ess
' * В. Лунин у
Мне туфельки
Мама
Вчера подарила,
Конфеты
Мне папа
Принёс.
Сестра подарила
Мне щётку и мыло,
А брат —
Заводной паровоз.
Ещё подарили мне
Чашку и ложку,
И кубики —
Строить дома.
Но рыжую кошку,
I Прекрасную кошку
Нашла во дворе
& Я сама!
Е. Тараховская
Он к бровям моим прирос,
Он залез мне в валенки.
Говорят, он —Дед Мороз,
А шалит, как маленький.
Он испортил кран с водой
В нашем умывальнике.
Говорят, он с бородой,
А шалит, как маленький.
Он рисует на стекле
Пальмы, звёзды, ялики.
Говорят, ему сто лет,
А шалит, как маленький!
В. В. Голявкин
^г£овый год приходил в двенадцать часов, а я в это
время всегда спал. Прошло столько Новых годов! А я
ни одного не видел. И мама, и тётя Вера встречали
его, а я спал. Я всегда засыпал перед Новым годом. А
просыпался утром, и мама мне дарила подарки и го-
ворила: "Ну вот, Новый год!" Но я-то знал, что он но-
чью был. А сейчас его нету.
Я спрашивал маму: "Ты его встретила?" Мама мне
говорила: "Встретила". "И ты его видела?" Мама смея-
лась: "Конечно, видела!" "И папа видел, и тётя Вера?"
Там мне обидно было!
Я представлял себе Новый год в большой шапке-
ушанке и в валенках. Как на новогодней открытке. В
двенадцать часов он стучится в дверь. И его все встре-
чают. Все обнимаются с ним, хлопают по плечу Новый
год и говорят: "Наконец-то приехал!" А он улыбает-
ся и говорит: "Ох и холод на улице!" Он вытаскивает
из мешка подарки, всё дарит, кому что надо, и гово-
рит: "Я спешу. Меня ждут в других квартирах". Все
провожают его до угла, потом возвращаются и идут
спать. Вот так представлял я себе Новый год.
Как старался я не заснуть в Новый год! И каждый
раз засыпал где попало. А просыпался всегда в крова-
ти. И рядом были подарки.
Мой брат раньше меня встретил Новый год. Нес-
мотря на то, что он младше меня. Он вот что сделал.
Чтоб не заснуть, он залез под стол. Сначала он там,
конечно, заснул, а когда все сели за стол, стало шум-
но. И он моментально проснулся. И вы знаете, что он
сказал мне? Он мне сказал:
— Его не было.
— Как так не было?! — сказал я.
— Очень просто.
— А ты там не спал под столом? — спросил я.
— Вот ещё! — говорит Вовка. — Бой часов был, это
верно. А Нового года не было. Как только все стали
кричать "С Новым годом!", я вылез.
— Кого же тогда вы встречали?
— Новый год, — говорит Вовка.
— Как же так вы его
встречали? Разве так в
жизни бывает? Если ты,
например, меня встре-
чаешь, то ты видишь,
что ты меня встреча-
ешь. А то как же ты
меня встречаешь, если
ты меня не встречаешь?
— Сам увидишь, — го-
ворит Вовка. — На будущий
год увидишь. Никакого там Нового года не будет. Бой
часов будет. А Нового года не будет.
— Наверно, ты спал под столом, — говорю, — и
сквозь сон слышал бой часов. А Нового года не видел.
— Я не спал, — говорит Вовка.
— Значит спал, — говорю, — раз не видел.
— Ты сам спал, — говорит Вовка.
— Я-то спал, — говорю, но ты тоже спал. Только я
спал в кровати, а ты — под столом. Лучше бы ты уж
спал в кровати.
— Я не спал, — говорит Вовка.
— Почему же тогда ты его не видел?
— Его не было, — говорит Вовка.
— Ты просто спал, — говорю, — вот и всё!
На этом наш спор закончился. Он обиделся и ушёл.
И хотя он на меня обиделся, всё равно я думал, что он
там спал и не видел Нового года с подарками.
Вот так я себе представлял Новый год, когда был со-
всем ещё маленький.
№
поэзия детям
*
РСШМШ
Ксения Уфимцева
Рождество уж на дворе,
Это праздник детворе!
Выгляни и посмотри —
Крикни: "Ёлочка, гори!"
Мандарины, игрушки,
Друзья и подружки.
Огоньки горят,
Освещают лица ребят.
Их весёлые лица,
Им всё это не снится.
Будут помнить Рождество потом,
С чистой радостью и детским теплом.
С&ЧёЛЬК и Я я
Н. Хвостов
Ночь. Мороз. Сверкают звёзды
С высоты небес.
Весь в снегу, как в горностаях,
Дремлет тихий лес.
Тишина вокруг. Поляна
Спит в объятьях сна,
Из-за леса выплывает
На дозор луна.
Звёзды гаснут. С неба льются
Бледные лучи,
Заискрился снег морозный
Серебром парчи.
Широко раскинув ветви
В шубе снеговой,
Посреди поляны ёлка
Ввысь ушла стрелой.
На красавицу лесную
Лунный свет упал,
И огнями лёд кристаллов
В ветках заиграл.
Бриллиантовые нити
В хвое заплелись,
Изумруды и рубины
На снегу зажглись.
Ясной звёздочкой у ёлки
Светится глава...
Наступает день великий -
Праздник Рождества!
*
*
Л1. П. Фредерикс

Накануне Рождества Христова, в со-
чельник, после всенощной, у императрицы
была всегда ёлка для её августейших детей, и
вся свита приглашалась на этот семейный праздник.
Государь’ и царские дети имели каждый свой стол с
ёлкой, убранной разными подарками, а когда конча-
лась раздача подарков самой императрицей, тогда
входили в залу, где был приготовлен большой, длин-
ный стол, украшенный разными фарфоровыми изящ-
ными вещами с императорской Александровской ма-
нуфактуры. Тут разыгрывалась лотерея между всей
свитой, государь обыкновенно выкрикивал карту, вы-
игравший подходил к её величеству и получал свой вы-
игрыш-подарок из её рук.
С тех пор, что я себя помню, с моих самых юных
лет, я всегда присутствовала на этой ёлке и имела то-
же свой стол, свою ёлку и свои подарки. Эти подар-
ки состояли из разных вещей соответственно летам; в
детстве мы получали игрушки, в юношестве — книги,
1	Г осударь — Николай I
платья, серебро; позже — бриллианты и т.п. У меня
ещё до сих пор хранится с одной из царских ёлок:
письменный стол со стулом к нему, на коем и сижу в
эту минуту; сочинения Пушкина и Жуковского, сереб-
ро и разные другие вещи. Ёлку со всеми подарками
мне потом привозили домой, и я долго потешалась и
угощалась с неё.
Нас всегда собирали сперва во внутренние покои её
величества; там мы около закрытых дверей концерт-
ного зала или ротонды в Зимнем дворце, в которых
обыкновенно происходила ёлка, боролись и толка-
лись — все дети между собою, царские включитель-
но — кто первый попадёт в заветный зал. Императри-
ца уходила вперёд, чтобы осмотреть ещё раз все сто-
лы, а у нас так и билось сердце радостью и любопыт-
ством ожидания. Вдруг слышался звонок, двери рас-
творялись, и мы вбегали с шумом и гамом в освещён-
ный тысячью свечами зал. Императрица сама каждо-
го подводила к назначенному столу и давала подарки.
Можно себе представить, сколько радости, удоволь-
ствия и благодарности изливалось в эту минуту. Так
всё было мило, просто, сердечно, несмот-
ря на то, что было в присутствии госуда-
ря и императрицы; но они умели, как ни-
кто, своей добротой и лаской удалять
всякую натянутость этикета. Более
полвека теперь прошло, много
воды утекло, а как предста-
вится это счастливое про-
шлое, невольно слёзы
навёртываются на
глаза...
n
Крутит ветер фонари
На реке Фонтанке.
Спите, дети... До зари
С вами —добрый ангел.
Начинает колдовство
Домовой-проказник.
Завтра будет Рождество,
_ Завтра будет праздник.
Ляжет ласковый снежок
На дыру-прореху.
То-то будет хорошо,
То-то будет смеху.
Каждый что-нибудь найдёт
В варежках и в шапке.
А соседский Васька-кот
Спрячет цап-царапки.
Звон — фольга, как серебро.
Розовые банты.
Прочь бумагу! Прочь перо!
Скучные диктанты.
Замелькают в зеркалах
Платья-паутинки.
Любит добрая игра
Добрые пластинки.

В мамином бокале.

Будем весело делить
Дольки мандарина.
Будет радостно кружить
Елка-балерина.
Полетят из-под руки
Клавиши рояля.
И запляшут пузырьки
То-то будет хорошо,
Смеху будет много.
Спите, дети. Я пошел.
Скатертью тревога
ш Шше ¥<тея шшо
С. А. Баруздин
Исполнилось Алёшке семь лет. Пошёл он в школу,
чтобы научиться читать и писать.
Школьный год ещё не кончился, а Алёшка уже и чи-
тать, и писать, и даже считать умеет. Книжку может
прочитать, если она крупными буквами напечатана,
слова на бумаге написать, цифры сложить.
Сидел однажды на уроке и вдруг почувствовал, что
ему надоело учиться. Читать и писать он умеет, счи-
тать — тоже, что же ещё.
Алёшка поднялся с парты, взял портфель и пошёл к
выходу.
— Ты куда? — спросила учительница.
— Домой! — ответил Алёшка. — До свидания! — И
ушёл.
Домой пришёл и говорит матери:
— Я больше в школу не пойду!
— А что же ты будешь делать?
— Как что? Ну... работать буду.
— Кем же?
— Кем? Ну, как ты, например...
А мать у Алёши работала врачом
— Хорошо, — согласилась мать. — Выпиши лекар-
ство больному, у которого грипп.
И мать дала Алёшке маленький листок бумаги, на
котором рецепты пишут.
— А как его писать? Какое лекарство нужно?
— Писать латинскими буквами, — объяснила мать. —
А какое лекарство, ты сам должен знать. Ты же — врач!
Алёшка посидел над листком бумаги, подумал и
сказал:
— Мне эта работа что-то не нравится. Я лучше так,
как папа, работать буду.
— Что ж, давай, как папа! — согласилась мать.
Вернулся отец домой. Алёшка — к нему.
— Я больше в школу не пойду, — говорит.
— А что же ты будешь делать? — спросил отец.
— Работать буду.
— Кем же?
— Как ты, — сказал Алёшка.
А отец у Алёшки работал на том
самом заводе, где автомо-
били "Москвич" делают.
— Очень хорошо, —
согласился отец. — Да-
вай работать вместе.
Он достал боль-
шой лист бумаги и
сказал:
— Вот чертёж
новой машины. В
нём есть ошибки.
Посмотри какие и
скажи мне!

Алёшка посмотрел на чертёж, а это — не машина,
а что-то совсем непонятное: линии, стрелки, цифры.
Ничего здесь непонятно!
— Я это не умею! — сказал Алёшка.
— Тогда я сам поработаю, — сказал отец, — а ты
пока отдохни!
А Алёшка подумал-подумал и говорит:
— Пожалуй, я завтра опять в школу пойду.
старых
Т. В. Скобелева
^4ерез несколько дней Юлечка решила опять по-
беседовать с ножницами. Она проснулась, и бабуш-
ка оставила её дома. Не ходить же с насморком в дет-
ский сад. Пока бабушка на кухне готовила обед,
Юлечка достала бабушкину коробочку и для начала
немного поговорила с дедушкой-пасечником. Её глав-
ная кукла Катя-большая, как всегда, важно восседала
рядом, преданно глядя на свою хозяйку.
Юлечка рассказала пасечнику о дне рождения нож-
ниц. Пасечник молчал, улыбаясь девочке с крышки ко-
робки. Тогда Юлечка открыла коробочку, достала
ножницы и попросила их потанцевать снова под ка-
кую-нибудь хорошую музыку. Но ножницы почему-
то днём танцевать не хотели и тоже молчали, как буд-
то это кто-то другой разговаривал с Юлечкой ночью.
Насморк, молчащие ножницы и неразговорчивый па-
сечник — это уже было слишком. Юлечка расплака-
лась и вскоре уснула.
Разбудил девочку нежный звон. Юлечка открыла
глаза и увидела странную картину. Возле её любимой
коробочки стояли ножницы, вокруг которых марши-
ровали пуговицы. Это было так забавно, что она не
могла отвести глаз, хотя ей больше понравилось бы,
если бы пуговицы танцевали. Маршировать Юлечка
не любила.
Ножницы заметили, что девочка проснулась, и тут
же скомандовали пуговицам: "На месте — стой!" Пу-
говицы остановились, и ножницы с гордостью обрати-
лись к Юлечке:
— Ну, и как тебе мои придворные войска?
— Очень симпатичные. Только пуговицы
все разные. Если это солдаты, то на них i
должны быть одинаковые мундиры. ®
Ножницы на минуту задумались.
— Может быть, ты и права. Но в моём го-
сударстве нет одинаковых пуговиц. Твоя
бабушка держит здесь их для памяти. Да и
ты сама это прекрасно знаешь. Она много
раз тебе о них рассказывала. А пуговицы
для пришивания у неё совсем в другой ко-
робке лежат и вряд ли меня послушаются.
Конечно, ножницы были совершенно
правы. У каждой пуговицы в коробочке из-
под мёда была своя история. Юлечка любила слушать
бабушкины рассказы о пуговицах помногу раз. Поэто-
му она и попросила ножницы поведать ей о каждой из
своих подданных. Ножницы немного поуп-
рямились, но потом снизошли к просьбе
своей собеседницы и начали рассказывать
о каждой из своих подопечных.
— Самая старшая здесь — пуговка из
горного хрусталя. Её пришили к платью
твоей прапрабабушки, когда девочке ис-
полнилось десять лет и она собиралась на
вала знакомая семья по слу^ГЦкгднй^о>х-
дения сына. В тот день ему исполнййсй
18
одиннадцать лет. Твою прапрабабушку звали Машень-
кой. Она была очень красивой девочкой, и тот маль-
чик, конечно, был в неё влюблён. Он первый пригла-
сил её на танец, и Машенька решила пойти с ним тан-
цевать, хотя он всё время сбивался и наступал ей на
ногу. К тому же он был на полголовы ниже своей
юной партнёрши. Зато потом твоя прапрабабушка
танцевала мазурку с другим мальчиком, высоким и
ловким. А позже все пили чай с
тортом и ели очень вкусное мо-
роженое.
— Ах, — вздохнула Юлечка.
Она всегда на этом месте взды-
хала. Девочка понимала свою пра-
прабабушку. Воспитательница в дет-
ском саду на танцах всегда ставила её
в пару с толстым неловким мальчиш-
кой. И когда они танцевали польку, он
тоже часто сбивался и наступал ей на
ногу. И мороженое Юлечка тоже очень
любила. Однако теперь, из-за простуды,
ей долго не будут его покупать.
— А это пуговица от парадно-
го кителя твоего прапрадедушки.
Это был тот самый высокий и строй-
ный мальчик, с которым твоя прапраба-
бушка танцевала на детском балу. Он
вырос и стал моряком. А в конце жиз-
ни — даже вице-адмиралом.
Ну вот. Сейчас, как и бабушка,
ножницы начнут рассказывать обо
всех сражениях, в которых участво-
вал прапрадедушка. А слушать та-
кие истории Юлечка вовсе не люби-
ла. Поэтому она перебила ножницы и
попросила рассказать ей про малень-
г
>
кую чёрненькую пуговку от бабушкиного школьного
передника.
— Ну, уж нет! — возмутились ножницы. — Кто рас-
сказывает истории, тот и решает, о какой пуговице го-
ворить.
Ножницы были металлическими и очень острыми.
А посему считали себя близкими родственниками лю-
бому холодному оружию. И вот, только нож-
ницы хотели начать повествование о корти-
ке прапрадедушки, как негодная девчонка
перебила их на самом интересном месте,
испортив такую замечательную историю!
Так что обиженные ножницы не стали ни-
чего говорить о маленькой чёрной пуговке,
а перешли к рассказу о жёлтой металличе-
ской пуговице с пятиугольной звёздочкой
посередине.
О своём прадеде, фронтовом развед-
чике, от выцветшей гимнастёрки которого
и была эта пуговица, Юлечка тоже всё зна-
ла наизусть. А ещё они с бабушкой часто
ходили на его могилу. Юлечка любила рас-
сматривать портрет на памятнике. На фотогра-
фии прадедушка был молодым и улыбчивым.
Потом ножницы из вредности стали рас-
сказывать о
пуговице от школьного кителя
брата бабушки. При этом долго
сетовали, совсем как бабушка, что
теперь мальчики в школах не носят та-
кой хорошей формы из серого сукна.
А та форма была похожа на гимназиче-
скую.
Когда наконец ножницы перешли к
истории маленькой чёрной пуговки от
бабушкиного школьного передника,
глаза у Юлечки уже начали слипаться.
Бывает и такое
Листики свежи.
Листья как ножи
Е. А. Благинина
На моём окошке
Настоящий сад!
Крупные серёжки
И она сквозь сон слушала про бабушкину толстую ко-
су, про золотую медаль, про выпускной бал, про од-
ноклассника, за которого бабушка потом вышла за-
муж...
Под мелодичное позванивание ножниц Юлечка
крепко заснула, и ей приснились ворчащие на неё
ножницы, которые сердито выговаривали: "Рассказы-
вай, рассказывай!.. А она и не слушает.
Пусть сама интересные истории в
книжках читает, а я слушать буду. На-
пример, сказки Андерсена. Там не
только про ножницы, но и про иголку
сказки есть. Вот есть ли только сказ-
Потом в комнату вошла бабушка.
Собрала рассыпанные пуговицы со
стола и положила их вместе с ножница-
ми в металлическую коробочку из-под
мёда. Ножницы коротко звякнули и тоже
заснули. Что ещё остаётся делать в плотно за-
крытой коробочке? А бабушка получше укрыла
внучку, потрогала рукой лоб и тихонечко вышла из
комнаты, оставив Юлечку со сказкой.
Фуксии висят.
Лезет финик узкий —
А у пальмы русской

Вспыхнул угольками
Скромный огонёк.
Весь под волосками
Кактуса пенек.
Прыгают синицы
Под окном моим.
Радуются птицы,
Ведь приятно им
Знать, в горшке-то тесно —
Медвежье ушко
Посмотреть на это
Милое окно.
Разрослось чудесно,
Гце зимою — лето,
Пышно, широко.
Гце цветов полно.
МАЛОИЗВЕСТНАЯ КЛАССИКА^ 24^
В' ДЕРЕВНЕ
И. А. Бунин
2
— Ну, теперь уж близко праздник!
Скоро настоящая зима кончится, и де-
ло пойдёт на весну. Я на целые две
недели уеду в деревню и буду там
встречать начало весны.
И мне казалось, что только в де-
ревне и можно заметить, что начи-
нается весна. Мне казалось, что
только там бывают настоящие
светлые, солнечные дни. И прав-
да, ведь в городе мы забываем о
солнце, редко видим небо, а
больше любуемся на вывески
да на стены домов.
И вот, наконец, наступал давно желанный, радост-
ный день. Вечером вдруг раздавался звонок в сенях
I
нашей квартиры, я стремглав бежал в прихожую и на-
талкивался там на высокого человека в большой ено-
Могда я был маленьким, мне всегда казалось, что
вместе с рождественскими праздниками начинается
весна. "Декабрь — вот это зима", — думал я. В декаб-
ре погода, по большей части, суровая, серая. Рассве-
тает медленно, город с утра тонет в сизом, морозном
тумане, а деревья одеты густым инеем сиреневого
цвета; солнца целый день не видно, и только вечером
замечаешь след его потому, что долго и угрюмо рде-
ет мутно-красная заря в тяжёлой мгле на западе... Да,
это настоящая зима!
Я с нетерпением ждал святок. Когда в конце декаб-
ря я бегал по утрам в гимназию, видел в магазинах сот-
ни блестящих игрушек и украшений, приготовленных
для ёлок, видел на базаре целые обозы с этими зелё-
ными, загубленными для праздника ёлочками, а в мяс-
ных рядах — целые горы мёрзлых свиных туш, поросят
и битой, ощипанной птицы, я с радостью говорил себе:
товой шубе. Воротник этой шубы и шапка на голове
высокого человека были в инее.
— Папочка! — взвизгивал я в восторге.
— Уйди, уйди, я — холодный, — говорил отец весе-
ло, и, действительно, от него так хорошо пахло мо-
розной свежестью, снегом и зимним воздухом.
Весь этот вечер я не отходил от отца. Ни-
когда я не любил его так, как в эти вече-
ра, никогда не засыпал так сладко!
Я засыпал, упоённый мечтами о
завтрашнем путешествии в дерев-
ню, и правда — это было весёлое
путешествие! Поезд быстро бе-
жит среди ровных снежных полей,
вагон озарён утренним солнцем.
Белый дым волнующимися клуба-
ми плывёт перед окнами, плавно
падает и стелется по снегу около до-
роги, а по вагону ходят широкие тени. Свет солнца от
этого то будто меркнет, то снова врывается в окна яр-
кими, янтарными полосами... Даже весело то, что в
вагоне так много народу, так тесно и шумно!
Но вот и одинокая, знакомая станция среди пустын-
ных полей. Тихо-тихо в полях после грохота поезда!
Откинешься в задок саней, прикроешь глаза и толь-
ко покачиваешься и слышишь, как заливается коло-
кольчик над тройкой, запряжённой а протяжку, как
визжат и постукивают на ухабах полозья. Коренник се-
ет иноходью, передние поджарые лошади, пофырки-
вая, несутся вскачь, комья снега бьют в передок, а
около саней быстро-быстро, как змея, вьётся длин-
ный кнут кучера. Обернёшься, — и кажется, что по-
лоса дороги выскальзывает из-под полозьев, бежит
назад, в ровное снежное поле...
А потом — шагом по занесённым вьюгами лугам,
под обрывами с нависшими тяжёлыми снегами! Ог-
ромными раковинами зависают внутрь гребни снего-
вых навесов. Ясно и резко отделяются их чистые, хо-
лодные изваяния от фона неба: небо снизу кажется
тёмно-тёмно-синим! Пристяжные играют, на ходу хва-
тают губами и отбрасывают снег...
— Балуй! — грозно кричит кучер, щёлкая кну-
том, — и опять постукивают сани на ухабах и звон-
ко заливается колокольчик под мерно качаю-
щейся дугою...
А между тем уже догорает короткий
день; встали лиловые тучи с запада.
тихий, зимний вечер. Над посиневшими снегами зале-
гает к востоку морозная мгла ночи. Сливается с нею
вдали снежная дорога, и мёртвое молчание царит над
степью. Только полозья тихо скрипят по снегу и за-
думчиво позванивает колокольчик: лошади идут ша-
гом. Овсянки бесшумно перелетают перед ними по
дороге... Мужик на розвальнях пристал за нами где-
то на перекрёстке, и заиндевевшая морда его шерша-
вой, низенькой и бокастой лошадки, которая трусит
рысцой за нашими санями, равномерно дышит тёплым
паром в мой затылок.
— Не наезжай!
кучера среди мёртвого молчания поля.
И мужик тоже что-то покрикивает, соскакивает на
раскатах и снова бочком, на бегу, вваливается в свои
раздаётся иногда голос нашего
дровни.
А кругом всё темнеет и темнеет, и уже ночью
въезжаем мы в знакомое село. Ночь тёмная, но
звёздная; мелкие звёзды содрогаются острыми сини-
ми огоньками, крупные блещут переливчатым бле-
ском разноцветных камней. На селе ещё красне-
ют кое-где оконца в смутно чернеющих из-
бах... В чистом, морозном воздухе звонко от-
даются скрип ворот или лай собачонки...
И чувство глубокого довольства и покоя на-
полняет душу, когда наконец медленно
въезжаешь на сугроб перед крыльцом ос-
вещённого и тёплого деревенского домика!
II
— Но где же весна? — спросите вы.
А разве не весеннее радостное чув-
ство наполняло душу за весь этот весё-
лый, солнечный день нашего путеше-
ствия в деревню? Разве не с весенним
чувством открывал я глаза, проснув-
шись на другое утро в
детской?
В больших комнатах
нашего старинного до-
ма с утра всегда стоял
синий полусумрак.
Это оттого, что дом
был окружён са-
дом, а стёкла окон
сверху донизу зари-
совал мороз сереб-
ряными* пальмовыми
листьями, перламутро-
выми, узорчатыми па-
поротниками. Ещё до чаю
я успевал обегать все комнаты, осмотреть все эти ри-
сунки, сделанные морозом за ночь, и даже — побы-
вать в сенцах, где стоят лыжи.
— Папа, я пойду покатаюсь немного, — робко го-
ворил я отцу тотчас после чаю.
Отец пристально смотрел на меня и с улыбкой от-
вечал:
— Ах ты, дикарь этакий! Настоящий вогул1! Ведь
ещё холодно, нос отморозишь!
— Я только на минутку...
— Ну, если так, — беги!
— Я вогул, я вогул! — кричал я, подпрыгивая от ра-
дости и поспешно снаряжаясь в путь.
Резкий, морозный воздух так и охватит всего, когда
выйдешь из дому. За садом ещё холодно краснеет за-
ря. Солнце только что выкатилось огнистым шаром
из-за снежного поля; но вся картина села уже сверка-
ет яркими и удивительно нежными, чистыми красками
северного утра. Клубы дыма алеют и медленно рас-
1 Вогулы — северная народность.
ходятся над белыми крышами. Сад — в серебряном
инее... Туда-то мне и нужно! И, став на лыжи, окру-
жённый гончими, я спешил забраться в самую чащу,
где можно с головой утонуть в снегу.
— Я вогул! — кричал я собакам, пробираясь по пу-
шистому снегу к пруду под садом.
Там, на старых ракитах, до полудня держится густой,
махровый иней. Весело отряхнуть его и чувствовать, как
он осыпает своим холодным пухом! А ещё веселее
смотреть, как на пруду работники прорубают прору-
би и баграми вытаскивают из воды огромные льдины.
Словно квадраты светлых горных хрусталей сияют они
на солнце, играя зеленоватыми и синими переливами...
К обеду солнечный день окончательно разыгрыва-
ется. С навеса крыльца падают капли. Как слоновая
кость, блестят по деревенскому выгону отшлифован-
ные ухабы дороги.
"Весна, весна близко!" — думаешь, прикрывая гла-
за под лаской солнца.
И весь день не хочется уходить со двора! Всё раду-
ет. Забредёшь ли на двор, где около яслей дремлют,
изредка глубоко вздыхая и раздувая бока, меланхо-
личные коровы, бродят похудевшие за зиму лошади и
жмутся в кучу овцы; пройдёшь ли на гумно и слышишь
по дороге, как возятся и трещат воробьи в кустах ака-
ций, как они вдруг сни-
маются всей своей
шумной стаей и до-
ждём сыплются на
крышу риги, —
всё радует... А на
гумне, в затишье
скирдов и соломен-
ных валов, забитых
снегом, особенно
уютно. Хорошо
весеннему золотистою слюдою крепкого наста.
полежать под солнцем на омете, в соломе, которая
так резко пахнет мышами и снегом!
И весь праздник проходил у меня в этом очаровании
солнечными днями, в светлых грёзах о близкой весне.
Забудешь, бывало, об уроках, забудешь даже лыжи,
и всё сидишь в освещённой солнцем зале, всё глядишь
на далекие, снежные поля, которые уже блестят по-
III
— Ну, не скучай, смотри, — говорил отец, когда,
наконец, меня снова снаряжали в город. — Теперь и
не увидишь, как наступит весна. Каких-нибудь два ме-
сяца, а там и святая1, и лето. Приедешь тогда, — же-
ребчика верхового тебе подарю, будем верхом вме-
сте ездить, за перепелами ходить...
Мне было грустно покидать родной дом, но я впол-
не соглашался с отцом: теперь уже скоро весна!
— А ведь правда, папа, совсем весной пахнет! — го-
ворил и я, когда утром мы садились в сани, перевалива-
лись в воротах через высокий сугроб, набитый вчераш-
ней метелью, и глубоко вздыхали свежим
ветром с запахом молодого снега.
— А ты любишь весну? — спра-
шивал отец с улыбкой.
— Люблю, папа! Очень люблю!
— А деревню любишь?
— Конечно, люблю...
— Это хорошо, — при-
бавлял отец. — Когда ты вы-
растешь, ты поймёшь, что
человек должен жить побли-
же к природе, любить род-
ные поля, воздух, солнце,
«U в

Святая — в данном случае — Пасха.
небо... Это неправда, будто в деревне скучно. Бедно-
сти в деревне много, — вот это правда, и, значит, на-
до делать так, чтобы было поменьше этой бедно-
сти, — помогать деревенским людям, трудиться с ни-
ми и для них... И хорошо можно жить в деревне!
"Правда, правда! — думаю я. — В городе даже вес-
ною не пахнет. А вот тут пахнет. И проруби вон уже
почернели, оттаивать стали..."
Мы проезжаем по большому селу над рекою, и я
спешу наглядеться на всё деревенское.
Кругом чернеют среди сугробов грязные избы; но
скоро сугробы растают, и даже эти бедные избы ста-
нут чистенькими и весёлыми. Да и теперь весело в них,
особенно в тех, кирпичных, где живут зажиточные се-
мьи. И с каким удовольствием входил я в такую избу,
когда мы останавливались покормить лошадей!
В кирпичных избах у богатых мужиков всегда сыро,
угар зеленоватым паром стоит в тёплом воздухе, на
полу — мокрая солома, но всегда аппетитно пахнет
хлебами, народу много, и все за работой: кто отры-
висто гудит тетивой, которая бьёт и вздымает пуши-
стую белую "волну"; кто чинит хомут, с внезапной ре-
шительностью раздёргивая в разные стороны пропу-
щенную в кожу дратву; а бывалый человек, портной,
в жилетке, утыканной иголками, и с мотком ниток
на шее, забавляет всех
россказнями. Сидя на
"конике", скор-
чившись, — од-
на нога под се-
бя, а колено
другой поднято
к самому ли-
цу, — ухитряясь
держать большим
пальцем босой ноги
край сукна или овчины, он
пристально шьёт, но го-
ворит, не смолкая, и при
этом задумчиво улы-
бается весёлыми, ум-
ными глазами, встря-
хивая со лба волосы и
вдевая на свет нитку в
иголку. И все глядят
на него дружелюб-
но. Он везде свой
человек, даже
для детей, кото-
рых он нянчит по
вечерам на ру-
ках, даёт им брать
себя за бороду, а потом вдруг щёлкнет зубами,
гамкнет, как собака, и схватит ртом детскую ручон-
ку, отчего ребёнок, с замиранием сердца ждавший
"шутки", радостно взвизгивает и заливается смехом...
Я уже не раз видел его, и теперь смотрю на него с
большим любопытством. Но пора ехать. Мы проща-
емся с хозяевами и выходим на крыльцо. Хозяин, ко-
торый нас провожает, стоит на крыльце в шапке, но в
одной рубахе, смотрит на меня й, улыбаясь, говорит:
— Что ж, барчук, теперь, значит, до весны в город?
— До весны, — говорю я, — да ведь весна скоро!
— Скоро, скоро! — соглашается мужик.
Мы опять едем мимо чёрных сельских изб, по бу-
грам, с которых катаются мальчишки на "ледяшках",
по лугам, где на высоких лозинах качаются грачиные
гнёзда, а около горбом наросших краёв проруби ба-
бы бойко полощут бельё в тёмной студёной воде и
звонко переговариваются...
Но уже и село кончилось. Впереди только поле,
белая пелена пушистого снега. Сколько его набило
за ночь в лощинах!.. В поле опять стало ветрено; ве-
тер заносит в сторону гривы и хвосты лошадей, до-
рога тяжкая; но лошади застоялись, они как будто
рады ветру и простору полей и быстро несут нас впе-
рёд... Небо сплошь закрыто облаками, вдалеке чер-
неет лесок.
"Оттепели начались" — думаю я.
И мне представляется, как теперь недолго пойдут
эти серые дни, когда на межах в пустой степи уныло
качается прошлогодняя полынь от ветра. Но всё-таки
весна близко! Этот же ветер скоро станет теплее, а
когда наступит март, — шумно пройдёт по берёзо-
вым лесам в блеске весеннего солнца, пробуждая
природу от зимнего сна. А потом загремят по овра-
гам полые воды, налетят с далёкого юга птицы, зазе-
ленеют поля...
Хорошо в полях!
кроме шуток
Н. М. Рубцов;
В детстве я любил ходить пешком.
У меня не уставали ноги.
Помню, как однажды с вещмешком
Весело шагал я по дороге.
По дорогам даже в поздний час
Я всегда ходил без опасенья,
С добрым настроеньем в этот раз
Я спешил в далёкое селенье...
Но внезапно ветер налетел!
Сразу тьма сгустилась! Страшно стало!
Хмурый лес качался и шумел,
И дорогу снегом заметало!
Вижу: что-то чёрное вдали
Сквозь метель маячит... Нет, не ёлки!
Ноги будто к месту приросли!
В голове мелькнуло: "Волки, волки!..
Волки мне мерещились не раз
В обгоревших пнях. Один без друга,
Я дрожал от страха, но тотчас
Шёл вперёд, опомнясь от испуга.
Шёл я, спотыкаясь, а метель,
Мне сугроб под ноги наметая,
То вдруг: "У-у-у!" — кричала в темноте,
То вдруг: "А-а-а!" — кричала, как живая!

41&7\
...После всё утихло. Рассвело.
Свет зари скользил по белым склонам.
Я пришёл, измученный, в село,
И друзья спросили удивлённо:
— Что случилось? Ты не заболел?
— Ничего, — ответил я устало, —
Просто лес качался и шумел,
И дорогу снегом заметало...	.
$ читаем всей семьёй
И. С. Соколов-Микитов
роходипи по лесу лоси, нашумели. Услыхал зай-
чишка-беляк, как шумят близко лоси, выскочил из-под
ёлки, прижал уши к спине и помчался со всех заячьих
быстрых ног куда глаза смотрят, куда ноги несут. Бе-
жит по лесу зайчишка и не оглядывается, ничего не ви-
дит. Кажется ему — вот-вот догонят, затопчут его ог-
ромные лоси.
А на сосне злая куница сидит. Нацелилась куница,
оскалила острые зубы, хочет прыгнуть вниз — пой-
мать зайчишку. Не видит зайчишка куницы, мчится ми-
мо сосны.
Нет, не поймать кунице быстроногого зайчишку-
беляка. Прыгнет с дерева, промахнётся — и прости-
прощай! Далеко-далеко умчится от неё на своих
быстрых ногах длинноухий зайчишка-беляк.

.ранней зимою, как только выпадет снег, залегают
ь в берлоги медведи. Старательно и умело — в лесной
глуши — готовят они эти зимние берлоги. Мягкой ду-
шистой хвоей, корой молодых ёлочек, лесным сухим
мохом выстилают своё жильё. Тепло и уютно в мед-
вежьих берлогах.
Как только ударят в лесу морозы, засыпают в бер-
логах медведи. И чем лютее морозы, чем сильнее ка-
чает ветер деревья, крепче, непробуднее спят.
Поздней зимою родятся у медведиц крошечные
слепые медвежата. Тепло медвежатам в засыпанной
снегом берлоге. Чмокают, сосут молоко, карабкают-
ся на спину матери — огромной, сильной медведицы,
устроившей для них тёплую берлогу.
Только в большую оттепель, когда начинает капать
с деревьев и белыми шариками валится с ветвей снеж-
ная навись, медведь просыпается. Хочет узнать хоро-
шенько: не пришла ли, не началась ли в лесу весна?
Высунется медведь из берлоги, поглядит на зимний
лес — и опять до весны на боковую.
о^ето и зиму скрываются от людей разбойники-
волки. Поздней зимою, когда ляжет глубокий снег, в
морозные метельные ночи бродят волки по полям и
занесённым снегом дорогам. Ловят зайчишек, выма-
нивают доверчивых собак. Далеко слышна зимою их
голодная песня.
"Ууу-у-у-у! Ууу-у-у-у!" — воют волки, и тревож-
ным лаем отвечают им в селениях чуткие собаки.
После ночного разбоя скрываются волки в лес. По
волчьим следам тихо идут на лыжах охотники с ружь-
ями и красными флажками за плечами. Осторожно
обходят охотники залегших в чащобе волков. На длин-
ных бечёвках по сучкам и ветками развешивают во-
круг волчьего логова флажки.
Пошевеливает ветер красные языки лёгких
флажков. Чудится волкам в этих флажках
опасность. Спрятались охотники в лесу,
X спугнули с тёплых лёжек волков. Уви-
’ дел старый волк красные флажки,

остановился. He уйдёт он теперь из
круга, попадётся охотнику, спря-
тавшемуся в ружьём в лесу.
cue
Наступила ночь в лесу. По стволам и сучьям
толстых деревьев постукивает мороз, хлопьями
осыпается лёгкий серебряный иней. В тёмном вы-
соком небе видимо-невидимо рассыпались лёгкие
зимние звёзды. Тихо, беззвучно в зимнем лесу и
на лесных снежных полянах.
Но и в морозные зимние ночи продолжается
скрытая жизнь в лесу. Вот хрустнула и сломалась
мёрзлая ветка — это пробежал под деревьями,
мягко подпрыгивая, заяц-беляк. Вот что-то ухнуло
и страшно вдруг захохотало: где-то закричал фи-
лин. Завыли и замолчали волки.
По алмазной скатерти снегов, оставляя узоры
следов, пробегают лёгкие ласки, охотятся за
мышами хорьки, бесшумно пролетают
над снежными сугробами совы.
Как сказочный часовой, уселся на
голом суку головастый серый совё-
нок. В ночной темноте он один
слышит и видит, как идёт в зим-
нем лесу скрытая от людей
жизнь.
чудесл fi решете
Ю. Владимиров
Папа и мама ушли кдяде Косте.
У Саши и Вали — гости.
И придумали Саша с сестрою:
—Давай устроим
Оркестр.
И устроили:
Валя — на рояле,
Юля — на кастрюле,
Лёшка — на ложках,
Саша — на трубе, —
Представляете себе?
Кошка — в окошко,
Кот — под комод,
Дог — со всех ног
На порог
И на улицу.
И по всем по этажам —
Страшный шум. Страшный гам.
Кричат во втором:
— Рушится дом!
Провалился этаж!
Схватили саквояж,
Лампу, сервиз,
И — вниз.
А в первом говорят:
— Без сомнения —
Наводнение.
Захватили сундуки,
И —на чердаки.
А на улице, где дом,
Разгром:
Очень страшно, очень жутко,
Соворотила лошадь будку.
Страшный шум, страшный крик —
В лавку въехал грузовик...
Папа и мама на улице Лассаля
И то услыхали:
— Что за шум, что за гром?
Ах, несчастье дома!
Побежали так, что папа
Потерял платок и шляпу,
Папа с мамой прибегают,
Папе дети говорят:
— Тише, — здесь оркестр играет!
Ну-ка, вместе, дружно, в лад:
Валя — на рояле,
Юля —на кастрюле,
Лёшка — на ложках,
Саша — на трубе, —
Представляете себе?
В давно минувшие времена, когда на севере Аме-
рики ещё не бывало зимы, синицы весело жили в ле-
сах вместе с корольками, кедровками и другими свои-
ми родичами и ни о сём не заботились, кроме удо-
вольствий.
Но вот однажды осенью мать-природа предупре-
дила всех пернатых певуний, что они должны скорее
улетать на юг, так как сюда надвигаются могущест-
венные враги: снег, холод и голод.
Кедровки и другие родичи синиц принялись обсуж-
дать, куда лететь. И только синица, предводительни-
ца всей стаи, хохотала, кувыркаясь на сучке, как на
трапеции.
"Отправляться в такую даль? — пищала она. — Вот
ещё! Нам и здесь хорошо. Враки, не будет ни снега,
ни холода, ни голода! Никогда за всю свою жизнь
ничего подобного я не видала и не верю в них!"
Но кедровки и корольки так суетились,
что в конце концов их волнение зарази-
ло и синиц. Они даже оставили на вре-
мя свои забавы и при-
нялись допытываться у
родственников, в чём,
собственно, дело. К их
большому неудовольствию,
оказалось, что все они должны от-
правиться в длительное путешест-
вие, — корольки, например, полетят до
самого Мексиканского залива. А кроме того,
лететь придётся по ночам, чтобы не попасть
в лапы ястребу, а погода наверняка будет
бурной.
Конечно, синицы сказали, что всё это чепуха, и сно-
ва принялись беззаботно распевать и гоняться друг за
другом.
Между тем корольки и другие птички стали гото-
виться к длинному путешествию и разузнавать доро-
гу на юг. Большая, широкая река, текущая к югу, лу-
на в небе и дикие гуси, также переселявшиеся в тёп-
лые страны, должны были служить их путеводителя-
ми, а во время ночного полёта нужно будет петь, что-
бы не отбиться друг от друга.-
Шумные, весёлые синицы продолжали на-
смехаться над своими родичами, которые
собрались в огромную стаю в лесу над ре-
кой. Наконец, когда луна подсказала им,
что время настало, пернатые пересе-
ленцы разом вспорхнули и улетели в
темноту. Синицы заявили, что все ро-
дичи — сумасшедшие, ещё раз по-
смеялись над Мексиканским заливом
и, кувыркаясь в воздухе, принялись
играть в салочки в лесу, который
был теперь пустынным и непривет-
ливым, а кроме того, погода ста-
новилась непривычно холодной.
Наконец, действи-
тельно пошёл снег,
наступили морозы, и
синицы совсем рас-
терялись. Куда девалась
их былая весёлость! Им ста-
ло страшно, и они беспо-
мощно носились по лесу,
ища, у кого бы спросить со-
вета, у кого бы узнать,
как найти путь на юг.
По-моему, не было беличьего дупла, в ко-
торое не заглянули бы синицы и не спроси-
ли, уж не это ли Мексиканский залив. Но —
увы! — никто не мог им объяснить, никто не собирал-
ся в ту сторону, а большая река была скрыта под ле-
дяным и снежным покровом.
Тут мимо них промчался вестник, которого мать-
природа послала на север к оленям. Однако он заявил
синицам, что не может служить им проводником, так
как не получил никаких распоряжений, да и вообще
летит не в ту сторону. Кроме того, они ведь были
предупреждены, как и их родичи, которых они же
называли "сумасшедшими", а теперь мать-при-
рода, разгневанная непослушанием, наверное,
прикажет им оставить всякую надежду на пе-
реселение в тёплые страны. Не хотели слу-
шаться вовремя — теперь пеняйте на себя.
Мало было утешительного в этой вести,
но синицы — мужественные пичужки, и,
поняв, что иного выхода нет, они реши-
ли приспособиться к новым условиям
жизни. Не прошло и недели, как
синицы приободрились и разве-
селились. Они снова стали весе-
ло щебетать, гоняться друг за
дружкой, прыгать по веткам де-
ревьев. Ведь им было обещано,
что и зиме придёт конец. Они
так горячо верили в это, что даже
в самом начале зимы стоило ра-
зыграться бурану, как какая-ни-
удь синичка уже начинала весело
уверять подруг, что это "верный при-
знак весны", а другая радостно запевала:
Весна идёт! Весна идёт!
Угрюмый лес слушал радостную весть, а люди нау-
чились любить мужественных птичек, которые так
бодро переносят все тяготы и невзгоды.
Но и по сей день раз в году, глубокой осенью, ко-
гда по опустевшему лесному царству зашумит, загу-
дит и завоет холодный ветер, со всеми синицами тво-
рится что-то странное: они на несколько дней теря-
ют рассудок и начинают точно угорелые метаться ме-
жду деревьями и забираться куда попало, даже в са-
мые опасные места. Их тогда можно видеть и в лугах,
и в прериях, и в городах, в подвалах, в дымовых тру-
бах и в сараях — словом, всюду, где не следует быть
маленькой лесной птичке.
И если вам случиться в это время года встретить в
подобных местах синиц, то так и знайте, что они вре-
менно сошли с ума. И, возможно, забрались в такое
неподходящее место потому, что решили, будто это
Мексиканский залив.
V
СОДЕРЖАНИЕ
2
8
5
6
2-я об л.
..... 1
С Новым Годом!
В. Лунин. Подарки .....................
Е. Тараховская. Дед Мороз .............
Рассказ за рассказом
В. В. Голявкин. Как я встречал Новый Год ....
Поэзия детям
К. Уфимцева. Рождество ................
Н. Хвостов. Сочельник в лесу ..........
Задушевное слово
М. П. Фредерикс. Из воспоминаний баронессы
Чудные мгновения
А. Башлачёв. Рождественская ...........
Занятные истории
С. А. Баруздин. Как Алеше учиться надоело ..
Жила-была сказка
10
13
Т. В. Скобелева. История старых пуговиц ............ 16
Бывает и такое
Е. А. Благинина. На моём окошке .................... 21
Малоизвестная классика
И. А. Бунин. В деревне ............................... 24
Кроме шуток
Н. М. Рубцов. Памятный случай ........................ 34
Читаем всей семьёй
И. С. Соколов-Микитов. Беляк и куница. В берлоге.
Волки. Зимняя ночь.................................. 38
Чудеса в решете
Ю. Владимиров. Оркестр ............................... 42
У нас в гостях
Э. Сетон-Томпсон. Отчего синицы раз в году теряют рассудок .... 45
© ИФ “УНИСЕРВ”, ежемесячный литературный детский журнал для
юмашнего чтения № 1 (611 — ?ПП2 мдлаётс.я.с января 1997 года.
ЯЮП-Г.	'-------------
' х'
церации по печати.
<изаций — Федерация
1рма “УНИСЕРВ”.
Ь 061891 от 10.12.97.
Д- ю.____________
Подписной индекс:
5	71689
: п.л. Тираж 2935 экз.
мага офсетная № 1.
, лимская, д. 7.