/
Автор: Бьеркелунд Б.В.
Теги: история как литературный жанр исторические произведения хроники анналы мемуары дневники воспоминания жизнеописания биографии всеобщая история вооруженные силы история российского государства история россии воспоминания событий военные мемуары
ISBN: 978-5-91419-622-3
Год: 2013
Текст
Б.В. БЬЁРКЕЛУНД
ВОСПОМИНАНИЯ
«РУССКИЙ М1РЪ »
ИСТОРИЧЕСКАЯ
КНИГА
Б.В. БЬЁРКЕЛУНД
I ВОСПОМИНАНИЯ
; i
Санкт-Петербург АЛЕТЕЙЯ 2013
УДК 82-94+94(47X08
ББК 68.49(2)23+63.3(2)
Б 962
Издано при финансовой поддержке
Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям
в рамках Федеральной целевой программы «Культура России»
Бьёркелунд Б. В.
Б962 Воспоминания/науч. ред. С. А. Маньков. - СПб.: Алетейя: Международная
Ассоциация «Русская Культура», 2013. - 168 с. - (Русский Mipb).
ISBN 978-5-91419-622-3
Книга воспоминаний лейтенанта Русского Императорского флота Бориса Бьёркелунда
(1893-1976), рассказывает о детстве, проведённом на Петербургской (Петроградской)
Стороне, а также рисует картину революции 1917 г. и жизни в Петрограде в первые
послереволюционные годы.
Интересно и живо написанные мемуары, содержащие множество наблюдений и раз¬
мышлений автора, заставят окунуться в эпоху и будут, несомненно, интересны самому
широкому кругу читателей, увлекающихся прошлым России.
УДК 82-94+94(47).08
ББК 68.49(2)23+63.3(2)
ISBN 978-5-91419-622-3
9 785914 196223
© Б. В. Бьёркелунд, наследники, 2013
© С. А. Маньков, подготовка текста к публикации,
науч. ред., вступ. ст. и комментарии, 2013
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2013
БОРИС ВЛАДИМИРОВИЧ БЬЁРКЕЛУНД
(1893-1976)
Борис Владимирович Бьёркелунд родился в Санкт-Петербурге 8 сен¬
тября 1893 года и был единственным сыном в семье финляндских шве¬
дов. Его дед Гавриил (Густав) Петрович Бьёркелунд (7-01.02.1900), проис¬
ходивший из мелких землевладельцев прихода Кирконулина Нюландской
губернии (Великого Княжества Финляндского), стал первым представи¬
телем рода, поселившимся на берегах Невы. Отец, Владимир Гаврилович
(Вольдемар Густавович) Бьёркелунд, служил в петербургских компаниях
стивидором - подрядчиком, осуществлявшим контроль за морскими пере¬
возками. Мать, Валентина Ивановна (1867-1936), дочь инженера фирмы
«Нобель» И. Стенберга, служила по Ведомству учреждений Императрицы
Марии и была преподавателем, а затем смотрителем приютов данного ве¬
домства.
Брак родителей не был счастливым, и они разошлись, когда их сыну
было три года, но их положение в обществе обеспечило Б. В. Бьёркелун-
ду возможность получить хорошее образование и сделать карьеру. После
окончания в 1911 году реального училища Бьёркелунд избирал стезю мор¬
ского офицера и поступил в Морской Его Императорского Высочества На¬
следника Цесаревича Корпус, из которого он был выпущен в 1915 году с
производством в чин мичмана.
Патриотический настрой, охвативший русское общество со вступлени¬
ем России в Первую мировую войну, не мог не отразиться на восприятии
новоиспечённого русского офицера, идеалистически верящего в победу
своей родины и незыблемость самодержавной власти, которой он при¬
сягал.
С большим энтузиазмом мичман Бьёркелунд поступает во 2-й Балтий¬
ский флотский экипаж и на линкоре «Петропавловск» в 1916 году участву¬
ет в боях с германцами, где получает лёгкую контузию. Его отправляют на
излечение в Петроград, где он становится участником драматических со¬
бытий начала Русской Смуты в феврале 1917 года. К изумлению мичмана
Бьёркелунда, все попытки предупредить и слаженно подавить беспорядки
со стороны офицерства разбиваются о полное равнодушие и преступную
инертность высшего командного состава, итогом чему становится зримое
превращение 2-го Балтийского флотского экипажа из лояльной части в мя¬
тежную и революционную, идущую 1 марта 1917 года во главе со своим
командиром генерал-майором Александром Константиновичем Гирсом
(1859-1917) изъявлять готовность служить бунтарской Государственной
Думе.
Развязка не заставила себя ждать: в ту же ночь командир экипажа был
убит матросами, вместе с ним пострадали и другие морские офицеры, в
том числе и дежурный офицер казарм мичман Борис Бьёркелунд, которого
матросы пытались убить, тогда он и получил черепно-мозговую травму.
Придя в себя, Бьёркелунд узнал об отречении Императора Николая И.
Он так описывает перелом, произошедший в сознании царского мор¬
ского офицера, оставшегося верным присяге и внутренне не принявшего
революцию:
«Одним из столпов всех установок был Царь. Это была личность для нас
символическая, и за неё любой из нас должен был быть готов отдать всё,
вплоть до жизни. И вдруг этот Царь отказался быть Царём, и в то же время
жизнь у нас стали отнимать за то, что мы готовы были отдать её за Царя, и
именно тогда, когда Царю она была совершенно не нужна. Были генералы,
адмиралы, сановники; все они были ставленниками Царя и поэтому имели
авторитет в наших глазах. И вдруг все они, или большинство из них, стали
изменниками, заговорщиками против того, кому присягали, с невероятной
лёгкостью они надели красные банты, правда, не всегда спасавшие их от
самосуда толпы, но зато вполне подтверждавшие их сущность. Люди, в
силу революции вышедшие в министры и представители власти, говорили
и делали вещи, совершенно не укладывавшиеся в понятие и представления
морского офицера, а матросы - «команда» - оказались не “христолюбивым
воинством”, а разбойниками, убийцами и трусливыми спекулянтами».
Бьёркелунд с ужасом наблюдал за всем происходящим вокруг. Его вос¬
поминания содержат немало ценных зарисовок и наблюдений о тех карди¬
нальных изменениях, которые происходили в поведении русского обще¬
ства того времени. Люди христосовались на улице, несмотря на Великий
пост. Дядя Бьёркелунда, лейб-хирург Р. Р. Вреден, и мать, начальница
одного из приютов Ведомства Учреждений Императрицы Марии, до того
считавшиеся сверхблагонадёжными, ходили с красными бантами. Мно¬
гие были всерьёз убеждены, что наступила «новая эра свободы», которая
поможет выиграть России в войне и в одночасье разрешит все проблемы.
Все попытки возразить и привести более реалистичные доводы, вспоминал
Бьёркелунд, приводили к тому, что «на меня смотрели, как на дурака, и
объясняли мои взгляды старой закваской».
Пережитые травмы, разочарование и крушение идеалов вкупе с пред¬
вкушением большой беды, которая не преминула грянуть через несколько
месяцев, заставили Бьёркелунда оставить службу во флоте, выйти в отстав¬
ку в чине лейтенанта, а последовавшие за февралем 1917 года события не¬
щадно разбили иллюзии русской общественности и доказали правоту Бо¬
риса Владимировича.
Взгляды, высказываемые Б. В. Бьёркелундом, не явились единичны¬
ми, и их наличие, несомненно, служит доказательством тому, что если не
большая, то существенная часть предреволюционного офицерства была
готова встать на защиту пошатнувшегося монархического режима, но, к
сожалению, этот потенциал был не использован рухнувшей властью.
Все последующие месяцы рокового 1917 года Бьёркелунд ощуща¬
ет всю степень обречённости и трагичности, в которой оказалась его ро¬
дина. Ненавидя думских и советских революционеров (А. Ф. Керенского,
А. И. Гучкова, П. H. Милюкова, В. И. Ленина), Бьёркелунд не менее глу¬
боко презирает «революционеров в погонах», олицетворением которых
для него был генерала JI. Г. Корнилов. Негативное отношение к последним
предопределяет последующее неучастие Бьёркелунда в Белом движении.
Сам автор говорил об этом периоде так: «Многие могут объяснить мой
уход с поля брани в личную жизнь трусостью, но это неверно. Я руковод¬
ствовался не этим чувством, а сознанием бесполезности жертвовать собою
с вероятностью почти стопроцентной гибели за дело, которое спасти нель¬
зя, особенно под начальством и руководством лиц, которые всю эту обста¬
новку создали, и которых я всей душой презирал». В этом смысле октябрь
1917 года и захват власти большевиками был для него ужасным, но впол¬
не ожидаемым событием.
В 1918 году Петроград опускается в мрачную атмосферу «красного тер¬
рора», военного коммунизма, трудовых повинностей, топливного и про¬
довольственного голода, облав, обысков, бандитизма и пр. Единственным
желанием русского морского офицера в этот страшный для Петрограда
период становится желание «выжить». Для этого Борису Владимировичу
приходится изобретать разные способы и ухищрения, вплоть до когда-то
немыслимой для него спекуляции, альтернативой которой была лцшь го¬
лодная смерть.
В 1921 году Бьёркелунд, испытывавший отвращение ко всему проис¬
ходящему в РСФСР и желавший, даже находясь в Петрограде, принести
пользу Финляндии (которую от всего сердца не хотел видеть «красной»),
оказался вовлечён в финскую разведывательную сеть на северо-западе Со¬
ветской России. Имея возможность часто перемещаться по региону в каче¬
стве служащего системы советского снабжения, Борис Владимирович до¬
ставляет финской разведке немало ценной информации, как военного, так
и социально-экономического характера, а также организует переправку в
Финляндию вооружения. В конце своего пребывания в России ему удаётся
сколотить небольшую группу лиц, помогавших ему в этом деле.
В конце 1921 года после относительной нормализации отношений
между Советской Россией и Финляндией финский гражданин Б. Бьёрке-
лунд получает возможность выехать на родину своих предков. Радостная
и долгожданная новость была омрачена известием о том, что советские
функционеры отказываются выпустить его супругу Марию Александров¬
ну Бьёркелунд (урождённую Боричеву) и дочь из страны. По приезде в
Финляндию Б. Бьёркелунд, используя свои нелегальные контакты с пред¬
ставителями финской разведки, получает место дипломатического курьера
Финляндского МИД в Советской России. Это открывает ему возможность
часто бывать в Петрограде, навещать семью, а также вести работу по разви¬
тию Петроградский разведывательной сети в интересах его новой отчизны.
Но осенью 1922 года чекистам удалось раскрыть «группу Бьёркелунда»,
имя которого, впрочем, на процессе даже не упоминалось. Большинство
из участников группы были позже отпущены, так как органы ОГПУ не
смогли доказать в Ревтрибунале их причастность к финской шпионской
сети, но личной драмой Бориса Владимировича стали арест и осуждение в
качестве соучастницы его супруги, которая вместе с малолетней дочерью
(вскоре умершей) была отправлена в тюрьму.
Провал «группы Бьёркелунда» в Петрограде в 1923 году закрыл ему
возможность въезда в Советскую Россию в качестве дипломата. В этот
период благодаря родственным связям (двоюродный брат Бориса Влади¬
мировича, Георгий Яльмарович Хеккерт (1886-1969), был командующим
финским флотом) он получает предложение от полковника К. Мальмберга,
возглавлявшего разведку Финского Генерального Штаба, о поступлении в
качестве чиновника в это ведомство. Это предложение было принято Бьёр¬
келунд ом. В его задачи на новом месте входит анализ советской партийной
и военной прессы и открытых изданий на предмет выявления в них данных
о возможности агрессивных действий против Финляндской республики.
С этой задачей Бьёркелунд справляется успешно, и его отчёты высоко це¬
нились начальством. В тот период он использовал своё укрепившееся по¬
ложение для того, чтобы вызволить супругу из заключения. Но вернувшая¬
ся после долгих хлопот в 1927 году жена оказалась человеком замкнутым,
с совершенно расстроенной психикой, делавшей их совместную жизнь не¬
возможной; ив 1930 году по взаимному согласию брак между Борисом
Владимировичем и Марией Александровной был расторгнут.
Судьба послала Борису Бьёркелунду новую спутницу жизни, коей ста¬
ла дочь полковника Русской Императорской армии Ирина Романовна фон
Раупах (21.04.1908-14.07.2010); с ней в ноябре 1931 года Борис Владими¬
рович сочетался узами брака, который оказался прочным и счастливым.
Живя в Финляндии, Бьёркелунд был хорошим гражданином и патрио¬
том этой страны. Оставаясь по убеждениям правым консерватором и даже
формально числясь членом военизированной национально-патриотической
организации «Шюдскор», он тем не менее не участвовал в политической
борьбе внутри русской эмиграции, от активной части которой в вопросах,
не связанных со службой, старался держаться подальше.
Выйдя в отставку со службы в Генеральном Штабе в 1938 году, Бьёр¬
келунд полностью отдался своему антикварному и рекламному бизнесу,
который давно уже кормил его семью больше, нежели госслужба.
Начавшиеся войны с СССР (сперва «Зимняя» 1939-1940 гг., а затем
«война продолжение», как в Финляндии называют участие во Второй ми¬
ровой войне в 1941-1944 гг.) никак не затронули супружескую чету Бьёр¬
келунд, взиравшую на всё происходящее с позиции простых граждан. Но
в апреле 1945 года скромный гражданин Финляндии Б.В. Бьёркелунд нео¬
жиданно для себя отправился в «путешествие», из которого ему было суж¬
дено возвратиться только через 10 лет. Он был арестован у себя на кварти¬
ре финской полицией и вместе с девятнадцатью другими несчастными от¬
правлен в СССР. Как выяснилось позже - по требованию Советской кон¬
трольной комиссии, находившейся в Финляндии после её выхода из во¬
йны. По приказу министра внутренних дел Финляндии, коммуниста Ю.
Лейно, 20 лиц, среди которых были и финские граждане (в том числе Б.
Бьёркелунд), без суда и следствия передавались в СССР в качестве «воен¬
ных преступников». В финской историографии они известны как «узники
Лейно». Вся нелепость обвинения в военных преступлениях Бориса Бьёр¬
келунда, который даже не принимал участия в войне, была очевидна для
всех, но только не для всесильной сталинской карательной машины, после
полугодичного следствия в Москве в мгновение ока обрёкшей его на деся¬
тилетнее существование в лагерях.
В лагерной эпопее Бориса Бьёркелунда было многое: несколько раз он
был на краю гибели из-за голода и болезней, но оптимизм, вера в будущее
и любовь верной супруги позволили преодолеть всю душевную и физиче¬
скую боль, а также невзгоды судьбы.
Вырвавшись в конце 1955 года из советского плена, больной, разбитый,
но несломленный шестидесятидвухлетний Борис Бьёркелунд наконец вер¬
нулся в Финляндию, где его ждала преданная жена.
Итогом этой трагедии стало то, что из двадцати вывезенных в 1945 году
«узников Лейно» обратно вернулись только одиннадцать человек. Фин¬
ляндские власти, желая хоть как-то загладить вину перед ними, назначили
уцелевшим скромную пенсию. Будучи не в силах продолжать рекламное
и антикварное дело, вынужденно оставленное после ареста, Борис Вла¬
димирович ушёл в быт, то есть к образу жизни простого обывателя с его
скромными радостями, к каковому так долго стремился. В этот период Бо¬
рис Владимирович старается больше времени проводить в обществе своей
супруги и друзей; увлекается разведением собак; часто живёт в дали от
столичной суеты на даче в небольшом городке Оталампи.
В начале 1960-х гг. Бьёркелунд, желая донести до мира всю правду о
пережитом, приступает к написанию воспоминаний. В 1966 году на фин¬
ском языке выходит его книга о десяти годах пребывания в СССР (Boris
Björkelund. Stalinille menetetyt vuoteni : elämäni vaiheet 1945-1955. Porvoo;
Helsinki: WSOY, 1966). Она имеет большой резонанс, и издатели выпусти¬
ли два дополнительных тиража по 15 ООО экземпляров. Одновременно Бо¬
рис Владимирович работает над русским вариантом этой книги под весьма
характерным названием «Путешествие в страну всевозможных невозмож¬
ностей» и ведёт обширную переписку с российскими эмигрантскими изда¬
тельствами в Европе и Америке на предмет возможного её опубликования.
Но скромные возможности русских зарубежных книгоиздателей не дали
осуществиться замыслам автора. Только в 1971-1972 годы издающаяся в
Калифорнии газета «Русская жизнь» на своих полосах взялась опублико¬
вать газетный вариант этого исключительного по содержанию и правди¬
вости труда, отражающего всю боль и трагическую судьбу сотен тысяч
узников ГУЛАГа; труда, достойного встать в один ряд с «Россией в кон¬
цлагере» И. Л. Солоневича, «Архипелагом ГУЛАГом» А. И. Солженицына
и «Колымскими рассказами» В. Т. Шаламова. Но так называемый «желез¬
ный занавес» и ограниченный тираж эмигрантской газеты не позволили
познакомиться с этими воспоминаниями российским читателям.
Одновременно Бьёркелунд ведёт работу над воспоминаниями о своём
беззаботном детстве, проведённом в неохваченной потрясениями Импе¬
раторской России и о суровом времени, пережитом в Петрограде в 1917—
1922 годах. Увы, тяжёлая болезнь, возникшая вследствие подорванного в
лагерях здоровья, остановила труды Бориса Владимировича.
25 апреля 1976 года в первый день Святой Пасхи в г. Оталампи скон¬
чался лейтенант Российского Императорского флота Борис Владимирович
Бьёркелунд.
В архиве автора в Хельсинки остались лишь две неоконченные рукопи¬
си: «Детство» и «Революция 1917 года». При его жизни увидел свет только
отрывок из рукописи «Революция 1917 года», опубликованный в 1970 году
в № 107 парижского журнала «Русская быль», который издавался одно¬
кашником автора по Морскому Корпусу лейтенантом Алексеем Алексее¬
вичем Герингом (1895-1977), и повествующий о трагедии русского мор¬
ского офицерства в первые месяцы после Февральской революции. Только
в 2008-2011 года на страницах петербургского альманаха «Русский Mipb»
(№ 1-5), выходящего стараниями Международной ассоциации «Русская
культура», эти рукописи были полностью напечатаны. Теперь же изда¬
тельство «Алетейя. Историческая книга» представляет книжную версию
этих ценных воспоминаний.
Публикация неоконченных произведений Бориса Бьёркелунда стала
возможна благодаря стараниям его вдовы Ирины Романовны Бьёркелунд,
бережно хранившей память о своём ушедшем супруге. В 2004 году она пе¬
редала в Россию его наследие в виде бесценных и живо написанных воспо¬
минаний, содержащих много наблюдений и размышлений автора, которые
заставят окунуться в сложную и трагическую эпоху и будут, несомненно,
интересны самому широкому кругу читателей, увлекающихся прошлым
России и историей Русского Зарубежья.
С. А. МАНЬКОВ
ДЕТСТВО
Петербургская сторона' города Санкт-Петербурга, во времена моего
детства напоминала самостоятельный маленький городок, живший своей
собственной самостоятельной жизнью. Несмотря на то что имелась конка2
соединявшая Петербургскую сторону с другими частями города, поездка
туда была происшествием. Говорилось: «завтра я поеду в город».
Главная магистраль, Большой проспект, была вымощена булыжником
но все многочисленные пересекающие ее улицы, кроме Матвеевской3, Ши¬
рокой4, Введенской5, Спасской6, Гребецкой7 и Зверинской8, были не моще¬
ны и вместо тротуаров были проложены мостки под которыми скрывались
канавы. Во времена дождей, весенней и осенней распутицы проезд по этим
улицам был более чем затруднителен.
Проспект освещался газовыми фонарями с одной горелкой, боковые же
улицы имели керосиновые фонари, так называемые «Жуковки» по имени
купца Жукова9 когда то имевшего подряд на освещение города. Фонари эти
светили в объеме своего освещенного пространства и вызывали различно¬
го рода остроты со стороны обывателей и куплетистов в увеселительных
учреждениях. Для обслуживания этих фонарей имелся штат так называе¬
мых фонарщиков, утром обегавших свой район с легкими лестницами и их
гасившими, днем они наполняли их керосином и чистили стекла ёжиком
и прислоняли их наискось внутри фонаря, с наступлением же сумерек они
снова появлялись на улицах и зажигали лампочки.
В те времена кинематографов не было и жители удовлетворяли свою
потребность зрелищ путем лицезрения происходящего на улице из своих
окон, отчего в особенности во вторую половину дня, можно было почти в
каждом доме видеть людей навалившихся на подоконники и с большим ин¬
тересом провожавших взглядами каждого прохожего. Для большего удоб¬
ства под локти обычно подкладывались подушки. Мои родители считали
такое времяпровождение неприличным и мне строго воспрещалось им за¬
ниматься, с чем я плохо считался и когда меня в 8 часов вечера укладывали
спать, я вылезал из кровати отодвигал занавеску и с интересом наблюдал
уличную жизнь. Днем это было проще и труднее учесть, так как мы жили
в первом этаже, а на окнах были прозрачные гардины.
А между прочим на улицах происходили вещи не лишенные интереса.
Во-первых, ходили разного рода торговцы, громкими голосами извещав¬
шие о роде продаваемых ими товаров. «Огурчики зеленые! Огурчики!» -
кричали одни, «Арбузы, арбузы!» - солидным басом сообщали другие,
«Селёдки голландские, селёдки!» - тоненькими и пронзительными голо¬
сами сообщали бабы, «А вот чинить, паять, лудить, котлы чинить, кастрю¬
ли паять», - на распев заливались чинилыцики. Более коротко возглашали
татары скупавшие всякое старье: «Халат, халат», - добавляя иногда - «по¬
купаем, продаем» - и наконец совсем коротко - «Костей тряпок».
В летнее время разъезжали по городу мороженщики на великий соблазн
моей персоны, которой было категорически воспрещено это мороженное
есть, так как, по мнению моей бабушки, оно делалось из молока, в котором
в больницах купали больных. Говорилось это очевидно, чтобы пробудить
во мне чувство брезгливости, но вполне допуская такую нелепую возмож¬
ность, я все же охотно пожирал продаваемое мороженое, когда к тому яв¬
лялась какая-либо возможность в виде 3-х или 5-ти копеек, какими-либо
путями попадавшими в мое распоряжение. Между прочим, молоко прода¬
ваемое в лавках, вполне заслужено пользовалось репутацией фальсифици¬
рованного или разбавленного водой и население стремилось приобрести та¬
кое непосредственно от приезжавших в город крестьянок, главным образом
с карельского перешейка и из ингерманландских деревень или от живших в
окрестностях немецких колонистов. Некоторую помощь в этом отношении
оказывали ещё обыватели, которые держали коров в городе. В этом слу¬
чае у ворот вывешивалось объявление гласившее «Парное молоко». Кста¬
ти, для этих коров, именовавшихся «городским стадом», имелся довольно
большой выгон помещавшийся в конце Широкой улицы и тянувшийся до
Крестовского моста. Летом, когда рано светало пастух рано утром обходил
боковые улицы и собирал коров в стадо, играя на рожке. Вечером он приво¬
дил их обратно. Это тоже было зрелище, которым я любовался из окна или
с забора сада, так как наш сосед как раз держал таковых коров.
По улицам бегало бесконечное количество собак из невиданных смесей,
в своем большинстве не имевших хозяев. Между ними часто возникали
драки, привлекавшие восторженное внимание прохожих, подбадривавших
дерущихся свистом и бросанием в них фуражек. Ещё большее оживление
вызывали «собачьи свадьбы», в которых считали своей обязанностью при¬
нимать живейшее участие «молодцы» из близлежащих лавок, явно считав¬
ших такие представления пикантными кабареточными номерами, и изо¬
щрявшими по этому поводу в своем остроумии.
На улицах играли дети всех возрастов и размеров, среди которых тоже
происходили драки, служившие развлечением для обывателей, подбадри¬
вавших дерущихся возгласами вроде «поддай, поддай ему». Между про¬
чим, эти «уличные мальчишки» немало озабочивали родителей приличных
детей, опасавшихся «дурного влияния» на своих отпрысков.
Особую статью составляли китайцы, одетые в скромные национальные
костюмы с длинными косами и в мягких туфлях на очень толстых подмет¬
ках, в которых была заделана «родная китайская земля». Они продавали
чесучу10 и китайские шелка. В руках они несли аршин и в отличие от дру¬
гих торговцев были молчаливы, считая, очевидно, что за них говорит их
костюм и наружность.
Весной можно было видеть Ярославцев, известных в России своими
коммерческими способностями, с большими завернутыми в грубый холст
тюками, в которых они разносили ярославские полотна и полотенца, по¬
сещая из года в год своих более или менее постоянных покупателей, по¬
полнявших свои запасы постельного белья.
Но самым захватывающим зрелищем был выезд пожарной коман¬
ды на пожар. Тут энтузиазм был общим. В окнах появлялись все жиль¬
цы домов, многие выскакивали, независимо от времени года и погоды на
улицу и в случае если пожар был относительно недалеко, мчались вслед
проскакавшей пожарной команды. Должно сознаться, что зрелище было
действительно эффектным. На некотором расстоянии впереди скакал так
называемый «скачёк», свистевший в весьма пронзительный свисток, дол¬
женствующий призывать внимание обывателей и пробуждать их очищать
улицу. На некотором расстоянии за скачком, карьером11 скакала «линейка»
запряженная четырьмя-шестью конями, на ней рядом с кучером сидел тру¬
бач, игравший безостановочно тревожный сигнал. На линейке пожарные в
начищенных медных касках типа римских шлемов, сидели по обеим сто¬
ронам, а по середине линейки держась за древко развивающегося знамени
пожарной части, стоял, независимо от времени года, сам Брандмейстер12.
Нужно оговориться, что зимой его сюртук был на лисьей подкладке.
Вслед за линейкой скакали на парных закладках две-три бочки, а за
ними на тройке, повозка со шлангами и разным пожарным оборудовани¬
ем, замыкался же этот кортеж громадной раздвижной лестницей. Замыка¬
лось это все толпой мальчишек всех возрастов, мчавшихся по тротуару и
по мостовой с криком и гиканьем, затем наступала некоторая пауза, после
которой появлялась на рысях тройка, везшая паровую помпу, на задней
площадке её стоял пожарный и шуровал топку. На некоторое время насту¬
пало успокоение и только обыватели переговаривались между собой со¬
общая друг другу «пантофельные» новости13, где мол горит и что так про¬
исходит, учитывая что Петербургская сторона была на 90 % деревянная, то
пожары были тотальные и весьма декоративные. Тушение производилось
исключительно водой, так как химических средств не имелось, а о пожар¬
ных кранах, покрывших в последствии город, никто не мечтал. Пожарные
команды разных частей города14 имели каждая лошадей своего цвета, так
Петербургская - караковых, Василеостровская - рыжих, Знаменская - се¬
рых в яблоках, Спасская - белых с рыжим пятном и т.д.
Пожарам весьма способствовало керосиновое освещение и печное ото¬
пление. В квартирах обыкновенно по вечерам дежурная лампа горела в
каждой комнате, когда же в начале столетия в большинстве домов провели
электричество, то квартиры погрузились в темноту, так как хозяева строго
наблюдали, чтобы свет гасился, когда комната покидалась, это первое вре¬
мя вызывало в семьях много ругани.
Второе усовершенствование, были телефоны15 появившиеся в начале
столетия. В начале телефоны считались роскошью и, их было мало, за¬
давались вопросы: «А Вы умеете говорить по телефону?», бабушка моя
так этому искусству и не научилась, умерев в 1932-ом году, она принад¬
лежала к тем, в то время немногим, которые никогда в жизни не прибегали
к этому виду связи. На Большом проспекте было несколько каменных до¬
мов, сосредотачивались они главным образом в районе между Введенской
и Тучковым мостом, на отрезке же, на котором протекала моя молодая
жизнь, а именно между Каменноостровским и Введенской, было максимум
10-12 каменных домов, да и то некоторые из них были лишь заштукату¬
рены под каменные, самые высокие из них четырехэтажные. На боковых
улицах каменных домов вообще не имелось, а были двухэтажные домики
в большинстве вмещавшие две квартиры, в одной из которых, в нижней
обычно, жил сам домовладелец. Во дворах были службы, коровники, ку¬
рятники, садики, огороды. От внешнего мира такой участок был огорожен
довольно-таки высоким забором, на дворах же обычно понаделаны низкие
заборики, отделявшие огородики от сада, а садики от двора. Эта привер¬
женность русских людей к заборам весьма характерна и сохранилась и по
сию социалистическую эру.
От улицы пространства между домами были отделены высокими сплош¬
ными заборами, препятствующими посторонним взглядам на то, что дела¬
ется на участке. Для воспрепятствования проникновения нежелательных
лиц насильственным путем, по верху заборов набивались гвозди остриями
вверх.
Должен сказать, что, как правило, как в самих домах, так и на двориках
было весьма чисто и уютно. С наступлением сумерек окна нижнего эта¬
жа, выходившие на улицу, одевались ставнями. У большинства домов по
правой стороне Большого проспекта, считая от Каменностровского, были
палисадники, в которых в теплую погоду можно было видеть обывателей,
в довольно-таки растерзанных туалетах, попивающих чай. Однако, несмо¬
тря на столь изоляционные меры, жизнь соседей была известна, как и сами
они.
Рядом с нами с одной стороны был дровяной дом, длинными красны¬
ми заборами выходивший как на Большой проспект, так и на обе боковые
улицы. Сыновья или приказчики имевшего дом купца целыми днями стоя¬
ли у настежь раскрытых ворот и глазели на проходившую публику. Оба
были щеголевато одеты по самой последней прикащечьей моде, а именно,
в синих «тройках» (синий пиджак), жилет и брюки, заправленные в щего¬
леватые лакированные высокие сапоги и с «московскими» фуражками16 на
головах. Иногда эти молодые люди загуливали и их можно было видеть
скачущими на «лихачах» стоя в пролётке и подстегивая несущегося рысака
кнутом взятым у кучера.
Здесь, пожалуй, уместно будет упомянуть о «лихачах» вообще и из¬
возчиках в частности. «Лихач», это был извозчик, обладавший хорошей
коляской, а зимой санями с медвежьей полостью и кистями, почти воло¬
чившимися по земле и, конечно, хорошим рысаком.
Лихачи имели в городе определенные стоянки, между прочим, не столь
многочисленные, куда лица, желавшие ими воспользоваться и, должны
были отправиться. В нашем районе они стояли: угол Введенской и Боль¬
шого. В городе они стояли на углу Большой Конюшенной и на углу Тро¬
ицкой. В большинстве случаев к лихачам прибегали, когда закучивали или
хотели прокатить девицу. У лихачей была своя неписанная такса, поездка
на острова и обратно в город стоила от 3-х до 5-ти рублей, что в то время
было большими деньгами, но и удовольствие было того стоящим.
Вы приходили на их стоянку со своей дамой, там стояло 3-4 запряжки,
кони были покрыты пестрыми коврами, кучера сидели на козлах, засунув
белые перчатки за пояс, на панели около, топталось два-три конюха. Когда
вы выражали желание «прокатиться» начиналась большая суета, один ко¬
нюх помогал кучеру усесться поудобнее на козлах, после чего он натягивал
перчатки и начинал перебирать вожжи. Другой конюх помогал вашей даме
и вам усесться в экипаж или сани, в последнем случае крепко затягивая
полость, чтобы вам не вылететь на повороте. Затем один брал под уздцы
коня, который вожжами кучера побуждался проявлять резвость, а другой
снимал с него попону, после чего один кричал «трогай», другой «с Богом»
и так далее. Конь выносил экипаж на улицу, лихач лихо гикал и орал басом
«па-а-берегись ма-а-льчик», хотя никакого мальчика не наблюдалось и вы
неслись стрелой некоторый кусок, после чего он переводил коня на шаг,
чтобы через несколько минут опять помчаться как угорелый. В общем на
лихачах катались главным образом загулявшие люди и особенно увлека¬
лись ими молодые купчики, смогшие вытащить кое-что из папашиных или
мамашиных шкатулок.
С другой стороны был двухэтажный дом каменный дом, принадле¬
жавший какому-то армейскому капитану, импонировавшему на меня тем,
что зимой ходил в николаевской шинели с бобрами и носившему пенсне.
Жила эта семья во втором этаже и имела сына примерно в моем возрасте,
которого мать, весьма интересная дама с серыми глазами, ставила на по¬
доконник и мы с ним делали друг другу ручками. Позже дом был видимо
продан и во втором этаже его открылась «Греческая кухмейстерская». Дом
по фасаду и боковинам разукрасился пестрыми вывесками с маками и раз¬
водами настоящего югенд-стиля или как его называли в России - стиля
Модерн17. Внизу в магазине помещался часовщик и в окне у него, как раз
на нашу сторону висели большие черные часы, видимо долженствующие
служить ему рекламой, но часы эти к сожалению не ходили. Позже в этом
помещении купцом Барковым18 был открыт рыбный магазин, торговавший
Камчатской лососиной, так называемой Кетой и кетовой икрой, бывшей в
то время новостью в Петербурге. *
Напротив было два дома привлекавших моё внимание, один принад¬
лежал человеку, носившему не очень благозвучную фамилию Негодяева19
и оставшегося у меня в памяти в силу пожара произошедшего в его доме и
даже не в силу его, так как пожар я проспал, а в силу маминых рассказов,
как наш дворник, заметивший пожар первым стучался ему в окна и кри¬
чал: «Негодяй, горишь! Негодяй, горишь!», а моя бабушка, разбуженная
произошедшей полундрой, все время пожара просидела с чулком в руке,
не будучи от волнения в силах натянуть его на ногу.
Другой дом, находившийся прямо против нашей квартиры, принадле¬
жал некоему Герасимову20, занимавшему вест Бельэтаж этого дома. Кроме
домовладения он видимо ничем не занимался, так как с раннего утра и
до позднего вечера сидел у окна и глазел на улицу. Супруга его сидела
на другом конце дома, тоже у окна, видимо своей свадьбы и что-то шила,
временами взглядывая в окно. У них было двое детей, сын и дочь, весьма
миловидна, приблизительно в моём возрасте. Познакомился я с ними уже
будучи взрослым. Герасимов этот закончил свою жизнь плохо, повесился
на своем окне, у которого он просидел всю свою жизнь, на подтяжках, что
на меня произвело очень большое впечатление.
В нижнем этаже дома были магазины. Сперва шёл магазин торговав¬
ший керосином, свечами, мылом и лампами, что и было упомянуто на его
вывеске - золотыми буквами по светло-голубому фону. Затем следова¬
ла булочная Цырина21, на вывеске которой красовались различного рода
хлеба и ситники, размещенные живописцем в художественном нагромож¬
дении. Затем следовала рамочная, багетная и шкатулочная торговля Шо-
рина22, внезапно умершего когда мне было лет 10. После его смерти был
устроен аукцион и мать моя приобрела там несколько очень хороших ра¬
мок красного дерева с бронзой и очень красивую шкатулку с инкруста¬
циями, которую в силу странного каприза судьбы, единственную из всего
нашего имущества мне удалось вывезти за границу. И наконец последний
магазин был «Мясная, Зеленая и Курятная», где на двух боковых вывесках
были изображены стоящие на возвышении золотые быки, а у их подножия
зарезанные куры и пирамида из масел в различных упаковках. На гвозде
у входа в лавку висели зайцы и дичь, а осенью на панели у окон стояли
плетенные корзины с мохом для окон при заделывании их на зиму и бочки
или плетёнки с клюквой.
Следующий дом, стоявший на углу Матвеевской улицы, исчез из моей
детской памяти, зато я хорошо помню выросший на этом месте несколь¬
ко позже четырехэтажный дом некоего Пискарёва23, открывшего на углу
большой по тем временам мануфактурный магазин, кажется первый на Пе¬
тербургской стороне. Дом этот строился года три, с большими магазинами,
снабженными громадными зеркальными окнами, с тремя подъездами, из
которых в каждом был швейцар и телефон, которым мог пользоваться каж¬
дый и не жилец дома, согласный заплатить пять копеек за разговор.
На другом углу Матвеевской долго стоял полусгоревший бревенчатый
дом красного цвета, на крыше которого вырос Иван-чай и даже начали ра¬
сти берёзы. Мне помнится, что большой каменный дом, стоящий и сейчас
на этом месте, был построен только в 1908-ом году, когда началась стро¬
ительная горячка и за период до Первой мировой войны Петербургская
Сторона застроилась теми домами, которые и стоят по сей день. За этот
период исчезла старая идиллическая Петербургская Сторона, последние
старые деревянные постройки исчезли после революции, когда в 1918-ом
и 1919-ом годах их разобрали и сожгли за отсутствием другого топлива.
Палисадники перед старыми домами исчезли уже в конце прошлого столе¬
тия и только у нашего дома они удержались до 1907-го года, когда в связи
с перепланировкой улицы и проведением трамвая убрали их и у нас, но я в
то время там уже не жил.
Между прочим, дом этот был настоящим шедевром плотнического ис¬
кусства, это был большой бревенчатый двухэтажный дом, обшитый панель¬
ной вагонкой с деревянной резьбой по всем карнизам, наличникам окон и
по коньку крыши, которая служила пристанищем тысячам воробьев. Дом
этот был построен Ведомством Учреждений Императрицы Марии Федо¬
ровны24 в 1825-ом году на средства пожертвованные графиней Лаваль25
самой по себе русской, но замужем за французским эмигрантом. Портрет
этой графини, исполненный каким-то очень хорошим художником, висел
в актовом и рекреационном зале во втором этаже приюта. Почетной По¬
печительницей приюта была Великая Княгиня Елизавета Маврикиевна26,
супруга Великого Князя Константина Константиновича27, посещавшая
приют один раз в год, что являлось всегда событием в жизни приюта. По¬
печительницей, приюта жертвовавшей ежегодно довольно значительные
суммы на его содержание, была Княгиня Голенищева-Кутузова, дочь героя
1812-го года Фельдмаршала Кутузова. Когда моя бабушка Александра Фе¬
доровна Стенберг, после 35-ти летней службы в качестве начальницы это¬
го приюта, ушла в отставку, то и Княгиня, пожертвовав крупную сумму по¬
просила освободить её от обязанностей попечительницы, ей было тогда 80
лет, вскоре она умерла и с ней кончился род Кутузовых28. Интересно, что
вся просветительно-гуманитарная деятельность Ведомства Императрицы
Марии Федоровны была построена с одной стороны на добровольном же¬
лании, а с другой на честолюбии.
Кроме Начальниц Гимназий и приютов, учительниц и обслуживающе¬
го персонала, как то кухарок, дворников, прачек и т.д., получавших жало¬
вание, все другие работали даром, числясь на государственной службе и
получая в возмещение свои трудов, полагающиеся по выслуге лет чины и
ордена. Так приют обслуживался по этому принципу массой людей. Четы¬
ре священника-законоучителя Закона Божия29, Регент обучавший пению,
три врача следивших за здоровьем детей и посещавших приют два раза в
неделю, преподаватель ручного труда обучавший детей столярному делу
и учительница рукоделия для девочек. Даже человек вынимавший деньги
из кружки, висевшей под иконой при входе в приют со стороны улицы, де¬
лал это за чины. Между прочим, во времена начальствования моей матери,
этим делом занимался некий Дмитрий Александрович Тарасов, бывший
кирасир промотавший на военной службе два наследства и собственное со¬
стояние и выполнявший обязанности гувернера у двух сыновей Начальни¬
ка отдела приютов Ведомства Шталмейстера Высочайшего Двора Николая
Николаевича Львова30, с сыном которого Геннадием я, благодаря Тарасов-
ской протекции, был приятелем и летом бывал у них на даче в Озерках.
15 лет моей молодой жизни я провел в этом приюте у моей бабушки,
так как родители мои разошлись, когда мне было 3 года. Однако когда мне
исполнилось 16 лет, мне пришлось покинуть этот гостеприимный кров,
где протекли мои детские счастливые годы, которые теперь кажутся мне
каким-то дивным сном. Произошло это в силу следующих обстоятельств.
В 1907-ом году на средства Великих Княжон Ольги и Татьяны Николаев¬
ны31 был к Лавальевскому приюту пристроен двухэтажный каменный дом,
в котором устроен был интернат для 35-ти девочек сирот, долженствую¬
щих быть подготовленными для занятия должностей учительниц в прию¬
тах Ведомства. Для этой цели была использована половина большого сада,
принадлежащего приюту и, к моему большому огорчению, исчезла под
постройку его красивая и поэтическая часть, с огромными многолетними
деревьями, сиреневыми кустами, яблонями, сливами, ореховыми кустар¬
никами и огромным дубом, под которым летом я с бабушкой любил обе¬
дать. Наличие этого интерната с девицами исключила возможность моего
дальнейшего пребывания в стенах этого учреждения, и я был помещен в
пансионат. Я не сказал бы что таковое изменение в моей жизни было к
лучшему, так как в этом пансионате находились дети семей хороших, но
развалившихся в силу неудачных браков родителей, но об этом я расскажу
потом32, сейчас же перенесусь в мое детство, эти воспоминания всегда со¬
гревают душу и на ней делается как-то тепло и уютно.
Одно из первых воспоминаний, сохранившихся в моей памяти следую¬
щее: я сплю, в своей маленькой кроватке с голубыми сеточками по сторо¬
нам, чтобы мальчик Боря, разоспавшись, не вывалился из кроватки. В ком¬
нате жарко, я разметался и проснулся. Мама сидит за своим письменным
столом, дамским, с зеркальцами под полочками и что-то пишет, на столе
у нее горит небольшая настольная лампа. Я открываю глаза и смотрю на
мамин затылок, я видимо шевельнулся, мама обернулась, положила перо
и подошла к моей кроватке. Поправив сползшее одеяло, мама наклони¬
лась поцеловала меня и перекрестив прошептала: «Спи бутуз, Господь с
тобою». Это было еще в прошлом столетии и было мне, вероятно, года два
с половиной.
РЕВОЛЮЦИЯ 1917 ГОДА
Г лава1
В феврале 1917 г. я был мичманом Императорского Российского Флота
выпуска 1915 г. из Морского Корпуса1 и находился в командировке в Пе¬
трограде в отряд новобранцев. Моя командировка должна была кончиться
12-го февраля, после чего мне надлежало вернуться на место моей посто¬
янной службы, на линейный корабль «Петропавловск»2.
Я рассматривал командировку, как приятное развлечение, полученное
мною за трудности и неприятности моей летней командировки 1916-го
года в отряд десантных транспортов. Но пятимесячное пребывание в Пе¬
трограде вдали от родного корабля и милых товарищей мне уже порядочно
наскучило и я мечтал о возвращении к родным пенатам.
О корабельных новостях я знал мало, но знал, что в моё отсутствие при¬
было новое офицерское пополнение в лице мичманов Михайлова3, Конды-
бы4 и Кондратьева5, из которых я хорошо знал первого из них.
Я предполагал по возвращении на корабль прослужить до начала мая,
а затем отпроситься на неделю в отпуск для женитьбы. Однако «человек
предполагает, а Бог располагает». Уже в январе месяце пошли разговоры
о беспорядках, забастовках и пр. Скажу по совести, что я не придавал им
большого значения и над ними особенно не задумывался, считая, что всё
это меня не касается.
В начале февраля начальство сообщило нам, что ввиду тревожного по¬
ложения наш отъезд откладывается на некоторое время, и что мы вероятно
вернёмся на корабли не раньше начала марта месяца. Однако ни я, ни мои
товарищи не усмотрели в этом распоряжении ничего угрожающего; мы
недоумевали, какое отношение мы с нашими новобранцами имеем к за¬
водским забастовкам. Среди моих знакомых приходилось слышать о бро¬
жении на почве нехватки продуктов. Сам я нигде и ни в чём недостатка не
испытывал и считал, что во время войны, когда «всё для фронта» - недо¬
статки и нехватки естественны, и что они компенсируются теми высокими
заработками, которые имеют фабричные рабочие. Я думаю, что не только
я, но и большинство моего окружения не отдавали себе отчёта в серьёзно¬
сти положения.
Однако, около 24-го февраля мне пришлось самому увидеть на улицах
многолюдные демонстрации рабочих, идущих с плакатами, требующими
«Хлеба». Наконец, 26-го февраля я был свидетелем не только демонстра¬
ций, но и прямых беспорядков на Невском проспекте, запруженном много¬
тысячной толпой. В том, что дело протекает далеко не мирно, я мог судить
по внешнему виду конных полицейских, ехавших цепью вдоль Невского
- многие из них были без шапок, видимо сбитых демонстрантами. Вместе с
тем, меня поразил вид казачьих частей, тоже ехавших цепью по Невскому
проспекту и состоявших из мальчишек. Эта картина так меня обеспокоила,
что я решил немедленно идти в экипаж и справиться, как обстоит дело. В
экипаже никто ничего как следует не знал.
Взяв извозчика, я поехал обедать к родителям моей будущей жены6,
жившим на Большом проспекте Петербургской стороны, недалеко от Ка-
менностровского проспекта. Васильевский остров и Петербургская сторо¬
на выглядели совершенно нормально.
К обеду был один знакомый врач, который сообщил мне, что беспоряд¬
ки принимают всё более и более серьезный характер. Он высказал мнение,
что они могут перейти в революцию, что на заводах идут беспрерывные
митинги и, по слухам, формируется «красная гвардия». По тону доктора
я вынес впечатление, что он доволен оборотом дела, поэтому я поспешил
выразить ему сомнение в пользе таких обстоятельств для победного завер¬
шения идущей войны.
- Только путем революции мы можем выиграть войну, - заявил док¬
тор, - в противном случае, при бездарности нашего государственного ру¬
ководства, мы ее несомненно проиграем. Революция поднимет, сплотит
весь народ и даст ему стимул для борьбы с врагом.
Я, конечно, не был с ним согласен, но считая дискуссию не уместной,
заметил только, что мнения его не разделяю, и твёрдо уверен в том, что
власть беспорядки подавит, а о революции вряд ли может быть разговор.
Вечером я вернулся домой на 8-ю линию Васильевского острова. Дядя,
у которого я жил7, сообщил мне, что в моё отсутствие звонили из экипажа
и просили, чтобы я завтра (27-го) утром явился в экипаж8 в полном строе¬
вом обмундировании и с заряженным револьвером.
Это звучало тревожно и я заснул с тяжёлым чувством.
27-го февраля 1917 года
Обмундировавшись по-строевому, т.е. в высоких сапогах, с палашом и
револьвером поверх шинели, я повертелся перед большим трюмо в зале и,
оставшись доволен своей внешностью, отправился в экипаж.
День был морозный и на редкость красивый, светило солнце, под нога¬
ми поскрипывал снег. В экипаже офицеры собрались в кают-компании и
стояли группами, разговаривая. Я подошёл к лейтенанту Ушневу.
- Сейчас придёт Гирс и даст нам ориентировку, - сказал он. Генерал-
майор Гире9 был командиром экипажа, но особым авторитетом в глазах
моряков не пользовался, чему вероятно способствовало его прошлое. Дело
в том, что Гире был офицером Гвардейского экипажа10 и одно время ко¬
мандовал крейсером «Олег»11, комплектовавшимся этим экипажем, и до¬
вольно скандально посадил этот крейсер на камни при совершенно непо¬
зволительных условиях.
Главная вина лежала конечно на штурмане, но отвечает в таких случая
командир. В результате этого события Гире был отстранен от командова¬
ния, а штурмана на корабли, комплектовавшиеся Гвардейским экипажем,
стали назначаться из флотских офицеров. Позже Гире был произведен из
капитанов I ранга в генерал-майоры флота с назначением командиром 2
Балтийского экипажа.
Гире к нам не пришел, а пришел начальник строевой части экипажа
полковник по Адмиралтейству Скворцов12, пожилой господин с большой
черной с проседью бородою. Он сообщил нам то, что нам было уже извест¬
но, а именно, что в городе происходят крупные беспорядки, что вызваны
войска, что сегодня или завтра ожидается прибытие казачьей дивизии и
что наша роль сводится к поддержанию порядка в собственной части и
недопущению проникновения в казармы постороннего элемента. Поэтому
нам предлагается находится при наших частях и оставаться ночевать в по¬
мещении экипажа, чтобы при первой тревоге быть на месте. Далее он по¬
ведал нам, что в революцию 1905 года он находился в Кронштадте, и что
тогда положение было много хуже, однако командный состав оказался на
высоте и справился со своей задачей.
После его беседы мы разошлись по своим ротам, где, собрав младший
командный состав, сообщили им то, что узнали от начальства. С фельдфе¬
белем я, пройдя с ним в его закуток, повел более конфиденциальную бесе¬
ду, спросив его мнения о благонадежности состава роты в случае, если бы
нам пришлось быть посланными на подавление беспорядков.
- Роту мы удержим, это дело маленькое, - ответил он мне, - а вот если
нас двинут на усмирение, то тут будет трудность не от неблагонадежности
людей, а от их молодости и глупости. Ведь они только четыре месяца про¬
вели в казарме, мы научили их слушаться приказаний и команд, но они
не владеют винтовкой, как оружием, стрелять не умеют, а главное расте¬
ряются и несомненно струсят. Если на противной стороне будет просто
толпа, то это не так страшно, наши ребята нераспропагандированы, а вот
если в беспорядках примут участие войска, хотя бы из маршевых частей,
то с ними будем труднее стравиться: они могут у наших дурней винтовки
поотбирать.
На мой вопрос, что он слышал о событиях, фельдфебель рассказал мне,
что главным образом бунтуются рабочие, а в воинских частях видимо все
спокойно.
- От начальства все зависит; если правильно распорядятся, то у тех ни¬
чего не получится.
Днем стала слышна стрельба со стороны города, но в нашем районе
жизнь текла нормально и ничего особенного не замечалось.
Часов в 7 вечера нам в роту принесли патроны, команду вызвали в ру¬
жье и адъютант экипажа, придя в роту, передал распоряжение командира
идти на Театральную площадь и заблокировать движение по Офицерской
улице со стороны Коломны. Мичман Колышев13, мой товарищ по Корпусу,
со своей ротой должен был оцепить проход к экипажу со стороны Кон¬
серватории и Поцелуева моста. Две другие роты заняли Благовещенскую
площадь. Таким образом мы создали ограду вокруг наших казарм на не¬
котором от них расстоянии.
Когда рота выходила из казарм на мостик через Крюков канал, неожи¬
данно навстречу мне бросились человек пять солдат Литовского полка,
маршевый батальон и учебная команда которого размещались в казармах
Конного полка14.
Волнуясь и перебивая друг друга, они стали просить меня идти с ротой
к ним в казармы, где маршевый батальон взбунтовался и бьет учебную
команду; последняя заперлась в каком-то помещении, и они были посланы
через окно просить у нас помощи. Я дал им в проводники одного из моих
унтер-офицеров и направил к командиру экипажа.
Этот инцидент показал мне всю серьезность положения: бунт в воин¬
ской части! Это не шутка!
На Театральной площади, куда мы вышли, было темно и пусто. Кто-то
разбил и загасил бывшие там газовые фонари. Было холодно, дул сильный
ветер, для 7 часов вечера было необычайно пусто. Из города доносилась
стрельба, иногда трещала пулеметная дробь.
Я поставил заставу поперек Офицерской улицы и завел роту под при¬
крытие Мариинского театра с приказанием: по моему свистку бежать и ло¬
житься цепью поперек улицы. Так прошло около двух часов. Бездействие
становилось мучительным, тем более, что то затихавшая, то разгоравшаяся
отдаленная перестрелка как-то побуждала действовать.
Около 9 часов вечера в глубине Офицерской улицы показалась черная
полоса, которая стала медленно приближаться. Я вызвал людей в цепь и
приказал ввести патрон в ствол; в случае, если я подам команду «пли»,
давать первый выстрел вверх, а второй - как я распоряжусь. За темнотой
и расстоянием я не мог определить количество темной массы. Но вот от
нее отделилось несколько человек, они пошли к нам, я тоже пошел к ним
навстречу в сопровождении унтер-офицера Звонова, державшего винтовку
на изготовку. Примерно в 20 шагах от нашей цепи мы встретились. Передо
мной был поручик по Адмиралтейству, молодой флотский прапорщик и
фельдфебель.
Поручик поздоровался со мной за руку и назвал свою фамилию, осталь¬
ные козырнули.
- Я послан Его Высочеством Великим Князем Кириллом Владимиро¬
вичем15, который с Гвардейским экипажем пойдет к Таврическому Дворцу,
выяснить, что вы здесь делаете и можем ли мы рассчитывать беспрепят¬
ственно пройти.
- Передайте Его Высочеству, что мы здесь поставлены с приказанием
никакого не пропускать, что мы и выполним. Если Его Высочество желает
пройти, то пусть обратиться к генерал-майору Гирсу, я выполняю его при¬
казание.
Парламентеры откозыряли и удалились. Я остался в некотором недоу¬
мении: куда Великий Князь, да еще с Гвардейским экипажем, собирается
идти ночью? Вероятно усмирять беспорядки? Это конечно хорошо, но по¬
чему он прислал ко мне офицера по Адмиралтейству, а не офицера Гвар-
дейского экипажа? Уж не провокация ли все это?
Мои размышления на эту тему были прерваны вестовым, принесшим
мне письменное распоряжение Гирса вернуться в экипаж. Это было оче¬
видно результатом телефонных переговоров Великого Князя с Команди¬
ром экипажа.
По возвращении в казармы все роты разошлись по своим помещениям,
кроме моей (8-ой), которой было велено залечь вдоль Крюкова канала и не
допустить толпу ворваться в помещение.
«Толпу? Какую толпу?» Оглядевшись, я увидел людскую массу, тол¬
пящуюся за углом и видимо заполнившую Благовещенскую площадь. На¬
ходившаяся прямо перед нами площадь между собственно экипажем и так
называемыми Крюковскими казармами, где были размещены новобранцы,
была пуста и толпа видимо старалась на нее проникнуть.
Примерно через полчаса нам было приказано удалиться в ротное по¬
мещение и команде ложиться спать.
Должен сказать, что мы, офицеры, прямо растерялись от такого распоря¬
жения. В городе идет восстание, слышна пулеметная и ружейная стрельба,
рев толпы за углом, доносится пение революционных песен, прерываемое
криками ура, а нам, воинской части, находящейся в порядке с отборными
сверхсрочными унтер-офицерами, предлагают ложиться спать. Нет, этого
не может быть!
Собравшись в громадной комнате дежурного офицера, мы решили по¬
слать двоих из нас к командиру экипажа за разъяснениями и с заверением,
что мы с нашими людьми живо наведем порядок, куда бы нас не послали.
Вызвались идти лейтенант Ушнев16 и мичман Колышев. Пара, по моему
тогдашнему суждению, очень удачная: Ушнев был умный, а Колышев не
очень, но зато он обладал громадной силой и гнул подковы.
Однако пройти в экипаж к командиру оказалось не так просто. После
нашего ухода с «позиции» у канала и моста, толпа осмелела и залила всю
площадь между казармами. Тогда мы связались с командиром по телефо¬
ну. Гире подтвердил своё приказание «ложиться спать», но не пропускать
посторонних лиц в помещение казарм, для чего поставить у дверей часо¬
вых с винтовками в помощь дежурным, и прибавил, что такого приказание
Морского министра. На наше заявление, что по нашему разумению сле¬
дует толпу с плаца выгнать и что мы можем это осуществить в несколько
минут, Гирс заметил, что он разрешить этого не может и что он уже имел
неприятности от Великого Князя за то, что вывел роты к Мариинскому
театру.
Разговор произвел на нас удручающее впечатление. Мы ещё не догады¬
вались, что это в сущности заговор, и приписывали столь нелепое с нашей
точки зрения распоряжение растерянности и трусости начальства.
Очень скоро мы поняли, в чём дело. Около 2 часов прибежал дежурный
унтер-офицер (дежурила моя рота) и сказал, что меня просит к телефону
Морской министр. Я посмотрел на гонца, как на сумасшедшего.
- Что ты, Терентьев, с ума сошёл что ли?
- Никак, нет, Ваше Высокоблагородие, а только Морской министр ска¬
зали - позови к телефону дежурного офицера.
Я невольно рассеялся и побежал к телефону, находившемуся в будке у
входа в казарму.
В трубке раздался спокойный голос:
- Как ваша фамилия?
Я ответил.
- С вами говорит Морской министр Григорович17. Я не мог связаться с
генерал-майором Гирсом и потому звоню вам прямо в казармы. Не препят¬
ствуйте людям выходить на улицу, если они этого захотят.
- Простите, Ваше Высокопревосходительство, но я не считаю возмож¬
ным принять такое приказание по телефону и не представляю себе, что оно
исходит от Морского министра.
Наступила маленькая пауза; министр, вероятно, думал, как поступить и
нашёл такой выход.
- Я вешаю трубку, - сказал он, - а вы позвоните мне в служебный каби¬
нет. Я не даю вам номера, посмотрите в каталоге.
Трик - прозвучало в трубке.
Я пошёл обратно в дежурную комнату, захватив с собой телефон¬
ный каталог. Когда я рассказал товарищам содержание моего разгово¬
ра с Морским министром, все почти одновременно заговорили, что это
явная провокация со стороны революционеров или «черт их знает кого».
После обсуждения вопроса и поисков нужного номера (пришлось сое¬
диняться через коммутатор Морского министра), было решено, что пойду
звонить с лейтенантом Ушневым и мы вместе примем приказ.
Я позвонил, министр ответил и повторил своё распоряжение. Тогда я
попросил повторить приказ ещё раз моему товарищу лейтенанту Ушневу,
что тот и сделал.
- Плохо, - резюмировал Ушнев, - они нас продают.
- Вообще это пахнет изменой и я боюсь, что отвечать за этих господ
придётся нам.
- Этого я не думаю, мы только исполняем приказание, но всё это несо¬
мненно начало большой трагедии, которая называется революцией. Был
бы жив адмирал Эссен18 - было бы иначе.
- Что было бы, если ничего не было бы - бесполезные рассуждения, а
вот что же нам теперь делать? Смотрите, сколько посторонних людей уже
проникло в казарму, а через входные двери, как в Народном доме, входят
и выходят.
- Ну и чёрт с ними, - заявил мой собеседник, - я лично пойду исполнять
приказание Морского министра и лягу спать.
С этими словами Ушнев вышел из казармы и исчез в толпе и в темно¬
те наступившей ночи. Он жил в комнате при офицерском собрании, я же
пошёл обратно в комнату дежурного. Сообщив моим товарищам о нашем
разговоре с министром, я спросил их, что они собираются предпринять.
Они все жили в разных частях города, а идти ночью в офицерской форме
через столицу, охваченную восстанием, они явно опасались. В результате
переговоров большинство решило ночевать в собрании. Мы же, мичман
Колышев, два прапорщика по Адмиралтейству, поручик Тукумбетов и я,
решили выйди через задний ход казарм на территорию порта, а оттуда по¬
пытаться «прорваться» домой, тем более, что мы все жили на Васильев¬
ском Острове.
Соображения наши были таковы: неизвестно во что выльются события
в экипаже. Оставшись в нём, мы фактически окажемся в ловушке; ожи¬
дать чего-нибудь путного от нашего начальства явно не приходиться. Как
будут выглядеть и что делать наши новобранцы, прошатавшиеся ночь по
городу, неизвестно, но лучше от этого они не сделаются. Как будут ве¬
сти себя матросы кадровых рот экипажа - нетрудно себе представить. Они
укомплектованы списанным с судов элементом, а мы знали, что ни один
корабль хороших матросов не списывает, это раз, матросы эти и без всякой
революции были до крайности распущены, это два.
Если предположить, что в офицерской форме не безопасно ходить по
улице, то во всяком случае это лучше сделать ночью, чем днём, и кро¬
ме того на Васильевском Острове помещается Морской Корпус, который,
можно предположить, окажет сопротивление происходящему.
Здесь мы упустили из вида, что Корпусом командовал зять Морского
министра адмирал Карцев19, личность, по нашим корпусным воспоминани¬
ям, отрицательная.
Когда мы из дежурной комнаты проходили к задним дверям, ведущим
на территорию порта, казарма наша гудела, как потревоженный улей. Нам
пришлось протискиваться через группу каких-то штатских личностей и
армейских солдат, которые были заняты разговорами и на нас никакого
внимания не обращали. Зато мы обратили внимание на нескольких сверх¬
срочных унтер-офицеров, сидевших под лестницей и спарывавших свои
шевроны с рукавов и нашивки с погон.
На наш вопрос, почему они это делают, они разъяснили, что опасаются
во-первых репрессий со стороны рядовых из кадра, а во-вторых того, что
их могут заставить принять командование над взбунтовавшимися частями,
а затем, по подавлении мятежа, им придется нести за это ответственность.
Которую из этих возможностей они считали более вероятной, я не знаю,
но думаю, что первую.
Двери на двор были заперты на замки и мичман Кошелев продемон¬
стрировал свою силу, выломав и замки и щеколды голыми руками.
На территории порта было темно, нигде ни одного огонька и силуэты
каких-то построек, расположенных на первый взгляд в беспорядке, выде¬
лялись на небе, освещённом дальними городскими фонарями.
Выстрелы, трескотня пулеметов и вой толпы как бы отодвинулись, зву¬
ча заглушено. Мы двинулись в направлении предполагаемого выхода из
территории порта, но когда стали проходить вдоль какой-то длинной кир¬
пичной стены, вокруг нас защёлкали пули и нам пришлось залечь. Стрель¬
ба прекратилась. Мы не могли дать себе отчёта, стреляли ли по нам или
это были случайные залётные пули. По звуку выстрелов мы тоже не могли
ориентироваться, так как стрельба шла всё время. Как только мы встали и
двинулись дальше, пули опять стали ударяться о стенку, а некоторые со
свистом пролетали над нашими головами.
- Стреляют с двух разных сторон и видимо по нам, - сказал Колышев.
- Что стреляют с двух сторон, это возможно, а вот что по нам - не ду¬
маю. Нас в такой темноте не может быть видно, притом, судя по звукам
выстрелов, бьют издалека, а мы отсюда стену соседнего дома плохо видим
и если бы там кто-нибудь стоял, то мы его не видели бы. Однако и под
шальную пулю попасть нежелательно, поэтому давайте залезем в этот дом
и там переночуем.
С этими словами я захватил пальцами край рукава моего пальто и нанёс
несколько сильных ударов по стеклу окна и по его перекладине. Образо¬
валось достаточное отверстие, чтобы в него пролезть, что я и не замедлил
сделать. Однако, оказавшись внутри дома, я с изумлением констатировал,
что стою на узкой бетонной дорожке вдоль стены сантиметров 20 ширины,
а весь дом наполнен водой. В следующую минуту я сообразил, что мы за¬
лезли в испытательный бассейн. Сообщив это моим товарищам, я спиной к
стене стал передвигаться к наиболее короткому концу здания, где я в тем¬
ноте рассмотрел двери. Действительно, там оказалось несколько комнат,
из которых одна была загружена мешками с сухой провизией и сахаром.
Чьи были эти запасы, осталось для нас неизвестным.
Здесь мы решили переночевать, Окна противоположной стороны испы¬
тательного бассейна выходили на Крюков канал и через забор мы видели
дома на противоположной стороне набережной и верхнюю часть уличных
фонарей, но видеть, что делается на панели не могли. Мы слышали, что
там бегали люди и под самыми нашими окнами гремели выстрелы.
Усталость взяла своё и, расстелив шинели, мы улеглись спать на полу.
Проснулись мы часов в 7 и решили вернуться в экипаж, предварительно
позвонив туда по телефону. Мы узнали, что ничего особенного в экипаже
не произошло, что офицеры, переночевавшие в собрании, пьют кофе, что
команда, уходившая ночью из экипажа, скоро вернулась обратно, за ис¬
ключением нескольких человек, и наконец, что казармы удалось очистить
от посторонней публики.
В самом экипаже никто не знал, что происходило и что происходит в
городе. Несколько прапорщиков, ушедших ночью домой, пришли в экипаж
к 10 часам и рассказали, что на Невском громадные толпы, где-то слышна
стрельба, но кто и почему стреляет - неизвестно.
Последовало распоряжение командира экипажа, чтобы мы не расходи¬
лись без специального его распоряжения.
Я пошёл в свою роту. К моему изумлению столы там были завалены
голландскими сырами. Команда объяснила мне, что они их подобрали на
площади около Николаевского моста20, где толпа разгромила лавку.
Кто-то принёс швейцарский штуцер, доставшийся ему, по его словам,
от какого-то штатского, который сам получил его при разгроме магазина
оружия. Я распорядился сдать штуцер фельдфебелю.
Фельдфебель сообщил мне, что новобранцы пошли в город с винтов¬
ками, а вернулись без них. Я осведомился, сколько их было. Ответ - трое.
Я вызвал провинившихся и спросил, как это произошло; они объяснили,
винтовки у них вырвали какие-то люди.
Пожурив их за неосторожность, я ушёл из роты. Внизу у дверей дежу¬
рила ещё вчерашняя смена и унтер-офицер Терентьев сообщил мне, что
видимо в казарме всё благополучно, но что сам он, как и другие унтер-
офицеры, считает неправильным, что команде было разрешено идти на
улицу и что впредь этого разрешать нельзя, так как неизвестно, чего они
там наберутся. Я был совершенно с ним согласен и сказал, что таково было
распоряжение свыше.
Завтракали мы в офицерском собрании и лейтенант князь Эспер
Бел осел ьский-Белозерский21 звонил в Государственную Думу, где у него
были знакомства, и сообщил нам новости.
От него мы узнали, что власть в городе принадлежит Комитету Госу¬
дарственной Думы22 во главе с Родзянко23. Что войска приходят к Таври¬
ческому Дворцу24 и выражают свою лояльность по отношению к Госу¬
дарственной Думе. Что Гвардейский экипаж во главе с Великим князем
Кириллом Владимировичем явился одним из первых, что Думу осаждают
делегации от заводов, что Дума послала делегацию к Царю в Ставку и что
поехали Гучков25, Шульгин26 и ещё кто-то.
Всё это мне в то время решительно ничего не говорило; я был против
всего, что творилось и делалось. В моём тогдашнем представлении это был
бунт, в котором принимают участие лица, никоим образом этого делать не
долженствующие.
В 3 часа дня Командир экипажа разрешил нам идти по домам всем,
кроме дежурных.
Вечер я провёл у невесты и вернулся домой на извозчике. В районах
Петербургской стороны и Васильевского Острова, которые мне пришлось
проезжать, всё выглядело нормально, хотя из города нет-нет слышались
выстрелы и трескотня пулемётов. Извозчик объяснил мне, что из пулемё¬
тов стреляют полицейские с крыш. Но что их понемногу ликвидируют.
Об этих пулемётах на крышах говорилось и писалось много и почти
везде утверждалось, что пулемёты были установлены полицией при на¬
ступлении тревожного времени для «подавления революции». Фактически
дело обстояло так, что пулемёты были установлены военными властями
ещё в 1914-ом году для отражения налётов Цеппелинов27, которых весьма
опасались. Находились эти пулемёты в ведении полиции. Кому из началь¬
ства пришло в голову использовать их так, как они были использованы, я
не знаю, но это, как и всё, что делалось людьми, возглавлявшими власть
во время революции, было глупостью. Такое пулемётное гнездо на крыше
могло быть опасным для находившихся в нём, а отнюдь не для бунтующей
черни, так как обстреливать они могли только на дальнем расстоянии, а
угол обстрела не давал им возможности для самозащиты. За эту глупость
десятки городовых поплатились жизнью: были зверским образом убиты
чернью при энергичном содействии будущих русских интеллигентов, а
именно студентов, которые в центральных частях города изображали ми¬
лицию. Аналогичной организацией в рабочих районах была «красная гвар¬
дия».
Тогда очень пышно говорилось о «жертвах революции». Под ними под¬
разумевался тот десяток людей, что был убит на улицах шальными пулями
стрелявших революционеров.
Фактически же «жертвами революции» были полицейские и верные
своему долгу офицеры, в громадном количестве убитые в первые и после¬
дующие дни революции на территории бывшей Российской Империи. Они
вошли первыми в синодик миллионов уничтоженных, убитых, потоплен¬
ных и погибших от голода на воле и в лагерях, который повлекла за собой
«великая и бескровная».
1 марта 1917 года
Ранним утром 1 марта меня разбудил телефонный звонок. Звонил мой
фельдфебель из Экипажа и сообщил, что весь Экипаж пойдет к Государ-
ственной Думе в строю и со всеми офицерами, так что мне приказано ко¬
мандиром Экипажа явиться в часть как возможно раньше.
Государственная Дума представлялась мне тогда гнездом крамолы и,
представься мне случай, я не задумываясь всех в ней «ликвидировал бы».
Вы помните слова стихотворения «О, дайте мне крови! Колонны, вперёд!
Бодливой корове Бог рог не даёт...» Эти слова в полной мере можно было
применить ко мне.
К Государственной Думе я не хотел идти, но отбиться от своей части
тоже не хотелось. Поэтому я придумал компромисс: я встречу нашу часть
на набережной Невы, когда она будет возвращаться из Думы. Сказано-
сделано. Я не торопясь оделся и отправился пешком через Петербургскую
сторону, Каменноостровский проспект, Троицкий мост, по набережной до
Литейного моста. По моим расчётам, Экипаж на своём возвратном пути
подойдет к этому месту около 12 часов дня.
На Петербургской стороне я зашёл к родителям моей невесты. Там
меня упорно хотели разукрасить красными бантами «для безопасности». Я
сопротивлялся, как мог, но когда я уходил, моя невеста завязала красную
ленту вокруг рукава пальто. Я её сорвал и бросил в подъезде.
Дальнейшее путешествие прошло благополучно. Мне встречались
штатские и военные, украшенные красными бантами на груди и на рука¬
вах. Встречавшиеся солдаты по большей части не отдавали чести, а офице¬
рам, украшенным революционными эмблемами, я сам чести не отдавал и
не отвечал на их приветствия.
Здесь я ещё раз подчеркну, что ясного представления о политическом
положении в стране в тот момент у меня не было. Всё было, как во сне,
когда всё остаётся непонятным и запутанным.
Я думал так. Ну да, здесь в Петрограде, в силу измены, бунтовщики
одержали победу, но ведь остаётся вся остальная Россия и в ней войска, по¬
лиция, начальство. Подавить эту болтающуюся по улицам толпу мы мог¬
ли бы с нашими новобранцами, с Морским Корпусом, если бы не измена
Морского министра и «иже с ним». Нет! Нет! Конечно, с фронта возьмут
пару корпусов и направят их в Петроград! Порядок будет наведён в два
счёта!
Будущее показало, что я ошибался и размышлял неправильно. Режим
сгнил и гангрена охватила всё, соприкасавшееся с ним. Спасения не было.
Но мои расчеты на встречу с Экипажем оказались верными: я его дей¬
ствительно встретил на набережной у Литейного моста.
Впереди шёл генерал-майор Гире украшенный громадным крас¬
ным бантом с розеткой. На некотором расстоянии за ним шёл адъютант
Экипажа28, поручик по Адмиралтейству, фамилия которого за временем
не сохранилась у меня в памяти. Следующим шёл, неизвестно почему,
делопроизводитель Экипажной канцелярии, а за ним оркестр, трубы ко¬
торого были увиты красными летами. За оркестром шла I-ая рота ново¬
бранцев, возглавляемая субалтерн-офицером роты прапорщиком Мак¬
симовым, тоже с красным бантом. Рота шла в строю, хорошо и четко.
Дальше валила трёх тысячная толпа отряда новобранцев без всякого строя
и порядка. По панели шли разрозненно несколько офицеров. Я присоеди¬
нился к ним.
Путь до наших казарм был довольно длинен. Мы не дошли до Зимнего
Дворца, когда ко мне обратились два пожилых господина, очень хорошо
одетые, и стали трясти мне руками, поздравляя со светлым Христовым Вос¬
кресеньем. Я растерялся - никакой Пасхи не было. Но в этот момент сзади
подошли двое офицеров и восторги моих собеседников с меня перешли на
них.
32
Однако, когда мы миновали Сенат, разыгралась сцена другого характе¬
ра. Ко мне обратился господин, шедший с дамой, и сказал, что на Галерной
улице матросы грабят лавку и что мы должны немедленно прекратить без¬
образие, могущее оказаться тёмным пятном на фоне такого великого со¬
бытия. Я резко им ответил, что мы, офицеры, не облечены теперь властью
останавливать грабежи и защищать имущество граждан; эту функцию взя¬
ли на себя господа студенты; к ним и надлежит обращаться.
Когда мы подошли к Экипажу и весь контингент понемногу втянулся в
казармы, на площади у входа остались только три человека: командир Эки¬
пажа генерал-майор Гирс, делопроизводитель и я. Гирс обернулся кругом
и видимо не найдя никого, обратился ко мне с такими словами:
- Я попрошу Вас, мичман Бьеркелунд, принять дежурство по Крюков¬
ским казармам; я знаю, вы распорядительный и решительный офицер. По¬
старайтесь навести там порядок.
Не сообразив, что Гире меня, как офицера, фактически не знает, я был
польщён его комплементом. Сказав - «Есть!», я отправился принимать де¬
журство - чего, как показало дальнейшее, делать мне не следовало.
Гирса я видел последний раз в жизни. Ночью матросы подняли его из
кровати и под предлогом, что команда хочет с ним говорить, вывели его на
двор и расстреляли у поленницы дров, где его и подобрали утром с 22-мя
пулями в теле и разбитым прикладом лицом. Красный бант и поход в Думу
ему не помогли. Не помогло это и делопроизводителю - беднягу повесили
в канцелярии за ноги, вместо люстры, и дав ему повисеть некоторое время,
застрелили.
Что касается третьего персонажа этого трагического дня, а именно
меня, то судьба уготовала мне другое испытание.
Должен сказать, что когда человеку приходиться переживать что-
нибудь опасное, какое-нибудь сильное впечатление, то, в случае благопо¬
лучного окончания приключения всегда есть соблазн сказать - вот какой
я, смелый, сообразительный и т.п. Я постараюсь этого соблазна избежать,
если же со стороны и могло казаться, что я все эти качества проявил, то
фактически это было не так. Я был уже последние два-три дня в состоянии
человека, ударенного подушкой по голове; я ходил, разговаривал и т. д., но
всё время находился под тем впечатлением, что случилось что-то ужасное,
непоправимое, и я недоумевал, как это может быть, что никто этого не
замечает. Наоборот, люди даже моего окружения радуются и собираются
продолжать жить, как жили до сего времени.
В этот день 1-го марта 1917 года я как раз пытался вернуться самому и
вернуть три с половиной тысячи человек к тому порядку, который я считал
естественным и нормальным. Если же этот день не стал для меня послед¬
ним, то в силу не моих личных качеств, а благодаря судьбе и воле Божией,
или же того обстоятельства, что «кому суждено быть повешенным, тот не
потонет».
И так я вступил в обязанности дежурного офицера. Я не имел возмож¬
ности оформить себя таковым внешне. Правда, мой револьвер и сабля
остались у фельдфебеля, когда мы пытались прорваться через территорию
порта, но шарф, полагавшийся дежурному офицеру, остался у меня дома.
Меня это обстоятельство не смущало, так как я думал, что при существую¬
щем положении лучше быть без оружия, а о шарфе я как-то забыл.
Я начал обход с 1-ой роты и сразу натолкнулся на непорядок; при моём
входе не было подано команды «смирно» и дежурный не подошёл с рапор¬
том. Я немедленно распёк провинившихся, принял рапорт и пошёл даль¬
ше. В соседней 2-ой роте, видимо, слышали произошедшее в первой, и при
моём входе была подана команда и дежурный подошёл с рапортом. Даль¬
ше всё пошло хорошо. Задержался немного в соей 8-ой роте и побеседовав
с командой, я отправился дальше. Всего мне надо было обойти 15 рот и я
уже добрался до 13-ой, когда произошёл инцидент.
При входе в роту команда «смирно» была подана и рапорт был сделан,
но я обратил внимание на два обстоятельства: во-первых, в роте курили и
от махорочного дыма в помещении стоял туман, а во-вторых, посереди¬
не ротного помещения стояла группа старых матросов и среди них двое
штатских. Я начал с первого. Почему курят? На это мне несколько голосов
заявили, что теперь «свобода».
Я разъяснил, что курение в ротном помещении со «свободой» не свя¬
занно, а вытекает из заботы о здоровье живущих в помещении людей, ибо,
если 250 человек сутки прокурят, то воздух будет негоден для дыхания и
что для этой цели при каждой роте имеется курилка.
Затем я обратился к стоящим передо мной посторонним людям и спросил,
как они сюда попали, кто они такие и что здесь делают. Матрос, стоящий в
центре этой группы, ответил на все мои вопросы следующим образом.
- Мы, Ваше Благородие, сидели в заключении в Литовском замке (это
была тюрьма)29, мы все были осуждены по политическим делам, эти в
штатском - тоже матросы; вчера ночью нас освободили и тюрьму подо¬
жгли, мы оказались на улице и в тюремном платье, его мы обменяли у
добрых людей и сутки пропутались по городу. Денег у нас нет и спать или
отдохнуть негде. Вот мы и пришли сюда, мы же моряки. Прикажите, Ваше
Благородие, нас накормить.
Я посмотрел на них скептически и ответил:
- Обед прошёл, и я не знаю, есть ли у нас на кухне что-нибудь, но во
всяком случае подите туда и скажите, что дежурный офицер приказал вас
накормить. Что же касается спанья и отдыха, то Вы не туда попали, это от¬
ряд новобранцев, вам же надлежит обратиться непосредственно в Экипаж,
это в здании напротив, там Вас должны будут поместить и зачислить на
довольствие.
Матросы стали раскланиваться и благодарить.
Казалось, инцидент был исчерпан, и я двинулся дальше. Но не успел я
дойти до дверей, как за моей спиной раздался свист и гогот. Я быстро обер¬
нулся, наступила тишина. Я обратил внимание на то, что группа, стоявшая
посередине роты, возросла.
- Что такое? - сказал я, - кто свистал? - В ответ ни звука. - Что же это?
Или мне показалось? Смотрите, чтобы мне это ещё раз не показалось, тог¬
да может быть худо.
Я опять направился к двери. Не успел я дойти до неё, как опять послы¬
шался свист и гик, который сразу оборвался, как только я обернулся. Груп¬
па по середине ещё возросла и в дверях, ведущих в соседнее помещение,
показались лица любопытных.
Я подошёл к группе и окинул её взглядом. Люди стояли с серьезными
лицами и хоть в помещении находилось минимально человек 300, можно
было слышать, как пролетит муха.
Я знал по Корпусу, как заразительны бывают такие «обклады», поэтому
я спокойным голосом спросил:
- Почему вы кричите и гикаете, что с вами случилось? В чём дело?
Вместо ответа откуда-то из задних рядов, расталкивая толпу, выскочи¬
ло человек 5 матросов из новобранцев с винтовками на перевес и один из
них с выпученными глазами заорал на меня:
- Почему вы здесь распоряжаетесь?
- Потому что я дежурный офицер, - ответил я.
- Отчего же вы без шарфа?
- Слава Богу, что я в штанах, - улыбнулся я, - меня только что назначил
дежурным Командир Экипажа, а шарф у меня дома.
Тут я заметил, что ротное помещение забито народом до крайности; за¬
дние, очевидно, чтобы лучше видеть, влезли на верхние нары и, благодаря
тому, что они стояли во весь рост, создавалось впечатление, что помеще¬
ние заполнено до потолка.
Один из стоящих передо мной с винтовкой стал дрожащими руками
вкладывать в магазин обойму, а так как штык был почти вплотную ко мне,
я ударил по винтовке, отводя таким образом дуло от себя, и воскликнул:
- Что ты, с ума сошёл, что ли? В кого ты хочешь стрелять?
От толчка он рассыпал патроны и стал собирать их с полу; другой от¬
ветил за него:
- В вас, Ваше Благородие.
В этот момент кто-то сзади схватил меня за погоны и сорвал их. Это
произвело на меня потрясающее впечатление. Я схватился руками за лицо,
будто получил оплеуху.
Когда я через секунду отнял руки, вся картина изменилась, круг передо
мной сделался больше и в нём толкалось с винтовками человек двадцать,
что-то крича. Шёл крик и из толпы. Одни кричали: «Бей его, бей! Чего
смотрите?» Другие: «У него револьвер, он будет стрелять». Третьи: «Не
стреляйте, не стреляйте, попадёте в своих».
В этот критический для меня момент, протолкался вперёд небольшого
роста, коренастый кондуктор с чёрными усами и, покрывая своим голосом
гул,закричал:
- Ребята, ребята, что Вы делаете? Почто ротного командира обижаете?
Дальше ему говорить не дали; кто-то ударил его сзади прикладом по го¬
лове и он упал. Ещё кто-то схватил его за ноги и он был вытащен из круга.
Дальнейшая судьба его осталась для меня неизвестной.
В этот момент я понял, что пропал. Какие-то люди с криком: «Обы¬
скать его, обыскать!» стали шарить по моим карманам. Я видел промель¬
кнувший бумажник, машинально вырвал у кого-то из рук мой серебряный
портсигар, который в тот же момент был вырван из моих рук и исчез где-то
в воздухе, а сам я оказался прижатым к стене.
Вероятно это было бы последним переживанием в моей жизни, если
бы неожиданно руки, со всех сторон меня щупавшие, не исчезли и передо
мной не стоял вестовой лейтенанта Ушнева.
- Вам надо уходить, - тихо сказал он мне. - Ребята! Товарищи! Так
нельзя, за это ответить придётся. Его надо в Экипажный Революционный
комитет сдать, там уж знают, как с ним поступить.
Я не знаю, громко он говорил или нет, как не знаю, какое впечатление
произвели его слова. Он говорил что-то ещё, но рёв толпы покрыл всё.
«Кидай его в окно, кидай! Чего смотришь?».
От меня до окна, в которое меня собирались выбросить, было метров
тридцать забитого народом пространства. Подоконник окна находился
выше человеческого роста, а стены дома были в полтора метра толщины;
само помещение находилось в четвёртом этаже, но так как высота этажей
была очень большая, то фактически это соответствовало шестому этажу
нормального городского дома.
Не знаю, как я очутился у окна; очевидно я сам к нему направился, я
уже плохо соображал и, считал дело моё окончательно проигранным, как
бы окаменел, ожидая скорого конца. В момент, когда я находился уже пе¬
ред окном, кто-то ударил меня сзади прикладом по голове. Удар был не¬
достаточно силён, чтобы меня убить, но в голове всё помутилось и я поду¬
мал: «Только бы не упасть, забьют». Мысль конечно в тот момент глупая
невероятно; в такой обстановке трудно думать умно.
Я внезапно почувствовал, что легко отделяюсь от земли и лечу в окно.
У меня было ощущение, что я это делаю сам, без посторонней помощи.
В следующий момент я лежал на широком подоконнике и смотрел вниз
на булыжную мостовую двора, о которую сейчас разобьётся моя голова.
Эта мысль вывела меня из оцепенения, я снова получил способность дей¬
ствовать.
Сильным рывком я прыгнул обратно в помещение; теперь я никого и
ничего не видел, но во мне закипела злоба. Полным голосом я заорал: «Сво¬
лочи! Вот вы как! Так я с вами дела больше не желаю иметь!» и скрепив
это самой площадной руганью, решительно двинулся на толпу с криком
в самой повелительной форме «Дай пройти!» Люди стали быстро раздви¬
гаться и кругом раздавались возгласы: «Дай пройти, дай пройти!»
Всё это я проделал инстинктивно, без всякой мысли; это был экспромт.
В данном случае экспромт удался и быстрыми шагами при гробовом мол¬
чании всей массы людей, я дошёл до лестницы.
У меня как-то просветлело в голове и мелькнула мысль - «только бы
не столкнули с лестницы». Она была крутая и без перил; я на секунду за¬
держался и, оглядевшись кругом, увидал около меня двух унтер-офицеров
и несколько матросов моей роты. Мысль о возможности толчка, видимо,
явилась и у них и они круто осадили людей, попятившихся назад. Этим я
выиграл несколько секунд, в которые успел сбежать с лестницы.
Внизу стоял вестовой лейтенанта Ушнева с моим пальто и фуражкой.
Накинув на меня и то, и другое, он сказал скороговоркой: «Теперь уходите
скорей, Ваше Благородие!». Впрочем я сделал бы это и без его совета.
Конкретной мысли куда идти и что делать у меня не было. Выйдя из
казарм, машинально перешёл улицу и свернул налево в сторону Васильев¬
ского Острова.
Тут я ещё раз проявил храбрость и мужество, сам того не подозревая.
Как мне потом рассказывали очевидцы, по мне стреляли из окон, а я спо¬
койно, не ускоряя шага, шёл вдоль казарм, не слыша выстрелов и не по¬
дозревая опасности. Я думаю, что если бы я их слышал, то побежал бы
зайцем, но этого не произошло, и я сохранил лицо в глазах моих бывших
подчинённых, которые позже высказывали восхищение моей выдержкой.
Как я упоминал, я жил на 8-й линии Васильевского Острова у моего
дяди и было бы конечно совершенно естественно, если бы я пошёл до¬
мой. Но находясь как в тумане я двинулся совершенно беспланово. Пройдя
Ксенинский институт30, я свернул на Галерную улицу, где был остановлен
несколькими пьяными солдатами, просившими у меня заступничества на
случай, если всё обернется обратно и придётся отвечать за содеянное.
Я им это великодушно обещал и даже спросил их фамилии, которые тут
же забыл, и двинул дальше.
Однако, этот разговор привёл меня несколько в себя, и я стал думать,
куда мне идти и что делать. Мой домашний адрес был в Экипаже известен,
а потому я опасался, что мои ликвидаторы могут туда явиться, чтобы до¬
кончить то, что им не удалось сделать в Казармах. Я решил, что благораз¬
умнее будет пойти к родителям моей невесты, адрес которых был известен
только моему дяде, и там обдумать, что делать дальше.
Остановившись на этом решении, я через Дворцовый и Биржевой мо¬
сты перебрался на Петербургскую сторону и пошёл по назначению.
Этот поступок ещё раз спас мне жизнь, так как матросы действительно
явились на мою квартиру в поисках моей персоны.
Я же пришёл к невесте, снял шинель и фуражку и вошёл в столовую,
где все сидели.
Очевидно, мой вид с сорванными погонами и странным выражением
лица был таков, что не требовал слов разъяснения. Моя невеста закрыла
лицо руками и разрыдалась, упав на стул.
Г л а в а II
Понимая состояние, в котором я находился, меня немедленно уложили
в постель, которую сделали для меня на широком диване-тахте моего бу¬
дущего тестя, и бросились за доктором.
В старом дореволюционном Петербурге семьи среднего достатка име¬
ли «своего» доктора, который пользовал всех членов её и становился как
бы членом семьи. Врачи ездили к пациентам, так как считалось солиднее
не лично посещать врача, а «приглашать» его на дом. Такой обычай имел
свою хорошую сторону в том, что врач хорошо знал не только физическую
сторону своих пациентов. Но и их моральное и психологическое состоя¬
ние. Часто домашний доктор без приглашения заезжал посмотреть как по¬
живают его пациенты, в особенности молодое поколение, знакомое ему
обыкновенно с момента рождения. В таких случаях доктора угощали чаем
с печеньем и тот, посидев с полчаса, отправлялся дальше.
Домашним врачом в нашей семье, как и в семье моей невесты, был Се¬
мён Львович Тривус1. Но его не смогли достать. Вместо него был приведён
молодой врач, еврей, осмотревший меня и сказавший, что о серьезности
полученных мною повреждений он в данный момент ничего сказать не мо¬
жет - это выясниться через несколько часов. Возможно, что у меня только
травматическое повреждение черепа, а внутри всё благополучно. Сейчас
же нужно лежать по возможности без движения с ледяным мешком на го¬
лове. В случае ухудшения он рекомендовал вызвать другого врача, так как
ему неприятно оказывать помощь слуге павшего режима, ненавидимого
всем народом. Он категорически отказался взять вознаграждение за визит
и удалился.
Я не испытывал каких-либо болей, я чувствовал периодически голово¬
кружение, а непрерывно муть в голове. На другое утро пригласили моего
дядю, лейб-хирурга профессора Романа Романовича Вредена2. Он уста¬
новил лёгкое сотрясение мозга и травматическое повреждение черепа и
обнадёжил меня и моих близких, что я скоро оправлюсь. Действительно
через две недели я оправился, а в качестве последствий остались только
головные боли, преследовавшие меня ещё 3-4 года; потом и они исчезли.
На этом я кончаю описание моих физических страданий и перехожу к мо¬
ральным более сложным.
О революции, ее причинах, развитии и течении написано более чем до¬
статочно и со временем будет написано ещё больше. За перо брались как
её сторонники, рассчитывавшие сделать карьеру и попасть в историю, так
и противники, потерявшие всё, вплоть до родины, и желавшие оправдать¬
ся перед потомством за совершенные ими глупости. Писали и «большие
люди» в кавычках в силу слепого случая сыгравшие крупную роль, и мел¬
кота, не игравшая никакой роли, но всё-таки бывшая «современником со¬
бытий». Большинство их теперь ушло в лучший мир и все писания, мемуа¬
ры, воспоминания слились в головах потомства в хаос, малопонятный и
запутанный. Это обстоятельство дало возможность российским коммуни¬
стам всё систематизировать согласно своей идеологии и сказать: «Вот что
мы сделали».
Фактически это конечно не так. «Положительная» роль их началась зна¬
чительно позже, когда коммунистам удалось вывести страну из анархии, в
которую она попала, и создать то, чем они так гордятся - страну государ¬
ственного капитализма, отличавшуюся от стран с частным капитализмом
возможностью большей эксплуатации рабочей силы, преувеличенной ро¬
лью всякого рода полиции и очень низким уровнем жизни.
Но эти рассуждения личного характера не входят в задачу моей работы:
я хочу в ней выступить как современник и очевидец событий, стараясь не
отрываться от тогдашних моих установок и взглядов.
Итак пока я, согласно предписанию врачей, лежал в постели, произо¬
шло много событий. Были ликвидированы полиция, дисциплина, армия,
порядок. 2-го марта под напором монархистов и высших военных отказал¬
ся от престола Царь. Кругом царил хаос, естественно, что хаотично было и
в моей голове; мне казалось, что все сошли с ума, и это впечатление усили¬
валось тем, что кругом меня царила общая радость, тогда как я считал, что
страна гибнет, и был в совершенном смятении.
Плохо для меня было только то обстоятельство, что я оказался изоли¬
рованным в окружающей меня сравнительно небольшой среде, и эта сре¬
да не могла мне ничего разъяснить - я должен был разбираться во всём
сам. Мать моя, педагог, начальница приюта для детей рабочих Ведомства
Императрицы Марии на Охте3, всю жизнь бывшая более чем благонаме¬
ренной особой, оказалась к моему изумлению тоже среди лиц, привет¬
ствующих происходящее. Муж её кузины лейб-хирург Вреден со всеми
чадами и домочадцами, кроме сына Николая, обучавшегося в Морском
Корпусе и бывшего на пару лет моложе меня, оказались тоже революцио¬
нерами. Я напомнил им, что года два-три тому назад они принимали у
себя генерала Трепова4 и были весьма польщены его визитом, а также то
обстоятельство, что совсем недавно, в 1915 году, дядя купил за 250 тысяч
рублей имение в Тихвинском уезде, которое теперь конечно будет отоб¬
рано.
Окружающие меня люди смотрели на меня, как на дурака, не могущего
понять происходящего, вероятно в силу «закваски», полученной в Корпу¬
се. Наконец я объяснился с Николаем Вреденом и нашёл в нём единомыш¬
ленника. Пользуясь формой Морского Корпуса, он бегал по всем митингам
и собраниям и впитывал, как губка, все впечатления.
- По моему мнению, - сказал он, - происходит следующие. Местный
бунт при растерянности и попустительстве властей обратился в револю¬
цию, охватившую всю страну. Это стало возможным только потому, что
в народе было большое недовольство и старым режимом, и главное - за¬
тянувшейся и неудачной войной. В настоящий момент никакой власти нет,
а те, которые считают себя властью, ошибаются - сами они ничем не ру¬
ководят, а события руководят ими. Государственная телега летит с горы, а
те, которые думают, что они ею правят, бегут сзади и держаться за задок.
Остановить это движение, по-моему, невозможно, телега должна до подо¬
швы и ... разбиться. Что дальше будет я не знаю, но рассчитывать выиграть
при таких обстоятельствах войну может только дурак.
Помниться, я возразил ему, указывая на то, что в истории не было та¬
кого случая, чтобы анархия не изжила сама себя и в конце концов не воца¬
рился бы порядок. Здесь тоже вероятно появиться свой Наполеон5, но неиз¬
вестно с которой стороны. На это Коля Вреден мне сказал, что он не верит
ни в какого Наполеона в России; за это, относительно короткое время от
начала революции до сегодняшнего дня (конец марта), он так возненави¬
дел русский народ, что жить в этой стране не считает для себя возможным
и не ожидая, чем всё это кончиться, он уедет за границу.
- Эмигрирую, - сказал он.
- Куда? - спросил я.
- Куда угодно, только вон отсюда, и тебе советую не дожидаться конца,
когда будет поздно.
Коля Вреден привёл своё намерение в исполнение и, не дождавшись
октябрьского переворота, нелегально пробрался в Данию и оттуда в Север¬
ную Америку. В 1925 г. я имел от него письмо из С.Ш.А., в котором он пи¬
сал, что доволен своей судьбой, что он приобрел грузовик, переделанный
на лавку, торгующую посудой и хозяйственными принадлежностями, что
он живёт с женой в прицепке и скоро они будут жить в их подвижном доме
втроем. Дальше я потерял Колю из виду и не знаю его судьбы, но слышал
от родственников в Финляндии, что он умер в начале тридцатых годов6.
Профессору Вредену удалось пережить трудные времена, он умер в се¬
редине тридцатых годов от рака. Его именем наименован Ортопедический
Институт в Александровском парке на Петербургской стороне Ленингра¬
да, который он создал до Первой мировой войны.
Но я отдалился от темы. Как раз эти две недели лежания были для меня
очень трудными в моральном отношении. В начале марта произошли убий¬
ства морских офицеров в Кронштадте, Гельсингфорсе и Ревеле, а также в
Чёрном море. 2-го марта Император отрёкся от престола и все надежды на
спасения рухнули окончательно.
Люди, пришедшие к власти, как гражданские, так и военные, в моих
глазах не имели никакого авторитета, а реально не имели никакой власти,
так как всякая власть должна обладать атрибутами, между тем атрибутов
этих у послереволюционной власти не было. Уголовная и наружная по¬
лиция была ликвидирована, новая милиция никак себя не проявляла. По¬
ложение осложнялось тем, что уголовный элемент, сидевший в тюрьмах,
был выпущен из мест заключения и всякого рода грабежи и разбой стали
производиться безнаказанно.
Бродящие по улице солдаты диктовали свою волю и требовали непри¬
косновенности в смысле неотправки их на фронт. К концу марта я физиче¬
ски оправился и стал задумываться над тем, что мне делать дальше. Моё
положение было незавидным. Какими либо материальными средствами я
не обладал; знаний, кроме военно-морских, я не имел. Я стоял на пустом
месте с пустыми руками и должен был всё начинать с начала, чтобы как-
нибудь жить. В дополнение ко всему я оказался в чужом доме и выйти из
него мог только на улицу. У меня в кармане оказалось рублей 5, это был тот
капитал, с которым я должен был начать новую жизнь. Поэтому я считал
необходимым выяснить мои отношения с окружающими и первую голову
с моей невестой. Ведь если я представлял для неё партию до революции,
когда я, по крайней мере в моих глазах, был «блестящим» морским офице¬
ром с надеждами на карьеру в будущем, то сейчас я абсолютно ничего из
себя не представлял и, если судьба не забросила бы меня в дом её родите¬
лей, где за мной ухаживали и меня баловали, то мне нечего было бы есть.
Изложив эти соображения моей невесте, я добавил, что она не должна
давать опрометчивого ответа, вызванного быть может сочувствием к мое¬
му несчастью, так как это несчастье, по моему убеждению, постигло нас
всех, только я первый попал под «колесо истории». Кроме того я далеко
не уверен, что сумею справиться в новой для меня обстановке, так как ни¬
когда никем другим, как военным, себя не представлял и ни о каких иных
возможностях не думал. Но теперь я не могу даже мыслить продолжать
военную службу и не знаю, что могу делать и чем заняться. Жениться при
таких условиях было бы непростительным легкомыслием и даже нечест¬
ным поступком относительно неё.
Мою невесту звали Мария, но её уменьшительное домашнее имя было
«Мара», поэтому для простоты я буду ее так звать дальше.
Мара мне ответила так:
— Я любила вас с детства, наш детский роман протёк в течение двух лет,
когда мне было 12-14 лет. Тогда вы ушли от меня. Вы были старше меня,
вам было уже 16-17 лет и вам вероятно понадобились другие женщины, а я
была - ребёнок. Моя любовь или лучше сказать «обожание», я вас именно
«обожала», не могли вам импонировать. Теперь мне 22 года, с той поры
прошло 10 лет и я вас также люблю. Я не забывала вас всё это время, но о
возможности стать вашей женой я не могла даже мечтать и теперь, когда
невозможное для меня свершилось, вы спрашиваете меня согласна ли я
разделить вашу дальнейшую судьбу? Боже мой, конечно, да! Для меня не
может быть большего счастья, как во всех трудностях стоять около вас и
до некоторой степени вашей опорой и поддержкой в жизненной борьбе.
Революция ударила не только по вам, но и по многим людям.
Возможно, что те, кто сейчас радуются, пострадают впоследствии
больше нашего. Я ничего не смыслю в политике, но я заранее разделяю
все ваши взгляды, так как для меня вы совершенство. Вы обеспокоены ма¬
териальной стороной дела, но то, что имею я, имеете вы. Я располагаю
личным капиталом в 80 тысяч рублей, которые мама перевела на моё имя,
когда мне исполнился 21 год, правда с некоторым ограничением. Я не могу
трогать капитала без её разрешения, только проценты, но и это составляет
около 3200 рублей в год. Кроме того, типография моих родителей даёт им
чистого дохода не менее 1500 в месяц и из этой суммы, сказала мама, мы
можем рассчитывать на 500 рублей в месяц. Если вы захотите и вас это за¬
интересует, вы можете заняться типографией сами, мама вас охотно всему
научит и, учитывая свой возраст, с удовольствием передаст вам дело.
Такая тирада не могла не произвести на меня сильного впечатления во
всех её частях и деталях. Даже сейчас, 47 лет спустя, я верю, что она ду¬
мала так, как говорила, но практика жизни, к сожалению, показала другое
и брак наш, не считая первых двух лет, получился исключительно неудач¬
ным и выбранная мною подруга жизни оказалась впоследствии не только
не опорой или поддержкой, но всем что может быть противопоставлено
этим понятиям.
После этого разговора я решил переговорить с моей будущей тещей
и обрисовать моё незавидное положение. Здесь я тоже встретил полное
сочувствие и заверение в поддержке. Должен сказать, что Елизавета Дми¬
триевна, как звали мою тёщу, оказалась золотым человеком и я останусь
благодарным ей до самого гроба.
Я счёл своим долгом поговорить ещё с моей матерью.
- Это хорошо, что ты задумался над этим вопросом, когда судьба обо¬
ротилась против тебя. Сама я не смотрю так мрачно и безнадежно на бу¬
дущее, как ты, я верю в русский народ и думаю, что знаю его. С военной
службы тебе лучше уйти, так как при твоих установках ты не можешь слу¬
жить, ты слишком узок во взглядах и при том упрям. Я поговорю с Бобой
(проф. Вреден -Б. Б.) и надеюсь, что он устроит тебе увольнение по болез¬
ни; я подразумеваю твою контузию на войне и те повреждения, которые ты
получил теперь, - сказала мне мать. - Относительно твоего брака, я думаю,
ты уже сам решил этот вопрос и я не хочу вмешиваться в твою жизнь. На¬
сколько я помню Мару девочкой, она всегда была очень скромной и веж¬
ливой, да и семья её симпатичная, правда они из купцов и уклад жизни у
них несколько иной, чем у нас и в нашем окружении, но к этому, думаю,
ты сможешь привыкнуть.
Итак, этот вопрос оказался решенным в положительном смысле.
Теперь надо было решить второй вопрос - о занятиях. Я разрешил его
совершенно неожиданным, я бы сказал, фантастическим образом.
Типография Боричевых занимала в доме № 45 по Большому проспекту
Петербургской стороны 3 квартиры и в одной из них две комнаты были от¬
ведены под контору. Одну из них я попросил у тёщи уступить мне и в ней
я устроил собственную контору учрежденной и зарегистрированной мною
фирмы под названием «Шведская комиссионная и техническая контора».
Достав американский письменный стол, пишущую машинку, пару кресел,
и поставив второй аппарат на типографский номер телефона, я поместил в
«Новом Времени»7 объявление, гласящее, что «Шведская комиссионная и
техническая контора принимает поручения по продаже и покупке домов,
имений, лесов, технического оборудования и пр. и пр.».
Я абсолютно ничего не понимал в коммерческих делах и смутно пред¬
ставлял себе их возможности и моё собственное поведение. Результат мое¬
го объявления был для меня и окружающих совершенно неожиданный; на
меня посыпались поручения и предложения, мне предлагали продать дома,
леса на сруб, имения в совершенно неожиданном количестве. Телефон ра¬
ботал почти безостановочно. Я составлял ответные письма клиентам из
провинции и в течение недели получил поручений на несколько миллио¬
нов рублей. Учитывая, что я хотел работать из 10 %, я теоретически уже
был богатым человеком. Задержка была в пустяках, а именно в покупате¬
лях, их у меня не было.
Начало этой моей деятельности относится к первой половине мая 1917
года, когда с момента революции прошло два месяца. Правда, большевики
вели энергичную агитацию, обещая всем всё, но большой силы еще за со¬
бой не имели и о возможности прихода их к власти я не думал. Однако то
обстоятельство, что так много людей хотело избавиться от своего недви¬
жимого имущества и обратить его в деньги, было характерно и доказывало
неуверенность в завтрашнем дне.
Восторженные настроения первого периода переворота прошли, чему
не мало способствовало ухудшение продовольственного снабжения, ра¬
стущая дороговизна и явный беспорядок во всём. На фронте, где генералы,
составляя свои планы наступлений оперировали теоретическими данны¬
ми: продолжались неудачи, фактически войска драться больше не хотели и
стремились домой для осуществления земельного раздела. Политические
партии, обещая всё, просили однако массы пообождать до созыва Учреди¬
тельного собрания, на котором всё будет решено и сделано. Исключение
составляли большевики - они отрицали надобность ожидания и призывали
к немедленному захвату земель, имуществ и денег.
«Грабь награбленное» делался всё более и более популярным лозунгом
и этим объясняется интерес к моему начинанию и удача первой его части.
Труднее было осуществление второй части - продажи. Относительно неё я
рассуждал так: если я нашёл товар по объявлению, почему не попробовать
найти таким же путём покупателей? Я выбрал штук 10 предложений, по¬
казавшихся наиболее подходящими, и разбил их на соответственное число
объявлений, которые и поместил в газетах. Успех был менее удачен, но всё
же кое-кто откликнулся и я в течение мая-июня продал 2 деревянных дома
за Нарвской Заставой, 1 каменный дом в центре города и 300 десятин леса
на сруб, не помню в какой губернии. Эти операции принесли мне 20 тысяч
рублей, деньги, которые, главное, подняли мой престиж в моих собствен¬
ных глазах.
Попутно произошли события, ещё более расширившие мои возможно¬
сти, и произошло это для меня нежданно-негаданно, а именно: испортился
замок у двери и тёща пригласила слесаря, услугами которого она всегда
пользовалась, по фамилии Васильев. Возясь с замком у двери, он прочёл
мою вывеску и заинтересовался ею.
- Вы чем же торгуете? - спросил он.
Я объяснил, как обстояло дело.
- Это интересно. Я - секретарь заводского комитета лесообделочного
завода Макарова за Новой Деревней8. Мы как раз собираемся ликвидиро¬
вать отдел военных заказов. Может быть вы возьмёте это осуществить?
В таком случае я переговорю с нашим главным инженером и направлю
его к вам.
Я конечно выразил согласие взяться за таковую «ликвидацию» и спро¬
сил, какого рода товар имеется ввиду. Оказалось, что они хотят продать
штук 10 динамо-моторов и не больше и не меньше как 10 тонн проволоч¬
ных гвоздей разных величин. На меня это произвело впечатление откры¬
тия золотых россыпей. Гвоздей, я знал, нигде не было и за них платили,
что угодно.
Через несколько дней у меня в конторе сидел главный инженер завода,
очень симпатичный господин средних лет и просил меня возможно скорее
вывести товар с завода на мой склад, так как они расширяют мебельный
отдел и им нужно помещение.
Сказать, что у меня никакого склада нет - мне показалось несолидным;
он явно хотел поскорее отделаться от своего товара, поэтому я пошёл на
риск и обещал на днях всё перевезти на свои склады и произвести расчёт
по ликвидации. Со стороны собеседника это не встретило возражений. На
вопрос же о цене гвоздей он ответил, что она не будет превышать того, что
они платили в своё время Военному ведомству, снабжавшему их гвоздями.
Тем самым он делал мне подарок по крайней мере в 50 тысяч рублей.
Вопрос со складом разрешился проще, чем я думал. Под конторой ти¬
пографии находилось полуподвальное помещение, используемое соседом
по нашей квартире для склада фанеры. В настоящий момент у него фане¬
ры не было и не предвиделось, поэтому он охотно уступил мне склад при
том условии, что я буду платить за него аренду и очищу его, когда тот ему
опять понадобиться.
Через 7 дней у меня на дворе стояло 7 электромоторов. Они простояли
там ровно одни сутки - уже на вторые я их продал подлинно шведской
фирме, имевшей отделение в Петрограде. Гвоздей мне тоже не пришлось
завозить на «мой» склад, я все 10 тонн продал фирме Растеряева9, громад¬
ному оптовому делу, заплатившему мне пятерную цену себестоимости.
Теперь у меня было денег, сколько угодно, но появились новые забо¬
ты - как и куда их поместить. Я стал советоваться по этому поводу с тё¬
щей и узнал, что всё её состояние, выражавшееся в 120 тысячах рублей,
помещено в 4 '/г % Железнодорожные займы. Туда же она поместила и
80 тысяч моей жены. Относительно небольшая сумма, около 20 тысяч, ле¬
жит у нее на текущем счету. Она посоветовала мне последовать её примеру
и, если только мне удастся, купить Железнодорожные займы, тем более,
что они гарантированы правительством.
Вот эти гарантии и заставили меня задуматься. Я начал рассуждать и
пришёл к выводу, что они ничего не стоят. Собственно правительств к это¬
му времени было два: одно сидело в Государственной Думе10, а другое, Со¬
вет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов11 - оказался почему-то
размещённым в Смольном Институте благородных девиц.
Правительство, заседавшее в Думе, состояло из представителей интел¬
лигенции и промышленных кругов, никакой властью не обладало и, ви¬
димо учитывая свою непрочность, называлось «Временным». Что могло
такое правительство гарантировать? По моему рассуждению - ничего.
Правительство, помещавшееся в Смольном, состояло из представите¬
лей различных революционных партий и единодушия тоже не имело. Рас¬
хождение происходило главным образом в методах и размерах ограбления
имущей части населения и естественно никаких гарантий это «правитель¬
ство» тоже дать не могло.
Надо было действовать иначе и притом как, чтобы помещённый капи¬
тал можно было в каждый данный момент и в нужном количестве реали¬
зовать, а для этого нужно было купить золота в монетах. Слепой случай
сделал так, что купленное мною золото оказалось шведским. Я приобрел
30 тысяч шведских крон золотыми монетами.
Я всегда любил ходить, гулять и поэтому, когда мне нужно было бы¬
вать в центре города, я маршировал туда пешком. Лето было жаркое, и идя
по Невскому проспекту около Михайловской улицы, я решил зайти в кафе
«Пекарь» в доме Европейской гостиницы. У самого входа в него я встре¬
тился с мичманом Скачковым12, на один год моложе меня по выпуску. Я
не встречал его с корпусных времен, он был в штатском и выглядел весьма
элегантно.
- Ты куда? - спросил он меня.
- К «Пекарю», хочу чего-нибудь выпить.
- Пойдем лучше в «Европейскую» в вестибюль, там за рубль дают ста¬
кан хорошего чая с яблочным вареньем.
В вестибюле Европейской гостиницы мы едва нашли столик; всё было
забито посетителями. Здесь были и штатские, и военные в несколько фан¬
тастических френчах, причём обращало внимание большое количество ев¬
реев и полное отсутствие представительниц женского пола. Все пили чай с
яблочным вареньем, а в боковой комнате играли на бильярде.
Скачков заметил недоумевающие взгляды, которые я кидал кругом.
- Ты видимо здесь никогда не был. Знаешь ли ты, где ты находишься и
что это за люди?
- Где нахожусь, я знаю, а что это за люди знать не могу, так как я здесь
никогда не был.
- Ну, так поучайся. Это видишь ли, продукт времени - чёрная биржа.
Здесь ты можешь купить партиями то, чего граммами не достать там, - и
он показал на улицу. - Здесь делаются миллионы. Ты, не занимаешься спе¬
куляцией?
Я вспомнил о своей конторе, о гвоздях, о золоте и сказал:
- По совести сказать, занимаюсь, но как-то сам себе не отдаю отчёта,
как назвать это. Пожалуй вернее всего я «Делаю деньги».
- Но чем же ты их делаешь?
Я объяснил ему свои дела.
- Так тебе попёрло, что ты меня встретил, я смогу быть тебе полезен, у
меня есть хорошие знакомства в этом мире. Я сам ничем не занимаюсь, так
как нахожусь в ожидании.
Заметив мой недоумевающий взгляд, он рассмеялся и сказал:
- Нет, не то, я, видишь ли, очень богато женат, - и он назвал всем из¬
вестную фамилию крупных капиталистов. - Мы всей семьёй уезжаем в
Ниццу. Во Францию у нас переведены деньги, а в Ницце у родителей жены
дача. Родители жены уже там, а я с женой находимся в ожидании отъезда.
- Когда же ты едешь? - спросил я.
- Этого я сам не знаю, я налаживаю сейчас отправку за границу ряда
принадлежащих нам «движимых» ценностей. Часть я уже отправил, но
многое ещё нужно отправить?
- А как же с недвижимостями? - спросил я, зная, что названная им се¬
мья обладала громадными имуществами в России.
- Ну, это всё вероятно пропадёт, товарищи заберут.
- Неужели ты смотришь так мрачно? - сказал я, забыв, что сам неодно¬
кратно проповедовал то же самое.
- Я смотрю не мрачно, а реально, - наставительно сказал он. - А вот
кстати и нужный человек, - добавил он, пожимая руку господину неболь¬
шого роста, без одной ноги, подошедшему к нашему столу на костылях. -
Что есть продажного? Вот мой приятель, позвольте вас познакомить, хочет
купить что-нибудь интересное.
Мы представились друг другу.
- У меня есть сардинки и кофе. 200 ящиков сардинок на месте, а кофе
во Владивостоке. Консоменты13 у «Гергарт и Гея» (Экспедиционная фирма
в Петрограде - Б. Б.).
Не буду описывать всех перипетий и обстоятельств этой моей первой
«спекуляции», скажу только, что заработок был хороший, в особенности
на кофе.
Я купил его во Владивостоке. Когда кофе прошёл Омск, то посредник
предложил продать его с хорошей наживой. Через 2 недели я купил его
обратно с маленькой потерей и затем продал, не видя его в глаза, в Петро¬
граде с большой наживой.
Этим открылся второй период моей деятельности. Я покупал в Евро¬
пейской консоменты на товары, часто, не зная, что за товар скрывается
за названием и для чего он служит или на что его употребляют, и прода¬
вал его через неделю лицу, разысканному моими посредниками, которое в
этом товаре нуждалось, очень часто не видя таковое лицо, и не зная его.
Вскоре все люди, пившие чай с яблочным вареньем в Европейской го¬
стинице, стали мне известны, каждый имел свою специальность и я знал,
у кого что можно купить. Евреи играли большую роль во всех этих делах,
проявляя гениальность во всех комбинациях.
Я особенно подружился с молодым инженером Гинзбургом. Это был
культурный, элегантный и чрезвычайно приятный господин. Видимо, сим¬
патии были взаимны. Однажды в сентябре 1917 года Гинзбург подошёл ко
мне в Европейской и сказал:
- Борис Владимирович, здесь в гостинице находятся два моих дяди, они
имеют в Москве большое предприятие, завод «Метоламп», работающий на
оборону. Я рассказал им о вас и они хотели бы с вами познакомиться. Им
приходиться иметь дело с Морским ведомством и они полагают, что для
этих целей вы являетесь идеальной персоной. Короче говоря, они хотят
вам предложить быть их представителем в Петрограде.
Мы поднялись во второй этаж, где я был представлен двум полным и до
смешного похожим друг на друга людям.
- А. Гуревич, - сказал один.
- И. Гуревич, - сказал другой, крепко пожимая мне руку.
После часового разговора я оказался представителем фирмы «Мето¬
ламп» в Петрограде. В мои обязанности входило вести нужные перегово¬
ры с Морским министерством и закупать на чёрной бирже необходимые
для производства товары. За это я буду получать ежемесячное жалованье.
Закупаемые товары должны доставляться мною по цене нетто. Я же буду
получать от фирмы 5 % стоимости, а при особо выгодных покупках - ещё
вознаграждение. Кроме того, фирма будет покрывать мои расходы на пред¬
ставительство.
Я был до крайности доволен этим результатом. Мне казалось, что те¬
перь я устроился солидно и, от меня самого будет зависеть дальнейшая
карьера. Возможно, что это так бы и произошло, если бы в скором времени
не пришли к власти большевики, и предприятие со всеми персонажами не
исчезло за опустившимся занавесом.
Такая коммерческая карьера могла быть возможной только в такое
сумасшедше-нелепое время. Но совершенно такие же нелепо-блестящие
карьеры делали безграмотные люди и на политическом поприще. На¬
сколько я ничего не понимал в коммерции, настолько господа Керенские14,
Корниловы15, Милюковы16 ничего не понимали в политике и в управлении
Государством. Они были такие же «государственные люди», как я «ком¬
мерсант».
Если в течение нескольких месяцев мог стать представителем крупного
промышленного предприятия и нажить деньги на товарах, название кото¬
рых мне не всегда было известно, или вернее, я не знал, что за названием
скрывается, то почему мелкому и не очень умному адвокату Керенскому
было не сделаться «заложником демократии», премьер-министром, воен¬
ным и морским министром и пр. и пр.
Не помню в июне или в июле 1917 года я возвращался пешком из го¬
рода к себе на Петербургскую сторону и шёл через Дворцовую площадь.
На ней происходил военный митинг, я не знал, по какому поводу он был
собран и кто были действующие на нём лица. На построенной из нетеса¬
ных досок трибуне стоял генерал с калмыцким лицом и, бия себя в грудь
кулаком, кричал неистовым голосом, что он сын крестьянина, всегда был и
будет слугой народа, демократом и т. д.
Толпа щёлкающих семечки и курящих солдат слушала его, перегова¬
риваясь, но когда генерал закончил свою речь призывом к победоносной
войне, то на площади поднялся невероятный вой, из которого явствовало,
что граждане-солдаты предлагают демократу-генералу заканчивать войну
победой без их участия. Толпа была большая, а усилительных аппаратом
не было, поэтому речь оратора была слышна только ближайшим, а сто¬
явшие дальше могли только видеть размахивающую фигуру генерала и
слышать отдельные возгласы. Кто-то крикнул ура и толпа завопила ура.
Генерал стал раскланиваться, кто-то запел Марсельезу17 и в разных местах
над толпой развернулись плакаты «Долой войну», «Немедленный мир без
аннексий и контрибуций», а на одном так прямо и стояло «Да здравствует
похабный мир».
Генерал надел фуражку и, приложив руку к козырьку, слушал фран¬
цузский гимн в русском исполнении; небольшая группа окружавших его
офицеров, аплодировала.
Возможно, что я был причастен, но я во всяком случае не был «осле¬
плён» событиями. Демократический генерал произвёл на меня своим по¬
ведением и речью отвратительное впечатление. Обернувшись к стоявше¬
му рядом штатскому, я спросил, указывая глазами на расшаркивающегося
перед толпой оратора «Кто это?» и получил в ответ: «Генерал Корнилов».
Эта сцена определила в дальнейшем моё отношение к Белому движению.
В мае месяце, 17-го числа я обвенчался в домашней церкви Введен¬
ской гимназии18 с Марией Александровной Боричевой. Народу на свадьбе
было много, «вся Петербургская сторона». После поздравлений приём и
угощение гостей происходило в двух местах. Сперва обед у моей мате¬
ри на Большой Охте, где присутствовали мои родственники в лице дяди
Яльмара Хеккерта, мужа сестры моего отца, бывшего моим посажённым
отцом, и несколько ближайших друзей и знакомых моей матери. После
обеда мы поехали на квартиру к родителям моей жены, где их родня и
знакомые пировали до глубокой ночи. Таким образом, контакта между на¬
шими семьями фактически не произошло, но тогда я как-то не обратил на
это внимания.
Я упомянул о присутствии на свадьбе и поздравлениях в зале при церк¬
ви «всей Петербургской стороны»; это было не случайно. И я, и моя жена
выросли на Петербургской стороне, которая дольше других частей горо¬
да сохранила своё лицо. Она была населена довольно специфической пу¬
бликой, мелкими чиновниками, торговцами, ремесленниками и средними
предпринимателями. Жизнь здесь текла в течение долгого времени доволь¬
но патриархально и обыватели, если и не были поголовно знакомы, то во
всяком случае знали друг друга, и с большими подробностями. Молодёжь
средней прослойки в большинстве вся была знакома благодаря встречам на
катках, балах и просто на улице. Свадьбы происходили обыкновенно среди
«своих», «Петербургских». Если же кто-нибудь женился или выходил за¬
муж за лицо, жившее в других частях города, то говорили, что он взял жену
«из города», или «она вышла не за нашего, а за городского». Устраивая
свадьбу, я не преследовал такой традиции, это вышло случайно, в то время
я даже не подумал об этом. Но «петроградцы» оценили это по своему, и
моя свадьба могла посоперничать, во всяком случае по числу зрителей, со¬
бравшихся и в церкви, и на улице, со свадьбой какого-либо выдающегося
лица или с похоронами генерала.
Для будущего историка это быть может не интересно. Возможно, ему
интересно знать, каковы были настроения населения в смысле политиче¬
ском? Что это население думало и чем оно жило, вступив в преддверие
эпохи «строительства социализма в одной стране»?
Я могу говорить не о рабочем классе, а о «среднем сословии» и офи¬
церстве, которое в большой мере вербовалось из него и к нему примыка¬
ло. Для него главным и основным признаком была полная политическая
безграмотность. Большинство чувствовало, что мы куда-то провалились,
но летим ли мы в рай или ад, к новому светлому будущему или к жуткой
мучительной смерти - никто ответить не мог, а если и отвечал, то в зависи¬
мости от бывших у него до этого события взглядов и симпатий.
Так например, я был твердо уверен, что мы летим в тартарары, вот-вот
окажемся в Пугачевщине19 и там погибнем, а мой бывший репетитор Вуль-
фин, ранее социал-революционер20, носивший косоворотку и длинные во¬
лосы, считал, что мы приближаемся к светлой эпохе человеческого счастья
и гармонии и проповедовал мне о блаженстве жить в такое время.
Блажен, кто мир сей посетил
В его минуты роковые, -
сказал ещё Пушкин, говорил Вульфин. Кстати, его блаженство кончилось
в 1919 году в подвалах Чрезвычайки.
По мере хода времени и развития событий и всё растущей опасности за¬
хвата власти большевиками, оптимистов становилось всё меньше, а число
пессимистов росло. Фактически же мои собеседники решительно ничего в
политике не понимали, а мои собственные познания в этом деле не превы¬
шали познаний деревенского мужика или бунтующего солдата. То обстоя¬
тельство, что мы с ними находились на разных полюсах происходило не от
«убеждений», а в силу нашей полной политической безграмотности.
Страна была расшатана и подорвана войной; те опоры, на которых поко¬
ился строй и порядок, растаяли в событиях, как сахар в горячем чае. Начать
с офицерства. Кадровый офицер мирного времени составлял костяк армии;
не меньшее значение имел сверхурочный унтер-офицерский состав, но и
тот и другой, за ничтожным исключением, был выбит уже в первый год
войны. На тех же полях сражений полегла опора трона - Царская гвардия.
Большая часть лиц, носивших погоны к моменту революции и именовав¬
шихся штабс-капитанами и капитанами - офицерами не были. Это были
студенты или лица, получившие пятиклассное обучение, но военной за¬
калки не имевшие, даже, если они и обладали боевым опытом. Многие из
них принимали до войны участие в революционной деятельности и опорой
строя не были. Большинство сохранившегося старого офицерства, вероят¬
но, переживало ту же душевную драму, что и я. Видя разложение армии,
падения дисциплины и воинского духа, они уклонялись от руководства, за¬
держиваясь по возможности в тылу или проявляли пассивность на фронте.
Кроме того, как отдельные члены правительства, так и Советы рабочих,
крестьянских и солдатских депутатов, в своих призывах к «революцион¬
ной» дисциплине, почти всегда оговаривались о необходимости бдитель¬
ности в отношении офицерского состава. Летом 1917 года была проведена
ещё одна мера, которая могла быть продиктована или злой волей, или во¬
енной безграмотностью, а именно - стали создаваться «Ударные батальо¬
ны», извлекающие из армии всё, могущее быть её костяком и основой.
Создание в этой обстановке женских батальонов21 могло придти в го¬
лову только психопату. Несчастные девушки и женщины, составлявшие
их, долгое время служили благодарной темой для острот дешёвых куп¬
летистов, и в конце концов были подвергнуты массовому изнасилованию
революционными солдатами и «гордостью революции» - матросами с «Ав¬
роры»22.
К концу октября весь этот гнойник лопнул и большевики взяли власть
почти без сопротивления. Справедливость требует признания, что за ними
было 90 % населения страны. Правда, они оперировали демагогически,
потакая всем популярным пожеланиям массы. Крестьянам давалась зем¬
ля в желательном им количестве, причём предлагалось не ждать каких-то
Учредительных собраний, а брать её немедленно самим. Армии предла¬
галось самой заключить мир с немцами с оговоркой, что герой не тот, кто
остаётся на фронте, а тот, кто бежит с фронта домой делить землю, при¬
чём, задержавшись, он может потерять свою долю. Рабочие «сами» берут
заводы в свою собственность и все вместе берут всё у всех, кто что-нибудь
имеет. Короче говоря
Отворяйте этажи
Нонче будут грабежи!
как метко выразился небезызвестный поэт Александр Блок23, ухитривший¬
ся увидеть во главе пугачёвцев
«... в белом венчике из роз
впереди Исус Христос».
Нужно отметить, что за все восемь месяцев властвования Временного
правительства оно не создало никакой реальной силы, на которую оно мог¬
ло бы опереться, кроме разве Женского батальона, тогда как большевики
систематически и упорно эту вооружённую силу создавали и во главе этой
силы стояли бесспорно матросы.
Я упустил упомянуть в своём рассказе, что ещё в мае месяце я был при¬
знан Медицинской комиссией при Морском госпитале негодным к даль¬
нейшей службе в силу полученный мною повреждений черепа и уволен
в запас с полной пожизненной пенсией, которую я и получал до прихода
к власти большевиков. Помню, как я получил её в первый раз в размере
80 рублей так называемыми «керенками» и, когда я, вернувшись домой,
расплачивался с извозчиком, то дунувший ветер унёс из моих рук всю пен¬
сию. Это было до некоторой степени символично.
Многие могут объяснить мой уход с поля брани в личную жизнь трусо¬
стью, но это не верно. Я руководствовался не этим чувством, а сознанием
бесполезности жертвовать собою с вероятностью почти 100 % гибели за
дело, которое спасти нельзя, особенно под начальством и руководством
лиц, которые всю эту обстановку создали, и которых я всей душой пре¬
зирал.
Я искренно преклоняюсь перед теми моими товарищами, которые оста¬
лись на своём посту, но их печальная судьба подтверждает правильность
моей установки.
На моём корабле, линейном корабле «Петропавловск», первая револю¬
ция, в отличие от многих других кораблей, протекла бескровно. Но дальше
пошло хуже: месяца через полтора старшему офицеру капитану II ранга
В. Буткевичу24 было рекомендовано уйти с корабля. Он ушёл не только с
корабля, но вообще из флота, и перебрался в Петроград. Однако и здесь
морские власти посоветовали ему уехать ради безопасности в Москву, что
он и сделал. Впрочем это не спасло его жизни: он умер в 1918 году от сып¬
ного тифа.
На его место на «Петропавловск» пришёл старшим офицером исклю¬
чительно блестящий офицер, барон Зальца25. Сменился и командир. Вме¬
сто назначенного командующим I-ой бригадой крейсеров контр-адмирала
Пилкина26 пришёл капитан I ранга Беренс27, тоже человек, который во всех
отношениях мог служить примером для всех и каждого. В течение лета
команда всё более и более большевизировалась и ладить с ней становилось
труднее. Офицерский состав стал стремиться уйти с корабля на штабные
или береговые должности.
Если первая революция прошла «бескровно», зато команда наверста¬
ла упущенное в связи с делом Корнилова28, убив самым зверским образом
четырёх молодых моих товарищей.
Я нигде не встречал описания этого события, память о котором сохраня¬
ется кажется только на Гельсингфорсском Православном кладбище в виде
четырёх могил, на которых краткие надписи гласят - лейтенант Б. Н. Ти-
зенко29, мичмана Кондыба, Кондратьев и Михайлов.
Произошло это в августе 1917 года, когда Петроград переживал запу¬
танное дело - «Восстание» генерала Корнилова.
Команда Балтийского флота была до крайности возбуждена этим де¬
лом, ясного представления о событиях не имела и, опасаясь для себя «по¬
беды» генерала, требовала отправки кораблей в Петроград для подавления
«контрреволюционного восстания». На «Петропавловске» происходили
бурные митинги, выносились резолюции верности революции и наконец
было выставлено требование похода в Петроград, где, став на якорь на
Неве, корабль силою своего артиллерийского огня помог бы отбить напа¬
дение контрреволюции, возглавляемой Корниловым.
Судовой комитет (матросская организация) возглавлялся фельдшером
Скуевым, имевшим большое влияние на команду, но заигрывавшим и с
офицерским составом. Фактически же он занимался интригами и шанта¬
жом. В результате почти 4-х месячной деятельности в качестве председате¬
ля судового комитета он оказался сумасшедшим и был помещён в дом для
умалишённых. Но это только маленькая подробность, характеризующая
атмосферу на корабле, где главным заправилой был душевнобольной.
Когда команда вынесла постановление идти в устье Невы, она потребо¬
вала, чтобы офицерский состав присоединился к таковому требованию и
тем самым заверил свою преданность революции.
Офицерский состав корабля отказался подписать резолюцию, моти¬
вируя свой отказ невозможностью осуществления такого намерения, так
как осадка судна не позволит войти в Неву без разгрузки артиллерийско¬
го снабжения. Команда стала настаивать. Тогда кают-компания во главе
со старшим офицером капитаном II ранга Зальцой, обсудив ещё раз по¬
ложение, решила не обострять вопроса и декларацию подписать. Молодые
мичмана на этом собрании почему-то не присутствовали и о результатах
его не были оповещены, поэтому когда Скуев с представителями от ко¬
манды пришёл к ним в каюту за подписями, они дать таковые отказались.
Это были мичмана Кондыба, Кондратьев и Михайлов. Лейтенант Тизенко
о постановлении знал, но отказался подписать, сказав, что считает такую
декларацию вздорной.
Через несколько часов после это Скуев явился к старшему офицеру и
сказал, что команда до крайности возбуждена отказом этих офицеров и
что он опасается за их жизнь, поэтому предлагает снестись с центральным
революционным комитетом в Гельсингфорсе и спросить инструкций. Так
и было постановлено. Центральный комитет предложил во избежание экс¬
цессов арестовать вышеозначенных офицеров и отправить их с конвоем
на Северную пристань Гельсингфорса, где представители центрального
комитета примут их от конвоя и препроводят на вокзал, откуда они с по¬
следним поездом уедут в Петроград. Так было решено сделать.
Офицеров арестовали в каютах, затем ближе к вечеру погрузили на бук¬
сир, поддерживающий сообщение с берегом, и в сопровождении воору¬
женного конвоя в 20 человек отправили с приказом идти к пристани Се¬
верной гавани для сдачи там арестованных представителям центрального
комитета.
Примерно через 2 часа конвой вернулся обратно и сообщил, что по¬
ручение выполнено. Всё успокоилось. Однако ещё через час позвонили
из центрального комитета и спросили, поему не привозят арестованных,
сказав, что их представители ждут уже несколько часов безрезультатно на
пристани.
Вызванный старшим офицером Скуев сказал, что ему ничего не из¬
вестно и он постарается выяснить, в чём дело. Скуев ничего не выяснил и
только к утру Гельсингфорсская полиция сообщила комендатуре, что ею
на Елизаветинской угольной пристани подобраны четыре офицерских тру¬
па, до крайности обезображенных, и помещены в морг, откуда их в любой
момент можно получить.
В результате вскрытия было установлено, что в теле Тизенки было 16
пуль 18 штыковых ранений, у Кондыбы 10 пуль, 6 штыковых ранений, уда¬
рами приклада сломана рука и выбиты передние зубы. Михайлов и Кон¬
дратьев имели по несколько пуль и по несколько штыковых ударов.
Центральный комитет распорядился похоронить убитых ночью. Убий¬
ство осталось совершенно безнаказанным; мало того, через два дня при¬
шлось срочно списывать с корабля того офицера, который стоял на вахте
в момент отправки арестованных на берег, так как он видел состав конвоя,
и одного мичмана инженера-механика, который случайно был на верхней
палубе и тоже видел конвой. Скуев заверял, и возможно правильно, что
команда постановила их тоже убить.
После прихода к власти большевиков команда никого больше не уби¬
вала. Эти функции приняла на себя Чрезвычайная комиссия по борьбе с
контрреволюцией и спекуляцией.
Г л а в a III
Всю кровь с Парижских площадей,
С камней и рук легенда стёрла
И сын убогий предал ей
Отца раздробленное горло.
И. Савин. «Ладанка»
Я уже упоминал об убийстве моих товарищей по кораблю. В этой главе
я остановлюсь на убийствах морских офицеров в 1917 году, в частности
офицеров, служивших в Балтийском флоте, как ближе мне знакомых.
Период с начала революции до прихода к власти большевиков в кон¬
це октября 1917 года, был для всех офицеров самым страшным, опасным
и трудным временем. Фактически они находились вне закона; кто угодно
мог убить офицера безнаказанно. Достаточно вспомнить, что первый сол¬
дат, поднявший руку на своего командира, унтер-офицер Волынского пол¬
ка Кирпичников1 был награжден первым «революционным» военным ми¬
нистром Гучковым Георгиевским крестом, высшей наградой, дававшейся
в России за проявление большой храбрости. В дальнейшем Георгиевских
крестом за убийство не давали, но убийцы оставались не обнаруженными и
обнаружить их никто не хотел. Печать того времени, включая буржуазную,
твердила на все лады об удивительной, никогда раньше не случавшейся
«Великой бескровной революции». Поэтому о многочисленных убийствах
в тылу и на фронте умалчивалось и сведения о них проникали в население
путём «пантофельной почты». Умалчивать об убийствах моряков было для
печати значительно труднее, так как они происходили на базах флота, в
многолюдных центрах, на глазах многочисленных свидетелей.
Я хорошо себе представляю, что в дальнейшем ходе революции, по¬
сле убийств и жестокостей красного террора, ужасов Гражданской войны,
Сталинской эпохи раскулачивания и «углубления» революции, унёсших
миллионы жертв, убийство двухсот морских офицеров не может в 1965 г.
произвести на читателя сильного впечатления, тем более что при развитии
событий в России, как в своё время и во Франции, по метким словам поэта
Савина2, «всю кровь с камней и рук легенда стёрла».
Я осведомлен главным образом о том, что происходило на Балтийском
флоте, и поэтому о Черноморском флоте писать не буду, тем более что
тамошние численно превосходившие убийства произошли в середине лета
1917 года и видимо имели другую подкладку.
Большинство убийств в Балтике были произведены в самом начале рево¬
люции, 3-го марта и произошли также неожиданно, как и сама революция.
Состояние офицеров можно сравнить с состоянием человека, попавшего в
56
стихийную катастрофу, разразившуюся в тот момент, когда он сам был за¬
нят мелочами своей повседневной служебной жизни. Никакого сопротив¬
ления происходящему со стороны офицерства не было и при внезапности
событий и быть не могло. Я это подчёркиваю, заранее отводя возражение,
что эксцессы явились результатом взрыва со стороны матросских масс
против командного состава, оказывавшего сопротивление революции. Так
же неосновательно мнение, что эксцессы были следствием озлобленности
масс, созданной слишком строгой дисциплиной и несправедливостями со
стороны командного состава, своего рода местью. На флоте конечно су¬
ществовала дисциплина, но она была значительно легче, чем в армии, и
сам командный состав был по своим установкам весьма либерален. Кроме
того, большинство убитых офицеров «мордобойцами» не были и убиты
они большинстве случаев не своей командой, а неизвестными им матро¬
сами. Среди пострадавших было много начальников, весьма популярных
среди своих подчиненных.
В газетах того времени писалось, что офицеры были убиты «лицами, оде¬
тыми в матросскую форму». Этим утверждением газеты хотели оправдать
матросскую массу, свалив вину на каких-то «посторонних флоту лиц».
Но это не соответствовало действительности и не подтверждалось фак¬
тами. Убийцы были настоящими матросами, а отнюдь не ряженными.
Обращает на себя внимание подвижность этих убийц. Определённые
группы и отдельные лица ходили и убивали там, где они могли застать
свои жертвы. Причём можно констатировать явное стремление обезгла¬
вить флот. Убийцам не удалось перебить всё офицерство по обстоятель¬
ствам не от них зависящим, в большинстве случаев вследствие сопротив¬
ления, оказанного им со стороны подчинённых убиваемых.
Проследив развитие событий, я могу отметить, что в течение дней 3, 4,
5-го марта 1917 года в Гельсингфорсе3 были убиты: Командующий Балтий¬
ским флотом вице-адмирал А. И. Непенин4, Командующий 2-ой бригадой
линейных кораблей контр-адмирал А.К. Небольсин5, командир порта флота
генерал-лейтенант В. Н. Протопопов6. На линкоре «Андрей Первозванный»7
убит лейтенант Бубнов8, ранен и убит дороге в лазарет мичман Воробьёв9.
На линкоре «Павел I»10 убиты: старший офицер старший лейтенант
В. А. Яновский11, лейтенанты: старший штурман Ланге12 и H. Н. Савин-
ский13, мичманы Шиманский14 и Булич15 (последние два убиты кочегаром
Руденком, подкравшимся сзади и размозжившим головы кувалдой). На
крейсере «Лиана»16: капитан II-го ранга Б. Н. Рыбкин17. На I-м дивизионе
тральщиков: старший лейтенант В.Н. Кулибин18, лейтенант А. Н. Репнин¬
ский19, мичман Д.И. Чайковский20, капитан II-го ранга К. П. Гильдебрант21,
старший лейтенант Л. К. Львов22 и лейтенант А. Г. Бопе23.
На Сторожевой дивизии убиты: лейтенант Г. И. Скальский24, командир
«Меткого»25 старший лейтенант П.Г. Витт26, на посыльном судне «Куни¬
ца» 27 лейтенант А. П. Ефимов28, на сетевом заградителе «Зея»29 лейтенант
граф Подгоричани-Петрович30.
На эскадренном миноносце «Эмир Бухарский»31, стоявшем у стенки,
за завтраком были убиты вбежавшим в кают-компанию чужим матросом
старший лейтенант Варзар32 и мичманы Лауданский33 и Нейберг34.
На эсминце «Уссуриец»35 убиты капитан II-го ранга М. М. Поливанов36
и инженер-механик старший лейтенант А. Н. Плешков37.
На эсминце «Гайдамак»38 - мичман Биттенбиндер39.
В Порту убит корабельный инженер JI. Г. Кириллов40, приехавший на¬
кануне и шедший с командиром порта Протопоповым.
Убиты: на эсминце «Москвитянин»41 командир капитан II-го ранга
А. А. Рыжей42. На заградителе «Волга»43 лейтенант Г. А. Бакалым44. На
транспорте «Русь» старший лейтенант барон Б. Э. Майдель45, который был
старшим штурманом линкора «Андрей Первозванный» и одновременно
начальником Школы рулевых и сигнальщиков, помещавшейся на транс¬
порте «Русь».
Кроме них были убиты следующие офицеры, место службы которых
мне не удалось выяснить: штабс-капитан по Адмиралтейству П. А. По¬
пов46, поручик по Адмиралтейству И. И. Сафонов47 (Дивизия сторожевых
судов (?)) и приблизительно 12 марта 1917 года врач С. Ф. Кистяковский48,
который, будучи случайно свидетелем некоторых убийств, знал убийц.
В Кронштадте были убиты:
адмирал Р. Н. Вирен49, вице-адмиралы А. Д. Сапсай50 и А. П. Курош51,
контр-адмиралы А. Г. Бутаков52 и Н. Г. Рейн53, флота генерал-майор
Н. В. Стронский54, капитаны I-го ранга Н. И. Повалишин55, К. И. Степа¬
нов56 и Г. И. Пекарский57, капитаны II-го ранга А. И. Басов58, В. И. Со-
хачевский59 и В. К. Баллас60, старший лейтенант Н. И. Ивков61 и мичман
Б. Д. Висковатов62,63.
В Петрограде убиты:
флота генерал-майор Гирс, ходивший с 29 февраля с красным бантом, и
делопроизводитель 2-го Экипажа, фамилия которого мне неизвестна.
На судах, базировавшихся на Ревель64, убийств не произошло.
В Гельсингфорсе наиболее бурно протекали события на 2-ой бригаде
Линейных кораблей, состоявшей из линкора «Андрей Первозванный» и
линкора «Павел I».
На обоих кораблях убийства были произведены, как исключение, соб¬
ственной командой и, если бы не мужество, находчивость и исключитель¬
ная популярность командира «Андрея Первозванного» капитана I-го ранга
Г. О. Гадда65, то на этом корабле весь командный состав был бы ликвиди¬
рован.
В кратких словах ход событий на «Андрее Первозванном» был таков.
1-го марта утром корабль посетил Командующий флотом адмирал Непе-
нин и объявил перед фронтом команды об отречении Государя Императо¬
ра и о переходе власти в руки Временного правительства. 2-го марта был
получен акт отречения и зачитан команде, внешним образом принявшей
известия об этих событиях спокойно. 3-го марта днём из Петрограда долж¬
на была прибыть делегация представителей Временного правительства и
на Железнодорожной площади должны были собраться для встречи толпы
представителей Свеаборгского гарнизона и Балтийского флота.
2-го марта из Петрограда вернулся начальник 2-ой бригады линейных
кораблей контр-адмирал А. К. Небольсин.
Около 8 часов вечера 3-го марта в команде стало замечаться волнение,
о чём старший офицер доложил командиру, а последний адмиралу, но по¬
следний отнёсся к этому сообщению как-то безразлично, видимо, не при¬
дав ему большого значения и сказал: «Ну, с этим Вы справляйтесь сами,
а я пойду в Штаб командующего флотом». Командир Г. О. Гадд решил
сам обойти корабль и путём беседы с командой успокоить её. По дороге
в командные кубрики ему сообщили, что на верхней палубе убиты артил¬
лерийский офицер лейтенант Г. А. Бубнов и адмирал. Как потом выясни¬
лось, адмирал Небольсин после разговора с командиром спустился на лёд,
чтобы идти к командующему флотом; неожиданно с палубы корабля по
нему была открыта стрельба; тогда он круто повернул и пошёл обратно на
корабль, но, поднимаясь по трапу, был застрелен в упор.
Получив такое сообщение, капитан I-го ранга Гадд на минуту задумал¬
ся, как лучше поступить, и в этот момент увидал двух кондукторов флота,
бегущих ему навстречу, и кричавших, что команда разобрала винтовки и
стреляет. Это сообщение тут же подтвердилось: кругом загремели выстре¬
лы и засвистели пули, под которыми командир пошёл обратно в кормовое
помещение и приказал офицерам, вооружившись револьверами, собраться
в кают-компании. По дороге он снял часового, стоявшего у денежного сун¬
дука, из предосторожности, чтобы его не убило шальной пулей, и приказал
лейтенанту Матвееву66 связаться со Штабом командующего флотом и до¬
ложить о происходящем. Последнему это удалось сделать, несмотря на то,
что матрос, находившийся у телефона, отнёсся к этому отрицательно, но
не решился помешать.
Группа матросов, шедшая в кают-компанию по коридору, увидев, что
офицеры вооружены, не рискнула продолжать своё наступление. Они на¬
чали стрелять в помещение через световой иллюминатор с верхней палу¬
бы. Таковой род действий им был облегчён тем обстоятельством, что кают-
компания была ярко освещена и потушить свет удалось только частично,
так как выключатели находились под обстрелом. Офицеры разделились на
две группы, заняв два имевшихся выхода в коридор, не подвергавшихся
обстрелу через иллюминаторы, но зато имелся трап на верхнюю палубу,
огороженный сверху на зимнее время фанерной надстройкой, через кото¬
рую производилась стрельба с верхней палубы в слепую. Этими выстрела¬
ми был убит один из вестовых - татарин, бывший на стороне офицеров, и
тяжело ранен в грудь и живот мичман Т. Т. Воробьёв.
Осада и беспорядочная стрельба продолжалась некоторое время. Коман¬
дир предложил офицерам выйти на верхнюю палубу и попробовать образу¬
мить команду. Сам он, показывая пример, стал первым подниматься по тра¬
пу, но был встречен градом пуль, заставивших его ретироваться обратно.
Всё это продолжалось около часа, когда неожиданно кто-то закричал
сверху через люк: «Мичмана Румянцева67 наверх!». Было известно, что этот
мичман был любимцем команды. Командир посоветовал ему последовать
приглашению и, выйдя, попробовать образумить команду. Мичман Румян¬
цев последовал совету командира, но выстрелы и крики продолжались.
Тогда командир, осенив себя крестным знаменем и решительно под¬
нявшись по трапу, вышел на верхнюю палубу. Открыв дверь надстройки,
он прямо против себя увидал матроса с направленной на него винтовкой,
а в двадцати шагах толпу матросов человек сто, стоявшую в молчании с
видом зрителей. Было уже темно, по палубе бегало несколько матросов,
вооружённых винтовками, и что-то кричали.
От толпы отделилось несколько матросов и бросились навстречу ко¬
мандиру с криком:
- Скорее, скорее идите к нам командир!
Капитан I-го ранга Гадд понял из этих слов, что времени терять нельзя,
и бегом бросившись в толпу, вскочил на кнехт и обратился к команде с
речью.
- Матросы, - сказал он, - я ваш командир. Я всегда желал вам добра и
сейчас хочу помочь вам разобраться в происходящем. Я перед вами один и
убить меня ничего не стоит, но выслушайте меня сначала и скажите, чего
вы хотите, почему напали на своих офицеров и что они вам сделали?
В это время около него оказался какой-то человек в гражданском пла¬
тье, видимо рабочий, перебивший его речь и закричавший: «Не слушайте
этого кровопийцу, он нашу кровь пил, мы ему за это покажем!»
Командир в свою очередь перебил его и закричал: «Пусть он объяснит,
кто и чью кровь пил?» Тогда кто-то из толпы крикнул: «Офицеры нас к вам
не допустили!», на что командир возразил:
- Неправда! Я лично ежемесячно справлялся у Вас о претензиях и, если
таковые были, назначал время придти ко мне для изложения их. Правду я
говорю или нет? - на что последовали крики: «Правда, правда, они врут
всё, мы против вас ничего не имеем!»
В этот критический момент на палубу были вытащены два кондуктора68
с окровавленными головами и застрелены в упор из винтовок. Застрелив¬
шие их матросы с винтовками в руках подошли к окружавшей командира
толпе и стали кричать:
- Чего Вы его слушаете? Бросайте за борт на лёд, жалеть их нечего!
В тот же момент подбежавший к толпе матрос закричал:
- Офицеры убили часового у денежного ящика!
- Ложь! - закричал командир полным голосом, - Я сам его снял, обе¬
регая от пуль!
Почувствовав перелом в настроении, командир стал убеждать слушате¬
лей в том, что всякие беспорядки на флоте во время войны только на руку
врагу, что они губительны для всего государства, но в этот момент подо¬
шло ещё несколько человек с винтовками на перевес, крича:
- Разойдись, ребята, мы его сейчас на штыки возьмём!
Командир схватился за револьвер, решив выпустить 7 пуль в убийц, а
восьмую в себя, но окружавшая его команда, выйдя из пассивного и нере¬
шительного состояния, двинулась навстречу убийцам, крича: «Не смейте!
Мы не дадим нашего командира в обиду!» К этим крикам присоединились
остальные и стали требовать, чтобы командира не трогали. На этом ме¬
сте капитан I-го ранга Гадд сорвал голос и ничего более сказать не мог. В
этот момент оказавшийся рядом с ним мичман Бородин69, как позже выяс¬
нилось, тоже вызванный своей командой наверх из блокированной кают-
компании, закричал: «На Ура командира!» и толпа с криками ура стала
качать командира.
Положение в отношении командира было временно спасено, но с
остальными офицерами дело обстояло по старому.
Чтобы найти выход, командир предложил перейти в ближайший казе¬
мат и там обсудить положение. Для успокоения команды и спасения своих
офицеров командир предложил, что он пойдёт к офицерам, отберёт у них
оружие и они будут арестованы в адмиральском помещении с приставле¬
нием к ним караула до выяснения положения. На это матросы возразили,
что они не допустят, чтобы командир куда-либо от них ушёл, так как в
таком случае он несомненно будет убит. В конце концов было решено, что
командир вызовет офицеров в каземат, но приказ этот должен быть передан
по телефону не самим командиром, а с его слов матросом. Риск для офи¬
церов был велик. Вместе с тем было ясно, что оставаясь в том помещении,
где они находились, выпустив все свои пули, они были бы в конце концов
убиты матросами. Соотношение сил было приблизительно 30:1000.
При передаче матросом приказания командир стоял рядом с ним и
громко диктовал своё распоряжение, чтобы принимавший его офицер слы¬
шал его голос. Не успел командир закончить, как в каземат вошёл матрос
с «Павла I-го» и громко спросил: «Ну что, покончили со своими офице¬
рами - всех перебили?» В ответ матросы стали кричать - «Убирайся, мы
сами знаем, что нам делать» и вопрошавший ретировался.
В конце концов, офицерам удалось благополучно перебраться в казе¬
мат. Положение будто бы несколько стабилизировалось, но опасность рас¬
правы висела над их головами.
Вместе с тем та группа матросов, которая задалась целью перебить
офицеров, видя, что их влияние на массу ослабило, собралась в одном из
кубриков и организовала импровизированный суд, приговоривший всех
офицеров, кроме командира и мичманов Румянцева и Бородина к расстре¬
лу. Этим они по-видимому хотели легализировать убийства.
Вместе с перешедшими в каземат офицерами туда был принесён тяже¬
ло раненный мичман Воробьёв. Было решено переправить его в лазарет.
Он просил пить, ему дали стакан воды. По дороге в лазарет он был убит на
глазах у сопровождавшего его судового врача Подкопаева.
Офицеры были обезоружены, переведены в адмиральское помещение
и к ним был приставлен караул с наказом не пропускать никого, кроме
командира.
Однако на корабле продолжалась стрельба и крики - это шла охота на
кондукторов и унтер-офицеров, попрятавшихся в разных местах корабля.
Командир ушёл в сою каюту. Из неё ему была видна дверь, за которой
помещались арестованные офицеры и охранявший их караул.
Пока происходили эти события на линкоре «Андрее Первозванном» на
линкоре «Императоре Павле I» положение было не лучше. Командир его
капитан I-го ранга С.Н. Дмитриев70 в события не вмешивался и сидел в сво¬
ей каюте, ничего не предпринимая в защиту своих офицеров.
Там бунт начался с того, что в жилой палубе был поднят на штыки
штурманский офицер лейтенант Ланге. На шум, поднятый во время это¬
го убийства, вышел старший лейтенант В. А. Яновский, предварительно
пославший мичмана Шиманского передать распоряжение, чтобы офицеры
шли в свои роты.
Старший лейтенант Яновский был избит, сброшен на лёд и прикончен
несколькими выстрелами с палубы. Мичман Шиманский, исполнявший
приказание старшего офицера и направившийся в свою роту, был убит
на пути кувалдой подскочившим сзади кочегаром Руденком (из крестьян
Полтавской губернии). Этот же Руденок той же кувалдой убил лейтенанта
H. Н. Савинского и мичмана Булича, шедшим к своим ротам.
К сожалению я не нашёл никого из офицеров этого корабля, который
мог бы дать мне более подробное описание происходившего.
На крейсере «Диана» офицеры были разоружены и арестованы груп¬
пой матросов. Старший офицер капитан II ранга Б. Н. Рыбкин и старший
штурман корабля 4-го марта под вечер под конвоем нескольких матросов
были отправлены на гауптвахту в дальнейшем суду. Так гласило поста¬
новление импровизированного матросского суда. По дороге на берег они
были встречены группой матросов с неизвестного корабля, так как на них
были надеты зимние меховые шапки без названия корабля. Те прогнали
конвоиров и застрелили конвоированных. Капитан II ранга Рыбкин был
убит, штурман ранен. Местные жители, проходившие мимо, подобрали его
и доставили в частную больницу, откуда он, поправившись, был тайно от¬
правлен в Петроград.
В данном случае мы тоже видим группу матросов с неизвестного ко¬
рабля, бродящую с целью убийства офицеров. Причём видимо преследо¬
валась цель обезглавить по возможности флот, чтобы сделать его лёгкой
добычей революции и немцев. Этой целью объясняется убийство Коман¬
дующего флотом вице-адмирала А. И. Непенина. Штаб флота помещался
на посыльном судне «Кречет», стоявшем на зимовке в Гельсингфорсском
военном порту. Как я уже упоминал, 3-го марта днём ожидался приезд де¬
легации Временного правительства для разъяснения обстановки и произ¬
несения речей перед матросами и гарнизоном, для чего и те и другие были
собраны на Железнодорожной площади перед вокзалом. Команда «Крече¬
та» ушла на митинг почти вся поголовно. По каким-то соображениям сам
адмирал на митинг не пошёл. Около 12 часов к «Кречету» явилась группа
матросов, пытавшаяся проникнуть на корабль и требовавшая, чтобы ад¬
мирал тоже шёл на митинг. Учитывая, что в Штабе хранятся важные до¬
кументы и было бы неосторожно допустить на корабль неизвестных лиц,
адмирал выразил своё согласие. В сопровождении своего флаг-офицера
лейтенанта барона Тирбаха71 он сошёл на берег и во главе этих матросов
направился к выходу из Порта. Было около половины первого. На улице
ведущей от порта в город и построенной в два уровня, из которых верхний
расположен на 5-6 метров выше нижнего, жили почти исключительно мор¬
ские офицеры и в числе их мой друг лейтенант Таранцев72. Он собирался
завтракать, когда вбежавший вестовой закричал: «Ваше благородие, там
внизу на улице убивают Командующего флотом!»
Лейтенант Таранцев бросился вниз и глазам его представилась следую¬
щая картина: группа людей стояла у перил улицы и смотрела вниз, где на
снегу, лицом вверх лежал адмирал Непенин, а стоявшая от него в 10 шагах
группа матросов, стреляла в него из наганов. Увидев стоящую над ними
и глядящую на происходящее публику, один из матрос направил на них
наган и закричал: «Расходитесь, а то будет по Вас стрелять!» Люди шарах¬
нулись от них, а лейтенант Таранцев отошёл в сторону, продолжая наблю¬
дать происходящее. Как потом выяснилось, при выходе из ворот Порта ма¬
тросы оттеснили лейтенанта Тирбаха и выстрелом в спину убили шедшего
впереди адмирала, который упал на снег лицом вверх. Затем они открыли
по нему стрельбу из наганов, после чего вскрылись обратно в порт, пред¬
варительно обшарив карманы убитого.
Тело адмирала пролежало на снегу до трёх часов дня, когда к месту про¬
исшествия подъехал грузовик. Соскочившие с него матросы бросили тело
на платформу и увезли в покойницкую Клинической больницы Гельсинг-
форсского Университета, куда свозились трупы всех убитых офицеров.
Лейтенант Таранцев, потрясённый происходящим, пошёл вдоль улицы
по направлению города, когда его внимание привлекла другая группа ма¬
тросов, громко обсуждавшая, что со стоявшего по близости транспорта его
командир капитан II ранга Гильдебрант не разрешает команде сойти на
берег. Один из матросов, вынув наган, сказал: «Сейчас мы это наладим»
и направился в сторону транспорта. Через короткое время он вернулся об¬
ратно к ожидавшей его группе, размахивая наганом и крича со смехом -
«разряжен!» Как оказалось, капитан II ранга Гильдебрант был им убит.
В то время по Военному порту шёл его командир генерал-лейтенант
Протопопов в сопровождении приехавшего накануне молодого инженера-
кораблестроителя Л.Г. Кириллова. Шедший ему навстречу матрос остано¬
вился и, пропуская генерала мимо себя, крикнул ему в лицо: «Ты, генерал,
вор!» Генерал, кинув на него взгляд, прошёл дальше; в этот момент матрос
выхватил наган и выстрелил ему в спину. Вторым выстрелом в упор был
убит инженер Кириллов.
Эти кровавые выступления поразили всех своей жестокостью, они за¬
стали многих врасплох, но они не явились полной неожиданностью.
Ход политических событий в феврале 1917 г. со дня роспуска Государ¬
ственной Думы, приведший к отречению Государя от престола, внушал
каждому мыслящему офицеру серьезные опасения относительно того, как
будут на них реагировать и Балтийский флот и Свеаборгский гарнизон, в
которых неоднократно вспыхивали бунты в связи с политическими собы¬
тиями.
Адмирал Непенин, получив известие об отречении Государя, созвал на¬
чальников отрядов и командиров судов для обсуждения того, как следует
относиться к развёртывающимся событиям и какие меры нужно принять
для поддержания боеспособности флота. Никто из присутствующих не со¬
мневался в том, что немцы воспользуются этими благоприятными для них
обстоятельствами для ослабления и разложения флота.
События 3-4 марта подтвердили справедливость опасений, высказы¬
вавшихся на этом собрании. Убийства офицеров носили организованный
характер. Жертвами убийств пали начальники, начиная с Командующего
флотом, командиры судов и офицеры-специалисты: штурманы, минеры,
артиллерийские офицеры. Флот был обессилен. Если в двух случаях мож¬
но было объяснить убийство местью, то в остальных случаях личных моти¬
вов не могло быть, так как убийцы не знали раньше своих жертв. С какой
целью? Для торжества революции и победы немцев. Офицеры к 3 марта не
успели выявить своего отношения к революции, но a priori оно считалось
отрицательным. И что очень важно - офицерский состав был той силой,
которой держался флот наш во время войны.
Вторым обстоятельством, привлекавшим, кроме организованности
убийств, внимание тогдашних наблюдателей было появление у убийц
откуда-то денег. Рассказывали, что убийца адмирала Непенина хвастался
перед товарищами, что за своё дело он получил 25 тысяч. Из какой кассы
они были выданы? Этот вопрос остался без ответа.
В обсуждениях и толках того времени фигурировали предположения,
что это сделали немецкие агенты, а также, что убийства были организова¬
ны большевиками, но это не выдерживает критики; в момент этих событий
влияние большевиков и значение среди матросов сводилось к нолю.
Я много труда посвятил выяснению этого вопроса, вёл много бесед с
матросами уже значительно позже медовых дней революции, когда отно¬
шения их к происходящему «углублению революции» становились отри¬
цательными. Я выяснил себе следующее:
Социал-революционеры, кроме своей основной боевой организации
(террор), имели ещё военную организацию, занимавшуюся устройством
ячеек в воинских частях и во флоте. Учитывая, что доминирующее боль¬
шинство военнослужащих было из крестьян, можно допустить, что дея¬
тельность их могла иметь успех. Из разговоров с матросами я узнал, что
на миноносцах эсеровских организаций не было, а имелись они главным
образом на Линейных кораблях. Количественно они были немногочислен¬
ны и раздулись и выросли после революции, но роль ими сыгранная была
значительная. Они взяли инициативу в свои руки и, оставаясь анонимны¬
ми, сказались хозяевами положения, чему способствовало инертность и
растерянность как масс, так и начальства.
Убийство командного состава входило в план революции эсеров, поэ¬
тому, как только стало известно о государственном перевороте, представи-
тел и их на флоте немедленно занялись «ликвидацией холопов царизма».
Социал-революционные ячейки во флоте были довоенного происхо¬
ждения и сохранились лучше армейских, так как флот не имел таких по¬
терь, как армия.
В связи с этим ссылаюсь на слова Лебедева73.
Видный член боевой организации социал-революционеров Лебедев,
после революции вернулся в Россию и был назначен товарищем Морского
министра. На митинге в апреле 1917 года в Александринском театре он
рассказывал, каким образом его партия достигла того, что матросы флота
оказывались верными слугами партии. Далее он разъяснил, что сделано
это было не в самой России, а заграницей трудами революционных эми¬
грантов. Лебедев в своей речи указал, что его партия, понимая значение во¬
оружённой силы, стремилась подчинить её своему влиянию. Это касалось
прежде всего флота. Корабли в одиночном порядке и эскадрами, ходя в
заграничное плавание, посещали иностранные порты, где было легко вести
пропаганду среди команды и снабжать её революционной литературой, ко¬
торую она проносила на корабли для дальнейшего распространения.
Я это испытал на личном опыте. В бытность мою в Копенгагене в
1913 году в качестве кадета 4-ой роты Морского Корпуса, я был спущен
на берег с крейсера «Россия»74, где я проходил учебное плавание, вместе с
группой моих товарищей. Мы встретили таких пропагандистов. Это были
два русских еврея и какая-то девушка, которые приняли нас по форме за ма¬
тросов, повели беседу пропагандного характера. Среди нас был кадет Кар¬
цев75, который, сделав нам знак молчать, стал якобы с интересом расспра¬
шивать, кто такие эти люди и чем мы можем быть им полезными. На это они
нам объяснили, что они русские революционеры и желают добра русскому
народу и освобождения его от царизма. Помочь им в их деятельности яв¬
ляется нашим долгом, как сыновей русского народа. Было бы хорошо, если
мы могли бы взять на корабль некоторое количество литературы - «умных
книжек», которые мы прочитали бы сами и передали товарищам. Карцев
выразил полное согласие, но выразил сомнение, удобно ли при людях на
улице передавать ему литературу и лучше ли это сделать в порту на моле,
на что агитаторы согласились. Когда мы пришли в порт и были уже неда¬
леко от наших шлюпок, Карцев набросился на агитаторов и крикнул нам:
«Держите их и тащите на шлюпки». Мы кинулись ему на помощь, но в этот
момент откуда-то выскочили человек шесть мужчин и стали избивать нас
кулаками; началась драка, на которую прибежал датский полицейский. Тог¬
да наши антагонисты пустились на утёк и скрылись за стапелями товаров.
Мы пострадали в этой драке несильно, но бедному Карцеву сильно разбили
лицо и он с неделю пролежал на корабле в лазарете.
Возвращаясь к рассказу Лебедева. Особенно кипучей была пропаганд¬
ная работа в период 1909-1913 годы. «Во флоте нам нужно было только на¬
жать кнопку, чтобы там, где нам было нужно, поднять восстание». Все вос¬
стания, происходившие на флоте, устраивались социал-революционерами.
Это они в 1905 году провели восстание на «Потёмкине» и «Очакове», в
1907 году во Владивостоке на миноносце скорый, в 1906 году в Свеаборге,
Кронштадте и на «Памяти Азова», ими было организовано неудавшееся
восстание в 1912 году на Черноморском флоте и наконец, тоже неудавшее¬
ся, осенью 1915 года на линкоре «Гангут».
Подтверждение этому я слышал тогда же от начальника жандармерии
Свеаборга полковника Николаева76, отца моего товарища. «Все восстания
и беспорядки на флоте делают социал-революционеры и никто другой», -
сказал он мне в разговоре о волнениях на «Гангуте»77.
Кронштадтское восстание78 было также делом их рук, но о нём я буду
говорить отдельно.
Г л а в а IV
Возвращаясь к своему автобиографическому рассказу. Ко второй по¬
ловине лета 1917 года настроение в Петрограде очень изменилось. Не¬
посредственно после революции большинство населения было довольно
произошедшим переворотом, хотя предпосылки у всех были разные, рас¬
ходились они и в деталях. Теперь наметились две резко противоположные
установки. Мелкая и крупная буржуазия, как большинство интеллигенции,
хотели остановить и ограничить ход событий - «теперь цель достигнута,
свобода завоёвана, а с нею и все полагающиеся к ней права, пора пере¬
ходить к обязанностям: ввести порядок и сосредоточить все усилия на по¬
бедоносном окончании войны». Пресловутые рабочие и крестьяне в лице
Совета рабочих и солдатских депутатов, однако, останавливаться не хо¬
тели, а наоборот желали углубить революцию до самого дна. Причём для
достижения дна необходимо уничтожить крупное и мелкое мещанство и ту
часть интеллигенции, которую можно отнести к «господам» или, по мод¬
ному выражении, к «буржуям». Остальных нужно заставить работать на
углубление революции.
Сами советы действовали больше языком и прокламациями, прибегая
иногда к манифестациям «масс». К открытому столкновению эти группы
ещё не пришли. Корниловское восстание, которое в действительности не
произошло, а было только мечтой о восстании, подлило масла в огонь углу¬
бителей революции и обескуражило умеренные элементы. Следует учесть,
что массы, сочувствующие углублению, были организованы и возглавле¬
ны «Советами», находившимися в начале в руках социал-революционеров,
а затем большевиков, тогда как буржуазные группы никем и ничем не воз¬
главлялись и никакой связи друг с другом не имели. Только к августу ме¬
сяцу стали создаваться какие-то офицерские организации. Но настоящего
кадрового офицерства уже не существовало или оно было крайне незначи¬
тельно, а те, которые в этот момент считались «офицерством», были фак¬
тически студенчеством, одетым в военную форму и пропущенным через
4-хмесячные курсы.
Большинство людей живёт по инстинкту стада баранов. Настроение
разочарования отразилось и на моих родных и знакомых, порозовевших в
начале революции. Мой отчим и моя мать, весьма критически настроенные
к моим отрицательным отзывам о происходящем, стали промалчивать в
ответ на высказываемые мною пессимистические мысли. Должен сказать,
что ясного мировоззрения я не имел, да и трудно было в тот момент его
составить, - я просто ни с чем происходящим не соглашался, не сочув¬
ствовал левым, но не сочувствовал и правым. Установки правых вытекали
из стремления выиграть во что бы то ни стало войну, которая по моему
мнению была уже проиграна, а пытаться воевать с армией без дисципли¬
ны, разболтанной и разложившейся, мне казалось невозможным. Я стал
интересоваться программами левых партий, чтобы узнать, чего они хотят,
к чему стремятся, и вынес из них впечатление чистой пугачёвщины.
На формирования моего мировоззрения оказала серьезное влияние не¬
большая книжка академика Голенищева-Кутузова1 «На летучих листках»,
случайно попавшая мне в руки. Мысли его, высказанные задолго до рево¬
люции, мне казались пророческими и совершенно логичными.
Он писал: «У народов, стоящих на низком уровне развития, свобода
совести превращается в свободу бессовестности, свобода личности - в сво¬
боду буйства и праздности, а свобода слова - в свободу лжи и сквернос¬
ловия». - «Как нельзя приказать ребёнку стать сразу взрослым человеком,
так и рабу нельзя приказать стать свободным человеком. Можно запретить
называть его рабом, можно дать ему всевозможные права, но по духу он
останется рабом, каким был прежде, и немедленно сам наденет не себя
оковы нового рабства, быть может худшего, чем он имел ранее».
Несмотря на отчаянное политическое положение, Петроград веселился.
Театры миниатюр, оперетты в Буфф2 и Луна-Парке3 были переполнены.
Однажды мы с женой были в Луна-Парке на оперетке «Мессалинета» с
участием Глории, Орловой4, Монахова5, Кошевского6; там я встретил князя
Оболенского7, с которой когда-то готовился в пансионе Анцевой8 к экзаме¬
нам в Морской Корпус. Оболенский одновременно готовился в Пажеский
Корпус9. Встречи с ним я обрадовался. Мы разговорились.
- Что ты делаешь? - спросил он меня.
- Жду событий, а пока что пробую делать деньги.
- И удаётся?
- Более или менее, - ответил я.
- А я ничего не пробую, а удираю за границу, пока это не сопряжено с
большим риском. И тебе советую удрать, здесь ничего путного не будет.
Большевики заберут власть и перебьют всех нас. Я знаю это из верных ис¬
точников. От всей души советую и тебе сматываться.
- Будущее «из верных источников» знать нельзя, можно только пред¬
полагать, и я предполагаю, что немцы придут раньше большевиков. Но
я согласен с тобой, что положение жуткое. Счастье твоё, что ты можешь
оторваться от всей этой мерзости, а я не имею возможности уехать, да и не
представляю себе куда ехать.
- Я еду к матери10, она уже за границей.
- Ну, а моя мать здесь.
На этом мы расстались.
Сопоставив этот разговор с разговором со Скачковым, я пришёл к вы¬
воду, что люди, имеющие на то возможности, бегут из России, и стал обду¬
мывать, не сделать ли того же и мне. Но если бежать, то куда?
Как раз в это время в Петроград приехала моя кузина Люба Гюльфе,
рождённая Хеккерт. Её мать была сестрой моего отца. В тот момент вся
их семья жила около Ганге, где у Гюльфе11 было довольно крупное для
Финляндии имение «Тектом». Они приехали в Петроград забрать вещи,
оставленные на их Петроградской квартире. Я был рад встрече с кузиной,
но большого значения её тогда не придал, хотя именно эта встреча наве¬
ла меня на рассуждения, повлиявшие впоследствии на направление моей
дальнейшей судьбы.
Моя кузина и её муж интересовались моим мнением о происходящем и
моими планами на будущее. О первом я отозвался очень мрачно и выразил
опасение, что мы в конце концов попадём в руки черни и уголовного эле¬
мента, выпущенного из мест заключения и в большом количестве вошед¬
шего в состав милиции и руководителей левых партий. Тогда моя кузина
предложила мне:
- А почему бы тебе не переехать в Финляндию? Ты смело мог бы первое
время прожить со своей женой у нас в имении. Наших краёв революция не
коснулась. Кроме того, происходящие события пробудили в Финляндии
национально-шовинистические чувства. Финляндцы рассчитывают отко¬
лоться от России и самоопределиться, как самостоятельное государство,
конечно, в случае, если Российская Империя развалится.
Такая перспектива была мне совершенно чужда, показалась даже аб¬
сурдной, но пожить в имении у кузины было соблазнительно и я ответил,
что может быть мы с женой поедем погостить осенью, при том условии,
что ничего не произойдет. Кузина, рассмеявшись ответила мне, приехать
надо в том случае, если что-нибудь произойдёт, а ещё лучше раньше того.
Через неделю Гюльфе уехали. Но разговор этот запал мне в голову. Я
был финляндский уроженец, в Морском корпусе учился на финской сти¬
пендии, имел родных в Финляндии, но не придавал всему этому никакого
значения. Я чувствовал себя даже не русским, а петербуржцем - остальная
Россия была мне чужда и неизвестна. Что касается Финляндии, то она у
меня ассоциировалась с дачной местностью, куда ездят на лето. То обсто¬
ятельство, что за пределами Карельского перешейка имеется целая стра¬
на - Финляндия - тоже не приходило мне в голову. О политике Финлян¬
дии, о чаяниях её народа, я право имел не больше понятия, чем, скажем,
о положении в Экваториальной Африке и о действиях там французского
правительства. Моя неосведомленность поразила меня самого и я начал
знакомиться с финляндским вопросом по имеющейся литературе, главным
образом, русской. Это дало мне немного, но основная серость моя благо¬
даря этому была преодолена, а в дальнейших беседах на эту тему с дядей
Хеккертом я ознакомился и с финляндскими установками, главным обра¬
зом шведоманскими12, так как финские группировки того времени большой
роли не играли. Дядя в своих разъяснениях обходил их молчанием, как не
существенные и проводящие ту политику, которая в 50-60 гг. XX столетия
получила название «линии Паасикиви»13.
Возможно, что представление о Финляндии сложилось в моей голове
не совсем верным, но всё же у меня было какое-то представление, а не пу¬
стое географическое наименование.
По мере развития событий я всё более проникался желанием сделаться
финляндцем и стряхнуть прах России от ног моих, затруднение состояло
главным образом в том, каким образом это осуществить. Здесь мы жили
у родителей моей жены на всём готовом, здесь я хорошо зарабатывал на
спекуляциях и комбинациях, здесь у меня были родные, знакомые и дру¬
зья. В Финляндии тоже были родные, но я всех их едва знал, кроме кузины
Гюльфе, с которой вместе вырос. Но не могу же я обрушиться её на голову
без всяких планов и возможностей на будущее, а таковых у меня ещё не
образовалось. Положение между тем становилось всё тревожнее и тревож¬
нее. Провалилось Всероссийское совещание14, провалилось Корниловское
восстание, теперь все возлагали надежды на Учредительное Собрание15.
Становилось всё хуже с продовольствием, топливом, деньги падали в цене,
а цены на всё поднимались.
Предвидя трудные времена, я решил привести в порядок квартиру, в
которой мы временно устроились. Это была обычная петербургская не до¬
рогая квартира в 4 комнаты с кухней во дворовом флигеле шестиэтажного
дома принадлежавшего небезызвестному в Петербурге сапожнику Петер¬
сону16. Сделаю оговорку: слово «сапожник» связывается с чем-то плохим.
В детстве пугали лентяя или шалуна тем, что «вот отдадим в сапожники»,
об напившемся человеке говорилось «пьян как сапожник» или «напился
как сапожник» и т.д. Не знаю, откуда это всё взялось, но те сапожники, ко¬
торых мне довелось знать, были весьма почтенными людьми. До самой ре¬
волюции население снабжалось обувью ручной работы. Открытая в начале
столетия фабрика готовой обуви, так называемой «механической» обуви
«СКОРОХОД»17, ещё не завоевала рынка и в качественном отношении не
могла конкурировать с мастерами сапожниками - настоящими художника¬
ми своего дела. В Петербурге жило много сапожников-финнов, имевших
свои мастерские, магазины и специализировавшихся главным образом на
дамской обуви. Самым крупным были Квист, имевший большой обувной
магазин на Невском проспекте, и Петерсон, предприниматель и домовла¬
делец, который имел собственный выезд и т.д.
Возвращаясь к квартире. Я считаю нужным остановиться на ней под¬
робнее, так как квартира и в нормальное время играет большую роль в
нашей жизни, в то же время, которое мы переживали, значение её ещё бо¬
лее увеличилось. Я приступил к ремонту и отделке не в предвидении гря¬
дущего, а просто по тем соображениям, что вероятно придётся прожить в
ней продолжительное время, находилась же она в запущенном виде и за
исключением отданных нам двух комнат, остальное помещение употре¬
блялось под склад бумаги. Теперь эту бумагу мы перевели в другое по¬
мещение, а в квартире произвели капитальный ремонт. Переложили печи,
замуровали два окна, дабы сделать комнаты уютнее и теплее, покрыли
полы толстым сплошным линолеумом на папку, хорошую ванну и лавуар18
и уговорили родителей оставить свою квартиру, выходившую на улицу и
переехать к нам. У квартиры было хорошее «стратегическое» положение.
Она находилась в бельэтаже и все пять все пять соответственных квартир
над нами выходили на парадную лестницу с улицы, тогда как наша квар¬
тира, выходя чёрным ходом на ту же лестницу, как и верхние, имела само¬
стоятельный выход на двор. Благодаря этому, между выходом из квартиры
и выходом на двор, была лестница в 10 ступенек, находившаяся в поме¬
щении, ускользнувшем впоследствии от всех многочисленных обысков,
которые нам пришлось пережить, и служившее нам в течение трудных лет
складом продовольствия. Все эти качества нашего убежища мы оценили
только впоследствии.
Уже с августа месяца передвижение по городу ночью становилось жиз¬
неопасным. Вследствие недостатка милиции и дворников было предложе¬
но самим обывателям охранять свои дома и тем способствовать безопасно¬
сти на улице. Благодаря этим дежурствам, жильцы дома перезнакомились
друг с другом.
26-го октября 1917 года, в тот исторический момент, когда с географи¬
ческой карты окончательно исчезла Российская Империя и появилась Со¬
вдепия, я как раз находился на дежурстве вместе со студентом Медицин¬
ской Академии и обсуждал с ним создавшееся положение. Нам составил
компанию пожилой господин, управляющий нашего дома, рассказывав¬
ший о новостях, как раздался выстрел «Авроры». Я невольно обернулся по
направлению входных ворот, ведущих на улицу, обернулся может быть на
одну секунду, но когда я взглянул обратно - мои собеседники исчезли, как
будто провалились сквозь землю. Помню, такое исчезновение меня край¬
не поразило; самое странное, что я никогда в жизни их больше не видал.
После дежурства я вернулся домой в полночь и застал семью в испуге и
растерянности: им звонили по телефону знакомые и сообщили, что у нас
Советская власть.
Г л ав а V
Период с Октябрьского переворота и до весны 1918-го года почти це¬
ликом выпал из моей памяти. Помню только, что всего стало меньше, всё
стало ещё дороже, но жизнь продолжала катиться по старому руслу. В на¬
шей жизни ничего особенного не изменилось, ещё выходили старые газе¬
ты, ещё торговали кое-чем магазины, ещё в парикмахерской, этом своего
рода клубе, публика неодобрительно отзывалась о событиях и куплетисты
в кинематографах острили довольно ядовито по адресу новой власти. Ти¬
пография продолжала работать и даже количество заказов увеличилось. В
доме был создан «Домовый комитет бедноты», в котором никакой бедноты
не было.
Мои личные дела кончились, и не то, чтобы это произошло в силу от¬
сутствия объектов для спекуляции, нет, просто я решил с этим обождать,
сшил себе полухалат, обзавёлся целой библиотекой книг и засел дома. Я
был уверен, что новая власть не долговечна и считал, что через год-два, а
то и скорее, всё это лопнет как мыльный пузырь, до того же я закопаюсь
в свои книги и предоставлю событиям идти своим чередом. К нам почти
каждый день приходили родственники и знакомые жены, её первый муж,
Павлуша Немзер1, с новой женой, хорошенькой петербургской немочкой
Зиной Мисфельд2, появились даже новые знакомые, несколько офицеров,
вернувшихся с фронта, тоже выжидавших событий и пока никак себя не
проявлявших. С них сняли погоны и они носили их под шинелями, так ска¬
зать тайком. По улицам патрулировала Красная гвардия, весьма фантасти¬
чески одетая, с красными повязками и с белыми буквами «К.Г.» на рукаве,
пугавшая мелкую буржуазию своим разбойничьим видом.
Мне остался в памяти довольно нелепый, чтобы не сказать, глупый слу¬
чай со мной, могущий кончиться нехорошо, но на моё счастье оставшийся
без последствий. Павлуша Немзер, студент последнего курса Технологи¬
ческого Института, перед самой революцией поступил в Инженерное Учи¬
лище и в день Октябрьского переворота находился с несколькими товари¬
щами в карауле на Телефонной станции. Когда переворот совершился и
станция занята красногвардейцами, они спрятали свои винтовки у швей¬
цара и удрали по домам. На другой день он пришёл ко мне и попросил
помочь ему вывезти эти винтовки и спрятать их, если возможно у себя.
Не знаю, что я думал, но я дал своё согласие и, захватив пару пледов, мы
отправились на Телефонную станцию. Забрав там у швейцара 4 винтовки,
мы завернули их в пледы и, уложив их между собой на извозчика, повезли
на Петербургскую сторону. На всех перекрёстках стояли посты красног¬
вардейцев, долженствовавших задерживать подозрительных лиц, но мы
видимо таковыми им не показались и без всякой помехи привезли винтов¬
ки ко мне на квартиру и уложили в ящик оттоманки. На другой день мы
с женой пошли прогуляться и по пути встретили Немзера, который сооб¬
щил, что наш дом оцеплен красногвардейцами и там производится обыск.
Когда он спросил дворника, в чём дело, тот сказал, что ищут оружие. Мы
бросились домой, где удостоверились в правильности его слов. Положение
было весьма неприятное, чтобы не сказать больше. Тут моя жена проявила
находчивость, она позвонила по телефону в Финляндский полк, которым
командовал муж её кузины, капитан Ушаков, выборный командир этого
полка, и рассказала, в каком положении мы находимся. Он успокоил её обе¬
щанием уладить это дело. Действительно через полчаса явились 6 дюжих
гвардейских солдат, забрали винтовки и унесли их в полк, причём крас¬
ногвардейцы никак на это не реагировали. Гора спала с моих плеч. Позже
выяснилось, что тревога была ложной. Кто-то донёс, что у управляющего
домом имеется ружьё и был послан наряд красной гвардии забрать это ру¬
жьё. Ружьё действительно нашли, но оно оказалось охотничье, и инцидент
особых последствий не имел.
Вторая неприятность произошла не по моей вине. Как раз когда солдат¬
ня громила винные погреба Зимнего Дворца, мы с женой были приглаше¬
ны на обед к моему отчиму, жившему на Садовой улице против столярно¬
го переулка. Мы с женой были одеты подобающе для званного обеда, но
отнюдь не для переживаемого момента. Я был в офицерской фуражке и
Николаевской шинели, а жена в каракулевом манто и в белой горностаевой
шляпе с чёрными кроссами. Возвращаясь из гостей на извозчике часов в
11 вечера, мы пересекли Марсово Поле и очутились в толпе полупьяных
солдат, бегавших во всех направлениях с вёдрами в руках и что-то кричав¬
ших. В направлении Зимнего Дворца слышалась стрельба. «Плохо барин»,
- сказал извозчик и стал нахлёстывать лошадь, вынесшую нас на Троицкий
мост. Тут было тихо и спокойно, всё осталось позади и мы беспрепятствен¬
но доехали домой. Этот случай заставил нас быть осторожнее и мы решили
возвращаться домой пораньше.
Время от времени мы всё же посещали театры, служившие нам един¬
ственным развлечением. Особенно я любил театр Сабурова3 в Пассаже, где
ставились трёхактовые пьесы с участием Грановской4 и Надеждина5.
Кинематограф был немой и так как мимические сцены не всем были
понятны, то вместе с входными билетами выдавались программы с крат¬
ким содержанием происходящего на экране. Эти программы были одной
из специальностей нашей типографии и почти все кинематографы зака¬
зывали их у нас. Благодаря этому мы знали, где и что идёт и что стоит
посмотреть. Однако ходить в другие части города было рискованно и мы
посещали только ближайшие кинематографы.
Фильмовые аппараты были тогда не совершенны, и в течение сеанса,
пока менялись катушки с фильмой, устраивались один-два антракта, во
время которых публику развлекали дивертисментом. Особенным успехом
пользовались куплетисты. Некоторых из них встречали дружными апло¬
дисментами. Любимцем дам был куплетист Савояров6, выступавший во
фраке, цилиндре и с моноклем. Его коронными номерами были: «Маша
Киса, Маша Киса, мяу, мяу, мяу» и «Луна, луна, сама ты, чёрт, пьяна и све¬
тишь на фуфу - тьфу!» В этой песне особый восторг вызывал стеклянный
плевок на тонкой резинке, который он выплёвывал в первые ряды публики
и который в лучах прожектора летел ему обратно в рот. Другой куплетист
был Баронский, элегантный, красивый господин, выступавший в жакете,
клетчатых светлых брюках и белых гетрах. Он посвящал свои куплеты са¬
тире на большевиков и пользовался большим успехом у мелкобуржуазной
публики, но бедняга не успел во время остановиться и был расстрелян в
1919 году.
Арсиков-Сурин7 был пожилой куплетист; он пел на злобу дня, но обхо¬
дил острые углы, не затрагивая политики. Одной из популярных песенок
его была:
«Ах, кто знаком с столицею,
Тот видел много раз,
Как люди вереницею
У лавочек стоят.
В глазах у них желанье,
В коленях же дрожанье.
А в черепе: дают иль не дают?
А тот, кто побогаче,
Кому деньга пустяк,
Так этот в ресторации
Сгибает свой костяк;
И пред распорядителем,
Как перед родителем,
Крутится этак и вот так:
«И как Вы поживаете?
И много-ль наживаете?
А как у Вас: дают иль не дают?»
ит. д.
По кинематографам и театрам миниатюр разворачивался застрявший в
Петрограде француз Мильтон с массой французских куплетов и песенок,
которые посредством русских вставок легко понимались публикой. Миль¬
тон подчёркивал пикантность и двусмысленность.
Процветали кабаре «Би-Ба-Бо», перебравшееся к лету 1918-го года в
Аквариум8, которому все программы, куплеты и песенки писал Агнивцев9,
и «Хромой Джо» на Невском10, для которого работал поэт Воинов.
Работал Троицкий театр миниатюр11; Павел Троицкий12 смешил там пу¬
блику до слёз своими куплетами и имитациями.
По все театрам миниатюр с мелкими скетчами и пьесками Аверченко
подвизался Утёсов13, ставший впоследствии дирижером московского яц-
оркестра и автором одного из первых советских фильмов весёлого жанра
«Весёлые ребята». Он выступал обыкновенно в паре с артисткой Алексан-
дринского театра де-Плансон, сестрой нашего моряка14. В летнем саду Ак¬
вариума играл всё лето 1918-го года Жорж Буланже со своим румынским
оркестром. Очень популярный в дореволюционном Петербурге, он слыл за
румына, хотя он был еврей из Бесарабии Зонненберг. Г од спустя я увидел
его в Летнем саду - он играл на скрипке, сидя под деревом, а на земле ле¬
жала шляпа, в которую прохожие кидали деньги.
Банки были национализированы и для получения денег с текущих сче¬
тов, нужно было долго и трудно хлопотать. Сейфы тоже были забраны и
из них разрешено было брать только вещи, не имеющие большой цены на
сумму довольно незначительную, остальное реквизировалось. Национали¬
зированы были также все крупные предприятия, фабрики и заводы. Мел¬
ких предприятий пока не трогали, наша типография продолжала функцио¬
нировать, но большинство рабочих уехали в деревню. Тоже до некоторой
степени происходило и на национализированных предприятиях, так как
рабочий класс был в большинстве своём тесно связан с деревней.
Богатые люди, вернее бывшие богатые люди, открывали в своих квар¬
тирах кафе, где дамы и барышни общества служили горничными. Кофе
сервировался в чашках Севра и Мейсена, за неимением сливок подавалось
миндальное молоко. Помню, на Каменном Острове в роскошной даче я
пил чай из стакана в чеканном серебряном подстаканнике и кофе это носи¬
ло название «Кинь грусть в чай».
Открылось много игорных притонов, работавших ночи напролёт, с пё¬
стрым составом посетителей. Бандиты совершали грабительские налёты
на них, поэтому для охраны нанимались вооружённые матросы. Раздевали
и грабили на улицах, по ночам ходить было рискованно.
Все деньги моей тёщи и жены фактически пропали, вследствие того,
что были аннулированы все процентные бумаги и акции, в их числе и же¬
лезнодорожные займы, в которые моя тёща так свято верила. Сохранились
только 20000 наличных денег, которые мне с большим трудом удалось вы¬
царапать под предлогом уплаты жалованья рабочим. На наше счастье сейф
был почти пуст, вещи были дома.
Помню, с каким трудом мне удалось уговорить отчима не относить в
сейф все имевшиеся драгоценности, а у него их было не мало, так как он
происходил из богатой купеческой семьи. Дома из стены был вынут кирпич
и, в получившееся отверстие всё было запрятано. Мой отчим умер в 1922-м
году, а на оставшиеся в стене драгоценности моя мать могла существовать
до 1935-го года, когда вместе с 50 000 оставшимися от дореволюционного
времени интеллигентами была выслана в Свердловск, где и оказалась без
всяких средств к существованию. В то время мой финансовое положение в
Финляндии не было такого, чтобы я смог оказать ей существенную помощь.
В ответ на её отчаянные письма я мог посылать ей 10 американских долла¬
ров в месяц, что на финские деньги составляло 500 марок, а на советские по
казённой расценке 20 рублей - стоимость нескольких кило хлеба или около
кило сахара. Через имевшуюся в Гельсингфорсе подозрительную фирму, но¬
сившую название «Финско-русская торговля», я отправлял ей ежемесячно
на 1000 финских марок продуктов, которые благодаря советской пошлине
обходились в несуразные цены, так например, кило сахарного песку, стоив¬
шее в Финляндии 7-8 марок, обходилось в 200 марок, мука, стоившая 8-10
марок, обходилась в 200-250 марок и т. д. Кроме того, фирма каждый раз
оговаривала, что ручается за доставку посылок только в Ленинград и Мо¬
скву, за доставку же в другие места Союза нести ответственности не может.
Должен сказать, что и посылки и деньги доходили, но письма терялись,
а доходившие письма более чем запаздывали. В 1938-м году я получил от
матери открытку, где она сообщала мне, что у неё констатирован рак же¬
лудка в довольно поздней стадии, что жить ей, слава Богу, остаётся немно¬
го и что болезнь у нее протекает не так мучительно, как она ожидала. Далее
она выражала радость, что я имею возможность жить по-человечески, бла¬
годарила за заботу, выражала сожаление, что не последовала моему совету
в 1927-м году и не уехала ко мне в Финляндию, давала мне своё благосло¬
вение и заканчивала письмо обещанием известить о своей смерти.
Через несколько месяцев молчания я получил открытку, на которой
мой адрес был написан рукой матери, а само письмо неизвестными мне
лицами. В нём значилось: «Сим извещаем, что мамаша Ваша Валентина
Ивановна скончалась такого-то числа такого-то месяца в 3 часа утра по¬
сле тяжкой болезни и похоронена нами на местном кладбище». Подписи и
адреса не было. Матери моей было тогда 70 лет.
Возвращаюсь к прерванному рассказу. Вспоминая то время, я должен
сказать, что потеря капиталом в банке не произвела в нашей семье большо¬
го впечатления, я даже не помню, чтобы по этому поводу велись разгово¬
ры. Моя тёща поставила крест на железнодорожные займы, начала скупать
Царские кредитные билеты, платя за них 10 % больше номинальной стои¬
мости. Когда я пытался убедить её, что эти деньги печатаются в неограни¬
ченном количестве, и что если бы Николай II15 вернулся на престол, то он
сам этих денег не признал бы, так как они представляли если не макула¬
туру, то во всяком случае относительность или условность. Тёща мне не
верила и собирала кредитки, в особенности 100-рублёвые, и старательно
заклеивала их в обои в прихожей.
К февралю положение приняло неприятный оборот: так называемый
«нетрудовой» элемент начали гонять на принудительные работы часто
очень неприятного характера, как например, похороны умерших от эпиде¬
мии (в это время свирепствовал сыпной тиф). Мне нужно было обзавестись
какой-нибудь службой или во всяком случае - документом о службе. Но
как это сделать? В Финляндии ещё шла Гражданская война, и к февралю
выяснилось, что победа склоняется на сторону белых. Продолжать свои
хлопоты о Финляндском паспорте я побоялся и получил его только летом,
благодаря чему оказался иностранным подданным и получил взамен обяза¬
тельной для всех трудовой книжки - вид на жительство иностранца. Дядя
мой Хеккерт уехал в Финляндию ещё в ноябре 1917-го года на последнем
шедшем туда паровозе, после чего граница закрылась. Закрылась также и
кантора дяди, так что получить оттуда бумажку о месте службы не пред¬
ставлялось возможным.
Тогда я обратился к моему приятелю Михаилу Песис, бывшему юри¬
сконсультом Ликвидационной комиссии Мурманстройки.
- Что-нибудь надо придумать, - сказал он мне, - но наша ликвидацион¬
ная комиссия не сегодня-завтра сама ликвидируется. Впрочем я поговорю
в месткоме и тебя извещу.
Дня через два он вызвал меня по телефону к себе на службу и повёл в
местком, предварительно ознакомив меня с положением.
В месткоме сидели коммунисты, по большей части малограмотные
люди. Михаил убедил их, что ему совершенно необходим помощник и
рассказал, что он случайно натолкнулся на одного юриста (это был я), ко¬
торый согласен перенять ведение дел по искам Комиссариата труда и что
принятие меня на службу, кроме того прорывает саботажный фронт интел¬
лигенции, не желающей работать с советской властью.
Председатель Месткома бесцветный субъект неопределённой наруж¬
ности, окинул меня быстрым взглядом и только спросил Песиса:
- Это так? - и на его утвердительный ответ бросил мне - пойдёмте.
Мы вошли в комнату, где сидели за столом человек десять столь же
невзрачных субъектов, президиум месткома. Председатель обратился к си¬
девшим за столом с речью, в которой среди банальных революционных
фраз, подчёркивал важность и значение приобретения на сторону Совет¬
ской власти таких видных и выдающихся юристов, как я. При этих словах
он широким жестом указал на красовавшийся в петлице моего пиджака
значок Морского Корпуса. Я растерялся от неожиданности, но председа¬
тель вывел меня из растерянности, заявив:
- Выдьте вон, мы Вас прополощем.
Я исполнил его требование, и через три минуты председатель, выйдя из
двери, сообщил мне:
- «Все «за», вы приняты, идите к Песису и принимайте должность.
Должности никакой собственно не было. Песис передал мне несколько
исков рабочих к строительству Мурманстройки за увечья, а одна женщина
требовала денежного вознаграждения за смерть её мужа, потонувшего на
озере Имандра. Защищая интересы Мурманстройки, я должен был торго¬
ваться и оспаривать эти иски или искать компромиссных решений. Про¬
тивная сторона олицетворялась Комиссариатом Труда, помещавшемся в
бывшем Ксениинском Институте и возглавлявшимся старой подпольной
революционеркой Судзиловской.
Стоит ли говорить о том, что все эти дела я блестяще проиграл на судеб¬
ных заседаниях. На Мурманстройку это никакого впечатления не произве¬
ло, но на Судзиловскую произвело, и она предложила мне место юриста в
Комиссариате Труда для ведения дел по искам рабочих. Меня это предло¬
жение не устраивало и я его отклонил, поинтересовавшись только, что её
привело к такой мысли. Судзиловская разъяснила мне, что её предложение
вызвано отзывами членов конфликтного суда, очень меня хваливших за
сочувственное отношение к рабочим и их положению.
Ликвидационная комиссия Мурманстройки помещалась в дворовом
флигеле Дворца княгини Юрьевской16, морганатической супруги Импера¬
тора Александра II17. В самом Дворце управляющий княгини барон Минк-
виц открыл балетную школу.
К лету место моей службы ликвидировалось, но у меня сохранилось
удостоверение о службе там, действительное до конца года. Но тут произо¬
шла новая неприятность и со стороны, откуда я её меньше всего ожидал,
а именно со стороны флота. Меня вызвали в Адмиралтейство и там пред¬
ложили подписать контракт на добровольную службу на флоте в качестве
красного командира. Когда я начал барахлиться и протестовать, то мне
прямо сказали, что лучше этого не делать, так как где-то на Соловках от¬
крывается специальное место для врагов народа и революции и я могу с
лёгкостью попасть туда. Бумаг о финском подданстве я в тот момент ещё
не получил. Они находились в комиссариате по делам национальностей на
Театральной улице, где комиссаром был Сталин18.
Мне ничего не оставалось, как подписать контракт и получить крас¬
нофлотский билет с назначением командиром на миноносец «Меткий».
Миноносец стоял у Нового Адмиралтейства. Судьба его прежних коман¬
диров была незавидная. Дореволюционный командир его, Витт, был убит
во время революции. Следующий - лейтенант Ушнев сбежал, следующий
за ним мичман Петропавловский19 тоже сбежал. Настала моя очередь.
На миноносце был один офицер, инженер-механик, который сообщил
мне, что машина правого винта разобрана и находится в ремонте, который
вряд ли когда-нибудь будет закончен. Из 60 человек команды на минонос¬
це находятся человек 10, остальные в разъездах по стране за продуктами.
Имеющиеся на лицо ничего не делают и делать не хотят, считают себя Об¬
манутыми Советской властью. Их демобилизовали в декабре, в теперь, так¬
же как и меня, «добровольно» вернули на службу по договору. Кроме того,
пробыв несколько месяцев на родине, они остались крайне недовольными
всем, происходящим в провинции, и настроены теперь очень враждебно к
власти. На Минной дивизии власть представлена комиссаром Бушем. Он,
видимо, латыш, откуда он взялся, никто не знает. Настроение на Минной
дивизии было близко к восстанию и говорят, что в Кронштадте ещё хуже.
В заключение мой помощник сообщил, что не сегодня-завтра он сам со¬
бирается дезертировать, так как в случае восстания, которое безусловно
будет подавлено, большевики нас расстреляют.
При ознакомлении с кораблём я пришёл в ужас. Грязь была невероят¬
ная, корабль кишел крысами. Орудия заржавлены и забиты дрянью, быть
употребляемы не могли. Денежные суммы все были розданы под распи¬
ски неизвестных лиц и председатель Судового комитета утешил меня тем,
что эти деньги не пропавшие, они розданы уехавшим матросам на спеку¬
ляцию. Они приезжают и привозят продукты, продают их и пополняют
денежный сундук. Председатель довёл до моего сведения, что некоторый
процент продуктов отчисляется на кают-компанию на прокорм офицеров
и мы можем питаться на корабле лучше, чем население питается на берегу.
Паёк отсутствующих и находящихся на спекулятивных поездках продаёт¬
ся на рынке и деньги поступают тоже на оборот.
Я пожелал узнать, кому я подчинён и где мой начальник; на это ни¬
кто никаких разъяснений дать не мог и я пошёл к комиссару Бушу. Он
был очень вежлив и сказал, что «Меткий» числиться посыльным судном и
подчинён Командующему флотом, который находится в Кронштадте, но в
данный момент «Меткий» в ремонте и об этом ведутся переговоры с Ад¬
миралтейским заводом. Кто эти переговоры ведёт, он мне сказать не мог,
но посоветовал спокойно ждать событий.
Всё это выглядело более чем неутешительно. Я решил нажать на ко¬
миссариат по делам национальностей. Подстёгивало меня также то обсто¬
ятельство, что уже шла Гражданская война и целый ряд офицеров были
посланы на фронтовые флотилии действовать против белых, а это меня
уже совершенно не устраивало. Тут судьба оказалась ко мне милостива:
я неожиданно получил так ожидаемые мною документы, но с маленькой
оговоркой - «тут всё в порядке, но чтобы получить вид на жительство ино¬
странца, Вам нужно ещё зайти и зарегистрироваться в комнате № 307 сове¬
та Петроградской стороны, где Вы живете. Из того же совета Вам выдадут
документ, который мы им переслали», - сказала мне довольно миловидная
барышня на Театральной улице.
Ничего дурного не подозревая, я отправился прямо на Каменноостров-
ский 27/29, без труда нашёл комнату № 307 и прочитал на дверях надпись
«Центральный комитет финской коммунистической партии» на двух язы¬
ках. Я был огорошен, но сдаваться не хотел и полез в комнату, которая
оказалась целой квартирой. Там меня провели к одному из главных пала¬
чей финской компартии Рахья20. Он плохо говорил по-русски, а я совсем
не говорил по-фински.
Просмотрев мои бумаги, он внимательно посмотрел на меня и сказал:
- Печать мы вам поставим, но вам придётся ехать в Петрозаводск, там
сейчас расположена наша финская красная армия, которая крайне нужда¬
ется в военных специалистах. Отсутствие их у нас было причиной нашего
временного поражения, но теперь мы оправимся, начнём наступление и
выгоним белых палачей из нашей родины.
Когда я запротестовал против такого предложения и сказал, что хочу
ехать не в Петрозаводск, а в Финляндию, где у меня есть родные, то Рахья
посмотрел на меня из подлобья и сказал:
- Иностранные подданные бывают разные, могут быть красные, могут
быть белые и если вы белый, то ваше место сидеть в Чеке на Гороховой,
а не разговаривать у меня в кабинете. Но мы не русские и своих не подво¬
дим, идите домой и подумайте; вы получите должность батальонного ко¬
мандира. Во время войны люди быстро делают карьеру, и когда мы придём
в Гельсингфорс, вы получите очень хорошую должность.
Я указал ему, что не знаю финского языка и не представляю себе, как
я буду командовать, на что он возразил, что через несколько месяцев я
научусь выражать самое необходимое, а через год буду уже свободно го¬
ворить по-фински.
Я ушёл от него озадаченный, ничего не добившись, а на другой день от¬
правился к комиссару Бушу и, сообщил ему, что меня хотят забрать в фин¬
скую красную армию, получил от него бумагу, что никуда с флота уволен
быть не могу, как высококвалифицированный специалист. С этой бумагой
я явился обратно в Ц.К. финской коммунистической партии, но Рахья там
не застал - вместо него сидела какая-то девица, которая равнодушно про¬
смотрев предъявленную мною бумагу, поставила требуемый штемпель.
Через два-три дня я получил вид на жительство иностранца для меня и
жены.
- Ура, ура, - закричал я и сел писать рапорт в штаб флота с прось¬
бой об увольнении меня с военной службы, как иностранного подданного.
Это увольнение я получил в конце августа за подписью комиссара флота
Зофа21.
Не знаю, как это случилось, но 90 % комиссаров были евреи и при¬
том не из лучших евреев. Таковым был и Зоф. Среди чекистов было очень
большое количество латышей.
Мир с Финляндией не был заключён. Хотя войны и не было, но грани¬
ца была закрыта. Много петербуржцев, поехав на свои дачи, расположен¬
ные на Карельском перешейке, оказались заграницей. Интересы финских
граждан защищали шведы, но так как и Швеция не признавала официаль¬
но Советского правительства, то защитой этой занимался Шведский Крас¬
ный Крест, имевший свою резиденцию, если не ошибаюсь, в гостинице
«Регина»22. Я сходил туда и взял для верности бумагу с Красным крестом
и двумя шведскими флагами, в которой было сказано, что моя квартира и
находящееся в ней имущество находятся под покровительством Шведско¬
го Красного креста. К сожалению не было указано, под чьим покровитель¬
ством нахожусь я сам.
Такую бумагу полагалось повесить на дверь, но я, подумав, положил
её в стол. Без этой бумаги квартира наша была менее заметна и более не¬
винна.
Мой лучший друг по корпусу лейтенант Буш23 уже с осени 1917-го года
устроился в немецком консульстве и репатриационной комиссии по эваку¬
ации немецких военнопленных, которые группами бродили по Петрогра¬
ду, привлекая общее внимание и веселя глаз парадными формами немец¬
кой кавалерии и гвардейских полков, присланными для них из Германии
для замены затрёпанного в плену обмундирования.
Буш предлагал и меня устроить в это учреждение, тем более, что я знал
немецкий язык, но я считал неудобным идти работать к недавним врагам.
Для Буша и другого моряка фон-Дена24 это было более естественно, так как
они были немцами по рождению. Между прочим, любопытна судьба этого
моего друга Буша. Отец его Манфред Буш25 имел в Петербурге картин¬
ный, эстампный и рамочный магазин на Невском около Треймана в доме
Лейнера26 против Благородного Собрания; потом этот магазин переехал на
Морскую улицу под Арку Главного Штаба. Старший брат его по окон¬
чании немецкой школы уехал учиться в Гейдельбергский университет и
во время войны служил офицером в Германской армии, мой же друг Ар-
вид из Annenschule27 поступил в Морской Корпус в младшую кадетскую
роту. Мы встретились с ним в четвертой роте, в которую поступил я, сразу
очень сдружились и настолько всегда были вместе, что товарищи называли
нас Аяксами и в шутку спрашивали меня: «Буш, а где Бьеркелунд?» и на¬
оборот.
Перед окончанием Корпуса мы с ним сговорились выйти на один и тот
же корабль, но судьба судила иначе. Нас произвели в Корабельные гарде¬
марины 18 августа 1915 года, а так как полагающегося шестимесячного за¬
граничного плавания во время войны сделать было нельзя, то офицерские
погоны мы должны были получить уже 1-го сентября.
Буши жили на Мойке. 22-го августа вечером Арвиду захотелось про¬
гуляться перед сном и он отправился на близлежащий Невский проспект.
Там судьбе было угодно, чтобы он встретил двух прапорщиков, которые на
сделанное им Бушем приветствие не ответили, а прошли мимо. В то время
был антагонизм между армией и флотом, и офицерский состав друг друга
недолюбливал, матросы звали армейцев «крупой» и при подходящих слу¬
чаях с ними дрались. Не видели ли армейцы приветствия, сделанного Бу¬
шем, или сознательно его игнорировали, я не знаю; судя по следующим со¬
бытиям это было вероятно второе. Конечно, Бушу не следовало ломиться
в амбицию и вступать по этому поводу в объяснения, а он как раз это сде¬
лал. Прапорщики оказались в ближайшем рассмотрении капитанами, Буш
их плохо разглядел, они вломились ещё в большую амбицию, чем Буш, и
сволокли его в Комендантское Управление, там составили акт, капитаны
написали рапорты, приписали Бушу грубости, которых по его словам он
им не говорил, да ещё и приписали ему, что он был в нетрезвом состоянии,
что было ложью, так как Буш вообще не пил.
Буша сперва посадили на гауптвахту, а потом перевели в карцер Корпу¬
са до выяснения. Дело пошло на рассмотрение Морского Министра Григо¬
ровича, который отставил его от производства на 2 месяца с потерей стар¬
шинства по выпуску и с отправкой для прохождения службы в Каспийском
море. Всё это должно было подорвать его карьеру в корне, не говоря уже о
том, что мы все стремились в бой и наш главный страх заключался в том,
как бы война не кончилась прежде нашего в ней участия. А на каспийской
море - какая же это война? Однако, война там шла, правда, не совсем та¬
кая, как мы её себе представляли - но была.
В Персии было неспокойно, в горах «шалили» разбойники28. Не знаю,
имели ли эти беспорядки политическую подкладку, но на усмирение их
были посланы казаки генерала Ляхова29, а им в помощь десанты матросов
с канонерских лодок «Карс» и «Ардаган»30 в качестве пехоты и пулемёт¬
чиков.
В такой отряд попал Буш. Начальником был капитан I ранга Крженов-
ский31, в разгар операции умерший от холеры где-то в горах. Тогда в ко¬
мандование вступил Буш. Банды были разбиты, главари схвачены и пове¬
шены. Всё это было сопряжено с большими трудностями, риском и боями.
В результате Буш получил орден Анны с мечами и производство в следую¬
щий чин не в очередь. Вот как судьба играет иногда с человеком. Во время
революции он был как раз в отпуску в Петрограде и там автоматически и
остался. Поступив в немецкую репатриационную комиссию, он через неё
уехал в Ригу, где повоевав против большевиков в отряде графа Ливена32,
по ликвидации этого отряда перебрался в Берлин. Там он первое время
работал ночным сторожем.
Всякое начало трудно, оно ещё труднее, когда человек попадает в но¬
вую обстановку, где ему не представляется возможности использовать
свои знания, а нужно придумывать что-то новое для него и незнакомое.
Бушу удалось устроиться разъездным продавцом в оптовую частную фир¬
му, чему способствовало знание им французского и английского языков.
Он стал разъезжать по Европе и приехал в Финляндию. Это было в 1930-м
году, мы не видались с ним 12 лет, но я нашёл, что он очень мало изменил¬
ся за эти годы. Вскоре после нашей встречи он перешёл работать в фирму
«Телефункен» вначале в самом Берлине, затем её представителем в Штут¬
гарте, где он женился на шведке. Он сделался разъездным инспектором
продажи в восточно-европейских странах - Болгарии, Румынии, Польше,
Литве, Латвии, Эстонии и Финляндии. Такой рейс длился около 2-х меся¬
цев, после чего он проводил некоторое время в Берлине.
Его заветной мечтой было получить представительство фирмы на Скан¬
динавию, но там фирма уже имела прочные старые связи.
Началась война. Буш, разъезжая по лимитрофным странам и приезжая
к нам, очень интересно рассказывал о всём, им виденном и слышанном.
Он между прочим был в Минске после его взятия немцами и осматривал
там радиозавод имени Молотова33. Он рассказывал, как был поражен, что
извозчик назвал его «барином». К концу войны он получил назначение ди¬
ректором завода «Балтик» в Риге, изготовлявшего радиоаппаратуру. На¬
значение это состоялось уже в 1944-м году, когда Германия трещала по
всем швам и можно было ожидать худшего. Но для Буша самое худшее
произошло весной 1945-го года, когда его мобилизовали на германский
флот и послали в Чёрное море командовать портовым буксиром. Этот бук¬
сир был при эвакуации Севастополя протаранен германским пароходом и
вместе с Бушем пошёл на дно.
Так печально кончилась жизнь моего друга. После него осталась жена
с сыном, которая, как я слышал, уехала в Швецию. Мои попытки наладить
с ней контакт не удались.
Г л а в а VI
К весне 1918 года дела типографии пошли всё хуже и хуже. Количество
заказов сократилось. Отпали торговые фирмы, например Елисеев1, шоко¬
ладные фирмы Конради2 и Жорж Борман3. Много фотографий, заказывав¬
ших раньше паспарту, закрылось. Из рабочих остались одна печатница и
одна ученица, девчонка лет 16, работавшая теперь по хозяйству. Тёща сама
делала все наборы, а я печатал. Иногда приходили случайные печатники из
фирмы «Отто Кирхнер»4, уже национализированной. Я сознавал, что дела
пойдут всё хуже и что надо что-то придумывать другой, но что? Магазины
ещё не национализированные закрывались сами за отсутствием товаров.
Функционировали цветочные магазины, торговавшие сахарином и изго¬
товленными на нём сладостями довольно гадкого вкуса. Как ни странно,
ещё существовали дамские шляпные магазины, дамы в кавычках и дамы
без кавычек продолжали одеваться, тогда как мужчины старались принять
пролетарский вид.
Я хотя пролетарского вида не принимал, но перестал носить нормаль¬
ный штатский костюм. Я сшил себе пару английских френчей зелённого
защитного цвета и соответствующие бриджи, обзавёлся чёрными и корич¬
невыми высокими сапогами и английской военной фуражкой защитного
цвета. Ходил в таком виде, нося в руках стэк из резины, ударом которого
можно было оглушить быка. Этим я обзавёлся для безопасности передви¬
жения в поздние часы, когда на улицах «пошаливали».
Наконец я остановился на мысли открыть дамский шляпный магазин.
Эта идея пришла мне в голову, когда я наблюдал за тем, как моя жена пере¬
делывает старую шляпу на новую.
- Знаешь, - сказал я, - ты очень мило это состряпала, мне пришло в
голову, не открыть ли нам шляпный магазин? Согласна ты работать в
этом направлении? Мы конечно возьмём пару модисток. Я возьму на
себя материальную и организационную сторону, а ты художественно-
производственную .
Жена согласилась, выразив однако сомнение в целесообразности этого
предприятия при теперешней обстановке.
- Дело не требует больших денежных затрат, - утешил я её, - сейчас
нужно пользоваться моментом, а строить планы на будущее бесполезно.
Не пойдет дело или его заберут, ну закроем, и дело будет в полном смысле
«в шляпе», больших потерь не будет. Но разрешил ли Совет народного хо¬
зяйства5 открыть новое частное предприятие - это серьезный вопрос.
Совнархоз на основании моего заявления, что затраты на открытие дела
были мною сделаны ещё в 1917-м году, просимое разрешение дал.
Свободных магазинов было сколько угодно и цена на них была пустя¬
ковая, но я, вопреки собственным словам, что в даль заглядывать нечего,
всё же в неё заглянул. Я искал магазин в фешенебельном районе города и
такой, который можно было бы сохранить при изменившейся обстановке.
Я остановился на магазине в доме гостиницы и ресторана «Медведь»6
на Большой Конюшенной улице. Во-первых место было центральное, тре¬
тий дом от Невского проспекта, во-вторых магазин имел не очень боль¬
шую площадь, сдавался недорого даже и в мирное время, а в-третьих, От¬
ель представлял собою оазис, где группировались бывшие богатые люди,
собиравшиеся удрать заграницу.
Этот дом (как отель, так и ресторан) принадлежал Великим Князьям
Кириллу и Борису Владимировичам7. Ведал всем управляющий генерал
Судаков8, на имя которого были взяты права на предприятие. Непосред¬
ственно ведущими дело были француз Леонарди и некий Иван Иванович
Иванов. Они оба очень участливо отнеслись к моему начинанию и обеща¬
ли всячески помочь, что они и сделали, положив под стекло на столиках
вестибюля и кафе рекламные карточки нашего магазина, который мы по¬
сле семейного совещания окрестили «Maison Gautier».
Для придания дому французского характера я посадил в кассу настоя¬
щую француженку, бывшую учительницу французского языка моей жены,
оставшуюся без дела. В продавщицы я взял дочь француза (мать была рус¬
ская) ш-Ие Жено. Дамы мои понаделали шляп, я достал на комиссию от
скорняка Орлова меха - пелерины, палантины, горжетки, и дело пошло.
Магазин не имел задней комнаты и был поэтому разделен портьерой, за ко¬
торой сидели мастерицы и там образовался настоящий клуб, куда забегали
знакомые поговорить о текущих новостях.
Большинство из них были офицеры, благодаря чему атмосфера, царив¬
шая там, была пропитана оптимизмом и надеждой, что большевики сгинут
каким-то волшебным образом и жизнь снова пойдет так, как это нам ка¬
залось нормальным. Дело шло очень хорошо всю весну и лето, но осенью
весь дом был забран под общежитие депутатов Всероссийского крестьян¬
ского съезда.
Нас, правда, никто не трогал, но матрос, назначенный комиссаром этого
общежития, сказал мне буквально следующее: «Мы дамскими шляпами не
интересуемся и Вас трогать не собираемся, но никто не знает, как пойдет
дальше, помещение нам самим понадобиться, поэтому я советовал бы Вам
вывести вон всё, что у Вас есть ценного и лавочку закрыть».
Я последовал совету комиссара. Я понимал, что после убийства Уриц¬
кого9 и начала красного террора времена шляпных магазинов прошли.
Летом 1918-го года приехал в Петроград некий Тур Гюльфе, брат того
Гюльфе, который был женат на моей кузине Любе Хеккерт. Он приехал в
качестве дипломатического курьера Шведского Красного Креста. Он при¬
вёз частным образом партию дамских чулок, которые к тому времени были
в Петрограде остро дефицитны. Эти чулки я у него скупил и они оказались
тем фондом, который помог мне пережить зиму 1918-1919 гг. Сам Гюльфе
при каждом своём приезде, а приезжал он раз пять, скупал ковры, картины,
фарфор, которые в то время можно было купить в Петрограде за гроши.
Не имея возможности вывести это всё это за границу, он устроил скла¬
дочное место в квартире одного датчанина, личность которого была для
меня также загадочна, как и род его деятельности. Эти дела и знакомства
я решил использовать для переправки за границу моих ценностей и денег,
на что Г юльфе охотно согласился. Я дал ему 20000 крон, несколько брил¬
лиантовых вещей, без определённой оценки и меха моей жены. Всё это он
брался свезти в Швецию и поместить в банке в сейф, взятый на моё имя.
Взамен он просил меня взять к себе закупленные им вещи. Я принужден
был ему отказать, указав на ненадёжность такого помещения их, трудно¬
сти сохранения их при их громоздкости и неопределённости положения
вообще.
На этом мы расстались. Год спустя ко мне на квартиру явился датча¬
нин и сообщил, что через два дня он уезжает в Данию и что он, согласно
распоряжению господина Гюльфе, привёз мне хранившееся у него имуще¬
ство Гюльфе; штук десять больших картин, столько же разных размеров
восточных ковров, штук 20 предметов саксонского и севрского фарфора и
громадная шкура тигра. Не скажу, чтобы я этому обрадовался. Я понимаю,
что вывезти с собой за границу эти вещи я не смогу, а, оставив их в России,
я тем самым возьму на себя ответственность за их целость. Датчанин сооб¬
щил мне также, что Г юльфе просил передать мне, что ему никак не удаётся
продать меха моей жены и что цены на них в Швеции нет. О деньгах он
ничего не упомянул - вероятно на них цена всё же была! Датчанин исчез,
собственноручно разгрузив всё привезённое с грузовика в мою кухню.
Когда я в 1921 году приехал в Гельсингфорс, то мне удалось привести с
собой фарфоровые вещи господина Г юльфе, что я ему и сообщил радостно
по телефону. Г юльфе немедленно явился за ними и поднёс мне пару зам¬
шевых перчаток лимонного цвета. Забрав фарфор, он выразил сожаление,
что я не смог привести остальных его вещей. На мой вопрос о моих вещах
и деньгах Г юльфе несколько замялся и сказал, что сохранить их ему тоже
не удалось, так как он неудачно спекулировал и всё потерял в конкурсе.
В компенсацию я могу распорядиться его вещами, оставшимися в Петро¬
граде.
Получилось «тю-тю», но я старался себя утешить тем, что сам выско¬
чил из советского рая, а также и тем, что дураков учат. Его вещи остались
в России и судьба их мне неизвестна.
Вспоминается мне ещё такой случай. В день убийства Урицкого, быв¬
шего председателем Чрезвычайной комиссии по борьбе со спекуляцией и
контрреволюцией10, в просторечии Ч.К., я ехал днём на трамвае в город. По
дороге в трамвай сел мой товарищ по Корпусу и кораблю Алексей Алек¬
сеевич Геринг11 с довольно большой плетёной корзиной.
- Ты что везёшь?, - спросил я.
- А я Урицкого зарезал, разрезал и упаковал в корзинку для отправки в
Америку его родственникам.
- Что ты глупости говоришь! - воскликнул я, невольно обернувшись,
нет ли нежелательных свидетелей, но к счастью мы были одни.
Выйдя из трамвая около моего магазина, я сперва зашёл выпить кофе
в кафе. Придя в магазин часа в четыре, я застал там целое собрание зна¬
комых, сообщивших мне об убийстве Урицкого. Подробностей никто не
знал.
Я вспомнил мою встречу с Лёшей и остолбенел. Неужели его слова
были не глупой шуткой, а жуткой правдой? Я рассказал о своём разгово¬
ре в трамвае. Началось обсуждение события, и в самый разгар в магазин
вошёл Геринг. Надо было видеть лица присутствующих. Это было лучше
сцены из «Ревизора», когда городничий сообщил о приезде ревизора. Все
замолчали и уставились на вошедшего. Недоразумение быстро выяснилось
и Лёшка сам испугался своей легкомысленной шутки.
Незадолго до окончательного закрытия магазина, если не ошибаюсь
это было в конце августа 1918-го года, дирекция «Медведя» устроила про¬
щальный ужин для всего персонала и лиц, живущих в отеле, на который
были приглашены и мы с женой. Присутствовало человек 60, все старались
казаться весёлыми, но это плохо удавалось. Леонарди сказал мне, что он
на днях уезжает в Париж, где думает открыть русский ресторан. Старый
метрдотель-француз - тоже покидал Россию и, выпил бутылку шампанско¬
го, расплакался и сказал, что уезжает с болью в сердце. За двадцать пять
лет, проведённых в России, он с ней сроднился и чувствует эту разлуку
так, как будто он покидает родину. На другой день мы получили в подарок
гуся и банку сливочного масла в несколько кило, на чём мы и расстались,
сохранив друг о друге самые лучшие воспоминания.
Подводя итоги этого периода, я находился в следующем положении:
налицо был паспорт иностранного подданства, так называемый вид на жи¬
тельство иностранца, но уехать с этим паспортом я не мог, так как граница
Финляндии была закрыта и дипломатических отношений с ней не было.
Таким образом прока от паспорта можно было ожидать только в будущем.
Далее - в материальном отношении положение тоже не было блестящим,
свои главные средства я отправил с Гюльфе за границу и на руках оста¬
лось около 1000 крон в золотых монетах, причинявших мне не мало забот
- куда их спрятать и как сохранить? Типография проявляла очень слабые
признаки жизни и мы с трудом сводили концы с концами, деньги падали, а
цены росли в сказочной прогрессии. Доставать продукты становилось всё
труднее, надвигался голод. Пришлось ликвидировать двух наших собак,
так как кормить их было нечем. На улицах встречались люди с распухши¬
ми от голода лицами, и мы сами чувствовали большую лёгкость в желуд¬
ках. Но все это были цветочки - ягодки были впереди.
На юге началось Белое движение, Украина стала заграницей12, снова
появились какие-то надежды в связи с чехословацким восстанием на Вол¬
ге13 и Колчаковским движением в Сибири. Разобраться во всём было очень
трудно, каждый обрисовывал положение согласно своим симпатиям, а со¬
ставить реальную картину было невозможно.
Для нас обстановка осложнилась тем обстоятельством, что моя жена
была в положении и ждала ребёнка в ноябре месяце. Как удастся поднять
ребёнка при такой обстановке? Эта мысль причиняла мне много беспокой¬
ства. Трудно сейчас 47 лет спустя вспомнить многое из того страшного
времени, но помню, что я наметил в общих чертах такой план: пытаться
пережить зиму и при первой возможности уехать в Финляндию, тем более
по почте мною было получено неизвестно какими путями дошедшее до
меня письмо от тётки из Финляндии, которая в очень осторожных выраже¬
ниях писала, что при моём здоровье климат Петрограда мне не подходит и
мне следует уехать в Финляндию, где я могу остановиться у моей кузины
Любы Гюльфе в Ганге.
Сейчас осуществлять отъезд можно было только нелегальным путём и,
хотя у меня были к тому возможности, я не рисковал делать такой шаг с
беременной женой или с новорожденным младенцем.
Глава VII
Город пустел. На улицах тут и там валялись павшие лошади, из кото¬
рых по ночам жители вырезали куски мяса. Во многих местах были видны
пятна хлористой извести, которой санитары в белых халатах и в кавалер¬
гардских белых фуражках заливали блевотину упавших на улице холер¬
ных больных. Кроме холеры свирепствовал сыпной тиф и в саду Петро¬
павловской больницы можно было видеть штабеля покойников, залитых
известью и прикрытых брезентом. Для похорон этих людей мобилизовался
так называемых «нетрудовой элемент» - представители бывшей буржуа¬
зии, чиновничества, офицерства, духовенства, лица ещё не устроившиеся
в аппарат новой власти. Они не были буржуазией, как её изображали на
болыиевицких плакатах, то есть во фраках и цилиндрах с бриллиантовым
перстнем на мизинце, они были тем, что в старое время именовалось ин¬
теллигенцией и мещанством. Фактически это были изголодавшиеся, обо¬
бранные люди; новая власть не желала с ними считаться и проявлять к ним
минимальную человечность.
Во избежание быть забранным на такие работы нужно было прикрепить¬
ся к какой-нибудь службе в советском учреждении. Учреждения эти росли
как грибы в урожайный год и чем больше появлялось распорядительных
учреждений, тем менее становилось того, чем можно было распоряжаться.
На службах платили жалованье в размере возможности прожить один день
в месяц, а на что жить остальные дни - каждый должен был придумывать
сам. Изобретательность людей не шла дальше продажи за бесценок своего
имущества. Покупатель был один - крестьянин, он вёл меновую торгов¬
лю - товар за продукты питания. Он был при этом чрезвычайно скуп, что
отчасти объяснялось ненужностью для него приобретаемых вещей.
Город вымирал. Из двух с половиной миллионов жителе к началу
1919-го года насчитывалось 600000. Опустевшие квартиры немедленно
разграблялись на топливо, снималось и сжигалось всё, что можно было
сжечь, полы, двери, деревянные переборки. Улицы зарастали травой, здесь
и там паслись козы, а коза - это корова бедняка.
Мне нужно было найти работу, посредством которой я мог бы освобо¬
диться от «трудовой повинности». Пришлось опять идти к Мусе Песису?
Кстати кто такой Муся Песис? Муся Песис1 был помощником присяж¬
ного поверенного и являлся продуктом брака крещённого еврея Песиса,
известного адвоката по коммерческим делам в дореволюционном Петер¬
бурге, и дочери сибирского священника. Этот брак дал миру двух сыновей,
старшего - Мусю, и младшего Бориса, которого революция застала в во¬
енном училище. Насколько мало симпатичны были родители, настолько
милы и симпатичны были их сыновья. Старший остался в России, а млад¬
ший после белой эпопеи на юге России оказался заграницей. Я наткнулся
на него на Итальянском бульваре Парижа в 1928-м году. Оказалось, что
в Париже он находился случайно, а работает в Ницце в качестве портье в
гостинице «Негреско».
На мою просьбу Муся отозвался моментально. «Сейчас у меня подходя¬
щего места для тебя нет, но без службы жить нельзя, поэтому я посоветовал
бы тебе сходить к инженеру Котомину2. Он главный инженер Электриче¬
ского Общества 1886-го года и приятель Красина3, который тоже был там
инженером. Сейчас Красин член Совета народных комиссаров и комиссар
внешней торговли. Он устроил этому Обществу подряд на разгрузку гер¬
манских транспортов, приходящих из Германии с углём в Новый Порт. Я
узнаю завтра подробнее, как там обстоят дела, и позвоню тебе».
На другой день вечером Песис позвонил и сказал, чтобы я с утра от¬
правился к Котомину на квартиру для переговоров и что завтра последний
день набора рабочей силы. Я понял это дело так, что мне придётся самому
грузить уголь. Но я был молод, силен и к угольным погрузкам привычен
ещё со времени Морского Корпуса, а документ мне был до крайности ну¬
жен. На другой день я помчался к Котомину.
Большая барская квартира на Морской улице была набита народом.
Публика была смешанная, но людей, в которых можно было бы предполо¬
жить грузчиков я не видел. Высокий красивый блондин, оказавшийся ин¬
женером Общества Приваловым4, сидел за столом, около которого толпи¬
лись люди, и заполнял анкеты. Вся шумная и на вид бестолковая картина
напомнила мне дореволюционную сходку, как она изображена на картине
Репина5. Супруги инженеров щёлкали на машинках, какие-то барышни с
видом курсисток в пенсне с чёрными шнурками и стриженными головами
передвигались в разных направлениях, кого-то о чём-то расспрашивая и
что-то записывая.
Я разыскал Котомина и сказал, что меня направил сюда Песис, что я в
прошлом морской офицер, с угольными погрузками хорошо знаком и что,
думаю, с работой справлюсь.
Котомин ответил, что Песиса не знает, в рабочей силе нуждается, сколь¬
ко будет платить не знает, но что все, участвующие в этом деле, приравни¬
ваются к красноармейцам и будут получать красноармейский паёк.
- Моя жена, вот она, - закончил он, указывая на особу, принятую мною
за курсистку, - занесёт вас в списки, а завтра приходите в 8 часов утра на
Обводный канал около электрической станции «Гелиос»6, там будет ждать
буксир, который и доставит нас в Новый порт.
Так оно и случилось. На буксир влезло человек 20 разнообразно оде¬
того народа. Мы поплыли по Обводному каналу. Буксир был небольшой,
сидел в воде по борт и 20 человек явно его перегрузили. После двадца¬
тиминутного хода при выходе в Новый порт шкипер буксира запутался
в переставленных баржах. Мы чуть-чуть не опрокинулись, так как пасса¬
жиры бросились на один борт, и мы хлебнули воды. Я отдёрнул шкипера
от штурвала, встал сам на его место и, почувствовал себя командующим
авралом, вывел буксир из затруднительного положения.
Котомин подошёл ко мне и выразил благодарность за избавление от
неприятности, которую он назвал катастрофой, и спросил меня, какую
должность я рассчитываю получить на разгрузке, оговорив, что место на¬
чальника разгрузки уже занято портовым чиновником. Я рассмеялся и ска¬
зал, что рассчитывал персонально разгружать уголь, на что Котомин, тоже
улыбнулся и пожав мне руку, возразил, что разгрузка будет производиться
«нетрудовым элементом» г. Петрограда, набранным для этой цели в коли¬
честве 600 человек и уже поселённым в имеющихся в порту бараках. Мне
он рассчитывал устроить место помощника заведующего, так как только
что имел возможность убедиться в моей распорядительности.
Я поблагодарил.
По прибытии в порт мы нашли там 6 немецких угольщиков у стены
порта и 600 человек петербуржцев всех сословий и возрастов, мужчин и
женщин. У них был испуганный вид, они были одеты в совершенно непод¬
ходящее платье. Заведующий разгрузкой оказался не чиновником, а ласто¬
вым штабс-капитаном7 (из кондукторов), бывшим заведующим угольными
складами в Кронштадте.
Нужно было начинать разгрузку, но ни мой начальник, ни я не знали
как к этому приступать, так как имели раньше дело с готовой организа¬
цией, а здесь не было ни мешков, ни корзин и было очень ограниченное
количество лопат.
Я отправился по порту искать необходимое и сразу натолкнулся на че¬
ловека, которого мне послал Сам Господь Бог. Это был Александр Тимо¬
феевич Мордухович8, старый опытный стивидор9, работавший много лет
вместе с моим отцом в Стивидорной фирме его отца «Тобиас Мордухо¬
вич», и знавший меня с детства. Я обрисовал ему положение.
- Я это знаю, у меня всё приготовлено, но суда поставлены не там, где
мы рассчитывали. Я лично послан от порта для порядка; нам известно, что
у вас всё «любители». А как ты попал сюда и что делаешь?
Я рассказал ему и это.
- Я тебе помогу - идём действовать.
Мы начали действовать, чем я окончательно укрепил свою репутацию в
глазах Котомина. Были притащены мешки, корзины, лопаты, и уголь стал
перегружаться на баржи и шаланды.
Считая свои функции исполненными, я отправился знакомиться с ка¬
питанами. Благодаря моему знанию немецкого языка, у нас быстро на¬
ладились хорошие отношения, за которыми последовали откровенности.
Оказалось, что с продовольствием у немцев обстоит более или менее удо¬
влетворительно, но почти всё суррогаты. Хлеб-эрзац, но на вкус неплох, их
повидло - на сахарине - показалось мне с голодухи замечательным. Кофе
- ячменный, сливки - синтетические, и т. д., в вот момент с мылом дело
плохо, мыло они хотели бы приобрести в любом количестве.
Тут выяснилось странное обстоятельство: в голодном и полупустом
Петрограде мыла оказалось сколько угодно. Ничего нет, в мыло есть и хо¬
рошее, мирного времени, главным образом туалетное и стоит почему-то
дёшево, 3 рубля кусок. Немцы за него дают кило, и даже полтора повид¬
ла, а за повидло в городе платят 30 рублей фунт. Арифметика простая, но
как быть с транспортом? Александр Тимофеевич Мордухович рассмеялся,
когда я ему объяснил положение.
- В моём распоряжении есть портовый буксир, - сказал он, - он три
раза в день ходит в город к Николаевскому мосту, шкипер свой человек,
пошли с ним завтра или послезавтра 2 ящика с мылом. Повидло взамен
мыла оставят у меня на складе на 7-ой линии, оттуда можно взять его когда
угодно.
Повидлом мы «смазали» всех, вплоть до представителей ЧК. За два ме¬
сяца этой операции, которая кончилась с революцией в Германии, мы с
Александром Тимофеевичем не плохо заработали.
Для «штаба», как называлась наша группа руководителей, нам дали
вагон-ресторан Международного Общества, прикатив его в порт. В нём
была кухня и можно было разогреть пищу, полагавшуюся нам из общего
котла, и даже готовить жаренных уток, которых наши инженеры ездили
стрелять в Лигово и Стрельну через Морской канал.
«Нетрудовой элемент» трудился во всю, но с непривычки справлялся
плохо. Пищу им варили хорошую и хлеба давали полтора фунта в день,
но их силы были подорваны предыдущей голодовкой. Приварок состоял
главным образом из рыбного супа с картошкой из судаков и сигов. Рыба
приходила свежей, но, за неимением холодильников, портилась, и в один
прекрасный день человек сто отравились. Произошёл скандал, но его за¬
мяли. Инженеры и десятники подобрали из среды «нетрудового элемента»
хорошеньких особ женского пола и перевели их для удобства в свои бара¬
ки на амплуа конторщиц и учётчиц.
Я не ночевал в порту, а каждый вечер на буксире возвращался в город.
Буксир доставлял нас на Васильевский Остров на пристань моего дяди у
Николаевского моста, а оттуда нужно было идти пешком на Большой про¬
спект Петербургской стороны почти к Каменноостровскому. Освещения
не было, было темно, ночью на улицах грабили и убивали. Идти нужно
было по середине улицы, так как идя по панели можно было получить
удар штангой или другим тяжёлым предметом по голове. Где-то время от
времени гремели выстрелы, шаги гулко раздавались в тёмной коридорной
пустоте улицы. Было жутковато. Домой попадал часам к 12-ти ночи, что¬
бы утром в 7 двинуться обратно, но в это время уже начиналась жизнь и
всё выглядело иначе. Обыкновенно я шёл вдвоём с поэтом Анненковым10,
который работал на погрузке десятником. Наши пути расходились около
Введенской улицы, где он жил, я же продолжал путь до Лахтинской один.
Мы считали самым опасным местом нашего пути дамбу Тучкова моста,
где с одной стороны имели Петровский парк, а с другой - Городской пи¬
томник11. Улица была обсажена толстыми липами, за которыми на каждом
шагу могла быть засада. Иногда мы даже слышали в этом месте какие-то
посвистывания, создававшие у нас впечатление, что мы попали «в вилку»,
но, слава Богу, всё проходило благополучно.
Наши ночные марши продолжались до 19-го ноября 1918 года, когда
в Германии произошла революция12 и наши чекисты заставили капитанов
пароходов поднять красные флаги, с которыми те и ушли в море, пообещав
выкинуть их за борт, как только пройдут Кронштадт. Характерно, что за
всё время наших маршей мы только один раз встретили человека, страшно
нас испугавшего.
Я должен сознаться, что эти прогулки оставили у меня неприятное вос¬
поминание на всю жизнь. Мёртвый город, темнота, гулкие шаги, которые
днём почему-то не были слышны, и облегчение, которое чувствовалось,
когда после часа пути я нырял наконец в ворота нашего дома, предвари¬
тельно убедившись, что около них нет засады.
Мармеладная комбинация несколько поправила наши продовольствен¬
ные дела, а удостоверение Электрического Общества, сохранившееся у
меня, показывало, что я служу. Меня не могли забрать на принудительные
работы, это давало мне некоторую передышку и я заблокировался дома.
Роды у жены прошли благополучно и у нас в доме появилась девочка,
названная Инной. Не могу сказать, что время для увеличения семьи было
удачное, но слава Богу у жены было много молока, что при отсутствии
обыкновенного молока облегчало положение. Также на счастье мы суме¬
ли сделать некоторые дровяные запасы и рассчитывали просуществовать
с ними зиму.
Первый муж моей жены организовал химическую артель, которая по
договору с Советом народного хозяйства должна была из соли, получае¬
мой с Тентелевского завода13, делать соляную кислоту. Путём разных
комбинаций довольно мошеннического характера от этого производства
оставалось некоторое количество соли, которую наши жены в детских ко¬
лясках (под видом детей) отвозили домой. Соль в то время была дороже
золота; крестьяне ничего за деньги не продавали, а меняли на мануфактуру
и соль. Эта артель просуществовала до весны 1919-го года, когда умерла
естественной смертью за отсутствием сырья на Тентелевском заводе. Но за
это время мне удалось сложить в один из пустых помещений типографии
пудов 50 соли, которая год спустя спасла нас от голодной смерти, так как в
1919-м году соли нельзя было достать ни за какие деньги.
ГлаваУШ
Однажды в начале декабря часов в 6 вечера я работал в типографии, пе¬
чатая программы для кинематографов. В помещение, находившееся на той
же площадке лестницы, куда выходил наш чёрный ход, заскочила девочка
Шура, из типографских учениц, сделавшаяся подгорничной.
- Там гости пришли, - сообщила она мне, - сидят в кабинете, барыня
велела чай подготовить и вас позвать.
Я вымыл руки и пошёл домой.
В кабинете вместе с моей женой сидело четыре человека. Один, в сюр¬
туке с погонами, представился «Капитан Шалевич»1. Второй, в офицер¬
ском кителе без погон, отрекомендовался - «Штабс-капитан Аверский».
Третий, в потрёпанном френче, бриджах и высоких шнурованных сапо¬
гах. «комиссарских», как их тогда называли, и с ременной портупеей с на¬
плечными ремнями, произнёс свою фамилию невнятно и я её не разобрал.
Когда я обернулся, чтобы поздороваться с четвёртым, одетым как офицер
мирного времени, жена сказала:
- А это Володя Янушкович, друг моего детства, сын директора Введен¬
ской гимназии2 и офицер Волынского полка.
- Очень приятно познакомиться, - сказал я, - могу предложить Вам
стаканчик чая. Мара, распорядись!
- Уже готово, - ответила жена.
- От чаю мы не откажемся, но мы пришли по делу и сперва поговорим о
нём, - сказал Янушкович. - Как Вы видите, нас здесь четверо, мы все чле¬
ны офицерской антибольшевистской организации, состоящей из пятёрок.
Каждый из нас возглавляет в свою очередь пятёрку и т. д. и т. п. Этой си¬
стемой мы страхуем себя от провала и в тоже время каждое распоряжение
сверху становится всем членам организации в кротчайший срок. Я думаю,
что Вы разделяете наши взгляды и надежды и примкнёте к нашей пятерке
пятым. Я полагаю, что никаких сомнений о нас у Вас быть не может, Мара
знает меня с детства, я же головой ручаюсь за лояльность приведённых
мною товарищей. Мы все в отставке, кроме вот него, - и он мотнул головой
в сторону человека в комиссарских сапогах. - Он состоит в красной армии
командиром и служит в броневых частях, что стоят в цирке «Модерн»3.
Итак, Ваш ответ, Борис Владимирович?
Помню как сейчас, я сидел верхом на стуле и с полуулыбкой слушал об¬
ращенный ко мне призыв, делаемый в весьма категорическом тоне. Должен
сказать, он мне не понравился. Во-первых, отчего они пришли ко мне вчет¬
вером? Казалось бы о таком деле, как заговор нужно сговариваться пред¬
варительно с глазу на глаз, а не являться сразу всей «пятёркой». Далее: мне
определённо не нравился господин из броневой части, личность и фамилия
которого как-то ускользнула в разговоре, и наконец мне не нравился сам
Володя Янушкович, о котором, хотя я и был аборигеном Петербургской
стороны и помнил его отца, ничего не слышал и не имел представления,
что у моей жены, которую я знал чуть не с восьми лет, был такой друг. Кро¬
ме всех этих соображений, я не хотел впутываться в такие дела, считая их
заранее безнадёжными. Всё это я и изложил моим слушателям примерно в
таких выражениях.
Упомянув о несолидности и ненадёжности вербовки людей столь пу¬
бличным способом, я заявил, что категорически отказываюсь принять уча¬
стие в каком-либо заговоре или организации. По моему глубокому убеж¬
дению, все эти заговоры беспредметны и безыдейны и ни к чему иному,
как к нашей собственной гибели, привести не могут. Мы не гарантированы
от провокации не только в нашей среде, но и со стороны неизвестным нам
лиц, стоящих во главе этих «многочисленных», как вы сказали, пятёрок.
Кроме того, я иностранец и хотел бы скорее уехать ко мне на родину в
Финляндию, где рассчитываю на возможность применения моих знаний и
способностей.
Исходя из вышесказанного, как говорилось в официальных рапортах,
предлагаю всем к затронутой Вами теме в моём доме не возвращаться, а
пить чай с вареньем (немецкое повидло). Будем просто знакомы!
Так и сталось, но не совсем. Капитан Шалевич стал большим другом
нашего дома. Он был кадровым офицером Московского полка, которым
командовал его отец4. Будучи неглупым он однако особенно болезненно
не хотел расставаться с погонами и долго и упорно носил их под шинелью,
пока не попал в облаву и чуть не сел за них в тюрьму. Позже он поступил
командиром на командные курсы комсостава Красной армии, находивши¬
еся в помещении Павловского Училища5, которое он сам кончил ещё до
войны. Я вернусь к нему в моих воспоминаниях, относящихся к 1920-1921
гг. Здесь упомяну только, что позже он в качестве польского гражданина
выбрался в Польшу. Дальнейшая судьба его мне неизвестна.
Штабс-капитан Аверский тоже часто бывал у нас и даже с полгода жил
у нас, после чего уехал на Украину, где сперва попал к Петлюре6, и по
его ликвидации скрылся в Киеве; по установлении там советской власти
вернулся в Петроград, где прожил некоторое время и опять уехал в Киев,
который очень ему понравился. Он исчез из поля моего зрения.
Володя Янушкович вскоре вступил в компартию и был назначен комис¬
саром в какую-то воинскую часть, с которой выступил против Юденича7.
Часть была разбита белыми и Янушкович чуть не попал в их руки. Он за¬
шёл после этого к нам и сообщил, что получил назначение на юг, куда и
уезжает немедленно, намереваясь при первом удобном случае перейти к
белым. Почему он не сделал этого у Юденича, он объяснил опасением как
комиссар быть расстрелянным. На какую должность он ехал на юг, мне
осталось неизвестным, так же и его дальнейшая судьба. У меня осталось
подозрение, что Янушкович был в партии уже раньше и что вся затея с
«пятёрками» была чистая провокация, в субъект в комиссарских сапогах
из бронедивизиона был просто чекистом, долженствовавшим нас зафик¬
сировать.
Этот случай ещё более утвердил меня в намерении ни во что не вмеши¬
ваться, так как при невозможности ориентироваться можно было пропасть
ни за понюшку табака. Вообще в то время верить нельзя было никому. Для
примера приведу такой случай.
В компании моей жены до замужества было два брата Жорж и Славик
Арсеньевы. Я с ними встречался, но знал их мало. Во время войны оба
были офицерами и Славик был убит. С Жоржем мы встретились случайно
на улице в 1919-м году и привели его к нам пить чай и рассказать о себе,
что он слышал, что знает и что делает. Он рассказа, что его отец, бывший
крупный чиновник или сенатор, умер перед самой революцией. Мать его
уехала во Францию, где у них были средства, а он сам остался ликвидиро¬
вать дела и затем уехать заграницу через Украину и белый фронт. Конеч¬
но этот способ не совсем безопасный, но в настоящее время единственно
возможный. Жил он на Каменноостровском проспекте в модном, хорошем
доме в брошенной квартире его знакомых вместе с бывшим морским офи¬
цером Юрием Лапотинским8, с которым мы с женой тоже раньше были
знакомы.
Посидев часа два, Арсеньев ушёл. Выглядел он очень импозантно. Высо¬
кий, с хорошей выправкой, красивым породистым лицом, одетый прекрас¬
ный штатский костюм, он производил впечатление фильмового артиста.
Недели через две после этой встречи к нам неожиданно явился Юрий
Лапотинский.
- Жорж рассказал мне, что был у Вас, - начал он, - и это дало мне мысль
тоже посетить Вас и в качестве старого знакомого посоветоваться по очень
неприятному для меня вопросу. Дело в том, что переведясь из Кронштадта
в Петроград, я искал квартиру и случайно встретился с Арсеньевым, ко¬
торый предложил мне поселиться вместе с ним. Казалось, всё сложилось
очень хорошо, квартира прекрасная, жена швейцара делает уборку, гото¬
вит обед, заваривает чай и т.д. но ... Я не знаю, чем занимается Жорж. По
его словам, ничем, но целый день его нет дома и возвращается он только
вечером. Меня тоже дома не бывает, я служу в Морском министерстве,
так что странного в этом ничего нет и неудобного тоже. Но раз случилось
следующее. Был арестован Чекой некий Шульц и его жена попросила меня
сходить на Гороховую, 29 и поговорить с его следователем. Поручение до¬
вольно неприятное, но не очень рискованное, так как арестован он был по
спекулятивному делу.
На Гороховой мне дали необходимые справки и проводили в камеру
следователя, предложив обождать его прихода, так как он куда-то вышел.
В комнате был письменный стол и два стула, на один из них я и сел. Може¬
те себе представить моё изумление и растерянность, когда в комнату вошёл
Жорж Арсеньев и прямо спросил меня, что я здесь делаю. Я объяснил ему
и Жорж сказал, что он пришёл тоже по делу Шульца, но раз я уже здесь, то
ему делать нечего, и с этими словами он вышел. Я просидел ещё минут 20,
но никакой следователь не приходил; тогда я обратился к вахтеру, сидев¬
шему в коридоре, и осведомился, как долго мне ещё ждать. Вахтер удив¬
лённо сказал мне: «Разве он не был? Подождите, я сейчас узнаю». - Он
позвонил куда-то по телефону и сообщил, что следователь уехал и сегодня
больше не придёт. Когда я через два дня опять пришёл на Гороховую, в
пропуске мне было отказано.
Всё это навело меня на мысль, что Жорж является следователем Чеки.
Я побоялся высказать ему это и решил проследить его. С этой целью я вы¬
шел из дому раньше него и спрятался в подворотне. Минут через 20 вышел
Жорж и я, дав ему удалиться на достаточное расстояние, пошёл за ним по
другой стороне улицы. Так мы прошли до Большого проспекта, затем по
Большому до Овчинниковских бань, в подворотню которых он свернул.
Зная, что там проходной двор на Пушкарскую улицу, я дал ходу и, завер¬
нув в подворотню, столкнулся лицом к лицу с Жоржем, идущим назад.
- Ты куда? - спросил он меня.
- Я в уборную, - нашёлся я.
- Я тоже, - сказал Жорж, - но только не нашёл уборной.
Мы вместе разыскали нужное нам учреждение и тут выяснилось, что
мне в уборную не нужно.
Жорж иронически посмотрел на меня и посоветовал сходить к доктору.
Затем он спросил меня, куда я собираюсь теперь идти. Узнав, что в город
на Михайловскую, он проводил меня до Каменноостровского и посадил в
трамвай № 2.
Проехав некоторое расстояние, я соскочил с него на ходу и помчался
обратно, наскочив прямо на Жоржа, стоявшего на углу Большого и Ка¬
менноостровского и с явной иронией на меня смотревшего. Я впопыхах
сказал, что забыл дома бумаги.
Теперь у нас натянутые отношения, осложнившиеся одним глупым слу¬
чаем. Утром, когда он ушёл, я открыл ящик его письменного стола, чтобы
посмотреть, что там есть, а он, видимо, тихо вернулся и, застав меня, ко¬
пающимся в его столе, спросил, что я ищу. Я сказал, что положил вечером
на стол кое-какие бумаги, а их теперь нет, и я думаю, что уборщица убрала
их в стол. Жорж ничего мне не ответил, но на другой день сообщил ми¬
моходом, что у него пропали деньги, и что он думает - было бы полезно
сменить уборщицу.
Этот рассказ он закончил вопросом:
- Что теперь делать?
- Если вы будете продолжать выслеживать его, - сказал я, - то может
случиться что-нибудь ещё худшее, например Чека может заинтересовать¬
ся вашей особой для вас дело выйдет боком. С этим учреждением шутить
опасно. Я на вашем месте разъехался бы с Арсеньевым и инцидент был бы
исчерпан.
Лапотинский так и сделал. Любопытно, что года полтора спустя, если
не ошибаюсь, в 1920-м году я стоял на Невском около бывшего магазина
«Александр». Движение было равно нулю. Вдруг из-за угла выехала чёр¬
ная машина, в которой на заднем сиденье расположились три известных
мне персонажа. Средний был Арсеньев, по одну сторону сидел одноглазый
начальник уголовной полиции10, бывший юнкер флота 2-го экипажа, где я
свёл с ним знакомство, а по другую - Крежвицкий (возможно, что фами¬
лию я за временем путаю), бывший офицер Конной артиллерии, а в настоя¬
щий момент военный комендант города и член Реввоенсовета, с которым
я тоже был знаком. Я воспользовался этим обстоятельством и при случае
спросил и того и другого, кто был человек, сидевший между нами в авто¬
мобиле? Оба мне ответили одно и тоже, что они его не знают, фамилию не
расслышали, а знакомый он был другого. Дело было явно не чисто.
Арсеньева я больше никогда не видел. Одноглазый начальник уголов¬
ной полиции в скором времени был переведён в Москву, Крежвицкий же в
1922-м году фигурировал главным лицом показательного шпионского про¬
цесса польской разведки и был расстрелян.
Г л а в а IX
1918-й год сохранился в моей памяти, как самый трудный, страшный и
голодный.
Юг России, охваченный Гражданской войной, не мог снабжать страну
углём, нефтью. Украина, сперва оккупированная немцами, а затем охва¬
ченная самостийным Петлюровским движением, атаманщиной и анархи¬
стами, не давала хлеба. С отрезанного Кавказа не шла нефть. Дров тоже не
было, так как в лесных районах не было рабочих рук, к тому же транспорт
окончательно развалился. Предприимчивые люди, однако, делали вылазки
в провинцию и в порядке товарообмена доставали у крестьян продукты и с
риском для жизни привозили их в Петроград. Поездки по железной дороге
были во всех отношениях опасны для жизни. В стране свирепствовал сып¬
ной тиф и риск заразиться им был велик. Выставленные на всех крупных
железнодорожных узлах заградительные отряды грабили всех и всё то, что
пассажиры пытались провести. Однако какое-то количество проскакивало
и под угрозой ареста и расстрела продавалось из-под полы по баснослов¬
ным ценам.
Положение осложнилось тем обстоятельством, что Петроград и при¬
мыкающие к нему северные губернии образовали федеративное полуса-
мостоятельное государство «Северная Коммуна»1. Её возглавлял некий
Апфельбаум-Зиновьев-Радомысельский2. Первое имя было его настоящей
фамилией, второе - партийной кличкой, а третье - литературным псевдо¬
нимом. Личность эта была в высшей степени отвратительна как по виду,
так и по своему существу. Апфельбаум-Зиновьев-Радомысельский - был
небольшого роста еврей с бабьим лицом, короткими ногами и грушеобраз¬
ным висящим животом. По своим моральным качествам - кровожадный
трус, проводящий диктатуру путём кровавого террора. Москва, ставшая
столицей, на Северную Коммуну смотрела косо и не будучи в силах её
ликвидировать, старалась взять её измором, не пропуская туда снабжения
из того, что ей доставлялось из богатых губерний средней России.
Петроград вымирал и пустел с каждым днём. Все, имевшие какую-либо
возможность, выбирались из него. Петроград из двух с половиной милли¬
онного города обратился в мёртвый, холодный, тёмный и голодный город
с пятьюстами тысячами жителей. Жителям выдавался паёк, состоящий из
150 грамм непропечённого теста с торчащей из него овсяной лузгой, раня¬
щей слизистую оболочку рта. Иногда выдавался мороженый картофель, и
за ним стояли громадные очереди. Ответственные партийный работники
получали лучший паёк из устроенных для них распределителей.
Движения в городе почти не было, улицы поросли травой. По ним бро¬
дили распухшие от голода люди, вымирающие от голода, холода и эпиде¬
мических болезней, сыпняка, испанки и др.
Я не говорю уже о тех, кто падал жертвами красного террора. Мне
однажды пришлось быть свидетелем этого последнего. Было это так: по
каким-то причинам я приехал в Кронштадт, куда в угольных баржах при¬
возили из Петрограда людей, подлежащий уничтожению. Их грузили на
пристани у Николаевского моста и на буксире тащили в Кронштадт. Там
матросы верёвкой обречённых друг с другом по 25 человек, причём между
каждым пятым привязывалась тяжёлая балясина, из тех, что употреблялись
на флоте в качестве балласта в шлюпках. Затем баржи эти вытягивались на
другую сторону Кронштадта в море, 25 человек выводились на борт лицом
внутрь, а 25 матросов выстраивались с винтовками на другом борту. Сле¬
довал залп и люди падали в воду, увлекаемые балясинами на дно.
Я был свидетелем того, как матросы с «Гангута»3 подготовляли очеред¬
ную партию обречённых к расстрелу. Мне объяснили, что за эту работу
они получали экстренный паёк и какую-то сумму денег, не помню какую,
но тогда показавшуюся мне незначительной.
Но несмотря на всё люди как-то жили или, вернее, пытались жить. Де¬
ревянные дома разбирались на дрова. Каждая квартира, оказавшаяся пу¬
стой, немедленно разрушалась и всё из дерева шло на топливо. По вече¬
рам квартиры погружались в темноту, люди собирались в одну комнату и
зажигали «коптилку» - нечто вроде лампадки, где горючим служило де¬
ревянное масло или минимальное количество керосина, доставаемого за
максимальные деньги. Печей при имевшимся количестве топлива топить
было нельзя, поэтому люди сооружали в квартирах печки из листового же¬
леза, окрещённые «буржуйками». В домах с паровым отоплением трубы от
них выводились прямо в форточку. Для увеличения согревающей площади
по комнатам прокладывались водосточные трубы, висевшие на проволоке,
прикреплённой к потолку. При таких обстоятельствах жилая комната была
закопчена до крайности, тепла же было недостаточно и люди сидели оде¬
тыми.
Но хуже всего было, когда зажигался электрический свет, это означало,
что в этом районе будут производиться обыски, сопровождаемые ареста¬
ми. Люди испуганно жались в ожидании нежеланных гостей. У нас лично
таких гостей за год с лишним перебывало около 18, но из них серьёзные, с
Гороховой, 2 были только два раза, причём оба раза по доносу. На счастье
они кончились для нас благополучно, хотя один раз пришлось пережить
добавочные неприятные переживания.
Наша типография исполняла главным образом казённые заказы от¬
делений местного Совета, Женского Медицинского Института4. Про¬
довольственный Петроградский отдел Петрокоммуны5 заказывал про¬
довольственные карточки. Кинематографы, которые были большей частью
национализированы, по старой памяти заказывали билеты и программы.
Частных заказчиков было мало; среди них была подозрительная компа¬
ния из трёх человек, заказывавшая конвертики для сахарина, бывшего в
ходу за неимением сахара, причём текст на конвертиках был немецкий.
Думаю, что сахарин сильно разбавлялся содой. Эти дельцы производили
на меня жульническое впечатление. Незадолго до обыска, произведенного
у нас Че-Кой, эти субъекты обратились к моей тёще с просьбой предоста¬
вить им типографию на одну ночь, за что они предлагали заплатить круп¬
ную сумму. Из дальнейших разговоров выяснилось, что они хотели отпе¬
чатать партию так называемых «Керенок» стоимостью в 20 и 40 рублей,
которые даже в казённом издании производили впечатление фальшивок.
Они заверяли, что у них имеются оригиналы, клише и нужная бумага,
видимо украденная из Экспедиции заготовления государственных бумаг.
Тёща отклонила это предложение, но приняла от них новый заказ на саха-
ринные конвертики. Уходя, заказчики попросили у неё разрешения оста¬
вить у нас чемодан, в котором они предполагали через пару дней унести
выполненный заказ. Тёща выразила согласие и чемодан был оставлен в
конторе.
Как раз в эту ночь нагрянули с обыском. Пятеро чекистов шарили по¬
всюду с часу ночи до 6 часов утра, ничего интересующего их по-видимому
не находя, так как по мере приближения к концу обыска они становились
вежливее. В 6 часов утра они сели в конторе писать протокол, выразив со¬
гласив на предложение моей тёщи напиться чаю. Руководитель группы, сев
к столу, оглянулся кругом, взгляд его упал на стоящий у стены чемодан.
- А это что за чемодан и что в нём? Дайте-ка сюда!
У меня «в зобу дыханье спёрло»: что, если там бумага и клише для
керенок? Тогда мы пропали. Побледнела и тёща, остальные присутствую¬
щие не знали, что это за чемодан. Минуты две напряжённого молчания.
Чемодан был не замкнут. Крышка легко отскочила - он был пуст, если не
считать портрета Троцкого6! Ух! Пронесло! За чаем я спросил одного из
чекистов, что собственно им было нужно.
- На вас был донос, что храните оружие, вот мы его и искали, но види¬
мо донос был ложный. Если бы вы знали сколько времени по этим ложным
доносам мы зря тратим! А нельзя пренебрегать: враг хитёр и коварен.
Второй обыск был видимо на той же почве, хотя чекисты на этот раз не
пожелали раскрыть нам его причины. Незадолго до него был издан стро¬
жайший приказ всем сдать в кратчайший срок имеющееся оружие, при¬
чём было сговорено, что сделавший не будет привлечён к ответственности,
тогда как уклонившийся от сдачи понесёт наказание вплоть до расстрела.
Тотчас же по выходе этого приказа ко мне явилась делегация от домового
комитета бедноты и стала убеждать сдать имеющееся у меня оружие, дабы
комитету не пришлось нести за меня ответственности. Я осведомился, ко
всем ли жильцам дома комитет обращался с подобным воззванием, и полу¬
чил ответ, что не ко всем, а только к тем, у которых подозревается наличие
оружия. Тогда я рассмеялся и сказал, что за этот год у меня уже было 16
обысков разного рода, не давших обыскивающим желанного результата,
поэтому я положительно не понимаю, в силу чего члены домового комите¬
та подозревают у меня наличие какого-то арсенала. Кроме того я не могу
себе представить, для чего он мне был бы нужен. Я - иностранный поддан¬
ный, жду только случая или, вернее, возможности уехать к себе на родину
в Финляндию и меньше чем кто-либо интересуюсь местными делами. Я их
заверил, что они могут спать спокойно, я их не подведу.
Однако кто-то из них видимо спать спокойно не смог, сделал донос, в
результате которого был визит ко мне чекистов.
Удовольствия от этих обысков конечно не было, но я с интересом смо¬
трел кто же такие эти «чекисты», имеющие столь кровавый ореол? В обоих
случаях это были рабочие и в обоих случаях, перевернув вверх ногами весь
дом, они на подоконники окон, скрытые портьерами, не обратили внима¬
ния, и на то обстоятельство, что мой парадный вход не выходит на общую
лестницу, а непосредственно во двор.
Возвращаюсь к пайку. Выдаваемый населению паёк состоял из двухсот
грамм полужирного теста с торчащей из него овсяной лузгой, ранившей
дёсны и язык. Время от времени выдавалась мороженная картошка, тоже
пришедшая в полужидкое состояние.
Заветной мечтой обывателя было получить место или работу, связанную
с получением красноармейского пайка. Жена моя эту мечту осуществи¬
ла. Она в 1915 году кончила школу Русской драмы при Александринском
театре по классу Анатолия Ивановича Долинова7, который был вторым
режиссером театра после Карпова8. А.И. Долинов устроил мою жену на
маленькие роли в халтурные труппы театра, игравшие по заводам и крас¬
ноармейским частям. Такая деятельность награждалась красноармейским
пайком, по которому выдавалось 600 грамм вполне съедобного хлеба, не¬
которое количество жиров и круп. Эта работа в зимнее время сопровожда¬
лась риском. На место спектакля артистов отвозили на грузовике, собрав
их предварительно у театра. К театру же они доставлялись после спектакля
на грузовике. Но от театра нужно было идти домой пешком, что по тем
временам было положительно опасно для жизни, так как на тёмных улицах
бывшей столицы грабили и убивали. Обыкновенно артисты сговаривались
с попутчиками и шли группами по несколько человек. Но от Кронверк¬
ского проспекта до нашего дома жена должна была идти одна, поэтому я
ходил её встречать.
Во время одной такой поездки погиб известный оперный певец Тар-
таков9. Он на ухабе вывалился с грузовика и попал под колесо. Другого
артиста, не помню кого именно, при возвращении домой раздели на Не¬
вском проспекте, оставив в одних кальсонах. Прибежав в таком виде в 20-
градусный мороз на Васильевский Остров, он схватил воспаление лёгких
и умер.
В городе утверждали, что какие-то разбойники придумали пружинные
ботинки, дающие им возможность прыгать до 3-х метров в высоту и что
они используют эти прыжки для нападения на ночных прохожих, падая
буквально им на голову. Ещё рассказывали, что на Песках10 родился ребё¬
нок с копытцами вместо ступней, волосатый и с лицом Троцкого. Вообще
слухов было масса, это объясняется отсутствием газетной информации.
Выходившие газеты «ИЗВЕСТИЯ»" и «ПРАВДА»12 тогда, ещё с меньшим
правом, чем теперь, можно было назвать газетами. Это были информаци¬
онные листки партии и правительства, которые сообщали об установках,
приказах и достижениях, то есть то, что они и сейчас делают, но тогда ещё
сообщалось о победах на всех фронтах. Составить себе представление о
происходящем было просто невозможно, также как и отличить враньё от
правды. Тогда и возникла острота, что разница между «ПРАВДОЙ» и «ИЗ¬
ВЕСТИЯМИ» та, что в «ИЗВЕСТИЯХ» нет правды, а в «ПРАВДЕ» нет
известий.
Эту зиму я сидел дома, никуда не ходил и, пользуясь наличием сво¬
бодного времени, штудировал Карла Маркса13, Энгельса14 и то немногое,
что написал Ленин15, пытаясь пополнить пробелы в моём образовании. Я
искренне жалею марксистов, которые должны изучать Марксовский «Ка¬
питал» всерьёз. Тот экземпляр, который был у меня, был написан нудным
и трудным языком. Энгельс был переведён лучше и читать его было легче.
Ознакомившись ещё с пропагандными брошюрами, написанными более
популярным языком для рабочих, я пришёл в замешательство.
Перспектива, ожидающая нас в случае окончательной победы марк¬
систов и в частности большевиков, показалась мне ужасной. Учитывая
культурный и образовательный уровень русского народа, таковое учение
в русской действительности могло привести только к Пугачёвщине. Мне
казалось, что Маркс исходил из неверной предпосылке, что чем более ин¬
дустриализована страна, тем хуже живётся рабочему классу. На практике
это было совсем наоборот, а потому и все выводы его должны быть невер¬
ны. Далее, исходя из его слов, что прибавочная стоимость при всяком про¬
изводстве создаётся путём отнятия от рабочей доли его труда бесплатно в
пользу капиталиста, и не отрицая этого факта, я не мог понять отчего, если
эту «прибавочную стоимость» будет получать государство, то рабочему
это улучшит и облегчит его материальное положение. По существу систе¬
ма эксплуатации остаётся той же, происходит перемена хозяина; вместо
капиталиста им становится государство, а последнее в смысле эксплуата¬
ционном будет несомненно более жестоким. Государство безлично и об¬
ладает неограниченным аппаратом принуждения, которого нет у частного
предпринимателя, а это несомненно должно повести к фактическому за¬
крепощению всего народа. В данный момент в России во всех отраслях ца¬
рила анархия, но если большевикам удастся с ней справиться, то это будет
своего рода «Юрьевым днём»16; всё население окажется прикреплённым к
местам своей службы и работы без права ухода или перехода с них, а это
фактически является полным лишением всего того, что человечество в те¬
чение столетий с трудом завоевало.
Объявленная Лениным диктатура пролетариата, то есть полное и все¬
стороннее руководство пролетариата, мне тоже казалось вздором. Ведь
пролетарий, или человек ничем не обладающий, является таковым в силу
природного отсутствия в нём творческого начала, так как если бы оно у
него имелось, он неизбежно что-то себе создал бы и попал в число врагов,
подлежащих уничтожению. Каким же образом пролетарий, у которого от¬
сутствует созидательный талант, будет создавать новое общество в поряд¬
ке диктатуры? Это окажется возможным только, если пролетарий будет
выполнять приказания того лица, которое возглавит диктатуру пролетари¬
ата, то есть всё выльется в диктатуру лица, в руках коего окажется всё до¬
стояние нации, которое он использует для достижения своих целей. Целью
Ленина была прежде всего мировая революция.
Каким бы бараньим стадом ни была всякая нация, в каждой имеет¬
ся много людей, не желающих быть баранами. Поэтому, чтобы всё вре¬
мя подавлять их тенденции, потребуется громадный полицейский ап¬
парат, снабжённый большими полномочиями. Таким образом, новое
социалистическое государство окажется полицейско-бюрократическим с
ударением на первом слове. Это тоже не казалось мне заманчивым.
Наконец, Маркс во всех своих утверждениях и рассуждениях исходил
из данных, относящихся к высоко индустриализированным странам, тогда
как Россия - страна на 90 % аграрная и, чтобы обратить её насильственно
в сравнительно короткий срок в страну хотя бы на 60 % индустриальную,
необходимо увеличить добавочную стоимость до максимума для образо¬
вания такого капитала, который в эту индустриализацию может быть вло¬
жен. Короче говоря, эксплуатация труда станет более жесткой, а стандарт
жизни понизится до минимума. Если при частном капитализме на рынке
труда существует закон конкуренции, определяющей цены на этот труд, то
при социализме на труд будет неизбежно наложена государственная моно¬
полия, а всякая монополия невыгодна для населения, так как на монополи¬
зированный товар назначаются принудительные цены, как правило, невы¬
годные для покупателя. В отношении же рынка труда получается обратная
картина: невыгодность окажется на стороне продавца своего труда.
Для постройки «нового мира» нужно разрушить «старый» и в 1919 году
происходило это разрушение и при том весьма интенсивно. Процесс этот,
по моим тогдашним понятиям, был просто «разрухой» и только желанием
оправдать происходящее можно было объяснить подведение под неё иде¬
ологической основы.
Многое и очень многое коммунистам пришлось впоследствии восста¬
навливать, когда они принялись не разрушать, а строить. Неисчислимое
количество людей были замучены и просто физически истреблены за по¬
пытку отстоять и сохранить что-то из прошлого, что им было дорого и без
чего, им казалось, не могла существовать Россия. Взять хотя бы ношение
погон; для посторонних они может быть кажутся мелочью, но людям, но¬
сившим погоны, они дороги - это был символ, от которого им было труд¬
но отказаться. Многие продолжали носить их под пальто и будучи изобли¬
чены в этом рисковали жизнью.
Все эти мысли приходили мне в голову в результате чтения марксист¬
кой литературы, но, по совести, мне было очень трудно применить все эти
наспех схваченные и без предварительной подготовки почерпнутые зна¬
ния к тогдашней действительности. Она не укладывалась ни в какие тео¬
рии. Каждый человек ежедневно принуждён был совершать поступки, ка-
раемые новой властью. Фактически было запрещено есть и для того, что¬
бы выжить, нужно было нарушать это запрещение. Покупка продуктов у
так называемых «мешочников» и спекулянтов строго каралась, но вместе с
тем только у них и можно было достать продукты.
Моральная угнетенность не только моя, но и всего окружения, была
безгранична. Большинство недовольных возлагали надежды на белое дви¬
жение, на интервенцию союзников и на Господа Бога, который «не по¬
пустит». Я лично надеялся только на возможность уехать из этой страны,
так как белым я не верил, я был отрицательно настроен к их вожакам, мне
казалось, что всё это движение безыдейно. Они толковали об Учредитель¬
ном Собрании, но это Учредительное Собрание фактически провалилось и
было позорно разогнано 20-30 матросами и члены его разбежались.
Мне казалось, что в России решающим может быть только голос и же¬
лания крестьянства, составлявшего 90 % населения, а крестьянство явно не
шло за белыми. Оно боялось реставрации и потери земли, полученной ими
от большевиков.
В конце концов, запутавшись во всём, я решил найти утешение в отвле¬
чённых вопросах и погрузился в труды по космографии и астрономии. Как
ни странно, это давало мне утешение, Да и не мне одному.
Так прожил я зиму 1918-1919 года. Пришедшая весна не внесла яс¬
ности в положение. Но мне понадобился новый документ о службе, так
как имевшийся у меня документ от Котомина совсем больше не годился.
Мы находились в блокаде, это было известно каждому дураку, поэтому
никаких «Германских транспортов» с углём быть не могло, также как и
«заведующего» их разгрузкой.
«Вид на жительство иностранца» больше тоже ни от чего не защищал,
все иностранные посольства и представительства уехали и «Чекушка»17
хватала иностранцев наравне со своими и даже охотнее.
Я никогда не был антисемитом, но в 1919 году евреи положительно для
всех сделались проблемой. Вырвавшись из черты оседлости18, они в не¬
вероятном количестве нахлынули в центры, в том числе и в Петроград, и
заняли все ведущие посты.
Проповедуемый коммунистами «интернационализм» и саботаж со сто¬
роны остатков интеллигенции по отношению к новой власти помогли ев¬
реям играть крупную роль. Когда же за неуважительный отзыв о них стали
арестовывать людей, сажать и даже расстреливать, то мой отношение к
евреям стало меняться. Еврейство в целом стало мне казаться чем-то вроде
холерной бациллы, не причиняющей вреда в здоровом организме, но бур¬
но размножающейся в случае заболевания этого организма простым рас¬
стройством желудка.
В нормальное время не играет никакой роли, в какую сторону вы пой¬
дёте, выйдя из дома. Во времена крупных событий это может иметь ре¬
шающие значение. Вся ваша дальнейшая жизнь может измениться в за¬
висимости от того, кого вы встретили, пойдя направо, а не налево. Так
случилось со мной в марте месяце 1919 года. Я вышел из ворот моего дома
и моё внимание было привлечено выгоревшей от солнца витриной уже
не существующего писчебумажного магазина. В ней были прикреплены
кнопками небольшие книжечки-ноты с изображением артиста или артист¬
ки, исполнявших эту вещь. Моё внимание привлекли собственно не ноты,
а изображение исполнителя. Я не мог разобрать, был ли это Морфесси19? В
этот момент я услышал за спиной голос:
- Здравствуй, Боря!
Я быстро обернулся, несколько изумлённый, так как «Борей» меня зва¬
ли в детстве, позже все звали «Боб». Передо мной стоял Александр Тимо¬
феевич Мордухович, для него я был «Боря».
- Как вы здесь? - удивился я, - Я был уверен, что вы с дочерью уехали
в Англию.
- Собираюсь сделать это при первой возможности, но, к сожалению, я
русский подданный и мне нужно ехать нелегально, а для этого у меня нет
подходящего случая. То, что я должен ехать с дочерью, усиливает мою от¬
ветственность.
Между прочим, Александру Тимофеевичу удалось в 1920-м году вы¬
браться из России, через Финляндию в Англию, но при переходе через гра¬
ницу он отморозил пальцы на ноге и их пришлось ампутировать.
Но возвращаясь к нашей встрече. В кратких словах я обрисовал Алек¬
сандру Тимофеевичу мои затруднения и планы на будущее, но что Алек¬
сандр Тимофеевич, улыбаясь, сказал: «О будущем ничего сказать не могу,
но конечно советую при первой возможности выбираться в Финляндию,
а там видно будет. Относительно настоящего помочь не так трудно: при¬
ходи завтра часов 10 утра на Мытнинскую набережную, 9-11. Там в тре¬
тьем этаже помещается Отдел снабжения Боровичских и Шероховичских
угольных копей. Спроси там Михаила Тимофеевича Мордуховича20, это
мой младший брат, ты его не знаешь, но мы вместе живём и сегодня вече¬
ром я с ним поговорю. На жалованье рассчитывать там нельзя, платят, как
везде, на один день, да и то не полный, но бумажку получишь, а ведь это и
требуется доказать».
На другой день я был по указанному адресу у Михаила Тимофеевича;
тот встретил меня очень любезно и сообщил, что он всё уже устроил и что
мне надо только представиться инженеру Чернявскому. Это тут же и было
мною выполнено.
Этот инженер прочёл мне небольшую лекцию, сводившуюся к тому,
что Советская Россия находится в блокаде иностранной и отечественной, а
потому Боровичские копи играют громадную роль в экономике Северной
Коммуны в целом и Петрограда в частности, а потому Совет народного
хозяйства Северного района из последнего старается снабдить копи всем
необходимым, но это конечно задача не лёгкая. Мы должны находить нуж¬
ное нам, где оно есть и направлять его по назначению.
И Мордухович, и я, как и ещё многие, являемся агентами Снабженче¬
ского отдела и в первую нашу задачу входит розыск узкоколейный рельс.
Найдя таковые, мы должны определить их длину и доложить в отдел. Съём¬
ка их и отправка будет не нашим делом. Кроме того, я должен наблюдать
за демонтажем агрегатов на Электрических станциях, которые при суще¬
ствующих условиях в Петрограде всё равно не действуют. Сам демонтаж
производится Трудовой артелью инвалидов империалистической войны,
взявшей на это подряд и работающей на коммерческих условиях. Тут нуж¬
но следить за тем, чтобы всё было упаковано и нечего не пропало.
В смысле оплаты моего труда дело обстояло никак, а вот за найденные
рельсы будет выплачиваться премия с километра (суммы этой я не помню,
но она была довольно значительной).
От Чернявского меня провели к начальнику всей этой организации, не¬
коему Барскому. Будучи до революции крупным промышленником, Бар¬
ский21 вполне оправдывал свою фамилию - высокий, элегантный господин
под 50 и даже надушенный какими-то мужскими духами. Впечатление от
него несколько портил чрезвычайно рассеянный вид, который он имел.
Посмотрев на меня пустыми глазами и поправив галстук, он сказал без¬
различным голосом - «Ага, ну пусть работает», на чём аудиенция и кончи¬
лась. Позже я понял и его рассеянность и безразличие - в ту же ночь Бар¬
ский бежал в Финляндию. Узнал я это довольно неожиданным образом. На
моей службе, ко мне подошёл человек и, отрекомендовавшись Таберма-
ном, рассказал, что с неделю тому назад он бежал в Финляндию и провёл
там в карантине несколько дней, после чего финны отказали ему в визе и
перекинули обратно в Россию.
Он слышал от Михаила Тимофеевича, что я финн, и потому он обраща¬
ется ко мне с просьбой дать совет, как ему поступить и куда обратиться,
чтобы получить визу в Финляндию. Этого я сказать не мог, так как и сам не
знал. Между прочим он рассказал мне, что, когда его выводили из каранти¬
на, он встретился с только что туда прибывшим Барским, которого он знал
по службе и который сообщил ему, что имеет транзитную финскую визу и
едет дальше во Францию, где находится его семья.
Я был ошарашен его рассказом, искренно ему сочувствовал, предста¬
вив себе все трудности и страхи, которые ему пришлось бесполезно пере¬
жить, и посоветовал ему никому не рассказывать о случившемся, дабы не
попасть в ещё худшую историю.
Мне казалось, что вернуть обратно бежавшего из Совдепии - равно¬
сильно, тому что бросить человека, выбравшегося из клетки с тигром об¬
ратно в клетку на том основании, что у него нет входного билета в Зооло¬
гический сад.
ГлаваХ
Служба моя в Совнархозе была более чем легкой. Я приходил часам
к 10 утра, должен оговориться, что по постановлению Советского прави¬
тельства часы были переведены на 3 часа вперёд, что будто бы давало эко¬
номию в освещении, так что фактически я приходил в 7 часов утра и по¬
крутившись немного, отправлялся на Электрическую станцию «Гелиос»,
находившуюся на Обводном канале, где Транспортная артель инвалидов
производила демонтаж агрегатов.
Не нужно было быть проницательным, чтобы сообразить, что артель
эта была фиктивной: члены её сами не работали, а только наблюдали за ра¬
ботой. Работали же человек 20 здоровых ключников, каким-то чудом уце¬
левших в Петрограде и именовавшихся «Секцией ключников Нарвского
района», состоявшей под председательством и командой некоего Марахо-
беля, человека неизвестной национальности и разбойничьего вида.
Артель инвалидов состояла главным образом из бывших офицеров и на¬
ходилась в помещении бывшей банковской конторы Волкова на Невском
проспекте1. Членов в ней было человек 20. Председателем и душой всего
дела был присяжный поверенный Патвоканов2, очень красивый и элегант¬
ный армянин, во время войны возглавлявший какую-то Краснокрестную
организацию, связанную с Земским Союзом3, и предоставлявшую своим
служащим, в большинстве работавшим бесплатно, освобождение от воин¬
ской повинности. Не помню её официального названия, но её заглавными
буквами были ОЗУ, что давало повод острякам назвать её «Отделом Заве¬
домо Уклоняющихся».
Делопроизводителем Артели состоял бывший прокурор Петербургской
судебной палаты Репнинский4, тоже элегантный и красивый господин с
чёрной ассирийской бородою. Бухгалтером был управляющий графа Фре¬
дерикса5, чистокровный итальянец, с фамилией что-то вроде Адариди6.
Артель брала подряды и передавала их Марахобелю. Я не думаю, что¬
бы кто-либо из членов крупно зарабатывал и предполагаю, что большин¬
ство гналось за документами, а документы были составлены чрезвычайно
умело, в особенности учитывая культурный уровень тех, кто их проверял.
Они гласили приблизительно так: «Удостоверение. На основании приказа
Совета Народных Комиссаров7 от такого-то числа, такого-то года, за но¬
мером таким-то, выдано настоящее удостоверение такому-то в том, что он
действительно состоит членом Транспортной Артели Инвалидов, что под¬
писью с приложением печати удостоверяется. Председатель Патвоканов,
бухгалтер Адариди, председатель Месткома (Местный Комитет Служа¬
щих) Репнинский».
Предприятие было построено на людской растерянности. В то время
происходило великое переселение, буржуазный элемент выселялся из сво¬
их квартир, в них вселялись рабочие. Выселяемым разрешалось взять с со¬
бой известное количество мебели и вещей, но время переезда было ограни¬
чено. Люди бросались искать перевозочные средства и вместо того, чтобы
обратиться самим к ломовым извозчикам, предоставляли это Транспортной
артели инвалидов, бравших с них в двойне. Со всем этим я ознакомился
позже, когда меня уговорили поступить в эту артель. Я застал артель уже
на закате её деятельности, а в начале по утверждению её участников, дела
шли блестяще. Объяснялось это отсутствием рабочей силы. Достать кого-
нибудь кроме принудительно работавшего «нетрудового элемента» было
невозможно: все разбежались в деревню, в провинцию, с которой русский
рабочий класс всех категорий и ступеней был всегда прочно связан. Вслед¬
ствие этого 20 Марохобелевских грузчиков были козырным тузом артели.
Секрет преданности грузчиков заключался в нежелании идти работать за
незначительное вознаграждение в советские учреждения, тогда как от ар¬
тели они могли заработать крупную сумму путём аккордной работы.
Я состоял при отделе снабжения Боровичей и с началом навигации мы с
М.Т. Мордуховичем получили в распоряжение бывший Нобелевский бук¬
сир «КАЗАЧЁК» и отправились разыскивать узкоколейные рельсы с рас¬
четом получить премиальные за их находку.
Я никогда раньше не плавал по Неве и был поражён красотой её бере¬
гов. Верстах в 10 от Петрограда всё дышало нетронутостью и первобыт¬
ностью. По дороге выяснилось, что разыскать требуемые рельсы не со¬
ставляло труда, они имелись на всех кирпичных заводах, расположенных
по Неве. Нашли мы их и на лесопилках. Мы тщательно вымерили рельсы
и занесли в составленные нами на сей предмет списки. Все посещённые
нами места не функционировали, всё выглядело заброшенным и заросшим
бурьяном.
Когда мы с Михаилом Тимофеевичем подсчитали свои барыши, то по¬
лучилась довольно крупная сумма, представлявшая собой однако теорети¬
ческое богатство; мы фактически никогда ничего не получили. Премиаль¬
ные были обещаны Совнархозом Северного района, но требовалось ещё
согласие других инстанций, а те за время нашей работы не удосужились
вынести утвердительный приговор по этому делу.
Накопив теоретический капитал, мы с Михаилом Тимофеевичем реши¬
ли прокатится на «КАЗАЧКЕ» до Шлиссельбурга и посмотреть на эту до¬
стопримечательность. Здесь с нами произошла история, напомнившая сце¬
ну из Гоголевского «Ревизора». Около Часа дня мы прибыли к пристани
Шлиссельбурга и были встречены группой людей, радостно бросившейся
нам на встречу с приветствиями. Мы растерялись от неожиданности и ста¬
ли пожимать протягиваемые нам руки и выслушивать приветствия и пред¬
ставления. Эти люди оказались членами Шлиссельбургского совета во гла¬
ве с его председателем. Нас отвели в помещение, где нам было предложе¬
но угощение виде чая с сахаром, хлеба с маслом и колбасой и ещё каких-то
яств, составлявших в те времена большую роскошь. Разговоры при этом
были такие бестолковые, что мы не могли определить, за кого нас прини¬
мают. Председатель произнес небольшую и довольно неясную речь, по¬
благодарив нас за внимание и заботу, а Михаил Тимофеевич в ответной
речи выразил благодарность за тёплый и дружеский приём и своё удовлет¬
ворение, что всё нашёл в порядке. Что он нашёл в порядке, осталось неяс¬
ным, но никто не обратил на это внимание. После завтрака председатель
повёз нас на плохом автомобиле показать город, в котором смотреть было
нечего, до того он был незначителен и грязен. Часам к четырём Михаил
Тимофеевич заторопился возвращаться и нас отвезли обратно на пристань,
где собралось довольно много народа. Тут мы забрались на наш буксир и
под приветственные возгласы провожавших отвалили от пристани. Миха¬
ил Тимофеевич, одетый в английский костюм, стоял на мостике, держа над
головой шляпу, я же держал руку под козырек, что больше соответствова¬
ло моему костюму. Люди на берегу махали руками и шапками. К сожале¬
нию или в счастью, мы так и не узнали, за кого мы были приняты и поче¬
му нас так чествовали.
Поездки наши вскоре кончились, я опять оказался на демонтаже агрега¬
тов. Представители артели уговорили меня поступить в их артель, говоря,
что удостоверение от места работы я могу получить и от артели, но кроме
того, в случае хорошего подряда, я могу что-то и заработать, тогда как моя
теперешняя служба меня совсем не оплачивает. Эти доводы показались
мне резонными и я пошёл представляться Патвоканову. В результате раз¬
говора с ним я оказался членом артели, но исполнять какую-либо работу я
не смог, тем более, что артель находилась в состоянии разложения. Зато я
смог пользоваться данным мне документом и был этим доволен.
Семья моя и я существовали на небольшие доходы, которые давала
типография, и на сделанные сбережения и запасы - в особенности выру¬
чила соль, которую не только в провинции, но и в Петрограде, было всё
труднее и труднее достать. Деньги, видимо, печатались в неограниченном
количестве, но приобрести на них было почти невозможно. Наше личное
продовольственное снабжение даже несколько улучшилось, так как нам
удалось связаться с мешочниками, менявшими продукты на соль. Через
Совет народного хозяйства, или вернее через Мордуховича, мне удалось
достать бочку керосина и я рассчитывал, что при известной осторожности
нам хватит его на зиму. Расчёт делался конечно не на нормальное лампо¬
вое освящение, а на так называемые «коптилки».
Лето 1919-го года было очень жаркое и в самый разгар его умер дядя
моей жены, брат её матери Пётр Дмитриевич Соловьёв8, который оставил
большую семью, двух сыновей и четырёх дочерей. Старший сын, сту¬
дент Университета, окончил в начале войны военное училище и вышел
в Финляндский полк, где служил муж его сестры Зины, капитан Ушаков;
вернувшись с фронта и демобилизовавшись, он выправил себе фальши¬
вые документы, забрал свою жену и уехал куда-то в провинцию, попро¬
сив оставшихся забыть о его существовании. Мы никогда больше о нём не
слышали. Старшая дочь Мария была замужем за офицером Новочеркас¬
ского полка, имела от него двух сыновей 7-8 лет. Эта семья вместе с бра¬
том её мужа, тоже офицером, уехала на юг к Деникину. Там оба брата были
убиты в боях, один мальчик умер от болезни, а сама Мария с оставшимся
сыном эвакуировалась в Константинополь с Белой армией, а оттуда попала
в Париж, где вышла замуж за француза, но была с ним несчастлива. Вторая
дочь Зина была замужем за капитаном Ушаковым, выбранном солдатами
после революции командиром полка. По демобилизации в 1918-м году9 он
занялся хозяйством, а Зина поступила работать в кондитерскую «Лора»; с
наступлением НЭПа в 1922-1923-м годах они уехали в Омск, где восполь¬
зовавшись НЭПом они открыли собственное дело. Дальнейшая их судьба
мне неизвестна.
Второй сын Коля остался в Петрограде, женился на певичке и мыкался,
то взлетая, то падая до 1932-го года, когда судьба положила предел его
жизненному пути. Две младшие девочки были в то время ещё очень мо¬
лоды и одна из них, уже после моего отъезда, вышла замуж за советского
морского офицера и этим потрясла оставшуюся в наличности семью.
Смерть Петра Дмитриевича Соловьёва произошла неожиданно для
семьи и всего его окружения. На вид он был весьма жизнерадостный и
полный жизни господин сангвинического характера и никаких признаков
болезней не проявлял. Я и сейчас не знаю причины его смерти, но видимо
у него произошла пробка в мозгу и в течение суток его не стало.
Всё сложилось для семьи крайне неудачно. Он умер в июле, стояла не¬
вероятная жара, покойник в течение суток разложился до неузнаваемости,
труп раздуло до невероятных размеров. Нужно было торопиться с похо¬
ронами, но никак не могли достать гроба, который выдавался по ордеру
Местного Совета. Ордер достать удалось, а вот с гробом ничего не вы¬
ходило. Мастерские говорили, что народ мрёт так интенсивно, что они не
справляются с производством и необходимо ждать очереди. За дело взялся
друг и однокашник покойного Цурмилен10. Он своими руками в течение
четырёх дней соорудил гроб. Покойник за это время окончательно разло¬
жился и потёк. Семья была в ужасе, жить в квартире стало невозможно.
Все разъехались, кто к нам, кто к другим родственникам.
Наступил день похорон. Мой тесть, штабс-капитан Аверский и я взя¬
лись уложить труп в гроб, но это оказалось нелёгкой задачей. На столе
была положена простыня, на которой лежал покойный - полужидкая мас¬
са, расползшаяся по столу и по полу. Мы сделали себе маски из полоте¬
нец и с невероятным трудом, ухватившись за простыню, переложили его в
гроб, поставленный на пол. Назойливые мухи облепили всё кругом и в том
числе нас. Мы с ног до головы перепачкались трупной жидкостью. Крыш¬
ка, которую мы пытались закрыть, не закрывалась на 20 сантиметров. Об¬
щими усилиями всех присутствующих мы вытащили гроб на двор. После
этого мы вступили во вторую фазу похорон - доставку гроба на кладбище.
В то время это делалось так: имеющиеся наличные мужчины несли гроб, а
женщины - пару табуреток. После 10-15 шагов женщины, забегали вперёд
и ставили табуретки на землю. На них опускался гроб, чтобы дать пере¬
дышку несущим. Несколько минут спустя церемония повторялась.
Учитывая большие расстояния до кладбищ и слабость людей от недое¬
дания, такие процессии длились обычно 5-6 часов. Мы справились в полто¬
ра часа, так как Соловьёвы жили на 16-ой линии Васильевского Острова",
недалеко от Смоленского кладбища. Картина, открывшаяся нам на самом
кладбище, была не менее потрясающей. Там на главной алее стояло около
50-ти незакрытых гробов, облепленных мухами и издававших невероят¬
ную вонь. Вокруг них толпились люди, затыкающие нос платками и отма¬
хивающиеся от наседающих на них мух. На счастье, на кладбище имелись
могильщики, которые подхватывали гробы на плечи и несли их к могилам.
Нам пришлось ожидать очереди около двух часов, когда церемония для
нас была закончена. Невыносимый запах преследовал нас ещё неделю, а
всё платье пришлось сейчас же отдать в стирку.
Я специально описал этот случай так подробно во-первых потому, что
он произвёл на меня сильное впечатление, а во-вторых потому, что подоб¬
ные переживания выпали на долю всех петроградцев, которых постигла
смерть близких.
Кстати о похоронах. Мне приходит на память другая смерть и связанные
с ней неприятные переживания. Это случилось поздней осенью 1919-го
года. Умер наш сосед Курме12, о котором я упомянул в связи с его складом
фанеры; я перенял его помещение в связи с моими коммерческими делами
в 1917-м году, но оно мне фактически не понадобилось.
Квартира Курме представляла зеркальное отражение нашей кварти¬
ры. Покойника из больницы, в которой он умер, перевезли на квартиру
и уложили в кабинете на стол, поставив в ногах и в голове канделябры
с хрустальными подвесками. Накануне похорон вдова покойного пригла¬
сила нас к себе на чашку чая, и мы с тестем отправились к ней часов в
9 вечера. Времена были жуткие. На улицах царила темнота, за ворота не
выйти, могут убить. Освещение в квартирах - «коптилки», отопление -
«буржуйки». На лестницах тоже темнота, моральное состояние тяжёлое.
При выходе в квартиру Курме мы были приятно поражены нормальным
керасино-ламповым освещением. На кухне (вход как у нас был через кух¬
ню) горничная хлопотала у плиты, раздувая самовар. Хозяйка провела нас
сперва к умершему, потом пригласила нас в спальню, где весело потрески¬
вая, пылала печка, перед которой сидел доктор, лечивший покойного. Мы
познакомились и уселись на будуарных креслах полукругом у печки. Было
уютно и тепло. Между нами и кабинетом Курме было ещё две комнаты,
одна большая - столовая и другая небольшая, служившая видимо шкаф¬
ной; все двери туда были закрыты.
Мы стали обсуждать создавшееся положение и возможности, нас ожи¬
давшие, как отворилась дверь в коридор и вошла горничная с большим
подносом, уставленным стаканами с дымящимся чаем, вазочкой с варе¬
ньем и сухарницей с печеньем. В этот момент раздался невероятный гро¬
хот и звон разбивающегося стекла. Горничная выпустила из рук поднос и
закричала:
- Барин встали!
Аналогичная мысль мелькнула и в моей голове, как вероятно и в голо¬
вах других присутствующих, застывших в неподвижных позах на своих
местах.
- Надо пойти посмотреть, - ожил первым доктор.
Мы одновременно поднялись и двинулись в соседнюю комнату. Госпо-
жа Курме держала высоко над головой керосиновую лампу и шла непо¬
средственно за доктором, за ней двигались мы с тестем. Шествие замыкала
горничная с таким видом, что она готова сейчас же убежать прочь. Перед
последней дверью, за которой лежал покойный, мы всё же на несколько
секунд остановились. Доктор решительным жестом распахнул дверь.
При свете керосиновой лампы мы увидали, что там всём в порядке; го¬
сподин Курме спокойно лежит, где ему полагается лежать, канделябры с
хрустальными подвесками, которым я приписал звон разбиваемого стекла,
стоят на месте. Мы стали совещаться, что же это произошло и пошли осма¬
тривать квартиру. Вся столовая была засыпана разбитым зеркальным сте¬
клом венецианского зеркала, которое госпоже Курме вынесла из кабинета
мужа и повесила в столовой на крюк, на котором до того висела большая
картина, снятая ею со стены. Она не учла того, что крюк вбит в заднюю
стенку печки, так весело топившейся у неё в спальне, и что зеркало висит
на верёвке, перегоревшей от раскалившегося крюка. Картина же, бывшая
на этом месте ранее - висела на проволоке.
Вспоминая этот случай, я забежал вперёд и теперь принуждён вернуть¬
ся назад.
С трудовой артелью получился конфуз; мне лично там ничего не уда¬
лось сделать, а сама артель тихо скончалась естественной смертью и чле¬
ны её понемногу испарились. Репнинский сообщил мне, что уезжает не¬
легально заграницу, бухгалтер получил разрешение уехать на родину
в Италию, Патвоканов, ничего не сообщая, просто больше в кантору не
явился, инвалиды-офицеры исчезли один за другим, осталось два человека,
которые приходили поболтать и уходили. Заходил туда иногда и я. Юри¬
дически артель не была ликвидирована, а потому удостоверение артели
имело силу и всю зиму 1919-1920 годов я им пользовался.
Зима выдалась холодная и мы страдали от отсутствия топлива. Судьба
однако мне неожиданно улыбнулась. Среди заказчиков типографии был
Женский медицинский Институт, помещавшийся на Архиерейской ули¬
це13. Мы получали заказы через одну женщину-врача, занимавшуюся эко¬
номическими и хозяйственными вопросами Института. В один прекрас¬
ный день, придя за каким-то заказом, она спросила мою тёщу, продолжаю
ли я работать в Транспортной конторе, и если продолжаю, то у неё есть для
меня крупный заказ. Тёща вызвала меня и я услышал следующее.
Институт закупил через организацию «Кооперотоп» дрова и хотя опе¬
рация казалась довольно проблематичной, дрова действительно прибыли
и лежат на Растеряевских складах14, но невозможно достать перевозочные
средства для доставки их в Институт. Она обращается ко мне, быть может
я могу помочь их горю, которое даже не горе, а несчастье, так как им при¬
ходится закрыть Институт и прекратить его деятельность. Я обещал наве¬
сти справки и дать ответ.
Я начал с того, что отправился в пресловутую артель и ходил туда не¬
сколько раз, пока не поймал там живого человека, сообщившего мне, что
артель не функционирует, но имеется аналогичная организация под назва¬
нием «Тяжеловоз», помещающаяся на Казанской.
Я незамедлительно отправился по указанному адресу. На Казанской
улице моё внимание привлёк магазин, торговавший раньше сушёными
овощами, фруктами и повидлом. Теперь в его больших витринах лежали
предметы, сделанные из дерева, назначение которых было мне совершенно
непонятно. В одном из окон красовался плакат, из которого явствовало,
что это была выставка «Всероссийской ассоциации изобретателей». По¬
любовавшись непонятными для меня изобретениями, я отправился дальше
по данному мне адресу. Парадный вход был заколочен и надпись гласи¬
ла: «Вход со двора». Я отправился на двор и, найдя нужную мне дверь,
поднялся по вонючей лестнице в третий этаж, где увидел на дверях две
небольших вывески: «Всероссийская ассоциация изобретателей» и «Тяже¬
ловоз». Я позвонил, дверь отворила пожилая женщина, по виду кухарка,
спросившая меня, что мне надо. Я объяснил причину моего визита и ста¬
рушка крикнула в квартиру:
- Антон Михайлович, к вам!
В кухню вышел господин лет 35—40 в бархатном полухалате с букети¬
ком искусственных пармских фиалок в петличке. Я представился, госпо¬
дин любезно протянул мне руку и сказав «Антипов», пожал её так, что я
чуть не вскрикнул от боли.
- Прошу ко мне в кабинет.
Это была небольшая комната с персидским ковром, кушеткой, покры¬
той таким же ковром и с ковром на стене. На небольшом письменном столе
с лампой под зеленным абажуром стояла изящная скульптура эротическо¬
го содержания. Два больших клубных кресла, обитых синим бархатом, до¬
полняли обстановку.
- Прошу! - сказал Антипов, широким жестом указывая на одно из кре¬
сел и сам опустился в другое. - Чем могу служить?
Я объяснил причину моего визита.
- Мы действительно занимаемся перевозками, и в последнее время мы
занимаемся делами «Ассоциации», но я попробую помочь вам, у нас сохра¬
нились кое-какие связи. Я должен выяснить обстановку. Разрешите узнать
ваш адрес, по телефону такие вещи не стоит обсуждать и я через пару дней
зайду к вам и сообщу результаты. В какое время можно застать вас дома?
Я ответил, что почти никуда не хожу, а эти дни буду ждать его посеще¬
ния в любое время дня.
Через пару дней часов в 11 утра Антипов явился ко мне в сопровожде¬
нии господина, которого он мне представил как своего сотрудника и ком¬
паньона.
- Мне удалось устроить это дело, - радостно сказал он, опять защемляя
мою руку в своих тисках, - но это будет стоить денег: перевозчик хочет
20 ООО рублей с подводы, «Тяжеловоз» берет 10% комиссионных, то есть
2000, итого 22000. Подводы большие, каждая берёт 2 куба, так что потре¬
буется 50 подвод. Мы привезём вам всё одним разом, о дне я вам сообщу,
когда вы подтвердите заказ.
Бросился к докторше, которая, переговорив с кем-то, выразила согла¬
сие. Я выговорил себе один или два куба дров, что разрешало мой топлив¬
ный вопрос на ближайшее время. Накидывать что-либо на цену я не ре¬
шался, так как она была и без того высокая, а кроме того я не был уверен
в реальности всего предприятия, так как уже давно не видал в городе ни
одной лошади.
В назначенный Антиповым день я отправился с утра к Женскому Ме¬
дицинскому Институту. Был крепкий мороз. Около 11 часов показалась
длинная вереница саней, запряжённых здоровыми битюгами, на дугах ко¬
торых красовалось большими буквами «Петрокоммуна». Эта была совет¬
ская организация, ведавшая продовольствием города. Очевидно «Тяжело¬
воз» работал по тем же принципам, что и Артель инвалидов.
Направив один воз к себе домой, я указал остальным, где сложить дро¬
ва. Дело было сделано и я вздохнул с облегчением. Если память мне не
изменяет, докторшу звали Софья Ивановна, фамилия же её выпала из моей
памяти. Рассчитываясь со мной, она рассыпалась в благодарностях, гово¬
ря, что я буквально спас их от полного краха.
Однако, дело это имело некоторые неприятные последствия. Через
несколько дней Софья Ивановна взволнованная явилась ко мне и попро¬
сила пройти вместе с ней на её квартиру, чтобы объясниться с её сожи¬
тельницей, женщиной-врачом Шингарёвой15, которая является председа¬
тельницей месткома и которая находит, что стоимость перевоза слишком
велика. Я осведомился, является ли докторша Шингарёва родственницей
члена Государственной Думы Шингарёва16, расстрелянного вместе с дру¬
гим членом Думы Кокошкиным17 какими-то матросами в больнице, где
оба они находились на излечении. «Да, это его сестра», - сказала Софья
Ивановна. Обе женщины жили на квартире, помещавшейся в первом эта¬
же дома по Большому проспекту по другую сторону Каменноостровского
проспекта.
я могу помочь их горю, которое даже не горе, а несчастье, так как им при¬
ходится закрыть Институт и прекратить его деятельность. Я обещал наве¬
сти справки и дать ответ.
Я начал с того, что отправился в пресловутую артель и ходил туда не¬
сколько раз, пока не поймал там живого человека, сообщившего мне, что
артель не функционирует, но имеется аналогичная организация под назва¬
нием «Тяжеловоз», помещающаяся на Казанской.
Я незамедлительно отправился по указанному адресу. На Казанской
улице моё внимание привлёк магазин, торговавший раньше сушёными
овощами, фруктами и повидлом. Теперь в его больших витринах лежали
предметы, сделанные из дерева, назначение которых было мне совершенно
непонятно. В одном из окон красовался плакат, из которого явствовало,
что это была выставка «Всероссийской ассоциации изобретателей». По¬
любовавшись непонятными для меня изобретениями, я отправился дальше
по данному мне адресу. Парадный вход был заколочен и надпись гласи¬
ла: «Вход со двора». Я отправился на двор и, найдя нужную мне дверь,
поднялся по вонючей лестнице в третий этаж, где увидел на дверях две
небольших вывески: «Всероссийская ассоциация изобретателей» и «Тяже¬
ловоз». Я позвонил, дверь отворила пожилая женщина, по виду кухарка,
спросившая меня, что мне надо. Я объяснил причину моего визита и ста¬
рушка крикнула в квартиру:
- Антон Михайлович, к вам!
В кухню вышел господин лет 35—40 в бархатном полухалате с букети¬
ком искусственных пармских фиалок в петличке. Я представился, госпо¬
дин любезно протянул мне руку и сказав «Антипов», пожал её так, что я
чуть не вскрикнул от боли.
- Прошу ко мне в кабинет.
Это была небольшая комната с персидским ковром, кушеткой, покры¬
той таким же ковром и с ковром на стене. На небольшом письменном столе
с лампой под зелённым абажуром стояла изящная скульптура эротическо¬
го содержания. Два больших клубных кресла, обитых синим бархатом, до¬
полняли обстановку.
- Прошу! - сказал Антипов, широким жестом указывая на одно из кре¬
сел и сам опустился в другое. - Чем могу служить?
Я объяснил причину моего визита.
- Мы действительно занимаемся перевозками, и в последнее время мы
занимаемся делами «Ассоциации», но я попробую помочь вам, у нас сохра¬
нились кое-какие связи. Я должен выяснить обстановку. Разрешите узнать
ваш адрес, по телефону такие вещи не стоит обсуждать и я через пару дней
зайду к вам и сообщу результаты. В какое время можно застать вас дома?
Я ответил, что почти никуда не хожу, а эти дни буду ждать его посеще¬
ния в любое время дня.
Через пару дней часов в 11 утра Антипов явился ко мне в сопровожде¬
нии господина, которого он мне представил как своего сотрудника и ком¬
паньона.
- Мне удалось устроить это дело, - радостно сказал он, опять защемляя
мою руку в своих тисках, - но это будет стоить денег: перевозчик хочет
20 ООО рублей с подводы, «Тяжеловоз» берет 10% комиссионных, то есть
2000, итого 22000. Подводы большие, каждая берёт 2 куба, так что потре¬
буется 50 подвод. Мы привезём вам всё одним разом, о дне я вам сообщу,
когда вы подтвердите заказ.
Бросился к докторше, которая, переговорив с кем-то, выразила согла¬
сие. Я выговорил себе один или два куба дров, что разрешало мой топлив¬
ный вопрос на ближайшее время. Накидывать что-либо на цену я не ре¬
шался, так как она была и без того высокая, а кроме того я не был уверен
в реальности всего предприятия, так как уже давно не видал в городе ни
одной лошади.
В назначенный Антиповым день я отправился с утра к Женскому Ме¬
дицинскому Институту. Был крепкий мороз. Около 11 часов показалась
длинная вереница саней, запряжённых здоровыми битюгами, на дугах ко¬
торых красовалось большими буквами «Петрокоммуна». Эта была совет¬
ская организация, ведавшая продовольствием города. Очевидно «Тяжело¬
воз» работал по тем же принципам, что и Артель инвалидов.
Направив один воз к себе домой, я указал остальным, где сложить дро¬
ва. Дело было сделано и я вздохнул с облегчением. Если память мне не
изменяет, докторшу звали Софья Ивановна, фамилия же её выпала из моей
памяти. Рассчитываясь со мной, она рассыпалась в благодарностях, гово¬
ря, что я буквально спас их от полного краха.
Однако, дело это имело некоторые неприятные последствия. Через
несколько дней Софья Ивановна взволнованная явилась ко мне и попро¬
сила пройти вместе с ней на её квартиру, чтобы объясниться с её сожи¬
тельницей, женщиной-врачом Шингарёвой15, которая является председа¬
тельницей месткома и которая находит, что стоимость перевоза слишком
велика. Я осведомился, является ли докторша Шингарёва родственницей
члена Государственной Думы Шингарёва16, расстрелянного вместе с дру¬
гим членом Думы Кокошкиным17 какими-то матросами в больнице, где
оба они находились на излечении. «Да, это его сестра», - сказала Софья
Ивановна. Обе женщины жили на квартире, помещавшейся в первом эта¬
же дома по Большому проспекту по другую сторону Каменноостровского
проспекта.
Дама лет 45, типичная дореволюционная общественная деятельница,
встретила меня более, чем нелюбезно, и назвав меня спекулянтом, стала
угрожать Чекой. Я только развёл руками.
- Вот здорово, - сказал я, - сестра министра Временного правительства,
зверски убитого матросами, угрожает мне Чекой. Взявшись вам помочь по
просьбе Софьи Ивановны, я действительно опасался неприятностей, кото¬
рые легко могли бы случиться, если бы дело пошло криво, но я не предпо¬
лагал, что неприятность грозит от лиц, которых я выручил из затруднения.
Я думаю, что Софья Ивановна не вчера родилась. Обратившись ко мне и,
по её словам, использовав все легальные возможности, она понимала, что
выполнить её задание я мог только незаконным образом, что я фактически
и сделал, вы можете донести на меня и на людей, вам помогавшим. Но при¬
мите к сведению, что вы этим подводите под ответственность и вашу под¬
ругу. Дальнейшие объяснения я считаю излишними, делайте как вы нахо¬
дите лучшим.
С этим я удалился, по виду спокойный, но внутренне взволнованный.
Может получиться гадость, при чём я подведу и «Тяжеловоз», и неизвест¬
ных мне лиц из транспортного отдела «Петрокоммуны». На счастье всё
обошлось благополучно и без последствий.
Зима 1919-1920 годов была жуткая. С наступлением темноты нельзя
было двигаться по улицам. Официального запрещения не было, но на ули¬
цах грабили и убивали. Грабили и убивали впрочем и в квартирах, если
разбойникам удавалось туда проникнуть. Милиция, теперь постоянная, бо¬
ялась ночью выходить на улицу, а кроме того в большой мере сама состо¬
яла из преступного элемента. Мы приняли меры предосторожности. Как я
уже упоминал, наш парадный ход был заделан, также как вторые окна в тех
комнатах, где было по два окна. Чёрный ход был уязвимым местом, поэ¬
тому мы подтащили к нему громадный дубовый буфет и на ночь привали¬
вали между ним и дверью тяжёлое бревно. Кроме того, между двойными
дверьми ставили котёл, а на крюк клали жестяное корыто. Такая сигнали¬
зация должна была нам помочь в случае ночного взлома. Оружия у нас не
было и мы вооружились топорами, которые держали под рукой.
Однажды ночью мы проснулись от грохота падающего на котёл коры¬
та, и схватив топоры бросились в кухню. Тесть с невероятным шумом от¬
кинул бревно и открыл дверь на лестницу. Там никого не было. Осталось
невыясненным, пытался ли кто-нибудь проникнуть к нам или наша сигна¬
лизация не была достаточно хорошо устроена.
Если к этому прибавить ночные обыски, то легко представить себе, как
тревожно мы жили.
Несмотря на всё это люди соблюдали старые традиции и заходили друг
к другу «на огонёк». Такие гости часто оставались ночевать; так было как-
то спокойнее.
Осенью 1919-го года я пошёл после обеда пройтись с женой и неожи¬
данно встретил на улице товарища по Корпусу Евгения Ляпидевского19. Я
не видал его со времени окончания Морского Училища, так как я, служа
на дредноутах, базировался на Гельсингфорс, тогда как он вышел на 1-ю
бригаду крейсеров, стоявшую в Ревеле. Он оказался в очень тяжелом мо¬
ральном состоянии, его бросила жена и как-то нехорошо это сделала. Жил
он где-то на чердаке на Зелениной улице и служил офицером на «ПЕТРО¬
ПАВЛОВСКЕ», стоявшем в Кронштадте. Я за это время потерял контакт с
товарищами по флоту, а потому очень обрадовался этой встрече. Видя его
подавленность и поговорив с моими домашними, я пригласил его жить к
нам, чему он очень обрадовался и переехал ко мне в кабинет. Денег у него
не было, но он внёс в дом свой красноармейский паёк, обеспечивший нас
хлебом. 5 дней в неделю он жил на корабле, а на субботу и воскресенье
приезжал к нам.
Его политическая установка в 1919-м году была иная, чем у меня. Ему
не хотелось покидать своей страны, он старался примириться с произошед¬
шим и даже делал попытки найти в происходящем положительное.
Несмотря на расхождения, мы жили дружно и не углублялись в споры.
Он одобрял моё желание уехать в Финляндию, о себе же говорил, что всег¬
да мечтал отдаться науке, и находил, что другой возможности закончить
высшее образование, как пройти Академию у себя на Родине у него нет, в
дальнейшем же наука облегчит его морально, так как она аполитична.
В начале 1920-го года он поступил в Артиллерийскую Академию и
вскоре после этого нашёл себе новую подругу жизни и, женившись, по¬
кинул нас. Впоследствии жизнь у меня обошлась ему дорого, а именно,
когда в 1946-1947-м году Чека по указанию Берия20 и Сталина принялась
делать проверку тех бывших царских офицеров, которые ещё находились
на советской службе и выяснила, что Ляпидевский жил в 1919 году у меня
- поставила ему это в большую вину. Он был арестован, лишился про¬
фессуры, которую он имел в течение 20 лет в Академии, судим и получил
10 лет лагерей. Я же, находясь в то время в советских лагерях, был извле¬
чён оттуда для допросов относительно связи с Ляпидевским, которым я
якобы воспользовался для получения сведений шпионского характера для
Финского Генерального штаба. Мои указания, что в тот период я никаких
связей с Финским Генеральным штабом не имел и разведкой не занимал¬
ся, бедному Ляпидевскому не помогли, не помогли и научные заслуги и
труды.
В Хрущёвские времена он был освобожден, восстановлен в правах и
получил пенсию. Но напуган он остался на всю жизнь, и когда в конце 50-
ых годов его пытался навестить сын его брата21, жившего в Гельсингфорсе,
то он отказался встречаться с ним, мотивируя отказ неимением родствен¬
ников заграницей.
О происходящем вне Совдепии, да и вообще обо всём, что делалось за
границами самого Петрограда, никто из нас ничего не знал кроме того, что
сообщалось в советской прессе, а она представляла из себя кривое зерка¬
ло, тенденциозное и лживое, и исправить эту кривизну не являлось воз¬
можным.
Г л а в а XI
В течение 1918 и 1919 годов я никакой коммерческо-спекулятивной
деятельностью не занимался. Покончив осенью 1918 года с шляпным ма¬
газином, я сам жил и помогал тёще вытаскивать наш семейный корабль
на те средства, которые мне удалось отложить и сохранить от операций
1917 года. Немало помогла и соль. Однако время от времени подвора¬
чивались какие-то дела, но проводить их практически было рискованно и
трудно.
Не помню, от кого и откуда это исходило, возможно что от директо¬
ра «Всероссийской ассоциации изобретателей» Антипова, но в один пре¬
красный день я узнал, что какой-то шведский консорциум хочет купить
так называемый Апраксин двор1, помещавшийся на Садовой улице против
Гостиного двора и покрывавший всю площадь между Пажеским Корпу¬
сом, Гороховой улицей и Екатерининским каналом. Это имущество при¬
надлежало графине Апраксиной2, богатейшей женщине дореволюционной
России. Графиня была попечительницей Охтинского приюта, где моя мать
была начальницей, благодаря чему я и был с ней знаком.
Графиня в дореволюционное время жила в большом, довольно мрач¬
ном особняке на Литейной улице3, но после большевистского переворота
была выселена оттуда в другой её особняк на Сергиевской4.
Апраксин двор, занимавший пару квадратных километров в центре го¬
рода, представлял собой громадную ценность. Шведский концерн предла¬
гал за это имущество 2 миллиона крон, из которых 10 % должны были по¬
лучить посредники. Дело это показалось мне заманчивым и я отправился к
графине в её новое помещение.
Дверь отворил старый лакей, почтительно расспросивший меня, как до¬
ложить обо мне графине. Попросив обождать, он исчез в анфиладе боль¬
ших комнат с мебелью, люстрами и картинами, покрытыми чехлами. Вер¬
нувшись он сообщил мне, что «Её Сиятельство ожидают меня в кабинете»
и пошёл передо мной, у каждой двери пропуская меня вперёд с почтитель¬
ным поклоном, после коего опять опережал меня и вёл до следующей две¬
ри. Пройдя анфиладу холодных, нетопленных комнат, мы остановились у
закрытой двери, ведшей в кабинет, которую он весьма искусно распахнул
настежь. Я оказался в небольшой тёплой комнате перед маленькой и на вид
незначительной старушкой, любезно протянувшей мне руку для поцелуя
со словами:
- Вы видимо сын Валентины Ивановны, насколько я помню ваша ма¬
тушка познакомила нас, когда я была у себя в приюте на Охте. Ну, как она
справляется, трудно я думаю ей.
Я объяснил, что матери моей плохо, как и вообще всем, но пока ещё
она справляется, так как в приюте живут дети рабочих Охтинского района
и местный Совет делает всё возможное, чтобы снабжать детей и обслужи¬
вающий их персонал. Затем я объяснил ей причину моего визита.
Услышав моё предложение, графиня совершенно растерялась и сказа¬
ла, что сама она решить ничего не может, что управляющий её делами5
остался где-то на Украине, всё её имущество и деньги национализированы
и она должна посоветоваться со своим другом бароном Корфом6. Позвонив
лакея, она приказала просить барона придти к ней. Через несколько минут
в комнату вошёл высокий старик красивой и благородной наружности с
длиной седой бородой, придававшей ему вид древнего старца. После вза¬
имных представлений я ознакомил барона с моим предложением. Задумав¬
шись одну минуту барон реагировал на мои слова приблизительно так:
- Я не стану скрывать, что наше с графиней материальное положение
очень трудное. За помещение мы ничего не платим, местный Совет предо¬
ставил нам его бесплатно, но отопить этот дом совершенно невозможно. В
нём Амосовское отопление7, в день требуется вагон дров, а их как вам из¬
вестно нет. Мы отапливаем две комнаты, в которых мы сами живём, и пару
людских. Я хожу на рынок и продаю портьеры и кое-что из посуды. На это
мы вдвоём с графиней могли бы кое-как просуществовать, но беда в том,
что у нас 8 человек старой прислуги, которую мы считаем своим долгом
поддерживать, а это очень дорого. Я сам эстонский подданный и жду, ког¬
да между Совдепией и Эстонией будет заключён мирный договор, тогда
мы с графиней уедем в Эстонию, для этой цели мы вступили с ней в брак.
Заграницей и у меня и у неё имеются некоторые средства, на них мы смо¬
жем просуществовать то недолгое время, которое нам остаётся дожить.
Ваше предложение, хотя оно и звучит заманчиво, мы принуждены от¬
клонить, так как всё имущество графини, в том числе и Апраксин двор, -
майорат8 и графиня не имеет права его продать.
На моё возражение, что теперь никаких майоратов нет, барон сказал,
что поскольку всё это национализировано, то конечно майоратов нет, но
лица, собирающиеся купить это имущество, рассчитывают на восстанов¬
ление в России старой экономической системы, а в этом случае законы о
майоратах снова восстановятся. Кроме того, если такая комбинация, как
продажа громадного имущества в центре Петрограда, дойдёт до сведения
советских властей, то это может повлечь большие неприятности.
На это я ничего возразить не смог и дело кончилось ничем. Вероятно
эта неудача была для меня удачей, так как вскоре я узнал о расстреле при¬
сяжного поверенного Троцкого9 за попытку продать дом графа Фредерик¬
са на Невском проспекте10 какому-то иностранному концерну, возможно
тому же, что и мой, если только этот концерн не был Гороховой, 2.
Другая комбинация, подвернувшаяся мне, была более удачной. Не пом¬
ню кто, предложил мне купить цибик чаю. Этот цибик весил с пуд; цена
была подходящая. Такого большого количества чая для себя я не мог взять.
Поэтому, купив его, я решил фунтов 30 продать знакомым, хотя по своей
цене; как на зло никто не хотел его покупать, тогда я наскочил на следую¬
щую идею. Размолов фунт чая в кофейной мельнице, я разложил его по
чайной ложке в конвертики, аналогичные тем, в которых продавался саха¬
рин. Кроме того я добавил в каждый конвертик чуть-чуть сахарина, на кон¬
вертиках же в нашей типографии напечатали следующий текст: «Сладкий
чай. Способ употребления: всыпать содержимое мешочка в чайный стакан
и залить крутым кипятком. Цена 1 р. 50». Я не помню взаимоотношения
цен, но кажется я платил за фунт чая 150 рублей, а из фунта получилось
200 ложек, таким образом я зарабатывал 100 %. Я разнёс его для продажи
в так называемые цветочные магазины, куда сдал товар по рублю, дав им
полтинник заработать. Чай оказался хорошим, ароматным и в течение не¬
дели весь разошёлся, так что я удержал для себя пару фунтов.
Как ни старался я после этого достать ещё чаю для повторения комби¬
нации, мне это больше не удалось. В сущности я изобрел то, что теперь
известно везде и всюду: один пакет молотого чая на одну заварку. Я огра¬
ничился этими двумя попытками заработать.
Однако надо было что-то предпринимать и я снова обратился к Мусе
Песису.
- Платят везде не плохо, - сказал он мне, - но деньги ничего не стоят, а
место может быть интересным только, если там дают паёк, но такого места
я, по крайней мере сейчас, устроить тебе не могу.
- Да! - подумав сказал он, - Разве такое место, где ты сам себе можешь
устроить паёк. Такое место есть в «Петротопе». У меня там приятель сидит
в начальниках, его фамилия Вяземский, он студент-политехник, я с ним
завтра поговорю и позвоню тебе.
- Позволь однако узнать, что же это за место, где я буду сам себе пайки
назначать?
- Это только образное выражение. «Петротоп» это организация, снаб¬
жающая Петроград топливом. И снабжает она только маршрутными по¬
ездами, то есть поездами, идущими вне графика. На каждый такой поезд
полагается комендант, который сопровождает поезд и его проталкивает, а
также наблюдает за тем, чтобы его не разокрали. Но это служебно. Практи¬
чески же ты будешь иметь возможность провозить продукты, которые ты
обменяешь на соль или мануфактуру, если ты таковые сможешь достать.
Так что комбинация не глупая».
Я согласился и через два дня был в «Петротопе», помещавшемся на
Морской улице11. «Вяземский» не соответствовал своей княжеской фами¬
лии, он действительно оказался студентом-политехником и при этом ев¬
реем. Он принял меня очень любезно и предложил пройти с запиской от
него к некоему Пиотуху. Последний был тоже очень любезен и спросил,
не анархист ли я? Я несколько растерялся от такого вопроса и сказал, что
я бывший морской офицер, беспартийный и в политике разбираюсь пло¬
хо. Пиотух стал ещё любезнее и сказал, что он сам прапорщик царской
армии, а спросил меня об анархизме потому, что начальник «Петротопа»
Колобушкин12 сам анархист и большинство комендантов по его протек¬
ции тоже анархисты, большей частью приехавшие из Америки. Остальные
коменданты из рабочих Петроградских заводов. Я, как человек с образо¬
ванием, могу быть для них очень ценным работником, так как я беспар¬
тийный, а должность эта весьма ответственная, то мне необходимо достать
рекомендацию от двух лиц, состоящих в коммунистической партии. Это
меня обескуражило, так как я не знал вообще ни одного коммуниста, а
тем белее такого, который мог бы дать мне рекомендацию. Пиотух видимо
заметил моё замешательство и сказал, что в рекомендации должно быть
только упомянуто, что я лоялен в отношении советской власти, а это он
думает не так трудно достать. О моих служебных способностях упоминать
в рекомендации не требуется. Я пообещал достать рекомендацию и ушёл
от него уверенный, что моё дело провалилось. Однако, когда я сообщил о
результате моих переговоров Мусе Песису, он меня обнадёжил тем, что
одну рекомендацию он мне устроит без затруднения, а вторую я могу сам
достать через Сонечку. Сонечка была молоденькая хорошенькая еврееч¬
ка, сильно ко мне расположенная, брат которой занимал водное партийное
место. Когда я обратился к ней с просьбой, то не сомневался, что сама
Сонечка даст мне какую угодно рекомендацию, если только она состоит в
партии, но в отношении брата я уверен не был. На практике всё оказалось
много проще и я сказал бы легкомысленнее. Сонечка пригласила меня к
себе, познакомила с братом, предварительно поговорив с ним, и после чая
он, попросил написать мою фамилию на бумажке, дабы верно её перепи¬
сать, дал мне нужную рекомендацию. Вторая рекомендация была получена
мною через Песиса я сказал бы ещё более фантастично.
- Пойди к коменданту города Кажевицкому (я точно не помню фами¬
лию) 13, он кроме того член Реввоенсовета, в прошлом он гвардейский офи¬
цер, если не ошибаюсь Конной артиллерии, я с ним говорил и он обещал
дать тебе рекомендацию, - сказал мне Муся Песис и дал адрес, по которо¬
му я должен был обратиться.
Этот господин жил в чьей-то реквизированной квартире на одной из
самых фешенебельных улиц Петрограда, Сергиевской или Фурштадской.
Пришёл я к нему днём и был принят очень любезно.
- Попьём чайку и познакомимся поближе, - сказал он мне и провел
в роскошную столовую, где на одном конце стола кипел самовар, стояла
сухарница с чёрным и белым хлебом, масло и тонко нарезанная ветчина.
Другой конец стола был заставлен грязной посудой с какими-то объедка¬
ми и пустыми рюмками. - За это простите, - улыбнулся он, - живу по-
холостяцки; дела много, кипим, кипим. Вот завтра едем в провинцию на
специальном поезде и везём два вагона пропаганды и плакатов, только не
таких, как вы думаете - долой Советскую власть - нет, нет, как раз наобо¬
рот, а оттуда привезем разной снеди.
Я несколько растерялся от такого оборота речи, но Каржевицкий весело
рассмеялся и продолжал болтать о вещах к моему визиту не относящихся.
Выпив чая, он провёл меня в не менее роскошный кабинет и, сев за стол,
написал на бланке Коменданта города и члена Реввоенсовета Петроград¬
ского округа буквально следующее: «Зная Бориса Вольдемаровича Бьерке-
лунда лично, свидетельствую, что он относился к Советской власти вполне
лояльно. Подпись его была засвидетельствована комиссаром курсов крас¬
ных командиров Лебедевым, с приложением печати». Авансом.
Должен сказать, что лёгкость, с которой эти люди выдали мне свои ре¬
комендации, просто меня обескуражила.
Запасшись этими рекомендациями, я отправился обратно к Пиотуху,
принявшему меня, как старого знакомого. Взглянув на мои рекомендации,
он щёлкнул языком и сказал:
- Всё в порядке. С настоящего момента вы у нас на службе. Сейчас мы
выдадим Вам свидетельство, и мандат вы получите перед отъездом.
Удостоверение было тут же отщёлкнуто на машинке и Пиотух сам схо¬
дил за подписями. Вручив мне бумаги, Пиотух сообщил мне, что я должен
каждый день приходить в «Петротоп» к 10 часам за инструкциями, пото¬
му что он не может точно сказать, когда я поеду в командировку, но к ней
я должен быть готов в любой день. В моё распоряжение будет предостав¬
лена теплушка. Мне надо взять с собой подушку, одеяло, побольше тёплых
вещей на две недели вперёд. Мне будет выдан красноармейский паёк, но
такими вещами, но такими вещами, как чай и прочая роскошь, я должен
озаботиться сам. Путёвка моя будет выписана на Рыбинстройку. Так на¬
зывался железнодорожный путь, построенный во время войны, хотя шёл
от станции Мга на Санково, расположенное на линии Бологое-Рыбинск,
причём отрезок от Красного Холма до Санкова был построен ещё до во¬
йны. Путь от Мги до Красного Холма (Ярославской губернии) был про¬
тяжением 475 километров и в эксплуатацию сдан ещё не был. На одну из
станций на этом отрезке я буду направлен. Там я должен, используя ман¬
дат, который будет мне дан, достать у железнодорожных властей 40 ваго¬
нов и паровозы; от местных властей я должен потребовать людей для по¬
грузки дров в эти вагоны, причём я имею право в порядке моего мандата
мобилизовать «нетрудовой элемент». Чрезвычайные комиссии и железно¬
дорожные участковые комиссии обязаны оказывать мне в этом деле «вся¬
ческое от них зависящее содействие под личной ответственностью лиц,
стоящих во главе». Если мне понадобится двигаться по железной дороге,
то я имею «право проезда во всех поездах, не исключая санитарных и во¬
инских».
Прослушав всё это, я решил, что осуществление возложенной на меня
задачи не представит больших затруднений, и стал с нетерпением ждать
дня выезда. Он наступил через две недели. Данный мне мандат был вы¬
писан на какое-то другое лицо и подписан председателем Совета народ¬
ных комиссаров Лениным, Чрезвычайным уполномоченным по топливу
республики Рудаковым14 и комиссаром Ломовым15. В конце мандата было
сказано, что копия настоящего мандата распространяется на коменданта
маршрутных поездов «Петротопа» Бьеркелунда, Бориса Вольдемаровича,
коему она выдана, и всё вместе было подписано начальником «Петротопа»
Колобушкиным и парой комиссаров. Далее я получил так называемый «су¬
хой красноармейский паёк», в который входил хлеб, некоторое количество
круп, пара банок мясных консервов (тушёнка), небольшое количество са¬
хара, масла и табака. Захватив с собой необходимое из дома плюс пол пуда
соли, десятка два катушек и некоторое количество мануфактуры, я с ран¬
него утра отправился на Николаевский вокзал (ныне Октябрьский). С по¬
мощью диспетчера я не без труда нашёл предназначенную мне теплушку и
погрузился в неё. Оборудование состояло из трёх досок, железных печурки
и десятков двух довольно сырах полешек. Растопить её заняло у меня до¬
брых два часа, после чего я вышел и на путях подобрал ещё немного то¬
плива. До самого вечера ничего не происходило и с наступлением темноты
я, закрыв дверь вагона, устроил себе на досках постель и, не раздеваясь,
улёгся спать, утешив себя тем, что «утро вечера мудренее».
Ночью я проснулся от толчков. Мой вагон начал кататься взад и вперёд
и мне пришлось держаться двумя руками за доски, чтобы не изображать из
себя мячика, кидаемого от стены к стене. Наконец толчки кончились, меня
видимо прицепили к какому-то составу и ещё часа через два мы двинулись
в путь. В вагоне было темно и холодно. Часа через два мы видимо куда-то
приехали, меня отцепили и, потолкав туда и сюда, оставили где-то на за¬
пасных путях. Я не мог рассмотреть ничего, кроме товарных вагонов.
Утром, взяв чайник, я отправился на разведку и за кипятком. От дежур¬
ного по станции я узнал, что нахожусь на станции Мга и двинусь дальше
не раньше чем через два дня, когда пойдет поезд по Рыбинскому пути, ко¬
торый ходит 1 раз в неделю. Расписания для этого поезда нет, так как доро¬
га не принята в эксплуатацию. Станция моего назначения называется Не-
болочь и расположена примерно на половине пути Мга-Красный Холм;
расстояние это около 200 километров, но сколько времени продлится пу¬
тешествие неизвестно, так как паровоз будет заниматься маневрами на тех
станциях, которые будет проходить. Далее, бросив на меня критический
взгляд, дежурный по станции спросил: «Вы что же - за дровами?» и на мой
утвердительный ответ сказал:
- Много вашего брата туда проехало, но ни одного поезда, гружённого
топливом, ещё не прошло. С Северной дороги идут, с Мурманской тоже
идут, а с этой - ничего.
Меня это обескуражило. Выйдя от него, я увидал идущий к станции
гружённый состав, у которого за 100 шагов до станции одного из вагонов
сломалась ось, остальные на него накатились и эффектным веером во все
стороны полетела метровка. Поезд остановили, со всех сторон по направ¬
лению к катастрофе побежали люди что-то крича, несколько вагонов вы¬
рвались из строя и встали поперёк пути.
Начало было плохое. Через два дня я был прицеплен к длинному соста¬
ву пассажирских и товарных вагонов и покатился к неизвестной для меня
цели в неизвестные края. Дорога была просто ужасна. Качало и валяло как
на море в свежую погоду. Я судорожно цеплялся за мои доски, боясь выле¬
теть в щель полуоткрытой двери, которую после ряда эквилибристических
упражнений мне удалось закрыть. На всех станциях, бывших по большей
части аллегорическими, паровоз занимался маневрами, длившимися ино¬
гда по 4-5 часов. Пути, если на них смотреть вдаль, представляли из себя
волнистые линии. На вторые сутки мы отъехали 80 километров и я, совер¬
шенно выбившись из сил, пошёл к начальнику станции с вопросом, вся ли
эта железная дорога находится в столь ужасном состоянии.
- А вы с которой стороны едете? - спросил он меня.
- От Мги, - ответил я.
- Тогда лучшую часть вы проехали, - невозмутимо сказал он, - дальше
будет хуже.
Я упал духом. Слова начальника станции вполне подтвердились: до¬
рога чем дальше, тем становилась хуже. Кроме того кончилось моё продо¬
вольствие.
На пятый день я прибыл на станцию «Хотцы», мой вагон отцепили и
поставили на запасной путь. Поезд ушёл, кругом был лес, лес и лес. Ника¬
кого жилья кроме крохотной станции, служившей одновременно жильём
её начальника, не было. Я обратился к нему с рядом вопросов. Во-первых,
где места погрузок? Во-вторых, кто их производит и где вагоны? Ответ
был такой - мест погрузок он не знает, но в нескольких километрах от
станции есть заготовки, кто их производит, он не знает. Людей для погруз¬
ки нет, нужно вероятно мобилизовать крестьян, но без воинской силы вряд
ли это можно сделать; ближайшая деревня в пяти верстах. Вагонов, кото¬
рые он мог бы предоставить у него нет. Я спросил, где можно найти какое-
либо начальство, этого он тоже мне сказать не мог. Тогда я, взяв с собой
некоторое количество соли и ниток, достал крестьянина с лошадью, прие¬
хавшего зачем-то на станцию, и уговорил его свезти меня в деревню Хот¬
цы. Там я с большим трудом произвёл товарообмен на продукты и выяс¬
нил, что никакой помощи от местной власти я получить не могу. С боль¬
шим трудом мне удалось уговорить отвести меня обратно в обмен на соль.
Среди выменянных продуктов у меня была бутылка самогона, которую
я презентовал начальнику станции. Это произвело впечатление: он сделал¬
ся любезным, напоил меня чаем и рассказал, что на ряде станций сидят
коменданты вроде меня, некоторые уже два месяца, и ничего сделать не
могут.
Тогда я попросил у него дрезину и поехал на соседнюю станцию, где
действительно нашёл коменданта, сидевшего в таком же вагоне, как я,
и объяснившего мне, что он не знает что делать: нет ни вагонов, ни лю¬
дей. «Петротоп», послав нас сюда видимо не был в курсе дела, и что наши
«сильные» мандаты мы может предъявить только лешему, если таковой
существует.
Не буду затруднять читателя изложением всех трудностей, которые от¬
крылись передо мной, скажу только вкратце, как я из них вышел.
Я узнал от начальника станции, что положение комендантов, о кото¬
рых было упомянуто, очень тяжёлое, так как они «себя съели». Это дало
мне идею: я решил собрать их всех в Неболочи, вагоны использовать под
погрузку, а их самих в качестве грузчиков. Здесь встретились трудности.
Я съездил на ближайшие станции на дрезине, выкопал там 6 человек, а от¬
туда снёсся с более дальними, указав им перекантоваться с вагонами на
«Неболочи». Телефона по всей линии не было, а имеющиеся фонопоры16
(раньше никогда не слышал, что это такое) действовали только на сосед¬
нюю станцию. Трудно было достать маневренный паровоз. Но я насел на
телеграф и рассыпал телеграммы по всем направлениям, требуя всего не¬
обходимого и поддержки, угрожая обвинениями в саботаже. На мои теле¬
граммы стали поступать ответы, в том числе от железнодорожной участко¬
вой Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и
саботажем, обещавшей прислать мне в помощь агента. В результате под¬
нятой мною кутерьмы я собрал 20 комендантов с 20-ю вагонами, тут же на
станции разыскал 10 вагонов, требующих ремонта, запряг в работу 6 сле¬
сарей, оказавшихся среди моих комендантов.
Между прочим 8 из них были чехи из Америки - анархисты-
синдикалисты, приехавшие в Россию строить рабочее государство. Ока¬
залось, что в «Петротопе» их около 100 человек. В дальнейшей стройке
рабочего рая им не удалось принять участие, так как они были арестованы
за уклоны, противоречие и за анархизм. Часть арестованных была расстре¬
ляна, другая куда-то исчезла. Но это было позже.
В течение недели мы погрузили все 30 вагонов, я выхлопотал паровоз
и мы, проплутавши 3 недели, привезли в Петроград состав в 35 вагонов,
из которых 5 вагонов я захватил на станции Мга. Они были оставлены там
из-за перегрева буксов каким-то маршрутом, а мои слесаря починили бук¬
сы и мы доставили их «Петротопу».
Я приехал домой, не привезя ничего себе лично, так как всё, что я выме¬
нял на свой товар, я скормил своим товарищам. Но если в этом отношении
у меня была неудача, то на службе я произвёл громадный эффект, где мои
сотоварищи стали рассказывать обо мне чудеса. Я был представлен самому
Колобушкину. Тот очень меня расхвалил и пообещал, что я «далеко пой¬
ду», и что о моём «подвиге» он расскажет Чрезвычайному уполномоченно¬
му республики Рудакову. Вяземский был тоже очень любезен и сказал, что
меня необходимо передвинуть на более крупный пост административного
характера. В результате я совсем растерялся, так как никакой служебной
карьеры я делать не собирался.
Пока я справлял свой триумф и рассказывал о своих похождениях, ко
мне подошёл человек, которого я в нормальное время принял бы за юнкера
Николаевского Кавалерийского училища, только без погон и белой пор¬
тупеи и с типичным еврейским лицом. Он отрекомендовался комиссаром
маршрутных поездов Кронкрепости17 Левиным.
- Я хотел ещё до вашего отъезда на Рыбинстройку поговорить с вами,
а теперь я особенно заинтересован сделать это. Мне кажется, что место,
на которое вы поступили, не совсем вам подходит. Трепаться в теплуш¬
ках, плохо оборудованных - удовольствие маленькое, поэтому я предла¬
гаю вам работать у нас, то есть в Кронкрепости на должности комендан¬
та. У нас два поезда с собственными паровозами, с двумя сменами машин¬
ной команды на каждый паровоз, с двумя бригадами слесарей и с собствен¬
ной военизированной охраной. Кроме того, у нас есть оборудованный для
жилья «Пульман» 3-го класса, в коем имеется каюта или если хотите купе
со спальными местами для нас с вами и большая кухня с настоящей пли¬
той. Кроме того, вы будете получать «краснофлотский паёк» и не только во
время поездок, но всё время.
Наша база в Ораниенбауме и в нашем распоряжении 100 двухосных ва¬
гонов, отремонтированных на базе. В материальном отношении мы имеем
возможность привозить любое количество продовольствия.
Я конечно выразил полное согласие, но усомнился в том, что «Петро-
топ» отпустит меня, на что Левин сказал, что все документы выдаются нам
от «Петротопа», а он снабжает начальство продуктами, главным образом
маслом, так как другое они сами имеют.
- Я уже говорил с Вяземским и он согласился всё устроить, - доба¬
вил он.
Я рассказал всё дома и мы решили, что учитывая настоящее положение,
лучшего придумать трудно. Когда я через пару дней пришёл в «Петротоп»,
то был с места в карьер ошарашен Пиотухом, который поздравил меня с
«высоким назначением».
- С каким это «высоким? - удивился я.
- Вы назначены комендантом «Севэкспотопа». Чрезвычайный уполно¬
моченный республики Рудаков распорядился по предложению Колобуш-
кина, - сказал он мне с улыбкой.
- А что это такое и с чем его едят?
- Это Северная экспедиция по охране всех видов топлива. Видите ли,
у нас происходит громадная утечка: у вагонов наших маршрутных поез¬
дов горят буксы и по требованию железнодорожных властей их приходит¬
ся отцеплять по дороге и оставлять на станциях. После этого они для нас
пропадают, между тем они регистрируются при погрузке как нами приня¬
тые, и мы за них платим. А они оказываются фиктивными, входя в отчёт¬
ность, как нам доставленные. Такая утечка доходит до 25 % доставки. Так
вот, «Экспотоп» должен за этими вагонами следить, чтобы они доходили
по ремонту по назначению. Для этой цели на целом ряде узловых станций,
так например Дно, Бологое, Вологда, Красный Холм создаются пункты по
охране, на которые коменданты Маршрутных поездов должны будут со¬
общать об отцепленных вагонах где, как сколько, а пункты эти будут по-
еле ремонта этих вагонов составлять маршруты и отправлять в наш адрес.
Эта организация военизированная и вы будете получать полный «красно¬
армейский паёк».
- Военизированная? Это мне не подходит: я иностранный под данный и
освобождён от военной службы, на что имею бумагу от Морского комис¬
сариата.
- Это в данном случае не играет никакой роли. Военизированная, это
не военная; слово относится к оплате, к пайку, а не к службе. Но думаю,
что насильно вас не могут заставить принять это назначение. Пройдите
на Невский проспект, дом № такой-то, эта организация помещается там в
бывшей канторе нотариуса Козаровицкого18, и переговорите с комиссаром
этого учреждения.
Я так и сделал. Бывшая кантора нотариуса Козаровицкого занимала
весь бельэтаж дома на Невском и представляла из себя большую, грязную
и совершенно пустую квартиру. На дверях на белом картоне красовалась
натекстованная надпись «Севэкспотоп», но за этой надписью фактически
ничего не было. Я пошёл бродить по квартире и в конце целой анфилады
комнат увидал сидевшего на венском стуле за маленьким столом человека
в военной гимнастёрке и с бесцветным лицом. Прямо над его головой по¬
толок был проломлен и сквозь него на трубе водопровода висел стульчак
из уборной. Вид был неожиданный и странный.
- А эта штука не свалится вам на голову? - поинтересовался я.
- Нет, я смотрел висит прочно, - сказал он меланхолично, - а вам что?
- Меня назначили комендантом «Севэкспотопа» и я ищу комиссара
этого учреждения, чтобы отказаться от этого поручения.
- А-а, - протянул он безучастно, глядя на меня тусклыми глазами, -
комиссар это я, но кроме меня здесь вообще никого нет; это дело только
организуется. Кто вас назначил, не знаю, и если вы не хотите быть здесь
комендантом, то и не надо. Идите туда, откуда вы пришли и скажите, что
вы мне не нужны. Да кто вас послал-то?
Я объяснил в чём дело.
- А фамилия ваша как?
Я сказал, он дважды переспросил и, протянув мне бумажку и огрызок
карандаша, предложил мне самому её написать. Я исполнил это и уда¬
лился.
- Ну, что наладили? - спросил меня Пиотух, когда я вернулся к нему.
- Да я ему не нужен. Он освободил меня, - сказал я с облегчением.
- Ну вот и хорошо, а то здесь комиссар маршрутных поездов Кронкре-
пости целую бучу поднял, бегал и к Вяземскому, и к Колобушкину, требуя
вас к себе. Говорит, что вы назначены к нему и он отпустить вас не может.
Да вот он и сам.
В комнату вошёл Левин и радостно приветствовал меня словами:
- Я провёл ваше назначение ко мне, завтра едем в Ораниенбаум, а по¬
слезавтра в путь.
Я поблагодарил, получил от Пиотуха документы и, вступив таким об¬
разом в новую должность, приобщился к новой советской жизни, которую
до сих пор наблюдал со стороны, из своей квартиры19.
КОММЕНТАРИИ
ДЕТСТВО
1. Петербургская (с 1914 г. Петроградская) сторона - старейшая из центральных
частей Санкт-Петербурга, расположенная на четырех островах: Аптекарском, Заячьем,
Петровском и Петроградском, омываемая р. Невой, Кронверкским проливом, Малой Не¬
вкой, Ждановкой, Малой Невкой, Карповкой и Большой Невкой.
2. Конка (конно-железная городская дорога) - вид общественного транспорта, пред¬
ставлявший собой запряжённый двумя лошадьми вагон ок. 8 метров длиной на рельсовом
ходу. Обслуживалась кучером и кондуктором. Создана в Санкт-Петербурге в 1863 г. и
просуществовала до сентября 1917 г., пока не была окончательно вытеснена трамваем,
появившимся в 1907 г.
3. Матвеевская - улица на Петербургской стороне, проходившая от Большого про¬
спекта до Сытнинской ул. Именовалась по названию Церкви св. апостола Матфея, рас¬
положенной на ней. В 1920-е гг. переименована в ул. Калинина, в 1956 г. влилась в ул.
Ленина.
4. Широкая - улица на Петербургской стороне, проходившая между Большим и Лева-
шовским проспектами. В 1923 г. переименована в ул. Ленина.
5. Введенская - улица на Петербургской стороне, проходящая между Большим и
Кронверкским проспектами. Получила название во имя располагавшейся на ней Введен¬
ской церкви. В 1920 г. была переименована в у. Розы Люксембург, в 1952 г. ул. Олега
Кошевого, в 1995 г. улице возвращено историческое название.
6. Большая Спасская - улица на Петербургской стороне, проходившая между Боль¬
шим проспектом и Новоладожской ул. Получила название в нач. XIX в. по имени рас¬
полагавшейся на ней Церкви Спаса Преображения. В 1920 г. переименована в у. Красного
курсанта.
7. Большая Гребецкая - улица на Петербургской стороне, пересекавшая Большой про¬
спект, шла от Бол. Пушкарской ул. до Корпусной ул. Брала своё название от Гребецкой
слободы, где в XVIII в. жили гребцы галерного флота. В 1932 г. переименована в Пионер¬
скую ул.
8. Зверинская - улица на Петербургской стороне у Большого проспекта. Примыкает к
Зоопарку, от чего и берет название.
9. Жуков Василий Григорьевич (1796-1881), мещанин города Порхов (Псковская
губ.). Купец 1-ой гильдии, коммерции советник, потомственный почетный гражданин.
Крупный российский фабрикант и заводчик, владелец мыловаренного, табачного, бума¬
гопрядильного, маслобойного и др. производств. Председатель Петербургского биржево¬
го комитета в 1839-1842 гг., Петербургский городской голова 1846-1850 гг.
10. Чесуча - грубоватая, матовая шёлковая ткань с неравномерной рельефной по¬
верхностью полотняного переплетения желтовато-белого цвета из волокна дикого шелко¬
пряда. Чесучу привозили и ввозили из Китая. Вырабатывалась также хлопчатобумажная
чесуча.
■
ШЁЯШШ
Zf >////, YY/ ' w и
«Гардемарин Борис
Бъёркелунд в полный
рост». Куоккала, 1913 г.
у/:
*////#,
{/у,///*
,—»
,ши? ,a/r««rfMb ёЩЬШЖ
âte<UpAOL,^lf~tdb.
/ 7/ 1
й/иуг/м и.?*.Л//'/Г///Ж .Mtr.///.
ГШ./. /W •'
«Он же с мамой».
Куоккала, 1913 г.
«Братья Племянниковы».
Куоккала, 1913 г.
Борис Владимирович Бъёркелунд с женой Ириной Романовной.
Финляндия, 1940 г.
Дом №45 по Большому проспекту Петроградской стороны
Могила Бориса Владимировича Бъёркелунда на
православном кладбище Хельсинки, 2008 г.
щтт
11. Карьер - самый быстрый бег лошади, ускоренный галоп.
12. Брандмейстер (брандмайор) - полицейский чиновник, управляющий пожарной
командой.
13. «Пантофельные» новости - (устар.) информация, передающаяся устным путем,
зачастую носящая характер слухов.
14. Части города - с 1737 г. административно-территориальное деление Санкт-
Петербурга, после 1917 г. заменено на районное.
15. Телефонная связь начала действовать в Санкт-Петербурге в 1882 г., после соо¬
ружения телефонной линии Санкт-Петербург-Гатчина протяженностью 47 км и ввода
в строй первой телефонной станции международной компании телефонов «Белла» на
200 бонентов. Первоначально абонентская плата за телефонную связь была очень доро¬
гой и составляла 250 рублей в год, но позже была снижена до 55 рублей в год. Несмотря
на дороговизну Петроградская городская телефонная сеть развивалась очень быстро и к
1917 г. насчитывала более 57000 абонентов, превратив Петроград в самую телефонизиро¬
ванную столицу Европы.
16. «Московская» фуражка - гражданский головной убор оригинального покроя.
17. Модерн (или «югендстиль») - направление в европейском и американском ис¬
кусстве кон. XIX - нач. XX вв. Представители «модерна» использовали новые технико¬
конструктивные средства, свободную планировку, своеобразный архитектурный декор
для создания необычных, подчеркнуто индивидуализированных зданий, все элементы
которых подчинялись единому орнаментальному ритму и образно-символическому за¬
мыслу.
18. Вероятно, Бараков Михаил Федорович, купец, глава и владелец крупной петер¬
бургской рыботорговой фирмы «Братья Барановы», активный член Российского общества
рыбоводства и рыболовства.
19. Речь идёт о доме 55 по Большому проспекту Петербургской стороны, принадле¬
жавшему домовладельцу Павлу Васильевичу Негодяеву.
20. Имеется в виду дом 53 по Большому проспекту Петербургской стороны, в то вре¬
мя принадлежавший купцу и домовладельцу Ивану Ивановичу и его супруги Александре
Ивановне Герасимовым.
21. Одна из девяти булочных купца 2-й гильдии Ивана Васильевича Цырина (1868-?),
выходца из семьи петербургских пекарей и кондитеров располагалась в доме Герасимо-
вых.
22. Автор путает фамилию. В доме Герасимовых располагалась рамочная, багетная и
шкатулочная торговля Алексея Дмитриевича Шомина.
23. Речь идёт о доме 51 по Большому проспекту Петербургской стороны, где находил¬
ся магазин мануфактурных товаров купца Василия Кузьмича Пискарёва (1868-?).
24. Ведомство Учреждений Императрицы Марии - совокупность благотворительных,
попечительских и воспитательных организаций, находившихся под высочайшим покро¬
вительством Царствующей либо Вдовствующей Императрицы, руководимых Четвёртым
отделением Собственной Его Императорского Величества Канцелярией. Создано в 1828
г. Упразднено в 1917 г.
25. графиня Лаваль Александра Григорьевна (18.03.1772-17.11.1850), дочь статс-
секретаря Императрицы Екатерины II Г. В. Козицкого. С 1799 г. супруга французского
эмигранта Ивана Степановича Лавалем, камергера и церемониймейстера Высочайшего
Двора, ставшего в 1816 г. графом Французского королевства. Владела крупными заво¬
дами на Урале. Занимала заметное положение в петербургском высшем обществе, со¬
держала литературный салон. Основала открытый 4 июня 1836 г. на Большом проспекте
Петербургской стороны, 68 - Лавальский (Лавалевский) приют, смотрительницей кото¬
рого в конце XIX - нач. XX века была бабушка Б.В. Бьёркелунда Александра Фёдоровна
Стенберг (урожд. Розинская).
26. Елизавета Маврикиевна (13.01.1865-07.04.1927), Великая Княгиня. Урожденная
принцесса Елизавета-Августа-Мария-Агнесса Саксен-Альтенбургская. С 1884 г. супруга
Великого Князя Константина Константиновича (в православие не переходила). Попечи¬
тельница Императорского женского патриотического общества. Умерла в эмиграции в
Германии.
27. Константин Константинович (10.08.1858-02.06.1915), Великий Князь. Внук Им¬
ператора Николая I, второй сын генерал-адмирала Великого Князя Константина Нико¬
лаевича (1827-1892). Выпускник Морского училища 1876 г. С 1878 г. флигель-адъютант,
лейтенант флота. В 1882 г. переведен из флота в армию. С 1900 г. главный начальник
(с 1910 г. генерал-инспектор) военно-учебных заведений. С 1901 г. генерал-адъютант, с
1907 г. генерал от инфантерии. С 1889 г. президент и почетный академик Императорской
Академии наук, с 1892 г. председатель Русского археологического общества. Поэт, пере¬
водчик и драматург, писавший под псевдонимом «K.P.».
28. Речь идёт о какой-то другой даме, поскольку младшая из пяти дочерей генерал-
фельдмаршала, Светлейшего князя Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова-
Смоленского (1745-1813) - Дарья Михайловна (в замужестве Опочинина), скончалась
в 1854 г. В 1859 г. по Высочайшему Указу старшему внуку фельдмаршала генерал-
майору Павлу Матвеевичу Толстому (1800-1883) было разрешено именоваться фамили¬
ей «Голенищев-Кутузов-Толстой». Кроме того, до наших дней продолжает существовать
графская и дворянская ветви рода Голенищевых-Кутузовых.
29. Лавальский (Лавалевский) приют окормляли священники Церкви св. апостола
Матфея на Петербургской стороне.
30. Львов Николай Николаевич, из дворян Орловской губернии. Шталмейстер Высо¬
чайшего Двора. Действительный статский советник, служил при Собственной Е. И. В.
Канцелярии по учреждениям Императрицы Марии. Председатель комитета для сбора по¬
жертвований в пользу Санкт-Петербургских детских приютов. Директор правления муж¬
ского благотворительного тюремного комитета.
31. Великие Княжны Ольга (03.11.1895-17.07.1918) и Татьяна (29.05.1897 -17.07.1918)
Николаевны - старшие дочери Императора Николая II. Основанный в 1907 г. Детский
приют для девочек сирот Великой Княжны Ольги Николаевны размещался по тому же
адресу что и Лавальевский приют (Большой проспект Петербургской стороны, д. 68).
32. Дальнейшая часть воспоминаний о детстве, к сожалению так и не была написана
Б.В. Бьёркелундом.
РЕВОЛЮЦИЯ 1917 ГОДА
Г лава1
1. Морской корпус - военно-морское учебное заведение готовившие офицеров Рус¬
ского Императорского флота. Ведет начало от Школы математических и навигацких наук,
основанной в 1701 г. в Москве и Академии морской гвардии, созданной в 1715 г. в Санкт-
Петербурге, объединенных в Морской шляхетный кадетский корпус, в 1802 г. переимено¬
ванный в Морской кадетский корпус, с 1869 г. Морское училище, с 1891 г. вновь Морской
кадетский корпус, с 1906 г. Морской корпус, с 1916 г. вновь Морское училище. Подразде¬
лялся на кадетские и гардемаринские классы, срок обучения 4-6 лет. По окончании курса
кадеты, сдав экзамен, получали офицерский чин мичмана. В 1918 г. продолжил своё су¬
ществование во Владивостоке, затем на Чёрном море, с 1921 г. и вплоть до официального
роспуска в 1925 г. в Бизерте (Французский Тунис). В Санкт-Петербурге (Петрограде) с
1752 г. Морской корпус располагался в бывшем доме графа Б.-Х. А. Миниха (Николаев¬
ская набережная (ныне наб. Лейтенанта Шмидта), 17).
2. «Петропавловск» - линейный корабль (линкор) Русского Императорского флота.
Заложен 3 июня 1909 г. в Петербурге, спущен на воду 14 августа 1911г., вступил в строй 9
декабря 1914 г. Состоял при 2 Балтийском экипаже. Участвовал в Первой мировой войне.
К 1917 г. состав экипажа: 31 офицер, 28 кондукторов и 1065 нижних чинов. Команда
линкора приняла участие в революционных событиях 1917 г. и вошла в состав РККФ.
Участвовал в Гражданской войне. В марте 1921 г. переименован в «Марат». Участвовал
в Кронштадтском мятеже. Прошел капитальный ремонт и модернизацию в 1928-1931 гг.
Участвовал в Советско-германской войне. 23 сентября 1941 г. во время авиационного на¬
лета, получил тяжелые повреждения, после чего находился без хода и использовался в
качестве плавбатареи. В 1950 г. переименован в «Волхов». В 1951 г. переформирован в
несамоходное учебное судно. 4 сентября 1953 г. исключен из списков судов ВМФ.
3. Михайлов Кирилл Дмитриевич (17.11.1895-31.08.1917), выпускник Морского кор¬
пуса 1916 г. Мичман линкора «Петропавловск». Убит матросами в Гельсингфорсе, захо¬
ронен на Православном кладбище Хельсинки.
4. Кондыба Дмитрий Михайлович (18.10.1896-31.08.1917), выпускник Морского учи¬
лища 1917 г. Мичман линкора «Петропавловск». Убит матросами в Гельсингфорсе, захо¬
ронен на Православном кладбище Хельсинки.
5. Кондратьев Михаил Евгеньевич (03.09.1896-31.08.1917), выпускник Морского
училища 1917 г. Мичман линкора «Петропавловск». Убит матросами в Гельсингфорсе,
захоронен на Православном кладбище Хельсинки.
6. Имеется в виду семья купца Александра Ивановича Боричева и его супруги Елиза¬
веты Дмитриевны Боричевой (урождённой Соловьёвой), проживавшая на Большом про¬
спекте Петербургской стороны, 45.
7. В это время Б.В. Бьёркелунд проживал у своего дяди, купца 1-й гильдии Яльмара
Германовича Хеккерта (1855 - кон. 1920-х), агента Финляндского пароходства, по адресу:
8-я линия Васильевского острова, 9.
8. Второй Балтийский флотский экипаж - военно-морская часть Балтийского флота,
сформирована в 1810 г. Численность на 1917 г. около 5000 человек. Дислоцировался в
Санкт-Петербурге в т.н. Крюковских (морских) казармах (построенных в 1844-1852 гг.,
военным инженером М.А. Пасыпкиным и архитектором И.Д. Черником) на набережной
Крюкова канала, 2 и Благовещенской (ныне Труда) ул., 7, Благовещенской (ныне Труда)
пл., 7 и Большой Морской ул., 69. Экипаж участвовал в большинстве войн Российской
Империи ведшихся вплоть до Первой Мировой войны. Матросы экипажа приняли актив¬
нейшее участие в Февральской и Октябрьской революциях. Расформирован в 1918 г.
9. Гире Александр Константинович (08.11.1859-01.03.1917), из дворян. Выпускник
Морского училища 1879 г. С 1906 г. Капитан I ранга. В 1907-1908 гг. командир крейсера
«Олег». За постановку крейсера «Олег» на мель по Высочайше утвержденному приговору
Военно-морского суда отстранен от должности. В 1909 г. Председатель комиссии по пере¬
смотру положения о применении окладов приварочных денег для морских чинов и пред¬
седателем комиссии для выработки и установления определенных норм потребности в
угле на плавание судов флота. С 1911 г. командир 2-го Балтийского флотского экипажа. С
1912 г. генерал-майор по Адмиралтейству. Убит матросами экипажа у себя на квартире.
10. Гвардейский экипаж - военно-морская гвардейская часть, сформирована 16 фев¬
раля 1810 г. в составе четырех строевых рот и артиллерийской команды. Полковой
праздник 6 декабря. Принимал участие в Отечественной войне 1812 г., Русско-турецкой
войне 1828-1829 гг., Польской компании 1830-1831 гг., Крымской войне 1853-1856 гг.,
подавлении Польского восстания 1861-1863 гг., Русско-турецкой войне 1877-1878 гг.,
Китайской компании 1900-1901 гг., Русско-японской и Первой мировой войнах. По¬
следний шеф: Вдовствующая Императрица Мария Федоровна. На январь 1917 г. насчи¬
тывал 4400 моряков. В дни Февральской революции, несмотря на противодействие части
офицеров, перешел на сторону восставших. 8 марта 1917 г. командир Экипажа Великий
князь Кирилл Владимирович сложил с себя полномочия и был заменен капитаном II ранга
М. М. Лялиным. Расформирован 3 марта 1918 г. В начале XX столетия казармы Гвардей¬
ского экипажа занимали участок между Екатерингофским просп., Екатерининским (ныне
Грибоедова) кан. и Крюковым кан.
11. «Олег» - бронепалубный крейсер Русского Императорского флота. Заложен 1 ноя¬
бря 1901 г. в Санкт-Петербурге, спущен на воду 14 августа 1903 г. Состоял в Гвардейском
экипаже. Экипаж 21 офицер и 559 матросов. Во время русско-японской войны участвовал
в Цусимском сражении. Интернирован в Маниле 21 мая 1905 г. Во время Первой Миро¬
вой войны на Балтийском флоте. Команда крейсера участвовала в революционных собы¬
тиях 1917 г. и вошла в состав РККФ. Потоплен английским торпедным катером СМВ-4 у
Толбухина маяка в Финском заливе 18 июня 1919 г.
12. Скворцов Николай Федорович (03.05.1869-после 1917), из дворян. В службе с
1890 г. Переведен по Адмиралтейству в 1903 г. Начальник строевой и оружейной части 2
Балтийского экипажа. С 1916г. полковник по Адмиралтейству. Секретарь Совета Обще¬
ства телесного воспитания «Богатырь».
13. Вернее: Колушев Владимир Павлович (22.05.1895-?), выпускник Морского кор¬
пуса 1915 г.
14. Часть состава лейб-гвардии Литовского полка, после занятия Германской армией
в 1915 г. их постоянного места дислокации города Варшавы, разместилась в казармах
лейб-гвардии Конного полка в Петрограде (Конногвардейский бул., 4; Конногвардейский
пер., 2; Почтамтский пер., 1; Ново-Исаакиевская (ныне Якубовича) ул., 3).
15. Кирилл Владимирович (30.09.1876-29.09(12.10).1938), Великий Князь. Внук Им¬
ператора Александра II, сын генерала от инфантерии Великого Князя Владимира Алек¬
сандровича (1847-1909), двоюродный брат Императора Николая II. Выпускник Морского
кадетского корпуса 1896 г. и военно-морского отделения Николаевской Морской акаде¬
мии 1912 г. Флигель-адъютант. Плавал на кораблях Балтийского, Черноморского и Ти¬
хоокеанского флотов. Участник Русско-японской войны. В 1905 г. был уволен со службы
и покинул Россию в связи с вступлением в неразрешённый Императором брак с Великой
Княгиней Викторией Фёдоровной (1876-1936), урождённой принцессой Великобритан¬
ской и Саксен-Кобург-Готской, разведённой Великой герцогиней Гессенской и Рейнской.
В 1907 г. после признания брака вернулся в Россию и был восстановлен на службе. С
1915г. контр-адмирал, командир Гвардейского экипажа и начальник морских батальонов
и флотилий в действующей армии. После Февральской революции вышел в отставку и
уехал в Финляндию. Жил в эмиграции в Германии, затем во Франции. Глава Российского
Императорского дома и лидер русской монархической эмиграции. С 1922 г. местоблю¬
ститель Императорского престола, с 1924 г. российский Император в изгнании. Роль Ве¬
ликого князя Кирилла Владимировича в Февральской революции очень не однозначна.
Так большинство мемуарных источников утверждают, что Великий Князь искренне хотел
спасти положение, предлагая задействовать Гвардейский экипаж в подавлении беспоряд¬
ков в столице. В тоже время в эмиграции его политическими противниками был сочинен
т.н. «миф о красном банте» на мундире Великого Князя, не находящий подтверждение в
газетных публикациях того времени и в большинстве мемуаров непосредственных участ¬
ников событий (Подробнее см.: Закатов А. Н. Император Кирилл I в февральские дни -
М., 1998).
16. Ушнев Евгений Сергеевич (03.01.1892 - после 1917), из дворян. Выпускник Мор¬
ского корпуса 1914 г. Службу начал в 1 Балтийском флотском экипаже, затем офицер
2 Балтийского флотского экипажа. С 1917 г. лейтенант.
17. Григорович Иван Константинович (26.01.1853-03.03.1930), из дворян. Окончил
Морское училище (1874). Службу начал во 2-м Балтийском флотском экипаже. Слу¬
жил на различных флотских должностях на Балтийском флоте, совершал плавания по
Атлантическому и Тихому океанам. В 1896-1898 гг. морской агент в Англии. С 1904 г.
контр-адмирал, участник Русско-японской войны, в 1904 г. командир порта Порт-Артур.
В 1905-1906 гг. начальник штаба Черноморского флота. В 1906-1908 гг. командир пор¬
та в Либаве, 1908-1909 гг. военный губернатор Кронштадта. С 1909 г. вице-адмирал,
товарищ Морского министра. С 1911 г. адмирал, Морской министр, с 1912 г. генерал-
адъютант, с 1913 г. член Гос. Совета. Странное и противоречивое поведение в дни Фев¬
ральской революции 1917 г. дало основание подозревать его в сочувствии к революцио¬
нерам. Описываемый Б. Бьёркелундом случай не является единственным свидетельством
изменнической деятельности Григоровича, к примеру, адмирал первым из царских ми¬
нистром вступил в контакт с Думой, в начале беспорядков заявил, что не будет делать
каких бы то ни было особых приготовлений к их подавлению, потребовал от защитников
Самодержавия покинуть Адмиралтейство и т. д. 24 марта 1917г. был уволен с мундиром
и пенсией. В советское время эксперт Военно-морской комиссии по исследованию опыта
войны 1914-1918 гг. на море и сотрудник Петроглавархива. В 1924 г. с разрешения Со¬
ветского правительства эмигрировал во Францию, где и скончался.
18. Эссен Николай Оттович фон (11.12.1869-07.05.1915), сын действительного тай¬
ного советника. Выпускник Морского училища 1880 г. и механического отделения Ни¬
колаевской Морской академии 1886 г. Во время Русско-японской войны, при обороне
Порт-Артура, командир эскадренного броненосца «Севастополь». В 1909-1915 гг. ко¬
мандующий Балтийским флотом. С 1913 г. адмирал. Во время Первой Мировой войны
организовал успешную минную заградительную оборону в Финском заливе, чем сковал
действия Германского флота на Балтике. Пользовался большим уважением и авторитетом
на Русском флоте.
19. Карцев (Карцов) Виктор Андреевич (31.01.1868-02.05.1936), из дворян. Сын
действительно статского советника. Выпускник Морского училища 1889 г. Участник
Русско-японской войны. В 1910-1913 гг. морской агент во Франции, Бельгии, Испании и
Португалии. В 1913-1914 гг. командир крейсера «Аврора». С 1914 г. директор Морского
корпуса, с 1916 г. начальник Морского училища. Супруг Марии Ивановны Григорович
(1885-1963), дочери Морского министра. С 1916 г. вице-адмирал. Во время Февраль¬
ской революции 1917 г. не задействовал кадет и гардемарин училища для подавления
беспорядков в Петрограде. В те же дни жестоко избит солдатами запасного батальона
Лейб-гвардии Финляндского полка и деклассированными элементами, затем арестован.
Пытался совершить попытку самоубийства. В апреле 1917г. отправлен в отставку. Остал¬
ся в СССР, работал в Ленинграде в Институте «Гидрометео». В 1930 г. арестован, затем
сослан в Архангельск, где и умер.
20. Николаевский мост - первый постоянный (разводной) мост в Санкт-Петербурге
через р. Неву. Соединяет Адмиралтейский остров (в районе Английской наб.) с Васильев¬
ский островом. Первоначально носил название Благовещенский мост. Открыт в 1850 г. по
проекту инженера С. В. Кербе, с архитектурным оформление А. П. Брюллова. В 1855 г.
был назван в честь Императора Николая I. В 1918 г. переименован в мост Лейтенанта
Шмидта, в память о лейтенанте Черноморского флота в 1905 г. поднявшего революци¬
онный мятеж на крейсере «Очаков». В 2007 г. ему было возвращено первоначальное на¬
звание - Благовещенский мост.
21. князь Белосельский-Белозерский Эспер Константинович (08.10.1872-05.01.1921),
выходец из древнего русского аристократического рода. Сын генерал-лейтенанта. Вы¬
пускник Морского кадетского корпуса 1892 г. Офицер 2 Балтийского флотского экипажа.
После революции подал в отставку в чине старшего лейтенанта. Участник Белого движе¬
ния. Капитан II ранга. Умер в Париже в эмиграции.
22. Полное название: Временный комитет Государственной думы по восстановлению
порядка в Петрограде и для сношения с учреждениями и лицами - был создан во время
Февральской революции 27 февраля 1917 г. депутатами Думы, входившими в Прогрес¬
сивный блок, под председательством М.В Родзянко, с целью установления контроля над
Петроградом со стороны думско-советской оппозиции. Взял на себя 1 марта управление
страной и по договорённости с руководством Петроградского совета создал Временное
правительство. Затем действовал как представительный орган Государственной Думы и
был ликвидирован 6 октября 1917г. после её официального роспуска.
23. Родзянко Михаил Владимирович (31.03.1859-24.01.1924), из дворян. Окончил
Пажеский корпус. Участник земского движения. С 1906 г. действительный статский со¬
ветник, один из организаторов и член ЦК «Союза 17 октября». В 1906-1907 гг. член Гос.
Совета по выборам. С 1907 г. член III Гос. Думы, с 1910 г. председатель фракции октя¬
бристов, с 1911 г. председатель Государственной Думы, после переизбрания, занял тот
же пост в Думе IV созыва. С июля 1915 г. один из руководителей оппозиционного Про¬
грессивного блока. Один из лидеров Февральской революции, 27 февраля 1917 г. избран
председателем Временного комитета Государственной думы, от имени комитета вел по
телеграфу переговоры со Ставкой, завершившиеся отречением Николая II и созданием
Временного правительства, в которое, однако, не вошел. До октября 1917 г. продолжался
считаться председателем Думы. В эмиграции в Югославии.
24. Таврический Дворец - петербургский памятник архитектуры классицизма, располо¬
жен по адресу: Шпалерная ул., 47. Построен в 1783-1789 гг. архитектором И. Е. Старовым
для светлейшего князя Г. А. Потемкина-Таврического (отсюда название). Позже неодно¬
кратно перестраивался. В 1906-1917 гг. во Дворце заседала Государственная Дума. В опи¬
сываемые дни Февральской революции - центр думско-советского антимонархического
восстания в Петрограде, а также тюрьма для активных сторонников Царской власти.
25. Гучков Александр Иванович (14.10.1862-14.02.1936), из семьи купцов и промыш¬
ленников. Окончил историко-филологический факультет Московского университета. Дей¬
ствительный статский советник. Один из создателей и с 1906 г. председатель ЦК партии
«Союз 17 октября». Член III Государственной Думы, с 8 марта 1910 по 14 марта 1911 гг.
её председатель. В 1915-1917 гг. председатель Центрального военно-промышленного ко¬
митета, член Гос.Совета по выборам. Один из организаторов клеветнической компании
против Г. Е. Распутина, Императрицы Александры Федоровны и её окружения. В дни
Февральской революции: комиссар Временного комитета по Военному министерству.
2 марта вместе с В. В. Шульгиным принял в Пскове отречение Николая II от престола.
Со 2 марта по 2 мая 1917 г. военный и морской министр в первом составе Временного
правительства. После Октябрьской революции первым дал деньги на создание Добро¬
вольческой армии. С 1919 г. в эмиграции. Скончался в Париже.
26. Шульгин Василий Витальевич (01.01.1878-13.02.1976), из дворян. Окончил юри¬
дический факультет Киевского университета (1900). Убежденный националист, депутат
II, III и IV Гос. Думы от фракции правых, редактор газеты «Киевлянин». В 1915 г. вышел
из фракции правых и образовал фракцию умеренных националистов, вошел в Прогрес¬
сивный блок. 27 февраля 1917 г. избран в состав Временного комитета Государственной
Думы. 2 марта 1917 г. вместе с Гучковым ездил в Псков к Императору Николаю II и
принял документ о его отречении в пользу Великого князя Михаила Александровича. Ак¬
тивный сторонник Белого движения. С 1920 г. в эмиграции в Сербии. В 1944 г. вывезен в
СССР, до 1956 г. в заключении. Умер во Владимире.
27. Цеппелины - управляемые летательные аэростаты-дирижабли жёсткой конст¬
рукции, используемые в годы Первой Мировой войны Германской Императорской ар¬
мией в военных и разведывательно-наблюдательных целях. Получили название по
фамилии конструктора, генерала от кавалерии графа Фердинанда фон Цеппелина ( 1838—
1917).
28. Возможно, имеется в виду иное лицо, поскольку адъютантом 2-го Балтийско¬
го флотского экипажа был капитан II ранга Борис Дмитриевич Лодыгин (24.07.1879-
05.1965).
29. Литовский (или Семибашенный) замок - петербургская городская тюрьма, нахо¬
дилась в Коломне, у пересечения р. Мойки и Крюкова канала. Построен в 1783-1787 гг.
по проекту архитектора И. Е. Старов, под казармы Литовского мушкетерского полка (от¬
сюда название). В 1823-1824 гг. перестроен архитектором И. И. Шарлеманем под тюрьму
для уголовных преступников. Имел 103 камеры, церковь Спаса Всемилостивого, католи¬
ческую и лютеранскую часовни. В дни Февральской революции 1917 г. полностью со¬
жжен бунтовавшей толпой.
30. Ксенинский институт (полное название: Женский институт имени Великой Кня¬
гини Ксении Александровны) - женское учебное заведение. Открыт 1894 г. в Никола¬
евском дворце Санкт-Петербурга (Благовещенская пл. (ныне пл. Труда), 4), по случаю
бракосочетания старшей дочери Императора Александра III Великой Княгини Ксении
Александровны (1875-1960) и Великого Князя Александра Михайловича (1866-1933). По
утвержденному положению в это учебное заведение принимались дочери штаб-офицеров
и генералов, «исключительно полусироты» и только дворянского происхождения. По ре¬
шению Совета народных комиссаров от 26 ноября 1917 г. здание Ксенинского института
было передано в ведение Петроградского Совета Профсоюзов. Последний выпуск воспи¬
танниц состоялся 4 марта 1918 года.
Г л а в а II
1. Тривус Семён Львович (1867 - после 1918) частнопрактикующий врач, коллеж¬
ский советник. Врач Лавальевского приюта, Хозяйственного управления Петроградской
еврейской синагоги и др. учреждений. Член Общества по распространению просвещения
между евреями.
2. Вреден Роман Романович (09.03.1867-07.02.1934), из семьи профессоров. Выпуск¬
ник Военно-медицинской академии 1890 г. Действительный статский советник, почетный
лейб-хирург. С 1911 г. профессор ортопедии Психоневрологического института. Выдаю¬
щийся российский хирург-ортопед и травматолог. Автор оперативных методов лечения
ортопедических деформаций и заболеваний. Инициатор создания Петербургского ортопе¬
дического института (ныне Российский НИИ Травматологии и ортопедии им. Р. Р. Вре-
дена), открытого в 1906 г. Санкт-Петербурге на средства Императрицы Александры Фё¬
доровны. С 1906 г. и вплоть до своей кончины его директор. Жена: Эмилия Николаевна
Розинская, двоюродная сестра матери Б. В. Бьёркелунда.
3. Валентина Ивановна Бьёркелунд (Бьёрклунд) была смотрительницей основанного
28 декабря 1841 г. Охтенского приюта (Большая Охта, ул. Гурдина, д. 16) для 150 детей, с
сиротским отделением для девочек графинь Апраксиных.
4. Трепов Фёдор Федорович (13.05.1854-27.03.1938), сын генерала от кавалерии,
Санкт-Петербургского градоначальника. Выпускник Пажеского корпуса 1873 г. Генерал
от кавалерии, генерал-адъютант. С 1905 г. член Гос. Совет. В 1908-1914 гг. киевский, во-
лынский и подольский генерал-губернатор, в 1914-1917 гг. военный губернатор занятых
областей Австро-Венгрии. Отличался право-монархическими взглядами. В эмиграции во
Франции.
5. Наполеон Бонапарт (15.08.1769-05.08.1821), выдающийся французский государ¬
ственный деятель и полководец. В 1804-1814 и 1815 гг. Император Франции.
6. Автор ошибается относительно дальнейшей судьбы Николая Романовича Вредена.
В действительности он состоял членом Общества бывших морских офицеров в Америке
и скончался в 1965 г. в штате Массачусетс.
7. «Новое время» - русская ежедневная право-консервативная газета, основана в
Санкт-Петербурге в 1868 г. А. К. Кирковым и H. Н. Юматовым. С 1876 г. принадлежала
товариществу А. С. Суворина. Закрыта большевиками 26 октября (8 ноября) 1917 г.
8. Лесообделочный завод Михаила Константиновича Макарова, занимавшийся произ¬
водством мебели, располагался на Сердобольской ул., 44 в Новодеревенском участке.
9. Имеется в виду, фирма владельца Петроградского Металлического завода и Дро¬
болитейного завода, купца 1 гильдии и потомственного почётного гражданина Сергея
Ивановича Растеряева (05.02.1862 - после 1918), занимавшаяся продажей металлических
товаров и инструментов.
10. Речь идет о Временном Правительстве - высшем органе государственной власти в
России в период со 2 марта по 25 октября 1917 г. Оно действительно первоначально раз¬
мещалось в здании Государственной Думы (Таврическом дворце), но уже в конце марта
переехало в бывшее здание Государственного Совета - Мариинский дворец. Последним
местом пребывания Временного Правительство с июня и вплоть до Октябрьского боль¬
шевистского переворота был Зимний дворец.
11. Петроградский Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов - орган ре¬
волюционной власти в России, образованный 27 марта 1917 г. и действовавший наравне
с Временным Правительством, первоначально располагался также в Таврическом дворце.
В здания Смольного института Петросовет переехал лишь 4 августа 1917г.
12. Скачков Петр Алексеевич(?) (ум. после 1932), выпускник Морского корпуса
1916 г. Мичман. Участник Белого движения. Лейтенант. В эмиграции во Франции.
13. Консомент - правоустанавливающий документ, удостоверяющий приём груза при
морской перевозке.
14. Керенский Александр Фёдорович (22.04.1881-11.06.1970), сын действительного
статского советника. Окончил юридический факультет Петербургского университета.
Присяжный поверенный при Петербургской судебной палате, популярный адвокат на по¬
литических и уголовных процессах. С 1912 г. масон. Член IV Государственной Думы,
глава фракции трудовиков. Один из активных деятелей Февральской революции, член
Временного комитета Государственной Думы и товарищ председателя Петроградского
Совета рабочих депутатов. Вступил в партию эсеров. В марте-мае 1917 г. министр юсти¬
ции Временного правительства и Генерал-прокурор Сената. В мае-сентябре 1917 г. воен¬
ный и морской министр Временного правительства, а с 8 июля его глава - министр пред¬
седатель. После подавления мятежа генерала Л. Г. Корнилова, с 30 августа Верховный
Главнокомандующий Русской армией. 1 сентября самовольно объявил Россию республи¬
кой. После Октябрьского переворота бежал из Петрограда и безуспешно пытался поднять
восстание вместе с генералом П. Н. Красновым. В 1918 г. эмигрировал во Францию, в
1940 г. переселился в США. Умер в Нью-Йорке.
15. Корнилов Лавр Георгиевич (18.08.1870-13.04.1918), сын хорунжего. Окончил
Сибирский кадетский корпус, Михайловское артиллерийское училище и Николаевскую
академию Генерального штаба. Участник Русско-японской и Первой Мировой войны.
Генерал от инфантерии. После Февральской революции 1917 г. правый республиканец,
горячий сторонник Временного Правительства. В июле-августе 1917г. Верховный Глав-
нокомандующий Русской армии. В конце августа 1917 г. поднял мятеж и пытался уста¬
новить военную диктатуру в России. После подавления мятежа, арестован и заключён в
тюрьму в г. Быхов, откуда бежал после Октябрьского переворота. Один из основателей
Белого антибольшевистского движения. Главнокомандующий Добровольческой армии.
Убит в бою под Екатеринодаром.
16. Милюков Павел Николаевич (15.01.1859-31.03.1943), из дворян. Окончил
историко-филологический факультет Московского университета. Прозападный, либе¬
ральный ученый-историк. Профессор Софийского университета. Один из организаторов
и Председатель ЦК Конституционно-демократической (кадетской) партии, редактор газе¬
ты «Речь». Депутат III и IV Государственной Думы. Горячий сторонник вступления Рос¬
сии в Первую Мировую войну. Один из организаторов клеветнической компании против
Императрицы Александры Федоровны и её окружения. 27 февраля 1917 г. избран членом
Временного комитета Государственной думы. Со 2 марта по 1 мая 1917 г. министр ино¬
странных дел Временного правительства. С 1918 г. в эмиграции. В 1921-1940 гг. редактор
парижской газеты «Последние новости». С 1930-х гг. придерживался просоветских взгля¬
дов. Умер на юге Франции.
17. Марсельеза (Marseillaise) - французская революционная песня. Слова и музыка
К.-Ж. Руже де Лиля (1792). Сначала называлась «Боевой песней Рейнской армии», за¬
тем «Маршем марсельцев» или «Марсельезой». В настоящее время Национальный гимн
Французской республики. В 1917 г. Временное Правительство использовало музыку
«Марсельезы» в качестве гимна, хотя и не утверждало её официально.
18. Речь идет о домовой церкви Святых равноапостольных Кирилла и Мефодия при
9-й (Введенской) гимназии Императора Петра Великого на Большом проспекте Петро¬
градской стороны, 37, действовавшей с 1899 г. и вплоть до своего закрытия в 1918 г.
19. Пугачевщина - крестьянско-казацкое восстание в России 1773-1775 гг. под пред¬
водительством донского казака Е. И. Пугачева (1742-1775), выдававшего себя за Импе¬
ратора Петра III.
20. Социал-революционер, т.е. эсер, член леворадикальной «Партии Социалистов ре¬
волюционеров», существовавшей в 1901-1923 гг.
21. Женские батальоны - добровольческие воинские команды, формировавшие из
женщин. Созданы в июне 1917 г. на основании положения «О формировании воинских
частей из женщин-добровольцев», принятого Временным Правительством по инициативе
прапорщика М. Л. Бочкарёвой. Использовались непосредственно на фронте, а также как
команды связи. Официально на октябрь 1917 г. числились: 1-й Петроградский женский
батальон смерти, 2-й Московский женский батальон смерти (защищал Временное Прави¬
тельство в Зимнем дворце), 3-й Кубанский женский ударный батальон. Распущены боль¬
шевиками в январе 1918г.
22. «Аврора» - бронепалубный крейсер Русского Императорского флота. Заложен в
1897 г. в Санкт-Петербурге, спущен на воду в 1900 г., вступил в строй 04.07.1903 г. Во
время Русско-японской войны входил в состав 2-ой Тихоокеанской эскадры Балтийского
флота. После Цусимского сражения ушел в Манилу, где был интернирован. Прошел капи¬
тальный ремонт корпуса и механизмов в 1906-1908 гг. на Франко-Русском и Балтийском
заводах. Состав экипажа: 20 офицеров и 550 матросов. Во время первой Мировой войны
нёс оборону Рижского залива. В феврале 1917 г. распропагандированная команда пере¬
шла на сторону восставших. В ночь на 25 октября (7 ноября) 1917 г. холостым выстрелом
обозначила начало большевистского переворота. Экипаж крейсера участвовал в Граждан¬
ской войне. В годы Советско-германской войны 1941-1945 гг. плавучая казарма. После
войны учебная база Нахимовского училища. С 1956 г. используется как музей.
23. Блок Александр Александрович (16.11.1880 - 07.08.1921 ), русский поэт-символист.
Приветствовал Февральскую революцию, в 1917 г. Секретарь Чрезвычайной Следствен¬
ной Комиссии Временного Правительства.
24. Буткевич Виктор Николаевич (15.08.1882-1918), в службе с 1900 г., мичман с
1903 г. Окончил Военно-Морскую академию в 1913 г. С 1916 г. капитан II ранга, старший
офицер линкора «Петропавловск». Умер от тифа.
25. барон Зальца Герман Эдуардович (04.04.1885-23.01.1946), из дворян Эстлянд-
ской губернии. Выпускник Александровского лицея и Морского корпуса 1906 г. В 1917
г. капитан II ранга, старший офицер линкора «Петропавловск». В 1918 г. участник Ле¬
дового похода, вышел в отставку. С 1919 г. на службе в эстонском флоте, штурманский
офицер эсминца «Леннук». Помощник начальника оперативной части Морского управ¬
ления Северо-Западной Армии. С 1920 г. начальник штаба Морских сил Эстонии. В 1924-
1932 гг. командующий морскими силами Эстонии. Член зарубежной кассы взаимопомо¬
щи моряков. С 1928 г. контр-адмирал, в 1925-1939 гг. член Военного Совета Эстонии.
С 1939 г. жил в Германии, в резерве Германского флота. В 1945 г. арестован и вывезен в
СССР. Умер в Москве в Бутырской тюрьме.
26. Пилкин Владимир Константинович (11.07.1869-06.01.1950), из дворян. Сын ад¬
мирала. Выпускник Морского училища 1890 г. и Николаевской Морской академии по
военно-морскому отделу 1908 г. Участник Русско-японской войны. В 1911-1916 гг. ко¬
мандир линкора «Петропавловск». С 1916 г. контр-адмирал, командир 1-й бригады крей¬
серов Балтийского моря. После 1917 г. в отставке. Во время Гражданской войны Морской
министр и командующий морскими силами Северо-Западного Правительства. В эмигра¬
ции Председатель кают-компании и член Кружка ревнителей русского прошлого в Ницце.
Монархист-легитимист.
27. Беренс Михаил Андреевич (16.01.1879-20.03.1943), из дворян. Сын коллежского
ассесора. Выпускник Морского кадетского корпуса 1898 г. и Временного штурманско¬
го офицерского класса 1904 г. Участник Китайского похода, Русско-японской и Первой
Мировой войн. С 1916 г. капитан I ранга, командовал линкором “Петропавловск”, но
весной 1917 г. ввиду конфликта с командой переведен на должность начальника штаба
Минной обороны Балтийского моря. После Октябрьского переворота покинул флот и в
последующем находился на Дальнем Востоке, где присоединился к адмиралу А. В. Кол¬
чаку. Контр-адмирал. С января 1920 г. принял исполнение обязанностей командующего
морскими силами на Тихом океане. К осени 1920 г. на Черное море, начальник 2-го отряда
судов Черноморского флота и старший морской начальник в Керчи. Принял решитель¬
ные меры по организации эвакуации войск и гражданского населения, вывода кораблей и
транспортных средств из Керченского полуострова и перехода в Стамбул. С 21.11.1920 г.
младший флагман 2-го отряда, один из основных руководителей перехода кораблей в Би-
;^рту. С января 1921 г. командующий Русской эскадрой в военно-морской базе Бизерта
Тунис), обеспечил сохранность и ремонт кораблей, основного кадрового состава моря-
< :=. преемственность российских морских традиций среди покинувших родину. После
признания Францией СССР с 29.10.1924 г. сдал командование и в последующем жил как
частное лицо.
28. «Дело Корнилова» или «Мятеж генерала Корнилова» - принятое в исторической
литературе, название военного выступления Верховного главнокомандующего генерала
от инфантерии Л. Г. Корнилова пытавшегося 25-31 августа 1917 г. предотвратить захват
власти в России большевиками. Выступление провалилось из-за отказа в его поддержке
со стороны А.Ф. Керенского, опасавшегося за личную власть и объявившего Корнилова
мятежником.
29. Тизенко Борис Петрович (27.10.1890-31.08.1917), выпускник Морского Корпу¬
са 1911 г. Офицер 2 Балтийского флотского экипажа. Лейтенант на линкоре «Петропав¬
ловск». Убит матросами из-за подозрений в причастности к «Корниловскому мятежу»
(Примерно в это же время был также убит лейтенант флота Макаревич).
Г л а в а III
1. Кирпичников Тимофей Иванович (ум. 1918), старший фельдфебель учебной коман¬
ды лейб-гвардии Волынского полка. В ночь на 27 февраля 1917 г., во время революцион¬
ных беспорядков в Петрограде, убедил солдат запасного батальона полка присоединиться
к восставшим и убил своего командира, штабс-капитана Ивана Степановича Лашкевича
(1891-1917), за что после победы Февральской революции был награжден Командующим
Петроградским Военным округом генералом Л. Г. Корниловым Георгиевским крестом
4-й ст. «за революционный подвиг» и произведен в прапорщики. Во время большевист¬
ского переворота сторонник Временного Правительства. В 1918г. перебрался на Юг Рос¬
сии, где пытался присоединиться к Белому движению, но был расстрелян по приказу ге¬
нерала А.П. Кутепова.
2. Савин Иван Иванович - литературный псевдоним русского поэта-монархиста, фин¬
ского происхождения Ивана Саволайнена (Саволаина) (29.08.1899-12.07.1927).
3. Гельсингфорс - шведское название столицы Финляндии города Хельсинки. Осно¬
ван в 1550 г.
4. Непенин Адриан Иванович (21.10.1871-04.03.1917), выпускник Морского кадет¬
ского корпуса 1892 г. Участник Китайского похода 1900-1901 гг., Русско-японской 1904-
1905 гг. и Первой Мировой войн. С 1916 г. вице-адмирал и командующий Балтийским
флотом. После Февральской революции заявил о своей поддержке Временного Прави¬
тельства. Несмотря на свои действия, заподозрен в монархических симпатиях и убит ма¬
тросами. Похоронен на Православном кладбище Хельсинки.
5. Небольсин Аркадий Константинович (14.10.1865-17.03.1917), из старинной дворян¬
ской фамилии, давшей русскому флоту плеяду морских офицеров. Выпускник Морского
училища 1886 г. Контр-адмирал, командир 2-й бригады линейный кораблей Балтийско¬
го флота. Убит матросами в Гельсингфорсе. Захоронен на Хельсинкском Православном
кладбище.
6. Протопопов Вениамин Николаевич (05.02.1864-05.03.1917), выпускник Морского
училища 1884 г. Генерал-лейтенант флота, командир военного порта Свеаборгской кре¬
пости. Застрелен матросом.
7. «Андрей Первозванный» - эскадренный броненосец (с 1907 г. линкор) Русского
Императорского флота. Заложен 15.04.1905 г., спущен на воду в 1906, вступил в строй
в 1912 г. Состав экипажа: 31 офицер, 26 кондукторов и 900 нижних чинов. Участвовал в
Первой Мировой войне. С 1917 г. в составе РККФ. В 1919 года был поврежден в Крон¬
штадте торпедой, выпущенной английским торпедным катером, после чего был постав¬
лен на восстановительный ремонт. В 1923 г. демонтирован, в 1924 г. исключён из списков
Балтийского флота.
8. Бубнов Геннадий Александрович (04.08.1889-03.03.1917), в службе с 1905 г. Лей¬
тенант, старший артиллерийский офицер линкора «Андрей Первозванный». Убит матро¬
сами в Гельсингфорсе.
9. Воробьёв Тихон Тихонович (30.04.1894-03.03.1917), выпускник Морского корпуса
1914 г. Мичман линкора «Андрей Первозванный». Убит матросами в Гельсингфорсе.
10. «Император Павел I» - эскадренный броненосец (с 1907 г. линкор) Русского Им¬
ператорского флота. Заложен 14.10.1905 г., спущен на воду в 1907 г., вступил в строй
1912 г. Состав экипажа: 31 офицер, 26 кондукторов и 900 нижних чинов. Участвовал в
Первой Мировой войне и революционных событиях 1917 г. С 4 апреля 1917 г. по реше¬
нию команды стал именоваться «Республика». В 1923 г. демонтирован, в 1925 г. исклю¬
чен из списков РККФ.
11. Яновский Василий Александрович (11.05.1885-03.03.1917), выпускник Морского
кадетского корпуса 1904 г. Старший лейтенант, старший офицер линкора «Император
Павел I». Убит матросами в Гельсингфорсе.
12. Ланге Владимир Карлович (14.06.1885-03.03.1917), сын генерал-майора флота.
Выпускник Морского корпуса 1907 г. Лейтенант, штурманский офицер линкора «Импе¬
ратор Павел I». Убит матросами.
13. Савинский Николай Николаевич, выпускник Морского Корпуса 1908 г. Лейтенант
на линкоре «Император Павел I». Убит матросами.
14. Шиманский Мечислав Рафаилович (02.12.1892-03.03.1917), из дворян. Выпускник
Морского корпуса 1915 г. Мичман на линкоре «Император Павел I». Убит кочегаром.
15. Булич Пётр Алексеевич (1895-03.03.1917), выпускник Морского корпуса 1916 г.
Мичман на линкоре «Император Павел I». Убит кочегаром. По другим данным кочегаром
были убиты старший лейтенант Яновский и лейтенант Савинский, а Шиманский и Булич
растерзаны командой.
16. «Диана» - бронепалубный крейсер Русского Императорского флота. Заложен и
спущен на воду в 1897 г. в Санкт-Петербурге, вступил в строй в 1901 г. Во время Русско-
японской войны входил в состав 1-ой Тихоокеанской эскадры Балтийского флота, уча¬
ствовал в обороне Порт-Артура. Состав экипаж: 20 офицеров и 550 матросов. Участвовал
в Первой Миррой войне, революционных событиях 1917 г. и Гражданской войне. Осе¬
нью 1922 г. был отбуксирован в Германию для разборки, в 1925 г. исключен из состава
РККФ.
17. Рыбкин Борис Николаевич (12.08.1882-04.03.1917), выпускник Морского кадет¬
ского корпуса 1893 г. Капитан II-го ранга на крейсере «Диана». Убит матросами.
18. В действительности выпускник Морского кадетского корпуса 1902 г., старший
лейтенант в I-м дивизионе тральщиков Балтийского флота Николай Владимирович Ку-
либин (22.04.1882-10.08.1918), не был убит матросами в марте 1917 г., а только тяжело
ранен. В июле 1917 г. он был произведен в капитаны II ранга. Скончался в Петрограде.
19. Репнинский Антон Николаевич (01.10.1886-03.03.1917), выпускник Морского
корпуса 1908 г. Лейтенант. Убит матросами в Гельсингфорсе.
20. Чайковский Дмитрий Иванович (08.10.1893-03.03.1917), выпускник Морского
корпуса 1915 г. Мичман в I-м дивизионе тральщиков Балтийского флота. Убит матросами
в Г ельсингфорсе.
21. Гильдебрант (или Гильтебрандт) Кирилл Платонович (03.01.1883-03.03.1917), из
дворян. Выпускник Морского кадетского корпуса 1902 г. Капитан II-го ранга, командир
минного тральщика «Взрыв». Убит матросами.
22. Львов (2-й) Лев Константинович (23.11.1884-03.03.1917), из дворян. Выпускник
Морского кадетского корпуса 1904 г. Капитан II-го ранга. Убит матросами.
23. В действительности: лейтенант Анатолий Георгиевич Бойе (22.10.1890-
03.03.1917), командир тральщика «Минреп».
24. Скальский Георгий Иванович (25.05.1891-04.03.1917), выпускник Морского кор¬
пуса 1912 г. Лейтенант. Убит матросами.
25. «Меткий» - эскадренный миноносец (эсминец) Русского Императорского флота.
Заложен и спущен на воду в 1905 г. в Гавре (Франция), вступил в строй в 1906 г. Состав
экипажа*. 4 офицера и 63> матроса. Участвовал в Первой Мировой войне, революцион¬
ных событиях 1917 г., Ледовом походе 1918 г. и Гражданской войне. В 1922 г. в составе
Финско-Ладожского отряда судов Морской пограничной охраны ОГПУ. Позже демонти¬
рован. В 1925 г. исключён из числа судов РККФ.
26. Витт Пётр Генрихович (09.05.1886-03.03.1917), из дворян. Выпускник Морского
кадетского корпуса 1905 г. Старший лейтенант, командир эсминца «Меткий». Убит ма¬
тросами.
27. «Куница» - посыльное судно Балтийского флота. Заложено и спущено на воду в
Финляндии в 1915 г., вступило в строй в 1916 г. После большевистского переворота в со¬
ставе РККФ. В 1923 г. переименовано в «Атарбеков». Демонтировано в нач. 1950-х гг.
28. Ефимов Александр Павлович (28.09.1891-03-05.03.1917), выпускник Морского
корпуса 1913 г. Лейтенант, командир посыльного судна «Куница». Убит матросами.
29. «Зея» - бывший дизельный волжский буксир «Бурлак», в 1916 г. переоборудован¬
ный в сетевой заградитель минной обороны Балтийского моря. Команда приняла участие
в революционных событиях 1917 г. В апреле 1918г. захвачен в Гельсингфорсе белофинна¬
ми. В дальнейшем использовался в Финляндии в качестве коммерческого буксира. Захва¬
чен СССР в качестве трофея после советско-финской войны. Демонтирован в 1950-х гг.
30. граф Подгоричани-Петрович Вадим Михайлович (20.07.1887-04.03.1917), из дво¬
рян Харьковской губернии. Выпускник Морского корпуса 1908 г. Лейтенант, командир
заградителя «Зея». Убит матросами.
31. «Эмир Бухарский» - эскадренный миноносец (с 1907 г. минный крейсер) Русского
Императорского флота. Заложен и спущен на воду в 1904 г. в Финляндии, вступил в строй
в 1906 г. Состав экипажа: 5 офицеров и 86 матросов. Участник Первой Мировой войны,
революции 1917 г. и Ледового похода в апреле 1918 г. Переименован в 1918 г. в «Яков
Свердлов». Участвовал в составе Каспийской военной флотилии в Гражданской войне.
В 1925 г. демонтирован и исключён из списков РККФ.
32. Варзар Георгий Федорович (12.08.1882-04.03.1917), произведен в офицеры из
юнкеров флота в 1903 г. Старший лейтенант на крейсере «Эмир Бухарский». Убит мат¬
росами.
33. Лауданский Николай Николаевич (28.11.1891-03-04.03.1917), выпускник Мор¬
ского корпуса 1911 г. В действительности: лейтенант крейсера «Эмир Бухарский». Убит
матросами.
34. Нейберг Генрих Львович (17.12.1892-04.03.1917), выпускник Морского корпуса
1913 г. В действительности: лейтенант. Убит матросами.
35. «Уссуриец» - эсминец (до 1907 г. крейсер) Русского Императорского флота. Зало¬
жен в 1905 г. в Киле (Германия), спущен на воду в 1906 г., вступил в строй в 1907 г. Состав
экипаж: 5 офицеров и 85 матросов. Участвовал в Первой Мировой войне. После 1917 г.
в составе РККФ. В апреле 1918 г. участник Ледового похода. В 1922 г. переименован в
«Рошаль». В 1924 г. при наводнении в Кронштадте был сорван со швартовов и выброшен
на прибрежную отмель. В 1926 г. демонтирован и исключён из списков РККФ.
36. Поливанов Михаил Митрофанович (08.04.1883-03-04.03.1917), выпускник Мор¬
ского кадетского корпуса 1902 г. Капитан II-го ранга, командир эсминца «Уссуриец».
Убит матросами. Захоронен на Православном кладбище Хельсинки.
37. Плешков Андрей Николаевич (16.02.1885-03-04.03.1917), в службе с 1906 г. Вы¬
пускник Морского инженерно-механического училища Императора Николая I 1910 г.
Старший лейтенант, инженер-механик эсминца «Уссуриец». Убит матросами.
38. «Гайдамак» - эсминец (до 1907 г. крейсер) Русского Императорского флота. За¬
ложен и спущен на воду в 1905 г. в Киле (Германия), вступил в строй в 1906 г. Состав
экипаж: 5 офицеров и 85 матросов. Участвовал в Первой Мировой войне. После 1917 г. в
составе РККФ. В апреле 1918 г. участник Ледового похода. В 1926 г. демонтирован.
39. Биттенбиндер Георгий Васильевич (1896-03.03.1917), из дворян. Выпускник Мор¬
ского корпуса 1916 г. Мичман эсминца «Гайдамак». Убит матросами.
40. Кириллов Леонид Гаврилович (10.06.1888-05.03.1917), выпускник Морского ин¬
женерного училища 1913 г. Поручик корпуса корабельных инженеров. Убит матросом.
41. «Москвитянин» - эсминец (до 1907 г. крейсер) Русского Императорского флота.
Заложен в 1904 г. в Санкт-Петербурге, спущен на воду в 1905 г., вступил в строй в 1906 г.
Состав экипаж: 5 офицеров и 86 матросов. Участвовал в Первой Мировой войне. После
1917 г. в составе РККФ. В апреле 1918 г. участник Ледового похода. С 1918 г. в составе
Азово-Каспийской красной флотилии. В мае 1919 г. затонул после боя с кораблями белых
в Тюб-Караганском заливе. Поднят и находился в составе морских сил ВСЮР генерала
А.И. Деникина на Каспийской море. 28 марта 1920 г. был уничтожен артиллерийским
огнем красных при отступлении белых сил из Петровска.
42. Рыжей Алексей Александрович (12.10.1880-1917), выпускник Морского кадет¬
ского корпуса 1903 г. Капитан II-го ранга, командир эсминца «Москвитянин». Погиб по¬
сле Февральской революции (по одним сведениям убит, по другим покончил жизнь са¬
моубийством). Захоронен на Православном кладбище Хельсинки.
43. «Волга» - минный заградитель (до 1907 г. минный транспорт) Русского Импера¬
торского флота. Заложен в 1903 г. в Санкт-Петербурге, спущен на воду в 1904 г., вступил
в строй в 1909 г. С 1909 г. находился в составе Особого отряда заградителей Балтийского
флота. Состав экипажа: 9 офицеров и 210 матросов. Участвовал в минных операциях Бал¬
тийского флота в Первую Мировую войну. После 1917 г. в РККФ. В апреле 1918 г. участ¬
ник Ледового похода. С 13 по 16 июня 1919 г. участвовал в подавлении мятежа на фортах
«Красная Горка» и «Серая Лошадь». С 1938 г. несамоходная плавучая база.
44. Бакалым Георгий Афанасьевич (20.02.1891-14.11.1917), выпускник Морского ин¬
женерного училища 1912 г. Лейтенант, инженер-механик минного заградителя «Волга».
В действительности не был убит матросами, а погиб позже при подрыве на мине эсминца
«Бдительный». Захоронен на Православном кладбище Хельсинки.
45. барон Майдель Борис Эдуардович (04.03.1887-03.03.1917), из дворян. Сын гидро¬
графа. Выпускник Морского корпуса 1907 г. Старший лейтенант, старший штурман лин¬
кора «Император Павел I», начальник школы рулевых и сигнальщиков. Убит матросами.
46. Попов Павел Алексеевич (25.03.1873-03.03.1917), офицер с 1907 г. Штабс-капитан
по Адмиралтейству. Убит матросами.
47. Сафонов Иван Иудович (23.10.1871-03.03.1917), в службе с 1893 г., офицер с
1914 г. Подпоручик по Адмиралтейству. Служил в 1-м Балтийском флотском экипаже.
Убит матросами.
48. Кистяковский Сергей Фёдорович (28.11.1871-12.03.1917), из дворян. Доктор ме¬
дицины, статский советник, морской врач. Убит матросами в Гельсингфорсе.
49. Вирен Роберт Николаевич (25.12.1856-01.03.1917), из дворян. Сын директора Ом¬
ской гимназии. Образование получил в Морском училище (1877), Минном офицерском
классе (1884) и Николаевской Морской академии (1899). В 1891-1894 гг. преподавал мин¬
ное дело Великому Князю Георгию Александровичу. Участник Русско-японской войны,
был в плену у японцев. С 1908 г. член Адмиралтейств-совета. С 1909 г. главный командир
Кронштадтского порта и военный губернатор Кронштадта. С 1915 г. адмирал. После мно¬
гочисленных издевательств, заколот штыками на Якорной площади Кронштадта. Тело
сброшено в овраг.
50. В действительности: начальник учебных отрядов и отдельно плавающих учебных
судов Балтийского флота, вице-адмирал Алексей Дмитриевич Сапсай (08.03.1860-1922),
избежал гибели и был арестован. С апреля 1917 г. в отставке. В 1918 г. арестован ВЧК.
После освобождения на службе в РККФ, член Учебного комитета при помощнике коман¬
дующего морскими силами Республики.
51. Автор ошибается. Во время Февральской революции комендант Кронштадтской
крепости и главный руководитель оборонительных работ в Кронштадте, вице-адмирал
Александр Парфенович Курош (30.3.1862 - после 16.09.1918), был лишь арестован. В ав¬
густе 1917 г. он был освобожден, но в сентябре 1918 г. был вновь был арестован ВЧК и
расстрелян.
52. Бутаков Александр Григорьевич (25.06.1861 - 01.03.1917), сын адмирала. Выпуск¬
ник Морского училища 1884 г. С 1913 г. контр-адмирал, начальник Штаба Кронштадт¬
ского порта. Расстрелян матросами у Памятника адмиралу С. О. Макарову в Кронштадте.
В тот же день была убита его мать Амалия Арсеньевна, урожденная Рождественская (по
первому мужу Галафьева).
53. Рейн Николай Готлибович (02.09.1870-01.03.1917), из дворян. Окончил Морское
училище (1890), Минный офицерский класс (1893) и Николаевскую Морскую академию по
отделу гидрографии (1896). Участник Русско-японской войны. Контр-адмирал, с 1916 г.
начальник учебно-минного отряда Балтийского моря. Убит матросами в Кронштадте.
54. Стронский Николай Васильевич (29.04.1863-02.03.1917), из дворян. Выпускник
Морского училища 1883 г. Участник Русско-японской войны. С 1914 г. генерал-майор
флота, командир 1-го Балтийского флотского экипажа. Убит матросами в Кронштадте.
55. Повалишин Николай Иванович (01.02.1867-01.03.1917), выпускник Морского
училища 1887 г. Участник Китайского похода 1900-1901 гг. и Русско-японской войны
1904-1905 гг. Капитан I-го ранга, с 1915 г. командир линкора «Император Александр II».
Убит матросами в Кронштадте.
56. Степанов (2-й) Константин Иванович (26.09.1866-02.03.1917), из дворян. Выпуск¬
ник Морского училища 1887 г. Капитан I-го ранга, начальник школы юнг и помощник
начальника Учебно-минного отряда в Кронштадте. Командир ученого судна «Николаев».
Убит матросами в Кронштадте.
57. Пекарский Георгий (Юрий) Петрович (23.05.1866-01.03.1917), выпускник Мор¬
ского училища 1886 г. Участник Русско-японской войны. Капитан I-го ранга, с 1912 г.
начальник Машинной школы Балтийского флота. Убит матросами в Кронштадте.
58. Басов Александр Матвеевич (26.07.1877-01.03.1917), выпускник Морского кадет¬
ского корпуса 1897 г. Участник обороны Порт-Артура. Капитан II-го ранга. Убит матро¬
сами в Кронштадте.
59. Сохачевский Владимир Илларионович (30.06.1882-01.03.1917), выпускник Мор¬
ского кадетского корпуса 1901 г. Капитан II-го ранга, старший офицер учебного судна
«Океан». Убит матросами в Кронштадте.
60. Баллас Валериан Константинович (13.05.1885-01.03.1917), выпускник Морского
инженерного училища Императора Николая I 1910 г. Инженер-механик старший лейте¬
нант. Убит матросами в Кронштадте.
61. Автор путает инициалы. Имеется в виду командир учебного судна «Африка» и на¬
чальник водолазной школы в Кронштадте, старший лейтенант Николай Николаевич Ив-
ков (2-й) (17.08.1885-01.03.1917). Он был заживо спущен под лёд в заколоченном гробу.
62. Висковатов Борис Дмитриевич (24.12.1894-01.03.1917), выпускник Морского кор¬
пуса 1915 г. Мичман. Убит матросами в Кронштадте.
63. Мемуары Б.В. Бьёркелунда является важным источником по истории революци¬
онного террора на флоте в февральско-мартовские дни 1917 г., но приводимый список
далеко не полный. Так, к примеру, при бунте 1 марта 1917 г. матросов в Кронштадте был
убиты: дежурный офицер, мичман Владимир Иванович Перетерский (пытавшийся орга¬
низовать сопротивление восставшим), помощник главного минёра Кронштадтского пор¬
та ст. лейтенант Викентий Викентьвич Буткевич и др. В Петрограде был убит командир
крейсера «Аврора» капитан I ранга М. И. Никольский, помощник генерала А. Е. Гирса
полковник A. J1. Павлов. Всего же по оценке исследователей в дни Февральской револю¬
ции только на Балтийском флоте было убито от 80 до 95 офицеров, а также неустановлен¬
ное число кондукторов. Помимо флотских офицеров жертвами самосуда стали десятки
армейских офицеров, жандармов, чинов полиции, чиновников и просто случайных граж¬
дан (Подробнее см.: Волков С. В. Офицеры флота и Морского ведомства: опыт мартиро¬
лога. - М., 2002; Гордеев П. Н. Первые часы Февральской революции в Кронштадте// 90
лет Февральской революции. Сб. научн. ст. - СПб., 2007 с. 21-26; Манъков С. А. События
Февральского переворота 1917 г. и их оценка в воспоминаниях Б.В. Бьеркелунда// Там
же. с. 27-32; Николаев Л. Б. Государственная Дума в Февральской революции. - Рязань..
2002).
64. Ревель - город, центр Эстляндской губернии Российской Империи. После 1918 г.
носит название Таллинн. Известен с 1154 г.
65. Гадд Георгий Оттович (14.01.1873-30.06.1952), из дворян. Выпускник Морского
кадетского корпуса 1894 г. Участник Русско-японской войны, был в плену у японцев.
Капитан I-го ранга, в 1915-1917 гг. командир линкора «Андрей Первозванный». С апре¬
ля 1917 г. начальник 2-й бригады линкоров Балтийского моря. С июля 1917 г. в резерве
чинов морского ведомства, с января 1918 г. в отставке. Во время Гражданской войны в
Финляндии сражался на стороне барона К.Г. Маннергейма. В эмиграции в Дании. Работал
в судостроительной фирме “Бурмейстер и Вайн”. Состоял представителем Императора
Кирилла Владимировича в Дании, в 1930 г. произведен им в контр-адмиралы. Умер в
Копенгагене.
66. Матвеев Михаил Георгиевич (04.11.1889-12.10.1970), выпускник Морского кор¬
пуса 1911 г. С 1915 г. лейтенант. В эмиграции в Финляндии.
67. Румянцев Гавриил, выпускник Морского корпуса 1916 г. Мичман линкора «Ан¬
дрей Первозванный».
68. Кондуктор - воинское звание в Русском Императорском флоте, присваиваемое
унтер-офицерам корабельной и береговой службы основных флотских специальностей:
минерам, машинистам, рулевым, сигнальщикам, дальномерщикам, артиллеристам, трюм¬
ным, кочегарам и др., прослужившим установленный срок и сдавшим экзамен. Кондук¬
торы были ближайшими помощниками офицеров, на них возлагались обязанности по
обучению нижних чинов специальности. Старший боцман был главным над корабельны¬
ми кондукторами. На флоте кондукторы пользовались привилегиями: имели отдельную
кают-компанию, получали повышенное денежное содержание, в том числе пособие на
воспитание детей, пользовались бесплатным лечением, имели отпуск с сохранением де¬
нежного содержания и т. д. После 1917 г. это звание было упразднено.
69. Бородин Иван Михайлович (07.08.1891 - ?), выпускник Морского корпуса 1914 г.
Мичман линкора «Андрей Первозванный». С 1917 г. лейтенант.
70. Дмитриев (5-й) Степан Николаевич (12.09.1878-1921), выпускник Морского ка¬
детского корпуса 1897 г. С 1915 г. капитан I-го ранга, командир линкора «Император
Павел I». На службе в РККФ. Участник Кронштадтского восстания (1921). Арестован и
расстрелян ВЧК.
71. Тирбах Петр Игнатьевич (11.09.1890-20.03.1953), из дворян (назван бароном оши¬
бочно). Воспитывался в Хабаровском Амурском кадетском корпусе. Во время Русско-
японской войны кадетом в составе Уссурийского казачьего полка участвовал в боевых
действиях в Маньчжурии. В 1907 г. потупил в Михайловское артиллерийское училище,
но затем перешел в Морской кадетский корпус (выпускник 1910 г.). Флаг-офицер Штаба
командующего Морскими силами Балтийского моря. Старший лейтенант. В 1917 г. на¬
значен исполнять должность старшего флаг-офицера по Оперативной части Штаба Бал¬
тийского флота. Во время Гражданской войны на Дальнем Востоке. В эмиграции в Китае,
затем в США. Умер в Лос-Анджелесе.
72. Таранцев Николай Михайлович (15.10.1890-31.07.1969), выпускник Морского
корпуса 1912 г. Штабс-капитан корпуса военных гидрографов. Состоял производителем
гидрографических работ Комиссии по обзору Финляндских шхер. В эмиграции в Фин¬
ляндии.
73. Лебедев Владимир Иванович (1883/4-1956), видный эсер. Прапорщик пе¬
хоты. Участник Русско-японской войны. Будучи членом “Центрального военно¬
организационного бюро” Партии эсеров вел пропаганду в военных частях и морских
командах, в которых пытался поднять воинские мятежи. В 1908 г. был арестован, но со¬
вершил бегство заграницу. С началом Первой Мировой войны вступил во Французскую
армию, где дослужился до лейтенанта. После Февральской революции вернулся в России.
Произведен в полковники и назначен в апреле-августе 1917 г. управляющим морским
министерством. После большевистского переворота комиссар Народной армии и товарищ
управляющего военным ведомством Комитета членов Учредительного Собрания. После
переворота адмирала A.B. Колчака в эмиграции. Жил в Праге, Белграде, Париже, США.
В 1920-1932 гг. - соредактор журнала «Воля России», затем сотрудничал с газетой «Но¬
вое русское слово».
74. «Россия» - броненосный крейсер Русского Императорского флота. Заложен в
Санкт-Петербурге в 1895 г., спущен на воду в 1896 г., вступил в строй в 1897 г. Состав
экипаж: 28 офицеров и 811 матросов. Во время Русско-японской войны в составе 1-ой
Тихоокеанской эскадры. Флагман Владивостокского отряда крейсеров. Получил сильные
повреждения. Во время Первой Мировой войны являлся флагманом 2-й бригады крейсе¬
ров Балтийского моря. После 1917 г. в составе РККФ участвовал в Гражданской войне.
В 1922 г. продан в Германию для разборки.
75. Карцев (Карцов) Геннадий Геннадьевич (28.01.1895-04.1921), сын статского со¬
ветника. Выпускник Морского корпуса 1914 г. С 1916 г. лейтенант. Военный летчик. В
1918 г. призван в РККФ. Служил в Воздушной бригаде Воздушного назначения. При¬
нимал участие в боях с армией генерала H. Н. Юденича. Начальник 2-го гидроотряда
1 -го воздушного гидродизизиона. Расстрелян за антисоветскую агитацию среди летчиков
гидродивизиона во время Кронштадтского мятежа в 1921 г.
76. Николаев Иван Сергеевич (14.04.1864-?), из дворян. Окончил Орловский гене¬
рала Бахтина кадетский корпус и 3 военное Александровское училище. Службу начал в
1884 г. в 6-м стрелковом батальоне, затем перешел в Отдельный корпус жандармов. С
1907 г. полковник. Во время Первой Мировой войны служил в Финляндии.
77. Помимо эсеров и членов других леворадикальных группировок, к столь массовым
убийствам флотским офицеров, особенно в Гельсингфорсе и Кронштадте, могли быть
причастны члены тайной финской националистической организации «Шюцкористо», по¬
лучавшей деньги от Германской разведки.
78. Кронштадтское восстание (мятеж) - вооруженное выступление матросов Крон¬
штадтского гарнизона и команд нескольких кораблей Балтийского флота 1-18 марта
1921 г. недовольных политикой «военного коммунизма» и выдвинувших лозунг «Советы
без коммунистов!». Выступление подавлено силами Красной армии.
Г л а в а IV
1. граф Голенищев-Кутузов Арсений Аркадьевич (26.05.1848-28.01.1913), русский
литератор. Окончил юридический факультет Петербургского университета. Управляю¬
щий канцелярией Вдовствующей Императрицы Марии Федоровны. С 1900 г. почетный
академик Императорской академии наук. В 1912 г. обер-гофмейстер Высочайшего дво¬
ра. Поэт и прозаик, печатался в журналах «Дело», «Вестник Европы», газетах «Русский
Вестник», «Русское Обозрение», «Новое Время» и др. Член Русского Собрания. Автор
умерено-консервативного произведения «На летучих листьях», вышедшего в 1912г.
2. «Буфф» (или «Летний Буфф») - театр-сад, одно из популярнейших концертно¬
увеселительных заведений дореволюционного Санкт-Петербурга. Открыт в 1901 г. куп¬
цом 1 гильдии Петром Вионоровичем Тумпаковым на территории Измайловского сада
и работал в сезон с мая по октябрь. В него входил комедийный театр, открытая эстрада
и ресторан-кабаре. Во время сезона в день сад посещали до 4000 чел. В конце 1920-х гг.
сад-театр закрыт
3. Луна-Парк - петербургский парк развлечений. Открыт в 1912 г. на территории Де¬
мидова сада в Коломне (Офицерская ул., 39 (ныне ул. Декабристов)) купцом 1 гильдии
Х.Х. Ялышевым. Имел привезенные из Америки аттракционы, ресторан, зимний и летний
театры и пр. Прекратил своё существование к концу 1918 г.
4. Вероятно: Орлова Вера Георгиевна (27.05.1894-28.09.1977), актриса. В 1913—
1915 гг. училась в школе Московского художественного театра. С 1915 г. снималась в
синематографе. В 1924-1936 гг. актриса МХАТа, в 1945-1951 гг. Театра-студии киноак¬
тера.
5. Монахов Николай Федорович (16.03.1875-05.07.1936), из мещан. Подростком был
певчим в хоре Смольного собора Санкт-Петербурга и Софийского собора в Новгоро¬
де. С 1896 по 1927 гг. выступал на эстраде и в опереточных труппах в Саратове, Риге,
Вильно, Киева, Ростове-на-Дону, Воронеже, Одессе, в московском «Эрмитаже», с 1907 г.
петербургском театре «Буфф», с 1911 г. в Московской оперетте и др. В 1910-1912 гг.
главный режиссер петербургского Панаевского театра. Один из организаторов и ведущих
актёров Большого драматического театра. С 1932 г. народный артист РСФСР.
6. Кошевский (наст. фам. - Кричевский) Александр Дмитриевич (20.03.1873-26.07.
1931), артист оперетты. Первоначально выступал как драматический актер. В 1895 г. пе¬
решёл в оперетту. В 1896-1897 гг. первый комик в антрепризе Шульца в Симбирске, в
1898-1902 гг. гастролировал в Казани, Киеве, Одессе, Харькове, Тифлисе и др. городах.
С 1902 г. играл в Петербурге в театрах: «Пассаж», «Палас-театре», «Эрмитаж», «Буфф»,
«Аквариум» и др.; до 1927 г. выступал также в Московском театре музыкальной комедии.
Славился мягкой, пластичной манерой игры, яркой характерностью. Работал также как
режиссер.
7. Князь Оболенский Дмитрий Алексеевич (30.09.1894-12.02.1945), сын тайного со¬
ветника, члена Государственного совета, обер-прокурора Святейшего Синода. Выпуск¬
ник Пажеского корпуса 1915 г. Офицер гвардии. В эмиграции в Германии. Окончил Дрез¬
денскую высшую техническую школу. Инженер в фирме «Цейсс». В 1944 г. арестован
Гестапо за политические высказывания. Умер в от побоев в тюрьме Толкевитц под Дрез¬
деном.
8. Речь идёт о Пансионе генерал-майора Николая Спиридоновича Анцева, распола¬
гавшегося на 8-й линии Васильевского Острова, 43.
9. Пажеский Корпус - закрытое привилегированное военно-учебное заведение, го¬
товившее чинов для придворной, военной и гражданской службы. Основан в 1759 г. как
придворная школа для подготовки пажей. В 1802 г. реорганизован по типу кадетских кор¬
пусов, с 1885 г. курс делился на 5 общих классов (программа кадетских корпусов) и 2 спе¬
циальных (военные и юридические науки), общее обучение 7 лет. Шефом корпуса являл¬
ся Император. Как правило, в корпус принимались дети и внуки особ первых трех классов
по «Табели о рангах» и дворян внесённых в V и VI части дворянской родословной книги.
Выпускники Пажеского корпуса получали офицерское звание и преимущественное право
зачисления в гвардию, на гражданскую или придворную службу. В январе 1918 г. корпус
был закрыт большевиками.
10. Мать князя Д. А. Оболенского княгиня Елизавета Николаевна Оболенская (урожд.
княжна Салтыкова) (1868-1957), жила в Италии, где её кузен был Генеральным консулом
во Флоренции.
11. Гюльфе Карл-Вильгельм, финляндский швед. Магистр философии. В Петрограде
проживал у своего тестя Я. Г. Хеккерта.
12. Это объясняется тем, что большую часть финляндской интеллигенции и образо¬
ванного класса в начале XX столетия в Великом Княжестве Финляндском составляли эт¬
нические шведы.
13. «Линия Паасикиви» - условное название внешнеполитического курса Финляндии
после Второй Мировой войны, направленного на примирение и всемерное расширение
сотрудничества с СССР. Название происходит от имени финляндского политика и дипло¬
мата Юхо Кусти Паасикиви (27.11.1870-14.12.1956), бывшего Президентом Финляндской
республики в 1946-1956 гг.
14. Всероссийское государственное (Московское) совещание - собрание, проходив¬
шее в Москве 12-15 августа 1917 г. по инициативе Временного Правительства, представ¬
лявшее собой неудавшуюся попытку объединения всех поддерживающих его сил среди
демократических и цензовых элементов российского общества.
15. Учредительное Собрание - представительный орган, созванный 5(18) января
1918 г. на основе всеобщего, тайного, прямого голосования для установления формы
правления в России и выработки конституции. Отказалось принять ультимативное требо¬
вание большевиков о признании декретов съездов Советов, и было разогнано на следую¬
щий день. Большая часть депутатов не признала решение о роспуске Учредительного Со¬
брания и, объединяясь в различные группы (например, Комитет членов учредительного
Собрания в Сибири) пытались противостоять большевикам в годы Гражданской войны и
в эмиграции.
16. Имеется в виду дом по адресу Большой проспект Петроградской стороны, 45, при¬
надлежавший купцу, домовладельцу и потомственному почетному гражданину Карлу
Ивановичу Петерсону, сыну петербургского сапожника Иоганна Карловича Петерсона
(1840 - до 1910). К описываемому времени торговая марка «Петерсон», а также два обу¬
вных магазина на Невском пр., 11 и ул. Гоголя, 4, были проданы К. И. Петерсоном купцам
Я.Д. Спранцману и Я. И. Кисверку.
17. «Скороход» (фабрика «Товарищества механического производства обуви») -
первое обувное предприятие, выпускавшее обувь, производящуюся при помощи станков.
Было основано в 1882 г. В 1910 г. приобрело официальное название «Скороход», по на¬
званию выпускаемых лёгких туфель «скороходов». В 1918 г. фабрика была национализи¬
рована. Ныне ОАО «Скороход».
18. Лавуар - место для стирки белья (прачечная).
Г л ав а V
1. Немзер Павел Моисеевич, сын доктора медицины. Окончил Петроградский Техно¬
логический университет. Химик.
2. Вернее: Мисфельдт Зинаида Фердинандовна, дочь губернского секретаря, чинов¬
ника Государственного комитета погашения долгов.
3. Сабуров Симон Федорович (16.07.1868-28.01.1929), театральный деятель, актёр и
антрепренёр. В 1890-1893 гг. актёр и управляющий труппой московского театра «Эрми¬
таж». С 1895 г. занимался антрепренёрской деятельностью. В 1896 г. вместе с актёром
А.М. Горин-Горяиновым организовал в Петербурге театр «Фарс». В 1904-1908 гг. рабо¬
тал в театре «Эрмитаж». В 1913-1917 гг. актёр и владелец театра «Пассаж» в Петрограде
(преобразован в 1925 г. в театр «Комедия»).
4. Грановская Елена Маврикиевна (13.06.1877-15.06.1968), известная театральная ак¬
триса. С 1896 г. участвовала в спектаклях районного Василеостровского театра. В 1899-
1902 гг. служила в петербургском театре «Фарс», в 1902-1903 гг. в московском Театре
Ф. А. Корша, с 1903 гг. в московском театре «Эрмитаж». В 1913-1931 гг. работала в
петербургском театре «Пассаж» (с 1925 г. театр «Комедия»), в 1931-1937 гг. в Ленин¬
градском театре комедии (до 1933 г. Театр сатиры и комедии), в 1939-1967 гг. в Большом
драматическом театре. С 1944 г. народная артистка РСФСР, с 1951 г. лауреат Сталинской
премии.
5. Надеждин Степан Николаевич (1878-1934), театральный деятель, актёр и режиссёр.
Учился в Киевской музыкально-драматической школе Блюменфельда. С 1896 г. выступал
на сцене в театрах Москвы, Петербурга, Одессы, Киева, Харькова и др. С 1908 г. актёр
театра «Пассаж», постоянный партнёр E. М. Грановской. Актёр и главный режиссёр теа¬
тра Ленинградского театра Сатиры и комедии.
6. Савояров (наст. фам. - Соловьев) Михаил Николаевич (1876-1941), популярный
артист эстрады, автор-куплетист, мим и эксцентрик. С 1914 г. член Общества драматиче¬
ских и музыкальных писателей.
7. Арсиков-Сурин Арсений Иосифович, известный дореволюционный эстрадный ар¬
тист, куплетист, исполнитель комических сценок и монологов, собственного сочинения.
8. «Аквариум» - популярный петербургский увеселительный сад. Был открыт в 1886 г.
на Каменноостровском проспекте, 10 купцом Г. А. Александровым (1847-1910). Имел
концертные залы, ресторан, аттракционы, каток в зимнее время и пр. В нем проходили
концерты, спектакли, благотворительные вечера, устраивались световые иллюминации, в
1896 г. прошел первый в России киносеанс. В 1923 г. прекратил своё существование.
9. Агнивцев Николай Яковлевич (08.04.1888-29.10.1932), из дворян. Петербургский
поэт, драматург, автор книг для детей. Учился на историко-филологическом факультете
Петербургского университета, но не окончил. В январе 1917 г. открыл в Петрограде попу¬
лярный артистический театр-кабаре «Би-Ба-Бо» (Итальянская ул., 18), закрытое в 1918 г.
В 1920 г. эмигрировал, в 1923 г. вернулся в СССР.
10. «Хромой Джо» - сатирический театр-кабаре, действовавший в Петрограде при
Государственном театре комической оперы под руководством К. А. Марджанова. Закрыт
в 1922 г.
11. Троицкий театр миниатюр, был открыт в центре Санкт-Петербурга в 1911 г. на
Троицкой ул., 18 (ныне ул. Рубинштейна), А. Фокиным, по образцу мюнхенского Ин¬
тимного театра. На сцене театра ставились все жанры театрального искусства, как клас¬
сического, так и современного, а также демонстрировалось кино. В качестве режиссеров
в театре в разное время работали: А. Долинов, Б. Неволин, С. Надеждин, В. Раппапорт,
К. Марджанов и др. Прекратил своё существование в феврале 1918г.
12. Троицкий Павел Иванович (1891-22.02.1964), популярный петербургский
куплетист-юморист, актер эстрады и театра. В 1918 г. уехал в Киев, затем на Юг России,
где вел патриотическую антибольшевистскую пропаганду. С 1920 г. в эмиграции, жил в
Турции, странах Восточной Европы и во Франции. Продолжал творческую деятельность
до 1962 г. Умер в Париже.
13. Утёсов Леонид Осипович (наст, имя - Вайсбейн Лазарь Иосифович) (09.03.1895—
09.03.1982), эстрадный певец, актер театра и кино. С 1942 г. заслуженный артист РСФСР,
с 1965 г. народный артист СССР.
14. де-Плансон Наталия Константиновна, актриса Александринского театра. Дочь
вице-адмирала К.А. Плансона, сестра мичмана А. К. Плансона.
15. Николай II Александрович (06.05.1868-17.07.1918), Император Всероссийский.
Старший сын Императора Александра III и Императрицы Марии Федоровны (урожден¬
ной принцессы Дагмары Датской). Вступил на престол 21 ноября 1894 г. после смерти
отца. Под давлением высшего военного командования 2 марта 1917 г. был вынужден от¬
речься от престола. 9 марта т. г. в Царском Селе «лишен свободы» и взят под домашний
арест. В августе 1917 г. переведен в Тобольск, а в апреле 1918 г. в Екатеринбург. В ночь на
17 июля 1918г. вместе с семьей и верными слугами зверски убит большевиками в подвале
дома инженера Ипатьева. Канонизирован Русской Православной Церковью.
16. Светлейшая княгиня Юрьевская (урожд. княжна Долгорукова) Екатерина Михай¬
ловна (22.10.1847-15.02.1922), выпускница Смольного Института 1865 г. С 1876 г. фрей¬
лина Императрицы Марии Александровны. С 1880 г. морганатическая супруга Императо¬
ра Александра II, возведена им вместе со своими добрачными детьми в титул Светлейшей
княгини Юрьевской. На 1917 г. Светлейшей княгини не принадлежало собственности в
Петрограде, скорее всего Б.В. Бьёркелунд имеет в виду т.н. Малый Мраморный дворец,
располагающийся на Гагаринской ул., д. 3, проданный в 1913 г.
17. Александр II «Освободитель» Николаевич (17.04.1818-01.03.1881), Император и
Самодержец Всероссийский с 1855 г. Убит террористами.
18. Сталин (наст. фам. - Джугашвили) Иосиф Виссарионович (06.12.1878 -05.03.1953),
сын сапожника. После окончания Горийского духовного училища (1894), учился в
Тифлисской духовной семинарии, откуда в 1899 г. был исключен за участие в социал-
демократическом движении. В 1898 г. вступил в грузинскую социал-демократическую
организацию «Месаме-даси». В 1903 г. примкнул к большевикам. В 1906-1907 гг. руко¬
водил проведением экспроприаций в Закавказье. Неоднократно подвергался арестам и
ссылкам. В 1907 г. один из организаторов Бакинского комитета РСДРП (б). С 1912 г. ко¬
оптирован в ЦК и Русское бюро ЦК РСДРП. В 1917 г. член редколлегии газеты «Правда»,
Петроградского Совета, Политбюро ЦК большевиков, Военно-революционного центра.
После Октябрьского переворота в 1917-1922 гг. нарком по делам национальностей, одно¬
временно в 1919-1922 гг. нарком государственного контроля, с 1918 г. член Реввоенсо¬
вета. В 1922-1953 гг. генеральный секретарь ЦК партии. Руководитель Советского го¬
сударства. В 1941-1945 гг. председатель Государственного Комитета Обороны, с 1945 г.
генералиссимус СССР. В борьбе за власть нещадно уничтожал политических оппонентов,
как внутри партии, так и внутри всей страны. Организатор массовых политических ре¬
прессий, форсированной индустриализации и насильственной коллективизации.
19. Вероятно, речь идёт о мичмане Александре Сергеевиче Петропавловский
(12.12.1893-?), выпускнике Морского корпуса 1914 г.
20. Рахья Иван (Юкка) Абрамович (19.07.1887-31.08.1920), из финской семьи.
Рабочий-металлист. С 1902 г. член РСДРП (б), участник революционных беспорядков
в Кронштадте в 1905 г. После Февральской революции 1917 г. член Петербургского ко¬
митета РСДРП (б). После Октябрьской переворота 1917 г. направлен в Финляндию по¬
мощником комиссара по финляндским делам. Активный участник Гражданской войны
в Финляндии, один из организаторов финской Красной гвардии и основателей Комму¬
нистической партии Финляндии, член её ЦК. Застрелен соратниками по партии во время
перестрелки в клубе финских коммунистов им. О. В. Куусинена в Петрограде.
21. Зоф Вячеслав Иванович (12.1889-20.06.1937), из мещан. По одним данным чех,
по другим еврей. С 1913 г. член РСДРП (б). Слесарь на Сестрорецком оружейном заводе.
После Февральской революции 1917 г. депутат Петроградского совета от Сестрорецка.
В 1918-1919 гг. комиссар бригады и дивизии, начальник снабжения 3-й армии Восточно¬
го фронта. В 1919-1920 гг. член Реввоенсовета Балтийского флота и член комитета оборо¬
ны Петрограда. В 1921-1924 гг. комиссар при Главнокомандующем морскими силами Ре¬
спублики. В 1924-1926 гг. начальник ВМС и член Реввоенсовета СССР. В 1927-1929 гг.
председатель Совторгфлота. В 1930-1931 гг. заместитель наркома путей сообщения, в
1931-1936 гг. 1-й заместитель наркома водного транспорта. В 1936 г. директор завода
«Компрессор». Арестован и расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда
СССР.
22. Гостиница «Регина» располагалась на наб. р. Мойка, дом 61.
23. Буш Арвид Манфредович (03.01.1895-1944), из дворян. Выпускник Морского
корпуса 1915 г. Лейтенант Каспийской отдельной флотской роты. В 1918 г. сотрудник
Германского консульства в Петрограде. Служил в Ливенском отряде в 1919-1920 гг.
В эмиграции в Германии, сотрудник фирмы «Телефункен», член Союза взаимопомощи
служивших в российском флоте. Во время Второй Мировой войны призван в германский
ВМФ, где и погиб.
24. фон-Ден Борис Августович (1895-1974), сын статского советника. Выпускник
Морского корпуса 1916 г. Офицер Гвардейского экипажа. Отставной лейтенант. В 1918 г.
на службе в Германской армии. В эмиграции в США, затем в Венесуэле.
25. Буш Манфред Федорович (Фридрихович), дворянин. Владелец позолотной, ра¬
мочной и багетной мастерской. Проживал в доме на наб. р. Мойки, 28.
26. Имеется в виду угол Невского проспекта и наб. р. Мойка. До 1918 г. в доме 18 по
Невскому пр. располагался крупный ресторан Карла Лейнера и магазин «торговый дом
«Фридрих Трейман», торговавший зонтиками, письменные принадлежности, галантерей
и пр.
27. Annenschule (Анненшулле) - престижное учебное заведение (училище) при Люте¬
ранской церкви Святой Анны в Санкт-Петербурге (Кирочная ул., 8а). Открыто в 1736 г.
В училище принимались дети всех концессий. Обучение велось преимущественно на не¬
мецком языке. К кон. XIX в. в училище, имевшем мужскую и женскую гимназию, реаль¬
ное и коммерческое отделение и две элементарные мужскую и женскую школы, обуча¬
лось 1800 человек. В 1918 г. Анненшулле была преобразована в единую трудовую школу
№ 37, с постепенным прекращением преподавания всех предметов на немецком языке
28. Имеется в виду т.н. восстание дженгелийцев («лесных братьев») под предводи¬
тельством Кучек-хана в Гиляне (Северный Иран) в 1914-1916 гг. подавленное русскими,
английскими и персидскими войсками.
29. Ляхов Владимир Платонович (20.06.1869-30.04.1920), из кубанских казаков. Окон¬
чил 1-й Московский кадетский корпус в 1887 г., Александровское военное училище в
1889 г. и Николаевскую академию Генерального штаба в 1896 г. С 1912 г. генерал-майор,
начальник войскового штаба Кубанского казачьего войска. Во время Первой мировой
войны в 1915 г. назначен комендантом Михайловской крепости, привлекался к коман¬
дованию различными частями на Кавказе. С 1916 г. генерал-лейтенант, командир 39 пе¬
хотной дивизии. В 1917 г. командир 1-го Кавказского армейского корпуса. В 1918 г. воз¬
главил сводный белый отряд, действовавший на Владикавказской железной дороге, затем
командир 3-го армейского корпуса Вооруженных сил Юга России. В январе-мае 1919 г.
главнокомандующий войсками Терско-Дагестанского края, затем зачислен в резерв. Убит
злоумышленниками в Батуме.
30. «Карс» и «Ардаган» - канонерские лодки Русского Императорского флота. За¬
ложены на Новом Адмиралтействе в Санкт-Петербурге в 1908 г., спущены на воду в
1909 г., вступили в строй в 1910 г. Состав экипажа: по 8 офицеров и 120 матросов (на
каждой). С 1911 г. в составе Каспийской флотилии. С 1917 г. в составе сил Центрокаспия
и Каспийской красной флотилии. В 1918 г. захвачены мусаватистами, в составе флота
Азербайджанской демократической республики. В 1919-1920 г. в составе Каспийской бе¬
лой флотилии. В 1920 г. захвачены красными, были переименованы: «Карс» в «Ленин», а
«Ардаган» в «Троцкий» (с 1927 г. «Красный Азербайджан»). Во время Второй Мировой
войны обеспечивали воинские и народно-хозяйственные перевозки на Каспийском море.
С 1955 г. использовались как плавучие казармы. В 1959 г. демонтированы.
31. Бьёркелунд неправильно воспроизводит фамилию. В действительности: Кржижа¬
новский Николай Людвигович (26.01.1878-1916), из дворян. В службе с 1894 г. Окончил
гидрографическое отделение Николаевской Морской академии и Курс подводного плава¬
ния. Участник Русско-японской войны в составе 2-й Тихоокеанской эскадры. Командир
подводных лодок: «Сиг» (1907-1908) и «Крокодил» (1908-1910). В 1910-1915 г. Старший
офицер канонерской лодки «Кубанец» Каспийской отдельной флотилии. С 1915 г. капи¬
тан I ранга, командир канонерской лодки «Ардаган».
32. Светлейший князь Ливен Анатолий Павлович (16.11.1873 - 03.04.1937), выпуск¬
ник Николаевского Кавалерийского училища. Камер-юнкер, ротмистр лейб-гвардии Ка¬
валергардского полка. Во время Гражданской войны в рядах Балтийского ландесвера. В
1919 г. создал Либавский добровольческий стрелковый отряд или Ливенский отряд, став¬
ший впоследствии 5-й пехотной дивизией Северо-Западной армии. Полковник. В эми¬
грации во Франции, затем в Латвии. Глава Союза северо-западников, в 1932-1937 гг.
Братства Русской Правды.
33. Молотов (наст. фам. - Скрябин) Вячеслав Михайлович (25.02.1890-08.11.1986),
сын приказчика. В 1912 г. исключен из Петербургского политехнического института за
революционную деятельность. Профессиональный революционер. В 1917 г. член испол¬
кома Петросовета и Петроградского военно-революционного комитета. В 1920-1921 гг.
секретарь ЦК КП(б) Украины. С 1921 по 1957 г. член ЦК ВКП (б) - КПСС, до 1930 г. се¬
кретарь ЦК, в 1928-1929 гг. 1-й секретарь Московского горкома партии. В 1930-1941 гг.
председатель СНК СССР. С 1941 по 1957 г заместитель (с 1942 г. 1-й) председателя СНК
(Совета Министров) СССР, одновременно в 1941-1945 гг. заместитель председателя Го¬
сударственного Комитета Обороны. Входил в ближайшее политическое окружение И.
В. Сталина; один из наиболее активных организаторов массовых репрессий 1930-х-нач.
1950-х гг. В 1939-1949 и 1953-1956 гг. нарком, министр иностранных дел СССР. В 1957—
1960 гг. посол в Монголии. В 1960-1962 гг. постоянный представитель СССР при Между¬
народном агентстве по атомной энергии. В 1962 г. исключен из партии, в 1984 г. восста¬
новлен.
Г л а в а VI
1. Вернее «Братья Елисеевы» - крупнейшая дореволюционная российская торговая
фирма, занимавшаяся оптовой и розничной продажей колониальных (импортных) и рос¬
сийских продовольственных товаров. Основана как семейное дело в 1813 г. выходцем из
крестьян П.Е. Елисеевым и продолжена его сыновьями. С 1830 г. поставщик Двора Его
Императорского Величества. Имела представительства в Европе, собственные грузовые
суда, винные погреба заграницей, водочное, колбасное, шоколадное, масляное и пр. про¬
изводство, крупные магазины в Петербурге, Москве, Киеве и др. городах России. Вела
широкую благотворительную деятельность. Закрыта после 1917 г.
2. «Морис Конради» - одна из крупнейших и старейших шоколадных фирм Санкт-
Петербурга. Основана в 1853 г. швейцарским подданным Маврикием (Морисом) Кон¬
ради. Имела фабрику, а также магазины в Санкт-Петербурге, Москве, Киеве, Харькове.
Казани и других крупных городах России. В 1918 г. национализирована большевиками.
3. «Жорж Борман» - крупнейшая русская шоколадно-кондитерская фирма. Была
основана потомственным почетным гражданином, купцом 2-й гильдии Григорием Нико¬
лаевичем Борманом в Санкт-Петербурге в 1862 г. Имела фабрики и магазины по всей Рос¬
сии. Продукция фирмы неоднократно брала призы на всероссийских и международных
выставках. С 1876 г. имела статус «поставщика Двора Его Императорского Величества».
В 1918 г. имущество фирмы национализировано. В 1922 г. переименована в «Кондитер¬
скую фабрику им. К. Самойловой».
4. Основанное в 1871 г. товарищество «Отто Кирхнер» занималось выпуском контор¬
ских и адресных папок, канцелярских коробок, блокнотов, материалов для переплета книг
и др. продукции. Располагалось неподалеку от типографии Боричевых на Большой Пуш¬
карской ул., 16. Было национализировано решение Совета Северного района в 1918 г..
впоследствии переименовано в фабрику конторских книг «Светоч».
5. Высший Совет народного хозяйства - центральный советский орган по регулирова¬
нию и управлению основными отраслями народного хозяйства и государственных финан¬
сов. Создан декретом Совета Народного комиссаров от 2 декабря 1917 г. Имел многочис¬
ленные главные комитеты, центры и местные органы, осуществлявшие командно-плановое
управление экономикой, экспроприацию промышленных и сельскохозяйственных пред¬
приятий, распределение сырья и готовой продукции, обеспечение нужд Красной армии
и т. д. В 1922 г. в связи с образованием СССР, получил права объединённого наркомата.
В 1932 г. разделен на отраслевые наркоматы.
6. Один из самых известных и фешенебельных ресторанов Санкт-Петербурга «Мед¬
ведь» располагался в доме на Большой Конюшенной улице, 27, принадлежавшем Великим
Князьям Кириллу и Борису Владимировичам. Был открыт в 1878 г. бельгийским предпри¬
нимателем Э. Игелем и получил своё название из-за стоявшего в вестибюле чучела мед¬
ведя с подносом в лапах. «Медведь» был довольно большим рестораном, имевший свыше
200 человек персонала, собственный оркестр, два зала (на 100 и 150 мест), 29 отдельных
кабинетом и т. д. В 1911 г. владельцем заведения стал московский ресторатор А. А. Суда¬
ков. В 1918 г. по распоряжению большевиков ресторан был закрыт.
7. Борис Владимирович (12.11.1887-09.11.1943), Великий Князь. Внук Императора
Александра II, третий сын Великого Князя Владимира Александровича. Окончил Нико¬
лаевское кавалерийское училище. С 1914 г. генерал-майор, командир лейб-гвардии Ата¬
манского полка. С 1915 г. походный атаман всех казачьих войск. Во время Февральской
революции 1917 г. пытался прийти на помощь Императору Николаю II. В марте 1917 г.
отправлен в отставку и арестован. В 1918 г. освобожден белыми на Кавказе. С 1919 г. в
эмиграции. Умер в Париже.
8. Автор ошибается: крупный российский ресторатор, владелец ресторанов «Яр» в
Москве и «Медведь» в Петербурге, купец 1 -й гильдии Алексей Акимович Судаков, гене¬
ралом не был.
9. Урицкий Моисей Соломонович (02.01.1873-30.08.1918), сын купца. Окончил юри¬
дический факультет Киевского университета. С 1898 г. социал-демократ, с 1903 г. меньше¬
вик. В 1917г. вошел в группу «межрайонцев» и вместе с ними был принят в партию боль¬
шевиков. Избран членом ЦК РСДРП (б). С 16 октября 1917г. член Военно-революционного
центра большевиков, созданного для партийного руководства восстанием в Петрограде,
член Петроградского военно-революционного комитета. После Октябрьского переворота
комиссар по делам созыва Учредительного собрания и комендант Таврического дворца.
В 1918 г. отказался войти в состав ЦК РСДРП (б), председатель Президиума Петроград¬
ской ВЧК и народный комиссар внутренних дел Северной области. Организатор «красно¬
го террора» в Петрограде. Убит эсером Л.И. Канегисером.
10. Всероссийская Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляци¬
ей и саботажем (ВЧК) - наделенный чрезвычайными полномочиями репрессивный орган
государственной безопасности, созданный для борьбы с политическими противниками
большевиков и насильственного установления советской власти в России. Основана боль¬
шевиком Ф.Э. Дзержинским в декабре 1917 г. С 1918 имела местные органы: губернские
и уездные, а также транспортные, фронтовые и армейские. Проводила массовый красный
террор, основанный на т.н. «классовом» принципе. В 1922 г. реорганизована в Общегосу¬
дарственное политическое управление (ОГПУ) при НКВД.
11. Геринг Алексей Алексеевич (30.12.1895-24.02.1977), из дворян. Учился в 1-м ка¬
детском корпусе, окончил Морской корпус в 1915 г. Служил на линкоре «Петропавловск».
В 1918 г. бежал из Петрограда на Юг России, где вступил в вооруженные силы генерала
А.И. Деникина. Служил на белом флоте на Азовском и Черном море. В 1920 г. произ¬
веден в лейтенанты. В составе русской эскадры эвакуировался из Крыма в Константино¬
поль, затем в Бизерту. В 1922-1924 гг. командир эсминца «Беспокойный». В эмиграции
во Франции. После Второй Мировой войны, председатель Общекадетского объединения
во Франции. В 1952-1974 гг. основатель и редактор журнала «Военного быль» (вышло
129 номеров) и приложения «Военно-историческая библиотека» (выпущено 12 книг).
Умер в Париже.
12. Созданная в Киеве в марте 1917 г. Центральная Украинская Рада 11 января 1918 г.
провозгласила о создании независимой Украинской народной республики (УHP), по¬
следняя была признана большевистским правительством в марте 1918 г. при подписании
Брестского мирного договора.
13. Чехословацкое восстание - крупнейшее антибольшевистское вооруженное вы¬
ступление в 1918г. Поднято 25 мая 1918 г. командованием Отдельного Чехословацкого
корпуса, размещавшегося в России от Пензы до Владивостока и до того бывшего ней¬
тральным, в ответ на ультиматум Л. Д. Тоцкого о разоружении. На силах Чехословацкого
корпуса лежала одна из главных ролей в сопротивлении большевикам летом - осенью
1918 г. на Восточном фронте Гражданской войны. На захваченной территории чехи лик¬
видировали органы Советской власти и содействовали образованию контрреволюцион¬
ных правительств (в Самаре - «Комуч», в Екатеринбурге - кадетско-эсеровское «Ураль¬
ское правительство», в Омске - «Временное сибирское правительство»).
Глава VII
1. Песис Михаил Маркович, сын домовладельца, присяжного поверенного и стряпче¬
го Марка Львовича и его жены Павлы Константиновны Песис. Юрист.
2. Котомин Алексей Антонович, инженер-электротехник. Выпускник Петербургского
Политехнического института. До 1918г. заведующий кабельной сетью «Электрического
общества 1886 года».
3. Красин Леонид Борисович (03.07.1870-24.11.1926), сын чиновника. Инженер-
технолог. С 1890 г. социал-демократ, с 1902 г. большевик. Неоднократно арестовывался
за революционную деятельность. В 1903-1907 гг. член, в 1907-1912 гг. кандидат в члены
ЦК РСДРП (б). В 1912 г. вышел из РСДРП (б), в 1914-1917 гг. директор заводов фирмы
«Сименс и Шуккерт» в Петрограде. В 1918 г. восстановлен в РКП (б), служащий Нарко¬
мата иностранных дел. В 1918-1920 гг. член Президиума ВСНХ, в 1918-1919 гг. нарком
торговли и промышленности РСФСР и председатель Чрезвычайной комиссии по снабже¬
нию Красной армии. С 1919 по 1920 гг. нарком путей сообщения РСФСР, член Комиссии
по перевозкам Реввоенсовета Республики. Один из организаторов продразверстки и кара¬
тельных акций в русской деревне. В 1920-1923 гг. нарком внешней торговли, полпред и
торгпред в Великобритании, затем во Франции. С 1924 г. член ЦК ВКП (б).
4. Привалов Григорий Петрович, инженер-электротехник. Выпускник Петербургско¬
го Политехнического института. До 1918 г. служащий «Электрического общества 1886
года».
5. Репин Илья Ефимович (24.07.1844-29.09.1930), русский живописец-реалист. Сын
военного поселенца. Окончил школу Общества поощрения художеств в 1871 г. и Ака¬
демию Художеств 1876 г. Профессор (в 1898-1899 гг. ректор) Академии художеств. С
1918 г. жил в эмиграции в Финляндии.
6. Автор путает. На Обводном канале, 76 находилась электростанция, построенная в
1898 г. «Обществом электрического освещения 1886 года»; тогда как первая электростан¬
ция в Санкт-Петербурге построенная в 1897 г. немецко-бельгийско-российским Обще¬
ством «Гелиос» из Кельна располагалась на Новгородской улице.
7. Ластовый штабс-капитан - состоящий по Адмиралтейству офицер, как правило,
служивший в портовом управлении и ведавший мелкими портовыми судами и плавучими
средствами (баржами, матерами, катерами, плашкоутами и др. т.н. «ластовыми судами»).
8. Мордухович Александр Тимофеевич, сын владельца стивидорской компании. Ку¬
пец, стивидор, комиссионер.
9. Стивидор - подрядчик, осуществляющий контроль за портовыми работами по по¬
грузке и разгрузке судов при морских перевозках.
10. Анненков Юрий Павлович (11.07.1889-12.07.1974), из дворян. Российский гра¬
фик, живописец и литератор, художник театра и кино, режиссер. В 1924 г. выехал в Па¬
риж, с 1925 г. эмигрант.
11. Городской питомник - зоологический сад (зоопарк), расположенный на Петербург¬
ской (ныне Петроградской) стороне Санкт-Петербурга, на бывшей территории Алексан¬
дровского сада. Основан, как частное учреждение в 1865 г. Софией Гебгард (1813-1887).
В 1918 г. национализирован большевиками. Ныне Ленинградский зоологический парк.
12. Речь идет о т. н. «Ноябрьской революции» в Германии 1918 г., в результате кото¬
рой был свергнут Император Вильгельм II и монархические режимы германских князей и
установлена парламентская федеративная - Веймарская республика.
13. Тентелевский химический завод, был основан в 1875 г. и располагался в Санкт-
Петербурге за Нарвской заставой в районе деревне Тентелевки. С 1920-х гг. носит назва¬
ние «Красный химик».
Глава VIII
1. Шалевич Владимир Владиславович, штабс-капитан лейб-гвардии Московского
полка. В 1918-1920 гг. служил в полку революционной охраны Петрограда. В 1922 г. аре¬
стовывался ВЧК. В 1927 г. эмигрировал в Польшу.
2. Человек по фамилии Янушкович директором 9-ой Введенской классической (с
1913 г. Императора Петра Великого) гимназии (основана в 1882 г. - Большой просп.
П. С., 37) никогда не был. Возможно имеется в виду действительный статский советник
Александр Евграфович Якубов, возглавлявший гимназию с 1900 по 1914 гг.
3. Цирк «Модерн» - деревянный цирк, основанный в 1908 г. на Петербургской сторо¬
не владельцем колбасной фабрики А. А. Маршаном. В 1916-1917 гг. за ветхостью соору¬
жений был разобран.
4. Погибший 26 августа 1914 г полковник (с 1916 г. посмертно генерал-майор) лейб-
гвардии Московского полка Владислав Адольфович Шалевич, командиром этого полка
никогда не был.
5. Павловское (до 1894 г. 1-е) военное училище - военно-учебное заведение, в течение
двухгодичного обучения готовившее пехотных офицеров для Русской Императорской ар¬
мии. Созданно в Санкт-Петербурге в августе 1863 г. по указу Императора Александра
II из специальных классов Павловского кадетского корпуса. Храмовый праздник учили¬
ща - 21 мая, в день памяти Святых Равноапостольных Константина и Елены. Располага¬
лось в бывшем здании Дворянского полка на Петербургской стороне ул. Большая Спас¬
ская, д. 19-21 (с 1918 г. ул. Красного Курсанта д. 21). С 1864 г. Шефом училища состоял
Государь Император, с 1874 г. вторым Шефом Наследник-Цесаревич. 25 октября 1917 г.
училище было разоружено большевиками, а 6 ноября расформировано.
6. Петлюра Симон Васильевич (17.05.1879-26.05.1926), из мещан. Украинский на¬
ционалист. После Февральской революции избран председателем Украинского Фрон¬
тового Совета войск Западного фронта. Один из лидеров украинского сепаратистского
движения, с июня 1917 г. генеральный секретарь по военным делам Центральной Рады
Украины. После Октябрьского переворота, член Краевого комитета охраны революции
на Украине, с ноября по декабрь т.г. генеральный секретарь военных дел Украины. После
провозглашения 11 января 1918 г. независимой Украинской народной республики (УHP),
создал «Гайдамацкий Кош Слободской Украины». В апреле т.г. избран главой Киевского
губернского земства и Всеукраинского Союза Земств. Находился в открытой оппозиции
к гетману П. Скоропадскому. В ноябре 1918 г. избран членом Украинской Директории и
головным атаманом армии УНР. Руководил антигетманским восстанием, взял Киев. По¬
сле прихода красных, с февраля 1919 г. глава Украинской Директории. Заключил договор
с маршалом Ю. Пилсудским и присоединил армию УНР к польским войсках, с которыми
ненадолго вернулся в Киев. С 1920 г. в эмиграции, жил в Польше, Венгрии, Австрии,
Швейцарии и Франции. Один из лидеров украинской националистической эмиграции.
25 мая 1926 г. был убит в Париже евреем С. Шварцбартом, мстившим за еврейские по¬
громы на Украине.
7. Юденич Николай Николаевич (18.07.1862-05.10.1933), из дворян. Окончил Мо¬
сковское земледельческое училище, Александровское военное училище (1881) и Никола¬
евскую академию Генерального штаба (1887). Службу начал в лейб-гвардии Литовском
полку. Участник Русско-японской войны 1904-1905 гг. С 1907 г. окружной генерал-
квартирмейстер штаба Казанского военного округа. С 1912 г. генерал-лейтенант, началь¬
ник штаба Казанского, а с 1913 г. Кавказского военного округа. С началом Первой мировой
войны назначен начальником штаба Кавказской армии, с декабря 1914 г. командующий
II Туркестанским армейским корпусом, разгромил турок в ходе Сарыкамышской опера¬
ции. В январе 1915 г. произведен в генералы от инфантерии и назначен командующим
Кавказской армией, успешно взял крепость Тавриз, занял Западную Армению, успешно
провел Евфратскую и Алашкертскую операции. В 1916 г. блестяще провел Эрзерумскую,
Трапезундскую и Эрзинджанскую операции. После Февральской революции, был 3 марта
назначен и.д. главнокомандующего отдельной Кавказской армией, а после образования
Кавказского фронта 3 апреля назначен его главнокомандующим. В мае 1917 г. отстра¬
нен от командования «за сопротивление указаниям» Временного правительства. В ноябре
1918 г. эмигрировал в Финляндию, а затем в Эстонию. В мае 1919 г. создал «Политиче¬
ское совещание», с июня 1919 г. назначен Верховным Правителем России А. В. Колчаком
главнокомандующим российскими вооруженными и морскими силами в Прибалтийском
районе. В августе 1919 г. вошел в состав Северо-Западного правительства. Несмотря на
нехватку вооружения и живой силы подступил к Петрограду. В октябре-ноябре 1919 г.
командующий Северо-Западной армией, с которой был вынужден отступить в Эстонию,
где она была разоружена. В январе 1920 г. арестован частями генерал-майора С.Н. Булак-
Булаховича, освобожден по настоянию англичан, после чего выехал в Великобританию. С
1931 г. почетный председатель Союза северо-западников. Умер на юге Франции.
8. Лопатинский Георгий (Юрий) Осипович (12.01.1892-?), из дворян. Сын врача Пе¬
троградского торгового порта. Выпускник Морского корпуса 1914 г. Мичман Русского
Императорского флота. Служил на Черноморском, затем Балтийском флоте.
9. В здании бывшего Петербургского градоначальства на Гороховой, 2 с декабря
1917 г. разместилось ВЧК.
10. Речь идет о начальнике Петроградского губернского уголовного розыска в 1920—
1921 гг. Владимире Александровиче Кишкине (1883-08.02.1938), действительно имевшей
один глаз. В последствии занимал должности: в 1921 г. зам. начальника Центророзыска
НКВД РСФСР, в 1931 и 1933-1935 гг. начальника транспортного отдела ОГПУ-НКВД
СССР, в 1931-1933 и 1935-1937 гг. заместителя наркома путей сообщения СССР. В
1937 г. он был арестован по обвинению в «троцкизме», а в 1938 г. расстрелян.
Г л а в а IX
1. Северная Коммуна (полностью - Союз коммун Северной области) - самоуправ¬
ляемое объединение Советов северных и северо-западных губерний в Советской России
1918-1919 гг. Образована на 1-м съезде Советов Северной области в Петрограде 26-
29 апреля 1918 г. под руководством Председателя ЦИК и Совета комиссаров Северной
области Г. Е. Зиновьева. Включала в свой состав Петроградскую, Новгородскую, Псков¬
скую, Олонецкую, Архангельскую, Вологодскую губернии; с июня 1918 г. Северодвин¬
скую и Череповецкую (выделились из Архангельской и Вологодской губернии). С осени
1918 г. в руководстве Союза коммун Северной области усилились сепаратистские на¬
строения, подогреваемые личными амбициями Г. Е. Зиновьева, обострились конфликты с
центральной советской партийной властью. В декабре 1918 г. начался распад Союза, о вы¬
ходе из него заявило руководство Вологодской губ. С укреплением центральных органов
Советской власти существование Северной коммуны было признано нецелесообразным,
после чего 3-й съезд Советов Северной области 24 февраля 1919 г. принял решение об её
упразднении,
2. Зиновьев Григорий Евсеевич (наст, имя и фам. - Радомысльский-Апфельбаум
Овсей-Герш Аронович) (08.09.1883-25.08.1936), сын владельца молочной фермы. Про¬
фессиональный революционер, издатель ряда нелегальных газет и журналов. С 1901 г.
член РСДРП (б). С 1912 г. член ЦК партии большевиков. В 1917 - 1926 гг. председатель
Петроградского (Ленинградского) Совета, в 1918-1919 гг. председатель ЦИК и Совета
комиссаров Союза коммун Северной области, в 1919-1926 гг. председатель Исполкома
Коминтерна. Один из организаторов красного террора в Петрограде. Член Политбюро
ЦК в 1917 и 1921-1926 гг. Участвовал в борьбе против Л. Троцкого, затем И. Сталина.
В 1927-1928 гг. исключен из партии. В 1928 г. восстановлен в партии, ректор Казанско¬
го университета, член коллегии Наркомата просвещения РСФСР. В 1932-1933 гг. вновь
исключен из партии, после восстановления член правления Центросоюза и редколлегии
журнала «Большевик». В 1934 г. арестован, в 1936 г. расстрелян.
3. «Гангут» - линкор Русского Императорского флота. Заложен в Санкт-Петербурге
в 1909 г., спущен на воду в 1911 г., вступил в строй в 1914 г. Состав экипаж: 31 офицер,
28 кондукторов и 1065 нижних чинов. Участвовал в Первой Мировой войне. В 1915 г. на
борту корабля произошло революционное выступление матросов, подавленное командо¬
ванием. С 1917 г. в составе РККФ. 12-17 марта 1918 года совершил переход из Гельсинг¬
форса в Кронштадт. Участвовал в Гражданской войне. В 1925 г. переименован в линкор
«Октябрьская революция». Принимал участие в советско-финской и советско-германской
войне. С 1954 г. учебный корабль. В 1956 г. демонтирован.
4. Женский Медицинский Институт - высшее медицинское учебное заведение для
женщин, открытое в Санкт-Петербурге на частные пожертвования в 1897 г., на основании
утвержденного в 1895 г. Положения. В слушательницы принимались лица христианских
исповеданий в возрасте 20-35 лет, получившие среднее образование и выдержавшие ис¬
пытание по латинскому языку. Учебная программа была составлена применительно к
программе медицинских факультетов университетов. В 1904 г. перешел на гос. обеспе¬
чение. Давал возможность стать специалистами в области женских и детских болезней,
оканчивающие могли получить звание лекаря (врача), провизора, зубного врача, апте¬
карского помощника, степень магистра фармации, доктора медицины. В 1918 г. преоб¬
разован в 1-й Петроградский медицинский институт (ныне Медицинский университет им.
И. П. Павлова).
5. Петрокоммуна (полностью - Петроградская губернская потребительская комму¬
на) - государственная кооперативно-хозяйственная организация, занимавшаяся заготов¬
кой, снабжением и распределением продовольствия и промышленной продукции среди
населения Петрограда в условиях Гражданской войны и политики «военного коммуниз¬
ма». В 1921 г. преобразована в Петроградское единое потребительское общество.
6. Троцкий Лев Давидович (наст, имя и фам. - Бронштейн Лейба) (25.10.1879-
21.08.1940), сын еврея арендатора. Профессиональный революционер. Член РСДРП, с
1917 г. большевик. В сентябре 1917 г. избран председателем Петроградского Совета ра¬
бочих и солдатских депутатов. Внес большой вклад в подготовку большевистского пере¬
ворота в октябре 1917 г., после чего занимал посты: наркома иностранных дел, наркома
по военным и морским делам, председателя Реввоенсовета Республики, члена Политбюро
ЦК РКП (б) и члена Исполкома Коминтерна. Один из организаторов массового террора и
изъятия церковных ценностей. Составил оппозицию И. Сталину, за что в 1927 г. исключен
из партии, в 1929 г. выслан из СССР, в 1932 г. лишен советского гражданства. Находясь в
эмиграции, продолжал активную политическую и публицистическую деятельность. Был
убит в Мексике агентом НКВД.
7. Долинов Анатолий Иванович (29.09.1869-1945), русский театральный деятель. В
1885-1891 гг. актер Мариинского театра в Одессе, Кишиневского, Елизаветградского теа¬
тров, Московского театра Абрамовой, театра Харьковского товарищества М. Бородая, в
1891-1896 гг. театра Н. Соловцова в Киеве. В 1897-1919 гг. актер, затем режиссер Алек-
сандринского театра в Санкт-Петербурге. Профессор драматических курсов Император¬
ского Театрального училища. В 1920 г. главный режиссер и управляющий труппой театра
Политуправления Балтфлота. В начале 1920-х гг. эмигрировал в Берлин, работал в театре
«Синяя птица», в 1923 г. основал кабаре «Золотой петушок», после его закрытия переехал
в Париж, где и скончался.
8. Карпов Евтихий Павлович (07.09.1857-03.01.1926), русский театральный деятель.
Образование получил в Константиновском межевом институте. Работал пахарем, служил
юнгой на волжском буксирном пароходе. Член народовольческих кружков, подвергал¬
ся административной ссылке. С 1887 г. актер в Ярославском театре. Автор целого ряда
драматических пьес. В 1889-1891 гг. режиссер спектаклей для крестьян в с. Рождествено
под Петербургом, в 1892 г. для рабочих в Невском обществе устройства народных развле¬
чений. В 1896-1900 гг. главный режиссёр, в 1916-1926 гг. режиссёр Александрийского
театра. С 1921 г. заслуженный режиссер РСФСР.
9. Тартаков Иоаким Викторович (1860-23.01.1923), известный русский певец-баритон.
Окончил Петербургскую консерваторию в 1881 г. С 1882-1884 и 1894-1923 гг. солист, а с
1909 г. главный режиссер Мариинского театра в Санкт-Петербурге. Заслуженный артист
и главный режиссер Императорской Русской оперы. С 1920 г. профессор Петроградской
консерватории.
10. Пески - историческое название местности в центре Санкт-Петербурга, между р.
Невой, Невским просп. и Лиговским просп., по обе стороны Суворовского просп., проис¬
ходящее от характера грунта.
11. «Известия» - ежедневная газета, издаётся с 28 февраля 1917 г. Основана как орган
Петроградского совета рабочих депутатов, с 1 августа 1917 г. орган ВЦИК и Петросо¬
вета, с 27 октября 1917 г. официальный орган ВЦИК, с 1922 г. - ЦИК СССР. С 26 янва¬
ря 1938 г. выходила под названием “Известия Советов депутатов трудящихся СССР”, в
1977-1991 гг. - “Известия Советов народных депутатов СССР”. С начала 1990-х гг. из¬
дание ОАО “Известия”.
12. «Правда» - ежедневная газета, издаётся с мая 1912 г. Основана как орган партии
большевиков. Из-за антиправительственной направленности неоднократно закрывалась
и была вынуждена менять названия («Рабочая Правда», «Северная Правда», «Правда
труда», «За правду», «Пролетарская Правда», «Путь Правды», «Рабочий», «Трудовая
Правда»). Окончательно закрыта в Императорской России в 1914 г. Возрождена после
Февральской революции 1917 г. С начала 1990-х гг. издание Коммунистической партии
Российской Федерации и ЗАО «Газета «Известия».
13. Маркс Карл Генрих (05.05.1818-14.03.1883), сын немецкого еврея-адвоката. Ле¬
вый экономист и мыслитель, создатель политико-экономической теории марксизма. Ав¬
тор «Манифеста Коммунистической партии» (1848 г.). Учредитель Первого Интернацио¬
нала 1864-1876 гг.
14. Энгельс Фридрих (28.11.1820-05.08.1895), сын текстильного фабриканта. Левый
мыслитель и общественный деятель, основоположник марксизма (наряду с К. Марксом).
Автор «Манифеста Коммунистической партии» (1848 г.) и учредитель Первого Интерна¬
ционала 1864-1876 гг.
15. Ленин (наст. фам. - Ульянов) Владимир Ильич (10.04.1870-21.01.1924), сын дей¬
ствительно статского советника. Помощник присяжного поверенного в Самаре. Участник
ряда социал-демократических кружков, в 1895 г. в Петербурге основал «Союз борьбы за
освобождение рабочего класса», в т. г. арестован и сослан в Енисейскую губернию. По
окончании ссылки в 1900 г. выехал за границу, участвовал в издании газеты «Искра» и
журнала «Заря». На 2-м съезде РСДРП в 1903 г. создал и возглавил фракцию большеви¬
ков. Член ЦК РСДРП (б). В 1905-1907 гг. жил в Санкт-Петербурге, редактор газеты «Но¬
вая жизнь». С 1907 г. вновь в эмиграции. После Февральской революции, получив деньги
от Германского МИДа на агитацию в России, вернулся в Петроград. Выдвинул лозунги
перехода власти к Советам, заключения мира и подготовки социалистической революции.
После провала июльского выступления большевиков перешел на нелегальное положение,
жил под Сестрорецком и в Финляндии. Руководил Октябрьским вооруженным перево¬
ротом в Петрограде. На II-м съезде Советов избран предателем Совета народных комис¬
саров. Один из организаторов и идеологов Гражданской войны, военного коммунизма,
красного террора и массовых репрессий. Основатель и первый руководитель Советского
тоталитарного государства. Председатель Совета рабочей и крестьянской обороны (позже
Совет труда и обороны). С 1919 г. член Политбюро ЦК, инициатор создания Коминтерна.
С 1923 г. фактически отстранен от дел. Умер в Горках под Москвой. Автор многочислен¬
ных работ по экономике, теории и практике марксизма.
16. Юрьев день - народное название православных церковных праздников, посвя¬
щенных христианскому святому великомученику Георгию (Егорию, Юрию) Победонос¬
цу (ум. 303), празднующихся дважды в году: 23 апреля (6 мая) («весенний») и 26 ноября
(9 декабря) («осенний»). В Средневековой Руси в осенний Юрьев день происходил рас¬
чет по денежной и натуральным повинностям крестьян. К этому же дню было приурочено
право крестьян на добровольный переход от одного владельца к другому, закрепленная
в Судебнике 1497 г. (неделя до и неделя после Юрьева дня). Выражение «Юрьев день»
стало нарицательным, после отмены в 1592 г. данного права Указом Царя Феодора Иоан¬
новича, повлекшее закрепощение большинства русского крестьянства.
17. «Чекушка» - весьма распространенное в описываемое время ироничное название
органов ВЧК.
18. Черта оседлости - с 1791 г. часть территории Российской империи (Бессарабская,
Виленская, Волынская, Гродненская, Екатеринославская, Ковенская, Минская, Могилёв¬
ская, Подольская, Полтавская, Таврическая, Херсонская, Черниговская и Киевская гу¬
бернии, а также 9 губерний Варшавского генерал-губернаторства), за пределами которой
запрещалось постоянное жительство евреям иудейского вероисповедания. Образовалась
в связи с переходом к России после разделов Польши территорий с многочисленным ев¬
рейским населением. В Курляндской губернии, на Кавказе и в Средней Азии разрешалось
проживание лишь «местных евреев». В пределах черты евреям запрещалось жительство
в сёлах, а также в Киеве, Севастополе и Ялте. Исключение делалось для ремесленников,
земледельцев, купцов 1-й гильдии, лиц с высшим и специальным образованием, солдат
и т.п. Упразднена 20 марта (2 апреля) 1917 года законом Временного Правительства «Об
отмене вероисповедных и национальных ограничений».
19. Морфесси Юрий Спиридонович (04.09.1882-06.08.1957), из греческой семьи. Из¬
вестный дореволюционный эстрадный певец, актер оперетты и синематографа. С 1920 г.
в эмиграции, где продолжил своё творчество. Умер в Париже
20. Мордухович Михаил Тимофеевич, сын владельца стивидорской компании в Санкт-
Петербурге. До 1917 г. почётный гражданин, владелец буксирного парохода. Сионист-
социалист, близок к еврейской партии «Бунд».
21. Должно быть речь идёт о инженере Михаиле Исаевиче Барском, бывшем дс
1917 г. директором товарищества машиностроительного завода «Феникс».
ГлаваХ
1. Кантора Банкирского дома «Волков и сыновья» располагалась на Невском про
спекте, 60.
2. Патвоканов Александр Иванович, имел инженерное образование, поэтому дс
1917 г. присяжным поверенным быть не мог. Позже в нач. 1930-х гг. представитель пред¬
приятия «Сталебенот» в Ленинграде.
3. Земский союз, или «Всероссийский Земский союз помощи больным и раненым во¬
инам» - общественная организация, созданная 30 июля 1914 г. на съезде уполномоченные
губернских земств (в большинстве членов кадетской и октябристской партий), во главе :
главноуполномоченным князем Г. Е. Львовым. Совместно с аналогичным Всероссийски v
союзом городов занимался главным образом помощью больным и раненым (оборудова¬
ние госпиталей, санитарных поездов, пунктов питания, заготовка медикаментов, белья,
обучение медицинского персонала). В дальнейшем они стали также выполнять заказы
Главного интендантства на одежду и обувь для армии, организовывали помощь бежен¬
цам. Финансы Союзов складывались из правительственных субсидий, а также взносов
местных организаций союзов и пожертвований. Плохо справлялся с взятыми на себя зада¬
чами, помимо общественно-благотворительной деятельности, вел политическую работ*
либерально-оппозиционного толка. 4( 17) января 1918г. декретом СНК главные комитеты
Земского и городского союзов (Земгор) были упразднены.
4. Видимо Б. В. Бьёркелунд неправильно воспроизводит фамилию и речь идёт о быв¬
шем участковом прокуроре Петроградской судебной палаты, статском советнике Кон¬
стантине Николаевича Рекшинском.
5. Фредерикс Владимир Борисович (16.11.1838-01.07.1927), барон, с 1913 г. граф
С 1896 г. генерал-адъютант, с 1900 г. генерал от кавалерии. В 1897-1917 гг. Министг
Императорского двора и уделов, канцлер российских Императорских и Царских орденов
С 1905 г. член Гос.Совета. Один из самых приближенных лиц к Императорской Семье,
сопровождал Николая II практически во всех поездках. После Февральской революции
1917 г. удален от Царя, арестован в Гомеле и доставлен в Петроград. Находился в боль¬
нице, затем был отпущен из под ареста. После Октябрьского переворот, получил праве
выехать в Финляндию, где и умер.
6. Адариди - вероятно имеется в виду один из управляющих графа В. Б. Фредерик¬
са Владимир (Вольдемар) Иванович Альбарин (Альбари), имевший итальянское проис¬
хождение.
7. Совет Народных Комиссаров (СНК) - высший правительственный исполнитель¬
ный и распорядительный орган государственной власти в Советской России, созданный
на II Съезде Советов в октябре 1917 г. В марте 1946 г. преобразованы в Совет МинистроЕ
СССР.
8. Соловьёв Пётр Дмитриевич, купец, потомственный почетный гражданин. Дс
1918 г. домовладелец, владелец Магазина обоев, маклер.
9. Демобилизация произошла вследствие расформирования лейб-гвардии Финлянд¬
ского полка по приказу комиссара по военным делам Петроградской трудовой коммуны
1-20 мая 1918 г.
10. Точнее: фон Цур-Милен Константин Андреевич, дворянин.
11. Семья купца П. Д. Соловьёва жила на 16-ой линии Васильевского Острова
дом, 79.
12. Курме Павел Петрович, сын купца. Торговец фанерой.
13. Петроградский Женский Медицинский институт располагался на Архиерейской
ул., 6 (ныне ул. Льва Толстого).
14. Растеряевские (ныне Бадаевские) склады - комплекс деревянных складских по¬
мещений, построенный в 1914 г. купцом 1-й гильдии С. И. Растеряевым на участке рас¬
положенном на Киевской ул. Санкт-Петербурга и примыкавшем к частной навалочной
станции Николаевской железной дороги «Растеряево».
15. Шингарёва Александра Ивановна, дочь купца. Выпускница Петроградского Жен¬
ского Медицинского института. Врач.
16. Шингарёв Андрей Иванович (19.08.1869-07.01.1918), сын купца. Окончил физико-
математический и медицинский факультеты Московского университета. Земский врач в
Воронежской губернии. Либеральный деятель. Председатель Воронежского отделения
партии кадетов, с 1908 г. член её ЦК. Депутат II, III и IV Гос.Думы, гласный Петроград¬
ской городской думы. Во время Февральской революции 1917 г. председатель продоволь¬
ственной комиссии Временного комитета Государственной Думы. Во Временном прави¬
тельстве - с марта по май министр земледелия; с мая по июль 1917 г. министр финансов.
Член Предпарламента. Избран в Учредительное Собрание, но был арестован большевика¬
ми и заключен в Петропавловскую крепость. По ходатайству сестры переведён в Мариин¬
скую тюремную больницу, где убит матросами и красногвардейцами.
17. Кокошкин Федор Федорович (1871-07.01.1918), из дворян. Юрист. Либеральный
публицист, член ЦК партии кадетов. Депутат I Гос. Думы. После Февральской революции
1917 г. государственный контролер Временного правительства. Член Предпарламента.
Избран в Учредительное Собрание, но был арестован большевиками и заключен в Пе¬
тропавловскую крепость, откуда переведён в Мариинскую тюремную больницу, где убит
вместе с А. И. Шингарёвым матросами и красногвардейцами.
18. Ляпидевский Евгений Васильевич (02.07.1895-?), сын священника. Выпускник
Морского Корпуса 1915 г. и Артиллерийских офицерских классов. Мичман Русского Им¬
ператорского флота. В советское время капитан I ранга, преподаватель химии и артилле¬
рийского дела в Военно-морском училище им. М. В. Фрунзе. Подвергался репрессиям.
19. Берия Лаврентий Павлович (17.03.1899-23.12.1953), сын крестьянина. С 1917 г.
член партии большевиков. С 1921 г. на службе в органах госбезопасности Закавказья.
С 1926 г. председатель Грузинского ГПУ и заместитель председателя Закавказско¬
го ГПУ. С 1931 г. первый секретарь ЦК компартии Грузии, затем руководитель Закав¬
казского крайкома ВКП (б). С 1938-1945 гг. нарком, в 1953 г. министр внутренних дел
СССР. Одним из организаторов системы ГУЛАГ и массовых политических репрессий
кон. 1930-х - нач. 1950-х гг. В 1941-1953 гг. заместитель председателя Совета Народных
Комиссаров (Совет министров) СССР. С 1941 г. член, с 1944 г. заместитель председателя
Государственного Комитета Обороны. С 1945 г. маршал СССР. В 1934-1953 гг. член ЦК
ВКП(б)-КПСС, в 1946-1953 гг. член Политбюро (Президиума) ЦК. Арестован и расстре¬
лян в ходе межпартийной борьбы за власть.
20. Сын выпускника Морского корпуса 1914 г., лейтенанта Владимира Васильеви¬
ча Ляпидевского (20.07.1893-18.10.1950), эмигрировавшего в Финляндию и умершего в
Хельсинки.
Г л а в а XI
1. Апраксин двор - комплекс торговых, складских и административных зданий и со¬
оружений, возникший в середине XVIII в. в центре Санкт-Петербурга на принадлежав¬
шем графам Апраксиным участке, ограниченном наб. р. Фонтанки, Садовой ул., ул. Чер¬
нышева (ныне Ломоносова) и Апраксиным пер. Существует до сих пор в качестве рынка
мелкооптовой и розничной торговли.
2. графиня Апраксина (урожд. Рахманова) Мария Дмитриевна (1845-17.11.1932).
вдова военного журналиста, генерал-лейтенанта графа Антона Степановича Апраксина
(06.04.1817-02.01.1899). Крупная петербургская благотворительница. Попечительница
Охтинского приюта, почетная попечительница 2-х классной приходской школы для без¬
домных детей и др. Мать графини Софии Апраксиной (1866-1880) и камергера, статского
советника графа Степана Апраксина (1869-1930).
3. Имеется в виду принадлежавший графине особняк, находившийся на Литейном
проспекте, 48.
4. Указанный дом располагался по адресу: Сергиевская (с 1923 г. Чайковского) ул..
39.
5. Речь идет о Главном управляющем конторой графини М. Д. Апраксиной, действи¬
тельном статском советнике Василии Федоровиче Рубахине, авторе книги: Графы Апрак¬
сины и их петербургская вотчина - СПб., 1912
6. Автор путает фамилию: речь идет о бароне Алексее Густавовиче Кнорринге
(20.04.1848-18.01.1922), тайном советнике, гофмейстере Двора. В 1919 или 1920 г. в Пе¬
трограде он вступил в брак с графиней М. Д. Апраксиной, после чего им удалось благо¬
получно покинуть Советскую Россию и выехать в Европу. Барон скончался в Висбадене,
графиня в Париже.
7. Амосовское отопление - запатентованная в 1835 г. русским инженером Н. А. Амо¬
совым система воздушного отопления, основанная на работе двухкамерной печи, состо¬
явшей из топки и железных труб-газоходов, нагревавших поступавший в них уличный
воздух и распространявший его по специальным каналам, проложенных в стенах здания.
Амосовские печи были распространены в большинстве фешенебельных и административ¬
ных домов Санкт-Петербурга и просуществовали до повсеместного появления в 1930-х
гг. централизованного отопления.
8. Майорат - система наследования недвижимого имущества по принципу первород¬
ства (как правило мужского) в семье или роде. В России впервые введен в 1714 г. Царём
Петром I для русских дворянских родов (упразднен в 1731 г.). В 1845 г. был введен инсти¬
тут “заповедных имений”, наследуемых по праву майората. После Октябрьского перево¬
рота 1917г. «Декретом о земле» большевики объявили об упразднении права майората.
9. Вероятно, речь идет о петроградском присяжном поверенном и присяжном стряп¬
чем Михаиле Натановиче Троцком.
10. Из 12 домов в Петрограде принадлежавших до 1917 г. графу В. Б. Фредериксу
ни один не был расположен на Невском проспекте. Скорее всего, имеется в виду дом на
Лиговской улице (ныне проспект), 10.
11. Петроградский областной топливный комитет располагался на Морской ул., 37
(в 1918 г. переименована в ул. Герцена), в доме ранее принадлежавшем Страховому об¬
ществу «Россия».
12. Колобушкин (Калабушкин) Павел Николаевич (1885-?), анархист-коммунист. До
1917 г. как участник революционных беспорядков, неоднократно арестовывался и осуж¬
дался. Жил заграницей. В 1919 г. начальник Петроградского топливного комитета.
166
13. Автор трижды упоминает данное лицо, при этом каждый раз под разными фамили¬
ями (Кажевицкий, Крежвицкий и Каржевицкий) и, оговариваясь, что он может ошибаться
в ее воспроизведении. Скорее всего, речь идет о коменданте Петрограда в 1917-1922 гг.
А. Я. Клявс-Клявине, хотя должность коменданта в первые пореволюционные годы
была довольно популярна у большевиков и помимо коменданта города имелись также
комендант революционной охраны Петрограда, комендант Петроградского укрепрайона
и др.
14. Рудаков Иван Григорьевич (1883-1937), из мещан. С 1905 г. большевик. После
Октябрьского переворота 1917г. член Президиума ВСНХ РСФСР, чрезвычайный уполно¬
моченный по топливному снабжению Совета труда и обороны. В 1919 г. член Совета СНХ
Северного района. В 1920 г. начальник Петроградского областного топливного комитета.
Позже избирался членом ЦИК СССР, нарком лесной промышленности Белорусской ССР.
Репрессирован.
15. Ломов А. (наст, имя и фам. - Оппоков Георгий Ипполитович) (28.01.1888-
02.09.1937), из дворян. Окончил юридический факультет Петербургского университета.
С 1903 г. член РСДРП(б). После Февральской революции 1917 г. член Московского об¬
ластного бюро и Московского комитета РСДРП(б), заместитель председателя Московско¬
го Совета. В 1917-1919 гг. кандидат в члены ЦК партии большевиков. В октябре-ноябре
1917 г. нарком юстиции. В 1918-1921 гг. член Президиума и заместитель председате¬
ля ВСНХ РСФСР, руководил топливным снабжением. С 1925 г. кандидат в члены, в
1927-1934 гг. член ЦК ВКП(б). В 1934-1937 гг. член Бюро Комиссии советского контро¬
ля. В 1937 г. арестован и расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда
СССР.
16. Фонопор - переносное устройство, позволявшее вести телефонные переговоры не
по выделенным телефонным линиям, а по телеграфным проводам.
17. Кронкрепость - сокращенное название Кронштадтской крепости.
18. Контора потомственного почетного гражданина, купца 1-й гильдии Михаила Вла¬
димировича Козаровицкого (1870-?) располагалась в принадлежащем ему доме на Не¬
вском проспекте, 53.
19. Дальнейшие главы повествования о Революции 1917 г. и последующих событиях,
в которых Б. В. Бьёркелунд планировал рассказать о Кронштадтском восстании 1921 г.,
об аресте жены и о своем отъезде из Советской России в Финляндию, так и не были им
написаны из-за болезни и кончины в 1976 г.
Бьёркелунд Б. В.
Воспоминания
Главный редактор издательства И. А. Савкин
Дизайн обложки И. Н. Граве
Оригинал-макет JI. Г. Иванова
Корректору. Ю. Былинкина
ИД № 04372 от 26.03.2001 г.
Издательство «Алетейя»,
192171, Санкт-Петербург, ул. Бабушкина, д. 53.
Тел./факс: (812) 560-89-47
(отдел реализации),
aletheia92@mail.ru (редакция)
www.aletheia.spb.ru
Фирменные магазины «Историческая книга»:
Москва, м. «Китай-город», Старосадский пер., 9. Тел. (495) 921-48-95
Санкт-Петербург, м. «Чернышевская», ул. Чайковского, 55.
Тел. (812) 327-26-37
Книги издательства «Алетейя» в Москве
можно приобрести в следующих магазинах:
«Библио-Глобус», ул. Мясницкая, 6. www.biblio-globus.ru
Дом книги «Москва», ул. Тверская, 8. Тел. (495) 629-64-83
Магазин «Русское зарубежье», ул. Нижняя Радищевская, 2.
Тел. (495) 915-27-97
Магазин «Гилея», Тверской б-p., д. 9. Тел. (495) 925-81-66
Магазин «Фаланстер», Малый Гнездниковский пер., 12/27.
Тел. (495) 749-57-21, 629-88-21
Магазин издательства «Совпадение».
Тел. (495) 915-31-00, 915-32-84
Подписано в печать 17.10.2012. Формат 70xl00!/i6
Уел. печ. л. 13,6. Печать офсетная. Тираж 1000 экз.
Заказ № 12-313
,:Ж/М&т/г/ %/гфь
<фЯ^*«тЛт'т.**>*’ «jfamp«"« dk>pM#b ,j -'-|
Ä6«|iкелуМ* "/'" и"'Г^ ""■■ ^'/""/'"
Книга воспоминаний мичмана
Русского Императорского флота
Бориса Бьёркелунда (1893-1976),
рассказывает о детстве, проведённом
на Петербургской (Петроградской)
Стороне, а также рисует картину
революции 1917 г. и жизни в Петрограде
в первые послереволюционные годы.
ASS
W
М’ОНШШПКЛ
wm ГИТА