ОРГАН

ВЫХОДИТ
И

НА

БУРЯТСКОМ

РАЗ

В ДВА

СОЮЗА

ПИСАТЕЛЕЙ

БУРЯТСКОЙ

АССР

РУССКОМ
ЯЗЫКАХ
МЕСЯЦА

f? НОМЕРЕ:
ПОЭЗИЯ

ИЗДАЕТСЯ С 1 9 4 7 г.

Е. Ж И Л К И Н А . В этот день. Биография. С т и х и .
3
Г. Д А Ш А Б Ы Л О В . Кижинга, река моя. Степные
родники. Стихи
64
А. Щ И Т О В . Веснополье.
Праздник у р о ж а я . В
Энхэлуке. Бескорыстная у х а . Р а з м ы ш л е н и я в г о ­
родском сквере. С т и х и
ПО

4
ИЮЛЬ
АВГУСТ

1978

ПРОЗА
Д . Б А Т О Ж А Б А й Горные орлы. Р о м а н . . . .
М . Ш И Х А Н О В . О м у л ь с д у ш к о м . Семечки. З а
черемшой. Р а с с к а з ы
Д . С Е Р Г Е Е В . В потемках. Ф а н т а с т и ч е с к а я п о ­
весть.
:
:

ОЧЕРК,

5
45
67

ПУБЛИЦИСТИКА

Д - Ж . Д О Н Д О К О В . Колыбель моя — Ц о к т о - Х а н гил (из записок п р е д с е д а т е л я к о л х о з а )
.
.
.113
В. С У Н Г О Р К И Н . Свет в начале тоннеля. .
.
.120

КРИТИКА,

БИБЛИОГРАФИЯ

А. С Е Р Е Б Р Я К О В . Вглядываясь в современника, i 2 5
Л . А Ю Ш Е Е В А . Революцией мобилизованные. . . 12S
Ю . Ж У К О В . Послевоенная идейная б о р ь б а в ли­
тературе и искусстве
Франции. .
.
.
.
.133

БУРЯТСКОЕ

«БАЙКАЛ»

КНИЖНОЕ
ИЗДАТЕЛЬСТВО

В

СИНИЦЫН.

Первый

—

ДЕТЯМ

космонавт

14S

Рукописи объемом

менее печатного

Г л а в н ы й р е д а к т о р С. С.

листа

не

возвращаются

Цырендоржиев

Р Е Д К О Л Л Е Г И Я : Африкан Бальбуров, Виктор Гуменюк,
Исай Калашников, Владимир Корнаков ( з а м е с т и т е л ь г л а в ­
н о г о р е д а к т о р а ) , Василий Найдаков, Чимит-Рыгзен Намжилов, Михаил Степанов, Д о р ж и Эрдынеев, Георгий Дашабылов ( о т в е т с т в е н н ы й с е к р е т а р ь ) .
Техн.

редактор

И.

Нечаев.

Корректор

Я.

Баранникова.

П о д п и с а н о к п е ч а т и 7 / V I I I - 7 8 г. Ф о р м а т б у м а г и 7 0 X 1 0 8 7 , 6 , п. л . 10 ( 1 4 , 0 0 ) .
Тираж
\дрес
2 70-66,

18741 э к з . З а к а з

р е д а к ц и и : 6 7 0 0 0 0 , г. У л а н - У д э ,
2-26-91,

Типография

326.

Н-03693.

ул. Ленина,

27; тел. № №

2-28-82,

2-23-36.

Управления

по

торговли

делам

Совета

издательств,
Министров

полиграфии

БурАССР.

и

книжной

Елена ЖИЛКИНА

В ЭТОТ ДЕНЬ
Вскипает время наше
голосами.
И в этот день,
весенний, голубой,
о самом важном,
сокровенном самом,
страна моя,
я говорю с тобой.
Пусть
все твои заботы и тревоги
моими станут
нынешней весной...
Не знаю я
прямей еще дороги,
и не желаю
участи иной,
чем вечно благодарными
руками
не уставать
твой облик обновлять,
засеять землю
добрыми хлебами
и небо,

будто дом свой обживать.
И, по-хозяйски
всё окидывая взглядом,
идти вперед:
так научила ты.
И в том, что далеко,
и в том,
что рядом,
увидеть
небывалого черты.
Приказывай
на линии мне быть
передовой,
и вровень становиться с веком.
Сейчас я вижу:
залит теплым светом,
уже стихает зал,
как шум волны морской,
и чутко слушает
весь мир
вот это:
«... воспрянет род людской».

БИОГРАФИЯ
Буденновцу,

доктору

Жизнь начиналась
тревожно, бессонно,
с дымом пропахшей
солдатской шинели...
Первая Конная.

медицинских

наук

Б. И.

Чуланову

Первая Конная...
Трубы трубили,
звезды алели.
У человека в памяти где-то
длятся атаки,

пылится дорога.
Вот он сейчас
пройдет по паркету,
в кресло усядется.
Грустно немного
пред молчаливым вопросом
анкеты.
Голову вниз человек уронит.
Что это!
Песня в седле качает,
по ветру песня
летит эскадронья,
нет у той песни
ни конца, ни начала.
Прожитым, пройденным
будто пытая,
время неслышно

страницы листает.
Но далеко ведь еще
до отбоя...
Есть на бумаге графа такая?
«возраст» —
Ах, возраст...
С какой это стати
так уступать ел!у
поле боя!
В небе — знамена,
атаки лихие...
Разве уместишь
в строки сухие?
Но человек перечтет и х с н о в а ,
к доблести, к подвигу
снова готовый.

Дашнрабдан

БАТОЖАБАЙ

РОМАН
ГЛАВА

ПЯТАЯ

КРЫЛЬЯ ОРЛЯ
Человек тот был долговяз, длиннорук, лысый, безусый и безборо­
д ы й , н а щ е к е у н е г о с и д е л а б о р о д а в к а . Н е и з в е с т н о б ы л о , о т к у д а он
я в и л с я н а Б а й к а л е , н и к т о не з н а л ни и м е н и е г о , ни ф а м и л и и , ни р о д а п л е м е н и , ни з в а н и я . В п р о ч е м , з в а н и е , х о т ь и с а м о л и ч н о , он в с е ж е п р и ­
с в о и л с е б е : « З о в и т е м е н я к а п и т а н о м ! » — в е л е л он с в о е й б р а т и и .
Моторно-парусная шхуна, которой к о м а н д о в а л этот капитан, была
о с н а щ е н а п о д п л а в у ч и й з а с т е н о к . Р ы с к а я по б е р е г а м Б а й к а л а , « к а п и ­
т а н * н а в о д и л с т р а х где ни я в л я л с я , н а р о д о к р е с т и л е г о Л ю т ы м . Н и к е м
о с о б о не п о о щ р я е м ы й « с в е р х у » , но п о к а е щ е не н а р в а в ш и й с я н а т о г о ,
кто о с а д и л б ы е г о « с н и з у » , Л ю т ы й в с л а с т ь л ю т о в а л . Р е в о л ю ц и й не б ы ­
в а е т без к о н т р р е в о л ю ц и й , и посему Л ю т ы й в некоем с м ы с л е был тип
и с т о р и ч е с к и й . Ж е р т в о й его с т а н о в и л с я в с я к и й , о к о м л и ш ь к р а е м у х а
м о г у с л ы ш а т ь он п о л у н а м е к на п р и ч а с т н о с т ь к к р а с н ы м , а т о и в о в с е
без н а м е к а в с я к о г о : « Н е н р а в и т с я м н е э т а р о ж а ! З а б о р т его!» Ч и с л о
л ю д е й , з а м у ч е н н ы х им, р а с с т р е л я н н ы х , п о в е ш е н н ы х и у т о п л е н н ы х , б ы л о
неведомо и потому к а з а л о с ь бессчетным. Л ю т ы й д о р о ж е сокровища бе­
рег свою репутацию. Есть люди, которые явились на свет р а д и доблести.
В р е м е н и , к о г д а им р о д и т ь с я , о н и , м о ж е т б ы т ь , э п о х у ц е л у ю ж д а л и . Н о
к о м у ж е п р о т и в о п о с т а в и т ь с е б я о р л у , е с л и нет з м е и ? Б е з н а к а з а н н о с т ь
н е з ы б л е м о у т в е р ж д а л а Л ю т о г о в его с л о в н о б о г о м с а м и м н и с п о с л а н н о м
п р и з в а н и и . В ту п о з д н ю ю о с е н ь е м у п о д ф а р т и л о : д е с я т к а д в а не п р е д ­
полагаемых, а подлинных красногвардейцев
попали к нему в сети.
П р о г р а м м а е г о б ы л а с к у ч н а е м у с а м о м у , но п р и д у м а т ь ч т о - л и б о н о в о е
Л ю т о м у не х в а т а л о ни в р е м е н и , ни ф а н т а з и и : т р о е с у т о к в т р ю м е б е з
пищи и воды, затем — допросы, пытки, казни. Д л я особой у с л а д ы ду­
ши с в о е й Л ю т ы й о с т а в и л л и ш ь б у р я т а , к о т о р ы й ( п р а в д у л и д о н е с л и
е м у , то л и в р у т ) б у д т о б ы с л у ж и л ч а с о в ы м в К р е м л е и в и д е л Л е н и н а К а п и т а н Л ю т ы й р а с п о р я д и л с я в ы в е с т и ж е р т в у на п а л у б у .
Продолжение.

Начало

см

«Байкал»

№

3.

5

Т о с к л и в о з а в ы в а л в е т е р в с н а с т я х . В с у м е р к а х на т е м н о й п о к а т о й
в о л н е м е д л е н н о п о т я г и в а л а с ь ш х у н а . Н а носу ее, на в ы с о к о м л а ф е т е
стояла полевая пушка. Веревочная петля, свисавшая с конца ствола
э т о й п у ш к и , б ы л а о т ч е т л и в о в и д н а на ф о н е з а к а т н о г о н е б а . В к и л е в о й
качке пушка была п о х о ж а на горбатого у д и л ь щ и к а , который то скло­
няется над водой у х в а т и т ь что-то петлей своей, то вновь поднимается.
Б а т а Н а в а (а э т о б ы л о н ) , б о с о й , в и з о р в а н н о й р у б а х е , с л и ц о м ,
избитым в кровь, спокойно оглядел мрачный пейзаж.
— Р а з в я ж и т е е м у р у к и , — п р и к а з а л Л ю т ы й и п о д в и н у л с я на с к а ­
мейке.— Пусть сядет рядом. Побеседуем.
Б а т а Н а в а п о т е р з а т е к ш и е от в е р е в о к р у к и и в д р у г с б о д р ы м ви­
д о м п р и с е л р я д о м . Л ю т ы й с з а в и с т в ю и с о п а с к о й п о к о с и л с я с б о к у на
его м о г у ч у ю г р у д ь .
— З н а л бы ты, любезный большевик, к а к а я это тоска — вас ду­
ш и т ь ! Ч е р т з н а е т , что в ы з а н а р о д ! Б ь е ш ь , р е ж е ш ь — м о л ч а т . С т р е л я ­
е ш ь , т о п и ш ь — м о л ч а т ! Я в а м к т о — м я с н и к , что л и ? Я ж е б л а г о р о д ­
ного с о с л о в и я ч е л о в е к , в о м н е д у ш а и м е е т с я . . . ф е л ь д ф е б е л ь !
— Тут, господин к а п и т а н !
— Коньяк сюда и две рюмки!
—<- Д в е ?
Слушаюсь!
«Пьяный!» — отметил про себя Б а т а Н а в а , и н а д е ж д а свечным
о г а р к о м ч у т ь з а т е п л и л а с ь в н е м . Б ы л а л и п р и ч и н о й т о м у к а ч к а , но
показалось, что и ф е л ь д ф е б е л ь , и п р о ч а я братия т о ж е навеселе: окру­
ж и в к а п и т а н а и его с о б е с е д н и к а , все с т о я л и в о к р у г б у д т о б ы р а з в и н ­
ченные, шалые, тупые.
— Гнусные времена настали! — б р ю з ж а л Л ю т ы й . — Где старин­
н ы е б а р р и к а д ы ? Д е в у ш к а , ф р и г и й с к и й к о л п а к на ней, с т о и т п о д п у л я ­
м и с п р о с т р е л е н н ы м з н а м е н е м , а? Р о м а н т и к а ! В е р с а л ь ц ы в б е л ы х г а ­
м а ш а х строем расстреливают бунтовщиков. Строем! А сейчас? Вы­
к у р и в а е ш ь в а с из щ е л е й , к а к т а р а к а н о в , и д а в и ш ь ! М е р з о с т ь !
Л ю т ы й ж а л о в а л с я от д у ш и . Г л я д я на его с к о р б н о е л и ц о , но не
в н и к а я в с м ы с л т о г о , что он г о в о р и л , м о ж н о б ы л о и в п р я м ь п р о н и к ­
н у т ь с я к н е м у с о ч у в с т в и е м . Б о р о д а в к а на его щ е к е д в и г а л а с ь к а к н а ­
з о й л и в а я м у х а , п о ч е м у - т о х о т е л о с ь х л о п н у т ь Л ю т о г о по ф и з и о н о м и и ,
ч т о б ы с о г н а т ь ее, а в м о з г у с т у ч а л о : « У л у ч и т ь б ы миг! Н е п р о з е в а т ь ! »
Л ю т ы й наполнил рюмку и подал одну Бата Наве. Фельдфебель сделал
м и н у р а з о ч а р о в а н и я : не е м у п о д а н о .
— Выпьем за процветание родины.
— У в а с нет р о д и н ы ! — в ы р в а л о с ь у Б а т а Н а в ы . С л о в о , о д н а к о ,
не в о р о б е й , и он, б у д ь что б у д е т , д о г о в о р и л , что д у м а л : — В ы п р о д а л и
ее, о т д а л и на р а з г р а б л е н и е и н о з е м ц а м .
— Заговорил! — неподдельно удивился Лютый.— Что ж е делать,
л ю б е з н ы й б о л ь ш е в и к , е с л и м и р о в ы е д е р ж а в ы не в а с у в а ж а ю т , а н а с ?
Верно я говорю, фельдфебель?
— Т а к т о ч н о ! — р я в к н у л т о т , не о т р ы в а я в о ж д е л е н н о г о в з г л я д а о т
бутылки.
Лютый взял рюмку у Бата Навы и передал фельдфебелю.
— З а с п а с е н и е о т е ч е с т в а . В ы п ь е м ! В о т так... С т о б о й ж е , м и л ы й
д р у г , м ы п о п р о щ а е м с я . Т ы с е й ч а с о т п р а в и ш ь с я на н е б е с а с т р о и т ь со­
ц и а л и з м . Д у м а е ш ь , я ш у ч у ? Е с л и х о ч е ш ь з н а т ь , я не о т р и ц а ю и д е а л
к о м м у н и с т о в . Н о д у м а ю т а к : п у с т ь они с о т в о р я т что з а д у м а л и с н а ч а л а
на н е б е с а х , а п о т о м н и с п о ш л ю т это н а м на з е м л ю . П р а в и л ь н о я г о в о ­
рю? Фельдфебель!
— С л у ш а ю с ь , г о с п о д и н к а п и т а н ! — з н а я с п о л у н а м е к а что т р е б у ­
ется, затрусил тот в сторону рубки.
Зорким глазом Б а т а Н а в а рассчитал: метнуться сначала к трюму,
з а т е м , не д а в а я у л е ч ь с я п е р е п о л о х у , р е з к о с в е р н у т ь о б р а т н о и — ч е р е з
6

б о р т , в в о д у . Н о к о г д а э т о с д е л а т ь , г д е тот е д и н с т в е н н ы й миг, н е у ж е ­
ли пропущен? Вон ф е л ь д ф е б е л ь , отдуваясь, несет у ж е какой-то плос­
к и й я щ и к , п о с т а в и л его на т о р е ц п о д п е т л е й — н а г н у т ь с я и п о л о ж и т ь
м е ш а л ему необъятный живот. Л ю т ы й т о ж е подошел. Д о т я н у в ш и с ь ,
потрогал петлю.
— К о р я в а я , засохла... Где мыло там?
— Вот, господин капитан.
— М о ж е ш ь сказать последнее слово,— милостиво разрешил Л ю ­
тый Б а т а Н а в е .
З а т е м он в с т а л на я щ и к и п р и н я л с я н а м ы л и в а т ь п е т л ю . Д е л а л о н
это с т а р а т е л ь н о , к а к - т о у ж с л и ш к о м с т а р а т е л ь н о , н а п о к а з . О н д а ж е
п р и м е р и л п е т л ю с е б е на ш е ю — у д о б н о л и ?
— Д а здравствует Ленин! — крикнул Бата Нава.— Солдаты, Л е ­
нин з а в а с ! Я в и д е л Л е н и н а , я з н а ю !
— М о л ч а т ь ! — з а х р и п е л от я р о с т и Л ю т ы й , в с е е щ е в ы г л я д ы в а я из
петли.— С в я з а т ь ему руки!
В о т он, т о т е д и н с т в е н н ы й миг! Н е д о ж и д а я с ь , к о г д а е г о с х в а т я т ,
Б а т а Н а в а к а к рысь кинулся вперед, ногою выбил из-под Л ю т о г о я щ и к
и в ту ж е с е к у н д у о к а з а л с я за б о р т о м . П о х о ж е б ы л о — р а з в о р о ш и л и
м у р а в е й н и к : ш у м - г а м , б е с п о р я д о ч н а я б е г о т н я о ш а л е в ш и х от н е о ж и д а н ­
ности с о л д а т . М е ш а я д р у г д р у г у и .хрипло м а т е р я с ь , о д н и к и н у л и с ь к.
борту, другие — к повисшему капитану, с грехом пополам вынули его
из п е т л и .
— Т р я с и т е его! Т р я с и т е !
О т н а т у г и , от с т р а х а ф е л ь д ф е б е л ь п о т е л и о т д у в а л с я . К р у г л о р о ж и й , б у д т о з а о б е щ е к и е м у з а т о л к а л и по е л о в о й ш и ш к е , к р у т л о б р ю хий и к о р о т к о р у к и й , он б ы л п о х о ж на к е н г у р у , в с т а в ш е г о на з а д н и е
лапы.
— Д а сильнее ж е ! Сильней трясите!
С еще большим рвением солдаты принялись усердствовать над
Л ю т ы м , а фельдфебель, осмыслив, наконец, происшедшее, заковылял
к п у л е м е т у « Г о ч к и с » , п р и с е л п е р е д ним, н а с к о л ь к о п о з в о л я л е м у необ­
х в а т н ы й его ж и в о т и в д а р и л д л и н н ы м и о ч е р е д я м и — н а у г а д , во т ь м у .
Л ю т ы й о ч н у л с я , н а к о н е ц . С о л д а т ы , от у с е р д и я е д в а не о т п р а в и в ­
ш и е его на н е б е с а , р а д о с т н о и б е с с в я з н о з а л о п о т а л и н а д н и м , кто-то
п р и п о д н я л его г о л о в у .
— Г д е он? — ж и в о в с к о ч и л к а п и т а н . — С х в а т и л и ?
— Не-е, удрал...
— Т ы что г о в о р и ш ь — у д р а л ! К а к т а к у д р а л , с к о т и н а ? Ф е л ь д ф е ­
бель!
— Тут я , г о с п о д и н к а п и т а н !
Н и к а к пет, не у д р а л . Р а с с т р е л я л
я его.
— Т ы о т к у д а з н а е ш ь э т о , о с и н о в а я т в о я б а ш к а ? Ч т о ты в и д и ш ь
т а м во т ь м е , идиот! П р о ж е к т о р !
— Ах, т ы м а т ь ч е с т н а я , что ж это я... С о в с е м з а б ы л , С е й ч а с , гос­
подин капитан!
Л у ч п р о ж е к т о р а р а с с е к п о п о л а м т ь м у , з а с к о л ь з и л по о к р у г л ы м
спинам волн. И опять понеслись в пространство пулеметные очереди —
Лютый стрелял сам.
Глубока и темна стала н о ч ь — к а к яма сырая. Волны вздымались
с у с и л и е м , к а з а л о с ь , т я н у л и с ь они к л у н е , у к а т а н н о й т у ч а м и . О г н е н ­
н ы м к н у т о м п о л о с н у л о о т к у д а - т о — из т ь м ы л и , с л у н ы л и . И о п я т ь
т о л ь к о м р а к д а р е в с т и х и и , д а н е и з в е с т н о с т ь — что т а м в п е р е д и ? Х м у ­
рыми м о н а х а м и зачернели впереди утесы — берег. Ж е л а н н ы й берег!
Б л и ж е , все б л и ж е , и чем б л и ж е , т е м н е д о с т у п н е й тот б е р е г : в о л н ы на­
к а т ы в а ю т с я на с к а л ы и р а с ш и б а ю т с я в д р е б е з г и . Р а в н о м е р н о , г р я д а

за г р я д о й д р у г и е т а к и е ж е б е з у м ц ы , п о г р е б а я п о д с о б о ю пену, прах
погибших, штурмуют эту твердыню. Откуда им знать, что она непри­
с т у п н а д л я них? И у ж п о д а в н о — д л я ч е л о в е к а : ч т о он м о ж е т , с о р и н к а
ж а л к а я в этом чудовищном, кипящем котле? Волна высоко поднимает
е г о , о б р у ш и в а е т на что-то т в е р д о е , с с п л о и в л е ч е т н а з а д по п е с к у и
вместе с песком. Н о что э т о — то ли коряга, то ли якорь старый з а д е р ­
ж а л его на миг. В с е г о л и ш ь м и г , и в о т с п а с е н и е : Б а т а Н а в а у х в а т и л с я з а
я к о р ь обеими р у к а м и . Теперь п е р е ж д а т ь е щ е один в а л , у д е р ж а т ь с я н а
о т к а т е и, п о к а о ч е р е д н а я г о р а в о д ы е щ е н е н а с т и г л а его, в з б е ж а т ь
повыше.
Б е р е г ! В о л н ы п о д к а т ы в а ю т к с а м ы м н о г а м , но з д е с ь они не о п а с ­
ны. Д а ж е обессиленный, полуживой человек здесь у ж е сильнее. Д а л е ­
к о п о з а д и л у ч п р о ж е к т о р а п о т е р я н н о ш а р и т во т ь м е , о т д а л е н н о д о н о ­
сятся долгие пулеметные очереди.
— Н а , ешь! — Б а т а Н а в а протянул кукиш в сторону моря.
О с о з н а в с е б я в б е з о п а с н о с т и , он о г л я д е л с я — нет л и з д е с ь к а к о г о
п р и б е ж и щ а . П о з а д и р е в е л о м о р е , в п е р е д и черной стеной в ы с и л и с ь
с к а л ы . Н е т , т у д а , в с к а л ы ire б ы л о с м ы с л а и д т и с е й ч а с . С л у ч а й в о з ­
н а г р а д и л его з а н а с т о й ч и в о с т ь и б л а г о р а з у м и е : д о в о л ь н о с к о р о в б л и з и
от того места, где сидел, Б а т а Н а в а отыскал небольшую пещеру. Вход
в нее б ы л у з о к и не с н а в е т р е н н о й с т о р о н ы , а с б о к у . Д у х з а с т а р е л о й
г а р и и сенной т р у х и н а в е л на м ы с л ь , ч т о п е щ е р у э т у ие п е р в ы й он
о т ы с к а л . М о ж е т , т а м и сейчас есть кто-нибудь?
— Гук! Гук! — гукнул Бата Н а в а в пещеру.
Н и к т о не о т о з в а л с я , т о г д а он в л е з т у д а и п р и н я л с я о б ш а р и в а т ь
с в о й п р и ю т . П о д н о г а м и песок... С у х о й песок, м е л к и й . К а к в и д н о , м о р ­
ской. К а м н и в к р у ж о к — очаг, наверное. Так и есть: громыхнуло чтото, пощупал — манерка оказалась, котелок.
Л в о т и сено.
Старое,
п р а в д а , истертое, д а что за беда? П е щ е р а о к а з а л а с ь достаточно про­
сторной и хранила тепло. Спи, Б а т а
Нава!
«...Не м о г у б е з т е б я . С о в с е м не могу!» К т о это? Д л и н н а я с в о р о ­
ным блеском коса свисает с плеча. Д о боли в д у ш е з н а к о м а вот э т а
т и х а я улыбка, вот эти обиженно п о д ж а т ы е губы, вот этот кроткий
в з г л я д ! А л т а р г а н а ! Б а т а Н а в а п р о т я г и в а е т к ней р у к и , но ее у ж е н е т .
Где ж е ты, Алтаргана? Явись опять! Речка какая-то, известная будто
б ы . Н е узнал? Т а к это ж Анга! П о щиколотку в воде стоит какой-то
з н а к о м ы й ч е л о в е к , а к т о — н и к а к не п р и п о м н и т ь . « С а д и с ь на к о н я , по­
ка он г о р я ч ! Б е р и с а б л ю в р у к и , п о к а т ы м о л о д ! » О т е ц . З д р а в с т в у й ,
о т е ц ! Т о т з а г а д о ч н о у л ы б а е т с я в о т в е т , к а к бы ж е л а я с к а з а т ь : « Г л я д и к а , что я т е б е п о к а ж у ! » О т е ц п о д н и м а е т б о л ь ш о й к а м е н ь и л е г к о , к а к
с в е ж е и с п е ч е н н ы й к а р а в а й , р а з л а м ы в а е т его о б к о л е н к у . Д е р ж а в о б е и х
р у к а х по п о л о в и н к е , он т р е т их д р у г о б д р у г а , б ы с т р о , с л о в н о д в а к о м ­
ка соли, р а с т и р а е т в песок, з а т е м берет пригоршню этого песка, сме­
ш и в а е т с в о д о й и п р и н и м а е т с я у м ы в а т ь с я . « Э т о он м о л о д о й » , — д у м а е т
Б а т а Н а в а . не в и д я ничего о с о б е н н о г о в его д е й с т в и я х . « А й , х о р о ш о ! —
в е с е л о о т ф ы р к и в а е т с я о т е ц . — В н а ш е й Анге
вода целебная, к а к арш а н ! » Н а д о б ы с п р о с и т ь у него — он ч т о , е щ е не п о с т а р е л и л и , п о с т а ­
р е в ш и , в н о в ь п о м о л о д е л ? Б а т а Н а в а хочет п о д о й т и к отцу, но не м о ­
ж е т , б у д т о ноги е г о о т н я л и с ь . О н хочет к р и к н у т ь : « О т е ц , э т о я , т в о и
с ы н ! » Н о г о л о с а н е т у н е г о . Д а и о т ц а б у д т о б ы н е т у ж е . К у д а он п р о ­
п а л ? Р е ч к а на г л а з а х в с е ш и р е , в с е ш и р е , в о т - в о т з а л ь е т . С о л н е ч н ы е
б л и к и , к а к с е р е б р я н ы е м о н е т ы , о с л е п и т е л ь н о б л е с т я т на с о л н ц е . П о в о ­
д е , к а к по-суху, и д е т А л т а р г а н а и с о б и р а е т э т и м о н е т ы в п о д о л . А л т а р ­
гана! Милая
Алтаргана!»
С п и , Б а т а Н а в а ! Ч е л о в е к не в с е г д а з н а е т п р а в д у . Д а и не в с е г д а
е м у н а д о з н а т ь в с ю п р а в д у , не в с е г д а о н а б л а г о , б ы в а е т , ч т о п р а в д а —
8

з л о . И пусть на пороге новых с в е р ш е н и й не к о с н е т с я т е б я это з л о , не
подсечет к р ы л ь е в о р л а .
Б о р с о Т а н х а е в з а н е м о г . Хотя и д о б р у ю в з б у ч к у п о л у ч и л он в о з л е
того п е р е л е с к а , но и т о г д а , и с е г о д н я не с т о л ь к о побои, с к о л ь к о п о з о р
его м у ч и л . О н весь и с т е р з а л с я , е м у т е п е р ь на у л и ц у х о т ь г л а з не к а ж и .
С м е ю т с я чуть л и не в л и ц о д а ж е с а м ы е н и ч т о ж н ы е г о л о д р а н ц ы , р а с ­
п о с л е д н я я с т а р у х а - д у р а и та с к р и п и т к а к н е м а з а н о е к о л е с о : « П о д е л о м ,
не г о н я й с я з а ч у ж о й женой!» С п р а ш и в а е т с я : глухой с т а р у х е кто п р о ­
к р и ч а л в ухо о т о м , что б ы л о с Б о р с о ? Н е и н а ч е , к а к т о т р у с с к и й с т а ­
рик, п р о к л я т ы й о г о р о д н и к , вон т а м , з а у в а л о м
к в о с т о к у его и з б а .
О д и н он д а т а б у н щ и к б ы л и с в и д е т е л я м и той в с т р е ч и на д о р о г е .
П р о ш е л у ж е м е с я ц с того д н я , к а к в о ж и д а н и и к р о в н о г о в р а г а
своего Т а н х а е в Б о р с о з а р я д и л р у ж ь е и п о л о ж и л под т ю ф я к . Б а т а Н а ­
в а не в о з в р а щ а л с я . « З н а ч и т , т а м , у к р а с н ы х . Н у , д о ж д у с ь я тебя!» —
и с ненавистью смотрел в сторону дома Т а р а с а .
Пришел Хамнай-шаман.
— Мэндэ! Поправляешься?
— Не помогают мне ваши припарки соленые. Д у ш у ж ж е т .
— В суд п о д а н на Т а р а с а ! В з ы щ и у щ е р б .
— Ч т о в о з ь м е ш ь с г о л о д р а н ц а ? К р о м е р в а н ь я и вшей...
— А к о р о в а , к о т о р у ю ты ему д а л ?
— О т р а в и л я корову. В ч е р а п р о б р а л с я т а й к о м . Ч т о к о р о в а ? М о е
и м я не к о р о в о й ц е н и т с я . З а д у ш у его ж е н у !
— Э, т а к н е л ь з я ! З а убийство...
—• З а д у ш у и п о в е ш у в ч у л а н е . С а м а п о в е с и л а с ь с горя — вот и
все!
— Нет, т а к нельзя.
— Ч т о ж е , по-вашему , т е р п е т ь и д а л ь ш е этот п о з о р ? О т е ц мне
г о в о р и т : « Е с л и ты не из с ы р о г о т е с т а , п о к а ж и , к т о т а к и е Т а н х а е в ы ! »
Н е т , этого я не о с т а в л ю ! Е с л и сучку не п о в е ш у — с а м на той в е р е в к е
повешусь!
-— П о с т о й - п о с т о й ! Т у т есть н а д чем п о д у м а т ь . Н е д а л е к о в с е л е Хоготы б е л о г в а р д е й ц ы
стоят. С к а ж е м
их к о м а н д и р у . . . О н — в л а с т ь и
закон.
Тут Б о р с о з а д у м а л с я . П о т о м он в п л е с н у л р у к а м и :
— Т а к и с д е л а е м ! — Ж и в о , б у д т о бы и не б о л ь н о й вовсе, он в с к о ­
чил со своего л о ж а , присел к ш а м а н у и в ы л о ж и л на стол свои к у л а ­
ки.— Я с а м поеду к т о м у к о м а н д и р у ! Я з н а ю , к а к ему с к а з а т ь !
А ш а м а н у м о л к : он у в и д е л м а с с и в н ы й п е р с т е н ь на р у к е Б о р с о . Н е
тот ли весом в ш е с т ь з о л о т н и к о в , в ы л и т ы й из р а с с ы п н о г о з о л о т а ме­
с т н ы м ч е к а н щ и к о м ? П о м н и т с я , Т а н х а , о т е ц м а л ь ч и ш к и , в о р ч а л на че­
к а н щ и к а : «Этот п р о й д о х а ч а с т ь моего з о л о т а о с т а в и л у с е б я на п а л ь ­
цах!»
— Н е л ь з я т е б е е х а т ь . Т ы б о л ь н о й . А п е р с т е н ь этот с н и м и . Я под­
несу его в п о д а р о к т о м у к о м а н д и р у . Т а к в е р н е е будет!
Теперь в свою очередь умолк Борсо: расстаться с перстнем ж а л ь
б ы л о ему.
- Н е з а б у д ь , — н а с т а и в а л Х а м н а й . — С п о м о щ ь ю того о ф и ц е р а
н а д о у б р а т ь не одних т о л ь к о т в о и х о б и д ч и к о в . Со всех, кто косится на
нас, ш к у р у н а д о с о д р а т ь . Ч т о б ы они п у г а л и с ь к а ш л я н а ш е г о , б о я л и с ь
нашего взгляда!
Ч т о б ы л о о т в е т и т ь на это Б о р с о ? Ч е р т его д е р н у л в ы с т а в и т ь на­
п о к а з свои к у л а к и ! Д е л а т ь нечего, Б о р с о п р и н я л с я с л ю н я в и т ь свой п а ­
л е ц , н и к а к не мог с н я т ь п е р с т е н ь , с н я л , н а к о н е ц , п о л о ж и л на стол пе­
ред Х а м н а е м и о т в е р н у л с я . Ш а м а н ж и в о с п р я т а л его.
— В е л и з а б и т ь я л о в у ю козу, о б е р н и с е б я ш к у р о й , а м я с о п у с т ь
г

с в а р я т и ж д у т м е н я . С ы р а я ш к у р а в ы т я н е т из т е б я б о л е з н ь . З а в т р а к
вечеру ж д и .
С л у ч и л о с ь т а к , к а к б ы л о з а д у м а н о : на д р у г о й д е н ь к в е ч е р у на­
г р я н у л и гости. П е р в ы м и в о ш л и м а т е р ы й д е т и н а — о ф и ц е р и щ у п л ы й
в с р а в н е н и и с ним в е р т к и й бес Х а м н а й - ш а м а н , а з а ним о к о л о д е с я т к а
д о з у б о в в о о р у ж е н н ы х с о л д а т . Б о р с о , п о х о ж и й на з в е р я в к о з ь е й ш к у ­
ре своей, в с к о ч и л и п р и н я л с я х л о п о т а т ь . И б ы л о все, ч е м у п о л а г а е т с я
быть в таких случаях: водка в квадратных штофах, козье мясо и дру­
гие з а к у с к и , тосты, песни, а з а т е м — о б г л о д а н н ы е кости, п у с т ы е бу­
т ы л к и на с т о л е , и б е л ы й о ф и ц е р о с л а б и л свой п о я с н о й р е м е н ь на д в е
д ы р к и . Н а «дело» с р а з у не п о ш л и , д о ж д а л и с ь ночи.
В полночь, в к р о м е ш н о й т ь м е п о д ъ е х а л и с н а ч а л а к д о м у о г о р о д ­
н и к а . Тот б у д т о ч у я л беду •— не с п а л .
— З а п р я г а й телегу!
Тот с т а л з а п р я г а т ь .
— Приведи корову и привяжи к телеге.
— Зачем?—-осмелился спросить старик.
— М о л ч и , с в и н ь я ! П о в е д е ш ь с в о ю к о р о в у п а р т и з а н а м . О н и голо­
д а ю т в лесу, п е р е д а л и через п о с ы л ь н о г о , ч т о б ы их н а к о р м и л и . П о ­
с к о л ь к у ты им родня...
— Н е з н а ю я никаких партизан. Что такое вы говорите, началь­
ник?
В ответ свистнула и з а т р е щ а л а плетка. Старик упал. Сопенье-крях­
т е н ь е во т ь м е , п р и г л у ш е н н а я б р а н ь . И к о в а н ы е к а б л у к и по т е л у у п а в ­
шего.
— Все! З а м о л к .
— Ч т о д е л а т ь с его ж е н о й ?
— Ч е й этот г л у п ы й вопрос? Н а ш а з а п о в е д ь — ни и м е н на б у м а г е ,
ни с л е д о в на снегу. П о д о ж г и т е д о м !
П л а м я , вспыхнувшее позади, осветило зловещий к а р а в а н : солдат
в п е р е д и в е д е т з а п р я ж е н н о г о в т е л е г у к о н я , з а т е л е г о й с тупой п о к о р ­
ностью ступает п р и в я з а н н а я корова, а за коровой — солдаты.
П о д о ш л и к д о м у Т а р а с а . О ф и ц е р п н у л в д в е р ь , г н и л а я д о с к а от­
с к о ч и л а , нога п р о с у н у л а с ь в избу.
— Эй, кто есть? О т к р ы в а й т е !
З а л о ж к а двери сдвинулась, Тарас, козья шуба внакидку, встретил
ночных гостей. Е г о о т т е с н и л и в с т о р о н у к а к н е о д у ш е в л е н н ы й п р е д м е т .
В о д и н миг все б ы л о р а з в о р о ч е н о , р а з б р о с а н о и п е р е в е р н у т о .
— К у д а с п р я т а л сучку! — п о д с т у п и л к с т а р и к у Б о р с о . М о л ч а н и е
в ответ. Б о р с о з а г л я н у л под к р о в а т ь . — А-а, вон где с п р я т а л а с ь !
О н в ы т а щ и л ж е н щ и н у з а ногу, н е к о т о р о е в р е м я с м о т р е л на нее,
к а к б ы не в е р я в у д а ч у , з а т е м н а м о т а л ее косу на руку и т а к и м о б р а ­
з о м з а с т а в и л ее в с т а т ь .
— С ж а л ь т е с ь ! — в с т а л на к о л е н и и с м о л ь б о й п р о т я н у л руки Т а ­
рас.— Она ведь женщина!
— Замолчи, старый болван!
Б о р с о с силой пнул Т а р а с а ногой в г р у д ь , с т а р и к у п а л н а в з н и ч ь
да у г о д и л виском на обух т о п о р а , л е ж а в ш е г о в о з л е печи. О ф и ц е р подо­
шел к А л т а р г а н е , п л о т о я д н о о г л я д е л ее.
— Кобыла в самом цвету,— угодливо прищелкнул языком Борсо
и схватил Алтаргану за лицо.— П о к а ж и зубы!
А Тарас, между тем, поднялся, взял топор, подошел сзади и делово, с п р и л е ж а н и е м , к а к при к о л к е д р о в , с х р я с т о м в с у с т а в а х и с в ы д о ­
хом, о д н и м у д а р о м р а с к р о и л череп о ф и ц е р а п о п о л а м . С о л д а т ы в миг
о т р е з в е л и . О д и н из них в ы с т р е л и л в Т а р а с а , тот у п а л .
...Скорбный к а р а в а н : с о л д а т ведет з а у з д е ч к у л о ш а д ь , з а п р я ж е н ­
ную в телегу, з а телегой с тупой п о к о р н о с т ь ю с т у п а е т к о р о в а , за к о ю

р о в о й к о с о й п р и в я з а н н а я к ее х в о с т у , с п о т ы к а я с ь и пг-дая,
м о л о д а я ж е н щ и н а , з а м ы к а ю т ш е с т в и е ее п а л а ч и .

влачится

М о р е к у т р у в н е з а п н о с т и х л о . П е р е х о д от р е в а к т и ш и н е б ы л с т о л ь
р е з о к , что от э т о г о п е р е х о д а Б а т а Н а в а п р о с н у л с я и в ы г л я н у л н а р у ж у .
Д о самого горизонта Б а й к а л л е ж а л умиротворенный, хотя пена при­
б о я е щ е н е у л е г л а с ь . В б л и з и б е р е г а з а с т ы л и на п л а в у н е р а з л и ч и м ы е из­
д а л е к а п р е д м е т ы : д о с к и л и , б р е в н а , не т о б о ч к и , не т о в ы в о р о ч е н н ы е
п н и . Д о в о л ь н о д л и н н а я ж е р д ь п о к а ч и в а л а с ь на в о д е с т р а н н о , к а к по­
к а з а л о с ь Б а т а Н а в е : не от в о л н ы , а б у д т о б ы что п о м и м о в о л н ы е е
п о к а ч и в а л о . В г л я д е в ш и с ь , он р а з л и ч и л р я д о м с ж е р д ь ю ф и г у р у ч е л о ­
в е к а . П р е д м е т а м и на в о д е о к а з а л и с ь о б л о м к и к а к о г о - т о с у д е н ы ш к а ,
разбившегося здесь о с к а л ы , а ж е р д ь ю б ы л а мачта того парусного,
с у д я по в с е м у , с у д е н ы ш к а . М е р т в ы й ч е л о в е к п л а в а л р я д о м с м а ч т о й ,
п о т о м у что б ы л п р и в я з а н к ней з а р у к у . Б а т а Н а в а в о ш е л в в о д у по
колени, доской, поднятой на берегу, дотянулся до мачты и мало-пома­
л у п р и в л е к ее к с е б е .
Г а д а й н а р о ч н о — не у г а д а е ш ь : у т о п л е н н и к о м о к а з а л а с ь ж е н щ и н а
с о в с е м м о л о д а я , м о ж е т б ы т ь , д е в у ш к а . Н е у з н а т ь т е п е р ь ее и м е н и
и откуда она. Н е узнать, с а м а ли себя п р и в я з а л а она к мачте за руку
и л и ее н а у ч и л и , п о м о г л и — д е в у ш к а , к а к в и д н о , не у м е л а п л а в а т ь . И что
з а с у д н о б ы л о , к т о п л ы л на н е м , к р о м е э т о й д е в у ш к и ? Н и ч е г о т е п е р ь
не у з н а т ь .
Бата Н а в а с трудом распутал намокшую веревку, выволок девуш­
ку на п е с о к , и т у т его о ж и д а л а н а х о д к а : п о д о б н о к р е с т у на ш е е п р а в о ­
с л а в н о г о , на ш е е у т о п л е н н и ц ы в и с е л а п о д в я з а н н а я на б е ч е в к е б у т ы л ­
к а с п р о б к о й из п р о с м о л е н н о й т р я п и ц ы . Б а т а Н а в а с н я л ее с т р у п а и
р а с с м о т р е л на свет. К а к в и д н о , н а с п е х д е л о д е л а л о с ь : в б у т ы л к у п р о ­
никла вода, к стенке изнутри прилип клочок бумаги. Б а т а Н а в а раз­
бил бутылку, р а с п р а в и л на колене бумагу и прочел:
«В Т у н к е в р а г и . Т о в а р и щ Д е д у ш к а , их н а д о о б о й т и . М . Е.»
Н и д а т ы , ни а д р е с а , ни и м е н и — что т а к о е « М . Е.», чье и м я з а
этими двумя буквами? З а г а д к и и догадки. Догадки и новые загадки.
Б а т а Н а в а похоронил девушку в песке и перед тем, как двинуться в
п у т ь , г л я н у л в в е р х на ч е р н ы е с к а л ы . В ы с о к и !
Босой, полураздетый, Б а т а Н а в а к а р а б к а л с я вверх. Худо было
е щ е то, что п р и у д а р е по я щ и к у , в ы б и т о м у и з - п о д Л ю т о г о , он в ы в и х ­
н у л п а л е ц п р а в о й ноги, с г о р я ч а э т о г о не п о ч у в с т в о в а л , а вот с е й ч а с
с к а з а л о с ь . С т р у д о м д о б р е л он д о б л и ж н е г о с е л е н и я . Т у т к а к с л е д у е т
о г л я д е в ш и с ь , з а ш е л он в с а м у ю в е т х у ю и з б у и не о ш и б с я : е м у помог­
л и . Б а б к а - з н а х а р к а о т п о и л а его т р а в а м и , х о з я и н п е р е д а л м о л в у о пе­
реходе Сибирского Д е д а через Саяны, и Б а т а Н а в а д о г а д а л с я , кому
б ы л а а д р е с о в а н а н а й д е н н а я им з а п и с к а . Д о б р ы е л ю д и в с к л а д ч и н у обу­
ли-одели Б а т а Наву, с н а р я д и л и в путь, у к а з а л и дорогу, а хозяин у к р а д ­
кой от всех п о л о ж и л в к а р м а н е м у н а г а н .
С в е т л а я п а м я т ь — д е в у ш к е , погибшей за д е л о народа. Н е з а д а ­
ром погублена м о л о д а я ж и з н ь : эстафету свою она п е р е д а л а в н а д е ж ­
ные руки. Она цель у к а з а л а Б а т а Н а в е , а когда есть у человека цель —
он с и л ь н е й с а м о г о с е б я . В т е с н и н а х С а я н он п о п и р а л н о г а м и о б л а к а ,
узкой тропой протискивался в клыкастые, к а к звериная пасть, у щ е л ь я .
Ветер шумел очень сильный, небо темнело, блекло солнце, ж е л т о - к р а с ­
н ы м к о л ь ц о м о б р а м л я я свой д и с к , н а д в е р ш и н о й Ш у м а к а т о л п и л и с ь
т у ч и . В э т и х т у ч а х б л е с т е л и м о л н и и , тучи м е д л е н н о с п у с к а л и с ь , к о ш ­
мой у к р ы в а я у щ е л ь я и с к л о н ы г о р , а Б а т а Н а в а ш е л н а в с т р е ч у и м ,
вверх — вот у ж е само поднебесье, вот у ж е трудно д ы ш а т ь .
П е р е в а л , наконец! Что трудней — подняться или спуститься? Н а ­
р а с т а ю щ и й гул ш и р и л с я во все п р е д е л ы — в ш и р ь , в в е р х и к н и з у . К а 1L

з а л о с ь , что д р о г н у л и и п о ш л и в р а с к а ч к у с а м и в е р ш и н ы гор н а д его
головою. Небо разверглось, д о ж д ь с градом взялся хлестать. Бата На­
ва, б у д т о о с л е п , п р и к р ы в а л р у к а в о м г л а з а , п о д о л г у п е р е ж и д а л у р а г а н .
О н с т о я л на л ь д у . С к о л ь з о к л е д с а м по с е б е , а п р и х о л о д н о м л и в н е
с к о л ь з о к в д в о е — в о д а с в е р х у . Д о ж д ь в снег п е р е х о д и л . С н а ч а л а с е я л ­
ся снег, к а к м у к а ч е р е з с и т о , з а т е м п а д а л х л о п ь я м и и, у р а г а н , п е р е ­
д о х н у в , н а б и р а л н о в у ю силу, г р о з и л с д у н у т ь ч е л о в е к а со с к л о н а , к а к
ч е л о в е к с д у в а е т со с т е б е л ь к а п о л з у щ е г о м у р а в ь я .
Н е р а з и не д в а з а в р е м я с п у с к а Б а т а Н а в а с о п а с к о й г л я д е л в н и з .
Т а м . в г л у б и н е о т в е с н о г о к а к с т е н а у щ е л ь я , на с а м о м д н е его б л е с т е л а
р е ч к а . Н е в е р н ы й ш а г , и он р у х н е т с в ы с о т ы в э т у п р о п а с т ь . Н а з а м е р з а ю ш и й б ы с т р ы й п о т о к о м о е т его т р у п , но н и к о г д а н и к т о его не похо­
р о н и т , к а к он п о х о р о н и л ту д е в у ш к у . И не в е р н е т с я он к ее м о г и л е ,
к а к о б е щ а л с е б е , не н а п и ш е т п а м я т н ы е с л о в а . Н а и с х о д е сил о д н а
только сила — верность делу, зов призвания. М у ж а й с я , Б а т а Нава! Не
ты, т а к кто ж е д о н е с е т д о ц е л и и з в е с т и е л ю д я м , к о т о р ы е с е й ч а с у ж е
в ловушке, может быть.
. . . Д я т е л с т у ч и т по д е р е в у . Н а с т о р о ж и л с я , от г р е х а п о д а л ь ш е с н я л ­
ся с места- и у л е т е л . Б у р у н д у к п р о ш е л е с т е л в с у х и х л и с т ь я х и о п я т ь
т и ш и н а в т а й г е . С к р ы в а т ь с я нет у ж е сил. Н а п р о п а л у ю п р о ш а г а л Б а т а
Н а в а по в а л е ж н и к у , сухой х р у с т чуть л и не з а в е р с т у с л ы ш е н , в ы ш е л
на о п у ш к у и л е г н и ч к о м в л о ж б и н е с р е д и к у с т о в . Г л а з а с л е з я т с я , п л о ­
хо в и д н о , что в п е р е д и . Д е р е в н я б у д т о бы. Б е л ы е е с т ь л и т а м ? « Н е - е е ту!» — п р о ш у м е л н а д г о л о в о ю л е с . Д ы м ы из т р у б . К р ы ш и , с п л о ш ь по­
росшие мхом, вкривь-вкось, да и дома-то будто пьяные, вкривь-вкось,
н и к а к о г о п о р я д к у . Л ю д и . . . Э, д а и они п ь я н ы е — с ч е г о б ы ? П о з д н я я
осень, у р о ж а й в з а к р о м а х , т р а в я т з е р н о на с а м о г о н . М у ж и к и , к а к т о т
мох на к р ы ш а х п о з е л е н е в ш и е , б о р о д а т ы е , н е м ы т ы е , в и х л я ю т из с т о ­
роны в сторону. С л ы ш и ш ь , — подкова ж е л е з н а я о к а м е н ь цок-цок! Д в а
п р е к р а с н ы х , к а к с к а р т и н к и , к о н я на о п у ш к е , д в о е к а з а к о в в е р х а м и .
П о г о д и , не х в а т а й с я , з а н а г а н , они не в и д я т т е б я . Г л я д и - к а , р ы ж и й т о т ,
что на б у л а н о м , с п е ш и л с я , п о д о ш е л , в о т он с о в с е м р я д о м . П р и т а и с ь !
— Т ы , П а х о м , б р а в е н н ы й м у ж и к , т о к а и я не л ы к о м ш и т . М е н я ,
п а р я , голой р у к о й не б е р и !
Э к а , с а м о г о н о м ш и б а е т от него! З а щ е м и - к а нос, а то ч и х н е ш ь . И
у б е р и н а г а н - т о свой, не в и д и ш ь р а з в е — о б а в с т е л ь к у . Тот, на в о р о ­
ном, П а х о м о м н а з в а н н ы й , н е у м е л о с п ь я н у с в о р а ч и в а е т с а м о к р у т к у .
— И все ты, С т е п к а , ф а с о н д е р ж и ш ь ! Н а кой х р е н т ы м н е с д а л ­
ся? Е с а у л п р и е д е т — п е р е д ним и к у р а ж ь с я .
' • Е с а у л приедет...» З н а ч и т , в с е л е б е л ы е , з а х о д и т ь с ю д а н е л ь з я .
1 [о д а л ь ш е и д т и нет у ж е сил. О т г о л о д а и у с т а л о с т и к р у ж и л а с ь г о л о в а ,
м у т и л о с ь в г л а з а х . Б а т а Н а в а с е й ч а с к у д а б о л е е ж а л о к б ы л , чем т е
п о з е л е н е в ш и е от п ь я н с т в а б о р о д а т ы е м у ж и к и . И л и р и с к н у т ь ? З а й т и
бы вон в ту х и б а р к у с к р а ю , что ж д е т т а м — ч а ш к а л и ч а я , о с т р и е ли
ш т ы к а ? Р а з м ы ш л я я так, Б а т а Н а в а незаметно уснул. Р а з б у д и л его
скрип телеги.
В и х л я в ш у ю телегу едва влачила т о щ а я кляча, одноногий возница
то и д е л о т ы к а л ее в з а д к о с т ы л е м . Б а т а Н а з а п р о п у с т и л у п р я ж к у ,
в ы ш е л из у к р ы т и я и, п о д о й д я с з а д и , н е с л ы ш н о в л е з в т е л е г у .
•— И з д а л е ч е л и е д е т е , д о б р ы й ч е л о в е к ?
— А? Ч т о ? К т о т ы ? — и с п у г а л с я тот.
— М н о г о ли с о л д а т в д е р е в н е ?
— Много... А т е б е з а ч е м ?
— Откуда едешь?
— Н е п о д а л е к у с е л о , о т т у д а и еду. А ну-ка, с л а з ь !
— З а ч е м в село ездил?
— Самогон для казаков... Н а соль обменял.

-— В т о м с е л е с о л д а т ы е с т ь ?
— С о л д а т т а м нету, а вот т ы , п а р я , того-этого... Т ы что з а д о п р о с ­
чик мне? С а м отколь будешь?
— П о в е з е ш ь м е н я в с е л о , где с о л ь м е н я л . П о в о р а ч и в а й т е л е г у !
— Н у , т о г о - э т о г о . . . П у ш к о й с в о е й не г р о з и ! Я в о р о б е й с т р е л я н ы й .
— Поворачивай, тебе говорят!
— С к о р е й п е ш к о м д о й д е ш ь , ч е м на э т о й к л я ч е . В д р у г о е м е с т о
тебя доставлю.
Бата Н а в а взял у возницы вожжи.
— Т п р у - у ! — о с т а н о в и л он т е л е г у . — В к а к о е т а к о е д р у г о е м е с т о ?
— Д о м о й к себе. В и ж у — т ы не х о д о к .
— Говори — кто ты?
Старик достал из-за пазухи сверток в тряпице. Бата развернул:
в о т т а к ш т у к а ! « П р е д ъ я в и т е л ь сего Г а м б а е в М а р х а й я в л я е т с я у п о л н о ­
моченным казачьей заставы станицы Туран». Печать с двуглавым ор­
лом и подпись.
— Ах, т ы ш к у р а ! — о п я т ь з а н а г а н с х в а т и л с я Б а т а Н а в а .
— Шуметь будешь — самому
в убыток,— и ухом
не п о в е л с т а ­
рик.— Глянь-ка!
Н а подъезде к б л и ж н и м д о м а м из-за дерева вышел и стал посреди
дороги
казак-детина:
•— Э й , М а р х у ш к а , п р и д е р ж и к о н я !
— Ч е д е р ж а т ь его, и т а к е л е т а щ и т с я . З д о р о в а - т п , п л е м я н н и к , вот
гостя в е з у .
« К о г о из них п е р в о г о , в с л у ч а е чего?» — п р и щ у р и л с я Б а т а Н а в а
и, не в ы н и м а я н а г а н из к а р м а н а , в з в е л к у р о к .
Казак, подойдя, радушно протянул ладонь-лопату Бата Наве:
— Р ы л о ! — п р е д с т а в и л с я он.
— Д а г а й , — н а з в а л Б а т а Н а в а п е р в о е п р и ш е д ш е е на ум б у р я т с к о е
имя.
— Вот тебе! — М а р х а й подал племяннику квадратную жестян­
к у . — Л и т р з д е с я . Ч и с т ы й спирт...
— А я тебя, д я д я М а р х а й , цельный день о ж и д а л . Н а подходе оно
в е р н е е . А т о в е д ь о т ы м у т все. Н у , с п а с и б а !
— П о б е р е г и с ь , о д н а к о ! Ч и с т ы й с п и р т — не с а м о г о н !
В д о м е М а р х а я на о к р а и н е с е л а Б а т а Н а в а с и д е л за с т о л о м , к а к
на п и р ш е с т в е — м я с о , х л е б , м о л о к о и с п и р т — т о т с а м ы й , п р о м е н я н ­
ный на с о л ь . Р а з м о р и л о Б а т а Н а в у : с т о л ь к о - т о д н е й г о л о д н ы м р ы с к а т ь
по с к а л а м п о д н е б е с н ы м , и т у т — вот т е б е п р и ю т ! К а к о г о е щ е д р у г о г о
счастья м о ж е т п о ж е л а т ь себе самому человек?
После стольких дней т я ж к о г о перехода, в тепле да сытости, да
п о с л е б а н и , д а п о с л е д о б р о й ч а р к и — о, к а к х о р о ш о б ы л о в э т о й к о с о ­
б о к о й и з б у ш к е на к р а ю с е л а ! З а б ы т ь бы все, д а н и ч к о м на т о п ч а н ,
в б е з м я т е ж н о с т и п о г р у з и т ь с я б ы в сон от з а р и д о з а р и , а д а л ь ш е —
что бог п о ш л е т !
Б е з м я т е ж н о с т ь . . . Б л а г о д а р и с у д ь б у , е с л и т о л ь к о во сне д а и то на
к о р о т к и й м и г п р и с н и т с я т е б е о н а . Д е л а в этом с е л е с к л а д ы в а л и с ь т а к ,
ч т о п р о п о к о й з а б у д ь . К а з а ч ь я р о т а на постое р а з г р а б и л а все с е л о ,
к а з а к и п р и ш л ы е п е р е д р а л и с ь - п е р е п и л и с ь с к а з а к а м и з д е ш н и м и , но не­
усыпный глаз бдел. Окольные патрули неделю н а з а д перехватили раз­
в е д ч и к о в п а р т и з а н , ч а с т ь ю р а с с е я л и их и в з я л и в п л е н к о м а н д и р а . З а
ним-то й собирается приехать есаул, о котором с л ы ш а л Б а т а Н а в а —
за к о м а н д и р а у белых выкуп.
— Где тот командир? — спросил Б а т а
Нава.
— В п о д в а л е сидит. Р а н ь ш е т а м б ы л с к л а д , а н а в е р х у к у п е ч е ­
ская контора.
— А сейчас?
13-

— Т ю р ь м а т а м сейчас. А с в е р х у о х р а н а . П о с п а л бы, а? В и ж у , ты
в себе.
С п а т ь у к л а д ы в а е т . . . С а м - т о кто о ь ? Б у м а г а т а — что за б у м а г а ?
Б а т а Н а в а не с п р а ш и в а л , он б ы л д е л и к а т е н . Н о с т а р и к все п о н и м а л .
— Того, н а с т о я щ е г о М а р х а я п о с л а л и с ю д а , а к р а с н ы е п е р е х в а ­
т и л и . Б у м а г у мне п е р е д а л и . С к а з а л и — б у д е ш ь т е п е р ь М а р х а й . Вот
М а р х а й я нынче. М а т ь у меня бурятка была, за бурята легко схожу.
А д о м и ш к о э т о т п л е м я н н и к о в . Р ы л о — он свой ч е л о в е к . Н е г л я д и , что
д е т и н а — з д о р о в я к , х в о р ы й он, в с л у ж б у не б е р у т .
Сомнения ушли, в душе посветлело.
— Н о г у - т о где п о т е р я л , д я д я М а р х а й ?
— Н а р ы т ь е о к о п о в в ш а ш н а д ц а т о м годе. С н а р я д ш а л ь н о й . . . Д е ­
р е в я ш к а есть, д а т я ж е л а , р е д к о н о ш у ее.
— В ш е с т н а д ц а т о м . . . В ы х о д и т , м ы с т о б о й в о д н о м п о е з д е еха­
л и — т а к что ли?
П о ш л и у них в о с п о м и н а н и я , и б ы л о у ж е т е м н о , к о г д а м и м о д о м а
в село п р о ш л и с т р о е м к о н н и к и ч и с л о м не м е н е е д в у х с о т . М а р х а й при­
у б а в и л света в л а м п е , с к а з а л «сиди, ж д и » и в ы ш е л . Х о д и л он д о л г о .
Б а т а Н а в а и в окно г л я д е л , и н а р у ж у н е с к о л ь к о р а з в ы х о д и л — нет
старика. Явился Рыло.
— Что там? — спросил Б а т а Н а в а .
— К р а с н ы е идут.
— Где? К у д а ? О т к у д а ?
— Г о в о р я т , на У р и й с к у ю д о р о г у в ы ш л и , и д у т с ю д а , к Т у р а н у .
— А эти? — и м е я в виду п р о ш е д ш и х к о н н и к о в , к и в н у л на о к н о
Бата Нава.
— Н а в с т р е ч у им. И д у т ч е р е з с е л о без о с т а н о в к и .
— З н а ч и т , з а с а д а будет. Н е у з н а л — где?
— Н е - е ! Д я д я М а р х а й в е л е л к т е б е идти и ж д а т ь .
М о ж н о л и б ы л о ж д а т ь ? Б а т а Н а в а и з в е л с я весь: н у ж н о б ы л о сей­
ч а с ж е , не т е р я я минут, д е л а т ь что-то, а ему в е л я т ж д а т ь ! Н а к о н е ц ,
старик вернулся.
— У г р а н и ц ы М о н г о л и и м е с т н о с т ь есть, Д о з о р н а з ы в а е т с я . Т а м
засаду ладят.
— Д а л е к о отсюда? — быстро спросил Б а т а Н а в а .
— Верст тридцать с лишком.
— Я ухожу.
— К у д а « у х о ж у » ? П е ш к о м , что л и , в д о г о н к у п о б е ж и ш ь ? Т е б е ко­
ня д о б р о г о н а д о . Д а не о д н о м у ,
с проводником, иначе заплутаешь,
в м е с т о д е л а не д е л о в ы й д е т .
В э т о м б ы л резон, Б а т а Н а в а сел, з а д у м а л с я .
— Вот что е щ е , — п р о д о л ж а л М а р х а й . — Б у р я т по у л у с а м н а б р а л и
д у ш о к о л о с о р о к а . В с е на к о н я х , но без р у ж е й . И х з д е с ь о с т а в и л и ,
у т р о м е с а у л р а з д а с т им в и н т о в к и . К ним бы т е б е п р и с т а т ь — т а к я ку­
мекаю.
— Где они?
— В овине ночуют. Н а том к р а ю с е л а .
не

В пустом, с п р о г н и в ш е й к р ы ш е й овине м о б и л и з о в а н н ы е б у р я т ы
тесно сидели в о к р у г т р е х н е б о л ь ш и х к о с т р о в , их кони с т о я л и в с т о р о н е
у к о н о в я з и . Н а в о ш е д ш е г о Б а т а Н а в у никто не о б р а т и л в н и м а н и я . Сог н а н н ы е из р а з н ы х у л у с о в , л ю д и б о л ь ш е й ч а с т ь ю не з н а л и д р у г д р у г а ,
п о н а ч а л у о б ъ е д и н я л а их л и ш ь о б щ а я у ч а с т ь и т р е в о г а п е р е д неизвест­
ностью. Н о судя по т р е м к о с т р а м , что-то у ж е и р а з д е л я л о их. Б а т а Н а ­
ла, п р и с м о т р е в ш и с ь , подсел к тем, где б о л ь ш е м о л о д ы х . То б ы л и от­
ч а я н н ы е , они з а д у м а л и б е ж а т ь .
— К у д а п о д а д и т е с ь , п а р н и ? — спросил Б а т а Н а в а .
14

— А домой!
— К м а м к е под ю б к у — т а к что л и ? К ж е н е под т е п л ы й бочок...
— Можно и к партизанам.
— А к ним к а к ? Т ы з н а е ш ь д о р о г у ?
— Н е сейчас б е ж а т ь надо, б р а т ь я мои! — б ы с т р о з а х в а т и л и н и ц и а ­
т и в у Б а т а Н а в а . — З а в т р а нам д а д у т о р у ж и е — вот т о г д а и б е ж а т ь .
К т о к п а р т и з а н а м — со мной пойдете. К т о по у л у с а м — с о р у ж и е м иди­
т е и с п р я ч ь т е , с к о р о оно п р и г о д и т с я . Б р а т ь я б у р я т ы , с л у ж и т ь б е л ы м —
в р а г а м с л у ж и т ь . Это г о в о р ю в а м я, бурят, к о т о р ы й в М о с к в е б ы л . Я
Ленина видел!
Ш у м и д в и ж е н и е — все к и н у л и с ь р а с с м а т р и в а т ь д и к о в и н н о г о бу­
р я т а , к о т о р ы й в с а м о й М о с к в е почему-то был и б у д т о бы Л е н и н а ви­
д е л . И в п р а в д у — бурят. М о ж е т , врет?
— Я видел Л е н и н а , — п о в т о р и л Б а т а Н а в а . — Б л и з к о видел, вот,
к а к тебя... Л е н и н говорит: в л а с т ь н а р о д а н е л ь з я погубить. К а к ни з в е р ­
ствуют б е л ы е , к а к ни п о д б р а с ы в а ю т им ж и р н ы е куски и н о з е м ц ы — д н и
их сочтены. Вот почему н а м н у ж н о о р у ж и е . Б е р и т е его и х р а н и т е . Б е ­
р и т е и к р е п к о в р у к а х д е р ж и т е — вот мое слово в а м .
Три костра соединили в один. Уснули перед р а с с в е т о м .
...Утром их в ы с т р о и л и перед ш т а б о м , р а з м е с т и в ш и м с я в б ы в ш е й
купеческой конторе. Н о в е н ь к и е , с з а в о д с к о й с м а з к о й винтовки нерус­
ского о б р а з ц а и р а с к р ы т ы й ц и н к о в ы й я щ и к с п а т р о н а м и п р и в е з л и на
т е л е г е и п о с т а в и л и перед строем. К а з а ч и й с т а р ш и н а р а з д а в а л винтов­
ки, д е ж у р н ы й ш т а б и с т , с л е д о м з а ним п о с п е ш а я , р а з н о с и л п а т р о н ы —
к а ж д о м у по четыре о б о й м ы . Е с а у л у , п о д ъ е х а в ш е м у на т о н к о н о г о м
к р а с а в ц е - к о н е , не п о н р а в и л а с ь б у д н и ч н о с т ь п р о ц е д у р ы . Н е ч е с а н ы м
и о б о р в а н н ы м б у р я т а м , п о х о ж и м б о л е е на т о л п у н и щ и х , чем на
бойцов, не о р у ж и е к а к бы в р у ч а л и , а п а л к и к а к и е - т о .
— Б у р я т с к и е к а з а к и ! — в о з г л а с и л е с а у л . — П о з д р а в л я ю в а с со
в с т у п л е н и е м в р я д ы с л а в н о г о российского в о и н с т в а !
— Ч т о о т в е т и т ь н а д о ? — р я в к н у л на б у р я т к а з а ч и й старшина.—•
Р а д ы стараться, ваше благородие! Ну, рожи!
М о б и л и з о в а н н ы е и с п у г а н н о ж а л и с ь д р у г к д р у г у и м о л ч а л и . Вот
оно, р а б с т в о : е щ е ночью эти л ю д и готовы б ы л и в о с с т а т ь , а н ы н ч е при
свете д н я о п я т ь с п у т а н ы по р у к а м — по н о г а м . С и л ь н е е с т о к р а т этих трех
о ф и ц е р о в , они с г и б а ю т с я п е р е д ним от одного его о к р и к а . « Ч т о ж е де­
лать?— искал решение Бата Нава.— Неужели провал??
— Б у р я т с к и е к а з а к и ! — п р о д о л ж а л свою речь е с а у л . — С е й ч а с вы
о т п р а в л я е т е с ь на с в я т о е д е л о б о р ь б ы с б о л ь ш е в и з м о м . П у с т ь р у к а в а ­
ша не дрогнет...
Хлестко ударил выстрел. Есаул с выражением крайнего удивле­
ния на л и ц е п о в е р н у л с я в ту сторону, о т к у д а он р а з д а л с я , и в д р у г рух­
нул с с е д л а . Б а т а Н а в а п е р е д е р н у л з а т в о р в и н т о в к и , в ы б р о с и л стре­
л я н у ю г и л ь з у и п о с л а л новый п а т р о н в ствол. Ш т а б и с т и к а з а ч и й с т а р ­
ш и н а , р а с с т е г и в а я к а ж д ы й свою кобуру, с т а л и м е д л е н н о п я т и т ь с я в
сторону ш т а б а .
— Х в а т а й их! — к р и к н у л Б а т а Н а в а .
С т р е л я я н а з а д через плечо, о ф и ц е р ы к и н у л и с ь к ш т а б у . Н о сиг­
н а л б ы л у ж е д а н , т о л п а б у р я т с в и н т о в к а м и к и н у л а с ь с л е д о м и настиг­
л а их.
— Р у к и в в е р х ! — п р и к а з а л Б а т а Н а в а и сам п о д н я л о б а б р о ш е н ­
ные о ф и ц е р а м и п и с т о л е т а . — А т е п е р ь о т к р о й т е п о д в а л . Ж и в о !
Узник в п о д в а л е д о л г о не мог понять, что с л у ч и л о с ь . П о ч е м у - т о
ему к а з а л о с ь , что п е с т р а я , ш у м н а я , в з в и н ч е н н а я т о л п а в о р в а л а с ь к
нему с тем, чтобы его прикончить.
— С в о б о д е н , т о в а р и щ ! — к р и к н у л Б а т а Н а в а . — Все за мной! К
к о н о в я з я м ! По к о н я м !
15

К о н и л е т е л и к а к с т р е л ы , п у щ е н н ы е из т у г о г о л у к а . Н о г и их, м о р ­
ды и шеи, гривы и хвосты, отбрасываемые ветром, крупы и фигуры
в с а д н и к о в , о б т е к а е м ы е т е м ж е ветром,—- все с л и л о с ь и в ы т я н у л о с ь в
е д и н ы е л и н и и , у с т р е м л е н н ы е в п е р е д . Б а т а Н а в а о г л я н у л с я . Н а пол­
к о р п у с а п о з а д и него с к а к а л е щ е ч е т в е р т ь ч а с а н а з а д с и д е в ш и й под
замком в подвале красный командир. А следом — вчерашние отчаян­
ные б у р я т ы , д в е н а д ц а т ь ч е л о в е к .
Остановились далеко за заставой у перелеска.
— Н у т ы г е р о й ! — в о с х и т и л с я с п а с е н н ы й к о м а н д и р и п о д а л ру­
ку.— П о п о в И н н о к е н т и й , из з д е ш н и х мест.
— Б а т а Н а в а . И з з д е ш н и х ? Т о г д а в е д и н а с на У р и й с к и й т р а к т .
Т о л ь к о не ч е р е з Д о з о р . В о б х о д й д а л ь ш е . Н у , что, п а р н и , — о б е р н у л с я
он к о к р у ж и в ш и м их в с а д н и к а м . — К т о хотел со м н о й , а й д а со мной.
Повоюем!
У р и й с к и й т р а к т — л и ш ь н а з в а н и е « т р а к т » . Е д в а з а м е т н ы й просе­
л о к н и з к о р о с л о й т а й г о й т я н е т с я к у л у с у Д о з о р на г р а н и ц е с М о н г о ­
л и е й . Д л и н н о й в е р е н и ц е й р а с т я н у л о с ь на этой д о р о г е п а р т и з а н с к о е
войско К а л а н д а р и ш в и л и . Изнуренные долгим переходом и бескорми­
цей, кони у с т а л о б р е д у т , л ю д и е д в а п л е т у т с я , на д о б р у ю в е р с т у р а с ­
т я н у л с я о б о з . Б е з р а з л и ч и е ко в с е м у о к р у ж а ю щ е м у к о в а р н ы м л а з у т ч и ­
к о м к р а д е т с я к с е р д ц у к а ж д о г о . В м ы с л я х т о л ь к о то, что м о ж е т со­
г р е т ь д у ш у , о т в л е ч ь — ж е н а л и , о с т а в ш а я с я где-то д а л е к о , д е т и , л ю ­
б и м а я л и , п о ц е л у и ее п р о щ а л ь н ы е , ее с л е з ы , м а т ь л и со с к о р б н ы м л и ц о м
с т р а д а л и ц ы . М н о г о б о л ь н ы х . П р о с т у д и в ш и е с я в о д е ж о н к е на р ы б ь е м
меху, от м у ч и т е л ь н о г о к а ш л я п о т е р я в ш и е г о л о с , с л и х о р а д о ч н ы м бле­
с к о м в г л а з а х от в н у т р е н н е г о ж а р а , от б о л е з н и , идут л ю д и , п о т о м у что
нет д р у г о г о с п а с е н и я . М н о г и е у ж е ни на что не н а д е ю т с я , х о т я , с а м и
т о г о не з н а я , все х р а н я т п о с л е д н ю ю н а д е ж д у на этот т я ж к и й п у т ь .
...Обочь д о р о г и л е с о м д в а в с а д н и к а с п е ш и л и к г о л о в е к о л о н н ы .
Д а б ы у б е р е ч ь с я от в е т в е й д е р е в ь е в , о б а н и з к о п р и л е г а л и к х о л к а м
коней.
— Стой!
В с а д н и к и м е т н у л и с ь в с т о р о н у , но хода не с б а в и л и .
— Стойте! Стреляю! — и выстрел вдогонку.
К а к ж е с т к о й щ е т к о й , м а х н у л о н и з к о п о в и с ш е й е л о в о й л а п о й , вин­
т о в к у и ш а п к у с о р в а л о с Б а т а Н а в ы , он о с а д и л к о н я и с п е ш и л с я с л и ­
цом, и с ц а р а п а н н ы м в кровь.
— П о п о в ! — к р и к н у л он.
Тот о с т а н о в и л с я т о ж е и п о в е р н у л н а з а д . Ч е р т бы п о б р а л ЭТУ ело­
в у ю л а п у — о н а о б е с к у р а ж и л а Б а т а Н а в у . Д е р ж а ш а п к у в о д н о й ру­
ке и в ы т и р а я к р о в ь , Б а т а Н а в а с л е п о ш а р и л в о з л е с е б я , ч т о б ы найти
ружье. «Неужели казаки?» — замер Попов.
— Руки вверх!
В о к р у г н и к о г о не б ы л о . Н о к о г д а о б а п о д н я л и р у к и , и з - з а б л и ж ­
них кустов, с т р е с к о м л о м а я с у ч ь я , в ы ш л и о б о р в а н н ы е л ю д и .
— Свои!—обрадовался
Попов.
— Руки, руки! — Кура М а г о м е д грубо сдернул с Попова винтов­
ку.— П я т ь ш а г о в в с т о р о н у .
— Д а т ы что, М а г о м е д , с п я т и л что л и ? С в о и х не у з н а е ш ь ?
— З в е р я и то не в с е г д а у з н а е ш ь по м е х у , а ч е л о в е к к а ж д ы й д е н ь
м о ж е т ш к у р у с м е н и т ь . В ы ш е р у к и ! О, с м о т р и т е — к и н ж а л !
Отобранный у Бата Навы кинжал Кура Магомед передал Арановичу. П р и н и м а я его, тот с к а з а л :
— Оставь, Магомед. Свои же...
16

— Ха, свои! Гогочут по-гусиному, а я й ц а могут б ы т ь от с о р о к и .
Р у к и п о в ы ш е , е щ е м а л а - м а л а . Вот т а к стой!
— Ну, чего ты к у р а ж и ш ь с я , М а г о м е д ? Н е с т ы д н о ?
— Ж е н у с т ы д и т ь с я — д е т е й не и м е т ь . — Ш а р и л по к а р м а н а м П о ­
пова К у р а М а г о м е д . — Вот т е п е р ь м о ж е ш ь о п у с т и т ь . В е д и т е о б о и х к
командующему.
— Д а в н о бы т а к , — с к а з а л Б а т а Н а в а . — П о г о д и т е , о д н а к о , э т о
е щ е не все.
Он свистнул по-разбойничьи. Все прислушались. Вскоре буряты
на конях, все д в е н а д ц а т ь я в и л и с ь , к а к один.
— А это кто? — п о з а б ы в про б д и т е л ь н о с т ь и р е т и в о с т ь свою, К у р а
М а г о м е д о б р а т и л свой вопрос т о л ь к о что о б е з о р у ж е н н о м у им б у р я т у .
— Пополнение...— сказал Б а т а
Нава.
П р и в а л , н а к о н е ц . Н а д о б ы л о п о д т я н у т ь о б о з , если не п о к о р м и т ь ,
т о хоть из л е с н ы х к а н а в н а п о и т ь л о ш а д е й . М н о г о их о б е с с и л и л о , и н ы е
вовсе у ж е не с т о я л и на ногах — т а к и х з а б и в а л и на м я с о . Т о щ а я кони­
на и ничего с в е р х того не о с т а л о с ь у ж е на п р о п и т а н и е . В б л и з и г р а н и ­
ц а . А т а м , на р о д н о й - т о з е м л е с л а щ е л и б у д е т ? К т о и к а к т а м в с т р е ­
тит? М о ж е т , стоит все ж е пойти на риск и д в и н у т ь с я через Т у н к и н с к у ю
д о л и н у — что ни говори, о б и т а е м а я з е м л я , не п у с т ы н я .
— К т е б е , Н е с т о р А л е к с а н д р о в и ч . П е р е б е ж ч и к и из Т у р а н а .
— Попов? — удивился К а л а н д а р и ш в и л и . — А говорили — ты про­
пал!
— И в п р а в д у едва не п р о п а л , Н е с т о р А л е к с а н д р о в и ч . Д а вот от­
ч а я н н ы й п а р е н ь в ы р у ч и л . А то б к р ы ш к а .
— Р а с п о л а г а й т е с ь , т о в а р и щ и ! А в ы , — о б р а т и л с я он к Б а т а Н а ве,— п о ж а л у й с т а к н а ш е м у костру.
— У меня и з в е с т и е д л я вас.—• Б а т а Н а в а д о с т а л из-за п а з у х и и
развернул бумажку.
«В Т у н к е в р а г и . Т о в а р и щ Д е д у ш к а , их н а д о обойти. М . Е.»
— О т к у д а ? Кто п е р е д а л ?
— Н е з н а ю , т о в а р и щ к о м а н д у ю щ и й . С в я з н о й б ы л а д е в у ш к а , на­
ш е л ее м е р т в о й , п о х о р о н и л . И вот...
— С п а с и б о . «В Т у н к е враги... Н а д о обойти. М. Е.» Г д е — в Т у н ­
ке? — т о л ь к о с е й ч а с д о ш е л до Д е д а с м ы с л з а п и с к и . В д р у г он з а к р и ­
ч а л : — А я что г о в о р и л ? Ч т о я в а м всем т в е р д и л ? Н е л ь з я идти Т у н кинской д о л и н о й ! — и п е р е д а л б у м а ж к у п о д о ш е д ш и м к о м а н д и р а м ,
о н а п о ш л а по р у к а м . — Ч и т а й т е д о н е с е н и е ! Ч т о б ы его д о н е с т и , о д и н че­
л о в е к погиб у ж е , д р у г о й едва не п о г и б . Ч и т а й т е ! К а к в а с зовут, т о ­
варищ?
— Бата Нава.
— В а ш у руку, Б а т а Н а в а . Е с т ь е щ е новости?
— В Д о з о р е з а с а д а , двести с л и ш н и м к а з а к о в . П о п о л н е н и е из
б у р я т б о л ь ш е й ч а с т ь ю р а с с е я л о с ь по у л у с а м , д в е н а д ц а т ь в о о р у ж е н н ы х
конников привел к вам.
— З а с а д а ? Вовремя наш привал! Будем думать. А записка... Всет а к и , кто мог п о с л а т ь ее? И о т к у д а ?
— Эм-Ее, Нестор Александрович,— подсказал
Аранович.— Д в е
б у к в ы М. Е.
— Н е М и х е й л и Е р б а н о в ? Ту д е в у ш к у , Б а т а Н а в а , где в ы н а ш л и ?
— Н а берегу Б а й к а л а . Т а м судно в ш т о р м
разбилось, она, как
видно, с того с у д н а .
— Т а к и есть — М и х е й Е р б а н о в ! И з и р к у т с к о г о п о д п о л ь я весточ­
ка н а м . Ах, М и х е й , М и х е й ! З о л о т о й ч е л о в е к !
З а б ы в про о п а с е н и я , р а с ч у в с т в о в а л с я с у р о в ы й Д е д , б у д т о д р у г его
в е р н ы й п е р е д ним стоит. А к о м а н д и р ы на о т д е л е н и и о з а д а ч е н н о м о л -

ч а л и . З а с а д а в Д о з о р е ! П р а в д а , не в р а с п л о х , но б о я не и з б е ж а т ь . В ы ­
ходит, и вправду п р о к л я т а я долина эта кишмя кишит к а з а ч ь е м да ку­
лачьем.
— И в с е ж е п у с т ь с б о я м и , но на л ю д н о й з е м л е , — у п р я м о с т о я л
н а с в о е м к о м а н д и р Л е б е д е в . — Н е на т о у н а с о р у ж и е , ч т о б ы по г о р а м
т а с к а т ь его, к а к обузу. М ы военные л ю д и . Н е альпинисты, ч т о б ы п а
скалам карабкаться.
i
— Вот тебя и послушаем первого! — подхватил К а л а н д а р и ш в и ли.— Полководец Л е б е д е в научит нас. В Д о з о р е нас сваты ж д у т с хле­
б о м - с о л ь ю на п о л о т е н ц е . Ч е м б ы т а к и м о с о б е н н ы м о т в е т и т ь на их г о с т е ­
приимство?
— Э, на в с я к и й у к у с к о м а р а не б у д е м д е р г а т ь к л и н о к и з н о ж е н ! —
предвидя горячий спор, в м е ш а л с я К у р а М а г о м е д . — П р о в е р и м верно л и
г о в о р я т , что п у т ь к с е р д ц у д ж и г и т а — ч е р е з ж е л у д о к д ж и г и т а . В о т м ы
с н а ч а л а п о к у ш а е м что бог п о с л а л . . . Ч е л о в е к с о д н о й р у к о й н и к о г д а н е
м о ж е т б и т ь в л а д о ш и — т а к и к а з а к и . Б у р я т ы с их р у ж ь я м и не к н и м ,
а к н а м п р и ш л и . И л и э т о с о в с е м н и ч е г о не з н а ч и т ?
Г о в о р я т а к , К у р а М а г о м е д р а с к л а д ы в а л к о н и н у по к о т е л к а м , п о д ­
в е ш и в а л их на о б щ е й ж е р д и н е , п о д п р а в л я л к о с т е р . О н б ы л т а к л о в о к
и т а к к р а с и в в л ю б о м с в о е м д в и ж е н и и , что г л я д я на него, не у л ы б н у т ь ­
ся м о г т о л ь к о з а к л я т ы й
враг.
А враг тут был — Шубин. К а к всегда, вместе с Борчехадзе распо­
л о ж и в ш и с ь п о б л и з о с т и , о н н а б л ю д а л со с т о р о н ы : нет п о д с т у п а к г р у з и ­
ну! Ч т о з а псы эти к о м а н д и р ы его, т а к и в е р т я т с я в о к р у г , т а к и в и л я ю т
х в о с т а м и . Н у ж н о , к а к в и д н о , р е ш а т ь с я на ч т о - т о , т а к д а л ь ш е н е л ь з я .
З а с а д а в Д о з о р е р а с п о л о ж и л а с ь по о б е и м с т о р о н а м У р и й с к о й д о ­
р о г и , к а к в о ж и д а н и и з в е р я на с о л о н ц а х , п р и т а и л и с ь к а з а к и . Н а д о р о ­
гу в к о в а р н о м м о л ч а н и и н а п р а в и л и с в о п з р а ч к и д в е с о т н и р у ж е й н ы х
стволов и р ы л о пулемета. Н а з а п а с н о й позиции в лесу стояли кони. Н е
з р я говорится: ж д а т ь и догонять — х у ж е всего. К р а с с ч и т а н н о м у часу
«гости» на д о р о г е не п о я в и л и с ь . Н е б ы л о их ни к в е ч е р у , ни в н о ч ь . А
у т р о м , е д в а д е р ж а с ь на н о г а х , п е ш к о м п р и к о в ы л я л из Т у р а н а с м е р т е л ь ­
но у с т а в ш и й к а з а ч и й с т а р ш и н а . С р а з у ж е , не о т д ы ш а в ш и с ь к а к с л е д у ­
ет, он д о л о ж и л :
— В Туране есаул убит, штабной офицер ранен. М о б и л и з о в а н н ы е
б у р я т ы р а з б е ж а л и с ь , всех к о н е й у в е л и . П о п о л н е н и я не б у д е т .
— Ах т ы , с в и н с к а я р о ж а ! — у в е с и с т а я п о щ е ч и н а с л е в а . — А х ты,,
собака подлая! — Еще такая же справа.
— Виноват, господин поручик. О т к у д а ж е з н а т ь б ы л о — среди бу­
р я т б о л ь ш е в и к о к а з а л с я . Ч е р т их р а з б е р е т , все к о с о г л а з ы е , все на о д н о
лицо...
— Сам ты косоглазый, о б р а з и н а ! Если так, з а с а д а р а с к р ы т а , зря
сидим. Вестовой!
— С л у ш а ю с ь , господин
поручик.
— В т о р у ю роту — к л о ш а д я м ! Пусть прикроют тыл.
С т о и т о т д а т ь д о л ж н о е х в а т к о м у п о р у ч и к у , он в е р н о о ц е н и л о б с т а ­
н о в к у . С и д я в з а с а д е к а к на з в е р я , к а з а к и с а м и о к а з а л и с ь в п о л о ж е н и и
з в е р е й , о б л о ж е н н ы х со всех с т о р о н . В э т о м п о л о ж е н и и на с л у ч а й окру«
женпя следовало как можно скорей занять запасную позицию. М а н е в р
б ы л у ж е з а п о з д а л ы й , по р о т е , п о с л а н н о й к л о ш а д я м , у д а л о с ь п р о й т и к
ц е л и д о того, к а к к о л ь ц о о к р у ж е н и я с о м к н у л и с ь .
Удивление, затем паника, страх и смятение — к а з а к а м , сидевшим
в у к р ы т и я х и не с в о д и в ш и м г л а з с д о р о г и , д р у ж н ы м и з а л п а м и у д а р и л и
с тыла скрытно подошедшие партизаны. Очнулись казаки после того,
как поручик повернул пулемет в обратную сторону и открыл огонь.
П е р е с т р е л к а , не у т и х а я , д л и л а с ь д о л г о , с о з л ы м у п о р с т в о м с о б е и х
18

сторон. Д в а ж д ы п о д н и м а л и с ь в а т а к у к р а с н о г в а р д е й ц ы и д в а ж д ы вы­
н у ж д е н ы были з а л е ч ь — огонь о б о р о н я ю щ и х с я был слишком плотен.
— С а м о е в р е м я п о с л а т ь им г о с т и н е ц — с к а з а л А р а н о в п ч .
— Ты куда? — осадил его М е д в я ц к и й . — Убьют!
О н д а ж е у х в а т и л его з а х л я с т и к к о ж а н к и , но б о г а т ы р ь А р а н о в и ч
с н е о ж и д а н н о й л е г к о с т ь ю п о д н я л с я , в ы б е ж а л из л о щ и н ы , где з а л е г л и
о с т а л ь н ы е , и в с т а л п о д п р и к р ы т и е е л и с т я ж е л о й ф у н т о в на п я т ь с в я з ­
кой гранат в руке. П у л и сейчас ж е з а т е н ь к а л и , запели и з а щ е л к а л и
по с о с н е , по з е м л е в о к р у г с о с н ы , но д е р е в о б ы л о н а д е ж н о е , в о б х в а т
т о л щ и н о й . И г р а в п р я т к и со с м е р т ь ю з а в о р о ж и л а п р о т и в н и к о в с той
и с другой стороны. Аранович, д о ж д а в ш и с ь затишья, быстро выбежал,
т у т ж е с к р ы л с я з а с о с е д н е е д е р е в о — и т а к н е с к о л ь к о р а з , то в п е р е д ,
т о в с п я т ь , то в б о к , в с я к и й р а з в с т р е ч а е м ы й о т ч а я н н о й п а л ь б о й , он по­
дошел довольно близко к укрытию и перед броском надолго затаился.
П а л ь б а ш л а у ж е б е з п е р е р ы в о в , А р а н о в п ч не м о г д а ж е в ы г л я н у т ь изза дерева. Тогда, д о ж д а в ш и с ь , когда еще и еще л и ш н ю ю сотню патро­
н о в и з р а с х о д у ю т к а з а к и на р а с с т р е л м о г у ч е й л и с т в е н н и ц ы , з а к о т о р о й
он с т о я л , А р а н о в и ч ш и р о к о р а з м а х н у л с я и б р о с к о м с н и з у в в е р х и впе­
ред послал свою связку.
Через несколько мгновений ахнул взрыв. П у л е м е т умолк, умолкли
и винтовки.
— У р а - р а ! — д о н е с л о с ь сзади.
П а р т и з а н ы п о д н я л и с ь в а т а к у . Ж е с т о к и й р у к о п а ш н ы й бой з а в я ­
з а л с я у ж е в к а з а ч ь и х у к р ы т и я х , но и т у г п о б е д а д а л а с ь л и ш ь в п о л о ­
в и н у — с и л ы на и с х о д е б ы л и у т е х и д р у г и х .
П о д о б н о костру, и с с я к н у в ш е м у с одного к р а я и тут ж е ярко вспых­
нувшему с другого, в стороне запасной позиции белых внезапно, без
примерочной пристрелки-перестрелки, сразу у ж е в полную ярость раз­
р а з и л а с ь сеча конников — к а з а к о в и п а р т и з а н . З а б л е с т е л и и зазвене­
л и с а б л и д р у г о д р у г а , з а х р а п е л и - з а р ж а л и к о н и , и н ы е у ж е б е з седо­
к о в . П а р т и з а н ы н а с т о й ч и в о т е с н и л и к а з а к о в в с т о р о н у их ж е у к р ы т и й —
они с т р е м и л и с ь на с о е д и н е н и е со с в о и м и . Н о и к а з а к и т о ж е в е д ь ш л и
на с о е д и н е н и е со с в о и м и , что д л я к о г о т у т б о л е е п р е д п о ч т и т е л ь н о б ы ­
л о , н и к т о не м о г бы п р е д с к а з а т ь , д а и н и к т о не д у м а л об этом —
то б ы л а с т и х и я .
И б ы л о то, что б ы в а е т , к о г д а д в а п о ж а р а с л и ­
ваются в один: силы, удвоенные с той, и с другой стороны, соеди­
н и л и с ь в я р о с т н у ю с в а л к у , к о г д а у ж е н и к т о не с л у ш а е т н и ч ь и х к о м а н д ,
а д е й с т в у е т к а к бог на д у ш у п о л о ж и т , в с о г л а с и и со с в о и м х а р а к т е р о м ,
к а ж д ы й в м е р у с в о е й с и л ы , х р а б р о с т и , м а л о д у ш и я , у д а л и или р а с ч е т а .
Б о й о д и н а к о в о с т р а ш е н б ы л д л я тех и д р у г и х , п о т о м у что в лесу
не б ы л о п р о с т о р а д л я м а н е в р а . П а р т и з а н а м т р у д н о б ы л о и с п о л ь з о в а т ь
свое многократное численное
превосходство.
Шубин стоял за деревом. Т а к а я позиция удобна ему б ы л а : если
положить винтовку в развилку двух ветвей, можно стрелять прицель­
но и п о п а с т ь к у д а н а д о . А ц е л и л он в б е л у ю п а п а х у К а л а н д а р и ш в и л и .
Ш у б и н т а к р а с с у д и л : з а ч е м е м у идти на р и с к с я д о м , е с л и п р о щ е з а ­
с т р е л и т ь г р у з и н а в б о ю — р а з б е р и с ь - к а , чья п у л я п о п а л а в него, с в о я
или ч у ж а я . П р а в д а , м о ж е т не п о в е р и т ь П е п е л я е в , с к а ж е т , ж и р н а я сви­
н ь я , что п р и п и с а л , м о л с е б е ч у ж у ю з а с л у г у . Н у , да ч е р т с н и м , в этом
с л у ч а е в ы б и р а т ь не п р и х о д и т с я , в а ж н е е г л а з н о е — о т п р а в и т ь г р у з и н а
на т о т с в е г .
Шубин, глазом припав к прорези прицельной колодки, видел л и ш ь
б е л у ю п а п а х у К а л а н д а р и ш в и л и . Н а ж а т ь на с п у с к е м у все в р е м я ме­
шал всадник, вертевшийся вокруг проклятого грузина. Одной только
б е л о й п а п а х о й е г о о к о л д о в а н н ы й , Ш у б и н не з н а л , к т о б ы л ему п о м е ­
хой. А б ы л он п о р у ч и к о м — т е м с а м ы м х в а т к и м и л о в к и м , к о т о р ы й во­
в р е м я п о н я л , что п а р т и з а н ы з н а ю т о з а с а д е , к о т о р ы й п о с а д и л роту
•2*

19

на к о н е й , к о т о р ы й с т р е л я л из п у л е м е т а и в з р ы в о м б ы л р а н е н в левое
п л е ч о . К о г д а и к а к , н а ч ь е г о п о к и н у т о г о к о н я он в с к о ч и л , и чья шашка
б ы л а т е п е р ь у н е г о в п р а в о й р у к е — н и к т о не у с л е д и л в э т о й с в а р е .
К а л а н д а р н ш в н л п с поручиком сошлись в поединке. Сабли обоих
кратко взблескивали в тусклом свете осеннего холодного солнца. Кони
обоих в с х р а п ы в а л и , нервно в з д р а г и в а л и всей к о ж е й , в ы г и б а л и шеи и
м е с и л и с е р у ю л е с н у ю почву, ш в ы р я я и з - п о д к о п ы т о ш м е т к и г р я з и с е б е
ж е на к р у п ы , на в с а д н и к о в с в о и х и в о к р у г . Ч е т ы р е в ы с т р е л а Ш у б и н а
оказались безрезультатными — промазал Шубин, у ж больно яростно
в е р т е л и с ь о б а . В ы с т р е л п я т ы й . П о р у ч и к р у х н у л н а з е м ь , п о в и с , не в ы ­
нув ноги из с т р е м е н и , к о н ь в о л о к о м п о т а щ и л е г о в с т о р о н у .
Н и к т о не п о д а л н и к а к о г о с и г н а л а , но т о б ы л к а к б ы с и г н а л — б о й
разом утих. К а з а к и , о с т а в ш и е с я в ж и в ы х , з а т р у с и л и в л е с , а п а р т и з а ­
ны, о с т а в ш и е с я в ж и в ы х , с м о т р е л и им в с л е д . П р е с л е д о в а т ь их не б ы л о
сил.
О п л о ш а л ты, Шубин! З н а е ш ь , небось: в старину э т а к ж е вот схо­
д и л и с ь на п о л е б р а н и п р е д в о д и т е л и д в у х р а т е й и с е к л и с ь — к т о к о г о .
П о с м е л бы к т о п у с т и т ь с т р е л у д а е щ е не в п р о т и в н и к а , а в с в о е г о —
что б ы с н и м с о т в о р и л и ? В м е с т о в р а г а к р о в н о г о , с о ю з н и к а с в о е г о н а
т о т с в е т о т п р а в и л . У з н а й П е п е л я е в п р о э т о — г л я д и , не п о х в а л и т !
С х в а т к а д л и л а с ь чуть б о л е е ч а с а , а л е с и з е м л я в о к р у г в ы г л я д е л и
после нее к а к после п о ж а р а , чумы какой-нибудь или з е м л е т р я с е н и я .
С папахой в руке К а л а н д а р и ш в и л и стоял, понуря голову, и смотрел
и с п о д л о б ь я на н е д а в н и е к а з а ч ь и у к р ы т и я , с е й ч а с р а з в о р о ч е н н ы е и у с е ­
янные трупами.
В г л а з а х у него с т о я л и с л е з ы .
— П о б е д а все ж е . — попытался утешить его К у р а М а г о м е д . — А
Нестор Александрович?
— Победа...— с печалью в лице покачал головой Д е д . — П и р р о в а
победа знаешь такую?
— П р о т а к у ю не с л ы ш а л .
— Е щ е одна т а к а я победа... Р а з в е в этот поход м ы д л я того от­
п р а в и л и с ь , ч т о б ы п о г и б н у т ь , не д о й д я д о ц е л и ? Н а ш а ц е л ь — с о х р а н и т ь
л ю д е й и в ы й т и на с о е д и н е н и е с К р а с н о й А р м и е й . Н а ш а ц е л ь . . .
Н е договорил, надел папаху и молча сел на коня.
Н а этот р а з ободрил Д е д а не бодрый К у р а М а г о м е д , а Попов И н ­
нокентий, местный человек. Он п р е д л о ж и л временно осесть неподалеку
о т с ю д а в м е с т н о с т и А р а Б о р о , на л е т н и х с т о й б и щ а х б у р я т . В у л у с е
найдется помещение д л я походного л а з а р е т а , д л я штаба. Н е пустая
н а д е ж д а и продовольствием запастись, если с н а р я д и т ь несколько под­
в о д по о к р е с т н о с т я м — б у р я т ы п о д е л я т с я м я с о м и м а с л о м , р у с с к и е —
хлебом и мукой.
— Твои речи, Попов,— сладкие, к а к щербет,— в о з р а з и л , не удер­
ж а л с я р е в н и в ы й К у р а М а г о м е д . — А н а р в е ш ь с я на с у к у п р о д а ж н у ю . . .
— Ты пойдешь — нарвешься! — отпарировал
Попов.— А я тут
з н а ю в с е х , к к о м у н а д о п о й д у , а к к о м у -— п о д у м а ю . И в о т е щ е ч т о . Т е
буряты, с р у ж ь я м и , которых Б а т а Н а в а распустил — почти все из этих
мест, л ю б о й из н и х т е п е р ь д р у г е м у и н а м . к а ж д ы й п о м о ж е т и д о б р о е
слово за нас замолвит. Р а з в е этого мало? П о д д е р ж и м и коней. Вон
т а м на к р а ю п о л я н ы ч е т ы р е з а р о д а с е н а с т о я т . Е с т ь т у т б о г а т е й о д и н ,
у него т а к и х з а р о д о в . . .
— Чем платить будешь за сено? — перебил его Д е д .
— Н е придется платить, Нестор Александрович.— Людей, кото­
р ы е на него с п и н у гнут, их п о п р о с и м р а с п л а т и т ь с я . О н и з н а ю т — к а к
и чем...
К а л а н д а р и ш в и л и спрятал усмешку в бороде: я з ы к а с т этот Попов!
П о б ы в а л у к а з а к о в в к а т а л а ж к е — в о н к а к р е т и в с т а л , на все у него.

20
\

ответ г о т о в ! Д а и ч т о в о з р а з и ш ь е м у , к о г д а н и ч е г о д р у г о г о не о с т а е т с я ?
— П у с т ь б у д е т п о - т в о е м у , — с о г л а с и л с я Д е д . — М а г о м е д а с собой
берешь. Как, Магомед, пойдешь с Поповым?
— К а к п р и к а ж е т е . . . — с о в с е м не п о х о ж е на с а м о г о с е б я в я л о ото­
звался Кура Магомед.
— М а г о м е д а с собой берешь. Идите з а в т р а с рассветом. Все!
Н а исходе дня мертвых без митинга, без речей похоронили в брат­
ской могиле, т я ж е л о р а н е н ы х перевезли в улус, в з н б а р у с печкой. Татья­
на Т р е т ь я к о в а о т ы с к а л а с е б е п о м о щ н и ц — б у р я т о к , в с к и п я т и л а к о т е л
воды и п р и н я л а с ь врачевать. Д л я штаба приспособили чью-то забро­
ш е н н у ю б а н ю и ч а с т ь р у б л е н о г о д о м а . О д и н из з а р о д о в с е н а , на к о т о ­
р ы е у к а з а л П о п о в , р а з о б р а л и ч а с т ь ю на к о р м л о ш а д я м , ч а с т ь ю на ш а ­
л а ш и и п о д с т и л к и . К а к ни т я ж е л а б ы л а ж и з н ь — в с е г д а е с т ь в ней х о т ь
капелька радости. А человек живуч, ему и капелька эта — спасение.
Б о р ч е х а д з е б р о с а л о то в ж а р , то в х о л о д . В м и н у в ш е м б о ю он не
у ч а с т в о в а л , и э т о т о л ь к о у с у г у б л я л о его б о л е з н ь , его м у ч и л и у г р ы з е ­
н и я с о в е с т и : т о в а р и щ и в о ю ю т , т о в а р и щ и его г и б н у т , а он л е ж и т , з а
ним у х а ж и в а ю т . . . Д о л г п л а т е ж о м красен, Ш у б и н у х а ж и в а л — насти­
л а л с е н а п о м я г ч е , п о с у ш е , у к р ы в а л ш а л а ш т а к , ч т о б ни п р о с в е т а ни­
где. Н о мысли Ш у б и н а ш л и стороной.
Из-за промашки в бою сильно досадовал Шубин: укокошить храб­
р е ц а — п о р у ч и к а в м е с т о г р у з и н а — это у ж т а к о е н е в е з е н и е , что и поду­
м а т ь о б и д н о . И Б о р ч е х а д з е его т р е в о ж и л : Ш у б и н б о я л с я , что тот у м ­
рет. К а к р а з с е й ч а с , в т я ж е л о м с в о е м с о с т о я н и и , Б о р ч е х а д з е б ы л е м у
н у ж н е е , чем п р е ж д е . З д о р о в ы м э т о т б л а ж е н н ы й и с л ы ш а т ь не м о г о т о м ,
чтобы хоть как-то приблизиться к Д е д у . Н о сейчас Шубин и спраши­
в а т ь не с т а н е т его. О н с а м о т п р а в и т с я в ш т а б . О н с к а ж е т : « В а ш с о о т е ­
чественник Б о р ч е х а д з е т я ж к о болен, Н е с т о р А л е к с а н д р о в и ч . Он м у ж е ­
с т в е н н ы й и с к р о м н ы й б о е ц , он не п у с к а л м е н я к в а м . Н о я не в с и л а х
больше
видеть
его
с т р а д а н и я » . Р а з у м е е т с я , не з а б ы т ь п р о их со­
вместное сидение в с а р а е у Б у т ы л к п н а и про совместный побег.
Н е м о ж е т б ы т ь , ч т о б ы с е р д ц е г р у з и н а не д р о г н у л о , ч т о б ы он не
пригласил Ш у б и н а к своему столу.
А
будет так, у ж
действуй
по о б с т о я т е л ь с т в а м , с н а д о б ь е н а г о т о в е . С д е л а т ь э т о н а д о н ы н ч е ж е ,
к а к з н а т ь , м о ж е т у д а ч н е е с л у ч а я не п р е д с т а в и т с я . Ш у б и н , п р е и с п о л ­
н е н н ы й р е ш и м о с т и , п р и н я л с я о б д у м ы в а т ь все о б с т о я т е л ь с т в а — в о з ­
можные и невозможные, нечаянные, непредвиденные. Так, например,
м о ж е т о к а з а т ь с я , что г р у з и н , п р и г л а с и в его к с т о л у , п о п р о с и т р а з д е т ь ­
с я . С в и н я ч ь я ж и з н ь т в о я , Ш у б и н , совсем ты у ж е з а б у р е л - о п у с т и л с я ,
з а б ы л д а ж е , что в н о р м а л ь н о й ч е л о в е ч е с к о й ж и з н и п р и л и ч н ы е л ю д и
едят раздевшись.
А коли так, пузырек, зашитый в шинель, следует
извлечь оттуда и спрятать п о б л и ж е . Куда — в пояс? В гимнастерку?
В с а п о г ? К а к б ы т о ни б ы л о , Ш у б и н из ш и н е л и т о т п у з ы р е к в ы п о р о л
и з а в е р н у л в г р я з н у ю тряпку, некогда, в н е з а п а м я т н ы е времена и сов­
сем в. иной ж и з н и с л у ж и в ш е г о е м у н о с о в ы м п л а т к о м .
— Ч т о з а е д а — э х ! — с к а з а л он Б о р ч е х а д з е . к о г д а они д о е л и не­
б о л ь ш о й к у с о к к о н и н ы , о с т а т о к н ы н е ш н е г о п а й к а . — Я, б р а т , с х о ж у
тут... М о ж е т д о б у д у е щ е чего п о ж е в а т ь .
И в ы ш е л из ш а л а ш а , п р и х в а т и в в и н т о в к у . В е ч е р е л о . И з - з а х р е б т а
м е д л е н н о н а д в и г а л и с ь т у ч и , б е с п р и ю т н ы й в е т е р к о с о с туч к з е м л е
гнал с н е ж н у ю крупу. Б ы с т р о темнеет, черт возьми! П о к а дойдешь, сов­
с е м н о ч ь б у д е т , ч а с о в о й на к р а ю б и в у а к а , г л я д и , не п р о п у с т и т . Д а и от
к о с т р о в — з а ч е м д а к у д а , м о л , о т б р е х и в а т ь с я от к а ж д о г о ! В е р н е е все­
го — в о б х о д , п е р е л е с к о м . З а х в о р о с т о м д л я к о с т р а — в о т з а ч е м ! В пе­
релеске, переходя лощину, Шубин увидел бесформенную т е н ь — к о р я г а
что л и к а к а я ? И вдруг...
2!

В д р у г тень ш е в е л ь н у л а с ь , Ш у б и н о с т а н о в и л с я . Х р я с т с у ч ь е в , п ы х ­
тенье, и тень явственно оборотилась в матерого медведя. У ж а с охва­
т и л Ш у б и н а . Д а в н о л и х о д и т ш а т у н или н е д а в н и й бой в э т и х м е с т а х
п о д н я л его из б е р л о г и — об э т о м р а з м ы ш л я т ь не в р е м я б ы л о . Е с л и б ы
чуть с в е т л е е , м о ж е т и р а з г л я д е л б ы Ш у б и н , что м е д в е д ь , к а к л е с н о й
п р о х о ж и й , ш е л с о в с е м не на него, а по с в о и м з а б о т а м б е з б е р л о ж н и к а .
Б ы т ь м о ж е т , х в а т и л о б ы Ш у б и н у х л а д н о к р о в и я в с п о м н и т ь , что с ы т ы й
з в е р ь не н а п а д а е т на ч е л о в е к а . Н о е м у п р е д с т а в и л о с ь , что л е с н о й ве­
л и к а н п р я м и к о м в а л и т на н е г о . Ш у б и н в с к и н у л в и н т о в к у и в ы с т р е л и л .
В упор с т р е л я л , а с п л о х о в а л — от с т р а х а д а в с у м е р к а х . П р о м а х н и с ь
он — е щ е б к у д а ни ш л о , но он р а н и л з в е р я . Тот д и к о в з р е в е л , в с т а л
на з а д н и е л а п ы и д в и н у л с я на ч е л о в е к а . В т о р о й в ы с т р е л о к а з а л с я и
вовсе м и м о . П е р е д н е й л а п о й м е д в е д ь в ы б и л в и н т о в к у из р у к Ш у б и н а .
Б е з о р у ж н ы й , он о т п р я н у л н а з а д , м а ш и н а л ь н о по о ф и ц е р с к о й п р и в ы ч к е ,
е щ е не и з ж и т о й , х л о п а я с е б я по б о к у и по к а р м а н а м , н а щ у п ы в а я несу­
щ е с т в у ю щ и й п и с т о л е т . К р о м е т р я п к и , ничего не н а щ у п а л . П а с т ь з в е р я
б ы л а у ж е на р а с с т о я н и и п р о т я н у т о й р у к и , у т р о б н ы й з а п а х его д ы х а ­
н и я о б д а л Ш у б и н а , и он в о т ч а я н и и , к а к б ы ж е л а я з а т к н у т ь эту п а с т ь ,
е д в а 'ли не с р у к о ю в м е с т е , с у н у л т р я п и ц у в нее. О т н е о ж и д а н н о с т и
м е д в е д ь з а м е ш к а л с я . Н о с а м Ш у б и н в э т о т м о м е н т с п о т к н у л с я о гни­
л у ш к у и у п а л . Он с л ы ш а л , к а к п а с т ь ч а в к н у л а , х р у с т н у л о что-то у з в е ­
ря на з у б а х . « П у з ы р е к ! » — о з а р и л о Ш у б и н а , и он ж и в о в с к о ч и л , но
в этот м о м е н т с т р а ш н а я л а п а с к о г т я м и , к а к ж е л е з н ы е к р ю к и , т я ж е л о
у п а л а на его г о л о в у . В ж и з н и Ш у б и н а то б ы л п о с л е д н и й миг. М е д в е д ь
к а к б ы в р а з д у м ь я п о с т о я л - п о с т о я л н а д о к р о в а в л е н н ы м т р у п о м , потом
г р у з н о , б у д т о о г р о м н ы й м е ш о к с м я с о м осел с н а ч а л а на з а д , з а т е м на
б о к и р а с т я н у л с я во в е с ь о г р о м н ы й р о с т .
М а л о е в р е м я с п у с т я на в ы с т р е л ы от б л и ж н и х к о с т р о в п р и б е ж а л о
с десяток вооруженных партизан, з а ж ж е н н ы м и пучками сена, как ф а ­
к е л а м и , о с в е т и л и м е с т о п р о и с ш е с т в и я . Ш у б и н а н и к т о не у з н а л , на нем
л и ц а не б ы л о — в с а м о м б у к в а л ь н о м з н а ч е н и и э т о г о с л о в а .
— Г л я д н - к а не п р и д е т с я е х а т ь м я с о д о б ы в а т ь , — у к а з а л к т о - т о на
тушу медведя.
Б а т а Н а в а присел. И з пасти медведя пузырилась обильная пена.
К и н ж а л о м он р а з ж а л е м у з у б ы , к и н ж а л о м ж е о с т о р о ж н о в ы т а щ и л
т р я п к у , р а с п р а в и л ее на з е м л е — все к и н ж а л о м . Т р я п к а . О с к о л к и с т е к ­
л а . И пена...
— Это м я с о н е л ь з я б р а т ь , — с к а з а л Б а т а Н а в а . — З в е р ь б о л ь н о й .
И вытер лезвие о мох.
ГЛАВА

ШЕСТАЯ

ТОРГОВКА СЕНОМ
Л е ж а щ и й при в п а д е н и и И р к у т а в А н г а р у И р к у т с к п о д о б е н черной
птице с р а с п р о с т е р т ы м и к р ы л ь я м и . Г о р о д б ы л м е р т в ы м . К а з а л о с ь , пти­
цу п о д с т р е л и л к т о - т о в л е т , о н а у п а л а з д е с ь и о с т а л а с ь л е ж а т ь , т а к ц
не д о т я н у в ш и с ь д о ж и в о т в о р н о й в о д ы . С л а в а г о р о д а б у д т о б ы з а к а т и ­
л а с ь . Д л я того л и д в а с п о л о в и н о й в е к а н а з а д р у с с к и е з е м л е п р о х о д ц ы
о с н о в а л и его з д е с ь , на п е р е п у т ь е во все с т о р о н ы "света — на К а м ч а т к у ,
Чукотку, Аляску, в Якутию, в Монголию и Китай? Город декабристов,
п е т р а ш е в ц е в , н а р о д о в о л ь ц е в , м а р к с и с т о в , г о р о д п у т е ш е с т в е н н и к о в , уче­
ных, поэтов н е д в и ж н о с т ы л во м р а к е .
В з а м о г и л ь н о й т и ш и н е ночи
с к р и п ш а г о в по с в е ж е й п о р о ш е к а з а л с я с л ы ш н ы м из к о н ц а в к о н е ц .
К о с о б о к и е и с л е п ы е д о м и ш к и на о к р а и н е п р и т а и л и с ь . Т о г д а ч е л о в е к
з а м е р и с т а л в г л я д ы в а т ь с я — не м е л ь к н е т л и в с т а в н я х ,
в их щ е л я х
22

х о т ь п о д о б и е о г н я . О н с т а л в с л у ш и в а т ь с я — не д о н е с е т с я л и о т к у д а
к а к о й - л и б о з в у к . Ш о р о х б у д т о б ы . Д а , я в с т в е н н о с л ы ш н о — кто-то к р а ­
д е т с я . Ч т о э т о — б у д т о б ы п л а ч р е б е н к а . И д в а о г о н ь к а . Ч е л о в е к от­
прянул в страхе. Н о это прыгнула с крышн дома бродячая кошка. На­
д о р а з г л я д е т ь к а к с л е д у е т с в е ж и е с л е д ы на п о р о ш е , у д о с т о в е р и т ь с я .
И н а д о з а м е т и т ь э т о т д о м . Н а в с я к и й с л у ч а й — м а л о ли что з а з в е р ь ,
кроме кошки, прячется
з а т р у б о й или п о д к р ы ш е й . Н а с т а л о в р е м я ,
когда верить нельзя д а ж е глазам, д а ж е у ш а м своим. Глубоко затаи­
лись! Легче соболя чуткого выследить и настигнуть в тайге, нежели
х о т ь о д н о г о из э т и х п р о к л я т ы х б о л ь ш е в и к о в , х о л е р а им в бок! С г о л о ­
д у х о т ь п р о п а д а й : ночи н а п р о л е т т р е т у ш а м и с т е н ы д о м о в п р о в о к а ­
т о р и с ы щ и к К а п к н н , с у т р а д о т е м н а т о л ч е т с я в т о л п е на р ы н к е , и
хоть бы за кончик какой ухватился. Нет добычи! П л а т я т ж е К а п к и н у
не ж а л о в а н ь е , з а д о б ы ч у п л а т я т п о ш т у ч н о .
А м е ж д у тем м а х у д а л К а п к и н : в д о м е том к а к р а з и з а т а и л а с ь
жрамола.
— Б о л ь ш е д е с я т и о т т и с к о в не б е р е т , б у к в ы чуть в и д н ы .
— А если намочить?
— Что намочить?
— Д а бумагу же!
— Намочить?
Попробуй.
— В о т так... А т е п е р ь под в а л и к . Н у ?
— Хорошо выходит!
— А я что г о в о р и л ?
— У м н и ц а ты у м е н я , В а с е н ь к а !
— Л а д н о , л а д н о ! Ц е л о в а т ь с я п о т о м . С у ш и т ь к а к - т о надо...
— А ты п е л е н к и с н и м и - к а . . .
— Х а , п р о к л а м а ц и я в м е с т о п е л е н о к ! А ничего...
— Вот так и суши.
— Т и ш е ! К а ж е т с я , кто-то п р о ш е л . Н е т о р г о в к а л и ?
— С чего б ы ей н о ч ь ю ?
— Глянь в щелку — рассвет.
— Ой, В а с я ! Н е успеем же...
— Р у к а м и ш е в е л и , я з ы к о м не м е л и . Т о г д а у с п е е м . С к о л ь к о т а м
<.гще ч и с т ы х л и с т о в ?
— Десятка два.
— С п р а в л я й с я без меня, пойду дрова готовить. Торговка вот-вот
явится.
О с и н о в о е п о л е н о н а д о в з в е с и т ь на р у к е . К о т о р о е п о л е г ч е , то и бе­
р и . Н а т о р ц е чуть к о в ы р н и ш и л о м у с а м о й к о р ы — о т с к о ч и т к р у ж о ч е к ,
з а т ы ч к а . Внутри полена полость, дупло. П р о к л а м а ц и и надо свернуть
в трубочку, положить туда, затычкой прикрыть, и в общую связку это
п о л е н о . Н е бог в е с т ь к а к а я х и т р о с т ь , о д н а к о п р о м а ш к и е щ е не с л у ч а ­
л о с ь . Б ы в а е т и т а к — чем п р о щ е , тем х и т р е й . С т а н о к к у т р у р а з б е р и ,
т и п о г р а ф с к у ю к р а с к у в б а н к е з а п е ч а т а й , ш р и ф т по б у к в а м в я щ и к
с к а с с е т а м и р а з л о ж и , з а к р о й и все э т о — в м е ш о к . Н е с п р а ш и в а й , ко­
м у все э т о п о й д е т . Н е с п р а ш и в а й , кто п и с а л текст, к о т о р ы й ты этой
н о ч ь ю п е ч а т а л . Т ы о д и н на с в е т е с ж е н о й с в о е й Н а с т е й , т ы з н а т ь н и к о ­
го не з н а е ш ь . М н о г о б у д е ш ь з н а т ь — с к о р о с о с т а р и ш ь с я . Т а м , в д р у г о м ,
неизвестном месте, другие люди, вроде тебя с Настей твоей, этак ж е вот
н о ч ь ю г л у х о й все р а з л о ж а т в ч у л а н е л и , в п о д в а л е и т а к ж е б у д у т к а ­
т а т ь в а л и к до у т р а . Т ы ж е , т о в а р и щ В а с и л и й , сиди с к р о м н о , д о ж и ­
д а й с я новых заданий и будь терпелив — к этому призвала тебя рево­
л ю ц и я . Т и ш е в о д ы , н и ж е т р а в ы — до п о р ы . М о л о д е ч е с т в о у с п е е ш ь е щ е
п о к а з а т ь , на все с в о е в р е м я .
А все ж е и н т е р е с н о б ы з н а т ь , что з а птитга э т а т о р г о в к а . Ч е р т ее
р а з б е р е т : с т а р у х а , а п р и г л я д и ш ь с я — б у д т о бы не с о в с е м . II б у д т о б ы
23

не б у р я т к а д а ж е : г л а з а , п р а в д а , чуть в р а с к о с (но и не с т о л ь косы д л я
б у р я т к и ) , м е т и с к а , что л и ?
Посветлело с востока, серенькое утро нехотя развиднялось, из
труб пошли дымы. Вот о н а - — н е запозднилась,
припожаловала! На
копне сена сидит к л у ш а клушей, в драной шубе, в рваных валенках,
голова п о в я з а н а черт з н а е т чем, М у х о р т а я л о ш а д е н к а , з а п р я ж е н н а я
в телегу, лениво переставляет копыта.
— Эй, кому сена? Сено продаю!
В и д н о в о к о ш к е ч у л а н а : н а с п е х о д е в ш и с ь , н е к о т о р ы е в ы х о д я т на
э т о т к р и к , з а д р а в г о л о в ы , с н и з у в в е р х с м о т р я т на с т а р у х у , в о с с е д а ю ­
щ у ю на в о з у . П е р е б р а н к а , т о р г , з а т е м д р у ж н о , к а к по к о м а н д е , поку­
п а т е л и о т м а х и в а ю т с я от нее и т р у с ц о й - т р у с ц о й , с п е ш а т к а ж д ы й в с в о й
дом.
— Старая дура! Из ума выжила!
— К о п е ш к у сена з а т а к у цену! К о р о в у м о ж н о к у п и т ь .
— Э й , к о м у с е н а ? — и ч е р е н к о м к н у т а по с т а в н я м д р у г о г о д о м а .
— Стой, Н а с т я !
— А чо?
— З д е с ь не в ы х о д и . П у с т ь м и м о п р о е д е т . С л е д я т !
— С е н о п р о д а ю ! П о д о х л и в ы , что л и ? Б о ж и й д е н ь на д в о р е , а в с е
дрыхнут. Бездельники!
— Теперь иди. С в я з к а т я ж е л а я . Д а еще мешок! М о ж е т , я д о н е с у ?
— С а м ж е г о в о р и ш ь •— с л е д я т !
Телега с сеном остановилась, ж е н щ и н а п о д о ш л а .
— Здравствуйте. Как поживаете?
— К а к о е д е л о т е б е ? П о ж и в а ю , к а к могу... Е с л и сено х о ч е ш ь ку­
п и т ь , г о в о р и . А нет, т а к п р о в а л и в а й .
— Я з н а ю ч е л о в е к а о д н о г о , е м у н у ж н о сено. П о е д е м т е в м е с т е , п о ­
к а ж у его д о м .
— А-а! Э-э! — п о м я г ч а л а с т а р у х а . — С п а с и б о , д о ч к а . Н о ш у т в о ю
давай-ка сюда. Садись.
Н а р ы н к е , к у д а они в с к о р е п р и е х а л и , ж е н щ и н а с л е з л а с т е л е г и
и скрылась в толпе.
— К о м у сено? К о м у д р о в а ?
С т а р у х а , к р я х т я , с п у с т и л а с ь со своей к о п н ы , д е р ж а с ь з а поясницу,,
проковыляла вокруг телеги и стала притоптывать задубелыми вален­
ками, приплясывать и вертеть головой, как ш а м а н к а . Вокруг собра­
лась толпа.
— Ч а й е с т ь у т е б я ? — о с т а н о в и л а с ь она п е р е д р о с л ы м ш и р о к о ­
п л е ч и м м о л о д ц о м в п о т е р т о м д э г э л е . — П л и т к а ч а я м о я , д р о в а — твоя...
— Н е н у ж н ы мне дрова, апа.
— С е н о к у п и . С л а д к о сено, п о н ю х а й , — и т к н у л а п а р н ю к л о ч о к
с е н а в нос.
— Н е ем я сено! •— о т п р я н у л тот.
Вокруг засмеялись.
Т о р ж и щ е б ы л о ш у м н ы м , п е с т р ы м , но ж а л к и м : к о н с е р в н ы е б а н к и —
пустые и р ж а в ы е , щепоть махорки в спичечном коробке, голенища ва­
ленок, жестяной нательный крестик, мороженые капустные кочаны,
т р я п ь е , г в о з д и , с т а р ы е п о д к о в ы и бог в е с т ь что е щ е , не н у ж н о е н и к о ­
му, н о и з о в с е х сил в о с х в а л я е м о е . Н о не по т о в а р а м э т и м , а по лицами
л ю д е й с к о л ь з и л в з г л я д о м т о л ь к о что и з б а в и в ш и й с я от н а з о й л и в о й т о р ­
говки Б а т а
Нава.
После тяжелого боя в Д о з о р е К а л а н д а р и ш в и л и настоял на сво­
е м — ч е р е з Т у н к и н с к у ю д о л и н у не п о ш е л . Ч е р е з э т у д о л и н у он п о с л а л
одного Б а т а Наву с заданием отыскать в Иркутске Михея Е р б а н о в а
и сообщить, что партизанское войско через Оку выйдет к селению Ин­
г а . Н о к а к н а й т и ч е л о в е к а , не з н а я его в л и ц о , д а и з д е с ь л и , на р ы н к е ,
24

следует его искать? Т о л п а тем плоха, что в ней л е г к о потерять чело­
века. Н о бывает и тем хороша, что если ты нужного человека не н а й ­
д е ш ь , т а к т е б я с а м о г о к т о - н и б у д ь из н у ж н ы х л ю д е й о т ы щ е т .
— Откуда
будешь?
Б а т а Н а в а о г л я н у л с я на ч е л о в е к а , к о т о р ы й т р о н у л его за плечо.
Молодой бурят был под стать ему самому — крепок телом, высок и с
бородкой.
— И з у л у с а , р а б о т у и с к а т ь . — В ы н у л кисет из к а р м а н а . — К у р и ш ь ? '
— Нет, не к у р ю . Ч т о д е л а т ь м о ж е ш ь ?
— Ч е р н у ю р а б о т у могу, по к у з н е ч н о м у д е л у , по шорному... Я не­
далеко отсюда, улус Тогоото. Отец с к а з а л : «Найди там Михея Ербан о в а , он т е б я у с т р о и т » . М о ж е т , т ы е г о з н а е ш ь ?
— Что ж е , в улусе нет
работы?
— В б а т р а к и не хочу. Этот х о м у т мне ш е ю стер.
— Т о г д а и д и в г у б е р н с к и й к р е д и т с о ю з . Т а м е с т ь о д и н б у р я т , ин­
с т р у к т о р - р е в и з о р . А не в с т р е т и ш ь , т а к и щ и д р у г о г о - — в л е с н о м о т д е ­
ле. Они знают Ербанова.
— Спасибо...— р а с с е я н н о п о б л а г о д а р и л Б а т а Н а в а , видя, что со­
беседник что-то у м а л ч и в а е т ,
и не р е ш а я с ь в п р я м у ю с п р о с и т ь : ну, а
сам-то он знает ли
Ербанова.
— Балтахинов. А ты?
— Бата
Нава.
— Ж е л а ю удачи.
И ушел. То был связной иркутского подполья П а в е л Б а л т а х и н о в .
в ы г н а н н ы й в с в о е в р е м я из д у х о в н о й с е м и н а р и и з а у ч а с т и е в п о л и т и ­
ческом кружке, а сейчас ради дела вновь туда поступивший. Бата Н а ­
ва про это не з н а л , и х о р о ш о , что не з н а л — в с я к о м у з н а н и ю свое в р е м я .
— Ты что мне суешь? Что суешь? Ты ж у л и к , да? Бумага-деньги,
т ь ф у ! Эта к е р е н к а , эта к ы р а с н а й царской, это голубки... Э т а себе бе­
ри. Я на чай п р о д а ю . З е л е н ы й чай д а в а й ! Хочу чай пить-пить. В о д а —
брюхо болит, голова болит.
— В о т т е б е , м а т ь , — п о д о ш е л к а к о й - т о с т а р и к из р у с с к и х . — П о л о ­
вина плитки за связку дров.
— Зачем половина? Целый
давай!
— Нету больше. Д а и дрова твои, погляди-кось, сырые, тяжелые,,
к а к ч у г у н . И х и д о д о м у не д о н е с е ш ь .
Б а л т а х и н о в П а в е л тут к а к тут о к а з а л с я :
— Д е д у ш к а , я отнесу!
— С п а с и б о , сынок. Д а й тебе бог х о р о ш у ю невесту.
— А й , д е ш е в о о т д а л а ! •— с о к р у ш а л а с ь , г л я д я им в с л е д , т о р г о в к а . —
О б м а н у л и с т а р у х у ! С т ы д нету!
— Б а б к а , сено продаешь?
— Тьфу! Обман делай — да?
— Т ы , к а р г а , не п л ю й с я , д е л о г о в о р и !
— Бумага-деньга? Червонца давай, золота. Алтын имперял.
— Р е х н у л а с ь , ч т о л и ? З о л о т о й ч е р в о н е ц ей п о д а в а й ! И м п е р и а л з з
копешку сена! Торгуешь, так дело говори. А ш а м а н и т ь будешь — отве­
ду куда
след!
— Чай давай! Много чай
нада.
— М н о г о — не м н о г о , а ч о с т о и т , п о л у ч и ш ь . А й д а , т у т н е д а л е к о .
... П о д в е ч е р т о р г о в к а , у м о с т и в ш и с ь н а т о й ж е к о п н е , в ы е з ж а л а
из г о р о д а . П а т р у л и на о к р а и н е со с к у ч н ы м в и д о м п о т ы к а л и в к о п н у
кто ш т ы к о м , кто клинком, а старуха тем временем, м е ш а я н е р у с с к у ю
р е ч ь с русской, с ы п а л а п р о к л я т и я на головы с к у п ы х г о р о ж а н : в с е м
п о т р е б н о сено, а никто не д а е т с п р а в е д л и в у ю цену: н о р о в я т х а п а н у т ь
з а д а р м а ! Т а к вот им к у к и ш !
2S

— Помитингуй т а м у меня! Ворона картавая... Сшибу вот с три­
б у н ы твоей, пущай бурхан приберет твою душу.
— З а ч е м б у р х а н ? П ы р а в а с ы л а в н а я, х р и с т о с а . В о т а , в о т а ! — Не
п о - с т а р у ш е ч ь и л о в к о с т а р у х а с о с к о ч и л а с копны, д о с т а л а из-за п а з у х и
нательный крест.
— Ладно, проваливай!
— М о й сын О м с к и з а с т а в а с л у ж и . Апнцера...
С т а р у х а , к а к честь в е л и к у ю , п р о т я н у л а п а т р у л ь н о м у свой г р я з ­
ный п а л е ц — д л я п о ж а т и я .
— П р о в а л и в а й , тебе говорят!
— Г о р о д ехай буду — в о д к а везу! — п о о б е щ а л а она на п р о щ а н ь е
и л о в к о , к а к м о л о д а я , о п я т ь в з о б р а л а с ь на с в о ю копну.
— Х а - х а - х а ! — д р у ж н о засмеялись патрульные.
— Х а - х а - х а ! — н е о ж и д а н н о о т о з в а л а с ь и с т а р у х а , х л е с т н у в кну­
том своего м у х о р т о г о . О н а , к а к в и д н о , т о ж е б ы л а не без ю м о р а .
...В с т о р о н е от И р к у т с к а , в е р с т а х в д е с я т и или чуть б л и ж е , П р и ­
байкальское потребительское общество железнодорожников содержа­
л о н е б о л ь ш у ю п а с е к у на з а к р ы т о й л е с н о й п о л я н е у р у ч ь я Т о п к а . К о о ­
перативное имущество за небольшое ж а л о в а н ь е и долю дохода в преж­
ние в р е м е н а о х р а н я л к а р а у л ь щ и к , о б и т а в ш и й з д е с ь к р у г л ы й год в с т о ­
р о ж к е . Тот ли с а м ы й к а р а у л ь щ и к ж и л и т е п е р ь в этой с т о р о ж к е —
никто не з н а л . В д а л и от Я к у т с к о г о т р а к т а , за б о л о т о м , без м а л е й ­
шего п о д о б и я к а к о й - л и б о д о р о г и , Т о п к а б ы л а г л у ш ь г л у ш ь ю , т а е ж н о й
д ы р о й , т у д а и л е т о м - т о никого к а л а ч о м не з а м а н и ш ь , и поздней о с е н ь ю
да в т а к о е с м у т н о е в р е м я — нечего и г о в о р и т ь .
Н а поляну, сплошь окруженную лесом, старуха-торговка въехала
чинно, с т р у б к о й в з у б а х , б у д т о бы тут, в б е з л ю д ь е , о ж и д а л а ее т о л п а
встречающих. Бородатый мужчина, коловший дрова возле бани, огля­
нулся, у с л ы ш а в ф ы р к а н ь е л о ш а д и .
— Д а р ь я ! — П р о с и я л он и б р о с к о м в р у б и л топор в п о л е н о .
— Ан, вот о н а я ! Л о в и м е н я !
Она съехала с копны, как это д е л а ю т дети, к а т а я с ь с ледяной
г о р к и . М у ж ч и н а л о в к о п о д х в а т и л ее на р у к и и п р и н я л с я ц е л о в а т ь .
— Л ю б л ю ж е я тебя, Д а р ь я , растакут твою тунгусину! Ты сымайд а с к о р е й т р я п ь е твое, б а н я г о т о в а . Ж д а л я т е б я ! С е й ч а с я тебя...
•— П о о с т ы н ь - к а , не ж а н а ш л о . С баней-то...
— Тоись, к а к ? К т о ж ты мне?
— Незаконная...
— О т в о ю е м н а ш з а к о н — б у д е ш ь з а к о н н а я . С т о б о ю нас не тол-ько л ю б о в ь с в е л а — вон чего не з а б у д ь . Г о с т и н ц ы есть?
— Посмотри.
Бородач плечом сдвинул копну чуть вбок, поднял доску, з а г л я н у л
в кузов телеги. Новенькие винтовки рядком, патронные
ящики, руч­
ной пулемет...
— Арсенал! Ну, девка — паря...
— Поостынь!
\
Город умер. Но город жил. Скрытая ж и з н ь о б н а р у ж и в а л а себя то
в н е з а п н ы м с м е х о м д е в у ш е к , то г а р м о н ь ю , то р е б я ч ь и м и п о б о и щ а м и ,
то м и р н ы м и п е р е с у д а м и б а б у к о л о д ц а . В н у т р и ж е и т а й н о ж и з н ь не
з а м и р а л а д а ж е ночью, х о т я в п о д п о л ь е м е н я е т с я ч е л о в е к . Он — что
у з н и к : р в е т с я д у ш а на п р о с т о р , а ходу ей от с т е н ы д о с т е н ы . В п о д ­
п о л ь е д е н ь ото д н я у с т а е т ч е л о в е к от с к р ы т н о с т и , от б д и т е л ь н о с т и и
п о д о з р и т е л ь н о с т и , от и з н у р и т е л ь н о й з а б о т ы в ы в е р я т ь к а ж д ы й с в о й
ш а г . С е р д ц е ж а ж д е т п о к о я , п р о с т о т ы , д о в е р ч и в о с т и , и у ж коли в ы п а ­
д е т на то ч а с о к — о т д а й его весь, до м и н у т к и !
26

Н а у л и ц е Л у г о в о й в у г л о в о й к о м н а т е с о к о ш к о м во д в о р п р и
у м е р е н н о м с в е т е к е р о с и н о в о й л а м п ы с и д е л и з а ч а е м д в о е — о б а бу­
ряты.
— Значит, коммунист, говоришь. Член партии... Это хорошо!
Х о з я и н все и с к а л с п о с о б п о в е р н у т ь б е с е д у
к з а д у ш е в н о с т и , но
гость т а к о г о н а м е р е н и я не у л а в л и в а л . Ч а н он е д в а п р и г у б и л , с и д е л на
к р а е ш к е т а б у р е т а п р я м о , к а к п е р е д ф о т о г р а ф о м , и, г л я д я на и н т е л л и ­
г е н т н о п р и ч е с а н н о г о с о б е с е д н и к а , то п р и к р ы в а л л а д о н ь ю з а п л а т ы на
к о л е н я х , то п о г л а ж и в а л з а р о с ш у ю щ е к у .
— К о г д а н а ш и о т р я д ы с п у с т я т с я к И н г е , я, М и х е й Н и к о л а е в и ч ,
д о л ж е н их в с т р е т и т ь . . . — у ж е во в т о р о й , не т о в т р е т и й р а з п о в т о р я л
Б а т а Н а в а . — М о й к о м а н д и р . . . Н е с т о р А л е к с а н д р о в и ч п р и к а з а л изу­
чить обстановку...
— М о ж е ш ь д о л о ж и т ь , что г л а в н а я о п а с н о с т ь т е п е р ь м и н о в а л а .
М ы их т о ж е в с т р е т и м . К о м м у н и с т , г о в о р и ш ь . Ч л е н п а р т и и . . . Э т о хо­
р о ш о ! Т ы о с е б е р а с с к а ж и — из к а к о г о а й м а к а , у л у с а ,
как к Д е д у
пришел.
•' Н е п е р е д ж е н о й и о т ц о м с и д е л с е й ч а с Б а т а Н а в а . з д е с ь не д е л о
улнгеры до утра расписывать. Но про записку в бутылке пришлось
р а с с к а з а т ь п о д р о б н о . Е р б а н о в п о м р а ч н е л . И з И р к у т с к а на с у д н е в
п о д к р е п л е н и е п а р т и з а н а м о т п р а в и л и г р у п п у м о л о д е ж и , б ы л а в их чис­
л е и д е в у ш к а о д н а — это т а к .
— Похоронил, говоришь?
— Что же делать, Михей Николаевич.
— Место заметил?
— Заметил.
— А остальные?
Бата Нава развел руками. Помолчали.
— Д а ж е с т о к а я н а ш а б о р ь б а ! Д о к а к о й ж е я р о с т и ж е с т о к а я —•
п о т о м к а м р а с с к а з а т ь , не п о в е р я т . С к о л ь к о м о л о д ы х ж и з н е й з а г у б л е ­
н о ! О с о б е н н о э т а д е в у ш к а — вот, к а к т ы с е й ч а с , п е р е д г л а з а м и о н а у
меня. У г о в а р и в а л я ее: тебе-то зачем с п а р н я м и ? Н е л ь з я иначе, гово­
р и т . У м е н я в с ю с е м ь ю к о л ч а к о в ц ы р а с с т р е л я л и . К а к я б у д у ж и т ь , не
о т о м с т и в ш и — т а к г о в о р и т . И в о т в е д ь что — не с п р о с и л , к а к з о в у т е е ,
к а к ф а м и л и я . Н е с п р о с и л . . . Ч т о н а п и ш е м н а п а м я т н и к е той д е в у ш к и ?
Б а т а Н а в а р а с т е р я л с я . Он чувствовал себя так, будто виновен в
т о м , ч т о не с п а с ту д е в у ш к у и в с е х т е х р е б я т . К а к б ы о п р а в д ы в а я с ь ,
он с к а з а л :
— С к о л ь к о р а з у м и р а л — с о с ч и т а т ь н е л ь з я . П о ч е м у не у м е р .
— М о л о д е ц , что не у м е р ! П о б е д и т ь н а д о . Н е п о б е д и м — и с т о р и я
н а м не п р о с т и т . Ж и з н ь к а ж д о г о н а м с е й ч а с д о р о ж е , чем д л я к а ж д о ­
го — в о т к а к д е л о о б с т о и т . Н а п р а с н ы е ж е р т в ы в д в о й н е ж е р т в ы — т а к
дело обстоит.
В ы л о ж и л и Е р б а н о в новости. О к а з а л о с ь , и н т е р н а ц и о н а л ь н ы е отря­
д ы , в ы ш е д ш и е и з - п о д н а ч а л ь с т в а К а л а н д а р и ш в и л и и не в е р н у в ш и е с я ,
были рассеяны, тысячи красных бойцов замучены в к а з а р м а х Кяхты.
Р а с с т р е л я н б е л о г в а р д е й ц а м и х р а б р е й ш и й из к о м а н д и р о в Р а г о з и н . О т ­
р я д ы Л е б е д е в а и Б л ю м е н ф е л ь д а в пути ч е р е з Т у н к у р а з г р о м л е н ы ,
оставшиеся попали в лапы кулаков и зверски убиты.
Б а т а Н а в а в с в о ю о ч е р е д ь с т а л м р а ч е н и с г о р б и л с я , б у д т о б ы по­
с т а р е л : такие вести с р а з я т хоть кого.
— И все ж е п л а к а т ь не б у д е м ! — Е р б а н о в ж и в о п о д н я л с я и с т а л
х о д и т ь по к о м н а т е . — Р о с к о ш ь с л и ш к о м в е л и к а — п л а к а т ь , к о г д а д р а т ь ­
с я н а д о ! Д р а т ь с я в е с е л о н а д о — т а к с к а ж у т е б е , г е р о й с к и й мой т о в а ­
рищ!
1

f

У л н г е р ы — бурятские

народные

сказания.
27

Б а т а Н а в а у л ы б н у л с я : он б л а г о д а р е н б ы л з а у т е ш е н и е . И е м у в
свою очередь захотелось душевности. Только сейчас, сбросив с себя н е ­
д а в н ю ю с к о в а н н о с т ь , он о г л я д е л к о м н а т у , ее с к р о м н о е у б р а н с т в о — ж е ­
л е з н у ю кровать, п о л у п р и к р ы т у ю ситцевой занавеской, печь, полку с
посудой, подошел к э т а ж е р к е с книгами.
— Г о - г о л ь , — п р о и з н е с по с к л а д а м . — Ш е к с - п и р . . . Ч и т а т ь - п и с а т ь
м а л - м а л н а у ч и л с я , к н и ж к и ни о д н о й е щ е не п р о ч е л .
— Все будет! — з а в е р и л его Е р б а н о в . — Когда победим... Д р у г и м
человеком станешь. Книги д л я тебя д о р о ж е хлеба о к а ж у т с я , дивиться
б у д е ш ь — к а к р а н ь ш е б е з них ж и т ь мог. С к н и г о й ч е л о в е к п о д н и м а е т ­
с я в ы ш е н е б е с , о п у с к а е т с я в г л у б и н ы м о р я , в г л у б и н ы д у ш и , не в ы х о ­
д я из д о м а в е с ь с в е т о б ъ е х а т ь м о ж е т , п о н я т ь с в о ю ж и з н ь и ж и з н ь н а ­
р о д а , с к н и г о й ч е л о в е к б е з о р у ж и я в о о р у ж е н — вот к а к ! Д л я г о л о д н о г о
р а д о с т ь — п о е с т ь . Н о н а к о р м и т е б я в д о в о л ь чем п о ж е л а е ш ь , о д е н ь ,
к а к с у л т а н а , д а й т а б у н с к а к у н о в , д р у г и е к а к и е ни е с т ь р а д о с т и — т ы
з а с к у ч а е ш ь . К о г д а п о б е д и м , не б у д е м г о л о д н ы м и . Б у д е т м н о г о д р у г и х
р а д о с т е й — п у с т ь и не с р а з у . Н о к н и г и — т а к о й х л е б , что с к о л ь к о ни
ешь,, не н а е ш ь с я . Т а к о й а р ш а н , что с к о л ь к о ни п ь е ш ь — не н а п ь е ш ь с я .
Б а т а Н а в а этой р е ч ь ю к а к б ы л з а с т и г н у т у э т а ж е р к и , т а к и с т о я л ,
боясь пошевельнуться. Л и ц о его посветлело, оно в ы р а ж а л о удивление
и в о с т о р г . «Он ш а м а н ! » — м е л ь к н у л а д о г а д к а . Н о не Х а м н а й - ш а м а н
в с п о м н и л с я е м у , п о п р о с т у не б ы л о у него д р у г о г о с л о в а , к а к и м м о г
б ы он н а з в а т ь д л я с е б я э т о т в о с т о р г .
— Д е р ж а т ь н а р о д в о т ь м е — их с т а р а я з а п о в е д ь ! — И з я щ и к а с т о ­
л а Е р б а н о в д о с т а л т е т р а д ь в клеенчатой о б л о ж к е , полистал свои запи­
си.— Слушай и вникай. К началу революции в России высших школ
было девяносто одна, а церквей и монастырей семьдесят девять тысяч.
Л ю д е й с высшим о б р а з о в а н и е м б ы л о сто д в е н а д ц а т ь тысяч, з а т о по­
пов и монахов двести д в е н а д ц а т ь тысяч.
Б а т а Н а в а не п о н я л . Ц и ф р ы не б ы л и д л я него в п е ч а т л я ю щ и . Ч т о
из э т и х с р а в н е н и й д о б ы л д л я с е б я Е р б а н о в , к а к у ю и с т и н у ? Б у р я т , а
т о ж е не п р о с т о й ч е л о в е к ! Д о в ы с ш е й у ч е н о с т и не д о п у щ е н б ы л , г о в о ­
р я т , но и з е м л е м е р ч т о - т о з н а ч и т , не в с я к и й б у р я т — з е м л е м е р .
— А мы, буряты? — осмелился спросить Б а т а Н а в а . — Много л и
среди нас ученых?
— Ученых! — усмехнулся
Е р б а н о в . — Сто д в а д ц а т ь п я т ь б у р я т
у ч и л и с ь в с р е д н и х ш к о л а х в п р о ш л о м году. Д а и т о е с л и б ы не р е в о ­
люция... П р о революцию девятьсот пятого года з н а е ш ь ?
С о б е с е д н и к п р о м о л ч а л . С л ы ш а т ь с л ы ш а л , но « з н а ю » — т о г о Б а т а
Н а в а не с к а з а л б ы . С т о д в а д ц а т ь п я т ь б у р я т , г о в о р и т . М а л о л и ? Д л я
него, к а к видно, м а л о , тут у ж л у ч ш е п р о м о л ч а т ь . Б а т а Н а в а м о л ч а л , а
с а м д у м а л —• к а к б ы е м у не п о к а з а т ь с я в о в с е у ж т е м н ы м , ч е м б ы п о д ­
д е р ж а т ь б е с е д у . В д р у г н е о ж и д а н н о д л я с е б я с а м о г о он с п р о с и л :
— Михей Н и к о л а е в и ч , а вы могли бы стать...
— Ну, кем мне стать? — вопросом поошрил Б а т а Н а в у р а д у ш ­
ный с о б е с е д н и к . — У ч е н ы м , ч т о л и , п о э т о м , п р а в и т е л е м , ц а р е м ?
— Пусть д а ж е царем...— осмелился вымолвить Б а т а Н а в а .
Ербанов
засмеялся.
— О д н о м у ц а р ю по ш а п к е д а л и , а т е п е р ь д р у г о г о ц а р я п о с а д и т ь —
Е р б а н о в а ! В е с е л ы й ты п а р е н ь , Б а т а Н а в а ! Ш у т н и к . . . В т в о е м в о п р о с е
з н а е ш ь л и что п р о г л я д ы в а е т ? П р о с т и у ж , с к а ж у о т к р ы т о — з а б и т о с т ь .
И з в е ч н а я з а б и т о с т ь б е д н я к а . М ы в е д ь от д е д о в - п р а д е д о в к а к о е п о н я ­
т и е у н а с л е д о в а л и ? Е с л и ч е л о в е к х о т ь на в е р ш о к ч у т ь п о в ы ш е н а с , т о
это от бога. А правители — и вовсе сверхчеловеки. А ведь глупцов
с р е д и них не м е н ь ш е , чем в п р о с т о м н а р о д е . Е с л и не б о л ь ш е ! Я в о т
ч т о т е б е р а с с к а ж у . . . Т о л ь к о чай о с т ы л у н а с . п о д о г р е ю .
И вот сердечная доверительность, столь ж д а н н а я гостья, я в и л а с ь
28

•«езаметно, к а к бы н е о ж и д а н н о . Е р б а н о в р а с с к а з а л собеседнику про
К е р е н с к о г о , к а к тот з а б а в н о о п р о с т о в о л о с и л с я в Л о н д о н е , к у д а е г о
п р и г л а с и л г о с п о д и н Г е н д е р с о н . П р и п о я в л е н и и К е р е н с к о г о на к о н ф е ­
р е н ц и и л е й б о р и с т о в м н о г и е д е л е г а т ы в с т р е т и л и его к р и к а м и в о з м у щ е ­
н и я , а тот, д у м а я , что его п р и в е т с т в у ю т ,
к л а н я л с я во все с т о р о н ы и
расточал улыбки. Велика отрада посмеяться над врагом, осмеянный,
о н б у д т о у ж е не с т р а ш е н . Б а т а Н а в а с м е я л с я от д у ш и .
Стук в окно, оба примолкли, затем троекратный дробный стук
п о в т о р и л с я , Е р б а н о в в ы ш е л в сени, и, с п у с т я м и н у т у , в п у с т и л н о в о г о
гостя. Грузным шагом вошел русский немолодой у ж е человек в треухе
и п о л у ш у б к е . Х о з я и н п р е д с т а в и л гостей д р у г д р у г у . И в а н Т а е ж н ы й —
т а к з в а л и в о ш е д ш е г о — без особой п р и в е т л и в о с т и к и в н у л , т я ж е л о опу­
с т и л с я на т а б у р е т , в ы н у л к и с е т из к а р м а н а и п р и н я л с я в е р т е т ь « к о з ь ю
н о ж к у » . Б а т а Н а в а л е г к о у з н а л его — это он у т р о м н ы н ч е т о р г о в а л у
бурятки сено.
— В е р и ш ь л и , т о в а р и щ М и х е й , с е г о д н я не б ы л о м и н у т к и з а к у ­
р и т ь . — И г л я н у л в с т о р о н у Б а т а Н а в ы , н а с т о р о ж е н н о г л я н у л , без д о ­
верия.
— К а л а н д а р и ш в и л и с отрядом выходит к Инге,— сказал Ербанов.
— К о г д а ? — о ж и в и л с я русский здоровяк.
— Ж д а т ь н а д о со д н я на д е н ь . З а в т р а ж е п р и н я т ь м е р ы на с л у ­
ч а й з а с а д . О б этом п р о с и т Д е д . Т о в а р и щ Б а т а Н а в а — от него. П о ­
сыльный...
— Э т о н о в о с т ь ! — З д о р о в я к г л я н у л на н е з н а к о м ц а без п р е ж н е й
суровости.
— О н п о м о ж е т н а м н а л а д и т ь р а з в е д к у . Н у , что т в о я т о р г о в к а ?
— К а к у ю ты артистку мне подослал, т о в а р и щ Михей! — неожи­
д а н н о просиял Таежный.— Где такую способную женщину отыскал?
Вот где т а л а н т пропадает...
— Пропадает? — усомнился Ербанов.
— Н у , не то что б ы т а к , а все ж е . . . А р т и с т к а , о д н о с л о в о . Г л я ж у
на нее, а ж не по с е б е : з н а ю , что не с т а р у х а , а вот с т а р у х а . В е д ь м а ,
б а б а Я г а , ш а м а н к а , и н и к а к и х т е б е с о м н е н и й — ч е р т з н а е т что!
— Т ы с а м а р т и с т , — п о л ь с т и л е м у Е р б а н о в . — М ы т у т с гостем з а ­
б а в н ы й случай один придумали — как бы я был царем. Р а с с к а з а л бы
и ты что-нибудь. Н а п р и м е р , как ты царю язык показал.
— Н у , э т о по м о л о д о с т и б ы л о ! П о д у р о с т и ! — у к л о н и л с я И в а н .
— Д у р о с т ь не д у р о с т ь , а не б у д ь того я з ы к а , в р я д л и мы с т о б о й
п о з н а к о м и л и с ь . Д е л о т а к б ы л о , — о б р а т и л с я он к Б а т а Н а в е , в и д я ж и ­
в е й ш и й и н т е р е с на е ю л и ц е .
В б ы т н о с т ь с в о ю на Б а л т ф л о т е Т а е ж н ы й с л у ж и л па к о р а б л е « П а ­
в е л п е р в ы й » . О д н а ж д ы на я х т е « Ш т а н д а р т » и м п е р а т о р со с в и т о й о б х о ­
д и л к о р а б л и . М а т р о с ы , в ы с т р о е н н ы е на п а л у б е , в м е с т о « у р а ! » к р и ч а ­
л и « у ф а ! » , и н ы е в о в с е м о л ч а л и , а н а ш герой о т л и ч и л с я б о л ь ш е всех —•
он п о к а з а л императору язык. Подоспевший офицер принялся хлестать
е г о по л и ц у , на что м а т р о с , с и л о й б о г о м не о б д е л е н н ы й , о д н и м у д а р о м
с в и х н у л е м у ч е л ю с т ь . П о о б в и н е н и ю в б у н т е всех з а т о ч и л и в Т р у б е ц ­
кой б а с т и о н , д е с я т е р ы х — г л а в н о г о б у н т а р я в п е р в у ю о ч е р е д ь — п р и ­
г о в о р и л и к с м е р т н о й к а з н и , но п о з ж е к а з н ь з а м е н и л и д в а д ц а т и л е т н е й
к а т о р г о й . К а н д а л ы с н я л а с него ф е в р а л ь с к а я р е в о л ю ц и я , и с тех пор
о н в Иркутске. При подавлении восстания юнкеров яростно дрался,
с к в о з н а я п у л е в а я р а н а в груди и с е й ч а с д а е т о себе з н а т ь .
за

— С к о л ь к о р а з г о в о р и л — б р о с ь ты м а х р у с в о ю ! Ч е р т з н а е т , что
гадость!
— Б р о ш у , Михей. Вот с К о л ч а к о м покончим... К а к и е еще новости?
И все ж е г л я н у л е щ е р а з на т р е т ь е г о : м о ж н о л и е м у д о в е р я т ь ?
— Новость тебе известна.— Кивок в сторону
Бата
Н а в ы : — Он
29

доложил. Повторяю: Нестор
прислал
доверенного.
Какие
новости
твои?
— С т о р г о в к о й в с е п у т е м . Х о р о ш о п о м о г а е т . Х о т е л б ы я на н е е
хоть и з д а л и г л я н у т ь — что за ж е н щ и н а . Б е з лохмотьев...
— Н е с к р о м е н , б р а т е ц ! — Е р б а н о в з а с м е я л с я . — Н е осек бы тебя
кое-кто. Что еще?
— П у л е м е т еще один. В р а з о б р а н н о м виде в колодезь опустил. Д у ­
маю в гробу переправить.
— Что-то новое!
— В с т о л я р к е у н а с все, ч т о н а д о , д е л а ю т . Г р о б ы в т о м ч и с л е .
— Л а д н о . К а к у в а с , у р у с с к и х , г о в о р я т , п о м о г а й т е б е бог. И з а
з д р а в и е того покойного. П у с т ь твой покойник о ж и в е т !
Победа контрреволюции оказалась призрачной.
Это явствовало
из с п о с о б о в , к о и м и у т в е р ж д а л и и з а к р е п л я л и к о л ч а к о в ц ы
мнимую
свою победу. Где-нибудь в иных краях, возможно, происходило когдан и б у д ь н е ч т о п о д о б н о е , но в С и б и р и з а в с ю ее о б о з р и м у ю и с т о р и ю т а ­
к о г о е щ е не б ы в а л о .
Иркутская губерния была сплошь разграблена.
Двести тысяч пудов хлеба, около десяти тысяч голов крупного скота,
с в и н е й и п т и ц ы н е с ч е т н о , т ы с я ч и с о ж ж е н н ы х д о м о в . В п р о ч е м , ч т о эти
ц и ф р ы ? К а к о й с т а т и с т и к х о д и л по п я т а м г р а б и т е л е й , б е р я в с е на у ч е т ?
И к а к о й с т а т и с т и к мог бы и з м е р и т ь глубину с т р а д а н и й л ю д с к и х при
одном только виде расстрелянных и зверски замученных людей, соро­
дичей своих, соплеменников, при виде порутаннных ж е н щ и н , изувечен­
ных стариков и детей? Столько жестокости — откуда? Зверь, насытив­
шись, п тот становится м и р н ы м существом. П о б е д и в ш и й тигр б ы в а е т
ласковее кошки. Н о люди...
В з я л и верх, а п о б е д ы нет! Б е с п о к о й н о е чувство к а к о й - т о г л у б о к о
с к р ы т о й и с т и н ы , в о з м о ж н о , и б ы л а т а н и к е м е щ е не н а з в а н н а я п о и м е ­
ни болезнь, про которую т о л к о в а л полковник Г а й д а . К а к знать, ему,
п р и ш л о м у человеку, со стороны видней... Ч у в с т в о о б м а н ч и в о с т и побе­
д ы и с п о д в о л ь з р е л о в к а ж д о м и к а ж д о г о п р и в о д и л о на н е к у ю грань,,
с т а в и л о к а ж д о г о перед в ы б о р о м . И вот одни переходили на сторону
красных, а другие зверствовали как бы в отместку за призрачность сво­
е г о г о с п о д с т в а и, в м е с т е с т е м , н а д е я с ь у в е р о в а т ь в е е и с т и н н о с т ь . Т а к
и л и э т а к . С е р е д и н ы не б ы л о , и т а к о в п е р е п а д н ы й к л и м а т б о р ь б ы ,
ее
черно-белый
тон:
то
слепило
глаза
от б л а г о р о д с т в а
людского,,
то п о в е р г а л о в ч е р н и л ь н у ю тьму от изуверства и низости. М н о г о крови
у т р у д о в о г о н а р о д а : л ь ю т е е , п ь ю т е е , а н и к а к не п р о л и т ь и не в ы п и т ь
всю. В пору з а х и р е т ь бы з е м л е и ж и з н и с а м о й , д а вот поди ж ты, ж и в
человек!
В двухстах к и л о м е т р а х от И р к у т с к а в селе И н г а очередной
пир
во в р е м я чумы с п р а в л я л и к а р а т е л и ,
п р и б ы в ш и е с ю д а из Ч е р е м х о в а .
В с е ж и т е л и с е л а , не и с к л ю ч а я м а л о л е т н и х , ж е н щ и н и с т а р и к о в , б ы л и
в ы с т р о е н ы в о д н у ш е р е н г у , п о л у к о л ь ц о м па п л о щ а д и
перед
сельской
у п р а в о й . П о з а д и н и х на р а с с т о я н и и п р о т я н у т о г о ш т ы к а с т о я л и с о л д а ­
ты числом чуть поменее с о б р а в ш и х с я жителей, а впереди перед взво­
дом запасных деятельно размахивал руками
маленький,
узкоплечий
о ф и ц е р и к б е з ш и н е л и . Ш и н е л ь в п е р е к и д к у на р у к у н о с и л з а ним д ю ­
жий солдат.
— ... п р и к а з ы в а ю в ы й т и в п е р е д . П о в т о р я ю : в с е м , ч ь и р о д с т в е н н и ­
ки: м у ж ь я ли, отцы л и , б р а т ь я н а х о д и л и с ь или сейчас
н а х о д я т с я на
службе красных — приказываю выйти
вперед.
Н а р о д м о л ч а л . О ф и ц е р и к , с у д я по в с е м у , и не ж д а л и н о г о . М о л ч а 30

н и е не т о л ь к о не в ы в е л о е г о из х о р о ш е г о р а с п о л о ж е н и я д у х а , но будтобы д а ж е о б р а д о в а л о : все ш л о так, к а к б ы л о з а д у м а н о .
— О ч - х а р ш о ! — м о л о д е ц к и х л о п н у л он с е б я по к о л е н к е . — К у з ь м а
Николаевич!
Н а з о в я в и л с я м у ж и к , п о д в и ж н о й , не м о л о д ,
но к р е п о к , ж и д к а я
б о р о д е н к а б ы л а у н е г о на б о к у от в е т р а :
— Готов служить-с!
— Укажите нужных людей.
Рассчитаться с беспортошникамн, с гордецами непокорными, с
д о л ж н и к а м и , с р е ч и с т ы м и к р а с н о б а я м и — о, к а к ж е л а н н о б ы л о б ы че­
л о в е к у по и м е н и К у з ь м а ! Н о м о ж н о л и с д е л а т ь э т о в о т т а к , п р и н а р о д ­
но т ы ч а в г р у д ь к а ж д о г о н е д р у г а с в о е г о ? Д у р а к , к а к в и д н о , о ф и ц е р и к т о , е м у б ы т о л ь к о п р о к у к а р е к а т ь , а т а м х о т ь не р а с с в е т а п . О н у к а т и г
о т с е л ь н ы н ч е ж е в н о ч ь , то л и у т р о м , а е м у К у з ь м е - т о Н и к о л а е в и ч у ,
з д е с ь , с тем ж е л ю д о м о с т а в а т ь с я . В л а с т ь т е п е р е ш н я я у к р е п и т с я — и
т о не л а д н о ж и т ь . А п е р е м е н и т с я на к р а с н у ю — г и б е л ь , з а р а н е е г р о б
г о т о в ь . А м о г е т и того... М о г е т и н а к р а с н у ю ! К а к о е ж е р е ш е н и е п р и ­
н я т ь ? Н е у к а з а т ь ни на к о г о — т а к с а м ж е о ф и ц е р и к а на э т у д у м к у на­
д о у м и л . У к а з а т ь на в с е х — х о т ь у д а в и с ь с а м о м у . Н е на в с е х — в о т к а к
н а д о ! Н а с а м ы х з л о с т н ы х , на о т ъ я в л е н н ы х . О с т а л ь н ы х — у к р ы т ь , п р и ­
голубить. Сами же потом будут его д о л ж н и к и : спасибо, К у з ь м а Нико­
л а е в и ч , не в ы д а л !
— Ну-у!
О т о к р и к а с т а р и к п р и г н у л с я , к а к от у д а р а , и д в и н у л с я в д о л ь р я д а :
на кого ж е все-таки у к а з а т ь и кого пропустить? Вот она, с а м а я зло­
в р е д н а я , м у ж у нее в п а р т и з а н а х , к о м а н д и р , говорят. И ш ь , г л а з и щ и
в ы т а р а щ и л а , з м е ю к а ! И с т и н н о з м е я , не м о р г н е т д а ж е — на вот, б е р и
м е н я , ж г и - р е ж ь — не п о к о р ю с ь .
С т а р и к в з г л я д а не в ы д е р ж а л ,
глаза
опустил да так с опущенными г л а з а м и и прошел весь ряд.
— Ч т о ж е , нет н и к о г о ?
Ах, п р о к л я т у щ а я ! З е н к а м и с в о и м и с в я з а л а п о р у к а м и н о г а м и
все т а р а щ и т с я .
— В о т э т а ! — и с т о ш н о к р и к н у л с т а р и к и у к а з а л на ж е н щ и н у .
С о л д а т ы в т о т ж е м и г с х в а т и л и е е и в ы в е л и на с е р е д и н у .
— Всех красных проверим: красные ли! — о б ъ я в и л
офицерик.—
Мороз покажет. Ха-ха-ха! Приступить!
С о л д а т ы н а б р о с и л и с ь на ж е н щ и н у , п р и н я л и с ь с р ы в а т ь с нее о д е ж ­
ду, и с т а р и к во второй р а з д в и н у л с я в д о л ь р я д а . Вопли ж е н щ и н ы и ро­
п о т с о б р а в ш и х с я м е ш а л и е м у о б д у м а н н о с о в е р ш а т ь с в о е д е л о , он н а ­
у г а д , в к о г о ни п р и д е т с я , т ы к а л с к р ю ч е н н ы м п а л ь ц е м , а с о л д а т ы с е н час ж е х в а т а л и ж е р т в ы . Н а г а я ж е н щ и н а к а к могла п р и к р ы в а л а себя
р у к а м и , м у ж ч и н ы , к о т о р ы х по у к а з к е с т а р и к а в ы т а щ и л и на с е р е д и н у ,
о к р у ж и л и е е , ц е л о м у д р е н н о п о в е р н у в ш и с ь к ней с п и н о й ,
но с о л д а т ы
п р и н я л и с ь с р ы в а т ь о д е ж д у и с м у ж ч и н . С а м и н а г и е , они т е п е р ь не
з н а л и к о г о им б о л ь ш е с т ы д и т ь с я — н а г о т ы с в о е й , л ю д е й И с о л д а т л и ,
вокруг с т о я щ и х , или ж е н щ и н ы этой.
— Ой, л и ш е н ь к и ! — голос чей-то.— Что делают... .Мамочка р о д н а я ,
ч т о они д е л а ю т !
Офицерик живо подскочил к трем молодухам, стоявшим с краю:
— Немного стесняетесь... Это ничего! Ф е л ь д ф е б е л ь !
— Т а к что, господин к а п и т а н , рогатого скота о с ь м н а д ц а т ь г о л о в ,
л о ш а д е й т р и н а д ц а т ь и д в а д ц а т ь одна свинья. В огороде у церкви...
— С а м ты с в и н ь я ! О т в е д и д е в у ш е к в д о м . И з а й м и их, п о к а не в е р ­
нусь.
— С л у ш а ю с ь , господин капитан!
— С е л я н е ! В о т эти л ю д и — к р а с н ы е ! П о д р у б а х а м и их не в и д а т ь ,
а с е й ч а с в с е м в и д н о , что к р а с н ы е , — х а - х а ! Д е м к а , ш и н е л ь ! — В е р з и л а
31

Д е м к а , к а к п а л ь т е ц о на р е б е н к а , н а д е л н а о ф и ц е р и к а е г о у з к о п л е ч у ю
шинелишку.— З а в т р а этих людей в эшелоне спецназначения мы отпра­
в и м к а т а м а н у С е м е н о в у . М ы их с у д и т ь не б у д е м , нет. И х а т а м а н р а с ­
с у д и т — он з н а е т к а к ! З а п е р е т ь их!
П и н к а м и и п р и к л а д а м и в спину несчастных погнали к овину Кузь­
м ы - м и р о е д а , а сам мироед — в о х а п к у их б а р а х л и ш к о и д в и н у л с я сле­
д о м , р о н я я на х о д у т о с а п о г ч е й - н и б у д ь , т о ш а п к у , т о р у к а в и ц у , п о д н и ­
м а я и с н о в а р о н я я т о в а л е н о к , т о п о р т я н к у , т о ю б к у , то р у б а х у .
— Р а з о й д и с ь по д о м а м ! — о б ъ я в и л о ф и ц е р и к и, к а к б ы п р и м е р т о ­
му п о д а в а я , первым з а с п е ш и л к дому, куда ф е л ь д ф е б е л ь увел трех мо­
лодух.
В д р у г со с т о р о н ы ц е р к в и д о н е с с я у д а р к о л о к о л а — б а - а - м ! Э т о т
з в у к ч р е з в ы ч а й н о п о р а з и л с л у х и о с т а н о в и л в о ж д е л е н н ы й бег м а л е н ь ­
кого ж е н о л ю б ц а . Он п р и с л у ш а л с я . Б а - а - м ! — с той ж е стороны донес­
лось еще раз. Каратель выхватил
наган.
— Всех вернуть!
А к а к в е р н у т ь ? К р о м е с о л д а т ни д у ш и на
площади,
как ветром
с д у л о . З а х л о п а л и в о р о т а и с т а в н и , з а л я з г а л и з а л о ж к и , о п у щ е н ы с це­
пей с о б а к и . О п я т ь в с е х с о б р а т ь — н а п о л д н я м о р о к и . А г л а в н о е — д л я
ч е г о ? Н е п р о щ е ли...
— О к р у ж и т ь ц е р к о в ь ! О б с л е д о в а т ь к о л о к о л ь н ю . П р и в е с т и ко м н е
этого з з о н а р я !
— Б а - а м - м ! — донеслось в ответ.
Мироед Кузьма перекрестился,
первым
вошел в овин и бросил
-свою о х а п к у .
— В о т о д е л о в а ш а . Н е в и н о в а т ы й я! П о д н е в о л ь н ы й . . .
— П о г о д и , к р о в о с о с ! М ы с т о б о й е щ е п о с ч и т а е м с я ! А не м ы , т а к
другие тебе отомстят!
— Н е виноватый я! — б о р м о т а л и пятился н а з а д К у з ь м а . — Под­
н е в о л ь н ы й я...
Солдат з а к р ы л ворота овина и стал п р и л а ж и в а т ь снаружи оглоб­
л ю вместо запора. Л Кузьма-мироед дивился зрелищу: прямо возле
о в и н а , ч у т ь о б о ч ь , па в е р е в к е , п е р е к и н у т о й ч е р е з с у к на б е р е з е , в и с е л
si д р ы г а л н о г а м и з в о н а р ь Т и ш к а , м у ж и к ю р о д и в ы й , с е л ь с к и й д у р а ч о к .
Б а - а м - м ! — в о ч е р е д н о й р а з д о н е с л о с ь со с т о р о н ы ц е р к в и .
— В а р н а ч и н а , что у д у м а л ! — т о л ь к о с е й ч а с д о ш л о д о К у з ь м ы .
Уловка б ы л а не хитрой, тонкая и д л и н н а я в о л о с я н а я веревка дру­
гим к о н ц о м п р и к р е п л е н а б ы л а к я з ы к у к о л о к о л а , з в о н а р ь п о д а в а л н а ­
б а т не с к о л о к о л ь н и , а о т с ю д а , и з д а л е к а .
— Сена нада? Сена купи!
Т о р г о в к а п о д ъ е х а л а в е р х о м на к о п н е , о т к у д а - т о ч е р т ее п р и н е с .
— П р о в а л и в а й , ведьма! Эй, Тишка, гаденыш, подь суды! Солдат,
х в а т а й его!
О г л о б л я к в о р о т а м н и к а к не п р и л а ж и в а л а с ь , с о л д а т р а с т е р я л с я :
то л и е м у з а п о р г о р о д и т ь , т о л и к о г о - т о е щ е л о в и т ь . Б а - а м - м ! — д о н е ­
с л о с ь е щ е р а з . У з р е в , н а к о н е ц , Т и ш к у , с о л д а т — х в а т ь р у ж ь е , и к не­
му. Н о д у р а ч о к Т и ш к а , не б у д ь д у р а к , п р я м о с в е р е в к и с и г а н у л е м у н а
голову, р у ж ь е отлетело в сторону, а враги, к а к
братья
родимые, в
к р е п к и х о б ъ я т и я х д р у г у д р у г а п о к а т и л и с ь по ж у х л о й т р а в е п о д у г о р .
С т а р и к с х в а т и л о г л о б л ю : г о л ы е в о в и н е , к а к в и д н о , е щ е не у с п е л и
о д е т ь с я , с к о р е й п р и п е р е т ь их, не т о — б е д а !
— Сена будешь купить?
У с е р д с т в у я с о г л о б л е й , м а т е р я с ь и п о т е я , с т а р и к с к о с и л г л а з на
с т о р о н у и о б о м л е л : с т а р у х а - т о р г о в к а с т о я л а в д в у х ш а г а х от н е г о , н а ­
с т а в и в н а него в и н т о в к у со ш т ы к о м — т у с а м у ю , к о т о р у ю в ы ш и б из
рук солдата
Тишка.
32

— Д е ш е в о д а ю — эй!
К о п н а на т е л е г е п о к а ч н у л а с ь , м е д л е н н о н а к р е н и л а с ь и в д р у г с в а ­
л и л а с ь с т е л е г и на с т о р о н у . И з т е л е г и , к а к ч е р т из с у н д у к а , весь в
клочьях сена, выскочил бородатый русский с наганом в руке. От силь­
ного б р о с к а о г л о б л я в з в и л а с ь и у л е т е л а -куда-то, в о р о т а о в и н а —
настежь.
— Ж и в о , живо! Обуетесь потом.
— А этого гада куда?
— Шлепнуть!
— Н е т , т а к не г о ж е ! С у д и т ь его б у д е м !
Связанного старика, как тюк рогожи, бросили в телегу.
А п е р е д ц е р к о в ь ю и с х о д и л в б е с с и л ь н о й я р о с т и п л ю г а в е н ь к и й ка­
питан.
— К а к э т о «нету»? К а к это м о ж е т б ы т ь — к о л о к о л з в о н и т , а нет
никого! Т р у с ы ! П е р е с т р е л я ю , п е р е д у ш у !
— Э г е й ! Э т о я, Антип с к о л о к о л ь н и . В а ш б р о д ь , т у т а нет н и к о г о ,
я да Степка!
— Врешь, сволочь!
У в л е ч е н н ы е п о и м к о й з в о н а р я , н и к т о не з а м е т и л , к а к на п л о щ а д ь
со с т о р о н ы о в и н а на п о л н о м с к а к у в ы н е с л а с ь м у х о р т а я л о ш а д ь , з а п р я ­
ж е н н а я в т е л е г у , в о з н и ц а - с т а р у х а н а х л е с т ы в а л а ее к н у т о м . Н е д а в н и х
п я т е р ы х о б р е ч е н н ы х р а з г л я д е л и л и ш ь п о с л е того, к а к т е л е г а п р о т а р а х ­
т е л а м и м о . О ф и ц е р в д о г о н к у п а л ь н у л из н а г а н а , з а т е м в з м а х н у л о б е и м и
р у к а м и , б у д т о х о т е л в з л е т е т ь , и р у х н у л . Это с т а ч а н к и х л е с т к о в д а р и л
ручной п у л е м е т . Т о т с а м ы й . . . в ы н у т ы й по ч а с т я м из к о л о д ц а и с о б р а н ­
ный. П р е п р а в л е н н ы й в г р о б у — т о т с а м ы й .

ГЛАВА

СЕДЬМАЯ

БЛЕСК И НИЩЕТА ПОЛКОВНИКА БУТИНА
В н е д а в н е м п р о ш л о м б о л ь ш о й т у з с р е д и к у п е ч е с т в а , а ныне п о л ­
к о в н и к б е л о й а р м и и А н д р е й П а в л о в и ч Б у т и н я в и л с я на новое
свое
п о п р и щ е не по с к л о н н о с т и к п о л к о в о д ч е с т в у , а по с а м о й к р а й н е й н у ж ­
де. Н а с т а л о в р е м я , к о г д а у д е р ж а т ь и в з р а с т и т ь к а п и т а л м о ж н о б ы л о
не в ы ж и м а н и е м п о т а , не у м е н и е м д у ш и т ь и о б л а п о ш и в а т ь к о н к у р е н ­
тов, а т о л ь к о с и л о й о р у ж и я . Н е з а д а в и т ь р е в о л ю ц и ю з н а ч и л о д л я него
о т п р а в и т ь с я с с у м о й по м и р у . В л у ч ш е м с л у ч а е . . .
С п р и в ы ч к а м и в а л ь я ж н о г о с и б а р и т а он не р а с с т а л с я и в л и ш е н и я х
в о й н ы : л и ш е н и я — это д л я д р у г и х , не д л я него. В в е р е н н ы м и ему сол­
д а т а м и и н и з ш и м и о ф и ц е р с к и м и ч и н а м и он к о м а н д о в а л из в и л л ы на
б е р е г у о з е р а А л я т ы — з д е с ь ц а р и л о п р и в ы ч н о е д л я него б л а г о д е н с т в и е .
В м я г к о м х а л а т е и в к о м н а т н ы х т у ф л я х п о л к о в н и к с и д е л у о к н а и ел
гуся. В о к н о в и д н а б ы л а б е з м я т е ж н а я г л а д ь о з е р а . Э т а г л а д ь и т и ш ь
в о к р у г х о р о ш о с п о с о б с т в о в а л и п и щ е в а р е н и ю и, в м е с т е с т е м , н а в е в а л и
томную, элегическую грусть. Полковник грустил о недавнем прошлом,
к о г д а ж и з н ь е щ е п о к о и л а с ь на у с т о я х , а не в я з л а в з ы б к о й т р я с и н е .
Д е д его б ы л к у п ц о м п е р в о й г и л ь д и и , что з н а ч и л о и м е т ь к а п и т а л у не
менее п я т и д е с я т и т ы с я ч р у б л е й з о л о т о м . Д е д а он п о м н и л п л о х о . От
него о с т а л с я д и п л о м в п а п к е , о б ш и т о й б а р х а т о м , т а м з а т е й л и в ы м и
б у к в а м и з а п и с а н ы б ы л и все его п р я м ы е р о д с т в е н н и к и и в их числе
Андрей Бутин, тогда еще малец.
З а о к н о м в д а л и синели н е д о с т у п н ы е горы, а в б л и з и на п р и п о р о ­
ш е н н о й снегом д о р о г е , в п о л н е д о с т у п н ы е , ( л и ш ь в е с т о в о м у в к о л о к о л ь 3. « Б а й к а л »

№

4

33

ч и к п о з в о н и т ь ) е д в а д е р ж а л и с ь на н о г а х д р у г п е р е д д р у г о м д в о е п ь я ­
ных м у ж и к о в и горланили «Славное море, священный Б а й к а л » . Скоты?
З а б р и т ь их в а р м и ю — не з а б ы т ь б ы р а с п о р я д и т ь с я . П е с н ю э т у Б у т и »
не в ы н о с и л . Н а в с е х , и з ч ь и х б ы у с т о н а е м у ни с л ы ш а л а с ь , о н с р а ­
достью надел бы к а н д а л ы и упек бы в каторгу — туда, откуда выполз­
л а э т а п е с н я . « Ш и л к а и Н е р ч и н с к не с т р а ш н ы
теперь...»
Погодите,
опять будет страшный вам
Нерчинск.
Нерчинск, благословенный край! Уже в третьем поколении Бутииых с т а р ш и е б р а т ь я А н д р е я П а в л о в и ч а воздвигли т а м д и в н о й к р а с ы
д в о р е ц . П о с т а в л е н н ы й на в ы с о к о м м е с т е , о н в и д е н и з д а л и на д е с я т о к
верст. Н е с л ы х а н н ы м д л я этих гиблых мест было и внутреннее у б р а н ­
ство д в о р ц а . Ц в е т н ы е в и т р а ж и д р о б и л и солнечный, свет во весь спектр,
со в с е м и п е р е л и в а м и . П я т н а п р е о б р а ж е н н о г о с в е т а с к а з о ч н о п е р е л и в а ­
л и с ь на з е р к а л ь н о м
узорчатом
п а р к е т е , по и р а н с к и м и п е р с и д с к и м
к о в р а м , по а т л а с у , по п л и с у и б а р х а т у д и в а н о в , к р е с е л , г а р д и н , по л и ­
монным деревьям, пальмам и редкостным цветам в оранжерее. А после
захода солнца хрустальные люстры и золоченые к а н д е л я б р ы высве­
чивали редчайший китайский фарфор, картины мастеров фламандской
ш к о л ы и портреты Б у т н н ы х кисти М а к о в с к о г о .
О д н а к о , т а к о е в е л и к о л е п и е , р е д к о с т н о е с а м о по с е б е , в г л а з а х вы­
с о к и х в е л ь м о ж р а с ц е н и в а л о с ь б ы п р о с т ы м п о д р а ж а н и е м , о б ы ч н ы м ку­
п е ч е с к и м т щ е с л а в и е м , не б у д ь в т о м д в о р ц е о ш е л о м л я ю щ е й в е л и ч и н ы
з е р к а л а . В о в с ю с т е н у п а р а д н о г о з а л а , о н о у д в а и в а л о э т о т з а л со всем
его р о с к о ш е с т в о м и п р о и з в о д и л о д е й с т в и е ч у д а .
Т а к о г о з е р к а л а не б ы л о н и г д е в м и р е . И з г о т о в л е н н о е и т а л ь я н с к и ­
ми м а с т е р а м и , о н о п о л в е к а н а з а д п о я в и л о с ь на в с е м и р н о й в ы с т а в к е в
П а р и ж е и всех о ш е л о м и л о к о л д о в с т в о м , а у ж с л е д о м з а т е м — ц е н о й .
П е с т р а я п у б л и к а , б о я с ь п р и б л и з и т ь с я к д и в у , с т о я л а з а ч а р о в а н н а я на
п о ч т и т е л ь н о м у д а л е н и и , к о г д а из т о л п ы в ы ш е л б о р о д а ч в с т р а н н о й ,
неевропейской о д е ж д е и п о ж е л а л рассмотреть себя самого поближе.
Т о б ы л о д и н из Б у т и н ы х . Н е п о с р е д с т в е н н о с т ь ю с в о е й в о л о с а т ы й
д и к а р ь п о з а б а в и л п у б л и к у и т у т ж е е е с р а з и л : он к у п и л э т о з е р к а л о
не т о р г у я с ь . У я з в л е н н ы е т о л с т о с у м ы з а р о п т а л и ,
з а ш е п т а л и с ь : что за
ч е л о в е к , о т к у д а ? А з и а т , не а з и а т . . . Н е р ч и н с к ? Ч т о т а к о е Н е р ч и н с к , где
это, в какой части света?
Редкостная покупка через два
океана
прибыла в устье
Амура,
здесь д л я нее с о о р у д и л и с п е ц и а л ь н у ю б а р ж у , д о с т а в и л и к месту, и вот
теперь, д о р о ж е д в о р ц а самого, гордость и с л а в а рода Б у т и н ы х , то ди­
во — з е р к а л о в л е ч е т к с е б е , в о с х и щ а е т , во с н е с н и т с я м н о г и м . Е щ е при
ж и з н и А л е к с а н д р а Третьего его н а с л е д н и к Н и к о л а й , с о в е р ш а я круго­
с в е т н о е п у т е ш е с т в и е , о с т а н о в и л с я на о т д ы х не г д е - н и б у д ь , а во д в о р ­
це у Б у т и н ы х . Р а с с к а з ы в а ю т , а м е р и к а н с к и й п у т е ш е с т в е н н и к К е н н а н ,
войдя в этот дворец, остановился и долго стоял, п о р а ж е н н ы й .
И м н и т п о л к о в н и к : не у ц е л е т ь б о г а т с т в у ! К а к ни и с т р е б л я л э т у
к р а с н у ю с а р а н ч у , к а к не ж г и - т р а в и , л е з е т и з в с е х щ е л е й . У ж на ч т о
л ю т а т а м а н С е м е н о в , в е р и л о с ь , н и к т о не о т в а ж и т с я в с т а т ь е м у п о п е ­
р е к , а и т о т , г о в о р я т , из о д н о й з а п а д н и в д р у г у ю , из п е т е л ь - л о в у ш е к
не в ы л а з и т , по в с е й Д а у р и и т е с н и т е г о к а к о й - т о Л а з о , м о л д а в а н и н б у д ­
т о б ы , из м о л о д ы х д а р а н н и й . П л е б е и , ч т о о н и у ч и н я т в т о м д в о р ц е ?
Р а з г р а б я т , а т о и в о в с е с о ж г у т . В а р в а р ы з л о б н ы , ч е р н ы м - ч е р н а их з а ­
в и с т ь , не п о щ а д я т .
— Совсем ты х м у р ы й нынче.
К р о т к а я , как голубка, молча сидела за столом напротив о т р а д а
его д у ш и , л е б е д и н а я ш е я , очи, к а к з в е з д ы в з и м н ю ю ночь, легкий ха­
л а т и к с к р у ж е в н ы м и о б о р к а м и на г р у д и .
— Выпей
коньяку.
Р у к а с золоченой рюмкой, ему протянутой, круглое плечико, д е 34

в и ч ь я г р у д ь — не и з - п о д к у р и ц ы п т и ч к а б ы л а . М а р и я М и х а й л о в н а А б ­
р и к о с о в а в з р а с т и л а с ь на т е п л ы х л а д о н я х б а т ю ш к и с в о е г о ,
бывшего
п о д р я д ч и к а т р а н с с и б и р с к о й ж е л е з н о й д о р о г и , а н ы н е о д н о г о из х о з я е в
Ч е р е м х о в с к и х у г о л ь н ы х ш а х т . Б у т и н з н а л : на к о р м и л и ц е д о р о ж к е т о й
на ж е л е з н о й п о д р я д ч и к К н о р р е з а с ч е т н е д о п л а т ы р а б о ч и м
хапнул
с е м ь м и л л и о н о в , Б е р з и н — п я т ь , Б о н д а , С и д о р о в и д р у г и е по т р и м и л ­
л и о н а р у б л е й . П а п а ш а к р а с а в и ц ы М и х а и л а Абрикосов" е с л и и не д о т я ­
нул д о с о п е р н и к о в , т о в р я д л и н а м н о г о . Н а т е п е р е ш н и х к о п я х с в о и х
в Ч е р е м х о в е с л и х в о й н а в е р с т а е т , ш е л ь м а . Х а п у г а , что и г о в о р и т ь , ж и ­
в о г л о т . Н о д о ч к а — п р и ч е м о н а , э т о т а н г е л ? В е е м и л о й г о л о в к е ни те­
ни п о м ы с л о в р о д и т е л я , о н а , п о д и , и не в е д а е т н и ч е г о .
М а р и я М и х а й л о в н а е л а к о м п о т . З о л о ч е н о й л о ж к о й из х р у с т а л ь ­
н о г о с т а к а н а о н а д о с т а в а л а я г о д к у , п о д н о с и л а ее к г у б а м , с п е л ы м и
с о ч н ы м , з а т е м к о с т о ч к у а к к у р а т н е н ь к о - — в ту ж е л о ж е ч к у , и д в и ж е ­
н и е м , и с п о л н е н н ы м г р а ц и и , р о н я л а в б л ю д ц е . В д у ш е п о л к о в н и к а чтото привычно сместилось, в крови явилось брожение, в г л а з а х з а п р ы г а ­
л и б е с е н я т а . О н в ы т е р г у б ы и р у к и с а л ф е т к о й , о т о д в и н у л от с е б я б л ю ­
до с недоеденным гусем и выпил поданную ему рюмку.
— Поди сюда.
П т и ч к а с е л а п о л к о в н и к у на к о л е н и . Т о т ш у т л и в о п о щ е к о т а л ее
у с а м и , п о ц е л о в а л в с л а д к и е от к о м п о т а у с т а , о г л а д и л т е п л ы е б е д р а
в о з л ю б л е н н о й , пока е щ е с д е р ж и в а я черта внутри себя, тот у ж е р в а л с я
н а р у ж у . К а к вдруг... П р о щ е говоря, в д в е р ь постучали.
— В о й д и т е ! — р я в к н у л п о л к о в н и к , д а т а к , что М а р и я М и х а й л о в н а
с испугу м я ч и к о м с п р ы г н у л а и о т с к о ч и л а . В о ш е л к а р а у л ь н ы й н а ч а л ь ­
ник.
— Его благородие господин Сорокин — к в а ш е м у благородию.
— О н б ы е щ е на р а с с в е т е я в и л с я , н е в е ж а ! Ч е р е з д е с я т ь м и н у т
проси в кабинет.
— С л у ш а ю с ь , господин полковник!
. . . М у н д и р из ж е л т о г о с к р а с н ы м о т л и в о м а н г л и й с к о г о с у к н а , з о л о ­
т ы е п о г о н ы , а к с е л ь б а н т — все б ы л о к л и ц у п о л к о в н и к у Б у т и н у . В м е р у
у п и т а н , он не г р у з е н б ы л , а с о л и д е н , с е д е ю щ а я г о л о в а е г о п о х о д и л а
на л ь в и н у ю , щ е к и б ы л и у к р а ш е н ы б а к е н б а р д а м и . Е с л и д о б а в и т ь к то­
м у ж е , что п о л к о в н и к не п р а з д н о с и д е л , а с л у п о й в р у к е , и з у ч а л по
к а р т е т е а т р в о е н н ы х д е й с т в и й , то п е р е д в о ш е д ш и м б ы л с т р а т е г .
— З д р а в и я ж е л а ю , господин полковник.
П о г л о щ е н н ы й з а н я т и е м с в о и м , т о т не р а с с л ы ш а л . Г о с т ь в с м у щ е ­
нии п е р е с т у п и л с ноги на ногу. В п р о т и в о п о л о ж н о с т ь п о л к о в н и к у , он
был тонконог, руки-плети беспорядочно болтались как плохо приде­
л а н н ы е , не с в о и б у д т о б ы , л и ш н и е . Г о л о в а е г о б ы л а т р е у г о л ь н а я , к а к
т р е у г о л ь н а я ш л я п а , т о л ь к о м а к у ш к о й в н и з , в о л о с ы д л и н н ы е не пом у ж с к и , а п о - ж е н с к и б ы л и р а с ч е с а н ы на п р я м о й п р о б о р . О н б ы л по­
х о ж на п о н о м а р я .
— З д р а в и я ж е л а ю , господин полковник.
— А, это ты! К а к и е новости?
« С е с т ь не п р е д л а г а е т , м у р л о с п е с и в о е ! » — п о д у м а л С о р о к и н , и
нервное л и ц о его исказилось.
— Новости в земле сокрыты, господин полковник,— велеречиво
заговорил он.— Не всякому слышно.
А п р и л о ж и ш ь ухо — доносится
что-то. Гул доносится.
— Гул? Какой гул?
С п о л к о в н и к а с о ш л а его м а с к а , л и ц о его с т а л о г о л ы м , н и к а к и м
в ы р а ж е н и е м не п р и к р ы т о е .
— К а к о й г у л ? — с п о д к у п а ю щ и м п р о с т о д у ш и е м с п р о с и л он с н о в а ,
3*

35

против своей воли глядя прямо в немигающие и круглые, как у птицы,
глаза
Сорокина.
— С т р а ш н ы й гул идет, п р и с л у ш а й т е с ь ! — с а м б у д т о б ы п р и с л у ­
шиваясь тоже, Сорокин склонил голову и сделал шаг к собеседиику.—
Ближе... ( Е щ е один ш а г ) . Ближе... (И еще один ш а г ) . Ближе... ( П о д о ­
ш е л к с т о л у ) В з р ы в ! В д р е б е з г и все! Г и б е л ь П о м п е и !
П о л к о в н и к н е п р о и з в о л ь н о о т п р я н у л н а з а д , но т у т ж е в з я л с е б я
в руки.
— Я солдат, господпт Сорокин! — Бутин перенял у кого-то и к а к
с о б с т в е н н о е л ю б и л э т о в ы р а ж е н и е «Я — с о л д а т ! » — П о п р о ш у б е з ту­
ману! Без этого вашего... юродства!
Н о б ы л о п о з д н о у ж е , и н и ц и а т и в у он у п у с т и л . С о р о к и н ф а м и л ь я р ­
но в з я л п а п и р о с у из его ж е , п о л к о в н и к о в а п о р т с и г а р а , щ е л к н у л его ж е ,
полковниковой з а ж и г а л к о й , пустил колечком д ы м , без всякого пригла­
шения уселся в кресло напротив.
Б у т и н , г л я д я па пего, о з а д а ч е н н о
моргал.
— По заводам,
по м а с т е р с к и м ,
по с е л а м , по к а з а р м а м в а ш и х
войск распространяются листовки большевиков.
— П р е к р а т и т е , Сорокин! Д е л а т ь мне выговор... И л и вас генера­
лом назначили?
— Совесть меня назначила. П а т р и о т о м России она меня назна­
чила! А вот вы...— и Сорокин с презрением оглядел богатое убранство
кабинета.
— Не видел никаких листовок!
— А они з д е с ь . О н и и у в а ш и х с о л д а т . М о ж е т б ы т ь , д а ж е у в е р ­
з и л ы , к о т о р ы й з а д в е р ь ю стоит, п о к о й в а ш х р а н и т .
— П р и в е д и т е м н е того, к т о эти б у м а ж к и п и ш е т . К т о их п е ч а т а е т ,
разносит, читает...
— Н е с м е ш и т е , п о л к о в н и к ! Д а б ы и з б а в и т ь с я от б л о х , п о й м а й т е
к а ж д у ю и п о с ы п ь т е ее т а б а к о м . Х а - х а - х а !
— Е щ е р а з — б е з ю р о д с т в а ! В к о н ц е к о н ц о в , в о ю ю т не б у м а ж ­
ками.
— Неизвестно куда уплывает также оружие, осмелюсь доложить.
Т о с а м о е , к о т о р о е в о б м е н на з а л о т о у с о ю з н и к о в . . .
— Е щ е о д н о с л о в о , и в а с о т с ю д а в ы ш в ы р н у т . Я не с ы щ и к , не по­
лицмейстер. Я — солдат!
П р о и з н о с я свое з а к л и н а н и е , полковник преисполнился достоинст­
в а , и э т о его у с п о к о и л о .
— В к о н ц е б е с е д ы на з а к у с к у у м е н я е с т ь д л я в а с н е б о л ь ш о й с ю р ­
п р и з . А п о к а о д е л е . Н е с б р о с и ш ь со с ч е т о в , что б о л ь ш е в и к и д е р у т с я ,
к а к ч е р т и . И х в е р а в свой м а р к с и з м н е п о н я т н а , но о т м а х и в а т ь с я от это­
г о — д е л а т ь т о , что д е л а е т с т р а у с : п р я т а т ь г о л о в у под к р ы л о . П о э т о ­
му я г о в о р ю : не и с к л ю ч е н о , что о н и п о б е д я т .
— Д у м а й т е , что г о в о р и т е , С о р о к и н !
— Я-то думаю...
— И что ж е ? Д о п у с т и м , они п о б е д я т .
— Д у м а й т е , что г о в о р и т е , п о л к о в н и к ! Э т о г о н е л ь з я д о п у с т и т ь ни
при к а к и х о б с т о я т е л ь с т в а х . Н и - п р и - к а - к и х ! Л у ч ш е на с в и н ь ю ш л я п у
н а д е т ь и п р о в о з г л а с и т ь ее п р а в и т е л ь н и ц е й . С в и н ь я в е р м о л к е н а м п р е д ­
почтительнее петли. Поймите же, вы, сытый барин, до какой пропасти
телега наша
докатилась!
— У л а в л и в а ю . . . Б о л е е т о г о , у б е ж д е н , что в ы х о т и т е п р е д л о ж и т ь
сделку. Какую же?
— Почему ж е уверены?
— А п о т о м у , С о р о к и н , что в а ш а п а р т и я . . . К а к в ы т а м — э с е р , м е н ь ­
шевик, анархист — черт в а с разберет, в темноте все кошки серы. Од­
ним с л о в о м , все вы б о л ь ш и е л ю б и т е л и л о в и т ь р ы б к у в м у т н о й в о д е .
36

Ч у т ь где з а п а х л о ж а р е н ы м , в ы т у т к а к т у т п о р т ф е л ь ч и к у х в а т и т ь п о ­
толще — ага? В будущем правительстве...
— П о б о й т е с ь б о г а , А н д р е й П а в л о в и ч , что т а к о е в ы г о в о р и т е ? В ы
с у д и т е о н а ш е й п а р т и и по п р о ш л ы м о ш и б к а м , а м е ж д у т е м . . .
— Чем ж е лучше она теперь?
— Н е б у д е м о б э т о м . С е й ч а с не об э т о м . . .
— Р а з в е это пустяк?
— М ы э с е р ы , не п о м е ш а л и в з я т ь в л а с т ь К о л ч а к у . Н о к а д е т ы , эти
х л ы щ и . . . Н е о н и , т а к , м о ж е т , не б ы л о б ы т а к о й з в е р с к о й д и к т а т у р ы .
Н а р о д от н а с о т в е р н у л с я . А к о л и т а к , ни ш т ы к о м , ни п у л е й о б р а т н о
е г о не п о в е р н е ш ь .
— К ч е р т я м эти д р а ч к и ! П л е в а л я на в а ш и м е ж д о у с о б и ц ы ! М е л ­
кота...
— В о л я в а ш а , п о л к о в н и к Б у т и н , миллионщик... Н е з а б у д ь т е , од­
нако: мы с вами одной веревочкой с в я з а н ы . Н е р а з р е з а л бы кто эту
в е р е в к у на г а л с т у к и н а м . Т о г д а у ж п о з д н о б у д е т . В к о н ц е к о н ц о в , пе­
р е д у г р о з о й б о л ь ш е в и з м а н а м с в а м и р е ш и т е л ь н о все р а в н о , к а к о е
принять устройство: республика Керенского или с в о б о д н а я д е м о к р а ­
тия, п р о в о з г л а ш е н н а я в Омске, диктатура чья угодно, монархия чья
у г о д н о . II все ж е е с л и б ы к в л а с т и п р и ш л а н а ш а п а р т и я , п о р т ф е л ь
военного министра был бы только в а ш .
« С д е л к а — т а к и есть!» — е д в а не с о р в а л о с ь с я з ы к а у Б у т и н а .
С д е р ж а л с я о д н а к о : в о е н н ы й м и н и с т р — п р е д л о ж е н и е не ш у т е й н о е .
— И к а к в ы с е б е это м ы с л и т е ?
— Переворот. Большевики в Иркутске готовят восстание. Быть
н а ч е к у , и к а к т о л ь к о п о д ы м у т г о л о в у — з а д у ш и т ь . Т о г д а , о п и р а я с ь на
в а ш е о р у ж и е , н а ш а п а р т и я создаст свой политцентр. М е н ь ш е в и к о в при­
в л е ч е м т о ж е . Э т и г о в о р у н ы п о д б р о с я т к о н ф е т к у н а р о д у — они у м е ю т .
И н т е л л и г е н т ы , н а ц и о н а л и с т ы , а н а р х и с т ы — всех привлечем. Р а б о ч и е —
т о ж е п е с т р ы й л ю д , не все з а б о л ь ш е в и к а м и п о т я н у т с я , е с л и п р и д у ш и м
их. Н о г о т о в и т ь с я н а д о у ж е с е й ч а с . С е г о д н я !
Н а с т у п и л а о б ы ч н а я в т а к и х с л у ч а я х н е л о в к а я п а у з а , к о г д а в с е из­
л о ж е н о с п р е д е л ь н о й я с н о с т ь ю , к о г д а с п о р и т ь нет п о в о д а , но и с о г л а ­
ш а т ь с я к а к бы е щ е н е л ь з я .
— Сюрприз,— напомнил Бутин.— Что еще за сюрприз? Н а закус­
ку...
— Пустяки, Андрей Павлович. Сгоряча брякнул.
— А все ж е ?
— По пути к вам Анику-воина одного догнал. Д р а п а л откуда-то.
В д р о ж к и его п р и х в а т и л .
— О н з д е с ь ? — п о л к о в н и к з в я к н у л к о л о к о л ь ч и к о м , к а р а у л ь н ы й изза д в е р и т о т ч а с я в и л с я . — Ч т о з а г е р о й т а м ? В в е с т и !
Беглец, тучен собою, без ф у р а ж к и , в к а л ь с о н а х , у к у т а н н ы й ш а л ь ю
с б а х р о м о й , п о д ж и м а л босые ноги, к р а с н ы е , к а к у гуся, и д р о ж а л всем
т е л о м — от х о л о д а , от с т р а х а , от п о з о р а . То б ы л у н т е р - о ф и ц е р , на с ч е т у
которого награбленного рогатого скота было осьмнадцать голов, лоша­
дей т р и н а д ц а т ь и д в а д ц а т ь одна свинья. В и д его был н а с т о л ь к о ж а л о к ,
что Б у т и н п р и к р ы л г л а з а л а д о н ь ю .
— Кто таков? Откуда?
— И н г а , в а ш б р о д ь , с е л о т а к о е , б у д ь о н о п р о к л я т о ! Н о ч ь ю к а к эти
с а м ы е . . . Ч е р т и ! К а к эти с а м ы е . . . у п ы р и . К а к э т и с а м ы е . . .
И з б е с с в я з н о й и п у т а н о й р е ч и б е г л е ц а с т р у д о м п р о я с н и л о с ь , что
м и н у в ш е й н о ч ь ю на с е л о И н г у н а п а л и
партизаны Каландаришвили.
Т е м н а я с и л а н а г р я н у л а к а к с м е р ч . Н е все д о м а , а т о л ь к о те, где б ы л и
р а с к в а р т и р о в а н ы с о л д а т ы , б ы л и а т а к о в а н ы . Б е г л е ц е д в а йоги у н е с ,
а что с д р у г и м и — е м у не в е д о м о .
07

— Грузии! — осенило Б у т и н а . — Б о р о д а ч . Д о л г о я его ж д а л ! П е ­
ревалил-таки через Саяны, сволочь. П о й м а л а с ь птичка!
— В а ш б р о д ь , не н а й д е т с я л и чего... Ч а й к у б ы , з а к о л е л .
Б у т и н из т у м б ы с т о л а д о с т а л б у т ы л к у , с т а к а н , н а л и л н е с ч а с т н о м у
коньяку. Тот выпил ж а д н о , з а ж е в а л усами.
— Премного благодарен. Н е судите, вашбродь,
уж вышло так.
С н е г на г о л о в у , к у д а д е в а т ь с я ?
— М о л ч и , с к о т и н а ! В о н о т с ю д а , к у р и ц а м о к р а я , с м о т р е т ь на т е б я
мерзостно!
Боком-боком унтер з а к о в ы л я л и скрылся,
нежненько прикрыл
Дверь з а с о б о ю . С о р о к и н и с к а з и л л и ц о в у л ы б к е .
— К а л а н д а р и ш в и л и . Э т о он, с о м н е н и й н и к а к и х . В ы , С о р о к и н , по­
с и д и т е тут.
— С и ж у , Андрей П а в л о в и ч . — И та ж е д ь я в о л ь с к а я у л ы б к а .
Б у т и н в ы ш е л из к а б и н е т а . В о т ш и н е л ь . В о т м а у з е р . В о т п а п а х а .
Н а д о б ы е щ е п р и х в а т и т ь с с о б о ю н о ж — на в с я к и й с л у ч а й .
— Случилось что-нибудь? — припорхнула М а р и я М и х а й л о в н а . —
Я т е б я не о т п у щ у .
. — Н о ж мне д а й .
— Зачем?
— А ч е р т его з н а е т — з а ч е м !

t

Морозный рассвет нехотя, как бы с усилием поднимался над ле­
сом. Н а д селом И н г а п р я м ы м и с т о л б а м и стояли д ы м ы . « Р а н о в с т а ю т , —
д у м а л Бутин. Он сидел в пароконной кошовке, с м а к у ш к и до пят уку­
т а н н ы й в в о л ч ь ю д о х у . — К а к а я у них з а б о т а ? Н е ж а т в а , не с е н о к о с ,
зима. Ему думалось — бородач с рассвета намерен тронуться, хлебы
п е к у т д л я о р д ы е г о . Ч т о ж , пеките...»
О т б о р н а я р а т ь в т ы с я ч у ш т ы к о в при ч е т ы р е х п у л е м е т н ы х в х о д и л а
в село кольцом. Бутин с пригорка в бинокль наблюдал операцию, был
д о в о л е н , в с е ш л о по п л а н у . О н в и д е л : б а б ы с б а д е й к а м и на к о р о м ы с ­
л а х двинулись за водой. О б ы ч н ы е суды-пересуды у к о л о д ц а . Н о где ж е
о р д а ? Н и к о н е й , ни м у ж ч и н . П е р е п и л и с ь что ли с в е ч е р а , г о л о в не п о д ­
нят!)? Р а в н о м е р н о , все по з а д у м а н н о м у , с о л д а т ы с ж и м а л и к о л ь ц о . У ж е
м е ж д о м а м и , по о г о р о д а м , в о т у ж е и п л о щ а д ь п е р е д ц е р к о в ь ю и у п р а ­
в о й — все к л ю ч е в ы е т о ч к и з а н я т ы . Б у т и н п р о т я н у л р у к у и т о л к н у л е з ­
дового в спину.
— Гони!
— У р - р а ! — п о д х в а т и л е з д о в о й , п р и к р ы в а я с ь от к о м ь е в с н е г а , ко­
торые ш в ы р я л и ему в лицо четыре пары л о ш а д и н ы х копыт.
В с н е ж н о м о б л а к е к о ш о в к а к р у т о р а з в е р н у л а с ь на п л о щ а д и п е р е д
управой, сытые кони нетерпеливо в з м а х и в а л и хвостами и рыли снег.
Кошовку окружили офицеры.
— Село пустое, господин полковник.
— К а к э т о м о ж е т б ы т ь ? — не п о в е р и л
Бутин.
•— Н е п у с т о е , г о с п о д и н п о л к о в н и к ж и т е л и и м е ю т с я . . .
— П у с т о е , не пустое... О к о л е с и ц у н е с е т е , п о р у ч и к !
— Н и к а к нет, г о с п о д и н п о л к о в н и к . П а р т и з а н ы н о ч ь ю у ш л и .
— Куда?
— Туда...— и п о к а з а л неопределенно, в никуда.— Ж и т е л и говорят...
— С о б р а т ь всех!
Я р о с т ь к и п е л а в н е м . О н г о т о в б ы л с ж е ч ь с е л о , р а с с т р е л я т ь от м а ­
ла до велика всех без р а з б о р а . Н о кривая усмешка Сорокина опять ему
в с п о м н и л а с ь , и он у к р о т и л с е б я : е с л и с о д н я на д е н ь с л у ч и т с я п е р е в о ­
р о т — вспомнится ему эта расправа. Этот пономарь длиннорукий прав
кос в ч е м , ж е с т о к о с т ь с в е р х м е р ы с е й ч а с не т у д а с т р е л я е т . У ж е в к о -

38

т о р ы й р а з з а п о с л е д н и е д н и с о г н а н н ы е на п л о щ а д и б а б ы и с т а р и к и
•испуганно ж а л и с ь д р у г к д р у г у на п л о щ а д и .
— К у д а у ш е л б о р о д а ч ? — в о п р о с и л Б у т и н , ни к к о м у в о т д е л ь н о ­
с т и не о б р а щ а я с ь .
— Т у д а ! Т у д а ! Т у д а ! — з а м а х а л и все, у к а з ы в а я в р а з н ы е с т о р о н ы .
Б у т и н с п р е з р е н и е м о г л я д е л т о л п у и, д а б ы не с о р в а т ь с я н а к р и к ,
п о в е р н у л с я к ней с п и н о й . Н е д а в н и й б е г л е ц у н т е р , о б м у н д и р о в а н н ы й у ж е
по ф о р м е , к о з ы р н у л , п о д о й д я :
— В Ч е р н у ш к а х он, г о с п о д и н п о л к о в н и к , я у з н а л . В е р с т д в а д ц а т ь
•отсюда.
О т с т у п и т ь с я б ы л о н е л ь з я . Н у ж н о б ы л о н а с т и г н у т ь его к а к м о ж н о
с к о р е е , и б о не р о в е н ч а с , г р я н е т п е р е в о р о т , и на т о м о г н е п о г р е е т р у к и
к т о у г о д н о , т о л ь к о не он, не Б у т и н .
М а р ш на Ч е р н у ш к и д л и л с я
весь день без привалов,
двадцать
верст обернулись т р и д ц а т ь ю с гаком, обоз позади р а с т я н у л с я и безна­
д е ж н о отстал. П о в т о р и л с я тот ж е м а н е в р о к р у ж е н и я . Н о повторился
и р е з у л ь т а т : д а , к р а с н ы е б ы л и в с е л е , но у ш л и . . . В э т о т р а з не п р и ш .лось в ы я с н я т ь , к у д а о н и с к р ы л и с ь : м е с т н ы е б о г а т е и , о к р у ж и в к о ш о в ку п о л к о в н и к а , д р у ж н о у к а з а л и е м у на ю г о - в о с т о к — т у д а , где на р а с ­
стоянии одного перехода верстах в тридцати находилось село Ш а б о р т а .
Покормили лошадей, д о ж д а л и с ь отставший обоз и в полночь тро­
н у л и с ь д а л ь ш е . Б у т и н м е с т а с е б е не н а х о д и л , но т р е з в ы й р а с ч е т д и к ­
т о в а л е м у : н а п а л на с л е д п р о т и в н и к а — н а с т и г н и его и р а з б е й . Т а к н а ­
ч а л а с ь и д л и л а с ь несколько суток эта изнурительная погоня за приз­
р а к о м . В о всей Г о л у м е н с к о й в о л о с т и не о с т а л о с ь , п о ж а л у й , с е л а , г д е ^
б ы не п о б ы в а л и п р е с л е д о в а т е л и , но в е з д е к а к в н а с м е ш к у о д н о и то
ж е : « б ы л и , но у ш л и » . И з н у р е н н ы е с о л д а т ы е д в а д е р ж а л и с ь в с е д л а х ,
о н и у ж е с п а л и на х о д у , не к о р м л е н н ы е и не п о е н н ы е к о н и у ж е не с л у ­
ш а л и с ь ни ш п о р , ни н а г а е к . С а м п о л к о в н и к д р е м а л в с в о е й д о х е , но
• с т р е м л е н и е е г о б ы л о т о л ь к о в п е р е д . О н не м о г д о п у с т и т ь , что у с т а ­
л о с т ь р а н о и л и п о з д н о не н а в а л и т с я т я ж е с т ь ю и на п р о т и в н и к а . П о с л е
т а к о г о н е в о о б р а з и м о г о п е р е х о д а ч е р е з С а я н ы , т р е х ж и л ь н ы е они что
ли, собачье отродье?
А м е ж д у тем в т а й г е у р е ч к и Б е л о й в о й с к а К а л а н д а р и ш в и л и б о л ь ­
ш е н е д е л и с т о я л о л а г е р е м . О т д о х н у в ш и е и х о р о ш о н а к о р м л е н н ы е ко­
ни у ж е н е т е р п е л и в о б и л и к о п ы т а м и . О б о з н и к и ч и н и л и о р у ж и е , н а ш и ­
в а л и н о в ы е з а п л а т ы на с т а р ы е , д ы м и л и с а м о к р у т к а м и п о с л е с ы т н о й
еды и состязались в острословии.
У с к о л ь з а ю щ и м п р и з р а к о м б ы л К у р а М а г о м е д в о г л а в е с о т н и от­
ч а я н н ы х конников. С ф а л ь ш и в о й бородой, з а т о в н а с т о я щ е й белой па­
п а х е и с н е п о д д е л ь н ы м к а в к а з с к и м а к ц е н т о м , он б ы л т а к п о х о ж н а К а ­
л а н д а р и ш в и л и . что его ж е б о й ц ы д и в и л и с ь . М и с с и я о т р я д а с о с т о я л а в
том, чтобы п о б ы в а т ь к а к м о ж н о в б о л ь ш е м количестве сел и провоз­
г л а с и т ь т а м с о в е т с к у ю в л а с т ь — м а н е в р а г и т а ц и о н н ы й и, в м е с т е с т е м ,
отвлекающий. В каждом селе Кура Магомед принародно вывешивал
к р а с н ы й ф л а г г д е - н и б у д ь п о в ы ш е , п р о и з н о с и л о д н у ту ж е р е ч ь о не­
истребимой власти народа и уходил отрядом дальше. Неудивительно,
что п р и т а к о й п о д в и ж н о с т и н а с т и г н у т ь е г о б ы л о н е л е г к о . А с л а в а и
того б ы с т р е й на к р ы л ь я х н е с л а с ь в п е р е д и н е г о : с в е т о м н а д е ж д ы о з а ­
рялись сердца измученных и о г р а б л е н н ы х , от с т р а х а в о з м е з д и я вбира­
л и г о л о в ы в п л е ч и " к а р а т е л и , г р а б и т е л и , их п о с о б н и к и . Б у т и н , и д я с л е ­
д о м , п р и к а з ы в а л с р ы в а т ь ф л а г и и о т д а в а т ь их с о л д а т а м на п о р т я н к и .
Н о э т о у ж е н и ч е г о не м е н я л о , н а д е ж д а ж и л а . В о д н о м м е с т е п о л к о в ­
н и к с о б с т в е н н о р у ч н о с о р в а л ф л а г и б р о с и л его к а к о м у - т о м у ж и к у .
— Р а з о р в и и — в корм свиньям!
— Спасибо, ваше благородие. Осмелюсь спросить: съевши крас­
н о е , с в и н ь я не с т а н е т л и к р а с н о й ?
39

Б у т и н не п о н я л в о п р о с а . А с т а р и к с т о я л п е р е д н и м с к р а с н ы м п о ­
лотенцем через плечо и с притворным смирением д о ж и д а л с я ответа на
свой вопрос. О д и н г л а з его б ы л з а т у м а н е н б е л ь м о м , з а т о д р у г о й г о р е л ,
к а к у лихорадочного, рот кривился в усмешке. Тут только д о ш л о до
Б у т и н а : старик издевался н а д ним. Ярость в очередной раз, к а к жар>
о х в а т и л а п о л к о в н и к а , и он н е с д е р ж а л с я , не п о ж е л а л с д е р ж а т ь с я —
у ж с л и ш к о м о с к о р б и т е л ь н а в с о б с т в е н н ы х его г л а з а х б ы л а э т а изну­
рительная погоня. От удара плетью старик защитился рукой, другой
удар еще более яростный, пришелся наискось по щеке и лбу, показа; а с ь к р о в ь , д е р з к и й н а с м е ш н и к п р и к р ы л л и ц о с у х и м и со в з д у т ы м и ж и ­
л а м и р у к а м и . Н о и в этот м о м е н т м е ж д у п а л ь ц а м и ж у т к о г л я д е л на
п о л к о в н и к а его д и к и й
глаз.
П р о к л я т ы й с т а р и к из у м а не ш е л . К о л о н н а п р е с л е д о в а т е л е й на
версту растянулась вдоль речки Белой. Полковник сидел в кошовке
зверь зверем в своей волчьей дохе, а м ы с л и его были смутны, з ы б к и и
т р е в о ж н ы : и л и з н а л ч т о д а не с к а з а л т о т е х и д н ы й с т а р и к ? Ж а л ь , з а ­
п о з д а л о я в и л а с ь Б у т п н у эта д о г а д к а , у ж он бы того старика...
— Ур-ра!
• Удар пришелся с фланга, справа.
Конники с шашками наголо
я в и л и с ь и з - п о д з е м л и . Н е со с т о р о н ы л е с а , а н а о т к р ы т о м п р о с т р а н с т ­
ве, т а м , где з а я ц и тот видел за версту, сотня или о к о л о того во г л а в е
с бородачом в белой п а п а х е неслась неотвратимо п р я м о на него, п р я м о
на Б у т и н а . «Он, сволочь!» — в с к о л ь з ь п о д у м а л о с ь .
— Л е в о д а в а й ! В л е с ! — к р и к н у л он е з д о в о м у , хотя ясно б ы л о и
без того, что т о л ь к о в л е в о , в л е с , к реке, д р у г о й д о р о г и нет.
П о извилистой тропе кошовка юркнула и чащу. Бутин выхватил
маузер и выстрелил в трех преследователей, у в я з а в ш и х с я за ним. Один
из них в тот ж е миг после в ы с т р е л а к у в ы р к н у л с я с коня. Н е ч а я н н а я
удача обрадовала Бутина. Е щ е выстрел — и опять удача! Третий всад­
н и к в с к и н у л в и н т о в к у . В ы с т р е л а Б у т и н н е с л ы ш а л , но с и л ь н о у д а р и л о
в плечо, а д с к а я боль пронзила его всего. С острым мстительным чув­
с т в о м о н о б е р н у л с я е щ е р а з и не у в и д е л т р е т ь е г о . К т о ж е г о с б и л ?
Ах, вон что: с п е ш и л с я , с к л о н и л с я н а д р а н е н ы м д р у ж к о м . Т е п е р ь т о л ь ­
ко деру!
— Гони!
— Так некуда!
— Н а тот берег!
— Л е д тонкий...
•— Г о н и , т е б е
говорят!
Н е о к р е п ш и й л е д гнулся под кошовкой, к а к туго н а т я н у т о е полот­
но. К о н и , ч у я б е д у , в с т р а х е х р а п е л и , но м ч а л и с ь в п е р е д , п о д г о н я е м ы е
нагайкой и к р и к а м и ездового. Совсем н е д а л е к и й и столь ж е л а н н ы й бе­
рег б ы л у ж е на р а с с т о я н и и двух-трех п р ы ж к о в , к о г д а л е д т р е с н у л . К
с ч а с т ь ю , б ы л о у ж е не г л у б о к о , к о н и с т о я л и н а т в е р д о м г р у н т е п о б р ю ­
х о в в о д е , к о ш о в к а о г р у з л а , но д е р ж а л а с ь н а п л а в у .
— Н-но! Н-но, дьяволы? — хлестал нагайкой ездовой.
Кони, испуганные ледяной водой, будто оцепенели. Преодолевая
а д с к у ю боль в плече, Бутин снял доху, п о п ы т а л с я добросить ее до бе­
р е г а , но не д о б р о с и л , в о л ч ь я ш к у р а р а з в е р н у л а с ь на л е т у и л е г л а на
б л и ж н ю ю льдину. Е з д о в о й — д е л а т ь нечего — п е р е к р е с т и л с я и в о ш е л
в в о д у . П о к а он т я н у л к о н е й п о д у з д ц ы , Б у т и н у в н е с к о л ь к о п р ы ж к о в
с л ь д и н ы на л ь д и н у у д а л о с ь д о с т и ч ь б е р е г а . Ч е р п н у л в о д ы в с а п о г и —
не о б о ш л а с ь б е з т о г о , но э т о у ж е не б е д а . Ж а л ь в о г т о л ь к о — д о х а
у п л ы л а , т е п е р ь у ж не д о с т а т ь . О н с п р я т а л с я з а б л и ж а й ш у ю е л ь п е р е ­
д о х н у т ь , о г л я д е т ь с я . О т с т а в ш и й т р е т и й п р е с л е д о в а т е л ь п о я в и л с я на т о м
берету.
40

— Э й , ч а л д о н ! — к р и к н у л он о т т у д а . — Б а р и н т в о й где?
Ездовой огляделся и только сейчас обнаружил,
что п о л к о в н и к а
нет в к о ш е в к е , в п о л ы н ь е м е д л е н н о к р у ж и т с я н а л ь д и н е его д о х а .
•— Ах, ты м а т ь ч е с т н а я ! — с х в а т и л с я о н за. г о л о в у . — Д а н е у ж т о . . .
Не сносить головы теперя.
И в о т в е т на к р и к с т о г о б е р е г а п о т е р я н н о р а з в е л р у к а м и .
— У т о н у л , что л и ? Н у
и черт с ним, туда ему и дорога!
« Х о р о ш о ! — д у м а л Б у т и н , к а р а б к а я с ь по в а л у н а м в в е р х по б е р е ­
гу.— П у с т ь д у м а ю т — у т о н у л . С т о г о с в е т а в е р н у с ь , п о к а ж у в а м , с в о л о ­
ч а м , п о ч е м д ю ж и н а г р е б е ш к о в . А х , п р о к л я т ь е , что ж е о н о т а к а д с к и
болит? Куда ж е меня угораздило, похоже, кость затронута. Помоги,
господи!»
С противоположного берега доносилась яростная перестрелка. Чем
к о н ч и т с я бой — э т о Б у т и н а у ж е не з а б о т и л о . М ы с л ь его б ы л а л и ш ь
укрыться бы где п о н а д е ж н е й и г л я н у т ь хоть (сбоку, хоть к р а е м гла­
з а ) , что т а к о е у него с п л е ч о м .
Через час с лишним отборная тысяча полковника Бутина была раз­
веяна, з а х в а ч е н ы все четыре пулемета, отбит обоз. Сам ж е в о е н а ч а л ь ­
ник с т о я л в э т о в р е м я на к р а ю п о л я н ы и в г л я д ы в а л с я в к р о х о т н у ю
и з б у ш к у — з и м о в ь е : из т р у б ы ш е л д ы м . К т о т а м ? В о й т и и л и в ы ж ­
д а т ь ? Н о ж д а т ь у ж е не б ы л о м о ч и : б о л ь в п л е ч е , в о д а х л ю п а е т в с а ­
п о г а х , м о р о з д о к о с т е й п р о б и р а е т . Б у д ь что б у д е т !
В з и м о в ь е ж и л с т а р и к - г о р б у н , т а й н ы й о с в е д о м и т е л ь . Н е д а в н о ои
выдал белым т р и д ц а т ь местных партизан, у к р ы в а в ш и х с я в тайге поб­
л и з о с т и , и с е й ч а с г о т о в и л с е б е у г о щ е н и е . Ч а й н и к у ж е к и п е л , на чу­
гунной с к о в о р о д е аппетитно ш к в о р ч а л и куски м о л о д о й свинины, п р е д ­
вкушение трапезы усиливало аппетит, поэтому Бутин наш был тому
горбуну совсем-совсем некстати.
Кто-то дернул с н а р у ж и дверь, запертую на крючок, старик насто­
р о ж и л с я . С проворностью, н е о ж и д а н н о й в нем, горбун поднял т ю ф я к
на к р о в а т и , д о с т а л н а г а н , с у н у л е г о в к а р м а н , а к а р а б и н п о д о д в и н у л
б л и ж е к к р а ю и в н о в ь н а к р ы л т ю ф я к о м . С т у к не п о в т о р и л с я . Т о г д а
горбун г л я н у л в о к о ш к о и тут ж е в с т р а х е о т п р я н у л : с н а р у ж и у в п о р
на н е г о т а р а щ и л а б е з у м н ы е г л а з а ч ь я - т о б о л ь ш а я л о х м а т а я г о л о в а .
Затем она с к р ы л а с ь и вслед за тем п о с л ы ш а л с я уверенный, требова­
тельный стук в дверь. Старик откинул крючок и еще раз о т п р я н у л :
вошедший полковник д е р ж а л в руке маузер.
— Ч т о з а м е р з о с т ь ? Т у т что, г р е ш н и к о в что л и ж г у т на о г н е ?
Горбун ахнул п кинулся к ж а р е в у . Воистину пища, неправеднод о б ы т а я , м н о г о х л о п о т д о с т а в л я е т , п о к а д о й д е т до ж е л у д к а : м я с о на
с к о в о р о д е с г о р е л о . Б у т и н о п у с т и л с я на с к а м ь ю , с о т в р а щ е н и е м в д ы ­
х а я г а р ь , н а б л ю д а я з а м ы ш и н о й в о з н е й у р о д а и и з н ы в а я от б о л н в
плече.
— Ч а й е с т ь ? — с п р о с и л он.
— Есть чай!
— Н а л е й - к а . И т р я п к у мне к а к у ю - н и б у д ь . Ч и с т у ю !
Ч а ю горбун ж и в о н а л и л , а т р я п к а его о з а д а ч и л а . Он поднял к р ы ш ­
ку о б л е з л о г о с у н д у к а и д о с т а л о т т у д а ж е н с к и й ч у л о к .
— Cynpyiа моя, царство небесное, только разок надела и помер­
ла...
П р е д с к а з а л б ы к т о Б у т н н у , что е м у к о г д а - л и б о п р и д е т с я и с к а т ь
п о м о щ и и п р и ю т а у т а к о й о б р а з и н ы — в ы г н а л б ы в ш е ю того п р е д ­
сказателя.
— Помоги мне.
Только сейчас горбун д о г а д а л с я : непрошеный гость ранен. Узло­
в а т ы е , к р и в ы е и г р я з н ы е п а л ь ц ы е г о д р о ж а л и , к о г д а он р а с с т е г и в а л и
енимал с полковника мундир.

— Р у б а х у т о ж е . . . П о с м о т р и , что т а м у м е н я .
Рана испугала горбуна:
— Н е т , нет, э т о г о я не у м е ю !
— Б у д е ш ь уметь, з а с т а в л ю ! Там пуля у меня з а с т р я л а , я чувст­
в у ю . В и д н а и л и нет?
— Н и ч е г о не в и ж у . Я боюсь...
— Н о ж мне дай.
Горбун боком-боком у к о в ы л я л к печке и вернулся с закопченным
и с а л ь н ы м т е с а к о м . З д о р о в о й р у к о й Б у т и н б р е з г л и в о в з я л его д в у м я
пальцами и отшвырнул в угол.
— Вот тут у меня в кармане... Достань-ка.
Горбун с опаской запустил руку в карман полковника и извлек
• о т т у д а ф и н с к и й н о ж в с е р е б р я н о й о п р а в е с р у ч к о й из с л о н о в о й к о с т и .
-У г о р б у н а о т в а л и л а с ь ч е л ю с т ь : т а к о й к р а с о т ы в е щ и ц у он е щ е не в и ­
дывал.
— Э т и м н о ж о м д о с т а н ь п у л ю . Д а не д р о ж и т ы , с к о т и н а !
Г о р б у н о т с к о ч и л : не у к о к о ш и т ь л и е м у с а м о м у о ф и ц е р а э т о г о , н а рак в к а р м а н е . Н о д у ш а его д л я т а к о г о д е й с т в и я б ы л а с л и ш к о м р а б ­
ской. Д а и момент упущен: полковник д о т я н у л с я до маузера и напра­
вил его на г о р б у н а .
— Д о с т а н ь пулю или сам получишь пулю. Н е бойся. Я терпели­
вый. Подойди, вот так... Б е р и нож, кончиком п о щ у п а н . Ну? Есть что?
— Е с т ь будто... Погодь, погодь! Больно? С а м ж е велел...
— Молчи!
— Эвон — да. Выпала... Погодь шло, лучину засвечу. З а к а т и л а с ь
м а л я в о ч к а . . . Э-э, та л и ? В о т о н а !
— Рубаху разорви.
— К а к ж е т а к о е . . . г о с п о д с к о е и с п о д н е е . Н е о с м е л ю с ь я, т о н к о е
полотно.
— Д е л а й что п р и к а з а н о ! Н у , п р о к л я т ь е , ч е р т и в г л а з а х . . . Р а з о р зал?
— Что же, коли так?
— Теперь чаем смочи, вытри. З а в я ж и потуже. Если слягу, если
что... М а р и и М и х а й л о в н е — з а п о м н и . . . К т о ж е т а к в я ж е т , т у ж е — с к а ­
зано тебе. Туже!
— Н у , у с е ! Усе т е п е р я . Ч о и ш о ?
— М о л ч и , у р о д — в о т что т е п е р я !
Б у т и н л е г на т ю ф я к з д о р о в ы м б о к о м . Г о р б у н , с и д я в о т д а л е н и и , с
о п а с к о й г л я д е л на н е г о : не п р и в е д и г о с п о д ь , у ч у е т к а р а б и н п о д т ю ф я ­
к о м . Н о тот, к а к в и д н о , н и ч е г о не ч у я л к р о м е а д с к о й б о л и и л е ж а л в
• о ж и д а н и и — у т и х н е т л и . У т и х л о б у д т о б ы . У д и к а р е й т а е ж н ы х чай —
не ч а й , т р а в ы к а к и е - т о , ч е р т их р а з б е р е т . В к у с у нет, а с и л а ц е л е б н а я —•
х о т ь в е р ь , х о т ь не в е р ь .
— Тут ж и в е ш ь ? — спросил Бутин.
— Живу...
— Л о ш а д ь , сани есть?
— З а новостями пешком хожу.
— Новостями интересуешься?
— К а к ж е иначе? С л у ж у вам как-никак.
— Ну-ка, ку-ка!
— С л е ж у к т о с чем — з а ч е м в т а й г у идет. Н е д а в н о т ь т р и д ц а т ь му­
ж и к о в передал кому след. Партизаны... Слыхали, небось. Борончук
моя ф а м и л и я .
Н и ч е г о п р о э т о Б у т и н и с л ы х о м не с л ы х и в а л , о д н а к о с о о б р а з и л :
урод — полезная скотина, надо к нему приладиться.
— С л ы ш а л — как же! Борончук. говоришь? Помню! Н а г р а д у м о к
42

получил? Три и м п е р и а л а . . . Ц а р с к и е з о л о т ы е ч е р в о н ц ы — три. П о л у ­
чил?
— П о м и л у й бог, в г л а з а не в и д е л . Д а л и п о р о с е н к а , да и тот напо­
л о в и н у сгорел. Н е в укор в а ш е й милости...
— В з ы щ у ! П р и с в о и л и н а г р а д у т в о ю . Вот поправлюсь... Л о ш а д ь
н у ж н а мне. И сани, верхом не смогу.
— Я с х о ж у ! — воссиял Б о р о н ч у к . — Б у д е т л о ш а д ь ! Б у д у т с а н и !
Три золотых...
— Д а й - к а мне ч а ю твоего. А не б о л т н е ш ь ?
— О б и ж а е т е , в а ш а милость. Борончук... все з н а ю т , кто т а к о в Б о ­
рончук.
— Сапоги сними, вода в них. Д о л г о ли ходить будешь? Д р о в а
есть?
— Э-э, не п о д ф а р т и л о в а ш е й милости. С а п о г и , хром чистый, у печ­
ки не суши, п о ж у х н у т .
Б о р о н ч у к у л ы б н у л с я . У л ы б к а его о б н а ж и л а нечто тайное, з а с к о ­
рузлое и н а с т о л ь к о у с о х ш е е в нем, что л у ч ш е погибло бы все это, чем
о т р а з и т ь с я столь криво, столь ж а л к о .
— Тут под в а м п к а р а б и н , две о б о й м ы . А ч а е к — вот он. Н а к р ю ­
чок з а п р и т е с ь . Д о вечера о б е р н у с ь . Н а л ы ж а х я р е з в ы й !
«Господи, помоги мне», — м о л и л с я Б у т и н , о с т а в ш и с ь о д и н . — Гос­
поди, в р а з у м и » , — а сам в то ж е в р е м я о щ у п ы в а л : сбоку под т ю ф я ­
ком и в п р а в д у л е ж а л к а р а б и н . Б у т и н п о д н я л с я , п р е о д о л е в а я о т в р а ­
щение, о т х л е б н у л ч а ю из г р я з н о й ч а ш к и . II тут на г л а з а ему попа­
л а с ь пуля, в ы н у т а я из его р а н ы , она л е ж а л а на с к а м ь е . Б у т и н г л а з о м
з н а т о к а р а с с м о т р е л эту р е л и к в и ю . А ведь с а м о д е л ь н а я п у л ь к а - т о , в
тигельке или в п л о ш к е о т л и т а я . Вон чем они с т р е л я ю т ! Р а з в е пуля из
доброго ф и р м е н н о г о
п а т р о н а из патентовой з а г р а н и ч н о й винтовки
могла бы з а с т р я т ь , пройдя л и ш ь с к в о з ь волчью доху да
мундир?
Г о л о д р а н ц ы ! Д и к а р и , в чем они д а л ь ш е у ш л и от этого г о р б у н а ?
И свет н а д е ж д ы о п я т ь осветил Б у т и н а .
Н о все ж е не к д о б р у я в и л с я к нему т о г д а тот к р и в о р о т ы й эсер с
беглецом у н т е р о м ! К а к в ы ш и б л и они Б у т и н а из тихого п р и с т а н и щ а
на о з е р е А л я т ы , к а к р и н у л с я он в погоню за б о р о д а т ы м г р у з и н о м , т а к
и гоняется по сию пору. Л е г к о в е р н ы й п р о с т а к , з а ч е м он п о в е р и л бол­
товне того к р а с н о б а я ? П е р е в о р о т , з а х в а т власти, п о р т ф е л ь военного
министра... В с п о м н и т ь стыдно. Н е до ж и р у , быть бы ж и в у , не изло­
вить-истребить, т а к хотя бы у с л е д и т ь з а этим б о р о д а т ы м бесом в бе­
лой п а п а х е .
... Н а с т а л м а р т т ы с я ч а д е в я т ь с о т д е в я т н а д ц а т о г о года. Г о л о д н ы е
и о б о р в а н н ы е , о б м а н у в ш и е л ю т у ю зиму в б е с п р и м е р н о м п е р е х о д е че­
рез С а я н ы , п а р т и з а н ы К а л а н д а р и ш в и л и носились по т ы л а м к о л ч а к о в пев. Г о л о в а п р е д в о д и т е л я оценена б ы л а в сорок тысяч р у б л е й . Н о
щ е д р а я н а г р а д а не с т о л ь к о п о б у ж д а л а к д е й с т в и я м , с к о л ь к о н а г о н я л а
страху на л о в ч и х и п р и д а в а л а л е г е н д а р н о с т и н е у л о в и м о м у . В н а ч а л е
м а р т а в ш т а б б е л ы х п р и ш л о д о н е с е н и е : п а р т и з а н ы на А м б о р о в с к и х
рудниках. А ч е р е з два дня они ж е о к а з а л и с ь в поселке Усолье, с о з д а ­
ли там п о д п о л ь н ы й ревком и в о о р у ж и л и боевую д р у ж и н у . И н о г д а ка­
залось, что в е з д е с у щ и й б о р о д а ч за минуту п е р е с е к а е т н е о х в а т н ы е
пространства пли как некий дух н а х о д и т с я о д н о в р е м е н н о в н е с к о л ь ­
ких м е с т а х : и в в е р х о в ь е реки Оек, и в в е р х о в ь е реки Урик, и в в е р ­
ховье реки Е р м и . Б ы в а л и с л у ч а и , к о г д а в погонях з а п а р т и з а н а м и от­
ряды б е л ы х в с т у п а л и в п е р е с т р е л к у друг с д р у г о м . Н о стоило в ы я с ­
нить кто есть кто и похоронить н а п р а с н о у б и т ы х , к а к п р и х о д и л о
повое и з в е с т и е : из верховья реки У р и к б о р о д а ч б у д т о на к р ы л ь я х пере­
летел в низовья той ж е реки Урик и здесь в местности Ундэгэтэ оста43

вил п о с л е с е б я е щ е о д и н п о д п о л ь н ы й р е в к о м и е щ е о д н у в о о р у ж е н ­
н у ю д р у ж и н у . Ч т о ни н о ч ь , т о о б с т р е л я н в о и н с к и й э ш е л о н , т о п о в а л е н ы
телеграфные столбы.
В Черемхове
десять тысяч шахтеров откры­
то собрались на митинг. О р у ж и е незримо накапливалось в подпольях,
на ч е р д а к а х , в поленницах дров, в стогах сена. П о р о х о м з а п а х л о в И р ­
кутской губернии.
У ж е не н а д е я с ь схватить врага своего, Бутин не р а з д у м а л — хоть
бы в з г л я н у т ь на него, человечье ли обличье у этого К а л а н д а р и ш в и л и
или он черт с рогами. И случилось так, что они встретились.
... Э ш е л о н п о д о ш е л к с т а н ц и и б е з г у д к о в , б е з о г н е й , к р а д у ч и с ь .
Т у с к л ы й свет пристанционного ф о н а р я непомерно у в е л и ч и в а л те­
ни, в п о л у м р а к е п р о и с х о д и л о что-то неясное. К ч а с о в о м у у хвостового
в а г о н а тихо подошел кто-то. Сменить, что ли? Н о почему с м е н я е м ы й
з а г а д о ч н о и с ч е з п о д в а г о н о м и не п о я в л я е т с я ? У п а р о в о з а и в е р е д и не состава повторилось т а к о е ж е . Тихо, пустынно, а будто струна ка­
к а я натянута, и все туже, все туже, чуть притронься и лопнет
Разом
треснули десятки гранат, заброшенные в окна теплушек, разом още­
рились, и з р ы г а я огонь, п у л е м е т ы , под п а р о в о з о м ахнул взрпк.. П р и
с в е т е в с п ы х н у в ш е г о п о ж а р а в е е р о м в р а с с ы п н у ю от с т а н ц и и м е л ь к н у ­
ла и скрылась охрана. В служебном помещении с выбитыми стеклами
окон, забившись в угол, д р о ж а л
от с т р а х а т е л е г р а ф и с т . В о ш е д ш и й
К а л а н д а р и ш в и л и не с р а з у у в и д е л е г о .
— Т е л е г р а м м ы есть?
•— В с о с е д н е й с т а н ц и и .
— Д а в н о ? Д а в ы не б о й т е с ь , в с е у ж е к о н ч е н о .
•— С п о л ч а с а . . . А ч т о к о н ч е н о ? В о т о н а .
« П о л к о в н и к у Нестерову. Усилить охрану э ш е л о н а возмож-ia ди­
версия полковник Бутин».
— П е р е д а й т е на соседнюю станцию... Успокойтесь вы, наконец!
Д и к т у ю . Полковнику Бутану. Приготовьте о б ъ я в л е н н ы е сорок тысяч.
К а л а н д а р и ш в и л и захвачен, будет доставлен вам через три часа Пол­
ковник Нестеров.
Л е г к о п р е д с т а в и т ь , к а к о е в п е ч а т л е н и е п р о и з в е л а н а Б у т и н а эта
т е л е г р а м м а . Верить ли? О б н а д е ж и в а л о то, что свою т е л е г р а м м у Нес­
т е р о в у он п о с л а л н е д а в н о , ч а с а е щ е не п р о ш л о . З н а ч и т , в е р н о б ы л о
его, Б у т и н а , подозрение, значит, в о в р е м я б ы л о его п р е д о с т е р е ж е н и е !
И в о т р е з у л ь т а т . Т р и ч а с а о ж и д а н и я п о к а з а л и с ь Б у т и н у сме р т н ы м
т о м л е н и е м . С т р е л к и е г о ч а с о в « П а в е л Б у р е » б у д т о у с н у л и : к а к ни
глянешь, п р о ш л а минута-две, а то и меньше.
И в с е ж е с к о л ь ни т о м и с ь , о ж и д а е м о е я в л я е т с я в д р у г , к а к бы н е ж ­
данно. Д в е р ь распахнулась, и в станционную д е ж у р к у легко вошел
некто в медвежьей шапке, в шинели с погонами полковника, с шер­
с т я н ы м б а ш л ы к о м з а п л е ч а м и и с б и н о к л е м на г р у д и . О к л а д и с т а я бо­
р о д а с к р а д ы в а л а е г о в о з р а с т , но в и д н о б ы л о : он м о л о ж е , ч е м в ы г л я ­
д и т . З а н и м с той ж е с т р е м и т е л ь н о с т ь ю в о ш л и к а з а к и ч и с л о м не мене*?
д в а д ц а т и . В о й д я , они о с т а н о в и л и с ь в д о л ь стен э т о г о н е п р о с т о р н о ­
го п о м е щ е н и я , но не с т р о е м , а о к р у ж и в п о л у к о л ь ц о м о ф и ц е р о в , к о р о ­
тавших часы ожидания вместе с Бутиным.
— Господин Нестеров, как я понял? Садитесь, полковник. Р а з в е
д е ж у р н ы й о ф и ц е р в а с не в с т р е т и л ?
— Ваша наружная охрана сложила оружие.
Н а с т у п и л а п а у з а в р о д е т о й , к а к а я о п и с а н а в к о н ц е п ь е с ы «Реви-*
зор» русского п и с а т е л я Г о г о л я . Н е м а я сцена: кто в к а к о й позе зас­
т и г н у т б ы л о ш е л о м л я ю щ е й н о в о с т ь ю , в ней ж е и з а с т ы л .
Перевод
(Окончание

следует)

с бурятского

Н.

ЕРШОВА.

Михаил

ШИХАНОВ

РАССКАЗЫ

П я т ы й д е н ь г у л я л култук, ш в ы р я я на берег волны, темные и т я ж е ­
л ы е , словно ф а р т о в ы е сети с омулем. К морю В а с и л и й не выходил —
из дому было слышно, к а к погромыхивает Б а й к а л .
Непогодь д о с а ж д а л а ему не шибко, потому что подошла с а м а я по­
ра з а н я т ь с я огородом. Вернувшись с р а б о т ы , В а с и л и й помогал ж е н е
управиться с к а р т о ш к о й — п о д к а п ы в а л в и л а м и гнезда, рылся в зем­
ле, в ы б и р а я клубни в плетеное из т а л ь н и к а в е д е р к о : е ж е л и в з я т ь
жестяное, то много з е м л и на дне остается, а из ивового з е м л я тру­
сится в м е р е ж к у . У р о ж а й в ы д а л с я не ахти какой, но В а с и л и й все ж е
рассчитывал кулей пятьдесят собрать, д ю ж и н а из них уйдет на еду и
•семена, мелочь в ы б е р е т с я д л я скотины, а мешков т р и д ц а т ь м о ж н о бу­
дет по весне турнуть на б а з а р .
П р и б ы л ь н о е дело — к а р т о ш к а . Б е з нее, к а к без денег. Н о все ж е
рыба есть р ы б а . К а р т о ш к е с омулем не т я г а т ь с я . Е ж е л и ту с б у д е ш ь
д а ж е по т р и д ц а т ь копеек за к и л о г р а м м , и то н а в а р не тот, ведь омулек н и ж е двух рублей з а кило не о т д а ш ь . Д а и не м у ж с к о е это дело
с в я з ы в а т ь себя огородом. Е ж е л и ж и в е ш ь у моря, то р ы б а ч ь . П р а в д а ,
п р о м ы ш л я т ь о м у л ь вольно д а в н о з а п р е т и л и , но, к а к говорится, р а з в е
можно ж и т ь на мельнице и не испачкаться? Н е было такого года, что­
бы В а с и л и й о с т а л с я без р ы б ы . Вот и нынче три л а г у н а у ж е з а с о л и л ,
хотя нерест только н а ч а л с я .
В последнюю р ы б а л к у подвезло, по м е ш к у пришлось. А если бы не
р ы б о о х р а н а , если бы часок-другой еще постояли сети?! Омуль-то не­
рестовый дурной, прет в а л о м , одно на уме у него, как бы п о ж и в е е в
реку зайти да икрой опростаться, осторожность вовсе п о з а б ы л . Вот тут
и не з е в а й ! Р ы б у не з р я ж и в ы м серебром н а з ы в а ю т , она и есть ф о р ­
менное серебро, по р у б л ю за штуку т а к себе р а с х в а т а ю т . Вовсе бога­
тым вышел бы последний улов, да (будь она неладной!) з а т а р а х т е л а
в полночи моторка — своя, з а р е ч е н с к а я , или ч у ж а я чья, или охранни­
к о в — поди р а з б е р и с ь ! О х р а н н и к о в скорей всего. Н и днем, ни ночью
ж и т ь я от них нету. Н е спят д о м а , с б а б а м и не м и л у ю т с я . Ну, хотя бы
водчонку у костра глушили. Т а к нет ж е ! С л у ж б у несут. Б р а к о н ь е р о в
в ы л а в л и в а ю т . М ы р ы б е ш к у п р о м ы ш л я е м , а они — нас, вот т а к и кру­
тится-вертится колесо.
45

вое в е д е р к о . — М а л о у в а с х р у ш к о й - т о . . . Х у д о у д о б р я е т е . А в е д ь к о л ­
хозный с к л а д с у д о б р е н и я м и з а в с е г д а б е з з а м к а . . . З а х о д и и в ы б и р а й ,
что т е б е л ю б о : ф о с ф о р или э т о т с а м ы й , супер...
•— И с п о р т и л и с ь , поди, у д о б р е н и я , — с к а з а л В а с и л и й , з а к у р и в а я . —
Крыша-то протекает...
В и т ю х а х о х о т н у л , п о д г р е б а я под с е б я ботву и у с а ж и в а я с ь .
— А не т ы ли к р ы л а м б а р ? П о м н ю
ты!
Н и к и т и н н е л о в к о з а м я л с я , п о ч у в с т в о в а л , что к р а с н е ю т мочки у ш е й
и, п е р е в о д я р а з г о в о р на д р у г о е , с п р о с и л :
— И что э т о т ы о п я т ь со своей п у ш к о й ?
•— М н е в г о р о д е в к л а д ы ш с м а с т е р и л и . . . Г л я н ь . — В о р о н д о с т а л из
к а р м а н а м а л о к а л и б е р н ы й патрончик с пулей и в л о ж и л в ствол. Кинул
быстрый в з г л я д по огороду, п р и м е т и л на и з г о р о д и в о р о б ь я и в ы с т р е ­
лил. П и ч у ж к а с в а л и л а с ь н а з е м ь .
— Л о в к о ! — п о х в а л и л В а с и л и й . — Т е п е р ь , з н а ч и т , из твоего шест­
н а д ц а т о г о м о ж н о с т р е л я т ь , к а к из м а л о п у л ь к и .
—• Д в а р у ж ь я из о д н о г о п о л у ч и л о с ь , — д о в о л ь н о п о д д а к н у л В о р о н ,
р а з д у в а я м я с и с т ы е н е б р и т ы е щ е к и . — Д а вот не з н а ю , к а к т е п е р ь с
д а в н и м п р и я т е л е м р а с с ч и т а т ь с я . . . Д е н е г он не в з я л , а р ы б е ш к у я в с ю
еще на в о к з а л е р а с ф у г о в а л . Н а д о в м о р е сходить... — В и т ю х а з а м о л ­
чал, сунул в затвор м а л о к а л и б е р н ы й патрончик, подкинул вверх к а р ­
т о ф е л и н у и в ы с т р е л и л . К а р т о ф е л и н а у п а л а н е п о д а л е к у з а его спиной,
но Ворон д а ж е не п о в е р н у л г о л о в ы . — П р и м е т и л я в одном м е с т е щ е н ­
ка породистого... — О н к и в н у л з а т а е ж н ы й п е р е в а л , в с т о р о н у цент­
р а л ь н о й к о л х о з н о й у с а д ь б ы . — Уши, к а к л о п у х и , а ш е р с т ь из к о л ь ц а в
кольцо. В ы б е р у м о м е н т , суну его з а п а з у х у , вот и р а с к в и т а ю с ь за в к л а ­
дыш. Л ю б я т в городе н и к ч е м н ы х , но д и к о в и н н ы х с о б а к д е р ж а т ь . Н о
м о ж н о , конечно, и р ы б о й р а с п л а т и т ь с я . . . Н у , к а к п о й д е ш ь с е г о д н я ? Ч а ­
сов в д е с я т ь с о б р а т ь с я м о ж н о . . .
— К а ж и с ь , затихает море, — неопределенно ответил Никитин.
— А пусть б ы и в о л н а , — с к а з а л В о р о н , — р ы б о о х р а н а ш а р и т ь в
море не будет.
— А Юрка как?
— С о г л а с е н . Р и с к , говорит, б л а г о р о д н о е д е л о .
Д о г о в о р и л и с ь в с т р е т и т ь с я на б е р е г у , у с т а р о г о з и м о в ь я . В а с и л и й
помог ж е н е у п р а в и т ь с я с п о д к о п а н н ы м и г н е з д а м и ( в д р у г з а м о р о з о к
ночью!), р а з о г р е л о с т а в ш и й с я от о б е д а суп и с т а л с о б и р а т ь с я . З а л и л
к а н и с т р у б е н з и н о м , з а т о л к а л в м е ш о к т р и к о н ц а к а п р о н о в ы х сетей, з а ­
вернутых в брезент. С у н у л т у д а ж е с у м к у с х л е б о м , с а л о м , с п у з ы р ь ­
ком « с т а р к и » и г о л о в к о й л у к а . Н а д е л т е л о г р е й к у , п о в е р х нее п р о р е ­
зиненный л о б а ш е к и п о ш е л к Б а й к а л у .
О в с я н н и к о в у ж е т о р ч а л в о з л е л о д к и . О д е т ы й точно т а к , к а к и В а с и ­
лий, он с п и н ы в а л в воду в ы б р о ш е н н ы е в о л н о й , о б с о с а н н ы е м о р е м ко­
ренья. Б ы л о з а м е т н о , что Ю р к а не в д у х е . « Р а з д у м ы в а е т , н а в е р н о е ,
идти или нет?»
— Т ы что ф у т б о л и ш ь ? — с к а з а л В а с и л и й . — Х у д а я это п р и м е т а . . .
— Я в е р ю т о л ь к о в с е б я , — с к а з а л О в с я н н и к о в с н е п о н я т н о й оби­
дой и з л о с т ь ю .
— А вот п о ч е м у х у д а я , — п р о д о л ж и л В а с и л и й , в с п о м н и в д а в н ю ю
злополучную историю. — Слушай... Свата-то моего с Ольхона знаешь^
Н у и вот... С и д и т он у м о р я и ж д е т п о г о д ы . А т у т п о д х о д и т к н е м у к а ­
кой-то п р и е з ж и й в з а д р и п а н н о м п и д ж а ч и ш к е . . . М а л о ли их н ы н ч е о к о ­
л а ч и в а е т с я у Б а й к а л а ? П о д х о д и т и с п р а ш и в а е т : « Н е т ли у в а с о м у л ь к а
соленого? Д о м а ш н е г о з а с о л а , с д у ш к о м . . . » А с в а т и о т в е ч а е т : « К а к не
быть у моря ж и в е м ! Могу угостить, если что-нибудь к закуске прихва­
тить. Н у , а п р и е з ж и й говорит, м о л , з а к у с и т ь и л у к о в и ц е й м о ж н о , а м н е
д в а - т р и л а г у н а н у ж н о , на з и м у , д л я с е м ь и , д л я р о д н и . П о с м о т р е л на не47

т о с в а т : « В е р и т ь — не в е р и т ь ч е л о в е к у ? П о д в о х а б ы не в ы ш л о . Л о в и т ь т о о м у л ь не п о з в о л е н о » . . . Ходит с в а т по б е р е г у , м н е т с я , не з н а я , ч т о
с к а з а т ь , к о р е н ь я в в о д у п и н а е т , к а к т ы сегодня... И х о ч е т с я , и к о л е т с я :
•есть о м у л ь д о м а , с б ы в а т ь его н а д о , д а т о т л и ч е л о в е к п о д в е р н у л с я ?
В с т р е ч н ы й - п о п е р е ч н ы й . . . Н и т ы о нем, ни он о т е б е , в с т р е т и л и с ь — р а ­
зошлись. «Это и к лучшему, — прикидывает сват. — М о ж н о сбыть л а ­
гун, г д е с в е р х у л а д н ы й с п а с о в с к и й о м у л ь , а п о д н и м м е л ю з г а с о к у н ь ­
к а м и д а с п о д ъ я з к а м и в п е р е м е ж к у ! » Х о д и т с в а т , п о п и н ы в а е т к о р ь е и,
н а к о н е ц , г о в о р и т : « Л а д н о . . . П о й д е м д о м о й » . Д о ш л и д о к а л и т к и и тут
п о к у п а т е л ь сунул р у к у в з а д р и п а н н ы й п и д ж а ч и ш к о , д о с т а е т к р а с н о е
у д о с т о в е р е н и е . . . П р о ш у , говорит, п о ж а л о в а т ь со мной в с е л ь с о в е т , в о з ь ­
мем понятых и произведем обыск! Подломились у свата коленки, и к а к
будто рыбья кость в языке з а с т р я л а . Н о очухался чуток и как сиганет
от приезжего — наскипидарили словно. Тот в сельсовет. Сват, краду­
чись, д о м о й . Д а в а й они со с т а р у х о й л а г у н ы в о г о р о д из к а з е н к и т а с ­
к а т ь д а в к а р т о ш к е п р я т а т ь . Т у т и в с т р е т и л а - п р и в е т и л а их д е л е г а ц и я
•сельсовета, п р и б ы в ш а я с д р у ж е с к и м в и з и т о м ! . .
Овсянников захохотал, вытирая заслезившиеся глаза.
' — Н у , у м о р и л , В а с и л и й ! И о т к у д а ты з н а е ш ь в точности, к а к это
в с е б ы л о ? Р а з в е с т а н е т с в а т п е р е д тобой и с п о в е д о в а т ь с я ? Д а и нет у
т е б я на О л ь х о н е н и к а к о г о с в а т а . . . О т чего он т а м , от сырости з а в е д е т ­
ся?
З а х о х о т а л и В а с и л и й , д о в о л ь н ы й , что он р а з в е с е л и л Ю р к у .
— Е с т ь у м е н я с в а т , но он в г о р о д е ж и в е т . . . А вся эта и с т о р и я л и ч ­
н о со м н о й с л у ч и л а с ь . . .
Ю р к а п р и с е л от х о х о т е на к о р т о ч к и и, с т р у д о м о т д ы ш а в ш и с ь ,
спросил:
— Я - т о п о ч е м у не з н а л об э т о м ?
В а с и л и й п о ж а л е л , ч т о п р и з н а л с я О в с я н н и к о в у в своей д а в н и ш н е й
промашке, и решил уколоть:
— Н е б ы л о т е б я в т у пору... Т о г д а т е б я , к а ж и с ь , на с о б о л я х в з а п о ­
веднике захомутали?
— Х о р о ш а я у т е б я п а м я т ь , д о р о г о й т о в а р и щ , — по с л о г а м в ы г о в о ­
рил Юрка, скрипнув зубами.
— Д а т ы ч т о о щ е т и н и л с я ? — с к а з а л , у с п о к а и в а я его, Н и к и т и н . —
О д н и м м и р о м м а з а н ы — и ты, и я . Т ы ж е с п р о с и л меня...
— Хватит, прощаю. — Овсянников подошел вплотную и уставился
в л и ц о з л о п о б л е с к и в а ю щ и м и г л а з а м и . — О д р у ж б е м ы е щ е погово­
рим! Сегодня поговорим. Р а з о б р а т ь с я надо, кто к о м у кем приходится...
Н е прикидывайся невинной овечкой, Василий...
— Т ы что? — Н и к и т и н п о н я л : с л у ч и л о с ь что-то н е п р е д в и д е н н о е и
неприятное. — Говори.
— В зимовье потолкуем. Втроем. Бензин заливай.
В а с и л и й з а п р а в и л м о т о р , и они о т т о л к н у л и л о д к у в у х а ю щ и е в о л ­
н ы . Б а й к а л б ы л у ж е не с т о л ь я р ы м , к а к у т р о м . П е р е к а т ы в а я с ь по его
горбам, лодка шла довольно шустро. К а к всегда, Василий правил мо­
р и с т о , ч т о б ы с к р ы т ь с я от и з л и ш н е л ю б о п ы т н ы х г л а з , к о т о р ы е в с е г д а
н а х о д я т с я в д е р е в н е . П о т е р я в из в и д у берег, в з я л б е р е ж н е е , н а и с к о с о к
к з а б р о ш е н н о м у к о л х о з н о м у з и м о в ь ю на к р а е ш к е м ы с а , г д е у ж е с в е ­
т и л костерок, предусмотрительно р а з л о ж е н н ы й Витюхой.
К о г д а м о т о р к а з а с к р е ж е т а л а по дну, В о р о н ш в ы р н у л в л о д к у м е ­
шок с сетями и вскарабкался сам.
— Ч а й потом п о п ь е м .
— На сколько сажен будем ставить? — спросил Василий.
— Д а л е к о не п о й д е м , — о т в е т и л В о р о н . — Р ы б а , г о в о р я т , б е р е ж н е й
д е р ж и т с я . . . С а ж е н и по т р и з а м е т а е м .
— Т о г д а н е ч е г о на п л а в у т о р ч а т ь , — с к а з а л О в с я н н и к о в . — З а д 4S

ремлем и, не д а й бог, захлестнет волной... В зимовье-то спокойнее.
Там, м е ж д у прочим, о б р а д у ю я вас одной новостью...
— Н е унесло бы сети, — з а в о л н о в а л с я Василий. — Н а д о веревкой
к берегу п р и в я з а т ь . О п я т ь ж е , если р ы б о о х р а н а о б ъ я в и т с я , то м о ж н о
живо вытянуть концы.
— П у г а н а я ворона куста боится, — с к а з а л , к а к п р о л а я л , Витюха.
— А вообще-то — привяжем... Вдруг волна на д ы б к и встанет! А у Ов­
сянникова новый конец...
— П о в о р а ч и в а й , — с к а з а л Ю р к а . — Н а д о было с р а з у договорить­
ся, что да как... Попомните, х у д а я это примета...
— А я не верующий, — огрызнулся Ворон. — Н о мне свои, а не
твои сети ж а л к о .
Василий повернул лодку. Витюха п р о д о л ж а л :
— Утопим. А потом г л я д ь : у Овсянникова новый конец о б ъ я в и л с я !
Найдет и не признается. З а н о в о н а с а д и т полотно и с к а ж е т , что купил
за полета • целковых и д ю ж и н у омулей.
— З а т к н и с ь ! — о б о р в а л Ю р к а Ворона. — Р а с к а р к а л с я ! М ы
еще
выясним, кто из н а с чего стоит...
— Тише вы, — с к а з а л Василий. — В а с на другом берегу слыхать!
Василий подвел моторку к накренившейся березе и спрыгнул с ве­
ревкой в руке. З а в я з а л ее я м щ и ц к и м узлом повыше к о м л я и, зачерпнув
сапогом воду, неловко з а б р а л с я на корму.
Н а п р а в л я я лодку, Василий н а с т о р о ж е н н о п о г л я д ы в а л по сторонам,
не мелькнет ли вдали п р о ж е к т о р к а т е р а р ы б о о х р а н ы . В г л я д ы в а л и с ь в
темень и Витюха с Юркой. В г л я д ы в а л и с ь и вслушивались, приставив
ладони к у ш а м . З н а л и , что иногда охранники выпускают наперерез
стремительную лодчонку-казанку, до поры до времени захороненную
где-нибудь в укромном з а л и в ч и к е . Н о ничто пока не п р е д в е щ а л о их
появления.
— Пристопори, — с к о м а н д о в а л Витюха и опустил з а борт бичеву с
грузилом. В ы т я н у л и з а м е р и л .
,
— С а м о е то...
М а л ы м ходом Василий повел лодку мористее, а Ворон и Овсянни­
ков стали з а м е т ы в а т ь сети.
Как-то у ж само собой у них завелось, что первыми ставили три сети
Никитина, затем три конца Ворона, а последней з а м ё т ы в а л а с ь д о л я
Овсянникова. Т а к было и на этот р а з .
Василий втайне з а в н д ы в а л Витюхе: в его сети всегда п о п а д а л о ры­
бы больше. Кто знает, почему? То ли рыба к середке сетей сбивается,
то ли просто везет Ворону на удачу. Б ы в а л о , он и Овсянников на уху
не возьмут, а Витюха и на ж а р е х у домой принесет, а на бутылку про­
даст, и друзьям одолжит. Везучий человек!
Опустив последние метры капрона, Овсянников кинул н а п л а в —
кусок лиственничной коры, внизу которой был пенопласт: непосвящен­
ный не поймет, что стоит сеть.
В ы ш л и на берег. З а д е р н у л и повыше лодку. В а с и л и й снял подвес­
ной «Ураган». В зимовье не понес, а з а п р я т а л в кустах б а г у л ь н и к а : по­
ж а л у е т рыбоохрана — никаких улик, сидим, чаюем, с л у ш а е м рокот
лоря, р а с с у ж д а е м о судьбах мира.
В зимовье прошлые годы ж и л а бригада подледного лова. Но у ж
которую зиму она таборится на новом месте. А п е р е к о ч е в а л а потому,
что по весне в невод с т а л в а л о м в а л и т ь с а з а н , а с а з а н — рыба запрет­
ная, на р а с п л о д в Б а й к а л ее з а в е з л и .
Зимовье ссутулилось к морю. Выбитые туристами окна были з а к о ­
лочены досками. Василий приподнял потайную половицу и и з в л е к ке­
росиновую л а м п у с з а д ы м л е н н ы м стеклянным пузырьком. Ч и р к н у л
спичкой, и косматые тени з а м е т а л и с ь по стенам.
4. « Б а й к а л »

№

4

4')

В и т ю х а р а з л о ж и л к о с т е р о к на п е с к е , г д е р а н ь ш е с т о я л а п е ч ь . О н ,
Никитин, грешным делом, р а з о б р а л втихомолку печь и ночью в ы в е з
кирпич домой — пригодится.
Овсянников сходил за водой и повесил ж е с т я н ы й котелок н а д та­
ганом.
— Вот и поговорим за ч а ш к о й чая,— протянул с ехидцей.— Р а з б е ­
ремся в тесном д р у ж е с к о м кругу...
— Д а что т ы р е з и н у т я н е ш ь ? — в ы д о х н у л В и т ю х а т а к , что е д в а не
погасла лампа.
— М у р ы ж и ш ь , м у р ы ж и ш ь ! — сказал Василий.— М о ж е т быть, рас­
стройство твое, к а к у той к у р и ц ы : кудахчет, кудахчет, а яичко снести
позабыла!
О в с я н н и к о в сел на ч у р к у в о з л е л а м п ы , в ы н у л и з - з а п а з у х и п и с ь м о .
— Слушайте.
— Н е у ж т о с т а р а я л ю б о в ь на д о м н а п и с а л а , — н е в о л ь н о в ы р в а л о с ь
у Василия.
— И л и к о р е ш из к о л о н и и , — б у х н у л В и т ю х а .
— Слушайте! — повторил Овсянников и начал читать.
— «Здравствуйте, дорогой Юрий Матвеевич. Пишет вам ваш доб­
р о ж е л а т е л ь . А п и ш е т , ч т о б ы у б е р е ч ь от н о в о г о т ю р е м н о г о з а к л ю ч е н и я .
А д е л о в о т в ч е м . И з в е с т н о , что в т о р о г о с е н т я б р я вы в м е с т е с в а ш и м
другом Виктором Вороном занимались браконьерской добычей омуля.
В ы л о в и л л т р и м е ш к а р ы б ы , и д у щ е й на н е р е с т » .
— З р е ш ь ! — взметнулся с нар Ворон.— Д а й - к а я сам прочитаю...
О н в з я л п и с ь м о и, с к л о н я с ь н а д л а м п о й , г р о м к о , с л о в н о с т р и б у н ы ,
вытоваривал:
— « Е с л и о б э т о м у з н а е т О Б Х С и р ы б о о х р а н а , то у ж е не в ы к р у т и ­
т е с ь . С а м и з н а е т е , по п я т ь д е с я т р у б л е й ш т р а ф у д а по д е с я т ь з а к а ж ­
д ы й х в о с т на в о з м е щ е н и е у б ы т к а , п р и ч и н е н н о г о г о с у д а р с т в у . Н о э т о не
д л я в а с . Д е н ь г а м и не о т м а х н е т е с ь . М а т е р ы м х и щ н и к а м с п у с к у не бу­
дет! Придется вам сушить сухарики...»
Василий сидевший возле костра, словно оглушенный нежданной
волной, подскочоил к Витюхе и вырвал письмо.
— Д а й - к а мне!..
— «А ч т о б ы э т о г о не с л у ч и л о с ь , • — н е т о р о п л и в о , в и с п у г е п р о и з ­
носил В а с и л и й с л о в а , н а п и с а н н ы е к р у п н ы м и , б е з з а к о р ю ч е к б у к в а м и , —
п е р е в е д и т е в У л а н - У д э на г л а в п о ч т а м т П е т р о в у И в а н у П е т р о в и ч у д в е ­
сти р у б л е й . Ж д у т р и д н я . В а ш д о б р о ж е л а т е л ь » .
— Все, — с к а з а л о ш а р а ш е н н о Василий.
— Н у и сволочь! — громыхнул Ворон.
Л а м п а погасла. То ли от резкого порыва ветра, прорвавшегося
с к в о з ь щ е л и в з и м о в ь е , т о л и от г о л о с а В и т ю х и .
— На
конверт
погляди, — спокойно
предложил
Овсянников. —
Ш т а м п улан-удэнский... число и месяц проставлены.
Василий з а ж е г л а м п у и повертел н а д нею конверт. Все было т а к ,
как говорил Ю р к а : и штамп, и цифры, разборчивые, почтовые.
— К т о ж е это мог?
— Н е прикидывайся невинной овечкой! — взорвался Овсянников. —
С к а ж и л у ч ш е , п о ч е м у т в о е й ф а м и л и и нету в п и с ь м е ?
И з костерка с треском посыпались искры, осветив сухое, вытянутое
л и ц о Ю р к и . Василий не знал, что ответить. «Почему ж е в самом деле
м о е й ф а м и л и и н е т ? М ы в т о р о г о с е н т я б р я в т р о е м в ы х о д и л и в море...»
— Ч т о молчишь? — т я ж е л о выдохнул Витюха Ворон. — Отвечай!
— А я откуда знаю... Кто-нибудь, наверное, лишь вас двоих уви­
дел...
— Нас приметил, — рассмеялся
О в с я н н и к о в , — а на т е б е
была
шапка-невидимка!
50

— Е й - б о г у , н и ч е г о не п о н и м а ю , — р а с т е р я н н о б о р м о т а л В а с и л и й .
— К т о ж е все в ы з н а л ? Б ы т ь м о ж е т , т о т , к т о п и с ь м о н а п и с а л ?
— Н е твой ли сват, переехавший с Ольхона в Улан-Удэ? — проши­
пел Ю р к а .
К о т е л о к з а к и п е л , з л о с п л е в ы в а я на о г о н ь б е л у ю к л о к о ч у щ у ю в о д у .
Овсянников продолжал:
— Т ы е м у п и с ь м е ц о п о д к и н у л , м о л , т а к , д о р о г о й с в а т , и так... М о ж ­
но з а з д о р о в о ж и в е ш ь д в е сотни в к а р м а н п о л о ж и т ь . А к а к - н и б у д ь по­
том р а з д е л и м п о - р о д с т в е н н о м у , по к у с к у на б р а т а .
— Г о в о р и , г а д ! — п р и в с т а л на к о р т о ч к и В и т ю х а , с и д е в ш и й на по­
лу. — Ю р к а п р а в и л ь н о д е л о ведет...
— Д а что в ы , м у ж и к и ? — з а и к а я с ь , в ы д а в и л и з с е б я В а с и л и й . —
К а к подумать могли? М ы ж е все одной мотаузенкой связаны. С в я з а н ы ,
как н а ш и сети в море.
— С в я з а н ы - т о с в я з а н ы , но у к а ж д о г о сети свои, — с к а з а л В и т ю х а , —
и у к а ж д о г о своя доля...
К о т е л о к , з а х л е б ы в а я с ь , к л о к о т а л на ж а р к о м огне.
— Мне ж е в тот день меньше вашего попалось, — о п р а в д ы в а л с я
В а с и л и й , — с а м и з н а е т е — н а м н о г о м е н ь ш е . . . Н о я не з а в и д о в а л , п а
ч \ ж у ю д о л ю не з а р и л с я .
— А вот и в ы д а л себя! — о б о р в а л Ворои и медленно, у г р о ж а ю щ е
р а с п р я м и л с я . — У д а ч е н а ш е й п о з а в и д о в а л ! В спину р е ш и л у д а р и т ь .
Н е т ! Н и к т о н ы н ч е д о б ы ч у п о р о в н у не д е л и т . К а ж д о м у — с в о е !
— Кому р а с с к а з ы в а л о рыбалке? — спросил, как проскрипел уклю­
чиной, О в с я н н и к о в .
— Н и к о м у , о г р о м я ж е н ы . К а к на д у х у г о в о р ю . . . С а м и , поди по п ь я н ­
ке р а з б о л т а л и ? — В а с и л и й ш а г н у л к о г н ю и, с н и м а я к о т е л о к , о б р а т и л ­
ся к Ю р к е : — Н о в у ю - т о с е т у ш к у , г о в о р я т , у г о р о д с к и х п р и о б р е л ? Б е з
бутылки, конечно, не обошлось... Вот и распустил язык в о ж ж а м и ! Б ы т ь
м о ж е т , с е т ь т е б е э т о т с а м ы й И в а н П е т р о в и ч П е т р о в у с т у п и л ? А?
О в с я н н и к о в м о л ч а л . Д о с т а л из с у м к и к у с о к з е л е н о г о ч а я и к и н у л в
котелок. П о д о ш е л и прикурил над нею.
— З м е е н ы ш ! — о б р у ш и л с я на н е г о В о р о н . — Н е В а с ь к а , а ты п о д
монастырь подвел!
— Н е должен, — растерянно сказал Овсянников, — ведь выпили
м ы , м о ж н о с к а з а т ь , т а к себе... Я , п о м н ю , н а о б о р о т г о в о р и л , д е с к а т ь , р ы ­
б о о х р а н а в м о р е в ы й т и не д а е т .
— И сам тут ж е д ю ж и н у омулей выложил, — поддел Ю р к у Васи­
лий, д о в о л ь н ы й , что е г о м и н о в а л а г р о з а . — М а л о с о л ь н ы х , т о л ь к о ч т о
добытых, с д у ш к о м ! — В а с и л и й д о с т а л из м е ш к а б у т ы л к у м о л о к а и вы­
лил в ч а й . — В о т и о т в е ч а й , в ы с ы л а й д в е с о т н и П е т р о в у И в а н у П е т р о ­
вичу. А я ни п р и ч е м . . .
— Хороши друзья-товарищи — процедил сквозь зубы Юрка. На­
лил в к р у ж к у ч а я , о т г л о т н у л , о б ж и г а я с ь , и п о д о ш е л к д в е р и . Р а с п а х н у л
и з а к р ы л плотнее, словно кто-то в полночь мог у с л ы ш а т ь их р а з г о в о р
в заброшенном зимовье. И, о б р а щ а я с ь к Витюхе, сказал: — А может
б ы т ь , э т о т ы в с е п о д с т р о и л ? В с п о м н и м . . . Р а з в е не т ы , В о р о н , на д р у г о й
день поехал в город с рыбой, в з д у м а л подороже втихаря продать? А
попутно и в к л а д ы ш к р у ж ь ю привезти?
'
,
Василия начинало веселить:
— А м о ж е т , п о е х а л с п е ц и а л ь н о з а в к л а д ы ш е м , — с к а з а л он, — а
п о п у т н о и р ы б у на п р о д а ж у ? — И В а с и л и й д о с т а л из с у м к и б у т ы л к у
«•старки».— Б е з п о л л и т р ы не р а з б е р е м с я . . .
— П о г о д и , — о с т а н о в и л О в с я н н и к о в и в н о в ь на В о р о н а : — С м а с ­
т е р о м - п о д п о л ь щ и к о м т ы г о в о р и л , к о н е ч н о , по д у ш а м . Ч е г о с к р ы в а т ь ?
О д и н о д н о г о с т о и т е : на о д н у в е р е в о ч к у п о в е с и т ь — д р у г д р у ж к у не п е р е 4*

51

т я н е т е . Т ы и н а у с ь к а л его п и с ь м о сочинить... П о л у ч и т он д в е с т и р у б л е й ,
а ты с него з а э т о о б р е з или р а к е т у п о т р е б у е ш ь !
В о р о н с л у ш а л О в с я н н и к о в а , не п е р е б и в а я . С т о я л , п р и с л о н и в ш и с ь к
степе, с м о т р е л на л а м п у и п о - б ы ч ь и р а з д у в а л н о з д р и . В а с и л и ю к а з а ­
лось, что вот-вот В и т ю х а н а б р о с и т с я на Ю р к у , и у того, с у х о п а р о г о , и з ­
в е д е н н о г о т о ли г а с т р и т о м , т о ли я з в о й ж е л у д к а , з а т р е щ а т кости, с л о в ­
но с у х и е с у ч ь я . В а с и л и й н а ч а л р а з л и в а т ь из б у т ы л к и по к р у ж к а м . А
Ю р к а , к р ю ч к о м с о г н у в ш и с ь на к р а ю н а р , п р о д о л ж а л :
•— А Н и к и т и н а ты п о с о в е т о в а л в п и с ь м е не у п о м и н а т ь , ч т о б ы он,
В а с ь к а , во всем в и н о в а т ы м о к а з а л с я . Л о в к о з а д у м а н о ! К с т а т и , к а к з о ­
вут т в о е г о р у ж е й н и к а ?
Ворон о т ш а т н у л с я от с т е н ы , в з я л к р у ж к у , в ы п и л и, не з а к у с ы в а я ,
выкрикнул:
— В р е ш ь ! М е н я на п у ш к у не в з я т ь ! — С у н у л р у к у в к а р м а н , д о с т а л
портсигар и закурил, оттопырив губы, сочные и пухлые, к а к грибы-мас­
лята после д о ж д я .
По зимовью неожиданно скользнул
лучик
света,
прорвавшись
с к в о з ь з а к о л о ч е н н ы е о к н а . В а с и л и й п о д у м а л , что б л е с н у л а м о л н и я и
ж д а л б а б а х а н ь я г р о м а . Н о у д а р а не п о с л е д о в а л о . В а с и л и й р е ш и л в ы ­
пить, но п р и м е р у В о р о н а , один. Ч о к а т ь с я с О в с я н н и к о в ы м не х о т е л о с ь —
это он. Ю р к а , л у ч ш и й д р у г , п о д у м а л , что все п о д с т р о и л Н и к и т и н . . .
В а с и л и й п р о т я н у л р у к у з а к р у ж к о й и н е в о л ь н о г л я н у л на п о р т с и г а р .
По золотистой с переливами к р ы ш к е витиеватыми буквами было на­
ч е р т а н о : « Д р у г у В и к т о р у от И в а н а П е т р о в и ч а » . В а с и л и й п о ч у в с т в о в а л
с е б я т а к , к а к б у д т о с м о р о з а у г о д и л в п а р н у ю : ж а р к о , не п р о д о х н у т ь ,
а по к о ж е р а с с ы п а л и с ь д р о ж а щ и е к о л ю ч к и , п у п ы р ы ш к и . В а с и л и й в ы ­
пил, п о ч у в с т в о в а л о б л е г ч е н и е и, к а к м о ж н о с п о к о й н е е , с к а з а л :
— Хватит, Юрка, разбираться... Надоело. Выпей лучше. Витюху
т о ж е ни в чем не о б в и н и ш ь . З а м н е м д е л о . — В з я л к р у ж к у и п о д н е с О в ­
с я н н и к о в у . — Я т а к д у м а ю : Н а д о с к и н у т ь с я поровну и п е р е в е с т и д е н ь г и
нашему «доброжелателю».
— Н-да, положеньице...— протянул Юрка, помолчал и добавил: —
За здоровье И в а н а Петровича Петрова! — и выпил.
В а с и л и й в з я л со с т о л а к у с о к с а л а , п о д а л О в с я н н и к о в у . И з а м е т и л :
п о р т с и г а р а в о з л е л а м п ы не б ы л о . « З н а е т ли В о р о н , что я у с п е л п р о ч и ­
тать?»
П о з и м о в ь ю снова п о л о с н у л свет. В о р о н в ы г л я н у л в д в е р ь и о п а с л и ­
во п р о с и п е л :
— Р ы б о о х р а н а ! К а т е р по м о р ю ш а р и т . Г а с и свет.
Василий дунул в пузырек лампы.
— К а к бы сети н а ш и не з а ц е п и л и , — с к а з а л Ю р к а — И что д о б ­
р ы м л ю д я м в н е п о г о д ь не с и д и т с я ?
— А в о с ь , пронесет... — п р о б у б н и л В о р о н . — Г д е ж е ч а й ? П о щ в ы р
к а е м и н а д о сети в ы т я г и в а т ь . А ты, В а с и л и й , н а к а ж и ж е н е , ч т о б ы я з ы к
на п р и в я з и д е р ж а л а . Л ю б и т о н а п о ч е с а т ь я з ы к о м - т о . . .
Василий
п р о м о л ч а л . П о д у м а л : « Л а д н о уж... п р и я т е л и в с е - т а к и . .
Л о д к а м о я , а м о т о р - т о чей? В и т ю х и . А ж е н ы н а ш и ? В о д о й не р а з о л ь ­
е ш ь . И кто з н а е т , б ы т ь м о ж е т , в с т р е т и т ь с я п р и д е т с я с этим И в а н о м
П е т р о в и ч е м П е т р о в ы м ? Х о р о ш и й и н у ж н ы й , м о ж е т б ы т ь , человек...»
П о ч а е в а в м о л ч а , не в с п о м и н а я о з л о п о л у ч н о м п и с ь м е , т р о е в ы ш л !
на. берег. У с е р д н о и с л а ж е н н о т я н у л и в е р е в к у , ч у в с т в у я , что сети идут
не п у с т ы м и .

52

Егор С а в в а т е е в и ч постреливал к о с т я ш к а м и на счетах и горестно
э а з м ы ш л я л , потирая высокую залысину: «Засуха... Б у д ь она н е л а д н а !
Все к а р т ы п е р е п у т а л а ,
все планы крест-накрест
перечеркнула...» В
бухгалтерии, окна которой были з а т е м н е н ы густой черемухой, сочилась
гягучая, л и п к а я духота. К а з а л о с ь , что это она пригнула низко к столам
л экономиста, и кассира, и счетовода.
З а н е в о л и л а засуха земли: едва до колена хлеб поднялся, едва зазязались узелки колосьев... П о в ы г о р а л и поля, да и травы в лугах взя•шшь суЩью, п о д с о л н у х и , п о с е я н н ы е н а с и л о с , е д в а д о т я н у л и с ь д о п л е та, п о с п е л и и с ы п л ю т н а з е м ь п о л о с а т ы е с е м е ч к и : н и к о г д а в к о л х о з е
ю д с о л и е ч н п к на з е р н о не с е я л и и п о т о м у о б м о л а ч и в а т ь к о р з и н к и не
:обирались.
Егор С а в в а т е е в и ч п р и к и д ы в а л , сколько подсолнечника будет нынте з а л о ж е н о на с и л о с . Ц и ф р ы не р а д о в а л и . « Х о р о ш о е щ е , — р а з д у м ы ­
вал о н , — что п о с е я л и п о д с о л н у х и
на поливных з е м л я х — у р о д и л и с ь
«се ж е . . . Р о с т у н е в е л и к о г о , но к а к о й ни е с т ь , а у р о ж а й . Н а т р и н е д е л и
раньше обычного ж а т к и пустили. Годить-временить некуда было: еже­
ли х л ы н у т д о ж д и , то о н и т е п е р ь п о д с о л н у х а м т о л ь к о в р е д — о д е р е в я неют с т е б л и , из к о р з и н о к с е м е ч к и в ы ш е л у ш а т с я .
Егор Савватеевич кидал-покидывал
д е р е в я н н ы е к р у г л я ш к и , из­
редка в з г л я д ы в а я в р а с п а х н у т ы е двери.
В проеме виднелась улица,
испещренная широкими, в полладони, трещинами, угол дома, в кото­
ром ж и л о н , а в ы ш е д о м а б е л е л о н е б о , р а с к а л е н н о е п о л у д е н н ы м с о л н ­
цем. И з р е д к а п о у л и ц е п р о х о д и л и м а ш и н ы , и т о г д а с у х а я , е д у ч а я п ы л ь
к л у б о м в к а т ы в а л а с ь в б у х г а л т е р и ю , о с е д а я н а п а п к а х с о т ч е т а м и , ве­
домостями, нарядами... Д в е р и можно было закрыть, да разве закро­
е ш ь — духотища... А тут еще В а л ю ш к а - к а с с и р ш а ,
примостившаяся
рядком, источает удушливые духи.
П о л ф л а к о н а , наверное, на себя
вылила.
З н а е т , Егор С а в в а т е е в и ч , чего р а д и В а л ю ш к а с т а р а е т с я — ради
Кости К р и в о г о р н и ц ы н а . И все в бухгалтерии з н а ю т об этом. Д а и вся
деревня знает, что у В а л ю ш к и и Кости осенью будет свадьба. Впро­
чем, б у д е т л и ? Р а с х о д ы н а с в а д ь б у н е м а л ы е : н а д о д р у ж к о в - п о д р у ж е к
собрать, обновы справить, надо кольца золотые
в магазине скараул и т ь , н а д о д о м п о л и р о в а н н о й м е б е л ь ю о б с т а в и т ь , ну и б е з телевизор-л
не о б о й д е ш ь с я , а к т о м у ж е в с я к и е г о р ш к и - ч е р е п к и д а э л е к т р о ш а ш ­
лычницы. Это только в старой присказке говорится, мол, с милым рай
и в шалаше.
У Кости специальность для д е р е в н и — н а и п е р в е й ш а я : механиза­
тор. Н о д а в н о у ж е в к о л х о з е не за г е к т а р ы п л а т я т , а за у р о ж а й . Н у а
какой у р о ж а й нынче? Л и ш ь т о л ь к о пол ивны е и выручают... Д о буду­
щ е г о г о д а , з н а т ь , о т л о ж и т с я с в а д ь б а : не т о т х а р а к т е р у К о с т и К р и в о ­
г о р н и ц ы н а , ч т о б ы к о е - к а к т о р ж е с т в о о б с т а в и т ь , ч т о б ы , ну, н а самую
м а л о с т ь х у ж е , чем у д р у г и х было. Х в а т парень.С гонором д а с норо­
вом, голову высоко д е р ж и т .
Е г о р С а в в а т е е в и ч л а с к о в о г л я н у л на В а л ю ш у , о т к и н у л с я на с п и н ­
ку с т у л а и с п р о с и л :
—- Н у ч т о , В а л ю х а - г о р ю х а , к о г д а т е б я п р о п и в а т ь б у д е м ?
У В а л ю ш к и з а р д е л и с ь щеки. Она сплела венком п а л ь ц ы и хруст­
нула козанками.

53

— А я не с п е ш у з а м у ж , — с к а з а л а . — М о е от м е н я
не уйдет.»*—*
П о м о л ч а л а и, в з д о х н у в , д о б а в и л а : — Г о д - т о к а к о й н ы н ч е ! . .
— Д а , м а л о в е с е л о г о , — в з д о х н у л Е г о р С а в в а т е е в и ч . — З а с у х и та­
к о й , с ч и т а й , с с о р о к ш е с т о г о г о д а не б ы л о . Т о г д а з а с у х а т а к у ю г о л о д у ­
ху з а с о б о й п р и в е л а — в с п о м и н а т ь л и х о . . . А н ы н ч е з а с у х а ж и з н ь н а ш у
не п о р у ш и т . Н а к о л х о з н о м с ч е т у , с а м а з н а е ш ь . . . — Е г о р С а в в а т е е в и ч
п е р е б р о с и л к о с т я ш к и на с ч е т а х , — п р о ж и в е м ! И т е б е н а с в а д ь б у а в а н с ,
к а к о й ни п о п р о с и ш ь , в ы п и ш е м . Т о р о п и с в о е г о К о с т ю ш к у ! — Е г о р С а в - в а т е е в и ч у л ы б н у л с я В а л ю ш к е , о т г о н я я от с е б я н е в е с е л ы е р а з д у м ь я .
В а л ю ш к а п о г л я д е л а б л а г о д а р н о , п о п р а в и л а р ю ш к и на б е л о й ней­
лоновой кофточке и с расстановочкой сказала:
— Так-то оно так... Н о в д о л г у — как в неволе, Егор Савватеевич.
М ы у ж с К о с т е й в д о л г з а л е з а т ь не с т а н е м .
— Д е л о в а ш е , — н а х м у р и л с я Е г о р С а р . а 1еевпч.
О н х о т е л с к а з а т ь В а л ю ш к е , что п р о е ш ь о п о м о щ и в о в с е не з а з о р ­
но и г о р д ы н и м о л о д ы м
м о ж н о п о у б а в и т ! ) , но п р о м о л ч а л .
Обидится
е щ е . . . Д а и в с а м о м д е л е , з а ч е м и м с п е ш и т ь со с в а д ь б о й , п у с т ь , коли
! а к х о ч е т с я , с о з д а д у т п о н а ч а л у э т у с а м у ю м а т е р и а л ь н у ю б а з у . Од­
нако до этого ли, если в дом зазнобу приводишь?!
И в с п о м н и л Е г о р С а в в а т е е в и ч , к а к он с а м ж е н и л с я . В с о р о к шес­
том году срок военки вышел. Ну, вышел срок — домой, к отцу-матери,
к б р а т ь я м д а к с е с т р а м д а е щ е к ней, к В а с и л и с е , к о т о р а я ч е т ы р е года
п и с ь м а в о к о п ы е м у п и с а л а . П о д ъ е х а л к д е р е в н е на п о п у т к е . Д о м а е л е
зы, понятно. П о т о м к с а м о в а р у сели. К а р т о ш к а ж и д е н ь к а , июльская,
на с т о л е , к о н с е р в ы д а ж е л т о е с а л о из с у х о г о с о л д а т с к о г о п а й к а . А тут
и В а с и л и с а в дом поспела. Б у т ы л к у , загодя припасенную, принесла:
в и н о не в и н о , б р а г а не б р а г а , б у р д а к а к а я - т о . Н о в ы п и л и , б о л ь ш е ни­
ч е г о не б ы л о ни в м а г а з и н е , ни в т е м н ы х д е р е в е н с к и х п о д п о л ь я х . Сиде­
л и , т е ш и л и д у ш у р а з г о в о р а м и . А В а с и л и с а и г о в о р и т : « У ж к о л и до­
ж д а л а с ь я т е б я , Е г о р у ш к а , т о г о н и — не в ы г о н и ш ь , ни на ш а г от тебя
не о т о й д у » . И ж и в у т п о н ы н е — д р у г на д р у ж к у не н а г л я д я т с я . П р а в ­
д а , м е б е л и р и ж с к о й и л и т о й э л е к т р о ш а ш л ы ч н и ц ы н е т у , но н и ч е г о , об­
ходятся.
Е г о р у С а в в а т е е в и ч у х о т е л о с ь р а с с к а з а т ь В а л ю ш к е о с в о е й же­
н и т ь б е , но п о д у м а л : « Н е т , не п о й м е т . . . » О н в с т а л и з - з а с т о л а , поте?
п о я с н и ц у и х о т е л в ы й т и на к р ы л ь ц о п о к у р и т ь , но т у т в к о м н а т у з а ш е л
К о с т я К р и в о г о р н и ц ы н . « Л е г о к , ч е р т , на п о м и н е ! » П о з д о р о в а л с я , под
мигнул В а л ю ш к е и спросил:
— Где п р е д с е д а т е л ь ? Д е л о у меня к нему...
— Уехал председатель. К о р м а в ы к л я н ч и в а е т где-то — сено, соло
му... Ч т о у д а с т с я . . . С к о т - т о ч е м к о р м и т ь з и м о ю ?
— В л е т я т в к о п е е ч к у э т и к о р м а ! — и К о с т я п р и с в и с т н у л , согна!
со с т е н ы с о н н ы х , п о л у ж и в ы х от ж а р ы м у х .
— А ч т о т ы п р е д л а г а е ш ь ? У г н а т ь к о р о в на м я с о к о м б и н а т ? ^
Е г о р С а в в а т е е в и ч з а м е т и л , что н а ч а л р а з д р а ж а т ь с я . А К о с т я н<
смутился.
— Нет,— сказал, прищурив хитрые глаза, и добавил
тише —
Я п р е д л а г а ю ковать копейку...— и заговорчески подмигнул Валюшке
«Пропарил
мозги парень...» — Егор С а в в а т е е в и ч усмехнулся.—
Как ж е ты п р е д л а г а е ш ь «ковать копейку»? М о ж е т , в кузне монетны!
двор откроем?
— Не монетный двор,
а фирму купли-продажи...— Кривогорни
ц ы н с е л на с т у л , п о л о ж и в на з е л е н о е с у к н о с т о л а т я ж е л ы е , з а п а ч к а в
ные мазутом руки.
— Д е л о в е р н о е . . . Н е м и л л и о н н ы й , к о н е ч н о , но к о й - к а к о й н а в а ;
б у д е т . . . С е й ч а с о б ъ я с н ю . . . У б и р а ю я п о д с о л н е ч н и к на с и л о с . . . Стеб,
ли — к а к сухой в а л е ж н и к : ж а р ы н ь . . . С е м е н а у подсолнуха поспели

54

w если эти с е м е ч к и в ы к и н у т ь на б а з а р . . . — К о с т я п р и щ е л к н у л я з ы к о м , —
т о вот в э т о т с е й ф . . . — К о с т я к и в н у л на к о в а н ы й ж е л е з н ы й я щ и к в о з ­
л е В а л ю ш к и и повторил: — То вот в этот сейф м о ж н о п о л о ж и т ь круг­
л е н ь к у ю сумму... Вы, Егор С а в в а т е е в и ч , л у ч ш е других знаете, к а к нынче
н у ж н ы к о л х о з у ш а н с ы - ф и н а н с ы . Д е н ь г и — э т о т е б е и сено, и к о м б и ­
корм...
— Т а к . . . т а к . . . — п о с т у ч а л по с т о л у Е г о р С а в в а т е е в и ч у д и в л е н н ы й
затеей Кривогорницына, и с п р о с и л : — А ты говорил об этом агроному?
— Г о в о р и л , — с к а з а л К о с т я , — но с л о в а -мол п о л е т е л и по в е т р у ,
к а к с у х и е с е м е ч к и . А г р о н о м к а к д я т е л , о д н о с т у ч и т : н у ж е н с и л о с , си­
л о с и еще р а з силос. К тому ж е , говорит, колхозным планом заготовка
с е м е ч е к не п р е д у с м о т р е н а .
— Д а , это так,— сказал
Егор Савватеевич,— подсолнечник
мы
сеем т о л ь к о на с и л о с .
— А нынче и семечки м о ж е м с о б р а т ь , — п р о д о л ж а л свое К о с т я . —
С о б р а т ь и в ы к и н у т ь на р ы н о к . Я у з н а в а л : н ы н ч е с е м е ч к и в д в о е д о р о ­
ж е , в е д ь з а с у х а , н е у р о ж а й . . . — К о с т я в с т а л со с т у л а и л а д о н ь ю п е р е ­
б р о с и л к р у г л я ш к и на с ч е т а х . — М ы п р о д а е м с е м е ч к и — п о к у п а е м к о р ­
ма. Сальдо и бульдо — в полном а ж у р е ! — Довольный,
рассмеялся
о б в е л всех в з г л я д о м .
— П у с т о е т ы д е л о з а т е я л , — с к а з а л Е г о р С а в в а т е е в и ч , — а ПОТОМУ
п у с т о е , что нет у н а с ни о д н о г о к о м б а й н а д л я у б о р к и п о д с о л н е ч н и к а
на з е р н о .
— М о ж н о и в р у ч н у ю , — не о б е с к у р а ж и л с я
Костя.— Уж
больно
п р и в ы к л и м ы все м а ш и н а м и д а м а ш и н а м и . . . А б е з м а ш и н и п а л ь ц е м
шевельнуть боимся.
« И ш ь , к а к о й р а д е т е л ь за к о л х о з с ы с к а л с я ! Все вроде бы д у р а к и ,
л и ш ь он о д и н о с е м и п я д е й во л б у ! » П о д у м а л о б э т о м Е г о р С а в в а т е е ­
вич б е з з л а , у д и в л е н н ы й н а и в н о й , н е л е п о й з а т е е й . А что, е ж е л и в са­
мом д е л е в ы к и н у т ь с е м е ч к и на б а з а р , о т б о я б ы не б ы л о ! Г д е с е м е ч к и
с ы щ е ш ь , е с л и они т о л ь к о у н а с , на п о л и в н ы х з е м л я х , в ы р о с л и . Д р у ­
гие-то и м б р о с о в ы е п о л я о т в е л и . . . »
Прощаясь, Кривогорницын обиженно говорил:
— В и ж у , все вы н а д о м н о й п о д х а х а т ы в а е т е . Н у , п о г о д и т е . . .
К о с т я п о м а н и л В а л ю ш к у з а с о б о й . О н и с т о я л и на к р ы л ь ц е , пере­
говариваясь о чем-то вполголоса. « С ч а с т л и в ы е , — невольно п о д у м а л
Е г о р С а в в а т е е в и ч , — все, п о д и , о б у д у щ е й с в а д ь б е т о л к у ю т . М о л о д ы е то н ы н ч е о т ц у - м а т е р и не к л а н я ю т с я в ноги з а п о м о щ ь ю » .
В а л ю ш к а в с к о р е в е р н у л а с ь , д о с т а л а из с у м о ч к и п о м а д у и з е р к а л ь ­
це, п о д к р а с и л а г у б ы .
— Егор Савватеевич,— с к а з а л а она после
этого,— мне надо в
б о л ь н и ц у с ъ е з д и т ь . . . О ч е р е д ь у м е н я . . . В ы у ж м е н я не т е р я й т е з а в т р а .
— Е з ж а й , езжай...
В с к о р е из к а б и н е т а в ы в е т р и л с я з а п а х д у х о в , и у н е г о ( н а д о ж е ! )
перестало п о л а м ы в а т ь виски.
Н е з н а л Е г о р С а в в а т е е в и ч , что е х а т ь в б о л ь н и ц у В а л ю ш к е б ы л о
незачем. Она п р и б е ж а л а домой и стала переодеваться в худенькое —
в з а с т и р а н н ы е д ж и н с ы и в к о ф т о ч к у , д а в н о в ы ш е д ш у ю из м о д ы .
— К у д а э т о т ы н а р я ж а е ш ь с я ? — с п р о с и л а мать.—• Н а в о с к р е с н и к ?
— К а к и е нынче воскресники! Хлеб, какой был, у б р а л и . Подсол­
н е ч н и к з а к а н ч и в а ю т . . . И п о к а не з а с и л о с о в а л и в е с ь , р е ш и л и м ы с К о с ­
тей одну о п е р а ц и ю провернуть... П о е д е м в город с е м е ч к а м и торговать!
С е м е ч к и , с к а з ы в а ю т , по с о р о к к о п е е к з а с т а к а н идут, а в к а ж д о м м е ш ­
ке, п р и к и н ь , с к о л ь к о с т а к а н о в . . . Н а с в о и , з а р а б о т а н н ы е ,
свадьбу
справим.
В а л ю ш к а р а с с к а з а л а м а т е р и о т о м , что К о с т я н а д у м а л п у с т и т ь
55

по п о л ю з е р н о в о й к о м б а й н з а м е н и в в н е м к а к и е - т о р е ш е т а и е щ е что
т о , р а с с к а з а л а , что н о ч ь ю в г о р о д п о й д е т м а ш и н а з а ц е м е н т о м и во]
на этой м а ш и н е они и увезут в город семечки.
— Н о ведь семечки-то колхозные,— з а м е т и л а м а т ь и перекрести
л а с ь . — К а к б ы ч е г о не в ы ш л о , д о ч е н ь к а ? В о т т о л ь к о на К о с т ю и на
д е ю с ь — о н м а х у н е д а с т , з н а е т , в и д и м о , ч т о к ч е м у . . . У х в а т и с т о г о зя­
т я м н е б о г п о с л а л . Т ы у ж , В а л ю х а , б у д ь с н и м п о к л а д и с т е й , не спугни..
В а л ю ш к а б е з з л о б н о н а п у с т и л а с ь на м а т ь , у м и н а я х л е б с м о л о к о м
— Н е я в ы б и р а л а , о н в ы б и р а л . У ж е с л и и п е р е д у м а е т , т о н е от
к р у т и т с я . П о з д н о ! . . — В а л ю ш к а р а с с м е я л а с ь . — И ч т о у т е б я з а харак]
т е р , м а м а ? М о л и ш ь с я н а м у ж и к о в , к а к на б о ж ь и х з а с т у п н и к о в , а кт-q
о н и т а к и е ? П р о щ е л ы г и , е с л и в у з д е не д е р ж а т ь !
— К о с т е не с к а ж и т а к о е , — и с п у г а н н о с к а з а л а м а т ь .
Н о В а л ю ш к а не с л у ш а л а ее. В ы с к о ч и в из д о м у , б р о с и л а с ь к око­
лице, к молочной ферме, где силосовали подсолнечник.
На машине
р а з г р у з и в ш е й с я о к о л о т р а н ш е и , д о б р а л а с ь д о з н а к о м о г о п о л е в о г о ста
н а . Н а л е в о от н е г о б е л е л а в ы г о р е в ш а я с т е р н я п ш е н и ч н о г о п о л я , н а п р а
в о , б л и ж е к р е ч к е , з е л е н е л а г у с т а я з а р о с л ь п о д с о л н е ч н и к а , ш л и ком
байны, сопровождаемые машинами, словно почетным эскортом.
К о с т я с т о я л в о з л е к р ы л ь ц а п о л е в о г о с т а н а и ч т о - т о г о в о р и л бри
г а д и р у . Т о т , в и д н о , не с о г л а ш а л с я , и К о с т я г о р я ч и л с я , р а з м а х и в а л ру
к а м и , д о к а з ы в а л свое. Н а к о н е ц б р и г а д и р , плюнув, сел на м о т о ц и к л i
укатил. •
— Вы что не поделили? — спросила В а л ю ш к а Костю.
— С о в е с т ь , — з л о с к а з а л о н , п о т о м у ж е с п о к о й н о : — П о ш л и , Ва
л я . . . М е ш к и я д о с т а л , с ш о ф е р о м д о г о в о р и л с я . . . А на к о м б а й н е з а в т р а
мой н а п а р н и к
поработает.
— Молодец! — похвалила Валюшка.
П р о ш л и по п о л ю , д о к о м б а й н а К о с т и . К о с т я о п у с т и л х е д е р , и тон*
к и е , п о л у в ы с о х ш и е с т е б л и л е г л и на т р а н с п о р т е р .
— Г л я н ь , и д е т л и з е р н о ? — к р и к н у л К о с т я на у х о . — С ы п я т с я м
семечки, говорю?
В а л ю ш к а з а г л я н у л а в б у н к е р . Н а е г о д н о с т р у й к о й к а т и л и с ь се
м е ч к и . И в с п о м н и л о с ь : « П о с о р о к к о п е е к с т а к а н на б а з а р е . . . »
К о м б а й н часто о с т а н а в л и в а л с я — ж е с т к и е стебли подсолнечника
з а б и в а л и п о л о т н о т р а н с п о р т е р а . К о с т я с х о д и л на з е м л ю и в ы т я г и в а л
из л я з г а ю щ е й п а с т и к о м б а й н а з е л е н ы е и з ж е в а н н ы е п у ч к и . В а л ю ш к а
п о п л е в ы в а л а п о л о с а т ы м и ч е ш у й к а м и семечек и тихо у л ы б а л а с ь . «Наде
ж е , д о ч е г о д о д у м а л с я ! Т о л ь к о з р я о н об э т о м
Егору Савватеевич.;
проболтался. Д а и агроному тоже. Д е р ж а л бы себе на уме».
К о г д а б у н к е р н а п о л н и л с я , К о с т я о с т а н о в и л к о м б а й н . Н а ч а л и за
таривать мешки.
— Костя, слышь, а сколько стаканов семечек в одном мешке? —
спросила Валюшка.
— Н е з н а ю , не т о р г о в а л . . .
— И я с е м е ч к и не п р о д а в а л а , все б о л ь ш е с я г о д о й н а б а з а р е з д и
л а да с о р е х а м и . С л ы ш ь , Костя, а нам п о д ф а р т и л о , что нынче засуха
ведь семечки-то стали вдвое дороже.
— И з б а в ь бог от т а к о г о с ч а с т ь я . . .
—- А что? П р о д а в а т ь н и к о м у не з а п р е щ а е т с я . . . А б р и г а д е с в о е й , —
В а л ю ш к а кивнула в сторону комбайнов,— угощенье устрой.— И рас­
смеялась:— Только
с а м н а п и т ь с я не в з д у м а й !
Н е л ю б л ю пьяных...
П р а в д а , я т е б е не ж е н а п о к а м е с т ,
но и не к а к а я - н и б у д ь
там знако
м а я — д о л ж е н о г л я д ы в а т ь с я на м е н я .
К о м б а й н ходил до позднего вечера,
о с т а в л я я на п о л е к о п н ы и з
подсолнечника с пустыми обмолоченными корзинами. В а л ю ш к а умая­
лась, з а т а р и в а я мешки. К полночи Костя с к а з а л :
36

— Все, Валюха... Хватит. М а ш и н у доверху з а г р у з и м . — И з а г л у ­
мотор.
П о ч а е в а л и . П о д о ш е л г р у з о в и к . П о б р о с а л и в него м е ш к и , т я ж е л ы е ,
п я т и п у д о в ы е . У п а р и л и с ь — ну х о т ь о д е ж к у о т ж и м а й . С е л и в к а б и н у в
не з а м е т и л и , к а к з а с н у л и .
Утро встретили в городе, п о д ъ е з ж а я к базару.
Костя скидывал у прилавка мешки, а В а л ю ш к а у ж е н а ч а л а тор­
говать.
— Семечки! К о м у семечки? — бойко в ы к р и к и в а л а она.
Н о в с к о р е з а з ы в а т ь п е р е с т а л а , к ней и без т о г о у ж е в ы с т р о и л а с ь ,
очередь. То и дело слышалось:
— П о ч е м с т а к а н , д е в у ш к а ? С о р о к ? Д о р о г о , ой, к а к д о р о г о !
— Д е ш е в ы м не т о р г у е м , — у л ы б а л а с ь
Валюшка.— По товару
ч
цена. З н а л и бы вы, к а к нынче семечки достались!.. Н е водой, а потом
своим п о л и в а л и . . . Б е р и т е , у с п е в а й т е !
Костя стоял р я д о м с В а л ю ш к о й и у д и в л я л с я , к а к она легко, запро­
сто ведет с е б я на б а з а р е . У л ы б а е т с я , п о с м е и в а е т с я ,
приговаривает,
с л о в н о з а п р а в с к а я т о р г о в к а . А он, К о с т я , м о л ч а о т м е р и в а л с т а к а н зас т а к а н о м , не г л я д я л ю д я м г л а з а , в ы т и р а я с л и ц а пот, п у т а л с я с д е н ь ­
г а м и и к о р и л с е б я з а т о , что не п р е д л о ж и л у б р а т ь п о д с о л н е ч н и к н а с е м е ­
на, а у ж п о т о м з а с и л о с о в а т ь . « В е ч н о м е н я з а н о с и т т у д а , к у д а и нос со­
в а т ь не с л е д у е т . Н о к о л и с к а з а л « а » , то у ж п р и д е т с я д о «я» д о б р а т ь с я .
А иначе у в а ж а т ь себя перестанешь».
— Сору-то сколько в семечках,
сору-то сколько — причитают в
о ч е р е д и . — П р о в е я т ь и то п о л е н и л и с ь , а д е р у т , с л о в н о к р е с т а на них
нет.
- - Д а , м ы и не в е р у ю щ и е , — н а х о д и т с я
Валюшка
и приветливоу л ы б а е т с я . — Е с л и б на б о г а н а д е я л и с ь , т о и с е м е ч к а м и в а с не п о р а д о в а ­
ли.— Умеет В а л ю ш к а улыбаться красиво. Легко и запросто улыбаться.
Косте продавать семечки стаканами было утомительно. Утомитель­
но и т и х о . И он в з я л в е с ы д л я с е б я и д л я В а л ю ш к и .
— З а ч е м ? — у д и в и л а с ь т а и ш е п н у л а на у х о : — П р о д е ш е в и м ! Т ы
и без т о г о с т а к а н с в е р х о м н а с ы п а е ш ь , а я д о к р о м о ч к и , к а к на р а з л и в .
— Т а к н а м д о в е ч е р а не у п р а в и т ь с я . . . А м е н я р а б о т а ж д ё т . . .
Т о р г о в л я п о ш л а ж и в е е . К о с т я п р и м е т и л : к о й - к т о б р а л , со с к и д ­
кой р а з у м е е т с я , по ц е л о м у м е ш к у и т у т ж е , ч у т ь п о о д а л ь , п р о д а в а л ,
семечки у ж е с т а к а н а м и . В а л ю ш к а с нескрываемой завистью в з д ы х а л а :
— Умеют жить люди!
С е м е ч к и они р а с т о р г о в а л и р а н ь ш е , ч е м К о с т я о ж и д а л . З а п о л д е н ь
у ж е л о в и л и на з а п р а в о ч н о й с т а н ц и и п о п у т н у ю м а ш и н у д о д о м а . В ка­
бине, не с т е с н я я с ь ш о ф е р а , В а л ю ш к а р а з г л а ж и в а л а на к о л е н я х д е н ь ­
ги — р у б л и , п я т е р к и , с ч и т а л а и п е р е с ч и т ы в а л а м е л о ч ь , з а в я з а н н у ю в
к о с ы н к у . М е л о ч ь р а с с ы п а л а с ь от т р я с к и , В а л ю ш к а н а г и б а л а с ь за ней,
стукаясь головой.
— Ай д а м ы ! — п р и г о в а р и в а л а о н а о б р а д о в а н н о
и ш е п т а л а на
ухо, с к о л ь к о они в ы р у ч и л и з а с е м е ч к и р у б л я м и , т р е ш к а м и , с е р е б р о м
и мелочью. Сумма Костю удивила. «Не зря старались!..»
В начинающих сумерках, с первыми криками козодоев приехали
в деревню. Сошли возле Валюшкиного дома, остановились у калитки.
— З а х ю д и , — п р и г л а с и л а В а л ю ш к а , — м а м а п о д н е с е т . У нее д л я
тебя всегда найдется. А заодно и о свадьбе поговорим...
— Вставать мне рано,— отказался Костя,— зачухался я с база­
р о м , н и к а к в с е б я п р и й т и не м о г у .
— С п р а ш и в а л а м а м к а , б у д е т е л и вы б у р у ш к а на с в а д ь б у к о л о т ь ,
а то у н а с т е л к а , ж а л к о т е л к у - т о . . . Н о м ы б о р о в а м о ж е м п р и р е з а т ь .
шил

57

^Хорошо покормим до холодов — центнер, не меньше, потянет. Д а за­
ходи ты,— п о т я н у л а В а л ю ш к а за руку,— мнешься, к а к не свой. При­
киньте с м а м к о й , к а к и что!..
— В другой р а з , В а л я , — с к а з а л К о с т я . — Д о з а в т р а .
— А деньги-то? — о с т а н о в и л а В а л ю ш к а . — Те-бе о т д а т ь или П У С Т Ь
у меня останутся? Д о м а я их еще р а з пересчит; ю... М я т ы е которые
л е г о н ь к о спрысну и утюгом п р о г л а ж у . Д а ты не бойсь — не С О Ж Г У , Я
к д е н ь г а м у в а ж е н и е имею.
— Д а в а й сюда их,— с к а з а л К о с т я , — а утром я тебе копейка в ко­
пейку под расписку с д а м .
— П о д к а к у ю расписку? — у д и в и л а с ь В а л ю ш к а , п о д а в а я газет­
ный сверток с д е н ь г а м и .
— Н у а к а к же? — з а м я л с я К о с т я . — М а л о ли чего... В ы д а ш ь мне
б у м а ж к у о том, что я все деньги за семечки тебе, то-есть в колхозную
-кассу с д а л .
— В кас-су? — по слогам в ы г о в о р и л а В а л ю ш к а . — Д а ты что, с
ума сошел?!
— А как же? — оторопел Костя.
Он в г л я д ы в а л с я В а л ю ш к е в г л а з а , но не видел их: стемнело, а
с в е т из д о м а не п р о б и в а л с я на улицу — плотно, без единой щелочки,
были склочены ставни.
— Кто узнает, что мы семечки п р о д а в а л и ? Твои д р у ж к и - а л к о г о ­
л и к и из б р и г а д ы ? — В а л ю ш к а говорила шепотом, словно б о я л а с ь , что
их кто-нибудь У С Л Ы Ш И Т на пустынной улице.— Т а к ты ж е угостишь их...
— Но ведь семечки-то колхозные...— говорил о ш а р а ш е н н о Костя,
с неприязнью к себе почувствовав, что он о п р а в д ы в а е т с я перед В а л ю ш ­
кой.— К о л х о з н ы е семечки, а с т а л о быть, и деньги колхозные.
— И ш ь , какой с о з н а т е л ь н ы й ! — у с м е х н у л а с ь В а л ю ш к а . — Если бы
не ты, все семечки на з е м л ю о с ы п а л и с ь . Не к о л х о з н ы е они, а ничьи
выходит. С о о б р а ж а е ш ь ? — В а л ю ш к а л а с к о в о о б н я л а за ш е ю . — Гдет о твоя голова, ну, п р я м о министр, а где — трухой н а б и т а .
Костя у б р а л В а л ю ш к и н ы руки.
— И все ж е я д о л ж е н с д а т ь деньги в б у х г а л т е р и ю .
— Ну, хорошо,— н е о ж и д а н н о пошла
на попятный В а л ю ш к а . —
С д а й , г л я д и ш ь , и премию выпишут, но сдай не все, с к а ж и , что по де­
с я т ь копеек с т а к а н п р о д а в а л . А я п о д т в е р ж у к а к свидетель. М н е пове­
рят, ведь я с тобой еще не р е г и с т р и р о в а л а с ь .
— Н е то говоришь все, В а л е н т и н а , — грубовато с к а з а л Костя.—
Я по-твоему не могу... Д а й - к а косынку...
В а л ю ш к а отступила на ш а г и р а з д е л ь н о , по слогам проговорила:
— А тебе с п е к у л я ц и ю припишут. Кол-хоз про-да-ет се-меч-ки по
с с - р о к ко-пе-ек с т а - к а н ! Это же...
— Н у и п у с т ь ! — о б о р в а л Костя.— Мне отвечать, ты ни при чем.
— Дурной!—тонко
взвизгнула Валюшка.— Лечиться
надо! —
З а п у с т и л а в него у з е л к о м с мелочью и хлопнула т я ж е л о й к а л и т к о й .
Костя потер у ш и б л е н н о е плечо, поднял у з е л о к и пошел к д о м у
Егора Савватеевича.
«Пожалуй, подождем
с бурушком,—подумал
о н , — пусть зимует...»

Т о т ч а с после р а д и о п е р е д а ч и «С д о б р ы м у т р о м ! » ж е н а о т п р а в и л а
его на р ы н о к . Н а к а з а л а принести л у к у , ч е р е м ш и , редиски... С у н у л а в
п о р т ф е л ь с к л я н к у под п о л и э т и л е н о в о й к р ы ш к о й ,
чтобы купить сме­
таны.
Х о д и т ь по б а з а р а м и м а г а з и н а м С у д а к о в не л ю б и л . О ч е р е д и , пус­
тые р а з г о в о р ы . . . К т о м у ж е о б я з а т е л ь н о з а б у д е ш ь в з я т ь то, что ж е н е
непременно н а д о . И т о г д а она в н о в ь в ы д в о р я е т из д о м а . И сует в ко­
шелек б у м а ж к у с напоминанием о покупках.
Ох. у ж эти с о в р е м е н н ы е ж е н ы ! К а к много им н у ж н о ! Л ю б о в ь и
у в а ж е н и е : не смей в с л е д х о р о ш е н ь к о й ж е н щ и н е о г л я н у т ь с я , не смей
голос повысить, к а к п о в ы ш а е ш ь на н е р а д и в ы х п о д ч и н е н н ы х . Н у , это
понятно... П о н я т н о и то, что з а р п л а т у н а д о о т д а в а т ь б е з з а н а ч к и на
к а р м а н н ы е р а с х о д ы , всю, т ю т е л ь к а в т ю т е л ь к у . Н о т р е б у ю т они е щ е и
п р е м и а л ь н ы е за р а ц и о н а л и з а т о р с к о е п р е д л о ж е н и е , к о т о р о е ты н и к а к
не м о ж е ш ь п р е д л о ж и т ь . Н ы н е ш н и м ж е н а м н у ж н о , ч т о б ы м у ж ь я были
у м е л ь ц а м и на все руки — и пол в ы м ы т ь , и т е л е в и з о р починить, и подх з а г и г ъ п о п у л я р н у ю песню, и позы с о с т р я п а т ь , и п о в е д а т ь о с о б ы т и я х
на Огненной земле... И п р и х о д и т с я все у м е т ь , и н а ч е не б у д е ш ь совре­
м е н н ы м и с о в р е м е н н о й ж е н е в м у ж ь я не с г о д и ш ь с я .
С у д а к о в о ж и д а л , что б а з а р в с т р е т и т его о б ы ч н ы м г л у х и м , рокочу­
щ и м г у л о м . П о в н ы н е ш н е е в о с к р е с е н ь е н а д р ы н к о м п л а в а л л и ш ь лег­
кий ш у м о к , видно, многие г о р о ж а н е п о д а л и с ь из г о р о д а под сень де­
ревьев — э т о т о ж е с т а л о м о д о й .
Судаков выбрал с дюжину полуобкромсанных хвостиков редиски,
пучок молоденького лука-батуна
с темными, слегка
заиндевелыми
п е р ь я м и . « Д л я с а л а т а — с а м о е то...» И н а ч а л в ы б и р а т ь ч е р е м ш у . П р и ­
в л е к а л и к с е б е пучки из т о л с т ы х , чуть л и не в п а л е ц , ф и о л е т о в ы х стеб­
лей с п о ж у х л ы м и , в п о д п а л и н е л и с т ь я м и . Н о С у д а к о в з н а л , что э т а че­
р е м ш а ж е с т к а я , з а д е р е в е н е л а , и он, м я г к о т о л к а я с ь о в с т р е ч н ы х , л е н и ­
во х о д и л м е ж п р и л а в к о в , п р и г л я д ы в а я с ь к т а е ж н о й з е л е н и .
С у х о н ь к и й , щ е т и н и с т ы й п а р е н ь бочком с т о я л п е р е д ж и д е н ь к и м и
н е в з р а ч н ы м и п у ч к а м и ч е р е м ш и , на с т е б л я х к о т о р о й о с т о р о ж н о п р и л е ­
пилось по о д н о м у т о н к о м у , о с т р е н ь к о м у л и с т у . С у д а к о в н е в о л ь н о от­
метил, что п а р е н е к с х о ж собой с т а е ж н ы м р а с т е н и е м - з а м о р ы ш е м — не­
ловок и непригляден.
— Почему у тебя черемша недоразвитая? — пошутил Судаков и
п о д у м а л , что ш у т к а у него, к а к всегда, п о л у ч и л а с ь г р у б о й .
П а р е н ь в с к и н у л на С у д а к о в а г л а з а и неохотно в ы п у с т и л с к в о з ь
редкие з у б ы :
— С а м ты...— и о с е к с я , н е л о в к о д о б а в и л : — С а м т ы , в и ж у , ни­
когда ч е р е м ш у - о д н о л и с т к у не в и д е л . А ты попробуй... О н а у м е н я не
то, что у этих...— П а р е н ь к и в н у л на »воих согедей с п р а в а , к о т о р ы е
бойко торговали иссиня-темными горками черемши.
С у д а к о в в ы т я н у л из п у ч к а з е л е н у ю б ы л и н к у и п о ж е в а л . С т е б е л ь
п р и п а х и в а л чесноком, о г о р о д и н о й и т е м , что с в о й с т в е н н о и м е н н о че­
р е м ш е . Т а к п а х л а и в с я к а я ч е р е м ш а , но э т а — легче, т о н ь ш е .
— Г д е ты б р а л ее? Н а Б а й к а л е з д и л ?
— Н-не,— а к а з а л парень.— З а городом,
р я д ы ш к о м вовсе — на
Березовке.
— Н а Березовке? — удивился Судаков.
Он х о р о ш о з н а л Б е р е з о в к у — с ы р у ю , т е н и с т у ю от л и с т в е н н и ц до59

л и к у р я д о м с г о р о д о м , т а м по в ы х о д н ы м д н я м о т д ы х а ю т г о р о ж а н е , а в
г р и б н ы е осени с о б и р а ю т р ы ж и к и и м а с л я т а . Н . ч т о б ы т а м , где-то не
п о д а л е к у от р у ч ь я , з а с ы п а н н о г о к о н с е р в н ы м и
f-анками и б и т ы м и бут ы л к а м и , р о с л а ч е р е м ш а , этот п о б е д н ы й л у к , это д и к о в и н н о е целебное
создание!
— А б а н а н ы не р а с т у т на Б е р е з о в к е ? — п о ш у т и л С у д а к о в и поду
м а л , что ш у т к а у него о п я т ь не п о л у ч и л а с ь .
— Н е в е р и ш ь ? — п а р е н ь у л ы б н у л с я , д е с к а т ь , з р я не в е р и ш ь .
С у д а к о в п о л ж и з н и г о р о ж а н и н . И не в с п о м н и т ь , с к о л ь к о р а з д о в о
д и л о с ь ему б р о д и т ь по у т о п т а н н ы м т р о п и н к а м Б е р е з о в к и , где он соби­
р а л г р и б ы и п о л з а л на ч е т в е р е н ь к а х за р е д к и м и г р о з д ь я м и б р у с н и к и .
С у д а к о в в с я к и й р а з у д и в л я л с я , что р я д о м с г о р о д о м м о ж н о и грибов
н а л о м а т ь , и б р у с н и ч к о й п о б а л о в а т ь с я . А е ж е л и в с т р е ч а л р я б ч и к а ил!!
ж е л н у , то р а д о в а л с я , с л о в н о н а ш е л н е г а д а н н ы й с а м о р о д о к . « Г о р о д ря
д о м , т р у б ы к о п т я т , т р а м в а и с к р е ж е щ у т , а тут — на тебе, п т и ц ы т а е ж ­
ные!»
— Т а к где ж е на Б е р е з о в к е ч е р е м ш а р а с т е т ? — с п р о с и л С у д а к о в . —
С к а ж и , с д е л а й милость...
— А д у м а е ш ь , не с к а ж у ? — с к а з а л п а р е н ь с в ы з о в о м . — - Д у м а е ш ь .
т а и т ь с т а н у ? — Он п о д н я л п у ч о к ч е р е м ш и и о т м а х н у л с я o r « у х и , к о т о ­
р а я н о р о в и л а сесть на п р и п л ю с н у т ы й к о н ч и к е г о в е с н у ш ч а т о г о носа.—
А ты п р о й д и по р у ч ь ю до д е р е в я н н ы х м о с т к о в , а о т т у д а в л е в о . . . Т ы
д у м а е ш ь , я б а р ы ш н и ч а ю ? У м е н я на х л е б и м а с л о н а й д е т с я . З н а е ш ь ,
почем я ч е р е м ш у п р о д а ю ? Вот п о д о ш е л ты ко мне и не с п р о с и л . . . В е с
д у м а ю т , что я т а к ж е , к а к они... — П а р е н ь к и в н у л на с о с е д е й с л е в а . —
Б а р ы г и м у х о м о р н ы е . Т а к , вот... О чем я т е б е ? Д а . . . О т п о с л е д н е й а в т о ­
бусной о с т а н о в к и топам по д о р о г е до м о с т к а д е р е в я н н о г о , а т а м влево..И он в н о в ь не д о г о в о р и л — п о д о ш л а п о к у п а т е л ь н и ц а .
— Почем?
Ж е н щ и н а н е б р е ж н о п е р е б и р а л а пучки ч е р е м ш и б е л ы м и , в сеточку
перчатками.
— Н а р у б л ь д о с ы т а . Н е б е р е т е — не р о й т е с ь . Это ж е не л у к , а че­
ремша. Д ы х н е ш ь — мухи м р у т ! — II т у г ж е у л ы б н у л с я , д в у м я п а л ь ц а ­
ми, б о л ь ш и м и у к а з а т е л ь н ы м , р а з г л а д и л н е с у щ е с т в у ю щ и е усы. — Б е р и ­
те, б е р и т е ч е р е м ш у . . . П о д е с я т ь к о п е е к пучок.
— У д р у г и х по т р и д ц а т ь , — в с т а в и л С у д а к о в .
Ж е н щ и н а п о с м о т р е л а н е д о в е р ч и в о в н а ч а л е на х о з я и н а ч е р е м ш и , за­
тем на С у д а к о в а и о т о ш л а , п р о т я н у в :
— Ш у т к и ш у т и т е . . . по д е с я т ь копеек... У ж т а к и п о в е р ю !
С у д а к о в у п о к а з а л о с ь , что где-то он в с т р е ч а л этого в е с н у ш ч а т о г о
п а р н я . П о м а л о ли з н а к о м ы х л и ц в г о р о д е , где п р о ж и л ч е т в е р т ь века.-'
И д е ш ь по у л и ц е и к а ж д о г о д е с я т о г о в г л а з а у з н а е ш ь . Д а что т а м ! II
рубахи, и галстуки, и туфли стоптанные узнаешь.
— А п о ч е м у ты т а к д е ш е в о ч е р е м ш у п р о д а е ш ь ? — с п р о с и л С у д а к о в .
— А м н е бы л и ш ь руки о с в о б о д и т ь п о ж и в е й . . . С е б е - ю я н а с о л и л , да
в и ш ь , е щ е о с т а л о с ь . . . Н е в ы б р а с ы в а т ь . . . П у с т ь л ю д и п о л ь з у ю т с я на з д о ­
ровье!
— Т а к что ж е ч е р е м ш а - т о ? — в н о в ь с п р о с и л С у д а к о в , в с п о м н и в , что
е м у н а д о с п е ш и т ь на т р а м в а й н у ю о с т а н о в к у .
— Я ж е г о в о р и л . . . От м о с г о ч к а д е р е в я н н о г о — с р а з у в л е в о и н а в е т р е ч ь с т р у я м , ну а т а м и она, ч е р е м ш а - о д н о л и с т к а . . . — II, п о м о л ч а в , до­
б а в и л : — Т о л ь к о к у д а тебе!.. С о й д е ш ь на п о с л е д н е й о с т а н о в к е , а т а м
л а р ь к и : пиво и п р о ч е е .
С у д а к о в у с м е х н у л с я , о п е н и в ш у т к у и в с п о м н и в ш у м н ы е б у ф е т ы воз­
ле леса.
С у д а к о в хотел к у п и т ь п я т ь - ш е с т ь п у ч к о в ч е р е м ш и , но в з я л толькод в а . «А в д р у г и в п р а в д у я с а м ч е р е м ш у н а й д у » . П о л у ч и в с р у б л я с д а ч у .
г

60

он пошел к т р а м в а ю , и снова ему вспомнился в е с н у ш ч а т ы й нос п а р н я ,
е г о н е с п о к о й н ы е , но п р о с т о д у ш н ы е г л а з а , и в с п о м н и л о с ь п о т е ш н о е д в и ­
ж е н и е р у к и — б о л ь ш и м и у к а з а т е л ь н ы м п а л ь ц е м р а с п р а в и т ь несу­
щ е с т в у ю щ и е у с ы . « Г д е - т о я в с е ж е в с т р е ч а л с я с ним...»
Д о м а жена приготовила салат и принялась за стирку.
— В день выходной отдыхать нужно, — беззлобно ворчал Судаков,
з н а я , что ж е н а е г о не с л у ш а е т . — П о е х а л и б ы н а Б е р е з о в к у , р а з в е л и
костер, сварили борш...
— В о з ь м и р е б я т и поезжай... если они поедут с тобой. В два ч а с а
по т е л е в и з о р у к и н о п р о и н д е й ц е в .
— А м ы не п р о с т о т а к , м ы з а ч е р е м ш о й .
Н о и ч е р е м ш а р е б я т не з а и н т е р е с о в а л а , о н и ж а ж д а л и с л а в н ы х п о д ­
вигов к р а с н о к о ж и х , и потому в лес с отцом о т к а з а л и с ь .
Д е т и у С у д а к о в а — во всем с о в р е м е н н ы е дети. Д о ч ь в восьмом к л а с ­
се, с ы н — в д е в я т о м . О т л и ч н и к и . У ч а т с я в ш к о л е , г д е п р е п о д а ю т на а н ­
глийском я з ы к е . К тому ж е дочь у в л е к а е т с я гимнастикой, а сын поме­
шался на п л а в а н и и способом брасс... В д о б а в о к к н и ж к и , коллекциони­
рование (дочь — з н а ч к и , сын — м а р к и ) , и ко всему этому — ш е ф с т в о
н а д о т с т а ю щ и м и и а б о н е м е н т в ф и л а р м о н и ю . . . К чему им мосток через
неизвестный ручей, где н е п о д а л е к у растет ч е р е м ш а !
Д а и растет ли?
— Ч т о с л о н я е ш ь с я из у г л а в у г о л ? — в ы г о в а р и в а л а н е з л о б н о ж е н а .
—Ковры вечером, когда стемнеет, вытрясешь. Ну, хотя бы в пивную
с х о д и л , к а к в с е м у ж ч и н ы . Ч т о на г л а з а х м а я ч и т ь ?
Судакову было одиноко. Ему давно стало одиноко — вскоре после
женитьбы, после того, к а к п о ш л и дети, после того, к а к получили трех­
комнатную к в а р т и р у с л о д ж и е й на д в а д ц а т ь к в а д р а т н ы х метров. Порой
ему х о т е л о с ь п и л и т ь и к о л о т ь д р о в а , к о р м и т ь п о р о с е н к а м е ш а н и н о й из
отрубей и к р а п и в ы , п о л и в а т ь о г у р ц ы и с л у ш а т ь , к а к над ж е л т ы м и звез­
д о ч к а м и ц в е т о в н а т р у ж е н н о г у д я т п ч е л ы . . . Н о в с е м и л ы е по д е т с т в у з а ­
нятия о т п а л и в г о р о д с к о й с в о е о б ы ч н о й с у т о л о к е .
— На Березовку поеду,— сказал жене Судаков.— З а
черемшой
пойду...
— И д и , иди.-. — не с л у ш а л а е г о ж е н а . — С у м к у х о з я й с т в е н н у ю в о з ь ­
ми. В м а г а з и н з а г л я н е ш ь . И ч т о б ы . . . у ч т и ! — к р о м е п и в а н и ч е г о д р у ­
гого.
— А ч е р е м ш н - о д н о л и с т к и р а з в е не н а д о ?
— И с м е т а н ы не з а б у д ь , — о т в е ч а л а ж е н а . — А то с а л а т с м а й о н е ­
зом п р и ш л о с ь г о т о в и т ь .
С о л н ц е з а в и в а л о д е н ь к с е р д ц е в и н е . С у д а к о в п о м я л с я на а в т о б у с н о й
остановке, съел м о р о ж е н о е и втиснулся, наконец, в д у ш н у ю «восьмер­
ку», к о т о р а я и д о в е з л а е г о , х о р о ш е н ь к о п р о п а р и в д о Б е р е з о в к и . О н
:пустился с дороги к л и с т в е н н и ц а м , к ручью, где гремели т р а н з и с т о р ы ,
горели к о с т е р к и и п л ы л ш у м о к , с в о й с т в е н н ы й з а г о р о д н ы м п и к н и к а м .
Р у д а к о в х о т е л н а п и т ь с я , но п о о с т о р о ж н и ч а л : в в о д е м о к л а о р а н ж е в а я
Зосоножка. со д н а отсвечивали стекло и консервные б а н к и .
С у д а к о в п о ш е л б е р е г о м , с т о р о н я с ь ш у м н ы х к о м п а н и й . И з - п о д ног
ш с к а л ь з ы в а л и с ы р ы е ш и ш к и и п р я т а л и с ь в густой и з м я т о й осоке. П а х ю п р е л ь ю , д ы м к о м , с л а д к о в а т ы м к и п р е е м на в ы г о р е в ш и х , п о ч е р н е в ш и х
э е л к а х и с м о р о д и н о й , з а с т у п а ю щ е й в р о д н и к . С а м т о г о не з а м е т и в ,
Рудаков подошел к деревянному мостку, возле которого белела продоло в а т а я , с н о з д р е в а т ы м в е р х о м г л ы б и н а л ь д а . « И ю н ь на д в о р е , а т у т
шма, стынь...» С у д а к о в о т л о м и л к р а ю ш е ч к у л ь д а , потер о р у к а в , уби>ая з е л е н ы е , п р и н е с е н н ы е в е т р о м т р а в и н к и , и с т а л с о с а т ь , н а с л а ж д а ­
юсь х о л о д к о м и с в е ж е с т ь ю . И т у т в н о в ь в с п о м н и л р ы ж е г о в е с н у ш ч а т о г о
1арня с б а з а р а . . . « Д а это ж е И л ь к а К н у т о в ч е р е м ш о й т о р г о в а л ! Д а ,
^ л ь к а ! . . К а к ж е с р а з у - т о я е г о не п р и з н а л ? ! И он м е н я не у з н а л , к а 61

жись... Конечно, не узнал, а не то бы пошли куда-нибудь, посидели, по­
говорили... и вспомнили бы, наверное, как любили есть лед вприсыпк)
сахаром, а чаще просто так... А еще любил и мчаться босыми по льду
наперегонки! Острые иголки вонзаются в подошвы, ранят до крови, но
вскоре ноги деревенеют и боли не чувствуешь. Бежишь—и одно на
уме: лишь бы не упасть, поскользнувшись, а не то достанется дома за
выпачканные штаны (на пройме штаны с блестящей солдатской пуго­
вицей) »
Судаков с досадой вспомнил, что он, Илька Кнутов, чаще всего об­
гонял его. Чешет по игольчатому льду, словно по траве-мураве! И
вновь Судаков пожалел, что не признал приятеля. Как он живет-мо­
жет? Ишь, черемшой торгует! Чудит!.. Впрочем, на Ильку это похоже.
Любил баламутить. То, бывало, теленка учит на задних ногах ходить,
то сказку сочиняет о том, как он, Илька, и хромой у .астковый милицио­
нер, и сам поп-батюшка ночью на кладбище в футбол играли, то... Да
мало ли что!
Судаков поймал себя на том, что в нем нежданно-негаданно просну­
лось мальчишечье упрямство: Илька вон знает, где подле города по. бедный лук растет, а я — нет... «Уж коли о черемшу не запнусь,—
утешал он себя, — то жаркое наберу. Жаль, что перекусить ничего не
взял...»
Судаков перешел через мосток и по торной песчаной дороге пошел
невдали от ручья. Идти было жарко, даже тут, в лесу, буйствовала жа­
рынь. Благо скоро торная закончилась и перешла в тропинку, петляю­
щую по низу оврага. В тени было свежо. Но идти мешали выворотнн
загораживающие, и позеленевшие камни, на которых скользили подо­
швы ботинок.
Среди лиственничной сутеми Судаков неожиданно увидел узкую, не
длинную поляну, усыпанную жарками. Он хотел сорвать несколько цве
тов, но тут под рукой увидел лист черемши: тонкая и узкая его ладош
ка держалась на светло-фиолетовом стебле. «Так вот она, черемша-черемшинка, —обрадовался Судаков. — Не обманул Илька...» И вспом­
нил, что победным луком натирают поясницу при ревматизме, а если н;
вине его настоять, то она лихорадку снимает, и при атеросклерозе че
ремша помогает, ну и витамины в ней, как и во всякой зелени.
Судаков рвал черемшу и, вспоминая Ильку, вспоминал детство. Н\
и проказничали!.. По чужим огородам лазили, хотя в своих добра—ну
хоть продавай; под купол церкви вскарабкались и хотели меж зве.з;
золоченых, по голубому полотну углем расписаться, но только по дв<
буквы вывели, как садовый сторож шуганул; лук-мангир собирали, про
давали на базаре, чтобы картину «Волга-Волга» посмотреть.
Вспомнил Судаков, как он с Илькой, а жили они тогда в маленько*
песчаном городишке, решили узнать, куда течет их крохотная родна!
речушка с малопривлекательным именем Грязнуха. Засучили штаны i
зашлепали по мелкой и теплой воде. Вышли за город и заблудились
Ревели слезно до вечера, а там (о, счастье) увидели Илькину корову
черную, с серыми сугробами на боках, и пошли за ней следом. Она i
привела путешественников к дому.
И тут Судаков подумал:«Где берет начало ручей, возле которого i
черемшу собираю?» Он поднялся с колен, размял занемевшую спину
пошел вверх по ручью. «Да и хватит мне черемши, надо и для други:
оставить, чтобы душу отвели,— рассуждал Судаков, пытаясь оправдат
свою явно мальчишечью затею. А на обратном пути жарков для жен]
нарву, вот и ладно будет...» Он шел подле лиственниц, замечал, ка
нее тоньше становится ручей, и вскоре попал в густой ольховник, пере
мешанный березняком. И неожиданно потерял ручей. Журчал то'
журчал и затих. С,2

Тогда Судаков раздвинул траву под накренившейся березой и уви\ е л два серых камня, мел< которых лежал изгнивший деревянный же­
лобок, вернее дощечка, бывшая когда-то желобком. По дощечке это»
:очилась струя, тонкая и светлая, словно лучина. «Так вот откуда берет
1ачало ключ!—обрадовался Судаков и подумал: — Как же он, такой
малюсенький, через весь город жизнь свою пронести умудряется? Где
;илу берет?»
Невдалеке приметил Судаков поваленную погнившую березу, рас­
сыпанную на обрубки. Он взял один из них, вытряхнул труху, а оставнуюся трубу из бересты приладил меж двух серых камней. И показа­
лось Судакову, что струя стала веселее, увереннее. Он постоял немного
чад ней и повернул домой.
Поляну, где Судаков рвал черемшу, он'приметил не сразу. «И та, и
не та как будто... Ах, вот в чем дело!-. Жарки пропали. «И к чему им
столько цветов? На весь город, что ли?..» Судаков расстроился, и об­
ратный путь показался ему длиннее. Он шел и думал: «Как легко, ока­
зывается, человека раздосадовать... Ничего страшного, вроде, не случи­
лось: на поляне все цветы сорвали... А поди ж ты, досадили...» А еще
Судаков подумал, что нужно через адресное бюро непременно найти
Ильку Кнутова. Порой так мало нужно людям для радости. Как, впро­
чем, и для душевного разлада...

i

Георгий ДАШАБЫЛОВ

КИЖИНГА,
От хребта до хребта
Ширь степная чиста:
От реки до реки
Сопки — словно быки.
Мне река Кижинга
Больше всех дорога:
Протянулась она —
Натянулась струна.
Быстрина зажурчит —
Как струна прозвучит.
А весной, Кижинга,
Когда тают снега,
Ты кипишь, ты бурлишь,
Быстрой ланью бежишь,
И речная волна,
Дикой прыти полна,
Бивнем бьет в берега,
И тогда, Кижинга,
Разливаешься ты
Чуть не на две версты,
Исполняешься ты
Неуёмной мечтой:
Путь пройти непростой
Среди сопок и скал,
Чтоб влиться в Байкал.
Триста речек других,
Триста братьев твоих
Нанесут серебра...

СТЕПНЫЕ
i

Быстро скачет скакун, лихо мчится.
Над землею парит он, как птицг.
На спине его шелковистой
Белый иней в мороз искрится.
Где ж седло, где его поводья?
(.1

РЕКА

МОЯ

Из Байкала течет,
Серебро извлечет
Сестра Ангара.
Кижинга, ты послушан,
Послушай меня!
Мы ж е близкие души,
Мы даже родня.
Ты бушуешь, волнами
Все к черту круша,
И во мне временами
Бушует душа.
Ты ревешь по весне,
Рвешься из родника.
Так родятся во мне
За строкою строка.
Отыскала река
Свой Байкал на века.
Жду, чтоб слух мой ласкал
Тоже вечный Байкал.
Говорит мой народ:
Кто до моря дойдет,
Тот исполнился сил,
Все мечты воплотил.
Может, близок у ж срок.
Может, путь недалёк?
Дай ответ, Кижинга:
Как дорога далека?

РОДНИКИ
На свободе он, на свободе
Много дней и недель, много
Я завидую тебе, о скакун!
Взглядом старца я провожай
Как он держится — наблюдак
А у старца того голова,

tK Мунко-Саридак, седая,
[дно, жизнь-то была не тёткой,
» идет он твердой походкой.
гстъ бела голова, как снег,
завидую тебе, человек!
2
[ежинки-звёзды, вас
в степи не сосчитать!
/рга всю ночь... С утра
весь мир вокруг искрится,
юглянет солнца луч —
и любо вам сверкать
любо серебрить
у девушек ресницы,
степи родился я,
в степи я и умру,
Е>ивык дышать в мороз
пыльцою белой, снежной,
епные звёзды соберу —
я в книгу соберу —
усть светят со страниц
призывно, тихо, нежно.
3

месяц вешний, с половодьем,
эзвращается орлёнок
своему гнезду, к утесу,
j;e обрел он силу крыл,
ленёнок быстроногий
авещает знойным летом
одничок под сенью кедров,
це он рожки отрастил.
тебя, мой друг старинный,
путник юности далекой,
'чень близкий, очень милый
[не в ту пору человек,
£дет тебя в степи широкой
нетерпеньем и со ржаньем,
Ядет, томится ожиданьем
езвый твой скакун-хулэг!..
1

4
•тепь молчалива:
'ежь, терзай ей грудь —
ста не сможет в крике
разомкнуть;
I не ярка:
^огда придёт весна —
-ё рубашка бледнозелена.
^ длинной чередою зимних дней
1аряды белоснежные на ней.
г

5- « Б а й к а л »

№

4

Рассвет в степи я с брынзою
сравню,
Закат степной — с кровавой
сараной.
Метель в полночи заметет стерню,
Колодцы людям снятся в летний
зной!
Бреду. Степная ширь — мечты
размах.
Горой лежит усталость на плечах.
Устав, переплывают степь пока,
Прольют над ней всю влагу облака.

5
Под степной луною сладок сон.
Времени я чую быстротечность:
Час, другой уходят в бесконечность,
Становясь песчинками времён.
Под луною цепь далеких гор,
Вышедших в недремлющийся
дозор
Озеро стеклянно замерцало,
Как в степи небесное зерцало...
Ночь-табунщик, властный великан
При луне чело твое светлее.
Ручеек — серебряный аркан —
Ты для чьей ж е предназначил шеи'
Смолк внезапно лягушиный хор.
Надо мной простерта бесконечность
Стала собеседником мне вечность
Мы ведем безмолвный разговор.
6

Где-то гром
Глухой и грозный,
Загремел,
Горизонт,
Одетый в тучи,
Помрачнел.
Вот они,
Над головою,
Космы туч,
Налетает
Ветер с воем,
Меркнет луч.
Ночь тревожная
Настала среди дня.
Блещут молнии,
Как искры из кремня.
Степь — не степь,
А безоконный сруб стоит,
Сверху будто
Черным войлоком накрыт.
Листья замерли,
Река мутна, грустна.
65

Настает

И молчишь, молчишь...
Предгрозовая тишь.

Предгрозовая тишина...
Так ж е вот
И с человеческой душой:
Вдруг затянется
Как тучею большой.
И тогда тебе
И солнце не блестит —
Мир как будто
Черным войлоком накрыт.
Словно радуясь
Предгрозовой поре,
Вдруг раскаркались
Вороны во дворе.
В закоулках сердца
Глухо прогремев,
Все сгущаются
Досада, горечь, гнев.
И внезапно,
Как острейшее из жал,
Полыхнул в глаза
Светящийся кинжал.
И з последних сил
Дыхание таишь

7

Чтоб я больше
Слёзы горькие не лил,
Ты глаза мне
Чистой влагою промыл,
Мой ручей!
Чтобы кашель
В с т у ж у зимнюю не бил,
Тело мне
Водою жгучей закалил,
Мой ручей!
Чтоб степным покоем
Вечно я дышал,
Ты приваживал мальчонку,
Приглашал,
Мой ручей!
Чтоб встречал я
Только радость по утра.м,
Ты устами приникал
К моим устам,
Мой ручей!

Перевод с бурятского

Г. ЯРОСЛАВЦЕВА.

Дмитрий СЕРГЕЕВ

ФА

ИТ

АС

ТИЧЕСКАЯ

ПОВЕС

ТЬ

1 ЛАВА ПЕРВАЯ
В канун катастрофы выпал небывалый снег. Даже Ивоун не предполагал тогда, что стрелки часов отсчитывали уже последние сутки
жизни древней столицы — думал, в запасе, по крайней мере, месяцы.
Настоящий снегопад Ивоун видел лишь в детстве. Он тогда жил не
в Пиране, а много севернее. В памяти сохранилось смутное, но волную­
щее ощущение чего-то необыкноненного, чудесного: особой мягкой ти­
шины, ласкающей и слепящей белизны, неповторимых запахов. И вот,
впервые на его веку, снег падал в Пиране. Ничего подобного не случа­
лось за последние полтораста лет. Так, во всяком случае, сообщили по
радио. О том, что в Пиране снегопад, заговорили во всем мире.
Вначале составить представление о снегопаде Ивоун мог лишь
по необычайно возбужденному виду экскурсантов, по тому, как
много мокра натащили они в собор: от каждой двери тянулись непросыхающие дорожки. Свободное пространство у западного входа загро­
моздили зонтиками, поставленными для просушки. Из-за них не стало
проходу к знаменитому витражу «Спаситель на водах».
На улицу Ивоун смог попасть только отделавшись от своей группы.
Благо сегодня у экскурсантов не было охоты мучить его вопросами.
Навалило уже по колено, а снегопад нисколько не затихал. Невесо­
мые хлопья беспрерызно падали и падали откуда-то из промозглой вы­
шины. Небывалая тишина окутала город. Приглушенно разносился
вязкий шорох автомобилей, скользящих через плошадь. Из-под колес
расплескивалась полуталая жижа, окрашенная отходами бензила в
желтовато-зеленый цвет. К привычной вони битума примешивался за­
пах влажного снега. Что-то позабытое, невыразимо отрадное сулил эт >т
запах.
Подъехал автобус с экскурсантами. Рослый и долгорукий молодой
водитель помогал визжащим дамам преодолевать заснеженное прост­
ранство в две сажени между автобусной подножкой и распахнутой ка­
литкой в ограде храма. Водитель другого автобуса равнодушно наблю­
дал эту сцену из кабины.
5*

67

Оба шофера оказались эмигрантами. Во в. яком случае, разговари­
вали они на одном языке, и было очевидно, что язык этот для них род­
ной. Оба без злости побранили чертовку погоду, затем переключили
внимание на Ивоуна. Видимо, они не предполагали, что Ивоун понима­
ет их.
— Эта старая ворона какого дьявола юр"ил ни холоде? Шел бы в
собор.
— Может, у него есть курить. Не помнишь, как сказать «сигарета»?
Ивоун сам предложил:
— Закуривайте, пожалуйста, — произнес сн на их языке.
Парни взяли по сигарете. Оба чувствовали себн смущенными.
— Мы тут глупости болтали, вы не обижайтесь, — сказал один.
— Ничего, я привык.
— Правду брешут, Рудто в алтаре выставлена одна <-тарая карти­
на, которой нет цены? Говоря^, ее держат под стеклянный колпаком.
Только прикоснешься к стеклу—за спиной двое полицейских вы­
растут.
. , — Правда,— подтвердил Ивоун. Он не стал объяснять, что в хра­
ме находится всего лишь копия знаменитой картины, а подлинник хра­
нится в старом дворце, и полицейские охранники тоже дежурят там.
Он полагал — это известно каждому. Только уточнил по привычке:—
Двенадцать миллионов.
За ночь снегу прибавилось вдвое. Из северных городов пригнали
снегоочистители. Однако справиться с заносом им было не под силу.
Снег только сгребли с мостовых на главных улицах. Мокрые ватные
горы загромоздили тротуар. Городская канализация не справлялась
с потоками талой воды, повсюду образовались ручьи, текущие поверх
мостовых. Самым разумным выходом было перекрыть дороги, ограни­
чить наплыв машин, стремящихся в столицу. Ио этого никому не при­
шло в голову.
Утром, едва лишь выйдя из дому, Ивоун понял: настал последний
день Пираны. Внешне все шло обычным чередом. Ивоуну, по обыкно­
вению, досталась разноязычная группа туристов. Среди своих коллег
он слыл полиглотом. Утверждали, будто он знает больше сорока язы­
ков. На самом деле Ивоун владел лишь пятью. Но этих пяти было до­
статочно: в группе всегда находился человек, знающий хоть один из
пяти языков.
Ивоун вел экскурсантов обычным маршрутом по кругу вдоль стен
храма справа налево. Осмотр начинали с витражей. Даже не выходя на
улицу, можно было составить ясное представление о том, что там тво­
рилось сейчас. Даже в дни больших служб, когда к туристам прибав­
лялись верующие со всего почти города, под старинными сводами не
собиралось такого множества народу.
Собор, как и большинство других старых церквей, выполнял двой­
ную нагрузку: служил одновременно и культовым храмом, и музеем
старины. Среди верующих, погруженных в молитвы, беспечно и раз­
вязно прогуливались туристы, выясняющие стоимость картин, высоту
колонн и вес скульптур.
— Ну и жаркий денек предстоит нам сегодня,— мимоходом пожа­
ловался Ивоуну знакомый • гид.
Они двигались навстречу друг другу. Тот уже закончил осмотр
верхней галереи и пробирался к центральному алтарю.
Впервые Ивоун не задержался возле своего любимого витража
«Обращение неверных». Назвал туристам только предполагаемую це­
ну. Ему не терпелось взглянуть на город с высоты.
Все улицы и проулки, прилегающие к храму, запрудили автомо<68

били. Никто не обращал внимания на светофоры. Беспрерывно сигна­
лили клаксоны. Автомобилисты, каждый иа свой страх и риск, пыта­
лись вырваться из затора. Чудаки, они еще на что-то надеялись.
Впервые за тридцать лет безупречной службы, Ивоун ушел с ра­
боты, никого не предупредив. Он один знал, что произойдет.
Передачу из Пираны вела туристская компания. Ивоун располо­
жился в кресле перед включенным телевизором. Самое поразительное,
что даже теперь никто еще не догадывался о близости и неизбежности
катастрофы. Операторы снимали город, запруженный машинами, за­
валенный снегом. Крупным планом давали отдельных пешеходов, бро­
сивших автомобили, отважно бредущих через сугробы. Там и сям ав­
томобили повылезали на тротуары.
Мысленно Ивоун представил себе загородные трассы. По ним без­
удержно мчатся все новые и новые потоки автомобилей. Вырваться из
города удается одиночкам. Предотвратить катастрофу стало невоз­
можно.
...Все происходило так, как предвидел Ивоун. Автомобили запру­
дили улицы и переулки, повалили ограды скверов, заполнили площади
вокруг памятников и фонтанов, влезли на паперти храмов, начали да­
вить и корежить друг друга. Даже древнейший из храмов, тот самый,
где служил Ивоун, не составил исключения. На телевизионном экране
показали знакомую паперть. Автомобили, взгромоздясь один на другой»
подперли все двери. Собственно, это были уже не автомобили, а лом.
Владельцы давно бросили их на произвел судьбы. По-видимому, в хра­
ме осталось много народу. Некоторое ьремя они изнутри штурмовали
дверь, пытаясь вырваться из заточения. Видно было, как массивный
створ ходил ходуном. Потом натиск затих. Должно быть, кто-то из
служителей подсказал пленникам, что можно воспользоваться запас­
ными выходами, пока их еще не забаррикадировало.
Лишь теперь власти распорядились перекрыть дороги, ведущие в
старый город. Но было поздно. Улицы и площади Пираны уже пре­
вратились в автомобильное кладбище.
По телевидению выступил премьер, призвал к спокойствию, вы­
держке, обещал, что через день-два улицы расчистят и город возвра­
тится к нормальной жизни. Премьер улыбался, шутил.
На лицах многих из тех, кто застрял в Пиране, Ивоун замечал
точно такие же идиотски бодрые оскалы, как и у премьера. Черт бы
побрал этот дурацкий оптимизм. Он-то и привел Пирану к гибели.
Хваленые на весь мир оптимистические улыбки коренные жители Пи­
раны начинали отрабатывать еще в школе. И улыбались по инерции до
самой могилы.
Ивоун выключил телевизор. Видеть это резвое стадо болванов»
сверкающих ослепительными протезами, он не мог. Целую неделю он
провел взаперти. Провизией на этот случай он запасся. Ивоун предви­
дел, что к ресторанам и кафе невозможно будет подступиться. К тому
же цены мгновенно вздулись. А вскоре запасы продовольствия в горо­
де иссякли. Подвоза не было.
Началось массовое бегство. Толпы беженцев двигались поверх ис­
кореженных автомобилей, с трудом и риском одолевая завалы пласт­
массового и железного лома. Туристские компании по-прежнему зазы­
вали людей посетить Пирану, обещали небывалое зрелище. Снег вско­
ре растаял, мутные потоки поглотила канализация. Воздух над горо­
дом очистился: мертвые автомобили уже не добавляли в него копоти.
Там и сям вспыхнули пожары. К счастью, обошлось без жертв. Очаги
огня залили пеной со специальных вертолетов.
69-

Еще через 'Несколько дней город опустел.
Хотя Ивоун жил всего в двух кварталах от собора, на дорогу ов
потратил почти весь день.
Церковная ограда являла кошмарное зрелище. В нее забрасывалс
и заталкивало уже неуправляемые автомобити, покинутые владельнами. Занесло даже один экскурсионный лвтобус. Он лежал на боку
Между его колесами застряла малютка «Лайда» — они точно обнялиа
в предсмертной судор<че. Поверх автобуса взгромоздилось еще не
•сколько легковых автомобилей. Знаменитая статуя мальчика-язычника
обращенного в веру, укрчшающая фонтан, чудом уцелела. Сейчас i
>. кружении разбитых автомобилей заметней было изумление в черта?
детского лица. Теперь-то ему и впрямь было чему изумиться.
Через вход на галерее Ивоун вошел в храм. Все до единой скамш
были опрокинуты. Повсюду лежали горы мусора. Так что первую не
делю ему есть чем заняться.
А после, до тех пор пока у него будут силы, пока сохранится яс­
ность рассудка, Ивоун решил вести дневник. Это, кстати, поможет ему
сохранить разум как можно дольше. Станет записывать все мысли, ка­
кие будут приходить на ум.
Ивоун и не подозревал, ч го ему будет что заносить в дневник и
помимо собственных мыслей.
ГЛАВА

ВТОРАЯ

На южных окнах вблизи западного портала сохранились наиболее
«старинные витражи- Только ради того, чтобы взглянуть на них, стоило
•пересечь океан. Самые лучшие цветные п объемные репродукции и фо­
тографии не давали верного представления о красках. На копиях за­
печатлевался лишь один миг, а витражи не были застывшими, они жи­
ли постоянно. От освещения менялась не только яркость и прозрач­
ность многоцветных стекол, но по-другому смотрелось все изображе­
ние. Свет то приглушал одни детали, то, напротив, высвечивал их.
На эти витражи Ивоун не мог насмотреться. Чтобы не утомлять
ноги, он принес сюда стул.
Порядок в храме он давно навел. На это ушло несколько дней.
Он и прежде любил бродить по пустому собору. Правда, совсем пусто,
•как теперь, здесь никогда не бывало. Ему и сейчас беспрерывно ме­
рещились звуки: то шорох чьих-то шагов в отдалении, то музыка цер­
ковного гимна, проникающая из подземных алтарей сквозь потайные
колодцы в стенах. Средневековый храм воздвигали на развалинах
.древнего, языческого. Про алтари и молельни, замурованные в фунда­
менте, вскоре позабыли. Заново их открыли лишь в середине прошло­
го века, когда прокладывали новый водосток. Заброшенные, засыпан­
ные песком, старые молельни расчистили, провели вентиляцию, заново
освятили древние алтари. После этого там начали справлять службы
Часть подземных галерей и камер превратили в склады.
Ивоуну почудились тихие голоса, шедшие вроде бы из ближнеГ
исповедальни. Вначале он не придал им никакого значения: он уже
привык, что в пустом храме постоянно слышатся посторонние звуки
Лишь услыхав, как снаружи торкнулись в дверь, он отвлекся от внтр г ж а .

— Нам ничего не сделать. Конечно же, там никого нет,— явствен
но послышался Ивоуну женский голос.
Ивоун и сам не мог объяснить, как это получалось, но по голос\
он мог составить более точное представление о человеке, чем п® егс
внешности. Вот и сейчас, по двум лишь фразам за дверью храма,- o t
70

вообразил себе женский облик, взволновавший его. А Ивоун был ис­
кренне убежден,"что такое уже невозможно. Ежедневно он видел сотни
туристок. Среди них попадались настоящие красавицы. Верно, не ча­
сто, но попадались. Только, увы, самыми красивейшими из них он мог
любоваться, лишь пока они не раскрывали рта. Первые же звуки го­
лоса губили их в представлении Ивоуна.
Женский голос, подобный только что услышанному, грезился ему
в сновидениях. Правда, давно, еще в ту пору, когда он был молод и
греховные сны нет-нет да и смущали его.
— Может быть, мы найдем там хотя бы медикаменты.
Лишь за одно Ивоун мог поручиться: тот, кто произнес последнюю
фразу, волевой и сдержанный человек, и сейчас, в эту минуту, он ис­
пытывает мучительную боль.
— Но как мы попадем внутрь? — В женском голосе прозвучали
усталость и отчаяние.
— Подождите, я помогу вам,— подал голос Ивоун.
— Там люди,— удивилась женщина.
— Да, да,— подтвердил Ивоун, весь захваченный обаянием ее
голоса.
Им вовсе не обязательно ломиться в дверь — есть же запасной
вход. Он растолковал, как пройти к лестнице. Сам отправился встре­
чать.
Ему нужно было пересечь почти весь храм. В мраморной купели
от последней службы осталась неслитая вода. В сумраке она блестела,
точно зеркало. Он непроизвольно задержался здесь. В глубине отра­
жения разноцветно сверкали витражи, неясно вырисовывались колон­
ны и скульптуры. Собственное отражение Ивоун разглядел не вдруг.
Лицо худощавое, продолговатое, рассечено несколькими глубокими
морщинами. Возраст по внешности определить трудно. Уверенно мож­
но сказать лишь — не меньше сорока пяти. И в чертах вроде бы за­
метно благородство. Это он придумал не сам: многие уверяли, что он
похож на одного знаменитого актера. А тот обыкновенно играл роли
отважных и благородных героев.
«Дурак. Старый дурак»,— мысленно произнес Ивоун своему отра­
жению.
Когда он поднялся на галерею, мужчина и женщина находились
в ограде, перелезали через загромождения разбитых машин. Сверху
он подсказывал им, где меньше завалы. Правая рука у мужчины ви­
села на перевязи, раненое плечо еще кровоточило. Видимо, повязку
сделали наспех из того, что нашлось под рукой. Похоже, что на нее
ушли рукава от женского платья — они явно оторваны. Женщина была
проворна, легко взбиралась поверх кузовов и помогала мужчине. С ви­
ду ей не больше двадцати шести лет, определил Ивоун. Наконец они
достигли нижних ступеней.
Прежде всего Ивоун привел их к купели — здесь можно промыть
рану под краном. Сам поспешил в кладовую за медикаментами. Вот
и понадобились его запасы. Шум воды, текущей из крана, разносился
в пустоте. Ивоуну слышались голоса.
— Больно?—спрашивала женщина, и Ивоун страдал вместе с
нею.
— Вытерплю,— заверил мужчина.
— Господи, как только нас угораздило. Кажется, еще один ос­
колок...
Некоторое время длилось напряженное молчание. Ивоун непроиз­
вольно замедлил шаги. Он не переносил вида чужих страданий, боял­
ся, что ему станет дурно, если он увидит обнаженную рану.
— Слава богу, извлекла.
71

По голосу совершенно ясно, каких мучительных усилий стоила с
эта операция...
Ивоун с полминуты уже находился невдалеке от купели, не сме
приблизиться к ним. Бинт, вату и склянки с настоями он положил н
мраморную приступку — женщина могла свободно дотянуться до всей
— Да подойдите же, помогите,— измученным голосом позвала ег
женщина.
Ивоун сделал еще два шага и застыл рядом с нею, ощущая ее пре
рывистое дыхание, готовый выполнить любую команду. Он не сме.
только взглянуть на рану.
— Подайте пинцет. Какой же вы бесчувственный!
Несправедливость обвинения, к тому же произнесенного ее голо
сом, потрясла Ивоуна.
Он выполнял все ее команды, по возможности стараясь не смот
реть на окровавленную руку. Мужчина держался стойко, пытался да
же острить. И только крупный пот, выступивший у него на лбу, выда
вал, каких усилий стоило ему показное мужество.
— Вот и все,— сказала женщина, закончив перевязку.
Ивоун облегченно вздохнул и осмелился взглянуть на забинтован
ную руку. Однако тут же отвел глаза: свежая кровь проступила сквозь
повязку.
— Найдется у вас что-нибудь снотворное? — спросила женщина
Уже одно то, что она обратилась к нему без недавней раздражи­
тельности, обрадовало Ивоуна.
— Конечно. Я захватил.
— Спасибо. Извините, пожалуйста, я обидела вас напрасно.
— Что вы, что вы,— пробормотал он.
— На вот, прими,—• повернулась она к пострадавшему.— Тебе не­
обходимо уснуть.
— Ничего, перетерплю,— сказал тот, но все же принял таблет­
ку.— Через три дня зарастет, как на собаке.
— Зарастет,— согласилась она.— Боюсь только — трех дней бу­
дет мало. Оставаться долго здесь опасно.
— Ты слишком мрачно настроена.
— Рада бы стать оптимисткой, да нет оснований. Где здесь мож­
но прилечь отдохнуть? — обратилась она к Ивоуну.
•— Удобней всего в исповедальне,— указал он на крытую черным
сукном кибитку северного придела.— Есть еще несколько исповеда­
лен,— прибавил он на тот случай, если окажется, что им нужны от­
дельные спальни. Похоже, верно, что они близки между собой, но как
знать.— Переносные кровати есть в подвале. Я принесу — они не тя­
желыеОн чуть не сломя голову кинулся к лестнице. Возвращаясь с дву­
мя складными койками, на лестнице почувствовал слабую одышку.
«Что это на меня нашло? Веду себя совсем как мальчишка».
Женщина спускалась навстречу ему.
— Хочу помочь вам.
— Да право же, это такой пустяк.
— Нет, дайте мне, пожалуйста одну,— почти отняла она у него
складную койку.
— Придется еще раз спуститься. Я совсем позабыл о постелях.
Это добро держали здесь для паломников,— пояснил он.
На лестничном повороте она задержалась.
— Ради бога, не сердитесь на меня за давешнее,— вторичнв по­
винилась она.— Я устала, измучилась... Впрочем, это не оправдание.
— Почему вы очутились в городе сейчас? — спросил Ивоун. Ему
72

казалось чудовищным и несправедливым, что она просит у него про­
щения.
Женщина обрадовалась вопросу.
— Мы с Силсом давно мечтали побывать в Пиране. Вернее, я
мечтала. Он-то уже бывал. Он всюду успел.
При этих словах она взглянула на Ивоуна так, будто ждала от
него подтверждения.
А ведь и в самом деле лицо мужчины показалось Ивоуну знако­
мым. Он только не придал этому значения сразу. Уж не киноактер ли
знаменитый?
— Теперь настала моя очередь,— продолжала женщина после
недолгой заминки.— Такой кошмар! Кто бы мог подумать!
— Люди предпочитали не думать о будущем. Оптимизм — н.мие
национальное свойство.
— Увы, наше тоже.— признала женщина.
«Выходит, иностранка,— про себя отметил Ивоун.— А по выгово­
ру этого не скажешь».
Молчание затянулось. Тревожная мысль изменила выражение е е
лица. Видно стало, что давеча он ошибся — ей больше двадцати шегти.
Она уже хорошо знает боль разочарований. И только ее оголенные ру­
ки, глядевшие из-под оборванных рукавов, были по молодому налиты
тпрутой крепостью, точно у спортсменки. Ивоун помог ей установить
переносные койки. Они заняли почти всю кибитку, проход между ними
был совсем узким.
Вместе спустились в подвал за постелями. На этот раз оба молча(ih, не возобновляя разговор.
Расстелив постели и уложив раненого, она вновь сама разыскала
1воуна. Он, впрочем, никуда и не уходил, стоял посреди храма, делал
ид, что рассматривает витражи.
— Благодарю вас,-—сказала она.— Не знаю, что бы мы делали,
че встретив вас. Почему вы здесь? Один?
— Я всегда был один,— уклонился он от прямого ответа.
— Господи, как давно я мечтала побывать здесь. Воображала, к а к
юйду в собор, как растеряюсь от внезапности, оттого что мечта сбыась, как молча буду ступать по каменным плитам, слушать о р г а н
1 р о в е д у здесь неделю, чтобы освоиться, привыкнуть, иначе растеряюсь,
согда...
Она вдруг замолчала и поглядела на Ивоуна.
— Одной недели мало,— сказал он машинально.
— Вы правы. Мало. Однажды мне в руки попалась книга об этом
раме... Я и прежде многое читала, заглядывала в путеводители. Но с
той книгой ничего нельзя сравнить. В ней есть... есть настоящее вдоховение. Так мог написать лишь человек до безумия влюбленный в
рам, в его историю, в его красоту. Мне кажется, я способна понять
ю.
Она замолчала. Ее взгляд был обращен кверху, на витражи юж1ых окон.
— Здесь есть какое-то волшебство, не иначе,— сказала она.— Мне
ажется, что люди, которые создавали это, должны были испытывать
ечто... Я не могу выразить этого чувства словами.
«Не сплю ли я?» — подумалось ему. Всю жизнь мечтал он о по­
добной встрече, встрече с чувствующей душой, родственной его соб­
ственней. В мечтах это всегда была женщина, прекрасная женщина.
Р вот мечта сбылась — встретил. Он невольно хмыкнул. Очень уж не
•овремя сбылась его мечта.
©иа поглядела на него смущенно.
— Вам смешна моя восторженность?

— Ничуть. Это вы должны рассмеяться над старым дуралеем.
Вы сейчас сделали меня счастливейшим из смертных.
— Счастливейшим? — поразилась она.
— Да, именно.— Он улыбнулся ей.— Это смешно. Но я тридцать
лет мечтал встретить хоть одного человека, способного испытывать те
же чувства, какие испытываю сам. Мое имя Ивоун Раст.
— Так это вы! — Она внимательно посмотрела в его лицо.— Ко­
нечно же вы. Как только я не сообразила сразу. Кто же еще мог ос­
таться здесь, кроме вас?
— Вам это не кажется смешным?
— Помилуй бог. Я так понимаю вас.
Он испугался, что у него вот-вот могут брызнуть слезы и отвел
ззгляд в сторону.
— Вам следует что-то предпринять,— сказал он.— Я остаюсь
здесь — это решено. А вам. Вам необходимо что-то предпринять,
не откладывая. Иначе будет поздно.
— Иначе будет поздно,— эхом повторила она его последние сло­
ва.— Как только у Силса затянется рана, мы попытаемся выбраться.
Боюсь, что несколько дней нам придется побыть вашими гостями...
Неожиданно забарабанили в дверь.
— Эй! — послышалось снаружи.— Есть здесь кто-нибудь?
Они поспешили к выходу. Человек приоткрыл створ и протиснул
руку. Ладонь была черной от мазута.
— Не надрывайтесь понапрасну,— сказала женщина.— В церков­
ной ограде с южной стороны увидите лестницу. По ней можно взобрать­
ся на галерею.
— Понял. Есть там еще кто-нибудь?
— Кто вам нужен?
— Мужчина с сильными руками.
— Здесь двое мужчин, но у одного повреждена рука — рассчиты­
вать на его помощь нельзя, а у другого...
Она замялась. Ивоун пришел ей на выручку:
— А у второго мужчины нет сильных рук. Если вам нужно пере­
таскивать тяжести, он плохой помощник.
— Что у вас там случилось? Кто-нибудь пострадал? — спросила
она.— Может быть, мы все вместе...
— Это мысль,— подхватил мужчина за дверью.— Втроем мы оси­
лим. Я один волок пять кварталов, и ничего. Но я совсем выбился
из сил.
— Продвигайтесь в ограду, мы отправляемся навстречу вам.
— Нам не хватает еще одного пострадавшего — будет лазарет,—
сказала она, когда они отошли от входа.
Они поднимались уже по винтовой лестнице на галерею, когда жен­
щина внезапно остановилась.
— Пожалуй, мне уже пора представиться,— сказала она.— Зовите
•меня Дьела.
Ивоун, слегка растерявшись от неожиданности, пожал ее руку.
К его удивлению женские пальцы оказались сильными и твердыми.
— Очень рад,— сказал он.
Ее мгновенный пристальный взгляд смутил его: женщина явн® ожи­
дала другой реакции.
Когда они поднялись, незнакомец находился уже в ограде. Это
был сухопарый рослый детина в рабочем комбинезоне. В его движе­
ниях замечалась детская неуклюжесть, а вместе с тем он ни разу не
оступился, не подскользнулся и вообще одолевал препятствия доволь­
но легко- К тому же еще волок на горбу какой-то громоздкий короб,
смахивающий на детский автомобиль.
74

— Слава богу, пострадавших не видно,— облегченно вздохнул
Ивоун. Видеть снова кровь ему не хотелось.
"— Если не считать того, что парень спятил с ума,— сказала Дьела,— то пострадавших и верно нет. Бросьте эту дрянь! — крикнула она.
Карабкаться через наваленные автомобили Ивоун и Дьела посчи­
тали необязательным, предоставили полоумному детине мучиться со
своей ношей в одиночку. Лишь когда он достиг лестницы, помогли ему
затащить коляску наверх.
— А без этой игрушки вы не могли обойтись? — вторично поин­
тересовалась Дьела.
Мужчина обиделся, совсем по-детски надул губы.
— Это отнюдь не игрушка,— возмутился он.— Вы сами скоро убе­
дитесь.
Втроем на винтовой лестнице поместиться негде. Детина взгромоз­
дил коляску на загорбок — она была довольно-таки тяжелой — и, при­
гнувшись, начал спускаться вниз.
— Пожалуйста, придерживайте,— взмолился он.— Я могу повре­
дить мотор. Какой болван строил такие тесные лестницы?
— Средневековые строители не подумали, что в храм придется
затаскивать автомобили.
Ивоун поймал себя на том, что говорит в несвойственной ему ма­
нере. Не будь рядом женщины, ему бы и в голову не пришло острить.
Наконец, они спустились вниз. Незнакомец бережно установил свою
тележку на каменные плиты пола. Чем-то эта игрушка была для него
необычайно дорога. Он словно не замечал ничего вокруг, занимался
только ею. Возможно, он и в самом деле спятил. Но, судя по его на
редкость добродушному выражению лица и какой-то располагающей
к себе детской неуклюжести, новый компаньон не представлял опасно­
сти для окружающих. Пусть малый почудит. В конце концов, он ни­
кому не мешает со своей тележкой.
•— Вода тут есть? — незнакомец на минуту поднял голову.
— Сколько угодно.— Ивоун показал в сторону купели.— Пейте
на здоровье.
Ивоун и Дьела перестали обращать на него внимание.
Они оба позабыли про чудака и его коляску, как вдруг позади ал­
таря раздался дикий треск, напомнивший пулеметную стрельбу. Треск
вскоре затих — внутри храма разносилось урчание мотора.
Игрушечную машину трясло от напряжения. Для ее размера мо­
тор был слишком сильным. Долговязый устроился на сидении. Непо­
нятно, как ему это удалось. Зрелище было забавным. Детина дернул
за какой-то рычаг — коляска затряслась в предсмертных судорогах,
казалось, вот-вот долл<на развалиться. Неожиданно она рванулась с
места и, вихляя из стороны в сторону, помчалась вдоль центрального
прохода. Полоумный детина едва не врезался в кафедру, чудом раз­
вернул свою игрушку и покатил по боковому проходу вдоль северного
нефа, позади колоннады. Ему было где разогнаться. Он сделал два
полных круга и остановился возле Ивоуна и Дьелы. Автомобильчик
запустил в вышину собора гулкую трель, чихнул и затих. Лицо дети­
ны выражало детский восторг.
— Ну, как? — весь светясь от блаженства, спросил он.
— Забавная игрушка.
Ивоун решил пока ни в чем не перечить ему.
—• Игрушка! — воскликнул тот обиженно.
— Простите,— поспешил Ивоун загладить ошибку.— Не знаю, как
«азвать. Кстати, как ваше имя?
— Брил,— коротко бросил тот.— Это отнюдь не игрушка. Это —
мое изобретение.
75

— Очень своевременное и нужное изобретение.— Ивоун опять пой­
мал себя на том, что пытается острить.
— Вот... Видите,— Брил произнес это торжествующим тоном так
словно обращался к кому-то еще, кроме Ивоуна и Дьелы.— Я верил
что меня поймут. Позвольте пожать вашу руку,— подскочил он i
11воуну.
Ладонь Брила, по-прежнему в мазуте, была немного липкой.
— До каких пор можно загрязнять воздух отходами бензина! —
воскликнул он.
— Ваша работает без горючего?
— Как? — поразился изобретатель.— Разве вы не видели? Я ж<
заливал воду. Простую воду!
— Да, совершенно верно,— подтвердил Ивоун, все еще ничего HI
понимая.
— Я задался целью изобрести двигатель на воде. И вот.— торже
ствующе указал Брил на свое уродливое детище.— Это же так просто
Но когда я пришел к этим чурбанам в патентное бюро — меня просмея
ли.< Тогда у меня не было модели, одни выкладки. И они не поверили
Не захотели даже смотреть. Не понимаю, почему раньше никому н
приходило в голову. Вода заключает массу энергии. Нужна лишь вы
сокая начальная температура, чтобы начался распад. Для этого я не
пользовал обычный бензин. Его расход будет пустячным. А затем...
Брил торопился изложить суть своего изобретения. Но Ивоун н<
слушал: в технике он не разбирался.
— Если вы хотите запатентовать изобретение, вам нужно немед
ленно выбираться из старого города.
— Но я же не смогу идти с ней так далеко.
•— Бросьте. Сделаете новую модель.
— Не знаю, чего вы добиваетесь...
— Вы заподозрили: не хочу ли я присвоить вашу модель?—раз
гадал Ивоун сомнения изобретателя.— Уничтожьте ее.
— Уничтожить?! Вы предлагаете уничтожить?
— В общем, это ваше дело, поступайте, как хотите.
ГЛАВА

ТРЕТЬЯ

Ивоун пробудился от жуткого грохота и не смог понять сразу
приснилось ему или же грохот был на самом деле. Звучание вибрирую
щих труб органа убедили его, что это был не сон. Он отдернул зана
весь и посветил фонариком. Слабый луч не достиг противоположно
стены собора, в свет попадали только ближние ряды скамей. Посредин
храма Ивоуну померещилась чья-то тень.
— Кто там?
На его голос отозвалась одна подкупольная пустота.
Из другой исповедальни, где расположились на ночлег Дьела
Силе, также блеснул луч света, увязнувший в темноте. В третьей ис
поведальне безмятежно храпел Брил. Недавний грохот не разбуди
его. А может быть, и грохот, и мелькнувшая тень пригрезились? Н
нет. На этот раз Ивоун отчетливо расслышал быстрые шаги и, повед
лучом, на мгновение увидал фигуру бегущего человека. Тот сразу ж
отпрянул за колонну. Ивоун в ночной пижаме, обув башмаки на бос
ногу, направился в сторону колонны, за которой скрылся неизвестньп
Из другой исповедальни наперерез ему двигалась Дьела.
— Кто там? Выходите. Вам не причинят вреда,— сказал И-BOVI
вдруг ощутив опасность.
Из-за мраморной колонны вынырнул человек. В руке у нет» чт<
то блеснуло.
76

— Не смейте! Сейчас же бросьте свой кинжал! — крикнула Дье­
ла.— Вы с ума сошли.
— Кто вы такие? — хриплым голосом с заметным южным акцен­
том спросил неизвестный. Видимо, женский голос смутил его.— Вас по­
ставили сторожить? Живым я не дамся.
— Господи, да что вам нужно? Что тут сторожить? От кого? —
изумился Ивоун.
— Послушайте, это ты, что ли, старик?
Ивоун по голосу узнал одного из водителей экскурсионных авто­
бусов, того самого парня, который спрашивал цену картины.
— Я,— ответил он.
— Это ты брехал, будто икона стоит миллион?
— Вы явились за ней? — не поверил Ивоун.— Так берите. Ее ни­
кто не стережет — это же копия. Подлинник во дворце.
— Выходит, набрехал, старый мошенник!
— Я думал, вам известно, что в храме выставлена копия, об этом
написано во всех проспектах.
— Сроду не читал ваших дурацких проспектов.
— Так вы и в самом деле грабитель? — поразилась Дьела.
— Грабитель? — переспросил ночной гость, опять насторожив­
шись и приготовив кинжал.
За спиной Дьелы из темноты неслышно появился Силе. Видимо,
шум разбудил его тоже. Вор держал кинжал наизготовку. Лишь уви­
дав перебинтованную руку, успокоился.
— Меня вытурили с работы,— сказал он, обращаясь к Дьеле.—
Мой автобус лежит здесь. Только это уже не автобус — хлам. Мне за­
явили: ты нам больше не нужен, уматывай. Терять мне нечего. Чем
возвращаться домой с пустыми руками—лучше тюрьма.
— Оригинально,— усмехнулся Силе.— Вы разумный человек, ес­
ли так рассуждаете.
— Не больно то разумный, коли в кармане пусто,— не согласил­
ся вор.
— Это не совсем верно. Точнее, совсем не верно. Примеров тьма.
Вы не исключение.
И опять голос Силса показался Ивоуну знакомым. Где-то он слы­
шал его раньше. И манера говорить короткими фразами. И лицо. Иво­
ун был уверен, что видел этого человека прежде.
— Жратвы у вас нет? — спросил грабитель.
— Консервы.
— Консервы так консервы.
Силе и Дьела удалились в свою исповедальню, некоторое время
сквозь черную занавесь слабо просвечивал луч фонарика, потом погас.
— Как ваше имя? — поинтересовался Ивоун, сопровождая ночного
гостя в кладовую.
— Щекот,— назвался тот.
Было это имя или прозвище, парень не уточнил. У иностранцев
имена частенько бывают необычными, попробуй разобраться.
Ивоуну не спалось. В храме было тихо и пусто. Стеклины верхних
этажей чуть посветлели. На нижних разглядеть цветное изображение
еще невозможно — выделялись только отдельные цвета.
Каменный пол вблизи центральной кафедры усыпан осколками
стекла. Колпак, защищающий копию прославленной иконы, разбит
вдребезги. Этот шум и разбудил Ивоуна среди ночи. Сама копия валя­
лась тут же, брошенная вспугнутым грабителем. На ней отпечатался
грязный след подошвы. Ивоун поднял ее и стал протирать. Смолистая
жирная грязь не поддавалась.
77

— Так ты, старик, говоришь она ни черта не стоит?
Ивоун не слышал, когда подошел Щекот, и вздрогнул от неожи­
данности. У этого парня поразительная способность подкрасться не­
слышно, тем более, что на ногах у него не какие-нибудь чувяки, а
обычные ботинки.
— Здесь должна быть указана иена,— сказал Ивоун и повернул
икону обратной стороной.— Двести пятьдесят лепт.
— Всего-то!
— Это еще приличная цена. Обычная репродукция стоит не боль­
ше десяти. Эта изготовлена на такой же точно доске, как и оригинал.
Ее не так-то просто отличить от подлинника.
— А та, настоящая,—-двенадцать миллионов?
— Двенадцать миллионов,— подтвердил Ивоун.
— Темнишь, старик. Если так просто изготовить подделку, что
ее сразу и не отличишь, какой дурак захочет платить миллионы?
— Я говорю правду.
— Он говорит правду.— Это к ним подошла Дьела.— Вы груби­
ян и невежда. Как вы можете разговаривать таким тоном с человеком
старше вас?
— Я же ничего такого не сказал. Извини, старик.
Странно было видеть длиннорукого парня смущенным.
— Доброе утро, господа. — Это к ним подошел заспанный Брил.
-— Где здесь можно принять ванну?
—• Ванну? — переспросил Ивоун.
Похоже было, что изобретатель так и не уяснил еще, где он нахо­
дится.
Дьела и Щекот невольно рассмеялись. Щекот только в первое
мгновение насторожился, увидев Брила. Простодушная, к тому же еще
и заспанная физиономия изобретателя внушала доверие.
— Ванну здесь не догадались поставить. Есть купель, но вам в
ней не поместиться. Помыться можете под краном в подвале. Вход
позади колоннады, — указал Ивоун.
— Ты извини, старик, — снова повторил Щекот, когда Брил ушел.
— Кто бы ма моем месте не вышел из себя? И ты, он дернул головой
в сторону Дьелы, — не обижайся. Перепугал я вас ночью. Хорошо еще
ты вовремя голос подала. Я, как услыхал —• баба, остановился. А то
ведь прикончил бы. Я нож на звук бросаю без промаха.
— Бандит, — сквозь зубы процедила Дьела. — И сноровка бан­
дитская.
— Так уж и бандитская? — усмехнулся Щекот. — В горах, откуда
я родом, метать нож — первое развлечение. Мне бы пожрать немного,
да буду сматывать удочки.
Громкий стук в дверь, все у того же западного портала оборвал
их разговор.
—• Есть так кто-нибудь? — кричали в приоткрытый створ.
— Вы хотите попасть в храм? — спросил Ивоун, и сам подумал,
что задает глупый вопрос.
— Еще как,— раздалось за дверью. Голос, по-видимому, принад­
лежал молодому задире.
— Вода у вас есть? — спросили из-за двери, на этот раз стару­
шечьим голосом.
— Сколько угодно.
— Мы буквально умираем от жажды.
— Не преувеличивайте, милая тетушка, — возразил ей молодой
задира.
Ивоун растолковал им, как пройти.
7S

— Господи, опять лезть через проклятущие автомобили. — Это
был уже третий человек — похоже, старик.
— Ни черта с вами не сделается, — подбодрил его тот же задира..
Ивоуну почудился молодой женский голос — слов он не расслы­
шал.
Первым делом гости накинулись на воду. Они почти трое суток
провели в старом городе, ночевали где придется, чаще в брошенных
автомобилях. Все три дня почти ничего не ели и не пили. Лишь дваж­
ды им удалось разживиться водой, оставшейся в радиаторе брошенного
автомобиля. Но большей частью радиаторы были пусты. Все машины
так сильно покорежило, что вода давно вытекла через пробоины или
же была совершенно непригодной для питья, смешалась с мазутом и
бензином.
Ивоун впервые видел людей, мучимых жаждой. Поразительно, с
какой жадностью набрасывается человек на воду и как много спосо­
бен выпить.
Дьела и Щекот тем временем позаботились о еде: она приготови­
ла кофе, он вскрыл несколько консервных банок. Завтракать собрались
все вместе. Появился и раненый Силе. За ночь боль у него немного
ослабла, он теперь улыбался без натуги и движения его стали менее
скованными. Руку по-прежнему держал на перевязи.
Ивоун, как и вчера, напрасно мучился, вспоминая, где же он ви­
дел этого человека прежде.
Востроносая старушка умиленно озирала храм, беспрерывно вос­
клицала:
— Радость-то какая. Исцеление души!
Девица при этих словах каждый раз фыркала, а задира подбадзивал старушку:
— Исцеляйся, исцеляйся.
Оба, и парень, и девушка, не держи они себя столь вызывающе,
гроизвели бы на Ивоуна неплохое впечатление. Особенно недурна бы-'
ia девушка, наделенная от природы броской красотой. Судя по всему,
жа привыкла к мужскому вниманию, и долгие пристальные взгляды'
Декота и совершенно восторженного Брила принимала, как должное.
И имя у нее нежное, круглое — Плова.
Старичок, более остальных измученный переходом, страдал от
золей в пояснице и суставах. Ели неторопливо и молча.
Выражение постоянной напускной умиленности сильно портило
i общем-то довольно благообразное лицо старушки Урин.
За много лет службы гидом Ивоуну часто приходилось встречать
федставителей вымирающего племени паломников. Их становилось
эсе меньше и меньше, но вовсе они никогда не переводились. Но столь
>тчаянных, как эта дряхлая пара, нужно поискать.
Урия и ее супруг — имя у него было под стать — Ахаз, — пешим
содом прошли добрую половину материка, совершая паломничество в
Тирану. Они почти достигли цели, когда произошла катастрофа. Урия
юсчитала, что бог нарочно поставил им это препятствие, дабы испы­
тать их твердость. Одни без посторонней помощи они не отважились
1дти по улицам, загроможденным автомобилями, — наняли тетушкиноо племянника. Тот, во-первых, хорошо знал Пирану, во-вторых, был
'.илен и бесстрашен. А в-третьих, никто больше не соглашался риско|ать.
Сейчас он злился, что продешевил, запросив с них всего лишь одiy тысячу лепт.
— Напрасно тащились, — сказал он, обращаясь преимущественно
с тетушке Урии: именно она была заводилой.— Тут даже и молебен
;екому отслужить — все разбежались.
7&.

— Молитва в душе,— смиренно пробормотала старушка.
— А если в душе, на кой ляд тащились? Помолилась бы в спаль­
не. Где грешила, там и замаливала бы грехи.
— Не богохульствуй, Калий,— измученным голосом призвал
Ахаз.— Мы в божьем храме.
— Вот пусть бог и придумывает мне другие мысли. Или он уже
не хозяин здесь?
— Что верно, то верно — не хозяин, — неожиданно подтвердил
Щекот. — Туристы тут хозяйничали.
Щекот не спускал глаз с Пловы. И она явно кокетничала, заигры­
вая с ним. Воинственно настроенный Калий замечал ее игру. Видимо,
он решил продемонстрировать Щекоту свои истинные права на девуш­
ку — положил руку на ее плечо. Та игриво прижалась к нему, испод­
тишка улыбаясь Щекоту.
— Хоть бы в храме не позволяли себе,— укорила их Урия.
— Где же еще? Улицы забиты автомобилями.
— Вы даже и не венчаны.
— От 'вас зависит, милая тетушка. Получу свою тысячу, и спра­
вим свадьбу. По доброму две тысячи нужно было заломить. Тысяча —
это по родственному. Думаю: милая тетушка сама догадается на­
бросить тысчонку.
— Грабитель!
— Нехорошо так. Сами упрашивали, а теперь грабитель.
— Мог бы и вовсе ничего не брать с родной тети.
— Удовольствие было переться сюда.
— А вы когда намереваетесь идти?—спросил Ивоун у Дьелы, не­
вольно любуясь ее длинными пальцами.
Они сидели рядом, их разговор больше никто не слушал.
— Дня три ещё придется пробыть здесь.
— Как бы не было поздно.
— Признаться, я и не рвусь никуда. Не могу налюбоваться кра­
сотой.
Последние ее слова расслышал Калий.
— Красотой? — удивился он, впервые озирая своды собора. Кра­
сивое личико Пловы пренебрежительно наморщилось: она тоже не по­
нимала, о какой красоте может быть речь.
— Здоровенную башню сгрохали,— высказал свое мнение Калий.
— Надо же. У них ведь никаких механизмов не было. На себе тас­
кали.
— Не такие они были простаки,— возразил Силе.— Механика в
ту пору ведь и развивалась. Блоками и рычагами тогда уже пользова­
лись, а весьма искусно.
— Интересно, кто там такой рыжий и косматый? — спросила
Плова, указывая на витражи.
— Вождь язычников. А справа Спаситель со своими учениками,
— по привычке начал объяснять Ивоун.
— Откуда вы знаете?
— Всякий, кто интересуется, может узнать: про это изображение
написаны сотни книг.
— Кто их читает? Кому это интересно?
— Да, теперь очень немногим.— Ивоун взглянул на Дьелу и по­
вторил:— Теперь это, увы, интересно немногим.

ГЛАВА

ЧЕТВЕРТАЯ

Прошли еще два дня. Пуститься в обратный путь сразу, как на­
стаивал Калий, старички не смогли — расхворался Ахаз. Старик так
натрудил мышцы, что в первый день не способен был двигаться —
отлеживался на койке за бархатной занавесью исповедальни. Подпи­
сать чек на тысячу лепт, как требовал племянник, Урия отказалась.
Калий побушевал, но смирился. Он только выторговал у нее по сто'
лепт за каждый лишний день, проведенный в храме. Так что теперь
все были заинтересованы как можно скорее уйти отсюда.
К этому времени рану у Силса затянуло. Рука, хотя и была еще
окована, малоподвижна, но уже не причиняла ему поминутной боли.
Щекот, готовый был пуститься в обратную дорогу немедленно,
теперь говорил, что отправится вместе со всеми.
•— Так будет .разумнее, — поддержал Ивоун. Щекот, несмотря ни
на что, казался ему порядочным парнем. В случае необходимости
Дьела и Силе могут рассчитывать лишь на его помощь. Более всего
Ивоуна беспокоила судьба этих двоих.
Брил не знал, как ему поступить. Расстаться со своей игрушкой
было выше его сил.
— Хорошо, я помогу тебе, — вызвался Щекот.
Лишь после этого Ивоун вздохнул свободно. Ему не хотелось,
чтобы в стенах собора оставался кто-то еще. Сам он избрал свою
участь сознательно: для него жизни вне храма не могло быть. А дру­
гим ради чего страдать? У них связи с суетным миром еще не разор­
ваны, у каждого есть какие-то надежды. Остаться здесь для них рав­
носильно гибели.
Последний раз собрались все вместе. Завтрак прошел мирно, без
споров, без подкусываний. Все отлично сознавали, что путь предстоит
не из легких. Обсуждали маршрут. Ясно было, что одного дня им не
хватит и позаботиться о ночлеге следовало загодя. Неизвестно, удаст­
ся ли по пути раздобыть пищу и воду. Так что прибавлялась еще до­
полнительная ноша.
Дьела несколько дней потратила, чтобы сшить себе платье, из не­
надеванной поповской сутаны. Тисненый по шелку крест золотился у
нее на спине.
Только приступили к завтраку, когда вдалеке за стенами собора
послышался грохот и лязг. Ивоун сразу же понял, что это означало.
— Что это? — встревожилась Дьела.
Ивоун отвел взгляд: сказать ей правду у него не хватило духу. По
выражению ее лица было ясно: она догадалась сама.
Беспокойство охватило всех. Молча поднимались по винтовой
лестнице на галерею. Лишь оттуда можно увидеть, что же происхо­
дит. Калий опередил остальных.
— Вот это да, — восхитился он. — Красотища!
Один из лучей недостроенного виадука обрывался над старым го­
родом вблизи храма. Оттуда, почти с километровой высоты, на город
летели старые автомобили. Пророческий сон Ивоуна сбылся. Машины
падали точно так, как однажды пригрезилось ему в кошмаре. Из ба­
гажников сыпались запасные части и различный инструмент, раскры­
тые дверцы беспорядочно хлопали в воздухе. Автомобили падали в
центре площади примерно за два квартала от храма. Одни из них зас­
тревали между уже наваленными раньше, другие подскакивали, точно
мячики, и ударялись в стены ближних домов.
Всего над Пираной собирались провести четыре автострады. Так
что сейчас над городом нависали восемь недостроенных стрел. И со
.всех восьми сыпались автомобили. Храм был окружен со всех сторон.
6. « Б а й к а л »

№

4

81

— Господи, это же кошмар, — сказала Дьела.
Ее руки в широченных рукавах шелковой сутаны выгляделиизящными и хрупкими. Ивоун не мог отвести от них глаз.
— Этого следовало ожидать, — высказал Силе, морщась не то от
внезапной боли в руке, не то от чувства, какое у него вызывало зрели­
ще.— Автомобильное кладбище. Это все, зачем еще нужны старые
города.
— Безумие!
— Прогресс, •— поправил ее Силе.
Было ясно, что выбраться из города под бомбежкой немыслимо.
— Когда-то это должно кончиться, — высказала старушка Урия,
испуганно глядевшая на небо.
— При нынешних темпах производства — никогда, — вслух поду­
мал Силе.
—• Господь не допустит, — возразила Урия.
Голос Силса, произнесшего последнюю фразу о темпах производ­
ства, внезапно прояснил память Ивоуна: он вспомнил, где именно слы­
шал этот 'голос прежде. Так ведь это же Силе Сколт, тот самый
Сколт, на которого год или полтора года назад обрушился праведный
гнев всех добропорядочных телезрителей. Даже Ивоуну показалось тог­
да, что журналист зашел чересчур далеко в своих выводах.
Ту передачу Ивоун запомнил. Отчасти, может быть, потому, что
редко включал телевизор. Но Сколт и начал тогда необычно.
— Давайте вместе посмеемся над горячностью молодого задиры,—
предложил он зрителям.— Вспомним историю двадцатилетней дав­
ности. Происходило это так...
Лицо сорокадвухлетнего Сколта, ведущего передачу, померкло —
на экране возник молодой Сколт. Что верно, то верно, он действи­
тельно был задирист и горяч. Нынешний пожилой Сколт в сравнении
с ним выглядел, как само спокойствие и выдержка.
На телеэкране прокручивали запись давней беседы семидесяти­
летнего старца с юным Сколтом, начинающим журналистом. Собст­
венно, их разговор нельзя назвать беседой — скорее словесным пое­
динком, исход которого был заранее предрешен. Житейская мудрость
старца не могла противостоять беспрерывным уколам язвительного
журналиста, сразу же захватившего роль ведущего; своими короткими
репликами и даже своим выразительным молчанием, он направлял
разговор в выгодное для себя русло. Спор шел о достоинствах старой
и новой морали. Старичок шамкающим голосом упрекал молодежь в
отсутствии идеалов. Он сбивался, путался, терял мысль и Сколт без
малейших усилий одной лишь репликой, одним словом, а то и просто
иронической ухмылкой сводил на нет все доводы противника.
Сцена эта оборвалась внезапно. Эффект обрыва старой записибыл учтен опытным Сколтом. На экране вновь появился он — сорока­
двухлетний журналист, умеющий теперь снисходительно судить собст­
венные ошибки и заблуждения. Верно, в подобном осуждении, было и
любование собой, но об этом догадывался не всякий зритель, и не сра­
зу. Подобным ходом умудренный журналист заставил зрителей пове­
рить в свою теперешнюю искренность.
— Нет смысла смотреть эту передачу до конца, — сказал он, иро­
нично улыбаясь. — Неужели не ясно всякому мыслящему человеку, на
чьей стороне правда: на стороне ли беспринципного юнца, способногоради минутного успеха, ради своей карьеры просмеять кого угодно,
или же на стороне доверчивого и обманутого старца, вся беда которо­
го состояла лишь в том, что он не умел как следует изложить свои
мысли.
От души жалею, что теперь его уже нет в живых и я не могу при82

нести ему мои чистосердечные извинения. Запомните этого человека,
запомните его голос, — с пафосом призвал Сколт.—Только что вы
слышали голос человека, жившего в ту, теперь уже навсегда ушед­
шую пору, когда люди не боялись еще называть веши собственными
именами: чревоугодника называли обжорой, выпивоху — пьянчужкой,
а про распутника не говорили — жизнелюб.
— Теперь много говорят о прогрессе, — продолжал Сколт. И
прогресс почему-то связывают с количеством автомобилей, и тоннами
металла, выплавленного на душу населения. Но разве мыслимо име­
новать прогрессом условия, при которых человек теряет духовность?
Ивоун уже тогда, сидя возле телевизора, представил себе, какой
гнев вызовет столь откровенное бунтарское заявление известного жур­
налиста. Более всего люди не хотят слышать правды. Да он и сам не
распознал тогда в Сколте своего единомышленника.
«Ну, это слишком!» — примерно так подумалось ему тогда.
И еще одно стало ясно Ивоуну: прошедшие двадцать лет не обра­
зумили Сколта, во всяком случае, не убавили задиристости. Просто за
эти годы он изменил свои оценки.
Вот, выходит, кто очутился в их случайной компании.
«Так ведь...» Почему же он сразу не догадался? Она ведь даже
имя свое назвала — Дьела. Дьела Сколт — знаменитая органистка. Ее
концерт запланирован на одно из ближайших воскресений.
Примерно сто лет назад в соборе впервые устроили не богослуже­
ние, а концерт органной музыки. С тех пор ни одно воскресенье не об­
ходилось без выступлений лучших органистов. Вот почему Дьела таквыжидающе поглядела на Ивоуна, когда назвала свое имя: уж он-то
должен был слышать про нее. Почему же он не вспомнил?
Тем временем все спустились назад вниз по винтовой лестнице.
— С вас еще сто лепт, милая тетушка, — сказал Калий.
— Это почему? — подпрыгнула та на месте.
•— Еще один лишний день.
— Так не по моей же вине.
— Выходит, по моей? Как знаешь. Мы отправимся с Пловой од­
ни. Вытаскивай своего инвалида сама. Черт его тащил сюда.
При упоминании черта тетушка торопливо перекрестилась.
— Не богохульствуй.
— Нужно как-то дать знать, что здесь люди, — предложил Ахаз.
— Покричи — может, услышат, — посоветовал Калий.
— Будь здесь рация, — высказала Плова.
Видно, и ее головку посещают иногда разумные мысли, обрадо­
вался Ивоун. Ему ничуть не хотелось, чтобы вся эта пестрая компания
застряла в соборе.
— Точно не знаю, но какая-то аппаратура есть,— сказал он.
Радиоузел помещался в склепе под спудом каменного фундамен­
та. Когда-то, в незапамятное время здесь хоронили знатных граждан.
Пирана тогда была еще языческим городом.
Увы, в склепе нашлись только динамики и приемник. Один из на­
стоятелей собора лет десять назад намеревался установить в храме
усилители. Но прихожане запротестовали. Приобретенная аппаратура
ржавела и пылилась без употребления.
— Какой толк от этого дерьма? — Калий злобно пнул по ящику,
в котором лежали динамики.
— Будет толк, — заверил Брил. Лишь один он рассматривал ап­
паратуру с вниманием, видно, хорошо отдавая отчет, что именно пред­
ставляют собой все эти коробки, провода, изоляторы и наборы ламп.
•—Можно смонтировать передатчик, — вызвался он. — Два часа делов.
6

s

83

Видно, он знал свое дело. В его автомобильчике имелся необходи­
мый инструмент и паяльник. Щекот и Калий по его указанию растяги­
вали самодельную антенну между верхними ярусами соборных ко­
лонн. Брил заперся в склепе, колдовал над аппаратурой.
Два часа тянулись мучительно. Радиосвязи ждали, как избавле­
ния.
Должно быть, пока поднимались и спускались по узким лестни­
цам, Сколт растревожил больную руку и теперь, уложив её в перевязь,
взад и вперед шагал в проходе и баюкал ее.
— Приляг, отдохни,— посоветовала Дьела.— Вы знаете, он отка­
зался принимать болеутоляющие средства. Говорит, мужчине положе­
но терпеть боль.
Вскоре Сколт последовал совету жены —• принял таблетку и
скрылся в исповедальне.
—• Боль он действительно может переносить без звука. Я убежда­
лась в этом много раз, — сказала Дьела.
. — Многие считают, что это и есть главный признак мужествен­
ности — н'е выказывать боли, — сказал Ивоун.
— Для него это почему-то очень важно. Признаться, я не всегда
понимаю его. Впрочем, вам это не интересно, — спохватилась она. —
Люди всегда склонны болтать о своих болячках.
— Судьба обошлась с вами немилостиво. — При этих словах
Ивоун посмотрел наверх, туда, где между двумя оконными пролетами
виднелись одетые деревянным кожухом трубы органа.
Дьела непроизвольно повела взгляд туда же.
— Вы знаете, кто я?
— Догадался. Совсем недавно. Вашу игру я слышал только в за­
писи. Признаться, вначале я узнал вашего супруга. Как-то я слушал
его выступление по телевидению.
— Должно быть, вы не часто сидите перед телевизором, — усмех­
нулась Дьела.— Иначе вам не понадобилось бы напрягать память.
Силе Сколт известный человек.
— Мне очень жаль, что ваше выступление сорвалось.
— Если бы только мое... Кто мог подумать, что список бессмерт­
ных оборвется так рано.
Ивоун знал, что имена органистов, приглашенных играть в соборе,
заносились в список бессмертных исполнителей. Добиться приглашеьия было не просто.
-— А что если вам сыграть свою программу несмотря ни на что.
Орган исправен.
— Нет, — с живостью обернулась к нему Дьела.
— Вам не будет хватать слушателей?
— Я имела в виду вовсе не это. Уместна ли теперь музыка?
Слышите?
За стенами собора ни на минуту не прерывался железный лязг и
громыхание.
— На себя тяни. На себя! — разносился под сводом голос Калия.
Щекот работал молча.
Наконец, приготовления были закончены. Все, исключая одного
Сколта, поспешили в подвал. Приемник пустили на полную мощность,
и они еще издали на лестнице, могли слышать голоса. Выясни­
лось, что кроме них в Пиране застряла ещё одна группа. Эти отсижи­
вались в отеле «Дикий скакун». Там собралось двадцать человек. Пе­
реговоры с ними вел кто-то из важных шишек. Он объяснил, что сбра­
сывать негодные автомобили на старый город начали самочинно без ве­
дома властей и что это безобразие вскоре будет остановлено.
— Уверяю вас, что с завтрашнего дня наведем строгий порядок.
В4

По выражению лица Дьелы, Ивоун понял, что она никаких иллю­
зий не питает. До остальных истина еще не дошла.
— Завтра поднимемся пораньше — чуть свет. До чертиков опос­
тылело здесь, — заявила Плова.
— Скажи им, что тут еще люди. А то они будут думать, что кро­
ме тех двадцати, в городе никого,— подсказал Калий.
Брил настроился на нужную волну и вклинился в разговор.
•— Сколько вас? Где укрылись?—деловым тоном осведомился
тот же правительственный чин, который вел переговоры, с туристами
из «Дикого скакуна». Он поинтересовался, есть ли у них пища, вода,
медикаменты, кто в чем нуждается. Под конец заверил:
— Сделаем для вас все возможное. Не падайте духом.
Как это ни странно, ему поверили.
Брил тем временем настроил приемник на волну Пиранской стан­
ции. Мир за пределами старого города продолжал жить прежними ин­
тересами. Новости слушали вполуха. Лишь когда очередь дошла до
спорта, Калий потребовал тишины и прильнул к динамику.
Ахаз насторожил слух, когда начали передавать биржевую свод­
ку..
— ...Акции нефтяной компании остались в прежней цене, акции
компании автокладбищ поднялись в цене на триста двадцать процен­
тов...
— На сколько?! — всполошился Ахаз.
Но по радио говорили уже другое.
Однако старичок не мог успокоиться.
— Триста двадцать — вы слышали? — ко всем приставал он.
— Возможно, диктор оговорился,— высказал свое мнение Ивоун.
— Я не разбираюсь в этих делах, но мне кажется, триста двадцать
процентов — чересчур много.
— Еще неделя такой бомбежки и акции автокладбищ взлетят на
тысячу процентов.— Это уже произнес Сколт. Он только что появился
внизу, ему не сиделось у себя в исповедальне.
— На тысячу!?— вскричал Ахаз.— Боже мой! Так ведь... Я же
стану миллионером! Боже милостивый.
Счастливая улыбка сделала его похожим на блаженного.
Урия с тревогой прислушивалась к разговору. Лицо ее было гото­
во изобразить любое чувство: пока еще только неизвестно, радость или
горе. Вид помолодевшего Ахаза насторожил ее.
— Я всегда говорил, что автокладбище — надежное дело. Самое
надежное.
— А я?.. Что я? — старушка лишь теперь начала понимать связь
между сообщением о трехстах двадцати процентах и состоянием
Ахаза.
•— Вы не ошиблись? Это верно? — пристал Ахаз к Сколту.
— Увы, не ошибся, — подтвердил тот. — Каждый автомобиль, ко­
торый обрушивается на наши головы, прибавляет в ваш карман ко­
пейку.
Все затихли, прислушиваясь. Грохот за стенами собора не преры­
вался ни на одно мгновение.
Лишь с наступлением сумерек стихло.
— Почему перестали?— возмутился Ахаз.— Разве нельзя рабо­
тать в три смены?
— Ищи дураков, — сказал Калий.
Старик долго еще прислушивался, не желая смириться, что авто­
мобили больше не падают на старый город.
— Он что в самом деле станет миллионером? — спросила Плова.
—. Вполне возможно, — подтвердил Сколт.
85

*

Ему опять стало лучше, он не столь тщательно оберегал больную
руку.
— Вот н ты, небось, не подумал, куда лучше вкладывать сбере­
жения,— неожиданно обратился Калий к Щекоту. — Давно бы мил­
лионером был.
Щекот беззлобно ухмыльнулся. Его ухмылка только сильнее ра­
зожгла Калия. Ясно было, что тот ревнует Плову и ищет повода зате­
ять ссору. А Плова еще нарочно подзуживает его, не спускает глаз с
бывшего водителя автобуса.
«Добром это не кончится», — подумал Ивоун.
Ссора вспыхнула даже много раньше, чем он предполагал.
На ужин разогрели консервы и приготовили кофе. Вместо стола
служила кафедра, опрокинутая на бок.
Дьела и Плова разливали кофе и подавали чашки. Первую Плова
поставила перед Щекотом, да при этом еще зазывно напоказ улыбну­
лась ему. Калий не стерпел.
— Не прикасайся! — рявкнул он.
• • Глаза его мгновенно по-звериному налились кровью. Но Щекот
оказался не из робких. Молча, выжидающе смотрел на соперника. Он
выглядел совершенно спокойным, волнение и накипающую ярость вы­
давали только ноздри.
По первому движению, когда Щекот брался за чашку, видно бы­
ло, что он хотел передать ее по кругу. Теперь же, после окрика, он на­
рочно отпил глоток. Чайная ложка, пущенная Калием, просвистела
мимо лица. Загромыхали уроненные стулья. Соперники замерли друг
против друга. Их разделяло меньше десяти шагов. Рукопашная схват­
ка скорей всего должна закончиться в пользу Щекота. Калий хотя и
пыглядел бойцом: широкоплеч и крепок в кости, но Щекот — сама лов­
кость. Видимо, и Калий понял, что ему не сдобровать. Кривая ухмылка
скользнула по его губам, рука потянулась к заднему карману. Так и
есть — пистолет. Почему-то Ивоун не сомневался в этом.
Только и Щекот не терял времени: бесшумно одним легким прыж­
ком отпрянул за колонну. В руках у него сверкнуло лезвие.
Громыхнул выстрел. Пуля отщепила от колонны несколько кро­
шек мрамора. Видно было, как Щекот отвел руку за спину, изготов­
ляясь к броску. Уж он-то не промахнется. Ивоун невольно закрыл
глаза.
— Брось пистолет! Брось нож! — прозвучала в тишине команда.
Между двумя разъяренными парнями возник Сколт с перевязанной
рукой.
Напряженное ожидание продолжалось недолго. Щекот первый
спрятал нож и в рост вышел из-за колонны. Сунул в карман свой пис­
толет н Калий. Оба вернулись к столу, подняли уроненные стулья. Ку­
кольное личико Пловы не выражало сейчас никаких чувств. Она, как
ни в чем не бывало, продолжала раздавать чашки с кофе, точно про­
исходящее ничуть не касалось ее.
Пвоуну не спалось. Лунный свет пронизывал цветные витражи блек­
лым сиянием, не способным оживить краски. Лишь хорошо зная изоб­
ражение на память, Ивоун мог сказать, что вот то светлое пятно —
зарево костра, а черная масса — издыхающий конь и склоненный над
ним плачущий странник.
Два тысячелетия новой цивилизации изменили ли природу чело­
века?.Самое поразительное, что во все времена находились среди лю­
дей подвижники, мученики, взявшие на себя всеобщую вину, страдаю86

адие за других, добровольно идущие на смерть. Они не перевелись и
теперь. Только сейчас они совершают подвиги, ни во что не веря. Ради
того лишь, чтобы утвердить самих себя.
И Сколт из их числа, из породы мучеников. Живи он пятью-ше­
стью веками раньше, он стал бы святым. Или еретиком.
Неожиданно Ивоун встрепенулся. Ему почудилась знакомая му­
зыка. Как будто звучал орган. «Короткая месса» — узнал Ивоун. Что
за странное наваждение?
«Впрочем, ничего удивительного,— подумал он.— Какая еще му­
зыка должна пригрезиться мне сейчас, если не эта месса?»
Но нет. Похоже, что музыка звучала не в его воображении. Види­
мо, Дьела решила все же исполнить свою программу.
Ивоун замер, наслаждаясь музыкой. Это был последний подароксудьбы. "После, когда он останется в храме один, ему будет что вспо­
минать.
Своды собора долго еще отражали замершие звуки. Ивоуну чуди­
лось, будто они исходят от просвеченных луной витражей. Ему каза­
лось, что оттенки красок, какие содержались в изображении, перешли
сейчас в мелодию, стали оттенками звука.
Со стороны северного придела раздались тнхие шаги. Дьела, не за­
метив Ивоуна, прошла мимо и скрылась в исповедальне.
— Для кого ты играла? — спросил Сколт.
— Всегда кто-нибудь слышит.
— Ого! Ты не говоришь, а вещаешь.
— Я очень устала.
Устрашающий грохот и лязг за стенами храма начался, едва толь­
ко забрезжил рассвет.
— Сволочь! Скотина! Этот жирный боров надул нас. «Постараем­
ся сделать все возможное»,— передразнил Калий вчерашнего предста­
вителя, который вел переговоры по радио.
Опять все устремились в подвал. Брил включил рацию. Но было
еще слишком рано. Никто не отозвался им. Даже вещательная станция
Пираны не начинала работу.

ГЛАВА ПЯТАЯ
Автомобили громыхали беспрерывно от темна до темна. Горы же.лезного лома погребли под собой несколько старинных дворцов, зна­
менитую средневековую башню и развалины древних укреплений.
У тех двадцати, что застряли в «Диком скакуне», положение вовсе
было критическим — кончалась вода. Они уже пили воду из отопитель­
ных батарей.
Днем над старым городом беспрерывно кружились вертолеты. На
них были установлены мощные телекамеры. Публика жаждала видеть
катастрофу своими глазами.
Когда «наверху» — так теперь стали называть остальной мир оби­
татели собора — узнали, что среди случайных узников находится жур­
налист Силе Сколт, ему тотчас предложили выступить по радио. Сколт
отказался.
— Ух, дали бы мне слово. Я бы им такое сказал.
— Ты бы сказал,— поддразнила Плова своего жениха.— Ты же
десяти слов не свяжешь.
— А они и не стоят десяти слов. Хватит двух — сволочи и прости­
тутки.
87

— Подумаешь новость. Им про это сто раз говорили.
Все эти дни—замечал Ивоун — отношения между Пловой и ее
женихом накалялись. От ревности Калий готов лезть на стену. Однако
Щекот не повинен в этом. У Калия появился неожиданный соперник —
старичок Ахаз. Девушка любезничала теперь только с ним.
Курс акций сообщали по радио ежедневно. Ахаз и впрямь вот-вот
должен стать миллионером. Но Ахаз не доверял биржевым сводкам и
вел собственную бухгалтерию.
— Опять надул! — возмущался он по вечерам и приставал к Брилу, чтобы тот передал наверх о нечестных махинациях компании ав­
токладбищ, о том, что они присваивают часть барыша, надувают дер­
жателей акций. По его собственному расчету, он уже давно миллионер.
Несчастному старичку сочувствовала одна Плова.
Старушка Урия совсем зачахла. Она страдала от ревности и зави­
сти одновременно. Никак не могла она простить себе, что в свое время
не послушалась Ахаза, не приобрела выгодных акций. Ежедневныеусердные молитвы не приносили ей облегчения.
В этот день узникам блеснула надежда. Один из пилотов обслу­
живающих вертолет телевидения, вызвался зависнуть над шпилем со­
бора, спустить веревочную лестницу, принять на борт пассажиров и
снова взмыть на безопасную высоту. По его расчету на всю операцию
хватит пятнадцати минут. Нужно, чтобы на это время перестали сбра­
сывать автомобили с двух ближних стрел. С конторой автокладбиш
он договорился. Те заломили десять тысяч. Да еще пять тысяч нужно
будет заплатить за эксплуатацию вертолета. Итого — тридцать.
— Почему тридцать? —> изумилась тетушка Урия.— Сам же ска­
зал: десять и пять.
— Что же он станет рисковать задарма? — объяснил Калий не­
понятливой старушке.
— Живодер! — возмутилась та.— Где нам взять столько?
— Где взять? А то не знаешь, где? Миллионер—рядом,— показал?
Калий на Ахаза.— Очнись,— потряс он старичка за плечо.
— Слышал? Есть возможность спастись. Подписывай чек на трид­
цать тысяч, и дело в шляпе. Передавай,— велел он Брилу,— пусть го­
товится лететь. Чек будет.
— Постой, постой,— встрепенулся Ахаз. Смысл слов племянника
наконец, дошел до него.— Чужими деньгами легко распоряжаться.
— Так ведь ты же сгниешь здесь со своим миллионом, идиот ста­
рый.
— Не твое дело,— заступилась за Ахаза Плова.— Не твой мил­
лион.
— Будто твой? — окрысилась на нее Урия.
— Не мой — его.— Плова положила руку на плечо старика.
— У меня вот и весь капитал,— вывернул свои карманы Щекот.
— Черт с ними, с деньгами. Вот моя доля,— вытащил Калий чек,
подписанный тетушкой Урией.
— Маловато,— покачал головой Сколт.
— Пусть тетушка внесет свою долю. С тебя четыре с половиной.
— С ума спятил,— отшатнулась та от Калия.
Однако упрямилась недолго. Поразмыслив, согласилась внес™
свой пай.
— Итого четырнадцать с половиной. Недостает пятнадцати с по­
ловиной,— подытожил Сколт.—Сколько у нас сбережений?—обер-г
нулся он к Дьеле.
До поездки было шесть. Осталось пять...
— Маловато.
88

— По контракту мне обязаны заплатить за выступление. Оно со­
рвалось не по моей вине,— вспомнила Дьела.— Еще тысяча.
— Одним словом так,— решил Сколт.— Передайте наверх: я со­
гласен выступить по радио, если заплатят девять тысяч. Думаю, что они
согласятся.
Начали переговоры с вертолетчиком всерьез. ,
— На борт могу взять только двоих,— ошарашил их пилот.— Вер­
толет двухместный. На большом никто не рискнет зависнуть.
Несколько минут длилось молчание.
'— Что вы замолчали? Согласны?— добивался ответа вертолетчик.
Сколт взял микрофон из рук Брила.
— Мое имя Силе Сколт. Сейчас у меня нет таких денег, но я обя­
зуюсь выплатить сто двадцать тысяч за все четыре рейса в течение
трех лет,— сказал он.
— Я слышал ваше имя и верю вам,— ответил летчик.— Но пойти
на сделку не могу. Половину суммы я должен выплатить компании.
А они не станут ждать три года.
Беспокойный день кончился. За стенами собора стихло. Лишь
иногда слабо проносился отдаленный гул пролетающих в вышине са­
молетов. Опять над старым городом взошла луна, блекло озарив окон­
ные витражи, с неразличимыми в ее свете изображениями евангельских
сцен.
Ивоун знал, что ему предстоит бессонная ночь. Он переволновался
вместе со всеми. Пока эти люди находятся здесь, ему не видать покоя.
Их тревоги и заботы не позволят ему выбрать время, чтобы начать
осмотр храма. Последний осмотр! Для себя. Ведь скоро наступят по­
темки, и ему останутся одни воспоминания.
Пора было привыкать к темноте, учиться отыскивать дорогу на
ощупь. Через полгода собор будет погребен под автомобилями. Ивоун
пустился в свой первый ночной поход. Полной темноты, какая насту­
пит потом, еще не было. Хотя и призрачный свет луны давал пред­
ставление о расположении колонн, позволял различить контур хра­
мовых сводов, указывал проходы между скамьями...
Ивоун и на этот раз не уловил момента, когда зазвучал орган. Уже
поднимаясь по ступеням на северную галерею, он вдруг испытал бо­
лезненное и одновременно радостное чувство. Лишь немного спустя
разгадал причину своего состояния — Дьела исполняла «Короткую
мессу». Он прислонился к колонне и стоял не шевелясь. Собор напол­
няли звуки, в представлении Ивоуна музыка неожиданно слилась с
лунным светом, приникающим через оконные переплеты.
Посторонние звуки, похожие на шепот, отвлекли его. Ивоун напряг
слух.
— Не беспокойся ни о чем. Пусть только посмеет,— донеслись
негромкие слова. Он узнал голос Пловы.
— Он отчаянный, на все способен,— прошептал Ахаз.
— Никакой он не отчаянный. Трус,— заверила Плова.
Они прятались за колоннадой северной галереи. Место, и впрямь,
было укромное: не всякий догадается, что позади мраморных извая­
ний есть свободное пространство.
-— А здоровье вернется. Мы еще так заживем,— убеждала Плова.
— Да, да,— согласился Ахаз.— Я точно заново родился.
— Ни о чем не думай, я все сделаю сама. Пораньше разбужу Бри­
ла, свяжемся с вертолетчиком. Никто и знать не будет. Брил не вы­
даст.— Горячий шепот Пловы обвораживал несчастного старика. Не
так уж трудно было соблазнить его.
Дьела кончила играть. Ее шаги прозвучали на другой стороне га89

лереи. Ивоун выждал немного и тихонько проскользнул мимо колон­
нады. Ему не хотелось, чтобы его услышали Плова с Ахазом.
Должно быть, небо заволокло облаками — лунный свет померк,
•недавно еще озаренные витражи поблекли. Тьма в храме сделалась
почти осязаемо густой. Интересно, как будет выглядеть внутренность
собора, когда свет извне вовсе перестанет попадать в окна?
Ждать этого недолго.
Мраморные полуколонны — скульптуры апостолов выстроились
вдоль северного нефа. Если не знать, что они изображают, сейчас
невозможно и догадаться, что это скульптуры. Но Ивоун знал, и пото­
му видел даже в темноте: печально наклоненную голову ближнего
святого, его руки, скрещенные на груди,— впечатляющий жест скорби.
Если эта способность видеть в темноте сохранится, Ивоун будет счаст­
лив. Жить в окружении молчаливых изваяний ему представлялось
счастьем. Во всяком случае, такая жизнь устраивала его гораздо боль­
ше, чем сытое прозябание наверху среди автомобильного рая и дело­
вой сутолоки.
Вниз он спустился по той же лестнице, где недавно прошла Дьела.
Ему вообразилось, что он уловил нежный запах волос, оставленный
ею, услышал ее легкую поступь, увидел, как она на ходу разминала
свои натруженные пальцы.
Откуда она взялась? Почему его так влечет к ней? Нет, разуме­
ется, он ни за что никогда ни словом, ни намеком не выдаст своего
чувства. Да его чувство вовсе не требует близости. Она ведь и похожа
-на одну из мадонн.
Ивоун пробирался между рядами неподвижных каменных ска­
мей—-они сохранились только в восточном приделе — перед ним воз­
никла фигура человека, внезапно, точно призрак. Ивоун не испугался,
даже не вздрогнул: по силуэту он мгновенно узнал Щекота.
— Это ты, старик?
Называя его стариком, Щекот вовсе не видел в этом слове ниче­
го обидного, может быть, приравнивал его слову дедушка на языке
южан.
— Да, это я,—• на языке Щекота ответил Ивоун.
Тот с радостью перешел на родное наречие.
— Я давно поджидаю тебя, дедушка.
Выходит, Ивоун не ошибся.
— Эта икона, она в самом деле стоит двести пятьдесят лепт?
Ивоун разглядел в руках Щекота темную доску.
— Я же говорил.
— Я верю тебе. Но дадут ли за нее такие деньги теперь? Я хочу
•уйти отсюда. Один. Другие не решаются. Ночью, когда затихнет. Вер­
нусь к себе в горы. У меня нет денег даже на билет.
Вот оно что. Ивоуну захотелось помочь парню.
— За нее дадут больше. Заплатят целую тысячу. Если будут знать
наверняка, что она из храма. Месяц назад за нее не дали бы даже
своей цены, а теперь все изменилось. За нее дадут больше тысячи. Нуж­
но только доказать, что она взята из храма. Ведь таких копий десятки.
Мх не отличишь одну от другой... Вот что,— пришло в голову Изоуну,— я черкну записку к знакомому антиквару. И распишусь на оборо­
те копии. Он мою руку знает, и поверит. Он заплатит тебе тысячу
лепт.
— А в полицию не звякнет?
— Нет. Он не из таких.

30

ГЛАВА

ШЕСТАЯ

Рассвет кроваво брызнул сквозь алый плащ спасителя на северо­
восточном витраже центрального купола. Ивоун впервые видел этот
витраж, озаренный солнцем. Прежде Ивоун никогда не появлялся в
храме в столь ранний час. Он привык к тусклым краскам изображения.
А оказалось, что смотреть витраж надо на восходе. Видимо, и в этом
была своя символика. Ивоун всегда приходил в восторг, когда откры­
вал что-то новое, еще неизвестное. Храм для него был вселенной, та­
кой же загадочной и неизученной, как и настоящая вселенная. Ивоун
пожалел, что никогда уже не добавит в свою книгу ни одной новой
страницы. IJ.ro открытие останется в дневнике.
Утром он пробудился с радостным чувством. Что-то хорошее су­
лил ему сегодняшний день. Что же именно? Он помнит, что засыпая,
почти с вожделением думал о предстоящем дне. Да, вспомнил. Он на­
меревался взобраться на верхнюю площадку к основанию главного
шпиля, туда, где изваяна мадонна, похожая на Дьелу.
Точно взрыв бомбы прогромыхал в отдалении первый удар. И
сразу загрохотало со всех сторон.
Он шел по винтовой лестнице. Пахло каменной сыростью и тле­
ном. Воздух проникал в редкие и узкие бойницы. Сейчас в них видны
были городские улицы, еще не полностью заваленные автомобилями.
Большинство зданий пока что возвышались над горами битого дома.
На площадке первого яруса он остановился перевести дух. Редко
даже кто из молодых способен подняться по винтовой лестнице без
отдыха. И у хорошо тренированных спортсменов перед концом подъе­
ма начинало сводить икры судорогами. Ивоун не был ни молодым, нн
спортсменом, зато у него многолетняя привычка взбираться по этим
лестницам.
Он одолевал уже половину пути к второму ярусу, когда снизу до­
неслись голоса.
Ивоун ненадолго задержался возле бойницы. Прямо перед ним
виднелась одна из восьми гор автомобильного лома. Ивоун на глаз
пытался определить, что в Старой Пиране уже захоронено под авто­
мобилями. В одном месте из-под слоя железного лома там и сям вы­
глядывали ветви. То был старинный королевский парк. Листва уже по­
бурела и сейчас трудно сказать отчего: то ли от того, что сломаны вет­
ви, то ли просто пришло время. Как-никак была поздняя осень. Может
Сыть, кое-где есть еще и живые ветви. Только уж ни одна из них ни­
когда больше не зазеленеет. К весне их погребет свалка.
Ивоун вторично услышал голос Пловы, на этот раз близко.
— Поторапливайся, старичок. Летчик не станет ждать. Нужно ус­
петь. Ты давай-ка, пиши чек. Я поднимусь раньше. Когда он увидит
:ек, он ,еще покружится, подождет.
Спустя минуту:
— Не жилься—пиши, пиши, — настаивала Плова. Надо же ког­
да-то начинать тратить свой миллион. Число и подпись,— подсказала
она.— Теперь отдай мне. Да отпусти ты, дурачок, а то порвем.
— Плова, куда же ты? Я не поспеваю,— взмолился Ахаз.
— Захочешь, так поспеешь.
— Я задохнусь.
— Ну и подыхай,— бросила безжалостная Плова.
На миг в глазах Пловы сверкнул испуг. Но, увидев, что Ивоун
один и не намеревается мешать ей, она молча прошмыгнула мимо.
Выходит, Плова добилась своего, Брил помог ей связаться с вер­
толетчиком и они оторговались. Если так, вертолет вот-вот должен
1

91

появиться. Ивоун ускорил шаги. Внизу тяжело сопел Ахаз и изредка
взывал:
— Плова! Плова!
Но та уже вряд ли и слышала его.
Выглянув в бойницу, Ивоун увидел Плову, отважно свесившуюся
над оградительной решеткой. Ее разметанные волосы трепало ветром,
по лицу катился пот. Одной рукой она держалась за перила, другой
размахивала, показывая вертолетчику чек, только что подписанный
Ахазом. Ивоун увидел вертолет, круживший над шпилем. Стрижи
и дикие голуби переполошились. Их гнезда были налеплены повсюду
на карнизах и мраморных фигурках, украшающих сток.
Вертолет сделал несколько кругов. Острие шпиля мешало завис­
нуть ниже. С ближней стрелы виадука автомобили сейчас не сыпались.
У вертолетчика в распоряжении находилась лишь небольшая дыра, по
которой он мог опуститься и взмыть. Должно быть, это требовало не­
малого искусства. Косые лучи солнца скользили по пилотской кабине.
Ивоун увидел, как из открытой дверцы выскользнула и расправилась
6 падении веревочная лестница. Плова свесилась через перила, пыта­
лась одной рукой поймать ускользающий конец веревочной лестницы.
Другая рука у нее занята чеком. Наконец, она догадалась спрятать
чек за пазуху. Все же у нее крепкие нервы и отличное здоровье. Не
каждый человек решится даже заглянуть вниз через перила с такой
высоты, а она почти совсем повисла над бездной и хоть бы что.
Ей таки удалось поймать конец веревки и подтянуть лестницу бли­
же к решетке. Плова отважно перевесила одну ногу через перила, на­
щупывая ненадежную уплывающую опору веревочной ступеньки.
Пожалуй, ей удалось бы взобраться в кабину вертолета, не прои­
зойди дурацкой случайности. С одной из ближних стрел от падающе­
го автомобиля оторвалась крышка капота. Она так удачно попала в
воздушную струю, что парила по кругу, почти не снижаясь. Потоком
воздуха ее занесло к собору. Видимо, тень от нее, промелькнувшая
позади вертолета, испугала пилота — он рванул штурвал. Несущая
лопасть самым кончиком зацепилась за острие шпиля. Увы, этого было
достаточно. Обломки металлического основания лопасти с жутким
воем просвистели в воздухе. Потерявший опору вертолет перекувырк­
нулся, носом ударился в контрфорс северной стены храма и неуклю­
же и страшно медленно — как показалось Ивоуну — обрушился во
внутренний церковный дворик, расплющив своей тяжестью несколько
автомобилей. Звякнули выбитые стеклины, точно бомба бабахнул взор­
вавшийся кузов семейного автобуса устаревшей модели.
У Ивоуна похолодело в груди: он представил себе, что стало с ни­
лотом.
«Господи, какая нелепая смерть».
Ивоун повернул вниз. По винтовой лестнице особенно не разбе­
жишься. И ьсе же Плова ухитрилась обогнать его.
-— Какой ужас! — выкрикнула она.
Она, кажется, в самом деле была потрясена гибелью неизвестного
ей человека.
Вскоре Ивоуну встретился Ахаз. Он сидел на каменной ступеньке
и ошалело глядел вслед только что промелькнувшей девушке.
— Куда она? Что с ней? — через силу прошептал он.
Объяснять не было времени.
Каково же было изумление Ивоуна, когда, достигнув площадки
нижнего яруса, он увидел целого и невредимого пилота, вылезшего изпод обломков разбитой машины. У него, верно, был рассечен лоб и ок­
ровавлена щека, но похоже, что раны не были опасными, летчик дер­
жался бодро, легко прыгал по кузовам машин.
92

Оказалось, что дверь северного придела, не подперта, как осталь­
ные, без малейшего усилия открылась.
— Откуда взялась эта чертова железяка? Чтоб им ни дна ни по­
крышки,— бесновался пилот, вытирая с лица пот, смешанный с кровью
и мазутом. Он таки изрядно перепачкался, пока выбирался из-под об­
ломков.
•
Обитатели храма удивленно глазели на невесть откуда явившегося
человека.
— Надо перевязать рану,— предложила Дьела.
— К дьяволу бинты,— отмахнулся пилот.— Где рация?
Все спустились вниз.
— Надо же, какие тут казематы понарыты.— изумился пилот,
спускаясь по каменной лестнице вглубь фундамента.
На все, что окружало его: на каменные ступени и стены, на тем­
ные ниши и повороты — он смотрел взглядом человека случайно и не­
надолго попавшего сюда. Он убежден, что за ним немедленно сию же
секунду направят другой вертолет.
Его приятель и, верно, брался за это дело, но для этого требова­
лись деньги. Во-первых, пилот должен сначала вернуть компании
долг —- пятнадцать тысяч лепт и заплатить еще столько же за очеред­
ной перерыв в работе стрелы.
— Да у них что, мозги повывихивались? Где я возьму столько
денег? Вот остолопы!
Собственно, на этом переговоры и кончились. Летчик наказал
своему приятелю, чтобы тот позвонил какой-то Жанне, сказал ей, что
сегодняшняя встреча не состоится, откладывается на завтра на те же
самые часы. Ясно было, что он еще ничего не осознал.
Дьела напомнила всем:
— Пора завтракать.
— Отлично,— первым принял ее предложение пострадавший лет­
чик.— Утром я только выпил чашку кофе. А после этой чертовой пе­
редряги разыгрался аппетит. Со мной когда что-нибудь такое — меня
невозможно накормить.
Дьела убедила его промыть рану и наложить повязку. Ссадина
оказалась не такой уж пустяковой, как можно было судить по поведе­
нию летчика. Даже и повязка не сразу остановила кровотечение. Бин­
ты намокли и окровенели. Но держался пилот молодцом.
— Как ваше имя? — спросила Дьела.
— Сидор,— сказал он.— Так меня назвали — Сидор,— повторил
он с вызовом.
Должно быть, он привык к тому, что его имя вызывает невольную
улыбку у людей. Никто, однако, не думал смеяться над ним.
Когда все устроились за столом, к Сидору с неожиданным вопро­
сом пристал Брил:
— Бензин из бака не весь пролился?
Брилу пришлось несколько раз повторить свой вопрос, прежде чем
Сидор понял, чего от него добиваются.
— Да вокруг бензину, хоть залейся, почти в каждом автомобиле.
— Ну, и балда же я,— хлопнул себя по лбу изобретатель.
Он позабыл и про завтрак, помчался за канистрой.
— Вот уж что верно так верно — балда,— вслед ему сказала Пло­
ва.— Опять запустит свою трещотку. Без нее шума мало.
Когда позавтракали, Щекот отозвал Ивоуна в сторону.
— Ты обещал писульку,— напомнил он.
Ивоун черкнул несколько слов и заклеил записку в конверт со
штампом храма. Антиквар оценит и это.
93

— Где икона?
— В котомке. Я уже приготовил.
— Нужно и на ней расписаться. Антиквар знает мою руку. И вот
еще что,— вспомнил он.— На моем счету в банке осталось кое-что, так,
пустяки, сотни три-четыре...
— Ничего себе пустяки.
•— Я напишу доверенность на твое имя.
— Разве тебе самому не понадобятся?
— Зачем они здесь?
— Ты совсем не веришь, что вас спасут?
— А гы? Зачем же тогда идешь на риск?
— Ты прав,— рассмеялся Щекот.— По-настоящему им давно уже
никто не верит.
Возвратился Брил и выкатил из каморки свою коляску.
— Счастливый человек,— заметил Щекот.— Придумал себе иг­
рушку и рад. Он толковал, будто ей цены нет.
Брил долго не мог завести мотор.
- • — .Тяжеленная она,— продолжал Щекот.— Будь полегче, пошли
бы с ним вдвоем. Без нее он не хочет. А с ней наверняка застрянешь.
Не бросать же потом его одного.
У Брила, наконец, завелся мотор. На его треск отозвались орган­
ные трубы.
— Нужно запретить ему,— потребовала Плова.— Нельзя так
изтязать других. Мы и без него скоро все посходим с ума.
«Сегодня она произносит удивительно вещие слова»,— подумалось
Ивоуну.
Когда игрушечный автомобиль с блаженно улыбающимся Брилом
делал второй круг, Сколт неожиданно преградил ему дорогу. Автомо­
бильчик взвизгнул тормозами и, вихляя передними колесами, остано­
вился, почти наехав на журналиста. Ивоун подумал: сейчас вспыхнет
ссора, но на лице Брила светилась безмятежная детская улыбка.
— Ваша игрушка создает невыносимый шум,— сказала Дьела.
— Я больше не буду,— по-детски обещал изобретатель.— Мне хо­
телось убедиться, что он работает.
Неожиданно игрушкой заинтересовался пилот.
— На втором и четвертом такте странные выхлопы. Ничего по­
добного не слыхивал,— сказал он.
Похоже было, что он неплохо разбирается в свойствах двигателей,
если способен на слух отличить подобные тонкости.
Брил начал что-то объяснять. Видно было, что разговор интересен
обоим. Брил совершенно расцвел: Сидор был первым человеком, кото­
рый всерьез отнесся к его изобретению. Они вдвоем покатили коляску
вдоль прохода.
Некоторое время Ивоун раздумывал над тем, стоит ли ему под­
няться наверх вторично или же лучше дождаться следующего утра. Но
впереди был долгий бессмысленный день и он отправился во второе
путешествие по винтовой лестнице.
Поднявшись на первый ярус, он опять услыхал голос Пловы.
— Отвяжись!
На этот раз она была с Калием.
— Все, девочка, хватит. Порезвилась, поразвлекалась — и хватит,—
недобро посулил тот.— Я твоему хрычу выпотрошу кишки.
— Дурак. Да он же ни на что не способен.
— Зачем же он тебе понадобился?
— А у кого еще, кроме него, можно добыть чек на тридцать ты­
сяч? Может быть, у тебя?
Калий присвистнул.
94

— Где чек? Давай чек.
— Какой чек? — простушкой прикинулась Плова.— Вырвало вет­
ром и унесло. Я как увидела...
— Ломай комедию перед другими. Чек у тебя.
У них началась возня, вскрики. Несколько раз Плова взвизгнула
от боли. Раздались шлепки по голому.
Ивоун хотел подать голос, вмешаться, разнять их, но вовремя
сообразил, что их драка давно перешла в любовную игру.
Пришлось ему снова возвратиться назад.
ГЛАВА

СЕДЬМАЯ

Внизу он застал Сидора, Брила и Сколта оживленно беседую­
щими.
— Ла вы же попросту ни шиша не смыслите в технике,— наседал
на иронично улыбающегося журналиста разгоряченный Сидор.—-Это
же величайшее изобретение века. И как чудовищно просто. Бензин ну­
жен только на первые такты. От нагрева вода разлагается на кисло­
род и водород... Вы журналист и не можете не знать, какое сейчас поло­
жение с нефтью — запасы совсем истощились. А тут обыкновенная
вода.
— Может быть, и хорошо, что изобретение погибнет здесь. По
крайней мере вода сохранится.
— Да воды на наш век хватит,
— На наш-то и нефти хватит.
— А почему погибнет? Почему изобретение погибнет?— пристал
к журналисту Брил.
— Да им стоит только сообщить,— подхватил Сидор.— Это же
выход, черт побери! У тебя миллионы в кармане. Можешь купить хотьдесяток вертолетов.
Сверху возвратились Плова и Калий. Они шли в обнимку, совсем
примиренные. Глядя на «их сейчас, никто бы ,и не подумал, что ещенедавно между ними была размолвка.
— Точно миллионы?— спросил Калий у летчика.
— Да этого только самый последний тупица может не понимать,—
мгновенно взъерошился тот: насмешливый тон Калия задел его за жи­
вое.— О таком изобретении только мечтать можно было — заменить
бензин водой.
х— Благодаря этому парню, этому умнику,— Сидор по-приятельски
похлопал Брпла по плечу,— нас всех вытаскают отсюда без заминки.
— А станет ли он платить за всех?
Хотя этот практический вопрос задан был не Брилу, все теперь,
посмотрели на него. Один Сколт продолжал иронично улыбаться, похо­
же, он не разделял восторженности пилота.
Оказавшись в центре внимания, Брил растерялся.
— Ну, раскошелишься или зажмешься? — пристал к нему Ка­
лий.— Разменяешь свой миллион?
— Да где он, миллион-то?
— Здесь,— Калий похлопал изобретателя по пустым карманам.
— Твое изобретение — миллионы,— пояснил Сидор.
— Надо же, сразу два миллионера,— рассмеялась Плова, впер­
вые с интересом приглядываясь к Брилу.
Вечером, когда затих грохот бомбёжки, все направились в подвал
на переговоры. Щекот, который совсем уже приготовился пуститься в
опасную дорогу, решил повременить. Как знать, вдруг да и выгорит
удача. Может быть, наверху поверят Сидору.
95

Ивоун немного замешкался на лестнице. Когда он входил в ка­
морку, где располагалась рация, переговоры уже начались.
— Не горячись, Сидор,— слышалось из динамика.— Мы тебя от­
лично понимаем... и сочувствуем. Только ты очень неудачно это приду­
мал. Получается, что у вас там случайно оказалось самое наинужнейнее изобретение века. Переворот в технике и энергетике?
К подобному обороту дела Сидор не приготовился, он был уверен
в успехе.
— Да вы что, не знаете меня?— горячился он, сопровождая сло­
ва отборной бранью.
— Знаем,— заверил голос из динамика,—-и понимаем. Отлично
все сознаем. Но лишних ста тысяч у нас ни у кого нет.
— Тут миллиарды!..
— Конечно, конечно,— откровенно уже издевался динамик— Один
храм чего стоит.
— Тут сотни миллиардов — выход из кризиса! — горячился пи­
лот.— Двигатель, работающий на воде. Расход бензина мизерный —
только на первые такты для запуска.
— А потом на чистой воде? — с издевательским смехом спраши­
вал динамик.— Превосходно.
Сидор в ярости готов был разнести рацию. Его едва удержали.
— Ну, погодите, доберусь до вас,— пригрозил он.
Единственным утешением для Ивоуна после этого бурного дня бы­
ло то, что Щекот пустился в опасный поход не один, а вместе с Сидо­
ром. Того и убеждать не потребовалось, он сам рвался наверх, чтобы
«задать там жару». Они пытались уговорить и Брила, Сидор обещал
помочь ему сконструировать вторую модель. Но, похоже, что Брила те­
перь удерживала здесь не только коляска.
Ивоуну опять не спалось. Он взобрался на первый ярус. Там было
одно укромное место, где можно было отдохнуть, даже уснуть при же­
лании. А утром, перед рассветом подняться наверх. Все же ему хоте­
лось побыть немного наедине с изваянной мадонной, так похожей на
Дьелу.
Светила луна. Сегодня она была какая-то ржавая и звезды тоже
пробивались тускло, и свет их казался не обычным голубоватым, а тре­
вожно-красным. Отчего так, Ивоун не знал. Он стоял возле каменных
перил и вглядывался в темень. Невдалеке смутно громоздилась гора
автомобильного лома. Где-то по ее склону сейчас могли карабкаться
Щекот и Сидор. Мысленно Ивоун помолился за них.
Ивоун пропустил момент, когда Дьела начала играть на органе.
По-настоящему услышал музыку, когда она исполняла уже вторую
^асть «Короткой мессы» — приглушенную, плавную и певучую, с уди­
вительно красивыми переходами. Красивыми и вместе с тем тревож­
ными. И снова Ивоун возомнил, что он понял музыку, понял, что она
говорит. Все люди, каждый из них в отдельности, рождаются для ве­
ликой цели. Но не всякий способен постигнуть, в чем эта цель, в чем
состоит назначение его жизни. Лишь немногие, те, кто способен стра­
дать, разгадывают смысл и назначение жизни. Одно лишь страдание
ведет к цели. Другого пути нет. Гладкие и покойные дороги заводят в
тупики. «Прямы короткие пути: потребна скорбь, потребно время, что­
бы могло произрасти на ниву брошенное семя». Ивоуну почему-то во­
образился не кто-либо из великих мучеников, прошедших тернистый
путь страдания, а Щекот при свете ржавой луны, бредущий поверх
искореженных автомобилей.
96

Он не заметил, когда Дьела перестала играть. Музыка все еще
продолжала звучать у него в душе. На время он даже позабыл про
женщину, точно орган рождал звуки сам по себе. Ивоун на мгновение
испугался, услыхав рядом с собой легкие шаги.
— Ой! — негромко вскрикнула Дьела, тоже не от испуга, а от вне­
запности: в темноте она почти наткнулась на Ивоуна.
— Это вы,—• произнесла она, и в ее голосе Ивоуну послышалась ра­
дость.
— Как сегодня странно светит луна,— сказал он.
— Вот и мне тоже самое подумалось,— поспешно согласилась она,
точно это было самое важное для нее.— Я всегда боялась лунного све­
та. Он какой-то чужой... обманчивый.
— Они двое бредут там сейчас,— указал Ивоун в сторону смутно
чернеющей горы, из-за которой пробивался рассеянный свет из окон
высотных зданий новой Пираны.
— Дай бог им удачи.
Она не стала спрашивать, кто эти двое, догадалась сама.
— Мне их жаль, они не осознают...
Ивоун так же сразу понял, что она имеет в виду не только Щеко­
та и Сидора, ушедших из храма, но и всех остальных, исключая лишь
троих: Ивоуна, Сколта и себя. Только они трое осознают, что выхода
отсюда нет и не питают никаких иллюзий.
— Вы с каждым разом играете все лучше и лучше,— сказал
Ивоун.
— Мое последнее утешение.— Они оба говорили почему-то шепо­
том.— Совсем еще недавно у меня было другое страстное желание —
иметь ребенка. Раньше я считала, что ребенок помешает заниматься
музыкой, оторвет меня от музыки навсегда. Теперь жалею... И вот —
мне не осталось ничего другого, кроме музыки — последнее утешение.
Подобное признание можно услышать разве что в исповедальне.
Их разговор и впрямь происходил точно в бреду.
— Не следует отчаиваться, у вас есть близкий человек, есть по­
мощь.
Ивоун лишь смутно отдавал себе отчет, что произносит не свои
слова, а общие, какие, возможно, и должно говорить на исповеди.
— Муж?.. Да, да, вы правы. Он хороший, честный, благородный,
смелый, великодушный. Но... мы с ним почти чужие. Это не его вина.
Не знаю, чья. Нет, нет, я ни в чем не виню его. Тогда, в прошлом, нас
влекло друг к другу, казалось, с нами совершается что-то небывалое,
особенное. Мы оба втайне ждали какого-то чуда, полного слияния
душ... А случилось то, что случается со всеми. Мы живем каждый сам
по себе. Я уверена в нем, он не оставит в беде, никогда не совершит
подлости. Я его по-настоящему уважаю. Но между нами нет чего-то.
Не знаю чего. Может быть, любви! — шепотом выкрикнула она послед­
ние слова, и они прозвучали точно призыв, мольба о помощи.
— Никто из смертных не знает, что такое любовь,— вновь произ­
нес Ивоун чужие, общие слова.— Никто,— заверил он, точно ее это мо­
гло утешить.
— Да, никто,— в самом деле успокаиваясь, признала Дьела.— Мо­
жет быть, это искусство — любить? И трудное искусство. А мы все толь­
ко ждем любви, как манны небесной. Мы ничего не делаем для нее —
просто ждем. А не дождавшись, заявляем: любви нет. Господи, о чем
это мы говорим? — точно опомнившись, придя в себя, спросила она.—
Об этом ли нужно думать теперь?
— Да вы правы,— согласился он, все более про себя поражаясь
странному разговору, который происходил между ними.
— Вы постоянно бродите ночью, один. Вам тяжело?
7. - - Б а й к а л »

X»

4

97

— Нет, нет,— заверил он поспешно.— Я просто люблю ходить по»
храму, слушать орган, смотреть, как луна просвечивает сквозь вит­
ражи.
— Скоро не будет и луны тоже.
— Не будет,— подтвердил он.
— Желаю вам хорошего сна,— сказала она.
— Благодарю. И вам тоже.
Они разошлись, будто не было между ними только что этого стран­
ного разговора и ее безумного признания.
Ивоун не подозревал еще, что это будет не единственная испо­
ведь— ему предстояло еще выслушать много других столь же неожи­
данных признаний.
ГЛАВА

ВОСЬМАЯ

Следующим исповедался Калий. Это было особенно неожиданно
для Ивоуна.
Ивоун, наконец, побывал наверху, как давно намеревался, постоял
в благоговейном молчании перед мраморной мадонной. Она и в самом
деле чем-то отдаленно походила на Дьелу. Закутанная в длиннополый
плащ, просторные складки которого полностью скрывали тело святой .
статуя возвышалась на мраморном постаменте, обращенная лицом на
восток. Фигура вытесана столь искусно, что создавалось полное впечат­
ление, будто под складками плаща и впрямь скрыто живое тело — к
нему только прикоснись и ощутишь тепло и трепет. Лицо скорбящее, за­
думчивое, испытывающее муку-боль — ту саму муку, которую можно
лишь носить в себе и терпеть, потому что избавления от нее никогда не
наступит.
Скульптура слегка пострадала: по ней шаркнуло обломком лопа­
сти вертолета. К счастью, удар пришелся вскользь и повредил лишь
одну из мраморных складок одежды. Ивоун невольно содрогнулся ог
мысли, что удар мог прийтись в лицо.
А ведь скоро ее начнут уродовать падающие автомобили. Защи­
тить, спасти невозможно. И не одну ее. Все остальные статуи, установ­
ленные на всех четырех стенах храма, подвергнутся одинаковой участи.
Ближняя гора из автомобилей уже сравнялась по высоте с храмом.
Тень от нее сейчас не только достигла подножия собора, но взобралась
уже на уровень второго яруса. Еще неделя-две, и солнечные лучи не
станут попадать в окна, не будут освещать витражи.
Семь других столь же чудовищных пирамид возвышались немного
поодаль от собора. Стрелы непостроенных виадуков сейчас молчаливо
висели над старым городом. Их было на редкость отчетливо видно. Та­
кой прозрачности воздуха, как в это утро, давно уже не бывало. Види­
мо, ночью дул сильный ветер и разогнал смог. Ивоун задержался
долго и удивился, отчего это до сих пор не начало грохотать, ни один ав­
томобиль не обрушился на старую Пирану. И вспомнил, сегодня празд­
ник, день поминовения той самой святой девы, перед чьим изваянием
он стоял. Как будто наротно выбрал день. Это был первый день тиши­
ны с тех пор, как на Пирану начали сыпаться автомобили.
Споры спасать или не спасать древнюю столицу наверху дазнс
прекратились. В сводках Пирану называли не иначе, как автомобиль
ным кладбищем. Теперь все обитатели храма осознали свою участь
все как-то притихли, погрузились в себя.
Известий о судьбе Щекота и Сидора не было. Ивоун ежедневно <
98

надеждой слушал сводку новостей. Если парням удалось выбраться
наверх, о них упомянули бы. Живы ли они?
Хотя встреча к Калием произошла как бы невзначай, Ивоун сразу
догадался, что тут не случайность. До этого парень не проявлял жела­
ния лазить по собору, осматривать витражи или скульптуры, а ТУГ его
занесло чуть ли не на самый верх.
— Ты все лазаешь, старик,— сказал он.— Каждый день. Не
надоело?
— Мне нравится,— ответил Ивоун, не вдаваясь в разъяснения, что
именно ему нравится.
Калию этого и не требовалось.
— Решил вот тоже посмотреть, пока нас не засыпали совсем,—
сказал он с усмешкой.— Думал, в храме одни боги да святые, а туг
всяких чертей и ведьм полным полно по зауглам. Чертей-то даже боль­
ше, чем святых.
Несмотря на развязный тон парня, Ивоун сразу почувствовал, что
сказать ему хочется что-то другое, просто он не знает, с чего начать.
— Ладно, тут хоть видно, кто святой, а кто леший или ведьма.
Глянул на рожу — и ясно, не ошибешься. А в жизни... Этакая красави­
ца, хоть молись па нее, а раскусишь — стерва.
Ивоун с интересом взглянул в лицо парня. Сейчас впервые он уло­
вил в его чертах нечто по-детски жалкое, беспомощное, какой-то внут­
ренний надлом.
— Ей ведь, стерве, одного-то мужика мало — всех готова сграба­
стать. Ненасытная,— продолжал он.— Со старым хрычом легла бы в
постель не раздумывая, если бы тот способен был. А теперь меня же
винит. Чек, видишь ли, я у нее тиснул. Да мне что, деньги ее нужны?
Пропади они пропадом! Деньги — тьфу. Деньги — это чтобы автомо­
биль купить, девчонок содержать... А у меня одни шиши были. Парши­
вый драндулет не на что было взять. А кто я без автомобиля? Сто
шлюх мимо пройдут — ни одна не взглянет. Нет автомобиля, так ты и
не человек. А тут та стерва — Плова,— пояснил он наконец, хотя
Ивоуну и так было ясно,— сама на шее повисла. Даром что стерва, а
красивая. Сама десять автомобилей стоит. Мне аж завидовать начали.
Деньги позарез нужны стали. Тут как раз эти паломнички подверну­
лись— родственнички, седьмая вода на киселе. Такой куш! Я для ьнду
только поломался, чтобы цену набить. А идти все равно боюсь. Плову
одну оставлю — уплывет. А она сама тысячи стоит. Кое-как уломал ее
прогуляться. А в общем-то на кой ляд я тебе все это выкладываю? У
тебя хоть прежде-то девчонки были? Любил ты?
— Любовь — это нечто другое...
— Другое,— передразнил Калий.— А что другое? То же самое,
только слюней больше. Ты объясни, что другое? Объясни.
— Трудно объяснить.
— Трудно,— снова передразнил Калий.— Вы как сговорились.
Спрашивал у одного умника, еще там, наверху, тоже заладил: трудно
объяснить. По его, любовь тоже другое. Про музыку так же говорят:
мол ваша, ну эта,— он каким-то особым изломанным движением изо­
бразил новомодный танец,— дескать, эта музыка ненастоящая, а есть
другая. Ну есть. А чего она такая скучная?
— Она не всем кажется С К У Ч Н О Й . Нужно научиться слушать. А мно­
гим, особенно молодым, легче привыкнуть к музыке, которая сразу до­
ступна: в ней все построено на примитивных ритмах. После нее серьез­
ная музыка кажется сложной и непонятной. А то, что непонятно, люди
отвергают.
— Постой, постой, старик,— перебил его Калин.— Может быть,
ты и прав... Когда она первый раз начала играть в такую рань, я хотел
7*

99

запустить в нее чем-нибудь потяжелее, да лень было с постели встать.
А потом я просто не замечал, что она там играет. А вскоре... знаешь,
старик,— сам себе поражаясь, признался Калий,— начало нравиться.
Стал вроде слушать.
— Вот видишь.— Ивоун не знал, радоваться ему за парня или нет.
Останься он наверху, ему бы никогда не пришло в голову слушать
серьезную музыку.
— Может быть, и эта... любовь тоже бывает разная... А, старик?
— Может быть.
— Да разве ж такую, как Плова, можно любить иначе? Она же
вся из одной юбки состоит. Вся душа у нее там, под юбкой.
— Так ли хорошо ты ее знаешь?
— Еще как. Мы с ней по ночам не в гляделки играем.
Ивоун подумал, что вот и он сам, Калий, на первый взгляд произ­
водит отнюдь не благостное впечатление.
— Возможно, Плова вовсе не столь проста, как ты представ­
ляешь,— сказал он.
На это Калий только хмыкнул.
Ежедневные сеансы связи пришлось прекратить: истощился запасбатарей. Включали только приемник. Наверху люди жили своими ин­
тересами. Теперь уже про старый город даже вспоминали не каждый
день.
У Ивоуна вошло в привычку каждое утро взбираться на верхнюю
галерею. Горы автомобильного лома вырастали на глазах, солнце даже
в середине дня попадало только в верхние окна, все остальные витра­
жи оставались в постоянной тени.
В этот день Ивоун расстроился. Один из автомобилей, летящих
сверху, достиг центра сквера и вдребезги разбил одно из «величайших
творений человеческого духа», как обычно именовали это произведе­
ние— статую «беглого каторжанина». Случись это каких-нибудь пол­
тора-два месяца назад, о подобном событии протрубили бы на весь мир.
Совершенно расстроенный, он спускался вниз, почти не замечая
лестничных витков. Перед глазами у него все еще стояла жуткая кар­
тина: измятый, лопнувший кузов автомобиля, нацеленный острым уг­
лом в голову мраморного изваяния, скрежещущий звук удара, хруст
камня, и — пустое место там, где только что стояла скульптура,—-меж
других, украшающих фасады храма.
Внизу ему встретилась Плова.
— Вы чем-то расстроены? — в ее голосе прозвучало искреннее
участие, хотя улыбка на лице была привычной, завлекающей — рек­
ламные улыбки женщин Пираны известны всему миру.
— Вы, верно, чем-то опечалены? — вторично спросила она.
Он в нескольких словах рассказал ей, что именно его расстроило.
— Вы так переживаете, точно это не камень пострадал,— изуми­
лась Плова, и улыбка столь неуместная теперь, совершенно исчезла с
ее лица.
Видимо, он глянул на нее пристальнее, чем следовало.
— Вы как-то странно глядите на меня,— заметила она.
— Сегодня вы не похожи на себя.
— Правда? Мне самой кажется, я становлюсь другой, меняюсь.
— По-моему, к лучшему. Жаль только...
Он хотел сказать: жаль только, что для этого потребовалось столь
много пережить и что другая, обновленная, Плова, возможность кото­
рой лишь приоткрылась, навсегда будет похоронена на дне автомо­
бильного кладбища.
Он попытался объяснить ей это.
100

— Да, да,— тотчас согласилась Плова, у нее вдруг объявилась
способность понимать с полуслова.— Наверху я жила в каком-то ки­
сельном тумане, не задумываясь ни о чем. Как мне противно все это
теперь... У всех на уме одного сорта штучки. Все хотят только одного.
Я и стала такой, как они хотели. А что мне оставалось? Попробуй не
стать — заставят. Да там иначе и не выживешь. Слышала — есть дру­
гие, живут и думают по-другому, верила и не верила — считала: притво­
ряются. Да и как поверишь, когда там, наверху, их и в глаза не виде­
ла. А тут сразу ты и... Брил.
— Этот чудак изобретатель?
— Он смотрит на меня совсем иначе. Так никто еще не смотрел
Сначала мне было смешно. Он, точно ребенок, ничего не замечает. Да
ведь этот жеребец все выложит ему. И Брил поверит. Да и как не по­
верить, если Есе правда. Да только сколько же это может продолжать­
ся?! Не хочу оставаться такой. Что мне делать?
Даже безгрешному Брилу нашлось, в чем покаяться. Верно, будь
Ивоун священником, он с легким сердцем отпустил бы ему этот грех.
Брил так же не поленился, взобрался чуть ли не на самый верх. Он
неуклюже шагал по витой лестнице, ступая сразу через две, а то и три
ступени. Идти таким манером было неудобно, потому что ему каждый
раз приходилось ставить ногу на скошенную часть ступени. По своему
обыкновению Брил был погружен в себя, что-то бормотал и едва даже
не позабыл, зачем шел, чуть было не разминулся с Ивоуном, который
нарочно прижался к стене, чтобы пропустить изобретателя. Ивоун
только про себя подивился: «Чего ему понадобилось наверху?»
— О! Кажется, я вас и искал,— сразу сознался Брил.— Вот толь­
ко убей меня на месте, не помню зачем. Ну да это после, само вспом­
нится,— заговорил он с живостью.— Вы знаете, я кажется понял, поче­
му они строили такие тесные и витые лестницы — так легче оборонять­
ся малыми силами. Вот смотрите...
Он, раскорячив свои сильные ноги, встал в позу, в какую по его
мнению должен становиться воин.
— Здесь у меня щит,— показал он на свою левую руку,— а здесь
меч. Сколько бы не напирало снизу, хоть целое войско — сражаться
можно только один на один. И у того, кто наверху — преимущество.
Вот встаньте против меня, не так, не так,— поправил он Ивоуна.— Ле­
вую руку вперед—в ней щит. Теперь попробуйте достать меня ме­
чом — он у вас в правой руке.
В самом деле не так-то просто дотянуться. Ивоун живо вообразил
эту сцену: воин — против воина. Тому, который осаждает,— не просто.
Пусть даже снизу напирает целая рота, помочь остальные ему ничем не
могут, будут только мешать.
— Вспомнил,— обрадовался Брил.— Я искал вас вовсе не за этим,
Мне хотелось поговорить...
Они оба спускались теперь вниз. Брил чуть приотстал. Ивоун все
время слышал его дыхание у себя над головой. Непослушные шаги
изобретателя никак не хотели ступать на каждую ступеньку, подчи­
няться скосу лестничного витка, он норовил перешагивать сразу не­
сколько и постоянно оступался, раскидывал в стороны руки, хватался за
шершавые окаты каменной стены.
«Если этот верзила упадет, он задавит меня»,— подумал Ивоун.
Они благополучно миновали четыре витка, близко внизу под ними
забрезжил свет, попадающий на лестницу сквозь щель очередной бой­
ницы. Через нее же снаружи приносились крики стрижей, чем-то силь­
но обеспокоенных. Пахнуло свежим воздухом, пахнущим птичьим по­
метом. Стрижиными гнездами были облеплены все амбразуры.
101

Беспрерывный грохот автомобильного кладбища проникал сюда
приглушенно. Да слух к нему давно уже привык, не замечал, ловя на
его фоне посторонние звуки. Ивоуну почудилось кошачье мяуканье.
«Откуда взялась кошка?»
— Меня почему-то все считают простаком. Я привык к этому еще
со школы. Говорят, я непрактичен и совсем ничего не смыслю в быту.
Я нн на кого никогда не обижался — пусть думают, как нравится.
Только ведь я вовсе не такой наивный, как все полагают. Мне просто
не интересно вникать в мелочи, а замечать я все замечаю и все сознаю.
Ивоун слушал, еще не догадываясь, к чему клонит Брил, что озна­
чает это признание. Честно говоря, он и сам считал Брила человеком
со странностями, чудаком.
— Вы ведь и сами так думаете,— продолжал Брил.
Ивоун едва не оступился, услышав это.
— Признаюсь: да,— сказал он в полной растерянности.
— А ведь и вас тоже считают чудаком.
Ивоун негромко рассмеялся, и Брил проговорил, угадав его мысли:
•— Вот" видите, вы тоже об этом знаете.
«Оказалось, что мы способны понимать друг друга без слов».
— Она считает, что я совсем ничего не смыслю, ни о чем не дога­
дываюсь. Она опекает меня, как младенца.— Брил произносил эти сло­
ва как-то по-особому глухо и точно про себя.— Ничего не могу поде­
лать с собой. Она так искренне хочет мне добра. Как жаль, что на са­
мом деле я вовсе не такой, каким она считает меня. Она думает, что
обманывает меня, а мне так хочется быть обманутым.
«Так это обычно и начинается,— подумал Ивоун.— Но только Дру­
гие не признаются, что хотят быть обманутыми».
— А ведь на самом деле никакого обмана нет,— уже вслух про­
должал он свою мысль.— Она любит вас.
— Вы хотите утешить меня.
— Должна же она когда-то полюбить по-настоящему.
— Послушайте,— Брил остановился ступени на три выше Ивоуна,
так что в лестничном полумраке вовсе не видно было его лица, оно те­
рялось в потемках.— Кажется, кошка?
На этот раз кошачий призывный крик раздался совсем близко, у
них над головами. Оба повернули назад. Сверху из-за поворота вновь
брызнул рассеянный свет. В оконце амбразуры сидела черная кошка.
Похоже, она давно уже бродяжничала в покинутом городе и стоскова­
лась хоть по чьей-нибудь ласке. Брил погладил ее и кошка без сопро­
тивления далась ему в руки.
ГЛАВА

ДЕВЯТАЯ

...Должно быть, из автомобильного багажника вылетело запасное
колесо. Оно угадало в верхушку каменного столба ограды, подпрыгну­
ло на высочу второго яруса и врезалось в витраж, засев в оконном пе­
реплете. Произошло это ранним утром. Все повыскакивали из своих ке­
лий. Оконный переплет был разворочен, цветные осколки усыпали пол,
между остатками витража с изображением евангельской сцены чернел
обод автомобильного колеса. Ходить близ южной стены стало опасно.
Добрых полтора часа потребовалось Ивоуну, чтобы взобраться на
второй ярус южного крыла. Вид, открывавшийся отсюда, был ужас­
ным: автомобильная гора почти заслонила горизонт. Вершина ее .уже
поднялась над собором. Склон горы крутой и неустойчивый. По нему
то и дело, подпрыгивая и громыхая, скатывались все новые и новые ав­
томобили. Из них пока лишь немногие достигали церковной ограды.
Казалось, до склона рукой подать. Тем более Ивоуна поразила отвага
102

какого-то вертолетчика, опустившего свою двухместную стрекозу поч­
ти до уровня, где сейчас находился Ивоун. Внутри застекленной каби­
лы хорошо видно пилота, напряженно державшего обеими руками ры­
чаги управления. Рядом с ним на сидении, почти наполовину свесив­
шись в открытую дверцу, с телекамерой в руках находился второй
человек, по-видимому, репортер телевизионной студии. Жерло его каме­
ры нацелено вниз, в сторону собора.
Внизу, в нише между двумя центральными конрфорсами, рядом с
мраморным изваянием «раскаявшегося грешника» совершенно неподгижно стоял человек. Кто бы это мог быть? Откуда взялся? Ивоуну и
и голову не пришло, чтобы там находился кто-либо из обитателей хра­
ма. Негодные баллоны, старые автоматические насосы, канистры и
прочий хлам то и дело ударялись в соборную стену, иногда совсем ря­
дом с человеком. Ивоун решил, что тот просто оцепенел от страха, не
в состоянии двигаться. У самого Ивоуна все похолодело внутри. Самое
ужасное сознавать свое полное бессилие. Ивоун не мог даже подбод­
рить несчастного, крикнуть — все равно тот не услышит.
Сколько времени продолжалась эта пытка, Ивоун не мог ска­
зать— ему казалось, вечность. Наконец, человек вышел из ниши. Он
легко запрыгнул на кузов ближнего автомобиля и начал продвигаться
к спасительной лестнице. По его уверенным, свободным движениям яс­
но было, что он ничуть не напуган, и предположение о том, будто он
оцепенел от страха, было ошибочным.
Ивоун узнал Сколта.
«Вот как он развлекается»,— с внезапной злостью подумал Ивоун.
Он кицулся к лестничному входу.
Они встретились на площадке первого яруса.
— Зачем вы это делаете?
Сколт скорее понял, чем услышал Ивоуна: в беспрерывном грохо­
те свалки не слыхать было даже вертолета, который все еще висел
между склоном горы из автомобильного лома и собором. Из его каби­
ны по-прежнему свешивался смельчак оператор, нацеливая ствол телесизионной камеры в сторону собора.
— Так, мальчишество,— сказал он. Больше сказать было нечего.
Сколт ведь и сам прекрасно сознает, что его поступок глуп и безрассу­
ден.
— Уйдем из этого ада,— опять же больше с помощью жестов и
мимики объяснил свое желание Сколт.
По винтовой лестнице они углубились в толщу соборной стены.
Здесь было сыро и глухо, громыхание падающих автомобилей ед­
ва проникало.
— Если бы в самом деле было куда бежать из этого ада,— произ­
нес Сколт. В каменной тесноте голос звучал незнакомо, как будто при­
надлежал не Сколту, а неведомо кому.
— Глупо думать, будто мир превратился в ад недавно — с тех пор,
как Пирана стала автомобильным кладбищем,— продолжал говорить
Сколт неузнаваемо чужим голосом.— Мы давно жили в аду. Только не
замечали. Не подозревали.
— Наверху и сейчас не знают этого.
Они углубились на два витка, вот-вот внизу должна сверкнуть уз­
кая бойница, и опять в лестничный застенок ворвется металлический
грохот и лязг. Сколт, шедший впереди, остановился. Силуэт головы и
верхней части его туловища обозначился в полутьме. Ивоун догадался:
сейчас начнется исповедь. Предчувствие не обмануло его.
— Всю свою сознательную жизнь я хотел одного — помочь людям
различить правду. Мне казалось, для этого необходимо стать писателем.
Ни философ, ни ученый, ни политик не способны к этому. У философов и
103

ученых слишком мала аудитория, их голоса могут расслышать лишь
немногие, политики часто вынуждены лгать. А писатель...
Последний звук его голоса затих, и в лестничном колодце вновь
стало глухо. Ивоун ждал. Молчание затянулось.
— Господи,— вдруг совсем по-другому, с затаенным вздохом про­
звучал голос Сколта.— Я же ведь сам ни одному своему слову не ьерю. Зачем и кого обманывать теперь-то?
Глаза Ивоуна привыкли к темноте, хотя и смутно, он мог уже ви­
деть лицо Сколта. Ему даже вообразилась усмешка, скользнувшая по
губам журналиста.
— Неверно считать, будто книги, созданные классиками — теми»
кого мы называем классиками,— уточнил Сколт,— признаны и сохра
нились во времени в силу каких-то особых достоинств авторов. Вздор Г
Глупейшее и нелепейшее заблуждение. Думать, будто человечество от­
бирало и сохраняло одни лишь подлинные шедевры, то, в чем более
всего нуждались люди — бред, выдумка. Все дело в капризе, в случае.
Сколт говорил торопливо, сбивчиво, в голосе звучало раздражение,
точно он спорил с кем-то.
— Я написал больше тридцати книг. Их покупали нарасхват, чи­
тали запоем, о них спорили... А через год-полтора про них забывали.
Они пылились на дальних полках никому не нужные. В чем дело? На
первый взгляд, ответ прост: нет таланта. Но ведь, когда книга появля­
лась, все в один голос кричали: талантливо. А кто может определить —
талантливо — не талантливо? Кто? Время? Да, к одним оно было ми­
лостиво: прочно, казалось, навсегда, забытые имена, вспоминали че­
рез двадцать-тридцать и даже через сто-двести лет. Почему? В позабы­
тых книгах вдруг открывали глубины чувства, мысли, провидения. А
почему же раньше-то все были слепы? Выходит, за прошедшие двад­
цать или сто лет человечество прозрело, поумнело?.. Чушь! Вздор! Про­
сто таков каприз моды. Ведь глубины, которых раньше не видели, от­
крывали не единицы, а буквально все. Все начинали восторгаться и
превозносить автора, не оцененного современниками. Стиль, его мане­
ра становятся эталоном. Ему прощали даже явные ошибки и огрехи.
Более того, в них-то и находили главную прелесть. И так повторялось
из века в век.
Глухо звучавший голос Сколта задыхался в тесноте каменных стен.
Всплески отчаяния и подавленной боли слышались Ивоуну в чужих
интонациях. Видимо, Сколт хорошо отдавал себе отчет, что говори г
напрасно, что услышать его никто уже не может, но остановиться, не
выговориться до конца не мог.
Ивоун предпочел бы не слышать исповеди Сколта. Не так-то прос­
то быть поверенным чужой совести, чужого сознания. Истина и ложь
содержались в словах Сколта одновременно. Точнее, Ивоун находил в
них и то и другое. Он помнит, как лет десять-пятнадцать назад вдруг
Еспыхнула мода на примитивные глиняные статуэтки пятивековой дазности. До этого к ним относились с пренебрежением, называли ремес­
ленными поделками, аляповатыми, наивными,
принадлежностями
мещанского быта ушедшей эпохи. И вдруг на тебе — шедевры безымян­
ных ваятелей, откровения человеческого духа, запечатленные в керами­
ке и прочее. За статуэтками начали охоту, появились подделки. В ис­
тории искусства была прочно вписана страница глиняных примитивов.
Изданы альбомы, созданы научные труды. Сам Ивоун приложил руку
к этому делу: описал несколько старых глиняных фигур.
Все так. Вроде бы Сколт прав. Но ведь было и другое. Задолго до
вспышки капризной моды, когда в отношении древних статуэток в ходу
были бранные эпитеты, Ивоун тайком ходил в один заповедный уголок
храма на верхней галерее — в одиночку любоваться наивной простотой
104

п выразительностью старинных фигур. Чудачеством ли была его лю­
бовь? А не содержалась в этих статуэтках вечная, присущая им ог
рождения, теплота человеческого духа? И теперь люди вдруг увидали,,
разглядели это, потому что нашелся человек, который посмел высту­
пить против общего мнения и сказать свое слово убедительно. Может
быть, то же происходит и с книгами. Оживают из них лишь те, в кото­
рых содержится частица великого духа, духа искусства. А те, где одно
лишь мастерство, обречены на забвение. И мода в таких случаях бла­
годетельна: она помогает оживить живое. Открыть его и подарить лю­
дям.
У Сколта иное отношение к моде, отношение потребителя. Он хо­
тел бы, чтобы мода помогала ему прославиться, и зол на нее, что она
пренебрегла им.
— ...Однажды еще давно,— вновь дошел до сознания Ивоуна
смысл слов, произносимых Сколтом,— мне приснился мучительный сон.
Это не был кошмар, наполненный ужасами, я не проваливался в безд­
ну, меня никто не кромсал на части топором, я ни от кого не убегал, не­
было в этом сне ни крови, ни устрашающего рева и лязга. И все жесон был мучительным. Я видел себя мальчишкой, сидящим за школь­
ной партой, среди своих давних друзей девчонок и мальчишек, с кото­
рыми проходило мое детство. И я видел девочку, ее беззаветно влюб­
ленные глаза. И тогда же во сне я отчетливо сознавал, что все это
осталось уже в невозвратном прошлом. И девочка, так преданно влюб­
ленная в меня, никогда не станет моей подругой, наши пути разойдут­
ся. И сознавая это, я испытывал мучительную тоску, по сравнению с
ней любые страхи и ужасы настоящей жизни сущие пустяки.
— Наверное, об этом и следовало написать книгу,— продолжал
Сколт.— Но мне казалось, что история слишком проста, банальна,
не содержит в себе ничего героического, будет скучна. И я выдумывал,
сочинял. Мои герои были сильны духом, отважны. Ими восхищались,,
им подражали. Но вскоре появлялись другие книги, где герои были
еще отважней, еще мужественней. И я, соревнуясь, писал новую книгу
и делал своих героев тверже гранита и бетона. А чтобы меня не ули­
чили во лжи, сам подражал своим героям, и даже преуспел в этом.
А написать надо было о слабом, тоскующем человеке с опустошенным.,
израненным сердцем. Лишь теперь я понял это. У меня не хватило ду­
ху. Меня бы просмеяли, надо мной издевались бы. И страх удерживал
меня.
Трудно было уловить связь между тем, с чего начал Сколт и с о последним признанием, но Ивоун догадывался чутьем, что для самого
Сколта неважно, последователен он или не последователен, у него нет
ясности — ему необходимо просто исповедаться.
Прошло уже две недели с тех пор, как Ивоун вновь начал вести,
дневник. Он записывал лишь хронику событий, ничего больше. Писал
о том, что происходит снаружи, какие здания, улицы и скверы погребе­
ны под автомобилями, какие памятники разрушены, записывал кратко,
что происходит у них, недавая ничьим поступкам какой-либо оценки.
Он не знал, зачем и кому может понадобиться его дневник, просто
считал своим долгом записывать все.
— Я должна поговорить с вами,— сказала Дьела, незаметно ото­
звав Ивоуна.
Они спустились вниз в подземные алтари, теперь заброшенные и
запущенные. Звуки снаружи сюда не достигали. Где-то в глубине тем­
ных сводов слышалась тихая капель. То почвенные грунтовые воды
просачивались сквозь камни фундамента, медленно подтачивая основа­
ние храма. Возможно, где-нибудь наверху прорвало водосточные тру­
бы, н вода поступала оттуда.
ЮЕ.

Некоторое время Дьела точно собиралась с силами, приложив ла.донь к груди, пыталась унять сердцебиение.
— У меня будет ребенок,— сказала она наконец.
— Поздравляю,— совершенно безотчетно, машинально проговорил
«он, со все большим изумлением взглядываясь в ее расстроенное лино.
Недоумение, мелькнувшее в ее взгляде, возвратило ему трезвость
рассудка.
— Простите,— сказал он.— Я произнес глупость.
— Что мне делать? — Отчаяние, звучавшее в ее голосе, полосну-ло его.
Теперь, когда между ними было достигнуто понимание, им вовсе
не требовалось произносить мысли вслух, достаточно было обмени­
ваться взглядами, чтобы угадывать, кто о чем думает.
«Я должна поступить так. Ты прав, это ужасно. Но у меня нет
другого выхода. Подскажи, если он есть».
«Если бы я знал, если бы я видел выход...»
«Его нет. Это не твоя и не моя вина. Не мучайся».
— Я знаю, у вас есть необходимые лекарства и есть справочник,—
первой нарушила молчание Дьела.— Вы сами говорили, что закупили
целиком аптеку. Я должна знать, сколько у меня времени осталось на
раздумья.
Они шли назад, плутая в темных переходах, попадая в каменные
тупики, где совсем не было свету.
Ивоун невольно думал о младенце, которому, если Дьела не при­
мет мер, предстояло родиться и жить во тьме. Кто посмеет осудить
ее, если она не даст возможности появиться на свет? Само выраже­
ние «появиться на свет» звучало теперь чудовищной насмешкой .
— Я всегда веровала: искусство есть высший смысл и содержание
жизни. Если оно не поддельное, подлинное, оно живет независимо от
капризов моды. Даже, если люди в силу временной слепоты перестают
замечать красоту полотен, ваяний, красоту н гармонию стихов, симфо­
ний, истинные произведения все равно не мертвы — живы. И все под­
дельное, временное, несмотря на кажущийся успех, неизбежно умирает.
В конечном итоге, человечество отбирает и сохраняет все подлинно
лучшее, то, без ничего человек не был бы человеком, остался жи­
вотным.
«Так вот с кем заочно спорил Сколт»,— сообразил Ивоун, слушая
Дьелу.
— А теперь я усомнилась в этом,— призналась Дьела.— Я веро­
вала, что человечество становится лучше, добрее, гармоничнее. Что в
этом процессе могли быть только временные недолгие заминки, отступ­
ления, тупики, а столбовая дорога вела к свету. И указателем на этом
•пути было искусство — подлинное искусство. Но как же могли мы очу­
титься в потемках? Выходит, указатели были неверными?
Ответа на этот вопрос у Ивоуна не было.
Из медицинского справочника Дьела узнала, что у нее есть в за­
пасе примерно месяц. Она взяла из аптеки необходимые лекарства и
справочник. Процедура требовала времени и была довольно сложной.
ГЛАВА

ДЕСЯТАЯ

Записи в дневнике Ивоуна были краткими.
«С южной стороны автомобили погребли первый ярус и ниши с
апостолами. На севере подошва автомобильной горы достигла церков­
ной ограды. Заболел Ахаз. Кажется, серьезно».
«Автомобили начали ударяться в северную стену. На юге сол­
нечные лучи перестали попадать в окна: их заслонила гора. Даже в
Л 06

'средине дня в храме не бывает светло. Ахазу все хуже, Жалуется на
холод, просит, чтобы его вынесли на солнце».
«Ахаза похоронили в склепе. Урия сказала, что жить ей осталось
двадцать дней. Очень похоже на правду».
«Перестал звучать орган. Вернее, звуки, которые Дьеле удается
извлечь из него, не похожи на музыку — жалкое и бессмысленное дре­
безжание медных труб».
«Скоро наступит тьма. Северная и южная горы сомкнулись. По ра­
дио говорят, что купол и шпиль храма, торчащие из автомобильной го­
ры, почти невозможно разглядеть».
Теперь ночь и день внутри храма отличались только по звукам:
лнем грохотало, ночью наступало затишье. Лишь изредка в высоты
вдруг падало что-нибудь, гулким и звонким эхом разносясь внутри
храма. К этим внезапным вторжениям в ночную тишину привыкли.
Одичала кошка. Ее крики разносились среди ночи.
— Задушить проклятую,— высказал Калий.
Он начал охотиться за обезумевшей кошкой. Но изловить ее было
не так-то просто. Она перестала подходить к людям. Едва кто-нибудь
приближался к ней, стремглав уносилась в темноту.
Свет берегли. Свечи зажигали, лишь когда садились за стол. Тре­
петный язычок пламени озарял крохотное пространство. Из сумрака
выступали неузнаваемые лица.
Скончалась Урия. Ни слез, ни причитаний на ее похоронах не бы­
ло. Церемонию не стали затягивать, оберегая свечу. Назад пробира­
лись на ощупь, держась друг за друга. Ивоун выходил первым: он луч­
ше других помнил расположение коридоров и лестниц. Он не видел,
.кто именно идет вслед за ним, но узнал руку Дьелы, ее нервные гиб­
кие пальцы, истосковавшиеся по органным клавишам.
В тот же день, после обеда Дьела попросила у него несколько све­
чей из неприкосновенного запаса. Помогать ей вызвалась Плова. Та
уже все знала.
Несколько часов он провел в тревожном ожидании. За массивной
дверью в П О Д Е Э Л Ь Н О Й келье, где укрылись женщины, не слышалось ни­
каких звуков. Он не представлял себе, чем может помочь в случае
несчастного исхода, но считал своим долгом находиться поблизости.
Наконец, тяжелая дверь скрипнула. Пламя свечного огарка, тре­
пыхавшее в глубине кельи, ослепило Ивоуна. В дверном проеме появи­
лась Плова.
— Слава богу, благополучно,— усталым голосом объявила она.
Странные, незнакомые звуки раздавались в разных углах из тем­
ноты, наводя страх на всех. Какой-то писк и смутное движение.
Наконец пришла догадка: крысы! Безотчетный ужас обуял людей.
Все собрались в кучу и заперлись в одной из келий.
И вовремя. Промедли они немного, им не удалось бы спастись.
То было подлинное нашествие: крысы сновали повсюду. Даже сквозь
цверь слышалась их постоянная возня, писк.
К счастью, дубовые доски сплошь были окованы железом.
Осада длилась трое суток. Люди уже мучались от голода и жаж­
ды. Калий требовал, чтобы ему открыли дверь дали возможность бить­
ся с крысами.
— Я их распинаю,— уверял он.— У меня ботинки с подковами.
К этому же начал склоняться и Сколт.
i
— Лучше погибнуть сражаясь, чем околевать с голоду.
107

К счастью, до этого не дошло. Крысы так же внезапно покинули
собор, как появились. Куда они ушли, неизвестно.
Весь храм, все закоулки провоняли крысиным духом. Первое вре­
мя казалось, что от этого запаха можно задохнуться, но потом то ли
они свыклись, то ли воздух проветрился постепенно.
Ивоун давно заметил это и все время возвращался мыслью: отку­
да в храм поступает свежий воздух? И почему он не пропах бензином
и мазутом? Почему воздух кажется влажным?
Записи в дневнике он делал теперь на ощупь, не будучи уверен,
оставляет ли карандаш следы на бумаге.
«Мы потеряли счет дням. Последние батареи отказали».
«Появились странные звуки. Они раздаются где-то в вышине за
сводами собора».
«Нас все больше тревожат эти звуки. Они методичны, в повторяю­
щемся ритме. «Тук-тук-тук». Потом опять трижды: «тук-тук-тук». Они
приближаются с каждым днем. Становятся оглушительней. Похоже,
они сведут нас с ума. Ни о чем другом, как о природе этих звуков мы
не способны думать».
«От этого адского грохота мы скоро сойдем с ума. Даже в глу­
бине подвала от него не спасения. Что-то страшное с чудовищной си­
лой и постоянством пробивается к нам. Скорее бы уж наступал конеп.
Или же это будет всего лишь началом наших адских мук?»
Вечером, когда снова наступила тишина, все выбрались из подва­
ла, где отсиживались днем. Не поскупились, зажгли свечи. Некоторое
время привыкали к свету.
Странная и поначалу совершенно непонятная картина предстала
им. Почти вся восточная стена, портал и часть южного фасада были
уничтожены. Обломки каменных плит и кирпичи вперемешку с иско­
реженными автомобилями наполовину скрывали железобетонное тело,
вторгшееся свер.ху и ушедшее в глубину. Более жуткой картины Ивоун
не мог себе вообразить даже в кошмаре. Все были в недоумении.
Лишь долгое время спустя явилась догадка: наверху проклады­
вают автостраду. Это опора.
— Как жаль все-таки, что мы еще не на том свете,— сказала
Дьела.
Теперь, если бы кто случайно попал в храм, он не вдруг понял бы,
где очутился. Долго нужно было приглядываться, чтобы в этом хаосе
рассмотреть своды и стены собора. В оконных нишах там и сям позаклинивало автомобили, а кое-где разбитые машины свешивались вниь
почти целиком. На полу повсюду навалены кучи хлама: искореженные
части машин, мятые канистры, проношенные рваные баллоны и прочая
дребедень. Повсюду раскидано битое стекло и щепа оконных перепле­
тов. Скамьи опрокинуты. Лишь центральный проход оставался не
сильно захламленным: сюда иногда лишь прилетали осколки разно­
цветных стекол, да закатились два-три баллона.
Они совсем переселились в подвальные кельи и редко когда подни­
мались наверх.
Видимо, наверху прошел сильный ливень или же снова выпал
ебильный снег. Целые сутки сверху текли потоки воды, грязной, мут­
ной, пахнущей битумом.
Ивоун один брел посредине храма, прислушиваясь к плеску водя­
ных струй, к капели. Внизу под ногами бежал ручей.
Внезапная мысль пришла ему. Взволнованный, он начал рукой ша­
рить по каменному полу, отыскивая направление потока. Более часа
ползал по всему храму, пока определил главный сток. Вода стекала
108

s сторону западного подвала. Туда они почти не заглядывали: там
помещался один из подземных алтарей и находились склады различ­
ной церковной утвари, большей частью пришедшей в негодность. Там
же были похоронены Ахаз и Урия.
Поток воды с шумом катился по мраморным ступеням. Ивоуну
приходилось соблюдать осторожность, чтобы не подскользнуться. По
том он пробирался на ощупь вдоль извилистого коридора. Вода здесь
текла уже большим ручьем, шумным и бурливым. Напор был таким,
что Ивоун едва держался на ногах. Коридор круто повернул, наклон
стал сильнее. Под ногами было скользкое каменное ложе, вылизанное
водой. Ивоуну пришлось схватиться за выступ стены, чтобы удержать­
ся, иначе его могло утащить в глубь подземелья. Оттуда несло сы­
ростью и холодом. Где-то чуть впереди, шагах в десяти от него мето­
дично повторялся один и тот же звук. Чем-то массивным и тяжелым
стучало по железу.
Ивоун догадался, что там решетка, отделяющая подвалы храма от
городской канализации.
Ивоун и Сколт вдвоем разведали, можно ли выбраться за решет­
ку. В факельном свете прежде всего разглядели предмет, колотивший в
железные брусья. Предмет оказался пустым гробом. Сейчас, когда во­
да схлынула, он лежал, привалившись одним боком к решетке. Гроб
<5ыл пуст, и трудно теперь сказать, был ли это один из двух гробов, в
которые положили Ахаза и Урию, и куда исчезло тело?
К счастью, из стены, в которую была замурована решетка, видимо
еще в давнюю пору вывалился огромный блок, размытый водой. В
этом месте легко пролезть даже и грузному человеку.
Начали собираться в поход.
Более всего Сколта заботило, хватит ли им светильников до кон­
ца пути. А то, что им предстоял нелегкий долгий путь, всем было ясно.
Плана канализации у них не было, продвигаться придется наугад. Еще
неизвестно, чем закончится поход.
Когда все были готовы, Ивоун в последний момент объявил о
своем решении остаться в храме.
— Наверху мне нечего делать.
Никто не пытался отговаривать его, все понимали, что это не ми­
нутный каприз, а обдуманное решение.
Выступать наметили утром, хорошенько выспавшись.
После ужина Брил и Плова поднялись наверх в храм. Ивоун слы­
шал, как они разговаривали. Потом наверху затрещал моторчик и
•слышно было, как он передвигался по храму. Ездить можно было
только по центральному проходу между скамьями, боковые нефы
сплошь захламлены. Кончилось это развлечение тем, что Брил врезал­
ся в колонну, разбил коляску и едва не поломал себе ребра.
После завтрака все одели котомки. Факелы пока не зажигали.
Начали прощаться с Ивоуном.
Последней его обняла Дьела. Он ощутил ее губы, теплые, сухие
губы. То был поцелуй, о котором он столько мечтал. Ивоун молча
припал к ее рукам.
— Господи, не дай им заплутаться в потемках. Выведи их на вер­
пую дорогу. Помоги им, помоги выбраться из потемок.
Голос Ивоуна дрожал и сбивался, рыдания сами собой содрогали
«го грудь.
— Господи, пощади их, не дай им сбиться с пути.
Больше Ивоуну не о чем было просить. В древнем храме отзвуча­
ла последняя молитва.
109

Анатолий ЩИТОВ

ВЕСНОПОЛЬЕ
«Полей страницы чистые лежат.
Их скоро разлинует плуг веселый,
и буквы-зерна следом поспешат
о посевной черкать за словом
слово...»
А летописец трудовой весны,
с ухмылкой слушая сравненья эти,
стоит у трактора в замасленном
берете —
ему сравненья поважней нужны!
К примеру — обязательства друзей.
К примеру — как готов соседний
трактор.

Он, подмигнув, в кабину лезет:
«Так-т
лежат страницы чистые полей...»
Я не в обиде: пашешь, так паши.
Я, как и ты, ищу свои сравнены;
Весна, к примеру, это обновленье
за зиму успокоенной души.
И потому, чтоб было веселей,
как и твой плуг, перо мое
вострится
передо мной бумажные страница
перед тобою — чистые — полей.

ПРАЗДНИК У Р О Ж А Я
Полное собранье сочинений
выдала нам осень на гора —
у хозяек пенное варенье,
у хозяев крепкие
соленья
в кадках, в ведрах стынут до утра...
Струи молока звенят с рассветом,
снег уже кружится во дворе.
Где ты там июль — макушка лета?
Где ты август, зноем разогретый?

Вспоминаем вас мы в октябре.
За терпенье, на полях горенье,
трудности, что были — через край
за ночное у комбайнов бденье
выдала нам осень сочиненье —
точкой в нем пудовый каравай.
Мы ль не поработали на славу,
ночь не спали, даже не одну,
потому наш тост звучит по прав]
за пшеницы сдобную державу,
за овсов веселую страну!

В ЭНХЭЛУКЕ*
1
Все дороги вдалеке.
Я — один.
Кроме шороха в тайге —
скрип осин,
кроме горечи во рту папиросной,
кроме...
Сердца маяту
унять не просто.
Брызги волн летят в окно.
* Энхэлук — поселок на Байкале.
ПО

Лодка, берег...
То светло, а то темно.
Верю, то — не верю,
что вдали отсюда есть
жизнь иная.
Самому себе я месть
сочиняю
и за то, что лихо жил —
полюбивших не любил,
что в упрямстве столько жил
перервал, что сам не мил

стал себе...
Все понимаю.
Но — дороги вдалеке.
я — в своём Энхэлуке
молча в пешки
сам с собой играю!

До утра, до утра
на притихшей планете
я лечу —
у Байкала единственный
друг.
Холодит мне лицо
набегающий ветер,
и вздыхает

под боком моим Энхэлук..
С этим странным поселком
я готов породниться.
Он заброшен людьми —
омуль, что ли, ушел?
Рыбаки далеко.
Только чайка кружится»
да береза мне шепчет:
хорошо, хорошо...
Хорошо, что душе
удивительно вольно,
хорошо, что я лишь
у березы в зятьях...
По Байкалу ветра
гонят белые волны.
Дождь соленый
с утра у меня на губах..
1

Б Е С К О Р Ы С Т Н А Я УХА
Лишь сети рыбаки проверят
и лодки их воткнутся в берег,
к ним сразу стая шустряков:
тот мчит с бутылками в авоське —
ведра, мол, два за них подбросьте,
другой — начальник — видно
сразу —
наметанным привычным глазом
шоферу своему кивнет
и важно в сторону уйдет.
Мы с другом, любопытства ради,
взглянуть пришли на рыбаков.
Их бригадир, усталый дядя,
на нас взглянул из-под очков,
мол, опоздали, что поделать...
А мы: давайте в гости к нам...
И в нашем доме стопкой белой
он угощался. По глазам
его я видел — ждет вопроса:
— Рыбешки? Я теперь готов...
Мы ж подняли стаканы просто

за труд нелегкий рыбаков.
И, кашлем хрипотцу прочистив,
он встал, стакан поднес ко рту:
— За доброту, что без корысти^
людскую, в общем, доброту...
И поклонился неумело.
Отер глаза большим платком...
Как много можно людям сделан..
затратив малое притом!
Мы — посошочек на дорожку.
Он вышел. Видим, у дверей
стоит ведро, да не сорожки,—
байкальских жирных омулей.
Ах, словеса о бескорыстье!
Он не поверил в те слова,—
пошевелил сперва я мысли,
затем пошевелил дрова,
потом за стол мы с другом сели„
забыв про эту чепуху,
и пили чай, но только ели
лишь бескорыстную уху.

РАЗМЫШЛЕНИЯ В ГОРОДСКОМ
Тебя подстригли, милая тайга,
перетащили к чёрту на кулички.
Ну, где твоё извечное обличье,
пугающее только чужака?
Изнежилась!
К тебе пенсионеры
приходят, чтоб тобою подышать.
Ты научилась листьями шуршать,

СКВЕРЕ

как ножками на танцах кавалеры.
А я-то помню: ночью, до утра,
ты нас своей листвой густою грела,
ты выручать нас из беды умела,
была как мать, как добрая сестра..
Смешно! Горбатый шутит над
хромым —
ведь я и сам, как ты, переменился
m

«место сапог в ботинки нарядился
и стал в толпе почти неразличим.
И, может, ты сама следишь за
мной,
да всё молчишь в печали
бессловесной —
ведь я могу уйти, а ты — ни с
места,
а то бы, может, сразу в мир лесной!
Но по ночам я слышу —
ты шумишь
то грозно, то призывно,
то тоскливо

и, подставляя грудь заезжим
ливням
листвой, как прежде, на ветру
паришь..
Вот так и стой! Сердца людей
тревожа

своей несостоявшейся судьбой.
Ведь ты-то стать собой уже не
можешь,
но я-то стать всегда могу
собой!

Дамби-Жалсан

ДОНДОКОВ

КОЛЫБЕЛЬ МОЯ — ЦОКТО-ХАНГИЛ
ИЗ

ЗАПИСОК

ПО ВЕЛЕНИЮ

ПРЕДСЕДАТЕЛЯ

КОЛХОЗА

ВРЕМЕНИ

...До 1971 года управление в колхозе строилось по территориальному принципу.
Тогда едва ли не главными фигурами во всем производстве поневоле оказывались
бригадиры, по административной линии непосредственно подчиненные председателю,
«•концентрировавшие в своих руках и технику, и материальные ресурсы, и людские
силы. В этих условиях специалисты колхоза выступали всего лишь в роли консуль­
тантов и советчиков, их участие в управлении производством было явно не эффек­
тивным. А председатель колхоза был вынужден постоянно разъезжать по участкам,
контролировать и указывать, у него мало оставалось времени для решений корен­
ных перспективных проблем хозяйства.
Ясно, что подобная структура управления не соответствовала возросшему
уровню специализации и концентрации производства, задачам разрешения всех хо­
зяйственных проблем на научной основе. Она стала тормозом в дальнейшем разви­
тии колхоза. Поэтому было решено перейти на новую, цеховую систему управления
колхозным производством, при котором каждый цех стал объединять подразделения
колхоза, производящие однородную продукцию, и это сразу внесло стройность, яс­
ность, цельность во всей системе управления колхозом.
Работу отраслевых цехов координирует производственно-финансовый отдел.
Его возглавляет бывший главный бухгалтер колхоза, растущий и способный руко­
водитель Жигжитжаб Сунгрупов. Он является одновременно первым заместителем
председателя колхоза. Вначале производственно-финансовый отдел объединял две
службы: бухгалтерскую и экономическую, но затем, через год, ему же передали
впервые налаженную у нас по последнему слову техники диспетчерскую службу,
имеющую свой центральный пульт управления. Было нами приобретено и установ­
лено 26 радиостанций стационарного типа на полевых станах и в других подразде­
лениях колхоза, 13 мобильных радиостанций — на автомашинах руководителей,
специалистов и мастеров-наладчиков. Радиотехническая связь, существующая теперь
практически между любыми точками на территории колхоза в небывалой доселе
степени подняла роль и значение центрального диспетчерского пункта. Он стал как
бы оперативным штабом колхоза. А какой же штаб может обходиться без соответ­
ствующих оперативных прав и полномочий?
С начала 1976 года наш главный диспетчер Мупко-Жаргал Тангатов, имеющий
диплом агронома, стал одновременно вторым заместителем председателя колхоза.
Цех растениеводства возглавил Василий Осипович Петров, начальником цеха
овцеводства стал зоотехник Зандара Дармаев.
8. « Б а й к а л - *

№

4

113

Цех механизации и электрификации, возглавляемый инженером Цыренжабом
Чимитовым, осуществляет руководство за эксплуатацией и ремонтом всей сельско­
хозяйственной техники, ведет механизации и электрификацию трудовых процессов
в животноводстве. Цеху же переданы автопарк колхоза и заводы по приготовлению
гранулированных кормов.
Цехом капитального строительства руководит инженер-строитель Бато-Жаргал
Батоболотов. В его распоряжении материальный склад и бригада строителей, кото­
рая занимается в основном текущим ремонтом.
Жилищно-коммунальный цех во главе с Ниной Григорьевной Бартасовой несет
основной объем бытовых услуг колхозникам, держит в должном состоянии жилой
фонд колхоза, обслуживает среднюю школу, амбулаторию и родильный дом, детский
комбинат, Дом культуры, гостиницу, банно-прачечный комбинат и другие социальнокультурные объекты.
Все цеха находятся на полном хозяйственном расчете, а внутри крупных цехов
свой хозрасчет ведут отдельные подразделения: например, в цехах растениеводства
п овцеводства — зерноводческие звенья, чабанские бригады и овцеводческие ком­
плексы.
" ' В -хоеяйстве около 700 трудоспособных колхозников. Все они поспис.1Чно, до­
кументально, через дела инспектора по кадрам распределены по цехам. Например,
в цехе овцеводства значатся 292 человека, растениеводства —204, механизации и
электрификации —100, крупного рогатого скотоводства —88, жилищно-коммуналь­
ном — 37. Однако случается, особенно в период сезонных сельскохозяйственных
компаний, когда людей переводят на временную работу из одного цеха в другой.
В таких случаях правление колхоза согласовывает вопрос с начальниками цехов.
Цеховая структура управления колхозным производством четки определила
служебные обязанности каждого работника. Однако, надо сказать, в первое время
работы по-новому работники цехов чувствовали известную робость и скованность,
не умели еще пользоваться своей самостоятельностью. Даже начальники цехов, до
этого многие годы работавшие главными специалистами, нет-нет да обращались к
председателю по самым пустяковым вопросам.
Сейчас этого нет, за годы работы по цеховому принципу специалисты колхоза
научились многому. А председатель колхоза давно перестал быть арбитром всех и
всяческих дел, он главным образом решает крупные узловые вопросы. У него теперь
сравнительно много свободного времени, нужного и для того, например, чтобы изу­
чать все то новое, что повседневно рождают наука и практика в стране и за ру­
бежом.
Цеховая система, построенная на полном хозрасчете всех подразделений колхо­
за, способствовала поднятию работы экономической службы, совершенствованию бух­
галтерского учета и отчетности. В колхозе внедрен журнально-ордерный метод ве­
дения учета с применением машиносчетной техники. Работает бюро экономического
анализа.
В каждом цехе колхоза создан совет цеха, куда входят специалисты, передо­
вики, наиболее опытные и авторитетные колхозники. На заседаниях совета раз в
месяц они подводят итоги, планируют предстоящую работу, сообща находят пути
устранения недостатков и использования резервов производства. Принятые на них
решения утверждаются правлением колхоза.
Цеховая система управления, помимо всего прочего, позволила значительно со­
кратить управленческий аппарат. Он сейчас составляет 6,8 процента от общей чис­
ленности колхозников вместо 10,5 процента в 1970 году. В общей сложности он
сокращен на 25 человек. Это ежегодно дает экономию по фонду оплаты труда в
38 тысяч рублей. Правда, некоторым кажется, что штат нага и сегодня еще вели­
коват, что мы держим чересчур много специалистов, одних агрономов с высшим об­
разованием 6 человек да столько же зоотехников, инженеров и механиков еще боль­
ше •—12 человек. Но на специалистах экономить мы не собираемся, это была бы
ложная экономия. К тому же все наши специалисты занимают определенные долж­
ности, ранее принадлежащие тоже освобожденным лицам, но только без специально­
сти, без диплома.
114

Наш опыт работы по цеховому принципу управления сельскохозяйственным
производством в марте 1974 года был рассмотрен на бюро Читинского областного'
комитета КПСС. Бюро обкома одобрило тогда наши начинания и приняло постанов­
ление о необходимости их распространения в других хозяйствах области. Было ре­
шено на базе нашего колхоза открыть постоянно действующую областную школу
передового опыта. Я был утвержден руководителем этой школы.
С тех пор только за два года на занятиях областной школы в нашем ЦоктоХангиле побывало около 1600 человек. Это были, в основном, первые секретари
райкомов партии, председатели райисполкомов, начальники районных сельскохозяй­
ственных управлений, председатели колхозов, директора совхозов, главные специа­
листы хозяйств. Они знакомились не только с цеховой системой управления произ­
водством, но изучали у нас и другие наши новшества, в частности, почвозащитную
систему ведения земледелия, технологию работы животноводческих комплексов. И мы
весьма удовлетворены тем, что найденное п примененное нами становится достояни­
ем других. К примеру, по цеховому принципу построено сейчас управление сельско­
хозяйственным производством более чем в 50 колхозах и совхозах Читинской об­
ласти.
Теперь о научной организации труда в колхозном производстве. Как я пони­
маю, НОТ в колхозе представляет собой целый комплекс мер, одно перечисление
которых займет довольно много места, облегчение труда людей, устранение тяжелых
ручных операций, овладение передовыми приемами и методами труда, создание бла­
гоприятных санитарно-гигиенических и эстетических условии труда, ликвидации
производственного травматизма, рациональное чередование труда и отдыха и т. д.
Но если попытаться все меры по внедрению НОТ привести к одному общему знаме­
нателю, то, мне кажется, задача эта в организационно-техническом плане сводится
к экономии времени.
«Всякая экономия в конечном счете сводится к экономии времени»,— писал
Карл Маркс. «Выиграть время — значит выиграть все»,— говорил В. И. Ленин.
И не будет ошибкой фактор времени принять даже за непосредственный измеритель
эффективности сельскохозяйственного производства, хотя существуют для этого, ко­
нечно, и другие измерители. Я понимаю, что несколько упрощаю, схематизирую зада­
чу внедрения НОТ. Понимаю также, что задача эта имеет не только организационнотехническую, но и социальную сторону. Но так или иначе мы у себя в колхозе борь­
бу за научную организацию труда понимаем прежде всего как борьбу за максималь­
ное уплотнение рабочего времени всех колхозников.
В колхозе имеется Совет НОТ. Им в последнее время на основных участках
неоднократно произведен хронометраж рабочего времени с целью выяснения, как
используются людьми их рабочий день. Это делается без предварительного преду­
преждения, так, чтобы никто не знал о проводимом эксперименте. И что же обна­
ружилось?
Начнем с самой конторы правления, потому что ее работникам постоянно вну­
шается, что сти.;ь их работы передается всем остальным колхозникам, поэтому от
них особо требуется четкость и аккуратность в работе, в соблюдении режима рабо­
чего времени. Они даже внешним своим видом, манерой поведения И общения с
людьми должны давать пример другим. Давно прошли времена, когда в колхозном
правлении по утрам собирались неопрятные и небритые мужики, сидели и бесконеч­
но дымили махоркой, обсуждая свою жизнь. Нынешняя наша контора не деревен­
ская избушка — большое двухэтажное здание с просторными и светлыми кабине­
тами, в которых первоклассная мебель, телефоны-автоматы, цветы на подоконниках.
Условия работы такие же, как в добром городском учреждении. А вот стиль работы,
культура труда, как показывает производимая Советом НОТ так называемая фото­
графия рабочего дня, далеко не тс, какие требуются.
Из проведенного нами хронометража рабочего времени одной работницы кон­
торы стало видно, что свой день она провела так, что придраться к ней в общем-то
нет оснований. Но самоотдачи, эффективности в ее работе было очень мало. То, что
от нее требуется, она в конечном счете сделает. Вечерами будет сидеть, но сделает,
уложится в срок, никто в этом не сомневается. Но ведь рабочий день на то и рабо8*

U5

чип день с определенным количеством часов, чтобы его максимально отработать, ис­
пользовать только для дела.
Думается, что чувство ненормированное™ своего времени у счетных работ­
ников берет начало от тех еще давних времен, когда в колхозе существовали трудо­
дни с разовой оплатой их в конце года, когда годовой отчет колхоза составлялся
•буквально авралом, путем ночных бдений всех работников бухгалтерии и ревизион­
ной комиссии, в самый канун отчетно-выборного собрания. Такой, с позволения
сказать, стиль работы непригоден сегодня. Бухгалтерия и экономическая служба
нашего колхоза давно работают по четкому расписанию, позволяющему все сделать
точно в свое время. В этих условиях никто не должен позволять себе отсрочку ра­
боты или «брать работу домой». Каждый должен приучиться к дисциплине труда,
к культуре труда.
Что показывает фотография рабочего дня наших шоферов и трактористов, заня­
тых на транспортных работах? Наибольшее количество времени тратят они впустую
на так называемой утренней раскомандировке, в ожидании решения вопроса, кому
куда сегодня ехать. Учитывая это, мы завели порядок, при котором шоферам, от­
правляющимся в дальние райсы, путевые листы выписывают накануне вечером.
Рабочий день чабанов и пастухов, живущих поодиночке в степи, вообще не
поддается никакой «фотографии» или хронометражу. Не то положение в наших
животноводческих комплексах, обслуживаемых комсомольско-молодежными коллек­
тивами. Тут все делается по строгому расписанию. А это говорит о том, что концен­
трация производства в животноводстве, помимо многих других преимуществ, позво­
ляет еще и по-настоящему осуществить здесь научную организацию труда.
Киаче говоря, наши комплексы с их широкой механизацией, культурой и ги­
гиеной, с высокой производительностью, с отлаженным ритмом и графиком — это и
есть Н9Т в действии.
Чем плотнее рабочее время, тем больше произведем продуктов сельского хо­
зяйства! — вот девиз работы в нашем колхозе.
НЕ ИНТЕЛЛИГЕНТ

В СЕЛЕ, А СЕЛО

ИНТЕЛЛИГЕНТОВ

Когда речь заходит о культуре села, о ее проводниках, я почему-то всегда вспо­
минаю слова замечательного русского просветителя конца прошлого века Энгельгардта. Пораженный непросветной темнотой сельской глуши, он в своих «Письмах из
деревни» с горечью отмечал, что России, собственно говоря, нужны «не интелли­
генты в деревне, а деревня интеллигентных людей». В меткой его фразе содержа­
лась большая доля истины: на что, в самом деле, способны одиночки-энтузиасты,
•если масса не поддержит их, не пойдет за ними?
Не ведь обучала же грамоте своих сыновей и до революции наша местная
'знать, богачи? Например, из нашего Цокто-Хангила вышел автор первого букваря
Чойжил-Лхама Базарон. Я сказал — «вышел», и это слово точно в полном своем
смысле и объеме: такие люди именно «выходили» из народа, чтобы к нему ни­
когда больше не приходить.
А если бы они пришли? Был у нас и такой пример. Один из первых бурятских
профессиональных журналистов, сподвижник великого чеха-интернационалиста
Ярослава Гашека Даба Дамдинцыреиов был тоже выходцем из Цокто-Хангила. После
гражданской войны он некоторое время жил в родном улусе, но опереться ему здесь
было решительно не на кого, и он остался непонятым. Земляки с подозрением от­
неслись и к внешности его — волосы, точно конская грива, ниспадают на плечи,
и к намерению его не обзаводиться хозяйством — с каких это пор сыну степей не
нужен стал скот. И пошли в конце концов слухи, что Даба не в своем уме... Когда
обо всем этом мне сегодня рассказывают старики, я с грустью думаю о том, что, на­
верное, русскому путешественнику Миклухо-Маклаю легче было иметь дело с тузем­
цами на Новой Гвинее, чем нашему Дабе со своими земляками. Все-таки Маклан
для туземцев был человеком из другого мира, имевшим право поступать по-другому.
Как же было пробить эту стену темноты и невежества? Это сделала советская
116

власть, развернувшая грандиозную программу культурной революции в националь­
ных окраинах страны. Характерно, что школа в нашем Цокто-Хангиле была открыта
гораздо раньше, чем образовались первые коммуны, товарищества по совместной
обработке земли и сельскохозяйственные артели. Одновременно развернулась рабо­
та по ликвидации неграмотности среди взрослого населения. С тех пор дело народ­
ного просвещения с каждым годом приобретало все более широкий размах. Мы по­
этапно осуществляли всеобуч—сперва начальный, потом семилетний, а теперь в дейст­
вии Закон о всеобщем среднем образовании. Подготовлена целая армия специали­
стов всех отраслей народного хозяйства и культуры. В нашем колхозе занято 45
специалистов с высшим и средним образованием, да еще столько же дипломирован­
ных учителей работают в местной Цокто-Хаигильской средней школе.
Почти сто специалистов в одном селе! «Не достаточно ли?» — могут спросить
иные. Сама постановка такого вопроса, видимо, ошибочна, ибо человеческому про­
грессу нет предела. Мы живем в век широчайшей научно-технической революции,
которая охватывает все отрасли производства, предъявляя все более высокие требо­
вания к квалификации и образованности трудящихся. Каждое время имеет свои
критерии. Скажем, когда-то грамотным мог называться человек, умеющий расписы­
ваться в документе, затем обязательным стало умение читать и писать, а сегодня
необходима уже не просто всеобщая грамотность, а всеобщая образованность.
Поэтому-то в «Плане социального развития» колхоза на 1971-1975 годы нами
были записаны такие, полные неудовлетворенности и требовательности слова:
«Еще низок общеобразовательный уровень колхозников. В возрасте до 30 лет
не имеют среднего образования и продолжают учебу 407 человек, в том числе ча­
банов 10, доярок 6, механизаторов 2 I человека. Низка и квалификация колхозни­
ков. Из 139 чабанов только 5 имеют звание «Мастер животноводства», из 68 трак­
тористов-машинистов только 14 имеют 1 и 2 класса.
Для повышения квалификации и общеобразовательного уровня колхозников
осуществить следующие мероприятия:
— направлять на учебу в вузы и техникумы лучших молодых колхозников
за счет средств колхоза;
•— колхозникам, обучающимся в вузах я техникумах заочно, при условш* вы­
полнения ими учебного плана и достижения высоких производственных показате­
лей, ежегодно выдавать премии в размере 50 рублей;
— добиться, чтобы все молодые колхозники в возрасте до 30 лет, не имеющие
законченного среднего образования, училась в вечерке;! общеобразовательной школе;
— учащимся выпускных классов этой школы предоставлять в зимнее и весен­
нее время дополнительный выходной день в неделю и т. д.»
В «Плане социального развития» были и другие пункты касающиеся повыше­
ния квалификации и образования наших колхозников. И все они нами выполнены.
Мы не обольщаемся особенно количественной стороной проделанного: подлинная
культурность и образованность далеко не всегда приходят к человеку вместе с дип­
ломом.
В газетных материалах, посвященных нашему колхозу, вот уже много лет
встречаю один и тот же полюбившийся журналистам оборот речи: «Здесь давно
покончено с вековой культурной отсталостью, унаследованной...» и т. д.
Так и пишется — «покончено», «покончили». Видимо, единым махом. Видимо,
раз и навсегда. Не менее часто встречаешь и такую фразу: «Сюда пришла городская
культура». Ну, прямо-таки «пришла» — на своих ногах или еще каким-то образом.
Верно, внешние ее атрибуты: телевизор, магнитофон или там платья новейших фа­
сонов привезти и внедрить в быт людей нетрудно, но ведь культура — ионятие
более широкое, очень и очень емкое. Задача превращения труда сельскохозяйствен­
ного в разновидность труда индустриального, задача ликвидации существенных раз­
личий между трудом физическим и трудом умственным, между селом и городом не
допускает легковесного подхода.
В настоящее время партийная организация колхоза разрабатывает новый, еще
более обширный план социального развития, и в этом плане достойное место зани­
мают те же задачи приобщения всей массы колхозников к образованию, к настоя117

щей высокой культуре. Но, решая их, нам уже не придется рассчитывать только на
помощь и поддержку считанного числа специалистов-интеллигентов в селе, как было
сравнительно недавно. Теперь само наше село в значительной своей части состоит
уже из вполне подготовленных, интеллигентных люден.
«Не интеллигент в селе, а село интеллигентов!» — это требование Энгельгардта, вырвавшееся у него от бессилия и отчаяния, казавшееся ему самому чистейшей
утопией, становится реальностью наших дней.
ДОМ, В КОТОРОМ ТЫ

ЖИВЕШЬ

В последние два десятилетия наш колхоз вел интенсивное капитальное строи­
тельство. У нас на центральной усадьбе вырос совершенно новый поселок современ­
ного городского типа — на радость и гордость нашим колхозникам, на загляденье
всем, кто проезжает через наш Цокто-Хангил. Кроме того, за этот же период более
ста добротных жилых домов построено в степи, на лашотноводческих стоянках.
В девятой пятилетке на жилищное строительство ел;егодно отчислялось в среднем
50^60 тысяч рублей. Но все равно каждый раз, когда ко мне на прием заходит не­
ожиданно какой-нибудь колхозник, я думаю про себя: не иначе как опять по квар­
тирному вопросу. Любые другие требования колхозников, если только они справед­
ливы и обоснованны, правление в состоянии удовлетворить, а вот квартирные —
не всегда.
Квартиропросители у нас трех категорий. К первой относятся кадровые чабаны
и пастухи, всю жизнь кочевавшие со своими юртами по степи, за последние пятьдесять лет уже привыкшие к уюту дома деревянного или кирпичного, а сейчас ухо­
дящие на пенсию. Они свой вопрос ставят, что называется, сразу ребром:
— Давай дом, да потеплее пусть подберут, да не на центральных улицах —
там шумно, а лучше где-нибудь с краюшка!
Категорию вторую составляют молодожены. Они, понятное дело, не так требо­
вательны, как первые, но однако не упускают случая осторожненько припугнуть
тебя своим уходом:
— А в соседнем-то совхозе, говорят, сразу дают квартиру...
Третья категория — наши специалисты, руководители среднего звена, счетные
работники. Они — большие дипломаты. Выберут момент, подсядут к тебе и начнут
прощупывать издалека:
— Которого уже ребенка ждем в семье — знаете? Так,у нас ни детской, ни го­
стиной, всего-то две половины в избе: кухня да спальня. Как раньше жили в такой
тесноте — не представляю...
Допустим, с просителями этой последней категории еще можно до чего-то ком­
промиссного дотолковаться на их же дипломатическом языке, призывая на помощь
их «высокую сознательность» и обрисовывая им наши «прекрасные перспективы»,
но просьбы ветеранов и молодых обычно не терпят отлагательств. Как же быть?
Те десять домов, что сейчас в стадии завершения строительства, ждут своих еще
более правомочных хозяев — переселенцев с Запада. Уезжать из колхоза, освобож­
дая квартиру, как будто никто не собирается — впрочем, это хорошо, пусть не уез­
жают, нам люди нужны до зарезу.
Эти затруднения наталкивают меня на размышления. Строим мы столько, сколь­
ко в силах,— на большее, пожалуй, не способны. В конце концов, колхоз не стройтрест, он первым долгом обязан заниматься производством мяса, молока, шерсти и
прочей сельскохозяйственной продукции. Пусть даже, представим себе, у колхоза
нашлись деньги на расширение жилищного строительства, но где найдешь допол­
нительно стройматериалы и строителей? А между тем, жилищная проблема остается
неразрешенной и вряд ли разрешится в обозримом будущем, так как потребности
людей растут еще быстрее, чем ряды домов в наших новых кварталах.
Кто виноват в этом, колхоз, что ли? Давайте разберемся.
Положение нашего колхоза несколько отлично от того, в каком находятся де­
ревни русских районов Сибири. Там добрая половина людей и сейчас живет в соб118

ственных домах еще доколхозной постройки. Нам же, агинским бурятам, от наших
отцов достались только войлочные юрты, последние куски-обрезки которых разве
где случайно сохранились лишь в качестве потников конских седел... До революции
во всем Цокто-Хангиле в деревянном доме жил один-единственный человек — мест­
ный богач, некто Сандан Зодбоев. После того, как его раскулачили, дом его, к слову
сказать, сослужил нам неплохую службу: в нем размещались то сельсовет, то кон­
тора колхоза, то медицинский пункт. Он сохранился по сей день. Примерно до нача­
ла пятидесятых годов село наше, в сущности, представляло из себя беспорядочное
скопление войлочных юрт и легких летников.
Но вот колхозники, особенно работавшие в МТС, в пятидесятые годы стали
мало-помалу получать на свои трудодни деньги. И почти все, словно сговорившись,
начали обзаводиться хоть и неказистыми, но своими домами. И правильно делали:
человеку крыша над головой — прежде всего. Но тут в домостроительство включа­
ется поднявшийся на ноги колхоз. А так как квартирная плата у нас мизерная,
чисто символическая, то большинство людей предпочли дожидаться своей очереди
на колхозную квартиру. Чем больше вставало домов колхозных, тем меньше появ­
лялось домов индивидуальных. А сейчас и вовсе забыто индивидуальное строитель­
ство.
Получается очень и очень ненормально. Те самые люди, которые когда-то счи­
тали необходимым откладывать свой последний червонец на будущий дом, теперь
катаются на «Жигулях» и жалуются на тесноту в квартире. Ничего, считают они,
квартирами нас обязан обеспечить колхоз!
Во все времена у всех народов существовал добрый обычай: прежде чем же­
нить старшего сына, надо непременно любой ценой справить ему новый дом. Не
;шаю, где как, но у нас от этого обычая остались одни воспоминания. Зато нынеш­
ние сыновья еще в мальчишеском возрасте получают от своих родителей мотоцикл
или, на худой конец, мотороллер, ну а при женитьбе — полную обстановку кварти­
ры со всеми электроприложениями.
— Нет, что ни говорите, надо найти способ привлечения личных средств кол­
хозников к разрешению все еще острой жилищной проблемы. Мы у себя в ЦоктоХангиле поступаем так: все колхозные дома переходят в собственность тех, кто в
них живет, но новые хозяева постепенно, в течение десяти-двенадцати лет, погаша­
ют балансовую стоимость своих домов. Конечно, это положение не распространяется
на инвалидов войны и труда, на матерей-одиночек, на многодетные семьи с малым
доходом. Все же остальные категории колхозников должны будут подчиниться дан­
ному решению. Не хочешь — строй себе дом сам.
Уверен, что новый порядок предоставления квартир подстегнет многих и мно­
гих колхозников взяться-таки за домостроительство. В этом случае колхоз им окажет
всяческую помощь — транспортом, стройматериалами и даже людьми. Помощь такая
просто необходима, потому что вряд ли кто станет строить сегодня прежние неболь­
шие избы. Скорее всего появятся настоящие хоромы — не в пример стандартным
колхозным домам на одно лицо. Можно также ожидать, что и старые наши дома
приобретут иной:облик: кто покрасит снаружи, кто украсит его резными ставнями и
наличниками.
Что же, колхоз теперь освобождается от заботы о жилом фонде? Ничего подоб­
ного, будем строить с каждым годом все больше и больше. Только несколько изме­
нится характер жилищного строительства. Дело в том, что село начинает непомер­
но разрастаться, оно уже сейчас протянулось в длину на два с лишним километра,
р ширину — на километр. Поэтому в соответствии с генеральным планом застройки
села будет взят курс на возведение многоквартирных домов по новейшим проектам,
а также домов типа коттеджей на месте сноса старых строений с тем, чтобы ЦоктоХангил наш выглядел не только добротно, но и красиво.
Внешний облик села, каждого дома и приусадебного участка — дело отнюдь
немаловажное, и ему мы уделяем большое внимание, сознавая, что наши люди, вчеj'a еще не знавшие оседлости, пока не имеют выработанной привычки, тем более —
традиции украшать свое жилье. Не случайно в «Плане социального развития кол­
хоза» были записаны такие специальные пункты:
119

«Добиться, чтобы ежегодно закладывались цветники возле квартир колхозников;
добиться, чтобы каждая семья со временем стала удовлетворять свои потреб­
ности в овощах и ягодах за счет собственных приусадебных участков».
И мы разъясняем людям, что иметь цветник и сад в их же интересах, что это
совсем не обременительно — через двор проходит летний водопровод.
Придание каждой колхозной усадьбе культурного и своеобразного вида имеет
огромное эстетическое и воспитательное значение, особенно для нашей детворы. Не
следует забывать, что образ отцовского дома, в котором родился и вырос, человек
проносит с собой через всю жизнь, и этот образ в час суровых испытаний всегда
ассоциируется с понятием Родины.
Наш долг — сделать так, чтобы наши дети впоследствии вспоминали не серые
ряды безликих, похожих друг на друга квартир, а что-то свое, родное, неповтори­
мое. Мы хотим, чтобы это умом и сердцем поняли все цокто-хангильцы, чтобы они
всем миром приняли участие в разрешении жилищной проблемы, в застройке и бла­
гоустройстве своего большого и растущего села.

Владимир

СУНГОРКИН

В НАЧАЛЕ ТОННЕЛЯ
«Наш отряд начал свою деятельность как производственная единица 4 февра­
ля 1974 года — тоннельный отряд № 11 — первая организация на строительстве
Бурятского участка БАМа. Отряд начал свое формирование в Москве, там же 21
марта 1974 года я был по переводу принят на работу в ТО-11 и уже первого апре­
ля мы прибыли в Улан-Удэ. Нас встречали ранее прибывшие товарищи Богачев,
Середа, Голубничий. П с этого дня мы активно включились в работу.
Трудности были самые непредвиденные. Хочу остановиться на первом перего­
не техники (ГТС, Газ-71) в Нижнеангарск.
Из Улан-Удэ до Усть-Баргузина мы их доставили на полуприцепах, а дальшепредстояло идти своим ходом по Байкалу до Нижнеангарска.
Путь этот и не очень большой, всего, как после выяснилось, 330 километров,
но для нас он был еще неизвестным, и поэтому представлялся намного сложнее в
тот день—10 апреля 1974 года. Сложности заключались в следующем:
Первое: в 1974 году была ранняя весна, и нам до самого поселка Курбулюка
пришлось ехать по воде... Второе то, что машины были новые и нам приходилось
ехать со скоростью не более 30 километров в час, и, если учесть, что за рычагами
сидели новички... Третье и, по-моему, самое главное то, что мы совсем не знали до­
роги и ехали на ощупь по карте.
... Знай мы заранее, что такое ледовая дорога по Байкалу, в такое время вряд
ли рискнули бы на такое «мероприятие». А так мы в пути, не думая об опасностях,,
любовались красотами природы...
... Первую остановку сделали в Чивыркуе. Там осмотрели машины, подтянули
узлы, заночевали. С наступлением утра двинулись дальше, преодолевая на своем
пути и трещины, и торосы. Наше счастье, что мы тогда не знали, чем все это нам
грозило. Только перед самым поселком Байкальское мы призадумались, как прыгатьчерез трещину: она была более двух метров. Решили объехать, но оказывается, тре­
щина отсекла нас от берега. К тому же темнело. Мы решили перепрыгивать. Нашли
место, где трещина была уже, и на повышенной скорости стали прыгать. Первым
опытный механик-водитель Середа, за ним я, а потом и остальные.
... Придя в Байкальское узнали, чему мы подвергались. Председатель колхоза
товарищ Кетров был крайне удивлен, что мы отправились в путь по Байкалу в это.
120

время, да еще без проводника. И еще "рассказал, что тремя днями раньше тракторист
его колхоза утопил трактор и чудом спасся сам.
Только тогда мы обратили внимание на одну особенность: за всю дорогу нам
никто не встречался на пути и никто не обогнал...»
ТАК ВСПОМИНАЛ ДАНИЛОВ В. В., ЭЛЕКТРОМОНТАЖНИК Т0-11.
Нижнеангарск вытянут вдоль Байкала рядами четырех или шести парал­
лельных друг другу и пологому берегу улиц — одна выше другой — по густо
залесенному склону сопок. За этими сопками на заднем плане — волны белых
безлесых гор, а на противоположном берегу озера теснятся высокие остроуголь­
ные горы. Впрочем, все эти панорамы видны отчетливо только в ясные дни.
Нижнеангарск по-сибирски прочен и патриархален: навек срубленные дома, ло­
шади, розвальни, ворота с чугунными кольцами-ручками... окна с резными
ставнями. Только стекла порой дребезжат с непривычки от гула невиданных в
здешних местах (куда и дороги-то не было) машин.
В тот неуютный и зябкий предрассветный час, когда белеют от холода
звезды и неудержно хочется спать, шофер Алексей Павлович Горшков, тридца­
ти двух лет от роду, уже закуривает первую папиросу, вертит своей огненной
головой и покрикивает из кабины бензовоза на возникающих из тьмы сотова­
рищей: «Хватит жен гладить! Пора дорогу ладить!» Наконец, кто-то крикнул и
Алексею: «Поехали, колокольчик рыжий!» И колонна приземистых бензовозов
начала вытягиваться на первый перевал. Наш путь — к Северо-Муйекому
тоннелю.
Каких только препятствий не выставила природа на трассе БАМа: и горы
до неба, и перепады от мертвящих холодов к испепеляющей жаре, и буйные при
любой погоде сибирские реки, мерзлота, наледи, бездонные болота, даже насто­
ящая песчаная пустыня в Чарской долине... Но на всем трехтысячекилометровом Байкало-Амурском пути нет (к счастью) другого такого исполинского барь­
ера как Северо-Муйский хребет. Пытались, конечно, обойтись без него: на этом
участке трассы изыскатели детально проработали пятнадцать вариантов — но все
дороги уперлись в хребет. Всерьез изучался вариант — сделать «выемку» в
хребте атомным взрывом, но и его пришлось отклонить уже потому, что слиш­
ком «неустойчивы» здешние высокие горы, Бурятский участок БАМа вообще
проходит по очень неспокойной сейсмической зоне. Так возник, казалось, неве­
роятный, но единственно допустимый проект — тоннель протяженностью 15
километров 335 метров. В СССР пробивать таких еще не приходилось. За гра­
ницей есть тоннели и подлиннее, но если учесть «отягчающие» обстоятельства
Северо-Муйского хребта: мерзлоту, высокую сейсмичность, подземные реки и
озера горячей воды на пути через горную толщу и еще целый набор сложнос­
тей, понятных только специалистам... — речь зашла не только о самом дорогом
инженерном сооружении трассы, но о необходимости пробить тоннель небыва­
лый по сложности для всей мировой практики.
Местные жители (из селений, основанных предприимчивыми золотоиска­
телями еще в прошлом веке) формулировали суть проблемы диалектически:
«Не продырявить наш хребет, — но, вспоминая своих неспокойных дедов, заб­
равшихся в эти дебри, итожили, — а упрям однако русский человек...»
«... Все мы знали, что Бурятия уступает Черноморскому побережью по количест­
ву курортов, но не все представляли, что это такое, — район, приравненный к Край­
нему Северу. Первое знакомство было впечатляющим для первого десанта, высадив­
шегося на землю Уояна и июне 1974 года на радость плотным тучам гнуса. Местные
жители не без ехидства пояснили, что главные силы писклявого и кусучего войска
находятся в тайге, поэтому двигаться в ту сторону равносильно самоубийству.
... Бригады работали весь световой день, километры просеки двигались к Уояну,
Куморе и западному порталу Северо-Муйского тоннеля — будущему порталу. Опыт­
ные механизаторы следом за лесорубами строили дороги, которых не было вообще в
этих местах...
121

Пока техника была новой, нам, механизаторам, жилось сносно, зато чем даль­
ше, тем горше. При отсутствии запчастей и ремонтной базы все надежды возлагались
на электросварку и находчивость механизаторов. Кто поверит, что в таких условиях
ьам довелось произвести капитальные ремонты двигателей, изготовить сложнейшие
узлы, вышедшие из строя в результате эксплуатации по бездорожью...
Вспоминается случай, когда нужно было срочно произвести ремонт корчевателя,
у которого лопнуло звено гусеницы. Чтобы подтащить сварочный агрегат и произвес­
ти ремонт, предстояло преодолеть сухое на вид болото шириной не более ста метров.
Па тракторе «Казахстан», буксировавшем сварочный агрегат, мы преодолели эти сто
метров за девять часов, для чего пришлось вручную изготовить лежневку из бревен.
... После такой работы засыпали так крепко, что волосы вмораживались в про­
мерзшие стены. ...Когда же прилетел вертолет со всем необходимым и почтой, то не­
возможно было скрыть детский восторг даже в самых дремучих бородах.
... Рубили просеки, наводили переправы, тонули, мерзли, потели, кормили кома­
ров и неизбежно приближали день начала проходки. ... В тех метрах, что прошли
ТО-12, ТО-18,... первые сантиметры по праву принадлежат первопроходцам ТО-11, с
с которых .начался БАМ в Бурятии...»
ТАК ВСПОМИНАЕТ Б. С. КАБАКОВ, МЕХАНИК ТОННЕЛЬНОГО ОТРЯДА 11.
Сейчас Кабаков работает на тоннеле, а другие упрямые люди везут по его
дороге к порталам тоннеля грузы. Алексей Горшков, с которым мы едем к тон­
нелю, забрасывает в Северомуйск солярку, которая для тоннельщиков и свет,
и тепло, и сама жизнь. Горючее он везет из Усть-Кута, что в Иркутской облас­
ти,— вы попробуйте себе представить: от Усть-Кута до тоннеля — 700 кило­
метров. Это не день пути и даже не два. Он ночует обычно в дороге, на том
километре, где застанет темнота.
Валит мокрый снег, и мы останавливаемся ежеминутно на этой узкой, как
канат, и скользкой, как мыло, тысячекратно проклятой колее, чтобы разми­
нуться со встречными самосвалами, осторожно прокатываемся через деревян­
ные временные мосты, и Алексей комментирует тоном экскурсовода, кто, когда
и в какую сторону «ушел» вниз вот с этого моста, а кто — со следующего и
сколько бились над тем вон скальным прижимом. Горшков на БАМе с. 1974
легендарного и, что теперь греха таить, трудного года: «Помню, высадились мы
на берегу Байкала, стали первый барак сколачивать, а в газетах читаем, что
новый город рождаем со всеми удобствами. Нам задачу ставят: просеку рубить
к хребту. Далеко, спрашиваем, рубить? Говорят: четыреста километров. Прики­
дываем: бензопилы надо, топоры, бензин, запчастей, конечно, побольше... А
по Байкалу, видим, к нам баржа идет. А на ней... электровоз для тоннеля...»
Надо быть упрямыми людьми, чтобы пройти через, бедствия «организаци­
онного периода», не сломаться, не плюнуть на все и вся, не собрать в сердцах
чемодан, а строить. Магией рубля ничего не объяснить о тех, кто проработал
на БАМе три года и остался, наметив ориентир: вот приведем на нашу стан­
цию дорогу и поедем домой... или на следующую стройку. Первопроходцам ЗВРЗдного, обустроившегося и получившего титул «станция», снятся просеки. В
день рождения комсомола первый поезд пришел в Улькан, и целая комеомольско-молодежная бригада Валерия Поддубного ушла из обжитого Улькана...
ставит сейчас первые дома нового поселка на бурятском участке.
Тоннельщикам надо быть упрямее всех: сроки строительства БАМа в бук­
вальном смысле за горами — за Северо-Муйским хребтом.
... Чем дальше на восток от Байкала, тем сложней автодорога. А по обочи­
нам торчат из сугробов фанерные таблички с торопливыми надписями «станция
Уоян»... «станция Янчукан». Вокруг табличек только-только площадки под
рельсы и станционные комплексы начали вырубать.
Наконец, когда вы уже по горло сыты индустриально-таежными пейзажа­
ми и окончательно укачаны бесчисленными ухабами, возникают на горизонте,
как миражи, цепи-волны белых остроконечных гор. Еще несколько часвв, и
122

машина начинает петлять по обрывистым краям Северо-Муйского перевала. По
его голой каменной плеши мечется круглый год ветер и швыряет в машины
снежными зарядами. Над перевалом торчат конструкции, подобные буровым
вышкам. Дело вот в чем: чтобы построить Северо-Муйский тоннель-гигант
обычным методом, то есть пробиваясь навстречу друг другу с двух порталов:
«входа» и «выхода» — прокладчикам понадобились бы, наверное, десятилетия.
Приехали на помощь бывалые карагандинские шахтеры, расположились прямо
на крыше хребта в нескольких неуютных ложбинах, как раз над осью будуще­
го тоннеля, и принялись бурить вертикальные стволы, чтобы добраться до оси
тоннеля и обеспечить проходку со дна каждого ствола сразу на запад и
восток.
феврале 1975 года на западном портале Северо-Муйского тоннеля работало
тридцать человек из ТО-1 U Восточный же портал был глухой и неизведанной далью.
По воскресеньям ходили «ходоки» на восточный портал мыться в горячих ключах и
рассказывали о нем, как о совершенно другом крае: и снега очень мало — на запад­
ном портале было более двух метров снега, — и теплее, и горячие ключи с банькой,
оставшейся еще от изыскателей довоенных годов.
И вот в марте 1975 года было принято решение о форсировании освоения вос­
точного портала. 19 марта 1975 года геологи выделили нам трактор с санями и на
восточный портал были перевезены первые стройматериалы и электростанция. На 28
марта была намечена переброска людей вертолетом.
Для перелета на восточный портал вертолетчики взяли запасной бак с топливом
и двумя рейсами, перебросили людей и необходимые материалы. Так первыми выса­
дилась-на восточный портал бригада Ю. Д. Никитина.
Лагерь разбили недалеко от горячих ключей. Жили в палатках. 14 апреля 1975
года со стороны Муи по зимнику прошли первые машины на восточный портал — три
«Урала-375».
С первого же дня бригады втянулись в работу по вырубке площадки под портал
к строительство вертодрома. Люди все прибывали.- Палаточный городок рос и рос...»
ТАК ВСПОМИНАЕТ СМЕННЫЙ МАСТЕР ТО-11 А. В. ЕРОШЕНКО.
Поселок тоннельщиков Северомуйск спрятал свои улицы среди соснового бора
под восточным склоном хребта. Поселку повезло: именно в его окрестностях произой­
дет великое торжество — укладка последнего звена всей Байкало-Амурской магист­
рали. Это будет нескоро: сегодня Северомуйск — восточный форпост строителей на
Бурятском участке. Дальше «встречь солнца» почти тысяча километров непрорубленкой тайги. Кстати, о тайге. Когда начали строить Северомуйск, начальник тоннельно­
го отряда № 11 С. А. Смирнов издал приказ о запрещении планировки территории
бульдозерами. А комсомольско-молодежная бригада Валерия Прокушева первой впи­
сала в социалистические обязательства особый пункт об охране природы в поселке
(недавно Валерий Прокушев стал лауреатом премии Ленинского комсомола). Бывало,
штрафовали своих же строителей за сломанное зря деревце. Таких зеленых поселков,
как Северомуйск, на всей трассе БАМа найдется очень немного. Северомуйск толькотолько возник, но уже стал центром общественного притяжения: неудивительно — в
нем живут строители такого тоннеля. При мне здесь побывали артисты «Москонцерта», группа с «Леннаучфильма», комиссия Бурятского обкома комсомола, начальник
управления «Бамтоннельстрой», пропагандистско-художественный десант агитпоезда
«Комсомольская правда». Все дороги БАМа ведут сегодня к Северо-Муйскому тон­
нелю.
Проходка с восточного портала началась 4 февраля нынешнего года — в день,
когда тоннельному отряду Л: 11 исполнилось четыре геда. Четыре года ушло на под­
готовку штурма. Началась проходка не основного тоннеля, а вспомогательной транспортно-дренажной штольни. По технологии она должна все время идти впереди глав­
ного тоннеля метров на сто пятьдесят-двести, как разведчица. Проходная ведется
круглые сутки, в четыре смены. Ко дню, когда Владимир Ильич Журбин, начальник
.участка, показывал мне «состояние работ», тоннельщики углубились в хребет на 43
123

метров. В этот же день комсомольско-молодежное звено Юрия Никитина, квтврое,
как выразился Журбин, «пашет злее всех», поставило рекорд месяца — за емену
прошли 112 сантиметров 4 миллиметра. Мы стояли у этих самых последних санти­
метров штольни и машинально трогали ладонями плотную каменную стену, которую
еще предстояло пробивать. Сверху капала холодная вода, а снизу тек горячий ручей.
Маркшейдеры зорко поглядывали в теодолит за каждым шагом проходчиков. «Боятся,
чтобы тоннель в сторону не увели, — пояснил Журбин, — очень хорошие ребята...
Работаем мы, между прочим, в счет апреля, как раз за дни комсомольского съезда».
Северомуйску повезло. Здесь сложился коллектив дружных, молодых (не по воз­
расту имеется в виду, точнее, не только по возрасту, а и по духу) людей. Секретарь
комитета комсомола тоннельного отряда Валерий Федотов перезнакомил меня, кажет­
ся, с половиной поселка — своим комсомольским активом: мастер Сергей Королько
рассказывал, какие необыкновенные радуги висят летом над порталами тоннеля, мас­
тер Сергей Сермягин строил планы создания альпинистской секции с целью покоре­
ния вершин хребта, а с комсоргом Федотовым мы забрались по скалам в долину Окусикаиа, где течет мимо заснеженных берегов горячая речка, и Федотов пообещал, что
комсомольцы будут пробивать вопрос о сооружении на горячей речке бассейна, теп­
лиц и профилактория для тоннельщиков.
Все это хорошо, скажет нетерпеливый читатель, но когда же окончат сооруже­
ние тоннеля? Такие сроки есть: завершение проходки — четвертый квартал 1983
года; сдача тоннеля под укладку пути — четвертый квартал 1984 года. Как видите,
нескоро. Думать над смыслом этих цифр крайне важно, потому что они-то и опреде­
лят в конечном итоге сроки пуска всей Байкало-Амурской магистрали. Думать —
значит искать резервы сокращения сроков строительства, учесть заранее все возмож­
ные препятствия и затруднения в сооружении тоннеля. А тоннельщики Сеиеромуйска
видят и резервы, и препятствия, и будущие затруднения. Масштаб главной проблемы
тоннеля — те самые сотни километров от Усть-Кута или Ссверобанкальска до Северомуйска, которые надо проехать, чтобы попасть на тоннель. В выходной день мы
вместе с начальником тоннельного отряда № 11 С. А. Смирновым считали с каран­
дашом в руках, что получится, когда проходка тоннеля начнется в полную силу, все­
ми забоями: сколько надо железа, цемента, солярки, бензина, бетонных конструкции.
— Худо-бедно,— сказал С. А. Смирнов,— а сто тысяч тонн в месяц тоннель
потребует.
Вытер платком лоб, спохватился:
— Плюс продукты, «ширпотреб» всякий для населения, а оно возрастет в нес­
колько раз; оборудование для жилсоцкультбыта... С нынешней транспортной схемой
мы просто задохнемся...»
На то и ставятся проблемы заранее, чтобы их решать. Сегодня уже надо форси­
ровать все средства для ускорения укладки рельс по Бурятскому участку БАМа. Ведь
до последнего времени допускается переброска строительных подразделений с этого
участка как с «второстепенного» на горящие пусковые объекты БАМа. Есть толко­
вые предложения о перевалке грузов по реке Витим, издавна используемой для по­
добных целей местными жителями. Тем более, что в нынешнем году к Витиму вый­
дет притрассовая дорога от тоннеля. Необходимо, конечно, и управлению «Бамтоннельстрвй» укрепить диспетчерские службы в организации перевозок грузов. Нынешняя
«служба перевозок» у тоннельщиков настолько не отлажена, что по ошибке на Северо-Муйский тоннель, случалось, завозили с огромным трудом многотонные негабарит­
ные металлоконструкции, которые ждут за полтысячи километров в обратной гмроне
— на Байкальском тоннеле. Везут с Ленинградского комбината через всю страну и
до самого портала тоннеля бетонные тюбинги с росписью аршинными буквами —
«БРАК». И даже доставляли в открытых грузовиках среди зимы картошку для по­
селка...
В 1978 году тоннельный отряд № 11 обязался углубиться в недра Северо-Муйского хребта разведочной штольней на 420 метров и на 120 метров — основным
тоннелем. Начальник отряда думает о трудных завтрашних днях:
— Вот послал сорок пять хороших парней на учебу. Скоро вернутся уже кад­
ровыми проходчиками, сплотятся в комсомольские бригады.
124

щей тайге видится лишь источник личного
б л а г о п о л у ч и я , п о т о м у их п о м ы с л ы н а п р а в ­
лены к тому, чтобы постараться урвать д л я
себя побольше кусочка. К таким как раз и
о т н о с и т с я о д и н из п е р с о н а ж е й р о м а н а « Р у ­
б е ж а — Митяй, который в своих нравствен­
ных принципах исходит
из того, что «на
Байкале тоже хватает живности,
б ы л бы
глаз приметливый да рука крепкая».
Непреклонность Ваганова и Карасулина
Б защите природы заставляет
задуматься
А р д а н а — о д н о г о из т е х , к т о э к с п л у а т и р у я
лесные ресурсы тайги, мало заботился об
их б у д у щ е м . Д а ж е М и т я й после с т о л к н о в е ­
ния с ними начинает
сомневаться в пра­
вильности своей потребительской
филосо•рии. В э т о м п о с т о я н н о м д в и ж е н и и х а р а к т е ­
ров героев романа «Рубеж»
проявляется
заметный рост художественного опыта ав­
т о р а . П р и всей в н е ш н е й с х о ж е с т и г л а в н ы х
героев « Р у б е ж а » Карасулина
и Ваганова
с героями предыдущего романа «Его родо­
вое и м я » — Ч у д и н ы м и Е л и з а р о м М и р о н о ­
вым, в эстетическом о т н о ш е н и и они все ж е
более значительные, ибо на п р о б л е м у сох­
ранения природных ресурсов родного края
с м о т р я т ш и р е и д а л ь ш е их. К а р а с у л и н , н а п ­
ример, ясно осознает необходимость изме­
нения всей технологии с п л а в а леса, к о т о р а я
в теперешнем своем виде приведет к тому,
что
«лет через
пятнадцать-двадцать
от
Байкала останется одна огромная грязная
лужа». Он стремится предотвратить беду,
р а з р а б а т ы в а я новую технологию сплава ле­
са, к о т о р а я м о ж е т и м е т ь б о л ь ш о е б а й к а л о защитное и экономическое значение. П о его
чертежам
и расчетам
делается
первый
опыт т р а н с п о р т и р о в к и леса. В мучитель­
ных р а з м ы ш л е н и я х , с о м н е н и я х
и колеба­
н и я х — п р е о д о л е в а е т он п е р в ы й на с в о е м
жизненном пути р у б е ж , за которым раск­
рывается широкий простор для творческо­
го д ь р з а н и я . Т а к и м п р е д с т а в л е н
молодой
рабочий И в а н
Карасулин,
в к о т о р о м мы
обнар>живаем черты современного рабоче­
го к л а с с а , с м е л о ,
сознательно
и активно
творящего свое будущее.
С глубоким пониманием важности карас>линских исканий относится к его делу Ва­
г а н о в . П е р е ж и в а е т в м е с т е с ним е г о у с п е ­
хи и н е у д а ч и , в н у ж н ы й м о м е н т с т р е м и т с я
п о д д е р ж а т ь его. И когда в д е л а х необходи­
мо е г о л и ч н о е
участие,
он о т к л и к а е т с я с
готовностью. П о т о м у он вместе с А р д а н о м
к м о л о д ы м и т о в а р и щ а м и и д е т на п р о к л а д ­
ку п р о с е к и п о т а е ж н о м у б е з д о р о ж ь ю в У о я новскую падь, к месту будущего
поселка
лесников, ибо переселение Н ю р о в о в глубь
тайги — о д н а
из в а ж н ы х м е р
по о х р а н е
природных богатств
Байкала.
К ЧИСЛУ у д а в ш и х с я о б р а з о в м о ж н о б ы л о
бы о т н е с т и и о б р а з с т а р и к а
Горушкнна,
который, б ы т ь м о ж е т , с б о л ь ш и м з а п о з д а ­
нием, но в с е - т а к и в ы с к а з ы в а е т
открытый
п р о - е с т п р о т и в в м е ш а т е л ь с т в а баСки Н ю р ы
в судьбу своей внучки Нюшеньки, пытаясь
разладить ее любовь к Карасулпну. Долгие
годы, в с ю с в о ю ж и з н ь Ф е д о р Л е о н т ь е в и ч
Молчаливо т е р п е л с в о е н р а в н ы й
характер
своей ж е н ы , и б о з н а л , ч т о не по л ю б в и о н а
' ы ш л а за него з а м у ж , а в б л а г о д а р н о с т ь за
<вос с п а с е н и е . П о т о м у , к а к п р и з н а е т с я о.

« п о т а к а л » ее п р и х о т я м , п о к о р н о с н о с и л в с е
обиды. Н о стоило ему понять,
что б а б к а
Нюра может разладить
жизнь,
будущее
единственной лю бим о й внучки, к а к в нем
просыпается чувство справедливости, ясное
понимание вершащейся
неправоты,
и он
о т к р ы т о в ы с к а з ы в а е т свое н е о д о б р е н и е ее
п о с т у п к а м . «Ты в с е г д а х о т е л а , ч т о б ы б ы л о
по-твоему. И было... Д у м а л я, т а к и д о л ж ­
но быть... Н о с е й ч а с с к а ж у ,
зря потакал.
Этак незаметно и спустила ты себя с рель­
сов, и пошла городить...»,—с неожиданном
решительностью заявляет
он своей ж е н е .
Не случайно бабка Н ю р а после трагичес­
к о й г и б е л и м у ж а с о в с е й г л у б и н о й осозн."
ния непоправимости случившегося призна­
ет с в о ю в е л и к у ю н е с п р а в е д л и в о с т ь к н е м у ,
г о р я ч о и б е з о т ч е т н о л ю б и в ш е г о ее д о кон­
ц а д н е й с в о и х . И на э т о м т р а г и ч е с к о м
б е ж е к ней п р и х о д и т и п о н и м а н и е с в о е й не­
п р а в о т ы по о т н о ш е н и ю к в н у ч к е , К а р а с у ­
лпну, к делу, ими з а д у м а н н о м у . . .
П р о б л е м а н р а в с т в е н н о г о с т а н о в л е н и я че­
ловека поднята и в повести Р. Белоглазовой
«Ритка». О первой части
п о в е с т и у ж е го­
в о р и л о с ь в н а ш е й печати, д у м а е т с я , нет
необходимости подробно
останавливаться
н а ее а н а л и з е . Х о р о ш а я к н и г а , к а к и з в е с т ­
но, всегда с т а н о в и т с я п о л е з н ы м н р а в с т в е н ­
ным уроком д л я читателей. С этой точки
з р е н и я « Р и т к а » п р е т е н д у е т на п р а в о н а з ы ­
ваться поучительным нравственным уроком
д л я м о л о д е ж и , в с т у п а ю щ е й на п у т ь с а м о ­
стоятельной жизни. В о второй части пове­
сти в Р и т к и н о й судьбе, п р е т е р п е в ш е й не­
малые
морально-психологические
издерж­
ки, н а з р е в а е т к р у т о й перелом.
Автор в образе 'нового директора ПТУ,
куда определена героиня повести, подчер­
кивает
новаторский
подход
к сложным
учебно-воспитательным проблемам. Он от­
четливо
осознает,
что для
выполнения
функции перековки нравственного
облика
воспитанниц, оказавшихся в неблагоприят­
ных условиях до прихода в училище, необ­
ходимо изменить в корне всю работу, соз­
дать такой моральный
климат,
который
с п о с о б с т в о в а л бы ф о р м и р о в а н и ю
положи­
тельных качеств в молодом человеке.
Кратковременная деятельность
Копнина
о б н а р у ж и в а е т в нем т а л а н т п е д а г о г а - в о с ­
питателя, которому удается сплотить пед­
к о л л е к т и в и н а п р а в и т ь его на с м е л ы е т в о р ­
ческие поиски в и н т е р е с а х п о в ы ш е н и я эф­
ф е к т и в н о с т и р а б о т ы . II п е д а г о г и
находят
нужные методы и средства, чтобы преодо­
леть апатию и
равнодушие воспитанниц,
м о б и л и з у ю т их на и н т е р е с н ы е и п о л е з н ы е
дела. Именно такая обстановка, сложив­
шаяся в училище, помогает Ритке доволь­
но б ы с т р о в с т а т ь на п р а в и л ь н ы й п у т ь , о с о з ­
нать свои п р о ш л ы е ошибки. Автор обстоя­
тельно и психологически
верно прослежи­
в а е т процесс д у х о в н о г о с т а н о в л е н и я своей
юной героини. Р и т к а н а х о д и т с я в состоянии
постоянного внутреннего
борения,
пере­
оценки тех м о р а л ь н ы х ценностей, которые
с л о ж и л и с ь у нее р а н е е : п о н я т и й
дружбы,
т о в а р и щ е с т в а , чести.
человеческого дос­
тоинства, доброты. П р а в д а , этот
процесс
v нее н а ч а л с я р а н ь ш е ,
еще
в зале суда,
когда со
всей о ч е в и д н о с т ь ю
обнажилась
127

вой х а р а к т е р и с т и к и г е р о е в к а к в а ж н е й ш е г о
с р е д с т в а в ы я в л е н и я не т о л ь к о
особеннос­
тей и х х а р а к т е р о в , в з г л я д о в , н о и о п р е д е ­
ленной эволюции в
их и н т е л л е к т у а л ь н о м
и духовном развитии. Язык
таких персо­
нажей, как бабка Нюра, Ваганов, Затишин,
дед М и х а и л а почти статичен по словарно­
му з а п а с у , по с т и л ю , х о т я
композиционно
р о м а н построен как переплетение событий
двух временных пластов, между которыми
пролегла эпоха, полувековая история ко­
р е н н ы х и з м е н е н и й во всех о б л а с т я х ж и з н и
советского общества. Она неизбежно д о л ж ­
на б ы л а н а л о ж и т ь свой н е и з г л а д и м ы й отпе l a i O K на л е к с и к о н э т и х г е р о е в , к о т о р ы м
с у ж д е н о стать свидетелями падения ста­
рого и р о ж д е н и я нового миров. М о ж н о от­
метить злоупотребления диалектизмами.
И м е ю т с я о п р е д е л е н н ы е п р о с ч е т ы и в по­
вести «Ритка». Они, например, в нечетко­
сти позиции а в т о р а , когда она рисует в з а и ­
моотношения между Копниным
и Диной.
Ч и т а т е л ю не с о в с е м я с е н с м ы с л их з н а к о м ­
ства, довольно
пространное повествование
о зарождении
у них чувства взаимного
влечения,
особенно у Копнина,
которое
преследует
его
почти
на
протяжении
всей в т о р о й ч а с т и , о т я г о щ а е т о б л и к в о с п и ­
тателя излишними нравственными издерж­

РЕВОЛЮЦИЕЙ

к а м и . Н а м к а ж е т с я , не б ы л о н е о б х о д и м о с т и
наметившийся
семейный р а з л а д — Копнин
уходит с перспективной должности дирек­
т о р а П Т У , и ж е н а не о д о б р я е т э т о г о — у с ­
ложнять еще и любовными
увлечениями
Копнина. Ч т о касается образа Д и н ы , то он
мог прозвучать более достоверно и инте­
р е с н о , если бы а в т о р н а ш е л д р у г о й с п о с о б
привлечения его в с ю ж е т повести.
М о ж н о б ы л о бы о т м е т и т ь и д р у г и е н е ­
доработки с художественной точки зрения,
я в н о не п р о д у м а н н ы е
повороты сюжета,
которые ослабляют содержательную сторо­
ну п р о и з в е д е н и я .
...Константин Паустовский с р а в н и в а л р а ­
боту писателя
с трудом
п а р и ж с к о г о му­
сорщика Шамета,
который многие годы
упорно н терпеливо собирал песчинки золо­
т а из ю в е л и р н о й п ы л и , ч т о б ы о т л и т ь з о л о ­
тую розу для любимой женщины. Именно
таким кропотливым,
упорным и целена­
правленным должен быть т р у д литератора,
к о т о р ы й из п е с ч и н о к м н о г о л е т н и х н а б л ю д е ­
ний и о б о б щ е н и й т к е т п о л о т н о с в о е г о х у ­
д о ж е с т в е н н о г о п р о и з в е д е н и я . П о р о ю в на­
ш е м х у д о ж е с т в е н н о м т в о р ч е с т в е не х в а т а е т
именно этой ш а м е т о в с к о й
терпеливости и
настойчивости
в создании
эстетических
ценностей.

МОБИЛИЗОВАННЫЕ

Б о р ь б а з а власть Советов в Бурятии. Рек. у к а з а т е л ь литературы. Составители
Б а д м а д о р ж и е в а Р. Ц., А й з и н а Н . В. У л а н - У д э , Б у р я т с к о е к н и ж н о е и з д - в о , 1977.
Прогрессивное
человечество
отметило
60-летие Октября. Н о тема великой социа­
листической революции остается
молодой.
О б О к т я б р е слагают стихи и народные ска­
зания, ему п о с в я щ а ю т воспоминания и на­
учные труды. Немало литературы написано
и по и с т о р и и
Октябрьской
революции и
г р г л ; д а н и ' о й войны в Бурятии.
Выявить
ее, с и с т е м а т и з и р о в а т ь , р е к о м е н д о в а т ь ш и ­
роким читательским кругам — т а к у ю цель
поставили перед
собой
сотрудники Рес­
публиканской научной библиотеки Бурят­
ской А С С Р , составители рекомендательного
указателя «Борьба за власть Советов в Бу­
р я т и и » . Б о л е е 150 н а з в а н и й к н и г и с т а т е й :
документы, воспоминания, мемуары, науч­
но-популярные работы, монографии, сти­
хи,
поэмы,
драмы,— рекомендованных в
кем, с марксистско-ленинских позиций вос­
создают события давно минувших дней:
«Я
Я

о том р а с с к а ж у , что прошло,
Н о в о в е к не у й д е т .
свидетель того, что историей с т а л о
самою»,—

эти с л о в а Н . Г . Д а м д н н о в а м о г л и б ы с т а т ь
эпиграфом к указателю.
Здесь нашли отражение ленинские доку­
м е н т ы ( р а з д е л « В . П. Л е н и н
и борьба за
власть Советов в Бурятии»
(с. 5 — 6 ) , с в я ­
з а н н ы е со с т а н о в л е н и е м С о в е т с к о й в л а с т и
в Бурятии, исследованиях бурятских уче­
9. « Б а й к а л »

№

4

ных (Г. Л . С а н ж и е в а , Н. Д . Ш у л у н о в а ) о
р о л и В. И. Л е н и н а в с о з д а н и и
Бурятской
АССР.
Книги, брошюры, статьи, рекомендован­
ные во втором р а з д е л е — « П а р т и я больше­
виков — организатор
победы
Советской
в л а с т и в Б у р я т и и » , на б о л ь ш о м ф а к т и ч е ­
ском материале показывают руководящую
роль большевиков в революционных собы­
тиях, их борьбу с м е л к о б у р ж у а з н ы м и пар­
тиями,
буржуазно-националистическими
о р г а н и з а ц и я м и на п у т и з а в о е в а н и я
масс.
И з у ч а я л и т е р а т у р у р а з д е л а , читатель под­
робно познакомится с активной
деятель­
ностью Б у р с е к ц и и при И р к у т с к о м г у б к о м е
партии, Прибайкальского подпольного ко­
митета Р К П (б), Троицкосавского уезного
комитета партии. Здесь представлены работы
Б. Б . Б а т у е в а , Д . Г. Б а ж е е в а , В . Б . О н о ш ко, П. П. Т ы ш к и л о в а и других авторов.
Значительный материал собран в разде­
ле «Октябрьская социалистическая
рево­
люция и г р а ж д а н с к а я война
в Бурятии».
Б и б л и о г р а ф и р у е м а я в нем л и т е р а т у р а с и с ­
тематизирована в трех видовых рубриках.
П о д рубрикой «Исследования» по принци­
пу «от о б щ е г о к ч а с т н о м у » , п е р е ч и с л я ю т с я
научно-исследовательские работы
бурят­
с к и х а в т о р о в , н а п и с а н н ы е на о с н о в е ш и р о ­
кого круга источников. П р и работе н а д ни­
ми п р и в л е к а л и с ь , в ч а с т н о с т и , н е о п у б л и к о ­
ванные материалы центральных и местных
129

архивов, воспоминания
участников
рево­
люционных событий.
И н т е р е с н ы о б о б щ а ю щ и е р а б о т ы П . Т. Х а п таева. Не утратила своего познавательно­
го значения и рекомендованная здесь книга
В. Гирченко «Империалистическая
интер­
венция в Бурят-Монголии» (1918—1920 гг.),
и з д а н н а я в У л а н - У д э в 1940 г., п р е д с т а в ­
л я ю щ а я собой «очерк фактов
и событий
истории интервенции в Б у р я т и и , их место
и значение для общего хода империалисти­
ческой интервенции на Д а л ь н е м Востоке и
С и б и р и в п е р и о д 1 9 1 8 — 1 9 2 0 гг.» ( с т р . 9 )
Р я д книг и статей р а з д е л а
раскрывают
проблему интернационализма, рассказывая
о деятельности
А. Х о р в а т а ,
3. Лигетти,
Я. Гашека и др.
В р а з д е л е приводится капитальное иссле­
дование Б. М. Шерешевского о борьбе про­
тив атамана Семенова, которого В. И. Ле­
нин н а з ы в а л о р у д и е м «союза с империа­
листами». Несколько книг и статей пове­
ствуют
о разгроме барона Унгерна, при­
нявшего
буддийское
вероисповедание
с
целью вербовки в свою армию верующих
монголов, о мятеже Чехословацкого кор­
пуса, о реакционной деятельности ламаистCKOI о д у х о в е н с т в а и е г о с т а в л е н н и к а — Д у гара Тапхаева — в период становления Со­
ветской власти в Забайкалье.
Здесь
читатель найдет т а к ж е
краткий
научно-популярный очерк истории Дальне­
восточной республики и историко-револю­
ц и о н н ы й о ч е р к о с о б ы т и я х 1 9 1 7 — 1 9 2 2 гг.
в Баргузине, написанный
организаторами
б' р ь б ы за С о в е т с к у ю в л а с т ь Л . И . Э р е н п р а й с о м , С. С. К о н о в а л о в ы м , Г. П . Б а ш а ­
ровым.
Под рубрикой «Документы» дано
биб­
лиографическое описание сборников: «Борь­
ба за в л а с т ь Советов в Б у р я т - М о н г о л и и »
( У л а н - У д э , 1957) и « П а р т и з а н с к о е д в и ж е ­
ние в Бурятии» (Улан-Удэ, 1965), содер­
ж а щ и х воззвания, протоколы, приказы, до­
н е с е н и я , п е р е п и с к у , с в о д к и и т. д .
В разделе «Октябрьская революция и
г р а ж д а н с к а я война в Бурятии» под рубри­
к о й « В о с п о м и н а н и я » (с. 1 3 — 1 6 )
широко
представлены сборники
воспоминаний
и
документов, мемуары политического ссыль­
н о г о А . К . П л и с а , п а р т и з а н а А. Е. Н е л ю бина,
делегата
Первого съезда
Советов
Б у р я т с к о й А С С Р А. И. М а й о р о в а , актив­
н о г о у ч а с т н и к а г р а ж д а н с к о й в о й н ы А. С .
Асеева и др.
Особый интерес вызывает раздел «Рево­
люцией призванные», посвященный актив­
ным
участникам
борьбы
за Советскую
власть
в
Бурятии:
М.
И.
Амагаеву,
П . С. Б а л т а . х и н о в у , А. М . Б у й к о , А. П . В а г ж а н о в у , Е . П . В о л к о в о й , Г. Г. Д а н ч и н о в у ,
М . Н . Ё р б а н о в у , В . Д . Ж д а н о в у . В . А. Ж е р д е в у , Н . А. К а л а н д а р и ш в и л и , И . А. К у з ­
н е ц о в у , Е . В . Л е б е д е в у , К . А. М а с к о в у ,
Ф.
М.
Осодоевой,
П . П.
Постышеву,
Ц. Ц.
Ранжурову,
М.
М.
Сахьяновой,
A. М . С е н т а р е ц к о м у , В . М . С е р о в у , А. П . С м о ­
лину,
Д . К. С м о л и н у ,
П.
П. Смолину,
B.
И.
Трубачееву,
И.
В.
Ченкирову.
C. Ю . Ш и р о к и х - П о л я н с к о м у . Э т о
самый
крупный р а з д е л во всем у к а з а т е л е . В него
в к л ю ч е н о 64 книги и статьи — почти треть
130

всей литературы, в о ш е д ш е й в пособие. О т ­
крывается раздел материлами общего ха­
р а к т е р а (стр. 16—17). З а т е м в а л ф а в и т е
ф а м и л и й революционеров приводятся по­
с в я щ е н н ы е им персональные рубрики. Учи­
т ы в а я , что в 1975 г о д у в ы ш е л б и б л и о г р а ­
фический указатель о борцах за Советы в
Бурятии, составители включили в раздел
«Революцией призванные» литературу пре­
имущественно и з д а н и я 60-х и 70-х годов.
Круг имен, отраженных в данном разделе,
шире, чем в пособии 1975 года. З д е с ь в в е ­
дены новые рубрики, под которыми биб­
л и о г р а ф и р у е т с я л и т е р а т у р а о Е. П. В о л к о ­
вой, В. Д . Ж д а н о в е ,
И . А. К у з н е ц о в е ,
К. А. М а с к о в е , Ф . М . О с о д о е в о й , П . П . П о с тышеве, М. М. Сахьяновой, Д . К. С м о л и н е ,
И. В. Ченкирове.
Среди книг 70-х годов о революционерах.
Б у р я т и и названы издания серии «Револю­
цией м о б и л и з о в а н н ы е и п р и з в а н н ы е » : Егуиов Н. П. «М. И. А м а г а е в »
(биография)
У л а н - У д э , Б у р . кн. и з д - с о , 1974, Е р б а н о в а С. Я . , Б а с а е в Г. Д . « М . Н . Е р б а н о в » ( И з д . 2-е, д о п . У л а н - У д э , Б у р . кн. и з д - в о ,
1974) и д р . л и т е р а т у р ы .
Специальная рубрика отведена материа­
лам
об участнике трех революций
Цыр е м п и л е Р а н ж у р о в е , который «был... пер­
вый бурят, что ш а г н у л дерзновенно в р е ­
волюцию, в битву с оружием в руках.»
(Н. Д а м д и н о в «Учитель мой — Л е н и н » ) .
С помощью рекомендуемого пособия чи­
татель с м о ж е т разыскать портреты «пер­
вого красного мэра» В. М. С е р о в а и д р .
революционеров. Ц е н н о с т ь у к а з а т е л я сос­
тоит в том, что он с п о с о б с т в у е т р а с к р ы т и ю
темы «Великий Октябрь в бурятской худо­
жественной литературе»: здесь нашли от­
р а ж е н и е стихи, поэмы бурятских
поэтов
А. Б а д а е в а , Н . Д а м д и н о в а , Ц . Г а л с а н о в а ,
Ц. Номтоева, В. Петонова.
С. Д у н а е в а ,
С Метелицы и др., а т а к ж е рекомендуются
исторические
романы
И.
Калашникова,
И. Н о в о к ш о н о в а , роман-хроника И. Тугутона, у с т н ы е р а с с к а з ы з а б а й к а л ь ц е в , д р а м ы
Н . Б а л д а н о , Д . - Р . Б а т о ж а б а я . п ь е с ы Г. Ц ы д ы н ж а п о в а и др., н а р о д н о е с к а з а н и е Е. Ц ы гальницкого.
Специальный раздел рекомендуемого по­
собия
«Историография.
Библиография»
представляет собой перечень
материалов
для дополнительного подбора
литературы
не. е г о т е м е . В э т о м р а з д е л е д о в о л ь н о п о л ­
но п е р е ч и с л я ю т с я
научно-вспомогательные
и рекомендательные издания, библиографи­
рующие материал о борьбе за власть Сове­
тов в Бурятии.
Рекомендуемая в пособии литература по­
к а з ы в а е т х о д р е в о л ю ц и о н н ы х с о б ы т и й не
т о л ь к о в Б у р я т и и , но и в В о с т о ч н о й Сиби­
ри, на Д а л ь н е м В о с т о к е и д а ж е в М о н г о ­
лии. Многие книги и статьи, н а з в а н н ы е в
нем, а н н о т и р о в а н ы . С о с т а в и т е л и с т р е м и л и с ь
т а к ж е у к а з а т ь наиболее значительные ре­
ц е н з и и на книги и б р о ш ю р ы .
П о л ь з о в а н и е пособием « Б о р ь б а за власть
Советов в Бурятии» облегчают именной и
географический вспомогательные указатели.

Л.

АЮШЕЕВА.

Юрий

ЖУКОВ

ПОСЛЕВОЕННАЯ
ИДЕЙНАЯ
БОРЬБА
В ЛИТЕРАТУРЕ
И ИСКУССТВЕ
ФРАНЦИИ
ЕГО В Е Л И Ч Е С Т В О — А Б С У Р Д
Веяние «безъязыкого» стиля распространилось в шестидесятые годы и на фран­
цузское искусство — театр, кинематограф, живопись. Понадобилось бы очень много
места для того, чтобы рассказать об этом подробно. Я ограничусь здесь лишь некото­
рыми, наиболее характерными штрихами.
Прежде всего — два слова о «театре абсурда». Да, его создатели даже не счи­
тали нужным скрывать, что абсурд — это их знамя. Один из основателей этой шко­
лы, беглый румын Эжен Ионеско, буквально кипящий ненавистью ко всему прогрес­
сивному, но сознающий, что у старого мира, к которому он принадлежит, нет будуще­
го, и что он идет ко дну, писал в одной из своих работ: «Абсурд — это то, что
лишено цели».
Любопытно отметить, что поначалу основоположники «театра абсурда» маскиро­
вались под критиков буржуазного общества. Это сбило с толку некоторых прогрессив­
ных наблюдателей, которые говорили: «Посмотрите, они разоблачают абсурд капита­
листического строя». Но в действительности это была ловкая мимикрия: Ионеско и
его единомышленники стремились показать, будто абсурдно человеческое существо­
вание вообще, а следовательно, и незачем бороться за изменение социальной системы.
— Все рушится, все идет к чертям, — говорили они, — значит, надо на все
наплевать. И само искусство должно быть абсурдно, как абсурдна сама жизнь.
Пока у буржуазии еще жила вера в возможность и необходимость «отбрасыва­
ния» коммунизма, пока бушевала «холодная война», эта философия у нее была не в
чести, и театр, в частности, чурался драматургии абсурда. На Больших бульварах
Парижа процветал театр, рассчитанный на то, чтобы развлекать, забавлять тех, кто
привык после сытного ужина побаловаться зрелищем. Он так и назывался — «буль­
варный театр». Для него работали ловкие и умелые, часто по-своему талантливые
сочинители драм и комедий — Саша Гитри, Жак Деваль, Андрэ Руссэн, Жан Летрац
и другие.
«Театр абсурда» тогда ютился на задворках. Впервые я познакомился с ним в
небольшом театрике «Ноктамбюль» («Полуночники») в мае 1950 года. На афише бы­
ли написаны названия двух спектаклей: в обычное для парижских театров время —
Е двадцать один час — шла пьеса Бертольда Брехта «Исключение из правила», а до
этого — в восемнадцать часов — зал из милости представляли группе чудаков, пред­
ставлявших комедию «Лысая певица», написанную никому тогда не известным Эже­
ном Ионеско.
Со сцены падали разорванные, не связанные между собой реплики. Диалог был
начисто отменен: Ионеско провозгласил, что в наше время «язык больше не создает
Окончание. См. «Байкал»
о.

№

3

1 9 7 8 г.
131

связи между людьми, не служит посредником — все связи порваны, люди говорят
мимо друг друга... Диалога больше нет». Автор безжалостно потрошит своих героев,
словно перед ним были бездушные куклы: они еще механически произносят какие-то
гладкие, обкатанные банальные фразы, механически движутся, но ни в их речи, ни в
их движениях нет никакой логики; это живые мертвецы. Почему они еще не похоро­
нены, никому неизвестно.
Зрители поначалу смеялись: непривычное и нелепое поведение людей, механи­
чески двигавшихся по сцене, казалось, предвещало какую-то комическую ситуацию.
По ничего не происходило, и зритель в конце концов начинал чувствовать себя не­
ловко и беспокойно, словно он попал в морг, где какие-то не в меру резвые шутники
схватили трупы и начали с ними вальсировать в холодной зале.
Прошло пятнадцать лет, и «театр абсурда» вышел из закоулков, подобных
«Ноктамбюль», и занял крупнейшие сцены театров в капиталистическом мире, в том
числе и в Париже. Эжен Ионеско стал знаменитым. К нему присоединились Сэмоэль
Беккер, Дэвид Кэмптон, И. Симптон в Англии, кое-кто в Западной Германии, в Ита­
лии. Мода на «театр абсурда» перебросилась за океан.
Общим знаменем, своего рода, «творческим манифестом» «театра абсурда» еще
довольно доЛго оставалась все та же «Лысая певица» Ионеско с ее странным, рваным
алогичным языком. Как писала в еженедельнике «Экспресс» 10 октября 1963 года
критик Женевьева Серро, именно с «Лысой певицы» началось новое течение в запад­
ном театре, «фактически наиболее согласованное с изысканиями, свойственными «но­
вому роману» и «абсурдной живописи». Язык «театра абсурда», по выражению
Женевьевы Серро, — ул;е не средство выражения человеческой мысли, не ее инстру­
мент, а «равнодействующая молчания».
Мне довелось в шестидесятые, да и в семидесятые годы поглядеть многие спек­
такли «театра абсурда» — ив Нарил;е, и в Нью-Йорке, и в Лондоне. Они были на­
писаны разными авторами, носили разные названия, одни именовались драмами, дру­
гие комедиями, но все были сшиты, что называется, на одну колодку, были необы­
чайно космополитичны, находились вне времени и пространства и неизменно оставля­
ли у зрителя глухое и безысходное ощущение тоски и упадка духовных сил.
Влиятельные покровители «театра абсурда» создавали ему широчайшую рекла­
му, превознося его, как высшее достижение культуры. В 1969 году Беккеру была
присуждена Нобелевская премия, а Ионеско возвели в ранг «бессмертных» — его
избрали в состав Французской академии. Ну, что же, эти знаки внимания к мертвя­
щему человеческие души «театру абсурда» лишь подтвердили, что он служит «силь­
ным мира сего». Что же касается массового зрителя, то он голосовал против этого
театра ногами, отказываясь посещать его спектакли.
В самом разгаре прославления «театра абсурда» — в середине шестидесятых го­
дов — еженедельник «Экспресс» опубликовал сведения об одном театральном вечере,
взятом наудачу, — о субботнем вечере 29 февраля 1964 года. Куда устремлялась
публика? В оперу, где давали «Фауста», в Театр Елисейских полей — там шел балет
«Золушка». Как всегда, было трудно достать билеты на «Сирано де Бержерака», на
интересный спектакль талантливой труппы Мари Белль «Тысяча клоунов», на пос­
тановку пьесы Тургенева «Месяц в деревне», наконец на оперетту «Роз-Мари». А
пьесы «театра абсурда» шли при полупустых залах...
Мертвящее веяние абсурда в шестидесятые годы дало о себе знать и в изобрази­
тельном искусстве. Реализм уже довольно давно был подвергнут издевательской кри­
тике, и мастерам, остававшимся верными этой манере, все трудней становилось нахо­
дить покупателей и даже выставляться на выставках. По картинным галереям вол­
нами прокатывались новые «школы» и «течения», одна абсурднее другой.
Вначале это была абсурдная живопись. В конце пятидесятых — начале шести­
десятых годов вошла в моду «живопись знаков и символов» Жоржа Матье, который с
1956 по 1962 годы устроил 57 своих выставок в Северной и Южной Америке, на
Дальнем и Среднем Востоке и в Европе, публично исполняя при этом свои произве­
дения на сценах театров и даже по телевидению. Этот художник, прозванный «Гос­
подином Пять Секунд», молниеносно покрывал огромные полотна пятнами и мазками,
132

давая им причудливые и громкие названия вроде таких: «Битва при Хакатэ», «Капетинге повсюду», «Теорема Александрова», «Убийство герцога Бургундского».
Очередной сенсацией было возвышение Ива Клейна, который то выставлял на
выставках свои «монохромы» — совершенно одинаковые квадраты и прямоугольники
синего или красного цвета, то мазал краской голых натурщиц и, прижимая их к по­
лотну, получал оттиски их тел, которые затем демонстрировались, как картины, то
вдруг выставил в Парижском салоне «Зону нематериальной чувствительности», кото­
рую, как было сказано в каталоге выставки, был способен ощущать лишь он сам.
Уверенный в себе, Клейн утверждал, что его картины присутствуют в пустом зале,
невидимые в окружающей его атмосфере. В 1958 году он даже организовал в галерее
«Ирис Клер» распродажу этой пустоты, выдавая покупателям квитанции.
В середине шестидесятых годов в салоны Парижа вторгся «поп-арт». Идя по
следу американцев Роберта Раушенберга, Джаспера Джонса, Ольденбурга, Уорхолла,
выступили со своими «скоплениями» (!), заменившими живопись и скульптуру,
французы, жаждавшие сенсационной славы. Художник из Ниццы Арман на одной из
выставок показал утрамбованное ь коробке из прозрачной пластмассы содержимое
выгребной ямы. Даниэль Споэрри пошел еще дальше:— выставил пироги, фарширо­
ванные нечистотами,— еженедельник «Франс обсерватэр» 24 декабря 1963 года
писал, что ему с трудом удалось найти булочника, который согласился испечь это
«произведение искусства». И пошло, и пошло...
Оправдывая худоя;ников, увлекшихся «поп-артом», благоволившие к ним крити­
ки вытащили из архива горделивую фразу немецкого поэта и художника Курта Швиттерса (1887-1948), одного из основоположников «абсолютного дадаизма»: «Все, что
выплевывает художник, есть искусство». Но плевки, которыми, и в переносном, и в
прямом смысле этого слова, были заполнены картинные галереи Парижа в шестиде­
сятые и в первой половине семидесятых годов, никак не привлекали публику, упорно
отказывавшуюся принять их за искусство.
Стремясь подогреть интерес к абсурдному искусству, его мастера — если здесь
применимо это слово — все чаще меняли вывески. Не успевала заявить о себе одна
школа, как возникала новая. На смену «поп-арту» пришел «оп-арт» — увлечение по­
казом несложных оптических эффектов. Появилось «саморазрушающееся искусство».
Жан Тснгели изобрел «движущиеся скульптуры, задача которых состоит в том, чтобы
уничтожать самих себя». Ники де Сент-Фалль приглашала зрителей стрелять из кара­
бина в поставленные над ее полотнами ряды горшочков с красками: горшочки разле­
тались вдребезги, и краска стекала, заливая потоками холсты.
Сезар начал давить под прессом автомобили и выставлять их обломки в салоне.
Болгарский эмигрант Христо Явашев забаррикадировал одну из улиц Парижа бочками
из-под бензина — газеты писали, что возникла новая школа изобразительного искус­
ства — «упаковка пейзажа». Тот же Даниэль Споэрри выставил в галерее остатки
трапезы, разделенной им с друзьями: объедки, яичную скорлупу, грязную посуду,
рассыпанную соль. Было объявлено, что появилась еще одна школа: «Eat art» —
«искусство показа еды». Некоторые художники начали показывать «самих себя»: са­
дились или ложились в выставочном зале, принимали различные позы — это называ­
лось « Bodu art» — «искусство тела».
В начале 70-х годов упрощение задач художников пошло еще дальше. Появи­
лось «искусство показа окружающей среды» — выставляли груду камней, кучу пес­
ка, фотографии луга или леса. Наконец, придумали «искусство концепции» — зачем
утруждать себя работой, когда достаточно написать на бумажке, какой замысел у те­
бя в голове?
Вот к примеру, одно из многих произведений этого «искусства», с которым я
познакомился в Майском салоне 1971 года - автор его, почему-то пожелавший
остаться неизвестным, вывесил на стене листок с таким текстом, написанным от ру­
ки,— я воспроизведу его здесь полнсстью:
«Вариации облаков
Гипотетическое облако Л: 490
Гипотетическое облако >5 490
133

Гипотетическое
Гипотетическое
Гипотетическое
Гипотетическое
Гипотетическое
Гипотетическое

облако № 490, 1
облако № 49
облако № 491, II
облако № 492
облако № 493
облако № 494

Постскриптум: Я не смог отпечатать это на машинке, так как (?) я хотел бы
иметь хорошую машинку, чтобы это сделать».
А вот еще несколько «произведении искусства», которые я увидел среди мно­
жества таких же на Седьмой Парижской Бьеннале — «двухгодичной международной
манифестации молодых художников» — осенью 1971 года, — приведу здесь выпис­
ку из своего блокнота, в который я заносил записи о «произведениях искусства» це­
лого ряда самоновейших школ:
— Художник Коблеру выставил чистый лист бумаги («школа неискусства»).
Кто-то повесил на вешалке два рваных плаща — это тоже экспонат («поп-арт»).
Две босые девушки в красных штанах совершают медленные движения, словно сом­
намбулы, («боди-арт») — «искусство тела». На длинной нейлоновой веревке раз­
вешено рваное тряпье (в путеводителе указано: «Иван Козик. «Веревка для сушки
белья, 1971, длина веревки 650 метров» (это тоже «поп-арт»). Человек в майке
с надписью «Воскресенье» бегает, как заведенный, по маршруту, намеченному пунк­
тиром на бетонном полу (это опять «боди-арт»). И т. д. и т. п.
Можно было без труда понять критика еженедельника «Трибюн де насьон»
Элен Шарлис, которая написала 1 октября 1971 года: «Остается одна лишь горькая
печаль, бездонное отчаяние, которое сочится изо всех пор и хватает за горло. Мы
уходим растерянные и глубоко шокированные. Мы можем только повторять: «Это
не искусство, а светопреставление».
А ведь эта выставка была задумана к а к трибуна свободного искусства, искус­
ства молодых! Именно такой — бунтарской, смелой, действенной — представлялась
она французскому писателю Андрэ Мальро, когда он, будучи министром культуры,
впервые открывал ее в конце пятидесятых годов.
Участники Бьеннале и сейчас пользуются полной свободой и могут показывать,
что им вздумается. Но тон на ней задают не те немногие одиночки, которые рискуют
не страшась показаться старомодными, выставлять реалистические и подлинно сме­
лые, политически острые картины и скульптуры, а воспитанники и последователи
Армана и Споэрри, Тенгели и Ники де Сент-Фалль. Критика, в массе своей превозно­
сящая до небес абсурдное искусство, делает свое дело, пагубно воздействуя на твор­
ческую молодежь...
Мне остается сказать несколько слов еще об одном, поистине самоновейшем
течении в изобразительном искусстве, родившемся в семидесятые годы,— оно име­
нуется гиперреализмом, что в вольном переводе означает «сверхреалнзм» или «реа­
лизм в квадрате». Огромные разделы на нынешних выставках заполняются полот­
нами, на которых буквально с фотографической точностью воспроизводятся челове­
ческие лица, пейзажи, детали машин, игрушки, автомобильные шины — все, чтр
как бы случайно попало в поле зрение художника.
С чисто технической точки зрения многие эти картины выполнены безупречно,
кисть художника работает виртуозно — воспроизведен каждый прыщик н а челове­
ческом теле, каждая гаечка и каждая капля масла на машине. Но в этих произве­
дениях нет души. Они не будят мысли. Полностью отсутствует человеческая заинте­
ресованность художника в том, что он изображает. Всем творческим подходом своим
художник словно говорит зрителю: «Ну что вы ко мне пристали? Вам надоели вы­
верты «поп-арта», «боди-арта», «искусства концепции» и прочего? Ну, что ж,—
я показываю вам, что умею владеть кистью. То, что я делаю, ничуть не хуже фото­
графии. Ну и будьте довольны этим...»
Таким образом, и «гиперреализм» далек от подлинного реализма. Он — без
души и без крыльев, и поэтому зритель равнодушно проходит мимо таких картин,
134

как он проходит в коридорах парижского метро мимо бесчисленных, зачастую мас­
терски исполненных рекламных афиш, почти не глядя на них.
А что происходило тем временем в кинематографе? А этой области прогрессив­
ным мастерам искусства приходится еще труднее, чем в любой другой — ведь поста­
новка фильмов стоит огромных денег, а деньги — у капиталистов, и они, конечно,
отнюдь не заинтересованы в том, чтобы создавались фильмы, помогающие разрушить
старый мир. Поэтому многие видные кинорежиссеры уже в пятидесятые годы были
вынуждены либо вовсе оставить свое любимое дело, либо пойти на компромисс со
своей совестью и начать фабриковать киноленты чисто развлекательного характера.
По самой природе своей кинематограф реалистичен, и концепция абсурда ему
противопоказана. Правда, и в этой отрасли искусства кое-кто пытался и пытается
играть в заумь — я имею ввиду прежде всего все того же Робб-Грийе, Аррабаля и
Маргерит Дюра. Но подобные фильмы, рассчитанные лишь на снобов, не пользуются
коммерческим успехом, и прижимистые продюсеры неохотно тратят деньги на их
производство.
Поэтому на кинематографическом участке фронта идеологической борьбы «силь­
ные мира того» изобрели совершенно иные пути желательного им воздействия на
массы: пропаганду насилия и невиданное растление нравов с помощью легализации
самой чудовищной порнографии. Об этом немало писалось в нашей прессе, и я не
считаю нужным приводить здесь примеры и иллюстрации,— о том, чем заполнены в
наше время киноэкраны Запада и, в частности, Франции после того, как там была
отменена цензура, рассказывать просто неприлично. Поэтому я ограничусь лишь не­
которыми статистическими данными, которые говорят о многом:
•— За семь лет — с 1968 по 1974 — показ порнографических фильмов во
Франции утроился. Если в 1968 году в прокате находилось 215 таких фильмов,
то в 1974— уже 672. Если в 1968 году их посмотрели 8 миллионов французов, то
в 1974 уже 24 миллиона. Если в 1968 году дельцы от порнографического кино за­
работали на этом 33 миллиона франков, то в 1974 году уже 164 миллиона. Около
250 кинематографов Парижского района специализировались на показе порнографии...
Что же касается показа насилия, убийств, пыток,— те без этого практически
обходятся лишь немногие кинорежиссеры Запада, в том числе и французские. Я уже
не говорю о том, что в коммерческой классификации проката в Париже заведены
специальные рубрики: «Фильмы ужаса», «Фильмы о шпионах», «Полицейские филь­
мы», «Фильмы карате» (эти фильмы, в большом количестве импортируемые из Гон­
конга и Сингапура, показывают особо зверские приемы насилия) — каждую неделю
на экранах Парижа появляются десятки таких специфических картин, которые при­
учают зрителя к зрелищу убийств и пыток...
Таков угрюмый духовный мир буржуазии, воцарившийся на пустыре, оставшем­
ся после провала «холодной войны» во второй половине шестидесятых и начале се­
мидесятых годов. Теперь даже многие деятели культуры, враждебные нашей идео­
логии, все громче высказывают свою тревогу, видя, сколь стерильным становится
этот мир.
Что же дальше? И дальше все то же: проповедники «нового романа», «театра
абсурда», «неискусства», кинонасилия и порнографии не унимаются. Они продол­
жают шуметь, поощряемые из-за кулис властителями старого мира. Нужды нет в
том, что книги, непонятные народу, не находят сбыта, что театры, где даются за­
умные представления, пустуют, что в картинных галереях, где колом стоит затхлый
воздух из выгребных ям, используемых как объект и как субъект «нового искусст­
ва», хоть шаром покати! Всегда найдется щедрый меценат, который оплатит чеки
и поддержит новомодное искусство.
И все же будущее — не за этим чахлым детищем отживающей свой век бур­
жуазной культуры. Борьба между старым и новым продолжается. II знаменательно
то, что чем дальше, тем больше крупнейших мастеров литературы и искусства, во­
преки огромному давлению сил духовной реакции, возвращается на путь реализма и
прямо или косвенно принимает участие во всемирно-исторической борьбе сил света
против сил тьмы, сил прогресса против сил реакции.
135

ПРАВДА ЖИЗНИ

ПОБЕДИТ!

Я уверен, что рано или поздно правда жизни одержит верх над фальшью форма­
листических трюков, мешающих здоровому развитию творческой жизни на Западе.
Еще в 1957 году это понял писатель Артюр Адамов, примыкавший в то время к
молодой по тем временем школе поклонников абсурда в творчестве — он написал ряд
пьес в духе Ионеско.
Убедившись в том, что массовый зритель отвергает такие пьесы, отказываясь
видеть в них проявление авторского протеста против абсурда буржуазного общества,
Адамов круто изменил свой курс. Он написал реалистическую пьесу «Весна 1871
года», посвященную Парижской Коммуне (имевшую, кстати сказать, большой успех
у рабочей аудитории,— она была поставлена в пригороде Парижа Сен-Дени при под­
держке тамошнего муниципалитета, находящегося под руководством коммунистов),
и сурово рассчитался со своими недавними попутчиками. Адамов сделал такое заяв­
ление:
—" Я выступаю против театра Ионеско, против такого сорта произведений, ко­
торый будто бы критикует буржуазию, на самом деле предназначены лишь для того,
чтобы удовлетворять интересы буржуазии.
Шли годы. Сама жизнь вершила в литературе и искусстве суровый естествен­
ный отбор. Бесчисленные школы и школки, претенциозно именовавшие себя аван­
гардистскими, лопались, как пузыри на воде,— читатель и зритель все резче выка­
зывал свое критическое отношение к этим выкрутасам. А влияние и авторитет пи­
сателей, деятелен театра, кино, изобразительного искусства, стоявших на твердой
почве реализма, неуклонно росли, хотя буржуазная критика либо замалчивала их,
либо предавала всяческому поношению.
Сейчас вступило в зрелый возраст поколение писателен и деятелей искусства,
заявившее о себе своими первыми произведениями сразу же после войны. Их созна­
ние формировалось в дни величайших испытаний — дни антифашистской борьбы.
И к чести этого поколения наиболее талантливые его представители, сохраняя вер­
ность идеалам этой борьбы, в которой им довелось участвовать в дни юности, оста­
лись верны духу критического реализма и высокой гражданственности. II именно
они задают сейчас тон в развитии французской культуры.
Знаменательны в этом отношении происшедшие в последние годы изменения в
составе и деятельности Академии Гонкура, во многом являющейся барометром фран­
цузской литературы. Это академия, созданная на рубеже XIX и XX веков по заве­
щанию Эдмонда Гонкура, который оставил ей свой капитал, накопленный на дохо­
ды от издания литературных произведении, была призвана ежегодно отмечать пре­
мией лучший роман молодого автора. Ее решения всегда пользовались огромным
доверием читателя.
С годами в жизни Академии Гонкура многое изменилось и притом не в лучшую
сторону — ведущие ее члены состарились и одряхлели, их взгляды стали консерва­
тивными. Присуждая премии, они часто шли на компромисс со своей совестью, что­
бы доставить удовлетворение богатому издателю, который зарабатывал немалые
деньги, продавая премированный роман,— такому роману гарантирован стотысяч­
ный тираж, огромный по французским масштабам.
Но вот в конце шестидесятых — начале семидесятых годов в состав Академии
Гонкура один за другим, заменяя скончавшихся престарелых академиков, пришли
виднейшие представители послевоенного поколения французской литературы — ЭрвзБазэн, Арман Лану, Бернар Елавель, Сабатье и другие писатели реалистического на­
правления, и вся атмосфера резко изменилась. Дело не только в том, что премии
теперь присуждают, не мудрствуя лукаво, действительно лучшим произведениям.
К соисканию премии допущены иностранные писатели, пишущие на француз­
ском языке: бельгийцы, швейцарцы, канадцы, арабы из Туниса, Алжира и Марокко,
литераторы Черной Африки. Больше того, Академия Гонкура, не ограничиваясь при­
суждением ежегодной премии за лучший роман, регулярно публикует рекоменда­
тельные списки произведений, которые она считает лучшими. Наконец, она доби136

лась предоставления поощрительных стипендий наиболее талантливым, но матери­
ально нуждающимся авторам.
Академия Гонкура отдает предпочтение реалистическим произведениям, правди­
во рисующим жизнь. Сложившееся ныне большинство ее членов, во главе с нынеш­
ним президентом Эрвэ Базэном, стоит на прогрессивных политических позициях.
Характерная деталь: в 1976 году Академия Гонкура постановила принять в почет­
ные члены советского писателя Валентина Катаева.
В своем собственном творчестве члены Академии Гонкура и писатели, группи­
рующиеся вокруг нее, последовательно и неуклонно следуют лучшим традициям
французской школы критического реализма. И еще одно немаловажное обстоятельст­
во: их творчество глубоко национально и, в противовес космополитизму адептов
«нового романа» и «искусства абсурда», глубоко патриотично и вместе с тем про­
грессивно.
Об этом очень точно и образно сказал известный французский критик РоберКантер, анализируя один пз самых популярных социальных романов Эрвэ Базэна
«Супружеская жизнь». Отмечая, что это произведение написано в лучших тради­
циях классического французского романа, он писал:
— «Новый роман» •— апатрид. Не потому ли он обрел расположение к себе
почти исключительно в оранжереях американских университетов? Такие романи­
сты, как мадам Саган или мадам Саррот, представляют салонную литературу. Дейст­
вие романов Маргерит Дюра может происходить в любом месте — от Невера до Хи­
росимы. Ницца фигурирующая в романах Ле Клезио, находится не то на берегах
Леты, не то на берегах Ахерона... А Эрвэ Базэн описывает,— неважно, с плохой пли
хорошей стороны,— живую провинцию Анже... Вино его виноградников имеет свой
собственный неповторимый вкус. И может быть, именно поэтому Базэном упивают­
ся не только в Анже, но и в Бретани, Эльзасе и Провансе.
(Замечу в скобках, что роман Эрвэ Базэна «Супружеская жизнь», в котором
вслед за серией романов «Семья Резо» с бальзаковской широтой и беспощадностью
разоблачается социальный уклад французского буржуазного общества, во Франции
разошелся тиражом свыше 300 тысяч экземпляров и был переведен на многие
языки).
К чести лучшей, наиболее глубоко мыслящей части французских писателей надо
сказать, что им свойственна заинтересованность в решении важнейших проблем
современности и прежде всего проблемы войны и мира. В последние годы вышли
в свет целая серия интереснейших политических романов, в ряду которых можно
назвать, в частности, атакующий капиталистический мир социальный философский
роман того же Эрвэ Базэна «Счастливцы с острова Отчаяния», разоблачающий под­
жигателей войны роман Робера Мерля «Разумное животное», роман Мишеля Батай
«Рождественская елка», навеянный трагическими событиями, вызванными тем, что
американский бомбардировщик случайно уронил в Средиземное море ядерные бом­
бы у испанского приморского городка Паломарес, посвященные борьбе народов коло­
ний за свое освобождение романы Филиппа Лебро «Плохо погашенные огни», Пьера
Гюйота «Могила для 500 ООО солдат», Сальвы Эчар «Мир, как он есть» и очень
многие другие.
Отрадно и то, что в последние годы происходит возрождение французского со­
циального романа, романа нравов, семейного романа, причем их авторы все чаще
не ограничиваются модными в наше время «моментальными фотографиями» того,
что попало им на глаза, а размышляют о виденном, подводят читателя к глубоким
выводам гражданского порядка.
Приведу в качестве примера имевший в 1967 году большой успех и отмечен­
ный одной из основных литературных премий «Фемина» роман Клэр Эчерелли «Эли­
за или настоящая жизнь». Это книга о рабочем классе, о жизни тружеников, рабо­
тающих на автомобильном заводе Ситроэна, о горьких проблемах рабочих-алжирцев,
подвергающихся дискриминации, о мужественной деятельности коммунистов, спла­
чивающих рабочих и возглавляющих их борьбу за свои права.
Много сделал для показа жизни рабочего класса в литературе писатель-комму•ист Андрэ Стиль, кстати сказать, активно сотрудничающий в последнее время с

-Академией Гонкура. В 1976 году он вместе с делегацией Академии, в качестве е| Ее первой постановкой были «Мещане» Горького, затем — «Капитан Фракасс» Фи­
липпа Леотара по Теофилу Готье.
гостя, приезжал в Советский Союз.
Жить и работать было невероятно трудно — представления никому не известного
Огромный интерес для понимания процессов, происходящих в среде буржуазно
театра
себя не окунали, и участникам труппы пришлось пойти на службу: днем они
студенческой молодежи, представляет собой роман того же Робера Мерля «За стек
лом» — этот роман посвящен памятным событиям в Париже 1968 года, которы зарабатывали на пропитание, а вечером играли в театре. Так было до 1967 года,
Робер Мерль наблюдал, что называется, изнутри: ведь он является преподавателе когда на долю Мнушкннон и ее труппы выпал поистине сенсационный успех: они
с блеском поставили пьесу английского драматурга Арнольда Уэскера «Кухня».
в университете.
Действие этой пьесы происходило на кухне большого ресторана, причем все деЭти романы различны по своей форме и стилю, они неравноценны по свое,
ia.ii!
воспроизводились с нключительной, подчеркнуто натуралистической точностью,
глубине, но нельзя не увидеть главного: все большее число французских писателе!*!
исповедующих самые различные политические убеждения, обращаются к самым жи и речь шла как будто бы о взаимоотношениях работников кухни. Но если вдуматься,
вотрепещущим событиям современности, стремятся в них разобраться и поделитьс, то получалось, что в действительности перед вами раскрывается угрюмая картина
с читателями своими раздумьями. Пусть многие из них еще не в состоянии дат «кухни» того общества, к которому принадлежат и работники этого ресторана, и его
ответа на < проклятые вопросы», которые их волнуют,— не такое уж это просто!хозяева, и артисты, играющие их роли, да и зрители, следящие за их игрой.
Я видел этот интересный спектакль и могу засвидетельствовать: это было под­
дело! — пусть далеко не все литературные произведения, посвященные политической
и социальной тематике, совершенны. Важен сам по себе знаменательный факт: еле линное театральное событие. «Театр солнца» был единодушно признан и критикой,
дуя лучшим традициям мировой, и в частности французской классической, литера и публикой одним из лучших п наиболее многообещающих в Париже. А несколько лет
спустя «Театр солнца», все активнее вторгаясь в общественную жизнь, поставил
туры, они создают самые злободневные произведения.
И не случайно именно сейчас в среде французских писателей усиливается иш проникнутый боевым революционным духом спектакль «1789 год» —эту пьесу кол­
терес к классическому литературному наследству. Пример Бальзака, Золя, Гюп лективно сочинила и поставила сама труппа в здании старого, полуразрушенного
вновь обретает свое пленительное обаяние: «Кто из писателей больше всего повлия. цеха давно заброшенного патронного завода в Венссннском лесу.
Спектакль воспроизводил драматические события Первой французской револю­
на вас?» — спросил Клэр Эчерелли назавтра после присуждения ей премии критш
Жан Жожар. И получил ответ: «Бальзак». Да, влияние Бальзака и других класси. ции, и главным героем пьесы был народ. Действие происходило одновременно на
ков вновь усиливается во французской литературе, как бы ни старались торопливьц четырех сценах вдоль стен. Зрители — главным образом, молодежь — стояли посе­
редине и активно вмешивались в действие, поощряя актеров своими выкриками,
модернисты похоронить их, как «старомодных» писателей.
Интересные, поистине ободряющие явления происходят и во французском теат­ подпевая им, вместе с ними бросаясь на штурм воображаемой Бастилии, негодуя, ра­
ре. Слов нет — страшное поветрие «театра абсурда» в шестидесятые годы нанесло ему дуясь, торжествуя или отчаиваясь.
В 1972 году театр Ариадны Мнушкнной там же, в помещении старого завода,
серьезный урон. Отказавшиеся идти на компромисс с собственной совестью и сохра­
нившие верность своим творческим идеалам мастера искусства были оттеснены на показал вторую пьесу в этом же роде — «1793 год», служившую как бы продолже­
второй план. Сказались и естественные потери: многие виднейшие деятели театра нием «1789 года». Я не видел этого спектакля, но говорят, что он пользовался
которыми справедливо гордилась Франция в сороковые годы, ушли из жизни,— меньшим успехом. Видимо, повторение приемов, как бы интересны и своеобразны
нет больше Жана Вилара, Шарля Дюлэна, Луи Жувэ, Андрэ Барсака и многих, мно­ они ни были, утомляет зрителя. Нужен постоянный поиск чего-то нового, необходи­
гих других. Но вот в семидесятые годы выдвинулось и начало блистать новое мно­ мо неустанное движение вперед.
гообещающее поколение мастеров искусства, которые — чем дальше, тем больше
Блистательный пример такого движения вперед дают многие ведущие режиссеры
стремятся возродить старые добрые традиции мыслящего театра.
Французского театра нынешнего поколения. Понадобились бы сотни страниц, чтобы
И вот что интересно: пульс театральной жизни чем дальше, тем сильнее бьется хотя бы кратко рассказать о них сколько-нибудь обстоятельно. Скажу лишь о наи­
уже не на Больших Бульварах, которые на протяжении десятилетий были ее средо­ более интересных и многообещающих, прежде всего о Робере Хоссейне, который
точием, а на окраинах Парижа, в рабочих районах, которые раньше были начисто является чрезвычайно плодовитым и поистине неугомонным постановщиком фран­
отрезаны от общения с искусством, если не счлтать памятных выездных спектаклей цузского театра.
Национального Народного театра, который, кстати сказать, перестал существовать
Хоссейн — человек необычайно широкого дарования. Он великолепно работал
в 1972 году.
в кино, выступал как отличный реалистический исполнитель многих запомнившихся
Уже начиная с 1965 года, люди, по-настоящему интересующиеся развитием зрителю ролей. Пять лет он проработал в Реймсе руководителем созданного им там
театра, начали ездить в Обервилье, Нантерр, Сен-Дени, Вильжюиф на премьеры, ко Народного театра. Эту работу он совмещал с режиссурой целого ряда спектаклей
торые давали в случайных, неприспособленных помещениях труппы молодых энту в Париже. Подлинным событием явилась его постановка пьесы Виктора Гюго «Эрнааиастов под руководством прогрессивных режиссеров Гаррана, Дебоша, Вальверде и нн» в «Комеди Франсэз». Спектаклю по этой пьесе, считавшейся старомодной и
других. Эти спектакли производили большое впечатление не только своей острой скучной, и потому давно сданной в архив, он сумел придать злободневность и остро­
политической актуальностью, но и смелостью формы, безукоризненной отработкой
ту, и зритель повалил на него валом.
психологических нюансов, новаторством.
А осенью 1975 года в огромном помещении Дворца спорта буквально прогре­
Необычайную популярность приобрели постановки «Ах, как прекрасна война!
мело поставленное Хоссейном представление «Необычайный подвиг броненосца «По­
(театральный памфлет Дебоша), «Гоп-ля, мы живем» (вновь зазвучавшая с большой темкина», прозванное критикой «тотальным спектаклем»,— в этом спектакле во­
силон пьеса Эрнста Толлера о зарождении фашизма в Германии), «Весна 1871 го
едино были соединены драматическое искусство театра, кинематограф, музыка и
да» (пьеса Адамова о Парижской Коммуне) и многие другие.
искусство пантомимы.
Начала расти слава «Театра солнца», сформированного талантливым молодым
Это было зрелище необычайной революционной силы, буквально поднимавшей
режиссером Ариадной Мнугакиной еще в 1959 году. Первоначально это было нечто многотысячную аудиторию в атаку на старый мир, — каждый вечер завершался
вроде группы театральной самодеятельности, которая показывала в древнем антич
бурной овацией в честь героев восстания русских моряков на Черном море, сила
ном амфитеатре «Арена Лютеции» под открытым небом «Кровавую свадьбу» Гарей; примера которых захватывала и увлекала за собой людей.
• Лорки, спектакль «Чингис-хан». Потом этот коллектив вырос в театральную труппу
— В подвиге матросов «Потемкина», — сказал Хоссейн после одного из пред139

-Академией Гонкура. В 197G году он вместе с делегацией Академии, в качестве е
гостя, приезжал в Советский Союз.
Огромный интерес для понимания процессов, происходящих в среде буржуазно
студенческой молодежи, представляет собой роман того же Робера Мерля «За стек
лом» — этот роман посвящен памятным событиям в Париже 1968 года, которы
Робер Мерль наблюдал, что называется, изнутри: ведь он является преподавателе
в университете.
Эти романы различны по своей форме и стилю, они неравноценны по свое
глубине, но нельзя не увидеть главного: все большее число французских писателей
исповедующих самые различные политические убеждения, обращаются к самым жи
вотрепещущим событиям современности, стремятся в них разобраться и поделитьс
с читателями своими раздумьями. Пусть многие из них еще не в состоянии дат
ответа на < проклятые вопросы», которые их волнуют,— не такое уж это просто
дело! — пусть далеко не все литературные произведения, посвященные политическо!
и социальной тематике, совершенны. Важен сам по себе знаменательный факт: сле­
дуя лучшим традициям мировой, и в частности французской классической, литера'
туры, они создают самые злободневные произведения.
И не случайно именно сейчас в среде французских писателей усиливается ин
терес к классическому литературному наследству. Пример Бальзака, Золя, Гюп|
вновь обретает свое пленительное обаяние: «Кто из писателей больше всего повлил;
на вас?» — спросил Клэр Эчерелли наЯвтра после присуждения ей премии критиг
Жан Жожар. И получил ответ: «Бальзак». Да, влияние Бальзака и других класси­
ков вновь усиливается во французской литературе, как бы ни старались торопливьк
модернисты похоронить их, как «старомодных» писателей.
Интересные, поистине ободряющие явления происходят н во французском теат­
ре. Слов нет — страшное поветрие «театра абсурда» в шестидесятые годы нанесло ему
серьезный урон. Отказавшиеся идти на компромисс с собственной совестью и сохра­
нившие верность своим творческим идеалам мастера искусства были оттеснены на
второй план. Сказались и естественные потери: многие виднейшие деятели театра,
которыми справедливо гордилась Франция в сороковые годы, ушли из жизни,—
нет больше Жана Вилара, Шарля Дголэна, Луи Жувэ, Андрэ Барсака и многих, мно­
гих других. Но вот в семидесятые годы выдвинулось и начало блистать новое мно­
гообещающее поколение мастеров искусства, которые — чем дальше, тем больше —
стремятся возродить старые добрые традиции мыслящего театра.
И вот что интересно: пульс театральной жизни чем дальше, тем сильнее бьется
уже не на Больших Бульварах, которые на протяжении десятилетий были ее средо­
точием, а на окраинах Парижа, в рабочих районах, которые раньше были начисто
отрезаны от общения с искусством, если не счлтать памятных выездных спектаклей
Национального Народного театра, который, кстати сказать, перестал существовать
в 1972 году.
Уже начиная с 1963 года, люди, по-настоящему интересующиеся развитием
театра, начали ездить в Обервилье, Нантерр, Сен-Дени, Вильжюиф на премьеры, ко­
торые давали в случайных, неприспособленных помещениях труппы молодых энту­
зиастов под руководством прогрессивных режиссеров Гаррана, Дебоша, Вальверде и
других. Эти спектакли производили большое впечатление не только своей острой
политической актуальностью, но и смелостью формы, безукоризненной отработкой
психологических нюансов, новаторством.
Необычайную популярность приобрели постановки «Ах, как прекрасна война!»
(театральный памфлет Дебоша), «Гоп-ля, мы живем» (вновь зазвучавшая с большой
силой пьеса Эрнста Толлера о зарождении фашизма в Германии), «Весна 1871 го­
да» (пьеса Адамова о Парин;скон Коммуне) и многие другие.
Начала расти слава «Театра солнца», сформированного талантливым молодым
режиссером Ариадной Мнушкиной еще в 1959 году. Первоначально это было нечто
вроде группы театральной самодеятельности, которая показывала в древнем антич­
ном амфитеатре «Арена Лютеции» под открытым небом «Кровавую свадьбу» Гарсиа
• Лорки, спектакль «Чингис-хан». Потом этот коллектив вырос в театральную труппу.
438

ставдений мне и корреспонденту «Правды» в Париже В. Седых,— я вижу продол­
жение бессмертного дела наших коммунистов и других борцов за свободу. Мысль,
об этом спектакле впервые пришла ко мне лет двадцать назад, когда я впервые уви­
дел фильм Эйзенштейна «Потемкин». Я не хотел, конечно, ни соперничать с ним,,
ни повторять его. Хотелось создать совершенно самостоятельное произведение, по­
учительное для французов.
И Хоссейн создал такое самостоятельное произведение, действительно поучитель­
ное для французов, да и не только для них — несмотря на трагический финал, спек­
такль был проникнут духом оптимизма, и кончался он не поражением революционе­
ров, а показом победы Октября.
Много делает для развития французского театра другой выдающийся постанов­
щик — Антуан Витез. В семидесятые годы этот оригинальный и самобытный дея­
тель театра, соединяющий в своем творчестве неистребимый интерес к современно­
сти с поисками в классическом наследии драматургии чего-то нового, что не было
открыто современниками классиков, так же, как Хоссейн, сочетает деятельность в
«больших» театрах Парижа с трудной работой далеко от центра, рассчитанной на
рабочую аудиторию.
В 1972 году он взял на себя руководство «театральной мастерской» в париж­
ском пригороде Иври, превратившейся в дальнейшем в «Театр Кварталов Иври» С
тех пор он с созданной им труппой поставил там восемь спектаклей, в том числе
«Электру», «Фауст», «Матушку Кураж», инсценировку по роману Арагона «Базельские колокола»,-— каждая из этих постановок была, по единодушному признанию
публики, новым словом в театре. А ведь одновременно Антуан Витез ставил спектак­
ли в «Комеди Франсэз» и преподавал в Консерватории — так называется во Франции
высшее театральное училище.
Ярко засияла на театральном небосводе в эти годы звезды Роже Планшона, ру­
ководителя театра в рабочем пригороде Лиона Виллербан, Маршаля, который руково­
дил драматическим театром в том же Лионе, а затем перебрался в город Марсель, где
он дебютировал со спектаклем «Фальстаф», довольно-таки вольно, но интересно ин­
терпретируя Шекспира. По-прежнему большим успехом пользуются нынче во Фран­
ции постановки Гаррана, Дебоша, других режиссеров, продолжающих работать в при­
городах Парижа.
Все это очень разные в творческом отношении деятели театра и, конечно, дале­
ко не со всем в их трактовке задач современного театра можно согласиться. Но одно­
го у них не отнять: все они совершенно искренне и поистине самоотверженно, пре­
одолевая огромные трудности, стремятся быть как молено ближе к реальной жизни,
приобщая к искусству массового зрителя.
Задача эта адски трудна, и дело тут не только в том, что буржуазная критика,
превознося до небес рассчитанный на утонченную элиту «театр абсурда», в то же
время замалчивает и третирует театр, идущий в народ и работающий для народа.
Еще большую и притом зачастую роковую роль играет все ухудшающееся финансовое
положение театра,— кстати сказать, французского театра в целом.
Чем больше увеличивается бюджет министерства обороны, тем меньше денег
остается на культурные нужды. И вот с каждым годом в газетах увеличивается
число сообщений о закрытии домов культуры, создававшихся в свое время по ини­
циативе тогдашнего министра культуры Андрэ Мальро, о сокращении субсидий теат­
рам, которым раньше помогало государство. Даже работники Парижской оперы и
«Комеди Франсэз», являющихся гордостью французского искусства, то и дело вы­
нуждены объявлять забастовки, добиваясь повышения зарплаты, все больше отстаю­
щей от роста цен.
Повышать цены на билеты? Но они и без того не по карману трудовому зри­
телю. По данным, опубликованным в газете «Монд», опрос, проведенный в апреле
1976 года, показал, что даже при нынешнем уровне цен на билеты 64 процента
французов ни разу не были в театре, 74 процента не слушали ни одного концерта.
Стало быть, чтобы свести концы с концами, театр должен рассчитывать лишь на по­
мощь государства, но она практически ликвидируется.
И вот 22 апреля 1976 года Робер Хоссейн был вынужден с горечью заявить,
J40

•что он отказывается руководить дальше Народным театром в Реймсе, так как более,
чем скудные материальные возможности не позволяют ему обеспечить сколько-ни­
будь приличный художественный уровень постановок. В этот день он выступал по
телевидению. Люди ждали, что популярный театральный деятель будет развивать,
как обычно, интересные творческие идеи. Но Хоссейн, против обыкновения, высту­
пил по-иному.
— Я являюсь директором Народного театра в Реймсе в течение пяти лет,—
сказал он.— Моя последняя постановка «Процесс Жанны д' Арк» стоила 600 ООО
франков. Мы дали двадцать представлений. Таким образом, себестоимость каждого
спектакля составила 30 ООО франков. Но за билеты мы получили лишь по 10 ООО
франков. Стало быть, дефицит составил 400 ООО франков. Положение ухудшилось
еще больше в связи с тем, что деньги на постановку спектакля мы были вынулсдены
занять у банков на условии 14 процентов платежа за кредиты. Таким образом, по­
ложение сложилось безвыходное.
Кстати,— продолжал Хоссейн,— мы не одни в таком положении. Предусмотрено
закрытие четырех домов культуры и тридцати других культурных центров. Это озна­
чает прекращение успешного эксперимента. Да, эксперимент наш был успешным:
в Реймсе, например, за пять лет количество купленных зрителями театральных або­
нементов удвоилось. В каждом сезоне мы ставили по три-четыре пьесы и показыва­
ли по шесть спектаклей трупп, приезжавших из других городов. В среднем, каждый
вечер наш зал заполнялся на 98 процентов. Но сумма получаемых нами субсидий
за это время увеличилась только на 25 процентов тогда, как стоимость жизни вы­
росла на 50 процентов. Нам пришлось закрыть созданную нами театральную школу
и ликвидировать существовавшую уже постоянную труппу. Это не может не отра­
зиться на художественном уровне спектаклей.
В еще более трудном положении оказался театр Антуана Витеза в Иври —6 фев­
раля 1976 года Торговый трибунал Парижа постановил распродать его имущество
с торгов за неуплаченные долги. С молотка были проданы актерские костюмы, ме­
бель, декорации, создававшиеся с таким трудом. За четыре года своего существования
•этот театр дал 780 представлений двенадцати первоклассных спектаклей, высоко
оцененных самыми требовательными художественными критиками и сорок одной ты­
сячью зрителей.
Но... и этот театр споткнулся о проклятое финансовое «но». Антуана Витеза и
его труппу поддерживал руководимый коммунистами муниципалитет Иври, но его
•скромных средств не хватило, чтобы оплатить все долги, которые был вынужден
сделать театр ради своих постановок. И все же Витез не сдался. Он объявил, что его
театр в Иври в сезоне1976-77 года возобновит свое существование — он будет да­
вать представления в сарае, где муниципалитет хранил соль, которую разбрасывают
на дорогах в период гололедицы.
Трудный и сложный творческий поиск ведут художники Франции. Они знают,
видят, понимают, что в народе живет неистребимое стремление к прекрасному. Они
понимают, что в XX веке живопись и скульптура уже не могут быть такими, как
в XVII столетии. Но разве можно согласиться с теми, кто, глядя, как публика бой­
котирует салоны, заваленные нелепыми поделками «поп-арта» или «неискусства»,
говорит: «Изобразительное искусство умерло»?
Я никогда не забуду пострясающего успеха трех выставок в Париже, относя­
щихся к разным эпохам и совершенно не похожих одна на другую: это были вы­
ставки удивительного голландского кудесника живописи ХУП веке Вермеера, фран­
цузских импрессионистов конца XIX— начала XX веков и нашего современника Пикассе — выставка была посвящена его 80-летию. У входа в залы, где устраивались
эти выставки, стояли длиннейшие очереди.
Я вндел, с каким волнением разглядывали парижане столь хорошо знакомые
каждому любителю живописи по репродукциям драгоценные работы Вермеера, до­
шедшие до нас: «Кружевницу», «Молочницу», «Ателье художника» и другие — они
не только передавали зрителю в своей первозданной свежести аромат далекой эпохи,
но и вводили его в сложный духовный мир люден той поры. II посетители — а все141

го их было триста тысяч! — были готовы часами простаивать у каждой из выстав­
ленных в «Оранжери» картин.
Нескончаемым потоком шли люди по залам Гран-палэ, где размещалась выстав­
ка картин импрессионистов. Эти полные жизни картины, во всем великолепии отобра­
жавшие впечатления художников от увиденного ими, создавали у зрителей какое-то'
особое, приподнятое настроение.
На выставке Пикассо, проходившей в залах того же огромного Гран-палэ, ат­
мосфера была несколько иной: в каждом зале стихийно возникали оживленные бесе­
ды, споры, диспуты. Пикассо не просто отразил в своем творчестве пережитое — он
всячески стремился осмыслить, подвергнуть анализу все, что его окружало. Он вск>
жизнь искал новое, много раз менял в корне свои творческие приемы, иногда шоки­
ровал и даже скандализировал современников своим озорством. «Я, как река, кото­
рая течет непрерывно, увлекая за собой вырванные с корнем деревья, дохлых со­
бак и всякие обломки»,— остроумно заметил по этому поводу сам Пикассо. Но что
бы он ни делал, творчество его не оставляло людей равнодушными.
Почему? На этот вопрос хорошо ответило в своем приветствии Пикассо Политбю­
ро Французской коммунистической партии: «Ваше искусство исследует реальность.
Оно уходит своими корнями в жизнь. Ваше творчество характеризуется благородст­
вом, его гуманность никогда не вызывала сомнений. Вы били тревогу, указывая на
угоозы, нависшие над человечеством, и выражали свои самые благородные чаяния,
шла ли речь о борьбе за свободу народов или об их влечении к миру, г-имволом ко­
торого служит ваш голубь...»
Сейчас, когда пишутся эти строки, Пикассо уже нет среди пас. Но огромное,
поистине богатейшее, хотя зачастую и противоречивое творческое наследие этого
большого художника остается с нами, и по-прежнему в залах музеев, где оно хра­
нится, у его картин и скульптур возникают жаркие дискуссии — не только об ис­
кусстве, нет, и о самой жизни, которая его породила.
Настоящее искусство бессмертно. И сколько бы ни шумели ловкачи, изобретаю­
щие что ни год, то новую школу псевдо-искусства, их придумки будут неизбежно
преданы забвению, а настоящая живопись, настоящая скульптура будут жить в ве­
ках. Мы не знаем пока, как сложатся дальнейшие поиски нового слова в искусстве —
у каждого столетия своя творческая манера, свой голос, присущие данному уровню
развития цивилизации. В XIX веке уже не писали картины так, как их писал Вермеер, в начале XX века не писали их так как писали Делакруа или Курбе, в конце
нынешнего столетия не пишут так, как писали Ренуар пли Дега в его начале. Но
подлинное мастерство всегда долговечно.
Поиски нового самовыражения в искусстве продолжаются. Они будут длиться
вечно. И какая поистине теплая человеческая радость охватывает тебя, когда вдруг
среди нагромождений всякого хлама и мусора в бесчисленных салонах ты встреча­
ешь картину, которая трогает твое сердце. На многих выставках семидесятых годов
я видел, как наперекор моде прорывались к зрителю художники, относящиеся к
своему творчеству с чувством ответственности,— в их произведениях светится не­
угасимая мысль, звучит гордость за деяния человека, воздается должное извечной
красоте природы, гремит мощный протест против ужасов войны и угнетения чело­
века человеком.
Перелистывая свои записные книжки этих лет, я читаю:
— Иоахим Пачеко. «Черная кукла». Мертвый негритенок на столе.
— Сильвано Лора. «Летающий гроб». Имитированная в модной манере «попарта» груда обломков американского самолета, сбитого во Вьетнаме.
— Рютьер Роле. «Некоторые люди бродят по городу». Угрюмые люди, бесцельно
шагающие за окном,— это злые силы большого капиталистического города.
— Янсем. «Ожидание». Изможденные узники концлагеря ждут освобождения,
которое должно прийти с минуты на минуту; на их худых лицах сложная гамма
чувств — страх быть убитыми в последнюю минуту, надежда на спасение, радость,
неизбывная тоска по погибшим друзьям.
— Константин Лебретон. «Старый моряк». Пожилой человек, проживший дол­
гую трудовую жизнь, сидит у своего парусника в грязной голубой блузе, его рабо:-!2

чие ладони тяжело лежат на коленях, и все же моряк устало и вместе с тем заин­
тересованно вглядывается вдаль — его по-прежнему манит ветер странствий.
•— Христиан Жореги. «Раненый тореадор». Его выносят с арены почти замер­
тво, и кровь пятнает расшитый шелком костюм, которым только что любовались,
любители боя быков.
— Пьер Котт. Скульптура, для изготовления которой автор воспользовался са­
мым неожиданным и с виду неблагодарным материалом: он собрал старые ржавые
болты, обрезки железа, скобы. Но, взявшись за сварочный аппарат, он сотворил на­
стоящее чудо — перед нами веселая жизнерадостная девушка, сидящая в непринуж­
денной, задорной позе. Так еще раз доказана старая, как мир, истина: главное в
искусстве — это не то, из чего и как создает свое произведение художник, а то, что
он творит, какая идея его вдохновляет, во имя чего он трудится...
Имена, приведенные мною, пока ничего не говорят искусствоведам. Мы не зна­
ем еще, как сложится творческая биография этих людей, удастся ли им подняться
к вершинам искусства или же сделанное ими останется данью счастливой удаче. Но
главное не в этом. Главное в том, что поиск продолжается и что он продиктован
пониманием правильной идеи: подлинное искусство должно быть тесно связано с
жизнью и одухотворено человеческой идеей.
Но труднее всего, пожалуй, приходится во Франции тем, кто хотел бы добить­
ся торжества одухотворенных и человеческих идей в кинематографе. Положение в
области кинематографии на Западе вообще и во Франции в частности являет собой
наглядный пример лживости и лицемерия буржуазной демократии: вы обладаете пол­
ной свободой поставить и показать народу любой фильм при условии, что у вас есть
несколько миллионов франков на съемку и есть принадлежащие вам кинотеатры, где
вы сможете их показывать.
Французские кинематографисты на протяжении десятилетий ведут борьбу за пра­
во на свободный творческий труд, но пока еще все остается по-старому. Им прихо­
дится склоняться перед волен продюсеров', которые в свою очередь зависят от тех,
кто их кредитует, и от спроса мощных монопольных компаний кинопроката. Добить­
ся согласия продюсера на постановку фильма — сложное и зачастую унизительное
дело. Чаще всего он относится к режиссеру с недоверием и предвзятостью: а не бу­
дет ли это пустая трата денег, не провалится ли фильм в прокате и, что еще страш­
нее, не поднимет ли шум пресса, обвиняя постановщика фильма, а заодно и продюсера
в подрывной пропаганде.
Естественно, легче всего найти продюсера режиссеру и сценаристу, которые
предлагают поставить фильм на ходкую тему — полицейский, порнографический,
ковбойский, фильм о насилии. Это и дешевле, и хлопот тут меньше, а доход
обеспечен. И труднее всего найти продюсера тому, кто хочет поставить острый
политический, социальный фильм. Особенно трудно, почти невозможно, пробиться
на экран дебютанту в кино.
Этой теме еженедельник «Экспресс» 11 июня 1976 года посвятил красноречи­
вую статью, которая называлась так: «Кино: погоня за продюсером». В ней 43-лет­
ний, уже достаточно популярный режиссер Пьер Лари рассказывал: «Вдвоем с. из­
вестной журналисткой из газеты «Фигаро» Югетт Дебесье мы подготовили сценарий
фильма из жизни одного предприятия. На его написание мы потратили шестьдесят
дней. Съемки фильма были рассчитаны на восемь недель. Но нам пришлось затра­
тить четырнадцать месяцев на поиски продюсера, который заинтересовался бы на­
шим предложением. Я снимал в Иране «Тайны Красного моря» для телевидения, а
тем временем Югетт Дебесье, оседлав свой велосипед, объезжала всех продюсепог!
Парижа.
На основе приобретенного ею печального опыта,— продолжал с горьким юмо­
ром Лари,— она может написать социологическое исследование о продюсерах. Их она
классифицировала так: те,— их больше всего! — встречи с которыми никогда не
' Продюсеры кредитуют постановку
всего они с а м и о д а л ж и в а ю т н е о б х о д и м ы е
н
банков.

ф и л ь м а и организуют его съемки.
Чаще
для этого средства у различных компаний

14а.

добьешься; те, кто ссылаясь на перегрузку, говорят вам, что у них нет времени, что­
бы прочесть ваш сценарии; те, кто, ссылаясь опять-таки на перегрузку, отправляют
вас к другому продюсеру; те кто интересуются только теми сценариями, которые
фабрикуют их собственные фирмы; и, наконец, самые удивительные,— те, кто вам,
наконец, говорят: «Ладно, я возьмусь за это дело, но вы найдите деньги на поста­
новку...»
Этот последний вариант и пришелся на долю Лари и Дебесье. Па протяжении
двух месяцев они обивали пороги разных богатых людей, пока, наконец, собрали
деньги, требовавшиеся для постановки фильма. Теперь перед ними встали новые за­
боты: как примут его прокатчики. «Каждый год,— сообщает «Экспресс»,— по мень­
шей мере два фильма остаются за бортом кинопроката — их никогда никто не увидит».
Французские кинематографисты с тоской вспоминают первые послевоенные го­
ды, когда кинотеатры, принадлежавшие компаниям, сотрудничавшим с гитлеровскими
оккупантами, были национализированы и прокат перестал зависеть от настроений
и вкусов их хозяев, чаще всего — людей, настроенных реакционно. У кинематогра­
фистов тогда была возможность, хотя и довольно скромная, влиять на репертуар
проката. Но прошло некоторое время, кинотеатры были денационализированы, и те­
перь прокат снова целиком находится во власти частного капитала. Приходится ли
после этого удивляться тому, что афиши кинотеатров пестреют названиями филь­
мов о насилии и порнографических лент, а кинокартины социального характера по­
являются на экране крайне редко, да и то лишь где-нибудь в захудалом маленьком
зале?
10 июля 1976 года газета «Юманите» опубликовала отчет об организованном
коммунистической ячейкой кинематографистов собрании, посвященном борьбе против
того, что прогрессивный деятель кино Пьер Каст назвал «экономической цензурой».
Это собрание привлекло самую широкую аудиторию. Несмотря на удушающую жару,
зал был переполнен — люди сидели на ступеньках и стояли в проходах между ря­
дами.
Кинематографисты требовали, чтобы правительство помогло им освободиться от
«экономической цензуры» монополий. Они доказывали, что практикуемая сейчас сис­
тема представления небольших государственных кредитов в счет будущих прибылей
от фильма представляет собой лишь лицемерную маскировку бесправия работников
кино. В самом деде, отпускаемый ныне в отдельных случаях постановщику фильма
государственный аванс в 400 тысяч франков отнюдь не покрывает его расходов —
он все равно должен протягивать руку за кредитами монополии или банку. Ведь на
постановку требуются миллионы! А разве дадут деньги тому, кто хочет снять про­
грессивный фильм?
— Вот так и получается,— воскликнул кинорежиссер Бертран Тавернье,—
что один из моих бывших ассистентов, которому обещали аванс в 400 ООО франков,
так и не смог снять фильм по книге Анри Аллега «Допрос под пыткой»...
Много горьких слов было сказано в адрес всевластных владельцев кинопрока­
та. Они забирают, по меньшей мере, половину сборов, которые дает фильм! Много
денег поглощают налоги. Что же остается на возмещение кредитов, полученных у
банков на съемку фильма, на оплату актеров, операторов, художников, осветителей
и так далее?
Выступавший на этом собрании член Политбюро Французской коммунистиче­
ской партии Жак Шамбаз подчеркнул, что коммунисты, работающие в кинематогра­
фии, готовы бороться вместе с деятелями кино, исповедующими любые другие идей­
ные убеждения, за то, чтобы в национальном масштабе были созданы элементарные
условия для существования и развития французского кинематографа.
Эта борьба приобретает тем более актуальный характер, что в последние годы,
когда «экономическая цензура» монополий усилилась и все более явственно приоб­
ретает характер произвола, художественный уровень французского кино снизился,
экраны захлестнула иностранная, главным образом американская, кинопродукция,
а французские постановщики, как писала 21 мая 1976 года газета «Фигаро», в пос­
леднее время понесли огромные убытки — около 140 миллионов франков. В этих
144

условиях продюсеры еще более неохотно берутся за постановку новых фильмов, тем
более прогрессивных.
Тревожные сигналы подал последний —30-й по счету — кинофестиваль в Кан­
нах, где безраздельно господствовали американские и итальянские постановщики.
Этот фестиваль, который когда-то был наиболее популярным н авторитетным в ки­
нематографическом мире, с некоторых пор превратился в своего рода ярмарку, где
торгуют кинотоваром, притом не лучшего разбора.
Подведя итоги этой киноярмарки, кинокритик «Юманите-Диманш» Самюэль
Лешиз писал 12 мая 1976 года: «Почему французское кино не было представлено
лучшим образом?.. Во Франции не хватает нефти, но неужели у нее не хватает и
идей? Трансформация отборочных комиссий, произведенная по инициативе государ­
ственного секретаря по культурным делам Мишеля Гн, привела к тому, что француз­
ское кино было представлено нескладно, смехотворно. Поскольку было решено счи­
тать французским любой фильм, поставленный в основном на средства французского
капитала, Францию представляли киноленты «Мистер Клейн» Джозефа Лозей и
«Квартиросъемщик» Романа Поланского. Я не Собираюсь кричать «кукареку» в знак
неодобрения, поскольку это — мастера мирового кинематографа... Но тот факт, что
решение очень ограниченной по своему составу отборочной комиссии о показе имен­
но этих фильмов вызвало протесты ряда профессиональных организаций, доказывает,
что что-то гниет в королевстве французского кинематографа».
Борьба на идеологическом фронте во Франции, как видим, становится все ост­
рее, и она находит свое естественное выражение и в литературе, и в театре, и в
изобразительном искусстве, и в кино. Это борьба между передовой идеологией ново­
го мира и отсталой, но все еще сильной и опасной идеологией старого мира, борьба
между подлинным искусством, стоящим на службе человеку, и псевдо-искусством,
враждебном человеку.
Проповедники «нового романа», «театра абсурда», «поп-арта» и «неискусства»,
пропагандисты насилия и порнографии в кинематографе не унимаются. Они продол­
жают активно действовать, поощряемые из-за кулис все еще сильными хозяевами.
Всегда найдется щедрый меценат, который оплатит чеки и поддержит этих пропо­
ведников.
И все же, наперекор всем трудностям, мужественные и поистине самоотвержен­
ные деятели новой культуры, прочно стоящие на своих ногах, коль скоро их твор­
чество уходит корнями в классическое наследие нации и отвечает жизненным инте­
ресам народа, упорно ведут свою борьбу, прокладывая путь к победе правого дела.
Их искусство глубоко правдиво, оно понятно миллионам, оно одухотворено оп­
тимизмом. Как ни трудно приходится порой писателям, произведения которых упор­
но замалчивает или грубо охаивает реакционная критика; как ни тяжко деятелям
театра и кино, которым все труднее находить залы для показа своей работы и сво­
дить концы с концами в материальном отношении: как ни горьки судьбы художни­
ков и скульпторов, чьи произведения не находят покупателей,— они не сдаются.
Нет, они идут в наступление. Своим творчеством они ведут бой с мерзостью
отжившего свой век, но все еще упорно цепляющегося за жизнь старого мира.
Этот процесс, естественно, происходит в сложной обстановке, подчас сопровож­
дается колебаниями, раздумьями, мучительными поисками и ошибками — не так лег­
ко разобраться в сложной действительности, когда вокруг все воет, пищит, улюлю­
кает орава бесстыжих разбойников пера, услужающих капитализму. Но в конце кон­
цов лучшие литераторы и деятели Франции приходят, как мы видим, к неизбежному
выводу: будущее принадлежит трудовому народу, и это будущее должно быть завое­
вано борьбой.
Извечный горьковский вопрос: «С кем вы, мастера культуры?» — со всей дра­
матичностью звучит и сегодня во всем мире, в том числе и во Франции. И лучшие
мастера культуры Франции отвечают на это своим творчеством: мы за создание но­
вых форм жизни, против класса хищников.
10. « Б а й к а л »

№

4

145

Виктор

СИНИЦЫН

ЛЕ>ШЙ KO(MOHAIT

кТАСМАН

пАОШАДЬ

Сыпал мелкий колкий снежок. Ветер кружил его на свету у фона­
рей, сворачивал жгутом, снова рассеивал. А на тротуарах подтаивало,Блестели первые лужицы. Дул теплый южный ветер. Он нес весну.
Шел по улице Горького молодой летчик, старший лейтенант. Вотон миновал здание Моссовета, спустился к площади 50-летня Октября.
Еще немного и — Красная площадь...
Красная площадь! Кто ни приедет в Москву, первым долгом спе­
шит туда. Посмотреть на рубиновые звезды. На знаменитые часы на
Спасской башне, увидеть Кремль, Мавзолей Ленина. И сегодня, вечепом, здесь людно.
У дверей Мавзолея — часовые. На самом важном посту стоят они.
На самом главном.
Стройные серебристые ели хранят тишину и торжественность.
На Спасской башне заиграли куранты. Мелодичный звон покатил­
ся над площадью.
От Спасской башни Кремля идут солдаты. Смена караула.
Летчик стоит, держит руку у козырька — честь отдает. Приветст­
вует почетный караул.
Лицо у летчика — молодое-молодое. Невысок, гибок. Офицерскаяновенькая шинель — как литая на нем. Фуражка ловко, даже залихват­
ски сидит на голове. Улыбка нет-нет, тронет губы...
Сменившийся караул ушел. Летчик опустил руку, задумался.
Ленин...
Вспомнилась летчику одна фотография: Владимир Ильич — на од­
ной из первых демонстраций на Красной площади. Запрокинута голо­
ва, прищурены глаза: следит за полетом единственного старенького са­
молетика. На параде этот самолетик представлял все воздушные силы
молодой Советской республики. О чем думал Ленин тогда? Наверное,,
о том времени, когда на смену этому самолетику придут сверхскорост­
ные самолеты. Или о тех мощных ракетах, которыми гордится сегодня1 к;

вся страна? А может, заглядывал еще дальше? Мечтал, когда в космос
поднимется человек?
Стайка лениво расхаживающих у ног голубей вспорхнула, поплы­
ла в воздухе. Летчик невольно загляделся на них. «Ишь ты! — улыб­
нулся он.— Парят! Красота-то какая!» Ему так знакомо это чувство по­
лета!
Опять заиграли куранты. Летчик бросил взгляд на часы, заторо­
пился. Снова отдал честь и пошел тихонько с площади.
Вокруг двигались, разговаривали, смеялись люди. И никто не об­
ратил внимания на этого молодого летчика. Никто не знал, что его зо­
вут Юрий Алексеевич Гагарин.

ДАЛЁКИЕ Г О АЛ»
Бывает же такое! Снится Юре сон. И будто не сон даже, а все ная­
ву происходит!
Вроде бы Юра лежит и видит: Бориска, брат, тихонько сползает с
кровати и крадется к его школьной сумке. Вытаскивает две новенькие
тетрадки, подаренные Зоей. Юра удивляется, зачем это они ему? Ну,
конечно. Рисовать! Будто не знает, что Юре идти в школу и ему без
этих тетрадок никак нельзя.
Юра кричит, пытается тетрадку отобрать. А Бориска не дает,
толкается, и так больно...
И тут Юра проснулся. Открыл глаза — это сестра Зоя его тормо­
шит, будит...
— Юрушка! А Юрушка! — шепчет она.— Вставай! В школу пора.
В школу! Как же это он?.. Вмиг Юра вскочил на ноги, схватил ру­
башку с лавки, штанишки, а сам на Бориса косится. Может, и вправ­
ду тот за его тетрадками лазил?
Мать и отец давно встали. Отец стучит топором во двсре, а мать
у печи возится...
Юра незаметно дергает сестру за платье.
— Скоро, нет? Пошли что ли?
Мать обнимает его у порога.
— Счастья тебе, сынок! — говорит она ему.— Вот и ты в школу
пошел...
Во дворе к Юре подходит отец. Строго оглядывает его.
— Ты там не шали,— наказывает он.— Учительницу слушайся.
Она — уважаемый человек. Не ленись.
Зоя берет Юру за руку, и они выходят на улицу.
Зоя приводит Юру прямо в класс. Сюда же собираются его сверст­
ники, с которыми он еще вчера бегал на речку, играл на лугу. Теперь
они — школьники. Умытые и причесанные ребята робко рассаживаются
за партами.
На стене, над классной доской, висит портрет Владимира Ильича
Ленина. Он по-доброму, с прищуром смотрит на ребят.
В класс входит учительница Ксения Герасимовна. Ее ребята уже
знают. И радостно улыбаются.
Но Ксения Герасимовна молчит, расхаживая по классу. Гром с за­
пада все сильнее. Ребята поневоле прислушиваются. Стекла тихонько
вызванивают, дрожат.
Ксения Герасимовна оборачивается к ним.
— У вас, дети, сегодня большой праздник! Вы пришли в школу,—
тихо говорит она.— В нелегкую пору наступил этот праздник. Идет
война — великая, народная война. Старшие братья и отцы бьются на
фронте с озверелым врагом, защищают Родину. Фронт близко от на10*

Н7

ших мест,— кивнула она на окно,— все может случиться, Есе может
произойти... Но вы должны хорошо учиться. Это тоже помощь фронту.
Когда ребята, возбужденные и счастливые, возвращались из шко­
лы, они увидели летящие над селом с оглушительным ревом два само­
лета. Летели они низко-низко.
Один, натужно рыча мотором, то и дело валился на крыло и, ка«
залось, вот-вот соскользнет и врежется в землю, а другой кружил'Над
ним, то взмывал резко вверх, то снова устремлялся вниз, словно о чемто просил, требовал, приказывал товарищу...
Девчонки подняли визг и бросились врассыпную, а мальчишки за­
мерли с разинутыми ртами. Сразу определили: наши! Истребители!
— Гляди! Подбили его! Подбили! Не долетит!
Подбитый истребитель, стреляя выхлопами, миновав дома Клушино, начал быстро снижаться.
Мальчишки видели, как самолет пролетел над холмами и упал
где-то на болоте. В том месте вскинулся столб пара и грязи, и
все стихло.
Ребята бежали очень быстро и, хотя здорово запыхались, но успе­
ли вовремя. Истребитель лежал в небольшой лощинке, уткнувшись пе­
реломанным крылом в землю и высоко задрав хвост. А от него, припа­
дая на раненую ногу, шел летчик. Он направлялся к редкому березняку. Видно, хотел там спрятаться.
Заметив ребят, летчик остановился.
— Это ваша деревня? — спросил он.
— Наша! Клушино!—-закричали ребятишки.
В это время с ревом пронесся второй истребитель.
— Вернулся! Вернулся, браток! Да, зачем? Зачем?— кричал лет­
чик другу.
Но истребитель сделал круг и плавно шел на посадку. Еще немно­
го и, подпрыгивая на кочках, он уже подруливал поближе к сбежав­
шейся ребятне и летчику.
Боевые друзья крепко обнялись. Мальчики взволнованно молчали.
— Телефон-то у вас в деревне есть? — спросил у ребят прилетев­
ший за товарищем летчик.
— Телефон-то есть! — заявили ребятишки.— Да он какой день не
работает! Тут до Гжатска всего десять верст. Мы туда пешком ходим!
Летчик засмеялся.
— Нам не до Гжатска надо. На аэродром! А до него все сто верст
наберутся.
— Сто верст! — ахнули ребятишки.
— Вот что,— подумав, сказал летчик.— Несите, пионеры, ведра.
Мы сами что-нибудь придумаем!
Ребята сбегали в деревню, принесли ведра. И работа закипела.
Летчики открыли баки упавшего самолета, и мальчики перетаскали
ведрами бензин в другой самолет.
Старший летчик пожал каждому руку.
— Спасибо вам, орлы! — сказал он.— Быть вам всем пилотами!
Смелый вы и хороший народ. А мы еще дадим фрицам жару! Такого,
что век не забудут! А за помощь — еще раз спасибо.
Потом они забрались в кабину. Истребитель долго бежал по полю,
и ребята отчаянно переживали: а вдруг не сможет подняться? Но ист­
ребитель взлетел. Набрав высоту, покачал на прощанье крыльями и
скрылся из глаз.
Учиться Юре довелось уже после ухода немцев. Тогда семья пере­
ехала в Гжатск.
148

Анна Тимофеевна из старой своей юбки сшила Юре штанишки и
курточку. И отвела их с Бориской в школу. Юра пошел в третий класс,
а Бориска во второй.
Город был сильно разрушен. Все каменные здания фашисты взор­
вали. Школа располагалась на одной из улиц в двух деревянных до­
мишках. Писали они на старых газетах. Потом кто-то принес выцвет­
шие обои. Их разрезали и сшили тетради.
Дома у них сначала плохо было. Мать вдруг сядет и расплачется.
Это она по Валентину и Зое. Их фашисты угнали в Германию. Юра и
Бориска в сторонке переживают. Бориска только соберется захныкать,
а Юра его — в бок: не смей!
А потом с фронта пришло письмо, от Валентина. Оказалось, они с
Зоей убежали. К своим вышли. Теперь воюют.
В доме — будто праздник. Отец веселый ходит. Даже хромать вро­
де перестал. Такой счастливый, важный!
— Ну, мать,— говорит он Анне Тимофеевне.— Конец войны не за
горами! И ребята скоро вернутся. А мы по чужим углам живем. Надо
нашу избу из Клушина перевезти. Разберем и перевезем.
— Надо, отец, надо,— кивает Анна Тимофеевна.
Снова у них запахло во дворе свежей стружкой! Достал отец ин­
струмент, заточил топор, пилу.
Потянуло и Юру мастерить. Задумался: что бы ему такое сделать?
И вдруг глаза блеснули. Самолет! Точно такой, как упал у них в Клушине. Не забыл Юра тех летчиков...
А как самолет делать? Придумал Юра. Взял одну палку, сделал
вырез. Поперек наложил другую палку — это будут крылья. А сзади
покороче брусок приладил. Все как у настоящего!
Принес его в школу. Сбежались ребятишки.
— Где,— спрашивают,— взял?
— Сам сделал! — гордо ответил Юра.
— А он полетит? •— спрашивают ребята.
— Еще как! Надо только с высокого места пустить.
Пошли на второй этаж. Открыли окно. Юра разбежался, метнул
самолет. Тот нырнул вниз, затрещал по веткам акации. Внизу чей-то
сердитый мужской голос закричал:
— Ах, негодники! Палки бросать?!
Ребятишки кинулись врассыпную. Только вбежали в класс, входит
завуч школы. А с нею какой-то дядька, и в руках у него Юрин
«самолет».
— Дети,— говорит завуч.— Кто принес это в школу? Да еще из
окна выкинул.
>
Глядят ребята, а у дядьки на лбу—огромная шишка!
— Спасибо, так обошлось! — говорит мужчина, разглядывая Юрину «модель».— Такой крестовиной можно запросто голову прошибить!
Ребята подавленно молчали, глядя, как дяденька потирает «шиш­
ку» и морщится. Юра не выдержал, встал.
— Это я принес,— сказал он, опуская глаза.— Я думал, он поле­
тит. Простите. Я больше не буду! А самолет вы мне отдадите?
— Ну уж нет! — засмеялась учительница.— Пускай у меня посто­
ит. Надумаешь снова запускать!..
Юра только вздохнул. Жалко было «самолетик»! Но провинил­
ся — молчи...
149

?4*At<TiVM,

HlTo

Прошло четыре года. За это время Юра окончил ремесленное учи­
лище, вечернюю школу рабочей молодежи. И приехал учиться в город
Саратов в индустриальный техникум. Студенты много занимались, хо­
дили в музеи, театры и все как один влюбились в Волгу. Часами стоя­
ли на берегу, любуясь закатами на реке, чистотой волжских далей...
Юра часто ходил на площадку Детского парка города играть в
волейбол. Однажды пришел туда и инструктор саратовского аэроклуба
Каштанов. Он сразу выделил Гагарина. Играл тот легко, азартно. У
паренька чувствовался расчет, мастерство. В перерыве Каштанов под­
сел к Юре.
— Давно играешь? — спросил он Гагарина.
— Давно,— кивнул Юра.— А вы?
— И я давно,— засмеялся Каштанов. И всерьез уже добавил: —л
Нам без спорта нельзя.
— Кому это вам? — удивился Юра.
— Летчикам,— спокойно ответил Каштанов.— Я из аэроклуба.
Совсем не чаял Юра так близко познакомиться с летчиком!
— А к вам записаться можно? — сдерживая дыхание, спро­
сил Юра.
Каштанов с интересом поглядел на Юру.
— Ну, что же,— кивнул он.— Приходи. Посмотрим, получится из
тебя летчик или нет?
Вместе с Юрой записались в аэроклуб и его друзья из техникума.
Они думали, что с первого дня их посадят на самолет, разрешат управ­
лять штурвалом. Как бы не так! Сначала нужно было изучить двига­
тель, устройство самолета, правила его вождения. Это — целая наука!
Первым наставником-инструктором у Гагарина был летчик Марть­
янов. Это был классный летчик.
При знакомстве с Юрием Мартьянов отнесся к нему недоверчи­
во. Подумал: «Такой невидный паренек! Да он не выдержит и первого
виража в полете!»
Полетели.
Как только инструктор ни кидал самолет! Какие ни выделывал
•бочки» и «петли»! И неизменно видел в зеркальце ликующее лицо Га­
гарина. Он как бы просил: еще, еще!.. Они летали долго, Мартьянов и
сам почувствовал, что утомился. Каково же было его изумление, когда
на следующее утро он увидел у ворот аэроклуба съежившуюся от ут­
реннего холода фигурку Гагарина! То же было на третий день, на чет
вертый...
Полеты в аэроклубе начинались рано — часа в четыре утра. И Юре
приходилось с ночи добираться к аэродрому через весь город. Трудно
было сказать, когда он спал.
Мартьянов понял, что для Гагарина нет ничего важнее неба.
Однако не все проходило гладко.
Перед экзаменами на звание пилота курсанты аэроклуба выехали
в лагеря. А Юра поехать не смог. У него была защита диплома в тех­
никуме. Когда же приехал, практика у курсантов заканчивалась. И тут
выяснилось, что у Юры не ладится посадка. Вот-вот экзамены, а он
всякий раз, сажая самолет, совершал какую-нибудь ошибку.
Командир звена решил отчислить его из аэроклуба.
Общительный, неунывающий Юра теперь сторонился товарищей.
Вечерами уходил в лес, в луга. Часами бродил по густой траве, приса­
живался у стожков. Десятки, сотни раз мысленно проделывал элемен150

ты полета в воздухе. В чем его ошибка? Где допускал просчет? И не
находил ответа.
Юре пришел на выручку начальник летной части аэроклуба.
— Я полечу с вами,— сказал он.
Поднялись в воздух. Летчик внимательно наблюдал за действиями
курсанта Гагарина.
Юра повел самолет на посадку. Вдруг начлет приказал:
— Отставить! Наберите высоту!
Юра потянул штурвал на себя.
— Смелее! Кладите отложе! — командовал начлет.— Почему так
скованы? Боитесь? Тогда в чем дело? Определите высоту! Как думае­
те, пора выравнивать?
И вдруг Юра почувствовал уверенность.
— Правильно! Подведите самолет ниже! Еще! Сколько метров?
Правильно! Пошли на посадку!..
Экзамены Юра сдал на «отлично» и в числе лучших курсантов был
направлен в Оренбургское военное училище.
После училища Гагарин получил назначение в Заполярье.
Молодому летчику приходилось летать в сложных условиях. Бура­
ны, снежные заносы, густая облачность... Но с каждым полетом приоб­
ретался опыт.
В это время один за другим поднимались в космос первые совет­
ские «спутники». Вместе с Юрой Дергуновым, своим другом, летчиком,
Гагарин горячо обсуждал эти события.
— Знаешь, Юра,— говорил Дергунов.— Надо подавать заявление.
Если не существует отряд астронавтов, то скоро будет! Представляешь?
-Слетать к другим планетам!..
Понес Гагарин командиру эскадрильи рапорт.
— В космос? — удивился тот.— Не торопитесь, лейтенант?
—- Никак нет,— твердо ответил Юрий.— Самое время!
И вдруг его вызвали к командиру части. В кабинете Гагарина ожи­
дал незнакомый полковник, листавший его личное дело.
— Садитесь,— предложил он летчику.— Расскажите о себе. О жиз«и, учебе, друзьях... О родителях,— улыбнулся полковник.
Гагарин рассказал.
— Хотели бы испытывать новую технику?
«Вот оно!» — екнуло сердце Юрия. Он быстро, по-военному под­
нялся.
— Так точно, товарищ полковник. Очень хочу!
— Ну, хорошо,— кивнул тот.— О нашей беседе пока никому ни
слова. Надо будет, вызовем!
И вызов пришел. Гагарин приехал в Москву. Неожиданно его на­
правили в госпиталь. Соседом по палате оказался летчик капитан стар­
ше Юрия по возрасту. Он не переставал возмущаться.
— Мы же летать приехали! Я здоров как бык! А тут склянки-бан­
ки, анализы... Как думаешь, лейтенант?
Гагарин подумал, улыбнулся и сказал:
— Анализы так анализы! Значит, надо.
Летчики привыкли ко всяким комиссиям. Они их проходят ежегод­
но, много. Но тут было все необычно. Их вымеривали, выстукивали,
заставляли читать специальные таблицы, крутили на различных аппа­
ратах, сажали в специальную камеру, в которой воздух разряжался
настолько, будто их поднимали на очень большую высоту.
Прохождение комиссии закончилось. Гагарин явился за докумен­
тами. В приемной сидел его сосед по палате. Глаза у него были
грустные.
— Вызывали?—спросил Гагарин, присаживаясь.
151

Вызывали,— вздохнул капитан.— Симпатичный такой докторГоворит: на медицину не обижайся! Она —не враг человеку, а друг.
Иди, говорит, летай, но не выше стратосферы.
Гагарин заволновался.
— А если мне за стратосферу надо? Тогда как?
3 дверь выглянул доктор, посмотрел на летчиков.
— Гагарин? — узнал он лейтенанта.
— Так точно,— Гагарин встал и не выдержал, взмолился: — А у
меня как? А, доктор?
— У вас все в порядке! — улыбнулся тот.— Для вас стратосфера —
не предел!.. Можно — и в космос!

I

ОТМЛК

ко<моиа1тс!

День начинался с часовой зарядки. На ней присутствовали врачи,
тренеры. Космонавты выполняли специальные упражнения.
Потом садились в автобус. Их везли в научные институты, акаде­
мии. Крупнейшие ученые страны читали им лекции.
Летчики должны были изучить устройство ракеты, космического
корабля и всех его приборов. Они должны были научиться ориентиро­
ваться в космосе по солнцу и звездам. В кабине корабля их ожидают
тяжелые перегрузки, вибрация, шум двигателей...
Из всего летчикам были знакомы только перегрузки. Летая на са­
молетах, они не раз испытывали их на себе.
Вот летчик-истребитель бросает машину к земле, земля ближе, бли­
же. Летчик снова набирает высоту. Но это — не так просто! Плотный,
как стена, воздух отжимает машину обратно. Тянет и вес самолета.
Жутко ревет мотор. Весь корпус дрожит от напряжения. А силы — пе­
регрузки — растут, они вдавливают летчика в кресло: 150, 200, вот уже
400 килограммов — вес человека!
В ракете, которая, отрываясь от земли, преодолевает земное при­
тяжение, перегрузки возрастают. Поэтому надо продолжать трениро­
ваться, тренироваться...
И первый тренажер — центрифуга. В ее кабину помещают космо­
навта. К его телу прикрепляют приборы-датчики. По их показаниям вру­
чи следят за состоянием космонавта. Кабина вращается с большой ско­
ростью. Чем быстрее, тем мощнее действуют силы, которые вжимают
космонавта в кресло. Но надо и работать. Перед космонавтами висит
табло. На нем зажигаются цифры. Их надо прочитать и сообщить в
микрофон.
Кабина несется все быстрее. Губы едва шевелятся, тяжесть нава­
ливается на грудь, в голове мутится... А в наушниках голос:
— Как самочувствие?
— Н-нор-мально! — отвечает космонавт.
Другой тренажер — сурдокамера. Там — абсолютная тишина, как.
в космосе. Часами, сутками, неделями... Трудно землянину к этому при­
выкнуть. Он полюбил шелест листвы, крики птиц, журчанье ручья! Ля­
жешь в поле, закроешь глаза — а по звукам как бы «читаешь» жизнь
природы! А тут навалилась на уши глухая, непроницаемая вата. Буд­
то ^ничего не существует! Умерла жизнь, нет ее вовсе. Во всей Вселен­
ной— ты один! Поневоле охватывает страх, трудно остаться спокой­
ным...
Еще в том необычном госпитале Гагарин подружился с Алексеем
Леоновым. Их часто видели вместе.
152

Вот и сейчас, отправляясь на тренировку, Леонов шутит:
— Помните, у Барто? «Мы с Тамарой — ходим парой»... Так и мы
с Гагариным.
Юрий заразительно засмеялся шутке.
Кто-то из космонавтов оглянулся на него, заметил.
— Юра! А тебя точно не берут перегрузки. Ты только становишь­
ся веселее!
— Кому что! — вступил в разговор молчаливый Андриян Никола­
ев.— А я не выношу термокамеру. Вот где жара! Того и гляди испе­
чешься.
— Хочешь совет? — немедленно предлагает Гагарин.— Я что, на­
пример, делаю? Страсть париться люблю. Как мне в термокамеру, со­
бираюсь, будто в баню...
— И полотенце с собой берешь?—не выдерживает веселый По­
пович.
— Мысленно, мысленно,— смеется Гагарин.
— Выходит, Андрюше фантазии не хватает! А что, купим ему ве­
ник, ребята?
Раздается дружный хохот. Но когда наступает тишина, Андриян
говорит:
— Смех-смехом, а трудновато. В атмосфере все же легче летать.
Все знакомое, земное...
Какое-то время все молчат. Тут трудно возразить. Действительно
легче. И опять раздается голос Юрия.
— Трудно? А как иначе? Это же космос, братцы! С ним шутки
плохи. Но совладать, думаю, можно. Да и с чем наш брат летчик не
справится?
Герман Титов задумчиво повторил:
— Космос, космос... Вот, загадка! Хоть бы как-нибудь на него
глазком поглядеть.
А на другой день Гагарин притащил из библиотеки томик произве­
дений Циолковского. Он подсел к друзьям, начал читать вслух о том,
как люди отправились в космический полет.
Не прошло и получаса, как разгорелся спор. Кто восторгался пред­
положениями ученого, кто доказывал обратное. Стало шумно. Томик
заходил по рукам. Павел Беляев покачал головой.
—• Ай да Юрка! Расшевелил всех! Молодец!
И тут же сморщился, присел на стул. Еще болит нога. Но все же
он в отряде космонавтов! И как же он признателен Гагарину.
...Беляев прыгал затяжным прыжком, долго не раскрывая пара­
шюта. Прыгнул хорошо, но у самой земли налетел порыв ветра, его
ударило о землю. Беляеву пришлось долго лежать в гипсе. Врачи на­
чали сомневаться, сможет ли он прыгать с парашютом?
— Неправда! — говорил Гагарин.—Он прыгнет! Я знаю. Хоть
завтра прыгнет. Правда, Павел Иванович?
— Прыгну,— подтверждал Беляев, но в душе его гулял холодок.
«А что если врачи правы?» — думал он.
И вот тогда Гагарин поехал прыгать вместе с ним.
Беляев прыгнул. Он приземлился по всем правилам. Юрии подбе­
жал к нему, обнял.
— Я знал, что ты себя пересилишь, Павел Иванович,— тихо ска­
зал он.
Беляев понял, что Юрий догадывался о его страхах.
— Юра! Друг,— взволнованно сказал он.

153

K v N - M A (гАЙКОИ*^
Под крылом лежала необъятная казахская степь, совершенно сво­
бодная от снега. Здесь вовсю буйствовала весна.
Гагарину вспомнилось, как их в первый раз привезли на кос­
модром.
Ровная, как стол, степь тянулась от края до края. Куда ни кинешь
взгляд — голубой простор раскинувшегося над головой неба! Здесь и
солнце казалось ближе к земле в десятки раз. Поутру его багровый
диск словно выкатывался из морозной дымки и стоял на ребре над го­
ризонтом.
Еще издали они увидели белоснежную стройную иглу, возвышав­
шуюся посреди степи. Это была ракета.
Ракета находилась на стартовой площадке. Но только, когда кос­
монавты подъехали ближе, разглядели, что это такое.
Ракету удерживают на стартовой площадке четыре металлические
мощные опоры. Держат ее на весу.
Ракета взлетает не сразу. Ее двигатели должны набрать силу.
Но как только начинает подниматься, опоры раскрываются как цветок,
и она взлетает. Это устройство на космодроме прозвали «тюльпаном».
К самому верху ракеты прислонились кабель-мачта и заправочные
мачты. По одной к приборам ракеты, готовящейся к полету, идет элек­
трический ток, по другим — топливо.
Глубоко под землей, под стартовым сооружением прорыты коридо­
ры и помещения. Там располагаются оборудование для заправки топли­
вом, холодильные и нагревательные установки, комнаты контроля и уп­
равления системами ракеты, упрятана различная аппаратура и при­
боры.
Космодром — огромное хозяйство. Его за день не обойдешь. А оки­
нуть взглядом, пожалуй, можно только с вертолета!
Будущих космонавтов возили на машине, показывали. Юрий Гага­
рин и его друзья глаз не могли оторвать. Все их восхищало и пора­
жало!
-— Здесь хочется ходить с обнаженной головой! — воскликнул Га­
гарин.
А на другое утро предстоял запуск ракеты.
Космонавты волновались, они еще не видели, как взлетают эти ра­
кеты. А им предстояло на них летать!
Их привели на наблюдательный пункт. Он был в километре от
стартовой площадки. Члены Государственной комиссии и Главный
конструктор находились в бункере недалеко от ракеты. На крыше его
мерцали стекла перископов.
Запуск ракеты — долгое, сложное и хлопотное дело. Все идет по
графику, точному расписанию. Команды подаются по радио, их слышно
в любом конце космодрома. Это называют «громкой связью».
Сначала происходит заправка ракеты топливом. Как только его
накачают в баки, ракета точно одевается в снежную шубу. Из специ­
альных отверстий вырывается ледяное дыхание — струится, течет беле­
сый парок.
Мотовоз отводит заправочные цистерны.
А по кабель-мачте уже поступает в ракету ток, включает аппара­
туру, машины, турбо-насосный агрегат — сердце ракеты. Это он гонит
горючее в камеры сгорания.
Звучит команда.
154

— Готовность 15 минут! Дежурному расчету покинуть стартовую
площадку! Пожарным командам готовность номер один!
На стартовой площадке пусто. Промчалась последняя машина и
•скрылась. Легко и бесшумно откинулись заправочные мачты. И во всей
своей красе предстала глазам космонавтов застывшая на стартовых
•опорах мощная ракета.
А команды следуют одна за другой. Как эхо, повторяют их опера­
торы у пультов.
— Ключ на старт!
— Есть «ключ на старт!»
Ракета уже перестала дымиться. Закрылись се отверстия, горючее
устремилось в камеры сгорания, смешиваясь и превращаясь в пары
взрывной смеси.
— Пуск! — подается команда.
— Есть «пуск».
Поспешно откинулась от ракеты главная кабель-мачта. У основа­
ния ракеты поднялись мощные струи воды — они должны преграждать
путь яростному огню из сопел, чтобы не оплавились металлические
конструкции площадки, не опалились.
— Зажигание!
Космонавты видели, как вздрогнуло, точно напряглось тело раке­
ты — мощный гул нарастал внутри ее...
— Предварительная!—скомандовал голос руководителя полетов.
Это означало, что горючее из баков по каналам ринулось в камеры
•сгорания, поддерживая пламя, но на пути его был еще один главный
клапан. Он ждал, пока турбина наберет обороты, чтобы со страшной
силой послать горючее в камеры. Специальное устройство включит его.
— Главная!
Вот оно! Клапан открылся, и тонны горючего обрушились в каме­
ры, в бушующее пламя, и вот уже с диким грохотом и невероятным ре­
вом оно вырвалось из сопел ракеты, ударило в дно котлована, сотрясая
все вокруг. Точно сама степь задрожала!
•— Подъем!
Окутанная белым дымом и пламенем ракета вначале нехотя, слов­
но неуверенно приподнялась над стартовой, площадкой — тут же отско­
чили от нее стартовые опоры. Вот задержалась на доли секунды... И в
•следующее мгновение ринулась ввысь и мгновенно исчезла. Только бе­
лое яркое пятно пламени еще виднелось некоторое время...
...Самолет садился. Все ближе земля, дома, дороги. И вот колеса
коснулись бетонной дорожки, пассажиров жестко тряхнуло, и самолет
уже катится, выруливая к зданию аэродрома.
— Приехали! — Гагарин гибко потянулся в кресле.
— Даешь Байконур! — крикнул Павел Попович, и все засмеялись.
На аэродроме собралось много народу: члены Государственной
комиссии, ведущие ученые, инженеры. Гагарин сразу разглядел среди
них Главного конструктора космических кораблей, а рядом — Главно­
го теоретика космонавтики.
Генерал Каманин молодцевато спустился по трапу, подошел к
председателю Государственной комиссии, доложил.
Герман Титов тихонько присвистнул, подтолкнул Гагарина:
— Видал? Вот это встреча! Наверняка, Главный постарался.
Главный конструктор пытливо вглядывался в космонавтов. Он
каждому пожал руку, для каждого нашел слово.
т-> Как, Юрий Алексеевич, супруга? Девочки? — поинтересовался
он у Гагарина.

— Передают привет,— улыбнулся Юрнй.
Ну, да? Даже маленькая? Галка? Ну, даешь! Она же еще гово­
рить не научилась! — засмеялся Главный.
Но Гагарина трудно было смутить.
— Ручкой, Сергей Павлович, ручкой! Это мы с пеленок умеем!
Главный конструктор отвел генерала Каманина в сторону.
— Ну! Назовете имя первого космонавта?
Генерал удрученно вздохнул.
— Не решил еще, Сергей Павлович. Трудно,— признался Ка­
манин.
— Трудно,— согласился Сергей Павлович Королев.— Но надог
Вместе будем думать.
— Так точно,— козырнул генерал.
Каманина летчики-космонавты ожидали в автобусе. Как толькогенерал сел, автобус тронулся. И не прошло минуты, как неунывающий
Павел Попович запел:
Дивлюсь я на небо,
Тай думку гадаю,
Чому я нэ сокил,
Чому нэ литаю...
— Обратите внимание, товарищ генерал,— ехидно заметил Гага­
рин.— Попович открыто напрашивается в полет, в космос!..
Дружный хохот был ответом. Смеялся и Попович, да так зарази­
тельно, что у него слезы выступили.
•— Вот чертушка! Подковырнул! —хлопнул он друга по плечу.
Генерал улыбнулся. «Так кто же, кто?» — напряженно размышлял
он. Кому первым лететь в космос?

Давно затих жилой городок космодрома. Отдыхали и космонавты.
Только одно окно светилось в ночной темноте — в кабинете Главного
конструктора.
Сергей Павлович Королев только что вернулся из монтажно-испытательного корпуса или МИКа, как его называют.
Повесив пиджак на спинку кресла, Сергей Павлович расхаживал
по кабинету.
Степной ветер посвистывал за окном. Песок шуршал по стеклу.
Королев подошел к окну, выглянул. Далеко над стартовой площадкойярко горели прожекторы. Там кипела работа...
Королев скрестил руки на груди, но тут же сунул их в карманы
брюк. Когда нервничал, не знал, куда их девать...
Да, как было не волноваться! Через несколько дней предстоит по­
лет человека в космос. Свершится событие неслыханное!
В последнее время дела н заботы поглощали Королева. Но, встре­
тив сегодня молодых симпатичных летчиков, непосредственных испол­
нителей дела, Главный конструктор ясно ощутил: час этот близок!
Космос...
Сергей Павлович взволнованно прошелся по кабинету. Потом ре­
шительно сел к столу.
Что ожидает там человека? Как космос его встретит? Странныг
этот мир и непривычный. Там человек повисает в ужасной черной про
пасти, и невозможно определить, стоит он на ногах или висит вниз го
J 56

ловой. Там пушинка свободно догонит обломок скалы, если их толк­
нуть в одном направлении. Там — вечная абсолютная тишина, посколь­
ку нет воздуха и не существует его колебаний, создающих звук. Там
совершенно бесшумно взрываются звездные материалы, кипят языки
огненной плазмы... За вашей спиной столкнутся два метеорита величи­
ной с гору и рассыпятся в пыль, а вы ничего не заметите, если не огля­
нетесь.
Как будет человек там себя чувствовать? Сможет ли жить, рабо­
тать? Сохранит ли мужество и хладнокровие? Или все подавит чувство
ужаса? Никто этого не знает.
Королев устало потер виски. Каким же он должен быть, этот чело­
век, который должен выйти победителем в столкновении с невиданной
доселе стихией!.. Каким?..
Сергей Павлович откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза.
...Летчиков уже отобрали в отряд космонавтов, начались трениров­
ки. Но мало кто из них представлял, что их ожидает. И Главный кон­
структор — Сергей Павлович Королев решил встретиться с космонав­
тами.
И вот они приехали. Сергей Павлович радостно, пытливо вгляды­
вался в их лица. Вдруг озорно сощурился.
— Ну, что, орелики, знаете на чем будете летать?
Летчики сконфуженно молчали, переглядывались. И тут один из
них неуверенно проговорил:
—• Как вам сказать, Сергей Павлович... Вроде бы догадываемся!
Но вообще-то, честно говоря, нет. Не знаем!
Королев обернулся на голос и вдруг увидел такие синие сияющие
глаза, такую хорошую ясную улыбку, что и сам улыбнулся.
— Нет, не на самолетах, конечно, придется летать! — сказал он.—
А на совершенно новой технике. На необычных аппаратах. И ох, как
далеко от атмосферы, к которой привыкли! Так-то братцы-орелики! —
засмеялся Королев, увидев у всех зажегшиеся огоньки в глазах.— А
давайте помечтаем! Пофантазируем малость, как будет выглядеть?
Очень это помогает делу, я вам скажу...
И увлекся, говорил радостно и горячо.
— А эти аппараты мы когда увидим? — поинтересовался тот, сине­
глазый.
Вот тогда Королев и предложил пойти в цех, посмотреть «ко­
рабль».
— Не боги эти горшки лепят,— заключил он.— Не боги и обжи­
гать будут. Вам на них летать!
Подвел к кораблю в цехе.
— Ну, что? Желающие обжить его найдутся?
И снова все засмущались. А синеглазый, побледнев от волнения,
деловито осведомился:
— Разрешите?
Королев молча кивнул. И тогда Гагарин к общему изумлению, сев
на пол, быстро расшнуровал ботинки, поднялся в носках по лесенке к
люку н, ухватившись за перекладину, ловко перекинул свое тело в
кресло.
«Ишь, ты! Хозяйственный!» — усмехнулся Королев.
Ему нравился этот уверенный в себе молодой лейтенант. Нрави­
лось все: глаза, улыбка, живой интерес...
Понравился он и его помощникам. Кто-то из них, поймав взгляд
Королева, кивнул: «Хорош паренек, а?» И Сергей Павлович, взяв ин­
женера за локоть, шепнул:
— Вот этот, наверное, и будет первым!
157

СтдК
Государственная комиссия собралась на свое торжественное засе­
дание. Пришли работники космодрома, журналисты, кинооператоры.
Председатель Государственной комиссии объявил о решении Со­
ветского правительства провести запуск человека в космос. Все бурш>
зааплодировали, закричали «ура».
Один за другим конструкторы докладывали о готовности систем
корабля к полету. Потом утвердили график полета. Космонавту пред­
стояло совершить один виток вокруг земли и произвести посадку. Пока
только один...
Затем дали слово генералу Каманину. Он поднялся из-за стола, оп­
равил китель. Покашливая, начал говорить. Он сказал, что в процессе
подготовки космонавтов было отобрано несколько человек. Но надо
выбрать одного... И замолчал, волнуясь...
— Предлагаю назначить в полет старшего лейтенанта Гагарина,
его дублером — Германа Титова,— сказал Каманин.
Председатель Государственной комиссии оглядел присутствующих.
— Какие' есть мнения, товарищи?— спросил он. Потом посмотрел
на Королева.— Что вы скажете, Сергей Павлович?
Королев помолчал, отодвинул от себя бумагу, карандаши, потом
подвинул все обратно. За столом заулыбались: «Главный-то волну­
ется»!
— По-моему, предложение правильное,— сказал Королев.— При­
глядываюсь к летчику Гагарину и нахожу у него аналитический ум,
редкое трудолюбие. Нам необходимы глубокие сведения о космосе. И
у меня нет сомнений, что Гагарин их доставит.
— Ясно. Будут другие мнения? — снова спросил Председатель Го­
сударственной комиссии.— Тогда прошу голосовать,— и первым поднял
руку.— Единогласно! — заключил он.
Гагарин медленно поднялся. Чувствовалось, каких усилий ему
стоило сдержать свое волнение!
— Я от всей души благодарю,— с трудом, но твердо выговорил
он, — партию, правительство за оказанное доверие. Я приложу все си­
лы для выполнения задания!
Вспыхнули юпитеры, застрекотали кинокамеры. Гагарин попал в
объятия друзей, знакомых.
Андриян Николаев, как всегда сдержанно улыбаясь, дружески
толкнул его в плечо.
— Ну, гляди! Слетаешь, не загордись. Задерешь еще нос!
— Как же так? Нос-то у него короткий! — не удержался от шут­
ки Павел Попович.
Перед стартом Гагарина и Титова поместили в небольшом домике
неподалеку от пусковой площадки.
День их прошел как обычно. Тренировка, потом кросс, обед, отдых.
Все было расписано по минутам. По поручению Королева к ним при­
шли конструкторы ракеты, чтобы дать последние инструкции. Один все
запинался, задумывался, замолкал.
— Что это с вами? — полюбопытствовал Гагарин.
— Да вот говорю вам: это — включить, это — выключить,— при­
знался инженер.— А сам думаю: нет, ну, неправда! Настанет утро и
никакого полета не будет. Столько лет готовились, а поверить не могу.
Ну, никак не верю, что завтра ваш полет!
— А вы щипните себя за ухо! — посоветовал Гагарин.— Тогда по­
верите!
158

Потом Юрий и Герман поиграли немного на бильярде. Пришел*
врач Евгений Анатольевич Карпов и прервал игру. Измерил у них дав­
ление, пульс, поставил градусники. Взглянул на часы.
— А теперь спать! — приказал он.
— Спать? Пожалуйста! — весело заявили космонавты.
Когда они пришли в свою комнату, к ним заглянул Главный кон­
структор.
— Сумерничаете, значит?—улыбнулся Сергей Павлович, придир­
чиво оглядывая комнату.— Что ж! Чисто, уютно. Неплохо, неплохо.
Как самочувствие?
— Самочувствие отличное, Сергей Павлович,— ответил Герман
Титов.— Очень вам рады. Посидите с нами.
— А что скажет медицина? — оглянулся на дверь Королев.—
С ней не поспоришь! Давайте отложим до другого раза. Вот слетает
Юра, тогда будет о чем поговорить. А порядок есть порядок... Да и де­
ла меня ждут! Рад, что вы веселы, бодры. Желаю вам спокойной ночи!
— Спасибо, Сергей Павлович,—• улыбнулись космонавты.
Королев, взявшись уже за ручку двери, оглянулся.
— Да, хочу вам сказать.. Чтоб очень не воображали! Через парутройку лет в космос будем отправлять гораздо проще...
— Интересно, как это? — удивились космонавты.
— По профсоюзным путевкам!
Космонавты расхохотались. В дверь опять заглянул Карпов.
•— В чем дело, мальчики? Может, вам снотворного дать?
— Нет, нет! — закричали оба космонавта, и через минуту их ужене было слышно.
.Вот оба космонавта в оранжевых скафандрах выходят из домика,
садятся в автобус и едут на стартовую площадку.
Там собралась огромная толпа. Ученые, конструкторы, члены Го­
сударственной комиссии.
Гагарин подходит к Председателю Государственной комиссии
с докладом. Его дублер Герман Титов остается в автобусе. Ему позво­
лят раздеться, когда космонавт номер один займет место в космиче­
ском корабле.
Гагарин поднимается на площадку лифта, оборачивается: внизу —
море голов! И такая тишина, что слышно, как ветерок гоняет по бетону
ветошь.
— Дорогие друзья, близкие и незнакомые, соотечественники, люди
всех стран и континентов! — говорит Гагарин, и динамики разносят его
взволнованный голос далеко по степи.
Через несколько минут могучий космический корабль унесет меня
в далекие просторы Вселенной...
Рад ли я? Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним прекрасным
мгновением, и все, что прожито, что сделано прежде, было прожито и
сделано ради этой минуты... Я думаю о той колоссальной ответственно­
сти, которая легла на меня. Первым совершить то, о чем мечтали поко­
ления людей,— проложить дорогу человечеству в космос... И если я ре­
шаюсь на этот полет, то только потому, что я коммунист, что имею за
спиной образцы беспримерного героизма моих соотечественников — со­
ветских людей... Мне хочется посвятить этот первый космический полег
людям коммунизма.... До скорой встречи, дорогие друзья!
Площадь ответила ему ликующими криками, рукоплесканием.
Гагарин сел в лифт и поехал наверх. Оттуда Гагарин снова пома­
хал рукой и вскоре исчез.
Все отошли от ракеты.
Сергей Павлович прошел в бункер и, отдавая команды, вглядывал­
ся в экран телевизора, из которого смотрело на него лицо Гагарина.
159>

— Я — «Заря»,— позвал он в микрофон.— Как чувствуете себя,
Юрий Алексеевич?
— Чувствую себя превосходно! — ответил Гагарин.— Проверку
аппаратуры закончил. Все нормально.
— У нас тоже идет все нормально,— сказал Королев.— Не скучае­
те? Может, вам музыку дать?
— Музыку хорошо бы,— мечтательно согласился Гагарин.
А подготовка ракеты между тем шла полным ходом. И вот уже
звучат команды:
— Ключ на старт!..
— Пуск!
Точно вымерла стартовая площадка. Перестала дымиться ракета.
Нервное напряжение нарастало. И вот уже Главный конструктор, вол­
нуясь, произнес в микрофон:
— Счастливого вам пути, Юрий Алексеевич!
Прозвучал последний приказ:
— Подъем!
Ракета приподнялась над площадкой, устремилась ввысь.
И тут из мощных динамиков раздался звонкий, ликующий гагаip и не кий голос:
— По-е-ха-ли!

По<4АМЕЦ

?ЕМАИ

12 апреля 1961 года космический корабль с Юрием Гагариным на
•борту, облетев планету, благополучно приземлился на поле колхоза
«Ленинский путь», неподалеку от Саратова.
Так случилось, что Гагарин вернулся из космоса туда, где впервые
поднялся в небо на самолете саратовского аэроклуба.
Оглянувшись, Гагарин вдруг увидел неподалеку пожилую колхоз­
ницу и рядом с ней девочку. Это были Анна Акимовна Пахтарова и ее
внучка Римма.
Девочка держала веревку, которой был заарканен пятнистый теле­
нок. Все трое с изумлением глядели на Гагарина. Его ярко-оранжевый
скафандр, видимо, их пугал. Такой одежды они еще не видели!
Гагарин подошел к ним.
— Ну, здравствуйте,— сказал он.— Я — космонавт, Гагарин,—
и улыбнулся.
Женщина ахнула.
— Господи! Это вы?! Оттуда? Из космоса? — и заплакала.
Они обнялись и расцеловались.
Вскоре на поле сели вертолеты. Из них выскочили тренеры, врачи,
друзья.
Весь мир был потрясен этой новостью. Радиостанции на всех язы­
ках повторяли имя Гагарина. Слова: «космос, Гагарин»—не сходили
с газетных полос. Знаменитая улыбка Гагарина облетела все конти­
ненты.
Специальный самолет доставил первого космонавта в Москву.
Москва ликовала. Огромные толпы народа стекались на Красную пло­
щадь.
Прошло время, и народы других стран также восторженно встре­
чали первого космонавта. Болгария, Чехословакия, Индия, Цейлон...
Гагарин побывал в Англии, Америке. Известный американский худож­
ник Рокуэлл Кент писал: «Советские друзья! Ваш Юрий — не только
ваш. Он принадлежит всему человечеству...»
160

Цена Ш мт.
ИНДЕКС 73019