€Г€НДА ГТ €ДАШЯ Ъ
1 ^
:НфЗ°1о7ШЦКШ
издашеА. .Девр1ена.

ивьты
въ
ЛЕГЕНДД^Ъ и ПРЕДИШЯКЪ.

1_Ус<г
игмяти
силгпатичн,*Ы11иа€<х
&ю
/тгаАь исАоеНгМе иалеАаЛсиакхся
растенся.тш и исиь ucmopieii.

н. е. золотницк!й.
цв-ьты
въ
ЛЕГЕНДВДэ и ПРЕДПШЭДЪ.
„Въ исторш цвьтовъ заключается
часть и сто pi и чековЪчества".
Ауэрба*ъ.
СЪ ВИНЬЕТЛМИ ПО РИСУНКАМЪ ХУДОЖНИЦЫ
К. Ф. ЦЕЙДЛЕРЪ.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Иэдаше П. Ф. ДЕВР1ЕНЯ.

(Право перевода удерживается за авторомъ).
Типограф1я Дкц. О-ва Тип. Дьла въ СПб. („Герольдъ*^
Иэм. п., 7 рота, 26.

Оглавлеше.
IX — XVI
II.
III.
IV
VI.
VII.
VIII.
37
i
12
аз
33
38
Вместо введешя.
чЦв-Ьты и торговля цв-Ьтами
въ Париже ....
I. Царица изъцарицъ—
роза i
1. Роза у древнихъ
Н. Роза въ Западной Европъ* .
III. Роза въ Германш и у насъ .
IV. Роза за посл-вднее время
Цв-Ьтокъ крови — гвоздика . .
Цв-Ьтокъ императрицы
Жозефины, эмблема Наполеонидовъ —
ф1алка 5°
Цв-Ьтокъ богини Остары и изл1я-
шя сердецъ — ландышъ .... 65
V. Эмблема непорочности, цв-Ьтокъ
Архангела Гавршла и династш
Бурбоновъ — лшпя 75
Цв-Ьтокъ рыцарей, любви и га-
данш — маргаритка до
Отпечатокъ ключей царсгая не-
беснаго, цв-Ьтокъ лорда Биконс-
фильда —примула 99
Цв-Ьтокъ изгнанника рая Адама
й царственныхъ нев-fecTb—мирта 114

VIII
0ГЛАВЛЕН1Е.
СТР.
IX. Любимецъ гаремовъ и цв-Ьтокъ биржевой игры —
тюльпанъ 127
X. Цв-Ьтокъ бога солнца Аполлона и увлечешя гол-
ландцевъ — пацинтъ 140
XI. ЦвЪтокъ Юпитера и Валентинова дня—Анютины
глазки 149
XII. Царица водъ и цв-Ьтокъ русалокъ — кувшинка . 156
XIII. Любимецъ египетской молодежи, цв-Ьтокъ
Озириса и Будды — лотосъ i66
XIV. Любимецъ Ж.-Ж. Руссо — барвинокъ .... 174
XV. Любимецъ Японш, цв-Ьтокъ смерти—хризантемъ 185
XVI. Цв-Ьтокъ грёзъ и курильщиковъ ошя — макъ . 197
XVII. Цв-Ьтокъ императора Вильгельма I и эмблема
германскаго владычества — василекъ 221
XVIII. Любимецъ Магомета, „эмблема влюбленныхъ въ
себя" — нарциссъ 235
XIX. Увлечете китайцевъ, эмблема „пламенной
любви"—пюнъ 244
XX. Цв-Ьтокъ безстраст1я и Маргариты Готье —
камел!я 254
XXI. Цв-Ьтокъ постоянства, B-Ьрности, эмблема
„Майской королевы" — незабудка 267
XXII. Цв-Ьтокъ нашихъ старинныхъ дворянскихъ
гн-Ьздъ и провозвестница весны — сирень. . . 281
XXIII. Два сада грёзъ 290
Зам-Ьченныя опечатки 298

•1 F*to не былъ раннимъ утромъ на центральномъ цв'Ь-
жш\ точномъ рынк'Ь въ Париже, тотъ не можетъ себ-fe и
■чЭ< представить той суеты, той кипучей деятельности,
какая царить тамъ въ это время.
Сотни фургоновъ, нагруженныхъ снизу доверху
цветами, съезжаются со всЬхъ окрестностей Парижа, сотни
фуръ везутъ цв-Ьты съ вокзаловъ жел-Ьзныхъ дорогъ,
присылаемыхъ изъ Ниццы, Грасса, Люна и другихъ
южныхъ горюдовъ.
Ц-Ьлыя сотни, тысячи людей занимаются разгрузкой, раз
боркой, разстановкой и продажей цв-Ьтовъ, друпя сотни,
тысячи—ихъ покупкой, сортировкой и разноской по Парижу.
Снятые съ повозокъ цв^ты располагаются зд^сь
красивыми группами на сколоченныхъ наскоро подставкахъ,
столикахъ или прямо на полу, причемъ каждый изъ
торговцевъ старается со свойственнымъ, всЬмъ францу-
замъ, вкусомъ расположить свой товаръ эффектно и
красочно. И получается такая прелестная картина, какую,
не видавъ, трудно себе представить.
Прелесть картины этой усугубляется еще тЬмъ чуд-
нымъ чарующимъ запахомъ, который несется ото всЬхъ
этихъ сотенъ тысячъ цв1зтовъ.
Бьетъ три часа утра и торговля начинается.
Любителей, конечно, еще тгЬтъ: для нихъ это часъ слишкомъ

X
ВМ-ЬСТО ВВЕДЕН1Я.
рантй, а главными покупателями являются такъ
называемые regrattiers — скупщики, которые стараются скупить
все, что получше и какъ можно подешевле !и затЬмъ,
нанявъ тутъ-же себе местечко для торговли, поджидаютъ,
чтобы цветы поднялись въ ц-Ьн-Ь я тогда продаютъ ихъ
разносчикамъ и торговцамъ въ палаткахъ.
Въ девять часовъ торгъ на центральномъ рынке
(Halles centrales) уже конченъ и продавцы, и покупатели
отправляются восвояси. Разносчики, наполнивъ свои
тележки доверху, расходятся по улицамъ Парижа, более
крупные торговцы везутъ накупленный товаръ въ свои
палатки, а садовники и огородники, сладко заснувъ подъ
навесами своихъ кибитокъ, плетутся шажкомъ домой.
Но здесь кончается только первая часть торговли
цветами. Теперь npiобретенные цветы везутся прежде
всего на девять цветочныхъ рьшковъ.
Все эти рынки имеютъ крайне своеобразный видъ
рядовъ, открытыхъ съ одной стороны, парусинныхъ пала-
токъ или навъсовъ, внутренность которыхъ уставлена
снизу доверху размещенными на полкахъ горшками
и букетами цветовъ, большинство которыхъ обернуто
въ б^Ьлую или цветную бумагу въ форме большого
фунтика.
Среди разставленнаго такимъ образомъ товара си-
дитъ торговка въ теплой кофте, съ ногами,
поставленными на грелку. Она громко выхваляетъ свой товаръ,
обращая внимаше покупателей на его замечательную
свежесть и гораздо высшее его качество въ сравненш съ
товарами ея соседей.
Въ теплые, солнечные весенше дни, когда зажиточные
парижане и богатые иностранцы еще не разъехались, эти
рынки бываютъ особенно красивы. Цветовъ тамъ всегда
такая масса и все они такъ прелестны, что многочисленные
покупатели находятся въ затрудненш, что имъ выбрать.
Но кроме сейчасъ описанныхъ рынковъ цветы
расходятся еще по городу, благодаря множеству всевозможныхъ
разносчиковъ цветовъ и продавщицъ бук тиковъ,
встречающихся всюду, на всехъ улицахъ и бульварахъ.

ЦВ-ВТЫ ВЪ ПАРИЖ*.
XI
Среди нихъ однимъ изъ отживающихъ типовъ является
продавецъ цв'Ьтовъ въ корзиночке или плетенкЬ. Онъ
предлагаетъ публике желтые нарциссы, душистыя ф1алки
и вообще самые скромные цв-Ьты, нарванные, быть мо-
жетъ, гд-Ь-нибудь въ л-Ьсахъ, въ окрестностяхъ Парижа.
Онъ продаетъ ихъ крайне дешево и потому находить
покупателей даже среди б-Ьдняковъ, которые, благодаря
ему, за несколько грошей получаютъ возможность
разукрасить свою скромную комнатку живыми цветами.
Но наиболее популярнымъ торговцемъ цветами въ
Париже является такъ называемый «торговецъ четырехъ
временъ года» (marchand des quatre siisons). Это
торговецъ, торгующш то цветами, то овощами, а иногда даже
и другими товарами, но прим-Ьщивающш, однако, къ нимъ
всегда цв-Ьты.
Товаръ его помещается въ небольшой тележке,
которую онъ катить самъ. Главными его покупателями
являются всегда тЬ, которые по своимъ обязанностямъ
или по другимъ обстоятельствамъ не логЬютъ возможности
уходить изъ дома.
Число такихъ торговцевъ въ самомъ Париже
насчитывается до 4.000, да въ окрестностяхъ около 2.000.
Такъ что 6.000 однихъ только этого рода торговцевъ раз-
возятъ уже ежедневно цвЪты по Парижу и окрестностямъ.
Дал-fee сл-Ьдуетъ продажа цв'Ьтовъ въ кюскахъ, пред-
ставляющихъ собой, такъ сказать, переходъ отъ
разносчика и рьгаочнаго торговца къ дорогимъ цв-Ьточнымъ
магазинамъ.
Это наиболее дешевые изъ торговцевъ цветами
средней руки. Ихъ кюски встречаются всюду, на всЬхъ
площадяхъ, улицахъ и бульварахъ, пгЬ только можетъ
быть публика.
Часто кюски эти располагаются близъ церковныхъ
папертей и выбираютъ своей спещальностью цв1пы, слу-
жапце для украшен1я алтаря церквей и стараются
заставить прюбр-Ьтать ихъ набожныхъ покупателей.
Н-Ькоторые праздники особенно ценятся парижскими
торговцами цв'Ьтовъ въ кюскахъ — это праздники наибол-fee

XII
ВМ-ЬСТО ВВЕДЕН1Я.
популярныхъ въ народе святыхъ и, следовательно, им^ю-
щихъ среди парижанъ множество носящихъ лхъ имя.
А такъ какъ въ Париже принято идти къ имяниннику,
а особенно къ имянинниц-fe, съ букетомъ или горшкомъ
цв'Ьтовъ, то чтобы объ этихъ, дорогихъ для торговцевъ
цветами, имянинникахъ не забывали, въ каждомъ кюске
среди растенш можно всегда видеть табличку именъ
наиболее чтимыхъ святыхъ съ указашемъ дня праздно-
вашя ихъ церковью.
Но особенно обильнымъ по количеству, требующихъ
массу и притомъ, преимущественно, только белыхъ цв-fe-
товъ, является май мНЬсяцъ — м^Ьсяцъ, именуемый въ стра-
нахъ католическихъ — мНЬсяцемъ Пресвятой Девы Марш
(mois de Marie), когда въ церквахъ ежедневно служатъ
обедню въ честь Пресвятой Богородицы и алтари, а
иногда даже и вся церковь, украшаются белыми цветами.
Цветы эти прюбр'Ьтаются благочестивыми прихожанами
и мнопе берутъ на себя эту обязанность въ качестве
подвига благочес™ въ про до лжете всего месяца.
Что-же касается до гЬхъ болынихъ цветочныхъ
магазиновъ, которые являются у насъ главнымъ цен-
тромъ цветочной торговли, то таше, конечно, имеются
и въ Париже и притомъ въ значительно боль-
шемъ количестве, но они почти уже не пользуются
цветами, привозимыми на центральный рынокъ, а
держать только бол-fee р-Ьдк1Я экзотичесшя растешя |или
особенно роскошно выращенные цветы, разводимые въ
собственныхъ теплицахъ и садоводствахъ.
Число такихъ магазиновъ въ Париже доходить до
500. При этомъ замечательно, что почти вся торговля
цветами ведется здесь исключительно женщинами.
Причины тому весьма ясны: для составлешя бутонье-
рокъ, в-Ьнковъ, букетовъ, плато и разнаго рода жар-
диньерокъ требуется много вкуса, много изящества, а въ
этомъ отношенш женщины, конечно, неизмеримо превос-
ходятъ мужчинъ.
Знаменитыми артистками по устройству цветочныхъ
эталажей большею частью являются здесь великосветская

ЦВ-БТЫ ВЪ ПАРИЖ-Ь.
XIII
дамы, которыя каждое утро сами присугствуютъ при
уборке цветами оконъ и магазина ,и, окруженный ц'Ьлой
толпой исполняющихъ ихъ приказашя помощницъ, прини-
маютъ и сами, въ случае надобности, деятельное въ ней
учаспе. Точно также наблюдаютъ oirfe и за выполнешемъ
выдающихся цв-Ьточныхъ работъ и вообще дорогихъ, тре-
бующихъ особаго изящества, заказовъ.
А потому эталажи парижскихъ цв'Ьточныхъ магази-
новъ являются истиннымъ наслаждешемъ для глазъ. Осо-
бенно-же они поражаютъ зимой, когда сквозь гигантстя
зеркальныя окна взоръ окочен^вшаго отъ холода
зрителя видитъ передъ собой всю роскошь тропиковъ или
знойнаго юга, увеличенную искусной группировкой
растеши и полнымъ артистическаго вкуса подборомъ цв^тобъ
и аксессуаровъ. Такъ какъ не надо забывать той
выдающейся роли, какую можетъ сыграть красота вазы,
оригинальный стиль корзины, жардиньерки, цв-Ьтъ и
роскошь ленты и особенно оригинальность, эффектъ сд-fe-
ланнаго изъ нея банта или перевязи, что, конечно, является
также, главнымъ образомъ, неотъемлемымъ достояшемъ
женщины...
Спрашивается: сколько-же тратится Парижемъ и его
летучимъ чужестрЪннымъ населешемъ ежегодно на цв-Ьты?
На это точная статистика отв^чаеть следующее.
Въ xopoinie года въ Парижъ ввозится на 30.000.000
франковъ цв-Ьтовъ. Изъ нихъ половина отсылается въ
провинщю и заграшщу, а другая половина распределяется
между жителями Парижа и его окрестностей. Но эта
половина удваиваетъ еще свою ценность, такъ какъ
попадаетъ въ руки торговцевъ, изъ которыхъ львиную
долю, конечно, наживаютъ богатые магазины.
Такимъ образомъ, парижане тратятъ въ годъ на цв-Ьты
по меньшей м^р^ 30 миллюновъ франковъ.
Кто-же является покупателемъ такой массы цв-fe-
товъ, на которыхъ, какъ можно вычислить, ежедневно
расходуется среднимъ числомъ крупная сумма около
100.000 франковъ?

KiV
бМ-feCTO ВВЕДЕНЫ.
Они вс-fe расходятся по руяамъ, по домамъ
положительно всего Парижа.
Кого вы только ни встретите въ Париже: молодую-ли
д-Ьвушку, пожилую-ли даму, мужчину-ли, ребенка-ли —
у всгЬхъ почти увидите всегда цв'Ьты или въ рукахъ, или
на груди, или въ петлшгЬ.
Взойдете-ли вы въ комнату скромнаго работника или
работницы — вы увидите на oiurfe или въ стаканчике
цв-кгы. Взойдете-ли въ богатый домъ — увддите ихъ не
только всюду разставленными въ роскошныхъ вазахъ,
жардиньеркахъ, но и украшающими обыденные столы,
украшающими ecrfe гостиные, будуары ;и даже лестницы.
ЦвНЬты встр'Ьчаютъ въ Париже и новорожденнаго,
провожаютъ и покойника. Цветами украшаются въ театръ,
на балъ, на скачки. Цветами прив^тствуготъ имянинника,
цв-Ьтами убираютъ невесту, цв-Ьты подносятъ артистамъ.
Ими украшаютъ свадебное помНЬщеше, ими украшаютъ
торжественные об-Ьды, ими убираютъ экипажи, ими
убираютъ могилы. Словомъ, н-Ьтъ въ Париже собьгпя, весе-
лаго или печальнаго, rjffe-бы ихъ не было.
Но особенно много тратится ихъ въ дни какихъ-
нибудь особыхъ экстренныхъ торжествъ, напр. въ дни
цв*Ьточныхъ праздниковъ въ Булонскомъ л*Ьсу, когда
за отделку одного какого-нибудь экипажа цветами
нередко платятъ по 5—10.000 франковъ и болНЬе; въ дни
блестящихъ оперныхъ представленш, въ дни битвъ цв-fe-
товъ, гд*Ь ихъ уничтожаютъ на сотни тысячъ франковъ
и особенно въ дни npieMa какихъ-нибудь чужестрайныхъ
высокопоставленныхъ гостей.
Такъ, наприм-Ьръ, во время пребывашя покойнаго
Государя Александра III въ Париже во время празднествъ
на украшеше цветами города и внутренностей здашя
ратуши и дворцовъ было истрачено по меньшей м-fep*
140—150.000 франковъ, во время перваго npi-Ьзда
королевы Викторш — слишкомъ 100.000 франковъ. А сколько
тысячъ франковъ было истрачено на нихъ при npieM-fe
ньнгЬ царствующаго Государя Николая II въ 1896 году!
Въ Версали, какъ разсказываютъ, тогда одна зер-

Цв-Ьты въ париЖ-ь.
XV
кальная зала «la salle des glaces» была украшена целыми
тысячами букетовъ изъ жонкилей, зала Геркулеса
представляла собой огромную оранжерею, всю наполненную
гвоздиками и примулами, а большая зала Людовика XV,
предоставленная государьпгЬ императриц-Ь, была вся убрана
розами Marechal Niel и <}палками.
Но больше всего было издержано парижанами на
цв-Ьты на похоронахъ президента Карно. Въ этотъ
горестный для всей Францш день за букеты, в-Ьнки, укра-
шеше погребальной колесницы, катафалка и могилы Па-
рижъ уплатилъ громадную сумму бол^е, чЪмъ въ пол-
миллюна франковъ!..
Кром-fe того, въ Париже встречается немало эксцен-
тричныхъ богатыхъ иностранцевъ, которые платятъ иногда
сумасшедш!я деньги за р^дюе цв'Ьты, лишь-бы блеснуть
ихъ новинкой.
Такъ, наприм-Ьръ, известный миллюнеръ Вандер-
бильдъ, войдя однажды въ цветочный магазинъ, узнаетъ,
что продается единственная въ своемъ pojrfe хризантемъ,
выражаетъ желаше прюбргЬсги ее и платить за одинъ
цв*Ьтокъ 1.500 франковъ.
Или вотъ другой прим-Ьръ: влетаетъ въ магазинъ,
какъ буря, какой-то иностранецъ и, показывая на часы,
говорить: «сейчасъ 5 часовъ, въ 7 часовъ MH'fe нужна
во что бы то ни стало корзина самыхъ р-Ьдкихъ орхидей,
но помните, ровно въ 7 часовъ. Что это будетъ стоить?»
И платить за такой cn-Ьшный заказъ ц-Ьлыя тысячи, даже
десятки тысячъ франковъ.
Но больше всЬхъ платятъ за цв'Ьты въ Париже
американцы. Одинъ американецъ, уезжая къ себ-fc на родину,
пожелалъ, чтобы ему на пароходъ было послано 7 ящи-
ковъ разныхъ цв-Ьтовъ, по числу дней переезда въ
Нью-1оркъ, чтобы каждый день каюта его была убрана
свгЬжими, новыми цветами, и, конечно, заплатилъ за эту
фантазпо громадныя деньги.
Другой, желая сделать удовольсте своей нев-ЬсгЬ,
приел а лъ ей такое множество цв-Ьтовъ, что ихъ пришлось
привезти въ нЬеколышхъ фургонахъ и т. д.

XVI
BM-ЬСТО ВВЕДЕН1Я.
Каждый цв-Ьтокъ въ Париж Ь, скажемъ въ заключеше,
им-Ьетъ свой смыслъ, свой языкъ. Хризантемъ выражаетъ
глубокую, безмолвную печаль; омела, этотъ цв'Ьтокъ
древне-галльскихъ друидовъ — вечное обновлеше и
потому ее всегда дарятъ на счастье на Рождестве и въ
Новый годъ; ландышъ служитъ эмблемой нежности, без-
молвнаго изл!яшя сердецъ влюбленныхъ и потому день
его царства — 1-ое мая; роза — эмблема поклонешя и
пламенной любви; ф1алка — скромности и обаятельности;
гвоздика — жгучихъ чувствъ...
Такова роль цветовъ въ Париже, во всей Францш,
можно сказать, во всемъ современномъ цивилизованномъ
Mip-fe.
Но цветы играли не меньшую роль и всегда и у
всЬхъ народовъ, начиная съ самыхъ отдаленныхъ врем:енъ,
о какихъ намъ пов-Ьствуетъ только ncTopia и истори-
чесюе памятники.
Мы встречаемся съ ними и у древнихъ евреевъ,
персовъ, египтянъ, грековъ, римлянъ и арабовъ,
встречаемся у индусовъ, китайцевъ и мексиканцевъ,
встречаемся въ среднихъ в-Ькахъ, встречаемся какъ у языч-
никовъ, такъ и у хриспанъ.
Они играли у нихъ роль и въ войнахъ, и въ пир-
шествахъ, и въ торжественныхъ погребальныхъ процес-
аяхъ, служили для украшешя алтарей и жертвоприно-
шенш, являлись волшебными и целительными травами,
являлись охранителями домашняго очага и домашнихъ жи-
вотныхъ и т. д.
Сколько связано съ ними разныхъ интересныхъ ле-
гендъ, разныхъ историческихъ сказанш и предашй, какое
важное значеше они имели въ домашней л
общественной жизни какъ отдельныхъ лицъ, такъ и целыхъ
народовъ— это даже себе и представить трудно.
И вотъ эти то легенды, сказашя и предашя, то ве-
селыя, то грустныя, то поэтическ1я, то историчесшя, и
составять предметъ следуюиугсъ главъ.
-Ж-

Роза у древнихъ.
/*v\j03a— царица цв'Ьтовъ. Ее любили, ей поклонялись,
\ж>Х ее воспевали съ незапамятныхъ временъ. О ней
шГ создалось столько сказанш, она играла такую
выдающуюся роль въ iiCTopin человечества, что объ этомъ
можно бы написать ц-Ьлые томы. Выберемъ наиболее
характерное.
Самыя первыя св-Ьд-Ьшя о роз-fe мы встр^чаемъ въ
древне-индусскнхъ сказашяхъ, по словамъ которыхъ, она
пользовалась вл^ древней Индш такимъ почетомъ, что
даже существовалъ законъ, по котором}' каждый при-
неашй царю розу могъ просить у него все, чего онъ
только ни пожелаетъ.
Ею украшали брамины свои храмы, ею усыпали путь,
по которому должны были следовать во время торже-
ственныхъ npoueccifi божества, ею убирали цари свои
покои, ею уплачивали дань и царскля подати.
Запахъ же ея считался въ Индш столь пр1ятнымъ, что
inuifiCKie принцы и принцессы проводили въ чудныхъ
садахъ свонхъ вдоль всЬхъ дорожекъ канавки, напол- *
ненныя розовой водой, чтобы испаряющшся запахъ розы
пропитывалъ всю окружающую атмосферу и не покидалъ
ихъ даже и на воздух-fe.
О появленш ея на св^тъ въ сказашяхъ этихъ, однако,
ничего не говорится; только въ пнд!йскихъ пуранамахъ
H. О. Золотиицмп. Цв-Ьты ьъ л^гендахъ и преданыхъ. I

2
РОЗА.
(миоахъ) сообщается, что красивейшая на св-fe-rfe
женщина Лакшми родилась изъ распускавшагося,
составленная изъ 108 болынихъ и 1.008 мелкихъ лепестковъ
бутона1 розы. Влшну, охранитель вселенной, увид-Ьвъ эту
обворожительную красавицу, укрывавшуюся въ своей
прелестной розовой колыбелькНЬ, увлеченный ея прелестью,
разбудилъ ее поигЬлуемъ и, такимъ образомъ, превра-
тилъ ее въ свою супругу.
Съ этой минуты Лакшми сделалась богиней красоты,
а укрывавшая ее роза — символомъ божественной тайны
и стала считаться у всЬхъ восточныхъ народовъ —
священной.
Окутавъ, какъ дымкой, весь Востокъ своими сказа-
шями, роза нашла главный прштъ себ-fe въ древнемъ
ИраыЬ, стран-fe персовъ, поэты которыхъ написали о ея
прелести сотни томовъ.
По словамъ одного изъ этихъ поэтовъ, она была
подаркомъ самого Аллаха. Къ нему явились однажды
всЬ д-Ьти флоры съ просьбой назначить имъ новаго
повелителя вместо сонливаго лотоса (нильской
водяной лилш), который, хотя и былъ дивно красивъ, но
забывалъ среди ночи свои обязанности правителя. Тогда
Аллахъ, благосклонно выслушавъ ихъ, внялъ ихъ просьбе
и далъ имъ правительницей б-Ьлую девственную розу съ
охраняющими ее острыми шипами.
Когда соловей увид^лъ эту чудную новую царицу
цв-Ьтовъ, то былъ такъ шгЬненъ ея прелестью, что въ во-
сторгЬ прижалъ ее къ своей груди. Но острые шипы, какъ
кинжалы, вонзились ему въ сердце, и теплая, алая кровь,
брызнувъ изъ любящей груди несчастнаго, оросила собой
нужные лепестки дивнаго цветка. Вотъ почему, гово-
ритъ персидское сказаше, мнопе наружные лепестки розы
и по сихъ поръ сохраняютъ свой розоватый оттЬнокъ.
Слово «ноль», роза, для перса и особенно для пер-
ciaHKH является очарователыткйшимъ изъ словъ, и сама
Перая у поэтовъ получдла дазваше «Гюлистана» — сада
розъ. И действительно, зд-fecb всюду розы. Ими
переполнены и сады, и внутренше дворы, ими украшены вс-fe
комнаты, купальни, могилы; безъ нихъ не обходится
ни одного торжества, ни одного праздника.
Особенно же красивъ бываетъ празднующшся въ
Кашмире праздникъ распускающейся розы. Онъ происходитъ
обыкновенно въ то время, когда только-что начинаютъ
зацветать тамъ розы. Тогда отовсюду стекаются въ Каш-
миръ молодые люди и, гуляя по улицамъ съ корзинами

РОЗЫ И РОЗОВАЯ ВОДА У МАГОМЕТАНЪ.
3
розъ, бросаютъ ими въ прохожихъ. Тоть или та, въ ко-
торыхъ попали розой, считаются счастливцами и
обязаны, въ свою очередь, дать попавшему въ нихъ какой-
нибудь подарокъ. И всЬ съ удовольств1емъ отдариваются,
такъ какъ ув-Ьрены, что осыпавшш ихъ потокъ розъ при-
несетъ имъ счастье.
Изъ персидскихъ поэтовъ особенно воогЬвалъ розу
знаменитый Гафизъ, въ память чего онъ погребенъ даже
въ м'Ьстечк'Ь Кессеръ, представляющемъ самый обширный
на всемъ CB-ferfc садъ розъ.
Отъ персовъ любовь и благогов-bme къ роз-fe перешли
и къ туркамъ или, лучше сказать, ко всЬмъ магометанамъ,
которые, согласно Корану, в-Ьрятъ, что б-Ьлая роза*)
выросла изъ капель пота Магомета при ночномъ его
восхождении на небо. Поэтому они приписываютъ ей
очистительную силу, и ни одинъ магометанинъ не только
не позволить себ-fc наступить ногой на розу, но даже
если бы ему пришлось увидать валяющшся на земл-fe
лепестокъ ея, то тотчасъ же его подыметъ и бережно
положить на чистое м^сто.
Всл*Ьдств!е этого, вероятно, очистительную силу
приписываютъ они и приготовленной изъ нея розовой вод-fe,
и султанъ Саладинъ, какъ известно, отнявъ у хриспанъ
въ 1189 г. снова 1ерусалимъ, вступилъ въ превращенную
крестоносцами въ церковь мечеть Омара не ран-fee, какъ
обмывъ весь полъ, вс-fe стЬны ея и даже скалы, на ко-
торыхъ она была построена, розовой водой. Сколько
на это потрачено было этой воды, — можно судить отчасти
уже по тому, что для перевозки ея сюда потребовалось
слишкомъ 500 верблюдовъ.
Такъ же поступилъ и Магометъ II съ храмомъ св. Со-
фш посл-fe взят1я имъ Константинополя въ 1453 г. Прежде
ч1>мъ превратить этотъ чудный храмъ въ мечеть, онъ
вел*Ьлъ его всего снизу доверху вымыть розовой водой.
Розой увлекался, говорятъ, даже и великш Конфущй,
посвящая свои поэзш ея красотЬ и запаху и воспевая
ее, какъ царицу цв-Ьтовъ. Говорятъ также, что изъ
18,000 томовъ, составляющихъ библютеку китайскаго
императора, бол-fee 500 трактуютъ только о роз-Ь и что
въ императорскихъ садахъ она растетъ въ такомъ ко-
*) По Корану же изъ капель пота бывшаго при Магометъ
животнаго выросла желтая роза, а изъ капель сопровождавшаго его
архангела Гавршла — красная.

4
РОЗА.
личеств-fe, что цв-Ьты ея даютъ ежегодно бол-fee, нежели
на 50.000 франковъ эссенщи.
Интересное прим-Ьнеше им-Ьютъ въ Турщи еще и
лепестки розъ, особенно же розовыхъ. Въ нихъ оберты-
ваютъ или, лучше сказать, ими осыпаютъ въ сераляхъ ново-
рожденныхъ, и только за неим-Ьшемъ ихъ употребляютъ
для этой ц-Ьли напоминающш ихъ своимъ цв-Ьтомъ розово-
красный газъ, который BCTrfeflCTBie этого, какъ известно,
ежегодно выписывается въ Турцга и Египетъ целыми
тысячами аршинъ.
Знали ли древше евреи розу, — является вопросомъ
спорнымъ, такъ какъ некоторые ученые находятъ, что
встречающееся въ Библш еврейское слово «шошамъ»
переведенное Лютеромъ словомъ «роза», обозначаетъ не розу,
а красную лшию. Съ другой же стороны, по Талмуду
красная роза выросла изъ неповинно пролитой крови
Авеля и потому должна служить украшешемъ каждой
еврейской невесты въ день ея свадьбы. Скорее всего,
однако, евреи ознакомились съ ней лишь по возвра-
щенш своемъ изъ Египта, который, въ свою очередь,
ознакомился съ ней не ран-fee VII стол^тя, до Р. X.,
такъ какъ до этого времени изображеше ея не
встречается ни на одномъ изъ египетскихъ памятниковъ, ни
въ одномъ изъ папирусовъ.
Что же касается до изв-fecTHaro романа знатока
египетской жизни Эберса «Уарда» (роза), гд-fe этимъ именемъ
названа героиня древне-египетскаго романа, то это, по-
видимому, просто увлечете почтеннаго египтолога.
Въ VII же стол-Ьтш во времена1 Птоломеевъ, своими
чудными розами стало славиться въ Ег.ипт-fe местечко
Арсиное, гд-fe даже изъ нихъ готовили розовую воду,
и знаменитая египетская царица Клеопатра, принимая
у себя Марка Антошя, велитъ покрыть весь полъ залы,
гд-fe долженъ былъ происходить въ честь его пиръ, слоемъ
около 1/2 аршина вышины (въ 1 локоть) розовыхъ ле-
пестковъ. Слой этотъ представлялъ родъ мягкаго ковра
и, чтобы удобно по немъ можно было ходить, былъ
покрытъ мелкой шелковой сеткой. Одно это украшеше
обошлось въ iy2 таланта серебра, т. е. бол-fee 2.000 р.
Розовые же лепестки, какъ разсказываетъ Плинш,
сыграли немаловажную роль и въ дальнейшей жизни
Клеопатры—они помогли ей убедить подозрительнаго
Марка Антошя въ искренности ея любви.
Какъ известно, во время дружескихъ пиршествъ,
было въ обыча-fe у римлянъ бросать въ вино лепестки
ИЗЪ СВОИХЪ В-ЬНКОВЪ И BM-fecrfe СЪ ВИНОМЪ ВЫПИВаТЬ ИХ!»

АНТОН1И И КЛЕОПАТРА.
5
въ знакъ расположёшя къ тому, кто ихъ бросилъ. Когда
Антонш сделался крайне подозрителенъ и до того
проникся мыслш о вероломстве Клеопатры, что заставлялъ
пробовать Bcrfe кушанья своего слугу, то последняя, чтобы
успокоить его, сделала следующее.
Она приказала опрыскать сильнымъ ядомъ розы своего
венка и, когда Антонш, въ минуту опьян^шя, клянясь ей
въ своей любви, осыпалъ розы съ ея венка въ свою чашу
съ виномъ и хогёлъ ее выпить, то она, вырвавъ спешно
у него ее изъ рукъ, сказала: «Посмотри, дорогой
Антонш, какъ мне легко было бы отъ тебя избавиться, если бы
только я могла безъ тебя жить!» И, велевъ привести
осужденнаго на смерть невольника, приказала ему выпить
чашу Антон!я.
Смерть невольника последовала моментально и, какъ
говорятъ, до того отрезвила Антон1я, что въ благодарность
онъ просилъ Клеопатру, если только онъ умретъ раньше
ея, не забывать постоянно убирать розами его могилу.
Описавъ въ краткихъ чертахъ роль розы у восточ-
ныхъ народовъ, перенесемся теперь въ Грещю — этотъ
центръ всей умственной жизни древняго Mipa.
Греки считали розу даромъ боговъ, и знаменитая
поэтесса Сафо дала ей назваше царицы цветовъ. По-
явлеше этого прелестнейшаго изъ цветовъ гречесше поэты
облекли въ цълый рядъ чудныхъ сказашй.
По словамъ Анакреона, она родилась изъ
белоснежной п^ны, покрывавшей тело Афродиты (Венеры), когда
эта богиня любви во всей своей дивной красоте вышла
после купанья изъ моря. Увидевъ на ней этотъ не менее
ея прелестный цветокъ, очарованные боги обрызгали его
сейчасъ же нектаромъ, который и придалъ ему его чудный
запахъ. Однако, дававнпй безсмерпе нектаръ, вследств1е
зависти некоторыхъ боговъ, не даль его розе, и она
осталась такой же смертной, какъ и все, что рождается на
земле.
Явившуюся во всей ея девственной прелести и
чистоте белую розу жрицы Афродиты снесли въ храмъ
этой богини и украсили ею ея алтарь и окружавшш
ихъ садъ. И такъ роза оставалась белой до техъ поръ,
пока сердце Афродиты не было поражено ужасной вестью
о томъ, что возлюбленный ею Адонисъ лежитъ раненый
на смерть вепремъ.
Забывъ все, въ неописуемомъ горе, богиня
устремляется въ рощу Пиеона, где находится ея дорогой,
и бежитъ, не обращая внимашя на покрьшаюпце розы
шипы, которые ранятъ ей до крови ноги. Несколько

6
РОЗА.
капель этой божественной крови попадаетъ и на розы
и изъ белыхъ превращаютъ ихъ въ ярко-красныя.
По другому сказанш, белая роза сделалась красной
во время одного изъ пиршествъ боговъ на Олимпе.
Порхая въ веселомъ танце, говоритъ это сказаше,
Амуръ какъ-то нечаянно опрокинулъ своими розово-
красными крылышками сосудъ съ нектаромъ, который,
разлившись на цв-Ьтиия тутъ же белыя розы, окрасилъ
ихъ въ красный цв-Ьтъ и сообщилъ имъ ихъ прелестный
запахъ.
Еще поэтичнее предаше о сотвореши красной розы
богиней Флорой.
Не любившая и избегавшая долгое время Амура,
Флора была, все-таки, наконецъ, поражена его стрелой
и воспылала къ нему съ этой минуты страстной
любовью. Но хитрый божокъ, добившись желаемаго, на-
чалъ тогда, въ свою очередь, избегать Флору, и вотъ
тогда-то, въ неудовлетворенной страсти, она решила
создать цв-Ьтокъ, который и смеется, и плачетъ, и соеди-
няетъ въ себе и грусть и радость.
Увидавъ выроставшш въ руке своей чудный цветокъ,
богиня въ восхищеньи хотела воскликнуть: «Эросъ» (такъ
звали греки Амура), но, застенчивая отъ природы,
запнулась, покраснела и, проглотивъ первый слогъ, крикнула
только: «росъ». Pocuiie вокругъ цветы подхватили это
слово, и съ той поры цветокъ этотъ и сталъ называться
розой.
Наконецъ еще по одному сказант, роза происхожде-
шемъ своимъ обязана богине охоты Д1ане.
Влюбленная въ Амура, богиня эта приревновала его
къ дивно красивой нимфе Розалш, полагая, что онъ
предпочелъ ей эту последнюю. И вотъ, однажды, въ ди-
комъ гневе, она схватила несчастную, повлекла ее въ бли-
жайппй кустъ терновника и, изранивъ страшными
шипами этого колючаго кустарника, лишила ее жизни.
Узнавъ о горькой участи своей возлюбленной, Амуръ
поагЬшилъ на место преступлешя ,и, найдя ее бездыханной,
въ неутешномъ горе, залился горючими слезами. Слезы
его капали, капали изъ глазъ на терновникъ, какъ роса,
и, — о, чудо!—орошаемый ими кустъ началъ покрываться
дивными цветами. Цветы эти были розы.
Роза играла у грековъ выдающуюся роль не только
въ радостныхъ и печальныхъ ихъ торжествахъ, но и
въ домашнемъ ихъ быту.
Венками изъ розъ, перевитыхъ миртами, украшалась
у нихъ невеста. Розами убиралась дверь, ведущая

РОЗА ВЪ ЖИЗНИ ГРЕКОВЪ.
7
въ ея домъ, и лепестками же розы усыпалось
брачное ея ложе. В-Ьнки изъ розъ посылали другъ
другу влюбленные или клали ихъ у порога въ домъ.
Если же у кого-либо изъ молодыхъ людей разрывался
в-Ьнокъ, то говорили, что онъ «влюбленъ», и когда онъ,
не желая сознаться, думалъ запираться, то прибегали
къ помощи такъ-называемаго розаннаго оракула, который,
какъ сообщаетъ Теокритъ, состоялъ въ сл-Ьдующемъ.
Брали розовый лепестокъ и клали его на образованное
большимъ и указательнымъ пальцемъ л-Ьвой руки отвер-
CTie (какъ это мы иногда д-Ьлаемъ съ маковыми
лепестками) и затЬмъ ладонью правой ударяли по этому м-Ьсту.
Если лепестокъ оставался ц-Ьлъ, то отрицавшш. считался
сказавшимъ правду, если же онъ лопался, и притомъ,
съ трескомъ, то надъ запиравшимся юношей или девицей
начинали подтрунивать, говоря, что они влюблены, но
влюблены безъ надежды на взаимность.
Розами и венками изъ розъ греки усыпали путь
возвращавшагося съ войны победителя и убирали его
колесницу. Ими же убирали тЬло и гробницы дорогихъ
умершихъ. Такъ, наприм^ръ, Гомеръ говорить, что
Афродита украсила ими тЪло Гектора и что Анхизъ просилъ
розъ, чтобы украсить ими могилу своего друга. Розами
убиралась также постоянно могила Софокла.
Розы греки носили на голов-fc и на груди также
въ знакъ траура, какъ символъ кратковременности нашей
жизни, которая такъ же быстро увядаетъ, какъ и
душистая роза. Всл-Ьдств1е этого, у нихъ сложилась даже
пословица: «если ты прошелъ мимо розы, то не ищи ея
бол-fee».
Съ другой стороны они убирали ею памятники и
урны съ прахомъ покойниковъ, такъ какъ приписывали
ей чудесное свойство сохранять смертные останки отъ
разрушешя и думали, что запахъ ея пр1ятенъ душамъ
умершихъ. Кром-fe того, въ бутон-fe розы они видели
символъ безконечности, выражавшшся въ ея круглой,
не имеющей ни начала, ни конца форм-fe, и на этомъ
основанш на греческихъ намогильныхъ памятникахъ можно
было то и д^ло встретить изваяше плотно сомкнутаго
бутона розы.
Не мен-fee выдающуюся роль играла роза и въ рели-
гюзныхъ обрядахъ грековъ.
В-Ьнками изъ розъ они украшали чело боговъ и
в-Ьнки же изъ розъ клали у ногъ ихъ. Но особенно
украшалась ими, какъ это мы уже говорили выше, статуя

8
РОЗА.
Венеры: увядпня на челе ея розы считались даже
чудодейственными.
Эл1анъ приводитъ даже такой случай: у знаменитой
куртизанки и первой красавицы во всей Грещи, Аспазш,
въ детстве былъ на щеке наростъ, отъ котораго она
ника'къ не могла избавиться, несмотря на все старашя
знаменитейшихъ того времени врачей. Сильно обезрбра-
живавшш лицо, наростъ этотъ приводилъ ее въ такое
отчаяше, что, сделавшись молодой девушкой, она
решила' даже лучше умереть. Но спасло ее — сновиденье.
Ей приснилось, будто любимая птица Венеры — голубь,
явился ей въ виде молодой девушки и предложилъ ей
снять увядппе на челе богини розы и, сделавъ изъ ихъ
листьевъ родъ мази, натереть ею наростъ. Аспаз1я
сделала, какъ ей было сказано, наростъ исчезъ, и она
превратилась въ красивейшую изъ женщинъ Грещи.
Самые знаменитые въ Грещи храмы Венеры, нахо-
дивпнеся на островахъ Кирене и Родосе, были
окружены роскошнейшими и обширнейшими садами розъ.
Здесь поклонеше розе доходило до того, что даже самыя
монеты были снабжены ея изображешемъ.
Вообще, надо сказать, что въ Грещи пользовалась
величайшимъ почетомъ не только сама роза, но даже
и торговля ею и вязаше изъ нея венковъ. И первая
вязальщица венковъ въ древней Грещи, красавица Глицера
изъ Сикюна, была даже увековечена знаменитымъ гре-
ческимъ живописцемъ Пауз!асомъ, написавшимъ ея пор-
третъ. Впоследствш за одну лишь кошю съ этой
картины Лукуллъ заплатилъ несколько тысячъ рублей.
Изъ Грещи роза была перенесена колонистами
въ Римъ и прижилась тамъ прекрасно. Но чудный цве-
токъ этотъ получилъ здесь совершенно иное значеше.
Въ то время какъ въ Грещи у боговъ онъ служилъ
символомъ любви и красоты, а у людей выражешемъ
веселой радости и глубокой печали, у римлянъ, во
времена1 республики, онъ считался символомъ строгой
нравственности и служилъ наградой за выдаюпцяся деяшя,
а во времена падешя Рима являлся символомъ порока
и предметомъ роскоши, на который тратились безумныя
деньги.
Въ начале, какъ сообщаетъ Эл1анъ, римсше воины
отправляясь на войну, снимали даже шлемы и надевали
венки изъ розъ, чтобы вселить въ себя мужество, да
и вообще въ это время она служила эмблемой храбрости.
Это былъ какъ бы орденъ, который давался въ
награду за выдающееся геройство. Такъ, Сцишонъ Афри-

РОЗА ВЪ ПИРШЕСТВАХЪ РИМЛЯНЪ.
9
канскш разр'Ьшилъ солдатамъ 8 легюна, первымъ
ворвавшимся въ непр1ятельскш лагерь, въ день ихъ TpiyM-
фальнаго шеств1я въ Рим-fe нести въ рукахъ букеты изъ
розъ и въ ув'Ьков'Ьчеше ихъ выдающейся храбрости
выбить изображеше розы на ихъ щитахъ. Точно такъ же
и Сцишонъ-младшш дозволилъ солдатамъ перваго взо-
бравшагося на сгЬны Кареагена легюна украсить
венками изъ розъ ихъ щиты и убрать розами всю TpiyM-
фальную колесницу.
Вообще, въ первыя времена, в-Ьнкомъ изъ розъ было
дозволено украшать чело только человека, сд'Ьлавшаго
что-нибудь выдающееся, и, когда Маркъ Фульвш позво-
лилъ-было посл-fe небольшой стычки своимъ солдатамъ
украсить ихъ шлемы розовыми венками, то получилъ
за' это стропи выговоръ отъ цензора Катона.
Роза такъ высоко ценилась римлянами этого
времени, что было даже запрещено украшать себя в-ЬнкохМъ
изъ розъ въ дни скорбей, печали или угрожавшей Риму
опасности, и, когда одинъ богатый м-Ьняла, пренебрегая
этимъ постановлешемъ, вздумалъ-было появиться во время
2-й пунической войны у себя на террасЬ въ в'Ьнк'Ь изъ
розъ, то онъ немедленно, по приказант сената, былъ
ввергн}пгъ въ темницу и выпущенъ оттуда не ран-fee,
какъ по прекращены войны.
Сверхъ того, роза у римлянъ первой республики
считалась также лредметомъ священнымъ и ежегодно
въ Рим-fe совершались въ память умершихъ торжества,
носивпня назвашя розалш или розалшскихъ дней: «Dies
rosationis».
Торжества эти происходили въ разное время года,
но не ран-fee 19-го апр-Ьля и не позже 19-го тня, и
заключались, главнымъ образомъ, въ роскошномъ убран-
ств-fe могилъ умершихъ и урнъ, гд-fe хранился ихъ прахъ,
гирляндами и венками изъ розъ.
Вообще, насколько римляне этого времени придавали
ц-Ьну роз-fe, какъ надгробному украшенш, лучше всего
цоказываетъ обыкновеше богатыхъ людей завещать круп-
ныя суммы на постоянное украшеше ихъ могилы
розами. На уборку могилъ, главнымъ образомъ, употребляли
б-Ьлыя и карминно-красныя розы. Первыя большею частью
сажались на могилахъ молодыхъ людей, а вторыя — на
могилахъ бол-fee пожилыхъ.
Наконецъ, розы играли въ это время немаловажную
роль и въ домашнемъ обиход-fe римлянъ, и въ ихъ рели-
гюзныхъ церемошяхъ. Ими украшали они постоянно свои
жилища и свои домашше алтари, ими усыпали путь во

IO
РОЗА.
время торжественныхъ процессий. Особенно же
торжественна была процесая корибантовъ, жрецовъ богини
Цибелы, охранительницы боговъ, во время которой все
усыпалось белыми розами: и статуя богини, и ея жрецы,
и весь путь.
Не таково значеше розы во времена падешя Рима.
Изъ царственнаго цветка она делается цв-Ьткомъ забавы
пьяныхъ оргш, выразительницей низменныхъ чувствъ. Те-'
перь ею украшаютъ ужъ не Венеру-Урашю— богиню чест-
наго брака и благословешя детьми, а позорную Венеру-
Пандемосъ — богиню чувственной любви.
Въ это время злоупотреблеше розой, какъ украше-
шемъ, достигло крайнихъ пред-Ьловъ. Такъ, наприм-Ьръ,
тщеславный проконсулъ Верресъ, обвинявшшся, какъ
известно, Цицерономъ въ продажности, передвигался по
Риму не иначе, какъ на носилкахъ, которыхъ матрацъ и
подушки постоянно набивались свежими лепестками розъ,
при чемъ онъ -и самъ былъ весь обвить гирляндами
изъ этихъ цв-Ьтовъ.
Еще бол-fee розъ истреблялъ императоръ Неронъ.
Въ его знаменитомъ об-Ьденномъ зал-fe, котораго по-
толокъ и сгёны вращались во время пиршествъ по-
средствомъ особаго механизма и изображали
попеременно четыре времени года, вместо града и дождя
на гостей сыпались мштарды св-Ьжихъ розовыхъ
лепестковъ. Для каждой такой пирушки, по словамъ Све-
тошя, тратилось бол-fee ч-Ьмъ на 180.000 руб. розъ.
Но розы истреблялись въ громадномъ количеств-fe
вообще на всЬхъ об-Ьденныхъ пиршествахъ римлянъ, такъ
какъ не только каждый гость долженъ былъ непременно
быть ув-Ьнчанъ в-Ьнкомъ изъ розъ, но розами
украшались также и вс-fe подававпие кушанья и прислужи-
вавпие рабы, вс-fe сосуды и вс-fe чаши съ виномъ; ими же
усыпанъ былъ весь столъ, а иногда даже и полъ. При
этомъ надо заметить, что подносивплеся гостямъ в*Ънки
были не просто сплетены изъ розъ, а сделаны изъ
розовыхъ лепестковъ, которые въ вид-fe чешуи обвертывались
вокругъ обруча.
Желая какъ можно бол-fee упиться запахомъ розъ,
некоторые патрищи усыпали ея лепестками даже
поверхность моря, когда отправлялись на галерахъ на
прогулку, а во время одного изъ празднествъ была ими даже
усыпана поверхность ц-Ьлаго Люцинскаго озера.
Но всЬхъ превзошелъ своимъ безобразнымъ истре-
блешемъ розъ императоръ Гелюгабалъ.
На одномъ изъ его пиршествъ, какъ разсказываютъ,

SUB ROSA DICTUM.
II
знатные его гости были забросаны такимъ множествомъ
падавшихъ съ потолка розовыхъ лепестковъ, что
некоторые изъ нихъ, къ величайшему его удовольствш,
задохлись подъ ними. Онъ же купался только въ вине
изъ розъ, которое после того чернь должна была пить.
Наконецъ, по его же приказание, этой драгоценной
влагой наполнялись и общественныя купальни, которыя
подвергались тогда частой осаде римскаго простонародья,
устремлявшагося сюда со всЬхъ концовъ Рима, не столько
для того, чтобы "купаться, сколько для того, чтобы
напиться.
Но среди всЬхъ вышеупомянутыхъ пиршествъ и орпй,
роза, кроме украшен!я, имела еще оригинальнейшее зна-
4eHie. Она служила символомъ молчашя, вследстае чего
даже была посвящена Гарпократу — богу молчашя,
который, какъ известно, изображался въ виде юноши
съ приложеннымъ къ губамъ пальцемъ.
Латинская пословица говорить: «in vino Veritas» (въ
вине истина), указывая темъ, что опьяненный винной
влагой человекъ можетъ выболтать иногда все свои тайны. А
такъ какъ во время упадка Рима было очень опасно
делиться публично своими мыслями, то, чтобы напомнить раз-
горяченнымъ головамъ, что нужно держать языкъ за
зубами, вешали во время римскихъ пиршествъ на потолке
залы искусственно сделанную белую розу. Взглядъ на эту
розу заставлялъ сдерживать свою откровенность многихъ.
Говорятъ, что отъ этой розы и произошло даже известное
латинское выражеше: «sub rosa dictum» — сказанное подъ
розой, въ смысле: подъ секретомъ.
Римляне готовили еще изъ розы всевозможныя
питья и яства. Кроме вина, о которомъ мы сейчасъ
говорили, они делали, подмешивая къ лепесткамъ яйца,
родъ пуддинга, желе, розовый сахаръ и многочисленныя
сладости, по сихъ поръ употребляюпцяся на востоке.
Вообще на розу у римлянъ этого времени потребность
была такъ велика, что обширнейппе розанные сады,
находивппеся въ громадномъ количестве въ окрестно-
стяхъ Рима и во всей Кампанш, не были въ состоянш
удовлетворить потребности, и приходилось привозить розы
целыми кораблями изъ Александрш и Карвагена, где
возникла вследс-TBie этого даже новая громадная отрасль
промышленности. Въ розанные сады превращены были
въ это время самыя плодоносныя местности Рима,
въ ущербъ хлебнымъ полямъ, такъ что большинство
благомыслящихъ людей этого времени даже были этимъ
возмущены, и Марщалъ, напримеръ, съ горькой насмеш-

12
РОЗА.
кой писалъ: «Египтяне, пришлите намъ хлеба взаменъ
нашихъ розъ!»
Bcfe улицы Рима были до того пропитаны запахомъ
розъ, что непривычному человеку становилось дурно.
На каждомъ углу, на каждомъ перекрестке можно было
встретить или торговцевъ розами (rosarii), или торговокъ
и вязалыцицъ в^нковъ изъ розъ, которыхъ существовало
ц'Ьлыя сотни и которые торговали ими даже на рынкахъ,
какъ это было некогда въ Аоинахъ.
Наконецъ, существовала въ Риме даже особая биржа
розъ, и были 'особые, занимавпнеся только куплей и
продажей розъ, маклера, такъ какъ розы были, конечно,
различныхъ сортовъ и ц^нъ. Самыми знаменитыми и
драгоценными считались зацветавппя два раза въ году розы
изъ Пестума. Он-fe были не разъ даже воспеты самыми
знаменитыми поэтами Рима Виргил1емъ, Овид1емъ и др.
П.
Роза въ западной Европ-Ь.
Такое отношеше римлянъ къ розе, конечно, не могло
не внушить отвращен1я къ ней первыхъ христ1анъ, ;и
они смотрели на нее сначала, какъ на цв-Ьтокъ разврата
и гибели, всл-Ьдств!е чего Тертулл!анъ написалъ строгое
послаше противъ употреблешя в-Ьнковъ изъ розъ, а Кли-
ментъ Александршскш считалъ даже за гр-Ьхъ
увенчивать свою главу подобнымъ венкомъ.
Но со временемъ эта непршзнь къ розе смягчилась, и,
благодаря своей дивной красоте д пр1ятному запаху,
она стала мало-по-малу прюбретать расположеше хри-
спанъ. Прошло несколько столетий, и святые отцы, за-
бывъ ея значеше въ дни упадка Рима, объявили ее рай-
скимъ цветкомъ и посвятили ее даже Пресвятой
Богородице.
Тогда съ розой начало соединяться множество свя-
щенныхъ и историческихъ сказанш.
Такъ, напримеръ, въ нихъ сообщается, что св. До-
ротеа, растерзанная дикими зверями въ Колизее, посы-
лаетъ антюхшскому архиепископу веофилу, среди зимы,
съ ангеломъ розу; что св. Доминикъ, желая быть угоднымъ
Богу, искалываетъ себя^ тершями, л тернш эти
превращаются въ розы; что архангелъ Гавршлъ, взявъ белыхъ,
желтыхъ, и красныхъ небесныхъ розъ, делаетъ изъ нихъ

ХРИСТ1АНЕ И РОЗА.
*3
три в*нка для Пресвятой Богородицы. В*нокъ изъ б*-
лыхъ розъ обозначаетъ ея радость, изъ красныхъ — ея
страдашя, а изъ желтыхъ — ея славу и т. д.
ВслЬдств1е этого и древне-германсше живописцы
любили изображать Богоматерь съ Младенцемъ, окружен-
ныхъ тремя в*нками изъ розъ, при чемъ каждый изъ
нихъ им*лъ только-что указанное значете. Н*которыя
изъ этихъ картинъ сохранились и до сихъ поръ.
Такъ, наприм*ръ, такую картину можно вид*ть въ
церкви городка Вейльгейма въ Швабш, а другую въ церкви
города Кольмара. Посл*дняя носить назвате
«Пресвятой Д*вы Марш въ розовомъ куст*», и считается одной
изъ зам*чательн*йшихъ картинъ древне-германской
живописи.
Б*лыя розы назывались въ это время также розами
Магдалины, и про нихъ разсказывали, будто он* потеряли
свой цв*тъ отъ пролитыхъ на нихъ Магдалиной слезъ
раскаяшя.
Зат*мъ въ одной изъ легендъ о крест* Спасителя
говорится также о моховой роз*, которая возникла, будто,
изъ капель крови Христовой, упавшихъ на находивнпйся
у поднож1я креста мохъ.
Кровь эта, говорить предаше, струившаяся по кресту,
собиралась ангелами въ золотыя чаши, но н*сколько
капель случайно упали на мохъ, который, чтобы уберечь
ихъ отъ осквернешя, сейчасъ же жадно впитывалъ въ себя.
И вотъ изъ этихъ-то божественныхъ капель и
выросла чудная красная моховая роза, которой
ярко-кровавый цв*тъ долженъ служить намъ в*чнымъ напомина-
шемъ о пролитой за наши гр*хи крови.
Кром* того, роза является въ католическихъ леген-
дахъ иногда небесной защитницей добрыхъ д*лъ. Такъ,
въ одной изъ нихъ пов*ствуется про святителя
Николая, что, когда онъ, однажды, среди страшно студеной
зимы несъ, будто взятый въ монастьф*, хл*бъ, чтобы
накормить имъ б*дныхъ, и былъ остановленъ строгимъ
настоятелемъ монастыря, то хл*бъ этотъ превратился
въ розы, въ знакъ того, что это доброе д*ло было пр1ятно
и самому Господу. Аналогичныя же сказашя существуютъ
про римско-католическихъ святыхъ: про св. Елизавету
Тюрингенскую, про св. Радегунду и св. Казильду.
Наконецъ, начиная съ среднихъ в*ковъ, золотой,
усыпанной драгоц*нными камнями, розой папы ув*ков*-
чиваютъ выдающуюся доброд*тель.
Въ день, именуемый «Dominica in rosa» (розанное
воскресенье), папа благословляетъ такую розу въ присут-

14
РОЗА.
ctblii полнаго собрашя кардиналовъ въ церкви св. Петра,
окуриваетъ ее оим!амомъ, окропляетъ святой водой, обма-
киваетъ въ Mvpo и посылаетъ ее, обыкновенно, тому
царственному лицу, которое за истекшш годъ оказалось
наиболее достойнымъ. Обычай этотъ, начавшшся съ XI в-Ька
и установленный, какъ говорятъ, папой Львомъ IX,
ведется и до сихъ поръ.
Такая роза обходится пап-fe около 10.000 рублей. Право
ее д-Ьлать принадлежитъ художнику изъ одной и той
же фамилш, которая пользуется величайшимъ почетомъ.
Такъ, въ настоящее время право это принадлежитъ
фамилш Сантелли, ведущей свою родословную съ XIV сто-
л-Ьт1я. Семья эта живетъ постоянно въ одномъ и томъ же
дом-fe близъ Ватикана, и, когда умеръ несколько лНЬтъ тому
назадъ старили изъ этой семьи Пьетро Сантелли, то
похороны его были до того блестящи, что римляне не могли
себ-fc представить, что хоронятъ простого ремесленника, а
не какое-нибудь знатное лицо. На похоронахъ этихъ
присутствовали всЬ кардиналы и всЬ епископы, и при томъ
въ самыхъ торжественныхъ своихъ ярко-красныхъ обла-
чешяхъ.
Что касается самой розы, то она крайне оригинальна.
Стебель ея, сделанный изъ чистаго золота, им-Ьетъ въ
длину почти четыре фута. Большой цв^токъ составленъ
изъ отд'Ьльныхъ лепестковъ, на которыхъ выгравированы
имя папы и различныя добродетели того лица,
которому роза назначается. Кром-fe того, на листьяхъ блестятъ
безчисленные крошечные брильянтики, изображаюице
небесную росу.
Эту громадную в^тку прежде укладывали въ изящный
футляръ, обитый внутри голубымъ атласомъ, а снаружи
выложенный инкрусташями въ вид-fe прелестныхъ серебря-
ныхъ розъ. Но посл-Ь того, какъ пап-fe въ 1892 году, когда
онъ переслалъ золотую розу королеве португальской Ама-
лш, пришлось заплатить еще громадную сумму за
дорогой футляръ, онъ рНЬшилъ впредь быть экономнее, и
теперь розу обертываютъ только въ шелковый платокъ
и укладываютъ на подстилке изъ ваты въ простую
коробку.
Пересылка золотой розы обходится не мен-fee 24.000
лиръ (около 10.000 рублей). Сумма эта выдается двумъ
лицамъ, выбраннымъ изъ древн-Ьйшаго римскаго рода
для доставлешя цветка къ м-fecTy его назначешя, въ вид-fe
вознаграждешя за ихъ трудъ.
Церемошя поднесешя папскаго подарка отличается
большою сложностью.

ЗОЛОТАЯ РОЗА ПАПЫ.
15
Парадный придворный экипажъ, украшенный
гирляндой изъ живыхъ или искусственныхъ бЧэЛыхъ розъ, ожидаетъ
депутатовъ папы у вокзала. На двор-fe дворца знатные
piiMCKie гости той королевы, которой подносится роза,
должны быть встречены барабаннымъ боемъ, выстроен-
наго тамъ въ парадныхъ мундирахъ, полка. ЗатЬмъ стар-
niift изъ папскихъ пословъ несетъ розу въ высоко
поднятой pyicfe до npieMHofi залы, гд-fe кладетъ ее на
приготовленный съ этою ц-Ьлыо столикъ, покрытый б'Ьлою
шелковой скатерью.
Всл-Ьдъ за т-Ьмъ дворцовый епископъ служить молеб-
ств1е, на дюторомъ королева присутствуетъ, сидя подъ
б-Ьлымъ балдахиномъ. ЗатЬмъ всгЬ отправляются въ
тронную залу, и зд-Ьсь ея величество садится на стоящее
на возвышены кресло. Рядомъ съ ней занимаетъ агЬсто
старили посолъ, младпий же, стоя передъ ней, читаетъ
громкимъ голосомъ послаше папы. При этомъ онъ три
раза медленно взмахиваетъ золотою в'Ьткой и, нако-
нецъ, вручаетъ ее прелату.
Тотъ прикасается розой къ сердцу королевы и
произносить следую шдя слова: «Ессе rosa mystica, donum
sanctissimi patris». (Вотъ таинственная роза— даръ свя-
ткйшаго отца).
Королева ц-Ьлуетъ золотой цв-Ьтокъ и отв-Ьчаетъ:
«Deo gratia» (благодарю Господа). Немедленно всл-Ьдъ
загЬмъ король или королева жалуютъ посламъ высшш
орденъ своего государства.
Изъ историческихъ лицъ такую розу получили въ
1160 годз^ Людовикъ Молодой, которому она была
прислана папой Александромъ Ш за почетъ, который ему
былъ оказанъ при про-Ьзд-Ь черезъ Франщю; 1оанна Сици-
лшская, которой послалъ розу папа Урбанъ V за то,
что она избавила Италт отъ венгерцевъ; Фридрихъ
CaKcoHCKifi (до реформацш); германсшй императоръ Ген-
рихъ III; а въ 6ojrfee близшя времена императрица Евге-
шя, несчастная мексиканская императрица Шарлотта и
испанская королева Изабелла.
Говоря объ этой роз'Ь, нельзя пройти молчашемъ
и другое, играющее важную роль въ католичестве, пре-
даше — о четкахъ, которыя носятъ по-французски также
назвате розъ (le rosaire), такъ какъ составляющие ихъ
шарики въ первыя времена делались изъ тертыхъ розо-
выхъ лепестковъ, связаиныхъ гуммиарабикомъ.
У католиковъ четки введены были въ употребле-
Hie основателемъ Доминиканскаго ордена Доминикомъ
де-Гузманъ, но собственно ведутъ начало отъ восточныхъ

16
РОЗ А.
народовъ, гд-fe он-fe были сначала въ употребленш у ла-
майскихъ монаховъ, а зат^мъ отъ нихъ перенесены были
къ туркамъ, у которыхъ страннымъ образомъ он-fe носятъ
также пазваше розъ, хотя и делаются изъ шариковъ
земли, взятой въ Мекк-fe или Медине.
Теперь, если мы перейдемъ къ отд-Ьльнымъ хриспан-
ск'ймъ государствам^ то увидимъ, что изъ нихъ
наибольшею любовью пользовалась роза во Францш.
Зд-Ьсь ее такъ высоко чтили и ценили, что даже
разводить ее позволялось не всякому. И тотъ, кто полу-
чалъ эту привиллепю, обязывался ежегодно доставлять
городскому совету въ день Благов^Ьщешя три в-Ьнка,
а въ день Вознесешя— корзину съ розами, изъ
которыхъ потомъ готовили дорого стоившую въ то время
розовую воду, которая примешивалась, по обычаю того
времени, почти во вс-fe праздничный кушанья.
Въ XIII в-ЪкЪ возникаетъ во Францш обычай ношешя
дамами в-Ьнковъ изъ розъ, которые получаютъ назваше
«шапель», а занимавшиеся ихъ вязаньемъ — «шапелье» —
слово, которымъ теперь обозначаютъ фабрикантовъ шляпъ;
такъ что, повидимому, отъ этихъ в^нкобъ произошло
и нынешнее французское слово «шапо» (chapeau) — шляпа.
Обычай этотъ вскор-fe настолько распространился, что
даже самый 'бедный челов-Ькъ считалъ своею
обязанностью подарить своей дочери въ день ея свадьбы
подобный «шапель», который она надавала на голову во
время в'Ьнчашя. Отсюда же произошло, вероятно, и
назваше «chaperon de roses» — небольшой подарокъ,
который дарили въ средше в-Ька или новобрачнымъ, |или
ребенку въ день крещенья.
Скажемъ, кстати, что и самое крещенье
производилось въ это время часто съ примесью розовой воды,
которая для этого почти постоянно приносилась въ
церковь.
Байе разсказываетъ, что такой водой крестили, напри-
м-Ьръ, изв-Ьстнаго средневекового французскаго поэта Рон-
сара и, что всл-Ьдств1е этого, когда, сделавшись въ цар-
ствован1е Генриха II знаменитымъ поэтомъ, онъ получилъ
первую награду на состязанш поэтовъ въ Тулузе, то
ему, вместо обычной золотой дикой розы (шиповника),
поднесли серебряную статую Минервы, желая этимъ какъ
бы указать, что, будучи крещенъ розовой водой, онъ
еще въ пеленкахъ былъ уже лризнанъ поэтомъ.
Получивъ эту награду, Ронсаръ, какъ говорятъ, по-
слалъ ее въ подарокъ почитательниц-fe своей — королев-fe
Марш Стюартъ, а она въ ответь прислала ему в-Ьнокъ

НАГРАЖДЕН1Е ДОБРОДЕТЕЛИ РОЗОЙ.
!7
изъ серебряныхъ розъ, на каждомъ листке которыхъ въ
виде росинокъ блестели чудные брильянты. На обвивавшей
его ленте была сделана следующая надш1сь: «Ronsard,
TApollon de la source des muses». (Ронсару — Аполлону
источника музъ).
Въ XIV в'Ьк'Ь возникаетъ во Францш еще новый
оригинальный обычай, связанный съ розой. Въ палате,
составлявшей такъ-называемый королевскш сов-Ьтъ и
состоявшей изъ 6 духовныхъ и 6 св-Ьтскихъ перовъ, входитъ
въ обыкновеше, чтобы каждый изъ перовъ, какъ только у
него возникаетъ какое-либо дело въ суде, подносилъ
всгЬмъ членамъ палаты розы. Поднесете это получаетъ
назваше «ЬаШё des roses» и при палате учреждается даже
особая должность придворнаго поставщика розъ (rosier
de la cour), ыЬстопребывашемъ котораго назначается
местечко «Фонтене-о-розъ», славившееся уже тогда своей
культурой розъ. Местечко это существуетъ и поныне.
Но въ XVI стол-Ьтш обычай этотъ, вследсте постоян-
ныхъ ссоръ членовъ палаты изъ-за игЬстъ, — прекращается,
и ни въ чемъ неповинная роза подвергается такой опале,
что духовный судъ въ НшгЬ предписываетъ, чтобы она
отныне служила знакомъ отлич1я хриспанъ отъ евреевъ,
которые обязаны носить ее постоянно на груди.
Но такое гонеше во Франщи на розу было только
временнымъ и ограничилось некоторыми местностями,
такъ какъ уже несколько л^тъ спустя возникъ среди
садоводовъ небольшого, находившагося недалеко отъ
Парижа, городка Провенъ (Provins) обычай выбирать
ежегодно короля розъ (le roi des rosiers). Выборъ этотъ
производился въ день св. Ф1акра. Царствоваше такого
короля продолжалось годъ и сопровождалось разнаго
рода почестями.
Подобное же язбраше, но не короля, а королевы, или,
какъ ее называли, «розьеры», производилось еще и въ
местечке Салакси 8-го шля въ день св. Медара.
Розьера избиралась изъ трехъ наибол-fee доброде-
тельныхъ и ц-Ьломудренныхъ д-Ьвушекъ всей провинщи.
А для того, чтобы не могло произойти какой-либо ошибки
и чтобы честь эта досталась действительно наиболее
добродетельной, имена предлагаемыхъ къ избранно
провозглашались сначала съ церковной паперти, где
каждый могъ высказать о нихъ свое мнете и, въ свою
очередь, предложить, если онъ только знаетъ, еще более
достойную.
Какъ скоро выборъ былъ сделанъ, избранницу при
звукахъ музыки вели въ сопровождены 12 паръ празд-

i8
РОЗА.
нично од-кгыхъ д-Ьвушекъ въ господскш замокъ, а
оттуда— въ церковь, св. Медара, гд-fe лежалъ
приготовленный для розьеры вънокъ или, лучше сказать, повой-
никъ изъ чудныхъ розъ. Повойникъ этотъ съ молитвою,
въ присутствш всЬхъ молящихся, возлагался на главу
избранницы священникомъ. Загёмъ сл-Ьдовалъ ц'Ьлый рядъ
празднествъ. Удостоенная такой чести девушка получала,
какъ награду за свое безукоризненное поведете, 25 лив-
ровъ и пользовалась своимъ титуломъ розьеры часто
въ продолжеше многихъ лгЬтъ (обыкновенно до выхода
заму жъ) .
Празднество это, какъ говорить предаше, было
установлено еще въ VII стол-Ьтш по Р. X. св. Медаромъ,
арх1епископомъ въ Саленси, который для того, чтобы
увековечить его, оставилъ даже по зав^Ьщант 12 де-
сятинъ земли, изъ дохода которой и составляется
выдаваемая розьер-fe прем!я.
Первой розьерой была его собственная сестра, и из-
ображеше этого торжества сохранилось и по сихъ поръ
на фреске, находящейся въ церкви св. Медара въ Саленси.
Съ другой стороны, существуетъ мн'Ьше, будто это
празднество было установлено лишь при Людовике XIII,
чему, доказательствомъ служитъ серебряная пряжка,
которая надевается въ виде украшешя на вънокъ изъ розъ
и которая, какъ говорятъ, была пожертвована этимъ ко-
ролемъ.
Подобныя празднества со временемъ стали
производиться еще и во многихъ другахъ м^стностяхъ Францш.
Особенной же известностью пользовались празднества
въ память Мальзерба, министра Людовика XVI, погиб-
шаго, какъ и этотъ король, на эшафоте.
Скажемъ кстати, что, кроме подобнаго рода тор-
жествъ, роза играла еще видную роль и въ праздникахъ,
которые, какъ кажется, представляли начало нашихъ битвъ
цветовъ.
Такъ, въ городке Тревизо существовалъ съ незапа-
мятныхъ временъ праздникъ, во время котораго среди
города устраивалась крепость, валы и стены которой
состояли изъ драгоц-Ьнныхъ ковровъ и шелковыхъ тканей.
Знатныя девушки города защищали крепость, а знатные
юноши осаждали ее. При этомъ оруд!ями осады и защитой
служили яблоки, миндальные орехи и цветы, главнымъ
образомъ розы, которыми бросали другъ въ друга, а также
струи розовой воды, которой обдавали защитницы
крепости осаждавшихъ.

ГРУСТНАЯ ИСТОР1Я ФЛЁРЕТТЫ. 19
На праздникъ этотъ стекались отовсюду тысячи
зрителей, и присутствовавши! на немъ однажды Фридрихъ
Барбаросса нашелъ даже, что весел-fee этого праздника
ему ничего не приходилось вшгбть.
Особенно же славился этотъ праздникъ гёмъ, что
встр-Ьчавпиеся на немъ юноши и молодая девушки
выбирали ce&fe нев'Ьстъ и жениховъ и послгЬ него всегда
заключалось много браковъ.
Но не всегда роза играла столь пр!ятную роль въ
нравахъ Франщи.
Тяжелая драма жизни разыгралась съ ней на почв-fe
любви въ дни молодости Генриха IV.
Тогда онъ носилъ еще титулъ принца Беарнскаго.
Отличаясь зам-Ьчательнымъ искусствомъ стрельбы изъ
лука, онъ принялъ учаспе въ состязанш въ стр'Ьльб'Ь изъ
этого оруж1я, устроенномъ при двор-fc Карла IX, короля
Наварскаго, въ замк* Неракъ въ 1566 году.
Ставится ц-Ьлью апельсцнъ. Герцогъ Гизъ, которому
начинать, сбиваетъ его съ перваго же раза. Тогда Ген-
рихъ подходить къ одной прелестной, присутствовавшей
на состязанш, крестьянской д'Ьвушк'Ь, просить у нея
приколотую на груди розу и предлагаетъ сделать ее
предметомъ ц-Ьли.
Гизъ промахивается. Генрихъ пронизываетъ ее
насквозь и торжественно подносить ее вм-fccrfe съ
вонзенной въ нее стрелой той, которая ему ее одолжила.
" Но стр-Ьла, пронзившая розу, пронизываетъ въ тоже
время и сердце молодого Генриха.
Онъ влюбляется по уши въ эту прелестную
крестьяночку и всячески ищетъ случая завести съ ней бол-fee
близкое знакомство.
Оказывается, что это дочь дворцоваго садовника Флё-
ретта.
Со слЪдующаго же дня садоводство становится лю-
бимымъ зашгпемъ Генриха.
Онъ разбиваетъ цветники близъ бассейна, куда, какъ
онъ узнаетъ, приходить часто за водой Флёретта и
вм-fecrfe съ отцомъ ея усердно работаете» надъ посадкой
растеши.
Завязывается знакомство. Польщенная внимашемъ
высокопоставленна™ принца и очарованная его красотой
и молодостью, Флёретта въ свою очередь влюбляемся
въ него.
Молодые люди на седьмомъ неб*, блаженствуютъ,..
Но въ дело вмешивается, суровый воспитатель принца,
де-ла-Гошери. Находя, что подобнаго рода знакомство

20
РОЗА.
неприлично для принца, онъ всячески уб'Ьждаетъ его
бросить Флёретту, а когда этотъ последит не соглашается,
устраиваетъ его отъ'Ьздъ домой въ По.
Д-Ьлать нечего, приходится разстаться, но принцъ
клянется ФлёретгЬ, что никогда ее не забудетъ и
возвратится опять въ Неракъ дри первой же возможности.
Бедная Флёретта не в-Ьритъ этому, въ отчаянш ло-
маетъ руки, льетъ горьшя слезы и говорить, что ей
остается одно—умереть.
«Видите ли вы», добавляетъ она въ ту минуту, когда
раздается звонъ дворцоваго колокола, возв'Ьщающш, что
все готово къ отъезду, «видите ли вы этотъ бассейнъ,
образованный изъ заводи Гаронны? Откуда бы и когда бы
вы ни пргЬхали сюда, вы найдете меня всегда зд;Ьсь!»...
Принцъ у-Ьзжаетъ. Проходить несколько м'Ьсяцевъ.
Ветреный по своему характеру, онъ вскоре забываетъ
Флёретту и начинаетъ ухаживать за другими. До Флё-
ретты все это доходитъ. Не разъ онъ даже пр^зжаетъ
въ Неракъ, но всегда увлекается к^мъ-нибудь другимъ,
забывъ о бедной Флёретгё.
Но вотъ, однажды, гуляя въ саду замка, онъ случайно
встречается съ Флереттой, которая за это время сделалась
еще прелестн-fee. Любовь моментально вспыхиваетъ въ
немъ съ прежней силой.
Онъ ласкаетъ ее, умоляетъ простить его забывчивость
и придти къ нему на свидаше къ бассейну, nrfe они
прежде встречались.
«Хорошо», отв-Ьчаетъ Флёретта, «въ 8 часовъ я
буду тамъ».
Вн-fe себя отъ радости принцъ спешить въ 8 часовъ
на свидаше. Приходитъ, но никого не находитъ.
Ждетъ полчаса, ждетъ часъ.
Тогда разочарованный, раздраженный хочетъ
возвратиться въ замокъ, какъ вдругъ зам-Ьчаетъ на M'fccrfe, гд'Ь
онъ всегда встречался съ Флереттой, маленькш колы-
шекъ, а на немъ записку.
Но уже вечеръ, темно — ничего не разберешь.
Тогда онъ сп-Ьшитъ въ замокъ. Въ волненш разверты-
ваетъ бумажку и въ ужасЬ читаетъ:
«51 вамъ сказала, что вы всегда найдете меня въ
бассейн-fe. Поищите хорошенько... можетъ быть найдете...
Вы больше меня не любите. Что мн-fe делать, видно ужъ
такая судьба. Боже милостивый, прости меня, грешную!»
Угадавъ смыслъ записки, принцъ въ отчаянш. Зво-
нятъ въ колоколъ, сзывають людей. Bcfe съ фонарями и

ВОЙНА АЛОЙ И Б-ЬЛОЙ РОЗЫ.
21
факелами б-Ьгутъ къ бассейну и находятъ действительно
въ немъ тЬло утопившейся Флеретты.
Бедняжка предпочла смерть терзашямъ любви.
Горе Генриха было неописуемо.
Сколько разъ онъ после этого ни ухаживалъ за
первыми красавицами, сколько разъ ни влюблялся, но
никогда не могъ забыть Флеретты.
Невидимая тЬнь ея преследовала его всегда и всюду;
и даже, будучи уже старикомъ, онъ не разъ вспоминалъ
свою, чистую душой, прелестную деревенскую розу и
горько, горько ее оплакивалъ.
Такимъ же цвтбткомъ горя роза явилась вначале и въ
исторш Англш.
Почти неизвестная здесь до XIV столеття, она
появилась при дворе англшскихъ королей незадолго до
начала кровавой распри между домами юркскимъ и ланка-
стерскимъ и такъ пленила ихъ своей красотой, что
тотъ и другой поместили ее въ своемъ гербе, при чемъ
Первый избралъ себе белую, а второй алую. Вследств1е
этого распря, возникшая при Генрихе VI Ланкастере
за право на англМсюй престолъ съ Эдуардомъ 1орк*
скимъ и * носить назваше войны алой и белой розы.
Объ этомъ избранш розъ мы находимъ у Шекспира
въ его хронике «Генрихъ VI» такую сцену.
Дело происходить въ 1450 году въ парке Тампля
(Temple gardens) у куста розъ. Собралось
многочисленное собрате, чтобы обсудить, кого избрать на тронъ.
Приходить Плантагенетъ, одинъ изъ имеющихъ право
на престолъ, и все, смутившись, умолкаютъ.
Тогда Плантагенетъ (представитель дома 1орка)
говорить: «Пусть всяюй дворянинъ, кто чтить высоко
свое званье и верить въ то, что я не буду лгать,
сорветъ со мной вотъ эту белую розу».
Соммерсетъ: «А тотъ же, кто не трусъ, не льстгцъ
и смело стоить со мной за правду, пусть тотъ сорветъ
эту красную».
Варвикъ: «Я ненавижу всяшя румяна и потому
сорву безъ всякой лести съ Плантагенетомъ белую».
«Въ такомъ случае», говорить 1оркъ во 2 ч. I акт.,
«я поднимаю высоко молочно-(Н>лую, пусть она будеть
красоваться на штандарте 1орка, чтобы вести борьбу
съ Ланкастеромъ»...
И вотъ въ минуту, когда Ричардъ Плантагенетъ
вступаеть на тронъ, король Генрихъ является со своей
свитой, — все съ красной розой на шляпахъ.

22
РОЗА.
Тогда, вн-fe себя отъ пгЬва, Ричардъ г.осклицаетъ:
«Н-Ьтъ, я не успокоюсь до т-Ьхъ поръ, пока моя б-Ьлая
роза не окрасится теплой кровью Ланкастеровъ въ
красную»...
И вотъ подъ знаменемъ этихъ-то двухъ мирныхъ розъ
и разгоряется вышеупомянутая страшная ожесточенная
братская война, которая длилась, какъ известно, слишкомъ
30 л-Ьтъ, была крайне кровопролитна и отличалась
большими жестокостями какъ съ той, такъ и съ другой
стороны.
Кусты, съ которыхъ были сорваны эти дв'Ь истори-
чесшя розы, находились въ Лондоне въ парк'Ь Тампль *)
до посл-Ьдняго времени и погибли лишь несколько л-Ьтъ
тому назадъ.
Впосл*Ьдствш въ воспоминаше объ этой pacnp-fe ан-
глшсше садоводы даже вывели особый сортъ розы,
получившей назваше ланкастеръ-юркской и отличавшшся
тЬмъ, что на одномъ и томъ же кусгЬ эта роза давала
и б^Ьлые, и алые цв'Ьты.
Однако, отпраздновавшая такъ печально свое всту-
плете въ Англш, царица цв-Ьтовъ не замедлила
загладить сыгранную ею грустную роль и сделаться всеобщей
любимицей.
Служа сначала лишь отличительнымъ знакомъ акте-
ровъ, которые, по предписанш королевы Елизаветы,
могли являться вн-Ь театра въ обыкновенномъ плать-fe,
но съ розой на башмакахъ, она вскор-fe сд-клалась
принадлежностью костюма всЪхъ щеголей и щеголихъ
Англш. Щеголи носили ее за ухомъ, при чемъ, ч'Ьмъ
крупнее былъ цв'Ьтокъ, т-Ьмъ это считалось шикарнее. Роза
носилась ими не только л-Ьтомъ, но и зимой, а такъ какъ
въ зимнее время въ тЪ времена живая роза являлась еще
большею р-Ьдкостыо, то людямъ съ средними средствами
приходилось заменять живую искусственной. Вскор-fe съ
живой розой за ухомъ стала появляться и сама королева
Елизавета, и даже съ такой розой чеканили одно время
ея изображеше на серебряныхъ монетахъ.
Наконецъ, роза сыграла интересную роль еще и въ
жизни покойной королевы Викторш.
Разсказываютъ, что, когда пргЬхавшш въ Англт
свататься за королеву Викторт и, скажемъ между про-
чимъ, очень нравившШся ей, принцъ Альберть Кобург-
*) Этотъ паркъ такъ густъ и прекрасенъ, что въ немъ и до
сихъ поръ происходятъ выставки садоводства.

РОЗА ВЪ ЖИЗНИ КОРОЛЕВЫ ВИКТОР1И.
23
CKiii появился на данномъ въ честь его придворномъ балу,
то королева, въ знакъ своего къ нему расположешя,
отшпилила отъ корсажа розу и передала ему.
:Очарованный такимъ внимашемъ, принцъ пришелъ
въ восторгъ и, не найдя на своемъ фраке петли, куда бы
ему прикрепить драгоценный подарокъ, не задумавшись
ни минуты, сд^лалъ перочиннымъ ножомъ на фраке, какъ
разъ противъ сердца, крестообразный надрёзъ и во-
ткнулъ въ него подаренную ему розу.
Эта находчивость и цена, которую онъ придалъ ея
небольшому знаку внимашя, окончательно пленили
Викторио и решили ея згчасть. Она согласилась на сделанное
ей принцемъ предложеше и стала его женой.
Это былъ принцъ-супругъ, д^дъ ныне царствующаго
короля Георга Ш.
Наконецъ, роза была и посл-Ьднимъ цв-Ьткомъ, уне-
сеннымъ столь любившемъ розы королемъ Эдуардомъ
VII изъ этого Mipa. Прощаясь съ нимъ на веки, когда
онъ лежалъ уже въ гробу, вся въ слезахъ королева
Александра вложила ему въ руку чудную белую розу.
Ш.
Роза въ Германия и у насъ.
Въ Германш роза (шшювникъ) появляется еще во
времена язычества.
Въ древне-германскихъ сагахъ она посвящается
царице неба ФриггЬ, почему даже и до сихъ поръ
во многихъ м-Ьстностяхъ ее называютъ Фриггадорнъ.
Рвать ее позволялось только въ пятницу — день,
посвященный ФриггЬ. Она росла на местахъ, где прежде
были капища и где совершались кровавыя жертво-
приношетя.
Розой пользуется также и германскш богъ огня Локи
при наступленш весны. Онъ смеется, и отъ его смеха
холодъ б'Ьжитъ, сн-Ьгъ таетъ и земля покрывается розами.
Она же играетъ роль и въ сказанш о Брун-
гильд-Ь, когда эта последняя, сделавшись вальки-
piefi, которыхъ долгъ былъ переносить съ поля битвы
души геройски-погибшихъ за отечество воиновъ въ
Валгаллу, изм-Ьняетъ данному ей обету и, вмешавшись въ
битву двухъ королей, помогаетъ одержать победу тому
изъ нихъ, которому Вуотанъ, богъ войны,
предназначив погибнуть. Въ наказаше за это разгневанный
Вуотанъ подкладываетъ ей подъ голову ветку дикой розы
(шиповника) съ мохообразными наростами, и Брунгильда

24
РОЗА.
д все ее окружающее погружается въ глубокш сонъ,
отъ котораго она можетъ проснуться только тогда, если
какой-либо принцъ прддетъ ее разбудить.
Словомъ, происходить все то, что служить прото-
типомъ существующей у насъ сказки «О спящей
красавице», которая по-немецки носитъ назваше «дикой
розочки» (Dornroschen).
Въ это же время красная роза служитъ символомъ
меча и смертельной раны, и потому въ танцахъ меча,
происходившихъ поздн-fee на cfeeep-fe, особенно въ Гес-
сен-Ь, розой называли также еще и крышу, образованную
изъ мечей надъ царицей праздника. ВагЬдств1е же этого
въ германскихъ сказашяхъ розовыми садами назывались
часто также и поле битвы, и поле смерти, а впосл-Ьдствш
назваше это перешло и на кладбища.
Съ другой стороны, однако, садомъ розъ называется
въ Нибелунгахъ и настоящш садъ розъ. Особенно же
оригинально встречающееся тамъ сказаше о розовомъ
сад-fe въ Вормс-fe.
Король Гибихъ, • говоритъ это сказаше, посл-fe
одной кровопролитной битвы устроилъ своей
дочери Кримгильд-fe садъ изъ розъ, который им-Ьлъ \г12
версты въ окружности и среди котораго росла
гигантская липа, въ т^ни которой могло помНЬситься бол-fee 500
женщинъ. Этотъ садъ охранялся 12 героями, изъ которыхъ
славыЬйшимъ былъ Зигфридъ. Каждому изъ рыцарей
давался въ награду поцелуй и в-Ьнокъ изъ розъ. Гиль-
дебрандъ взялъ в-Ьнокъ, но пренебрегъ поц^луемъ.
Находившейся же среди рыцарей монахъ Ильзамъ, наоборотъ,
не довольствуется однимъ в^нкомъ и поц-Ьлуемъ, а тре-
буетъ такое же число в-Ьнковъ и поц-Ьлуевъ и для
своихъ 52 монастырскихъ братш. Возгорается борьба,
и, поб-Ьдивъ 52 рыцарей въ единоборств-fe, монахъ по-
•лучаетъ желаемое.
Вообще, въ древне-германскихъ сагахъ розовый в'Ъ-
нокъ служитъ часто или предметомъ вызова на
единоборство, или победной наградой рыцарю, передаваемой
ему дамой сердца, или же, наконецъ, знакомъ, что
любовь его наконецъ услышана.
Съ водворешемъ въ древней Германш христианства,
перенеслось въ него и языческое поклонеше роз^.
По христ1анскому сказашю, б-Ьлыя садовыя розы
обязаны своимъ происхождешехмъ Пресвятой Д-Ьв1з Марш. Qirfe
выросли на кустЬ, на которомъ она вывесила просушивать
Христовы пеленки. ВслЬдств1е этого, въ средше в'Ька

ТЫСЯЧЕЛЕТНЯЯ РОЗА ГИЛЬДЕСГЕЙМА. 25
рюза эта считалась имеющею устрашающее вл1яте на
В'Ьдьмъ и оборотней. Поагёдше при прикосновенш къ
ней немедленно превращались опять въ человека, а в-Ьдьмы
[уличались.
Любопытно также возникшее въ это время сказаше
о происхожденш загнутыхъ шиповъ розы.
По сказашю этому, сатана, будучи свергнуть Госпо-
домъ съ неба, задумалъ вновь подняться и для этого
избралъ шиповникъ, котораго прямые стволы съ ихъ
шипами могли бы служить ему какъ бы лестницей. Но
Господь утадалъ его мысли и согнулъ стволы шиповника.
Тогда разсерженный сатана согнулъ и шипы. И вотъ
съ тЬхъ поръ шипы розъ не прямые, а загнзггые книзу
и цепляются за все, что до нихъ ни дотронется.
Около того же времени сложилось еще и сказаше
о тысячел-Ьтнемъ и понын-fe существующемъ въ Гильдес-
гейвгЬ розовомъ кустЬ. Кустъ этотъ растетъ тамъ на
кладбище св. Анны, близъ собора, и разростается,
опираясь на вн-Ьшнюю стЬну хоровъ небольшой готической
капеллы. О происхожденш его предаше разсказываетъ
следующее.
По смерти Карла Великаго, сынъ его Людовикъ
Благочестивый велЪлъ соорудить въ Эльз'Ь, въ Са-
ксоши, церковь и приказалъ считать ее главной. Но
вотъ, однажды, охотясь въ этой стран-fe, зимой,
Людовикъ потерялъ свой тЬльный крестъ, содержавнпй
въ себ-fe частицу св. мощей. Начались поиски, и,
наконецъ, слуга нашелъ этотъ крестъ среди сн-fera на
покрытомъ цветами розовомъ кусгЬ. Но когда онъ хогЬлъ
снять его, то кустъ не пускалъ, и, несмотря на' всЬ уоЫя,
онъ долженъ былъ вернуться домой безъ креста и раз-
сказать объ этомъ чудгё.
Тогда за крестомъ отправился самъ Людовикъ и,
пргЬхавъ на м^сто, увидгЬлъ на сн-fery громадное пятно,
которое югЬло форму плана собора, въ верхней части
котораго находился розовый кустъ.
Снявъ крестъ, онъ приказалъ построить на этомъ
M*crfe соборъ и сохранить при немъ, чудесный кустъ.
ВжЪсгЪ съ тЬмъ туда было переведено изъ Эльзы
епископство и получило назваше Hilde-Schnee, т.-е. глубокШ
(большой) сьгбгъ; отсюда впоогЬдствш образовалось и
слово Гильдесгеймъ.
Мало-по-малу кустъ этотъ превратился въ
громадное, им-Ьющее несколько саженъ высоты, дерево,
которое существуетъ и понын-fe и покрывается ежегодно
тысячами великол*Ьпныхъ рюзъ.

26
РОЗА.
Съ среднихъ же в-Ьковъ роза начннаетъ |играть
также роль таинственнаго знака разныхъ тайныхъ об-
ществъ.
Прежде всего, ея изображеше въ вид-Ь букета
розъ, который держитъ въ рукахъ рыцарь, появляется
на топорахъ членовъ среднев-Ьковыхъ тайныхъ, иначе,
вестфальскихъ судилищъ (Femgerichte), и члены этихъ
грозныхъ общйнъ обязываются целовать каждую розу,
которую увидятъ.
Зат£мъ, въ XVI стол-Ьтш, ею украшаются фран-
масоны въ Ивановъ день, и она, повидимому, служить
знакомъ для н^которыхъ изъ ихъ ложъ.- По крайней
M'fep'fe, при перестройке Гейдельбергскаго замка были
найдены въ земле изображешя циркуля въ в-Ьнк-Ь изъ пяти
розъ.
Наконецъ, развившееся изъ франмасонства,
основанное ьгЬмецкимъ ученымъ Андреасъ, мистическое
общество розенкрейцеровъ избрало своимъ знакомъ
также вЪнокъ изъ розъ съ шипами, внутри котораго
находился Андреевскш крестъ. Подъ изображешемъ этимъ
находилась надпись: «Crux Christi — corona christianorum».
(Крестъ Христовъ — в-Ьнецъ христ1анъ.)
Въ противоположность этимъ тайнымъ мистическимъ
обществамъ своей эмблемой им1зло розу основанное гер-
цогомъ Шартрскимъ въ 1780 году общество «розана»,
представлявшее просто собраше золотой молодежи и кур*
тизанокъ, а также и парижское общество, носившее
назваше «Розати», членами котораго могли быть только
поэты и, вообще, люди, написавипе какое-либо стихо-
твореше.
Наконецъ, изображеше в'Ьнка розъ въ пятиугольнике
изъ зв'Ьздъ служило знакомъ основаннаго бразильскимъ
императоромъ Донъ-Педро I ордена розъ, получить
который считалось величайшей честью. Кром-fe того, из-'
ображеше ея то и д-Ьло встречалось въ гербахъ знатн-Ьй-
шихъ рыцарскихъ родовъ, дворянскихъ фамшпй и въ
гербахъ городовъ. Между прочимъ розу им^лъ въ своей
печати и Мартинъ Лютеръ.
Но оригинальн-Ьйщимъ памятникомъ, какому когда
либо служила роза украшешемъ, является построенный
въ XVII стол-Ьтш въ городе Бремене городской винный
погребокъ (подвалъ).
Это вакхическое святилище, существующее и по-
нын-fe, было разделено внизу на четыре отдгЬлешя. Въ
конц-Ь третьяго отд-Ьлешя красовалась на crfcH-fe надпись:
«зд'Ьсь цв^тетъ роза», и хранилось 12 бочекъ Рюдес-

ВИНО РОЗЫ И ВОРОЖБА РОЗОЙ.
27
геймера 1624 года, изъ которыхъ каждая содержала въ
себ-fe 1.500 бутылокъ. Вино это называлось «Виномъ розы».
Въ прошломъ столгЬтш погребокъ этотъ служилъ м-Ьстомъ
засЬданш городскаго совета. Въ зал-fe, гд-fe они
происходили, находится гигантское изображеше розы съ
латинской надписью:
„Зач-Ьмъ залъ Вакха эта роза украшаетъ ? А потому, что безъ
хорошаго вина и сана Венера зябнетъ".
Подобными же изречешями, прославляющими красоту
и значеше розы для человека, украшены и остальныя
стЬны залы. Въ конц'Ь четвертаго отдгЬлен1я находится
зала 12 апостоловъ, въ которой хранятся 12 бочекъ
Гохгейма 1718 года; каждая изъ нихъ носить назваше
одного изъ апостоловъ.
Въ прежнее время «Вино апостоловъ и розы» давали
только тяжело больнымъ или въ какихъ-нибудь особен-
ныхъ слзгчаяхъ. Теперь же его прямо продаютъ всЬмъ
желающимъ. Несколько капель этого вина распростра-
няють удивительно пр1ятный запахъ, но пить его не
представляетъ уже удовольств1я, такъ какъ оно через-
чуръ густо, врод-fe какого-то масла.
Скажемъ еще несколько словъ о волшебномъ л
ц-Ьлебномъ значенш розы.
По примеру еессалйкжихъ волшебницъ и древне-
германсшя ворожеи пользовались ею для привораживанья.
Для этого oirfe давали д'Ьвушк'Ь, желавшей приворожить
милаго, такой сов-к£ъ: «Возьми три розы: одну темно-
красную, одну розовую и одну б'Ьлую, и носи ихъ три
дня, три ночи и три часа на сердце, но такъ, чтобы
этого никто не вид-Ьлъ. ЗатЬмъ прочитай три раза «Отче
нашъ» и три раза «Богородицу», сопровождая молитвы
крестнымъ знамешемъ. Посл-fe чего положи эти три розы
на три дня, три ночи и три часа въ бутылку вина и дай
выпить этого настоя предмету твоей любви, но опять такъ,
чтобы онъ не зналъ, что въ вшгЬ находилось. И тогда
онъ полюбить тебя всей душой и будетъ теб-fe в^ренъ
до конца своей жизни».
Что касается до врачебнаго ея лечешя, то розовые
лепестки накладывались на лицо, чтобы придать ему
юношескую свежесть, настой изъ сваренныхъ въ ро-
зовсмъ масл-fe пчелъ употребляли, какъ средство для
рощешя волосъ, а собранная на розахъ роса считалась
лучшимъ средствомъ противъ воспален!я глазъ.

28
РОЗА.
Укажемъ теперь еще на ту роль, которую сыграла
роза въ н-Ькоторыхъ историческихъ собьтяхъ Германш.
Такъ, при заключены Тильзитскаго мира прусскимъ ко-
ролемъ Фридрихомъ Вильгельмомъ III съ Наполеномъ I,
когда возникъ вопросъ объ отторженш отъ Пруссш
всЪхъ лежащихъ на западъ отъ Эльбы провинщй,
королева Луиза решилась отправиться къ грозному
победителю и попытаться смягчить его суровое требоваше.
Наполеонъ I лринялъ ее очень любезно и, когда зашелъ
разговоръ объ оставлены за Прусаей города Магдебурга,
какъ галантный кавалеръ поднесъ ей изъ стоявшей на
стол-fe вазы чудную розу. Думая, что эта роза означаетъ
какъ бы знакъ соглаая на ея просьбу, королева Луиза,
принимая ее, прибавила: «Mais avec Magdebourg?» (и съ
Магдебургомъ, не правда ли?). Но тутъ надменный кор-
сиканецъ мгновенно переменился и р-Ьзко ей сказалъ:
«Я долженъ заметить вашему величеству, что я одинъ
предлагаю, а вамъ вольно соглашаться или не
соглашаться». Поступокъ этотъ произвелъ удручающее
впечатлите на всю Прусст, и съ тЬхъ поръ пруссаки всячески
стремились отомстить за тильзитскую розу, что, нако-
нецъ, и исполнили, взявъ Парижъ и контрибущю въ
5 мшинардовъ въ 1871 году.
Тотъ же король Фридрихъ - Вилы ельмъ III, любив-
шгй, какъ известно, страстно розы, устроилъ у себя
въ Потсдам-fe, среди чуднаго парка, небольшой остро-
вокъ розъ, известный подъ назвашемъ «Павлиньяго
острова», гд-fe проводилъ свои лучине часы досуга. Зд'Ьсь
были собраны всЬ им^вииеся тогда сорта и вар!ететы
розъ, такъ что местечко это представляло собой н^что
въ род-fe римскаго Пестума. Фридрихъ-Вильгельмъ лю-
билъ этотъ уголокъ не мен-fee, ч^мъ известный Гаруяъ-
а'ль-Рашидъ свой розовый садъ, и не одно доброе д-Ьло
совершилось зд'Ьсь «sub rosa».
Въ 1829 году въ этомъ розовомъ парк~Ь произошло
выдающееся собьте. Принцесса Шарлотта прусская была
помолвлена за (императора Николая Павловича, и въ
день ея отъ-Ьзда былъ устроенъ праздникъ розъ. Празд-
никъ этотъ былъ назначенъ какъ разъ въ день ея
рождешя, 13-го шля.
Съ ранней своей юности принцесса Шарлотта была,
какъ и отецъ ея, большой любительницей розъ, но
особенно любила она б'Ьлыя розы, за что ее даже въ кругу
семьи прозвали «Blanchefleur» — б-Ьлымъ цв-Ьточкомъ. И
вотъ эти-то б-Ьлыя розы и должны были послужить цен-
тромъ всего предполагавшагося волшебнаго праздника.

ПОТСДАМСКШ ПРАЗДНИКЪ РОЗЪ.
29
Сама будущая всероссшская императрица, сидя подъ
золотымъ, изукрашеннымъ драгоценными камнями, бал-
дахиномъ, изображала изъ себя волшебную 6-Ьлую розу,
и, оживпие изъ предашй во всемъ своемъ блеске и кра-
corfe, рыцари крутлаго стола Артура окружали ее,
готовые копьемъ и мечомъ со щитомъ защитить свою
повелительницу.
Наследный цринцъ Фридрихъ-Вильгельмъ,
изображавши рыцаря б-Ьлой розы, былъ од-Ьтъ въ
блестящее, затканное серебромъ платье,съ ц-Ьпью ордена Чернаго
Орла на ше-fe и съ шлемомъ съ приподнятыми орлиными
крыльями на голове. На его блестЬвшемъ, какъ солнце,
щитЬ красовалась надшюь: «Съ нами Богъ».
Чтобы украсить весь сценарш, были отовсюду
свезены тысячи тысячъ б-Ьлыхъ розъ. Ими украшены были
вс-fe знамена, он-fe обвивались гирляндами вокругъ дре-
вокъ, венками изъ нихъ были убраны головы всЬхъ при-
глашенныхъ дамъ и самой царицы, ими же, наконецъ,
были усыпаны вс-fe ступени и разубранъ самый тронъ
царицы.
Въ воспоминаше объ этомъ празднике каждая изъ
прнсутствовавшихъ дамъ получала на память отъ будущей
императрицы серебряную розу, на листьяхъ которой были
вырезаны годъ и число. Въ самой же королевской
семь-fe память объ этомъ дн-fe сохранилась въ вид-fe изящ-
наго бокала съ серебряной розой на крышк-fe, храняща-
гося во дворц-fe въ Берлине, и картины аль-фреско на
crfeH-fc одной изъ залъ Потсдамскаго дворца,
изображающей главную сцену этого памятнаго торжества.
Много л-Ьтъ прошло со времени этого празднества, .и
большинство рыцарей и сама роза уплатили дань природ-fe —
отошли въ вечность. Только одинъ продолжалъ оставаться
такимъ же бодрымъ, какъ и прежде, — это былъ брать
покойной Blanchefleur (императрицы Александры Эеодоров-
ны), будущий императоръ германскШ. Къ нему-то 13-го
шля 1869 года собралась, во время его пребывашя
въ Эмс-fe, небольшая кучка оставшихся въ живыхъ участ-
никовъ потсдамскаго празника и поднесла
изображавшую его самого роскошную серебряную статуэтку и
два памятныхъ листка. На одномъ изъ нихъ была
изображена сцена передачи принцессой Шарлоттой б-Ьлой
розы бывшему въ то время наследному принцу прусскому.
Црошло еще два года, и совершилось отмщеше за
розу Наполеона I — кровавая победа при Седан'Ь.
Несколько дней спустя магистратъ города Берлина по-

3°
РОЗА.
лучилъ пакетъ, въ которомъ оказалась увядшая белая
роза и при ней записка огЬдующаго содержашя:
((Высокоуважаемому магистрату города Берлина по-
сылаетъ одинъ изъ борцовъ въ битвахъ при Гравелотте
и Седане белую розу, которую онъ сорвалъ на поле
сражетя, среди грохота пушекъ и адскаго непр1ятель-
скаго огня и почтительнейше просить передать ее той
изъ дамъ, которая наиболее отличалась въ попеченш
о раненыхъ». Подписано: «стр-Ьлокъ 3 роты гвардейскаго
стр-Ьлковаго баталюна».
Магистратъ, собравшись въ полномъ своемъ составе,
р-Ьшилъ, что никто более не достоинъ этой
расцветшей и сорванной на кровавомъ поле битвы розы, какъ
императрица Августа, которая была истиннымъ ангеломъ-
хранителемъ и попечительницей всЬхъ раненыхъ, и съ
этой целью отправилъ къ ней для Ьоднесешя розы целую
депутащю. Но императрица, со свойственной ей всегда
скромностью, отклонила отъ себя это подношеше и
просила отослать розу въ лазареты на поля битвъ, где
работали неустанно сестры милосерд1я и мнопя высоко-
поставленныя дамы и девушки. «Тамъ,— сказала она: —
найдется бол-fee достойная меня». А до того времени роза
была вставлена въ роскошную рамку подъ стекломъ
и повышена въ маленькой молелыгЬ императрицы, где
она проливала столько слезъ и проводила столько без-
сонныхъ ночей, молясь за родину и за бедныхъ героевъ
и ихъ матерей. Съ этой-то розы, служившей какъ бы
символсмъ благороднаго рыцарства, и были сняты много-
численныя фотографш, храняпцяся, какъ изображеше па-
мятнаго для всЬхъ историческаго памятника, во многихъ
н^мецкихъ семьяхъ.
Что касается достойнейшей, то и на поляхъ битвы
не нашлось бол-fee достойной, ч-Ьмъ императрица Августа,
а потому ей же по окончанш войны она была и поднесена.
Но не одна императрица удостоилась получить розу
съ поля битвы, — такую же розу получилъ и самъ импе-
раторъ. Это случилось 19-го августа 1870 года въ Горзе,
неболыиомъ городке недалеко отъ Седана.
У открытаго окна одного изъ деревенскихъ домиковъ
сиделъ тяжело раненый офицеръ, держа въ оставшейся
здоровой руке розу. Вдругъ раздались крики: «'Вдеть,
едетъ король!», и у самаго окна действительно
показался король. Мгновенно вспыхнули щеки молодого
офицера румянцемъ, и, не зная, какъ выразить свою глубокую
преданность, свой, можетъ-быть, навеки прощальный
приветь возлюбленному монарху, онъ бросилъ ему един-

РОЗА КОРОЛЯ ВИЛЬГЕЛЬМА.
31
ственное сокровище, которымъ въ данную минуту обла-
далъ, — свою розу!
Король приказалъ поднять эту розу, вложилъ ее
въ петлицу, и доказательствомъ тому, что онъ не забылъ
объ этомъ подарке, служить следующее
собственно-ручное письмо, посланное имъ много времени спустя
бросившему эту розу полковнику фонъ-Цедлицу:
«Съ благодарностью вспоминая о той незабвенной
минутЬ, когда, будучи тяжело раненымъ въ Горз* 19-го
августа 1870 года, вы, при про'Ьзд'Ь моемъ близъ вашего
смертнаго одра, поднесли Mirfc розу, посылаю вамъ
прилагаемый при семъ мой портретъ. Пусть будутъ знать въ
поздн-Ьйшее время, какъ вы вспомнили въ такую тяжелую
минуту о вашемъ государ-fe и какъ государь остался
вамъ за это благодаренъ.
Рождество 1871 г.
Король Вильгельмъ».
Другимъ воспоминашемъ объ этой роз-fe служить па-
мятникъ, воздвигнутый въ Горз*. Памятникъ этоть изо-
бражаеть скалу, наполовину прикрытую нащональнымъ
прусскимъ черно-б-Ьлымъ знаменемъ. Наверху скалы, по
середшгЬ, стоить каска пехотинца, обвитая дубовымъ
в^нкомъ, котораго листья покрыты сильной росой слезъ,
Къ каск^ прнслоненъ орденъ жел^знаго креста съ лентой.
А подъ всЬмъ этимъ, внизу, въ середин-fe широкой
золотой рамы помещена сделанная нзъ матоваго серебра роза
императора.
Переходя въ заключеше къ нашему отечеству, надо
сказать, что къ намъ роза впервые попала лишь въ XVI
стол-Ьтш, какъ это мы узнаемъ изъ записокъ. «Rerum
Moscovitarum Commentarii» н-Ьмецкаго посла барона Гер-
берштейна при русскомъ двор-fe въ 1517—1526 годахъ.
Роза, конечно, въ это время была лишь достоятемъ цар-
скаго двора и н-Ькоторыхъ сановниковъ, народъ же былъ
съ ней совсЬмъ незнакомъ.
H-Ькоторые нЪмешае ученые, однако, предполагають,
что празднуемая у малороссовъ и бЬлоруссовъ испоконъ
в*Ьковъ «русальная седьмица» имНЬетъ своимъ происхо-
ждешемъ римск1я розалш, которыя сперва перешли къ
славянскимъ племенамъ на Балканскомъ полуострове, а
оттуда уже и къ намъ. Седьмица эта, какъ известно,
ведущая свое начало отъ языческихъ временъ, совпа-
даеть съ праздюшомъ Св. Троицы, во время которой
и теперь у балканскихъ славянъ уц'ЬлЬлъ обычай бросать
розы съ церковной колокольни.

З2
РОЗА.
О русал!яхъ мы не разъ встр'Ьчаемъ упоминаше въ раз-
ныхъ старинныхъ л-Ьтописяхъ, между прочимъ и у Нестора,
который въ летописи отъ 1067 года, возставая противъ
всЬхъ языческихъ суев'Ьрш, говорить, что дьяволъ от-
влекаетъ людей отъ Бога «трубачи и скоморохи, гусльми
и русал1ями». Празднества эти сопровождались плясками,
музыкой и переряживашемъ.
Существуетъ даже мн-feHie, что и назваше русалокъ
происходить отъ русальи, такъ какъ он'Ь, по народнымъ
пов-Ьрьямъ, начинаютъ выходить изъ -воды Поиграть, именно
только начиная съ Троицына дня, и только тогда уже
разгуливаютъ по земл-fe и живутъ въ л-Ьсахъ на деревьяхъ.
Что касается до самой розы, то, какъ украшенье на-
шихъ садовъ, она стала появляться лишь при Петр-fe I
и особенно при императриц-fe Екатерин-fe II, что видно изъ
сл-Ьдующаго курьезнаго случая.
Однажды, въ царствоваше императора Николая
Павловича, генералу Клингену было поручено сопровождать
мать государя, императрицу Mapiio ©еодоровну, въ
Царское Село. Прогуливаясь по парку, генералъ быль уди-
вленъ, увид'Ьвъ часового, стоявшаго съ ружьемъ у
совершенно пустого м-Ьста на дорожке. Заинтересовавшись
этимъ, онъ обратился съ вопросомъ о причине нахо-
ждешя часового ко всЬмъ придворнымъ, но никто ему не
могъ ответить — вс-fe говорили только, что такъ
полагается по регламенту. Тогда онъ сталъ наводить справки
въ С.-ПетербурНЬ у высшаго начальства и получилъ
отв-Ьтъ, что постъ этотъ занимаетъ часовой уже бол'Ье
50 л-Ьтъ, и что въ приказахъ только значится:
«сохранять постъ, находящшся въ 500 шагахъ отъ восточна го
павильона».
ПрНЬзжая время отъ времени въ Царское Село
и отправляясь осматривать почти каждый разъ
загадочное м-fecTo, охранявшееся часовымъ, генералъ мало-
по-малу заинтересовалъ этимъ вопросомъ всЪхъ и даже
са'мую императрицу. И вотъ, однажды, онъ, наконецъ,
узналъ отъ нея следующее.
Оказалось, что часовой этотъ былъ поставленъ зд^сь
по приказанш императрицы Екатерины И, которая,
прогуливаясь какъ-то разъ по саду, заметила великолепную
только что распустившуюся розу и, желая Поднести ее на
слНЬдующш день въ подарокъ одному изъ своихъ внуковъ,
приказала приставить къ ней часового, чтобъ никто ее
до этого времени не сорвалъ. На сл'Ьдукшцй день, однако,
она забыла про понравившуюся ей розу, а часовой такъ
и остался.

РОЗА ЗА ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ.
33
II вотъ, проходили годы, давно скончалась
императрица, давно пропалъ и самый розовый кустъ, а
часовые продолжали сменяться на томъ самомъ м-ЬстЬ,
где онъ когда-то росъ. Вскоре, однако, после этого
случая загадочный постъ часового былъ отмъненъ и
теперь уже более не существуетъ.
Скажемъ еще, что такъ часто встречающаяся у насъ
фамил1я Розановъ ведетъ свое начало также отъ розы.
Одинъ изъ носящихъ эту фамшпю сообщилъ намь
следующее.
Известный петровскш вельможа и первый рус-
cKiii канцлеръ графъ Г. И. Головкинъ былъ страстный
любитель садоводства, особенно же розъ. И вотъ. для
того, чтобы разводить ихъ, онъ устроилъ въ своемъ под-
московномъ нменш, селе Клевин-fc (Серпуховскаго уезда),
великолепный розовый садъ и для ухода за нимъ вы-
писалъ даже изъ Англш особаго садовника. Но одинъ
англичанинъ не въ состояли! былъ управиться со всЬмъ
садомъ, и потому ему было дано въ помощь несколько
русскихъ крепостныхъ, среди которыхъ одинъ вскоре
такъ навострился въ уходе за розами, что перещеголялъ
самого англичанина. Графъ былъ отъ него въ восторге,
отпустилъ его и всю его семью на волю и приказалъ
ему именоваться Розановымъ. И вотъ отъ этого-то
садовника и ведетъ свое начало большинство лицъ,
носящихъ теперь эту фамилш.
IV.
Роза за последнее время.
Все, до сихъ поръ разсказанное нами о розе,
касалось, главнымъ образомъ, розы центифольной и моховой —
техъ чудныхъ махровыхъ розъ, которыя составляли
некогда красу нашихъ старинныхъ помещичьихъ садовъ
и парковъ.
Современный розы — чайная, бурбонская,
ремонтантная, со всеми ихъ безчисленными гибридами, появились
гораздо позднее. Это, большею частью, уже дети
нашихъ дней.
Чайная роза, называемая такъ за свой дивный чайный
запахъ, была привезена въ Европу лишь въ начале
XIX столетия и притомъ розовая — въ 1860 году изъ Остъ-
Индш, а желтая — въ 1824 году изъ Китая.

34
РОЗА.
Отъ помеси этнхъ-то двухъ видовъ и полнились т1>
сотни, даже тысячи гибридовъ чайныхъ розъ, которые
составляютъ красу нашнхъ современныхъ цв'Ьтниковъ.
Сюда относятся — и знаменитая роза Marechal Niel,
La France, Caroline Testout, La belle Siebrecht, Gloire de
Dijon, Souvenir (Tun ami, Kaiserin и сотни другихъ.
Бурбонская была привезена, съ острова Бурбонъ
въ 1819 году, где кустики ея были случайно найдены
директоромъ тамошняго Ботаническаго сада г. де-Бреонъ,
а такъ называемая ремонтантная получилась отъ помеси
бенгальской розы, привезенной въ Европу въ 1789 г. изъ
Кантона, съ сейчасъ упомянутой — чайной.
Гибриды, полученные отъ этихъ розъ, насчитываются
также тысячами. Среди нихъ находятся так1я красавицы,
какъ Ульрихъ Бруннеръ, Paul Neyron, Victor Verdier,
Американская красотка, фрау Друшки и т. д.
Все эти чайныя, бурбонсюя и ремонтайтныя розы
получали свои назвашя отъ городовъ, местностей или
лицъ, которымъ были посвящены, и потому мнопя изъ
нихъ им-Ьютъ также свою интересную исторш.
Знаете ли вы, напр., прелестную, ка1сь бы изъ воска
сделанную розовато-белую розу, носящую назваше
«Souvenir de la Malmaison» (память о Мальмезоне)?
Это действительно память о когда-то чудномъ саде
экзотическихъ растенш замка Мальмезонъ, память объ
устроившей его страстной любительнице розъ
императрице Жозефине, первой жене Наполеона, его
счастливой звезде, какъ ее когда-то называли. Покинутая,
забытая Наполеономъ, бедная Жозефина, желая какъ-
нибудь смягчить свое горе, ослабить тяжелую для себя
разлуку съ человекомъ, котораго она обожала до послед-
нихъ своихъ дней, увлеклась растениями.
Собирая со всЬхъ концовъ Mipa интересныя растешя,
она составила въ парке Мальмезонъ коллекщю такихъ
цветовъ, какихъ до этого времени въ Европе не
существовало.
Среди нихъ находилась и присланная ей съ острова
Бурбона бурбонская роза, получившая назваше «Сувениръ
де-ля-Мальмезонъ». Чудная эта роза и до сихъ поръ
является прекраснымъ цветкомъ, несмотря на свое слиш-
комъ столетнее существоваше. Жозефина носила всегда
эту розу въ волосахъ, когда у нея не было ея любимой
ф1алки.
Другой интересной розой является сочно-розовая,
переходящая въ малиновый цветъ, ремонтантная роза
«Paul Neyron» — память объ одномъ молодомъ, подавав-

ИСТОР1Я РОЗЫ „CHEVETTE-.
35
шемъ блестя!щя надежды, люнскомъ студентЬ-медик'Ь и
въ то-же время страстномъ любителе розъ.
Отправившись на войну съ Гермашей, въ 1871 году, онъ не
возвратился бол-fee, погионувъ смертью героя.
Узнавъ объ его отправленш на защиту дорогого
отечества, сосЬдъ его, садоводъ Левэ посвятилъ ему эту
чудную, действительно обезсмертившую его имя розу,
а когда онъ погиоъ, то въ память его другз'Ю, не
менЪе прелестную, — бланжевую, носящую назваше
«Souvenir de Paul Neyron» — память о Поле Нейронъ.
Одной изъ прелестныхъ, несравненныхъ по своей
красо-rfe и необычайному обилда цв^товъ является также
чайная роза «Маршалъ ЬПель», посвященная этому
военному герою, какъ память о его воинскихъ доолестяхъ
во время Крымской кампанш, nrfe онъ командовалъ кор-
пусомъ инжёнеровъ, а также и въ память торжествен-
наго открьгпя имъ Ботаническаго сада въ Монтобан^,
гд-fe онъ присутствовалъ въ качеств-fe председателя и
страстнаго любителя розъ.
Но самая интересная въ исторнческомъ отношенш изъ
ремонтантныхъ розъ носнтъ назваше «rose Chevette» — имя
Шеве — садовода въ Баньоле, въ окрестностяхъ Парижа.
Шеве, жившш въ царствовате Людовика XVI, былъ
преданн-Ьйшимъ изъ роялистовъ. Онъ славился своимъ
иск\хствомъ получать гибриды розъ, изъ которыхъ
наиболее выдающейся была роза, которую онъ окрестилъ
своимъ нменемъ — «Rose Chevette». Обширное его
садоводство, всегда изобиловавшее самыми красивыми розами
того времени, привлекало къ себ-fe постоянно всеобщее
внимаше высокопоставленной публики и посещалось от-
борнымъ французСкимъ обществомъ. Раза два или три
въ годъ у него бывалъ даже и самъ король съ
королевой Мар1ей-Антуанетой. Осчастливленный такой
высокой, особенно для того времени, милостью, Шеве, само
собой разумеется, обожалъ и того, и другую.
Вдрутъ разражается револющя. Король гнбнетъ на
эшафот-fc, а Марш-Антуанету заключаютъ въ темницу
въ Тампль.
Мысль о томъ, что обожаемая имъ королева томится
въ темниц-fe, что ей грозитъ, быть можетъ, также смертная
казнь, не покидаетъ его ни на минут}'. Онъ мучается и
горитъ желашемъ, какъ бы ей помочь.
И вотъ вдругъ ем}' сообщаютъ, что образовался
тайный заговоръ освободить во что бы то ни стало королеву,
и что на него разсчитываютъ, чтобы онъ какъ-нибудь
нашелъ возможность известить ее объ этомъ.

36
РОЗА.
Что же д-Ьлаетъ Шеве? Онъ нар-Ьзаетъ великолепный
букетъ своихъ чудныхъ розъ, кладетъ въ него записочку,
извещающую королеву о часе .и способе побега и,
отправившись въ темницу, бросаетъ его ей черезъ ограду
въ казематъ.
Но стража не дремлетъ. Зам-Ьтивъ брошенный букетъ,
она захватываетъ и букетъ, и записку.
Шеве арестуютъ, предаютъ суду и приговариваютъ
къ смертной казни.
Возведенный уже на эшафотъ, Шеве однако не те-
ряетъ эиерпи. Передъ смертью онъ проситъ позволешя
сказать несколько словъ судьямъ, и когда это ему разр Ь-
шаютъ, обращается къ нимъ съ просьбой, чтобы кто-
нибудь изъ нихъ по его смерти взялъ себе на
попечете его 17 детей.
Пораженные этимъ неожиданнымъ сообщешемъ, с}^дьи
р'Ьшаютъ подарить жизнь отцу такого многочисленнаго
семейства, но подъ услов!емъ (a yenoBie это вытекало
изъ царившей въ то время страшной дороговизны съ-Ьст-
ныхъ припасовъ), чтобы онъ уничтожилъ весь свой садъ
и все розы, и засадилъ его картофелемъ.
Пришлось, конечно, согласиться и такимъ образомъ
погибла и та самая красивая роза, которая составляла
его славу. Но, погибнувъ для садоводства, она оставила
память по себ-fe въ л-Ьтописяхъ.
Одной изъ прелестнейшихъ новыхъ розъ считается
также чудная розовая чайная, носящая назваше «Фран-
щи» — «La France».
Рози эта играла неоднократно роль въ разныхъ про-
явлешяхъ патрютизма и выражешяхъ международныхъ
симпатш французовъ.
Когда въ 1888 году возникла во Франщи пар™ бу-
ланжнстовъ, приверженцевъ генерала Буланже, мечтав-
шихъ поставить его во главе Франщи, то основанная
графиней Парижской монархическая лига, не потерявшая
надежду возвести когда-нибудь снова на французскш пре-
столъ Бурбоновъ, избрала розу «La France» своей
эмблемой въ противоположность буланжистамъ, избраьшимъ
своей эмблемой «красную гвоздику».
Когда монархистовъ спрашивали, отчего они избрали
эту розу, а не старую эмблему Бурбоновъ — белую ли-
лш, — то они отвечали: царица цветовъ — цветокъ царицы
(королевы). (La reine des fleurs est la fleur de la reine).
Кроме того, они сделали себе изображеше этого
цветка изъ золота и носили его — дамы въ виде броши,
а мужчины въ виде булавки для галстука.

РОЗА „LA FRANCE* И ,.ВЛЛЬСЪ РОЗЪ". 37
Та же роза служила привЪтомъ при прибыли и
BCTp-fen-fe графини Парижской и дочери ея Елены въ 1890 г.
въ Клерво — замокъ герцога де-Люинъ, ея сына.
Весь экипажъ и гривы лошадей были убраны этими
розами, а когда он-fe уезжали обратно въ Парижъ, то
группа монархистовъ и представители монархической
прессы поднесли имъ громадный, въ вид-fc пука, букетъ
этихъ дивныхъ розъ.
Та же прелестная роза послужила выражешемъ сим-
патШ Франши къ Россш при кончине императора
Александра III. На гробъ его былъ возложенъ
присланный изъ Францш чудный в-Ьнокъ изъ этихъ розъ въ
перемежку съ ({палками «Le Tzar», а два года спустя, когда
вдовствующая императрица Мар1я Оеодоровна,
возвращаясь изъ Ниццы, была встречена французсшмъ президен-
томъ Форомъ въ Фруар'Ь, то, какъ говорить dictionnaire
de la rose, въ благодарность за любезное внимаше,
оказанное въ Ницц-fe больному цесаревичу Георпю
Александровичу, милостиво дала ему розу «La France».
Съ гибридами же новыхъ розъ: «Оливье Метра»,
«Жоржъ Бараль» и «Эдуардъ Лефоръ» связано появлеше
въ св-Ьтъ надгЬлавшаго одно время столь много шума
«Вальса розъ» Оливье Метра.
Знаменитый вальсъ этотъ, обошедшш затЬмъ весь
>пръ, былъ написанъ имъ для одного изъ парижскихъ
лптературныхъ собрашй Арсена Гуссе, носившихъ на-
звате «желтаго дивана» — «le divan jaune».
Это было въ ноябр-fe 1886 года.
Въ этотъ день у Арсена Гуссе собрался весь цв-Ьтъ
парижскихъ литераторовъ и садоводовъ на блестящей
бапкетъ, устроенный имъ по поводу посвящешя выше-
указаннымъ лицамъ розистомъ Вердье трехъ новыхъ ги-
бридовъ розъ.
Банкетъ вышелъ на славу. Желая въ свою очередь
придать некоторую торжественность этимъ крестинамъ
и въ то же время отблагодарить Вердье за любезность,
Оливье Метра посвятилъ свой новый вальсъ его «Розамъ»
и во время банкета онъ былъ сыгранъ въ первый разъ...
Въ заключеше скажемъ, что изъ выдающихся поэтовъ
посл^дняго времени особенно любилъ и згвлекался
розами величайшш поэтъ XIX стол-Ьт1я—Викторъ Гюго.
Онъ всегда говорилъ, что ничего такъ не желалъ бы,
какъ умереть въ эпоху цв^тешя розъ. И желаше его
исполнилось. Онъ умеръ какъ разъ въ конц-fe мая, когда
он-fe въ полномъ расцв-fcrfe; гробъ его буквально уто-
палъ въ розахъ.

Ч®1 ркопунцовый, пр1ятно ласкаюшдй взоръ цв-Ьтъ гвоз-
шг\ дпкп тгЬетъ въ себ-fe, въ то же время, какъ будто,
/ ■ что-то зловещее, что-то напоминающее собою кровь;
и па самомъ д^л-fe, во многихъ случаяхъ истор1я этого
цветка, какъ оказывается, связана съ ц-Ьлымъ рядомъ
кровавыхъ историческихъ событш, начиная даже съ са-
маго греческаго миоа, пов^ствующаго (о его пpoиcxo>кдeнiи.
Разсказываютъ, что однажды богиня fliana,
возвращаясь очень раздраженной посл'Ь неудачной охоты,
повстречалась съ красивым^:» пастушкомъ, весело паигры-
вавшимл) на своей свирели веселую песенку. Birk сеПя
отъ гн-feBa она укоряетъ б1здпаго пастушка въ томъ, что
опъ разогпалъ своей музыкой всю ея дичь, и грозится
его убить. Паст\'шекъ оправдывается, клянется, что опъ
ни въ чемъ пеповипенъ, и умоляетъ ее о пощадЬ. Но
богиня, не помня себя отъ ярости, не хочетъ ничего
слышать, набрасывается на пего и вырываетъ у пего
глаза.
Тутъ только она приходптъ въ себя и постигает ь
весь ужасъ совершеппаго ею злод1зяшя. Ее иачинаеть
мучить раскаяше, образъ кроткихъ, умоляющихъ о
пощади, глазъ пастушка пресл^дуетъ ее всюду и не даетъ
ей ни минуты покоя; но поправить д'Ьла она уж;'
не въ состоянш.
Тогда, чтобы ув'Ьков'Ьчнть эти такъ жалобно смо-
трЬвипе па нее глаза, она бросаетъ ихъ на тро-

ГВОЗДИКА ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ.
39
пинку, и въ ту же минуту изъ нихъ вырастаютъ две
красныя гвоздики, напоминаюпця разрисовкой своей (есть
гвоздики, у которыхъ въ середине находится несколько
похожее на зрачокъ пятно) совершенное злодгЬяше,
а своимъ цв^томъ — невшшо пролитую кровь.
Таково вступлеше гвоздики въ исторш человечества.
Дальнейшая ея истор1я во многомъ соответствуете
началу. Но особенно выдающуюся роль она играетъ въ нЪ-
которыхъ кровавыхъ собы-пяхъ Франщи.
Первое ея появлеше здесь относится еще ко вре-
менамъ Людовика IX святого, когда этотъ благочестивый
король предпринялъ въ 1270 году посл-Ьднш крестовый
походъ и осадилъ со своими 60.000 рыцарей городъ
Тунисъ.
Въ то время, какъ известно, среди крестоносцевъ
вдругъ разразилась страшная чума. Люди гибли, какъ
мухи, и все усшия врачей помочь имъ оказались
тщетными. Тогда Людовикъ святой, твердо убежденный, что
въ природе противъ всякаго яда существуетъ и противо-
яд1е, и обладавшш, какъ говорятъ, нъкоторымъ знашемъ
ц-Ьлебныхъ травъ, р-Ьшилъ, что въ стране, где такъ
часто свир-Ьпствуетъ эта страшная болезнь, по всей
вероятности, можно найти и излечивающее ее pacTeHie.
И вотъ онъ остановилъ свое внимаше на одномъ пре-
лестномъ, росшемъ на сухой, почти безплодной почвЬ
цветке. Его красивая окраска, его сильно напоминавшш
собою пряную индшскую гвоздику запахъ, заставляютъ
его предположить, что это и есть именно то растете,
которое ему нужно.
Онъ велитъ нарвать какъ можно больше этнхъ щгЬт-
ковъ, д-Ьлаетъ изъ нихъ отваръ и начинаетъ поить имъ
заболЪвающихъ. И — о, удивлеше! настой оказывается
во многихъ слзгчаяхъ цЪлительнымъ, и чума начинаетъ,
какъ будто, немного ослабевать. Къ прискорбно, однако,
не помогаетъ онъ, когда заболеваетъ ч\тмой самъ король,
и Людовикъ IX вскоре становится ея жертвой.
Возвратясь на родину, обожавпие своего добраго
короля крестоносцы приносятъ съ собой на память о немъ
и его гвоздику, которая съ этой поры становится во
Франши однимъ изъ любимейшйхъ цветовъ. Выказанную
ею, однако, целебность они приписываютъ не свойствамъ
самаго растешя, а святости Людовика IX, котораго, какъ
известно, вскоре после этого (1297 г.) папа причисляетъ
къ лику святыхъ. По этой же причине, вероятно, и давили
ей много столетш спустя научное назваше известный

4o
ГВОЗДИКА.
ботаникъ Линней называетъ ее — Dianthus, т.-е.
божественный цв-Ьтокъ.
Проходитъ несколько столетш, и гвоздика снова
появляется въ исторш Франщи.
На этотъ разъ она является любимымъ цв'Ьткомъ
Великаго Конде (Людовика II Бурбонскаго), — знаменп-
таго полководца и победителя испанцевъ въ битве при
Рокруа (1649 г.).
Будучи заключенъ, благодаря интригамъ кардинала
Мазаршш, въ Венсенскую тюрьму, Конде, не зная, что
делать, занялся здесь садоводствомъ и посадилъ на
маленькой грядке у своего окна несколько гвоздикъ.
Увлекшись ихъ красотою, онъ такъ ухаживалъ за ними, съ
такою любовью растилъ ихъ, что каждый разъ, какъ
распускался новый цв^токъ, онъ гордился имъ не менее,
ч-Ьмъ своими победами. Словомъ, цв-Ьтокъ этотъ зам^нилъ
ему здесь отсутствующихъ его друзей и сделался един-
ственымъ его утешешемъ.
Современная Конде французская поэтесса м-мъ Скю-
дери, посетившая его какъ разъ въ это время въ темнице
и бывшая свидетельницей того, какъ онъ лел^ялъ эти
цветы, написала на память объ этомъ следуюшдя строки:
„En voyant ces oeillets qu'un illustre guerrier
Arrose d'une main qui gagna des batailles
Souviens—toi qu'Apollon batissait des murailles
Et ne t'etonne pas que Mars soit jardinier..."
(При виде этихъ гвоздикъ, которыхъ славный воинъ
поливаетъ своей победоносной (выигравшей столько
сражен!^ рукой, вспомни, что и Аполлонъ строилъ ст^ны,
и не дивись видеть Марса садоводомъ).
Между темъ жена его, урожденная де-Майль-Бризъ,
племянница знаменитаго Ришелье л женщина чрезвычайно
энергичная, не оставалась въ бездействие Она подняла
возсташе въ провинцш, склонила на сторону Конде палату
въ Бордо и добилась, наконецъ, того, что его освободили
изъ темницы. Узнавъ объ этой неожиданной для него
радости, Конде пришелъ въ изумлеше и воскликнулъ:
«Не чудеса ли! Въ то время какъ испытанный воинъ
раститъ старательно свои гвоздики, жена его ведетъ
ожесточенную политическую войну и выходитъ изъ иея
победительницей!»
Съ этой поры красная гвоздика становится эмблемой
приверженцевъ Конде и служитъ выражешемъ ихъ
самоотверженной преданности не только ему самому, но и
всему дому Бурбоновъ, изъ котораго онъ прсисходитъ.

ГВОЗДИКА И ОРДЕНЪ „ПОЧЕТНАГО ЛЕПОНА". 41
Особенно эту последнюю роль она стала играть во
времена французской революшн 1793 года, когда невинныя
жертвы террора, идя на эшафотъ, украшали себя красной
гвоздикой, желая показать, что oirfc умираютъ за своего
дорогого короля и безстрашно смотрятъ въ глаза смерти.
Въ это страшное время цв'Ьтокъ этотъ носить название
гвоздики ужаса (oeillet d'horreur).
Въ это же время онъ получаетъ особое значеше
и среди крестьянскаго населетя Франщи.
Букетиками изъ такихъ гвоздикъ од-ктяютъ теперь
крестьянсшя девушки отправляющихся на войну парней
своихъ деревень, выражая имъ тЬмъ самымъ пожелаше,
какъ можно скорее возвратиться по(уЬдителямя и
невредимыми. Да и сами — какъ молодые, такъ и старые, напэ-
леоновсше солдаты в'Ьрятъ въ чудод'Ьйственность этого
цветка и бережно хранятъ его при себ'Ь, считая его
талисманомъ противъ вражескихъ пуль и возбуждающимъ
храбрость въ битв-fe средствомъ. Сколько, какъ говорятъ,
такихъ бзгкетиковъ находили потомъ на поляхъ битвъ
на груди храбрецовъ, которьшъ не суждено было бол'Ье
увид-Ьть своей родины!
Вообще понят!е о храбрости и беззаветной от-
вагЬ были настолько связаны — какъ въ народе, такъ
и въ войскЪ— съ этимъ цв'Ьткомъ, что Наполеонъ I,
учреждая 15 мая 1802 года орденъ «Почетнаго лепона»,
избралъ даже цв-Ьтъ гвоздики цв-Ьтомъ ленты этого выс-
шаго французскаго знака отлич1я и т"Ьмъ самымъ ув'Ько
в-Ьчилъ съ одной стороны .роль ея въ исторш Франщи,
а съ другой — и ту любовь, которую питалъ igb ней искони
французский народъ."
Зам-Ьтнмъ кстати, что, кром^ Конде, гвоздика
пользовалась во Франщи еще любовью и б-Ьднаго короля
Рене, который, будучи лишенъ Людовикомъ XI своего
отцовскаго насл-Ьд1я — герцогства Анжу, удалился въ го-
родъ 3(Aix), въ ПровансЬ, и занялся тамъ разведе-
шемъ гвоздики. Начатая имъ зд-Ьсь культура этого цв-Ьтка
такъ увлекла впослгёдствш многихъ гражданъ этого
городка, что и понын-fe, несмотря на то, что протекли съ
т-Ьхъ поръ ц-Ьлыя стол^т1я, городъ Э славится своими
гвоздиками.
Гвоздика же была любимымъ цв-Ьткомъ и тщеславнаго
герцога Бургундскаго, внука Людовика XV, который въ
юные годы мнилъ себя великимъ садоводомъ. Этому
самомн-Ьнш много сод-кйствовалъ, какъ говорятъ, одинъ
изъ придворныхъ льстецовъ, который каждый разъ, какъ
этотъ принцъ сажалъ гвоздику, въ ту же ночь зам-Ьнялъ

42
ГВОЗДИКА.
ее гвоздикой въ полномъ цвЬту и ув-Ьрялъ, что принцъ
обладаетъ такпмъ магическпмъ вл1ятемъ на природу,
что посаженное имъ растете развивается въ одну ночь.
И какъ ни странно это можетъ показаться, по принцъ былъ
настолько ос.тЬпленъ своимъ велшнемъ, что вполне B'fe-
рилъ этой басн-fe....
Наконецъ, сроднившись съ орденомъ Почетнаго ле-
rioHa, красная гвоздика въ 1815 году, когда наступаетъ
вторая реставрашя, изьгЬняетъ свое значете и становится
эмблемой приверженцевъ Наполеона, между тЬмъ какъ
роялисты, особенно пажи и гвардейцы, избираютъ своей
эмблемой — белую.
Это избрате эмблемъ не замедливаетъ, конечно,
явиться предметомъ постояниыхъ кровавыхъ столкновенш
между стороннниками той н другой партш, которыя
кончаются часто очень печально.
Прпм'Ьромъ можно привести исторш несчастнаго
молодого Сенъ-Прп, пажа Людовика XVIII:
Однажды онъ пр1'Ьхалъ въ гости къ своей тетке,
статсъ-дам-fe герцогини д'Ангулемъ, безъ всякой гвоздики.
«Какъ, ты не носишь никакой эмблемы?» спросила она
его el* усмешкой; «разве ты боишься бонапартнетовъ?»
Въ это время какъ разъ входила герцогиня д'Ангу-
лемъ. Услышавъ эти слова, она сказала: «Упреки вашей
тетушки несправедливы. Я знаю, что вы, Г. Сенъ-При,
какъ Баяръ, — рыцарь безъ страха и упрека и преданы
намъ всей душой».
И говоря это, она взяла изъ иаходившагося тутъ же
букета б-Ьлыхъ гвоздикъ одну и воткнула ее въ петлицу
Сенъ-При.
«Глубоко тронуть вннматемъ Вашего Высочества», от-
в'Ьчалъ, кланяясь Сенъ-При; «можете быть уверены, что
я докажу, что вы правы».
Вечеромъ, гуляя съ подаренной ему белой гвоздикой
въ петлице на бульваре вм-ЬстЬ съ несколькими
товарищами, онъ повстречался съ группой офицеровъ-бонапар-
тистовъ, имевшихъ красную гвоздику въ петлице.
«Очень маркш цв^тъ, господа, который вы носите»,
говорить дерзко одинъ изъ нихъ.
«Да, правда, слишкомъ маркш, чтобы вы могли его
носить», отв-Ьчаетъ Сенъ-Прп.
Моментально завязывается ссора. Офицеръ выхваты-
ваетъ свою шпагу, Сенъ-Прп — свою. Шпаги
скрещиваются, и начинается поединокъ.
Къ несчастью, офицеръ, вызвавшш ссору, оказывается
нзв'Ьстнымъ бреттеромъ, и молодой Сенъ-Прп, несмотря

ПОЕДИНОКЪ МОЛОДОГО СЕНЪ-ПРИ.
43
на всю свою отвагу, не въ состоянш долго емзг
противиться.
Пораженный прямо въ грудь, онъ падаетъ на землю
какъ разъ въ то время, какъ подб^гаетъ военный патруль,
чтобы разнять ихъ.
ЗаъгЬтивъ солдатъ, офицеры разбегаются, оставивъ
Сенъ-При одного.
Поднятый своими товарищами, раненный Сенъ-При
былъ положенъ въ карету и отвезенъ въ училище.
Случайно, въ то время, какъ его подвозили къ
училищу, проезжала мимо и его тетка съ принцессой д'Ан-
гулемъ.
Не зам-Ьтивъ его бледности, но видя на груди
окрасившуюся отъ залившей ее крови въ красный цв-Ьтъ
гвоздику, она воскликнула:
«Стыдъ, стыдъ! Негодный, онъ насъ срамить, онъ
носитъ красную гвоздику!»
«Да, сударыня», отв-Ьчаетъ слабымъ голосомъ Сенъ-
При, «красную, но по прежнему чистую»; она окрашена
моей кровью».
«Боже мой», говорить, зам^тивъ кровь,
растерявшаяся принцесса, да в-Ьдь, онъ раненъ»; «бедное дитя,—
это я его убила! ..»
Въ тотъ же вечеръ пажъ скончался, выразивъ передъ
смертью желате, чтобы въ гробъ ему положили и
убившую его гвоздику...
И такихъ сценъ за это время было много.
Такова роль гвоздики въ исторш Франщи. Не мен-fee
интересную роль она играетъ й въ друпихъ государствахъ.
Въ Англш она появляется лишь въ XVI стол-Ьтш
и съ перваго же своего появлешя завоевываетъ сим-
патш царствовавшей въ это время королевы Елизаветы
и всей англшской аристократш. Ее разводять въ са-
дахъ, разводять и въ теплицахъ. доролева Елизавета
не разстается съ ней и появляется съ ней всюду — какъ
запросто, такъ и въ торжественныхъ собрашяхъ. Ея
примеру, конечно, сл-Ьдуетъ и весь ея дворъ.
За цв'Ьты ея татятъ громадныя, особенно для этого
времени, цЪны — по гине-fe (10 руб.) за цв^токъ, а
небольшой в-Ьнокъ изъ гвоздикъ герцогини Девонширской,
вздумавшей украсить себ-fe голову этими цв-Ьтами въ день
одного придворнаго празднества, обходится ей ни бол-fee,
ни мен^е, какъ въ 1000 рублей.
Интересно, что гвоздика — любимый цв'Ьтокъ и
теперешней герцогини Девонширской, которая, какъ гово-
рятъ, не только постоянно носитъ эти цв'Ьты въ бу-

44
ГВОЗДИКА.
тоньерк'Ь, по и не допускаетъ иныхъ цв^товъ ни въ
букетахъ, которые украшаютъ ея комнаты, ни въ бу-
кетахъ, которыми убираютъ ея обыденные столы.
Первымъ, начавшимъ разводить гвоздику въ Англш,
былъ придворный садовникъ Герардъ, получившш ее
откуда-то изъ Польши. Это было въ 1597 году. А въ
1629 году число ея видовъ въ Англш возросло уже до
50, которые, прославивгшйся ея разведешемъ, садоводъ
Паркинсонъ д-Ьлитъ на махровые — carnation и на мелюе,
простые gilly flowers. Среди этихъ сортовъ особенно
славился въ то время sweet William, названный имъ такъ
въ честь Шекспира, который въ своей «Зимней сказке»
заставляетъ говорить о гвоздикахъ Пердиту:
„The fairest flowers o'the season
Are our carnations and streaked gilly flowers".
(ПрелеспгЬйипе цв^ты л'Ьта — это махровыя гвоздики и
пестрыя гвоздички).
О гвоздике не . разъ упоминаютъ также и друпе
знаменитые анпнйсше поэты Чаусеръ, Мильтонъ, Спен-
серъ и, воспевая флору, они никогда не пропускаютъ
случая восп+лъ и гвоздику съ ея божественнымъ за-
пахомъ.
„The pink of smells divine .. r
Будучи во Франщи, :и особенно въ Анши,
любимицей, главнымъ образомъ, высшихъ сословш и наиболее
богатыхъ классовъ государства, въ Бельгш гвоздика,
наоборотъ, сделалась любимицей б-Ьдняковъ,
простонародья, — цв-Ьткомъ чисто народнымъ.
Зд-Ьсь уходу за нимъ посвящали Bcfe свои кратше
досуги горнорабоч4е, труженики, работавиие день и ночь
въ каменноугольныхъ копяхъ. Цв-Ьтокъ этотъ предста-
влялъ для нихъ главную усладу въ .ихъ безотрадной
жизни, и, выйдя изъ подземнаго мрака, изъ м~Ьста, гд-fe
имъ каждую минуту грозила смерть, на св*Ьтъ Божш,
они съ любовью останавливали свой взоръ на этомъ
чудномъ цв'Ьтк'Ь, который какъ бы говорилъ ;имъ, что и
для нихъ существуютъ радости. Они следили за его
развипемъ, стараясь его усовершенствовать, перещеголять
красотой его формъ и цв^та цв-Ьты своихъ соседей.
Среди нихъ возникло даже своего рода соревно-
ваше, соперничество, которое заполняло пустоту ихъ
обыденной жизни и создавало имъ въ ней новую
ц-Ьль, новое развлечете. Пьянство, разгулъ, развратъ —
всЬ эти неизбежные спутники праздности и безц^льнаго
существовашя рабочаго въ заметной степени ослабли,

ГВОЗДИКА — ЛЮБИМЫЙ ЦВ1>ТОКЪ РАБОЧИХЪ. 45
а въ н-Ъкоторыхъ случаяхъ даже и совсЬмъ исчезли;
и такимъ образомъ скромный цв'Ьтокъ этотъ сделал ъ
здесь то, чего не могутъ достигнуть въ другихъ госу-
дарствахъ никаюя проповеди, никак1я увеселешя.
Страсть эта къ гвоздике сохранилась въ
простонародье въ Бельпи и до сихъ поръ, и не только
сохранилась, но даже еще и распространилась на rfe классы,
которые прежде ею не интересовались. Теперь гвоздика
представляетъ здесь предметъ тщательныхъ заботь н
ухода уже не однихъ углекоповъ, но и другихъ рабочигь.
Теперь культура ея проникла до самыхъ отдаленныхъ
м-Ьстечекъ Арденнъ, и кому приходилось когда-нибудь
бывать въ Спа, Вервье и даже Ахен-fe, тотъ, я уверенъ,
былъ не мало пораженъ видеть на окнахъ каждаго
маленькаго рабочаго домика, каждой бедной хижины,
гвоздику въ такихъ чудныхъ экземплярахъ и такихъ сор-
тахъ, KaKie можно редко встретить даже и въ образ-
цовыхъ садовыхъ заведен!яхъ. Великолепные цветы эти,
по бедности ихъ влад-Ьльцевъ, не им-Ьютъ часто даже по-
рядочныхъ горшковъ, а сидять просто въ разбитыхъ че-
репкахъ и, тЬмъ не мен-fee, цвФгугь роскошно.
Вообще гвоздика сделалась здесь символомъ благо-
устроеннаго домашняго очага, родительской любви и ро-
дительскнхъ заботь; и молодой рабочш, отправляясь на
тяжелый трудъ на чужбину, встречая здесь цв^токъ
этотъ, соединяетъ съ нимъ всегда воспоминаше объ оте-
ческомъ доме. Въ день его благословенья мать подносить
ему букеть изъ гвоздикъ, какъ единственное сокровище и
украшеше, которое она можеть ему дать; онъ, въ свою
очередь, сажаетъ кустъ гвоздики на ея бедную могилку, какъ
последнее выражеше его глубокой сыновней любви.
Букеть же изъ гвоздикъ служить и первымъ подаркомъ,
первымъ выражешемъ любви молодого рабочаго своей
невестЬ.
Все это вместе взятое служить причиной также и
того, что на многихъ картинахъ старинныхъ голланд-
скихъ мастеровъ мы, то и дело, встречаемъ женщинъ
съ букетомъ гвоздикъ въ рукахъ, а на одной изъ кар-
тинъ въ Феррарскомъ соборе видимъ съ букетомъ этихъ
цветовъ даже и святыхъ. Изображеше гвоздикъ
встречается, наконецъ, нередко и на знаменитыхъ брюссель-
скихъ кружевахъ, особенно же не дорогихъ.
Не меньшую любовь къ гвоздике питали одно время
также и немещае рабоч1е въ Тюрингене, у которыхъ
cYpacTb къ этому цветку доходила до того, что за новый,,
красивый сортъ они нередко отдавали половину своего

46
ГВОЗДИКА.
заработка, отдавали свою последнюю козу — часто
главную кормилицу всей ихъ семьи.
Но, вообще, въ Гермаши гвоздика не пользовалась
особое народной любовью, хотя и служила всегда симво-
ломъ постоянства и верности, такъ какъ цв-Ьты ея, какъ
известно, даже будучи засушены, часто сохраняютъ свою
окраску. Одно немецкое двустинне говоритъ о ней:
„Nelke, du wandelst die Farbe nicht eh',
Als der Tod dich entblattert. . .u
(Гвоздика, ты теряешь свой цв-Ьтъ не раньше, ч-Ьмъ
смерть тебя не растреплетъ).
Вошедшее за последнее время въ обычай въ ЕЛЬн-Ь
поминальное шесте рабочихъ въ память борцовъ за
свободу въ 1848 году также украшается красными
гвоздиками. IIIecTBie это привлекаетъ обыкновенно десятки
тысячъ публики и происходитъ ежегодно въ март-fe
м-Ьсяц^.
За несколько дней до торжества, черезъ газеты
объявляется маршрутъ — какой, гд'Ь и въ какое время группе
собраться и тронуться вг«* путь съ тЬмъ расчетомъ, чтобы
сойтись съ остальными группами въ узловомъ пункт-fe,
откуда идетъ прямая, верстъ въ шесть, дорога къ
кладбищу.
Въ течете н'Ьсколькихъ часовъ продолжается иногда
прохождеше многочисленныхъ ферейновъ передъ воз-
двигнутымъ на могил-fe борцовъ за свободу обглискомъ съ
горящимъ факеломъ. Подойдя къ нему, представители
каждаго ферейна кладутъ свой в-Ьнокъ, а остальные
участники усыпаютъ могилу красовавшимися до сихъ поръ
въ ихъ петлицахъ красными гвоздиками.
Тутъ же, у обелиска и наибол-fee известные ораторы
партш произносятъ свои р1вчи.
Съ меньшей симпат1ей, однако, относились къ гвоздике
н-Ьмецше поэты, и въ то время, какъ у французовъ су-
ществуетъ особый сортъ ея, которому дано громкое
назваше гвоздики поэта — oeillet de poete, у н'Ьмцевъ она
слыветъ за цв-Ьтокъ тщеслав1я, пустоты, телесной
красоты и сравнивается съ красивой, но пустой женщиной.
Такъ напр. Гёте говоритъ:
„Nelken ! Wie find' ich euch schon! Doch alle gleicht ihr
einander,
Unterscheidet euch kaum, und ich entscheide mich nicht..."
(Гвоздики! Какъ вы прекрасны! Но вы всЬ схожи, едва
отличишь одну отъ другой, и я не знаю какую
выбрать) .

цв-втокъ счастья.
47
Въ Германш гвоздика была ввезена еще Карломъ V
изъ Туниса, когда онъ, заставивъ отступить Солимана,
возстановилъ на троне прежняго султана и освободилъ
22.000 хриспанскихъ рабовъ. Какъ воспоминате объ
этихъ одержанныхъ имъ здесь победахъ и о рыцар-
скихъ подвигахъ его воиновъ, цв-Ьтокъ этотъ былъ люби-
мымъ его цв-Ьткомъ и составлялъ необходимую
принадлежность всгЬхъ его дворцовыхъ садовъ.
Переходя къ Италш, мы видимъ, что и здесь
гвоздика такъ пришлась всЬмъ по вкзгсу. что во время ея
цвететя не бываетъ народнаго празднества, когда мо-
лодыя итальянсюя крестьянки не украшали бы себе ея
цветами грудь и не закалывали бы ея пунцовыхъ цв-fe-
товъ въ свои черные волосы.
И здесь цв-Ьтокъ этотъ слылъ всегда, да и теперь
слыветъ за талисманъ любви. И нередко, проходя мимо
поставленнаго на перекрестке дорогъ изображешя
Мадонны, можно видеть деревенскую красавицу, молящуюся
съ цветами гвоздикъ въ руке. Это она молится о счаст-
ливомъ пути и благополучномъ возвращенш своего воз-
любленнаго, которому предстонтъ переправляться черезъ
столь опасныя, всл-Ьдств1е массы встречающихся въ нихъ
бандитовъ, горы, и проситъ у Мадонны благословить
цветы, которые должны служить ему талисмапомъ противъ
всякаго рода бедъ. Какъ только все будетъ готово къ
отъезду, она прншпилетъ ему эти цветы на грудь и
будетъ покойна: они защитятъ его отъ всякой напасти...
Въ Болонье же гвоздика считается почему-то цвет-
комъ апостола св. Петра, и 29 шня, въ день его памяти,
ея цветами украшаются все церкви и весь городъ.
Въ этотъ день вы не встретите здесь ни одной молодой
женщины, ни одного молодого человека, у которыхъ бы
не было этого цветка въ рукахъ, на груди, въ воло-
сахъ или въ петлице. Въ этотъ день его носятъ въ
петлице даже старики и солдаты.
Введенная въ "Италт столет1емъ раньше, чемъ въ
Бельпю, гвоздика здесь такъ прижилась и
размножилась, что считается многими за дикое итальянское растете,
и только историческая запись, что она была
возделываема въ 1310 году Матвеемъ Снльватика, въ числе
привезенныхъ съ востока растеши, и затемъ разведена
въ садахъ Медичисовъ, показываетъ, что это растете
не туземное.
Это подтверждается некоторымъ образомъ также еще
и нахождешемъ ея нзображешя въ гербе древней
итальянской фамилш графовъ Ронсекко.

48
ГВОЗДИКА.
Гвоздика эта, по преданно, попала сюда, какъ
память о цв'Ьтк'Ь, который дала на счастье графиня
Маргарита Ронсекко своему жениху графу Орландо, когда,
накануне ихъ свадьбы онъ долженъ былъ внезапно
отправиться во Святую Землю, чтобы принять участ1е въ
освобождены гроба Господня отъ сарацинъ.
Долгое время посл-fe этого о немъ не было ни слуха,
ни духа; но потомъ, одинъ изъ крестоносцевъ принесъ
Маргарите печальную в-Ьсть, что Орландо палъ въ битв-fe,
и передалъ ей найденный на немъ локонъ ея б-Ьлоку-
рыхъ волосъ, который Орландо взялъ съ собой, какъ
талисманъ, и вм'Ьст-fe съ локономъ совсЬмъ изсохшш цв-Ь-
токъ гвоздики, превратившиеся отъ пропитавшей его
крови Орландо, изъ б'Ьлаго въ красный.
Разсматривая цв'ьтокъ, Маргарита заметила, что въ
немъ образовались сЬмена, которыя, можетъ быть, уже
созрели.
Тогда въ память своего дорогого жениха она pi>
шилась посиять ихъ.
Окмена оказались действительно зрелыми, взошли
и развились въ гвоздичное растете, которое зацвело.
Но цв^ты ихъ, вместо чисто-б-Ьлыхъ, какимъ былъ
данный Маргаритой на память цв-Ьтокъ, им-Ьли по средин-fe
красное, кроваваго цв'Ьта, пятно, чего до этого времени
въ лгЬстныхъ гвоздикахъ не замечалось.
Пятна эти были сл-Ьдомъ какъ бы крови Орландо,
какъ бы памятью о великой, принесенной имъ, жертвЬ, —
о пожертвованы счастьемъ всей его жизни долгу истинно
вНЬрующаго христ1анина.
И вотъ составители герба учли этотъ его великш
подвигъ и внесли обагренный его кровью цв-Ьтокъ въ
гербъ той, которая была для него дороже всего на свЬте.
Въ заключеше скажемъ, что и въ Испаши гвоздика
играетъ не меньшую роль въ жизни молодыхъ людей,
ч-Ьиъ въ Италш, особенно же въ Валенсш, гд-fe ее даже
искусственно заставляютъ цвести почти круглый годъ.
Наибольшую ценность она им^етъ зд^сь въ декабре,
когда за одинъ цв-Ьтокъ ея галантные кавалеры платятъ
нередко по 6 реаловъ и бол-fee. Поднести подобный цв'Ь-
токъ въ это время прелестной донь-fe считается верхомъ
любезности.
Гвоздики эти, хотя и всЬ красныя, им^ютъ, однако,
несколько разныхъ оггЬнковъ, которые служатъ для влю-
бленныхъ испанцевъ способомъ переговоровъ и назна-
чешя часовъ для свидашя. Выходя изъ церкви,
прелестная донья, какъ бы невзначай, откидываетъ крап своей

РАЗГОВОРЫ ПРИ ПОМОЩИ ГВОЗДИКИ. 49
мантильи и показываетъ следящему зорко своему аморозо
пришпиленную на груди гвоздику, по оттЬнку которой
онъ узнаетъ часъ, когда ему можно будеть свид-Ьться
съ ней.
Сопутствующая ей дуэнья Д'Ьлаетъ, обыкновенно,
видъ, что ничего не зам^чаеть — потому что, в^дь, п
она была молода и она, въ свое время, переговаривалась
посредствомъ гвоздики...

Desmarets.
m>^l удпый, пи ст> чъмъ несравнимый, по своей пЬж-
■ иости, запахъ ф1алки п щлятпое сочеташе изящной
^ лиловой окраски цвЬтка съ сочной, яркой зеленью
лпстьевъ, сделали маленькую ф1алку уже съ незапамятных!»
времепъ любимицей человека. Она возникла, по словамъ
одной восточной легенды, из ь слезъ благодарности Адама,
когда, въ бытность его па остров!; Цейлоне, архангелъ
Гавршлъ прпнесъ ему радостную вЬсть о прощенш ему
Господомъ его гр-Ьховъ.
Другая легенда разсказываетъ, что когда однажды
богъ солнца Аполлонъ преследовал ъ своими жгучими
лучами одну изъ прекраспыхъ дочерей Атласа, б'Ьдпая
дтзвушка обратилась къ Зевсу съ мольбой укрыть и
защитить ее. И вотъ великий громовержецъ, впявъ ея
мольбамъ, превратить ее въ чудную ф1алку п укрылъ
ее въ т'Ьни своихъ кущъ, гдъ она съ т'Ьхъ поръ каждую
весну цвъма и наполняла своимъ благоухашемъ
небесные л-feca.
ЗдЬсь, можетъ-быть, этотъ прелестный цвтзтокъ
остался бы и навсегда и никогда не попалъ бы къ
памъ па землю, не случись, что Прозерпина, дочь Зевса
и Цереры, отправившись въ л'Ьсъ за цветами, была
похищена внезапно появившимся Плутоиомъ какъ разъ въ
то время, когда она рвала (|иалки. Въ испугв она
выронила изъ рукч, нарванные ею цв'нты па землю... и

Ф1АЛКА ВЪ ДРЕВНЕЙ ГРЕШИ. 51
вотъ эти-то ф!алкн и послужили прародительницами *гёхъ
ф1алЪкъ, которыя раст\~гъ у насъ и поныне.
Связанная, такимъ образомъ, съ воспоминашемъ о
похищёнш Прозерпины Плутономъ, ф1алка считалась
у грековъ цвъткомъ печали и смерти, которымъ
украшали поэтому какъ смертное ложе, такъ и могилы
молодыхъ, безвременно погнбшихъ д-Ьвушекъ.
Но съ другой стороны, какъ подарокъ Прозерпины,
какъ в-Ьсть, подаваемая ей каждой весной своей матери
Церер-fe, она служила у грековъ въ то же время и
эмблемой ежегодно оживающей весной природы и девизомъ
Аеинъ, которыя Пиндаръ восггЬвалъ, какъ увенчанный
ф1алками городъ, а ваятели и живописцы изображали въ
вид-fe женщины съ в^нкомъ изъ ф1алокъ на голове.
Венками и букетами изъ ф1алокъ грею! любили
украшать сверхъ того себя, свои жилища и статуи своихъ до-
машнихъ боговъ, а также увенчивали ими ежегодно, въ
день весенняго праздника, всЬхъ досгигшихъ трехл^тняго
возраста д-Ьтей, желая гёмъ, какъ говорить Пасхалш,
показать, что беззащитные для нихъ годы прошли, и что
они вступаютъ теперь въ жизнь въ качестве маленькихъ
гражданъ.
Вообще, ф1алка Является любим-Ьйшимъ цвъткомъ древ-
нихъ грековъ.
Гомеръ, желая изобразить какъ можно ярче всю
прелесть грота нимфы Каллипсо, говорить, что онъ быль
изубранъ столь чудными ф1алками, что даже в^чно cn-fe-
шащШ и ни предъ ч-Ьмъ не останавливающийся Мер-
Kypifi и тотъ не могъ не замедлить своего шага.
<1палкон интересовались не мен*Ье грековъ и римляне.
Они употребляли ее въ качестве целебной травы,
а также прибавляли въ вино, которое получало тогда
назвате весенняго напитка. Безъ ф!алокъ у нихъ не
обходилось почти ни одно радостное собьте, ни одно
религюзное празднество, а потому окрестности Рима, какъ
и окрестности Аеинъ, представляли язъ себя ц-Ьлыя план-
тащи ф1алокъ, на что не мало сЬтуетъ даже Плинш,
говоря, что -лучше бы римляне сделали, если бы вместо
безполезныхъ цв^товъ засаживали бы ихъ полезными
оливковыми рощами.
Ихъ воспевали также лучше римсше поэты, а городъ
Генна въ Сицилш им-Ьлъ даже пзображеше ф1алки на
своихъ монетахъ.

52
<1> 1Л Л К Л.
Съ фиалкой мы встречаемся далее и въ легендахъ
древне-вендской миеологш, где ей приписывается даже
некоторое магическое вл1яше.
Мрачный вендсюй богъ Чернобогъ, — говорить одно
изъ этихъ сказанш — влад^лъ великолепнымъ замкомъ
и прелестной дочерью.
Но вотъ пришли хрштанаие проповедники; они
уничтожили его силу, превратили его чудный замокъ въ
скалу, а его красавицу дочь въ ({палку, которая зацв-fe-
таетъ лишь разъ въ сто л-ferb. И кому посчастливится
сорвать теперь эту ({палку, тотъ женится на1 красивейшей
и богатейшей изъ невестъ страны и будетъ всю жизнь
счастливейдшмъ изъ людей.
Въ воспоминаше объ этомъ преданш въ среднихъ
векахъ въ южной Германш праздновали каждую весну
тотъ день, въ который находили первую ({палку.
Виновницу торжества прикрепляли къ громадному
шесту посреди зеленой лужайки, и старъ и младъ
собирались, чтобы попеть, поплясать и повеселиться. Все
радовались выйти иаконецъ изъ тНЬсныхъ душныхъ за-
кутъ, въ которыхъ приходилось проводить зиму, и,
собравшись вместе, подышать свежимъ, весеннимъ воздухомъ
и насладиться чуднымъ зрелищемъ оживающей природы.
Этотъ обычай далъ однажды даже, въ царствоваше
Оттона-Радостнаго, поводъ въ окрестностяхъ Вены къ
кровавой распре между рыцаремъ Нитгардтомъ Фуксомъ и
крестьянами, — распре, воспетой средневековымъ поэтомъ,
мейстерзенгеромъ Гансомъ Саксомъ, а въ недавнее время
Лиастааемъ Грюномъ.
Нитгардтъ нашелъ однажды весною случайно въ од-
помъ лесу на Дунае первую ({палку и, прикрывъ ее своей
шляпой, поспёшилъ отправиться къ герцогу, чтобы
известить его о своей счастливой находке и пригласить
его и весь дворъ на «праздникъ весны».
Темъ временемъ какой-то крестьянину проходя по
тому же самому месту и, заметивъ среди поля
рыцарскую шляпу, полюбопытствовалъ посмотреть, что подъ
ней, и, найдя тамъ ({палку, поспешно сорвалъ ее, а на
место ея положилъ кучу сора. Затемъ, прикрывъ все
шляпой, какъ ни въ чемъ ни бывало удалился.
Между темъ герцогъ Оттонъ, пригласивъ всехъ дамъ,
всю свою свиту на праздникъ, торжественно явился на
место, где фосла ({палка. Но когда Нитгардтъ поднялъ
шляпу, то, ко всеобщему удивлент, на месте ({палки
оказалась куча грязи. Взбешенные венцы решили, что
Нитгардтъ сделалъ это нмъ въ насмешку, и пришли вь

ПОЭТИЧЕСК1Я СОСТЯЗАН1Я ВЪ ТУЛУЗА. 53
такое раздражеше, что б-Ьдный Нптгардтъ успеть спастись
отъ ихъ пгёва, благодаря только быстрот-fe своего коня.
Обиженный, огорченный Нитгардтъ недоум'Ьвалъ, какъ
это могло случиться, какъ вдругъ, отъ'Ьхавъ немного
дал-fce, увид-Ьлъ свою ((малку, прикрепленную къ шесту,
и irfejiyio толпу танцующихъ и веселящихся вокругъ нея
крестьянъ. Выхватавъ мечъ изъ ноженъ, онъ устремился
на нихъ, сталъ ихъ разгонять и, изранивъ многихъ,
остался на M-fecrfe тай'цевъ поб-Ьдителемъ. Съ этихъ поръ
онъ получилъ прозвище «Bauemfeind» — врага крестьянъ.
IToarfc грековъ ф1алка ни у кого не пользовалась
такою любовью, какъ у древнихъ галловъ, у которыхъ
она служила символомъ невинности, скромности и
девственности, всл-Ьдств1е чего ею посыпали брачное ложе
новобрачныхъ и украшали могилу безвременно погибшей
невесты.
Отъ галловъ эта любовь къ ф!алк-Ь перешла и къ
ихъ потомкамъ — французамъ, у которыхъ, во времена
известныхъ подъ назвашемъ jeux floraux — поэтическихъ
состязанш, происходившихъ ежегодно въ Тулузе, одной
изъ высшихъ наградъ служила золотая ф1алка.
Установленныя въ 1323 году, cocтязaнiя эти
отличались особеннымъ блескомъ въ 1400 году, когда во
глав-fe ихъ стала знаменитая красавица Клемансъ Изоръ,
ставившая ф1алку выше всЬхъ цв-Ьтовъ и пославшая даже
этотъ цв'Ьтокъ своему томившемуся въ пл'Ьну у нев1ф-
ныхъ рыцарю, какъ эмблему своей в-Ьчной верности и
постоянства.
Ф1алка не разъ воспевалась также французскими
поэтами, и живили въ царствовате Людовика XIV поэтъ
Демаре (Desmarets), посылая знаменитой основательниц-fe
литературныхъ вечеровъ Жюли де-Рамбулье в'Ьнокъ изъ
ф1алокъ, заставляетъ этотъ цв'Ьтокъ говорить о себ-fe
следующее:
„Franche d*ambition je me cache sous l'herbe
Modeste en ma couleur, modeste en mon sejour:
Mais si sur votre front je puis me voir un jour
La plus humble des fleurs sera la plus superbea.
(He обладая честолюб1емъ, я прячусь въ трав-fc,
скромная по своей окраагЬ, я скромна и въ выборе м-Ьста; но
если когда-либо я увижу себя на вашемъ чел-fe, то изъ
самаго скромнаго цветка я превращусь въ самый гордый).
Считая фгалку символомъ скромности и невинности,
французсюе писатели не могли даже выносить, чтобы съ
ней сравнивали кого-либо недостойнаго, и когда м-мъ
де-Севинье изъ лести вздумала назвать въ своихъ пись-

54
Ф I А Л К А.
махъ знаменитую фаворитку Людовика XIV Лушу де-Ла-
вальеръ скромной ф1алкой «humble violette», то м-мъ
де-Жанлисъ (тоже французская писательница) была просто
возмущена этимъ сравнешемъ.
Особенной любовью пользовался этотъ скромный цв'Ь-
токъ у многихъ зпаменитыхъ французскихъ актрисъ.
Такъ, напр., известная французская актриса и въ то же
время любимица короля Морица Саксонскаго Андр1епна
Лекуврёръ такъ страстно любила этотъ цв-Ьтокъ, что Мо-
рицъ, желая ей сделать удовольетае, подарилъ ей печать
съ выгравированной на ней ф1алкой ,и надписью: «II faut
me chercher». Говорятъ даже, что и тотъ букетъ, которым!»
отравила ее соперница ея, герцогиня де-Бульонъ, былъ
также сд'Ьланъ изъ ф1алокъ.
Другая, не мен-fee знаменитая, но жившая въ конц-fe
XVIII в-Ька, французская актриса м-ль Клеронъ такъ
любила этотъ цв'Ьтокъ, что одинъ изъ ея поклонниковъ
завелъ для нея ц-Ьлыя оранжереи этихъ цв'Ьтовъ. И
круглый годъ, въ продолжеше 20 л'Ьтъ, — какъ л'Ьтомъ
такъ и зимою, — каждое утро посылалъ ей букетъ ф1а-
локъ.
Желая, съ своей стороны, выказать ему не меньшее
постоянство и дружбу, Клеронъ срывала каждый вечеръ
по цветку и, заваривъ изъ него чай, выпивала его.
Это служило для нея какъ бы любовнымъ напиткомъ —
Elisire d'amore.
Наконецъ, въ наше время страстной поклонницей
ф1алки является знаменитая Сарра Бернаръ, у которой
вся квартира ,и всЬ платья пропитаны за*пахомъ ф1алокъ
и у которой также круглый годъ въ будуарНЬ и во всЬхъ
комнатахъ стоятъ букеты ф1алокъ.
Ф1алку любилъ также и несчастный французскш
король Людовикъ XVI, прекрасная душа котораго идгЬла
много сходства съ этимъ скромнымъ цвЪткомъ; а отъ
него эта любовь перешла и къ его наследнику «дофину»,
который всегда чрезвычайно былъ доволенъ, когда могъ
поднести отцу своему ф1алокъ собственной своей культуры.
Но особенно выдающуюся, крайне странную роль
сыгралъ этой цв-Ьтокъ въ жизни императр.ицы
Жозефины, а частью также и въ жизни императоровъ
Наполеона I и III, о чемъ мы позволимъ себ-fe
распространиться несколько подробн-fee.
Начало этой исторш им'Ьетъ некоторую связь съ
выше упомянутой любовью къ ф1алк^ дофина.
9 марта 1795 года поздно вечеромъ, — такъ разска-
зыраютъ записки иЬкоторыхъ современниковъ,—у вороту

Ф1АЛКИ МАЛЕНЬКАГО ДОФИНА.
55
тюрьмы Тампль, въ которой томился заключенный малень-
Kifi дофинъ, появилась молодая красивая дама съ горшкомъ
роскошно расцв-Ьтшихъ фiaлoкъ и просила привратника
передать ихъ бедному маленькому царственному
страдальцу. Она знала страсть его къ этимъ цв-Ьтамъ и хотела
обрадовать его, пославъ ему ихъ, какъ прив'Ьтъ весны,
въ стены темницы.
Дама эта была не кто иная, какъ Жозефина Богарне,
будущая императрица французская. Она также страстно
любила эти цветы и, трон\тая сострадашемъ къ больному;
малютке, презирая грозившую ей опасность, въ
сопровождены Барраса пришла выполнить то святое дело,
которое подсказывало ей ея золотое сердце.
Больной рахитизмомъ ребенокъ не долго пережилъ эту
радость и, м-Ьсяцъ спустя, скончался въ сгЬнахъ
темницы.
Его похоронили ночью, тайкомъ, въ одномъ укромномъ
уголке кладбища Св. Маргариты, при чемъ въ память
того, что ребенокъ такъ любилъ свой горшочекъ съ ф1ал-
ками и, перебирая незадолго до смерти своими
слабеющими рученками 1ихъ курчавые листочки, шепталъ: «весной
мы снова, увидимся съ вами, доропе цветочки», какая-то
добрая душа посадила ихъ ему на могилку.
Съ гЬхъ поръ цветы Жозефины ежегодно цвели на
безвестной могилке маленькаго Людовика XVII и, все
разрастаясь, более и бол-fee покрывали ее каждую весну
сплошнымъ лиловымъ ковромъ.
Между гёмъ, встретившись на одномъ нзъ блестя-
щихъ баловъ, устроенныхъ президентомъ конвента Бар-
расомъ съ восходившимъ въ то время светиломь — моло-
дымъ генераломъ Бонапартомъ, Жозефина пленила его
своей красотой и своимъ скромнымъ нарядовгь, сильно
выделявшимся среди старавшихся перещеголять другъ-
друта роскошью своихъ туалетовъ республикански^ мод-
ницъ. Вместо драгоценныхъ камней, вместо яркихъ,
бросающихся въ глаза, цветовъ, все убранство ея
заключалось лишь въ надетой на голову гирлянде изъ ф1алокъ,
да изъ несколькихъ букетиковъ этихъ же цветовъ, при-
колотыхъ на груди.
Цветы эти были особенно 1?Ьнны ей, какъ воспоми-
нан!е о возвращенш ей свободы.
Заключенная, какъ разсказываютъ, въ начале рево-
люцш вместе со многими другими невинными жертвами
въ знаменитую Консьержери (предварительную тюрьму),
Жозефина ждала съ минуты на минуту казни на гильо-
тщгЬ и прощалась уже съ жизнью, какъ вдругъ однажды

56
Ф I А Л К Л
вечеромъ пришла въ м-Ьсто ея заключешя малютка — дочь
тюремщика и подала ей букетъ ф1алокъ.
Неожиданный этотъ подарокъ внушилъ ей надежду,
что хлопоты одной высокопоставленной подруги ея
освободить ее изъ заключешя, быть можетъ, увенчаются усп'Ь-
хомъ, и она увид-Ьла въ цв'Ьтахъ этихъ какъ бы счаст-
ливыхъ предвозв'Ьстниковъ скораго своего освобождения.
И действительно, предчувств1е ея не обмануло.
Просьба ея подруги подействовала, и на другой же
день она была освобождена.
Съ т-Ьхъ поръ ф1алка сделалась для Жозефины сим-
воломъ жизни и счастья, и когда она встречала какого-
нибудь иесчастнаго, угиетепнаго, то никогда не про-
пускала случая подарить ему ф1алки, какъ надежду на
счастливое разрЬшеше его горя. Быть можетъ, это была
даже и причина того, что она вздумала подарить ихъ
дофину.
Страсть ея къ этимъ цвЪтамъ доходила до
крайности. Bcfe платья ея были затканы ф1алками, лиловый
цв'Ьтъ былъ ея любимымъ цвЬтомъ, живыя ф!алки служили
единственнымъ ея украшешемъ, и она вся, и все ее
окружающее было пропитало ихъ запахомъ.
Очарованный, обвороженный ею генералъ Бонапартъ
весь вечеръ не отходилъ отъ нея, и когда она уезжала,
проводилъ ее до кареты. Прощаясь съ нимъ, Жозефина
наклонилась, ,и бывшш у нея на груди букетъ ф1алокъ,
случайно, упалъ къ ея ногамъ. Наполеонъ схватилъ его,
страстно прижалъ* къ губамъ и унесъ съ собой, какъ
первый залогъ любви.
9 марта 1796 года, ровно черезъ годъ noorfe того
дня, когда Жозефина принесла бедному дофину ф!алки, въ
зданш городской ратуши Парижа происходило
торжественное ея в-Ьнчаше съ Наполеономъ. Опять Жозефина
была од'Ьта въ затканное ф1алками платье, опять въ
рукахъ ея и на груди были букеты изъ ({иалокъ — ея
цв'Ьтовъ любви и счастья.
Выходя изъ ратуши, взволнованная, радостная, она
не могла сдержаться, и когда несколько слезъ радости
упало на ея букетъ, то она, обратясь къ Наполеону,
сказала:
— ПозвЬль MHdb, милый другъ мой, всегда носить эти
цв^ты, въ этотъ чудный день моей жизни. Пусть они бу-
дутъ каждую весну обновлешемъ нашей любви, нашего
счасть|я.
И Наполеонъ никогда не забывалъ этой просьбы.
Гд-fe бы ни былъ онъ: среди ли битвъ, въ походе ли,

НАПОЛЕОНЪ I ВЪ ПОИСКАХЪ Ф1АЛКИ. 57
упоенный ли чадомъ славы, Жозефина находила всегда
въ день своей свадьбы свЬжш букетъ ф1алокъ на ноч-
номъ столик-fe своей опочивальни.
Прошли года, голова Жозефины украсилась
императорской короной, но попрежнему не было для нея
ббдьшаго удовольств1я, какъ получать въ этотъ день
свой букетъ ф!алокъ.
Между т'Ьмъ, слава и могущество Наполеона все
бол-fee и бол-fee возрастали, и счастлива^ звезда
Жозефины начала меркнуть. Дорога^ для нея рука готовилась
нанести ей смертельный ударъ.
Еще носились только смутные слухи о нам-Ьрен1и
Наполеона выбрать себ^, бол-fee подходящую по сану,
нзъ царственнаго рода супругу, и о добрювольномъ
будто-бы, отреченш Жозефины, какъ наступило 9 марта
1808 года. Какъ нарочно, наканун-fe этого дня умеръ
занимаешься разведешемъ ф!алокъ дворцовый садовникъ,
а Наполеонъ ни за что не хот-Ьлъ подарить ей цв-Ьты
изъ сада, гд-fe былъ поконникъ. Но гд-fe же было взять
другихъ ф1алокъ въ это время?
Всюдз* по Парижу были разосланы имъ гонцы, съ
Жиказашемъ найти, во-что-бы то ни стало, ф1алокъ
) трудъ напрасный: нигд-fe и ни у кого ихъ не оказалось.
Между тЬмъ, часъ, когда должны были быть поднесены
Жозефине цв-Ьты, приближался.
Взволнованный, встревоженный тЬмъ, что Жозефина
можетъ принять это за предзнаменоваше угрожающаго
ей какого-нибудь несчастья, Наполеонъ покидаетъ дво-
рецъ и пускается самъ въ поиски за цв-Ьтами.
Онъ обходить всЬ улицы, вс-fe площади, гд-fe продаютъ
цв-Ьты, но не находить ничего, и обдумываетъ уже,
какъ бы ycnoKoinb Жозефину, какъ, подходя къ Лувру,
видитъ у воротъ маленькую, совершенно сгорбленную
старушку съ корзиной, полной прелестныхъ букетиковъ ф1а-
локъ. Вн^ себя отъ радости, онъ выхватываетъ у нея
лучшш букетикъ, бросаетъ ей горсть золотыхъ и, прежде
ч*Ьмъ старуха приходить въ себя, исчезаетъ.
Торжествующш онъ входить къ ЖозефгагЬ, подносить
ей букетъ и разсказываетъ ей о всЬхъ гЬхъ трудахъ,
которыхъ онъ ему стоилъ.
Вспыхнувъ отъ радости, Жозефина обнимаетъ
Наполеона, благодарить его за труды и ц-Ьлуетъ букетъ.
Но вдрутъ, бл-Ьдн-Ьетъ, чувствуетъ себя дурно и, выро-
нивъ букетъ изъ рукъ, съ ужасомъ восклицаетъ: «прочь,
прочь!—это цв-Ьты смерти.,. Они расцв-Ьли на могиле!»

58
Ф I А Л К А.
Чтобы успокоить взволнованную Жозефину и
доказать, что все, что она говоритъ, не что иное какъ плодъ ея
фантазш, Наполеонъ немедленно посылаетъ за старухой,
продававшей цв-Ьты. Но вс-fe поиски оказываются
тщетными: никто ея не знаетъ, никто ея не видалъ.
Предчувств!е Жозефины, однако, ея не обмануло. Два
дня спустя находятъ старуху, и она сознается, что
нарвала эти цв-Ьты на чьей-то могил-fe, на кладбищ-fe св.
Маргариты. Это были, следовательно, какъ разъ цв^ты
Жозефины, подаренныя ею дофину. ^
Съ этой минуты Жозефина не знаетъ бол-fee покоя.
Смутное предчувств!е чего-то страшнаго, какого-то ие-
ожиданнаго несчаст1я всюду пресл-Ьдуетъ ее. И вскоре
это предчувств1е превращается въ горькую
действительность:— она узнаетъ о р-Ьшенш Наполеона разойтись
съ ней и вступить въ бракъ съ дочерью австршскаго
императора Мар1ей-Луизой.
Решете это не заставляетъ себя долго ждать, и,
принужденная разстаться съ т^мъ, кого она выше всего
ценила на св-feT-fe, кого чуть не боготворила, Жозефина
удаляется въ свой любимый замокъ Ма'лъмезонъ, гд-fc,
никого не принимая и ни съ к-Ьмъ бол-fee не видясь,
живетъ въ уединенш, вся предавшись уходу за цветами.
Въ нихъ она видитъ лучшихъ своихъ друзей, имъ однимъ
пов-Ьряетъ свое горе.
Тысячами свозятъ теперь сюда цв-Ьты со всЬхъ кон-
цовъ св-Ьта. Зд-fecb можно встретить и д-Ьтей юга, и
д-Ьтей крайняго севера, и уроженцевъ долинъ, и уро-
женцевъ горъ, и одного только нельзя найти — ф1алки.
Этихъ своихъ любимыхъ цв-Ьтовъ Жозефина не только
уже не носитъ, не только не хочетъ 6ojrfee ихъ видеть,
но и не велитъ даже произносить лхъ назваше... .
Такъ проходятъ четыре года, какъ вдругъ, 9 марта
1814 года, съ букетомъ ф1алокъ появляется къ ней трех-
л-Ьтнш малютка — сынъ Наполеона, а за нимъ и самъ
Наполеонъ. Растроганная до слезъ Жозефина бросается
въ объят1я Наполеона и забываетъ на минуту всю
горечь нанесенной ей обиды.
Это былъ посл^Ьднш счастливый день Жозефины,
посл-Ьднш счастливый день ея жизни, потому что, два
месяца спустя, въ той же самой роскошной гостиной,
гд-fe она принимала Наполеона съ маленькимъ «королемъ
римскимъ» — стоялъ уже, весь усыпанный ф1алками, гробъ
ея, и слышалось погребальное rrfeHie. Перенеся тяжелую
жертву ради любимаго человека, она не вынесла его
горя — его изгнаши на островъ Эльбу.

ОТЕЦЪ Ф1АЛКИ.
59
Но со смертью Жозефины, ф1алка не исчезаетъ изъ
исторш Наполеона. Она делается девизомъ его при-
верженцевъ, а впосл-Ьдствш и вообще партш Наполею-
нидовъ. Приверженцы эти продолжаютъ видеть въ ней
цв-Ьтокъ счастья великаго императора, и когда 20 марта,
какъ разъ, когда зацв-Ьтаютъ на югЬ первыя ф1алки,
Наполеонъ уб'Ьгаетъ съ острова Эльбы и появляется
среди своихъ ликующихъ ветерановъ, они встрНЬчаютъ
его радостными кликами: «Le voila, le voilk le рёге la
Violette» (вотъ онъ, вотъ онъ отецъ ф!алки). И вс"Ь
солдаты, вс-fe приверженцы появляются съ ф1алками
въ петлиц-fe, вс-fe женщины съ букетиками этихъ цв'Ьтовъ
на груди, на шляпахъ, и ecfe дома, всЬ магазины
украшаются ({палками, какъ надеждой новой весны, новаго
возрождешя имперш.
Однако, ликоваше это, какъ известно, длилось
недолго. 22 шня Наполеонъ уже принужденъ быль
отречься отъ престола въ пользу своего малол-Ьтняго сына.
Тогда, вспомнивъ о Жозефине, онъ отправился въ ло-
огЬдши разъ въ Мальмезонъ и нарвалъ на могил-fe ея
ф1алокъ, которыя цв-Ьли тутъ чуть не круглый годъ.
Но счастливая зв-Ьзда, св-Ьтившая съ цветами Жозефины,
зашла. Ф1алки были взяты на могшгЬ.
15 шля 1814 года онъ быль посаженъ на корабль
Белерофонъ и леревезенъ, какъ шгЬнникъ, на островъ
Св. Елены.
По смерти его, на груди его въ золотомъ медальон-fe,
съ которымъ онъ никогда не разставался, нашли дв-fe
засушенныя ф!алки и локонъ б-Ьлокурыхъ волосъ: — вос-
поминаше объ его утренней и вечерней зв'Ьзд'Ь— его
дорогой Жозефин-Ь и его не мен-fee дорогомъ сын-fc —
корол-fe римскомъ.
Однако, по смерти Наполеона не прекращается
таинственная связь съ нимъ ф1алки. Цв-Ьтокъ этотъ продол-
жаетъ играть роль, какъ это мы уже говорили выше,
и въ судьб-fe его потомковъ.
Напрасно добиваясь у всЬхъ дворовъ подходящей ему
по сану супруги, Наполеонъ III остановилъ, наконецъ,
свой выборъ на прелестной испанк'Ь, которую сама судьба
какъ бы предназначала ему въ супруги.
Евгешя, графиня Монтихо, герцогиня де-Теба — таково
было имя будущей императрицы французовъ. Отецъ ея,
герцогъ Пенерандо де-Теба, принадлежалъ къ одной изъ
знатн'Ьйшихъ испанскихъ фамилгй, а мать происходила
изъ древне-шотландскаго рода Кнрпатрнкъ Гласборнъ,
родственнаго Стюартамъ и герцогацъ Альба.

6o
Ф I А Л К А.
Родители матери Евгенш переселялись въ Парижъ
еще при Наполеон-fe I и сделались его приверженцами.
Зд'Ьсь Мар1я, — такъ звали мать Евгенш, — будучи еще
ребенком!^ играя въ Тюльершскомъ саду съ* другими
дЬтьми, случайно познакомилась съ маленькимъ Луи
Наполеономъ, сыномъ любимой падчерицы (дочери
Жозефины отъ перваго брака) и въ то же время невестки
Наполеона — королевы Гортензш, и оба ребенка такъ
сошлись и подружились, что однажды маленькш Луи
Наполеонъ принесъ своей подруНЬ въ подарокъ букеть
ф1алокъ, съ над'Ьтымъ на него золотымъ колечкомъ.
Когда Мар!я пришла домой, то мать ея, увид-Ьвъ это
кольцо, внутри котораго было написано «Жозефина»,
велела тотчасъ же его отнести обратно и отдать нян'Ь
мальчика. Но на другой день мальчикъ въ садъ не
пришелъ, и загЬмъ совсЬмъ исчезъ, такъ что кольцо
это, волей-неволей, у Марш такъ ,и осталось.
Какъ оказалось впосл^дствш, кольцо это было —
в'Ьнчальнымъ кольцомъ императрицы Жозефины, которое
Луи Наполеонъ, играя съ дядей (Наполеономъ I), снялъ
съ его пальца и куда-то запряталъ. Тогда искали его
всюду, перерыли весь дворецъ, но такъ и не могли
найти. Наполеонъ былъ очень огорченъ и у-Ьхалъ на
войну съ Австр!ей безъ него. Это было дурнымъ пред-
знаменовашемъ для Жозефины, которое вскор-fe и
оправдалось, такъ какъ война эта закончилась всту-
плешемъ въ бракъ Наполеона съ дочерью австршскаго
императора Mapieft-Лунзой.
Маленькая Мар!я очень любила это колечко и
тщательно хранила его въ числ-fe самыхъ драгоц-Ьнныхль своихъ
вещицъ, но не им-Ьла ни мал-Ьйшаго понят1я о томъ,
кто ей его подарилъ и что это было за ценное кольцо.
Достигнувъ 16-л^тняго возраста, она вышла замужъ
за дядю своего, герцога Пенаранда, и 5 мая 1826 года
у нея родилась маленькая дочь, которой дали имя Евгенш.
Когда Евгешя подросла, мать подарила ей свое
заветное колечко и велела вырезать въ немъ, рядомъ
съ именемъ Жозефины, еще дату 5 мая, т. е. день ро-
ждешя Евгенш.
Маленькая Евгешя, бывая не разъ въ Лондоне у род-
ственниковъ своей матери, увидала зд^сь принца
Наполеона, который жилъ въ Лондоне въ качестве члена
политическая общества карбонар!евъ.
Живой, прелестный ребенокъ, какимъ была Евгешя,
очень понравился ему; онъ началъ играть съ нимъ,
и девочка, какъ Bci? д^ти, притащила тотчасъ же всф.

Ф1ЛЛКЛ ВЪ СУДЬВ-Ь НАПОЛЕОНА HI. 6l
свои лучпия игрушки и драгоценности. Въ числЬ этихъ
посл^днихъ находилось и знаменитое кольцо.
Луи Наполеонъ тотчасъ-же узналъ его, быль
необычайно обрадованъ найти его, и съ этой минуты счи-
талъ себя какъ бы связаннымъ какой-то таинственною
цепью съ маленькой Евгетей.
Между гЬмъ мать Евгенш, узнавъ о значенш по-
дареннаго ей кольца, сейчасъ же составила свой планъ
д-Ьйствш и, указавъ Евгенш въ этомъ кольце какъ бы
на высшее предопред^леше Бож1е, всячески старалась,
чтобы она не вышла ни за кого другого, какъ за Луи
Наполеона.
Чтобы лучше привести свой планъ въ исполнеше,
она переселилась въ Парижъ, где всячески старалась
встречаться съ Луи Наполеономъ, который въ то уже
время изъ члена карбонар!евъ готовился превратиться
въ императора.
Евгенш появлялась передъ нимъ не иначе, какъ съ бу-
кетомъ ф1алокъ на шляпе или на груди, въ лиловомъ
платье или съ вуалемъ цвета с|иалокъ.
Когда же въ 1851 году все готово было къ
государственному перевороту, и Евгешя явилась на даваемый
въ ратуше Парижа балъ одетой, совершенно какъ
императрица Жозефина, съ ф1алками въ волосахъ и буке-
томъ ф1алокъ на плече, судьба ея решилась. Наполеонъ
былъ побежденъ, и 29 января 1853 года Евгешя
сделалась императрицей французовъ. Съ этихъ поръ ф1алкн
сделались ея любимымъ цветкомъ, а вместе съ тёмъ и
цветкомъ всего моднаго света.
Только это были уже не скромныя ф1алки
Жозефины, а облагороженный видъ ихъ, — пармсшя, съ
более темной окраской и более сильнымъ запахомъ.
Такъ цвели и благоухали ф1алки эти, какъ цветокъ
радости, более 20 летъ, пока, 9 января 1873 года, не
превратились снова въ цветокъ смерти. Въ этотъ день
умеръ Наполеонъ III, — умеръ, какъ изгнанникъ изъ
отечества, въ Англш.
14 января въ Чнзельгерсте въ парадной зале,
увешанной гербами съ императорской короной и уставленной
безчисленными подсвечниками съ ярко пылавшими
свечами, лежалъ въ гробу Наполеонъ III. На груди его
покоилось pacnnTie, а вокругъ его гроба во всевозмож-
ныхъ видахъ: въ венкахъ, букетахъ, гирляндахъ и даже
просто разбросанными по полу, находились ((палки,
присланный отъ многочисленныхъ друзей и приверженцевъ

62
Ф I А Л К А.
Наполеоновской дннастш изъ Францш. Это былъ какъ бы
последыш прив'Ьтъ его родины...
Зацв-Ьтутъ ли ф1алки снова1 на могиле Наполеона —
это еще вопросъ, но приверженцы его остаются верными
пмъ и до сихъ поръ. И до сихъ поръ въ день имянинъ
императрицы Евгенш, въ Ницц-fe, гд-fe она постоянно
пребываетъ, вся церковь украшается ({палками,
присылаемыми со всЬхъ концовъ Францш, какъ напоминаше о томъ,
что верные приверженцы Наполеона еще не позабыли
его. Кром-Ъ того, у входа въ самую церковь сидятъ
многочисленныя продавщицы ф1алокъ, и ни одинъ изъ
идущихъ въ церковь не войдетъ туда, не прюбр-Ьтя
предварительно букетика ф1алокъ...
Съ ф!алкой связанъ еще другой грустный разсказъ,
иьгЬюгщп отношеше къ сейчасъ описанной эпох-fe
революции Это истор!я парижской уличной знаменитости
«старухи съ ф1алками», какъ ее вс-fe называли — Луизы
Пишонъ.
Около 1855 года на скромномъ гроб-fe, вынесенномъ
изъ церкви St-Germain-des-Pres, удивленные прохож1е
могли видеть сотни букетиковъ увядшихъ, засохших ъ
ф1алокъ, которыми онъ буквально былъ засыпанъ.
Покойная была невестой Бари, одного изъ четырехъ
Ларошельскихъ сержантовъ, погибшихъ на эшафогЬ въ
начале царствовашя Луи Филиппа.
За несколько часовъ до своей казни Бари просилъ
пришедшаго его исповедать тюремнаго священника
передать его невесте его прощальный букетъ ф!алокъ, и
просьба его была свято исполнена.
Получивъ этотъ посл-Ьднш даръ горячо любимаго
ею человека, который надеялся до последней минуты
на помиловаше, несчастная Луиза помешалась и съ гЬхъ
поръ въ продолжеше 35 л-Ьтъ ее видели по всему
Парижу, особенно въ предмЬстьи St-Germain, гд-fe она жила,
гуляющей съ букетикомъ ф1алокъ, который она
возобновляла каждую неделю и л^томъ, и зимой.
Bcfe эти букетики она потомъ собирала въ шкафъ,
гд-fe ихъ нашли скученными въ день ея смерти.
Умирая, она просила1, чтобы эти цв1зты, съ
которыми она никогда не разстаъалась и въ которыхъ для
нея оживали самыя доропя воспоминашя о любимомъ ею
человеке, были положены вместе съ ней въ могилу.
И вотъ теперь, во исполнеше этой последней ея
воли, этого иосл-Ьдняго ея пожелашя, вс-fe букетики и
были возложены ей на гробъ, чтобы при погребепш

ГЁТЕ — ЛЮБИТЕЛЬ Ф1АЛОК1>. 63
последовать - вм^стк съ ней въ ея последнее земное
жилище.
Зрелище это производило тяжелое и въ то же время
пр1ятное впечатл-feHie. Любить такъ горячо въ продол-
женш 35 л-Ьтъ — это ли не образецъ постоянства!
И каждый прохожш, и каждая прохожая невольно
задумывались надъ грустной жизнью бедной Луизы и,
крестясь, слали молитву объ ея упокоенш...
Такова любопытная роль фиалки въ нсторш Францш,
но скромный этотъ цв-Ьточекъ былъ любимъ и въ н-fe-
которыхъ другихъ странахъ: былъ любимъ и
государями, и поэтами, которые не разъ воспевали его въ своихъ
стихахъ.
Шекспиръ называетъ его своимъ любнмцемъ
«darling», Шелли — воагёваетъ въ своихъ стихотворешяхъ,
Томасъ Муръ — въ «Лалла Рукъ»,- а Гёте не только вос-
п-Ьваетъ его, но и старается, чтобы его родной городъ
Веймаръ превратился, подобно Аеинамъ, которыхгь
окрестности, какъ мы видели раньше, представляли собой сплош-
ныя поля этихъ цв'Ьтовъ, въ городъ, увенчанный ф1ал-
ками.
Повсюду около дорогъ, на поляхъ, въ обществен-
ныхъ паркахъ, на опушке -тЬсовъ, вы можете встретить
теперь тамъ — ф1алки. Народъ называетъ ихъ ((палками
Гёте— «Goethes Veilchen», потому что велики поэтъ пи-
талъ къ этому цветку столь страстную любовь, что
никогда не выходилъ на прогулку, не захвативъ съ собой
сЬмянъ ф!алокъ, которыя потомъ разсЬвалъ по пути
всюду, nrfc только могъ.
Й теперь, хотя прошло уже бол-fee 80 л-Ьтъ, какъ
н-Ьтъ поэта, но каждую весну окрестности Веймара
превращаются въ роскошный коверъ изъ ф1алокъ — это
намять о немъ, память, которая сохранится еще на мно-
rie, мнопе десятки л-Ьтъ и которая, кто знаетъ, быть-
можетъ, переживетъ даже слав}г его творенш...
Кром-fe Гёте, въ Германш ф1алки пользовались еще
большой любовью знаменитаго автора «Картинъ
природы», Александра фонъ-Гумбольдта и короля прусскаго
Фридриха-Вильгельма III.
Особенно любилъ этотъ посл-Ьднш украшать ф1ал-
ками портретъ своей покойной жены, королевы Луизы,
въ воспоминаше того, что портретъ этотъ, обвитый
гирляндой изъ ф1алокъ, явился ему въ вид1>нш, какъ разъ
въ тотъ день, когда онъ основалъ орденъ «жел-Ьзнаго
креста», зажЪняющт, какъ известно, у н'Ьмцевъ нашъ
reoprieBCKifi крестъ п служанки наградой за храбрость.

64
Ф I А Л К Л.
Любилъ ф1алки и покойный престарелый императоръ
Вильгельмъ, которому ежедневно за завтракомъ, въ
какое бы это время года ни было, подавалось плато съ
свежими ф1алками, а въ день его рождешя ими убирали весь
обеденный столъ и всю залу. Обычай этотъ
сохранился некоторымъ образомъ и по смерти его. И
теперь ежегодно 22 марта, въ день его рождешя, можно
видеть столъ его кабинета и всю комнату его
изубранными свежими ф1алками.
Любилъ ихъ, наконецъ, и нашъ дорогой великш
писатель И. С. Тургеневъ.
Лечась въ Висбадене, онъ каждое утро гулялъ
съ букетомъ душистыхъ фалокъ, который затЬмъ
неизменно подносилъ лечившейся въ одно время съ нимъ
Г. Балашовой.
— «Это мои любимые цветы», говорилъ онъ ей,
какъ она сообщаетъ въ одной изъ московскихъ газетъ,
«я чувствую особенное удовольств1е вручать вамъ ихъ
зд^сь каждое утро. Это нечто вне моей курсовой
программы. Никому, никому не говорите объ этомъ...»

ms^l то можетъ быть проще и в ь то же время пре-
■ леспгЬе ландыша? Несколько б-Ьлепькнхъ, какъ
^ изъ фарфора, колокольчиковъ на длинномъ сте-
болыг!; и пара св'ьтлозеленыхъ листьевъ — вотъ и все; а
между тЬмъ какъ это красиво, какъ изящно! Особенно же
красивъ лапдышъ въ своей л'Ьспой обстановке, на
лужайке среди ръдкаго л-Ьска, окруженный массой ярко-
зеленой листвы. Или какъ красивъ онъ также въ бу-
кет'Ь, обложенномъ бордюромъ изъ своихъ листьевъ!
Но всего лучше въ пемъ — его упоительный запахъ.
Это одппъ изъ самыхъ тонкихъ пр1ятныхъ запаховъ,
съ которымъ можетъ сравниться разв1з только запахъ
<|иалки и резеды. Правда, лапдышъ никогда не надо
оставлять въ комнатЬ, гд-fe спять, такъ какъ отъ его запаха
легко разбаливается голова, но зато какъ пр1ятно
вдыхать его освежительный ароматъ па воздухе, особенно
въ л-fecy, когда онъ приносится вамъ дуновенлемъ ветерка!
Теперь ландышъ служить намъ лишь украшешемъ и
разв^ только иногда, какъ букетъ въ Троицынъ день,
когда мы идемъ съ нимъ молиться въ церковь, полу-
чаетъ некоторое символическое значеше. Поэтъ говорить:
гНа рубеже весны и л-вта;
Заветы старые храня,
Никто не выйдетъ безъ букета
На праздникъ Троицына дня.
Питомцы ласковаго мая —
Ф1алки, ландышъ и сирень —
Господень храмъ, благоухая,
Окрасятъ щедро въ этотъ день".

66
Л А Н Д Ы 111 Ъ.
Но было время и время очень давнее, когда лан-
дышъ былъ посвященъ у древпихъ германцевъ богине
Остар-fe — богине восходящаго солнца, лучезарной зари
и провозвестнице весны.
Въ честь ея на Пасхе (а Пасха и до сихъ
поръ отъ ея имени называется по-немецки Ostern)
зажигались костры * и устраивались празднества, на ко-
торыхъ все молодыя девушки и парни украшали себя
цветами ландыша, какъ цветами любви и счастья. Празд-
никъ этотъ продолжался, пока держались ландыши, а
затемъ, когда цвЬты увядали, ихъ бросали въ костры
и жгли, какъ пр1ятную богине Остаре жертву.
Немецшй поэтъ Ф. Веберъ въ своей поэме
(«Тринадцать Липъ») объ этомъ говорить:
«Богъ любви, о белый Бальдеръ, благосклонно нашъ
приветъ прими, цветы чистые,. какъ наше сердце, мы
кладемъ къ твоимъ стопамъ... И, обходя жертвенный
камень, они бросали священныя травы, белые
колокольчики (ландыши)—эти светлые хлопья, эти яршя искры
въ костеръ..»
Съ цвЬтами же этими молодицы отправлялись съ
ранней зарей накануне празднества къ священному ключу
и умывали его водой себе лицо, чтобы сохранить какъ
можно дольше его свежесть и прелесть. Средне-вековое
поверье это глубоко укоренилось и до до сихъ поръ
въ некоторыхъ местпостяхъ Саксонш, какъ, напр., въ
Альтмарке, где и теперь можно видеть девушекъ, иду-
щихъ на Пасхе умываться ключевой водой съ целью
сберечь свою красоту.
Съ исчезновешемъ язычества, богиню Остару заменила
въ народномъ сказанш Пресвятая Дева; и теперь
существуешь поверье, что въ светлыя лунныя ночи, когда
вся земля объята глубокимъ сномъ, Царица Небесная,
окруженная венцомъ изъ блестящихъ, какъ серебро,
ландышей, появляется иногда темъ изъ счастливыхъ смерт-
ныхъ, которымь готовитъ какую-нибудь нечаянную
радость...
А въ Англш въ Суссексе сложилось интересное пре-
даше о боЬ св. Леонарда, одного изъ сподвижниковъ
Хлодвига, обратившагося въ христ1анство, въ битве при
Толб1аке со страшнымъ дракономъ Синъ.
Три дня, день л ночь, Св. Леонардъ неустанно боролся
съ нимъ, теряя иногда совсемъ силы и надежду
справиться. Но, наконецъ, съ помощью Божьей, на четвертый
увиделъ съ удовольстемъ, какъ страшное чудище,

П^АЗДНИКЪ ЛАНДЫШЕЙ. 6*]
влача свой длинный хвость, исчезло въ глубинЬ л-Ьсовъ,
чтобы бол^е оттуда никогда не появляться. Это была
победа хриспанства надъ языческою поганью.
Борьба эта обошлась св. Леонарду не даромъ: его
руки и гЬло были жестоко изранены клыками и
когтями дракона, и на м-Ьстахъ борьбы можно было видеть
сл-Ьды истекшей изъ его ранъ крови.
Но Господь отм^тилъ эти пятна пролитой святите-
лемъ крови и освятилъ ихъ, выростивъ на ихъ вгЬсгЬ
цв'Ьтъ непорочности и святости — ландыши.
Благочестивые странники и теперь встр^чають эти,
окрашенные въ б-Ьлое» сл^ды боя всюду въ окружающемъ
л'Ьсу и тЬ, которые внимательно прислушиваются, мо-
гутъ, какъ говорятъ, даже слышать, какъ агЬжно-б-клые
колокольчики ландышей звонятъ победный гимнъ...
Какъ отголосокъ средне-в-Ьковыхъ обычаевъ мы
встр-Ьчаемъ еще въ н-Ькоторыхъ деревняхъ Францш и
до сихъ поръ сохранившееся обыкновеше справлять
ежегодно «праздннкъ ландышей». Это бываетъ всегда въ
первое майское воскресенье.
Въ этотъ день посл-fc полудня жители н*Ьсколькихъ
сосбднихъ деревень собираются въ ближайшш л-Ьсъ за
ландышами. Отправляются не только молодые, но и
старики, чтобы не оставлять молодежь одну. Въ л^съ идутъ
толпой, стараясь въ немъ далеко не расходиться, и, на-
бравъ возможно большее количество ландышей, каждый
со своимъ сборомъ, къ ночи возвращается домой.
На другой день собранными ландышами украшаютъ
въ домахъ окна, камины и столы, при чемъ нередко къ
ландышамъ прим-Ьшиваютъ и цв-Ьты сирени. ЗатЬмъ на-
крываютъ столы, ставить закуску и приглашаютъ
молодежь за завтракъ. Bcfe закусываютъ, весело болтаютъ,
см'Ьются, поютъ n-fecHH въ честь виновника праздника—
ландыша, являющагося въ то же время и символомъ
весны, и въ конц-fe концовъ устраиваютъ танцы.
Вотъ тутъ-то ландышъ и начинаетъ играть свою
роль. Приглашеше на танцы, само собой разумеется, идетъ,
какъ и всегда, со стороны парней, но выражеше на
него соглас!я со стороны девушки производится не при
помощи словъ, какъ обыкновенно, а при помощи
ландыша.
Это происходитъ сл-Ьдующимъ образомъ. Парни и
девушки ивгЬютъ каждый по букетику ландышей.
Девушки прикр*Ьпляютъ его къ себ-fe icb лифу, а парни въ
петличку сюртука.

68
Л АНДЫ Ш Ъ.
Когда парень приглашастъ девушку на танцы, то
девушка въ знакъ соглаая даетъ ему свой букетикъ,
который оиъ вд-Ьваетъ въ петличку и въ свою очередь
передаешь ей свой, который она прикалываетъ къ лифу.
Разъ выбравъ другъ-друга, молодые люди уже не раз-
стаются, во весь вечеръ и всЬ танцы танцуютъ вм-bcrfe.
Теперь такой выборъ выражаетъ только взаимную
симпатт и ограничивается лишь танцами во весь
вечеръ; но въ прежнее время букетикъ ландыша им-Ьлъ
гораздо бол'Ье глубокое значеше: онъ выражалъ wh-
которымъ образомъ соглаае молодыхъ людей вступить
въ бракъ, и самый вечеръ этотъ обыкновенно
заканчивался объявлсшемъ кто за кого выходитъ и кто па комъ
женится.
Если парень, наприм'Ьръ, желалъ выказать д'Ьвушк'Ь
свои чувства, то опъ просилъ у нея булавку и пришпн-
ливалъ ею ея букетикъ къ своему сердцу. Отказъ дать
ему булавку зпачилъ дать ему понять, что девушка не
хочетъ быть его женой.
Если же парень былъ гордъ или застЬнчивъ, то
раньше, ч'Ьмъ попросить у девушки булавку, онъ пред-
лагалъ ей свой букетикъ. Девушка, принявшая букетъ
и приколовшая его къ своей груди, т1змъ самымъ
выражала ему свою симпатш и свое соглаае вступить съ
пимъ въ бракъ.
Бросить ландыши на землю имЬло различное значеше:
пмъ можно было выразить и просто холодность чувствъ,
и несоглаае на бракъ, но ступить при этскмъ на него
ногой — обозначало антипатш, отвращеше и даже злобу.
Еще бол-be отдаленнымъ отголоскомъ средне-в Ьковаго
обычая являются устраивавипеся въ двадцатыхъ годахъ
прошлаго стол'Ьт1я пикники и прогулки жителей города
Ганновера въ загородный л-Ьсъ Эйлерейде, въ которомъ
ландыши росли въ такомъ изобилш, что образовывали
местами ц-Ьлыя сплошиыя поляны.
Прелесть такихъ усыпанныхъ, какъ сн'Ьгомъ, этими
цветами полянъ и несшшся съ нихъ упоительный за-
пахъ, какъ разсказываютъ современники, не поддавались
никакому описашю. На M'fecrfe погулянокъ разбивались
палатки для питья кофе, майтранка, лимонада и другихъ
ирохладительныхъ напитковъ, а равно палатки для ку-
решя и для закусокъ. Празднество заканчивалось, какъ
и въ сепчасъ описанныхъ погулянкахъ во Францш,
танцами, среди которыхъ излюбленнымъ являлся такъ-назы-
ваемый п'Ьмсцкш вальсъ — Landler,

СЛЕЗЫ ЛАНДЫША.
69
Bcfe дороги, ведиия въ л'Ьсъ, были въ эти дни
заполнены массами горожанъ всЬхъ возрастовъ, брюдившихъ
съ ранняго утра и до поздняго вечера по л-fccy, собирая
ландыши. И никто не возвращался домой безъ громадныхъ
пуковъ этихъ цв-Ьтовъ, которыми затЬмъ украшали всЬ
комнаты и даже входныя двери домовъ...
Теперь ландыши являются также любимымъ цвЬткомъ
и парижанъ; и 1-го мая, когда pa6o4ie, желая выразить
свою солидарность съ остальными рабочими Mipa,
появляются съ красной гвоздикой въ петлице, остальные
парижане ходятъ украшенные белыми ландышами, какъ
эмблемой «изл1яшя сердецъ», почему даже и самое
первое мая носить въ Париже назваше: «le jour des muguets»
(дня ландышей).
Въ этотъ день спросъ на ландыши бываетъ такъ
великъ, что нхъ прнвозятъ изъ провинцш целыми
вагонами, не считая тЬхъ мпллюновъ цв-Ьтовъ, которые
выгоняются искусственно въ теплицахъ въ окрестностях^
Парижа.
На того, кто не имЬетъ въ этотъ день въ рукахъ,
на груди или въ петлиц-fe ландышей, въ ПарижЬ всЬ
смотрятъ съ какимъ-то недоум-Ьшемъ...
По отцв-Ьтеши ландыша, какъ известно, вырастаетъ
красная круглая ягодка. Про эти ягодки одно немецкое
предашс говорить, что это не ягоды, а горюч1я, огнен-
ныя слезы, какими, будто, ландышъ оплакиваетъ
оканчивающуюся весну, къ которой онъ возгорался сильной,
безъ словъ, любовью. Да и сама весна, говорить преда-
nie, была неравнодушна къ маленькому изящно одетому
въ беленькое платьице цветочку, укрывающемуся подъ
широкимъ зеленымъ лнстовымъ зонтикомъ. Но весна въ
блестящемъ од-Ьянш и золотистыхъ локонахъ, это
чудное, веселое, жизнерадостное создаше, на самомъ д-Ьл-Ь
всем1рная кругосветная путешественница. Она ннгдЬ не
находить себ-fe покоя, и, разсыпая всЬмъ ласки, ни на
комъ не останавливается; и "потому случилось, что и
тутъ она такъ очаровала, такъ обворожила нашъ цв-Ьто-
чекъ, что онъ расцв-Ьлъ отъ внутренняго счастья,
влюбился въ прелестницу по jinn и сталъ жить только ея
жизнью...
Но весна прошла, исчезла безагЬдно и
оставила беднягу среди отягченнаго л-Ьтнимъ жаромъ л'Ьса.
Ландышъ перенесъ такъ же безмолвно тяжелое горе,
какъ несъ и радость любви; но маленыае цветочки его

7o
ЛАНД Ы Ш Ъ.
опали, и на мкстЬ ихъ, изъ самаго сердца, вылились
огиепно-красныя капли слезъ — ягоды.
Въ связи съ этимъ языческимъ предашемь, быть-
можетъ, возникло и христ1анское сказаше о происхожде-
11iiк ландыша изъ горючихъ слезь Пресвятой Богородицы,
который она проливала, стоя у креста распятаго Сына.
Горюч1я эти слезы падали крупными каплями на землю,
и па мЬст'Ь ихъ падешя возникали чистые белые
ландыши, которые, осыпавшись, превращались въ красные,
папомииавиле собою капли крови, плоды...
Съ ландышами связаны въ некоторых ь м^стностяхъ
Германш также сказашя о белой д!зве, указывающей
тайные клады .
Белая дева эта появляется тамъ въ луиныя ночи
съ букетомъ ландышей и держится близъ места клада.
Такое появлеше, напр., наблюдалось п наблюдается
черезъ каждыя семь л^тъ близъ замка Вольфарствейлеръ
въ Гессеи'Ь и, что самое любопытное, что
некоторые участки, принадлежагще н1зсколышмъ волостямъ этихъ
мЧЬстъ (напр., Opferode), обязаны по заключенному
когда-то договору вносить ежегодно въ качестве процен-
товъ за пользоваше землей по букету ландышей.
Очевидно, что когда-то существовалъ какой-то
благородный баронъ — владгЬлецъ этихъ земель, который, не
желая отягощать крестьянъ за пользоваше его землями
денежной податью, постановилъ взимать съ нихъ ежегодно
оброкъ въ виде букета ландышей. Самъ этотъ
благородный баропъ и самый договоръ этотъ давно исчезли,
по предаше сохранилось, и арендная плата въ виде
букета этихъ цв-Ьтовъ продолжаетъ такъ же аккуратно
вноситься, какъ и прежде.
Колокольчиковидпая, напоминающая собой какъ б)л
капли, форма цв^товъ ландыша послужила также и къ
тому, что имъ начали приписывать целебное значеше.
Въ пояснеше надо заметить, что въ среднихъ в^кахъ
целебность растеши, по очень странному взгляду,
определялась по внешней ихъ формЬ. Такъ, имеюцця форму
завитка или кренделя растешя, какъ, напр., полынь,
кровохлебка, вероника считались прекраснымъ средствомъ
противъ головныхъ болей, имеюиця тонше
волосовидные листья, какъ, напр., спаржа, укропъ — средствомъ,
укр^пляющимъ волосы; цветы, которыхъ форма
несколько напоминала глазъ, какъ роза, маргаритка пли
очанка — л-Ькарствомъ отъ глазныхъ болезней. Тимьянъ
(Thymus) и акопитъ — какъ несколько noxoncie на ухо —

Ц-ЬЛЕБНОЕ ЗНАЧЕН1Е ЕГО ЦВ*ЬТОВЪ. 71
отъ ушныхъ заболеванш, щавель, имеюнин сходство съ
языком!» — отъ болезней языка, а крапива, такъ какъ
она покрыта жгучими волосами, считалась прекраснымъ
средствомъ отъ кололи.
Всл-Ьдств1е всего этого и ландышъ, какъ им-Ью-
нцй форму капель жидкости, считался прекраснымъ
средствомъ отъ паралича (по-немецки Schlagfluss — раз-
ливающагося удара). Для прнготовлешя лекарства
надо было цветы собирать до восхода солнца, пока
они еще покрыты росой, и настаивать на маль-
вазш (вине). Этотъ настой былъ знаменитымъ
средствомъ, носившимъ назваше Aqua apoplectica Hartmanni.
Но то, что средневековые врачи нашли какъ-то
ощупью, оказалось въ наше время действительно могуществен-
нымъ средствомъ противъ сердцеб1ешя. Это мнимое
целебное средство, въ виде всЬмъ известныхъ теперь ланды-
шевыхъ капель, является сильнымъ соперникомъ бывшаго
долгое время единственнымъ средствомъ противъ
болезней сердца дигиталина — настоя наперстянки (digitalis).
Кроме того, англичане делаютъ изъ настоя цветовъ
ландыша на воде еще родъ эликсира, известнаго подъ
назвашемъ золотой воды (aqua aurea), такъ какъ онъ
продается въ золоченыхъ и посеребряных ь флаконахъ,
и служащаго для подкреплешя нервовъ и противъ го-
ловныхъ болей. Эликсиръ этотъ одно время употреблялся
даже какъ предохранительное средство отъ разнаго рода
заразныхъ болезней.
Наконецъ высушенные цветы и кора ландыша, мелко
истолченные въ порошокъ, употреблялись одно время
какъ нюхательный порошокъ отъ насморка и головныхъ
болей и вместе съ семенами каштана составляли
главную основу «шнеебергскаго» нюхательнаго табака.
Однако принося въ томъ или другомъ виде пользу
человеку — цветы эти крайне вредны для домашней птицы.
Бывали не разъ случаи, что куры и др}гпя птицы,
наклевавшись ихъ, отравлялись и даже умирали.
Но интереснее всего, что запахъ ландыша является
убшственнымъ для некоторыхъ цветовъ.
Впрочемъ, такая, если можно такъ выразиться,
вражда однихъ цветовъ къ другимъ, проявляющаяся по-
средствомъ запаха, замечена и у другихъ цветовъ.
Такъ, роза и резеда не выносятъ другъ-друга. Чтобы
убедиться въ этомъ, стоить только сорванные ихъ цветы
поместить вместе въ стакане воды. Не пройдетъ и пол-

72
ЛАНДЫШЪ.
часа, какъ находяииеся рядомъ цвЬты станутъ вянуть,
между тЬмъ какъ помещенные тутъ же цветы другихъ
растеши будутъ сохранять свою прежнюю свежесть.
Точно такъ же убшственно действуетъ своимъ за-
пахомъ на друпе цветы и ландышъ: онъ немилосердно
убиваетъ почти вс-Ьхъ своихъ пахнущихъ соседей;
особенно же не любитъ сирени, и потому сирень,
помещенная въ одну вазу съ ландышемъ, всегда быстро блекнетъ.
Но если некоторые цветы такъ убшственно дгЬй-
ствуютъ на своихъ соседей, то бываетъ иногда и
обратное. Такъ, напр., резеда прекрасно сживается съ гелю-
тропомт^ и даже какъ бы способствуютъ усилешю его
запаха. Точно такъ же и ландышъ отлично сживается
съ незабудкой и даже придаетъ ей особую свежесть
и прелесть.
Въ древне-славянскихъ земляхъ, каковы Саксошя и
Силез1я, ландышъ по-вендски носитъ назваше «струпъ», —
кора, такъ какъ, говорять, имъ съ уогЬхомъ тамъ
лечили въ прежнее время отъ струпьевъ, — парши, а въ
немецкой Богемш ландышъ зовутъ цавка — «булочка», оттого,
что рядъ его висячихъ цвЬточковъ несколько напоми-
наетъ собой рядъ булочекъ-розанчиковъ. Въ этихъ же
земляхъ, а отчасти, какъ говорятъ, и у насъ въ Россш
сокомъ его корня девушки натирали* и иатираютъ себе
щеки, чтобы вызвать румянецъ.
Доставляя человеку наслаждеше въ мае месяце,
ландышъ за последнее время сделался еще однимъ
изъ любимейшихъ цветковъ для выгонки зимою. Для
этого корневища дикаго ландыша искусственно
культивируются и затемъ посажениыя въ горшокъ съ влаж-
нымъ мхомъ и помЬщенныя въ такомъ виде въ тепломъ,
месте на печке (русской) или даже на батареяхъ
водяного отоплешя комнатъ, постепенно развиваются и среди
зимы распускаются въ полной своей красоте. Правда,
цветы его теперь слабо пахнутъ, но темъ не менее кра'
сотой своей формы не оставляютъ ничего желать луч-
шаго. Обыкновенно культивируемые такимъ образомъ
ландыши, помещенные въ корзииахъ или жардиньерках^
представляютъ одно изъ изящнейшихъ украшенш ком*
натъ пли обеденныхъ столовъ. А кому приходилось ихъ
видеть въ теплицахъ, когда ихъ гонять для продажи
чуть не целыми полянами, тотъ зиаетъ, какое это пред*
ставляетъ красивое зрелище.
Выводя ландыши искусственно, ихъ часто культиви-
руютъ въ особой формы сосудахъ, съ отверст!ями,

ЛАНДЫШЪ И ПОЭТЪ МЮРЖЕ. 73
им"Ьющихъ видъ —то шара, то вазъ, то яицъ. Вырастая
изъ этихъ oTBepcTiii, ландыши при тщательномъ уход-fc
такъ плотно обрастаютъ сосудъ, что его савюго
совершенно становится не видно. Особенно оригинальной
и красивой формой являются яйца.
TaKin громадныхъ развгёровъ яйца изъ ландышей,
украшенный белыми и розовыми шелковыми лентами,
представляютъ собой одинъ изъ прелестн^йшихъ пас-
хальныхъ подарковъ и, будучи выставлены передъ
Пасхой въ окнахъ цв-Ьточныхъ магазиновъ, привлекаютъ
къ себ-fe всегда массу зрителей.
Среди поэтовъ и писателей было не мало, которые
увлекались этимъ прелестнымъ цв'Ьткомъ, но особенно
любилъ ихъ французскш писатель Анри Мюрже,
знаменитый авторъ- «Жизни богемы» (La vie de Boheme) и
«Латинскаго квартала» (Le pays latin), отправлявнпнся
каждую весну, когда они были въ цв-{лу, любоваться ими
въ окрестности Парижа.
Однажды онъ пришелъ въ контору журнала «Revue
des Deux Mondes» съ рукописью романа, котораго отъ
него никакъ не могли дождаться.
— Гд-fe же вы пропадали, что съ вами? — воскликнуть
редакторъ этого журнала Бюлозъ. Мы совсЬмъ уже
потеряли надежду васъ вид-Ьть.
— Я жилъ въ ландышахъ (aux muguets), — отв-Ьчалъ
съ увлечешемъ Мюрже.
— Въ Ландышахъ? Гд-fe же это такое, я что-то
не знаю такой местности.
— Это не местность, — отв-Ьчалъ, улыбаясь, Мюрже, —
я былъ въ л1>су въ Фонтенебло, куда 'Ьзжу каждую весну
любоваться, какъ цв-Ьтутъ доропе моему сердцу ландыши;
любовался ими по ц-Ьлымъ часамъ и теперь.
— Дитя!—воскликнулъ съ презр-Ьшемъ Бюлозъ,
который ничего не признавалъ, кром-fe своего журнала,—
истинное дитя!
Но дитя это — былъ поэтъ; поэтъ, весь проникнутый
любовью къ природ-fe, находившш среди нея отдыхъ, нахо-
дивний, какъ это можно вид-Ьть изъ его прелестнаго
романа «Les Vacances de Camille», въ ней свое угЬшеше.
Старый романъ этотъ позабыть, но всяган любитель
природы прочтетъ его и теперь съ yдoвoльcтвieмъ.
Въ заключеше прнведемъ еще маленькую немецкую
загадку о ландыигЬ:

74
Л А II Д Ы III Ъ
„Ein Glockchen ist mir wohlbekannt,
Es schimmert hell im ganzen Land.
Aus Silber scheint es dir gegossen,
Doch ist es aus der Erd'entsprossen.
* *
*
Mit einem Kloppel ist's verseh'n,
Doch horte niemand sein Geton,
Auch hat's auf keinem Turm gehangen,
Es kann nur in der Tiefe prangen".
(Я знаю хорошо одппь колокольчпкъ, опъ блестпть
ярко во всей стране. Изь серебра оиъ кажется вылн-
тымъ, а между тЬмъ иыросъ изъ земли; снабжень рнъ
и язычкомъ, по никогда никто не слыхалъ его звона.
Не впсЬлъ опъ также пп на одной лзъ колоколенъ.
Опъ только блестпть и красуется въ глубине).

_Le lys plus noble et plu^ brillant encore
Leve sans crainte un front majestueux...a
Parnis.
■^^ъмая, чудная лил1я — этотъ символь невинности и
1®1 чистоты — пмЬеть также въ мшюлопп свою инте-
г*^ ресную легенду. Греки приписывали ей
божественное происхождеше; по словамь ихъ, она выросла изъ
молока матери боговъ — Юноны.
Разсказываютъ, что еиванская царица, красавица
Алкмена, мать Геркулеса, боясь мести ревнивой Юноны,
чтобы укрыть рождепнаго ею отъ Юпитера Геркулеса,
положила его подъ густой кустарпикъ; но Минерва,
знавшая божественное происхождеше малютки, нарочно
повела Юнону, къ этом}- мъхту и показала ей бкднаго,
иокинутаго своей матерью, ребенка. Здоровый,
прелестный мальчугапъ очень понравился Юнонъ\ и, какъ
защитница и покровительница всъ\\ъ новорождепныхъ, она
согласилась дать томившемуся отъ жажды малютке,
пососать своего молока. Но мальчикъ, почувствовавъ въ
пей инстинктивно своего врага, такъ сильно укусилъ ее,
что она, вскрыкнувъ отъ боли, грубо оттолкнула его.
Молоко брызнуло и, разлившись по небу, образовало
млечный путь, а несколько капель его, упавъ на землю,
превратились въ лилш. По этой-то причине цвтзты эти у
грековъ носили также назваше л розъ Юноны.
Другой Bapiaiirb этой легенды гласить, будто бы
Юпптеръ, желая сдЬлать Геркулеса безсмертнымъ, при-

76
ЛИЛ1Я.
казалъ Сиу приготовить для Юноны снотворный пали-
TOKt, и когда, напившись его, богиня эта' погрузилась
въ глубокш сонъ, то послалъ быстроногаго Меркур1я
подложить ей подъ грудь маленькаго своего любимца.
Здоровый, проголодавипйся мальчугаиъ принялся сосать сь
жадностью, и изъ нЬсколышхъ пролитыхъ имъ на землю
капель молока выросли тЬ прелестные белые цветы,
которые получили назваше лилш.
Но гораздо pan-fee грековъ лшия была известна древ-
нимъ персамъ, которыхъ столица даже называлась
Суза *), т.-е. городъ лилiй. По этой же причине .и
въ гербЬ ея, какъ спмволъ непорочной красоты,
красовалось несколько этихъ цв^тобъ.
Мы знаемъ далЬе, что и у древнихъ 1удеевъ цв^Ь-
токъ этотъ пользовался большой любовью и славой
непорочности. По еврейскимъ сказашямъ, онъ росъ въ раю
какъ разъ во время искушешя Евы д!аволомъ и могъ
оскверниться имъ; т^Ьмъ не менее, и среди искушешя
онъ остался такъ же чистъ какъ былъ, и ничья
грязная рука не осмелилась коснуться ого. Всл1здств1е этого,
евреи украшали имъ не только священные алтари свои, но
нередко и чело самихъ своихъ в^нценосцевъ, какъ напр.,
царя Соломона. А великий тирскш архитекторъ, строив-
шш храмъ Соломона, придалъ изящную форму лилш
чуднымъ капителямъ громадпыхъ колоннъ этого храма
и украсилъ изображешямн лилш его стены и потолокъ,
разделяя съ евреями мн'Ьше, что цв^токъ этотъ красой
своей будетъ способствовать усугубленш молитвеннаго
настроешя среди молящихся въ храме. По этой же
причине, вероятно, Моисей приказалъ изображешемъ лилiп
украшать седьмисв^чникъ и придавать ея форму купели,
гд-fe умывался первосвященникъ.
Существуетъ также предаше, что подъ лшней
остановилась колыбель Моисея, но, конечно, не подъ б-fe-
лой, а подъ желтой, которая обыкновенно растетъ среди
тростниковъ и камышей.
Лшия встречается и у египтянъ, у которыхъ ея из-
ображеше то и дело попадается въ iep-оглифахъ и обоз-
начаетъ то кратковременность жизни, то свободу и
надежду. Кром-fe того, белыми ли;пями, повидимому,
украшались тела умершихъ молодыхъ египетскихъ девушекъ;
*) Отъ этого же слова происходитъ, какъ думаютъ, и имя
Сусанна, такъ какъ no-eBpeficKH^shucham зетачитъ также люпя.

ПРАЗДНЕСТВА ВЪ PHM*fc.
77
по крайней Arbpib, подобная лил1я была найдена на груди
мумш молодой египтянки, хранящейся теперь въ Лувр-
скомъ музе-fe въ Париже. Изъ этого же цветка
египтяне готовили знаменитое въ древности благовонное
масло — сузинонъ, о которомъ подробно говорится у
Гиппократа въ его тракта-rfe «о природе женщины».
Не малую роль играла лил1я и у римлянъ, особенно
въ нхъ цв-Ьточныхъ празднествахъ, посвященныхъ богпн'!;
весны —Флор'Ь.
Празднества эти происходили ежегодно въ постЬд-
нихъ числахъ апреля месяца и представляли собой
игрища, гд-fc женщины, при звукахъ трубъ и литавръ,
состязались въ борьбЬ и 6trb. Победительницы
получили въ награду в^знкн изъ цв-Ьтовъ и
засыпались, какъ это и ньпгЬ часто д-Ьлается при чествованы
победителей на играхъ, ц-Ьлымъ дождемъ цв-Ьтовъ. При
поднесенш в-Ьнковъ появлялась статуя самой богини,
украшенная цв-Ьтамн и гирляндами и покрытая розовымъ по-
крываломъ, которое она придерживала правой рукой; въ
левой же у нея находились горохъ и бобы, которые
эдилы во время этихъ игръ бросали горстями, въ внд-fe
лакомства, римской черни. Празднества эти были
основаны возлюбленной Помпея, Аккой Лауренщей,
которую за ея необычайную красоту другой ея поклоннпкъ,
Цецнлш Метеллъ, причпслнлъ даже къ сонму богинь,
поставивъ ея изображеше въ храм-fc Кастора и Поллукса.
Кром-fe статуи богини, цветами на этихъ празднествахъ
были убраны всЬ ложи7 весь амфитеатръ, вся арена л
вся публика. И потому на убранство это требовалась
такая масса цв-Ьтовъ, что ихъ даже искусственно
выгоняли къ этому времени въ парникахъ и теплицахъ.
Среди украшавшихъ эти празднества цв-Ьтовъ главную
роль играла роза, но б'Ьлая лил1я служила признакомъ
изысканнаго вкуса. Это былъ цв-Ьтокъ роскоши, цв-Ьтокъ
изящества, цв-Ьтокъ, которымъ постоянно старались
блеснуть богатые патрищи и патришанки, убирая имъ какъ
себя, такъ и свои ложи и даже свои колесницы. По
этой же причине цв-Ьтокъ этотъ считался у римлянъ сим-
воломъ надежды и изображеше его пОхЧ-Ьщалось даже на
римскихъ монетахъ, какъ ожидаше народомъ пр1ятныхъ
благъ отъ царствующаго царя и сопровождалось
словами: spes populi, spes augusta, spes populi romani.
Кром-fe того, греки и римляне смотрели на нее, какъ
и мы, какъ на символъ непорочности и потому
увенчивали невесту и жениха венками изъ лший и пшенич-

78
л и л I Я.
ныхъ колосьевъ въ зиакъ тон чистой п полной изобн-
л1я жизни, которую имъ желаютъ.
Лил1я встречалась также и въ древне-германской ми-
оологш, и богъ грома, Торъ, всегда изображался дер-
жащимъ молшю въ правой рук'Ь, а скипетръ, ув-Ьнчан-
iibiii лшией, въ л'Ьвой. Ею же украшалось чело древ-
нихъ обитателей Померанш во время празднествъ въ
честь богини весны, а благоухаюццй ея в'Ьнчикъ сл}^
жилъ въ германскомъ сказочпомъ Mipb волшебнымъ же*
зломъ для Оберона и жплищемъ маленькихъ сказочныхъ
созданш — эльфовъ.
По словамъ этихъ сказанш, каждая лил1я им'Ьетъ
своего эльфа, который BM'fecT'fe съ нею родится и вьгЬсгЬ
съ нею умираетъ. Венчики этихъ цв-Ьтовъ служатъ этимъ
крошечнымъ создашямъ колокольчиками, и, качая ихъ,
они созываютъ на молитву своихъ благочестивыхъ со-
братш. Молитвенныя эти собрашя происходятъ
обыкновенно въ позднш вечернш часъ, когда въ садахъ все
успокоилось и погрузилось въ глубокш сонъ. Тогда одинъ
пзъ эльфовъ б-Ьжить къ гибкому стеблю лилш и
начинаешь его качать. Колокольчики лилш звонятъ и будятъ
своимъ серебрис1ъшъ звономъ сладко спящихъ эльфовъ.
Крошечныя существа просыпаются, выл'Ьзаютъ изъ своихъ
мягкихъ постелекъ и, молча, съ важностью,
отправляются въ венчики лилш, которые служатъ имъ въ то же
время какъ бы молельнями. Зд'Ьсь они приклоняютъ своп
кол-Ьна, складываютъ набожно ручки и благодарятъ въ
горячей молитве Создателя за ниспосланныя имъ блага.
Помолившись, они, также молча, сп^шатъ назадъ въ свои
цв'Ьточныя люлечки и вскоре опять засыпаютъ въ нихъ
глубокимъ, безпечнымъ сномъ...
Но нигд^Ь лил1я не им'Ьла такого историческаго зна-
чешя, какъ во Францш, rxfe съ ней связаны имена
основателя французской монархш — Хлодвига, королей —
Людовика VII, Филиппа III, Франциска I, и ц-Ьлая легенда
о появленш ея на знамени французскихъ королей. Объ
этомъ появленш знаменитыхъ трехь золотыхъ лилш ста-
рипныя предашя сообщаютъ следующее:
Говорятъ, что Хлодвигъ, будучи еще язычникомъ,
видя, въ сраженш при Тол&ак'Ь *), что аллемапы, съ
которыми онъ велъ войну, берутъ верхъ надъ (его воинами,
воскликнулъ: «Хриспансюй Богъ, Богъ/ которому
поклоняется моя жена Клотильда (дочь короля Хильпериха,
*) Теперь Цюльпихъ.

ЛЕГЕНДА О КРАСНОЙ ЛИЛШ. 79
хриспанка), помоги мн-fc одержать победу, я вЬрю въ
Тебя!» И тогда внезапно явился ему ангелъ Божш съ
в-Ьтвью лилш и сказалъ, чтобы отнын-fc онъ сд-Ьлалъ
этотъ цв-Ьтокъ своимъ оруж1емъ и зав'Ьщалъ его и своимъ
потомкамъ. Въ ту же минуту солдатъ Хлодвига
охватило необычайное мужество, съ обновленными силами они
устремились на врага и обратили его въ б-Ьгство. Въ
благодарность за это Хлодвигъ въ 496 году по Р. X.
отправился въ Реймсъ и со всЬми своими франками,
ихъ женами и д-Ьтьмн принялъ святое крещеше. И вотъ
съ этихъ-то поръ лил!я становится во Франши эмблемой
королевской власти подъ сЬнью церкви.
Но полученная отъ ангела Хлодвигомъ лил1я, по мн-fe-
шю многихъ ученыхъ, была не бЬлая, а
огненно-красная. Это былъ, по ихъ мн-Ьнш, тотъ самый цв-Ьтокъ,
который росъ въ восточной Фландрш, въ р'Ьчк'Ь Ли
(Lys), вливающейся въ Шельду, гд-fe произошла битва
Хлодвига, посл-fe которой поб-Ьдоносные воины его, на-
рвавъ лилш, возвратились на родину съ в-Ьнками изъ
этихъ цв-Ьтовъ на голов-fe. Отъ назвашя этой же р-Ьчки
в-Ьроятно, произошло и французское назваше цв-Ьтка —
(Ли, лисъ).
О красной этой лилш, скажемъ кстати, сложилось даже
особое предаше. Разсказываютъ, будто, она
превратилась изъ чисто-б-Ьлой въ ночь передъ крестнымъ стра-
дашемъ Спасителя.
Когда Спаситель, говорнтъ легенда, томимый тяжелой
тоской, проходилъ въ эту ночь по Геоснманскому саду, то
всЬ цв'Ьты склоняли передъ нимъ свои головки въ знакъ
сострадан1я и печали. Но лил1я, блестя въ темпотЬ своей
несравненной б-Ьлизной, сказала себ-fe въ самосознан1и
своей красоты: я настолько прекрасн-fee всЬхъ моихъ
остальныхъ собратьевъ, что буду стоять прямо на своемъ
стебл-Ь и пристально смотр-Ьть, когда Онъ прондеть мимо
меня, чтобы Онъ могъ хорошенько насладиться моей
красотой и моимъ запахомъ.
И Спаситель, д-Ьйствительно, остановился на минуту,
возможно даже, чтобы полюбоваться ею, но когда стра-
дальческш взоръ Его при лунномъ св'ЬтЬ упалъ на нее,
то лил1я, сравнивъ свою гордость съ Его смирешемъ и
видя, какъ вс-fe остальные цв'Ьты преклонили въ гор-Ь
передъ Нимъ свои головки, вдругъ поч}гвствовала такой
упрекъ, такое утрызеше сов-Ьсти, что румянецъ стыда
разлился по всЬмъ ея лепесткамъ... Румянецъ этотъ такъ
и остался на ней навсегда.

8o
л и л i я.
Вотъ, добавляетъ легенда, почему красныя лилiи
никогда не стоятъ съ поднятыми кверху головками и къ
ночи смыкають всегда свои лепестки.
Мн-feHie, однако, что лил1я Хлодвига была красная,
въ далыгЬйшемъ не подтверждается, такъ какъ королев-
сюя французешя лшш, являвпияся эмблемой королей,
были всегда белыя.
Обращеше Хлодвига въ христианство произошло, какъ
мы видели, еще въ V веке, и съ этихъ поръ проходитъ
много стол-кпй, а о лилш во французскихъ хроникахъ
больше ничего не говорится. Единственнымъ воепомина-
шемъ о ней за это время является лишь увенчанный
этимъ цв-кгкомъ скипетръ первыхъ французскихъ королей,
хранящшея въ Сенъ-Жерменъ-Ле-Пре, старейшей изъ
церквей Парижа, построенной еще въ XII стол-Ьтш.
Въ XII же столЬтш избираетъ лилда своей
эмблемой и Людовикъ VII, когда, отправляясь во второй
крестовый походъ, какъ начальникъ отд-Ьльнаго отряда, по
обычаю того времени, долженъ избрать себе
какой-нибудь девизъ для пом-Ьщешя на знамени.
Онъ избираетъ ее съ одной стороны потому, что на-
зваше ея, произносившееся тогда Loys (Лои), имЬетъ
некоторое сходство съ его именемъ — Louis (Луи), а съ
другой, и въ воспоминаше того, что король Хлодвигь
при помощи ея одолЬлъ враговъ христ1анства; онъ же
идетъ тоже на борьбу съ неверными. Кроме того, эти
лилш должны были напоминать его воинамъ еще и герой-
скш подвигъ государя, который изгналъ изъ ихъ отечества
римлянъ и былъ основателемъ французской монархш.
Такимъ образомъ, здесь въ первый разъ появляется
то белое знамя съ тремя золотыми литиями, которое
становится впосл'Ьдствш эмблемой королевской власти и
преданности папскому престолу.
Лшия встречается также въ гербЬ Людовика IX
святого, но только вместе съ маргариткой, которую онъ
присоединилъ, какъ память о его любимой жене
Маргарите. Три лилш красовались также и на его зна-
менахъ, во время предпринятыхъ имъ крестовыхъ похо-
довъ, и обозначали: сострадаше, правосуд1е и милосер-
д1е — три добродетели, которыми отличалось все цар-
ствоваше этого добрейшаго изъ королей.
Форму лилш придавали также, какъ мы уже выше
говорили, концу скипетра, и сама Фраищя называлась
царствомъ лилш, а французскш король — королемъ лилш.
Про лилш говорили: «les lys ne filent pas» (лилш не пря-
дутъ), указывая т^мъ, что на фраицузскомъ престоле

ОРДЕНА Б-ЬЛОЙ ЛИЛШ. 8l
не можетъ быть женщина, а выражеше: «etre assis sur
des lys» обозначало занимать высокую должность, такъ
какъ цветами лилш были крашены не только всЬ сгЬны
судилищъ, но даже и всЬ сиденья стульевъ.
Наследовавши Людовику XI Филиппъ III Смелый
былъ первый изъ французскихъ королей, котораго
печать состояла просто изъ трехъ лилш, а при Карл-fe VII,
жившемъ отъ 1422 до 1461 года, т.-е. 200 л*Ьтъ noarb
Филиппа Ш СьгЬлаго, печать эта становится уже и го-
сударственнымъ гербомъ. Этотъ же король, желая
почтить память Жанны д'Аркъ, не находить ничего бол-Ье
высокаго и благороднаго, какъ возвести ея родныхъ въ
дворянское достоинство подъ фамшпей du Lys (Лотае-
выхъ) и дать имъ гербъ, представляющш собой на си-
немъ пол-fe мечъ съ двумя лил1ями по бокамъ и в-Ьнкомъ
изъ лилш на верху.
При Людовик-fe XII лил!я становится главнымъ укра-
шешемъ всЬхъ садовъ Франщи и называется цветком!:
Людовика, такъ какъ, по словамъ современниковъ, ничто
лучше этого чистаго, безупречнаго цветка не могло
передать чистоту нравовъ и души этого отца народа.
Не малую роль играла шлгя еще и въ изображены*
орденскихъ знаковъ. Людовикъ Х\"Ш, возвратясь на пре-
столъ посл-fe стодневнаго царствовашя Наполеона I, учре-
дилъ орденъ б-Ьлой лилш «Ordre du Lys», состоявипй изъ
серебряной лилш, привешенной на б-Ьлой шелковой лентЬ.
Орденъ этотъ былъ розданъ имъ въ такомъ количестве,
что сделался какъ бы эмблемой партш Бурбоновъ въ
противоположность приверженцевъ Наполеона, которыхъ
эмблемой, какъ мы выше видели, служила ф1алка.
Зам-Ьтимъ кстати, что во времена республики 1793
года республиканское правлеше всячески старалось
унизить эту эмблему королевской власти и даже приказало
клеймить изображетемъ лилш каторжниковъ.
На военныхъ же знаменахъ знакъ лилш былъ зам-Ьненъ
орломъ съ распростертыми крыльями, а въ 1830-48 году —
галльскимъ ггЬтухомъ.
Въ эту эпоху знаменитый Тюльершсшн садъ въ
Париже былъ всегда переполненъ чудными белыми ли-
л1ями, но вдругъ oirfe исчезли. Говорятъ, что это случилось
по приказашю короля Луи Филиппа, который вел-Ьлъ
всЬхъ ихъ срезать. На сколько это в-fepHo, неизвестно,
но съ 1830 лилш болгЬе въ этомъ саду не цв-Ьли.
Другой орденскШ знакъ, въ которомъ были
изображены лилш, былъ установленъ еще въ 1048 году навар-
скимъ королемъ Донъ-Tapcia IV. Дал-fee, папа Павелъ П1

82
Л ИЛ I Я.
учредилъ въ 1546 году также орденъ лилш, которымъ
награждалъ преимущественно поборниковъ церкви и пап-
скаго престола, а папа Павелъ IV учредилъ его и по-
ставилъ выше всЬхъ другихъ орденовъ. Изображеше же
лилш находятся ,и въ высшемъ итальянскомъ ордене
Аннунщаты, основанномъ въ 1362 г. герцогомъ савойскимъ
Амедеемъ VI.
Кроме того, лшня вообще считалась очень почет-
нымъ знакомъ во французскихъ гербахъ и встречалась
также на монетахъ. Людовикъ XIV выпустилъ въ оборотъ
въ 1655 году монеты, носивпия даже назвай1я золотыхъ и
серебряныхъ лшпй (lys (Tor et d'argent). Золотая лшня
стоила 7 ливровъ (фунтовъ серебра) и содержала въ
себ-fe 23 карата золота. На одной стороне ея находилось
изображеше короля или украшеннаго лшиямл и ув-Ьн-
чаннаго на концахъ коронами креста, а на другой—гербъ
Францш съ лшиями, поддерживаемый двумя ангелами.
Серебряныя лилш были трехъ достоинстбъ: въ 20,
10 и 5 су. Оне имели изображеше короля съ короной
на лицевой стороне, а на оборотной — изображеше креста
изъ 8 переплетшихся L, ув-Ьнчаннаго короной и окру-
женнаго четырьмя лшиями. Монеты эти ходили очень
недолго: серебряныя были упразднены въ следующемъ
же году, а золотыя продержались до 1679 года. Теперь
oirb представляютъ^ особенно серебряныя, большую
редкость и отсутствуютъ даже во многихъ, самыхъ большихъ,
нумизматическихъ коллекшяхъ.
Изображеше лилш имели также еще и друпя фран-
цузсшя монеты — флорины, введенные впервые въ упо-
треблеше во Флоренцш и носивш1е такое назваше отъ
итальянскаго слова: florino (цв-Ьтокъ), подъ которымъ
часто подразумевались лилш, красовавцпяся въ гербе
Флоренцш. Первые флорины появились во
Франщи въ царствоваше Людовика IX. На одной
стороне ихъ находились изображеше короля или 1оанна
Крестителя, а на другой — окруженный лшиями, крестъ
съ надписью: Christus vincit, Chr. regnat, Chr. imperat
(Христосъ побеждаетъ, Хр. царствуеть, Хр. править).
Лшня пользовалась вообще большой любовью во
Францш. Цветокъ этотъ считался искони выражешемъ
высшей степени благоволешя и уважешя, и потому въ
аристократическихъ семьяхъ было въ обычае, чтобы же-
нихъ посылалъ своей невесте каждое утро, вплоть до
самой свадьбы, букетъ изъ живыхъ цветовъ, среди кото-
рыхъ должно было быть непременно несколько белыхъ
лилш.

СВЯЩЕННЫЙ ЛИЛ1И.
83
Такою же любовью пользуется лил1я и у южныхъ
сосЬдей Францш: испанцевъ и итальянцевъ. У этихъ
народовъ и вообще во всЬхъ католическихъ земляхъ
она считается, преимущественно, цв-Ьткомъ Пресвятой
Д'Ьвы, Bcn'feflCTBie чего изображеше Божьей Матери
окружено зд^сь постоянно гирляндой изъ этихъ цв-Ьтовъ. Въ
в-Ёнкахъ же изъ лилш вдуть зд^сь девушки въ первый
разъ къ Св. Причастт, что делается въ память того,
что, будто, въ такихъ в*Ьнкахъ въ первыя времена хри-
ст1анства всгЬ девушки принимали и Св. Крещеше.
Въ Пиренеяхъ сверхъ того существуетъ съ незапа-
мятныхъ временъ обычай ежегодно 24-го шня, въ Ива-
новъ день, приносить срезанные въ громадномъ
количестве лилш въ церковь и ставить ихъ въ большихъ
изящныхъ вазахъ для освящешя. ЗятЬсь он-Ь остаются
впродолженш всей обедни и окропляются св. водой, а
затЬмъ, изъ освящбнныхъ такимъ образомъ лилш д-Ьлаютъ
букеты, и, расположивъ ихъ крестъ-на-кресть, приби-
ваютъ надъ дверью каждаго дома, который оъ этой
минуты считается уже какъ бы подъ охраной 1оанна
Крестителя. Тутъ букеты эти остаются до сл-Ьдующаго
Иванова дня.
Существуетъ предаше, что съ лил1ей въ рукЬ явился
въ день Св. Благов-Ьщешя архангелъ Гавршлъ къ
Пресвятой Д-feB-fe, и потому на всгЬхъ нашихъ иконахъ, пред-
ставляющихъ это собьте, онъ изображается всегда съ
ветвью этихъ цв-Ьтовъ. Съ такой же ветвью, какъ сим-
воломъ чистоты и непорочности, изображаются у като-
ликовъ св. 1осифъ, св. хоаннъ, св. Францискъ, св. Нор-
бертъ, св. Гертруда и некоторые друпе святые. Ли-
л1ями же убирается въ подземныхъ римскихъ катакомбахъ
и гробница св. Цецилш.
Герман1я тоже не мало увлекалась лил!ей.
Мы уже выше говорили о роли этого цветка въ
древне-германской миеолопи; но кроме того, о немъ
существуетъ зд'Ьсь еще не мало разныхъ легендъ и
вн-fe миеологическихъ сказанш.
Лил1я, надо сказать, разводилась въ среднихъ вЪ-
кахъ въ громадномъ количестве въ монастырскихъ
садахъ и достигла зд^сь такой величины и красоты, что
невольно возбуждала всеобщее удивлеше и тЬмъ
порождала среди невежественной массы не мало сказанш,
связанныхъ съ жизнью монаховъ.
Такъ, въ Корвейскомъ монастыр-fe, существовавшемъ
въ средше в-Ька на р-Ьке Везере, на; основанш этихъ
сказанш, она играла роль цветка смерти. Каждый разъ

84
ЛИЛ 1Я.
тотъ изъ братш, кто долженъ быль умереть, находилъ
за три дня до смерти на своемъ стуле въ церкви белую
лилш.
И вотъ, однажды, какъ разсказываетъ одно изъ
этихъ предашй, одинъ изъ честолюбивыхъ монаховъ за-
думалъ, было, воспользоваться имъ, чтобы избавиться отъ
стараго надоёдливаго настоятеля монастыря и занять его
место. Тайно, добывъ ветку лилш, онъ положилъ ее
на место престар-Ьлаго npiopa, и старичокъ,
испугавшись, не замедлилъ действительно отдать Богу душу.
Желаше честолюбца исполнилось, и онъ быль избранъ
настоятелемъ. Но, занявъ такъ соблазнявшее его поло-
жеше, онъ съ этихъ поръ не находилъ более себе
покоя. Угрызешя совести его мучили, всякая радость,
всякое спокойств1е духа исчезли, онъ постепенно зачахъ и,
сознавшись на предсмертной исповеди въ сод^янномъ имъ
преступленш, умеръ...
Интересно также существующее въ горахъ. Гарца
сказаше «о цветущей ночью лилш».
Дело происходило близъ городка Лауенбурга.
Прелестная крестьянская девушка, Алиса, отправилась съ
матерью въ л^съ за хворостомъ, какъ вдругъ по дороге
повстр'Ьчались съ властителемъ этой страны, графомъ
Лауенбургскимъ, болынимъ донъ-жуаномъ и волокитой.
Прельстившись ея красотою, графъ тотчасъ же пригла-
шаетъ ее придти къ себе въ замокъ и обещаетъ
обогатить ее и сделать счастливейшей изъ смертныхъ.
Зная его жестокость и упорство, мать для виду тоже
уговариваетъ Алису согласиться на предложеше графа,
но какъ только онъ у-Ьзжаетъ, бежитъ съ дочерью въ
сосЬ'дшй монастырь и умоляетъ настоятельницу укрыть
ихъ отъ преследован^ графа.
Вскор-fe, однако, графъ открываетъ ихъ убежище, бе-
ретъ приступомъ со своими рыцарями монастырь и по-
хищаетъ несчастную. Обхвативъ ее крепко, онъ мчится
съ ней на коне въ свой замокъ и въ полночь въезжаетъ
къ себе на дворъ. Но горный духъ вступается за нее,
похищаетъ у нея душу, и графъ привозить къ себе
Алису, уже мертвую.
Ее снимаютъ съ коня, и въ томъ месте, где ея ноги
коснулись земли — выростаетъ чудная, белая лшпя,
которая въ народе слыветъ съ техъ поръ подъ назвашемъ
«лауенбургской лилш».
Очень красива еще легенда о лилш, разсказанная
въ нормандскихъ народныхъ сказашяхъ.

ЛИЛ1Я СЪ КЛАДБИЩА.
85
Одинъ рыцарь, изверившись въ любовь женщинъ и
не будучи никакъ въ состоянш найти себе жену, сталъ
по ц-Ьлымъ днямъ проводить время на кладбищахъ,
какъ бы вопрошая смерть, не укажетъ ли она ему путь
къ счастью?
И вотъ, блуждая среди могилъ, онъ встретилъ въ однр
прекрасное утро женщину такой красоты, какой не могъ
даже себе и представить. Она1 сидела на одной изъ
мраморныхъ плитъ, разодетая въ роскошное платье,
съ чудными блестящими драгоценными камнями на1 поясе.
Ея волосы были золотисты, какъ пыльца лилш, которую
она держала въ рукахъ.
Вокругъ нея распространялось такое чудное благо-
ухаше, и она сама была такъ пленительна, что душа
рыцаря исполнилась какимъ то благогов-Ьшемъ и онъ
ставъ на колени, поц-Ьловадъ ея руку.
Отъ этого поцелуя красавица какъ бы пробудилась
ото сна и, улыбнувшись ему, сказала:
— Не хотите ли вы, рыцарь, взять меня съ собой
въ замокъ? Вы ждали меня долго, и вотъ я явилась,
такъ какъ наступилъ наконецъ часъ, когда я могу собой
располагать. Я вамъ дамъ то счастье, которое вы такъ
долго искали. Но прежде, ч-Ьмъ отправиться съ вами,
вы должны обещать мне, что никогда въ моемъ при-
сутствш не будете говорить о смерти, и что даже самое
слово «смерть» никогда въ вашемъ доме не будетъ
произнесено. Думайте обо мне, какъ объ олицетворенш
жизни на земле, какъ о цветке юности, какъ о нежности
любви и думайте только такъ постоянно.
Восхищенный рыцарь посадилъ красавицу на свою
лошадь, и они поехали. Животное пустилось скакать,
какъ бы не чувствуя никакого прибавлешя веса, и когда
они проезжали по полямъ, то дишя цветы наклоняли
свои головки, деревья нежно шелестили листьями, и весь
воздухъ былъ напоенъ чуднымъ запахомъ, какъ изъ
какого-то невидимаго поля лшпй.
И вотъ они женились и были очень счастливы. И если
иногда свойственная рыцарю меланхол!я и овладевала имъ,
то стоило только молодой жене вдеть въ волосы или
приколоть на грудь лилт, какъ всю печаль его, какъ
рукой, снимало.
Наступило Рождество. Молодые решили пригласить
соседей и устроить пиръ на славу.
Столы были изубраны цветами, дамы весело
улыбались и такъ и блестели отъ покрывавшихъ ихъ платья

86 л и л i я.
драгоц-Ьнныхъ камней, а мужчины были въ самомъ ве-
селомъ настроенш духа, смеялись, шутили.
А въ то время, какъ вс-fe пировали, приглашенный
п-Ьвецъ-трубадуръ п'Ьлъ то о любви, то о турнир-fe и
рыцарскихъ подвигахъ, то о благородств-fe и чести. По-
томъ, воодушевившись, перешелъ къ еще бол-fee возвы-
шеннымъ темамъ и зап1злъ о небесахъ и о переселенш
въ нихъ черезъ смерть.
И вдругъ при этихъ словахъ красавица-лшия по-
бл-Ьдн^ла и начала увядать, какъ цв-Ьтокъ, сраженный
морозомъ.
Въ отчаянш схватываетъ рыцарь ее въ свои объят1я,
но съ ужасомъ видитъ, что она все съеживается я
съеживается и онъ держитъ въ своихъ объят1яхъ уже
не женщину, а лилш, которой дивные лепестки такъ
и осыпаются на землю. Между гЬмъ въ воздух-fe слышатся
тяжелые вздохи, какъ бы рыдашя, и вся зала наполняется
тЬмъ чу'днымъ запахомъ, какой онъ чувствовалъ при
первой съ ней встр'Ьч'Ь.
Отчаянно махнувъ рукой, рыцарь удаляется и исче-
заетъ во тмрак*Ь ночи, чтобы никогда уже бол'Ье не
появляться...
Перемены произошли и на двор-fe: сделалось холодно,
мрачно, и ангелы засыпали съ неба землю лепестками
лшнй, какъ агЬгомъ.
Въ Германш съ лн,"ней связано также не мало
сказаний о загробной жизни.
Она служитъ у н^мцевъ, какъ и надгробная
роза, свид-Ьтельствомъ то преданности, то посмертной
мести покойника. По народному поверью, ее
никогда не сажаютъ на могилу, а она сама вырастаетъ
зд'Ьсь подъ вл1яшемъ какой-то невидимой силы и
вырастаетъ преимущественно на могилахъ самоубшцъ и
людей, погибшихъ насильственной и вообще страшной
смертью. Если она вырастаетъ на могшгЬ убитаго, то
служитъ знакомъ грозящей мести, а на могиле
грешника— прощешя и искуплешя имъ гр^ховъ. Такое
поверье разсказано, между прочимъ, даже въ известной
средневековой балладЬ «Der Mordknecht» (слуга-убшцы).
Баллада эта разсказываетъ, какъ одна благородная
дама, по желашю своего возлюбленнаго, уговорила пре-
даннаго ей слугу убить своего мужа, напавъ на него
врасплохъ среди поля. Слуга выполняетъ поручеше,
прекрасная дама хвалитъ его и щедро его награждаетъ; но
когда она проНЬзжаетъ на своемъ 'сЬромъ Koirfe по полю, пгЬ
совершено убНгство, то вдругъ растуиця тутъ б^лыя лилш

КАВКАЗСКОЕ ГАДАН1Е ПО ЛИЛ1ЯМЪ. 87
начинаютъ грозно кивать ей головками. Страхъ и угры-
зеше coB-fecni овлад-Ьваютъ ею, ни днемъ, ни ночью она
не находить бол-fee покоя и идетъ въ монастырь.
На лил1яхъ же, выражающихъ искуплеше гр^ховъ,
появляются всегда какш-нибудь, написанныя золотыми
буквами, слова. О такихъ словахъ, напр., говорится въ средне-
в-Ьковыхъ егЬсняхъ о рыцаряхъ-разбойникахъ Шютензам'Ь
и ЛинденшмитЬ, пойманныхъ и казненныхъ нюренберг-
цами, а также въ n-fccirfe о граф* Фридрих-fe, убившемъ
нечаянно выпавшимъ у него изъ ноженъ мечомъ свою
невесту. Приведенный въ отчаяше отецъ ея убиваетъ его,
и ггЬсня кончается словами: «Прошло три дня, и на его
могил-fe выросли 3 лилш, на которыхъ было написано,
что Господь принялъ его къ себ-fe, въ свои св. обители».
Наконецъ, она служить какъ бы прив-Ьтомъ
покойника оставшимся на земл-fe дорогимъ для него суще-
ствамъ, Bcn-feflCTBie чего существуетъ даже поверье, что
этотъ цв-Ьтокъ сажается на могиле духомъ покойника.
Скажемъ еще, что, н-Ькоторыя кавказсшя лилш мо-
гутъ подъ вл1яшемъ дождя желтЬть и красн*Ьть, и потому
кавказсшя девушки пользуются ими для гадашя.
Избравъ бутонъ лилш, он-fe раскрываютъ его посл-fc
дождя, и если онъ окажется внутри желтымъ, то суженый
ихъ нев-Ьренъ, если же красный, то попрежнему любить.
Основашемъ этого поверья послужила очень
интересная, возникшая еще въ XI стол-Ьт1я, легенда.
Однажды, говорить эта легенда, одинъ уздень, воз-
вратясь съ наб-fera, привелъ съ собой юношу, сына
погибшаго во время одной схватки товарища, и усы*
новилъ его.
Юноша, поселясь въ дом-fe своего второго отца,
познакомился съ его дочерью, красавицей Тамарой,
сошелся съ ней и влюбился въ нее. Она въ свою очередь
отвечала ему тЬмъ же и молодые люди решили
повенчаться.
Но отецъ просваталъ ее за другого.
Тогда юноша предлагаетъ ей б-Ьжать съ нимъ, но
д-Ьвушка, какъ покорная всегда вол-fe отца, на это не
соглашается и об-Ьщаетъ только помолиться о благопо-
лучномъ исходе, будучи ув-Ьрена, что все обойдется
благополучно, если она только сходить къ одному святом}'
отшельнику, живущему въ горахь и попросить его объ
этомъ.
И вотъ, собравъ н^сколькихъ слугъ и родственни-
ковъ, Тамара отправляется къ нему. Приходятъ. Сопро-
вождаюпие ее остаются наружи, а она входить въ его

88
ЛИЛ1Я.
келью. Въ это время разражается страшная гроза. Дождь
льетъ, какъ изъ ведра, молшя такъ и сверкаетъ, громъ
гремитъ, не переставая. Свит-fc еле-еле удается укрыться
въ соседней пещер-fc.
Гроза проходитъ, свита ждетъ часъ, другой, насту-
паетъ вечеръ, а Тамары все н^тъ.
Тогда всЬ родственники идутъ къ монаху спросить,
что съ Тамарой, отчего она не появляется? Но отшель-
никъ говоритъ имъ: «Господь услышалъ нашу молитву.
Тамара бол-fee не томится душой, бол-fee не страдаетъ.
Смотрите сюда!»
Сопровождакнще, следуя знаку монаха, смотрятъ и
видятъ въ его саду такой красоты лшию, какой (имъ
до этого времени никогда не приходилось видеть.
Чудный запахъ ея доносится до нихъ, ка'къ какой еимйамъ.
Но ими овлад-Ьваетъ сомн-Ьше. Они не хотятъ в-fe-
рить въ чудо: вытаскиваютъ затворника изъ его кельи,
обыскиваютъ все жилище, весь садъ и, придя въ
неописуемый гн-Ьвъ, нападаютъ на него и убиваютъ.
Зат-Ьмъ, недовольные этимъ, они сжигаютъ все, что
можетъ гор-Ьть, разрушаютъ домъ, разбиваютъ изобра-
жeнiя святыхъ, ломаютъ старыя деревья, уничтожаютъ
всю его библютеку — словомъ, когда ,идутъ наконецъ
сообщить отцу о таинственномъ исчезновенш Тамары, то
на м-fecT-fe пожарища и разрушешя остается одна только
лшия.
Узнавъ о гибели своей дорогой, незабвенной
дочери, отецъ умираетъ, но юноша1 сп-Ьшитъ на м'Ьсто
преображешя цветка и, остановившись передъ нимъ, спра-
шиваетъ: «Правда ли, что это ты, Тамара?» — И вдругъ
раздается тихш, какъ отъ дуновешя" какого в-Ьтерка,
шопотъ: «Да, это я».
Въ отчаянш юноша наклоняется къ ней и крупныя
слезы его падаютъ на землю возл-fe лилш. И видитъ онъ,
что лепестки лилш начинаютъ желтЬтъ, какъ бы отъ
ревности, а когда сл-Ьдуюпця падаютъ на цв-Ьтокъ, то
он-fe окрашиваются въ красный цв-Ьтъ, какъ отъ радости.
Ясно, что это его дорогая, милая Тамара. Что ей
пр1ятны его слезы, что она жаждетъ ими упиться.
И онъ льетъ ихъ, льетъ ихъ безъ конца, такъ что
къ ночи Господь, сжалившись надъ нимъ, превращаетъ
его въ дождевую тучу, чтобы онъ могъ какъ можно
чаще освежать лилш-Тамару дождевыми каплями, какъ
своей любовью.
И вотъ теперь, когда на Кавказ-fe начинается засуха,
деревенсшя д-Ьвушки съ п-Ьшемъ ттЬсни о Тамаре от-

ИЗУРОДОВАННЫЯ НОГИ КИТАЯНОКЪ. 89
правляются на жаждуыця влаги поля и усыпаютъ ихъ
цветами лший.
Привлеченная дорогимъ для нея цв^ткомь, туча
собирается и обильно обливаетъ землю своими горючими
слезами...
Въ заключеше упоминаемъ еще о значены лилш въ
Китаез.
Въ этой стран-fe курьезовъ подъ назвашемъ
золотой лилш является не нашъ очаровательный цв-Ьтокъ,
а изуродованная копытообразная нога китаянки,
считающаяся у сыновъ Небесной имперш, какъ известно, вер-
хомъ красоты. Благодаря такимъ изуродованнымъ но-
гамъ, походка китаянокъ бываетъ обыкновенно очень
медленна и неграцюзна и для того, чтобы удержаться
въ равнов-feciH, б'Ьднымъ женщинамъ приходится шататься
изъ стороны въ сторону и сильно размахивать руками.
Но именно это-то шаташе и уподобляется китайцами
нужному колыхашю лилш, а вызывaющiя его изуродо-
ванныя ноги — самой лилш.
Что сказала бы на это лшпя, еслибъ она только
могла говорить?

Разсказываютъ, что Пресвятая Богородица, желая
однажды зимою доставить удовольств}е маленькому 1исусу
и подарить ему в-Ьнокъ изъ цв'Ьтовъ, не найдя ни
одного на побитыхъ холодомъ поляхъ, решила сделать
пхъ сама искусственно изъ шелка.
И вотъ, выделывая различные цв-Ьты, она сделала
одни, которые особенно понравились младенцу 1исусу.
Это были маленыая маргаритки, сд^зланныя изъ
желтой шелковой матерш и толстыхъ б-Ьлыхъ нитей.
Приготовляя ихъ, Пресвятая Богородица не разъ колола
себ-fe пальцы иглой, и капли крови ея окрасили местами
эти нити въ красноватый или розоватый цвНЬтъ. Вотъ
почему, кром-fe б'Ьлыхъ лепестковъ встречаются и
розоватые и потому на нижней стороне он-fc часто бываютъ
окрашены въ красный цв^тъ.
Цв-Ьты эти такъ понравились младенцу Iiicycy, что
опъ хранилъ ихъ всю зиму, какъ драгоценность, и, когда
наступила весна, высадилъ ихъ въ долшгЬ Назарета и
сталъ ихъ поливать. И вдругъ искусственные цвгЬты
эти ожили, пустили корни, стали расти и, разрастаясь
все бол-fee и бол-fee и переселяясь изъ одной страны
въ другую, вскор-fe разрослись по всей земл-fe. И теперь,
какъ бы въ воспомипаше объ этомъ чуд-fe, цв+'Тутъ

МАРГАРИТКА, КАКЪ ЦВ*ЬТОКЪ БОЖЬЕЙ МАТЕРИ. gj
эти прелестные цветочки съ ранней весны и до
глубокой осени, и н-Ьтъ въ Mip-fe страны, где бы ихъ нельзя
было встроить.
По другому сказанш, маргаритокъ называютъ
«цветками Пресвятой д-Ьвы Марш» и о происхожденш этого
назван1я разсказываютъ следующее.
Когда Пресвятая Д-Ьва Мар1я по долученш отъ
архангела Гавршла благой вести, отправилась сообщить
объ этомъ своей родственнице Елизавете, то ей при-
шлось долго итти по горамъ и долинамъ 1удеи.
И вотъ, когда она проходила по полямъ, то всюду,
rjrfe только нога будущей Бож1ей Матери касалась земли,
всюду вырастали маленыие блестяшде белые цветочки,
такъ что весь путь ея, обозначаясь ими, образовывалъ
какъ бы целую цветочную дорожку. Цветы эти — были
наши скромные белые маргаритки.
Белые, окружавпле въ виде аятя лепестки ихъ
напоминали славу Божно,. а золотая середина — священный
огонь, горевппй въ сердце Марш.
По другому же вар1анту дело произошло такъ.
Когда Пресвятая Дева Мар1я, будучи еще ребенкомъ,
смотрела ночью на небо, усеянное безчисленными
блестящими звездами, то высказала желаше: какъ хорошо
бы было, если бы все эти чудныя звезды сделались
земными цветами и она могла бы съ ними играть.
Тогда звезды, услышавъ это пожелаше, сейчасъ же
отразились въ покрывавшихъ наземныя растешя бле-
стящихъ капляхъ росы и когда на другое утро солнце
озарило землю, то она вся была усеяна, какъ звездами,
белыми цветочками.
Пресвятая Дева была въ восхищенш, украсила ими
себя и сказала, что они вечно будутъ ея любимыми
цветами и пусть называются цветами Марш.
II съ техъ поръ, заканчиваетъ сказаше, цветы эти
заключаютъ въ себе счастье и ихъ вопрошаютъ о
немъ, пересчитывая и обрывая ихъ лепестки.
Таковы хриспанаия легенды о происхожденш
маргаритки, ко цветокъ этотъ имеетъ еще л язычесшя.
Латинская легенда говорить, что когда однажды
прелестная лесная др1ада Белидесъ плясала и резвилась
съ возлюбленнымъ своимъ Ефигеемъ, то обратила на
себя внимаше этрусскаго бога временъ года — Вертумна,
который, прельстившись ею, хогЬлъ во что бы то ни
стало обнять ее и увести съ собой.

92
МАРГАРИТКА.
Въ отчаянш и безсилш бедняжка, не зная, что
делать, какъ отвязаться отъ неотступно пресл^довавшаго
ее старика, обратилась съ мольбой къ безсмертнымъ
спасти ее, и боги, сжалившись надъ ней, превратили
ее въ хорошеньшй полевой цв-Ьтокъ. Цв-Ьтокъ этотъ
получилъ назваше bellis perennis — вечной красавицы,
которымъ теперь и обозначаютъ нашу маргаритку въ
науке.
Другая легенда говорить, что она возникла изъ праха
Альцесты, жены ©ессалшскаго царя Адмета, которая
пожертвовала своей жизнью, чтобъ спасти жизнь мужа.
Адметъ этотъ былъ любимцемъ Аполлона, который
упросилъ богинь судьбы, Мойръ, не дать ему умереть
въ назначенный часъ, если кто-либо другой согласится
принять за него смерть.
Насталъ часъ, но никто изъ друзей не решается
за него умереть. Даже и престарелые его родители и
тЬ не хотятъ пожертвовать за1 него свою жизнь. Только
верная жена1 его Альцеста отказывается отъ полной
радости жизни и умираетъ за него.
Тогда Геркулесъ, зашедипй къ нему во время
совершены своихъ подвиговъ, узнавъ случайно объ этомъ
великомъ самоотверженномъ и великодушномъ поступке,
решается во что бы то ни стало возвратить ее снова къ
жизни.
Онъ отправляется въ Адъ и добивается у ©анатоса
(смерти), чтобы онъ опять вернулъ ее на землю; (но
такъ какъ въ челов-Ьческомъ видгЬ она не можетъ уже
вернуться, то появляется въ виде цветка — маргаритки.
Скажемъ кстати, что назваше свое «маргаритка» цв-fe-
токъ получилъ отъ греческаго слова margarites, обозначаю-
щаго, «жемчужина», такъ какъ покрываюпце зеленые луга
безчисленные ея белые цветочки, действительно кажутся,
какъ бы жемчужинками.
Въ сгЬверныхъ сагахъ маргаритка посвящалась еще
богине весны, и гирляндой изъ ея цветовъ обвивали
каждую весну кубокъ этой богини; кроме того цветы
ея приносились въ жертву богине любви — Фрее, и
потому ей давали нередко назваше цветка любви и не-
«весты солнца.
Въ этомъ последнемъ названш и приношенш цветка
въ жертву богине любви кроется, по мнешю многихъ
ученыхъ, и происхожденш известной всемъ роли этого
цветка въ качестве любовнаго оракула.
Эту роль цветка для гадашя «любить, не любить»
маргаритка, повидимому, начинаетъ играть уже съ неза-

ГАДАН1Е ПО ЛЕПЕСТКАМЪ.
93
памятныхъ временъ и при томъ не только въ одномъ
какомъ-либо отд'Ьльномъ государств-fc, а почти во всЬхъ
западно-европейскихъ, исключая разв-fe Англш. По-н'Ьмецки
существуетъ даже особое ея народное назваше «Maaslieb-
chen», т.-е. м-Ьрка любви, которое ведетъ свое начало
съ древнихъ временъ и югЬетъ своей основой старинную
д'Ьтскую игру, соединенную съ обрывашемъ ея лепестковъ.
Зайдя далеко въ лгЬсъ или поле и боясь, какъ бы
родители ихъ не стали бранить, д-Ьти въ Германш
обыкновенно брали, да и теперь берутъ, такую маргаритку и,
обрывая ея лепестки, гадаютъ, будутъли ихъ бранить дома
или irferb, приговаривая: Schlage, Schelten, gute Worte (побои,
брань, добрыя слова) —и то слово, при которомъ будетъ
оборванъ посл-Ьдшй лепестокъ, и должно обозначать, что
ихъ ожидаетъ.
Словомъ, дгЬлаютъ то же самое, что, мы ви-
димъ, теперь дгЬлаютъ наши молодые люди
(особенно барышни), обрывая лепестки и приговаривая:
«любить, не любить, плюнетъ, поц-Ьлуетъ, къ сердцу при-
жметъ, къ чорту пошлеть», и что было выведено еще
Гёте въ Фау crfe, когда, гуляя въ саду подъ руку съ
Фаустомъ, Маргарита срываетъ маргаритку и, обрывая
ея лепестки, шепчетъ:
„Онъ любить, нъпгъ;
Онъ любить, н-Ьтъ;
Онъ любить .. .*
Только въ наше время оракуломъ этимъ служить чаще
не маленькая маргаритка, называемая по-французски «paque-
rette», а носящая во Франщи назваше маргаритки —
красивая, крупная, съ желтой серединой и белыми крупными
лучами, полевая ромашка (по-русски — поповникъ), у ко*
торой лепестковъ мен-fee, да и лепестки эти гораздо
крупнее, такъ что, следовательно, и обрывать ихъ легче,
и результате Можно добиться скоргЬе. Если не ошибаемся,
съ такой же ромашкой происходить и сцена въ ФаустЬ.
Кром-fe Германш, маленькая маргаритка играла роль
любовнаго оракула также еще и среди сельскаго на-
селетя многихъ провинщй Франщи, и въ Нормандии,
напр., съ незапамятныхъ временъ существуетъ даже
песенка:
„Marguerite,
Fleur petite.
Rouge au bord,
Verte autour,
Dis le sort de mes amours.. .**

94
МАРГАРИТКА.
(Маргариточка, маленьшй цв'кгочекъ, красный по
краямъ и съ зеленою каймою, открой (скажи) судьбу
моей любви).
Песенка эта сопровождалась обрывашемъ лепестковъ
и гадашемъ по нимъ.
Особенно, однако, этотъ способъ гадашя судьбы былъ
развитъ въ средше в'Ька', когда вместо маргаритки часто
прибегали даже къ узелкамъ на случайно сорванной
травинк-fe, число которыхъ также определяло судьбу, какая
ожидала гадающаго.
Вообще маргаритка играла не малую въ это время
роль, особенно у рыцарей, и рыцарь, напр.,
возлюбленная котораго изъявляла coraacie отдать ему свое сердце,
получалъ право изобразить на своемъ щитЬ маргаритку.
Если же возлюбленная не хотЪла ему сказать ни да,
ни 1гЬтъ, и только какъ бы склонялась къ этому, то,
въ отв-Ьтъ на выраженную имъ любовь, дарила ему
в-Ьнокъ изъ маргаритокъ, который на среднев-Ьковомъ
язык^ цв-Ьтовъ обозначалъ: «я еще подумаю».
И такой скромный, даже смешной, по нашему мн-fc-
нио, в-Ьночекъ вселялъ сильную надежду въ сердце
рыцаря, заставляя его сердце биться сильнее, а самого
рыцаря проявлять чудеса храбрости и жертвовать даже
своею жизнью.
Особенно эта поэтическая, мечтательная любовь,
заставлявшая, какъ мы сейчасъ сказали, делать иногда
поразительные подвиги и не щадить своей жизни, царила во
времена трубадуровъ, когда поклонеше дам*Ь сердца достигло,
такъ-сказать, своего апогея. Въ это время и возникла во
Франщи впервые игра к la franche marguerite (въ
откровенную маргаритку) — гадаше по ея лепесткамъ.
Просматривая хроники того времени, то и д'Ьло ната!-
киваешься на разсказы объ этихъ гадашяхъ. Но, кромЬ
того, даже и самое изображеше маргаритки, въ виду,
быть-можетъ, одинаковости ея назвашя съ именемъ мно-
гихъ выдававшихся въ средше в^ка своей красотой или
какими-нибудь другими качествами женщинъ, считалось
въ это время верхомъ изящества и выражешя почтешя.
Такъ, разсказываютъ, что за ргоржественнымъ об-Ьдомъ,
даннымъ Карломъ См^лымъ въ день его бракосочеташя
съ англшской принцессой Маргаритой, появилось чудо
механики того времени — а'втоматъ въ вщгЬ единорога.
На спин+> этого сказочнаго животнаго находился лео-
пардъ, державшш въ одной лаггё щитъ съ государствен-
нымъ гербомъ Англш, а въ другой — маргаритку. Объ-
-Ьхавъ вокругъ стола', единорогъ остановился передъ гер-

РЫЦАРСК1Й ПРИВ-ВТЪ МАРГАРИТЬ САВОЙСКОЙ. 95
цогомъ, и сопровождавши! его рыцарь, вынувъ изъ лапы
леопарда эту. маргаритку, передалъ ее герцогу, сказавъ при
этомъ остроумный, им-Ьвшш отношеше къ принцессе
и къ цв-Ьтку каламбуръ.
Подобный же рыцарскш прив-Ьтъ былъ высказанъ
МаргаритЬ, дочери Франциска I, когда, сочетавшись бра-
комъ съ Эммануиломъ-Филибертомъ Савойскимъ, она
прибыла на родину своего мужа, Савойю. Какъ только она
ступила ногою на Савойскую землю, ей тотчасъ же
поднесли отъ имени ея супруга изящную, золотую,
украшенную драгоценными камнями свадебную корзину, всю
наполненную прелестными белыми маргаритками и
обвязанную красивой розовой лентой, на которой
находилась следующая надпись:
„Toutes les fleurs ont leur merite,
Mais quand miile fleurs a la fois
Se presenteraient a mon choix
Je choisirai la Marguerite .. .tt
(Каждый цв'Ьтокъ им^еть свою прелесть
(достоинство), но если бы мн-fe представили на выборъ сразу
тысячу цв'Ьтовъ, то я все-таки выбралъ бы маргаритку).
Людовикъ Благочестивый соединилъ также этотъ
цв-Ьтокъ съ именемъ своей жены Маргариты.
Онъ приказалъ сделать распя^е, которое поместил ь
въ вид-fe герба на своемъ перстн-fe и окружить.его B-feH-
комъ изъ маргариток ь и лилШ. Такимъ образомъ,
перстень этотъ напоминалъ ему всегда о Спасител-fe, Фран-
цш и его дорогой жен'Ь. Съ этой поры имя это
сделалось среди принцессъ лгобимымъ. Его носили: герцогиня
Анжуйская, мать Генриха VII, сестра Франциска I и др.
Его носитъ и мать нын-fe царствующаго итальянскаго
короля, чрезвычайно популярная среди народа за свое
сердечное отношеше къ б-Ьднякамъ и ихъ д-Ьтямъ, всл-Ьд-
CTBie чего въ связи съ ея именемъ и этой ея любовью
къ б-ЬдногЬ Мантегацца написалъ даже сл-Ьдуюшую сказку
о происхожденш маргаритки.
«Великое солнце», говоритъ онъ, «ничто не любить
такъ, какъ цв-Ьты, ни о чемъ такъ не заботится и ничто
такъ не ласкаетъ.
И потому Bcrfe растешя въ течете стол-Ьттй всегда о
чемъ-нибудь его да просили. Одни хогёли быть крупнее,
друпе душистЬе, третьи желали им-Ьть бол*Ье красивые
цв-Ьты и т. д.
Только одно скромное растеньице, котораго бл-Ьдно-
б-Ьлые цветочки блестЬли на лугу, какъ зегЬздочки,
никогда не выражало никакого желатя.

96
МАРГАРИТКА.
Эта мысль пришла однажды на умъ солнцу и оно,
остановившись передъ растешемъ, спросило его:
довольно ли оно своей участью и не желаетъ ли чего?
— Спасибо, отвечало растете, я чувствую себя вполне
счастливо такнмъ, какимъ создалъ меня Господь.
— Это прекрасно съ твоей стороны, сказало солнце,
но подумай, можетъ быть у тебя и найдется какое-либо
желате, а мн-t очень хотелось бы его исполнить, если бы
ты Mirfe его выразила.
— Въ такомъ случае, позволь мн-fe во всякое время
года цвести. Я радуюсь, когда меня срываютъ д-кги (и
играютъ со мной: я такъ люблю д-Ьтей.
— Пусть будетъ по твоему, отвечало солнце, и такъ
какъ ты среди всЬхъ цв-Ьтовъ являешься едннственнымъ
по своей скромности и походишь на жемчужину, то
называйся отнын-fe маргариткой.
И, говоря это, свинце прикоснулось къ ея цв'Ьтамъ
однимъ изъ своихъ лучей и оставило въ середине
желтый кружокъ, какъ свою печать, а лепестки ея,
разойдясь въ стороны, образовали н-Ьчто въ род-fe солнечнаго
ciянiя.
Если гордыя орхидеи, заключаетъ свою сказку Ман-
тегацца, украшаютъ собой царсшя вазы, если дивныя
розы усыпаютъ своими лепестками персидсше ковры,
то скромная маргаритка получаетъ бол-fee сердечныхъ
ласкъ, ч-feMb кто-либо, такъ какъ она живетъ среди
народа и его д-Ьтей, гд-fe радости р'Ьже, но зато сильнее
и гдгЬ чувство н-Ьжности не сделалось еще посм-Ьищемъ...»
Такимъ же, какъ бы символомъ сердечности, мы встр'Ь-
чаемъ маргаритку и на дивномъ памятнике, воздаигну-
томъ безвременно погибшей Австр1йской императриц-Ь
Елизавете.
Памятникъ этотъ производить чарующее впечатлите.
На мраморной глыб-fc, какъ бы окутанное какимъ обла-
комъ, покоится чудное изваяте покойной, надъ нимъ
звезда, внизу на постамент-fe внезапно гибнущш
корабль, какъ эмблема ея преждевременной кончины,
а на цоколе букетъ маргаритокъ — эмблема ея доброты
и сердечности.
Что касается Англш, то и тамъ маргаритка
пользовалась не меньшей любовью, ч'Ьмъ и въ остальной Европе.
Въ п-Ьсняхъ шотландскихъ бардовъ поется, что впервые
маргаритка была принесена на землю рукою ангела, по-
садившаго ее на могил-fe безвременно погибшаго юноши.
«Онъ взялъ звезду съ неба, — говоритъ Осаанъ въ
n'fccirfe. гд^ онъ оплакиваетъ смерть своего погибшаго во

ШЧЖСХ0ЖДЕН1Е ИМЕНИ „ДЕЗИ".
97
время битвы сына:—и опустилъ ее на землю въ томъ
м-fecrfe, гд-fe была погребена вся надежда родителей; и на
этомъ M'bcrfe выросъ цветок ъ-зв-Ьз дочка— маргаритка».
Чаусеръ въ своихъ стихахъ называетъ ее: «Day's
eye» — око дня, такъ какъ действительно цв'Ьтокъ этотъ,
какъ известно, раскрывается однимъ изъ первыхъ по
восход* солнца.
Изъ этого-то назвашя образовалось то нужное,
ласкательное уменьшительное имя «Daisy» (Дэзи), которое
даютъ въ Англш какъ женщине, носящей имя
Маргариты, такъ и самому цветку. Шекспиръ говорить о
маргаритке въ самыхъ н-Ьжныхъ выражешяхъ:
„Whose white investements figure innocence44.
(Ея б-Ьлое од^яше изображаетъ невинность).
А другой известный англшсшй поэтъ Монгомери
выражается о ней такъ:
.The rose has but a sommer reign.
The daisy never dies
(Но роза царствуеть лишь одно лЬто, а маргаритка
никогда не умираеть).
И правда, въ сыромъ, но довольно тепломъ климатЬ
Англш, маргаритку можно видгЬть въ цв-Ьту почти круглый
годъ.
Въ виду однако того, что маргаритка является и въ
Англш, иногда предв-Ьстникомъ весны, то прежде ч-Ьмъ
весна въ действительности появится, нз'жно, по мн^нш
деревенскихъ англшскихъ дгЬтей, ступить ногой на 12
маргаритокъ; ихъ же, еще бол-fee суеверные родители
говорятъ, что если пропустить случай ступить ногой на
первую маргаритку, которую увидишь весной, то
маргаритки покроютъ тебя или кого-либо изъ твоихъ близ-
кихъ друзей, прежде, ч-Ьмъ окончится годъ.
Наконецъ, съ маргариткой связано еще выдающееся
собыпе поагЬдняго времени — сборъ пожертвованш въ
пользу борьбы со страшнЬйшей изъ людскихъ бол-Ьз-
ней, съ туберкулезомъ.
Общественный сборъ этотъ быль устроенъ впервые
въ ТТТвещи въ 1908 году и цв-Ьткомъ, который (цолжщл
были давать на память всякому, внесшему свою
посильную лепту, избрана маргаритка (у насъ почему-то ее
назвали 6-Ьлой ромашкой), какъ первый весеншй
цв'Ьтокъ, какъ провозвестница весны и обновлешя жизни.
Съ тЬхъ поръ тамъ ежегодно 1-го мая устраиваютъ
продажу этого цветка. Цв'Ьтокъ продаютъ по 5 коп.

98
МАРГАРИТКА.
и въ первый же годъ въ этотъ день было зыручено
около 80.000 рублей.
За Швещей последовала Финлящця, потомъ
некоторый друпя государства, а въ 1910 году, наконецъ, и мы.
У насъ эта продажа производилась въ anp-fejrfe и
надо было видеть, съ какой энерпей, любовью и во-
сторгомъ всюду наша молодежь приходила на помощь
этому святому делу.
Пресса со своей стороны поддержала его и
действительно, какъ тогда писали, мы «забросали смерть
цветами». Въ одной Москве за этотъ день собрано было
более 150.000 рублей.
Дай Богъ, чтобы починъ этой борьбы съ злейшимъ
нашимъ врагомъ при помощи этого скромнаго цветочка
продолжался такъ успешно и впредь, и чтобы построен-
ныя на собранныя такимъ образомъ средства санаторш
и друпя учреждешя действительно оправдали возлагае-
мыя на нихъ надежды.
Въ заключеше упомянемъ, что въ Гермайш въ 1739
году этому прелестному невинному цветочку грозила
страшная опасность. Его обвинили вместе съ собачьей
ромашкой въ ядовитости, и начальствомъ было
предписано уничтожать ее всюду, где бы она только ни
встретилась. Однако, оттого ли, что недостаточно
деятельно принялись за ея истреблеше, или оттого, мо-
жетъ-быть, что самое растете оказалось необычайно жи-
вучимъ, но грозное это предписаше оказалось не вы-
полненнымъ, и прелестный цветочекъ попрежнему
продолжаешь расти повсюду и попрежнему усыпать своими
многочисленными белыми звездочками поля и клумбы на-
шихъ садовъ.

1/^ ому не знакомы rfc стрелки прелестныхъ желтыхъ
шШ^\ цв-Ьтовъ, которыя въ начале л-Ьта въ изобилш ycfcn-
*^3< ваютъ наши л'Ьсныя опушки и поляны? Листья и
стебли ихъ, покрытые б-Ьлымъ пушкомъ издаютъ пр1ятный,
пряный аптечный запахъ. Особенно нравится этотъ запахъ,
а также и сладковатый вкусъ ихъ стебля, нашимъ деревеи-
скимъ ^гкгямъ, которыя рвутъ ихъ во множестве и
жуютъ съ наслаждешемъ, какъ какое-нибудь лакомство.
Цв'Ьты эти носятъ научное назваше примулъ
(Primula veris)—первоцвета, такъ какъ появляются одними
изъ первыхъ цв'Ьтовъ весной; въ народЬ же они слывутъ,
у насъ, подъ именемъ оаранчиковъ (вероятно, за свои
сморщенные, похож1е на смушки хивинки, листья), а въ
Германш — подъ именемъ ключиковъ (Schliisselblume).
Последнее назваше дано имъ за сходство ихъ цв^тораспо-
ложешя со связкой старинныхъ церковныхъ ключей.
О происхожденш этпхъ цветовъ въ среднихъ в-Ькахъ
сложилось следующее интересное сказаше.
«Однажды», говоритъ это сказаше, «когда апостолъ
Петръ, которому вверены были ключи отъ царств1я не-
беснаго, находился на страже у входа въ рай, ему
вдругъ донесли, что кто-то, добывъ поддельные ключи,
намеревается проникнуть туда безъ его разр-Ьшешя.
Пораженный такимъ ужаснымъ изв-Ьст1емъ, апостолъ въ испуге
выронилъ изъ рукъ свою связку золотыхъ ключей, и она,
падая отъ звезды къ звезде, полетала на лашу землю.
Желая перехватить ее, апостолъ послалъ поспешно
вдогонку за ней ангела; но прежде, ч-Ьмъ ангелъ усп^л*

loo
ПРИМУЛА.
выполнить данное ему приказаше, связка уже упала
на землю, глубоко въ нее врезалась, и изъ нея выросъ
желтый, похожШ на ключи апостола, цв^точекъ.
И съ тЬхъ поръ, прибавляетъ предаше, хотя
ангелъ и взялъ съ собою ключи св. Петра обратно,
но слабые отпечатки ихъ остались на земл-fe и каждый
годъ изъ нихъ вырастаютъ цв'Ьты, которые отпираютъ
намъ дверь къ теплой погод-fc, къ теплому л'Ьту...»
О цв-Ьтахъ этихъ, какъ ключахъ, отпирающихъ весну,
говорится и у малороссовъ и поется даже песенка:
«Смертная неделя (4-я неделя поста, когда зима начинаетъ
уже какъ бы умирать), куда ты давала ключи? Я отдала
ихъ Вербному воскресенью. Вербное воскресенье, куда
ты давало ключи? Я ихъ отдало зеленому (чистому)
четвергу. А ты, четвергъ, кому ихъ отдалъ? Я ихъ отдалъ
св. Юрш».
И вотъ, св. Юрш (23 апр-Ьля) встаетъ, бросаетъ ,ихъ
на землю, и вырастаешь изъ нихъ первая бархатная травка
и первые цв-Ьты — первоцв-Ьтъ.
Наконецъ, по древне-германскимъ сагамъ первоцв^ть
считается еще ключами богини весны — Фреи.
Богиня эта красива, молода, обворожительна. Оже-
рельемъ ей служить радуга, которую сковали ей лилли-
путы. И тамъ, гд-fe это радужное ожерелье коснется
земли, съ него падаютъ на землю золотые ключи и, упавъ,
превращаются въ первоцв-Ьтъ.
Еще поэтичн-fee и фантастичнее легенда, сложившаяся
про родственный этой примул*Ь видъ — красную примулу-
аурикулу, растущую на высокихъ, мало доступныхъ гор-
ныхъ склонахъ.
Прелестный цв-Ьтокъ этотъ составляетъ предметъ
страстнаго желашя для молодыхъ горцевъ. Добыть его
въ горахъ и, добывъ, украсить ,имъ свою хижину —
считается у горной молодежи верхомъ молодечества
и счастья; а потому всякш, почему-либо у-Ьзжающш
изъ родныхъ горъ, молодой челов-Ькъ хранить
засушенную примулу, какъ драгоценную память о родин-fe,
о родныхъ и всЬхъ дорогихъ его сердцу людяхъ, и
никогда съ ней не разстается. B-Ьроятно, по этой-то причине
и сложившаяся про нее легенда имНЬетъ въ своей основтЬ
любовь къ родин-fe и дорогой родной семь-fe.
«Жилъ-былъ однажды», повествуетъ легенда, «одинъ
пылкш юноша, который въ своемъ увлечеши
наукой хотЬлъ вознестись съ земли на небо и, пытаясь
разрешить тысячи безпокоившихъ его умъ вопросовъ,

ЛЮБОВЬ КЪ РОДИНА
IOI
стремился все выше и выше въ заоблачныя
пространства. Изъ одной страны онъ переселялся въ другую, отъ
одного моря къ другому, проникалъ въ Mipu духовъ
подземныхъ, все созидающихъ и движущихъ подъ землею,
проникалъ въ Mipu духовъ подводныхъ, управляющихъ
всЬмъ и творящихъ все, что въ вод^, упивался съ
жадностью ихъ познан1Ями и превратился, наконецъ, въ
гиганта по знашю, уму и тЬлесной сил-fc. Ударомъ кулака
онъ могъ разбивать вдребезги скалы и силой своего ума
делить, разлагать и уничтожать все существующее на
земл-fe. Онъ былъ всемогущъ въ разрушенш. Но при всей
такой страшной сил-fe создать новаго, однако, ^ничего
не могъ, не могъ создать даже малейшей былинки,
которую безжалостно попирали его ноги...
«И охватили его тогда недовольство и злоба, и снова
сталъ онъ блуждать по горамъ, поднимаясь все выше
и выше къ небу и добиваясь еще бол-fee глубокаго зна-
шя и разр'Ьшетя тысячи новыхъ жгучихъ вопросовъ.
И долпе дни и ночи блуждалъ онъ такъ, полный
тревоги, не видя конца, устремивъ взоры днемъ на облака,
а ночью на звезды, пока не блеснулъ ему, наконецъ, лучъ
надежды. Въ своей рук^ онъ несъ золотой ключъ, который
удалось ему выработать при помощи всЬхъ дружески
расположенныхъ къ нему духовъ. Ключъ этотъ дол-
женъ былъ ему открыть доступъ въ небо, какъ только
ему удастся подняться выше облаковъ, къ преддверш
вечности.
«И вотъ, въ тихую, весеннюю ночь онъ уже
добрался до высочайшей земной вершины, туда, куда
не проникалъ еще ни одинъ челов-Ькъ. Подъ нимъ
носились облака. Ни одного звука не доносилось снизу.
Не чувствовалось ни мал-Ьйшаго дуновешя ветерка. Зв1>зды
блесгЬли во всей своей Kpacfc и величш, и лучи ихъ
образовывали передъ нимъ какъ бы серебристый мостъ,
по которому онъ могъ вознестись до преддвер1я неба. И
онъ шелъ по его блестящей стез-fc съ широко разверст-
ными очами, не оборачиваясь, все выше л выше...
— «Не дрожать, — сказала ему звезда справа.
— «Не оборачиваться, — сказала ему звезда сл^ва.
— «Все забыть, — прибавила ему блестевшая передъ
нимъ яркая звезда и при этомъ поглядела на него съ
глубокой, безконечной грустью...
«И юноша не дрожалъ, не оборачивался и держалъ
наготов-fe ключъ, такъ какъ теперь онъ былъ уже не
далеко отъ преддвер1я вечности.

I02
ПРИМУЛА.
«—Все забыть!—повторила звезда, и юноша былъ
готовъ уже вложить ключъ въ замокъ, который
переливался всеми цветами радуги. — Все
забыть!—повторила она ему еще разъ, — забыть и зеленеющую землю,
и твою молодость, твое детство, все забыть и навсегда.
Забыть твою родину, забыть твоихъ братьевъ и сестеръ,
забыть отца', забыть вскормившую тебя и лелеявшую тебя
дорогую твою мать...
«Тутъ рука юноши не выдержала и дрогнула. Онъ
обернулся... и въ ту же минуту съ грохотомъ съ сере-
бристыхъ лучей зв^здъ сквозь облака полет'клъ на
зеленеющую, оживавшую весной землю.
Долгое время лежалъ онъ тутъ, какъ бы
погруженный въ глубокш сонъ. Когда онъ проснулся и осмотрелся
кругомъ — все исчезло, какъ сновид-Ьше, и только въ
руке продолжалъ онъ держать свой золотой ключъ,
который за ночь превратился уже въ весеннш цветокъ
и пускалъ корни въ дорогую для юноши зеленеющую
землю — его родину...»
Примула была известна съ самой глубокой
древности и считалась лекарственнымъ цветкомъ Олимпа.
Древше греки называли ее «додекатеонъ», т.-е. цветокъ
двенадцати боговъ, и верили, что въ немъ заключается
целебное начало противъ всехъ болезней—следовательно,
онъ являлся чемъ-то въ роде той всем1рной
панацеи,— лекарства отъ всехъ недуговъ, котораго такъ
тщетно доискивались въсреднихъ векахъ. Кромъ примулы,
впоследствш это свойство приписывалось также жирянке
(Pinguicula vulgaris) и некоторымъ другимъ растешямъ.
Но у грековъ оно исключительно приписывалось нашему
первоцвету (Primula officinalis), и объ его происхожденш
говорилось, что онъ возникъ изъ т^ла умершаго отъ
любви юноши Паралисоса, котораго боги изъ сострадашя
и превратили въ это ароматическое растете. Вследств1е
этого, въ древности имъ преимущественно лечили отъ
паралича (paralisis) и болей въ сочленешяхъ, такъ что
въ медицине и до сихъ поръ его называютъ нередко
параличной травой (herba paralisis et arthrica).
Въ чудодейственную силу примулы верили также
и древше кельты и галлы. У нихъ она носила назваше
самолусъ и собиралась съ большой таинственностью, на-
тощакъ и босикомъ, ихъ жрецами, друидами. При соби-
ранш, жрецы эти, сверхъ того, должны были просовывать
собирающую руку подъ левую полу одеяшя и, сорвавъ
цветокъ, не глядя, прятать въ платье, такъ какъ только

ЛЮБОВНЫЙ НАПИТОКЪ.
юз
въ такомъ случае растете сохранило вполне свою
целебную силу.
Сокъ этого цветка входилъ у друидовъ также въ
составъ знаменитаго любовнаго напитка «фильтра»,
который варился въ полночь изъ вербены, черники, мха,
пшеницы, клевера и меда. Но тогда цветы надо было
срывать до наступлешя новолутя. Составленный такимъ
образомъ напитокъ ставился на огонь, и молодыя
девушки-жрицы должны были разогревать его своимъ дыха-
ншмъ до тЬхъ поръ, пока онъ не закипитъ. Напитокъ
этотъ считался всемогущимъ. Достаточно было выпить
несколько капель, чтобы воспылать сильнейшей любовью
къ том}' или той, которымъ онъ былъ поднесенъ.
Подобныя любовныя зелья существовали уже и въ
древности, и разсказываютъ даже, что известный, жив-
ш1й еще до II столе™ до Р. Хр., писатель Апулей
воспользовался подобнымъ напиткомъ, чтобы влюбить въ себя
и заставить выйти за него замужъ богатую пожилую
вдову, по имени Пуденщю, при чемъ, будто, даже соста-
влялъ и самое зелье. Родственники этой вдовы
привлекли его въ судъ, указывая, что ей уже 60 летъ w
что, вдовея более 15 летъ, она не выказывала никогда
даже никакого желашя выходить вторично замужъ. Да
и сама вдова, какъ говорятъ, подтверждала, что онъ ее
околдовалъ своимъ питьемъ. Однако, Апулей сумелъ такъ
ловко защитить себя, что процессъ былъ имъ выигранъ.
Кроме сока растетй, въ составъ этихъ любовныхъ
зелш входили и разныя еще горячатщя кровь вещества,
какъ, напримеръ, шпансшя мушки, мясо рыбы реморы и
особенно какое-то оригинальное вещество, носившее на-
зваше гиппоманъ и представлявшее изъ себя родъ чер-
наго нароста, появлявшагося, будто, иногда на лбу ново-
рожденныхъ жеребятъ.
Вера въ сверхъестественное вл!яте примулы,
распространенная столь сильно въ среднихъ векахъ, перешла
и въ более близк!я намъ времена. Въ Пьемонте верятъ
и до сихъ поръ, что она обладаетъ чудодейственной
силой отвращать навождеше д!авола, прогоняетъ бесовъ
и заставляешь выступать изъ земли кости невинно по-
гибшихъ людей; въ Бретани говорятъ, что она причи-
няетъ лихорадку детямъ, когда1 они долго ею играютъ;
а у малороссовъ цветы эти называютъ «рястъ» и счи-
таютъ талисманомъ, охраняющимъ жизнь.
Нарвавъ этихъ цветовъ, ихъ бросаютъ на землю
и топчутъ ногами, приговаривая: «Топчу рястъ, дай Боже
его понатоптати и следующего года дождатися».

Ю4
ПРИМУЛА.
Отъ этого обычая даже произошла малороссшская
поговорка, когда хотятъ сказать, что кому-нибудь осталось
недолго жить: «ужъ ему ряста не топтать».
Но, кроме этихъ чудод-Ьйственныхъ вл1янш, примуле
приписывалось и приписывается еще магическое свойство
известной разрывъ-травы — открывать скрытые клады, что
особенно часто случается, по словамъ н^мецкихъ кресть-
янъ, если ее найти въ цветущемъ состоянш въ ночь подъ
Рождество или въ день заговенья на маслянице.
Въ это время, по ихъ поверью, на поляхъ появляется
нередко, въ виде одетой въ белое женщины съ золотымъ
ключомъ, въ короне на голове, дева-ключа (по всей
вероятности, это древне-германская богиня Фрея), и все
сорванныя въ присутствш ея примулы получаютъ свойство
открывать спрятанныя сокровища.
Такъ, однажды, глубокой осенью одинъ пастухъ
нашелъ у развалинъ замка Бланкенборкъ, въ Швабш,
такую примулу и, заткнувъ ее за шляпу, пошелъ домой.
Вдругъ, онъ почувствовалъ, что шляпа его
сделалась удивительно тяжелой. Снявъ ее, онъ увид-клъ,
что цв-кгокъ его превратился въ серебряный ключъ. Въ
то же время передъ нимъ выросла, какъ изъ земли,
б^лая женщина, которая сказала, что онъ можетъ открыть
этимъ «ключомъ еще никогда не открывавппяся двери
Гиршберга и взять оттуда все, что ему понравится, но
только пусть не забудетъ тамъ «самаго лучшаго». Пастухъ
пошелъ, набралъ тамъ полные карманы ц-Ьнныхъ сокро-
вищъ, но впопыхахъ самое лучшее то (цветокъ примулы)
и забылъ, и потому, когда вздумалъ вновь итти туда,
то ни м^ста, ни сокровищъ уже более не нащелъ.
То же самое случилось въ другой разъ и съ однимъ
пастухомъ овецъ. Нарвавъ въ такое же время примулъ,
онъ былъ приведенъ такой же белой женщиной на
место кдада, и его цветы вдругъ превратились въ ключи.
Однимъ изъ нихъ онъ отперъ очутившуюся предъ нимъ
внезапно дверь и увиделъ, къ величайшему своему уди-
вленш, передъ собой целый рядъ ящиковъ, наполненных!!
овечьими зубами. Не зная, что съ ними делать,
машинально онъ набралъ ихъ несколько пригоршней и, на-
полнивъ ими свои карманы и забывъ совёемъ о ключе-
цветке, пошелъ домой. Между те'мъ ночью все эти зубы
превратились въ чистое золото. Тогда онъ решилъ снова
идти на это место, но найти его более не могъ,
такъ какъ, такъ же, какъ и первый пастухъ, забылъ
тамъ «самое лучшее».
Наконецъ, существуетъ еще сказаше, что Берта (жена

КЛЮЧЪ ЗАМУЖЕСТВА.
I05
Одина), царица неба, ниспосылающая, по
древне-германской миеолопи, на землю благодетельный дождь,
появляется иногда также въ виде вышеупомянутаго б'Ьлаго
привид-Ьн1я, заманиваетъ, при помощи прелестныхъ при-
мулъ, нравящихся ей детей и ведетъ ихъ. по дороге,
поросшей этими цветами, къ какой-то таинственной
выступающей изъ. горы, двери. Дверь эта ведетъ къ
заколдованный замокъ. Какъ только ребенокъ дотронется до
нея цветкомъ, она потихоньку отворяется, и счастливецъ
вступаетъ въ дивную залу, всю уставленную вазами,
засаженными восхитительными примулами. Каждая изъ
такихъ вазъ содержитъ въ себе несметный сокровища.
Взявъ оттуда сокровища, примулу, однако, надо
положить непременно обратно, такъ какъ иначе выявили
кладъ всю жизнь будетъ неотвязно преследоваться
следующей за нимъ черной собакой.
Въ некоторыхъ местностяхъ Германии цветокъ этотъ
называется еще ключомъ замужества (Heirathsschlussel),
такъ какъ существуетъ поверье, будто та девушка,
которая найдетъ первая на Пасхе въ поле первоцветъ,
непременно въ этомъ же году выйдетъ замужъ, и
потому на всякую такую девушку смотрятъ уже какъ на
невесту.
Въ некоторыхъ местностяхъ Германш цветокъ этотъ
считаютъ, наоборотъ, цветкомъ отвергнутой любви
(verschmahter Liebe), и вследсте этого въ некоторыхъ
кантонахъ сложилась даже такая песенка:
„Иду я по лужку,
Собирая первоцв-втики,
Первоцв-втики я рву —
Изъ ннхъ в-бночки плету,
В-бночки плету изъ ннхъ и клевера,
Прощай любовь — мое сокровище".
По датскимъ же сказашямъ первоцветъ — это
заколдованная принцесса эльфъ. Разъ эльфа эта была
отпущена своей царицей на землю. Тамъ она полюбила
одного молодого юношу и забыла совсемъ свою родину.
Тогда въ наказате она была превращена въ примулу,
а юноша въ весеннюю анемону.
И вотъ теперь они рано вместе зацветаютъ и рано
вместе умираютъ.
Таковы сказашя, существуюцця о примуле въ
Германш и Данш, но о ней сложилось не мало сказашй
еще и въ Англш, где она носитъ обыкновенно назваше
cowslip, а въ некоторыхъ местностяхъ называется вол-
шебнымъ цветкомъ (Fairy-eup), такъ какъ существуетъ
поверье, будто въ его лепесткахъ во вс-Ё дни года', исклю-

io6
ПРИМУЛА.
чая 1-го мая, укрываются маленшя феи и крошечные
сказочные старички-гномы. В^здсте этого про нее
разсказываютъ не мало разныхъ прелестныхъ легендъ.
Такъ, наприм-Ьръ, въ Линкольншире говорятъ:
«Прислушайтесь только, каше дивные звуки несутся изъ пр.и-
мулъ всякую лунную ночь, когда роса блеститъ на
храв'Ь. Прелестные голоски волшебныхъ гномовъ поютъ
хвалу укрывающимъ ихъ цв-Ьткамъ, гд-fe они могутъ
найти прштъ и въ дождь, когда светлые лучи месяца
сменяются мрачными облаками. Какъ только крупныя
капли дождя начнутъ падать на землю, толпы этихъ кро-
шечныхъ сказочныхъ существъ приходятъ въ волненье.
Ихъ тоненьюя платьица не то св^тлаго, не то темна го
цв-Ьта, какъ тЪни отъ листьевъ, опускаются, и ихъ испу-
ганныя личики выглядываютъ со страхомъ изъ-подъ сте-
бельковъ травы, внимательно высматривая: не видно ли
гд-fe ихъ пр1ятельницъ-примулъ? ЗавщгЬвъ свое любимое
растете, они мгновенно вскарабкиваются по его стебельку
и забираются въ ближайшш цв^точекъ. И вотъ, вскоре
изъ всЬхъ в^нчиковъ примулъ раздается пpiятнoe ntme
тоненькихъ голосковъ и сливается въ одинъ общш
стройный хоръ. И тотъ счастливый смертный, который услы-
шитъ это nisHie— услышитъ одну изъ чудныхъ п-Ьсенъ
царства фей».
Примула была восггЬта лучшими англшскими поэтами,
особенно Шекспиромъ, у котораго о ней упоминается
во многихъ изъ его произведенш. Такъ, напримФръ, въ
«Бур-fe» ангелъ Ар!ель поетъ:
„Одной пищей съ пчелами питаюсь,
И въ примулъ- желтой люблю отдыхать,
Въ ея чашечк'Б дивной, свернувшись, качаюсь,
Лишь совы въ трущобахъ начнутъ завывать44.
ЗагЬмъ Шекспиръ восп-Ьваетъ ее еще въ сказк-fe
«Сонъ въ летнюю ночь», при чемъ называетъ ее одетой
въ золотую одежду пенсюнеркой волшебной царицы.
„Я служу цариц-в чудной (поетъ Эльфъ).
Въ часъ полночной тишины
Видишь примулу на лужайнъ-
Охранительницъ (pensionners) ея,
Видишь пятна расписныя
На одеждахъ ихъ златыхъ ?
То рубины доропе —
Даръ волшебницъ дорогихъ ...
Я несусь для собиранья
Капель утренней росы
И повъхить по росинкъ-
Кт» каждой примулъ- хочу4*.

ИСТОР1Я ПРИМУЛЫ БИКОНСФИЛЬДА.
Ю7
Въ пояснеше такого страннаго назвашя «пенсюнерки»
надо сказать, что, начиная съ 1539 года, у англшскихъ
королей былъ обычай держать при себе особую стражу
изъ 50 телохранителей, которые назывались пенсюне-
рами, такъ какъ имъ давалось особое, рюскошное для
того времени, содержаше (50 фунтовъ стерлинговъ въ
годъ), две лошади и великолепное, изъ золотой парчи,
платье. И%вотъ, намекая на золотую одежду этихъ при-
дворныхъ пенсюнеровъ корюлевы Елисаветы англ1йской,
Шекспиръ и называетъ примулы пенсюнерками
волшебной царицы.
Но особенное значеше въ Англш получили примулы
съ гЬхъ поръ, какъ сделались любимымъ цв-Ьткомъ зна-
меннтаго лорда Биконсфильда, который со времени одного
собыпя въ его жизни, ни одного дня,— будь то зимой
или л^томъ, — нигде и никогда не появлялся безъ этого
цветка въ петлице.
Чтобы пояснить такое постоянство въ отношенш
одного и того же цвЬтка, нужно сказать, что въ Англш
у великосв-Ьтскихъ людей существуетъ обычай, считаю-
щшся въ высшей степени фешенебельнымъ,— носить въ,
петлице цветы. При этомъ верхомъ шика считается носить
разъ избранный цветокъ во всякое время года, что,
конечно, могутъ позволить себе лишь очень богатые
люди, такъ какъ большинство цветовъ нельзя иметь
круглый годъ, если не разводить ихъ искусственно въ
теплицахъ.
Что касается до выбора лордомъ Биконсфильдомъ
примулы и такой къ ней привязанности его, то объ
этомъ разсказывается следующая романическая истор!я.
«Однажды лордъ Биконсфильдъ, будучи еще молодымъ
юношей и нося скромную фамилш Дизраэли, былъ при-
глашенъ на балъ въ Букингамширъ къ одному изъ
своихъ вл1ятельныхъ родственниковъ. Прохаживаясь тамъ
съ однимъ изъ своихъ друзей по заламъ, онъ обратилъ
его внимаше на ^дный венокъ изъ примулъ, укра-
шавш!й головку одной прелестной молодой дамы, и
сказа лъ:
— «Не можетъ быть, чтобы эти примулы были искус-
ственныя, въ нихъ черезчуръ много жизни, оне точно
только сейчасъ сорваны въ £аду.
«Товарищъ его, однако, былъ другого мнешя и до-
казывалъ, что оне должны быть искусственныя, но только
замечательно хорошо сделаны. Слово за слово, под*
нялся споръ, и дело дошло до пари.

io8
ПРИМУЛА.
— «Эти примулы меня такъ интересуютъ, — сказалъ
Дизраэли: — что я долженъ непременно знать правду.
Вотъ 5 гиней, подержимъ пари и попросимъ решить
нашъ споръ саму красавицу.
«Товарищъ, который былъ знакомъ съ дамой, по-
просилъ у нея позволешя представить ей Дизраэли ,и
разсказалъ ей объ ихъ пари.
— «Очень жаль, — ответила она, — но вы ^проиграли
пари: м-ръ Дизраэли совершенно правъ — это настояшдя
живыя примулы, я сама нарвала ихъ сегодня утромъ въ
своемъ саду и сама сплела изъ нихъ в1знокъ.
«Говоря это, она вынула изъ своихъ волосъ одну
изъ примулъ и, подавая ее съ улыбкой Дизраэли,
сказала:
— «Убедитесь сами въ своей победе!
«Восхищенный Дизраэли воткнулъ цв'Ьтокъ себе въ
петлицу и во весь вечеръ не разставался съ нимъ.
На сл-Ьдующш день, делая визитъ красавице, онъ былъ
обрадованъ, получивъ отъ нея снова примулу, и съ этихъ
поръ им-Ьлъ счастье получать ежедневно по цветку во
все время своего пребывашя въ Букингамшире. Но
прелестная эта дама кончила очень печально. Катаясь какъ-то
верхомъ на новой незнакомой ей лошади, она упала
и такъ расшиблась, что схватила чахотку и быстро
угасла отъ изнурешя. Вскоре после этого Дизраэли
прНзхалъ во второй разъ въ Бугингамширъ, но нашелъ
только уже могилу красавицы Мабель, — такъ звали эту
даму — и, выбравъ изъ всЬхъ покрывавшихъ ее роскош-
ныхъ цв-Ьтовъ только примулу, унесъ ее съ собою, какъ
дорогое воспоминаше,
Съ этихъ поръ примула сделалась его любимымъ
цв-Ьткомъ, и онъ никогда съ ней более не
разставался. Где бы онъ ни былъ: въ парламент-fe ли,
на балу ли, на npieMe ли королевы или просто у себя
дома —всюду его можно было видеть съ примулой въ
петлице; а говоря о молодой, безвременно погибшей
красавице, онъ никогда ее иначе не называлъ, какъ
Primula veris или Примрозъ (primrose), какъ называютъ
культурный видъ этого цветка въ Англ!и.
И теперь, ежегодно, 19-го апреля, ко^да торжественно
празднуется въ Лондоне годовщина смерти этого великаго
государственнаго деятеля Англ in, все присутствую цце но-
сятъ въ память его въ петлице |или на груди примулу,
а могила его постоянно покрыта густымъ ковромъ этихъ
цветовъ,.,»

БРИТАНСКАЯ „ЛИГА ПРИМУЛЫ". 109
Въ этотъ день число желающихъ украсить себя
цветами Биконсфильда такъ много, что вокругъ парламента
и по всЬмъ прилегающимъ къ нему улицамъ безчн-
сленные торговцы цветами едва уагЬваютъ получать
деньги отъ покупающихъ, которые, украсивъ цветами
петлицу своего сюртука или пиджака, агЬшатъ занять
м-Ьсто въ процессы передъ статуей Биконсфильда.
Это патрютическое паломничество въ Вестминстеру
начавшееся съ 1881 года (годъ смерти Биконсфильда)
и убранство памятника возобновляется неизменно.
Заботы эти объ ув'Ьков'Ьчети памятника слаб'наго
англйскаго премьера взяла на себя основанная въ 1889
году лига примулы «Primrose League», имеющая теперь
отдЪлешя во всЬхъ богатыхъ центрахъ СоединеТшаго
Королевства.
Имевшая при основанш своемъ всего 950 челов-Ькъ,
теперь она насчитываете уже около 2.000.000 членовъ.
Во глав'Ь ея стоить президентомъ Бальфуръ, а постъ
канцлера занимаетъ герцогъ Норфолькскш. Въ число
ея членовъ входить немало дамъ.
Ц'Ьль же ея, кром'Ь заботь объ ув'Ьков'Ьченш
памяти Биконсфильда, еще и защита, и распространеше кон-
сервативныхъ идей.
Особенно торжественно было отпраздновано й-л^пе
годовщины его смерти.
Въ этотъ день весь цоколь статуи буквально утопалъ
въ в-Ьнкахъ, букетахъ и гирляндахъ изъ лавръ и при-
мулъ, на которыхъ красовался девизъ «Imperium et li-
bertas: nihil difficile» (власть и свобода — ничего н'кгь
труднаго).
А толпы почитателей были такъ несметны, что
площадь вокругъ памятника и по всЬмъ прилегающимъ
улицамъ представляла собой сплошное море головъ.
Примула была также любимимъ цв'Ьткомъ принца-
консорта— мужа королевы Викторш и потому, когда
умеръ Биконсфильдъ, то королева прислала ему в'Ьнокъ
изъ примулъ съ надписью: «Его цв-Ьтокъ».
Bcrb полагали, что это быль намекъ на любовь къ
примулЪ Биконсфильда; однако, оказалось, что подъ сло-
вомъ «его» Виктор1я подразумевала никого иного, какъ
своего покойнаго мужа и послала в-Ьнокъ съ такой
надписью, чтобы показать, какъ она чтить память
Биконсфильда.
Но и вообще надо сказать, что примула почему-то
пользуется особой привязанностью англичанъ и является
у нихъ дорогимъ цв-Ьткомъ, напоминающимъ имъ ихъ

no
ПРИМУЛА.
родину. Разсказываютъ, что одно время посылка примулъ
изъ Англш въ Австралш переселившимся туда англича-
намъ приняла необычайные размЬры. Каждый
переселенец!^ непременно желалгь иметь этотъ цв-Ьтокъ, напо-
минавнпй ему дорогую его родину, и держать его въ
своемъ цв^тник^Ь, хотя и зналъ, что онъ лишь съ трудомъ
тамъ будетъ расти.
Известная немецкая путешественница Ида Пфейферъ
разсказываетъ, что однажды, путешествуя по Остъ-Ин-
дш, она попала въ гости къ одному англшскому магнату,
который, показавъ ей весь свой роскошный садъ, бле-
сгёвшш замечательно красивыми тропическими цветами,
остановилъ ея внимаше на кустике н^сколькихъ. примулъ,
которыя онъ привезъ съ собой изъ Англш и всячески
лел^ялъ.
— Он-fe дороже мне, — сказалъ онъ, — всЬхъ этихъ
роскошныхъ цв"Ьто£]Ъ. Это цветы моей дорогой родины.
То же самое сообщаетъ и сэръ Гобгаузъ, путеше-
ствовавшш по берегамъ Геллеспонта.
— Всякую англшскую виллу, — говоритъ онъ, — я
узнавалъ по присутствш въ саду ея примулъ.
Вообще, где бы ни поселился англичанинъ, .если
у него есть садъ, вы непременно увидите въ немъ при'
мулы. Это необходимейшая принадлежность его сада.
Дикая наша примула, нашъ первоцветъ, имеетъ много
родственныхъ видовъ, разсеянныхъ по всемъ частямъ
земного шара, при чемъ мнопе изъ нихъ культивируются
въ нашихъ теплицахъ и садахъ, нося съ ней общее
н'азваше «примулы» и отличаясь только научнымъ ла-
тинскимъ.
Такъ, безъ сомнешя, всемъ известны те белыя,
розовыя и красныя примулы съ разрезными
пушистыми листьями, которыя составляютъ одинъ изъ
наиболее распространенныхъ нашихъ зимнихъ цвет-
ковъ на Рождестве и на Пасхе, и те лиловатыя,
обильно цветуцця почти круглый годъ, собранныя
зонтиками примулы, замечательно красивые листья, которыхъ
имеютъ форму почковидную и покрывающее волоски,
которыхъ производятъ родъ сильно зудящей сыпи на ру-
кахъ, если до нихъ какъ-нибудь неосторожно
дотронуться. Впрочемъ, отъ сыпи этой отделаться очень легко:
стоитъ только руки обмыть сейчасъ же одеколономъ иди
даже просто виннымъ спиртомъ.
Обе эти примулы происходятъ изъ Китая, при чемъ,
первая носитъ назваше китайской (Primula sinensis), a
вторая (опасная) — примула-обконика (Рг. obconica). Но

„придворный штатъ людовика четырнадцатаго". hi
наиболее красивой изъ всЬхъ примулъ является
примула, называющаяся въ общежитш и у садоводовъ Аури-
кулой (Primula auricula) .<* Родиной ея является Штир^я,
Швейцар1я и Карштя — вообще высошя горныя страны
средней Европы.
Отъ аурикулъ этихъ получена такая масса прелест-
нвсхъ разновидностей, что одно время они конкурировали
съ гвоздикой и въ начале XIX стол,Ьт1я были самымъ
моднымъ цв-Ьткомъ.
Въ это время не только торговцы-садоводы, но мно-
rie даже богатые любители цв1втовъ строили для нихъ
ц-Ьлыя теплицы и старались при помощи искусствен-
наго опылен1я, какъ во время оно было и съ тюльпанами,
получить свои собственныя новыя разновидности.
Особенно славились тогда голландск1я бархатистыя
аурикулы, которыхъ цв-Ьты были действительно словно бар-
хатъ, и англшсшя мучнистыя, получивш1я такое странное
назваше отъ того, что весь стебель ихъ, ихъ листья и
даже самые цв-Ьты были покрыты нЬжнымъ мучнистымъ
налетомъ. За так1я аурикулы платили сумасшеднпя деньги
и им-fcTb у себя ц-Ьлую ихъ коллекцш считалось верхомъ
счастья. Такимъ счастливцамъ завидовали, какъ если бы
они были обладателями необычайныхъ сокровищъ, и
-Ьздили къ нимъ отовсюду, хотя бы только полюбоваться
ихъ редкими цветами.
Да и на самомъ д-fejTfe, культура этихъ анппйскихъ
аурикулъ, походившихъ на какихъ-то напудренныхъ, ojrfe-
тыхъ въ роскошныя разноцв^твыя платья, придворныхъ,
представляла не мало крупныхъ затрудненш. Ихъ нужно
было не иначе культивировать, какъ въ особыхъ, по-
крытыхъ стеклянными колпаками горшкахъ, такъ какъ
покрывавшш ихъ нужный, составлявши! всю ихъ
прелесть, налетъ не выносилъ ни мал-Ьйшаго дуновешя
ветерка, ни мал-Ьйшаго увлажнешя: онъ сходилъ даже,
если на цв^токъ какъ-нибудь нечаянно дохнуть.
Особенно любилъ этотъ сортъ аурикулъ король прус-
скш Фридрихъ-Вильгельмъ III. Онъ называлъ ихъ «при-
дворнымъ штатомъ короля Людовика XIV» и то и д'Ьло
-Ьздилъ любоваться на нихъ къ знаменитому въ то время
берлинскому садоводу Буше, который обладалъ зазгЬча-
тельной ихъ коллекщей.
Разводившшся въ обилш сортъ этотъ, безъ сомн-fe*
шя, представлялъ собой н-Ьчто необычайно оригинальное,
но было, однако, много любителей, которые предпочитали
ему пестрыя бархатистыя аурикулы, носивипя назваше
«bizarre» (причудливыхъ). Цв-Ьты этихъ аурикулъ, назы-

112
ПРИМУЛА
вавшихся по-французски также медв^жьимъ ухомъ (Оге-
illes d'ours), были самые разнообразные: белые, красные,
желтые, сите, темно-пурпуровые.
Аурикулы эти играли (да и до сихъ поръ играютъ)
большую роль въ Италш, на страстной неделе. Ихъ
называютъ тамъ fiore di passione — цв'Ьткомъ страстей
Христовыхъ — и убираютъ ими въ эту неделю
плащаницу и алтари церквей. Возвращаясь домой после
всенощной, въ пятницу на страстной, всякш благочестивый
итальянецъ несетъ съ собой домой, вместе со свечой,
и такой цв'Ьтокъ ,и хранитъ его, какъ святыню, въ про-
должеше всего года до следующей страстной пятницы.
Аурикулы, какъ и мнопе модные цветы, не разъ
представляли возможность садоводамъ и даже н-Ькото-
рымъ частнымъ лицамъ составлять себе хорошее состоя-
Hie. Между прочимъ разсказываютъ, что одинъ еврей,
благодаря этимъ цв-Ьтамъ не только разбогат'Ьлъ, но
даже составилъ себе высокое положеше въ свете. Еврей
этотъ занимался просто торговлей цветами по домамъ
и -Ьздилъ изъ одного города въ другой, всл^дств1е чего
всюду зналъ всЬхъ выдающихся любителей цветоводства.
Однажды онъ пришелъ къ одному изъ такихъ
любителей спросить, не желаетъ ли онъ ему дать какое-либо
поручеше.
— Да,—отв^тилъ тотъ, — мне хотелось бы
переслать одному изъ моихъ друзей, такому же любителю,
какъ и я, несколько горшочковъ моихъ лучшихъ мучни-
стыхъ примулъ, но не знаю, какъ бы сделать, чтобы
oirfc не потеряли при перевозке своего налета. Не
возьметесь ли вы ихъ доставить?
— Я подумаю, — сказалъ еврей, — какъ это
выполнить.
И на другой же день явился со стекляннымъ ящи-
комъ. Помёстивъ въ этотъ ящикъ цветы, онъ довезъ
ихъ въ полной сохранности.
Получивннй ихъ любитель, который въ то же время
былъ обладателемъ громаднаго садоводства, увидя въ
такомъ чудномъ виде доставленные ему цвъты,
пришелъ въ восторгъ отъ изобретательности еврея, далъ
ему крупную сумму для расширешя его торговли /и
сд-клалъ его своимъ комиссюнеромъ. И вотъ,
благодаря этой поддержке, молодой еврей повелъ такъ
хорошо свои дгЬла, что черезъ несколько летъ (1797 г.)
сделался богатымъ банкиромъ, прюбрелъ себе всеобщее
уважеше и занялъ выдающшся постъ въ управленш г.
Амстердама.

ЕКАТЕРИНА ВЕЛИКАЯ ЛЮБИТЕЛЬНИЦА АУРИКУЛЪ. ИЗ
Большой любительницей этихъ цв^товъ была также
императрица Екатерина Великая. У нея была даже ц-fe-
лая комната, вся уставленная вещицами изъ саксон-
скаго фарфора, на которыхъ были изображены эти цв-Ьты.
Разсказываютъ, что однажды, удостоивъ сваимъ по-
сЬщешемъ одного изъ вельможъ, большого любителя
цв-Ьтовъ, она такъ прельстилась находившейся въ его
оранжерее коллекщей аурикулъ, что сказала, что лучше
этого утощен1я ей ничего не надо.
Польщенный такой похвалой, царедворецъ просилъ
у императрицы позволешя преподнести ей эту коллек-
щю. Императрица приняла это подношеше съ большой
благодарностью, и на другой же день вся коллекщя была
перевезена въ Зимшй садъ петербургскаго дворца.
Въ заключеше, къ перечисленнымъ нами выше упо-
треблешямъ примулы въ древней медищигЬ, прибавимъ
еще, что въ бол-fee близшя намъ времена сушеные цв-Ьты
употреблялись въ Германш въ качеств-fe укр-Ъпляющаго
нервы чая, носившаго назваше грудного чая «Галле»,
и подмешивались къ вину, что известно изъ сохранив-
шагося въ МекленбургЬ, изданнаго въ 1789 году, пред-
писашя города Нейштадта, гд-fe приказывается собирать
какъ можно больше примулъ для снабжетя ими при-
дворнаго виннаго погреба. КровгЬ того, въ Англш
молодые листья примулъ весной -Ьдятъ въ качеств* салата,
а ивгЬюпця пряный, анисовый запахъ коренья растешя
употребляютъ въ форм-fe пряности.
Наконецъ, сушеное растете употребляютъ нередко
еще отъ ревматизма, а въ Швейцарш изъ пришедшаго въ
брожеше отвара св^жихъ цв-Ьтовъ и меда готовятъ до-
машнимъ образомъ превосходный шипучш освЬжающдй
напитокъ, н-Ьчто врод-fe извЬстнаго н-Ьмецкаго «май-
транка».

/jT% ирта — это скромнейшее изъ растенш, котораго
4(©ш цв^ты почти не обращаютъ на себя внимаше и
1 чту" котораго вся красота сосредоточена лишь въ па-
хучихъ олестящихъ листьяхъ — пользовалась всегда такой
славой и любовью народовъ разныхъ странъ и временъ,
что ей могутъ позавидовать мпопе изъ красивейшлхъ
и роскошнейшихъ цв^товъ.
Согласно одной древней арабской легенде, мирта
разрослась на земле отъ душистой ветки того растешя,
которое унесъ съ собою Адамъ изъ рая въ день своего
нзгнашя, чтобы перенести на нашу грешную землю, хотя
бы одно изъ гёхъ дивныхъ растеши, которыя украшали
собой навсегда потерянный для человека садъ блаженства;
и потому мирта въ древности служила обыкновенно сим-
воломъ надежды, этого отголоска райскаго счастья,
который является на земле часто однимъ изъ величайшихъ
благъ и угЬшенш для страждутаго человечества.
По другимъ сведен1ямъ, родиной ея является Перая,
откуда она съ незапамятныхъ временъ была перенесена
въ Египетъ, где изображеше ея нередко можно
встретить на памятникахъ временъ фараоновъ въ сценахъ,
представляющихъ как1я-нибудь торжественныя шеств1я. Въ
этихъ сценахъ обыкновенно все плачуцця и идушдя впе*
реди шеств1я женщины несутъ въ рукахъ миртовыя ветви.
Въ еще большемъ почете мы встречаемъ мирту
. у древнихъ 1удеевъ, у которыхъ она носила назваше

ЛЕГЕНДА О КРАСАВИЦ-Ь МИРСИНЪ. 115
«аботъ» и считалась эмблемой мира. Еврейсше законы
предписывали убирать ея зеленью палатки во время семиднев-
ныхъ празднествъ въ память исхода изъ Египта, когда
всЬмъ 1удеямъ приказывалось запасаться плодами добра
(лимонами), пальмовыми ветвями и в-Ьтвями плакучей ивы.
Такое соединеше этихъ растеши называлось у нихъ «ар-
гангъ минимъ» и мистически должно было изображать
единеше божества съ его творешемъ, при чемъ
лимоны представляли — самого Творца, пальмовая в-Ьтвь —
духовное начало, мирта — небо со всЬмъ его зв-Ьздньпгь
мфомъ, а плакучая ива — землю съ ея многочисленными
обитателями.
Въ миртовомъ кустЬ явился также Захарш и ан-
гелъ, возв-Ьстивгшй возстановлетя царства Израильскаго,
BCjrfcflCTBie чего ея ветвями было предписано украшать
въ дни празднествъ скинт и вообще употреблять ихъ
во время релипозныхъ церковныхъ церемошй. Кром-fc
того, миртовыми венками существовалъ у 1удеевъ
обычай украшать покойниковъ, который вначале былъ пере-
несенъ даже и къ хриспанамъ, но потомъ отцами церкви
воспрещенъ, какъ нехристиански, а также обычай
украшать ими головы нев-Ьстъ, что, наоборотъ, сохранилось
и по сихъ поръ въ н-Ькоторыхъ странахъ, особенно
въ Германш.
Не менынимъ уважешемъ пользовалась мирта и у
древнихъ грековъ. По ихъ в'Ьроватю, это не простое
произведете земли, но оно выросло лишь по волЬ и
желант богини мудрости Минервы, какъ раскаяше и
память о легкомысленно совершенномъ ею злодгЬянш.
О происхожденш этомъ греческая легенда nort-
ствуетъ следующее: «Среди многочисленныхъ нимфъ, на-
селявшихъ окрестности лЬса Аеинъ, — говорить она,—
особенно нравилась Минерве красавица Мирсина. Она
постоянно любовалась ею, безконечно баловала ее и не
могла на нее надышаться. Но любовь одной женщины
къ другой часто встр-Ьчаетъ себ-fe опаснаго соперника
въ самолюбш. Такъ случилось и тутъ; ловкая, изящная
въ своихъ движешяхъ Мирсина победила богиню въ
быстротЬ б'Ьга и борь#Ь. Самолюб1е было задето,
вспыхнула зависть, и богиня, забывъ все, убила Мирсину.
Придя, однако, въ себя, опомнившись, она ужаснулась
сод-Ьяннаго ею преступлетя и взмолилась къ Зевсу и
другимъ богамъ, чтобы они оставили ей хотя какое-нибудь
воспоминаше о ея дорогой, ненаглядной любимиц-fe. Боги
сжалились, и изъ тЬла Мирсины выросло такое же
изящное, какъ и она, деревцо — мирта.

u6
МИРТ А.
«Увидавъ его, Минерва зарыдала и, обнявъ его
руками, не хотела съ нимъ более разстаться. Но напрасно
она его обнимала, напрасно ласкала — чудная мирта
оставалась лишь бездушнымъ зеленымъ памятникомъ, дшпь
горькимъ воспоминашемъ о прелестномъ погубленномъ
ею созданш».
Всл^дств1е этого, вероятно, мирта не играла никакой
роли въ ритуалахъ Минервы, и венки изъ мирты
подносились этой богине только въ р-Ьдкихъ случаяхъ. Она1
была деревомъ, посвященнымъ Венере, которая, какъ
говоритъ одно сказаше, выходя нагая изъ морскихъ
волнъ на островъ Цитеру, укрылась отъ преогЬдовав-
шаго ее фавна за миртой.
По другому сказанш, в-Ьнкомъ изъ миртъ была ув-Ьн-
чана Венера въ знаменитомъ споре о красоте и,
благодаря ему-то, Парисъ, будто, даже и отдалъ ей яблоко.
Въ воспоминаше объ этомъ пр!ятномъ событш Венера
сделала мирту своимъ любимымъ растешемъ и называла
себя нередко «Миртеа», что, однако, не мешало ей
употреблять ветви мирты, какъ розгу, и она высекла ею,
наприм-Ьръ, какъ говорятъ, Психею, когда эта
последняя вздумала съ ней сравняться въ красоте.
Въ происходившихъ ежегодно въ апреле месяце
въ честь Венеры празднествъ, все участники, а также
и все присутствую шдя молодыя девушки л
молодые люди увенчивались миртовыми венками. Миртовыми
венками украшались въ день свадьбы также и женихъ
съ невестой, при чемъ эта мирта, по словамъ Катона,
нашла у римлянъ особое назваше — брачной мирты
(Myrtus conjugalis).
Кром-b празднествъ Венеры, мирта играла также
большую роль и въ Элевзинскихъ торжествахъ въ честь
Цереры, Прозерпины и Вакха; л въ той части
празднествъ, гд-fe соединяли празднество въ честь Цереры
вместе съ празднествомъ Вакха, заменяла собой даже
составлявшш принадлежность всехъ его торжествъ —
плющъ.
На шестой день этихъ празднествъ Вакха, въ виде
мальчика, носившаго имя Якха, несли въ венке ,изъ миртъ
въ храмъ Цереры, где его прославляли всю следующую
ночь и воспевали въ особомъ, составленномъ въ честь
его, гимне. Здесь же въ святилище Элевзинскаго храма
несла миртовый венокъ на голове и Церера, и равно
такими же венками были увенчаны и все
принадлежавшее храму жрецы.

убранство миртовыми в-внками.
1Х7
Зат*мъ мирта была посвящена также и спутниц*
Венеры — Гращи, статуи которой, всл*дсте этого, кром*
розы и игральной кости (символовъ красоты и
беззаботной юности), держали въ рукахъ еще и миртовую
в*твь, символъ чувственной любви.
Наконецъ, не малую роль играли миртовые в*нки еще
въ Элевтер1яхъ — играхъ въ честь свободы, гд* ими
были украшены во время процессы вс* колесницы, <и
въ происходившихъ на остров* Крит* и въ Корино*
празднествахъ-Гелот1яхъ въ честь богини луны — Европы,
гд* съ величайшей помпой несли миртовый в*нокъ, лм*в-
uiifl около 7 саженъ въ поперечник*.
Но мирта им*ла не мало значетя не только въ ре-
лигюзныхъ ритуалахъ грековъ, а также и въ
общественной и домашней ихъ жизни.
Такъ, выаше аоинсме чины носили миртовые в*нки
въ знакъ власти и съ миртовыми же в*нками въ
рукахъ являлись и желавгше возбудить къ себ* сочув-
CTBie просители; миртой украшались поб*дители на Истм1й-
скихъ играхъ и миртовыми же в*нками убирали статуи
павшихъ героевъ, чтобы показать, что они не забыты
народной любовью. Миртой убирали дома, гд*
происходила свадьба, убирали гостей, въ честь которыхъ
устраивалось какое-нибудь празднество, и ею же ув*нчивали
статуи боговъ, если хот*ли приб*гнуть къ ихъ помощи.
Такъ, наприм*ръ, до насъ дошелъ разсказъ, что пело-
понезсши житель Танталъ, желая добиться, чтобы Гиппо-
дам!я, дочь Энома, вышла за него замужъ, вел*лъ
покрыть миртами всю статую Венеры Лемносской.
Но особенно былъ оригиналенъ обычай над*вать
миртовый в*нокъ каждый разъ на того, кто хот*лъ
декламировать стихи Эсхила или Симонида, ч*мъ,
конечно, древше греки хот*ли выразить особенное почтеше
къ этимъ поэтамъ, и обвивать миртой лиру, когда кто-
либо хот*лъ сп*ть какзгю-нибудь свою импровизац!ю.
Миртовый в*нокъ носилъ у грековъ нер*дко на-
зваше «н а у к р а т и д а». О происхождеши этого назван1я
разсказываютъ сл*дующее.
Однажды, одинъ купецъ изъ города Наукратида, по
имени Геростратъ, возвращался къ себ* домой съ острова
Кипра, везя прюбр*тенную имъ тамъ священную статую
Венеры. Вдрзггъ поднялась близъ береговъ Египта такая
страшная буря, что съ минуты на минуту ждали гибели
корабля. Въ ужас* собрался весь экипажъ вокругъ статуи
богини и молилъ ее о спасенш. И вотъ, сжалившись,
Венера приказала миртовымъ кустамъ обрасти вокругъ

n8
МИРТА.
корабля. Мирты выросли, защитили отъ напора волнъ
корабль, и весь экипажъ и пассажиры были спасены.
Добравшись до родной гавани, въ благодарность,
весь экипажъ свилъ себ-fe в^нки изъ мирты, а Геро-
стратъ въ торжественной процессш перенесъ статую —
мирту въ храмъ богини и принесъ ей благодарственную
жертву. ЗагЬмъ устроилъ всЬмъ гостямъ роскошный
пиръ, за которымъ плелъ в^нки изъ чудодейственной
мирты и передавалъ ихъ присутствующимъ, какъ
спасительный талисмайъ. Съ этихъ-то поръ, какъ говорятъ,
миртовый в-Ьнокъ и сталъ носить назваше наукратида.
Другимъ оригинальнымъ древнимъ сказашемъ, свя-
заннымъ съ миртой, является разсказъ о смерти Федры—
супруги Тезея.
Невдалеке отъ города Тразена, говоритъ это пре-
даше, находится громадная мирта, подъ которую въ про-
должеше н-Ьсколькихъ л'Ьтъ садилась погруженная въ тя-
желыя, грустныя мысли, вероломная Федра каждый разъ,
какъ любимый ею пасынокъ Ипполитъ отправлялся на
своей блестящей колеснице въ сопровождены ц^злой своры
псовъ на охоту. Изнывая отъ любви къ нему, несчастная
прокалывала въ нетерп-Ьши листья мирты своими,
служившими ей для прически, золотыми шпильками и,
въ конц-fe концовъ, на этой же миргЬ и повысилась.
Сл^ды уколовъ шпилекъ Федры, заканчиваете преда-
Hie, можно видеть и до сихъ поръ, если посмотреть
листья на свЫтъ.
Согласившись вполне съ этимъ постЬднимъ, доба-
вимъ только, что иугЬюиця видъ уколовъ точки
вовсе не сл^ды какихъ-либо уколовъ, а маленьюя
железки, содержания въ себ-fe то эеирное масло, благодаря
которому листья мирты и обладаютъ свойственнымъ имъ
пр1ятнымъ запахомъ. По смерти Федры на м-bcrfe ея
трагической смерти былъ воздвигнутъ храмъ въ честь Венеры.
Любопытно также одно средневековое предаше,
сложившееся про превращеше въ такое дерево одного маври-
танскаго рыцаря.
Рыцарь этотъ, по имени Роджеро, причаливъ на
корабле къ неизв'Ьстнымъ ему берега^ъ, привязалъ своего
коня къ миртовому дереву, пока утолялъ жажду у текшаго
въ какой то садъ источника.
Положивъ зат^мъ свой шлемъ, свой щитъ и свое
оруж1е возл-fe себя, онъ прилегъ, было, отдохнуть, какъ
вдругъ выходившш изъ дерева, къ которому онъ
привязалъ коня, голосъ сказалъ ему: «разв-fe я не достаточно
страдаю, что долженъ выносить еще подобную грубость?»

въ замк-в в-ьроломной альцины.
ид
Рыцарь, поогЬшивъ отвязать коня, спросилъ, «кто вы
такой? Дерево или смертный? Прошу .извинешя за мою
невольную ошибку я потому постараюсь, лишь бы ее
изгладить, исполнить все, чего вы ни пожелаете».
Тогда дерево, выпустивъ изъ коры несколько смо-
листыхъ капель, какъ слезы, сказало: «я Астольфо, пал-
ладинъ Франщи, являвнпйся въ свое время однимъ изъ
храбр-Ьйшихъ и отважн-Ьйшихъ рыцарей. Возвращаясь съ
Востока съ несколькими товарищами, мы достигли замка
страшной Альцины. Она прельстила меня своей
красотой и я поогЬдовалъ за ней въ ея островное жилище.
Тамъ я провелъ съ ней много счастливыхъ дней, пока
не наскучилъ ей, какъ это было и со всЬми тЬми, кто
ею увлекался, а тогда, чтобы избавиться отъ меня, она
превратила меня въ мирту. Многихъ друтихъ постигла
такая же участь, и зд-fecb передъ вами находится немало
людей, превращенныхъ въ кедры, оливки и пальмы.
Некоторые изъ нихъ превращены въ источники, въ скалы,
а некоторые и въ животныхъ. Берегитесь подвергнуться
такой же участи!»
Но Роджеро мало обратилъ внимашя на это преду-
преждеше. Онъ также свиделся съ прелестной Алыцшой
и, пораженный ея красотой, позволилъ себя увести въ ея
замокъ со стЬнами изъ золота и колоннами изъ алмазовъ.
Прожилъ съ ней весело много дней, потомъ надо-Ьлъ ей
и былъ превращенъ въ мирту, но такъ какъ онъ обла-
далъ знашемъ б-Ьлой мапи, которая была сильн-fee черной,
то не только освободилъ себя, но и отомстилъ Альцин-fe
ея вероломство, освободивъ и всЬхъ остальныхъ,
превращенныхъ ею во что-нибудь, товарищей.
Служа главнымъ образомъ символомъ любви, мирта
служила, однако, у грековъ и символомъ мрачной
посмертной жизни.
Фантазш древнихъ, какъ известно, пом'Ьстивъ
похищенную Плутономъ дочь Цереры Прозерпину въ его
мрачное царство тЬней, украсила это царство зеленой
растительностью, среди которой мирта играла
первенствующую роль, образуя тЬ таинственные ходы и кущи, гд-fe
блуждали неугЬшные, которыхъ какая-нибудь невыносимая
страсть заставляла раньше времени покончить съ жизнью
на земл-fe. Виргилш такъ описываетъ эти аллеи вздоховъ:
.Недалеко оттуда ты видишь печальный поля.
Это м-Ьста, гд-б раздаются громюе вздохи влюбленныхъ,
Которыхъ неумолимая стрела Амура
Насильно превратила въ блуждаюпия ткни.
Зд-бсь бродять он'Б по таинственно-скрытымъ тропамъ,
ПорОСШИМЪ ГУСТЫМЪ МИрТОВЫМЪ Л'БСОМЪ . . .*

I20
МИРТА.
Сверхъ того, такъ какъ Венера, въ качестве Венеры-
Либитины и Афродиты-Епитамбш, являлась съ одной
стороны богиней смерти, которая, вызывая все къ жизни,
въ то же время влекла все въ мрачную бездну
преисподней, чтобы снова все возродить, а съ другой —
охранительницей могилъ и смертныхъ останковъ, то мирта счита*
лась также растешемъ смерти и украшала собой у древ-
нихъ грековъ могилы. Особенно же усердно обсаживали
ею могилы дорогихъ покойниковъ, в*ря, что она будетъ
сопутствовать имъ и въ царстве т*ней. В*ра въ эту
связь такъ была велика, что въ трагедш Эврипида
«Электр*» мы видимъ, что всякш, кто хот*лъ служить свид*-
телемъ на суд* противъ умершаго, долженъ быль
предварительно отправиться на его могилу ,и возложить на
нее миртовую в*твь въ знакъ того, что онъ будетъ
говорить на суд* лишь одну правду.
Отъ древнихъ грековъ культъ мирты перешелъ и
къ древнимъ римлянамъ.
Эрато, муза эротической поэзш, носила миртовый
в*нокъ, такимъ же в*нкомъ была украшена и голова
бога брака — Гиминея, котораго всегда изображали
въ вид* прелестнаго юноши съ зажженнымъ факе-
ломъ въ рук*. Однако, на алтарь покровительницы
женщинъ — Bona Dea (добрая богиня), — при служеши
которой не долженъ былъ присутствовать ни одинъ
мужчина, возлагать мирту было строго воспрещено, такъ
какъ растете это, по мн*шю римлянъ, представляло собою
напоминаше о чувственномъ наслажденш,
представителями котораго являлись Амуръ и Венера. Полагали, что
и сама мирта обладаетъ возбуждающимъ началомъ, всл*д-
CTBie чего она, будто бы, и была даже посвящена этимъ
божествамъ.
По этой же причин* римсшя подруги веселья—:
«гетеры» увенчивали 2 апреля, въ день праздновашя ве-
сенняго праздника Венеры-Эрицины, статую ея миртами,
и розами, моля ее даровать имъ искусство нравиться.
Не пропускали этого месяца также и благородный
римлянки. Выкупавшись въ апр*л* подъ миртовыми
деревьями и украсивъ себя ихъ ветвями, он* шли
принести жертв}' Венер*, моля ее сохранить имъ подольше
ихъ молодость и красоту.
Обычай, подобный этому, сохранился и до сихъ поръ
въ Италш, гд* теперь женщины, подливая въ ванны
миртовую эссенцда, уб*ждены, что она над*литъ ихъ
красотой и д*вственной св*жестью. Говорятъ, что
такими ваннами не пренебрегаютъ тамъ даже и мужчины.

ЭЛИКСИРЪ ЗДОРОВЬЯ И КРАСОТЫ. 121
Скажемъ кстати, что даже эта миртовая вода,
известная подъ назвашемъ «eau d'ange» (ангельской воды),
находится въ такомъ употребленш въ Италш и Грещи, что
безъ нея не можетъ обойтись въ этихъ странахъ ни одна
знатная дама. КровгЬ того, изъ всЬхъ частей растенш
добывается летучее масло, которое употреблялось въ
древности, какъ раздражающее кожу средство, а изъ
сока раздавленныхъ миртовыхъ плодовъ со спиртомъ
получается маслянистая жидкость, которая считается у
великихъ искусницъ нравиться — средствомъ, сообщаю-
щимъ красоту и свежесть кож*Ь.
Въ дополнеше къ этому косметическому значешю мирты
прибавимъ, что она въ древности югЬла еще и
некоторое медицинское значеше.
Такъ, винный настой сейчасъ упомянутыхъ плодовъ
считался эликсиромъ здоровья, бодрости, и имъ лечились
обыкновенно въ надежд* на возстановлеше силъ и воз-
вращеше здоровья раненые воины. Кром* того, молодые
нераспустивпнеся еще ароматичные бзггоны ея цвътовъ
Зшотреблялись древними въ особомъ приготовленш въ
качеств-fe подкр'Ьпляющаго желудокъ средства. Да и
теперь семена ея з^отребляются еще въ Тоскан-fe, вместо
корицы, съ которой они ивгЬютъ некоторое по вкусу
сходство.
ЗдЪсь же находится въ большомъ зтотребленш и
винный настой ветвей и плодовъ вшрты, носящш назваше
«myrtiducum», ароматъ котораго тосканцамъ особенно
нравится. Наконецъ, миртовые плоды растущей въ Вестъ-
Индш Myrtus pinatus употребляются еще и въ Англш, гд*Ь
они носятъ назваше Амомова сЬмени (Semen Amomi) или
просто англшской пряности. Вкусъ ихъ очень похожъ
на перецъ.
Храмъ Венеры Эрицины въ Рим-fc находился внутри
цирка, недалеко отъ Авентинскаго холма, и былъ весь
окруженъ миртовыми кустами и деревьями, всл-Ьдсгае
чего Венера эта носила даже назваше «Мирцш». Другое
ея прозвище было Venus cloacina — Венеры-очистатель-
ницы, такъ какъ полагали, что мирта обладаетъ
очищающей силой, и потому, когда кончилась борьба зд
похищеше сабинянокъ, то римляне и сабиняне, положивъ
оруж1е, очистились (на томъ самомъ м-fecrfe, гдЪ впоагЬд-
ствш была воздвигн)гга сейчасъ упомянутая статуя Венеры)
куревомъ изъ зажженныхъ ветвей мирты.
Но мирта у римлянъ гагЬла1 не только значеше ув-Ьн-
чивающаго красоту талисмана, а играла немаловажную
роль еще и въ общественной ихъ жизни.

122 МИРТА.
Какъ известно, Ромулъ, по возведенш его въ
божество, получилъ назваше Квирина (Quirinus) отъ сабин-
скаго слова квиринъ — копье (въ переносномъ значе-
нш — воинъ), и ему воздвигнуть былъ храмъ. Но со
временемъ храмъ этотъ превратился въ развалины и
оставался въ такомъ вид-fe до 306 года до Р. Хр., когда, нако-
нецъ, консулъ Лущи Папирш Курсоръ возстановилъ
его. Тогда на немъ были помещены первые въ Рим-Ь
солнечные часы, а передъ ними посажены два мирто-
выхъ дерева, изъ которыхъ одно должно было изображать
патрищевъ, а другое — плебеевъ.
Посаженныя близъ такого высокочтимаго храма,
деревья эти сделались для римлянъ священными. Они стали
вид-Ьть въ нихъ что-то вдохновенное, божественное, !и
твердо верили что по нимъ можно всегда судить о пе-
в-fecfe той или другой партш. «Если, — говорили они,—
патрицш берутъ верхъ надъ плебеями, то ихъ дерево
растетъ роскошно, а дерево плебеевъ чахнетъ, а если
плебеи поб'Ьждаютъ, то ихъ дерево разрастается, а па-
трищанское глбнетъ». Насколько подтверждалась ихъ
в-fepa, не знаемъ, но говорятъ, что они съ суев-Ьрнымъ
страхомъ и трепетомъ следили за ихъ развит1емъ.
Не малую роль играла мирта и въ римскихъ TpiyM-
фахъ. Сплетеннымъ изъ нея в-Ьнкомъ увеличивали римляне
героевъ за граждансюя доблести или за войну безъ
про л и™ крови. В'Ьнокъ этотъ назывался «corona ovalis»
отъ слова ovus—овца, такъ какъ при возложенш его
обыкновенно приносили богамъ въ жертву овцу.
Первымъ, полунившимъ такую награду, былъ
консулъ Постумъ Тубертусъ, поб^Ьдившш сабинянъ; но, когда
такой же. в'Ьнокъ поднесли М. Крассу, по возвращенш его
изъ поб'Ьдопоснаго похода, то онъ отклонилъ его, и сенатъ,
находя, что онъ правъ, присудилъ ему лавровый
в'Ьнокъ, какъ награду за воинсьае подвига.
Мы уже говорили выше, что у древнихъ 1удеевъ
и грековъ существовалъ обычай украшать миртой
жениха и нев-Ьсту. Обычай этотъ сохранился у потомковъ
древнихъ грековъ, новогрековъ, и до сихъ поръ, у
которыхъ теперь мирта то и д-Ьло зам'Ьняетъ собой
обычный въ этомъ случа-fe въ наше время флеръ-д'оранжъ.
Отъ нихъ же, в-Ьроятно, перешелъ онъ и въ Гер-
мант. Время его появлетя здгЬсь вполн-fe достов-Ьрно
не известно, по крайней м-fep-fe въ печатныхъ источникахъ
до XVII в-Ька о пемъ совсЬмъ не упоминается, хотя въ
н'Ькоторыхъ книгахъ, ка1къ, наприм'Ьръ, въ книгЬ Ко-

ПЕРВАЯ УКРАШЕННАЯ МИРТОЙ НЕВЪСТА. 123
Mapiyca «О брачныхъ в-Ьнцахъ», изданной въ
Магдебурге въ 1583 году, подробно перечисляются всЬ цв'Ьты,
как!е могутъ быть употребляемы при в-Ьнчанш, а въ книгЬ
Санта-Кли, изданной въ 1672 году, приводятся даже
съ указашемъ символическаго значетя каждаго изъ нихъ.
Въ чис!гЬ ихъ указывается пацинтъ, царскш скипетръ,
роза, <}цалка, ландышъ, незабудка, маргаритка, амарантъ
и др., упоминается также о розмариншгё, ка!къ о цв-кпсЬ
для в^нкобъ покойниковъ, а о миртЬ^-ни слова.
Съ другой стороны, сущ?ствуетъ указашя, что мирта
3*потреблялась, въ качеств-fc в*нчальнаго украшешя,
значительно раньше XVII столгЬт1я. Такъ, на вуаляхъ нев*Ьстъ
XV и XVI стол*™, на которыхъ делались
обыкновенно комеморативныя надписи и которыя хранятся въ
древнихъ фамилщхъ, какъ драгоценное насл-Ьде пред-
ковъ, можно видеть затканныя надписи, окруженныя
венками изъ миртъ. Сверхъ того, существуеть даже предаше,
что первой носившей миртовый в-Ьнокъ при в*нчати
была дочь Якова Фуггера, изв^стнаго среднев^коваго
миллюнера, которой в*нчаше происходило въ 1583 году.
Следовательно, приблизительно, этотъ годъ и надо
считать началомъ обычая украшать миртовыми венками
невесть въ Германш.
Всеобщее, однако, употреблеше миртъ въ качестве
в*нчальнаго цветка произошло гораздо позже, и
введете этого обычая шло, повидимому, снизу вверхъ, такъ
какъ отъ торговыхъ людей, какимъ являлся Фуггеръ,
онъ перешелъ сначала въ дворянск1я, а затЬмъ уже и
въ княжестя семьи.
Насколько, однако, р-Ьдко было еще это употребле-
Hie даже и въ XVIII стол15тш, ясно видно уже изъ того,
что, когда въ 1760 году дочь городского старшины
города Гальберштата им-кла на голов* въ день в*нчан1я
небольшой съ десертную тарелку миртовый в*нокъ, то
это считалось, какъ н*что особенно благородное,
аристократическое и объ этомъ оповестили даже въ печати.
В'Ьнокъ этотъ хранится въ этой семь-fe и до сихъ поръ.
Онъ былъ сд*ланъ изъ искусственныхъ миртовыхъ в-Ь-
токъ, выписанныхъ изъ Парижа.
Что касается до вопроса, какимъ обраэомъ зародился
этотъ обычай въ Гермаши, то, повидимому, онъ перешелъ
сюда изъ Грещи и Востока, такъ какъ появился прежде
всего въ городахъ Нюренберг* и Аугсбургё, им*вшихъ,
какъ известно, въ средше в*ка главныя сношетя съ
этими странами.

I24
МИРТА.
Обычай украшать невесть миртовымъ в^Ьнкомъ, какъ
мы сейчасъ сказали, сохранился въ Гермаши и до наишхъ
дней, такъ что цв^ты эти предпочитаютъ тамъ
употребляющемуся у насъ и во Францш съ этой ц^лью флеръ-
д'оранжу. Теперь изъ уважешя къ древнему обычаю
такими венками украшаются тамъ даже и
великокняжеская невесты, при чемъ въ н-Ькоторыхъ м-Ьстностяхъ,
какъ, наприм-Ьръ, въ Бремен-fe, каждая свадьба
сопровождается даже особымъ миртовымъ праздникомъ.
Изъ другихъ государствъ мирта играетъ роль въ
свадьбахъ еще во Францш и притомъ, главнымъ образомъ,
въ деревенскихъ свадьбахъ, гд-fe ею, впрочемъ, не всегда
украшаютъ голову невесты, анесутъ больше просто лишь,
какъ аттрибутъ празднества, въ вид-Ь растешя, въ горшк-fe
во время шеств1я, отправляющагося для подписи брач-
наго договора къ мэру (городскому голов-fe или старости),
и въ Англш, гд-fe миртовые в'Ьнки и букеты въ большомъ
употребленш при бракосочетанш высокопоставленных ъ
лицъ, особенно же особъ королевскаго дома.
При англшскомъ двор-fe свадебный этотъ обычай былъ
введенъ, какъ говорятъ, покойной королевой Виктоглей,
которая собственноручно посадила у себя въсадахъ Осборна
крошечную миртовую в^тку, взятую изъ свадебнаго
букета своей дочери, покойной германской нмператрицы-
Фридрихъ (матери нын-fe царствующаго императора
Вильгельма II). Веточка эта принялась и, когда разрослась
въ деревцо, Виктор1я никогда не пропускала случая, чтобы
не вложить, хотя бы одну сорванную съ нея в^тку въ
подвенечный букетъ своихъ дочерей и внучекъ.
Съ тЪхъ поръ этотъ обычай укоренился, и теперь въ
составъ букета каждой невесты анпийскаго королевскаго
дома обязательно входитъ миртовая в-Ьтка съ этого дерева.
Большой любительницей мирты была также
знаменитая французская драматическая актриса Рашель.
Еще живя бедной евреечкой въ чердачномъ по-
м'Ьщенш улицы Temple въ Париже, она тщательно
ухаживала, какъ она пишетъ въ своихъ запискахъ, за
маленькой мирточкой, которая, какъ ей казалось, должна
была принести ей счастье.
И счастье ей, действительно, улыбнулось; изъ
безвестной маленькой актрисы она сделалась всем!рной
знаменитостью.
Но и, будучи окружена уже ореоломъ славы, она
продолжала любить и лелеять это растете, котораго
крупные кусты и даже деревца всегда украшали всЬ
комнаты ея роскошнаго пом^щешя, особенно же ея будуаръ.

МИРТА — СПАСИТЕЛЬНИЦА АНГЛШ.
125
ЗавгЬтимъ, кстати, что, любя влажный климатъ, мирта
такъ прижилась въ Англш, что теперь ее можно счесть
за туземное растете, а между гЬмъ до конца XVI сто-
л-кпя она здесь еще не существовала. Говорить, что
первое миртовое деревцо было привезено сюда въ 1586 г.
сэромъ Вальтеромъ Ралей и Френсисомъ Керью изъ
Испаши, гд-fe они жили долгое время въ качестве
представителей Англш. Эти же вельможи были первыми,
которые известили англшское правительство о
формированы великой испанской армады и предупредили его о
грозящей Англш опасности; такъ что вместе съ введе-
шемъ въ Англш мирты связано, можно сказать, изба-
влете отечества отъ угрожавшей ему беды.
Деревцо это было посажено въ Беддингтоне, въ
графстве Сюррей, и существовало еще въ 1724 году, такъ что,
следовательно, достигало 156-л-Ьтняго возраста. Въ это время
оно имело 18 футовъ вышины и крону, занимавшую
около 45 футовъ. Теперь оно больше уже не сущоствуетъ
и погибло по всей вероятности въ суровую зиму 1740
года, когда, какъ сообщаетъ хроника, померзло
большинство экзотическихъ деревьевъ въ парке Керью въ
Беддингтоне, между прочимъ и одновременно съ миртой
посаженное тамъ первое апельсинное дерево.
Но такой величины миртовыя деревья въ Англш не
редкость; и въ настоящее время не мало можно ихъ видеть
въ Девоншире, въ Вортинге, въ Бредватере и особенно
на острове Уайте, где они встречаются почти въ каждомъ
саду. Во многихъ местахъ они покрываются даже массой
цветовъ.
Уважеше къ мирте сохранилось и въ Новой Грещи;
и здесь, а особенно на острове Крите, существуетъ даже
поверье, что никогда не следуетъ проходить мимо мир-
товаго куста, не сорвавъ съ него хотя бы маленькой
веточки, если до старости хочешь сохранить
юношескую бодрость и свежесть силъ.
Тамъ сложилась даже следующая песня:
„Кто мимо мирты проходить,
Не сорвавъ съ нея душистой вЪтви,
Тотъ — будь онъ герой, будь мужъ во цв-бт-б .тбтъ, —
Будетъ лишь старцемъ немощнымъ".
Такая же вера въ бодрящее действ1е мирты
сохранилась и въ Италш, где на масленице въ некоторыхъ
городахъ, напримеръ, въ Тоскане, все юноши и мо-
лодыя девушки украшаются венками изъ мирты въ знакъ
того, что они полны силъ и молодости. По этой же
причине и pHMCKie паломники, отправляясь въ долгое пу-

126 МИРТА.
TeiuecTBie, запасаются всегда кольцомъ изъ миртъ, которое,
по ихъ мн-Ьнш, придаетъ тгъ силъ совершить
благополучно путешеств1е.
Но, съ другой стороны, видеть во сн-fe
миртовые листья считалось, даже уже въ среднихъ в^-
кахъ, предв'Ьстникомъ какой-нибудь иепр1ятцости. «Если
ты бедный служашдй человъкъ, — говорить про этотъ сонъ
сонникъ того времени, — то, знай, что ты м'Ьста лишишься,
если же богатый, — то предстоитъ теб'Ь горе великое.

1Z акъ ни прекрасенъ тюльпанъ своей окраской, какъ
■mfe) ни оригинальна его форма, но, странньшъ образомъ,
■^3< почему-то ни греческая, ни римская миеолопя не
создали о немъ никакого сказашя. И это тЬмъ бол-fee
странно, что тюльпаны въ дикомъ состоянш въ обилш
растутъ на священной rop-fe Hxfe, въ Грецш, rjrfe ихъ не
могли не заметить какъ сами жители, такъ и вс-fe Tfe,
которые были творцами миеологш.
Первыя свгЬд'Ьн1я объ этомъ прелестномъ цв'Ьтк'Ь
мы встр-Ьчаемъ въ Персш. Въ этой стран-fe сказанш и
п-Ьсенъ о роз'Ь, оригинальный, въ вид-fc фонаря или кубка,
цв-Ьтокъ не могъ пройти незам^ченнымъ и носилъ на-
3BaHie «Дульбашъ» — турецкая чалма, оть котораго впо-
сл-Ьдствш произвели слово тюрбанъ. Онъ былъ восп^тъ
многими персидскими поэтами и особенно знаменитымъ
Гафизомъ, который говорить, что съ девственной
прелестью тюльпана не могутъ сравниться ни нЪжныя дви-
жешя кипариса, ни даже сама роза.
Но еще большей любовью пользовался тюльпанъ на
Востоке, у турокъ, которыхъ жены разводили его въ
обилш въ сераляхъ, гд-fe многимъ изъ нихъ, быть-можетъ,
онъ напоминалъ даже ихъ детство, ихъ родину, ихъ
утерянную свободу.
BcrfeflCTBie всего этого, вероятно, въ сераляхъ
ежегодно справлялся чудный, волшебный праздникъ тюльпа-
новъ, на который султанъ смотритъ какъ на лестное
доказательство къ себ% расположения и любви своихъ женъ.

128
ТЮЛЬПАН Ъ.
Въ этотъ день весь сераль принимаетъ феерически
видъ. Bcfe сады его, вс-fe его залы украшаются безчислен-
нымъ множествомъ причудливо разв-Ьшанныхъ разноцв-feT-
ныхъ тюльпановъ-фонариковъ, которые, будучи зажжены
вечеромъ, блестятъ, какъ въ какой-нибудь феерш,
тысячами тысячъ огней. Bcfe дорожки садовъ устилаются
драгоценными пестрыми коврами, самые тонк1е духи бьютъ
фонтанами и распространяютъ всюду свой дивный запахъ, а
на возвышешяхъ, на самомъ видномъ irbcrfe выставлены
въ красивомъ рисунке тысячи самыхъ разнообразныхъ,
самыхъ красивыхъ и р-Ьдкихъ сортовъ въ полномъ рас-
UB-ferfe тюльпановъ, удивительныя формы и прелестная
окраска которыхъ чаруютъ взоры. При этомъ въ раз-
ныхъ углахъ сада разставлены невидимые оркестры,
которые играютъ, то веселые, то грустные мотивы.
Когда все такимъ образомъ устроено, богато раз-
од'Ьтыя любимыя жены султана отправляются за нимъ»
ведутъ его въ торжественной процессш въ
изукрашенные, какъ въ сказкахъ, сады, показывайзтъ ему самые
красивые сорта своихъ тюльпановъ, объясняютъ данныя
имъ въ честь его нужный назвашя, сообщаютъ, какое
то или другое назваше им-Ьетъ символическое значеше
по отношешю къ нему и къ нимъ самимъ, и стараются
вообще обратить его внимаше на эти цв^ты и
заставить ихъ полюбить. ЗатЬмъ сл^дуеть богатое уго-
щеше разными восточными сладостями, восточными
напитками, обставленными самыми чарующими танцами и
п-Ьшемъ, и султанъ покидаетъ сераль, очарованный,
упоенный прелестью дивнаго праздника тюльпановъ, перенес-
шаго его на несколько часовъ въ сказочную страну^
«Тысячи и одной ночи».
Въ такомъ поэтическомъ, окруженномъ грёзами вад-fe
представляется тюльпанъ у жителей Востока.
Въ совершенно иномъ прозаическомъ вид^ находимъ
мы его въ западной Европе.
Сюда онъ попалъ лишь въ 1559 году и прежде всего
въ Аугсбургъ, куда первыя его луковицы были
присланы германскимъ посломъ при турецкомъ двор-fe, Бус-
бекомъ. Этотъ последит ознакомился съ нимъ во время
своего путешеств1я по Сирш въ Хардин-fe, на границе
съ северной частью Аравш, гд-fe среди зимы онъ увидалъ
его въ полномъ цв-Ьту вм-fecrfe съ нарциссами. !Въ этомъ же
году тюльпанъ появился въ первой разъ въ цв-Ьту въ
АугсбургЬ у сенатора Герварта, а шесть л'Ьтъ спустя
украшалъ уже въ большомъ количестве чудные сады

ВЫСОКОПОСТАВЛЕННЫЕ ЛЮБИТЕЛИ. 129
знаменитыхъ среднев-Ьковыхъ богачей Фуггеровъ, гд-fe его
вид-Ьлъ и описалъ, какъ замечательную р-Ьдкость,
знаменитый Конрадъ Гесснеръ.
Отсюда тюльпанъ разошелся по всей Европе. Въ
1573 году мы видимъ его уже въ В-feirfe у известна по
ученаго Клуз1уса, который такъ заинтересовался этимъ
новымъ пришельцемъ, что сталъ съ увлечетемъ
собирать вс-fe известные въ это время его сорта. Его прим-fcpy
слгЬдовалн и мнопе богатые в-Ьнсше садоводы, начавние
вьгаисывать за громадныя деньги луковицы тюльпана изъ
Турцш, чтобы украсить имъ своя сады. Появлеше у
кого-либо изъ нихъ новаго по окраске сорта
возбуждало у другихъ неописуемую зависть и, • какъ ни странно
сказать, не давало даже и ночью покоя не обладавшимъ
имъ любителямъ.
Мало-по-малу, начали увлекаться тюльпаномъ въ Гер-
манш и мнопя царственныя особы. Особенно же велики
курфюрстъ бранденбургскш Фридрихъ-Вильгельмъ, собрав-
нпй въ начале XVI стол-кпя уже громадную для этого
времени коллекщю въ 216 сортовъ и поручивиий своему
придворному медику Эльшольцу составить альбомъ рисун-
ковъ наиболее оригинальныхъ и ц-Ьнныхъ изъ нихъ.
Р-Ьдкш альбомъ этотъ, содержаний въ себ-fe 71 рисунокъ,
съ написаннымъ на латинскомъ язьнсЬ предислов1емъ,
былъ оконченъ въ 1661 году и хранится и понын-fe въ
публичной библютек^ Берлина.
Изъ другихъ страстно увлекавшихся тюльпаномъ
высокопоставленныхъ особъ укажемъ еще на маркграфа
Баденъ-Дурлахъ, собравшаго въ 1740 году коллекщю въ
360 сортовъ, и на графа Паппенгейма, у котораго, по
словамъ современниковъ, такая коллекщя доходила до
500 сортовъ. При этомъ прелесть новыхъ сортовъ
усугублялась еще начавшимъ входить въ моду обычаемъ
давать этимъ сортамъ имена коронованныхъ особъ, го-
родовъ и выдающихся по своему общественному и
государственному положенш лицъ и т. д.
Такое, стоившее дорогихъ денегъ 5'влечен*е> не за"
медлило дать поводъ, конечно, къ подд'Ьлкамъ, и едва
садовникъ какого-нибудь богача-любите ля вывэдилъ
новый сортъ, какъ подъ -гёмъ же назвашемъ на рынк^Ь
появлялись совершенно иные, часто даже старые сорта
и продавались, подъ величайшимъ секретомъ, дов-Ьрчи-
вымъ любителямъ за крупныя деньги.
Среди страстныхъ любителей тюльпановъ, другихъ
странъ, были также Ришелье, Вольтеръ, маршалъ Би-

i3o
ТЮЛЬПАН Ъ.
ронъ, австршскш императоръ Францъ II и особенно
французскш король Людовикъ XVIII.
Уже совсЬмъ больной онъ приказывалъ переносить
себя въ эпоху цв^Ьтетя этихъ растенш изъ Сенъ-Клу
въ сады Севра и проводилъ тамъ ц-Ьлые часы, любуясь
пестротой и разнообразной окраской цв-Ьтовъ богатой
коллекщи, культивируемой его садовникомъ Екоффе.
Одно время въ Версали были даже прелестные
тюльпанные праздники, на которые собирались вс-fe
знаменитые того времени любители и садоводы и
соревновались выставкой своихъ новостей и редкостей. За луч«
uiie экземпляры выдавались ценные призы.
Любилъ ихъ также необычайно и знаменитый
французскш композиторъ Меюль (Mehul), для котораго
культура тюльпановъ представляла величайшее наслаждегне
въ минуты отдыха отъ его музыкальныхъ ванятш.
Его коллекщя тюльпановъ была ойною изъ обшир-
н-Ьйшихъ и отборн^йшихъ коллекщи начала XIX
столе™.
Но нигд-fe увлечете тюльпанами не достигало та-
кихъ чудовищныхъ разм1зровъ, какъ въ Голландш.
Спокойные по природ Ь, разсчетливые торговцы ,и вообщз
люди умеренные, голландцы, ни съ того, ни съ сего,
до того увлеклись этимъ цв'Ьткомъ, что увлечете это
превратилось въ единственную въ своемъ родЪ народную
манш, которая получила даже въ исторш отдельное
характерное назваше «тульпоманш».
Тюльпанъ появился зд'Ьсь лишь въ 1634 году, и
первое время разведете его носило совершенно
коммерчески! характеръ.
Зам'Ьтивъ увлечете этимъ цв-Ьткомъ н'Ьмцевъ и
другихъ народовъ, разсчетливые голландцы стали
разводить его въ какъ можно большемъ количестве но-
выхъ сортовъ, и торговля ихъ его луковицами
оказалась столь прибыльной, что ею стали заниматься вскоре
даже и люди, дагЬвние очень мало отпошешя къ
садоводству,— ею стало заниматься чуть не все населеше.
Стоявппе во глав^ голландской торговли коммерсанты
радовались, что найденъ такой новый, обогащавшгй ихъ
родину, продуктъ, и старались всячески поддержать эту
новую отрасль промышленности, тЪмъ бол-fee, что, какъ
оказывалось, для разведешя этихъ лукоаицъ голландская
почва была особенно благопр1ятна.
Въ начал-fe торговля эта шла такъ хорошо, что,
не довольствуясь своими культурами, предпршмчивые
голландец е торговцы скупали даже тюльпанныя луковицы изъ

АЗАРТНАЯ БИРЖЕВАЯ ИГРА.
*3t
соседней Бельпи, гд-fe въ ropojrfe Лилл-fc разведешемъ
ихъ особенно усердно занимались мбнахи въ монастыр-
скихъ садахъ и друпя духовныя лица.
Вскоре д'Ьло дошло до того, что образовалось н1>-
что въ род-fe игры на бирж'Ь. Вм-Ьсто луковицъ новыхъ
сортовъ стали выдавать впередъ на нихъ расписки, въ
томъ, что влад-Ьлецъ ихъ получаетъ право на прюбр-fc-
тен1е этого сорта, а загЬмъ расписки эти перепродавали
по бол-fee высокой ц-fcjrfc другимъ; эти, въ свою очередь,
старались перепродать ихъ по еще бол-fee высокой ц-fcH-fe
третьимъ и т. д., и все это, не видя еще того новаго
сорта, который былъ запроданъ. При этомъ ц-Ьны на
тате фантастическ1е сорта доходили до нев-Ьроятныхъ
разм-Ьровъ. Игру эту поддерживали особенно н-Ькоторыя
счастливыя случайности, въ род-fe того, что по случайно
прюбр-Ьтеннымъ за недорогую ц-Ьну распискамъ
получались, действительно, редкостные сорта, которые, будучи
проданы, давали затЬмъ крупные барыши.
Такъ, наприм-Ьръ, одному бедному амстердамскому
приказчику, благодаря целому ряду счастливыхъ стеченш
обстоятельству удалось въ какихъ-нибудь четыре месяца
сд-Ьлаться богатымъ челов-Ькомъ. Конечно, о такихъ
счастливыхъ случайностяхъ спекулянты не замедливали
трубить во всЬ трубы, выдавая ихъ за явлеше самое
заурядное, и число простаковъ, желавшихъ попытать свое
счастье, увеличивалось все бол-fee и бол-fee.
Какъ велика была такого рода игра въ Голландш,
н-Ькоторымъ указашемъ можетъ служить уже то
обстоятельство, что въ это время гуляло по рукамъ обывателей
бол-fee 10 миллюновъ такихъ тюльпанныхъ расписокъ.
При этомъ въ такого рода торговл-fe могъ принять
учаспе весь м1ръ и каждый, гд-fe бы онъ ни жилъ,
разбогатеть, такъ какъ ничего не было легче, какъ
прюбр-Ьсти несколько луковицъ тюльпана, посадить лхъ
въ горшокъ и, получивъ отъ нихъ д-ётки, продавать
ихъ за болышя деньги, какъ новый многооб^щающш
р-Ьдкш сортъ.
Болын1я деньги въ это время наживали также еще
и торговцы глиняными горшками и деревянными
ящиками, такъ какъ кром-fe спещально культивировавшихъ
тюльпаны садоводовъ разведешемъ тюльпановъ
занимался всякш — и бедный, и богатый — лишь бы только
нашлось м-fecTO для ихъ разведешя.
Для торговли этими луковицами, какъ я уже выше
говорилъ, существовали особыя пом-Ьщешя и особые
базарные дни, гд-fe собирались какъ продавцы, такъ и

132
ТЮЛЬПАН Ъ.
покупатели и сговарива шсь относительно цЪиъ, — сло-
вомъ, нечто вроде биржи. Да и самое слово биржа
(по-немецки Borse), какъ говорятъ, возникло даже отъ
жившей въ городе Брюгге знатной фламандской фамилш,
ванъ-деръ-Бёрзе, уступившей подъ такого рода собрашя
свое роскошное пом-Ьщеше.
Въ биржевые дни эти пом-Ьщешя представляли собою
многотысячныя собрашя, и что была тутъ за публика, надо
было только дивиться!
Тутъ были и миллюнеры, и графы, и бароны, дамы,
купцы, ремесленники, были и крестьяне, швеи, рыбаки,
рыбачки, всякаго рода прислуга л даже дети.
Лихорадкой наживы были охвачены все слои общества, все у
кого только былъ хоть грошъ за душой. У* кого же
наличныхъ денепь не было (объ этомъ существуютъ
ц^Ьлыя записки въ хропикахъ), тащилъ свои
драгоценности, свои платья, свой домашнш скарбъ, отдавалъ подъ
залогъ дома, земли, стада, — словомъ, все, лишь бы только
прюбр1зсти желапныхъ тюльпанныхъ луковицъ и
перепродать ихъ за бол^Ье высокую цену.
За одну луковицу, папримЬръ, сорта «Semper
Augustus» было заплачено 13.000 гульдеиовъ, за луковицу
сорта «Адмиралъ Эпквиценъ» — 6.000 флориновъ и т. д.
На некоторые же сорта заключались запродажи, и въ
исторш этой удивительной биржевой игры сохранилось
даже несколько докумептовъ, въ одномъ изъ которыхъ
значится, что за луковицу сорта «Vice-roi» было
заплачено: 24 четверти пшеницы, 48 четвертей ржи, 4 жирныхъ
быка, 8 свиней, 12 овецъ, 2 бочки вина, 4 бочки пива,
2 бочки масла, 4 пуда сыра, связка платья я одинъ
серебряный кубокъ. И такого рода сделки не
составляли редкости.
Но, кроме такихъ спещальныхъ биржъ, въ каждомъ
голландскомъ городе были превращены въ своего рода
мишатюрныя биржи еще все трактиры, кабаки и пив-
ныя, и все любители поиграть въ карты, въ кости, —
любители сильныхъ сдаущенш, превратились теперь въ от-
чаянныхъ игроковъ въ тюльпанныя луковицы. При этомъ,
если заключенная въ одномъ изъ такихъ кабачковъ
выгодная сделка приносила всемъ заключавшимъ се хоро-
шш барышъ, то въ немъ устраивалась богатая пирушка,
въ которой первое место принадлежало хозяину. И какъ
пи странно можетъ показаться, но въ такихъ местахъ
составляли себе иногда хорония состояньица и бедныя
швеи, штопальщицы кружевъ, прачкц и тому подобный
людъ.

ПРАЗДНИКЪ ЧЕРНАГО ТЮЛЬПАНА.
133
Наконецъ, для того, чтобы разжечь еще бол-fee страсть
къ этой игр-fe, города врод-fc Гаарлема, Лейдена и др.
назначали отъ себя громадныя, достигавши! н-Ьсколькихъ
сотъ тысячъ гульденовъ, премш за выводку тюльпана
какого-либо изв-fecTHaro цв-feTa и величины, и, въ случае
осуществлешя этой задачи, выдача награды
сопровождалась такими великолепными празднествами, на который
народъ стекался со всЬхъ самыхъ отдаленныхъ окраинъ
въ неменьшемъ количеств-fc, какъ теперь на праздникъ
въезда или короновашя государей.
Такъ до насъ дошло, наприагЬръ, описаше
празднества по поводу присуждешя премш за выводъ чернаго
(черно-лиловаго) тюльпана. Въ празднеств* этомъ при-
нималъ учаспё самъ принцъ Вилыельмъ Оранскш.
«15-го мая 1673 года, — чнтаемъ мы въ этомъ опи-
саши,— рано утромъ въ Гаарлем* собрались на это
торжество вс-fe гаарлемсюя общества садоводства, вс-fe
садоводы и почти все населеше города. Погода была
великолепная. Солнце аяло, какъ въ дол*.
«При .торжественныхъ звукахъ музыки iuecTeie
двинулось по направленш къ площади ратуши. Впереди
всЬхъ шелъ президентъ гаарлемскаго общества
садоводства М. ванъ-Систенсъ, одетый весь въ чернофю-
летовый бархатъ и шелкъ подъ цв^тъ тюльпана съ
громаднымъ букетомъ; за нимъ двигались члены учеиыхъ
обществъ, магистраты города, высиле военные чины,
дворянство и почетные граждане. Народъ стоялъ по бокамъ
шпалерами.
«Среди кортежа на роскошныхъ носилкахъ, покры-
тыхъ б-Ьлымъ бархатомъ, съ шнрокимъ золотымъ
позу ментомъ, четыре почетныхъ члена садоводства несли
виновника торжества, тюльпанъ, красовавшшся въ
великолепной ваз^. За нимъ гордо выступалъ выведшш это
чудо садоводъ, а направо отъ него несли громадный
замшевый кошель, вм^щавпий въ себ-fe назначенную за
выводъ этого тюльпана премио города —100.000
гульденовъ золотомъ.
«Дойдя до площади ратуши, гд-fe была устроена
грандиозная эстрада, вся убранная гирляндами цв-Ьтовъ,
тропическими растешями и хвалебными надписями, шеств1е
остановилось. Музыка заиграла торжественный гимнъ, и
двенадцать молодыхъ, одгЬтыхъ въ б^лое, гаарлемскихъ дЪ-
вушекъ перенесли тюльпанъ на высокш постаментъ,
поставленный рядомъ съ трономъ штадтгальтера.
«Въ то же время раздались громк1е крики народа,
возв'Ьщавпие о прибыли принца Оранскаго. Взойдя, въ

т34
ТЮЛЬПАН Ъ.
сопровождены блестящей свиты, на эстраду, принцъ Оран-
скш обратился къ присутствующими съ речью, въ
которой изобразилъ интересъ, представляемый для садоводства
получешемъ тюльпана столь редкой и своеобразной
окраски, какъ черная, и, провозгласивъ имя столь отличив-
шагося садовода, вручилъ ему пергаментный свитокъ, на
которомъ было начерчено его имя и его заслуга, и
крупную сумму, подаренную ему городомъ.
«Восторгамъ народа не было конца, и счастливца
понесли въ тр1умфе по улицамъ. Празднество закончилось
грандюзнымъ пиршествомъ устроеннымъ лауреатомъ сво-
имъ друзьямъ и садоводамъ Гаарлема»...
Но среди такихъ, какъ бы охваченныхъ б-Ьсомъ
наживы, людей встречалось не мало и истинно
увлекавшихся страстью собирашя коллекщонеровъ, которые, для
того чтобы обладать единственнымъ на всемъ све-гЬ экзем-
пляромъ какого-нибудь сорта тюльпана, готовы были
пожертвовать всЬ'мъ.
Такъ разсказываютъ, наприм-Ьръ, что одинъ
такой страстный любитель, прюбр-Ьтая за огромную цену
единственный, по словамъ продавца, экземпляръ такого
тюльпана, возвратясь домой узналъ, къ своему
величайшему горю, что другой такой же экземпляръ существуешь
еще въ Гаарлеме. Вне себя отъ горя онъ агЬшитъ въ
Гаарлемъ, прюбр1зтаетъ за сумасшедпия деньги этотъ
второй экземпляръ, бросаетъ его на землю и,
растаптывая его ногами, съ торжествомъ восклицаетъ: «Ну,
теперь мой тюльпанъ единственный ни свете!» Вообще,
вм-fecrfc съ печальными сценами происходило не мало
и комическихъ.
Такъ, однажды, одинъ матросикъ, увидавъ валявшуюся
на прилавке магазина съ^стныхъ припасовъ луковицу
тюльпана и, вообразивъ, что это съедобная луковица,
сунулъ ее себе въ карманъ и ушелъ. А между т!змъ,
луковица эта была одной изъ самыхъ драгоц-Ьнныхъ.
Зам-Ьтивъ ея пропажу, хозяинъ догадался, что, по всей
вероятности, она была похищена гёмъ матросомъ,
который стоялъ за минуту передъ гёмъ, передъ его прилав-
комъ, и. бросился за нимъ въ погоню. Онъ засталъ
матроса уже разр-Ьзавшимъ луковицу и готовившимся ею
позавтракать. Напрасно напуганный матросъ уверялъ,
что луковица вовсе невкусна, и что онъ готовъ ее
отдать назадъ, торговецъ оставался неумолимъ. Призвана
была полищя, матросъ былъ отданъ подъ судъ и при-
говоренъ къ шестимесячному тюремному заключешю.

4-000 ГУЛЬДЕНОВЪ ЗА ЛУКОВИЦУ.
135
Въ другой разъ, одинъ молодой челов±къ,
разговаривая, началъ машинально снимать съ луковицы одну
шелуху за другою и снялъ ее окончательно. Каковъ же
былъ его }гжасъ, когда луковица эта оказалась знамени-
тымъ въ то время сортомъ Ванъ-Эйкъ.
Несмотря на всЬ извинешя, на вс-fe ув-Ьрешя, что это
онъ сд-Ьлалъ безъ всйкаго злого умысла, лишь по раз-
(гЬянности, , хозяинъ не хогЬлъ ничего слушать и при-
влекъ молодого человека къ суду, а этотъ последит
приговорилъ его къ штрафу въ 4.000 гульденовъ, до
полной уплаты которыхъ онъ долженъ былъ просидеть
въ заключенш.
Словомъ, страсть къ биржевой игр-fe этими
луковицами, и ц'Ьна на нихъ достигала такихъ колоссальныхъ
разм-Ьровъ, что голландское правительство сочло себя
вынужденнымъ вмешаться въ это д*ло и положить ко-
нецъ этой опасной и развращающей народные нравы
спекуляцш. И вотъ, голландсме генеральные штаты,
собравшись 27-го апреля 1637 года въ Гаарлем'Ь, издали
законъ, которымъ всяшя сделки по тюльпаннымъ лукэви-
цамъ были признаны безусловно вредными, и всякая от-
ньогЬ по нимъ спекуляшя строго каралась закономъ.
Тогда отрезвленная частью прюстановленными не разъ
платежами, частью строгостью выполнешя постановлен-
наго правительствомъ закона, толпа начала мало-по-малу
къ этой игр-fe охладевать, ц-Ьны на луковицы начали
быстро падать, и вскоре бол*Ье осторожные, повыручивъ
поскор-fee свои деньги, сп-Ьшили благоразумно
ретироваться, а бол-fee горяч1я головы, какъ это и всегда бы-
ваетъ, очутились съ потерявшими всякую ценность
луковицами на рукахъ.
Такимъ образомъ, кончилась эта безприм^рная въ
л-Ьтописяхъ садоводства биржевая игра на цв-Ьтахъ,—
игра, повергшая не мало людей въ полн-Ьйшую нищету
и обогатившая, главнымъ образомъ, только однихъ афе-
ристовъ.
Интересно, что любопытнымъ памятникомъ этой,
особенно сильно развившейся съ 1634 по 1637 годъ, тульпо-
машя, сохранилась надпись, сделанная на шпггЬ, на crfetrfe
одного дома въ ули!гЬ Гоора въ Амстердаме, гласящая,
что стояние въ этой улиц-fe два каменныхъ дома, снесенные
въ 1878 году, были куплены въ 1634 году за 3 тюльпанныя
луковицы.
Плита эта была прюбр-Ьтена изв-Ьстнымъ голланд-
скимъ садоводомъ Креелаге и хранится въ его музе-fe
и поныне.

136
ТЮЛЬПАНЪ.
Но если съ этихъ поръ тюльпанъ нотерялъ всякое
значеше для спекулянтовъ, для любителей биржевой игры
и легкой наживы, то онъ продолжалъ оставаться пред-
метомъ, съ одной стороны, восхищешя, съ другой — по-
рицашя для поэтовъ, писателей и .игралъ не малую роль
въ эстетик-fe.
Всемогущая уже и тогда мода всюду требовала из-
ображешя дивнаго тюльпана. Рисунки тюльпана
покрывали всЬ матерш, изображешя его ткались на самыхъ
дорогихъ брабантскихъ кружевахъ, появлялись даже на
масляныхъ картинахъ современныхъ голландскихъ живо-
писцевъ. Образовались даже ц-Ьлыя школы р.исованья
цв'Ьтовъ, гд-fe выдающуюся роль игралъ тюльпанъ, и вос-
поминашя объ этомъ культ-fe тЬльпаиа дошли до нашего
времени на картинахъ такихъ выдающихся худож-
никовъ, каковы: Ванъ-Пузюмъ, Ферендаль, Хавермаись,
Де-Гееръ и друпе.
Что касается тюльпана въ поэзш, то французскш
поэтъ XVIII стол-Ьт1я Буажоленъ (Boisjolin) написалъ
ц-Ьлую о немъ поэму: «La Metamorphose de la Tulipe»,
гд-fe онъ восп-Ьваетъ, подражая Гафизу, чудную,
обворожительную дгЬвушку, повелительницу его сердца;
а Александръ Дюма-отецъ — поэтичесюй романъ «La
Tulipe noire» (Черный Тюльпанъ), въ которомъ изобра-
жаетъ роль этого цветка въ Голландии.
Но н^мецше писатели смотрятъ на него, какъ на
цв'Ьтокъ безъ души, цв^Ьтокъ внешней красоты, эмблему
пустой, гоняющейся только за нарядами женщины. Аф-
шпрунгъ говоритъ о гордой красавиц-fe:
„Der Tulpe gleich, bist du die Wollust des Gesichts
Und gleich der Tulpe bist du weiter nichts".
(Какъ тюльпанъ, ты прелестна лицомъ,
Но, и какъ тюльпанъ, ты пуста).
Клейстъ въ своемь стихотворенш «Весна» относится
къ нему несколько дружелюбнее, но Гёте заставляетъ
говорить тюльпанъ: «Huldige nie dem blinden Wahne» (не
благоговей никогда передъ пустымъ призракомъ).
Вообще, н-Ьмцы всегда относились къ тюльпану какъ-
то холодно и даже въ насмешку прозвали «Тульпе»
безобразную пивную кружку; подъ такимъ, наприм^ръ,
назвашемъ она слыла на вечеринкахъ у Бисмарка.
Съ гораздо большей поэз1ей относятся къ тюльпану
въ Англш, гд-fe въ сказкахъ онъ служить всегда
колыбелью или люлечкой для маленькихъ эльфовъ и другихъ
крошечныхъ фантастическихъ существъ.

ТЮЛЬПАНЫ—ЛЮЛЕЧКИ МАЛЮТОКЪ ФЕЙ. I37
Такъ, въ ДевонширЬ есть сказка, въ которой раз-
сказывается, что феи, не шгЬя колыбелей для своихъ малю-
токъ, кладутъ ихъ на ночь въ цв-Ьты тюльпановъ, гд-fe
в'Ьтеръ качаетъ и баюкаетъ ихъ.
Однажды, говорить эта сказка, одна женщина,
отправившись ночью съ фонаремъ въ свой садъ, гд-fe росло
много тюльпановъ, увидала въ шгхъ несколько такихъ
уснувшихъ прелестныхъ крошекъ.
Она была такъ восхищена этимъ необычайнымъ зр-fe-
лищёмъ, что въ ту же осень насадила въ своемъ саду еще
больше тюльпановъ, такъ что вскоре оказалось ихъ
вполн-fe достаточно для того, чтобы разместить въ нихъ
малютокъ всЪхъ окрестныхъ волшебницъ.
ЗатЬмъ въ св-Ьтлыя лунныя ночи она отправлялась
туда и по часамъ любовалась, какъ эти крошечныя созда-
шя, помещаясь въ атласнстыхъ чашечкахъ тюльпановъ,
сладко спали, н-Ьжно покачиваемыя легкимъ в-Ьтеркомъ.
Сначала феи встревожились, боясь, какъ бы эта
незнакомая имъ женщина не причинила какого зла ихъ
малюткамъ, но потомъ, видя съ какой любовью она
къ нимъ относится, успокоились и, желая въ свою
очередь отблагодарить ее за такую доброту, придавали ея
тюльпанамъ самую яркую окраску и чудный, какъ у розъ,
запахъ.
И онЪ благословляли эту женщину и ея домъ,
такъ что она пользовалась полнымъ во всемъ счастьемъ
и усп-Ьхомъ до самой своей смерти.
Но радость эта длилась для фей, пока она только
была жива; когда же она умерла, то домъ и садъ насл^Ь-
довалъ одинъ ея очень скупой родственникъ.
Какъ челов^къ корыстолюбивый и безсердечный, онъ
прежде всего уничтожнлъ садъ, находя, что цв^ты
разводить невыгодно, а затЬмъ развелъ въ немъ огородъ и
засадилъ его петрушкой.
Такой грубый поступокъ очень раздражилъ малень-
кихъ создашй и они каждую ночь, какъ только
наступала полная темнота, слетались толпами изъ сосЬдняго
л-feca и плясали на овощахъ, вырывая и ломая ихъ корни
и засыпая тучами пыли ихъ цв-Ьты, такъ что въ
продолжение многихъ л'Ьтъ овощи не могли расти и даже у
петрушки всЬ листья, какъ только они появлялись, были
всегда истрепаны, изорваны въ лохмотья.
Между тЬмъ могила, nrfc была похоронена ихъ бывшая
благодетельница, всегда чудно зеленела и была покрыта
роскошными цветами.

i38
T Ю Л Ь П А II Ъ.
Пом-Ьщавипеся же у самаго ея изголовья великолепные
тюльпаны блестели самой яркой окраской, издавали
дивный запахъ и цвели до глубокой осени, когда все друпе
цветы уже давно завяли.
Прошло еще несколько л^тъ, и скупого человека за-
м-Ьнилъ еще бол-fee черствый, совсЬмъ не имевши поня-
т1я о красоте, родственника
Онъ вырубилъ всЬ окрестные леса и могилу совсЬмъ
забросилъ. Она была затоптана ногами проходящихъ,
тюльпаны повырваны, поломаны, и феямъ пришлось
удалиться далеко отъ родного для нихъ местечка.
И съ этого то времени, добавляетъ сказка, все
тюльпаны потеряли свою выдающуюся окраску и запахъ и
сохранили ихъ лишь на столько, чтобы не быть совсЬмъ
заброшенными садовниками.
Въ заключеше скажу, что, если о роскошномъ во-
сточномъ тюльпане не сложилось никакой легенды, то
о нашемъ, более скромномъ желтомъ европейскомъ
родственнике его, существуетъ следующее интересное
сказаше.
Разсказываютъ, что въ золотистомъ плотно замкну-
томъ бутоне этого цветка было заключено одно время
человеческое счастье, и что никто ника'къ не могъ
добраться до него, хотя все пытались всеми способами:
кто — силой, кто — хитростью, кто — заклинашями. И шли
къ этому цветку, — говоритъ легенда, — и старъ, и младъ,
и здоровые, и увечные, шли цари съ блестящей свитою
и шише съ клюкой, шли богатые, праздные моты и
бедные съ мозолистыми руками труженики. Толпы
приходили, толпы уходили... но все напрасно — счастье не
давалось имъ въ руки.
Но вотъ, однажды, по лугу, где росъ такой цве-
токъ, проходила одна бедная женщина. Бледная,
истомленная, шла она, ведя за руку своего маленькаго мальчика,
какъ вдругъ заметила издали золотистый бутончикъ,
о которомъ такъ много слышала. Она не помышляла,
конечно, его раскрывать, она знала, что это совершенно
невозможо, но ей хотелось только посмотреть на цветокъ,
который заключалъ въ себе то счаспе, котораго она
во всю свою жизнь не видала и тени и о
которомъ вздыхала не разъ въ тяжелыя минуты жизни.
Она потихоньку, потихоньку, съ замирашемъ сердца
приближалась къ нему... какъ вдругъ мальчикъ ея, увидя
блестящш бутончикъ, вырвался изъ рукъ и съ громкимъ
смехомъ, размахивая ручонками, бросился къ цветку.

ХРАНИЛИЩЕ ЧЕЛОВ-ВЧЕСКАГО СЧАСТЬЯ. 139
И — о, чудо! о, удивлеше!—въ ту же минуту бутонъ
раскрылся самъ собой...
То, чего не въ силахъ были сделать ни сила, ни
заклинашя — сд-клалъ веселый, беззаботный см-Ьхъ
ребенка, такъ какъ пора нашего детства является,
действительно, единственной порой всей нашей жизни,, когда
проглядываетъ по временамъ настоящее счастье.
Такимъ же цв'Ьткомъ счастья считается тюльпанъ
еще и въ Тюрингенскихъ горахъ въ деревушке Аллен-
дорфе, где некогда былъ монастырь.
По развалинамъ этого монастыря, какъ говорятъ,
бродить одетая вся въ белое молодая девушка, и где
она пройдетъ, тамъ этотъ цв-Ьтокъ и зацвететъ.
Скорее всего это отголоски о какихъ-нибудь тюль-
панахъ, разводившихся, быть можетъ, здесь какимъ-ни-
будь монахомъ. Но поверье держится. Одинъ пастухъ,
разсказываютъ, еще надавно нашелъ такой тюльпанъ,
где проходила эта женщина.
Не зная, что съ нимъ делать, онъ, сорвавъ, положилъ
его себ-fc въ шапку, чтобы вечеромъ подарить своей
невесте или кому изъ родни. Но въ это время какъ разъ
уб-Ьжалъ жеребенокъ. Онъ погнался за нимъ и иска ль
его чуть не до вечера. А когда возвратился, то забыл-ь
совсЬмъ о цветке и вспомнилъ о немъ уже дома.
Идти назадъ было поздно, а кроме того, скорее
всего, онъ и затерялъ его уже во время поисковъ за
жеребенкомъ.
Такъ и махнулъ рукой — чтожъ поделаешь. Но съ
этого дня онъ сталъ чахнуть, чахнуть и черезъ два
месяца его не стало.
Местныхъ жителей, однако, это не сконфузило.
Не успелъ воспользоваться кратковременнымъ земнымъ
счастьемъ, — сказали они, такъ получить вечное,
нетленное.

то пс знакомь съ пацинтомъ, т'Ьмъ чуднымъ цв'Ьт-
комъ, дивный запахъ котораго чарустъ насъ своимъ
благоухашемъ среди глубокой зимы и котораго
прелестные, какъ бы нзъ воска сделанные, н'Ьжп'Ьйшимъ
отт'Ьнковъ султаны цвЬтовъ служитъ лучшимъ украше-
шемъ пашихъ жилищъ па праздппкахъ зимою? Цв^Ьтокъ
этотъ — подарокъ Малой Азш, и назваше его въ
переводе съ греческаго значитъ «цв^токъ дождей», такъ
какъ па родинЬ оиъ начииаетъ распускаться какъ разъ съ
паступлешемъ теплыхъ весеииихъ дождей.
Древне-гречсапя сказашя производятъ, однако, это
назваше отъ Паципта, прелестпаго сына спартанскаго
царя Амиклада и музы псторш и эпоса — Клю, съ
которыми связано и самое происхождеше этого цветка.
Произошло это еще въ тЬ блаженныя времена, когда
боги и люди были близки другъ другу. Очаровательный
этотъ юноша, — такъ разсказываетъ легенда, —
пользовавшиеся безграничной любовью бога-солнца, Аполлона,
забавлялся однажды съ этимъ богомъ меташемъ диска.
Ловкость, съ которой опъ его бросалъ, и верность полета
диска удивляли всЬхъ. Аполлоиъ былъ вн'Ь себя отъ восхп-
щен1я и ликовалъ отъ усп'Ьховъ своего любимца. Но
ревновавгши уже давно къ нему маленькш божокъ лег-
каго вЬтерка, Зефиръ, дунулъ изъ зависти на Дискъ
и повериулъ его такъ, что, полет^въ обратно, оиъ вр-Ь-
зался въ голову б'Ьдпаго Паципта и поразилъ его на
смерть.
щ

СМЕРТЬ ПАЦИНТА И ГОРЕ АПОЛЛОНА.
141
Горе Аполлона было безпред-Ьльно. Напрасно об-
нималъ онъ и целовалъ своего б-Ьднаго мальчика,
напрасно предлагалъ за него пожертвовать даже своимъ
безсмертсемъ, заживлявшш и оживлявпнй своими
благотворными лугами все, онъ не въ состоянш былъ
возвратить его къ жизни...
Какъ же, однако, было поступить, какъ хотя бы
сохранить, увековечить память объ этомъ дорогомъ
для него существе? И вотъ, — говоритъ далее
легенда,— лучи солнца начали припекать струившуюся
изъ разсъченнаго черепа кровь, начали сгущать ее
и скреплять, и изъ нея выросъ прелестный красно-
лиловый, распространявпий на далекое разстояше свой
чудный запахъ, цветокъ, форма котораго съ очной
стороны напоминала букву А — инищалъ Аполлона, а съ
другой Y—инищалъ Пащгнта; и, такимъ образомъ, въ
немъ навыки были соединены имена двухъ друзей.
Цветокъ этотъ былъ нашъ пацннтъ. Его перенесли съ
благогов-Ьшемъ жрецы Аполлона Дельфшскаго въ садъ,
окружавпий храмъ этого знаменитаго оракула, и съ гЪхъ
поръ въ память о безвременно логибшемъ юноше
спартанцы ежегодно праздновали трехдневный праздникъ,
который носилъ назваше «Пащштш».
Празднества эти происходили въ Амиклахъ въ Ликпнш
и длились три дня.
Въ первый день, посвященный оплакивашю смерти
Пацинта, воспрещалось украшать голову венками изъ
цвЪтовъ, есть хлебъ и п^ть гимны въ честь солнца.
Следуюшде же два дня были посвящены различнымъ
древнимъ играмъ, при чемъ даже и рабамъ разрешалось
въ эти дни быть вполне свободными, а жертвенный
алтарь Аполлона былъ заваленъ жертвенными дарами.
По этой же причине, вероятно, мы нередко встре-
чаемъ въ древней Грецш и изображеше какъ самого
Аполлона, такъ и музъ, украшенныхъ этимъ цветкомъ.
Таково одно греческое сказаше о происхожденш
пацинта. Но есть еще и другое, которое связываетъ его съ
именемъ знаменитаго героя троянской войны — Аяксомъ.
Этотъ благородный сынъ царя Теламона, властителя
находившагося близъ Аттики острова Саламина, былъ, какъ
известно, храбрейшимъ и наиболее выдающимся изъ ге-
роевъ троянской войны после Ахиллеса. Онъ ранилъ
Гектора камнемъ, брошеннымъ изъ пращи, и поразилъ своей
мощной рукой не мало враговъ у троянскихъ
кораблей и укрепленш. И вотъ, когда по смерти Ахиллеса
онъ вступилт> въ споръ съ Одиссеемъ объ обладанш

142
ПАЦИНТЪ.
орулпемъ Ахиллеса, то это последнее присудили Одиссею.
Такое несправедливое присуждеше причинило Аяксу
такую тяжелую обиду, что онъ, вне себя отъ горя, прон-
зилъ себя мечемъ. И вотъ изъ крови этого
героя,— говоритъ другое предаше,—и выросъ пацинтъ,
въ форме котораго это предаше видитъ две первыхъ
буквы имени Аякса — Ai, которыя въ то же время
служили у грековъ междомет1емъ, выражавшимъ скорбь и
ужасъ.
Вообще цв'Ьтокъ этотъ у грековъ быль, повидчмому,
цвъткомъ горя, печали и смерти, ,и самое сказаше о смерти
Пацинта являлось лишь отголоскомъ народныхъ в'Ьроватй,
народнаго поверья, чему нЬкоторымъ указашемъ хчожетъ,
наприм-Ьръ, служить одно изречете дельфшска'го
оракула, который, будучи спрошенъ во время свирепство-
вавшихъ однажды голода и чумы въ Аеинахъ: что
делать и ч^мъ помочь, — приказалъ принести въ жертву
на гробнице циклопа Гереста пять дочерей пришельца
Пацинта.
Съ другой стороны, есть также указашя, что
иногда онъ былъ (и цв'Ьткомъ радости, такъ какъ, на-
прим-Ьръ, молодыя гречанки убирали имъ свои волосы въ
день свадьбы своихъ подругъ.
Ведя свое происхождеше изъ Малой Азш, пацинтъ
пользовался любовью также и у жителей Востока,
особенно у пераанъ, где знаменитый поэтъ Фирдуси, то и
д-Ьло сравниваетъ волосы персидскихъ красавицъ съ
закручивающимися отгибами цветка пацинта и въ одномъ
изъ своихъ стихотворенш, напр.им'Ьръ, говоритъ:
„Ея уста благоухали лучше, ч*бмъ легкш в-втерокъ,
А пацинтоподобные волосы пр1ятн-вй, ч*бмъ скиескш мускусъ..."
Точно ташя же сравнешя д-Ьлаетъ еще и другой
известный пepcидcкiй поэтъ Гафизъ; а про женщинъ
острова Xioca сложилась даже хюсская поговорка, что
оне завиваютъ свои кудри такъ хорошо, какъ пацинтъ
отгибы своего околоцветника.
Изъ Малой Азш пацинтъ былъ перенесенъ въ Европу,
прежде всего въ Турщю. Когда и какъ, неизвестно, но
въ Константинополе онъ появился раньше, ч^мъ въ
остальной Европе, и вскоре такъ полюбился здЬсь ту-
рецкимъ женамъ, что сделался необходимой
принадлежностью садовъ всехъ гаремовъ.
Старинная англшская путешественница Далауе (Dal-
laway), посетившая Константинополь въ начале XVII

ПРЕЛЕСТНЫЙ САДЪ СУЛТАНА.
143
стол'Ьтш разсказываетъ, что въ серал-fe самого султана
былъ устроенъ особый чудный садъ, въ которомъ
кром-fc пацинтовъ не допускалось никакого другого
цв-Ьтка. Цв-Ьты были разсажаны въ продолговатыхъ,
обложенныхъ изящными голландскими черепицами, клум-
бахъ и своей прелестной окраской и дивнымъ
запахомъ очаровывали каждаго посетителя. На
поддержку этихъ садовъ тратились громадныя деньги,
и въ эпоху цв'Ьтешя пацинтовъ султанъ проводилъ въ
нихъ всЬ свободные свои часы, любуясь ихъ красотой
и упиваясь ихъ сильнымъ запахомъ, который восточнымъ
людямъ такъ нравится.
Кром*Ь обыкновенныхъ, такъ-называемыхъ голланд-
скихъ пацинтовъ въ садахъ этихъ разводили еще и близ-
каго ихъ родственника — гроздеобразный пацинтъ (Н. mu-
scari), носящш по-турецки назваше «муши-руми» и обо-
значающш на восточномъ язьпсЬ цв-Ьтовъ: «ты получишь
все, что я только могу теб-fe дать».
Въ Западную Европу пацинтъ попалъ лишь во второй
половтгЬ XVII стол-кпя и прежде всего въ В-Ьну,
которая въ то время им-Ьла наибол-fee близк1я сношешя
съ Востокомъ. Но зд-Ьсь онъ возд'Ьлывался и составлялъ
достояте лишь немногихъ завзятыхъ любителей
садоводства. Всеобщимъ же достояшемъ онъ сделался лишь
посл*Ь того, какъ попалъ въ Голландт, въ Гаарлемъ.
Сюда онъ попалъ, какъ говорятъ, случайно на раз-
битомъ бурей у Голландскихъ береговъ Генуэзскомъ
сущгЬ.
Корабль везъ куда-то разные товары, а вм-ЪстЪ съ
ними и пацинтовыя луковицы. Ящики, въ которыхъ он-fe
находились, подбрасываемые волнами, были разбиты о
скалы и вываливппяся изъ нихъ луковицы выброшены
на берегъ.
ЗдгЬсь, найдя подходяпцй для себя грунтъ, луковицы
укоренились, пустили ростки и Зацвели.
Наблюдательные же и въ то же время страстные любители цв'Ьтовъ
Голландцы тотчасъ же обратили на нихъ внимаше и,
пораженные ихъ необычайной красотой и чуднымъ
запахомъ, пересадили ихъ къ себ'Ь въ огородъ.
Тутъ они начали ихъ культивировать, скрещивать и
получили такимъ образомъ тЬ дивные сорта, которые
составили неизсякаемый предметъ удовольств!я какъ
культура, и источникъ громадныхъ доходовъ, который обо-
гащаетъ ихъ съ тЬхъ поръ ц-Ьлыя столЬ-пя.
Это было въ 1734 г., т.-е. почти черезъ сто л^тъ nocjrfc
тюльпана, какъ разъ въ то время, когда охватившая горячка

144
ПАЦЙНТЪ.
къ разведешю этого посл^дняго цветка стала немного
остывать и чувствоваться потребность въ какомъ-нибудь дру-
гомъ, который бы могъ отвлечь отъ этой страсти ;и,
если возможно, заменить собою тюльпанъ. А такимъ-то
цв-Ьткомъ какъ разъ и являлся пацинтъ.
Изящный по форм-fc, красивый по окраске, прево-
сходивнпй тюльпанъ еще своимъ чуднымъ запахомъ, онъ
вскор-fe сделался любимцемъ всЬхъ голландцевъ, и на
его разведете и выводъ новыхъ его разновидностей и
сортовъ стали тратить не меньше денегъ, ч1змъ на
тюльпанъ. Особенно же эта страсть стала разгораться, когда
удалось случайно вывести махровый пацинтъ.
Получешю этой интересной разновидности, какъ раз-
сказываютъ, любители обязаны припадку подагры гаар-
лемскаго садовода Петра Фбрельмъ. Известный этотъ
садоводъ им-Ьлъ обыкновеше срывать безпощадно съ
цв-Ьтовъ всякш неправильно развившшся бутонъ, и
такой участи подвергся бы, безъ сомн^Ьшя, и
безобразный бутонъ, появившшся на одномъ изъ
особенно драгоц-Ьнныхъ видовъ пацинта. Къ счастпо, однако,
Фбрельмъ въ это время забол'Ьлъ подагрой и,
принужденный пролежать бол-fee недели въ постели, не гю-
сгЬщалъ своего сада. А т-Ьмъ временемъ бутонъ
распустился и, къ величайшему удивлешю самого Фбрельма
и всЬхъ голландскихъ садоводовъ, оказался никогда
невиданною еще махровой формой пацинта.
Такой случайности было достаточно, чтобы
возбудить всеобщее любопытство и пробудить заглохния было
страсти. Смотреть на это чудо двинулись со всЬхъ
концовъ Голландш, npi-Ьзжали даже садоводы и изъ со-
сЬднихъ странъ; всЬмъ хотелось воочда убедиться въ
существование такой невероятной формы и, если
возможно, прюбр-fecTb, чтобы им^ть то, чего еще не было
ни у кого.
Сортъ этотъ Фбрельмъ окрестилъ именемъ «Марш>>,
но, къ прискорбш, какъ этотъ экземпляръ, такъ и сл^Ь-
дуюшде два махровыхъ экземпляра у него погибли, и
сохранился лишь четвертый, которому онъ даль назваше:
«King of great Britain» (короля Великобритании. Отъ
него-то и пошли всЬ им^юпиеся теперь махровые ria-
цинты, такъ что сортъ этотъ считается въ Голландш и
понын-fe прародителемъ всЬхъ махровыхъ пацинтовъ.
ЗатЬмъ, голландсше садоводы стали обращать вни-
маше на увеличеше количества цв^товъ въ
цветочной стр-Ьлк'Ь, на увеличеше разм'Ьровъ самихъ цв^товъ,
на получеше новой окраски и т. п.

ГРОМАДНАЯ ЦЕННОСТЬ ПАЦИНТОВЪ. 145
Особенно же старашя ихъ были направлены на
получете какъ можно бол-fee яркаго желтаго цв'Ьта, такъ
какъ среди синихъ, малиновыхъ и б-Ьлыхъ тоновъ,
которыми отличались окраски этихъ цв'Ьтовъ, цв^Тъ этотъ
являлся большой редкостью.
Достижете тр1умфа въ какомъ-нибудь изъ этихъ
стремленш, получете каждаго выдающагося сорта
сопровождалось всегда непременно празднествомъ. Счастли-
вецъ-садоводъ приглашалъ къ себ-fe всЬхъ сосЬдей окре*
стить новорожденная, и крестины сопровождались
всегда богатой пирушкой, особенно, если новый сортъ по*
лучалъ имя какого-нибудь знаменитаго лица или
царствующей особы.
Сколько могли стоить подобныя новинки въ это
время — даже трудно и поварить, особенно, если
принять во внимате сравнительно высокую въ rfe времена
ценность денегъ и дешевизну продовольственныхъ про-
дуктовъ. Заплатить 500 —1.000 гульденовъ за луковицу
новаго сорта считалось даже очень обыкновеннымъ, но
бывали луковицы, какъ, наприм'Ьръ, ярко желтый «Офиръ»,
за штуку котораго платили 7.650 гульденовъ, или «Адми-
ралъ Лифкенъ», за которую было заплачено 20.0001 И
это тогда, когда возъ сгЬна стоилъ чуть не несколько
копеекъ, и на копейку въ день можно было отлично
прокормиться...
Съ тЬхъ поръ прошло уже бол'Ье двухъ столкли,
и хотя голландсше любители не платятъ теперь уже
такихъ сумасшедшихъ денегъ за новые сорта, но все-
таки, и до сихъ поръ пацинтъ остается любимымъ ихъ
цвъткомъ. И до сихъ поръ выдаюпцяся садоводственныя
фирмы устраиваютъ ежегодно такъ-называемыя парадныя
поля, т.-е. ц-Ьлые сады цв-Ьтущихъ пацинтовъ,
расположенные въ прикрытыхъ сверху тентомъ пом^щен!яхъ, и
массы народа стекаются туда, чтобы посмотреть и
полюбоваться этими чудными цв^Ьтахи.
На такого рода выставкахъ каждый садоводъ
старается блеснуть совершенствомъ своихъ культуръ, какой-
нибудь оригинальной новостью передъ своими
сотоварищами и интересующимися любителями и получить
назначаемые большими садозодствен:1Ымн фирмами спещальныя
премш.
Конечно, здгЬсь играетъ теперь рюль уже не одно
тщеслав1е, а и другая, бол-fee важная ц^ль — коммерческая:
зарекомендовать какъ передъ голландской публикой, такъ
и передъ многочисленными иностранными кл1ентами,
превосходство своего товара и прюбр^сть новаго покупа-

146
ПАЦИНТЪ.
теля. И и;Ьль эта въ большинстве случаевъ достигается.
Благодаря такого рода выставкамъ, мнопя незначитель-
ныя фирмы выдвинулись впередъ и сделались' теперь
первоклаосными. Благодаря имъ съ каждымъ годомъ все
увеличивается и увеличивается и количество новыхъ сор-
товъ. Изъ бывшихъ некогда 40 сортовъ число 1ихъ
въ настоящее время достигаетъ 2.000, и не проходитъ
года, чтобы не прибавилось еще н^сколькихъ новыхъ.
Изъ Голландш культура пацинтовъ перешла прежде
всего въ Германш (Пруссш), а за-гёмъ уже и во Фран-
щю. Въ Пруссш она начала, главнымъ образомъ,
развиваться вскор-fe посл-fe переселен1я изъ Францш изгнан-
ныхъ Нантскимъ эдиктомъ гугенотовъ, которые вообще
перенесли въ Гермашю и особенно въ Берлинъ вкусъ
къ красивоцв-Ьтущимъ растешямъ, красивой обр'Ьзк'Ь де-
ревьевъ и красивой планировке садовъ.
Но особенной славы она достигла лишь во второй по-
ловинНЬ XVIII в-Ька, когда Давидъ Буше (потомокъ
гугенотовъ) устроилъ въ Берлин-fe первую выставку
пацинтовъ. Выставленные имъ цв'Ьты такъ
поразили всЬхъ своей красотой и пленили своимъ чуд-
нымъ запахомъ всЬхъ берлинскихъ любителей
цветоводства и вообще берлинскую публику, что мнопе
изъ берлинцевъ занялись ихъ культурой съ немень-
шимъ рвешемъ, какъ въ былыя времена голландцы.
Ими увлекались даже таше серьезные люда, какъ
придворные капелланы Рейнгардъ и Шредеръ, которые не
только съ этого времени культивировали въ огромномъ
количеств-fe эти цв-Ьты почти до самой своей смерти,
но и вывели множество ихъ разновидностей.
Несколько л-Ьтъ спустя возникла въ Берлин-fe на
Комендантской улиц'Ь, возл-fe пацинтовыхъ кулътуръ этого
Буше, даже особая, основанная его родственникомъ Пе-
тромъ Буше, знаменитая берлинская кофейня, куда
собиралась вся знать и вс-fe богачи Берлина, чтобы попить
кофе и полюбоваться пацинтами. ПосЬщеше это вошло
в"ъ такую *моду, что у Буше неоднократно бывалъ и
любовался его цв-Ьтами самъ король Фридррххъ-Виль-
гельмъ III.
Такое увлечете берлинской публики пацинтами не
замедлило породить Буше массу конкурентовъ среди дру-
гихъ садоводовъ, и въ 1830 году близъ Шлезвигскихъ
воротъ покрылись пацинтовыми культурами ц^лыя поля.
Достаточно сказать, что на нихъ разсаживали ежегодно
до 5.000.000 пацинтовыхъ луковицъ.

КУЛЬТУРА ВЪ ВОД-Б.
147
Чтобы смотреть эти цв-Ьтуиця поля пацинтовъ
ежегодно въ ма*Ь м^сяц'Ь стекалось туда все населеше
Берлина: и конные и nfeinie, и богатые и бедные. Это было
что-то въ родгЬ манш, какое-то паломничество. Тысячи
народа стояли по ц-Ьлымъ часамъ вокрутъ этихъ полей
и упивались красотой цв^товъ и чуднымъ ихъ запахомъ.
Не быть на пацинтовыхъ поляхъ и не видгЬть ихъ
считалось непростительнымъ... При этовгь за ближайшее раз-
смотр-Ьше цв-Ьтовъ садоводы взимали не малую входную
плату, а также не мало выручали денегъ и за продажу
букетовъ изъ ср-Ьзанныхъ пацинтовъ, прюбр'Ьсть
которые каждый мало-мальски зажиточный челов-Ькъ счи-
талъ для себя обязательными
Но все на св-ferfe преходяще. И столь славивппяся
въ начал-fe сороковыхъ годовъ, эти пацинтовыя выставки
и поля начали мало-по-малу, надоедать, все мен-fee и
мен-fee привлекать публику, и десять л*кгъ спустя со-
всЬмъ прекратились. Теперь отъ этихъ громадныхъ
полей остались одни лишь воспоминашя (лхъ площадь
вся изр-Ьзана железною дорогою), и хотя на южной
стороне Берлина кое-гд-fc и продолжаютъ еще
культивировать пацинты, но о прежнихъ миллюнахъ луковицъ
и помину н^тъ. Въ настоящее время самое большое,
если подъ этими культурами находится несколько деся*
тинъ, которыя даютъ доходъ отъ 75 до 100.000 рублей.
Во Франщи пацинты были также очень любимы,
но далеко не производили такого фурора, какъ въ Гол-
ландш и Пруссш. ЗдгЬсь они обратили на себя
особенное внимаше, лишь когда ученые начали культивировать
ихъ въ сосудахъ съ водой безъ всякой пргагЬси земли
и когда въ 1787 году маркизъ Гонфл1е въ публичномъ
засЬданш французскаго Общества земле;гЬл1я ознакомилъ
парижанъ съ оригинальнымъ опытомъ культуры пацинта
въ вод-fe, стеблемъ въ воду, а корнями кверху. Видъ
такого пускающаго стебель, листья и распускающаго свои
прекрасные цв-Ьты въ вод'Ь пацинта поразилъ всЬхъ.
Изв-fecTie объ этомъ новомъ способ-fe культуры не
замедлило распространиться по всему Парижу, а загЬмъ
и по всей Франщи, и каждый хот-Ьлъ самъ "повторить
этотъ опытъ. Особенно же удивляло всЬхъ, что при
такомъ развитш въ водгЬ листья вполне сохраняли свою
величину, форму и окраску, а цв-Ьты, хотя и
получались несколько бол-fee &гЬднаго цв-Ьта, но все-таки были
вполне развиты.
Съ этихъ поръ культура пацинтовъ во Франщи
начала все бол^е и бол^е входить въ моду. Особенно же

148
ПАЦИНТЪ.
она славилась культурой маленьклхъ раннихъ пацинтовъ,
получившихъ назваше римскихъ («Romaine»).
Но прелестный этотъ цв^токъ им'Ьлъ во Франщи
одно время очень печальное примкнете: имъ
пользовались для одурешя, доходившаго до отравлешя, гёхъ
лицъ, отъ которыхъ почему-либо желали избавиться.
Особенно это практиковалось съ женщинами и при томъ,
главнымъ образомъ, въ XVIII стол^тш.
Обыкновенно предназначавшиеся для этихъ ц-Ьлей бу-
кетъ или корзина пацинтовъ опрыскивались ч^мъ-нибудь
такимъ ядовитымъ, что могло быть замаскировано силь-
нымъ запахомъ этихъ цв^товъ, или же цв-Ьты ставились
въ такомъ количестве въ спальню или будуаръ, что
сильный запахъ ихъ производилъ у людей нервныхъ
страшное головокружеше и причинялъ даже смерть.
Насколько последнее в-Ьрно— трудно поручиться, но
въ мемуарахъ жившаго во времена Наполеона 1 при фран-
цузскомъ двор-fe, г. Самъ, приводится случай, что одна,
вышедшая по расчету за богатаго человека, аристократка
уморила его, убирая ежедневно спальню массой цвгЬту-
щихъ пацинтовъ. Кром-fe того, подобный же случай
приводится Фрейлигратомъ въ его поэм-fe «Die Blumenrache»
(Месть цв-кговъ). Да и вообще, надо заметить, что
не мало есть людей, которые не выносятъ одуряющаго
запаха этого цветка, чувствуютъ дурноту и падаютъ
даже въ обморокъ.
Изъ нов^йшихъ писателей мы встр'Ьчаемъ пацинтъ
еще у Эдгара По, въ его разсказ^ «Поместье Арнгеймъ»,
rjtfe онъ описываетъ ц-Ьлыя поля цв^тущихъ пацинтовъ.

^б)1ткуда взялось русское назваше этого цветка — до-
\ J стов-Ьрно неизвестно. Правда, некоторые красивые
^^ сорта его, действительно, несколько походятъ
какъ бы на глазъ, но это большею частью уже крупные,
усовершенствованные культурой сорта, тогда какъ
интересующее насъ растете — тотъ простой, скромный цв-fe-
точекъ, который растетъ на пашняхъ, а иногда и около
домовъ на огородной земл-fe въ деревне.
]Н№мцы его называютъ мачехой (Stiefmutterchen),
объясняя это назваше сл-Ьдующимъ образомъ.
Нижнш, самый крупный, самый
красиво-испещренный лепестокъ представляетъ собой расфранченную
мачеху, два находящиеся повыше, не Meirfee красиво
окрашенные лепестка — ея родныхъ дочерей, а два самыхъ
верхнихъ б^ленькихъ, какъ бы полинявшихъ, съ лило-
ватымъ оттЬнкомъ лепестка — ея б-Ьдно-од^тыхъ падче-
рицъ. Предаше говорить, что прежде мачеха находилась
наверху, а б^дныя падчерицы внизу, но Господь
сжалился надъ бедными забитымл и заброшенными д^воч-
ками и повернулъ цв-Ьтокъ, причемъ злой мачех-fe далъ
шпорецъ, а ея дочерямъ ненавистные имъ усики.
По мн-Ьнш другихъ анютины глазки изображають
собою лицо, что и действительно, если хотите, в-Ьрно,
сердитой мачехи.
Въ самомъ jrkrrb, есть цветки, которыхъ рожицы
выглядятъ какъ-то зло, такъ что пожалуй и можно
принять ихъ, согласно сказке, за лицо какой-то злой женщины.

i5°
АНЮТИНЫ ГЛАЗКИ.
Третьи же, видя въ нихъ также лицо, не видятъ въ
его выраженш ничего злого, а' просто только любопытства
и разсказываютъ, что оно принадлежить одной женщине,
которая, будто, была превращена въ этотъ цв-Ьтокъ
за то, что изъ любопытства заглядывала туда, куда ей
было запрещено.
Какъ бы въ подтверждеше этого разсказывается еще
такая легенда о ихъ появленш на землНз.
Однажды, — говорить эта легенда, Венера вздумала
купаться въ одномъ отдаленномъ грогё, куда не могъ
проникнуть ни одинъ глазъ человечески и купалась
долгое время.
Но вдругъ слышитъ шорохъ и видитъ, что несколько
смертныхъ смотрятъ на нее...
Тогда, пршдя въ неописуемый гнНЬвъ, она взываетъ
къ Зевсу и умоляетъ наказать дерзновенныхъ.
Зевсъ внемлетъ ея мольбе и хочетъ покарать ;ихъ
смертью, но потомъ смягчается и превращаетъ ихъ въ
Анютины глазки, роспись которыхъ выражаетъ
послужившее ихъ гибелью любопытство и удивлеше.
Греки называли этотъ цв-Ьтокъ — цв*Ьткомъ Юпитера',
и о происхожденш его существовала у нихъ такая
легенда.
Однажды, Громовержецъ, соскучившись сидеть на-
своемъ трон-fe изъ облаковъ, задумалъ, разнообраз1я ради,
спуститься на землю. Чтобы не быть узнайнымъ, онъ
принялъ видь пастушка л взялъ съ собою прелестную
б^лую овечку, которую велъ на веревочке. Дойдя до
Аргивскихъ полей, онъ увид-Ълъ массу стремившегося
въ храмъ Юноны народа и машинально посл^довалъ
за нимъ. Тутъ каКъ разъ совершала жертвоприношешя
знаменитая въ Грецш красавица 1о, дочь царя Иноха.
Обвороженный ея необычайной красотой, Юпитеръ за-
былъ о своемъ божественномъ происхожденш и, поло-
ложивъ къ ея ногамъ приведенную имъ съ собой
прелестную б-Ьлую овечку, открылся ей въ любви своей.
Гордая, неприступная, отказавшая домогательствамъ
всЬхъ земныхъ царей, 1о не могла противостоять чарамь
Громовержца и увлеклась имъ. Влюбленные видались
обыкновенно только въ ночной тиши и подъ строжайшимъ
секретомъ, но ревнивая Юнона разузйала скоро объ этой
связи, и Юпитеръ, чтобы спасти бедную 1о отъ гн'Ьва
своей супруги, принужденъ былъ превратить ее въ
чудную, б-Ьлосн-Ьжнаго цв1>та корову.
Но это, укрывшее отъ гн'Ьва и злобы Юноны,
превращеше 1о сделалось для иея величайшимъ не-

ПРЕВРАЩЁН1Е Ю ВЪ КОРОВУ. 151
счаспемъ. Узнавъ о такомъ ужасномъ превращены,
она начала горько рыдать, и жалобные вопли ея
раздавались, какъ коровш ревъ. Она хотЬла поднять
руки къ небу, чтобы упросить безсмертныхъ возвратить
ей прежшй ея образъ, но превративнпяся въ ноги руки
не слушались ея. Печально бродила она среди своихъ
сестеръ, и никто не узнавалъ ея. Правда, отецъ ея
ласкалъ ее по временамъ, какъ прекрасное животное,
и давалъ ей сочныхъ листьевъ, которые срывалъ съ
ближайшаго куста, но напрасно лизала она ему съ
благодарностью руки, напрасно проливала слезы — онъ также
не узнавалъ ея.
Тогда ей пришла на умъ счастливая мысль: она
задумала о своемъ несчастьи написать. И ьотъ однажды,
когда отецъ кормилъ ее, она1 начала ногами
вычерчивать на necicfe буквы. Эти странныя движешя
обратили на себя его внимаше, онъ началъ всматриваться
въ написанное на necicfe и къ ужасу своему узналъ
несчастную участь своей дорогой красавицы-дочери,
которую онъ считалъ давно погибшей.
«О, я несчастный! — воскликнулъ онъ, цепляясь за
ея шею и обнимая ея морду: — вотъ въ какомъ ужасномъ
вид-fe я нахожу тебя, дорогое, безц-Ьнное дитя мое, тебя,
которую я такъ долго и тщетно Be3jrfe искалъ. Ища
тебя напрасно всюду, я тяжело страдалъ, но, найдя,
въ десять разъ больше. Б-Ьдное, б-Ьдное дитятко, ты даже
не можешь промолвить мнЬ хоть одно слово въ угЬшеше —
вместо словъ у тебя вырываются изъ наболевшей души
только диюе звуки!»
Несчастные дочь и отецъ были неугЬшны. И вотъ
тогда-то, чтобы хотя несколько смягчить ужасную участь
1о, земля, по приказанш Юпитера, выростила, какъ пр1ят-
ный, лакомый для нея кормъ, нашъ цв-Ьтокъ, который
BCjrfeflCTBie этого и получилъ у грековъ назваше цветка
Юпитера, и символически изображалъ краснеющую и
бл"Ьдн*Ьющую девичью стыдливость.
У римлянъ объ Анютиныхъ глазкахъ мы никакихъ
св-Ьд-Ьшй не встр-Ьчаемъ, но въ средше в'Ька1 они начи-
наютъ играть роль въ хриспанскомъ Mip-fe и получаютъ
назваше цветка св. Троицы.
По словамъ Клуз1уса, среднев-Ьковыя хрисйане ви-
д-Ьли въ темномъ, находящемся по средин-fe цв-Ьтка, пятн-Ь
треугольникъ и сравнивали его со всевидящимъ окомъ,
а въ окружающихъ его разводахъ—идущее отъ него
с\яте. Треугольникъ изображалъ, по ихъ мнЬтю, три

152 АНЮТИНЫ ГЛАЗКИ.
лица св. Троицы, берушдя свое начало изъ всевидя-
щаго ока — Бога Отца.
Вообще цв^токъ этотъ въ средше в^ка былъ окруженъ
таинственностью, ,и въ одномъ изъ монастырей траптш-
стовъ можно было видеть на сгЬн-Ь громадное изобра-
жеше его оъ мертвой головой въ центре и надписью:
memento mori (помни о смерти).
Быть можетъ въ северной Францш б-Ьлые анютины
глазки потому даже и считаютъ символомъ смерти, никогда
никому не дарятъ и не дгЬлайютъ .изъ нихъ букетовъ.
Съ другой стороны, онъ служилъ въ это время влю-
бленнымъ символомъ верности, и было въ обычае
дарить другъ-другу свои портреты, помещенные въ увели-
ченномъ изображены этого цветка.
Такимъ же значешемъ пользуется онъ и въ наше
время въ Польше, пгЬ его зовутъ «братки» и даютъ
на па'мять лишь въ знакъ очень большого расположешя.
Какъ говорятъ, такой цв-Ьтокъ молодая девушка даетъ
тамъ на память только своему жениху.
Анютинымъ глазкамъ съ древнихъ временъ
приписывается еще свойство привораживать любовь.
Для этого лицу, которое хотНЬли приворожить, надо
было только во время сна брызнуть на в^Ьки сока этихъ
цв-Ьтковъ, и затЬмъ придти встать передъ нимъ, какъ
разъ въ то время, какъ оно проснется.
Современныя же французск1я крестьянсюя девушки,
чтобы привлечь къ себ-fe чью-либо любовь и узнать,
гд-Ь живетъ ихъ суженый, вертятъ цв-Ьтокъ за
цветоножку, приговаривая:
„Pense bien
Ой tu t'arreteras
Mon amant sera ..."
(Думай хорошенько: въ той стороне, гд-Ь ты
остановишься— будетъ и мой суженый).
Съ XVI столбя Анютины глазки получаютъ всеобщее
назваше pensee— мысль, дума, но откуда оно взялось
и по какому поводу было да'но— неизвестно. Известно
только, что впервые оно появилось въ БрабантЬ. Есть
предположеше, что оно персидскаго происхождешя, такъ
какъ, будто, нигд-fe на св^тЬ этотъ цв-Ьтокъ не
пользовался такой любовью, какъ въ Персш, гд-Ь для него
существуетъ даже гораздо болНЬе ласкателъныхъ именъ,
ч"Ъмъ для обожаемой та!мъ всЬми розы.
Шзмецкш же ботаникъ Штерне предполагает^ что
оно происходитъ оттого, что сЬмянная коробочка1 этого

ВАЛЕНТИНОВЪ ДЕНЬ.
153
цветка походить несколько на черепъ — мНЬсто пом'Ьщешя
мозга и мысли.
Цв^ты эти посылаются въ Англш влюбленными, въ
Валентиновъ день (14-го февраля), когда вс-fe чувства,
скрываемыя за годъ, получаютъ право вылиться набумагЬ,
и разсылаются по адресу тЬхъ лицъ, которымъ
предназначаются.
Въ этотъ день, какъ говорятъ, пишется здгЬсь
бол*Ье писемъ съ объяснен1ями въ любви, ч'Ьмъ на всемъ
земномъ шаргЬ.
Теперь, прикрываясь анонимомъ, какъ маской, даже
дгЪвушки решаются открыть свое сердце, свои помышле-
н!я тому, котораго любили до сихъ поръ только въ тайн-fe,
а молодые люди ждутъ этого дня, чтобы предложить
свои руку и сердце своимъ избранница'мъ.
Иногда посылается просто засушенный цв'Ьтокъ съ
именемъ. Этого уже достаточно, — все понятно.
Вотъ почему кром-t назвашя pansy, соответствующему
французскому слову pensee, его называютъ въ Англш
еще «Hearts ease» — «сердечнымъ успокоешемъ»,
«сердечной радостью», такъ какъ действительно, выражая безъ
словъ желаше и мысль того, кто его посыла1етъ, онъ
служить успокаителемъ его чувствъ.
Французское назваше этого цветка дало также по-
водъ Людовику XV при возведенш въ дворянское
достоинство столь прославленнаго въ его время экономиста
и врача Кене (Quesnay) поместить ему въ гербъ три
pensee съ надписью: «глубокому мыслителю».
Все, однако, что мы до сихъ поръ говорили, ка!-
сается не «гёхъ бархатистыхъ чудныхъ анютиныхъ гла-
зокъ, которые мы встр^чаемъ въ нашихъ садахъ, а —
скромныхъ желтенькихъ и лиловыхъ дикзихъ ихъ пред-
ковъ.
Первая попытка сд-Ьлать ихъ садовыми цветами,
относится ко времени знаменитаго сотоварища1 Меланхтона —
Камерар1я, жившаго въ начале XVI стол-кия. Въ это
время сталъ разводить ихъ изъ сЪмянъ въ своихъ
садахъ принцъ Вильгельмъ Гессенъ-Ка'ссельскш. Онъ быль
также первый, который далъ полное описаше этого цветка.
Въ XVII же в-feirfe сталъ особенно заниматься имъ Ван-
дергренъ, садовникъ принца Орайскаго, и вывелъ пять
сортовъ.
Но первымъ, существеннымъ своимъ усовершен-
ствовашемъ цв-Ьтокъ этотъ обязанъ леди Мери Бе-
нетъ, дочери графа Танкервилля въ ВальтохгЬ, въ
Англш, которая, сд-Ьлавъ его своимъ любимцемъ, засадила

154
АНЮТИНЫ ГЛАЗКИ.
имъ весь свой садъ и всю террасу своего замка. ВслНЬд-
ств1е этого садовникъ ея Рихардъ, желая ей доставить
удовольств1е, началъ собирать семена наиболее круп-
ныхъ и красивыхъ экземпляровъ и высевать ихъ, а на
сЬкомыя, перелетая съ одного цветка на другой и
опыляя ихъ, способствовали со своей стороны къ образовашю
новыхъ разновидностей. Такимъ образомъ, получились
вскор-fe т-fe чудные сорта, которые обратили на себя
всеобщее внимаше и сделали Анютины глазки однимъ изъ
самыхъ любимыхъ цв-Ьтовъ.
Это было въ 1819 году, а въ 30-хъ годахъ
XIX стол-кпя, то-есть л^тъ черезъ пятнадцать, стали
обыкновенные Анютины глазки скрещивать частью
съ европейской крупноцветной желтой (|иалкой (Viola
lutea), а частью съ алтайской, и получили такимъ
образомъ массу (Дарвинъ въ 1830 году насчитывалъ ихъ
уже бол-fee 400) разновидностей, среди нихъ уже и Tfe
бархатистые, атласистые цв^ты, которые составляютъ
теперь украшеше нашихъ садовъ.
За последнее время особенно красивые цв-Ьты были
выведены въ Англш, гд-fe получены совершенно черные
цв*Ьты, носяшде назваше Фауста, св-Ьтло-голубые - -
Маргариты и винно-красные — Мефистофеля. Теперь все вни-
маше садоводовъ обращено на получеше махровыхъ и
сильно пахучихъ цв'Ьтовъ, такъ какъ единственно, чего
не достаетъ этому прелестному цветку — это запаха.
Въ Америке же въ город-fe ПортлэщсЬ!, въ штатЬ
Орегонъ, садоводы стараются увеличить разм^ръ цв-Ьтка
и выводятъ уже, какъ говорятъ, цв-Ьты въ 4 — 5 дюй-
мовъ въ fliaMeTpi.
Но этотъ размНЬръ культиваШора'мъ кажется еще не-
достаточнымъ: они хотятъ придать имъ величину
«подсолнуха».
"Такому исполинскому росту, повидимому,
способствуем много и климатъ, и самая почва Орегона, гд-fe
вообще эти цв^ты растутъ такъ успешно, какъ нигд-fe.
Почти Bet крупные цв-Ьты краснаго колера, тогда
какъ желтые и б^лые никогда' не достигаютъ большой
величины.
На предполагавшейся несколько времени тому назадъ
выставке садоводства въ ПортлэндНЬ местные садоводы
думали на одной клумб-fe выставить 25.000 такихъ испо-
линскихъ глазковъ — удалось ли имъ это — не знаю.
Въ заключеше разскажемъ одинъ забавный случай,
происшедшш въ 1815 году въ небольшомъ проаинщаль-

ЗАБАВНЫЙ СЛУЧАЙ.
155
номъ городк-fe Франщи, поводомъ къ которому послужилъ
нашъ скромный цв'Ьточекъ.
Священникъ этого городка, л въ тоже время
школьный учитель, вздумалъ однажды задать ученикамъ своимъ
сочинеше на тему «Viola tricolor» (трехцветная ((палка),
такъ зовутъ на научномъ язьпсЬ Анютины глазки, и въ
пояснеше прибавилъ, въ вид-fe эпиграфа, строку изъ ла-
тинскаго стихотворен1я средневекового французскаго
поэта: «Flosque lovis varius foliis tricoloris et ipse par violae»
(разновидность цветка Юпитера съ трехцветными
лепестками и самъ равный ф1алк-Ь).
Узнавъ объ этомъ, мало смыслившш по латыни и
желавшш подслужиться новому правительству (это было
какъ разъ при воца^енш Людовика XVIII), городской
голова этого городка, заподозрилъ въ этихъ словахъ
государственную измену и потребовалъ къ себ-fe
немедленно учителя.
Испуганный, недоум-Ьвающш, въ чемъ д^зло, бедный
педагогъ посп-Ьшилъ къ нему явиться и, къ изумлешю
своему, услышалъ следующее странное истолковаше своего
эпиграфа.
По мн-Ьшю городского головы, слова «Flos lovis» (ubIs-
токъ Юпитера) — обозначали не что иное, какъ цв-Ьтокъ
изгнаннаго въ то время Наполеона I; слова: «foliis tricoloris»
(трехцветными лепестками) — обозначали трехцветную
республиканскую кокарду, а слова: «ipse par violae» — игру
словъ, обозначавшую: «1е рёге la Violette» (отецъ ф1алки) —
назваше, которое, какъ мы вид-Ьли, давали Наполеону I
его приверженцы.
Допросъ производился очень строго, длился долго,
и учителю стоило немало труда, чтобы оправдаться...
Въ форм-fc чая сушеные Анютины глазки
употребляются съ усп-Ьхомъ въ Германш противъ н-1которыхъ
сыпныхъ болезней д-Ьтей. Это объясняется тЬмъ, что
они содержатъ въ себ-fe значительную дозу (около IV20/0)
салициловой кислоты, прекрасно очищающей кровь.

„Камыши берега облепили,
Отражаясь въ зеркальномъ прудъ*;
Б-блосн-Ьжныя чашечки лилш
Распустились въ прозрачной водъ*.. .а
Ах^аннее утро. На озер-fe не шелохнетъ в^теркомъ. Вод-
\ж££/ ная поверхность какъ зеркало, и среди этого зер-
wL кала выглядываютъ тамъ и сямъ, какъ кашя головки
русалокъ, чудныя б^лыя лилш-кувшинки съ ихъ
красивыми бутонами и круглыми, въ вид-fe щитковъ,
покрытыми какъ бы воскомъ, плавающими листьями...
И воображеше наше невольно переносится на дальнш
сЬверо-западъ, въ Эльсиноръ, въ замокъ Кронеборгъ,
съ его дивнымъ, св-Ьтлымъ какъ кристаллъ, поросшимъ
водяными лил!ями озеромъ. Безумная Офел1я въ в-Ьнк^
изъ кувшинокъ и съ пуками ихъ въ рукахъ медленно
съ п'Ьшемъ спускается въ озеро. Все ниже и ниже схо-
дитъ она, все глубже и глубже погружается въ воду,
и наконецъ, тихо увлекаемая течешемъ, уносится вдаль...
За ней плывутъ выпавция изъ ея рукъ кувшинки, плы-
вутъ оторвавцпяся отъ берега травы, и издалека, тихо,
какъ бы замирая, доносятся заключительныя строфы ея
грустной ггЬсни:
„Занялась уже денница,
Валентиновъ день насталъ,
Подъ окномъ стоитъ д-ввица —
Спитъ ли милый или всталъ ? .."
Очаровательный цв-Ьтокъ этотъ всегда пользовался
любовью и покровительствомъ молодежи. Въ древней
Греши онъ считался символомъ красоты и краснор^ч1я. Мо-

СВАДЕБНЫЙ В-ВНОКЪ ПРЕКРАСНОЙ ЕЛЕНЫ. 157
лодыя девушки плели изъ него гирлянды и украшали
ими свои головы и свои туники. По словамъ веокрита,
молодыя гречанки сплели даже венокъ изъ кувшинокъ
и для прекрасной Елены въ день ея свадьбы съ царемъ
Менелаемъ и украсили лмъ входъ въ ихъ брачную
комнату.
Точно также любили его и въ древнемъ Риме, и
на фреске одного изъ недавно раскопанныхъ въ Помпее
храмовъ можно и теперь видеть цв^ты кувшинокъ, укра-
'шаюпце крылатыхъ божковъ и гешевъ.
Дивная водяная лтия эта, какъ сообщаетъ одно
греческое сказаше, возникла изъ тЬла прелестной нимфы,
погибшей отъ любви и ревности къ остававшемуся хо-
лоднымъ къ ней Геркулесу. Отъ нея-то она получила и
свое научное назвате нимфеи (Nymphaea).
Какъ отголосокъ, вероятно, этого сказан1я, въ древне-
германскихъ сказкахъ разсказывается, что въ прудахъ и
озерахъ среди этихъ цветовъ и тростниковъ живутъ
постоянно нимфы-никсы. Верхняя часть тЬла этихъ во-
дяныхъ красавицъ представляетъ собой прекрасно сло-
женныхъ красивыхъ женщинъ съ всегда улыбающимся
приветливымъ лицомъ, а нижняя часть — безобразный ры-
бш хвостъ. Оне завлекаютъ людей въ воду и тащатъ
ихъ на дно, во влажную преждевременную могилу.
Но, съ другой стороны, прелестный этотъ цвгЬтокъ
и самъ по своему свойству тагЬетъ немало сходства
съ этими водными девами. Онъ тайъ же привлекаетъ
всгЬхъ своей красотой и такъ же губить тЬхъ, кто имъ
увлекается. Не разъ бывали случаи, что желавние
нарвать прелестныхъ кувшинокъ топли, заилывъ слишкомъ
далеко въ окружающую обыкновенно эти цветы глубину,
или задыхались подъ водою, запутавшись въ ихъ длин-
ныхъ подводныхъ стебляхъ. Особенно опасными оне
являются для детей, делающихся нер-Ьдко жертвой своего
желан!я во что бы то ни стало добыть ихъ.
Въ Шварцвальде, въ Германш, существуетъ даже
большое красивое озеро, носящее назваше М}*ммельзе
отъ стариннаго немецкаго слова «die Mmnmel» — нимфа,
которыми оно, будто, во множестве заселено.
Народное поверье говорить, что эти нимфы укрываются
здесь въ цветахъ и на листьяхъ кувшинокъ вместе съ
крошечными эльфами, для которыхъ цветы эти служатъ
какъ бы лодочками или корабликами. Въ полночь нимфы
начинаютъ водить хороводь и, кружась въ вихре, увле-
каютъ за! собой лроходящихъ мимо озера людей.
Особенно оживленны и веселы бываютъ эти хороводы

158
КУВШИНКА.
въ св'Ьтлыя, лунныя ночи. И горе тому смельчаку,
который вздумалъ бы сорвать растушдя на озер-fe лилш.
Стерегушдя ихъ нимфы схватываютъ его и увлекаютъ
съ собой въ глуб!ь, въ свое подводное царство; а,если бы
ему и удалось какъ-нибудь отъ нихъ убежать, то горе
его изсушитъ.
Пов-Ьрье это очень поэтично разсказано н'Ьмец-
кимъ поэтомъ Шрейберомъ въ его стихотворенш:
«Die Mummelsee» (Русалочье озеро):
„Hoch auf dem Tannenberge
Da ist ein schwarzer See,
Und auf dem See da schwimmet
Ein Roslein, weiss wie Schnee.
Es kommt ein Hirtenknabe
Mit einem Haselstab :
„Das Roslein muss ich haben,
Das Roslein brech ich ab!"
* *
*
Er zieht es mit dem Stabe
Wohl auf den Binsenrand,
Doch aus dem Wasser hebet
Sich eine weisse Hand и т. д.
Den Knaben fasst ein Grauen,
Er eilt hinweg vom See,
Doch immer ist sein Sinnen
Das R6slein weiss wie Schnee".
. и т. д.
(Высоко на поросшей елями rop^fe лежитъ черное
озеро, и на озер* этомъ плаваетъ б-Ьлая какъ сн-Ьгъ
лшия. Однажды приходить на это озеро пастушокъ
съ ореховой в-Ьткой въ рукахъ и говорить: «Чудную
лилш эту хочу я во что бы то ни стало себ'Ь добыть».
Онъ притягиваетъ ее уже благополучно къ поросшему
осокою берегу, какъ вдругъ изъ воды появляется б^лая
рука. Она погружаетъ лилш въ глубь, въ подводное
царство, и говорить: «Пойдемъ со мной, милый, я
раскрою тебНЬ много великихъ тайнъ. На дн* вросла
глубоко корнями лшия, которая теб-fe таКъ нравится,
я сорву ее теб*, е,сли ты мн-fe сдашься». Тогда юношу
охватываетъ ужась. Онъ б'Ьжитъ отъ озера, но никакъ
не можетъ прогнать отъ себя мысли о б*клой какъ огЬгъ
лилш. И блуждаетъ съ тЬхъ поръ онъ по горамъ съ по-
жирающимъ его душу горемъ, и никто не можетъ
сказать, куда онъ давался).

РУСАЛКИ.
159
Въ славянской миеологш всЬ эти муммель, нимфы
и никсы заменяются русалками, которыя, появляясь иногда
и въ германскихъ сказашяхъ, (Играютъ тамъ однако,
какъ это мы увидимъ дал-fee, обыкновенно уже
второстепенный роли и являются н^которымъ обраэомъ какъ бы
подчиненными никсъ,—ихъ рабынями.
О нашихъ русалкахъ известный собиратель мало-
россшскихъ сказанш Маркевичъ такъ говорить:
«Русалки— это водяныя красавицы; oirfe бледны, но черты
ихъ выразительны, стань волшебный, коса — ниже ко-
л^нъ. Ночью при лун'Ь oirfe выходятъ на берегъ озеръ,
р-Ькъ и ручьевъ, напя, въ в15нкахъ изъ осоки и дре-
весныхъ ветвей.
„Черны косы, разсыпаяся.
Съ обеаженныхъ плечъ бътутъ,
По волнамъ перегибайся,
Всл-бдъ за д-Ьвамв плывутъ.
Грудь высокая колышется
Сладострастно между водъ —
Передъ ней волна утишится
И задумчиво пройдеть .. .и
«Выйдя на берегъ, русалки садятся на траву, рас-
чесываютъ свои косы или ведутъ хороводы. Иногда oirfe
скрываются въ кустахъ, въ трав-fe. Всего чаще ихъ вы-
зываетъ на землю заря. На зар-fe, когда крестьянсюя
д'Ьвушки идутъ на р'Ьку за водой, притаясь, русалки ихъ
ждутъ. Б-Ьда неосторожной, которая забыла взять съ
собой полыни, служащей противъ нихъ предохранительнымъ
талисманомъ. Русалки бросаются къ дгЬвушк'Ь, щеко-
чутъ ее до смерти и увлекаютъ ее съ собой въ р^Ьку.
То же самое постигаетъ и парня, не запасшагося полынью
или увлекшагося красотой русалки».
Русалки живутъ въ подводныхъ хрустальныхъ чер-
тогахъ, построенныхъ изъ раковинъ, пгЬ блешуть жем-
чута, яхонты, серебро и кораллы. По дну ихъ, усЬян-
ному разноцв'кгными камешками, катятся изумрудные
ручьи, или падаютъ водопады на самые чертоги. Солнце
просв-Ьчиваетъ сквозь воду въ эти жилища, а м'Ьсяцъ
и зв-Ьзды вызываютъ русалокъ на берегъ.
Русалку эти превращаются иногда также въ наши
водяныя лилш-кувшинки. Послушаемъ старо-германскую
легенду, разсказанную Балабановой въ ея стать-fe: «Тю-
ринпя въ картинахъ».
«Одинъ изъ красив-Ьйшихъ ландшафтовъ, — говорить
она, — знаменитаго Тюрингенскаго JPfeca въ Гермаши,
какъ известно, считается Шварцталь, пгЬ на громадной
скал-fe высится замокъ Шварцбургъ. Замокъ этотъ былъ

i6o
КУВШИНКА.
возобновленъ въ XVIII стол^тш, такъ какъ старый сго-
р-Ьлъ до основашя. Предаше разсказываетъ, что въ ста-
ромъ пруду этого замка жила-была несколько сотъ л-Ьтъ
тому назадъ одна злая нимфа-никса, у которой въ услу-
женш находились дв-fe прелестныхъ молодыхъ русалки.
Часто русалки приходили "смотреть на празднества въ
зам1гЬ, и тутъ обратили на нихъ внимате два рыцаря.
Вскор-fe полюбили русалки этихъ рыцарей и готовы были
покинуть воды и следовать за ними. Но старая никса
заподозрила русалокъ въ сношешяхъ съ жителями замка
и решила подкараулить ихъ. Съ помощью волшебства она
перевела вс-fe часы замка, а русалки могли выходить изъ
воды только отъ заката солнца до полуночи. Въ
полночь же должны были быть всегда въ пруду.
«Весело беседовали наши молодыя русалки въ
рыцарской зал-fe, не предчувствуя близкой б-Ьды. На боль-
шихъ часаЬсъ замка пробило одиннадцать часовъ, foo
полуночи оставайся еще цНЬлый часъ, а между тЬмъ на
церковныхъ часахъ Шва'рцбурга пробило уже полночь —
полночь возв-Ьстилъ и сторожъ.
Бросились бежать б^дныя русалки къ пруду.
Побежали за ними ,и рыцари, но не успели спасти ихъ.
Когда они добежали до пруда, то на томъ м-fecrfe, пгЬ
за минуту передъ т^мъ мелькали б^лыя платья
русалокъ— поднимались изъ воды дв-fe б-Ьлыя кувшинки: злая
никса превратила русалокъ въ эти цв^ты».
Долго цв-кли эти кувшинки, долго оплакивали
рыцари своихъ дорогихъ возлюбленныхъ, но къ осени
завяли цв-Ьты, а рыцари ушли въ Святую Землю и не
вернулись...
Прудъ съ этой поры сталъ сохнуть, и вскоре
не хватило въ немъ воды даже для злой никсы —
пришлось ей задохнуться въ томъ npyjrfe. Теперь прудъ
этотъ стоить совершенно сухой, не наполняясь водой
даже и въ осеннее ненастье и весеннее половодье...»
По другому красивому ита'льянскому сказанш,
сообщенному Амфитеатровымъ, это д-£ти увлеченной
въ тину болотнымъ царемъ итальянской красавицы
графини Мелинды. i
По сказанш этому живушдй въ болотахъ Мареммы
болотный царь былъ та'къ уродливъ, что никто не хо-
тЬлъ выйти за него замужъ ни изъ земныхъ д^ву-
шекъ, ни изъ волшебныхъ фей.
Черный, грязный, слепленный изъ болотной глины,
весь опутанный водорослями, онъ представлялъ собой
отвратительное чудовище.

П0ХИЩЕН1Е БОЛОТНЫМЪ ЦАРЕМЪ КРАСАВИЦЫ МЕЛИНДЫ l6l
Глаза его чуть чуть светились, какъ кашя гнилушки.
Вместо ушей у него висели пустыя раковины слизня-
ковъ, а вместо ногъ были лягушечьи лапы.
И вотъ это то чудище задумало добыть себе жену.
Но какъ это сделать? Какъ иаШп такую дгЬвушку, да
притомъ еще красивую, какъ ему хотелось, которая бы
на это согласилась?
Думалъ, думалъ и р-Ьшилъ добыть ее себе хитростью.
Прослышавъ, что на границе его болотъ живетъ
красавица, золотоволосая Мелинда, дочь одной графини,
онъ р-Ьшилъ завлечь ее къ себе и завладеть ею насильно.
Нужно было только ждать случая и случай этотъ
скоро представился.
Одна изъ служанокъ молодой графини,
отправившаяся на болото, заметила вдругъ невиданныя ею
дотоле чудныя желтыя кубышки я прибежала ей объ этомъ
сообщить.
Мелинда, очень любившая цветы, решила пойти ихъ
посмотреть, спустилась съ горы, где находился ихъ
зймокъ, къ самой трясине и была, действительно, такъ
поражена невиданными ею никогда желтыми кубышками,
что ей захотелось ихъ достать.
Но цветы росли какъ разъ въ болотце на средине
трясины и Мелинда никакъ не могла дотянуться до нихъ
рукой.
Въ отчаянш она ходила по берегу и думала, какъ бы
ей до нихъ добраться.
Въ это время она заметила лежаний на берегу за-
гнившш, совсЬмъ черный пень и ргЬшила на него
перебраться.
Прыгнувъ, какъ коза, она ступила на него ногою и
потянулась уже къ цветку, чтобы его сорвать, какъ
вдругъ этотъ пень ожилъ, схватилъ ее въ свои объятая
и потащилъ на дно.
Оказалось, что этотъ пень быль ничто иное, какъ
неподвижно лежавшш самъ болотаый царь.
Служанка, видя гибель своей госпожи, растерялась
и поспешила донести объ этомъ несчастш старой
графине.
Графиня поспешила на болото, но что она могла
сделать, не зная даже места, где ее дочь засосала тина.
Убитая горемъ, она ходила ежедневно на берегъ
этого проклятаго болота и проливала горыая слезы,
ожидая, что, можетъ быть, кто или что нибудь поможгтъ.

l62
КУВШИНКА.
Вдругъ какъ то осенью, передъ отлетомъ птицъ на
югъ, подошелъ къ ней аистъ и къ величайшему ея уди-
вленш сказалъ ей челов'Ьчьимъ голосомъ:
— Не убивайся, графиня. Дочь твоя жива. Ее по-
хитилъ болотный царь — властитель этой мареммы. Если
хочешь получить о ней изв^спе, отправься къ колдуну,
который живетъ зд-fecb, на маремм-fe. Онъ знаетъ все
и сообщить теб-fe.
Графиня послушалась, разузнала подробно, ixfe этотъ
колдунъ живетъ и, захвативъ съ собой кучу золота,
отправилась къ нему и просила его ей помочь.
Колдунъ, получивъ золото, подумалъ и ска'залъ:
хорошо, зови твою дочь девять утреннихъ и девять вечер-
нихъ зорь и по девять разъ на томъ Miscrfe, гд-b она
утонула. Если она еще не стлалась женой болотнаго
царя, онъ долженъ будетъ ее отпустить.
И вотъ графиня девять утреннихъ и вечернихъ зорь
звала' ее и когда дошла наконецъ до последней девятой
зори, вдругъ услышала выходящш ,изъ болота голосъ:
«Поздно зовешь меня, мама. Я уже жена царя
болотнаго и осуждена оставаться рабой его навсегда.
Говорю съ тобой въ поагЬднш разъ. Скоро зима и мы
съ мужемъ задремлемъ на' тинистомъ ложНЬ до
следующей весны. ЛНЬтомъ же я дамъ теб-fe знать, что я жива
и о теб-fe помню».
Прошла зима, прошла весна, наступило л-Ьто.
Съ болью въ сердце отправилась графиня на
проклятое болото: не увидитъ ли обещанную ей дочерью
весточку.
Стояла, стояла1, смотрела, смотрела и вдругъ
заметила на поверхности воды, среди чистаго болотца,
поднявшийся на длинномъ стебельке дивный б-Ьлый цвЪто-
чекъ — кувшинку.
Разглядывая его чудные блестянце, какъ атласъ,
лепестки, слегка зарумяненные, какъ лучомъ розовой зори,
бедная графиня узнала цв'Ьтъ лица своей дочери, а
многочисленные, наполнявнне его середину тычинки были
золотисты, какъ волосы Мелинды.
И поняла графиня, что передъ ней ея внучка — дитя
союза Мелинды съ болотнымъ царемъ.
И съ тЬхъ поръ, въ продолжеше многихъ л*Ьтъ,
каждый годъ покрывала Мелинда трясину ц-Ьлымъ ков-
ромъ б^лыхъ кувшинокъ, извещая гЬмъ, что она жива
и в-Ьчно юная и прекрасная царить надъ болотомъ.
И каждый годъ, каждый день, когда только могла,
старая графиня до самой своей смерти ходила на болото,

ЛЕБЕДИНЫЙ ЦВ-ЬТОКЪ. 163
любовалась цветами — своими внучками и утЬшала себя
мыслью, что если и нЪтъ ея дочери 6ojrfce на этомъ
свгЬтЬ, то въ глубине водь своего болотнаго царства
она все-таки жива и здорова...
Но прелесть кувшинки дМствуетъ чарующе не на
однихъ только европейцевъ: о ней сложилось не мало
сказанш и у народовъ друтихъ частей св^та.
Между ними особенйо поэтично сказаше о ней сЬверо-
американскихъ инд'Ьйцевъ, которые утверждають, что
водяная лшпя образовалась изъ искръ, упавшихъ съ
полярной и вечерней звгЬздъ въ то время, когда он'Ь столкну-
лись, споря между собой изъ-за обладан1я стрелой,
которую въ минуту смерти пустилъ въ небо одинъ великш
индъйсюй вождь.
Кувшинка или русалочй цв-Ьтокъ, каЧсъ ее также
часто прежде называли, была съ незапамятныхъ вре*
менъ предметомъ поклонен1я и даже обожашя у сЬверо-
западныхъ германцевъ, а особенно у фризовъ и зеланд-
цевъ. Они называли ее лебединымъ цв-Ьткомъ и такъ
высоко чтили, что, пом^стивъ 7 такихъ цв'Ьтковъ
въ своемъ герб-fe, считали себя подъ этимъ знаменемъ
непобедимыми. Въ irbcH-fe гудруновъ, въ томъ м-fecrfe,
гд-fe описывается синее знамя короля Гервига фонъ-Зеевена,
говорится, что на немъ развеваются лебединые цв-Ьты.
Эти цв-Ьты сохранились и до сихъ поръ на фризскомъ
знамени и въ герб-fe провинцш Гронингенъ. Все растете
называется фризами еще «Ротре», а цв^ты ея — морскими
листьями (Seeblatter).
Въ среднихъ в-Ькахъ б^лый цв^токъ кувшинки
считали еще символомъ непорочности, и потому семена его
рекомендовались какъ средство, умеряющее страсти.
ВслЪдств1е этого они имелись въ это время почти во
всЬхъ монастыряхъ, и ихъ предписывали давать мона-
хамъ и монахинямъ. Особенно большое употреблеше ихъ
производилось удалившимися отъ Mipai отшельниками,
желавшими этимъ умертвить свою плоть. По нов-Ьйшимъ
однако изсл'Ьдовашямъ приписываемое этимъ сЬменамъ
свойство оказалось нев-Ьрнымъ.
Семенами этими пользовались также п^вцы для укр^-
плен!я и усилешя своего голоса. Кроме того, средство
это считалось помогающимъ отъ судорогъ и головокру-
жен1я, а корневище растешя — отъ отсутств1я аппетита.
ЛТЬчеше производилось не столько пр1емами внутрь,
сколько подв-Ьшивашемъ у кровати больного. При этомъ,
для приготовлешя всЬхъ этихъ -тЬкарствъ,
рекомендовалось обходиться съ растешемъ съ особенными предосто-

164
КУВШИНКА.
рожностями: срывать его только къ ночи, сушить въ
тЬни на северной стороне и непременно въ висячемъ
положенш, такъ какъ .иначе лекарственное начало не
перейдетъ въ тело больного и не будетъ въ состоянш
изгнать изъ него болезнь.
Да и вообще, собирая цветы кувшинки съ лечебной
целью, надо было поступать совсЬмъ иначе, чемъ съ
другими цветами: рвать въ известные лишь часы, заткнувъ
уши |и обратившись къ нимъ предварительно съ
ласковыми словами. Переговоривъ такимъ образомъ, следовало
внезапно протянуть руку и сорвать цвЬтокъ.
Отрезывать же ножницами, ножомъ или вообще чемъ острымъ
'было строжайше запрещено, такъ какъ иначе стебель
начнетъ истекать кровью, и отрНЬзавцнй будетъ
преследоваться тяжелыми снами или даже будетъ втянуть
въ воду возмущенными такимъ посту пкомъ водяными
духами.
Цветы белыхъ кувшинокъ также не следовало
никогда приносить въ домъ, такъ какъ это грозило
гибелью всего домашняго скота.
Мистическимъ и лечебнымъ значешемъ пользовалась
кувшинка и у нашихъ предковъ-славянъ, а въ Закасшй-
ской области даже и до нашихъ дней. Въ этомъ значенш
она носила и носитъ назваше «одоленя». Назваше это,
по словамъ Аоанасьева *), произошло отъ слова
«одолевать», и притомъ въ зна'ченш: одолевать нечистую силу
и недуги. «Кто найдетъ одолень-траву, — говорится въ од-
номъ народномъ травнике:—тотъ вельми талантъ себе
обрящетъ».
Отваромъ одоленя предки наши лечили зубныя
боли и отравы, и сверхъ того отваръ этотъ считался
и у нихъ любовнымъ напиткомъ, способнымъ пробуждать
нежныя чувства въ сердце жестокихъ красавпцъ; а съ
корневищемъ пастухи обходили поле, чтобы ни одна
скотина не пропала1.
Ему же славяне приписывали важное
предохранительное значеше во время путешествш. Всяшй, кто
отправлялся на чужбину (особенно торговый человекъ), дол-
женъ былъ, по словамъ того же Аоайасьева, запасаться
этой травой, такъ какъ о ней говорилось: «где ни пой-
детъ — много добра обрящетъ». И вотъ, отправляясь въ
дальнш путь, осторожные люди ограждали себя следую-
ццгмъ заклят1емъ:
*) „Воззр-Ьшя славянъ на природу".

ОДОЛЕНЬ-ТРАВА.
i*5
«Ъду я во чистомъ пол*Ь, а во чистомъ пол-fc ра-
стетъ одолень-трава.
«Одолень-трава! не я тебя поливалъ, не я тебя по-
родилъ; породила тебя мать сыра земля, поливали тебя
д-Ьвки простоволосыя, бабы-самокрутки.
«Одолень-трава! одолей ты злыхъ людей: лихо бы
на насъ не дзгмали, сквернаго не мыслили, отгони ты
чародея, ябедника.
«Одолень-трава! Одолен Mtrfe горы выамия, долы
низше, озера сишя, берега крутые, л-feca темные, пеньки
и колоды!.. Спрячу я тебя, одолень-трава, у ретиваго
сердца во всемъ пути и во всей дороженьке».
Такое же почтете питали къ этому растенш и
древше сербы. У нихъ о невгь такая ггЬсня сложилась:
„Если-бъ знала баба,
Чтб такое одолень-трава,
Вшивала бы въ поясъ
И носила-бъ на ce6*fc*.

Ж/\ъ близкомъ родстве съ нашей кувшинкой состоитъ
■®J и знаменитый египетскгй лотосъ (Nymphaea lotus).
Г*^ Цв-Ьты его тоже б^лые, только несколько
крупнее; а главнымъ его различ!емъ служатъ его листья,
которые им^ютъ не округленные края, а зазубренные.
Древше египтяне, залгЬтивъ, что цв-Ьтокъ этоть всплы-
валъ на воду и распускался при заходе солнца и
закрывался и погружался въ нее при восход-fc,
предположили, что явлеше это имНЬетъ какую-то таинственную
связь съ движешемъ небесныхъ св^тилъ.
И действительно, если мы взглянемъ на лотосъ даже
въ теплице, то днемъ большею частью мы наидемъ его
погруженнымъ въ сонъ; а во всей крас-fe онъ
развертывается лишь къ ночи. Гейне говоритъ о немъ:
„Опустясь головкой сонной
Подъ огнемъ дневныхъ лучей,
Ждетъ мерцающихъ ночей,
И лишь только выплываетъ
Въ небо красная луна,
Онъ головку поднимаетъ,
Пробуждался отъ сна.
На листахъ душистыхъ блещетъ
Чистыхъ слезъ его роса,
И любовно онъ трепещетъ,
Грустно глядя въ небеса.."
Впрочемъ, мн-feme, что цв-Ьты лотоса цвЪтутъ только
ночью, не совс^мъ в-Ьрно, такъ какъ они нередко
распускаются вечеромъ и остаются открытыми до поздняго
утра. Такъ, въ iioirfe онъ раскрываетъ свои цв-Ьты

ЛОТОСЪ И ПЛОДОРОД1Е НИЛА.
167
въ 8 час. вечера и закрываетъ лишь въ 10 утра, а за-
т*мъ, по (м*р* уменынен1я продолжительности дня, раскры-
ваетъ ихъ даже гораздо ран*е, и въ август*, напри-
м*ръ, они цв*тутъ уже начинай съ 6 ч. вечера.
Эта же мнимая таинственная связь между цветами
лотоса и светилами побудила египтянъ посвятить его
богу солнца Озирису. Всл*дств1е этого, Озирисъ
изображался съ цв*ткомъ лотоса на голов*. Лотосомъ же
украшались головы и жрецовъ этихъ боговъ. Точно
также и цари египетсше, въ знакъ своего божествен-
наго происхождешя, надавали* на голову эти цв*ты,
а равно и самая эмблема ихъ власти — царскш скипетръ
изображался въ вид* цветка лотоса со стеблемъ. На-
конецъ онъ изображался то въ бутон*, то распустившимся
и на государственной монет*.
Кром* того, лотосъ былъ посвященъ также и
египетской богин* плодорощя — Изид*; а такъ какъ плодо-
род!е у нихъ зависало главнымъ образомъ отъ разлитая
р*ки Нила, илъ Котораго являлся главной причиной
плодорощя, то лшпя эта считалась невестой Нила.
Поднимались воды — появлялись и лотосы; опускались он* —
оставались лежащими въ песк* и подземныя части
лотоса. И ч*мъ дольше заливалъ Нилъ своими водами
страну, т*мъ больше появлялось на водной поверхности
ихъ цв*тковъ. А потому появлеше лотосовъ на вол*
египтяне приветствовали съ восторгомъ.
Египетсше д*вушки и юноши, нарвавъ цв*товъ лотоса,
украшали ими свои жилища, себя и б*гали въ в*нкахъ
по улицамъ селъ и городовъ, прив*тствуя вс*хъ радост-
нымъ крикомъ: «Много лотосовъ на вод*, велико будетъ
плодороще». Въ знакъ благодарности и восторга они
украшали этими цв*тами статую Озириса и убирали ими его
алтарь. Если же, наоборотъ, не наступало долгое время
разлиття Нила, то лучшимъ средствомъ, чтобы ускорить
его, считалось украсить в*нкомъ изъ лотосовъ богиню
Изиду.
Многочисленныя прим*нен1я встр*чалъ лотосъ въ
Египт* и въ общественной жизни. Безъ него, повидимому,
не могло обойтись ни одно общественное, ни одно
семейное торжество.
Изъ него плели в*нки, которыми украшали
снаружи, такъ и внутри храмы, имъ украшали головы
почетныхъ гостей, имъ убирали танцовщицъ и п*вицъ.
На пирахъ вм*ст* съ сластями слуги обязательно
разносили гостямъ и цв*ты лотоса, при чемъ ни одинъ
гость ни на минуту не могъ оставаться безъ од*тка, и

i68
лото съ.
какъ только его цв^токъ начиналъ увядать, то сейчасъ же
заменялся св'Ьжимъ.
Изображеше лотоса отразилось и на египетской
архитектуре. Первыя колонны египетскихъ храмовъ явля*
лись исключительнымъ подражашемъ цветка лотоса' на
стебле, а французсше ученые, участвоваыше въ экспе-
дищи Наполеона въ Египетъ, нашли много сходства
съ этимъ цв^ткомъ и въ другихъ частностяхъ
египетскихъ построекъ. Такъ, въ кругу при основанш колоннъ
египетсше архитекторы то я дгЬло помещали изображеше
листьевъ нимфей, а ту часть колонны, которая была
близка къ вершине, они снабжали связкой лотосовыхъ
стеблей. Кроме того, и въ украшешяхъ капителей
попадались бутоны и цветы лотоса.
Но лотосъ им^лъ еще и экономическое значеше въ
Египте: корневища его считались съедобными и
доставляли пропиташе целымъ тысячамъ египетскихъ семей.
Корневища эти обыкновенно по спаде водъ собирались
и сушились на -солнце и складывались въ особые
подвалы на хранеше. Ихъ ели главнымъ образомъ въ отвар-
номъ виде, какъ картофель. По вкусу своему они также
напоминали несколько картофель, но вызывали сильную
жажду. Вообще они были въ такомъ ходу и
пользовались такой любовью народа, что продавались всюду
разносчиками на улицахъ.
Кроме того, по словамъ Дюдора, въ пищу шли также
и мучнистыя зерна лотоса, которыя размалывали въ муку
и пекли изъ нея хлебъ. ЗатЬмъ изъ корня и сЬмянъ
приготовляли еще лекарство «неню-фаръ», откуда,
вероятно, произошло и французское назваше кувшинки —
«nenuphar». Въ дело шли также и плосше, блюдцеобраз-
ные его листья. Изъ нихъ приготовляли сосуды для
напитковъ, и древне-греческш писатель Страбонъ раз-
сказываетъ, что въ его время все лавки Александрш были
завалены этими листьями.
Кроме белаго лотоса, въ Египте встречался еще
чудный голубой, или, какъ его называли — небесная
водяная лшия. Изображеше его встречается на1 памятни-
кахъ, относящихся до IV-ой и V-ой египетской династш,
правившихъ за 37г тысячи летъ до Р. X. Прекрасное же
его изображеше мы находимъ еще и на известной
картине: «Жатва папируса», взятой изъ гробщщъ царя
Татохенъ, жившаго, по определенш египтологовъ, отъ
3466 до 3333 года до Р. X.
Такимъ же поклонешемъ, какимъ пользовался
лотосъ некогда у древнихъ египтянъ, пользуется теперь

ГИГАНТСК1Я НАДПИСИ.
1б9
еще третш его видъ — красный лотосъ у буддистовъ въ
Тибете и Монголш.
Одинъ путешественникъ, посетившш недавно храмъ
Ламы въ горахъ Сиккима, описываетъ его такимъ образомъ.
«Идолъ Будды помещается за алтаремъ подъ балдахиномъ
или за шелковой занавеской. По аб-Ьимъ сторонамъ во-
крутъ него расположены пестро од-Ътыя и раскрашенныя
изображешя святыхъ старцевъ и женщинъ. Будда изобра-
женъ сидящимъ съ поджатыми ногами, причемъ пятка левой
ноги обращена вверхъ, а левая рука покоится на голове,
держа лотосъ и драгоценный камень. Будда им*ЬеГь, какъ
обыкновенно, курчавые волосы, ламы — митру на голове,
а женщины — различныя головныя украшешя.
Большинство изъ нихъ носятъ на голове серьги и венки изъ
розъ. Все стоятъ на грубыхъ пьедесталахъ и такъ
представлены, что имеютъ видь, будто все выходятъ изъ
красныхъ, пурпуровыхъ лепестковъ лотоса».
Въ горахъ Тибета встречаются также гигантскихъ
размеровъ надписи, высеченныя въ скалахъ или на лря-
крепленныхъ къ скаламъ громадныхъ каменныхъ табли-
цахъ: «От Mani Padmi Oni», т.-е.: «Да будетъ благословенъ
Онъ (Будда) съ лотосомъ и драгоценнымъ камнемъч—
молитвенное приветств!е, съ которынъ обращаются къ
Будде.
Иногда, впрочемъ, къ нему обращаются также
и съ словами: «От Mani Padme», т.-е.: «перлъ созданЫ
въ лотосе», такъ какъ, по буддистскому веровашю, со-
твореше Mipa является какъ бы последовательнымъ тво«
решемъ безчисленныхъ лотосовъ, заключающихся одинъ
въ друтомъ до безконечности — до такого числа разъ,
которое умъ нашъ отказывается сосчитать.
Такъ же приветствуютъ Будду и индшсше буддисты,
которые, переплетая поэтичесшя сказашя о разныхъ ра-
стешяхъ и животныхъ съ жизнью своихъ боговъ, гово-
рятъ въ своихъ священныхъ легендахъ и о лотосе.
По ихъ сказан1ю, творецъ Mipa былъ преследуемъ и
побежденъ своимъ непримиримымъ врагомъ — всеуничто-
жающей водою. Нигде онъ не находилъ ни покоя, ни защиты,
пока не укрылся въ розоподобныхъ цветахъ лотоса. Здесь
ждалъ онъ въ безопасности до удобной минуты, а затЬмъ
вышелъ изъ своей чудной темницы въ еще большевгь
величш и началъ сеять всюду богатство и пищу.
Поэтому-то индусы возлагаютъ цветы лотоса и его плоды
на жертвенникъ своихъ боговъ и украшаютъ его изобра-
жешемъ свои храмы и своихъ боговъ.

170
л отосъ.
Съ лотосомъ же связано и самое рождеше Будды.
«Когда наступило время появлешя его на св-Ьтъ, —
говорить одно индшское предаше *):—то вс-fe цв-Ьты царскаго
сада, б^лые, красные и сише лотосы прудовъ открылись
и какъ бы замерли въ ожиданш этого великато чуда;
точно также замерли въ своемъ роспуске листья де-
ревьевъ и вся выраставшая изъ земли растительность.
Тогда Майя, мать Будды, сошла съ паланкина, на кото-
ромъ покоилась, и вышла въ садъ. При ея приближен!и,
въ знакъ благогов^шя, деревья наклонились къ землгЬ,
а въ ту минуту, когда она разрешилась отъ бремени,
земля потряслась, и съ неба упалъ обильный дождь изъ
нимфей и лотосовъ. Слуги бросились къ новорожденному
БуддгЬ, чтобы поддержать его, но, вырвавшись изъ ихъ
рукъ, онъ пошелъ самъ. И всюду, nrfe только его нога
ступала на землю, — та'мъ всюду вырастала громадный
лотосъ».
Точно такой же дождь изъ цв^товъ падаетъ съ
неба на Будду, когда его, ребенка1, ведутъ во храмъ,
чтобы дать ему имя, когда его ведутъ въ первый разъ
въ школу къ учителю, когда онъ удаляется изъ M*ipa,
чтобы въ уединенш поститься и молиться, и когда онъ
одерживаетъ победу надъ искушавшимъ его злымъ духомъ
Мара. Наконецъ лотосы всЬхъ цв1зтовъ сыплются съ неба
на тЬло Будды, когда на седьмой день посл-fe смерти
его кладутъ на костеръ, чтобы сжечь...
Но не одни индусы-буддисты обожаютъ лотосъ, его
обожаютъ — и особенно родственный съ нимъ видъ не-
люмб1умъ — также и индусы, поклонники Брамы.
Одаренные богатой фантаз!ей и любовью къ
созерцательности, браманисты видятъ въ цв'Ьтк'Ь этомъ символъ
в'Ьчно изменяющихся и плодотворныхъ силъ природы.
По ихъ словамъ, богато покрытая лотосами и нелюмб1ями
вода, когда блеститъ подъ яркими лучами солнца или
мерцаетъ при серебряныхъ лучахъ месяца и испускаетъ
нужное благоухаше, позволяетъ видеть и чувствовать,
какъ совершается созидаше организма изъ жидкаго
элемента, а въ самомъ лотос-fe можно наблюдать воплощенный
обмНЬнъ между огнемъ и водой, между твердымъ и жид-
кимъ веществомъ. Поэтому-то Брама, отецъ всего сущаго,
какъ и Будда изображается всегда съ лотосомъ въ pyicfe
или покоясь на лотосЬ.
*) „Lalita Vistaratt, т. I, гл. V и VII.

СПОРЪ БОГОВЪ О KPACOTB ЛОТОСА.
171
Въ одномъ изъ гимновъ Ведъ о Bpairfe поется:
„Онъ покоится, погруженный въ небесныя
размышлешя о лотосб,
Котораго цв'бтокъ возникъ, когда онъ до
него дотронулся
И излнлъ въ него свои золотые лучи...а
Точно также говорится о Вишну, властителе и
повелителе всей вселенной, что его дыхаше— благоухате
лотоса, и что онъ ходить и покоится не на зеадгё,
а на девяти золотыхъ лотосахъ, принесенныхъ самими
богами.
Чудному этому лотосу, однако, всегда являлась
соперницей роза—любимица Вишну, но Брама долгое время
никакъ не хотЬлъ признать за ней первенства', пока и ему
не пришлось съ этимъ наконецъ согласиться. Это
случилось такъ.
Однажды Вишну, какъ говорить индусское сказаше,
купаясь съ увлечешемъ въ чистыхъ водахъ одного священ-
наго озера, вдругъ увид-Ьлъ, какъ открылся лотосъ и
оттуда вышелъ Брама, прося его полюбоваться на его
дивный, самый красивый изъ всЬхъ цв^тобъ.
— Н-Ьтъ, — сказалъ Вишну, самый красивый изъ цв-fe-
товъ — въ моемъ раю. Онъ розовый, какъ утренняя заря,
а запахъ его упоителытЬе всЬхъ запаховъ.
Брама улыбнулся.
— Если ты говоришь правду, то я готовъ уступить
теб-fe первенство среди боговъ.
— А не веришь, пойдемъ, посмотримъ,—сказалъ Вишну.
Брама согласился и они пошли. Шли медленно, шли
важно, какъ сл-Ьдуетъ богамъ и къ вечеру пришли въ
рай Вишну.
Тамъ этотъ послЬднш повелъ своего августЬйшаго
посетителя подъ предохранявгшн отъ дождя
перламутровый сводъ и показалъ ему дивный цв-Ьтокъ, котораго
божественный запахъ былъ такъ силенъ, что казалось
наполнялъ собой весь окружающш* воздухъ.
— Вотъ, — сказалъ онъ, — красив-Ьйшш изъ цв-Ьтовъ
всЬхъ райскихъ садовъ.
Въ ту же минуту роза наклонилась къ нему и ея
лепестки красиво раздвинулись, чтобы дать проходъ для
той дивной красавицы Лакшми, о которой мы
говорили уже въ глав-fe о роз-fe.
Лакшми стала на колени я прошептала:
— Посланная изъ сердца розы, чтобы быть твоей
женой, я прихожу вознаградить тебя за твою верность
и прям о дупле.

172 лотосъ.
Вишну поднялъ свою невесту п представилъ ее Браме,
который, пораженный ея красотой, тотчасъ же сдержалъ
свое слово.
— Отныне, — сказалъ онъ, Вишну будетъ первымъ
нзъ боговъ, такъ какъ совершенная правда, что въ
его царстве такой красивый и очаровательный цв^токъ,
какому ьгЬтъ подобнаго еще въ Mip-fe...
Слышавшая все это синяя птица — говорить далее
это предаше— поспешила сообщить лотосу и цв'Ьтокъ
Брамы принялъ тотчасъ же тотъ зеленоватый оггёнокъ
зависти, которымъ съ т^хъ поръ отливаютъ его, бли-
ставипе прежде дивной белизной, лепестки, между т-Ьмъ,
какъ сделавшаяся женой Вишну, роза продолжаетъ быть
такой же очаровательно-красивой и издавать все такой же
дивный запахъ, какъ и прежде...
Объ этомъ цветке говорится еще и во многихъ
пословицахъ и поговоркахъ индусовъ.
Такъ, напр., говорятъ: «цветы лотоса такъ же под-
держиваютъ Вишну, какъ и его поклонники». «Цв-Ьты
лотоса — корабль, на которомъ утопающш среди океана
жизни можетъ найти спасете». «Лотосъ — другъ солнца.
Когда м-Ьсяцъ со своими холодными лучами исчезаетъ,
лотосъ раскрывается».
Словомъ, н^тъ похвалы, н^тъ того слова ласки, кото-
раго бы не употреблялъ индусъ какъ въ поэзш, такъ
и въ проз^Ь при описаши лотоса, дорогого даже и для
женщинъ, хотя цветокъ его, по веровашю индусовъ,
противоположно воззрешямъ египтянъ, способствуетъ не
возбужденш, а умеренш страстей. А когда въ прежшя
времена приносили въ Индш богамъ челов-Ьчесшя
жертвы, то собирали кровь жертвы на лепестокъ
лотоса, при чемъ предписывалось наполнять
лепестокъ кровью не сполна, а лишь на четверть; такъ
что челов^чеоия жертвы индусовъ сводились
следовательно къ маленькому кровопусканию.
Этотъ шшйскш лотосъ, иначе иелюб1у«мъ, котораго
листья и цветы не плаваютъ на воде, а подымаются
высоко надъ ней на длинныхъ черешкахъ, имелъ и имеетъ
не меньшее экономическое значеше, чемъ и египетскш
лотосъ.
Главными его потребителями являются японцы и
китайцы, у которыхъ онъ вследств1е этого разводится даже
какъ какой овощъ. Въ пищу идутъ корневища, зерна
и листья. Корневище едятъ сырымъ ;и варенымъ. JTfe-
томъ его едятъ со льдомъ, какъ прохладительное, а на

дивныя его свойства. 173
зиму его маринуютъ. Содержа въ себ'Ь много крахмала,
оно" чрезвычайно питательно и удобоваримо.
На рынкахъ въ Японш, Кита-fe и Индо-Кита-fe
корневище это лежитъ целыми грудами и носитъ назваше
«хазунъ»* Вкусъ его, когда оно сварено, напоминаетъ
несколько вкусъ сельдерея или брюквы. Его -Ьдятъ также
и печенымъ на угольяхъ или поджареннымъ, какъ слад-
к\я коренья, а кровгЬ того изъ него д-Ьлаютъ еще родъ
муки, которой засыпаютъ супъ, какъ манной крупой
или саго.
Зерна "Ьдять засахаренными, какъ лакъмство, или
приготовляютъ изъ нихъ пирожное. Что касается листь-
евъ, то осенью, когда прекращается цв'Ьтеше, молодые,
выходяпце въ виде поб^говъ, листья нар'Ьзываются,
связываются въ пучки и продаются на рынкахъ. Вдятъ
ихъ въ вареномъ видгЬ какъ спаржу. Особенно ихъ
много продаютъ на рынкахъ въ Сринагар-fc и въ Индш.
КромЬ того, китайцы -Ьдятъ его тычинки, стебель,
корневище, считая, что 'Ъда эта возвращаетъ старикамъ
красоту и молодость. Китаянки же украшаютъ себя его
цветами, какъ H-Ькогда и древшя египтянки и финишянки.
Особенно большой спросъ на цв-Ьты лотоса бываетъ
въ день китайскаго новаго года1, когда онъ вм^сгЬ съ
нарциссомъ, который, какъ известно, является въ этотъ
день необходимой принадлежностью каждаго дома, по
ихъ поверью приносить счастье.
Въ прежше времена прелестное это растете
водилось у насъ въ обилш въ заводяхъ Волги близъ Астрахани
и носило назваше чульпанской розы, отъ Чульпанскаго
залива, гд-Ь оно больше всего встречалось.
Осенью, когда созревали его крупные, содержание
въ себЧ> зерна, плоды, на заводи эти отправлялась въ
лодкахъ съ ггЬснями, съ гармон1ями вся деревенская
молодежь и набирала ц-Ьлые вороха этихъ плодовъ. Главную
привлекательность ихъ составляли вкусныя ихъ зерна,
которыя щелкали потомъ какъ сЬмечки подсолнуха и
дынь или какъ кедровые ор-Ьхи. Запасовъ этихъ
хватало ра долгое время, и у бережливыхъ хозяекъ ими
угощали еще на Рождэств'к
Но блаженныя эти времена прошли. Человеческая
жадность, не довольствовавшаяся собирашемъ однихъ
плодовъ, а вырывавшая съ корнемъ и самое растете,
повела къ почти полному исчезновенш его подъ Астраханью,
такъ что теперь, несмотря на самые тщательные поиски
ученыхъ, его находятъ лишь изредка.

Ж/^ рядъ ли существуетъ на св^тЬ другое -растете,
l®J которое получило бы такую известность и пользова-
F"^ лось-бы въсвое время такой славой, какъ небольшой,
скромный, синш съ твердыми, блестящими, какъ у
брусники, листьями, лесной цв^токъ, носящш по-русски на-
зваше «барвинокъ», а по-французски «la pervenche».
Чтобы сорвать этотъ цв'Ьтокъ pi полюбоваться имъ,
въ концЬ XVIII стол-кпя отправлялись на опушки л-fe-
совъ и садовъ и молодые, и старые, и горожане, и го-
жанки, придворные кавалеры и дамы, выаше
государственные сановники и министры, и даже сами короли.
И все почему? Потому что это былъ любимый iiBis-
токъ Жанъ-Жака Руссо.
Бичрвавшш нещадно все человечество, ненавид'Ьвшш
въ дуыгЬ самыхъ близкихъ своихъ друзей и вшгЬвшш
всюду лишь пресл-Ьдовавшихъ его враговъ, великш renin
этотъ становился мягкосердечнымъ, становился ребеи-
комъ, какъ скоро переносился въ м1ръ растеши. Жизнь
среди нихъ, среди природы служила для него обновле-
шемъ его измученныхъ души и.тЬла. Онъ вид-Ьлъ въ
нихъ то чистое, совершенное твореше, какимъ оно вышло
изъ рукъ Божьихъ, творен1е еще не испорченное, не
искаженное прикосновешемъ человека. Онъ успокаивался
среди нихъ душою.
Барвинокъ же сверхъ того былъ особенно ему
дорогъ по воспоминашямъ о счастлив'Ьйшихъ годахъ

ПУТЕШЕСТВ1Е РУССО СЪ Г-ЖЕЙ ДЕ ВАРАНЪ. 175
его юности, по воспомин1ямъ объ утраченномъ (имъ
счасп/Ь.
Еще юношей, почти мальчикомъ, Ж.-Ж- Руссо,
обласканный и укрытый отъ пресл-Ьдовавшихъ его швей-
царскихъ властей милой, сердечной г-жой де-Варанъ,
влюбился въ нее по уши и, сделавшись впосл-Ьдствш
ея возлюбленнымъ, считалъ это время счастлив^йшимъ
временемъ свой жизни.
И вотъ, однажды, когда въ это время они
путешествовали вм-fecrfc изъ Шамбери въ Ле-Шарметъ, при
одномъ крутомъ подъем-fe въ гору, желая да-вь отдохнуть
своимъ носилыцикамъ, госпожа Варанъ вышла изъ но-
силокъ *) и пошла рядомъ съ нимъ д-Ьшкомъ. Вдругъ
въ кустахъ мелькнулъ какой-то синш цв'Ьтокъ. Это быль
нашъ в^чно-зеленый барвинокъ. Госпожа де-Варанъ
подошла къ нему поближе и, взглянувъ, воскликнула: «Ah!
voila de la pervenche en fleurs!» (Ахъ! да это барвинокъ
въ цв-Ьту!). Тогда Руссо едва обратилъ на это воскли-
цате внимате и, увлеченный своимъ разговоромъ, по-
шелъ дал-fce.
Но моментъ этотъ, повидимому, какъ это иногда
бываетъ и со всякимъ изъ насъ, глубоко запечатлелся
въ дупгЬ его, и когда много л-Ьтъ спустя, ботанизируя
со своимъ другомъ Дюпейру на живописной ropt близъ
Невшателя, въ Швейцарш, онъ нечаянно наткнулся въ
кустахъ на этотъ цв-Ьтокъ, то все счастливое прошлое
вдругъ воскресло передъ нимъ, и онъ съ восторгомъ
воскликнулъ: <cAh! voila de la pervenche!»
Этотъ крикъ радости вырвался у него, какъ онъ
самъ разсказываеть, 18 л-Ьтъ спустя посл-fe того счастли-
ваго путешеств1я, о которомъ мы сейчасъ говорили, и
вырвался съ такой силой именно потому, что тЬ минуты
счастья, о которыхъ онъ теперь воспоминалъ, были во
всей его безпросв-Ьтной жизни единственными, которыя,
по его словамъ, давали ему право говорить: «и я тоже
жилъ!»
Все это Ж--Ж- Руссо описалъ въ своей
«Исповеди», и когда эта знаменитая книга вышла изъ
печати и въ ней прочли эту трогательную исторш его
любви,в то весь Парижъ устремился въ знаменитый бота-
ничесюй садъ Jardin des plantes, nrfe росъ въ обилш
барвинокъ, чтобы полюбоваться этимъ голубымъ цв-Ьткомъ
*) Въ то время было въ обыча-fc, чтобы дамы путешествовали
не иначе, какъ на носилкахъ.

176
БАРВИНОК Ъ.
Руссо, полюбоваться цвНЬткомъ, напоминавшимъ собой о
счастливыхъ минутахъ любви.
Темъ временемъ слава книги Руссо росла и росла:
ее читали и въ провинщальныхъ городахъ, и въ де-
ревняхъ, читали и дворяне, и простые горожане, читало
все, чтб было грамотнаго во Францш, а вместе съ тЬмъ
росла, конечно, и известность барвинка. Всякому
прочитавшему хотелось теперь хоть разъ взглянуть на
знаменитый цв-Ьтокъ гешальнаго писателя, и все шли, какъ
мы это уже говорили выше, искать его, кто въ
окрестные леса, кто въ сады, поля — словомъ, туда, где имелась
надежда встретить его. А такъ какъ известность
«Исповеди» не ограничилась одной Франщей, то вскоре она
попала и въ друпя страны: и тамъ все зачитывались
ею, увлекались трогательной HCTopiefl любви Руссо, а
вместе съ темъ заинтересовывались и барвинкомъ...
И вотъ такимъ-то образомъ нашъ скромный цветокъ
получилъ ту известность, о которой мы говорили выше.
Но все на свете преходяще, и съ годами, конечно,
должна была бы померкнуть и слава барвинка, должна
была бы быть забыта и связь этого миловиднаго цветка
съ судьбою великаго гешя, не позаботься поддержать
это связанное съ нимъ воспоминаше швейцарцы, или,
лучше сказать, женевцы.
Раскаявшись въ своей холодности къ знаменитому
соотечественнику, Руссо, при его жизни, женевцы
решили увековечить его память, воздвигнувъ ему на
месте его родины, въ Женеве, прекрасный памят-
никъ. Памятникъ этотъ они поставили среди своего
^чуднаго озера на живописномъ островке, получившемъ
съ того времени назваше острова Ж.-Ж- Руссо, и
постарались обставить его темъ, что было особенно
дорого Руссо при жизни. Но что же могло быть такъ дорого
ему на свете? Конечно, дико-растуцце цветы и между
ними наиболее любимый имъ барвинокъ. Имъ-то женевцы
и засадили какъ все поднож1е самаго памятника, такъ
и окружаюпця его клумбочки.
И вотъ съ техъ поръ всякш, кто <бываетъ въ Женеве,
посещаетъ островъ Ж.-Ж- (а для всякаго иностраннаго
туриста это обязательно), любуется этимъ цветкомъ, вспо-
минаетъ исторш любви Руссо и беретъ его, конечно, съ
разрешешя находящагося тутъ сторожа, если хочетъ, на
память о великомъ мыслителе. Не знать la pervenche,
цветка Руссо, въ Швейцарш считается недостаткомъ
образовашя.

ГАДАН1Е ПРИ ПОМОЩИ БАРВИНКА. 177
Барвинокъ пользовался всегда также любовью irfe-
мецкаго народа и являлся даже . соперникомъ незабудки,
такъ какъ вм-fecrfe съ красивымъ синимъ цв'Ьтомъ слу-
жилъ въ то же время и в-Ьстникомъ близкаго насту-
плен1я весны — былъ какъ бы первой ласточкой среди
цв-Ьтовъ. А такъ какъ сверхъ того его кожистые,
блестяще-зеленые листья отличались такой прочностью и
живучестью, что не погибали отъ холода и сохраняли
свой св-Ьжш видъ даже и подъ сн-Ьгомъ, то вскоре изъ
л-fcca онъ былъ перенесенъ въ садъ, какъ символъ
радостной жизненной силы, а отсюда и на кладбища, на
доропя могилы, — какъ знакъ в'Ьчно зеленеющей любви
и никогда не прекращающагося воспоминашя.
BorfeflCTBie всего этого в-Ьчно жаждущш счастья, в'Ьчно
добиваюицйся исполнешя какого-нибудь желашя челов-Ькъ
уже издавна приписывалъ барвинку особую волшебную
силу.
Такъ, напр., у австршцевъ и до сихъ поръ существуетъ
пов-Ьрье, будто, если въ ночь на св. Матвея (24 февраля)
девушка бросить в'Ькюкъ изъ барвинка въ проточную
воду и затЬмъ, покружившись молча на берегу, съ
завязанными глазами поймаетъ его, то в^нокъ этотъ
послужить ей в-Ьнчальнымъ в-Ьнкомъ.
Ганноверцы же это гадаше производятъ несколько
иначе. Гадаше происходить у нихъ въ ту же ночь на св.
Матвея, но ганноверсшя д-Ьвушки плетутъ не одинъ, а два
в'Ьнка — одинъ изъ барвинка, а другой изъ соломы, и пу-
скаютъ ихъ плавать въ болыномъ сосуд-fe на вод^; а, кром^
того, на дно этого сосуда кладутъ еще горсть золы. За-
гЬмъ гадающей завязываютъ глаза, и, покружившись, она
должна ловить плаваюцце на водЪ в-Ьнки ощупью. Если
она поймаетъ в^нокъ изъ барвинка, то это означаетъ,
что она выйдетъ въ текущемъ году замужъ, если
поймаетъ в-Ьнокъ изъ соломы, то ей грозить
какое-нибудь несчастье, а если она дотронется до золы, то
смерть.
Барвинокъ обладаетъ также, по мьгЬнш германцевъ,
еще свойствомъ прогонять всякую нечисть. Но для этого
его надо собирать осенью между двумя праздниками въ
честь Пресвятой Богородицы, между 15 августа—днемъ
Успешя Пр. Богородицы и 8 сентября — днемъ Ея
Рождества. Если такой, сорванный въ это время барвинокъ
носить при себ-fe, то на йосящаго его не будетъ иьгЬть
никакой власти ни дьяволъ, ни всякая другая нечистая
сила, а если его повысить надъ входной дверью дома,
то вся эта нечисть не будетъ им-Ьть силы и въ домъ

178
барвинок ъ.
проникнуть. И потому сорванный барвинокъ никогда
не сл-Ьдуетъ бросать на дворъ въ соръ, а всегда въ
ручей, чтобы онъ не погибъ отъ жажды.
Посаженный въ саду барвинокъ приноситъ счастье,
а помещенный въ букетъ — неизменную любовь. На этомъ
же основанш барвинокъ сажаютъ, какъ мы выше уже
сказали, на могилы дорогихъ покойниковъ и
сплетенные изъ него венки кладутъ у изголовья покойниковъ,
такъ какъ венки эти им-бютъ, будто бы, свойство
сохранять тело умершаго отъ разложешя.
Барвинокъ игралъ также немалую роль и въ сред-
нихъ в-Ькахъ, въ суде надъ обвинявшимися въ согла-
шешяхъ съ дьяволомъ людяхъ. Судья долженъ былъ,
призывая дьявола, сорвать листокъ барвинка и,
произнося имя обвиняемаго .или подозреваемая, бросить
его на сковородку съ кипящимъ саломъ. И вотъ, если
листокъ оставался на сковородке въ сале, то
обвиняемый былъ невиненъ, если же онъ выскакивалъ со
сковороды, то обвиняемый продалъ свою душу дьяволу
и потому былъ способенъ на причинеше приписывае-
маГо ему зла. Въ последнемъ случае результатъ
получался ужасный. Подсудимый обвинялся въ колдовстве,
подвергался страшнымъ пыткамъ и въ конце-концовъ
сжигался на костре.
Все приписываемыя немцами барвинку свойства
имеютъ, конечно, главнымъ своимъ основашемъ его
удивительную неувядаемость, его удивительную живучесть.
Все цветы букета, въ которомъ находится ветка барвинка,
могутъ совсемъ засохнуть, сгнить и развалиться, но если
въ сосуде, въ которомъ онъ стоитъ, сохранится хоть
капля воды, то ветка барвинка будетъ оставаться какъ
свежая, а если ее вынуть и воткнуть въ землю, то
пуститъ сейчасъ же корни и разрастется затемъ въ
пышное растете. Вотъ почему немцы называютъ его
«Immergrun» (вечно-зеленый) или «Sinngrun» (неувядающая
мысль). О происхождении последняго назвашя сообщаетъ
следуюпцй разсказъ.
Однажды несколько ветокъ барвинка помещены были
вместе съ чуднымъ букетомъ изъ розъ, для которыхъ
они служили подвоемъ, въ вазу съ водой. Розы цвели,
испускали дивный запахъ, вызывали всеобщш восторгъ,
но потомъ поблекли, завяли и осыпались. Тогда
печальные остатки этихъ розъ удалили и оставили одне только
ветки барвинка, которыя продолжали зеленеть и
нисколько не желали увядать. Прошло несколько времени,
ветки пустили корни и начали рости. Заметивъ это ихъ

ВЛ1ЯН1Е НА ВВДЬМЬ.
179
вьшулн изъ воды и посадили въ ящикъ съ цветами,
стоявшими на балкон-fe, но загЬмъ совсЬмъ забыли о нихъ.
Прошло л-Ьто, прошла осень, наступила зима. Нахо-
дивпиеся въ ящик'Ь л^тше цв'Ьты поблекли, и самый ящикъ
съ балкономъ были занесены агЬгомъ. Начались вьюги,
морозы— все закоченело, все померзло. Померзли, казалось,
также и в-Ьтки барвинка, и, когда наступила весна, ихъ
хотЬли выбросить вм*ЬсгЬ со всЬми другими погибшими
въ ящшсЬ цветами. Но каково же было удивлеше, когда
oirfc не только оказались совершенно зелеными, но почти
сплошь покрытыми прелестными голубыми цветочками.
Тогда люди воскликнули: «они в^чны, какъ вечная мысль»
(Sinn).
Известный н-Ьмецкш филологъ Ф. Зёнсъ даетъ однако
этому слову (Sinn) другое толковаше. По его мн^-
Н1ю, его надо писать съ однимъ «, какъ
древне-германское слово Sin, обозначающее: «в^чно, продолжительно >.
Съ барвинкомъ связано также немало и другихъ
суев-fepm.
Въ н^мецкихъ Альпахъ вьютъ изъ барвинка
в^нки и в'Ьшаютъ ихъ надъ окнами. Говорятъ, что это
предохраняетъ отъ удара молшей. А въ Dreissigtage —
тридцатидневный пер1одъ отъ Успешя Пресвятой
Богородицы и до Ея Рождества, по мн-Ьнш продолжающихъ
и до сихъ поръ верить въ существоваше в-Ьдьмъ ти-
рольцевъ, барвинокъ помогаетъ для обнаружешя в-Ьдьмъ.
В-Ьдьмы, по ихъ мн'Ьшю, ходятъ всегда съ повернутой
вверхъ головой, чего однако никому не видно. А
потому, если кто пожелалъ бы видеть такую ведьму, то
стоить только повысить в'Ьнокъ изъ барвинковъ надъ
дверью, черезъ которую входятъ въ домъ, и тогда, если
между присутствующими находится ведьма, то у нея тот-
часъ же увидятъ голову, повернутую вверхъ. Только
для этого надо брать не большой барвинокъ (Vinca
major), а малый (V. minor), называемый въ Альпахъ
также еще ((иалкой мертвецовъ (Todtenveilchen), такъ
какъ изъ него принято плести в'Ьнки на могилы.
Барвинокъ этотъ, для обладан1я сейчасъ указанной
силой, сверхъ того долженъ пролежать еще некоторое
время въ церкви подъ молитвенникомъ пастора.
Собранный же въ другое время, нежели въ этотъ
четырехнедельный перюдъ, онъ можетъ быть использованъ ведьмами для
причинешя смерти домашнему скоту или для внесешя
раздора между людьми.
• Ф1алкой или цв-Ьткомъ смерти называютъ въ горныхъ
агЬстностяхъ барвинокъ еще, можетъ-быть, и потому, что

i8o
БАРВИНОК Ъ.
въ н-Ькоторыхъ швейцарскихъ городахъ, напр., въ
Цюрихе, существуетъ еще следующая очень странная,
практикуемая д-Ьтьми игра въ гадаше.
Берутъ цв-Ьтокъ и, потихоньку сжимая чашечку,
стараются заставить выглянуть ,изъ венчика находягщяся
въ немъ тычинки. Д'Ьлая это, д1зти приговариваютъ:
«смерть, смерть, выходи». И сколько разъ гадающш произ-
несетъ слово смерть, прежде ч^мъ выглянуть тычинки,
столько л-ferb остается ему жить. Словомъ, н-Ьчто въ
род-Ъ того, какъ у насъ гадаютъ, считая, сколько разъ
прокукуетъ кукушка.
Барвинокъ, кромЬ символа неувядаемости, считается
многими еще цв^ткомъ зависти и причину такого взгляда
Паоло Мантегацца поясняетъ следующей сказкой.
«Распускаясь первымъ цв^ткомъ весною, — говорить
Мантегацца:—и возвещая весну, какъ и душистая фЬ
алка, барвинокъ считалъ себя крайне обиженнымъ гЬмъ,
что Bcis люди и боги обращаютъ внимаше на ф1алку,
д на него никто, хотя и по изяществу своихъ листьевъ
и по красоте своихъ цвътовъ онъ нисколько не хуже
ф!алки, и если только чего ему въ сравненш съ ней
недостаетъ, то разв-fe только ея прелестнаго запаха. И
вотъ, однажды, когда Флора опустилась весною на землю
и, очарованная обаятельнымъ запахомъ ф1алки ласкала
ее и предлагала придать ей больше росту, чтобы она
^огла возвышаться надъ другими цветами, а не
благоухать скромно въ тЪни другихъ растеши, — вдругъ
раздался тонепькш жалобный голосокъ.
— Кто тамъ жалуется? — спросила Флора.
— Это я, — отв^тилъ барвинокъ.
— Что же теб-fe надобно, о чемъ ты плачешь?
— Я плачу о томъ, что ты, сама мать цвътовъ, не
удостоиваешь меня взглядомъ и забываешь обо MHis,
осыпая въ то же время столькими ласками ф1алку и д-клая
ей ташя лёстныя для цветка предложешя.
Флора посмотр-Ьла на маленькое растеньице,
которое совНЬмъ не знала, а можетъ-быть, и просто забыла;
такъ какъ в'Ьдь и боги не могутъ запомнить звсЬхъ
созданныхъ ими существъ, ,и для нихъ есть толпа безъ
отчества и имени, и спросила:
— А какъ тебя звать?
— Меня никакъ не зовутъ, — отв-Ьтилъ барвинокъ: —
у меня еще н^тъ имени Г
— Въ такомъ случае что же ты желаешь?
— Я желалъ бы им^ть какой-нибудь такой же тон-

БЕСЪДА СЪ БОГИНЕЙ ФЛОРОЙ. l8l
кш, пр1ятный запахъ, какъ ф!алка. Дай мн-fe его, Флора, и
я теб^ буду очень, очень благодаренъ.
— Ну, этого, къ сожал-Ьнш, я не могу теб-fe дать,—
ответила Флора. — Чудное это свойство получается ра-
стешемъ въ ту минуту, когда оно возникаетъ по повел-Ьнш
Создателя, и передается ему вм-fccrfc съ первымъ поц-fe-
луемъ того гетя, которому поручено его охранять. Ты же
родился безъ запаха.
— Ну, такъ дай же хоть какой-нибудь особый даръ,
который бы сравнялъ меня съ ф1алкой, на которую
я даже несколько похожъ и цв'Ьтомъ, но которую вс-fc
любятъ, а меня никто.
— Хорошо, — ответила богиня: — цв^ти же ты
дольше, ч*мъ ф1алка, цв-кги даже и тогда, когда ф1алка
уже давно будетъ мертва.
— Благодарю, Флора, это большой даръ. Теперь,
когда влюбленные будутъ искать тЬнистыхъ мЪстъ са-
довъ и не встр-Ьтятъ бол-fee ф1алки, то, быть-можетъ,
они обратятъ внимаше и на меня и, сорвавъ меня, при-
шпилятъ сделанные изъ моихъ цв-Ьтовъ букетики къ
себ-fe на грудь, къ своимъ бьющимся любовью сердцамъ.
— Быть-можетъ, — отв-Ьтила богиня.
— Но вотъ еще что я тебя попросилъ бы, — продол-
жалъ барвинокъ: — сд-Ьлай мои цв-Ьты бол-fee крупными,
ч-Ьмъ цв-кгы ф1алки.
— Изволь, и это я могу сделать. Пусть твои цв-Ьты
будутъ крупнее цв-Ьтовъ ф!алки. Величина — это
противоположность глубины. Внешнее расширеше представляетъ
противоположность внутреннему содержанш.
Т)ггъ, сильно раздраженная упрямой настойчивостью
маленькаго растеньица, Флора хогёла-было удалиться;
но растете, казалось, было еще не совсЬмъ удовлетворено.
— Ну, что же теб-fe еще надо? — сказала Флора. —
Ты получишь бол-fee крупные, ч-Ьмъ у ф!алки цв-Ьты,
будешь цв-Ьсти дольше ея — разв-fe ^теб-fe этого не
достаточно?
— НЬтъ, Флора, если уже ты ко мн-fe такъ
милостива, то дай мн-fe еще имя —какое-нибудь назваше. В-Ьдь
безъ имени я все равно, что бродяга.
Вместо того, чтобы разсердиться, Флора только
улыбнулась.
— Хорошо, — сказала она: — это довольно легко, —
ты будешь называться Pervinca (побудительная), отъ ла-
тинскаго глагола «побеждаю», такъ какъ ты хочешь во
что бы то ни стало победить бол-fee скромную и красивую

l82
БАРВИНОК Ъ.
твою соседку. Пусть же имя твое будетъ выражешемъ
твоего завистливаго характера.
И вотъ съ этого-то времени нашъ барвинокъ ;и
носитъ назваше Pervinca или Vinca, которое зат^мъ
перешло и въ науку.
Укажемъ еще, что барвинокъ игралъ некоторую роль
и въ в-Ьровашяхъ славянскихъ народовъ, а частью также
и нашихъ предковъ. Такъ, Аоонасьевъ, сообщая въ сво-
ихъ «Воззр-Ьтях-Ь славянъ на природу» о томъ, какъ
въ славянскихъ сказашяхъ иногда цв^ты и растешя, вы-
растаюшде изъ зарытаго трупа убитыхъ, пов^даютъ о
совершенныхъ преступлешяхъ, приводить прим^ромъ
карпатскую колядку, гд-fe божье дерево, мята и барвинокъ
выросли изъ пепла трехъ сиротъ, убитыхъ и сожжен-
ныхъ злой мачихой за то, что они не устерегли золотой
ряски на конопелькахъ. Про мачиху эту въ колядке
д'Ьти-покойники говорятъ:
„Она насъ спалитъ (сожгла) на дрибнш попелець (мелкш
пепелъ).
Онъ насъ nocie (посияла) въ загородойци (въ огород-в).
Та з'насъ ся вродитъ (выросла) трояка зильля (растете).
Перше (первое) зилейко—биждедеревочокъ (божье дерево),
Друге зилейко-крутая мята,
Трете зилейко—зеленш барвинокъ".
И№что подобное поется также и въ малоросской
n'fecH'fe, приводимой въ сборнике Мордовцева. Въ n'fecH'fe
этой говорится:
«Иване! посеку (изрублю) тебя, какъ капусту, nocfeio
въ трехъ огородахъ, и уродится три зельечка:
барвинокъ, любистокъ и василекъ».
Наконецъ, барвинокъ игралъ, да и до сихъ поръ
играетъ, еще немалую роль и въ малоруескихъ свадеб-
пыхъ обрядахъ — въ печенш такъ-называемаго свадеб-
наго коровая. Любыпытное печете этого каравая, по сло-
вамъ Маркевича, производится родственниками жениха за
день до свадьбы въ его дом^Ь. Коровай печется изъ
двухъ сортовъ муки: изъ пшеничной и ржаной. При
этомъ изъ первой делается только самый пирогъ, а изъ
ржаной — его дно, нижняя корка. Разм^Ьсивъ пшеничное
rfecro, коровайницы начинаютъ п^ть:
„Засвити Боже изъ раю
Нашему короваю,
Щобъ було выднесенько (видно)
Краяты (резать) дробнисенько (помельче), и т. д."
Во время п^шя он'Ь л'кпятъ изъ пшеничнаго тЬста
шишки и птички. Птички прикрепляются къ пирогу по-

СВАДЕБНЫЙ КОРОВАЙ.
18з
парно съ пршгЬвомъ: «Дай Боже, чтобъ наши диты
(д-Ьти) въ пары булы (были подъ пару)». ЗатЬмъ, когда
настанетъ время садить коровай въ печь, то коровайницы
идутъ приглашать къ себ-fe на помощь какого-нибудь
мужчину, которому даютъ назваше «кучеряваго», и
приказывают^ ему выместь печь и посадить въ нее коровай.
Кучерявый исполняетъ ихъ приказаше, а затЪмъ кри-
читъ: «Жонки (бабы), идите до дижи (къ кваппгЬ)!»
Тогда бабы беругь дижу, въ которой месился коровай,
начинаютъ носить ее по всей изб^, подшгмаютъ ее на'дъ
головами и ударяютъ ею три раза въ сволокъ, прип-Ьвая
ввгЬстЬ съ кучерявымъ:
„Ой пичь (печь), пичь на стовпахъ (столбахъ).
Да дижу носятъна рукахъ,
Наша пече, наша пече,
Намъ спечи (спеки) коровай
Грече*4.
Потомъ вс-fe кричать: «Да ц-кпуйтеся, да милуйтеся»,
и коровайницы начинаютъ обнимать и ц-Ьловать
кучеряваго.
Т-Ьмъ временемъ распорядительница (мать
жениха) приносить закуску и горилку (водку), сажаетъ за
столъ и угощаетъ, пока печется коровай. Когда же онъ
испечется, то всЬ, вставъ изъ за стола и помолясь Богу,
вынимаютъ его изъ печи, обертываютъ длиннымъ руш-
никомъ (полотенцемъ) и ставятъ на столъ.
Въ это время приходить невеста съ подружками ,и
начинаетъ вильце вить.
Вильце вить значить завивать деревцо — обычай, въ
которомъ играеть роль и нашъ барвинокъ. Женихъ
выруба етъ молодую сосенку или вишню и приглашаетъ себ-fe
на подмогу товарища или родственника, который по-
лучаетъ назваше «боярина». Бояринъ вноситъ это деревцо
въ избу и, величая его вильцемъ, втыкаетъ въ коровай.
Тогда невеста испросивъ благословеше, садится съ
подругами за столъ и начинаетъ вить съ ними изъ
барвинка гирлянды и букетики и украшать ими деревцо,
Свивая гирлянды, подружки поють:
„Благослови Боже,
Благослови Боже,
Намъ вилечко звыты,
Сей домъ звеселиты;
Ой мы вильце вылы,
Да мы меду не пылы,
Да все тее пыво
Зеленее выно (вино)".

184 БАРВИНОК Ъ.
Если же н^тъ барвинка, то плетутъ гирлянды изъ
калины, а иногда даже изъ разныхъ цв-Ьтныхъ бума-
жекъ; но барвинокъ предпочитаютъ всему, какъ символъ
прочнаго, в^чнаго...
Во время плетешя гирляндъ молодая, для подкр^-
плешя силъ своихъ подругъ, лодноситъ имъ меду, а
если меду н-Ьтъ, то по чаркЪ горилки. Свивъ вильце въ
дом-fe жениха, Bcfe отправляются вить такое же вильце
въ домъ невесты.
Въ день свадьбы коровай съ разукрашеннымъ виль-
цемъ ставится на парадномъ CTOJiis и разрезается на
столько кусковъ, сколько присутствующихъ, чтобы
каждому изъ гостей досталось непременно по куску. Вотъ
почему въ irfearfe, при замНЬшиванш тЬста коровая, и
поется: «Помоги, Боже, нарезать коровай помельче».

|fe| емного можно назвать цв-Ьтовъ, которые такъ бы-
'■ I стро и такъ прочно завоевали бы себ-fe симпатш пу-
' х блики псадоводовъ, какъ японсшй хризаитемъ.
Вспомните, давно ли еще хризаитемъ былъ только любимымъ
цв-Ьткомъ Китая и Японш и имелся \'насъ лишь въвидЪ
двухъ-трехъ сортовъ? А теперь какихъ-какихъ только
формъ, цв'Ьтовъ и видовъ его вы j-же не встретите!
То цв^ты его завиты, какъ кудри, то плоски, какъ
у астры, то мохнаты, то щетинисты, то крошечны, какъ
пуговки, то громадны, какъ подсо.лнухъ, словомъ,
разнообразны безъ конца.
Окраска ихъ, правда, довольно скромная,
граничащая между желтовато-б'Ьлымъ и темнымъ красно-
коричневымъ цветами, но зато отгёнки и переливы ихъ
необычайно разнообразны. Тутъ встречаются и палевые,
и соломенно-желтые, и розоватые, и коричневатые, и
бурые, и темно-красные и такъ безъ конца...
Хризаитемъ — любимецъ Японш, гд-fe его культиви-
руютъ съ незапамятныхъ временъ. Это цв-Ьтокъ нащо-
нальный, которымъ увлекается все народонаселеше,
начиная съ микадо и кончая посл^днимъ, представляющимъ
изъ себя человека-лошадь, джинрикшей.
Изображеше его священно, и правомъ носить ма-
терда съ его рисункомъ, на основанш государственныхъ
законовъ, пользуются только члены императорскаго дома.
Остальные же смертные, въ случа-fe нарушешя этого
закона, караются смертной казнью.

i86
ХРИЗАНТЕМЪ,
Смертной же казнью карается и всякая попытка
изображать эту эмблему японской имперш и символъ
императорской власти, а потому къ изображенш его
японское правительство прибегаешь иногда даже и для вос-
препятствовашя подделки правительственныхъ денежныхъ
знаковъ.
Такъ, несколько л-Ьтъ тому назадъ, директоръ
правительственной типографы государственныхъ почтовыхъ
марокъ приб-Ьгъ къ изображенш хризантема', съ целью
вocпpeпятcтвoвaнiя фабрикащи ста'ринныхъ почтовыхъ
марокъ, которыя приобретали охотно за болышя деньги
.иностранные собиратели коллекщй. Но хитрые
подделыватели обошли его.
Какъ известно, силой правительственной защиты
пользуется только символическш хризантемъ (златоцв-Ьтъ)
въ 16 лепестковъ. Японсше же художники, очень хитрые
и ловк1е въ подражанш, воспроизвели въ совершенстве
целую cepiio старинныхъ почтовыхъ марокъ, но
изображали цв-Ьтокъ только съ 14 и 15 лепестками. Имей цв-fe-
токъ 16 лепестковъ, поддЬлывателямъ угрожала бы участь
подвергнуться харакири, а за хризантемы съ меньшимъ
или большимъ чйсломъ лепестковъ нхъ никто не и\НЬетъ
права преследовать, и они преспокойно продолжаютъ
сбывать за хорония деньги свои поддельный марки неопыт-
нымъ любителямъ.
Чтб касается подделки настоящаго государственнаго
16-ти лепестнаго хризантема, то японцы, строго соблюдая
и уважая все законы своей страны, даже и не
старались никогда его воспроизводить; по крайней мере до
последняго времени не было даже и примера подобной
попытки. Изображеше же этого цветка помещается на
нащональномъ флагЬ, на монетахъ и на высшемъ япон-
скомъ ордене, который даже и носитъ назваше ордена
хризантема.
Причину такого высокаго почиташя японца'ми этого
цветка разъясняетъ намъ лучше всего самое его на-
зваше: «кику» (солнце). Онъ является у нихъ симво-
ломъ этого, дающаго всему жизнь на земле, светила'.
Такимъ символомъ власти хризантемъ началъ
пользоваться въ Японш, повидимому, очень давно, еще въ
XII столетш, чему доказательствомъ служить первое
изображеше его на клинке сабли царствовавшаго въ это
время микадо.
Вместе съ цветкомъ этимъ связанъ въ Японш одинъ
изъ самыхъ любимыхъ нацюнальныхъ народныхъ празд-
никовъ — праздникъ хризантема.

ОСЕНН1Й ПРАЗДНИКЪ ХРИЗАНТЕМЪ. 187
Въ пояснеше такого рода празднества надо прежде
всего сказать, что, какъ известно, въ Японш и Кита-fe
н-Ьтъ воскресенш, и потому будни, рабоч1е дни, должны
были бы следовать безпрерывно въ томительномъ одно-
образш крутлый годъ, не создай самъ себ-fe народъ празд-
никовъ, которые нарушили бы это однообраз!е и внесли бы
въ жизнь некоторую долю веселья.
И вотъ среди такого рода празднествъ первое кгЬсто
у японцевъ занимаютъ цветочные праздники.
Въ феврале устраиваются таше праздники по случаю
цв-Ьтен!я сливъ, въ мартЬ — цв-Ьтешя персиковъ, въ
апр-Ьл-fc — вишенъ, въ ма-fe — изв-Ьстнаго у насъ бол-fee подъ
назвашемъ глицины, растешя вистарш, и сабельника, въ
iioirfe— вьюнковъ и шоновъ, въ октябр-fe — интересующагэ
насъ хризантема; а осенью также народъ бросаеть
работу и б^житъ любоваться краснеющей и желтеющей
листвой японскихъ кленовъ.
Наибольшей роскошью и прелестью отличаются ве-
сеншй праздникъ — цв^тешя вишенъ и осентй празд-
никъ — цв^тешя хризантемовъ.
Этотъ посл-Ьднш справляется уже съ незапамятныхъ
временъ и привлекалъ къ себ-fe всегда всеобщее внимаше.
Въ незапамятныя еще времена народъ собирался въ эти
дни толпами, рвалъ эти прелестные цв^ты и украшалъ
ими свои жилища, а знатные люди катались на изукра-
шенныхъ хризантемами лодкахъ, при звукахъ музыки,
1гЬн1я и чтешя китайскихъ и японскихъ стихотворешй,
въ сочиненш которыхъ состязались лучине поэты того
времени.
Стихотворен!я эти писались и пишутся тушью на
длинныхъ бумажныхъ полосахъ и приклеиваются къ де-
ревьямъ; такъ что ихъ не только читаютъ люди, но
даже и самый в-Ьтеръ какъ бы разносить в^сть о нихъ
по св-Ьту.
Праздникъ этотъ справляется торжественно и по-
ньпгЬ, и притомъ не только народомъ, для котораго
устраиваютъ въ разныхъ городахъ спещальныя выставки
роскоппгЬйшихъ хризантемовъ, но и при дворе самого
императора.
Современные хроникеры разсказываютъ, что теперь
приглашенные императоромъ должны являться непременно
во фраке и въ цилиндре. Bcfe собираются въ построен-
номъ въ древнеяпонскомъ стиле дворце Данго-Цака, пере-
движныя стЬнки и покрываюпця полы цыновки котораго
представляютъ удивительно странный контрасть со всеми

i88
ХРИЗАНТЕМ Ъ.
этими европеизированными костюмами. Масса публики
наполняетъ гроты, аллеи ,и кюски обшириаго парка.
Раздаются звуки японскаго марша, и появляется
окруженный своей свитой императоръ; за нимъ следуетъ
императрица со своими придворными дамами. Микадо обходитъ
ряды приглашенныхъ, подаетъ каждому руку и обращается
съ несколькими милостивыми словами, но говорить такъ
тихо, что его едва могутъ слышать даже и наиболее
близко находяшдеся.
Посл^ этого прив-Ьтстя императоръ, въ
сопровождены всЬхъ приглашенныхъ, отправляется въ
оранжереи, где выставлены богатЬйння колл^кщи выведен-
ныхъ за л^то хризантемовъ.
Среди нихъ встречаются неболыше экземпляры,
залитые сплошь цветами, такъ какъ количество
распустившихся на нихъ цветовъ доходитъ нередко до 800 и
более штукъ.
Замечательны и необычайно красивы сделанныя изъ
этихъ цветовъ группы людей и даже целыя,
изображающая драматичесше моменты, сцены.
Описать эти удивительныя, полныя движешя, группы
людей изъ цветовъ нетъ никакой возможности. Это
какое-то удивительное, выходящее изъ ряду вонь
искусство, о которомъ европейцы не имеютъ и понят1я.
«Необычайно трудно, почти невозможно, говоритъ
немецкш корреспондентъ, у котораго мы заимствуем ь
эти сведешя, дать европейскимъ читателямъ описаше
этихъ, если такъ можно выразиться, живыхъ картинъ
изъ цветовъ.
Конечно, и у насъ делаютъ изъ цветовъ на клум-
бахъ надписи, портреты, государственные гербы, гео-
метричесюя фигуры и фигуры животныхъ, иногда даже
выпуклыя, выделяющаяся надъ общимъ фономъ, подобно
какимъ-то изваяшямъ; делаютъ, вырезая изъ самшитовъ
и другихъ мелколиственныхъ кустарниковъ, фигуры
людей, львовъ, драконовъ, вообще разнаго рода какъ жи-
вущихъ, такъ и миеическихъ существъ, но все это —
детская забава въ сравнены съ поразительнымъ искус -
ствомъ японскихъ садоводовъ и съ необычайнымъ вкусомъ
группировки цветочныхъ фигуръ, выставляемыхъ въ этотъ
день въ парке Данго-Цака.
Тутъ вы видите сцены битвъ, въ которыхъ кровь
льется ручьемъ, обагряя (эти сцены большею частью
изображаюсь зимшй лаидшафтъ) покрывающш почву
снегъ; лошади и всадники изображены, какъ живые;
корабли съ развевающимися парусами такъ и плы-

картины иЗъ живыхъ цв-ьтовъ. 189
вутъ; герои, побеждаюнце вылезающихъ нзъ рас-
щелинъ скаль чудовищъ, полны движешя; храмы, дворцы,
изогнутые мосты, пенянцеся водопады и т. п., — все это
такъ натурально, такъ естественно, что невольно
забываешь, что они сделаны ,изъ цветовъ».
Конечно, не все въ этихъ фигурахъ изъ цветовъ:
Bcfe видимыя части тЬла, лицо, руки и ноги сдеЬланы изъ
особаго рода, наложеннаго на дерево папье-маше,
которое притомъ такъ тонко и искусно выработано, вы-
ражеше сдЪланныхъ изъ него лицъ такъ живо, что ни-
как!я наши восковыя фигуры не могутъ съ нимъ
сравниться.
Мечи и друпя принадлежности фигуръ, деревян-
ныя части домовъ и т. п., а равно л скалы —
сделаны обыкновенно изъ соответствующего матер1ала; но
встречаются корабли и лошади, быки мостовъ, входы
въ храмъ, скалы и водопады, сделанные и прямо изъ
хризантемовъ. Последнее, конечно, является апогеемъ
искусства японскихъ садоводовъ, такъ какъ здесь цветы
подбираются такимъ образомъ, чтобы передать вс*Ь
оттенки осв-Ьщешя, всЬ малейния характерныя подробности
рисунка.
Самое поразительное однако во всЬхъ этнхъ изо-
бражен1яхъ, это — платье фигуръ, составленное всегда
только изъ цветовъ. Как1я тутъ сочеташя красокъ,
какая изящность, какое разнообраз1е рисунка, изображаю-
щихъ его матерШ — это не поддается никакому описашю.
Основу этихъ платьевъ составляютъ бамбуки, въ
которые вплетаются не срезанные хризантемы, а находя-
пцеся еще на своемъ кустарнике, такъ что они продол-
жаютъ и расти и цвести. И все эти щиро1ая, раздуваю-
пцяся, съ ихъ складчатыми рукавами, кимоно такъ
удивительно изображены, такъ естественно изгибаются на
поставленныхъ часто въ необычайно трудныя позы
фигурахъ, что пораженный зритель почти забываетъ, что
они сдгЬланы только изъ живыхъ цветовъ.
Вообще, въ изображешяхъ этихъ, полныхъ жизни и
двнжешя, сценъ японсше художники-садоводы сумели
соединить такое сочеташе природы съ искусствомъ,
которому подобнаго у насъ еще не существуетъ, а потому
вполне понятно, почему выставка императорскихъ
хризантемовъ производить глубокое впечатлеше не только
на однихъ японцевъ, но и на всЬхъ, имевщихъ случай
ее видеть, европейцевъ. Понятно также, почему эти
цветы такъ интересуютъ и самого императора.

190
ХРИЗАНТЕМ Ъ.
Но так1я интересныя картины, сд-Ьланныя изъ цв'Ь-
говъ хризантемовъ, показываются не только на импера-
торскихъ выставкахъ въ Данго-Цак-fe. Ихъ можно видеть
въ это время и на частныхъ выставкахъ во многихъ
другихъ японскихъ городахъ ,и даже н-Ькоторыхъ,
славящихся своимъ садоводствомъ, японскихъ деревушкахъ.
Только тамъ фигуры делаются обыкновенно изъ дерева
и слоя глины, въ который втыкаются цв-Ьты. При этомъ
и 3jrfccb изображаютъ также фигуры ,и сцены, но только,
конечно, сюжеты берутся уже не столь драматичесше,
а бол-fee изъ обыденной жизни, гд-fe не требуется такой
тонкой художественности въ экспрессы лицъ и позъ
д-Ьйствующихъ персонажей.
ЗдгЬсь вы видите, напр., какого-нибудь торговца съ его
товаромъ, продавщицу чая, группу женщинъ, сидящихъ
въ саду и готовящихъ чай; удящихъ или кормящихъ рыбу
д-Ьтей и т. п. Т^мъ не мен-fee и тутъ, какъ на импера-
торскихъ выставкахъ, особенную прелесть представляетъ
группировка и подборъ красокъ цв^товъ для изобра-
жешя рисунка матерш платьевъ. Bcfe фигуры сделаны
въ натуральную величину и помещены въ небольшихъ
балаганахъ, куда народъ собирается ихъ смотреть, платя
несколько грошей за входъ. И публики бываетъ всегда
такъ много, что въ балаган-fe едва можно уместиться.
Обыкновенно родиной хризантемовъ считаютъ Китай,
откуда онъ перенесенъ былъ въ Япошю и гд-fe
(настолько акклиматизовался, что сделался совсЬмъ ту-
земнымъ.
Но существуетъ и обратное миНЬше. Говорятъ, что
онъ сначала былъ въ Японш, а оттуда былъ перенесенъ
въ Китай.
МьгЬше это поддерживаетъ следующее легендарное
сказаше.
Разсказываютъ, что въ 246 году до Р. X. пра-
вилъ въ Кита-fe какой-то очень жестокш императоръ,
который, будто, узналъ, что на берегахъ одного изъ
близкихъ острововъ растетъ растеше, изъ сока котораго
можно приготовлять жизненный элексиръ. Но для того,
чтобы элексиръ не потерялъ свою чудодейственную силу,
необходимо, чтобы растете было сорвано челов^комъ
съ чистымъ сердцемъ.
Ясно, что ни самъ императоръ не могъ исполнить
этого и не могъ доварить его исполнеше никому изъ
своихъ придворныхъ.
Тогда одинъ изъ приближенныхъ врачей агёлалъ ему
такое предложеше: набрать 300 молодыхъ людей и моло-

ХРИЗАНТЕМЪ ВЪ КИТА-fc.
191
дыхъ дгЬвушекъ и послать ихъ на островъ за этимъ
растетемъ— наверное, среди нихъ найдется немало
людей съ чистымъ сердцемъ. Императоръ одобрилъ планъ
и экспедищя отправилась на островъ, где теперь Япотя.
Нашли ли они растете — неизвестно, но отправлен-
ныя джонки, такъ и не возвратились, а императоръ
умеръ.
Однако говорятъ, что врачъ, вместо того, чтобы
искать растете, увлекся разными веселыми приключе-
н1ями и, если, можетъ быть, и нашелъ растете и при-
готовилъ изъ него знаменитый элексиръ, то разве только
для себя лично.
Перевезенная же молодежь, какъ цвЪтъ китайскаго
народа, положила основате на островахъ новому
сильному крепкому государству, во главе котораго сталъ,
будто, опять таки тотъ же отправленный за растетемъ
врачъ.
Не мен-fee любимъ хризантемъ и въ Китае, где вообще
любовь къ цветамъ, особенно у женщинъ, необычайно
распространена. Китаянка считаетъ свой костюмъ не-
полнымъ, если она не украсить своихъ черныхъ, блестя-
щихъ, какъ смоль, волосъ цветкомъ, и потому, если
невозможно достать живого, она пользуется
искусственными Единственныя женщины, которымъ не полагается
въ Китае носить цветы, это — вдовы моложе сорока летъ,
но по достиженш ими этого возраста обычное укра-
шете цветами и имъ разрешается. Добавимъ кстати,
что у японокъ, наоборотъ, ношете цветовъ въ воло-
сахъ считается чеприличнымъ, и надевать ихъ
разрешается въ Японш только д-Ьтямъ. Если же японке нужно
почему-либо украсить голову цветами, то употребляются
только искусственные.
Въ Китае хризантемъ является наиболее любимымъ
цветкомъ после тона, и его именемъ обозначается даже
девятый месяцъ китайскаго года. Ему же посвященъ и
девятый день этого мЬсяца. Сорванный въ этотъ день,
онъ прюбретаетъ, по народному поверью, особую
магическую силу. Вместе съ сосновой смолой его пере-
рабатываютъ въ таинственное средство, употреблете
котораго предохраняетъ отъ старости.
Въ Чемгу, главномъ городе Сечуена, находится храмъ
съ изображетемъ ген!я, хранителя хризантемовъ. Онъ
представленъ въ образе молодой д-Ьвушки, выпившей
вина съ цветкомъ хризантема и сделавшейся вследств!е
этого безсмертной.

T92
ХРИЗАНТЕМ Ъ.
Изъ цв'Ьтовъ же хризантема китайцы готовятъ еще
очень вкусный дессертъ, подаваемый не только въ ки-
тайскихъ ресторанахъ, но и въ частныхъ домахъ.
Дессертъ этотъ представляеть собой родъ компота и
приготовляется, по словамъ французской газеты «Gaulois»,
сл-Ьдующимъ образомъ.
Берутъ св1эжш цв-Ьтокъ, старательно обмываютъ егэ,
отд-Ьляютъ его лепестки и окунаютъ ихъ въ см-fecb би-
тыхъ яицъ и муки; зат^мъ вынимаютъ ихъ, обмакиваютъ
быстро въ горячее масло, раскладываютъ на полминуты на
бумагу, чтобы она впитала въ себя излишекъ масла,
посыпаютъ ихъ сахаромъ и подаютъ.
Кушанье это, напоминающее намъ несколько
прекрасное пирожное, приготовляемое часто въ Малороссии
изъ цв-Ьтовъ рябины, какъ говорятъ, очень вкусно и
теперь вошло въ такую моду въ Нью-IopKis, что китай-
ск1е рестораны тамъ всегда наполнены американцами [и
вообще не-китайцами, приходящими туда, чтобы
полакомиться этимъ дессертомъ.
Въ Европу хризантемъ былъ впервые ввезенъ въ
Англш еще въ XVII стол-Ьтш (1676 году) голландцемъ
Рееде, но, повидимому, оставался только тамъ и
сделался изв-Ьстенъ лишь немногимъ. Настоящимъ же годомъ
ввоза его въ Европу надо считать 1789-й, когда капитанъ
Пьеръ Бланшаръ привезъ его въ Марсель. Привезенные
имъ тогда цв-feTbi были, конечно, не rfe изящные,
роскошные сорта, которые мы видимъ теперь, но принадлежали
самому простому ромашкообразному виду, а потому и
не обратили на себя почти никакого внимашя.
Но уже въ 1829 году тулузскш садовникъ Берне
началъ производить опыты разведешя его изъ сЬмянъ
и получилъ несколько новыхъ, красиво окрашенныхъ,
разновидностей. Тогда прим-fepy его не замедлили
последовать и друпе садоводы. Усп^хъ былъ значительный,
и уже въ 50-хъ годахъ имелось около 300 его
разновидностей, отличавшихся не только окраской, .но и
формой цвътовъ.
Однако, прошло еще около полустол^я, пока цв-fe-
токъ этотъ, достигнувъ выдающейся красоты, вошелъ
у насъ въ моду и сделался однимъ изъ любим1зйш.ихъ
зимнихъ цв-Ьтовъ. Позднее его цветете, и притомъ какъ
разъ въ то время, когда у насъ почти не бываетъ
цвътовъ, конечно, также не мало содействовало этому
обстоятельству. Теперь, какъ уже сказано выше, онъ вошелъ
въ такой почетъ, что ежегодно осенью въ Париже,
Лондоне и во многихъ городахъ Германш устраиваются ц^-

ЦВЪТОКЪ СМЕРТИ И ГОРЯ.
193
лыя спещальныя выставки хризантемовъ, гд'Ь платятъ за
наиболее оригинальные хризантемы громадныя деньги.
Изъ европейцевъ особенно увлекаются хризантемами
англичане, и теперь въ Англш irfcTb почти сада, гд-fe бы
вы не встретили этого цветка. Цв-Ьты эти прекрасно вы-
носятъ англШск1е туманы и цв'Ьтутъ даже до наступлетя
легкихъ заморозковъ.
Англичане увлекались ими даже тогда, когда въ
остальной ЕвроггЬ на нихъ еще почти совсЬмъ не
обращали вниман1я, и пршгЬромъ этому можетъ служить
праздноваше въ Хрустальномъ дворце въ Лондон'Ь въ
1859 году рождешя Шиллера, nrfe бюстъ этого великаго
писателя быль окруженъ тысячами хризантемовъ самыхъ
разнообразныхъ формъ и цв-Ьта, каше тогда только
существовали.
Въ ЕвроггЬ хризантемы являются не столько
цветами для букетовъ и украшенш, сколько цветами
похоронными. Служа какъ бы символомъ безмолвной
глубокой печали, они возлагаются, особенно парижанами,
на гробъ покойника. Сделанные изъ нихъ в-Ьнки, просто
ср-Ьзанные ихъ цв-Ьты, а иногда даже и прямо цв-Ьтудця
ихъ растешя въ горшкахъ разставляются вокругъ гроба,
кладутся на гробъ и на могилу. Такую же роль они
часто играютъ и у итальянцевъ. Вотъ почему, вероятно,
Мантегацца считаетъ ихъ цветами мертвыхъ и разска-
зываетъ о ихъ происхожденш такое грустное предаше.
«Жила-была, — говорить онъ, — много л-Ьтъ тому на-
задъ въ одномъ итальянскомъ городке б'Ьдная женщина.
Мужъ ея былъ страшный пьяница, который только и
;гЬлалъ, что пропивалъ то, что зарабатывалъ, ц она
одна должна была выбиваться изъ силъ, чтобы добывать
хл-Ьбъ для пропитан1я. Но у нея было одно
скрашивавшее всю ея горькую жизнь и дававшее ей силу
бороться угёшеше — малютка Пьеррино. Она только для
него и жила, только имъ и дышала. Злая судьба, однако,
преследовала ее. Ребенокъ забол-Ьлъ и умеръ. Въ
минуту отчаян1я несчастная женщина хотЬла-было лишить
себя жизни, но соседки удержали ее; загёмъ она
схватила горячку; ее отвезли въ больницу, и два месяца
она находилась между жизнью и смертью. Она
выздоровела, и постепенно время зал-Ьчило ея душевную рану.
Она возвратилась къ мужу, и опять потянулась ея
горькая, безпросв-Ьтная жизнь... Съ нею не было ея
дорогого мальчика, но она жила скорбью, жила воспоми-
нашемъ о его смерти. И ц-Ьлью всей ея жизни, ц-Ьлью
всЬхъ ея страстныхъ желатй—являлась мечта пойти

194
ХРИЗАНТЕМ Ъ.
въ Воскресенье па его могилку и скопить столько де-
негъ, чтобы купить ему железный крестъ. Она продала
для этого свои зав^тныя серьги, продала в+>нчальное
кольцо, но денегъ все не хватало. Этотъ чудный,
покрытый лакомъ и эмалью, крестъ былъ ея мечтой. И она
работала и работала, копила и копила деньги...
А т-Ьмъ временемъ каждое Воскресенье, каждый
праздникъ она ходила на дорогую могилку и украшала
ее собранными по дорогЬ полевыми цветами, которые,
казалось ей, служили общешемъ между нею и душой
дорогого ея ребенка.
Но настали холода, и полевые цв1зты замерзли,
на покупку же въ магазин-fe цв-Ьтовъ у нея не было
средствъ. Она просила продать ей въ разсрочку, обещая
аккуратно платить, но безжалостные продавцы пожимали
только плечами; съ той же просьбой она обращалась
къ богатымъ людямъ, но и тЬ тоже не вняли ея моль-
бамъ, и съ отчаяшемъ въ душНЬ шла она на могилку,
а оттуда домой.
И вотъ, возвращаясь однажды домой, она вдругъ
вспомнила, что у нея на комод-fe стоитъ букетъ искус-
ственныхъ цв^товъ, зав-Ьщанныхъ ей покойной матерью.
Букетъ этотъ былъ подаренъ матери ея мужемъ въ день
свадьбы и приносилъ ей всю жизнь счастье. А потому,
умирая, она передала! его своей дочери, наказавъ
беречь и хранить его и никогда никому не отдавать, такъ
какъ въ немъ залогъ счастья.
Вотъ объ этомъ-то букегё бедная женщина и
вспомнила теперь и решила, несмотря на просьбу матери
никому не отдавать, все-таки снести его на могилку своего
дорогого Пьеррино и посадить вместо полевыхъ цв-Ьтовъ.
Прикрывъ букетъ платкомъ ,и стыдясь богачей, при-
несшихъ чудные живые цв^ты на могилы сво.ихъ род-
ственниковъ, она донесла его до могилки, положила на нее
и, заливаясь слезами, молила у матери прощешя, что
поступила вопреки ея вол-fc.
Горючими слезами она оросила и букетъ, и могилку,
и горячо молилась Творцу, Целителю душевныхъ скор-
бей и Утешителю всЬхъ скорбящихъ. Молясь, она
припадала къ земтЬ, п ся распущенные волосы прикрывали
почти всю могилку.
И вдругъ, приподнявъ голову, ее поразило
необычайное чудо: вся могила была покрыта великолепными,
всЬхъ цв^тобъ, живыми хризантемами, и несшшся отъ
нихъ горьковатый запахъ какъ бы говорилъ, что они

ПРАЗДНОВАН1Е СТОЛЪТНЯГО ЕГО ЮБИЛЕЯ. 195
посвящены печали и смерти. Кто ихъ посадилъ сюда,
откуда они взялись — несчастная женщина не могла
понять, тЬмъ бол-fee, что букетъ искусственныхъ полиня-
лыхъ цв-Ьтовъ лежалъ между ними...
«И съ тЬхъ поръ, — заканчиваете свой разсказъ Ман-
тегацца, — ежегодно цв-Ьтутъ на могшгЬ, вокругъ воз-
двигнутаго наконецъ прекрасяаго жел-Ьзнаго креста, эти
дивные хризантемы, а бедная мать льетъ слезы радости,
в-Ьритъ и надеется...»
Недавно минуло стол-feTie введетя культуры этихъ
цв-Ьтовъ въ Европ-fe, и юбилей этотъ быль отпразднованъ
роскоппгЬйшимъ образомъ, особенно въ Париже. Зд'Ьсь
была устроена по этому поводу богатейшая выставка ихъ
разновидностей, начиная отъ самыхъ старыхъ, первона-
чальныхъ видовъ и кончая последней новостью. За вы-
даюнцеся по красотЬ и величине экземпляры назначены
были почетныя награды, денежныя премш и медали какъ
отъ различныхъ обществъ, такъ и отъ Парижа.
Было выставлено бол-fee 1.200 выдающихся по красогЬ
цв-Ьтовъ, которые были разбиты на группы и, размещенные
среди зелени, образовывали замечательно красивый пестрый
коверъ. Другая же часть хризантемовъ была разставлена
въ высокихъ бокалахъ и представляла собою какъ бы
кайму этого ковра.
Цв-Ьты эти принадлежали 80 конкурентамъ. Са-
мымъ крупнымъ оказался сортъ «Валлисъ», цв-Ьтокъ
котораго имЪлъ 41 сант. (бол-fee у* арш.) въ д!аметргЬ,
и ему была присуждена прем1я 1.200 фр., а самыми
красивыми и изящными цветами — «г-жа дова дю Террай»
и «г-нъ Чурчъ». Имъ присуждены были тоже очень круп-
ныя награды.
Интересно, как1я пришлось принимать
предосторожности, чтобы доставить въ полной сохранности эти при-
сылавнпеся со всЬхъ концовъ Европы срезанные цв-Ьты,
такъ какъ малейшая порча цв-Ьтка, мал-Ьйшш недоста-
токъ служили поводомъ къ недопущенш его на кон-
курсъ. Каждый цв-Ьтокъ обертывался въ большой листъ
папиросной бумаги, лепестки его искусно приподымались,
а стебель окутывался Кускомъ намоченной ваты и
прикрывался, ради сохранешя влажности, пергаментной
бумагой или гуттаперчей.
Присланные въ такомъ вид-fc экземпляры оказались
вполн-fe безупречными. T*fe же, у которыхъ вата была
заменена мохомъ, и которые не были обернуты въ пер-
гаментъ, прибыли большею частью попорченными.

196
ХРИЗАНТЕМ Ъ.
Говоря, однако, о европейскихъ гибридахъ хризан-
темовъ, надо сказать, что он-fe были чрезвычайно
разнообразны въ Японш уже и въ очень отдаленныя отъ
насъ времена.
Такъ, еще въ вышедшей въ Щото въ 1496 году
книгЬ помещено бол-fee ста разновидностей, которыя р^зко
отличаются другъ отъ друга и формой цветка, и
окраской. Только, къ прискорб1ю, такъ какъ въ это время въ
Японш еще не знали печатать рисунки красками, то
окраска цв-Ьтовъ описана словами. ТЬмъ не мен-fee среди
нихъ имеются уже мнопя, которыхъ теперь считаютъ
выведенными въ Европ-fe и потому даются имъ новыя
назватя. Хризантемы эти всегда очень красивы и очень
поэтично названы. Такъ, однихъ они называютъ утренней
зарей, вечернимъ заходомъ солнца, сЬвернымъ ливнемъ,
туманнымъ утромъ, другихъ — львиной гривой, тысячью
журавлей, блескомъ меча и т. д.
Въ заключеше скажемъ, что въ настоящее время
увлечете любителей и садоводовъ этимъ цв-Ьткомъ такъ
велико, что, подобно тому, какъ это д-Ьлается для розъ
и орхидей, — во Францш издается даже особый,
посвященный спещально только ему журналъ, носящш на-
зваше «Le Chrysanteme».
«Хризантемы, — говоритъ о нихъ французскш акаде-
микъ Жюль Кларти, — это — в-Ьнецъ года, цв'Ьты безъ
запаха, мрачная окраска которыхъ какъ нельзя бол-fee
соотв-Ьтствуетъ печальному времени года, когда они рас-
цв^таютъ; это — цв-Ьты кладбищъ, цв'Ьты могилъ!
«Д-Ьти чужой земли, культивированныя нашими
садоводами, которые д-Ьлаютъ изъ нихъ родъ садовыхъ ме-
дузъ съ всклокоченными волосами и веющей холодомъ
формой, — они сделались, въ ущербъ пылкой роз^ и
скромной фiaлк'fe, любимцами моды, и любители ихъ теперь
такъ же многочисленны, какъ и любители орхидей.
«Страсть къ этимъ, странной, вычурной формы, цв-fe-
тамъ и охлаждете и пренебрежете къ изящньгмъ —
являются признаками нашего времени. Mfrfe вполне понятны
привлекательность фантастичныхъ формъ орхидей и
болезненная, если можно такъ выразиться, прелесть бл^дно-
желтыхъ, св-Ьтло-коричневыхъ, н^жно-фюлетовыхъ и вы-
цв^Ьтшихъ сиреневыхъ тоновъ хризантемовъ. Эти
торжествующие нын^Ь цв'Ьты соотв^тствуютъ современнымъ на-
строетямъ духа многихъ лицъ. То, чтб просто, ясно —
большею частью уже не увлекаетъ въ настоящее время.
Теперь бол-fee необходимы — жгучесть, острота въ
приправе и черствость, холодность для глазъ».

Цв-Ьтокъ грёзъ и курильщи-
ковъ ошя—макъ.
\jT ому приходилось бывать на югЬ Россш и видеть
жм£$) хл*Ьбныя поля, усЬянныя, какъ огоньками, безчис-
*^3< ленными ярко-красными цветами мака, тотъ, безъ
сомьгЬн1я, согласится со мной, что это одна изъ прелест-
н^ншихъ сельскнхъ картпнъ, какую можно себ-fe только
представить.
Не мудрено поэтому, что макъ-самосЪйка (Papaver
rhoeas), какъ называютъ въ наук^ этотъ вндъ мака,
привлекалъ къ себ-fc уже въ древности вннмаше
человека.
Уже древне-греческ1я девушки полюбили его ярше
цв'Ьты, обрывали ихъ атласистые лепестки и, положивъ
ихъ на образованный согнутыми большимъ и указатель-
нымъ пальцами левой руки кругъ, ударяли по нимъ
изо всей силы ладонью правой руки. Ударъ
сопровождался бол-fee или менее громкимъ шумомъ, лепестокъ
разрывался, и по силе треска молодыя гречанки
определяли, какъ сильно влюбленъ въ нихъ ихъ возлюбленный.
Игра эта называлась у нихъ игрой въ любовь, а
самый выдававшш, такъ сказать, сердечную тайну, цв-fe-
токъ носилъ назваше dylephilon — любовнаго шпюна.
Отъ древнихъ грековъ игра эта перешла сначала
къ древнимъ римлянамъ, а отъ нихъ главньгмъ образомъ и
къ итальянцамъ, у которыхъ существуетъ и до сихъ
поръ. Я говорю «главнымъ образомъ» потому, что
отголоски ея сохранились также и въ Германш, где макъ
часто поэтому называютъ розой-хлопушкой (Klatschrose)

198
М А К Ъ.
vl гд-fe игра эта также всюду практикуется, но только
потеряла уже свое гадательное значеше и служитъ лишь
забавой для д^тей.
Еще бол-fee эта игра изменилась во Фра'нцш. Зд^сь
дЪти играютъ маковыми цветами, не столько употребляя
ихъ лепестки въ качестве хлопушекъ, сколько дФлая
изъ нихъ родъ куколокъ. Чтобы сделать такую куколку,
лепестки мака отгибать книзу л связываютъ
травинкой. Тогда плодовая коробочка (головка) мака пред-
ставляетъ собой какъ бы головку и гЬло куколки, а
отвернутые лепестки — ея платьице. Куколку эту назы-
ваютъ обыкновенно enfant du choeur, то-есть мальчикомъ,
прислуживающимъ у римско-католиковъ за обидней въ
церкви, такъ какъ платье у этихъ мальчиковъ бываетъ
большею частью красное.
Другое примкнете въ д-Ьтскихъ забавахъ имНЬютъ
цв-Ьты мака во Франщи еще въ игр-fe, носящей назваше
«ггЬтушокъ или курочка?», гд-fe требуется разгадать: со-
держитъ ли въ себ-fe нepacпycтившiйcя еще бутонъ мака
б-Ьлые или красные лепестки. Если лепестки бНЬлые —
значитъ курочка, если красные — п-Ьтушокъ. Отгадать
это довольно трудно, такъ какъ, по необъясненной еще
причине, лепестки въ этихъ бутонахъ бываютъ почему-то
вначале иногда б1злые, а иногда красные, хотя впосл-Ьд-
ствш вс-fe становятся одинаково красными.
KpoM'fe этихъ д^тскихъ забавъ, цв^ты мака въ юго-
западныхъ католическихъ странахъ употребляются еще
для украшешя церквей въ день Сошеств1я Св. Духа.
Особенно это практикуется во многихъ м-Ьстностяхъ
Прованса, nrfe маленьшя д-fe™, одгЬтыя ангелочками, идутъ
въ этотъ день въ процессы передъ священникомъ, не-
сущимъ Св. дары, и усыпаютъ маковыми цветами его
путь. Отъ этого, вероятно, цв'Ьты эти въ ПровансЬ носятъ
еще назваше цв^товъ ангеловъ (fleurs des anges).
У насъ, въ Россш, хотя цв-Ьты мака и не им^ютъ
особаго значешя въ церковныхъ празднествахъ, но цер-
ковныя главы носятъ часто назваше золотыхъ маковокъ,
а Москва за многочисленность своихъ храмовъ въ
старину сопровождалась даже постоянно народаымъ эпи-
тетомъ «золотыя маковки».
Зд-fecb, конечно, назваше маковокъ относятся бол-fee
къ верхней части головы, которую мы обыкновенно на-
зываемъ «макушкой, маковой»; тгЬмъ не меыЬе некоторая,
вытекающая изъ сходства маковой головки съ нашей
головой, символика наблюдается и во многихъ русскихъ
поговоркахъ и п-Ьсняхъ.

ВЗЯТ1Е ГАБ1Й — ГОРОДА ВОЛЬСКОВЪ. 199
Такъ, наприм'Ьръ, малороссы говорить: «Головка, якъ
макивка, а въ нейи разуму, якъ наклано»; или въ одной
малороссшской песне поется:
„Убывъ брата роднаго,
А шурина вирнаго,
Покатилась голова
Такъ, якъ макивочка".
Символика эта, впрочемъ, существовала уже и у древ-
нихъ грековъ, которые называли макъ — kodeion, а
человеческую голову — kodeia, и особенно у древнихъ римлянъ,
у которыхъ Нума, вместо приносившихся въ прежнее
время въ жертву Юпитеру челов-Ьческихъ головъ, сталъ
приносить маковыя головки.
То же самое случилось и съ зв'Ьрскимъ умилостиви-
тельнымъ жертвоприношешемъ детскихъ головокъ
богине Маши— призрачному существу, имевшему будто
вл1яше на жизнь детей. Юшемъ Бругомъ детсшя головы
были заменены здесь головками чеснока и мака.
Нельзя также пройти молчашемъ и известный въ
исторш древняго Рима разсказъ о взятш города воль-
сковъ — Ta6ift.
Это было въ 515 году до Р. X., въ царствоваше
Тарквишя Гордаго. Не будучи въ состояши взять этотъ
городъ ни голодомъ, ни приступомъ, Тарквшпй при-
думалъ хитрость. Старшш сынъ его, Секстъ,
притворившись, что отецъ его, разсердясь, прогналъ его отъ себя,
бгЬжалъ къ габшцамъ и обещалъ имъ помочь въ борьбе
съ отцомъ. Добродушные и доверчивые габшцы не только
поварили этой сказке, но даже имели неосторожность
поручить ему начальство надъ всеми своими войсками.
Тогда, заручившись властью, Секстъ послалъ тайкомъ
къ Тарквишю вирнаго своего раба узнать: что ему
дальше делать, и какъ поступать?
Когда посланный Секста явился, Тарквишй былъ
въ саду. Вместо того, чтобы ответить на предложенные
ему Секстомъ вопросы, онъ началъ быстро ходить по
саду и сшибать бывшей у него въ рукахъ тросточкой
самыя высок1я головки мака, которымъ были засажены
некоторыя клумбы его сада.
Возвратясь къ Сексту безъ всякаго ответа, рабъ
разсказалъ ему только то, что виделъ. Но Сексту этого
было вполне достаточно. Онъ понялъ, что отецъ, сшибая
самыя высошя головки мака, хотелъ этимъ сказать, что
Секстъ долженъ обезглавить или умертвить всехъ нд-

200
МАКЪ.
чальниковъ габшцевъ. Секстъ поступилъ тайъ, и городъ
былъ взятъ.
Такимъ образомъ, и зд'Ьсь маковыя головки явились
символомъ челов-Ьческихъ головъ.
Укажемъ еще, что маковые цвНЬты играли и-Ькоторую
роль и у древне-италшскихъ народовъ (этрусковъ, пе-
лазговъ и др.)- По словамъ Отто Брунфельса, они
приготовляли изъ мака разныя снадобья и делали изъ его
красныхъ лепестковъ платье своему богу ада1 — Дисъ или
Оркусу, отчего макъ получилъ даже особое латинское
назваше «Orci tunica», то-есть одежда Оркуса,-
Не отъ этого ли, спрашивается, древняго обычая
сохранился и у насъ обычай одевать на сцеьгЬ дьявола,
а за нимъ и Мефистофеля въ ярко-краснаго цв'Ьта плащъ?
Переходя опять къ Малороссш, скажемъ, что макъ
въ малороссшскихъ п-Ьсняхъ является часто еще
символомъ красоты и молодости.
«Да нема цвита цвитн-Ьйшаго надъ макивочку», то-есть,
н-Ьтъ цветка болНЬе красиваго, ч'Ьмъ макъ, — говорится въ
одной irbarfe, а въ другой поется:
„А на двори бояре,
Якъ макъ процвитайе
И хороши и молоденки
Коло хаты близенько ...'
Въ *гЬкоторыхъ же п-Ьсняхъ маковый цв'Ьтъ
сравнивается даже съ зарей:
„А вже свитъ свитайе,
Якъ макъ процвитайе ..."
то-есть (заря) день разсв^таеть, какъ цв'Ьтетъ макъ.
Таково собственно въ краткихъ чертахъ значеше
мака, какъ украшающаго растешя, но гораздо большее
значеше онъ им^етъ въ народныхъ пов^рьяхъ и обря-
дахъ, какъ растете, обладающее снотворнымъ д^йств1емъ.
Уже самое его латинское назва'ше «papaver»,
обозначающее въ перевод-fe на руссшй языкъ настоящая (vera)
датская кашка (papa) *), указываетъ на1 знакомство древ-
нихъ съ этимъ д-Ьйстемъ, такъ какъ въ древности уже
практиковался обычай, который, къ прискорбию, и у насъ
еще практикуется старыми няньками и некоторыми
кормилицами — усыплять безпокойныхъ маленькихъ д^тей,
подбавляя въ молоко и вообще въ ихъ пищу маковыхъ
зеренъ.
*) Отсюда, можетъ-быть, происходитъ и часто употребляется
нашими д-втьми слово „папа" въ смыслъ* хлъ*ба.

ЛЕГЕНДА О ЕГО ПРОИСХОЖДЕНШ.
20I
О томъ, насколько вреденъ этотъ способъ успо-
коешя д-Ьтей, нечего и говорить, и всякая любящая мать
должна строго следить за кормилицей и нянькой, чтобы
oirfc не осмеливались этого дгЬлатъ, такъ какъ иначе ре-
бенокъ можетъ превратиться въ иддота или, по меньшей
м-fep-fe, у него можетъ проявиться дрожаше суставовъ
или параличъ; а въ Англш, въ СуссексЬ, былъ даже
случай, что кормилица, желая успокоить не дававшаго
ей по ночамъ спать ребенка, дала ему столько маковаго
сиропа, что 6-Ьдняжка погрузился въ такой сонъ, изъ
котораго бол1зе не проснулся, несмотря на всевозможныя
усшпя врачей.
Въ прежнее время, конечно, этого вреднаго д-Ьйств!я
маковыхъ зеренъ и не подозревали, а видели въ мак'Ь
только благодетельное, ниспосланное ПровидЪшемъ
средство, чтб ясн-fee всего видно изъ следующей,
сложившейся въ среднихъ в-Ькахъ о происхождети мака,
поэтической легенды.
«Д-Ьло было первой весной, — оообщаетъ эта
легенда:— той весной, когда Господь создавалъ и тварей,
и растешя. По Его мановешю, цв-Ьтокъ возникалъ за
цв-Ьткомъ, тварь за тварью. Вся земля была ими уже
покрыта. Всюду царили радость и соглаое. Животныя
и люди жили друг£ съ другомъ въ полн-Ьйшемъ мир-fe,
и съ утра до вечера только и раздавалось, что ликоваше.
Одно лишь существо не разделяло всеобщей радости,
всеобщаго счастья и печально бродило по молодой
земл-fc — это была ночь. И потому бродила она такъ
печально, что каждое существо на земл-Ь шгёло свою
подругу, а она одна лишь оставалась одинокой. Къ тому же
она чувствовала еще, что она была единственнымъ суще-
ствомъ на земл~Ь, къ которому остальныя приближались
съ неохотой. Ибо, какъ она ни старалась при помощи
зв-Ьздъ, светящихся жучковъ и другихъ источниковъ
св-Ьта разсЬять свой глубокш мракъ, все-таки она
скрывала слишкомъ много красотъ природы отъ очарованныхъ
глазъ новосозданныхъ тварей и тЬмъ невольно
отталкивала всЬхъ ихъ отъ себя. И когда восходящее солнце,
озаряя своими чудными, лучезарными лучами, приводило
всЬхъ въ восторгъ и вызывало всеобщее ликоваше, тёмъ
тяжелее чувствовала она свое одиночество, и тЬмъ
тягостнее являлось для нея ея собственное сущесгвоваше.
Будучи отъ природы доброй и любвеобильной, она
искала ответа на эту любовь и, не встречая ея,
окутывала свою главу въ густой вуаль, чтобы проливать
въ уединеши горьшя слезы...

202
M А К Ъ.
Горе это, наконецъ, заметили цв-Ьты и старались
всячески смягчить его и доставить ей, по м-fcp-fc своихъ
слабыхъ силъ, возможно ббльшуто радость. Но что могли
бедняжки предложить ей въ утешете, кром-fe своихъ
чудныхъ красокъ и своего упоительнаго благоухашя? И
вотъ мнопе изъ нихъ стали задерживать свой запахъ
днемъ и испускать его только ночью. И хотя это yr-fe-
шеше было, конечно, ничтожно, но ночь чувствовала
себя все-таки уже несколько мен'Ье одинокой: разносив-
шшся всюду чудный запахъ показывалъ ей, что есть-
таки существа, которыя сочувствуютъ ей и которыя хо-
тятъ утешить ее въ ея тяжеломъ горНЬ.
Однако, слабое утешете это было недостаточно, и
ночь, въ конц1з концовъ, Birfe себя отъ горя, бросилась
къ поднож1ю трона Всевышняго и обратилась къ Нему
съ мольбой:
— Всесильный Боже, — говорила она ему: — Ты видишь,
какъ вс-fe созданныя Тобою существа счастливы, и какъ
я одна только брожу безъ радости, одинокая и ншсЬмъ
не любимая на земл-fe, не им*Ья даже существа, которому бы
могла поведать свое горе. Светлый день бЧЬжитъ отъ меня,
какъ я всей душой ни стремлюсь къ нему, и какъ и
онъ, отвертываются отъ меня и вс-fe остальныя
существа... Сжалься же, Всевышнш, надо мной, несчастной,
ум-fepb мою скорбь, создай мн-fe товарища, дай мн'Ь в^р-
наго друга и спутника жизни!
Господь улыбнулся этимъ словамъ, услышалъ мольбу
ночи и, сжалившись надъ ней, создалъ сонъ и далъ
ей его въ товарищи.
Ночь съ восторгомъ приняла этого дорогого друга
въ свои объя^я, и съ гйхъ поръ началась для нея
новая жизнь. Теперь она не только не чувствовала себя
бол-fee одинокой, но всюду ее встречали съ радостью,
такъ какъ постоянно сопровождавши ее
благодетельный сонъ является всеобщимъ любимцемъ всЬхъ живыхъ
существъ на земл-fe и ожидался съ нетерп^шемъ всЬми,
какъ успокоеше и отдохновеше.
Вскоре къ ней присоединились еще новыя милыя
существа: ея и сна д-Ъти— сновид-Ьшя и грёзы. Вм-fecrfe
съ ночью и сномъ разлетались они по всей земл^Ь и
делались всюду такими же желанными гостями, какъ
и ихъ родители.
Но прошло, однако, много времейи, какъ люди, быв-
uiie вначал-fe простодушными и чистосердечными,
изменились. Страсти въ нихъ пробудились, и въ дунгЬ ихъ
стало становиться все мрачн-fce и мрачнее. А такъ какъ

сонъ—друтъ ночи.
203
д-Ьти въ дурномъ обществ-fe легко портятся, то то же
случилось и зд'Ьсь: н'Ькоторыя сновид-Ьнш, придя въ
близкое соприкосновеше съ злыми людьми, сделались
легкомысленными, обманчивыми и недружелюбными.
Сонъ зам-Ьтилъ эту перемену въ своихъ д-Ьтяхъ и
хот&лъ-было отъ себя такихъ прогнать, но сестры и
братья заступились за нихъ и стали просить его: «оставь
намъ нашихъ провинившихся братьевъ и сестеръ, они
не такъ уже скверны, какъ кажутся; мы об^щаемъ тебе
общими силами исправлять ихъ, какъ только они будутъ
сбиваться съ пути».
Отецъ согласился на просьбу своихъ добрыхъ детей,
и такимъ образомъ въ ихъ сообществе остались и тя-
желыя, мрачныя сновщгЬшя, которыя однако удивитель-
нымъ образомъ, какъ показалъ далыгЬйний опытъ,
держатся почти всегда только злыхъ людей, которые какъ
будто всегда ихъ къ себе привлекаютъ.
Между тЬмъ человечество становилось все хуже
и хуже, и жизнь его делалась все тяжелее и тяжелее.
Однажды одинъ изъ совсЬмъ испортившихся людей
лежалъ среди чуднон ночи на благоухавшемъ чудными
ароматами лугу. Сонъ и грёзы подступили къ нему,
но грехи его мешали имъ подойти къ нему. Въ дуыгЬ
его зародилась страшная мысль, мысль убить своего
родного брата. Напрасно брызгалъ на него сонъ своимъ
волшебнымъ жезломъ капли успокоешя, напрасно убаю'
кивали его своими пестрыми картинками
грёзы,—несчастный все бол-fee и более уклонялся отъ нихъ благод-Ьтель-
наго вл1ян1я. Тогда сонъ созвалъ своихъ детей и ска-
залъ: «если такъ, то улетимте отъ него, д-Ьти; — онъ не-
достоинъ нашихъ даровъ!» — и они улетели.
Однако, такая небывалая неудача сильно раздражила
сонъ, и, отлетЬвъ на далекое разстояше отъ непокорив-
шагося его вл1яшю человека, онъ долго никакъ не могъ
успокоиться; особенно же онъ никакъ не хогёлъ
простить своему волшебному жезлу выказанное имъ безсил1е
и въ гневе наконецъ воткнулъ его въ землю. Кружив-
нпяся же тЬмъ временемъ вокругъ него грёзы, играя,
увешали этотъ жезлъ теми легкими, воздушными,
пестрыми образами, которые oirfe хотели навеять на несчаст-
наго, оттолкнувшаго ихъ отъ себя, человека.
Все это видела ночь. Она поняла ошибку сна и,
сжалившись надъ ни въ чемъ неповиннымъ жезломъ,
вдохнула въ него жизнь, чтобы онъ могъ пустить корни.
И жезлъ, сохранивъ въ себе вызывающую сонъ силу, за-
зеленелъ и превратился въ растете, а покрываБние его

204
М АКЪ.
дары грезъ превратились .въ его красивые, разнообразно
изрезанные листья. Растете это — былъ макъ».
Значительно иначе разсказываетъ легенду о происхо-
жденш мака въ своихъ сказкахъ Паоло Мантегацца.
По его словамъ, д-Ьло былъ такъ:
«Однажды Господь сошелъ на землю, чтобы узнать,
довольна ли она той жизнью, которую Онъ некогда
на нее насадилъ, и нНЬтъ ли среди живущихъ на ней
существъ обиженныхъ? Земля встретила Его съ радостью,
но указала Ему на несколько явлешй, удручающихъ
всЬхъ тварей и всЬ растешя: во-первыхъ, на
необходимость поддать другъ друга, всл-Ьдсте чего вся земля
является какъ бы громадной бойней, nrfc травоядныя
пожираютъ растешя, плотоядныя — травоядныхъ, а; чело-
в-Ькъ — всЬхъ и все, будучи въ свою очередь уничто-
жаемъ, какъ бы въ насмешку, мельчайшими изъ всЬхъ
сущес*гвъ— микробами; во-вторыхъ, на смерть,
безжалостно уничтожающую на земл-fe все, чтб ни есть дорогого,
разрушающую всНЬ самые дивные планы и уносящую
счастье высшаго изъ созданныхъ Имъ на земл-fe суще-
ства — человека, который такимъ образомъ, несмотря на
данный ему высокш разумъ, приравнивается къ самымъ
низшимъ, глупымъ и лишеннымъ чувствъ создашямъ; и
наконецъ, на третье—и ha самое ужасное — на rfe без-
численныя страдашя и на то страшное горе, которыя раз-
сЬяны всюду на земл-fe.
— На одного веселаго и довольнаго, — сказала
земля:—приходятся сотни несчастныхъ; въ ответь на
одно ликоваше раздаются сотни рыданш. Въ страдашяхъ
появляется челов-Ькъ на св-Ьтъ й въ страдашяхъ,
окруженный опечаленными и плачущими, умираетъ. Да и тЬ
немног1е, которые могутъ считать себя счастливыми,
вкушая чашу радости, находятъ скрытымъ въ ней страхъ
передъ смертью, а страхъ — не то же ли страдаше?
На первыя два указашя Господь отв^тилъ, что
уничтожеше существъ другъ другомъ и смерть являются
необходимымъ закономъ усовершенствовашя, и что насе-
ляюшдя землю существа не въ состоянш постигнуть ихъ
только по своей близорукости и ограниченности своего
разума.
— Для Меня, — добавилъ Онъ: — вс-fe существа Mipa,
начиная отъ мал'Ьйшихъ и до громадн^йшихъ, отъ сла-
б-Ьйшихъ и до сильн-Ьйшихъ, отъ глуп^йшихъ и до' ум-
н-Ьйшихъ — только органы, только клеточки одного
грома днаго организма. Они обмениваются другъ съ другомъ
соками и силами, такъ что одинъ помогаетъ другому,

УСПОКОИТЕЛЬ ДУШИ И ТЪЛА. 205
въ одно и то же время и беря и отдавая. Смерть же
есть только отдохновеше усталыхъ и утомленныхъ и
колыбель вновь возникающей жизни.
Что касается до третьяго указашя земли, —
говорить Мантегацца:—то Господь, тяжело вздохнувъ,
глубоко задумался надъ нимъ. Однако, подумавъ немного,
не изм-Ьнилъ Своего прежняго рФшешя и только ска-
залъ: «Твоя правда, земля, на тебъ слишкомъ много горя,
но Я вложилъ въ человека искру Моего
всемогущества, и онъ, въ продолжеше тЬхъ многихъ тысячел^тш,
которыя ему предстоитъ еще просуществовать, научится,
какъ это горе преодолеть и какъ отъ него излечиться.
Онъ желалъ быть свободнымъ, такъ пусть же и несетъ
теперь всЬ посл-Ьдстя этой желанной для него свободы.
— «Но, Господи, — возразила Ему тогда земля: —
прежде тЬмъ настанетъ этотъ отдаленный день исхгЬ-
лешя, окажи же человеку хоть какую-нибудь помощь;
дай ему хоть какое-нибудь средство успокоен!я, чтобы
боль не была такъ тягостна, продолжительна и
смертоносна!»
Тогда Господь подумалъ еще немного и далъ земл'Ь
маленьк1я, крошечныя зернышки и приказалъ ей
разбросать ихъ на возд-Ьланныхъ полязгь и вдоль по дорогамъ,
по которымъ ходить челов-Ькъ.
Земля разбросала ихъ: изъ нихъ выросъ нашъ макъ,
который распускаетъ съ этихъ порь свои пестрые, ярк1е
цв1зты среди хл-Ьбныхъ полей, на дорогахъ и на лугахъ,
гд-fe отдыхаетъ челов-Ькъ. Какъ яркш огонекъ блеститъ
онъ среди желтыхъ хл^бныхъ колосьевъ и зелен-Ьющихъ
растенш и приглашаетъ человека сорвать его, выжать
изъ него сокъ и воспользоваться его целебными
болеутоляющими свойствами.
И такъ успокаиваетъ съ этого времени это
чудодейственное растете душевныя страдашя, утишаетъ тЪ-
лесныя боли и д^лаеть жизнь бол^Ье сносной...»
Таковы сказашя о происхожденш мака, возникнпя
въ бол-fee близк1я къ намъ времена. Но съ снотворнымъ
хЬйств1емъ маковаго сока были знакомы, какъ мы ви-
.ггЬли, и древше греки, и потому л у нихъ сложилась
уже о происхожденш мака своя легенда, и у нихъ онъ
игралъ немаловажную роль въ обрядахъ и обычаяхъ.
Они в-Ьрили, что онъ выросъ изъ слезь Венеры,
которыя она проливала, узнавъ о смерти своего дорогого
Адониса, и считали его необходимымъ аттрибутомъ бога
сна — Гипноса и его родного брата, бога смерти — 0ана-
тоса. Всл^дсгте этого богъ сна изображался у нихъ

206
M АКЪ.
всегда въ вид-fe лежащаго или сидящаго юноши, или
ангела съ опущенными крыльями, несущаго въ рукахъ
маковыя головки. Иногда вЬнкомъ же изъ маковыхъ го-
ловокъ была украшена у него и голова. Бога же смерти
они изображали также въ видЬ юноши съ в'Ьнкомъ изъ
мака, но съ черными крыльями, въ черномъ од-Ьянш и
гасящаго опрокинутый горяшдй факелъ.
Точно такъ же и богиня ночи всегда
представлялась у древнихъ обвитой гирляндами маковыхъ цв-Ьтовъ,
какъ символа спускающегося на землю въ это время
покоя-отдохновешя, а равно и богъ сновид-кнш —
Морфей, котораго даже жилище — царство сна —
представлялось въ ихъ фантазш засаженнымъ маковыми растешями.
Овидш въ своихъ прелестныхъ «Метаморфозахъ» опи-
сываетъ это жилище такъ:
„Antefores antri fecunda papavera florent
Innumeraeque herbae, quarumde lactae saporem
Nox legit, et spargit per opacas humidas terras
Hunc circa passim, varias imitantia formas,
Somnia vana jacent totidem, quot messis aristas,
Silva gerit frondes, ejectas littus arenasa.
(Входъ въ жилище засаженъ маковыми цветами и
множествомъ травъ, доставляющихъ ночи усыпляюице
соки, которые потомъ она разноситъ по всему
погруженному въ мракъ Mipy... ЗдЬсь-то вокругъ (Морфея)
въ тысячахъ различныхъ видовъ покоятся тамъ и сямъ
лепие сны, столь же многочисленные какъ колосья хл^зб-
ныхъ полей, какъ листья въ л-Ьсахъ или какъ песчинки,
которыя море выбрасываетъ на берегъ).
Когда Морфей, — говорили древше римляне, —хочетъ
кого-либо усыпить или навеять на него пр1ятныя грёзы,
то онъ прикасается къ нему только маковымъ цв^ткомъ.
Макъ былъ посвященъ также богин-fe жатвы —
Церере, такъ какъ онъ росъ всегда среди покровительствуе-
мыхъ ею хл-Ьбныхъ злаковъ, и въ память того, что
Юпитеръ далъ ей маковыхъ зеренъ, чтобы доставить ей
сонъ и успокоете отъ душевныхъ страданш, когда она
оплакивала свою похищенную богомъ ада — Плутономъ
любимую дочь Прозерпину. Изъ его цвътовъ, вм'ЬсгЪ
съ хл-Ьбными колосьями, плели ей в^нки, которыми
украшали загЬмъ ея статуи; самые же цв^ты подносили ей
во время жертвоприношенш и торжественныхъ службъ и
считали макъ вообще столь пр1ятнымъ для этой богини
растешемъ, что и самую богиню величали нередко «Ме-
коной», отъ греческаго назвашя мака — mekon, makon.

ОГПУМЪ И МЕКОНТУМЪ.
207
Отсюда, по всей вероятности, произошло и наше его
назваше «макъ». На статуяхъ Церера изображались всегда
съ макомъ въ руке.
Наконецъ съ макомъ же изображалась и богиня
ночного неба — Персефона, какъ разливающая по всей земле
сонъ.
Конечно, во всЬхъ этихъ случаяхъ, исключая разве
богини Цереры, макъ являлся символомъ снотворна го
д-Ьйств1я и олицетворялъ, собой сонъ, а иногда даже
и смерть...
Кто былъ первымъ, подм-Ьтившимъ снотворное д-Ьй-
CTBie мака, и кто былъ первымъ, начавшимъ добывать
вызывающи его сокъ изъ этого растешя — достоверно
неизвестно. Известно только, что приготовленное изъ
мака снотворное зелье имелось уже у древнихъ егип-
тянъ, которые пользовались имъ, какъ лекарствомъ, и
для этого возделывали даже близъ горю да 0ивъ тотъ же
самый видъ мака (Papaver somniferum), который возде-
лываемъ и мы; что древше греки ознакомились съ его
снотворнымъ дейстемъ только за 416 летъ до Р. Хр.;
что у древнихъ римлянъ пользоваше этимъ маковымъ
зельемъ было уже очень распространено, и что сокъ этотъ
наконецъ уже въ древности делился на два сорта; на
сокъ, добываемый при помощи надрезовъ на несозревшихъ
головкахъ мака — опгумъ (opos — по-гречески сокъ), и на
сокъ, получаемый изъ всехъ частей растеши—мекотумъ.
Заметить, впрочемъ, усыпляющее действ!е мака было
не трудно, такъ какъ всякий макъ, какъ всемъ известно,
издаетъ изъ себя довольно сильный одуряющш запахъ,
отъ котораго можно иногда даже заснуть. Вследствие
этого въ Германш сложилось даже поверье, будто тотъ,
кто заснеть въ маковомъ поле, заболеваетъ сонной
болезнью.
Разсказъ о поверье этомъ мы находимъ въ пре-
красномъ стихотвореши известнаго немецкаго поэта
Уланда, который говорить:
„Zur Warnung hort* ich sagen,
Dass der im Mohne schlief,
Hinunter war getragen
Im Traume schwer und tief.
Dem Wachen selbst geblieben
Sei irren Wahnes Spur :
Die Nahen und die Lieben
Halt er fur Scheinen nur*4.
(Мне передавали, какъ предостережете, что того,
кто заснулъ въ маковомъ поле, приносили домой по-
груженнаго въ глубокш, тяжелый сонъ, и что, проснув-

208
МАКЪ.
шись, онъ сохранялъ сл-Ьды какъ бы легкаго сумасше-
cTBin: родныхъ и близкихъ онъ принималъ за призра-
ковъ).
Другой же н1змецкш поэтъ, Б. Сигизмундъ, такъ
описываетъ запахъ, издаваемый макомъ:
„Suss ist des Veilchens Hauch, herrlich der Rose Duft,
Heiss, wie der wilrzige Wein, lodert der Nelke Arom,
Doch, gleich Lethe's Flut, die des Lebens Erinnerungen tilget,
Streust du betaubenden Duft ausu.
(Сладко благоухаше ({палки, чуденъ запахъ розы,
горячъ, какъ пряное вино, ароматъ гвоздики, ты же
издаешь одуряющш запахъ, подобный водамъ р-Ьки Леты,
уничтожающимъ воспоминашя прожитой жизни).
Что касается до способа добывашя въ древности изъ
мака отума, то онъ былъ тотъ же самый, что и теперь.
Брали невызр'Ьвгшя головки мака и делали на нихъ
острымъ ножичкомъ наискось полукруглые надр-йзы. Изъ
надр-Ьзовъ вытекалъ сокъ (молоко) и подъ вл1ян1емъ
солнечнаго припека сгущался. Этотъ сгущенный сокъ
и былъ отумъ.
Курительнаго значешя oniyMa древше греки л римляне
не знали и употребляли его лишь, какъ и наши
современные врачи, въ качеств-fe болеутоляющаго и усыпи-
тельнаго средства, при чемъ нередко случалось, что отъ
черезчуръ большой, данной ими больному, дозы этого
лекарства больной умиралъ. Плинш же даже сообщаетъ,
что въ древнемъ Рим-fe не разъ бывали и случаи
добровольная самоотравлешя.
Но особенно много стали пользоваться ошумомъ въ
качестве лекарства въ среднихъ в-Ькахъ.
Въ это время Карлъ Великш въ своихъ капитуляр!яхъ
приказалъ даже, чтобы макъ возд^лывался въ каждомъ
крестьянскомъ саду, и чтобы при платеже податей отъ
каждаго двора вносилось по четверику мака. Всл-Ьдств1е
этого, случаи отравлешя участились, и притомъ
настолько, что известный средневековый врачъ Табер-
немонтанусъ нашелъ даже нужнымъ написать ц1злую книгу
подъ заглав!емъ «Magsamensaft» *) (сокъ маковыхъ сЬ-
мянъ), nrfe онъ указываетъ на опасность чрезм-Ьрнаго
употреблешя этого наркотическаго средства, сов-Ьтуетъ
употреблять его лишь въ крайнихъ случаяхъ и упре-
*) Древше германцы называли макъ, за его благодетельное дъ*й-
ств1е на желудокъ, Magenkraut, а его зерна — желудочными
семенами — Magsamen.

МОРФИНОМАН1Я.
209
каетъ еврейскихъ врачей въ томъ, что, увлекаясь
быстрой целительностью этого средства, они не думаютъ
о страшныхъ последств1яхъ, который грозятъ ихъ па-
щентамъ.
Отумъ продолжаетъ употребляться въ медицине и
въ наше время, но бол-fee уже въ виде полученнаго изъ
него химическаго алкалоида — морф1я, открытаго въ 1804 г.
ганноверскимъ аптекаремъ Сертюрнеромъ.
Морфш этотъ впрыскиваютъ подъ кожу, ,чемъ до-
стигаютъ успокоенЫ самыхъ страшныхъ, мучительныхъ
болей. Но и чрезмерное злоупотреблеше этимъ сред-
ствомъ ведетъ, какъ известно, къ не менее гибель-
нымъ последств1ямъ, какъ и злоупотреблете отумомъ.
Увлекаюпцеся его благодетельнымъ болеутоляющимъ
дМстемъ, больные начинаютъ его такъ часто
впрыскивать себ-fe, что въ конце концовъ не въ состоянш
более обойтись безъ него и ждутъ его впрыскивашя,
какъ горыае пьяницы водки. Такихъ увлекающихся
мбрф1емъ людей называютъ морфиноманами.
Результатъ получается, конечно, самый плачевный.
Не говоря уже о серо-зеленомъ цв±гЬ лица, которымъ
эти люди отличаются, ,ихъ тело покрывается страшными
нарывами, умственныя ихъ способности постепенно
ослабевают^ и помрачаются, и они умирают ъ, превратившись
въ полуидютовъ.
Темъ не менее целебное действ1е этого средства во
многихъ страшныхъ болезняхъ человечества такъ
чудодейственно, такъ благодетельно, что нельзя не
присоединиться къ воспевшему за это макъ поэту Сигизмунду
и не назвать его вместе съ нимъ божественнымъ целите-
лемъ и успокоителемъ всехъ страждущихъ душой и те-
ломъ больныхъ.
«Надо испытать безсонницу, говорить профессоръ
Рише, чтобы по достоинству оценить отумъ.
Слышать, какъ посреди гнетущей тишины
последовательно проходятъ вшнуты ночи, ворочаться съ боку на бокъ
на своей постели, бороться противъ непобедимаго внутрен-
няго волнен!я, чувствовать какое-то страшное,
неописуемое замираше сердца — это такая пытка, понять
которую можеть только тотъ, кто самъ ее уже испыталъ.
Макбетъ сознавалъ эту пытку, когда, по ушенш Дункана,
страшился безсонницы, причиненной ему угрызетями
совести.
При употреблеши отума нечего бояться безсонницы:
черезъ часъ, много — два, болезненное раздражеше усту-
паетъ место какому-то легкому возбужденно, которое въ

210
МАКЪ.
свою очередь переходить въ npinTHyio дремоту.
Физическая боль бол'Ье не существуетъ: страшныя невралгш,
мучительныя раны, спазмы или судороги мускуловъ,
лихорадочное безпокойство въ нЬкоторыхъ общихъ бол-Ьз-
няхъ, моральныя и физичеаая страдашя отъ употреблен'ш
алкоголя — все это вполне можетъ быть побеждено oni-
умомъ...
Что можетъ сделать медикъ съ чахоточнымъ <или
неизлечимымъ ракомъ? Никто не можетъ надеяться
одержать победу надъ болезнью или даже пом-Ьшать ея
развитио; но при помощи отума можно по крайней
M-fep-fe дать несчастному страдальцу, котораго ожидаетъ
верная смерть, несколько спокойныхъ и пр!ятныхъ
ночей, въ продолжеше которыхъ онъ забываетъ свои стра-
датя... Если в^рно мн'Ьше, что роль медицины, состоитъ
главнымъ образомъ въ облегченш страдашй, то отумъ—
ея всемогущее opyflie».
Добавимъ къ этому, что отумъ обладаетъ еще очень
полезнымъ въ н-Ькоторыхъ случаяхъ для человека свой-
ствомъ — утишать голодъ, практическое приложеше чего
мы встр-Ьчаемъ у мусульманъ во время ихъ строгаго поста,
изв-Ьстнаго подъ назвашемъ «рамаданъ».
Въ продолжеше этого, длящагося у нихъ 28 дней,
поста, какъ известно, запрещено имъ -fecTb, пить и
курить ежедневно отъ восхода до захода солнца. Можно
себ-fe представить поэтому, какъ тяжело вынести
доходящую иногда до 18.—19 часовъ ежедневную голодовку!
И вотъ, чтобы какъ-нибудь облегчить страдатя отъ
голода, некоторые магометане, особенно турки, какъ го-
ворятъ, приб'Ьгаютъ къ помощи отума.
Посл-fc -Ьды, которая у нихъ бываетъ ежедневно только
по вечерамъ, посл-fe восхода луны, они приберегаютъ
маленьюя, сд^ланныя изъ отума, обернутыя въ тонкую,
въ род-Ь папиросной, бумагу пилюльки, которыя гло-
таютъ потомъ по M'fcp'fe того, какъ чувствуютъ голодъ,
и гЬмъ достигаютъ того, что голодовка проходитъ для
нихъ почти незаметно.
Количество отума, которое они такимъ образомъ
принимаютъ, можетъ доходить до 3 граммовъ въ сутки,
при чемъ продолжительное употреблеше его, конечно,
д-Ьйствуетъ гибельно на здоровье.
Переходя теперь къ другому употреблешю отума —
къ курешю, надо сказать, что обычай этотъ возникъ
прежде всего также въ странахъ мусульманскихъ и, глав-
нымъ образомъ, въ Аравш.

КУРЕН1Е ОШУМА ВЪ КИТА*.
211
Куреше это являлось здесь какъ бы заменой запре-
щеннаго въ этихъ странахъ, по закону Магомета, упо-
треблешя вина и вообще всякихъ спиртныхъ нанитковъ.
И вотъ тутъ-то можно справедливо сказать, что дьяволъ
былъ зам-Ьненъ Вельзевуломъ, такъ какъ ошумъ,
прозванный магометанами «машъ Алла», даромъ Господнимъ,
на самомъ деле, по своимъ гибельнымъ посл^Ьдств1ямъ,
является во много разъ хуже всякаго вина. Куреше его
въ короткое время разрушаетъ здоровье и превращаетъ
миллюны людей въ полуидютовъ и рабовъ своей страсти.
Чтобы понять весь ужасъ этого страшнаго яда
интеллекта, надо прочесть стихотворешя двухъ изв-Ьстныхъ
англгйскихъ поэтовъ, Кольриджа и де-Кинсе, подпавшихъ
подъ власть этого демоническаго снадобья, прочесть эту
страшную борьбу, которую они вели, чтобы избавиться
отъ его власти, и все rfe му-чешя, которыя они
испытывали отъ постепеннаго разрушешя имъ ихъ здоровья.
Первоначально приготовлешемъ oniyMa для курешя
занималась Турщя и частью Арав1я, но потомъ главнымъ
центромъ его фабрикащи сделалась Инд1я, где коммерческие
люди, англичане, понявъ всю громадную выгоду торговли
этимъ ядомъ, стали разводить его въ громадномъ
количестве для вывоза въ магометанск1я страны и особенно
въ Китай, жители котораго, вкусивъ сладости этого ку-
рен!я, увлеклись имъ чуть не поголовно. Это было около
1740 года, въ правлеше президента Веллера и полковника
Уатсона, имена которыхъ могутъ прославиться въ исторш
введешемъ этой позорнейшей изъ торговлей после
торговли рабами.
Самое куреше производятъ такимъ образомъ. Ша-
рикъ въ 10 —15 сантиграммовъ oniyMa кладется въ трубку
съ длиннымъ чубукомъ. Сгорая, ошумъ вздувается до
самыхъ краевъ трубки, такъ что поминутно приходится
прокалывать его иголкой, чтобы дать выйти оттуда
воздуху. Сверхъ того, такъ какъ ошумъ горитъ съ трудомъ,
надо постоянно подносить къ нему пламя св^чи или лампы
и такимъ образомъ поддерживать его гор-Ьше.
Дымъ вдыхаютъ медленно и выпускаютъ его, подер-
жавъ въ себ-fe сколь возможно дольше. Продолжительность
курешя шарика считается въ среднемъ около минуты;
чтобы его выкурить, достаточно бываетъ 20 до 30 за-
тяжекъ.
Число курильщиковъ oniyMa въ Китае въ настоящее
время, какъ мы уже выше .сказали, громадно. Самые
богатые мандарины курятъ ошумъ наравне съ простыми
носильщиками. Въ куренш ошума они находятъ такое же

212
МАКЪ.
удовольств1е, какое мы находимъ въ куренш табака, и
удовольств1е это, какъ говорятъ, въ ум-Ьренномъ
количестве не им-Ьетъ даже особенно гибельныхъ результатовъ
СовсЬмъ иное дело тогда, когда число выкуриваемыхъ
трубокъ доходитъ до 200 и бол-fee въ день, чтб, къ при-
скорбт, бываетъ явлешемъ почти зауряднымъ, особенно
среди беднаго люда, для котораго устроены даже всюду
спещально предназначенныя для этого курильни, где за
самую умеренную плату онъ можетъ удовлетворить этой
страсти.
Курильни эти, называемыя англичанами opium-shops —
ошумными лавочками, были разрешены китайскимъ ира-
вительствомъ волей-неволей, после позорнейшей войны,
объявленной ему англичанами за то, что оно, находя
куреше ошума гибельнымъ для своего народа, хотело-
было запретить его ввозъ. Англичане победили, и ки-
тайцамъ пришлось покориться.
Отличительнымъ признакомъ такой курильни служитъ
приклеенный у ея входа желтый листокъ бумаги, служащш
для фильтращи ошума. Это и вывеска и приглашеше
зайти. Внутренность ея им-Ьетъ нечто отталкивающее.
«Представьте себе, говоритъ Рамбоссонъ, темный,
мрачный, сырой, расположенный почти въ земле сарай,
двери котораго заперты, а окна закрыты плотно
запирающимися ставнями и единственнымъ освещешемъ
котораго являются еле мерцаюиця лампочки для раскури-
вашя ошума. По стенамъ развешены, какъ въ деше-
выхъ полпивныхъ, изречешя Конфущя. Всюду разсга-
влены переносныя постели, покрытыя циновками и
скатанными изъ соломы половиками, предназначенными
служить для техъ курильщиковъ, которымъ для того, чтобы
предаться своимъ грёзамъ, требуется горизонтальное по-
ложеше. Входя сюда, вы задыхаетесь отъ едкаго, раздра-
жающаго горло, дыма ошума».
Въ такой курильне можно всегда встретить десятки
курильщиковъ со стоящими передъ ними чашками чая.
Одни съ помутневшими глазами и блуждающимъ взоромъ,
кажется живутъ въ совершенно шюмъ Mipe, друпе, на-
оборотъ, отличаются удивительной болтливостью и
находятся какъ бы подъ вл!ян1ехмъ страшнаго раздражешя.
Лица ихъ болезненныя, бледныя; глаза впалые,
окруженные синяками; языкъ путается, ноги едва двигаются
и подкашиваются, какъ у пьяныхъ. Одни лежатъ, уто-
ляя время отъ времени жажду чаемъ; друпе еще кое-
какъ передвигаются, размахивая и крича.

БОРЬБА КИТАЙСКАГО ПРАВИТЕЛЬСТВА. 213
Если побыть некоторое время въ такой курилыгЬ, то
можно вид-Ьть, какъ мало-по-малу всЬ погружаются въ
глубокш сонъ, длящшся, смотря по количеству выку-
реннаго отума и натур-Ь курильщика, отъ 2 до 12 часовъ
и сопровождающийся разнообразными сновщгёшями:
Мятными или страшными, смотря опять-таки по натуркЬ и
настроешю курящаго.
Пробуждете отъ такого сна обыкновенно очень
тяжелое: голова, какъ свинцовая, языкъ, поб'Ьл'Ьвшш и опух-
шш, отсутств1е всякаго аппетита, и боль во всемъ rfcirfe.
И вотъ, какъ у пьяницъ чувствуется необходимость
опохмелиться, такъ и у курильщика отума является
необходимость новаго возбуждешя нервовъ при помощи куре-
шя отума. Онъ снова закуриваетъ свою трубку и снова
прод'кпываетъ то же самое. И такъ безъ конца, какъ
страждущш запоемъ алкоголикъ.
Въ конц-fe концовъ имъ овлад-Ьваетъ или сума-
сшедшш, какъ въ б^лой горячке, бредь, д-Ьлаю-
щш его настолько опаснымъ, что, наприм^ръ, на
острове Яв'Ь голландсюя власти должны были издать
указъ умерщвлять такого рода опасныхъ для
общества курилыциковъ, или же его поражаетъ параличъ
и вообще всЬ тЬ страшные результаты, о которыхъ мы
сообщали, говоря о морфинистахъ.
Китайское правительство постоянно боролось и
борется съ отумомъ, хотя доходъ, приносимый
государству курегпемъ, очень великъ, такъ какъ налогъ взимается
съ каждой трубки въ курильняхъ.
Покойный богдыханъ и покойная богдыханша
принимали самыя энергичныя вгЬры, чтобы победить это
зло. Китаисте прогрессисты устраивали публичныя чте^
тя, писали и ставили пьесы для народа, гд-fe въ мрач-
ныхъ краскахъ изображали вредъ oniyMa и жалкш ко-
нецъ тЬхъ людей, которые увлекаются отумомъ.
Но все напрасно; наслаждеше, получаемое отъ ку-
решя является для людей Востока настолько сильнымъ
и пр1ятнымъ, что они предпочитаютъ скорее умереть
ужасной смертью, ч-Ьмъ бросить курить.
И немало знатныхъ китайскихъ дамъ и даже б^д-
ныхъ простыхъ китаянокъ, которыя съ увлечетемъ одур-
маниваютъ себя этимъ страшнымъ зельемъ.
А между гёмъ, какъ красиво, какъ очаровательно вы-
глядитъ цветущее поле этого яда, особенно въ Кита-fe!
«Я не могъ оторвать глазъ, говорить одинъ, вид-Ьв-
uiift такое поле, путешественникъ, отъ моря чудныхъ

214
МАКЪ.
цв-Ьтовъ, яркихъ, какъ огненныя точки, н-Ьжно-розовыхъ,
бл-Ьдно-лиловыхъ, н'Ьжно-б'Ьлыхъ.
«Никогда въ Россш я не видалъ такого разнообра-
з1я отгЬнковъ въ цв'Ьтахъ мака и никогда у насъ эти
цв-Ьты не бываютъ такъ велики и пышны, п смотр-Ьлъ,
и MH'fe казалось, что каждый цв'Ьтокъ дышетъ, живетъ,
смеется. Наб-Ьжалъ горячш в'Ьтерокъ, цв*Ьты
заволновались и выпрямились опять».
И когда онъ, очарованный такимъ зр'Ьлищемъ, продол-
жалъ смотреть на это прелестное поле, вдругъ
представилось ему другое зрелище, зрелище неприглядной
обстановки китайской народной курильни съ широкими
лавками и б^дно одетыми, чуть не въ рубищ-fe лежащими
на нихъ людьми, но на лицахъ которыхъ выражалось
такое неземное блаженство, такое наслаждеше, «что я
не зналъ», говоритъ онъ, «проклинать ли эти прекрасные
цв-Ьты или, быть-можетъ, примириться съ ними».
ВсЬмъ сказаннымъ, однако, не ограничивается еще
роль мака въ жизни человеческой. Кром1з сейчасъ описан-
наго снотворнаго его дгЬйстя, древше народы
обратили внимаше еще на его чрезвычайную плодовитость*),
и потому онъ служилъ у нихъ даже символомъ плодо-
род1я.
Всл-Ьдсте этого, онъ является постояннымъ атрибу-
томъ Геры (Юноны), богини плодород!я и супружества,
которой храмъ и статуя на остров-fe СамосЬ были всегда
украшены маковыми головками, и богини жатвы Цереры,
о чемъ Мы, впрочемъ, говорили уже выше. Кром1з того,
съ макомъ изображался ,еще Меркурш, который держалъ
его всегда въ л^вой рук1з.
Иногда также количество зеренъ маковой головки
служило олицетворешемъ ц-Ълаго населешя города. Такъ,
Гаральдъ въ своихъ Pythagorae Symbola говоритъ о мак^:
«Paraviris fertilitatis et urbis symbolum fuit», т. е. плодородие
мака было символомъ города, чему, заъгётимъ въ поясне-
Hie, немало, быть-можетъ, способствовали и самая форма
маковой коробочки, вырезы которой у верхушки им'Ьютъ
некоторое сходство съ зубчатыми сгЬнами древнихъ го-
родовъ.
Не знаю, сохранилось ли такое символическое зна-
чеше плодород1я за макомъ въ среднихъ в'Ькахъ, но въ
наше время во многихъ м^стностяхъ Германш существуетъ
обычай, который является ьгЬкоторымъ образомъ его отго-
*) Известно, что въ каждой маковой головкъ* (коробочке) число
свмянъ превышаетъ зо°°о.

ЯЗЫЧЕСКГС ОБРЯДЫ И ИГРЫ ДВТЕЙ. 215
лоскомъ — это обычай сыпать въ башмаки новобрачной
маковыя зерна, какъ пожелаше, чтобы она была не
бездетна.
Отголоски этого значешя встречаются также и въ
нашихъ великорусскихъ, а равно и б-Ьлорусскихъ, мало-
россшскихъ загадкахъ и п^сняхъ, гд-fe макъ является
нер-Ьдко отражешемъ понятая о материнств-fe. Такъ, макъ
часто загадываютъ такимъ образомъ: «Стоиць полка, а
у тэй полки сямьсотъ воеводъ», или: «Ш1дъ однымъ
ковпакомъ 700 казаковъ». Находящееся зд-fccb число оемь-
сотъ встречается также нер-Ьдко въ нашихъ свадебныхъ
ггЬсняхъ, гд-fe имъ выражается число бояръ или сватовъ,
а въ. н-Ькоторыхъ случаяхъ и вся родня.
Кром-fc того, у насъ макъ или, лучше сказать, маковое
зерно является еще символомъ всего мельчайшаго, незна-
чительнаго, а собираше мака представляется символомъ
невозможности что-либо выполнить, или вообще громад-
наго затруднешя.
Такъ, напр., голодный, желая показать степень
голода, говорить: «у меня съ самаго утра ни маковой
росинки во рту не было»; и, желая выразить что-либо
невыполнимое, что трудно даже сосчитать, говорить: «какъ
макомъ усыпано» (усеяно), или «макъ-макомъ» (мелко,
часто, густо).
ЗатЬмъ макъ играетъ немаловажную роль еще и
въ языческихъ религюзныхъ обрядахъ нашихъ предковъ.
Такимъ отголоскомъ является, напр., известная мало-
россшская игра «макъ», представляющая собой обрядъ
посева нашими предками мака или, лучше сказать, вообще
всЬхъ огородныхъ овощей, ихъ дальн-Ьйшаго произра-
сташя и наконецъ созр-Ьвашя. Этотъ обрядъ являлся
ч^мъ-то въ род-Ь языческаго заклинашя, им^вшаго ц^лью
получить благопр!ятные результаты посева мака и другихъ
овощей. Игра эта производится такъ:
Д-Ьвочки, взявшись за руки, говорить г. Ивановъ,
давили прекрасное описаше этой игры въ Купянскомъ
у-Ьзд-Ь, составляютъ кругъ, въ середин-Ь котораго одна
изъ играющихъ садится на землю. Хороводъ ходить
кругомъ и поетъ:
„Соловейчку—спадку, спадку (трескунъ)!
Чы бувавъ же ты въ садку, въ садку?
Чы выдавъ же ты, якъ макъ сноть ?
Ой, такъ-такъ сиоть макъ!"
При этомъ или весь хоръ, или только одна
сидящая девочка показываетъ жестомъ, какъ сЬють макъ.

2l6
M АКЪ.
Потомъ, обратись къ сидящей, спрашиваютъ ее: «пора
ли сЬять макъг» «Я уже посияла», отв'Ьчаетъ сидящая.
Хороводъ снова поетъ: «Ой, на гори макъ» и т. д. ЗагЬмъ
спрашиваютъ: «Ты зшшовъ (взошелъ), макъ?» и, по-
лучивъ утвердительный отв-Ьтъ, опять поютъ. Наконецъ,
когда на вопросъ, «поагЬлъ ли макъ», получается от-
в-Ьтъ — «да, поогЬлъ!», тогда вс-fe составлявппя хороводъ
д-Ьвочки бросаются къ сидевшей со словами: «дай мачку,
дай мачку!», а она отъ нихъ убЪгаетъ.
Къ числу сохранившихся у насъ старинныхъ язы-
ческихъ обрядовъ, связанныхъ съ макомъ, надо указать
еще на свадебный обычай села Михалкова, Минской гу-
бернш, Мозырскаго уЪзда, «дз^лиць кашу» вечеромъ на
сл1зду&сщш день посл'Ь брачной ночи.
Старшая тетка жениха, какъ разсказываетъ г. Дика-
ревъ, подноситъ каждому на тарелке кашу,
приговаривая: «обсылайе князь княгиню*) кашею, да не такъ
кашею, якъ покрасою». При раздач-fe каши поютъ:
„Колы каша зъ медомъ,
То оддадзимъ медведзимъ ;
А колы зъ макомъ,
Оддадзимъ собакамъ;
А колы зъ сытою,
Дакъ возьмемъ зъ собою".
Зат-Ьмъ выносятъ изъ избы столъ ,и ставятъ его
передъ порогомъ; на этомъ стол'Ь ставятъ водку и
закуску и гуляютъ до поздней ночи.
Обрядъ этотъ заимствованъ, повидимому, у грековъ.
Для объяснешя смысла приведенной п^сни, г. Дикаревъ
указываетъ, что греческая богиня луны Артемида' въ
н-Ькоторыхъ областяхъ Грещи изображалась медведицей,
Эриннш (фypiи), богини мести, назывались адскими
собаками, а Геката (богиня луны въ аду), властвовавшая
надъ Эришпями, называлась также по-гречески kion —
собака. Упоминаемый въ n-fccH-fe медъ наравне съ виномъ
входитъ у грековъ въ составъ возл1яшй богамъ въ честь
умершихъ; принесете же его въ жертву Артемид-fe npi-
урочено къ ней по созвуч1ю слова: mel — медъ съ ея про-
звищемъ melena — темная.
Зам-Ьтимъ кстати, что древше греки им1зли обыкно-
вен1е приносить въ жертву своимъ богамъ такихъ жи-
вотныхъ и ташя растешя, назва'ше которыхъ им-Ьло созву-
4ie съ именемъ или прозвищемъ боговъ или вообще им^ло
къ нимъ какое-либо отношеше.
*) Въ древне-русскихъ пъхняхъ новобрачные, какъ извъхтно^
часто называются княземъ и княгинею.

МАЛОРОСС1ЙСКШ ОБЫЧАИ И ПОВЪРЬЯ. 217
Одно изъ такихъ жертвоприношешй мака матери
АфродитЬ отразилось и въ нашемъ малороссшскомъ
обычае призывать Долю (Dole по-гречески «обманщица» —
одно изъ прозвищъ Афродиты) 24 ноября, въ день Св.
Екатерины *).
Призываше это заключается въ томъ, что девушки,
собравшись въ какую-нибудь хату, варятъ кашу изъ пшена
и мака и поочередно лазятъ на ворота, приговаривая:
«Доля, ходы до насъ вечеряты!». Обрядъ этотъ, по сло-
вамъ Дикарева, соотв-Ьтствуетъ греческой «гекатиной
вечере», которую выставляли на перекрестке трехъ дорогъ,
да и самое праздноваше памяти Св. Екатерины совпадаетъ
съ временемъ греческихъ празднествъ въ честь Гекаты.
Другимъ оригинальнымъ малороссшскимъ обычаемъ,
тгЬющимъ также, повидимому, отношеше къ древне-
греческимъ, является обсыпаше макомъ такихъ м'Ьстъ,
гд-fe желаютъ парализовать деисте в'Ьдьмъ. Такое об-
сыпаше совершается и понын-fe, и еще недавно, въ одной
изъ станицъ Кубанской области, одинъ казакъ, выйдя
рано поутру на свой дворъ, зам-Ьтилъ на сн-fery разсы-
панный макъ и сл-Ьды женскихъ ногъ. По npmrfepKi> сл-Ьды
пришлись къ ногамъ соседки, и она была привлечена
къ суду.
Макъ, употребляемый противъ в'Ьдьмъ, долженъ быть
дикш (макъ-самосЬйка) и освященъ на св. Маков1я, т. е.
въ день мучениковъ Маккавеевъ, 1 августа. Если макомъ
обсыпать домъ, то можно быть ув1зреннымъ, что это
защитить его отъ всякихъ хитростей и навожденш в'Ьдьмъ.
Переходя теперь къ Западной Европ-fe, мы должны
сказать, что и зд-Ьсь, кром-Ь вышеприведеннаго обычая
всыпать макъ въ башмаки новобрачной, существуетъ еще
немало друтихъ, связанныхъ съ макомъ, обычаевъ и
пов-Ьрш.
Такъ, въ Германш говорятъ, что если въ
полночь подъ Рождество стать на перекрестке двухъ дорогъ
со ступкой, въ которую насыпать макъ, и три раза
ударить въ нее пестикомъ, то въ раздающихся глухихъ
звукахъ можно узнать о собыпяхъ наступающаго года.
А въ Познани въ рождественскш сочельникъ пригото-
вляютъ изъ мака, молока и хл-Ьбныхъ сухарей рэдъ
клецокъ и -Ьдятъ ихъ, такъ какъ сущестуетъ поверье,
что это приноситъ счастье хозяйству на ц-Ьлый годъ.
*) Екатерина соотв-втствуетъ другому греческому прозвишу
Афродиты — alderinus — адская Эриншя.

2l8
M А К Ъ.
Обычай этотъ такъ распространенъ среди лгЬстныхъ
крестьянъ, что въ этотъ вечеръ н-Ьтъ деревенскаго дома,
гд-fe бы не подавалось это кушанье вм-ЬстЬ съ жареными
гусемъ и свининой. Въ НидерзейдлшгЬ по этому
поводу сложилась даже поговорка:
„So viel Pielchen,
So viel Htilchen".
(сколько клецокъ, столько и гусятъ, подразумевается, бу-
детъ въ слЬдующемъ году).
Макъ же является въ Германш еще и средствомъ
для заклинашя, и въ Тюрингш, напр., существуетъ ска-
3aHie, будто, благодаря такому заклинашю, съ макомъ
погибли извёстныя, некогда богатыя, цв-Ьтутщя тамъ зо-
лотоносныя розсыпи.
Предаше это говоритъ, будто, мать одного невинно-
обвиненнаго въ краж1з золота и казненнаго за это
рудокопа этихъ розсыпей наполнила полкружки
маковыми зернами и, отправившись къ самому богатому
золотомъ ихъ м1зсту, высыпала эти зерна. Высыпая ихъ,
она съ проклят1емъ пожелала, чтобы всЪ розсыпи
погибли и оставались безъ обработки столько 1гЪтъ, сколько
было маковыхъ зеренъ въ сосуде. И тотчасъ же,
говоритъ предаше, горные потоки затопили всю местность,
и такъ долго процветавшее горное д-fejio погибло
навсегда.
Въ заключеше укажемъ еще на интересное
поверье, существующее во многихъ м-Ьстностяхъ Гермаши,
будто макъ растетъ всегда въ обилш на поляхъ битвъ,
Главнымъ основашемъ этого народнаго поверья
послужила, конечно, красно-кровавая окраска его цв-Ьтовъ;
но на самомъ д-Ьл^ обшпе зд-fecb мака легко объясняется
гЬмъ, что на этихъ поляхъ обыкновенно стараются не
пускать пастись скотъ, всл-Ьдств1е чего макъ зд^сь им^еть
больше времени для вызр^ватя и затЬмъ, разсЬвая
ежегодно въ обилш свои многочисленныя семена, со време-
немъ чуть не сплошь покрываетъ эти поля своими ярко-
красными цветами.
Народъ однако говоритъ: «это не цв1зты, это кровь
убитыхъ, которая поднимается къ намъ изъ земли и,
превратившись въ кровавые цв^ты мака, проситъ насъ
молиться объ упокоеши ихъ гр-Ьшныхъ душъ».
Отсюда же, быть-можетъ, происходить также и
распространенное во Фландрш и Брабант-fe запугиваше
д-Ьтей; не ходить на поля мака, такъ какъ цв^ты его

ЦВЪТОКЪ КРОВИ.
219
высасываютъ кровь, а съ другой стороны и даваемое
имъ зд'Ьсь назваше «sprokelloem» — «цвъты привид-Ьшй».
Нечто подобное же мы встр'Ьчаемъ еще и въ сл-Ьдую-
щемъ интересномъ кавказскомъ преданш.
Случилось это, какъ разсказываютъ местные жители,
еще въ то доброе, старое время, когда пророкъ Магометъ
являлся правов'Ьрнымъ, наставляя ихъ на путь истины
и добра.
Жили въ одной сакле въ Кабарде брать съ сестрой.
Брать живой, веселый, а сестра задумчивая, грустная.
И вздумалъ брать, влюбившись въ жившую въ сосЬд-
немь . ауле красавицу, жениться. Увезъ ее оттуда ,и
привезъ домой.
Сестра встретила ее приветливо, ласково и стали
жить; но не сошлись характерами.
Вскоре возненавидела красавица сестру, стала лить
по ггЬлымъ днямъ слезы и объявила наконецъ мужу, что
вместе съ ней на св-ЬтЬ жить не можетъ.
— Убей меня, молю тебя, — добавила она.
Брать старался всячески уладить дело, убеждалъ
жену, что сестра милый, хоронпй челов^къ, что она
искренно любить ее, но все напрасно.
Красавица твердила:—убей меня или ее. Ненавижу ее,
пока она живетъ, дышать свободно не могу...
Любилъ братъ сестру, но любовь къ жене оказалась
силыгЬе.
Мучился, мучился, думалъ, думалъ и наконецъ, раз-
будивъ однажды ночью сестру, повелъ ее на опушку
леса и убилъ.
Упала со стономъ бедная, обливая кровью землю,
не произнося слова обиды.
Тутъ только понялъ братъ, что онъ сд^лаль.
,Пуша его проснулась, ужасъ охватилъ его, съ кри-
комъ бросился онъ въ лЬсъ и началъ метаться, какъ
безумный.
Б-Ьгалъ, бегалъ и, наконецъ, разбитый усталостью,
изнеможенный, у па ль ничкомъ на землю.
Долго лежалъ онъ здесь, не зная, быль ли то день,
была ли то ночь, когда предсталъ передъ нимъ какой-то
святой старецъ.
Увид-Ьвъ святого человека, убгёца исповедался
передъ нимъ въ своемъ страшномъ грехе и, припавъ къ
его ногамъ, молилъ его помочь освободить его душу
отъ тяжкихъ страдашй.
Старецъ, подумавъ, сказалъ: — грехъ твой вели.къ,
муки нестерпимы и одно, что можетъ искупить ихъ —

220
М АКЪ.
это огненное страдаше. Ступай и сделай, что я теб^
велю.
Обрадованный братъ понялъ и посп-Ьшилъ
.исполнить приказаше.
Набралъ сухихъ листьевъ, мху, сучьевъ, обломковъ
дерева, снесъ ихъ въ одно м'Ьсто, сложилъ костеръ,
взошелъ на него, поджегъ и сгор-Ьлъ въ немъ до тла.
Остались одни только обгор-Ьлыя кости...
Прошла осень, прошла зима, наступило теплое время,
и когда вся земля покрылась яркимъ ковромъ зелени
и цв-Ьтовъ, на м-fecrfe костра выросъ длинный, какъ бы
простирающш къ небу листья, стебель конопли, а на
опушке л-feca, на земл-fe, смоченной кровью сестры,
заал-Ьлъ крупный красивый ма'къ.
И съ той поры носятъ на м^стномъ нар-Ьчш макъ
назваше «кызлапа-канъ» — девичьей крови, а конопля —
«джа шлага-канъ» — крови юноши.
«Правда ли, н'Ьтъ ли, это сказаше», говорятъ
кабардинцы, «конечно, одному Богу известно, но скорее
всего, что правда!..»

Ь^@\Слн макъ такъ украшаетъ хлЬбпыя ноля нашего
^уУ юга, то красой ихъ на сЬвер-fe является василекъ.
Р^^ Прелестный, синш, какъ южное небо, щгЬточекъ
этотъ служитъ необходимой принадлежностью и вЬрнымъ
спутиикомъ ржаного поля и почти никогда и нигдЬ въ дру-
гомъ м-fecrfe въ дикомъ внд-Ь не встречается; а если бы
и встретился, то это могло бы только служить в'Ьрнымъ
указашемъ того, что тамъ, гд-fe онъ теперь растетъ,
было некогда хлебное поле пли дорога, которая вела
къ нему.
Такая постоянная связь василька съ рожью
объясняется т-Ьмъ, что василекъ — растете не туземное, а
былъ занесенъ къ намъ вмЬстЬ съ рожью, родиной кото-
торой, какъ известно, считается примыкающая къ южной
Poccin западная часть Азш.
Всл-Ьдств1е этого, онъ, какъ и рожь, не былъ изв'Ь-
стенъ ни древнимъ египтянамъ, ни древнимъ грекамъ,
особенно же въ первые перюды существовашя Греши.
Первое его появлеше въ Европе, повпдпмому,
надо отнести ко временамъ Плишя Старшаго, жив-
шаго съ 37 по 79 годъ по Р. X., когда рожь въ
древнемъ Pmrfe считалась еще за такой хлебный злакъ,
которымъ можно питаться только въ случа-fe край-
няго голода. Этотъ же Плншй, говоря о васильке, какъ
о цв-feTK-fe, употребляемомъ для плетешя в^нковъ,
сообщаешь, что во времена Александра Великаго онъ въ
Грещи не былъ еще изв^стенъ.
По другимъ источникамъ, василекъ попалъ въ Европу

222
В АС ИЛЕК Ъ.
еще поздн-fce, лишь во времена крестовыхъ походовъ,
когда къ намъ было занесено и другое, в'Ьчно
сопровождающее рожь, сорное растете куколь. Но противъ
посл^дняго мн1зтя дв1> древне-римскихъ легенды, ясно
свидетельствуются, что василекъ былъ прекрасно зна-
комъ древнимъ римлянамъ.
Одна изъ нихъ сообщаетъ, что цв^токъ этотъ
получилъ свое назваше (Cyanus) Щанусъ*) отъ имени
одного прекраснаго юноши, который былъ такъ увле-
ченъ его красотой, что все свое время посвящалъ
только плетешю изъ него гирляндъ и в1шковъ. Юноша
этотъ никогда не покидалъ полей до гЬхъ поръ,
пока на нихъ оставался хотя бы одинъ изъ его
любимыхъ васильковъ, и одевался всегда въ платье
одинаковаго съ ними синяго цв1зта, который его такъ
очаровывалъ. Флора была его любимой богиней, а изъ
всЬхъ ея даровъ нашъ цв-Ьтокъ былъ даромъ,
который его наиболее увлекалъ. Впосл1здствш онъ былъ
найденъ мертвымъ на хл-Ьбномъ пол-fe, окруженный
васильками, которые онъ собиралъ. Тогда богиня Флора,
за такое его постоянство и въ знакъ особеннаго къ нему
своего расположешя за его къ ней любовь, превратила
его тЬло въ василекъ, и все васильки съ этихъ поръ
стали называться Цданусъ.
Другая римская легенда такъ объясняетъ причину
постояннаго нахождешя васильковъ среди хлебныхъ полей.
Когда Церера, богиня жатвы и землед1зл1я, гово-
ритъ эта легенда, гуляла однажды по хл-Ьбнымъ полямъ
и радовалась тому благословент и благодарности, ко-
торыя ей расточало за нихъ человечество, вдругъ изъ
гущи колосьевъ раздался жалобный голосъ росшихъ тамъ
васильковъ: «о, Церера, зач-Ьмъ ты приказала вырасти
намъ среди твоихъ хлебныхъ злаковъ, которые покры-
ваютъ своими роскошными колосьями всю страну? Сынъ
земли разсчитываетъ только количество барыша,
который ему принесутъ твои злаки, и не удостоиваетъ насъ
даже однимъ благрсклоннымъ взглядомъ! Такъ дай же
и намъ такую же снабженную колосомъ вершину, какъ
у поникнувшихъ отъ тяжести хлебныхъ колосьевъ, или
же позволь намъ расти где-нибудь отдельно, где бы мы
могли избавиться отъ презрительныхъ взглядовъ
человека».
На это богиня ответила дорогимъ своимъ цв1зточ-
камъ: «н1зтъ, милыя мои дети, не для того я поме-
*) Научное его назваше Centaurea cyanus.

О ЧЕМЪ ВИШАЮТЪ ВАСИЛЬКИ. 223
стала васъ среди шумящихъ хлебныхъ колосьевъ, чтобы
вы приносили какую-либо пользу человечеству; н^тъ,
ваше назначеше гораздо выше, ч-Ьмъ то, которое
вы предполагаете и которое предполагаетъ челов'Ькъ:
вы должны быть пастырями среди великаго
народа— колосьевъ. Потому-то вамъ и не следуетъ,
подобно имъ, шуметь и клониться отягощенной головою
къ земл^, а, наоборотъ, вы должны свободно и
весело цвести и глядеть, какъ чистый образъ тихой
радости и твердой веры, вверхъ, на вечно-синее небо —
местопребываше божества.
По этой же причине дано вамъ лазоревое, цвета
небесной тверди, пастырское одеяше, чтобы отличить
васъ, какъ служителей неба, посланныхъ на землю про-
пов-Ьдывать людямъ веру, а богамъ — верность.
Имейте только терп-feHie, настанетъ день жатвы,
когда все эти колосья падутъ подъ рукою жницъ
и жнецовъ, и тогда вы, кажупцеся теперь |и
заброшенными и одинокими, обратите на себя всеобщее
внимаше. Жницы будутъ искать и рвать васъ и, свивъ
изъ васъ себе венки, украсятъ ими свои головы, или же,
связавъ изъ васъ букетики, пришпилятъ ихъ себ-fe на
грудь».
Слова эти успокоили обиженныхъ васильковъ.
Исполненные благодарности, они замолкли и радовались своему
выдающемуся положенно и своему высокому назначешю.
И такъ продолжаютъ они цвести, какъ прелестные
пастыри, среди волнующагося моря колосьевъ и вещаютъ
людямъ о милости и благости неба.
Еще прелестную старинную легенду о василькахъ на-
ходимъ мы у П. Мантегацца.
Однажды небо упрекало растешя одного хлебнаго поля
въ неблагодарности. «Все, сказало оно, что населяетъ
землю, благодарить меня. Цветы возсылають мне свои
благоухатя, леса— свой таинственный шопотъ, птицы —
свое n-feme; только вы стоите, какъ окаменелые, и упорно
молчите, хотя не кто иной, какъ я, наполняетъ ваши
корни освежающимъ дождемъ и заставляетъ зреть золо-
тистыя зерна въ вашихъ золотистыхъ колосьяхъ».
«Мы нисколько не неблагодарны, возразили
колосья, мы украшаемъ землю, твое дитя, вечно
волнующимся и качающимся моремъ зелени, но мы не можемъ
тебе иначе выразить нашей благодарности: у насъ 1гЬтъ
способа, чтобы вознестись къ тебе; дай намъ его, и
мы будемъ осыпать тебя ласками и говорить о нашей
къ тебе любви».

224
ВАСИЛЕК Ъ.
«Хорошо, сказало небо, если вы не можете
вознестись ко мн-fe, такъ я сойду къ вамъ».
И вотъ небо приказало земл^Ь вырастить среди ко-
лосьевъ чудные сише цветочки, кусочки его самого.
И съ этихъ поръ стебли хл'Ьбныхъ злаковъ наклоняются
при каждомъ дуновенш ветерка къ этимъ отпрыскамъ
синяго неба, ластятся къ нимъ и нашептываютъ имъ
н'Ьжныя слова любви.
ННзмецкш поэтъ Глазеръ говоритъ:
„Синш василекъ!
Ты весело киваешь головкой
Среди колосьевъ жнецу,
Чтобы твои син1е цв-бточки напоминали
ему о неб-в .. ."
Научное назваше василька, какъ мы уже выше
упоминали, Centaurea cyanus.
Первая половина его производится отъ греческаго
миеологическаго существа — центавра, изображавшагося
въ вид-Ь лошади съ туловищемъ бородатаго человека,
несущаго въ рук'Ь зажженный факелъ.
Одинъ изъ этихъ центавровъ, по имени Хиронъ,
отличавшшся ум'Ьшемъ лечить целебными травами, на-
шелъ, что сокъ василька, особенно же Centaurea jacea,
обладаетъ драгоц-Ьннымъ свойствомъ заживлять раны, и
исц-Ьлилъ имъ себ'Ь нанесенную отравленной стрелой
Геркулеса рану. Это послужило поводомъ назвать растете —
Centaurea.
Что касается второй половины его назвашя —
«cyanus», то она по-латыни просто обозначаетъ «синш»,
окраску, которая является характерной для нашего цветка.
Это научное назваше было дано васильку лишь въ
XVIII стол'Ьтш, когда известный шведскш ботаникъ
К. Линней впервые привелъ въ порядокъ всю
ботаническую номенклатуру и далъ всЬмъ изв'Ьстнымъ въ это
время растешямъ, согласно ихъ отличительнымъ при-
знакамъ или лсторическимъ даннымъ, имена. У древ-
нихъ же онъ слылъ подъ общимъ назвашемъ «щанусъ».
Василекъ уже издавна считался однимъ изъ луч-
шихъ цв'Ьтовъ для плетешя в'Ьнковъ, и потому требо-
ван1е на него, уже начиная съ XVI стол1тя, было такъ
велико, что некоторые предпршмчивые садоводы стали его
разводить у себя въ садахъ.
Особенно нравился всЬмъ его чистый синш цв-Ьтъ.
Цв-Ьтъ этотъ побудилъ даже мистиковъ избрать его

ПОЧЕМУ ПОЛЮБИЛЪ ИМПЕРАТОРЪ ВИЛЬГЕЛЬМЪ I ВАСИЛЕКЪ. 225
символомъ верности и постоянства. Однако,
некоторые,. всл-Ьдсте наклонности цв1зтковъ василька
переходить иногда въ краснину или бгЪхЪть, считали
его, наобороть, приАгЬромъ непостоянства, и даже во
многихъ руководствахъ того времени: «О значенш
цвгЬтовъ» о немъ говорилось: «Тотъ, чье сердце
непостоянно, кто самъ не знаетъ, на чемъ ему еще
остановиться, и вшриться съ такого рода колебашемъ, тотъ
пусть носитъ васильки, такъ какъ цветы эти, будучи сини,
веселы, и, обладая способностью переходить въ б-Ьлый
цв-ferb, не долго сохраняютъ свою основную окраску».
Изъ всЬхъ народовъ Европы наибольшей любовью
и популярностью василекъ пользовался • и пользуется у
н-Ьмцевъ. Особенно же онъ сталъ ивгь дброгъ съ тЬхъ
поръ, какъ сделался любимымъ цв^Ьткомъ покойнаго
императора Вильгельма 1 и незабвенной для асЬхъ прусса-
ковъ покойной его матери, королевы Луизы. О томъ, какъ
онъ сделался ихъ любимцемъ, мы находимъ въ н^мецкомь
журнал-b «Die Gartenlaube» сл'Ьдующш разсказъ:
«Какъ всЬмъ известно, старый герой, императоръ
Вильгельмъ I, всегда страстно любилъ цв-Ьты, и потому
въ день его рожден!я весь столъ, предназначенный для
пом-Ьщен1я подносимыхъ ему подарковъ, постоянно былъ
сплошь уставленъ чудными букетами роскоиигЬйшихъ
цв-Ьтовъ, которые онъ принималъ всегда съ наибольшивгь
удовольстаемъ. При этомъ, однако, среди пышныхъ цв-fe-
товъ теплицъ и садовъ никогда не долженъ былъ быть
забыть и скромный василекъ, его любимецъ, напоминав-
шш ему его ■милое, хотя и горькое, - прошлое.
Предпочтете, которое онъ оказывалъ этов!у синенькому по-
левов*у цветочку, коренилось въ связи его съ воспомина-
шемъ о его доброй, незабвенной матери, королеве
Луиз-fe, и двумъ, самимъ по себ-fe очень незначительным^
относившимся къ тяжелымъ годамъ принижешя Герма-
нш, случаямъ.
«Тяжелые эти годы, времена наполеоновскихъ войнъ,
когда Бонапартъ, сделавшись повелителемъ всей Европы,
жестоко мстилъ н-Ьмецкимъ государямъ, примкнувшивгь
къ коалицш.
«Въ это время, въ продолжеше двухъ лЪтъ (съ
1806 по 1808 г.), бедная королева Луиза принуждена была
бежать изъ Берлина и укрываться въ Кёнигсберг-fe,
проводя л-Ьто и зиму въ небольшомъ, расположенномъ близъ
заставы, пом-Ьсть-Ь.
Уединенность жилища, вдали отъ всякихъ поли-
тическихъ треволнешй, благотворно подействовали на

22б
влсилккг.
разбитые нервы королевы и помогла ей несколько
успокоиться. Здесь гуляла она съ своими детьми
въ громадномъ л-fecy йзъ стол^тнихъ сосенъ и
старалась внушить имъ те добрыя начала, которыя
впоследствии сделали изъ нихъ сердечныхъ, отзывчивыхъ къ
чужому горю, людей.
И вотъ, однажды утромъ, когда, гуляя какъ всегда
съ своимъ сыномъ, сделавшимся впосл-Ьдствш импе-
раторомъ Вильгельмомъ I, и своей дочерью,
принцессой Шарлоттой, ставшей потомъ русской
императрицей Александрой Оедоровной (мать
императора Александра II), она хотела уже возвратиться въ
свой паркъ, къ- ней подошла крестьянская девушка,
ждавшая ея у воротъ съ целой корзиной васильковъ,
и предложила ей купить ихъ.
Желая сделать удовольсте д-Ьтямъ, особенно
десятилетней принцессе Шарлотте, которая съ ве-
личайшимъ удивлешемъ разглядывала невиданные ею
до тЬхъ поръ прелестные сшие цветы, королева
щедро наградила продавщицу и взяла васильки съ собою
въ паркъ. Усевшись здесь на скамейку, д1>ти стали
разбирать цветы, при чемъ принцесса Шарлотта, при помощи
своей матери, старалась свить себе изъ нихъ в-Ьнокъ.
Д-Ьло быстро наладилось, и вскоре вЪнокъ былъ го-
товъ. Усп^хъ этотъ такъ обрадовалъ и взволновалъ
болезненную отъ природы девочку, что почти всегда бл^д-
ныя щеки ея зарделись яркимъ румянцемъ, и она вся
оживилась. Когда же этотъ венокъ былъ над^тъ ей
на голову, то при виде, какъ онъ шелъ къ ней, пришли
въ восторгъ и все остальныя дети.
«Сама по себе эта чрезвычайно скромная,
охватившая детей, радость влила, однако, глубокое утешете
въ истомившуюся душу давно уже не видавшей даже
проблесковъ веселья королевы Луизы, и она
почувствовала въ ней какъ бы предвестницу близкаго окончашя
своихъ страданш.
Кто бы могъ, конечно, тогда подумать, что эта
маленькая, украшенная венкомъ изъ васильковъ,
девочка сделается императрицей всеросайской, а стояв-
uiifi рядомъ съ ней ея юноша-братъ — первымъ императо-
ромъ объединенной Гермаши? Но предчувств1е
вкрадывается въ насъ какъ-то само собой и какимъ-то не-
объяснимымъ образомъ заставляетъ насъ предугадывать
иногда сокрытое для насъ будущее.
И вотъ и здесь, какъ бы охваченная какимъ-то иепо-
нятнымъ приливомъ радости, королева Луиза при-

Б-ЬГСТВО КОРОЛЕВСКОЙ СЕМЬИ.
227
влекла къ себ-fe на грудь хЬтей своихъ и крепко ихъ
расцеловала, а самый василекъ сделался съ этихъ поръ
какъ для нея, такъ и для принцессы Шарлотты, ихъ
. любимцемъ, предв'Ьстникомъ новаго св'Ьтлаго будущаго».
Въ другой разъ — это было во время бегства прус-
скаго королевскаго двора въ Мемель — королевская семья,
вагЬдств1е перелома колеса у экипажа отъ ускоренной
-Ьзды, должна была остановиться среди дороги. Не зная,
въ ожиданш починки экипажа, что делать, королева
Луиза cfcna съ д-Ьтьми на краю дороги какъ разъ
около хл-Ьбнаго поля. Д'Ьти жаловались на усталость
и на сильный голодъ.
Желая какъ-нибудь развеселить ихъ, королева
начала рвать васильки и плести изъ нихъ в1шокъ; при
этомъ крупныя слезы катились у ней по щекамъ.
ЗамЪтивъ это, второй сынъ ея, Вильгельмъ (впо-
стЬдствш германскш императоръ), отличавппйся очень
мягкимъ сердцемъ и сильной любовью къ матери, на-
чалъ утЬшать и обнимать ее. Тронутая этой сыновней
любовью, королева улыбнулась, ободрилась и, см-Ьясь,
над-Ьла в'Ьнокъ изъ васильковъ на голову сына.
Вскор-fe помощь пришла, экипажъ исправили, и
королевская семья благополучно избегла пл-Ьна.
Оба эти случая, какъ они ни были незначительны,
являлись среди тяжелыхъ испытанш какъ бы проблесками
отдаленнаго счастья и потому остались в-Ьчно памятными
какъ для императора Вильгельма, такъ и для всей
остальной королевской семьи.
!Въ народ-fc циркулируетъ, наконецъ, еще третш разсказгь
о связи нын-fc царствующаго германскаго дома съ васильками.
Разсказываютъ, будто, на одномъ придворномъ балу,
данномъ поневоле несчастной королевской четой
императору Наполеону и его генераламъ, королеза Луиза
появилась безъ всякихъ драгоцЪнныхъ украшеши, лишь
съ в-Ьнкомъ изъ васильковъ на голов-fe. И когда французы
по поводу этого начали отпускать остроты, то королева
зам"Ётала:
«Да, господа, всЬ наши драгоц-Ьнныя вещи частью
разграблены, частью проданы, чтобы хоть
сколько-нибудь помочь нуждамъ нашей разоренной страны; а наши
поля такъ вами вытоптаны, что даже и полевой цв-fc-
токъ является теперь большой р-Ьдкостью».
На это поб-Ьдители не нашлись что ответить и
замолчали.
Прошло много л-Ьтъ, и предчувств1я королевы Луизы
оправдались. Василекъ не обманулъ ее.

228
ЙАСИЛЁК1>.
Находившаяся въ изгнанш и угнетены королевская
семья была возстановлена въ своихъ правахъ, а
принцесса Шарлотта изъ маленькой, незначительной
принцессы, выйдя замужъ за императора Николая I,
сделалась, какъ это мы уже выше говорили, могущественной
императрицей всероссийской.
И вотъ, когда эта императрица много л-Ьтъ спустя
какъ-то разъ проезжала черезъ Кёнигсбергъ,
жители этого города, желая ей сделать удовольств1е
и напомнить о времени, прожитомъ ею въ его
окрестностяхъ, устроили ей торжественную встречу,
въ которой выдающуюся роль играли васильки. Во главой
пришедшей ее приветствовать процессш находились мо-
лодыя девушки, од-Ьтыя въ б^злое, съ венками василь-
ковъ на голов-fe и съ корзинками эт.ихъ цв-Ьтовъ въ
рукахъ. Bcfe здашя города были убраны венками и
гирляндами изъ васильковъ, вс-fe памятники обвиты ими,
и даже вс-fe древки знаменъ, выв-Ьшенныхъ на домахъ,
ими украшены. Самая красивая изъ д^вушекъ поднесла
ей чудную корзину этихъ цв-Ьтовъ, а остальныя бросали
свои васильки на землю и усыпали ими ея путь.
Императрица была разстроена до слезъ этимъ сер-
дечнымъ пр1емомъ и высказала свою глубокую
благодарность, что кёнигсбергцы для ея встречи выбрали столь
дорогой для нея василекъ.
О счастливомъ предзнаменованы для королевскаго
прусскаго дома василька мы находимъ еще следующую
заметку въ записной книжке наслЪднаго принца
Фридриха-Вильгельма, веденной имъ во время войны съ Ав-
crpieft въ 1866 году.
Въ книжке этой значится при описанш битвы
при Наход-fe: «Полковникъ Валькеръ обратилъ мое
внимаше на pocuiie вокругъ насъ васильки. Я сорвалъ
одинъ изъ нихъ и взялъ съ собой для моей жены.
Это показалось Mirfe добрымъ предзнаменовашемъ и
должно быть отнесено къ числу гёхъ мыогочислен-
ныхъ случаевъ, въ которыхъ выразилось для насъ зна-
4eHie этого цветка».
Всл-Ьдсте всего вышеописаннаго, этотъ любимый им-
ператоромъ Вильгельмомъ 1 цв-Ьтокъ сд-Ьлался въ боръб-fe,
возгоравшейся за посл-Ьдше годы въ Богемш за пре-
обладаше языковъ *), цв-Ьткомъ немецкой партш и счи-
*) Чехи желаютъ, чтобы все судопроизводство, вся офишальная
переписка и пр. велись не на н-вмецкомъ язьнсб, какъ до сихъ поръ,
а на чешскомъ, а н-бмцы противъ этого.

ПОВ-ЬРЬЯ, СВЯЗАННЫЯ СЪ ВАСИЛЬКАМИ. 229
тается символомъ нЪмецкихъ взглядовъ. А потому даже
ношеше его въ петлиц-fc возбуждаетъ въ чехахъ ненависть,
и въ н^мецко-богемскихъ журналахъ то и д-Ьло
попадаются обидныя и даже оскорбительныя нападки на вс-Ьхъ
тЬхъ, кто носить васильки.
Но цв-Ьтокъ этотъ играетъ политическую роль еще
и въ Бельпи, и во Франщи. Въ первой онъ является
эмблемой свободы, во второй — антисемитизма. Въ Бельпи имъ
нер-Ьдко украшаются горнорабоч1е въ дни стачекъ и
свободомысляцце въ дни борьбы съ клерикальной пар-
•riefi, а во Франщи въ дни своихъ собрали антисемиты,
ненавистники евреевъ.
Съ васильками связано въ Германш также немало
пов-ЬрШ.
Такъ, напривгЬръ, всл-Ьдств1е того, что стебель
и чашечка василька покрыты б-Ьловатыми, похожими на
нити плесени, волосками, въ Померанш крестьяне в'Ьрятъ,
что хл-Ьбъ пл-Ьснев-Ьетъ, если держать въ комнатахъ
васильки. Съ друтой стороны, здгЪсь же водяной отваръ
этихъ цв-Ьтовъ считается прекраснымъ средствомъ отъ вос-
пален!я глазъ.
Впрочемъ, настой этихъ цв-Ьтовъ на снеговой вод*
считался въ прежнее время главнымъ средствомъ для
подкр-Ьплешя глазъ даже и французской медицинской
академ1ей и носилъ назвате «casse-lunettes» (разбиваю-
ццй очки), такъ какъ предполагалось, что, благодаря
ему, больные глаза настолько укр-Ьпляются, что не им-Ьютъ
бол-fee нужды въ очкахъ. Лечеше глазъ васильковой водой
практикуется и нашими русскими знахарями.
ДалгЬе в-Ьрятъ, что васильковое растете, вырванное
въ день праздника Т^ла Христова съ корнемъ изъ земли,
останавливаетъ кровотечете изъ носа, если его держать
въ рук* до тЬхъ поръ, пока оно не согреется. Осенью же,
по количеству сЬмянъ, найденныхъ въ плод-fe василька,
считаютъ возможнымъ заключить о ц-fcirfe въ будущемъ
году на хл-Ьбъ. «Сколько сЬмечекъ, говорятъ они,
въ плод-fe василька, столько талеровъ или грошей пользы
принесетъ м-fcpa ржи».
Въ н-Ькоторыхъ м-Ьстностяхъ Германш пользуются
еще васильками для запугивашя д-Ьтей, чтобы они не
ходили по хл-Ьбнымъ полямъ и не топтали ржи.
«Если будете рвать васильки, говорятъ имъ, то
ржаной козелъ (Kornbock) схватить васъ и убьетъ рогами».
Бм-fecTO козла, роль пугала иногда играетъ также ржаной
волкъ (Kornwolf).

230
ВАСИЛЕК Ъ.
Поверье это идетъ еще изъ среднихъ в-Ьковъ,
и во ФранкфуртЬ-иа-Майн-Ь въ 1343 году, какъ сооб-
щаетъ Мангардтъ, въ Васильковой улиц'Ь былъ даже
домъ, который носилъ назваше Kornwolf (ржаной волкъ).
Всл'Ьдсте этого, иногда и самый василекъ въ дерев-
няхъ называютъ козломъ (Ziegenbock) и считаютъ олицетво-
решемъ какого-то полевого л^шаго или демона. JPfeuiifl
этотъ, по ихъ поверью, сидитъ въ васильке и, когда
жнутъ хл'Ьбъ, иападаетъ на л'Ьнивыхъ рабочихъ и
работницъ, поражая ихъ болезнью. А потому, когда крестьян-
сшя девушки идутъ въ первый разъ жать, то ихъ
предупреждают^* «берегитесь, какъ бы васъ, ржаной козелъ
не ударилъ!» И если какая-либо изъ нихъ отъ жары или
утомлешя заболъетъ, то говорятъ: «это ржаной козелъ
ее зашибъ».
Такое же почти поверье существуетъ и въ H'fe-
которыхъ провинщяхъ Франщи. Только тамъ M-fecTO
козла занимаетъ волкъ, и потому про л^нивыхъ
рабочихъ и работницъ говорятъ, что въ нихъ засЬлъ волкъ
(ils ont le loup).
Изъ васильковъ въ прежнее время добывали
прекрасную синюю краску, очень похожую на ультрамаринъ.
Для этого брали не язычковые, окружные цветки
василька, а трубчатые, находяшдеся посередине цветка, ко-
торыхъ окраска темн-fee, и, положивъ ихъ въ мраморную
ступку, выжимали изъ нихъ сокъ пестикомъ и
подбавляли въ него квасцовъ, а затЬмъ все сливали въ чистый
сосудъ и хранили въ немъ до употреблешя. Изъ языч-
ковыхъ же цв-Ьтковъ делали бол-fee блНЬдную, голубую
краску.
Теперь эта краска вышла изъ употреблешя, но зато
изъ васильковъ дгЬлаютъ уксусъ. Какъ его пригото-
вляютъ, не знаю, но знаю, что это одинъ изъ
наиболее распространенныхъ дешевыхъ сортовъ уксуса,
продающихся у насъ въ овощныхъ лавкахъ и на рынк1з.
Въ заключеше скажу, что наше русское назваше
этого цветка «василекъ» произошло, по словамъ одного
малороссшскаго сказашя, отъ имени одного молодого
парня и въ то же время ;единственнаго сына у матери,
«Василя», околдованиаго, будто, и погубленнаго
русалкой. Увлеченный ею въ поле, говоритъ это сказаше,
онъ превратился въ синш цветокъ, напоминавшш своей
окраской глубокую воду.
Поверье это, какъ полагаетъ де-Губернатисъ, ведетъ
свое начало изъ Византш и им-Ьеть большое сходство

народный обрядъ „водить колосъ". 231
съ сицилгёскимъ пов-Ьрьемъ о цв'Ьтк'Ь базилике (Ocimum),
наше простонародное назваше котораго, несомненно
происходить отъ того же корня. Тамъ братья
красавицы Избетты убиваютъ молодого человека, въ
котораго она влюблена. Избетта прячетъ отрубленную
голову его подъ горшкомъ съ базиликомъ, и когда они
отнимаютъ у нея и эту голову, то ухаживаетъ за
базиликомъ, уверенная, что въ него переселилась душа ея
возлюбленнаго.
Зд^сь же молодой Василь погибаетъ въ объят1яхъ
русалки, и его душа переселяется въ цв-ётокъ, который
съ этой поры начинаетъ носить его имя.
Василекъ играетъ иногда роль и въ н-ёкоторыхъ
нашихъ народныхъ празднествахъ, связанныхъ съ xjrfe6o-
пашествомъ.
Такъ, во Владим1рской губерши, по словамъ Сахарова,
онъ участвуетъ въ интересномъ обряд-fe «водить колосъ».
Такъ называется шеств1е на засЬянныя поля, когда
около Троицына дня рожь начинаетъ колоситься.
Молодыя женщины, девушки и парни, собравшись
на окрашгЬ деревни, схватываются попарно руками, обра^
зуя изъ нихъ крестъ и становятся въ два ряда, обра-
тясь друтъ къ другу лицомъ.
Потомъ по такимъ образомъ соединеннымъ рукамъ
пускаютъ итти, какъ по какому мосту, всю убранную
васильками и лентами маленькую девочку.
Пара, по рукамъ которой она прошла, спешить
забежать впередъ и стать въ конц-fe ряда, и такъ процесая
подвигается постепенно до самой нивы, до самого м^ста,
nrb растетъ рожь.
Зд^сь девочку опускаютъ на землю. Она срываетъ
несколько колосьевъ, б-Ьжитъ съ ними въ село и бро-
саетъ ихъ возл-fe церкви.
Шествие сопровождается п-Ьшемъ.
Все время поютъ следующую п^сню:
„Пошелъ колосъ на ниву,
На бъ\лую пшеницу,
Уродися на л-бто
Рожь съ овсомъ,
Со дикушей, со пшеницей".
Другое празднество, nrfc принимаетъ участие
василекъ, носить назваше «имяниннаго снопа». Оно
происходить уже къ концу л-Ьта, когда рожь, ячмень и пшеница
поспали.

232
ВАСИЛЕК Ъ.
Тогда хозяйка съ хл^бомъ-солью и сретенской свечей
въ рукахъ отправляется зажинать ниву. И вотъ первый
сжатый снопъ и носитъ назваше «имянинника».
Хозяйка приноситъ его въ избу и ставитъ его у
божницы, гд-fe онъ и остается до молотьбы. ЗатЬмъ его
обмолачиваютъ отдельно и, собравъ съ него зерна, не-
сутъ ихъ въ церковь для освящешя; посл^ чего часть
этихъ освященныхъ зеренъ см-Ьшиваютъ съ семенами,
оставленными для засова полей на будущш годъ, а часть
хранятъ, какъ целительное средство противъ разнаго
рода недуговъ.
Въ нЪкоторыхъ же малорусскихъ уЬздахъ празднество
это происходитъ несколько иначе.
По окончанш жатвы жницы обходятъ ниву, собираютъ
еще оставленные случайно несръзанными колосья и вьютъ
изъ нихъ вЪнокъ, переплетая его васильками и другими
полевыми цветами.
В-Ьнокъ этотъ над-Ьваютъ на самую красивую
девушку и съ песнями отправляются на хозяйскш, а въ
прежнее время, на господскш дворъ.
Впереди идетъ мальчикъ и несетъ украшенный
теперь также васильками и другими цветами имянинный
снопъ.
Подходя къ воротамъ, поютъ:
„Отопри, хозяинъ, новы ворота,
Несемъ в'вночекъ изъ чистаго золота.
Ой, выйди, хозяинъ, хоть на крылечко,
Выкупь, выкупь золотой в-вночекъ,
Такъ какъ в-вночекъ этотъ обвитъ золотомъа.
Хозяинъ или пом^щикъ выходитъ на крыльцо, встр-fe-
чаетъ жницъ хл-Ьбомъ и солью, угощаетъ об-Ьдомъ и
поитъ водкой.
В-Ьнокъ, свитый изъ посл-Ьднихъ колосьевъ и василь-
ковъ, и снопъ, принесенный мальчикомъ, передается
хозяину со словами: «дай Боже, чтобы и на тотъ годъ
уродился хл'Ьбъ».
Снопъ и в-Ьнокъ должны простоять въ переднемъ
углу подъ образами до 6-го августа — Спаса Преображе-
шя, а въ этотъ день ихъ несутъ въ церковь и освя-
щаютъ вм-fecrfe съ хл-Ьбомъ, испеченнымъ изъ новой
ржи, съ новыми сотами меда и новыми яблоками и
грушами. I
Зерна освященныхъ колосьевъ хранятъ до будущаго
посЬза,

ПРОИСХОЖДЕНШ БАСНИ КРЫЛОВА „ВАСИЛЕКЪ". 233
У лужичанъ же первый снопъ ставять стоймя на
возъ поверхъ всЬхъ другихъ сноповъ.
Возъ сопровождаютъ жницы, изъ которыхъ одна
несетъ в-Ьнокъ изъ колосьевъ, а другая держитъ въ ру-
кахъ васильки и друпе полевые цв-Ьты.
Василекъ связанъ у насъ также съ именемъ
мученика Вассы. По народному поверью, если сбять рожь
въ день праздновашя памяти этого святого, то ее
непременно заглушать васильки.
Это, повидимому, такая же игра созвучия словъ, какъ
напр., сов-Ьтъ собирать 10-го мая въ день Симона
Зилота, лечебныя травы — «зелья», если хотятъ, чтобы он-fe
им'Ьли особенно целебную силу и искать кладовъ и сЬять
пшеницу, если хотятъ, чтобы она уродилась, какъ «золото».
Не могу, наконецъ, пройти молчашемъ еще
прелестной басни Крылова: «Василекъ», въ которой нашъ цв-fe-
токъ сыгралъ некоторую, хотя, быть-можетъ, и
косвенную, но все-таки историческую роль. Басня эта, какъ
известно, посвящена императрице Марш веодоровн-Ь
(матери императора Александра I) и начинается такъ:
„Въ глуши расцвЪтпии василекъ
Вдругъ захир-Блъ, завялъ до половины
И, голову склоня на стебелекъ,
Уныло ждалъ кончины..."
Разсказываютъ, что когда въ 1823 году съ Крыловымъ
сделался такой сильный апоплексическш ударъ, что поль-
зовавппе его врачи отчаивались въ его выздоровленш,
то императрица Мар1я веодоровна, питавшая къ нашему
знаменитому баснописцу всегда большое расположеше,
прислала ему букетъ цв-Ьтовъ и переселила его для по-
правлешя здоровья къ себ^ въ Павловскъ, сказавъ: «подъ
моимъ надзоромъ онъ скорее поправится».
Такое высочайшее вниман!е такъ глубоко тронуло
старика (Крылову въ это время было уже 55 л^тъ),
что когда онъ впосл-Ьдствш, действительно, совсЬмъ
поправился, то первой написанной имъ посл-fc его
тяжелой болезни басней была басня «Василекъ», въ
которой онъ, выражая свою благодарность, подъ солнцемъ
изобразилъ императрицу, а себя — въ вадсЪ василька,—
простого дикаго цветка, который недостоинъ того, какъ
это высказываетъ въ басн-fe жукъ, чтобы солнышко его
пригр*Ьло. «Но тЬмъ не мен-fce», восклицаетъ онъ съ вос-
торгомъ въ заключеше:

234 ВАСИЛЕК Ъ.
„...Солнышко взошло, природу осв-бтило,
По царству флорину разсыпало лучи
И бедный василекъ, завянувипй въ ночи,
Небеснымъ взоромъ оживило".
Что касается до букета императрицы, то Крыловъ
бережно его засушилъ, часто имъ любовался .и завЬ-
щалъ, чтобы, когда онъ умретъ, букетъ этотъ положили
ему въ гробъ и вм'ЬстЬ съ нимъ 'похоронили, что, какъ
говорятъ, въ точности и было исполнено.
Букетъ этотъ, по мыЬнш однихъ, былъ весь изъ
полевыхъ цв1зтовъ, а по мн'Ьшю другихъ, изъ теплич-
ныхъ, но въ немъ находилось несколько васильковъ, ко*
торые, будто, и подали Крылову мысль написать басню
«Василекъ» и изобразить себя подъ именемъ этого скром-
наго полевого цветочка.

|(э|арцнссъ — цв^токъ у насъ довольно р^дюй. Мы
■ I встр+>чаемъ его обыкновенно на Пасх-fe въ цв-fe-
* х точныхъ магазпнахъ въ корзинахъ для подарковъ
или въ отд-Ьльныхъ горшкахъ, а весною — въ тЬхъ са-
дахъ, гд-fc имЬются зимующ1я въ грунту растешя; но за
границей это — одинъ изъ излюблени-Ьйшнхъ цв^товъ.
Его грашозные б1злые двойные, снабженные двоп-
нымъ золотисто-желтымъ и краспымъ бордюромъ, цв'Ьты,
качаюнцеся на легкомъ, какъ у тростника, стебле,
чрезвычайно изящны. Продетые въ петлицу сюртука, они
имФютъ видъ какой-то орденской розетки, и потому въ
ПарнжФ» ихъ часто носятъ любители такихъ }Тфашенш.
Они отличаются также очень пр1ятнымъ, несколько на-
поминающимъ пацинтъ, запахомъ, который им^етъ
немало поклонниковъ, а особенно поклонницъ.
Научное его иазваше— Narcissus poeticus. Первая его
половина происходитъ отъ греческаго глагола «пагкао» —
одурманивать, ошеломлять, такъ какъ запахъ его
действительно можетъ иногда причинять головную боль у
людей нервныхъ, а вторая — «поэтическш», оттого, что
онъ быль такъ много восп-Ьтъ поэтами всЬхъ странъ и
в-Ьковъ, какъ ни одно, исключая разв^ только розы,
другое растете.
Самъ Магометъ сказалъ про него: «у кого два
хл-Ьба, тотъ пусть продастъ одинъ, чтобы купить
цв-Ьтокъ нарцисса, ибо хл^бъ — пища для тЬла, а нар-
циссъ — пища для души». А персидскш царь Киръ про-
звалъ его «созданьемъ красоты — безсмертною усладой».

236
НАРЦИССЪ.
Имъ также восхищался Шекспиръ, очаровательно опи-
савшш его въ своей трагедш «Буря», Эдгаръ Поэ,
описавший его, какъ одинъ изъ цв-Ьтовъ той «долины много-
цвЪтныхъ травъ», где ему удалось испытать райскую
любовь, а у Шелли въ его «Мимозе» мы находимъ
такое его описаше:
„Любовью тюльпанъ и горчанка зажглись,
Й дивный красавецъ, влюбленный Нарциссъ,
Расцв-влъ надъ ручьемъ и глядитъ на себя,
Пока не умретъ безконечно любя...а
Причиной такого всеобщаго имъ восхищешя являются
отчасти сама красота и изящность цветка, а главное,
какъ намъ кажется, сложившшся про него еще въ
глубокой древности миеъ, сд-Ьлавшш его именемъ
нарицательнымъ, такъ какъ назвать кого-либо «нарцис-
сомъ», какъ известно, все равно, что сказать, что этотъ
человЪкъ влюбленъ самъ въ себя.
О происхожденш этого миеа древше греки разсказы-
вали следующее.
«У матери всЬхъ боговъ, царицы неба Юноны, была
любимая наперсница, горная нимфа по имени Эхо. Ей
богиня доверяла все свои сердечныя тайны, съ нею
делилась всеми своими впечатлешями, словомъ — это былъ
ея ближайний и в-Ьрн-Ьйшш другъ.
Но Эхо оказалась фальшивой и вероломной. Она
находилась въ тайныхъ сношешяхъ съ мужемъ Юноны —
Юпитеромъ и старалась всячески укрывать все его
проделки.
Когда Юпитеръ отправлялся къ товаркамъ Эхо, гор-
нымъ нимфамъ, то она умела такъ занять забавными
разсказами ревнивую Юнону, что часы пробегали
незаметно...
Но однажды Юнона заметила, наконецъ, ея хитрость
и пришла въ такой гн-Ьвъ, что тотчасъ же лишила ее
языка.
«Съ глазъ долой, мерзкая обманщица!—крикнула ей
разгневанная мать боговъ. — Пусть отныне отнимется у
тебя тотъ языкъ, которымъ ты такъ умела меня
очаровать! Я окажу тебе только одну милость: ты сохранишь
способность повторять последнш слогъ слова кричатцихъ
тебе о чемъ-нибудь людей».
И вотъ съ этихъ поръ опечаленная нимфа удалилась
въ лЬсъ, где эхо живетъ и теперь, и повторяетъ послед-

ИСТОР1Я ЭХО.
237
нш слогъ слова или последнее слово р'Ьчи, съ которой
мы къ нему обращаемся.
Но, живя уединенно въ л-tcy, окруженная скалами,
Эхо съ трудомъ переносила одиночество и старалась
всячески найти себ-fe кого-нибудь, кто бы ее полюбилъ.
Однажды л^сомъ проходилъ цв'Ьтутщй юноша, краса-
вецъ Нарциссъ, сынъ р-Ьчного бога Цефиза, которому
было предсказано, что онъ достигнетъ глубокой старости
только въ томъ случае, если никогда не познакомится
съ собой, т.-е., если никогда не увидитъ своего лица,
чтб въ тЪ времена было нетрудно, такъ какъ никакихъ
зеркалъ еще не существовало, и видеть себя можно было
разв-Ь только въ спокойной вод-fe.
Увидавъ Нарцисса, Эхо безумно въ него влюбилась
и старалась всячески его увлечь. Но Нарциссъ не
поддавался и оставался совершенно холоденъ къ ея ласкамъ.
Тогда Эхо въ отчаянш обратилась съ мольбой къ богамъ
и просила сжалиться надъ нею и наказать Нарцисса за
такую безчувственность. И растроганные боги услышали
ея молеше и наказали его.
Почувствовавъ однажды сильную жажду, онъ
остановился на краю чистаго и спокойнаго, какъ зеркало,
источника и, нагнувшись, хотЬлъ-было напиться; но тутъ
въ первый разъ въ жизни увид-Ьлъ свое прелестное изобра-
жеше и такъ былъ пл-Ьненъ его красотой, что влюбился
въ себя, и, не будучи въ состоянш ни на минуту оторвать
отъ него бол-fee глазъ, зачахъ отъ любви, зачахъ и по-
блекъ, какъ цв-Ьтокъ.
Однако, милосердные боги не дали ему совсЬмъ
погибнуть, а превратили его въ прелестный цв-Ьтокъ,
который замечательно красивъ, чудно благоухаетъ, и в^н-
чикъ котораго такъ и клонится книзу, какъ бы желая
еще разъ полюбоваться собою въ вод^...»
Овидш, описавшш эту легенду въ своихъ прелест-
ныхъ «Метаморфозахъ», говорить:
„Adstupet ipse sibi, vultuque immotus eodem
Haeret, ut e pari о formatum marmore signum.
Cunctaque miratur, quibus est mirabilis*.
(Онъ самъ собой любуется, окамен-Ьвъ отъ удивлешя.
Нав-Ькъ застывъ, какъ дивное изображеше изъ парос-
скаго мрамора, онъ не наглядится на все, чтб находить
въ себ-fe прелестн'аго).
По другому сказашю, у Нарцисса была сестра-близ-
нецъ, которая такъ на него походила, что отличить нхъ
другъ отъ друга не было никакой возможности, тЬмъ

238
НАРЦИССЪ.
бол^е, что она и одевалась одинаково съ нимъ и такъ же,
какъ и онъ, страстно увлекалась охотой. Сестру эту
оиъ любилъ до безум!я, но вдругъ она умерла.
И вотъ, оставшись одинокимъ, чтобы хоть сколько-
нибудь утишить свое горе, онъ сталъ ходить къ
источнику и смотреть на свое изображеше, которое
напоминало ему образъ его любимой сестры.
Однако, ч'Ьмъ больше онъ въ него всматривался,
тЬмъ тяжел-fee чувствовалъ свою потерю и, паконецъ, въ
минуту глубокаго отчаяшя, не выдержалъ и бросился
въ воду, какъ въ объятия дорогого (ему, безц-Ьниаго
существа...
КНшецкш поэтъ Исидоръ Ор1енталисъ, глядя на пар-
циссъ, восклицаетъ:
Diese schlanke Gestalt, das holde Kopfchen, es biegt stch.
In sich gewendet und schon immer, als sucht es den Quell'...
(Эта стройная фигурка, эта чудная головка
наклоняется къ себ-fe и, блестя вечной красотой, какъ бы ищетъ
источника).
Всл'Ьдств1е всего этого, нарциссъ у древнихъ грековъ
былъ цвъткомъ умершихъ, цв-Ьткомъ погибшихъ, и этой
эмблемой онъ является не разъ въ древней греческой
миоологш.
Такъ, изъ него плели себ-fe в^нки фурш— бог.ини
мести и возмезд1я; имъ забавлялась Прозерпина въ то
время, какъ ее похитилъ Плутонъ, его же рвала Европа
въ то время, когда Юпитеръ, превратившись въ б'Ьлаго
быка, приблизился къ ней и увлекъ ее на островъ
Критъ и т. д.
О существовали нарцисса у древнихъ римлянъ
говорится только у Плишя, который описываетъ три его
вида и главнымъ образомъ желтый, котораго родиной
можетъ считаться югъ Европы, особенно Португал1я. Изъ
его цв-Ьтовъ римляне плели в^нки, которыми
украшались во время пиршествъ или войны при возвращеши
съ победы. Изображеше его неоднократно встречается
на сгёнахъ Помпеи.
Изъ другихъ древнихъ народовъ интересовались и
до сихъ поръ интересуются имъ китайцы, у которыхъ
этотъ цв-Ьтокъ играетъ важную роль въ новогоднихъ
церемошяхъ. Особенно его много разводятъ ръ Кантоне,
гд^ держатъ въ стеклянныхъ чашкахъ съ водой
и пескомъ или съ небольшими камешками.
Помещенная въ ташя скромныя услов!я, луковица нарцисса даетъ
прекрасные naxyuie цв^ты и цв-Ьтетъ долгое время.

ПРАЗДНИКЪ НАРЦИССОВЪ ВЪ MOHTPE. 239
Въ Новый же годъ цв'Ьтокъ этотъ считается обязатель-
нымъ им-Ьть въ каждомъ дом-fc. Имъ украшаются алтари
боговъ, его носятъ во всЬхъ торжественныхъ въ этотъ
день процесаяхъ.
Изъ европейскихъ странъ восточный нарциссъ по-
палъ прежде всего въ Англш, куда онъ былъ привезенъ
въ 1570 году, немного ран-fee царствовашя Елисаветы,
при которой вошелъ въ большую моду. Присланъ онъ
былъ изъ Константинополя великому лорду
Казначейства, большому любителю цв-Ьтовъ, и былъ разведенъ
имъ въ знаменитомъ въ то время саду его поместья
на берегу Темзы. Садъ этотъ особенно славился множе-
ствомъ акклиматизированныхъ въ немъ растеши. Но зд-Ьсь,
конечно, онъ являлся совершеннымъ чужестранцемъ, тогда
какъ въ южной Европ-fc онъ быстро сделался почти род-
нымъ растешемъ и росъ въ садахъ чуть не какъ
туземное растете.
По этой-то причин-fe, несомненно, онъ и сд-Ьлался
вскор-fe однимъ изъ любим-Ьйшихъ западно-европейскихъ,
какъ мы уже объ этомъ говорили выше, цв-Ьтовъ, безъ
котораго не можетъ и теперь обойтись почти ни одно
торжество. Въ н-Ькоторыхъ же м^стностяхъ, какъ, напр.,
въ прелестномъ м^стечк^ Монтрё въ Швейцарш,
устраивается даже ежегодно особый праздникъ нарциссовъ.
Праздникъ этотъ происходитъ обыкновенно въ одно
изъ первыхъ Воскресешй мая.
Въ этотъ день все местечко преображается. Зда-
н1я его украшаются разноцветными флагами; гирлянды
изъ нарциссовъ украшаютъ входъ въ магазины, въ дома,
въ училища; букеты нарциссовъ въ рукахъ у всЬхъ дамъ,
бутоньерки — въ петлицахъ пиджаковъ и пальто всЬхъ
мужчинъ; нарциссами убираются конки, экипалси, гривы
лошадей, осликовъ, — словомъ, куда mi киньте взглядъ,
всюду пестр-Ьютъ нарциссы, и ихъ легюй ароматъ на-
полняетъ не только вс-fe улицы, но чувствуется и въ
кафе, въ ресторанахъ, въ квартирахъ.
Праздникъ длится два дня, и центръ его заключается
въ мелодраматическомъ представленш л въ битв-fe цв-fe-
товъ.
Въ первый день веселится скучающая, богатая, не
знающая, куда давать время и деньги, буржуаз1я, при
чемъ M-fccra на трибунахъ, откуда смотрятъ на предста-
влеше и nrfe происходитъ битва цв^тобъ, стоять отъ 5 до
20 и бол-fee франковъ; а на другой день веселятся люди
съ бол-fee скромными средствами: пр1-Ьзж!е, студенты, пои-

240
Н А Р Ц И С С Ъ.
казчики, конторщицы, учителя и pa6o4ie, и м'Ьсто на
трибун-Ь можно им-Ьть уже за 1 франкъ.
Вотъ какъ описываетъ это празднество одинъ :изъ
его очевидцевъ:
«Bcfe трибуны украшены разноцветными флагами и
амфитеатромъ окружаютъ небольшой деревянный по-
мостъ — сцену, декорированную зеленью и нарциссами.
Противъ сцены, передъ оркестромъ, хоръ молодыхъ д-fe-
вушекъ въ б'Ьлыхъ платьяхъ. Он-fe стройно исполняютъ
довольно красивую мелодт, несколько, впрочемъ,
однообразную, проходящую лейтъ-мотивомъ черезъ всю
музыкальную часть интермедш «Метаморфоза Нарцисса».
Простая, наивная интермед1я разсказываетъ миеологическую
исторш красавца Нарцисса.
«Роль Нарцисса играетъ артистка парижской Opera
Comique. Главная суть интермедш, впрочемъ, въ танцахъ.
Танцуютъ преимущественно д-Ьти,—ихъ масса, около двух-
сотъ, — мальчики и девочки отъ 8 и 9, и бол-fee л-Ьтъ.
Вотъ группа ихъ высыпала на сцену. Шапочки, костюмы,
платьица изображаютъ стебли л лепестки нарциссовъ.
Подъ управлешемъ строгой дамы — режиссерши, очень
похожей на школьную учительницу, д-fera исполняютъ ди-
руэты, сплетаются и расплетаются въ живописныя
гирлянды. У нихъ н^тъ, можетъ быть, должной вправки, —
это все школьники изъ начальныхъ училищъ,—но въ
ихъ движешяхъ столько непосредственной д-Ьтской гра-
щи, что публика отъ души поощряетъ маленышхъ арти-
стовъ дружными аплодисментами.
«Нарциссовъ см-Ьняютъ бол-fee взрослыя сирены въ
зеленоватыхъ кисейныхъ платьицахъ; загЬмъ выступаютъ
нимфы, наконецъ, обшдй танецъ, и къ нему присоединяется
группа ребятишекъ къ костюмахъ швейцарскихъ посе-
лянъ старинныхъ временъ.
Мальчики въ коротенькихъ фракахъ, въ манишкахъ съ
зелеными галстуками, въ соломенныхъ цилиндрикахъ; дгЬ-
вочки въ б-Ьлыхъ длинныхъ платьяхъ съ черными
фартучками, въ капорахъ и перчаткахъ.
Видъ этихъ ребятъ настолько потЬшенъ, что
вызываетъ дружный хохотъ публики и столь же дружные
аплодисменты. Д1>ти тоже улыбаются, но сейчасъ же прини-
маютъ серьезный видъ и начинаютъ танцовать,
повинуясь указан1ямъ строгой учительницы.
«Пестрые костюмы ребятъ, нарядная публика на три-
бунахъ, обшие цв-Ьтовъ, тЬнистые каштаны по ту
сторону сцены — все это такъ красочно, такъ красиво...

ЙНТЕРЕСНЫЯ ПОВЪРЬЯ.
ч*
«Но вотъ кончается балетъ. Аллеи быстро поливаютъ
водой, и начинается корсо. Экипажи изъ цв-Ьтовъ, б±-
лый слонъ, карусель, повозки торговцевъ цветами,
кареты— все въ нарциссахъ. Появляются автомобили съ
нарядными дамами. Публика осыпаетъ ихъ цв-Ьтами и
ц-Ьлымъ градомъ конфетти... Шутки, свгЬхъ, остроты такъ
и сьшлются. Битва цв*товъ принимаетъ все бол-fee и бол-fee
оживленный характеръ. Въ ней начинаетъ принимать
деятельное участ1е и вся толпа. Нарциссы сьшлются съ
балконовъ, сыплются изъ оконъ, нарциссами забрасы-
ваютъ всЬхъ и все. Автомобили и экипажи переполнены
цв-Ьтами и конфетти, которые красиво пестр-Ьютъ' въ во-
лосахъ и на костюмахъ. Веселье захватываете всЬхъ,
даже флегматичн-Ьйшихъ изъ н-Ьмцевъ, н-Ьмцевъ изъ
Оберланда. А тЬмъ временемъ торговцы цв-Ьтами и
конфетти тсргуютъ такъ бойко, что товара не хватаетъ, и
требуется подвозить все новыя и новыя партш.
«И такъ продолжается до 6 часовъ вечера. Но бьетъ
6 часовъ, и моментально вокзалы и пристань
переполняются народомъ: вс-fe сп-Ьшатъ домой — кто въ Лозанну,
кто въ Женеву, кто въ Бернъ, а кто и въ горы. Завтра
в-Ьдь будни, и большинству придется засЬсть за работу...»
Въ Германш, въ Марк-fe, душистый (б-Ьлый) нарциссъ
называютъ бгъяой женщиной и говорятъ, что онъ въ
вид-fe вампира сосетъ кровь людей. За тонкую же,
окружающую цв-Ьтокъ, красную полоску его зовутъ: «голова
долой!»
Но въ гораздо бол-fee розовомъ св-ЬтЬ смотрятъ на
него въ восточной Пруссш, гд-fe онъ считается символомъ
весны и счастливаго брака. Д-Ьвушка, выйдя замужъ,
увозить нарциссъ изъ родительскаго дома въ свой новый
домъ и тщательно ухаживаетъ за нимъ и холить его,
чтобы онъ какъ можно лучше росъ и развивался, такъ
какъ, по пов-Ьрью, отъ его красоты зависитъ рт все
счастье брака.
Нарциссъ считаютъ также талисманомъ противъ кро-
ваваго поноса, и потому л-Ьтомъ велятъ д^тямъ носить
въ карман-fe его луковицу. Раздавленные же его листья
употребляются какъ средство, заживляющее раны и даже
связывающее порванныя жилы.
Въ настоящее время изъ всЬхъ народовъ особенно
увлекаются нарциссами англичане. Они основали даже
общество, спещально посвятившее себя только культур-fe
этого цв-Ьтка и выводу его разновидностей, и тратятъ
на эту затЬю громадныя деньги.

242
НАРЦИССЪ.
Вывести хорошую разновидность нарцисса, какъ
известно, дело далеко не легкое, а главное, требуетъ много
времени, такъ какъ конечнаго результата ждать надо
несколько л-Ьтъ.
Обыкновенно для получешя такой разновидности
берутъ дв-fe луковицы, окраска цв-Ьтовъ которыхъ
наиболее всего подходитъ къ намеченной цели, и
опыляютъ искусственно ихъ цветы, т.-е. осторожно
снимаютъ волосяной кисточкой цветочную пыльцу съ
цветка одной луковицы w переносятъ ее на пестикъ
цветка другой. Зат-Ьмъ на таше опыленые цветы, во
избежаше всякихъ случайностей, над-Ьваютъ кисейные
колпачки или мешочки in ждутъ, пока не вызр-Ьютъ
семена'. Тогда эти последшя сЬютъ въ ящикъ съ землей и,
когда изъ нихъ разовьются растешя, пересаживаютъ ихъ
въ неболыше горшечки.
Въ такомъ положенш мелте сЬменные нарциссы
остаются два года. За это время у каждаго изъ нихъ
уагёваетъ развиться крошечная луковка, но до цв-Ьтешя
еще далеко. Чтобы получить цветете, надо пересадить
ихъ еще въ грядки и ждать три или четыре года.
Такимъ образомъ вотъ сколько труда и времени надо
положить, чтобы получить разновидность нарцисса. Но
и здесь не всегда бываетъ удача; наоборотъ, неудавшихся
опыленш бываетъ гораздо более, нежели удачныхъ, и
приходится делать иногда целые десятки, даже ц-клыя
сотни пробъ, прежде ч*Ъмъ получить желаемое.
Такъ, несколько л-Ьтъ тому назадъ все стремления
любителей нарциссовъ были направлены къ тому, чтобы
получить чисто б-Ьлую разновидность, что являлось крайне
труднымъ, такъ какъ характерная желто-красная кайма ни-
какъ не хоткла исчезнуть. Тогда принялись за опыты
несколько садоводовъ и наконецъ известной фирме братьевъ
Барръ удалось вывесть эту редкость.
Полученный ими цветокъ, окрещенный именемъ одного
изъ основателей этой фирмы Peter Вагг, былъ хотя и не
чисто белаго цвета, но обладалъ такими прелестнымъ
бледно-красноватымъ оттенкомъ, что вызвалъ среди спе-
щалистовъ всеобщее удивлеше.
Каждая луковица этой новинки продавалась не
менее, какъ за 500 рублей, а самыя крупныя стоили даже
и дороже.
То же самое случилось и съ трубчатымъ нарцис-
сомъ съ оранжево-красной чашечкой. Сколько
пришлось положить трудовъ и проделать опытовъ, чтобы
получить эту прелестную разновидность! Теперь, ко-

УВЛЕЧЁН1Е АНГЛИЧАНЪ ЕГО КУЛЬТУРОЙ. 245
нечно, она уже довольно обыкновенна и стоить
недорого, но въ свое время появлеше ея произвело среди
спещалистовъ положительно сенсащю, и она ценилась чуть
не на в-Ьсъ золота.
Словомъ, въ Англш теперь съ нарциссами происходить
почти то же самое, чтб было дв-Ьсти л-Ьтъ тому назадъ
съ тюльпанами и пацинтами въ Голландш. Особенно,
безумствуютъ коллекцюнеры, которые ради того, чтобы
прибавить къ своей коллекцш какую-нибудь, не
имеющуюся еще у другихъ любителей, новость, не жал'Ьютъ
никакихъ денегъ и платять иногда за самое ничтожное
уклонеше отъ какого-нибудь уже изв*Ьстнаго сорта б-fe-
шеныя деньги.
Скажемь еще, что нарциссъ быль любимымь цв-Ьт-
комъ нашего великаго писателя Тургенева, доказательство
чего мы находимъ въ оставшемся посл-fe него альбоме,
куда онъ им-Ълъ обыкновеше, шутки ради, записывать все
то, чтб ему особенно нравилось. Записи эти онъ jrfc-
лалъ неоднократно, и вотъ въ одной изъ нихъ за
1867 годъ на вопросы какой изъ цв-Ьтковъ ему больше
всего нравится? — онъ отвЬтилъ: «нарциссъ».
Любопытный альбомъ этотъ хранился у недавно умершей В1ардо
Tapcia.

l(9| 1онъ представляетъ собой какъ по красоте своего
I I замечательно крупнаго, ярко-окрашеннаго цветка,
■ х такъ и по красот-fe своихъ изящныхъ выр-Ьзныхъ
листьевъ одно изъ самыхъ красивыхъ нашихъ садовыхъ
растенш.
Въ былыя времена, когда въ нашихъ богатыхъ похгЬ-
щичьихъ усадьбахъ обращали особенное внимаше на
отделку цв-Ьтниковъ въ паркахъ, шонъ былъ однимъ изъ
главныхъ ихъ украшешй и, зимуя въ грунту безъ
покрышки въ продолжеше долгихъ лгЬтъ, становился какъ
бы своимъ роднымъ туземнымъ растешемъ, достигалъ
необычайно крупныхъ разм-Ьровъ и покрывался обшиемъ
роскошн^йшихъ цв^товъ.
Теперь въ полной красЬ и сштЬ пюны встречаются
очень р-Ьдко, разв-fe въ ботаническихъ садахъ или ка-
кихъ-либо придворныхъ паркахъ, а въ садахъ любителей
попадаются уже больше молодые, еще не вполне достипше
развит1я, экземпляры.
Подъ Москвой, какъ на особенно красивую, хорошо
сохранившуюся коллекщю ихъ, можно только еще
указать на коллекщю шоновъ въ парке
Сельскохозяйственная института въ Петровскомъ-Разумовскомъ, где
вс время цв-Ьтен1я ихъ (въ средине даня или начале
шля) засаженная ярко-малиновыми, нежно-розовыми,
белыми и палевыми тонами лужайка представляетъ
поистине неподражаемую картину.
Научное свое назваше: «paeonia», по однимъ сведе-
<иямъ, цв-Ьтокъ этотъ получилъ отъ фракшской местности

ДЯТЕЛЪ, ОХРАНЯЮПЦЙ ПЮНЪ.
245
Пеонш, гд-fe одинъ изъ его видовъ росъ въ древности
въ дикомъ состоянш. По словамъ же Плин1я, онъ полу-
чилъ его отъ имени ученика древне-греческаго врача
Эскулапа, Пеона, который производилъ при помощи его
удивительныя исц-Ьлешя и изл-Ьчилъ имъ даже бога ада
Плутона отъ нанесенной ему Геркулесомъ раны. «Но
добыть это растете, — прибавляетъ Плишй, — было
нелегко. Его тщательно оберегалъ пестрый дятелъ,
который старался выклевать глаза всякому, кто только
пытался его сорвать». А потому за нимъ ходили не иначе,
какъ ночью, когда дятелъ спалъ.
Греческое же сказаше добавляетъ, что Пеонъ полу-
чилъ чудесно излечившее Плутона растете съ горы
Олимпа, изъ рукъ матери Аполлона, и что это исц-Ьлете
возбудило такую зависть въ Эскулап-fe, что онъ приказалъ-
было тайно умертвить Пеона, но что Плутонъ, въ
благодарность за оказанную ему помощь, не далъ ему
погибнуть, а превратилъ его въ пюнъ, который съ тЬхъ
поръ и сталъ носить его имя.
Сверхъ того, за оказанное Пеономъ богамъ во время
Троянской войны исц-Ьлете и вс-fe искусные врачи стали
носить съ той поры назвате Пеотй (Paeonii), а всЬ,
отличавнияся высокими целебными силами, травы —
травами пеонш — Paeoniae herbae.
Вообще, въ древности это растете славилось своими
чудодейственными свойствами и считалось однимъ изъ
чудесъ творетя. Говорили даже, что злые духи исче-
заютъ изъ тЬхъ вгЬстъ, nrfe растетъ nioHb, и что даже
небслыыихъ кусочковъ его, над-Ьтыхъ на нить,
обвязанную вокругъ шеи, достаточно, чтобы защититься отъ
всякаго рода дьявольскихъ навожденш.
Но нигд-Ь на св-ЬтЬ этотъ прелестный цв-Ьтокъ не
пользовался и не пользуется до нашихъ дней такой
любовью и такимъ почетомъ, какъ въ Небесной имперш.
Зд'Ьсь онъ культивируется уже бол-fee 1.500 л-Ьтъ и
является такимъ же излюбленнымъ народнымъ цв^ткомь,
какъ хризантемъ у японцевъ и роза у европейцевъ.
Зд-Ьсь увлекаются имъ одинаково и богатый и бедный,
и знатный мандаринъ и простой крестъянинъ.
Галантный китаецъ, желая сделать особенное удовольств1е
молодой д-Ьвушк-Ь, подносить ей пюнъ; женихъ, желая
выразить свою любовь нев-ЬстЬ, подносить ей также
пюнъ; при чемъ, если она его принимаетъ, то тЬмъ
самымъ безъ словъ выражаетъ ему coraacie на его
предложете.

246
пюнъ.
Но, сверхъ того, и самая культура и разведете nio-
новъ считается въ Китае зашгпемъ благочестивымъ, по-
кровительствуемымъ богами, а потому китайцы
увлекаются имъ не мен'Ье, ч^Ьмъ голландцы культурой своихъ
тюльпановъ и пацинтовъ, и нередко зд^сь можно
встретить цЪлые сады, засаженные только одними пюнами
самыхъ разнообразныхъ видовъ, сортовъ и оггёнковъ.
По этой же причин-fe и о происхожденш самого цветка
сложилось зд-fccb не мало разнаго рода интересныхъ поэти-
ческихъ сказанш, изъ которыхъ особенно часто раз-
сказывается следующее:
«Жилъ-былъ некогда, — гласить сказаше, — одинъ
страстный любитель пюновъ, н-Ькш Хо-Чи. Какихъ-
какихъ только пюновъ онъ не разводилъ! Были у него
и белые, какъ лебеди, и бланжевые, какъ солнечный
заходъ, были темно- и светло-розовые, ярко- и темно-
малиновые; были съ гладкими лепестками и съ
завитыми, и душистые, и не пахуч1е... И любовался онъ ими
съ утра до вечера и съ вечера до утра. Когда цвели
его nioHbi, то садъ его становился такъ прекрасенъ,
что ему могъ бы позавидовать сайъ императоръ.
«Но вотъ однажды проходилъ мимо сада Чангъ-Эй,
сынъ одного знатнаго мандарина, со своими товарищами,
большой груб!янъ и шелопай. УвидгЬвъ тоны, онъ
бросился на нихъ съ палкой и началъ ихъ сшибать и
топтать ногами. Старикъ Хо-Чи уъюлялъ его и пла-
калъ, прося оставить его цветы въ покое, но шелопай
не слушалъ и продолжалъ ломать ихъ л калечить. Тогда,
выйдя наконецъ изъ терп-Ьшя, старикъ собралъ все свои
силы, напалъ въ свою очередь на него и, больно иско-
лотивъ, выгналъ изъ сада.
Исправить однако попорченное было уже черезчуръ
трудно: цветы были побиты, потоптаны, растешя поломаны.
Оставалось только ждать, чтобы само время поправило
ихъ. И старикъ сид'Ьлъ и заливался горькими слезами.
«Какъ вдругъ откуда ни возьмись появилась
прелестная молодая девушка. Она подошла къ нему и
спросила его: «О чемъ, старичокъ, ты такъ горько плачешь?
Не плачь, — предки мои оставили мне даръ оживлять все
умершее; принеси мне только немного воды».
«Обрадованный старикъ бросился-было за водой, но
дорогой, усомнившись, обернулся. И, о чудо! девушка
уже исчезла, но все цветы его ожили и сделались даже
во сто разъ прекраснее: простые превратились въ
махровые, одноцветные въ пестрые. На одномъ кусте были

чудный садъ стараго хо-чи. 247
цв'Ьты всевбзможныхъ сортовъ и краски ихъ блестели
ни съ ч'кмъ несравнимой яркостью.
«Слухъ о такомъ чутгЬ не замедлилъ
распространиться по всей стране, и отовсюду сталъ стекаться
къ старику народъ, чтобы полюбоваться его такъ чудесно
воскресшими цветами... Но избитый старикомъ Чангъ-Эй,
раздосадованный такой удачей, не могъ простить нане-
сеннаго ему оскорблен!я и р'Ьшилъ во что бы то ни стало
отомстить. И воть онъ оклеветалъ Хо-Чи въ чародгЬй-
ств-fe. Старика схватили, бросили въ тюрьму,
приговорили къ смертной казни и назначили даже самый день
ея исполнетя.
«А тЬмъ временемъ Чангъ-Эй, напившись пьянъ,
отправился опять со своими товарищами въ садъ старика и
принялся-было снова топтать и ломать его чудные цв'Ьты.
Но тутъ вдругъ поднялся сильный в'Ьтеръ; при его по-
рывахъ всЬ пюны приподнялись и превратились въ пре-
лестныхъ молодыхъ дгЬвушекъ, охЬтыхъ въ столь же
блестяния платья, какъ лепестки самыхъ красивыхъ изъ
цв-Ьтковъ, и одна изъ нихъ, обратившись къ своимъ
подругамъ, сказала: «Мы всЪ сестры цв-Ьтовъ. Враги
такъ усердно ухаживающаго за своими тонами Хо-Чи —
наши враги. Соберемте силы и вступимте съ ними
въ борьбу!»
«Тутъ широше рукава ихъ платьевъ замахали, сами
платья заколыхались и заколебались, и разразился такой
страшный ураганъ, что небо сделалось черно, какъ
чернила, и яркш день превратился въ самую глубокую ночь.
Подхваченные в-Ьтромъ, товарищи Чангъ-Эя ударялись
о стволы деревьевъ, кололись ихъ колючками, шипами
и хлестались съ такой силой ихъ сучьями и ветвями,
что остались еле живы, а самъ Чангъ-Эй, подброшенный
на громадную высоту, упавъ въ ровъ съ навозомъ, такъ
сильно расшибся, ударившись о землю, что тутъ же ис-
пустилъ духъ.
«Узнавъ обо всемъ происшедшему верховный судья
пришелъ въ страшный испугъ; онъ отм-Ьнилъ тотчасъ же
смертную казнь, простилъ старика и отдалъ стропи при-
казъ: «не см-Ьть никогда дотрагиваться ни до одного
изъ цв-Ьтовъ въ его саду».
«Итакъ, Хо-Чи продолжаетъ мирно жить, ухаживая
за своими цветами и благословляя память спасшей его
отъ смерти и воскресившей его цв-Ьты чудной богини.
Волосы его изъ сЬдыхъ сделались опять черными,
морщины исчезли, а лицо его стало св-Ьжо и молодо, какъ

248
пюнъ.
въ отдаленные дни его юности. Во всемъ чувствовалось
вл1яше его чудесной покровительницы, и онъ блажея-
ствовалъ...
И вотъ однажды, когда онъ любовался только-что
распустившимся дивнымъ пюномъ, вдругъ повеяло теп-
лымъ н-Ьжнымъ в-Ьтеркомъ, по всему саду
распространилось чудное благоухаше, и раздались дивные, никогда
не слыханные имъ, божественные звуки... И, поднявъ
глаза, Хо-Чи увидЪлъ свою молодую богиню,
предшествуемую непорочными белыми аистами и лазореваго
цв-Ьта фениксомъ, опускающуюся на розовомъ облаке.
«Хо-Чи, — сказала она ему:—ты достигъ полнаго
совершенства; Творецъ вселенной, желая наградить твою без-
предЬльную любовь къ цв-Ьтамъ, зоветъ тебя въ Свои
небесные сады; следуй за мной!..»
«Хо-Чи вступилъ на облако и вознесся медленно на
небо. А за нимъ поднялись его хижина и окружавнпе
ее деревья, цв-Ьты, пюны и все, что онъ любилъ. И
съ облака раздался голосъ:
«Тотъ, кто любить цв-Ьты и охраняетъ ихъ —
увеличиваетъ свое счастье и получитъ блаженство.
А тотъ, кто обходится съ ними дурно и уничтожаетъ
ихъ — будетъ несчастенъ и подвергнется самымъ стро-
гимъ наказашямъ!»
«ЗатЬмъ облако исчезло среди другихъ облаковъ,
и въ воздух-Ь почувствовалось какъ бы дуновеше лег-
каго зефира.
«И съ этихъ поръ, — заканчиваете легенда, — селеше,
nrfc жилъ Хо-Чи, стало называться селешемъ
праведника, вознесшагося живымъ на небо, а м'Ьсто, rjrb былъ
его садъ — садомъ «ста цв'кговъ».
Не мен-fee поэтичное сказаше сложилось тамъ еще
и о «дух-fe тона».
«Жилъ некогда, говорить это сказаше, въ одномъ изъ
отдаленныхъ городовъ Небесной имперш одинъ молодой
ученый, который посвящалъ себя всего изученш
культуры пюновъ.
Живя въ одиночестве, только среди своихъ книгъ
и тоновъ, онъ былъ однажды крайне обрадованъ nocfe-
щетемъ одной, пришедшей къ нему молодой красивой
д-Ьвушки, которая безъ всякихъ приглашенш появилась
у него на noporfe дома и просила дать ей какое-нибудь
занят1е.
Согласившись съ удовольств1емъ на ея просьбу, онъ
съ еще болынимъ удовольстемъ былъ удивленъ со
временем^, что она была не только прекрасной для него

ДУХЪ ШОНА.
249
служанкой и помощницей по уходу за его тонами, но
и отличнымъ товарищемъ.
Оказалось, что она получила замечательное воспи-
таше, знакома была съ придворнымъ этикетомъ, писала,
какъ ученый, была поэтомъ, живописцемъ и являлась
для него в'Ьрнымъ другомъ.
Отнесшись сначала къ ней лишь съ снисхождешемъ,
молодой ученый вскоре былъ положительно шгЬненъ какъ
ея гращей, красотой, такъ и ея познашями. Она
сделалась для него существомъ необходимымъ.
Все шло отлично. Молодые люди, видимо, увлекались
друтъ другомъ. Она слушалась его во всемъ безпреко-
словно, исполняла всгЬ его мал-Ьйш1я желашя; онъ
любовался ею, даже бол-fee, любилъ ее.
Но вдругъ случилось нечто необычайное. Желая,
повидимому, сделать ее своей женой, молодой ученый
пригласилъ къ себе жреца и сообщилъ ей о его пред-
стоящемъ посЬщенш.
Изв-fccTie это, однако, вместо того, чтобы обрадовать,
произвело на нее какое-то удручающее впечатл-feme и
она вдругъ куда-то исчезла.
Напрасно звалъ ее ученый, она не откликалась более
на его зовъ.
Тогда, встревоженный, огорченный, онъ бросился ее
искать и, проходя по одной темной галлерее дома, вдругъ
завгЬтилъ ее, проскользнувшую, какъ тень. Онъ за ней,
она отъ него.
Наконецъ нагналъ ее, но въ тотъ моментъ, когда
хогёлъ схватить ее, она вся какъ-то съежилась,
сплющилась у стЬны и исчезла въ ней, такъ что стала
походить скорей на какой-то рисунокъ на поверхности
стены и лишь губы ея продолжали двигаться.
— Я вамъ не отвечала, — шептала эта тень, — когда
вы меня звали, потому что я не человеческое существо:
я духъ пюна. Ваша любовь согревала меня, поддерживала
во мне человеческую форму и для меня было радостью,
было наслаждетемъ служить вамъ.
А теперь, когда придетъ жрецъ, онъ осудить вашу
любовь ко мне и потому я не могу более принять свою
прежнюю форму. Я должна возвратиться къ цветамъ.
Прошайте, благодарю васъ за ваше расположеше,
благодарю за счастье, которое вы мне дали.
Ученый стоялъ, какъ ошеломленный.
Какъ ни убеждалъ онъ ее, какъ ни умолялъ, после
этихъ словъ изображеше дивной девушки все глубже и
глубже погружалось въ стену. Краски рисунка, который

250
П I О Н Ъ.
она теперь собой представляла, становились все блНЬдн-fee,
бледнее и наконецъ исчезли совсЬмъ, не оставивъ по
себе ни малейшаго следа...
Съ этого дня ученому ничто не стало мило на св^тЪ.
Онъ забросилъ свои книги, забросилъ свою науку и
только лишь воспоминаше при взгляде на тоны, о чуд-
помъ, согр-Ьвавшемъ такъ недолго его жизнь, существе,
лишь дума о томъ, что, можетъ быть, въ какомъ-нибудь
изъ нихъ незабвенная девушка теперь л находится,
поддерживала его существовате, являлась единственнымъ его
утешетемъ въ жизни.
Любуясь ихъ красотой, онъ любовался ею, вдыхая
ихъ чудный ароматъ — чувствовалъ какъ бы ея близость...»
Не меныиимъ почетомъ пользуется пюнъ и у армянъ,
у которыхъ онъ считается цветкомъ, отгоняющимъ б-fe-
совъ и исц"Ъляющимъ 'бесноватыхъ.
Мнете это сложилось у нихъ на основаши предашя,
будто теща Моисея, будучи тревожима басами, отправилась
по совету этого посл-Ьдняго на гору, и тамъ Господь ука-
залъ ей на пюнъ, какъ на изгоняющее б'Ьсовъ растете.
ВслНЬдств1е этого, по словамъ французскаго фолкло-
риста Ролланъ, л выкапываше изъ земли тона
производится у нихъ съ особаго рода торжественностью. Его
не просто вырываютъ изъ земли, а за нимъ отправляется
священникъ съ крестомъ и св. Евангел1емъ и, обращаясь
къ "нему, сначала говоритъ: «приветствую тебя, трава»,
а зат-Ьмъ читаетъ надъ нимъ пять псалмовъ и нри-
бавляетъ: «Благословенъ Богъ, даровавшш ради правед-
наго Моисея этому растетю целебную силу противъ
в(гЬхъ болезней. Молимъ Тебя, Господи, дай и нашему
растенш ту же власть противъ бесовъ и болезней».
Такой же целительной славой пользовался пюнъ и
въ Европе въ среднихъ векахъ. Тогда его прикладывали
къ сердцу противъ удушья и подагры. Да и теперь
еще его надеваютъ въ Швейцарш, въ кантоне Ааръ,
детямъ отъ судорогъ, въ виде венка изъ 77 листьевъ;
а если при этомъ у нихъ прорезаются зубы, то де~
лаютъ изъ его плодовъ ожерелье л надеваютъ его на
шею. Плоды эти слывутъ у нихъ за орехи ведьмъ.
При этомъ сильнее всего действ1е тона считается, если
его выкапываютъ изъ земли въ марте и, сверхъ того,
въ сумеркахъ.
Кроме того, въ Португалш и Данш тону
приписывают» способность исцелять также отъ падучей болезни,
которую, какъ известно, простонародье считаетъ родомъ
беснованья.

ИЗБРАН1Е БОГИНЕЙ ФЛОРОЙ СЕБЪ ЗАМЕСТИТЕЛЬНИЦЫ. 251
Для этого изъ плодовъ его д-Ьлають родъ ожерелья
и заставляютъ носить его на ше-fe въ продолжеше 40 дней.
Для большей же действительности толкутъ еще
ежедневно по одному его плоду и, сдгЬлавъ изъ него поро-
шокъ, даютъ принимать больному вмЪсгЬ съ водой. Въ irfe-
которыхъ вгЬстностя^ъ Франщи такое ожерелье носить
назваше четокъ св. Гертруды и считается только тогда
ц-Ьлебнымъ, если плоды шона смочены святой водой и
нанизаны на красную нить иглой, которая еще не была
въ употребленш.
На язык'Ь цв-Ьтовъ восточныхъ народовъ пюнъ обо-
значаетъ обыкновенно «стыдливость и застенчивость»,
откуда сложилось, вероятно, и H-Ьмецкое выражеше, когда
молодая девушка сконфузилась или покраснела: «она
вспыхнула, какъ пюнъ». Но, съ другой стороны, пюнъ
служить символомъ неуклюжести и глупой гордости,
о чемъ у Мантегацца мы находимъ такую сказку:
«Однажды, — разсказываетъ онъ, — богиня Флора
получила отъ отца боговъ, Юпитера, очень щекотливое,
но чрезвычайно важное поручеше: отправиться на
планету Венеру и усмирить вспыхнувшее тамъ среди цв-fe-
товъ возсташе. Но, отправляясь въ столь дальнее и
продолжительное путешеств!е, она не могла на время
своего отсутсгая оставить земные цв-Ьты безъ
управителя и потому, сойдя съ неба, созвала цв-Ьты и
предложила имъ выбрать изъ своей среды временную ей
заместительницу или заместителя. На обсуждеше этого
вопроса она дала 48 часовъ, по прошествш которыхъ
приказала снова собраться .и решить выборъ голосова-
шемъ.
«Цв-Ьты согласились и разбрелись по л-Ьсамъ, до-
ламъ и горамъ беседовать о томъ, кого бы имъ избрать.
«Прошло два дня, и, верная своему слову, Флора,
усЬвшись на nopociuifi бархатистымъ изумруднымъ мхомъ
пень, стала поджидать, пока не соберутся цв-Ьты со всей
зевой.
«И вотъ потянулись дети Флоры отовсюду: изъ не-
приступныхъ безднъ, изъ глубокихъ долинъ, изъ дрему-
чихъ л-Ьсовъ, съ горъ, изъ р-Ькъ, ручьевъ, озеръ и морей,
одевшись въ свои самые св-Ьж1е, изящные листья и
разукрасившись своими самыми красивыми, душистыми
цветами. Никогда еще не было столь многочисленна го
собран!я, никогда еще Флор-fe не приходилось вид-Ьть
такой чудной картины. Это былъ первый разъ, что она
видела своихъ прелестныхъ подданныхъ въ полномъ
сбор-fe.

252
пюнъ.
«Вскоре все собран1е было полно, недоставало одной
только розы,—той самой розы, которая по всЬмъ пра-
вамъ должна была быть избрана заместительницей
богини Флоры.
Век молчали и терпеливо ждали; лишь глупый пюнъ,
уверенный въ своихъ достоинствахъ, мечталъ уже о
томъ, что въ отсутствш розы онъ, безъ сомьгкшя, будетъ
избранъ въ правители.
«Наконецъ, появилась чудная, дивная, ни съ ч1шъ
несравнимая красавица-роза, (и все цветы невольно
притихли, пораженные ея велич1емъ и красотой. Но тонъ
гляд^лъ на нее вызывающе. Его наливнпеся, какъ кровью)
красные лепестки пыжились, и, надуваясь изо всей мочи,
онъ старался перещеголять ее своей величиной.
«Такая дерзость поразила вскхъ. Все цветы
переглядывались удивленно между собой, а сама Флора
смотрела на него съ едкой усмешкой. Но не обращая
ни на кого внимашя, разгоравшись, какъ огонь, пюнъ
самодовольно продолжалъ смотреть на розу съ презрЬ-
шемъ, на остальные цветы съ гордостью, а на Флору —
съ выражешемъ твердой уверенности въ своей победе...
«Наконецъ, наступилъ моментъ выборовъ. Все цветы,
какъ одинъ, подали голосъ за розу, и остался лишь
пристыженный пюнъ, который одинъ кричалъ: «не согла-
сенъ, не согласенъ!»
«Тогда Флора, снявъ съ головы свой царственный
венецъ, торжественно возложила его на голову розы и
затемъ, обратясь съ презрительной улыбкой къ пюну,
сказала: «Гордый, глупый цветокъ! Оставайся же въ на*
казаше за свое самодовольство и пустоту такимъ тол-
стымъ, надувшимся, какъ сегодня, навсегда, и пусть ни
одна бабочка не подаритъ тебя никогда своимъ поце-
луемъ, ни одна пчелка не возьметъ въ твоемъ венчике
меду и ни одна девушка не приколетъ никогда твоего
цветка къ своей груди!»
«И какъ сказала богиня, такъ ,и случилось: пюнъ
остался толстъ и неуклюжъ и сделался эмблемой пустоты
и чванства...»
Разводимый у насъ въ садахъ пюнъ встречается
въ дикомъ состоянш въ Швейцарскихъ Альпахъ, въ Ита-
лш и Португалш. Кроме того, на юге, напр., въ Крыму,
попадается въ садахъ еще очень красивый видъ белаго
сибирскаго шона (P. albiflora), котораго цветы пахнутъ,
какъ белые нарциссы. Последнш пользуется большой
любовью у монголовъ и даурцевъ, которые варятъ его
корень въ супе и примешиваютъ его въ чай поджа-

ПРЕЛЕСТИЫЯ РАЗНОВИДНОСТИ.
253
ренныя сЬмена. У монголовъ онъ носить назваше «до-
хины», а у русскихъ сибиряковъ — «б-Ьлаго Марьина корня».
Видъ этотъ быль привезенъ въ Европу впервые
сравнительно поздно — въ 1788 г. Чудно пахнутще цветы
его очень боятся воды, и потому, если въ дождливое
время ихъ не прикрывать, они быстро загниваютъ и
черн-Ьютъ.
Чтб касается китайскаго вида, то онъ носить на-
3Bapie древовиднаго, такъ какъ стволъ его деревен"Ьетъ.
О его происхожденш китайск1е писатели не сходятся
во мн-Ьн1яхъ. Одни утверждаютъ, что ояъ быль выращенъ
изъ обыкновеннаго травянистаго вида при помощи осо-
баго рода культуры, друпе же говорятъ и, какъ
кажется, бол-fee достоверно, что онъ быль сначала най-
денъ въ какой-то провинцш сЬвернаго Китая, а затЬмь
уже быль перенесенъ въ южныя, где его и начали
возделывать.
Размножаемый при помощи сЬмянъ, онъ даетъ массу
разновидностей, новые сорта которыхъ ценятся нередко
на в-Ьсъ золота. Число же его сортовъ доходить до н-fe-
сколькихъ сотъ, изъ которыхъ MHorie отличаются
замечательно пр1ятнымъ запахомъ.
До насъ, къ прискорбш, большинство изъ нихъ не
доходить, такъ какъ они отличаются чрезвычайной
нежностью, и потому культивировать ихъ въ открытомъ
грунте, какъ нашъ европейскш видъ, очень трудно. Когда
некоторые изъ этихъ редкихъ сортовъ были
привезены въ Парижъ, известный французскш садоводъ Нуа-
зеттъ платилъ за нихъ отъ полуторы тысячи франковъ
и до сотни луидоровъ за экземпляру но культзфа ихъ
въ саду не давала хорошихъ результатовъ.

I/" амел1я, этотъ чудный по своей формгЬ, по красоте
тм§) своихъ какъ бы изъ воска сд^ланныхъ лепестковъ и
■^3< своихъ гладкихъ, блестящихъ, темно-зеленыхъ тол-
стыхъ листьевъ цв-Ьтокъ, им'Ьетъ какой-то безжизненный
видъ, видъ какъ бы искусственно сдЬланнаго растешя.
Онъ въ одно и то же время и прельщаетъ „и от-
талкиваетъ.
Его считаютъ вЫз красивымъ, по бездушнымъ —
эмблемой холодности и черствости чувствъ, эмблемой тЬхъ
красивыхъ, но безсердечныхъ женшдшъ, которыя, не любя,
завлекаютъ, разоряютъ и губятъ молодежь и которыхъ
потому и называютъ его именемъ.
Назваше это, впрочемъ, происходитъ не прямо отъ
цветка, а отъ героини изв^стнаго романа А. Дюма-сына:
«Дама съ камел}ями».
Кто не читалъ въ молодости этого прелестнаго произ-
ведешя, кто не увлекался его героиней Маргаритой Готье,
не восхищался особенно ея героическимъ, самоотвержен-
нымъ поступкомъ, когда, любя всей душой человека, она
решается разстаться съ нимъ и бежать лишь для того,
чтобы только успокоить его престар-Ьлаго отца, умоляв-
шаго ее не губить будущности его сына?
Ея тяжелая, приведшая къ могиле болезнь, ея
трогательная, вдали отъ любимаго человека, на котораго
ей хотелось хоть разъ еще взглянуть, смерть — все это
производитъ на читателя потрясающее впечатлите, и тЬмъ
бол-fee потрясающее, что если разсказъ этотъ и назваиъ
романомъ, но въ основе своей им-Ьетъ истинную исторда,

НСТОРГО МАРИ ДЮПЛЕССИ.
255
гд-fe, скажемъ кстати, нашъ цв-Ьтокъ игралъ не
последнюю рюль.
Настоящее имя Маргариты Готье, какъ известно,
было Мари Дюплесси. Это была выдающаяся красавица,
которой увлекался весь Парижъ я которую знали даже
и люди, не им-feBinie къ ней никакого отношешя, по
букету чудныхъ камелш, безъ котораго она никогща не
появлялась въ дни первыхъ представленш въ театрахъ.
При этомъ камелш были не всегда одинаковаго цв*та.
Двадцать пять дней въ втЬсяц^ он-fe были б-кпыя и 5 дней
красныя. Какая была тому причина, никто не зналъ,
и она такъ и осталась тайной, которую Мари Дюплесси
унесла съ собой въ могилу...
КромЪ камел1й, Мари Дюплесси никакихъ другихъ
цв-Ьтовъ не любила и никогда не носила. Цветущими же
камел1ями постоянно были убраны всЬ ея комнаты, а
особенно ея будуаръ.
Такая постоянная страсть къ этимъ цв-Ьтамъ заставили
ея поставщицу цв-Ьтовъ м-мъ Баржи назвать ее «La dame
aux camelias» (дамой съ камел1ями) — прозвище, которымъ
окрестилъ ее и весь св-ЬтскШ Парижъ и которое за-
•гёмъ перешло и ко всЬмъ богатымъ красивымъ женщи-
намъ, увлекающимъ светскую молодежь.
Цв-Ьты эти не покинули Мари Дюплесси и посл-fe ея
смерти.
Когда она умерла, весь гробъ ея былъ усыпанъ
камел!ями ,и обложенъ роскошными в-Ьнками изъ нихъ.
Прелесть и красота этого убранства такъ подействовала
на всю собравшуюся на ея похороны многочисленную
публику, особенно же на дамъ, что въ продолжеше ц-fe-
лаго года посл-Ь ея смерти среди богатыхъ парижанъ даже
вошло въ моду ездить на ея могилу на Монмартрское
кладбище и украшать ее букетами, в-Ьнками и целыми
растен1ями камелй. А одинъ изъ ея друзей,
отсутствовавши* во время похоронъ, написалъ въ память ея
стихотворение и возложилъ его ей на могилу, окруживъ его
гирляндой изъ дивныхъ красныхъ камелй. .
Когда же увлечете публики этой модой стало
понемногу охладевать, то поправившихся тЬмъ временемъ
отъ страшнаго потрясея1я, произведеннаго на него полу-
ченнымъ имъ отъ бедной Мари Дюплесси предсмерт-
нымъ письмомъ, Арманъ Дюваль, тотъ самый юноша,
изъ безнадежной любви къ которому она постаралась
скоротать свою горькую жизнь, покрылъ всю ея могилу
камел1ями.

256
КАМЕЛ !Я.
Могила эта представляла собой и л-Ьтомъ, и зимой
сплошь усеянный белыми цветами партеръ камелш, среди
которыхъ виднелась только небольшая б-клая же
мраморная плита, на которой было начертано ея имя.
Ухаживавшему за могилой садовнику было строго приказано
следить за цветами л, какъ только кате-либо изъ нихъ
увядали, сейчасъ же, несмотря ни на какую ц^ну,
заменять ихъ свежими...
Среди постоянныхъ посетителей этой могилы былъ,
какъ говорятъ, и самъ Александръ Дюма-сынъ, а
написанный имъ трогательный романъ произвелъ такое сильное
впечатлите на знаменитаго итальянскаго композитора Верди,
что онъ сочинилъ на его сюжетъ свою известную вс^мъ
оперу «TpaeiaTa», которая и до сихъ поръ составляетъ
одну изъ любим-Ьйшихъ оперъ всЬхъ странъ и почти
никогда не сходить со сцены.
О возникновенш камелш на земл-fe мы находимъ у
Мантегацца въ его сказкахъ о цв-кгахъ сл-Ьдуюшдй
оригинальный фантастически* разсказъ.
«Однажды, — разсказываетъ онъ, — богь любви, Амуръ,
наскучивъ любовью богинь Олимпа и всЬхъ земныхъ
жёыщинъ, обратился къ своей матери Венере съ просьбой
найти ему существо, которымъ бы онъ могъ увлечься.
«Венера сначала удивилась, какъ онъ не можетъ
найти на земл-fe среди такого множества прелестныхъ
смертныхъ ни одной достойной любви, но потомъ, поду-
мавъ, сказала:
«Ну хорошо, если на землгЬ н^тъ женщины,
которая бы теб-fe могла понравиться, такъ попробуй, полети въ
какой-нибудь другой Mipb, на какую-либо другую планету».
«Мысль эта очень понравилась Амуру, и онъ,
недолго думая, сейчасъ же пустился въ путь.
«Планета, на которую онъ прилегёлъ, была Сатурнъ.
Въ минуту, когда онъ на нее опустился, на ней раздавался
хоръ чудныхъ ангельскихъ голосовъ. Звуки эти неслись съ
прелестнаго, прозрачнаго, синяго какъ сапфиръ озера, окру-
женнаго со всЬхъ сторонъ высокими,
причудливо-изрезанными ледяными холмами и 'берега котораго были
усыпаны блестящимъ, какъ серебро, только-что выпавшимъ
сн-Ьгомъ.
«Нигд-fe не было видно, ни яркихъ цв-Ьтовъ, ни
зеленыхъ листьевъ — все было б^ло, какъ сн-Ьгъ, и даже
роения тутъ же на берегу, похож!я на папоротники и
пальмы, растешя были сделаны точно изъ льда и
искрились и отливали всЬми цветами радуги, какъ бы осы-
панныя пылью миллюновъ мельчайшихъ брильянтовъ.

АМУРЪ ВЪ ЦАРСТВ-fe ЛЬДА.
257
«Чудные звуки неслись изъ груди многочисленныхъ,
сид-Ьвшихъ среди ледшныхъ скаль, красивыхъ женщинъ.
Женщины эти не походили ни на одну изъ вид*нныхъ
имъ на земл-fe. Т'Ьло ихъ было б'Ьло, пушисто какъ
огЬгъ, длинные серебристые ихъ волосы ниспадали имъ
до плечъ, а светло-голубые глаза ихъ блестЬли какъ сап-
фиръ.
'«Амуръ былъ пораженъ. Никогда еще онъ ничего
подобнаго не вид-Ьлъ. Цъ тому же оригинальный эти
существа какъ будто не замечали даже царившаго вокругъ
нихъ страшнаго холода.
«Странныя эти создан!я п-Ьли:
«Хвала Теб-fe, Господи, великая хвала за то, что
Ты далъ намъ тЬло изъ льда. Ледъ ум-Ьряетъ всяшя жела-
н1я, успокаиваетъ страсти и гасить всякое пламя».
«Великая хвала сн-fery, брату льда. Осанна инею,
его сыну, осанна творцу льда, который дгЬлаетъ душу
прозрачной и задерживаетъ всякое гшеше. Осанна врагу
смерти!» *
«Проп-Ьвъ эти строфы, женщины опустили служивппя
имъ для аккомпанемента ледяныя арфы и устремили свои
взоры на Амура, который былъ такъ прекрасенъ, какъ
никто изъ тЬхъ, которыхъ имъ до сихъ поръ приходилось
видеть. Но его чудная красота нисколько на нихъ не
действовала. Oirfe любовались имъ, казались имъ
поражены, но не увлекались. Напрасно Амуръ, схвативъ кол-
чанъ своихъ чудод-Ьйственныхъ стр-Ьлъ, началъ пускать
ихъ въ этихъ прелестныхъ женщинъ. Онъ истратилъ
ихъ всЬ, но ни одна не поразила ихъ сердца: всЬ
остались холодны къ нему какъ ледъ.
«Тогда въ отчаянш онъ бросился опять къ своей
матери Венер-Ь, восклицая:
«Мать, мать, куда же ты послала меня? Зд-Ьсь все
изо льда: и цв-Ьты, и деревья, и даже самыя души
женщинъ; он-fe не въ состоянш не только любить, но даже
и увлекаться. Такое равнодутше заслуяшваетъ приыЬрнаго
наказашя!.. И въ гн-Ьв-fe отъ своего безсил!я онъ пла-
калъ и рыдалъ.
«Тогда, возмущенная съ своей стороны такимъ не-
свойственнымъ женщшгЬ бездуппемъ, Венера воскликнула:
«Ты вполн-fe правъ, мой сынъ, успокойся и не
печалься, эти безчувственныя существа недостойны быть
женщинами, въ наказаше пусть он-fe сейчасъ же сойдутъ
на землю и превратятся въ цв%ты!..»
И вотъ эти-то прелестныя, но бездушныя создашя
н превратились въ камелш. Чудныя, б-Ьлыя, розовыя, ярко-

258
КАМЕЛ1Я.
красныя, oirfe не им-Ьютъ ни запаха, ни нежности. Ни
одна девушка не украшаетъ ими себя, ни одинъ чистый
юноша не носитъ ихъ въ бутоньерке...»
Камел1я — цв-Ьтокъ японскш и носитъ въ Японш на-
зваше «ябу-цубахъ», а у китайцевъ «сон-цфа» — «горный
чай». Родина ея — острова Kiy-ciy, Сикоко и некоторый
провинцш острова Нипоыа, где она растетъ въ виде
крупнаго кустарника или деревца въ прохладной
температуре на горахъ, высотой въ 800 и бол-fee футовъ надъ
уровнемъ моря, и достигаетъ иногда 10 — 20 футовъ
вышины.
Ея покрытыя чудными, вечно-зелеными, неопадающими
листьями ветви употребляются въ Японш, следуя
народному обычаю, круглый годъ для украшешя могилъ на
кладбищахъ. Когда же наступаетъ время ея цветешя, то
въ японскихъ храмахъ устраиваютъ праздникъ фонарей.
Тогда все могилы покрываются цветущими ветками
камелш и, начиная съ вечера, въ продолжеше всей ночи
освещаются маленькими фонариками. Праздникъ этотъ
длится несколько дней, при чемъ въ это время въ
города привозятъ изъ деревень срубленныя деревья камелш
въ цвету, какъ у расъ на Рождестве елки, и продаютъ
ихъ на рынкахъ. Это доставляетъ значительный доходъ
крёстьянамъ.
чЗамечательно, что нечто похожее происходитъ и въ
некоторыхъ городахъ южной Героданш, особенно на Рейне,
где въ день поминовешя всехъ усопшихъ (2 ноября)
могилы на кладбищахъ также освещаются ночью
зажженными свечками и убираются цветущими въ это время
цветами. Интересно бы знать, какъ перенесся сюда этотъ
древнш восточный обычай, цель котораго какъ тутъ,
такъ и тамъ — показать символически любовь живыхъ къ
дорогимъ умершимъ?
Деревьями д кустарниками камелш засаживаютъ въ
Японш также и рощи, окружаюшдя храмы, а равно и
сады богатыхъ людей, и когда во время цветен!я эти
деревья и кусты покрываются тысячами какъ изъ воска
сделанныхъ, ярко-красныхъ, чисто-белыхъ, розовыхъ и
пестрыхъ цветовъ, то зрелище это не поддается описанш.
Особенно же оригинальными являются те деревья, кото-
рыя помощью прививки разныхъ сортовъ на одномъ
дереве, въ чемъ японцы являются особенно искусными,
покрываются цветами всевозможныхъ колеровъ и orrfeH-
ковъ. Культивированныя такимъ способомъ камелш за-
цветаютъ несколько позднее, но зато цветуть гораздо
дольше.

Чайная клмелШ.
25$
Камелш являются не только любимымъ цв-Ьткомъ Япо-
нш, но также и не мен-fee любимымъ цв'Ьткомъ Китая.
Всл*Ьдств1е этого, между этими двумя странами
происходить постоянный обм1шъ и торговля новостями этого
растен1я, и культурой его въ обширныхъ разм^рахъ
занимаются не только спещалисты-садоводы, но и вообще
ПОСеЛЯНе, у КОТОрЫХЪ На рОВНЫХЪ М'ЬсТНОСТЯХЪ МОЖНО
встр-Ьтить нер-Ьдко ц-клыя десятины, занятия
питомниками маленькихъ деревцовъ камелш.
Развитию культуры камелш въ этихъ странахъ со-
д-Ьйствуетъ еще немало и царствующая тамъ, какъ и у
насъ, мода на окраску и форму цв-Ьтовъ камелш: то
вс-fe увлекаются ярко-красными сортами, то крупными
белыми, то мелкими, то белыми, испещренными красными
полосками, и т. д.
Но камелш культивируется здгЬсь не только изъ-за
своихъ цв-Ьтовъ, а также и изъ-за побочныхъ продуктовъ.
Изъ еясЬмянъ выжимаютъ масло, которое въсм-Ьси съмас-
ломъ лавра и герани идетъ на приготовлеше самыхъ тон-
кихъ японскихъпомадъ; отваръ ея листьевъ, отличающихся,
какъ и листья чайной камелш (С. sasanqua), замечательно-
пр1ятнымъ запахомъ, служить прекраснымъ эликсиромъ
для промывашя волосъ, придающимъ тотъ чудный блескъ
и ту шелковитость, которыми, какъ известно, отличаются
волосы японокъ; кора корней употребляется, какъ
превосходное лекарство отъ кроваваго поноса, а само
твердое дерево идетъ на вырезку и вытачиванье тЬхъ мел-
кихъ, изящныхъ вещицъ, въ изготовленш которыхъ такъ
искусны какъ японцы, такъ и китайцы; наконецъ ста-
рыя деревья идутъ прямо на Топливо, какъ это
практикуется, напр., въ южныхъ провинщяхъ Японш, а
особенно въ Нагасаки.
Въ Европу камел1я была ввезена въ 1738 году ie3yiiT-
скимъ монахомъ, патеромъ 1осифомъ Камелемъ, жившимъ
долгое время въ качеств-fe миссюнера на Филиппинскихъ
островахъ, и отъ его-то имени растете и получило на-
зваше камелш.
Привезенные имъ два первыхъ экземпляра этого ра-
стёнш были проданы большому лондонскому любителю
растенш, лорду Петре, который поагЬшилъ перенести
эти драгоц-Ьнныя растен1я въ свои теплицы въ Сорнденъ-
Холлъ; но садовникъ его, который не зналъ условш жизни
этого растешя на родин-fe, пом^стилъ ихъ въ черезчуръ
теплое отд-Ьлеше, и оба деревца погибли. Огорченный
этогой печальной неудачей, садовникъ этотъ, по имени
Джонъ Гордонъ, р-Ьшилъ, однако, во что бы то ни стало

2бб
клмЁл1й.
добыть себе еще разъ это растете л попробовать
культивировать его въ другихъ услов1яхъ. Желаше его
осуществилось въ 1740 году. На этотъ разъ онъ поместилъ
полученные имъ экземпляры въ холодную оранжерею
и получилъ блестящш результатъ. Камел1я не только
хорошо разрослась, но и зацвела. Это была чайная ка-
мел1я (Cam* sasanqua), та самая, пахуч1е цветы которой
подмНЬшиваютъ въ чай для усилетя аромата.
По другой версш, привезенные Камелемъ кусты
камелш были поднесены супруге короля испанскаго
Фердинанда V, которая пришла отъ ихъ цв-Ьтовъ, какъ и
самъ король, въ восхищеше. Она передала ихъ тотчасъ
же опытному садовнику своего загороднаго дворца Буенъ-
Ретиро и приказала ему употребить все усшпя, чтобы
сохранить это растете и заставить его цвести.
Садовникъ приложилъ, действительно, свои старашя,
и вскоре сады Буенъ-Ретиро наполнились целыми
кустами камелш, представлявшихъ въ эпоху цветешя дивную
картину.
Но король и королева такъ ревниво оберегали эту
новинку, что строжайше запретили вывозить ее за
пределы Буенъ-Ретиро. Такого же мн-Ьтя придерживались
и ихъ наследники, такъ что прелестный цветокъ,
находясь въ дворцовыхъ садахъ Испанш въ продолжеше
более 60 л^тъ, остальной Европе оставался за это время
совершенно неизв-Ьстнымъ.
Настоящая же декоративная камел1я (С. japonica) была
получена въ Европе лишь въ конце XVIII столг&т'т.
Это была б-Ьлая, какъ серебро, камел1я. Первой,
получившей ее, была австршская императрица Мар!я-Те*
рез1я. Восхищенная этимъ очаровательнымъ цв^ткомъ,
она показала его. своему мужу, который нашелъ также
его прелестнымъ. Растете было передано въ оранжереи
и вскоре тамъ очень быстро разрослось.
Первымъ получившимъ ее частнымъ лицомъ былъ
Ванъ-Кассель, основатель Королевскаго Общества Земле-
дел1я въ Генте, въ Бельгш; но онъ долгое время,
скрывая свое сокровище отъ всЬхъ любителей въ своей
громадной жаркой теплице, не сумелъ ни развести ее, ни
облагородить.
Более счастливымъ былъ другой бельпйскш
любитель, Ванъ-Вёстенъ, который, прюбретя этотъ видъ
камелш, довелъ ее до цветешя.
Прелестные цветы японской камелш привели всехъ
любителей въ неописуемый восторгъ, и теперь каждый ста-

ПОЭТИЧЕСКАЯ ШУТКА.
26l
рался какъ-нибудь' добыть себ-fe черенокъ этого дивнаго
растен1я и выходить его.
О томъ, катя страшныя деньги приходилось платить
любителямъ за эти черенки, нечего и говорить. Среди
нихъ особенно выдавался богатый булочникъ въ Гент-fe—
Мортье.
Мортье скупилъ вс-fc, как1е только им-Ьлъ
возможность прюбр-Ьсть, экземпляры этого растен!я и, тщательно
изучая наилучипе способы прививки, получилъ несколько
замечательно красивыхъ гибридовъ, изъ которыхъ
особенно выделялся розовый вар1ететъ, получившш назва-
Hie «Maiden blush», д-Ьвичьей крови.
Съ этихъ поръ городъ Гентъ сд-Ьлался поставщикомъ
камелш на всю Европу и оставался имъ бол-fee 50 л-ferb.
Всеобщее увлечете этимъ прелестнымъ цв-Ьткомъ не
замеллило отразиться и въ современной литературе.
Славиешшся въ то время бельгшскш поэтъ Норбертъ
Корнелиссенъ написалъ въ 1820 году о появленш
камелш въ Европ-fe поэтическую сказку подъ игривымъ
назвашемъ: «De fatis Camelliae japonicae, lusus poeticus»
(O судьб-fe камелш въ Европ-fc,— поэтическая шутка).
Д-Ьйств1е происходить на Олимп-fc, nrfe боги отличались
не меньшими слабостями и увлечешемъ, какъ и простые
смертные. Амуръ насплетничалъ на свою мать Венеру,
которая, выйдя изъ себя, приказала игравшимъ роль его
нянюшекъ Гращямъ высЬчь его за это до крови
розгами изъ розъ. Пусть, сказала она, у него останется
подольше воспоминаше о его неуместной болтливости.
Узнавъ о грозившей ему опасности, Амуръ бросился
стремглавъ къ богин-fe Флор-fc и сталь ее умолять или
совсЬмъ избавить его отъ такого позорнаго наказан1я,
или же, по "крайней Brfep-fe, какъ-нибудь его ослабить.
Тогда Флора призвала къ себ-fe Зефира (легкш в-fc-
теръ) и приказала ему легёть скор-fce въ Японш и
принести оттуда нипонскую розу.
— Ты узнаешь ее, — сказала она, — сейчасъ же. Ея
в-feTBH покрыты прелестными, блестящими, зелеными какъ
изумрудъ листьями; цв-Ьты похожи на цв-Ьты дикой розы
и пр1ятно пахнуть; но растете им-Ьетъ ту особенность,
что лишено шиповъ, вагЬдств1е чего тотъ, кто его рветъ,
не подвергается опасности исколоть себ-fe руки. Боги
ее назвали «Anacanthis» (лишенной шиповъ), а люди
«сасанква» (Sasanqua).
Недолго думая, Зефиръ пустился въ путь и черезъ
н-Ьсколько часовъ принесъ требуемое растете. Оно было
рее богато покрыто цветами. Когда Флора передала его

262
КАМЕЛ1Я.
Гращямъ, какъ предназначенную для Амура розгу, то
он-fe улыбнулись и, придя отъ него въ восхищеше,
украсили себя его цветами. Но, д-Ьлать нечего, надо было
приступить къ выполнетю наказашя, и он-fe наказали
такъ н-Ьжно, что на гёл-Ь Амура не оказалось ни малейшей
царапины.
Узнавъ объ этомъ, Венера страшно разсердилась;
но что было делать — шалунъ былъ все-таки наказанъ,
какъ она приказала, розгами изъ розъ, но только розы
были безъ шиповъ. И вотъ она перенесла весь свой пгЬвъ
на растете и лишила его свойственнаго ему чуднаго
запаха и приказала ему расти всегда лишь въ лпонш.
И съ ткхъ поръ роза эта оставалась неизвестной ни
Гращямъ, ни Музамъ, пока не извлекъ ее наконецъ изъ
тяжелаго шгёна 1езуитъ Камель. Привезя ее въ Европу,
онъ, однако, не могъ возвратить ей уже потеряннаго ею
запаха, и чудный цв-Ьтокъ такъ и остался навсегда ли-
шеннымъ этого дивнаго дара боговъ.
Во Франщи камел1я появилась въ 1780 году и
принималась первое время за чайное растете. Первые же ся
экземпляры въ цв-Ьту были присланы сюда лишь въ
1800 году.
Экземпляры эти были получены первой супругой
Наполеона I, императрицей Жозефиной, отъ голланд-
скаго негощанта и въ то же время большого
любителя цв^товъ, Ванъ-Герда, въ благодарность за
оказанное ею покровительство голландской торговл-fe. Одно
растете им-Ьло красные цв-Ьты, а другое б^лые.
Въ сл^дующемъ году тотъ же Ванъ-Гердъ прислалъ
императрице еше большее количество этихъ растенш въ ея
любимый ботанически садъ въ замк^Ь Мальмезонъ, и
императрица, увлекавшаяся, какъ .истинная любительница,
редкими растетями, ухаживала за ними и заботилась о нихъ,
какъ о д-Ьтяхъ. Камелш принялись у нея прекрасно и
ежегодно покрывались обшиемъ прелестныхъ цв^Ьтовъ.
Несколько л^тъ спустя, у садовника Куртона въ
Париже камелш зацвели такъ роскошно, что весь го-
родъ стекался къ нему, чтобы ихъ посмотреть. Это были
громадныя, въ 25 футовъ вышины, деревья; изъ нихъ
самыя крупныя были подарены ему императрицей, которая
не только сама наслаждалась цв1зтетемъ этого растетя,
но и всегда старалась распространить любовь къ нему
среди другихъ любителей.
Раздавая, однако, свои камелш любителямъ,
императрица Жозефина берегла тЬмъ не мен-fee самыя лучния
для себя, и когда, по смерти ея, продано было, согласно

АДЕЛИНА ПАТТИ И КАМЕЛ1Я. 263
ея зав-Ьщатю, въ пользу бедныхъ, все находившееся
въ Мальмезоне ея имущество, то за камелш было
выручено бол-fee 20.000 франковъ, что для того времени
представляло сумму очень внушительную.
Большой любительницей и поклонницей камел1й была
также знаменитая певица Аделина Патти. Сначала она
очень увлекалась красными розами и носила 1гхъ постоянно
на голове. Но потомъ, получивъ такой громадный уагЬхъ
въ «Трав1атЬ», изменила роз* и осталась уже верной
красной камелш.
Она не только любила прикалывать ее себе на груди
и украшать ею свою прическу, но являлась всегда въ
театръ съ букетомъ камелШ, а всЬ комнаты ея роскош-
наго пом-Ьщешя во все время цв-Ьтешя камелш были
нередко убраны целыми цветущими деревьями и кустами
этого растешя.
Изъ Франщи камел1я была перенесена въ Германш,
но долгое время считалась тамъ большою редкостью, что
лучше всего показываетъ,' напр., ц-Ьна букета изъ
камелш, поднесеннаго принцемъ Генрихомъ Прусскимъ своей
супруг!; въ день годовщины ихъ бракосочеташя. Камелш
этого букета, выращенныя въ теплицахъ маркграфа Ба-
денскаго, обошлись по два червонца за штуку.
Въ половине XIX столът1я появились камелш и
у насъ въ Россш, и прежде всего, конечно, въ
Петербурге. Особенно увлекалась ими графиня Нессельроде,
въ теплицахъ которой быль собранъ ихъ целый л^съ.
Когда камелш эти были въ цвету, то посмотреть ихъ
цветете отправлялся въ теплицы Нессельроде весь beau
monde Петербурга.
Вообще, цв-Ьтокъ этотъ пользовался у насъ первое
время большою любовью, и нередко, чтобы украсить
имъ свое бальное платье, свою прическу, или иметь
сделанный изъ нихъ букетъ, на это удовольств1е тратили
по 300 — 400 и бол^е рублей въ одинъ вечерь.
Но самымъ главнымъ местомъ разведешя камелш
въ Европе является северная Итал1я, где въ местечке
Тремезине на озере Комо можно встретить целые леса
этого растешя. Ихъ хорошему росту и развитш благо-
пр1ятствуетъ здесь особенно превосходная местная красно-
бурая дерновая почва.
Растуцця тутъ прямо на воздухе въ благопр1ятномъ
климатЬ деревья камел1й достигаютъ громаднаго роста,
и, покрываясь въ баснословномъ количестве
роскошнейшими цветами, представляютъ во время цветешя для
по<гЬщающихъ это местечко туристовъ одну изъ пре-

264
КАМЕЛ1Я.
леспгЬйшихъ картинъ природы, какую только можно себе
представить.
Главное цветете, смотря по погоде, начинается съ
середины марта или начала апреля и длится до мая, и
тогда камел1евые леса бываютъ такъ обильно залиты
своими цветами, какъ вишневые сады у насъ весной.
Разведете камелш производится здесь не только
черенками, но и сЬменами, которыя вызр-Ьваютъ въ этомъ
благодатномъ климате прекрасно; но чтб особенно
.интересно— это то, что, благодаря такому разведенш
семенами, получается всегда масса гибридовъ, и некоторые
изъ нихъ бываютъ замечательно красивы.
Кроме того, зд^сь производится еще другое, крайне
оригинальное размножеше камелш, при помощи листьевъ,
которые втыкаютъ прямо въ землю.
Обыкновенно въ другихъ странахъ такого рода раз-
множеше требуетъ довольно долгаго времени, но въ Тре-
мезине, благодаря прекрасному климату и особенной
ловкости итальянскихъ садоводовъ, оно подвигается очень
быстро.
Кроме получешя новыхъ разновидностей камелш при
помощи посева случайныхъ сЬмянь, ихъ можно получить
еще, конечно, какъ у всехъ растенш, при помощи спе-
щальнаго перекрестнаго опылешя, что у камелш особенно
легко производить, такъ какъ пыльца ихъ имеетъ свойство
необычайно долго сохраняться свежей.
Хагенъ въ Генте, производившш надъ этимъ рядъ
опытовъ, носилъ ее въ бумажке 65 дней и при опылен i и
ею получилъ очень xopouiie результаты; на основанш же
другихъ опытовъ, она можетъ сохранить свою силу даже
и въ продолжеше двухъ летъ.
Основной окраской камелш, какъ известно, является
белый и ярко-красный цвета, но садоводы, получивъ
всевозможные между этими двумя цветами оттенки, не
удовольствовались ими и хотели во что бы то ни стало
добиться еще желтаго и синяго цвета, чего имъ
относительно перваго отчасти и удалось, такъ какъ такого
цвета камелш привезъ въ 1860 году изъ Китая англш-
скш изследователь Форчунъ. Сначала эта камел!я долгое
время не зацветала, но потомъ, когда зацвела, то
оказалась махровой разновидностью Cam. sasanqua — и
следовательно по величине цветка далеко уступала
японской. Что касается до голубой камелш, то она, несмотря
на все попытки, такъ и осталась въ области фантазш.
Все эти разновидности прюбрели камелш среди
любителей садоводства массу поклонниковъ, и ею одно время

ПРОЦЕССЪ ИЗЪ-ЗА ЦВ*БТКА.
265
стали почти такъ же увлекаться, какъ въ былое время
тюльпанами. Торговцы, конечно, не преминули
воспользоваться этимъ случаемъ, чтобы нажиться, и стали
торговать какъ мнимыми новыми разновидностями, такъ и
отводками отъ нихъ разновидностей.
Известный фраяцузскш писатель я въ то же время
страстный любитель цветоводства, Альфонсъ Карръ, оста-
вилъ описаше, меясду прочимъ, одного процесса, который
былъ въ Париже, по поводу присланныхъ изъ Америки
однимъ разводителемъ двухъ такихъ новыхъ
разновидностей камелш, за которыя покупатель заглазно, согласно
лишь присланному ихъ изображенш, обязался уплатить
11.000 франковъ. Когда, однако, пришли самые экземпляры
этихъ разновидностей и зацвели, то оказалось, что рисунки
далеко не соотв-Ьтствуютъ действительности, и тогда вы-
писавшш ихъ садоводъ отказался уплатить эту громадную
сумму. Завязался судебный процессъ, но судъ сталь на
сторону американца, и садоводу пришлось искъ
удовлетворить.
Между тЬмъ журналы такъ много писали объ
этомъ и публика такъ заинтересовалась этими цветами,
что когда растешя эти въ полномъ цвету были выставлены
въ зимнемъ саду въ Елисейскихъ поляхъ, то туда, чтобы
посмотреть ихъ, устремился весь Парижъ.
Тогда догадливый садоводъ удвоилъ „зходную плату
и сталъ продавать по дорогой цене покрывавппе эти
растен!я цветы, и выручилъ за нихъ однихъ бол-fee 4.000
франковъ, такъ что все вместе взятое почти покрыло
всю уплаченную имъ по суду сумму.
Другимъ прим-Ьромъ увлечен1я любителей камел1ями
можетъ служить истор1я, происшедшая въ 1840 году съ
одной разновидностью камелш, прюбретенной Вершафель-
томъ въ Гент-fe за 1.000 франковъ и носившей назваше
«Королева Виктор1я» (Queen Victoria).
Чудная разновидность эта имела громадные, въ 27г
вершка въ поперечнике, цветы, совершенно круглые,
махровые, замечательно правильно сложенные и отличав-
ппеся удивительно яркой темно-красной окраской съ
белой поперечной полоской на каждомъ лепестке — словомъ,
представляла въ своемъ роде полное совершенство.
Посмотреть на чудную разновидность пpieзжaлa
публика и садоводы отовсюду.
И вотъ Вершафельтъ, чтобы покрыть свои
расходы и въ то же время сделать yдoвoльcтвie люби-
телямъ, придумалъ родъ безпроигрышной лотереи. Онъ
выпустилъ 10 цаевъ по 250 франковъ каждый, при чеэдъ

266
КАМЕЛ1Я.
на каждый пай приходилось по 10 сортовъ камелш, изъ
которыхъ одипъ былъ обязательно отводокъ отъ
разновидности «Королевы Викторш». Эти 10 паевъ были тот-
часъ же раскуплены. Тогда онъ выпустилъ еще 100 такихъ
паевъ, и они были также быстро разобраны. Изъ нихъ
33 были прюбр'Ьтены самимъ городомъ Гентомъ, 60 —
другими бельгшскиш садоводами, а остальные разошлись
по всему св1зту. Такъ что въ короткш срокъ камел1я эта
доставила владетелю 15.000 франковъ, при чемъ въ его
влад-Ьнш остался еще и самый маточный экземпляръ.
Жатва эта однако не могла долго продолжаться: черезъ
годъ irbiia на разновидность сильно упала. Ее можно
было прюбр-кгать по 3 франка за экземпляръ. Но
владельцу удалось-таки продать еще и маточное растете
за 20 фунтовъ стерлинговъ и такимъ образомъ за
1.000 франковъ выручить въ общемъ 21.000 франковъ.
Мнопя изъ разведенныхъ въ Европ-fe камелш такъ
зд^сь прижились, что растутъ по десяткамъ л-Ьтъ прямо
вгъ садахъ, покрываясь ежегодно массой цв^товъ. Къ
числу ихъ принадлежитъ ,и знаменитая камел1я,
растущая въ саду загороднаго дворца короля саксонскаго въ
Пильнид-Ь, близъ Дрездена.
Камел1я эта была привезена изъ Японш еще въ
1739 году, т.-е. около 175 лНЬтъ тому назадъ, и съ
тЪхъ поръ, прикрываемая только слегка на зиму, растетъ
зд^сь и ежегодно бываетъ усыпана массой прелестныхъ
цв^товъ. Стволъ ея им^етъ болНЬе 2 аршинъ въ обхватЬ.

^■(^1 релестпая, съ нФ.жпо-голубымн, какъ бирюза, лепест-
I I ками и ярко-желтой, точно пзъ золота сделанной,
■ Ч> серединкой, незабудка является одпимъ пзъ луч-
шнхъ украшешй нашей весенней флоры. Особенно же
крупны и ярки бываютъ такъ-называемыя болотиыя
незабудки, растушдя на сырыхъ лугахъ и по берегамъ канавъ.
Сделанный пзъ такнхъ чудныхъ иезабудокъ букеть
замечательно красивъ, а если его развязать \i разлоишть въ
вид-fe в^нка на глубоко!! тарелке съ водой, то прелесть
цв^тобъ еще бол'Ье увеличится.
Въ такомъ видтз незабудки очень долговЬчны ;и, при
перем-feirb по временамъ въ тарелк'Ь воды, м(огутъ
сохраняться совершенно свежими и роскошно цветущими по
ц-Ьлымъ нед-ктямъ.
Свое странное научное назваше «Myosotis»,
обозначающее въ переводе па pyccKin языкъ «мышиное ушко», этотъ
прелестный цв-Ьтокъ получилъ отъ своихъ покрытыхъ
волосками листьевъ, которые, развертываясь изъ почки,
сначала имъютъ действительно некоторое сходство съ
ухомъ мыши.
О возникновенш незабудки сложилось очень
поэтическая древне-греческая легенда:
«Ликасъ и Эгле были самой красивой парочкой изъ
встзхъ пастуховъ и пастушекъ Аркадш, а ихъ любовь

268
НЕЗАБУДКА.
и верность на побережьяхъ р^Ьки Алфея вошли даже
въ поговорку. Но вотъ однажды Ликасъ получаетъ строгое
приказаше отъ отца немедленно воротиться домой и
вступить въ наследство, оставленное ему его умершимъ
дядей.
Тогда у б-Ьдной Эгле зарождается сомн-fcme: какъ
бы Ликасъ, разбогатЬвъ, не изм-Ьнилъ ей и, увлекшись
какой-нибудь городской красавицей, объ ум-Ьньи кото-
рыхъ влюблять въ себя такъ много разсказывали бывав-
iuie тамъ старые пастухи, не бросилъ ее? Но она не
решается открыть ему свое опасеше и предостеречь его,
такъ какъ боится, какъ бы ея недоверчивость не
обидела его, а между тЬмъ сердце ея разрывается отъ горя
на части...
«Настаетъ минута разлуки. Ликасъ крепко жметъ
руку Эгле и нЬжно ее обнимаетъ.. Взволнованная до
глубины души Эгле не можетъ воздержаться отъ слезъ,
и несколько крупныхъ капель изъ ея чудныхъ, св-Ьтло-
синихъ глазъ катятся на лежащую у ея ногъ траву...
И о чудо! Каждая изъ этихъ слезъ превращается въ
такой же голубой, какъ и глаза, изъ которыхъ она па-
даетъ, цв-Ьтокъ. Это были первыя незабудки. Эгле
постепенно срываетъ ихъ и молча передаетъ ихъ своему
возлюбленному, но Ликасу смыслъ ихъ ясенъ и онъ
называетъ ихъ: «не забудь меня».
Въ pendant къ этому, одно немецкое предаше со-
общаетъ, что незабудка возникла изъ слезъ невесты,
пролитыхъ ею при разставаньи съ ея женихомъ. Видя,
какъ это растеше выросло и расцвело, они назвали его
«незабудкой» (Vergiss mein nicht) и дали себ-fe слово,
всюду, гд-fe бы они его ни встретили, срывать его и
хранить, какъ память о ихъ взаимной любви.
О ,гёйствш этого цветка на сердца влюбленныхъ Гёте
говоритъ:
„Wenn sie ein blaues Blumchen bricht
Und immer sagt: Vergiss mein nicht!
So fuhP ich's in der Feme.
Und wenn mir fast das Herze bricht,
So ruf ich nur: Vergiss mein nicht!
Da komm' ich wieder in's Leben".
(Когда она срываетъ голубенькш цв-Ьточекъ и
говоритъ: не забудь меня, то я чувствую это и вдалеке.
А если у меня сердце разрывается, то только говорю:
не забудь меня, и тогда какъ бы вновь оживаю).
Другая легенда по одному Bapiamy говоритъ, что
«незабудкой» назвалъ это растеще самъ Господь, тацъ

СМЕРТЬ 1>АДЙ ЛЮЁВЙ.
269
какъ оно забыло свое первое, данное ему при его
созданы, имя. Объ этомъ одно немецкое стихотвореше
разск'азываетъ такъ:
«Когда Господь однажды сотворилъ цветы, и все
они, следуя Его зову, собрались въ своемъ пестромъ
одеянш и спросили, низко кланяясь, кашя будутъ ихъ
имена, то Господь далъ каждому изъ нихъ свое назваше
и приказалъ хорошенько его запомнить.
Но не уагЬлъ Господь это сказать, какъ вернулся
одинъ изъ маленькихъ цв-Ьточковъ и со слезами на гла-
захъ воскликнулъ: «Господи, въ такомъ большомъ собран! и
я забылъ свое имя». Тогда, взглянувъ на него строго,
Господь ласково сказалъ: «Не забудь меня!».
По другому BapiaHTy сообщается следующее: «Когда
Господь создалъ м1ръ и далъ назваше всЬмъ творешямъ,
то случайно забылъ назвать одинъ маленькш цв-Ьто-
чекъ, росшш на берегахъ ручья. Тогда забытый цв-Ьточекъ
приблизился къ трону Всесильнаго ;и просилъ и его не
забыть въ Его любви и также дать ему назваше. На это
любвеобильный Господь отв-Ьчалъ: «Тебя Я не забуду,
не забудь ты Меня. Пусть отныне имя твое будетъ
«незабудка».
И вотъ теперь, когда два любящихъ друтъ друга
сердца разстаются, то на прощанье они дарятъ другъ
другу незабудку — этотъ символъ подразумеваемой мысли:
«не забудь меня».
Какъ иллюстращю къ сейчасъ высказанному поже-
лашю, одно австрШское сказаше сообщаетъ следующее:
«Много л-Ьтъ тому назадъ пошли женихъ съ невестой
погулять по берегу Дуная. Вдругъ молодая девушка
увидала на краю крутого берега неизвестный ей до того
времени прелестный расцветили цв-Ьточекъ и выразила
желаше достать его. Молодой челов^къ сейчасъ же
.нагнулся и сорвалъ цв-Ьточекъ, но въ то время, какъ онъ
поднимался, нога его какъ-то скользнула, и онъ,
сорвавшись, упалъ въ р^ку. Место оказалось глубокимъ, а
помощи никакой.
Напрасно несчастная девушка выбивалась изъ силъ,
призывая на помощь, а юноша боролся съ течешемъ,
стараясь держаться на воде — никто не откликался.
Вынырнувъ еще разъ изъ воды, онъ успелъ только
крикнуть своей возлюбленной: «не забудь меня!» и по-
шелъ ко дну. Когда же несколько дней спустя, нашли
его тело, то въ судорожно сжатыхъ пальцахъ
находилось и злополучное растете.

270
НЕЗАБУДКА.
Молодая девушка, горько оплакавъ, похоронила
жениха и на могил-fe его посадила это растете, которое съ
т-Ьхъ поръ и получило назваше, составленное изъ посл-Ьд-
нихъ словъ безвременно погибшаго въ волнахъ юноши».
Эта истор1я и послужила темой для изв-Ьстнаго стихотво-
решя нНЬмецкаго поэта фонъ-ГТлатена.
• Наконецъ, одно старинное германское предаше сооб-
щаетъ по поводу назвашя этого цветка еще следующее
сказаше: «Жили-были некогда въ одномъ лесу мальчикъ
съ девочкой. Жили они въ уединенш въ самой его
глуши, играли постоянно вместе и крепко полюбили
другъ друга. Когда же они выросли, вдругъ мальчикъ,
теперь уже юноша, вздумалъ пойти посмотреть на м1ръ.
Съ грустью проводила своего друга детства девушка
черезъ высокш буковый лНЬсъ, мимо печально поникшей
головкой ф1алки, мимо веселаго цветка боярышника
на самую его опушку.
Тамъ они увидали вдругъ темно-голубой, похожи!
на болыше CHHie глаза, цв-Ьточекъ, и въ горести
разлуки каждый изъ нихъ сорвалъ по цветку и передалъ
другъ другу на память, убеждая помнить другъ о друге
и срывать его каждый разъ, какъ онъ имъ встретится,
въ знакъ того, что они не забыли другъ друга.
И какъ они обещали, такъ и исполнили.
Прошли годы, долпе годы. Онъ все еще не
возвращался, а она, состарившись, превратилась уже въ старую
седую бабушку. Наступила опять весна, и вотъ прежняя
девушка, теперь уже старая бабушка, отправилась опять
черезъ высокш буковый л^съ мимо печальной ф1алки
и веселаго боярышника на опушку и вдругъ совершенно
неожиданно встретилась тамъ съ какимъ-то старичкомъ,
такимъ же сЬдымъ, какъ и она.
Они были другъ другу незнакомы; но на опушке
росъ голубой цветочекъ. Оба они наклонились, чтобы
сорвать его, ихъ старыя руки встретились, и оба
старика, заливаясь слезами, узнали другъ друга, узнали,
что, несмотря на столько протекшихъ летъ, они оста-
лисы верны другъ другу, и что ни тотъ ни другая
не забыли даннаго* ими обещашя.
И вотъ съ этихъ поръ нашъ маленькш синш цве-
токъ и получилъ, какъ говорятъ, свое назваше
«незабудки».
Таковъ целый рядъ сказанш о происхождеши
назвашя этого прелестнаго цветка, но вернее всего онъ
получилъ имя отъ своего чуднаго синяго цвета, на-
поминающаго цветъ небеснаго свода, тянущагося на без-

АНГЕЛЪ ИЗГНАННЫЙ ИЗЪ РАЯ. 271
конечное пространство, среди котораго настроенный
мистически умъ в^рующаго старался всегда отыскать мЪсто
будушаго обиташя своей безсмертной души; такъ какъ не
нужно забывать, что въ человеке в'Ьчно жива мысль
о безсмертш, какъ исполненш величайшаго об^щатя,
которое вложено въ его сердце Творцомъ, об'Ьщашя,
исполнешя котораго онъ ждетъ и которое никогда не
забываетъ. Этимъ-то, какъ мн-fe кажется, лучше всего
объясняется даже и то .интересное обстоятельство, что
этотъ цв'Ьтокъ носить у всЬхъ хриспанскихъ народовъ
одно общее назваше, «незабудки».
Замечательно поэтично еще одно персидское сказаше,
о незабудке, которое пов-Ьствуетъ, какъ однажды утромъ
одинъ ангелъ сидгЬлъ, плача, у врать рая, откуда онъ
былъ изгнанъ за то, что полюбилъ дочь земли.
Онъ увид-Ьлъ эту девушку въ первый разъ на берегу
Р'Ьки, когда она убирала свои чудные волосы незабудками,
полюбилъ ее и не могъ бол^Ье съ ней разстаться. И воть
теперь, въ наказаше за то, что онъ отдалъ ей свое
сердце, онъ былъ удаленъ изъ рая до гёхъ поръ, пока
эта дочь земли не разсадитъ незабудки во всЬхъ утол-
кахъ Mipa.
Задача была нелегкая, но, проникнутая сильной
любовью д-Ьвушка согласилась ее исполнить.
И воть въ продолжеше ц-Ьлыхъ -тЬтъ, во всякую
погоду, во всЬхъ климатахъ, день и ночь, она бродила
по земному шару, разсаживая этотъ милый цв-Ьточекъ.
Когда же задача была исполнена, оба появились снова
передъ вратами рая и врата предъ ними не закрылись:
она, хотя и смертная, была принята безъ смерти, «такъ
какъ, сказалъ стражъ обители небесной, ея любовь была
выше желатя жить и такъ какъ тотъ, которому она
отдалась всей душой, былъ ангелъ, а любовь къ небесному
сохраняетъ отъ порчи земной».
«Пусть же», добавить онъ, «вкусить она сладостей
небесныхъ, величайшая изъ которыхъ самоотверженная
любовь».
Въ иЬмецкихъ народныхъ пов-Ьрьяхъ незабудка
играетъ также роль, приписываемую к многамъ другамъ
цв-Ьтамъ: она доставляетъ клады.
Ребенку ли, слугЬ ли, рыцарю ли случится его найти
на дорогЬ, то стоить имъ только подойти къ
ближайшей скал-fc и дотронуться до нея найденнымъ ими цв-Ьт-
комъ, какъ она мгновенно разверзается, и ихъ удивлен-
нымъ взорамъ представляется чудная пещера, вся
усыпанная золотомъ, драгоценными камнями и разными дру-

272
НЕЗАБУДКА.
гими сокровищами. Въ то же время оттуда таинственный
голосъ говорить, что все это можно взять, что все это
представляетъ собственность обладателя цветка, но не
нужно забыть взять только самаго лучшаго, а самое
это лучшее и есть сорванный цв^токъ «незабудка».
Но жадный до золота челов-Ькъ обыкновенно старается
только какъ можно больше набить себ-fe карманы золо-
томъ и драгоценностями и, опьяненный неожиданнымъ
богатствомъ, выходить, упустивъ изъ виду сделанное
ему предостережете не забыть цв-Ьтка.
«Смотри, не забудь самаго лучшаго», повторяетъ
ему таинственный голосъ въ минуту выхода его изъ
пещеры. Тутъ только онъ вспоминаетъ о сд-Ьланномъ
имъ промахе и, схватившись за голову, спешить
вернуться въ пещеру. Но уже поздно: скала смыкается,
и отъ входа въ пещеру не остается и огЬда. А между
тЬмъ посл-Ьдстя этого непослушашя, этого невнимашя
къ словамъ таинственнаго голоса не замедливаютъ
обнаружиться: вместо золота изъ кармановъ сыплется соръ,
а вместо драгоц-Ьнныхъ камней валятся голыши....
Другимъ нЪмецкимъ пов-Ьрьемъ является существую-
ццй и до сихъ поръ въ Штирш суеверный обычай
заговаривать при помощи незабудки душевную скорбь.
Если влюбленному юноцгЬ, говорится въ одномъ ста-
ринномъ альманах-fe, почему-либо йельзя жениться на
любимой дтЬвушк^, а между тЬмъ любовь эта такъ сильна, что
онъ не въ состоянш ее перенести, то горю этому можетъ
помочь незабудка. Ему стбитъ только вечеромъ, при заходгЬ
солнца, въ день 1оанна Крестителя, взять локонъ во-
лосъ любимой имъ девушки, какой-нибудь подаренной
ею засохшш цв-Ьтокъ (большею частью, конечно,
незабудку) или вообще какую-нибудь подаренную ею на
память вещь и, разрывъ землю гвоздемъ отъ гроба,
закопать туда эту вещь, приговаривая:
«Любовь, я держу тебя и зарываю. Удались изъ моего
сердца вм-fecrfe съ верностью и горемъ».
Обыкновенно такимъ образомъ погребенная любовь,
говорить дал'Ье этотъ альманахъ, проходить быстро и
оставляетъ сердце въ поко-fe. Нередко, однако, въ л-fecy
на томъ M^crfe, nrb она была погребена, вырастаетъ
незабудка. Тогда это дурное предзнаменоваше. Это
значить, что любовь была плохо погребена.
По распространенному же въ южной Германш
поверью, незабудки вырастаютъ также на могилахъ не-
крещеныхъ д-Ьтей, какъ бы напоминая или, лучше ска-

НЕЗАБУДКИ НА ПОЛЯХЪ БИТВЫ.
273
зать, упрекая родителей въ томъ, что они забыли
исполнить этотъ необходимый для всякаго человека обрядъ-
Говорятъ также, что цв-Ьты появились и на мо-
гильныхъ холмахъ, подъ которыми были погребены воины,
убитые въ битв-fe при ЛютцеыЬ во время тридцатил-Ьт-
ней войны, и что и тутъ цв'Ьты эти прюсили оставшихся
въ живыхъ не забывать молиться по той или другой
причине за погребенныхъ.
ЗагЬмъ незабудка считается также во многихъ м-Ьст-
ностяхъ Германш волшебнымъ цв-Ьткомъ, при помощи
котораго можно узнать имя суженаго или суженой. Для
этого нужно только не искать незабудку, а
воспользоваться случайно попавшейся на дорогЬ. Такую
незабудку кладутъ на голое тЬло подъ мышку и, не говоря
ни слова, идутъ домой. И вотъ имя перваго попавшагося
въ это-то время на дорогЬ или перекрестке мужчины или
женщины и будетъ представлять собой имя суженаго
или суженой.
Въ среднихъ в-Ькахъ незабудке, кром-fe того,
придавали еще некоторое и религюзное значеше. Ея на-
зваше должно было служить постояннымъ напоминашемъ
о БогЬ. Мысль эта особенно часто получала свое
символическое выражеше на сд-Ьланныхъ изъ дерева выр'Ьз-
кахъ, изображающихъ небесное око, окруженное в-Ьн-
комъ изъ незабудокъ съ надписью: «помни обо мн-fe».
Вообще въ этомъ небольшомъ темно-голубомъ цв-Ь-
точк-fe, повидимому, заключается та притягательная сила,
отъ которой не въ состоянш отделаться ни одинъ
склонный къ сентиментализму челов-Ькъ. Это цв-Ьтокъ тоски,
образецъ в-Ьрной любви между мужемъ и женою, и
потому въ старинной irfecirb поется:
«Вотъ синш цв-Ьточекъ, его зовутъ незабудкой. Этотъ
цв-Ьточекъ положи къ сердцу и думай обо мн-fe. Если
погибнетъ онъ, то погибнетъ и надежда, такъ какъ мы
такъ полны любовью, что, пов-Ьрь мн-fe, она никогда
у меня не умретъ».
Всл-Ьдств1е всего этого, незабудка пользуется вообще
большой любовью н-Ьмецкаго народа, и во многихъ м-Ьст-
ностяхъ Германш въ народныхъ училищахъ существуетъ
обычай отправляться весной всей школой въ л-Ьсъ за
незабудками.
Обыкновенно въ этотъ день занят!я въ шко-
лахъ продолжаются только до полудня, а затЬмъ вся
детвора съ шумомъ и п-Ьснями подъ руководствомъ
учителя отправляется въ ближайшш лгЬсъ, въ которомъ
особенно обильно растутъ и цв-Ьтутъ незабудки. Прибывъ

274
НЕЗАБУДКА.
туда, каждый мальчикъ и каждая девочка стараются
набрать какъ можно болышй букетъ этихъ цв-Ьтовъ и
украсить ими себ-fe волосы, шапки и петлицы.
Весь день проводится въ п-Ьши и играхъ, а ве-
черомъ, съ закатомъ солнца, вся школа торжественно
возвращается домой. Каждый школьникъ съ гордостью
несетъ набранный имъ букетъ, который сейчасъ же
ставится въ сосудъ съ водой и служить въ продолжеше
долгаго времени предметомъ восхищешя и воспоминашя
о веселой весенней прогулке.
Таюя же погулянки устраиваются часто и
взрослыми; въ нихъ принимаютъ учаепе ц-Ьлыя семьи: и
старъ и младъ, и хозяинъ и слуга — словомъ, весь домъ;
и прогулки эти представляютъ не случайное явлеше, а
совершаются изъ года въ годъ съ незапамятныхъ временъ,
и набранныя на этихъ прогулкахъ и засушенныя
незабудки бережно хранятся отъ прогулки до прогулки.
Набираютъ цв^товь какъ можно больше, д-Ьлаютъ
изъ нихъ букеты, вьютъ в-Ьнки и гирлянды и украшаютъ
ими самихъ себя и д^тей. Пьютъ кофе, -Ьдятъ пироги,
и все общество такъ веселится, что память о прогулке
остается радостнымъ воспоминашемъ на ц-Ьлый годъ. На
погулянкахъ этихъ забывается все тяжелое и непр!ят-
ное, и каждый веселится отъ всей души. Но что
особенно радостно — это, что тутъ н-Ьтъ больше ни хозяевъ
ни прислуги. Въ этотъ день вс-fe равны, вс-fe братья.
Но такой народной любовью пользуется незабудка
не только въ одной Германш, ее любятъ, ею увлекаются
и въ друг.ихъ странахъ.
Такъ, въ окрестностяхъ Люксембурга существуешь
маленькая, чрезвычайно быстрая и прозрачная, какъ
стекло, р-Ьчка, носящая поэтическое названье
«купанья красавицъ» или «водопада волшебнаго дуба».
Последнее названье ей дано за то, что ключъ, дающш ей
начало, вытекаетъ съ журчаньем^ь изъ корней стараго,
насчитывающаго много сотенъ л-кгъ, дуба. Берега
этой романтической р-6чки съ шля по августъ бы-
ваютъ покрыты безчисленнымъ множествомъ прелестныхъ
крупныхъ ярко-голубыхъ незабудокъ, число которыхъ еще
бол-fee умножается ихъ отражешемъ въ кристальныхъ ея
водахъ. И вотъ въ это-то очаровательное местечко
собираются изъ города девушки въ часы свободы, въ дни
каникулъ и, украсившись венками изъ незабудокъ,
купаются, плещутся и кружатся съ пЬшемъ, какъ кагая-
нибудь нимфы, и устраиваютъ ташщъ образомъ
празднество въ честь наядъ заколдованнаго дуба...

ПРАЗДНИКЪ ВЕСНЫ.
275
Незабудку любятъ и въ Англш, nrfc съ ней связано
популярное празднество, известное подъ названьемъ
празднества «майской королевы».
Празднество «майской королевы», какъ известно, ве-
детъ свое начало еще съ древнихъ временъ, когда
человечество бол-fee молодое, болгЬе поэтичное, ч-Ьмъ
въ наши дни, встречало съ радостью и ликованьемъ
ежегодно расцв-Ьтъ природы noarfc тяжелой зимы и
устраивало праздникъ въ честь возвращенш весны. Днемъ
такого празднества выбиралось 1-е мая, какъ день, когда
чаще всего вся природа уже одевалась въ свой
очаровательный весеннш уборъ. Въ древнемъ Рим-fe молодые
люди накануне этого дня съ полночи уходили за городъ,
въ поля и л^съ и, нар-Ьзавъ тамъ ветвей, плели изъ
нихъ в-Ьнки и букеты и приносили ихъ въ городъ, чтобы
уже къ утру убрать ими двери домовъ и самыя здашя —
словомъ, чтобы и городъ обрадовать той желанной весной,
которая пока царила только еще въ поляхъ и л-Ьсахъ.
И весь день шли танцы и царило веселье вокругъ
большого дерева, посаженнаго въ честь богини цв-Ьтовъ—■
«Флоры».
Въ среднихъ в-Ькахъ празднество это не утратило
своего значешя, но приняло несколько иной характеръ.
Его праздновали больше въ украшенш церквей
древесными ветвями и въ благодарственныхъ молитвахъ, воз-
носимыхъ Творцу за то, что Онъ сподобилъ снова
увидать радостные дни обновлешя всей природы.
Въ Англш празднество это, перешедшее вм'Ьсгё
съ введешемъ хриспанства, особенно торжественно
начали справлять въ царствоваше Генриха VIII, когда
ежегодно 1-го мая самъ король и королева со всЬмъ своимъ
дворомъ, включая сюда даже и кардинала, покидали го-
родсше дворцы и за первыми весенними цветами
отправлялись за городъ. Около этого же времени вошло въ
обычай сажать въ деревняхъ и даже въ городахъ майское
дерево передъ домомъ самой красивой изъ м^стныхъ
дгЬвушекъ и провозглашать ее королевой этой весны —
«королевой мая».
Празднество это современемъ сделалось настолько
популярно, что сделаться майской королевой являлось
заветной мечтой каждой красивой девушки.
Въ прелестномъ стйхотворенш англйскаго поэта
А. Теннисона, переведенномъ на руссшй языкъ Плещее-
вымъ, мы находимъ следующее описаше такого трепгт-
наго ожидашя.

276
НЕЗАБУДКА.
Волнуемая страстнымъ желашемъ быть избранной
«королевой мая», девушка говоритъ своей матери:
„Разбуди меня завтра, родная
Только солнышко въ небъ* блеснетъ,
Всвхъ-то дней этотъ день веселее:
Не бываетъ такого весь годъ.
Разбуди же, смотри! Съ нетерп-вньемъ
Жду давно я веселаго дня:
Королевою майской, я знаю,
Они выберутъ завтра меня!
Кр'впокъ сонъ мой, сама я не встану,
Такъ смотри же, погромче кричи,
Чуть въ окно нашей спальни, родная,
Золотые проникнутъ лучи.
Еще много в-внковъ мнъ* придется
Изъ цв-втовъ и изъ зелени свить:
В-вдь я знаю нав-врное: завтра
Королевою майской мнъ* быть!
Я хочу, чтобъ сестра моя Ева
Шла со мною на праздникъ весны,
Да и ты приходи : королевой
Меня вид-вть вы объ" должны.
Даже съ горъ отдаленныхъ приходятъ
Пастухи, чтобъ на праздникъ взглянуть,
А я буду на немъ королевой.
Разбуди же меня, не забудь !"
Проходятъ годы, героиня разсказа претерпФваетъ
тяжел ыя невзгоды, но и въ самую тяжелую минуту жизни
день этотъ является для нея радостнымъ воспоминашемъ,
и она говоритъ своей матери:
„Хорошо было въ Mais, родная,
Не забыла я этого дня,
Какъ они королевою майской,
Всю въ цв-втахъ, посадили меня:
На лужайкъ*, подъ деревомъ майскимъ
Танцовали мы долго потомъ,
Пока мъхяцъ не всплылъ, обливая
Кровли нашихъ домовъ серебромъ".
Однако, мало-по-малу прелестный старинный обычай
этотъ, съ проникновешемъ въ англшсюя народныя массы
духа меркантильности и наживы, сталъ въ наше время
выводиться и, быть-можетъ, совсЬмъ бы исчезъ, не вздумай
его возобновить и поддержать въ школахъ знаменитый
англшскш мыслитель Джонъ Рёскинъ. Благодаря его
инищатив-Ь и старашямъ, теперь празднуется праздникъ
«майской королевы» почти во всЬхъ д-Ьвичьихъ школахъ

праздникъ майской королевы. 277
Англш и Ирландш. Праздноваше это происходить съ
некоторыми вар1антами, но общей чертой является избраше
изъ своей среды «майской королевы» и при томъ не
столько за выдающуюся ея красоту, какъ это было прежде,
сколько за успехи въ наукахъ, а главное за общую
любовь къ ней.
Приведемъ для прим-fepa, какъ празднуется этотъ
день въ Уайтлендскомъ колледже, школе для д-Ьвицъ,
готовящихся къ педагогической деятельности.
Уже съ ранняго утра церковь школы, ея дворъ и
всгЬ комнаты убраны цветами, присланными съ разныхъ
концовъ Англш прежними питомицами школы. И когда
все готово, ученицы съ пешемъ: «все вокругъ насъ
красуется и веселится», въ торжественной процессш всту-
паютъ въ церковь. Королева ими уже избрана, но только
имя ея еще хранится втайне.
Во время ггЬшя появляется прошлогодняя королева,
избранная весною прошлаго года. Сегодня последит день
ея царсгвован!я. Она въ венке изъ цвФтовъ, въ одежде
и кресте, установленныхъ для этого празднества. Она
радостно приветствуется своими подругами, которыя, ставь
въ два ряда и держа въ рукахъ гирлянды изъ цв-Ьтовъ,
пропускаютъ ее подъ этимъ цветочнымъ сводомъ на
предназначенное для нея место. Еще несколько минуть,
еще несколько аккордовъ и, какъ только это шеств1е
остановится и будетъ пропето последнее слово гимна,
такъ длившемуся ея целый годъ царствованш
наступить конецъ.
Тогда королева, обратившись къ своимъ вернопод-
даннымъ съ речью, благодарить ихъ и выхваляетъ вы-
даюндося ихъ качества, и одна изъ ближайшихъ подрутъ
ея снимаетъ съ нея завядшш королевскш венецъ-венокъ
и заменяетъ его венкомъ изъ незабудокъ. Букетъ же
изъ незабудокъ даетъ она ей и въ руку. Пусть она
не забудетъ годъ своего царствован1я, пусть память о
томъ, что она носила высокш титулъ царицы за свою
добродетель, за всеобщую къ ней любовь ея школьныхъ
подрутъ, останется для нея вечной.
По окончанш этой церемонш объявляется конецъ
прежняго царствовашя и провозглашается имя новой
избранницы.
Новая королева, при громкихъ кликахъ и все-
общемъ ликованш, торжественно входить на тронъ,
и подруги ея проходятъ предъ ней, приветствуя ее, и

278 незабудка.
получаютъ изъ рукъ ея награды — великолепно пере-
плетенныя произведешя Д. Рёскина. Награды даются не
по конкурсу, а раздаются королевой полновластно. Одной
королева даетъ за то, что она всегда оставалась в^рна
своимъ подругамъ, другой за то, что она хорошо знаетъ
музыку, третьей за ея веселый нравъ и пр1ятный харак-
теръ и т. д.
Принимая подарки, подруги ц-Ьлуютъ у своей
королевы руку.
Всл-Ьдъ затЬмъ сл-Ьдуетъ обедня, а по окончанш
устраивается веселый праздникъ, который длится до
вечера и на которомъ первое м^Ьсто принадлежитъ королев-fe.
Но еще гораздо раньше учреждешя всЬхъ этихъ
празднеств!^ «майской королевы», незабудка пользовалась
въ Англш уже своимъ значешемъ. Говорятъ, что еще
въ 1405 году Генрихъ Ланкастеръ избралъ этотъ цв-fe-
токъ своей эмблемой и, находясь въ изгнанш, пом^стилъ
его въ ц-Ьпь ордена Подвязки со словами: «souvenez-vous
de moi» («не забудьте меня»). Такимъ образомъ, какъ
роза является историческимъ цв-кгкомъ для дома 1орка,
какъ лил1я — для Стюартовъ и Бурбоновъ, ф!алка —
для Наполеоновъ, такъ и незабудка — геральдическгй цв'Ь-
токъ для Ланкастеровъ.
По другимъ св'Ьд'Ьшямъ, первымъ воспользовавшимся
въ Англш символомъ значешя незабудки быль одинъ
изъ Плантагенетовъ, который, будучи влюбленъ въ жену
герцога Бретонскаго, обменялся съ ней въ знакъ ихъ
взаимной любви этимъ цв-Ьткомъ.
По иному, наконецъ, источнику, впервые введшимъ
въ Англш незабудку, какъ эмблему воспоминашя, былъ
лордъ Скельсъ, братъ Елизаветы Вудвиллъ, жены
Генриха IV, которому, посл-fe победы на турнире надъ
однимъ бургундскимъ рыцаремъ, присутствовавцпя при-
дворныя дамы преподнесли золотую ц-fenb, украшенную
синими эмалевыми незабудками, на память о неизгладимой
для всей Англш отвагё, выказанной имъ въ этомъ
состязанш.
Наконецъ, скажемъ еще, что въ Англш, какъ и
въ н-Ькоторыхъ другихъ странахъ, массовое появлеше
незабудокъ на мНЬстахъ погребешя считается иногда на-
родомъ за напоминаше, присылаемое съ того св-Ьта
покойниками, и миссъ Праттъ въ своей стать-fe о битв-fe
при Ватерлоо разсказываетъ, между прочимъ, что на
другой годъ посл-fe этой битвы, незабудки покрыли
массами все поле сражешя, особенно на м^стахъ, упоен-

СЛУЧАЙ ВЪ БИТВ-Ь ПРИ АЛЬМ*Ь.
279
ныхъ англшской кровью. Цв-Ьты эти, говорить она,
какъ бы желали сказать: «Не забывайте своихъ в-Ьрныхъ
сыновъ и братьевъ, положившихъ за васъ свои головы!»
Въ Англш о незабудке писали много, и почти *гЬтъ
первокласснаго поэта, который бы не посвятилъ ей какого-
нибудь прекраснаго стихотворешя.
Не меньшую роль цветка воспоминанья играетъ
незабудка и во Франщи. И зд-Ьсь дарять и хранятъ ее
на память, и здгЬсь посылаютъ ее, какъ знакъ того,
что помндтъ о т±хъ, кому ее дарять.
Известный французсюй писатель Гекторъ Мало,
излагая свои воспоминашя о Крымской кампанш, гд-fc
онъ находился въ качеств-fe волонтера, разсказываетъ,
между прочимъ, сл^дующш интересный случай.
Это было какъ разь въ день битвы при Альм*
и Инкерман-fe. Идя въ атаку на страшныя непр1ятель-
сшя укр'Ьплешя и думая, что сегодня, быть-можетъ,
день его смерти, онъ вспомнилъ, что это былъ
также день именинъ его жены и подумалъ, какъ
онъ былъ бы счастливь, если бы могъ ее поздравить.
Вдругь у ногъ своихъ въ сыромъ рву, по которому
солдаты двигались, онъ видитъ ц-Ьлую полосу прелестныхъ не-
забудокъ въ полномъ цв-Ьту. Забывъ объ угрожавшей
ему ежеминутно опасности, увлеченный цветами, онъ
нагибается и начинаетъ ихъ рвать. Въ это время надъ
головой его раздается страшный свистъ и шипенье, и,
какъ какимъ порывомъ в-Ьтра, его осыпаетъ комьями грязи.
Онъ поднимается и видитъ всЬхъ своихъ товарищей
убитыми или страшно изуродованными. Это былъ залпъ
картечью, сд-Ьланный по нимъ изъ русскихъ батарей.
Не нагнись онъ за незабудками, которыя думалъ
послать на память жен-fe, и его не было бы въ живыхъ,
какъ и его сотоварищей...
Во Франщи ей посвящено также немало стихотворенш,
но особенно мило выражается о ней поэтъ Aime Martin
въ своихъ письмахъ къ Софш (Lettres a Sophie):
„Pour exprimer l'amour ces fleurs semblent eclore,
Leur langage est un mot — raais il est plein d'appas;
Dans la main des amants elles disent encore:
Aimez-moi, ne m'oubliez pas".
(Цв-Ьты эти распускаются какъ будто для того, чтобы
выражать любовь. Вся ихъ р-Ьчь — одно слово, но слово,
полное прелести. Въ рукахъ влюбленныхъ они говорятъ
еще: люби меня и не забывай!)

28о НЕЗАБУДКА.
Въ заключение скажемъ, что сокъ незабудки им-Ьетъ,
какъ говорятъ, оригинальное свойство способствовать за-
тверд-Ьванш стали. Для этого стоитъ только раскаленное
докрасна стальное лезв1е или вообще какое-либо стальное
оруд1е окунуть несколько разъ въ этотъ сокъ и держать
въ немъ до гЬхъ поръ, пока оно не охлад-Ьетъ. Закаленная
такимъ образомъ сталь до того тверда, что р-Ьжетъ
железо и точильный камень. Этимъ способомъ, какъ
говорятъ, приготовляли сталь для знаменитыхъ толедскихъ
и дамасскихъ клинковъ.
Въ Голландш же изъ этого сока д-Ьлаютъ сиропъ,
который употребляется, какъ прекрасное средство про-
тивъ чахоточнаго кашля.

„Пока еще не отцвели сирени,
И сладкое дыханье ихъ волнуетъ грудь,
Иной разъ хочется пасть на кол-вни,
Сказать весн"Б : Не отходи ! Побудь ..."
Отягощенная крупными кистями своихъ прелестныхъ
б-клыхъ и лиловыхъ цв-Ьтовъ, сирень служить теперь
лучшимъ украшешемъ нашихъ садовъ. Чудный запахъ
ея чувствуется на далекомъ разстоянш, и .какъ-то
невольно тянется рука къ ея цв-Ьтамъ, чтобы сорвать ихъ
и, сд-Ьлавъ изъ нихъ букеты, украсить ими свое жилище.
О возникновенш этого прелестнаго цветка мы на-
ходимъ у Мантегацца следующую поэтическую сказку:
«Былъ апрель м-Ьсяцъ, и земля ждала съ нетерп-Ьшемъ
небесныхъ даровъ. Желая поскор-fee вид-Ьть на кустахъ
и в-Ьтвяхъ деревьевъ первыя птичьи гнезда и на поляхъ
и лугахъ первые цв-Ьты, богиня весны отправилась
будить солнце, которое, казалось, было погружено еще
въ сладкую дремоту.

282
СИРЕНЬ.
«Вставай, — сказала она ему, — уже первое апреля
и съ земли поднимается къ небу шумъ едва сдерживае-
мыхъ страстныхъ желанш и печальные вздохи.
«Услышавъ этотъ призывъ, солнце поспешило встать
и черезъ несколько минутъ въ сопровождены богини
весны и своей неразлучной • спутницы Ирисъ (радуги)
спустилось на землю.
Тогда богиня весны, взявъ лучи солнца и прим^шавъ
къ нимъ пестрые лучи радуги, начала полными
пригоршнями сыпать ихъ на борозды полей, на поверхность луговъ,
на в^тви деревьевъ, въ расщелины скалъ, словомъ, всюду,
ПгЬ земля только ждала этой всеоживляющей благодати.
«И всюду, гд-fe нисходили эти живительные лучи,—
всюду тотчасъ вырастали розовые, красные, блНЬдно-
голубые и темно-сише, золотистые и сн-Ьжно-б-Ьлые,
крапчатые и полосатые цв-Ьты, образовывая то звездочки,
то зонтики, то колокольчики, то чаши, то колосья, то
кисти; форма и окраска сливались другъ съ другомъ
въ опьяненш любви — вся земля ликовала среди объятш
и поц-Ьлуевъ...
«Такъ солнце неустанно ц'Ьлые дни продолжало свою
творческую работу и, пронесясь съ богиней весны и
радугой черезъ всю землю, достигло крайнихъ ея пред-fe-
ловъ — Скандинавы, rjrfe оно спитъ обыкновенно по м-fe-
сяцамъ, гдНЬ цв-Ьты б-Ьддц и р-Ьдки, и гд-fe ледъ, оковы-
ваюшдй землю въ продолжеше долгаго времени прони-
каетъ въ нее чуть не на ц'Ьлые аршины.
«Тутъ, утомленное, оно хогЬло прекратить уже свою
работу, но богиня весны, какъ женщина, какъ существо
бол-fee сострадательное, увидя эту бедную
растительностью страну, сжалилась надъ ней и обратилась къ
солнцу съ следующей просьбой:
«Всемогущее, богатое солнце, позволь мн-fe од-Ьть
цветами и эти холодныя страны. Правда, что радуга
истратила почти что вс-fe уже им-Ьвиняся у нея въ рас-
поряженш краски, однако остается еще немало лиловаго.
Позволь же мн-fe украсить эти страны хоть лиловымъ.
«Хорошо, — отвечало солнце, — такъ ските лиловое!
«И богиня весны, набравъ полныя пригоршни
оставшихся крайнихъ лиловыхъ лучей солнечнаго спектра,
начала метать ихъ на кусты и на поля Скандинавы, и
куда только попадали эти лучи, тамъ сейчасъ же
появлялись целыми сотнями, ц-Ьлыми тысячами чудныя кисти
сирени.
«Вскор-fe однако 3jrfecb оказалось столько сирени, что
солнце, обратившись къ богин-fe весны, воскликнуло:

ПЕРВЫЕ ЭКЗЕМПЛЯРЫ ВЪ ЕВРОП*Ь. 283
«Ну довольно, довольно, разв-fe ты не замечаешь,
что всюду только и видно, что лиловое!
«Ничего, — отвечала богиня, — не м'Ьшай мн-fe
продолжать! В-Ьдь этимъ несчастнымъ, окованнымъ въ ледъ
землямъ, совершенно чужды и сладостраспе розы, и
поцелуй душистой <{иалки, и опьяняющш запахъ магнолш
и туберозы, такъ дадимъ же имъ по крайней M-fepis,
ггЬлые л-feca, ц-Ьлыя моря сирени.
«Но богъ солнца на этотъ разъ не послушался ея
и, взявъ изъ рукъ радуги палитру, см*Ьшалъ остатокъ
всЬхъ имевшихся на ней семи основныхъ цв-Ьтовъ и
началъ сЬять полученные отъ ихъ свгЬшен1я б-клые лучи
на кусты и деревца; и въ результате получилась
белая сирень, которая, присоединясь къ лиловой,
образовала съ ней нужный, пр1ятнын контрастъ...»
Итакъ, вотъ почему сирень начинаетъ распускаться
съ первыхъ же теплыхъ дней весны, и нигд-fe такъ
обильно и рюскошно не цв-Ьтеть, какъ въ Швецш и
Норвегш — этой стран-fe, поражающей весь Mipb своей
удивительной физической и моральной сцлой...
Въ Европе сирень — чужестранка. Ея родина Малая
Аз!я — Перая, откуда она попала къ намъ лишь въ
XVI стол-Ьтш. Впервые она была получена въ 1562 году,
когда Ангер1усъ Бусбегъ, получивъ ее съ Востока, при-
везъ ее въ Ь-Ьну изъ Константинополя, гд-fe онъ
находился при султане Солиман-fe въ качестве посла
императора Фердинанда I.
Около этого же времени, повидимому, она
попала и въ Анпню, такъ какъ при описаши парка
любимаго загороднаго замка королевы Елизаветы —
Нонсечъ, разведеннаго еще въ царствоваше
Генриха VIII, говорится, что тамъ было несколько мра-
морныхъ бассейновъ, вокругъ одного изъ которыхъ росло
6 кустовъ сирени, отличавшихся замечательно пр!ятнымъ
запахомъ... Описаше это было сделано въ царствоваше
Карла II, подарившаго какъ самый замокъ, такъ и этотъ
паркъ одной изъ своихъ фаворитокъ, которая, приведя
его въ упадокъ, продала затЬмъ все, чтб въ немъ имелось
ц-Ьннаго.
Всл-Ьдств1е этого, въ XVI стол-Ьтш сирень являлась
въ Европ-fe еще большою редкостью, но ея
неприхотливость на почву, ея выносливость къ довольно суровой
въ то время температуре средней Европы и ея чудные
душистые цв^ты сделали ее вскоре всеобщей любимицей;
такъ что л-Ътъ черезъ 40 почти уже не было въ Европе
сада или парка, где бы она не росла и не росла въ обилш.

284
СИРЕНЬ.
Особенно она пришлась по вкусу въ Германш: изъ
нея д'Ьлали зд*Ьсь букеты, плели в-Ьнки, и не
встречалось почти дома, гд-fe бы весной она не служила укра-
шешемъ комнатъ. Д1зти забавлялись ею, какъ и теперь,
д^лая изъ отд-Ьльныхъ цв-Ьточковъ, втыкая ихъ одинъ
въ другой, крестики, веночки, которые потомъ
засушивали на память. Съ особеннымъ внимашемъ затЬмъ
всматривались въ цв-Ьты, отыскивая такъ называемое счастье,
т.-е. т~Ь цв-Ьты, которые вместо обычныхъ четырехъ
лопастей (отгибовъ) трубки венчика, им'Ьютъ ихъ пять,
шесть, десять и бол-fee. Причиной такого особеннаго уве*
личешя отгибовъ цветка сирени является обыкновенно
срастан1е н-Ьсколькихъ цв-Ьтковъ вм-fecrfe — способность,
свойственная главнымъ образомъ только сирени.
TaKie сроошеся цв-feTbi имЪютъ иногда 20, 25, 30 и
даже больше отгибовъ. Вотъ ихъ-то и считаютъ за
счастье, и потому всякая молодая девушка, получивъ
букетъ сирени, первое что д-Ьлаетъ — это ищетъ эти
уродливые цв-Ьты, и съ ч-Ьмъ большимъ количествомъ
лопастей она найдетъ цв-Ьтокъ, т-Ьмъ больше предв-Ьщаетъ
онъ ей счастье.
Особеннымъ обшпемъ такихъ цв^товъ отличается
б-Ьлая сирень; у лиловой они гораздо гуЬже, и
потому найти подобный уродливый цв1>токъ среди
лиловой считается гораздо бол-fee интереснымъ. Найдя такой
цв-Ьтокъ, счастливцы обыкновенно или засушиваютъ его
и хранятъ въ книжке, .или же прямо съ-Ьдаютъ.
Объ этомъ гаданш среди молодежи можно часто
встретить ходящее по рукамъ, принадлежащее перу какого-то
неизв-Ьстнаго автора, следующее стихотвореньице:
„Помнишь, другъ, какъ разъ весною
Въ ароматный, майскш день
Обрывали мы съ тобою
Расцвъ-тавшую сирень.
* *
О пяти листочкахъ в-бнчикъ
Ты искала межъ цв-бтовъ
И чуть слышно, точно птенчикъ,
Щебетала много словъ:
Все четыре, все четыре,
Все не вижу я пяти,
Значитъ, счастья въ этомъ м1ръ-
Мн-fe, б'вдняжк'Б, не найти".
ЗагЬмъ сл-Ьдуетъ разсказъ, какъ, наконецъ, найденъ
былъ счастивый цв-Ьтокъ о пяти оттибахъ и какъ онъ
принесъ счастье, и все заключается следующими строфами:

ЦВ-ВТОКЪ ГОРЯ И НЕСЧАСТЬЯ.
285
„И съ гбхъ поръ лишь, какъ я узнаю,
Что въ саду цв-втеть сирень,
Я съ любовью вспоминаю
Нашъ счастливый майсюй день ..."
Но бываетъ также, что цветы сирени, вместо четы-
рехъ отгибовъ, им-Ьютъ всего три. Тогда, наоборот ь,
цв'Ьты эти считаются несчастъемъ, и ихъ всячески из-
бегаютъ. Словомъ, въ этомъ отношенш сирень изгЬетъ
нечто общее съ клеверомъ и кислицей, которыхъ листья
считаются также счастьемъ, когда количество ихъ больше
трехъ.
TaKie счастливые, составленные изъ четырехъ
лопастей листочки этихъ растеши часто делаются изъ
эмали и золота и служатъ украшешемъ брошекъ, ко-
лецъ, браслетовъ, вообще разныхъ дамскихъ ювелирныхъ
украшенш, а изображешя ихъ также то и дело
помещаются на писчей бумаге, конвертахъ, портмоне и
разныхъ безд-Ьлушкахъ и принадлежностяхъ дамскаго туалета.
Въ Англш сирень, страннымъ образомъ, считается
только цв-Ьткомъ горя и несчастья, что происходить
вероятно, отъ ея лиловаго, переходящаго въ бледный, какъ
бы трупный отгЬнокъ, цвета.
Старая англшская пословица даже говорить, что тотъ,
кто носить сирень, никогда не будетъ носить в1знчаль-
наго кольца. И потому послать сватающемуся жениху
ветку сирени — значить, отказать въ руке той девушки,
за которую онъ сватается. Къ этому вежливому способу
тамъ нередко и приб-Ьгають.
Въ Англш долгое время была только лиловая сирень,
и про появлеше белой сложилось такое сказаше.
Говорятъ, что когда, будто, одинъ богатый лордъ
общгЬлъ одну доварившуюся ев|у молодую девушку и
она умерла съ горя, то всю ея могилу провожавпне ее
друзья усыпали целыми горами сирени.
Сирень эта была лиловая, а когда на другой день
пришли ее посмотреть, то были несказанно удивлены,
увид-Ьвъ, что она стала белой.
Это была первая белая сирень въ Англш. Кусты ея
показываютъ и теперь на кладбище местечка Вей въ
Хартсфоршире.
Цветы сирени обладаютъ замечательно пр!ятнымъ
нежнымъ запахомъ горькаго миндаля. Запахъ этотъ
происходить, какъ предполагают^ какъ и у другихъ пахну-
щихъ миндалемъ цветовъ, отъ присутств!я въ нихъ ми-
нймальнаго количества синильной кислоты, того страш-
наго яда, котораго 5/юо грамма достаточно, чтобы отра-

286
СИРЕНЬ.
вить человека, и присутств1е котораго въ количеств-Ь-
Vio на кубическш метръ воздуха является смертельными
для дышащихъ этимъ воздухомъ наНЬкомыхъ и даже
высшихъ животныхъ.
По новымъ изсл^довашямъ французскаго химика
Буркело, синильная кислота встречается не только-
въ цв-Ьтахъ, но и въ листьяхъ сирени. Чтобы
извлечь ее отсюда, достаточно поагЬдше только
прокипятить минутъ 20 въ кр'Ьпкомъ алкогол-fe, прйбавивт>
туда немного углекислой .извести. Предположить ея при-
сутств1е въ этихъ листьяхъ было крайне трудно, такъ какъ
она не проявлялась даже и запахомъ, а между гЬмъ
количество ея въ нихъ вовсе не незначительно: изъ одного
килограмма св-Ьжихъ листьевъ получается 126 милли-
граммовъ кислоты.
Этимъ, вероятно, объясняется и целебное jrfefl-
ств1е этихъ листьевъ, которые въ русской
простонародной медицин-fe прикладываютъ часто для зажи-
влешя долго незаживающихъ ранъ. Д-feficTBie ихъ въ
этомъ случа-fe бываетъ поразительное, и намъ не разъ
приходилось слышать о заживленш такихъ ранъ, лечеше
которыхъ не поддавалось научной медицин-fe. Листья на-
кладываютъ на рану св-Ьж1е, предварительно хорошенько
обмывъ ихъ, и м-Ьняютъ по м-fep-fe того, какъ они увядаютъ.
ЗамНЬтимъ кстати, что этотъ страшный ядъ
встречается еще въ кор-fe и цв-Ьтахъ черемухи, въ св-Ьжихъ
листьяхъ вишни ,и персика, въ цв^тахъ и ядрышкахъ
косточекъ абрикоса, вишни и персика и даже въ £-fe-
мечкахъ яблока. Но въ особенно сильной доз1з онъ
находится въ горышхъ мяндаляхъ, десяти штукъ
которыхъ иногда достаточно бываетъ, чтобы причинить
смерть даже взрослому. Присутств1е его обнаруживается
также въ сЬмячкахъ рябины, кизиля, боярышника и даже
въ ^сЬмячкахъ и цв-Ьтахъ нашей дикой таволги (Spiraea
Ulmaria), растущей въ канавахъ и по берегамъ неболь-
шихъ ручьевъ, пр1ятный сильный запахъ которой напо-
минаетъ несколько запахъ цв-Ьтовъ сирени.
Научное назваше сирени — Syringa vulgaris
происходит!» отъ греческаго слова syrinx — трубка, дудочка, такъ
какъ, если извлечь изъ куска в-Ьтки или ствола сирени
находящуюся въ нихъ мягкую пробковую сердцевину,
то можно сделать изъ нихъ н'Ьчто въ род-b свистка
или дудки, а дудка по древнему сказант была
изобретена миоологическимъ богомъ Паномъ, сд-Ьлав-
шимъ ее изъ тростника, въ который превратилась б^жав-
шая отъ страха его ласкъ и преогёдовашй красавица

ГРОМАДНЫЕ КУСТЫ БЕРЛИНСКАГО ГОСПИТАЛЯ. 287
нимфа — Сиринксъ. Объ этомъ превращении въ своихъ
прелестныхъ «Метаморфозахъ» Овидш повествуетъ такъ:
„Inter Hamadryadas celeberrima...
Najas fuit. Nymphae Syringa vocabant
Panaque, quum prensam sibi jam Syringa putaret
Corpore pro Nymphae calamos tenuisse palustres;
Dumque ibi suspirat, motos in arundine ventos
Effecisse sonum tenuem, similemque querenti.. .a
(У поднолия зелен-Ьющихъ холмовъ Аркадш среди л'Ьс-
ныхъ нимфъ жила знаменитая нимфа по имени Сиринксъ
Возвращаясь однажды съ горъ, повстр-Ьчалъ ее богъ
Панъ... Нимфа пустилась бежать, но была остановлена
течешемъ водъ реки Ладоны. И взмолилась она къ своимъ
сестрамъ-водамъ этой реки, чтобы он-fe, принявъ
другой образъ, пропустили ее. Въ это время нагоняетъ ее
Панъ, хочетъ обнять, но вместо Сиринксъ обнимаетъ
болотный тростникъ, въ который она превратилась, и
который, колеблемый в'Ьтромъ, испускаетъ свистяпце, похо-
ж1е на жалобу звуки...)
По-французски, сирень называютъ Lilas, откуда
производится и назваше цвета— лиловый. Слово это
персидское и обозначаете просто: цветокъ. На Востоке, от-
кудад какъ мы знаемъ, и происходить сирень, она
служить эмблемой грустна го разставашя, и потому
влюбленный вручаетъ тамъ ее обыкновенно своей возлюбленной
лишь тогда, когда они расходятся или разстаются навсегда.
Въ Германш ее называютъ часто вм-tcro Flieder —
ея настоящего назвашя — Hollunder (бузина), смешивая
ее такимъ образомъ съ этимъ растешемъ и
приписывая ей всл-Ьдств1е этого массу сказашй, поверш и ц-Ь-
лебныхъ значенш, относящихся до бузины.
Здесь можно встретить нередко очень крупные,
старые кусты сирени, но особенно замечательна своей
необычайной величиной сирень берлинскаго госпиталя
«Charite».
Сирени этой бол-fee - ста л1зтъ. Посаженная въ
1801 году, она до того разрослась, что три куста ея за-
нимаютъ пространство въ 100 шаговъ въ окружности и
35 въ д1аметр-Ь.
Они окружены прекрасной металлической оградой
и походятъ теперь уже скорее на болып1я деревья съ
несколькими толстыми стволами (И множествомъ очень
крупныхъ ветвей. Нижшя изъ этихъ последнихъ,
стелясь по земле, даютъ отъ себя многочисленные
побеги, изъ которыхъ образуются новые крупные кусты.

288
СИРЕНЬ.
Весной, когда эта сирень покрывается тысячами тыдячъ
чудныхъ лиловыхъ кистей, зрелище представляется
неописуемое. А упоительный запахъ ея такъ силенъ, что чувствуется
по всей окрестности. Жаль, если эта вековая сирень будетъ
уничтожена, какъ это одно время думали сделать, нуждаясь
въ M-fecrfe, для постройки новаго больничнаго барака.
За посл-Ьдше годы, не довольствуясь тЬмъ прелест-
нымъ украшешемъ, которое представляетъ намъ
естественное цветете сирени на открытомъ воздух-Ь,
весной, садоводы ухищряются заставить цвести б-Ьлую
сирень зимой на ITacxt и даже къ Рождеству, выгоняя
ее для этого въ теплицахъ особеннымъ, придуманнымъ
ими для этого способомъ. Выгнанная такимъ образомъ
сирень расцв-Ьтаетъ на небольшихъ кустикахъ, посажен-
ныхъ въ горшки, и представляетъ собой одно изъ луч-
шихъ украшенш нашихъ комнатъ, тЬмъ бол-fee, что цв-fe-
тетъ довольно долго и особеннаго ухода, кром-fe постоян-
наго поддержашя земли влажной,—ничего не требуетъ.
Желаюгще заставить цв-Ьсти сирень зимою могутъ
сделать это легко и сами. Для этого достаточно осенью
взять деревцо съ образовавшимися уже на немъ
почками и, посадивъ его въ горшокъ съ землей,
поставить его въ прохладномъ M-fccrfe ,и дать ему зимой
немного промерзнуть; а за мНЬсяцъ до Рождества окунуть
его в-Ьтки въ теплую воду, съ температурой въ 4- 30° R.,
и, продержавъ въ ней около 6 — 8 часовъ, поставить въ
теплое и св-Ьтлое м*Ьсто близъ печки.
Подъ вл!яшемъ этой теплоты почки начнутъ
развиваться и дадутъ цв-feTbi и листья. Конечно, это не бу-
дутъ TaKie роскошные, покрытые обильно цветами
экземпляры, как1е мы видимъ на окнахъ цв-Ьточныхъ магази-
новъ или вообще зимой у садоводовъ-спещалистовъ, но
тЬмъ не мен-fee обязательно все наше деревцо будетъ въ
цв'Ьтахъ и будетъ цв-Ьсти довольно долго. Говорятъ, что
такого же цв-Ьтешя можно достигнуть ;и еще проще:
нар-Ьзавъ даже зимою в-Ьтокъ сирени и пом^ставъ ихъ на
несколько часовъ въ прохладное темное пом^щеше,
откуда потомъ ихъ вынимаютъ, окунаютъ на 2—3 часа
въ теплую + 30° R, воду, и зат-кмъ ставятъ бдизъ
печки въ бутылку съ водой.
Но, конечно, главное значеше для насъ, русскихъ,
особенно с-Ьверянъ и жителей средне-русскихъ губернш,
сирень им-Ьетъ не въ зимнее время, когда она можетъ
служить наслаждешемъ лишь для немногихъ зажиточ-
ныхъ людей, а весною въ саду, rjrfe она является
нашей лучшей весенней красой...

САДЫ НАШИХЪ СТАРЫХЪ ПОМ-БСЛЙ. 2%
ЗдгЬсь связано у насъ съ ней воспоминаше о ста-
ринныхъ полгЬщичьихъ усадьбахъ, о старшшыхъ дво-
рянскихъ пгЬздахъ, въ которыхъ она составляла всегда
необходимую принадлежность садовъ и парковъ, и ixfe
густыя купы ея, разсаженныя передъ главнымъ фронто-
номъ домовъ, служили ихъ лучшимъ украшешемъ весною.
Покрытая въ это время тысячами кистей сво.ихъ б-fe*
лыхъ и лиловыхъ цв-Ьтовъ, она, подобно цв-Ьточному
морю, заливала весь садъ, и упоительный запахъ ея
разносился по всей окрестности. Прибавьте къ этому
чудное n'feHic соловья и теплую майскую лунную ночь,
и вы можете себ'Ь представить всю прелесть такого ста-
риннаго сада.
Вспомните только дивную картину Максимова «Все
въ прошломъ», nrfc погруженная въ дорогая воспомина-
ны о миломъ далекомъ, старушка сидитъ на кресле,
подъ кустомъ цв-Ьтущей сирени. Кто знаетъ: не играетъ ли,
быть-можетъ, эта сирень даже какой роли въ ея вос-
поминашяхъ, напоминая ей многое пр1ятное изъ дней
ея молодости? Кто знаетъ: не з.гёсь ли на скамеечке
подъ такой же цветущей сиренью, произошло первое
признаше ей въ любви, не эти ли цв1зты ощипывали они
вм-fecrfc съ любимымъ челов-Ькомъ, ища въ нихъ счастья?
„Заглохmiй старый садъ, приотъ былыхъ свиданш ...
Все время унесло, и лишь былыя тени
Въ мечтаньяхъ предо мной изъ прошлаго встаютъ
Или не помните ли другую такую же прелестную
картину Пол-Ьнова «Бабушкинъ садъ»? И зд-Ьсь опять
цв-Ьтущая сирень, напоминающая, быть-можетъ, также
многое той древней старушке, которая бредетъ,
опираясь съ одной стороны на палочку, а съ другой на руку
молодой девушки.
Словомъ, сирень, служившая постояннымъ украше-
нземъ садовъ нашихъ д'Ьдовъ, является для насъ какъ бы
близкимъ, роднымъ растешемъ, и, встречая гд-Ь-нибудь
ея цв-Ьтушдй кустъ на чужбин-fe, мы невольно
переносимся мыслью на родину, въ свой сгарый родной уго-
локъ, какъ это прекрасно выражено въ стихотворе-
ши высокопоставленнаго поэта д. Р.:
„Растворилъ я окно ...
И въ лицо мнъ* пахнула весенняя ночь
Благовоннымъ дыханьемъ сирени ...
Объ отчизн* я вспомнилъ далекой,
Гд-в родной соловей пъхнь родную поетъ
И, не зная земныхъ огорчешй,
Заливается цъ*лую ночь на пролетъ
Надъ душистою въ-ткой сирени".

то можетъ бол-Ье располагать къ мечташю, что
можетъ перенести въ волшебные сады Востока,
какъ не роза — этотъ цв-Ьтокъ грезъ, цв-Ьтокъ
неподражаемаго изящества и красоты, особенно теперь,
когда число ея вар!ететовъ и гибридовъ достигаетъ u,fe-
лыхъ тысячъ!
Собрать ихъ, соединить ихъ и представить въ
возможной полноте этотъ калейдоскопъ безчисленныхъ перели-
вовъ, тоновъ, оггёнковъ окраски, запаха и формы розы
являлось всегда мечтой розомановъ, но осуществлеше
подобныхъ садовъ грёзъ стало возможнымъ лишь за
последнее время.
И вотъ однимъ изъ подобныхъ эдемовъ является
теперь парижскш городской садъ розъ.
Прелестное это учреждеше возникло недавно, не
бол-fee 8 л-Ьтъ тому иазадъ.
Снабдивъ Парижъ возможно большимъ количествомъ
растительности и, охраняя тщательно вс-fe находяшдеся,
какъ въ самомъ город-fe, такъ и въ окрестностяхъ,
старинные парки и сады, городское управлеше Парижа
задумало устроить этотъ садъ, гд-fe бы парижане могли
безвозмездно наслаждаться облагораживающей душу
красотой цв-Ьтовъ, гд-fe бы были сосредоточены
всевозможные сорта существующихъ нын-fe розъ.
М^стомъ устройства розар1я былъ избранъ прелестный
уголокъ Булонскаго л-feca — прежнее влад-feHie графа
д'Артуа, носившее поэтическое назваше «Каприза д'Артуа»
и возникшее еще въ 1711 году.
<т

дивный городской садъ въ париж-в. 291
Влад-Ьше это видело многое. Служа при
Людовике XIV агЬстомъ сбора королевскихъ охотниковъ, при
Людовике XV оно сделалось местомъ свидашй, местомъ
гшршествъ. Здесь-то задавались и знаменитые пиры въ
честь Лещинскаго, отца жены Людовика XV, Mapin Ле-
щинской. Но тотъ видъ, который им-Ьетъ теперь находя-
щшся въ немъ замокъ, онъ прюбр-Ьлъ лишь тогда, когда
влад'Ьтелемъ его сделался графъ д'Артуа— вторюй брать
короля Людовика XVI, истратившш на его убранство и
коллекцш целые милл1оны и превративпий его въ на-
стояпцй музей редкостей.
Во время революцш замокъ этотъ былъ отнять у
короля и подвергся грабежу взбунтовавшейся черни, по-
томъ прюбр'Ьтенъ былъ Наполеономъ I и былъ
некоторое время резиденщей его сына — короля Римскаго,
а затЪмъ былъ купленъ однимъ антрепренеромь и
превратился въ публичный садъ.
Въ конце концовъ онъ перешелъ во влад-feHie зна-
менитаго пэра Англш— лорда Сеймура. Здесь у
Сеймура бывала королева Виктор1я и Наполеонъ Ш съ
императрицей Евгешей, для наследника которыхъ принца
Наполеона лордъ Сеймуръ устроилъ з^гЬсь даже залъ
для фехтовашя.
По смерти лорда, замокъ подвергся продаже съ
аукщона л былъ прюбр'Ьтенъ вместе со всгЬмъ приле-
жащимъ къ нему чуднымъ паркомъ городомъ Пари-
жемъ.
Устроенный -здесь садъ получилъ назваше
«безделушки» (Bagatelle). И парижсшя садоводства приложили
все свои старашя, чтобы создать что-нибудь изящное.
Старашя ихъ не остались тщетными, и когда розы
въ цвету, то садъ представляетъ, действительно, нечто
очаровательное, волшебное.
Вотъ, что пишетъ о немъ посетивши! его одинъ
изъ журнальныхъ корреспондентовъ.
«Я поклялся не покидать Парижа, не простившись съ
его чуднымъ уголкомъ, съ городскимъ садомъ розъ,
носящимъ назваше «Bagatelle» — безделушки.
И вотъ, въ 8 часовъ утра, я былъ уже у решетки
знаменитаго влад^шя д'Артуа. Роскошныя, массивныя,
какъ бы не забывиня еще своего былого велич1я ворота
были заперты. Они открылись при мне и я имелъ
детскую радость, какъ этого мне и хотелось, быть посе-
тителемъ, для котораго они, проснувшись и какъ бы
потягиваясь еще отъ сладкаго сна, медленно повернулись
на своихъ петляхъ.

йд2 Д Ь А САДА ГРЁЗ 1>.
Еще пустыя аллеи, повидимому, нисколько не были
удивлены моему раннему посЬщент и любовно
протягивали мн-fe свои в-Ьтви. Я шелъ съ важностью и
уверенностью хозяина. Сторожъ, принявъ меня, вероятно, за
кого-то знакомаго, вежливо поклонился.
Mwk казалось, что я у себя, что я только-что вы-
шелъ изъ своей любимой комнаты, находящейся вонъ
тамъ въ нижнемъ этаж^ маленькаго дворца, той комнаты,
изъ которой передъ удивленными глазами зрителя
развертывается такой чудный видъ на паркъ, на садъ розъ...
О волшебное, в^чно новое зрелище, зрелище,
захватывающее васъ всего и прелесть котораго н-Ьтъ словъ
передать! Я чувствую уже свою слабость изобразить
перомъ rfe потоки мыслей, которые вызываетъ во мн-fe,
отражась, какъ въ чистомъ кристалл-fe, видъ посл-Ьдняго
земного рая, рая, который, къ счастью, нами еще не
потерянъ...»
Чтобы почувствовать всю чарующую его прелесть,—
обернитесь спиной къ зданш старой оранжереи. Разъ
зд-fecb, намъ остается только широко раскрыть глаза,
смотреть и любоваться.
Передъ нами, подобно лакомому блюду, подобно
шахматной доск^ изъ красокъ, разстилается полный див-
наго благоухашя садъ розъ съ его узорчатыми
квадратами, съ его въ мавританскомъ вкус-fe расписными
газонами, узкими симметрическими аллеями съ его
бархатными зелеными лужайками, окаймленными высокими
штамбами розъ, гнущимися подъ тяжестью сво;ихъ обильныхъ
цв-Ьтовъ и окруженныхъ у своего поднож1я прелестными
группами низкихъ розовыхъ кустовъ...
Глядишь и такъ :и чудится теб-fe, что находишься
передъ какимъ-нибудь торжественнымъ собрашемъ цв'Ь-
товъ, передъ парадомъ флоры или смотромъ розъ въ
честь Венеры, мраморное изображеше которой такъ и
просится на м-fecTO находящейся зд^сь бронзовой группы
оленя, преследуема™ сворой собакъ.
Въ глубин-fe виднеется изящная, въ итальянскомъ
стил-fe, прозрачная крытая аллея — пергола, которой
каждый столбикъ, каждая прекладинка исчезаютъ въ ты-
сячахъ, то ползущихъ вверхъ, то спускающихся внизъ,
вьющихся розъ. Подобно сталактитамъ, свешиваются
зд^сь целыми кистями бл^Ьдно-зеленыя ,ихъ в^тви, по-
крытыя изящными листьями и пучками прелестныхъ дущи-
стыхъ лепестковъ, въ которыхъ съ жадностью пьютъ
сладкш нектаръ безчисленньге пчелы и шмели...

НЕОПИСУЕМАЯ КРАСОТА РОЗЪ. 293
Одинъ я не нахожу силъ достаточно насладиться —
одиночество меня опьяыяетъ...
Деревья образуютъ вокругъ квадратной сгЬны родъ
рамки различныхъ оттЬнковъ и переливовъ зелени,
переходящей постепенно въ зелень газоновъ. Все неподвижно,
все полно глубокихъ думъ... И только птицы, порхая
то туда, то сюда, лересЬкаютъ быстро воздухъ, щебе-
чутъ и прыгаютъ то на траву, то съ в-Ьтки на в-Ьтку.
Вонъ зябликъ съ своей б-Ьлополосатой грудкой, вонъ
лазоревка-синичка, черноголовая малиновка, вонъ нашъ
старый другъ огЬгирь, вонъ дроздъ съ своимъ оранже-
вымъ клювомъ.
Б-Ьлые хлопья тополей несутся подобно н-Ьжнымъ
пушинкамъ лебедей и, по временамъ, отцветшая роза
роняетъ свой чудный уборъ на газонъ, который ночью
тысячи ея сестеръ уже усЬяли своими разныхъ цв-Ьтовъ
и тоновъ лепестками — этимъ благоухающимъ пепломъ
своей красы...
Дивные цв-Ьты! Изъ чего вы только сделаны? Изъ
какого бархата, изъ какого шелка, изъ какой чудной
матерш?
Есть розы красныя, какъ кораллъ, и всЬхъ н-Ьжныхъ
оггЬнковъ -гёла: цв-Ьта локтя, цв-Ьта ногтей, цв-frra
румянца, цв'Ьта уха и вздрагивающихъ ноздрей; цв-Ьта алыхъ
губъ, цв-Ьта крови — всЬхъ отгЬнковъ пурпура и розы.
Друг1я — лиловыя, винно-красныя, темныя, какъ
малина, или желтыя, какъ cfepa, я палевыя, какъ абри-
косъ. Одн'Ь веселыя, см-Ьюгщяся, друпя— печальныя, пол-
ныя грусти. Одн-fe дерзк1я, вызываюпця, друпя— мечтатель-
ныя, поэтичныя. Одн-fe, образуя кисти, пучки, покрыты
такими чудными, такими вкусными на видъ плодами,
что такъ и хотелось бы ихъ попробовать. Друпя напо-
минаютъ прелесть тЬлъ Рубенса, яркость красокъ
Фрагонара и бл-Ьдные тона Корреджю.
И мысль переносится къ ихъ дивнымъ сестрамъ —
уроженкамъ ярко осв-Ьщенныхъ солнцемъ странъ: ро-
замъ Италш, Испанш, розамъ Востока, розамъ Персш,
такъ прекрасно воогётымъ Лоти, розамъ Испагани, ко-
торыя падаютъ, подобно хлопьямъ сн-fera, въ теплыя
воды бассейновъ и на фарфоровый полъ изъ лазуре-
выхъ черепицъ, прежде ч-Ьмъ превратиться въ ту
драгоценную душистую эссенщю, которую бережно хранятъ
въ хрустальныхъ съ золотомъ сосудахъ.
Oirfe не могутъ быть красив-fee этихъ — особенно же
благодарн-fee и великодушн-fee, ибо любезность розы —
единственна въ Mip^. Эти дивные цв-Ьты жертвуютъ

294
Д И А С Л Д Л ГРЁЗ Ъ.
собою, приносятъ Бъ даръ безвозмездно всЬмъ свое
благоухаше, свою красоту. Кажется, какъ будто каждая
изъ нихъ говорить: «я ваша на мгновеше, которое въ
то же время и вся моя жизнь».
Но возможно ли ихъ всЬхъ слушать, возможно ли
отнестись къ нимъ съ должнымъ внимашемъ, когда ;ихъ
такъ много?
И въ самомъ д-Ьл-Ь, какую изъ нихъ взять, какой
дать предпочтете? Не знаешь, куда глядеть, что вдыхать,
*гЬмъ любоваться. Хотелось бы ихъ всЬхъ обнять,
зарыться въ нихъ, заснуть и умереть... •
Но это невозможно, надо идти мимо и предоставить
каждую изъ нихъ своей участи.
А какъ, о Боже, участь ихъ различна! Сколькихъ
изъ нихъ жизнь пройдетъ безсл-Ьдно, сколько изъ нихъ
засохнутъ, не будучи даже и сорваны. Сколько такихъ,
до которыхъ никто не дотронется, никто не вдохнетъ
ихъ запаха, сколько такихъ, которыми даже никто и
не полюбуется! Одн^з, можетъ быть, будутъ сорваны
и пойдутъ на праздничный букетъ или украшеше об-fe-
деннаго стола, друп'я украсятъ собой свадебную
шкатулку, а третьи будутъ вплетены въ в-Ьнокъ покойника!
Спрашивается, какую участь избрали бы он-fe, если бы
ихъ объ этомъ спросили? Но объ этомъ никто съ ними
не советуется, а между т-Ьмъ otrfc отв-Ьчаютъ, когда
ихъ спрашиваютъ. Он-fe говорятъ о любви, о смерти, о
быстролетности поцелуя, о погребальномъ склепе, о
кладбище.
Большая часть изъ нихъ полна страсти. Есть, однако,
и безстрастныя, которыя кажутся, будто дали об-Ьтъ без-
брач1я и превратились въ кармелитокъ сада.
Зд-Ьсь вы можете встретить и язычницъ п хриспа-
нокъ; и розъ вакханокъ и розъ — участштцъ духовныхъ
процессш. Тутъ есть розы и для алтаря, и для празд-
нествъ, есть розы и для влюбленныхъ, и для поэтовъ.
И это все одн-fe и rfe же розы. Он-fe цв-Ьтутъ для всЬхъ.
Для выражешя всЬхъ радостей, для угЬшешя вс-Ьхъ
горестей до сихъ поръ не нашлось ничего лучшаго розы.
Розы играютъ такую роль въ жизни человека, что
кажется, если бы он-fe вдругъ исчезли почему-либо, то
жизнь наша оказалась бы поблекшей, обезцв'Ьченной.
Он-fe — радость, он^ выражеше нашихъ чувствъ, сердца
и разума. При одномъ слов-fe: «роза» какъ-то дышется
легче, какъ-то все представляется въ бол-fee яркомъ CB'ferfe,
и когда упиваешься ихъ запахомъ, то какъ бы находишься
уже въ предвкушена блаженства. Он'Ь должны бы быть

ВОЛШЕБНЫЙ ПАРКЪ РОЗЪ ВЪ АИ.
^95
во всякомъ доме, какъ талисманъ, какъ даръ богу
«счастья».
Продолжая свою прогулку, я наклонился, чтобы
прочесть назвашя, пом-Ьщенныя около каждаго изъ ихъ
сортовъ и, читая ихъ, мне казалось, что я произношу
имена дорогихъ умершихъ, для которыхъ эти розы слу-
жатъ какъ бы живымъ памятникомъ.
Вотъ подъ этой небольшой розой покоится прахъ
Великаго Князя Николая Николаевича, рядовгь этотъ кустъ
б'Ьлыхъ пышныхъ розъ осбняетъ память полковника
Вильямсона, а въ тени этихъ букетовъ изъ розовыхъ
розъ спить в-Ьчнымъ сномъ Селина... Мне стало даже
завидно...
Въ это время раздался какой-то шумъ. Желая узнать,
въ чемъ дело, я пошелъ по его направлешю и уви-
д'Ьлъ двухъ садовниковъ, срубавшихъ старое,
двухсотлетнее громадное дерево. Оно еще стояло, но уже было
мертво. Часть ветвей его уже была срублена и лежала
связанною въ пучкахъ.
Двести л-Ьтъ, сколько времени! Чего-чего оно только
не было свид'Ьтелемъ. И вотъ пришелъ конецъ. Еще
взмахъ — другой топора и его не станетъ больше...
И съ грустью удалился я, думая, что въ течете
времени жизнь стол'Ьтняго дерева не дольше жизни розы,
распустившейся и осыпавшейся въ одно утро...»
Такова картина этого прелестнаго городского сада,
этого сна на яву...
Еще бол-fee грандюзнымъ, еще бол-fee, если это только
возможно, очаровательнымъ является садъ, илл лучше
сказать, паркъ розъ изв-Ьстнаго розомана Ж- Граверо въ Аи
(Ау), расположенный въ исторической долингЬ розъ,
простирающейся отъ Буръ-ла-ренъ до Фонтене-о-розъ,
долин*, служившей съ давнихъ временъ месторождешемъ
большинства самыхъ чудныхъ, самыхъ язящныхъ гибри-
довъ розъ.
Садъ этотъ, действительно, нечто волшебное,
Действительно въ полномъ смысл* «Садъ грёзъ».
Въ эпоху цв-Ьтешя розъ въ него совершается чистое
паломничество.
Посмотреть это чарующее глаза зрелище, упиться
неописуемой прелестью розъ, ихъ дивнымъ запахомъ,
несутся всЬ: и венценосный любитель, и простой
смертный.
Количество имеющихся тамъ розъ громадно — целыя
сотни тысячъ, миллюны. Это наиболее полная изъ всехъ
существующихъ на свете коллекщй розъ.

296
ДВА САДА ГРЕЗЪ.
Чтобы собрать ихъ, потребовался не только трудъ
полуторадесятка л-Ьтъ и крупный капиталъ, но и irfe-
лыя спещальныя экспедицш съ целью собирашя всЬхъ
существующихъ на свете дико-растущихъ видовъ розъ
(шиповника).
Теперь, за небольшими исключешями, здесь все это
собрано. Остаются лишь два-три вида, которыхъ достать
почти невозможно.
Садъ занимаетъ собой около 2 десятинъ и заклю-
чаетъ два отдела: научный съ приблизительно 1.000
видовъ и разновидностей дикихъ розъ, и садовый со всеми
имеющимися :и когда-либо имевшимися вар1ететами й
гибридами садовыхъ розъ, которыхъ число доходить до
6.000 сортовъ. Число это ежегодно, даже ежемесячно, все
бол^е и более увеличивается.
Этотъ садъ имеетъ форму треугольника, или, лучше
сказать, римской цифры V. Трельяжи, крытыя аллеи-
перголы, все увитыя чудными вьющимися розами, группы
всевозможныхъ сочетанш розъ, украшенныя то бюстами,
то изящными статуями, чередуются одна за другой.
Въ центре находится прелестный партеръ съ
знаменитой статуей Фальконе «Купальщица», залитой
дивными сортами розъ и окруженной целымъ рядомъ пор-
тиковъ и гирляндъ вьющихся розъ.
Въ разныхъ многочисленныхъ уголкахъ сада,
которые все такъ очаровательны, что не знаешь, какому изъ
нихъ дать предпочтете, помещаются беседки, павильоны,
красивый бассейнъ для поливки сада, весь увитый
розами музей, библютека, хижина — павильонъ для садовни-
ковъ и, наконецъ, единственный въ Mipe театръ розъ.
Сцена на воздухе и всей ея декоращей служатъ лишь
окружаюшдя ее деревья и дивныя розы.
Здесь въ известные дни, при волшебномъ электри-
ческомъ освещенш, даются сцены изъ балета, который
исполняется первыми знаменитыми балеринами Парижа, и
где главную роль всегда играетъ «роза».-
На представлешя эти съезжается весь beau monde
Парижа и попасть на нихъ считается верхомъ счастья.
Волшебная красота, всюду разлитая роскошь красокъ,
дивный, наполняюшдй весь садъ, ароматъ, не поддаются
никакому описант.
«Это — заключенная въ стены древняго замка
заколдованная принцесса «Спящая красавица», говорить лосе-
тившш этотъ садъ знаменитый французскш романистъ
Tepie.
Чтобы добраться до нея, нужно прорваться сквозь

сказочный уголокъ. 297
тенистые л-feca, безконечныя поля. Но что за прелесть,
что за очароваше, когда наконецъ до нее доберешься!
Розы разстилаются пышнымъ ковромъ по земл-fc;
вьются гирляндами, аркадами, портиками по проволокамъ;
обвиваютъ колонны, ограды, здашя, беседки; убираютъ
своды на безконечномъ разстоянш, тянущихся крытыхъ
аллей и такъ и манятъ въ свою таинственную глубь.
Зд'Ьсь видите вы всЬ переливы б-Ьлыхъ цв-Ьтовъ,
начиная съ розы Banksiae и кончая тЪлесно-б"Ьлой Souvenir
de la Malmaison; всЬ желтые оттенки, начиная отъ ло-
сосеваго цв'Ьта Gloire de Dijon, cfepo-желтаго Marechal
Niel, и кончая темно-шафраннымъ Reve d'or (золотой
сонъ), и матовымъ-золотымъ Chromatella. Видите н-Ьжно
серебристофозовые La France рядомъ съ карминно-крас-
ными Gloire de Bourg-la-reine, ярко-вшнневымк Marie Hen-
riette, блестяще-рюзовыми Coupe d'Hebe и кончая темнымъ
пурпуромъ Empereur de Maroc.
И изъ всЬхъ этихъ полуоткрытыхъ в-Ьнчиковъ, этихъ
н-Ьжныхъ губокъ розъ разносится ароматъ столь же
разнообразный, какъ и ихъ форма и оттЪнки: то запахъ
мускуса, напоминаю шДй собой^ сады Востока, то нужное,
томное, душистое дыхаше, — какъ ароматъ виноградной
лозы въ цв-Ьту; то сладострастное, — какъ поцелуй, то
легкое,—какь весеннш в-Ьтерокъ.
Тутъ опьяняются и зр^ше, и слухъ; и въ яркихъ лу-
чахъ л~Ьтняго солнца всему этому гимну запаховъ и кра-
сокъ, — и гуденье пчелъ, шмелей и златокъ служить какъ бы
гармоничнымъ аккомпаниментомъ...
Счастливъ тотъ, кто хоть разъ въ жизни насладится
этой чудной картиной природы, — хоть разъ насладится
этимъ праздникомъ для глазъ и души.

ЗАМ-ЬЧЕННЫЯ ОПЕЧАТКИ.
СТРАН.
29
41
65
75
82
юз
юз
io9
иб
128
135
135
i6i
167
175
180
239
247
249
284
СТРОКА.
4
8 И 12
I
7
3
т
13
27
8
19
Ч
8
4
22
II
16
20
5
14
i
сверху
снизу
»
»
сверху
»
»
п
снизу
„
сверху
снизу
„
»
снизу
снизу
„
т>
сверху
снизу
Напечатано:
и, ожнвипе
городъ Э
окрасятъ
вскрыкнувъ
учредилъ
сохранило
которымъ
изъ лавръ
празднествъ Вакха
обставленными
достигала
тульпомашя
тина
на вол'Б
сообщаетъ
отв-бтилъ
BocKpeceHift
продолжаетъ
любилъ ее
следующими строфами
Слгьдуетъ:
а, оживга!е
городъ Эксъ
украсятъ
вскрикнувъ
утвердилъ
сохраняло
которыми
изъ лавровъ
празднествъ, Вакха
обставленное
достигали
тульпоманш
тина ?
на вод-б
сообщаютъ
отв-вчалъ
воскресешй
продол жалъ
— любилъ ее
следующей строфой,

ТОГО-ЖЕ АВТОРА:
Аквар1умъ любителя. 3-е изд. 754-|-XVI стр. съ 263 рис.
и 2 табл. in 8°. ЦЪна 3 руб. 50 коп.
Новыя аквар1умныя рыбы и растешя. (2-й т. Акв.
любителя) 378+VI стр. съ 124 рис. и 1 табл. in 8°. ЦЪна
2 руб. 50 коп.
Водяныя растешя для аквар1умовъ. 280 стр. съ 53 рис. и
1 табл. in 8°. ЦЪна 2 руб. 50 коп.
Д'Ьтскш аквар1умъ. Руководство для ухода за аквар1умомъ
для дЪтей. Съ 73 рис. ЦЪна 1 руб. 25 коп.
Наши садовые цв^ты, овощи и плоды. Культурно-
историчесше очерки 336 стр. съ 129 рис. in 12°. ЦЪна
1 руб. 50 коп.
Нашъ садикъ. Разсказъ о цвЪтахъ, ихъ происхожденж и
уход-fe за ними самихъ дЪтей. 56 стр. in 12° съ иллюстр.
(Приложеше къ журналу „М'фокъ").
Золотая рыбка и ея вар1ететы. Разведение и содержа-
Hie ея въ прудахъ и аквар1умахъ. Опытъ монографш.
114 стр. in 8° съ 12 рис. ЦЪна 1 руб. 25 коп.

ИЗДАН1Я КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВА
А. Ф. ДЕВРШНЪ.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ, ВЯС. ОСТР., РУМЯНЦЕВСКЯЯ ПЛОЩ., Д. Ко 1/3;
1 МОСКВЯ, КЯЛЯШНЫЙ ПЕР., Д. 10. I
1>——— —Ч
I PACTEHIE. I
Популярныя лекцж изъ области ботаники д-ра Ф. КОНЯ,
профессора Ьреславльскаго университета. Перев. со 2-го н-вмецкаго
издан*1я подъ ред. акад. С И. КОРЖИНСКЯГО и главнаго бот.
Императорскаго СПБ. ботаническаго сада Г. И. ТЯН-
ФИЛЬЕВЯ, съ 302 политипажами въ текств. Два тома. Ц-вна 7 р.
50 коп., въ переплетв 9 руб.
ИЗЪ ЖИЗНИ РАСТЕН1Й.
Популярно-бюлогичесте очерки для самостоятельныхъ и школь-
ныхъ экскурсж. I. Въ хвойномъ л -в с у. Сост. С. П. ЯРЖЯНОВЪ.
Съ 75 рис. въ текств. СПБ. 1912 г. Ц-вна 50 к.
ИЗЪ ЖИЗНИ РАСТЕН1Й.
Популярно-бюлогичесше очерки для самостоятельныхъ и школь-
ныхъ экскурсж II. Вълиственномъ л t с у. Сост. С. П.
ЯРЖЯНОВЪ. Съ 67 рис въ текств. СПБ. 1913 г. Ц-вна 60 коп.
ЧУВСТВУЮТЪ-ЛИ РАСТЕН1Я.
Соч. Р. Г. ФРЯНСЭ. Перев. съ нъм. С. Я. ПОРЪЦКЯГО, подъ ред.
акад. И. П. БОРОДИНА. Съ 18 рис. въ текств. Цъна 60 коп.
ГЕРБАР1Й.
Руководство къ собирашю и засушиважю растежй для гербар!я
и къ составлежю флористическихъ коллекцж. Сост. П. В. СЮЗЕВЪ.
Съ 13 рис. въ текств. СПБ. 1912 г. Ц-вна 50 к.
РУССК1Я ЛЕКАРСТВЕННЫЯ
РАСТЕН1Я.
Ятласъ и ботаническое описаше. Съ указажемъ на врачебное
прим-внеже, д-вйств1е, собираже и культуру этихъ растежй.
Съ 140 хромолитогр. табл. и 19 политип. въ текств. Составилъ
В. К. ВЯРЛИХЪ проф. Императорской Военно-Медицинской
Якадемж. Изд. 2-е проем, и дополн. СПБ. 1912 г. Ц-вна 12 руб.
въ переплетв 14 руб.
^
•М

ИЗДАН1Я КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВА
А. Ф. ДЕВРШНЪ.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ, ВЯС. ОСТР., РУМЯНЦЕВСКЯЯ ПЛОЩ., Д. № 1 3;
МОСКВА, КЯЛЯШНЫЙ ПЕР., Д. 10.
КОМНАТНОЕ САДОВОДСТВО.
Уходъ за комнатными растежями, ихъ выборъ и размножеже.
Приспособлеже комнатъ для культуры въ нихъ растеши.
Практическое руководство для любителей и садоводовъ. Сочинеже
М. ГЕСДЕРФЕРЯ. Переводъ со многими дополнежями для
PocciH Я. СЕМЕНОВЯ. 2-ое исправленное и дополненное издаже.
С.-Петербургъ. 1905 г. Ц-вна 5 руб., въ перепл. 6 руб. 25 коп.
КОМНАТНОЕ ЦВЪТОВОДСТВО.
Практичесшя указажя по культур-fe комн. растенш. Съ 3 табл. и
86 рис. Сост. Н. Е. СЕМЕНОВЪ при учасли членовъ Общества
Любителей Природы, подъ редакшей И. И. МЯМОНТОВЯ.
С-Петербургъ. 1909 г. Ц-вна 80 коп.
ПАЛЬМЫ.
Выращиваже и содержаже пальмъ въ жилыхъ комнатахъ. Сост.
В. Я. ВИШНЯКОВЪ, Съ 32 рис. СПБ. 1908 г. Цъна 1 руб. 60 к.
многолътники,
наиболее красивые и пригодные для садовой
культуры.
48 таблицъ въ краскахъ по акварелямъ В. МЮЛЛЕРЯ. Съ поясни-
тельнымъ текстомъ и сов-втами относительно культуры М. ГЕСДЕР-
ФЕРЯ. Переработано въ прим-вн. къ услов!ямъ культуры въ Россш
В. Л. КОМЯРОВЫМЪ. Издаже 2 ое, просмотр-внное. Ц-вна 7 руб.
50 коп., въ полукожаномъ переплетв 9 руб.
о выгонк-ь въ цвътъ
ВЪ КОМНАТАХЪ
пацинтовъ, тюльпановъ, нарциссовъ, тацетовъ, жонкилш, кро-
кусовъ, сциллъ и безвременниковъ Г. Н. ШУЛЬГИНЯ. Съ 36 рис.
Издаже 2-е, дополн. С.-Петербургъ. 1908 г. Ц-вна 45 коп.
4

ИЗДАН1Я КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВА
А. Ф. ДЕВРШНЪ.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ, ВЯС. ОСТР., РУМЯНЦЕВСКЯЯ ПЛОЩ., Д № 1/3;
МОСКВЯ, КЯЛЯШНЫЙ ПЕР., Д. 10.
РОЗЫ,
годный для содержашя въ комнатахъ
и ихъ культура.
Сост. Г. Н. ШУЛЬГИНЪ. Изд. 2-е, исправленное и дополненное.
С.-Петербургъ. 1912 г. Цъна 80 коп.
АЛЬБОМЪ РОЗЪ.
20 таблицъ въ краскахъ. Описаше 300 лучшихъ сортовъ розъ.
С.-Петербургъ. 1911 г. Цъна 3 руб.
КУЛЬТУРА РОЗЫ
въ открытомъ грунту и подъ стекломъ.
Издаже 3-е, вновь обработанное и значительно дополненное.
Съ 74 рис. въ текств. Цъна 75 коп., въ папкъ 1 руб.
КУЛЬТУРА КРАСИВОРАСТУЩИХЪ
ОРХИДЕЙ ДЛЯ Р-ЬЗКИ И ДЕКОРАЦ1Й.
Руководство для садовниковъ и любителей. Сост. Ф. ЛЕДИНЪ.
Съ рисунками. Переводъ П. КЯМЕНОГРЯДСКЯГО. СПБ. Л904 г.
Ц-вна 70 коп.
КАКТУСЫ.
Содержаше ихъ въ комнатахъ. Составилъ Н. И. ЛЯПУНОВЪ.
Съ 3-мя таблицами изображ. кактусовъ. СПБ. 1912 г. Цъна 50 коп.
ВЫГОНКА СИРЕНИ.
Составилъ Н. И. КИЧУНОВЪ. Съ 9 рисунками. СПБ. 1907 г.
Цъна 40 коп. Ученымъ Комитетомъ Главнаго Управлешя
Землеустройства и Земледъчшя признанъ удовлетворительнымъ для
подвъдомственныхъ учебныхъ заведенш.

ИЗДАН1Я КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВА
А. Ф. ДВВРШНЪ.
С-ПЕТЕРБУРГЪ, ВМС. ОСТР., РУМЯНЦЕВСКЯЯ ПГ.ОЩ., Д. № 1 3;
МОСКВА. КЯЛЯШНЫЙ ПЕР.. Д. 10.
ЦВЪТНИКИ и ПАРТЕРЫ.
Устройство ковровыхъ клумбъ, рабатокъ, арабесокъ, цвъточныхъ
и лиственныхъ группъ. Издаше 2-е, исправленное и
дополненное. Съ 118 рисунками въ текств и на отд-бльныхъ таблицахъ
Составилъ И. КИЧУНОВЪ. С.-Петербургъ. 1912 г. Цъна 1 р. 75 к.
БУКЕТЫ, ВЪНКИ, ГИРЛЯНДЫ
и аранжировка различныхъ украшенш и ызд'Ьлш
изъ живыхъ цвЪтовъ.
Руководство для любителей и садовниковъ. Сост. И. К ШМИДТЪ
въ Эрфургв. Переводъ съ нъмецкаго Н. И. КИЧУНОВЯ. Съ 200 рис.
2-е издаше. СПБ. 1912 г. Ц-вна въ папкЪ 1 р. 25 к.
ВОДЯНОЕ ОТОПЛЕН1Е ОРАНЖЕРЕИ,
ТЕПЛИЦЪ
я другихъ культи ващонныхъ помЪщешй.
О. ШНУРБУШЯ. Переводъ съ нЪмецкаго Н. Г. МИХЯЙЛОВЯ,
подъ редакшей и съ дополнешями Н. И. КИЧУНОВЯ. Съ 137 рис.
въ текств. СПБ. 1907 г. Ц-вна 1 руб. 75 коп.
УДОБРЕНШ ВЪ САДОВОДСТВЪ.
Г. ГЕРДТЪ. Переводъ съ нЪмецкаго подъ ред. Н. И. КУЧУНОВЯ.
СПБ. 1892 г. Ц-вна 1 руб. 50 коп., въ перепл 2 руб. 25 коп.
дачный садъ.
Разбивка и обсадка небольшихъ садовъ и парковъ деревьями,
кустами и цвътами. Популярное руководство по декоративному
садоводству. Съ 8 планами садовъ и 144 рисунками П. И. КЯМЕНО-
ГРЯДСКЯГО. Издаше 2-е, переработанное и значительно
дополненное. СПБ. 1908 г. Цъна 1 руб. 75 коп. Въ папк-ь 2 руб.
^=

ИЗДАН1Я КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВА
А. Ф. ДЕВРШНЪ.
С-ПЕТЕРБУРГЪ, ВВС. ОСТР., РУМЯНЦЕВСКАЯ ПЛОЩ., Д. № 1/3;
н МОСКВА, КАЛАШНЫЙ ПЕР., Д. 10.
(( *%
КРАСИВОЦВЪТУЩШ ГРУНТОВЫЯ
РАСТЕНШ, ЛУКОВИЧНЫЯ и НЪКОТО-
РЫЯ МНОГОЛЪТНШ.
Ихъ культура въ открытомъ грунту и подъ стекломъ. Составилъ
Н. И. КИЧУНОВЪ. Съ 34 рис. въ текств. СПБ. 1909 г. Цъна 50 к.
КУЛЬТУРА ГОЛЛАНДСКИХЪ
гвоздикъ.
Составилъ Н. И. КИЧУНОВЪ. Съ 36 рис. СПБ. 1908 г. Цъна 45 к.
КУЛЬТУРА ГЕОРГИНЪ.
Съ б рисунками. Сост. Н. И. КИЧУНОВЪ. СПБ. 1908 г. Цъна 20 к.
ПРАКТИЧЕСК1Я НАСТАВЛЕН1Я
къ выгонке н'Ъкоторыхъ раннихъ цвЪтовъ для
ц'Ьлей промышленныхъ и любительскихъ.
Сост. ученый садоводъ Я. МИХЯЙЛОВЪ. СПБ. 1911 г. Цъна 50 к.
КРАСИВЫЕ ДЕКОРАТИВНО-ЦВЪТУ-
Щ1Е КУСТАРНИКИ.
М. ГЕСДЕРФЕРЯ. Переводъ съ нъмецкаго со многими измъне-
шями и дополнен!ями для Росс'ш, подъ редак^ей Р. РЕГЕЛЯ.
Съ 40 полит, и 24 табл. въ краскахъ по аквар. Г. БЕКМЯНЯ.
СПБ. 1906 г. Цъна 6 руб., въ перепл. 7 руб.
ХВОЙНЫЯ ДРЕВЕСНЫЯ ПОРОДЫ
съ бол'Ье подробнымъ обзоромъ видовъ, зимую-
щихъ въ грунту въ средней Европе.
Введете къ познашю хвойныхъ древесныхъ породъ для садов-
никовъ, любителей ландшафтнаго садоводства и лъсоводовъ.
Со 100 рисунками. Проф. д-ра фонъ-ТЮБЕФЪ. Переводъ, съ
разръшен. автора, Г. КОРКУШКО и М. ПОПОВЯ подъ редакшей
проф. В. ХМЪЛЕВСКЯГО. СПБ. 1902 г. Цъна 2 руб.
Полный каталогъ книгоиздательства А. Ф. ДЕВМЕНЪ
высылается по требован!ю безплатно.

^ -''
Air—
7^
'*
у .^
':.f^e
«1