний уровень отечественной высшей школы был заоблачно высок —
гораздо выше, чем казалось нам, ныне уже немолодым свидетелям ее
расцвета.
Ремесло со всеми вытекающими последствиями
Научные занятия — это все же не искусство, а только ремесло, хотя и
чрезвычайно изощренное. В высших своих проявлениях они соприкасаются
с искусством, но и только. Если бы не было, скажем, Бетховена или
Пушкина, никто бы и не создал того, что оставили они. Наука же всегда
имеет дело с описанием объективной реальности, что придает
исследованиям жесткую определенность. Поэтому, если бы не было любого из великих
ученых прошлого или современности, их открытия были бы сделаны
другими. Пусть — позднее, пусть — с иной степенью достоверности и
убедительности, но были бы сделаны. Собственно говоря, в науке сплошь и
рядом так и случается, что различные ученые независимо и одновременно
получают один и тот же результат. Отсюда, кстати сказать, нередкие споры
о приоритете, ссорящие и изматывающие ученых, но обычно совершенно
бесплодные. Все расставляет по местам только история науки, не всегда,
кстати сказать, соблюдающая справедливость.
Как дань своему ремесленному началу наука сохранила элементы
средневековой кустарно-цеховой организации, формирующие
мироощущение ее работников. Если же учитывать еще и соревновательный характер
научного исследования, станет понятной неодолимая тяга ученых ко
всевозможным титулам, званиям, наградам и прочим знакам
профессионального и общественного признания. Тяга эта, вообще говоря, вполне
иррациональна и, пожалуй, иллюстрирует слабость самооценки и суетность
научной братии. К примеру, подлинно великий математик и механик Пьер
Симон Лаплас, чье имя известно ныне, наверное, даже школьникам,
некогда потратил массу усилий и изобретательности, чтобы добыть себе
аристократический титул. Но кому из потомков, скажите, важна именно эта
подробность биографии великого ученого?
Тем не менее... Тем не менее и в современной науке звания, отличия
и всяческие титулы ценятся высоко и используются наподобие военных
званий. В установившейся научной среде им сопутствует негласная, но
вполне ощутимая иерархия авторитетов и, соответственно, прав,
возможностей и мелкой власти. Для самой науки как воплощения свободного
интеллектуального поиска все это имеет лишь вредные последствия.
Поясню малоизвестным, но, кажется, многозначительным примером.
Современная Япония удивляет мир невиданной эффективностью и
пластичностью своей промышленности. Утверждается, и, вероятно, вполне
справедливо, что предпосылкой «японского чуда» является удачное
сочетание интеллекта и прагматизма руководителей с остатками феодальной
патриархальности в сознании работников. Не особенно известно, впрочем,
что передовая во всех отношениях Япония не имела и не имеет собственной
высокоразвитой фундаментальной науки. При этом среди этнических
японцев, конечно же, есть ученые с мировыми именами, но только работают они
преимущественно в других странах.
Приходилось слышать, что в последние годы в Японии
предпринимаются попытки развивать национальную фундаментальную науку, но дело
это идет медленно и без особого успеха. Мешает, кажется, именно то, что
обеспечивает Японии первенство в промышленном производстве:
традиционная патриархальная стратифицированность профессиональных сообществ,
сковывающая интеллектуальную инициативу «нижестоящих».
Подозреваю, что по этой же причине высокая поисковая наука не
приживается в военных институтах. Ну, не может лейтенант, хотя бы и
гениальный, спорить — публично и на равных — с почтенным генералом
или полковником, даже если таковой и несет совершеннейшую чушь...
В общем, проблема внутринаучной иерархии и субординации, во-
первых, стара, как сама европейская наука. Во-вторых, это некий тайный
семейный порок, дружно скрываемый и оправдываемый всем сонмом
научных обер-офицеров. Редко кто возьмется гласно отрицать само
существование проблемы. Но дальше обязательно последуют туманные
рассуждения о том, что де «всегда так было», что «у всех прочих — так же» или что
иначе научная молодежь и работать не будет, ибо ей, дескать, не к чему
будет стремиться. А что, само исследование и его успех разве не могут
служить ученому достаточной наградой и стимулом?
Кому и зачем, собственно, они нужны, все эти кандидаты с докторами
вкупе с членами-корреспондентами и академиками, коли для самой науки
они с отчетливостью вредны?
Система аттестации оказалась жестко связанной со шкалой оплаты
научных работников, до недавнего времени единой и строго обязательной
повсеместно. Обладание более высокой ученой степенью или званием
сопровождалось лучшей оплатой и возможностью занять более высокое и
прочное должностное положение в научной иерархии. Предел этой
запрограммированной тенденции воплощался в звании действительного члена $
АН СССР; для него в советской науке не существовало уже вообще никаких 5
должностных и возрастных ограничений, а уровень оплаты, с учетом "ю
академических «стипендий», примерно на порядок величины превышал тот, » §•
что был установлен для начинающих ученых. | ^
Есть масса примеров, показывающих, что идеалы в конце концов п «
23
а
о
ю
О
3
as1
х >
1_ Г
уступают давлению материальных императивов. Излишне поэтому вдаваться
в особые рассуждения о том, как и почему подобная аттестационная
система поощряет ученого любою ценой стремиться к получению все более
высоких степеней и званий. Неудивительно и то, что с течением времени
во всем этом деле возникли признаки инфляции. Представляется, к примеру,
что типичный научный уровень сегодняшних докторов наук едва ли, в
относительной шкале, превосходит уровень кандидатов наук послевоенной
эпохи. Если же говорить о науке в бывших союзных республиках, в
особенности южных, то там уже зачастую не проходят никакие сравнения.
А что у «них»?
В международной научной среде, в том виде, как она предстает на своих
собраниях, главной формой взаимного титулования ученых является слово
«доктор». Или если уж особенно почтительно, то — «профессор». Титул
профессора в мировоззрении западного человека олицетворяет высший ранг
учителя и в общественной иерархии имеет тот же солидный вес, что к
титулы «генерал», «судья», «сенатор». Звание доктора менее значительно и
более универсально: это и молодой начинающий ученый, и убеленная
сединами научная знаменитость. Вследствие преобладания на современной
научной сцене именно американской науки, имеется в виду обычно «доктор
философии» (если речь идет о естественных науках) американского образца.
Коли уж мы затронули этот предмет, уместно сделать некоторые
дополнительные замечания. Ученая степень доктора философии
присваивается университетами и некоторыми другими высшими учебными
заведениями США на основании защиты опять-таки соответствующей
диссертационной работы. Младшие степени бакалавра и магистра, о которых так любят
вспоминать наши сторонники многоэтажной научной иерархии, являются
по своей сути этапами высшего образования. Бакалавра можно уподобить
нашему студенту — третьекурснику, защитившему курсовую работу, а
магистра — успешно защитившему дипломнику. До революции эти степени
существовали и в российских университетах.
По моим наблюдениям, американские докторские диссертации в
среднем являются чем-то промежуточным между нашими дипломными работами
и кандидатскими диссертациями. Естественно, что их формы и процедуры
защит регулируются правилами и традициями, бытующими в самих
университетах, но, конечно, без подобия какого-либо мелочного и
бюрократического надзора со стороны государственных органов.
Самое существенное, пожалуй, заключается в том, что степень доктора
является по своей сути лишь свидетельством профессиональной
пригодности неофита к самостоятельной исследовательской работе в избранной им
области науки. Это — символ причисления его к научному цеху, но никак
не конкретное научное достижение такого-то ранга. Таким образом, в этой
практике просто не возникает логических противоречий, присущих нашей
аттестационной системе, построенной именно на псевдоистинньгх
формальных оценках качества конкретного научного результата.
Докторами в западной науке становятся обычно очень молодые люди,
дальнейшая профессиональная судьба которых всецело зависит от их
реальных достижений, воплощающихся в виде авторитета в научной среде.
Они могут приобретать международную известность и имя, приглашаться в
оргкомитеты конгрессов и симпозиумов, в лекционные поездки,
продвигаться по служебной лестнице, получать престижные стипендии, научные
премии и прочие награды. Но все это — отнюдь не по предъявлению набора
дипломов и аттестатов «единого установленного образца», выданных каким-
либо подобием нашей ВАК. Западные ученые обязываются заниматься
наукой, а не вымоганием у государства и коллег анекдотических
удостоверений на пожизненное звание ученого «заметного», «крупного»,
«выдающегося» или «великого». Фактически это еще одна ипостась противостояния
коснеющей сверхцентрализованной системы и рыночных отношений в
| области hi ггеллектуального труда — жестких, но эффективных, как всякий
1 цивилизованный рынок.
i Я совсем не стремлюсь убедить читателя в том, что в западной науке
24
все так уж хорошо, разумно и просто. В разных странах есть свои
особенности и проблемы, а всеобщее распространение научного карьеризма —
беда давно известная. Не призываю я и слепо копировать чужие
аттестационные приемы: в конце концов, у нас свои традиции. Если бы
только они, традиции эти, не были столь откровенно нелепыми,
расточительными и вредными для дела!
Хотите уцелеть?
Естествен вопрос: а что, кроме автора этого сочинения никто больше
не замечает и не понимает вредоносности и нелепости отечественной
аттестационной системы? Почему же? Видят и понимают многие, но, как
я уже заметил, это своего рода семейный секрет научного клана, к которому
стараются не привлекать внимания посторонних. Для того есть целый ряд
довольно сложных причин.
Ну, прежде всего то, что престиж и незыблемость аттестационной
системы и до сих пор поддерживаются авторитетом государства, а высшая
аттестационная комиссия — правительственный орган. Не всякий решится
критиковать, а то, глядишь, запомнят, очередную степень не дадут или
прежнюю отнимут.
Сами деятели ВАК энергично отстаивают свое право на существование,
время от времени наотмашь и без особенных доказательств отбивая робкую
критику. Они всячески поддерживают в обществе ложное убеждение, что
без неусыпных трудов ВАК в стране прекратится подготовка научных кадров
высшей квалификации, простенько смешивая канцелярский надзор за
неким важным делом с самим делом. Ну, а далее — по заведенному —
следуют общие пассажи типа: «всегда так было», «у всех других тоже так»,
«нам все завидуют» и, конечно же, «процедура совершенствуется». Впрочем,
ну что им, деятелям этим, еще говорить?
Неявную, но мощную поддержку аттестационной системе всегда
оказывала Академия наук. Фактически кандидаты и доктора образуют массовые
нижние этажи научно-бюрократической пирамиды, венчаемой членами-
корреспондентами и действительными членами Академии. Первые
оправдывают существование вторых. Не говоря уже о том, что, так сказать,
«соискательская веревочка» оказывается в опытных руках полезным и
многоцелевым инструментом, способствующим собственному преуспеянию.
Мне и самому удивительно, как это столь благонамеренные и
благопристойные с виду общегосударственные установления — системы аттестации
ученых и конкурсная — с течением времени превратились в такие
источники всяческой скверны и тупиковых противоречий в отечественной науке.
Единожды введенные, они закоснели в неизменности на протяжении
более чем половины столетия.
И какой половины столетия! Чего только не успело произойти в
земном мире за это время. Изменилась его географическая карта, изменились
наши собственные общество и государство, изменилась сама наука, войдя
в новый этап своего развития. Кажется, это Маколей предупреждал: «хотите
уцелеть — проводите реформы!» Наверное, все изложенное мною выше
можно рассматривать как одно из бесчисленных в истории доказательств
прозорливости английского политика.
Не хотел бы впасть и в преувеличения. Конечно же, у нас есть
многочисленные ученые, высокие качества которых вполне соответствуют их
положению в научной иерархии. Есть живые и плодотворные научные
коллективы. Есть превосходные ученые — руководители- Все это было, есть и
будет при любых невзгодах в стране и науке. Но существует и другое — я имею
в виду порочные тенденции, возникшие в нашей науке вследствие
беспрецедентного застоя и вырождения форм ее внутренней организации. Эти
тенденции, губительные для науки и расточительные для общества, медленно,
но верно становятся господствующими, искажая настоящее нашей науки и
лишая ее будущего. За их появление и развитие ответственны сами ученые,
пассивно принимающие навязанные формы научной жизни. •
25
Интересно, что многие
дикие животные на воле
каждую зиму впадают в
спячку и, по всей
вероятности, как-то не страдают
от бессонницы.
В последние десятилетия
ученые разных стран
интенсивно исследуют
механизмы такого «хорошего сна» и
приходят к выводу, что
биохимически его
обеспечивают выделяемые в разных
местах организма некие
пептидные фракции.
Чтобы застать их прямо
на «месте действия», нужно
было искать их в мозге уже
глубоко спящих зверей. Вот
почему усилия якутских
ученых из Института биологии
СО РАН были направлены
• Идеальное снотворное?
• Чисто спортивный интерес
• «Родина электричества»
• Катастрофа на завтра?
• Верить ли стрелке компаса?
• Открытие свободных ДНК
на поиски медвежьей
берлоги в глубоком декабре.
Когда таким путем был
найден подходящий
медведь, из его мозга были
выделены смеси разных по
весу пептидных фракций.
Приготовленный из них
препарат далее
использовали как снотворное
средство для бодрствующих
белых мышей — им всем
сделали уколы. Через полчаса
после инъекции мыши не
только крепко заснули, но у
них почти на восемь
градусов понизилась
температура и на треть снизилось
потребление кислорода. По
всем признакам зто был
типичный глубокий зимний
сон.
Однако такое
одноразовое действие
«снотворного» быстро закончилось, и
уже через сутки все мыши
находились в своем
нормальном состоянии.
В широких кругах
читающей публики
господствует мнение о высочайшей
зффективности природных
«машин» и «механизмов» по
сравнению с рукотворными
техническими
приспособлениями. Говорят, например,
о совершенном устройстве
мышцы как машины.
Машины, производящей
большую механическую работу
за счет ничтожного
количества топлива.
Работники науки,
однако, не склонны разделять
атот оптимизм, с большой
осторожностью оценивая
численно результативность
сокращающейся мышцы как
механохимического
прибора. При зтом называют
разные цифры ее
коэффициента полезного действия —
от десяти до тридцати
процентов, оговариваясь в
каждом случае о трудностях его
определения, связанных с
учетом кислорода и анаэ-
робного метаболизма в
клетках.
Совсем по-другому
решили подойти к проблеме
исследователи из
Московского авиационного
технологического института имени К. Э.
Циолковского. Для расчетов
они использовали известное
в биофизике уравнение Хил-
ла, в которое подставляли
численные результаты
прыжков разных известных
спортсменов. Прыгать вверх тем
приходилось много — «для
пользы дела» им вешали на
спину разные грузы в
десятки килограммов, замеряя
каждый раз достигнутую
высоту.
В результате чисто
динамических расчетов,-без
всякого обращения к
биохимической стороне процесса,
удалось определить
эффективность работы скелетных
мышц. Так, новичок в спорте
может рассчитывать
максимум на козффициент
полезного действия в
четырнадцать процентов, а
европейский рекордсмен по
прыжкам имеет
козффициент полезного действия
своих мышц только в
полтора раза больше.
Электричество
существует в природе помимо
человека, некогда
придумавшего это слово. Прежде
чем воспроизвести его
эффекты в лейденских
банках, человек наблюдал его
в природе в виде грозовых
молний. Происхождение же
атмосферного
электричества до сих пор до конца не
разгадано наукой.
Вот как сегодня
представляют себе его
зарождение в земной атмосфере
нижегородские ученые из
Института прикладной
физики РАН. Наша планета
вращается в космическом
вакууме как магнитный
диполь. По силовым линиям
геомагнитного поля
увлекаются, во-первых, масса
заряженных космических
частиц и, во-вторых,
ионизированные молекулы верхних
слоев атмосферы. Все это
плазменное мес иво спешит,
в зависимости от знака
заряда, туда и сюда вдоль
силовых линий,
перемешивается ветрами, смещается из-
за суточного вращения
самой Земли. В результате
планета как целое
приобретает в космосе внешнее
квадрупольное
электрическое поле.
Исследователи
построили модель, согласно
которой взаимодействие
собственных магнитного и
электрического полей
планеты приводит к тому, что
она непрерывно работает
как генератор постоянного
электрического поля. В нем
есть разность потенциалов
между полюсом и
экватором, между ионосферой
и поверхностью Земли,
совпадающая с реально
измеряемыми величинами.
Этот природный генератор
замкнут — нагружен через
атмосферу В итоге мы
наблюдаем эффекты,
связанные с «искрением атиот
сферного контакта
планетного униполярного
индуктора», то есть попросту грозы
и молнии.
26
Вот уже более чем
полмиллиарда лет с Землею
что-то происходит. Весь
фанероэой — а ето часть ее
геологической истории,
включающая палеозойскую,
мезозойскую и
кайнозойскую еры,— по данным
ученых, как бы сам собой
распадается на одинаковые
промежутки времени.
Длина такого промежутка,
цикла, составляет почти ровно
четыре миллиона лет, а
всего в фанерозойских
отложениях их насчитывается
144.
Исследователи применили
уже самые разные методы и
приемы для построения
геохронологической шкалы фа-
нерозоя, но все они дают
сходные результаты. Так,
ученые Московского
государственного открытого
университета последовательно
применили макроциклитную,
наноциклитную и изотопную
датировку слоев.
«Контрольные даты» почти совпали,
что дало возможность
исследователям построить
уравнения, позволяющие вычислять
начало и конец каждого
из 144 циклов, известных в
учебниках как
геологические века. Каждый под
своим собственным
названием.
Но вот что странно.
Большинство циклов по
времени начинается именно с
момента падения на Землю
очередного крупного
астероида и образования крате-
ра-астроблемы. Взглянув
под этим углом зрения в
день завтрашний, ученые
обнаружили там весьма
неприятную для всех нас н<
ожиданность. По всем
расчетам выходит, что не
далее чем через 6600 лет на
Землю свалится с неба
крупный астероид, ибо
иначе никак не сможет
закончиться наш цикл и начаться
следующий.
Как и все предыдущие
почти полторы сотни раз, от
удара образуется кратер
диаметром до шестидесяти
километров, наступит новый
геологический век, а заодно
полностью изменится
состав биосферы...
Откуда у Земли
магнитное поле? В недрах
планеты есть жидкое ядро,
заполненное
расплавленными жидкими металлами,
прежде всего железом, и
каменными лавами.
Движение всего зтого электропро-
водящего расплава не
может не создавать дипольно-
го магнитного поля.
Оно-то и возникает на
поверхности Земли из-за ее
суточного вращения с
весьма большой
приуроченностью друг к другу магнитных
и географических
полюсов: южного — к
северному, а северного — к
южному. Это традиционное
представление
подтверждается данными
геофизических измерений и
расчетов — линейная скорость
жидкости в ядре почти
совпадает со скоростью
западного дрейфа недиполь-
ной части геомагнитного
поля, и измеряется в долях
миллиметра в секунду.
Проводившие зти
исследования сотрудники
Института земного магнетизма,
ионосферы и
распространения радиоволн РАН,
однако, обратили внимание на
такой факт. Все последние
120 лет енергия системы
двух магнитных полюсов
постепенно и непрерывно
перетекала в энергию
массы всяких местных
магнитных аномалий, включая
периодические. Процесс этот,
идущий уже неопределен
но долго, должен был бы
привести к ликвидации
магнитных полюсов с лика
планеты, чего не происходит
Единственное объяснения
стабильности геомагнитного
поля ученые находят в
«прецессионном
динамо-механизме». Притяжение
Солнца и планет-соседей
вызывает прецессию — вековые
изменения наклона оси
вращения Земли и приливные
аффекты в жидком ядре
Они-то и подкачивают
анергию в механизм
поддержания постоянного
геомагнитного поля и сохранения его
диполя — двух полюсов. И
стрелке компаса все ещ«
можно верить. Пока.»
В каждом клеточном ядре
имеются хромосомы,
иногда видные в обычный
микроскоп. По всей длине
хромосомы расположена одна
гигантская молекула ДНК,
которая и является
«собранием» части наших генов.
Естествен позтому интерес
к ней ученых-генетиков,
стремящихся получить ее в
чистом виде для
дальнейшего анализа.
Но тут появляются
технические трудности.
Отделять ДНК от тела
хромосомы приходится химическим
путем, всевозможными
реактивами. После та кой
очистки ДНК не остается
целой — я наличии всегда
имеются только большие и
малые ее куски. Изучая их,
исследователи, как
правило, только совершенствуют
технику эксперимента,
учатся осторожному
обращению с нежной
макромолекулой и многому
другому. И только один раз, в 1067
году, в журнале «Нейчер»
была обнародована смелая
догадка — а что если ети
куски совсем никакие не
обломки большой ДНК, а
самостоятельные свободные
макромолекулы?
Сегодня эта догадка
подтверждается опытами,
проведенными в московском
Институте канцерогенеза
Онкологического научного
центра РАМН. Используя
метод радиоактивного ме-
чения, ученые обнаружили
в ядрах разных клеток
постоянно присутствующим
там настоящие свободные
и независимые от хромосом
«небольшие» молекулы
ДНК. Если хромосомна*
ДНК имела до 150 миллио
нов пар нуклеотидов, то зти
молекулы содержали от SC
до 300 тысяч таких пар.
По данным исследования
синтез свободных ДНК,
кроме того, никак не связан ее
стадиями клеточного
деления. Назначение этик наших
участников генетических
процессов в ядре
представляется пока загадочным.
£
X
5
ее
X
0>
I
27
Часть вторая
«Верстовые столбы
наследственности»
«Когда?» — этим вопросом мы
окончили предыдущий разговор об
исследовании и расшифровке
генома. Приведем мнение, вернее,
прогноз члена-корреспондента РАН Льва
Львовича Киселева: «Я даю вам
честное пионерское, несмотря на то, что
пионеров уже нет, что картирование
генома будет закончено в этом
десятилетии, в этом веке и в этом
* Часть первую читайте в N» 5 за
этот год.
тысячелетии. Конечно, вы должны
понимать, что не благодаря
индивидуальным усилиям отдельных
личностей, а благодаря прогрессу
мировой науки. Запишите и можете мне
предъявить в 2000 году. Будет ли он
весь секвенирован к концу
тысячелетия? Весь — очень сомнительно,
но большая часть — думаю, что да.
Во всяком случае будет полностью
известна структура многих тысяч
генов. Добрая треть их к концу века
будет известна.
28
Не надо думать, что ученые
изобрели программу изучения генома
только лишь ради удовлетворения
своей любознательности. Да,
конечно, этот элемент не может не
присутствовать, иначе наука умрет.
Вообще, вся эволюция человечества
основана на любознательности:
когда человек сунул руку в огонь и
узнал, что это тепло, то стал варить
пищу. Так вот, изучение генома это,
конечно, удовлетворение ненасытных
потребностей человека узнать то, что
он не знал, но это и абсолютно
утилитарная нужда медицины.
Потому что медики вопиют, они не могут
лечить те болезни, причин которых
не понимают. Это естественно, ведь
только какая-то случайность может
позволить им что-то вылечить. Но
на этом нельзя строить прогресс
человечества. А именно сейчас мы
стали понимать, что огромное
количество болезней, которые раньше
никак не связывались с геномом,
происходит как бы из генома. Причем
речь идет о двух ситуациях:
во-первых, о том, что портятся некоторые
гены, и это — причина болезни, и в
этом случае надо ген «починить» или
как-то компенсировать ущерб,
вызванный больным геном, а
во-вторых, очень многие гены
предопределяют расположенность человека к
той или иной болезни.»
Относительно молодая ветвь
биологии — «генная инженерия» дает
такие возможности для
манипуляций с генетическим материалом, о
которых еще, например, четверть века
назад нельзя было и мечтать.
Владимир Александрович Энгельгардт
пригласил в свой институт Льва
Киселева в 1959 году. Киселев вспоминает,
что если бы он тогда обсуждал с
академиком возможность
существования генетической инженерии, то
Энгельгардт, конечно же, не взял бы
его в институт, «приняв меня или за
шизофреника, или просто за
элементарного невежду». Тем не менее, эта
область науки возникла и оказалась
исключительно перспективной.
Генная терапия человека родилась
14 сентября 1990 года, когда
четырехлетней американской девочке
были введены ее собственные белые
кровяные тельца, «снабженные»
перед этим геном, которого ей
недоставало. Это была простая, не
содержащая внешне ничего
драматического процедура, но она открыла новую
эру. Кровяные тельца были
извлечены из крови девочки и снабжены
копиями гена, кодирующего
необходимый фермент. Ее собственные
Т-лимфоциты — белые кровяные
тельца, играющие критическую роль
в иммунной системе, размножались
с недостаточной скоростью, и их
содержание было слишком низким.
Это делало девочку беззащитной
против инфекции. Даже неопасные
возбудители, которых нормальный
человек и не заметил бы, могли
оборвать ее жизнь.
В конце 1992 года доктор Фрэнк
Андерсон выступил с докладом перед
медиками, собравшимися в
Национальном институте здоровья —
единственном месте, где удалось
вылечить четырехлетнюю девочку.
«Самое замечательное — то, что этот
ребенок сидит здесь, с нами»,—
сказал тогда Андерсон. До этого никто
не осмелился бы посадить ее в
группе людей, ведь каждый мог бы быть
для нее источником смертельного
заражения. Впрочем,
иммунодефицит, поразивший девочку, очень
редок. Доктора шутят, что
специалистов, изучающих его, больше, чем
больных.
«Я думаю,-" говорит Лев
Львович,— для читателя отнюдь не
секрет, что рак — это болезнь генома,
рака без повреждений генома не
бывает. Другое дело, что эти
повреждения бывают разными и что в
некоторых случаях мы не знаем, какие
конкретные повреждения вызвали
возникновение раковой опухоли. Но
сам факт, что злокачественная
опухоль напрямую связана с ДНК, то
есть с геномом человека, уже не
вызывает никаких сомнений.»
Для восстановления исторической
справедливости необходимо
напомнить, что одним из первых указал на
то, что рак — болезнь генома,
отечественный исследователь Лев
Александрович Зильбер, который
сформулировал вирусно-генетическую
теорию возникновения рака,
объединившую две теории, существовавшие
до него,— вирустгую и генетическую.
«Еще один пример — диабет.
Раньше считали, что он никакого
отношения к геному не имеет. Ничего
подобного — одна из форм диабета
имеет мощное наследственное
предрасположение. И можно со стопро-
го
29
2
к о
О
и
«1
центнои вероятностью предсказать,
что в некоторых семьях дети будут
больны диабетом. Что при широкой
распространенности диабета крайне
важно.»
Конечно, существует так
называемая пренатальная, то есть дородовая,
диагностика. Она основана на том,
что при исследовании ДНК болезнь
выявляется еще на ранних этапах
развития плода, и тем самым
появляется возможность предотвратить
рождение неизлечимо больного
ребенка. Но как выяснить, что в
цепочке ДНК отвечает за «сбой»
наследственной программы, какой
признак определяет последовательность
нуклеотидов, какую функцию несет?
Ищут ответы на эти вопросы мои
собеседники по-разному. Евгений
Давидович Свердлов выделяет на
«своей» девятнадцатой хромосоме
только функциональные участки, не
в силах изучать всю хромосому.
Подход Льва Львовича Киселева
несколько другой: картировать, чтобы затем
понять.
Но можно ли секвенировать, то
есть прочитать, линейную
последовательность из трех миллиардов
нуклеотидов? Да, отвечает Лев Львович,
можно. Но проблем, собственно, две:
проблема, которую называют чистым
секвенированием, то есть
определение, какой нуклеотид идет за каким;
и проблема так называемого
картирования — это вопрос о том, как
прочитанные куски поставить в
последовательность.
Представьте себе, что вы разбили
весь геном на куски. Ясно, что даже
если вы знаете структуру, то есть
нуклеотидную последовательность
каждого куска, от этого мало
радости, потому что вы не знаете, в
какой последовательности куски идут
друг за другом. Представьте себе, что
у вас есть пятьдесят томов полного
собрания сочинений Льва
Николаевича Толстого. Но если вы
правильно не расставите слова — вы не
получите «Анны Карениной».
Итак, секвенирование дает нам
возможность прочитать слова. При
картировании эти слова должны
выстраиваться в фразы таким образом,
чтобы получилась «Война и мир», а
не «Казаки» и не «Крейцерова
соната».
«Я, как картограф,— говорит Лев
Львович,— люблю, чтобы куски нити
ДНК были очень большими. К тому
же мы ленивы. Поэтому наша идея
заключается в том, чтобы при
картировании генома постараться обойти,
проигнорировать огромный размер
генома. Каким образом? Это можно
объяснить достаточно просто:
представим себе, что в геноме есть
некоторые точки, которые очень легко
опознать. Например, точки, которые
узнаются определенным ферментом.
И расставлены они очень редко. То
есть фермент может узнать ту точку,
которая находится на расстоянии
нескольких миллионов нуклеотидных
пар друг от друга. Такой фермент
есть. Он называется НОТ-1. Это
просто имя фермента. Вообще таких
ферментов много сотен, но я буду
рассказывать всю нашу стратегию на
примере одного фермента, который
узнает некую короткую
нуклеотидную последовательность,
встречающуюся в ДНК человека очень редко.
Наверное, это можно сравнить с
километровыми столбами. Скажем,
если ставить их через каждый
километр от Москвы до Питера, то это
чуть больше шестисот столбов...
Во всем геноме порядка трех-че-
тырех тысяч точек, опознаваемых
НОТ-1 ферментом. Всего в геноме
три миллиарда нуклеотидов, значит,
мы после «резки» ферментом
получаем кусочки ДНК примерно в
миллион нуклеотидов каждый. Мы
анализируем только края этого участка,
по 200—300 нуклеотидов с каждого
края. Но эти 500 нуклеотидов
уникальны, они в геноме не
повторяются. Поэтому можно анализировать не
весь геном, а только его
трехтысячную часть, зная, куда потом ее
«вернуть». Конечно, вы можете сказать,
что расстояния между столбами
слишком велики. Вы правы. Безусловно,
для изучения генома надо расставить
столбы не на расстоянии километра,
а почаще. Но для этого есть и другие
ферменты, подобные НОТ-1, есть
технологии, тут уже не надо
изобретать, надо просто работать.»
Кстати, о скучных операциях...
История Евгения Давидовича
Свердлова:
В книге Уотсона «Двойная
спираль» описано то время, когда идея
двойной спирали уже пришла ему и
30
Крику в голову и они хотели ее
кому-нибудь рассказать. В
частности, Уотсон и Крик встретили на
симпозиуме в Италии английского
биохимика Дэвидсона. Однако
Дэвидсон как-то небрежно отнесся к
ним, отмахнулся и даже не стал
разговаривать. Пренебрежительно, в
общем, отнесся. А Дэвидсон в своей
книге отвечает им, что дело не в его
отношении к идее двойной спирали.
У него в то время был расстроен
желудок, и он бежал и искал туалет,
но куда бы он не заглядывал — везде
висели портреты каких-то королей,
принцев. И тут-то ко мне подошли
два человека, пишет он... Вот этот
самый Дэвидсон сказал однажды, что
наука производит ужасающее
впечатление, потому что во всех
лабораториях стоят одинаковые
центрифуги, люди в одинаковых белых
халатах, страшно скучно. Существует
масса рутинных операций. Поэтому
так важно развитие производства
роботов, в которых вкладывается
интеллект тех, кто занимается
серьезной наукой.
Евгений Давидович Свердлов
занимается изучением того, как
расставлены по геному
функционирующие гены и другие элементы,
важные для функционирования генома,
а не километровые столбы. Но об
этом лучше расскажет он сам...
«Как мы уже говорили, гены
занимают в геноме только полтора
процента, а остальной геном напичкан
разными странными
последовательностями, которые как-то отражают
его эволюцию. И в частности,
последовательностями так называемых
эндогенных ретровирусов. Они
возникают таким образом: РНК-содер-
жащий вирус проникает в клетку,
сбрасывает белковую оболочку и по
своей РНК-матрице синтезирует свою
ДНК-копию. Эта ДНК-копия
встраивается в хромосому человека и
начинает действовать, но работает она
уже в составе генома, не отдельно от
него, как другие вирусы. Таким
образом, условием существования
вируса является встраивание в ДНК
хозяина. Он сидит в геноме, он стал
частью генома, болезнью генома.
Этот процесс происходил на
протяжении всей эволюции. У всех
млекопитающих, да и не только у них, в
геномах очень много остатков ретро-
вирусов, которые когда-то десятки,
сотни миллионов лет назад заражали
эти организмы. Попадая в геном, эти
вирусы могут сохранять способность
к действию. Если такой «скрытый»
вирус окажется рядом с геном,
который уже функционировал, то может
произойти катастрофа: этот ген
может начать слишком активно
функционировать и возникает
злокачественная опухоль.
И среди последовательностей
нашей девятнадцатой хромосомы
нашелся ретровирус. И не один. Далее
мы попытались показать те места на
хромосоме, где находятся эти
вирусные элементы. Никто их до сих пор
по хромосомам не располагал, а ведь
это есть некое обобщение
понимания функций и эволюции.
Находятся они рядом с генами или они
находятся где-то в тени? Если они
находятся рядом с генами, то очень
вероятно, что они с этими генами
как-то взаимодействуют, как-то
усиливают их функционирование или,
наоборот, ослабляют.
Следующая задача — понять
взаимосвязь, взаиморасположение этих
элементов с генами, которые
известны на девятнадцатой хромосоме.
Мы видим уже сейчас, что во многих
случаях эти положения совпадают, а
это намек на то, что данный регуля-
торный элемент (эволюционный
остаток — след инфекции,
случившейся миллионы лет назад) регулирует
«свой» ген.
Надо сказать, что гены, да и
вообще организмы — хороший пример
для организации общества. Там, в
клетке, все происходит вовремя. В
том количестве, в том месте, в
котором нужно, не меньше и не больше
— все расписано с точностью,
превышающей точность расписания
движения поездов в Германии. Один ген
синтезировал свой продукт, регуля-
торный элемент говорит: хватит, ты
его достаточно синтезировал. Давай
выключайся! Но в то же время может
говорить другому гену — мне нужен
другой продукт, чтобы мы вместе
сделали е ще что -то. И вот в эту
сложную систему когда-то
включился кто-то чужой и стал учить по-
своему. Как-то изменил эволюции,
и, мо-о-ожет быть, сделал человека
не обезьяной. Но и заложил, быть
может, бомбу. Никто не может
исключить, что в один прекрасный
•а
«
If
31
hsa3
х
I I
-Г"*"! ^ СЧ m
zkz д Й Ci Ci E
К Й Я Я
R Я Й
NLI-058
NL2-001
NU2S5
API (NL1-042)
NLl-261
NL1-I06
NLU-217 (J32-003)
NLI-I00B2
NL2-253
NLM-1OT
J32G006
NL2-030
NLM-067
NL1-041
NL1-232
B24-095B
NL2007
624-058
NL1-210
NL122B
АРЭ2 (JIO)
AP2
NLU252
NLI-265
в24-0в1
624-095A
NLI243
624-086
824-076
NL1-212
924-062
NL1-225
NL1-281
NLM-1B7
AP30 (NL2-234)
NL2-270
924074
NL2249
NLI-D97
NL1-205
AP45 (NL2-260)
NLI-079A1
NL2-2B5
AP4 (NL1 004)
NL2-302
924-101
NL2242
NU-221A
NLI-110
NLIOOe
NLM-137
NL1-257 (B24-069)
024-021
NL1-252A
NL1-115B
API9(NL1-0«7j
924-59 (J32-0071
NLI-OI7B
NL1-234
в О)
Ji
32
По горизонтали; схематически изображенная хромосома № 3 с чередующимися черными
и белыми полосами (хромосомная «полосатость»).
По вертикали; названия фрагментов ДНК, полученных при помощи фермента НОТ-1 и
использованных для гибридизации с хромосомой.
По диагонали показано расположение этих фрагментов ДНК вдоль хромосомы. Видно,
что НОТ-1 участки встречаются вдоль хромосомы неравномерно.
Это пример цитогенетического картирования.
Рисунок взят из работы А. С. Графодатского (Институт цитологии и генетики СО
РАН) и соавторов, выполненной в рамках международного проекта «Физическое
картирование третьей хромосомы человека».
момент в результате каких-то
генетических событий в геноме не
начнет действовать ретровирус не хуже,
чем ВИЧ. То есть могу
предположить, что мы носим в себе бомбу
замедленного действия, которая
всегда говорит нам: будьте настороже,
помните, что мы есть. Еще никто не
знает, на что мы способны. Мы в
свое время обошлись с вами
милосердно, не убили вас, но мы готовы
сделать это сейчас. Можем в любой
момент перестроиться, приобрести
новую информацию и начать
функционировать ничуть не хуже вируса
СПИДа».
К счастью, приобретение ретрови-
русов — редкое событие для нашего
генома. Ведь они должны попасть в
зародышевую клетку, которая
породит потом сперматозоид или
яйцеклетку, а это достаточно редко
происходит. Зародышевые клетки имеют
какую-то суперзащиту от инфекции.
«Другие заражай, но эту святая
святых, пожалуйста, не трогай,—
говорит организм,— это мы будем
защищать до последнего».
Переведя дух после столь
обстоятельного разговора, остается
выяснить совсем пустяковый вопрос:
почему именно третья или
девятнадцатая хромосома была выбрана в
качестве объекта исследований? У
каждого моего собеседника нашлись
свои побудительные мотивы.
Лев Киселев: «Во-первых, она одна
из самых больших — ее размер
больше двухсот миллионов нуклеотидных
пар. А это почти десятая часть всего
генома. Простая логика: если у нас
получится на такой огромной
хромосоме, значит, любая более мелкая
хромосома тем более поддастся. С
другой стороны, мы любим третью
хромосому, потому что мы точно
знаем, что в ней, в ее коротком
плече сидит ген, повреждение
которого приводит к раку почек. Мы не
хотим, чтобы люди болели раком
почек, но для этого мы должны
«отловить» этот ген. Вспомните про охоту
за больными генами. То, что он там
сидит, мы точно знаем, хотя пока
еще не можем его поймать. Но это
не чудовище Лох-Несс — сейчас
невод затянут на его горле. Мы сузили
всю область поиска так, что точно
знаем то место хромосомы, где этот
ген находится. К концу года он будет
схвачен с поличным, я в этом
убежден. Разумеется, это еще не
конечный результат, надо понять, что в
гене сломалось, но он уже будет
отловлен. Поэтому, наряду с
глобальной задачей картирования третьей
хромосомы, мы одновременно
отлавливаем больной ген на ней.»
Евгений Свердлов стал вместе со
своей лабораторией заниматься
девятнадцатой хромосомой
совершенно случайно. Один из генов, которые
они раньше изучали, оказался на
ней. Когда же его описали, то встал
вопрос — что дальше? Дальше надо
было посмотреть, что вокруг этого
гена — на целую хромосому, на
другие ее функциональные участки,—
говорит Евгений Давидович, при этом
сокрушенно качая головой.— Это
был, конечно, амбициозный шаг, и
сейчас я бы его не сделал.»
Но тем не менее работы по
программе «Геном человека»
продолжаются, не создавая при этом
обстановку научной монополии. Есть
Николай Янковский, который, не
придерживаясь подходов двух моих
собеседников, занимается по-своему
тринадцатой хромосомой, и много
других исследователей.
К сожалению, в отличие от
клетки, в которой все происходит
вовремя, в российской науке не все так
взаимовязанно. В западных научных
журналах сейчас идет буквально вал
информации об исследованиях
генома. Недавно пришла информация о
том, что картирован ген,
повреждение которого вызывает рак
молочной железы.
Уже сейчас ясно, что если мы
вовремя не осознаем, что проект
«Геном человека» — это создание
молекулярных основ медицины
двадцать первого века, то в следующем
веке будем лечить не причины, а
следствия. Сейчас нужно очень
серьезно подумать: необходимо ли
тратить десятки триллионов рублей на
затыкание дыр в хозяйстве или,
может быть, малую толику этих сумм
отдать на науку, которая многие
проблемы медицины решит
фундаментально. Может быть, выделить
программе «Геном человека» десять
миллиардов, и окажется, что через пять лет
не надо будет тратить триллионы на
новые онкологические центры? •
1 Знание — сила Ng 6
33
ДЕМОГРАФИЯ И
Эдуард Сорокин
Почем нынче плоды
древа жизни?
Когда люди начали умножаться на земле*..
И сказал Господь: ...пусть будут дни их сто двадцать лет.
Бытие, б; 1—3
Если численность населения увеличивается на 1 процент,
валовой национальный продукт должен увеличиться на 2 процента —
только тогда уровень жизни может остаться прежним.
Из материалов III Всемирной конференции ло народонаселению в Каире
Если бы Мальтус знал...
Странная все-таки наука экономика. Какая-то зыбкая, неопределенная,
особенно если ее начинают применять при решении демографических
проблем. Ученые говорят: емкость биосферы, той тонкой оболочки, в
которой существует жизнь на Земле, исчерпана уже в первой половине
нынешнего столетия. Но в каком смысле исчерпана? Прокормить землян
уже не может? А почему американским фермерам платят премии, если они
часть своих полей не засевают пшеницей? Или почему страны ОПЕК
договариваются поменьше выкачивать нефти из-под земли? Ведь не для
того, чтобы американских фермеров или арабских феллахов голодом
уморить?
Если бы Мальтус про все это знал, может не стал бы так переживать,
что население имеет тенденцию размножаться в геометрической
прогрессии, в то время как средства существования могут увеличиваться лишь в
прогрессии арифметической. И при этом священник-экономист ссылался
на закон убывающего плодородия почвы, который гласит, что каждое
дополнительное вложение капитала и труда в землю дает меньший по
сравнению с предыдущим вложением эффект. А после какого-то предела
всякий дополнительный эффект становится вообще невозможным.
Основатель политической экономики Карл Маркс был, возможно, более
прозорливым, поэтому и назвал мальтусовские мысли «плоским
соображением». Пролетариат насчет своего размножения может не беспокоиться.
Главное — лишить возможности размножаться проклятых капиталистов. А
продолжатель самого верного учения Ленин (он же — Ульянов) разъяснил,
что доводы защитников мальтузианского подхода к плодородию
представляют собой «бессодержательную абстракцию, которая оставляет в стороне
самое главное: уровень техники, состояние производительных сил». И
вообще плодородие зависит, по мнению учителей пролетариата, от
социально-экономических причин; не будет монополии частной собственности на
землю — не будет и хищнического хозяйствования капитала на земле.
Но вот собираются в Каире демографы, экономисты, экологи и прочие
специалисты, и мы видим, что их не волнует точка зрения на закон
убывающего плодородия ни Мальтуса, ни Маркса. Они больше спорят о •
праве женщин делать аборты. Получается, что именно в этом вопросе g
больше всего неясного. А с плодородием как бы вопросов нет. Ведь любой t
грамотный экономист знает, что в Англии, где по мысли классиков 5
марксизма-ленинизма, хищническое хозяйствование капитала давно должно «
было превратить сельскохозяйственные угодья в пустыню, собирают самый ^
J«*b2M;Y£
высокий урожай пшеницы. А в бывшем СССР знаменитые воронежские
черноземы за годы социалистического хозяйствования вполовину потеряли
свою плодородную силу. Про урожаи и говорить нечего. Вареная колбаса же
была общедоступна потому, что в отличие от арабов, нефть и прочие
§ ресурсы мы продавали за рубеж, сколько бы за них ни платили.
Интересно, что сказали бы Мальтус и Маркс про современную Японию?
Как это японцы, живя на каменистых вулканических островах, ухитряются
и деторождению не препятствовать, и жить дольше всех в мире? Питаются
хорошо? А как же насчет убывания плодородия?
I Н !
I
I Не относите матушку на священную гору!
3
Помните пронзительной силы японский фильм «Легенда о Нарайяме»?
Как сын, по обычаю своей деревни, оставил свою престарелую мать умирать
на священной горе, чтобы избавить семью от лишнего рта — родительница
уже не могла работать. Теперь престарелых японцев можно встретить в
любой столице мира. Они осматривают достопримечательности, подмигивая
им вспышками фотоаппаратов, и ничуть не озабочены возможностью
кончить свои дни на «священной горе». Может быть, постарение
человечества — демографический взрыв стариков — окажется в XXI веке более
серьезной проблемой, чем переизбыток орущих младенцев? Дайте каждой
семье возможность приятно проводить время у цветного телевизора или в
увлекательных 1гутешествиях, и мальтусовская геометрическая прогрессия
рассосется сама собой. Что-то не видно в широкой печати каких-нибудь
сравнительных диаграмм, таблиц, показывающих, как в разных странах идут
демографические процессы прибавления новорожденных и пенсионеров. И
как при этом перераспределяется валовой национальный продукт.
Впрочем, для россиян или, по крайней мере, для большинства из них
все эти рассуждения действительно «бессодержательная абстракция»:
прирост населения у нас в прошлом году был отрицательным,
продолжительность жизни — одна из самых низких... Понятно, что наша делегация на
каирской конференции не проявляла в дискуссиях особой активности. Тем
удивительнее для меня было встретить здесь, в Москве, людей, которые хоть
и не были на конференции по народонаселению, но готовы были говорить
об этих проблемах часами. И разговоры-то вели какие-то странные: о том,
как важно для человечества найти способы продлевать жизнь старых людей.
Нет, они не старались меня убедить, что Мальтус был неправ, и Земля
сможет прокормить, по Марксу, сколько угодно пенсионеров, хоть живи
они вечно. Первоначальную цель мои собеседники поставили перед собой
более скромную: добиться, чтобы люди жлли в среднем до 90—95 лет и
поменьше болели старческими болезнями. А сделать это можно, задерживая
процессы старения или даже обращая их вспять. И от этого в конечном
итоге будет большой экономический выигрыш для человечества.
Кто антиоксиданты льет,
тот здоровеньким помрет
Я нахожусь в многоэтажном корпусе ведомственной медсанчасти,
точнее — поликлиники, в одном из кабинетов, где сидят руководители
Международного центра «Омоложение и продление жизни». Его образовали
два благотворительных фонда — Фонд радикального продления жизни
(Россия) и Фонд содействия исследованиям в области омоложения и
продления жизни (США). Медсанчасть вошла к ним «в долю». Со мной
беседуют председатель правления российского фонда, научный директор
центра, кандидат медицинских наук Сергей Борисов и президент
американского фонда, руководитель центра Эдвард Мурзин.
— Международная общественность сейчас бьет во все колокола по
поводу необходимости стабилизации и постепенного сокращения числен-
| ности населения Земли. Развитые страны обещают ассигновать по 17—20
миллиардов долларов в год на реализацию программ по снижению рожда-
ig емости в странах третьего мира. А вы тут занимаетесь делом прямо
i Z противоположным: если не говорить об омоложении, а просто о продлении
^ £ жизни старикам, то ведь это выглядит как экономическая диверсия,
36
демографическая бомба. Разве не так? — спрашиваю у своих собеседников.
— Нет, не так,— отвечает Сергей Борисов.— Мы же не разрабатываем
методы продления жизни старому человеку, находящемуся на пороге
смерти, когда, допустим, у него уже погибли нервные клетки мозга, и жизнь
поддерживается с помощью аппарата искусственного кровообращения. У
нас другие задачи: найти способы как можно дольше сохранить человеку
работоспособность, отвести от него старческие недуги, сократив тем самым
расходы государства на медицинское обслуживание пожилых людей.
— Вы просто отодвигаете период наступления старческих немощей. В
чем же тут экономия?
— То, чем мы занимаемся, имеет отношение к стратегии
здравоохранения. На основе гипотезы о существовании видового предела жизни ряд
ученых делают вывод, что по мере приближения средней
продолжительности жизни к предельной будет происходить «компрессия заболеваемости».
То есть все большую часть своей жизни люди будут оставаться здоровыми,
а затем — в сравнительно короткие сроки — дряхлеть и умирать. Правда,
против такой точки зрения выступают некоторые известные ученые. Они
считают, что сокращение расходов на изучение хронических заболеваний на
основании подобных прогнозов было бы большой ошибкой. Представление
о видовом пределе жизни, по их мнению, противоречит известным фактам.
Точку в этом споре, видно, ставить еще рано, нужны дополнительные
исследования. Хотя, конечно, трудно представить, что человек может
дожить, скажем, до тысячи лет. И тем не менее обычная практика
страхового дела не принимает никакой границы для продолжительности
жизни.
— Человек начинает болеть, потому что он начинает стареть, вскоре
после того как перестает расти, практически с 20 лет,— включился в
разговор Эдвард Мурзин.— В Америке все больше людей понимают это. В
любой аптеке там вы увидите полочку, где разложены медикаменты,
замедляющие процессы старения. Многие американцы пользуются этими
препаратами, например антиоксидантами, которые «гасят», связывают
накапливающиеся в организме очень агрессивные химические частицы —
свободные радикалы. Я знаю, что 80 процентов американских врачей
принимают антиоксиданты. Выпуском антиоксидантов занимаются крупные
фармакологические компании, это стало прибыльным бизнесом.
Есть ли жизнь на Марсе? На Земле пока есть
— Прогресс здравоохранения и общества в целом в развитых странах
привел к тому, что средняя продолжительность жизни там приблизилась к
естественному видовому пределу,— продолжил С. Борисов.— По некоторым
расчетам, в этих условиях дальнейший прогресс в борьбе с возрастными
болезнями будет сопровождаться достаточно умеренным увеличением
средней продолжительности жизни. При полной ликвидации онкологических
заболеваний — это два-три года прибавки, а если будут побеждены все
сердечно-сосудистые заболевания, это прибавит пятнадцать лет. Причем и
эти-то цифры вызывают сомнение, если учитывать данные о
«согласованности причин смерти», которые свидетельствуют: снижение смертности от
какой-либо одной болезни сопровождается ее повышением от других.
— Надо же: и здесь проявляется принцип убывающего плодородия!
Значит, тратить государственные деньги на борьбу с возрастными болезнями
не стоит?
— Эти болезни — следствие старения, а не его первопричина. Поэтому
стремительное нарастание затрачиваемых усилий и средств при все
снижающейся отдаче — продолжительность жизни заметно не увеличивается —
может привести к кризису здравоохранения. Между тем сейчас сложились «
объективные предпосылки для выхода за рамки традиционного медицин- g
ского подхода. Назрела необходимость широко развернуть исследования по j w
проблеме искусственного увеличения видовой продолжительности жизни, •§
Мы теперь лучше понимаем сущность старения, а значит, можем разрабо- « £
тать новые подходы к управлению процессами в живом организме. « ^
37
5
3
ц — Можно ли хотя бы перечислить эти подходы?
— Я назову, не вдаваясь в объяснения, процессы» определяющие
продолжительность жизни: энергетический метаболизм,
свободно-радикальные процессы, о которых уже говорил мой коллега, процессы повреждения
3 и репарации (восстановления) ДНК, накопления тяжелых металлов, процессы
дестабилизации нейрогуморальных взаимосвязей и внутриклеточной
регуляции.
• — Но вернемся все-таки к экономической стороне дела. Ведь прежде,
чем вложить необходимые значительные усилия и средства в решение
о проблемы, общество должно осознать необходимость этого, сформировать
5 социальный заказ. Есть ли в обществе понимание всей важности переори-
ентации здравоохранения на новые цели?
— Конечно, должны быть разработаны сценарии социальных,
экономических, демографических, психологических и иных последствий выбора
различных стратегий для решения проблемы — увеличения
продолжительности жизни людей. Не нужно думать, что проект радикального продления
жизни — а значит, и сохранения здоровья до самых преклонных лет — это
нечто беспрецедентное по масштабам затрачиваемых сил и средств. В
прошлом году — по тогдашним ценам — мы подсчитывали
ориентировочную стоимость проекта: пятьдесят миллиардов — один триллион долларов.
Он рассчитан на 25—50 лет. Сравните его с таким престижным проектом,
как полет человека на Марс. Он потребует порядка четырехсот миллиардов
долларов, срок его осуществления — около тридцати лет. Разве можно
сравнить значимость того и другого проектов? Проблема продления
человеческой жизни сравнима только с проблемами предотвращения ее
уничтожения — предотвращения мировой войны и экологического кризиса.
Лучший способ не иметь морщин
— В США проблемами борьбы со старением занимаются многие
институты,— говорит Эдвард Мурзин.— Исследования ведутся под эгидой
правительства: государству выгодно, когда граждане меньше болеют
старческими болезнями.
— А в Штатах не могут. найтись спонсоры, инвесторы для вашего
Центра омоложения?
— Нет, там много своих исследователей, своя школа, и американцы
вряд ли захотят финансировать чужие исследования. Тем более им хорошо
известна здешняя политическая нестабильность, ситуация с налогами. Мы
сами вложили в этот центр 60 миллионов рублей, кроме того, получили
благотворительный взнос от РЭА-Банка — он создан при Российской
экономической академии. Но средств» конечно, не хватает. Вот начали
ГЛЯДЯ дите: последние цифры совпада-
НА СОЛНЕЧНЫЕ ЛУЧИ... ют с продолжительностью жизни
человека. Но мало того, выясни-
По различным оценкам ученых, лось, что у 70—80 процентов лю-
видовая продолжительность жиз- дей дате рождения соответствует
ни людей нашего столетия состав- меньшее значение числа Вольфа
ляет от 70-^80 до 180 лет. Более (оно характеризует количество
точная статистика утверждает, что солнечных пятен), чем дате смер-
для нынешних мужчин жизненный ти. Информация для размышления
срок — 86 лет, для женщин — 88 аналитиков страховых компаний!
лет. А американские авторы опре-
делили: при идеальных социаль- Бвз Р
ных условиях средний возраст в ж**341» большая
США близок к 85 годам. Интерес- В наших условиях слова о поль-
но, что циклические колебания зе для здоровья умеренности в еде
солнечной активности со средним могут прозвучать издевкой. Цены
уровнем продолжительности око- на продукты такие, что поневоле
ло 11,1 года складываются в более будешь умеренным! И все же... У
длительные циклы продолжитель- обитателей одного мадридского
ностью в 22 года и 80—90 лет. Ви- дома для престарелых, получавших
вести платный прием пациентов, эти деньги целиком, за вычетом зарплаты,
пойдут на финансирование дальнейших исследований. Кстати сказать,
аналогичное нашему месячное амбулаторное лечение в Америке стоит 4,5
тысячи долларов. По сравнению с этой суммой наша плата — просто
символическая. И я уверен: как только в России стабилизируется
обстановка, к нам поедут американцы — желающие уже есть. Даже с учетом расходов
на дорогу, пройти исследования и курс лечения у нас — намного дешевле,
чем в Америке.
Что ж, возможно, скоро так и будет, как сказал Эдвард Мурзин: в
Россию поедут увядающие кинозвезды, чтобы омолодиться по методу
московских геронтологов. Ну, а пока наши звезды едут на Запад. И одну из
них — известную певицу — после хирургического омоложения еле спасли
потом московские врачи. А ведь профилактика старения, которую надо
начинать уже с двадцати лет, гораздо более дешевый и безопасный способ
предотвращения появления морщин, чем подтягивание кожи лица.
Морщины образуются потому, что с возрастом замедляется обновление
соединительного белка подкожной ткани — коллагена, образуются сшивки между
его молекулами, в результате кожа теряет упругость. И бороться с этим
проще всего изнутри, с помощью, например, тех же антиоксидантов, в
частности, аскорбиновой кислоты, которая стимулирует обновление
коллагена.
Ныне покойный американский предприниматель Арманд Хаммер в свое
время предложил проект: собрать миллиард долларов для решения
проблемы борьбы с онкологическими заболеваниями. Но не мудрее ли было бы
напрямую обратиться к проблеме, которая лежит в основе всех опасных
болезней,— проблеме старения. Ведь именно старение ведет к сбоям в
механизме размножения клеток (напомню: старение, по представлениям
геронтологов, начинается после прекращения роста организма человека; в
соответствии с другой точкой зрения — еще в материнской утробе).
Все сказанное, конечно, не означает, что не стоит следовать совету,
содержащемуся в некогда известном стишке: «Чтобы больше сил моральных
и физических сберечь, пейте соков натуральных, укрепляйте грудь и плеч!»
Антиоксиданты антиоксидантами, но и соки тоже нужны.
Жить вечно нельзя, но подольше — хочется!
Знакомясь с литературой, которую мне дали в Международном центре
«Омоложение и продление жизни» (они сами ее и издают), я обратил
внимание: некоторые авторы считают, что человек, в принципе, может жить
вечно. Один из них — кандидат биологических наук Л. А. Гаврилов —
пишет: «Представление о существовании абсолютного верхнего видового
через день разгрузочный молоч- Экономить на питании стариков
но-растительный рацион со сни- негуманно, но вот на лекарствах
женной в 2,5 раза калорийностью можно. В том случае, если обита-
и уменьшенным на треть содержа- тели домов будут меньше болеть,
нием белка, заболеваемость и Как этого добиться? Геронтологи
смертность за трехлетний период предлагают несколько сравнитель-
наблюдений снизилась вдвое по но дешевых методов,
сравнению с теми, кто соблюдал Один из них — медитация по во-
обычную диету. сточному образцу. В 73 домах для
престарелых в США в 1990 году
Медитируйте и спите на здоровье! провели исследования воздейст-
Скоро может оказаться, что в вия восточных психотехник на здо-
России все меньше будут расхо- ровье пациентов (средний воз-
довать средств на содержание ро- раст — 81 год). Их разбили на три
дильных домов (рождаемость-то группы: в первой проводили сеан- £
падает!) и все больше — на дома сытрансцендентной медитации, во
для престарелых. Чтобы эти рас- второй — релаксации, третья груп- i
ходы не оказались непосильными па была контрольной. Через три
для бюджета, желательно уже сей- года в первой группе все были
час думать об экономии средств, живы, во второй умерли 12,5 про-
g
V О>
предела продолжительности жизни человека — это миф». И дальше
приводит высказывание французского демографа и генетика Л. Жакара,
считающего, что «сколь бы стары мы ни были, вероятность нашей смерти в течение
следующего часа никогда не равна единице; поэтому нет такого последнего
барьера, о который бы мы все разбивались».
С точки зрения теории вероятностей возможность того, что человек
может прожить бесконечно долго, отлична от нуля. И поэтому А. Жакар,
_ 3 очевидно, прав. Но вот насчет мифа о существовании жизненного предела...
11 Обратимся к книге, которую атеисты как раз и считают собранием
I* мифов,— Ветхому Завету. Господь Бог, узнав, что Адам отведал запретных
8 | плодов, сказал ему; «Вот, Адам стал, как один из нас, зная добро и зло; и
яр теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни,
и не вкусил, и не стал жить вечно». Адам не вкусил, но прожил между тем
930 лет. Затем Бог понизил возрастную планку для людей до 120 лет. Правда,
некоторых ветхозаветных пророков это не коснулось: например, Авраам
прожил 175 лет, Иов, после всех своих мытарств,— еще 140 лет. А вот
Моисей прожил точно 120 лет. Но дело не в возрасте пророков: любая
религия считает человека смертным. В этом его отличие от богов. А
некоторые современные геронтологи, воодушевленные тем, что живые
организмы существуют вопреки второму началу термодинамики (все в
нашем мире переходит со временем из упорядоченного состояния — в
хаотическое, обратный процесс без затрат дополнительной энергии
невозможен), уверены: можно вкусить от научных плодов древа жизни. Надо
только получить достаточно денег на научные исследования.
Этим ученым так же не хочется смириться с конечностью земной
жизни, как адептам самого передового научного учения — с правотой
Мальтуса. Специалисты центра «Омоложение и продление жизни», с
которыми я разговаривал, ни о какой вечной жизни речь не вели. Они люди
практические. Возможно, туг сказывается влияние американского партнера
— Эдварда Мурзина. Хоть он сравнительно «молодой» американец (родился
и окончил вуз в СССР), но, судя по всему, уже хорошо усвоил
американский практицизм.
— Мы не обещаем ни вечной жизни, ни превращения старух в юных
дев,— говорит он.— Мы считаем: процессы старения можно радикально
замедлить, а некоторые старческие изменения — устранить. То есть вполне
реально омоложение на 20—25 лет. И это уже немало. Вложенный в это
дело миллион долларов принесет в дальнейшем десятки, сотни миллионов,
сэкономленных на лечении преждевременных старческих болезней. Ведь
применяя средства, замедляющие старение, человек, прожив два года,
стареет только на один. •
цента, в контрольной — 37,5 про- профилактике этого самоотравле-
цента. Исследователи полагают, ния ученый придавал молочнокис-
что во время медитации в так на- лым продуктам, в частности, своей
зываемом состоянии самадхи про- знаменитой простокваше. Но хва-
исходит омоложение клеток орга- тит ли на всех землян простоква-
низма. Среди йогов, применявших ши, когда нас станет десять мил-
такую медитацию для продления лиардов? Не беда! Ученые пришли
жизни, известны феномены — дол- к выводу, что цеолит — препарат,
гожители. По некоторым данным, получаемый из естественных ту-
например, йог Тапасвыджи прожил фов, обладает почти теми же свой-
186 лет. ствами, что и простокваша. Бла-
Вместо простокваши — туф годаря огромной внутренней по-
Илья Мечников считал, что ста- верхности частиц цеолит сорбиру-
| рость и смерть у человека на- ет в желудочно-кишечном тракте
5 ступают преждевременно в резуль- избыток вредных газов, адсорби-
i « тате самоотравления организма рует и активирует ферменты, уве-
•- микробными и иными ядами, осо- личивая активную поверхность об-
| i бенно теми, что образуются в ки- работки пищи и снижая тем самым
?! шечнике. Большое значение в интоксикацию.
40
Композиция В. Бреля
УЧЕНЫЕ О НАУКЕ И О СЕБЕ
Игорь Галкин
Без экспедиций
жизни нет
Наш первый тост: «За тех, кто в поле,
В горах, пустыне, льдах и море».
Они — проверка нашей воли
И проба сил.
Без экспедиций жизни нет нам.
Тем, кто дружил с соленым ветром
И сотни трудных километров
Исколесил...
Геофизическое поле —
Моя лирическая доля.
Мы будем молоды, доколе
Ты есть у нас...
«■)
X
X
■s
X
a
X
- Ч
X «
X С
и
я
и
I ш
1*
"1
Это была удачная идея — открыть
в журнале рубрику «Ученые о науке и
о себе». И вскоре — интервью с
интереснейшим человеком,
сейсмологом Николаем Виссарионовичем
Шебалиным.
— Не возьмешься ли за
следующее? — обратилась ко мне редактор
журнала.
И я сраэу согласился, подумав о
Юрии Николаевиче Авсюке, друге,
однолетке, коллеге. Наши
профессиональные пути во многом схожи:
зимовка в Антарктиде (я — во Второй
на станции Оазис, он — во всех
походах в Третьей), исследования
в океане (я — в Тихом, он — во
всех четырех), интерес к внеземным
явлениям (совместный анализ
сейсмичности Луны). Но не эти параллели
главное. Главное, что он яркий,
оригинальный естествоиспытатель.
Страстный и опытный экспедицнонннк. И
очень симпатичный человек. Его
рейтинг в нашем Институте физики Земли
(ИФЗ) почти самый высокий «по
многоборью». Спокойный,
приветливый, уравновешенный, умеющий
слушать других. Истинный
интеллигент, унаследовавший классическую
добропорядочность и в общении с
людьми, и в научных изысканиях.
Игорь Галкин: — Юрий
Николаевич, давайте поговорим о вашей
научной судьбе. Как все началось,
какую роль в выборе профессии
сыграли фамильные традиции?
Ю. Авсюк, 1958 год. Антарктида.
Юрий Авсюк: — Я воспитывался в
семье географов — Григория
Александровича Авсюка и Маргариты
Ивановны Ивероновой — и еще
школьником побывал в экспедициях
коллектором у геологов, географов,
почвоведов. И экспедицию как стиль
жизни я полюбил. Я поступал на
физфак МГУ, но не прошел и
поступил в Институт геодезии и
картографии. В нашем роду геодезистов
довольно много. Дед по матери был в
корпусе военных топографов, также
дядя. Учась на астрономо-геодези-
ческом факультете, я продолжал
бывать в экспедициях: с нефтяниками
на Кумо-Манычской впадине, а на
четвертом курсе — в экспедиции
ИФЗ. Диплом писал у Юрия
Дмитриевича Буланже. И когда
формировалась экспедиция «Север-8*, мне
предложили поехать оператором
вместо заболевшего сотрудника. Это была
съемка гравиметрическая,
магнитометрическая, гидрологическая
Северного Ледовитого океана с посадками
самолетов на льдины. Здесь-то я и
приобщился к полярникам.
Летчики — «отцы-командиры» —
почитались тогда на уровне космонавтов.
Распределен был в Институт физики
Земли. Первая экспедиция от ИФЗ
была в Китай. Я шел от лаборанта.
Потом — старший лаборант,
младший научный сотрудник...
И. Г.: — От солдата до генерала?
Ю. А.: — От солдата...
Антарктида
В середине пятидесятых годов в
тучах «холодной войны», недоверия и
отчужденности между странами,
благодаря усилиям ученых, наметился
просвет. Исследователи Земли
договорились провести Международный
геофизический год — одновременное
изучение природы по единой программе во
многих районах Земли. В центре
внимания была Антарктида. Через 136 лет
после ее открытия русскими
мореплавателями их потомки начали
массированное наступление на тайны ледового
материка. Первая советская
антарктическая экспедиция подошла к
Антарктиде в конце 1955 года и подняла
флаг торжественного открытия над
главной обсерваторией «Мирный» 13
февраля 1956 года. Руководил ею
Михаил Михайлович Сомов, до того
возглавивший полярную станцию СП-2.
Полярники не только построили город
на берегу моря Дэвиса, но и
углубились на 375 километров, поставив на
ледяном плато научную станцию
«Пионерская». Вторая антарктическая
экспедиция Алексея Федоровича Трешни-
кова (мне посчастливилось в ней жить
и записывать землетрясения на
станции «Оазис») 1 июля 1957 года дала
старт МГГ (Международный
геофизический год)» ведя наблюдения на пяти
станциях: «Мирный», «Оазис»,
«Пионерская», «Восток-1» и
«Комсомольская». Апофеозом стал поход к
геомагнитному полюсу. 16 декабря в
1400 километрах от «Мирного» на
ледяном куполе высотой четыре с
половиной километра заработала
станция «Восток», почти непрерывно
действующая до сих пор.
В летние дни декабря 1957 года
разгружалась и интенсивно готовилась
к броску в глубь континента наша
смена — Третья антарктическая
экспедиция.
Ю. А.: — После Китая я прошел
по конкурсу на штурмана-радиста в
антарктическую экспедицию для
поездов на тягачах в глубь материка.
Когда мы прибыли с Третьей
экспедицией в Антарктиду, я неожиданно
оказался в роли старшего
флаг-штурмана, так как опытный штурман
заболел и не остался на зимовку. Я
числился не по науке, а по
транспортному отряду Аркадия
Федоровича Николаева.
И. Г.: — Помогла или помешала
знаменитая фамилия Авсюк?
Схема санно-тракторных маршрутов
Второй и Третьей антарктических
экспедиций 1957—1958 годов.
Ю. А.: — Начальник экспедиции
Евгений Иванович Толстиков
сомневался, не попал ли я благодаря дяде,
смогу ли вести поезд. И первый
поход со мной шел как бы
инструктором штурман-наставник Владимир
Иванович Смирнов.
И. Г.: — В поход вы вышли 23
декабря 1957 года, через неделю
после того, как поезд Трешникова
достиг южного геомагнитного полюса.
Ю- А.: — Да, едва выгрузившись,
мы сразу пошли в поход. Задача
была достичь Полюса
Недоступности. Но «пороху не хватило» дойти в
одно лето. Пришлось открывать
незапланированную промежуточную
станцию «Советская».
И. Г.: — Эти поезда на
«Советскую» и потом на «Полюс» выводил
Авсюк?
Ю. А.: — Да. Но сначала я
действовал под контролем Смирнова. И
когда Аркадий Федорович спросил
его: «Может ли Авсюк?» — тот
сказал: «Может». Это было на
«Комсомольской», на развилке: налево
пойдешь — на «Восток» придешь,
направо — на «Советскую».
И. Г.: — Вам было двадцать четыре
года?
Ю. А.: — Даже двадцать три. Я
про вел поезд на «Восток», пото м
через «Комсомольскую» на
«Советскую» и вернулся в «Мирный».
Через двадцать семь лет, в 1979
году, руководитель похода А. Ф.
Николаев так вспоминал о нем в
заметке в «Горьковскон газете»:
«Первый летне-осенний поход 1958
года через «Восток» и открытие
«Советской» выявили недостатки в
технике и снаряжении. Всю зиму в
«Мирном» шла подготовка. Весной, 23
октября 1958 года, стартовал новый
поезд из мощных тягачей с прицепными
дюралюминиевыми санями и домиками
будущей станции. Через каждые 25—30
километров проводились научные
исследования. Сейсморазведчики О. Г. Со-
рохтин и В. И. Коптев бурили лед и
на глубине 45—50 метров взрывали
заряд. В этом походе были впервые
открыты в подледном рельефе плато
Голицына и горы Гамбурцева, равнина
Шмидта.
В походе мы наблюдали ряд
необычных явлений, к примеру, трудную
связь с машинами поезда в пределах
X •
X С
■х. У
а
s.8
'а
« О)
видимости и в то же время хорошую
слышимость переговоров поездов
Фукса и Хилари, находившихся от нас
почти за тысячу километров.
Наблюдали явления рефракции: то мы видели
нечто вроде холмов, то они исчезали.
29 ноября подошли к станции
«Советская», подготовили посадочную
полосу, из «Мирного» прилетел начальник
экспедиции Е. И. Толстяков...
14 декабря 1958 года после
тяжелого напряженного труда пришли в точку
82 градуса южной широты 55 градусов
восточной долготы, равно удаленную
от берегов Антарктиды примерно на
2000 километров. Высота 3710 метров
над уровнем моря... После ликующих
возгласов всех участников похода и
салюта ракет сразу же приступили к
организации научно-исследовательской
станции «Полюс относительной
недоступности». При полных световых
солнечных сутках, абсолютном безветрии,
температуре минус 40—45 градусов
построили взлетно-посадочную полосу,
развернули оборудование
метеостанции, установили металлическую
радиомачту. Через четыре дня впервые в
эту точку прилетел ЛИ-2, с ним
вернулись в «Мирный» Е. И. Толсти-
ков и несколько участников,
закончивших свою программу. Остались
четырнадцать человек, в их числе наш
постоянный флагман-штурман Ю. Ав-
сюк, он же геофизик, сейсморазведчики
О. Сорохтин и В. Коптев и другие.
Две недели непрерывного труда на
станции «Полюс относительной
недоступности» позволили выполнить
большой комплекс научных исследований.
Закончив все работы, мы оставили
станцию в полном работоспособном
состоянии с запасом топлива и
продовольствия, достаточного для жизни и
работы трех-четырех человек в
течение нескольких месяцев.» И нам
весьма приятно, что спустя пять лет
первыми, кто пришел сюда, на станцию
ПОН, были советские полярники во
главе с А. Капицей, которые в своей
корреспонденции от 5 февраля 1964
года в газете «Комсомольская правда»
писали: «...Станция, на которую мы
пришли, была задута снегом всего лишь
на высоту полозьев саней. Мы вошли
внутрь. В первой комнате — камбуз,
во второй — буровой станок,
радиостанция, силовая установка. Всюду
безупречный порядок, посуда на кухне
начищена до блеска, на столе
аккуратные списки оборудования станции. К
стене прикреплены планы с указанием,
где что уложено, где что искать. На
стене — карта Антарктиды, на ней
написано приветствие тем, кто сюда
придет, это значит нам...»
И. Г,: — И какие самые главные,
самые острые впечатления? Трудно
было?
Ю. А.: — Я был всегда
поклонником литературного героя Джека
Лондона Смока Билью, о котором
сказано: «Он упрямо повторял самому
себе, что все, доступное другим
мужчинам, должно стать доступным и
ему». Экспедиции, полярная
жизнедеятельность меня так увлекали, что
я тяжести не ощущал. Уставать
уставали, но никакого разочарования не
было. Были трудные моменты.
Однажды в пурге остановились — нет
одного из десяти тягачей. А тягач
был без радиосвязи (только первый
и последний со связью),
запеленговать его невозможно. Но Аркадий
Федорович — человек решительный,
приказал: «Включай приборы!» (это
пеленгатор-то!). Сделали мы
разворот и помчались куда-то в пургу. И в
итоге вышли на этот тягач просто по
какому-то везению.
И. Г.: — Были еще и другие
походы?
Ю. А.; — Я ходил во все походы
третьей зимовки. В первом был
только штурманом, хотя брал с собой и
гравиметры. В то же антарктическое
лето я ходил с сейсмиками — Со-
рохтиным, Коптевым. Сейсмический
профиль был отработан на
«Пионерской».
И. Г.: — Но самый долгий и
самый важный поход — это открытие
Полюса недоступности?
Ю. А.: — Да, в декабре 1958 года
мы пришли на Полюс. И при этом
вели научные исследования. Сейсми-
ки делали промеры толщины льда. Я
проводил гравиметрические
измерения.
И. Г.: — И вот тогда открыли
плато Голицына, горы Гамбурцева,
равнину Шмидта. Позже был издан
общий труд ваш с Капицей, Сорох-
тиным, Кондратьевым, Лазаревым,
Ушаковым — обобщение этого
самого длинного профиля наблюдений
и других маршрутов первых четырех
экспедиций.
Ю. А.: — Да, потом еще был издан
атлас.
И. Г»: — В те годы всех волновал
вопрос; Антарктида — материк?
Ю. А.: — Да, материк. С горами,
покрытыми толщей льда, с корой
континентального типа.
И. Г.: — А если лед растает?
Ю. А.: — Если растает, будут
видны горы, а в океане будут плавать
пустые бочки из-под солярки,
которые мы разбросали по материку.
И. Г.: — Поднимется материк
через миллионы лет?
Ю. А.: — Может быть. «Коль море
где-то сушу захлестнет, то где-то
встанут острова из вод».
И. Г.: — Есть мнения, что в
первых четырех экспедициях в
Антарктиду в период МГГ были получены
главные результаты («сняты сливки»)
по изучению глубинной структуры,
геофизических полей, решению
проблемы эволюции континента...
Ю. А.: — Действительно, в период
МГГ был изучен подледный рельеф
не только нами, но и зарубежными
коллегами. Были получены
гравитационные профили, по которым
можно было судить об изостатической
компенсации ледовой нагрузки.
Интересные магнитометрические и
ионосферные данные, ведь южный
геомагнитный полюс — в
центральной зоне Антарктиды. Это были
яркие результаты, новые, во многом
неожиданные.
И. Г.: — А по магнитным
наблюдениям неожиданностей не было?
Ю. А.: — Кажется, не было. Но
были внесены коррекции в
имеющиеся карты, особенно в значения
магнитных склонений, поправки в
топографию. Вспоминается случай: наш
поезд подходил к району, где
американские летчики видели и нанесли
на карты горы. Движемся
осторожно, ожидаем горы, зону трещин и
тому подобное, но их нет. Это были
«оптические горы», эффект
рефракции, мираж. Такой же мираж видели
и мы на обратном пути от Полюса
недоступности к «Советской». Я как
штурман определил, что идти еще
долго, около суток. И вдруг мне
кричат: «Эй, штурман! Ты на глазок
определяешься! Вон станция!» И
действительно, видны метеобудка,
антенна, домики. Конфуз! Хотя нет
ошибок в наблюдениях,
вычислениях. Но когда мы прошли с
полчасика, станция пропала. И мы шли еще
долго и увидели домики в расчетное
время. Авторитет астрономии был
восстановлен.
И. Г.: — А потом пришлось еще
бывать в Антарктиде?
Ю. А.: — Я был еще в 1961—1962
годах в первом перелете самолета из
Москвы в Мирный — 25 тысяч
километров за сорок четыре летных часа.
И. Г.: — Перелет был спортивно-
рекламного плана или?..
Ю. А.: — Во время перелета велись
непрерывные аэрологические
наблюдения. Также осваивался аэродром
для тяжелых машин и маршрут
Москва — Антарктида для смены зимов-
ii
Пурга на станции
«Пионерская».
Ю. Авсюк определяет
координаты.
'8
щиков авиацией, а не кораблями.
Научная программа на материке была
проведена в сокращенном виде, так
как конструкция самолетных лыж
АН-12 оказалась неудачной. И
научный поход, поддерживаемый
авиацией, реализовать не удалось. Были
выполнены опорные
гравиметрические наблюдения на береговых и
выносных станциях.
И. Г,: — Теперь, через тридцать
семь лет, не кажется, что ваша
зимовка — сон, прекрасный мираж?
Ю. А.: — Не сон. Но это, конечно,
ушло в область воспоминаний.
И. Г.: — Есть фотографии,
дневниковые заметки, киноленты?
Ю. А.: — Сам я не снимал кино,
но было много снимающих, с нами
летал Марк Трояновский, который
сделал когда-то «Челюскина», есть
его фильм «Мы летим в Антарктиду»,
но больше в Третьей экспедиции
снимали любители.
И. Г.: — Удается встречаться с
созимовщиками? С какими
чувствами?
Ю. А.: — Удается. Но прошло так
много лет, многие из тех, кому тогда
было за сорок, уже ушли. Некоторое
время я организовывал встречи
зимовщиков почти каждый год. На
встречах обычно вспоминают
курьезы. Например, в одном из походов
я выполнял по совместительству
функции фельдшера.
И. Г.: — Но не зубного врача,
надеюсь, как Володя Гаврилов из
нашей Второй, который, обслуживая
пациентов, требовал, чтобы они
кричали «Да здравствует «Динамо»!»
Ю. А.: — Нет. Я лечил головную
боль и желудок.
Океан
И. Г.: — От стихии Антарктиды
вы перешли к океану?
Ю. А.: — После Антарктики я
вернулся в Институт физики Земли,
в лабораторию Юрия Дмитриевича
Буланже. В это время здесь
осваивались методы гравиметрических
наблюдений в океане. Сложность в
том, что корабль качает, и фон
помех превышает полезный сигнал в
десятки тысяч раз. В настоящее
время при широком внедрении
автоматики и электроники эта проблема
решается с высокой точностью...
Первые измерения на море
проводились голландским геофизиком Вей-
нинг—Мейнисом на подводной
лодке еще перед второй мировой
войной. Он, между прочим, первым
начал рассуждать о субдукциях.
И. Г.: — Основа тектоники плит?
Ю. А.: — Первые шаги к ней —
еще не тектоника плит... Методика
морских работ претерпела очень
большие изменения за короткое время.
На первых этапах регистрация
велась на фотопленку. Стремительный
прогресс в этом деле начался, когда
появились современная
электроника, магнитная, цифровая запись...
И. Г.: — И все эти этапы довелось
пройти?
Ю. А.: — Начинали работать с
фотобумагой—пленкой, мы даже
возили с собой кастрюли,
приспосабливали для проявления и
закрепления.
И. Г.: — Сколько же было
рейсов?
Ю. А.: — Я ходил на подводных
лодках на Севере и на Черном море,
Поход в глубь Антарктиды.
В балке «поезда».
Ю. Авсюк справа.
был начальником нескольких таких
экспедиций. А потом участвовал в
первом рейсе «Академика
Курчатова» в Атлантике к впадине Раманш,
в районе экватора. Потом ходил в
Индийский и Тихий океаны.
И. Г.: — В это время как раз
появилась гипотеза тектоники плит
и начались бурные дискуссии?
Ю. А.: — Я бы не сказал, что сразу
так бурно дискутировали. Но уже
были обнаружены полосчатые
магнитные аномалии. А интерпретация
гравиметрии по этой проблеме
неоднозначна.
Космос
И. Г.: — Перейдем к разговору об
океане космоса. О главном
открытии, идее, которая стала основанием
и для докторской диссертации, и для
научных исследований Авсюка на
многие годы.
Ю. А.: — Один из вопросов, на
который я со студенческих времен
не мог получить
удовлетворительного ответа,— это почему формула для
прилива от Луны такая же» как от
Солнца, хотя известно, что вокруг
Солнца летит система «Земля —
Луна», а не одна Земля? И в
материалах наблюдений были невязки с
теорией Лапласа. В учебниках
намечаются контуры теории без
обсуждения деталей. Начинающий изучать
материалы наблюдений,
естественно, сталкивается с необходимостью
во всем разобраться подробно.
В начале семидесятых годов я
перешел в теоретический отдел к
Владимиру Александровичу
Магницкому. И в экспедиции ездил мало.
И. Г.: — Но зато занялись теорией
приливов.
Ю. А.: — Я вначале занялся
вариациями скорости вращения Земли, а
в них входят приливные эффекты.
И, Г.: — Можно сказать, что вот
тут-то и пришло озарение.
Ю. А.: — Нет, не озарение.
Просто, начав новую тему, всегда
необходимо восстановить
последовательность вопросов — ответов, которую
рассмотрели твои предшественники.
Это, во-первых, очень интересно, во-
вторых, ответы на некоторые
вопросы откладываются «на потом» либо
из-за недостаточной точности
наблюдений, либо из-за критического
замечания авторитета. Академик
Алексей Николаевич Крылов, переводчик
«Начал», обратил внимание на
различия в описании приливной силы у
Ньютона и у Лапласа и написал о
нем мелким шрифтом в примечании
к переводу. Вот на эту «спорную»
поправку я и обратил внимание в
своих исследованиях.
И. Г.: — И вам удалось
восстановить вариант Ньютона?
Ю. А.: — Я установил
разночтение. Проанализировал вывод
формулы Лапласа и убедился, что она
характеризует приливную силу, когда
исследуемое тело движется по кепле-
ровской невозмущенной орбите. Это
частный случай. Общий случай —
возмущенное движение.
Следовательно, в формулу приливной силы для
невозмущенного движения надо
ввести поправку на возмущение. Что и
объяснял Ньютон.
И. Г.: — Все же что именно вам
удалось и почему это вызывало
протест ряда ученых?
Ю. А.: — Потому, что формула
Лапласа вошла в учебники. Она
изящна, как все, что принадлежит перу
французов XVIII—XIX веков. И
никем детально не обсуждалась. Ее
использование стало привычным. Я,
наверное, допустил ошибку, назвав
первую статью «Поправка к
приливной силе». Надо было без слова
«поправка», скажем, «приливная
формула для невозмущенного движения» и
«приливная формула для
возмущенного...»
И. Г.: — И вам удалось эти
пертурбационные члены привлечь к
объяснению каких-либо природных
процессов?
Ю. А.: — Да, в материалах
регистрации приливов имеются необъяс-
ненные невязки эксперимента с
теорией, наблюдаются явления, не
получившие пока удовлетворительного
объяснения.
И. Г.: — Какие именно?
Ю. А.: — Процесс изменяемости
широт. Он был открыт в конце
прошлого века, а в статье, посвященной
столетию этого открытия, сказано,
что в понимании механизма,
управляющего этим процессом, нет
никакого прогресса. Сущность процесса
сводится к тому, что ось вращения
изменяет свое положение в теле
Земли. Чем обусловлены эти смещения
оси? При неупрощенном рассмотре-
xl
ш
о
I л
• О)
нии приливного воздействия Солнца
на Землю можно предложить
следующее объяснение. Вокруг Солнца
движется система «Земля — Луна».
Притяжение Солнца и центробежное
ускорение орбитального движения
системы «Земля — Луна»
уравновешены в центре масс системы
(барицентре), а не в центре Земли. Так что
существует периодическое силовое
приливное воздействие на центр
Земли, где в «жидком» расплаве
находится твердое внутреннее ядро. Ядро
под действием переменной силы
меняет свое положение, меняет свое
положение и ось вращения Земли, и
это отмечают астрономы как
изменение широт. Мне представилась
возможность показать, что вычисленная
вариация приливного воздействия на
внутреннее ядро имеет ту же
периодичность, что и регистрируемые
вариации изменяемости широт. То есть
дать количественное подтверждение
предложенному модельному
объяснению этого процесса.
Период МГГ ознаменовался
выходом человечества в космос. 4 октября
1957 года запущен первый советский
искусственный спутник Земли. 3
января 1959 года первая ракета стартовала
к Луне. В 1969—1978 годах были
проведены феноменальные
сейсмические исследования Луны
экспедициями «Аполлон»: зондирование коры
ударами отработанных ступеней
космических ракет, регистрация лунотрясений
и падений метеоритов четырьмя сейс-
мостанцнями на видимой стороне
Луны. Анализ лунных сейсмограмм
преподнес сейсмологам немало
сюрпризов. Один из самых ярких —
упорядоченность лунотрясений во
времени, периодическое нарастание и
убывание их числа. В спектрах числа
лунотрясений во времени обнаружены
пики через половину и целый лунный
месяц, через двести суток и, по-
видимому, шесть лет. Эти
максимумы находятся и в спектральном
разложении приливной силы на Луне.
Однако при использовании формулы
Лапласа не получало объяснения
соотношение интенсивностей
полумесячного и месячного максимума. Лишь
расчеты по формуле Ньютона (кото-
«Земля сквозь лунное окно» (вид на
Землю и обратную сторону Луны)
70"' 10° fDl\ > Ю2 Ю*
Г
1.0
ол
ко
0,6
ОЛ
о
ко
0,6
ОЛ
о
ко
0,2
О
ко
0,6
ОЛ
о
12
L
ts
206
в
I
16
flr.puadtr,ym /j
у\ • /ff7 !
//?
Соотношение сейсмичности и приливных
сил на Луне:
а) спектр приливных волн по формуле
Лапласа;
б) спектр числа лунотрясений на разных
станциях «Аполлон»;
в) спектр приливных волн по полной
формуле с учетом пертурбационных
членов.
.
рая характеризует общий случай
движения в отличие от формулы Лапласа,
на что обратил внимание Ю. Авсюк)
дали схождение теории и
эксперимента.
И. Г.: — Но ведь потом как-то
удалось объяснить и
геотектонические циклы на Земле?
Ю. А.: — Объяснить — это сильно
сказано. Более правильно —
предложить вариант объяснения. Схема
приливной эволюции, объясненная
Кельвином и развитая работами
Дарвина (сына Чарлза), Мак Дональда,
Каулы, Рускол и других, привлекала
к рассмотрению описание
приливной силы, вычисляемой по формуле
Лапласа. При этом получался
монотонный вариант хода эволюции,
который плохо сопоставим с данными
исторической геологии. Если же
использовать описание приливной силы
по Ньютону, которое я привлек к
рассмотрению эволюции, то
появляется вариант колебательного режима
эволюции. Опуская детали, можно
отметить, что периодическое
изменение параметров орбитального
движения Земли и Луны обусловливает
изменения величины и ориентации
вектора скорости вращения Земли.
Это в свою очередь влечет за собой
изменения наклона экватора к
эклиптике (то есть изменения
поступающего солнечного тепла), изменение
фигуры гидросферы. При
увеличении скорости вращения происходит
сгон воды с высоких широт в
низкие, при уменьшении — отступление
воды из низких широт в высокие.
Будут также изменяться течения в
ядре Земли, напряженное состояние
земной коры, активизация
вулканической деятельности и тому
подобное. Материалы исторической
геологии говорят о том, что на Земле
происходили циклические перемены:
похолодание — потепление климата,
трансгрессии — регрессии морей, пе-
реполюсовка магнитного поля,
смена периодов активизации и покоя в
горообразовании и другие. Вариант
колебательного режима приливной
эволюции системы «Земля — Луна»
без априорных экзотических
предположений дает объяснение
практически всем процессам,
зафиксированным в осадочных и изверженных
породах и описанным геологами. В
этом его привлекательность.
И. Г.: — Красивая картина
получилась.
Ю. А.: — Она непротиворечивая
получилась, без расширения
предпосылок.
И. Г.: — Автор должен получать
удовольствие от всего этого.
Ю. А.: — В какой-то мере
безусловно, Я, собственно, лишь обратил
внимание на разночтения между
Ньютоном и Лапласом. Каждый
может взять седьмой том трудов
академика Крылова.
И. Г.— Но другие не взяли...
Институт
Юрий Николаевич Авсюк — один из
старейших сотрудников одного из
главнейших отечественных геофизических
заведений, Института физики Земли
Академии наук. Работает там всю
жизнь. Был лаборантом, стал
доктором. Одно время исполнял обязанности
директора ИФЗ, ныне возглавляет
лабораторию гравиметрии. Не просто
весьма уважаемый, но один из самых
популярных и любимых соратников,
ученых, джентльменов.
И. Г.: — Институт вам наверняка
дорог, судьба его более чем
небезразлична. Какую эволюцию он
претерпел в последнее время, как
сохраняется в социальных штормах?
Ю. А.: — Да, конечно, очень
дорог. Институт — не стены, а люди.
Многие из них — старшие коллеги,
учителя. Хотя учителями бывают не
только старшие, замечания людей,
которые слышишь, становятся порой
руководящими. Мой педагог со
студенчества — академик Владимир
Александрович Магницкий, работал
я в его отделе и в институте. И
кандидатскую писал под его
руководством.
И. Г.: — Сколько лет вы сами
были в руководстве института?
Ю. А.: — Немало. Я был и ученым
секретарем, и заместителем
директора, и исполняющим обязанности
директора. Кстати, это было как раз
во время Спитакского землетрясения
1988 года, так что был в Армении с
Госкомиссией и понял, что
руководителем быть очень непросто,
руководителю не позавидуешь. Был
поневоле в центре институтской
жизни. Что сейчас? Кто с увлечением
«а
к;
х
и
I «
- «
(б
С
X
и
I »л
в о»
работал, тот и работает. Но,
конечно, стало трудно с экспедициями, с
экспериментом, а ведь геофизика —
наука наблюдательная.
Среднеазиатские базы закрылись, центр тяжести
научной тематики сильно сместился.
Увлеченные люди остаются, хотя и
стареют, а молодежи, правда, по-
убавляется.
И. Г.: — Нет ощущения
безнадежности от этого?
Ю. А.: — Нет.
И. Г.: — Оптимист?
Ю. А.: — Да. И потом мне как-то
везло. На людей, на интерес, на
экспедиции.
И. Г.: — И с планетой повезло, с
Землей?
Ю. А.: — Безусловно. И особенно
с системой «Земля — Луна».
И. Г.: — На чем-то оптимизм,
кроме свойств характера,
основывается?
Ю. А.: — Я имею возможность
взаимодействовать со знающими
учеными, с хорошими людьми. Надеюсь
кое-что успеть еще сделать. Хотел
бы более детально разработать
приливную эволюцию системы «Земля —
Луна», разобраться с полуторасуточ-
ным запаздыванием океанского
прилива. А самая интересная, на мой
взгляд, проблема геофизики —
генерация магнитного поля Земли,
объяснение смены полярности. Она
связана с течением проводящей
жидкости в ядре Земли.
И. Г.: — Что сделать, чтобы в
условиях нашего дикого рынка
молодежь не отхлынула от науки?
Ю. А.: — Это очень сложный
вопрос. Не могу сказать. Молодежи
сейчас особенно не просто.
И. Г.: — Умные люди, философы
говорят, что есть разные периоды в
жизни, в том числе моменты, когда
нужно просто самосохраниться. И
личности каждой, и ученому, и
институту. Пережить и надеяться, что
полегчает.
Я помню, как-то спрашивал вас о
текущем чтении, все были
погружены в газеты, телевидение. Вы
сказали, что читаете Сенеку, любите
изучать биографии классиков науки, не
пересказ, а их работы.
Ю- А.: — Есть, конечно, истины
вечные, вещи основополагающие. Мы
ведь массу важного проскакиваем. Я
вот смотрю по учебникам, там
иногда такой научный фольклор — кто-
то у кого-то прочитал, а
первоисточник никто, оказывается, не смотрел.
Есть, например, ссылки на работы
Эйлера, написанные по-латыни. Я
латынь не знаю, те, кто ссылался,
тоже не знают, понятно, что этих
работ они не читали. В работах
классиков очень поучительны их
сомнения при построении основ теории. В
учебниках обычно об этом не
упоминается, многое сглаживается.
Развитие науки представляется как
гладкое поступательное движение. Но
ведь творчеству всегда сопутствуют
сомнения, заблуждения из-за
неполноты информации, а также
полемический азарт, задетое самолюбие и
тому подобное.
Все научные открытия в
астрономии, в геофизике делались на какой-
то «патологии», которая выявлялась
при сопоставлении эксперимента с
общепринятой теорией.
Переосмысливание исходных положений
теории бывает в этих ситуациях
полезным. С повышением точности
измерений обнаруживались новые
закономерности. То, что казалось
странным, невозможным, случайным,
оказывалось важным...
Недавно на юбилейных торжествах
Юрия Николаевича вспоминали о трех
названных выше «китах» его научной
биографии: Антарктида — океан —
Луна. И звучали дружеские рифмы:
В эпоху социальных бурь,
Паденья нравов, воли-цунами
Спокойны мы, ведь рядом с нами
Ты, Юра, был и есть, и будь». •
ИСТОГИКО-ТЕХНИЧЕСКИЙ ДЕТЕКТИВ
Геннадий Фролов
Дизеля нет
среди пассажиров
После одной лекции в Высшей технической школе в Мюнхене
двадцатилетний студент Рудольф Дизель записал в 1878 году в своем дневнике:
«Побольше найти об этом». Лекцию читал известный профессор Карл фон
Линде, изобретатель холодильника, а говорил он о низкой производительности
паровой машины, которая преобразует в механическую работу всего от
шести до одиннадцати процентов потенциальной энергии парового котла.
Рудольф Дизель, немец, родившийся в Париже в 1858 году, был влюблен
в машины еще с детства. В четырнадцать лет он писал родителям: «Дорогие
мои, самое большое мое желание — стать инженером-механиком. Думаю,
что это профессия, в которой я смогу дать больше всего». Его страстное
желание исполнилось, и он оказался в мюнхенском политехникуме.
Фон Линде на лекции о паровых машинах изложил теорию «отца»
термодинамики, французского физика Никола Карно, который в 1830 году
утверждал, что невозможно создать идеальную машину, которая
преобразовывала бы всю потенциальную энергию топлива в полезную работу. Только
двигатель внутреннего сгорания, где топливо сгорает в цилиндре, мог бы
приблизиться к этой идеальной системе, объяснял профессор.
С этой минуты Дизель был полностью захвачен идеей «идеального»
двигателя и, по собственному признанию, каждую свободную минуту
использовал для углубления знаний по термодинамике.
В сущности, эффективный двигатель внутреннего сгорания уже
существовал. Построил его Николаус Отто, инженер из Кельна, в 1872 году. Но
«питался» он газом из сети городского снабжения и поэтому не мог быть
встроен ни в один движущийся механизм.
Идея-фикс не оставляла Дизеля, даже когда он окончил факультет. Сразу
по получении диплома он создал небольшую лабораторию, где начал
проводить эксперименты с двигателями, работающими на аммиачных парах.
Впрочем, без успеха.
Тем временем два немецких инженера — Готлиб Даймлер из Канштадта
и Карл Бенц из Мангейма — независимо друг от друга сконструировали
бензиновый двигатель для автомобилей и мотоциклов, действие которого
обеспечивалось специальным устройством зажигания. Недостатком
бензинового двигателя была не слишком высокая производительность. Он мог
преобразовать в работу всего 28 процентов энергии.
Дизель задумал другой мотор, где температура и давление в цилиндре
поддерживались бы постоянным процессом горения, чтобы большее
количество тепла, полученного этим способом, превращать в полезную работу.
Горючее воспламенялось бы не по методу бензиновых двигателей, а при
помощи огромного давления, которое повышало бы температуру в цилиндре
до тысячи градусов. Увеличение температуры увеличило бы и
производительность двигателя.
Четырнадцать лет работал Рудольф Дизель над таким мотором, проводя
целые дни, а нередко и ночи в своей лаборатории. Это был очень скромный,
трудолюбивый человек. Успехи не кружили ему голову, а неудачи не
выводили из равновесия.
Вот что писал сын Дизеля Эуген в изданной им биографии отца: «17
февраля 1894 года Дизель и его помощник Линдер работали, как обычно, в
лаборатории в Аугсбурге. Внезапно Линдер заметил, как двигатель начал
натягивать ремень привода, и тотчас понял, что у них получилось: это
первый признак полученной энергии. Линдер не сказал ни слова, только
молча снял фуражку. Дизель заметил его жест и сразу понял, что он
51
означает, подбежал к Линдеру и пожал ему обе руки. Домой Дизель
вернулся бледный, с дрожащими руками. Он обнял жену и заплакал от
счастья и усталости».
Лишь после этой удачи Дизель опубликовал тоненькую брошюру о своем
двигателе и запатентовал его. Крупные немецкие фирмы, в том числе и
Крупп, помогли ему построить первую настоящую модель мотора.
Так родился непревзойденный до наших дней дизельный двигатель,
которому требовалось тяжелое жидкое топливо, а не дорогой
высокооктановый бензин.
Мотор Дизеля преобразовывал в работу 35 процентов потенциальной
энергии, то есть на семь процентов больше бензинового. Его недостатками
были высокий шум, значительный вес и слишком большое количество
отработанных газов.
Дизель дожил только до начала успеха своего двигателя. Спустя три года
после создания первой модели фирма Круппа начала их серийный выпуск.
Дизель ездил в США для поисков новых областей применения своего
двигателя, предвидя, что его мотор обеспечит энергией не только заводы,
а будет двигать автомобили, автобусы, небольшие корабли, локомотивы...
В 1913 году в воздухе пахло порохом, и все страны состязались в
изобретении новой техники для производства оружия и других военных
средств. В сентябре этого года Дизель принял предложение Британского
адмиралтейства прибыть в Великобританию для переговоров.
Двадцать девятого сентября вечером Дизель вместе со своими
сотрудниками и компаньонами Карлсом и Лукманом поднялся на борт парохода
«Дрезден», который должен был достичь берегов Англии следующим утром.
Приятели поужинали, погуляли по палубе и разошлись спать по своим
каютам. Друзья видели Дизеля в последний раз...
На следующее утро, когда корабль пристал к берегу, его не было среди
пассажиров... Начались поиски. Карле и Лукман отправились в каюту
Дизеля, Здесь они нашли неразобранную кровать, но все остальные вещи
стояли так, словно хозяин каюты как раз собирался спать. От Рудольфа
Дизеля не осталось никаких следов...
Возникла версия, что Дизель утонул в волнах Ла-Манша, но не было
объяснения, почему и каким образом.
Газеты тотчас раззвонили о самоубийстве немецкого инженера,
находившегося в безнадежной финансовой ситуации. Многие и сегодня верят в это
объяснение, представляющееся сомнительным.
Но семья ученого резко отвергла это предположение, так же, как и друзья
Дизеля, которые путешествовали вместе с ним. Они утверждали, что во
время ужина ка пароходе, как и накануне путешествия, он был в
прекрасном расположении духа. Кроме того, это был не первый финансовый кризис
в его жизни, к тому же перед ним открывались блестящие перспективы. В
остальном вся его жизнь, посвященная науке, была полна взлетов и
падений, которые он хладнокровно и терпеливо переживал.
Неделю спустя два голландских рыбака нашли тело некоего утопленника.
По одежде и другим вещам, найденным на трупе, Эуген Дизель заключил,
что это его отец. Но когда решено было произвести идентификацию, тело
утопленника таинственным образом исчезло...
Последняя сцена этой детективной истории разыгралась в конце первой
мировой войны, когда один немецкий военнопленный заявил, что это он
по заданию немецкой разведки сбросил Рудольфа Дизеля в воды Ла-Манша.
Немецкая секретная служба хотела любым способом помешать переговорам
Британского адмиралтейства с Дизелем.
Возникает вопрос: что должно было стать темой переговоров? Но
ответить на него точно никто не может. По одной версии — у Дизеля был
проект нового авиационного двигателя, намного более мощного, чем все а
существовавшие. Однако это предположение ничем не подтверждено. Звучит |
невероятно, но до сих пор никто всерьез не занимался расследованием (
истории таинственного исчезновения Дизеля. Рудольф Дизель был ;
выдающимся ученым, внесшим огромный вклад в развитие двигателестроения. %
И его имя стало обобщенным названием двигателя и топлива. • «
53
-
*
I л
CO
Никита Максимов
Виктор Брель (фото}
Похоронили
мумию,
откопали Леди
В моей душе запечатлен портрет одной
прекрасной дамы.
Ее глаза в иные дни обращены.
Там хорошо, там лишних нет, и страх
не властен над годами,
И все давно уже друг другом прощены.
Булат ОКУДЖАВА
Не знаю обстоятельств жизни этой
прелестной женщины почти две с
половиной тысячи лет назад, но то,
что с ней происходило в ее «второй»
жизни, можно описать как одно
сплошное везение. Судите сами.
В первый раз ей повезло тогда,
когда ее нашли, ведь это первая
такая находка с сорок девятого года.
При этом прошлые
мумифицированные «особы» (они хранятся в
Эрмитаже), вполне естественно, не могли
так хорошо сохраниться на открытом
воздухе — еще не существовало
технологии восстановления столь
древних тел. А как только она появилась,
повезло автору и
фотокорреспонденту, потому что они попали в тот
момент в бывшую лабораторию при
Мавзолее В. И. Ленина, к
сотруднику теперь уже научно
-исследовательского центра биологических структур
НПО «Вилар» РАСХН, доктору
медицинских наук Владиславу Козель-
цеву, когда тело Леди было вынуто
из специальных растворов и еще не
заключено в специальный саркофаг.
Конечно, тут самое время
воскликнуть, что, мол, повезло и с
Владимиром Ильичом, что, дескать, если
бы не он... Но с негодованием
отвергая такие слова, необходимо сказать,
что гораздо большую роль во
«второй» жизни Леди сыграл другой
политический деятель — президент
Гайаны господин Бэрнхейм. Ведь
именно для него была оборудована та
комната, в которой она находится.
(Впрочем, несмотря на прекрасное
бальзамирование, тело президента
пришлось замуровать в мавзолее.)
Нашу же Леди пришлось сначала
размуровывать из линзы вечной
мерзлоты и только потом пытаться
привести в порядок. И надо сказать, что
даже таким энтузиастам своего дела,
как Владислав Козельцев и его
коллеги, занимавшимся
восстановлением мумии на общественных началах,
пришлось очень долго (девять
месяцев, еще одно совпадение)
восстанавливать ее внешний вид. Дело в
том, что приехала Леди абсолютно
черной. «Как только тело вышло на
воздух, да еще облитое кипятком,
оно начало чернеть и спадать в
объемах,— говорит Владислав Львович,—
А после того как в Новосибирске ее
поместили в камеру, где температура
была близкой к нулю, Леди
основательно «подсохла», и на ней даже
развился грибок. Таким образом,
наша первая задача была сделать так,
чтобы она лежала на воздухе и
ничего с ней не происходило. И вторая —
если можно, попытаться проявить
татуировку». Ученые отмачивали и
пропитывали Леди
консервирующими агентами в различных растворах.
И все это время тело было
погружено целиком в ванну, так как
преждевременный контакт с воздухом
был бы для него губительным.
И вот мы входим... Загорелая
женщина спит на белом столе на правом
боку, поджав ноги — как бы в
утробной позе. Сейчас неизвестно, от чего
она умерла, но положение ее тела,
приданное ей 2400 лет назад, ученым
удалось сохранить. Обхожу вокруг
стола, сознательно стараясь не
смотреть в ее лицо. Руки скрещены на
животе, мизинцы связаны веревкой,
а пальцы рук специально уложены в
54
какой-то ритуальный жест.
Мне показалось, что Леди —
маленького роста. К моему стыду,
выясняется, что рост у нее почти как у
Венеры — 166 сантиметров. А если
учесть отсутствие хрящей, то
получится еще больше — около 170
сантиметров. «Гигант»,— смеется
Владислав Львович. Жаль, что умерла
она довольно рано, по современным
понятиям,— в двадцать пять лет. С
этой цифрой согласны и
швейцарские патологоанатомы, которые
утверждают, что она принадлежит к
монголоидной расе. «Ничего
подобного,— возмущается Владислав
Львович,— Леди — типично европейская
женщина, правда, с мужскими
чертами лица»-. И предъявляет нам самое
существенное доказательство такой
точки зрения — восстановленный в
Антропологической лаборатории
имени Герасимова бюст Леди.
Ловлю себя на ощущении какой-
то странности в ее облике... Волосы!
У нее их нет. Почему? Владислав
Львович объясняет: «Без волос она
была уже в могиле. Неясно, то ли это
было таким ритуалом, то ли это
последствия какой-то болезни. Но
так как у нее сохранилась кожа на
черепе, мы попытаемся определить,
были ли волосы сбриты или выпали.
Если выпали, то это означает, что
она болела или была отравлена». У
трупов, найденных Сергеем Руденко
после войны в пяти Пазырыкских
курганах, все головы в большей или
меньшей степени были бритые. Сбри-
вание волос с голов, считает он,
возможно, было обусловлено
обычаем трепанации черепов для
извлечения мозга при бальзамировании
знатных лиц.
В пользу гипотезы о том, что Леди
либо была царской особой, либо
принадлежала к жреческому сословию,
говорит и татуировка на руках.
«Татуировка у нее только на руках, на
спине ее нет,— рассказывает
Владислав Козсльцев.— К сожалению,
правая рука не очень хорошо
сохранилась, но это не наша вина. А
татуировка была, видимо, на двух руках и
на пальчиках. У нас была сотрудница
из Новосибирска, которая считает,
что татуировка сделана китайской
тушью. И сделана, конечно,
прекрасно. Олень со вздернутыми задними
ногами, бык. И надо сказать, что
меньше всего татуировка производит
впечатление современных образцов
этого искусства, настолько она
изящна и сказочна».
Еше в лаборатории я спросил
Владислава Козельцева, что он думает о
технике мумифицирования пазырык-
цев. Его оценка, а в этом вопросе
ему можно доверять,— древние
мастера работали грамотно. Удалив
внутренние органы и мозг, взамен
помещали гигроскопичную смесь из
шерсти, травы, сухого торфа.
Швейцарские ученые даже с помощью
эндоскопа не обнаружили на
внутренне й поверхности черепа следов
инструмента, с помощью которого
он был очищен изнутри. Есть
предположение, что это были какие-то
деревянные приспособления.
После посещения Леди первый
вопрос, который мне задавали, был
такой: «А она красивая?»- И когда
говорил, что да, и даже
привлекательная, все удивлялись: какая
привлекательная, скелет, обтянутый
кожей! Действительно, эти слова
соответствуют реальному положению дел,
но... что-то есть в ней такое
неуловимое, что позволяет говорить о
красоте. Может быть, возраст? •
На этой и на предыдущей странице;
детали татуировки —
силуэт горного барана
и фантастических зверей.
56
Студенты-археологи переносят тело к месту предварительного изучения.
Скифы
древней Сибири:
знакомство продолжается
«Лето близилось к концу, когда мы подняли ее из холодной земли,
извлекли тело из гробницы, возложили его на носилки, покрыли марлевым
пологом... Шестеро моих студентов взвалили носилки на плечи и понесли
их по альпийскому лугу — все дальше от вечности двух с половиной
тысячелетней могилы — в фанерный домик, построенный нами для нее».
Так начинает свой рассказ археолог Наталья Полосьмак, научный сотрудник
Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН.
...Это был четвертый полевой сезон руководимой Н. В. Полосьмак
экспедиции на безлюдное Укокское плато, что раскинулось в Горном Алтае
у самого стыка российской границы с Казахстаном и Китаем, по берегу реки
Большой Улаган, километрах в восьмидесяти к югу от столь любимого
туристами Телецкого озера.
Надо сказать, что Укок — имя для археологов не новое. Еще в 1929 году
ученые, руководимые Михаилом Грязновым и в 1947—1949 годах — Сергеем
Руденко, изучили здесь пять крупных курганов, под которыми на глубине
до четырех метров были захоронены знатные люди родов и племен,
населявших эти края в III—V веках до новой эры.
По имени урочища и долины, где находились захоронения, культура, к
которой они относились, получила наименование пазырыкской, хотя сами
ее носители, конечно, называли свой народ иначе,— мы, вероятно, никогда
не узнаем, как именно.
Раскопки прежних лет познакомили науку со многими особенностями
древней жизни, но все те курганы давным-давно подверглись разграблению.
Все же стало ясно, что пазырыкцы были скотоводами и вели полукочевой
образ жизни. При сопоставлении их культура оказалась сходной с той, к
которой принадлежали столь далекие от них в географическом отношении
скифы, населявшие Северное Причерноморье,— их подробное описание.
57
i о
о s
o
оставил нам еще греческий «отец истории» Геродот, живший в V веке до
новой эры.
Укокские раскопки двадцатых и сороковых годов подарили археологам,
в частности, пышно украшенные седла, а ведь в те времена даже ассирийцы
§| и персы этого полезного приспособления, вероятно, не знали. Изучение
остатков захороненных рядом со своими владельцами коней (а в одном из
могильников их лежало четырнадцать!) показало: эти животные были
куплены, обменены или отняты у среднеазиатских народов. Некоторые
ткани, лежавшие в гробницах, явно происходили из Ирана, а вышитые
шелковые изделия — из недалекого Китая. Эти сокровища ныне нашли себе
почетное место в хранилищах Эрмитажа.
Между тем на Укоке оставалось немало других курганов, до которых
руки специалистов еще не дошли. Теперь ими занялась экспедиция Натальи
Полосьмак. Выбор был богат: ее сослуживец по Институту Владимир
Кубарев уже довел число известных здесь курганов (правда, в основном
небольших) до полутораста с лишним. А муж и коллега Натальи — Вячеслав
Молодин, изучивший немало сибирских захоронений, возникших во време-
на от бронзового века и до эпохи Чингисхана, «оставил» жене множество
древних объектов, не тронутых рукой специалиста.
Так весной 1990 года пятеро студентов во главе с начальницей
экспедиции оказались на борту громыхающего вертолета, совершающего
пятичасовой рейс сквозь горные переналы в самое сердце Укокского плато. Когда
«вертушка» улетела, исследователи оказались в полном одиночестве среди,
казалось бы, необитаемого мира.
Не тут-то было! Вскорости у недостроенного лагеря появились
российские пограничники и потребовали предъявить документы. Утолив свое
служебное рвение, они сменили его на милость, а их «старшой»,
молоденький лейтенант Михаил Черепанов, улыбнувшись, даже предложил подвезти
на грузовике до ближайших курганов, которые пограничникам были хорошо
известны. Завязалась дружба, благодаря которой в дальнейшем археологи
смогли получать на погранзаставе свежий хлеб и мыться там в бане...
Однако вернемся к науке. Со времен последней эпохи оледенения на
плато Укок (а его высота достигает 2200 метров над уровнем моря, и это
очень важно для дела) сохранились отдельные островки, или линзы
ископаемого льда. Но, помимо того, вечная мерзлота образуется и ныне,
независимо, внутри самих курганов.
Дело в том, что для размещения тела покойного, его гроба и предметов,
необходимых ему в потусторонней жизни, пазырыкцы сооружали
подземную погребальную камеру — сруб из лиственничных бревен высотой до двух
метров с полом и потолком, крытым берестой и бревенчатым накатом.
Поверх него наваливали земляной холм и каменную горку высотой до трех
метров.
Осенью дожди, а весной талые воды просачивались туда, заливали
камеру и окружающую почву, а потом смерзались, образуя единый ледяной
блок с ближайшей линзой вечной мерзлоты. В летнее же время каменная
кладка, рассеивая поступающее тепло, не позволяла этому льду растаять.
s В первое экспедиционное лето археологи неделями работали лопатой,
, ^ пока не достигли погребальной камеры и не уперлись в сплошной лед. Здесь
«8 они обнаружили два скелета, имевших явно европейские черты. Это были
£ £ мужчина лет сорока и девушка примерно шестнадцати. Отец с дочерью?
л | Или — воин с наложницей? Вряд ли. Оба были вооружены одинаково:
Общий вид захоронения
боевым топором, кинжалом и луком. Рядом с ними — десять конских
скелетов.
Девушка была необычайно высока ростом и крепко сложена. Возможно,
она служила мужчине оруженосцем, но ведь Геродот упоминает, что у
некоторых скифских племен в обычае было принимать в число конных
воинов женщин, умело владевших луком и дротиком.
Отчет об этой находке стал в 1990 году одним из «гвоздей»
международной археологической конференции, обсудившей результаты изучения
сибирского палеолита (раннего каменного века) по данным раскопок в
Денисовой пещере, другой важной работы на Алтае, выполненной
сотрудниками того же института.
Наши ученые убедительно показали, что первоначальное заселение
Сибири человеком происходило не 20—25 тысяч лет назад, как полагали до
сих пор, а много раньше: возможно даже, что все 300 тысяч лет назад. А в
пределах Горного Алтая за 40—70 тысяч лет до нас существовала культура,
сходная с ближневосточной и даже с французской приблизительно того же
времени. Так, в Денисовой пещере и в другой, названной именем
известного археолога, впервые «поднявшего» Сибирь,— академика Окладникова,
были найдены останки неандертальца, напоминающего того, что обитал в
известной пещере Шанидар на территории нынешнего Ирака. Таким
образом, в новом свете предстала роль Сибири в формировании азиатских
цивилизаций. Но в пределах Алтая все еще оставалось немало белых пятен.
...Экспедиция 1991 года ничего особенно интересного с собою не
принесла. Японские телевизионщики, жаждавшие сенсаций, покинули
Укок в разочаровании. Но для археолога главная доблесть — терпение.
Следующим летом они обнаружили здесь захоронение, относящееся к
восьмому веку до новой эры. Оно заметно древнее пазырыкской культуры,
но тело лежало слишком близко к поверхности, чтобы быть замороженным
навеки и поведать ученым много для них нового.
Сезон 1993 года начинался тяжело. Весна была поздней, горные
перевалы лежали закрытыми снегом до самого конца мая. Экспедиционные
грузовики со всем необходимым не смогли сквозь него пробиться, так что
оставалось только заняться каким-либо курганом, находящимся в пешей
достижимости от того места, где застрял транспорт, не пытаясь добраться
до того, что было намечено планом.
На следующий день по прибытии снег валил часами, и двери походных
домиков пришлось отрывать лопатами. Мир крутом был укрыт белым
пологом, все выглядело как в начале мироздания, когда небо еще не было
отделено от земли.
Соседний курган шириной метров в семь представлялся разграбленным,
вершина его просела. От кургана до забора из колючей проволоки, ограж-
дающего вход на ничейную полосу — предполье российской границы с
Китаем, был десяток метров; настоящая государственная граница — кило-
метрах в восьми отсюда.
Но красота Укока завораживала. Лагерь археологов приютился между
двух озерков, по утрам покрывавшихся тонким слоем льда. Стоило ему
Карта-схема верховьев Катуни,
Чуй и Аргута, места раскопок
/ йчГаьх
растаять, как на водной глади появлялась парочка лебедей, направляющихся
к боне, чтобы там подкормиться.
На холме обитала семейка сурков, которые, изображая из себя столбики,
настороженно взирали на проходивших мимо людей и вечно
сопровождавшего их «начальственного» коккер-спаниеля По имени Петр Великий,
впрочем, охотно отзывавшегося на просто Пит. Весна постепенно
преображала степь в бесконечный цветник, украшенный подснежниками и эдель-
° вейсами.
Две недели ушли на то, чтобы освободить курган от верхнего слоя
камней. Обнажившееся в его углу большое отверстие ясно говорило о том,
что грабители проникли вниз именно здесь. На следующий день удалось
докопаться до плоского гроба, сооруженного из камней и дерева. В нем —
л\ скелет человека, которого «похоронили» в курган совсем другие люди,
| впрочем, сравнительно вскоре после пазырыкцев. Это был мужчина, сопро-
1| вождавшийся тройкой коней. Оказалось, что разграблена была лишь его
' £з| гробница, а не пазырыкская, лежавшая глубже.
За Такое обнаруживали и раньше. Иные племена, очевидно, считали для
шЗ себя честью положить своего покойника в пазырыкский курган. Может
быть, это были покоренные ими народы, но нарушить место упокоения
своих предполагаемых владык это им никак не мешало. Такие захоронения
обычно отличаются скромным убранством, предметов искусства в них не
находили.
Но вот в целости ли бревенчатая погребальная камера, таящаяся ниже?
Этот вопрос волновал ученых... Крышка гроба — в целости! Нижнее
захоронение во власти льда и никем не разграблено. С этим археологи,
возбужденные и утомленные, повалились спать.
Под крышкой гроба лежал сплошной лед, бревенчатые стенки сруба
смерзлись воедино. Но, когда солнце взошло, лед помягчел и стал
зернистым.
«Главные силачи» экспедиции Костя Банников и Дима Ануфриев
таскали ведрами воду из озера и нагревали ее паяльной лампой, а сама
начальница вместе с художником-реставратором Еленой Шумаковой
поливали тающий лед теплой водой. Им помогали молодой археолог Теи
Хатакеяма из Токио и неутомимая Джин Смут, студентка Гарвардского
университета.
Сперва перед глазами исследователей предстала верхушка гроба, затем
к потолку камеры всплыли два коротконогих столика. На меньшем из них,
сделанном из березового луба, лежал жирный кусок баранины размером с
кулак, то, что сегодняшние степняки называют курдюком. На другом
столике — кусок конины, проткнутый насквозь бронзовым кинжалом.
Владелец могилы был достаточно снабжен провизией для посмертного пути.
Сам гроб представлял собою выдолбленную из лиственницы колоду,
слегка изогнутую, как колыбель, и покрытую кожаной аппликацией,
изображающей оленей. В одном из углов камеры стоял деревянный сосуд с
резной ручкой в форме двух встретившихся носом к носу котов. Ничего
подобного в пазырыкских могильниках ранее не находили. В сосуде —
деревянная мешалка и остатки какого-то молочного продукта. И еще —
очень красивый сосуд из рога, прозрачный на солнечном свете.
Потом начали возникать тела лошадей с пятнами сохранившейся гнедой
шерсти, прислоненные к внешней стенке погребальной камеры. В черепе у
каждой — пролом от удара тяжелым чеканом. В желудке животных —
оставшаяся полупереваренной смесь листвы, травы, веток, сосновых иголок.
Швейцарский дендрохронолог Матиас Зайферт — специалист по
определению возраста растительности, проведший с экспедицией этот летний сезон,
• подверг эту массу, а также древесину сруба анализу и установил, что
5 траурная церемония происходила в летнее время.
"л ...В начале июля слухи о находке распространились широко, и в
«3 скромный лагерь началось нашествие посетителей. Приехали американские
| Z телевизионщики и журналисты, представлявшие всемирно известный «Неилчл
<п | Джиографик Мэгэзин». Из Новосибирска прибыл директор института ака-
60
демик Анатолий Пантелеевич Деревянко. Взглянув, он промолвил: «Просто
чудо. Все — в полной сохранности».
Следующий день начался с того, что из верхушки гроба выдернули
бронзовые гвозди длиной по пятнадцать сантиметров и приоткрыли его
крышку. Под ней — сплошной ком непрозрачного льда. Так... Никто еще
никогда не вскрывал неразграбленный гроб, наполненный льдом...
По утрам дно раскопа каждый раз оказывалось залитым талой водой.
Бригада с ведрами, отбиваясь от несметных полчищ комаров, принималась
за ее откачку, продолжавшуюся иной раз часами. У самой кромки раскопа
возлежал Пит, рыча на любое приближавшееся туда животное. От
лошадиных трупов распространялось зловоние. Но археологов мучило одно: что там
окажется — скелет, труп или мумия?
И скифы, и пазырыкцы иногда мумифицировали тела покойников.
Вынимали внутренности, череп раскалывали, мозг изымали, плоть
соскребали с костей. Останки набивали ароматической смесью цветов, трав и
шерсти, после чего кожу сшивали в ее естественном прежнем состоянии.
Так что ожидать можно было многого.
Настало утро 19 июля. Среди ледяного отверстия с его зубчатыми
краями возникало что-то странное. Это была почти обнаженная челюстная
кость, но мягкая плоть скулы была все же целой. К полудню можно было
уже разглядеть плечо, укрытое меховым одеялом. Когда его отвернули,
глазам предстала не кость, а плоть, кожа, покрытая ярко-синей
татуировкой: прекрасные грифоноподобные существа. ...Это и есть «золото», ради
которого бьются археологи, это их настоящая добыча! Мумия, причем лишь
вторая татуированная среди всех пазырыкских находок. Первой была та, что
ранее нашел Сергей Руденко, но там труп был почти совсем
разложившимся.
Тело захороненной женщины, прозванной Леди, постепенно
прорисовывалось сквозь лед, как при проявке фотографии. Хотя местами кожа и
отсутствовала и кости проступали наружу, оно в общем было в отличном
состоянии. На свет явился пропитанный водой сложный головной убор,
занимавший чуть ли не треть всего гроба. Он был сделан из формованного
войлока на деревянной раме и украшен восемью позолоченными резными
изображениями представителей семейства кошачьих.
И тут перед первооткрывателями предстала пара украшавших головной
убор грациозных лебедей,— копии тех, что еще недавно так осторожно
взламывали ьесенний ледок на близлежащем озере. Да, эта была подлинная
Леди во всей своей красе. И место ее вечного покоя, окруженное буйно
расцветшими в разгар лета дикими альпийскими астрами, маргаритками,
черемшой, как нельзя более отвечало ее облику. В небе парил журавлиный
строй, издававший трубные кличи; кругом ликовала природа.
«5
Железная уздечка
в обрамлении резьбы
по дереву,
изображающей
головы баранов
61
В следующие дни исследователи извлекли из гроба полуразложившееся
одеяло из меха куницы и приступили к изучению похоронного платья.
*| Длинное, с ниспадающими складками и шерстяной юбкой, украшенной
горизонтальными белыми и темно-бордовыми полосами и бордовым
кантом, с желтым шелковым верхом, оно скорее всего происходило из Китая.
У ног Леди лежала красная матерчатая сумочка, а в ней — ручное
зеркальце из полированного металла, на деревянной оборотной стороне
которого выгравирован олень. Запястья Леди опутаны четками, а на руках
от запястий до больших пальцев — еще татуировка.
Пока вокруг хлопотали люди, ткани, укрывавшие тело Леди, как бы
ожили, смягчив очертание ее ног, изгиб бедер. Перед нашими
современниками предстала личность. Просто на боку, в позе спящего ребенка лежала
женщина, скрестившая перед собой свои длинные, аристократически
вылепленные руки. Да простит она тех, кто нарушил ее уединение!
В этих краях стихии не знают препятствий. Морены Укокского плато
выглядят так, как будто они только что освободились от гнета могучих
ледников, покрывавших его десять тысяч лет назад. Память оледенения
здесь все еще ощутима, даже в разгар лета температура может падать до
четырех-пяти градусов Цельсия.
Вечерами начальница отряда, забившись под меховые одеяла и
окруженная старыми умными книгами, раздумывала об этой женщине, представляла
себе ее жизнь, весь уклад существования людей Пазырыка. Рассказы
древних историков, собственная интуиция, весь антураж находки позволяли
как-то восстановить те давно минувшие времена.
...В конце ноября последнего года своей жизни Леди вместе со своей
семьей и, может быть, еще 30—35 другими семьями приехала на Укок
верхом. С собою они пригнали стада овец, которым предстояло кормиться
туг всю зиму. Летом пастбиша были где угодно, люди сменяли место
пребывания, раз за разом перевозя свои разборные войлочные юрты. Но
зимой почти все луга скрывались под белым пологом. Здесь же, на плато,
ветры достигали такой силы, что снежный покров не мог удержаться, и
мерзлая трава, как и сегодня, предоставляла животным достаточное
пропитание в холодное время года.
Подъехав верхом к давно ожидавшему их у подножья холма
бревенчатому жилищу, она спешилась, помогла развьючить коней и снять меховые
покрышки с вещей и продуктов, загружавших низенькие повозки,
запряженные лошадьми.
Застелила в хижине пол цветным войлоком. Семья расселась на
подушках и, придвинув к себе невысокие столики, служившие одновременно и
блюдом, приступила к трапезе.
Горевший день и ночь дымный очаг в середине помещения окрашивал
потолок копотью, черномазые ребятишки сновали между «улицей» и домом.
На полу в веревочных гнездах стояли круглодонные кувшины с молочными
Продуктами. По вечерам члены семьи отдыхали, луща кедровые орешки, а
хозяйка готовила чай, настоянный на шиповнике и черной смородине.
Пищей им в основном служили вареное мясо, его отвар, а также творог,
а питьем — кумыс, такой же, как и ныне употребляют в Средней Азии.
Мясо сдабривалось черемшой и диким луком. Женщины пекли лепешки,
вероятнее всего, из ячменя, привезенного с равнины. Хозяин проводил дни
в горах на охоте, преследуя волков и рысей, ирбисов — снежных барсов,
диких гусей и зайцев. Наверняка, дело было не только в мясе и шкурах,—
он получал от этого и немалое удовольствие.
К вечеру хозяйка укутывала ребятишек теплыми меховыми одеялами, а
сама подкладывала себе иод голову деревянную скамеечку: надо же сохра-
* нить сложную прическу, а может быть, даже и парик. Надо думать, запах от
£ нее исходил тяжелый, ведь мыться у них принято не было.
"„, Готовясь к верховой езде, Леди натягивала на себя высокие, до самых
юЩ бедер, снежно-белые войлочные чулки, покрытые аппликациями, изобража-
1 £ ющими зверей, а поверх них — юбку. Женщины помоложе, возможно,
п| носили штаны. Хотя шелковые и другие «импортные» изделия и были им
62
знакомы, пазырыкцы все же предпочитали более практичную повседневную
одежду, которая удобна на охоте и в конном сражении.
Умерла она, видимо, естественной смертью. Чтобы подготовить
торжественные похороны, явились все ее близкие и соплеменники. В ближайший
лес была отряжена команда за лиственничными бревнами для сруба и чтобы
подобрать особенный ствол, подходящий для долбленого гроба.
Могилу копали деревянными лопатами, пока не достигли сплошь
замороженного слоя почвы. Бревна сруба затесали, в каждом сделав зарубку,
выбрав пазы и гребешки, чтобы собрать их в единое целое уже в яме.
Погребальную камеру ориентировали с востока на запад, как солнце идет по
горизонту — от рождения к смерти. Дно гроба устлали войлоком, положили
тело на него и неспеша водрузили внутрь сруба — навечно.
С лошадьми, предназначенными в жертву, приходилось обращаться с
осторожностью, они ведь могли почуять смерть и начать сопротивляться.
Вот к могиле подвели первую из них, всю в сбруе, мерцающей золочеными
грифонами, и тут один из сильных мужчин нанес ему чеканом мощный удар
в лоб. Иные из коней были покрепче и с одного удара не погибли. Потом
передние лошадиные ноги подогнули им под брюхо, тела спустили в яму на
веревках и уложили головой на восток. Оставалось лишь закопать могилу и
возвести над нею курган, в основание которого положили мелкие камни и
землю, а поверх — валуны и крупные булыжники.
Весна шла к концу, овцы еще не ягнились, когда пастухи, спеша, пока
реки не приняли в себя могучие талые воды и не стали непроходимыми для
стада, направились на нижние пастбища, а укокским травам пора было
отдохнуть. За спиной люди оставляли могилы, которые как бы говорили:
«Это земля наших предков, это — наша земля».
...Можно было подумать, что Леди мстит нарушившим ее покой. В
начале августа, когда полевой сезон завершился, трое суток валил снег.
Наконец метель прекратилась, и вертолет смог прорваться в Укок. На борт
погрузили все находки, включая и тело владелицы кургана, и направились
в Новосибирск. Но в полутораста километрах от дома на высоте около
тысячи метров в машине раздался взрыв. Из кабины появился техник и
тихим сдавленным голосом предложил пристягнуть ремни: «Случилась
неполадка*.
Один из моторов вышел из строя, и вертолет, кружась, начал быстро
терять высоту. Но, к счастью, винт продолжал вращаться, и это смягчило
удар при посадке на вскопанном поле. Позже институтский автобус
подобрал археологов, слегка помятых при аварии.
...Впереди были долгие дни, месяцы и годы тщательного изучения всего,
что оставили пазырыкцы в наследие людям, которых они не могли бы себе
представить даже в самых смелых своих фантазиях.
Дайджест по материалам отечественной и зарубежной печати подготовил
Б. СИЛКИН
Реставратор Марина Мороз за работой,
справа — плоды ее труда: дьвинсподобиые
существа иа покрышке седла.
•■■71
НАШ ЮБИЛЕЙ
64
В начале семидесятых годов в журнал пришли работать
редакторы Ирина Прусс и Галина Шевелева,
машинистка Майя Фомина.
Немного позже к ним присоединилась
редактор Марина Курячая. Работаем — каждая за троих!
3 Знание — сила № 6
65
ПОНЯТЬ СЕБЯ
Виктор Дольник,
профессор, член-корреспондент ЛЕН
Право на землю
Статья вторая
О ранних стадиях жизни
разумного человека написана необозримая
литература, почти всегда
гуманитариями. Биологи на эту тему
высказывались редко, но иногда
кардинально (достаточно вспомнить
Дарвина). Экологи и этологи, применив
к человеку свои естественнонаучные
методы, а среди них и
сравнительный (с другими, родственными или
похожими по образу жизни видами
животных) анализ, вносят свой вклад
в познание человека, рассматривая
его с особой, неведомой
гуманитариям, «обратной* стороны, откуда-то
из Зазеркалья. Можно их не слушать,
можно, как и делалось
неоднократно, на долгие годы просить
помолчать, но ведь можно и послушать,
все же биология в других областях
добилась такого успеха, который не
может быть случайным. Давайте и
мы, мой читатель, хоть на час
отбросим вдолбленные в нас с детства
истины Единственно Верного Уче-.
ния и послушаем, как на те же
проблемы смотрят биологи.
• Статью первую читайте в № 5 за эгот год.
Наш вид до начала истории
Наш вид, оставаясь, как и его
предшественники, прежде всего
собирателем, во mi югом особенный.
Ну, конечно, он единственный, кто
владеет огнем и речью! Он не только
изготавливает орудия, но и
постоянно совершенствует их, опираясь "Йа
внегенетическую передачу новых
навыков и знаний. Он, как и его
предки, тоже получает животные белки
от крупных теплокровных, но не
столько погибших без его участия,
сколько убитых им самим. Но, как
ни печально, он убивает и себе
подобных, а совсем недавно был
настоящим каннибалом. Он очень охотно и
активно вступает во взаимовыгодные
и взаимозависимые симбиотические
отношения с растениями,
животными и микроорганизмами — от
ячменя, кукурузы, собаки, овцы до
дрожжевых и пенициллиновых грибков.
Все это дает человеку возможность
открывать для себя в природе новые
экологические-ниши, как бы новые
«профессии» в биосфере и достигать
чрезвычайно большого разнообразия
I r
«Суд Соломона*
Фреска из Помпеи I в. н. э.
Неаполь. Национальный музей.
Соломонов суд — суд мудрый, вошедший в мифологию
всех народов мира,— не он ли должен быть применен при
разделе земли?
бб
Ы
В Дольник
Право на землю
по образу жизни и положению на
экологической пирамиде — от
плотоядного уровня до почти
растительноядного, и даже ниже, до уровня
разлагателей отмершей биомассы.
В древний, доисторический
период разными популяциями человека
осваивалось не менее пяти
направлений экологической специализации:
собирательство, охота, скотоводство,
растениеводство и разбойничество.
Собирательство — естественное,
животное состояние людей. Они могут
сохранять этот образ жизни в
благоприятных местах неограниченно
долго. Популяции возвращались к
нему всякий раз, когда терпели
фиаско на пути иных специализаций.
Да и каждый по отдельности
подсознательно знает, что если иная жизнь
не получилась, в запасе есть выход —
начать искать и собирать
необходимое для жизни в подходящих местах,
от леса или берега моря до свалки.
Довольно очевидно, что для древних
собирателей вполне подходила пред-
ковая организация группы. При ней
территория, на которой живет
группа, как бы общая, а иерархи могут
управлять се использованием.
Подходит для такого образа жизни и
групповой брак, при котором тот,
кто доминантнее и удачливее, имеет
связь с большим числом женщин, а
кто неудачлив — с меньшим.
Загонные охотники. Как возникла
специализация по загонной охоте на
крупных животных, пока покрыто
мраком. В то же время жизнь
охотников во времена расцвета —
тридцать семь тысяч лет назад —
вырисовывается довольно хорошо, причем в
значительной мере благодаря их
собственным зарисовкам своего быта.
Но трактовать эти рисунки можно
по-разному. Был период, когда
кабинетные мыслители и писатели так
романтизировали и героизировали
жизнь охотников, что всем нам
трудно избавиться от такой картины: сидят
у костра усталые, но довольные
охотники, и делят тушу мамонта. А
позади сгрудились философы и спорят:
как они ее делят? Поровну? По
справедливости? По заслугам? А
некоторые говорят, что как женщины
укажут: на дворе, по их мнению,
расцвет матриархата.
А жили охотники группами, в
основе которых была иерархия
мужчин. Оборонительной от хищников и
конкурентов иерархии мужчин не
трудно выделить из себя бригады
загонных охотников: организация
подходит (вспомним авангард па-
вианьего построения), а приемы
коллективных действий против
хищника легко преобразуются в приемы
охоты на крупных животных.
Охотники образовали первую симбиоти-
ческую связь с другим видом —
собакой. Они создали множество орудий
и приспособлений. Но мало кто из
читателей знает,- что они были и
первыми строителями. Для охоты
загоном нужны огромные загоны —
ловушки, куда загоняют стадо. Время
кое-где сохранило до наших дней
каменные стенки ловушек длиной в
несколько километров, а в
Каракумах — подобное по масштабам
сооружение из земли. От деревянных
же сооружений, которые могли быть
не менее грандиозными и самыми
распространенными, просто ничего
не осталось. Но их много на
наскальных рисунках.
На стоянках группа образовывала
тесное поселение. Оттуда уходили на
промысел бригады молодых
охотников. Эти парни любили себя
рисовать, и мы видим, что строй
бригады — это строй павианьего
авангарда, а в местах охоты — лагерь. Мы
видим и рисунки ловушек, и приемы
охоты, и сцены возвращения
бригады на стоянку с добычей. Женщины
на рисунках всегда много меньше
мужчин (это означает, что они, как и
у всех приматов, находятся ниже
мужской иерархии) и обычно
«приветствуют» их в позе подчинения.
Много сцен группового секса, видимо,
обычного занятия бригады по
возвращении на стоянку. Нужно быть
слепым, чтобы узреть в подобном
образе жизни матриархат. Это самый
обычный групповой брак.
Охотникам нужна огромная
территория: на полсотни человек не менее
семидесяти пяти километров в
поперечнике с протяженностью границ
до трехсот километров. Плотно
охранять границу такой длины от
соседних групп невозможно. Они легко
могли проникнуть на чужую
территорию, поохотиться и благополучно
уйти с добычей, а владельцы лишь
спустя какое -то вре мя натыкал ись
на их следы. Именно поэтому,
возможно, охотники стали применять
очень жесткий метод защиты
территории: если уж заставали на ней
чужих за охотой, с ними не
церемонились (как это было принято у
предков человека), а нападали и
пытались убить. Мы знаем, что период
загонных охот стал и началом
жестоких территориальных войн с
применением оружия и убийством. Он стал
началом эры повсеместного
людоедства.
Перепромысел — бич божий
загонных охот — истощал запасы дичи,
и вынуждал охотников искать все
новые и новые нетронутые места,
расселяться. Не позднее чем
двенадцать тысяч лет назад они уже сумели
проникнуть на все пригодные для
охоты материки. Цивилизация
загонных охотников была высокой и в
техническом, и в духовном смысле.
Это они открыли счет, календарь,
символические знаки, освоили
начала коллективного строительства,
стали рисовать и ваять. Но
перепромысел повсюду рано или поздно
приводил их к экологической катастрофе.
Узкие специалисты, они
повсеместно начали вымирать, а их остатки
«скатывались* к собирательству или
примитивным незагонным способам
охоты.
Специализация на загонной охоте
шла под достаточно сильным
действием естественного отбора (в
основном в форме конкуренции
небольших близкородственных групп),
который усиливал некоторые
инстинктивные программы поведения.
Многие мужчины унаследовали от
древних могучую страсть к охоте, и
многим так хочется собраться
мужской компанией верных друзей и
двинуть куда-нибудь в глухомань, в
новые края, совершать переходы,
устраивать ночевки и дневки на все
новых и новых местах.
Кому с точки зрения древних
охотников принадлежала территория их
группы? Как и раньше, всей группе,
но использовалась она под
контролем иерархов, которые намечали
маршруты бригад, сроки и объект охоты,
строительные работы.
Кочевые скотоводы. С разными
видами животных, впоследствии
ставших домашними, симбиоз
образовывали разные популяции человека, в
разных местах и в разное время. И
происходило это весьма по-разному.
Утка стала домашней одним путем»
лошадь — совсем другим, а свинья —
третьим. Сейчас мы обратимся к
одомашниванию стадных
млекопитающих, таких, как тур, предок коровы,
или северный олень. Это все случаи,
когда человек приспосабливал свой
образ жизни к образу жизни
симбионта, сам становясь кочующим
существом.
Экологи единодушны в том, что
первыми кочующими скотоводами
становились при удачных
обстоятельствах группы загонных охотников.
Многие виды хищников, например,
львы или волки, как бы «пасут»
стадо своих прокормителей, некоторое
время кочуя за ним и рядом с ним,
а стадо идет себе по традиционному
сезонному маршруту. Охотники с
собаками могли поступать подобно
этим хищникам, а за стадом
следовать все дольше и дольше. При этом,
если убивать жертвы на глазах стада,
оно будет все осторожнее, но если
додуматься делать это скрытно, то
стадо из поколения в поколение
будет все спокойнее относиться к
сопровождающим его людям и
собакам, А эти начинающие пастухи
неизбежно будут атаковать иных
хищников, покушающихся на стадо, и
прогонять с пастбищ конкурентные
дикие стада. В результате члены
стада должны ощущать явную пользу от
пастухов и собак.
И в степях, и в саванне, и в тундре
дикие стада совершают сложные
миграции по определенным
маршрутам и в определенные сроки года.
Первые пастухи не могли изменить
путь стада, а тем более осадить его
на одном пастбище. Они могли
«управлять»- стадом, только ведя его
по традиционному маршруту. Так
вчерашние территориальные охотники
неизбежно становились
кочевниками. Свою врожденную
территориальную агрессивность пастухи Tei iepb
могли направлять на хищников, в
том числе и охотников, на другие
дикие стада-конкуренты и на
встречающихся на пути чужих пастухов с
чужими стадами. Много позже
посредством искусственного отбора
пастухи вывели более послушных
животных, которых удавалось гнать туда,
куда хотели люди.
Вступив в союз с диким быком-
туром где-то в Европе, пастухи око-
69
В. Дольник
Право на звмлю
I .л
О)
К) СП
ло восьми тысяч лет назад прошли
со своими стадами в Северную
Африку, где на месте нынешней
пустыни Сахары были прекрасные саван-
ные пастбиша. К счастью для нас,
пастухи любили рисовать на скалах,
а сухой климат сохранил до наших
дней тысячи их зарисовок природы и
быта. Рисунок древних — клад для
этолога. Хорошо понимая их
врожденные мотивации, определяющие
особенности отображения в рисунке
реальных моделей, он видит в нем
подчас не только больше
искусствоведа, но и другое. Из рисунков ясно,
что группа пастухов насчитывала
несколько десятков человек, а
крупного рогатого скота было в пять-
шесть раз больше. Мужчин и
женщин примерно поровну' (что не
странно), но поровну и коров и быков,
причем быки не кастрирован! гые. Они
нужны для защиты стада от опасных
хищников саванны, ведь стадо у
этого вида построено тоже на
оборонительной иерархии самцов.
Мы видим, что, нападая или
обороняясь, круторогие быки с
опущенными головами и вкрапленные в их
строй мужчины с луками образуют
защитную стенку, прикрывая коров,
женщин, телят и детей. Это
построение соответствует и
оборонительному каре, инстинктивно
создаваемому быками, и инстинктам
человека, строящегося полумесяце м. На
многих рисунках занятые своим
делом быки изображены отдельно от
коров, занятых другим делом.
Мужчины со своими делами тоже часто
изображались отдельно от женщин,
которые, например, доят коров. Ясно,
что иерархический ранг женщин и
коров ниже ранга мужчин и быков,
то есть перед нами вдвойне «патри-
архатное» сообщество. Рога
некоторых быков украшены орнаментами,
скорее всего обозначающими их
высокий ранг в иерархии, признанный
не только другими быками, но и
нанесшими орнамент мужчинами.
(Позднее другие народы,
позаимствовав скот у кочевников Сахары,
превратят украшение быка в культовый
ритуал.)
Мы видим сцены собрания
мужчин, на которых они соподчинены
иерархически, причем на них надеты
знаки, обозначающие их ранг. Мы
видим, что самый низкий ранг — у
рабов (их легко узнать, они черной
расы). На одном рисунке заседание
иерархов явно кого-то судит и к
чему-то приговаривает. Много
зарисовок сексуальных отношений. На
них мы видим, как женщины
провоцируют мужчин погоняться за ними
и тут же отдаются на земле, зачастую
по несколько пар рядом. Это
признак группового брака. Позднее у
многих кочевых народов групповой
брак принял асимметричную форму
полигинии (многоженства): мужчина
живет со своими женами в
групповом браке, но их заставляет жить с
ним одним. Число жен стало
соответствовать иерархическому рангу и
связанному с ним достатку мужа. О
том, почему у скотоводов полигиния
экономически и возможна, и
выгодна, писали много, поэтому не будем
на этом останавливаться.
Как воспринимали древние
пастухи-кочевники «территориальный
вопрос»? Ясно, что жизненное
пространство стада нашего скота
принадлежит нам всем. Но куда и когда
перемещаться по нему, решают
иерархи.
Разбойники. Зоологи называют
жизнь за счет отнимания у других
клептопаразитизмом. Иерархия
мужчин — фактически готовая для
набегов банда. Достаточно перестать
испытывать сострадание к чужим (а
это человек достигает легко) — и их
можно грабить, было бы что отнять.
Разбойничьи народы были
повсюду в течение всей писаной истории
человечества, не перевелись они и
ныне. Труднее указать времена,
когда их не было. Помимо
специализированных разбойников, и все прочие
народы при случае грабили и грабят
как соседние народы, так и живущие
в отдалении. Разбойники
существуют и внутри любой популяции,
грабят своих же. Ясно, что в среде
древних полуразбойников —
полупиратов — полуторговцев (а с этого
начинали и такие уважаемые
впоследствии народы, как финикийцы,
греки, норманны) оборонительная
суть мужской иерархии
трансформировалась в подлинно военную
организацию с соответствующей моралью
(например, «право победителя*
ограбить, изнасиловать и даже убить
побежденного), боевой тактикой, уста-
70
вами взаимоотношений.
Разбойники — это верхняя часть
иерархической пирамиды, живущая сама по
себе и для себя. Важное место в их
взаимоотношениях занимают
принципы «справедливого* дележа награб-
л е нно го. Сухо путные разбо йники
обычно делились по старшинству —
занимаемому в иерархии уровню.
Однако пираты, плававшие на
гребных судах (где все, кроме капитана и
рулевого, одинаковые по рангу
гребцы), делились поровну.
Представьте себе, читатель, что
теорию «первобытного военного
коммунизма» как светлого этапа всего
человечества некоторые кабинетные
мыслители XIX века высидели,
читая книги о древних пиратских
народах! Но мы-то с вами теперь знаем,
что приматы свое, кровно
заработанное, добровольно нижестоящим не
передают. Отнятое же — могут и
поделить. Все человечество не могло
жить грабежом, и поэтому в
древности не было дележа добытой
собственным трудом пищи поровну.
Растениеводы. Современные
радиоуглеродные датировки (запасов пищи,
выжигания травы и кустарников и
т. п.) развеяли миф о позднем,
завершающем возникновении
растениеводства — симбиоза человека с
растениями. Оно не моложе
скотоводства, и первые растениеводы были
современниками расцвета загонных
охотников. А если предположить, что
все начиналось с огораживания
плодоносных деревьев (чтобы не
подпускать к ним другие виды —
конкуренты), то до этого должны были
додуматься некоторые собиратели.
Этот способ сохранить себе урожай
защищает молодые побеги дерева
загородкой и потому одновременно
способствует, понимает или не
понимает это человек, росту целой рощи
полезных деревьев. Однако очень
долго выращивание отдельных видов
растений могло быть лишь
вспомогательным занятием собирателей. Нет
такого растения, которое одно может
обеспечить полноценное питание
человека, особенно в детском
возрасте (да и вообще все растения
вместе все равно неполноценны без
пищи животного происхождения).
Растениеводство могло стать
главным занятием для популяции только
после обмена технологиями
выращивания разных растений с другими, а
также либо при дополнении
растениеводства рыбной ловлей или
охотой, либо при получении откуда-то
некоторых домашних животных.
От первых земледельцев не
осталось почти никаких материальных
следов, и нам неведомо, как
приспосабливали они к новому занятию
группу, изначально предназначенную
для собирательства. Однако сразу
следует напомнить, что переход к
растительной пище — это спуск по
экологической пирамиде, и пахарю
нужно много меньше земли, чем
собирателю, скотоводу и тем более
загонному охотнику. На очень же
плодородных землях или при высокой
технологии и урожайности — и того
меньше. Поэтому обычная для
человека группа легко может стать
довольно плотным оседлым поселением со
своей территорией, окруженной
неохраняемым жизненным
пространством — источником дополнительных
материалов и тому подобного.
Четыре типа земледелия
По отношению к особенностям
почвы в разных местах может быть
четыре типа земледелия.
Один — в местах, где почвы
естественным образом восстанавливают
свое плодородие, например, в
долинах и дельтах рек, приносящих при
разливах ил. Туг от человека не
требуется обязательно уметь
восстанавливать почву.
Другой — в лесах, где возможно
подсечно-огневое земледелие. Тут
человеку не обязательно уметь
сохранять плодородие почвы. Вырубая
и пережигая лес (или саванну), люди
создают плодородные участки,
урожай на которых постепенно, гол от
года, падает. Спустя сколько-то лет
подсечные земледельцы выжигают
новый участок леса и переселяются
туда, а на заброшенном поле,
зарастающем вторичным лесом,
постепенно, вследствие естественных
биологических процессов, идет
восстановление плодородного слоя земли.
Понятно, что таким земледелием
нереально заниматься поодиночке или
каждой семье отдельно, а лучше весь
цикл вести всем поселением сообща.
Подсечные земледельцы кое-где
достигали такого уровня
организованности, что по указанию сверху
переселялись целые городки (так было в
некоторых цивилизациях индейцев
I «л
71
В. Дольник
Право на землю
Мезоамерики). Брошенный город
зарастал тропическим лесом вместе
со всеми своими замечательными
храмами и общественными
сооружениями, а люди начинали жить в
городе-дублере, предварительно
расчистив его и поля от растительности.
Брошенный же город погружался,
как заколдованный, в сон, пока в
него, завершив цикл переселений, не
возвращались потомки покинувших
его жителей.
В европейских лесах до подобной
организованности не доходило, но и
там ранние подсечные земледельцы
были, по сути дела,
сельскохозяйственными номадами. Их
организацию позднее назвали первобытной
общиной. Обилие не очень
плодородной, занятой лесами земли в
сочетании с не самыми
благоприятными для земледелия погодными
условиями в центральной и северной
части Восточной Европы было
одной из главных причин того, что
подсечное земледелие в этих местах
сохранялось много дольше, чем в
других. Фактически земледельцы здесь
так и остались номадами, превратив
общину в «мир» и постоянно
расселяясь на новые земли, в основном на
восток и юг.
Третий тип земледелия —
ирригационный, на засушливых землях с
потенциально очень высоким
плодородием (при достатке воды). Если он
применяется в крупных масштабах,
то неизбежно требует, во-первых,
очень большого объема
строительных усилий массы людей при
создании ирригационной системы,
во-вторых, меньших по объему у но
координированных усилий по ее
поддержанию, а в-третьих, иерархической
надстройки, распределяющей воду по
какому-то разумному принципу. Во
влажном субтропическом климате
есть его аналог — строительство
террас и тому подобных сооружений.
Четвертый тип земледелия может
применяться на обычных почвах, но
главное в нем — технология
сохранения плодородия почвы и ее
улучшения путем многих приемов от
мелкой мелиорации и правильного
севооборота до внесения удобрений.
Такое земледелие полностью оседло,
оно может восстановить и почвы,
истощенные подсечными
земледельцами. Глубокое понимание жизни
каждого клочка почвы, слежение за
ее ответом на воздействие
земледельца, точное соблюдение
воспринятых из традиции приемов в
сочетании с попытками новаций — все
это требует, чтобы земледелец
подобного типа не только сам в
течение всей своей жизни на
собственный страх и риск возделывал одно и
то же поле, но и принял его от отца,
а передал своему сыну.
Чудо любви
Еще некоторые античные
агрономы поняли, что сельское хозяйство
(не только земледелие, но и
животноводство) — взаимодействие
живого с живым (человек, рабочий скот,
продуктивные животные, растения,
почва, пастбище). И что это
взаимодействие неэффективно без
заботливой любви со стороны человека. Ни
приказами, ни понуканием, ни
угрозами, ни наказанием, ни призывами,
ни лозунгами, ни
политинформациями невозможно заставить почву
повышать плодородие, корову давать
больше молока, а пшеницу лучше
наливаться. Причем нужна любовь
каждого человека, участвующего в
сельском хозяйстве.
Многие люди проявляют
необходимую симбионтам любовь, если они
персонально связаны с ними,
образовали замкнутое единство, знают,
что за них никто ничего делать не
станет. При коллективной же
ответственности любовь не родится
вообще или угасает, так как исчезает
обратная связь — благодарная
реакция живого на мои конкретные
усилия. Поэтому в то время как в
области техники людям вполне удается
организовать обширное
коллективное производство с высокой
эффективностью (ибо машинам,
инструментам, станкам вполне достаточно,
чтобы с ними правильно, по
инструкции обра щал ись), в области
сельского хозяйства коллективное
производство всегда малоэффективно.
Уже древнеримские агрономы,
перепробовав все способы ведения
сельского хозяйства и посмотрев приемы
окружающих народов, заключили, что
наибольших успехов по
биологическим показателям эффективности
достигает хозяин, обрабатывающий свой
наследственный участок с семьей и
(или) домашними рабами, почти
членами семьи. За ним стоит арендатор
на неограниченно долгий срок, а в
самом хвосте ряда оказывается
крупный латифундист, обрабатывающий
огромные поля коллективными
действиями сотен недомашних рабов.
Но по небиологическим
показателям, например себестоимости
продукции и рентабельности,
латифундисты могут выигрывать у семей. Но
это совсем иная сторона дела.
Словом, переход к земледелию
толкает человека обрабатывать
землю индивидуально, а жить — на
своем участке, в парном браке,
дающем сыновей, наследников и
продолжателей заботы о хозяйстве. До
такой модели жизни пахаря можно
додуматься разумом, можно найти ее
эмпирически, а можно и стихийно,
на подсознательном уровне, если у
человека сохранились в
рудиментарном виде очень древние
инстинктивные программы семейного
животного, живущего на своей охраняемой
территории.
Разные типы земледелия дают разный
общественный результат
Из перечисленных выше четырех
исходных типов земледелия первый
и последний не имеют препятствий
для индивидуального владения
землей. Изолированные от нападений
извне группы в таких условиях могли
легко распадаться на
самостоятельные семьи, а ненужная
оборонительная верхушка — редуцироваться до
нескольких человек (староста,
шаман, жрец, судья). Так, например,
без пирамиды власти обходил ис ь
более двух тысяч лет многие угро-
финские племена, лесные
земледельцы Восточной Европы. Заметим, что
при этом оборонительные
возможности поселения снижаются, и оно
легко может быть захвачено
посторонней иерархической структурой.
Ирригационное земледелие,
требующее обширных земляных работ в
форме обязательной для всех
земледельцев повинности, способствует
сохранению и разрастанию
пирамиды власти, которая теперь находит
себе новое применение —
руководить общественными работами,
управлять и распределять. Для всего этого,
а также для содержания самих себя,
власти вводят еще и подати, забирая
себе часть урожая. Механизм
повинностей, податей, налогов запустить в
обществе людей очень легко, ведь
это старый инстинкт приматов —
отнимать у нижестоящих. Чтобы
драгоценная мелиорированная почва
использовалась продуктивно, она
распределяется между
земледельцами наделами. Земледелец должен
рассматривать надел как почти свой, но
контролируемый властью, а
ирригационные сооружения как полностью
принадлежащие власти. Власть же
все воспринимает как свое, а
землепашцев как необходимый и
послушный элемент системы, то есть тоже
нечто ей принадлежащее. Власть
может сохранить за собой и
прежнюю функцию — боевой
организации для защиты территории
общества, и сильно ее развить вплоть до
армии.
При индивидуальном земледелии
в популяции идет естественный
отбор тех генов, комбинация которых
образует земледельческий талант. Ведь
если хозяин участка пользуется им
неумело, почва истощается, а с ней
истощается он сам и его потомство.
Помимо этого, происходит отбор
самих земледельцев: неудачники
оставляют участок и ищут для себя
иное применение. При
ирригационном земледелии все то же самое, но
помимо отбора, отнять у нерадивого
участок может и власть.
Номадное подсечно-огневое
земледелие, как мы видели на примере
индейцев Мезоамерики, тоже может
выделить обширную верхушку
власти, которая берется управлять
коллективными работами и облагать
землепашцев податями. Последние жили
семьями на наделах, но вся земля
числилась одновременно за
верховной властью.
Бывает и другой вариант общества
подсечных земледельцев: властная
структура редуцируется, потому что
ее функции берет на себя собрание
землепашцев. Оно решает, когда
расчищать новые участки леса, что
строить, какие подати собирать, как
пользоваться общественными угодьями и
как распределять пахотную зе млю
между членами общины.
Естественно, что подобное собрание будет
действовать по принципу
справедливости: все должны участвовать в
общественных работах одновременно и
в равной мере и все должны
получать равные наделы с равным каче-
73
В Дольник
Право на землю
ством почвы. Если у кого-то надел
оказался продуктивнее, чем у других,
то надо устроить передел; никого
нельзя лишить надела, как бы плохо
ни шли у него дела. Древний
обезьяний инстинкт полностью
удовлетворен: земля принадлежит всем нам,
я наделом только временно
пользуюсь, но под контролем власти,
образуемой теперь всем собранием.
Давно было понятно, что столь
приятно выглядящий со стороны
коллективизм подсечно-огневой
общины чреват печальным историческим
плодом — застоем. Он сковывает ее
прогресс в отношении
биологической эффективности и развития
навыков повышения плодородия почвы.
В этом мире возможно только
такое проявление индивидуальной
инициативы (включая Технологию
земледелия), на которое еще до ее
проверки дадут согласие все. Переделы
никак не стимулируют учиться
обрабатывать землю так, чтобы
плодородие ее росло, а без этого нел ьзя
расстаться и с подсечно-огневым
земледелием. Действительно, стоит кому-
то начать получать более высокий
урожай благодаря своим правильно
направленным усилиям, как соседи
потребуют переделить этот надел.
Биологи прибавляют еще одну беду:
в такой популяции не отбирается
земледельческий талант, такие люди
могут заниматься сельским
хозяйством хоть тысячу лет, а остаются к
нему все так же
неприспособленными. Из-за ослабления иерархии
живущие «миром» общины утрачивают
оборонительную структуру и рано или
поздно будут захвачены
какой-нибудь организованной боевой
группой.
Во многих местах, в том числе в
Западной Европе, в конце концов
нехватка новых нераспаханных
территорий заставила подсечно-огневых
земледельцев перестать забрасывать
поля и деревни, а вынужденная
оседлость — учиться восстанавливать
плодородие почвы агрономически.
Этот процесс сопровождался
неизбежным для нового способа ведения
хозяйства угасанием
коллективистских порядков и укреплением
наследственного владения землей. В
Восточной же Европе с ее
безграничными лесами тактика
забрасывания истощенных земель вместе с
деревнями, а с ней и
коллективистская психология обшины, как бы
законсервировались, и сначала
землепашцев поработило растущее по
восходящей крепостное право, а
потом, после короткой передышки, его
подменили социалистические
формы ведения сельского хозяйства,
окончательно лишившие
земледельца не только хотя бы временного
надела, но и всякой надежды на
него, а с ними и остатков того
любовного отношения к земле, без
которого она ничего путного не родит.
Как же мы ее обустроим?
Особый путь русского земледелия
с самого начала не был лучшим из
возможных, и чем дальше, тем
глубже заводил в тупик. Ни русского
крепостного, ни колхозника
сохранение и культивирование властями
архаичного земледельческого
коллективизма не сделали ни богатым, ни
счастливым. Уже не первое столетие
очевиден и выход из тупика —
свободный земледелец на своей земле.
Прыжок в это состояние казался
страшным и помещику, и
крепостному, как теперь он кажется
страшным и председателю колхоза, и
колхознику. Ведь недаром крепостное
право в России не отмерло
естественным путем, а было
принудительно отменено царем-реформатором.
Колхозы и совхозы тоже не отомрут
сами, они будут всеми силами
цепляться за свои привилегии —
коллективную безответственность,
круговую поруку, нерентабельность,
дотации, списание долгов. Они не
потерпят параллельного развития
фермерского сектора в сельском
хозяйстве страны. Они могут быть лишь
распущены путем реформы сверху.
Нужный России свободный
земледелец не появится, пока его будущее
не защитит право частной
собственности на землю. Конечно, частная
собственность на землю имеет много
темных сторон, это не идеальная
система. Но ничего лучшего
человечеству для динамичного,
эффективного сельского хозяйства найти не
удалось. •
ДИСКУССИИ «ЗНАНИЕ - СИЛА.
Симон Кордонский
Российская интеллигенция:
корни и судьба
Есть множество определений интеллигенции.
Наиболее, пожалуй, распространенное: интеллигенция — ум,
честь и совесть^своего народа, иными словами, плохой человек не
может быть интеллигентом.
Определение функциональное: интеллигенция существует для того,
чтобы осмыслять опыт поколений и свой собственный опыт,
формулировать цели и ценности национальной культуры, моделировать
прошлое и будущее, С этой точки зрения тот, кто изложенную
функцию не выполняет, интеллигенцией считаться не может. Если
же никто этим не занимается, происходят национальные трагедии»
Определение сугубо формальное, для отделов кадров и
статистики: интеллигент —- человек с высшим образованием, занятый ум-
• ственным трудом. И ведущий особый образ жизни,— добавляет автор
5 предлагаемой статьи,— разделяющий особую систему представлений
"^ и отношений.
% § Мы хотели бы подчеркнуть, что это — лишь одна из возможных
| х точек зрения. Имеющая право на существование, как и многие другие.
75
Проблемы и темы, составляющие содержание отечественной
интеллигентской жизни, не чужды современному иностранцу, но преимущественно
на этапе социального созревания, до приобретения социальной
стабильности. Вне социально-конфликтных государств, таких как Россия,
интеллигентность, по общему мнению, существует скорее как стадия
индивидуального развития людей, принадлежащих к среднему классу, чем как
самостоятельное социальное явление. Интеллигентность и интеллигенция
становятся социально значимыми при переходе конфликтов между государством
и обществом в «антагонистическую» форму, как во Франции 1968 года или
в России — всегда. В целом политическую активность национальной
интеллигенции можно рассматривать как симптом неблагополучия в отно-
| SJ шениях между государством и обществом.
§Ц Естественно, что именно сейчас, когда кризис российской государствен-
I" | ности и роль интеллигенции в нем очевидны, хочется понять, почему такие
умные, образованные, совестливые и милые российские интеллигенты уже
в который раз оказываются лидерами в движении по замкнутому
историческому кругу.
5!
5!
OQ-I
Генезис
Социальная интеграция в таких государствах, как Российская империя
и СССР, обеспечивается преимущественно силой. Однако грубая сила
оказывается неэффективной, если не осознающая своих границ власть
претендует на некое участие в мировом политическом, технологическом и
экономическом процессе. Чтобы обеспечить свои позиции в мировом
сообществе, необходимы, кроме прочего, специалисты — экономисты,
политики, ученые, технологи, врачи и учителя: ведь неспециалисты, как
показал опыт, не могут обслуживать даже краденые технологии.
Специализация, однако, нарушает гармонию предустановленной социальной
однородности и требует дополнительных государственных усилий, чтобы как-то
ее компенсировать. Государство канализирует активность образованных
людей в продвижении в системе рангов и почетных званий, каждому из
которых соответствует определенная льгота и привилегия, и создает
локальные организации с жесткой иерархической структурой, социально
однородные внутри себя (академии наук, творческие союзы), внутри которых
происходит распределение предоставленных государством благ в
соответствии со статусами.
Проблемы с образованными людьми возникают, когда специалисты,
получив образование, используют приобретенный опыт работы с понятиями
и терминами не только для того, чтобы «отдать долг» государству, но и для
рефлексии своего положения. Это неизбежно приводит к
непредусмотренной активности.
Активность образованных людей, преобразованную государством в
приемлемые для него формы, мы и называем интеллигентностью, а
активистов — интеллигентами. Однако далеко не все интеллигентные люди
находят себе место в предоставленных государством нишах, и тогда оно
вынуждено применять санкции, объявляя их отщепенцами, диссидентами,
врагами народа, евреями и психически больными.
Интеллигенция не может жить вне социально однородного государства,
поскольку производна от него. Отсюда двойственность ее положения: она
стремится к демократизации государства, к добру, праву, справедливости, но
в то же время в правовом государстве ей нет места.
Интеллигенция обслуживает государство, когда у него возникают
частные задачи (такие, как научно-технический прогресс), не решаемые
обычными методами мобилизации государственных ресурсов (такими, как
всеобщее образование и принудительный труд образованных людей, массовые
• репрессии и сопряженное с ними географическое освоение новых
территорий). Она также государственно необходима и при ревизии основных
" м принципов социальной однородности, при поиске новых основ для органи-
« Щ зации справедливого распределения.
| л При перестройках (либерализации) интеллигентное общество домини-
п с рует над ослабевшим государством. Интеллигенты, которые, собственно, и
76
составляют осознающее себя общество, сначала становятся влиятельными
властными фигурами, а в дальнейшем, обнаружив сопротивление своим
властным амбициям, пытаются вернуть жизнь в предопределенное
интеллигентской интерпретацией истории русло. Для этого интеллигенция
конструирует образы внешнего и внутреннего врагов, старается консолидировать
общество и государство для борьбы с ними и выделяет авторитарных
лидеров, стремящихся создать сильное и жесткое (но «прогрессивное»)
государство, в котором было бы место и для интеллигенции.
Можно сказать, что существует закон сохранения интеллигентности. В
начальные условия этого закона входит существование государства,
противостоящего интеллигентному обществу, но воспроизводящего
интеллигенцию как необходимый элемент своего устройства.
В социально неоднородных государствах, в отличие от социально
однородных, образованные люди формируют сеть профессиональных и
прочих объединений, которая не находится (в целом) в конфликтных
отношениях с государством. Более того, она повседневно влияет на него,
поскольку профессионалы принимают участие в формулировании
государственных целей и подборе средств для их достижения. Образованные люди
в таких государствах, как правило, занимаются профессиональной
деятельностью «согласно полученному образованию» и не испытывают потребности
в особой рефлексии своего отношения к государству, и без рефлексии
достаточно ясному и определенному. Собственно общество в такого рода
государствах первично, оно порождает государство и ограничивает его
властные поползновения. Образованные люди, профессионалы
представляют значимый элемент общества и тем самым контролируют государство.
Состав
Число интеллигентов в социально однородном государстве зависит в
конечном счете от структуры его информационного пространства. В дотех-
нологическом государстве число интеллигентов равно числу читателей
журналов, зрителей театров и посетителей концертов. С появлением средств
массовой информации и всеобщего образования число интеллигентов резко
возрастает и возникает «образованщина» — по Солженицыну.
Интеллигентность слабо связана с социальной структурой общества.
Интеллигентными могут быть (или не быть) представители всех страт,
общественных классов, этносов и национальных групп. В России, где
интеллигентность производна от политики государства, целенаправленное
создание «национальных школ» и развитие «национальных культур»
привели к тому, что появились национальные интеллигенции, а усилия по
развитию физики, математики и точных областей знания привели к
появлению «технической и научной интеллигенции».
До сих пор, как и в старой партийной отчетности, различают
техническую, творческую, научную и национальную интеллигенцию. Однако самое
себя она определяет по общему кругу журналов и книг, фильмов и
спектаклей, а также по обостренному интересу к истории государства и ее
интерпретациям в искусстве.
Необходимый компонент российского интеллигентского пространства —
евреи. Представления и стремления интеллигенции и представителей
еврейской диаспоры в России совпадают, когда интеллигенция противостоит
государству. При этом интеллигенты стремятся реализовать вечные
интеллигентские ценности и преобразовать государство в утопию, а евреи
пытаются сохранить свою, также утопическую, культурную самобытность. В
начале XX века их объединял в качестве общей утопии социализм, в конце
века — капитализм.
В итоге очередной либерализации их пути расходятся. Российская
национальная интеллигенция стремится при этом переложить вину за очередную -
неудачу на своих бывших союзников — интеллигентных евреев. Возникает £
(возобновляется) интеллигентский антисемитизм. "л
В сознании обычных (неинтеллигентных) россиян образы еврея и интел- Л
лигента почти идентичны, и всякое недовольство нарушением привычного |^
порядка вещей, связанное с перестройкой (либерализацией), проецируется £ в
77
Ц неинтеллигентным народом на евреев. В том случае, когда интеллигентский
g антисемитизм и народный антисемитизм сливаются в одно движение,
оформляется черносотенная утопия — как альтернатива интеллигентской
утопии. Особенно пикантной становится ситуация, когда во главе «черной
щ сотни» оказываются интеллигентные евреи-антисемиты, новые русские
патриоты.
I Эстетика
«
|j Судьба России в ее интеллигентском представлении — судьба ее интел-
51 лигенции, а история России — история интеллигенции. Писаная история
1 |j России политически смещена в плоскость исторической реальности, значи-
5 s мой для интеллигенции. Поэтому она никак не может стать собственно
§« историей, по меньшей мере два столетия оставаясь политически актуаль-
%% ной. Интеллигентная Россия жила и живет придуманным прошлым, прое-
* о! цируемым в будущее, вопреки отвратительному для интеллигенции
настоящему.
Исторические факты конструируются интеллигентами Пушкиным,
Ключевским, Солженицыным, Гумилевым, как и автором «Повести временных
лет». Плоды творческого воображения историков переосмысляются другими
авторами-интеллигентами и, став художественными образами прозы, стиха
и театра, превращаются в символы массового интеллигентского сознания.
Эти образы-символы, отождествленные с известными акте
рами-интеллигентами, исполнителями соответствующих ролей в кинофильмах,
театральных постановках и эстрадных ревю, в значительной степени определяют
переживание эпохи ее современниками-интеллигентами и их образ
действия в те периоды, когда эпоха становится смутной. Интеллигентская
интерпретация истории персонифицирована в искусственных образах
(архетипах), реализованных на сцене или в текстах и замещающих реальность,
вытесняющих ее в пограничные и нерефлектируемые области
интеллигентского сознания.
Российские интеллигенты сформировали десятки архетипов восприятия и
переживания себя в истории, вошедших в мировую культуру как
национальное русское искусство. Их активно востребуют и актуализируют в тех
странах, где отношения между государством и обществом становятся
чрезмерно (для данной культуры) конфликтными. Интеллигенты всего мира
чтят Достоевского, Льва Толстого, Чехова и Набокова, а российским
интеллигентам близки Белль — Маркес — Борхес — Гессе.
В спокойные (и жесткие в политическом смысле) времена историзован-
ное искусство (в широком смысле этого слова) становится воплощением
желаемой свободы, а значит, и жизни. В самой же жизни театральность
запрещена, жизнь становится по-звериному серьезной. Лишь российское
искусство нарушает серьезность жизни, проникая в нее в форме историзо-
ванного политического анекдота, аллюзии на исторические темы. А в
историзованное искусство жизнь входит в виде нешуточных трагедий между
актером (автором) и властью. Эти актерские трагедии, в свою очередь,
превращаются в несмешные анекдоты, демонстрирующие интеллигентам,
насколько жизнь серьезна. Поэтому актеры — исполнители анекдотов из
собственной жизни (или играющие в это исполнение — в новейшее время
Галич, Окуджава, Высоцкий и яр.) воплощают для интеллигентных
слушателей и зрителей единство жизни, ее неразрывность, связанность всего со
всем, в том числе бытия интеллигентного зрителя (слушателя, читателя),
весьма, как пргзило, неприглядного, с историей.
Проявления театральности в неположенном месте и времени караются —
как это было с известными диссидентами, вышедшими — как декабристы — на
площадь 22 августа 1968 года, или с сотнями студентов, вообразивших себя
• заговорщиками-народниками и собиравшихся втроем-впятером (группа, в
5 понятиях КГБ) для распределения ролей в самодеятельном спектакле
" in «Преображение России».
Смягчение государственных ограничений на театрализацию жизни
обычно символизирует приход очередного «нового времени». Интеллигенция в
| «новое время» добивается своего: «оттепели», либерализации или пере-
78
В (Л
i
стройки. Ранее непреодолимые границы между государством и обществом
размываются. Появляются руководители государства, по необходимости или
случаю принимающие одну из интеллигентских интерпретаций истории и,
следовательно, ее авторов-интеллигентов (например, Хрущев в начале
«оттепели» или Горбачев образца 1987 года). В свою очередь интеллигенты
принимают такого государственного функционера за одного из своих и с
удовольствием прикармливаются от его стола. Содержанием их жизни
становятся попытки воплотить те или иные эпизоды своей или чужой
истории в политической и экономической практике. Желаемое содержание
(ожидаемая история) кристаллизуется в сценариях на
культурно-политические темы и в политической практике — партийном и государственном
строительстве, направленном на актуализацию ожидаемой истории.
В «новые времена» из обыденной жизни интеллигентов исчезает
собственно историзованное искусство, замещаемое театрализованными
политическими акциями, происходящими на разных сценах, на каждой из
которых доминирует какой-либо режиссер со своей интерпретацией
истории. На излете «демократического» порыва камерные и уличные спектакли
превращаются в костюмированные балы-тусовки. Сценарии этих действ
удивительно однообразны, общественно значимые «спектакли» времен
декабристов, начала XX века и его копна практически идентичны по темам
и ролям, которые разыгрывают их участники. Сегодняшние
социал-демократы, кадеты, монархисты, националисты, купцы и дворяне — не более чем
попытки воспроизвести моменты отечественной истории, по какой-либо
причине выделенные и описанные шгтеллигентными историками.
Интеллигенция делится на конфликтующие между собой группы,
придерживающиеся разных авторских описаний одного исторического периода. Одна часть
интеллигентов строит жизнь по Ильину, другая — по Бердяеву, третья — по
Солоневичу и так далее.
На сцене жизни-театра, поскольку сама жизнь становится театром,
появляются типажи, спектр которых определен художественной
интерпретацией истории страны уже очень давно, часто столетия назад. Персонажи
Грибоедова, Островского, Чехова, Гоголя и прочих классиков воплощаются
в современных политиках и экономических агентах. Сходство социальных
типов переходного времени и актерских образов не раз отмечалось теми
критиками, которые рефлектируют свою интеллигентность и не поддаются
искушению самим выйти на историческую сцену и проиграть одну из
хорошо известных нам классических ролей.
Однако политика и экономика — вовсе не те области деятельности, в
которых значим социальный опыт интеллигентных людей. Их преследуют
неудачи, отрежиссированные ими политические спектакли со скандалом
срываются, жизнь не желает подчиняться исторически выверенным
сценическим образцам. Те государственные деятели, которых интеллигенты
принимали за своих и за спасителей отечества, оказываются не
интеллигентными, другими. Интеллигенты осознают себя чужаками на празднике реальной
политической и-экономической жизни, попадают в «бесконечный тупик»,
теряют смысл своего существования. У них возникают вопросы о своей
исторической роли и месте в историческом процессе- Но лишь немногие
осмеливаются усомниться в праве на существование социальной группы в
целом. Спектакль «свободы и демократии», в который интеллигенты
оказываются вовлеченными всей душой, переполненной патриотическими
образами, обычно заканчивается трагически для исполнителей первых ролей.
Как говорил Ежи Лец, отсутствие конца трагедии не освобождает ее
участников от необходимости очистить зал.
Обобществление ослабевшего государства неизбежно приводит к его
экономической, социальной и политической деградации, к политической и
военной нестабильности, к потере, казалось бы, вечных ценностей и
исчезновению взлелеянной государством среды привычного интеллигент-
ского общения (которую сами интеллигенты считают уникальной культу-
рой). В среде интеллигентов рождаются (возрождаются) идеи и темы новой
государственности, выражением которых можно считать «Новые Вехи» и
аналогичные эпохальные труды интеллигентов-государственников. Антиуто-
Si
79
$ пии, доминирующие в сознании интеллигентов в начале «нового времени»,
| сменяются новыми утопиями национальной государственности и мирового
2 порядка, справедливого распределения и производства, подчиненного вели-
ч ким идеям социального равенства. Дело случая и ситуации, кто и как будет
§j реализовывать эти идеи — коммунисты, фашисты или какие-то другие
практики-интерпретаторы интеллигентских рефлексий истории.
Гносеология
Обычное научное знание и методы познания недоступны российским
интеллигентам, поскольку это элементы совсем другой, не интеллигентской
культуры. Интеллигенты используют вырванные из контекста научного
исследования понятия, факты, эмпирические обобщения и диагностические
формулы, включая их в свои театрализованные концепции на правах
I
s
о
■ О)
О ш
«научно доказанных» предпосылок деятельности.
Использование научной атрибутики в нормальном обществе безвредно,
поскольку нейтрализуется сложными механизмами научного сообщества и
политической практикой, проверяющей идеологемы на адекватность. Но в
интеллигентном обществе образы из театрализованной истории неизбежно
становятся понятиями объясняющей и утверждающей самое себя
идеологемы и не поддаются ни верификации, ни фальсификации. Марксизм,
фрейдизм, дарвинизм и прочие «измы» введены в российскую культуру как
театрализованные фрагменты чужой истории, а не как результаты
теоретической рефлексии различных аспектов жизни. Отсюда и схоластичность
интеллигентского научного теоретизирования, которое, впрочем, может
давать серьезные научные результаты в пограничных и вновь формируемых
областях знания как спекулятивные предвосхищения концепций, выросших*
в другой социальной среде при решении сугубо практических задач. (Например,
идеи Вернадского, Чижевского, Любищева и других интеллигентов.)
Мир интеллигентов наполнен персонифицированными образами истори-
ко-художественных произведений (или редуцированными темами научных
исследований) и теми отношениями между ними, которые определены
режиссерами-постановщиками (в широком смысле этого слова). Каждый
«крупный» творец-художник тем и крупен, что вводит новые образы или
новые отношения между старыми образами, конструируя тем самым
интеллигентскую объясняющую теорию. Хождение за образами в народ (в
экспедицию посмотреть, как живут «простые люди*, или самим пожить на
природе «простой жизнью») — традиционное занятие российской
интеллигенции.
В рассуждениях интеллигентов обычно присутствуют два уровня
реальности — обыденная жизнь с ее конфликтами, склоками, неприятностями и
радостями и высокая, объясняющая теория в форме художественных
произведений и их идеальных объектов, художественных образов. Образные
идеальные объекты и теоретически театрализованные отношения между
ними позволяют, как представляется интеллигентам, моделировать
реальность в искусственной (или искусной) системе, объясняющей профанам,
как устроен мир и почему он устроен именно так. На всем протяжении
истории интеллигенции воспроизводится группа, члены которой
специализируются на конструировании всеобъемлющих концепций мироздания. В
этой группе можно выделить псевдоученых — создателей «общих теорий
всего» (космоса, земли, цивилизации и общества в целом и России, в
частности) и псевдописателей, таких как Александр Зиновьев, авторов
персонифицированных логических схем, стилизованных под
художественные произведения. Создатели «общих теорий всего» и псевдописатели
драматизируют науку, представляют ее другим интеллигентам как открытие
«тайн природы и общества», а исследовательскую деятельность рассматри-
« вают не иначе как «трагедию познания». Обыватели-интеллигенты руковод-
£ ствуются в своем поведении расхожими обывательскими теориями (считая
" ^ их, тем не менее, в высшей степени оригинальными), а нетривиальные
*§ интеллигенты-режиссеры (как правило, известные своими причудами) раз-
| л рабатывают нетривиальные теории, воплощая их в эксцентричных сцени-
о ^ ческих или других художественных образах.
80
Область применения таких (не научных, а, как говорят социологи,
обыденных) теорий для разделяющего их человека ничем не ограничена, и
никакие критерии научности к ним неприменимы. Эти теории верны в той
мере, в которой существуют люди, их исповедующие. Они подлежат не
научной критике, а только научному (или клиническому) исследованию как
факты социологии (или психиатрии).
Из многообразия форм собственно познания интеллигенты предпочитают
редукцию и экспертизу. Часть из них имеют склонность редуцировать
значимую цля них историческую и политическую реальности до
профессионально знакомой и используют профессиональные, иногда
высококачественные знания ддя объяснения важных, с их точки зрения, исторических и
политических событий. В некоторых случаях это дает выдающиеся
результаты (например, исследование пространства иконописи механиком Раушен-
бахом), но чаще всего попытки редуцировать социальную и экономическую
специфику России до закономерностей из других областей знания выглядят
трагикомически — например, исторические экскурсы специалиста по
математической логике и основаниям математики Есенина-Вольпина (где
специфика истории и социологии сводится к отношениям между
придуманными автором логическими переменными), или этнографические построения
профессонального политзэка Льва Гумилева, которому ойкумена
представляется совокупностью «зон» и пространств возможных побегов,
актуализируемых благодаря особым качествам (пассионарности) рожденных в неволе.
Другая часть интеллигентов, склонных к познанию, предпочитает
экспертизу. Под экспертизой понимается умение высказывать интеллигентское
понимание любого вопроса, проблемы, темы в их
пространственно-временных, содержательных и нравственных характеристиках. Интеллигентный
эксперт, чаще всего основывающий свои суждения на журнально-газетной
информации, имеет мнение обо всем (в том числе и о своей способности
к экспертизе) и не стесняется высказывать его в любых обстоятельствах.
Стремление к экспертизе часто принимает карикатурно-театрализованные,
иногда клинические формы (например, одна из программ «Авторского ТВ»,
в ходе которой интеллигентные эксперты дают оценки и интерпретации
фильмам, представляемых режиссерами, также считающими себя
экспертами). Политическая сцена в «новые» времена переполнена экспертами,
соревнующимися друг с другом в артистичности представления своих
оценок и прогнозов. В состав Президентского Совета образца 1993 года
вошли, например, наиболее телегеничные интеллигентные эксперты.
Встречаются выдающиеся интеллигентные люди, сочетающие все формы
исследовательского отношения к миру (режиссерско-концептуальное,
редукционистское и экспертное). Это редукционисты, считающие себя
экспертами и реализующие свое отношение к миру в режиссерской
деятельности, такие, как Сергей Кургинян. Кургинянов мир — это сцена, на которой
под недреманным режиссерским оком Кургиняна развертывается спектакль,
сконструированный экспертом — Кургиняном на основе редукционистской
(кургиняновской же) модели фрагмента истории. Оглушительные
творческие и политические неудачи таких всесторонне развитых интеллигентов
только прибавляют им пыла, амбиций и популярности в родной среде.
Онтология и этика
Интеллигентская онтология расширяется в основном за счет средств
искусства. Серьезным, с точки зрения интеллигентов, спектаклем, книгой
(научной в том числе) или фильмом считается такое произведение, в
котором содержится художественное открытие, то есть элементы ранее не
театрализованной жизни вводятся в контекст интеллигентных отношений
(последние примеры: «Архангельский мужик», персонажи Каледина,
Трифонова и так далее). Все остальное, не воплощенное в художественных «
образах, находится вне сферы интеллигентского бытия, а значит, не £
существует. Открытие мира через искусство и замещение мира искусствен- "^
ным (и искусным) его представлением составляет содержание интеллиген- «g
тского бытия. |х
Интеллигенты существуют в двух мирах: в мире искусства, истории и ^ с
81
х
а
искусственно конструируемых отношений между ними и в быту, как
правило, не регулируемом культурными рамками, и потому прямом,
бесхитростном и физиологичном. Быт и существование вне трагического
искусства вообще для интеллигентов обременительны. Интеллигент должен реали-
зовывать вечные ценности, служить искусству, вечности, абстрактным, но
потому и абсолютным реалиям. Презрение к обыденности и каждодневно-
сти сочетается у интеллигентов со стремлением к вечному и неизменному —
государственному, национальному или культурному.
Разрывность онтологии — необходимое условие существования
интеллигенции, что явно проступает в ее языке, казенно-патетическом на
формальной сцене и площадно-прямом в быту, и в спектре исторических ситуаций,
считающихся достойными воплощения в искусстве. У интеллигентов на
сцене «кровь-любовь», а в быту «жрать, пить и спать». Иного интеллигентам
не дано, и в их содержательной жизни в пору противостояния государству
противоестественно сочетаются всеобщие обсуждения театрализованных
интерпретаций истории с частными индивидуально-коллективными
вегетативными жизненными проявлениями. Кухню и кровать в интеллигентной
семье в семидесятые — восьмидесятые годы XX века можно рассматривать
как символ единства материального и духовного начал интеллигентности.
Разрывность онтологии интеллигентов заставляет их страдать, но
страдания имеют в основном отстраненно-эстетический характер переживания
того, что интеллигентами рассматривается как сценическое событие. Даже
наиболее популярные авторы-«сидельцы» из интеллигентов считают своей
задачей эстетизацию лагерного быта (может быть, популярность таких
авторов этим и объясняется). Их произведения не документальны в смысле
исторического документа, они построены как художественные
произведения. И все для того, чтобы интеллигентные читатели и зрители смогли,
почитав и посмотрев, сказать: «Какой ужас!*, выражая свое восхищение
эстетикой безобразного.
Этическая компонента бытия в интеллигентском мировосприятии
подчинена эстетической. Цель интеллигентского творчества — преодоление
разрыва между этическим и эстетическим, эстетизация обыденности,
поскольку вне художественной формы обыденность и быт как бы не
существуют. Эстетизация своего неупорядоченного неряшливо-небрежного быта
становится, особенно в новые времена, задачей интеллигентных писателей
и драматургов. Художественное открытие Трифонова, например, состояло в
том, что он сделал предметом художественного описания «другую жизнь»-,
то есть быт интеллигентов. Далее кухня и
кровать исчезают из поля
художественного видения, сменяясь неким
обобщенным сортиром, в котором
удовлетворяются интегрированные (материальные и
духовные) потребности. Отечественный
постмодернизм в целом можно
рассматривать как стремление историзованного
искусства включить в-еебя вегетативную
сторону интеллигентского существования
и запечатлеть ее в истории для будущих
поколений. •
I in
«I
а
ВОЛШЕБНЫЙ ФОНАРЬ
Столько купили земли и дали ей
имя Бирса,
Сколько смогли окружить бычьей
шкурой.
Публий Вергилий Марон
«Энеида»
Современной математике часто
приходится решать задачи о выборе наиболее
оптимального варианта, о нахождении
экстремальных — наибольших и
наименьших — значений различных величии. Одну
из наиболее древних и знаменитых задач
такого рода легенда связывает с именем
финикийской царевны Дидоны. Спасаясь
от преследований своего брата, Дидона
вместе с небольшим отрядом жителей Тира
достигла берега Африон. Предводитель
местных жителей Ярб согласился уступить
Дидоие столько земли, «сколько можно
окружить бычьей шкурой». Разрезав шкуру
на тонкие полоски, хитроумная Дидона
связала их в длинный ремень и окружила
значительный участок земли, на котором
заложила Карфаген. В память об этом
событии крепость в Карфагене назвали
Бирса — «бычья шкура*. Взглянув на
средневековую карту Кельна, вы легко
представите, как Дидона решила свою задачу.
ЮЛИЙ ДАНИЛОВ
'I,
ВО ВСЕМ МИРЕ
Дефект
обнаружен
Болезнь Альцгеймера
(потеря памяти) в
определенном ряде случаев
передается по наследству.
Американские исследователи,
проанализировав ДНК
тридцати одного человека
из трех поколений одной
семьи, болеющих легкой
формой этого недуга,
показали, что больные
являются носителями одного и
того же дефекта в
соответствующем гене двадцать
первой хромосомы,
отвечающего за синтез
специфического белка.
Избежать
ампутации
Лекарственные средства,
которые используются
сердечными больными для
растворения кровяных
сгустков, начали успешно
применять для лечения
обмороженных конечностей.
Группа препаратов,
известных как «рекомбинантные
плазменные тканевые
активаторы», дает возможность
избежать ампутации.
Образующиеся при
обмораживании ледяные кристаллики в
процессе размораживания
разрывают клеточные
мембраны, и ткани начинают
погибать. Во избежание
гангрены конечности
необходимо ампутировать.
Исследования группы медиков из
Миннеаполиса показывают,
что рекомбинантные
активаторы можно с
исключительным успехом применять
в подобных случаях.
О Вирус
о против моли
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
Американские ученые из
компании «Тексас А энд М»
сконструировали вирус,
способный убивать
домашнюю моль. В вирус
встроили различные гены моли,
управляющие ее водным
обменом. При заражении
насекомого вирус резко
увеличивает синтез
гормонов, которые регулируют
водный обмен, и за неделю
моль погибает от
обезвоживания или от
перенасыщения тканей водой — в
зависимости от того, какой из
генов был использован.
а
Потомки
должны знать
Надежное захоронение
радиоактивных отходов —
серьезная современная
проблема. Однако не менее
важно не забыть, где
именно происходило каждое из
этих захоронений, ведь
даже спустя десять тысяч
лет некоторые из отходов
не потеряют своей
активности.
Уже несколько лет
министерство энергетики США
решает вопрос: как
сообщить будущим поколениям
о местах опасных
захоронений? Пока решено на
участках, где в недрах
хранятся страшные отходы,
соорудить большие насыпи и
поставить гранитные
колонны, на которых высечь
символы, свидетельствующие
о наличии подземных
складов. Эти знаки будут
дополнены обычными
рисунками, а в специальных
сооружениях на холмах — еще
и другой информацией.
Письменные же
предупреждения вряд ли имеют
смысл: кто сможет прочесть
их спустя десятки тысяч
лет...
О
О
О
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
На острове
Грез
Территория Японии
выросла за последние два
десятилетия на 22 процента, и
все благодаря бытовому
мусору.
Посреди Токийского
залива, неподалеку от
столицы Японии, возник новый
остров, который японцы на*
звали островом Грез. Надо
думать, в насмешку: остров
целиком и полностью
состоит из бытового мусора и
издает такой зловонный запах,
что стоит только вдохнуть
его, как любые грезы
отлетают мгновенно прочь.
Бытовой мусор — большая
проблема в Японии, ибо
японцы заимели привычку
выкидывать на свалку
любую вещь, как только на ней
появились первые
признаки износа. Даже пара
царапин на мебели служит
основанием, чтобы
распрощаться с ней навсегда. Вот
почему за сутки из Токио
вывозится пять тысяч
больших грузовиков с мусором,
и на острове Грез всегда
кипит бурная работа. Из
подводного тоннеля длиной
восемь километров,
связывающего столицу со
свалкой, непрерывно вылетают
автомашины, сбрасывают
очередную порцию мусора
и уезжают за следующей.
Бульдозеры, урча, с
бульдозеристами в масках,
разравнивают и
утрамбовывают хлам. Остров уже
поднялся на тридцать метров
над уровнем Моря, и теперь
решено превратить его в
парк для отдыха. Сюда
завезут немного земли и
посадят дерввь]
"Knowledge itself is power "(F.Bacon)
ЗНАНИЕ-СИЛА 6/95
КУРС ЛЕКЦИЙ:
история западной цивилизации XX века
Дмитрий Прокудин, Борис Меерсон
Германский
национал-социализм
тоталитаризм
в полный рост
НАЗНАЧЕНИЕ Гитлера
рейхсканцлером означало фактический (но не
формальный) конец Веймарской
республики. Новое, невиданное ранее в
Европе тоталитарное государство, к
строительству которого приступила
NSDAP, получит впоследствии даже
новое название: Третий рейх (то есть
империя, первой считалась
Священная Римская империя, позже —
германской нации, начало которой было
положено в 962 году и которая
просуществовала до 1806 года, а второй —
Германская империя 1871—1918
годов).
Довольно сложная структура
тоталитарного государства требовала
долгого создания, но в Германии
процесс ее строительства занял весьма
короткое время — к 1935 году она
вполне сложилась. В ее создании
нацисты преуспели уже потому, что
в отличие от большевиков и
фашистов не импровизировали. Опыт двух
родственных режимов прекрасно
послужил NSDAP. Нацисты избежали
Продолжение. Лекция девятая. Начало в
номере 7 за 1994 год.
ошибок и шатаний, свойственных
тоталитарным экспромтам в России
и Италии. Одновременно они имели
план действий и четкую цель.
Цель эта определялась тем, что
Гитлер, придя к власти практически
законным путем, получил в
управление страну все еще
демократическую. Перестройка государственной,
социальной и экономической
систем, ликвидация оппонентов,
полный охват государством всех сфер
жизни людей, абсолютизация
собственной власти и создание условий
для внешней агрессии — такова была
стоящая перед Гитлером задача.
(«Полное коренное изменение
современного внутриполитического
положения. Никакой терпимости по
отношению к взглядам,
препятствующим достижению наших целей. Кто
не исправится, должен быть
сломлен. Беспощадное искоренение
марксизма. Смерть за измену стране и
народу. Строжайшее авторитарное
государственное руководство.
Ликвидация раковой опухоли демократии».
Гитлер.)
Гитлер стал рейхсканцлером не в
результате выборов. По существовав-
шим тогда законам его
правительство должно было либо быть
коалиционным, либо назначить выборы для
подтверждения своего положения.
Коалиция с большинством из партий
Гитлера, конечно, не устраивала, а
значит, следовало распустить
рейхстаг и назначить новые выборы. Они
были назначены на 5 марта 1933
года.
Но до этого срока NSDAP
предприняла целый ряд шагов для того,
чтобы выборы стали пустой
формальностью. Следовало раньте всего
избавиться от конкурентов и
оппонентов. Их список открывала
коммунистическая партия. 27 февраля 1933
года совершенно неожиданно
начался пожар в здании рейхстага. Как
выяснилось позже, поджог был
организован SA, но обвинили в нем
немецких и болгарских коммунистов,
(«Это перст Божий. Теперь ничто не
помешает нам уничтожить
коммунистов железным кулаком». Гитлер.)
Несмотря на то, что на
показательном процессе над коммунистами (21
сентября — 23 декабря"1933 года в
Лейпциге) обнаружилась очевидная
беспочвенность обвинений, с
коммунистами было покончено: партия
была запрещена, большая часть
лидеров репрессирована. В
антикоммунистических гонениях активнейшее
участие приняла масса,
склонившаяся на сторону сильнейшей из
«партий нового типа», массе было
указано (почти официально) на первого
врага. Неделя с 28 февраля по 5
марта — это «неделя пробудившегося
народа», пробуждение которого со*
стояло в экстатических митингах и
погромах, в том числе и еврейских.
С ПОДЖОГА рейхстага началась
активнейшая перестройка
государственного аппарата. Формально
Веймарская республика не пала и
просуществовала до конца второй
мировой войны. Конституция не была
отменена, президентом до смерти
своей в 1934 году оставался законно
избранный Гинденбург, сохранились
рейхстаг и другие законные органы
власти. То есть революции Германия
не пережила, видимость законности
и преемственности была соблюдена,
но все, что осталось от Веймара,
было сведено на нет и стало не более
чем ширмой.
Нереволюционные изменения
трансформировали тем не менее саму
сущность общества. Прежде всего,
пользуясь как поводом поджогом
рейхстага, Гитлер испросил у
послушного Гинденбурга чрезвычайных
полномочий, которые были
оформлены уже в феврале в виде законов
«О защите народа и государства» и
«Против измены германскому народу
и изменнических действий». По этим
законам вводилось чрезвычайное
положение и останавливалось
действие конституционных статей о
свободах слова, печати, союзов,
собраний, о тайне переписки. Именно это
позволило расправиться с
коммунистами, и не только с ними.
На выборах 5 марта нацисты не
получили абсолютного большинства,
нужного для формирования
однопартийного правительства. Впрочем,
это уже не смущало Гитлера. 24
марта, окружив рейхстаг отрядами SA,
он провел закон «О ликвидации
бедственного положения народа и
Рейха». Закон этот вместе с
предыдущими предоставлял Гитлеру
диктаторские полномочия, наделяя е го не
только исполнительной, но и
законодательной властью. Причем
отныне принимаемые им законы могли
не соответствовать Конституции.
Рейхстаг и президент становились таким
образом не более чем формальностью.
После этого уже не составляло
труда уничтожить реальную и
возможную оппозицию. Летом были
распущены или «самораспустились»
все политические партии, начиная,
конечно, с социал-демократической.
Тогда же был принят закон против
образования новых партий.
Однопартийное господство NSDAP стало
реальностью. В декабре был принят
закон «Об обеспечении единства
партии и государства», утверждавший,
что NSDAP «является носителем идей
государства и неотделима (!) от него».
Фюрер партии таким образом уже
официально закреплял за собою
руководящую политическую роль, а все
государственные функционеры не
могли не быть членами партии.
Закон «О новом устройстве
государства» упразднял автономии земель
и местные законодательные органы — Э58
ландтаги. Германия перестала быть Ф
федерацией и впервые за всю свою
историю стала унитарным
государством с делением на подчиненные цен- £^
87
тру партийные округа — ray.
После того, как 2 августа 1934 года
умер президент Гинденбург, был
принят закон «О верховном главе
государства». Пост президента
упразднялся и главой государства становился
фюрер партии. Государство
окончательно приобрело строгую
иерархичность.
НО ЭТОГО, конечно, было
недостаточно для создания тоталитарного
государства, а не простой диктатуры.
Лозунг Муссолини «Все в
государстве, ничего вне государства» не мог
не стать определяющим для NSDAP.
Тоталитаризм нуждается в
энтузиастической поддержке населения. Для
того чтобы эта поддержка,
действительная в начале, не пропала при
нормализации обстановки в стране,
население необходимо было
теснейшим образом привязать к
государству. Для этого создается система
«приводных ремней» (выражение
советское, но очень точное), которые
политизируют население, поддерживая
таким образом массу в состоянии
массы. (Особой значимости
искусственной политизации населения для
тоталитаризма мы коснемся в
следующей лекции.) «Приводными
ремнями», соединяющими в одно
неразрывное целое государство и
население, могут служЧлъ любые
организации — профсоюзы, школа, армия,
молодежные и женские
объединения, местные органы власти.
Главная цель их — сделать любую
деятельность человека нагруженной
политическим смыслом.
Таким образом, частная жизнь и
неполитическая деятельность в
новом обществе становятся просто
невозможны. Нацисты усвоили уже
имеющийся опыт создания системы
«приводных ремней» в России и
Италии. Жизнь каждого немца с
детства была политизирована. Ребенком
он попадал в детскую
(политическую!) организацию «Юнгфольк»,
затем — «Гитлерюгенд», затем — в SA
или (избранные) — в SS. После этого
политическим его воспитанием за-
нимались на стройках народного хо-
Я зяйства, в Германском трудовом
ж- фронте, заменившем 1 мая 1934 года
ликвидированные профсоюзы, в
армии и, наконец, опять в SA. Школа,
институт, заводской цех, кинотеатры
и театры, стадионы — все
преследовало одну цель: сделать
невозможным существование человека вне
политики и вне государства.
Конечно, такая политизация
нуждается в идее. Таковой стала борьба
с врагами, мешающими Германии
строить здоровое великое
государство. Прежде всего этими пышущими
бессильной злобой выродками
оказались евреи. Санкционированные
NSDAP погромы магазинов, домов,
врачебных кабинетов и адвокатских
контор евреев стали обычным
явлением. «Расовые законы» отказывали
в германском гражданстве
неарийцам, запрещали смешанные браки и
требовали расторжения уже
заключенных, не позволяли евреям
занимать государственные должности,
служить в армии, заниматься
многими видами деятельности. Ночь на 9
ноября 1938 года известна как
«Хрустальная ночь» общегерманского
еврейского погрома (осколки разбитых
вдребезги окон и витрин,
усеивавшие улицы городов, дали ей
название). Но «Хрустальная ночь» была
лишь одним из ударов колокола Хо-
локоста (еврейской катастрофы). К
этому времени уже было много
лагерей уничтожения для расово-не-
полноценных, а вскоре после нее
открыто заявлен неслыханный по
цинизму тезис о необходимости
«окончательного решения еврейского
вопроса» — полного уничтожения
еврейского народа.
Другой враг оказался на самом
верху нацистской иерархии. Борясь с
ним, Гитлер убивал сразу двух
зайцев — предоставлял массе врага и
избавлялся от людей, которые могли
быть опасными для его власти. В
ночь на 30 июня 1934 года в
результате запланированной и
подготовленной акции отряды SS полностью
уничтожили верхушку SA во главе с
Эрнстом Ремом (с этого времени SA
перестали играть важную роль в
нацистском государстве и были
сведены до уровня рядового «приводного
ремня»), а также старых врагов
Гитлера, с которыми он до времени
вынужден был мириться (Штрассер,
например). Это событие, «Ночь
длинных ножей», было, конечно,
плагиатом, списанным с советского
«сплочения партии». Кстати, как и в СССР,
нацисты гибли с криками «Да
здравствует фюрер!»
«ПРИВОДНЫМ РЕМНЕМ»
нацистского государства становилась и
экономика. Тоталитаризм не терпит
свободного капиталистического
предпринимательства, и поэтому
экономику предстояло серьезно изменить.
Говоря о хозяйственной
деятельности тоталитарного государства,
следует иметь в виду ее цель. Это цель
не чисто экономическая:
тоталитарное государство использует
экономические механизмы для целей
политических. Хозяйство перестает
подчиняться известным и общим
экономическим законам, ставится на
службу политике.
Если в России экономические
аспекты тоталитаризма проявились
наиболее явно в виде полной
национализации промышленности,
финансовой сферы и коллективизации
сельского хозяйства, а в Италии
контроль над экономикой осуществлялся
через корпорации и был гораздо
слабее, то в Германии был найден
способ избежать прямой
национализации и тем не менее почти полностью
подчинить экономику.
Главный способ такого
подчинения — распространение на
экономику принципа фюрерства.
Финансовая элита (та, которая поддержала
нацистский переворот) и
государство сращивались, промышленники
занимали важные места в
правительстве и нацистской иерархии. По
закону 1934 года «Об упорядочении
национального труда*
предприниматель становился не просто хозяином
и руководителем производства, но и
его фюрером. Рабочие таким
образом обязывались абсолютно
подчиняться и хранить верность ему.
Плохая работа, прогул или, не дай Бог,
забастовка отныне рассматривались
как политическая акция, не
трудовой проступок, а преступление
против государства, самое страшное
преступление.
Политизация экономики шла и
снизу. «Приводным ремнем»
становились профсоюзы, таким образом
полностью меняя свои функции. В
Германии не осталось профсоюзов,
не входящих в специально
созданный Германский трудовой фронт во
главе с Робертом Леем, и не осталось
рабочих, не входящих в эти
профсоюзы. Главной задачей последних
была, разумеется, не защита
трудовых интересов рабочих, а их
политизация, «воспитание народа в
нацистском духе».
Экономика Германии становилась
строго централизованной. Фюреры-
предприниматели полностью
подчинялись фюрерам вышестоящим.
Огромное число руководящих
организаций занималось планированием и
управлением народным хозяйством.
«Новая органическая структура
германской экономики» представляла
собой шесть строго централизован-
ifbix хозяйственных групп, к одной
из которых должен был
присоединиться каждый предприниматель.
Государство фактически
монополизировало внешнюю торговлю и
жестко контролировало банки. Оно
занималось планированием, что
показывает власть его даже над формально
частными предприятиями (в 1936 году
был принят четырехлетний план). О
свободе предпринимательства не
могло более быть речи, хотя формально
нацисты не ставили своей задачей
экспроприацию собственности (во
всяком случае арийской).
Государственный сектор экономики вырос
стремительно, причем его
составляли большие заводы тяжелой и
военной промышленности, такие, как
государственный концерн «Герман
Геринг Верке».
Важной чертой экономики
Германии было то, что она перестала
ориентироваться на потребителя.
Лозунгом ее, как и любой тоталитарной
экономики, стали слова Германа
Геринга: «Пушки вместо масла». Этот
принцип был положен в основу
хозяйственного планирования,
ориентированного прежде всего на
достижение экономической автаркии
(самообеспечения) и на восстановление
военной промышленности в обход
Версальских деклараций.
Милитаризация ради восстановления величия
Германии стала основной задачей
партии. Основной сферой
экономических интересов государства,
сферой приоритетного развития
становилась крупная тяжелая
промышленность. Индустриализация требовала
от Германии мобилизации всех сил;
отсюда — грабеж крестьянства (с
1937 года крестьяне обязаны сдавать
зерно государству), отсюда — труцо-
вая повинность (с 1935 года каждый
юноша должен был перед призывом
в армию год проработать на военных
объектах).
89
I
ВАЖНЕЙШИМ «приводным
ремнем» нацистского государства стала
сфера просвещения и культуры. Вся
она подчинялась невиданной ранее в
Европе системе тотальной
пропаганды, осуществлявшей важнейшую
функцию тоталитарного государства —
идеологический террор, который
наряду с террором физическим стал
одним из якорей нового режима.
Систему эту возглавляло
министерство пропаганды и народного
просвещения (!) во главе с Йозефом
Геббельсом. Пропаганда,
изначально приоритетная сфера интересов
NSDAP, была ориентирована на
массу. Пропаганда была навязчива,
безоглядно лжива, направлена на
инстинкты массы, а не на разум
каждого человека. И, конечно, она
дополнялась принуждением, которое
меняло всю стилистику жизни
немцев: в каждом доме обязательно
должны были быть портрет фюрера,
«Me in Kampf» и нацистский флаг,
вместо приветствия немцы
прославляли Гитлера, немец не мог не
посещать пропагандистские митинги и
собрания. Впрочем, это
принуждение было вторичным, ибо система
давала плоды: масса проявляла
искренний энтузиазм в яюбви к
великому фюреру и NSDAP.
Важной частью интеллектуального
террора был террор
информационный. Министерство Геббельса
установило полный контроль над
средствами массовой информации,
наукой и искусством. Уже к апрелю
1933 года закрылись все
оппозиционные и независимые газеты, и
главным органом печати стал «Фоль-
кишер Беобахтер». Библиотеки
«вычистили», освободив от вражеских
писателей — еврейских,
коммунистических, пацифистских,
космополитических. Газетам было запрещено
писать о нищенстве (его в Германии
нет), нельзя было давать объявления
о найме прислуги в бездетные семьи
(их тоже нет). Был запрещен
репортаж о футбольном матче,
проигранном сборной Германии (арийцы не
могут проигрывать)...
О ситуации в системе
просвещения лучше всего выразился сам
Гитлер: «Моя педагогика тверда.
Слабость должна быть изничтожена. В
моих замках подрастает молодежь,
которая ужаснет мир. Мне нужна
молодежь, жаждущая насилия,
власти, никого не боящаяся (кроме
фюрера), страшная. Свободный
прекрасный хищный зверь должен сверкать
в ее глазах. Мне не нужен интеллект.
Знания погубили бы мою молодежь».
В умелых руках школа может стать
страшным, быть может, самым
страшным оружием.»
Политизация коснулась и науки.
Причем, как и в СССР, этой
политизации подверглись все стороны
знания, а не только гуманитарные, что
вполне естественно для идеократи-
ческого режима. Ученые в любой
области не столько занимались
наукой, сколько выполняли важную
политическую задачу на научном
фронте.
Главным образом задача сводилась
к борьбе с врагами, а для этого — к
разграничению «нашей» и «не
нашей» науки. «Аризация» этой
стороны человеческой жизни выразилась
в появлении не только нацистской
истории или философии, но и
германской физики, арийской
математики, нордической биологии. В борьбе
на научном (а он был частью
идеологического) фронте ученый должен
был тщательно следить за тем, чтобы
в его концепции и формулы не
проникло вражеское влияние. Известен
случай с медиком, который был
репрессирован за то, что озаглавил свой
труд так: «Моя борьба(!) с
желудочным недугом».
И, разумеется, особой заботой
ведомства Геббельса «пользовалось»
искусство. За ним следили особенно
строго уже потому, что сам Гитлер
считал искусство своей вотчиной,
будучи общепризнанным корифеем
в архитектуре, живописи и
литературе. Что, как и зачем писать,
ваять, строить, определялось
государством, и без его санкции не могло
появиться ни одно произведение
искусства.
Искусство, особенно массовое,
было, безусловно, одним из
мощнейших средств политизации населения.
(«Из всех искусств для нас
важнейшим является кино». Ленин.)
Поэтому литература, живопись,
архитектура, скульптура, музыка имели прежде
всего цель пропагандистскую,
перестав быть собственно искусством.
Темы исчерпывались стандартным
набором: Гитлер в разных видах,
героическое прошлое и настоящее
NSDAP, нордический человек (как
90
родной брат-близнец похожий на
советского рабочего с плакатом
агитпропа) , исторические (чаще всего
батальные) сцены из
прусско-германской и древнеримской истории.
Строго определена была и форма,
каноны не допускали никаких
отклонений. Все «вырождающееся»
искусство подлежало искоренению.
Банальностью стало уже
цитирование великой фразы председателя
имперской палаты по делам
литературы Ганса Йоста: «Когда я слышу
слово «культура», моя рука тянется к
пистолету». Культурный фронт
занял, таким образом, достойное место
'среди других фронтов великой
Германии. («Германское искусство
будет героическим, проникнутым
стальной романтикой, чуждым всякой
сентиментальности, национальным и
патетическим». Геббельс.)
ФИЗИЧЕСКИЙ ТЕРРОР имеет
огромное значение для любого
тоталитарного государства. Система
массовых репрессий наряду с террором
интеллектуальным стала якорем
нового режима. Преклонение перед
вождем и его партией и любовь к
ним дополняются страхом, который
еще более прочными узами
связывает население и власть. Террор, кроме
того, является одним из средств
политизации, ибо для поддержания в
активном состоянии массовой мен-
тальности следует этой массе
постоянно указывать на злобного и
опасного врага, с которым борется вождь,
рассчитывая при этом на поддержку
и помощь каждого. Таким врагом
мог быть кто угодно — евреи,
коммунисты, демократы, цыгане, наконец
враги, обманом пробравшиеся в
руководство партии, те же Ре м или
Штрассер.
Система террора в Германии
сложилась довольно быстро, ибо
планировалась заранее с учетом
положительного советского и не слишком
положительного итальянского
опыта. Сначала основу репрессивных
органов составляли SA («Внутренние
политические оппоненты исчезли не
по каким-то никому не известным
тайным причинам. Нет, они исчезли
потому, что наше движение
располагало самым сильным оружием в
стране...— отрядами SA». Геббельс.)
Но после «Ночи длинных ножей»,
когда SA потеряли вместе со своим
руководством и былое место в
государстве, основная роль в
репрессивной деятельности перешла к SS.
Костяк системы террора был
хорошо отлаженным, надежным и
работающим без перебоев аппаратом,
разветвленным и строго
централизованным, подчиненным рейхсфюреру
SS и начальнику полиции Генриху
Гиммлеру. Аппарат включал войска
SS, личную гвардию Гитлера,
призванную охранять его и других
фюреров, а также заключенных в
концентрационных лагерях. Но главным
орудием террора было Главное
имперское ведомство безопасности
(RSHA), секретная и весьма
разветвленная организация, включавшая
службу безопасности SD, уголовную
полицию,
организационно-хозяйственный отдел (курирующий
концлагеря), идеологический отдел,
разведку и государственную тайную
полицию, более известную под
аббревиатурой Gestapo.
Символом нацистского режима
стало словосочетание
«концентрационный лагерь». В отличие от
советских лагерей многие германские
совершенно официально были и
назывались лагерями уничтожения.
Евреям, цыганам, коммунистам,
либералам, католикам (церковь
оказалось невозможно превратить в
«приводной ремень», а как независимая
от партии организация, руководящая
душами людей, она была опасна)
нечего делать в трудовых лагерях,
«выродки» не подлежали
перевоспитанию, их следовало безжалостно
уничтожать.
Обычная система
судопроизводства фактически умерла, включившись
в карательный аппарат рейха.
Судебные процессы проходили при
закрытых дверях, если вообще проходили.
Суды перестали быть независимыми,
исчез институт присяжных. Забыта
была и презумпция невиновности,
место принципа «ни одного
наказания без закона» занял принцип «ни
одного проступка без наказания».
Террор не исчерпывал круг
деятельности SS. SS занималось детьми,
правда, не беспризорными, как в
России, а прижитыми эсэсовцами
на стороне: такие сексуальные
связи всячески поощрялись, ибо
повышали чистоту арийской крови в
стране.
91
ВАЖНЕЙШЕЕ место в
пропаганде и практике нацизма занял
милитаризм. Успешная борьба с
внутренним врагом не могла быть
бесконечной. На очереди был враг
внешний — коммунистический СССР и
плутократический Запад. Расовая
теория предполагала последовательное
вооружение и максимальное
усиление Германии перед внешними
врагами, разрыв Версальского договора
и восстановление Германии как
великой державы, завоевание
жизненного пространства для немцев за счет
окружающих их неполноценных
народов и, наконец, полное
подчинение (или уничтожение) этих
народов. Тогда арийцы смогут занять то
место, на которое имеют право как
единственные носители цивилизации,
место мирового гегемона.
Конечно, такие грандиозные
планы мирового господства могут быть
осуществлены только войной. Но эта
война, последняя в непрерывной
череде расовых битв (которые и
движут вперед историю), положит
начало истинному пацифизму, ибо
воевать уже будет некому («Тот, кто
искренне добивается победы
пацифизма, должен всеми силами
содействовать завоеванию мира немцами».
Гитлер.) План этой последней и
решительной битвы был готов заранее:
вначале предполагалось уничтожить
Францию, вечного врага отечества,
затем покорить СССР и завоевать
жизненное пространство на востоке
и, наконец, разгромить Англию,
захватив попутно ее колонии. Тогда
мировое господство будет
обеспечено.
Уже в октябре 1933 года Германия
вышла из Лиги Наций.
Сразу в обход договоров началось
перевооружение армии. Танки,
самолеты, пушки, корабли строились
не только за рубежом (кстати,
частично в СССР), но и все более
нагло в самой Германии.
В марте 1935 года специальным
законом вместо ограниченного
Версалем рейхсвера была создана новая,
массовая армия на основе всеобщей
воинской повинности — вермахт. Это
было уже прямое нарушение
Версальских деклараций.
А 7 марта 1936 года Версальский
договор был окончательно втоптан в
весеннюю грязь сапогом германского
солдата, марширующего по
демилитаризованной Рейнской зоне.
Мир неудержимо катился ко
второй мировой войне.
^ТАРНЫЙ ф
РЕКЛАМНЫЕ ПРОСПЕКТЫ
КНИГИ И БРОШЮРЫ
от
300 экземпляров
(095) 201-30-79
119034, Москва,
Малый Левшинский пер.,
д. 14/9. подъезд 8 тел, 201-30-79
92
Евгений Ченцов,
кандидат физико-математических наук
Программа STAR —
буковский вариант
Яркое, талантливое письмо в редакцию —
всегда событие. Заметки Евгения Ченцова еще и удача
в них не только опыт освоения новой учебной
программы, но и одновременно —
попытка постижения нового стиля жизни.
Большинство астрономов,
почти все из них авторы
учебников и популярных книжек, да
и специальных тоже, — люди
городские. Я же из астрономов
«лесных» или «горных», то есть
обсерваторских.
Ну так — наблюдатели, где
им и быть как будто? Тоже в
городах, или лучше сказать —
вблизи городов, в смысле
культурных центров. Это
телескопам, инструментам нужны
горная высота, удаленность от
пыли и света. Обслуживание их —
давно во всем мире «вахтовое»,
а в последнее время все
уверенней — дистанционное (из
Парижа по телефону через
спутник наблюдают на
Гавайях, из Мюнхена — в Чили...). У
нас же иная традиция...
Впрочем, есть редкая порода
астрономов-наблюдателей, которые
уже и не могут жить в городах.
Я ими восхищаюсь, понимаю
их, но все же не могу себя к
ним отнести.
Наш поселок в 200
километрах от ближайщих аэродрома,
театра, библиотеки. Порочен и
социально. Большинство его
жителей вовсе не «научники»,
а молодежь, «отсосанная» из
соседних деревень (образ
города — «пылесоса» из «Марии
с полынью...» Яворовского).
Но и лесная тишь, и мощный
научный потенциал вовсе
неплохи для образовательного
центра. Жаль, что он не учтен
сразу, при проектировании
поселка. Ростки такого центра
пробиваются:
советско-американские и российские астро-
лагеря, школы, олимпиады
проводятся более или менее
регулярно.
Наконец, нам — чужбина, но
нашим детям, родившимся здесь,
Буково — родина, милейшее
место на свете. Это подвигает
и нас смотреть их глазами и
мучиться судьбой поселка как
судьбой своего ребенка.
«Буковский вариант» STAR —
скромная ласка этому месту,
попытка поддержать его в
болезни и росте.
Евгений Леонидович Ченцов — по диплому
«физик, учитель физики средней школы».
Кандидат физико-математических наук. Двадцать
шесть лет работает в Специальной
астрофизической обсерватории РАН (ныне Государственном
научном центре). Его профиль — исследования
звезд наивысшей светимости, сверхгигантов...
Преподавание, школа привлекали всегда. В
Уральском университете вел курсы спектроскопии для
астрономов и общей астрономии для философов.
Последние годы работает в школе. Преподает в
Карачаевском педагогическом университете.
i
93
HE Star, A STAR
Science Teaching through its
Astronomical Roots, то есть не
«Звезда», а «Обучение естествознанию
через его астрономические корни».
Или просто «обучение наукам»,
ведь практически у всех у них
астрономические корни имеются.
Не астрономия, а наука вообще.
Впрочем, STAR может
пониматься и использоваться и просто как
альтернативный учебник
(практикум) по астрономии. И понятно то,
что этот предмет наиболее
привлекателен не для выпускников, а
для ребят десяти — четырнадцати
лет. Но для авторов STAR
астрономия — не цель, а средство, она
используется как заманивающий
путь в науку.
Учебник этот не похож на
привычные нам. Если сравнить,
например, учебник астрономии Б. А.
Воронцова-Вельяминова и его же
«Очерки о Вселенной», то с
детства «Очерки» привлекали меня
больше, и к ним же, мне кажется,
ближе (не по форме, а по духу)
STAR. Еще рискну привлечь
«Путешествие Нильса» С. Лагерлеф. Это
ведь тоже учебник, прежде всего
по географии Швеции, по ее
истории, фольклору, но также и по
воспитанию личности. Вот с ним у
STAR родство еще более близкое.
Почему же из всех естественных
наук именно астрономия способна
стать «возбуждающим полем и
базисом программы»? Дело в том,
что в Америке только она
устойчиво популярна. Тут, видимо,
сыграла свою роль более ровная и
успешная, по сравнению с нашей,
космическая политика, меньшая
засекреченность, лучшая реклама.
Активно посещаются обсерватории
и планетарии, хорошо
раскупаются разнообразные любительские
телескопы. Кроме того, несмотря
на удаленность своих объектов,
астрономия — область прямых
контактов с изучаемым, необычным,
но вполне доступным пониманию
среднего ученика. И, наконец,
главный козырь астрономии.
Предварительное исследование, прове-
Я
94
денное разработчиками
программы, показало, что преподаватели
астрономии в американских
школах — физики, химики, даже
историки, но подавляющее
большинство из них —
астрономы-любители! У нас любительство для
учителя пока скорее порок: от него же
невыполнение инструкций,
уклонение от рекомендованных методик.
Там логика другая: они
выписывают популярные журналы, имеют
свои телескопы, они преданы
астрономии до конца жизни, и
большинство из них — «дизайнеры»
своих курсов.
ПЕРЕВОДА - МАЛО?
Программа STAR создавалась
именно «для себя», другому она
просто так, без «приручения» и
«районирования», в руки может и
не даться. Мне, во всяком случае,
первое время не давалась.
Казалось бы, интересно, просто, все
понятно — чего тут мудрить? Иди
в класс и действуй по инструкции.
А в классе выходило сухо, нудно,
неинтересно. Один
«мотивированный и продвинутый» юноша успел
даже обозвать программу
«дебильной».
Начал проверять каждое
упражнение на себе, примерять его к
здешней среде, особенностям и
возможностям поселка
обсерватории — и программа стала оживать,
развертываться, давать свежие
побеги. Постепенно складывался
ее «буковский вариант». Вскоре
заметил, что само это занятие как
бы «промывает стекла», освежает
окружающую среду. Шло
«районирование» не только учебного
материала, но и меня самого,
ускорилось мое привыкание к здешним
местам.
Собственно, и авторы не
считают курс завершенным,
каноническим. Напротив, всячески
поощряется его развитие. Открывая
учебник, ученик прежде всего
узнает, что его ожидает
стодолларовая премия, если он
аргументированно выделит скучные и
непонятные места. Используется
могучая коммуникацией
но-издательская база, но предусмотрена и
передача из рук в руки. Иными
словами, учителя-мастера,
придумавшие вместе с учеными .и
обкатавшие друг на друге все части
программы, выезжают на места и
там проводят занятия с другими
учителями, которые, естественно,
становятся на время учениками.
При этом опять-таки выявляются
оставшиеся огрехи, содержание и
методика совершенствуются и
варьируются.
В этих записках — опыт
освоения программы STAR (учениками
разного возраста, от девяти до
шестнадцати лет. и немолодым
профессиональным астрономом) и
одновременно попытка усвоения
нового стиля жизни.
ЗАЧЕМ, КЕМ
И КАК ОНА СОЗДАНА
Америка встревожена: слишком
мало старшеклассников изучают
естественные науки. В России и
Китае все проходят и физику, и
химию, и биологию, и на каждую
отводится вдвое больше часов, чем
у нас, а наших хватает только на
что-нибудь одно, обычно не на
физику — там голову надо ломать,
формулами манипулировать! А чем
меньше «записавшихся», тем
меньше и квалифицированных
учителей! Одним мерещится снижение
творческого потенциала и чуть ли
не утрата страной статуса великой
державы. Другим не так «за
державу обидно», как за собственных
детей. Например, директору Гар-
вард-Смитсонианского центра
астрофизики Ирвину Шапиро,
который стал научным руководителем
проекта STAR.
Что же в таком случае может
взять наша школа у американской?
А вот это самое право ученика
«записываться» на курс, прежде
всего. Право выбирать (с помощью
учителей и родителей, конечно) и
чему учиться, и как. Наша
нынешняя школьная перестройка
устраивает пока не учеников, не очень
даже и учителей, а больше всего
«школьных работников»,
пришибленных в свое время до «шкрабов»
(слово это вышло вроде из
употребления, но «шкрабство»
осталось).
Есть, конечно, в Америке и
обязательные предметы, но и тут
возможны варианты, да еще какие!
95
Возьмем для примера язык с
литературой в выпускном классе
школы, обслуживающей два
маленьких, вроде Буково, поселка —
Фритаун и Лейквилл в восточном
Массачусетсе. У них пять уровней,
и внутри каждого еще веер
различных программ — для ребят с
разными возможностями и
склонностями. Это не разведение по
успеваемости, верхний уровень
скорее не для отличников, а для
«теоретиков»: там они пишут эссе
по Шекспиру и Солженицыну. Их
сверстники на нижнем уровне
практикуются в газетном
репортаже, вместо Шекспира обсуждают
журнальные новинки и газетные
новости. А вот что посредине:
«Человек — человеку» — «если
тебе не хватает слов и ты
чувствуешь, что становишься
молчальником, выбирай этот курс!»
«Футурошок» — литература,
готовящая к «столкновению с
будущим».
«Я шпионю» — детектив с
выходом в реальную внешнюю
политику.
«Масс-культура» — культура
потребления теле- видео-
газетной продукции.
«Бегство в фантазию» — через
мир хоббитов и Маленького
принца — к важнейшим и реальнейшим
вещам: любви, дружбе, верности,
взаимоуважению...
Теряет спрос физика — сделать
ее не обязательной, а более
привлекательной, расширить, как у
литераторов, выбор!
С этой целью группа
добровольцев, ученых и школьных учителей
(тех и других примерно по два
десятка) несколько последних лет
собиралась для совместной
работы в Кембридже. Привлекались
профессора-педагоги
Гарвардского университета, специалисты и
техническая база Гарвард-Смитсо-
нианского центра астрофизики.
Проект финансировался
Национальным научным фондом,
сделали вклады деньгами и
оборудованием несколько приборострои-
тельных и компьютерных фирм.
Я Была у проекта и своя газета
gi «STARnews».
Сессии были летними, четырех-
5 недельными. Организовывались
^ они так, чтобы общение учителей
с исследователями было
максимально продуктивным, не только
повышало их мастерство, но и
помогало им стать лидерами,
способными распространить
наработанное в своих регионах, донести
до своих коллег новые идеи.
Усвоенное на лекциях по астрономии и
педагогике тут же примерялось к
школьной практике. Но главным
занятием были, конечно,
обсуждение еще не отшлифованных, но уже
опробованных в классах
фрагментов программы, и придумывание
новых.
Основные фрагменты — это
«activities», практические занятия,
«лабораторки». На сессии каждая
пара учителей еженедельно
разрабатывала и выносила на суд
коллег по одной «лабораторке».
Первый вариант учебника
ограничивался лишь двадцатью одним
практическим занятием по теме: «Где
мы в пространстве и времени?»
Такова одна из стартовых
установок проекта: школьники
обучаются лучше всего на практических
работах.
Из других установок STAR
можно выделить четыре. Во-первых,
оборудование для практикума
должно быть дешевым.
Полудолларовые пластиковые «небесные
сферы» и линзы для телескопов, а
трубки для них — сердечники от
бумажных полотенец. Бумага,
ножницы, клей... Учебник —
одновременно и рабочая тетрадь, в ней
пишут и рисуют, из нее вырезают
и склеивают пособия. Кстати,
массовое оснащение школ такими
дорогими учебными пособиями, как
планетарии, первоначально имело
неожиданно слабый эффект.
Сменить пассивное «show-and-tell»
(показывай да рассказывай, что,
казалось бы, и естественно для
планетария) на
активно-исследовательское «ask-and-do»
(спрашивай и делай) помогли легкие
доски с зажимами для бумаг, ручки
с подсветкой, простейшие
фотометры из засвеченной пленки —
дешевые, часто самодельные
мелочи. Но с ними ученик стал
приходить в планетарий как «слуга
самому себе, искатель для себя
самого знания и истины».
Во-вторых, «учить только тому,
что ученик способен выучить». Ибо
96
владение немногими, но
по-настоящему понятными идеями ценнее,
чем беглое знакомство с тысячами
новых слов, определений и
формул. Работая с ограниченным
числом концепций, STAR
возвращается к ним в разных вариантах,
подводит к ним ученика с разных
сторон и убеждает его. что они
действуют очень широко — и в
классе, и в космосе. STAR
«очищает» уроки, оставляя в них лишь
то, что дети могут объяснить
самостоятельно.
В-третьих, программу надо
ориентировать не на лучших,
наиболее мотивированных и способных
учеников, а на основную их массу.
Учить всех не умеют пока нигде,
но искать пути к подлинно
массовой школе необходимо.
И четвертое, следует помнить,
что годы сознательной жизни уже
вооружили школьника
разнообразными «мисконцепциями» и
«наивными теориями» об устройстве
мира и его законах. О владении
ими сам он обычно и не
подозревает, а потому их необходимо
вскрыть прежде, чем переходить к
концепциям научным. Ученик
должен испытать столкновение с
собственными предрассудками.
О НАИВНЫХ ТЕОРИЯХ
И ГУМАНИТАРНОМ ПОТЕНЦИАЛЕ
В обычной школьной практике
запрещается спрашивать ученика
о том, чего ему еще не объяснили.
А в STAR каждое занятие
начинается именно с таких вопросов:
предлагается предсказать
результат опыта или наблюдения до того,
как они сделаны. Провоцируется
привлечение на помощь «мискон-
цепции», больше ребенку
опереться не на что. «Коль скоро их
убеждения работают, ученики вполне
резонно не спешат от них
отказываться только потому, что так
велено учителем. Отказ может
последовать только, если ученик
убедится, что концепция не работает,
увидит это на практике. Ни
хорошие отметки, ни вся школьная
премудрость вообще не вытеснят
предрассудков, пока мир школы не
пересечется с реальным миром».
Вытеснять значит, вымарывать?
Сторонники «школы диалога
культур» вряд ли согласились бы:
«Предрассудок! Он осколок
древней правды» (Баратынский). Но и
сама STAR, по-моему, противится
вытеснению, поскольку настроена
на сотворчество, живет только в
индивидуальном варианте и совсем
не прочь выйти за границы
естествознания. Последнее особенно
ценно для нашей школы,
хронически страдающей «гуманитарной
дистрофией».
Первые же занятия вместе с
наблюдательностью прививают
душевную пристальность, дают опыт
миротворчества. Смысл
упражнений перерастает задачу освоения
сезонных эффектов. У тебя
появляется свой надежный и уютный
мир. с «оградой из гор», как в
«Звездоколе» Роберта Фроста.
Затевается спор: кто точнее нанес на
бумагу точку захода, засек его
момент. Подтверждаю: ты не
ошибся, в твоем мире твое Солнце
действительно зашло на пять минут
позже, а по твоему календарю оно
встретится с этой вершиной
только через неделю..
Наносим на пластиковую сферу
созвездия и прокладываем на ней
вместе с экватором и эклиптикой
колею, по которой въезжает на
купол неба колесница Фаэтона из
«Метаморфоз» Овидия, следим,
как пугают его коней Дракон и
Скорпион...
Доходим до образования теней
и заглядываем в рассказ Федора
Сологуба, где мальчик-гимназист
и его мать творят свой
воображаемый мир, используя (совсем как
в STAR!) только свечу, белую
стену и собственные пальцы...
В летних сессиях дизайнеров
программы активно
использовался знаменитый неоднократно
премированный видеофильм о
наивных теориях «Собственная
вселенная». В первых его кадрах —
выпускники Гарварда в черных
мантиях на зеленом газоне под
белыми вишнями. Свежеиспеченный
бакалавр объясняет причину
смены сезонов: Земля ходит по
эллипсу вокруг Солнца, приблизится
к нему — лето, удалится — зима.
Вот, мол, какие они живучие, как
сорняки на поле с полезной
культурой! А мне за этим слышится и
другое: «Когда мы были молодыми
S
4 Знание — сила № 6
и чушь прекрасную несли.,.» Мы с
ребятами не оставили зту версию
без внимания. Вот северное
полушарие Земли в перигелии — и у
нас лето, а у них, в южном
полушарии, зима, потому что они очень
далеко от Солнца и еще дальше от
нас. Но дважды в год полушария
сходятся, как половинки
разведенного моста, у кромок заранее
толпятся те, кто хотят повидаться или
переправиться не в ракете, а в
автомобиле или на корабле... Да не
такая это чушь, кстати. У Марса
эксцентриситет орбиты больше, и
его эффект уже заметен.
Последняя версия учебника
вышла под новым названием:
«Вселенная у тебя в руках». Может,
приговор наивным теориям
смягчен?
ТЕСТ
Он дается перед началом курса
и по его окончании. Полный тест
содержит сорок учебных вопросов
и еще двадцать анкетных, но
практикуется и десятивопросный.
Характер вопросов понятен:
проверяется умение использовать
школьные знания, личный
внешкольный опыт, а также уровень
значимости наивных теорий.
Способ проверки необычен для нашей
школы. Считается, что подлинные
понимание и умение можно выявить
только в ситуации, для которой они
годятся, но которая для ученика
нова, непривычна.
Ученик должен знать, что это
тестирование — не для оценки.
Техника тестирования крайне
проста. Ученик ставит точку в одной
из клеток каждой строки таблички
ответов. Потом на нее
накладывается трафарет или прозрачная
пленка, которые показывают
правильные ответы.
В Буковской школе
тестированием были «охвачены» все ученики
с четвертого по одиннадцатый
класс. Результаты близки к
американским. Часть вопросов
условно можно отнести к категории
«школьных». Например, такой:
«Чтобы читать газету, хватает
света свечи, стоящей на расстоянии
одного метра. Отодвинем столик
на два метра. Сколько свечей надо
на него поставить, чтобы
читающий не заметил изменения
освещенности?» Надо выбрать
правильный ответ из: а) одну свечу;
б) две свечи; в) три; г) четыре;
д) пять. Отодвинул свечку —
стало темней — это повседневный
опыт, но во сколько раз — этому
учат в школе. И эффект обучения
заметен: доля правильных ответов
на подобные вопросы от класса к
классу растет.
В вопросе о причине смены
сезонов школа как бы даже
усугубляет невежество: к старшим
классам все больший процент
выбирает вариант, в котором причина
тепла летом и холода зимой
объясняется тем, что летом Земля
приближается к Солнцу, а зимой
удаляется от него.
Самым трудным оказался вопрос
о том, когда можно увидеть
молодой месяц над западным
горизонтом. Все видели, конечно, и не раз
тонкий молодой месяц вечером на
западе. На рассвете или в полночь
и наблюдателей-то куда меньше.
Но в среднем только каждый
пятый запомнил свои наблюдения.
Вот и верь после этого рассказам
об НЛО!
ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ ТЕНИ
По приглашению Вивьен Кроу-
форд, учительницы из-под
Чикаго, мы участвовали в течение года
в международном проекте «Тене-
граммы», родственном STAR. На
большом листе бумаги обводилась
фломастером реальная тень от
полуметровой мензурки. За
несколько часов прорисовывалось что-то
вроде ромашки. Каждый лепесток
помечался временем его
появления. Получались очень
выразительные учебные плакаты.
Постепенно они заполнили полстены в
нашем классе. Сначала только
собственные: горизонтальные летние,
вытянутые с востока на запад, и
зимние — вертикальные. Потом
галерея стала пополняться «тене-
граммами» других широт. Вот на
картинке из южной Калифорнии
полуденные лепестки короткие,
почти состриженные — это
понятно, и все-таки удивительно: у нас-
то не такие! Учитель мог бы
изготовить всю эту коллекцию за пару
дней. Так стоило ли затевать все-
98
мирную «лабораторку» и раз за
разом склоняться над
мензурками, которыми ощетинивался, как
свернувшийся еж, земной шар?
Для тех, кто участвовал в
подобной работе, этот вопрос даже не
возникал.
Путешествуя в курсе STAR по
разным моделям Солнечной
системы, созвездий, Галактики,
стоит, по-моему, посещать и
воображаемые миры. Привыкая к ним,
дети поймут постепенно, что без
них тоже не прожить, проникнутся
благодарностью к ним и даже
ответственностью перед ними. Уже с
младшими мы сопоставляем
модели реальной и сочиненной
местностей. В классе висят карты
нашего ущелья и «острова сокровищ»
по Стивенсону. Первую мы тоже
постоянно обогащаем вновь
открытыми деталями. Очень интересен
«Инсмут» Лавкрафта, в него как-
то незаметно попадаешь, свернув
с реальной дороги Ньюберипорт —
Раули на карте восточного
Массачусетса, Или рассказ В.
Одоевского «Косморама» — делали когда-
то такие игрушки: коробка,
устроенная как дом с мебелью и
обитателями, испускающая через
стеклянное окошко свой
внутренний свет; внешний мир
переливается в нее, затягивая с собой и
героя. Или шедевр Уэллса «Дверь
в стене»...
ДНЕВНИК ПЕРЕМЕЩЕНИЯ ТОЧКИ
ЗАХОДА СОЛНЦА
Так именуется одно из занятий в
программе STAR. Его цель —
наблюдать и описывать закаты
еженедельно с одного и того же
места в течение нескольких недель.
Здесь мы не первые...
«Вечером на прогулку по улицам
Арбата выходили юноша-студент и
подросток-гимназист. Это Андрей
Белый и Сережа Соловьев,
племянник философа Владимира
Соловьева. Оба — «пламенные соловьев-
цы»>. Они выходили смотреть
закаты. Закаты в 1901 — 1902 годах, по
свидетельству не только
москвичей, но и петербуржца Блока,
отличались необыкновенной
яркостью красок, удивительным
«подбором» цветов зари. Закаты, по
мифологии младших
символистов,— именно то время, когда
Вечная Женственность должна
была сойти на землю»,— писали
М. Лотман, и 3. Минц. Кстати,
вечерние и утренние сумерки явно
выделены и в традиции
американских романтиков и трансценден-
талистов.
Первое же наблюдение
показало, что его надо дополнить черным
стеклом или пленкой, причем
достаточно плотными — обычные
темные очки не годятся. На
равнине, возможно, и нет нужды
ослаблять свет заходящего Солнца. У
нас же заход совершается на
большей высоте над горизонтом,
значит, при меньшей оптической
толще атмосферы, и живем мы
повыше — часть воздуха просто под
нами, наконец, и сам этот воздух
чище. Кроме гигиенического
эффекта, применение черного
стекла дало еще и дополнительные:
стало заметным плавное
скольжение солнечного диска и
обнаружилось, что пятна на нем вполне
различимы невооруженным глазом, по
99
крайней мере в пору максимума
(тогда была зима 1990/1991 годов).
Выбор места. Его
действительно стоит поискать, примериться к
одному, другому. Не во всякой ведь
обстановке «примешь» Солнце —
голову уже не придется задирать,
оно само опустится к тебе «в
гости». Место должно хорошеть на
закате, делаться проще, уютнее.
Тебе откроется, что оно твое
(«бесспорны мои права на все, что
измерил я взором») и что это
выделенный, важный и для него, и
для тебя момент, когда надо быть
вместе со своими, как в
Рождество или в День Благодарения...
Наша, буковская линия
горизонта очень неплоха. Один из
самых младших учеников заметил,
например, что перед Новым Годом
Солнце начинает «кататься с
горки». Ему, конечно, повезло с
местом наблюдения: на юго-западе
крутизна склона максимальна, и
погружение солнечного диска
может занять не обычные две-три
минуты, а целых пятнадцать.
Вообще южная линия гор своим
изгибом повторяет зимний путь
Солнца, имеется и удобное место —
дорога к телескопу, с которого
этот путь пролегает ниже
видимого горизонта. Можно часами идти
Я"
S
Цель занятия обозначена: вести
дневник закатов, чтобы подойти к
пониманию природы сезонов. Но
странным образом оно удается
только вот именно при
бесцельном, просторном и вместе
пристальном вглядывании. Оно
прививает навык такого вглядывания,
вкус к нему. Тебя начинает тянуть
к нужному часу на твое место,
кажется, что без твоего присмотра
Солнце и не зайдет как надо: ведь
ты уже знаешь и подсказываешь,
куда ему сегодня садиться. Ты
обнаруживаешь, что до этого
скучного упражнения, пожалуй, и
вправду не видел своих закатов и
гор.
по дороге при неизменном
полусумеречном освещении, а с юга
будут проплывать двумерные
«витражи»: стволы и ветви
безлиственных деревьев — их переплеты,
прогалины между ними — старые, с
прожилками и трещинками
стекла, лимонные, розовые,
зеленоватые...
Весной особая «часовая скала»
предупреждает нас о переводе
стрелок на час вперед — Солнце
подходит к ней вскоре после
равноденствия. Летом мы перенесли
наблюдения к западу от поселка,
на развалины средневекового алан-
ского города и отыскали в нем
место — улицу и дом, от которого
100
можно видеть, как в конце июня
Солнце, коснувшись среза скалы
«Кораблик», поворачивает к
западу.
Территория нашего поселка
невелика: ширина долины не более
километра, до самых дальних
точек ландшафта — видимых границ
мира — тоже немногие
километры. Поэтому результаты разных
наблюдений часто не сходятся. У
одного ученика Солнце добралось
до этого бугорка только сегодня,
а у другого уже неделю назад.
«Ничего,— утешаю,— в твоем мире
так, в его — этак, и оба —
правильные». Чтобы это лучше
улеглось, устраиваем два заката в один
вечер. Сначал-а все вместе
взбираемся на крышу нижнего,
северного дома, даем Солнцу скрыться
.наполовинуь засекаем время -и
устремляемся в-верх* по склону к
самому южному дому. Здесь
обнаруживаем Солнце еще не
закатившимся. Второй закат совершается
через восемь минут после
первого...
ВВЕДЕНИЕ
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
Рассказывать о программе STAR
можно долго, но рано или поздно
всякое повествование кончается. В
качестве достойной концовки хочу
предложить читателю длинную
цитату из «Введения» в новый курс
астрономии.
Пожалуйста, помни, что начало
курса не потребует от тебя
никаких астрономических и вообще
научных знаний. Так что НЕ
БОЙСЯ ДЕЛАТЬ ОШИБКИ! Как раз они-
то и помогут тебе учиться.
Что такое астрономия? Это то,
что имеет дело не только с Луной.
Солнцем и звездами, но еще и с
такими вещами, как внеземная
жизнь, черные дыры, начало
времен, космические станции,
тепличный эффект. Но она помогает и в
практических делах, когда надо,
например, измерить большое
расстояние, предвычислить затмение
или смену сезонов и может
пригодиться не только космонавту, но и
фермеру, мостостроителю.
Астрономия, пожалуй,
древнейшая из наук. Тысячи лет назад
человек был очарован звездным нет
бом. заинтригован этими
мигающими огоньками. Мы выяснили, что
они. такие же, как Солнце, но так
далеки, что едва видимы. Мы
прогулялись по Луне и забросили
аппараты на окраины Солнечной
системы. Это подготовлено
тщательными наблюдениями,
исследованиями и их техническими
применениями.
Астрономия старается лучше
понять Вселенную; научиться
предсказывать природные явления. Для
этого астрономы строят модели —
физические и математические,
которые позволяют проверять идеи.
В астрономии, чье поле
исследования огромно, как сам космос, и
шагу не сделать без моделей. Это
с их помощью были найдены
размеры, положения и скорости
Солнца. Луны, планет, а потом и звезд.
...Практические занятия помогут
тебе развить навыки наблюдения
и исследования. В каждом из них
ты будешь строить физические и
(или) математические модели. Но
первым делом тебе нужно будет
предсказать, объяснить или
просто описать то явление, которому
посвящено занятие. От тебя вовсе
не ожидают правильных
предсказаний и объяснений. Цель
предваряющих работу вопросов —
вызвать в твоей памяти уже
имеющиеся в ней модели природы,
привлечь твое внимание не только к
выполняемым операциям, но и к
общим представлениям о мире.
Прими этот вызов. Неуверенность
в начале работы нормальна, к
концу она исчезнет, а правильные
ответы обязательно придут.
101
ОБЗОР ПЕЧАТИ. «НЬЮСУИК»
Александр Семенов
Лучшие школы мира
I
Во все времена люди беспокоятся
о будущем своих детей, а нации — о
следующих поколениях. Родители
мечтают, чтобы дети лучше читали,
писали и выполняли интеллигентную
работу. Но также остается
общепринятой точка зрения: школы работают
«из рук вон плохо», и в этом причина
многих социальных и экономических
проблем.
Корреспонденты американского
журнала «Ньюсуик» по всему миру
опросили десятки экспертов, пытаясь
выяснить, какие школы преуспевают
сегодня. Отличие социальных и
культурных факторов в разных странах
затрудняло сравнение школ — то, что
хорошо для мононациональной
Японии, не работает в многонациональной
Америке. И все же все больше стран
стремится использовать
международный опыт для улучшения собственной
системы образования.
Страны перестали соревноваться,
чья система образования лучше, а
стали учиться друг у друга.
Эксперты журнала отметили
десять школьных программ. Новая
Зеландия лучше всех учит детей
читать, Голландия — математике и
иностранным языкам, Япония —
естественным наукам. Германию отличает
высокий уровень образования
старших классов и качество подготовки
учителей, Швецию — обучение
взрослых, Италию — подготовка
дошколят, Соединенные Штаты Америки —
преподавание искусства и после-
школьная подготовка. Об этих
десяти школах и пойдет речь.
НОВАЯ ЗЕЛАНДИЯ:
ЧТЕНИЕ И ПИСЬМО
Если считать чтение
«краеугольным камнем» образования, то самый
лучший фундамент закладывается,
несомненно, в Новой Зеландии.
Ученики этой страны выигрывают
международные состязания- Учебники
часто цитируются педагогами всего
мира. Успех — в новаторской
программе, основывающейся на
понимании слов и текста, а не на
заучивании правил и слов.
Эта программа выросла из
детского школьного движения Англии
сороковых годов, времени, когда
вместе учились дети разных возрастов. Б
новозеландской школе
старшеклассники помогают младшим, но не
забывают о собственной учебе.
Министр образования ежегодно
корректирует программу в соответствии с
рекомендациями учителей и даже
учеников.
«Учиться читать, читая» — главная
идея метода. Дети выбирают для
чтения тексты каждый своего уровня
сложности. При обучении письму
основное внимание уделяется
обсуждению структуры слов (например,
предлагается подобрать слова с
аналогичным окончанием).
Новозеландцы называют свой путь
«естественным изучением языка».
В процессе учебы дети делятся на
группы по степени «продвинутое™».
Успевающие продолжают учиться
самостоятельно, а учитель все силы
отдает отстающим. Немаловажное
условие успеха — время, выделенное
102
на обучение чтению в первых
классах,— это половина всех учебных
часов. Пока все дети не начнут
читать и писать абсолютно свободно,
учитель не приступает к другим
предметам.
Огромное значение придается
учебникам. Они проверяются во всех
школах. Учителя пишут отчеты о своем и
детском мнении. Любой урок
начинается с того, что учитель читает
текст, причем дети могут прервать
его, и тогда класс переходит к
письму или же сочинению стихов и
сказок.
ИТАЛИЯ: РАННЕЕ ДЕТСТВО
Покрытые цветами стены школы
Дианы в северном итальянском
городе Эмилиа Реджио похожи больше
на очаровательную беседку, чем на
городской детский сад. Всюду
творчество детей — на стенах и окнах,
вдоль столов и стульев, на потолке.
На полках — прелестные
керамические морские свинки, тут и там
колышутся подвешенные на ниточках
профили и фигурки зверей и птиц из
самых разных материалов. Есть
специальные раздевалки, где любой
ребенок может надеть приглянувшийся
ему маскарадный костюм.
Эмилиа Реджио многие годы был
известен своими винами и отменной
ветчиной. Но после окончания
второй мировой войны женщины
решили начать восстановление города с
новой школы. С помощью детей они
носили с реки камни и песок,
возили деревья из леса. В 1946 году
молодой учитель Лорис Малагуччи
приехал на своем велосипеде
посмотреть, как идет строительство. Он
был так потрясен энтузиазмом
участников стройки, что остался в городе
навсегда. К 1985 году, ко времени
ухода на пенсию, он стал широко
известен всему миру как автор
программы дошкольного воспитания.
«Школа должна стать местом,
любимым всеми детьми,— считает он.—
Только важно помнить, что они все
равны и все очень разные».
Уроки в школе ведут учителя и
родители-добровольцы. Обычно
занятие организовано по теме, которая
позволяет детям познавать
окружающий мир. Это может быть урок
искусства, но он обязательно будет
содержать элементы математики и
естественных наук. На одном из
уроков четырехлетние эксперты
планировали устройство завода. На
другом — одна половина класса
изготовляла из проволоки искусственные
листья, а другая наклеивала
настоящие листья на нарисованные деревья.
Программа ориентирована на
понимание даже самых маленьких (в
младшем классе этой необычной
школы занимаются крохи — от
одного года до трех лет). Дети от трех до
шести объединены в классы по 24
малыша, и все три года с ними
работают два педагога. Яркие
нарядные классные комнаты соединены с
маленькой кухонькой, где можно
подкрепиться, и небольшой игровой
комнатой.
Не надо забывать, что такой
детский рай стал возможным благодаря
мощной финансовой поддержке
города и приличной плате за
обучение — 100—200 долларов
ежемесячно.
На столе во время урока и во
время игры всегда крутится
магнитофон, записывая все, что творится
вокруг. Вечером учителя
анализируют урок, отмечают, что усвоено, что
прошло особенно удачно, как
реагируют дети. Это помогает понять
характер и темперамент каждого
ребенка. В классах есть почтовые
ящики с именами всех детей и
учителей — можно любому написать все,
что хочешь. Трехлетки обычно
ограничиваются рисунками и
конфетами, но к пяти годам они дорастают
до настоящих писем. Так
итальянские малыши готовятся к школе и к
жизни.
ГОЛЛАНДИЯ: МАТЕМАТИКА
Возбужденный, с гривой
растрепанных волос Вим Шаафсма скачет
по классу математики в школе
профессора Грейдамуса в Цвелле. Он
начинает один из своих уроков с
показа специального
мусульманского молитвенного коврика, кладет на
него компас и начинает вычислять
кратчайший путь в Мекку. Для
учителя это способ объяснить детям,
как измеряются углы и дуги.
Пятнадцатилетние толпятся вокруг карты, и
все стараются повторить расчеты
учителя на- своих калькуляторах.
Но, конечно же, почти
театрализованные уроки не главная причина
успеха голландских школьников в
математике. В соседнем классе две-
103
s
надцатилетние тихо и прилежно
склонились над контрольной в классе
Риты Фолсстра.
Шаафсма и Фолестра могут
работать каждый в своем стиле, но оба
используют новую систему для
преподавания математики под
названием «реалистическая математика*.
Начинается она с предположения о том,
что у детей свой естественный путь
овладения математикой. Самые юные
начинают с палочек и камушков.
Далее рабочие тетради дают
возможность детям находить решение своим
способом, как бы переоткрывая
математические концепции
самостоятельно. Вместо строгой иерархии
математических наук, принятой в
американских школах: арифметика,
алгебра, геометрия, статистика,
«реалистическая математика»
предпочитает излагать все параллельно.
Кроме того, изложение каждого сюжета
сопровождается его связью с
реальным миром природы, показывается,
как интеграл, например, существует
в окружающей нас жизни.
Все голландские дети начинают с
«реалистической математики», и
только поняв и почувствовав, как числа
и арифметические действия
наполняют и пронизывают всю
окружающую жизнь, они переходят к
абстрактным разделам в колледже и
университете. Но и тогда авторы
программы призывают не
переоценивать роль этих абстрактных
разделов. «Мы должны дать детям то, что
им будет помогать в жизни,—
считает Шаафсма.— Есть глубокая
пропасть между алгеброй и умением
сварить картошку вовремя, проблемами
на рабочем месте и геометрией. Наша
задача — заполнить эту пропасть».
Более девяноста процентов
студентов голландских университетов
записываются на сложные
математические курсы. И это — несомненное
торжество «реалистической
математики»-, к которой начинает
проявлять интерес мировое сообщество.
ЯПОНИЯ:
ЕСТЕСТВЕННЫЕ НАУКИ
Почему бы японцам не быть
довольными их системой образования,
в области естественных наук? Их
дети выигрывают международные
олимпиады. В стране больше инже-
неров, чем адвокатов. Японцы
научились выуживать лучшие идеи из
американских научных статей и
воплощать их в прибыльные товары,
тогда как американцы мирно
ожидали нобелевских премий за свои
находки. Так было с видеозаписью и
идеями размытой логики в
математическом обеспечении компьютеров,
почти так произошло с
микрочипами для компьютеров. Кто же
согласится отказаться от этого
несомненного успеха? Оказывается, сами
японцы.
В 1989 году министерство
образования объявило о третьей
послевоенной реформе
естественнонаучного образования (после двух
предыдущих в 1968 и 1977 годах, которые
были направлены на смещение
акцентов в образовании от
фундаментальной науки к прикладной). На
этот раз главной .целыо объявлено
воспитание студентов, способных
задавать вопросы, выдвигать
гипотезы и прорываться сквозь рутину
обыденного знания. «Наша задача не
создавать преуспевающих
производителей, а воспитывать мыслящих
людей, созидателей и творцов»,—
говорит Шигеки Кадоя, ведущий
специалист министерства
образования.
Многие годы обучение в Японии
было ориентировано на
лабораторные работы, когда студенты
познавали законы природы не по
учебникам, а из самостоятельных
экспериментов. Один из уроков в классе,
посвященный массе тел и
взвешиванию, проходил так: лишь две-три
минуты учительница произносила
названия физических терминов, а
потом начинался бедлам. Тридцать
десятилеток взвешивали на своих
весах все, что только могли
вообразить их буйные головы: ручки,
карандаши, значки, тетрадки,
зеркальца, зонтики... Каждый полученный
результат сравнивался с ожидаемым,
тут и там заключались пари, никто
ничего не записывал, но наука
проникала от кончиков пальцев в мозги
детей.
Теперь японцы решили пойти
дальше: главное внимание уделяется
связи «наука — технология*. Законы
Максвелла необходи мо знать, о ни
помогут вам выиграть
международную олимпиаду по физике, но вряд
ли с их помощью вам удастся
починить тостер или же придумать для
него новую конструкцию. Мини-
104
стерство образования предлагает:
каждый из учеников старшего класса
должен получить на уроке
неисправный тостер и, пользуясь законами
эл ектро магнетизма, устра нить по -
ломку к концу урока. Особо
отмечаются ученики, которые предложат
усовершенствование конструкции.
Десятилетки получают задание
создать механическую игрушку,
движущуюся при помощи солнечных
батарей. Попутно они узнают (конечно
же, при помощи учителя) законы
оптики и фотоэффекта, которые
детям становятся ближе оттого, что
они буквально «трогают их своими
руками».
Попытки внедрить японскую
систему в Соединенных Штатах —
оставить учебник и дать в руки детям
весы и микроскоп — пока
наталкиваются на сопротивление
демократии. Школьные педагоги, в отличие
от японских, не приемлют диктата
министерства и отказываются
внедрять предлагаемые им программы. А
ведь за новыми учебными
программами стоит очень простая мысль:
лучше всего дети запоминают то, что
связано с их обыденной жизнью,
повседневными заботами. Японцы
поняли это, и, похоже, следующему
поколению американские журналы
просто не понадобятся...
ГОЛЛАНДИЯ: ЯЗЫКИ
Две дюжины юношей и девушек
активно обсуждают последние
слушания Конгресса США о
сексуальном насилии в среде черного
населения. Одни считают, что такого не
бывает среди белых людей, другие
возражают, что даже в собственном
классе можно найти аналогичные
примеры. Учитель предлагает
организовать группу сторонников
жестких мер и их противников и перейти
к более организованным дебатам.
Обсуждение перебрасывается на
более увлекательный аспект: должен ли
судья требовать детального описания
насилия...
До ближайшей американской
школы около пяти тысяч километров,
это голландские школьники
практикуются в разговорном английском,
обсуждая насущные американские
проблемы. Почти никто из них не
был в Англии или Америке, но
акцент в их речи едва уловим. Можно
отыскать пробелы в тонкостях
грамматики, но их словарь и
правильность фраз не уступят американским
ровесникам. И это не специальная
школа — обычная гимназия в
маленьком городке Алмере, в
пятнадцати километрах от Амстердама,
Большинство учеников из бедных семей.
Более двадцати лет назад
правительство Голландии решило, что
знание иностранных языков жизненно
необходимо для развития и
процветания страны. В качестве
обязательных выбрали английский, немецкий
и французский. Все школьники
знают английский, а все студенты — три
языка. Начинается любой курс языка
с повседневной лексики. Его главная
задача — научить свободно и
правильно общаться и понимать
собеседника. И лишь когда все овладеют
этим уровнем, начинается
углубление и расширение словаря.
Параллельно с изучением языка детям все
время объясняют преимущества,
которые даст им знание иностранного
языка, и в конце концов они
понимают, что английский — это даже и
не урок, а нечто необходимое для их
выживания и процветания в будущей
жизни.
Такая сфокусированность на трех
языках вызывает недовольство у
некоторых школьников: до
университета нет возможности познакомиться
с русским или арабским языком.
Это — следующий этап в планах
голландских учителей.
США: ИСКУССТВО
В одной из школ в промышленном
центре Питтсбурга, которую вполне
можно было бы назвать бедной, на
уроке музыки дети прослушивают
магнитофонную запись хора
собственного исполнения. «Что вам не
нравится?» — спрашивает учитель.
«Звучит как-то не очень плавно»,—
говорит один из детей. «Неправильное
дыхание, мы неправильно дышали»,—
догадывается другой. После
обсуждения и выработки единого мнения
учитель предлагает повторить песню.
Главная цель новаторской
программы «пропел» (это название
возникает от первых букв английских слов
«созидание», «восприятие»,
«отражение» — три стадии обучения в про-
грамме) — помочь ученикам учиться
самостоятельно. Программа выросла
на основе работ психолога
Гарвардского университета Говарда Гардне-
105
pa, который писал десять лет назад в
своей книге «Способы понимания»:
«Артистический талант или
способности — это на самом деле особая
форма интеллектуального труда,
которую необходимо преподавать в
школе наряду с другими
предметами». К счастью, нашелся энтузиаст,
воспринявший его идеи,— главный
школьный инспектор Питтсбурга
Ричард Уэллс.
Питтсбург нельзя назвать богатым
городом, но сейчас в школах детей
обучают трем видам искусства —
музыке, живописи и литературе.
Школьников учат выражать себя при
помощи разных видов искусства и
обязательно оценивать и
совершенствовать свою творческую работу. Так
развивается критический образ мыш-
106
ления. Меняется стиль мысли и у
детей, и у учителей. «Пропел»
полностью изменил мою
педагогическую манеру,— говорит Линда Росс-
Бродус, учительница одного из
классов.— Раньше я старалась
исправлять их ошибки, а теперь добиваюсь,
чтобы они это делали
самостоятельно. Сегодня ученики, а не я, главные
лица на уроке».
Оценка творчества школьников не
должна быть субъективной, и
программа поощряет привлечение к
урокам родственников и друзей
учеников. Родители с удовольствием
участвуют в обсуждении.
На уроках рисования дети рисуют,
что хотят и в какой угодно технике,
но потом следует сочинение, где им
предлагается объяснить свой выбор,
а позже защитить его на классном
диспуте. Иногда ученикам
предлагается написать картину словами,
создать, например, портрет дальнего
родственника, и весь класс по
описанию рисует его. Иногда рисуют
песню. Но всегда работы тщательно
изучаются и обсуждаются.
Главное, чему учит программа:
любить творчество и уметь творить,
уметь понимать чужое творение и
критиковать его бережно и по сути
дела.
ГЕРМАНИЯ:
СТАРШЕКЛАССНИКИ
Старшие классы гимназии в
Германии не для лентяев. Вот, к
примеру, расписание восемнадцатилетней
Анке Кугтенкеллер: в среду и четверг
она занимается экономикой,
политическими науками, черчением и
другими специальными предметами
в огромном Институте
коммерческой подготовки в Бонне. В
понедельник, вторник и пятницу
трудится как кандидат в инженеры в одной
из фирм, копируя чертежи или
проверяя расчеты. Основа немецкой
подготовки старшеклассников: учить
не только знаниям, но и профессии.
Только треть немецких студентов
посещают гимназии, где нет
подобной интенсивной профессиональной
подготовки.
Работа старшеклассника в фирме
оформляется специальным
контрактом, по которому за успешное
обучение несут ответственность и учитель,
и представитель фирмы.
Производственникам выгодно лучше готовить
будущих сотрудников, поэтому они
вносят вклад в лабораторную базу
школы. Крупные фирмы стараются
влиять и на теоретические школьные
курсы: «Работник любой
специальности должен быть широко
эрудированным человеком,— считает
директор Боннского института
коммерческой подготовки Герхард Долен.—
Он должен планировать свои
действия, оценивать их, менять в
соответствии с оценкой и постоянно
учиться». После окончания этого
института большая часть школьников сразу
находит работу — институт выдает
дипломы по девяти специальностям
от метрдотеля ресторана до
специалиста по металлу,— а некоторые
продолжают образование в
университетах.
ГЕРМАНИЯ:
ПОДГОТОВКА УЧИТЕЛЕЙ
Учителя в Германии получают
достаточную зарплату, чтобы
обеспечить себе уровень жизни среднего
класса. У них есть и налоговые
льготы, и другие преимущества, но для
их получения каждый учитель
должен пройти специальный курс
обучения. По тому, как в Германии
обучают учителей, ясно, насколько
ценят эту профессию.
Немецкие педагоги должны иметь
дипломы по двум предметам, причем
оба диплома равноценны. Только
после их получения будущие учителя
допускаются на практику в классы,
приступая одновременно к изучению
специальных педагогических курсов.
На практике в школе первые два-
три месяца будущий учитель просто
сидит на уроках, слушает и лишь
потом получает возможность
попробовать самостоятельно. При этом
опытный учитель следит за первыми
попытками и помогает советами. За
два года практики не менее двадцати
раз занятия практиканта посещает
преподаватель из университета и
потом подробно разбирает их.
Спустя два года будуший педагог должен
представить письменную концепцию
своей педагогической деятельности
на ста страницах и выдержать ее
двадцатимшгутное обсуждение.
Только после этого учитель получает
сертификат о праве на преподавание.
К сожалению, сейчас в Германии
около десяти тысяч безработных
учителей, но работа в других странах их
я
I
107
в
не привлекает — слишком невысок
социальный статус учителя за
пределами Германии.
США: ДИПЛОМНИКИ
Известно, что американские
школьники и студенты почти никогда не
блещут на международных
состязаниях и тем не менее многие тысячи
студентов всего мира стремятся в
США для прохождения
преддипломного обучения. Основная причина
такого паломничества — большое
количество выдающихся научных
центров, созданных на базе
университетов. Например, Калтех —
Калифорнийский технологический институт.
Тут трудится двадцать один
нобелевский лауреат. Причем сам институт
невелик: 275 профессоров и
восемьсот студентов младших курсов. Из
тысячи старшекурсников почти
половина — иностранцы. «Здесь
привлекает ощущение свободы в
сочетании с творческой атмосферой»,—
считает второкурсник Алан Хейрих.
Студенты не только наблюдают за
сотворением науки, но и сами
вовлекаются в этот прекрасный процесс.
«Мы работаем ночью и днем, семь
дней в неделю, и это
восхитительно*,— говорит профессор Калтеха
Кристофф Кох.
Во всех коридорах, переходах и
буфетах установлены доски, на
которых ученые и будущие исследователи
могут продолжить интересную
дискуссию, что они и делают.
Администрация старается поддерживать все
новые научные веяния и уделяет
большое внимание многоцелевым
программам. Например, в программе
по компьютерным нейронным сетям
с успехом сотрудничают ученые
четырех специальностей — математики
стараются создать компьютер столь
же мощный, как мозг человека, а
физиологи формализуют процессы,
происходящие в мозгу. Всем
интересно, а особенно — молодежи. «Мы
отправляемся туда, куда еще не
ступала нога исследователя,— говорит
Кох об исследовательской стратегии
Калтеха.— И берем с собой
студентов.»
ШВЕЦИЯ:
ОБУЧЕНИЕ ВЗРОСЛЫХ
Много лет назад, борясь со скукой
долгих зимний вечеров, шведы стали
создавать исследовательские кружки.
Они собирались, чтобы поговорить о
разном: о тонкостях английского
языка и о прелестях египетского
искусства. Когда в 1930 году власть
пришла к социал-демократам, подобные
кружки были подняты на уровень
правительственной политики. «В
Швеции принято учиться, пока не
умрешь»,— говорит Барбро Викберг,
чиновник министерства образования.
Сегодня правительство оплачивает
почти половину затрат на ведение
работ исследовательскими кружками,
всего — около двухсот миллионов
долларов.
В пятьдесят два года Вольдемар
Сандберг, пытаясь противостоять
экономическому спаду, решил изучить
редакторское дело на компьютере.
Правительство предоставило ему
возможность бесплатно посещать
специальные курсы в течение 28 недель,
да еще приплачивает небольшую
премию *за старание». «Мы должны
заботиться о своих гражданах, и тогда
они отплатят нам тем же»,— говорит
Берит Роллен, директор Шведского
национального бюро занятости.
Лучшим аргументом в пользу
колоссальных затрат шведское правительство
считает тот факт, что семьдесят
процентов прошедших курсы находят
работу в течение шести месяцев
после их окончания. Что и говорить —
приятно, когда государство печется о
своих гражданах.
НАШЕ ДОСЬЕ
Расходы на одного ученика в
Германии и Японии почти в два раза
меньше, чем в США. Причем в
Соединенных Штатах эти средства
тратят на содержание школьных
зданий и оплату работы администрации
школ, а в Германии и Японии в
основном на зарплату учителей.
Учебный год: в Японии — 240 дней, в
Германии — 210 и всего 180 дней в
США.
108
КОНСУЛЬТАЦИЯ ПСИХОЛОГА
Маргарита Жамкочьян
За буйного Леву замолвите слово
Кони мчатся
И будто они
Никогда не остановятся.
Но все очень просто:
Тихо волна подбегает
И кони всю пылкость
Свою оставляют...
Это стихи мальчика, который
настолько отличается от
среднестатистического ученика средней школы,
что его не смогла выдержать даже
Пироговская школа. Вот что о нем
пишет его учительница Ирина
Васильевна Василькова, у которой весь
класс сочиняет стихи.
«Мой любимый автор, конечно,
Лева. Чудо природы, «дитя
джунглей», Маугли, недоласканный
родителями, он всеми силами пытается
обратить на себя внимание
окружающих. Если этот ребенок присутствует
на уроке, учитель выходит из класса
в истерике. Он шумит, перебивает,
отнимает тетради, щиплется — и все
это одновременно, в бешеном темпе.
Почерк — жуткий. Написать
страницу текста — проблема. Но стихи...
Мир образов совершенно
недетской силы. Инстинктивное чутье,
тонкий слух на слово. При этом полное
пренебрежение грамматикой,
синтаксисом, рифмой. Терпения ни капли,
все пишет начерно и бросает, а я
после уроков извлекаю из-под парты
вот такие шедевры:
тот вечер
Лучи малиновые мечет
Идешь домой
И успокаивет
Вечерний тихий зной.»
(Из статьи «Пушкинская неделя» в
журнале «Человек»).
А это эпиграмма на Леву, которую
написали его одноклассники, а он их
за это не побил — внимание дороже!
И гнев его — жужжанье комара
Себя считает сильным он как слон.
А крик его: «Кара! Кара! Кара!» —
Звучит как стая вспугнутых ворон.
Он огрызается в ответ:
«Дурак! Заткнись!»
И на уроке часто падает со стула.
Ему кричат: «Эй% Лева, ты очнись!»
Его душа — его же обманула. •
Должна признаться, что на
занятиях в группе для меня Левы было
тоже «слишком много», и я ловила
себя на жгучем желании схватить его
за шиворот и выставить из класса,
чтобы не отнимал внимание у
других. Ведь мне так важно было, чтобы
у группы все получалось, чтобы
заговорили те, кто молчат.
А Лева очень мешал. Теперь я
думаю — чему? Мы собрали в группу
детей, которым нужна наша помощь.
Мы разработали программу, которая
помогала ребятам познакомиться со
своими силами и поверить в них,
«присоединить» их к себе. Лева
выпадал и из этой программы,
рассчитанной далеко не на среднего и
типичного школьника. Чего же ждать
от бедного учителя, у которого тоже
есть программа, гораздо более
жесткая, и который твердо знает: он не
имеет права останавливаться из-за
Левы только потому, что он другой-
Лева выпадает из любой
программы. Он — «соскочивший с
конвейера», по выражению М. Гриндера,
одного из пионеров использования
психологических технологий в
массовом школьном образовании. Идея,
Став лучшим автором журнала в 1994 году,
психолог Маргарита ЖАМКОЧЬЯН продолжает
профессиональные консультации на страницах
Лицея-
I
109
s
лежащая в основе, проста и уже
знакома нашему читателю. Обучение
опирается на способности
принимать зрительную, слуховую и
кинетическую (осязательно-двигательную)
информацию. Как только детям
исполняется шесть лет, они покидают
детский сад и начинают движение по
образовательному конвейеру.
(Представьте себе эту движущуюся ленту и
как мы там все барахтаемся или
барахтались и более или менее
уверенно попадаем с одного уровня на
другой. Премиленький образ, не
правда ли? А кто-то не удерживается и
соскакивает. Куда его девать?
Оказывается, ему путь — в коридор.)
ПРЕДПОЛАГАЕТСЯ, что все
младшие дети одарены кинетически. Они
воспринимают реальность на ощупь,
на вкус, на «нюх», толкая, кидая и
разбирая мир на части. Словесные
команды, как правило,
воспринимаются далеко не всеми, если не
показать, как делать, прикоснувшись при
этом к каждому ребенку или водя его
рукой. (Здесь уместно вспомнить
уроки Ш. Амонашвили или С. Лысен-
ковой.) Помню свое удивление на
уроках в начальной школе, когда
после приказа учительницы раскрыть
учебники или тетради несколько
учеников даже ухом не повели и
продолжали заниматься своими делами
или просто смотреть в окно. Но
стоило молча раскрыть тетрадь и
вложить ручку в руку моего соседа на
задней парте, как он послушно начал
работать на уроке.
М. Гриндер приводит совсем
простой пример. Учительница в первые
холодные дни просит снять пальто и
повесить в соответствующее место.
Обнаруживается, что довольно
большая часть учеников ее «не слышат».
Она не может допустить, чтобы ее
требования не выполнялись, и сама
берет у них пальто и вещает на
место. В следующий раз дети после
команды повесить пальто спокойно
остаются на месте и ждут, когда
учительница им поможет.
Неординарный учитель берет ребенка за руку
и вместе с ним вешает пальто. На
это затрачивается поначалу много
времени. Но затем дети этого
учителя перегоняют другие классы.
Где-то между третьим и четвертым
классами ориентация меняется с ки-
нестической на слуховую. Учеников,
которые оказались не готовы к
такому переходу, отправляются в
«коридор». Этим коридором может
оказаться группа отстающих в классе,
которым всю среднюю школу оттуда
не выбраться. Это может быть и
особый класс коррекции,
второгодничество и тому подобное. И если с
маленькими детьми учителя и
родители охотно занимаются, то мало кто
хочет возиться с подростками
двенадцати-тринадцати лет, которые не
могут сосредоточиться и
внимательно слушать. Дети с развитыми
кинестетическими способностями,
подвижные, пробующие все руками,
любящие потолкаться и подраться,
окажутся первыми кандидатами на
выход в коридор. Не случайно там
намного больше мальчиков.
Внимание! Сейчас мы коснулись
проблемы, которая всерьез не
обсуждается в образовании, но тем не
менее: в этот период резко
расходятся девочки и мальчики по своей
психологической
предрасположенности к стандартным методам
обучения. Вплоть до старших классов
девочки будут иметь преимущество.
Девочки вообще лучше реагируют на
словесные приказы, особенно на
запреты и ограничения. Это одно из
самых ранних различий, связанных с
полом. Девочки усваивают слово
«нельзя» и реагируют прекращением
действия, начиная где-то с полутора-
двух лет, тогда как у мальчиков
подобная реакция формируется после
трех лет.
Как писал Б. Поршнев, слово — это
торможение действия. Любопытно,
что при определении ведущей
способности в нескольких группах
подростков десяти-тринадцати лет
большинство девочек назвали именно
слуховую (или музыкальную)
способность, тогда как в группе
взрослых женщин такой закономерности
не наблюдалось. Наоборот,
женщины с ведущей способностью к
слуховому восприятию действительности
встречаются очень редко. Но ведь
учат детей в средних классах в
основном женщины! И ко всем
минусам феминизации школы
прибавляется еще плохая психологическая
совместимость в процессе передачи
информации не только с
мальчиками, но и с девочками...
В старших классах содержание
становится более абстрактным,
символическим, графическим. Очевидно,
ПО
наибольшая нагрузка падает на
зрительное восприятие, на обработку
зрительной информации. Те, кто
вовремя не сможет переключиться,
опять переходят в коридор: либо
покидают школу, либо способны
учиться только в классах, где всю
информацию «разжевывают» и
объясняют с многократным
повторением, либо в школах с трудовым
обучением.
Любой ребенок, опережающий в
развитии «нужного» способа
научения, считается одаренным,
талантливым. Например, ребенок с ведущей
зрительной способностью, умеющий
читать до школы, легко опережает
сверстников вплоть до старших
классов. И напротив, кинестетически
одаренный ребенок рискует
оказаться отстающим в средней школе.
К счастью, большинство детей
обладают не одной, а несколькими
способностями, и поэтому так или
иначе приспосабливаются к школьному
конвейеру. Хотя занятия в наших
группах показали, что часто эти
способности плохо связаны между
собой, и поэтому ребенок не
использует весь свой потенциал.
Если бы обучение строилось
таким образом, чтобы учащиеся могли
выбирать, каким сенсорным каналом
им пользоваться — больше ли
двигаться или больше наблюдать,
больше слушать или прикасаться,—
каждый мог бы приспособить обучение
к себе и добиться успеха.
Обучая детей узнавать у себя ту
или иную способность, легко
перемещаться от одного способа
восприятия к другому, мы помогаем им
добиваться успеха.
В обычном классе из тридцати
детей, по данным М. Гриндера, у
двадцати двух достаточно развиты
зрительные, слуховые и
кинестетические способности, чтобы хорошо
работать на любом уровне. На
другом конце — два-три ученика,
испытывающих трудности в обучении по
причинам, не связанным со
способом научения (болезни, социально-
экономические факторы). Остаются
от четырех до шести детей,
предпочитающих только один способ. Что
им грозит?
Во-первых, внимание детей
зависит от того, насколько их стиль
научения совпадает со стилем учителя.
Во-вторых, когда сообщаемая
информация не соответствует стилю
ребенка, он вынужден переводить ее на
свой «язык». Например, учитель
показывает что-то на доске, а ученик с
односторонней слуховой
способностью успевает следить только за
словами учителя и часто копирует
движение губ, когда учитель говорит.
Пока он соотносит это с тем, что
написано на доске, он пропускает
следующую часть объяснений.
В результате какие-то куски
информации выпадают, а сам ученик
соединить их не может, потому что
целостное восприятие темы тоже
требует опоры на зрительное
представление.
Кстати, если поменять стили
учителя и ученика наоборот, если
ученик обладает хорошим зрительным
восприятием, а учитель хорошо
объясняет, использует интонации и
повторения, ученику самому
приходится строить образы и схемы, в
которые приходится вносить изменения
после каждого повторения.
Итак, четыре-шесть неудач в
классе только за счет несовпадения
каналов информации.
Несовпадение — хорошее слово.
Очень точно подходит к среднему
3Beiry обучения, к возрасту, который
занимает меня сейчас гораздо
больше других.
Американские родители часто
называют своих подростков — НЛО
(неопознанные пока наши).
Если говорить о психологической
консультации, то любой подросток
ее заслуживает, потому что и для
себя он неопознанный пока объект.
Ведь он и сам с собой не совпадает.
А с другой стороны, многие
трудности подростка есть порождение
общих проблем возраста, которые
частично были затронуты в прошлый
раз, когда обсуждались способности
человека, а частично — сейчас, когда
мы кратко и упрощенно изложили
школы гую ситуацию, предъявляющую
стандартные (конвейерные)
требования к способу научения.
До сих пор нам не хватает
хорошей теории, объясняющей
поведение подростка, его неожиданные
успехи и его запрограммированные
срывы и неудачи. Ссылок на пере- ЭЯ
ходньгй возраст недостаточно. д-
Я задаю вопрос себе и вам: Лева — Jj
это исключительный случай,
действительно «дитя джунглей», который
111
требует отдельной работы
психолога? Тогда школа оказывается
жертвой. Или таких, как Лева,
множество, и школа отторгает его, как и
других, по причине трагического и
плохо осознанного несовпадения?
ИТАК, давайте посчитаем
несовпадения.
Средняя школа заставляет
действовать в основном слуховой канал. Ки-
нестетики остаются за бортом.
Лева — очевидный кинестетик. Он
получает удовольствие от движения,
все, что видит, норовит схватить и
потрогать; любит толкаться с
ребятами, к нам подсаживается поближе. В
языке в основном слова, связанные с
движением и с чувством. Из статьи
И. В. Васильковой: «А правда,
Пушкин гордый был?» — спрашивает Лева
на обратном пути, носясь вокруг меня
по орбите на бешеной скорости, и
сам же отвечает: «Был, был, я
почувствовал!»
А вот что касается умения
воспринимать словесные указания или
просто слушать учебный материал, здесь
у Левы катастрофа. Сам он это
называет неумением сосредоточиваться.
Не думайте, что Лева вообще не
умеет слышать и слушать. Я беседую
с другими детьми в его присутствии
и чувствую, что он — весь внимание.
И действительно тут же ухватил суть
и детали запомнил.
С нами беседовал и участвовал в
занятиях с большим удовольствием.
Но никаких словесных инструкций,
тем более окриков, не слышит или
не реагирует. Работу с
воображаемыми ситуациями по словесной
инструкции не выполняет вообще, в
игру с мячом включился сразу,
схватив мяч, что делать — выяснял
потом
Но ведь пишет стихи, чувствует
ритм. Самое интересное, что себя
Лева отнес сначала к группе со
слуховыми способностями. Но во время
обсуждения, когда ребята делились
тем, как эта способность у них
проявляется, где помогает (например,
многие сообщают, что занимаются
дома математикой, напевая, и это
помогает им решать задачи, но в
классе это невозможно, и они хуже
в решают), Лева понял, что попал не
д, туда. Но где его истинное место, он
так и не нашел.
Второе несовпадение — по стилю
с учителями, вернее, учительницами.
Все они пытаются воздействовать
на него словами. На замечания он не
реагирует, но и разговоров о совести,
хорошем поведении и всем таком не
слушает вовсе. А слову, его
содержательно-запретительной силе
женщины придают большое значение и не
могут взять в толк, почему это
совершенно не действует. Их естественная
реакция — усилить значение слова,
найти более сильный эпитет.
Результат хорошо известен: «человек без
чести», наглец, негодяй, будущий
преступник. Путь абсолютно
тупиковый, если говорить о Леве. За
полной безнадежностью его остановить,
когда все слушали тихий голос
«неговорящего ребенка», я схватила его
за плечи и встряхнула без слов —
сразу понял, успокоился, да кажется,
едпе и доволен остался. Но у меня,
как и у других женщин, все-таки
наготове слова. Мы с Левой не
совпадаем.
А как же Ирина Васильевна? Она
его любит, спокойно принимает его
проделки, он действительно ее не
раздражает. Но любопытно, она
ведет себя с ним, как учителя
начальных классов с кинестетическими
малышами. Она его подкармливает,
заботится, чтобы он был одет,
принимает его таким, какой он есть. И
все знают, что несмотря ни на что он
ее любимый Лева. Она облегчает ему
жизнь и отношения с классом,
который не смог бы так долго его
терпеть.
Третье несовпадение — с
девочками и ребятами, приспособленными к
конвейеру. Он им мешает учиться.
Прежде всего шумом. Все на него
шикают и требуют, чтобы замолчал,
жалуются. Им надо слушать.
Естественный способ Сиро1Ься си
слуховым восприятием — это шум. Тот
канал, которым пользоваться он не
может, он забивает и для других.
В другом классе перед занятиями
психологией, которые им в общем
нравятся, мальчики устраивают
дикий шум, составляя стулья в кружок.
Девочки в ужасе зажимают уши.
Всякое слово там напрасно. С
некоторых пор я тоже начала получать
удовольствие от этой какафонии. Мне
передается их чувство радости,
приподнятости, разрядки во время
швыряния стульями. Девочкам это
недоступно. Им хочется слушать меня и
друг друга. Мальчишкам же — гово-
112
рить или действовать, не слушая.
Хочешь — не хочешь, а задумаешься,
не ввести ли раздельное обучение в
средней школе, а в старших классах
опять соединить.
Наконец несовпадение
внутреннего мира с равномерным и
поступательно расширительным
увеличением знания.
Но вот что говорят
«благополучные* дети о Левиных стихах: «У
Левы стихи с философствованиями.
Он пишет раскованно и свободно»;
«В Леве есть талант... Когда Лева
пишет, он переживает, он живет в
своих стихах!»; «Мне очень нравится
смысл стихотворения «не надо всем
клички на ветер бросать». Лермонтов
действительно был очень вспыльчив,
от этого и умер. Это стихотворение
написано как мораль, но в конце
Лева показал свой истинный
характер: «Не надо всем клички в рожу
бросать...» Стихотворение было бы
очень, звучным' и как бы легким; но
эта грубая (как раз в Левином стиле)
строчка бросается в глаза
моментально. Она утяжеляет это
стихотворение, как камень утяжеляет
воздушный шарик. Это пишут о Леве дети
десяти-одиннадцати лет (взято из
статьи И. В. Васильковой
«Пушкинская неделя &).
И последнее Левино (оттуда же):
Зачем подарки мне?
Нужна мне ваша доброта
Она вечна.
Когда берешь подарок
То думаешь — сломается через год.
А ваша доброта
Засядет в душу так,
Что вывести ее
Нельзя никак.
А его уже несколько раз
исключали. Ну, не вписывается он в
конвейер, все время слетает.
В нашей консультации мы вместе
открывали, как помочь человеку
измениться, если он этого хочет, как
сделать своими собственные цели,
как принять и узнать свои силы и
способности. Теперь вместе
подумаем, как можно помочь Леве.
И не только Леве. Сколько их в
коридорах, руганных —
переруганных, сочиняют сейчас стихи или саги.
Их мир придуман не нами. В них
действуют киборги или древние чу-
довиша из Хоббитании. А «Ромео —
Джульетта» там могут выглядеть так:
ЧАСТЬ I
Жили два враждебных семейства —
вампиров и вурдалаков. Они
враждовали и пытались друг друга убить.
Один вампир (Ромео) полюбил
(Джульетту) вурдалачку. Отец вурдалачки об
этом узнал, а затем нашел наемного
убийцу убить Ромео. Но Ромео об
этом узнал и, прихватив Джульетту,
бросился от него убегать. Ниндзя
бросился за ними в погоню. Ромео
спрыгнул на него сзади, выпил кровь.
Потом вместе с Джульеттой пошел
на охоту.
ЧАСТЬ II
Отцы договорились и захотели
убить и Ромео, и Джульетту. Вместе
с братьями и сестрами они,
вооружившись, отправились искать Ромео
и Джульетту. Все это было в России,
в Москве. Им не повезло сначала, их
побили Гр. Об(ы), а потом и талиса-
маны, а затем их избили «менты». В
'полубессознательном состоянии они
вернулись домой на кладбище. Тем
временем Ромео с Джульеттой
напились крови и чуть, не лопнули.
Потом пошли на заброшенную стройку
и попали в подвал/
ЧАСТЬ III
Ромео перенесся во времени и'
пространстве и попал в Италию к
Ромео и Джульетте. Ромео выпил яд,
потому что увидел Ромео вампира из
будущего, Ромео хотел выпить кровь
у Джульетты, но она закололась. Его
поймали и отвезли в тайную тюрьму,
признали колдуном и сожгли.
Семейства бесились, бесились, и
опять началась война между ними, и
они уничтожили друг друга и
полРоссии.
(Из сочинения А. Каштанова за
У. Шекспира).
Куда девать его с конвейера?
ЭПИЛОГ. Буйного Леву,
исключенного-таки из Пироговской
школы, взял к себе А. Н. Тубельский, в
школу Самоопределения личности.
«Консультация» не бросает своих
героев.
113
1
2
2
5
6
7
ПОПРОБУЙТЕ
Ученики не слушают, на уроке невнимательны.
Бывает? Если да, то что делать учителю?
Несколько соображений:
Вовлекайте ребят в урок. Спросите, что они уже знают
по теме, которую вам предстоит объяснить. Попросите
класс задать вам, скажем, пять вопросов, на которые
ребята хотели бы к концу урока получить ответ.
Обучайте класс «слушающему поведению». Расскажите
ребятам, как им нужно «глазками поработать», чтоб
подметить непроизносимые говорящим нюансы того, о
чем он говорит. Убедите их, что хороший слушатель
всегда ясно обозначит выражением ли лица, жестом ли,
позой своей, что он — «весь внимание».
Побуждайте класс слушать отвечающего ученика.
Обращайте внимание, например: «Послушайте, все
послушайте, о чем толкует Катя*.
Лучше указать ребятам на цель слушания (будь то
восприятие ваших объяснений, основной темы урока
или просто удовольствие), чем занудно уговаривать их
слушать внимательно.
Поддерживайте активную вовлеченность ребят в урок. В
середине его сделайте паузу и спросите: «К чему, по-
вашему, я клоню?» или «К какому заключению можно
прийти, исходя из уже сказанного мною?»
Ограничьте повторение объяснений. Конечно, понимать
и усваивать ваш класс должен. Но если ваши ученики
привыкли к тому, что вы всякий раз повторяете
объяснение, когда они вас о том просят, то у них будет слабо
развита мотивация слушать вас внимательно.
Не переусердствуйте с аудиооборудованием. Постоянное
использование записей, пластинок и иных звучащих
средств, требующих пассивного слушания, снижает у
учеников мотивационный интерес к тому, чтобы вообще
слушать.
Из советов ученых Института
образовательных исследований (США)
Лицей
114
ВО ВСЕМ МИРЕ
Напоминала
игуану
Американские историки
установили, что название
острова Гуам, самого
большого из группы
Марианского архипелага, связано с
ящерицей игуаной. Именно
это пресмыкающееся
напоминала скала, к которой
прежде всего
приблизились корабли
первооткрывателей.
О
О
о
о
о
о
о
о
о
о
с
о
о
о
о
о
о
о
Новый
птерозавр
Во время раскопок в
районе баварского городка
Зольнхофен обнаружены
превосходно
сохранившиеся останки обладавшей
способностью к полету
рептилии — рамфорхинха гем-
минги, обитавшей здесь в
юрский период, около ста
пятидесяти трех миллионов
лет назад.
Размах крыльев
животного достигал ста тридцати
сантиметров. Оно охотилось
на рыбу, населявшую воды
субтропического океана,
занимавшего в то время
нынешнюю территорию
южной Германии. Нежные
илистые породы дна этой
акватории отлично
законсервировали все складки
О
О
о
о
о
о
о
о
о
о
I
я
Q.
я
О.
тела, зубы, мелкие кости,
хвостовое строение, даже
обычно исчезающие
мягкие ткани и подчелюстной
мешок, сходный с тем,
который принадлежит
современному нам пеликану-
Заметны следы чего-то,
по-видимому, выглядевшего
подобно волосяному покрову.
Согласно мнению
видного специалиста по
палеонтологии позвоночных
Майкла Тейлора из
Национального музея Шотландии в
Эдинбурге, особенно
важно то, что проблему полета
рамфорхинх решал
принципиально иным путем,
чем нынешние птицы и
летучие мыши.
Изучение находки
обещает быть весьма
плодотворным.
Фотоны учатся
работать
Группа исследователей
из Цюрихского
университета ищет способ
накапливания рассеянного
излучения в электромагнитном
резонаторе и
преобразования его в лазерный свет. При
постоянной температуре
длинноволновый свет
можно направлять в маленькое
отверстие в резонаторе до
тех пор, пока не
произойдет насыщение полого
волновода. Теперь, если
продолжить процесс его
наполнения, из лучистой смеси
внезапно выделится свет
лазерного качества.
Немецкий физик Эберхард
Мюллер, впервые описавший
подобный эффект в 1085
году, сравнивает этот
феномен с сепарацией воды
из насыщенного пара и
называет его «конденсацией
фотонов».
О
О
О
о
о
о
о
о
о
о
о
с
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
с
с
о
о
о
о
о
о
о
о
с
Особенно перспективным
было бы использование
этого эффекта в солнечных
элементах совершенно
нового типа. Традиционные
элементы используют лишь
малый диапазон
солнечного спектра, поэтому их
комбинация с улавливателем
длинноволнового излучения
была бы очень удачной.
Ученые считают
возможным даме создание
световой батареи. Посредством
стоячей волны внутри
резонатора концентрируется
энергия, потерь вследствие
отражения почти не
наблюдается. Но вот можно ли
накапливать энергию в
течение длительного времени,
пока не ясна
Превосходит
природный
Американские химики из
фирмы «Дженерал
Электрик» синтезировали
искусственный алмаз,
содержащий больше атомов в
единице объема, чем какой-
либо другой природный
материал при атмосферном
давлении. Дело в том, что
алмаз синтезирован из
редкого изотопа углерода-13,
включающего лишний
нейтрон. Диффракционные
измерения показывают, что
атомы углерода-13
располагаются в кристаллической
решетке плотнее, чем у
обыкновенного углерода-12.
Предполагают, что по
твердости новый алмаз будет
значительно превосходить
природный.
Летающий
автомобиль
Американская фирма
«Молер Интернешнл»
начала серийное производство
летающих автомобилей.
Первой на рынок
поступила модель «Молер-400,
движущаяся по земле со
скоростью до ста
километров в час, а в воздухе — до
шестисот сорока
километров в час, и пролетающая
с одной подзарядкой
топлива 1360 километров.
115
УРОКИ ПРОШЛОГО
Скажи, зачем?
Журнал жив пишущими людьми. Им нелегко во все времена.
Так есть и будет. И было?
«Было»,— говорит из самых истоков Возрождения
Франческо Петрарка — великий поэт, прозаик, человек (1304—1371).
116
— Сейчас я объяснюсь, Франческо... Вначале прими мой привет из «мира
живых». Так ты определил свое пристанище, заканчивая письмо к
Цицерону. Любимому, обожаемому тобой Марку Туллию Цицерону. Помнишь, в
веронской библиотеке ты случайно нашел его письма — уже полустертые,
потерянные для всех и вдруг выскользнувшие из небытия исключительно
для тебя. Ты даже не смог нанять переписчиков — они отказались разбирать
полуисчезнувшие строчки. А у тебя болела рука — ты только что упал с
лошади, но ты взялся переписывать письма сам и сделал это — спас их. Ты
«с жадностью» прочел те письма и через четырнадцать веков «услышал» его
голос, потом написал ему свои письма: «Где бы ты ни был, услышь...». Он
услышал тебя? Теперь —давно уже — ты знаешь это точно. А ты слышишь
тех, кто пришел в этот мир после тебя, слышишь меня?..
Я нашел твои письма в своей библиотеке. Лишь пятнадцать лет назад их
перевели на тот язык, который мы в удивление тебе называем «великим и
могучим», ты счел бы это оскорблением великой и могучей латыни, но что
поделать, всяк кулик хвалит свое болото, да еще и во все времена.
Помнишь, ты написал «другу Цицерону»: «если раньше знал тебя как
наставника других, то теперь узнал, каков ты был для себя самого». Что-то
похожее произошло и со мной, прочитавшим твои письма. А еще ты укорил
Марка Туллия, хотя и был влюблен в его имя и славу. «Чего ты добивался,—
писал ты ему,— бесчисленными спорами и совершенно бесплодным
соперничеством? Куда ты забросил приличный и твоим годам, и занятиям, и
достатку спокойный досуг?.. Что толку учить других, что пользы вечно
говорить в прекрасных словах о добродетели, если не слушать тем временем
самого себя? Ах, насколько лучше было бы, тем более философу,
состариться в спокойной деревне, «думая о вечной», как ты сам где-то пишешь, «а не
об этой скудной жизни», не иметь никаких фасций, не ловить никаких
триумфов, не возмущаться никакими катилинами*».
Даже смерть его ты нашел «недостойной философа». Как худой,
никудышний римлянин, скажу с излишней прямотой: тебе удалась твоя смерть.
Редчайший из людей, ты подготовил ее всей своей жизнью, ведь, говорят,
ты, как и желал, умер с пером в руках, не дописав фразу, и неоконченная
мелодия последних слов так и застыла в тебе, с тобой. Жаль, но я так и не
знаю этой фразы. А может, ее и не было? Может, это лишь миф?
Но даже и в этом случае он красив и закончен, а главное, достоин тебя,
потому что — я говорю с уверенностью — ты единственный в истории людей
человек, сумевший облечь всю свою жизнь в слова — до самых кончиков
ощущений, до самых глухих и тонких своих чувств, во всех своих годах и
состояниях, во всех без исключения мыслях. И все это сделано так спокойно
и мудро, что поневоле возникает подозрение: ты знал что-то такое, чего не
знал никто ни до тебя, ни после. Но невозможно даже представить, какого
рода было это знание. И можно ли выразить его в словах? А передать
другому, не расплескав смысла? И стоит ли делиться драгоценностью? Не
знаю, не знаю...
Поэтому, позволь, я буду спрашивать тебя о «делах повседневных» — ведь
так ты именовал свои письма,— и тогда, может, хоть что-то станет ясным
и из самого твоего таинственного, невыговоренного. А вдруг?
Ты молчишь? А я бы назвал свое обращение к тебе так: «С трудом и плохо
пишущий — писавшему прекрасно и легко.» Существуют же уроки
мастерства. Они безвременны. Вот недавно один человек спросил меня: «А для
кого вы, собственно, пишете?» Он имел в виду журнал. «Ведь вас почти
никто не знает... Вы сами-то хоть как-то представляете, для кого?»
Признаюсь, я не знал, что ответить. А если этого с полной определенностью не
знает никто, то надо ли вообще задаваться таким вопросом. Но раз его
задают, значит... Что скажешь ты, Франческо? Ты писал для себя или кому-
то? Я знаю, почти всегда кому-то, но насколько это было для себя? £
• Фасции — от лат. «fasces», атрибут власти высших должностных лиц в Древнем Риме. ф S
Каталина Луиий Сергий — политический деятель Древнего Рима периода кризиса
Республики. В стремлении к захвату личной власти и установлению диктатуры не брезговал ничем. Имя « £
стало нарицательным (прим. ред.). <J ®
117
Ю Лексин
Скажи, зачем?
— Я только одно и делал: давал знать друзьям о состоянии своего духа и обо
всем, что еще мне было известно; меня поддерживало, что то же самое говорит
Цицерон в первом письме к брату: «Собственно, смысл переписки в том, чтобы
человек, которому пишешь, стал осведомленней о ранее неизвестных ему вещах».
Правда, повествование не должно быть и таким пресным, чтобы исключать
вставки и отступления по ходу дела.
— Ты говорил, что занимаешься писанием «не потому, что это такое уж
прекрасное занятие, а потому, что другое делать трудно, ничего не делать
дурно*, а для тебя «к тому же невозможно и непривычно». И ты не терял,
я знаю, ни предрассветных часов, ни дневных, ты часто не расставался с
пером и ночью. Но и графоман не теряет времени и трудится в поте лица.
Что-то сомнительно, что каторжный труд его полезен ему и другим. Какова
же та мера таланта, при которой труд помощник ему, а не пустая трата сил?
Или эту меру каждый может узнать лишь для себя? Но как?
— Надо, конечно, помогать таланту трудом и питать его размышлением, но
ни в коем случае не гнать в недоступную ему гору; иначе, не говоря уже о
бесплодности усилий, часто будет выходить так, что в погоне за невозможным
мы упустим возможное...
Здесь ты опять вставишь: «Что за нужда еще изощряться, если все
служащее пользе людей вот уже больше тысячи лет хранится в большом
множестве книг, написанных поистине дивным стилем и с божественным
талантом?» Не волнуйся, прошу тебя, и не впадай по такой причине в
бездействие; от этого опасения и некоторые из старых писателей нас избавили,
и я освобожу от него тех, кто явится после меня. Пусть пройдет еще десять
тысяч лет и к векам прибавятся века — никогда не будет довольно славить
добродетель, никогда не хватит наставлений любить Бога и ненавидеть
сластолюбие, никогда для глубоких умов не закроется путь к открытию нового.
Так что приободримся: мы работаем не зря, и не напрасно будут через много
столетий работать люди, которые родятся близко к концу стареющего мира.
Надо, скорее, бояться, как бы люди не перестали существовать прежде, чем в
заботе о совершенствовании своей человечности они прорвутся к тайникам
сокровенной истины.
— Извини, Франческо, но все это больше похоже на заклинание, чем на
любимую тобой логику. Я понимаю: альтернатива мышлению — это отказ
и от мышления, и от писания, то есть в конечном: счете от себя. Но, право,
есть еще и времена безвременья, а я живу именно в такое время, когда как
раз самые благие мысли, как соль в перенасыщенном растворе, едва
выговоренные, тут же выпадают в осадок ненужности. В подобные времена
гуманные размышления смешны бесчисленным циникам, раздражают толпу
не готовых к ним, а готовых печалят едва ли не больше самой жизни. К тому
же, не скрою, после твоего ухода из мира живых великих мыслителей, как
и поэтов, прибавилось. Это отрадно, но очень сильно прибавилось,
Франческо. Даже думать о сравнении с ними — кощунство. Что скажут — и
говорят! — о попытках подражать им,..
— Мне небезызвестно, чтб на это скажут полузнайки нашего времени,
надменная и косная порода людей: «Марон и Флакк лежат в могиле, не к чему
теперь разбрасываться о них высокопарными словами; выдающиеся авторы
умерли давно, сносные — недавно, и, как водится, на дне остался горький
осадок». Что они скажут и что подумают, я всегда знал, не всегда с ними и
спорю: мне кажется, что одно место у Плавта больше соответствует не
столько его веку, который едва только начинал ощущать подобные еещи,
сколько нашему теперешнему. «В то время,— говорит он,— жил поэтов цвет;
они ушли с тех пор в места, всем общие»; мы, конечно, оплакиваем это с
бблыиим основанием, ведь тогда еще даже не пришли поэты, о чьем уходе мы
печалимся/ Конечно, такие редки, их мало, но они есть; что же запрещает
стать одним из немногих? Если бы всех отпугивала сама же эта редкость,
немногих было бы не просто мало — их не было бы. Так будем стремиться,
надеяться; кто знает, не удастся ли нам достичь цели; сам Марон говорит:
«Полагают, что могут,— так смогут»; и мы сможем, поверь мне, если
поверим, что можем. Что ты думаешь, в самом деле?
— Конечно, мне хочется верить, что ты прав, Франческо. Ты утешил меня
сверх меры и дал больше надежды, чем я стою. Мне кажется, мы еще умеем
заимствовать мысли из прошлого — пусть и не с таким вкусом и
мастерством, как это делал ты. Хотя дело тут далеко не в одном мастерстве, его
потерю можно было бы пережить — и мастерство, и вкус вещи наживные.
С нами же случилось куда более худшее: мы потеряли мировоззрение, нам
не на что нанизывать великие мысли прошлого, да и свои маленькие
мыслишки тоже. Нет нити. Есть лишь ее обрывки. И редкие люди пытаются
связать их в какое-то подобие целого. Мы опять препираемся в спорах о
мировоззрениях прошлого, найденное случайно, выхваченное спешно всяк
преподносит как панацею. И эти вырванные клоки мы преподносим друг
другу как величайшие открытия. Но от этого не прибавляется почвы ни у
нас под ногами, ни под нашими мыслями. Как же тебе удалось достичь
покоя души — ведь от него вся уверенность в мышлении?
— Я люблю не философские школы, а истину, так что сейчас я перипатетик,
потом стоик, в промежутке академик, а часто ни то, ни другое, ни третье,
если вижу что-то подозрительное или противное истинной и обещающей
блаженство вере. Любить и одобрять философские школы позволительно, но
когда они не чураются истины, когда не отвращают нас от нашей главной
цели; если в чем-то они попытаются это сделать, будь то Платон,
Аристотель, Варрон или Цицерон, их надо с благородной непреклонностью презреть и
растоптать. Пусть нас не смущает никакая тонкость рассуждений, никакая
вкрадчивость слов, никакая весомость имен: они были люди и познанием вещей
умудренные, насколько это доступно человеческой проницательности, и речью
блестящие, и природным умом одаренные, но несчастные от незнания
невыразимой высшей цели; доверяя собственным силам и не доискиваясь истинного
света, они часто падали, словно слепые, часто спотыкались о камни. Будем
поэтому, восхищаясь их гением, преклоняться перед сотворителем гения; будем
сочувствовать их заблуждениям, благодаря Бога за дарованную нам благодать
и сознавая, что по милости, без всякой заслуги мы удостоены великой чести
и вознесены на большую высоту. Тем, кто пожелал утаить свои глубины от
мудрых и разумных и открыть их младенцам. Будем, наконец,
философствовать так, как велит само имя философии, то есть любить мудрость; но
истинная премудрость божия — Христос, и чтобы истинно философствовать,
Его надо нам выше всего любить и им жить. Чтобы стать всем, будем прежде
всего христианами; философию, поэзию, историю будем читать так, чтобы
всегда для слуха нашего сердца звучало Христово Евангелие: им одним мы
достаточно мудры и счастливы, без него чем больше узнаем, тем неученей и
несчастней станем; с ним, словно с надоблачной вершиной истины, надо
соотносить все, на нем, словно на едином непоколебимом основании истинного
знания, человек может строить уверенно, и, трудолюбиво возводя на нем здание
новых не противоположных ему учений, мы не заслужим ни малейшего упрека,
пусть даже, пожалуй, очень мало что прибавим к главной сути дела, а больше
потрудимся ради утешения души, по крайней мере, и более облагороженного
образа жизни. Вот что я сказал бы...
— Да, Франческо, если бы сказанное всегда и сразу становилось
сделанным. А то ведь по твоим словам незнающий тебя легко подумает, что частые
сомнения чей угодно тревожный гость, только не твой. Но так ли это?
— Я пока еще не выпутался из зла и бед, о прошлом жалею, в настоящем
мучусь, будущего боюсь.
— Не возносясь в самомнении, ты, Франческо, знаешь себе цену —
ощущение так необходимое и столь редко доступное пишущему. Конечно,
оно передалось и твоему стилю, в нем какая-то ровная, я бы сказал, ■
благородная неизменность, не зависимая от того, о чем бы ты ни писал, к S
кому бы ни обращался. «Стиль — это человек*,— скажет кто-то много ^ т
позднее твоего ухода. А ты что думаешь о своем стиле? •> S
— Мы знаем со слов Туллия, что есть три стиля, которые он именует 1 *
фигурами: торжественный, называемый у него высоким, умеренный, который он п 2
119
Ю. Лексин.
Скажи, зачем?
именует средним, и смиренный, который он зовет простым. Первый из них в
наш век почти никем не употребляется, второй — немногими, последний —
многими; все, что ниже, вообще не стоит ни на какой ступени подлинного
искусства речи, будучи просто плебейским, грубым и рабским словоизлиянием,
которое хотя бы за тысячу лет непрерывной привычки к нему и стало уже
стариной, все равно достоинства, не присущего ему от природы, от времени не
приобретет. Я о себе сужу так, что если мне удается на письме держаться
хотя бы смиренного стиля, то это хорошо; если кто попросит подняться выше,
то я вижу, по каким ступеням надо подниматься, и, несмотря на
медлительность ума, могу попробовать; но если мне, стоящему в самом низу, велят
опуститься, моя способность следовать нему бы то ни было кончается.
— Ты говоришь, что стоишь в самом низу, а вспомни, сколько тебя
укоряли в непонятности. Кто-то находил тебя заумным, иные — кичащимся
своим умом. Тебя очень трогало это?
— Если мало кто меня заметит — хорошо; чем меньше круг понимающих,
тем я сам себе дороже. Не хочу, чтобы мое положение или богатство
подстегивало читателя; зато хочу, чтобы при чтении меня первосвященник или
король был так же внимателен, как всякий другой читатель, особенно если
окажется не очень силен умом. Повторю один подходящий к делу случай... Ты
помнишь, как Александр Македонский просил ученого геометра яснее изложить
ему какие-то глубины своего искусства, а тот ответил: «Эти вещи темны
одинаково для всех». Великолепно: не корона, а ум с помощью упражнения
позволяет понимать написанное, иначе царство оказалось бы более желанным
благом; есть много вещей, где величие и власть не только не помощь, но даже
большая помеха. Я недостоин высокого и гордого читателя ? Верю; но я ведь не
обращаюсь к пресыщенным умам и изнеженным лестью ушам. Если меня
читают и не бранят скромные люди, то вот и отличные плоды моих усилий.
Стараюсь быть не темным, а прозрачным: хочу, чтоб меня понимали, но
понимали понятливые, да чтобы и те еще прилагали и старание, и усилие ума —
не напрягаясь, а увлекаясь... Вот так.
— Выходит, не стоит и утруждаться размышлениями, каков читатель?
Прозрачность все решит, не так ли?
— Я хочу, чтобы мой читатель, кто бы он ни был, имел в уме только меня,
не свадьбу дочери, не ночлег друга, не интриги врагов, не повестку в суд, не
хозяйство, не поле, не свои сбережения; хочу, чтобы по крайней мере на время
чтения он был со мной. Если теснят дела, отложи чтение; начал читать —
сбрось груз дел и семейных забот и весь сосредоточься на том, что у тебя пред
глазами. Не нравится условие — воздержись от бесполезного чтения; не хочу,
чтоб одновременно хлопотали и просвещались, не хочу, чтобы без усилий следили
глазами за строками, написанными не без труда.
— Но не болезнь ли это — писательство?
— Что делать, раз я не могу ни перестать писать, ни вытерпеть отдых?
Удивительное дело: хочу писать и не знаю, что и кому писать, но все равно —
жестокое удовольствие! — бумага, трость, чернила и бессонные ночи мне милее
сна и отдыха. Да что говорить? Я всегда терзаюсь и тоскую, кроме как если
пишу...
Что тут сказать? Разве неправда, что, подобно многим другим болезням,
мания писательства неизлечима, как говорит сатирик? А я прибавлю: не
заразная ли это болезнь?..
Плотники, суконщики, земледельцы, забросив плуги и прочие орудия своих
искусств, бредят музами и Аполлоном. Невозможно сказать, как широко
разлилась уже эта чума, которой совсем недавно болели очень немногие.
Спрашиваешь о причине? Она в том, что поэзия — невероятно сладостная вещь
для вкусивших ее. Но только редчайшие таланты ею овладевают, потому что
она требует и беззаботности, и исключительного презрения ко всему в мире, и
отрешенной высоты духа, и особенного расположения природы; недаром опыт и
авторитет мудрейших людей подтверждают, что школой здесь добьешься
120
меньше, чем в любом другом искусстве. Если зараза распространится, дело
кончено: пастухи, рыбаки, охотники, пахари и сами их быки замычат одними
стихами, будут пережевывать одни только стихи,
— Тебе, Франческо, было бы, наверное, страшно представить, насколько
веков вперед ты прав. Да что веков! Стран, континентов, поколений. У нас
вот уже и быки наперечет, впрочем, они давно уже стали не быками —
бычками, а мычание стихов и прозы не стихает. Однако легко посмеиваться
над другими, а если подумать о себе с такой же нелицеприятностью?
— Правда, иногда я льщу себе мыслью, что-де занятия мои берут начало не
в общем водовороте пошлых хлопот, а в каком-то более чистом источнике, и
был бы рад утешиться так — только прекрасно знаю, что все мы, пока живем,
легко обманываемся в суждениях о себе и, пожалуй, как я смеюсь над трудами
многих людей, так многие, наоборот, смеются надо мной. Впрочем, я всегда
презирал мнение толпы; а то, что она презирает меня, мне не только
совершенно безразлично, но и составляет, уверен, не последнюю часть моей
славы. Больше меня угнетает то, что сам-то я едва одобряю свои труды и
бдения и, кажется мне иногда, не благоразумней ли было бы забросить все, на
что я трачу силы и такую редкостную и дорогую вещь, как время, и начать
делать то единственное, о чем давно уже думаю и для чего только и вступил
в эту краткую и горестную жизнь. Но за такой мыслью часто встает другая:
нисколько мои труды цели той не вредят, а может быть, далее и служат...
Впрочем, пусть истина займет свое место среди меняющихся настроений.
— Благодарю тебя, Франческо! Не думаю, что я внял твоим советам, но
что я их услышал, не пропустил, как уже многое в жизни, это правда.
— Если все так, ты уже понимаешь, что тебе нужно делать; явлюсь
поэтому перед тобой, может быть, ненужным, но зато надежным советчиком
и попробую убедить в том, в чем, надеюсь, уже убедил сам себя. Сделай то,
что делают чистоплотные люди, и не только люди, а даже иные чистые
животные, враги грязи: когда, выйдя из норок, они замечают, что место вокруг
усеяно нечистотами, они поворачивают назад и прячутся в своем убежище. Ты
тоже, не находя во всей земле места для покоя и утешения, вернись за порог
своей кельи и сосредоточься в самом себе; сам с собой размышляй, сам с собой
беседуй, сам с собой молчи, сам с собой ходи, сам с собой живи и не бойся
одиночества, оставаясь наедине с собой, ведь если не сможешь оставаться
наедине с собой, то даже среди людей останешься один. Устрой себе уголок в
средоточии своей души, где можно спрятаться, где можно радоваться, где
никто не мешает твоему покою... «А каким,— спросишь ты,— способом я всего
этого достигну?» Одна только добродетель здесь имеет силу, благодаря ей
достигнешь того, что везде будешь жить радостно и счастливо и посреди зла
злу не будет к тебе никакого доступа. Не желай ничего, кроме того, что
делает счастливым; не бойся ничего, кроме того, что делает несчастным,— и
знай, что счастливым или несчастным можно стать только в душе; ничто
внешнее тебе не принадлежит, все твое всегда с тобой; ничто чуждое тебе не *
может быть придано, ничто твое не может быть у тебя отнято. е *
В январе нового, одна тысяча девятьсот девяносто пятого года внимал Петрарке «, g
наш очень специальный корреспондент | л
9 Юрий ЛЕКСИН Д £
•;v: ''% v/
Зара Абдумаева
В маске рыжего
г
«У нас есть библия труда, но мы ее не ценим. Это рассказы
Зощенки».
Осип Мандельштам
«Сделанность вещей Зощенко, присутствие второго плана,
хорошая изобретательная языковая конструкция сделали Зощенко
самым популярным русским прозаиком. Он имеет хождение не как
деньги, а как вещь. Как поезд».
Виктор Шкловский
.
Эти и многие другие суждения — о Зощенко как большом писателе.
Гораздо реже мы встретим в нашем литературоведении попытку
разрешить загадку его «человеческого выбора» — стремления «стать
как все», быть поэтом повседневного обыденного существования.
Именно эта сторона «проблемы Зощенко» особенно интересна
сегодня, когда «поезд» домчался до наших дней и выпустил из
вагона Леню Голубкова с его металлической фиксой. Реальный
«человек улицы» материализовался как герой рекламы и снова
требует, чтобы его ценности были приняты за единственно
истинные.
И в доказательство их истинности экранный персонаж превращается
в толпу клиентов МММ, в фантомные деньги, благодаря которым
бедный советский неумеха заживет, наконец, как мечтал
зощенковский Вертер, как фон-барон.
Смешное — трагично»,—
записывает Зощенко в самом
начале своей литературной
карьеры. Часть тиража его первой
книжки «Рассказы Назара Ильича
господина Синебрюхова» появилась —
типографская ошибка — в обложке
«Трактата о трагическом* К.
Державина. По другой версии, под
обложкой «Синебрюхова» был
сброшюрован «Трактат о трагическом. Опыт*.
Этот опыт, конечно, из разряда
черного юмора. Комическая ситуация,
подстроенная самой жизнью,
кажется чересчур литературным
предсказанием будущей судьбы писателя. А
случайная ошибка типографов —
драматургической завязкой
литературного пути «юмориста и трагика».
Можно выбрать наугад — и не
ошибиться. Разбили в коммуналке
колпак на лампочке, одному жильцу
поручили купить новый. В магазине
ему сказали: «На что вам, товарищ,
колпак? Купите выключатель. Или
вот эту люстру. В крайнем случае на
ней можно повеситься». («Колпак».)
Случился на банкете конфуз:
заграничный гость косточку проглотил:
«Конечно, с нашей свободной точки
зрения в этом факте ничего такого
оскорбительного нету... У нас на этот
счет быстро. Скорая помощь. Мари-
инская больница. Смоленское
кладбище». («Иностранцы».) Разгар
рыночной торговли. Вдруг у мясного
ряда появляется парень: «Да бросьте
вы у ей... покупать. Не видите, что
ли? Мужа своего старого убила, на
куски разрубила и к празднику
продает остатки». («Остряк-самоучка».)
Самый, быть может, чувственный
советский писатель и самый
рациональный (петербуржско-украинский
замес), самый эффектный для
литературоведов формальной школы и
самый популярный, артистичный и
мрачный, офицер и сапожник, поэт
мусора и апологет мистического
здравого смысла, Зощенко осуществил
грандиозный эксперимент, жертвой
которого в конце концов и пал. Этот
эксперимент состоял в новом,
действительно любовном приятии
обывателя, далекого от «венца
творения», в попытке создания для него
философии существования, в
постоянной рефлексии на тему: «как
найти покой и счастье» и «жить не по-
выдуманному», что потребовало от
него смертельных волевых усилий и
усугубляло противоречие (хотя
кажется, что в позднем творчестве он
его снял) между авторской позицией
и его героем.
«Он задал мне вопрос: «должен ли
писатель быть добрым?» —
записывает в дневнике Чуковский.— И мы
стали разбирать: Толстой и
Достоевский были злы, Чехов натаскивал
себя на доброту, Гоголь —
бессердечнейший эгоцентрист, один добрый
человек Короленко, но зато он
прогадал как поэт. «Нет, художнику
доброта не годится. Художник должен
быть равнодушен ко всем!» —
рассуждал Зощенко, и видно, что этот
вопрос его страшно интересует».
1
В тридцатые годы Зощенко
делает запись: «Гоголь — страх
смерти его погубил, как и его отца».
А в фельетоне «Товарищ
Гоголь» сочиняет образцовую для того
времени (1926 год) статью под
названием «Еще один», окрашенную
горькой усмешкой над общим местом
о
со
(1
2
ш
к
а
а
3
s
123
5 •
S *
a
e; Q
ti
<s
pirn
О О)
li
124
всеобщей участи русских писателей:
«Сейчас мы ему, черту лохматому,
припаяем. Не читали еще его вещиц,
но чувствуем, что припаяем». Этот
текст звучит отстраненным иронией
предчувствием собственной судьбы.
Преодоление «воли к смерти» —
зерно зощенковскоЙ философии
жизни. Пережив в юности попытку
самоубийства, он превратил свой
неуход в позицию, в трагический
выбор, решив измениться, не изменив
себе, «оздоровить» собственное
мироощущение. А не только отвечать,
пусть и гениально, на социальный
заказ.
«...Все надо делать с умом... Все
надо делать с учетом изменившейся
обстановки. Эти слова надо
золотыми буквами записать в своем сердце.
Иначе получится абсурд*,—
заклинает Зощенко в рассказах для детей.
Но абсурд получается почему-то в
любом случае. В финале этих же
рассказов Зощенко признается, что
избежал соблазна подражать старым
мастерам, у которых он учился,—
изменилась обстановка. «И, может
быть, поэтому я принес людям* не
так уж много огорчений. И был до
некоторой степени счастливым.
Впрочем, еще в древние времена один
мудрый человек (которого вели на
казнь) сказал: «Никого нельзя
назвать счастливым раньше его
смерти». Это были тоже золотые слова».
Стать счастливым раньше смерти
значило для Зощенко изжить
наследственность Гоголя, нащупать
возможность (или спасительную иллюзию)
разжать тиски меланхолии — тоски.
Выпасть из искаженной реальности,
оставаяс ь одновременно и ее
поэтом, и заложником. «И каких
только он не делал усилий,— вспоминал
Чуковский,— чтобы принудить себя
к жизнелюбию! В те часы, когда его
тянуло в уединение, он заставлял
себя идти к веселящимся людям и с
ними разделять их веселье. Когда
ему хотелось тишины, он выбирал
такое жилье, за стеною которого
бесцеремонный сосед ежедневно
целыми часами учился играть на трубе.
(Он сам говорил мне об этом в 1933
году).»
Двойственность Зощенко — в
постоянном ощущении так называемой
пограничной ситуации. «Я
рассказала ему о своем страхе перед жизнью,—
пишет приятельница Зощенко.— Мне
казалось, что жить можно, только
зная, что можешь уйти из жизни в
любой момент, когда станет
невмоготу. На это он возразил очень
горячо и убежденно: «Глупая, вы же
таким образом лишите себя самого
интересного — перехода в
неведомое...». Этот переход,
изнурительный, счастливый, занимал Зощенко,
кажется, больше всего на свете.
Предугадав по картам известной актрисе
Т. Окуневской ее будущий
«катаклизм» (арест и лагерь), Михаил
Михайлович заговаривал собственную
катастрофу, уверенный в не совсем
здесь обычных (если ты не подонок
или невинная жертва), в неиспробо-
ванных путях в «бессмертие».
«...В нем было мистическое... Он
видел мир не таким, как все... То,
что он пишет, совсем не совпадает с
этим видением... Он рассказал мне,
как в гражданскую войну, когда он
был офицером Белой армии, они
заняли какой-то большой город на
севере... и кутили в офицерском
собрании, Михмих сидел за карточным
столом и вдруг вскочил, выпрыгнул в
окно и побежал по саду, через
минуту ворвались красные и всех...
перестреляли... и пришло мне в голову:
ты от бабушки ушел, ты от дедушки
ушел, ты от смерти ушел, а вот от
советской власти не смог...».
Тонкое замечание Окуневской о
зазоре между видением Зощенко и
тем, «что он пишет», нуждается в
уточнении. Сложность Зощенко —
не только в виртуозной
манипуляции с голосами рассказчика (сказчи-
ка), но и в антиромантическом
«признании» настоящего, в отважном
решении во что бы то ни стало не быть
маргиналом (путь, противоположный
пути Булгакова).
В 1920 году он посылает сестре
философическое письмо:
«Знаешь ли, что есть такой закон
симпатической окраски,
когда червяк делается такой otce зеленый,
как лист, на котором ползет, а бабочка
сливается о форме и краскам
с цветком — иначе
гибель?
Так вот, нелепо быть нелепым пятном,
нужно слиться, раствориться...
Вот так я думаю теперь и...
...мне кажется, что я уже
растворился в тысяче...»
А в 1924 году Зощенко почти
дословно передает текст этого личного
письма простодушному рассказчику
повести «Люди», герой которой,
несмотря на предуготовленность к тому,
чтобы «слиться со временем», дошел
до исступленного безумия и
превратился в прах. «Автор догадывается,
что Иван Иванович Белокопытов...
говорил о той великой научной
теории, о симпатической
окраске (разрядка моя.— 3. А.)...
когда ползущий по стеблю жучок
имеет цвет этого стебля для того,
чтобы птица не склевала бы его,
приняв за хлебную крогяку)>.
Враждебный новым хозяевам
новой вселенной быт, поглотивший их
бытие без остатка, требовал поиска
душеспасительных точек опоры.
Вопрос о том, что полагать нормой, а
что отклонением от нее, занимал
Зощенко неотступно. Воображая
будущего читателя, который будет жить
в «спокойное время» и «наверно,
будет думать, что мы все время в
землянках сидели, воробьев кушали
и вели какую-нибудь дикую
немыслимую жизнь...», рассказчик повести
«Мишель Синягин» уведомляет, что
на самом деле жили нормально:
«ходили с девушками в кино... И
кушали вафли с кремом... И танцевали
фокстрот под домашний рояль... И в
каждую эпоху пока что было
одинаково легко, или, вернее, одинаково
трудно жить». В этой оговорке —
трезвое — неутешительное, но и не
нагнетающее ужаса — «примирение с
действительностью».
В этом климате, когда ежедневно
происходят разнокалиберные
катастрофы, народный писатель
значит народный врачеватель?
Тот, кто подбирает ключи к счастью
(свою душеспасительную книгу
«Перед восходом солнца» он
первоначально хотел назвать «Ключи
счастья»), кто является
практикующим философом, кто помогает
обычному человеку отвечать не на
последние, а на первые вопросы, кто
учит не выживать, а жить. Повесть
Зощенко «Перед восходом солнца»
могла бы иметь название
знаменитого руководства Карнеги «Как
перестать беспокоиться и начать жить».
Традиция, противоположная, ну,
скажем, чеховскому «Руководству для
желающих жениться».
Выходит, естественно, что к
Зощенко приходит сумасшедший,
спасаясь от погони, и умоляет
поменяться фамилиями: «Вы будете
Горшков, а я — поэт Зощенко». Что этот
поэт находит причину гибельного
умонастроения молодого человека в...
неврозе желудка или разбирается в
неудачных беременностях некой
дамы, которая после сеанса у
Зощенко счастливо разрешается?
«Нет, не может автор с легким и
веселым сердцем,— дразнит
рассказчик «Веселого приключения»,—
прилечь на кровать с книжкой русского
писателя! Автор для душевного
успокоения предпочитает взять какую-
нибудь иностранную книжку. В
самом деле — иностранцы уж очень
приятно пишут... Конец, конечно,
счастливый». И хотя в «нашей
дорогой русской литературе... много
хороших и гениальных книг... не может
автор найти в них душевного
равновесия и радости». После
треволнений в погоне за гривенником,
недостающим для того, чтобы пойти с
барышней в кино, герой повести на
похоронах своей тетки, оставившей
ему кое-какой скарб, обретает,
наконец, бодрость жизни и «счастье
чувствовать жизнь такой, какая она есть,
а не такой, как иной раз кажется!»
Скрытый пародийный кивок
«Пиковой даме» (описание метаний
«бедного рыцаря» к старухе — своей
последней надежде), но счастливый
и по-советски убогий финал есть
своего рода адаптация классической
русской литературы для нового
массового читателя, попытка изживания
«литературной вины» перед ним. И
не столько в смысле «фразы,
доступной бедным», и тем более не только
в снижении «дорогих» им мотивов,
сколько в окарикатуренной и
одновременно вожделенной
советско-американской идее «быть оптимистом
и... в каждом печальном явлении
находить хорошие стороны»
(«Зеленая продукция».)
Борьба за счастье, которая, по
существу, обретенное счастье и
составляет, представлена в новеллистике
Зощенко в бесконечных вариантах.
Бредовость выхода из бредовых
ситуаций оказывается здесь не только
спасительной, но и на свой лад
формирует очень специфическую,
въевшуюся с годами в кровь, органику
жизненного поведения советского
человека.
125
с: oi
Is
пш1
В рассказе «Не все потеряно» один
утомленный интеллигент, внезапно
перестроившись, нашел неведомый
ему доселе «настоящий смысл
жизни». Этого бедолагу, ненормального
(«Он выпивать не любил,
физкультурой не заниматся и на общих
собраниях под общий смех говорил
неактуальные вещи: дескать, например,
мусор во дворе пахнет...*), решили
уплотнить. Он стал бегать за
бумажками, чтобы отбиться, сломал руку,
занялся лечением, его квартиру
обворовали, он зачастил в угрозыск,
завертелся... и теперь «может,
помрет счастливый, в полном
довольстве... Недаром в свое время
товарищ Буденный воскликнул: «И вся-
то наша жизнь есть борьба». Не
потому ли, не боясь преувеличений,
можно сказать, что в лучшем
положении оказывается тот, кто
попадает в наихудшие.
На четыре года раньше, в 1924
году, в книге «Веселая жизнь»
Зощенко публикует сентиментальную
повесть «Люди» о борьбе за жизнь —
не на жизнь, а на смерть.
Вернувшись из-за границы в родной город,
герой повести, обедневший
дворянин и либерал, вынужден
приспособиться к новым обстоятельствам.
Устроившись на работу в потребкоопе-
ратив, он «тотчас ... развил ... целую
философскую систему ... о простой и
примитивной жизни ... Зачем ему
какой-то дурацкий интеллигентский
труд!.. Кому нужен какой-то
испанский язык, какие-то утонченные
мозги и так далее». Потом ему казалось,
что «жизнь — это какая-то
смертельная борьба за право существовать на
земле», потом он опустился и
сгинул. Фраза из этой повести,
написанной с голоса выдвиженца Ко-
ленкорова, «зачем ему какой-то
интеллигентский труд!» отзовется в
прямой речи Зощенко, когда в «Перед
восходом солнца» он вспомнит
отказ, полученный в молодые годы из
одной пролетарской газеты: «Я
поражен... Черт меня дернул снова
склониться к интеллигентскому труду. Это
в последний раз. У меня слишком
много времени для того, чтобы
думать».
Чеховская Ирина, знающая
никому в ее городе не нужный
итальянский, идет работать на телеграф из
высших побуждений, но и чтобы не
сойти с ума. Зошенковский герой со
своим карикатурным испанским
отправляется в потребкооператив,
чтобы не сдохнуть с голоду и стать как
все.
Отказавшись от уроков русской
психологической прозы, чуждой, по
словам Зощенко, «в сущности, духу
нашего народа», он проявил едва ли
не маниакальный интерес к
практической психологии, ставшей частью
его художественно-научных
сочинений — новаторского жанра, в
котором соединился дневник писателя
(выписки из книг, цитаты,
комментарии) с собственно прозой,
находящейся с этим дневником в
конфликтных отношениях. «Возвращенная
молодость» («Само название
говорит,— пишет Зощенко М. Шаги-
нян,— что я сменил тему (гибель
человека) на более возвышенное») —
повесть о том, как преодолеть ипо-
ходрию и вернуть счастливые
минуты молодого беспечного
существования, смонтированная из описаний
опыта великих людей и
жизнеописания профессора Волосатова,
подвергшего себя трагикомическому
эксперименту, амбивалентна. В ней
разумная до утопизма установка «ученого»
диссонирует с безыллюзорным
зрением писателя.
В 1930 году Зощенко записывает:
«Человек — несове ршенный ап па -
рат. Завод должен быть
искусственным». Ключом, чтобы завести этот
«завод», должно было стать обучение
пещерного жителя
коммуны-коммуналки основам саморегуляции,
основанной не на идеологической «фене»
будущего благополучия, а на
психофизиологическом освобождении в
настоящем. Вот она — искомая
норма жизни (описанная как абсурд в
его прозе), в которой «одинаково
легко, вернее, одинаково трудно
жить».
«Карнегианство» Зощенко —
защита от щемящего прошлого и
рокового будущего.
«Он жаждал поучать и
проповедовать, он хотел возвестить
удрученным и страждущим людям великую
спасительную истину, указать им путь
к обновлению и счастью, а я,— писал
Чуковский,— нисколько не
интересуясь существом его проповеди,
восхищался ее замечательной формой,
ее красотой... И что это за странная
126
участь у замечательных русских
художников... Почему юморист...
вдруг отказывается смешить и
смеяться... и отдает всю душу серьезным
проблемам, которые считает
наиболее существенными для
благополучия и счастья людей». Учительство
Зощенко, конечно, очень условно.
Лишенное риторики, футурологиче-
ских абстракций, оно ищет
возможности земного гармонического
существования человека, находящего
опору в себе самом.
Любопытно, что в «Возвращенной
молодости» Зощенко приводит ту же
цитату Марка Аврелия, что и Карне-
ги: «Измени свое мнение о тех
вещах, которые тебя огорчают, и ты
будешь в полной безопасности от
них»... Причем такая новая,
облегчающая оценка создается не путем, что
ли, самовнушения, а прежде всего
логическим рассуждением».
Любопытно также, что все
рассказы о Ленине, не связанные сквозным
сюжетом, сцементированы общей
идеей: преодоление страха перед
жизнью. В первом рассказе герой
врет, так как испугался наказания,
во втором пугает брата для того,
чтобы тот стал храбрым, в третьем —
демонстрирует бесстрашие, в
четвертом — вол ю, а в пятом е го уже
«царское правительство боялось как
огня».
Существует соблазн
проинтерпретировать произведения Зощенко в
рамках не только советской, но и,
так сказать, общечеловеческой
мифологии. Где, например, в
неистовой схватке борются студент и
водолаз — деградировавшие потомки
Давида-Голиафа, где
мытари-фининспекторы держат за глотку советскую
рабсилу. Или как Зощенко —
Маяковского, о котором он думал, что
«поэт крушений и катастроф»
«начнет новое евангелие», а «он чеканит
слова о Возрождении века
каменного, эпохи первобытных коммун...».
Но сложность Зощенко (травестиру-
ющего голоса
фельетониста-моралиста) — в приобщении нового
человека к библейским заповедям.
«Если бы я знал, что массовый
читатель интересуется мною, я с
удовольствием бы печатался на обертках
конфет в миллионном тираже». Но
этот незагадочный читатель, чьим
кумиром он был, и который вдруг
сменял милость на гнев («Меня
встречали бурей аплодисментов, а
провожали, едва хлопая», «неужели во мне
видят только юмориста?»), казался
ему таинственнее вечных
неразрешимых вопросов.
В рассказе «Случай в провинции»
простая публика приняла
музыкально-литературную бригаду — поэта-
имажиниста, лирического поэта,
пианистку и юмориста Зощенко — за
известного им
циркача-трансформатора. Трагикомическая ситуация кви
про кво, неожиданная реакция
публики, предуготовленной к цирку, а
не к нормальному концерту, может
быть спроецирована на
двойственность литературного образа
Зощенко. «Я ничего не понимал,— читаем
в финале рассказа.— Вернее, я
думал, что чистое искусство дошло до
масс, но в какой-то странной и
неизвестной для меня форме».
Но и в новом читателе Зощенко
смог узнать себя «прошлого». Это
поразившее его самого открытие
стало важнейшим для Зощенко опытом
самопознания. Речь идет о том, что в
молодости (о чем он признавался
В. Каверину) он увлекался
Вербицкой («просто не мог оторваться»).
Спустя несколько лет ее перечитал,
но «теперь это стало для меня
пародией, и в то же время мне
представился человек, который читает
«Ключи счастья» совершенно серьезно». И
эти м человеком был когда -то
Зощенко. Память о
читателе-середнячке, совместившись с пародийным
восприятием массовой литературной
продукции, и сформировала образ
действительно народного писателя,
произведения которого в одно и то
же время отвечали насущной
потребности широкого читателя и
эстетскому вкусу литературных гурманов.
«Нам нужен ржаной хлеб, а не сыр
бри»,— получил он из редакции
ответ на свой ранний рассказ. Но он
умудрился насытить всех.
Запись сороковых годов: «Счастье
в обычных путях». И рядом:
«История — это неведомая жизнь масс, а
не преступления и наказания царей
(и их сумасбродства)». Неведомая, а
значит, и непредсказуемая жизнь
масс, певцом которой он стал, сво-
дила его с ума, несмотря на веру в
наивное сознание как высшую цен-
ность. Точно так же его борьба с
собственными неврозами на самом
127
nj 2
m]
со
S
и
I л
€> О)
деле была формой
непрекращающегося надрыва, а убежденность в том,
что абсурд можно излечить логикой,
свидетельствовала о сверхидеализме
чистого человека, трагически
завершившего «историю своей
перековки».
Зощенко, как в свое время Чехов в
своих водевилях, открыл новую
неизвестную цивилизацию. Но
персонажи чеховских водевилей,
превратившись в неудачников, настоящими
драматическими героями все же не
стали. Водевильный простак
Зощенко этот переход совершил
окончательно. Отныне простой советский
человек новейшей цивилизации,
которую, как вызов, принял дворянин
и офицер Зощенко, становится
незадачливым несчастливым недалеким
героем его поэмы о России,
независимо от того, слесарь он, профессор,
монтер, артист или банщик.
Опущенный, ввинченный в
повседневность (и как будто ей равный, даже
если сопротивляется), он ее
воспринимает как мировую катастрофу или
первозданный хаос, в котором не
выкристаллизовались еще законы
целого.
Зато существует истерическая
диктатура случайной — невменяемой
разуму опасной ситуации. «Стечение
житейских обстоятельств», от
которых чуть не обезумел герой
«Страшной ночи», становится смыслообра-
зующим: лишая зощенковского
человека покоя, «маленького счастья»,
предоставляет ему редкий шанс
услышать «голос судьбы».
Борьба за жизнь «простого
человека», вынужденного суетиться, урвать
хоть какую-то мелочь, вопить о себе,
или необоримый страх перед жизнью,
который настигает зощенковских
«интеллигентов», определяет
центральный мотив его произведении. И
обнажает — поверх комической
маски — мучительную двойственность
писателя по отношению к своему
герою, до которого он так мечтал
дотянуться (или опуститься),
проповедуя рациональную целесообразность
такого пути.
Оказалось, что для новых «диких,
неграмотных и страшных людей»
можно писать,— равно как и можно
жить, когда жить уже нет никакой
возможности. В рассказе «Кошка и
люди» «чертов жакт» отказывается
починить печку в одной из квартир,
где угорает семья. Пришла
комиссия, осмотрела помещение, едва не
задохнулась, тем не менее печку
исправить отказалась, объявив, что
«жить можно». «Привыкаю,—
смиряется рассказчик,— человек не
блоха — ко всему может привыкнуть». А
самому Зощенко, чтобы избежать
уплотнения своей квартиры,
пришлось написать Горькому в Италию
с жалобой на жакт. Знаменитый
пролетарский писатель не мог сначала
уяснить, что такое «жакт» (хотя этот
жакт носил его имя), но письмо все
же отправил. Перед Зощенко,
который хотел занять место
пролетарского писателя, извинились, новых
жильцов не вселили. «Нас трогает
стремление к чистоте, справедливости и к
общему благу. Нас приятно
удивляет, что люди, которые все равно
умрут, стремятся к этому»,—
усмехается рассказчик в «Голубой книге»,
посвященной, кстати. Горькому.
Жить мирной жизнью — значит
жить на фоне и под аккомпанемент
бытовых катастроф — смертельной
угрозы. Ненормальное воспринимать
как норму смертельного номера,
который откалывает жизнь,
подшучивая над зощенковскими
неудачниками и загоняя их в угол.
Смысл жизни не в том, чтобы
удовлетворять свои желания, а
в том, чтобы иметь их».
(«Возвращенная молодость».) Ср.:
«Русскому человеку надо пожелать
умения желать». (Из записной
книжки Чехова).
В рассказе «Европеец» конторщик
Сережа Колпаков поставил себе
телефон, в страшном.волнении торопя
это выходящее из ряда вон событие.
Наконец мечта исполнилась. Но вот
незадача: звонить некуда. «Тогда с
некоторым даже испугом стал
Сережа Колпаков... подыскивать... хоть
какое-нибудь место, куда бы можно
было позвонить. Однако и места
такого не было». Тогда он позвонил в
пожарную часть с жалобой, что
«горит», и был арестован за
хулиганство. Сходная ситуация у Чехова: чело-
ве к купил письменны и стол — а
писать нечего. Или: собрал марки,
лег на них и застрелился. Не потому
ли его «сестры» не идут в кассу за
билетом в Москву, немотивирован-
ностыо «драмы железнодорожного
128
билета* охраняя свое последнее
неразочарование.
Артель кустарей два года собирала
деньги на покупку аэроплана,
сгорала от энтузиазма на собраниях. Но
денег оказалось недостаточно, да и
те, что были, растратили. Однако все
успокоились, когда стало понятно,
что лететь некуда! («Полетели*.) В
фельетоне «Социальная грусть»
вставили одному комсомольцу вместо
выбитых зубов золотые. Но на
собрании постановили эти зубы «отдать в
фонд безработных» — иначе
исключат из комсомола. (Эта архетипичес-
кая ситуация повторена в фильме А.
Кончаловского «Курочка Ряба», где
найденное героиней золотое яичко
требуют на собрании продать, то есть
отдать в фонд колхоза.)
Социальная грусть неизбывна, а
человек ко всему может привыкнуть.
У председателя комячейки «давно за-
место задних зубов одни корешки
торчат. И ничего — жую. А как жую —
один бог знает. Пальцами, может,
помогаю, жевать, то есть. Но не
замахиваюсь». Такова одна из
новейших заповедей нормальной жизни
нового человека, а «у буржуазных
иностранцев в морде что-то
заложено другое... Им там буржуазная
мораль не дозволяет проживать
естественным образом». («Иностранцы».)
Здесь же постоянно происходит
«такой истерический разговор:
Я говорю:
— Нет ли у вас...
Заведующий уныло высморкался в
рукава и сказал:
— Нету...
— Позвольте, говорю, я же не
сказал, что мне нужно.
— Да нету,— сказал заведующий.—
Ну что вы в самом деле —
маленький, что ли!» («Колпак».)
Среди душераздирающих
воспоминаний о детстве в «Перед
восходом солнца» есть одна,
как мы бы сегодня сказали,
концептуальная картинка. Оставшись
один дома, мальчик решил облегчить
жизнь любимым рыбкам, плавающим
в аквариуме. Он их оттуда вытащил,
покормил, положил на подоконник,
где они и околели. Пришла мать и,
увидев плачущего ребенка, сказала:
«...не притворяйся идиотиком.
Рыбки созданы, чтобы жить в воде». «Я
горько плачу от обиды. Я сам знаю,
что рыбки созданы, чтобы жить в
воде. Но я хотел избавить их от этого
несчастья». Нормальное
существование рыбок казалось ребенку
(испытывающему к тому же ужас от воды)
безумием. Но этот случай — в каком-
то смысле метафора предназначения
Зощенко (как он его понимал),
пытавшегося «обустроить» среду
обитания нового человека, которого вместе
с тем невозможно вытащить из петли
бесконечного абсурда, как и рыбок из
воды. Задохнется.
«Один критик, которого я весьма
уважаю,— вспоминал Зощенко в
«Возвращенной молодости»,— сказал с
улыбкой: «У нас в литературе были
случаи, когда врачи делались
писателями, но чтоб писатель сделался
врачом — этого не было»».
В конце концов Зощенко изживал
синдром Гоголя (страх смерти)
математическим путем. Но «сделавшись
лучшим» для первостепенной
практической цели: чтобы научиться жить,
заболеть наивным сознанием,
излечиться от интеллигентского, Зощенко
все равно был обвинен как
пасквилянт и очернитель.
В середине тридцатых он уверял
Чуковского, «что писатель обязан быть
жизнелюбивым, духовно здоровым,
братски расположенным к людям, что
норма его мировоззрения — не
ирония, не скепсис, но бодрый, горячий
оптимизм. Иначе его писания будут
клеветою на жизнь, искажением
действительности». Той
действительности, в которой знал толк неромантик
чувственник Зощенко: «Сидим за
письменным столом и пишем эти
строчки. Окно открыто. Солнце.
Внизу — бульвар. Играет духовой
оркестр. Напротив серый дом. И там,
видим, на балкон выходит женщина в
лиловом платье. И она смеется, глядя
на наше варварское занятие, в
сущности, не свойственное мужчине и
человеку.
И мы смущены. И бросаем это
дело» («Голубая книга».)
Есть какая-то закономерность в
том, что благие намерения Зо-
щенко приводили к непредви-
денному результату. Возражая
М. Слонимскому на то, что его мо-
лодые вещи украшают романтика и
5 Знание — сила N° 6
129
о
2*
mm
лирика, Зощенко говорил: «Это не
украшает, это построено на ужасе...
И мне совсем не смешно, когда я
смеюсь, разговаривая с девицей.
Вообще-то... я не верю, чтобы я мог
изобразить благодушный организм.
... Я хочу быть нормальным
человеком... Вот напишу «Записки
офицера», у меня там положительный тип
будет... Потом я стану
приблизительно здоровым, нормальным
человеком и напишу совершенно здоровую
вещь со счастливым концом...».
Вместо «Записок офицера» он
написал построенные на ужасе
«Рассказы о Ленине» — здоровую вещь «с
положительным типом». А
антифашистская, по словам Зощенко,
повесть «Перед восходом солнца» («Она
написана в защиту разума и его
прав»), которую он приравнял к
бомбе, призванной разорваться в лагере
противника, разрушила его самого.
Правозащитник разума, спасающего
душу, и должен был быть продиаг-
ностирован как социально опасный
(или душевно больной) писатель.
Который, добровольно протянув руку
пролетарию и пуще всего боявшийся
стать парией (или подпольным
человеком), не смог избежать и этой
участи.
Но утверждение здравого смысла —
иррациональная самозащита
Зощенко в избранном литературном пути:
сначала занять место пролетарского
писателя, а потом трансформировать
проповедническую традицию
классической русской литературы.
Человек, больше всего на свете
любивший «слово, хорошую фразу и
хороший сюжет» и признававшийся,
что он «есть в некотором роде
машина ддя литературных работ и весьма
не сильный человек для жизни. Я
умный, но мой ум — в литературе, в
философии, а не в повседневной
жизни», человек, тысячу раз
повторявший, что быть писателем значит
иметь самую худшую, опасную
профессию из всех, которые он знал,
человек, заставляющий себя
работать, хотя бы это ему «стоило
жизни»,— эту цену оплатил.
В 1924 году Зощенко пишет
повесть «Мудрость» о человеке,
прервавшем свою бурную жизнь и
ушедшим на покой. Прошло время, и он
вдруг понял, что «мудрость не в том,
чтобы людей презирать, а в том,
чтобы делать такие же пустяки, как и
они...». Добравшись до «смысла», он
собирает гостей, сервирует ужин. Но
за пять минут до прихода старых
приятелей внезапно умирает от
удара. Пришедшие наспех проглотили
по рюмке водки и, разочарованные,
разошлись. Гоголевский, чеховский
сюжет. Но его подоплека иная. Не
столько сатирическая, сколько
трагически гротесковая. Обыденная
реальность мстит за горделивое
тщеславное отступничество от нее. И в
пародийной повести «Мишель Си-
нягин» о поэте «блоковского круга»,
которого рассказчик называет своим
родственником, допущена на первый
взгляд странная обмолвка: «...жизнь
таких обыкновенных людей еще
более понятна, еще более достойна
удивления, чем, скажем, какие-то
исключительные и необыкновенные
поступки и чудачества гениального
художника, пианиста или
настройщика. Жизнь таких простых людей
еще более интересна и еще более
доступна пониманию». Интересно то,
что доступно пониманию?
Удивительно, что понятно? Попытка
разрешить противоречие между
сознанием простого человека и
«безумием» интеллигентского, чуждого
здравому смыслу, оказалась утопией.
Писатель с чаплинской, трудной и
грустной, как писал Чуковский,
походкой обиженного жизнью
человека, белый клоун в маске рыжего,
положивший жизнь на то, чтобы
снять маску, задолго до реальной
смерти жил с подписанным
смертным приговором.
Излечиваясь от гоголевского
страха смерти, Зощенко не уберегся от
другой наследственности: «Гоголь
убил литературу своим тотальным
подходом, сделав древний эпос
приложением к мусору... Проза первого
тома («Мертвых душ».— 3. А.) в
существенной своей части это пародия
на поэзию в разнообразном
значении слова: на поэзию как эпос, на
поэзию как заведомо высокий строй
и стиль, на поэзию, наконец, как
словесность вообще...» (А.
Синявский. «В тени Гоголя».)
Сделав внелитературный собачий
язык улицы фактом утонченной,
сюрреальной, пародийной литературы,
Зощенко — во второй раз и в другую
эпоху — убил литературу. А
душеспасительный трактат о том, как он стал
счастливым, уже убил его самого. •
130
ВО ВСЕМ МИРЕ
многие парадоксы
квантовой механики, например
прохождение электрона
одновременно через две
щели при его дифракции.
Многие физики считают
идеи Прайса
несерьезными. Но хочется напомнить,
что крупнейшие физики
нашего времени — Джон Уил-
лер, Ричард Фейнман и
Фред Хойл — считали, что
волны из будущего имеют
полное право на
существование.
Рукопожатие
прошлого
и будущего
Прошлое влияет на
будущее, но не наоборот — это
одна из наиболее
очевидных истин, которую знают
все, даже авторы
фантастических романов. А вот
австралийский физик Хью
Прайс из университета
Сиднея считает, что будущее
влияет на прошлое, причем
вывод свой он делает на
основе квантово-механи-
чееких построений.
Все элементарные
частицы посылают в
пространство и в будущее
электромагнитные волны. Прайс
считает, что волны эти
отражаются от будущего и
возвращаются к частице, и
происходит «рукопожатие»
прошлого и будущего,
определяющее законы
существ ования элементар ных
частиц.
При помощи такого
подхода Прайс разрешает
Ультразвук
помогает рыбам
Ученые из Масса чу сет-
ского технологического
института разработали
ультразвуковой метод введения
рыбам вакцин, половых
гормонов и антибиотиков,
что облегчит рыбоводам
борьбу с их
заболеваемостью. Если антибиотики
растворить в воде, польза
от них невелика. Ультразвук
же облегчает
проникновение препарата через кожу.
При первых экспериментах
в аквариуме рыбки были
подвержены влиянию
ультразвука в течение десяти —
пятнадцати минут с
растворенными в воде половыми
гормонами. Это в десять раз
повысило содержание их в
организме рыб. Механизм
действия все еще пока не
ясен, но ученые
предполагают, что ультразвук
увеличивает проницаемость тканей,
а это позволяет препаратам
легче проникать через кожу
и жабры. В конце же
процедуры кожа теряет свою
проницаемость, и препарат
оказывается как бы
«арестованным» в организме.
Что нужно
интеллектуалу?
Тот, кто любит барабанить
пальцами по столу,
оказывается, тренирует свой мозг.
К такому неожиданному
выводу пришел профессор
Вилдор Холлман из
Немецкого института спорта,
находящегося в Кельне. При
этом процессе улучшается
кровоснабжение
головного мозга, что
предотвращает разрушение отростков
нервных клеток в старости.
Поэтому было бы совсем
неплохо постоянно
упражнять пальцы, например
играя на пианино или работая
за пишущей машинкой.
Рисунки И. и Ю. Сарафановых
131
s
и
I U)
а> ел
и
132
Французы из Бордо
Мы приехали во Францию три года назад, первоначально на год (муж
должен был преподавать в университете). Поскольку идеи остаться еще не
было, не появилось и соображения, что надо м мне врастать в местную
жизнь и чем-то заниматься. Поэтому весь первый год я вела полусладкую
жизнь погружения в общество потребления и болела депрессией, как это ни
странно может показаться со стороны. Но представьте, каково после
московской жизни с ее безумным ритмом и острой нехваткой времени
(неважно из-за чего) оказаться в чужом провинциальном городе с явно
недостаточным знанием языка, полным отсутствием среды (телефон молчит
как мертвый), дома целый день никого нет и делать абсолютно нечего.
Одним словом, депрессия была, и даже с кое-какими классическими
приметами; тусклый взгляд, волосы не лежат, а к зеркалу подойти страшно.
Но на второй год, когда стало ясно, что муж получил постоянное место,
встала необходимость подумать о том, чем заниматься. Как говорят
знающие люди, тот, кто давал уроки в Москве, будет их давать в любом другом
месте. А я именно этим почти всю жизнь занималась: давала уроки
английского детям и очень это занятие любила. Ну что же, напечатала
несколько объявлений,— мол, дипломированная русская дама дает уроки
русского языка всех уровней и делает переводы. И стала ждать. Нельзя
сказать, чтобы народ на мое объявление так и кинулся. Кое-кто, правда,
звонил, обстоятельно выяснял, где я живу, сколько беру, какой у меня
диплом, по первоначалу даже — что я думаю о Горбачеве (дело было в 1992
году). Я добросовестно на все вопросы отвечала, но на этом все и кончалось.
Некоторые из звонивших, объяснившись в любви к России и русским
песням, особенно цыганским (которые я как раз не люблю), начинали их
исполнять прямо по телефону. А один мужчина пропел мне даже всю арию
Ленского. Толку от этого правда, было мало: до меня певцы ни разу не
доехали. Какой-то несостоявшийся клиент даже назвался и договорился,
что завтра приедет (ему надо было что-то перевести), но так и не приехал,
чем поколебал существующее у советских людей твердое убеждение, что на
Западе так не бывает, ибо все — люди деловые и хозяева своего слова.
Однако рано или поздно объявились и первые ученики, а поскольку
занятия с ними были одной из немногих возможностей познакомиться с
настоящими французами, эти уроки приобрели для меня довольно большое
значение. Во-первых, они сильно улучшили мой французский — ведь для
меня это почти единственный источник общения по-французски, не считая
светских мероприятий. Во-вторых, они дали мне возможность
познакомиться с оче1П> симпатичными людьми — почти все мои ученики учат русский,
что называется, «из интереса», для себя, и уж хотя бы поэтому сравнительно
более открыты, чем рядовые французы. Вот об этих симпатичных людях мне
и хочется рассказать.
Начну с месье Д. Когда он позвонил по поводу моего объявления, то
прежде всего сказал, что он человек не слишком молодой (это, впрочем,
было слышно и по голосу), начал учить русский по самоучителю и делает
это исключительно, чтобы не впасть в маразм. Начало было, конечно,
неожиданное, но на первый урок месье Д. пришел, и вот уже почти два года
мы с ним встречаемся каждую неделю и занимаемся русским. Конечно,
нельзя сказать, чтобы он сделал за это время большие успехи, но ведь это
и не было его целью. Много лет назад месье Д. страстно увлекался ловлей
форели и несколько раз ездил в бывшую Югославию. А поскольку, кроме
рыбной ловли, его интересовали и иностранные языки, он прилично выучил
сербохорватский и теперь выезжает именно на запасе славянских корней,
знание которых помогает ему понимать несложные рассказы по-русски.
Интерес месье Д. к языкам настолько велик, что, будучи пенсионером,
он вступил в местное «Общество защитников французского языка», раз в
неделю собирающееся в центре Бордо, чтобы обсудить разные
лингвистические вопросы. Месье Д. всю жизнь работал врачом и теперь видит даже
некую мистическую связь между этой профессией и интересом к родному
языку, так как, кроме него, ряды «защитников французского языка»
насчитывают еще несколько бывших врачей. Но что уж совсем
нетривиально, это его участие в прошлом году в так называемом «золотом диктанте»-.
Во Франции есть такое мероприятие, нечто вроде национального спорта —
диктант всефранцузского масштаба. Его раз в год проводит известный
тележурналист Бернар Пиво, автор еженедельной передачи «Бульон
культуры». На финал «золотого диктанта» собирается около ста восьмидесяти
участников (по два из каждого региона на каждую категорию участников —
школьники, юниоры, взрослые любители и взрослые профессионалы). Не
забудьте, что до финала надо еще дойти! Его транслируют по телевизору *
(наша семья тоже попыталась один раз написать этот диктант — я сделала I
примерно сорок ошибок). Обставляется все это очень торжественно, в Ул
качестве почетных гостей приглашаются известные актеры, писатели. В ©S
прошлом году, например, диктант проводился в зале Национальной ас- J§ *
самблеи, и почетным председателем был ее спикер. Так вот, мой ученик не о |
133
А. Ярхо.
Французы ИЗ Бордо
просто дошел до финала, но оказался самым пожилым его участником (ему
73 года), поэтому его даже слегка проинтервьюировали. Мне было очень
приятно увидеть его на телеэкране.
По убеждениям месье Д. умеренный правый. До сих пор, вопреки
официально существующему во Франции мнению, считает, что во время
второй мировой войны режим Петэна спас Францию и многих французов
от худших последствий. Правда, сразу после войны даже он голосовал за
коммунистов. Выйдя на пенсию, купил себе дом с большим участком земли
в двадцати километрах от Бордо и теперь целыми днями эту землю
обрабатывает. По-моему, просто из любви к этому занятию и отчасти из
чувства долга перед землей. Он даже пытается на своей земле устроить
«ручьи, где плещется форель*. А из животных, кроме кошек и собак, держит
еще ручную лисицу, к которой очень привязан.
За эти два года мы по-настоящему подружились, и когда моему отцу
потребовалось очень дорогое лекарство, которое к тому же можно было
получить только по рецепту, я обратилась за помощью к своему ученику,
зная, что он до сих пор имеет право выписывать рецепты. И тут месье Д.
сделал вещь, меня совершенно поразившую. Он связался с
фармацевтической компанией, в которой работал когда-то, и — не знаю, что уж он им
говорил,— получил для меня лекарство совершенно бесплатно. Нечего
говорить, как меня тронул этот его поступок.
Следующей моей ученицей оказалась милая немецкая дама моего
примерно возраста, много лет назад вышедшая замуж за француза, живущая
во Франции и работающая переводчицей. Конечно, ее отношение к языку
было куда более профессиональным, чем у месье Д., к тому же, кроме
родного немецкого и практически родного французского, Вера (так зовут
мою ученицу) знала еще и итальянский. Во всем этом, однако, нет ничего
удивительного, а вот что меня действительно поразило — это причины ее
интереса к русскому языку. Они оказались тесно связаны с ее русским
именем. Нет, к первой волне эмиграции Вера отношения не имела, просто
ее отец (и посейчас здравствующий), будучи солдатом вермахта, попал в
русский плен, после войны провел в России несколько лет и приехал домой
хоть и совсем больной и сильно похудевший (кормили в плену плохо), но
совершенно влюбленный в Россию, русский язык, русские песни — до
такой степени, что даже дочери, родившейся уже после войны, дал русское
имя. По-видимому, заразился весьма типичной русской болезнью под
названием «ностальгия». Поэтому и до сих пор Россия для Веры — страна
чрезвычайно привлекательная, она очень хочет там побывать,
переписывается с каким-то русским семейством, которому посылает время от времени
гуманитар!гую помощь, а дочка ее на уроках музыки разбирает русские
песни по немецкому музыкальному сборнику. Тут, конечно, невольно в
голову начинает приходить что-нибудь оригинальное, вроде «умом Россию
не понять* ... однако что же скажешь? Действительно, не понять.
Несколькими строчками раньше я упомянула первую волну русской
эмиграции. Как ни странно, даже в Бордо следы ее до сих пор ощущаются
(пишу «даже в Бордо», потому что здесь ее было сравнительно немного в
отличие, например, от Ниццы или Гренобля, где существовали, да и сейчас
существуют, хоть и в меньшей степени, целые колонии русских). Во всяком
случае, среди моих учеников чуть не половина имела когда-то русскую
бабушку или русского дедушку, прибывших во Францию — кто через
Манчжурию, кто через Германию, а кто и еще как.
Тут следует оговориться, что русскими здесь считаются все приехавшие
из России. Мне, еврейке, с малолетства привыкшей, что я никакая не
русская, было психологически довольно трудно отвечать на вопрос о моей
национальности, несмотря на то, что я прекрасно знала: национальностью
здесь называется не этническая, а государственная принадлежность.
Пришлось привыкать к тому, что я — русская. Впрочем, другого ответа на
вопрос французы и не понимают. Начальница отдела в центральной
префектуре Бордо была необычайно поражена, увидев в свидетельствах о
рождении, что наша национальность обозначена там еврейской. А когда
начинаешь объяснять подробно, что все это у нас означает, они наконец
догадываются и кивают головой: «А-а, это как было в Германии до войны».
Но это все отступления, главное же — что потомки русских
испытывают явный интерес к языку и культуре предков. Например, одна моя
ученица, судя по фамилии, происходящая из старого дворянского рода,
ездит ко мне заниматься из соседнего департамента. Говорит, что всю жизнь
мечтала учить русский язык, и занимается очень ответственно, с полным
приложением сил. Недавно звонит и жалобным голосом спрашивает: «Алла,
я забыла, как произносится эта русская буква, похожая на Ш, только с
маленьким хвостиком?» Зовут ее Натали, так что просто грех не звать ее
Наташей (по-местному «Наташа^).
Помогая другой моей ученице разобраться в случайно сохранившихся
бумагах, я узнала, что ее бабушка была из крымских татар, во время войны
ее угнали на работы в Германию, и, как многие, в Россию она больше не
вернулась. Все это семейство считает себя выходцами из России и пытается
найти там сохранившихся родственников.
Но, кроме русского происхождения, есть и другие причины интереса к
русскому языку. Кто-то съездил в туристскую поездку и был до такой
степени поражен известным русским гостеприимством, что решил начать
учить русский. Кто-то всю жизнь мечтал читать Достоевского в подлиннике.
У кого-то в перспективе возможность работы в России. Есть еще
школьники, выбравшие русский язык в качестве второго иностранного языка, что
считается престижно, потому что язык трудный, а французская система
образования традиционно ценит не столько способности учащихся, сколько
их работоспособность, которой есть где проявиться при изучении русского
языка. Однако, когда дело приближается к экзаменам, выясняется, что
бедным школьникам нужна срочная помощь, тут-то меня и зовут. Надо
сознаться, что эти уроки я не люблю. Куда приятнее преподавать людям,
которые уже много лет не оставляют попыток выучить русский по
самоучителю или в так называемых университетах свободного времени» и
отслеживающим все культурные мероприятия, хоть мало-мальски связанные
с Россией. Они прямо-таки горят энтузиазмом и, несмотря на свой
предпенсионный или уже пенсионный возраст, занимаются с полной
самоотдачей.
В ответ на мое объявление я получила предложения самого разного
рода. Звонили, среди прочих, сексуальные маньяки, сразу начинавшие
говорить таким вкрадчивым и явно измененным голосом, что было ясно:
надо вешать трубку. Одному из них, позвонившему в семь утра, я в
бешенстве выпалила (откуда только слова взялись!): «Вы вашими
глупостями перебудили мне всю семью! Могли бы хоть сделать это попозже!». После
чего он через два часа позвонил снова и спросил: «Ну теперь вы свободны?»-.
Звонила лесбиянка, прикинувшаяся социологом, проводящим опрос. Она
начала с вопроса, что я больше люблю носить, брюки или юбки, и если
юбки, то какие, короткие или длинные. Дрожащими руками вешая трубку,
я недоумевала: почему они звонят по моему добропорядочному объявлению,
в то время как на пяти соседних страницах полно именно таких объявлений,
какие им нужны. Но вот поди же...
Один молодой человек начал весьма пристойно, сказал, что они с
женой познакомились в Париже с очень симпатичными русскими и хотели
бы завести такое же знакомство и в Бордо. Не думаю ли я, что постепенно
наши отношения могут перерасти в дружбу? Я ответила, что это вполне
возможно. Однако уже следующий вопрос поставил все точки над всеми
буквами: хороша ли я собой? Пришлось «уйти в глухую несознанку» и
объявить, что мне пятьдесят лет и что глупости меня не интересуют.
Попрощались мы вполне корректно.
Был еще один довольно шокирующий звонок. Бодрый мужской голос
заявил, что у него есть русская приятельница, с которой он состоит в
особых отношениях, и что поскольку он не понимает по-русски, он хотел
бы быстро выучиться русскому языку. («Любовь», подумала я растроганно.)
135
А. Ярко.
Французы из Бордо
Согласна ли я давать ему несколько уроков в неделю? (Это уже само по себе
было необычно, потому что в мире, «где все продается и покупается», никто
больше одного урока в неделю не берет: слишком дорого. Нам, приехавшим
из России, это особенно странно.) Одним словом, я начала осторожно
говорить, что я, разумеется, согласна, только пусть он не думает, что можно
выучить русский язык за месяц: язык трудный, один алфавит чего стоит и
т. д., и т. п. Тут мой собеседник решил говорить начистоту и объяснил мне,
что особые отношения с русской подругой состоят в том, что она
начинающая проститутка, а он ее сутенер и что работать вот так, без знания языка,
очень неудобно. В прошлый раз, например, он привел ее в компанию, а она
не сразу поняла, что надо делать. И хотя отказывать ему было очень неловко
(хотя и непонятно, почему неловко должно было быть мне, а не ему), я
нашла в себе мужество сказать, что у меня семья, дети и подобная ситуация
меня шокирует. «Ну что ж, по крайней мере вы откровенны*,— сказал
молодой человек. «Вы тоже»,— ответствовала я, на чем разговор и
завершился.
Бывают, правда, и истории более утешительные. Однажды позвонил
человек, попросивший перевести ему письмо из России. Письмо оказалось
личным и крайне поэтичным, писавшая его девушка длинно и красиво
описывала Петербург и свою любовь к нему, а также к кино, музыке и
литературе. Переводить было приятно, хотя и немного странно. Второе
письмо было выдержано в том же духе. Прикрываясь своей иностранностью,
я отважилась задать нескромный вопрос о серьезности планов моего
посетителя. Планы оказались до такой степени серьезными, что его
корреспондентка вскоре прибыла в Бордо, и я же стала учить ее французскому
языку. Постепенно выяснилось, что Марина родилась в Таганроге,
поступила учиться в ленинградский вуз, потом осталась в Ленинграде благодаря
фиктивному браку, а через несколько лет дала брачное объявление в
специальную газету, публикующую такие объявления за 1раницей. Что-то
вроде того, что «плохих стран не предлагать и с несерьезными намерениями
не обращаться». Держу пари, что у читателя сложился уже довольно
неприглядный образ Марины. И однако же, смею вас заверить, девушка она
очень приятная, здравая и умная, хорошо разбирающаяся в кино и
литературе (она явно не теряла времени во время учебы в Ленинграде) и — как
бы это сказать — во всех отношениях достойная. По крайней мере, на меня
она произвела такое впечатление. Просто в современной российской
действительности она попыталась, но не смогла найти для себя нишу,
отвечающую ее представлениям о нормальной жизни, и решила прибегнуть
к такому вот выходу. При этом ей важно не просто любой ценой получить
«французскую прописку», она внимательно прислушивается к тому, что
происходит у нее в душе, примеривается, насколько она может принять эту
совершенно незнакомую ей жизнь, сможет ли она и здесь ощущать себя
человеком независимым и самоценным и не торопится как можно быстрее
связать свою жизнь с человеком, которого она не слишком хорошо знает.
Одним словом, теперь я с волнением слежу, как дело движется к законному
браку, и от всей души желаю удачи и ей, и ее будущему мужу.
Помимо уроков, я надеялась нащупать контакты с местными фирмами,
связанными с Россией. Бордо — город не чересчур промышленный,
традиционно специализирующийся на виноделии и, как говорят,
переживший свой расцвет и теперь находящийся скорее в состоянии полусна. В
толстенном справочнике всех предприятий города (его издает местная
торговая палата) я нашла всего шесть, указавших Россию в качестве своего
торгового партнера. Отправила им свои бумаги и вот уже второй год жду
1 ответа.
Зато на одно из моих объявлений вдруг клюнула местная фирма,
пытавшаяся в тот момент завязать деловые контакты с Россией: какой-то
колхоз под Пермью заказал им теплицы для помидоров. Поначалу французы
были очень возбуждены намечавшейся перспективой. Меня они попросили
провести несколько телефонных разговоров, а потом, если дела пойдут
успешно, понадобится и перевод документов, и мало ли что еще. Жена
патрона (одновременно она являлась и совладельцем фирмы) даже
собиралась начать учить русский язык. Но по мере того, как события развивались,
энтузиазм моих клиентов быстро сходил на нет. Бедные французы никак не
могли взять в толк, как же в России делаются дела: разговаривая по
телефону с российской стороной, я ни разу не смогла добиться прямых и
конкретных ответов ни на один вопрос французов. Французы спрашивают,
например: «А когда вы нам заплатите и есть ли у вас валюта?», а им в ответ:
«Да не волнуйтесь вы о деньгах, это вообще последнее дело, лучше
приезжайте, мы прямо здесь обо всем договоримся*. Французы (уже мне):
«Да мы там уже три раза были, и все ни с места. Встречают прекрасно,
кормят, поят, поют песни. Последний раз я уж им сказал: за стол не сяду,
пока обо всем не договоримся. Обиделись». И спрашивает у меня совета:
«Как вы думаете, что-нибудь получится? Колхоз вроде богатый, дома
хорошие, прекрасный новый клуб. Что это все означает?». Что я могла им
сказать? Я ведь и сама никогда толком не понимала, как функционирует
наше народное хозяйство, а уж теперь и вообще все смешалось до последней
степени. Единственное, в чем я была уверена после своего телефонного
посредничества,— это в искренней заинтересованности российской
стороны. Однако даже она ни к чему ни привела. От одного телефонного
разговора до другого глава местной фирмы становился все мрачнее, говорил,
что время безнадежно потеряно, они уже вложили деньги в проект и
заказали оборудование, и если строительство не начать немедленно, то в
этом году теплицы готовы не будут, а фирма скорее всего разорится. Боюсь,
что этим все и кончилось, потому что больше ко мне из этой фирмы не
обращались.
Это, конечно, всего лишь один эпизод. А вот и другой, пожалуй, еще
более безрадостный: один из моих учеников работает в государственной
организации, контролирующей соблюдение предприятиями экологических
норм. Он учит язык, потому что надеется в скором времени поехать
поработать в Россию. Так вот, он рассказал мне о следующем факте: некая
французская фирма собиралась организовать совместное с Россией
производство где-то в Сибири. К сожалению, проект этот пришлось оставить,
потому что в той местности не смогли найти воду, пригодную для
промышленных целей: не соответствовала сибирская вода французским
промышленным стандартам. Я в ответ только ахнула, потому что уверена,
что эта самая вода преспокойно употребляется на месте в качестве
питьевой. Конечно, никаких доказательств у меня нет, да и знаю я про все это
с чужих слов, но выглядит история вполне правдоподобно.
С месье Д. был у нас однажды забавный разговор: мы обсуждали
русское слово «велосипед», существующее также и по-французски, только
здесь оно обозначает допотопные велосипеды, сделанные «сразу после
революции», как сказал месье Д. Я тут же вспомнила михалковские
«Несколько дней из жизни Обломова» и усомнилась: как это — после
революции? По-моему, много раньше. Мы немного поспорили, но месье Д.
догадался первым: «Вы какую революцию имеете в виду?» Действительно,
наши хронологические представления о том, когда была Революция (с
большой буквы), естественным образом различались на полтора столетия.
Так вот, я и думаю: может, когда после нашей революции тоже пройдет
почти двести лет, и наша вода будет соответствовать международным я
стандартам? •
137
ПОНЕМНОГУ О МНОГОМ □
В гостях у «короля
букинистов»
На самой границе
собственно Англии и Уэлса, у
подножия Черных гор,
раскинулась небольшая
деревенька Хэй-он-Уай —
крупнейший в мире (или, по
некоторым данным, второй
после Чикаго, но,
безусловно, опережающий Лондон)
центр скупки и продажи
книг, «бывших в
употреблении». Деревенька с
населением в 1500 жителей
представляет собой
сплошной букинистический
магазин. Ее массивные
каменные дома буквальна
набиты литературой. Улицы
похожи на запутанный
лабиринт иэ книжных
развалов: куда ни кинешь взгляд,
всюду книжные прилавки.
Они тянутся вдоль домов,
заполняют внутренние
дворики, огибают
хозяйственные постройки... Ежегодно
через рынок Хэй-он-Уай
проходит миллион книг. В
деревеньке действуют 27
букинистических
магазинов. Около ста человек
занимаются пересылкой книг.
С
□
D
а
□
D
D
D
□
□
а
а
□
а
п
а
а
□
□
□
□
□
а
а
□
Есть бюро услуг по розыску
редких текстов и центр,
специализирующийся на
продаже первопечатных
изданий.
В Хэй-он-Уай открыто
несколько скромных
гостиниц-пансионатов (типа
«кровать и стол»),
переплетные мастерские,
небольшие типографии,
антикварные магазинчики,
киоски по продаже газет,
открыток, сувениров... Есть
даже свой «король» —
Ричард Бут, человек, который
тридцать лет тому назад
положил начало местному
книжному бизнесу. «Все
издательства мира работают
на нас, — жизнерадостно
утверждает Р. Бут. — В
эпоху ограничения
государственного финансирования
все университетские
библиотеки, монастырские
собрания, библиотеки фондов
могут закончить свое
существование здесь.
Букинистическая книга — это
океан: безбрежный,
неисчерпаемый, стихийный».
На первый взгляд может
показаться, что пути,
ведущие в лабиринты Хэй-он-
Уай, случайны и хаотичны.
В действительности же они
взяты под строгий контроль
Р. Бутом и его сотрудника-
П ми: изданы подробные и
п точные планы местности,
путеводители с искомым
D маршрутом, на дорогах пе-
_ дантично расставлены ука-
и эатели с рекламой типе
□ «Самый выгодный в мире
бизнес: покупаешь книгу за
1-1 50 пенсов, а продаешь ее
□ за 2—3 фунта».
Бут занялся книжным биз-
О несом после окончания Оке-
rj форда. Он вернулся в
родной Хэй-он-Уай, органиэо-
D вал там свою букинистиче-
q скую фирму, а затем в
рекламных целях провоэ-
П гласил себя «королем бу-
п кинистов». а деревушку —
независимой, благо она ле-
G жит на границе графств.
Взбунтовавшееся местеч-
u ко стало знаменитым. На
О уик-энд туда приезжает
масса туристов. А в мае
D проводится большой лите-
□ ратурный фестиваль,
спонсором которого выступает
О редакция газеты «Санди
q тайме».
«Промышленность выпу-
D екает массу ненужных книг,
q отвратительных, годящихся
только в макулатуру,— ут-
D верждает Р. Бут. — Буки-
,j нистическая литература
является альтернативой
□ распоясавшейся коммерци-
П алиэации. Эти книги пре-
красны, и чем они старше,
D тем ценнее. В условиях эко-
номического спада рынок
предметов, бывших в упо-
G треблении, единственный,
не испытывающий влияния
кризиса. Кроме того, это
самый человеческий рынок.
Можно собирать
прекрасные коллекции,
одновременно развивать мелкую
торговлю, зарабатывать на
скромную жизнь».
Слово о кофейных
зернах
Начнем с развенчания
предрассудков.
Большинство людей полагают, что цвет
кофе — кофейный, то есть
темно-коричневый. Однако
это не так: натуральный
кофе имеет зерна желтого,
горохового или оливкового
цвета. Кофе приобретает
темно-коричневый цвет
после его обжаривания, в ходе
которого в зернах
происходит карамелизация
имеющегося в них сахара, а его
там почти восемь
процентов. Именно карамелен
придает кофе коричневую
окраску, такую, какую
приобретает сахар, если его
поджарить на огне. Кроме
того, в процессе
обжаривания в зернах образуется
кафеоль, придающий кофе
специфический аромат.
Обычно также считают,
что родина кофе — Южная
Америка, в частности
Бразилия и Колумбия. Ничего
подобного. Кофе
афро-азиатского происхождения и в
диком виде произрастает в
Эфиопии и на Аравийском
полуострове, а в Новый Свет
его завезли из Старого.
Многие уверены, что
кофе «арабика» — это
название одного из сортов кофе.
Однако это неверно. Любой
сорт кофе является
«арабикой» (как любые яблоки
называются яблоками, а уж
потом «антоновкой»,
«апортом», «грушевкой»,
«анисом» и т. д.). «Арабика» —
ето просто видовое
название растения, и его так
назвали потому, что кофе
первоначально завозили в
Европу из стран,
населенных арабами. Следует
сказать, что сегодня
существует более сотни различных
сортов кофе. Большинство
из них получили свои
наименования по названию
порта, откуда его вывозят
в другие страны. Так, луч-
□
D
С
□
D
□
D
□
□
D
□
□
□
□
□
□
□
□
□
□
D
□
□
□
□
D
D
D
□
D
□
□
□
□
D
D
D
D
D
□
□
D
□
D
П
ший сорт аравийского кофе
•мокко» назван по городу и
порту в Красном море Мок-
ка близ
Баб-эль-Мандебского пролива. В XVI—XVII
столетиях этот порт был
главным центром вывоза
кофе. Лучшие сорта
бразильского кофе «сантос»,
«минас», «риос» получили
свое название по портам
Санктус, Минас...
Многие считают, что
кофе попал в Европу после
открытия Америки
Колумбом, то есть после 1492
года, но, как мы уже
сказали выше, кофе пришел в
Европу из Аравии, и
появился он на нашем
континенте в конце XVI и начале
XVII века. В те времена
кофе стоил, не в пример
нынешним временам, страшно
дорого — 150 фунтов
стерлингов за фунт.
ОНИ ПИЛИ КОФЕ
Иоганн Себастьян Бах
(1685—1750) — великий
немецкий композитор. Он не
только сам пил, но и
агитировал пить кофе других,
для чего даже написал
«Кантату кофию» — комедийную
одноактную музыкальную
пьесу о попытке старого
отца отучить свою дочь от
употребления кофе.
«Дочь: Дорогой папочка,
не будь так строг. Если я
не смогу иметь три раза в
день по малюсенькой
чашечке кофе, то я просто
буду походить на высохший
кусочек жареной
козлятины!» — так говорится в этой
пьеске.
Опоре де Бальзак (1799—
1850) — великий
французский писатель-гуманист. Он
пил очень много кофе,
считая, что он способствует
вдохновению. Обычно
писатель отправлялся спать в
шесть часов вечера и спал
до двенадцати часов ночи,
затем вставал и работал
двенадцать часов подряд,
не отрываясь, лишь все
время прихлебывая кофе.
Вот его слова:
«Как только кофе
попадает вам в желудок, так
там сразу начинается
всеобщая беготня. Мысли
выстраиваются и начинают
двигаться подобно баталь-
Q
С
□
D
□
□
D
□
а
а
□
□
□
□
□
а
□
D
а
□
□
а
□
□
□
□
D
□
□
□
□
□
D
□
D
D
D
D
□
D
□
а
а
□
онам великой армии на поле
битвы, и начинается
сражение».
Наполеон Бонапарт (1769—
1821) — французский
император. Он говорил:
«Крепкий кофе в достаточном
количестве пробуждает
меня. Он сообщает мне тепло
и необычайную силу и боль,
которая не без приятности,
так что я лучше
перетерплю, чем останусь
бесчувственным скотом».
Фридрих II — прусский
король (1712—1785), часто
пил кофе, смешанный с
шампанским вместо воды.
Генерал Улисс Грант (1822—
1885) имел привычку
завтракать свежим огурцом,
политым уксусом, после
чего выпивать крепкий
кофе — одну чашку на весь
день.
Иммануил Кант (1724—
1804) великий немецкий
философ. В старости он
особенно сильно налегал на
кофе.
Сэр Джеймс Макинтош —
английский философ и
государственный деятель,
говаривал, что сила
человеческого ума прямо
пропорциональна количеству
выпитого кофе.
Талейран (1754—1838) —
выдающийся французский
дипломат, говорил, что
«идеально сваренный кофе
должен быть черным, как
сатана, горячим, как ад,
чистым, как ангел, и сладким,
как любовь».
Вольтер, Франсуа Мари
Аруэ (1894—1778) —
выдающийся французский
мыслитель, даже в преклонном
возрасте пил много кофе.
Говорят, он выпивал по
пятьдесят чашек в день.
Ему приписывается
следующий остроумный ответ.
Когда ему заметили, что
кофе — медленный яд, то
он ответил:
— Полагаю, что так оно и
есть, ибо я пью его вот уже
более шестидесяти пяти
лет и все еще не умер.
Вольтер прожил до
восьмидесяти четырех лет.
139
Бврнар Фонтвнвль (1657—
1757) — французский
просветитель, пил кофе
довольно много и прожил до
ста лет. Однажды соседка
(то ли по коммунальной
квартире, то ли по дому —
об этом историки ничего не
сообщают), которая была
лишь на пару лет моложе
его. игриво заметила:
— Монсеньер, вы и я
живем на свете столь долго,
что. надо полагать, смерть
просто забыла о нас.
— Тсс!.. Говорите
потише, мадам,— отвечал Фон-
тенель. — Будет намного
лучше не напоминать ей о
нас.
Гюстав Флобер, Виктор
Гюго, Поль де Кок, Аль-
фред де Мюссе, Эмиль
Золя, Жорж Сайд, Гюи де
Мопассан, Сара Бернар и
тысячи других выдающихся
людей — все они черпали
свое вдохновение из
кофейника.
Французский король
Людовик XV страстно любил
кофе и предпочитал варить
его сам. Его главный
садовник выращивал в
зимнем саду кофейные деревья
и собирал с них ежегодно
до шести фунтов зерен для
короля лично.
Кофе много раз пытались
запретить во многих
странах.
Так. в 1511 году Кайр-
бей, правитель Мекки,
издал указ, запрещающий
употреблять кофе. Запрет
был подтвержден султаном
Каира. 6 1524 году кади
Мекки закрыл все
публичные кофейни из-за
возникающих там беспорядков.
Турецкий султан Амарат
III в 1570 году приказал
закрыть в Константинополе
все кофейни, приравняв
кофе к вину, запрещенному
правоверным мусульманам.
Подобные попытки
запретить потребление кофе
делались и в Европе. Так, в
Швеции король Густав III
(1746—1792) запретил
кофе, считая его ядом.
Повторные попытки запретить
в Швеции потребление
кофе предпринимались не
раз, даже в начале XIX века.
140
D
D
D
□
D
О
О
D
□
□
О
О
□
□
D
□
□
□
□
D
D
□
D
□
□
□
D
□
D
□
D
D
D
□
D
□
D
□
D
□
□
D
D
□
D
СИЛУЭТЫ XXI ВЕКА
К чему идет
человечество?
Находящийся в Вене
Международный институт
анализа прикладных систем
опубликовал отчет своей
группы по проблемам
народонаселения.
Авторы подчеркивают,
что вопрос, возрастет ли
количество людей, не
вызывает никаких сомнений.
Можно только спорить о
том, насколько. Согласно их
утверждениям, к 2030 году
нас станет больше по
меньшей мере на 50 процентов,
а может быть, и вдвое.
В 1990 году планета
людей насчитывала около (не
во всех странах проводятся
переписи населения,
относительно некоторых
существуют лишь оценки) 5
миллиардов 291 миллиона
человек. По регионам они
распределялись таким
образом: 140 миллионов — в
Северной Африке, 502 — в
Африке южнее Сахары,
277 — в Северной Америке,
147 — в Центральной
Америке и странах Карибского
моря, 294 — в Южной
Америке, 197 — в Западной и
Средней Азии, 1 миллиард
191 миллион — в Южной
Азии, 1 миллиард 159
миллионов — в Китае и
Гонконге, 518 миллионов — в
Юго-Восточной Азии. 144
миллиона — в Японии,
Австралии и Новой Зеландии.
345 — в Восточной Европе
и 377 миллионов — в
Западной Европе.
К 2030 году (дале»ЦГИ *t
один эксперт всерьез до*-**"*
глядывать не решился) го- \
сударства, ныне именуемые
развивающимися, составят
около 85—87 процентов
населения Земли. Быстрее
всего будет идти прирост в
Африке: а северной ее
части будут жить примерно
ляции, как
северо-африканекая, с одной стороны, и
но-австралийско-новозеландская — с другой,
насчитывали по 140 миллионов каждая,
то в дальнейшем такое
равновесие резко нарушится. На
этих берегах Тихого океана
население, вероятнее всего,
стабилизируется около той же
цифры, а вот на севере
Черного континента к 2050 году
может возрасти втрое.
Несколько разошлись
эксперты в том. как изменится
возрастная структура. Одни
из них полагают, что по
истечении трети XXI века
она. изображенная
графически, будет все еще
представлять собою подобие
пирамиды: и рождаемость
высокая, и смертность.
Другие же демографы
предпочитают «бутылку»: оба
показателя на низком уровне.
Стоит ли говорить, что
между обоими прогнозами —
огромная разница,
означающая для общества
совершенно различное будущее.
Те страны^кЬторых
несомненно, т$ке сю
хотя ИтЛозже. б]
сиЛвнЬ этозде^и*-
ереэ некоторое вре1*»я
*'«к^ут^й» госу-
332 миллиона,
Сахары — по
миллиарда^ т!р
втрое '
ня.
лучше
OCOI
Д%Ь>Гавнн/)1
чето^подштииойГ,
щеися- зачастую жесп
методам №сд'#яать двухдёт-
ной традиционно,
многодетную сембю. у W/ л
Соотношение численДьд
сти народов развивающих*
ся стран с таковой в
странах развитых ныне
составляет почти четыре к
одному. К 2030 году, согласно
прогнозам, оно превысит
шесть к одному. Общее, так
#7~"«№зать, поголовье ви-
•хомо сапиенс к этому
времени^дст>1гнет девяти
с половитйл^иялиардов.
Всоуети\ведения долж-
в основу работы
ato климатологов, спе-
истов в области сель-
•* хозяйства и энерге-
политиков, наконец,
ь всех, кто обязан
думать о будущем нашей
планеты.
еще в 1900 году .такие попу- \
1/
СУДЬБЫ УЧЕНЫХ
Виктор Френкель,
доктор физико-математических наук
Страницы жизни
Фридриха
Хоутерманса
О О)
I*
Вехи жизненного пути
Вспомним, как в 1922 году Маяковский начинал автобиографию: «Я —
поэт. Этим и интересен. Об этом и пишу».
Фридрих Георг Хоутерманс (1903—1966) — прежде всего физик. Этим и
интересен, этим и известен в истории своей науки. Рассказу о его
необыкновенной жизни надо предпослать хотя бы краткий перечень того,
что же он сделал в науке.
Окончив в 1926 году Геттингенский университет и начав работать в
лаборатории нобелевского лауреата Джеймса Франка, он представил в
качестве своей докторской диссертации интересные исследования по
люминесценции, войдя тем самым в содружество физиков. Даже если б только
этим ограничились его успехи, то, наверное, его вспоминали бы, говоря о
знаменитой школе блестящего экспериментатора Франка.
141
л- £
Следующее достижение Хоутерманса — уже из области теоретической
5 ядерной физики. Оно обеспечило ему известность безотносительно к какой-
щ либо школе. Здесь речь идет о его классической работе по выявлению
энергии звезд. Он выполнил ее совместно с молодым английским
астрофизиком Р. Аткинсоном в 1929 году на основе тоже классической работы еще
более молодого русского теоретика Г. А. Гамова.
В самом начале тридцатых Хоутерманс переезжает в Берлин и работает в
е| Высшей технической школе у профессоров В. Вестфаля и Г. Герца1. Здесь
Хоутерманс принял участие в создании электронного микроскопа, и вклад
его в разработку уникального прибора очень велик. Не в последнюю очередь
этот вклад определился глубоким знанием Хоутермансом основ квантовой
механики и представления о единстве (дополнительности) волновых и
корпускулярных свойств электронов.
Историкам науки известно, что в 1933 году Хоутерманс задумал
экспериментальную работу по проверке идей Эйнштейна о вынужденном излучении.
Если б не технические сложности (говорят, что у Хоутерманса попросту
сгорел трансформатор и не оказалось средств на его восстановление или
покупку нового), открытие лазера, возможно, приблизилось бы лет на
двадцать!
Берлин, 1941 — 1942 годы. Хоутерманс занимается развитием теории
цепной реакции деления урана и выдвигает идею о возможных технических
приложениях девяносто четвертого элемента таблицы Менделеева —
плутония. Роль этого элемента в создании атомного оружия общеизвестна. Хотя
работа Хоутерманса и была знакома при его жизни узкому кругу физиков,
она нигде не публиковалась. Упоминания о ней имеются лишь в книгах по
истории урановых работ на Западе.
И наконец, последнее по счету, но не по значению: цикл работ
Хоутерманса по геохронологии, в том числе и ядерной. Он считается классиком в
этой области и занимался ею последние пятнадцать лет жизни, достигнув
больших научных и организационных успехов.
Итак, как видно, в физике Хоутермансом сделано очень много, и этим он
в самом деле интересен. Но гораздо более широкому кругу людей он должен
быть интересен и обстоятельствами своей жизни. Они определились и
временем, в котором он жил, и географией его странствий (Австрия,
Германия, Англия, Россия, снова Германия, Швейцария), и его профессией,
оказавшей такое влияние на события нашего уходящего века, и чертами его
характера. В духе романов конца XVIII — начала XIX века его биографию
можно было бы назвать «Жизнь и необыкновенные приключения Фридриха
Хоутерманса».
«Когда б вы знали, из какого сора растут стихи»...»-,— писала Анна
Ахматова. Зная биографию выдающегося человека, мы можем без труда
выделить в ней особые дни, а иногда и часы (их называют «звездными»),
которые на много лет вперед определили его судьбу. Часто такие дни
оказываются «избранными» по воле случая. Или же могут определяться
принимаемым после долгих размышлений решением. Значимость такого
рода решений не всегда становится ясной сразу. Позволительно задать
общий вопрос? много ли подобных решений принимает в своей жизни
человек? Если такого рода занятия не относятся к его профессии, то есть
если он не политик, крупный военачальник или предприниматель, то число
подобных решений оказывается весьма ограниченным.
Вычленить поворотные решения и события в жизни Хоутерманса,
определившие его судьбу, особого труда, как нам кажется, не представляет. Вот
так примерно они выглядят, если их выстроить в хронологический и во
многом причинно-следственный ряд.
1 Густав Герц (племянник великого Генриха Герца), тоже нобелевский лауреат, получивший
эту премию ?а совместные с Л- Франком исследования. Справедливо считается, что они послужили
прямым экспериментальным подтверждением теории атома, развитой Бором. Это так, но с той
интересной — с точки зрения истории науки — поправкой, что Бор, развивая свою теорию, не знал
о работе Франка — Герца.
142
— Решение сделать физику своей профессией. Оно, конечно, было
вполне осознанным и определялось глубоким, относительно рано
пробудившимся интересом к точным наукам.
— Вступление Хоутерманса в коммунистическую партию Германии. Оно
в необычайной степени сказалось на его жизни, определив ее события с
1926 по примерно 1945 год, год конца второй мировой войны.
— Судьбоносной и в какой-то мере случайной оказалась встреча
Хоутерманса с Г. А. Гамовым летом 1928 года в Геттингене.
— 1933 год — эмиграция из фашистской Германии в Англию.
— Самый конец 1934 года: отъезд из Англии и начало работы — уже в 1935
году — в СССР, в Харькове.
— 1 декабря 1937 года — арест в Москве.
— Март 1940 года — депортация из СССР в Германию.
— Конец октября 1941 года — приезд из Германии в оккупированный
фашистами Харьков.
— Ранняя весна 1945 года — отъезд из Берлина в Геттинген.
— 1952 год — переезд из Германии в Швейцарию, решение принято,
видимо, по чисто научным соображениям.
Начнем ah ovo
Фридрих (Фриц) Хоутерманс родился 22 января 1903 года в курортном
городке Цопотте, расположенном неподалеку от Данцига. Ныне это
известный своими музыкальными фестивалями польский курорт Сопот. Отец
Фрица, Отто Хоутерманс, голландец, живший в Германии, работал в
Данциге в качестве представителя одной из берлинских банковских фирм.
В некоторых материалах, относящихся к биографии Ф. Хоутерманса, его
называют банкиром, сын же говорит о нем как о юристе. Так или иначе,
О. Хоутерманс был весьма и весьма состоятельным человеком. На квартире
у его сына, в Берлине, случайно оказался счет на заказанные им вина. Он
был обнаружен в апреле 1933 года сотрудниками СА, проводившими в ней
обыск. Приведенные в счете солидные цифры произвели столь сильное
впечатление на функционеров, что, можно сказать,
«компенсировалненайденную ими левую литературу. В результате Ф. Хоутерманса, к его
счастью и изумлению, не арестовали.
Мать Фрица Хоутерманса — Эльза Хоутерманс — получила высшее
биологическое образование в Вене. Маленькому Фрицу было всего три года,
когда его родители развелись, и он вместе с матерью начал жить в Вене,
здесь прошли его детские и юношеские годы.
Вена начала века — столица Австро-Венгерской империи — была и
всеевропейской столицей, центром музыкальной культуры, родиной плеяды
прекрасных художников и замечательных писателей, во многом
определивших лицо литературы первой половины нашего века. Процветали в Вене и
науки. Физика была представлена великим Больцманом (1844—1906) и его
школой, медицина и психиатрия — Зигмундом Фрейдом (1856—1939).
Венцы даже несколько обижались, когда их родной город называли «вторым
Парижем». Они не без оснований претендовали на то, чтобы Париж
именовался «второй Веной». В этой атмосфере высокой культуры и легкого
флера богемы рос Фриц Хоутерманс.
Он начал учиться в одной из лучших венских гимназий, ее высокий статус
был подчеркнут названием «академическая». Уже в ее стенах проявился
глубокий интерес Фрица к математике и минералогии — он собрал богатую
коллекцию камней. О литературных вкусах Фрица тех лет ничего не
известно. Зато известно, как он любил и хорошо знал Вену. Его коллега и
товарищ В. Эльзассер, который познакомился с ним в студенческие годы в
Геттингене, так вспоминает о нем:
*...Самый остроумный человек, которого я когда-либо встречал. У него
был почти неистощимый запас венских еврейских историй и анекдотов.
Лишь к концу трех лет, проведенных в Геттингене, я начал замечать
некоторые повторения в этих историях... Фрицу принадлежит несомненная
заслуга моего приобщения к жизни венских кафе. Он обнаружил некий
143
с*
О. I
заменитель венского оригинала: на расстоянии пяти минут ходьбы от здания
Физического института находилась кондитерская с чайной комнатой. В
последней было полдюжины мраморных столиков и подавались кофе и чай.
Опираясь на свой богатый опыт, Фриц пытался узаконить положение, по
которому единственной пишей, достойной истинного интеллектуала,
признавалось пирожное с клубникой и взбитыми сливками»2.
Ну а если не единственным, то главным достойным интеллектуала питием
Хоутерманс считал кофе. Его он поглощал в огромных количествах, и
занимаемый им столик в кафе — в Вене ли, в Геттингене — был всегда
заставлен пустыми кофейными чашками. Официанты не убирали их, чтобы
потом легче было подготовить счет клиентам. Оставшееся и все
сокращавшееся с течением времени место на столе было занято бумагами, книгами,
логарифмической линейкой. Кафе в те времена было излюбленным местом
работы не только физиков и не только в Германии и Австрии, вспомним
воспетую И. Эренбургом «Ротонду» в Париже.
Живо интересовался Фриц и политикой, придерживаясь самых левых
взглядов, достаточно популярных в Вене конца десятых — начала двадцатых
годов. В предпоследнем классе гимназии, незадолго до экзаменов, он был
уличен в том, что читал своим одноклассникам «Коммунистический
манифест», причем чтение состоялось 1 мая. Такого академическая гимназия
перенести не могла — Хоутерманс был из нее исключен. Особенно не
унывая, он перевелся в более демократическую школу — интернат в
Викерсдорфе. Там он быстро сдружился с двумя молодыми людьми,
настроенными еще более радикально,— Алексом Вайссбергом, в будущем
членом австрийской, а потом и германской компартии, и Генрихом Курел-
лой3, позднее ставшим редактором коммунистического журнала «Красный
флаг» («Rote Fahne»).
Еще один характерный штрих, обозначающий венскую жизнь молодого
Хоутерманса. Отдавая, вероятно, дань моде — не только венской, но и
всеевропейской,— он какое-то время был пациентом 3. Фрейда. Хорошо
известно, что великий основатель психоанализа, вырабатывая методику
лечения и формулируя рекомендации своим больным, особое значение
придавал их сновидениям, по-своему их толкуя (весьма сильно отличаясь
при этом от толкователей снов времен античности или авторов
сравнительно близкого к нам по времени «Сонника»). И тут Фриц Хоутерманс
продемонстрировал еще одну особенность своей колоритной личности —
склонность к мистификациям. Рассказывая Фрейду содержание своих снов,
он давал волю фантазии, выдумывая их содержание. К чести Фрейда надо
сказать, что он сравнительно быстро разгадал уловку юного пациента и
дальнейшую с ним работу прекратил.
Окончив школу летом 1922 года, Фридрих Хоутерманс поступил в Геттин-
генский университет. Тот по праву считался тогда среди физиков лучшим
немецкоязычным высшим учебным заведением, превосходя очень хороший
и сильный университет Вены, в котором продолжали жить традиции
Больцмана.
Геттинген, лето 1928 года
В 1928 году двадцатипятилетний Фридрих Хоутерманс был уже старым
геттингенцем, досконально знавшим этот уютный университетский городок
и одновременно одну из мировых столиц современной математики и
физики. В Геттингене тех лет жили маститый Давид Гильберт и
сравнительно молодой Рихард Курант. К ним стекалась математическая молодежь со
всего света. Из числа российских ученых назовем В. К. Фредерикса (частного
ассистента Гильберга) и Н. Е. Кочина. В середине двадцатых годов Геттинген
г Цитируется по статье И. Б. Хрнпловича «Звезды и тернии Фридриха Хоутерманса» —
первой у нас публикации о нем («Природа», 1991 год, № 7).
* По некоторым данным, Г. Курслла оказался в середине тридцатых годов в Москве, был
арестован и расстрелян.
144
fa
/ГА*. Ш
О '
Хоутерманс среди
советских физиков, Геттинген,
15 агуста 1928 года.
Слева направо: Ю. П. Масла-
ковец, Г. А. Гамов, Н. В.
Лермантова-Фок, Ю. А.
Крутков, Ф. Хоутерманс,
Н. И. Андреев. Снимок
сделан В. А. Фоком,
Советские и
немецкие
физики в
Геттитене,
май 1926
года. Слева
направо:
Ю. А.
Крутков,
Я. Я.
Френкель,
С. И.
Вавилов, М. Борн,
В. Н.
Кондратьев,
П. Иордан,
Д. Франк,
П. Л. Капица.
Снимок,
сделанный,
вероятно, в
Геттингене в
конце
двадцатых годов.
Слева
направо:
М. Гепперт-
Мапер,
Д. Майер,
Р. Аткинсон,
П. Эренфест,
Л. Онзагер.
145
и
стал еще более притягательным для физиков-теоретиков благодаря блестящей
I школе Макса Борна. В недрах этой школы трудами самого Борна и его учеников
q — В. Гейзенберга и П. Иордана — зародилась новая квантовая механика. Борн
£ в автобиографии называет причастных к его геттингенской школе физиков.
х Здесь В. Гейзенберг и В. Гейтлер, Л. Нордгейм, В. Паули, Л. Розенфельд
| (ассистенты Борна), Мария Гепперт-Майер, М. Дельбрюк, П. Иордан, Р.
Щ Огшенгеймер, В. Эльзассер (аспиранты Борна, защитившие докторские диссер-
S тации в его Институте теоретической физики), Е. Вигнер, Н. Винер, П. А. М.
s Дирак, О. Клейн, Э. Кондон, Н. Мотт, Л. Полинг, Д. фон Нейманн, Э. Теллер
« («гости — участники коллоквиумов или моих частных дискуссионных вечеров,
£ * некоторые из них приняли участие в исследованиях, проводившихся в инсти-
* э туте»,— так писал о них М. Борн). Добавим сюда наших теоретиков, также
S. i фигурировавших в списке Борна: Ю. Б. Румера, И. Е. Тамма, В. А. Фока, Я. И.
? Френкеля.
Как много говорят эти имена! (Борн специально отмечает, что в их числе
было девять лауреатов Нобелевской премии по физике.)
Мировую известность имели и геттингенские физики-экспериментаторы,
прежде всего упомянутый Д. Франк и Р. Поль, крупнейший оптик (у них
подолгу работали наши физики С. И. Вавилов и В. Н. Кондратьев).
В этой благотворной и стимулирующей атмосфере рос и мужал талант
Хоутерманса. А наиболее ярко он проявился в связи с приездом в Геттинген
в июне 1928 года в двухмесячную командировку (на стажировку)
двадцатичетырехлетнего аспиранта Ленинградского университета теоретика Георгия
Гамова. Вначале Гамов обратил на себя внимание внешностью и манерами
— высокий (192 сантиметра!), веселый, любитель шуток и розыгрышей,
одаренный художник, таготеющий к карикатуре.
Но очень скоро — недели через две — выяснилось, что ко всему этому
Гамов еще и отличный физик. На семинаре (коллоквиуме) у Макса Борна
Гамов рассказал о своей теории, объясняющей особенности процесса а—
распада тяжелых ядер. Эти особенности были в то время предметом
раздумий многих физиков, теоретиков и экспериментаторов. Задумывался
над ними и Э. Резерфорд.
Гамов, по его собственным воспоминаниям, на второй или третий день
пребывания в Геттингене зашел в университетскую библиотеку, чтобы
посмотреть свежие физические журналы. Там он натолкнулся на статью
Резерфорда и, немного подумав, нашел разгадку- Гамов развил подробную
теорию туннельного эффекта и не только пояснил причину волновавшего
физиков парадокса, но и вывел на основе своей теории формулу,
описавшую известный экспериментальный факт,— зависимость времени жизни
радиоактивного ядра от скорости (или, что то же, энергии) вылетающей из
него ct — частицы: «закон Гейгера — Нэттола».
Хоутерманс, хотя и был физиком-экспериментатором, но
экспериментатором, глубоко интересующимся теорией. Теоретики, склонные к
некоторому снобизму, говорят в таких случаях о «думающем экспериментаторе».
Доклад Гамова произвел большое впечатление и на Хоутерманса, настолько
сильное, что вскоре, ближе познакомившись и быстро подружившись, они
с Гамовым опубликовали статью, развивавшую и математически
уточнявшую представленную Гамовым теорию.
Гамов в конце августа уехал в Копенгаген, к Бору. Хоутерманс некоторое
время оставался в Геттингене, а потом переехал в Берлин и продолжил там
свою работу в Высшей технической школе. Но размышлений о туннельном
эффекте не оставил. И вот он с англичанином Р. Аткинсоном придумывает
нечто, позволя вшее понять, откуда звезды, включая на ше Солнце, так
интенсивно и с таких давних пор расточают в окружающее их космическое
* пространство потоки энергии. Вывод был революционным и необычайно
I важным.
i т Десятью годами позже на этой основе Ганс Бете создал свой знаменитый
®§ углеродный цикл, объясняющий с исчерпывающей полнотой ггроисхожде-
| £ ние энергии звезд (и, конечно, как в первых статьях на эту тему, так и в
"| своей Нобелевской лекции 1967 года он аккуратно сослался и на Хоутер-
146
манса с Аткинсоном, и на Гамова), а двадцатью годами позже вывод лег в
основу построения водородных бомб.
Репутация Хоутерманса как «думающего экспериментатора» после этой
«звездной» работы еще более укрепилась. Гамов, оставшийся почти на
полгода в Копенгагене (с сентября 1928 по май 1929 года), обеспечил
Хоутермансу и его работам не только «паблисити» в Копенгагене и у Бора,
но еще и приглашение в Институт теоретической физики. А знакомство с
Бором — самое, по словам П. С. Эренфеста, важное событие в жизни
молодого теоретика. Хоутерманс почувствовал это сразу.
В книге Р. Юнга «Ярче тысячи солнц», одной из первых и на Западе, и
у нас, в которой рассказывалось об истории урановых исследований и
связанных с ними событиях и людях, имеется такой эпизод. Место действия —
Геттинген, время — конец двадцатых годов. Летним вечером двое молодых
людей прогуливаются по широкому валу, окружающему город, и любуются
звездным небом. Молодой человек задумчиво говорит своей спутнице:
«Кажется, я теперь знаю, почему они светят!» Позднее эта сценка служила
хорошей вставной новеллой в истории создания водородной бомбы. В
одной из недавно вышедших монографий это задумчиво-меланхолическое
замечание ошибочно вложено в уста Г. Бете. То, что оно перекочевало в
нашу статью, вполне оправданно: молодым человеком был Хоутерманс, а
прогуливавшейся с ним девушкой — его будущая жена Шарлотта Рифен-
шталь.
В послеоктябрьской России, начиная с 1918 года, примерно каждые два
года созывались физические съезды. Седьмой съезд русских физиков,
состоявшийся в Одессе в августе 1930 года, стал первым Всесоюзным. Как
и прежде, он собрал почти всех активно работавших в стране ученых. На
него были приглашены и зарубежные гости, такие маститые, как
А. Зоммерфельд, В. Боте, В. Паули, Р. Мизес, К. Рамзауэр, и «молодые да
ранние» — Р. Пайерлс и Ф. Хоутерманс. Приглашение, полученное Хоутер-
мансом, было подписано А. Ф. Иоффе, а рекомендовал его пригласить,
несомненно, Гамов.
В Одессу съехалось много молодежи. В прошлые годы «побочным»
результатом съездов не раз оказывались не только деловые, но и дружеские
знакомства. Евгения Николаевна Канегиссер, студентка
физико-математического факультета Ленинградского университета, входившая в кружок
талантливой университетской молодежи (М. П. Бронштейн, Г. А. Гамов,
Д. Д. Иваненко, Л. Д. Ландау), в одной из своих популярных в двадцатые
годы поэм обратилась к своим подругам-физичкам с такими стихами:
«Не хватайте с неба звезды,
Не ищите мест,
Ведь физические съезды —
Ярмарки невести
Последние две строчки сразу стали крылатыми. Съезд в Одессе оказался
хорошей к ним иллюстрацией. В дни его работы познакомились и вскоре
поженились Рудольф Пайерлс и сама Евгения Канегиссер (к концу своей
жизни ставшая леди Пайерлс). В Одессе же поженились Фридрих и
Шарлотта Хоутерманс.
Хоутермансам необычайно понравились и советские физики, и Одесса, по
колориту не уступавшая — так, во всяком случае, полагали веселые и
остроумные одесситы — Вене. Хоутерманс еще более сдружился с
советскими физиками, которых знал по Геттингену, обзавелся новыми друзьями. Его
привлекали в них открытость, простота, преданность науке. Тогда ли, чуть
ли позже, он получил от А. Ф. Иоффе приглашение приехать в Ленинград
и выступить там с рассказом о своих работах на знаменитых физтеховских
семинарах — теоретическом и общефизическом. Сообщение, сделанное
Хоутермансом на одесском съезде по результатам собственных исследова- |
ний, произвело на всех очень благоприятное впечатление. За поездкой в
СССР в 1931 году последовало посещение Харькова в следующем 1932 году.
Советская Россия все более и более привлекала Хоутермансов.
147
Sj Германия, август 1933 года —
| Лондон, декабрь 1934 года
I
><j В Берлине Хоутерманс, как говорилось, начинает работать в Высшей
IJ технической школе (ВТШ). Именно здесь он выполнил серию исследований
§ по электронной оптике, которые сыграли большую роль в создании элект-
| ронного микроскопа. В ВТШ у него были и другие обязанности — он
si курировал физический практикум откомандированных в нее студентов и
| аспирантов. Семинары Борна сменил общеберлинский физический се-
g *! минар, на котором собирался цвет немецкой физики — А. Эйнштейн,
j | М. Планк, В. Нернст, М. фон Лауэ. Со всеми ними Хоутерманса познако-
g- £ МИЛИ.
щ£| Он зажил в немецкой столице жизнью семейного человека. В небольшой
квартире Хоутермансов стала собираться физическая молодежь. Об этих
практически еженедельных вечерах с теплотой вспоминает в своих мемуарах
В. Вайсскопф. Они получили шутливое название «Eine kleine Nacht Phy&ik»,
созвучное милому сердцам немцев, а особенно венцев (самому Хоутермансу,
Вайсскопфу, инженеру-физику А. Вайссбергу) названию «Маленькой
ночной серенады» Моцарта, которое по-немецки звучит так: «Eine kleine Nacht
Musik». На вечерах у Хоутермансов речь шла не только о физике, хотя
физиком была и Шарлогга Хоутерманс. Это были собрания остроумных и
умных людей, любивших искусство — музыку, литературу, театр, живопись,
интересующихся политикой.
А события в самой Германии все менее располагали к интенсивной
научной работе и безмятежному отдыху, в особенности, конечно, если речь
шла о людях с левыми убеждениями, а о коммунистах — тем более.
Сразу же после прихода к власти Гитлера положение Хоутерманса стало
более чем шатким. Член коммунистической партии, к тому же имевший со
стороны матери деда еврея, он ни на что хорошее рассчитывать не мог.
Грозным подтверждением этих опасений был упоминавшийся обыск,
произведенный в его квартире, а позднее, по некоторым данным, и
кратковременный арест. Еще до этих событий Хоугерманс предпринял попытки
«зацепиться* в каком-либо из научных учреждений за пределами Германии.
Помощь в устройстве за границей немецких физиков, спасающихся от
нацистов, оказывалась их коллегами в Англии, США, Дании и других
странах. В Англии было организовано специальное «Общество защиты
науки и знаний». Активное участие в его работе принимали, среди многих
других, Э. Резерфорд и П. Л. Капица. Сведения о немецких физиках,
нуждающихся в помощи, поступали в Англию из разных мест, в частности
и от П. Эренфеста (по этому вопросу имеется обширная и необычайно
интересная переписка между ним и Капицей). Хоугермансу непосредственно
помогали несколько коллег — В. Вайсскопф, П. Блэкетт (впоследствии
нобелевский лауреат), который знал его еще по Геттингену. Капица, кстати,
тоже знал Хоутерманса, встречался с ним во время своих довольно частых
поездок в Геттинген, много хорошего слышал о нем и от Гамова.
Капица был консультантом знаменитого электромузыкального завода в
пригороде Лондона Хейесе. Директором его в то время был И. Шенберг.
Продукция завода в тридцатые годы имела широчайшее распространение. В
его исследовательском отделе разрабатывали в те годы основы
телевизионной техники. С разного рода патентами, в частности относящимися к
разработке иконоскопов, имел дело Петр Леонидович, которого Шенберг "^
привлекал в качестве эксперта.
Капица правильно оценил вероятность того, что Хоутерманс, отличный
физик с европейской известностью, внесший большой вклад в развитие
электронной микроскопии, а значит, специалист по электронным пучкам,
| может представить интерес для завода. Именно Капица, думается мне, в
наибольшей степени помог Хоутермансу с устройством на работу. В конце
«,g июля 1933 года тот с семьей (женой и маленькой дочкой) эмигрировал в
Z, Англию.
в В то время в Кембридже, у Резерфорда, работал молодой сотрудник
и
148
Украинского физико-технического института (УФТИ) Александр Ильич
Лейггунский, человек, по отзывам всех, кто его знал, одновременно и
талантливый, и обаятельный. Хоутерманс мог его знать по своим поездкам
в 1930—1932 годах в Одессу, Ленинград и Харков. Лейпунский — энтузиаст
УФТИ, к 1934 году превратившегося в один из крупнейших физических
центров страны,— «разагитировал» Хоутерманса. Да так, что он, прервав
достаточно успешно развивавшиеся исследования в Хейесе — мы имеем
основание называть их «предлазерными»,— а также вполне результативно
завершившиеся работы по созданию фотоэлектрического (каскадного)
усилителя и преобразователя света, в самом конце 1934 года уехал из Англии.
Некоторые из его коллег связывают такое решение с тем, что жизнь в
благополучной Англии показалась Хоутермансу несколько пресной. Ну что
ж, если он искал бури, то — увы! — нашел ее.
Посетив по дороге в СССР свою матушку Эльзу Хоутерманс и заодно
подышав воздухом любимой Вены, Хоутерманс в конце февраля 1935 года
оказался в УФТИ.
Харьков, 1935—1937 годы
В УФТИ в то время особенно успешно функционировали три больших
подразделения. В отделе низкотемпературных исследований работали
И. В. Обреимов, Л. В. Шубников, немецкий физик М. Руэманн (получивший
после эмиграции из Германии английское подданство), инженер-физик
Александр Вайссберг, который, напомним, знал Хоутерманса еще по
венским годам и был, как и он, членом компартии Германии. Вайссберг работал
в УФТИ с 1931 года и занимался организацией опытной станции глубокого
охлаждения, в функции которой должно было входить обеспечение
программы низкотемпературных исследований. УФТИ к 1935 году стал лидером
этого направления исследований в СССР, и работы, которые в нем
проводились, находились на мировом уровне.
Очень сильным в УФТИ был отдел ядерных исследований, которым
руководил А. И. Лейпунский. Его сотрудниками были К. Д. Синельников,
А. К. Вальтер, Г. Д. Латышев (все трое в будущем действительные члены
Академии наук Украины), немецкий физик, коммунист Ф. Ланге,
первоклассный специалист по технике высоких напряжений. В 1932 году в этом
отделе была сооружена сложная установка — линейный ускоритель, на
котором харьковчанам удалось воспроизвести замечательный опыт кавен-
дишских физиков Д. Кокрофта и Э. Уолтона по расщеплению ядер лития
ускоренными в высоковольтной трубке протонами. Велись работы по
сооружению электростатического ускорителя Ван де Граафа. Пальму
первенства в ядерных исследованиях продолжал держать ленинградский Физтех,
но УФТИ догонял его.
И наконец, теоретический отдел УФТИ. Он начал функционировать в
институте сразу же, с момента организации. Сначала его возглавил Д. Д.
Иваненко, потом Л. В. Розенкевич, а с 1932 года руководителем отдела стал
Л. Д. Ландау. К моменту приезда в Харьков Хоутерманса уже сложилось
ядро харьковской школы Ландау; в него входили А. И. Ахиезер, Е. М. Лиф-
шиц, А. С- Компанеец, несколько молодых теоретиков. Надолго приезжали
в отдел теоретики из Германии В. Эльзассср, В. Вайсскопф, Г. Плачек, венгр
Л. Тисса, американец Б. Подольский.
Хоутерманс с его живым характером, с глубоким знанием физики хорошо
вписался в этот коллектив. Он стал руководителем одной из лабораторий
отдела А. И. Лейпунского. Получил хорошую квартиру в доме для научных
сотрудников УФТИ. Он всегда умел быстро включаться в работу, и уже с
середины 1936 года в издававшемся в Харькове журнале «Physikalische
Zeitschrift der Sowjet Union» появляются работы Хоутерманса.
Стоит сказать несколько слов об этом журнале. Он начал выходить в 1932 |
году, когда стало ясно, что научное сотрудничество с Германией будет в "
близком будущем сокращено. Статьи в нем печатались преимущественно на ф§>
немецком, а потом и на английском языках. Очень скоро он стал журналом |^
международным — в нем помещали свои работы физики из других европей- £ I
149
си
SI ских стран. Одним из тех, кто «пробил» разрешение на выпуск нового
| журнала, был А. Вайссберг. Редакцию возглавил А. И. Лейпунский, главный
редактор журнала; в нее вошли А. С. Вайссберг, Д. Д. Иваненко и Л. В.
Розенкевич4. Жены немецких физиков, работавших в УФТИ,— Шарлотта
Хоутерманс и Барбара Руэманн — принимали участие в переводе на
немецкий язык статей советских физиков.
Первая публикация результатов работы Хоутерманса в Харькове была
посвящена, как и большинство его исследований тех лет, взаимодействию
медленных нейтронов с разными элементами (в данном случае — с
танталом). Работы этого направления начала в Риме группа Э. Ферми,
обнаружившего в 1934 году аномально большое поперечное сечение реакции
поглощения медленных нейтронов ядрами разных элементов. Изучение
этого типа реакций сразу же началось во всех физических центрах мира. У
нас в СССР первые результаты получили И. В. Курчатов и его сотрудники
по лаборатории ленинградского Физтеха.
Соавтором первой работы Хоутерманса был его непосредственный
сотрудник В. Фомин. Сын нашего дипломата, работавшего в Германии, он получил
там высшее физическое образование и познакомился с Хоутермансом в
Берлине5. Не прошло и месяца после публикации работы Хоутерманса и
Фомина, как в том же журнале появляется другая работа — о замедлении
нейтронов в жидком водороде. Здесь свои усилия объединили Хоутерманс,
Лейпунский и Фомин, с одной стороны (отдел ядерной физики), и Л. В.
Шубников (криогенный отдел) — с другой.
В Харьков в тридцатые годы часто наезжал И. В. Курчатов. Он подолгу
оставался в УФТИ (жил в квартире К. Д. Синельникова, и принимал участие
в работах по физике нейтронов, которые проводились в Харькове. Есть у
Хоутерманса работы, совместные с Игорем Васильевичем: взаимодействие
тепловых нейтронов с серебром при низких температурах6.
Всего в харьковские годы Хоутерманс выполнил и опубликовал — в
возрастающем темпе — шесть работ по физике нейтронов.
1 декабря 1937 года
Политическая ситуация в УФТИ стала напряженной еще в год приезда в
Харьков Хоутерманса, вскоре после убийства С. М. Кирова. Хоутерманс и
его коллеги-иностранцы в отличие от советских коллег и друзей наблюдали
ее поначалу со стороны. Традиция берлинских «Eine kleine Nacht Physik»
была перенесена на харьковскую почву; в доме у Хоутермансов часто бывали
гости. Не менее часто они сами «отдавали визиты» харьковчанам. Впрочем,
такое торжественное название не соответствовало непринужденным и
дружеским отношениям, царившим между сотрудниками УФТИ. Собирались на
квартире у Вайссберга, у Ландау — в дни его рождения или другие
календарные праздники. Привлекательным был дом К. Д. Синельникова и
его жены, англичанки Эдди Альфредовны Купер, на которой он женился во
время длительной командировки в Англию, в лабораторию Резерфорда. Тут
немаловажным фактором была почти профессиональная игра Кирилла
Дмитриевича на фортепиано. Открытым домом жили Шубниковы — Лев
Васильевич и его жена Ольга Николаевна Трапезникова. Во время
дружеских встреч, конечно, обсуждались не только институтские дела, но и
внутриполитические, события в Испании.
"5
4 Журнал просуществовал семь лет н был закрыт в 1938 году. К этому времени Розенкевич
уже был расстрелян, а Вайссберг и Лейпунский сидели в тюрьме. Иваненко был арестован в 1935
™ году и через год сослан в Томск.
* s Судьба Фомина сложилась трагично. Во время обыска, проводившегося в лаборатории, где
I л он работал, он выбросился из окна и погиб. Хоутермансу в 1938 году ставили в вину вербовку
о о! Фомина ь «контрреволюционную организацию», действовавшую в Харькове.
* Забавно отметить, что в списке работ, который И. В, Курчатов в 1943 году представил после
£ г выдвижения его кандидатуры в действительные члены Академии наук СССР, две совместные с
« | Хоутермансом работы отсутствуют.
150
Но вот в ноябре 1935 года арестовали сотрудника теоретического отдела
М. А. Кореца. Вскоре, благодаря хлопотам сослуживцев, он был освобожден
(с тем, чтобы в 1938 году уже в Москве быть арестованным на долгие годы).
Это вселяло некоторые надежды — безумие и глупость, казалось, можно
преодолеть и остановить. Однако ! марта 1937 года был арестован
A. Вайссберг. 5 августа 1937 года в один и тот же день арестовали
Л. В. Розенкевича и Л. В. Шубникова, в сентябре — талантливейшего
экспериментатора, заведовавшего одной из лабораторий УФТИ,
B. С. Горского. Все трое были расстреляны в начале ноября 1937 года.
Обвинения, которые были предъявлены харьковским физикам —
советским гражданам и иностранцам,— приблизительно одинаковы. Просмотр
арестных дел А. Вайссберга, Ф. Хоутерманса, В. С. Горского,
Л. В. Розенкевича, Л. В. Шубникова, Л. Д. Ландау, арестованного в Москве
в апреле 1938 года, позволяет представить себе механизм формирования
обвинений. Допрашиваемые на вопрос, скажем, о том, с кем они
встречались на работе и вне ее, перечисляют фамилии своих коллег и друзей. А
затем под давлением следствия такие встречи превращаются в
конспиративные собрания контрреволюционной организации, посвященные подготовке
планов шпионской, диверсионной и террористической деятельности.1 Или
же подследственные сообщают, кого из иностранных специалистов,
работавших в разное время в Харькове, они туда приглашали. И это
превращается в вербовку вражеской агентуры. Если же иностранные специалисты
упоминают о встречах за границей с советскими физиками — это
превращается в их вербовку. Так, предваряя рассказ об аресте Ф. Хоутерманса,
отметим, что рекомендация, сделанная им В. Эльзассеру, посетить Харьков,
была представлена как засылка его туда в качестве агента (Эльзассер
приезжал в Харьков в октябре 1930 года). Встреча с И. В. Обреимовым в
Берлине в 1929 году в одном из кафе i га Клорфюрстендамм тут же
завершилась его «вербовкой». Та же ситуация — и с будущим харьковским
сотрудником Хоутерманса В. П. Фоминым.
В ранг антисоветской деятельности возводились обсуждения внешней и
внутренней политики СССР, соображения о связи между фундаментальной
и прикладной физикой, философские аспекты физической теории. Сюда
добавлялись абсурдные обвинения в срыве работ по оборонной тематике в
УФТИ, преувеличении роли исследований по физике ядра, травле
некоторых сотрудников и тому подобное7.
Из милых и веселых «маленьких физических вечеров» первых полутора-
двух лет пребывания Хоутермансов в Харькове они превращались в
тревожные и грустные встречи физиков, обеспокоенных своей обшей
судьбой.
1 декабря 1937 года Фридрих Хоутерманс был арестован.
Хождение по тюрьмам
Есть три документальных свидетельства, относящихся к тюремной одиссее
Фридриха Оттовича Гоутерманса, как обозначен он в официальных
документах НКВД. Хронологически эти документы выстраиваются в такой
последовательности.
1. Дело № 15844 по обвинению Гоутерманса Фридриха Оттовича. Начато
29 ноября 1937 года. Архивный номер Р—34938.
2. «Хронологический отчет о моем пребывании (в английском тексте — «о
моей жизни»,— В. Ф.) в руских тюрьмах», 19 мая 1945 года.
3. F. Beck, W. Godin. Russian Purge and Extraction of Confession («Русская
чистка и извлечение из признания»). London, 1951.
Остановимся на первых двух.
Благодаря содействию академика Ж. И. Алферова, в то время депутата .
Верховного Совета СССР, по его запросу из Архива КГБ мне были «
и
I ш
ел
V О)
S —
7 С материалами личных арестных дел В. С. Горского, Л. В. Розенкевича и Л. В. Шубин кова ™ х
меня любезна ознакомили харьковские физики А. И Раикж и Ю. А. ФреЙмин. « J
151
п\
Э|
°
xi
«А
а
ё
е
в
Q. X
предоставлены для изучения два арестных дела — А. Вайссберга и Ф.
терманса. Основное содержание дела Хоутерманса составляют материалы
четырнадцати его допросов (включая три очные ставки). Их дополняют
некоторые другие документы. Наиболее информативной и содержательной
для биографии Хоутерманса была бы публикация всего арестного дела от
первой до последней его страницы, разумеется, с необходимыми
комментариями, которые могли бы быть составлены и с помощью двух других
упомянутых источников. Увы, объем этой публикации ограничен. Есть и
еще одна существенная трудность. Она связана с тем, что уж очень тяжело
читать показания Хоутерманса. В этом плане они, впрочем, не отличаются
от показаний других последственных, с которыми мне привелось
ознакомиться. Несчастные люди, они были вынуждены под пытками или угрозами
оговаривать и себя, и других. Это тяжело читать посторонним, а каково
близким! Детям, внукам жен (мужей) тех, кто был арестован в тридцатые
годы и кого уже практически не осталось в живых.
Человеческие трагедии оказываются воплощенными в бездарные
сценарии, составленные по шаблону бесталанными драматургами —
следователями НКВД, к тому же еще и не ахти как грамотными. А действующие лица
трагедий — истощенные, замученные многодневной бессонницей; такими
каждый из них видит другого на очных ставках, лишь догадываясь, как
выглядит он сам.
Каждая страница протокола допроса (а иногда и каждый ответ на вопрос
следователя, записанный им) скрепляется собственноручной подписью
подследственного. В случае Хоутерманса протокол допроса завершается
Фридрих Хоутерманс.
Снимок сделан в 1938 году в киевской тюрьме.
1
фразой: «Протокол мною прочтен, записано с моих слов верно на понятном
мне русском языке. Ф. Гоутерманс».
Арестное дело Хоутерманса формировалось по стандарту. Ордер на арест
и обыск (выписан в Харькове 29 ноября, то есть за три дня до ареста),
список изъятых материалов (он насчитывал, в частности, семь папок с
письмами и пять с фотографиями), скудный перечень вещей, которые
заключенному разрешалось взять с собой (у Хоутерманса, помимо
тривиальных умывальных принадлежностей, это были почему-то три запонки,
кожаный черный пояс, галстук, «часы на ходу* и другие мелочи).
Официальное обвинение предъявлено ему уже после перемещения его из
Москвы (где он несколько часов провел в тюрьме на Лубянке, а потом был
переведен в Лефортовскую тюрьму) в Харьков — 15 января 1938 года. О том,
каким образом было установлено, что Хоутерманс «проводил шпионско-
диверсионную деятельность», мы узнаем из его рапорта от 19 мая 1945 года
и частично из протокола одного из последних допросов, снятых с него в
Москве в 1939 голу. ^в^Ш
Описав в 19*5 голу свой первый допрос, произведенный в Москве 11
декабря 1937 п да (в полном соответствии с тем, что записано в протоколе
допроса), Хоутерманс добавляет к этому некоторые данные, в протокол не
внесенные. В случае его признания в обвинениях (заметим, в *ще
фактически не предьявленных) в конгрреволюционной деятельности по заданию
фашистского правительства советские органы гарантируют ему немедленную
высылку за пре/сль* СССР. «Рл^>л|еется,— пишет Хоутерманс,— я не сделал
этих ложных пска!заний и отрицал какие-либо действия против СССР».
Такого рода ползания на перром допросе — обш"ее правило. Во многих
просмотренных мшЙР Дела2И&*первом допросе все обвинения
подследственными отрицались. Но Долее начиналась (конечно, в протоколах не
зафиксированная!) обработка арестованных. 5 января 1938 года Хуотерыанс (в
датах он если и ошибается, вспоминая события восьмилетий давности, то
не более чем на два-три дня) был доставлен в тюремном вагоне в Харьков
и помещен в камеру тюрьмы на Холодной Горе. 10 января того же года
переведен в центральную тюрьму в комплексе зданий НКВД на улице
Короленко. В тот же день там имел место предварительный допрос, на
котором Хоутермансу пригрозили, что его будут бить, если он не признается
в содеянных им преступлениях.
Хоутерманс пишет: «Вечером 11 января начался продолжавшийся
одиннадцать дней непрерывный допрос с пятичасовым перерывом в первый день
и двухчасовым в последующие. Никаких конкретных обвинений против
меня не выдвигалось, как и практически во всех случаях с людьми, которых
я встречал в русских тюрьмах. Мне было предложено самому представить все
«факты». Задавались только два вопроса: «Кто привлек вас в
контрреволюционную организацию?» и «Кого вы сами в нее привлекли?». Меня по
очереди допрашивали три следователя, по восемь часов каждый. Первые два
дня мне разрешали сидеть на стуле, позднее — только на краешке стула, а
начиная с четвертого дня я должен был весь день стоять. Меня будили
всякий раз, когда я забывался, а когда я падал, теряя сознание от
бессонницы, меня поднимали, плескали в лицо холодной водой. Фамилия
старшего следователя, который вел допрос, была Погребной. Поздно
вечером 22 января (день рождения Хоутерманса! — В. Ф.) Погребной показал
мне ордер на арест моей жены и другой ордер на направление моих детей
в детский дом (Хоутерманс пишет так: «a home for besprisomic».— В. Ф.) под
чужими фамилиями, так, чтобы потом я никогда не смог бы их разыскать.
Я полагал, что они все еще находятся в Москве, и только потом узнал, что
они выехали из Москвы вскоре после моего ареста, так что все, что мне
говорили, было блефом, в который я поверил, ослабев после примерно «
десятидневной бессонницы». 5
Бедный Хоутерманс! Он пишет дальше в своем рапорте 1945 года, что ф§
били его не очень сильно и «не с помощью специальных инструментов» xZ
(«not with instruments») в отличие от того, что делали с его сокамерниками. | i
153
Ноги у него в результате многодневного стояния так распухли, что нельзя
п
5 было с них снять ботинки, и тс разрезали.
с
Измученный физически и на какое-то время сломленный духовно,
Хоутерманс согласился подписать нужные его мучителям показания. Однако вес
же сказал (что, разумеется, в протоколах не отражено), что откажется от
них, если только в течение трех месяцев не получит отправленное женой из-
за границы письмо. Заметим, что такое письмо, посланное Шарлоттой
Хоутерманс из Копенгагена, ему представили 17 марта 1938 года. Жена
|| писала Хоутермансу многократно, начиная с декабря 1937 года, и копии этих
£ | полных любви и тревоги писем сохранились в семейном архиве в США.
I j Пересылала и деньги, которые ей возвращали. Все письма посылались с
| щ уведомлением8.
в я После подписания Хоутермансом нужного следователям протокола допро-
ш51 са его накормили, напоили чаем и отправили в камеру, где он проспал
тридцать шесть часов подряд.
Первый официальный, запротоколированный и содержащийся в арестном
деле допрос Хоутерманса состоялся 24 января 1938 года то есть двумя
неделями позже описанного выше. Следующий — 31 января. После этого его
оставили в относительном покое на целый год.
В январе 1939 года допросы возобновились. Они проводились то в
Харькове, то в Киеве, то в Москве. Уже в Москве ему предложили принять
советское гражданство ы пообещали сделать руководителем института — в
НКВД к тому времени уже действовали «шарашки». Он смог бы, сообщили
Хоутермансу, вести в этом институте и свои .юбетвенные Исследования. От
этого предложе1гия Хоутерманс отказался. Во-первых, боялся потерять
«иностранное» гражданство. Во-вторых, до заключенных уже дошли
сведения о том, что предложения этого типа заТГЗСтую отзываются блефом,
необходимым для Получения каких-то обязательсЧЧИои сведений от
арестованных (в данном случае, может быть, требовалось получить от
Хоутерманса откаа еТ*германского гражданства).
Мы не будем приводить выдержки из этих допросов, потому что полное
представление о них можно получить по одному из последних протоколов
из его арестного дела. Допрос проводился в начале декабря 1939 года. К
этому времени Хоутермансу, как и другим немцам, его товарищам по
несчастью, находившимся в московской Бутырской тюрьме, стало ясно, что
его и его соотечественников готовят к высылке за пределы СССР. Самым
первым и «простым» показателем было то, что всех их переодели в
приличную одежду, стали хорошо кормить. Кроме того, уже оказавшись в
Москве в начале октября 1939 года, они узнали о начавшейся второй
мировой войне и, вероятно, о пакте о, ненападении между СССР и
Германией.
Итак, вот протокол одного из последних допросов Хоутерманса9.
«Протокол допроса арестованного Гаутерманса Фрица Оттовича от 3—4
декабря 1939 года,
уроженца г. Данцига, члена Коммунистической партии Германии с 1925
года10. До ареста работал научным руководителем в УФТИ.
Проживал в Харькове, ул. Чайковского, 16, кв. 2.
Допрос начат в 21 час. 40 мин. Окончен в 14 час. 45 мин.
Вопрос. Когда вы приехали в Советский Союз?
8 Л ограничусь только списком (неполным) тех ученых, которые принимали горячее участие d
в судьбе Хоутерманса и пытались вызволить его из тюрьмы. С письмами к советским
государственным деятелям обращались Альберт Эйнштейн, Жан Перрен, Фредерик и Ирен Жолио-Кюрн.
й Хлопотали за него Ни лье и Харальд Боры, Джеймс Франк, Патрик Блэкетт и другие. Их письма
« опубликованы в разных изданиях. На русском языке письмо Эйнштейна послу СССР в США
* А. А. Трояновскому от 5 января 1938 года опубликовано в журнале «Звезда», 1994 год, N° 12
I м («Письма Альберта Эйнштейна Сталину и советским дипломатам»)
e g 9 Примечания к протоколу (№№ I—V) даны не в виде постраничных ссылок, а помещены
* *" в его конце.
5 х ю Имеются и другие сведения, согласно которым Хоутерманс вступил в компартию в 1926
«J J (в другом месте — в 1927) году.
154
Ответ. В конце февраля 1935 года.
В. Где устроились на работу?
О. В Физико-техническом институте.
В. Долго ли там работали и на какой должности?
О. Я там работая до начала сентября 1937 года в должности научного
руководителя (I).
В. Почему вы оставили работу в октябре 1937 года?
О. Потому что я был уволен.
В. По какой причине?
О. В приказе не была указана истинная причина увольнения, но мне
сказал директор института (II) за неделю до этого, что он вынужден меня
освободить от должности как иноподданного и в связи с этим мой договор
не будет продлен.
В. А когда вы были арестованы?
О. 1 декабря 1937 года.
В. В чем же вы признаете себя виновным?
О. Я признаю себя виновным в том, что я дал ложные показания, в
которых оговорил как себя, так и ряд других лиц, которые мне были
известны как абсолютно честные люди.
Кроме того, я признаю, что в частных разговорах, в кругу своих знакомых,
посещавших мою квартиру, я критиковал с антисоветских позиций
отдельные мероприятия советских учреждений и правительства. Например, закон
о запрещении абортов и т. п. (III). Такую критику в советских кругах
принято называть контрреволюционной, поэтому я признаю себя в этом
виновным. Затем я вел антисоветские разговоры в камере.
В. Вы на следствии дали обстоятельные показания о том, что являлись
агентом Гестапо. Разве вы от этих показаний отказываетесь?
О. Да, от всех ранее данных мною показаний я отказываюсь, так как я их
вынужден был давать в состоянии тяжелого морально-физического
положения.
В. Как понимать ваше тяжелое морально-физическое положение?
О. Перед тем как начать давать свои показания в городе Харькове, я
находился в непрерывном допросе без всякой возможности спать в течение
примерно десяти суток. Наряду с этим я был поставлен в такие условия в
камере, где мне другие арестованные прямо подсказывали, что нужно писать
в моих показаниях, и называли фамилии знакомых мне лиц, которые,
видимо, были сообщены им следователями (IV).
Кроме того, следствие зачитывало мне какие-то показания на мою жену,
на основании которых мне прямо угрожали, что если я не буду давать
показания, то мою жену тоже арестуют, а детей направят в детдом,
зарегистрировав их под чужой фамилией, чтобы я их впоследствии не мог
найти.
Под воздействием всего этого я решил давать о себе вымышленные
показания, тем более что следствие меня заверило, что по этим показаниям
мне никакого серьезного наказания советским судом дано не будет и я, как
иностранец, буду только выдворен за пределы Советского Союза.
В. Почему же вы считаете показания, которые вы давали на следствии в
Харькове, ложными?
О. На следствии я дал показания в двух вариантах". Первый вариант
заключался в том, что я будто был завербован лейтенантом Шимпфом,
который связал меня с резидентом Гестапо Тисса, работавшим в свое время
в Харькове и уехавшим за границу в 1937 году. Далее я показал, что Тисса
будто бы связал меня по шпионской работе с Фоминым — моим
ассистентом, Руппом — электротехником Института метрологии и стандартов в
Харькове, и Бенжамен Марго — детским врачом, работавшей также в каком-
то детском учреждении в предместье Харькова.
Далее я показал, что со слов Тисса я понял, что шпионскую работу в
пользу Германии проводят: Розенкевич, Вальтер, Шубников, Райтер или
0 от
X —
1 л
X
11 Курсив мой.— В. Ф. со |
155
л
X
с
ч
О
е
3 Риттер, Оскар Гайль. Вот в основном первый вариант моих показаний. Они
| являются ложными потому, что никто из названных мною лиц мне не
« известен как имеющий в той или иной степени причастность к германской
S разведке.
В. С перечисленными в ваших показаниях лицами вы были знакомы?
О. Шимпфа как офицера германского рейхсвера я знал в 1931—1932 годах
как изучающего физику в институте в Берлине, в котором <я> работал
ассистентом. Близкого знакомства с ним я не имел, помню его фамилию
просто как студента, а как разведчик Шимпф мне не известен.
В своих показаниях я указал, что в Англии со мной по поручению Гестапо
пытался связаться некий «Ганс»-. Заявляю следствию, что это лицо вообще
не существует в природе12. Я его придумал для того, чтобы обосновать свой
eg приезд в СССР «с шпионскими заданиями».
сой! Тисса работал научным сотрудником в УФТИ в течение полутора-двух
лет, затем выехал на жительство в Венгрию. Его как разведчика также не
знал и избрал его фамилию для того, чтобы первоисточником создания
шпионской группы был такой человек, которого нельзя будет об этом
спросить.
В. Почему вы стали на путь такой провокации?
О. В камере между нами, арестованными, постоянно обсуждался вопрос
о том, в каком варианте давать шпионские показания. Мы приходили к
выводу, что лучше всего как организаторов шпионской работы указывать те
лица, которые являются мертвыми, и считалось большой ценностью, когда
кто-нибудь из арестованных подсказывал другому фамилию того или иного
умершего латыша (V) или другое лицо иной национальности; эта фамилия
сразу же использовалась другими арестованными для включения в свои
показания.
В. По-вашему выходит, что все арестованные давали провокационные
лживые показания?
О. Я должен оговориться, что такое явление, очевидно, не имело общего
массового характера, но в той камере, в которой я находился, такой факт
был».
За недостатком места я прерву здесь цитирование протокола допроса и
перейду ко второму варианту, упомянутому Хоутермансом в начале его
показаний.
Хоутерманс: «Мне зачитали показания Обреимова, в которых он
указывал, будто я его завербовал для шпионской работы в 1929 году. Я же дал свои
показания о шпионской работе с 1933 года. Встал вопрос о том, чтобы я
прибавил свой шпионский стаж, так как не мог же я вербовать Обреимова
для шпионской работы в 1929 году, если сам до этого не был шпионом.
Пришлось думать о каком-то новом вербовщике, так как фамилия Шимпфа,
которого я знал в 1931—1932 годах, не подходила. Продумав этот вопрос,
я решил писать второй вариант13 своих показаний, в которых своим
вербовщиком назвал профессора Вестфаля. Я записал, что Вестфаль меня
завербовал для шпионской работы в 1929 году на том основании, что узнал
о моей принадлежности к Германской компартии и под угрозой лишить
меня работы, так как я работал у него ассистентом, привлек меня к
шпионской работе».
и Мне не раз приходилось читать о том, как во время допросов Хоутерманс признавался,
что был связан с офицерами германской разведки — Герхардом Шарнхорстом и Августом
ГнеЙзенау. Про этих людей нельзя сказать того, что сам он говорил о мифическом «Гансе» — что
я они вообще не существуют в природе. Они существовали в XVIII—XIX веках, были генералами,
™ участвовали в войне с Наполеоном (на стороне Пруссии). В то, что их имена назывались
j Хоутермансом, вполне можно поверить — мне, например, из соответствующей мемуарной
. л литературы запомнилось, что один из наших арестованных признавался, что был завербован
e g» разведкой Швамбрании! Однако в деле Хоутерманса фамилии ГнеЙзенау и Шарнхорста не
**" фигурируют. Быть может, они назывались им в процессе «подготовительных», то есть не
£ с протоколировавшихся допросов.
«J "Курсив мой.— В. Ф.
156
Примечания к протоколу допроса Ф. Хоутерманса
от 3—4 декабря 1939 года
I. В УФТИ Хоутерманс работал в отделе А. И. Лейпунского.
II. В указанное время директором УФТИ был А. И. Лейпунский.
III. Все арестованные харьковчане, с делами которых я получил
возможность ознакомиться (Хоутерманс, Вайссберг, Розенкевич, Шубников), в
качестве примера своей контрреволюционной деятельности называли свое
резко отрицательное отношение к зако>гу о запрещении абортов, полагая,
вероятно, что обвинение на этой основе наиболее абсурдно.
IV. В книге А. Вайссберга прямо рассказывается о провокаторе,
посаженном с ним в одну камеру и склонявшем его к показаниям, нужным
следствию. Очевидно, то же самое имело место и в камере, в которой
находился Хоутерманс.
V. Здесь возникает вопрос — почему Хоутерманс в этом своем ответе
выделил именно латышей? Это, возможно, связано с тем, что ко времени
пребывания его в камере в Харькове шли аресты прибалтийцев. А. Вайссберг
в своей книге указывает, что потоки арестованных, попадавших в
Харьковскую внутреннюю тюрьму, практически всякий раз можно было объединить
по тому или иному (часто — национальному) признаку.
Мост через реку Буг
Еще несколько лет назад казалось, что бесчеловечная акция по передаче
фашистской Германии немцев, работавших в СССР, явилась следствием
пакта 1939 года (пакта Молотова—Риббентропа) и началась вскоре после его
подписания. Однако теперь выясняется14, что соответствующие переговоры
начались существенно раньше. Осенью 1936 года посол Германии в СССР
Ф. фон Шуленбург обратился в Наркоминдел СССР с просьбой о выдаче
немецкой стороне арестованных по подозрению в шпионаже подданных
Германии. Первые десять человек из их числа направляются в Германию в
начале 1937 года. Немецкая сторона представляет списки тех, кого она
желала бы «заполучить». Наша сторона передает «встречный план» —
списки тех, кого мы соглашаемся выслать из СССР. В этих списках
оказываются имена людей, о пребывании которых в СССР и не подозревали
в Гестапо и других подобных учреждениях фашистской Германии:
местопребывание многих эмигрировавших из Германии после 1933 года не было
известно.
В списках НКВД — арестованные политэмигранты, технические
специалисты, работавшие в НИИ и на заводах, «просто» немцы, долгие годы
жившие в СССР. В статье из «Московских новостей» приводится выдержка
из письма, направленного нашему наркому иностранных дел через
германское посольство. Вот она: «Настоящие дружественные отношения между 3-м
Рейхом и СССР несовместимы с тем, чтобы такое количество германских
подданных находилось в советских тюрьмах». Соответствующее соглашение,
после некоторых проволочек с нашей стороны, было заключено, и большая
группа «нежелательных иностра нце в» была отвезена в Б реет-Л ито вс к и
передана в канун нового 1940 года командирами НКВД — офицерам Гестапо
(в эту партию вошел Алекс Вайссберг). Многим, наверное, запомнилась
соответствующая сцена из фильма «Мертвый сезон». Не в кино, а в реальной
жизни это произошло на мосту через реку Буг.
Чем руководствовались нацисты, предпринимая такую акцию? Конечно,
не соображениями гуманности! Уже строились планы войны против СССР,
и люди, прожившие в Союзе несколько лет, знающие ситуацию, владеющие
русским языком и к тому же оскорбленные и, более того, озлобленные
несправедливостью, совершенной над ними, могли оказаться полезными
нацистами.
Чем руководствовалось НКВД? Еще менее гуманными соображениями. §
Совершаемое предательство трудно переоценить: в лапы Гестапо передава- "
т
х
м И. Щербакова. НКВД — Гестапо. Брак но расчету — газета «Московские новости», 2 июня J
1991 года. п
157
£
S лись люди, связавшие себя с левым движением, добровольно пришедшие в
| страну, которая, как им казалось, реализует одушевлявшие их идеалы. Среди
этих людей было много коммунистов, евреев — не нужно было обладать
богатой фантазией, чтобы представить себе, что их может ожидать в
Германии. Видимо, это был «жест доброй воли» — кощунственное опреде-
ление акции, призванной продемонстрировать верность заключенным с
новыми союзниками соглашениям. Среди депортируемых немцев были,
вероятно, представители нашей разведки, засылаемые в Германию. Так, у
Хоутерманса на последней стадии его пребывания в Бутырской тюрьме
взяли, по его словам, подписку о неразглашении обстоятельств и условий
* его пребывания в тюрьмах и обязательство о сотрудничестве с органами
\ ^ НКВД. Основная же масса депортируемых могла быть ценой за нескольких
е | наших разведчиков.
й Приводим в заключение выписку с одной из последних страниц арестного
дела Хоутерманса:
«Выписка из протокола № 29 Особого совещания при
Народном Комиссаре Внутренних дел от 25 апреля 1940 г.
Слушали:
Дело JSfe 15844 / Следчасть ГУТЕ по обвинению Гаутерманс Фрица
Оттовича 1903 г. р., уроженец гор. Данцига, немец, германско-подданныи,
бывший член КПГ с 1926 г.
До ареста — научный сотрудник Украинского физико-технического
института. Обвинение по ст. ст. 58—6, 58—9, 58—10 УК РСФСР.
Постановили:
Гаутерманс Фрица Оттовича как нежелательного иностранца — выдворить
из пределов Союза ССР».
В конце апреля 1940 года нежелательный иностранец Фридрих Георг
Хоутерманс был доставлен в Брест-Литовск и на мосту через реку Бут
передан офицерам Гестапо.
В романах и тем более в сказках повествование кончается, когда у их
героев оказываются позади беды и испытания и, выражаясь литературно,
корабль их судьбы бросает якорь в тихой гавани.
В случае Хоутерманса переход через Бут открывал новую страницу его
тревожной жизни. Вряд ли удастся добыть протоколы допросов, которым он
подвергался в фильтрационном пункте оккупированной Польши, а потом и
в берлинской тюрьме. Хотя маленькая надежда их найти все же остается —
а как было бы поучительно сравнить эти протоколы с теми, которые стали
у нас доступны исследователям и в небольшой своей части приведены выше.
Но и после выхода из гестаповской тюрьмы жизнь Хоутерманса была
наполнена опасностями. Иногда он сам шел им навстречу, руководствуясь
моральным долгом, иногда они его подстерегали помимо его воли. И
продолжал работать, занимаясь любимой наукой, встречаясь с коллегами и
вырабатывая вместе с ними верный курс поведения в тяжелых условиях
начавшей агонизировать фашистской системы.
Об этом мы и надеемся рассказать в следующей публикации.
Я хотел бы выразить свою искреннюю признательность г-же Джиованне Фьелстад-
Хоутерманс и Д-ру Яну Хоутермансу за возможность ознакомления с материалами
семейного архива и разрешение их использовать. Я особенно благодарен профессору
Роджеру Стьюеру (Миннеаполисский университет) за интерес и помощь в проведении
этой работы. Помимо использования в работе различных архивных материалов,
особое значение для меня имели три книги: сборник трудов Ф. Хоутерманса,
изданный в Берне в 1980 году профессором И. Гейссом, и книга «Война Гейзенберга»
Т. Пауэра. Первую я получил от профессора И. Гейсса, вторую — от д-ра Л. Беллони.
Наконец, г-жа Лора Хоутерманс предоставила в мое распоряжение книгу Ф. Бека и
В. Година. Всем им — моя сердечная благодарность. •
en
п
158
МОЗАИКА
Что это такое
Угадали? Отлично! А
если нет, смотрите страницу
160.
На фоне
пяти стихий
Китайские храмы так же
сложны по
изобразительным мотивам и столь же
богаты символическими
образами, как и знаменитые
европейские кафедральные
соборы. Они могут
заменить целую лекцию на тему
о символизме
традиционного искусства.
Другое важное
обстоятельство, которое должен
учитывать резчик,— ето
связанная с китайской
геомантией система пяти
стихий — металл, дерево,
вода, огонь, земля.
Подлинный мастер знает характер
отношений между ними,
будь то взаимное
дополнение или отрицание.
Например, если храм построен на
берегу реки, художник
должен использовать в его
оформлении побольше
языков пламени, чтобы урав-
Замыс новая фигура
рыбы-дракона, вырезанная в
храме Луньшансы в 1953
году, согласно поверью,
предохраняет от пожара.
Местоположение храма и
высота его колонн зависят
от окружающего ландшафта.
новесить взаимовлияние
воды и огня.
Откуда
это пошло
О происхождении очень
популярного в последнее
время и у нас
американского выражения «о'кей»
существуют различные
предположения. Вероятно,
ближе всего к истине
утверждение о том, что оно было
введено одним почтовым
служащим по имени Обэдей
Келли, который напечатал
свои инициалы «О. К.» на
некоторых почтовых
отправлениях. В пользу этой
версии свидетельствует и тот
факт, что «О. К.» начали
использовать официально с
1644 года в телеграфных
службах как подтверждение
о приеме сообщений.
Зеленые желтки
Жители французской
деревни План де ля Тур были
поражены, когда куры
начали нести яйца с
зелеными желтками. При этом
скорлупа и белки
оставались белыми. Срочно были
вызваны орнитологи.
Оказалось, что в
окрестностях деревни расплодилось
страшно много зеленых
кузнечиков, которые стали
любимой пищей для кур, и их
пигмент перешел в яйца.
159
Что это такое?
На странице159 —
снимок головы венценосного
журавля. Ну а это — та же
голова,
сфотографированная сзади. Если бы не
толстая шея, глядя на первый
снимок, можно было бы
сказать, что перед нами
прекрасный цветок. Этот
вид журавля довольно
широко распространен в
Африке от Судана и Сенегала
до юга континента. Свое
название птица получила за
своеобразный хохолок из
тонких золотисто-желтых
перьев. Любопытно: в
отличие от других настоящих
журавлей этот садится на
деревья и даже может
устраивать на их вершинах
гнезда. В кладке обычно
бывает два-три пятнистых
яйца. Птица легко
приручается.
Поставщик
орланов — медведь
Чушь какая-то! Отнюдь.
Недавно федеральный агент
Службы рыбных ресурсов и
живой природы США
обнаружил в чучеле черного
медведя, приготовленного
на экспорт, несколько
тушек белоголового орлана.
Эта птица относится к
видам, находящимся под
угрозой исчезновения.
Белые перья с головы и шеи
орлана оцениваются на
черном рынке товаров
животного происхождения более
чем в десять тысяч
долларов. Ежегодно только в США
прибыль дельцов от
незаконной торговли товарами
животного происхождения
составляет двести
миллионов долларов.
В милиции
только девушки
Пока не у нас. В Китае. В
начале 1065 года в городе Чэн-
ду для борьбы с террористами
было создано специальное
женское милицейское
подразделение. За годы своего
существования оно добилось
значительных успехов. Хрупкие
женщины смело противостоят
рослым
мужчинам-преступникам. Девушки, большинству из
160
которых нет и двадцати лет,
постоянно тренируются в
освоении рукопашного боя. В
процесс обучения входят
дисциплины: борьба, преодоление
препятствий, умение управлять
машиной и судами, владение
огнестрельным и холодным
оружием. По нагрузке и
трудности упражнений программа
обучения не уступает
программе мужчин.
И обезьяны знают
толк в деньгах
Во всяком случае,
некоторые обезьяны в Индии,
вынужденные иэ-эа голода усваивать
товарно-денежные отношения.
Большие стада наших
предшественниц прямо-таки
терроризируют людей в больших
городах, вымогая не пишу, а
деньги. Если им отказать, они
рычат и угрожающе
размахивают лапами. Получив мелкую
монету, обезьяна сразу же
отправляется на ближайший
базар, чтобы купить что-нибудь у
торговцев овощами и
фруктами Но пака у них есть
трудности при общении с
продавцами из-за непонимания
зависимости между ценой
желаемого товара и наличными
деньгами, они осуществляют
наглые кражи. Однако со
временем приспособление
обезьян к рыночным отношениям
может усовершенствоваться, и
проблема отпадет. Тогда
трепещите, торговцы и банкиры!
Пчелы в суде
Нет, не в качестве
обвиняемых. Однажды у входа в
зал суда в кенийском
городе Бунгома обосновались
пчелы. И все бы ничего, но
случилось так, что они
напали на прокурора и его
помощника, заставив их
спрятаться под стол и
прекратить судебное
заседание. Началась паника, в
дверях образовалась
пробка. Африканские пчелы
отличаются агрессивностью и
непредсказуемостью
поведения. Иногда их атаки на
людей заканчиваются для
последних весьма плачевно
и жертвы нападения
попадают в больницу, а
бывает, и погибают.
Редакция приносит извинения »*
допущенные опечатки.
В №3 на стр. 59 отношение ш
приведенной формуле долимо шьгтдртъ
так АВ/СВ.
В № 4 на стр. 35 и в оглавлении
следует читать: Александр Хами.