ISSN 0130-5972
ХИМИЯИЖИЗНЬ
НАУЧНО-ПОПУЛЯРНЫЙ ЖУРНАЛ
АКАДЕМИИ НАУК СССР

КОБК.ШМА. *jfcs
v~
у
i:> о о
**^^J»
&*<q**q А. иеыефос&ь dfbcu €ы~4.& Chen
ъГ^piiifi &£^ш^Шм*>ЛА1& Нтк*>**ъ &ъ*уо*±итнлтб «Г«*-//»*£»&<* С1Ы>*рс*гг***.ьм<л 3**сь*ю*л*г4±
j vJ*«y««* <#««*« 0+тр*4щ &с—о*6 СМь+яуЫ» ТГиджи ти*.1*рль*ш к^СпрсьсялАШк* *stswm

химия и жизнь
с IMS года
Ежемесячный научно-популярный журнал Академии наук СССР
№9 сентябрь
Москва 1989
Трибуна
Продолжение
Научный комментатор
Проблемы и методы
современной науки
Литературные
страницы
Разные мнения
Земля н ее
обитатели
Ресурсы
Справочник
Ученые досуги
Здоровье
Страницы истории
Продолжение
Полезные советы химикам
Фотолаборатория
Фантастика
ПОМОЧЬ ХИМИИ. О. М. Нефедов
Три вопроса вице-президенту
ЭКОЛОГИЯ С СИНДРОМОМ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ.
М. Т. Дмитриев, А. Г. Малышева, Н. П. Гончаров
ПИСЬМА ИЗ ПРОКУРАТУР
К 90-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ АКАДЕМИКА
А. Н. НЕСМЕЯНОВА
КОНСТРУИРОВАНИЕ ОРГАНИЗМОВ.' И ТЕХНОЛОГИЯ,
И НАУКА. В. В. Чернохвостое
НАПОМИНАТЬ И ОСМЫСЛИВАТЬ. Ю. В. Чайковский
СИСТЕМЫ ОРУЖИЯ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГО ВЕКА,
ИЛИ ЭВОЛЮЦИЯ ВВЕРХ НОГАМИ. С. Лем
ПУТИ И ПЕРЕПУТЬЯ АСТРОЛОГИИ. В. Богданов
ЛАТИМЕРИЯ ИЗУЧЕНА — ЗАБУДЬТЕ ПРО НЕЕ!
В. Задорожный
ДАЛАРГИНОВАЯ ФОРЕЛЬ. А. И. Глубокое
ЛЕЧЕНИЕ ТРАВАМИ. Е. А. Ладынина, Р. С. Морозова
ЭТИМОВИРУС. Е. Филенко
БЕСЕДЫ О ДЕТСКОМ ПИТАНИИ. К. С. Ладодо,
У. Петтерсон
4
9
10
12
14
16
19
28
38
46
50
54
57
60
ОБ «ЭШЕЛОНЕ». В. И. Гольданский: «СЛОВА НАРОДНЫЕ...» 65
ОТКЛИКИ ЧИТАТЕЛЕЙ 66
КАК ЭТО БЫЛО. Е. Г. Жуковская
ТАКИЕ РЕДКИЕ ЦВЕТНЫЕ ДОРОГИ. В. Д. Ставицкий
ЧТО ЕЩЕ МОГУТ НЕФЕЛИНЫ. Б. М. Емельянов,
А. И. Иванов, И. П. Чернобаев
НАЙДЕННЫЙ И... БРОШЕННЫЙ. Ю. М. Белоусов
РЕДУКТОР ИЗ ШПРИЦЕВ. Н. В. Павленко, А. И. Трипольский
СВЕТ В ТЕМНОЙ КОМНАТЕ. И. Р. Салтан, Е. Г. Шаер
ТАНЦЫ МУЖЧИН. В. Покровский
68
82
83
84
85
88
96
НА ОБЛОЖКЕ — рисунок
В. Меджибовского к статье
«Помочь химии».
НА ВТОРОЙ СТРАНИЦЕ
ОБЛОЖКИ — лубок середины
XIX в. с изображением вдовы
Бобелины, той самой, которая
украшала собой кабинет
Собакевича в бессмертной
гоголевской поэме. Едва ли
реальный облик героини греческого
освободительного движения
соответствовал этому порождению
народной фантазии, однако
мифологическое сознание имеет
свои законы, которые надо знать.
О том, как коварно оно проникает
даже в историю науки — статья
Ю. В. Чайковского «Напоминать
и осмысливать».
ЛИЦОМ К ЛИЦУ С ЧИТАТЕЛЕМ
ИНФОРМАЦИЯ
ПОСЛЕДНИЕ ИЗВЕСТИЯ
ДОМАШНИЕ ЗАБОТЫ
ОБОЗРЕНИЕ
ИЗ ПИСЕМ В РЕДАКЦИЮ
КНИГИ
КЛУБ ЮНЫЙ ХИМИК
БАНК ОТХОДОВ
КОРОТКИЕ ЗАМЕТКИ
ПИШУТ, ЧТО...
2
26, 44, 64, 108
27
52
80
85
86
90
108
НО
110
ПЕРЕПИСКА
112

Л ^^^^^ 7t
Лицом к лицу
с читателем
Гениальный русский ученый-
энциклопедист Дмитрий
Иванович Менделеев навечно
прославил свое отечество в
мировой науке. Поэтому
восстановление его усадьбы Боблово и
создание мемориального и
естественнонаучного музея — наш
великий долг.
Силами энтузиастов удалось
исправить ошибочное решение
Центрального правления ВХО
им. Д. И. Менделеева о
нецелесообразности восстановления
усадьбы Боблово Клинского
района Московской области
A976 г.). По поручению
Клинского горсовета при поддержке
Министерств культуры СССР и
РСФСР, облсовета, академиков
Б. М. Кедрова и И. В. Тананае-
ва, а также местного населения
автором этих строк был открыт
и работал с 1980 по 1983 г.
небольшой музей в
доме-современнике Д. И. Менделеева,
бывшей бобловской начальной
школе. Однако с 1977 по 1989 г.
так и не удалось сдвинуть с
места механизм
государственной бюрократической системы,
призванной реставрировать и
материально обеспечивать
памятники истории и культуры.
Стремление создать музей к
150-летнему юбилею заставило
нас обратиться в Министерство
химической промышленнрсти в
1986 г. за средствами, а
реставраторов заменили строители
клинского комбината «Химво-
локно». Работа должна была
быть закончена в 1983 г., но
ремонт еще не завершен. Треть
здания полностью разрушена к
1987 г. Вместо завершения
ремонта строители, проектанты и
часть руководителей поспешили
с «открытием» музейного
здания.
Управление музеев МК
РСФСР обещало
самостоятельность мемориального и
естественнонаучного музея в
вопросах науки, экспозиции,
подбора кадров, если он станет
филиалом Московского областного
краеведческого музея в Истре.
Но музей грубо нарушил
условия присоединения, забрал
штатные единицы (к 1987 г.
8 человек), назначил своих
сотрудников, не имеющих
отношения к химической науке
(за исключением одного
инженера с «Химволокна»).
Создателю музея Менделеева в Бобло-
ве, подготовившему экспозицию
для всего здания на основе
работ самого Д. И. Менделеева,
закрыли доступ в музей, заявив,
что он теперь краеведческий.
Здание, которое музей
ремонтировал на средства химиков и их
руками, используют краеведы.
По сути дела, в Боблове уже
нет музея. Многие экспонаты
изъяты, вывезены, гибнут, а
подготовленные по разработанной
мною экспозиции могут быть
утеряны. Гибнет и отстроенная
часть здания. Нерадивые
хозяева разместили котельную в
музейном зале; из-за отсутствия
водопровода высока пожарная
опасность, в лесопарке ведутся
незаконные порубки и
раскопки...
Вот почему я вновь
обращаюсь к химикам: великого
химика могут спасти только
химики. Музей Менделеева должен
начать работать. Наличный
экспозиционный материал и
разработка с использованием
фотовыставки позволяют сделать
богатую интересную экспозицию.
Разобщение химиков поставило
музей на грань гибели. Сейчас
не время сводить счеты.
Необходимо зачислить в музей
хороших сотрудников-химиков из
числа дипломников МГУ и
МГПИ. Мы вновь приглашаем
их к нам! Главное на данном
этапе:
1) создать самостоятельный
музей Д. И. Менделеева;
2) вести восстановление
силами
реставраторов-специалистов;
3) создать научный
коллектив.
Кандидат химических наук
О. Н. К АЧИНСКАЯ,
Москва
Сколько десятилетий мы
тщетно, но упрямо пытаемся
бороться с пьянством, с
самогоноварением путем элементарного
запретительства, сиречь сухих
законов. И это несмотря на то,
что в истории этой борьбы уже
был блестящий по провалу
прецедент — сухой закон в США в
начале века.
Н. С. Лесков еще в прошлом
веке призывал бороться не со
следствием, но с причинами, его
вызывающими. Сейчас, в конце
следующего, ничего не
изменилось, но мы, делая вид, что не
замечаем причин, или, скорее,
не желая их замечать, снова
уповаем на великое русское
авось!
Давайте рассуждать здраво.
Коль скоро ограничена продажа
спиртного, самогоноварение
будет продолжаться, несмотря,
а скорее вопреки разнообразным
запретам, законам,
инструкциям, запугиваниям циррозом
печени, несмотря на талоны на
сахар (от чего, кстати, страдают
отнюдь не самогонщики, а наши
дети и старики, садоводы,
кооператоры). Несмотря на
липовую статистику по количеству
раскаявшихся самогонщиков и
конфискованных аппаратов,
самогоноварение было, есть и
будет. Вот почему я предлагаю
(и это в духе перестройки и
гласности, а главное —
гуманизма) регулярно публиковать
в вашем журнале все новинки
о средствах, способах и
технологиях максимально возможной
в домашних условиях очистки
самогонов, с использованием
химикатов и материалов,
доступных в быту и в условиях
нашего социалистического
дефицита на всё.
В существующей ситуации это
оптимальный, здравый и
доступный вариант защиты здоровья
миллионов от отравления
неочищенными самогонами,
политурами, антифризами,
одеколонами и т. д. и т. п. На взгляд
дилетанта это предложение
может показаться кощунственным.
От неожиданности, от
парадоксальности решения. А разве не
кощунство — отравление
миллионов тружеников России,
гибнущих под железной пятой
очередного извращения на местах
политики партии?
Ветеран войны и труда,
пенсионер
И. С. ДМИТРИЕВ,
Молдавия,
Григориопольский район
2

Осмелюсь похвастаться, что я
не боюсь возможного вреда от
каких бы то ни было
публикаций. Я и раньше был
довольно смелым, а теперь, на шестом
десятке, осмелел окончательно.
Это со многими бывает. У кого
раньше, у кого позже...
В настоящее время
Черноголовка как поселок для жителей
научного центра производит
удручающее впечатление.
Возможно, потому, что академик
Ю. А. Осипьян, ответственный
за развитие научного центра,
полностью занят иными
вопросами? А Черноголовка тем
временем дичает. Из-за грубых
просчетов в кадровых вопросах
здесь сложилась такая
обстановка, что подавляющее
большинство жителей поселка не
имеет решительно никакого
отношения к науке. Эти жители
представляют собой сильно
криминогенную среду. По улицам
бродят толпы озверелых
подростков, каких-то панков, рокеров,
наркоманов; в подъездах жилых
домов толпятся малолетние
проститутки, жгут почтовые
ящики, бьют стекла, портят
лифты... Человеческую речь
редко услышишь в Черноголовке.
Сплошной мат, вопли и
нечленораздельное мычание. Скоро все
двуногие станут ходить на
четырех... По-моему, это в какой-то
степени отражает состояние
черноголовской науки. Откуда
столько шпаны в научном
центре, руководимом Осипьяном?
Да и может ли вообще
развиваться наука в джунглях?
И. В. НИКИТИН,
Черноголовка,
Московская область
я полагаю, не следует
публиковать чужие изобретения,
выдавая их за собственные.
Очевидно, автор статьи просто не
знал о нашей заявке, но ведь
это не оправдание.
Профессор
И. И. ГУСАРОВ,
Москва
По профессии я
инженер-электрик. Разобраться в тонкостях
химии мне трудно. Но меня
настораживает, что в электроап-
паратостроении все шире стал
применяться элегаз с большим
количеством примесей, в том
числе фторсодержащих. При
гашении электрической дуги в
аппаратах элегаз разлагается,
образуя фторсодержащие
соединения (плавиковую кислоту,
фторфосген, фреоны и другие).
Сейчас готовятся к
промышленному освоению аппараты
класса 500, 750, 1150 кВ, где будут
применяться большие объемы
эле газа.
И. ПОЗДНЯКОВ,
Ленинград
Думаю, что к экологическим
объектам, подлежащим охране,
пора отнести и человека —
разумеется, кроме тех, кто
вредит человеку. Не открыть ли вам
в журнале новую рубрику, что-то
вроде «Охрана человека от
людей»?
Недавно купи, i за 170 рублей
четырехметровую ковровую
дорожку из пластика: мелкий ворс,
мягкая, со вкусом подобраны
цвета. Правда, инструкция
изготовителя (Люберецкая
фабрика) не рекомендует первые
шесть месяцев чистить дорожку
пылесосом, но мы решили, что
это мелочь — почистим
как-нибудь. Дома, в тепле, дорожка
стала испускать жуткий
«химический дух». У всех домашних
началась сильная аллергия,
я уже две недели на
больничном.
У меня была приятельница,
раньше она работала на
Байконуре инженером-токсикологом
по пластиковым покрытиям
внутри корабля. А есть ли такие
люди в легкой промышленности?
В. С КАСАТКИНА,
Пущино,
Московской области
Разгул экстремизма дикой стихии
Пытается авергнуть в бездну Россию,
Гласность, плюрализм, демократия
Нужны экстремистской той братии,
Чтобы посеять аражду меж народами,
Клинья вбивать, восторгаясь невзгодами.
На шее заводов — налога удавка.
Зато процветает частника лавка,
Налог на него весьма символ и чен,
И знают повсюду, что частник двуличен.
Пора повернуться лицом к предприятию.
Сердца распахнуть для его восприятия,
Госпредприятие ведь не изгой,
Нечего сечь его больно розгой!
Пока кооперативы, иидиаидуалы
Так же сомнительны, как неформалы,
Сеют они неприязнь, разнобой.
Дефицит в магазинах, сущий разбой!
«Взгляд» показал одного миллионера —
Кооператора наглого, концессионера,
Он «загоняет» наш лом за границей,
Валюту гребет своей жадной десницей.
Ворует пищу у наших мартенов,
Оставляя в Отечестве голые стены.
«Фродты» экстремистов совсем одурели.
Все до единого вмиг угорели:
Все они ратуют за перестройку,
Но низвергают базис-надстройку...
Владислав ЧЕРНЫШЕВ,
Киев
В № 2 вашего журнала за
1989 г., на с. 67, опубликована
заметка студента МХТИ
им. Д. И. Менделеева Е. Аларко-
на, в которой он предлагает «но-
вую» конструкцию дозатора для
растворов. Дело в том, что на эту
конструкцию получено
авторское свидетельство № 150203
за 1962 г. «Устройство для
дозирования растворенных
радиоактивных веществ» (Бюллетень
изобретений № 8 за 1962 г.,
авторы И. И. Гусаров и С. В.
Андреев). Устройство и работа
дозатора описаны также в моей
монографии «Радонотерапия»
(М., 1974, с. 134).
Ваш журнал
научно-популярный. Тем i*e менее и в нем,
Мы — за то, чтобы в Боблово был настоящий музей Менделеева.
Мы — за экологию человека и потому — против болезнетворных
ковровых дорожек и аппаратов, выбрасывающих в воздух ядовитую фтор-
органику.
Вместе с нашими читателями О. Качинской, И. Поздняковым и В.
Касаткиной ждем ответа на поставленные в их письмах вопросы от
Министерств культуры — союзного и республиканского, Минздрава, Минлег-
прома, Министерства электротехнической промышленности.
Мы — против плагиата, умышленного или случайного. Поэтому с
готовностью уведомляем читателей о своей оплошности.
Мы — против головотяпских методов запретительства в
антиалкогольных кампаниях и — за свободу слова. Но печатать пособия для
самогонщиков все-таки воздержимся, ибо не считаем это
«оптимальным, здравым и доступным вариантом защиты здоровья миллионов».
Не обессудьте, уважаемый И. С. Дмитриев.
И о рифмованном произведении киевлянина Владислава Чернышева.
Наши читатели знают, что стихи в «Химии и жизни» — редкость. Но если
уж появляются, то только хорошие, настоящие. Здесь же мы просто
не смогли удержаться от соблазна — показать редкостный по своей
чистоте и наглядности пример пресловутого единства формы и
содержания.
Редакция
1*
3

Об определяющем значении химии для
развития техники, агропромышленного
комплекса, здравоохранения, обороны и других
областей говорилось всегда. Говорится и
ныне. Но и сегодня, как прежде, приходится
отмечать крайне низкий уровень химизации
народного хозяйства страны.
У нас в валовом продукте доля веществ
и материалов, созданных химиками,
заметно ниже 7 %, тогда как в промышленно
развитых странах она составляет 10—15 %,
причем в этих 10—15 % не учитывается
химическая продукция, производимая
транснациональными компаниями на территории
развивающихся стран... Примерно треть
оборудования наших химических производств
не соответствует современному уровню, а
четвертая часть его достигла критического
износа, что и стало причиной серьезных аварий.
К сожалению, состояние дел в химических
отраслях промышленности в основном
коррелирует с состоянием и положением
химической науки. В Академии наук СССР
и республиканских академиях
фундаментальная химическая наука долгое время находи
лась на положении Золушки. Средняя зара
ботная плата на одного работающего в ин
ститутах Отделения общей и технической j
химии в 1988 году составила 3Q9*2 рубля, к
i
етно
Это ниже средней заработной /ih^ftj по
народному хозяйству в целом и заметно ниже
(— 15 рублей) в сравнении со средней зар-/-'
платой по всем научным учреждениям.
4

х* VJ
Положение с финансированием
химических исследований и проектов в последнее
время изменилось к лучшему, но это
утверждение верно лишь при рублевом
исчислении. Ситуация с обеспеченностью наших
исследований валютой, приборами,
оборудованием, реактивами и материалами остается
почти катастрофической. Достаточно
сказать, что на академическую химию как
— /
таковую ни Академия, ни правительство
валюты не выделяют. Суммы на командировки
в инвалютных рублях иначе как мизерными
не назовешь.
Международные научные связи еще можно
как-то развивать на основе безвалютного
(эквивалентного) обмена или за счет средств
различных зарубежных фондов и стипендий.
Но как без валюты, хотя бы на ремонт
и запчасти, поддерживать в рабочем
состоянии дорогостоящие импортные приборы
коллективного пользования?
В последнее время наши трудности
усугубляются огульно негативным отношением
к химии со стороны общественности, во
всяком случае, значительной ее части. И хотя
многие нападки необоснованны и
некомпетентны, положение от этого не улучшается.
Очевидно, что всем нам, химикам,
необходимо ответственнее и активнее использовать
средства массовой информации для
объективной ориентации общественного мнения,
но конечно, прежде всего нужно
максимально способствовать принятию
экологически правильных, технологически
безопасных решений во всем, что касается хи-
5

мико-лесного, агропромышленного и
энергетического комплексов страны. Нужно
защитить интересы и престиж химической науки,
избавить химию от образа врага или недруга.
И, не боясь повториться, хочу еще раз
подчеркнуть: можно не любить химию, но
прожить без нее сегодня и завтра нельзя.
Новые вещества и материалы, химические
процессы и технологии — основа
научно-технического прогресса, без них немыслимо
решать задачи интенсификации и развития
народного хозяйства. Тем более, что
многообразие и весомость научных исследований,
проведенных советскими химиками за
последнее время,— впечатляют. Есть
интересные результаты в области квантовой
и координационной химии, строения
вещества и химической связи, химической
кинетики, химии многих элементов в
необычных для них степенях окисления, химии
и технологии редких элементов.
НЕСКОЛЬКО ПРИМЕРОВ
ИЗ ФУНДАМЕНТАЛЬНОЙ ОБЛАСТИ
Начну с методов исследования. В наших
институтах успешно развиваются прежде
всего радиоспектроскопические. Создан
метод электронного парамагнитного резонанса
высокого пространственного, временного и
частотного разрешения, позволяющий
изучать химические процессы в наносекунд-
ной шкале.
Разработан комплекс подходов к анализу
пространственных структур, образуемых
парамагнитными центрами, основанный на
принципах магнитной томографии. Новый
метод обладает рекордной чувствительностью
и должен найти широкое применение при
исследовании межмолекулярных
взаимодействий и строения органических молекул.
Соответствующая аппаратура была
разработана с опережением аналогичных
исследований за рубежом.
Создана не имеющая аналогов методика
регистрации эффектов стимулированной
поляризации ядер с субмикросекундным
временным разрешением, позволяющая
изучать распределение радикальных пар по
времени жизни. Обнаружен магнитный
изотопный эффект в фотохимических реакциях
с участием кремния.
Открыто новое структурно-динамическое
явление, названное редокс-ротацией и
заключающееся во внутримолекулярной конформа-
ционной перестройке органического лиганда
металлорганического соединения с
обратимым изменением валентности
координированного с ним атома переходного металла.
Найденное явление может быть использовано
для разработки принципиально новых видов
гомогенно-каталитических систем, приборов
для экологического контроля среды, а также
структурных элементов молекулярно-элект-
ронных информационных устройств.
В области исследования механизмов
органических реакций можно отметить работы
по синтезу и исследованию ароматических
л-комплексов новых видов, например с
катионом нитрозония, и долгоживущих о-ком-
плексов, стабилизированных анионом три-
хлоргермана. Интересные результаты
получены в области химии свободных радикалов,
карбенов, их комплексов.
В области органического и элементоор-
ганического синтеза активизировались
работы по созданию и применению новых
реагентов, прогрессивных методов активации
реагирующих молекул, межфазному и металло-
комплексному катализу. Есть некоторые
успехи и в направленном многостадийном
синтезе низкомолекулярных биорегуляторов.
Серьезной поддержки и развития требуют
исследования, связанные с разработкой
новых — компьютерных подходов к
органическому синтезу, делающие в нашей стране
лишь первые шаги.
ПРО ВЕЩЕСТВА И МАТЕРИАЛЫ
Фундаментальные разработки по созданию
новых материалов находятся на достаточно
высоком уровне, часто не уступающем
зарубежному (например, по конструкционным
металлическим материалам). Достижения
нашей фундаментальной науки отражены в
новых материалах с экстремально высокими
характеристиками для ракетно-космической
системы «Энергия-Буран». Вместе с тем
степень готовности многих наших разработок
к практическому освоению, темпы и
масштабы внедрения заметно ниже, чем в про-
мышленно развитых странах. При этом
существеннее всего мы отстаем по
керамическим и композиционным материалам.
Достаточно сказать, что доля неметаллических
материалов в общем объеме
конструкционных материалов у нас составляет 1—2 %,
тогда как в США — 15—20 %, а в Японии
к 2000 году ожидается уже на уровне 50 %...
Но вернемся к металлам.
Впервые в мировой практике реализован
новый подход к созданию сварных
металлоконструкций и конструкционных сталей
для них с заданной анизотропной
структурой и уникальными свойствами. Впервые
же установлены основные закономерности
формирования кристаллической структуры
крупных листовых слитков направленного
затвердевания, что позволило получить
бездефектные металлические плиты большой
толщины. Разработаны физико-химические
основы создания принципиально новых
металлических сплавов с аморфной структу-
6

рой на основе интерметаллических систем.
Фундаментальные исследования в области
термодинамики и кинетики взаимодействия
низкотемпературной плазмы с веществом
позволили предложить новые варианты
плазменных металлургических агрегатов для
получения порошков металлов и соединений.
Разработана конструкция многодугового
плазменного реактора непрерывного
действия для восстановительной плавки оксидов.
Впервые в отечественной практике
разработан метод неравномерной скоростной
электрохимической обработки различных
неорганических материалов (металлических,
керамических, полупроводниковых),
позволяющий получать из труднообрабатываемых
материалов изделия любой формы.
Создан новый класс материалов —
оптические пористые стекла. Их используют в
качестве матриц для твердотельно-жидкостных
лазеров, отличающихся стабильностью
излучения и повышенной мощностью; при этом
достигнута рекордно малая длительность
лазерного импульса — 0,7 пс.
Созданы двухслойные волоконные
световоды с малыми оптическими потерями. Их
сердцевина и оболочка готовятся на основе
системы мышьяк-сера. Оптические
характеристики таких световодов необычайно
высоки.
Освоены в опытно-промышленном
производстве и использованы на ряде объектов,
в том числе при строительстве атомного
ледокола и при ремонтных работах на
Чернобыльской АЭС новые легко
дезактивируемые органосиликатные покрытия.
Ни одно направление исследований, в
которых участвуют химики-неорганики и фи-
зикохимики, не получает сегодня такой
мощной материальной поддержки, как создание
материалов для высокотемпературной
сверхпроводимости (ВТСП).
Из наиболее интересных химических
результатов по проблеме ВТСП следует
отметить получение принципиально нового
класса сверхпроводящих купратов индия
и калия с температурой сверхпроводимости
около 110 К, разработку методов
получения ряда новых высокотемпературных
сверхпроводников на основе сложных оксидов
таллия, висмута, кальция, бария, стронция и
меди с температурой перехода в
сверхпроводящее состояние 86—152 К. Некоторые из
них доведены до стадии
опытно-промышленного производства. В то же время более
серьезного внимания и поддержки
заслуживают работы по получению сверхпроводящих
керамик в среде полимерного связующего
и использованию элементоорганических
полимеров для синтеза сверхпроводящих
материалов.
Коротко о полимерах и композитах.
Потенциал советской науки о полимерах
достаточно высок, однако по некоторым
важным направлениям технической полимерной
химии мы продолжаем отставать, что
сказывается на ассортименте и качестве
выпускаемых промышленностью материалов. Прежде
всего это относится к конструкционным
пластмассам, пластикам и полимерным
волокнам с заданными функциональными
свойствами. Много нерешенных проблем в
области композитов, предназначенных для
работы при экстремальных нагрузках. В
институтах академии практически не
разрабатываются научные основы образования
полимерных смесей и сплавов. Есть, правда,
определенные сдвиги в создании композитов со
связующими на основе термопластов.
Синтезированы полностью ароматические
полиамидные связующие — для углепластиков с
повышенной прочностью и термостойкостью.
Однако в целом фронт работ по
углеродным композиционным материалам пока явно
недостаточен.
Интересны и важны ведущиеся в
нескольких наших институтах работы по
жидкокристаллическим полимерам. Эти
исследования открывают путь к созданию нового
поколения «суперпластиков» и
термопластичных связующих для композитов.
Достаточно успешно развиваются работы
по созданию органических полимерных
материалов с необычными электрическими
свойствами. О новых материалах для
высокопроизводительных газоразделительных
мембран «Химия и жизнь» рассказывала в
прошлом номере.
ХИМИЯ И ЭКОЛОГИЯ
Говоря о необходимости резко снизить
вредное воздействие различных химических
производств и энергетических установок на
человека и окружающую среду, следует еще
раз подчеркнуть важность работ по энерго-
и ресурсосбережению в химии, созданию и
внедрению экологически безопасных
энергоносителей, более эффективных и безопасных
технологий, нейтрализации и утилизации
различных химических отходов и выбросов.
Большие надежды связывают с
твердофазными химическими реакциями — как
основой будущих экологически чистых процессов
цветной металлургии, химической,
целлюлозно-бумажной и текстильной
промышленности. Столь же важно развитие химии
водорода — и как экологически чистого
энергоносителя, и как важнейшего химического
реагента и восстановителя.
С решением энергетических и
экологических проблем связана работа по
созданию материалов для новых химических ис-
7

точников тока (твердых электролитов,
высокоэффективных электродов и т. п.). Новые
высокотемпературные топливные элементы
(без благородных металлов!) позволяют
преобразовывать химическую энергию водорода,
природного газа и другого газообразного
топлива в электрическую с кпд до 60 %.
На основе таких элементов могут быть
созданы автономные генераторы электроэнергии
мощностью от одного киловатта до
нескольких мегаватт.
С проблемами экологии связаны и многие
работы в области катализа. В качестве
примеров здесь можно упомянуть получение
активных, стабильных и селективных
катализаторов окислительной конверсии метана
в углеводороды состава Сг и
формальдегид, новых катализаторов дегидрирования,
алкилирования, гидроформилирования.
В последнее время успешно развивается
сотрудничество Академии наук с Минхим-
промом по созданию отечественной
промышленности экологически безопасных
синтетических пиретроидов, разработке и
использованию феромонов, ювеноидов и других
препаратов гормонального действия. Эти вещества,
проявляющие высокую активность в малых
дозах, позволят резко сократить масштабы
использования пестицидов контактного
действия, снизить химическую нагрузку на почву
и биоценозы.
Очевидно, пришло время активизировать
работу по созданию банков данных
«структура-свойства», более широко использовать
компьютерные способы направленного
поиска веществ с пестицидной,
фармакологической или какой-либо иной специфической
активностью.
Еще один аспект участия химиков в
решении продовольственной проблемы связан
с так называемой химией пищи, значение
которой для резкого повышения качества
и увеличения объема продуктов питания на
основе имеющегося пищевого сырья трудно
переоценить. Общеизвестно, что степень
полезного использования
сельскохозяйственной продукции в нашей стране до сих пор
остается недопустимо низкой. Переход на
новые методы переработки пищевого сырья
позволит увеличить ресурсы и существенно
повысить сбалансированность производимых
продуктов питания по необходимым
полезным компонентам. Большой экономический
и социальный эффект сулят работы по
утилизации значительной части
сельскохозяйственных отходов, превращения их, в
частности, в биологически активные соединения.
«ОРГВЫВОДЫ...»
В одной статье не очертить, даже бегло,
всех проблем фундаментальной химии, не
назвать всех ее сложностей и болевых точек.
Но вот о чем нельзя не упомянуть.
1988 год был последним годом
финансирования институтов по-старому, «от базы», когда
к уровню финансирования прошлого года
механически добавлялась почти
символическая сумма, покрывающая лишь
дополнительные расходы, связанные с ростом
квалификации сотрудников. С этого года Академия
наук перешла на целевое финансирование
конкретных программ и инициативных
поисковых исследований на конкурсной основе.
Однако экспертный анализ конкурсных
проектов, представленных, например, по
программе «Новые материалы и вещества»,
показал, что наряду с перспективными
разработками в предложениях были и такие,
актуальность которых выглядела сомнительной
еще 10—15 лет назад.
Важно, чтобы конкурсная система
финансирования фундаментальных и поисковых
работ помогла освободить академическую науку
от неоправданного дублирования, от
несвойственных ей функций и одновременно
поддержала действительно все важное и
перспективное.
Еще одной организационно-структурной
задачей ближайшего времени представляется
децентрализация управления наукой. Ее
цель — оптимизировать работу научных
коллективов при новых условиях
финансирования. И тут нельзя забывать о слабом
оснащении большинства наших
исследовательских институтов современной
исследовательской и компьютерной техникой. Поэтому
одновременно с процессами децентрализации
управления наукой целесообразно
поддержать создание централизованных аппаратур-
но-приборных «парков», межинститутских
сервисных центров.
О сервисе — разговор особый, хотя и очень
короткий. Уже сейчас очевидно, что
экономить на зарплате минимально необходимого
науке обслуживающего персонала —
расточительно. Не должен квалифицированный
химик (и в равной степени любой другой
научный сотрудник) тратить дни и часы на
поиски тривиального реактива или
выстаивать долгие очереди за авиабилетами на
научную встречу.
Пока же оптимизация структур
административного аппарата институтов и Академии
в целом сводится, в основном, к сокращению
помощников науки, тогда как до реального
и разумного сокращения управленческого
аппарата дело так и не дошло.
Вопросы оптимизации структуры научных
учреждений — это, очевидно, и вопросы
эффективности науки, ее престижа,
уважительного к ней отношения. Наука его
заслуживает, химия — особенно.
8

Статья, которую вы только что прочли, подготовлена по материалам
доклада академика О. М. НЕФЁДОВА на Общем собрании
Академии наук СССР в марте. Это, кстати, первое выступление нового
вице-президента — химика на страницах «Химии и жизни». Наш
корреспондент Владимир СТАНЦО задал Олегу Матвеевичу три
вопроса.
Три вопроса
вице-президенту
Расскажите немного о своей
научной работе: что в ней
кажется вам самым
существенным, какую из своих работ вы
любите больше всех и какую —
не свою, желательно тоже из
области химии.
О своей работе... Основная
область моих научных
интересов — химия
нестабильных молекул (карбенов, их
аналогов, свободных
радикалов и т. п.) и малых циклов.
Отношение автора к тому
или иному исследованию,
очевидно, должно меняться
со временем. Работ, которые
нравятся долго,— немного.
Из работ моих и моей
лаборатории выделил бы,
наверное, две: циклы
исследований по кремниевым и
германиевым аналогам
карбенов и работы, связанные
с созданием карбенных
методов получения фторарома-
тических соединений.
Когда мы начали
заниматься химией
двухвалентных соединений углерода и
его аналогов, эта область
мало кого привлекала. Многие
из моих коллег сомневались
не только в
целесообразности и перспективности этих
исследований, но даже в
самом существовании
соединений двухвалентных
германия и кремния.
Впоследствии интерес к химии
нестабильных и необычных
соединений кремния и
германия — как двухвалентных,
так и с необычными
типами связи — чрезвычайно
возрос. Это направление
стало фактически
доминирующим на многих
международных конференциях.
И другое направление,
может быть, более частное, но
тоже и сегодня не
утратившее научного и
практического значения. В
шестидесятых годах мы с Анной
Акимовной Ивашенко начинали
исследования в области
карбенных методов синтеза
фторароматических
соединений. Был предложен и
реализован новый принцип
построения фторированной
ароматической молекулы
введением в неё некоего
«кирпича» — фрагмента,
уже содержащего
органически связанный фтор. Это —
не прямое фторирование,
не реакция замещения,
а как бы построение
ароматической молекулы с
одновременным введением в
неё одного или нескольких
атомов фтора. Сейчас в
ряду так называемой малофто-
рированной ароматики
выявлено огромное число
биологически активных
соединений.
Что касается чужих работ,
в них мне нравится
сочетание нетривиальности с
кажущейся простотой. Если
чья-то работа вызывает
удивление своей
неожиданностью или простотой,
то она, безусловно,
заслуживает внимания. Но и
виртуозное искусство
многостадийного направленного
органического синтеза тоже
вызывает уважительное
отношение.
Хотелось бы познакомить
наших читателей с химиком —
вице-президентом АН СССР не
только как с ученым, но и как
с человеком, личностью. Ваши
привязанности за пределами
науки? Какая из книг,
прочитанных в этом году, произвела на
вас наибольшее впечатление и
почему?
Если говорить о
привязанностях за пределами науки,
то, наверное, стоит выделить
постоянный интерес к
спорту, как к любительскому с
собственным участием, так и
к профессиональному —
в качестве зрителя, к
сожалению, в основном
телезрителя. И еще одна моя
слабость — лес, «смиренная
охота брать грибы».
О книгах. Времени на них,
к сожалению, не хватает,
особенно сейчас, но
стараюсь всё же читать то, что
вызывает наибольший
интерес у многих коллег и
окружающих. С удовольствием
прочёл по-русски Дж. Оруэл-
ла — и «Скотный двор», и
«1984». Недавно перечитал
уже официально изданного
«Доктора Живаго»,
наслаждался изысканной точностью
языка и не менее
отточенной структурой...
И последний вопрос: вы
избраны народным депутатом, что вам
больше всего хотелось бы
сделать в этом качестве?
Мне хотелось бы, прежде
всего, не быть участником
и свидетелем необдуманных
разрушительных действий,
экстремизма. При всей
ответственности момента,
который мы сейчас
переживаем, мы должны
оставаться реалистами, быть
последовательными
революционерами, без левацких
перегибов. Обсуждать и
оспаривать можно и нужно все,
сталкивать точки зрения,
но — принимать
взвешенные решения и быть
последовательными в их
реализации. Последовательность и
объективность при выборе
очередности целей и средств
представляются мне очень
важными. А экстремизм
часто не столько создает,
сколько разрушает, и мы,
к сожалению, сильно
преуспевали в этом.
9

Продолжение
Экология
с синдромом
преследования
До перестройки в нашей печати о
загрязнении среды говорилось в основном как о
беде капиталистических стран, для социализма
же такую проблему почему-то считали
надуманной. Из-за этого, в частности, число
экологических неурядиц в стране не
уменьшалось, а, наоборот, росло. Если взять
лишь то, о чем в последнее время
сообщили средства массовой информации, то
весьма скверным признано экологическое
состояние многих районов Москвы, Черно-
виц, Нижнего Тагила, Запорожья, Ангарска,
Уфы, Курска, Смоленска, Кемерова,
Новокузнецка и других городов; Арала, Байкала,
Ладожского озера, Волги, Днепра,
Северной Двины, Балтийского, Черного морей...
Ну, и конечно, Чернобыль. Однако
признаемся честно, это лишь немногие
местности из тех, где население, в первую
очередь дети, страдает от загрязнения
среды.
В наше время работы для экологов
более чем достаточно. При этом
юридический статус экологов весьма
неопределенный. Десятки лет мы получали
настораживающие научные данные, но о них в
угоду ведомственным запретам следовало
помалкивать. Результаты экологических работ
почти не использовались. И сейчас не знаешь,
какие неприятности, да еще с суровыми
представлениями прокуратур, ожидают тебя
завтра. Начнем ли мы, экологи, наконец,
работать с полной отдачей или погрязнем
в ворохе ведомственных бумаг? Об этом
и шла речь в открытом письме в
Прокуратуру СССР («Химия и жизнь», 1988,
№ 10).
В ответе Прокуратуры СССР, поступившем
в редакцию «Химии и жизни»
(№ 7-28-939—88), наши горестные
размышления названы «вызывающими недоумение
претензиями». Прокуратуру интересуют лишь
конкретные факты неправильного поведения
по отношению к экологам. Вот,
пожалуйста. Одному из нас (М. Т. Дмитриеву)
сотрудником милиции был нанесен
ошеломляющий удар сзади по голове при попытке
с удостоверением АМН СССР в руках
обследовать кратковременное локальное
экологическое нарушение у кинотеатра
«Иллюзион» в Москве. Такого типа случаев
было немало.
Не скроем, что коллеги-экологи и
особенно юристы, когда мы готовили первое
письмо, предупреждали: «Ни в коем случае не
затрагивайте конкретных лиц — прокуроров
и следователей. С ними не поспоришь и не
поборешься. Любой следователь или
прокурор в миллион раз сильнее самого
квалифицированного эколога. Лучше уж
подождите реформы судебно-правовой системы,
создания действительно правового
государства, вот тогда дойдет черед и до
экологии». Но экологические проблемы
отлагательства не терпят.
Прокуратура СССР требует сообщить
конкретный факт неправильного (с нашей
точки зрения) поведения их сотрудников
по отношению к работникам экологической
службы. В качестве примера приведем тот,
где объект окружающей среды, сам по себе,
вообще мало существенен. Это так
называемый синдром больного здания (БЗ). Вот
построено новое здание, в него въехали
люди. Однако вскоре самочувствие жильцов
в некоторых квартирах ухудшается. Они
жалуются на неприятные запахи, головные
боли, резь в глазах, першение в горле,
бессонницу. Иногда дети, часто болеющие,
не могут нормально учиться. Проблема не
новая. Например, еще Наполеон, вероятнее
всего, погиб от отравления веществами,
в частности, арсином, поступавшим в воздух
из обоев, которыми были оклеены
комнаты, где он жил.
Основная причина синдрома БЗ —
некачественные строительные и отделочные
материалы. Часто помещение загрязняют
принесенными веществами, например, ртутью.
Свою лепту вносит и злоупотребление
лаками, красками, мастиками... Иногда для
устранения синдрома БЗ достаточно
несложного ремонта, замены линолеума, удаления
токсичных веществ или материалов. Там,
где это не помогает, наша лаборатория
рекомендует озонирование воздуха
(«Водоснабжение и санитарная техника», 1987,
№ 9). При этом органические вещества
трансформируются в легко летучие, быстро
удаляемые из помещения, или, наоборот,
в слабо летучие, не загрязняющие
воздух. После озонирования резко падает
и содержание ртути в воздухе.
Конечно, чтобы принять конкретные
решения для ликвидации синдрома БЗ,
надо провести химические анализы воздуха,
выявить причины его загрязнения. Обычно
таким анализам предшествуют письма или
11

звонки в нашу лабораторию (Лаборатория
методов аналитического контроля качества
окружающей среды НИИ общей и
коммунальной гигиены им. А. Н. Сысина
АМН СССР) из санэпидстанций, не
имеющих соответствующего оборудования, из
минздравов союзных республик и
горсоветов, из организаций и с предприятий
или от отдельных граждан. В лабораторию
ежедневно поступают просьбы такого рода.
Были такие письма, в частности, из
Харькова. В то время в лаборатории
стажировался сотрудник Харьковского НИИ. С его
помощью и были отобраны пробы воздуха
и высланы результаты анализа. Местной
санэпидемстанции рекомендовали
разобраться в источниках загрязнения, по
возможности принять меры для их устранения.
Пусть маленькое, но полезное дело было
сделано.
Но это только нам так казалось.
Вскоре в институт пришло письмо прокурора
Октябрьского района Харькова, советника
юстиции С. М. Славского (№ 412 ж—87
от 06.10.87), где повторялось, что по
данным нашего анализа «концентрация
большинства веществ значительно превышает
гигиенические нормативы, что является
недопустимым. Так, концентрация ацетальде-
гида превышает ПДК в 12 раз,
сероуглерода — в 6 раз, этилацетата — в 2,5 раза,
метилметакрилата — в 35 раз, стирола —
в 17,5 раза. Полученные данные указывают
на существенное загрязнение воздуха». Раз
эти наши материалы попали в прокуратуру,
то, казалось бы, чего проще — дать там, на
месте, распоряжение устранить загрязнения.
И все. Вместо этого прокуратура
запрашивает: действительно ли институт проводил
Письма из прокуратур
В журнале «Химия и жизнь» № 10 за 1988 г.
опубликовано «Открытое письмо в Прокуратуру СССР»
доктора химических наук Дмитриева М. Т. и
других, в котором высказываются претензии к органам
прокуратуры, будто бы прокурорские работники
препятствовали ученым в проведении экологических
исследований, неправильно вели себя.
Поскольку конкретных фактов нарушения закона
не приводилось, мы обратились к т. Дмитриеву М. Т.
с просьбой сообщить о них. Дмитриев заявил, что
такие нарушения допускались работниками
прокуратуры Харьковской области.
Проверкой, проведенной по нашему поручению
прокуратурой УССР, доводы Дмитриева М. Т. о
противодействии работников прокуратуры ученым в
проведении экологических исследований не
подтвердились. Напротив, неправильно вел себя автор
открытого письма, в связи с чем по представлению
прокурора Харьковской области приказом
директора НИИ общей и коммунальной гигиены им. А. Н.
Сысина АМН СССР от 15.04.88 № 65 ему был объявлен
исследование воздуха; если проводил, то
когда и кем, каков был состав комиссии...
Вот так-то: мы же и ответчики.
На письмо харьковского прокурора мы
дали обстоятельный ответ. В нем, в
частности, было указано, что поскольку
токсичные вещества идентифицированы масс-
спектрометрическим методом, то пусть
местные СЭС простыми фотометрическими
способами сделают свои измерения, дабы
подтвердить факты, а потом устранят
загрязнение. В случае необходимости мы
обещали помощь и полагали, что непонятных
писем из прокуратуры больше не будет, но
то была наивная ошибка.
Вот другое письмо. На этот раз из Москвы,
но по тому же вопросу. Следователя
прокуратуры Ленинского района Москвы И. Н.
Гусева (№ К—11 от 02.12.87) интересовало,
кто занимался анализом воздуха и ездил
в командировку. Прокурор требовал
представить копию приказа о командировке,
копию результатов хромато-масс-спектро-
метрического исследования воздуха,
официальное положение об отборе проб воздуха...
Не слишком ли много бюрократии?
В ответе института снова говорилось:
«Юридической значимости эти данные не
имеют. При необходимости мы можем
помочь Вам в выполнении анализов
отобранных Вами проб для Ваших целей».
Поразительно, но в прокуратуре наша помощь
никому не потребовалась, и достоверность
анализа оказалась не представляющей
интереса.
Обстановка, между тем, накалялась.
Пришлось и руководителю института, и
руководителю лаборатории, и научным
сотрудникам зачастить к следователям.
выговор. Этот приказ Дмитриев М. Т. не
обжаловал.
Подробно о результатах проверки в редакцию
сообщено прокурором Украинской ССР.
Прошу Вас ответ прокуратуры опубликовать в
одном из номеров журнала.
Помощник Генерального прокурора СССР
государственный советник юстиции 3 класса
Ю. Г. ВАЛЬКОВ
В связи с опубликованием в журнале N° 10 за
1988 год «Открытого письма в Прокуратуру СССР»
доктора химических наук Дмитриева М. Т. о пре-
пятствовании прокурорскими работниками ученым в
проведении экологических исследований прокуратурой
УССР проведена проверка.
Фактов нарушений со стороны работников
органов прокуратуры не выявлено. Как установлено в
ходе проверки, Дмитриев М. Т. по своей личной
инициативе, в связи с просьбой жительницы г. Харькова
Бережной М. Е., в апреле 1987 года произвел
исследование воздушной среды в ее квартире и выдал ей
на руки '/включение, которое Бережная размножает
и прилагает к своим заявлениям, суть которых сво-
12

Так, в письме первого заместителя
прокурора Харьковской области старшего
советника юстиции П. М. Каркача от 11.03.88
(№ 07/09—Н) говорится, что «установлены
факты грубого нарушения социалистической
законности, допущенные отдельными
работниками института». При посещении квартиры
«работниками райсанстанции каких-либо
источников, выделяющих высокотоксичные
вещества, не выявлено», что позволило сделать
вывод о «надуманности» анализа института.
Как легко, оказывается, можно решить
проблему синдрома БЗ: посетить помещение
и все, хромато-масс-спектрометр и даже
фотоэлектроколориметр не нужны.
Далее, нас уличали в том, что отбор
пробы производил «не сотрудник института,
а работник одного из Харьковских НИИ»,
чего мы никогда и не скрывали. В
заключение письма констатировалось нарушение
служебного долга (!) со стороны
заведующего и сотрудников лаборатории, «что
безнаказанным быть не может».
И такой вот итог: на основании
изложенного и руководствуясь ст. 25 Закона
о Прокуратуре СССР предлагается: обсудить
настоящее представление на совещании в
институте и принять меры к недопущению
впредь подобных нарушений; за допущенные
нарушения привлечь к строгой
дисциплинарной ответственности заведующего
лабораторией и работников лаборатории.
Представление подлежит безотлагательному
рассмотрению. Не позднее, чем в
установленный законом месячный срок, должны быть
приняты конкретные меры по устранению
выявленных нарушений законности, причин
и условий, им способствовавших, и о
результатах сообщено прокурору, выслав копию
приказа о наказании виновных».
дится к требованию об улучшении жилищных
условий.
С целью проверки обоснованности исследования,
проведенного НИИ общей и коммунальной гигиены
АМН СССР, прокуратурой Октябрьского района
г. Харькова было поручено главному врачу гор-
санэпидстанций провести повторное исследование в
квартире Бережной, однако последняя от этого
уклонилась.
Прокуратурой Харьковской области внесено
представление директору НИИ общей и коммунальной
гигиены АМН СССР- Приказом по институту от
15.04.88 за необоснованное взятие анализа пробы
воздуха в квартире Бережной, представленное на
исследование частным лицом без официального
запроса компетентного органа и разрешения
администрации института, профессору Дмитриеву объявлен
выговор. Дисциплинарное взыскание он признал
правильным, в установленном порядке его не
обжаловал.
Оснований для вмешательства органов
прокуратуры УССР не имеется.
И. о. начальника отдела общего надзора
Прокуратуры УССР
В. И. КОЛЯДА
Мы разыскали ст. 25 Закона о
Прокуратуре СССР. Понять, какое отношение эта
статья имеет к анализу воздуха в
харьковской квартире, не удалось. И все-таки
пришлось одному из нас (М. Т. Дмитриеву)
просить дирекцию объявить выговор себе.
Казалось бы, и все? Ничего подобного.
В институт снова приходит письмо от
28.07.88, уже от начальника отдела общего
надзора прокуратуры Харьковской области
Д. Я. Шалыгина «О фактах грубого
нарушения социалистической законности,
допущенных работниками института при
исследовании воздушной среды». Затем опять
письмо все по тому же поводу первого
заместителя прокурора Харьковской области
П. М. Каркача, и опять о грубом
нарушении социалистической законности.
После этого вызов от государственного
советника юстиции 2-го класса, прокурора
Москвы Л. П. Баранова...
Пришлось по всем этим адресам
рассылать письма с копиями приказа о выговоре
и «проработке» сотрудников лаборатории...
В условиях хозрасчета прямые потери от
синдрома преследования по этому одному
анализу воздуха оценены в 150 человеко-
дней. Но главное — не прямые потери, а
косвенные — от резкого снижения
производительности умственного труда действительный
убыток трудно оценить. Следовало бы при
этом учесть и неблагоприятное влияние
нервотрепки на здоровье самих экологов.
Для чего вся эта тяжба? Разве нет более
важных дел с действительно грубыми
нарушениями социалистической законности? Да
и выговор — тоже не подарок.
Но не это главное. Чем быстрее
наступит гласность в сфере экологии, тем лучше.
Иначе, глубокоуважаемые работники
прокуратуры, будет просто поздно — уже сейчас
во многих регионах нашей страны
здоровье населения, особенно детского,
находится под угрозой. Поймите нас правильно.
Профессор
М. Т. ДМИТРИЕВ,
кандидат биологических наук
А. Г. МАЛЫШЕВА,
кандидат медицинских наук
Н. П. ГОНЧАРОВ
От редакции. И все-таки нашим читателям было бы
интересно знать, какими законами или
подзаконными актами руководствовались названные в статье
работники органов прокуратуры, препятствуя
выполнению профессионального долга теми, кто
поставлен на страже здоровья людей.
В оформлении использована гравюра
Гюстава Доре.
13

К 90-летию со дня рождения
академика
A. R Несмеянова

28 августа (9 сентября ст. ст.) А- Н. Несмеянову исполнилось бы 90 лет. Научные
заслуги Александра Николаевича известны всему миру. Автор классических трудов в
области элементоорганических соединений, создатель крупнейшей школы исследователей,
воспитатель многих ученых и специалистов, плодотворно работающих в химической науке
и промышленности.
Выдающийся общественный деятель и организатор — ректор МГУ им. М. В. Ломоносова,
президент Академии наук СССР с 1951 по 1961 г.
Тонкий, интеллигентный человек, Александр Николаевич любил и глубоко понимал
русскую природу, увлекался живописью и поэзией. Однако эта сторона его многогранного
таланта известна не столь широко.
Стихотворение А. Н. Несмеянова «Нарциссы» воспроизведено здесь так, как оно сохрани-
лось в его архиве — записанное скорописью, с авторской правкой...
7
ZfJ^l'

Молекулярная биология — детище XX века, оттеснившее
по своей популярности на второй план даже ядерную
физику,— готовится к новому взлету. Роль
«ракеты-носительницы» сыграет генная инженерия: она приступает
к обещанному конструированию новых организмов.
Вообще-то говоря, трансгенные организмы — а именно о
них и идет речь — уже существуют. У таких организмов
в хромосомах, кроме своих, родных генов есть еще и
чужеродный ген, встроенный в ходе эксперимента. Уже на
начальном этапе создания трансгенов обнаружились их
чудесные свойства: представьте себе ген гормона роста крысы,
работающий в организме мышей (этот опыт был, кстати,
одним из первых). Такие мыши росли быстрее и оказались
гораздо крупнее своих нетранс генных родственников. А что
если взять не мышь, а, например, корову? И вставить в
ее клетки ген гормона роста слона? (Возникнут, конечно,
технические трудности с коровниками и доильными
аппаратами, но зато какие перспективы!) При этом
преимущества транс генной технологии отнюдь не сводятся только
к регуляции роста и веса; устойчивость ко многим
болезням тоже можно изменять, добавляя или извлекая
гены из хромосом; от генов же зависят жирность молока у
коров, качество шерсти у овец и тому подобное.
Это значит, что абстрактная когда-то наука —
молекулярная биология всерьез вторгается в практику
селекционной работы, а получение трансгенных животных
приобретает сейчас черты биотехнологической задачи.
Как делают трансгены в лаборатории? Есть два пути.
Можно использовать клетки тератокарциномы — они
способны долго существовать вне организма, и, значит,
доступны для разных манипуляций. При особых
условиях их можно встроить в зародыш. Если такие клетки
заранее снабдить нужным геном, то он попадет в некоторые
клетки зародыша, а потом и взрослого организма —
в те именно, которые произошли из клеток терато-
карциномы. Есть шанс, что среди потомства таких
животных появится организм, у которого уже все клетки
содержат встроенный ген. Это и будет искомое
трансгенное животное. Ясно, что метод не очень-то быстрый,
да и надежность его невелика... Впрочем, второй путь
ненамного лучше. У самки извлекают оплодотворенную
яйцеклетку, вводят в нее нужный ген, а затем имплантируют
яйцеклетку приемной матери. Среди появившихся на свет
детенышей могут оказаться и трансгены, если...
И вот тут начинаются многочисленные «если»: если
яйцеклетка вообще останется жива (а выживают после
всех передряг не более 2,5 %); если вводимый ген сумеет
встроиться в хромосому; если он встроится правильно и
будет работать... В общем, получение трансгенов до
последнего времени было скорее искусством, нежели наукой.
Первый шаг, облегчивший труд генных инженеров (или
правильнее называть их инженерами организмов?) сделали
в конце прошлого года исследователи из Европейской
молекулярнобиологической лаборатории. Им удалось
обнаружить вещество белковой природы, которое позволяет
неограниченно долго культивировать извлеченные из
зародыша клетки. При этом клетки не изменяются и не теряют
жизнеспособности. С ними можно работать спокойно,
без торопливости производить разные манипуляции и, что
самое главное,— обстоятельно оценивать результаты таких
манипуляций и выбраковывать неподходящие, нежизнеспо-

собные клетки. Такой же прием можно, по-видимому, использовать и для
яйцеклеток. Ясно, что эффективность работы резко возрастет.
Сразу же последовал и второй шаг — научились правильно встраивать гены. Дело в
том, что даже попавший в клетку ген не всегда будет там работать; чаще всего он внедряется
в «молчащий» район хромосомы и никогда себя не проявит. Чтобы ген попал туда, куда
нужно, требуется, чтобы он знал точный адрес, то есть смог бы узнать определенный
участок хромосомы, определенную последовательность ДНК. Для этого молекулярные
биологи предложили воспользоваться гомологической рекомбинацией.
Принцип этого явления очень прост: два одинаковых фрагмента ДНК могут
взаимодействовать особым образом так, что один из них разрывается, а второй встраивается
в него по месту разрыва; при этом образуется единая молекула, в которой целый фрагмент
обрамлен половинками разорванного. Конечно, в живой клетке этот процесс значительно
сложнее, он складывается из многих стадий и требует участия не просто ферментов, а целых
ферментативных систем, которые гарантируют ювелирную точность узнавания, разрезания
и стыковки. Честно говоря, об этом процессе известно далеко не все, но С. Мансур и ее
коллеги из биологической лаборатории Университета штата Юта решили тем не менее
воспользоваться данным приемом, чтобы точно адресовать встраиваемый ген.
Логика эксперимента была такова: сначала выбрали место будущего встраивания в
хромосоме и определили последовательность нуклеотидов в этом месте. Затем взяли фрагмент
ДНК с точно такой же последовательностью, разрезали его пополам и левую половинку
прикрепили к нужному гену слева, а правую — справа. Теперь, когда одинаковые
последовательности ДНК в хромосоме и в получившемся фрагменте узнают друг друга, левый и
правый концы фрагмента сблизятся, а вставленный ген изогнется, как спина у рассерженной
кошки. В дело вступят ферментативные системы рекомбинации, и в результате получится
составная молекула, где в нужном месте будет стоять нужный ген.
Чтобы следить за правильной рекомбинацией, можно воспользоваться каким-нибудь
геном-маркером, поместив его вне зоны встраивания: тогда ферменты рекомбинации
«отсекут» маркер и помогут отобрать те клетки, в хромосоме которых его нет. Наконец,
можно прибегнуть еще к одной хитрости — отбирать те клетки, в которых перестал работать
заранее выбранный ген-мишень; он замолкает, как только в него встроится другой ген.
Во всем сказанном самое интересное то, что все это уже не фантазия. Хотя, наверное,
именно так и хочется охарактеризовать эксперимент, который провели — успешно
провели! — С. Мансур и ее коллеги, используя мышиные клетки.
По-видимому, прицельный способ введения генов пригодится не только в животноводстве:
есть надежда, что тот же метод позволит исправлять генетические дефекты человека, то
есть сделает реальностью генную хирургию.
С культивированием клеток связано еще одно знаменательное событие прошлого года.
Зададимся вопросом: почему из двух клеток одного и того же организма, с одинаковым
набором хромосом, одна становится мышечной, а другая, например, нервной? Считается,
что причина тому — внешние сигналы, которые клетка получает в процессе развития. Такие
сигналы — своего рода условный язык, на котором говорят между собой разные клетки
нашего организма, а расшифровка этого языка сулит интересные перспективы для
многих областей науки о живом.
Подобной расшифровкой занимались в Институте медицинских исследований в
Мельбурне. Австралийцы работали с белком, который обладал интересными свойствами: он
останавливал размножение злокачественных клеток и заставлял их превращаться в
нормальные. Естественно, что такой белок изучали особенно тщательно.
В это самое время уже упоминавшиеся сотрудники Европейской молекулярно-
биологической лаборатории изучали другой белок — способный бесконечно продлевать
жизнь клеток эмбриона, то есть делать их похожими на злокачественные клетки. Естественно,
что и этот белок тоже интенсивно исследовался.
Каково же было удивление и в той, и в другой лаборатории, когда оказалось, что эти белки
совершенно одинаковы! Проверили биологическую активность: белок австралийцев дарил
бессмертие европейским клеткам, а европейский белок излечивал клетки в Австралии.
Важность этого факта пока даже трудно оценить. Для фундаментальной науки это означает
пересмотр принципа «одинаковый стимул — сходный ответ»; клетка в некоторых случаях
сама определяет свой модус вивенди. И для практики это открывает обнадеживающую
перспективу — получен новый инструмент для конструирования трансгенных организмов.
Кандидат биологических наук
В. В. ЧЕРНОХВОСТОЕ
17

^Ъ,,

Проблемы и методы
современной науки
Напоминать
и осмысливать
Ю. В. ЧАЙКОВСКИЙ
Известный популяризатор и фантаст Айзек
Азимов писал, что история науки считается
для ученого-естественника чем-то вроде
почетной ссылки. Лишь войдя в этот предмет,
Азимов понял, что в ссылке — не он, а те
узкие специалисты, которые живут лишь
текущим днем, ибо он видит магистральную
линию развития, а они — нет. Дело здесь,
по-моему, в том, что бурный поток
информации, о котором так много говорят, на
самом деле является, в основном, потоком
шума. Утверждение, будто каждые 15 лет
удваивается количество информации,—
ошибка. Удваивается только число печатных
знаков, а научной информации, которая
переживает авторов, полагаю, сейчас не больше,
чем печатной продукции 130 лет назад,
когда начали появляться первые
реферативные издания. Те, кого профессиональный
интерес вынуждает бежать в ногу с передним
краем информации, вынуждены бежать без
оглядки, не видя, что у них за спиной. А за
спиной как раз и отделяется информация
от шума. Шум умирает, а состарившаяся
информация впадает в спячку на
десятилетия, иногда даже на столетия. Из спячки
ее кто-то должен вывести — это и есть
историк науки.
Если цель истории науки так очевидна,
то почему приходится оправдываться? Не
приходится же оправдывать существование
гражданской истории. И кажется, что если
к ней сейчас проявляется повышенный,
подчас даже истерический интерес, то он
должен затрагивать и историю науки. Однако
этого мы не видим. Есть, правда,
воспоминания ветеранов о том, как их притесняли
в тяжелые годы; это тоже нужно знать,
но еще важнее понять, что мемуары — не
история, а лишь материя для нее. На
устойчивый интерес общества может
претендовать только история, которая пытается
осмыслить прошедшее.
АПОЛОГИЯ ИСТОРИИ
Все понимают, что история — это социальная
память, без которой нет сознания. Потеря
гражданской памяти знаменовала повороты
к террору и застою, от этой потери мы
сейчас избавляемся. Так почему же нет того
оживления в истории науки, каким
знаменовался, например, период нэпа? Ответ прост.
Если история — это память социума, то
должен быть социум. А научного социума
у нас нет, хотя еще довольно много хороших
ученых. Это не моя мысль, она хорошо
изложена в статье М. А. Розова «Философия
без сообщества?»* Слово «философия» здесь
можно трактовать в самом широком смысле,
так как аргументация автора общенаучна.
Розов не одинок в своем пессимизме. Так,
микробиолог Г. А. Заварзин, работающий
в Академии наук, надеется, что научное
сообщество, возможно, есть в университетах
(«Знание —сила», 1987, № 5); а генетик
С. Г. Инге-Вечтомов, всю жизнь работающий
в Ленинградском университете, на страницах
того же журнала A988, № 11) выражает
надежду, что оно существует в Академии.
Напомню, что академии наук возникли
в XVII веке именно в качестве
противовеса тогдашним университетам как
носителям старых традиций. Было бы заманчиво
призвать к повторению аналогичного шага,
но, наверное, пора прекратить надежды на
административные меры. По-моему, нужно
воссоздать научное сообщество. После
сталинского террора уцелевшие ученые
вернулись из тюрем, вышли из подполья, и люди
с приличным образованием, с ориентацией
на науку как на самодовлеющую ценность
все-таки сумели найти себя и друг друга.
Теперь же, как показывает Розов,
ценностные критерии в основном утеряны: все
социальные механизмы направлены на
разрыв между собственно научной работой
(познанием истины) и продвижением по
службе. И разрыв этот состоялся. Чтобы осознать,
как и что строить, надо понять, какой наука
была и какая она есть, нужно науковедение.
А история — часть науковедения.
Да, история науки есть часть
науковедения, которая занимается наукой прошлого.
Это тривиальное обстоятельство
приходится все время отстаивать, не всегда успешно.
Поскольку науковедение моложе, историки-
консерваторы до сих пор сопротивляются
включению своей дисциплины во что-то
более общее. Так в науке бывало не раз.
Механика несколько столетий противилась
включению в состав физики, хирургия —
в состав медицины. Но вопрос о месте
истории науки в сущности давно уже решен, об
этом можно прочесть в книге Н. И.
Кузнецовой «Наука в ее истории» (М.: Наука,
* «Вопросы философии», 1988, № 8
19

1982). Во введении она пишет, что
науковедение родилось всего 25—30 лет назад,
а до того историки науки искали опору в
философии, в гражданской истории или в
самой изучаемой науке, гуманитарной или
естественной. Но, несмотря на то, что ее
кафедры стали появляться еще в конце
XIX века, история науки влачила жалкое
существование, пока не появилось
науковедение.
До науковедения она была по
преимуществу напоминающей, то есть вводила
старые факты в научный оборот. Само это
обстоятельство требовало, чтобы ею
занимались высокообразованные в гуманитарном
отношении люди. Действительно, классики
напоминающей истории науки владели
многими языками, хорошо знали гражданскую
историю. Сейчас, с их уходом, фактическое
знание истории науки резко упало,
поскольку нынешние специалисты обычно
знакомы только со своей эпохой и областью
науки. А это значит, что и науковедческие
схемы чаще всего носят искусственный,
примитивный характер. Они в большом ходу, но
в малой цене. Контакт между историками
и методологами до сих пор налаживается
с трудом.
А ведь даже до возникновения
науковедения такие контакты действовали. В
старой истории науки были блестящие примеры
осмысления прошлого. Укажу только двух
русских авторов. Е. Спекторский
реконструировал в книгах 1910-х годов «социальную
физику XVII века», тогда же и позже
несколько блестящих трудов по истории науки
написал В. И. Вернадский. Сам термин
«социальная физика» вошел в обиход вместе
с одноименной книгой бельгийского
статистика Адольфа Кетле A835). Социальная
физика — это течение мысли, которое
находит объективные и неукоснительные
закономерности развития общества,
аналогичные законам физики. Спекторский
напомнил, что «социальная физика»
существовала с середины XVII века, то есть на два
столетия ранее Кетле, причем проработал
фактический материал блестяще и извлек
из небытия массу неизвестного. Он привел
примечательную реплику Лейбница о
Декарте: «Картезий более начитан, чем хочет
уверить». Мне кажется, что реплику можно
бы взять эпиграфом ко всей книге Спектор-
ского, в которой тот показывает, насколько
типична подобная ситуация: в сиянии гения
мы совершенно не видим его
предшественников. Как правило, сами гении о них не
пишут, а, напротив, иногда заявляют, что
ничего не нашли у предшественников. Тем
не менее часто очень многое бывает
заимствовано «пункт за пунктом».
СВЯЗЬ ВЕЩЕЙ
Сдвижение проблематики на двести-триста
лет назад при внимательном историко-
научном анализе оказывается обыденным
фактом, в этом нетрудно убедиться на
примере эволюционизма, который принято
возводить к Дарвину. На самом же деле время
его зарождения — середина XVII века.
Причем даже дискуссии часто носят один и
тот же характер в течение веков. Этот факт —
еще одно оправдание истории науки.
Приведу пример из социальной истории. Обидно
было бы согласиться, что наша
перестроечная пресса занимается проблематикой
екатерининских журналов. Тем не менее многие
животрепещущие вопросы наших дней были
поставлены именно тогда: соотношение
принудительного и вольного труда, вопрос о
парламенте в стране, привыкшей к деспотизму...
В екатерининские времена все это
обсуждалось и даже частично проводилось в жизнь
(вспомним екатерининскую «комиссию о
составлении проекта нового «Уложения»),
правда, с полным неуспехом. Но даже из
неуспеха полезно извлекать выводы. Всегда
надо иметь ретроспективу, хотя бы лет на
200 назад, чтобы не повторять одни и те же
ошибки.
Науке, как и истории общества,
свойствен консерватизм основных альтернатив.
Бурно обсуждаемые сейчас теории уходят
корнями в XVII век и глубже. Например,
физический вакуум, наполненный
виртуальными частицами, подозрительно похож на
вселенную Декарта, а трактовка биосферы
как равновесной системы, которой сейчас
заполнено все, от газет до научных
монографий, прямо возрождает богословскую
концепцию баланса природы, тоже
оформившуюся в XVII веке, но по существу гораздо
более старую. Отказ от вселенной Декарта
в пользу вселенной Ньютона, триста лет
воспринимавшийся как высшее достижение
ума, сейчас выглядит если не ошибкой, то
всего лишь выбором одной из равноценных
альтернатив.
Итак, предварительный ответ на вопрос —
«зачем нужна история науки» уже можно
дать: для напоминания и для осмысления.
Спекторский вспоминал афоризм Германа
Конринга, государствоведа XVII века,
считавшегося одним из основоположников
статистики: «Опыт показывает вещи, а история
дает их связь». Эта блестящая мысль дает
ниточку для дальнейшего продвижения.
Поскольку жизнь существует только как
процесс и в индивидуальном и в историческом
времени, у нас нет другого способа осознать
функционирование чего-то, кроме как
развернувши его во времени. Именно поэтому
опыт может только показывать, а увязывать
20

может только такое разворачивание —
история. Знание и познание — разные
понятия, это трудно осознается в русском
языке (как и в немецком) из-за того, что
слова эти однокоренные, и совсем не
осознается в таких языках, как английский и
французский, где знание и познание
обозначается единым словом, значения которого
разделяются только с помощью конструкции
фраз. Познание — более глубокая вещь, чем
процедура получения знания, это некое
вживание в объект, соположение себя объекту;
получение знания о нем — это лишь часть
познания. В своей исконной для
европейской культуры форме знание — это
греческое «эпистэмэ», а познание — «гнозис»,
отсюда два разных понятия «эпистемология»
и «гносеология», учения о -разных
процессах — знании и познании. Знание есть
запечатленное, зафиксированное прежнее
познание, и чтобы иметь живое, а не мертвое
знание, его надо то и дело заново
разворачивать и прокручивать, как кинопленку.
Процедура «разворачивания» — главная для
любого научного метода, поэтому во всякой
науке рано или поздно появляется
эволюционизм, чем бы она ни занималась,—
языком, экономикой или живыми
объектами. Хочется напомнить слова
французского философа Анри Бергсона, который
сказал A907 г.), что главный метод
познания — «кинематографический»: мы
устанавливаем знание, располагая объекты друг
за другом, как кадры фильма.
ПОИСК РАВНОДЕЙСТВУЮЩЕЙ
Что касается исторического познания в
самой науке, то приведу еще две цитаты.
Гегель в «Науке логики» A816 г.) писал,
что первоначальные философские системы
вовсе не опровергаются последующими,
а лишь развиваются, что «история
философии по своему существенному
содержанию имеет дело не с прошедшим, а с вечным
и вполне наличным и должна быть сравнима
в своем результате не с галереей
заблуждений человеческого духа, а скорее с
пантеоном божественных образов». Под
философией Гегель здесь, судя по контексту,
имеет в виду всякое теоретическое знание.
Как понимать вечное, Гегель не объясняет,
и каждый может трактовать его по-своему,
дать единый рецепт нельзя.
Припомню также слова Вернадского:
«Настоящее есть проявление прошлого, как бы
далеко оно от нас ни отстояло. Мы прошлое
познаем по настоящему». И далее: «При
крутом переломе понятий и пониманий
происходящего, при массовом создании новых
представлений и искажений, неизбежно
стремление связать их с прошлым. Часто
это историческое изучение является
единственной возможностью их быстрого
проникновения в научную мысль и единственной
формой критической оценки, позволяющей
отличать ценное и постоянное в огромном
материале...» Обычно считают, что задача
науки — выделять ценное и новое, но
Вернадский ставил ее прямо наоборот: ценное
и постоянное. А это, естественно,
невозможно без истории науки. Только
профессиональный историк может в современном
тексте, посвященном, скажем,
молекулярной биологии, выявить традицию, идущую
из XVII века.
Нет способа более коротко выразить суть
нашего нынешнего экологичес кого
беспокойства, нежели сказав, что мы нарушили
идею баланса природы, которая еще тогда,
в XVII веке, была признана всеми учеными,
но ко времени Дарвина почти забыта. То
же можно сказать о нынешних спорах
о дрейфе континентов и катастрофах в
истории Земли. Мода меняется (то эти
концепции принимаются, то отвергаются), но
постоянна идея необратимой эволюции земной
коры. Однако конкретное наполнение идеи
все время меняется, и маятник научной моды
постоянно колеблется. Прогресс науки
состоит не в этих колебаниях, а в
необратимом сдвиге их равнодействующей, но
конкретный исследователь, живя среди этих
колебаний, как правило, не может
отличить сиюминутный сдвиг моды от векового
смещения равнодействующей. Историк
науки — единственный, кто может распознать,
стоит ли проблема на месте или она
сдвинулась.
О ПРИРОДЕ АНЕКДОТОВ
Тезис Вернадского «настоящее есть
закономерное проявление прошлого, как бы
далеко оно от нас ни отстояло»,—
сомнителен. По-моему, он навеян старым, уже
тогда отжившим свой век мировоззрением,
которое принято называть «лапласовым
детерминизмом». Его суть в том, что нынешнее
направление любой траектории однозначно
определяется начальными условиями, как бы
далеко они ни были, если для того момента
они установлены. У Вернадского это не
доказывается, а приводится как нечто
самоочевидное. Выявление таких самоочевидных
для определенной эпохи утверждений —
тоже задача историка науки. Когда человек
живет в некоем мировоззрении, оно кажется
ему объективно истинным, и только по
прошествии времени выясняется, что это была
всего лишь установка человека и его эпохи,
которая преходяща, как и все остальное.
Вероятно, некоторые конкретные позиции
можно было бы обосновать. Традиции ны-
21

нешней биологии, возможно, в какой-то мере
зависят от средневековых травников, но
чтобы утверждать это, нужна аргументация,
на слово верить нельзя, как нельзя поверить,
что русская революция явилась следствием
вытеснения славянами финнов из будущей
Московии. Хотя и здесь возможна какая-то
связь. Лапласов детерминизм для историка
науки интересен как некий феномен, как
одно из клише, которые долго
воспринимались в качестве объективных истин. Историк
должен указать на них, поскольку они
перенимаются из прошлого как давно
доказанные, но они и в прошлом были априорны.
Если закрывать на это глаза, наука может
выродиться в набор мифов, а миф, как
известно, удовлетворительно обслуживает лишь
одну функцию познания — объяснение.
Как пример рассмотрим знаменитую
историю о Лапласе, которая вполне
соответствует его популярному образу величайшего
ученого и борца за истину. В разговоре с
Наполеоном Лаплас на вопрос: «Где же Бог?»
якобы ответил: «Гражданин Первый консул,
я не нуждался в этой гипотезе». Однако
множество фактов противоречат этому
анекдоту, каковым признал его и сам Лаплас.
Напомню, что он был человек очень
осторожный. Астроном Эрве Фай написал еще
сто лет назад, что Лаплас приписывал этот
анекдот одному из своих биографов, что на
самом деле подобная дерзость была для него
просто немыслимой. Фай пришел работать
в Академию после смерти Лапласа, но тогда
его еще все помнили. Удивительно, что книга
Фая издавалась три раза и, следовательно,
имела широкое хождение, но тем не менее
не повлияла на анекдот нисколько. А ведь
диалог Наполеона с Лапласом описал еще
и Вильям Гершель, до сих пор остающийся
одним из самых цитируемых астрономов.
Вот описание: «Спор этот завязался после
восклицания Первого консула, который в
восхищении спросил...: «И кто же творец
всего этого?!» Мсье Лаплас пожелал объ-
яс нить, какая цепь естественных причин
могла привести к созданию и сохранению
этой удивительной системы. Однако тут
Первый консул стал возражать. Рассказать
об этом можно много, но объединив
доводы обоих, мы придем к ответу — Природа
и Бог природы». Допустим, сейчас Фая
никто не читает, но Гершеля-то читают, а
анекдот живет. Почему?
По-видимому, в сознании людей* близких
к науке, имеются некие конструкции, которые
делают подобные анекдоты живучими.
Отличать легенду от реальности — также одна
из задач историка науки. Анекдот о
Лапласе живуч, как ньютоново яблоко, но
последнее, как ни странно,— реальность.
Если выявление фольклорного статуса
ходячих рассказов — задача напоминающей
истории, то история осмысливающая должна
объяснить, почему анекдоты возникают и
почему они так живучи. Мне могут возразить,
что не так уж важно выяснять, дерзил
Лаплас Наполеону или нет, важнее то, что
он сделал для науки, а это останется в ней
навеки независимо от того, какие ходят
анекдоты. Но ведь они и сами проникают
в содержание науки, иначе быть не может.
Если рисуют образ героя и новатора «во
что бы то ни стало», это не может не
искажать истину.
Всем известно, что Лаплас — автор
знаменитой космогонии (гипотезы о
происхождении Солнечной системы), опубликованной
в 1797 г. и известной как гипотеза Канта-
Лапласа. Тем не менее встает недоуменный
вопрос: почему Лаплас не сослался на
работу Канта A755 г.) ни в одном из пяти
изданий «Системы мира»? К тому времени
Кант был знаменитейшим ученым, и не может
быть, чтобы Лапласу никто не говорил о
великом предшественнике.
Мне захотелось выяснить этот вопрос, но
никакого ответа я не обнаружил, кроме
проходной фразы Лапласа, что он не нашел
предшественников. Но зато обнаружилось совсем
другое, куда более интересное: на рабочем
столе Лапласа, оказывается, лежали два
труда — Даниэля Бернулли и Вильяма Гер-
шеля, в которых по существу и содержалась
вся его космогоническая концепция. На
Гершеля Лаплас сослался только в 4-м
издании (хотя явно пользовался его идеями
уже в первом), причем только как на автора
наблюдений. А у Бернулли содержится все
то, что можно считать «математичным»
в системе Лапласа, причем труд Бернулли
A734 года!) пересказан им пункт за пунктом.
И даже прямая ссылка на этот труд есть —
только не в «Системе мира», а в одном
раннем докладе Лапласа. Получается, что
заявление Лапласа, будто он не нашел
предшественников — просто ложь. Но во всех
учебниках и руководствах повторяется, что
Лаплас был абсолютно оригинальным. Так
красивее.
НЕ СМЕЙТЕСЬ НАД ПРЕДКАМИ
Упорные противники истории могут
возразить, что дело не в приоритете, а в
развитии знания, что важна сама космогония,
которая долго служила науке, а кому она
принадлежит, неважно. Однако я уверен, что
безличностное знание в значительной
степени становится бессмысленным. Например,
система Лапласа поражает своими
противоречиями. Он декларировал детерминизм, но
саму систему построил на непредсказуемых
22

случайностях. Я могу это объяснить только
тем, что в ней склеены разнохарактерные
идеи, принадлежащие исконно различным
мировоззрениям.
Наконец, самые ярые противники истории
могут сказать, что и это неинтересно: что
бы ни писали века назад, нынешней науке
до этого нет дела — она занята более
серьезными, сегодняшними проблемами. Зачем
копаться в примитивных представлениях
прошлого? На это чисто позитивистское
заблуждение ответить очень легко. Во-первых,
принижая предков, надо иметь в виду, что
и нынешние теории тоже когда-нибудь станут
прошлыми. И если мы работаем на мусорную
яму, то стоит ли вообще стараться?
Вероятно, должна существовать надежда, что
это не так. Замечательный теоретик
биологии А. А. Любищев видел только один
путь: если не хотите быть посмешищем
потомков, не смейтесь над предками. Наша
система понятий отлична от прошлой, но
соотношение здесь симметричное; если мы
что-то не понимаем у них, то и они что-то
не поняли бы у нас, имен но потому, что
сменилась система понятий.
Во-вторых, проблемы далеко не всегда
уходят вперед от проблем прежних. В
частности, половина современных гипотез о
возникновении Солнечной системы до сих пор
повторяют Лапласа в так называемой
небулярной (туманностной) концепции вплоть
до противоречивого сочетания «лапласова
детерминизма» с допущением
непредсказуемых случайностей. Следовательно, сейчас
заниматься космогонией, не разобравшись в
теории Лапласа, значит впустую тратить
время. Лапласов детерминизм — одно из
клише, которые применяются там, где они
работают, и тут же забываются, когда они
не подходят. Выйти из этого круга без
исторического анализа вряд ли возможно.
Существуют научные дисциплины, которые
отрицают свой историзм, но без историзма
теряют смысл. Например, отрасль
психологии, которая называется психологией
научного творчества. Как Менделеев открыл свою
знаменитую периодическую систему? Если,
как это часто делают, исходить из
предпосылки, что он просто упорядочил элементы
на основании одних лишь данных химии,
то его открытие — изумительное озарение
(инсайт). Однако если вспомнить, что в то
время уже обсуждались различные варианты
систем элементов, причем отдельные группы
их были не только выявлены сами по себе,
но взаимно увязаны (пусть даже с грехом
пополам), то правильнее говорить, что
Менделеев произвел успешный синтез прежних
попыток с собственными идеями.
По-видимому, психологи творчества считают, судя
по их высказываниям, что занимаются
«рецептом познания», когда интервьюируют
академиков и людей из их окружения,
задавая вопросы, как пришла в голову ученому
какая-то замечательная мысль. Получается,
что главная их проблема — описать феномен
инсайта. Но если бы они узнали, что академик
использует чьи-то труды, подчас
двухсотлетней давности, то вопрос об инсайте
отпал бы в ту же минуту. Интервьюировать
человека, который преувеличивает, пусть и
бессознательно, свою* оригинальность, не
говоря уж о прямых плагиаторах,— это
отнюдь не путь к реальной информации
о научном творчестве. Таким путем можно
только плодить мифы.
ТЕОРИЯ И ВЫГОДА
Наука родилась из мифа. Не менее важно
знать, что она сама обрастает мифами и
даже способна превращаться в миф. Самое
обидное здесь то, что этому перерождению
усердно помогают историки науки. Вместо
своих подлинных функций — напоминания
и осмысления — они часто берут на себя
нелепую обязанность поддакивать
господствующим теориям. Выискивают в прошлом
все, что могло предшествовать и
способствовать развитию ныне признанной теории, и
процесс исторического развития науки
превращается в прямолинейное движение.
Например, в истории биологии усердно
выискивают предшественников Дарвина, а
после него — лишь восторженных его
поклонников и апологетов. Когда я говорил
биологам, что занимаюсь Дарвином, они
сразу скучнели: дописывать штрихи ко всем
известной иконе неинтересно, а именно это
и определяло общий характер литературы о
Дарвине. В действительности же я
стремился узнать, что такое дарвинизм. Что в нем
сделали Дарвин и его последователи?
Оказалось, что из трудов историков недавнего
времени это извлечь нельзя. Пришлось
обратиться к оригиналам — сразу же
выяснилось, что между самим Дарвином и его
образом, предлагаемым в исторической
литературе, очень мало общего. Когда я
познакомился с зарубежным дарвиноведением,
то убедился, что западным ученым это
известно, правда, не очень давно, последние
лет тридцать.
В 1959 году к столетию «Происхождения
видов» готовили много юбилейных
публикаций, впервые подняли архивы, старые
публикации времен Дарвина и ахнули.
Оказалось, что все было не так, как считалось
в течение почти века. Не было, например,
единодушного признания. Дарвин был
признан горсткой своих приверженцев, при
ожесточенном сопротивлении большей части
23

тогдашней науки. Голоса приверженцев
попросту тонули в потоке возмущения ученых,
которое, в свою очередь, потонуло в море
восхищения популярной прессы. Грубо
говоря, дарвинизм стал догмой, когда те,
кто школьниками узнавали о нем из газет
и церковных проповедей, стали
профессорами. При этом, естественно, фактического
обоснования никто не требовал, утвердилась
уверенность, что сказанное Дарвином —
давно доказанная истина, и до сих пор так
считается. Миф состоит в том, что
фактическим обоснованием числится
«Происхождение видов», между тем как сам Дарвин не
только не дал ни одного примера
естественного отбора, но прямо писал, что примеров
у него нет, что его убедила логически
приемлемая концепция. Тем не менее бытует
мнение, что эта теория ^основана на всех
фактических данных, доступных науке того
времени. Более того, дарвинизм — лишь
небольшой островок в море эволюционных
идей. Так что дарвинизм как основа
биологии тоже оказался мифом.
Что считать причиной мифотворчества,
а что — его следствием? Трудно сказать.
Однако связь мифа с определенной
общественной ситуацией историк должен видеть и
указывать на нее. Миф о благородных
чекистах сопровождал патологические
зверства, а миф о мудром Дарвине и
непогрешимом дарвинизме — «борьбу с природой».
Миф о выживании наилучшего очень
импонировал наихудшим, так как оправдывал
экспансию: выживает сильнейший, то есть
наилучший. Это идеология экспансии. Эгоизм
настолько стал догмой, что даже альтруизм
ухитряются толковать как изощренный
групповой эгоизм, носители которого якобы
вытеснили носителей более старомодного
индивидуального эгоизма. Эгоизм очень умилял
самого Дарвина, и в последнем абзаце
«Происхождения видов» он писал: «...из войны
природы, из голода и смерти
непосредственно вытекает самый высокий результат, какой
ум в состоянии себе представить,—
образование высших животных».
Историки пустились усердно искать
свидетельство тому, что именно так и думали все
«прогрессивные» мыслители, что они приняли
все это «на ура». Как уже отмечалось, на
деле было не так. Сейчас маятник научной
моды качнулся в другую сторону, но историку
не подобает за ним бежать, выискивая все,
что было сказано против Дарвина (это,
кстати, довольно легко). Задача историка —
осмыслить, понять
социально-психологический феномен, который позволял в течение
пяти научных поколений существовать —
в качестве надежно обоснованного учения —
теории, которая, по признанию ее автора,
не имела даже подтверждающих ее
примеров (см. параграф «Примеры действия
естественного отбора» в «Происхождении
видов»). Позже было объявлено о
нахождении нескольких случаев отбора в природе,
но ни один из них не касался того отбора,
который Дарвин положил в основу своего
учения и который формально лежит в его
основе до сих пор. Фактически же, по
моему убеждению, реальным стержнем
дарвинизма во всех его формах была и есть
идея борьбы всех со всеми, ставшая
эмоциональным обоснованием «борьбы человека
с природой», дарвинисты такое мнение
отвергают. Литература об этом огромна-
Технократическая и автократическая
эйфория, какая устанавливалась во второй
половине XIX в., в викторианской Англии
была неизбежна, и наивно думать, будто
историки могли бы что-то изменить. Но я
уверен, что участвовать в этой слоновьей
пляске недостойно историка. Историк,
разумеется, не уполномочен прямо
указывать, что было верно, а что нет. И когда
я говорю, что в чем-то дарвинизм неверен,
я выступаю как человек, имеющий свою
собственную позицию в самом
эволюционизме. Как историк же я должен только
выяснить, почему эта концепция в
общественном мнении победила, а остальные были
затоптаны. Надо уметь извлекать то, что было
затоптано. Совершенно безнравственно
ссылаться на Маркса и Энгельса, будто бы
приветствовавших дарвинизм, выдергивая
цитаты из их антидарвинистских текстов. Они
никогда ни словом не похвалили идею
естественного отбора и ценили Дарвина только
как человека, благодаря которому
эволюционизм стал нормой.
ГУБИТЕЛЬНЫЕ ГРЕЗЫ
Сейчас, когда «борьба с природой» осознана
как величайшее зло, дарвинизм, естественно,
теряет социально-психологическую базу и
сходит со сцены. У нас, поскольку мы во
всем отстаем, он еще лет 10—20
продержится как предмет преподавания и восхваления,
но это не значит, что историк может
спокойно ждать или поддаваться новой моде.
Чтобы утвердилось знание, способное спасти
нас от надвигающейся эволюционной
катастрофы, нужно ясно видеть все
альтернативы, а не только ту, которая сейчас
становится самой популярной.
Ныне в моде идея ноосферы, которую
выдвинули П. Тейяр де.Шарден и В. И.
Вернадский. Ноосфера — это новая оболочка
Земли, сфера разума. В годы фашизма и
сталинизма, в эпоху безудержной экспансии
группового эгоизма такая концепция, может
быть, и была полезной в качестве анти-
24

тезы, но сейчас, когда это зло осознано,
теория ноосферы, по-моему, ничего кроме
вреда принести не может. Мы видим, как
именно ноосфера губит планету. От историка
требуется указание иных альтернатив, когда-
то затоптанных. А они были. Вот что писал
в 1820 г. уже старый, слепой Ламарк:
«Человек, ослепленный эгоизмом, становится
недостаточно предусмотрительным даже в том,
что касается его собственных интересов...
Ради минутной прихоти он уничтожает
полезные растения, защищающие почву, что
влечет за собой ее бесплодие и высыхание
источников (...) так что обширные
пространства земли, некогда очень плодородные
и густо населенные разного рода живыми
существами, превращаются в (...) пустыни.
Подчиняясь своим страстям, не обращая
внимания ни на какие указания опыта, он
находится в состоянии постоянной войны
с себе подобными (...) вследствие чего
народности, весьма многочисленные в
прошлом, мало-помалу исчезают с лица земли.
Можно, пожалуй, сказать, что назначение
человека как бы заключается в том, чтобы
уничтожить свой род, предварительно сделав
земной шар непригодным для обитания».
Это сказано за сто лет до благостной
картины ноосферы. Можно вообразить, с
каким бы негодованием воспринял Ламарк
эволюционизм как в духе Дарвина, так и в
духе Вернадского. Разумеется, пессимизм
старого Ламарка — еще не альтернатива, не
путь к какой-то новой теории, но он
заставляет трезво взглянуть на идею ноосферы.
До сих пор развитие шло, увы, не по
Вернадскому, а по Ламарку, тогда как путь к
ноосфере прочерчен пока не в природе и не
в людских планах, а лишь в воображении
мечтателей. Во-первых, Вернадский полагал,
что биосфера — как бы постоянная оболочка,
натянутая на постоянную геосферу, и только
на такую биосферу он мог мысленно
«натягивать» ноосферу. В действительности
геосфера эволюционирует практически
необратимо (горообразование непрерывно дает
материал для минеральных потоков,
завершающихся в океанических осадках). Темп этой
эволюции резко неравномерен, и именно к
нему подстраивается биосфера, тоже резко
меняющая свои объемы. Во-вторых, идея
ноосферы оперирует не наличным
человечеством, а каким-то утопическим, которое еще
предстоит создать. Однако мы в XX веке
слишком уж обожглись на подобных
экспериментах — ведь реальные люди вовсе не
проявляют стремления стать иными, менять
свое мировоззрение, интересы, потребности...
Опасность утопизма тоже нельзя осознать
без истории. Ныне, на мой взгляд,
актуален разговор не столько об утопической
ноосфере, сколько о подстройке нашей
жизни к реальным ритмам планеты.
Конечно, историю вспять не повернуть,
но ее надо знать, чтобы понять, что
нынешнее некритичное возвеличение Вернадского
при полном небрежении к неудобным
сторонам его учения — такая же фальсификация,
как обожествление Дарвина в официальном
дарвинизме. И Вернадский, и Ламарк, и
Дарвин — великие ученые, а каждый
великий человек разнообразен и противоречив.
Извлечение одной «прямой» линии из их
учений ничего, кроме вреда для будущей
науки, принести не может. Великих
мыслителей нельзя растаскивать на цитаты —
они сразу же перестают быть полезными
для осмысления и, тем более, для указания
альтернатив- Ноосфера Вернадского, как и
Утопия Мора,— не столько светлая цель,
сколько тревожный набат.
ЕДИНСТВЕННАЯ НАДЕЖДА
Мы настолько отстали от Запада, что
догонять его, пожалуй, нет смысла.
Единственная надежда — превратить наши недостатки
в достоинства, извлечь пользу из нашего
провинциализма. Если Запад никак не
может выйти из состояния
технократической эйфории, которая в сущности и есть
основная причина экологического кризиса,
то мы до западного технократизма дойти не
сумели, и, дай Бог, не сумеем. Если у нас
развалился научный социум и его надо
заново создавать, давайте попробуем строить
его не по западному образцу, а опираясь
скорее на восточные или русские традиции,
а также на те из западных, которые не ведут
к убийственному технократизму. Развивая
систему грантов (американский метод
финансирования научных программ), мы можем
только окончательно развалить нашу науку.
Гранты — атрибут нормальной науки в
нормальном социуме. Нельзя воспроизводить
западные образцы на абсолютно инородной
почве. Нужно знать все альтернативы.
На Западе сейчас господствует
непрерывная детализация знаний, и именно она
ведет к распаду биосферы. Есть и
противоположная тенденция — натурфилософская,
в которой главенствует взгляд сверху, но
она все еще тонет в технократической
детализации. Поскольку нам придется
восстанавливать научный социум заново, то, может
быть, имеет смысл продолжить очень
свойственную российскому сознанию
натурфилософскую линию. Слово «натурфилософия»
имеет несколько смыслов, и я имею в виду
тот, который связан для меня более всего
с Владимиром Порфирьевичем Карповым.
Он хорошо известен как переводчик и
комментатор греческих трактатов биолого-меди-
25

цинского характера (Гиппократ,
Аристотель), но ему же принадлежит изданная
в 1913 г. небольшая книжка «Основные
черты органического понимания природы»,
в которой целостный подход поставлен выше
элементаристского. Из нынешних
защитников натурфилософского подхода назову
палеоботаника В. А. Красилова. Мне
представляется, что именно историк должен
сейчас натурфилософскую традицию развернуть,
сделать известной не только двум-трем
специалистам, а всем серьезным
исследователям.
Повторю еще раз. Назначение истории
науки мне видится не в поддакивании, а
в напоминании, осмыслении и указании
альтернатив. Эти три функции на практике не
существуют порознь. Мы не только не можем
осмыслить то, чего не вспомнили, но и
вспоминаем только то, что нам сейчас созвучно,
что готовы осмыслить. Из океана
документов историк извлекает то, что является
фактом для него.
Напоминать и осмысливать надо не
только то, что привело нас к нынешнему
состоянию, а все ценное. Вопрос о том, что
в прошлом ценно, не имеет однозначного
ответа, здесь от историка требуются такт
и интуиция, но сказанное позволяет дать
несколько общих наметок. Во-первых, по
Вернадскому, следует искать «ценное и
постоянное»; во-вторых, следует выявлять в
каждой эпохе не единственное и лучшее,
а спектр идей, и, в-третьих, истина
обладает свойством самосогласованности, которое
выделяет ее из шума дешевых
высказываний. Словом, широкая ретроспектива,
плюрализм и самосогласованность выводов —
вот что, по-моему, способно обеспечить
историку науки полезное место в обществе.
жжжжжжжжжж)^^*^^ацИ^<д^жжжжжжжжжжжж
Центр НТТМ «ТЕМП»
ПРИНИМАЕТ ЗАКАЗЫ
на поставку металлсодержащих ферментов,
белков и их наборов, используемых в научно-
исследовательских работах в области
биохимии, биофизики, молекулярной биологии, а
также в качестве катализаторов различных
химических процессов, для синтеза
органических соединений. В иммобилизованном состоя-
нии препараты могут использоваться в
биотехнологии. Ряд препаратов (супероксиддисму-
таза, церулоплазмин, металлотионеин)
обладает противовоспалительными, противолучевыми,
противоопухолевыми свойствами. На их основе
могут быть созданы терапевтические средства.
Многие ферменты, в виде ферментативных
электродов, пригодны для разработки
чувствительных методов определения токсичных
природных соединений в пищевых продуктах.
Примерная стоимость препаратов (за 1 г):
Альбумин (свободный от липидов, из
плазмы) — 200 руб.
Гемоглобин (из эритроцитов) — 300 руб.
Каталаза (свободная от примеси меди, из
селезенки, печени), миоглобин (из мышц),
набор маркерных белков (для электрофореза) —
500 руб.
Гемоцианин (из улиток), ферритин (из печени
и селезенки), хлорофилл А
(хроматографически гомогенный), набор белков (для
определения молекулярных масс гельфильтрацией),
набор белков (для определения молекулярных
масс методом электрофореза), набор
окрашенных маркерных белков (для спектральных
исследований), цитохромы типа с (из сердца,
дрожжей, водорослей, растений) — 1 тыс. руб.
Хлорофилл Б (хроматографически
гомогенный) — 1 тыс. 500 руб.
Тирозиназа (из грибов, картофеля), супер-
оксиддисмутаза (медь-, цинксодержащая, из
эритроцитов), белок S-100 (из мозга), транс-
феррин (из плазмы), фикоцианины
(гомогенные), гемин (солянокислый) — 2 тыс. руб.
Цитохром с-551 (из микроорганизмов), азурин
(из микроорганизмов), ферредоксин (из
растений), адренодоксин (из коры надпочечников),
пластоцианин (из растений), гемопексин (из-
плазмы), нейрокупреин (из мозга), церуло-
плазмин (из плазмы) — 3 тыс. руб.
Диаминоксидаза (медьсодержащая, из
проростков растений), рибулозо-1,5-бифосфат
карбоксилаза/оксигеназа (из растений), нит-
ритредуктаза (цитохром cd и медьсодержащая,
из микроорганизмов), цитохром с-оксидаза (из
митохондрий сердца), металлотионеин (из
печени), цитохром Об (из эритроцитов),
цитохром ci (из митохондрий), супероксиддисму-
таза (железосодержащая, из
микроорганизмов) — 4 тыс. руб.
Бензиламиноксидаза (медьсодержащая. из
плазмы) — 4 тыс. 500 руб.
Аскорбатоксидаза (из огурцов), полиамин-
оксидаза (флавинсо держащая, из печени),
карбоангидраза (из эритроцитов), адрено-
доксинредуктаза(из надпочечников), цитохром
Ь-561 (из секреторных гранул), плантацианин
(из растений), хлорофиллсодержащий белок
(растворимый, из мари) — 5 тыс. руб.
Дофамин р-монооксигеназа (из хромаффинной
ткани), лакказа (из грибов), стеллацианинопо-
добный белок (из растений) — 6 тыс. руб.
Редуктаза закиси азота (из
микроорганизмов) — 7 тыс. руб.
Лизилоксидаза (из аорты), пептидилглицин
а-амидирующая моноокс'игеназа (из
эндокринного сырья), гуанилатциклаза (из легких) —
8 тыс. руб.
Поликлональные антитела к металлобелкам и
мета л л офер ментам (очищенная фракция
иммуноглобулинов нз кроличьей сыворотки) —
8—10 тыс. руб.
По согласованным расценкам могут быть
получены моноклональные антитела к метал-
лопротеинам и разработаны методы очистки
других металлобелков и ферментов.
Обращаться по адресу: 375026 Ереван,
ул. Калинина, 26. Телефон для
справок: 58-32-80.
Ж
Ж
Ж
Ж
Ж
Ж
Ж
Ж
ж
ж
ж
ж
ж
ж
ж
ж
ж
ж
ж
ж
ж
ж
ж
ж
ж
ж
ж
26

Бензол
из мышьяка
Синтезирован
«трехпалубный»
комплекс молибдена
с центральным
лигандом As,
подобным
ароматическим
углеводородам.
^ структурно
последние известия
Стоит кому-либо из теоретиков измыслить на бумаге или
сотворить в недрах ЭВМ сколь угодно замысловатую
молекулярную структуру, как находится химик-синтетик,
который воплощает ее «в натуре». Последние годы не затихает
дискуссия на тему: возможны ли ароматические соединения,
не содержащие углерода? Атомы главного для органической
химии элемента по одному заменяют на инородные, как
правило, на азот. Давным-давно удалось создать аналоги
бензола с четырьмя его атомами, потом — с пятью. На
шестом дело застопорилось, хотя прогнозы теоретиков
продолжают внушать оптимизм. Между тем, пока идет битва за
шестой азот, этот элемент был обойден собственными
«родственниками» — фосфором и мышьяком. В середине
80-х годов группа профессора О. Шерера из Кайзерслау-
терна (ФРГ) сообщила о синтезе комплексов, содержащих
кольца из пяти атомов фосфора и мышьяка, потом —
шести атомов фосфора...
«Гексафосфабензол» Шерера кое-чем действительно
напоминает знаменитый углеводород — его кольцо тоже
плоское. Однако связи Р-Р по длине почти не отличаются
от ординарных; следовательно, цикл Р6 — насыщенный, не
ароматический. Однако правила азартной игры, затеянной
экспериментаторами, требуют, чтобы «бензол без углерода»
был настоящей, стопроцентной ароматикой.
Известный американский теоретик Р. Гоффман, изучив
условия, при которых это было бы возможно, с помощью
своего излюбленного метода граничных орбиталей построил
энергетические диаграммы доступных на конец прошлого
года комплексов, содержащих фосфор, мышьяк, серу... Его
статья увидела свет 15 марта. Но не успел номер «Journal
of American Chemical Society» A989 г., т. 111,№ 6, с. 2030),
в который она попала, добраться до подписчиков, как в
«Angewandte Chemie» (International Edition, 1989, т. 28, № 2,
с. 212) появилась новая работа группы Шерера. А в ней
сообщалось, что дело сделано: получены комплексы
«трехпалубного» типа (см. «Химию и жизнь», 1987, № 9, с. 9),
в которых центральный фрагмент — Ase, гексаарсабензол.
С каждой стороны к нему присоединено по атому молибдена,
на которых еще «сидит» по молекуле метил- или этилцикло-
пентадиена. Вещества, представляющие собой довольно
устойчивые светлокоричневые кристаллы, получены сразу
двумя способами: термическим и фотохимическим. Все
кольца в их молекулах — плоские и строго параллельные. Рент-
геноструктурный анализ (на рисунке показан его результат
применительно к комплексу с этильными группами; атомы
мышьяка зачернены, молибдена — выделены цветом)
свидетельствует: связи между атомами мышьяка почти
одинаковы по длине, которая в среднем близка к 2,35 А. Эта
величина почти точно попадает в середину между 2,44 А
(ординарная связь As-As) и 2,24 А (двойная). Точь-в-точь
как в бензоле, у которого все связи между атомами
углерода — идеально «полуторные»!
Бес любознательности не дает покоя химикам-синтетикам
уже почти два века. Под его подсказку они создают все
более изощренные молекулы, которые впоследствии, как
правило, загадочным образом оказываются полезными для
человека. Случайно ли это?
В. ЗЯБЛОВ
П

Литературные страницы
Системы оружия
двадцать первого века,
или
Эволюция вверх ногами
Станислав Л ЕМ
I
Получив — как именно, я говорить не вправе — доступ к сочинениям по военной истории
XXI века, я прежде всего задумался, как бы получше скрыть полученные сведения.
Это было для меня важнее всего, ведь я понимал, что тот, кто знает эту историю, подобен
беззащитному открывателю клада: вместе с кладом он запросто может лишиться и жизни.
Самым простым выходом мне казалось молчание. Храня молчание, я мог ничего не
бояться. Но мне было жаль множества столь удивительных сведений, связанных с
политической историей будущего столетия и открывающих совсем новые горизонты во
всех областях человеческой жизни. Взять хотя бы поразительный, никем не предсказанный
поворот в области искусственного интеллекта, который стал могущественнейшей силой
как раз потому, что не стал интеллектом, то есть разумом, воплощенным в машинах.
Храня молчание ради собственной безопасности, я лишил бы всех остальных людей
выгод, проистекающих из этого знания.
Потом мне пришло в голову точно записать содержание этих томов, каким я его запомнил,
и сдать рукопись на хранение в банк. В случае необходимости я мог бы посещать банк,
делать на месте выписки и снова запирать манускрипт в бронированный сейф. Это, однако,
было небезопасно. Прежде всего, кто-нибудь мог подсмотреть меня за этим занятием.
А потом, в наше время никакие банковские сокровищницы и тайники не
гарантируют на сто процентов от взлома.
Итак, дилемма выглядела следующим образом: скрыть мою тайну навеки и в то же время
свободно ею пользоваться. Спрятать ее от всех, но не от самого себя. После долгих
размышлений я понял, что сделать это вовсе не трудно. Безопаснейший способ скрыть
необычайную идею, истинную в каждом слове и в каждой подробности — это опубликовать
Журнальный вариант. Полностью текст будет опубликован в «Библиотеке „Химии и жизни"», сборник «Маска».

ее под видом научной фантастики. Как бриллиант, брошенный в груду битого стекла,
становится невидимым, так и самое подлинное откровение, перемешанное с бреднями НФ,
уподобляется им и тем самым перестает быть опасным. Не будучи, однако, в силах
избавиться от своих опасений сразу, я приоткрыл лишь краешек тайны, написав в
1967 году фантастический роман «Глас господа». На странице 125 читаем:
«Пока толстый похудеет, худой околеет». Доктрина эта, в ясном виде
сформулированная в США после 1980 года, то есть через 13 лет после первого издания
«Гласа господа», получила несколько иное название (в печати ФРГ, например, она
выражалась в виде краткого лозунга «Уморить противника гонкой вооружений»).
Убедившись — а времени после выхода книги прошло, как-никак, достаточно,— что
и вправду никто не заметил совпадения моего «фантазирования» с позднейшим
ходом политических дел, я осмелел. Мне стало ясно, что пряча истину между сказок,
я необычайно успешно использую защитные цвета литературы; с их помощью даже
об этом могу говорить спокойно. Можно даже признаться, что говоришь чистую
правду, хотя и замаскированную — ведь все равно никто тебе не поверит. А, значит, нет
лучше способа скрыть тайную информацию, чем ее публикация массовым
тиражом.
Итак, обеспечив сохранение тайны ее разоблачением, могу спокойно приступить
к более полному ее изложению. Я ограничусь при этом изданным в начале XXII
столетия трудом «Системы оружия XXI века, или Эволюция вверх ногами». Книга состоит
из трех томов. В первом повествуется об истории вооружений после 1944 года, во втором
показано, как гонка ядерных вооружений привела к обезлюживанию военного дела,
перенеся производство оружия с промышленных предприятий непосредственно на театры
военных действий, а в третьем — какое влияние оказал этот величайший в военном деле
переворот на дальнейшую историю человечества.
П.
Вскоре после атомного уничтожения Хиросимы и Нагасаки американские ученые
основали ежемесячник «Бюллетень ученых-атомщиков», и на его обложке поместили
изображение часов, стрелки которых показывали без десяти двенадцать. Шесть лет спустя, после
первых успешных испытаний водородной бомбы, они перевели стрелку на пять минут
вперед, а когда и Советский Союз стал обладателем термоядерного оружия, минутная
стрелка приблизилась к двенадцати еще на три минуты. Ее следующее передвижение
должно было означать гибель цивилизации, в соответствии с провозглашенной
«Бюллетенем» доктриной: «Единый мир или никакого». Считалось, что мир либо объединится
и уцелеет, либо неизбежно погибнет.
Ни один из ученых, прозванных «отцами бомбы», не предполагал, что несмотря на
нарастание ядерных арсеналов по обе стороны океана, несмотря на размещение
все больших зарядов плутония и трития во все более точных баллистических
ракетах,— мир, хотя и нарушаемый «обычными региональными конфликтами»,
просуществует до конца столетия. Ядерное оружие внесло поправку в известное
определение Клаузевица («война есть продолжение политики другими средствами») —
нападение заменила угроза нападения. Так народилась на свет доктрина симметричного

устрашения, впоследствии названная просто «равновесием страха». Эту доктрину различные
американские администрации выражали при помощи разных аббревиатур. Например,
MAD (Mutual Assured Destruction — взаимное гарантированное уничтожение), доктрина,
которая основывалась на так называемой Second Strike Capability — способности нанесения
ответного удара подвергшейся нападению стороной. На протяжении десятков лет словарь
уничтожения пополнился новыми терминами. В него вошли такие понятия, как
неограниченный обмен ядерными ударами; ракета повышенной эффективности; разделяющаяся
головная часть с индивидуальным наведением боевых элементов на цели, то есть ракета,
выстреливающая одновременно несколько боеголовок, каждая из которых направляется
к своей, заранее намеченной цели; отвлекающие устройства в виде ложных ракет-
приманок или боеголовок, ослепляющих радары противника; маневрирующая головная
часть, то есть ракета, способная самостоятельно обходить противоракеты обороны и
попадать в цель с точностью до 20 метров от намеченной «нулевой точки» и т. д.
Хотя угроза атомной войны возрастала, когда равновесие сил нарушалось, и потому,
казалось бы, в интересах антагонистов было как раз скрупулезное соблюдение этого
равновесия (всего надежнее — путем многостороннего контроля),— подобный контроль,
несмотря на возобновляемые раз за разом переговоры, установить не удалось.
Причин тому было много. Авторы «Систем оружия...» делят эти причины на две группы.
К первой они относят навыки традиционного мышления в международной политике.
Согласно этой традиции, следует призывать к миру и готовиться к войне, подрывая тем
самым существующее равновесие сил вплоть до получения перевеса. Вторую группу причин
составляли факторы, не зависевшие от образа мыслей людей в политической или
какой-либо иной области. Речь идет о тенденциях развития основных технологий,
используемых в военном деле. Любая возможность усовершенствования оружия
осуществлялась на практике, в соответствии с принципом: «если этого не сделаем мы —
сделают они». Одновременно доктрина ядерной войны претерпевала различные
изменения. То она предполагала ограниченный обмен ядерными ударами (хотя никто не знал, что,
собственно, могло стать надежной гарантией их ограничения), то ставила целью полное
уничтожение противника (и тогда все его население как бы превращалось в «заложников»),
а то прежде всего предусматривала уничтожение военно-промышленного потенциала.
Извечное правило эволюции вооружений, правило «щита и меча», все еще сохраняло
силу. «Щитом» было все более прочное бронирование бункеров, в которых укрывались
баллистические ракеты, а «мечом», долженствующим пробить этот щит,— возрастающая
точность попадания боеголовок, а затем — наделение их способностью к автономному
маневрированию и самонаведению на цель. Что касается атомных подлодок, то здесь
«щитом» был океан, а «мечом» — совершенствование способов их обнаружения.
Технический прогресс в области средств обороны вывел электронные глаза разведки на
околоземные орбиты, создав тем самым возможность далекого, глобального
слежения; запущенная ракета могла быть обнаружена уже в момент старта, и это снова
был щит, пробить который предстояло новому типу «меча» в виде искусственных
спутников, прозванных «убийцами». Они ослепляли «глаза обороны» лазером или уничтожали
ядерные ракеты на стадии их полета в надатмосферном вакууме мгновенной лазерной
вспышкой огромной Мощности.
30

Но сотни миллиардов, потраченные на возведение все новых ярусов
противоборства, не могли обеспечить абсолютно надежного и потому особенно ценного
стратегического перевеса — по двум различным, почти не зависящим друг от друга причинам.
Во-первых, все эти усовершенствования и нововведения вместо того, чтобы
увеличивать стратегическую надежность — как в нападении, так и в обороне,— уменьшали
ее. Они уменьшали ее потому, что глобальная система вооружений каждой из сверхдержав
становилась все более сложной; она состояла из множества разнообразнейших
подсистем на суше, в океане, в воздухе и космическом пространстве. Эффективность
этих систем зависела от их суммарной надежности, гарантирующей оптимальную
синхронизацию смертоносных действий. Между тем, всем системам высокой сложности —
промышленным и военным, биологическим и техническим, перерабатывающим
информацию и перерабатывающим материю — свойственна вероятность сбоя, тем большая, чем
больше количество элементов, составляющих систему. Научно-технический прогресс был
чреват парадоксом особого рода: чем более совершенные порождал он виды оружия, тем в
большей степени эффективность их применения зависела от случайности, не поддающейся
точному расчету.
Чтобы исключить аварии подобных систем, инженеры закладывали в них запас прочности
и предусматривали функциональные резервы: например, резерв мощности или —
при создании первых американских «космических челноков» («Колумбия») — применяли
дублирующие устройства, иногда даже четыре сразу; и в первых «космических
челноках» имелось по меньшей мере четыре главных компьютера, чтобы авария одного
из них не повлекла за собой катастрофу. Полная безаварийность недостижима. Если
система состоит из миллиона элементов, и каждый из них может отказать лишь один
раз на миллион, причем надежность целого зависит от надежности всех
элементов, то в такой системе авария случится наверняка.
Между тем организмы животных и растения состоят из триллионов функцио-
31

нальных частей, тем не менее их неизбежная ненадежность не становится помехой
жизни. Почему? Специалисты назвали этот способ конструированием надежных систем
из ненадежных частей. Биологическая эволюция борется с аварийностью организмов
при помощи множества приемов. Назовем хотя бы некоторые из них: способность к
самоисправлению, или регенерация; дублирование органов (вот почему у нас две почки,
а не одна; вот почему наполовину разрушенная печень продолжает
функционировать в качестве главного химического преобразователя организма; и вот почему в
системе кровоснабжения столько запасных путей для крови в виде параллельных вен и
артерий); наконец, рассредоточение органов, управляющих соматическими и психическими
процессами. Последнее обстоятельство доставило немало хлопот исследователям мозга,
которые не могли взять в толк, каким это образом даже тяжело поврежденный
мозг способен по-прежнему функционировать, между тем как совсем незначительно
поврежденный компьютер отказывается повиноваться программам.
Одно лишь дублирование управляющих центров и элементов, присущее
инженерии XX века, вело к абсурду в конструировании: если автоматический космический
корабль, посланный к далекой планете, создавать по этому принципу, то есть
дублировать управляющие им компьютеры, то ввиду огромной продолжительности полета его
следовало бы снабдить не четырьмя или пятью, но пятьюдесятью
компьютерами, действующими уже не по законам «линейной логики», но по законам
«демократического голосования». То есть: если бы отдельные компьютеры перестали
действовать единообразно и результаты их вычислений разошлись бы, то правильными
следовало бы признать результаты, к которым пришло большинство. Инженер назвал
бы демократический плюрализм, встроенный в систему, ее гибкостью, которая все же
должна иметь границы. А значит, решили конструкторы XXI века, следовало гораздо
раньше пойти на выучку к биологической эволюции, ведь миллиардолетний возраст
ее творений — свидетельство оптимальной инженерной стратегии. Живой организм
управляется не по принципу «тоталитарного централизма» и не по принципу «демократического
плюрализма», но посредством стратегии гораздо более изощренной; сильно упрощая
проблему, эту стратегию можно назвать компромиссом между сосредоточением и
рассредоточением регулирующих центров.
Там, где успех боевых операций зависит от микромиллиметров и наносекунд, на сцену,
подобно новому богу войны, предрешающему победу или разгром, выходит случайность
в чистом и как бы увеличенном виде, случайность, пришедшая к нам из
микромира, из области физики атома. Ведь самые быстрые и самые совершенные системы
наталкиваются в конце концов на принцип неопределенности Гейзенберга, обойти который
не в состоянии никто и никогда, ибо это фундаментальное свойство материи в любой
точке Вселенной. Тут не нужна даже авария компьютеров, управляющих спутниками-
шпионами или нацеливающих мощные лазерные системы защиты на ядерные боеголовки
ракет. Достаточно, чтобы серии электронных импульсов системы защиты разминулись
с сериями подобных импульсов систем атаки хотя бы на миллиардную долю секунды,—
и исход Последней Схватки будет решен по принципу лотереи.
Так и не уяснив себе этого должным образом, крупнейшие антагонисты пла-
32

неты выработали две противоположные стратегии; образно их можно назвать
стратегией точности и стратегией молота. Молотом было постоянное наращивание мощности
ядерных зарядов, а хирургической точностью — их безошибочное обнаружение и
немедленное уничтожение в фазе полета. Наконец, случайности противопоставлялось
«возмездие мертвой руки»: противник должен был знать, что погибнет, даже если он победит, ибо
уничтоженное целиком государство ответит автоматическим посмертным ударом, и
катастрофа станет глобальной. Таково, во всяком случае, было главное направление гонки
вооружений, ее устрашавшая всех, однако же неизбежная равнодействующая.
Что делает инженер для сведения к минимуму последствий случайной ошибки в очень
большой и очень сложной системе? Многократно испытывает ее в действии и ищет в ней
слабые места, где сбой наиболее вероятен. Но «систему», какой стала бы Земля, охваченная
ядерной войной с применением наземных, подводных, авиационных, спутниковых ракет и
противоракет, управляемых многократно дублированными центрами командования и
связи, «систему», образуемую все новыми волнами обоюдных ударов с земли, с океанов, из
космоса,— такую сверхсистему сил разрушения, схватившихся не на жизнь, а на смерть,
«испытать» невозможно. Никакие маневры, никакие имитации на компьютерах не
воссоздадут действительных условий подобной битвы планетарных масштабов.
Во-вторых — и это был еще один, вполне самостоятельный фактор,— проекты новых,
более совершенных типов оружия появлялись так быстро, что промышленность не
успевала запускать их в серийное производство. Системы командования, наведения на цель,
маскировки, поддержания и подавления связи, а также так называемые «обычные»
виды оружия (определение, по сути, анахроничное и вводящее в заблуждение)
устаревали, не успев поступить на вооружение.
Поэтому в восьмидесятые годы все чаще приходилось останавливать уже начатое
серийное производство новых истребителей и бомбардировщиков, крылатых ракет, про-
тивопротиворакет, спутников слежения и атакующих спутников, подлодок, лазерных бомб,
сонаров и радаров. Приходилось отказываться от уже разработанных образцов; жаркие
политические споры вызывали очередные программы перевооружения, требовавшие огромных
денег и огромных усилий. Мало того, что любое нововведение обходилось гораздо
дороже предыдущего, но вдобавок многие из них приходилось списывать в расход на стадии
освоения; и этот процесс прогрессировал неумолимо. Похоже было на то, что всего важней
не военно-техническая мысль сама по себе, но темпы ее промышленного освоения.
Явление это обозначилось • к исходу XX века как новый, очередной парадокс гонки
вооружений, и единственным действенным средством устранить его фатальное влияние
на фактическую военную мощь казалось планирование вооружений уже не на восемь-
двенадцать лет вперед, но на четверть столетия,— что было, однак \ «renoi* невозможностью,
поскольку пришлось бы предвидеть открытия и изобретения, о которы даже самый
выдающийся эксперт не имел ни малейшего понятия.
К концу столетия появилась концепция нового оружия, которое не было ни ядерной
бомбой, ни лазерной пушкой, но как бы гибридом того и другого. Доселе были
известны атомные бомбы, действовавшие по принципу расщепления атома (урановые
и плутониевые) или же ядерного синтеза (термоядерные и водородно-плутониевые).
2 Химия и жизнь № 9
33

Огненный пузырь, раскаленный до миллионов градусов, порождал энергию всех
участков спектра и все виды элементарных частиц. Как кто-то сказал, «материю рвало
всем ее содержимым». С точки зрения военного дела это было расточительством:
ведь в «нулевой точке» любой объект превращался в раскаленную плазму, в газ, в лишенные
электронной оболочки атомы. В месте взрыва испарялись камни, металл, дерево,
мосты, дома, люди, и все это, вместе с песком и бетоном, выбрасывал в
стратосферу взметнувшийся кверху огненный гриб. Положение исправила
трансформируемая бомба. Она эмитировала лишь то, что требовалось стратегам в данный момент.
Если это было жесткое излучение, то бомба (называемая «чистой») убивала прежде
всего все живое; а в случае теплового по преимуществу излучения на сотни
квадратных миль окрест обрушивалась огненная буря.
Лазерная бомба, собственно, была не бомбой, но огнеметом разового пользования,
так как основная часть ее излучения фокусировалась в огненном луче, способном
(например, с высокой околоземной орбиты) испепелить город, ракетную базу или другую
стратегически важную цель, или же, наконец, спутниковую оборону противника. Луч,
который выбрасывала такая псевдобомба, обращал в пылающие обломки и ее самое.
Мы, однако, уже не будем заниматься этими достижениями военно-технической
мысли, поскольку, вопреки господствовавшим тогда воззрениям, они знаменовали собой
не начало дальнейшей эскалации в том же направлении, но начало ее конца.
В начале пятидесятых годов «Бюллетень ученых-атомщиков» провел дискуссию о
возможностях защиты гражданского населения в случае ядерного конфликта; в ней приняли
участие и физики — «отцы бомбы», такие, как Бете и Сциллард. В качестве
реалистического решения было предложено рассредоточение городов и строительство огромных
подземных убежищ. Стоимость первой очереди такого строительства Бете оценивал
примерно в 20 миллиардов долларов, но социальные, психологические, цивилизационные
издержки проекта не поддавались оценке. Впрочем, вскоре стало ясно, что переход к «новой
пещерной эпохе», будь он даже осуществлен, не гарантирует выживания населения,
потому что гонка в создании все более мощных бомб и все более точных ракет
продолжалась. Эта идея лишь послужила источником кошмарных картин, нередких в тогдашней
научной фантастике; в них изображалось, как остатки выродившегося человечества
прозябают в бетонных многоярусных норах под развалинами сожженных городов.
Самозванные футурологи (других, собственно, никогда и не было) состязались в мрачных
пророчествах, экстраполирующих уже существующие ядерные арсеналы в еще более
кошмарное будущее; среди тех, кто особенно прославился подобными домыслами, был Герман
Кан, автор «Размышлений о немыслимом», сочинения о термоядерной войне. Еще он
выдумал «машину конца света» в виде колоссальной ядерной бомбы в бронированной
кобальтовой оболочке, которую государство может закопать на своей территории, дабы
шантажировать остальной мир угрозой «глобального самоубийства». Но никто не представлял
себе, каким образом в условиях существования политических антагонизмов эпохе атомного
оружия может быть положен конец, который не означал бы ни окончательного
всепланетного мира, ни всепланетного уничтожения.
В самом начале XXI века физики-теоретики рассматривали проблему, от решения
которой зависело, по-видимому, быть или не быть нашей планете, а именно: является ли
34

критическая масса (то есть масса, в которой однажды нвчавшаяся цепная реакция ведет к
ядерному взрыву) таких делящихся изотопов, как уран-235 или плутоний-239, безусловно
постоянной величиной. Ведь возможность влиять на размеры критической массы, да к тому же
на расстоянии, была бы равнозначна возможности обезвреживать ядерные заряды
противника. Как выяснилось (кстати, в общих чертах это было известно уже физикам XX века),
критическая масса может меняться, то есть существуют физические условия, при которых
критическая масса перестает быть таковой, а значит, и не взрывается,— но энергия,
которую необходимо затратить на создание подобных условий, намного превышает совокупную
мощность всех ядерных арсеналов мира. Попытки обезвредить атомное оружие подобным
способом потерпели фиаско.
III
В восьмидесятые годы XX века появились новые типы ракетных снарядов; их называли
обычно FIF (выстрели и забудь). Такой снаряд управлялся микрокомпьютером, который,
будучи должным образом запрограммирован, сам искал себе цель. После запуска о нем,
следовательно, можно было в буквальном смысле слова забыть. Тогда же народился на
свет «обезлюженный» шпионаж, сначала подводный. Сообразительная морская мина,
снабженная датчиками и памятью, была способна запечатлеть в своей памяти движение
проплывающих над ней кораблей, отличать торговые суда от военных, определять их
тоннаж, а потом передавать эти сведения шифром куда положено. Для этих устройств
придумали еще одну звучную аббревиатуру: LOD (пусть это сделают за тебя).
Боевой дух населения, особенно в «государствах благосостояния», испарился, как
камфора. Такие стародавние лозунги, как «Почетно и сладко умереть за отечество»,
молодые призывники считали полным идиотизмом. В то же время новые поколения
вооружений дорожали в геометрической прогрессии. Самолет времен первой мировой войны,
состоявший главным образом из полотна, деревянных реек, фортепьянной проволоки и
нескольких пулеметов, стоил вместе с посадочными колесами не дороже хорошего автомобиля.
Самолет эпохи второй мировой войны по стоимости равнялся уже тридцати
автомобилям, а к концу столетия стоимость ракетного истребителя-перехватчика или
малозаметного для радара «крадущегося» бомбардировщика типа «Stealth» достигала сотен
миллионов долларов. Проектировавшиеся на 2000 год ракетные истребители должны были
стоить миллиард долларов каждый. Если бы так продолжалось и дальше, то лет через
восемьдесят каждая из сверхдержав могла бы позволить себе не больше 20—25 самолетов.
Танки были немногим дешевле. А атомный авианосец, беззащитный перед одной-единствен-
ной суперракетой (над целью она распадалась на целый веер боеголовок, каждая из
которых поражала один из нервных узлов этой морской громады), хотя и был, собственно,
чем-то вроде бронтозавра под артиллерийским огнем, стоил многие миллиарды.
Но в то же самое время на смену вычислительным элементам
компьютеров, так называемым чипсам (их вытравливали на тонких, как пленка, пластинках из
кремния), пришли новейшие достижения генной инженерии. Например, Silicobacter
Wieneri, названный так в честь создателя кибернетики Норберта Винера, будучи помещен в
особый раствор из солей кремния, серебра и хранившихся в тайне добавок, вырабатывал
интегральные схемы меньше мушиных яиц. Пригоршня таких элементов всего через четыре
2*
35

года после начала массового производства стоила не дороже горсточки проса.
Пересечение двух этих кривых — кривой роста стоимости тяжелого вооружения и кривой
снижения стоимости искусственного интеллекта — положило начала тенденции к обез-
люживанию армий.
Вооруженные силы из живых стали превращаться в мертвые. Поначалу результаты этих
перемен были скромными. Как известно, изобретатели автомобиля не сразу выдумали его
в готовом виде, но запихивали двигатели внутреннего сгорания во всевозможные
кареты, коляски, пролетки с отрезанным дышлом, а дерзкие пионеры
воздухоплавания пытались придать крыльям своих планеров сходство с птичьими крыльями. Под
влиянием все той же инерции мышления, которая в военной среде весьма сильна, на первых порах
не строили ни принципиально новых самолетов-снарядов, ни автоматических танков, ни
самоходных пушек, полностью приспособленных к зарождающемуся микрокремниевому i
«солдату», а только уменьшали пространство, ютор» с занимал состоявший из людей расчет
или экипаж, и переводили оружие на программно-компьютерное управление. Но это уже было
анахронизмом. Новый, неживой микросолдат требовал совсем нового, революционного
подхода к вопросам тактики и стратегии, в том числе и к вопросу о том, какие виды оружия
для него оптимальны.
Дело происходило в те времена, ког,:а мир постепенно оправился после двух тяжелых
экономических кризисов. Первый и* них был вызван созданием картеля ОПЕК и резким
подорожанием нефти, второй — распадом картеля и резким снижением цен на нефть. Правда,
появились уже первые термоядерные электростанции, но в качестве привода наземных
или воздушных транспортных средств они не годились. Поэтому крупногабаритное
оружие — бронетранспортеры, орудия, ракеты, тягачи, танки, наземные и подводные, и прочее
новейшее, то есть появившееся в конце XX века тяжелое вооружение — все еще дорожало,
хотя бронетранспортерам уже некого было перевозить, а вскоре оказалось, к тому же, что
артиллерии не в кого стрелять. Эта последняя стадия военной бронегигантомании
исчерпала себя в середине столетия; наступила эпоха ускоренной
микроминиатюризации под знаком искусственного неинтеллекта.
Трудно поверить, но лишь около 2040 года информатики, специалисты по цифровой
технике и прочие эксперты стали задаваться вопросом, почему, собственно, их
предшественники так долго оставались слепыми настолько, что всеми правдами и неправдами пытались
создать искусственный интеллект. Ведь для огромного большинства задач, которые
выполняют Люди, интеллект вообще не нужен. Это справедливо для 97,8 % рабочих мест,
как в сфере физического, так и умственного труда.
Что же нужно? Хорошая ориентация, навыки, ловкость, сноровка и сметливость.
Всеми этими качествами обладают насекомые. Оса вида сфекс находит полевого
сверчка, впрыскивает в его нервные узлы (ганглии) яд, который парализует, но не убивает
его, потом выкапывает в песке нужных размеров норку, кладет рядом с ней свою жертву,
заползает в норку, чтобы исследовать, хорошо ли она приготовлена, нет ли в ней сырости или
муравьев, втаскивает сверчка внутрь, откладывает в нем свое яичко и улетает, чтобы
продолжить эту процедуру, благодаря которой развившаяся из яичка личинка осы до своего
превращения в куколку может питаться свежим мясом сверчка. Тем самым оса
демонстрирует превосходную ориентацию при выборе жертвы и при наркологическо-хирурги-
36

ческой процедуре, которой подвергается жертва; навык в сооружении обители для сверчка;
сноровку при проверке условий для развития личинки, а также сметливость, без которой
вся последовательность этих действий не могла бы осуществиться. Оса, быть может, имеет
достаточно нервных клеток, чтобы с неменьшим успехом водить, например, грузовик по
длинной трассе, ведущей из порта в город, или управлять межконтинентальной ракетой,
только биологическая эволюция запрограммировала ее нервные узлы для иных целей.
Понапрасну теряя время на попытки воспроизвести в компьютерах функции
человеческого мозга, все новые поколения информатиков, а также профессоров-ком пьюте-
роведов с упорством, достойным лучшего применения, не желали замечать устройств,
которые были в миллион раз проще мозга, чрезвычайно малы и чрезвычайно надежны.
Не искусственный интеллект, а искусственный инстинкт следовало воспроизводить
и программировать в первую очередь, потому что инстинкты возникли почти за
миллиард лет до интеллекта — очевидное свидетельство того, что их сконструировать легче.
Взявшись за изучение нейрологии и нейроанатомии совершенно безмозглых насекомых,
специалисты середины XXI века довольно скоро получили блестящие результаты.
Их предшественники были и вправду слепы, если не задумались даже над тем, что,
например, пчелы, создания, казалось бы, донельзя примитивные, обладают, однако ж, собственным,
и притом наследуемым языком. С его помощью рабочие пчелы сообщают друг другу о местах
добывания корма; мало того — на языке сигналов, жестов и пантомимы они показывают
направление полета, его продолжительность и даже приблизительное количество найденной
пищи. Речь, разумеется, шла не о том, чтобы строить из неживых элементов «настоящих»
ос, мух, пауков или пчел, а лишь об их нейроанатомии с заложенной в нее
последовательностью действий, необходимых для достижения заранее намеченной и
запрограммированной цели. Так началась научно-техническая революция, полностью и бесповоротно
изменившая театры военных действий. Ведь доселе все составные части вооружения были
приспособлены к человеку, имели в виду его анатомию (чтобы ему было удобнее убивать) и
физиологию (чтобы его было удобнее убивать).
Как это обычно бывает в истории, зачатки нового направления появились еще в
двадцатом веке, но никто не умел сложить из них целостную картину. Специалистов
по военному делу какие бы то ни было насекомые не интересовали (за
исключением вшей, блох и иных паразитов, докучавших солдатам в их военных трудах).
Интеллектроники, которые вместе с энтомологами и нейрологами исследовали ганглии у
насекомых, были несведущи в военных проблемах. Наконец, политики, как им и положено,
вообще ни в чем не разбирались.
Кто знает, как долго еще устаревший образ мышления господствовал бы в военной
промышленности, управляя спиралью гонки вооружений и проектируя все новые «обычные»
и самые новейшие средства борьбы, если бы не несколько книг, привлекших внимание
общества к одной научной загадке, столь же древней, сколь удивительной. Речь шла о
мезозойском и юрском периодах истории Земли, то есть об эпохе господства крупных
пресмыкающихся.
Перевод К. ДУШЕНКО
Окончание в следующем номере
37

Разные мнения
TERRiS
:oelestibvsi
DAT£.
y£ *>*
о
ггж?
fci.
-.Jk
^ +
Is*
W<r
rv
rfi
\Л>
\n
\<
КЦ,
*£/?»
jF^> ~
/Nl.
y* ^
\P
V
\t/>
VJ
7 iv
Пути
и перепутья
астрологии
Совершенно очевидно, что
большинство явлений самой
различной природы подчинено
движению небес.
Клавдий ПТОЛЕМЕЙ,
130 г. н. э.
Астрология — лженаука о будто
бы существующем влиянии
небесных светил на жизнь и
судьбы отдельных людей и народов.
Атеистический словарь,
1983 г.
Судя по последним
социологическим опросам, 50 %
молодых американцев верят
в астрологию. Но если она
действительно помогает
человеку в жизни, то
непонятно, почему так мало — всего
50 %. Если же
астрология — лишь курьез, то
почему так много?
Иначе говоря, сторонники
и противники астрологии
в глазах общественного
мнения равноправны. Само по
себе это убеждает не только
в том, что решающих
аргументов нет у каждой из
сторон, но и в отсутствии
серьезных контраргументов по
отношению друг к другу.
И было бы неразумно еще
раз перечислять все эти
доводы — результат ясен
заранее: 50 на 50.
<7
Ж ?
Изящные пространственные
изображения небесной сферы
позволяли средневековым
астрологам наглядно
представить взаимоотношения
эклиптики, экватора,
горизонта и меридиана
39

Возраст астрологии более чем почтенен —
истоки теряются за пределами всех
хронологий. Периоды славы, почета и всеобщего
уважения сменялись долгими гонениями и
официальными запретами. Сегодня во многих
странах у нее миллионы поклонников,
ежедневные радиопрограммы, астрологические
телешоу, газеты и журналы, пестрящие
гороскопами и предсказаниями, множество
клубов, обществ и ассоциаций. Если астрология
на протяжении тысячелетий в разных
этнических сообществах сумела сохранить за
собой место, то это говорит либо о том, что
она содержит долю объективной истины,
либо о том, что она выражает
фундаментальный порок человеческой природы. Уже
то, что волей истории астрология получила
столь широкий культурный отклик, позволяет
говорить о ней как о феномене
коллективного сознания.
Земля имеет значение планетного
целого, в котором люди живут и
существуют как клетки в огромном теле. Все
коллективные значения идут от Земли.
Дейн РЕДИЯР,
американский астролог,
основоположник
школы гуманистической
астрологии
Главным постулатом астрологической
теории служит констатация связи между
явлениями космического масштаба и довольно
мелкими событиями земной жизни.
Колоссальная разница пространственных
соотношений делает такую связь интуитивно
неочевидной. Это еще более подчеркивает
невозможность ссылок на закон больших чисел,
суммарные градиенты действия и другие
обобщающие показатели из-за
индивидуальности каждого астрологического фактора.
(В астрологии люоой небесный объект
специфически значим и не может быть
сведен к сумме действия всех прочих
объектов.)
Новейшие астрологические теории эту
трудность обходят с завидным изяществом,
вводя еще одно дополнительное звено —
биосферу Земли, которая становится своего
рода посредником между космосом и каждым
земным существом. Еще академик
Вернадский эмпирически продемонстрировал
планетарный и даже космический уровень
биосферической целостности. Биосфера не
просто одна из сфер нашей планеты, но одна
из внешних сфер, испытывающая влияние
космических излучений, колебаний
гравитационных и магнитных полей, вызванных
движением масс в нашей Солнечной системе.
Связь солнечной активности, образования
и движения так называемых пятен и других
процессов на Солнце с явлениями земной
жизни сейчас служит объектом
пристального внимания сразу нескольких научных
дисциплин.
Наш ближайший и единственный спутник
Луна — причина всем хорошо известных
приливов и отливов. Гигантская волна,
бегущая по Земле вслед за ночным светилом,
затрагивает не только морскую гладь, но
и поверхность суши, утверждая свою
цикличность в каждом из нас. Синодический
период обращения Луны — основа
множества циклов животного мира, начиная с простых
организмов и кончая человеком (овуляцион-
ный цикл).
Солнечное и лунное влияния столь вошли
в плоть и кровь, что по сути дела не
требуют доказательств. Но как быть с влиянием
планет на нашу судьбу? Особенно дальних
планет Солнечной системы? Здесь астрологи
обычно ссылаются на новейшие теории
небесной механики, где дифференциальные
уравнения движения планет учитывают
возмущения очень далеких соседей. Ярким
аргументом служит и гомеопатия, где очень
слабые воздействия могут приводить к весьма
ощутимым результатам. И, наконец, циклы
некоторых дальних планет буквально
соответствуют тем или иным эмпирически
выделенным циклам, проявляющимся на
Земле. Так, двенадцатилетний юпитерианский
цикл совпадает с глобальным динамизмом
мировой экономики (спады и кризисы: 1903,
1915, 1927, 1939, 1951 и т. д.).
Теоретические построения астрологов
привязывают космические влияния к
конкретному географическому району, даже к
ориентации тела в пространстве. А как же иначе?
Ведь только в этом случае возможен
разговор об астрологии отдельной личности.
Обсуждение корректности таких
утверждений выходит за рамки статьи. Сейчас же
важно уяснить лишь то, что базисом всех
астрологических построений служит
утверждение о космическом влиянии на биосферу
Земли, на коллективное сознание
человечества.
Нет мифов настолько примитивных и
легенд настолько древних, чтобы в них
не было выражено стремление человека
понять свою Судьбу и свое отношение
к Творцу и его творениям.
Джон БЕННЕТ,
английский философ, XX в.
За редким исключением, астрология
древнего мира — это астрология государств и
больших регионов. В то время судьба
отдельного человека становилась предметом
астрологического изучения только в одном
случае: если речь шла о судьбе вождя или
правителя.
40

Общепринятый миф рождения астрологии
звучит приблизительно так: человек смотрит
в небо и чувствует неясную связь с ним,
а безупречная правильность и регулярность
небесных движений убеждает его в
сверхъестественном происхождении светил и их
божественном статусе. Этот миф сильно
звучит почти для любого человека, ибо тот,
кто хоть раз в жизни пытался охватить
взглядом звездный простор, знаком с
чувством мистического сопереживания некой
космической реальности. Увы, при всей своей
живописности этот миф не в состоянии
доказать естественность и неизбежность
возникновения именно астрологии.
Наблюдения за небом подарили человеку
первые календари, фиксирующие солнечные
и лунные циклы, тесно связанные с ритмикой
урожая и физиологическими циклами
животных. Человек построил первые теории
движения Солнца, Луны и планет, научился
определять точки равноденствий,
предсказывать солнечные и лунные затмения. Эти,
как мы теперь говорим, астрономические
достижения были в то время неотделимы
от предсказания стихийных бедствий, войн,
эпидемий или, напротив, периодов
благоденствия, сроков сева и сбора урожая.
Многие астрологи называют то время
«золотым веком» астрологии. Что же
произошло потом? Греко-римская эпоха
принесла идеалы равенства и вседоступности
(для свободной части населения, конечно).
Публичные выступления философов,
открытые диспуты и народные собрания
популяризировали знания, в том числе и
астрологию. Она стала достоянием массового
сознания. Тогда же начинается ее
вырождение, которое, однако, сменялось
долгими периодами подъема, славы и
процветания.
Города и дороги Римской империи
заполонило невероятное количество гадателей,
предсказывающих судьбу по звездам. Очень
скоро такое торгово-рыночное положение
астрологии принесло столько глупости и
обмана, что она была запрещена
императорским декретом.
С тех пор анналы астрологии
пополнились немалым числом скандальных страниц.
Вспомним хотя бы недавний ажиотаж
вокруг так называемого парада планет. За
несколько лет до этого события западная
поп-астрология заговорила о грядущем
катаклизме. Пророчества были смелы и
определенны, и, как правило, беспросветно мрачны,
«апокалиптичны».
Однако, к великому огорчению
провидцев, ужасные бедствия и напасти чудесным
образом, в который раз, миновали нашу
грешную землю.
Всякая астрология, которая не
указывает человеку путь к интеграции, это
проституирование и извращение
истинной астрологии.
Дейн РЕДИЯР
Нетрудно заметить, что любой крупный
скандал, связанный с очередным
«разоблачением» астрологии, предваряется подъемом
интереса к ней самых разных слоев
населения, эдакой звездной эпидемией. Суть
же самого скандала не в каком-то
конкретном преступлении астрологии против
общественной морали, здравого смысла или
в ее злостной антинаучности, но, скорее,
просто в слепой жажде публики выместить
свои разочарования и обиды на предмете
вчерашнего увлечения, не оправдавшем
надежд.
Есть и сходство исторической обстановки
в момент каждого астрологического бума
и следующей за ним депрессии. Многие из
них соответствуют точкам смены двух типов
культур, описанным Павлом Флоренским.
В эти периоды ни наука, ни религия, как
правило, не могут предоставить человеку
твердые мировоззренческие гарантии.
Религия из-за своей этической обусловленности
идеалами уходящего общества, наука из-за
отсутствия убедительного технологического
воплощения, доступного лишь
нарождающемуся обществу.
В такие моменты массовое сознание как
бы тяготеет к «могуществу дешевой ценой»,
к оккультизму в его вульгаризованной форме,
который обещает с помощью несложных
манипуляций достичь потрясающих
результатов.
Природа не отрицает чудес, она отрицает
несуразность. Что ищет человек в
астрологии? Если его судьба может быть
предрешена исчислением нескольких
переменных, то горе ему, забавной маши нке,
обреченной идти предуказанным путем. Если
же исчисление стоит нелепой преградой его
свободному развитию и самопроявлению,
то горе ему, добровольному узнику.
Беда нынешней астрологии не в том, что
она порой не может угодить своенравию
публики, а в том, что броской рекламой и
солидным фасадом внушает человеку
несбыточные надежды.
Человек не тот, каков есть, поскольку
он был рожден, когда уже был; однако
он был рожден, когда уже был
потенциально тем, каков он есть.
Марк ДЖОНС,
американский астролог
По мнению самих астрологов, периоды, когда
их наука в силу исторических причин
оказывалась в тени, на периферии культурной
и общественной жизни, были наиболее
41

?LANISPHA3UVA
Sive
^MVNDITOTIVS.
TYCHOUl S
PLANO
4 -rl-
comf45 ]
<l»
SACIT$St
***,„
Vr
,л*
%
Л*
1 i **i-
%*
brahevm;
Structura
.EXHYPOTHESI
UlAHEI I*T
DELIlfEATA .
\\
i\
*1
3F;
;V5W
£Л
слс'4'
.cv^.
CW
*
c**
плодотворны для развития астрологии. Как
же поддерживался к ней интерес? Ведь
предсказания астрологов по точности никогда
и близко не подходили к 100 %, невыгодно
отличаясь от «безупречных» пророчеств
некоторых ясновидцев и прорицателей. И все
же появлялись все новые исследователи,
фанатично преданные небесной дисциплине.
Никак нельзя сослаться на их
невменяемость: исследования, проведенные этими
людьми в других областях знания, не только
стали общепризнанным вкладом в мировую
науку, но и продемонстрировали научный
педантизм, скрупулезность в анализе
фактов и отсутствие склонности к
мистификации. Птолемей, Бируни, Ибн-Сина, Тихо
Браге, Ньютон, Кеплер, Карл Юнг — таковы
их имена. Чем же была для них астрология?
С помощью геометрических построений такого рода
астрологи создавали общие принципы
трактовки гороскопа
Решить эту загадку поможет простой
мысленный эксперимент. Представьте, что вы
обратились к астрологу с просьбой
предсказать ваше будущее. Сделав необходимые
расчеты, астролог сказал, что вас ждет в
ближайшие пять лет. При этом он упомянул
некоторое весьма важное для вас событие и,
видя ваш интерес, остановился на нем более
подробно: назвал действующих лиц, описал
обстановку и даже оценил последствия для
каждого из участников.
И вот у вас в кармане хронология будущей
жизни. Вы начинаете с увлечением следить
42

за происходящим. Но постепенно восторги
тают, поскольку далеко не все
укладывается в предписанную схему. Однако каково же
ваше удивление, когда в день того самого
важного события все начинает действовать
словно по отработанному сценарию. Тут-то
и случается нечто весьма примечательное —
вы начинаете верить в астрологию
независимо от неудачных прошлых и будущих
предсказаний — слишком ошеломляющ результат
одного пророчества.
Очень похожая ситуация в искусстве.
Даже одна картина художника может
полностью изменить ваше отношение к его
творчеству — это тот шедевр в сером и
неинтересном дотоле ряду холстов, который являет
вам мастера. Астрологические предсказания
чем-то родственны произведениям искусства,
ведь невозможно оценить их качество
делением числа шедевров на общее число.
Вот уже четыре столетия поражают нас
пророчества французского врача и астролога,
фаворита Екатерины Медичи Нострадамуса.
Великая буржуазная революция XVIII века,
первая и вторая мировые войны были
предсказаны им с удивительной точностью.
Немецкий астролог Крафт имел
неосторожность еще в 1940 году предсказать гибель
Третьего рейха и смерть Адольфа Гитлера,
за что едва не поплатился головой. Его
вычисления сбылись с точностью до дня.
Столь же точно, правда, всего за месяц,
была предсказана дата и обстоятельства
смерти президента Кеннеди. Каждый такой
пример столь уникален и неповторим, что
невозможно ни поставить их в один ряд, ни
подвергнуть статистическому анализу.
Выходит, что в отношении астрологии
критерий эмпирической значимости не может
быть объективным арбитром именно из-за
своей чрезмерной объективности, неуместной
в столь субъективной дисциплине.
Предсказуемое будущее безопасно, но
оно лишено надежды. Есть
непредсказуемое будущее, и скрытая в нем
надежда пропорциональна его
небезопасности.
Джон БЕННЕТ
Итак, астрология — наша современница.
Можно по-разному пытаться осознать это,
опираясь на факты и общепризнанные
истины. Таковы научные подходы, но есть еще
один, «ненаучный» подход. Это метод мечты,
или воображения, если хотите. Он
позволяет увидеть современность как бы на фоне
будущего. (Проекция в будущее не менее
плодотворна и ничуть не более сомнительна,
чем проекция в прошлое.)
Почти все мы разучились мечтать, за
ненадобностью забыли, как это делается. И все
же позволим своей фантазии небольшой
футурологический эксперимент. Представим,
что в одно прекрасное утро, проснувшись,
граждане Земли твердо решили посвятить
оставшуюся сознательную жизнь развитию и
распространению астрологии. Мгновенно
организованы международные общества по
изучению тех или иных астрологических
проблем, действуют международные и
национальные программы, энтузиасты создают
региональные центры. Вся технологическая и
интеллектуальная мощь человечества
направлена в единое русло.
И вот через год-два получены первые
впечатляющие результаты.
Централизованная всемирная служба астрологического
прогнозирования выявляет склонности и
способности каждого человека и находит ему
подходящее место в общественной структуре.
Карманная мини-ЭВМ заблаговременно
предупреждает вас о предстоящей свадьбе,
разводе, переломе ноги или о том, что уже пора
писать завещание. Только совместимость
гороскопов может служить надежной
гарантией семейного счастья, поэтому брачные
союзы возможны лишь по принципу
«идеального звездного партнера».
Всеобщий мир и благоденствие
нарушаются лишь приходом кометы или другим
еще не проанализированным явлением. Люди
избавлены от мучительной необходимости
принимать решения, ибо выбирать не из чего:
известны все последствия и исходы. Сама
по себе отпадает проблема ответственности,
ведь преступник не может отвечать за то,
к чему его привели звезды.
Вряд ли стоит подробно разбирать
парадоксы и противоречия этого гипотетического
общества. Уже на первый взгляд ясна его
социальная и психологическая
нежизнеспособность. Но не будем забывать — такое
общество не только плод воображения, но
и доведенные до абсурда декларации
современной поп-астрологии, надежды тех 50 %
молодых американцев, о которых говорилось
в начале статьи. Конечно, случись нам
участвовать в подобном опросе, мы отнесли
бы себя к другой половине, ибо считаем
себя свободными от предрассудков и
влияний массового сознания. К тому же наше
неприятие астрологии имеет под собой
твердые научные основания.
Но откуда сомнения, неуверенность —
особенно по ночам, когда появляются звезды,
наполняя все тайной и опровергая наше едва
обретенное величие своим холодным
блеском? Скорей бы уж день — все снова станет
на свои места, обретет строгие и ясные
формы, и каждый, занявшись привычным
делом, забудет про ночные тревоги и
астрологическое искусство.
В. БОГДАНОВ
43

ж^шшшшжшшшшш^ информация тшшшштш^жшшш
г*
/С/э
3^
За
/С/э
уд
/С/э
Ленинградский
государственный университет
ОБЪЯВЛЯЕТ ПРИЕМ
на 1989—1990 учебный год на специальный
факультет переподготовки кадров
«Электронная спектроскопия» по специализациям: рент-
геноэлектронная спектроскопия и Оже-злек-
тронная спектроскопия поверхностей твердых
тел; рентгеноэлектронная спектроскопия для
химического анализа; фотоэлектронная
спектроскопия газов н паров.
Факультет ориентирован на переподготовку
молодых специалистов тех областей науки
и техники, где разрабатываются новые
материалы и технологии с использованием свойств
модифицированных поверхностей, тонких
слоев, пленок, покрытий (микроэлектроника,
материаловедение, технология полимеров,
катализ).
Обучение включает большой объем
практических занятий на современных
спектрометрах. Слушатели выполняют конкретную
исследовательскую работу в интересах своей
организации, успешно» окончившие получают
диплом о высшем образовании. Оплата
обучения производится по безналичному расчету.
Помимо обучения факультет выполняет
научно-исследовательские работы по
договорам с заинтересованными организациями.
Обращаться по адресу: 198904, Ленинград,
Петродворец, Ульяновская ул. 1, НИИФ ЛГУ.
Телефон: 250-07-76.
Запорожское
производственное
объединение
«Абразивный комбинат»
ПРЕДЛАГАЕТ
свою новую продукцию —
боризаторы
Они помогут вам увеличить срок службы
штампов и деталей штампового инструмента,
пресс-форм для металлов и керамики,
деталей насосов, текстильных станков и другого
оборудования, работающего на износ при
нормальных и повышенных температурах.
Боризаторы БКБ-1 предназначены для
контейнерного борирования углеродистых
низколегированных сталей; БКБ-2 — для
контейнерного борирования высоколегированных
инструментальных ш там новых сталей; БТС — для
контейнерного борирования твердых сплавов;
БМБ — для местного борирования (порошком
или пастами) легированных горячештампован-
ных сталей.
Использование наших боризаторов
обеспечит вам умеренную стоимость и низкий
расход материалов, простоту обработки в
серийных термических печах, не потребует
герметизации контейнеров. Обработка
деталей в порошках нцшего производства при
температурах от 900 до 1050 °С обеспечит
повышение их эксплуатационных свойств в
2—10 раз.
Цена боризатора 8—10 руб. за 1 кг.
Обращаться по адресу: 330084 Запорожье,
ПО «Абразивный комбинат». Телефон для
справок: 61-65-86.
Ярославский
политехнический
институт
ПРИНИМАЕТ
ЗАКАЗЫ
на разработку
способов синтеза и выпуск
органических
реактивов для научных
исследований: нитро- и
нитрозоароматич ее ких
полифункциональных
соединений, мостико-
вых диангидридов и
тетранитрилов
ароматических тетракарбо-
новых кислот, N-за-
мещенных акрилами-
дов, ароматических
сульфохлоридов и
меркаптанов, алкил-
пиридинов и их
производных, циклоалка-
нов, эпоксиалканов,
производных
пиридина, ароматических
аминов и других
соединений.
Заказать эти
реактивы, а также получить
подробную
информацию о возможностях
нашей организации
можно по адресу:
105053 Ярославль,
Московский просп.,
88. Тел. 44-15-10.
Кооперативное
научно-производственное объединение
«Д1агностикум»
ПРЕДЛАГАЕТ
очищенные при помощи аффинной хроматографии лектины, конъюгаты лек-
тинов с пер оке и да зой и ферритином, а также пероксидазу из корней хрена
различной степени очистки.
Лектины поставляются в виде лиофильно высушенного порошка (кроме тех,
которые не выдерживают лиофильной сушки), расфасованными по 10,5 и 100 мг.
Цена за грамм, в зависимости от расфасовки и вида лектина,— от 1 до 8 тыс. руб.
Конъюгаты лектинов выпускаются в виде растворов, содержащих 1, 2 или 5 мг
конъюгата с консервантом. Цена за миллиграмм, в зависимости от расфасовки,
от 20 до 55 руб.
Пероксидаза из хрена выпускается трех степеней чистоты с RZ0,2, RZ1,0
и RZ3,0 в виде лиофильно высушенного порошка, расфасованного по 10, 50, 100
или 1000 мг. Цена — в зависимости от чистоты и расфасовки.
Мы также выпускаем коллекторы фракций «Д1афрак» и регулируемые
источники питания «Д|афор».
«Д1афрак-001» — новый тип коллектора, не имеющий отечественных и
зарубежных аналогов. Пробирки (до 100 штук) размещены в пластмассовой
ленточной кассете и перемещаются при помощи специального механизма. За
1 с происходит смещение пробирок на одну позицию. Время заполнения одной
пробирки — от 1 с до 60 мин. «Д1афрак-002» выполнен по традиционной схеме:
пробирки (до 60 штук диаметром 14 мм) размещены в два ряда по кругу.
Время перемещения с позиции на позицию— 1,5 с; время заполнения — до
60 мин, дискретность времени заполнения — 1с.
«Д1"фрак-003» собирает фракции из хроматографических колонок в 108
пробирок диаметром 17 мм, расположенных в три ряда по кругу, по установленному
времени в диапазоне от 1 с до 60 мин. Регулируемые источники питания
«Д1афор-2000» и «Д1афор-500* при выходной мощности 200 Вт позволят
получить постоянное стабилизированное напряжение, соответственно от 0 до
2000 В и от 0 до 500 В.
И еще одна оригинальная разработка нашего объединения — щипцы для
вскрывания пенициллиновых флаконов с закатанными алюминиевыми
колпачками. Ориентировочная цена — 15 руб.
Более подробную информацию можно получить по адресу: 290044, Львов,
а/я 1308. Кооперативное НПО «Д {агностикум»
^^УЗШШШШ113У5ШгШД£!^Ш^^
АА

V*
Центр
научно-технической деятельности,
исследований
и социальных инициатив
при Академии наук СССР
ПРИГЛАШАЕТ
учащихся 8, 9, 10 и 11 классов
общеобразовательных школ и СПТУ,
а также работающую молодежь
на ВСЕСОЮЗНЫЕ ЗАОЧНЫЕ
ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫЕ КУРСЫ
Курсы проводят целенаправленную
индивидуальную подготовку к поступлению в
высшие учебные заведения. Основу занятий
составляет самостоятельная работа учащихся
по методическим пособиям, разработанным
высококвалифицированными специалистами.
Пособия содержат: краткое изложение
теоретического материала, примеры выполнения
типовых заданий с необходимыми
рекомендациями и индивидуально
ориентированными контрольными работами.
Всесоюзные заочные подготовительные
курсы снабдят каждого слушателя подробной
информацией о выбранном вузе и
особенностях вступительных экзаменов; прикрепят
преподавателя, который будет консультировать
слушателя и руководить его
самостоятельной работой; подберут соответствующие
методические пособия и разработки;
обеспечат постоянную связь с преподавателями,
оперативную проверку и рецензирование
выполненных заданий.
На курсы принимаются слушатели с любым
уровнем начальной подготовки. Обучение
платное.
Более подробно с формами обучения и
условиями приема можно ознакомиться, написав
по адресу: 129110 Москва. Всесоюзные
заочные подготовительные курсы.
ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ
сотрудничать с зарубежными фирмами или
организациями, создать совместное
предприятие, получать информацию об
интересующей вас продукции
и о рыночной конъюнктуре,
публиковать за границей ваши деловые
предложения о сотрудничестве
или
рекламировать продукцию вашего
предприятия за рубежом —
обращайтесь
к КОНТАКТ — ДОСЬЕ совместного
предприятия «ЛИНЛ».
НАШИ ЗАКАЗЧИКИ И ПАРТНЕРЫ
ПОЛЬЗУЮТСЯ ПРЕИМУЩЕСТВАМИ:
получение требуемой информации в кратчайший
срок;
извещение о запросах зарубежных фирм и
организаций в интересующей вас области;
квалифицированная консультация советских и
зарубежных специалистов;
быстрая связь с возможным партнером за рубежом;
первоочередная публикация за рубежом ваших
предложений;
участие в школах и семинарах по
предпринимательству, маркетингу, деятельности совместных
предприятий в СССР и за рубежом;
реклама продукции вашего предприятия за рубежом
с оплатой в рублях;
скидка при расчетах за услуги СП «ЛИНЛ»
105187 Москва Телефоны: 369-26-43, 369-23-51
ул. Щербаковская, дом 40-42
Научно-
производственное
объединение
«Государственный
институт
прикладной химии»
ПРЕДЛАГАЕТ
ЗАКЛЮЧИТЬ
ДОГОВОРЫ
на проведение
научно-исследовательских
работ по синтезу и
изготовлению
образцов соединений,
меченных
радионуклидами 3Н, ,4С, 33Р,
35S, 36С1, 1251 и дейте-
рированных
соединений, а также может
оказать услуги по
радиоиодированию
физиологически
активных веществ.
Обращаться по
адресу: 197198
Ленинград, пр.
Добролюбова, 14. Телефоны для
справок: 238-79-61,
238-53-71.
ВНИМАНИЮ ЧИТАТЕЛЕЙ!
Всесоюзный институт научной и технической
информации ВИНИТИ выпускает в 1989 году
информационное издание обзорного типа
«Итоги науки и техники» по химии и химической
технологии. В серии «Коррозия и защита от
коррозии» выйдет в свет том 16 «Новые
подходы к оценке коррозионной усталости
металлов. Роль компонентов раствора в процессах
активного растворения металлов.
Диэлектрические анодные пленки в металлах». Цена 1 руб.
40 коп.
В серии «Координационная химия. Металл-
органическая химия» выйдут т. 1
«Координационная химия f-элементов. Актиниды». Цена
1 руб. 50 коп. и т. 2 «Химия л-циклопендие-
нильных комплексов марганца». Цена 1 руб.
20 коп.
Книги высылаются наложенным платежом.
Заказы от организаций и индивидуальных
подписчиков направляйте по адресу:
140010 Люберцы Московской области,
Октябрьский просп., 403. Производственный
комбинат ВИНИТИ, отдел распространения.
Телефон для справок: 554-70-14.
!
Институт
нефтехимических
процессов
АН
Азербайджанской ССР
с опытным заводом
ПРЕДЛАГАЕТ
люминесцентные
нефтяные концентраты
«Ширванол»
с зеленым и желтым
свечением,
предназначенные для
люминесцентной и
цветной дефектоскопии.
Данные концентраты
могут использоваться
в качестве
окрашивающих компонентов
полимерных
материалов.
Ориентировочная
цена 8—-11 тыс. руб.
за тонну. Объем
поставок — до 50 т в
год. Минимальная
расфасовка — 100 кг.
Обращаться по
адресу: 370025 Баку,
ул. Тельнова, 30.
Телефоны для справок:
67-63-81, 66-61-50.
CstV
В
в
в
в
в
в
в
Сч«>ч
В
В
в
в
<4di
В
В
^?iS2isu^?i$us?is?ism?i^H?isn<n^^
В
C4tK
C4tK
уу
в
в
в

Згмля и ее обитатели
Латимерия
изучена —
забудьте
про нее!
Выставка одной картины — дело привычное.
А вот выставка одной рыбы была в нашем
веке, кажется, первый раз. Через день
после открытия, собравшего толпы парижан
и множество журналистов, во французской
газете появилась карикатура: две уборщицы
стоят, опершись на швабры, возле сосуда
с рыбиной, и одна другой говорит, что ничего
особенного в кистеперой латимерии нет.
И в самом деле, среди морских чудовищ
бывают и пострашнее, и попричудливее.
Эта выставка отшумела в 1954 году.
Я вспомнил ее потому, что на те годы
пришелся пик интереса к «живому
недоразумению» — целаканту, или латимерии.
Вообще-то до 1938 года ихтиологи были
уверены, что все кистеперые рыбы (звено

эволюции между рыбами и земноводными)
вымерли еще 70 миллионов лет назад.
И вдруг в улове траулера у берегов
Южной Африки оказалась почти точная
копия давно вымерших морских мезозойских
видов! К английскому профессору химии
и одновременно крупнейшему ихтиологу Дж.
Смиту*, давшему рыбе название, попала
только выпотрошенная туша — внутренности
успели разложиться в пути. Следующего
экземпляра пришлось ждать четырнадцать
лет, несмотря на то, что зоологи
наводнили африканское побережье листовками с
рисунками латимерии и обещаниями солидной
награды за поимку. Со временем
выяснилось, что первая латимерия заплыла
к берегам Южной Африки случайно.
Истинное ее местожительство — подводные скалы
базальтового цоколя Коморских островов,
Только в прошлом году, в канун
пятидесятилетия поимки первой латимерии,
западногерманский ихтиолог Ханс Фрике и его
помощники смогли долгие часы наблюдать
за живыми целакантами на
двухсотметровой глубине возле Коморских островов.
Помог им батискаф «Гео», названный в честь
журнала, организовавшего экспедицию. Но
прежде чем рассказать о том, что удалось
подсмотреть с батискафа, вспомним коротко,
что ученый мир знал о латимерии до этой
экспедиции.
Около 350 миллионов лет назад в истории
биосферы произошло замечательное событие:
рыбы стали выползать из воды, началось
заселение суши. Но как дышать в новой
среде, как передвигаться? Кистеперые рыбы
вроде бы первыми начали решать эти
две проблемы. Они жили в пресных
водоемах, имели хоаны — внутренние отверстия
ноздрей (то есть воздух мог попадать
&4&3Sf;.:.■'
'Жу:Я&.
неподалеку от Мадагаскара. А на выставку
в Париж попала заспиртованная третья
из выловленных рыб.
С тех пор в руках ученых побывало
больше сотни «живых ископаемых».
Сведения о латимерии заняли прочное место в
энциклопедиях и учебниках; в Париже
издали трехтомную анатомию целаканта.
Такой пухлой монографии не удостаивалась
никакая другая рыба. Интерес публики
к латимерии пошел на убыль, хотя самое
любопытное — как рыба живет на
глубине? — оставалось загадкой. Для
аквалангистов латимерия обитает слишком глубоко.
Да и живой экземпляр раздобыть не
удавалось: рыба плохо переносит подъем с
большой глубины.
* Его книга о латимерии «Стари и а четвероног» была
издана на русском языке в 1962 году.
в ротовую полость через ноздри), могли
дышать или жабрами, или легким, которое
находилось в необычном месте — на
брюшной стороне, под кишечником. Основания
их парных плавников были мясистые,
мускулистые, да и опорный скелет
плавников был неплохо развит. Такие плавники,
по меткому выражению палеонтолога Д. Эт-
тенборо, могли служить отличными
костылями на суше. Со временем они могли
развиться в лапы.
Находка латимерии, ровесницы ящеров,
была царским подарком для зоологов.
Теперешний целакант на суше не смог бы
двигаться даже по-тюленьи: длина его в три-
шесть раз больше, чем у древнего, и дости-
47

гает 180 сантиметров, а вес — 80
килограммов. Вряд ли плавники выдержат!
Зато под водой вес не имеет значения,
и теоретически латимерии могут ходить
пешком по дну. Чешуя у этой дородной
серо-синей рыбы крупная, массивная.
Мощный, сжатый с боков хвост
заканчивается типично целакантовым (столь знакомым
по окаменел остям!) трехраз дельным
плавником с выступающей маленькой конечной
лопастью. К архаическим особенностям
строения относятся неокостеневающая упругая
хорда (основа осевого скелета) и отсутствие
позвонков.
Глаза приспособлены к мраку и в
темноте могут светиться; в сетчатке очень много
палочковидных клеток и ничтожно мало
колбочек. Сердце примитивно: в виде
изогнутой трубки, ничего общего с компактным
мускулистым насосом современных рыб.
В кишечнике большой спиральный клапан —
древнейшее приспособление, чтобы
замедлить прохождение пищи. Подкожный слой
столь насыщен жиром, что он выделяется
на поверхность консервирующей жидкости
даже спустя несколько месяцев после поимки
рыбы. Если мясо латимерии сварить, оно
становится очень похожим на желе; вероятно,
его аминокислотный состав сильно
отличается от мяса обычных рыб.
Перечисление физиологических
особенностей можно продолжать, но вот о
реальной жизни латимерии до прошлого года
только гадали, исходя из этих и других
ее особенностей.
Что же нового принесли наблюдения
из батискафа «Гео»?
Ходит ли латимерия по дну? Ханс Фрике
честно признался, что ни разу не видел,
как она хотя бы переползает через
неровности дна. Но это не отметает саму
возможность ходьбы на плавниках. Может,
возле Коморских островов такая ходьба
или не нужна, или рыбы здесь ходят
крайне редко. Зато Фрике раздобыл
впечатляющее доказательство близости
плавников к лапам. Правда, открытие он сделал
с запозданием, просматривая уже отснятую
пленку.
На глубине, в свете прожекторов
казалось, что латимерия работает плавниками
как попало. А на экране, при
замедленном беге кадров, бросилось в глаза,
что четыре парных плавника строго
синхронизированы. Они движутся в такой
последовательности: правый грудной и левый
брюшной, затем левый грудной и правый
брюшной. Ничего не напоминает? Ведь это
же лошадиная рысь! На самом деле
движение парных плавников еще сложнее —
траектория похожа и на мах крыльев.
Порой латимерия плывет, пользуясь только
грудными плавниками — один идет вперед,
другой назад, а брюшные отдыхают. Но
плыть, затрачивая усилия, латимерия
категорически не любит. Она предпочитает
дрейфовать, отдавать себя на волю подводных
течений, как бы парить в водных потоках,
корректируя курс вялыми, но точными
взмахами плавников. В ленивом подводном
парении целакант пребывает большую часть
ночи, это время его охоты. Система
координации латимерии удивительна — в
кромешной темноте рыба плывет в лабиринте
расщелин с уверенностью лунатика.
Как же такое ленивое, медлительное
существо могло пережить ящеров? Как эта
крайне неповоротливая хищница могла
конкурировать с быстрыми разбойниками
тропических морей?
При первом же спуске батискафа
исследователей поразила скудость подводной
жизни. Для таких широт картина столь
необычная, что в первый момент пришла
мысль об отравлении воды. Приглядевшись,
можно заметить, что латимерии все же есть
чем поживиться до глубины сто — сто
двадцать метров. Ниже нет ни рыбешки. Акула
же, даже самая крохотная, погибла бы
здесь голодной смертью. Да и любой другой
подвижный, активный хищник. Так что у
латимерии врагов нет, равно как и
конкурентов. Зато и пиши в обрез.
Возможно, именно в этом разгадка
выживания — она влачит незаметное
существование в скудных районах океана, где
прожорливые хищники попросту не селятся.
Спуск после обеда на глубину 170—200
метров служит энергосбережению — там вода
холоднее и латимерия соответственно
понижает температуру своего тела,
притормаживая обмен веществ. Даже во время
охоты она экономит калории — предпочитает
дрейфовать по течению, пока не подвернется
добыча. За бесконечные часы наблюдений
Фрике так ни разу и не увидел ее
удачной охоты.
Если выражение «рыбья кровь» (о вялом
темпераменте) правильно, то латимерии нет
равной по крови. Изредка винт батискафа
случайно задевал то одну, то другую ла-
тимерию, даже чешуя летела. И что же?
Хоть бы одно возмущение или испуг!
Скучно наблюдать и встречу двух
латимерии. Они не желают замечать друг друга,
словно английские лорды, которых забыли
познакомить. Возможно, флегма помогает
выжить, но эта же холодность, вкупе с
суровыми условиями, не стимулирующими
плодовитость, приводит к тому, что латиме-
рята появляются очень редко.
48

Впрочем, у латимерии есть и забавные
номера. Она может несколько минут плыть
на спине или, зарывшись в песок,
выбираться оттуда задним ходом, помогая себе
плавниками. Время от времени
латимерии становились вертикально, головой вниз,
и стояли так, свечкой, долгие секунды.
Когда впервые заметили такое стояние на
голове, то решили, будто встретили
«чокнутую», больную рыбу. Но вскоре
выяснилось, что такое представление перед
иллюминатором батискафа разыгрывала
каждая шестая встреченная латимерия.
Стойка на голове, стало быть, естественный
элемент поведения. Возможно, что, стоя
вверх тормашками, латимерии узнают
направление и силу течений, ориентируются
по геомагнитному полю Земли или
улавливают местонахождение добычи. Ведь
ночной глубинный охотник должен
чувствовать очень слабые электрические поля.
Действительно, в голове целаканта есть
орган, похожий на электрорецепторы
акулы, что в свое время дало повод
ошибочно отнести его к предкам акул.
Фрике закрепил платиновые электроды на
раме батискафа. Стоило включить ток во
время погружения, когда поблизости
дрейфовала латимерия, как рыбина немедленно
вставала на голову! Могучие грудные
плавники касались стального корпуса аппарата,
в световом конусе прожектора были видны
даже рачки-паразиты на чешуе. Вскоре
исследователи наловчились выгуливать своих
подопытных — включали ток на электродах
и заставляли рыб двигаться за
удаляющимся батискафом.
Возможно, первые зафиксированные
стояния на голове были вызваны самим
батискафом — ведь он тоже создает слабое
электрическое поле, вводя рыб в
заблуждение. Электроды, имитирующие добычу,
серьезно облегчили ночной поиск латимерии.
Не надо было рыскать — нажал кнопку и
жди гостей. А если устроить западню
возле электродов, то можно поймать какой
хочешь экземпляр, чтобы увезти в музеи
Европы.
Без увечий, пойманная новым методом
и правильно поднятая на поверхность
латимерия, пожалуй, справится с длительным
перелетом. Но директор штутгартского
зоопарка, готовый выслать самолет на Коморы
в любой момент, так и не дождался
телеграммы от Фрике. В последний момент
ученый отказался от заманчивой затеи:
он своими глазами убедился, как
удручающе мало осталось латимерии, а
привезти живую рыбу в Европу — значит
создать прецедент, спровоцировать массовый
вывоз уникальных рыб.
Выводы экспедиции пришлись очень кстати:
ведь целаканта едва официально не
исключили из списка видов, подлежащих защите.
Торговли кистеперыми, дескать, нет, а
поэтому и защищать не нужно. Увы, отлов
латимерии цля музеев и частных
коллекций принял угрожающие размеры, хотя
вылавливают всего пять-шесть рыбин в год
(рекорд — восемь), да местные рыбаки
ежегодно отлавливают две—три латимерии.
Увеличение же улова может привести к
катастрофе. К тому же в Японии
появилась вздорная выдумка, будто порошок из
костей латимерии дает долголетие. Это
чревато бумом с вполне предсказуемыми
результатами.
Теперь пора наводнять Коморские
острова совсем другими листовками: «Латимерия
изучена — забудьте про нее! Охотиться за
ней больше не нужно. Тот, кто ее
представит, не получит ни гроша и, может
быть, будет оштрафован!»
Вопрос о штрафах еще не решен:
как спросишь с рыбака за то, что
попалось на уду? Браконьерам тоже пока
вольготно. Поэтому пессимисты предлагают
немедленно, не считаясь с расходами,
законсервировать несколько латимерии в
жидком азоте. А вдруг в будущем кому-то
придет в голову какая-то новая догадка
о ходе эволюции и понадобится совсем
с иной точки зрения проанатомировать ла-
тимерию?
Не подведем будущего гения!
В. ЗАДОРОЖНЫЙ
г;
<£у^ 4.{ ft.
49

Ресурсы
Даларгиновая форель
Отпусти ты, старчеу меня в море,
Дорогой за себя дам откуп...
А. С. ПУШКИН. Сказка о рыбаке и рыбке
В последние десятилетия прилавки рыбных
магазинов демонстрировали все
возраставшую мощь океанского тралового флота.
Дары Патагонского шельфа и Джорджес-
Банки вытеснили с нашего стола когда-то
обычные виды рыб — осетров, стерлядь,
сигов, жереха... Да что красная рыба,
когда сушеная вобла — деликатес, когда без
зазрения совести мы уплетаем
десятиногих рачков-эвфаузиид (криль) — кровную
пищу усатых китов. Сейчас, пожалуй, всем
понятно, что вернуть былое рыбное
изобилие вряд ли можно экстенсивным
путем, увеличивая промысел. И с недавних
пор отрасль постепенно разворачивается в
сторону аквакультуры в пресных и
прибрежных морских водах.
Традиционный путь развития —
улучшение кормов и рационов рыб. Повсюду
применяются витаминные и
микроэлементные добавки в корма. Другое
направление — использование гормональных
препаратов, стимулирующих и синхронизирующих
нерест производителей и повышающих
жизнестойкость молоди при искусственном
выращивании. Воздействуя гормонами, можно
изменять пол рыб, создавая выгодную половую
структуру стада и улучшая товарное качество
продукции (у самцов, не изнуренных
нерестом, мясо, как правило, более нежное).
Впрочем на практике использовать весь
арсенал новейших рыбоводных мероприятий
могут лишь немногие крупные хозяйства.,
Он требует значительных затрат и высокой
квалификации персонала. Приставлять же к
каждому пруду дипломированного ихтиолога
накладно, да и нереально. Долгое время
рыбоводческая наука ориентировалась на
мощные богатые хозяйства, а в итоге
сложилась ситуация, когда развитие мелких и
средних рентабельных рыбоводческих ферм
сдерживается отсутствием простых и
дешевых способов биостимуляции
производителей и потомства. И коль скоро речь
идет о водных животных, как здесь не
вспомнить хорошо растворимые
биологически активные вещества — олигопептиды.
Олигопептиды — короткие фрагменты
белковых макромолекул — сейчас широко
используют в качестве лекарств, повышающих
иммунитет, ускоряющих деление клеток и
способствующих тем самым заживлению
открытых ран и трофических язв.
Именно этими свойствами обладает
синтезированный во Всесоюзном кардиоцентре
W
^^;
2^л^
<£&&* *>
~гт~?!.
-т*^
^
г г**
*;*..
<*& *
%-т

АМН СССР препарат «даларгин» — гекса-
пептид со структурной формулой:
тирозин — D-аланин — глицин — фенилала-
нин — лейцин — аргинин. В лаборатории
прикладной физиологии и токсикологии
ВНИИ морского рыбного хозяйства и
океанографии проверили, как даларгин влияет
на развитие радужной форели.
Наиболее эффективно олигопептид
действует при концентрации 1 микрограмм на
литр. Несложно подсчитать (молекулярная
масса даларгина около 700 дальтон), что
при этом на 30 миллиардов молекул
воды приходится одна молекула пептида.
Тем не менее такие гомеопатические дозы
увеличивают выживаемость эмбрионов
форели на 40 %, синхронизируют и
сокращают сроки до выклева личинок из
икры, повышают темп роста молоди и затем
взрослых рыб на 25 %. И самое
удивительное: однократное «купание» икринок или
личинок в даларгине в течение часа
сказывалось и в последующих поколениях на
протяжении более четырех лет!
Процедура олигопептидной стимуляции
рыб до примитивности проста, а поскольку
эффективные концентрации — около
10—7 %, даже крупному рыбоводному
хозяйству хватит нескольких миллиграмм
даларгина на много лет. Недаром после
доклада о результатах опытов с радужной
форелью на конференции по разведению
лососевых в Марианске-Лазне в ноябре
прошлого года один из сотрудников
Государственного рыбоводства ЧССР сказал:
«Если это действительно так, то препарат
похож на чудо. Раньше такое было только
в сказках».
На самом деле с даларгиновой
стимуляцией развития и роста рыб (а опыты
проводились не только на форели) пока
много неясностей. До сих пор не
установлен механизм действия олигопептида.
Известно лишь, что он влияет на обмен
нуклеиновых кислот и биосинтез белка.
Трудно объяснить действие даларгина на икру —
ведь на оболочке икринок нет рецепторов.
Не исключено, что мы имеем дело с
гормональным импринтингом — реликтовой
способностью живых существ реагировать
на вещества, ранее никогда им не
встречавшиеся (подробнее см. статью А. Я. Кап-
лана «Воспоминание о будущем» в № 3 за
этот год).
Совсем недавно выяснилось, что, кроме
всего прочего, даларгин обладает
антистрессор ным действием на рыб, что очень важно
при их перевозках и рыбоводных
операциях.
Даларгин уже применялся с успехом при
товарном выращивании рыб. На повестке
дня внедрение в рыбоводство других оли-
гопептидов. И хотя до изобилия ценных
пород рыб еще не близко, ясно, что
будущее рыбного хозяйства не за
процеживанием океана в поисках того, что еще
не успели выловить. К тому же,
согласитесь, радужная форель или осетры
вкуснее азовской хамсы или намибийского
хека.
Кандидат биологических наук
А. И. ГЛУБОКОВ

ДОМАШНИЕ SAG ©ТЫ
О разных
стеклах
Стекло занимает, пожалуй,
первое место по
разнообразию его использования в
домашнем хозяйстве.
Прежде всего, это оконные
стекла, стекла внутренних
дверей, стекла в сервантах,
книжных шкафах и
полках. Разнообразная
посуда: стаканы и рюмки, вазы
для цветов и фруктов,
бутылки всех сортов и
размеров, пузырьки с
лекарствами, флаконы с духами...
Добавьте аквариумы, очки,
стекла часов,
электрические лампочки, зеркала,
кинескопы телевизоров и
объективы фотоаппаратов,
забавные фигурки из
стекла и легко бьющиеся
елочные игрушки. И у каждого
вида стекла свой характер
и свои требования по
уходу за ним.
Начнем с самого
важного — с оконных стекол,
ведь уже наступила осень
и пора готовить окна к
зиме.
Оконные хлопоты
Промышленность бытовой
химии выпускает сейчас
несколько видов жидкостей
для мытья оконных стекол,
но из-за постоянного
дефицита различных моющих
средств будем
ориентироваться на подручные
материалы. Сначала вымойте
стекла с обеих сторон
теплой водой, добавив в нее
несколько капель
нашатырного спирта. Иногда в
этот раствор добавляют
немного мела или зубного
порошка. Сильно
загрязненные стекла моют раствором
хлорной извести E0 г на
литр воды). Когда вымытое
стекло немного подсохнет,
протрите его тряпкой или
мягкой бумагой (но не
газетой!) в разных
направлениях: с одной стороны —
по вертикали, с другой —
по горизонтали. После
этого чистые стекла можно
протереть сухой синькой,
насыпанной в тряпочку,—
это придаст им приятный
голубой оттенок.
Некоторые хозяйки
моют окна мыльной водой,
но делать этого не
следует — на стеклах
остается трудно удаляемый очень
тонкий слой мыла, который
помогает пыли и грязи
удержаться на них. А вот
рамы мыть мыльной водой
можно.
Перед тем, как закрыть
окна на зиму, чистые
стекла следует протереть
глицерином или смесью из
одной части глицерина и трех
частей спирта.
Глицериновая пленка будет
предохранять стекла от появления
изморози. Глицерин очень
гигроскопичен и
смешивается с водой в любых
соотношениях, причем эти
смеси замерзают при очень
низких температурах.
Например, пленка глицерина,
содержащая 33,3 % воды,
замерзает лишь при
—46,5 °С. Если на стекле
всё же образовался слой
льда, не пытайтесь его
соскоблить и ие
применяйте горячую воду, так как
стекло может лопнуть.
Обледеневшие стекла
протрите крепким раствором соли
и после удаления наледи
вытрите сухой тряпкой или
мягкой бумагой. Если в
квартире настолько сыро,
что на стеклах все время
конденсируется влага,
советуем сделать «оконный
водопровод». Для этого из
куска ветхой, много раз
стиранной
хлопчатобумажной ткани сверните жгут
и уложите его у самой
рамы во всю длину
подоконника. Концы жгута
опустите в две банки,
укрепленные с двух сторон
подоконника. В них будет
собираться вода, нужно только
вовремя выливать ее.
При сильных ветрах и
морозах молено утеплить
окна, прикрепив кнопками
к раме кусок
полиэтиленовой пленки, вырезанной по
размеру окна. Для
циркуляции воздуха сверху
оставляют зазор в 10—15
сантиметров. Спаренные
рамы можно утеплить,
проложив между ними ленты
из поролона.
Все стыки рам
заклеивают полосками бумаги.
В продаже бывают
полоски, уже смазанные
клеем — их достаточно
опустить на минуту в теплую
воду, вынуть, дать стечь
воде и аккуратно наклеивать
на рамы, прижимая
тряпочкой. Есть и другой
способ: из старой
хлопчатобумажной ткани вырезать
полоски шириной четыре
сантиметра, намочить их,
намазать с одной стороны
хозяйственным мылом и этой
стороной приклеить к раме.
Весной эти полоски
отмачиваются, стираются и
убираются до осени. Способ
удобный и гигиеничный,
но, к сожалению, с мылом
трудности... Впрочем,
некоторые хозяйки смачивают
такие полоски кефиром.
Снимаются они в этом
случае точно так же,
отмачиванием.
Перед тем, как закрывать
рамы старой конструкции,
проверьте, не отскочила ли
где-нибудь замазка. Если
треснувшая замазка не
отстает от рамы, ее нужно
намазать густой пастой из
мыла и воды; через два-
три часа замазка
размягчится и легко с ни-
мется.
Шкафы и полки
Стекла внутренних дверей
и книжных шкафов моют
так же, как оконные,
только моющей жидкости
берут на тряпку с таким
расчетом, чтобы она не
стекала на деревянные части.
Лучше всего приготовить
смесь из порошка мела и
воды (три столовые ложки
мела на стакан воды),
мягкой тряпочкой
протереть стекла с обеих сторон
и дать высохнуть. Мел
удалить чистой сухой тряпкой.
52

ДОМАШНИЕ ^AliOT
Стекла в сервантах и
книжных полках лучше
сначала вынуть, вымыть,
а после того, как они
высохнут, осторожно
поставить на место. Если стекло
книжной полки с трудом
двигается в деревянном
пазу, смажьте нижнюю грань
его вазелином.
Как мыть
посуду
Хрусталь моют теплым
мыльным раствором, в
который добавлено немного
буры, ополаскивают
холодной водой с небольшим
количеством синьки и затем
насухо вытирают
полотенцем.
Стаканы и бокалы,
украшенные золотой каймой,
а также фарфоровую
чайную посуду, расписанную
золотом, мыть в мыльной
воде не рекомендуется —
золотая роспись не
выдерживает частых контактов
с современными моющими
средствами.
Мелко нарезанные
очистки от сырого картофеля,
смешанные с небольшим
количеством уксуса и
соли,— отличное средство
для мытья бутылок из-под
молока и кефира.
Отмыть бутылку из-под
растительного масла
поможет кофейная гуща.
Горсточку гущи насыпьте
в бутылку, налейте туда
немного теплой воды и
взболтайте как следует.
Стеклянные стаканы,
розетки, вазочки и т. д. будут
блестеть, как хрустальные,
если их сначала вымыть в
соленой теплой воде, а
затем ополоснуть холодной
водой.
Пятна на фарфоровой
посуде можно удалить
теплой водой, в которую
добавлено немного
нашатырного спирта. Фаянсовой и
фарфоровой посуде можно
вернуть былой блеск,
протерев ее поверхность
уксусом или раствором
питьевой соды.
Зеркала
Чтобы удалить с зеркала
пятна от мух, протрите его
сначала разрезанной
луковицей, затем тряпочкой,
смоченной в воде с
добавкой ультрамариновой
синьки и, наконец, сухой
хлопчатобумажной
тряпкой до блеска.
Влажный теплый
воздух постепенно разрушает
амальгаму зеркала.
Поэтому для ванной комнаты
покупайте зеркало,
защищенное деревянной доской,
и перед тем, как повесить
его на место, тщательно
заделайте пластилином
зазор между зеркалом и
доской.
Если нет возможности
купить зеркало на
деревянной доске, возьмите
простое зеркало и на
обратную сторону наклейте
кусок толстой
полиэтиленовой пленки. Торцы
заделайте пластилином или
шпатлевкой.
Разрушенную амальгаму
восстановить очень трудно.
Но старое зеркало примет
более приличный вид, если
с обратной стороны
наклеить кусочки
алюминиевой фольги туда, где
амальгама повреждена. Конечно,
изображения в этих местах
не будет.
Маленькие
домашние
проблемы
Купив новые стаканы,
обработайте их следующим
образом: на дно большой
кастрюли положите чистую
тряпку, налейте холодной
воды, поставьте туда
стаканы и доведите воду до
кипения. Дайте воде
остыть, выньте стаканы и
вытрите полотенцем. Эти
стаканы не будут
лопаться от горячего чая.
Иногда хозяйки ставят
стаканы один в другой.
Чтобы они не слипались,
прокладывайте между
ними листок чистой бумаги.
Слипшиеся стаканы
можно разъединить,
погрузив их в теплую воду
и заполнив верхний стакан
холодной водой.
Чтобы заднее стекло
автомобиля в холодную
погоду не запотевало, смочите
в воде кусок целлофана,
приложите к внутренней
поверхности стекла и,
тщательно разглаживая,
удалите из-под него воду и
пузырьки воздуха. Затем
закрепите целлофан по
периметру полоской
лейкопластыря.
Чтобы очки в холодную
погоду не запотевали,
нанесите на стекла с обеих
сторон тонкий слой мыла
и насухо протрите мягкой
тряпочкой.
Если вы занимаетесь
черчением, а дома
разбилась электрическая
лампочка, не выбрасывайте
крупные осколки.
Чертежники утверждают, что ими
очень хорошо подчищать
тушь на чертежах.
Крупные стеклянные
бусы или осколки стекла
могут пригодиться
фотолюбителям. Известно, что
проявитель дольше сохраняет
свои свойства, если в
бутылке над ним не будет
воздуха. А если проявителя
мало? Тогда насыпьте в
бутылку бусы или осколки
стекла так, чтобы жидкость
поднялась до пробки.
Если вам понадобилось
матовое стекло, его легко
получить из обычного.
На марлевый тампон или
на большую корковую
пробку наберите немного
кашицы из наждачного
порошка и воды и трите
поверхность стекла в
разных направлениях. Можно
обойтись без тампона, если
нанести кашицу на
поверхность стекла, накрыть
сверху вторым куском
стекла и тереть в разных
направлениях.
Авторы выпуска:
Г. БАЛУЕВА,
И. МИШИНА

■*&№&
W
"тГ
r?<
Ч/^;!
V
Т-У
/"
■:.Ч
Справочник
Лечение травами
Окончание. Начало — в № 2—8.
5&е:»
Наши заметки о фитотерапии подходят к
концу. И хотя об этом способе лечения
можно сказать еще немало, все же,
как говорится, пора и честь знать.
Напоследок поговорим о лечении
болезней, поражающих печень, желчный пузырь
и поджелудочную железу. Несмотря на
разное происхождение этих заболеваний,
принципы фитотерапии при их лечении схожи.
54

Главное назначение трав в этих случаях —
улучшить отделение желчи и секрецию
ферментов, противодействовать воспалению и
аллергическим реакциям, снять спазмы.
Для лечения заболеваний печени, желчного
пузыря и желчных путей применяются
такие растения:
аир, барбарис, береза, бессмертник, будра,
буквица, горец змеиный, дрок, душица, зверобой,
земляника, золототысячник, календула, кипрей,
клевер красный, копытень, крапива, крушина,
кукурузные рыльца, лапчатка прямостоячая, лен,
можжевельник, мята, одуванчик, пастушья сумка,
подорожник, пижма, полынь горькая, почечный
чай, пырей, репешок, роза, ромашка, спорыш,
туя, укроп, фенхель, хмель, цикорий, чабрец,
черника, чеснок, чистотел, шалфей, шиповник.
Из заболеваний печени выделим
гепатиты — многообразные воспаления печени
различной природы. При острых гепатитах
фитотерапию назначают большей частью
одновременно с медикаментозным лечением,
но иногда и самостоятельно. Настои
готовят как обычно, лучше всего в термосе,
из расчета 2—3 столовые ложки на 0,5
литра и принимают до еды в теплом виде
в 3—4 приема. Пропорции указаны в частях.
Сбор № 1
Береза (лист) — 3
Бессмертник
(цветки) — 5
Календула — 2
Крапива — 2
Лен (семя) — 3
Мята — 2
Подорожник — 2
Ромашка — 2
Тысячелистник — 3
Шиповник
(плоды) — 4
Сбор № 2
Бессмертник — А
Душица — 4
Кипрей — 3
Клевер красный
Лен (семя) — 4
Мята — 1
Роза (лепестки) — 2
Тысячелистник — 2
Чабрец — 3
Шиповник
(лист) — 2
Сбор № 3
Бессмертник — 6
Зверобой — 5
Копытень — 3
Лен (семя) — 2
Мята — 3
Пастушья сумка — j
Почечный чай — 4
Тысячелистник — 3
, Шиповник
(плоды) — 5
При остром гепатите длительность
курса лечения составляет обычно 2—3
месяца. Во время желтухи одновременно с
приемом настоев рекомендуют для
улучшения самочувствия теплые клизмы с
отваром цветков ромашки B—3 раза в
неделю) .
Теперь — о хроническом гепатите.
Фитотерапия в этом случае призвана
поддерживать компенсаторную функцию печени.
Поскольку хронический гепатит —
заболевание упорное, то и лечение его требует
времени, никак не менее полугода, а часто
и несколько лет. Применяют те же сборы,
что при остром гепатите, через каждые
два месяца делают двухнедельный перерыв.
При хроническом гепатите хорошие
результаты дает употребление горечей (о них
мы уже не раз говорили в наших
заметках). Горечи назначают одновременно с
основными сборами, курс — от двух до
трех недель, через каждые три месяца.
При остром гепатите лекарственные сборы
уменьшают вероятность осложнений,
ускоряют выздоровление. При хроническом же
гепатите травы замедляют воспалительные
и дистрофические процессы в тканях печени,
у некоторых больных наступает
многолетняя ремиссия.
Перейдем к лечению холецистита
(воспаления желчного пузыря) и дискинезии
желчных путей (так называют нарушения
двигательной функции желчного пузыря и
желчных путей, которые могут появиться
в результате общего невроза или местных
нарушений нейрогуморальной регуляции).
Сборы и в том и в другом случае
назначаются одинаковые.
Сбор № 4
Аир (корень) — 2
Бессмертник — 7
Дрок
красильный — 4
Календула — 5
Кукурузные
рыльца — 2
Лен (семя) — 2
Мята — 1
Полынь горькая — 2
Ромашка — 2
Цикорий
(цветы) — 3
Имейте в виду, что вкус у настоя
будет горьким.
Сбор № 5
Береза (почки) — 2
Бессмертник — 5
Зверобой — 5
Земляника
(лист) — 3
Лен (семя) — 3
Можжевельник — 2
Мята — 3
Укроп (плоды) — 2
Чабрец — 5
Чистотел — 4
Сбор № 6
Бессмертник — 5
Будра — 4
Зверобой — 3
Золототысячник — 4
Крапива — 3
Лен (семя) — 2
Мята — 3
Пижма — 3
Почечный чай — 3
Фенхель (плоды) —\
В сборы № 4—6 желательно добавлять
по столовой ложке плодов шиповника (на
термос), а при необходимости — травы,
регулирующие деятельность кишечника.
Вместе с этими сборами или отдельно
от них можно принимать аптечные
препараты, содержащие травы. Таблетки «Ал-
лохол», помимо сухой желчи животных,
содержат экстракт чеснока, экстракт кра-
55

пивы и активированный уголь
(принимают по 2 таблетки 3 раза в день
после еды, курс лечения 1—2 месяца).
Настойку листьев барбариса амурского
назначают с небольшим количеством воды
по 15—20 капель трижды в день на
протяжении двух-трех месяцев. Экстракт
бессмертника сухой принимают в виде
порошка по грамму три раза в день на
протяжении 2—3 недель. Сбор
желчегонный состоит из бессмертника песчаного,
листьев вахты и мяты, плодов кориандра.
Одну столовую ложку заваривают двумя
стаканами кипятка (суточная доза), курс
лечения от 2 до 3 месяцев. «Фламин» —
это экстракт бессмертника в виде
таблеток; его принимают за полчаса до еды
трижды в день, курс лечения 2—3 месяца.
«Холосас» — сироп из плодов шиповника,
его назначают по чайной ложке за
полчаса до еды, курс — 3—4 месяца. Экстракт
кукурузных рылец в количестве 30—40
капель принимают также перед едой, два-
три раза в день в течение 2—3 месяцев.
Как и при заболеваниях печени,
дополнительно к сборам рекомендуются горечи.
После 2—3 недель приема надо сделать
перерыв в 2—3 месяца. А при
повышенной раздражительности и нарушениях сна
в сборы полезно добавлять пустырник,
боярышник, валериану и руту.
Длительность курса фитотерапии при
холецистите и дискинезии желчных путей
зависит от характера заболевания и
составляет от 2—3 месяцев до года, иногда
и дольше. При рецидивах надо провести
повторный курс фитотерапии.
Наконец — может быть, правильнее было
сказать «в конце концов», — о фитотерапии
при желчнокаменной болезни и
панкреатите (воспалении поджелудочной железы).
Хотя эти заболевания вполне
индивидуальны, в народной медицине их лечат одними
и теми же травами. Сразу же оговоримся,
что консервативное лечение возможно лишь
при отсутствии осложнений, если нет прямых
показаний к оперативному вмешательству.
Для лечения желчнокаменной болезни и
панкреатита применяются следующие травы:
барбарис, бессмертник, буквица, горец змеиный,
земляника, крапива (корни), кукурузные рыльца,
крушина, лапчатка прямостоячая, одуванчик,
пастушья сумка, пижма, пырей, репешок,
спорыш, туя, хмель, черника (лист), чистотел,
цикорий (корень), шиповник (корень), а также
растения, используемые в сборах № 4—6.
Лен (семя) — 2
Мята — 1
Пастушья сумка — 2
Пижма — 3
Пырей — 5
Цикорий — 4
Черника (лист) — 4
Сбор № 8
Бессмертник — 5
Горец змеиный — 2
Жостер — 2
Зверобой — 4
Земляника
(лист) — 3
Кукурузные
рыльца — 4
Лен (семя) — 4
Мята — 2
Одуванчик — 4
Почечный чай — 2
Спорыш — 5
Фенхель — 2
Хмель — 2
Чистотел — 3
Сбор № 9
Бессмертник — 3
Буквица — 3
Календула — 3
Крушина — 3
Лапчатка
прямостоячая — 2
Лен (семя) — 3
Мята — 4
Репешок — 5
Ромашка — 2
Туя — 2
Укроп — 2
Чабрец — 3
Шиповник
(корень) — 4
Сбор № 7
Барбарис
(корень) — 3
Бессмертник — 7
Зверобой — 3
Крапива
(корень) — 3
Крушина (кора)
— 2
При обострениях сборы № 7—9 применяют в
усиленных дозах, заваривая в литре кипятка
5—6 столовых ложек (суточная доза).
Лечение желчнокаменной болезни и
хронического панкреатита требует времени и
длится обычно 2—3 года. Рекомендуют — как
обычно при длительном лечении —
чередовать сборы каждые 2—3 месяца, делая
перерывы по 10—14 дней. При лечении травами
приступы возникают реже, болевые
ощущения ослабевают. Общее самочувствие
постепенно нормализуется, уменьшается
воспалительный процесс, улучшается отток желчи,
восстанавливается деятельность
поджелудочной железы.
Прогнозировать сроки, в которые наступит
улучшение, трудно, если вообще возможно.
Иногда приходится ждать и шесть, и восемь
месяцев, а иногда больной отмечает
улучшение уже через две недели. Во всяком случае,
очень часто достигается длительная
ремиссия, а у некоторых больных чрез два-три
года после начала лечения травами
полностью исчезает песок, частично или
полностью растворяются мелкие камни в
желчном пузыре.
Напомним, далеко не в первый, но уже в
последний раз о необходимости соблюдать
предписанную врачом диету, отказаться от
курения и алкоголя, не пренебрегать
физическими упражнениями. И на этом
простимся с вами, уважаемые читатели, пожелав вам
того, что каждый врач желает своим
пациентам,— доброго здоровья.
Кандидат медицинских наук
Е. А ЛАДЫНИНА,
кандидат биологических наук
Р. С. МОРОЗОВА
В оформлении статьи использован фрагмент
картины Леонардо да Винчи «Благовещение»,
56

Ученые досуги
Этимовирус
Евгений ФИЛЕНКО
— Сто-о-ой! — орал зеленомордый тип в странном балахоне и суматошно махал руками.
Он выскочил невесть откуда прямо под выстрел.— Не сме-е-еть!
Хренов убрал палец с курка и опустил ствол.
— Ты что, мужик? — спросил он в сердцах.— Спятил? В кожу тебя и в рожу...
Я ведь, можно сказать, пулю на вылете удержал.
— Успел,— всхлипнул зеленый и обессиленно припал к молодой сосенке.— Уберег...
Крутозадый самец уходил. С хрустом ломил через заросли, сшибал просторными
рогами низкие ветки. Полтонны пельменей и окороков.
— Эх ты,— промолвил Хренов и полез за папиросой, чтобы успокоиться.— Егерь, что ли?
Так у меня все железно, и билет, и взносы на год вперед, и лицензия. Я не щелкопер
какой.
— Вы не щелкопер,— выдохнул зеленый.— Вы преступник.
— Ну, ты дал под штангу! — изумился Хренов.— Что-то не припомню тебя. Здесь
же Анисимов егерит, мы с ним прошлый четверг... Да и фреска у тебя как-то
не соответствует.
— Зеленая пигментация? Да, это мое горе.— Чудик вздохнул.— И это мое спасение.
Из-за нее я здесь, а не в резервации, как многие.— И он вздохнул еще раз.
— Закуривай,— сказал Хренов, протягивая портсигар. Зеленый с отвращением повел
плечами.— Ты, можешь считать, заново на свет родился. Я же с закрытыми глазами пулю в
пулю сажаю. И откуда ты на мою голову?
— Из будущего. Ваш, так сказать, потомок...
— Это чей же именно? — усомнился Хренов.— Валькин, с птицефермы? Или Дарьи
Анемподистовны, завмагши?
— Не так. Не конкретно ваш, а вообще потомок. Я прибыл из двадцать шестого
века, чтобы прекратить преступную бойню и спасти человечество. Нас, способных на
активные действия, не так уж много осталось.
— Неужто война? — Хренов посуровел.— Я тут, понимаешь, в фонд мира плачу, а вы
допустили?
— Нет, не война. Пандемия.
Хренов поморщился. Он не любил иностранных слов.
— Тебя как звать? — спросил он.
— Зеленин,— ответил незнакомец и горестно покачал головой.— Сергей Сергеевич
Зеленин. Мне повезло.
— Давай, Сергеич, присядем,— сказал Хренов.— Потолкуем. Так какое у вас горе?
— Пандемия — это когда болеют все люди,— объяснил Зеленин.— Мутантный вирус
гриппа. Проникает через любые барьеры, вакцины против него бессильны. Разит без пощады.
Остались единицы, вроде меня. Но совсем недавно,— голос его возвысился,— удалось
найти средство. Профессор Безруков, несмотря на тяжкое увечье, добился
поразительного эффекта!
— А ты нервничал,— с укоризной сказал Хренов.— Наука, она не подведет! И где же
нашли это средство?
— В лосиных рогах.
— Ну и хорошо,— сказал Хренов.— Не мартышки какие-нибудь. Лось — животное
доступное, размножается в условиях сурового климата. И рога на сегодняшний день
сбрасывает понапрасну. Куда мне их, на стену? Никаких стен не хватит. И потом — живопись
должна свое место иметь, Шагал там, Глазунов... А вы, значит, рога в дело? Одобряю.
— Но лоси вымерли! — простонал Зеленин.
Хренов помотал коротким сильным пальцем.
57

— Путаешь, Сергеич,— сказал он.— Динозавры вымерли. А лосей полно. На дорогах вон
знаки стоят: «Осторожно, лоси!»
— Вымерли,— повторил Зеленин.— В результате отстрела их поголовье пришло к норме,
которую обосновали ученые. А этого недостаточно. Сто лет назад по Земле
прокатилась панзоотия...
— Ну, ты меня забодал своими словечками! — осерчал Хренов.
— На лосей напал мор, все от того же вируса. Лоси выработали в своих организмах
антитела, но не успели ими воспользоваться. Их осталось не более десятка, и
все самцы... Да еще чучела в музеях. Из них добыли немного вакцины, но кого
спасут эти крохи?
Хренов задумался. Казалось, весь лес притих, чтобы не мешать ему.
— По-твоему,— сказал Хренов,— если я не добуду своего законного лося, то уберегу
человечество? Да на этого лося десяток других стволов сыщется1
— Верно,— согласился Зеленин.— Надо убедить и остальных.
Хренов недоверчиво усмехнулся.
— Что ж это за болезнь? Опять СПИД какой-нибудь?
— Нет. Возбудителя назвали «этимовирус». Как вам это объяснить... У каждого слова
есть этимон — исходная форма, от которой слово произошло. Так вот, этимовирус
придает человеку то качество, которое заложено в его фамилии. В том слове, от которого
фамилия образована.
Хренов побледнел.
— Это как? — спросил он нервно.
— Моя фамилия Зеленин. Я легко отделался — пигментацией кожных покровов.
Профессор Безруков, открыватель вакцины из лосиных рогов, лишился рук, но сохранил
ясность ума на благо науки. А каково человеку по фамилии Собакин, Плевако или,
страшно подумать, Дыркин?
— А если фамилия Счастливцев?
— Это вы — Счастливцев?
— Не я... Но есть же фамилии от вовсе непонятных слов. Вот у нас начальник отдела
кадров Шахворостов, или инженер по технике безопасности... ну, с этим ясно. А
замдиректора товарищ Кнорезов, у него-то какие свойства?
— Не бывает бессмысленных слов,— ответил Зеленин.— Просто с течением времени
они утратили изначальное содержание. А этимовирус его вернул. Кнорез по-белорус-
58

ски — это кабан, который претерпел... гм... одну небольшую операцию. Кстати, как ваша
фамилия?
— Не скажу,— тихо, но твердо ответил Хренов.
— Понимаю. Должно быть, вашим потомкам тоже несладко... Так что же, не станете
убивать лося?
— Не стану.
— Спасибо вам! Вы не станете, другой не станет... Так возникнет
альтернативная реальность, и все мы спасемся, и ваши потомки, и замдиректора товарища
Кнорезова...
Он обратил к просветлевшему небу лицо. По изумрудным щекам текли слезы.
— Какое счастье,— воскликнул он,— вернуться в свой мир и найти людей здоровыми!
Прощайте, друг мой, будьте счастливы! Я спешу, мне нужно столько успеть...
Он побежал прочь, и его балахон мелькал в просветах между стволами.
Хренов сидел молча, курил, успокаивался. Рука его нырнула под бушлат, извлекла
из кармана новенькую лицензию.
«Надо было отдать этому комику,— думал Хренов.— Бери, мол, и помни, кому обязан.
Или нет: повешу дома на стенку. Пусть знают, какой человек Хренов. За будущее
в ответе. Ничего ему для потомков не жалко... А если кто у Вальки от меня есть, даст
она мальцу мою фамилию? Ох, навряд ли. Ну, Дарья Анемподистовна не оплошает,
там детей не жди. А родные дочурки, халды, замуж повыскакивают, паспорта
поменяют, и никому-то моя фамилия не перейдет. Пресечется род Хреновых».
Рука, изготовившаяся было скомкать лицензию, застыла. «Это что же выходит?
Не к чему мне трястись за потомков! А если и появится на свет новый Хренов, так неужто
не совладает с задрипанным вирусом? Ко мне никакая дрянь не липнет. Да в железном
нутре моего потомка любой вирус загнется. Нет, пусть у хиляков голова болит, у Хреновых
не за тем она приделана... Этот гад Кнорезов, между прочим, никогда за руку не
поздоровается. Высоко летает, да глубоко плюхнется... Утюгов, сволочь, месяц назад червонец
одолжил, до сих пор не отдал. А Крысяев? Четыре взятки на мизере — это по-товарищески?
Попомнишь меня, Крысяев, когда будешь сидеть в подполе!»
Хренов аккуратно сложил лицензию и спрятал поглубже. Поднял ружье, проверил
заряды. Прикинул, в какую сторону ушел бык, спугнутый этим зеленорожим.
Получалось — в самую чащобу, далеко ему не умотать. Не упускать же полтонны пельменей.
Хренов догонял своего лося.
59

Здоровье
Беседы о детском питании
Помню, как моя знакомая незадолго до рождения дочери
жаловалась, что ее мучают кошмарные сны — приносит ребенка из
роддома, а кормить его нечем и взять негде. Сон оказался в руку:
у новоиспеченной мамы практически не было грудного молока,
и проблема «чем кормить» встала во весь рост.
Надо ли говорить о важности детского питания, особенно в
первые годы жизни, когда формируется обмен веществ, закладываются
основы будущего здоровья? Пустота а диетических магазинах
и очереди за импортным детским питанием убеждают — надо.
Публикуем две беседы корреспондента «Химии и жизни» Л.
ВИКТОРОВОЙ со специалистами по детскому питанию.

Калерия Сергеевна ЛАДОДО, доктор медицинских системы, и многочисленные защитные фак-
наук, педиатр, профессор, заведующая отделом торы, например, иммуноглобулин секретор-
Института питания АМН СССР: ныи д^ предохраняющий
желудочно-кишечный тракт ребенка от инфекций. И вот
«ГруДНОе МатерИНСКОе МОЛОКО какая интересная закономерность предусмо-
НИЧТО Не ЗаМеНИТ». трена природой. У новорожденного ребенка
иммуноглобулина нет, зато им богато
материнское молоко. Как только организм
Сейчас о грудном молоке заговорил весь ребенка начинает вырабатывать иммуно-
мир. Одна из причин, видимо, кроется в глобулин, обычно это происходит на втором
технических возможностях современной нау- месяце жизни, так концентрация этого
веки. На недавнем конгрессе педиатров на щества в материнском молоке начинает
Филиппинах многие доклады были посвя- падать.
щепы женскому молоку. Оказывается, в нем Благодаря женскому молоку кишечник
есть и факторы роста, и факторы, спо- ребенка заселяется естественной, так назы-
собствующие закладке центральной нервной ваемой бифидной микрофлорой. Она препят-
61

ствует проникновению и развитию
патогенной флоры, способствует лучшему
расщеплению пищевых веществ, поэтому у таких
детей меньше аллергических реакций на
пищу. Если же ребенка с первых месяцев
жизни переводят на искусственное
вскармливание, то флора плохо формируется и
появляются заболевания кишечника.
Наконец, грудное молоко стерильно. Этот
продукт, созданный природой, обеспечивает
все физиологические и гигиенические
потребности младенца. И мать, кормящая грудью,
предохраняет его тем самым от многих
заболеваний: сахарного диабета, ранних
форм атеросклероза, ишемической болезни
сердца.
Мне приходилось бывать в Финляндии,
и я знаю, что лет пятнадцать назад доля
кормящих матерей там была невелика —
если не ошибаюсь, процентов тридцать.
А сегодня — девяносто. Финские медики не
скрывают, что это результат пропаганды:
матерей убедили, что надо сохранять грудное
молоко и кормить грудью.
Недавно принята всемирная программа по
стимуляции лактационной функции у
женщин. Изучаются причины, уменьшающие
и восстанавливающие лактацию. Такая
программа есть и у нас. Известно, что
молоко пропадает, если мать волнуется,
испытывает большие физические нагрузки.
В некоторых районах Финляндии на период,
когда жена возвращается из роддома,
отцу дают отпуск, чтобы он смог
переложить на себя часть обязанностей,
поддержал молодую маму и смягчил ее
неуравновешенное состояние.
Но есть и масса социальных факторов.
Часто женщина перестает кормить малыша
грудным молоком, чтобы поскорее выйти
на работу или возобновить учебу. Конечно,
обстоятельства бывают разные, но всегда
надо помнить, что учебу и работу можно
будет наверстать, а вот здоровье ребенка —
нет.
Многие мамы легко отказываются от
кормления, потому что у них мало молока,
подумаешь — всего десять-двадцать грамм.
Но даже капля живительного молока имеет
значение для ребенка, не то, что десять
грамм.
Оптимальный срок кормления — десять
месяцев. Особенно важны первые три. Это
уникальный период, и здесь грудное молоко
незаменимо. Если же мама больна, молока
нет, то надо воспользоваться донорским.
Считают, что донорское молоко,
подвергнутое обязательной пастеризации, теряет свои
качества. Да, что-то оно теряет, но многое
и сохраняет, например, иммуноглобулин —
на, пятьдесят-шестьдесят процентов.
Необходимые белки, жиры, углеводы находятся
в приемлемой для ребенка хорошо
усваиваемой форме.
Сегодня мы создаем банк грудного
молока, как это давно уже сделано в
Чехословакии, Финляндии, Англии. Собранное
донорское молоко подвергается щадящей
пастеризации, бактериальному контролю и
замораживается. В таком виде оно
сохраняется до шести месяцев. Но "ока банка
нет, потому что не налажено производство
необходимых пастеризаторов и
холодильных установок.
Малышам старше трех месяцев можно
давать молочные смеси. Несколько слов
о них. Заменители грудного молока мы
начали разрабатывать в семидесятых годах,
много позже западных стран. До той поры
у нас не было проблем с грудным
вскармливанием. Но мода дошла и до нас.
Перед нами стояла задача — превратить
коровье молоко в продукт, биологически
полноценный для младенцев, чтобы он был
приспособлен к особенностям детского
организма: ведь пищеварительный тракт
новорожденных еще не готов к усвоению
коровьего молока. Поэтому приходится молоко
специально обрабатывать, как мы говорим,
адаптировать.
Наши молочные смеси адаптированы по
сорока компонентам, а в грудном молоке
уже сегодня их известно более двухсот.
Но, к сожалению, технологические
возможности не позволяют полностью
воспроизвести природный продукт.
Сегодня у нас в стране производят
пока лишь наши самые первые разработки
пятнадцатилетней давности — «Малютка» и
«Малыш», а также по лицензии США
«Детолакт». Но эти старые смеси гораздо
менее популярны, чем, например, финский
заменитель «Пилтти». В данном случае
потребительская оценка верна. Финские смеси
более приближены к грудному молоку,
потому что они сделаны на основе белков
из молочной сыворотки. Эти сывороточные
белки по аминокислотному составу очень
близки к белкам грудного молока.
У нас тоже разработан ассортимент
второго поколения; подготовлены к выпуску
и скоро появятся в магазинах «Новолакт»,
«Новолакт-2» и «Новолакт М» для
недоношенных детей. Эти смеси тоже содержат
сывороточные белки и по составу не будут
уступать финским.
Потребности в сухих молочных
смесях мы обеспечиваем на 50 %, а в соках
и пюре — на 30 %. Но даже то, что
сделано для детей, скупают пенсионеры и
больные люди. Конечно, им тоже нужны
специальные диетические продукты. Но ведь
62

в детском питании состав сбалансирован
для организма малыша. Мы много раз
предлагали торговле продавать детские
продукты только по талонам, как это сделано
в Литве. Но, увы...
За нашей наукой производство не
поспевает. Если бы было сделано все то, что
наработано в нашем институте, то
многие больные дети сегодня были бы
здоровы. В ближайшие пять лет мы
решили заниматься только внедрением всего
наработанного, благо задел большой.
И все же грудное материнское молоко
ничто не заменит.
Уве ПЕТТЕРСОН,
директор фирмы «Ялостая»:
«Тридцать пять рублей —
это очень дешево
за человеческую жизнь».
Финские продукты детского питания делают
из экологически чистого сырья. Какие
гарантии этого может дать фирма?
В Финляндии уже давно принято
законодательство, устанавливающее пределы
содержания пестицидов, тяжелых металлов,
токсинов и прочих загрязнителей в сырье,
используемом для изготовления продуктов
питания. Выборочные анализы проводят
государственные службы, но главный
контролер — сам производитель. Ему жизненно
важна хорошая репутация. Одна
недоброкачественная поставка — и можно вылететь
в трубу.
Что же касается заменителей грудного
молока, например, «Пилтти», то здесь есть
и дополнительные гарантии. Сырье —
коровье молоко — поступает со специальных
ферм, расположенных там, где заведомо
не применяют пестициды и прочие
химикаты, нет промышленности, не
загрязнены водоемы.
Знакомы ли вам случаи аллергии у детей,
пользующихся вашим детским питанием?
Причин аллергии много и, как правило,
они связаны со здоровьем ребенка.
Например, если малыш болен диабетом, то
у него заведомо будет отрицательная
реакция на сахарозу. Поэтому, чтобы не
увеличивать ее содержание, во все продукты
мы добавляем фруктозу. Существует и
молочная аллергия — отрицательная реакция
на молочный, то есть животный белок.
Эту реакцию тоже можно предотвратить,
если заменить животные белки на
растительные, например, белки сои. Мы
обсуждали эту проблему с руководителями
Института питания АМН СССР и поняли,
что в вашей стране есть к ней
интерес.
Третий тип аллергии — реакция на белки,
содержащиеся в семенах злаковых
(пшеница, ячмень, кукуруза, рис). Но продукты
на основе злаковых наша фирма не
производит.
Конечно, возможна аллергическая реакция
на цитрусовые, какао, рыбу. Есть у нас и
такие детские консервы. Но финские мамы
легко решают проблему аллергии: по совету
врача подбирают ребенку нужное питание.
У нас есть из чего выбрать — в продаже
постоянно находятся продукты детского
питания сорока наименований. Они есть везде,
в любом магазине.
Многие наши мамы обеспокоены излишней
полнотой своих детей. Они считают, что это
результат употребления заменителей грудного
молока. Что бы вы им сказали?
Я бы сказал: «Посмотрите на наших
финских детишек». А ведь они в большинстве
своем выросли на заменителях грудного
молока и консервах. От нашего «Пилтти»,
если его употребляют по инструкции,
ребенок не приобретает лишнего веса, потому
что этот заменитель максимально, как это
возможно сегодня, приближен к грудному
молоку, состав его сбалансирован,
соотношения компонентов строго выдержаны.
Думаю, что причина полноты и
нарушения обмена у ваших детей кроется в
одностороннем питании, где преобладают
углеводы — хлеб, макароны, картофель, мало
овощей и фруктов, мяса и рыбы. Надо
внимательно следить за рационом, за тем,
сколько ест ребенок, не настаивать на
больших объемах пищи.
Вы сказали, что заменители максимально
приближены к составу грудного молока. Но ведь
у женщин из разных регионов мира составы
могут отличаться. Надо ли учитывать это
обстоятельство?
Молоко, конечно, будет различаться в
нюансах и не только потому, что разное
питание у матерей. Известно, что при
недостатке селена в организме может
развиваться болезнь Кешана. Вероятность
заболевания особенно велика в Китае, в Азии,
в некоторых районах вашей страны, где
селена мало в грунте, а значит и в растениях,
и в мясе, и в продуктах питания. Мы
предложили специально добавлять селен в
детское питание, предназначенное для этих
63

регионов. Сейчас ваши специалисты изучают
эту проблему, и мы ждем результатов.
У нас в Финляндии уже довольно
давно добавляют селен и некоторые другие
микроэлементы в удобрения, чтобы ионы
микроэлементов переходили в растения, в
пищу и в организм человека. По-моему,
это хорошее решение.
Вы делаете заменители грудного молока и для
недоношенных детей?
Да, мы решили эту сложнейшую
проблему. Ведь недоношенный ребенок не может
усваивать грудное молоко, его желудочно-
кишечный тракт еще не готов к этому.
Мы сделали смесь «Препилтти», она успешно
прошла у вас клинические испытания. В
Советском Союзе ежегодно рождается
около 7 % — приблизительно 250 000 —
недоношенных детей, и потребность в
«Препилтти» составляет около двух тысяч тонн.
Но до сих пор мы не нашли партнера,
организации, которая закупила бы этот
продукт. И расходы будут невелики — в
среднем около 35 рублей на одного
недоношенного ребенка. Это очень дешево за одну
человеческую жизнь.
Господин Петтерсон, а вы знаете нашу
потребность в заменителях грудного молока?
Приблизительно двадцать-двадцать пять
тысяч тонн в год, а вы закупаете только
девять тысяч тонн.
Еще три года назад в Москве можно было
купить «Пилтти» и консервы — фрукты со
сливками, мясо с овошным пюре, которые очень
популярны у нас также и среди пожилых
людей. В прошлом году, да и сейчас
невозможно купить что-либо. Снизились поставки?
В прошлом году мы поставили вам 2,7
тысяч тонн заменителя грудного молока, в
этом — 4,5 тысяч тонн. Но что это для
вашей огромной страны! Ну, а питание
в баночках... В прошлом году мы не
поставили вам ни одной — не был
возобновлен контракт. И в этом году контракта
пока нет, хотя потребность огромна. Мы
посчитали, что в Финляндии ребенок
съедает в год 350 баночек детского питания.
У вас ежегодно рождается пять с половиной
миллионов детей. Вот и посчитайте —
колоссальная цифра.
С какими советскими партнерами вы до сих пор
имели дело?
Главным образом с «Союзплодоимпортом».
Но вы, наверное, знаете, что в связи с
новыми экономическими условиями хозяйствования
предприятия, имеющие валюту, могут вступать
в прямые контакты с зарубежными фирмами?
Да, и честно говоря, очень на это
рассчитываем. Если руководители крупных предприятий,
особенно тех, где работает много женщин,
захотели бы укрепить социальную программу
и потратить часть валюты на
приобретение детского питания, то, думаю, они бы
сделали большое дело для своих
сотрудниц.
Тем, кто захочет вступить в контакт с
фирмой «Ялостая», сообщаем адрес
представительства акционерного общества «Ху-
хтамяки», куда входит фирма: 117049
Москва, ул. Мытная, д. 1, АО «Хухтамяки».
Кооператив «Витакт»
ПРЕДЛАГАЕТ:
ЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖ)
ж
ж
/5\ jBO^ Л Глутатионпероксидазу из эритроцитов человека или животных (удельная актив
ЖгЯ^^У ность соответственно— 100 -150 Е/мг и 300—400 Е/мг).
CiJr Лактатдегидрогеназу из мышц свиньи или быка (удельная активность соот
W ЯЁМ ветственно — 200—300 Е/мг и 150 — 250 Е/мг).
Ж
ж
ж
ж
Ж^^^^^^ч х^^^^^ гомогенный. V,
^^ ^^Я ^^^Ь. Фосфолипиды из мембран эритроцитов. У+
Ж
Ж
ж
ж
ж
ж
vitTact
Смесь ферментов гексокиназы и гликозо-6-фосфатдегидрогеназы из дрожжей
(соотношение активностей 3:1)
Уреазу из сои (удельная активность 100 120 Е/мг). v*,
Алкогольдегидрогеназу из дрожжей (удельная активность 200- 300 Е/мг). /^
Уриказу из почек быка. Ъ£
Каталитическую субъединицу цАМФ-зависимой протеинкиназы из мозга свиньи. уГ
Гемоглобин из эритроцитов человека или животных, электрофоретически ^JJ
гомогенный.
Фосфолипиды из мембран эритроцитов.
Наш кооператив также производит некоторые виды пластмассовой лабора- И]
торной посуды: мерные пробирки емкостью 5, 10 и 15 мл с крышками; наконец- 1ГГ
ники для автоматических микропипеток объемом 0,25 и 1,0 мл; контейнеры v3
с крышками для хранения проб на 0,2 и 0,5 мл. В планах кооператива — ч*<
производство автоматических микропипеток объемом 0,02, 0,2 и 1,0 мл. £у
Мы готовы рассмотреть любые другие предложения, входящие в круг нашей *•]
деятельности. vT
Гарантийные письма и заявки направляйте по адресу: 370008, Баку, проспект JS*
Хатаи, 3. 4*j
64

Об «Эшелоне»
Опубликованные «Химией и жизнью» воспоминания известного советского астронома,
члена-корреспондента АН СССР И. С. Шкловского A988, № 9; 1989, № 1—3) вызвали множество читательских
откликов, от восторженных до негодующих — некоторые из них публикуем. Кроме того, достоянием
редакции стали дополняющие, уточняющие, поясняющие рассказы свидетелей того, о чем писал на
страницах своей книги покойный ученый. Помещенное ниже интервью (его взял корреспондент «Химии
и жизни» В. ИНОХОДЦЕВ) содержит один из таких рассказов.
Академик В. И. ГОЛЬДАНСКИЙ:
«Слова народные...»
Воспоминания Иосифа Самуиловича
Шкловского я прочитал с большим интересом.
Говоря так, я отнюдь не подразумеваю,
что согласен со всем, что там написано,—
они очень острые, как сейчас принято
говорить, противоречивые, но с точки зрения
писательской, литературной, они
превосходны. Говорить, однако, я хочу не об этом,
а о том, что в мартовском номере —
последнем из тех, в которых публиковались
их главы,— я совершенно неожиданно
натолкнулся на воспоминание, относящееся,
как вы увидите из дальнейшего рассказа,
непосредственно ко мне.
Я имею в виду описание того, как на
дне рождения у Станюковича, или Станю-
ка, как там он назван (и как мы все его
называли), исполнялась песня о Гавриле.
Вот об этом я мог бы сообщить
некоторые дополнительные подробности. Дни
рождения Станюковича — третье марта, я на
них неоднократно бывал; у нас они
назывались «дни весенних станюкалий»... Песня
о Гавриле, как пишет Шкловский,—
«удивительный продукт художественной
самодеятельности закрытых почтовых ящиков».
Здесь я должен внести одну существенную
поправку. Не уверен, что я был именно
на этом дне «станюкалий», потому что мне
не запомнилась встреча со Шкловским
в присутствии Зельдовича, который также
упомянут в воспоминаниях. Кроме того,
«Гаврила» — не песня, это были просто стихи,
и на какой их мотив пели, я не знаю. Но
о стихах-то я знаю точно, потому что я сам
их и написал.
По какому же поводу?
Чтобы объяснить это, напомню, что был у
меня друг, Александр Соломонович Компанеец,
заведующий теоретическим отделом нашего
Института химической физики. Он
прославился тем, что первый сдал знаменитый
теорминимум Ландау. Это был один из
учеников Ландау, можно сказать, первый его
ученик. А еще Компанейца называли
«первый поэт среди физиков», мы с ним
обменивались стихами, которые друг другу
посвящали... Вместе с ним мы решили написать
новогоднюю пьесу. Встреча Нового года,
кажется, 1956-го, состоялась на кварти ре
у Ландау. Пьеса, которую мы там показали,
называлась «День ученого мужа». В ней
изображался типичный рабочий день
научного сотрудника.
Мы вложили в это сочинение многое из
личных впечатлений того времени. Оно было
написано отчасти в прозе, отчасти в
стихах. Что-то принадлежало Компанейцу,
что-то мне, а какие-то места сочинялись
совместно. Как раз песня о Гавриле была
написана мною и появлялась вот по какому
поводу. К «ученому мужу» приходит, как
там было написано, действительный член
общества по распространению политических
и научных знаний. Под ним
подразумевался — в несколько видоизмененном образе —
один из старейших и известнейших ученых
нашего института профессор Моисей
Борисович Нейман. Он часто читал лекции и
писал в популярных журналах статьи об
атомной энергии. Мы в какой-то мере
пародировали эти выступления... «Член общества»
предлагает нашему герою написать разные
статьи или выступить где-то. Предложив
несколько вариантов, он слышит от «ученого
мужа»:
Нет, знаете, уж если делать выбор.
Скорей статью согласен я писать,
Но вы как всеми признанный маэстро
Подскажете мне верное начало.
«Действительный член» отвечает:
Ну, это ничего нет проще...
Однажды, вставши утром рано,
Гаврила взял кусок урана.
При этом, должен вам сказать,
Уран был двести тридцать пять.
Потом недрогнувшей рукой
Гаврила взял кусок другой.
Наполнив бак водой тяжелой,
В него Гаврила входит голый.
Еще не поздно! В назиданье
Прочти Стокгольмское воззванье!
Но нет, Гаврила в воду входит
И два куска, безумный, сводит.
Кипит тяжелая вода,
Нет от Гаврилы и следа.
Об этом помнить бы должны
Все поджигатели войны.
После чего «действительный член»
говорит: «Ну, я пошел, мне еще надо сегодня
3 Химия и жизнь № 9
65

к избирателям». И уходит вести беседу по
случаю приближающихся выборов в
народный суд. Наш герой восхищенно говорит ему
вслед: «Ну и орел!» А потом, поглядев на
часы, добавляет: «Пойду-ка и я. Домой. А то
еще пересидишь». Далее начинается сценка
с избирателями, но она, как говорится, из
другой оперы, а стихи выглядели так, как
я вам прочитал.
Они получили довольно широкое
распространение и популярность. И я очень рад,
что о них, если спросить кого-то из
исполняющих их про автора, видимо,
скажут: «Автор неизвестен, слова народные».
Я потом слышал этот текст неоднократно,
может быть, к нему даже какую-то мелодию
приладили.
В начале 70-х годов, точный год не
помню, при составлении новогодней передачи
для радио ко мне обратился Александр
Ширвиндт с просьбой записать эти стихи.
Я прочитал их, и они действительно были
включены в новогоднюю программу. К
сожалению, из них тогда выпустили два
фрагмента: о поджигателях войны и про
Стокгольмское воззвание. Стихи были
существенно испорчены. А сейчас я рад предоставить
их нашему любимому журналу в полном,
не сокращенном виде.
А к «почтовым ящикам» эта история, получается,
отношения не имела?
Никакого. Однако любопытно, что потом те,
кто действительно работал в «почтовом
ящике», рассказали: история, похожая на ту,
которая описана в стихах, в самом деле
произошла с одним очень интересным ученым.
Это был один из тех, кто первым
начинал сочетать физические исследования с
биологическими; впоследствии он руководил
радиобиологическим отделом в Курчатовском
институте. Звали его — вы сейчас увидите,
насколько это с песней созвучно,— Виктор
Юлианович Гаврилов. Здесь уж
обнаружилось совершенно неожиданное совпадение.
Ведь когда я писал стихи, то
подразумевал, естественно, знаменитого Гаврилу из
«Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова.
Выходит, не зря говорят: поэзия — всегда
прозрение?
Может быть. Если угодно — и так. .
Отклики читателей
В журнале «Химия и жизнь»
№ 2 с. г. помещены
литературные страницы «Эшелон»
И. С. Шкловского. В них автор
со слов астрофизика Гневы-
шева без всяких
документальных подтверждений возлагает
ответственность за аресты в
Пулковской обсерватории и
Астрономическом институте в
1936 г. на моего отца чл.-корр.
АН СССР Б. В. Нумерова,
незаконно репрессированного
22 октября 1936 г.,
расстрелянного 1 сентября 1941 г.
в г. Орле и посмертно
реабилитированного 14 мая 1957 г.
Мой отец был основателем и
директором A919—1936 гг.)
Астрономического института (ныне
ИТА АН СССР), автором более
250 научных трудов, внесшим
большой вклад в отечественную
астрономию и геофизику.
Безответственное обвинение
в адрес моего отца в
упомянутых литературных записках
сопровождается
неопределенностями и условностями типа
«видимым образом», «некий
аспирант», а также
упоминанием о допросе, на котором,
можно подумать, присутствовал
сам автор; никаких ссылок в
записках на архивные
документы или свидетелей нет.
Приговор отцу был вынесен 25 мая
1937 г., а директор Пулковской
обсерватории Б. П. Герасимович
был арестован много позднее,
и вместе с рядом сотрудников
проходил по другому
сфабрикованному делу. Добавлю также,
что сам Н. А. Козырев,
впоследствии неоднократно встречаясь
с моей матерью и сестрой,
астрофизиком, никогда ничего
подобного из изложенного автором
не упоминал.
После прочтения
«литературных страниц» И. С. Шкловского
складывается явное
впечатление, что автор записок не знаком
с судьбой моего отца, однако
позволяет себе в весьма
легковесной форме излагать события
того времени.
Редакционной коллегии
журнала АН СССР следовало бы
быть более ответственной при
публикации материалов на
подобные темы, их необходимо
тщательно проверять, чтобы не
порочить память о людях,
ушедших преждевременно и
трагически из жизни, и не вводить
в заблуждение ныне живых
людей.
Дочь Б. В. НУМЕРОВА,
ОКАТОВ А Ирина Борисовна,
Ленинград
Какое тяжелое и неприятное
чувство возникает при чтении
очерка «Эшелон» в № 2
журнала «Химия и жизнь» за
1989 г. Это посмертная
публикация записок
члена-корреспондента АН СССР И. С.
Шкловского. Полная
бездоказательность тяжких обвинений,
предъявляемых двум ученым
(астрономам) — М. С* Эйгенсону и
Б. В. Нумерову, заставляет
написать возражение против
данной статьи. Сейчас, как
никогда раньше, идет
принципиальный спор о правомерности
тяжелых наказаний (в
частности, смертной казни) за самые
зверские сознательные
злодеяния и большинство приходит
к заключению, что лучше
оставить десять преступников
ненаказанными, чем обвинить
одного невинного. А тут, после
одной доверительной беседы с
«флегматичным толстяком»
М. Н. Гневышевым
(одновременно любуясь красотами
Эльбруса), автор приходит к
выводам о причине Пулковской
трагедии, достоверная история
которой до сих пор никому не
была известна.
Пулковцы знали только одно:
ночью регулярно приезжала
спецмашина и увозила какую-
нибудь семью. Остальные семьи
66

с трепетом ждали своей
очереди. О причинах выбора той
или иной семьи в те времена
не знал никто из живущих
в Пулкове. Слухи и домыслы
при этом, конечно, возникали
в изобилии, но с работой НКВД
связывать их было
бессмысленно. Кто был свидетелем
произвола тех лет, это прекрасно
знает. В качестве
подтверждения можно привести случай
с арестом семьи член-корра
В. Н. Бенешевича. В том же
1937 г. в сентябре однажды
пришли с ордером на арест сына
Димитрия, но его дома не
застали, тогда забрали его брата
Георгия и на протест матери в
связи с отсутствием ордера
ответили: какая разница, выпишем
потом, важно количество. Так
что основывать обвинения на
одной беседе с «флегматичным
толстяком» Гневышевым
предельно безответственно.
Субъективность автора сказалась даже
в характеристике своего
собеседника. Это отнюдь не
флегматичный и, к сожалению, далеко
не безобидный человек. В живых
нет ни Нумерова, ни Эйген-
сона, и оправдаться они уже не
могут. Постараемся выступить
за них.
Весь текст стр. 77
свидетельствует о неверном
представлении развития событий. В то
время законом было полное
отсутствие сведений «оттуда»,
во всяком случае, очень долгое
время после ареста. Весь этот
логический ход рассуждений о
том, как развивались события
и что следовало после чего,
является чистым домыслом.
А уж рассуждение о том, что
Пулковская обсерватория
пострадала по собственной вине в
большей степени, чем другие
астрономические учреждения,
так как не умела за себя
постоять, а в других местах
нашлись решительные люди,
которые дали отпор органам
НКВД — просто сказка для
двухлетних детей. Нельзя
забывать вес Пулковской
обсерватории в те годы и ее связи
с мировой наукой, которые
сочли нужным оборвать. Потом
понятие «отпор» в те годы!
При аресте директора
Пулковской обсерватории Б. П.
Герасимовича были обнаружены
письма известного астронома
Кирилла. Федоровича Огородни-
кова, зимой 1938 г. Кирилла
Федоровича в связи с этим
«прорабатывали» на открытом
собрании. Обвинительную речь
произносил какой-то журналист.
Кирилл Федорович был
растерян и выглядел совершенно
беззащитным. Он все повторял,
что письма его были деловые,
научные. Порицания
высказывал и Эйгенсон, секретарь
парторганизации обсерватории.
Конечно, оставаться в стороне и
промолчать он не мог, не те были
времена. Но, к счастью, все
ограничилось выговором и,
может быть, эта официальная
«проработка» с осужде нием и
помогла Кириллу Федоровичу
уцелеть. В дальнейшем Кирилл
Федорович до конца жизни
М. С. Эйгенсона, который умер
рано, был с ним в добрых
отношениях. Позже сын
Г. Н. Неуймина (всем
известного астронома) Ярослав
Григорьевич рассказывал о том, что
все сотрудники Симеизской
обсерватории и их семьи,
включая академика Г. А. Шайна,
Г. Н. Неуймина и других
ведущих астрономов, считали
себя обязанными М. С. Эйген-
сону за свое спасение во время
войны от немецкой оккупации.
Благодаря его исключительной
энергии и успешно
организованной эвакуации им удалось
вырваться из немецкого кольца.
Не случись этого, уж
Григория Абрамовича мы не
досчитались бы, а, может быть, и
остальных ученых. Как мало мы
вспоминаем то хорошее, что
сделали люди.
Т. В. КРАТ,
кандидат физ-мат. наук,
бывший сотрудник
Пулковской обсерватории,
Н. К. НЕУЙМИНА-
ОГОРОДНИКОВА,
член СП, зав. отделом
журнала «Звезда»,
Ленинград
Хотелось бы видеть
продолжение публикаций И. С.
Шкловского. Его воспоминания и юмор
об «академической кухне»,
думается, у многих вызвали
интерес. Для академиков кое-что
не очень лестно читать...
Однако гласность и в кухне
академической для широкой
публики становится совершенно
необходимой потребностью.
Сама публикация «Эшелона»
вызывает некоторую досаду из-
за множества купюр. Кое-где
требуются редакционные
комментарии.
Например, на стр. 80 № 9
упоминается имя Я. Б.
Зельдовича. Его вклад в науку, в
обороноспособность страны —- не
требует комментариев. Как и
всякий человек, он имеет и хорошие
и теневые качества, время
рассудит его общий «баланс»,
но как-то некрасиво получается.
Л втор его за что-то «боднул»
(пользуясь авторской
терминологией), а читатель
недоумевает. Либо редакция должна
дать какое-то разъяснение, либо
уж выбрасывала бы, как и
многое другое, пущенное через
Г. И. ИВАНОВ,
научный сотрудник, Арзамас
Мы, подписчики вашего
журнала, с большим удовольствием
ознакомились с некоторыми
главами рукописи И. С.
Шкловского «Эшелон» и были очень
смущены, что в № 3 за 1989 год
вы прекращаете их печатать.
Убедительно просим вас
изложить все главы лтой рукописи
в вашем журнале.
Рабочие шахты «Днепровская»
п/о «Павлоград у голь*,
Западный Донбасс
/7. П. КОСОНОГ
и еще 24 подписи
Откликаясь на читательские просьбы, редакция решила
продолжить публикацию «Эшелона» в 1990 году. При подготовке к печати
рассказов И. С. Шкловского критические замечания по поводу
предыдущих публикаций будут по возможности учтены. Однако
уже сейчас очевидно, что для выпуска «Эшелона» в полном виде,
совсем без купюр — как характерного литературного памятника
эпохи, время еще не пришло. Некоторые высказывания его автора
основываются на недостаточно достоверных сведениях и потому
могут причинить незаслуженный ущерб памяти покойных
деятелей науки, нанести незаслуженную обиду ныне живущим людям.
Об этом говорят и некоторые письма, опубликованные в этой
подборке. Вместе с тем вовсе отказываться от публикации
«Эшелона» тоже было бы неверно — его пафос созвучен многому из
того, что вкладывается сегодня в понятие «перестройка».
3*
67

Страницы истории
Как это было
Е. Г. ЖУКОВСКАЯ
Окончание. Начало в № 6.
Привезли нас в Котлас. Построили и повели
по ночному городу под конвоем и с
собаками. Вели несколько километров до
Котласской пересылки. Там не было ни тюрьмы, ни
бараков, только огражденная зона: палатки
военного образца с наскоро сколоченными
нарами. Местами брезент был продран, и
через дыры проникал холодный мартовский
воздух. В центре палатки — железная печка типа
68

«буржуйки». Дневальная подбрасывает в
печку брикеты, старается ее раскалить до
красного каления. Запах горелого хлеба.
Кормили куда хуже, чем в Бутырках:
горячая пища раз в день, хлеб мокрый, кислый —
с голоду не умрешь, но жить можно едва-едва.
Днем нас выводили на работу. Нас,
несколько молодых женщин, отправили мыть барак,
единственный на Котласской пересылке,
предназначенный для «отрицаловки». Там
белили потолок и стены — пол и трехэтажные
нары были залиты известкой.
Тех, кто покрепче, заставили мыть самые
верхние нары, третий этаж. И вот мы,
голодные, замерзшие, месяцами валявшиеся по
тюремным койкам и нарам, физически
предельно ослабленные, должны были со двора
таскать из котла ведра с горячей водой и
69

с ними лезть под потолок. Все скользкое,
мокрое. Я сорвалась, полетела вниз и грудью
ударилась о нары. Сильно ушиблась, что
в дальнейшем, конечно, не прошло без
последствий.
Через несколько дней нас взяли на этап.
Направили в Севжелдорлаг на строительство
железной дороги Котлас — Воркута. Там, на
земляных работах, без всякой механизации,
гибли и молодые мужчины. Нас же,
восьмерых женщин, не знавших физического труда,
гнали туда на верную погибель. Я еще была
в этой группе самая тренированная — отец
заботился, чтобы с детства приучить меня
к спорту, закалить. И как мне все это
пригодилось в те страшные годы...
Нас выгрузили на сорок седьмом километре
от Котласа, где в Вычегду втекает Виледь и
где расположен поселок Коряжма.
Заключенные строили железнодорожный мост через
Виледь и прокладывали пути. В лагерном
пункте, который стыдливо назывался
«командировка», было главным образом мужское
население. Мужчин содержали в бараках, а
нас вместе с уголовницами, урками — в
какой-то хибарке с двойными нарами.
Урки были заняты в зоне на хлеборезке,
на кухне, в прачечной, конторе. Они еще
промышляли проституцией, обслуживая ВОХР.
Когда мы укладывались на ночь на нары,
они делились между собой впечатлениями об
этом промысле, не стесняясь в выражениях.
Мы сидели на полуголодном пайке, а они
жили в достатке. Однажды одна такая
«барышня» поздно вернулась с промысла и
принесла два десятка яиц, разбудила двух своих
подруг, они поставили на печку, которую
дневальная топила и ночью, таз и
приготовили из двадцати яиц яичницу, которую
втроем и съели.
А куда годились мы? Среди нас была
молодая прелестная женщина Циля Дагина,
жена расстрелянного генерала Дагина,
одного из начальников охраны Кремля. Была
с нами жена адмирала из Ленинграда
(фамилии ее уже не помню), в бане мы видели
ее исполосованную рубцами спину — память
от следствия. Остальные тоже были женами
партийных и хозяйственных руководителей.
Нам выдали из каптерки ватные штаны,
телогрейки и бушлаты, ватные же бахилы и
к ним галоши из старых шин.
Мы занимались ошкуровкой шпал: на
лесоповале бревна распиливали на куски по
длине шпалы, нам нужно было сдирать с
них кору. Тяжелые бревна с трудом
громоздили на козлы, мы садились на концы
бревна верхом и ножами с двумя ручками по
бокам сдирали кору, двигая нож на себя.
Если бы не безотказный и горячо нам
сочувствующий молодой смуглый бригадир по
прозвищу Али-Баба, мы ни за что не
справились бы с этой каторжной работой.
В лесу лесорубы зажигали костры; март в
Архангельской области очень холодный, без
костров и сутки не выдержишь. Рабочий
день длился до темноты. Один раз за смену
привозили горячую баланду, а хлеб мы
держали за пазухой, чтобы не замерз. Работали
без выходных. В лес и обратно в зону нас
гнали под конвоем.
Лагерных пунктов по всему северу было
столько, что из-за одних вышек были видны
силуэты других. В какую сторону ни глянешь,
всюду вышки. В эти гиблые места на
каторжные работы, на смерть везли эшелоны
рабов со всей громадной страны.
От непосильного труда, холода и недоедания
первой в нашей бригаде погибла Циля
Дагина. Она заболела воспалением легких, ее
забрали в тюремную больницу, там она и
умерла. Еще одна из наших лежала на нарах
с регулярными приступами малярии.
Лагерному начальству, видимо, стало ясно, что
проку от нас в лесу немного.
И вот однажды нас, теперь уже шестерых,
построили. Явилось начальство с нашими
формулярами, стали выяснять, какие
должности мы занимали на воле. Мы были
перепуганы ужасно, подозревая, что они
выбирают нас вовсе не на работу. Называли по
очереди фамилии, и каждая должна была
назвать свою специальность: медицинская
сестра, машинистка. Дошла очередь и до меня.
Кому здесь потребуется научный работник?
И тут неожиданно один из мужчин среди
начальников заявил, что берет меня к себе.
Ужас охватил меня. Но что делать? И я
пошла за «хозяином». Как только мы
остались одни, «хозяин» внимательно посмотрел
на меня и сказал: «Лена, не пугайтесь. Вы
меня, наверное, просто не узнали. Я такой же
заключенный, как и вы, только с
пятнадцатилетним сроком. В вашей студенческой
компании был ваш сокурсник Аркадий Якубович,
я его старший брат Павел. Вы бывали у нас
дома, и я узнал вас сразу, как только
увидел». Павел побывал на общих работах (так
в наших лагерях именуются каторжные
работы) и, став немощным доходягой, попал в
нарядчики. Живет он в конторе, там есть
кабинка, где могу разместиться я, его новая
помощница. В общем, в этой страшной
лотерее я вытащила выигрышный билет...
Верно говорится, что и в несчастье можно
быть счастливой. Павел был предельно добр
и внимателен ко мне. Опытный лагерник,
он был хорошо знаком с приличными людьми
из числа вольных — были здесь
инженеры-мостовики, строители железных дорог.
Его подкармливали, а он кое-что приносил и
70

мне. У нас были газеты, мы знали, что
творится в Москве и в мире. Разрешалось
писать домой один раз в месяц, а через
друзей Павла можно было иной раз
переслать письмо, минуя лагерную цензуру.
В этом аду, где люди были обречены на
гибель, я оказалась в безопасности.
Надолго ли?
Когда отец получил мое первое письмо из
Севжелдорлага и представил себе, что будет
со мной, если я останусь на строительстве
железной дороги, он решился на, казалось бы,
безнадежное дело — любыми средствами
извлечь меня оттуда и добиться перевода на
работу по специальности, в какую-нибудь
«шарашку», где нужны химики, инженеры,
научные работники.
Кому он адресовал свое послание, я, так
и не узнала. Написав его, он стал собирать
подписи знатных людей. Первым подписал
Александр Серафимович. (Отец в то время
был редактором собрания его сочинений и
был с ним в дружеских отношениях.) Затем
он обратился к академику А. Н. Баху,
директору института им. Л. Я. Карпова, к
академику А. Н. Фрумкину и моему
непосредственному руководителю М. М. Дубинину,
генералу, профессору Академии химической
защиты.
В то время нужна была большая смелость,
чтобы возбуждать такие ходатайства. Тем не
менее оно было wподписано и отослано.
Отец написал мне о своих хлопотах. Но
я не сомневалась, что это ни к чему не
приведет.
Как всегда внезапно, вызывают меня с
вещами на этап. Я в страшной тревоге. Здесь,
в Коряжме, я как-то существую под защитой
Павла Якубовича. Но есть и проблеск
надежды, что этап имеет какую-то связь с
ходатайством отца: отправляли по
спецнаряду двоих — меня и инженера-химика Фин-
кельштейна.
И вот я вместе с доходягой Финкелыытей-
ном и конвоиром, молодым сибиряком
Андреем, отправилась куда-то на север. На дорогу
нам выдали сухой паек: хлеб, соленую рыбу,
сахар из расчета тюремной нормы. Дело
было летом, путь был долог и труден. По
пути были лагерные пункты, где нам давали
горячую пищу, и, как везде на севере, в
обязательном порядке кружку хвойного настоя
от цинги. Чаще всего шли пешком, но бывало,
удавалось сесть на попутный грузовик или
телегу. Как-то взяли нас на пароход и
поместили в трюм, в котором везли куда-то
заключенных «мамок» с младенцами.
У Андрея была подробная путевая карта.
Ночевали мы то в лагере, то в лесу. Я с
трудом волокла свой узел с вещами. Очень
страдали от гнуса, были искусаны и покрыты
расчесами. Жгли костры, спасаясь дымом,
были у нас и накомарники. Без них мы бы
не дошли. В лесу еще не было ни ягод,
ни грибов. Воду кипятили в котелке.
Финкельштейн не выдержал мучительной
дороги и заболел — не мог идти дальше.
Пришлось Андрею сдать его на ближайшем
лагпункте. Отправились дальше вдвоем.
Андрей, славный крестьянский паренек,
относился ко мне уважительно. Одна
слабость была у него: любил выпить. Как на пути
замаячит где-то поселок, мой Андрей
отправлялся в обитаемое место в надежде
поживиться, а меня оставлял в лесу, чаще
всего на берегу речушки или ручья, клал
возле меня свою винтовку, мой формуляр в
ящичке, шинель, фуражку и, оставаясь в
рубашке, штанах и сапогах, как частное лицо
шел на поиски спиртного. Я ему
говорила: «Андрей, а ведь я от тебя сбегу!».
«Никуда не денешься, ты не из тех, какие бегают,
да и бежать тут некуда — всюду тайга
дремучая и болота»,— отвечал он мне.
Этап продолжался около двух месяцев.
Измученные и искусанные, добрались мы до
Ухты, и там я распрощалась с Андреем — он
сдал меня вместе с документами.
Ухта тогда еще была не городом, а центром
Ухт-Ижемлага, с несколькими лагерными
пунктами, расположенными вблизи
промыслов, нефтеперерабатывающим и кирпичным
заводами, проектным отделом и двумя
лагерными больницами: «Ветлосян» — только для
заключенных и «Сангородок» — для
заключенных, для вольных и детских учреждений.
К 40-му году это было уже достаточно
обжитое место — заключенные жили не в
палатках, а в бараках. Командовал здесь
генерал Бурдаков — свирепый сатрап.
Политические и урки содержались вместе. Режим в
лагере был жестокий. А район богатейший:
огромные залежи тяжелой парафинистой
нефти, которая почти не содержала легких
погонов, плюс газовые месторождения. Был
там и радий в водах, велась его добыча, а
с опасностью облучения никто не считался.
Огромная масса бесплатной рабочей силы, в
том числе и высококвалифицированной,
работала в этих гиблых местах за пайку хлеба
и баланду. Тяжелые, долгие зимы с морозами
до минус пятидесяти пяти. Страшные
авитаминозы. Жестокая борьба за выживание,
деградация, высокая смертность.
Первое место, куда меня направили вместе
с другим химиком, Фирой Пиковской, была
примитивная лаборатория кирпичного завода.
На ОЛП (отдельном лагерном пункте)
«Кирпичный» содержались заключенные с
большими сроками, и до нас там вовсе не было
71

женщин. Не было, естественно, и женского
барака. В углу одного из мужских бараков
нам выделили фанерную кабинку без окна.
Туда втиснули две железные койки — для
меня и Фиры. Не описать, как нам было
страшно: хилая дверца из фанеры
закрывалась на проволочный самодельный крючок,
сорвать который ничего не стоило, а за
фанерой — больше сотни муж^н. Храп,
сквернословие, порой драки,— все это рядом с нами.
Положение казалось безнадежным, но
вскоре выяснилось, что нас взяли под защиту
и неусыпную охрану трое мужчин: ведавший
нашей лабораторией инженер Палкин, Миша
Ленгефер, который знал моего мужа по
работе в Берлине, и замечательный украинский
писатель-юморист Остап Вишня, он же Павел
Михайлович Губенко.
Павел Михайлович, ровесник моего отца,
отбывал двадцатилетний срок, который
получил как украинский националист, он
проходил по знаменитому процессу Скрыпника
еще в 33-м году. Он был многоопытный
«зека». В первую мировую войну он, человек
мирный, не желавший никого убивать,
поступил (как и мой отец в то время) на
ускоренные фельдшерские курсы. Но на фронт Павел
Михайлович не попал. Теперь же, попав в
лагерь, он быстро понял, что юмористы здесь
не нужны, и назвался фельдшером. Его
медицинское образование двадцатилетней
давности было, мягко говоря, неглубоким. Да и
никакими лекарствами, кроме иода и
марганцовки, он не располагал. Вата еще была, но
упаковочная — грубая, серая. В общем, когда
случалось что-то серьезное — высокая
температура, скажем, или кровавый понос —
Павел Михайлович не рисковал и отправлял
больного в лагерную больницу на Ветлосян.
Главная же задача состояла в том, чтобы
утешать людей, давать освобождение от
тяжелых работ в мерзлом глиняном забое. Он
был необыкновенно добр и к тому же наделен
блестящим остроумием.
Никогда не забуду, как однажды Павел
Михайлович принес нам в алюминиевой
миске спелые красные помидоры.
— Разве тут растут помидоры? —
изумилась я.
— Для вас тут все растет,— тихо ответил
Павел Михайлович.
Вскоре я очутилась в больнице на Ветлосяне.
Как-то раз я заметила на сорочке на груди
пятна крови. Я решила, что это последствия
ушиба, который я получила в Котласе,
сорвавшись с верхних нар. Павел Михайлович
предложил отправить меня на Ветлосян к
медицинским светилам — там действительно
были профессора и врачи со всего
Советского Союза.
Оформлен наряд, вызван конвой, я — в
больнице. Персонал сверху донизу из
заключенных. Уход за больными, внимание,
квалификация персонала, все это на высоте,
которой могли бы позавидовать наши
нынешние московские больницы. Конечно, не
было необходимого оборудования,
медикаментов, ужасное питание, но зато сколько
внимания и заботы о каждом.
Собрали консилиум во главе с профессором
Вильгельмом Владимировичем Виттенбергом.
Профессор решительно восстал против
операции, которую предлагали хирурги, и забрал
меня в свое отделение. Он отнесся ко мне
по-отечески тепло, решил подержать какое-
то время, чтобы я отдохнула от лагерной
обстановки, и поместил меня рядом с женой
известного в партии деятеля Адольфа
Абрамовича Иоффе, близкого в свое время к
Ленину, дипломата, представлявшего нашу
страну в Германии, Китае, Австрии, затем
в 25-м году возглавившего «новую
оппозицию».
С Марией Михайловной Иоффе было о чем
поговорить. В лагере на нее состряпали
гнусный донос, чтобы упечь в воркутинский лагерь
строгого режима. Врачи взялись за ее
спасение. Доктор Каминский поставил диагноз
«костный туберкулез» и объявил Марию
Михайловну лежачей больной, с риском для
собственной жизни спасая ее от этапа.
Когда я поступила в ветлосянскую
больницу, приемщиком в каптерке работал седой,
опустившийся старик. Увидев на документах
мою фамилию, он поднял на меня глаза и,
узнав меня, заплакал. Я же его не узнала.
А это был Александр Иванович Тодорский —
крупный военачальник, генерал-лейтенант,
бывший начальником Военно-воздушной
академии. В сороковом году ему было всего
46 лет. С моим мужем они были знакомы
еще с гражданской войны, встречались и
в тридцатые годы. Замечу, что Александр
Иванович выжил, и после освобождения и
реабилитации в 55-м году мы снова
встретились в Москве, да еще получили квартиры
в одном доме на Второй Хорошевской улице.
Высококвалифицированные врачи Ветло-
сяна периодически созывали медицинские
конференции. Люди науки, они и в
заключении старались делиться интересными
наблюдениями за течением болезней в
специфических лагерных условиях. Физиология
человека в экстремальных условиях тюрем
и лагерей отличается от физиологии в
обычной жизни. И медицина требовалась для
этих условий особая.
Однажды во время моего пребывания на
Ветлосяне состоялась конференция,
посвященная совершенно особому случаю. На
одном из ОЛП работал в медпункте молодой
72

врач-заключенный Берман. Во время приема
один урка потребовал освобождения от
работы. У врачей была жесткая норма на
освобождения. Доктор отказался выполнить
требование абсолютно здорового уголовника.
Через несколько минут урка ворвался в
медпункт с топором и раскроил врачу череп. В
аптечке оказалась банка с белым
стрептоцидом. Фельдшер схватил и все содержимое,
около десяти граммов порошка, высыпал в
открытую рану. Доктора Бермана привезли на
Ветлосян, и врачи занялись его спасением.
Он выжил, но остался частично
парализованным, потерял речь. Но врачи не теряли
надежды и продолжали упорно лечить
несчастного. Методам его лечения посвятили
очередную конференцию. Обсуждался и
этический вопрос: правильно ли спасать жизнь
зеку, если он останется беспомощным
калекой.
Зимой сорок первого прибыл этап из Польши.
Часть поляков поместили в нашем
небольшом ОЛП. Работа — копать мерзлую глину
в карьере — оказалась для них непосильной.
Измученные, голодные, не приспособленные
к физическому труду, они гибли. Народ среди
них был самый разный. Особенно жалким и
несчастным казался мне раввин из
маленького польского городка. Он умер на руках
Павла Михайловича. Незадолго до смерти он
подозвал меня и отдал мне лежавший рядом
с ним на нарах талес — ритуальный шарф,
в котором евреи молятся.
Я хранила его как память о безвинной
жертве, но в очередной обыск вохровцы у
меня его стащили. Для того и обыски в лагере...
Привезли к нам с финского фронта
несколько мальчиков — ленинградских
студентов. Это тоже была малая часть большого
этапа. Одни попали на войну по мобилизации,
другие добровольцами. Зима выдалась лютая.
Плохо экипированные и плохо
подготовленные, они обмороженными попадали в
окружение, а затем в плен. Их обменяли на
финских пленных. Сразу после обмена ребят,
вместо того, чтобы отправить в больницы,
прямым сообщением погнали в лагеря. До
лагерей добрались из них лишь немногие —
легко обмороженные, остальные же в
мучениях погибли от гангрены. Павел Михайлович
как мог, как умел облегчал страдания всех
этих людей.
Вечерами мы выходили с Павлом
Михайловичем из барака, чтобы вдохнуть свежего
воздуха, посмотреть на звездное небо,
полюбоваться сполохами северного сияния.
Как-то, шагая рядом со мной, Павел
Михайлович сказал: «Вы знаете, здесь для меня
есть свое счастье. На воле, в Киеве я был
редактором журнала «Перец» и должен был
восхвалять мудрого вождя всех народов и
превозносить существующие порядки,
печатать глупые и пошлые, но угодные власть
имущим карикатуры. Теперь я свободен хотя
бы от этого. Больше никогда восхвалять
уже не буду».
Он ошибся. Восхвалять ему еще пришлось.
Я начала получать письма от папы. Он
ободрял меня, верил (или пытался меня
утешить), что дела матерей будут
пересмотрены, и женщины вернутся домой к своим
детям, писал, что по его сведениям, Сеня
осужден на десять лет без права
переписки и поэтому, узнать, где он, никак нельзя.
Одно письмо кончалось так: «Как тигрица,
борись за свою жизнь».
Весной 41-го года меня забрали с
«Кирпичного» и перевели на 1-й ОЛП в женский
барак. На работу была назначена в
контрольную лабораторию нефтеперегонного завода.
Это уже совсем другой уровень, чем на
кирпичном. Впрочем, работа оказалась
малоинтересной: рутинные анализы нефтепродуктов.
Но она считалась вредной, и нам — зекам и
вольнонаемным специалистам и рабочим —
даже выдавали ежедневно поллитра молока.
Завод находился в нескольких километрах
от ОЛП. Заключенных туда отправляли под
конвоем. За работу нам, итээровцам,
положено было получать одну пачку махорки
в месяц и почему-то 37 копеек деньгами.
Нам говорили, что столько остается от
расходов на наше содержание. А махорка в лагере
была валютой — в обмен на нее иной раз
можно было получить что-нибудь очень
нужное.
Перевод был совершенно внезапным, и я
даже не смогла попрощаться с товарищами,
которые так много сделали для меня,— с
Павлом Михайловичем и Мишей Лен-
гефером.
И вот подошел июнь сорок первого,
разразилась война. Для нас это прежде всего
обернулось ужесточением режима,
прекращением переписки с волей. Никакой
официальной информации, только страшные
слухи и домыслы. Я не в силах передать тот
ужас, который владел нами, когда вольные на
заводе рассказывали, как отступает наша
армия под натиском немцев. В первые ночи
после начала войны с нар стаскивали
женщин, осужденных ОСО с формулировкой
КРТД (контрреволюционная троцкистская
деятельность) и уводили. Куда?
Так мы жили до тех пор, когда наши
войска начали наступать. Летом 43-го года
вновь разрешили писать письма, получать
письма и посылки. В лагере свирепствовала
дистрофия, высокая смертность стала еще
выше. Мы испытывали непроходящее чувство
73

вале я он «Как комсомольцы строили Ухту». J
Вот уж действительно «туфта». _
На самом деле было так. I
Один из прорабов строительства Коля Вер- I
шинин учился на строительном факультете I
МВТУ, когда я была студенткой химфака.
Мы были знакомы. Красивый юноша,
заядлый танцор. Наши девушки с удовольствием
танцевали с ним на студенческих вечерах.
И вот я увидела его на 1-м ОЛП. Его
едва можно было узнать. Погасшие глаза,
высохшие руки, безжизненно повисшие
вдоль тела. Во время допросов его пытали
на дыбе, заставляя сознаться в
несовершенных им преступлениях. Он показал,
что с группой таких же преступников
взорвал мост на какой-то реке. Конечно
же, не было никакой реки, никакого
моста. За диверсию Вершинин получил 15 лет.
Его сыновья-близнеиы из десятого класса
ушли добровольцами на фронт и оба
погибли. Дети отдали жизнь за родину,
а отец — седой, с выкрученными на дыбе
руками — отбывает срок как диверсант.
Были в лагере «отказчики» на
религиозной почве. Они твердо держались своих
принципов, отказывались работать в
церковные праздники, соблюдали посты. Это былц
настоящие мученики веры, многие из них
умирали от истошения. Их не брали в
больницу, и они валялись в бараках на
нарах. Заключенные сочувствовали им,
старались поддержать. Но чем могли
помочь они, сами голодные, истощенные?
Умерших голыми складывали на телегу,
вывозили в тайгу и там сбрасывали, даже
не закапывая.
По северным лагерям было рассеяно
много актеров. В нашем бараке жили две
балерины. Одна из них, Нора Радунская,
красивая молодая женщина, получила срок
по бытовой статье. По доносу ее обвинили
в том, что она якобы купила что-то у
иностранной актрисы, приехавшей на гастроли
в Москву, да еще заходила к ней в
гостиницу.
• Мерзли в бараках зимой, на ночь
на vcbn бушлаты и телогрейки, бо-
певелиться. Спали в шапках, и не-
1тало, что они примерзали к покры-
л стенке. А шапками нам служили
L -* списанные в утиль, вылинявшие,
% и сорванных пятиконечных звезд.
л » видеть нас — не похожих не толь-
/f-енщин, но и вообще ни на кого
IX.
■- ■ . счастлива, когда после двухлетнего
1 получила первое письмо с воли
и узнала, что все мои живы, верну-
п че всех мытарств эвакуации в свой
1 и с осени пошли в школу.
v возобновилась переписка, как Миша
-и • рср вдруг получил письмо от Павла
г,ича из Киева и ухитрился перепра-
нс его на НПЗ. Какое чудо произошло
шим Остапом? Почему письмо из Киева,
ч он оказатся на воле со своим двадцати-
г 1им сроком? Случилось же вот что.
- о, \э начались переговоры об открытии
> > о фронта, на западе раздались голоса
, та против сталинских репрессий. В од-
: из центральных газет Канады было опу-
• lmk-ir^ о гневное письмо украинских эми-
к ни в какие отношения с Россией
.. пать, ни одному слову Кремля не
■рить В качестве одного из аргументов
■ч I фивели рассказ о злодействе, учи-
ш>л Остапом Вишней — любимцем
.v. лго народа.
и и власти без промедления извлекли
\ Вишню из лагеря — он как раз лежал
/.'мя с тяжелым приступом язвы две-
i шерстной, кишки — и срочно отправи-
. Постарались в экстренном порядке
i его в приличный вид и усадили
орск к кресло журнала «Перец».
лф'фоиали его крупным планом и
i. .г вместили в очередном номере
1-е i фельетоном самого Остапа
к^ Как большевики мучают
i^'i? Павел Михаилович отрицал
ли! или о нем «антисоветские кле-
3 тверждал, что, если и был
"г' только в пионерском, в гостях
vjix ребятишек. Впрочем, вся эта
~писана была блестяще, с ис-
.лром Остапа Вишни.
н* срамленным «клеветникам» за
таехчие очень хорошего человека
строительство. Заключенные во-
/ший город. Потом, уже в Мо-
• к тленном киносеансе я видела
■^ый был так тщательно и так
\ нг*- снят, что просто нельзя
■•4 в его правдивости. Назы-
Вина другой балерины, совсем девочки,
Наташи Путиной состояла в том, что она
была дочерью сотрудника КВЖД в
Харбине. Как правило, вернувшихся из Харбина
в СССР брали целыми семьями. Наташа
получила по ОСО 8 лет (ПШ —
подозрение в шпионаже). Срок отбывала и певица
Сара Кравец, довольно популярная в
Москве в предвоенные годы. На нее донесли,
что за столом в гостях она пообещала
вырвать легкие у Берии.
Были здесь и другие деятели культуры,
в том числе и очень известные: актер
Михаил Названов, музыкант Борис Крейн.
Актеры, певцы, музыканты жили в лагере

немногим лучше остальных, хотя и имели
некоторые привилегии. Но какие прекрасные
концерты и спектакли они устраивали!
Жизнь продолжалась даже на ОЛП.
Жизнь продолжалась, люди встречались,
находили друг друга, любили друг друга.
Однако любовные связи жесточайшим
образом пресекались. Когда такое
обнаруживалось, либо его, либо ее отсылали в этап,
часто на штрафной лагпункт. Но никакие
карательные меры людей не могли
остановить.
Чтобы избежать этапа, женщины нередко
впрыскивали себе под кожу (ртом через
соломинку) керосин. Удобнее всего
впрыскивать в грудь или в ногу повыше колена.
Как правило, это приводило к флегмоне,
поднималась температура и удавалось
избежать очередного этапа. Но бывало, что от
флегмон и последующего заражения крови
и погибали.
Тяжелей всего заключенные переносили
долгие северные зимы. Истощенные,
переутомленные, ослабленные люди страдали
еще и от светового голодания. Особенно
возрастала смертность в лагере ближе к
весне. Это время называли там
«ассенизационным», оно уносило всех слабосильных,
неспособных к лагерному .труду. Лагерное
начальство и не помышляло об их
спасении: от балласта выгоднее избавиться.
И вот в одну из таких зим, в первую
зиму войны, со мной в столовой, когда я
сидела над миской горячей баланды,
случился глубокий обморок. Меня отнесли в
медпункт, где врач, как потом мне
рассказывали, тщетно пытался привести меня в
чувство какими-то уколами. В обморочном
состоянии я очутилась на Ветлосяне.
Тамошние врачи констатировали летаргический
сон, только через двое с половиной суток
ко мне вернулось сознание.
Однажды произошло событие, которое
вызвало интерес всех обитателей ОЛП.
Специальным этапом к нам был доставлен
красивый грузин средних лет, одетый в
зеленую шелковую телогрейку. Видно было,
что он на особом положении — его
поместили не в барак, а в отдельную кабинку при
мужском бараке. Все были заинтригованы,
пошли разные слухи.
Оказалось, что это родной брат первой
жены Сталина Александр Сванидзе
(партийная кличка Алеша) — крупный
государственный деятель, член партии с 1903 года,
представитель СССР в Лиге Наций, ученый-
ориенталист.
Должно быть, лагерные власти немного
побаивались одного из членов семьи
Сталина: вдруг курс изменится — тогда и
спросят, как осмелились смешать такого
человека с серой массой заключенных. Так что
на общие работы Сванидзе не посылали.
Он назвался финансистом (очевидно, имея
в виду свою работу в Госбанке СССР), а
раз финансист — то в финчасть ОЛП,
работа в зоне. Но тут возникло
непреодолимое препятствие: оказалось, что этот
финансист государственного масштаба не
умеет считать не только на арифмометре, но
даже и на счетах. Тогда его сделали
помощником каптера. Такую большую
должность исполнял профессор Сванидзе в
Ухт-Ижемлаге.
Единственный человек, с которым он
общался на ОЛП, была я. Когда он узнал,
что в женском бараке находится же на
Семена Борисовича Жуковского, он пришел
познакомиться со мной, чем поразил
обитателей барака. Он рассказал мне, когда и
где встречался с моим мужем, не стал
скрывать, что его уже нет в живых, ибо
формула «10 лет без права переписки» могла
означать только одно. Дружба с Алешей
Сванидзе немало подняла меня в глазах
начальства и моих соседок по бараку.
Потом я встретилась с ним уже в
больнице на Ветлосяне. Летом 42-го года
разразилась эпидемия дизентерии. Заболела и я,
в тяжелом состоянии попала в
инфекционное отделение. Шансы на выздоровление
были невелики: из отделения без конца
выносили накрытых рогожей умерших.
Когда наконец я, едва живая, встала на
ноги и узнала, что здесь был на излечении
Алеша Сванидзе и оставлен на Ветлосяне
на работе, я очень удивилась. Что он может
делать в больнице? Оказалось, что он
работает сторожем зоны пеллагриков. Я
отправилась повидать его.
Как я была удивлена, когда, зайдя в
сторожку, увидела там, кроме Алеши Сванидзе,
еще одного хорошего знакомого —
профессора Винавера, вместе с которым в Севжел-
дорлаге мы в женской бригаде
ошкуривали железнодорожные шпалы. Он был
вторым сторожем, сменщиком.
Два этих замечательных человека так
подошли друг другу, что, увлекшись
беседой, порой забывали сдавать дежурство и
проводили много часов вместе. Мне тоже
хотелось подольше побыть с ними в
сторожке и послушать их.
Дальнейшая судьба Винавера мне
неизвестна, а Алешу Сванидзе в том же
42-м году с Ветлосяна забрали. Его
судьба стала известна после XXII съезда
партии. Н. С. Хрущев поведал, что шурин
Сталина, старый грузинский большевик Алеша
Сванидзе расстрелян в 1942 году как
фашистский шпион. Ему посулили, что высо-
75

кий родственник помилует его, если он,
Алеша, попросит об этом. Когда Сванидзе
передали слова Сталина, он спросил: «О чем
мне его просить? Ведь я никакого
преступления не совершал». А Сталин якобы
сказал потом: «Смотри, какой гордый, умер
и не попросил прощения».
День за днем шла жизнь, если это можно
назвать жизнью, на ОЛП № 1. Тихий,
незаметный, наголо остриженный,
работавший на шахте инженер Б. О. пойман с
поличным на краже хлебной пайки. Его
страшно били, а он кричал: «Не убивайте
меня, я голодный, я нужен стране
здоровым». Полумертвого, его вытащила из бара-*
ка ВОХРа. Больше его здесь не видели,
куда-то перевели — тут его рано или поздно
все равно прикончили бы.
Так же расправлялись и за сексотство.
Если зека был замечен в связи с «кумом»,
он был обречен. На лесоповале на него
падало дерево, или же он проваливался с
тачкой в кювет, или еще что-нибудь
случалось — но так, чтобы виноватых не
оказывалось. Когда выявлялся среди зека
бывший прокурор или следователь, казнь над
ним тоже совершалась неотвратимо.
Начальника Ухт-Ижемлага генерала Бур-
дакова я видела всего один раз, когда нас
гнали на сельхозработы. Он верхом с
кнутом в руке объезжал поля — настоящий
плантатор. С ним связана забавная история.
Из нашего ОЛП бежал урка-рецидивист
по прозвищу Сашка-иностранец. Побег —
редчайший случай, побег — ЧП. Как ему
удалось убежать, неизвестно, но его не
поймали. Попав на свободу, Сашка начал
своеобразно мстить генералу. Каждый
праздник, каждую знаменательную дату —
и в женский день, и в день Парижской
Коммуны, и в день рождения самого
Бурдакова — из разных концов страны
приходили пышные поздравительные
телеграммы: «Дорогой генерал, все помню, горячо
благодарю за все ваши благодеяния. Целую
крепко Сашка-иностранец» или «Отмечая
• день моего рождения Сталинабаде, пили
здоровье моего дорогого благодетеля.
Сашка-иностранец», и т. д.
Телеграммы поступали в экспедицию, их
там читали, их содержание доходило до
всех вольных и заключенных. Сашка своими
издевательствами сделал из Бурдакова
настоящее посмешище.
При мне было два побега. Бежал молодой
украинец, учитель, скромный тихий человек
Гриша. Он имел бытовую статью и пропуск
за зону. Начальство и ВОХР знали Гришу
как замечательного рыбака и часто брали
его с собой на рыбалку. Никто не умел
ловить, как он, водившуюся в реке Ухте
царскую рыбу — хариуса. Однажды
участники рыбалки по срочному делу отлучились в
лагерь и оставили Гришу у реки одного,
наказав ему продолжать лов и дожидаться
их возвращения. Они ему доверяли — брали
с собой на реку не первый год. А Гриша
ушел, и настичь его не удалось, хотя все
были подняты на ноги.
Третий побег был неудачным. Бежал
мальчишка родом откуда-то из Средней
Азии. Его вскоре поймали в болоте и
привели к ОЛП. Рассказывали потом, что у
ворот на разводе выстроили заключенных
и у них на глазах овчарки растерзали
беглеца.
Убежать и выжить было практически
невозможно. Но всегда оставалась
возможность бегства из жизни. Галя Щербачен-
ко, лет тридцати, геолог по профессии, была
замкнутой, со всеми вежливой, очень
опрятной и аккуратной. Когда ела, непременно
расстилала салфеточку с бахромой.
Однажды в лесу, это было на ОЛП Войвож,
на сборе грибов и ягод для начальства
вдруг потеряли Галю. Поднялась суматоха,
ВОХРа устроила облаву. И в тлеющем
костре нашли обгоревшие останки Гали.
Кто-то по ее просьбе принес бутылку
керосина с нефтеперегонного завода — якобы
для растирания больной ноги-
Одни не выдерживали и уходили, другие
сохраняли жизнелюбие. Личный секретарь
Бориса Пильняка Наташа (не помню ее
отчества и фамилии) и в бараке
продолжала жить своим окололитературным
прошлым, забавляла нас своим
пристрастием к высокопарному слогу. В лагере она
прославилась такой фразой: «Ах, опять эти
агрокультурные экзерсисы!». Это — по
поводу работы в поле.
...Жена какого-то вохровца пришла к нам
8-го марта и стала вслух читать о том,
как счастлива советская женщина, как она
раскрепощена, какую заботу проявляют о
ней партия и правительство и как
советская женщина благодарна за эту заботу
о ней и ее детях. Не успела она дочитать
про все это счастье, как одна из
заключенных громко заплакала. В бараке началось
что-то страшное — рыдания, истерики.
Агитаторша выскочила как ошпаренная. Не на
шутку перепуганные начальники с трудом
установили тишину.
Так мы отпраздновали женский праздник.
В начале 44-го года группа заключенных
чем-то отравилась. Возможно, несвежими
оказались тресковые внутренности, из
которых варили нашу баланду — так
называемый «рыбкин суп». Боясь ответственности,
76

нас срочно отправили в Сангородок. Это
была большая больница, в которой, конечно,
отдельно содержались вольные и
заключенные больные. Однако врачи, медицинские
сестры, нянечки, лаборанты и санитары
были заключенные. Только главврач Сангород-
ка был вольный — доктор Эйзенбраун.
Ко времени моего выздоровления я уже
знала многих врачей и сестер. И даже была
приглашена в кабинет доктора Николая
Николаевича Красовского на празднование
«нелегальной свадьбы» его с медсестрой
Лорой Соловьевой.
Доктор Красовский пользовался многими
привилегиями, чувствовал себя более
уверенным, чем другие врачи, так как, будучи
гинекологом, оказывал вольным женщинам
многие услуги. Это приносило ему и
материальную выгоду. На тайную свою свадьбу
он пригласил несколько человек и смог их
даже неплохо угостить. Был разведенный
больничный спирт, очень мало хлеба и
американская жирная свиная тушенка.
Спирт я не пила, но от аппетитной
тушенки после долгих лет недоедания отказаться
было невозможно. Печень с таким
угощением не справилась, и я заболела жестокой
желтухой — пожелтела, позеленела.
Больные, встречая меня в коридоре больницы,
отводили глаза. Лекарств и диетического
питания, конечно, не было. Спас меня
отец, который, узнав случайно о моей
болезни, прислал нужные лекарства.
Болезнь стала отступать, но я была так
слаба, что о работе на заводе не могло быть
речи. Меня оставили при больнице, в
лаборатории.
Персонал лаборатории состоял из трех
человек: заведующая Юлия Николаевна
Соколова, мойщица посуды, она же
уборщица, и я. Кроме нас, были животные,
необходимые для анализа крови на реакцию
Вассермана: морские свинки, кролик Джон,
совершенно черный, и крольчиха Бэлла,
белая как снег. Я довольно быстро научилась
делать простые анализы крови, мочи,
мокроты.
А жила я в зоне. Моей ближайшей
соседкой по нарам оказалась польская
коммунистка Герта Бергер. Ее сестра Труда,
тоже член польской компартии, была
замужем за известным в Польше коммунистом
Павлом Финдером, секретарем подпольного
ЦК во время гитлеровской оккупации.
Немцы зверски убили его, и сейчас Павел
Финдер — национальный герой Польши.
Сама же Труда до самого освобождения ее
страны оставалась в фашистском лагере.
А ее сестра Герта — в советском.
Герта с мужем эмигрировала при Пилсуд-
ском в СССР, оба стали работать в
Коминтерне, жили, как и многие иностранцы, в
гостинице «Люкс» на Тверской. Когда
начались массовые аресты зарубежных
коммунистов, многие из них кончали
самоубийством, выбрасывались из окон.
Какое-то время гостиница «Люкс» была даже
оцеплена милицией.
Муж Герты не избежал общей участи —
его арестовали и расстреляли. А Герту взяли
на седьмом месяце беременности, и в
Бутырке она родила мальчика — Юлиана,
Юлика. Со слабеньким крохой ее, еле
передвигавшую ноги, отправили в этап. Молока
у нее не было вовсе, она цедила баланду
через чулок и кормила ею младенца.
Чудо: Юлик выжил, и в Ухте был
определен в ясли для детей заключенных. Даже
младенцев не дозволялось смешивать.
Маленький Юлик рос, к тому времени, когда
я его узнала, ему было уже около шести
лет. В детском саду для детей
заключенных не было ни книжек, ни игрушек. Юлик
и не ведал, что они существуют, как и
другие лагерные дети, он собирал камушки,
стеклышки и играл ими.
Когда мойщицу из нашей лаборатории
куда-то забрали, я постаралась определить на
ее место Герту, чтобы она была под моей
опекой. Юлик иногда мог забежать к нам
в лабораторию из детского сада,
расположенного неподалеку от больницы. Наши морские
свинки и кролики доставляли ему большую
радость. В своем возрасте, возрасте
словотворчества, он часто давал предметам
удивительно точные названия: пробирки
называл про дырками, выключатель — выкручате-
лем. В самом деле, чтобы выключить или
включить свет, нужно повернуть
выключатель, «выкрутить» его...
Когда наши войска подошли к Варшаве,
поляков увезли из лагерей. Забрали и Герту
с Юликом. Папа мне потом рассказывал,
что Герта пришла навестить его и детей в
Москве и много рассказывала обо мне. Она
была прилично одета, поместили их в
гостинице и хорошо кормили, им один раз даже
дали яичницу с ветчиной, Юлик растерялся —
не знал, что это такое.
Когда наши вошли в Польшу, поляков,
выживших в лагерях, отправили по местам их
жительства. Положение в Польше было еще
неопределенным, всякое могло быть, и в этой
ситуации немного находилось охотников
занять ответственные хозяйственные,
советские и партийные должности. А люди,
прошедшие немецкие и наши лагеря, шли на
это. После пройденной «школы» они ничего,
видно, уже не боялись и нечего было им
терять.
После отъезда Герты меня, уже
достаточно окрепшую, забрали по наряду из Сан-
77

городка в Ухту в Центральную лабораторию
Ухт-Ижемлага. В последний год войны, когда
одна победа наших войск следовала за
другой, режим в лагере несколько смягчился,
и я, всего-навсего СОЭ —
социально-опасный элемент, получила возможность
свободного выхода без конвоя. Рядом с
лабораторией стоял сарай с окном и
печкой-буржуйкой, которую в холодное время нужно
было непрестанно топить. Там стояли две
железные койки (все-таки не нары!),
сколоченный из струганых досок стол и лавка.
Туда поместили меня с художницей
Надеждой Константиновной Андреевой.
Надежда Константиновна держалась со
мной несколько покровительственно. В
Москве она была сотрудницей академика
К. И. Скрябина — выдающегося
гельминтолога. У нее была редкая специальность —
художник-микроскопист. На страницах
альбомов, составленных академиком, она
изображала паразитов в красках, и эти
альбомы придавали ученым трудам особую
ценность. По рассказам Андреевой, академик
был безумно влюблен в нее, умолял о
взаимности. Правда ли это, или относится к
рассказам «на воле я была высокая блондинка»,
столь распространенным в тюрьмах и в
лагерях,— не знаю.
В ЦЛ вместе работали вольные и
заключенные. Мы не чувствовали, что они белые,
а мы черные. И все же... Начальником
лаборатории был, понятно, вольный —
азербайджанец Рустам Векилов, молодой геолог,
весьма демократичный человек. Остальные
ведущие сотрудники — сплошь зеки, а
подсобные — вольные. Моей лаборанткой была
Мария Адамовна Яновская. Однажды она
спросила, не хочу ли я вечерами помогать
ей по хозяйству и, если я согласна, то на
каких условиях. Я согласилась работать у нее
за хлеб и мыло — убирать, стирать белье,
чистить кроличьи клетки. И получалось, что
днем Мария Адамовна послушно выполняла
работу, которую я ей поручала, а вечером я
служила у нее работницей. Причудливые
переплетения лагерных отношений.
Лаборатория была расположена на холме,
а внизу — сельскохозяйственные угодья. При
них в сторожке жил старик, дедушка
Тимофей. Мы навещали его, а он заходил к
нам погреться, попить чайку и поговорить
с добрыми людьми. Он рассказал нам свою
историю.
Работал он обходчиком на железной
дороге на малом полустанке на Дону. Как-то
вызывают его на ближайшую станцию в жел-
доротдел НКВД. Спрашивают, знает ли он
такого-то служащего — называют имя.
— Знаю его,— отвечает Тимофей.
— Бываешь у него?
Уже не лагерь, но еще и не воля. 1946 г.
— Бываю изредка.
— Выпиваете?
— Как же. Выпиваем. Без этого нельзя.
«Ну и забрали меня, и дали десятку»,—
спокойно повествует дед. А на другом
полустанке работал его знакомый обходчик
Прохор. Встречает его Тимофей в тюрьме в
общей камере.
— Ты здесь за что? — спрашивает дед.
И Прохор рассказывает: вызывают его в
желдоротдел НКВД.
— Ты такого-то знаешь? — и называют
ту же фамилию, что и деду Тимофею.
— Не знаю я такого,— отвечает Прохор.
— И не бывал у него, и не выпивал с
ним? — спрашивают.
— Как же бывать и выпивать, коли я
его не знаю?
И Прохору дали десять лет. Все это дед
рассказывал спокойно, просто, как само
собой разумеющееся, естественное дело.
И ведь верно. Строится железная дорога
Котлас — Воркута, проходчики нужны, а кто
добровольно поедет работать к полярному
78

краю, да еще за гроши? Так решилась
проблема: и люди нашлись, и платить им не надо —
будут работать за пайку.
В ЦЛ меня разыскал профессор Лев
Соломонович Полак, с которым я раньше
работала на нефтеперегонном. Вместе с другим
ленинградским профессором Всеволодом
Константиновичем Фредериксом он
предложил администрации создать научную
группу для работы по оборонной тематике.
Начальство Ухт-Ижемлага утвердило и группу,
и темы: ускорение бурения с помощью
поверхностно-активных веществ;
ультразвуковой крекинг ухтинской нефти с целью
получения высокого выхода легких
нефтепродуктов. И мы начали работать.
Всеволод Константинович, как и Полак,
был «террористом» со сроком 10 лет, хотя он
никогда не держал в руках даже
игрушечного оружия. Причислен он был к
террористам потому, что был племянником
гофмейстера двора его величества государя
Николая II графа Фредерикса. Немолодой
человек лет шестидесяти, красивый, высокий,
седой, с очень ясными голубыми глазами, было
в нем что-то по-детски чистое.
Всеволод Константинович был женат на
сестре Шостаковича Марии Дмитриевне. У
них был четырнадцатилетний сын. Всеволод
Константинович получал посылки от
Дмитрия Дмитриевича. В одном из писем
профессор, рассказывая о своей работе,
упомянул мое имя. В следующей же посылке
оказалась плитка шоколада с надписью «для
Е. Г.» и подпись Шостаковича. Как я
жалею, что не сохранила ни одной обертки
с автографом великого композитора. Но до
того ли было?
Работа по первой предложенной Полаком
и Фредериксом теме, основанной на
исследованиях П. А. Ребиндера, не дала
ожидаемых результатов. Зато вторая гема
принесла удачу. При ультразвуковом крекинге
количество легких погонов по сравнению с
обычным крекингом значительно возросло.
Эти результаты были отправлены
техническим отделом лагеря в Москву с
представлением о досрочном освобождении
участников научной разработки метода. Участниками
были мы трое: два террориста и я —
социально-опасная.
Ответа не было. Мой срок кончался в
ноябре 46-го года, а мои коллеги, имевшие по
десять лет, должны были освободиться
позднее. Москва молчит, а мы продолжаем
работать. И ждем досрочного освобождения или,
как все, амнистии в связи с Победой. Ждем,
хотя и знаем, что все бывает иначе:
вызывают и дают расписаться в получении нового
срока» Нервные срывы, самоубийства,
сумасшествия — на фоне общенародного
ликования. Страшная война завершит с-
ное для нас не закончилось.
Мы и ждать перестали, когда ь
сорок шестого пришли документ'
срочное освобождение работавшей ча
рону группы. Это было за три м i
формального окончания моего срок .. / >
данность была для меня особым laroi
самые тяжелые дни и месяцы гг- ( • чы i
лагеря — первые после ареста l, г
ние — перед освобождением. Ь
страх перед выходом на волю, ^ г г
близкими, огромное нервное ..апря»
пытка ожиданием. И чем бочьше с рик
острее протекает эта лихорадка. \ ы < мь
лет неволи, разлуки с детьми — это и ром-
ный срок... Ничего не помню, что прот >;ц.
ло после того, как начальник 'ЦЛ Е u t
вызвал меня в свой кабинет и объяви
освобождении. Векилов предупредил
я должна назвать пункт своего место ж г
ства, причем столицы республик и облаем
пограничные районы, морские порты майи
чаются.
Я не хотела оставаться в Ухте. Не хи
поселить детей в этих гиблы к чгг™
местах заключения с особыми порядк,
и правами. И как и куда потом г
выбираться? Детям ведь учиться
Нужно уезжать. Это решение было око
тельным.
О том, что было, трудно писать. И,
ное, эти заметки не появились бы
если бы не мой друг, физик Мира Мет i
вовна Яковенко. Она скрупулезно ф^.кгир
вала мои воспоминания, и это поз*к 'и
мне написать книгу о пережитом.
/-

ОБОЗРЕНИЕ ОБОЗРЕНИЕ ОБОЗРЕНИЕ ОБОЗРЕНИЕ ОБОЗРЕНИЕ
Плетем канаты?
Две половинки молекулы,
формула которой перед вами,
скреплены переплетенными
углеродными цепями с
кислородными мостиками
(между каждой их парой — по
две группы СН2). Синтез
этого оригинального асимметри-
о
чного соединения,
завязанного узлом в форме
трилистника, недавно удался
химикам из Страсбурга («Ап-
gewandte Chemie,
International Edition», 1989, т. 28, № 2,
с. 189). Если так пойдет
дальше, появятся молекулы-
канаты, потом
молекулы-циновки...
х*Щш
Наступает сезов заготовки на
зиму овощей и фруктов. О том,
чтобы снизить брак при
перевозке помидоров, позаботились
специалисты ВНПОбумлрома.
Как сообщил журнал
«Бумажная промышленность» A989,
№ 4, с. 9), ими созданы
технология и оборудование для
производства прочной влагоу-
стойчивой тары из
гофрированного картона, пропитанного па-
рафино-церезиновой смесью.
Специалисты из Костромы предложили покрывать
предназначенные для хранения яблоки полимерной пленкой и
разработали новый ее состав. Как сообщает журнал
«Пищевая промышленность» A989, № 3, с. 66), после
хранения с осени до апреля 95 % яблок выглядели так, будто
только что сняты с дерева.
Не заботятся о нас с вами архитекторы. А ведь раньше,
в шестидесятых годах, когда холодильники были редкостью,
в подоконных нишах на кухнях по проектам тех же
архитекторов строили удобные холодильные шкафы,
практически не занимавшие и без того дефицитную площадь.
Журнал «Жилищное строительство» A989, № 3, с. 27)
предлагает возобновить этот полезный обычай.
Теперь об отоплении. Все большее внимание обращают на
себя батареи из листового металла, надетого на
горячую трубу. Лепестки таких радиаторов, расположенные
перпендикулярно оси трубы, имеют форму, схожую с греческой
буквой «омега». Их использование, по утверждению
журнала «Жилищно-коммунальное хозяйство* A989, № 4, с. 33),
позволит на 25—30 % увеличить теплоотдачу.
И еще об отоплении — солнечном. Журнал «Монтажные
и специальные работы в строительстве» A989, № 4, с. 6—
9) на конкретных примерах показывает возможности
теплоснабжения жилых домов, санаториев, животноводческих
комплексов. Подобные системы смогут обеспечить экономию
40—80 % энергии, ежегодно затрачиваемой на обогрев.
«Не можешь — поможем...»
Сержантское присловье,
видимо, припомнилось
исследователям из Института
органической химии АН СССР,
когда они попытались
провести реакцию диенового
синтеза (в результате ее в
молекуле возникает новое
шестичленное кольцо) с
участием пары весьма
неактивных веществ. Попробовали
помочь посредством
достаточно мощного
катализатора — хлористого алюминия.
Реакция продолжала
упрямиться. Тогда, вероятно,
припомнив вторую часть
изречения («не хочешь —
заставим»), настойчивые
химики заперли смесь вместе
с катализатором в автоклав
и «нажали» на нее
изрядным давлением («Известия
АН СССР, серия
химическая», 1989, № 3, с. 743).
Синтез прошел, как
миленький. И как славно было бы,
если б солдафонская
формула отныне применялась
только к таким —
неодушевленным — объектам.

X
ж
2
s
2
«Руки вверх, мсье!»
Полный надежд жулик сует
в окошко банка чек с
фальшивой подписью... Перед ним
загорается дисплей с
образцом подлинного автографа,
а затем механический голос
рявкает древнюю
полицейскую команду. Сюжет не
заимствован из детективного
романа будущего века.
«Financial Times» сообщила в
марте этого года, что
французские специалисты
разработали систему
автоматической проверки
подлинности подписей. ЭВМ
сличает росчерк на банковском
документе с оригиналом,
заложенным в ее память,
менее чем за две секунды.
Газета, правда, не уточняет,
хватает ли компьютер
клиента в случае несовпадения
или просто не дает денег.
Реагент года
Такой пышный титул
присваивает последнее время
швейцарская фирма «Флука»
веществу, которое принесло
наибольшую пользу
химикам-синтетикам и, очевидно,
пользовалось максимальным
спросом среди ее
клиентуры. В нынешнем году он
достался оптически
активным комплексам рутения —
превосходным
катализаторам для стереоспецифичес-
кого введения водорода в
ненасыщенные молекулы.
«Journal of American Chemical
Society», сообщавший об
этом в апреле A989, т. 111,
№ 8, с. 4А), уточняет, что
авторы новинки — японские
химики Р. Нойори и X.
Такай — поощрены не только
морально; им досталась еще
и солидная премия в 10 тыс.
швейцарских франков. Об
этом полезно знать
отечественным исследователям —
налицо новый канал для
добывания дефицитной
валюты, ведь у нас тоже
иногда изобретают неплохие
реактивы!
., Sl&fii^ f*^*^)
Л~2>
о
Если оценивать науку не с точки зрения
технической или вообще практической пользы, приносимой
ею, а с точки зрения идеала чистого познания
действительности, как она есть, то первое место
и руководящую роль среди всех эмпирических наук
должна занимать не какая-нибудь из отвлеченных
наук, а та наука, которая представит собой
образец наиболее совершенного познания
конкретного в его неограниченной полноте. Такой наукой
может быть только история. История даже в
самых частных своих темах имеет дело с такой
полнотою конкретной действительности, для которой
физическое, живое или психическое — только «части»
или «члены».
Г. Г. ШПЕТ. «История как предмет логики». М.,
1922 г.
• *•
К 2000 г фотолюбители
начнут забывать о мучениях,
связанных с применением
пленки. Повсеместное
распространение получит так
называемая электронная
фотография на органических
красителях, дающая
изображение непосредственно на
бумаге.
«Chemistry in Britain»,
1989, т. 25, № 1, с. 47
Цитата
Обеспечивает ли
действующая на предприятиях
система соответствие
вознаграждения трудовому вкладу?
Утвердительно ответили на
вопрос всего 15,3 %
опрошенных рабочих и 3,5 %
ИТР. И только 24 %
рабочих считают, что трудовая
деятельность позволяет им
полностью реализовать свои
возможности. Словом,
существенного продвижения
по пути реализации
принципа «от каждого — по
способностям, каждому — по
труду» пока достичь не
удалось.
В. С. ДУНИН,
И. Ю. ВАРЬЯШ.
«Социологические
исследования», 1989, № 1,
с. 51-52.
= ОБОЗРЕНИЕ ОБОЗРЕНИЕ ОБОЗРЕНИЕ ОБОЗРЕНИЕ ОБОЗРЕНИЕ

Такие редкие
цветные дороги
Первая публикация о цветных тротуарах
появилась в «Химии и жизни» одиннадцать
лет назад A978, № 11). Что же изменилось
за это время в дорожном строительстве?
Мы, как и прежде, ходим по скучному
серому асфальту. Винить в этом
архитекторов или строителей вряд ли стоит: выбор
цветных материалов, увы, невелик, они
дефицитны и к тому же недешевы.
Вспомните Сочи, если вы бывали в этом
городе последние годы — его улицы, всегда
праздничные и нарядные, стали еще
красивее, тротуары заиграли всеми цветами
радуги: красным, синим, зеленым, желтым и даже
чистым, как первый снег, белым. Здесь
уложили цветные цементобетонные плиты,
которые, как и всякое цветное покрытие, во
влажном состоянии становятся еще ярче
и наряднее. А в дождливую погоду, в ненастье
нам для бодрого мироощущения ярких
цветов как раз и не хватает. Но сочинские
плиты, которые к тому же приходится
укладывать вручную, стоят дорого. И то, что
может позволить себе главный курорт
страны, не по карману промышленным городам.
К тому же цементобетонные плиты
скользкие, их опасно укладывать там, где бывает
снег. А много ли у нас городов без снега?
Но вот на дорожках и аллеях Брестской
крепости, а также на площади Победы в
Витебске появились красные и малиновые
покрытия из недефицитного и недорогого
материала — цветного полимербетона.
Цветной полимербетон по технологии
приготовления мало чем отличается от привычного
всем асфальтобетона. Просто в нем битум
заменен полимерным вяжущим и добавлен
пигмент. Основу полимербетона составляют
каменные материалы — щебень и песок.
Чтобы дорога была цветной, они должны
быть светлыми либо иметь окраску будущего
покрытия. Например, щебень и
искусственный песок из розовых гранитов подойдут
для приготовления красного или
коричневого полимербетона. Если в качестве
минеральной основы, которая одновременно
может служить и красящим пигментом,
использовать так называемые пиритиые
огарки — отходы производства серной кислоты,
то можно получить полимербетон
коричневого цвета.
Как в Бресте, так и в Витебске для
окраски полимербетона использовали
дорогостоящие органические азопигмеиты (алый,
алый 2 С, алый Ж, алый Н). В сочетании с
кубовыми остатками они придали дорожкам
глубокий, яркий малиновый цвет с массой
оттенков, который за прошедшие годы
практически не изменился. И все же для дорог
пигменты надо бы выбирать подешевле и по-
доступнее. Брестские и витебские покрытия
в 5—7 раз дороже обычного асфальтобетона,
а полимербетон из пиритиых огарков и
кубовых остатков стоит примерно столько же,
сколько и привычный нам серый асфальт.
Для приготовления цветной полимербе-
тонной смеси из этих отходов и ее укладки
на дорогу можно использовать обычные ас-
фальтобетоноукладчики. Так что процесс
этот без особых затрат можно полностью
механизировать.
Покрытия из полимербетона
гигиеничны — легко очищаются и моются. Они
эластичны, так что ходить по ним приятнее,
чем по жестким цементобетонным плитам.
Но, самое главное, они долговечны. Если
асфальтобетонное покрытие обходится без
ремонта 6—7 лет, то в Брестской крепости
цветные покрытия исправно служат уже 14—
17 лет.
В практике дорожного строительства из
полимерных вяжущих используют только два:
одно — на основе нефтеполимерной или ин-
ден-кумароновой смол, другое — из кубовых
остатков лавсанового производства.
Из смол получить полимерное вяжущее
довольно просто: после расплавления смола
пластифицируется и в горячем состоянии
подается к асфальтобетоносмесителю.
Однако стоимость тонны такой смолы доходит
до 450 рублей, что и сдерживает массовое
производство покрытий на их основе.
При получении полимерного вяжущего из
отходов цена дорожного покрытия будет
значительно ниже. Лучше всего для этих
целей подходят кубовый остаток
испарительной камеры производства диметилтерефта-
лата (остаток V) и кубовый остаток колонны
периодической дистилляции, образующийся
в процессе получения полиэтилентерефта-
лата (КО РЭГ). Первый из них, помимо
прочих веществ, содержит диметилтерефта-
лат, второй — этиленгликоль. В процессе
нагревания смеси кубовых остатков в реакторе
с иасадочиой колонной до температуры 180—
200 °С происходит переэтерификация ди-
метилтерефталата этиленгликолем с
образованием дигликольтерефталата и
выделением метанола. Это обеспечивает нужные
свойства полимерному вяжущему и
одновременно нейтрализует вредные вещества,
входящие в состав кубовых остатков. Получен-
82

ное вяжущее охлаждают до температуры
110—120 СС и используют для
приготовления цветной полимерной смеси. В
производственных условиях испытывались и
другие составы, но именно этот обеспечил
покрытиям наилучшие качества.
Обычно дорожные материалы окрашивают
при помощи пигментов. Но если смешать
остаток V с крошкой из битого кирпича или
других керамических изделий, то можно
сразу получить цветной полимербетон ярко-
коричневого оттенка. Если в смесь еще
добавить небольшое количество красного
пигмента, то полимерное покрытие приобретет
ярко-красный цвет.
По прогнозным оценкам к 1991 году в стране
ежегодно будет образовываться не менее
12 тыс. т кубовых остатков. Много это или
мало? Сейчас у нас имеется не более
100 000 м2 цветных полимербетониых
покрытий. Из них только в 30 000 м2 нашли
применение кубовые остатки. В одном Мо-
гилевском производственном объединении
«Химволокно» ежегодно пропадает не менее
7 тыс. т этого ценнейшего для дорожной
отрасли сырья. Если рационально
использовать отходы, то появится возможность
ежегодно прокладывать не менее 1,5 млн м2
долговечных цветных дорог. Можно
использовать кубовые остатки и для улучшения
Что еще могут
нефелины
Статья «Семнадцатый комплекс, или что
могут нефелины» («Химия и жизнь», 1986,
№ 6) заканчивалась оптимистическими
словами: «Проблема не закрыта. Продолжение
следует»...
В самом деле, следует. Сейчас никто уже,
как будто, не оспаривает достоинств
технологической схемы, используемой в Пикалев-
ском ПО «Глинозем». Здесь получают
самый дешевый глинозем во всей нашей
алюминиевой промышленности, и получают не
из боксита, а из нефелина!
Восклицательный знак по-прежнему более чем
уместен. Ведь, как справедливо отмечала
«Химия и жизнь», нефелиновый концентрат
Кольского полуострова «уходил, да и сейчас
еще большей частью уходит в отвалы.
Северную часть озера Имандра засыпали
нефелиновыми «хвостами», и не только его.
Уже добытое из недр ценное
горнохимическое сырье рукотворными холмами лежит
свойств каменноугольных смол и дорожных
дегтей, увеличивая тем самым на 15—25 %
сырьевую базу таких вяжущих.
Строить цветные дороги нужно поближе
к источнику сырья, ведь отходы придется
перевозить в цистернах-битумовозах.
Отгружаемые потребителю отходы имеют
температуру примерно 180 °С. При значительном
снижении ее во время перевозки
разгрузить их будет довольно сложно. Конечно,
современные битумовозы снабжены
устройствами для подогрева содержимого, но все
же по экономическим соображениям возить
кубовые остатки далее чем за 500—600 км
нежелательно.
Так что экономическая эффективность
применения цветных полимербетонов из
кубовых остатков зависит от конкретных
производственных условий. Например, при
сооружении цветных покрытий в Витебске
экономия, по сравнению с полимербетона-
ми на основе нефтеполимерных смол,
составила 4,36 рубля на каждый
квадратный метр дороги, в Минске — 5,1 рубля.
Вырабатывая лавсан, мы продолжаем
сжигать ценнейшее сырье, утилизация которого
позволит з начительно увеличить выпуск
цветного полимербетона. Недопустимо,
чтобы такие материалы уходили в трубу!
Кандидат технических наук
В. Д. СТАВИЦКИЙ
не где-нибудь, а в обжитом районе — с
городами, горнообогатительными
комбинатами, линиями электропередач...» А тем
временем наши кровные валютные миллионы
тратятся на привозные бокситы.
Все это верно и сегодня, что подтверждает
новая публикация «Химии и жизни» A989,
№ 5). Отвалы нефелиновых хвостов
продолжают накапливаться, разноситься ветром,
загрязнять и отравлять природу. Идет в дело
лишь 10 % нефелинового концентрата
Кольского полуострова, остальные 90 % приносят
главным образом вред. А в Сибири
Ачинский нефелиновый комбинат вынужден из-за
несбалансированности цементного
производства выбрасывать большую часть белитового
шлама, что опять же приводит к
засорению окружающей среды и к потере
ценнейшего полупродукта, в который уже
вложены труд и энергия.
В какой-то степени авторы настоящего
письма уже однажды высказали свои
взгляды на страницах журнала. Речь идет о
статье «Шлакощелочные цементы сегодня
и завтра» («Химия и жизнь», 1986, № 1).
Хотелось бы конкретизировать сказанное там
применительно к нефелинам. Мы убеждены,
4*
83

что у нас целесообразно перерабатывать
хотя бы часть нефелина на глинозем и шлако-
белитовощелочной цемент. В Киевском
инженерно-строительном институте
разработана технология, суть которой состоит в
следующем. Получаемый после выделения
глинозема карбонизацией содо-поташный
раствор используется в качестве щелочной
составляющей шлакощелочного вяжущего,
а белитовый шлам частично (до 60 %)
занимает-место доменного гранулированного
шлака или шлака никелевого производства.
Возможно, что сказанное до сих пор
понятно до конца лишь специалистам —
однако продолжение должно произвести
впечатление и на человека, далекого от
горного дела.
Предлагаемый нами путь позволит отка-
Найденный и... брошенный
Семь лет назад «Химия и жизнь» A982, № 8)
посвятила фосфогипсу статью — как
сейчас помню, называлась она «Строительный
материал, найденный в отвалах». Годы
идут, вот уже и перестройка на дворе, а
отвалы по-прежнему остаются единственным
местом, где с гарантией можно отыскать этот
ценный материал, хотя список
научно-исследовательских институтов, озабоченных
проблемой использования фосфогипса в
народном хозяйстве, способен занять добрых
полстраницы, а география их охватывает
всю территорию страны: тут и Москва, и
Ленинград, и Киев, и Харьков, и Вильнюс,
и Ташкент, и Самарканд, и Свердловск...
В исследовательских работах этих
учреждений описано множество возможных
«профессий» фосфогипса: строительный
материал, удобрение, технологический компонент
при производстве искусственной кожи,
резины, пластмассы, дефицитной бумаги, там-
поиажиый материал для буровых работ-
Тем удивительнее, что до сих пор в стране
ежегодно идет в отвалы около 30 млн т
фосфогипса, а общее его «складированное»
количество уже составило около 200 млн т.
Только на отвале Среднеуральского
медеплавильного завода (СУМЗ), где я
работаю, его накоплено около 10 млн т. И это
при том, что здесь же давно создана опытно-
промышленная установка по переработке
фосфогипса в гипсовое вяжущее по
технологии Уральского политехнического
института. В общих чертах эта технология
заключается в гидротермальной обработке
заться от сложных многостадийных
процессов политермической выпарки, очистки и
разделения карбонатных растворов, выделения
соды и поташа, получения и помола
клинкера... За каждой из этих операций —
территории, отданные под цеха, людские и
материальные ресурсы. Воспользовавшись
нашим процессом, можно все это
высвободить для других, более насущных нужд.
Полученные в результате наших опытов
шлакобелитовощелочные цементы имеют
марку 600—700, а марка, напоминаем, это
предел прочности.
Доктор технических наук
Б. М- ЕМЕЛЬЯНОВ,
кандидат технических наук
А. И. ИВАНОВ,
кандидат химических наук
И. П. ЧЕРНОБАЕВ
фосфогипсовой пульпы в щелочной среде с
последующим отделе нием жидкой фазы и
сушкой. Была наработана опытная партия
гипсового вяжущего, из которой на Красно-
уфимском гипсобетонном заводе изготовили
строительные блоки; прочность их, по
данным заводской лаборатории, оказалась вдвое
больше, чем у изготовленных с применением
природного гипса. Затем из блоков
смонтировали садовый домик, получивший
безоговорочное «добро» Свердловской областной
санэпидемстанции. Московский НИИ
гигиены им. Ф. Ф. Эрисмаиа одобрил
использование фосфогипса в жилищном
строительстве.
Давно бы пора переходить от опытов к
крупнотоннажному производству, однако
это дело подвигается крайне медленно.
Единственное крупное предприятие, начинающее
в последнее время осваивать фосфогипс —
гипсовый завод Воскресенского объединения
«Минудобрения», однако он производит
всего лишь отделочные материалы.
Отвалы же все растут и растут... Те самые
отвалы, стоимость содержания которых,
в пересчете на 1 т, практически равна
заводской себестоимости 1 т вяжущего из
фосфогипса. (Стоимость 1 т гипса из природного
камня почти вдвое больше.)
Во всем цивилизованном мире фосфогипс
ценят и берегут. Одна только Япония могла
бы при желании лишь за два года
«соорудить» у себя отвалы, равные нашим, средне-
уральским. Но, насколько мне известно, ни
килограмма фосфогипса японцы не теряют.
Может быть, оттого, что не хотят, подобно
нам, жить с постоянным дефицитом всего
того, в производстве чего он, фосфогипс,
используете я?
Ю. М. БЕЛОУСОВ
84

Полезные советы
химикам
Редуктор
из шприцев
Дозировка очень малых (менее
0,01 мл/мин) объемов
жидкости — задача, которая нередко
ставит экспериментаторов в
тупик. Доступные микронасосы —
плунжерные или
перистальтические — рассчитаны на
сравнительно большой расход
вещества, и при столь малых
скоростях потока не обеспечивают
должную надежность и точность
дозировки.
Исправить этот недостаток
можно с помощью
жидкостного редуктора, составленного из
двух соосно расположенных
медицинских шприцев. Принцип
его действия поясняет рисунок.
Стандартный микронасос A)
перекачивает дистиллированную
воду из бюретки B) в верхний
шприц C) с диаметром
поршня D. При этом поршень
выдавливает дозируемую рабочую
жидкость из нижнего шприца
D), диаметр которого (d)
меньше. Нижний шприц
предварительно заполняется раствором
из бюретки E) через
трехходовой кран F). Передаточное
число подобного редуктора
определяется отношением:
п-
Подбирая шприцы с
соответствующими d и D, можно
варьировать это число в доста-
п
#
точно широких пределах.
Понятно, что емкость B) должна
находиться ниже уровня
шприца C), иначе вода будет
перетекать самопроизвольно.
Система опробована в работе:
при достаточно жестком
креплении шприцев она работает
очень точно и надежно. При
использовании плунжерного
насоса она служит своеобразным
буфером, который сглаживает
пульсации потока жидкости.
Она удобна еще и потому, что
при смене перекачиваемой
жидкости вымыть один лишь
нижний шприц легче, чем насос и
все магистрали. Кроме того,
система позволяет работать
даже с агрессивными растворами,
которых не выдержал бы насос.
Кандидаты химических наук
И. В. ПАВЛЕНКО,
А. И. ТРИЛОЛЬСКИЙ,
Киев
ИЗ n§1C.4V. Г , д, ^К1С
Что заливать
в бензобак?
Лет двадцать назад на такой
вопрос отвечали коротко:
высокооктановый и по возможности
недорогой бензин. Ныне
приходится вносить в ответ
дополнения. Бензин должен быть
вдобавок не слишком разрушительным
для двигателя и дающим как
можно меньше продуктов
сгорания, опасных для окружающей
среды. Между тем производство
нефтепродуктов по-прежнему
ориентировано на те
стародавние требования. Во главу угла
ставится октановое число.
Чтобы повысить его,
высокоавтоматизированные, управляемые
ЭВМ заводы усердно
перерабатывают первичный, получаемый
непосредственно из нефти
бензин прямой гонки в другой,
обогащенный ароматическими
углеводородами.
Этот процесс,
катализируемый соединениями платины,
действительно помогает
повысить октановое число, однако в
то же время снижает
теплотворную способность топлива. Так,
теплота сгорания гептана,
содержащегося в
низкооктановом бензине — 1167 ккал/моль.
У толуола же, в который
превращается гептан при
переработке, она заметно ниже:
934,5 ккал/моль. Другой
недостаток существующей
технологии — потери примерно 25 %
бензина, который частично
превращается в газ и тяжелые
углеводороды. Не лишним будет
также напомнить о немалых
затратах энергии. И все равно
получается горючее, которое
трудно признать идеальным.
Бензин АИ-93, известный всем
автовладельцам, как правило,
содержит около 50 %
ароматических углеводородов, которые
при сгорании частично
превращаются в канцерогены и
азотистые соединения в виде
аэрозолей. Это беда всех крупных
городов. Еще большей бедой
становится тетраэтилсвинец (ТЭС),
при сгорании которого в воздух
попадают оксиды свинца, эта же
добавка не позволяет снабжать
автомобили «дожигателями»,
назначение которых — снизить

выброс экологически опасных
продуктов неполного сгорания.
Между тем есть другая
добавка, которая, как показали
опыты, повышает
антидетонационную стойкость бензина,
одновременно устраняя
образование органических аэрозолей. Это
хорошо известное любому
химику вещество — изопропиловый
спирт. Особенность этой
добавки в том, что она помогает
полнее использовать кислород
горючей смеси. Если же
добавлять ее в бензин одновременно
с аромат и кой, полученной из
тяжелых нефтяных фракций, то
наблюдается своеобразный си-
нергический эффект: октановое
число бензина прямой гонки,
сдобренного 10 % изопропанола
и 10 % ароматики, повышается
примерно так же, как при
добавлении 50 % последней!
Этот прием применим для
получения автомобильного топ-
L
Красноречие
факта
д. с. шокин
«Может быть, я ошибаюсь,
но, по-моему,— это
величайшая из всех написанных
книг»,— так отозвался о
небольшой книжке «Херкиме-
ров справочник необходимых
познаний» один из героев
ОТенри.— «Тут тебе и
статистика населения всех
городов, и способ, как узнать
возраст девушки, даты
постройки римских акведуков,
сколько фунтов риса можно
купить, если не выпивать три
кружки пива в день — и еще
пропасть всяких сведений.
Может, Херкимер и не знает
чего-нибудь, но по книжке я
этого не заметил».
По-разному можно
относиться к статистическим
справочникам. Но мнение
лива всех сортов, что позволило
бы более чем вдвое увеличить
его ресурсы, не повышая
нефтедобычу и мощности
нефтепереработки. Единственное условие,
которое пришлось бы
выполнить — резко увеличить выпуск
изопропилового спирта на базе
пропилена, который получается
при пиролизе тяжелых фракций
нефти (примесь бутиленов,
которая может в нем содержаться,
не помеха: бутиловые спирты,
которые из них получаются, не
снижают эффективность
добавки).
Еще одно преимущество
топлива с добавкой спиртов: при
нем в двигателе образуется
меньше нагара, который
снижает его КПД и ускоряет износ.
Значительная доля вредных
веществ, выбрасываемых
двигателем в атмосферу, также
появляется в результате образования
нагара, который ныне удается
замечательного
американского писателя, вложенное в
уста одного из его героев, на
полном серьезе совпало с
тем впечатлением, которое я
получил, купив по случаю
краткий справочник «Альфа
и Омега», подготовленный
редакцией Эстонской
Советской Энциклопедии и
выпущенный в 1987 году
издательством «Валгус»
(Таллинн) .
Мировая издательская
практика знает немало
примеров справочников
«необходимых познаний»,
наиболее известными из которых
стали книги рекордов Гинне-
са, а одним из первых
подобных сводов были «Таблицы
тех, кто прославился во всех
областях знания, и того, что
они написали»
древнегреческого поэта и грамматика
Калл имаха C10— 240 гг.
до н. э.)
В 384 страницы «Альфы и
Омеги» авторы этого
статистического сборника
умудрились включить сведения
практически из всех
областей знания. Тут и Число,
и Земля, и Вселенная, и
устранить лишь промывая
двигатель специальными
жидкостями, которые не всегда
доступны.
Изопропиловый спирт, к
которому мы хотели бы привлечь
внимание специалистов — как
раз такая присадка к топливу,
которая помогла бы решить
сразу несколько острых проблем
отечественного автомобильного
транспорта.
Наше предложение не
требует создания принципиально
новых схем переработки нефти,
оно направлено лишь на
повышение степени использования
прямогонных бензинов и на
повышение их качества.
Доктор химических наук
В. В. ПАТРИКЕЕВ,
кандидат технических наук
Е. М. КРИВЕНКО,
кандидат химических наук
И. А. БУТКОВ,
Москва
Человек, и Культура, и
Политика, и Спорт... Захотите
познакомиться с
занимательными квадратными
таблицами чисел — пожалуйста.
А может быть, вам
потребуются названия месяцев
республиканского календаря
Французской революции?
А не волнуют ли вас
гипотезы о происхождении
Солнечной системы? В
справочнике вы найдете сведения о
самых высоких горах, самых
глубоких реках и озерах,
самых длинных пещерах, и
еще многих «самых-самых».
В «Альфе и Омеге»
множество сведений из областей
производства и потребления.
Отмечено, например,
первенство нашей страны в
производстве минеральных
удобрений и только одиннадцатое
место по урожайности
зерновых и картофеля (по
зерновым первое место
занимает Великобритания —
54,1 центнера с гектара, а по
картофелю — Нидерланды —
331,3 центнера с гектара).
А вот по потреблению
электроэнергии на душу
населения * E,11 МВт-ч) мы
86

[отстали даже от
Объединенных Арабских Эмиратов
F,53 МВт - ч) и находимся
на 21 месте. Удерживаем
жервое место по
протяженности, грузообороту и пере-
зозкам пассажиров по же-
тезным дорогам, но отстаем
от США, Франции и Индии
то протяженности автотрасс.
>го только частные
иллюстрации, в какой-то мере
демонстрирующие
красноречие факта.
Листая «Альфу и Омегу»,
вы сможете познакомиться
с генеалогической схемой
развития систем письма, с
составом инструментов
симфонического оркестра, с
творческими личностями,
дожившими до глубокой
старости или, наоборот,
умершими в раннем возрасте.»
Книга содержит поистине
квинтэссенцию познаний,
облеченных в форму
статистических таблиц.
Знакомиться с приведенными в
них данными порой не
менее интересно, чем читать
приключенческие романы
или — рассказы ОТенри.
Одна из таблиц справочника «Альфа и Омега»:
КРУПНЫЕ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЯ
Год
Число жертв и другие последствия
1556
1692
1737
1755
1783
1811
1896
1896
1906
1908
1920
1923
1933
1939
1939
1948
1949
1950
I960
1960
Ганьсу и Шеньси, Китай
Ямайка
Калькутта, Индия
Лиссабон, Португалия
Калабрия, Италия
Нью-Мадрид, Миссури,
США
Сандрику, Япония
(эпицентр под морем)
Ассам, Индия
Сан-Франциско, США
Сицилия, Италия
Ганьсу, Китай
Бухта Сагами, Токио и
Иокогама, Япония
Японская впадина, Тихий
океан
Береговая Кордильера, Чили
Внутренний Тавр, Турция
Ашхабад
Эквадор
Гималаи
Агадир, Марокко
Чили
800 000 чел.
Превращен в руины г. Порт-Ройял
300 000 чел.
32 000—60 000 чел., город полностью разрушен
30 000—60 000 чел.
Город превращен в руины, наводнение на территории в 500 км2
Гигантская волна смыла в море 27 000 чел.
На площади в 23 000 км2 рельеф изменен до неузнаваемости;
вероятно, крупнейшее за всю историю землетрясение
1500 чел., уничтожено 10 км2 города
83 000 чел., превращен в руины город Мессина
20 000 чел.
140 000 чел., 1 млн. чел. остались без крова
10 000 чел.
32 000 чел.
Разрушена большая часть города
10 000 чел.
Разворочена в горах территория площадью 20 000 км2
12 000—15 000 чел., город полностью разрушен
Около 10 000 чел., разрушены Консепсьон, Вальдивия, Пуэрто-
Монт и др.
Около 2000 чел., большая часть города превращена в руины
Большая часть города превращена в руины, большие оползни,
разрушено 300 км железной дороги
Большие разрушения в центральной части города
40 000—70 000 чел., 600 000 чел. остались без крова
5 000 чел.
Более 20 000 чел., более 1 млн. чел. остались без крова
Более 600 000 чел.
7 000—8 000 чел.
Разрушения во многих населенных пунктах, начал извергаться
вулкан Этна
Разрушена часть города
4 000 чел., около 13 000 чел. остались без крова
Разрушена часть города
1963 Скопле, Югославия
1964 Анкоридж, Аляска, США
1966 Ташкент
1970 Перу
1972 Манагуа, Никарагуа
1976 Гватемала
1976 Таншань, Северо-Восточный
Китай
1976 Филиппины
1981 Сицилия
1984 Газли, Узбекская ССР
1985 Мехико
1985 Кайраккум, Таджикская
ССР
Сведений о человеческих жертвах в нашей стране по известным причинам эта таблица не дает,
как и не содержит данных о землетрясениях, происшедших после завершения авторской работы
над книгой.
87

Фотолаборатория
Свет в темной комнате
Физиологи давно установили, что на
человека сильно влияет окраска окружающих
его предметов и стен помещений, в
которых он живет и работает. А еще важнее
цвет источника, освещающего рабочее место.
Один из самых очевидных примеров —
красно-оранжевые лабораторные фонари,
применяемые большинством
профессионалов фотографии и фотолюбителей при
обработке черно-белых материалов. Этот
традиционный свет неблагоприятен для
организма: кратковременно возбуждает нервную
систему, вызывая затем повышенную
утомляемость; способствует расширению зрачка, что,
в свою очередь, приводит к повышению
внутриглазного давления. Особенно вредно
такое воздействие для тех, кто даже в самой
начальной форме страдает глаукомой.
Менее важно, конечно, хотя и весьма
существенно и другое. При красно-оранжевом
освещении снимок кажется темнее и
контрастнее, чем при нормальном дневном или
искусственном свете, поэтому нелегко оценить
тональность отпечатка, не включая свет.
т
Однако обрабатывать фотоматериалы при
обычном освещении нельзя. Так что с
очевидными недостатками красно-оранжевого
света до сих пор мирятся. И напрасно.
Потому что выход из положения есть,
причем довольно простой. В лабораторном
фонаре можно установить светофильтр,
поглощающий не только коротковолновую часть
спектра, к которой чувствительна
фотобумага, но и красные лучи. Освещение станет
желто-зеленоватым. Оно вполне
благоприятно для нервной системы и зрения, а
тональность отпечатка практически не
искажается — это свойство светофильтра
особенно ценно для фотолюбителей, не имеющих
большого практического опыта.
Появляющиеся изредка в продаже желто-
зеленоватые светофильтры обычно
пропускают слишком мало света, поэтому
освещение рабочего места оказывается
недостаточным. Однако самостоятельно можно
изготовить более прозрачный фильтр.
Первый способ — окрасить незасвечен-
ные отфиксированные (промытые и
просушенные) фотопленки красителями —
оранжевым, поглощающим свет с длиной волны
меньше 580 нм, и зеленым, задерживающим
красный участок спектра (более 650 нм).
Пригоден любой ярко-оранжевый
краситель для ткани (концентрация 0,6—0,8 %,
им

100
80
60
40
,АНИ
с
1
MUO
с
601
40
201
1
1
1
1
1
1
1
1 1
—г
1 1
1 1
1
1
1
6)
1
1
1
1
-1!
1
i
JSLU
ФИОЛЕТОВЫЙ
ЦВЕТ
X 1
I ■
X 1
о 1
УЧАСТКОВ СПЕКТРА
' ' I
1 ls |
* U £ 1 *
-о ._ | ш ^
Х £ * 1 X
s till i I
1 ! !
[
^^^^1
У i
/ i
1"Г
1 1
' 1
! У
-1
Я
L
i
1 i
к. 1
К
V
\
}
I
1 .
1
1
1 _
1
1
1
1
1
1
1 1
1
1
i
-г
1
1
i
м
i
~7]
I
1
... 1
—*
-1
1
—и
400 450 500 550 600 650 700
ДЛИНА ВОЛНЫ. НМ,
РЕЗИНОВЫЕ
ИЛИ ПЛАСТМАССОВЫЕ
ПЛАСТИНЫ
СТЕКЛО
Кювета
для жидкого
светофильтры
Характеристики красно оранжевого (а)
и желто-зеленоватого F) фильтров
для лабораторного фонаря
длительность окраски 10 мин). Пленку лучше
взять фототехническую ФТ-30 или ФТ-31.
Несколько сложнее обстоит дело со вторым
компонентом светофильтра — зеленым.
Проверив спектральным анализом множество
зеленых и голубых красителей, мы
убедились, что почти все они пропускают часть
красных лучей. Вполне удовлетворительным
по спектральной характеристике оказался
только нафтол зеленый (концентрация 0,6—
0,8 %, длительность окраски 2—3 мин.). Этот
краситель выпускает отечественная
промышленность, его удается купить в магазинах
хозяйственных товаров.
После окраски оранжевую и зеленую
пленки надо ополоснуть и повесить для
просушки. В лабораторный фонарь их
вставляют между двух стекол без рассеивающей
свет прокладки; мощность лампы 25—40 Вт.
Второй способ изготовления
желто-зеленого светофильтра основан на применении
растворов, поглощающих определенные
части спектра. Вот состав одного из них:
насыщенный раствор двухромовокислого
калия — 100 мл, насыщенный раствор
сернокислой меди - 50 мл, вода — 40 мл.
Раствор заливают в кювету, боковые
стенки которой склеены из резиновых или
пластмассовых пластин, а верхняя и нижняя —
стеклянные. Толщина слоя жидкости 20—
25 мм. Такой жидкий светофильтр ничем не
хуже пленочного.
Надо иметь в виду, чо некоторые партии
черно-белой фотобумаги чувствительны к
свету с длиной волны 550—560 нм,
желто-зеленый фильтр частично его
пропускает. Поэтому отпечаток рекомендуется класть
в проявитель эмульсией вниз.
Для освещения фотолаборатории, где
работают с цветной фотобумагой, годится
светофильтр из двух пленок, одна из которых
окрашена в растворе (8 %) нафтола
зеленого, а другая — в растворе эозина
красного @,6 %); длительность окраски 10 мин.
Лабораторный фонарь с таким
светофильтром служит для общего освещения
лаборатории. Если направить его не на рабочее
место, а на потолок или белую стену, то
в помещении будет рассеянное освещение,
не засвечивающее цветную фотобумагу, но
вполне достаточное для работы.
Конечно, замена традиционного красного
фонаря связана с определенными хлопотами.
Но они не столь уж велики, если еще раз
вспомнить о недостатках красного света.
Кандидат медицинских наук
И. Р. С АЛДАН,
Е. Г. ШАЕР
89

Получив белый фосфор самым
доступным для юных химиков способом —
перегонкой замазки со спичечных
коробков, я обратил внимание на
пробегающее по пробирке светящееся
кольцо. Когда же я взял немного
фосфора со стенок пробирки и растер
его на ткани и бумаге, в темноте он
отчетливо замигал, как секундные
точки в электронных часах. Такие
эффекты наблюдались только при
использовании Р4 с примесью продуктов
термолиза бумаги. Чистый фосфор при
окислении на воздухе в нормальных
условиях светится ровно.
Я не нашел в литературе описания
этого явления и поэтому исследовал
его самостоятельно.
Мне удалось найти несколько
вариантов смесей, мигающих при
окислении фосфора: Р4 + гидрохинон -|-
подсолнечное масло; Р4 + гидрохинон +
-|- смазочное масло; Р4 -f- продукты
термолиза бумаги; Р4 + гидрохинон +
-|- парафин; Р4 + смазочное масло -\-
+ СНзСНО; Р4 + СНзСНО.
Вот рецепт приготовления смеси
Р4 + С6Н4(ОНJ (гидрохинон) + CnH2n+2l
доступный для домашней лаборатории.
90
Заполните смазочным маслом три
четверти закругленной части пробирки.
Гидрохинон должен образовать с
маслом жидкую кашицу, и в эту смесь
добавьте красный фосфор объемом в
две спичечные головки. Затем, держа
пробирку горизонтально, накалите ее
нижнюю часть до красного каления,
осторожно выпуская пары масла.
Затем пробирку переверните вверх дном
и охладите до комнатной температуры.
Смесь хороша, если стекает не очень
много масла, а стенки пробирки
покрываются желтым равномерным
налетом.
Перенесите смесь в темноте
деревянной палочкой на мягкую ткань и
слегка разотрите. Сначала хлопковая
материя светится равномерно, через
некоторое время края пятна начинают
все отчетливее мерцать, и, наконец,
среди гаснущего фона выделяется
несколько пятен, мигающих четко и
долго. Мне удалось получить хороший
результат после трех попыток. Наиболее
отчетливо мигают образцы со средней
части пробирки.
После частичного выгорания смеси
в пробирке иногда наблюдается другое
интересное явление: каждые 10—30
секунд по стенкам пробегает кольцо,
оставляя за собой несколько менее
яркий хвост. После этого около 2
секунд пробирка светится ярко, а затем
гаснет до нового всплеска.
Если присмотреться к смесям,
вызывающим мигание Р4, видно, что
большинство из них включает в себя
инертный растворитель и органическое ве-
" 1ЛичЙ ^

щество, обладающее свойствами
восстановителя. Активность последних при
соединении с кислородом не слишком
велика, и можно предположить, что
в процессе мигания участвует озон,
образующийся в ходе реакции Р4 с 02.
Исходя из этих соображений, можно
предложить недоказанную, но хорошо
объясняющую факты теорию
(рассматривается смесь Р4+С6Н4(ОНJ+
смазочное масло).
При окислении фосфора
выделяется озон, и часть его реагирует не с Р4|
а с находящимся в непосредственной
близости гидрохиноном. Неустойчивый
продукт взаимодействия — перок-
сид — распадается с образованием
радикалов. Они жадно поглощают
кислород. Поэтому доступ Ог к Р4
блокируется и свечение прекращается.
Распад пероксида, видимо, проходит
медленнее, чем окисление. Поэтому
к моменту угасания фосфора
накапливается довольно много пероксида,
который распадается лишь постепенно
и долго держит Р4 в «выключенном»
состоянии. Наконец, его значительная
часть распадается и Р4 снова
вспыхивает. Его свечение также
продолжается довольно долго, поскольку сначала
концентрация радикалов очень
незначительна. Как известно, Р4 резко
тухнет, когда давление О2 падает до
определенного предела, поэтому мигание
получается четким.
Было бы интересно провести
несколько экспериментов, способных
подтвердить теорию. Но, к сожалению,
они неосуществимы в домашней
лаборатории: выделить из смеси пероксид,
доказать присутствие в смеси
свободных радикалов, проанализировать
конечные продукты превращения
гидрохинона.
Кроме того, если теория верна,
интересно проследить зависимость
частоты и амплитуды мигания от легкости
образования и скорости распада
пероксида из добавленного в смесь
восстановителя.
Возможно, что мигание по
механизму, подобному приведенному,
характерно не только для. Р4, но и для
других систем типа «сильный
восстановитель (А) — слабый органический
восстановитель (X) — Ог».
Обнаруженный эффект может
применяться для демонстрации
автоколебательных реакций в школах и вузах.
О. С. КИБИРЕВ,
8 класс, школа № 130,
Новосибирск
ПНС ТЕБЯ
ПО-L-Zfuc
Посмотри на ноготь. С трех
сторон он окружен
ногтевым валиком. Ногтевой
валик покрыт надкожицей. В
ней нет ни нервов, ни
кровеносных сосудов, что
позволяет некоторым юным
субъектам ее
беспрепятственно сгрызать. А вот
делать этого не стоит,
потому что под надкожицей
есть и кровеносные сосуды,
и чувствительные нервные
рецепторы. Сгрызая
верхний слой, мы лишаем их
защиты — микроорганиз-
Клуб юный химик
91

мы внедряются сюда и
причиняют немалые
неприятности. Надкожный валик
воспаляется, гноится,
болит.
Обгрызенные концы
кожных валиков засыхают,
возникают заусеницы, которые
беспокоят и побуждают
продолжать грызть ногти.
Возникает порочный круг.
Из-за этой неприятной
привычки ногтевой валик
деформируется, опухает и
без вмешательства врача-
дерматолога не приходит
в нормальное состояние.
У корня ногтя хорошо
заметна белая луночка. Она
состоит из плотных клеток,
через которые
кровеносные сосуды не
просвечивают. Средняя часть ногтя
розоватого цвета, если,
конечно, ее не закрасили
маникюрным лаком. Это
просвечивают кровеносные со-
L^
суды. Когда в крови
человека мало кислорода из-за
нарушений дыхательной
или сердечно-сосудистой
системы, ногти
приобретают синеватый оттенок.
Появление этого признака
должно насторожить.
Какова же скорость
крови, циркулирующей в
капиллярах ногтевого ложа?
Ее можно определить
следующим образом.
Измерить линейкой длину ногтя
большого пальца, от корня
до переднего конца, где
кончается розовая окраска.
Это путь, который должна
пройти кровь по
капиллярам. Теперь остается
измерить время
кровенаполнения ногтевого ложа.
Сделать это можно так:
нажмите на ноготь большого
пальца, чтобы он побелел.
Затем отпустите его,
одновременно включив
секундомер. Когда цвет ногтевой
пластинки восстановится,
секундомер остановите.
Обычно на восстановление
требуются одна-две
секунды. Зная длину пути и
время, за которое кровь его
проходит, легко вычислить
ее скорость.
У разных людей эта
скорость различна, но в
среднем она составляет 0,5 см/с.
Напомним, что скорость
крови в аорте около 50 см/с,
а в венах примерно
0,25 см/с.
Тем, кто еще не бросил
курить, можно
посоветовать измерить скорость
крови в ногтевом ложе
утром до курения, а потом
после выкуренной
сигареты. Никотин обычно
нарушает работу вегетативной
нервной системы,
регулирующей величину просвета
кровеносных сосудов, а
следовательно, и скорость
крови в капиллярах. У
начинающего курильщика
скорость кровотока
замедлится. Но если этого не
произойдет, или, наоборот,
скорость возрастет, дело —
табак. Ваш организм уже
привык к никотину и
избавиться от дурной привычки
будет труднее.
Устойчивость к наркогенному
веществу (табаку) — симптом
развивающейся
наркомании. Так что лучше
поскорее бросить курить, не
дожидаясь развития болезни.
Кандидат педагогических
наук
Р. Д. МАШ
РАССЛЕДОВАН
ъу<^Л>ШЩ^
Невелик разум человека, который ходит
только прямо и не подбирает золото, если оно
лежит немного в стороне.
Восточная мудрость
Современная электрофизика далека от
живой природы. И предметом, и
методом исследования. И потому
особенно приятно вспомнить время, когда
развитие этой науки стимулировалось...
исследованием электрических рыб. А
основным прибором ученому служило
собственное тело, «подставленное под
электрический удар».
Итак, 1745 год. Голландский ученый
Питер ван Мюссенбрук создал элект-
92
Клуб Юный химик

рическии конденсатор — лейденскую
банку. Разрядив ее через свое тело,
он сравнил испытанное ощущение с
ударом ската torpedo occidentalis и
высказал предположение об
электрическом действии этой рыбы.
1772 год. Уже хорошо изучена
лейденская банка, накоплен опыт работы.
И вот появляется первое исследование
электрического ската, выполненное
членом Лондонского королевского
общества Джоном Уолшем. Уолш
изложил свои результаты в письме
Франклину. Он писал: «Тот, кто
предсказывал и доказал, что грозную молнию
с громом из атмосферы несет с собой
электричество, со вниманием
выслушает, что в глубине морей
электричество несет более кроткую молнию,
тихую и невидимую. Тот, кто
исследовал заряженную банку, с
удовольствием услышит, что ее законы
действуют и в живых банках. Тот, кто стал
электриком благодаря разуму, будет
с уважением слушать* об электрике по
инстинкту, которого природа с
рождения одарила чудесным аппаратом и
способностью пользоваться им».
Уолш здесь сравнивает ската с
молнией. Удивительно, но еще в 1712 году
это сравнение сделал немецкий врач
Энгельбрехт Кемпфер, за 30 с лишним
лет до создания лейденской банки, за
40 лет до открытия электрической
природы грозовых явлений и за 60 лет
до исследования Уолша. Какая
интуиция!
Что же обнаружил Уолш?
Он подтвердил, что удары ската
ощущаются только при касании двух точек
его тела: одной на спине и другой
на брюхе. Он установил, что на
воздухе удары гораздо сильнее, чем в
воде. Он провел опыты, подобные
опытам с лейденской банкой: ската
разряжали по цепочке из четырех человек;
все четверо ощущали удар, хотя и не
сильный. Вместо одного из людей
можно было натянуть проволоку — удары
ощущались по-прежнему. Если же
проволоку заменяли стеклом или
сургучом, то ударов не было.
Однако на этом сходство с
лейденской банкой кончилось. Уолш у не
удалось получить электрическую искру,
а также наблюдать притяжение или
отталкивание бузинных шариков. Были
и теоретические возражения: как
может человек испытывать удар ската
в море, если сама вода — хороший
проводник и должна поглотить весь
заряд?
И все же Уолш убежден в
электрическом действии рыбы. Он пишет: «Как
искусственное электричество пролило
свет на природное действие ската, так,
в свою очередь, действие ската, при
надлежащем рассмотрении, может
пролить свет на искусственное
электричество, в особенности в тех
отношениях, в которых они кажутся
отличающимися друг от друга».
Вызов Уолша принимает Кавен-
диш — большой охотник «поднимать
золото, лежащее немного в стороне».
Он начинает фундаментальные
исследования электрических цепей.
Исследования эти позволяют Кавендишу
объяснить, почему человек чувствует удар
ската в воде. «Все дело в
разветвленных цепях,— говорит он.—
Электричество разветвляется обратно
пропорционально сопротивлению цепей. А так
как сопротивления соленой воды и че-
Клуб юный химии
93

ловеческого тела примерно одинаковы,
часть электричества пройдет через
человека».
Объяснил Кавендиш и то, почему
скат не дает искр и не притягивает
легкие тела. «Надо различать,—
говорит Кавендиш,— количество
электричества (заряд) и интенсивность его
(напряжение). Ощущение удара зависит
от заряда, который у ската велик, а
наличие искр — от напряжения, которое
у ската слишком мало для этого. И в
доказательство Кавендиш сооружает
батарею из 49 лейденских банок,
соединенных параллельно. Он заряжает ее
от электризационной машины
настолько слабо, что искры при разряде
видны лишь под микроскопом. Но
батарея дает столь же ощутимый удар,
как скат.
Эстафету подхватывает Уолш. Он
подтверждает: да, если прикоснуться
к одному из электрических полюсов
ската и к точке между ними, удар
будет слабее более чем вдвое. И вслед
за Кавендишем Уолш уподобляет
электрические органы ската батарее
из множества слабо заряженных
лейденских банок, соединенных
параллельно.
Вновь отдадим должное интуиции
и смелости ученых. Блестящая модель!
Сейчас известно, что электрические
органы рыб состоят из многочисленных
пластинок — видоизмененных
мышечных, нервных и железистых клеток,
мембраны которых разноименно
заряжены. Пластинки последовательно
соединены в столбики, образуя
миниатюрные лейденские банки. А уже
столбики соединены между собой
параллельно.
А в 1776 году Уолшу удалось,
наконец, получить искру, еще раз
подтвердив правильность модели. Правда, на
этот раз он экспериментировал с
южноамериканским угрем.
Между тем близится кульминация.
В 1773 году другой английский
ученый, Джон Хантер, исследует
электрического угря. Описывая свои опыты,
он у потребл яет терми н «животное
электричество» — понятие, сыгравшее
огромную роль в истории науки.
Заинтересовавшись необычным
явлением, физиолог Луиджи Гальвани в
1780 году начинает изучение
«животного электричества лягушек». Впереди
его знаменитая полемика с Алессандро
Вольтой, создание первого источника
постоянного тока — Вольтова столба,
и весь каскад блестящих открытий
начала XIX века.
Все. Наука об электричестве
окрепла и не нуждается больше в помощи
электрических рыб, и они надолго
отходят в ведение биологов. Но, может
быть, пора и физикам вновь
обратиться к этим уникальным созданиям
природы — мощным и экономичным
генераторам электроэнергии? Ведь
«невелик разум человека, который ходит
только прямо...»
Л. К КРЫЖАНОВСКИЯ
Центральное правление Всесоюзного химического общества им. Д. И. Менделеева и
Научно-производственное предприятие «Стикс» объявляют конкурс на лучшую задачу
по химии для Всесоюзной олимпиады школьников по двум разделам:
1. Применение компьютеров в решении задач по химии.
2. Химия и химическая технология, связанные с экологией и экономикой.
Задачи принимаются в машинописном виде, в двух экземплярах, с решениями,
на русском языке, подписанные автором. Необходимо указать сведения об авторе:
фамилию, имя, отчество, год рождения, место работы или учебы, должность, адрес
для переписки, телефон.
Работы принимаются до 1 ноября 1989 г. Итоги будут подведены в апреле 1990 года
и опубликованы в журнале «Химия и жизнь».
Победителям установлены премии: две первых — по 100 рублей каждая, четыре
вторых — по 75 рублей, шесть третьих — по 50 рублей.
Работы присылать по адресу: 101907 Москва, Кривоколенный пер., д. 12, Центральное
правление ВХО им. Д. И. Менделеева, Ротиной Е. С, телефоны: 928-45-16, 921-68-50.
94
с*\

СКАНИРОВАННАЯ В МАСПГ
Ъ>
МИНИСТЕРСТВО
РЫБНОГО ХОЗЯЙСТВА
СССР
ВРИО ЛАЛЬРЫЬА
А
Д A ЛЬМОРГ.ПРО Л УК Т
ГОСТ 7454-75
МАССА НЬТТО 230 Г
III-НА 4S КОП.
ЭК..
Как вы думаете, что
изображено на фотографии?
Заголовок подсказывает, что
кристаллы. Но какие?
Кристаллы минерала
струвита (NH4MgP04 - Н20)
выросли на костях трески
дальневосточной прямо в
консервной банке. Такие
кристаллы появляются в
природе чаще всего в
пещерах, которые для
пещерных людей —
троглодитов — в общем-то и были
хранилищами продуктов
питания.
А правда, интересно, что
будет, если проглотить
кристаллическую треску? Ведь
в теплой воде эти
кристаллики не растворяются. Не
менее интересно, как стру-
вит вырос в консервной
банке. Предлагайте свои
гипотезы.
Н. А. ПЕТРОВА,
Ленинград
95

\

Фантастика
Танцы мужчин
Владимир ПОКРОВСКИЙ
НИОРДАН
Было то время, которое уже нельзя назвать ночью, но еще и не утро: солнце пока не взошло,
однако звезды померкли. На фоне серого неба громоздились друг на друга ветви небоскребов
«верифай»; Дайра, который большую часть жизни провел в Мраморном районе, где
господствовал псевдоисполинский стиль, до сих пор не мог к ним привыкнуть. Особенно дико
выглядели окна горизонтальных ветвей, глядящие вниз. Два окна над его головой бросали
на асфальт восьмиугольники света; в одном из них, прямо на стекле, неподвижно стэял
мужчина в длинных до колен шортах. Пятки его были красными. Где-то на соседней улице,
возвращаясь с пробежки, устало цокала копытами прогулочная лошадь.
— Ну, все,— сказал Дайра, вынимая из машины автомат и оба шлемвуала.— Вы еще
посидите в дежурке, а я домой.
— Я в машине останусь,— отозвался Ниордан (от усталости он похрипывал).—
Вдруг что.
Никакой необходимости ждать тревоги в машине, когда остальные все равно в дежурном
зале, не было, но с Ниорданом никто не спорил. Даже мысли такой не возникало ни у кого.
Ниордан повернул к капитану бледное, вечно настороженное лицо.
— Если что, я до пол-одиннадцатого дома буду,— и Дайра пошел посреди улицы, цокая
подошвами в такт лошадиным шагам. Со спины Дайра казался багровым, хотя в одежде его
не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающего красный цвет. Ничего, кроме креста.
Но крест, как и полагается, находился на животе.
Остальные зашевелились.
— Мы, значит, посидите, а он домой. Во как! — раздраженно пробасил Сентаури,
вытаскивая из машины свое грузное тело.— Ему, значит, можно. А мы, получается, пиджаки.
— Вы злитесь оттого, что всю ночь не спали,— тощий и длинный Хаяни вылез вслед за
ним и стал рядом, разминая затекшие ноги.— Ведь он провожает... Я хочу сказать, ему
действительно надо уйти.
Сентаури угрюмо и неразборчиво буркнул что-то в ответ, и, не прощаясь, они ушли.
Ниордан и головы не повернул. Он смотрел вперед, положив на руль тонкие, выбеленные
ночью руки. Он был горд, Ниордан, по-королевски невозмутим.
Когда улица опустела, он затемнил заднее и боковые стекла, протянул вверх левую руку
и не глядя нащупал свою корону, висящую на обычном месте, у волмера. Изумруды и
бриллианты венчали каждый ее зубец, на нее нельзя было смотреть без восторга. Ниордана
всегда удивляло, что скафы, работающие с ним, не в состоянии видеть аксессуаров его второй,
настоящей жизни. Он подержал корону в руках, насладился теплом и весом сияющего
металла, осторожными, уважительными движениями водрузил на голову. Затем он снова положил
руки на руль и принял еще более величественную позу.
— Френеми! — тихо позвал Ниордан.
И сразу послышался мягкий, спокойный, родной до истомы голос:
— Я здесь, император.
Ниордан взглянул на соседнее сиденье, где пять минут назад находился Дайра, Темный
силуэт был теперь на том месте. Угадывались сложенные на коленях тонкие руки, смутно
поблескивали глаза, пристальные, умные, все понимающие глаза его советника. Его друга.
— Мне трудно, Френеми.
— Ты ненавидишь их, император.
— Они уже не бойцы. Каждый из них отравлен.
— Одно твое слово, и мы заставим их...
I •"—■■■' - — —^_————i^^—^-^—
Журнальный вариант.
97

— Нет! — Ниордан зло мотнул головой. Помолчал.— Нет, Френеми. Сюда моя власть не
распространяется. Скажи, как дела в государстве?
— Плохо, император. Без тебя трудно. Заговорщики стали чаще собираться в доме на
площади. j
— Проберись к ним. Сделай их добрыми. Отними у них силу.
— Но без тебя...
— Ты ведь знаешь, отсюда мне нельзя уходить. Здесь — важнее.
— Да, император. Только ты можешь сразиться с болезнью. Страшно подумать, если |
она проникнет в твои владения.
МАЛЬБЁЙЕР
В тот год стояло настолько жаркое лето, что даже деревья в Сантаресе были горячими.
Весь город пропитался запахом раскаленной органики. Небо у горизонта сделалось желтым.
Это был какой-то непрекращающийся уф-ф-ф. А потом прошел циклопический дождь.
Молнии змеились по всему небу, штыками впивались в здания, стояли непрерывные треск
и грохот. Потом началась форменная парильня — озона дождь не принес. Рубашки
мгновенно мокли и уже не могли высохнуть, голоса звучали задушенно, отяжелевший воздух
устал переносить звуки. Утром, еще до восхода, в открытые окна вливалась давящая жара —
некуда от нее деться. И все-таки, повторял про себя Мальбейер, все-таки лето, все-таки
не мороз и не этот ужасный снег, я так люблю лето, атавистически люблю лето, с детства
во мне живет лентяй, который терпеть не может, выходя на улицу из дому, возиться
с верхней одеждой.
Мальбейер, грандкапитан скафов, был бледненький, скудный на красоту человечек с
чахоточно белой кожей и прищуренными глазами. Однако спокойствия, присущего щуплым
людям, в нем не было, а было что-то вкрадчиво-напряженное, потно-кадыкастое, сильное
и угловатое. Во всех его движениях проскальзывала фальшь, но фальшь не подлая, а
наоборот — очень искренняя. Казалось, он совершенно не умеет вести себя, но признаваться в этом
не хочет и старается скрыть свое неумение.
Когда Мальбейер оставался один, он преображался: его движения приобретали не то
чтобы стремительность — торопливость, он всполошенным тараканом начинал носиться по
кабинету, обтекая многочисленные стулья и огромный Т-образный стол, заваленный
многомесячными слоями никому не нужных бумаг. Тогда он передвигался скачками, чуть боком,
по-крабьи, на бегу что-то хватая и перекладывая; как чертик, возникал почти одновременно
в самых неожиданных местах кабинета — тот давно превратился в основное место его
обитания, пропитался его запахами, наполнился его одеждой, посудой и электроникой. Он
и спал-то почти всегда здесь. Свой дом на окраине Сантареса Мальбейер не любил и посещал
весьма редко: хоть и предпочитал он оставаться один, полное одиночество его угнетало.
Сейчас Мальбейер стоял у окна и вглядывался в изломанный горизонт.
— Скоро солнце,— сказал он громко. И повторил шепотом: — Скоро солнце.
В Управлении стояла тишина, только в одном из дальних коридоров хлопали двери. Маль-
бейера уже второй месяц мучила бессонница, и перед каждым рассветом он слышал это
хлопанье. Он долго пытался сообразить, что оно означает, а с неделю назад он не выдержал
и решил посмотреть. В коридорах было темно, приходилось идти на ощупь. Наконец, в отделе
медэкспертиз грандкапитан увидел дежурного — бодрого круглого скафа-пенсионера
с огромными усами и палкой в руке. Скаф застыл, держась за дверь, вид у него был спокойный
и вопрошающий. Секунд десять они молчали, потом Мальбейер вежливо кашлянул и ушел.
И сразу хлопнула дверь.
По дороге назад Мальбейер заблудился, и это было очень удивительно для него —
человека, который знал здание чуть ли не лучше самого архитектора.
Сейчас, вспомнив эту сцену, он через нос фальшиво расхохотался и, качая головой,
прошептал:
— Просто комедия!
Но тут же по сложной ассоциации мысли его приняли новое направление. Он резко
отвернулся от окна, вгляделся в голубеющие сумерки кабинета и ринулся к столу. Загрохотало
кресло, пронзительно взвизгнул выдвигаемый ящик. Мальбейер синим мешком склонился над
ним, ожесточенно работая локтями.
— Надо, надо еще раз. Ну-ка?
Мальбейер включил магнитофон. Как и всякий уважающий себя (а главное, мнение о себе)
сантаресец, он имел личностный, т. е. настроенный на хозяина интеллектор, которому мог бы
просто заявить о своем желании, однако магнитофон предпочитал включать сам. Во всем мире
не было вещи, которую он любил бы так, как эту красивую матовую игрушку. Магнитофон
98

его всегда содержался в идеальном порядке, кассеты расставлены по гнездам и аккуратно
надписаны. Редкий каллиграф, Мальбейер гордился своим почерком и не терпел печатных
надписей. По натуре он был кропотливейшим из педантов, но именно кропотливость мешала
ему проявлять педантизм во всем — на все просто не хватало времени. Он считал, что гораздо
лучше не убирать совсем, чем убирать кое-как, и поэтому кабинет его всегда был ужас
как захламлен.
— ... (вытянув шею, равномерно моргая белесыми ресницами) мой магнитофон. Как
мягки, как податливы твои грани! Я не нападаю, я нежно приближаюсь к тебе. Деликатное,
легчайшее нажатие пальца на ребристую поверхность чуть пружинящей кнопки, неслышный,
едва осязаемый щелчок — и все вдруг преображается! Мгновение — и затемняется окно,
сумрак уступает место тьме. Еще мгновение — и тьма рассеивается, трансформируется
в призрачный, почти лунный свет. Э, куда там лунному! Таинственными и непрочитанными
кажутся кипы книг, ставший сиреневым подоконник превращается в край света — мы
одни. Шуршащая крупяная мгла окутывает меня. На стене желто горят четыре экрана.
Все предугадано, как нельзя нигде предугадать в жизни. Ты один, кто не обманет меня.
Прислушайся, я возлагаю на тебя пальцы, я приказываю тебе,— ты беспрекословно и точно
последуешь моей воле.
Мой друг, мой друг, мне нужен тот эпизод, где они говорят о вакансии. Пусть включены
будут все четыре экрана, пусть звук будет тихим, а изображение остановится в том месте,
которое я укажу...
На всех четырех экранах с разных точек,— кабинет директора Управления. За низким,
темновато-оранжевым столом — пятеро. Сам директор — высокий семидесятидвухлетний
старик. Он из Лиги Святых, которая первой начала полвека назад борьбу с импато —
о монашеской чистоте ее нравов ходили легенды. С ним — два его однокашника,
заместители, один лысый, второй, как и директор, седой. Двое других между собой неуловимо похожи:
щегольством, жесткими взглядами, деловыми жестами, молодостью. Они из новой когорты.
Эмпрео-баль и Сватхречи, начальники отделов.
Директор (породистое лицо в белом шлеме волос, твердые морщины, кустистые брови.
Устало прикрывает глаза): И последнее, кхм. Вы знаете, о чем я говорю. Да, вакансия.
Кхргхрм! Коркада-баль был очень хорошим майором и отдел его... кхм... но он был... старик.
Он даже тогда не был юношей, когда все начиналось. Мне грустно, что он... умер, но... Кхм...
Кхм! Но что делать. Это... закономерно. Вот. Вся эпитафия. Теперь надо решать, кому... кхм...
отдать место. Ваши предложения?
Лысый заместитель (тоже длинный, тоже мощный старик, умные доброжелательные
глаза, подвижные руки):Что тут делать? Мальбейер, кто же еще? И обсуждали мы его, разве
не так? Он давно созрел для этого места. Конечно, Мальбейер.
Эмпрео-баль (поднимает, как школьник, руку; улыбчив, ехиден): Я против. Мальбейер —-
атавистический пережиток, разве вы не видите? Вечные тайны вокруг него, интриги какие-то,
все ходят недовольные, передрались... Да у меня куча материалов! Не-ет, я против. Он вам
устроит!
Седой заместитель (огромные веки, бульдожья челюсть, взгляд мутноватый, пальцы
дрожат. Булькающий бас. Шестьдесят восемь лет): Я что-то слышал подобное, но не поверил.
Не верю и сейчас. Интриган? У нас? в Управлении? Чушь какая-то!
Лысый заместитель: Вы что-то путаете, друг Эмпрео. Может быть, он и чудаковат
немного, но... Да ну что вы! Я его знаю прекрасно! Честнейший, кристальнейший человек!
Его сколько раз проверяли. Не может этого быть, правда? Он и живет здесь, в Управлении.
Вы разве не знали? Он и отпуска никогда не берет. Так и живет в своем кабинете. И на трудные
случаи выезжает. Жизнью рискует. Разве не так?
Директор: У вас есть другая кандидатура, друг Эмпрео?
Эмпрео-баль: Видите ли, мне довелось хорошо узнать одного капитана, он работает у Маль-
бейера. Некий Дайра.
Директор: Ну как же, Дайра-герой, кто не знает Дайру-героя!
Лысый заместитель: Но позвольте, он всего капитан! Можно ли сравнивать!
Эмпрео-баль: Дорогой мой, мы выбираем не чин, а человека. Дайра создан для этой
должности, заявляю вам как профессионал.
Лысый заместитель: Нет, я все-таки за Мальбейера. Дайра какой-то. С чего?
Седой заместитель: А что, я бы рискнул. Даже интересно. Я ведь тоже знаю этого человека.
Возможно, Эмпрео-баль не так уж и не прав. Этот Мальбейер, он, конечно, очень подходит,
но слухи! А Дайра чист и предан. И дело знает.
Директор: А ваше мнение, друг Сватхречи!
Сватхречи (поднимает голову. У него лицо только что отсмеявшегося человека; смотрит
99

на лысого заместителя): Так, значит, вы не знали, что Малъбейер — самый гнусный, самый
суетливый из всех интриганов?
Лысый заместитель: Клевета, уверяю вас, кле-ве-та.
Сватхречи: Вы, значит, со всем вашим знанием людей, считаете его «честнейшим» и даже
«кристальнейшим»? (Обращается к директору) Я поддерживаю кандидатуру Малъбейера.
— Сто-о-о-п! — кричит Мальбейер. Изображение останавливается. Грандкапитан
пристально смотрит на улыбающегося Сватхречи и недовольно морщится.
ТОМЕШ КИНСТЕР
...не был коренным сантаресцем, однако прожил в городе достаточно долго, чтобы любить
и признавать только его. Но чем больше становился Томеш «коренным жителем», тем меньше
город проявлял желания признать его таковым. С самого детства Томеша донимали
высказанными и невысказанными упреками в том, что он чужак: и говорит не так, и делает не так,
и лицо у него не такое, и вообще все у него не такое. К этим упрекам прибавляли обычно
и другие — даже не упреки, а скорей насмешки, не злобные, но едкие. Я весь изрыт ими, весь,
сказал о себе Томеш после того, как стал импатом. Родись он здесь, он не стал бы
скрываться, когда заразился, он бы пошел к людям за помощью и, может быть, все бы как-
нибудь обошлось.
Всю жизнь Томешу казалось, что скрыта в нем огромная сила, хотя на самом деле он был
слабый и временами до трусливости нерешительный человек. Эта сила была предметом его
тайной гордости и составляла, в сущности, основной смысл его существования. Способностей
у Томеша было много, однако талантами он не блистал, поэтому переход от пустой
мечтательности к мечтательности, если так можно выразиться, практической давался ему с трудом:
бедняга никак не мог понять, в какую же сторону разовьется его сила, если она все-таки
проснется. В двадцать пять лет он в первый, может быть, раз серьезно задумался, а существует
ли она, эта его огромная сила. Примерно тогда же он и женился.
Жена его, в девичестве Аннетта Риггер, была на пять лет старше Томеша и являла собой
тип властной, умной и чрезвычайно раздражительной женщины. Три бурных, злобных
и нервных года совместной жизни совершенно истрепали Томеша.
Томеш Кинстер был врач. Он выбрал медицину после долгих раздумий и с некоторым
разочарованием в душе. Он отказался от искусства, философии и математики ради мечты
навсегда избавить человечество от импато, даже больше — подарить ему импато без тех
трагических последствий, к которым в большинстве случаев приводит эта болезнь. Только так —
ни больше, ни меньше.
Кафедры импатологии в университете не существовало. Однако импатологи были и была
исследовательская группа, попасть в которую мог далеко не каждый. Курс импатологии
отличался чрезвычайной информативностью, однако рецептов излечения не давал — их пока
вовсе не существовало. Курс интеллектики, расширенный, даже, пожалуй, более широкий,
чем это нужно медикам, читался тогда отвратительно (женоподобный профессор Марциус,
страстный и косноязычный, плохо разбирался в предмете, однако никто из профессората не
считал себя достаточно компетентным для официальной подачи претензии) и тоже пользы
не приносил. Единственным плюсом являлось то, что выпускники Группы получали
направление в центральные импатоклиники.
Он окончил Университет и попал в Старое метро, главную клинику города. Люди один за
другим гибли на его глазах, гибли страшно, а он ничего не мог сделать, даже не понимал
толком, почему они погибают. Импатология относится к тем немногим отраслям медицины,
работа в которых из-за невозможности помочь больному сводится к надзирательским
функциям: излечившиеся бывают, но излеченных нет. Поэтому нет удовлетворения.
Юношеский пыл скоро гаснет, люди погружаются в рутину, становятся раздражительными,
ленивыми, и каждый ищет способ оградить себя от чувства вины, чувства ненужности,
винит других, окутывает свою деятельность секретами и лишними усложнениями,
зубодробительной терминологией, ложью. Они представляли собой сплоченный клан сухих,
аккуратных, непроницаемых и болезненно ранимых людей, всеми средствами себя
рекламирующий и скрывающий убогость того, что происходит внутри.
Томеш всегда был уверен, что заразится. Опасения сбылись, но, к своему удивлению, он
заразился не на работе, а скорее всего в ресторане, где с женой обычно обедал. Потом он
часто вспоминал об этом ужине, настойчиво перебирал все тогда происшедшее, однако
в голову приходили ничего не значащие подробности, а самого главного — откуда пришла
зараза и как это произошло — он вспомнить не мог.
Томеш сознавал, насколько это ненужно — искать виновного, но все-таки искал,
подчиняясь, может быть, иррациональному приказу изнутри, из останков искалеченного подсозна-
100

ния, снова и снова, по кругу: мягкий посудный звон... вежливый говорок автомата... смешок
в соседней кабине... густой запах пищи... мимолетная улыбка жены, вызванная удачной
остротой... его преувеличенный восторг по поводу этой улыбки... одновременно мысль: у нее
приказ даже в линии ушей!., жирный кусок хлеба на краю стола... рукопожатие...
рукопожатие?! нет, нет, не там... извилистый путь от стола к двери... потом блеск уличной травы... сразу
видно, что здесь не бывает машин: там, где проезд разрешен, трава причесана в направлении
движения и разлохмачена по центру... разговор о детях... усталость, подсвеченная листва,
чей-то далекий смех, птичий гомон... казалось, идут они не по улице, а по нежно освещенному
коридору... что-то комнатное.
Томеш почему-то был твердо уверен, что заражение произошло именно тогда — или по
пути домой или в ресторане, куда по средам приходили послушать наркомузыку его
сослуживцы и куда тайком от Аннетты пробирался он сам, потому что Аннетта не любила, когда
Томеш занимался чем-то, что не было непосредственно связано с ней.
Мелочи, мелочи, все это так неважно! Вот они входят в дом, поднимаются на второй этаж,
открывают дверь, входят. Она поворачивает к нему голову. Гордость. Затаенный приказ.
Томеш в ответ загадочно улыбается.
— У меня появилась неплохая идея,— говорит он.
— Правда?
Уже тогда можно было понять, что с ними произошло. Но им казалось — это продолжение
улицы.
Они вошли в огромную холодную спальню. Он обнял ее неуверенно, и Аннетта не
отстранилась, хотя раньше терпеть не могла и намека ла ласки. Вдруг поддалась и сама удивилась,
и что-то проскрипела презрительно, просто затем, чтобы не сразу сдавать позиции. Точеный
шаг, незнакомый, притягивающий поворот головы. Только тогда, в тот после улицы раз, так
было, потом — всегда другое, не счастье, а лишь болезненная порция счастья.
Она лежала с Томешем бесконечно, омерзительно голая и (как сказал Томеш)
омерзительно прекрасная. От наслаждения хотелось вытянуться на километр. В темноте четыре смутно-
белых руки, толстые жаркие змеи.
— Что же это такое? — спросила Аннетта.
— Да,— шепнул Томеш.— Я так и не помню уже.
Исполинские теплые губы. Тераватты нежности. Боль. Бархатная грудь, разлившаяся по
телу, чуть намеченная выпуклость живота. Он обнял ее, она сказала — раздавишь, шепнула —
раздавишь, дохнула только. Ммммм, сказала она, ммммм.
Все, все было тогда — и радость, и голод, и злость, и начавшееся прозрение, отвращение
даже,— но все это и все, что вокруг, слилось тогда в потрясающую симфонию, и даже не тогда,
а вот именно после. Подозрение на болезнь еще не пришло, а как бы появилось на горизонте,
слишком уж было им хорошо, чтобы думать о чем-то, и странно было Томешу, что он, всегда
ставивший выше всего эстетические наслаждения, а плотские радости воспринимавший, как
многие воспринимают — с жадностью, с жаром, но отдавая себе отчет, что это всего лишь
физиологическое отправление организма, как бы стыдясь,— что он вдруг сконцентрировал
свою жизнь именно на таком простом и,'даже странно, великом удовольствии и причислил
испытанное в ту ночь к самым значительным, самым тонким переживаниям, что пришлись
на его долю.
И они заснули потом, а через час одновременно проснулись. Как от удара. Мягкого,
пьянящего, в грудь. Нет, им не хотелось повторения. Хотелось им так много, р^аж& непонятно чего.
Просто лежали, глядя в потолок.
— Мне это не нравится,— соврал Томеш. Аннетта поняла, что он хочет сказать, и в знак
согласия на секунду прикрыла глаза. Эйфория. Первый отчетливый признак. Могущество
и счастье, оттененные смертью. Они обнялись.
— Интересно,— еле шепнул он.— Мы, наверное, можем летать.
Это может делать почти каждый импат. Это просто. В комнате без света, с затененными
окнами, в абсолютной тишине, они приподнялись над постелью.
— Я часто думал, что ты меня ненавидишь,— сказал Томеш, но звук его голоса был таким
грубым, что он осекся.
Эйфорию неизбежно сменяет депрессия. Сначала сникла Аннетта. Она села на пол и
застыла, страдальчески искривив рот.
— Зажги свет.
Томеш не слышал. Он был как мощный органный аккорд.
— Зажги свет! — закричала Аннетта.
— Подожди.
— Зажги свет,— она заплакала.
101

Поведение импатов прогнозировать очень трудно, однако решение Томеша и Аннетты пойти
на месячное затворничество все-таки вызывает удивление. Среди импатов такие случаи крайне
редки.
Сам Томеш объяснял все очень просто: появилась возможность исполнить мечту,
требовалось только обдумать все как следует, и, значит, скрыть себя от людей. Он знал, что это
неверное объяснение, но так ему было удобнее.
Они заперли свет, затенили окна, и теперь ни звуки, ни свет, ни запахи наружу вырваться
не могли.
Сначала включалась телепатия. Затем предвидение. Сначала это было угадывание чувства,
которое они испытают в будущем, потом стали проявляться детали, детали складывались
в события,— первый признак омертвления разума,— мысли мешались, их было очень много
(бомммм, говорил про них Томеш), каждая казалась значительной, представлялось
чрезвычайно важным не упустить ни одной, и постепенно мир мыслей автономизировался, оставив
сознание пустым, бессмысленным и пассивным; оно вообще не отдавало бы никаких приказов
телу, если бы не частые вспышки болезненной, нечеловеческой ярости.
Они изменились внешне. У Аннетты стали расти лицо, ладони и ступни. У нее появились
огромный нос, складчатые веки, длинная челюсть, множество морщин (кожа на лице росла
быстрее, чем остальные ткани). На всем ее теле ниже груди закурчавились черные волоски.
Томеш вытянулся, а лицо, наоборот, сжалось, стало маленьким и злобным. Они разбили все
зеркала. Они готовы были убить друг друга.
Аннетта, для которой болезнь явилась концом всего, к тому же концом совершенно
неожиданным, злилась и вяла. Мысль о том, что до болезни ее жизнь была заполнена, в общем-то,
пустотой, не то чтобы не приходила ей в голову — она скорее трансформировалась в идею
более высокого порядка, которая, если облечь ее словами (до чего не доходило), выглядела
бы так: да, пустота, но ведь ничего другого большинству и не достается, только не все это
понимают; не в том дело, что пустота, главное — это приятно, даже полезно, и, уж конечно,
ради этого стоит жить.
А теперь приятную пустоту заменила гложущая смертельная боль. Из прошлого остался
один Томеш, да и то непонятно, Томеш ли он. Раньше Аннетта относилась к мужу словно
к собственной вещи: с оттенком презрения, с заглушённой и деловитой любовью, даже с
гордостью адской (терпеть не могла, когда его хлопали по плечу), она и мысли такой не
допускала — расстаться с ним,— хотя и говорила про это довольно часто. А теперь все кончилось,
и уже непонятно было, кто кому принадлежит.
Жизнь Томеша, наоборот, приобрела новый и важный смысл: вялые, туманные и нереальные
планы вдруг получили опору, внутренняя мощь, которая во время «до» не давала покоя,
вырвалась наружу (а внутри стало тошно и пусто), подчинила единой цели, исполнение
которой он видел в будущем так же ясно, как видел расслабленное инфантильное существо с
уродливым багровым лицом, бывшее когда-то его женой. Он часто думал, не обманывает ли его
мозг, не подменяет ли предчувствие фантазией, но всякий раз математически (и это
настораживало его) приходил к одному и тому же выводу — все случится именно так, как он помнит.
Каждое утро, после тщательной инспекции потерь и приобретений своего организма, он
встряхивал головой, как бы отрешаясь от всего, что нависало над ним, пыталось проникнуть
внутрь, именно «как бы», потому что отрешиться не получалось. Он чувствовал, как жена
лежит отвернувшись, как она боится нового дня, чувствовал неясное, враждебное веяние
сквозь стены, чувствовал, что придет день — и Аннетта умрет, и вслед за ней он умрет тоже
(иногда пропадало предощущение достигнутой цели). Это предчувствие было неустранимо,
ни на секунду не мог он отвернуться от смутных картин своей смерти и смерти Аннетты, не
картин, а комплексов ощущений, ощущений расплывчатых и многозначных, хотя и
совершенно определенных, определенность которых терялась в наслоениях чувств и мыслей,
когда-либо вызывавшихся — в прошлом ли, в будущем,— опять-таки тем же самым
предчувствием.
Ощущение будущей смерти не мешало ему, а придавало жизни осмысленность, оттенок
трагизма, благородства и чистоты. Бывали даже часы, когда он искренне мог сказать:
я живу хорошо.
Ко дню своей смерти он набрал великолепную коллекцию из тридцати четырех дней,
которые составляли теперь основную часть его воспоминаний (Аннетта временами пыталась
вспомнить, что было «до», однако больной мозг отдавал воспоминания неохотно в жутковатом
обрамлении: если ей вспоминалось детство, то обязательно улица Монтебланко, с черно-белой
архитектурой, без травы, без деревьев, разграфленная заносчивыми столбами озонаторов,
в тот предвечерний час, когда уже сияют белые фонари, но когда они еще не нужны, когда
люди охотно кажутся трупами, а у матери смятые белые губы и глаза в темных кругах...
102

Юность представлялась Аннетте лицом сумасшедшего старика Альмо, который гнался за ней
по лестнице, а тяжелая дверь в идиотскую мелкую шашечку не поддавалась — и всё мертвые,
искаженные образы: падающие трубы и распростертые улицы, и мороз, и
многозначительные слова... Тогда она напрягалась, чтобы не закричать, или, наоборот, нападала на Томеша,
из всех сил трясла его за плечи, кричала ему что-то настолько невнятное, что даже он не
понимал, а Томеш постепенно всплывал из своего глубока и начинал ее бить — методично,
под ребра,— и нигде, негде было спрятаться, ни в прошлом, ни в будущем, ни в настоящем.
Вечером предпоследнего дня неожиданно пришло счастье, выискало трещину, расширило
и напало. Так много было его, что досталось и Аннетте. Она подняла морду в клочьях
слезающей кожи, хрипло хохотнула и схватилась за голову. Дикая скрежещущая музыка,
которая терзала ее на протяжении вот уже двух недель, вдруг изменила тональность,
и хорошо было бы напеть ее, но голос ее не слушался.
— Папа,— сказала она.— Хвост.
Томеш блаженно щурился: не столько от иррационального, хищного счастья, сколько
от того, что не входило оно в предсказанный, подсмотренный мир, не было к тому никаких
предчувствий. А, значит, появлялась надежда.
— Красивей тебя на свете нет,— сказал он отвыкшим голосом.— Боммм.
Но уже взбиралась на крышу соседка с нижнего этажа, придерживая длинную юбку; чуть
сгорбившись, кралась она по ступеням, по темному перегретому чердаку, туда, где на крыше
торчали четыре гриба энергоприемников. К горячему притронувшись пальцем, зашипела и тут
же забыла про боль, утвердилась в догадке, обернулась назад, прислушалась (с каждым ее
движением счастье сжималось, уползало неотвратимо в липкую свою трещину):
колеблющиеся лица искажены, воздух теряет плотность, все глаза на нее. Вот спускается она тенью
(Томеш замер, Аннетта бурно трясется), вот поднимает руку к вызову и вот вызов после
месячного перерыва размалывает бурую тишину:
— К вам гости! К вам гости!
Держась за горло, Аннетта смотрит на Томеша. Он закрыл глаза и скривил губы, между
бровями появились две вертикальные складки.
— Я не выдержу,— прошептал Томеш, а губы слушались плохо.
И соседка закричала, услыхав его голос, и белкой ринулась вниз.
СЕНТАУРИ
Телефонный звонок... С подозрением глядя в сторону, Мальбейер дождался третьего сигнала,
.осторожно поднес трубку к уху и сказал басом:
— Да-а?
Потом расплылся в японской улыбке и продолжил уже своим голосом, впрочем, опять
не своим, а слащавым и тонким:
— Дорогой Сентаури, как я рад вашему звонку! Ну, что? Как ваши дела? Как здоровье?..
Я очень... И у меня тоже... Со мной? Сейчас? Ну, конечно1 Чем я могу быть занят в такое...
Жду, жду... Есть... Ну, жду!
Через несколько минут Сентаури стоял у него в кабинете, огромный, бравый душечка-скаф.
Он начал без предисловий.
— Хочу доложить вам, друг Мальбейер, что у капитана Дайры есть сын.
— Как?! — вскричал грандкапитан, всем своим видом выражая безграничное удивление.—
Но этого не может быть! Вас, наверное, обманули!
— Нет,— мрачно произнес Сентаури.— Не стал бы я наговаривать. Мы делим с ним
риск... Сведения из очень надежного источника.
Мальбейер привстал и замахал указательным пальцем.
— Нет, не буду и слушать, кто вам это сказал! Это невозможно, это явная клевета. Дайра!
Лучший в моем отряде, наша гордость, ни одного замечания! Да кто вам сказал такое, дорогой
мой Сентаури?
— Он сам.
Мальбейер вытянул шею, словно прислушиваясь к эху.
— Он сам. Он. Сам,— Сел. Задумался.— Трудно. Трудно поверить, дорогой Сентаури.
Зачем же он вам это сказал? Ведь он должен понимать, что... Неписаный закон — самый
строгий. Близкие родственники... Да-а-а. Он, наверное, очень вам доверяет.
Сентаури повел головой, будто проглотил что-то колючее.
— Вы поймите, не в том же дело, доверяет он мне или нет. Ведь этот закон, ну, о
родственниках, он не просто так, ведь сколько случаев было, я, в конце концов, не имею права скрывать,
это мой прямой долг, и не подумайте, что мне так уж приятно такое докладывать. Я понимаю,
я как доносчик выгляжу, но ведь нельзя же иначе, иначе ничего не получится!
103

Мальбейер прервал его, всплеснув в восторге руками:
— Это верно, да, это так верно, дорогой мой Сентаури! Не донос, но разумное
предупреждение. Да! Слишком многих мы теряем, слишком многое зависит от нашей надежности, и тут
уж — да! — и тут уж не до обычной морали! Подумать только, Дайра-герой!
Все это произносилось с пафосом почти натуральным, но Сентаури еле сдерживался, чтобы
не поморщиться. Мальбейер между тем напряженно думал. Сентаури донес о сыне Дайры.
Очень чуткий ко всякого рода стечениям обстоятельств, Мальбейер понимал, что отсюда
можно извлечь какую-нибудь замысловатую комбинацию.
В самый разгар риторических упражнений Мальбейер внезапно осекся и с отцовской,
всепонимающей хитринкой поглядел на Сентаури.
— Но с другой стороны,— продолжил он совсем уже другим тоном,— есть и более
оптимистичная точка зрения. Сколько лет сыну?
— Двенадцать лет ему,— ответил скаф.
— Вот видите, двенадцать лет. А за это время Дайра ни разу не сорвался, не дал повода
и даже наоборот — стал лучшим из лучших. Так что его надо, разумеется, держать под
контролем, но выводов! Выводов никаких. Ведь еще никак не проявилось, что у него близкий
родственник.
— В том-то и дело, что проявилось. Сегодня он ушел с дежурства, оставил пост, чтобы
проводить сына на аэродром.
— А что, сын разве у него живет? — вскинулся Мальбейер.— Странно.
— Нет, не у него. В интернате. У Дайры жена когда-то погибла от импато. Он сюда на
каникулы приезжает.
— Так-так,— сказал Мальбейер и подумал: «Так-так».
Комбинации складывались и рассыпались мгновенно, не хватало каких-то деталей и сильно
мешало присутствие Сентаури.
— Знаете, что мы с вами решим, дорогой друг. Мы все-таки не будем никому сообщать.
Но сами с него глаз не спустим. Ведь цело-то серьезное!
— Ну, а я-то о чем толкую! — истово подтвердил скаф.
— И как только заметите самую мельчайшую малость — сразу ко мне. Ведь тут какая
ситуация складывается,— продолжал Мальбейер задушевно-доверительным тоном.—
Может быть, вы не знаете, но Дайру прочат на место Коркады-баль. Сейчас ясно, что
допустить такое нельзя — слишком опасно. Близкий родственник обязательно всплывет, ведь
там проверка — так уж проверка. Тогда ему придется уйти из скафов, а ведь вы знаете, как
трудно бывшие скафы приспосабливаются к обычной жизни. Сколько горя это ему принесет!
Мы с вами сделаем вот что. Мы создадим ему соперника. И знаете, кого?
— Кого? — завороженно сказал Сентаури.
— Вас.
— А?
— Именно вас, дорогой мой Сентаури! Ведь вы ничем не хуже, разве что позднее пришли
к нам. И если вы будете держать и меня в курсе событий, то я замолвлю словечко, а... наш
дорогой Дайра, и к своему счастью, отойдет на второй план. Не займет опасного места и ничем не
испортит репутации.
Пока Мальбейер говорил, Сентаури медленно багровел. Глаза его выпучились, челюсть
выдвинулась вперед.
— Это что же — вроде платы за донос, так, что ли?
— Нужно ведь как-то оплатить ваше моральное потрясение,— игриво ломаясь,
засюсюкал Мальбейер.
— Я?! Оплатить?! Да как вы смеете, Мальбейер?
— Друг Мальбейер. Друг Мальбейер, мой дорогой.
— Друг Мальбейер. Я пришел, потому что нельзя иначе, а вы мне взятку?
— Оччень хорошо, оччень хорошо, мой дорогой, мой милый, мой честный Сентаури. Ничего
другого от вас я и не ожидал.— Мальбейер моментально перестроился, стал строгим и
неподкупным. Теперь Сентаури мешал ему думать.— Будем считать, что мы не поняли друг друга,
и простим незадачливому грандкапитану его попытку проверить порядочность подчиненного.
Очень вас ценю и верю теперь до самых глубин... до самых глубин! Вы скаф, то есть человек
высочайшей ответственности, для вас не должно существовать друзей, близких родственников,
начальства — только святой долг. Вот ваша точка опоры, единственная, заметьте! И пусть
никто больше не знает о нашем разговоре, самое главное, пусть Дайра не подозревает, пусть
он будет спокоен, пусть думает, что вы ему преданы, ведь он тоже предан, согласитесь, что
предан — предан и вам, и остальным своим коллегам, и делу... не будем его огорчать.
А теперь — кру-угом, мой дорогой друг, кругом, вот так. Прощайте. И выполняйте свой долг!
104

Скаф, смутно чувствуя, что его оскорбили, повернулся к дверям. Мальбейер проводил его
взглядом генерала, только что вручившего орден: он стоял перед столом, гордо выпятив грудь,
одна рука заложена за спину, другая — кулаком на бедре.
ХАЯНИ
Между тем начинался день. Тишину стали прорезать еле слышные телефонные вызовы, то
тут, то там завывали лифты, кто-то, покашливая, мягко шел по коридору. Возник насморочный
курьер с пухлым синим пакетом службы информации. Мальбейер по своему обыкновению
рассыпался перед курьером в любезностях, замахал руками (Я вам верю! Не буду и
проверять!), но отпустил только после того, как пересчитал и сверил документы с
сопроводительным списком. Срочные подписи он оставил на после обеда, так как по опыту знал — это самое
тихое время в Управлении, а летом и по всему городу. Жарко, подумал он и взглянул в окно.
Среди крыш уже горбатилось необычно яркое солнце. И тогда он сказал:
— Привет вам, уважаемое светило!
Первые сообщения дали надежду на легкий день. Там была жалоба на странного продавца
(«Пусть ваш сотрудник придет, пусть он только посмотрит ему в глаза — ведь парень из тех
импатов, которых давно стрелять надо!»), жалоба на мужа («в третий раз обращаюсь к вам.
Вы — моя последняя надежда»), несколько обычных шизофренических посланий, одним
словом, ничего интересного. Правда, оставалось три телефонных звонка и от них можно было
ожидать любой пакости.
Прослушав первый звонок, Мальбейер зевнул, но после второго насторожился. Судя по
белому цвету карточки, звонок записали всего полчаса назад. Такая оперативность была
абсолютно фантастической для разболтанного, недоукомплектованного и погребенного под
рутиной отдела информации. Содержание карточки стоило опасений. Некая П. сообщала, что
в квартире над ней происходят странные вещи — по симптомам типичный и очень тревожный
случай запущенного импато. Мальбейер потянулся было к авральному телефону, однако
оставался третий звонок. По сообщению ночного прохожего, в канализационной системе
Римского района скрывался импат, по всей видимости, неопасный. Дело осложнялось тем,
что на оба вызова следовало реагировать без промедлений, а было утро, самое уязвимое время
в системе скаф-патрулирования, когда одни уже отработали, а другие еще не совсем
проснулись. Дежурных групп сразу на все не хватало, оставалось задержать кого-нибудь из ночной
смены, по инструкции имевшей право из-за усталости не выходить на ответственные операции.
Мальбейер позвонил в дежурный зал и сладким голосом спросил Дайру. Подошел Хаян и.
— Э-э, видите ли,— смущенно забормотал скаф,— дело в том, что капитан временно
отлучился.
— Ах, как жаль, как жаль,— запричитал Мальбейер.— В таком случае, не смогли бы вы,
дорогой Хаяни, если вам только не трудно, подняться на минуту ко мне?
— Есть, друг Мальбейер! — отчеканил Хаяни и добавил совершенно по-штатски.—
В сущности, почему бы и нет.
Вот за это Мальбейер не очень любил Хаяни.
Через десять минут Хаяни снова появился в дежурном зале. Вид у него был
раздосадованный и виноватый. На вопрос Сентаури, что случилось, он развел руками:
— Надо же, стоило только Дайре уйти, и сразу тревога. И если он не появится, командую я.
— Ты? — удивился Сентаури и с укоризной посмотрел вверх.
— Я. Сам не понимаю...
— Я ему позвоню,— сказал Сентаури, бросаясь к телефону, под которым в креслах спали
два скафа. Тела их были по-младенчески расслаблены; судя по грязной и мятой одежде, ночь
прошла для них не без приключений.
— Глупость какая,— бормотал Хаяни.— Ничего не поймешь с этим человеком.
Панически взвыл авральный телефон, замигала ярко-красная точка на карте города, и
служебный вариант мальбейеровского голоса, металлизированный, без интонаций, начал
откуда-то сверху сообщать вводные.
ДАЙРА
Предчувствие родилось во сне, и теперь Дайра, глубоко суеверный, как и большинство ска-
фов, жалел, что поддался усталости и прилег вздремнуть, пока спит мальчишка. Он очень
устал. Он не спал две ночи: одну проговорил с сыном, а тот глядел восхищенно и понимающе,
а другая пришлась на дежурство, поэтому глаза у Дайры слипались. Не раздеваясь, он как
пришел, бросился в постель и тут же уснул.
Ничего особенного ему не приснилось: разговоры, рукопожатия, полеты на «пауке» с
хохочущим Ниорданом и еще этот вечный сюжет, когда его экипаж и с ними покойник Берро, что
105

был до Хаяни, вдруг принимались ловить его, а он прятался в гулких пустых комнатах с окна- f
ми без признака стекол, прислушивался к топоту, а потом приоткрывал дверь и тощая
физиономия Хаяни на длинной уродливой шее просовывалась в проем и начинала обшаривать
закопченные углы комнаты огромными грустными глазами, между которыми так
неестественно топорщился длинный пергаментный нос, похожий на лезвие. За спиной Хаяни
угадывались копошение, влажные темные отблески кожи, длинные многосуставчатые пальцы,
вороха шевелящихся волос.
...На этот раз глаза Хаяни были еще тоскливее, нос еще длиннее, а последней мыслью во
сне было: «С чего я взял, что это Хаяни?» Мысль была очень мудрой, но додумать ее не
удалось: заворочался мальчишка, и Дайра моментально открыл глаза, уже полный предчувствием.
Долю секунды висела перед ним комната, которую так важно было запомнить, ее словно
нарисовали на летящем куске густой паутины, а потом паутина растаяла и он проснулся
окончательно.
Предчувствие не рассосалось, когда он будил сына, а тот все не хотел просыпаться, когда он
готовил на завтрак гренки с молоком и яйцом, и когда они сидели на кухне друг против друга,
а солнце, яркое, утреннее, било в глаза и пронизывало кухню сухим антисептическим светом,
а мальчишка, одну за другой пожирающий гренки, казался совсем уже взрослым, наверное,
из-за напряженности в глазах, хотя у детей куда больше поводов для напряжения, чем
у взрослых. И Дайра подумал, что добром это не кончится.
И тут мальчишка сказал:
— Я когда вырасту, обязательно скафом стану.
Это было сказано безо всякой связи с предыдущим, наверное, сама мысль постоянно сидела
у него в голове под спудом и готова была выплыть наружу при любой, хоть даже и далекой
ассоциации.
— Нет уж,— ответил после паузы Дайра.— Хватит с них и меня.
Губы мальчика нервно дрогнули. Немигающие глаза напряженно впивались в Дайру.
— Почему?
— Хватит с них и меня,— повторил Дайра и перехватил взгляд сына. И подавил и заставил
его потупиться.— Это грязное дело, уж ты мне поверь. Оно, конечно, святое, но грязнее его
ничего в этом свете нет.
— Почему?
— Я говорил тебе. Я зря так много тебе говорил. Надо было, наверное, не вспоминать
случаи, а сказать просто, что убивать невинных — последнее дело, и хуже может быть только
одно — решать, что с этими невинными делать. Ведь их можно сразу убить, а можно
изолировать, а бывает, что и отпускаем, скажем, нулевую стадию. А решать это скафам. Ты
представить себе не можешь, что такое быть скафом! У нас с ума от этого сходят. А те, кто не
сходит, те... те тоже... тоже! Они все искалеченные, пойми! Ты не видел. А главное, хоть бы на кого
злиться. Может, тут самое плохое, что ни одного виноватого нет.
— Элдон,— авторитетно сказал мальчишка.— Кто как не он?
Дайра осекся. Не само возражение поразило его (оно напрашивалось), а тон, которым оно
было высказано. Он с жадностью вгляделся в глаза сына и к своему облегчению увидел,
что не так уж они спокойны.
— Элдон не знал. Он хотел, чтобы все сверхлюдьми стали, он счастья хотел для всех.
Разве за это винить? Он и представить себе не мог, что именно, что единственно у людей
проявится резонанс, никто не мог такого предугадать. Вы ведь проходили, там такой пакет
волн СВЧ. На собаках, на обезьянах испытывали, а у людей вдруг резонанс! Я не знаю,
в чем его обвинять.
Постепенно лицо Дайры принимало нормальный цвет, а краснота превращалась в пот.
— Но ведь его убили за это.
— Он сам застрелился.
— Это версия.
— Он сам застрелился, я тебе говорю. Я его понимаю. Но он не виноват. Чем дальше, тем
легче стать виноватым, вот в чем штука. Скоро и шагу ступить будет нельзя, чтобы перед
кем-нибудь не провиниться.
— Пап,— сказал вдруг мальчишка совсем мальчишеским тоном.— Я остаться с тобой хочу.
Их глаза встретились — недобрые глаза отца и умоляющие — сына.
— Нет.
— Я не хочу в интернат. Почему я должен жить один? Что я...
Дайра хотел ответить, сказать все, что полагается отвечать в подобных случаях, хотя и не
полагается их допускать. Что скафы вообще не имеют права жить с родственниками, даже
иметь родственников им не рекомендуется, и если кто-нибудь узнает, то будут крупные
неприятности, но мальчишка на это мог спросить, почему бы Дайре не бросить работу, кото-
106

рую он с таким постоянством клянет, и Дайре нечем было бы крыть, Быть скафом —
действительно святое дело, можно всем для него пожертвовать, это же не слова, а ггавда
чистая, но так хочется выйти неискалеченным, пройти сквозь все зажмурившись, и он сказал,
прицелившись глазами в мальчишкин лоб:
— Ты должен понять, что любить мне тебя нельзя сейчас.
И тут же почувствовал, что сказал пустые слова, от которых впору поскучнеть моментально,
столько раз они говорились, однако мальчишка не поскучнел.
— А потом?
— Что?
— Потом ты будешь меня любить? — спросил он, умиротворенно соглашаясь с отцом.
— Конечно! (Проклятая, неумелая, стыдная нежность!)
— А как? — мальчишка словно сквозь обморок спрашивал.
— Ну, как? Целовать буду. Обнимать. Ласковые слова говорить.
— Как мама?
Они сидели друг против друга, залитые солнцем, мальчишка хрустел последним гренком,
пыль сверкающими точками летала по кухне и жара вступала в свои права, а Сентаури в это
время бегал к телефону; и два импата смотрели на мраморную поверхность стола и думали;
и страшный запах, и выщербина в столешнице; и соседка взахлеб рассказывала про них
какому-то мужчине, который почти не слушал, а твердил про себя, ну когда же ты кончишь,
я уже понял все, понял, ему смертельно надоела эта закутанная в одеяло и перепуганная,
такая сегодня незнакомая женщина, она никак не может остановиться, ее и обвинить-то ни
в чем нельзя, но и оправдать тоже почти невозможно; и гуськом выбегали на жару скафы,
взмывали их пауки, а Дайра смотрел на своего сына. Дайра, так похожий на своего сына,
протянул руку к вдруг заревевшему телефону, и снял трубку, и поморщился от солнца, и лицо
его вдруг покрылось заботой, а лицо мальчика словно ушло в тень.
Надо было делать что-то с мальчишкой, а тот ершился. Что я, маленький? Сам доеду.
Он старался не показать обиды, а Дайра подыгрывал ему и притворялся, что все нормально.
Он даже поцеловал сына в висок и быстро вышел из дома.
На улице было много людей. Они шли торопливо, не замечая сочной зелени под ногами,
шли, держась кружевной тени деревьев, шли, хмурясь и улыбаясь, шаркая и подпрыгивая
при ходьбе; они обтекали Дайру, который замер у своей калитки на улице, насквозь пробитой
солнечным светом, и вот машина со свистом осела перед ним, и прежде чем войти в нее
(скафы одинаково повернули к нему лица, на которых уже стерты были все выражения),
он оглянулся назад и даже не то чтобы посмотрел туда, где сквозь деревья в окне маячила
белобрысая, аккуратно причесанная голова мальчишки, а только дал ему понять, что помнит
о нем и вроде бы как прощается. Мальчишка понял, прижался носом к стеклу, а Дайре стало
очень обидно, что такой вот малыш принужден скрывать свои чувства, потому что боится
выразить их как-нибудь не так и показать себя в смешном, стыдном свете. Но в следующий
миг он отвернулся и забыл о сыне, с чувством холода и облегчения переключившись на то,
что будет делать сейчас, и странно было видеть со стороны, как он не впрыгнул, не втиснулся,
а словно всосался внутрь машины, что-то сказал водителю и в тот же момент они взмыли
в воздух и пропали за крышами домов, совершенно бесшумно, а прохожие остановились,
и проводили машину глазами, и кто-то крикнул:
— Паук!
И кто-то проговорил тихо;
— Паук, паук, будь оно все проклято!
И через секунду все заспешили по своим делам, а мальчишка отлип от окна, отошел в глубь
и склонился над чем-то. Несмотря на обиду, он был рад, что поедет без провожатых.
«Пауком» патрульную машину прозвали давно, когда импатов еще только учились искать,
и Лига Святых состояла из хорошо подобранных молодцов, а может, они и в самом деле были
святыми. Трудно понять то время. Патрульные машины делали тогда особыми, заметными,
на вид жутковатыми, как автомобили для перевозки радиоактивных отходов. На капоте,
на дверцах и даже на брюхе было намалевано по багровому кресту (клеймо Лиги Святых).
Пауками их называли не столько из-за крестов, сколько из-за пузатости и раскоряченных
лап с колесами. Сейчас все идет к тому, что скафа от простого человека и отличить нельзя
будет, и машины сейчас делают обычными, всего и разницы, что в городах, где импатов еще
много, только скафам разрешается летать, а у других автомобилей в спецмастерских
из движков выдирают что-то и пломбы ставят. Совершенно логичная, справедливая,
необходимая мера, и Дайра всякий раз удивлялся, когда слышал недовольство по этому поводу.
Вообще он заметил, что люди обычно возмущаются вовсе не тому, чему на самом деле следует
возмущаться. Иногда и возмущаться-то нечему, а все равно плохо.
107

Даже над городом было жарко. Движок, только что отлаженный, работал бесшумно, тихо
позвякивали шлемвуалы, повисшие на дверцах, сосредоточенно посапывал Ниордан (руки
спят на руле, лицо презрительное, верблюжье, полузакрытые глаза, блестящий лоб с глубокими
бухтами залысин), притихли на заднем сиденье Хаяни и Сентаури, и Дайра тоже зацепенел,
глядя вперед. Минут через пять после отлета он сказал:
— Сына я, считай, проводил, так что сегодня вечером все ко мне.
Город раскинулся от горизонта до горизонта, он казался сложным графическим рисунком
на дне блюда с желтой каймой, из-под машины быстро уносились назад разнообразные
крыши, кроны деревьев, нескончаемые полоски улиц, зеркальные, черные, зеленые, матово-
серые, и только один дом все тянулся и тянулся и никак не мог кончиться. Никто не знал его
длины, так же как никто не знал имени его архитектора. Возможно, где-то в архивах и пылился
чертеж с подписью этого сумасшедшего, но слишком уж многие архитекторы почтили Сан-
тарес своим вниманием, чтобы выделять кого-то из них особо. Город сумасшедших
архитекторов. Блуждающие дома, дома с переменными формами, растущие дома из органики, стелю- I
щиеся фонари, музыкальные тротуары, площадь Ужасов, Пизанский квартал... А дом все
тянулся и тянулся, иногда извиваясь, чтобы обогнуть очередную громаду, то и дело пропадая
среди ярких и зеленых, и оранжевых, и пестро разрисованных пятен, среди травяных крыш
и черепичных скверов, среди бассейнов и экохрустальных памятников. Потом вдруг крыша
дома вздыбилась, устремилась к машине, словно угрожая, словно сгоняя ее со своей
поверхности^ закончилась впереди примерно в километре от них высоченным пиком (имитация под
скалу), Ниордан свернул направо, к Римскому району, туда, где трехэтажники фирмы
«Экономия» резко выделяются среди плоских домишек-кабинетов и только посредине
стоит пятиэтажный квартал, каждый дом которого огорожен неприступной зеленой
изгородью, туда, где для машин места почти нет, где только велосипеды, массы велосипедов,
и монорельсы, и многоярусное Новое метро.
Слева и справа, чуть позади, летели еще машины, и они повторили поворот Ниордана,
и получилось у них так слаженно — впору залюбоваться.
— Готовность,— сказал Дайра, чуть сжимая автомат, лежащий на коленях.
— Готовность, есть готовность, готовность,— разными голосами отозвался динамик.
Они надели шлемы, скрыли под вуалетками лица и стали похожи на воинов какого-то
тайного ордена.
Продолжение следует
^ГГКГГГГГП!Х!ГДГГ
Банк
отходов
ПРЕДЛАГАЕМ
отходы производства
в виде 3—10 %-ного
раствора кремнийор-
ганических
полимеров в бензине. Объем
поставок — 20—30 м3
в месяц. Отходы
могут быть
использованы для гидрофобной
изоляции зданий и
сооружений, а также
при производстве
гидрофобных и анти-
адгез ионных
строительных материалов.
Заявки направлять
по адресу: 141290
Московская область,
пос. Правдинский,
ул. Ленина, 15/1,
Центральный научно-
исследовательский
институт бумаги
(ЦНИИБ).
Телефоны для справок:
8-253-7-70-51,
8-253-7-75-11.
ПРОДАДИМ
Лом графитирован-
ных стержней марки
СГ (ТУ 48-20-1 — 81):
плотность—1,56 т/м3,
длина — до 1150 мм,
диаметр — 40 мм,
масса — 3 кг.
Годовой объем
поставок — 10 т.
Лом графитирован-
ных электродов марки
ГЭ (ТУ 48-20-86—
81): плотность —
1,56 т/м3, длина —
до 300 мм,
диаметр — 150 мм,
масса — 8,5 кг. Годовой
объем поставок —
9 т.
Использованные
шлифовальные круги и
их лом марки
54С40НСМ15Б:
наружный диаметр —
340—280 мм,
внутренний диаметр —
127 мм, толщина —
40 мм, масса —
5,8 кг. Годовой
объем поставок — 8 т.
Заявки направляйте
по адресу 606450
г. Бор Горьковской
области, Борский
стекольный завод.
Телефоны для справок
в Горьком: 36-34-42,
36-17-57.
ПРЕДЛАГАЕМ
оптически чистый
(S) — ( —)ш-фенил-
этиламин с [g]d2!>
;>—39° и
обогащенный (R) — ( + )
антиподом а-фенилэтил-
амин с [а] 22+290,
а также изучаем
потребность в этих
соединениях и
оптически чистом (R)—•
( -|- ) о-фенилэтилами-
не.
Справки по
телефонам в Москве:
273-55-34,
Научно -
исследовательский институт
органической химии и
технологии.
~1 Научно-технический кооператив «НИОКР»
3 ПРЕДЛАГАЕТ
Ц новейшие композиционные лигатуры алюминий-графит (до 30 % графита);
Н алюминий-титан (до 30 % титана); алюминий-нитрид кремния (до 30 %);
Я алюминий-карбид кремния (до 30 %). Лигатуры содержат частицы перечислен-
Й ных компонентов размерами 1 —100 мкм, равномерно распределенные в алю-
?* миниевой матрице. Они легко растворяются в алюминиевых сплавах.
ц Используя наши лигатуры, не имеющие аналогов в мировой практике, вы
ii сами сможете получать новые композиционные материалы или заказать их у
3 «ас.
Я Заказы направляйте по адресу: 600026 Владимир, ул. Горького, 87.
108

r.CTTTra!MUJa!Rr^uira!X!x^^^r»re
ппдга
Межотраслевой научно-технический центр «Прогресс»
в рамках работающего на его базе
Всесоюзного института теории решения изобретательских задач
ПРИГЛАШАЕТ
специалистов всех областей науки и техники
на семинары по теории решения изобретательских задач (ТРИЗ)
и функционально-стоимостному анализу (ФСА)
О
Каждый семинар включает два двухнедельных курса с трехмесячным
перерывом, в течение которого слушатели выполняют две курсовые работы.
Слушатели обеспечиваются книгами и пособиями по ТРИЗ и ФСА.
Иногородним предоставляется общежитие. Стоимость обучения — 600 рублей.
На семинаре каждый слушатель решает несколько производственных задач.
Их внедрение (в частности, с помощью МНТЦ «Прогресс») может
многократно возместить затраты на обучение.
Сроки проведения семинаров в 1989/90 учебном году:
Код семинара I курс II курс
106 с 9 по 21.10.89 г. с 6 по 18.02.90 г.
107 с 13 по 25.11.89 г. с 13 по 25.03.90 г.
108 с 8 по 20.01.90 г. с 10 по 24.04.90 г.
Группы формируются по мере поступления заявок.
Обращаться по адресу: 277612 Кишинев, ГСП, Кубанская ул., 5, МНТЦ
«Прогресс». Телефоны для справок: 63-49-60, 62-79-19
Специальное конструкторское бюро
биофизической аппаратуры СКБ БФА
Московского НПО «Биофизприбор»
ПРЕДЛАГАЕТ СВОЮ ПРОДУКЦИЮ
Прибор для капиллярного изотахофореза ИТФК-2-001
Предназначен для анализа состава органических и неорганических веществ.
Области применения — химия, биология, медицина, фармацевтическая, пищевая
и электронная промышленность, сельское хозяйство, экология. Прибор
оснащен сменными термостатированными капиллярами длиной 90, 150 и 250 мм;
встроенной ЭВМ с диалоговым режимом работы, информационным дисплеем.
При помощи прибора можно одновременно проводить анализ десятков ионных
компонентов в микролитровых объемах водных и неводных растворов. Прибор
обладает высокой чувствительностью, прост в обслуживании.
Прибор комплектуется двухперьевым самописцем, а по специальному заказу —
особо чистыми химическими реактивами производства ЧССР.
Стабилизированный источник питания ИПЭ-3000
Предназначен для питания различных электрофоретических приборов. Имеет
автоматическое защитное устройство и программно-задаваемый режим работы.
Выходное напряжение от 50 до 3000 В, ток нагрузки от 5 до 400 мА, выходная
мощность от 5 до 400 Вт, габаритные размеры 426X190X325 мм, масса —
10 кг.
Изготовитель приборов — Московское НПО
«Биофизприбор».
Дополнительную информацию можно получить
по адресу: 125015 Москва,
Бутырская ул., 76.
Телефон для справок: 979-01-18.
ИТФК О аш
Вниманию
руководителей
предприятий и
организаций
Всесоюзный научно-
исследовательский
институт минерального
сырья (ВИМС)
просит сообщить вашу
годовую потребность
в редкоземельных
элементах (оксидах,
их смесях, металлах)
на тринадцатую —
четырнадцатую
пятилетки для
определения проектной
производительности нового
предприятия по
выпуску попутных
компонентов.
Возможности
производства позволят
удовлетворить любые
потребности- Цены на
продукты
планируется устанавливать на
договорной основе
при значительном
снижении их по
сравнению с ныне
действующими.
Запросы
направляйте по адресу:
109017, Москва,
Старомонетный пер., 31.
Телефон для справок:
233-15-37.
Я
3
ч
л
3
я
I
I
гпглуктлаийажзлж
raaauaaaaaaayaaaaaa^^
109

О чем шумит порода?
Начнем с тривиального. Любое твердое тело,
которое бьют, режут, пилят или сверлят, непременно
издает хоть какой-нибудь звук. В частности, гул
и грохот, проистекающие от бурения горной
породы, слышали тысячи и тысячи геологов и
буровиков. Однако до последнего времени никому не
приходило в голову придавать этому шуму
сколько-нибудь серьезное значение.
И совершенно напрасно. Как свидетельствует
журнал «Разведка и охрана недр» A989, № 3),
этот шум — не просто шум, а акустическая
эмиссия. Как часто бывает, усложнение термина
означает усложнение сути дела.
Звуковые колебания при бурении вызываются
перестройкой внутренней структуры горной
породы, в частности, возникновением микротрещин.
Излучаемый при этом звук обладает вполне
определенным частотным спектром, зависящим от
механических свойств породы, ее минерального
состава и кристаллической структуры. А вот
скорость вращения бурильной головки существенной
роли не играет. После того, как умная электроника
отсечет собственные шумы механизма, частотная
характеристика каждой породы оказывается
достаточно индивидуальной.
Все это выяснили ленинградские ученые из
Всесоюзного научно-исследовательского
института методики и техники разведки (ВИТР),
проводя опытное бурение в Карелии и на Кольском
полуострове; там, как известно, всевозможных
пород сколько угодно — исследователям было
где развернуться.
Словом, оказывается, достаточно услышать,
как шумит горная порода, чтобы нарисовать ее
портрет. И во многих случаях теперь можно с
легкой душой остановить бур, не уродовать
матушку-землю глубокой скважиной...
М. Салоп
110

К< \ ^амет
Земля замедляет вращение
Говорят, в молодости Земля была резвее. Просто
не сравнить с теперешней лентяйкой. Так, четыре
миллиарда лет назад она вертелась столь быстро,
что сутки длились около восьми часов.
Но с миллиардолетиями все меняется.
Приливные силы Солнца и Луны и прочие космические
воздействия из века в век удлиняли сутки.
Например, сейчас они на 0,07 секунды больше, чем всего
четыре тысячи лет назад. Как пишет английский
журнал «New Scientist» A988, № 1638), астрономы
(ДНА и Англии заметили это уменьшение
скорости вращения Земли вокруг своей оси, изучая
древнекитайские записи о солнечных затмениях.
Расчеты по арабским и вавилонским источникам
подтвердили такое замедление, правда, эти
манускрипты моложе 700 лет до нашей эры.
Китайские же рукописи относились к промежутку от
2 400 до 1 200 лет до нашей эры.
Астрономы пришли к выводу, что из-за
замедления скорости вращения Земли вокруг своей оси
наступит время, когда продолжительность лунного
месяца и лунных суток будет 1200 часов.
Извечная спутница Земли повиснет над какой-то
точкой нашей планеты, остановится н упадет на ее
поверхность. Но это случится только через
несколько десятков миллиардов лет. Другая катастрофа
может разразиться раньше: Солнце через два мил-
лиарда лет раскалится настолько, что на Земле
закипят океаны и задымятся горы. Не очень-то
приятная перспектива. Недаром о ней стали
говорить еще в конце прошлого века. Но тогда были
лишь зыбкие предположения. А теперь более или
менее точный расчет. Утешает лишь одно — до
предполагаемой катастрофы еще очень далеко.
Е. КУР АЛОВА
111

£*%
^Hte'S+r-l"
В. Е. КАРПОВУ, Великий Устюг, и другим читателям: Понимаем,
что со стиральным порошком и мылом дела неважные, но применять
технические моющие средства для стирки белья нельзя.
К. БОЙКО, Вуктул, Коми АССР: Купить импортную
компьютерную технику на наши рубли, да еще за столь малую сумму, вряд
ли возможно.
КУРСАМ, Таллинн: Как уже писала «Химия и жизнь», этанол в
кефире появляется в незначительных количествах лишь при явных
нарушениях сроков и режимов хранения, так что относить его к
алкогольным (и даже малоалкогольным) напиткам просто
несерьезно — так что пейте сами и смело давайте детям!
Д. А. ВЕНЕЦИАНОВУ, Донецк: Рекомендуем вам задачник
В. А. Дайнеко «Как научить школьника решать задачи по
органической химии» (М., Просвещение, 1987).
О. П. РЫЖКОВУ, Троицк-1 Московской обл.: Всесоюзный
институт вторичных ресурсов Госснаба СССР (ВИВР) разработал
технологию и оборудование для технической демеркуризации
(удаление ртути) люминесцентных ламп; опытно-промышленная установка
с 1981 г. работает на Лиепайском галантерейном комбинате.
Р. X. АКОПЯНУ, Ереван, и другим читателям: Формат «Химии
и жизни» изменился вовсе не по эстетическим причинам, а
из-за износа машины, на которой нас раньше печатали.
А. Н. КАМЫШЕВУ, Каменск Ростовской обл.: Определить
концентрации уксусной кислоты можно с помощью ареометра и
таблицы удельных весов, но пользоваться столовым уксусом
можно и не зная точной концентрации.
Е. И. ЕЛЕСИНУ, Воркута: В 1990 г. в издательстве «Наука»
планируется выпуск книги Ю. А. Платонова и В. В. Рубцова
«НЛО и современная наука», в которой, надеемся, мы найдем
ответы на вопрос, что же такое НЛО.
И. И. ПОПОВУ, Ставрополь: Размер молекулы адреналина
можно ориентировочно оценить в 10—12 ангстрем.
А. Н. КАЛАШНИКОВУ, Свердловск: Если резиновый пассик от
проигрывателя растянулся, подержите его в горячей воде; на
некоторое время это поможет, а пока можно подыскать запасной.
Д. ЗОРИНУ, Киев: В старину варенье варили и на меду, только
обходится это куда дороже, чем на сахаре.
Г. В. ДЬЯЧЕНКО, Усть-Каменогорск: Подкислить чай (по вкусу)
лимонной кислотой можно, но лимона она не заменит —
ни витаминов, ни запаха...
Редакционная коллегия:
И. В. Петрянов-Соколов
(главный редактор),
П. Ф. Баденков,
В. Е. Жвирблис,
В. В. Листов,
В. С. Любаров,
Л. И. Мазур,
Г. П. Мальцев,
B. И. Рабинович
(ответственный секретарь),
М. И. Рохлин
(зам. главного редактора),
А. С. Хохлов,
Г. А. Ягодин
Редакция:
А. И. Анно
(художественный редактор),
Н, Г. Гуве,
Ю. И. Зварич,
Е. М. Иванова,
A. А. Лебединский
(главный художник),
О. М. Либкин,
C. С. Матвеев,
С. А. Петухов,
B. В. Покровский,
В. Р. Полищук,
М. Д. Салоп,
М. А. Серегина
(зав. редакцией),
Н. Д. Соколов,
B. В. Станцо
(и. о. зам. главного редактора),
C. Ф. Старикович,
Л. Н. Стрельникова,
В. К. Черникова
Номер оформили
художники:
В. М. Адамова,
М. В. Георгиев,
С..Ф. Завалов,
П. П. Караченцев,
В. Б. Меджибовский,
П. Ю. Перевезенцев,
М. И. Стрельцов,
Л. А. Ямская
Корректоры:
Л. С. Зенович, Т. Н. Морозова.
Сдано в набор 28.06.1989 г.
Т — 13822
Подписано в печать 15.08.89.
Бумага 70X100 1/16.
Печать офсетная. Усл. печ. л. 9,1.
Усл.-кр.-отт. 5310,7 тыс.
Уч.-изд. л. 13,1.
Бум. л. 3,5. Тираж 240 000 экз.
Цена 65 коп. Заказ 1515.
Ордена Трудового Красного Знамени
издательство «Наука».
АДРЕС РЕДАКЦИИ:
117049, Москва, ГСП-1,
Мароновский пер., 26.
Телефон для справок:
238-23-56.
Ордена Трудового Красного Знамени
Чеховский полиграфический комбинат
Государственного комитета СССР
по печати.
142300, г. Чехов Московской области
© Издательство «Наука»
«Химия и жизнь», 1989

'исунок на вечную тему
>дин из важных принципов
медицинской этики — сохранение
рачебной тайны — требует: если
Фотографию пациента необходимо
публиковать в научной печати,
амая узнаваемая часть лица должна
ыть заретуширована. Чем же болен
еловек, чье изображение художник
А. Мольнар несколько обидно
1ля всея нас назвал
Мой современник»!
еперь мы знаем — чем. Консилиум,
состав которого
ходит сегодня
аждый, кого волнует судьба
ашего общества, поставил диагноз,
leno за леченьем.
V

г
f
г-
Наука ЭКУД.
&**;-
тщ
?f
/ iJf
И^^*-ТИ^И
I 7^
^У
— Иду на прием к директору.
— Валидол не забыли?
В иных учреждениях такой вопрос задают без
тени улыбки — речь идет о суровой реальности,
которую психологи деликатно называют
«эмоциональным компонентом управленческой
деятельности» (ЭКУД). Однако для исследователя
название — лишь полдела: настоящая наука, как
справедливо говорил Менделеев, начинается
тогда, когда начинают измерять. Отныне
изучение ЭКУД можно считать подлинной наукой,
так как придуман прибор для его
количественной оценки. Он состоит из двух клавиатур с
разноцветными клавишами, электронной схемы и
калькулятора. Каждый цвет символизирует
определенное настроение.
Человек, входя в кабинет должностного лица,
нажимает клавишу, отвечающую своему
эмоциональному состоянию. Выходя,— тоже
нажимает, но на второй клавиатуре. Программа,
заложенная в калькулятор, позволяет измерить
разницу настроений в баллах и сохранить р
зультат в памяти. Чтобы достоверно оцени
стиль работы, свойственный хозяину кабинет
достаточно накопить сведения, касающиеся д
сятка-другого визитеров («Вопросы психологии
1989, № 2, с. 134). Если большинство лри вход
например, нажимает розовую, а при выходе
черную клавишу, то такого служаку пора пер
водить на должность, позволяющую иметь де/.
пишь с неодушевленными объектами.
Авторы предполагают, что их прибор м
бы также пригодиться для оценки зрительскс
реакции на спектакли и фильмы,— и, пожалу
чрезмерно скромничают. Представляете, как.,
переворот произвело бы подобное устройств
напрямую связанное с бухгалтерской ЭВМ, к
торая начисляет служащим зарплату и преми
Сеть устройств, раскинутая по предприятие
торговли и обслуживания, по всем этажам упра
ленческои иерархии? Так, может, и в самом дег
внедрим эту замечательную науку в практик
У - Издательство *Н*ук*>. «FY^gt"
+*> nv/fl 1989 г., № 9^ v
1—112 стр.
Индекс 71050
Цена 65 коп.
+ * **Т
f