БИБЛИОТЕКА РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
РУШП1Я
РЕВОЛЮЦИЯ

Α. Α. БУБЛИКОВ
РУЕЕШ
РЕВОЛЮЦИЯ
ВПЕЧАТЛЕНИЯ И МЫСЛИ
ОЧЕВИДЦА И УЧАСТНИКА
К
КУЧКОВО ПОЛЕ
Москва
2016

УДК 82-94
ББК 63.3(0)53
Б90
Публикуется по изданию:
Бубликов А. А . Русская революция (ее начало, арест Царя,
перспективы): Впечатления и мысли очевидца
и участника. Нью-Йорк, 1918.
Бубликов, Александр Александрович
Русская революция: впечатления и мысли оче­
видца и участника / Вступ. ст. и коммент . В . М . Хру-
сталева. — М.: Кучково поле, 2016. — 2 2 4 с. — (Биб­
лиотека русской революции)
ISBN 978-5-9950-0617-6
Воспоминания депутата Государственной думы, ко­
миссара железнодорожного транспорта Временного пра­
вительства А. А. Бубликова (1875-1941) посвящены перио­
ду от Февральской революции 1917 года до заключения
большевиками Брест-Литовского мира.
УДК 82-94
ББК 63.3(0)53
ISBN 978-5-9950-0617-6
© В. М . Хрусталев, вступ. ст .,
коммент., 2016
© ООО «Кучково поле», 2016

Февральская революция
и воспоминания депутата
Государственной думы
Александра Александровича
Бубликова (1875-1941)
Давно подмечено, что человеческая цивилизация
развивается по конкретным законам, своеобразными
историческими циклами, которые на определенном
этапе этой бесконечной «спирали» в какой-то мере
повторяются, напоминают о пройденном опыте
и предостерегают от повторения ошибок. Особенно
необходимо понимать и помнить об этом в наши
неспокойные дни, во времена «великих перемен»,
в период переоценки и определения важных вех
в истории России, к которым в первую очередь отно­
сятся Февральская революция и Октябрьский пере­
ворот большевиков 1917 года. Прошло почти 100 лет
со дня свершения этих судьбоносных событий, но
они до сих пор являются предметом злободневных
дискуссий и, к сожалению, продолжения в какой-то
мере традиционного «курса шатаний» и обществен­
ного мнения, и нашего государства в определении
перспектив будущего.
Сегодня общепризнано, что в истории России
XX века есть еще множество «белых пятен», которые
только теперь начинают исчезать. Таким «белым
пятном» остается один из поворотных моментов
мировой и отечественной истории: неожиданное
крушение императорского дома династии Романо-
ВСТУПИТБЛЬНАЯ СТАТЬЯ

вых в феврале — марте 1917 года, не так давно до
этого (в 1913) торжественно отметившего 300-летнее
правление великой державой, занимавшей шестую
часть земного шара, где проживал каждый седьмой
человек планеты.
Этой катастрофе в немалой степени способствова­
ло всепожирающее пламя Первой мировой войны,
в горниле которого жертвами пали еще две европей­
ские династии: Гогенцоллернов в Германии и Габсбур­
гов в Австро-Венгрии. Парадоксальность событий
заключалась в том, что в открытом военном проти­
востоянии столкнулись и рухнули три старейших
европейских императорских дома, некогда стоявших
единым щитом против наполеоновских притязаний
на мировое господство. Последствия катастрофы
оказались трагичными не только для народов повер­
женных империй, но и во многом для судеб мировой
цивилизации.
Предлагаемые читателю воспоминания депутата
Государственной думы Александра Александровича
Бубликова (1875-1941) посвящены небольшому, но
весьма актуальному и насыщенному событиями
периоду истории нашей державы: от свершения
Февральской революции 1917 года до периода заклю­
чения большевиками Брест-Литовского сепаратного
мирного договора с немцами в марте 1918 года,
т. е. событиям, которые произошли лишь в течение
одного года. Факты мировой важности описаны оче­
видцем, незаурядной личностью, весьма живо и ак­
туально.
А. А. Бубликов знал не понаслышке о многих «по­
таенных пружинах» политического и хозяйственного
развития Российской империи, а позднее и новой
[6]
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

демократической республики под руководством
Временного правительства. Эти события изложены
им, что весьма важно, сразу же по свежим личным
впечатлениям, хотя и не лишенным тенденциозно­
сти взглядов и некоторых сомнительных оценок
причин и последствий всего происходившего в тот
исторический период. Революционная эпоха оказа­
лась судьбоносной для последующего развития но­
вого государственного строя в нашей стране, а также,
по большому счету, для дальнейшего хода развития
всего человечества на планете Земля.
Автор воспоминаний, к сожалению, отмечает не­
которые события мимоходом или только намекая на
них как на факты, всем известные, но далеко не
каждый из читателей нашего времени в курсе их.
Поэтому будет полезно мало-мальски заинтересован­
ному человеку, хотя бы в общих чертах, познакомить­
ся и с другими работами и документальными источ­
никами той эпохи «великого перелома». Мы попро­
буем в помощь рядовому любителю истории кратко
пояснить и описать общий ход тех событий на осно­
ве документальных источников и свидетельств мно­
гих участников их. Хочется надеяться, что это помо­
жет читателю более свободно ориентироваться
в описываемых в воспоминаниях событиях, а в ряде
случаев понять, почему они в книге изложены имен­
но так, а не иначе. Необходимо помнить, что воспо­
минания и личная переписка — это та категория
исторических источников, которые наиболее часто
подвергнуты тенденциозности и несут на себе наи­
более ярко печать взглядов их авторов. Важно обра­
тить особое внимание на многие вопросы, постав­
ленные А. А . Бубликовым в его труде перед своими
потенциальными читателями, а вернее — очевидца­
ми той далеко отодвинутой от нас во времени эпохи,
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ
[>]

как бы приглашая и призывая их к действию «во имя
спасения России». К сожалению, у истории нет сосла­
гательного наклонения, ее нельзя переиграть заново
или повернуть вспять; все, что случилось, то уж слу­
чилось. Однако как выясняется и в наше время, тоже
«великих перемен», они, т. е . эти проблемы и вопро­
сы оказываются актуальными и для сегодняшнего
дня. По этому поводу стоит задуматься каждому из
нас, кто не равнодушен к судьбе своего Отечества,
поразмыслить над прочитанным и сделать для себя
определенные выводы.
Читая воспоминания А. А. Бубликова, прежде
всего удивляешься той негативной реакции к лич­
ности Николая II, которая у автора часто сквозит
в его огульных обвинениях, попытках свалить на
государя все бывшие и новые надвигавшиеся беды
России, когда экс-император уже не мог повлиять на
их роковой ход. В этой связи, оценивая Бубликова
как государственного деятеля, бывшего крупного
чиновника и либерала, ставшего после февральских
событий ярым поборником «нового порядка», не­
вольно приходит на память народная поговорка, что
«самый страшный поп и безбожник — это поп -расст­
рига». Так что многие бывшие российские либералы
и демократы Временного правительства (по сути
своей «клятвопреступники»), заварившие во время
войны «политическую кашу» и анархию, а в итоге
своего правления обанкротившие и уронившие
Россию в руки экстремистов, попытались откре­
ститься от всего произошедшего, но уже задним
числом. Читая эти воспоминания, попробуем пока­
зать и в общих чертах разобраться в тех роковых для
державы событиях.
Россия вступила в Первую мировую войну уже не
той, какой она была десять лет назад, т. е. в период
[8]
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

неудачной Русско-японской войны 1904-1905 годов
и осложнений Первой русской революции 1905-
1907 годов. Тогда, в конце Русско-японской войны,
после первой всеобщей политической забастовки,
император Николай II обратился за советом к графу
С Ю. Витте (1849-1915). Искушенный в политических
делах царедворец сказал: «Ваше Величество, Вы долж­
ны сделать выбор. Или дать народу конституцию,
или назначить военного диктатора с неограниченной
властью». Так появился царский Манифест 17 октяб­
ря 1905 года, который дал России первую конститу­
цию. Права монарха были ограничены, в частности
бюджетными правами Государственной думы. Зако­
нопроекты могли стать законами только после одо­
брения обеими палатами: Государственной думой
и Государственным советом. В новых условиях посто­
янного сотрудничества с Думой председатель Совета
министров П. А . Столыпин (1862-1911) заложил ос­
новы конституционализма в России. Крылатыми
стали обращенные им к сторонникам революцион­
ного переустройства общества слова: «Вам нужны
великие потрясения, нам нужна великая Россия». Это
был призыв к гражданскому миру во имя величия
и процветания державы.
В начале XX века Российская империя выдвинулась
в число передовых государств мира. Недаром извест­
ный в то время французский экономический обозре-
ватель Эдмон Тэри, анализируя в книге «Россия
в 1914 году» ход мирового процесса, писал: «Рассма­
тривая результаты, полученные с начала XX века, они
(читатели. — Примеч. авт. ст.) придут к заключению,
что если у больших европейских народов дела пойдут
таким же образом между 1912 и 1950 годами, как они
шли между 1900 и 1912 годами, то к середине насто­
ящего столетия Россия будет доминировать в Европе
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ
[с]

как в политическом, так и в экономическом и фи­
нансовом отношении...»
В воспоминаниях депутата Государственной думы,
члена Прогрессивного блока А. А. Бубликова часто
имеются ссылки на экономическое развитие России,
но иногда его революционная риторика идет вразрез
с фактами. Вместе с тем он верно отмечает, что эко­
номический вопрос является главным и им объясня­
ются многие движущие силы исторического процес­
са, включая войны и революции. Попытаемся разо­
браться в этом.
Являлась ли Российская империя слабейшим зве­
ном в цепи капиталистических государств, как
утверждал В. И . Ленин и его последователи? Им же
порой вторили наши «доморощенные либералы
и демократы» всех оттенков партийной принадлеж­
ности той эпохи. Была ли Россия так уж неизбежно
обречена на революцию? Не доказывает ли противо­
положное то, что сама Февральская революция ока­
залась даже для вождей большевиков полной неожи­
данностью?
При императоре Николае II в стране произошли
глубокие позитивные изменения во всех областях
жизни. Статистика и факты — убедительная вещь.
Несомненно, Россия встала на путь индустриального
развития гораздо позже ряда ведущих европейских
государств. Однако становление промышленности
в ней произошло в кратчайшие сроки. По темпам
роста уже в конце XIX века Россия уступала лишь
Соединенным Штатам, а в начале XX века в ряде от­
раслей народного хозяйства опережала и их. За корот­
кое время, на рубеже веков, промышленное произ­
водство в царской России удвоилось. При этом про­
дукция тяжелой промышленности увеличилась
в 2,8 раза. Подчеркнем, что речь идет именно о базо-
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

вых отраслях, производящих средства производства.
Их доля в общем объеме промышленной продукции
достигала трети. Выплавка чугуна в этот период воз­
росла с 45 до 165 млн пудов, а производство стали —
с 16 до 116 млн. По этим показателям Россия обогна­
ла преуспевающую Францию, а по добыче нефти
вышла на первое место в мире.
В 1900-1913 годах страна вновь добилась удвоения
объема промышленного производства. При этом
удельный вес продукции тяжелой промышленности
достиг 40%. Таким образом, в период между
1890 и 1913 годами русская промышленность «увели­
чила свою производительность в четыре раза». Стоит
отметить, что за период 1885-1913 годов среднегодо­
вые темпы роста промышленного производства
в России составляли 5,8%, в США—5,2%, в Германии —
4,5%. Занимая пятое место в мире по промышленному
производству, Россия стремительно догоняла самые
передовые страны. По темпам роста промышленной
продукции и производительности труда Российская
империя на тот период не знала себе равных в мире.
Успешно развивалось и сельское хозяйство, что позво­
лило значительно увеличить экспорт. Россия вышла
на первое место в мире, выращивая больше половины
мирового производства ржи, больше четверти произ­
водства пшеницы и овса, около четверти производ­
ства картофеля, около двух пятых производства ячме­
ня и т. д. Российская империя превратилась в главно­
го экспортера сельскохозяйственных продуктов, стала
первой «житницей Европы», на которую приходилось
две пятых всего мирового экспорта зерновой и жи­
вотноводческой продукции. Российские монополи­
стические объединения все активнее выходили на
внешние рынки, успешно конкурировали с монопо­
лиями США, Англии, Германии и Франции.
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ
[il]

Достаточно эффективной была и структура внеш-
неэкономических связей страны. Например,
в 1905годуРоссия вывезла товаров на сумму свыше
1 миллиарда рублей, а ввезла на 550 млн. В среднем
за 1904-1913годыпревышение экспорта над импор­
том составило 318 млн рублей ежегодно. Все это по­
зволило Российской империи в течение царствова­
ния Николая II ввести (в 1896) и иметь устойчивую
золотую («конвертируемую») валюту. Золотой запас
увеличился с 648 млн до 2 257,8 млн рублей. «Устой­
чивость денежного обращения была такова, что даже
во время Русско-японской войны, сопровождавшей­
ся повсеместными революционными беспорядками
внутри страны, размен кредитных билетов на золото
не был приостановлен».
До Первой мировой войны налоги в России были
самыми низкими в мире. Так, например, бремя пря­
мых налогов в Российской империи было почти
в 4 раза меньше, чем во Франции, в 4 с лишним раза
меньше, чем в Германии, и в 8,5 раза меньше, чем
в Англии. Бремя же косвенных налогов было в сред­
нем вдвое меньше, чем в перечисленных выше
странах.
Приведем еще один интересный факт, который
говорит о многом. В самом начале царствования
Николая II (в 1894) в России проживало 122 млн,
а накануне мировой войны — 182 млн человек, что
свидетельствует, говоря современным языком, об
успешной демографической политике.
Залог подъема российской экономики во многом
был связан с разработкой нового фабричного зако­
нодательства, одним из активных создателей которо­
го являлся сам император как главный законодатель
страны. Целью этого законодательства было упоря­
дочение взаимоотношений между предпринимате-
ВСТУПИТБЛЬНАЯ СТАТЬЯ

лями и рабочими, а также стремление облегчить
положение трудящихся. Так, например, закон 2 июня
1897 года впервые вводил нормирование трудового
дня, который не должен был превышать одиннадца­
ти с половиной часов в сутки, а в субботу и предпразд­
ничные дни — 10 часов. Чуть позднее законом уста­
навливался 10-часовой рабочий день. Для сравнения
можно указать, что в Германии вопрос об этом толь­
ко поднимался.
В 1903 году был принят закон о вознаграждении
рабочих, пострадавших от несчастных случаев. По
этому закону «владельцы предприятий обязаны воз­
награждать рабочих, без различия их пола и возрас­
та, за утрату более чем на три дня трудоспособности
от телесного повреждения, причиненного им рабо­
тами по производству предприятия или происшед­
ших вследствие таковых работ». В нем же предусма­
тривалось: «Если последствием несчастного случая,
при тех же условиях, была смерть рабочего, то воз­
награждением пользуются члены его семейства». И,
наконец, законом 23 июня 1912 года в России было
введено обязательное страхование рабочих от болез­
ней и несчастных случаев. Следующим шагом пред­
полагалось введение закона о страховании по инва­
лидности и старости, но последовавшие военные
и революционные события отсрочили его осущест­
вление на целых 20 лет. Такую цену приходилось
платить простому народу за глобальные «потрясения»
основ государства Российского.
За период царствования Николая II смета Мини­
стерства народного просвещения увеличилась
с 25,2 млн до 161,2 млн рублей. В то же время общие
правительственные расходы на народное образова­
ние по всем ведомствам возросли с 40 млн до 270 млн
рублей. Одновременно органы земского и городского
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

самоуправления увеличили свои расходы на народ­
ное образование на 329%. Таким образом, в начале
1913 года общий бюджет народного образования
в России достиг к тому времени полмиллиарда ру­
блей золотом. По закону начальное обучение было
бесплатным. С 1908 года оно объявлялось обязатель­
ным. К началу Первой мировой войны число школ
превысило 130 тысяч. Любопытно отметить, что по
количеству женщин, обучавшихся в высших учебных
заведениях, Российская империя занимала в начале
XX века первое место в Европе, если не во всем мире.
На наш взгляд, можно спорить о мнениях, об оцен­
ках, но не о фактах и цифрах. Статистические дан­
ные, приведенные выше, говорят сами за себя. За
период царствования Николая II было достигнуто не
только значительное экономическое и культурное
развитие державы, но и совершены большие госу­
дарственные преобразования—установление народ­
ного представительства (Государственная дума,
местные органы самоуправления), а в области меж­
дународной — положена инициатива учреждения
международного Гаагского суда и создания элементов
коллективной безопасности.
Существенным достижением для России явилось
преодоление характерных голодовок, которые быва­
ли в прежние времена, «как последствия неурожаев».
Простой народ хотя и жил в массе своей бедно (как,
впрочем, в других странах Европы и Америки до
преодоления времен Великой депрессии), но матери­
альное положение его заметно улучшалось. Приведем
еще один показатель. Сумма вкладов в сберегатель­
ные кассы (куда именно стекались мелкие сбереже­
ния) возросла с 300 млн рублей в 1894 году до 2 млрд
рублей в 1913 году. Всего же рост государственных
доходов за период царствования Николая II опреде-
ВСТУПИТБЛЬНАЯ СТАТЬЯ

лялся почти в 900%, что говорит о благополучии
державы и росте народного благосостояния.
Царское правительство всячески поощряло созда­
ние новых предприятий, строительство железных
дорог и т. л. главным образом путем казенных зака­
зов. Велась определенная политика по привлечению
иностранного капитала для развития экономики
страны, но не в ущерб национальным интересам
России.
Экономический потенциал Российской империи
позволил ей вынести на своих плечах главный удар
неприятельских армий в кампании 1914годаи вы­
ручить союзников по Антанте в критической ситуа­
ции. Однако положение резко изменилось к лету
1915 года в связи с отступлением русских армий из
Галиции и Польши из-за острого недостатка боепри­
пасов, военного снаряжения и ошибок Верховного
командования. Военный министр генерал В. А . Су­
хомлинов (1848-1926) был отстранен от должности
и затем отдан под суд. Обстановка в стране подтол­
кнула буржуазно-помещичьи фракции IV Государ­
ственной думы и Государственного совета объеди­
ниться в августе 1915 года в Прогрессивный блок.
Вне блока оставались только крайне правые и мень­
шевики. Блок критиковал царское правительство за
неспособность обеспечить победу в Первой мировой
войне, пугал союзников по Антанте тайной подготов­
кой царского правительства к заключению с немца­
ми «сепаратного мира», выдвигал в своих интересах
программу ограниченных либерально-демократиче­
ских реформ, добиваясь перераспределения реаль­
ной политической и экономической власти в пользу
крупной буржуазии, как это было в Западной Европе
и США. Главным требованием блока являлось созда­
ние «министерства доверия» во главе с одним из
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

министров, готовым сотрудничать с Государственной
думой. Требование оставалось в рамках закона о Го­
сударственной думе 1906года.Под влиянием времен­
ных военных поражений русской армии вновь воз­
родились надежды оппозиции на вхождение в состав
правительства и достижение поставленной цели.
Таким образом, в конце 1916 и начале 1917 года им­
ператор Николай II опять, как и в 1905году,оказался
перед дилеммой: «или сильная военная диктатура...
или примирение с общественностью».
Противостояние политических сил возрастало.
Становилась все более реальной угроза военного за­
говора и дворцового переворота. Положение усугуб­
лялось тем, что в конце 1916годав связи с убийством
Г. Е . Распутина (1869-1916) императорский дом Рома­
новых оказался расколотым. Николай II предприни­
мал попытки найти выход из политического тупика
и все усиливавшейся изоляции.
Почему произошла Февральская революция, резко
качнувшая маятник истории? Ученые довольно «по­
трудились» над этим вопросом, принося порой объ­
ективность в жертву политике. За историческими
событиями часто отсутствовали неугодные истори­
ческие персонажи — люди, бывшие непосредствен­
ными участниками этих событий. Ход истории по­
рой зависит от волевого решения отдельной лично­
сти, облеченной властью, и понять это решение
можно, лишь взглянув на него не только через при­
зму объективных обстоятельств и событий, но и
сквозь субъективное преломление черт характера
того или иного действующего лица, стоящего у руля
государства.
Определенно можно сказать, что к последнему
русскому царю, которого после февральских событий
1917 года и в советские времена называли не иначе
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

как «Николай Кровавый», российские историки, за
исключением немногих (да и то в последнее время),
мягко говоря, отнеслись несправедливо, а их «тру­
ды» — порой только бледное отражение действитель­
ности. В течение длительного периода на Николая II
(1868-1918) обрушивали поток клеветы, измышле­
ний и ненависти. Его имя систематически дискреди­
тировалось, так что вопреки всем доводам официаль­
ной пропаганды многим становилось ясно: все это
было планомерной акцией по вытравливанию из
сознания простого русского люда (веками чтившего
монарха как одну из величайших своих националь­
ных святынь) малейшей памяти об этой, несомнен­
но, незаурядной личности, хотя и не лишенной че­
ловеческих слабостей.
Если следовать афоризму, что «история есть поли­
тика, опрокинутая в прошлое», то прежде всего не­
обходимо установить последовательность реальных
событий, предшествовавших крушению царской
России, рассказать (опираясь на документы и свиде­
тельства очевидцев) об «отречении» Николая II и его
брата великого князя Михаила Александровича
(1878-1918) от трона, что в итоге и стало отправной
точкой скорбного пути не только Романовых, но
и многих сотен тысяч наших соотечественников,
оказавшихся или в далекой эмиграции, или погиб­
ших в России во времена «красного террора», в годы
братоубийственной Гражданской войны, а позднее
за колючей проволокой ГУЛАГа.
Читая воспоминания А. А . Бубликова, прежде все­
го удивляешься, что такой весьма высокопоставлен­
ный чиновник и депутат Государственной думы так
негативно, а порой просто оскорбительно до непри­
личия отзывается о последней эпохе Российской
империи и о своем «царе-батюшке», перед которым
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

преклонялся весь русский народ. Впрочем, такой тон
на вооружение в своей пропаганде взяли позднее
и большевики, когда пришли к власти, благодаря
прежде всего именно «демократам Временного пра­
вительства». Именно они посеяли семена вседозво­
ленности и анархии, выпустили «джинна из бутыл­
ки», т. е. провели амнистию всем осужденным ранее
революционерам, а заодно разбежались из тюрем
уголовники, которых в народной молве окрестили
«птенцами Керенского». Хотя чему удивляться?! В са­
мом деле, не превозносить же им прежние порядки
и относительную стабильность, т. е . тот режим, кото­
рый сами же «нечаянно» разрушили в февральские
дни 1917 года во время пожара мировой войны.
Просто некоторым захотелось «порулить», как той
вороне из известного мультфильма, а в итоге, ну вот,
«не получилось»! На кого же обижаться?! Российского
обывателя из среды интеллигенции можно понять.
Все вышло по русской поговорке: «За что боролись,
на то и напоролись*; или еще точнее, как по меткому
высказыванию наших дней всем известного Виктора
Степановича Черномырдина, ставшим крылатыми
словами: «Хотели как лучше, получилось как всегда».
С первых дней Февральской революции в обще­
ственном сознании России превалировало мнение
о беспечности и слабоволии последнего самодерж­
ца — Николая II, о той легкости, с которой он якобы
без борьбы отрекся от российского престола, как
будто (по известному выражению генерал-майора
свиты императора Д. Н. Дубенского) «сдал эскадрон».
Отсюда вся обида на бывшего императора, что все
в той «благополучной жизни» рухнуло, а «радужные
ожидания» не оправдались.
Так ли было на самом деле? Чтобы понять ход
грозных событий конца февраля — начала марта
[18]
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

1917 года и осмыслить поведение в это время импе­
ратора, необходимо четко представлять расстановку
политических сил в стране накануне их и знать осо­
бенности характера Николая И. В связи с этим попы­
таемся кратко отметить наиболее значительные вехи
той ситуации и воспроизвести хронологию круговер­
ти революционных дней, приведенные в воспоми­
наниях А. А . Бубликова.
В мятежное время 1917 года (да и после расстрела
Николая II) в периодической печати и многочислен­
ных мемуарах современников той эпохи отмечалась
роковая предопределенность судьбы бывшего царя.
Среди некоторой части приближенных к импера­
тору преобладали фатализм и вера в судьбу, а поэто­
му и пассивное отношение к событиям. «Морской
волк», друг Николая II, адмирал свиты К. Д. Нилов
(1856-1919) в присущей ему простоватой манере
твердил: «Будет революция — нас всех повесят, а на
каком фонаре — это все равно».
Несмотря на нараставший размах революционно­
го накала, правящие крути продолжали считать вы­
ступление войск против правительства невозмож­
ным, во всяком случае, до окончания войны. В этом
убеждали царскую семью командующий Петроград­
ским военным округом генерал С. С . Хабалов (1858-
1924) и министр внутренних дел А. Д . Протопопов
(1866-1918). Был произведен ряд арестов среди рево­
люционеров. Думская оппозиция поняла, что могут
прийти и за ними, так как срок депутатских полно­
мочий подходил к концу. Положение все обострялось,
лидеры оппозиции, постоянно бегая в посольства
Англии и Франции за консультациями, начали «сжи­
гать мосты». Кризис власти приобрел необратимый
характер, царское правительство теряло должный
контроль за нарастающими грозными событиями.
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

По Петрограду стали распространяться слухи,
будто Царское Село (резиденция Николая II) приняло
решение расправиться с Государственной думой.
А. Ф. Керенский (1881-1970) писал в воспоминаниях:
«Когда 14 февраля открылось заседание Думы, в по­
вестке дня стоял вопрос о ее роли в противостоянии
между властью и страной... Я сказал то, о чем думали,
но не рисковали говорить открыто депутаты Думы.
И заявил, что ответственность за происходящее ле­
жит не на бюрократии и даже не на "темных силах",
а на короне. Корень зла, сказал я, кроется в тех, кто
сидит на троне... "Я имею в виду то, что свершил Брут
во времена Древнего Рима". Председатель Думы позд­
нее распорядился об исключении из стенографиче­
ского отчета этого моего заявления, оправдывающе­
го свержение тиранов. Когда мои слова передали
царице, она воскликнула: "Керенского следует пове­
сить!'* На следующий день или, быть может, днем
позже председатель Думы получил от министра
юстиции официальное заявление с требованием
лишить меня парламентской неприкосновенности
для привлечения к судебной ответственности за со­
вершение тяжкого преступления против государства.
Получив эту ноту, Родзянко тотчас пригласил меня
в свой кабинет и, зачитав ее, сказал: "Не волнуйтесь.
Дума никогда не выдаст вас"».
До председателя Государственной думы М. В. Род­
зянко (1859-1924) дошли сведения, что царь созывал
некоторых министров во главе с главой правитель­
ства князем Н. Д. Голицыным (1850-1925). На совеща­
нии обсуждался вопрос о последствиях возможного
решения «о даровании ответственного министер­
ства». Может быть, Николай II желал показать прави­
тельству, что над ним тоже занесен дамоклов меч,
как и над принципом самодержавия, чтобы подтол-
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

кнуть на решительные меры? А может, просто про­
щупывал настроения министров, их отношение
к обострявшейся ситуации? Совещание показало, что
князь Голицын был бы доволен, если бы дело обер­
нулось так, что с него сняли бы непосильную ношу.
Но вечером 20 февраля его снова вызвали в Царское
Село. Николай II сообщил ему, что уезжает на корот­
кое время в Ставку. Когда же князь Голицын напом­
нил царю, что тот собирался ехать в Думу и говорить
«о даровании ответственного министерства», Нико­
лай II спокойно ответил, что изменил свое решение.
Что вызвало изменение решения? Об этом можно
только догадываться. Известно, что в Ставку после
продолжительной болезни вернулся начальник шта­
ба генерал М. В . Алексеев. Великий князь Михаил
Александрович передал во время разговора с венце­
носным братом в Царском Селе, что в Ставке якобы
выражают недовольство его длительным отсутстви­
ем. Возможно, Николай II еще раз решил взвесить все
аргументы и прояснить обстановку до конца, прежде
чем сделать такой ответственный шаг в очередной
уступке оппозиции.
Накануне отъезда в Ставку, как видно из дневника
Николая II, поздно вечером он принял министра
внутренних дел Протопопова. По некоторым сведе­
ниям, он сообщил А. Д. Протопопову, что генерал
В. И. Гурко (1864-1937) вместо полков личной гвар­
дии, о направлении которых в Петроград он распо­
рядился, послал туда морскую гвардию. Гвардейским
экипажем командовал великий князь Кирилл Влади­
мирович (1876-1938), который своим отношением
к Николаю II вызывал определенные опасения. Царь
собирался осуществить намеченную переброску ча­
сти верных войск и конной гвардии в столицу. Перед
тем как покинуть Петроград, Николай II подписал
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

указы Сенату — как об отсрочке заседаний, так и о
роспуске Думы, не поставив на обоих документах
даты, и вручил их на непредвиденный случай главе
правительства князю Н. Д . Голицыну. Министр Про­
топопов просил царя не задерживаться в Ставке без
крайней необходимости и заручился его обещанием
возвратиться не позднее чем через восемь дней.
Таким образом, проведя 66 дней в столице, выслу­
шав все стороны, Николай II, оставив заболевших
корью детей, в 14 часов 22 февраля 1917 года выехал
из Царского Села в Ставку (Могилев).
Вскоре в связи с обострением политического по­
ложения в стране царь принял решение прервать
заседания Государственной думы. Первые сообщения
из Петрограда о стачках и беспорядках были расце­
нены им как вспышки бунта голодного населения
и проявление недовольства в связи с перерывом за­
седаний Думы. Когда в Ставку пришла тревожная
телеграмма председателя Думы М. В . Родзянко о на­
чале революции, Николай II (по некоторым свиде­
тельствам) сказал министру императорского двора
графу В. Б. Фредериксу (1838-1927): «Опять этот тол­
стяк Родзянко мне написал разный вздор, на который
я ему не буду даже отвечать».
Тем не менее вечером 26 февраля Хабалов и Про­
топопов получили от царя из Ставки телеграфное
предписание: «Повелеваю завтра же прекратить
в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое вре­
мя войны с Германией и Австрией. Николай».
В Петрограде правительство и военные власти
были в полной растерянности. Так, например, 22 мар­
та 1917 года на допросе ЧСК (Чрезвычайная след­
ственная комиссия) Временного правительства уже
бывший главнокомандующий Петроградским воен­
ным округом генерал С. С . Хабалов (1858-1924) при-
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

знавался: «Эта телеграмма, как бы вам сказать? —
быть откровенным и правдивым: она меня хватила
обухом... Как прекратить завтра же?.. Что я буду де­
лать? Как мне прекратить? Когда говорили "хлеба
дать", дали хлеба — и кончено. Но когда на флагах
надпись "Долой самодержавие!" — какой же тут хлеб
успокоит!»
В депешах военных властей Петрограда не сооб­
щалось об истинных причинах, послуживших толч­
ком к революционному взрыву, который в конечном
итоге и привел к государственному перевороту. Князь
Владимир Андреевич Оболенский (1869-1938), при­
надлежавший к радикальному крылу кадетов, писал:
«Вспыхнувшая в конце февраля 1917 года революция
не была неожиданностью. Она казалась неизбежной.
Но никто не представлял себе, как именно она про­
изойдет и что послужит поводом для нее... Революция
началась с бунта продовольственных "хвостов", а этот
бунт вспыхнул потому, что министр земледелия Рит-
тих, заведовавший продовольствием Петербурга (так
в тексте, правильно: Петрограда. — Примеч. авт. ст .),
испугавшись уменьшения подвоза хлеба в столицу,
отдал распоряжение отпускать пекарням муку в огра­
ниченном размере — по расчету 1 фунт печеного
хлеба в день на человека. Ввиду сокращения хлебных
запасов эта мера была вполне разумной, но лишь при
одновременном введении системы хлебных карто­
чек... Все были уверены, что начавшийся в Петербур­
ге бунт будет жестоко подавлен...
26 февраля Керенский был уверен в том, что не
сегодня завтра его арестуют... Но этот ряд стихий­
но-хаотических действий создал перелом в истории
России, перелом, называемый Февральской револю­
цией. На следующий день открылась новая страница
русской истории».
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

Такого же мнения был кадет В. Д. Набоков (1869-
1922): «Происходившее нам казалось довольно гроз­
ным... Тем не менее еще 26-го вечером мы были да­
леки от мысли, что ближайшие два-три дня принесут
с собою такие колоссальные, решающие события
всемирно-исторического значения».
События развивались по туго закрученной спира­
ли. Мятежные и революционные проявления в Пе­
трограде начались 23 февраля. Однако только 27-го
власти сообщили в Ставку о своей неспособности
контролировать ситуацию и запросили помощи
с фронта. По распоряжению Николая II в ночь с 27 на
28 февраля в столицу направляются Георгиевский
батальон и другие воинские части под командовани­
ем генерала Н. И. Иванова (1851-1919). С фронта было
снято несколько кавалерийских полков. В Царское
Село выезжает и сам царь
Тактику жестких мер против революционных
выступлений в военное время поддерживала и им­
ператрица Александра Федоровна: «Если мы хоть на
йоту уступим, завтра не будет ни Государя, ни России,
ничего!.. Надо быть твердыми и показать, что мы
господа положения».
В непримиримой схватке столкнулись силы, тре­
бовавшие более или менее радикальных обществен­
ных перемен, и силы, пытавшиеся сохранить само­
державную систему. Страна раскалывалась на лагеря.
Обер-гофмейстерина императрицы княгиня Е. А. На­
рышкина (1838-1928) констатировала в своем днев­
нике: «Император думает и работает только для
своей неограниченной власти. Увы, увы, у него в бу­
дущем отнимут гораздо больше, чем он должен был
бы отдать добровольно, обеспечив себе популярность
и любовь своего народа...» Вопрос, однако, в том, что
в понятие «народ», каждый вкладывал свой смысл.
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

Император считал, что кучка оппозиционеров в лице
банкиров, промышленников и политических интри­
ганов — это не тот «народ», который несет основные
тяготы войны в окопах, на заводах и фабриках, на
крестьянской пашне. Он не один раз говорил о необ­
ходимости облегчения жизни простого народа и в
связи с этим проведения ряда реформ в стране, но
после окончания войны, а не во время ее, когда все
усилия должны быть направлены на победу в ней.
Он горько убедился на своем опыте, что уступки
в пользу непримиримой оппозиции влекут все новые
и новые требования и только обостряют положение
в державе.
Обстановка в стране за несколько часов измени­
лась не в пользу самодержавия. Так, например, 1 мар­
та Николай II сделал очередную запись в дневнике:
«Ночью повернули с М. Вишеры назад, т. к. Любань
и Тосно оказались занятыми восставшими. Поехали
на Валдай, Дно и Псков, где остановился на ночь.
Видел Рузского. Он, Данилов и Саввич обедали. Гат­
чина и Луга тоже оказались занятыми. Стыд и позор!
Доехать до Царского не удалось. А мысли и чувства
все время там! Как бедной Алике, должно быть, тя­
гостно одной переживать все эти события! Помоги
нам Господь!»
Николай II, которому восставший народ и мятеж­
ные части фактически закрыли путь на Петроград,
пытался изменить тактику. Политический компро­
мисс, уступка оппозиции в ее требовании создания
«ответственного министерства» (перед Государствен­
ной думой) даются императору в нелегкой борьбе
с самим собой. Генерал А. И. Деникин (1872-1947)
в «Очерках русской смуты» писал: «Вечером 1 марта
в Пскове. Разговор с генералом Рузским; Государь
ознакомился с положением, но решения не принял.
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

Только в 2 часа ночи 2-го, вызвав Рузского вновь, он
вручил ему указ об ответственном министерстве.
"Я знал, что этот компромисс запоздал, — рассказы­
вал Рузский, — но я не имел права высказать свое
мнение, не получив указаний от исполнительного
комитета Государственной думы"».
Заметим, что со стороны генерал-адъютанта
Н. В . Рузского (1854-1918), как нам кажется, в данном
случае приведен довольно странный аргумент,
т. к. он давал присягу на верность императору, а ар­
мия должна была быть вне политики. В данном
случае просматривались явные элементы наличия
заговора и нарушения присяги.
В эти дни была предпринята еще одна отчаянная
попытка к спасению трона. Так, 1 марта 1917 года
появился «Манифест великих князей», в котором от
имени царя предполагалось провозгласить следую­
щее: «...Поручаем Председателю Государственной
думы немедленно составить Временный кабинет,
опирающийся на доверие страны, который в согла­
сии с нами озаботится созывом Законодательного
собрания, необходимого для безотлагательного рас­
смотрения имеющего быть внесенным правитель­
ством проекта новых основных законов Российской
империи». Под документом поставили свои подписи
великие князья: Михаил Александрович, Кирилл
Владимирович и Павел Александрович. Однако время
ушло. Проект так и остался проектом.
Следует отметить, что вместо поддержки Нико­
лая II или нейтралитета по отношению к нему вели­
кий князь Кирилл Владимирович (1876-1938) пред­
принял неожиданные шаги, которые имели пагуб­
ные последствия для судеб монархии в России. Так,
дворцовый комендант императорского двора гене­
рал-майор В. Н. Воейков (1868-1947) писал в мемуарах
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

об этих событиях: «Великий князь Кирилл Владими­
рович, с царскими вензелями на погонах и красным
бантом на плече, явился 1 марта в 4 часа 15 мин. дня
в Государственную думу, где отрапортовал председа­
телю Думы М. В . Родзянко: "Имею честь явиться Ва­
шему Высокопревосходительству. Я нахожусь в ва­
шем распоряжении, как и весь народ. Я желаю блага
России", — причем заявил, что Гвардейский экипаж
в полном распоряжении Государственной думы».
Этот шаг был равносилен предательству. Позднее
многие сторонники монархии, оказавшись в эмигра­
ции, с горечью констатировали, подобно генералу
Н. А. Епанчину (1857-1941), что некоторые «великие
князья изменили государю дважды: и как императо­
ру, и как главе императорского дома».
В Пскове оппозиция фактически предъявила Ни­
колаю II ультиматум. Император, оказавшись в штабе
Северного фронта у генерала Н. В. Рузского (1854-
1918), пытался найти политический компромисс
и боролся до конца. «Основная мысль государя, —
излагал позднее Рузский в интервью журналистам, —
была, что он для себя в своих интересах ничего не
желает, ни за что не держится, но считает себя не
вправе передать все дело управления Россией в руки
людей, которые сегодня, будучи у власти, могут на­
нести величайший вред родине, а завтра умоют руки,
"подав с кабинетом в отставку..." . Государь перебирал
с необыкновенной ясностью взгляды всех лиц, кото­
рые могли бы управлять Россией в ближайшие вре­
мена в качестве ответственных перед палатами ми­
нистров, и высказывал свое убеждение, что обще­
ственные деятели, которые, несомненно, составят
первый же кабинет» — все люди совершенно неопыт­
ные в деле управления и, получив бремя власти, не
сумеют справиться со своей задачей».
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

Последовавшие затем события нашли отражение
и в воспоминаниях генерала А. И. Деникина: «Руз­
ский представил государю мнения Родзянко и воен­
ных вождей. Император выслушал совершенно
спокойно, не меняя выражения своего как будто за­
стывшего лица; в три часа дня он заявил Рузскому,
что акт отречения в пользу своего сына им уже под­
писан...»
Поздно вечером 2 марта в Псков приехали предста­
вители Думы А. И. Гучков и В. В. Шульгин. Разговор
Николая II с ними описан во многих мемуарах. Царь,
внимательно выслушав сообщение делегатов о поло­
жении дел в Петрограде, заявил: «Я вчера и сегодня
целый день обдумывал и принял решение отречься
от престола. До трех часов дня я готов был пойти на
отречение в пользу моего сына, но затем я понял, что
расстаться со своим сыном я не способен. Вы это,
надеюсь, поймете? Поэтому я решил отречься в поль­
зу моего брата». Еще до отречения он дал распоряже­
ние генералу Н. И. Иванову не предпринимать ника­
ких военных действий против мятежников и вернул
кавалерийские части на фронт.
Отречение Николая II от престола за себя и несо­
вершеннолетнего Алексея в пользу великого князя
Михаила Александровича явилось для всех полной
неожиданностью. Это решение было непростым
и для самого Николая Романова.
2 марта он записал в дневнике: «Утром пришел
Рузский и прочел свой длиннейший разговор по
аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Пе­
трограде таково, что теперь министерство из Думы
будто бессильно что-либо сделать, так как с ним бо­
рется социал-демократическая партия в лице рабо­
чего комитета. Нужно мое отречение. Рузский пере­
дал этот разговор в Ставку, а Алексеев — всем глав-
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

нокомандующим. К двум часам пришли ответы от
всех. Суть та, что во имя спасения России и удержа­
ния армии на фронте в спокойствии нужно решить­
ся на этот шаг. Я согласился. Из Ставки прислали
проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли
Гучков и Шульгин, с которыми я переговорил и пе­
редал им подписанный и переделанный манифест.
В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пе­
режитого. Кругом измена и трусость, и обман!»
Переживания и опасения Николая II за благопо­
лучие семьи в этих трагических событиях имели
большое значение.
Вместе с тем отречение Николая II за себя и за
своего сына Алексея было очевидным нарушением
закона о престолонаследии, так как царь не мог от­
рекаться за прямого наследника. Многие видели
в этом шаге бывшего царя тайный смысл, то есть
намерение в дальнейшем отказаться от этого акта
как не имеющего законной силы. Так, П. Н. Милюков
позднее прямо писал: «Отказ в пользу брата недей­
ствителен, и это есть трюк, который задуман был
и осуществлен в отсутствие царицы... При условии
передачи власти Михаилу легче было впоследствии
истолковать весь акт как недействительный» (См.:
«Последние новости» (Париж). 1924. 23 февраля). Но
нам не следует забывать, что по законам Российской
империи и сам монарх не имел права отрекаться от
престола, о чем кадет Милюков почему-то умолчал.
Генерал А. И. Деникин позднее так описал пережи­
вания Николая II после отречения: «Поздно ночью
поезд уносил отрекшегося императора в Могилев.
Мертвая тишина, опущенные шторы и тяжкие, тяж­
кие думы. Никто никогда не узнает, какие чувства
боролись в душе Николая II — отца, монарха и просто
человека, когда в Могилеве при свидании с Алексее-
ВСТУПИТБЛЬНАЯ СТАТЬЯ

вым он, глядя на него усталыми, ласковыми глазами,
нерешительно сказал:
— Я передумал. Прошу Вас послать эту телеграмму
в Петроград.
На листке бумаги отчетливым почерком государь
писал собственноручно о своем согласии на вступле­
ние на престол сына своего Алексея...
Алексеев унес телеграмму и... не послал. Было
слишком поздно.
Телеграмму эту Алексеев, "чтобы не смущать умьГ,
никому не показывал, держал в своем бумажнике
и передал мне в конце мая, оставляя верховное ко­
мандование.
Этот интересный для будущих биографов Нико­
лая II документ хранился затем в секретном пакете
в генерал-квартирмейстерской части Ставки».
Стоит нам подчеркнуть, что генералы А. И. Дени­
кин и М. В. Алексеев в этом случае (сознательно или
нет) были не правы, указывая: «Было слишком позд­
но». Отречение Николая II на самом деле было бы
окончательным только после принятия и опублико­
вания Сенатом соответствующего Манифеста, что
четко определялось законодательством Российской
империи при вступлении нового монарха на трон.
Манифест на тот момент не был опубликован. При
желании еще было время все изменить в пользу це­
саревича Алексея, который мог занять место на рос­
сийском престоле, что якобы все в стране ожидали.
Уже на второй день после отречения Николая II
Петроградский исполком, учитывая требования
многочисленных митингов и собраний, постановил
арестовать царскую семью и великих князей. Через
несколько дней под давлением Петросовета прини­
мает аналогичное постановление об аресте царской
семьи и Временное правительство.
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

Романовых и Россию ожидали тяжкие испы­
тания...
Чтобы лучше понять содержание воспоминаний,
необходимо хотя бы в общих чертах представить
жизненный путь их автора. К сожалению, об этом
известно не так много. Александр Александрович
Бубликов родился 4 мая 1875 года в Санкт-Петербур­
ге в семье дворянина, чиновника Министерства пу­
тей сообщения. Он окончил частную гимназию Ви-
демана. Поступил в Санкт-Петербургский универси­
тет, вскоре перешел в Институт инженеров путей
сообщения. Получил специальность железнодорож­
ного инженера и продолжил обучение за границей.
Вернувшись в Россию, занимался изыскательными
работами на строительстве железных дорог: Уфа —
Магнитная, Вологда — Вятка и др. Позднее работал
в Управлении Самаро-Златоустовской железной до­
роги. Был членом Междуведомственной комиссии
по выработке плана развития российских железных
дорог. Имел чин коллежского асессора. Начальник по
изысканиям железной дороги Москва — Казань —
Екатеринбург (с 1909). Директор Ачинско-Минусин-
ской железной дороги. Автор ряда трудов по вопро­
сам железнодорожной финансово-экономической
политики. Член исполкома Всероссийского съезда
представителей промышленности и торговли, това­
рищ (заместитель) председателя Комиссии по желез­
нодорожным вопросам при Совете съездов. Почет­
ный гражданин городов Екатеринбурга и Шадрин-
ска. Домовладелец. Холост. Депутат IV Государствен­
ной думы от Пермской губернии (с 1912), входил во
фракцию прогрессистов. Фракция выражала интере­
сы предпринимательских кругов (в т. ч. московских,
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

группировавшихся вокруг А. И . Коновалова и брать­
ев В. П. и П. П. Рябушинских) и части либеральной
интеллигенции. Фракция прогрессистов выступала
за упрочение конституционного строя в России,
придавая особое значение усилению политической
роли деловых кругов. В ноябре 1912 года была созда­
на и Партия прогрессистов. Он являлся членом ко­
миссий в Государственной думе: финансовой, о путях
сообщения, для рассмотрения законопроекта о шлю­
зовании порожистой части реки Днепр, о торговле
и промышленности. Член Прогрессивного блока
с августа 1915 по 31 октября 1916 года, когда фракция
прогрессистов покинула блок. По некоторым сведе­
ниям — масон. В годы Первой мировой войны ви­
це-председатель Центрального военно-промышлен­
ного комитета. В конце февраля 1917 года назначен
Временным комитетом Государственной думы (ВКГД)
комиссаром Министерства путей сообщения, позд­
нее член Экономического совета. В воспоминаниях
Бубликов часто возвеличивает свою роль в событиях
Февральской революции. 5 марта 1917 года он уча­
ствовал в учредительном собрании Союза инже­
неров.
Депутат Государственной думы IV созыва Алек­
сандр Александрович Бубликов, причислявший себя
к лагерю либералов, пережил в своей душе за отно­
сительно короткий период времени эйфорию упое­
ния от свершавшихся на его глазах и с его непосред­
ственным участием глобальных демократических
перемен в стране до краха и разочарования в обма­
нутых «розовых мечтаниях», испив до дна всю горечь
полного банкротства и вынужденной эмиграции.
В воспоминаниях А. А. Бубликова без тени скром­
ности подчеркивается, что он установил личный
контроль над всей железнодорожной сетью страны,
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

использовал телеграф для умышленной дезинфор­
мации начальников станций о переходе якобы вла­
сти в России к Временному правительству, хотя
этого еще не было, действуя в его интересах. Он
якобы остановил 1 марта 1917 года поезд императо­
ра, следовавший в Царское Село. Его помощником
был то лейтенант, то поручик Греков. Имеются неко­
торые и другие случайные, а порой умышленные
погрешности, о чем мы отметим в тематических
и именных комментариях к данному изданию.
А. А . Бубликов участвовал 8 марта 1917 года в аресте
бывшего императора Николая II в Ставке (Могилев)
и доставке его под конвоем в Царское Село, вместе
и в сопровождении с тремя другими членами Госу­
дарственной думы: Василием Михайловичем Верши­
ниным, Семеном Федоровичем Грибуниным и Саве­
лием Андреевичем Калининым. Затем 14 марта он
был командирован в качестве комиссара ВКГД и Вре­
менного правительства для наведения порядка
в тылу Северо-Западного фронта в Пермскую губер­
нию и на уральские заводы Сергино-Уфалейского
товарищества, рабочие которых изгнали админи­
страцию и потребовали повышения заработной
платы, а также ездил на Тамбовские пороховые за­
воды. В апреле 1917 года в газете «Русское Слово»
No 81, которая издавалась в Москве, прозвучало, что
Бубликов назначен «Главноначальствующим во Вла­
дивостоке». Позднее из значительных событий
А. А. Бубликов участвовал и выступал на Московском
государственном совещании в августе 1917 года.
Незадолго до Октябрьского переворота большевиков
он уехал в США. Автор воспоминаний «Русская рево­
люция» (Нью-Йорк, 1918). С тех пор фактически на­
ходился в эмиграции. Обосновался позднее в Пари­
же. Об этом имеются сведения в его воспоминаниях,
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

которые иногда грешат лукавыми нюансами, весьма
далекими от действительных фактов, но в целом
достоверно передающие дух того бурного времени.
Воспоминания, судя по дате, проставленной их авто­
ром, написаны в феврале 1918 года. Поэтому кратко
отметим о его дальнейшей судьбе, что А. А. Бубликов
стал членом президиума железнодорожной секции
при Совете Российского торгово-промышленного
и финансового союза в Париже, членом Русского
парламентского комитета. Входил в инициативную
группу В. Л . Бурцева по созыву съезда Русского наци­
онального комитета. Сотрудничал и печатался в га­
зете «Новое русское слово» (Нью-Йорк). Скончался
29 января 1941 года в Нью-Йорке (США).
Фрагменты воспоминаний А. А . Бубликова в по­
следние годы иногда упоминаются в ссылках моно­
графий и научных статей профессиональных истори­
ков. Правда, иногда в работах даже известных ученых
встречаются неточности в изложении фактов биогра­
фии нашего героя. Так, например, Марк Ферро в из­
вестном своем труде «Николай II» (Париж, 1990; М.,
1991) цитирует эти воспоминания, но о самом Бубли-
кове ошибочно утверждает: «Поездка Бубликова, ко­
торому Петроградский Совет поручил перевезти царя
из Ставки в Могилеве в Царское Село, была триум­
фальной». Теперь и рядовой российский читатель
впервые имеет редкую возможность ознакомиться
с этим уникальным изданием, поскольку в советские
времена оно находилось в «спецхранах», а позднее не
переиздавалось, так как, вероятно, не вписывалось
в традиционную схему трактуемых событий Февраль­
ской революции в нашей стране. В труде А. А . Бубли­
кова (так можно назвать его воспоминания за попыт­
ку анализа некоторых событий) обозначено много
проблем и поставлено много острых вопросов, кото-
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

рые, как ни странно, очень злободневны идоянаше­
го времени. Правда, он же с разочарованием и горе­
чью в своих воспоминаниях в итоге утверждает:
«И никого никакая история ничему не учит. Всякий
раз начинается все то же».
Настоящее переиздание соответствует публикации
воспоминаний А. А . Бубликова на русском языке
в США (Нью-Йорк, 1918). Сохранены его предисловие,
а также все авторские примечания. Исправлены ти­
пографские опечатки первого издания, дополнитель­
но даны пояснения и комментарии к содержанию
текста воспоминаний. Комментарии и примечания
нами были составлены на основе документальных
и печатных источников.
В. М. Хрусталев
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

РЕВОЛЮЦИЯ

Анархизм (греч. — безвластие) — политическое
течение, выступающее за уничтожение
государства как принудительной формы власти
и замену его свободным, добровольным
объединением граждан.

Предисловие автора
к первому изданию
Я уже давно уклонился от активного участия в по­
литике. Того менее предполагал я заниматься ею
здесь, в Америке. Но мои здешние друзья и знакомые
выражали такой интерес к моим личным впечатле­
ниям и мыслям по поводу русской революции, что
я решил выпустить настоящую книгу.
Претендую только на одно, что мои «мемуары»
искренны и правдивы. Об их содержательности,
а также о жизненности моих политических взглядов
представляю судить читателям и... времени.
А А Бубликов
Нью-Йорк,
20 февраля 1918 года
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Настанет год — России черный год —
Когда царей корона упадет,
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон;
Когда чума от смрадных, мертвых тел
Начнет бродить...
И станет голод бедный край терзать,
И зарево окрасит волны рек!
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь — и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож;
И горе для тебя!., твой плач, твой стон
Ему тогда покажется смешон...
Лермонтов, 1830
Неудачная революция 1905 года весьма быстро
выродилась в бандитизм.
Это до чрезвычайности облегчило императорско­
му правительству борьбу с нею.
Ряд отвратительных преступлений
1
, совершенных
под прикрытием революционного знамени, злоупо­
требление таким опасным для общего блага оруди­
ем, как всеобщая политическая забастовка, и край­
няя нетерпимость крайних левых партий, которую
можно было поставить вровень разве только с не­
терпимостью правительственной, — все это вместе
взятое отвратило от симпатий к революции всех
людей, имущих или мечтающих путем упорного
труда в мирной обстановке добиться известного
достатка.
Можно, пожалуй, сказать, что эти люди «благосло­
вили» правительство Столыпина на усмирение рево-
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

люции, ибо действительно только учуяв, что симпа­
тии значительной части населения уже более не
с революционерами, правительство возымело сме­
лость начать беспощадную и систематическую
с ними борьбу Пошли расстрелы, карательные экс­
педиции, заполнение тюрем и массовая ссылка —
словом, весь обычный арсенал реакции был пущен
в ход, и революционеры, оставшиеся одинокими,
быстро были разбиты наголову.
«Успокоение», поскольку оно достижимо мерами
полицейскими, наступило весьма быстро. Но вскоре
оно было закреплено и по существу: наступил энер­
гический рост благосостояния широких масс населе­
ния. Заработали фабрики, заводы, железные дороги.
Биржа, дававшая прыжки цен в десятки пунктов
в день, проливала золотой дождь на толпы людей,
осаждавших банкирские конторы. А кто же не знает,
что материальное благополучие есть лучший бром
против политических страстей?
Революция кончилась. О ней все позабыли.
Но и ни одна из общественных сил, в ней участво­
вавших, — ни революционеры, ни правительство,
ни народ сам, — никто не извлек из пережитого
никакого урока на будущее.
Революционеры, частью заполнившие бесчислен­
ные русские тюрьмы и безбрежную сибирскую
тайгу, частью ушедшие искать гостеприимства в дру­
гих странах, унесли с собою в изгнание и ссылку
только крайнее озлобление против виновников
своего поражения и чрезвычайную уверенность
в своей правоте.
Они не хотели даже допускать мысли о том, что
источник их поражения лежал в их же ошибках,
в их оторванности от подлинного русского народа.
Наблюдая проявленное им во время революции
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБ ЛИКО В

в широчайшем масштабе неуважение к чужой соб­
ственности, они заключали о том, что будто бы этот
народ чрезвычайно склонен к социалистическому
укладу жизни, тогда как значительной его части
гораздо ближе была знаменитая идеология: если
ты украл мою жену, то это — плохо, а если я украл
твою жену, то это — хорошо. Они не поняли, что
этот народ не дорос еще даже до буржуазной идео­
логии, целиком основанной именно на уважении
к чужой собственности, что он где-то еще бесконеч­
но далек даже от современных европейцев и аме­
риканцев.
Наконец, они не сумели сделать даже того напра­
шивавшегося вывода, что их теория перманентной
революции
2
носила источник своей гибели в самой
себе, ибо спокойствие душевное есть в понимании
широких народных масс такое великое «благо», за
которое народы платили всегда самую дорогую цену,
вплоть до цены собственной политической свободы.
Свою профессиональную любовь к революционному
действию они считали присущей и народу, тогда как
для последнего революция всегда лишь средство
и никогда — цель.
Революционеры упорно не хотели понять, что
с тем материалом, который имелся на Руси, можно
было только скомпрометировать социалистическую
идею, а отнюдь не осуществить на земле социали­
стический рай, что русский народ, не прошедший
курса элементарной политической свободы, если
его не удерживать от слишком быстрого движения
влево, всегда будет проявлять склонность шарахать­
ся от крайних увлечений свободою в сторону самой
же крайней реакции.
Правительство... разделило обычную участь всех
реакционных правительств — проявило полную
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

безыдейность, можно сказать, безграничную поли­
тическую глупость.
В упоении своей решительной победой над врагом
внутренним при помощи мер чисто полицейского
порядка оно забыло знаменитое положение француз­
ского политического деятеля, что штыками можно
сделать весьма много, но только нельзя сделать одно­
го — на них нельзя сидеть
3
.
Знаменитая правительственная формула «сперва
успокоение, а потом реформы» расплылась весьма
быстро. Из всех реформ была проведена, да и то не
слишком энергично, только одна — были сделаны
шаги к насаждению в России класса мелких едино­
личных земельных собственников
4
. О каком-либо
утверждении торжественно обещанных политиче­
ских свобод не было больше и речи.
Правительство не поняло, что долго править
страною против народа нельзя, что для того, чтобы
прочно стоять во главе великой нации, надо уметь
сохранять в себе великодержавный инстинкт
5
—
надо уметь предлагать народу задачи, достойные
его, и в то же время непрерывно улавливать, в чем
состоит его действительный, кровный интерес.
Правительство видело ясно бессилие дворянства
и духовенства, а потому, пользуясь ими, оно в то же
время глубоко их презирало, с их желаниями не
считалось, тем самым питая даже в этой среде недо­
вольство существующим строем.
Рабочих оно искренно ненавидело.
К крестьянству оно относилось явно недоверчиво,
ибо последнее в дни революции задело интересы
помещичьего класса, из которого рекрутировались
представители высшей власти в стране.
В отношении интеллигенции им была усвоена
столь любезная сердцу всех реакционных прави-
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБ ЛИКО В

тельств мира политика «мелкихуколов» — непрерыв­
ного мелкого издевательства над ее свободолюбивы­
ми стремлениями.
Наконец, к торгово-промышленной буржуазии
отношение было определенно враждебное. Бывший
министр внутренних дел, кстати сказать, назначен­
ный на этот пост бывшим царем за одно только
достоинство — уменье бесподобно изображать
влюбленную пантеру (факт!), говорил про буржуа­
зию так: «Это будет похуже рабочих; тех можно
пострелять. А что с этими сделаешь?»
Словом, не было в России класса или группы лю­
дей, с которыми русскому правительству было бы
по пути.
Оно воевало со всеми, всех и всего боялось, всех
угнетало, все молодое, свежее душило.
Идеолог русской реакции поставил такую задачу
перед русской властью: «Россию надо подморозить —
чтобы не гнила», ибо твердая, прочная, незыблемая,
застывшая в своих идеалах власть возможна только
над народом неживым, не движущимся вперед, не
стремящимся к политическому совершенствованию.
И русская власть стояла над русским народом,
сильная с виду, но совершенно одинокая, никому
подлинно не нужная.
Ибо подняться до высоты просвещенного абсолю­
тизма, точно сформулировать действительно исто­
рические задачи своего народа и настойчиво их
осуществлять было, конечно, не под силу русскому
самодержавию, выродившемуся и духовно, и физи­
чески.
Его хватало только на работу отрицательную, на
полицейский гнет. Творчество от него давно отлетело.
Поэтому урок революции 1905 года прошел для
него совершенно даром. Оно не поняло, что русский
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

народ перерос старые рамки, что он уже сильно хочет
новой, лучшей жизни и что он скоро начнет сам ее
строить, если ему не даст ее его «Богом поставленная»
власть.
Историческая фраза Александра II, сказанная им
дворянству при освобождении крестьян: «Лучше
начать сверху, чтобы не началось снизу» — была со­
вершенно не по плечу ничтожному Николаю II и его
столь же ничтожным советникам.
Они не прислушались к первым раскатам народ­
ного грома и не сумели отвести от себя народного
гнева настоящим служением народу — государствен­
ным творчеством в соответствии с бродившими
в душе народа новыми идеалами.
«Успокоение» народа, прекращение им революци­
онных «беспорядков» они приняли за отказ нации от
своих желаний новой, лучшей жизни.
Сам народ, мыслящее общество... только что, каза­
лось бы, испытавшие на своей спине последствия
политического экспериментаторства, революцион­
ного и реакционного, не сделали того простого вы­
вода, что для того, чтобы иметь «хорошую» политику,
народу надо отстранить от этого дела профессиона­
лов, безразлично, будь они справа или слева, и взять
его в свои руки.
Наоборот, интерес к политике пал до невероятия.
Если в чем и был не прав бывший русский премьер
Коковцев, когда он утверждал, что в России в тридца­
ти верстах от железной дороги никто политикой не
интересуется, то разве в том, что ею не занимались
и те, кто жил вплотную у железной дороги.
Интерес, какой еще поддерживался к политике,
носил чисто спортивный характер. Публика с пол­
ным политическим бесстрастием, хотя и не без лю­
бопытства, наблюдала: кто кого одолеет — револю-
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

ционеры ли правительство или правительство рево­
люционеров? Кто кого лучше подденет: правитель­
ство «оппозицию Его Величества», как именовал свою
партию лидер кадетов Милюков, или оппозиция —
правительство?
Как будто это «кто кого одолеет?», «кто кого перес­
порит?» не касалось самых близких, самых суще­
ственных интересов господ, зрителей политической
скачки с препятствиями.
Государственная дума
6
решительно никакой под­
держкой в стране не пользовалась. Правительство
могло ее распускать сколько угодно — ив стране не
раздавалось и тени протеста. Если ее не разгоняли
вовсе, то только потому, что ее умели «обезврежи­
вать» через законодательную обструкцию верхней
палаты и потому, что немного опасались заграни­
цы — как бы не лишили кредита.
Маразм был полнейший.
Какое-то затишье перед бурей.
Всякая партийная жизнь прекратилась — и не
потому, что ее убивало полицейское преследование,
а потому, что пропал к ней интерес.
Все были недовольны, но никто не хотел деятельно
бороться с нестроением государства. Все ушли в лич­
ную жизнь и хотя все сознавали, что «так дальше
жить нельзя», но ограничивались одной воркотней,
фрондированием в узком кругу знакомых и друзей.
Никто и не помышлял о создании влиятельного об­
щественного мнения, о выработке политических
идеалов и о настойчивом проведении их в жизнь.
Полным бессилием веяло от всего в стране. Не был
на высоте задач, которые история должна была по­
ставить перед русским государством, никто — ни
правительство, ни профессиональные политики, ни
сам народ.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

А между тем надвигались грозовые тучи величай­
ших испытаний. И когда беда пришла, то мудрено
ли, что разразилась новая революция?
Было бы удивительнее, если бы она не пришла.
Это, пожалуй, было бы признаком того, что народ
безнадежно пал, если бы он не сделал даже той почти
конвульсивной попытки спасти себя, какой являлась
для него революция.
И удивительно ли также, что эта революция донес­
ла его чрезвычайно быстро до крайних пределов
отвратительной охлократии?
7
Ведь в народе к моменту революции не было ни
одной интегрирующей, творческой силы. Все одрях­
лело, все изверилось в себя, ничто не давало и тени
надежды на выход, на спасение. Не видно было ни­
каких шансов справиться с положением с помощью
старой политической машины. Этот старый строй
не донес до момента революции ни одного действи­
тельно авторитетного политического деятеля, ни
в среде правительства, ни в среде оппозиции, ни
одного человека с волей и характером, на которого
нация могла бы возложить свои надежды. Десятиле­
тия систематической деморализации народа давали
себя знать: в стране не оказалось никаких, подлинно
государственных элементов.
При этих условиях неотвратим был полный пере­
ворот, неизбежны были хаос и попытка начать новое
творчество из этого хаоса, из ничего, поиски каких-то
совершенно новых идей и новых людей, ибо старые
методы и старые деятели безнадежно потеряли вся­
кий кредит в глазах страны.
При этом становится вполне понятным, что эти
старые политические деятели дореволюционного
периода не могли желать революции, а, не желая, —
и не верили в ее пришествие.
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБЛИКОВ

Эта их уверенность в невозможности революции
заражала даже и сторонних наблюдателей. Недаром
специальный английский посланец, посетивший
Россию незадолго до революции, лорд МЛ еще чуть
не накануне этой революции докладывал своему
правительству о полной ее невозможности: ведь ему
об этом говорили буквально все, с кем ему пришлось
сталкиваться в Петербурге, — и представители вла­
сти, и представители оппозиции
9
.
Да ни один ответственный политический деятель
и не мог сознательно желать революции
10
. Всякий
понимал, что Россия, изнемогавшая под бременем
внешней войны, не могла одновременно поднять на
свои плечи еще и бремя перестройки всех внутрен­
них отношений. Финансирование войны и финанси­
рование в то же время социальной справедливости
не могло быть по плечу экономически слабой стране,
и так уже безудержно шедшей к банкротству.
Последующее вполне подтвердило эти опасения.
Русское государство, доведшее свое кредитное обра­
щение с 1 650 000 рублей пред войной до 8 миллиар­
дов рублей к моменту революции, после нее, не воюя,
пришло к 18 миллиардам в октябре прошлого года.
Когда я уезжал из России (в сентябре), «экспедиция
заготовления государственных бумаг» выпускала
в день до 72 миллионов рублей. Впоследствии, гово­
рят, ее «производительность» была повышена до
125 миллионов. Но если даже остановиться на цифре
72 миллиона в день, или 2 миллиарда в месяц, то
сейчас бумажное обращение в России должно дости­
гать 25-26 миллиардов рублей. Далеко ли отсюда до
полного крушения денежной системы, до полного
банкротства? А финансовое банкротство является
лишь внешним выражением непосильности для
страны таких двух задач, как война и революция.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

И было ясно вперед, что, изнемогая под бременем
этих двух задач, страна попытается сбросить с своих
плеч первую.
А выход из войны, перестройка всех внешних от­
ношений в момент величайшего мирового кризиса
представляли собой такой прыжок в неизвестность,
который никак не мог предвещать для России ниче­
го доброго.
Поэтому-то ни один ответственный политичес­
кий деятель, даже такой, как лидер октябристов
А. И. Гучков, лично почти физически не перевари­
вавший Николая II, не заходил в своих желаниях
дальше мечтаний
11
о персональном низложении
Николая, чтобы в период регентства
12
Михаила над
несовершеннолетним Алексеем попытаться создать
в России нечто аналогичное английскому государ­
ственному строю с царем царствующим, но не
управляющим.
И, тем не менее, революция пришла, никем не
желанная, никем не подготовленная (ведь все рево­
люционные партии были совершенно разгромлены),
для всех страшная той неизвестностью, которую она
с собой несла.
Началась она как-то странно, почти подозрительно.
Рабочие кварталы вначале оставались совершенно
спокойными. Уличные беспорядки делала разношер­
стная толпа, в достаточной степени добродушно на­
строенная и уже нисколько не грозная, та самая
толпа, которая так бесподобно охарактеризована
Виктором Гюго в его рассказе мальчугана, раненного
при усмирении. Мальчуган оправдывается перед
матерью, что не он виноват в том, что он ранен,
а солдаты, которые не соблюли правил игры, — на-
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБ ЛИКО В

чали стрелять раньше того третьего сигнала, после
которого полагается удирать.
Такая же игра в беспорядки происходила и на
улицах Петербурга. Люди толпились на Невском,
шарахаясь в боковые улицы при виде конного патру­
ля, порою кричали и свистели, а больше даже прогу­
ливались молча или с шутками и смехом.
Вдруг войска (а кто говорил — переодетые солдата­
ми полицейские) начали стрелять. Упали в разных
местах ни в чем не повинные прохожие, частью даже
не имевшие ни малейшего желания участвовать в де­
монстрации и случайно проходившие по своим делам.
Применение огнестрельного оружия отнюдь не
оправдывалось положением дела. Несомненно, ту
толпу, которая ходила по Невскому, можно было рас­
сеять неоравненно более невинными средствами.
Опасного для «существующего строя» в ней не было
ровно ничего.
В аналогичных случаях, например, французская
полиция не прибегает даже к палкам.
Поэтому раздавшиеся вдруг выстрелы невольно
наводили на мысль, что кому-то было желательно
довести дело именно до кровавого столкновения.
Охотно даешь веру сведениям о том, что самые
«беспорядки» были инсценированы правитель­
ством
13
.
Говорили еще и в Петербурге, и в Стокгольме, что
они были согласованы во время знаменитых свида­
ний столь прославившегося русского министра вну­
тренних дел Протопопова с германским агентом фон
Люциусом
14
в стокгольмском Гранд-Отеле.
Намечалось будто бы, что, ссылаясь на угрозу ре­
волюции, русское императорское правительство
потребует от союзников согласия на заключение им
сепаратного мира
15
.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Если принять эту версию, то поведение властей
в Петербурге в первые дни революции становится
вполне понятным. Чтобы легенда о революционной
опасности стала вероятной, надо устроить в действи­
тельности «маленькую революцию», а для сего —
произвести удачную стрельбу, хотя бы в ней и не
было никакой надобности.
Без такой задней мысли даже и глупое русское пра­
вительство не могло бы начать стрельбу в памятные
дни конца февраля — для нее не было никаких пока*
заний даже с чисто полицейской точки зрения. Такие
беспорядки бывали в Петербурге не раз, и всегда они
ликвидировались без стрельбы.
Но тут сбылись евангельские слова о поднявших
меч.
Уже в первый день произошел случай острого не­
повиновения войск: на Знаменской площади казак
зарубил полицейского пристава
16
, распоряжавшегося
стрельбой. Самая же стрельба, явно намеренно со
стороны стрелявших, оказывалась почти безрезуль­
татной (ведь за время всей первой русской револю­
ции убитых в Петербурге оказалось менее двухсот).
На другой день произошло еще более яркое наруше­
ние дисциплины. Волынский полк
17
, отказавшись
стрелять по мирным гражданам, вышел на улицу перед
казармами и оттуда, по случайному совету одного из
рядовых, направился к Таврическому дворцу18
—месту
заседаний Государственной думы. Там в это время со­
брались и члены Думы, и уцелевшие от полицейского
разгрома после первой революции члены революци­
онных партий. В город устремились с окраин рабочие.
В Думу стали приходить разрозненные части других
полков. Только через два дня, после долгих переговоров
с Родзянко, пришел в полном составе во главе с коман­
диром Преображенский полк
19
— надежда династии.
[52]
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБЛИКОВ

Кончились «беспорядки», началась «революция».
Но в нее все еще все продолжали не верить.
В этот момент пришел в Думу высочайший указ
о роспуске Думы
20
.
Говорилось впоследствии часто, что Дума отказа­
лась разойтись. Это весьма неточно.
Дума и не собралась как таковая.
Члены Думы по получении указа собрались в част­
ное совещание
21
для обсуждения положения дел,
становившегося все более грозным.
Члены правых партий уже отсутствовали, но и
остальные не проявляли никакой склонности к ри­
скованным решениям. Во всяком случае, мое пред­
ложение перейти из «полуциркульного» зала в зал
общих собраний и тем самым официально устано­
вить факг неподчинения формально выраженной
воле монарха, не имело ровно никакого успеха, хотя
я тут же пророчествовал: «Вы боитесь ответственно­
сти? Но от ответственности вы не уйдете, а достоин­
ство свое уроните безвозвратно».
После долгих прений, во время которых, между
прочим, прославившийся впоследствии своим радика­
лизмом министр Некрасов
22
выступал с предложением
учреждения какого-то пятичленного Комитета с нико­
му не известным генералом Маниковским
23
во главе,
было, наконец, решено образовать «Временный коми­
тет для поддержания порядка и для сношения с орга­
низациями и лицами»
24
из двенадцати членов Думы.
Самая длиннота названия Комитета нарочито под­
черкивала его нереволюционность.
Уже во время прений в заседание ворвался офи­
цер — начальник воинского караула с просьбой
о защите против толпы солдат, студентов и рабочих,
плотным кольцом обступивших дворец и желавших
«снять» караул.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Толпа вошла во дворец и расположилась в Екате­
рининском и Круглом залах. Начался митинг, непре­
рывно продолжавшийся несколько дней и ночей.
Сказался сразу великий грех русской интеллигенции,
столь дорого впоследствии стоивший России, —
пошли речи, речи и речи. Говорили без отдыха, до
потери голоса, и никто не думал, что надо же начать
действовать.
Толпа стала постепенно приводить представите­
лей старого режима
25
. Примыкавший к заседанию
Думы «министерский» павильон, в котором раньше
члены правительства собирались перед выступлени­
ями в Думе, был превращен в арестное помещение.
Одним из первых был приведен председатель
Государственного совета, бывший министр юсти­
ции, всесветно прославившийся по делу Бейлиса
26
И. Г . Щегловитов.
Я тут же заметил, что половина сделана: из прави­
тельства вынуты мозги. Это был, несомненно, не
только вреднейший, но умнейший из советников
Николая.
Председатель Государственной думы Родзянко хо­
тел было взять его под свое покровительство, но
Керенский, в это время с каждым часом все более
и более становившийся кумиром толпы, отстранил
председателя. Произошла патетическая сцена, когда
присяжный поверенный, только что собиравшийся
идти под суд того же Щегловитова за последнюю свою
думскую речь, арестовывал именем народа бывшего
генерал-прокурора.
Старое правительство еще продолжало собираться,
хотя глава его, ничтожнейший князь Голицын, уже
подал со страху в отставку
27
. О его душенастроении
можно судить по одной маленькой подробности,
которую добродушно передавал один из этих бывших
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБЛИКОВ

министров: «Когда мы заседали на последнем заседа­
нии Совета министров, то вдруг потухло электриче­
ство. Что тут за шум и гам пошел, что тут вообще
произошло, я ясно себе не представляю. Но зато
когда электричество вновь зажглось, то я вполне ясно
усмотрел себя сидящим под столом вместе с другими
министрами».
Разумеется, не с таким настроением бороться с ре­
волюцией — и бывшие господа министры начали
разбегаться. Министр юстиции Добровольский сел
в бест в итальянское посольство. Впоследствии он
сам сдался и был отправлен в Петропавловскую кре­
пость, где сидит по настоящее время. За этим госпо­
дином числятся дела чисто уголовного характера —
и ему не избежать каторги при любом режиме. Ми­
нистр внутренних дел Протопопов спрятался было
у весьма популярного в Петербурге знахаря Бадмае-
ва
28
, но потом сам приехал в Думу и сдался Керенско­
му, которого он, к всеобщему смеху, приветствовал
при этом титулом Ваше Высокопревосходительство.
Протопопов тоже в Петропавловке и умирает от про­
грессивного паралича. Министр земледелия Риттих
29
спрятался так, что до сих пор о нем нет никаких
сведений. Министры иностранных дел Покровский
30
и путей сообщения Войновский-Кригер
31
не были
даже и арестованы. Последнего я только задержал на
несколько дней в его же собственном кабинете в ми­
нистерстве, чтобы охранить его от возможных экс­
цессов со стороны толпы. Покровский — авторитет­
ный финансист и настолько уважаемый человек, что
поговаривали даже о возможности включения его
в коалиционный кабинет в качестве министра фи­
нансов. Теперь он избран председателем правления
Сибирского банка. Министр путей сообщения Кри-
гер-Войновский вернулся в частное железнодорожное
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

дело и состоит председателем правления богатейшей
железной дороги на юге России — Владикавказской.
Министр торговли сперва спрятался, а затем объя­
вился в роли приказчика у известного и в Америке
норвежско-русского пароходчика Ионаса Лида. Это
такое ничтожество, что его даже арестовать не хотели.
В Государственной думе тем временем продолжа­
лись речи.
Я многократно обращался ко многим влиятельным
членам Думы, в том числе к председателю Думы Род-
зянко, к Керенскому, к Чхеидзе
32
, Некрасову и другим
с указанием на то, что это — занятие совершенно
бесплодное и небезопасное, что пора уже брать власть
в руки, иначе царь может собраться с силами, при­
слать войска с фронта и быстро подавить все движе­
ние, что захват власти всего легче осуществить через
занятие Министерства путей сообщения, которое
обладает своей собственной телеграфной сетью, не
подчиненной Министерству внутренних дел. Однако
мои указания не встречали сочувствия, и лишь 28-го
утром председатель Думы на мое повторное обраще­
ние несколько даже взволнованным тоном ответил:
«Так если это необходимо, пойдите и займите».
В ответ на это я вынул из кармана заготовленное
уже мною воззвание к железнодорожникам и пред­
ложил председателю его подписать, а также поруче­
ние от Комитета Государственной думы занять Ми­
нистерство путей сообщения.
Характерно, что в обращении этом слова «старая
власть пала», которыми оно начиналось, Родзянко
заменил словами: «старая власть оказалась бессиль­
ной» — настолько еще в это время в Думе не верили,
что революция уже совершилась и к прошлому воз­
врата нет. Родзянко так и сказал: «Как можно гово­
рить "пала"? Разве власть пала?»
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБ ЛИКО В

Тем временем вокруг Думы творилось нечто не­
вообразимое. Вся улица перед дворцом была забита
грузовыми автомобилями, полными солдат. Толпа
стояла такая, что было трудно пробиться. Ведь
в Думе был центр всего, туда несли все: и захвачен­
ное на станции серебро, и пулеметы, и какие-то
огромные несгораемые кассы, и ружья без конца,
и ручные гранаты. Какие-то матросы принесли даже
мину Уайтхеда. Динамита было столько, что если
бы в здание попал снаряд, то, вероятно, от него
ничего бы не осталось. Недаром великий князь
Кирилл, который привел в Думу свой гвардейский
экипаж
33
, недолго засиделся в Думе. Покосился,
покосился на валявшиеся вокруг ручные гранаты
и ушел домой.
В невероятнейшем шуме и толкотне стоило вели­
кого труда добиться от Военной комиссии Государ­
ственной думы назначения в мое распоряжение
пары грузовиков с солдатами. Третий грузовик я уже
сам взял на улице, и на легковом автомобиле во
главе этой своеобразной армии из солдат разных
частей без одного офицера я отправился в поход на
государственную власть России*.
По городу шла в это время непрерывная пальба из
ружей и пулеметов — работали рассаженные по
чердакам молодцы Протопопова
34
.
Объезжая особенно «бойкие» места, добрались мы
наконец до министерства.
Я расставил часовых у всех дверей, а сам во главе
толпы солдат направился в кабинет начальника
Управления железных дорог и потребовал к себе
старших чинов ведомства.
* Остальные министерства были заняты сутками и более позже. —
Здесь и далее примеч. автора, если не указано иное.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Встреча мне была оказана, как я и предвидел, са­
мая сердечная. Старший товарищ министра
35
, инже­
нер И. Н . Борисов* протянул мне руку со словами: «Ну,
слава Богу! Наконец-то! А мы вас еще вчера ждали».
И действительно, было самое время кому-нибудь
становиться во главе ведомства. Движение начинало
разваливаться. Начальник Северо-Западных железных
дорог Ф. М . Валуев
36
был убит. Начальникам служб
угрожали тем же. Служащие начинали разбегаться.
Спасти положение могли только спокойные, уверен­
ные распоряжения из центра.
Второй товарищ министра, Козырев
37
, известный
своей реакционностью, однако, тоже обещал полное
содействие, оговорившись только, что он ничего не
предпримет против священной особы государя.
* Кстати, напомню, что незадолго до революции закончила свои
труды работавшая под председательством инженера И. Н . Борисова и
при ближайшем моем участии особая комиссия из правительственных
чиновников и представителей различных общественных учреждений
и ученых обществ по выработке, согласно предложенной мною идеи,
так называемого «плана сети», т. е. списка дорог, которые подлежат со­
оружению в ближайшие годы, чтобы, с одной стороны, удовлетворить
назревшие нужды страны, а с другой стороны — создать мощный, согла­
сованный в своих частях единый железнодорожный аппарат, в котором
ни одна часть не препятствовала бы, по недостатку мощности, работе
остальных частей. Теперь, когда Америка решила ввести, по примеру
России, объединенное руководство работою дорог, ей следует подумать
о создании аналогичной комиссии из специалистов дела. Если этой ко­
миссии и не слишком много будет труда по установлению списка еще не­
достающих линий в столь богатой дорогами стране, как Америка, то зато
придется много потрудиться над разделением линий на разряды в зави­
симости от их мощности и тех требований на перевозки, которые к ним
будут предъявляться при установлении планомерного разделения пере­
возок между дорогами по сведению в одну мощную магистраль столь
многочисленных в Америке параллельных линий, идущих зачастую на
десятки миль рядом, без всякой пользы для населения, но с совершенно
ненужными расходами для дороговладельцев, по разработке вопросов
о конечных станциях и особенно по устранению этих ужасных пересе­
чений в уровне, столь понижающих провозную способность американ­
ских дорог. В России по однопутным дорогам мы пропускаем до 21 пары
в сутки, а по двухпутным по 48 пар. На американских дорогах об этом
и думать нельзя — и в значительной мере из-за пересечений в уровне.
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБЛИКОВ

Так состоялось завладение государственной маши­
ны, покинутой старыми хозяевами.
Безропотно подчинились старшие, с великой ра­
достью — младшие. Впоследствии линии меня прямо
засыпали выражением своего восторга от переворо­
та и готовности удвоить, утроить свои усилия на
благо родины. Но как недолго все это длилось!
Первым моим делом было отправить по всей сети
сообщение железнодорожным служащим о совер­
шившемся и призыв к великой работе на пользу
свободной отныне страны. Я писал им: «Государствен­
ная дума знает, что только величайшим напряжением
энергии каждого железнодорожника можно воспол­
нить недостаточную техническую мощность нашего
железнодорожного аппарата, разрушенного плохим
хозяйством старого режима. Родина ждет от вас боль­
ше, чем исполнения долга. Она ждет от вас подвига».
Вторым делом было узнать, где царь.
Оказалось, что он только что сделал попытку про­
браться в Петербург по Николаевской железной до­
роге (соединяющей Петербург с Москвой), но, доехав
до станции Тосно, узнал, что Николаевский вокзал
в Петербурге в руках революционных войск, и повер­
нул обратно в Бологое в надежде обогнуть Петербург
с юга, проехав Царское Село по Виндавской или Се­
веро-Западным железным дорогам. Я сейчас же отдал
распоряжение, чтобы его не пускали севернее линии
Бологое — Псков, разбирая рельсы и стрелки, если
он вздумает проезжать насильно. Одновременно
я воспретил всякое движение воинских поездов
ближе 250 верст от Петербурга.
Но оказалось, что эти мероприятия были уже не
нужны. Как мне впоследствии передавали лица цар­
ской свиты, как только царь узнал, что на сети ко­
мандую я, а вокзал Николаевской железной дороги
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

занят каким-то неведомым поручиком Грековым
38
,
он как-то сразу сдался*.
Правда, он еще делал попытки вступить в перего­
воры с председателем Государственной думы, просил
его приехать к нему на встречу
39
, но это уже была
агония.
Председатель Государственной думы еще колебал­
ся, ехать ли ему или нет
40
. Я даже держал для него под
парами три экстренных поезда на каждой из приле­
гающих к Петербургу дорог.
* В то же время я сделал попытку войти в сношения с великим кня­
зем Николаем Николаевичем, в то время наместником на Кавказе. Для
этого я ему телеграфировал: «Ввиду исключительной стратегической
важности скорейшего окончания Черноморской железной дороги и вви­
ду обнаруженной главным инженером этой дороги явной неспособности
ускорить постройку полагал бы его удалить и назначить главным инжене­
ром лично мне известного чрезвычайно энергичного строителя, обладаю­
щего опытом в скорой постройке дорог инженера Перлова. Испрашиваю
на это назначение согласия Вашего Высочества. Комиссар Государствен­
ной думы Бубликов». Великий князь понял ловушку и стал запрашивать
Ставку, как ему поступить, ибо по существу он-де совершенно согласен
с Бубликовым, но не знает, как ему сноситься с таким новым должност­
ным лицом. Не знаю, ответ ли Ставки или демонстрация перед дворцом,
вызванные моей депешей железнодорожникам, убедили в необходимости
меня признавать, но через два дня я имел уже ответ великого князя.
Впоследствии в ловушку, устроенную ему Временным правитель­
ством, великий князь уже попался. Он получил назначение Верховным
главнокомандующим, выехал от преданной ему Кавказской армии, но по
дороге получил распоряжение Временного правительства о его смещении.
Это была все та же боязнь контрреволюции — и, несомненно, интерес ар­
мии тут приносили в жертву. Великий князь, несомненно, нашел бы в себе
больше энергии противостоять развалу армии, чем генерал Алексеев. Все­
го вероятнее, он прежде всего перешел бы в наступление, не дожидаясь
лета, да и Калуш и Тарнополь при нем не прошли бы безнаказанно —
и этот позор русской армии если бы и произошел, то был бы им смыт.
Ужас берет, когда вспоминаешь об этом постыднейшем эпизоде рус­
ской истории. Особенно когда знаешь твердо, что в эти самые дни Ав­
стрия готовилась сдаваться. Богемия была накануне бунта, галицийские
поляки в парламенте говорили, что они знают, откуда придет удовлетво­
рение их национальных стремлений, и не желают терять время и энергию
на переговоры с австрийским правительством. Даже австрийские офице­
ры в Вене, не стесняясь, громко говорили: «Ну, теперь — конец! Больше
мы воевать не можем!» И вдруг...
Сбылось Гинденбурговское предсказание о нервах.
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
Б УБЛИ КОВ

Но события назревали быстро. Захватив думские
помещения, осколки революционных партий
1905 года, каким-то чудом уцелевшие в Петербурге,
спешно формировали Совет рабочих и солдатских
депутатов
41
, разумеется, совершенно самочинно, без
какого-либо подобия выборов, и Совет этот с каж­
дым часов поднимал голову, становился все требо­
вательнее.
Еще в ночь с 1-го на 2 марта Милюков на вопрос
«Какова же будет программа нового министерства?»
отвечал: «Ну, конечно, программа блока!»
42
(Блоком
называлось весьма умеренное соглашение всех дум­
ских партий, кроме крайних правых и крайних левых,
созданное усилиями Милюкова в целях парламентар­
ной борьбы с царским министерством.)
А через два часа в заседание думского Временного
комитета явился представитель Совета Стеклов
43
и стал требовать полного отречения и республики.
Я телеграфировал дворцовому коменданту, леген­
дарному генералу Воейкову: «Передайте Его Величе­
ству, что Председатель Государственной думы по из­
менившимся обстоятельствам приехать не может».
Поехали в Псков не Родзянко, а Гучков и Шульгин,
и не цдя соглашения, а с требованием отречения.
Им не пришлось убеждать императора. Они его
нашли уже покорным народной воле, с готовым тек­
стом акта отречения в руках.
Надо, впрочем, признать, что и попытка сопротив­
ления была бы почти безнадежна. В это время мое
обращение к железнодорожникам с извещением
о начавшейся революции облетело уже всю Россию
и всюду встречено было взрывом энтузиазма. Даже
попытка не сразу объявить служащим мое обраще­
ние была сделана только одним начальником Южных
дорог. Через день уже вся Россия знала от железнодо-
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

рожников, что Государственная дума встала во главе
революции и царству Николая II пришел конец.
Одной из основных черт характера семьи Романо­
вых является их лукавство. Этим лукавством проник­
нут и весь акт отречения.
Во-первых, он составлен не по форме: не в виде
манифеста, а в виде депеши начальнику штаба
в Ставку.
При случае это — кассационный повод.
Во-вторых, в прямое нарушение основных законов
Российской империи
44
он содержит в себе не только
отречение императора за себя, на что он, конечно,
имел право, но и за наследника, на что он уже опре­
деленно никакого права не имел.
Цель этого беззакония очень проста. Права наслед­
ника этим нисколько не подрывались, ибо по без­
детном
45
и состоящем в морганатическом браке
Михаиле, в пользу которого отрекся Николай, все
равно автоматически имел право вступать на пре­
стол Алексей. Но зато на время беспорядков с него
как бы снимался всякий odium как с отрекшегося
от своих прав.
Какая ирония судьбы! Этот акт самонизложения
монарха пришлось получать из его рук двум убежден­
ным монархистам — Гучкову и Шульгину.
И они продолжали не верить, что революция со­
вершилась, что в России нет и больше быть не может
монарха.
Гучков, приехав в Петроград, смело пошел объяв­
лять акт отречения в мастерские Северо-Западных
дорог, невзирая на старательные убеждения не де­
лать этого со стороны только что назначенного мною
на место убитого Валуева нового начальника до­
рог — Павловского, который хорошо знал, чем это
кончится.
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБ ЛИКО В

Рабочие обступили Гучкова, и когда он, прочитав
акт отречения, воскликнул: «Да здравствует импера­
тор Михаил И!» — то рабочие пришли в страшную
ярость и, закрыв помещение мастерских, проявили
недвусмысленное намерение акт уничтожить, а Гуч­
кова линчевать.
Лишь с великими трудами удалось одному из моих
агентов, присутствовавших при этом, убедить рабо­
чих, что недостойно было бы с их стороны убивать
доверчиво пришедшего к ним человека, когда этому
человеку ничего не сделал даже Николай.
Самый акт потихоньку, с заднего крыльца, увезли
мои подчиненные с вокзала ко мне в министерство,
и я хранил его у себя в кабинете.
Вокруг вопроса, поднятого сразу рабочими Варшав­
ских мастерских, разгорелась страшная борьба.
Решение в первую голову зависело от самого Ми­
хаила.
К нему отправилась на частную квартиру на Мил­
лионной депутация из шести членов Государствен­
ной думы, по три из числа защитников принятия им
престола и адвокатов полного отречения также и Ми­
хаила в пользу Учредительного собрания
46
(Набоков,
Милюков, Шульгин, Керенский, Некрасов и еще
один, которого фамилию
47
я забыл).
Не трудно было сторонникам второго решения
привлечь Михаила на свою сторону. Он никогда не
выражал желания царствовать, даже когда был на­
следником (до рождения Алексея), и тем менее мог
он прельститься этой перспективой в столь трудное
время.
«Уговоры» не заняли долгого времени. По крайней
мере, я скоро, всего через несколько часов, вслед за
первым отречением получил и второе
48
,имыпри­
ступили к их печатанию. Эта лестная обязанность
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

пала на типографию Министерства путей сообщения,
ибо все остальные типографии в городе не работали
(кроме одной типографии «Нового Времени», печа­
тавшей бюллетень, издаваемый думскими журнали­
стами), а рабочие министерской типографии были
с утра мною задержаны именно ввиду предстоявше­
го печатания манифестов)*.
Еще до отречения Михаила уже был составлен
новый кабинет.
Состав его был следующий:
Министр-председатель, он же министр внутренних
дел, князь Г. Е. Львов.
Министр иностранных дел — член Государствен­
ной думы П. Н. Милюков.
Министр юстиции — член Государственной думы
А. Ф. Керенский.
Министр военный и морской А. И. Гучков.
Министр финансов М. И . Терещенко.
Министр земледелия — член Государственной
думы А. И. Шингарев.
Министр путей сообщения — член Государствен­
ной думы Н. В . Некрасов.
Министр торговли и промышленности — член
Государственной думы А. И. Коновалов.
Министр народного просвещения — профессор
Мануйлов.
Любопытная подробность. Совет министров, получив отречение
Михаила, обсуждал в Таврическом дворце, в такой форме его опубли­
ковать. Князь Львов предложил начать с обычных: «Божиею Милостию,
Мы Михаил II...» и только присутствовавшие (?) в этом заседании Со­
вета министров мои сотрудники по Министерству путей сообщения,
инженер Ю. В . Ломоносов и присяжный поверенный Ε. Ф . Седельников,
отправленные мною за актом отречения, восстали против этой попытки
смутить народ каким-то неведомым ему императором Михаилом и объ­
яснили князю Львову, что народ знает великого князя Михаила Алексан­
дровича, а никакого Михаила II не знает. Таким образом, лишь благодаря
вмешательству случайных лиц не была сделана еще одна нелепость. Ха­
рактерный образчик беспомощности князя Львова.
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
Б УБЛИ КОВ

Государственный контролер — член Государствен­
ной думы И. В . Годнев.
Обер-прокурор Святейшего Синода
49
— член Госу­
дарственной думы В. Н . Львов.
Общая черта всех этих новых министров была та,
что все это были люди «хорошие», честные, благоже­
лательные, искренне преданные родине, почти
сплошь хорошие ораторы, но в деле государственно­
го управления совершенные новички. Если еще хотя
князь Львов и Гучков стояли в течение последних
двух лет во главе больших общественных учрежде­
ний — Земского союза
50
первый и Центрального
военно-промышленного комитета
51
второй, и Коно­
валов был наследственным фабрикантом (его ману­
фактура — первая по времени учреждения в России),
то все остальные никогда ни с каким практическим
делом ничего общего не имели.
Это был в существе не кабинет министров, имев­
ший управлять великой страной в ответственней­
ший момент ее истории, а некий семинарий государ­
ственного управления.
Всем приходилось прежде всего учиться, потому
что знали они, в сущности, только одно дело — гово­
рить речи и критиковать чужую работу.
По политической окраске кабинет был определен­
но кабинетом «кадетского
52
засилия» и не соответ­
ствовал политической обстановке, определившейся
уже к моменту его образования.
Из 11 министров четверо — Милюков, Шингарев,
Некрасов и Мануйлов —официально состояли чле­
нами кадетской партии, а два — князь Львов и Ко­
новалов хотя и не числились прогрессистами, но
были к ней весьма близки, настолько, что Львов
перед революцией даже состоял официально членом
партии и лишь вышел из нее по какому-то пустяко-
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

вому разногласию, а Коновалов, наоборот, вступил
в партию после выхода своего в отставку из ми­
нистров.
Далее в кабинет входили два члена совершенно
мифической партии октябристов
53
—
Гучков и Го­
днее — и один даже правее октябристов — член так
называемой партии центра В. Н. Львов.
Обе эти партии были в свое время измышлены
правительством для создания видимости правитель­
ственного большинства в Думе и никаких корней
в стране не имели. Лучшее тому доказательство, что
после революции эти партии ровно ничем не обна­
ружили своего существования.
Любопытно отметить, что «правые» В. Н. Львов
и И. В . Годнев держали себя в кабинете неизменно
левее кадет и являются виновниками многих неле­
пых действий первого Временного правительства.
Левые партии были представлены только одним
А. Ф. Керенским, социалистом-революционером по
партийной принадлежности.
Наконец, совершенно исключительный по курьез­
ности элемент правительства являл собой новый
министр финансов М. И . Терещенко
54
.
Абсолютно нельзя объяснить, кого он представлял
в кабинете, так же как никогда после нельзя было
добиться, кто его «выдумал»: все открещивались —
и Родзянко, и Гучков, и Милюков*.
Молодой человек со стажем маленького чиновни­
ка по балетной части, никому в России не извест­
ный, в финансах ровно ничего не смыслящий, он,
однако, только один с Керенским умудрился удер­
жаться на министерском посту — сперва финансов,
Когда я сказал Гессену, соредактору «Речи», что честь изобретения
Терещенко приписывается П. Н . Милюкову, то он мне с живостью отве­
тил: «Это клевета на Милюкова!»
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБ ЛИКО В

а затем иностранных дел — вплоть до большевист­
ского переворота.
Его управление ведомством носило весьма своео­
бразный характер. За три месяца, что он стоял в гла­
ве Министерства финансов, он ни разу не удосужил­
ся принять доклад от директора Департамента госу­
дарственного казначейства — этого главного бухгал­
тера государства Российского! Из высших чинов ве­
домства сменился только один товарищ министра
А. И. Николаенко — за смертью. Во главе Государ­
ственного банка продолжал стоять И. П. Шипов,
у которого хватало лояльности самому громогласно
удивляться, как это могут его (!) держать при новом
правительстве.
В то время когда поддержание финансов государ­
ства являлось делом первейшей важности, мы побо­
ялись, страха ради иудейска перед улицей, поставить
во главе ведомства авторитетного банкира или
экономиста-практика, предпочтя взять юношу без
всяких знаний и без опоры в стране. Естественно,
что для «укрепления» своего «завоевания револю­
ции» — министерского портфеля — он должен был
начать с первого же дня раздачу государственных
средств, ведь надо же было быть «приятным». И раз­
дача началась. Закладывался фундамент будущего
краха. Ни одной финансовой реформы не было про­
ведено, ни даже намечено. В области практики фи­
нансовой Министерство финансов «не заметило»
такого явления, как захват русских банков и про­
мышленности отдельными лицами. Стахеев и К°
контролирует свыше 50 предприятий и четыре
банка (Русско-Азиатский, Петербургский частный,
Соединенный и частью Волжско-Камский), Ярошин-
ский имеет тоже четыре банка (Русский торгово-про­
мышленный, Русский для внешней торговли, Киев-
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

ский частный и почти Петербургский международ­
ный) и свыше 350 миллионов «долгу» на них. Дени­
сов — владелец Сибирского банка, Животовский —
Ростовского, Немировский — Воронежского и т. д .
Явление — новое для России и, казалось бы, не ли­
шенное интереса для Министерства финансов, но
Терещенко и не подумал подвергнуть его официаль­
ному и всестороннему расследованию и изучению —
как оно должно отразиться на интересах националь­
ного хозяйства. Биржа не была открыта — и этим,
с одной стороны, затруднилась реализация займа
свободы, а с другой — сделалась невозможной нор­
мальная переоценка промышленных бумаг на но­
вый, обесцененный рубль. Теперь благодаря этому
немцы скупят русские промышленные акции по
баснословно низким ценам (и, разумеется, после
этого отменят большевистскую «национализацию»
55
).
С займом свободы запоздали на добрый месяц, не
использовали весь энтузиазм первых дней револю­
ции и дождались, пока буржуазия уже успела пере­
пугаться безудержной агитации крайних левых,
а эти последние — додумались до агитации против
займа свободы.
В публике за Терещенко закрепилась образная
кличка «жених с состоянием». Объясняется она тем,
что он — молод, красив и от отца, известного на юге
сахарозаводчика, унаследовал состояние в десятки
миллионов.
Это был анекдотический элемент кабинета.
Но положительным его несчастьем был сам ми­
нистр-председатель князь Г. Е. Львов, вечно растерян­
ный, вечно что-то забывший, ничего не предусматри­
вающий, постоянно старающийся всем угодить, всем
быть приятным, ищущий глазами, кому бы еще
уступить, какой бы еще выдумать компромисс, он
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
Б УБЛИ КОВ

был как бы ходячим символом бессилия Временного
правительства.
Необходимой по переживаемому моменту власт­
ности в нем не было и помину. Наоборот, он весь
точно пропитан был непротивленчеством.
Это ему мы в значительной мере обязаны всемир­
но прогремевшей историей с захватом дачи Кшесин-
ской, в которой безнадежно утонул престиж власти
Временного правительства, да, пожалуй, и всякой
власти на Руси вообще, и психологически подготови­
лось пришествие большевиков.
Это он всегда на все предложения разогнать эту
банду силой отвечал: «Нет, пусть они начнут! Пусть не
на нас падет вина в пролитии крови!» И эта боязнь
крови заставляла отказываться от всякого действия
там, где, быть может, было достаточно простого бранд­
спойта или даже одного энергичного окрика (недаром
ведь большевистскую репетицию третьего июля при­
кончил дождь). Боялись капель крови, а ее пролилось
и прольется еще целое море, потому что страна, пере­
став уважать власть и бояться ее, впала в анархию.
Но нельзя особенно за это винить князя Львова
и его кабинет. У них есть серьезнейшее оправдание.
Русская интеллигенция, уже десятки лет созрев­
шая для участия в политической жизни страны, но
не допускаемая правительством до нормальной,
здоровой, политической борьбы, уже давно подда­
лась искушению перенести политический спор
в область морали.
Она доказывала — и действительно доказала
и своей стране и всему миру, что русская самодер­
жавная власть имморальная, ибо держится она
только насилием.
Трудно поэтому было русской интеллигенции,
когда власть неожиданно свалилась ей в руки, сразу
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

же начать применять принуждение — силой застав­
лять непокорных исполнять веления власти.
Эксперимент управления при помощи одного
убеждения был для русской интеллигенции психо­
логически неизбежен.
Но за князем Львовым были еще и другие грехи,
в которых он не имеет уже никакого оправдания.
Этого человека уже два года называли в качестве
«общественного» кандидата на пост председателя
Совета министров — и, однако, к моменту револю­
ции у него не оказалось даже готового списка новых
губернаторов, ни даже непосредственных сотруд­
ников.
Своим первым товарищем, фактическим управля­
ющим Министерства внутренних дел, он взял перво­
го подвернувшегося под руку сотрудника по Земско­
му союзу — Д. М. Щепкина
56
, вечно заспанного, со­
вершенно бесцветного юношу, пригодного разве для
составления журналов заседаний по несложным
вопросам, каковую роль он до того исполнял в кан­
целярии Государственной думы.
Немудрено, если с таким сотрудником деятель­
ность князя Львова сразу приобрела анекдотический
характер.
Одним из первых действий нового министра было
смещение всех губернаторов и градоначальников.
Но так как своего списка кандидатов не было, то был
применен следующий «оптовый» прием: губернато­
рами и градоначальниками были назначены соот­
ветственные председатели земских управ
57
и город­
ские головы.
При этом было упущено из вида, что эти «выбор­
ные» по закону должности на деле в подавляющем
числе случаев были замещены или прямо по назна­
чению губернаторов, или такими «земскими» людь-
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
Б УБЛИ КОВ

ми, которые для губернского «начальства» были за­
ведомо «приемлемы», т. е . попросту более или менее
реакционны. В результате чиновники 1-го сорта
были заменены такими же чиновниками, но только
2-го сорта.
Иногда же подобный прием управления приводил
к прямому скандалу. Так, например, в Одессе был
случайно весьма приличный градоначальник Соснов-
ский
58
и уже совершенно неприличный городской
голова Пеликан
59
— известный на всю Русьглава
местной черной сотни, абсолютно ненавидимый
населением человек, которому за многие дела един­
ственное место было — тюрьма.
И вот такой-то человек оказался градоначальни­
ком Одессы волею революционного русского прави­
тельства!
Мудрено ли, что на местах поспешили поскорее
отделаться от подобных агентов центральной власти
и приступили совместно к выбору губернских «ко­
миссаров» на место львовских горе-губернаторов.
Если к этому прибавить, что уже в первые дни
революции всюду была разогнана вся наружная и се­
кретная полиция, а создававшаяся кое-где милиция
была в подчинении у местных выборных учрежде­
ний, то оказывается, что в несколько дней в России
был уничтожен весь аппарат власти и Министерство
внутренних дел с тех пор занималось лишь составле­
нием, по получавшимся со всех концов телеграммам,
весьма изящных картограмм аграрных и иных бес­
порядков в стране да посыланием ответов, что оно
лишено возможности что-либо сделать и обратилось
к содействию военных властей.
На Руси, в сущности, не стало никакой власти.
А между тем потребность во власти сильной чувство­
валась всеми — и раньше, и после. Даже у Керенско-
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

го она выразилась в его «страшной» риторике на
московском совещании
60
. Но это уже была только
риторика без всякой возможности реального осу­
ществления. Слушатели слушали и невольно думали:
«Пужает, а не страшно».
Таким-то способом князь Львов даже и материаль­
но подготовил будущее торжество большевиков.
Каким же действительно образом всякая власть,
будь она коалиционная или некоалиционная, и в
любой стране, могла бы сопротивляться первой же
попытке насилия над ней, если у нее не имелось
никакого аппарата для воздействия на непокорное
меньшинство?
Между тем в России имелась еще и специальная
причина, по которой требовалась бесконечно силь­
ная власть.
Эту причину выяснил уже более 100 лет тому
Монтескье
61
в своем Esprit des lois [«О духе законов»].
Он там выводит закон, по которому каждому про­
странственному размеру государства соответствует
определенная форма правления, и нельзя, безнака­
занно для формы правления, менять размеры госу­
дарства и, безнаказанно для размеров его, менять
форму правления. Поскольку, говорит он, государ­
ству малому приличествует форма правления респу­
бликанская, а государству размеров средних — мо ­
нархия, постольку государство огромное токмо
деспотией в целости удерживаться может*.
* Весьма популярное возражение против мысли Монтескье состо­
ит в том, что он не предусматривал возможности еще одного решения,
которое будто бы нашла Америка. Она существует при всех ее огром­
ных размерах, не превращаясь, однако, в деспотию. Но при ближайшем
рассмотрении легко убедиться, что Североамериканские Соединенные
Штаты в первый же раз, когда их страна подверглась экзамену как го­
сударство, немедленно же, инстинктом деловых людей, учуяли, в каком
направлении надо начать строить свою государственную власть. Нача­
лось невероятное увеличение силы и власти президента. Я думаю: очень
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБЛИ КОВ

Поэтому не только все государственно мыслящее
в России, но весь народ в совокупности каким-то
здоровым инстинктом всегда рвался к этой сильной
власти. Я думаю, что и успех большевиков в значи­
тельной мере объясняется тем, что в них учуяли
людей, склонных создать именно сильную власть.
А Временное правительство князя Львова не толь­
ко не утвердило сильную власть, но уничтожило даже
самую возможность ее утверждения.
Поэтому-то я и считаю князя Львова прямо чело­
веком фатальным для русской свободы.
Русскому народу, помимо того, что русское госу­
дарство было силою сколочено из многочисленных,
довольно разнородных частей и, следовательно,
только известной долей силы могло быть удержива­
емо в целости, сильная власть была нужна еще и по
мотивам психологическим.
Русские люди за долгие годы, когда им отказывали
в праве на активное участие в устроении судеб род­
ной страны, чрезвычайно привыкли к безответствен­
ной оппозиции, к политической воркотне и фрондер­
ству. Свою нелюбовь к власти самодержавной они
неминуемо должны были перенести и на всякую
власть вообще.
Надо было предусматривать, что еще долгое время
всякая власть на Руси будет носить в себе источник
своей смерти в день своего рождения. Всякого чело­
века будут переставать любить и начнут критиковать
и ему сопротивляться, как только он возьмет власть
в руки и только за то, что он — власть.
недалеко то время, когда в его руках будет сосредоточена такая власть,
которой позавидовал бы любой Артаксеркс. Эта власть не имеет диких
выражений, она умеряется общественным мнением, но это не мешает
ей быть безответственной, дискреционной и централизованной в одном
человеке.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

С этим душенастроением русских людей (вполне,
кстати сказать, уживающимся с ясным сознанием
необходимости сильной власти) необходимо было
самым настойчивым образом бороться, с одной сто­
роны, путем энергического творчества в духе народ­
ных желаний, а с другой — путем не менее энерги­
ческого подавления всяких попыток к непослуша­
нию воле страны со стороны отдельных лиц и групп.
А князь Львов занял позицию упорного ничегоне­
делания и непротивления.
Итог его деятельности с удивительным сарказмом
и остроумием подвел популярный в Петрограде юмо­
ристический журнал «Сатирикон». В «министерском»
номере этого журнала, где были более или менее
удачно высмеяны все министры, князь Львов изобра­
жен в виде мраморной фигуры, сидящей на троне.
Подпись на монументе: «Кн. Львову за благонравие
и безвредность». Пояснение к картине гласит: «Лич­
ность легендарная. Говорят, будто бы был министром
внутренних дел». Будто!..
Не надо было обладать большим даром провиде­
ния, чтобы предугадать, что из этого всего получится.
Поэтому, когда 3 марта ко мне в министерство
приехал вновь назначенный министр путей сообще­
ния Некрасов и стал меня уговаривать сотрудничать
с ним в качестве его товарища, пока ему удастся —
вероятно, в ближайшем же будущем—убедить Совет
министров назначить его министром без портфеля,
то я постарался уклониться от этой чести.
Главным моим мотивом было то, что, по моему
глубокому убеждению, с таким председателем Вре­
менное правительство должно будет свалиться через
каких-нибудь два месяца, увлекши в своем падении
и кадетскую партию — единственную, на которую
Россия еще могла надеяться.
АЛЕК САН ДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУ БЛИКО В

Неизбежность прохождения Россией периода ув­
лечения крайними политическими и социальными
учениями вырисовывалось для меня уже тогда впол­
не ясно.
Поэтому, сдав через несколько дней министерство
Некрасову, я закончил свое участие в правитель­
ственной деятельности.
Вспоминая теперь эти шесть дней и ночей беспре­
рывной работы, я думаю, что я могу ими гордиться.
Железнодорожники, увлеченные моим призывом
и личным примером, работали действительно бога­
тырями.
Невзирая на свирепствовавшие в дни революции по
всей России небывалые заносы, наша сеть работала как
никогда. В Петербург, например, подавалось до 2000 ва­
гонов, чего не бывало ни до, ни после революции.
Благодаря этому Петербург в дни борьбы не испы­
талголода.Теперь, когда этого не произошло, трудно
даже себе представить, что бы было в обратном случае.
Миллионной железнодорожной армии сразу же
была привита единственная спасительная для всего
будущего России мысль, что спасение страны, спасение
собственного благополучия лежит только в величай­
шем напряжении труда народного, и ни в чем другом.
И люди с восторгом несли этот свой труд на благо
своей отныне свободной родины.
И как все это потом изменилось!
Что делали в это время другие важнейшие на Руси
факторы?
Совет рабочих и солдатских депутатов за эти дни
успел родить свой знаменитый «приказ No 1», с кото­
рого пошло разрушение нашей армии, падение
внешнего престижа государства и исчезновение
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

всякой внутренней безопасности, и деятельно рабо­
тал над созданием своих разветвлений по всей стра­
не. Словом, готовился к захвату власти в будущем.
Пока же он определенно занял позицию печальной
памяти «звездной палаты», т. е . безответственного
закулисного органа, фактически ведущего государ­
ственную политику за спиной, якобы полномочного
ответственного лишь перед всем народом кабинета.
Временное правительство... начало свою деятель­
ность с того, что, обойдя молча этот проклятый
приказ, прикрыло его своим авторитетом, вернее,
сразу поставило себя в подчиненное в отношении
Совета положение.
Первый шаг к разрушению русской государствен­
ности прошел без протеста со стороны новой госу­
дарственной власти. Русская интеллигенция, соста­
вившая эту власть, так привыкла в царские времена
только ворчать на культурно- и государственно-раз­
рушительные действия императорского русского
правительства, а не бороться с ними, что и теперь
ограничилась только тем, что понегодовала на без­
умное, самоубийственное для России действие ново­
го пана, но не сделала ни малейшей попытки серьез­
но бороться с анархическим духом приказа, даже
впоследствии, руками Поливанова и Гучкова (!), по­
старалась придать ему quasi закономерный вид.
Политически более зрелым людям было, однако,
уже тогда ясно, что этот приказ — начало конца.
Я помню, как представитель французской армии на
Кавказском фронте, доблестный полковник Шарди-
ньи с рыданием спрашивал: «Зачем это? Ведь это —
конец России!»
И верно: il n'y a que le premier pas qui coûte*.
* Труден лишь первый шаг {φρ.) .
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБЛИКОВ

Дальнейшее разрушение русской государственно­
сти пошло уже гладко.
И что удивительно — Россию, разделенную, растер­
занную взаимным недоверием и ненавистью, немцы
теперь берут голыми руками? Tu l'as voulu...*
Не понимаю я также, чего обвиняют большевиков
в том, что они «лишили» Россию армии. Разве боль­
шевики писали «приказ No I»?
62
Разве они положили
прочное основание делу уничтожения русской ар­
мии? Разве большевики смолчали перед Калушем
и Тарнополем? Наоборот, большевики грабителей,
насильников и мародеров, насколько слышно, рас­
стреливают даже без суда.
Земства и города... усиленно «демократизирова­
лись», но, к сожалению, заполнялись при этом людь­
ми, весьма мало пригодными для реальной работы,
но зато весьма склонными к неудержимой раздаче
земских и городских средств без всякого соображе­
ния с их доходным бюджетом.
Началось разрушение культурной работы десятиле­
тий, работы, которой с полным основанием гордилась
Россия и которой удивлялись иностранцы. Ненавист­
ный царскому правительству земский «третий эле­
мент» частью разогнан, частью разбежался сам. То, что
не удавалось Плеве с Маклаковым, то с легким сердцем
довольно быстро сделали преобразованные земские
и городские самоуправления.
•
·
m
Государственная дума... утвердив, через свой Вре­
менный комитет, первый состав Совета министров,
" Ты этого хотел... {фр.) — Примеч. ред.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

как бы почила от дел. Она не собиралась даже и в
частные совещания. Часть членов ушла в министры
и в товарищи министров, часть уехала на месте в ка­
честве комиссаров или по личным делам. Играть
какую-либо роль она и не пыталась. Тем более что
в это время была создана теория, по которой вся го­
сударственная власть в России преемственно сосре­
доточилась в руках Временного правительства, и Го­
сударственная дума как таковая даже и собираться не
имеет права. На этом особенно настаивал П. Н . Ми­
люков. Это не помешало ему впоследствии, после
ухода в отставку, прийти в частное совещание этой
же Думы жаловаться на немецко-советскую интригу,
жертвою которой он будто бы пал. Несомненно, что
только усилиям Милюкова Дума обязана тем, что ею
не было сделано даже малейшей попытки как-нибудь
влиять на ход событий. Ведь не на заявления же
В. Н. Львова, что князь Львов получил власть из рук
самодержавного царя Михаила II и перед Думой не
ответственен, обращали внимание, когда Думу не
созывали и не делали попыток и ее демократизиро­
вать по тому методу, по которому демократизирова­
лись городские думы и земства, хотя бы через вклю­
чение всех «неправых» членов первых трех Дум? По­
степенно Дума лишалась всякого значения, всякого
влияния на ход событий. Думский комитет замкнул­
ся в узкий круг дел по распределению пожертвова­
ний, поступавших в Думу, и лишь в самое последнее
время, когда события стали уже явно угрожающими,
Дума стала пытаться высказывать свое мнение. Но ее
бессилие, отсутствие всякой опоры в стране начало
чувствоваться с первого дня. Поэтому все раздавши­
еся впоследствии крики против «контрреволюцион­
ной» Думы и требования ее разгона являлись резуль­
татом просто напуганного воображения крайних
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБЛИКОВ

партий. Дума медленно, незаметно умирала. Агония
ее началась еще в последние дни февраля, когда она
не проявила мужества открыто и смело стать во главе
движения, взять его в свои руки. Еще весной, к нема­
лому негодованию моих думских коллег, я позволил
себе в газетном интервью высказать, что Дума — это
политический труп, который ничто уже не может
гальванизировать.
Действительность, увы, оправдала мое предска­
зание.
Политические партии... начали всероссийскую
партийную грызню, натравливание всех против
каждого и каждого против всех, проповедь классовой
и всякой иной ненависти.
В дни, в которые требовалась консолидация всех
сил нации, когда надо было, ценой взаимной уступ­
чивости, сгруппироваться вокруг одного знамени
и порешить с первейшей и важнейшей националь­
ной задачей — поскорее прикончить войну, чтобы
затем переходить к другим задачам государственного
творчества, началась иступленная пропаганда всяко­
го разъединения. Последующая проповедь Граждан­
ской войны была только дикарски прямолинейным
выводом из посевов, сделанных в первые дни. (Еще
бы, ведь во всех книжках сказано, что в культурном
государстве требуется партийная борьба и существу­
ют классовые противоречия, так разве можно хотя
на день отложить их выявление и обострение?)
Слова: Россия, родина, отечество — стали почти
неприличными и из употребления на митингах были
совершенно изъяты. Можно было «спасать револю­
цию», но «спасать Россию» — это было уже нечто
контрреволюционное.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

И Россия, коренная Россия словно обомлела перед
выработанной привычкой к повиновению и уступ­
чивости перед каждым окриком, она терпеливо
сносила это всенародное оплевание. Можно было
безнаказанно выкинуть плакат «Да здравствует Гер­
мания», как это было сделано в Белоострове возвра­
щающимися на родину «спасителями», но едва ли кто
рискнул бы да и смог бы безопасно пройти по Невс­
кому с плакатами «Да здравствует Россия», «Все для
Родины», «Долой ненависть», «Да здравствует едине­
ние и любовь всех без изъятия русских людей»!
19 марта собрался в Москве Первый Всероссий­
ский съезд Союза торговли и промышленности.
Состав его был весьма демократический. Это не была
европеизированная петербургская буржуазия, а про­
стые, немудрящие купцы из разных российских за­
холустий — почти «хозяйственные мужички», а не
купцы. На их лицах отпечатывалось полнейшее не­
доумение перед тем, что происходит, перед этим
оплеванием и отрицанием родины. И надо было
видеть их неподдельный восторг, их слезы, их крики
без конца, когда после долгих и не всегда для них
понятных речей я обратился к ним с простыми сло­
вами русского человека, «осмелился» заговорить
о любви к России, о необходимости ей послужить
в первую голову, а не чему-либо другому, когда я при­
зывал их стеной стать «за родину». Если бы кто видел
этих плачущих людей, обнимавших меня, хотя бы
того древнего старика, что бросился целовать мне
руку, тот, может быть, понял бы, сколько лжи, сколь­
ко противоречия всей русской натуре было в пропо­
веди ненависти. Но... на любовь и самопожертвова­
ние тогда не было моды. Кошмарные тогда пережи­
вала Россия дни — и надо было, чтобы начали ее
рвать по кускам, чтобы проснулись здоровые чув-
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБЛИКОВ

ства, чтобы даже партийные болтуны заговорили
о необходимости спасать Россию и революцию, пе­
рестали замалчивать и забывать ее, многострадаль­
ную родину-мать .
Пресса... сразу же разделилась на две части. Одна
стала систематически заподазривать каждый шаг
Временного правительства, другая — так же систе­
матически замалчивать его грехи, и неизвестно еще,
что было вреднее.
Демагогия Некрасова вызывала крайнее негодова­
ние «буржуазных» журналистов весьма различных
оттенков, но на вопрос, почему же это негодование
не отражается на листах газет, отвечали неизменно:
наш mot d'ordre* — поддерживать Временное прави­
тельство. Лишь много времени спустя, уже после
того, когда даже Церетели резко разошелся с Некра­
совым в понимании прерогатив министра и его
подчиненных, появились наконец статьи против
некрасовской демагогии, и то, кажется, только в од­
них «Биржевых ведомостях»
63
. Замалчивали все. Не
трогали даже нелепого Мануйлова
64
, хотя в газетной
среде имело большой успех mot** одного из журнали­
стов: «в моих глазах Кассо*** оправдан, ибо он выгнал
Мануйлова из Московского университета. Это, ей-бо­
гу, не было ни глупо, ни вредно для России».
Впрочем, господам министрам газет и некогда было
читать. Одни, как, например, Коновалов, работали
так, что едва урывали 4-5 часов на сон, другие носи­
лись с митинга на митинг и... ухаживали. Петербург—
* Лозунг {фр.) — Примеч. ред.
*" Острота (фр.) — Примеч. ред.
"*" Ультрареакционный министр народного просвещения при Нико­
лае II — Примеч. ред.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

великий сплетник, и амурные похождения некоторых
из министров немало способствовали падению пре­
стижа власти. Конечно, все это частная жизнь, но
«публика» любит быть очень строга к старшим и хочет,
чтобы «излюбленные» люди были, как жена Цезаря.
Пресса отвечала этому настроению — и долгое время
не появлялось в Петербурге не только что карикатур
на министров, но даже и почтительной критики.
Считалось непозволительным таких людей затраги­
вать. Некоторыхже, как Керенского, возвели на такой
пьедестал, что не могла у него не закружиться голова.
Едва ли можно признать, что пресса, особенно
буржуазная, была на высоте исторической своей
задачи.
Что делал в это время царь?
Царь, к великому моему удивлению, отправился
из Пскова в Ставку
65
. Как только я получил справку
о назначении в Могилев для литерного поезда «А»,
в котором царь путешествовал по России, я немед­
ленно же телефонировал Гучкову, с согласия которо­
го это, конечно, только и могло произойти, чтобы
высказать ему свое недоумение и опасение, как бы
царь в Ставке не вздумал организовать сопротивле­
ние. Но Гучков спокойно ответил: «Он совершенно
безвреден».
И дейстрительно, он совершенно добросовестно
подчинился своей участи. Последнее его приказание
было генералу Иванову, который пытался прорвать­
ся в Петербург с двумя эшелонами георгиевских ка­
валеров — прекратить сопротивление и подчинить­
ся новой власти.
Но все-таки разрешение уволенному в отставку
царю свободно разъезжать по стране, направляться
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБ ЛИКО В

к войскам, среди которых могли оказаться и предан­
ные ему, все это не могло не казаться странным
с первого взгляда.
Мотивом же согласия на это со стороны Гучкова
могло быть только его величайшее — и демонстра­
тивное — презрение к ничтожной личности Нико­
лая II
Совет рабочих и солдатских депутатов таких «тон­
ких» чувств, разумеется, разделять не мог и стал
требовать его ареста.
13-го числа марта меня вызвали сперва к Родзянко,
а затем в Совет министров и предложили, совместно
с тремя другими членами Государственной думы,
отправиться в Могилев, арестовать там царя и доста­
вить его в Царское
66
.
Первым моим движением было отказаться от этой
«почетной» роли. Слишком мне претило разыгры­
вать из себя тюремщика. Но затем, поразмыслив,
я решил принять поручение. Мне представлялось,
что другое лицо на моем месте (я ехал в качестве
председателя), пожалуй, не воздержится от искуше­
ния проявить в чем-нибудь свою «власть» над быв­
шим царем, а всякая даже непочтительность по его
адресу, в моем понимании, легла бы пятном не на
него, а на молодую русскую свободу. Ведь всякая
выходка в отношении человека, перед которым еще
вчера дрожали 180 миллионов человек, слишком бы
уже напоминала известную басню Крылова. А в те
дни русская революция мыслилась еще как нечто
чрезвычайно красивое.
Надо было, следовательно, выяснять свои задачи
и устанавливать целый ряд положений. Заседание
Совета министров произвело на меня впечатление
чрезвычайной бестолковщины, многоговорения
и отсутствия предусмотрительности.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Этими качествами отличались, впрочем, все засе­
дания Временного правительства. Например, серьез­
ный (?) вопрос о закрытии Пажеского корпуса и об
устройстве на его месте садовой школы прапорщиков
отнял у Совета министров три часа. При этом многие
министры постоянно бегали к телефону справляться
с мнениями и настроениями Совета рабочих и сол­
датских депутатов.
Понятно, что и вопрос об аресте царя потребовал
длительного обсуждения, тем более что и представ­
лен он был Совету министров в совершенно сыром
виде, как голая мысль.
Самый акт ареста решено было наименовать объ­
явлением царя «лишенным свободы». На мой вопрос,
как его именовать в третьем лице и при обращении,
буде таковое потребуется, решили именовать «быв­
шим императором», а относительно титулования при
личном обращении, поколебавшись немного между
Вашим Высочеством и Вашим Величеством, остано­
вились на последнем, однако без прибавления слова
Императорское.
Попутно выяснилось, что царь обращался к Вре­
менному правительству с тремя просительными
пунктами: 1) об обеспечении ему безопасного проез­
да из Могилева до Царского, 2) об охране его во время
пребывания в Царском и 3) об обеспечении его про­
езда на Мурман и в Англию.
Решено все три просьбы удовлетворить
67
и вписать
об этом в постановление Совета министров, коим
царь объявлялся лишенным свободы.
Когда я выразил сомнение в том, чтобы по только
что открытой для движения Мурманской железной
дороге удалось пропустить весьма тяжелый импе­
раторский поезд, то министр путей сообщения
весьма наивно ответил, что тогда придется подо-
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБЛИКОВ

ждать до весны. Пришлось мне ему разъяснять, что
весной уже, наверное, не придется вообще проехать
по этой дороге, ибо ее на весьма значительном про­
тяжении не будет даже и существовать, сейчас же
она держится только тем, что на ней работает до­
рожный мастер «мороз». Министр поспешил согла­
ситься, что на дороге что-то неладно, и обещал по­
слать на нее высшего чиновника ведомства для
осмотра.
Попросив министра о назначении мне к вечеру
экстренного поезда по Виндавской железной дороге,
я удалился из Совета министров.
Вопрос о приставлении к арестованному царю
стражи и об отобрании у него шпаги так и остался
необсужденным, ибо я молча решил этих церемоний
не проделывать.
Когда вечером я приехал на вокзал, то оказалось,
что наша «секретная» миссия разоблачена, ибо нас
встретила целая толпа журналистов с просьбою пу­
стить их в поезд.
Посоветовавшись, мы решили им этого не разре­
шать. Однако один из них, сотрудник «Речи»,
68
ока­
зался не менее энергичным, чем его американские
коллеги, и умудрился как-то пробраться в служебное
отделение.
С утра наше путешествие стало превращаться
в триумфальное шествие. По линии наша поездка
стала известна, нас встречали на каждой станции
толпы железнодорожных служащих и населения,
говорились приветственные речи, раздавались кри­
ки «ура». Я старался отвечать, хотя шесть суток без
сна и с постоянными разговорами по телефону дава­
ли себя знать — я почти лишился голоса.
В Могилев мы прибыли тоже под общие крики
«ура».
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Сейчас же мы отправились на автомобилях в город
к начальнику штаба Верховного главнокомандующе­
го — генералу Алексееву.
Считая, что бывшему императору будет легче по­
лучить приказ об аресте из рук более ему близкого,
военного человека, я просил генерала Алексеева
принять на себя эту миссию, и мы отправились, по­
сле короткой беседы, обратно на вокзал.
Императорский поезд литер «А» стоял по правую
сторону промежуточной платформы. Напротив его,
по другую сторону платформы, стоял императорский
поезд литер «М» — вдовствующей императрицы-ма ­
тери Марии Федоровны, только что прибывшей из
Киева, чтобы проститься с сыном.
Бывший император находился у матери. На плат­
форме сновали лица свиты. Почему-то счел нужным
подойти ко мне и представиться герцог Л ейхтенберг-
ский
69
, бывший командир эскадры миноносцев на
Черном море. Затем подошел лейб-хирург профессор
Федоров
70
. Мне невольно бросилось в глаза, что у него
на погонах выцарапан вензель Николая. Впослед­
ствии оказалось, что это — только на погонах пальто.
Еще бы — ведь надо было идти пить чай к бывшему
хозяину. Профессор Федоров выразил желание пере­
дать мне кое-что со слов иностранных агентов при
Ставке, и я его пригласил прийти в пути ко мне
в вагон, который я тем временем приказал прице­
пить к императорскому поезду. Когда потом профес­
сор Федоров пришел ко мне в вагон, то оказалось, что
на его тужурке вензеля в целости. По приезде я повез
профессора Федорова к председателю Государствен­
ной думы, чтобы он сам ему доложил сообщенные
мне сведения. В Государственной думе профессор
Федоров в ожидании, пока его примет председатель
Государственной думы, поспешил сбегать в уборную
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБЛ ИКОВ

и там выцарапать вензеля и на тужурке. Я рассказы­
ваю этот глупый эпизод как образчик того, как бли­
жайшие к бывшему царю лица спешили хамски-по­
шло от него отмежеваться. На обратном пути нас
осаждали депутации от императорского конвоя, от
поездной железнодорожной бригады и даже от при­
дворных лакеев и поваров с выражениями вернопод­
даннических чувств по отношению к революции и с
просьбою передать Государственной думе собранные
между собой небольшие суммы «на дело свободы».
Но рекорд хамства впоследствии побила гофмар-
шальская часть, которая обратилась к комиссару по
делам бывшего Кабинета Его Величества, члену Госу­
дарственной думы И. В. Титову
71
с запросом, давать
ли с фермы молоко детям бывшего императора. Это
больным-то детям своего бывшего повелителя!
Вот уже поистине как у Островского: «Позвольте
мне для вас какую-нибудь подлость сделать».
Конечно, Николай II слишком многое сделал, что
бы отвратить от себя сердца своих подданных, но все
же ничто не оправдывает этих приближенных к нему
лиц, всю жизнь пользовавшихся его милостями, в их
стремлении поскорее отмежеваться от своего быв­
шего барина в дни постигшего его несчастья.
С действительным достоинством держал себя
только обер-гофмаршал высочайшего двора, князь
Долгорукий
72
, который, кажется, и по сейчас не оста­
вил бывшего царя.
Бывшего министра императорского двора графа
Фредерикса и пресловутого дворцового коменданта
генерала Воейкова, знаменитого автора «Куваки» —
скверной ключевой воды, которую бывший министр
путей сообщения С. В. Рухлов, чтобы иметь «руку»
при дворе, всучивал насильственно русским путеше­
ственникам на всех станциях и в вагонах-ресторанах,
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

в Ставке уже не оказалось. Они уехали еще раньше
нашего приезда и были впоследствии арестованы
в дороге.
Из лиц государевой свиты мы решили не брать
с собою только адмирала Нилова
73
, пользовавшегося
дурной славой в народе. Когда я его потребовал
к себе, то предо мной предстал, руки по швам, старик
с лицом пропойцы и трясущимися руками и тихим
голосом отвечал по-военному: «Слушаюсь».
Он был просто жалок, этот старик, который, од­
нако, тоже имел на совести немало зла, принесенно­
го России. Он тоже был членом той банды, которая
десятилетиями старалась деморализовать и душить
страну и в результате дала нам эту Россию без харак­
теров, без грамотных и честных граждан, а лишь до
предела озлобленных за долгие годы страданий
людей.
В окне вагона императрицы виднелся ее силуэт —
женщины в черном с белым платком у глаз. Видно
было, что они прощались.
Бывший император выскочил из вагона импера­
трицы на перрон и быстрым, бодрым шагом пошел
наискось к своему вагону.
На лице у его совершенно не отражались трагиче­
ские события, которые им переживались. По-види­
мому, все окружающие были больше взволнованы,
чем он.
В живописном костюме собственного Его Величе­
ства конвоя, в лихо заломленной набекрень папахе,
с закинутой назад головой пронесся он по перрону,
на ходу козыряя небольшой, в два-три десятка людей,
кучке, собравшейся к тому времени на перроне.
Бросился было к нему поцеловать его руку адмирал
Нилов, но он, не остановившись, с видимой брезгли­
востью вырвал свою руку.
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБЛИКОВ

Вслед за императором в вагон вошел генерал Алек­
сеев. Через несколько минут он вышел обратно на
перрон с постановлением Совета министров в руках,
которое и вернул мне. Акт объявления бывшего им­
ператора лишенным свободы состоялся.
Попрощавшись с генералом Алексеевым, я прошел
в свой вагон и приказал двигаться.
Люди на перроне — несколько дворцовых и желез­
нодорожных служащих и два-три солдата — с гене­
ралом Алексеевым во главе молча провожали нас
глазами. И это молчание преследовало нас вплоть до
Царского... Только завидя меня у окна заднего сало­
на-вагона, люди молча козыряли или снимали шап­
ки: народ точно чувствовал, что везут мертвеца.
Мы выехали из Могилева в 4 часа 45 минут вечера.
Вскорости в императорской столовой был сервиро­
ван five o'clock tea. Мне передавали потом, что за
разговором во время чая между прочим бывший
император сказал своим собеседникам: «Да, вы зна­
ете?., я лишен свободы...»
Чем это хуже знаменитого «Rien!*» в дневнике Лю­
довика XVI74
в день взятия Бастилии?
Кончается целая эпоха, рушится целый мир,
и вдруг... пикантная новость: знаете?..
Что будет написано в конце концов в новой главе
русской истории, начавшейся в памятные мартов­
ские дни, — еще неизвестно. Но романовская 300-лет­
няя глава закончилась поражающе бесцветно.
Даже никакого драматического момента.
Главное действующее лицо — какой-то деревян­
ный солдатик, на котором ничто не отражается.
Падание с головокружительной высоты, вчера —
возможность снести любую голову, сегодня — «лише-
* Ничего! {фр.) — Примеч. ред.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

ние свободы», вчера — в руках рычаги не только
русской, но мировой истории, сегодня — полное
бессилие и ничтожество, кругом — измена самых
близких людей, крушение дела всей жизни, позор и...
ни один мускул на лице не дрогнет...
Ко мне в вагон пришел князь Долгорукий с прось­
бой разрешить отправить в Царское Село две депеши
о высылке на вокзал автомобилей и экипажей для
багажа. Я пометил на депешах: «Передать разрешаю.
Комиссар Государственной думы А. А. Бубликов».
Начальник Риго-Орловской дороги инженер Гейн-
рихсен принес мне на просмотр депешу на имя быв­
шего императора от герцога Коннаутского. Я не читая
приказал передать ее адресату.
Князь Долгорукий спросил, не пожелаем ли мы
обедать. Я поблагодарил и отказался. Долгорукий
ушел.
Обращался еще ко мне с просьбой граф Мордви­
нов
75
— чт обы остановили поезд в Гатчине.
Торопились царские слуги поскорее с ним расстать­
ся. После в Царском Селе их не оказалось уже ни од­
ного, кроме Долгорукого. Императрица сама должна
была, в роли сиделки, ухаживать за больными деть­
ми. Ни одна из ^дам света» не пожелала ей помочь.
Пришел в вагон профессор Федоров и стал расска­
зывать разные сплетни из придворной жизни.
Одна из них мне запомнилась как весьма харак­
терная для личности Николая И.
Пришло в эти дни, с нарочным, письмо к нему от
императрицы из Царского. Положение его детей было
очень опасное — корь в таком возрасте ведь болезнь
очень серьезная. Поэтому совершенно нельзя даже
понять, для чего он, нежный отец, почти две недели
сидел в это время в Ставке. Вероятнее всего, по инер­
ции — слишком он привык за последние годы пря-
fço]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

таться туда от истерички-жены, постоянно закатывав­
шей ему грандиозные сцены. По Петербургу даже
циркулировало шуточное стихотворение, кончавше­
еся после каждого куплета, припевом: «Царь же все
ездил из Царского в Ставку»,
Совершенно ясно, какой интерес должно было
представлять для него полученное им большое
письмо.
Однако когда он начал было его читать, то вдруг
заметил, что уже 10 часов утра — время, полагающе­
еся по расписанию на чаепитие. И, отложивши
письмо в сторону, он до 11 часов пил чай!
Какое-то каменное сердце!
У этого заводного человека, кажется, была одна
только страсть, да и та пассивная, как пассивно было
и его упрямство, это — зависть .
Здесь не раз ослаблялись его задерживающие
центры.
Любопытный эпизод рассказывал граф Витте,
Когда намечалась поездка царя во Францию, то, по­
сле того как все было уже согласовано с французским
правительством и французские газеты разболтали
все подробности церемониала приема, он «вдруг»
уперся и заявил, что не поедет. Министр иностран­
ных дел в отчаянии. Звонит к графу Витте, с ужасом
рассказывая о том всесветном скандале, который
вызовет этот отказ от поездки, и прося помощи.
Витте спокойно ему отвечает, что он к завтрему это
дело уладит. И действительно, на завтра Николай
взял назад свой категорический отказ и вновь решил
ехать.
Ламздорф (кажется, мне память не изменяет) при­
стал к Витте с просьбой объяснить, как он добился
этого «чуда». Витте отвечал: «Очень просто! Я ему
сказал, что если решение Его Величества не ехать
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

непоколебимо, то придется французов, ввиду того,
что дело получило слишком большую огласку, чем-ни ­
будь утешить и кого-нибудь послать, например на­
следника Михаила Александровича. Тогда он весьма
быстро сообразил, что все чествования, овации и т. п.
выпадут на долю Михаила, весь вспыхнул и злым
тоном отрезал: «Нет, я сам поеду».
Звезда Столыпина, как-никак крупнейшего после
Витте человека на министерском посту за все цар­
ствование Николая, несомненно, стала меркнуть уже
задолго до его смерти, и не застигни его предатель­
ская пуля агента-охранника, он скоро уже был бы
в отставке. И единственно по той причине, что он
в известных кругах, благодаря своему выдающемуся
ораторскому таланту, стал пользоваться слишком
большой популярностью.
Бывший министр народного просвещения граф
Игнатьев, единственный из министров Николая
пользовавшийся всеобщими симпатиями, так прямо
в Думе и говорил: «Господа, хвалите меня, пожалуй­
ста, поменьше: ведь иначе выгонят».
Поразительно мелкая душа вырисовывается из
этих мелких фактов!
Вчера—самодержец Всероссийский, сегодня—пол­
ковник Николай Романов
76
, Николай Последний. Ни­
колай Кровавый* (последнее название после больше-
* Когда во, время коронования Николая II произошла известная
Ходынская катастрофа (народ в погоне за даровым царским угощением
устроил давку, в которой погибло несколько сот человек), то все русские
ясновидцы в один голос твердили: «Кровавое будет царствование». И,
оказывается, были нравы. Я слышал в детстве об одном еще более заме­
чательном предсказании. Мне передавали, со слов прадеда, что Алексан­
дру I знаменитая ворожея девица Ленорман предсказала, что после него
три императора взойдут на престол, того не ожидая (Николай I, Алек­
сандр III и Михаил II), три умрут не своей смертью (Николай I отравил­
ся, Александра II убили революционеры...), а через 100 лет род Романо­
вых на престоле Российском прекратится. Довольно курьезная легенда?..
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБЛИКОВ

вистской эры едва ли за ним утвердится), он, вернее
всего, должен был бы называться Николай Ничтожный.
Чего мы боялись? Перед чем трепетали? Чему одни
молились? Что другие ненавидели?
Пустое место!
Утром мы уже были в Царском. Пока мы шли из
своего вагона к царскому павильону*, бывший царь
уже успел выскочить из вагона, пробежать до авто­
мобиля, сесть и поехать во дворец.
Больше я его не видел.
Это была его последняя поездка на «император­
ском» автомобиле. Теперь на них ездят члены Совета
рабочих и солдатских депутатов.
Я приказал прицепить к моему вагону паровоз,
и мы по «царской» ветке через час прибыли в Петер­
бург и отправились в Государственную думу для до­
клада председателю об исполненном поручении.
Печальная судьба связала меня с этим человеком.
28 февраля я первый взял из его ослабевших рук
государственную власть.
Ощути он тогда хотя малейший прилив энергии,
и я был бы на виселице.
Ведь в Петербурге была такая неразбериха, петер­
бургский гарнизон уже тогда был настолько демора­
лизован, на «верхах» так мало было толку, порядка
и действительно властной мысли, что достаточно
было одной дисциплинированной дивизии с фронта,
чтобы восстание в корне было подавлено. Больше
Между Петроградом и Царским Селом устроена вдоль Виндав-
ской железной дороги, для проезда царя, отдельная железнодорожная
ветка в 16 миль длиною с отдельным вокзалом в Петрограде и в Царском.
В последнем вокзал представляет собою прелестное здание в древнерус­
ском стиле. Стоила эта ветка много миллионов, но не является уже та­
кой «безумной» роскошью. До ее сооружения проезды царя, его родных
и приближенных создавали бездну неудобств для публики, движение
которой по Виндавской железной дороге весьма интенсивно.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

того, его можно было усмирить даже простым пере­
рывом железнодорожного сообщения с Петербургом:
голод через три дня заставил бы Петербург сдаться.
Мне это, сидя в Министерстве путей сообщения, было
особенно ясно видно.
Как в октябре могли без чьего-либо сопротивле­
ния прийти большевики, так в марте мог еще вер­
нуться царь. И это чувствовалось всеми: недаром
ведь в Таврическом дворце несколько раз начиналась
паника.
14 марта я, фигурально выражаясь, вбивал послед­
ний гвоздь в его гроб.
В России может быть все, можно воображать себе
еще многое, но невозможно одно: восстановление на
троне Николая II.
Даже в корниловские дни, когда, компрометируя
этого честного генерала, зашевелились в России мо­
нархисты и потихоньку стали мечтать о возможности
реставрации, то и им ни одному не приходил на ум
Николай П.
И честь и слава Керенскому, что он вовремя убрал
его в Тобольск. Если бы в ноябрьские дни толпа с ним
расправилась, то это легло бы величайшим и бес­
смысленнейшим позором на свободную Россию.
«Оставим мертвых хоронить своих мертвецов».
Николай II — это политический труп, который
никогда не восстанет.
Ибо нет для «таких» Христа.
Не нужны «такие» народу даже в дни самого вели­
кого отчаяния.
И не понадобится России Николай, даже если нем­
цы, в союзе с русскими большевиками и анархиста­
ми, скомпрометируют в глазах народов идею демо­
кратии, покажут народам наглядно, что «за царем
надежнее».
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБЛИКОВ

Казалось бы, теперь можно было бы, наконец,
уверовать в революцию, в то, что она совершилась.
Однако все последующее показывает, что в корне
именно этой уверенности-то и не существовало.
Ибо ясно, что человек, действительно уверенный
в существовании известного явления, в его прочно­
сти, не станет никогда предпринимать, для закрепле­
ния этого явления, шаги и действия, которые, буду­
чи, быть может, весьма действительными и полез­
ными в данный момент, в будущем неминуемо по­
дорвут или уничтожат это самое явление.
Не станет же, например, человек, твердо убежден­
ный в прочности своего здоровья и крепости своего
сердца, принимать для подкрепления сил морфий,
спермин и т. п . специи, ибо они если и взвинтят его
энергию и работоспособность на данный короткий
промежуток времени, то зато в будущем неминуемо
подорвут в корне его здоровье.
Между тем что происходило в это время в России?
Началась всеобщая «защита революции», «закре­
пление» ее «завоеваний».
Для этого требовалось политически аморфную,
можно сказать, совершенно аполитичную, безгра­
мотную российскую публику поскорее распропаган­
дировать и разобрать по партийным лавочкам.
Каждая партия наперебой старалась навербовать
себе членом, нисколько не всматриваясь в их ум­
ственное и моральное содержание.
В это-то самое время и народились «мартовские»
социалисты, как их презрительно называли «бур­
жуи», или люди, у которых было достаточно совести,
чтобы не примазываться к социализму из личных
выгод. Быстро усмотрев, что в ближайшем будущем
политический радикализм будет весьма ходким то-
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

варом, эти quasi-социалисты старались друг друга
перещеголять крайностью своих «убеждений».
Один известный итальянский депутат-социалист,
посетивший Россию после революции, уезжая, резю­
мировал свои русские впечатления так: «Я, конечно,
как социалист не могу не радоваться успехам социа­
лизма в России. Но вот то обстоятельство, что в Рос­
сии, столь слабо развитой экономически, и вдруг так
много социалистов, заставляет меня сомневаться: да
подлинные ли они?»
Увы, скептицизм почтенного опытного политика
едва ли не был весьма и весьма обоснован.
Вполне ясно представить себе картину уклада жизни
в случае торжества социалистических идей, без права
собственности и т. п ., и действительно всем существом
своим проникнуться уверенностью, что в этом «новом
мире» познаешь истинное счастье, — все это, да еще
при отсутствии всякой, не только что политической,
а элементарной умственной подготовки вещь абсолют­
но невозможная в течение нескольких дней.
Поэтому, если среди рождавшихся в эти памятные
дни марта сотен тысяч новых социалистов и были
люди искрение, то это был простой, серый народ,
который воспринял социализм не умом, а сердцем,
как некую новую религию, которая должна создать
счастье и правду на земле. А интеллигенты, которые
в мартовские дни «заделались» социалистами, почти
сплошь руководствовались соображениями карьер­
ными. Ибо что же прежде всего мешало им быть
социалистами до переворота?
Увы, многие из них в то время состояли в Союзе
русского народа
77
, в националистах или вообще
где-нибудь пресмыкались.
Мне, например, лично (а также и находящемуся
сейчас в Нью-Йорке моему помощнику по министер-
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБЛИКОВ

ству в дни революции профессору Ломоносову
78
)
очень хорошо известен случай, когда человека, для
«убеждения» в необходимости некоторых действий,
не особенно приятных Его Величеству, приходилось
ознакомливать с видом револьвера, приставленного
к животу. А потом, спустя несколько дней, он оказал­
ся на очень видном посту и официозная пресса реко­
мендовала его как «убежденного» социалиста (не от­
того ли, что его убеждали револьвером?).
И таких была бездна среди партийных неофитов.
Не могли же партийные вожди не понимать, что
подобные господа могут только проституировать
любую политическую мысль и вести в будущем к мо­
ральному вырождению партии, которая имела не­
осторожность залучить их в свои ряды?
Если же, тем не менее, за подобными адептами
своих учений люди все-таки гнались, то это может
быть удовлетворительно объяснено только тем, что
они в душе своей не были твердо убеждены в проч­
ности неожиданного счастья — революции и стара­
лись это счастье закрепить, хотя бы опасной ценой
подрыва всего дела в будущем.
За эту политическую слепоту все наши политиче­
ские партии, особенно более крайние, заплатят еще
в свое время весьма дорого. Расплатится и вся Россия.
А что она имела место — это видно не только из
того, что с самыхже первыхдней начались разговоры
об опасности контрреволюции, опасности совершен­
но мнимой, ибо вся Россия поголовно приняла изве­
стие о революции с величайшей радостью (люди
плакали, целовались друг с другом на улицах), но
особенно из тех приемов, которые применялись для
партийной вербовки.
Эти приемы политического разврата раз и навсег­
да, можно сказать, гениально были разработаны
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

и сформулированы Мирабо
79
во время его тайных
сношений с версальским двором.
Это — всеобщий подкуп.
Раздача благ земных и особенно обещаний.
И раздача началась.
И какая!
Вот, например, первые попавшиеся под руку цифры
вознаграждения, уплаченного служащим и рабочим
на одной петербургской мануфактуре по месяцам (при
одном и том же количестве рабочих):
в январе
1 028 000 рублей
в феврале
1277000- ·
в марте
1294000- ·
в апреле
3458000- ·
в мае
3766000 - ·
в июне
4789000-•
Средний заработок с 67 рублей поднялся до 294 ру­
блей в месяц. Впоследствии дело на этом, разумеется,
не остановилось и прибавки продолжались, пока,
наконец, фабрика не стала.
Буквально такая же картина наблюдалась и всюду.
Трудно, конечно, говорить, что это были прибавки
«на дороговизну». Дороговизну они, несомненно,
значительно опережали.
Это видно из всего уклада, например, петербург­
ской жизни. Общий темп расходов в массе несо­
мненно чрезвычайно повысился. Сапог не было,
сапоги были безумно дороги (уже к лету женских
сапог нельзя было купить дешевле 65 рублей. Теперь
они, говорят, доходят до 400 рублей пара), а на ули­
це нельзя было увидать женщину со стоптанными
каблуками. Все франтят, все покупают разные не­
нужные вещи, сласти (шоколад по 6-8 рублей за
фунт, арбузы 3 рубля, персики 12 рублей штука,
груши 7 рублей продавались на улице еще летом,
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБЛИКОВ

денатурат до 50 рублей бутылка), предметы роско­
шиит.д.
Иногда под «требования», выдвигавшиеся по дого­
вору партий, пытались подвести некие «научные»
основания. Например, съезд железнодорожников
потратил много труда на выработку экзистенцмини-
мума. Для Петербурга, где до войны низшая оплата
железнодорожного агента падала до 25 рублей, этот
расчет дал 285 рублей.
Не говоря уже о том, откуда государству было взять
деньги на такое катастрофическое увеличение воз­
награждения своим агентам, но если взять и перем­
ножить количество тех предметов, которые приняты
при исчислении экзистенцминимума как «совершен­
но необходимые», на число железнодорожных слу­
жащих, то получается сейчас же арифметически
непреложное доказательство абсурдности всего ме­
тода расчета.
Многие предметы «совершенно необходимы» для
6 миллионов железнодорожников с их семьями в ко­
личестве, превышающем общее наличие этих пред­
метов в стране, подлежащее распределению между
всеми 180 миллионами населения России.
Буквально та же картина получилась и при исчис­
лении нормы пайка для солдаток. Тем присудили на
съедение большую часть скота, а масла больше, чем
в России имеется.
По всей Руси несся один клич: «Подай!»
Партийные руководители, вместо того чтобы обра­
щаться к простым русским людям, с непросвещенны­
ми знанием головами, с речью примерно такого со­
держания: «Граждане, свобода еще не синоним мате­
риального благополучия. Свобода не подачка. Свобо­
да есть лишь то непременное условие, та атмосфера,
в которой народ легче всего, скорее всего может
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

своим упорным трудом создать свое материальное
благополучие. Страна наша разорена плохим управ­
лением и войной. От того, что мы добились свободы,
мы сразу разбогатеть не можем. Пуще же всего осте­
регайтесь предъявлять требования к казне. Казна
теперь не царская, а народная. Разоривши своими
непомерными требованиями казну, вы разорите все
государство. Разорившигосударство,вы, свободные
его граждане, расплатитесь за это сами. В казне
средств нет, и платить она может только бумажками.
А каждый вновь выпущенный рубль понижает цену
всех выпущенных ранее. Бумажки — это векселя, по
которым рано или поздно, но придется платить. Если
же не заплатим, то разорится тот, кто им поверил
и отдал за них свой товар. Бумажка в России собира­
ется вся у мужика, у богачей и в банках ее нет*. Если
разорится мужик, то разорится и вся Россия, а с нею
и вы. Богачей мы обложим так, как только можно, но
не ждите себе от этого большой прибыли. Богачей
в России мало. Да и мало у них добра, нужного народу.
Если мы у них отнимем все, чем они владеют, то от
этого не прибавится у вас ни сапог, ни гвоздей, ни
муки. Дороговизна, тяжесть жизни вызваны прежде
всего тем, что в России не стало всех товаров. И ничем
этой беде не помочь, как усиленным их производ­
ством. Поэтому, граждане, поменьше надейтесь на
золотой дождь, поменьше говорите — побольше
трудитесь, изо всех сил, и сберегайте каждую копейку, не
покупайте ничего такого, без чего можно обойтись. Тогда
благоденствие к вам придет, может быть, не сразу, не
завтра, но зато придет уже наверно и будет прочно». —
"
На 1 декабря 1916 года во всех 800 отделениях всех русских коммер­
ческих банков было всего 180 000 000 наличных рублей в кассах. С тех пор
они систематически уменьшали кассовую наличность. К моменту больше­
вистского переворота едва ли в кассах нашлось бы и 30 миллионов рублей.
[ЮО]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

Вместо всего этого на всех бесчисленных митингах
несся лишь один клич: «Товарищи, требуйте!»...
И подкуп шел вовсю.
Солдат подкупали обещанием мира (точно он от
нас зависел, мало-мальски не позорный, не кабаль­
ный) и безнаказанности за непослушание начальству
и закону.
Крестьян подкупали обещаниями земли. Как будто
их могли сделать богатыми те 50 миллионов десятин
помещичьей или 80 миллионов десятин всякой во­
обще некрестьянской земли, которые ныне подлежат
распределению между 40 миллионами крестьянских
«дворов», особенно если вспомнить, что помещики
платили за обработку своей земли — тем же, в конце
концов, крестьянам — больше, чем крестьяне полу­
чат валового дохода на «распределенной» помещичь­
ей земле. Ведь многополью, всякой усовершенство­
ванной культуре, всему тому, что повышало урожай­
ность помещичьей земли до 90-100 пудов на десяти­
ну против 50-60 пудов на земле крестьянской, всему
этому — крест?
Рабочих подкупали всего реальнее — головокру­
жительным подъемом заработных плат.
Иногда эти платы получали прямо фантастический
характер. Подростки, женщины, простые чернора­
бочие временами получали больше, чем квалифици­
рованные рабочие в Америке.
В газетах сообщалось, например, что простые ка­
тали — грузчики угля, работавшие для Петербург­
ского городского управления, вырабатывали до
78 Уг рублей в день.
Лично мне известно, что на заводе противогазовых
масок Центрального военно-промышленного коми­
тета в Петербурге простые, не знающие никакой
специальности бабы получали до 18 рублей в сутки.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[ιοί]

И за какую работу! Ровно вдвое менее производитель­
ную, чем до революции!
За перегрузку угля из вагонов в речные баржи или
обратно требовали до 18-24 и даже 58 рублей с тон­
ны. И платили. Потому — «требуем»!
Индустриальную буржуазию освободили от ка­
ких-либо доходов весьма быстро. Большие заводы
еще держались и держатся, залезая в неоплатные
долги, ибо стоимость производства сплошь и рядом
превышает контрактную плату, но мелкие промыш­
ленные предприятия закрывались десятками. Уже
к началу октября закрылось 204 предприятия
с 50 тысячами рабочих.
Не пощадили в этом походе, разумеется, ни горо­
дов, ни государственной казны.
В городах «демократизированные» думы зача­
стую прибавляли больше, чем хотели сами «требу­
ющие». В Петербурге, например, сиделкам в боль­
ницах знаменитый Никитский сразу назначил
300 рублей в месяц, когда они сами мечтали о
100 рублях.
Городские самоуправления уже к осени были
разорены все сплошь. Надо было ожидать закрытия
всех их учреждений: школ, больниц и т. п. Ремонта
и очистки улиц — никакой.
Теперь финансы городов улучшены конфискаци­
ей в их пользу всех частных домов. Но едва ли надол­
го хватит и этого «восполнения».
Трамваи в Петербурге при 5-копеечной плате были
исключительно доходным предприятием. Теперь,
хотя они работают так, что публика стоит в три ряда,
висит на подмостках, они стали при 15-копеечном
тарифе дефицитным делом.
Но зато кондукторши получают по 300 рублей
в месяц.
[102]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

Та же картина во всех государственных предпри­
ятиях и учреждениях.
Товарные тарифы повысили сперва в три, а потом
даже в четыре раза, и все-таки дороги едва сводят
концы с концами.
Не только цена, но и количество чиновников растет
в геометрической прогрессии. Всякие комитеты ро­
дятся, как грибы после дождя*. Хлебные комитеты, по
сообщению министра финансов, еще в июле месяце
прошлого года съедали на свое содержание до 520 мил­
лионов в год. Плата за хлеб производителям нигде
в России не превышала 2 рублей 50 копеек за пуд, а в
то же время в потребительных районах он продавался
продовольственными комитетами по цене до 5 рублей
за пуд. 2 рубля 50 копеек составляли «накладной» рас­
ход на перевозку и «содержание» комитетов.
Русские купцы-хлеботорговцы и во сне не видели
таких заработков.
А уж их ли не корили и не позорили как паразитов
русского хлебороба!
Еврей-скупщик на юге был счастлив, если он
имел от 1000-пудового вагона заработка 10 рублей.
Иногда же он довольствовался и тем, что на руках
оставалась накладная. Авось удастся получить «пре­
тензию» с железной дороги!**
Почта и телеграф почти перестали функциониро­
вать. Простые депеши доставляются только почтой.
Даже и срочные (за тройную плату) зачастую пости­
гает та же участь.
* Кстати сказать, явление тоже не новое. Во время Французской
революции было буквально то же. Но там пошли еще дальше: для пре­
доставления свободным гражданам возможности бывать в клубах, за
посещение выдавалось по 40 су в день.
*" Русские железные дороги обязаны доставлять грузы в определен­
ные в законе сроки. За запоздание в доставке они платят штраф, который
в известных случаях может доходить до 100% провозной платы.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[к>з]

Но зато почтово-телеграфным чиновникам в один
прием прибавлено 160 миллионов рублей. И это их
нисколько не удовлетворило. «Требования» продолжа­
лись и вновь удовлетворялись.
Уже в июле прибавки правительственным чи­
новникам, кроме железнодорожников, составляли
720 миллионов рублей в год. А сколько их было
потом? Железнодорожники требовали 850 милли­
онов.
Фонтан кредитных билетов бил вовсю.
Государственное казначейство на всех парах нес­
лось к банкротству.
Но, быть может, это даже головокружительное,
повышение заработных плат еще не слишком угро­
жало бы благосостоянию России, если бы параллель­
но не стало наблюдаться еще другое, куда более
грозное явление.
Ведь повышение заработных плат и разных цен
вызывает только перераспределение общего нацио­
нального дохода между отдельными элементами
страны, но общего благосостояния страны почти не
захватывает.
Правда, при этом деньги переходят в руки классов
населения, менее склонных к сбережению, а боль­
ше — к трате всего заработка на усиленное потребле­
ние. Но национальный доход, в сущности, не меня­
ется. Ухудшается расходный бюджет и уменьшается
накопление. Это — ущерб для национального хозяй­
ства, ухудшает его перспективы на будущее, но все
же это еще терпимо.
Но параллельно с требованиями повышения зара­
ботка пошла куда более страшная проповедь умень­
шения производительности труда, проповедь борьбы
со всеми способами его интенсификации. Я имею
в виду не введение восьмичасового дня, хотя и тако-
[1СЦ]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

вое в военное время подвержено сомнению в своей
рациональности, но страстный поход против всякой
премировки труда и сдельной платы. Этот поход был
положительно ужасен.
В русской рабочей среде, еще весьма не культур»
ной, он дал чрезвычайно быстро весьма горькие
плоды.
Страна страдала от недостаточного производства,
а мы в это время с каким-то сладострастием пони­
жали ее производительность.
Во многих областях промышленности уже к осе­
ни падение производства было удручающим. На­
пример, Донецкий угольный бассейн в августе
1916 года дал 135 миллионов пудов, а в том же ав­
густе 1917 года уже всего 85 миллионов пудов. Так
как около 40 миллионов пудов берут железные до­
роги, то приходилось разрабатывать план закрытия
ряда домен, т. е. понижать производство железа,
значит, подрезать в корне всю промышленность
вообще.
Сейчас Донецкий бассейн едва ли дает и полсотни
миллионов пудов в месяц. Ведь в антрацитном рай­
оне идут беспрерывные бои большевиков с казака­
ми: где же тут думать об угле?
Недобор угля и вообще падение всякого производ­
ства, впрочем, объясняется еще и тем, что лозунг
восьмичасового дня в России был понят довольно
своеобразно.
Например, в Царицыне его истолковали так, что
в него должен входить и один час на обед, и 15 минут
отдыха в каждом часе работы. Иначе говоря, получа­
ется вместо восьми — 5 Уг-часовой рабочий день.
Все конторщики и служащие заводской «админи­
страции» потребовали себе уже прямо шестичасово­
го дня.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[105]

Углекопы-забойщики стали работать по четы-
ре-пять часов в день, а число выходов на работу по­
низили кое-где до четырех в неделю.
«Чего мне стараться? С меня довольно зарабаты­
ваю. Да и водки не купишь. Так на что деньги?»
Но помимо таких, почти что анекдотических, слу­
чаев вся Россия, быстро восприяв европейский
восьмичасовой рабочий день, отнюдь не подумала
об одновременном введении европейского количе­
ства праздников. Праздники остались русские. Отпа­
ли, правда, царские дни, но зато прибавились разные
революционные праздники, да митинги, да комите­
ты (все всегда в рабочее время). Но и без этих доба­
вочных прогулов число праздничных дней в России
грандиозно — более 100 в год. Всякие Ильины, Ни-
колины дни, «престолы», Параскевы-Пятницы, роди­
тельские субботы и т. д. А в этом году к ним относи­
лись с особой бережностью: Ильин день всеми
праздновался, даже там, где о нем прежде забывали.
В результате удручающее понижение производи­
тельности страны.
А если к этому прибавить, что помещики озимей,
конечно, не засевали, а крестьяне дрались между
собою из-за помещичьей и хуторской земли, то каких
еще искать причин вплотную надвинувшегося на
Русь голодного мора?
Справедливость заставляет признать, что в этой
проповеди всемерного уменьшения производитель­
ности, в этой спекуляции на самих низменных источ­
никах населения, в целях набрать сторонников
и сорвать аплодисменты, с представителями якобы
социалистических партий весьма усердно соперни­
чали и некоторые представители партий якобы
буржуазных, вплоть до лиц, занимавших министер­
ские посты.
[Юб]
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБЛИКОВ

Очень характерна в этом отношении знаменитая
речь вновь назначенного министра путей сообщения
Некрасова в цирке Никитина в Москве, речь, сыграв­
шая колоссальную роль в деле разрушения нашего
железнодорожного транспорта.
Вместо того чтобы рассказать своим новым подчи­
ненным о тяжком положении железнодорожного
аппарата, разъяснить им, что только их самый на­
пряженный труд может спасти положение, министр
(слушайте: сам министр!) заявил им, что он против­
ник сдельных работ, говорил горячие и красивые
слова о демократизации, об организации, создал
какую-то теорию железных дорог для... железнодо­
рожных служащих, которым-де Учредительное со­
брание отдаст дороги в автономное управление,
восклицал: «Товарищи, объединяйтесь! Товарищи,
требуйте! Когда мы были студентами, мы не проси­
ли, а требовали!»
Зал гремел от аплодисментов, на господина мини­
стра чуть не молились. Люди вышли с митинга точно
пьяные от восторга.
Господин Некрасов был одно время чуть ли не са­
мым популярным человеком в России (пока во время
первого кризиса Временного правительства не пре­
дал свою собственную партию ради сохранения за
собою министерского портфеля).
А в результате?
Из 30 000 русских паровозов 14 000 окончательно
негодны для работы — и никто не может и не соби­
рается их починить.
К тому же и память немного изменила господину
министру: когда он был студентом, он ничего не тре­
бовал — он тогда, в 1899 году, учреждал Академиче­
скую лигу в Институте путей сообщения — первую
вообще «академическую» организацию в России,
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[Ю7]

а потом, до 1901 года, был лидером правых в том же
институте.
Что, впрочем, удивляться этой забывчивости го­
сподина министра, когда со времени революции
Петербург кишмя кишит всякими политическими
фальшивомонетчиками. Бывший пристав Муравьев
80
командует большевистскими войсками, черносотен­
ный писатель Мстиславский разъясняет большевист­
ские идеи, салонный полковник Верховский оказы­
вается левее Керенского.
Да разве всех перечтешь?
Сколько одних охранников
81
поразоблачили под
видом самых ярых членов Советов рабочих и солдат­
ских депутатов!
Последнее явление еще ждет своего выяснения.
В нем чувствуется какая-то система. Ведь во время
городских выборов в Петербурге черносотенная
аристократия и все вообще люди, связанные с
дворцами, как мне доподлинно известно (на то ведь
и «тайные» выборы), как один человек голосовали
за большевиков. В этом, конечно, есть смысл: ведь
единственный шанс реставрации — излишества
крайних левых, которые могут так надоесть наро­
ду, что он начнет видеть свое спасение в ре­
акции.
Но тот факт, что партии пускали в свою среду лю­
дей явно сомнительных и прибегали к приемам
агитации, опасным для всего будущего России, слу­
жит ясным доказательством того, что они не верили
в прочность революции, если они не отказывались
даже от таких компрометирующих союзников и для
усиления вербовки партийных членов прибегали
к явной демагогии.
И волна демагогии все больше и больше захлес­
тывала все партии и всю страну.
[Ю8]
АЛЕК САНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБЛ ИКОВ

Вслед за проповедью безудержных требований
прибавок и понижения интенсивности труда пришла
поистине безумная, самоубийственная и позорная
кампания против займа свободы.
Люди, агитируя против подписки, чтобы сделать
пакость «буржуазным» министрам, не вдумывались
в то, какой позор они готовят русской демократии.
Ведь оказалось, что эта демократия энергичнее
подписывалась на «царские» военные займы, чем
на заем свободной России. Число мелких подписчи­
ков на заем свободы было меньше, хотя к этому
времени денег в стране было уже много больше.
И весь заем свободы вынесла на своих плечах круп­
ная буржуазия.
Но уже и по самому существу это подрывание
успеха займа свободы было со стороны демократии
действием поистине самоубийственным.
Дело в том, что хотя существуют и другие, весьма
серьезные способы борьбы с бумажно-денежной
инфляцией, но у Временного правительства, по сло­
жившейся конъюнктуре, было в руках только одно
действительное средство. Это — заем.
Но если и это средство у него вырвали, то остава­
лось только продолжать и усиливать печатание кре­
диток.
А ведь неизбежное при этом обесценение рубля
грозило не «богачам», а демократии, вернее же, про­
сто — мужику.
Богачи денег в натуре у себя не держат. Не имеют
их и банки, а зарывает их у себя по сундукам и под­
польям мужик. И все 25 миллиардов русских рублей
лежат у него.
В тот день, когда русский рубль станет копейкой,
разорится мужик.
И мужик уже начинает это чувствовать.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[юс]

Уже с осени начали раздаваться раскаты мужичье­
го гнева.
Уже начались крики, что город обирает деревню.
А долго ли до того, что мужик разберется в том,
кто именно в городе его обобрал?
И как бы проповедь классовой ненависти не обра­
тилась против тех, кто ее начал.
Но об этом никто не думал.
«Задачей момента» была борьба с «министрами-ка ­
питалистами», причем в эти «капиталисты» попал
и несчастный земский врач Шпигарев
82
. Зачто?За
безграничную, горячую и бескорыстную любовь
к России?
Что же в это бурное и неумное время делало Вре­
менное правительство?
Оно с каждым днем становилось все более одино­
ким, все более бессильным, пока наконец и не пало
под напором, может быть, и кучки людей, но зато
лишенных тех органических пороков, которыми
страдало Временное правительство.
Некоторые из этих пороков я уже отмечал.
Во-первых, партийный состав Временного прави­
тельства не соответствовал если не реальному соот­
ношению партийных сил в стране, то во всяком
случае шумливости и энергии партийных руководи­
телей. Кадет и правых в стране, несомненно, не было
столько, сколько их было в Кабинете.
От этого бьющего в глазах недостатка Временное
правительство избавилось более или менее удачно
через два месяца после своего рождения при образо­
вании так называемого коалиционного министер­
ства. Но пока оно сдалось перед очевидностью, про­
исходила борьба — ив этой борьбе дискредитиро-
[ПО]
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБЛИКОВ

вался не только самый состав правительства, а и са­
мая идея власти.
Вторым, еще более серьезным пороком Временно­
го правительства всех трех составов было отсутствие
в нем людей с характером, с определенной волей
к власти.
Были в нем люди, истерически влюбленные в сво­
боду, как Керенский, способные иногда разжигаться
и разжигать людей, но все—на минуту, как фейерверк,
выдающиеся митинговые ораторы, но никакие госу­
дарственные деятели в истинном смысле этого слова.
Были люди, по образному определению Ф. И. Роди-
чева
83
, способные идеально разъяснить, как надо было
поступить... год тому назад, профессора (Vaterland, du
bist verloren!..), абсолютно не находчивые, не чуткие
к биению политического курса, как П. Н . Милюков.
Были ловкие интриганы, смотревшие на власть не
как на служение народу, на создание всего его буду­
щего, а как на способ личного выдвижения, вроде
Н. В. Некрасова.
Были люди, действительно искренно преданные
родине, но зато неврастенически безвольные, как
А. И. Коновалов.
Были полные ничтожества, как Никитин, князь
Львов, Мануйлов, Прокопович, этот, как его прозвали,
«учитель чистописания», по какой-то гримасе судьбы
посидевший на двух министерских креслах, и многие
другие.
Промелькнул, но быстро исчез, явно чувствуя себя
в неподходящей компании, куда более крупный че­
ловек, как Церетели.
Даже человек с волей, как А. И . Гучков, явно под­
дался общей тенденции, очевидно, впрочем, потому,
что не чувствовал за собой никаких корней в стране.
Его партия рассыпалась бесследно.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[ill]

При таком состоянии воли кабинета, при его не­
противленчестве его падение могло быть только во­
просом времени. Не пришли бы большевики, нашлась
бы другая компания людей с темпераментом и вырва­
ла бы власть из рук Временного правительства не
хуже, чем революция вырвала власть из рук царя.
В их падении — и царя, и Временного правитель­
ства — чрезвычайно много общего. Оба пали по
методу, изложенному в знаменитой «Вампуке».
Один поет:
«Я вас завоевал».
Другой отвечает:
«Благодарю, не ожидал» — и. . . сдается.
Сопротивление Керенского в июле и в октябре не­
многим превышает сопротивление царя в феврале.
Еще в октябре была хотя бы пальба со стороны
юнкеров и этих несчастных мучениц женского бата­
льона — этого вечного укора необузданной русской
свободе.
А в июле вся репетиция большевистского восста­
ния была закончена почти без всякого участия пра­
вительственной власти — ливнем.
Пошел проливной дождь, народ разбежался по
домам. А на завтра никто уже не желал признаваться,
что он — большевик: выспались и струсили.
У Керенского сходство с Николаем II шло еще далее.
Те же капризы, совершенно необъяснимые фанта­
зии, склонность, «род недуга», к окружению себя
ничтожествами, упрямство, и рядом крайняя нере­
шительность, чуть что не те же «бессмысленные
мечтания» по адресу политических противников на
Московском совещании*.
* Кстати об этом пресловутом совещании. Оно совершенно не за­
служивало того шума, который вокруг него был поднят. Нечто в высо­
кой степени бесполезное. Мысль о нем родилась у московских деятелей
[112]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

Словом, недаром, желая уязвить Керенского, на
этом же совещании П. П . Рябушинский заговорил об
«ужимках самодержавия», а публика потихоньку
скулила: Александр IV.
П. П. Рябушинского и князя К. Трубецкого. Они задумали созвать на част­
ное собеседование наиболее авторитетных в России общественных деяте­
лей. Мысль о таком съезде было поручено провентилировать в Петербур­
ге члену Государственной думы H. Н . Львову. Тот сообщил об этом своему
софракционеру, государственному контролеру И. В. Годневу, а последний
принес в Совет министров. Керенский за эту мысль ухватился: «Я им не
дам это сделать. Я сам соберу совещание». И совещание состоялось. Зачем?
Для чего? С какой программой? По каким вопросам? Этого никто не знал.
Даже господа министры речей не готовили. Керенский в значительной
мере воспользовался мыслями Авксентьева. Поэтому этот пресловутый
русский Жорес буквально плел на совещании нечто нечленораздельное.
Не многим выше были в большинстве и другие. Например, Милюков не
поднялся выше полемики с Церетели. Говорили без конца. Говорили 36 ча­
сов. Но зачем и для чего, никто не понимал. Общее воодушевление охва­
тило весь зал только в тот момент, когда я по окончании своей речи про­
тянул от лица промышленной буржуазии руку Церетели. Этим зал как бы
сказал, что он видит выход из положении в коалиции пролетариата с де­
ловыми элементами образованного слоя России. Но мое личное впечатле­
ние было таково, что зал, утомленный бесконечным говорением, просто
инстинктивно искал случая, чему бы обрадоваться, чем бы подвести итог
своей четырехдневной работе, как бы избегнуть признания банкротства
совещания. Надо признать, что скептицизм по отношению к такому воо­
душевившему зал решению высказал только один человек — большевик
(единственный в зале) Рязанов, который довольно кстати вспомнил про
исторический baiser Lamourette. Но Керенский не проявил никакой энер­
гии и поспешности в осуществлении этого предуказания совещания.
Переформирование кабинета не успело осуществиться, как началась
история генерала Корнилова. Этот несчастный генерал пал в действи­
тельности жертвою колебаний Керенского и интриги Некрасова. Корни-
ловские войска настолько были уверены, что Керенский их ждет, что, идя
якобы на Петербург, не перерывали телеграфного сообщения с Петер­
бургом и там были по аппарату известны все разговоры начальственных
лиц между собою. Не пытался Корнилов и занимать Бологое, что одно
заставило бы Петербург сдаться из-за голода. Все это показывает, что
Корнилов, каковы бы ни были его намерения, действительно пал жерт­
вой провокации со стороны Петербурга.
Скрыть это не удалось. Пойдя против Корнилова, революционные
партии не простили этого Керенскому. Началась его агония. Никакая
коалиция его уже спасти не могла. (Недаром и Некрасов поспешил поки­
нуть министерское кресло.) Но его уверенность в прочности положения
была удивительна. Еще чуть ли не 25 октября Терещенко в циркулярном
сообщении русским послам писал: Правительство сильно как никогда...»
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[из]

Но основная причина падения Временного прави­
тельства лежала не в этом безволии его членов.
Оно пало бы, даже если бы в его среде было больше
таких темпераментных, сильных и смелых людей,
как Борис Савинков.
Оно пало из-за своей идейной бесцветности.
В чем была его программа?
Она формулировалась в коротких словах: «Дове­
сти страну до Учредительного собрания, продолжая
войну».
Что это?
Разве этим можно зажечь сердца, повести за собою
людей? Разве можно предлагать народу отсрочку
решения всех волнующих его вопросов до неведомо­
го будущего, когда он всем существом своим требует
от своей власти:
Действия,
Немедленного действия,
Немедленного устроения всех нужд, выполнения всех его
многолетних мечтаний, выставления перед Россией таких
задач, от которых гордостью забилось бы ее сердце, заго­
релись бы глаза и радостно было бы каждому всего себя за
нее отдать.
А вместо всего этого «впредь до решения Учреди­
тельного собрания, созываемого на основе всеобще­
го, тайного, равного и прямого голосования по пра­
вилам, имеющим быть выработанным Особым сове­
щанием по созыву Учредительного собрания, вопрос
сей разрешен быть не может».
Чем это лучше, чем прежнее:
«Вследствие ходатайства от такого-то числа, по
распоряжению Его Высокопревосходительства госпо­
дина министра, сим объявляется просителю, что
разрешение возбужденного им вопроса признается
несвоевременным»?
[П4]
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБЛИКОВ

Пусть бы Временное правительство только объя­
вило, что «вся земля народу», но как ее распреде­
лить — решит Учредительное собрание, пока же —
правительство берет ее во временное владение госу­
дарства. Помещики (или их управляющие и аренда­
торы) объявляются правительственными чиновни­
ками, управляющими казенными имениями. Доходы
с имений поступают в депозиты государственного
казначейства и расходуются землевладельцами по
указанию государственной власти. Она же определя­
ет вознаграждение помещикам за их труды и за ка­
питалы, вкладываемые ими в эксплуатации земли...
И разве мыслимы были бы аграрные беспорядки?
Разве возможно было бы, чтобы озими остались не­
засеянными, как это случилось в 1917 году? Разве
родились бы в виде компромисса (?) эти злосчастные
земельные комитеты, одно содержание которых
съест стоимость всей помещичьей земли и которым
до проведения земельного закона ровно нечего де­
лать, разве что заниматься пресловутым «правотвор­
чеством снизу», т. е . попросту беззаконным захватом
земли — предрешением общей воли народа.
Пусть бы правительство потребовало от частных
банков слияния в один или несколько сильных бан­
ков и подчинило их действительному контролю го­
сударственной власти, хотя бы на тех же основаниях,
как контролируются у нас частные дороги...
И разве мыслима была бы полная остановка в Рос­
сии учреждения новых предприятий, усиления ста­
рых, полный паралич аппарата скопления капитала
и направления его на творческие цели, как это про­
изошло теперь?
Пусть бы правительство объявило, что оно не знает
никаких «царских» договоров, что оно просит союзни­
ков немедленно в Петербург, чтобы его народ нагляд-
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[ΐΐς]

но видел, что с его свободным голосом считаются
больше, чем с голосом царя, что он если и будет воевать
дальше, то только по своему свободному решению...
И разве имела бы шансы на успех большевистская
агитация на фронте, которая сводилась к простой
мысли: «У правительства своей национальной по­
литики нет, оно переняло ее по наследству от царя.
Так давайте мы сами здесь творить ее кустарным
способом».
Да разве все перечтешь? Ведь многое из того, что
потом сделали большевики, могло и должно было
сделать Временное правительство.
Вообще это отсутствие собственного творчества
и подчинение лишь после долгой упорной борьбы
творчеству низов, иногда очень неудачному, было
основной чертой — и губительной чертой — Времен­
ного правительства.
Оно не разобралось в основной причине падения
Николая П.
Ведь не потому же он пал, что он самодурствовал,
назначал невозможных министров, был реакционе­
ром, наконец, не потому, что у него при дворе цари­
ли разврат и всякая распутинщина.
Ведь была у нас реакция похуже николаевской. Были
Сухозанеты, которые на официальных бумагах писали:
«сумлеваюсь штош. Николай I дерзал цензурировать
Пушкина. Издевался не над какими-нибудь газетными
писаками, а над национальным гением! Разврат Ека­
терины был легендарный. В награду за удовольствие
она давала своим любовникам живые человеческие
души. Петр I без стеснения ломал весь уклад русской
жизни, не считался с тысячелетними верованиями
и обычаями народа и буквально плевал в его душу.
И все-таки никто не помышлял свергать этих мо­
нархов. Пред многими из них благоговели, искренне
[Ив]
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУ БЛИ КОВ

именовали их великими, отцами отечества, многих
любили и уважали.
Почему?
Да потому, что они умели олицетворять собой
Россию, были подлинными ее вождями, инстинктив­
но улавливали ее национальные задачи, понимали
ее грандиозный масштаб, находили в трагические
моменты ее истории слова, которые шли к ее сердцу,
поднимали ее дух.
Александр I сказал: «Скорее отпущу бороду и уйду
в Сибирь, а позорного мира не подпишу», и вся Рос­
сия стеной стала за ним.
Александр II двумя-тремя словами сумел заставить
страну без тени потрясения принять одну из вели­
чайших реформ, какие знает история, — освобожде­
ние крестьян с землей.
Национальной задачи достижения естественных
границ, поставленной Петром Великим, хватило на
два столетия.
Даже Александр III со своей грузной фигурой умел еще
представлять собой Россию. Когда он поднимал бокал
«за единственного друга России — князя Николая Чер­
ногорского», то вся Россия с гордостью осматривалась:
«Вот какие мы сильные! Нас удовлетворяют даже такие
пигмеи-союзники, в более сильных не нуждаемся».
Про Екатерину II, когда она громила врагов на всех
пределах государства и удивляла мир либеральностью
своих идей, так и думали: «Ни одна страна не имеет
такой государыни».
И тысячи людей с радостью положили бы за нее
голову.
А кто умер за Николая II?
Почему?
Потому что он всего этого не понимал, не мог, не
смел.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[117]

Потому что его власть была только насильствен­
ной, но не сильной.
Потому что у него не было нужных слов.
Потому что поражением своих армий он оскорблял
национальную гордость.
Потому что он на Россию заставил весь мир смо­
треть сверху вниз.
Потому что он был мелок, не по России.
И вот этого Временное правительство не поняло.
А большевики поняли.
Они нашли нужные слова:
«Мы несем вам хлеб, мир и землю».
И все это сейчас.
«Мир — хижинам, война — дворцам».
«Долой источник всего зла — капитализм».
«Мы научим весь мир, как устраивать счастье на­
родных масс!»
Есть от чего духу заняться!
Есть чем воодушевиться массам!
Это действительно знамя, за которым побежит
народ.
Пускай все это — мираж. Но ведь — «тьмы низких
истин нам дороже нас возвышающий обман».
К тому же большевики хорошо себе уяснили и дру­
гую крупную ошибку Временного правительства.
Вероятно, тут сыграли свою роль американские
впечатления. Ведь Смольный институт полон эми­
грантов из Америки... Они поняли, что править без
принуждения и без аппарата для принуждения,
т. е. государственной полиции, нельзя. Поэтому они
и начали свое губительное для России дело с форми­
рования полиции.
Они могут десять раз называть свою красную гвар­
дию красной, но от этого она не перестанет быть
самой типичной государственной полицией.
[ll8]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

Что из того, что она служит идеям социалистиче­
ским, а не абсолютистским и не защите частной
собственности?
Ведь от этого она не перестает быть орудием для
подчинения воле правительства всех не покоряю­
щихся ему добровольно, т. е. именно тем, что назы­
вается во всем мире полицией.
Вслед за полицией пришел и весь остальной аппа­
рат государственного принуждения — цензура, тюрь­
ма, ссылка, лишение граждан свободы передвиже­
ния, затыкание глотки несогласным, битье их по
карманам, вплоть до вечной ultima ratio* государ­
ственности — до угрозы ослушникам смертью.
Всем этим аппаратом держалось самодержавие,
держится им, или вернее угрозою его применения,
всякая государственная власть вообще.
Так почему бы он изменил большевикам?
Чтобы захватить власть и удерживать ее, больше­
вики с внешней стороны хорошо, умно обставили
себя.
Гораздо лучше, чем печальной памяти Временное
правительство.
И если их провал все-таки неизбежен, то это обу­
словливается не недостатком умения и желания
властвовать над массами, а безжизненностью самой
сущности их идеи.
Тем, что они — социалисты, и притом смелые
и последовательные.
Что мир идет к социализму — это ясно .
Спорить с этим было бы неумно.
Слишком много грехов накопилось за капитали­
стическим строем, слишком много было страданий
масс, слишком оскорбляет он чувство справедливо-
* Последний довод (пат.) — Примеч. ред.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[lig]

сти, чтобы человечество не чаяло в крушении капи­
тализма пути к своему счастью.
Но бесспорно также и то, что для успеха попытки
социалистического переворота требуются некоторые
предварительные условия и сложная подготовка.
Бисмарк как-то выразился — он хотел бы, чтобы
в мире была отведена страна, которой не жалко для
производства социалистического эксперимента
в полном масштабе. Такой ужас постигнет ту страну,
такие она перенесет испытания, что человечество
после этого надолго будет излечено от всяких увле­
чений социализмом.
Большевики начали свой опыт социалистической
революции в России при таких условиях, которые не
только не дают шансов на успех, но, можно сказать,
гарантируют лишний посмертный триумф гению
Бисмарка.
Ведь в чем основа страданий России?
Только в колоссальном недопроизводстве.
Между тем социалистическая мысль если и пора­
ботала много в сфере вопросов распределения благ,
то область вопросов созидания благ, вопросов разви­
тия производства ей была почти чужда или, во вся­
ком случае, она не разработала их с тою же обстоя­
тельностью.
Это в германских и вообще в европейских услови­
ях понятно. Там к моменту, когда можно стало гово­
рить о практическом воплощении социалистических
идей, капитализм успел уже слишком многое создать.
Социализму было над чем оперировать. Практиче­
ской задачей ближайшего будущего было отыскание
способов наилучшего использования существующе­
го. Вопросы промышленного творчества, создания
новых производств при социалистическом строе —
все это заботы более отдаленного времени.
[120]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

Для России же это — все .
Какая может быть речь о созидания ее благополу­
чия и счастья на основе перераспределения благ,
когда во всю русскую промышленность и торговлю
вложено, в акционерной форме, едва пять миллиар­
дов, все русские банки вместе взятые имеют лишь
немножко более одного миллиарда основных капи­
талов, когда русская железнодорожная сеть стоит
менее девяти миллиардов рублей, когда, наконец,
все русское национальное богатство расценивается
в сумме не свыше 120 миллиардов рублей?
Как ни распределять, но когда на душу приходится
всего 650 рублей, то нищета неустранима, хотя бы
даже «упразднить» все 50 миллиардов накопленного
нами к 1 января 1917 года государственного долга.
В лучшем случае можно преуспеть в том, чтобы сде­
лать нищими богатых, но обогатить распределением
массы — невозможно.
Против таких мечтаний — арифметика.
Надо сперва сотворить блага и потом уже думать
об их лучшем распределении. Всякая же попытка
приступить к этому распределению не во благовре­
мении приводит лишь к вящей нищете масс.
Повторяю, спор идет не о существе дела, а о време­
ни приступа к нему.
Позволю себе пояснить мою мысль примером, как
мне кажется, довольно ярким.
Едва ли может кто спорить, что одним из самых
заманчивых объектов для огосударствления являют­
ся во всем мире железные дороги. Слишком много
задевают они подлинно государственных интересов,
слишком велика их роль в национальном хозяйстве,
чтобы не являлось мысли об освобождении желез­
нодорожного аппарата от воздействия соображений
частновладельческою интереса и выгоды.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[l2l]

Поэтому даже классические страны индивидуализ­
ма и те приходят постепенно к мысли о необходимо­
сти сперва правительственного контроля над дея­
тельностью железнодорожных обществ, а затем
и прямого выкупа в казну.
Но посмотрите, когда к этому вопросу регулировки
(с неизбежным практически выкупом в перспективе)
подошли страны практические, не зараженные ни­
каким видом социалистических увлечений.
Америка в 1918 году взяла дороги в правитель­
ственное распоряжение тогда, когда частная иници­
атива уже снабдила страну более чем 250 тысяч миль
одиночного пути.
Россия, у которой даже правительство давно боле­
ло особого рода полицейским социализмом, начала
выкуп в казну и всестороннее государственное регу­
лирование железнодорожного дела с начала 80-х го­
дов, когда у нее не было и десятой доли этого коли­
чества верст.
А Америке правительственное управление дает,
несомненно, богатейшие результаты. Избавленные от
ненужной конкуренции, американские железные до­
роги прежде всего перестанут производить весьма
много расходов, совершенно бесполезных для нацио­
нального хозяйства. Главное же—планомерное исполь­
зование всех дорог как единого целого механизма даст
стране возможность без каких-либо затрат усилить их
мощность, т. е . при том же почти техническом обу­
стройстве пропускать большее количество поездов, чем
это могли делать отдельные общества, враждовавшие
между собою и не умевшие действовать согласованно.
Политика железных дорог будет подчинена видам
государственным, а наличная уже громадная сеть
даст полную возможность эти виды осуществить.
Не то совершенно получилось в России.
[122]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

Оказавшись одновременно и руководителем госу­
дарственной политики железных дорог и хозяином
этих дорог, русское правительство не сумело проти­
востоять соблазну проникнуться всецело чисто «хо­
зяйской» психологией.
Прежде всего тарифы стали строиться не по со­
ображениям содействия развитию народного хо­
зяйства, а всецело в целях фискальных. Каждый
кризис неизменно вызывал попытку превращать
эти тарифы в налоговый пресс, хотя против этого
категорически вопиет вся теория железнодорож­
ных тарифов.
Главное же — как добрый хозяин, русская казна
с невероятным озлоблением смотрела на всякую
попытку сделать ей «конкуренцию» постройкой ка­
ждой новой дороги, пускай чрезвычайно важной для
государства, но имеющей несчастье «отвлекать» до­
ходы от казенной сети.
В результате развитие русской железнодорожной
сети стало систематически отставать от общего хо­
зяйственного развития страны, тормозить его...
Больше того, как показал печальный опыт войны,
неразвитая русская сеть помешала России даже в осу­
ществлении основной государственной функции —
в защите от врага.
Великое зло, причиненное России задержкой стро­
ительства, вызванной неблаговременным огосу­
дарствлением дорог, не идет ни в какое сравнение со
всей пользой, принесенной этим огосударствлением.
Еще в 1908 году я выдвинул проект так называемой
Домбровско-Донецкой железной дороги Гришино —
Фастов—Ровно—Кельцы и могу сказать: блистатель­
но неопровержимо доказал всю важность этой дороги
с экономической и—что особенно важно—с военной
точки зрения, на случай кампании против Австрии.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[123]

Однако одного соображения, что эта дорога отвле­
кает грузы от прилегающих казенных дорог, оказа­
лось достаточно, чтобы ее похоронить.
Совершилось государственное преступление, из-за
которого погибли сотни тысяч лишних жизней на
Юго-Западном фронте.
Насколько неоспоримы были мои доказательства
неотложности необходимости этой дороги, видно из
того, что к ее сооружению приступили, невзирая на
все трудности военного времени, в 1916 году!
Необходимость линии Казань — Екатеринбург
была выяснена еще в 1909 году. В 1910-1911 годах
я произвел ее изыскания. Но разрешение ее построй­
ки из-за спора о том, кому строить — казне или част­
ному обществу, а если частному обществу, то како­
му, — затянули до 1913 года. И дорога не открыта по
сей день, хотя и обошлась, благодаря войне, ровно
вдвое дороже.
На срочности постройки линии Петроград — Ры­
бинск — Красноуфимск — Омск я настаивал еще
в начале 1915 года, но к постройке ее головного
участка от Петрограда до Рыбинска приступили
только зимой 1916-1917 годов, ибо не хотели давать
ее частному обществу, бравшемуся на американские
средства выстроить ее в два года.
Но благодаря отсутствию этих двух дорог в Сиби­
ри — бездна хлеба, а в Петербурге уже давно выдают
по VA фунта на человека в день.
Линия Москва—Донецкий бассейн также упорно
не разрешалась к постройке, а в результате — весь
север России оставался без должного снабжения до­
нецким углем.
И ведь неизбежность войны с Германией была
ясна, и прекращение при этом доставки английско­
го угля в Петроград не было секретом, а все-таки
[l24]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

боязнь конкуренции была сильнее — и дорогу не
разрешили.
Продолжать эти примеры можно до бесконечно­
сти, и не счесть того зла, которое принесло России
огосударствление ее сети.
Но та же картина и в других странах. И в Австрии,
и в Италии строительство немедленно же замирало,
как только начинали выкупать дороги в казну. Не
подлежит сомнению, что и в Америке пострадают те
штаты, в которых сеть не успела стать достаточно
густой к моменту государственного вмешательства
в железнодорожное дело.
Но, конечно, благодаря тому, что в Америке сеть
уже достаточно, вообще говоря, развита, польза ого­
сударствления, в противоположность России, превы­
сит все его невыгоды.
Но то своеобразное огосударствление, которое
произведено Некрасовым и большевиками, уже
окончательно зарежет Россию.
Ведь России без новых дорог не жить? А кто же их
будет строить? Государство, лишенное средств и кре­
дита, или частные капиталисты, ободренные боль­
шевистским опытом конфискации дорог у частных
обществ?
Во всех других областях народного хозяйства, в ко­
торых индивидуальность хозяина играет большую
роль, чем в железнодорожном деле, последствия
огосударствления будут еще ужаснее.
Несомненно, что всякое созидание нового нацио­
нального богатства, всякое творчество приостановится.
Между тем чем скорее желаем мы получить исце­
ление недугов, постигших русские народные массы,
тем энергичнее должно идти это творчество.
При социалистическом же строе нет решительно
никаких шансов ожидать, что это созидание новых
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[125]

благ, т. е . промышленное творчество, усиление про­
изводства, интенсификация труда, пойдет сколь­
ко-нибудь энергично.
Ведь для человеческой деятельности есть только
три стимула:
1) любознательность;
2) стремление к славе;
3) стремление к комфорту.
Первые два стимула доступны только отдельным
людям, более развитым интеллектуально.
Третий присущ почти всем.
Он, в сущности, двигает миром. Социализм если не
извлекает из человечества этот стимул вовсе, то, во
всяком случае, ослабляет его до чрезвычайности,
исключая возможность личного обогащения, делая
всех равными участниками благ земных, независимо
от степени продуктивности труда, и устраняя возмож­
ность и нужность накопления.
Что же будет заставлять человечество усиленно
трудиться, усиленно производить?
Пройдет немало времени, много надо будет пора­
ботать над человеческой душой, переломить ее,
чтобы заставить человека во имя общего блага рабо­
тать так же, как он сейчас, в условиях капиталисти­
ческого строя, работает ради личного обогащения,
подстегиваемый великим возбудителем человече­
ской деятельности — голодом.
И во сто крат этот эксперимент ослабления стиму­
лов к творчеству опасен в тот момент жизни государ­
ства, когда все его спасение лежит в том, чтоб начать
трудиться изо всех сил, ибо и вся беда-то пришла
оттого, что страна четыре года не производила.
Не может быть спора о том, что в отдельных слу­
чаях — да они и бывали — увлекательный оратор
убедит, например, рабочих фабрики усилить произ-
[12б]
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБЛИКОВ

водительность ввиду крайней необходимости данно­
го продукта для всего народа. Но этот взрыв энергии
будет очень кратковременным и скоро станет перед
людьми навязчивый вопрос: «А нам-то что от этого?»
Совершенно то же было и на фронте. Увлекатель­
ная речь Керенского — вещь хорошая, но когда нет
вдобавок дисциплины, то впечатление этой речи
испарится весьма быстро и армия перестанет испол­
нять свою воинскую работу.
А голод хорошо поддерживал дисциплину труда.
Чем же социализм думает заменить эту великую
силу?
Недолгий опыт России уже начинает показывать
нам воочию, что даже приближение к идеалу социа­
листического строя уже дает фатальный эффект пони­
жения производительности и, следовательно, подрыв
самой основы возможного благополучия народа.
Я этим не хочу сказать, чтобы Россия не должна
была пройти через эксперимент социализма и даже
вообще могла не пройти через него.
Наоборот, он был почти неизбежен. Когда свали­
лась на Россию небывалая беда, когда она изнемогла
под бременем войны*, когда народ сознал размеры
Меня всегда очень поражает, когда я слышу сетования союзников
на то, что Россия вышла из войны. Я всегда недоумеваю, почему эти люди
негодуют и удивляются. Ведь это явление было неминуемо, как фатум,
когда союзники войну затянули. Раз они объявили войну «на истоще­
ние», то понятно, что первою должна была истощиться та страна, кото­
рая всех слабее экономически. Это и должно, и можно было предвидеть.
Что это так, это всего лучше видно из того, что немцы-то это отлично
предвидели. Там еще три года тому назад была произнесена фраза, что
в той цепи, которая охватывает и душит Германию, Россия будет первым
звеном, которое порвется.
Но если истощение России и результирующий отсюда выход России
из войны были совершенно неизбежны, то союзникам оставалось одно
из двух: или ждать терпеливо, когда истощение придет, либо бороться
с самой возможностью истощения — т . е . помогать России изо всех сил,
чтобы выровнять союзнический экономический фронт так же, как стара­
ются в бою выровнять фронт стратегический.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[l27J

своего несчастья, то он инстинктом понял, что из
такого исключительного положения его могут выве­
сти меры только так-же исключительные, размаха
и масштаба невиданного.
Пред ним лежало тогда два пути.
Один, на который звал ее я — и почти один я, по­
тому что все другие защитники этой идеи попрята­
лись, сознавая ясно безнадежность своей точки зре­
ния в данных условиях психики народной, — это
путь, уже испытанный народами, хотя и в меньшем
масштабе — путь титанического развития промыш­
ленного творчества, феерического развития капита­
лизма в стиле североамериканском.
Второй путь, хотя и не проверенный ничьим опы­
том, но зато (быть может, как раз из-за этого) повитый
дымкой поэзии, был — социализм.
Россия не могла не избрать второй путь.
Он несравненно больше соответствовал всей ее
психике.
Основная черта русской души — это стремление
к справедливости.
Поэтому вопросы распределения искони интере­
совали русских мыслящих людей гораздо больше,
чем вопросы производства.
Русская интеллигенция сплошь была поэтому за­
ражена «сентиментальным» социализмом, ибо виде­
ла в социализме удовлетворение своей жажды спра­
ведливости.
Отсюда и эта столь поражающая иностранцев,
подавляющая победа социалистических партий
в России.
Союзники не сделали второго и сердятся, когда произошло первое.
В моменты мировых конфликтов мораль, конечно, вещь хорошая, но
предусмотрительность тоже полезна. Кто же ее не умеет или не хочет во­
время проявить, тот за это платится.
[128]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

Русский социализм не есть нечто вытекающее из
классового самосознания.
Это своего рода религия, в которой интеллиген­
ция — священнослужители.
Идеологи индустриализма, защитники буржуазных
идей насчитываются в России единицами.
Недаром ведь и первые шаги к социалистическо­
му перевороту—учреждение земельных комитетов,
установление хлебной монополии и введение фан­
тастического обложения промышленности* — все
сделаны интеллигентом — кадетом А. И. Шингаре-
вым, который открестился бы от названия социа­
листа.
Вполне понятно, что начатый в такой объектив­
но-экономической обстановке каждый социалисти­
ческий эксперимент неминуемо заводил авторов его
в тот или иной жизненный или идейный тупик.
Особенно ярко мне это представилось после раз­
говора с одним думским социалистом еще в самом
начале русской революции, когда еще только начи­
нали появляться требования прибавок и увеличения
заработной платы.
По закону Шингарева три основных налога с промышленно-тор-
говых предприятий — походный (до 30%), временный подоходный (тоже
до 30%) и на военную прибыль (до 80%) — могут достигать в сумме 90%
от «податной» прибыли. Последняя же значительно отличается от дей­
ствительной коммерческой прибыли. Для получения податной прибыли
из коммерческой к податной прибавляются: все излишки вознагражде­
ния лиц высшей администрации сверх 3% на основной капитал в сумме
и сверх 10 000 рублей на отдельное лицо, все отчисления на погашение
имущества сверх 5 и 10% (соответственно для недвижимого и движимо­
го), все благотворительные исчисления и даже расходы на культурные
нужды рабочих, например на постройку церквей. При таких условиях
90% податной прибыли легко могут превысить все 100% прибыли челове­
чески понимаемой. Прибавьте сюда налоги земские и городские — и вы
увидите, что по закону Шингарева получение прибыли есть вещь ино­
гда очень рискованная. Закон так нелеп, что он даже и не вошел в жизнь.
Заменивший Шингарева Бернацкий «отсрочил» на 1918 год «временный
подоходный налог». По русским нравам это всегда значило похоронить.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[12с]

Я его спросил: «Как же вы думаете удержать эти
платы после войны, когда откроются границы? Ведь
они совершенно не соответствуют мировой конъюн­
ктуре? Речь идет не о промышленниках — они ко
всему приспособятся, а о ценах товаров, о потреби­
теле. Ведь русские товары будут так дороги, что им
заграничной конкуренции не выдержать и русская
промышленность станет?»
На это мой собеседник ответил победительным
тоном: «Ну, мы иностранных товаров не пустим. Мы
введем такие таможенные пошлины, какие вам,
промышленникам, и во сне не снились».
Наивный малый и не представлял себе, каким
позором ложатся и на него, и на весь русский «соци­
ализм» такие слова.
Те самые социалисты, которые с пеной у рта обви­
няли русскую промышленность в том, что она параз­
итирует за счет русского народа, пользуясь русскими
покровительственными пошлинами, теперь, когда
власть в их руках, собираются так поднимать эти
пошлины, чтобы создалась возможность паразити­
ровать не нескольким тысячам русских промышлен­
ников, а целым миллионам рабочих.
За чей счет?
Не за счет ли мужика, раз что «буржуя» дочиста
раздели?
И как такие, с позволения сказать, социалисты
представляют себе состав русского парламента, что­
бы он пошел на такие мероприятия, явно вредные
подавляющему числу населения?
Не вырисовывалась ли уже и тогда пресловутая
«диктатура» пролетариата, т. е . попытка создания
нового привилегированного класса, отличающегося
от старого только меньшей конфузливостью и боль­
шим числом?
[ΐ3θ]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

Думали ли эти люди о том, что если при большем
благосостоянии до войны русскому мужику было
тяжко содержать на своих плечах полсотни тысяч
помещиков, то ему будет непосильно содержать те­
перь, в разоренной стране, несколько миллионов
городских рабочих?
И что он захочет это делать?
Такой же точно тупик, из которого нет прилич­
ного выхода, получается при всех других экспери­
ментах.
Конфисковали в городах дома. Выгоняют «буржу­
ев» из их квартир. Но надолго ли хватит этого запаса
крытых помещений, хотя бы в том же Петрограде?
Его население до войны прирастало на 50-60 тысяч
в год. Куда же размещать этот прирост? Прежде во­
прос разрешался частным домостроительством.
А теперь кто будет строить? Города? Да какой же
сумасшедший даст им денег?
Постановили: не выдавать «буржуям» больше
150 рублей в неделю с текущих счетов.
Ударили по более культурным капиталистам, ко­
торые понимают, какое зло для национального хо­
зяйства держать деньги по закуткам, сундукам и под­
польям, и снесли свои семь миллиардов в банки.
А что до этого тем, которые прячут по домам свои
25 миллиардов?
Куда дальше пойдут те новые 2-3 миллиарда, ко­
торые каждый месяц выбрасывает экспедиция?
Как будут дальше реализоваться государственные
займы, если единственный путь для их реализа­
ции — через банки — теперь закрыт?
Потому что кто же теперь понесет деньги в банк?
А без займов — как мы будем бороться с дальней­
шим залитием каналов денежного обращения бумаж­
ками?
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[131]

Принудительный заем введете? Бумажку офици­
ально обесцените? Так ведь это ударит опять-таки
только по мужику. У буржуя бумажек нет. Они все
в деревне.
Все эти вопросы и в голову не приходят господам
реформаторам в их азартном походе на капиталисти­
ческий строй.
Им важно уязвить буржуя. А что из этого получит­
ся для народного хозяйства, они и знать не хотят,
а еще того чаще, по крайнему своего невежеству
и деловой неопытности, даже и не представляют
себе.
Всеми подобными мероприятиями подрывается
не капиталистический строй, а основы народного
хозяйства.
Капитал не перестает существовать, а только, со­
храняя все свои дурные качества, теряет качества
положительные — творческие.
Капитал, сконцентрированный в одном месте —
у отдельного лица или в банке, имеет неудержимую
склонность творить новые ценности, новый капи­
тал. Капитал распыленный только форсирует потре­
бление.
Миллиардер «проесть» свои доходы органически
не может Он ими неминуемо увеличивает свой ка­
питал, который где-то работает, кого-то кормит, что-
то создает, вызывает к жизни.
Но стоит раздать ту же сотню миллионов хотя бы
только миллиону людей, как они неминуемо немед­
ленно их пропьют или проедят, словом, ничего с эти­
ми деньгами полезного не сделают, а только усилят
дороговизну, насильственно увеличив опрос на по­
требительские товары.
Вот эта безжизненность, практическая безнадеж­
ность всех предпринимавшихся по сию пору русски-
[132]
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
Б УБЛИ КОВ

ми социалистами шагов к «социализации» приводит
к тому, что их деятельность все больше и больше
принимает характер не столь уже социалистический,
сколь экстремистски-политический.
Идет, в сущности, поход одной части населения на
другую с большой примесью простой криминально­
сти. Недаром ведь один из авторитетнейших у нас
социалистов недавно обмолвился фразой: это не со­
циальная реформа, а социальный грабеж.
И этот уклон в сторону чистой политики является
тем более обоснованным, чем меньше есть реальных
оснований для подлинно социалистической реформы.
Да и это явление вовсе не новое.
Когда нация, в силу тех или иных исторических
причин, доходит до нестерпимого экономического
положения, она редко удерживается от соблазна
сделать попытку выйти из своих затруднений путем
чисто политическим.
Положение России до крайности тяжело. Отсюда
и наблюдаемое там сейчас чрезвычайное увлечение
политикой, притом в самых крайних формах.
Так бывало всюду. В аналогичных положениях
политические фантасты всегда завладевали сердцами
и умами своего народа, и самые крайние политиче­
ские теории встречали наиболее восторженный
прием.
Судьба всех подобных увлечений народов извест­
на, и едва ли и Россия явит что-либо новое в этом
отношении. Не сегодня завтра там начнется такое же
всеобщее отвращение ко всякой «политике», какое
сейчас наблюдается увлечение ею.
Причина этого ясна. Жизнь неминуемо выдвигает
проблемы, коих разрешение требует известных де­
ловых навыков и знаний и посему недоступно для
партийных болтунов и политиканов, обычно с жиз-
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[133]

нью плохо знакомых и потому пасующих там, где
требуются не слова, а конкретные действия для
удовлетворения кричащих нужд обывателя.
Одной из таких проблем, которая станет перед
Россией во всю величину на другой же день по заклю­
чении мира, явится проблема урегулирования рас­
четного баланса.
Он искони был у нас пассивным, т. е ., количество
денег, которое России надлежало ежегодно выплачи­
вать другим государствам за покупаемые у них това­
ры и фрахты, на покрытие расходов наших путеше­
ственников (до 300-400 миллионов рублей в год) и по
внешним долгам (государственным, железнодорож­
ным и частным — в форме заграничных обществ,
действующих в России), всегда превышало количе­
ство денег, причитавшихся России за продаваемые
ею товары и получавшихся от русских эмигрантов.
Отрицательное сальдо нашего расчетного баланса
покрывалось из года в год займами, по преимуществу
во Франции, отчасти в Англии и Германии. Для сей
цели выпускались займы — как чисто государствен­
ные, так и железнодорожные, ипотечные и частно-
акционерные.
Если бы не эти непрерывные займы, наш пресло­
вутый золотой запас уже давно перестал бы существо­
вать. Займы же давали государству возможность до­
вести его до огромной суммы в почти 900 миллионов
долларов (перед войной, ныне же он — 1250 милли­
онов рублей).
После войны наше положение значительно ухуд­
шится.
Долги наши союзникам превышают 8 Уг миллиар­
дов рублей, и, следовательно, один платеж процентов
ухудшит баланс миллионов на 500 рублей золотом
в год, исчезнет почти полностью такая статья дохода,
[134]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

как те 700 миллионов пудов хлеба, которые мы до
войны вывозили за границу и которых теперь, в свя­
зи с колоссальным недосевом и понижением интен­
сивности сельского хозяйства, нам не хватит даже
внутри страны. Наоборот, потребность в загранич­
ных товарах, не удовлетворявшаяся в течение четы­
рех лет, ныне, под влиянием понижения собственной
производительности отечественной индустрии, вы­
росла даже объективно.
Но к этому прибавилось еще то, что население
России, заливаемое в течение четырех лет бумажны­
ми деньгами, пресерьезно воображает себя разбога­
тевшим и надеется твердо, немедленно же по заклю­
чении мира, удовлетворить свои развившиеся вкусы
за счет иностранного ввоза всяких предметов не
только необходимости, но и комфорта.
При таких условиях приходится говорить о возмож­
ности дефицита во многие миллиарды рублей в год.
Старый метод займов во Франции совершенно
немыслим. Даже если бы не было политических
причин (хотя бы законного недовольства французов
нашим выходом из войны), французский рынок
все-таки надолго был бы закрыт для России — у него
слишком сложная задача по консолидированию во­
енных расходов своей страны и по восстановлению
разрушенного имущества. Поэтому французское
правительство, вероятно, будет даже запрещать вся­
кие иностранные эмиссии во Франции.
Большевики выдвигают «радикальный» прием
отказа от платежей по заграничным займам*. Не
'
Это чрезвычайно характерный bluff большевиков. Во время войны
мы могли платить проценты по заграничным долгам только из креди­
тов, которые нам открывались иностранными правительствами. Но для
получения кредита требуется соглашение, а для соглашения необходимо
вступить в дипломатические сношения. А в сношения с большевиками
союзные правительства вступать не желают. Поэтому если бы они и же-
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[135]

входя в критику по существу столь необычного ме­
тода действий, не останавливаясь на том. что на него
едва ли согласятся страны-кредиторши, необходимо
все же отметить, что он вопроса отнюдь не решает,
ибо у нас отрицательным будет не только расчетный,
но и чисто торговый баланс, то есть, даже откидывая
платежи по долгам и расходы путешественников, мы
все-таки не в состоянии заплатить за товары, которые
нам «до зарезу» нужны, ибо своих товаров к вывозу
у нас будет ничтожно мало, а золотого запаса не хва­
тит и на год.
Если бы у нас была сильная власть и честная адми­
нистрация, то, быть может, удалось бы насильственно
сократить потребность в заграничном товаре, за­
крывши все границы. Но сейчас об охране 1000 миль
одной западной сухопутной границы, не говоря уже
о всех прочих, не может быть и речи.
Не дожидаясь требования немцев о свободном
пропуске товаров, российский обыватель сам власт­
но потребует ввоза, и, конечно, не демагоги осмелят­
ся ему в этом отказать.
О форсировании внутреннего производства в це­
лях создания contre valeur'*a ввозу, конечно, не может
быть и речи. Наоборот, производительность России
значительно упадет, ибо транспорт полуразрушен,
кредит и денежное обращение вконец расстроены,
рабочее население отбилось от труда.
Чем же остается крыть дефицит, если всякие
нормальные, здоровые методы его покрытия недо­
ступны?
Очевидно, остается одно из двух: или примирить­
ся на долгие годы с бестоварьем (а этого мы не хотим,
лали заплатить, то этого сделать не могут. Не имея же возможности пла­
тить, они предпочли заявить гордо, что они не хотят.
* Эквивалентная стоимость (фр.) — Примеч. ред.
[Т3б]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

а частью и действительно не можем), либо поступать
по историческому примеру веселящихся бар-поме­
щиков и гусарских корнетов — проедать не доходы,
а самое имущество... с полной нищетой и рабством
в перспективе, если, разумеется, не придет доста­
точно скоро охота жить поскромнее и работать по­
усерднее.
Но делу продажи русского национального имуще­
ства большевистским правительством поставлена
довольно трудно устранимая преграда: ведь почти
все это имущество—и земля, и банки, и фабрично-за ­
водские предприятия — им «национализировано».
Какое же еще имущество можно будет продавать
иностранцам в обмен за их товары? Ведь «имуще­
ством», изображаемым русским кредитным рублем,
их не прельстишь?
Таким образом, и единственный практически
мыслимый способ, и тот — при наличных условиях —
становится неприменимым: ведь нельзя же себе во­
образить, чтобы большевики, экспроприировавшие
имущество у русских капиталистов и буржуев и «на­
ционализировавшие» его, стали своими же руками
его денационализировать путем распродажи ино­
странцам.
Отсюда видно, в каком неустранимом конфликте
находятся «национализация» имущества и необходи­
мость покрытия дефицита в расчетном балансе.
Этот конфликт останется даже и при наличии со­
циальной революции в других странах: ведь и ино­
странные рабочие не захотят «даром» снабжать
продуктами «своего» труда русских плохо работаю­
щих и мало производящих товарищей.
Нетрудно предсказать с уверенностью, что на прак­
тике обыватель, под нестерпимым давлением нужды
в заграничном товаре, практически отметет идею
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[137]

национализации и начнет распродажу национально­
го имущества.
Но так как имущество это будет, благодаря офи­
циальной национализации и вообще беспорядку
в стране, весьма сомнительным, то и пойдет оно за
бесценок.
Покупатели по этим чрезвычайно пониженным
ценам всегда найдутся, ибо в мире имеются любите­
ли рискованных дел, которые сумеют рассчитать, что
Россия к идее собственности вернется и тогда они
безумно наживут.
В результате Россия за свои политические увлече­
ния понесет жесточайшее наказание... как это, впро­
чем, всегда в истории и бывало.
А затем... Затем она обратится к тому единствен­
ному средству создания национального благосостоя­
ния, которое только и знает весь мир, — к усиленно­
му труду, к усиленному производству.
Но пока этот процесс оздоровления морали и раз­
ума народного совершится, пройдет немало времени
и немало переживет Россия испытаний.
Прежде всего ей придется, даже независимо от
общей политической ситуации, расстаться со своей
хозяйственной самостоятельностью.
Какая бы группа держав ни победила, для России
с хозяйственной точки зрения — это почти безраз­
лично. Все равно процесс денационализации русской
промышленности совершится с такой же неукосни­
тельностью, с какою совершилась за время войны
национализация промышленности и государствен­
ного долга в странах, которые на войне нажили, как
Северная Америка и Скандинавские страны.
Если победит Германия, то захват русской про­
мышленности, русского рынка и русской способно­
сти поглощать импортные товары совершит безраз-
[I3Ö]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

дельно Германия. Союзникам же будет не до нас: они
будут залечивать свои раны.
Если победят союзники, то некоторое участие
в экономическом захвате России примут и они, хотя,
вероятно, и с некоторым запозданием и с меньшей,
чем немцы, выгодой для себя.
Последнее положение для России, с точки зрения
политической самостоятельности ее как государства,
конечно, желательнее: меньше шансов на то, что
контроль экономический повлечет за собою кон­
троль политический.
К сожалению, надежд на это чрезвычайно мало.
Германия дольше и больше всех готовилась к вой­
не, но она и больше всех думала о мире во время
великой войны.
Союзники всю свою промышленную энергию на­
правили на служение военным целям. Их мирная ра­
ботоспособность ослаблена чрезвычайно. Правда, ло­
зунг «Все дая войны», прогремевший в России из уст
московского купца Рябушинского в 1915 году и воспри­
нятый во всех союзных странах, не привел эти страны
в такое же хозяйственное расстройство, как Россию,
ибо у них и промышленность сильнее, и, кроме того,
был еще и другой лозунг—лозунг экономии. Но все-та ­
ки способность союзной промышленности к снабже­
нию мирового рынка товарами значительно ослаблена.
Станки для мирной работы за эти годы не освежались,
и пока военные заводы будут демобилизованы и пере­
ведены на мирную работу, пройдет много времени.
Германия об этом уже давно подумала — и этим
объясняется, почему она грабила станки и машины
на заводах Бельгии, Северной Франции и даже Поль­
ши. Она понимала, что в момент мира достать станки
будет невозможно нигде и экономически опередит
всех тот, у кого окажется налицо наибольшее количе-
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[139]

ство станков, ибо он удовлетворит первую наиболее
острую потребность в товарах, получит наилучшие
цены и захватит рынки потребления.
Особенно это верно в отношении России, ибо в ней
и товарный голод всего острее, и ближе она, и эко­
номическая сопротивляемость ее слабее. Поэтому,
если до войны Германия захватила до 52% русского
импорта, то после войны эта цифра рискует быть
весьма близкой к 100%.
Для такого предсказания есть еще одно серь­
езнейшее основание, о котором как-то позабыли. Это
курс германской марки. Ее курс упал весьма серьезно.
В Норвегии он, например, еще весьма недавно доходил
до 33 эре и только после слухов о сепаратном мире
с Россией повысился в декабре до 55 эре, далеко еще
не достигая паритета. Поэтому и русский рубль в от­
ношении бумажной немецкой марки упал значитель­
но менее — примерно в 2,5 раза, нежели в отношении
неподвижных валют — в 4-5 раз в отношении фунта
стерлингов и доллара.
В силу этого всякий товар, даже одинаковой золотой
цены, как в Германии, так и в Америке, для русского
покупателя в Америке будет стоить в 4:2,5 = 1,5 раза
дороже, чем в Германии.
Если к тому прибавить, что и исходная-то цена
в Америке имеет все шансы быть выше, чем в Герма­
нии, благодаря более высокой оплате труда, и что
морской фрахт долго будет дороже провоза из Герма­
нии по железным дорогам, то возникает sui generis*
дифференциальная пошлина, препятствующая им­
порту в Россию из Америки.
Этот импорт будет возможен лищь в меру закупки
Америкой товаров в России (до войны это было что-
* Единственный в своем роде (лат.) — Примеч. ред.
[140]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

то около шести миллионов долларов в год) и в меру
предоставления ею России на каких-то полублаготво­
рительных началах валюты для закупок в Америке.
Бороться с этим крайне невыгодным, а в некото­
рых отношениях даже и жизненно опасным положе­
нием союзники могут только двумя способами.
С одной стороны, нужно захватить контроль над
мировым, в том числе и российским рынком сырья.
Этим путем можно заставить цену германских това­
ров подняться до уровня цен союзнических и тем
поставить их в равные условия конкуренции.
С другой стороны — нужно немедленно приступать
к закупке всего этого имущества России, которое
только может быть ею продано, как то: банков, фа­
брик, заводов, залежей ископаемых, земель, подда­
ющихся ирригации, лесов.
Этим способом Россия на чисто коммерческих,
а следовательно, здоровых и прочных основаниях
получит валюту (разумеется, закрепленную) для за­
купок в Америке и хотя скрепя сердце, огорчаясь на
дороговизну, но даст последней возможность занять
серьезное место в деле импорта в Россию.
Наоборот, ввоз из Германии станет весьма затруд­
нительным, ибо достать валюту германскую будет
нелегко. Ведь против рублей и только против рублей,
не имея возможности выменять их на сырье и иму­
щество, Германия свои товары продавать не будет
в состоянии, как бы ни был ей близко знаком русский
рынок, как бы ни привыкла она к русскому обычаю
вести торговлю в кредит, как бы ни была она свобод­
на от американского предубеждения и боязни рубля.
Но сделать все это можно только приступивши
к делу немедленно, ибо захват России немцами пой­
дет с необычайной быстротой и чрезвычайной же
настойчивостью.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[l4l]

Для этого у Германии имеются серьезнейшие ос­
нования.
Дело в том, что Германия начала войну в твердой
уверенности в победу.
Нельзя не признать, что она имела для этой уве­
ренности все данные. Победа ведь висела на волоске.
Не попугайся немецкие юнкера за судьбу своих име­
ний, не потребуй они немедленного отпора русскому
налету на Восточную Пруссию
84
, не ослабь они этим
свою западную армию на несколько корпусов, и были
бы немцы в Париже, не спасли бы положения те
40 000 солдат, которых в последнюю минуту бросил
в бой Галлиени
85
и которые склонили чашку весов
в сражении на Марне в пользу Жоффра
86
.
Увы, мгновенное, одним ударом, окончание вой­
ны оказалось невозможным. Война затянулась. Чем
она кончится — неизвестно . Всего вероятнее — вни­
чью. Надо поэтому готовиться к новой войне. И в
этой новой войне надо уже не повторять старой
ошибки, стоившей проигрыша кампании 1914 года,
надо идти наверняка: подготовить войну не только
в военном, но и в дипломатическом отношении, чего
Германия, переоценивши свои силы, в 1914 году не
сделала.
Наиболее простым решением задачи приискания
для следующей войны союзника, который сделал бы
эту войну беспроигрышной, является обращение
к старому другу, близкому соседу—России. Недаром
ведь и старший Вильгельм
87
на смертном одре закли­
нал не ссориться с Россией.
Не думаю, чтобы кому-либо удалось опровергнуть,
что именно такова будет тенденция немецкой поли­
тики в течение ближайших лет, особенно если она,
что вполне еще возможно, не одержит победы на
Западном фронте.
[142]
АЛЕКСАНДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБ ЛИКО В

Но это направление немецкой политики представ­
ляет собою величайшую опасность для России не
только с внешнеполитической и экономической то­
чек зрения, но и с точки зрения политики внутрен­
ней, опасность для демократического устройства
России.
Дело в том, что, конечно, Германия не повторит
ошибку малоумного Николая II, оказавшуюся фаталь­
ной для его династических интересов и состоявшую
в непримиримом противоречии между его внутрен­
ней и внешней политикой. Нельзя безнаказанно для
абсолютизма культивировать реакцию внутри стра­
ны и вести либеральную политику вовне, состоять
в союзе с передовыми демократиями. Одинаково
и демократии небезопасно вести дружбу с деспотия­
ми. Такой коренной ошибки Николая II Германия уже,
несомненно, не допустит и, разрешивши ввести
Россию в орбиту своей политики, конечно, приложит
все усилия к тому, чтобы добиться монархической
реставрации в России.
Есть ли, однако, в России такие элементы, на ко­
торые новый монарх мог бы опереться, которые
изменили бы идее демократии и захотели бы вновь
«под царя»?
На тот вопрос надо, увы, прямо ответить: да, такие
элементы есть.
По-видимому, Россия начинает уже завершать цикл
и от самодержавия, через революцию и анархию,
неудержимо идет к восприятию вновь идеи едино­
державия. Недаром я всегда шутил, что русская рево­
люция есть точная копия французской, с той только
разницей, что та совершалась в почтовом дилижансе,
а наша — в автомобилях и с радиотелеграфом.
Изобретательности мы не проявили почти ровно
никакой, и все, что у нас происходит, происходило
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[l43]

и там. Разница только в темпе, поэтому и ликвидация
близится скорее.
Как мог получиться такой поистине ужасный ре­
зультат?
Ведь в начале революции вся буквально Россия
была единодушна в ее признании. Все торжествова­
ли, все радовались, все ждали и верили в скорое
лучшее будущее.
Гидра контрреволюции существовала только в вос­
паленном воображении митинговых ораторов и пи­
талась лишь тем отсутствием веры в то, что револю­
ция действительно пришла, о котором я уже не раз
говорил. Ведь недаром даже монархист и правый
В. В. Шульгин ходил «брать» Петропавловскую кре­
пость и требовать отречения от Николая II.
Но затем началось постепенное отметание от ре­
волюции одной группы граждан за другой.
Первыми были офицеры, потом в граждане Н-го
сорта попали помещики, потом «капиталисты» и весь
торгово-промышленный класс. Потом пришла очередь
за духовенством, всей интеллигенцией вообще («бур­
жуи») и, наконец, за «столыпинскими помещиками»,
т. е. за хуторянами и отрубниками, которых в России,
однако, до 12 Уг миллионов. В ту же кучу попали каза­
ки и даже все хозяйственные мужики. Контрреволю­
ционной объявлена и Польша, восстановлению кото­
рой так радовались все хорошие русские люди*.
* Теперь, когда трагические события войны сделали так ясным то, что
многими, даже большинством, совершенно не понималось ранее, я с удов­
летворением вспоминаю, как я еще в 1912 году среди своих товарищей
по Государственной думе высказывал мысль, что у России есть два спо­
соба чрезвычайно усилить свое положение настолько, что, быть может,
и немцы с нами воевать не рискнут. Эти способы суть: дарование полной
автономии Польше и торжественное принятие присяги на верность кон­
ституции в Думе. Теперь-то уже каждому ясно, как сложились бы события,
если бы рыцарский польский народ получил свою свободу из русских рук
до войны, если бы, вместо того чтобы растрачивать силы на безнадежную
[144]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

Кто же оказался, наконец, не выброшенным за
борт революционного корабля?
Если пересчитать всех исключенных, всех париев
и «врагов революции», то, пожалуй, действительно
добрыми гражданами Российской республики ока­
жутся только одни неудачники периода до револю­
ции, все те, кто при старом режиме не сумел устроить
свою жизнь в соответствии со своим аппетитом
и находился в конфликте либо с законами экономи­
ки, либо с законами уголовными. Думается, что по
нынешним временам даже не все промышленные
рабочие и сельскохозяйственные батраки безупреч­
ны в смысле революционной благонадежности.
Словом, какая-то романовщина навыворот.
А если это так, то можно ли положительно утвер­
ждать, что и судьба теперешних увлечений не будет
романовской?
Во всяком случае, можно утверждать то, что, если
прусский капрал вздумает восстановить на престоле
российском императора, то ныне он не встретит того
единодушного отпора всей России, который он
встретил бы месяцев девять, может быть, даже шесть
тому назад.
Тогда подобная попытка вызвала бы взрыв него­
дования буквально всей России. Ныне немало забра­
кованных граждан просто смолчит.
Прелести самодержавия уже многими исправно
забыты, а унижения, оскорбления, физические раны,
нанесенные неумеренными представителями рево-
борьбу с поляками, русский двуглавый орел стоял в бою рядом с белым ор­
лом родной нам Польши, как равный с равным, как брат с братом. Отрази­
лось бы это и на внутренних делах: ведь более культурный польский народ
не дал бы разыграться на фронте этой так называемой большевистской
гибели. В польском народе стремление к государственности чрезвычайно
сильно — и он, видя гибельность для себя большевистского безумия, на­
шел бы в себе энергию помочь и русской власти в борьбе с этим явлением.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[145]

люционнои демократии, еще очень свежи, еще очень
болезненны.
Это еще не монархисты, но и не люди, которые
стали бы с попыткой монархической реставрации
бороться.
В случае ее возникновения они займут позицию
сторонних наблюдателей. Борьбу с ней они признают
личным делом только крайней демократии и под­
держки ей не окажут.
Этот чудовищный результат расслоения всей Рос­
сии, которая была так единодушна в своей радости
свободы, не представляет собою чего-нибудь неожи­
данного для любого здравомыслящего человека.
Более того, немало народа на этом прямо спекули­
ровало.
Когда, например, группе петербургских дельцов
было сделано в середине октября предложение
«убрать» Ленина и Троцкого, то они наотрез отказались
«сфинансировать» это предприятие. Я думаю, нетруд­
но и проследить их аргументацию: «Шингарев, Цере­
тели и Плеханов нам куда опаснее, а Ленин и Троцкий
скоро вернут нас к тому доброму старому времени,
когда так хорошо было ловить рыбу в мутной воде».
Подобное состояние умов в России не может со­
ставлять секрета для Германии.
А так как ей в высокой степени важно обеспечить
за собою на будущее время союз с Россией, то надо
в ближайшем же будущем ожидать, в результате во­
енного разгрома, немецких попыток устроить в Рос­
сии монархическую реставрацию: ведь посаженный
на престол прусскими руками новый император не
забудет этой услуги и уроков истории, не советующей
монархам заводить союзы с демократиями.
Вот перед какой опасностью стоит и мировая,
и русская демократия. Найти в себе духовные силы
[146]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

бороться с этим германским нашествием на Россию,
с этим покушением на все стороны ее жизни — на
политику внешнюю и внутреннюю, на экономику,
на долг чести, связывающий ее с союзниками, на ее
право смело смотреть всем в глаза и бодро ожидать
светлого, радостного будущего, — Россия может
только в том случае, если она найдет поддержку сво­
им вконец разбитым экономическим силам, если,
наконец, союзники поймут, что только крайнее от­
чаяние страны может заставить ее видеть свое спа­
сение в Троцких и Лениных, что не от радости она
их приняла, а по отсутствию всяких других путей
спасения.
Способы помощи России не составляют секрета:
России в первую голову нужны паровозы, рельсы,
тракторы (для замены лошадей), всякого рода станки
и машины и многие товары для народного потребле­
ния, как сапоги, одежда и т. д. Нужны России капи­
талы для эксплуатации ее естественных богатств и,
кроме того, ей нужно, чтобы американцы купили за
свои товары ее национальное имущество, ибо только
тогда оно не попадет к немцам. В особенности же
России нужно, чтобы американцы, главная мощь
которых лежит в области финансов, а не техники,
сфинансировали развитие русской железнодорож­
ной сети, ибо ведь в конце концов главная причина
нашего военного поражения лежала в недостатке
у нас железных дорог, да и вся возможность сноше­
ний с союзниками в будущем зависит от создания
новых выходов из России к морю. (Минусинск — Пе­
кин, Томск — Петербург, Котлас — Кемь, Обь — Ар­
хангельск, Джульфа — Бендер — Аббас).
Весьма популярное возражение против этой опе­
рации состоит в том, что она при русских «порядках»
рискованна.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[147]

Но прежде всего во время войны производились
и производятся операции не менее рискованные.
Взять хотя бы торговое мореплавание. Правительства
всех стран, нуждаясь в непрерывном продолжении
этой операции и признавая в то же время ее непо-
сильность для частных лиц, приняли на себя ту или
иную долю риска.
Совершенно очевидно, что если поддержание Рос­
сии признать задачей государственно важной для
всех стран Согласия, то естественно напрашивается
вывод, что и в операции экономического проникно­
вения в Россию должны принять участие и прави­
тельства, а не одни частные лица и общества.
Второе возражение состоит в том, что Германия
так ослаблена, так лишена всякого сырья и рабочих
рук, что она не будет в состоянии выслать в Россию
много товаров, а если этого не произойдет, то не будет
и экономического захвата России Германией.
Все это рассуждение ошибочно с начала до конца.
Во-первых, бездна товаров для экспорта в Россию
уже заготовлена.
Во-вторых, сырье немецкие коммивояжеры весьма
быстро добудут из России.
В-третьих, рабочие руки у немцев сразу же будут
в изобилии, потому что с открытием границы бездна
русских хлынет в Германию в поисках работы и...
освобождения от порядков «свободной» России.
В-четвертых, не надо забывать, что в Германии
размещено на несколько сот миллионов рублей же­
лезнодорожных облигаций. На этих облигациях на­
писан паритет на германскую валюту, они котируют­
ся на германских биржах. Поэтому множество рус­
ских капрггалистов бросятся их покупать по бешеным
(в переводе на бумажные рубли) ценам в надежде
этим путем спасти хоть часть своего состояния, ибо
[148]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

у всех будет уверенность, что по таким облигациям
немцы заставят платить какое угодно русское прави­
тельство, хоть левее Ленина.
Сколько миллиардов русских рублей Германия
этим способом получит, можно судить по тому, что
в Петербурге еще очень недавно за наличные долла­
ры платили охотно до 22 рублей!
Наоборот, русские акции будут спускаться по не­
лепо низким ценам, ибо далеко не у всех уже так ясно
и твердо сидит сознание того, что свойство больше­
вистских принципов таково, что в одной стране они
осуществлены быть не могут и не будут. Поэтому
скупившие русские акции немецкие капиталисты
только смеяться будут над перепуганными капита­
листами русскими и отложат ликвидацию больше­
визма на Руси до того момента, когда у них в руках
сосредоточатся чуть не все русские акции.
Эта операция хозяйственного захвата России бу­
дет, несомненно, произведена немцами весьма бы­
стро и беспрепятственно. Помешать ей может толь­
ко помощь союзников, оказанная притом в грандиоз­
ных масштабах и отнюдь не в порядке благотвори­
тельности.
Если эта помощь не придет вовремя, то захват
России цепкими немецкими руками совершится
весьма быстро со всеми вытекающими отсюда по­
следствиями.
Судьбы демократии мировой и русской неразде­
лимы. Порабощение России будет первым шагом
к порабощению мира.
Второй шаг прийти не замедлит.
И весь ужас большевистского захвата в том и со­
стоит, что они своим максимализмом, разрушением
армии, выходом из войны и угрозой мировой «ин­
фекции» заставили даже крупнейших людей в СОЮЗ-
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[149]

ных странах забыть, что за ними стоит Россия, кото­
рая как бы низко она сейчас ни пала, не перестанет
никогда быть важнейшим фактором мировой поли­
тики. Своей готовностью стать жертвой немецкого
кулака она создает величайшую угрозу в будущем.
180 миллионов, ведомых сильной рукой, разве могут
они не быть страшны?
И, однако, угрозы большевизма оказалось достаточ­
но, чтобы забыли об этой, куда большей, опасности и
чтобы прозвучали фатальные слова: «Пусть Россия де­
лает что хочет», чтобы оборвалась всякая ей помощь.
И эта ошибка союзнической государственной мыс­
ли окажется для них еще более фатальной, чем отсут­
ствие общего военного командования.
Отсутствие общего стратегического фронта, отсут­
ствие единой мысли в использовании военных сил
привело к тому, что Германия «по частям» била одно­
го союзника за другим, начиная с более слабых.
Упорствование в нежелании противопоставить
Германии единый экономический фронт приведет
к тому, что не только будет выбита из строя Россия,
а больше — ее введут в экономический, а затем и по­
литический строй врагов.
Это — не угроза.
Это крик ужаса человека, который видит надвига­
ющуюся гибель и мучается тем, что окружающие
люди беспечно не обращают на нее никакого сомне­
ния, не принимают никаких мер к собственному
спасению.
Было старое поверье: ex oriente — lux*.
Но если люди не будут умнее, придет и: ех
oriente — mors**.
* С Востока свет (лат.) — Примеч. ред.
** С Востока сила (лат.) — Примеч. ред.
[ΐ5θ]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

Каковы же экономические перспективы России?
Так же ли они безотрадны, как и перспективы
политические?
Думается, что нет, что при известной минималь­
ной дозе ума у русских государственных людей они
могут быть даже и блестящими.
Дело в том, что экономический эффект войны
выразился в виде колоссального мирового товарного
дефицита.
Происхождение его вполне понятно. Десятки
миллионов людей, притом в лучшем для производи­
тельного труда возрасте, были оторваны от работы,
из производителей превратились в чистых потреби­
телей. Другие десятки миллионов занялись, вместо
производства нужных для человеческого обихода
предметов производством разных вещей, которые
тут же подлежали уничтожению.
В то же время потребление усилилось. Весьма
понятно, что человек, находящийся на казенном
иждивении, относится к предметам своей экипи­
ровки и к своему питанию с меньшей экономией
и бережливостью, чем когда эти же предметы при­
ходится добывать своим трудом. «Чего беречь-то?
Не свое — казенное!» — рассуждение обычное
и кажущееся особенно убедительным в странах
менее культурных. Россия от него жестоко постра­
дала. Русская армия не только потребляла обуви,
одежды и пищи значительно больше, чем их потре­
бляла до войны вся сумма людей, составлявших
армию, но и упорно не желала ничего решительно
возвращать в тыл из пришедшего в негодность
к употреблению или хотя бы немного испорченно­
го. Всякий предмет, ушедший на фронт, пропадал
безвозвратно.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[151]

Кроме сего бездна товаров уничтожалась во время
или в связи с военными действиями. Вспомним хотя
бы знаменитое движение беженцев в 1915 году.
Сколько тогда пропало скота и имущества, не говоря
уже о человеческих, особенно детских жизнях!
Что стоила мировому хозяйству подводная война?
Один «второй» набег русских войск на Восточную
Пруссию, когда они мстили за предательские напа­
дения мирных жителей, немцы оценивали в два
миллиарда марок.
А Северная Франция? А Галиция? А вконец опусто­
шенная Сербия?
Весьма понятно, что очень скоро в воюющих стра­
нах стал обнаруживаться товарный голод.
Первое, на что набросились, — это были собствен­
ные товарные «запасы». Но они никогда ведь не были
особенно велики. Если откинуть запасы, создаваемые
сезонностью производства (хлеб, хлопок, сахар), или
сезонностью потребления (например, дрова для ото­
пления), или, наконец, условиями транспорта и тор­
говли, то запасы действительные, как намеренное
заготовление продуктов для потребления в отдален­
ном будущем, почти что и не существуют, за редкими
исключениями, например в Сибири, где иногда хлеб
в скирдах лежит три-пять лет в ожидании неминуе­
мого неурожая. Ни одна отрасль промышленности
не может работать впрок, не находя на рынке поку­
пательной емкости для своего продукта.
Поэтому собственные запасы были прикончены
весьма быстро*.
* В некоторых странах, особенно в России, началась даже ожесточен­
ная кампания против запасов. Совершенно невежественная в хозяйствен­
ных вопросах широкая публика и писатели желтой прессы объявили их
каким-то государственным злом, покушением на общее благо. Видя, что
при помощи «прятания» предметов производится спекуляция на повыше­
ние цен, эти люди думали, что они добьются понижения цен, когда нечего
[152]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

Тогда направили свои взоры на нейтральные
страны.
Эти последние, поддавшись соблазну высоких
военных цен, весьма быстро распродали свои соб­
ственные запасы да и производительность свою
направили на служение военным целям воюющих
держав.
Начали и они испытывать товарный голод.
Но тут началась вторая, худшая стадия процесса.
Недопроизводство в одной стране и в отдельной
отрасли промышленности стало автоматически
вызывать недопроизводство в других странах и от­
раслях.
Появляются даже кое-где, как это ни кажется на
первый взгляд парадоксальным, явления безработи-
будет прятать. Они не понимали, что если спекулянты рассчитывают на
повышение цен при наличии припрятанных товаров, то каково же будет
повышение цен, если со временем и таких товаров не будет? Не понимая
всей неизбежности дороговизны, понижения цен в данный момент пыта­
лись добиться таким путем, который в будущем обеспечивал несравненно
больший подъем тех же цен. К тому же никто не уяснил себе, что если
нас что и спасло от хозяйственного потрясения в момент первой же мо­
билизации, то это только имевшиеся у купцов запасы. По нелепому рус­
скому закону о мобилизации все товарные вагоны выгружаются там, где
их застанет приказ о мобилизации. Товарное движение долго было вовсе
прекращено и наладилось только ко второй половине октября. Не будь
в городах товарных запасов, все города у нас вымерли бы от голода. А они
и не заметили, что нет подвоза. Но в начале войны у нас склады ломились
от товаров, когда же я перед отъездом зашел к Кикину (крупнейший в Пе­
тербурге оптовик по колониальным и т. п . товарам в Апраксином рынке),
то у него оказалось только несколько банок концентрированного молока
да пачек желатина. На вопрос, отчего не держат товара, ответили: «Да чего
же его держать, мучиться доставать, когда все равно конфискуют?» И дей­
ствительно. У нас уже в августе в том же Апраксином рынке взламывали
мебельные и одежные лавки в поисках, нет ли там провианта спрятанного.
Этим неуважением к опыту торгового сословия добились того, что спеку­
ляцию не убили — она, наоборот, процветала, — а честных, знающих дело
торговцев заставили забросить свое дело. А так как сами-то наладить его,
разумеется, не сумели, то и остались без товара.
Великая война требовала напряжения всех сил народных, а мы с само­
го начала войны усиленно отказывались от такой силы, как опыт и энер­
гия торгового сословия. И, конечно, за это поплатились.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[153]

цы — и тем, разумеется, мировой товарный голод
еще усиливается.
Так, например, мировой недостаток бензина и от­
сутствие жести в Англии привели к тому, что в огром­
ных размерах сократилось рыболовство и консерв­
ное производство в Норвегии.
И такие явления будут с каждым днем расти.
Мир живет мечтой о том, что кончится война,
кончатся и его страдания. Все будет как прежде.
Увы, опыт России является в этом отношении
весьма малообнадеживающим. Не слышно, чтобы
там после «спасительного» мира (а ведь он почти
заключен с июля месяца прошлого года) стало наро­
ду легче.
Наоборот, надо с каждым днем ожидать значитель­
ного ухудшения положения. Ведь в дело снабжения
армии, пока она существовала, вносилась известная
объединяющая мысль, известный план. Многие ра­
ботали над этим снабжением из чисто патриотиче­
ских соображений. А когда люди, составлявшие ар­
мию, разойдутся все по своим местам, когда каждый
должен будет заботиться о своем снабжении сам —
может ли не произойти значительное ухудшение
положения?
Конечно, страны с сильной государственной вла­
стью сохранят центральные органы по снабжению
на долгое время после войны. К тому же там и полной
дезорганизации торгового аппарата не произведено.
Но кто же может сомневаться, что и во многих
других странах будет повторено то, что сейчас про­
исходит в России? Очередь за теми, которые потерпят
конечное поражение.
Но даже если бы все страны мира совершенно
точно восстановили свое довоенное производство,
по-прежнему удовлетворяли годичную норму потребле-
[154]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

ния, то все же этим мировой спрос на товары не был
бы удовлетворен. Оставалось бы еще покрыть обра­
зовавшийся за четыре года войны колоссальный
товарный дефицит.
Между тем в высокой степени невероятно, чтобы
наличные силы мировой промышленности, суще­
ствовавшей до войны, были способны даже на вос­
становление прежней годовой производительности.
Где уже тут говорить о покрытии дефицита!
Ведь бездна фабрик разрушена. На всех почти по­
износились станки и машины: работа производилась
форсированная, рабочие к ним допускались неопыт­
ные, замена производилась весьма слабо.
Но главное — нет прежней рабочей силы. Милли­
оны рабочих сложили свои головы на полях битв,
миллионы вернулись калеками, т. е . превратились
навеки из производителей в паразитов-потребителей;
все, просидевшие четыре года в траншеях, значитель­
но позабыли свое ремесло; молодежь, взятая в ряды
с 18 лет, не успела ему научиться; деревня перестанет
выбрасывать в город прежнее число людей, хлеб бу­
дет дорог, сельское хозяйство выгодно, да и в нем
будет не хватать рабочих рук.
При всех этих условиях та промышленность, кото­
рая до войны удовлетворяла мировую потребность
в товарах, этой задачи выполнять не будет в состоя­
нии долгие годы.
При ее помощи мировой товарный дефицит будет
покрыт не скоро и страдания народов от бестоварья
рискуют быть весьма продолжительными.
Очевидно, что для разрешения экстраординарной
потребности и средства должны быть экстраординар­
ные. Она не может быть удовлетворена обычным,
нормальным ростом мирового производства. Ему надо
попытаться дать какой-то исключительный толчок.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[155]

Для этого есть только одно средство. Надо пустить
в оборот такие естественные ресурсы, которые до
войны еще не были эксплуатируемы, и заставить ра­
ботать такую рабочую силу, которая до войны не
производила.
Таким резервуаром нетронутых естественных бо­
гатств и малопроизводящих рабочих сил являются
только две страны в мире: Китай и Россия.
Рассчитывать много на Китай не приходится, ибо
хотя его население и трудолюбиво, но производитель­
ная его способность невероятно низка и усилить ее
никаких шансов не имеется.
Остается одна Россия.
Это — та единственная страна, которая способна
покрыть убытки великой войны.
Ее потенциальная способность спасти мир от по­
следствий войны лежит в том самом обстоятельстве,
которое было единственной причиной ее бедности.
Население ее в огромном большинстве (в сущно­
сти, все ее крестьянство — 85% населения) создавало
весь свой доходный бюджет в течение двух-трех ме­
сяцев в году. В остальное время оно почти не работа­
ло. И не по лености или неспособности, а по невоз­
можности где-либо применить свой труд.
Промышленность в России, можно сказать, почти
не существует, а ведь только промышленность в со­
стоянии обеспечить работу на круглый год.
Вместе с тем и сельское хозяйство стояло на весь­
ма низкой ступени. Плодороднейшие русские чер­
ноземы приносили меньше, чем пески Восточной
Пруссии.
Причина всего этого была одна — русский нацио­
нальный труд не был достаточно орошен капиталом.
В сельском хозяйстве только за последние годы
стали понемногу появляться машины. Искусствен­
но]
АЛЕ КСАН ДР
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БУБЛИКОВ

ные удобрения почти неизвестны. Их только кое-где
употребляли помещики. Крестьяне с ними почти не
знакомы.
Размеры нашей промышленной производительно­
сти смехотворно малы.
Главный наш угольный бассейн—Донецкий давал
немного более VA СОТНИ МИЛЛИОНОВ ТОНН, Домбров-
ский бассейн — менее семи миллионов тонн (в
год). Производительность остальных районов (даже
богатейших в мире, как Кузнецкий) измерялась
десятками и иногда единицами миллионов пудов
(%0 тонны).
Между тем запасы всяких богатств грандиозны.
Хлопком мы могли бы снабжать весь мир. Леса —
единственные во всем свете по достоинству и оби­
лию. Не паханой еще земли миллионы десятин. Же­
лезной, медной и всяких других руд, угля и нефти
количества неисчислимые.
Населения 180 миллионов, из коих едва три мил­
лиона заняты в фабрично-заводской и горной про­
мышленности.
Если цивилизованный мир захочет быстро зале­
чить последствия войны, то ему останется только
одно—прийти и сфинансировать эти бесчисленные,
втуне лежащие естественные богатства, сфинанси­
ровать русскую народную трудоспособность, не на­
ходящую ныне себе применения.
И это будет сделано.
Конечно, не на основании этих общих соображе­
ний, а потому, что это будет наглядно выгодно каждо­
му отдельному предпринимателю.
В России после войны неминуема колоссальная
безработица, следовательно, рабочие руки будут де­
шевы, а цены на товары будут стоять невероятно
высокие.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[157]

Поэтому всякое новое предприятие будет обещать
большие выгоды.
А есть ли более сильный стимул для создания но­
вых промышленных предприятий?
Может на первый взгляд показаться странным,
откуда возникнет в России безработица, если она
потеряла за время войны три миллиона лучших ра­
ботников убитыми, Уг миллиона умершими в немец­
ком плену, миллиона 2 Уг калеками-ранеными да еще
плюс невидимое число беженцев.
Безработица тем не менее совершенно неизбежна.
Во-первых, сельское хозяйство не в состоянии по­
глотить прежнее количество рабочих. Помещичьи
экономии с более культурным хозяйством — не су­
ществуют. Примитивная обработка помещичьих зе­
мель крестьянами потребует меньше рабочих рук.
Не хватит для прежнего размера запашки ни живого,
ни мертвого инвентаря, ведь более половины скота
съедено и уничтожено за время войны. Не на чем
пахать, нечем удобрять землю. Нет ни плугов, ни кос,
ни более сложных машин. Все поизносилось, поис­
трепалось. А новое — где и на что купить?
Запашка уменьшится, а следовательно, и земля не
примет много работников. К тому же многие из кре­
стьян за время войны кое-чему научились, отвыкли,
потеряли вкус к крестьянской жизни. Взять хотя бы
одних шоферов. Их было выучено свыше 100 000 че­
ловек. Сколько образовалось десятников по инже­
нерным работам.
Все эти люди назад в деревню не пойдут. Их потя­
нет в город. Туда же пойдут и все солдаты из бывших
фабричных.
А что они там найдут?
За время войны народился новый контингент ра­
бочих. Они не захотят уступать им свои места. Да
[158]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

и фабрик большинство стоит. Недостаток топлива
и сырья, разорение владельцев, насилие над банка­
ми, прекратившее концентрацию капиталов и, сле­
довательно, убившее промышленный кредит, пре­
кращение военных заказов — все это вместе взятое
парализует деятельность большинства заводов.
К тому же наивно думать, что заводы так просто мо­
гут перейти с военной работы на мирную. Многие
ведь и созданы-то были только в расчете на военную
производительность, как, например, заводы орудий­
ные, снарядные, удушливых газов, летательных ап­
паратов. Чтобы их перевести на мирную работу, их
надо сверху донизу переоборудовать. А где для этого
станки? Кто их вовремя заказал и сумел приобрести,
не имея валюты? Не заводские же комитеты и Сове­
ты рабочих и солдатских депутатов? Наконец, нема­
ло заводов, вероятно в связи с немецким наступле­
нием, будет просто-напросто разрушено. Немало
разрушит и голодная, озверевшая толпа.
Безработица неизбежна колоссальная. Она приве­
дет за собой штрейкбрехерство и понижение цен на
рабочие руки.
Наоборот, цены на товары сделают невероятный
скачок вверх.
Понижение собственной производительности
страны, прекращение ввоза из-за отсутствия у стра­
ны иностранной валюты, наконец окончательное
обесценение денег — все это будет гнать цены вверх
неудержимо.
При совокупности подобных данных—дешевизне
рабочих рук и высоте товарных цен — при известных
условиях создается реальная деловая база для воз­
рождения и могущественного расцвета русской
промышленности.
Каковы же эти условия?
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[159]

Порядок.
Безопасность личности.
Уважение к собственности.
Если эти условия не соблюдены, то начинается
состояние Персии, т. е. голодное вырождение страны,
ибо такой стране и немецкие банки помогать не
станут.
Можно ли этого ждать в России?
Вся моя душа кричит, что нет.
Слишком много я жил с русским мужиком, с ним
работал, чтобы не верить в его здравый смысл, не
знать его твердой веры в необходимость порядка
в мире.
Удивительно характерный разговор с одним при­
ятелем-мужиком передал мне известный русский
юрист, член Государственной думы, ныне посол
в Париже, В. А. Маклаков
88
(кстати сказать, едва ли
не крупнейший русский политический деятель).
Мужик расспрашивал, что такое подоходный налог,
выслушивал весьма долгие разъяснения этого неве­
роятно сложного в России закона, выслушивал под­
робные доказательства необходимости его платить,
а затем отрезал: «А я все-таки ни в первый, ни во
второй срок платить не буду». «Почему?» «А потому —
я заплачу, а потом придет настоящее правительство
и скажет: вольно тебе было платить бог знает кому?
Плати второй раз!»
Эта вера в то, что это все — «так», а настоящее
правительство прийти должно, в мужике сидит
прочно.
И он это настоящее правительство заведет.
И задача эта скоро будет уже не так трудна.
Ведь неописуемое насилие, царящее сейчас в рус­
ских городах, лишь облыжно выдается за царство
революционного пролетариата, а в сущности оно
[ΐ6θ]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

является во многих местах лишь организованным
хулиганством, возглавляемым и вдохновляемым не­
многими политическими фантазерами и весьма
многочисленными политическими гешефтмахерами,
которые одинаково готовы служить и «черной сотне»,
и «Lumpenproletariat»^ Недаром ведь исчезло из обо­
рота самое слово «хулиган». Где же они самоопредели­
лись? Я положительно отказываюсь верить, чтобы
это русский рабочий был способен добивать сдавших­
ся юнкеров, вывертывать им руки, выдавливать
глаза, насиловать несчастных женщин «женского
батальона» (вот еще жертва на совести непротивлен­
цев кабинета Керенского!). На эти преступления, ко­
торым нет имени, способны только подонки населе­
ния столицы. Явления же подобного рода показывают
ярко, что хулиганство явно захлестывает большевизм.
На смену стройному, последовательному социалисти­
ческому учению идет бандитизм — признак мораль­
ного банкротства революции. И если с этим сопоста­
вить открытую проповедь и практику разврата, неу­
держимое стремление к наслаждениям невысокого
разбора в самых широких слоях населения, то факт
начавшегося гниения революции станут отрицать
только слепые или упрямые. Остановиться это явле­
ние, раз начавшись, разумеется, не может. Не хватает
только всероссийского еврейского погрома, чтобы
создалась уже необходимая психологическая обста­
новка для бонапартистского выступления. Но, конеч­
но, не замедлит прийти и погром. Я его предсказывал
еще летом и уговаривал еврейских старейшин, чтобы
они попытались как-нибудь воздействовать на деяте­
лей Смольного института. Их попытка окончилась
тем, что им сказали: «Мы не евреи, а интернациона­
листы. А если при столь великих мировых событиях
прольется еврейская кровь, то что же делать?»
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[l6l]

Какой ужас! Если бы кто год тому назад сказал, что
в свободной России возможно избиение евреев, то
я думаю, все рассмеялись бы. Даже сердиться не ста­
ли бы — настолько это показалось бы нелепым.
А теперь благодаря упразднению каких-либо призна­
ков государственной власти разнузданная чернь,
облыжно именующая себя демократией, а на деле
включающая в себе большой процент героев былой
«черной сотни», позорит освобожденную Россию
многочисленными избиениями беззащитных людей
только за то, что они евреи! Уж если гуманитарные
соображения теперь потеряли всякую цену, то хотя
вспомнили бы, что в еврействе наша единственная
надежда справиться с натиском немецкого комми­
вояжера. Если ему не будет противопоставлена энер­
гия еврея, то русского растяпу-купца немец съест
в мгновение ока.
Трагическая судьба этого несчастного народа. Толь­
ко что он ликовал, что обрел родину, и вдруг... опять
старое.
И не хотят нынешние властители судеб россий­
ских понять, что опозоренной пролитием еврейской
крови русской свободе не жить!
Видно, не всегда люди властны в своей судьбе. Не
они управляют событиями, а события ими. И проте­
кает история по извечно установленным законам.
Так и в данном случае, в вопросе о нестерпимом
насилии в городах, надо полагать, будет буквальное
повторение того, что было раньше, при других рево­
люциях.
Ведь держится это насилие только в силу того, что
города еще в царские времена были переполнены
запасными солдатами. (Кстати сказать, ни в какое
время никто в России даже не мог установить точно­
го их числа. Видно только было, что оно огромно.)
[1б2]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

Как только война кончится и будет объявлена де­
мобилизация, эти массы весьма быстро рассосутся.
Прежде всего потому, что мужик их кормить сам не
захочет, а принуждать его к тому, как показывает
опыт карательных в деревни экспедиций во время
Великой французской революции, не удается: мужик
предпочитает умирать, а хлеба не отдает*.
Голод же очень быстро разгонит солдат из городов.
Часть уйдет по домам, в родные деревни, часть пой­
дет образовывать разбойничьи шайки, как это тоже
было во время Французской революции, когда вся
страна была ими полна. Но раз концентрация граби­
телей и насильников прекратится, то справиться
с разрозненными бандами будет уже не так трудно.
Вернется уверенность в личной безопасности,
и рабочий, настоящий рабочий, совершенно так же,
как французский рабочий накануне пришествия
Наполеона, закричит: «A l'ouvrage!» — За дело, за
честный труд!
А этим будет положен прочный фундамент к эко­
номическому и моральному возрождению страны.
Эта готовность России покрыть, на пользу всему
миру, образовавшийся за время войны товарный
дефицит будет приветствована всем миром — и ми­
ровая помощь не замедлит прийти.
От чисто деловой политики государственного управ­
ления России будет уже зависеть, ускорить или заме­
длить процесс привлечения иностранного капитала,
направить его преимущественно на скупку существу­
ющих предприятий или на разработку нетронутых
* Любопытно огмегитъ, как история повторяется до мельчайших
деталей. В главном продовольственном комитете социалистический ми­
нистр Пешехонов (вот еще убожество), докладывая о ходе хлебной мо­
нополии, признал, что в некоторых случаях дело не обошлось без мер
физического воздействия. Каких? «Добрых, старых»?
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[163З

естественных богатств, т. е., на предприятия с боль­
шим соотношением валового дохода к основному ка­
питалу и с большим коэффициентам эксплуатации*.
Я уже слышу возражение: так, значит, «распрода­
жа» России иностранцам?
Пора бы в двадцатом столетии бросить это зата­
сканное словечко из ультранационалистического
лексикона.
Пора наконец понять, что других-то методов че­
ловеческий ум не выдумал. Ведь начало всей цвету­
щей американской (а также скандинавской и дру­
гих) промышленности и колоссальной железнодо­
рожной сети положено не на местные, не существо­
вавшие тогда капиталы, а на капиталы иностран­
ные, по преимуществу английские, голландские
и французские, т. е. тех стран, которые раньше на­
чали накопление.
Пришло время, и Америка, а также Скандинавия
ныне вполне национализировали свою промышлен­
ность, кончились последние признаки «работы на
иностранцев». Всякий доллар, зарабатываемый
промышленностью, обогащает только американ­
скую нацию. Больше того, не сегодня завтра уже
другие нации начнут работать на Америку, потому
что она становится мировым денежным рынком,
мировым банкиром.
А было ли бы это все возможно, если бы Америка
после революции, разоренная братоубийственной
борьбой с метрополией**, продолжала сидеть на есте-
Соотношение расходов предприятия, которые являются, с другой
стороны, доходом населения, к его валовому доходу. Чем этот коэффи­
циент выше, тем интереснее предприятие для страны, ибо тем больше
заработки в нем населения и тем меньше выгода капиталиста.
"* И безобразной политикой денежного обращения, добавлю. Ведь
в Америке в 1779 году было выпущено в обращение до 241 Уг миллионов
долларов бумажных денег. Цена их пала так, что в марте 1780 года Кон-
[164]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

ственных своих богатствах и оберегать их от «захвата»
иностранцами, иностранным капиталом?
Расходы, которые производил в стране работав­
ший в ней иностранный капитал, были достаточны,
чтобы создать такое национальное обогащение, при
котором страна дальнейшее развитие своей промыш­
ленности повела уже на отечественный капитал.
Но кроме этой, казалось бы, весьма убедительной
ссылки на практический пример «можно привести
аргументы и другого порядка.
Ведь свойство накопленного раз капитала таково,
что он имеет неудержимое стремление прирастать.
Франция, например, ежегодно должна была разме­
щать до трех миллиардов процентов, наросших за
год на ее капиталы. Своего купона она «съедать» не
в состоянии да и не хотела, ибо население ее всецело
проникнуто страстью обеспечивать свою старость
через накопление капитала.
Ежегодно нарастающие проценты, естественно,
направляются в те страны, которые дают наилучшее
обеспечение доходности и сохранности вложенного
в них капитала. Поэтому, если страна-дебиторша
исправно платит дивиденды и охраняет основной
капитал, то заработанные в ней иностранцами «про­
центы» отнюдь не подвергаются выкачке, а обраща­
ются на новые предприятия в той же стране по зако­
ну, изображаемому известной русской пословицей
«от добра добра не ищут».
Это правило удалось проследить даже на практике.
На юге России есть богатейшее, и одно из самых
благоустроенных в мире, металлургическое предпри­
ятие — Южно-Русский Днепровский завод. Принад-
гресс решил заменить их новыми по расчету 1 за 40. Но курс новых бу­
мажек не удержался — и старые бумажки упали, по расчету, до 1/500 но­
минала.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[165]

лежит оно определенной группе бельгийских капи­
талистов, не выпускающих его из рук уже весьма
много лет. Поэтому оказалось возможным устано­
вить, куда они помещали дивиденды «Dnepro-
vienne»bi. Обнаружилась чрезвычайно любопытная
вещь: оказалось, что за весьма длинный период
времени все эти суммы шли на учреждение бельгий­
ских обществ угольных копей в Донецком бассейне.
Но это продолжалось только до тех пор, пока под
влиянием нелепой русской правительственной по­
литики, в частности закупочной политики русских
казенных железных дорог, непозволительно «выжи­
мавших» цены, не возник в Донецком бассейне за­
тяжной угольный кризис, в результате которого все
бельгийские угольные предприятия обанкротились.
Естественно, что после этого помещение в них диви­
дендов Днепровского общества прекратилось и они
начали фактически выкачиваться из страны. Россия
же за это жестоко поплатилась во время настоящей
войны. Русская угольная промышленность вошла
в войну чрезвычайно ослабленной и финансово,
и технически и не могла в должной мере обслуживать
возросшие нужды страны в ископаемом горючем.
Этот пример ярко показывает, как опасно насило­
вать законы экономики, как жестоко наказываются
за это страны, имевшие неосторожность вступить на
этот путь.
Нельзя безнаказанно для себя пытаться отказывать
капиталистам в их основных требованиях: хорошего
рентирования и сохранности капитала.
Их неизбежное пассивное сопротивление попыт­
кам насилования капитала не менее страшно, чем
какое-либо активное сопротивление.
Занятие таможен и контролирование отдельных
отраслей национального дохода стран — неисправ-
[l66]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

ных плательщиц правительствами стран-кредито­
ров — может быть для первых не более опасным, чем
простой отказ международного капитала идти рабо­
тать в подобных странах.
При известных условиях может начинаться даже
эмиграция туземного капитала.
Во всяком случае, темп хозяйственного развития
страны замедляется, и даже оно вовсе останавлива­
ется, как это мы сейчас наблюдаем в России. Капитал
уходит в более гостеприимные страны.
Поэтому всякие попытки борьбы с требованиями
капитала, попытки уменьшить его аппетит к доход­
ности, могут иметь хотя какие-нибудь шансы на
успех только в том случае, если они будут предпри­
няты в международном, вернее всесветном, масшта­
бе, ибо только в этом случае удастся предупредить
возможность перемещения капитала.
Но рассмотренный пример дает еще один вывод,
который весьма утешителен для России, а именно,
что странам-кредиторам страны — исправные деби­
торы не менее нужны, чем странам-дебиторам нуж­
ны страны, готовые их кредитовать. Капитал должен
приискивать себе работу.
Поэтому стоит только создать подходящие ему ус­
ловия работы — и он придет.
При этом если эти условия таковы, что иностран­
ный капитал получает импульс к помещению выра­
батываемых им дивидендов вновь в ту же страну, то
он перестает почти чем-либо отличаться от капита­
лов туземных в своем воздействии на хозяйственную
жизнь страны.
Надо только стремиться к тому, чтобы он был раз­
ноплеменным, ибо при однородности он начинает
проявлять стремление к политическому влиянию на
ту страну, в которой он работает.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[167]

Весьма понятно, что для возможности этой работы
пробуется известная предварительная подготовка.
Нужно привести в порядок денежную систему*
и устранить невежественное, чисто полицейское
воздействие на строение товарных цен.
В этом отношении и Россия, и другие воюющие
страны проявили во время великой войны удиви­
тельно малую изобретательность и удивительно
малое знакомство с историей и повторили поэто­
му все те ошибки, которые не раз проделывались
раньше.
Когда народы проходят через известный полити­
ческий, военный или хозяйственный кризис, то,
казалось бы, естественно вперед ожидать, что этот
кризис неминуемо и немедленно же начнет отра­
жаться на благоденствии отдельных индивидуумов,
составляющих нацию.
Однако неизменно и всегда народы вступают
в ожесточенную борьбу с этим неотвратимым явле­
нием.
Начинается двухсторонняя борьба с явлениями
дороговизны жизни: с одной стороны, пытаются
воздействовать на цены в целях недопущения их
роста, а с другой — приступают к увеличению возна­
граждения за труд всякого рода.
Борьба с ростом цен неизменно начинается с на­
падок на посредников-купцов за их посредническую
По счастью, это для России ныне значительно легче, чем раньше,
ибо в данный исторический момент денежные системы испорчены во
всех странах. Едва ли размен в натуре будет осуществим для богатейших
из них. Потребуются известные международные соглашения относитель­
но количества допустимых в каждой стране бумажных денег. Возможно
даже, что металлический запас будет интернационализирован или выра­
ботаны формы взаимопомощи эмиссионных банков. При этих условиях
России будет легче выйти из ее бумажно-денежного кризиса, не потребу­
ется, быть может, совершенно отменять хождение ее нынешних 25 мил­
лиардов.
[l68]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

наживу и за попытки форсировать цены в личных
целях — за «спекуляцию на национальном бедствии».
Вводят таксы (или maximum'bi, т. е . так называе­
мые «предельные» или «твердые» цены) когда они
явно перестают помогать — государственные моно­
полии.
Под влиянием этих мер, обыкновенно проводи­
мых к тому же весьма бестолково лицами более или
менее некомпетентными (ибо весь торговый класс
находится в подозрении и его не спрашивают, больше
считаясь с демагогией, ибо чем ниже цены, тем гром­
че аплодисменты), начинается искусственное сжатие
производства — и наконец плотина прорывается
и цены, вместо того чтобы расти постепенно, в соот­
ветствии с изменяющейся конъюнктурой, начинают
подниматься скачками, резко, катастрофически
ударяя по обывательскому благополучию. Обнаружи­
вается острое бестоварье, от которого не видно спа­
сения и выхода. Тогда народ в конце концов не толь­
ко теряет веру в меры по регулированию производ­
ства и торговли «в видах государственной и народной
пользы», но начинает не без значительной доли ос­
нования именно в них-то видеть существенную при­
чину своих страданий, начинает вновь ценить лич­
ную инициативу и верить в творческую силу стимула
личного обогащения. Происходит краткий период,
когда народ, часто незаметно для себя, перестает
фактически осуществлять выдуманные меры госу­
дарственного регулирования экономической жизни
и в результате этого проходить через чрезвычайный
взрыв спекуляции. Но затем конкуренция, толкаемая
выгодностью занятия всяким производством, быстро
приводит цены к уровню, действительно отвечаю­
щему мировой конъюнктуре и объективным услови­
ям данной страны.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[169]

Начинается новый ее расцвет, идет залечивание
ран, нанесенных кризисом.
Весь процесс осложняется и ускоряется — тем, что
параллельно с борьбою против дороговизны путем
давления на цены идет обычно еще и попытка об­
легчать условия жизни с помощью повышения зара­
ботных плат.
Но так как объективных, действительно жизнен­
ных оснований для такового повышения в момент
кризиса, в момент понижения национального дохо­
да нет и быть не может, то повышение вознагражде­
ния производится за счет выпуска государственных
векселей — кредитных бумажек.
Этот метод «помощи» страдающему народу по сво­
ей легкости донельзя заманчив, по существу же чрез­
вычайно вреден. Вместо того чтобы под давлением
роста товарных цен автоматически сжимать свой
расходный бюджет, постепенно сокращать потребле­
ние, народ, обильно снабжаемый «деньгами», впада­
ет в совсем обратную, губительную крайность — на ­
чинает развиваться всеобщая расточительность.
Требование прибавок на «дороговизну» со дня на
день растут. Растут поэтому и выпуски бумажек.
Свойство же всех векселей, в том числе и государ­
ственно-беспроцентных, таково, что по мере их
выпуска сверх предела кредитоспособности бланко-
надписателя они все больше и больше теряют свою
цену, причем падение идет геометрически ускоряю­
щимся темпом.
Так как доступного для государственной власти
способа остановить, поставить предел выпуску не
имеется, то выпуски, невзирая на всякие совершенно
категорические постановления и заверения парла­
ментов и государей, продолжаются безудержно вплоть
до более или менее полного обесценения кредитного
[ΐ7θ]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

знака, до той поры, пока народ наконец не осознает,
что он — нищ, пока не придет голодный мор.
Я нарочно не употребляю во всем этом изложении
слово «Россия». До такой степени весь этот процесс
одинаков во всех странах и во все времена.
Совершенно одинаково пара сапог доходила до
15 тысяч франков во Франции во время Великой ре­
волюции, костюм до 3000 долларов в Америке во
время Войны за независимость и тот же костюм до
600 рублей сейчас России. Так же бил фонтан бумаж­
ных денег в Париже, в Филадельфии, в Петербурге
после Наполеоновских войн и сейчас. Роскошь и рас­
точительность во Франции во время революции ле­
гендарны. Но и в Америке Франклин в 1779 году пи­
сал: «Безумная роскошь в нашей стране среди всех ее
бедствий меня прямо поражает». Другой писатель того
же времени говорит: «Всякие формы расточительно­
сти и мотовства царят в городах и деревнях, особенно
же в Филадельфии, под глазами Конгресса: расточи­
тельность в одежде, пище, в экипажах, во всем».
В России я сам наблюдал солдат, покупавших на
улицах арбузы по три рубля штука, груши по семь
рублей и даже золотые портсигары «потяжельше».
Простые бабы скупали в Гостином Дворе дорогие
материи кусками. Театры и клубы набиты битком.
Мотовство безумное.
Массы, в начале кризиса не желавшие переносить
относительно небольшие неудобства, благодаря это­
му мотовству постепенно докатываются до пределов
нищеты и страданий.
И никого никакая история ничему не учит. Всякий
раз начинается все то же. Отсутствие изобретатель­
ности прямо удручающее. Разница только в том, что
иногда, при кризисе менее сильном, процесс не до­
ходит до конца и развивающееся производство успе-
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[171]

вает покрыть грехи, сделанные за время кризиса. Так
было с Россией во время Японской войны. Затем
нации, экономически более сильные, дольше сопро­
тивляются развитию процесса и чаще не доводят его
до конца.
Но каждая непременно на него вступает. Даже
Америка — эта практическая Америка — и та всту­
пила уже на путь такс и прибавок. Монополии и го­
сударственные регулировки частью уже осуществле­
ны (железные дороги, внешняя торговля, металл),
частью висят уже в воздухе (недра, телеграф, экс­
прессные компании). Идет уже и усиленный выпуск
бумажных денег.
Далеко ли зайдет процесс в Америке, зависит от
длительности войны и от того, удастся ли после во­
йны избегнуть подавляющей немецкой конкурен­
ции.
В России же он дошел уже почти до конца.
Русский кредитный билет уже начинает выпол­
нять ядовитое предсказание, сделанное профес­
сором И. X . Озеровым
89
на Московском совещании:
на него можно безотказно покупать только одно —
заем свободы, т. е. обменивать беспроцентный го­
сударственный вексель на процентный, причем,
однако, проценты имеют выплачиваться теми же
негодными рублями.
При этом не могу не удивляться, когда слышу, как
умеренные круги обвиняют в этом провале денеж­
ного обращения большевиков, как они негодуют, что
красногвардейцам платится чуть не по 100 рублей
в день.
Точно большевики, а не шедшее покорно по указ­
ке меньшевистского Исполнительного комитета
Совета рабочих и солдатских депутатов Временное
правительство увеличило денежное обращение в Рос-
[172]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

сии с восьми миллиардов в феврале до восемнадцати
миллиардов в октябре?
Разве большевики, а не «буржуи» — Терещен­
ко и Шингарев, побоялись в ответ на первое же
требование прибавок ответить властным: поп
possumus*?
Разве большевики не осмелились на первую же
угрозу забастовкой ответить: бастуйте! Все равно,
если удовлетворять ваши требования, вся Россия
рано или поздно забастует... из-за краха.
Разве большевики, а не кто-то другой, не имел
гражданского мужества крикнуть громко, что из
пустой казны прибавок быть не может, что за эти
прибавки может расплатиться только мужик?
Разве не меньшевистский министр труда М. И. Ско­
белев в своей знаменитой московской речи, вдохнов­
ляя рабочих на новые «требования», восклицал, что
правительство обложит промышленность в 100%
прибыли, и притом еще оболгал финансовую науку,
будто «она знает, как это сделать», когда она, наобо­
рот, категорически отвергает такую возможность?
Разве большевики со спокойной совестью подго­
товляли фактическое банкротство России и разве это
они начали утверждать, что это коснется только бо­
гатых?
Разве они скрывали от народа, что неплатеж по
займам или платеж по ним обесцененным рублем
заставит закрыться все благотворительные, учеб­
ные и ученые учреждения, эмеритальные и пенси­
онные кассы, существующие за счет разных пожерт­
вованных и собранных по грошам капиталов? Разве
они не объяснили, что в частных руках русских за­
ймов мало, а что они либо в таких учреждениях,
* Не можем (пат.) .
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[173]

либо в запасных капиталах промышленности, ко­
торая, лишившись их, погибнет под напором бога­
той, могущественной заграничной промышлен­
ности?
Разве большевики пустили в оборот мысль о том,
что за войну должны заплатить «богатые», т. е . дер­
жатели русских государственных займов, и что тогда
народу будет легко? Будто переложение 60 миллиар­
дов долга России со всего народа на его часть вернет
России все то имущество, которое было куплено за
эти деньги и уничтожено! Точно от этого прибавится
жизненных благ на Руси!
Пора бы бросить эти взаимные обвинения и на­
чать искать делового выхода из наделанных глупо­
стей и преступлений*.
Совершенно очевидно, что экономическому воз­
рождению России должно предшествовать урегули­
рование ее денежной системы. Надо изъять из обра­
щения ненужные ему рубли. Для этого при том со­
стоянии денежного обращения, до какого дошла
страна, есть уже только один путь: надо подражать
купцу, запутавшемуся в долгах. Обоим остается для
того, чтобы начать новую жизнь, только одно — сло­
мать рубль.
Это же должна сделать и Россия, ибо в страны
с неустойчивой валютой иностранный капитал не
идет и идти не может. А без иностранного капитала
для России спасения нет, ибо трезвые люди в прише­
ствие социалистического рая в наши дни верить не
могут. Пока он придет, Россия рискует вымереть
с голоду и наводнить мир миллионами штрейкбре­
херов, не находящих дома заработка и хлеба.
* А со стороны «буржуйных» министров «раздача» была настоящим
преступлением: они-то ведь знали, к чему она приведет, оправдания не­
вежеством у них нет.
[174]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

Это тоже представляло бы собою великую миро­
вую опасность, и предупредительные против этого
меры, конечно, будут приняты.
Для мирового хозяйства важно, чтобы большин­
ство русских людей находило работу дома.
Для этого, как я уже говорил, один путь—широкое
привлечение иностранного капитала.
Однако этому приходу иностранного капитала,
кроме расстроенного денежного обращения, есть
еще другое существеннейшее препятствие — это
большевистские попытки отмены, вернее, наруше­
ния права собственности, пресловутая национализа­
ция, муниципализация, ограничение права распоря­
жения текущими счетами, рабочий контроль, ничем
не ограниченный, и т. п .
Все эти меры, конечно, подлежат отмене или огра­
ничению, дабы капитал мог пойти в Россию работать.
Но тут положение России осложняется до неверо­
ятия, и для нее являются в связи с этим крупнейшие
опасности чисто политического свойства.
Жизнь властно требует отмены всех этих мер. Но
кто же в России может их отменить? Ведь они право­
верно-социалистические, а вся Россия — социали-
стична?
Меньшевики прежде могли с пеною у рта доказы­
вать неблаговременность этих мер. Но как же они
могут их отменить, когда они проведены в жизнь,
вернее прокламированы, кем-то другим, раз все они
стоят ведь и в их меньшевистской программе?
Как могут они устранить этот грандиозный конф­
ликт между ясным требованием жизни и теорией,
исповедуемой с почти религиозным воодушевле­
нием?
Для таких действий, разрушающих как будто
свой собственный идеал, требовались бы государ-
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[175]

ственный гений и смелость, которые едва ли есть
основание заподозрить у наших умеренно-социа­
листических партий. Ведь если бы эти качества
у них были налицо, то как бы кучка большевиков
могла захватить, вернее, вырвать власть у умерен­
ных?
При всех этих условиях не может у всех социали­
стических партий не закопошиться потаенная
мысль: а что, если бы явился такой человек или
такие люди, которые силой против нас осуществи­
ли бы эту отмену? Ведь тогда у нас явится возмож­
ность сохранить лицо. Ведь мы в состоянии будем
говорить, что в России социализм не осуществился
не потому, что мы преждевременно взялись за его
пропаганду и введение, а потому, что нам помеша­
ли довести дело до конца, что нас сразила грубая
сила. Мы сохраним хотя за собою возможность
и моральное право вновь подойти к народным мас­
сам тогда, когда к тому придет время.
Стоит, однако, такой — увы, весьма, с партийной
точки зрения, естественной, — мысли зародиться,
чтобы любой узурпатор оказался перед необходи­
мостью справиться только с видимостью сопротив­
ления, а не с действительным сопротивлением.
Но всякая реакция тупа и легко может случиться,
что Россию этот узурпатор заведет в такие дебри
дикости и обскурантизма, из которых нации уже не
под силу будет более выбраться. И превратится она
подлинно в Dungervolk для немцев и других.
Ведь не новой, насильственно навязанной власти
понять, что нацию надо подготовлять к будущему
социалистическому строю, что необходим непрерыв­
ный социальный прогресс, что только непрекраща­
ющаяся работа в этом направлении может оберечь
нацию хотя в будущем от повторной попытки пойти
[17б]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

за quasi-социалистами, которые ныне ее привели
к позору и гибели, что источник этого позора именно
в том и лежит, что самодержавие не хотело призна­
вать неизбежности социальных перемен, их боялось
и с подготовкой их боролось.
У узурпатора будет другая, более жгучая задача —
закрепить свое положение, и ради нее он легко мо­
жет совсем забыть про исторические перспективы
и задачи народа.
Всего этого Россия могла избегнуть.
Но все это нависло над ней почти с роковой неиз­
бежностью только потому, что она захотела обогнать
время.
И теперь вся политически мыслящая и рассуждаю­
щая Россия стоит перед неразрешимой задачей: как
развязать проклятый узел, завязанный большевиками?
Удалить их теперь, после позорного мира, стоило
бы ничтожных усилий.
Но кто возьмет справиться с их наследием?
Сбываются предсказания, которые делал Плеха­
нов, да и все разумные люди. Большевики дотянули
маятник влево до предела. Кто теперь его удержит от
полета вправо? Где он остановится?
И таких богатырей не видно. Либо нет их, либо
задача — сверх человеческих сил.
Для социалистических партий она, во всяком слу­
чае, непосильна.
И вот вся Россия с трепетом и ужасом ждет...
Кто он?
Откуда он придет?
В какую бездну унижения, разочарования и стра­
даний он нас еще ввергнет?
Или выведет на светлый путь?
Когда контрреволюции не было и в помине, когда
ею можно было только пугать, как детей букой, с
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[177]

нею боролись и делали все, чтобы она стала реаль­
ностью.
Опросите себя, что еще можно сделать, чтобы по­
мочь контрреволюции?
Чего не хватает, чтобы она пришла чуть не завтра?
Разве кандидата в Бонапарты... пока Вильгельм сам
не выставил своей кандидатуры,
Кто не недоволен на Руси?
Впору вспоминать забытую песню Некрасова.
Похоже, что недоволен даже сам новый «правящий
класс», ибо когда же счастье рождало ненависть?
А ненависть в нем через край льется.
Брошено чудовищное обвинение: «буржуи» мечта­
ют о приходе немцев.
И обвинителям не приходит в голову: какие ужасы
надо было натворить, чтобы русская интеллигенция,
с ее-то любовью к народу, с ее готовностью к самоот­
речению, «пожертвованию всех своих интересов,
даже жизни, этому народу, могла додуматься до меч­
таний об иноземном захвате России?
Люди не понимают, что в этом облыжном обвине­
нии — самое тягчайшее осуждение нынешним вла­
стителям России, что говорить о классовом интересе
русского студенчества, русских ученых, писателей,
даже большинства политиков, как Шингарев, Кокош-
кин и тысячи других, может или безумец, помешав­
шийся на немецких книжках, или лжец заведомый.
Ибо всякий человек разумный и честный знает,
как русская интеллигенция десятилетия всю себя
отдавала народу, никогда ничего от него не требова­
ла, стыдилась своих преимуществ, без боя готова
была их отдать.
И не за себя она болеет сейчас, а за простой народ,
который книжники и фарисеи обманом заводят
в самую глубину падения и рабства.
[178]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

Трагедия русского народа проистекла из того, что
он как народ молодой, в делах государственных не
искушенный и в то же время вконец измученный
бездарным управлением умиравшего самодержавия,
возымел дерзновенную мысль разом покончить со
всеми вековыми страданиями, одним ударом поре­
шить во всеми волновавшими его вопросами, одним
взмахом творческой энергии разлить счастье на земле.
Вожди же народные забыли, что истинное служе­
ние демократии состоит не в том, чтобы ей льстить,
а чтобы говорить народу правду, хотя бы самую горь­
кую, но только правду.
Вместо того чтобы удерживать народ от беспочвен­
ных мечтаний, от необоснованных надежд и упований,
они рисовали перед ним перспективы, одна заманчи­
вее другой, ставили перед ним задачи, одна грандиоз­
нее другой. Проблемы мирового порядка выдвигались
чуть не десятками, хотя каждой из них хватило бы на
десятки лет упорного труда и творчества народного.
Трудности и препятствия скрывались, а обещания
счастья лились рекой.
Мудрено ли, что народ при этом постигали одна
неудача за другой, одно разочарование за другим?
Хотели прекратить мировую бойню «честным»,
«хорошим» миром, а получили позорнейший в исто­
рии разгром и унижение.
Хотели ускорить введение социализма — и ском ­
прометировали его как никто.
Ну разве можно спорить о том, что ужасающий ре­
зультат русской попытки социальной революции, не­
стерпимые страдания, принесенные ею — не буржуа­
зии — а самым широким народным массам, разбудили
во всем мире энергию сопротивления буржуазных
классов и внесли смущение в ряды классов трудовых?
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[179]

Хотели упразднить навеки войну и возродили та­
кие причины ее возникновения, с которыми, каза­
лось бы, уже давно было покончено.
Ведь не подлежит же сомнению, что прогресс че­
ловечества, действительное средство к уменьшению
поводов для войны лежит в сокращении числа «вну­
три замиренных» групп.
Род, племя, народ, государство, федерация госу­
дарств, всемирная республика — вот ведь этапы
развития человеческого общества.
Несомненно, ближайшим шагом вперед должно
было быть устранение таких нелепых явлений, как
например, десять государств Южной Америки, слия­
ние латинских государств Европы между собою,
а затем с объединенными германскими и славянски­
ми народами, наконец, слияние различных рас.
А что сделала Россия?
Породила целый ряд новых мелких государств,
в самом существовании которых заложен источник
новых распрей, новых массовых убийств.
Вместо мощного броска вперед — резкий регресс.
Хотели обожествить идею демократии — и угото­
вили величайшее торжество самой ужасной автокра­
тии, какую только знал мир.
Обещали богатство и довольство бедняку — и ро­
дили такую нищету народную, которая не сегодня
завтра вызовет массовую голодную смерть и вы­
рождение миллионов от прямого недоедания и сверх­
сильной работы*.
Пуд черной муки дошел уже в декабре до двадцати четырех ру­
блей. Рубль явно кончается. Кончается поэтому и все якобы социали­
стическое пирование. Жизнь ясно показала, что экономику насиловать
нельзя: она мстит автоматически. Захотели платить за труд, вопреки всей
экономической конъюнктуре, вместо двух рублей двадцать рублей и по­
лучили только одно — что двадцать рублей превратились в два рубля.
Будут платить двести рублей — и двести превратятся в два рубля, а то
[ΐ8θ]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

И стоит русский народ у разбитого корыта несбыв­
шихся мечтаний, обманутых надежд, и черной тучей
заползает уже в его душу мрачное, беспросветное
отчаяние.
Ибо такие удары, такие разочарования непосиль­
ны ни одному народу, а того менее — народу русско­
му с его органической способностью только к взрыву
энергии, но никогда — к выдержке и настойчивости
в достижении целей.
В течение одного года пережить крах 300-летнего
режима, крах интеллигенции и крах социалистиче­
ского эксперимента — это было бы сверхсильно
и для нации с большим запасом гражданственности,
с большей выдержкой и характером, чем у русских
людей.
Россия же под этим бременем национальных неу­
дач изнемогла окончательно.
Отсюда и царящие сейчас в России отчаяние, уны­
ние, безразличие и подавленность.
Отсюда и торжество в ней нынешнего «режима»
беспардонного нахальства.
•*«
Надежда над Россией забрезжила в тот день, когда
начался поход в глубь России.
Не раз бывало, что такой удар заставлял Русь встре­
пенуться, сбрасывать с себя дьявольское наваждение
и вытягиваться во весь богатырский рост.
Но то ведь бывал враг внешний, а сейчас он вну­
тренний — мозги русские забились вредными для
России теориями. Ведь есть, значит, еще слушатели,
если даже в такие дни Ленины могут все еще говорить
и в рубль. Вероятно, будет сделана еще попытка выпустить «новые» руб­
ли, но результат будет тот же. Спасение России в труде, в производстве
и только в них. Никакая «раздача» спасти ее не может.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[ι8ι]

о какой-то помощи германского пролетариата. Зна­
чит, не сошел еще туман. А разве с больной головой
распутать русскому народу величайшую беду, которая
когда-либо сваливалась на него за всю его историю?
Как он поймет, что спасти его от рабства немцам
и неминуемой реставрации и реакции может только
сильное, твердое, национальное, а не партийное прави­
тельство? Правительство, которому дорога была бы
свобода и Россия, а не сектантские выдумки и бессовест­
ные самолюбия?
Читателя может удивить, почему в дни особо обо­
стренного интереса всего мира к вопросам высокой
политики и морали я на них в поисках путей, по
которым могла бы пойти Россия, почти не останав­
ливаюсь, а уделяю преимущественное внимание
вопросам экономическим, даже узкохозяйственным.
Для этого у меня есть две причины.
Первая лежит в том, что наши, казалось бы, ультра-
материалисгические — ибо социалистические—пар­
тии тщательно обегают деловое* рассмотрение выдви­
гаемых жизнью вопросов хозяйственного порядка.
Между тем в материальном кризисе, переживае­
мом Россией, эти вопросы приобретают все более
актуальное значение, начинают становиться решаю­
щим фактором в деле «высокой» политики — ведь
голод, созданный неудержимым экспериментатор­
ством далеких от жизни теоретиков, всегда и всюду
был сильнейшим аргументом для решения самых
запутанных вопросов.
Попытки разрешения экономических проблем полицейски-на ­
сильственным путем, о которых приходится читать чуть не ежедневно,
конечно, ничего «делового» в себе не заключают. Это не экономическая
политика, а экономическое хулиганство.
[l82]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

Мы видели выше, как проблема урегулирования
расчетного баланса с неумолимой логикой приводит
Россию к необходимости отказа от торжественно
провозглашенной национализации разных частных
имуществ, а проблема развития производства — и к
отказу уже от всех остальных эфемерных «завоева­
ний» социалистической мысли.
Недаром ведь гнев всех умеренно социалистиче­
ских, т. е . разумно прогрессивных элементов давно
уже с действительно буржуазных и откровенно реак­
ционных слоев перенесен на занесшихся в облака
близких по идее товарищей-максималистов.
Меньшевики и прочие умеренные элементы со­
вершенно отчетливо представляют себе, что прои­
гранный ими, по существу узкопрактический, спор
с большевиками о подходящем моменте для начала
социалистического опыта завел все социалистиче­
ские партии в безысходный жизненный тупик.
Выход рисуется только один — в появлении како­
го-то суперарбитра, который избавил бы умеренные
элементы от odium'а разрушения их собственными
руками их же собственных идеалов, только неблаго-
временно воплощенных в жизнь и потому для жизни
практически непереваримых и неприемлемых.
Однако весь опыт истории учит, что такой арбитр
всегда проявляет тенденцию оказываться tertus
gaudens**0M, который весь спор кончает тем, что
уничтожает обе спорящие стороны и заботится толь­
ко о своих личных интересах.
Этот вывод, с полнейшей неопровержимостью
вытекающий из делового рассмотрения чисто прак­
тических вопросов экономической жизни страны,
подводит твердую базу под интуицию умеренных
* Третьим радующимся (дат.) — Примеч. ред.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[183]

партий, которые путем исторических справок и чи­
сто логических рассуждений в свое время приходили
к предсказанию, что большевики фатально приведут
Россию к восстановлению монархии.
Может явиться вопрос, да зачем же доказывать
ссылками на практическую жизнь то, что поддава­
лось предсказанию чисто теоретическим, абстракт­
ным рассуждением.
В том-то и ценность этих доказательств, что они,
во-первых, не дают возможности победы для более
сильных диалективов — ведь против жизненного
факта всякая диалектика бессильна, во-вторых,
устраняют всякую попытку свалить вину в происшед­
шем крахе на насильственное действие какой-то
грубой силы — эта сила рождается требованием
жизненного факта, а не сама его создает, и в-третьих,
они заставят, быть может, русскую общественную
мысль начать наконец с большим уважением отно­
ситься к жизни и деловому ее пониманию, перестать,
проповедуя якобы материалистические доктрины,
витать в облаках со всеми присущими этому занятию
опасностями.
Тут я вплотную подхожу ко второй причине, за­
ставляющей меня с особым вниманием останавли­
ваться на вопросах хозяйственно-экономических .
Я считаю, что сейчас союзники проходят через
полосу величайшего риска для всего их будущего.
Вытекает эта опасность из того, что союзники
также недооценивают значения вопросов узкохозяй­
ственных, материальных.
Они совершенно забыли действительные военные
цели Германии, вернее, ее единственную цель.
Германия начала войну только ради обеспечения за
своей гипертрофированной промышленностью рынков
сбыта и сырья.
[184]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

Все остальное для нее аксессуар, не имеющий зна­
чения. Удастся чего-нибудь еще добиться в области
чистой политики — хорошо, не удастся — тоже хо ­
рошо. Лишь бы только была достигнута основная
«купеческая» цель войны — завоевание рынков.
Начала она войну именно в 1914 году только пото­
му, что именно к этому сроку Россия проявила не­
двусмысленное намерение отказаться в 1917 году от
возобновления кабального торгового договора с Гер­
манией. Чтобы иметь возможность в 1917 году солид­
но аргументировать это свое нежелание быть в эко­
номической зависимости от Германии, Россия, с од­
ной стороны, идейно восприяла возможность союза
со своим же недавним врагом — в то же время
главным врагом Германии — Англией и провела че­
рез Государственную думу так называемую большую
военную программу, по которой в 1917 году русская
армия должна была достигать 2 V4 миллиона штыков
в мирном составе.
При таких условиях Германии оставалось одно из
двух: или расстаться навсегда с мечтами о мировом
господстве*, либо начинать пресловутую превентив­
ную войну, ибо дальше шансы на победу могли толь­
ко падать.
Что в этом чисто «деловом» решении «кровожад­
ность» кайзера, о которой так много говорилось,
равно ни при чем, показывает с неоспоримостью
простая историческая справка.
В 1904 году разбить Россию стоило бы Германии
минимальнейших усилий. Все силы России были
отвлечены на Дальний Восток, запасы снарядов поч­
ти целиком были истрачены, с Англией она находи­
лась в полувойне.
Характерно для этих мечтаний, что немцы уже давно называют
свой Берлин не иначе как Weltstadt Berlin.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[185]

И, однако, Германия России войны не объявила,
ибо Россия сдалась без боя. Россия пошла навстречу
основным желаниям Германии и открыла свои пре­
делы для немецкой эксплуатации. Какой смысл был
при таких условиях рисковать хотя одной каплей
крови померанского гренадера?
В 1914 году положение радикально изменилось.
Германская промышленность за десять лет еще более
выросла, потребность в обеспечении рынков усили­
лась колоссально, а Россия проявила явное намере­
ние бунтовать.
Оставалось или подчиниться, рвать со всеми меч­
тами, или воевать.
Германия избрала второе.
Началась самая откровенно разбойничья, «купече­
ская» война, какую только знала мировая история.
Союзники такой цинически откровенной поста­
новки вопроса принять не могли, против этого во­
пияла вся их психология, вся сохранившаяся в этих
странах любовь к принципам, вся народная эстетика,
все чувство уважения к человеческой личности.
Недаром ведь даже Англия — главный враг Герма­
нии, экономическое соперничество которой с нем­
цами уже давно было основной осью мировой поли­
тики, — и та не могла объявить Германии войны, пока
не произошел политический факт нарушения нейтра­
литета Бельгии, оскорбивший чувство лояльности
английского народа и подведший под его участие
в войне идейное обоснование.
Война перестала в глазах англичан носить характер
чисто коммерческого предприятия, в котором, одна­
ко, поставлены на карту миллионы человеческих
жизней.
Предстоящие жертвы кровью были освящены
и оправданы идеей.
[l86]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

Впоследствии политические задачи, которые долж­
на была разрешить война, нанизывались одна на
другую и все больше и больше отодвигали на задний
план основной вопрос — вопрос о рынках.
Для союзников идейность войны была важна пси­
хологически — они только ею поддерживали дух
своих народов.
Но это нежелание признавать открыто, что со­
юзники тоже дерутся из-за рынков*, но только не
агрессивно, что они только не хотят превращать свои
страны в немецкие рынки или уступать немцам ра­
нее завоеванные ими рынки в других странах, конеч­
но, не могло остаться без вредных последствий.
И недаром Германия так приветствует союзниче­
скую идейность войны, так охотно заводит разговоры
на принципиальные темы.
Ведь в блеске таких идей, как свобода народов
всего мира, самоопределение народностей, восста­
новление попранного права, уничтожение вооруже­
ний, уничтожение войн, справедливость как основа
международных решений, вопрос о рынках, в сущ­
ности, только и вызвавший войну, стушевывается,
получает какое-то третьестепенное значение.
И Германия получает возможность сделать краси­
вый жест — согласиться чуть не на все политические
требования союзников, лишь бы осталась незатрону­
той эта маленькая подробность торговых договоров,
рынков сбыта и сырья.
Какими силами правительства союзных стран за­
ставят свои народы дальше драться, проливать свою
кровь, если в тех вопросах, которые они выдавали за
главные, Германия уступит?
* Любопытно отметить, что Вреден, профессор политической эко­
номии Петроградского университета, еще сорок с лишним лет тому на­
зад доказывал, что все будущие войны будут вестись из-за рынков.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[187]

И Германия это отлично понимает, она старатель­
но поддерживает спор в сфере вопросов высшей
политики. Она торгуется, хочет получить что-то и в
области политики, но это в ее понимании своего рода
несчитанный супердивиденд.
Свою войну она не без основания считает уже вы­
игранной, ибо ей удалось затемнить сознание союз­
ных народов и единственный для нее важный,
кровный вопрос о рынках она себе обеспечила.
В этом вопросе Германия единодушна. Из-за него
она будет драться до последнего.
Он ясен как императору, так и последнему рабоче­
му. Из-за него -то германская династия продолжает
быть поистине национальной, ибо она сумела по­
нять, сформулировать и провести в жизнь основную
цель германского народа, цель понятную и доро­
гую — и промышленнику, и юнкеру, и рабочему.
Из-за этого и толки о революции в Германии не
серьезны. Там нет того полного разрыва между дина­
стией и народом, какой был в России. У кайзера
и народа — общее знамя, общий язык.
Рабочие могут бунтовать против недостаточной
прогрессивности внутренней политики кайзера, но
где и когда они заявляли о своем несогласии с его
империализмом? Где и когда они отказывались от
захвата рынков?
По этой причине и бунт в Германии не может быть
ни серьезным, ни успешным: полного разрыва не
только нет, наоборот, царит полное согласие в опре­
делении основных задач нации.
Совсем не то в союзных странах, особенно в России.
Там смысл войны тщательно скрывали от себя
с самого ее начала.
Когда в августе 1914 года я пытался провести изло­
женные выше мысли в русской прессе, то ни одна
[l88]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

газета не рискнула их поместить, мотивируя свой
отказ тем, что их основная позиция — что война для
России есть война за освобождение малых народно­
стей, за свободу мира от германского милитаризма.
Когда в 1915 году я докладывал те же мысли в ко­
митете Государственной думы, то я добился некото­
рого их признания только после того, когда я поста­
вил председателю в упор вопрос: «А что, если Герма­
ния согласится на все ваши политические требова­
ния и взамен потребует только одного — возобнов­
ления на 25 лет торгового договора 1904 года, согла­
ситесь вы подписать такой мирный договор?»
Родзянко с живостью мне ответил: «Ну, конечно,
нет!»
Этим он устанавливал, что для России есть в войне
нечто более важное, чем вопрос о Галиции, о Сербии,
о милитаризме и т. д ., это — вопрос об обеспечении
ее экономической независимости.
Это признание тем более было характерно, что
Родзянко — помещик-интеллигент, следовательно,
в русских условиях далеко не друг промышленности.
Беда для России была в том, что это сознание копо­
шилось где-то очень глубоко, не было отлито в ясную
форму. И поэтому не было и не могло быть никакой
энергии в отстаивании этого кровного интереса
России.
Ныне даже самое сознание коренной важности
вопроса, по-видимому, утрачено. Нестерпимая боль
отторжения Польши, Литвы, балтийских провинций,
контрибуции, вмешательства во внутренние дела
совершенно притупляет всякое внимание к вопро­
сам экономическим, и поэтому в виде какого-то ма­
лозначащего примечания «и возобновление договора
1904 года» проходит почти незаметно ни для кого
экономическое порабощение России.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[189]

Совершенно в том же положении и все союзники.
Не сегодня завтра они рискнут быть поставлены
в необходимость за поднесенную им Германией че­
чевичную похлебку чисто политических уступок,
отдать ей свое экономическое первородство.
А это будет закладкой прочного фундамента для
будущей политической Weltmacht* Германии.
Ничем не стесненная на десять-двадцать лет вперед
в торговом захвате мира, она за этот период подгото­
вит и политический захват власти над миром.
И не видно, в чем могло бы быть спасение от этой
надвигающейся беды.
Пожалуй, единственной надеждой — не для Рос­
сии только, а для всего мира — было бы такое эко­
номическое развитие России, которое затмило бы
Германию.
Если бы Россия, с ее несметными богатствами, со
смышленым, талантливым, трудолюбным населени­
ем, сбросила с себя свою вековую лень, откинула
несуразные фантазии, привычку к болтовне и зале-
танию в облака и принялась за реальную работу, то,
конечно, она за немного лет покрыла бы мировой
недостаток товаров и развила бы такую экономиче­
скую мощь, перед которой мощь Германии стушева­
лась бы быстро.
Но возможно ли это?
Поэт сказал:
Умом Россию не обнять,
Ее аршином не измерить,
У ней особенная стать:
В Россию можно только верить.
И все существо бесконечно любящего родину-мать
сына рвется во мне к этой вере.
Мировая держава, великая держава (нем.) — Примеч. ред.
[IÇO]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

Хочется верить, что великая работа мысли народ­
ной за время этой поистине великой революции
оставит свой глубокий след, что прежнее бездумное
прозябание народа немыслимо.
Хочется верить, что неудачи, вызванные главным
образом сверхсильностью поднятого народом подви­
га, не убьют вконец его энергии и веры.
Но скептицизм делового человека, неумолимая
логика говорят: тяжелые грядут для России времена.
Обессилена она вконец материально, разбит, уни­
жен ее дух, больны ее ум и сердце.
А союзники, недавние друзья не хотят понять, что
их судьба неотделима от судьбы России.
Их помощи не видно.
А свои силы — где они?
Ifte люди-вожди, где идеи-светильники для народа?
Не фейерверк фраз, а деловая программа жизни?
Граждане! Думайте о России!
Нью-Йорк, ?\aza Rotel
20 февраля 19i8eoda
P.S. — Пока переписывалась и набиралась моя бро­
шюра, произошли события величайшей важности.
Я разумею, конечно, не формальное заключение
большевиками мира с Германией и даже не вспых­
нувший было вопрос об японской экспедиции на
Дальний Восток, а: 1) совершенно ясно для всех на­
чавшийся процесс торгового захвата России немцами
и параллельно с ним реставрационные намерения
в отделенных от России областях и 2) явно выдвига­
емую немцами новую платформу для мира с союзни­
ками — замену формулы Берлин — Багдад формулой
Берлин — Владивосток при одновременной готовно­
сти поступиться всякими интересующими союзни­
ков политическими идейными «побрякушками»
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[ici]

и даже более существенными величинами, как Па­
лестина, Месопотамия и т. п ., вплоть до Эльзаса-Ло­
тарингии включительно.
Мирный договор, подписанный в Брест-Литовске,
военной обстановки почти не изменил: ведь русской
армии как таковой не существует уже с июля про­
шлого года.
Невыносимый позор, запечатленный в мирном
договоре, может сыграть даже добрую роль — послу­
жить к возрождению угасшего воинского духа, к соз­
данию новой военной силы в России, проникнутой
сознательным патриотизмом.
Разговоры о возможной японской экспедиции,
несомненно, также оказали свое действие в этом
направлении. Русская народная гордость начинает
просыпаться. Кажется, это уже тот гром, после кото­
рого русский мужик должен начать креститься.
Нельзя, однако, скрывать и отрицательной сторо­
ны этих разговоров: они, вне всякого спора, задер­
жали падение большевистского правительства
действием изнутри* и дают большевизму некоторую
надежду «спасти лицо» ссылкой на мифический
всемирный заговор капиталистов.
Но все эти факты меркнут перед значением начав­
шегося «мирного проникновения» Германии в Рос­
сию. Это уже касается не 26% отторгнутого от России
населения, а всей России в совокупности, больше
того, касается всего мира.
Ряд телеграмм указывает совершенно неоспори­
мо, что существовавшее здесь убеждение, будто
Германия экономически истощена, что ей «нечего»
продавать России, не имеет оснований. Волна гер-
'
Едва ли они не заставили многих противников большевиков повре­
менить с выступлением против них, чтобы на них лег и этот позор, а не
один позор сепаратного мира.
[IÇ2]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

манских товаров уже полилась в Россию со всеми вы­
текающими отсюда последствшми.
Завершив политическое отторжение от России
ряда областей, Германия переходит к экономическо­
му захвату остальной России в чаянии, разумеется,
также и политического ее порабощения, но только
в будущем.
При этом в политически захваченных областях
вопрос о монархической реставрации поставлен
вполне конкретно. Великий князь Финляндский,
герцог Курляндский, король Польский, великий
князь Литовский — все эти новые немецкие чинов­
ники высокого ранга должны родиться не сегодня
завтра. Не сегодня завтра будет и набор.
Но что особенно характерно, так это то, что не
слышно ни о каком сколько-нибудь серьезном проти­
водействии населения этих областей попыткам награ­
дить их новыми царьками. Наоборот, находятся в них
элементы, приветствующие такое решение их судьбы.
Очередь за Украиной. Но нечего сомневаться, что
и за ней дело не станет. Недаром ведь австрийский
эрцгерцог90
, убитый в Сараево, еще задолго до войны
примерял запорожские шаровары и учился говорить
по-украински.
Батумская, Карская и Карабахская области так
даже прямо возвращены «под султана».
Передача этих областей Турции в высокой степени
знаменательна. Это—явная компенсация за те уступ­
ки, которые имеют быть предложены союзникам за
счет той же Турции. Это — цена Месопотамии, Пале­
стины и Сирии, и цена не плохая, ибо от Карса пря­
мой беспрепятственный ход в Тифлис, а из Караба­
ха—вБаку.
Перспектива — богатейшая для нищей страны
падишаха.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[193]

И этот выдвигаемый «обмен» проливает яркий свет
на существо тех «неожиданно крупных» уступок со­
юзникам, на которые-де готова Германия и намеки
на которые неоднократно прорывались в германской
прессе.
Ясно, что Германия готовится великодушно по­
жертвовать столь пугавшей воображение союзных
стран формулой: Берлин — Багдад, лишь бы только
ей предоставили беспрепятственно бороться с «ми­
ровой инфекцией», с «опасным всему миру беспоряд­
ком» на протяжении между Берлином и Владивосто­
ком или хотя бы Иркутском.
При этом с весьма благоразумной предосторожно­
стью Германия отнюдь не поднимает вопроса о фор­
мально-политическом подчинении не завоеванной
еще России. Такая «аннексия», конечно, всех бы отпуг­
нула, а по существу она Германии не нужна: ведь
«мирное проникновение» в Россию, лишенную всех
морских портов, с разрушенной промышленностью,
с разоренными финансами и перебитой интеллигенци­
ей, даст Германии решительно те же самые результаты.
Весь ужас такого решения мирового конфликта
заставляет всех — и русских людей, и союзников —
с трепетом ставить вопрос: «Что же делать?»
Русским людям ответ, мне кажется, простой: пора
демобилизовать не только развращенную армию, но
и развращенные языки, и мобилизовать разум, со­
весть и энергию народную.
Пора понять, что улица, грязная, обнаглевшая
улица — не нация.
«Вожди», авторитетные в глазах только этой улицы
и не признаваемые и презираемые всем остальным
миром — и врагами, и друзьями, — не вожди нации
и спасти страну не могут.
Союзникам ответ тоже простой.
[194]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

Россия вышла из рядов потому только, что она
обнищала вконец.
И вернет ее в боевые ряды тот, кто извлечет ее,
поможет ей выйти из этого ужаса надвинувшейся на
нее нищеты, рабства, голодной смерти.
Вне помощи какого-то иностранного капитала для
России спасения нет.
И германский капитал изъявляет полную готов­
ность «спасать» Россию, под защитой немецкого шу­
цмана. Чем кончится это спасение — ясно .
Германский милитаризм — фактор служебный.
Даже сломивши его, мы от агрессивности Германии
не избавимся.
Агрессивен в основе, по самой природе своей —
германский торгово-промышленный капитал, это
он командует германскими армиями и он не пере­
станет быть агрессивным и после того, как замолкнут
пушки на боевом фронте и кто бы кого ни заставил
прекратить стрельбу.
Германская угроза может быть устранена только
теми средствами, которыми она действует.
Германия кончила военное нашествие на Россию
и начала нашествие экономическое. Поэтому и бо­
рющимся против Германии надо взять в руки на
Восточном фронте это новое оружие.
Речь идет не о том, чтобы поставить государствен­
ные ресурсы стран согласия, и в частности Америки,
в распоряжение промышленной инициативы, как
это делала и делает Германия, а чтобы потребовать
национальный промышленный капитал, националь­
ную промышленную энергию на великое служение
величайшим задачам политики государства, послать
их бороться с немецким врагом с не меньшей энер­
гией и с не меньшим риском, чем это делают солдаты
на фронте.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
[195]

Надо никогда не забывать, что у России есть вели­
кий множитель — 180 000 000 и что с этим множи­
телем можно одинаково выковать и величайшее
счастье, и величайшие цепи для всего человечества.
Порабощение России — первый шаг к порабоще­
нию всего мира.
Так да не будет этого!
AR
[196]
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БУБЛИКОВ

Примечания
1
Автор воспоминаний имеет в виду ряд террори­
стических актов и политических убийств. Перечислим
некоторые из них. Так, были убиты: министр внутрен­
них дел В. К . Плеве (1846-1904), великий князь Сергей
Александрович (1857-1905), командир лейб-гвардии
Семеновского полка генерал Г. А. Мин (1855-1906),
председатель правительства П. А . Столыпин (1862-1911)
и многие др.
2
Идею перманентной, непрерывно продолжающей­
ся революции выдвинули Карл Маркс и Фридрих
Энгельс, считавшие, что пролетариат, участвуя в бур­
жуазной революции, должен не останавливаться на
ней, а продолжать борьбу, осуществить переход к со­
циалистической революции и утвердить диктатуру
пролетариата. Эту идею В. И. Ленин выразил в теории
перерастания буржуазно-демократической револю­
ции в социалистическую. В 1905 году Л. Троцкий
и А. Парвус не признали буржуазно-демократический
характер начавшейся революции, отрицали союз
пролетариата с крестьянством и считали возможным
непосредственный переход к социалистической рево­
люции, судьбу которой в каждой стране связывали
с мировой революцией.
ПРИМЕЧАНИЯ
[197]

3
Бубликов приводит знаменитую и расхожую фразу
но не называет ее автора, так как некоторые историки
относят ее к временам Великой французской револю­
ции и приписывают разным политическим деятелям,
а некоторые считают, что она принадлежит Наполеону
Бонапарту (1769-1821).
4
Имеется в виду создание единоличных крестьян­
ских хозяйств по земельной реформе П. А . Столыпина.
5
Великодержавный инстинкт, о котором упоминает
автор воспоминаний, революционеры и особенно
большевики искажали в понятие великодержавного
шовинизма, дав и соответствующую классовую трак­
товку.
6
Указом Николая II Государственная дума IV созыва
начала свою работу 1 ноября 1912 года; ее полномочия
заканчивались в 1917 году, чем во многом объяснялась
политическая активность многих депутатов.
27 февраля 1917 года, несмотря на указ Сената о при­
остановке ее деятельности, сформировался Времен­
ный комитет Государственной думы (ВКГД). После
февраля Дума практически уже не функционировала.
Временное правительство 6 октября 1917 года издало
акт о роспуске Государственной думы.
7
Охлократия (от греч. ochlos — толпа, чернь и кга-
tos — власть), в других греческих учениях о государстве
(Платон, Аристотель) — господство «толпы».
8
Имеется в виду Мильнер Альфред (1854-1925), лорд,
в 1916 году глава британской делегации на союзниче­
ской январской 1917 года конференции в Петрограде,
военный министр.
9
Здесь А. А . Бубликов искажает действительность,
так как представители оппозиции запугивали диплома­
те]
ПРИМЕЧАНИЯ

тов стран Антанты тем, что царское правительство тайно
готовит заключение сепаратного мирного договора
с немцами, а также угрозой неизбежно надвигающейся
революции.
10
Автор воспоминаний лукавит, так как он сам был
свидетелем многих публичных выступлений призыва­
ющих к революции с трибуны Государственной думы,
в частности, речи А. Ф. Керенского в начале 1917 года.
Позднее многие из лидеров оппозиции признавали
решающую роль Думы в создании революционной
ситуации в стране и смене государственного строя.
11
Здесь автор принижает роль А. И . Гучкова (1862-
1936) в подготовке заговора среди военных, что позд­
нее было выяснено в ходе деятельности ЧСК Времен­
ного правительства (см.: Падение царского режима.
Стенографические отчеты допросов и показаний,
данных в 1917 году в Чрезвычайной следственной
комиссии Временного правительства. Т . I —VII. М .- Л.,
1924-1927).
η Регентство (лат. — правящий) — временное осу­
ществление полномочий главы государства коллеги­
ально (регентский совет) или единолично (регент) при
малолетстве, болезни, отсутствии монарха.
13
Позднее эту версию революционеры пытались
использовать для поднятия протестного духа народа
и запасных воинских частей в Петрограде. Министром
юстиции А. Ф . Керенским была создана ЧСК, которая
вела следствие и по этому вопросу, но версия оказалась
ложной.
и
Люциус фон Штедтен Гельмут (1869-1934), барон,
до 1914 года советник германского посольства в Пе­
тербурге, затем немецкий посланник в Швеции.
ПРИМЕЧАНИЯ
[199]

В действительности дело происходило иначе. В июне
1916 года после поездки российской парламентской
делегации по странам — союзницам России ее глава
А. Д . Протопопов, возвращавшийся в Петроград через
Стокгольм, встретился там (вместе с членом Государ­
ственного совета графом Д. А. Олсуфьевым) с предста­
вителем германских финансовых кругов Ф. Варбур-
гом, действовавшим в Скандинавии по конфиденци­
альным поручениям германских официальных лиц.
Встреча происходила в номере стокгольмской гости­
ницы, снятом московским предпринимателем
Л. С . Поляковым. В ходе беседы с русскими парламен­
тариями Варбург завел речь о возможных условиях
сепаратного мира. По возвращении 18 и 19 июля
Олсуфьев и Протопопов доложили об этой встрече
Николаю И. Впоследствии, когда Протопопов возгла­
вил МВД, стокгольмская встреча послужила поводом
для обвинения оппозицией его в причастности к под­
готовке сепаратного мира, прозвучавшее в том числе
и в известной речи лидера кадетов П. Н. Милюкова
в Думе 1 ноября 1916 года (см.: Российские либералы,
кадеты и октябристы. М., 1996. С . 183-184). О том,
имелись ли для подобных обвинений в адрес Прото­
попова реальные основания, мнения ряда историков
расходятся.
15
Это была злонамеренная дезинформация, направ­
ленная против министра внутренних дел А. Д. Прото­
попова (1866-1918) и царского правительства.
16
Имеется в виду Крылов — участковый пристав,
ротмистр. Убит 25 февраля 1917 года, когда во главе
конных городовых пытался вырвать красный флаг у де­
монстрантов около памятника Александру III на Знамен­
ской площади в Петрограде. Первая жертва Февральской
[200]
ПРИМЕЧАНИЯ

революции. Зарублен подхорунжим 1-го Донского полка,
полным георгиевским кавалером М. Г . Филатовым
17
Запасный батальон Волынского полка 24 февраля
(под влиянием социал-дцемократических агитаторов)
самовольно оставил казарму и встал на Царицынском
лугу, откуда его увел обратно в казармы полковой свя­
щенник, уговорив солдат.
18
В Таврическом дворце в Петрограде с 1906 года
расположилась Государственная дума. В дни Февраль­
ской революции во дворце помещались Временный
комитет Государственной думы и Петросовет (до его
переезда в августе 1917 года в Смольный).
19
Здесь Бубликов несколько искажает картину.
Лейб-гвардии Преображенский полк в это время нахо­
дился на фронте и сражался вместе с другими гвардей­
скими полками против немцев и австрийцев. В Петро­
граде находились только запасные их батальоны, кото­
рые формировались уже не только из крестьян, но и из
рабочих и других социальных групп, включая студентов
и пр. Они проходили военную подготовку и ждали от­
правки на фронт. Эти запасные батальоны оказались
менее стойки против революционной пропаганды.
Генерал С. С . Хабалов 27 февраля телеграфировал в цар­
скую Ставку (Могилев): «Сегодня 27 февраля учебная
команда запасного батальона лейб-гвардии Волынско­
го полка отказалась выходить против бунтующих,
вследствие чего начальник ее застрелился, затем вместе
с ротой эвакуированных того же батальона направи­
лась частью [к] расположению лейб-гвардии Литовско­
го и частью лейб-гвардии Преображенского батальонов,
где к ним присоединилась рота эвакуированных по­
следнего батальона. Принимаю все меры, которые мне
ПРИМЕЧАНИЯ
[201]

доступны, для подавления бунта. Полагаю необходи­
мым прислать немедленно надежные части с фронта».
20
События в Петрограде развивались стремительно.
27 февраля 1917 года в здании Таврического дворца,
в кабинете М. В. Родзянко в 12 часов дня открылось
частное заседание Совещания Государственной думы
с представителями фракций. На нем оглашается высо­
чайший указ Правительствующему Сенату о прерыва­
нии заседаний Думы до апреля месяца. В самой Думе
трудовик В. И. Дзюбинский, литовский народный со­
циалист Н. С . Янушкевич и прогрессист князь С. П. Ман-
сырев предложили пренебречь этим указом и объя­
вить Думу Учредительным собранием. Однако как из­
вестно, члены Думы вроде бы подчинились повелению
царя, но создали Временный комитет Государственной
думы (ВКГД), который имел своей первоначальной за­
дачей водворение порядка в Петрограде. Некоторые
члены ВКГД при этом, очевидно, руководствовались
мыслью, высказанной В. В. Шульгиным: «Может быть
два выхода: все обойдется — Государь назначит новое
правительство, мы ему и сдадим власть. А не обойдет­
ся, так если мы не подберем власть, то подберут дру­
гие...» (Шульгин В. В . Дни. Л., 1925. С . 111.)
21
Вероятно, автор подразумевает законность такого
совещания. Поясним. Совещание Государственной
думы — совещательный орган во главе с председателем
Думы. Его существование предусматривалось ст. 12 «Уч­
реждения Государственной думы», в соответствии с ко­
торой Совещание создавалось «для соображения общих,
возникающих относительно деятельности Государствен­
ной думы вопросов» (см.: «Учреждение Государственной
думы». С. 72). В состав Совещания входили товарищи
(заместители) председателя Думы, секретарь Думы и
[2Q2]
ПРИМЕЧАНИЯ

один из его товарищей по указанию Думы. Однако стоит
отметить, что в данном случае были превышены полно­
мочия Думы, таким образом нарушен закон.
22
Некрасов Николай Виссарионович (1879-1940), член
ЦК партии кадетов (1909 — июнь 1915 года, февраль
1916 — июль 1917), возглавлял левое крыло партии.
6 ноября 1916 года избран товарищем председателя
IV Государственной думы, член бюро Прогрессивного
блока. Один из руководителей Земгора. После Февраль­
ской революции во Временном правительстве ми­
нистр путей сообщения (2 марта — 21 июля 1917). За­
меститель министра-председателя (с 8 июля 1917). За­
тем — заместитель председателя и министр финансов
(24 июля —28 августа). Являлся сторонником военной
диктатуры. Был выведен из состава Временного пра­
вительства и в сентябре направлен в Финляндию ге­
нерал-губернатором (сентябрь — октябрь 1917). По
приговору Военной коллегии Верховного суда СССР
расстрелян 7 мая 1940 года.
23
Маниковский Алексей Алексеевич (1865-1920), ге­
нерал от артиллерии. До и в начале Первой мировой
войны комендант Кронштадтской крепости и главный
руководитель оборонных работ в Кронштадте. 27 мая
1915 года начальник Главного артиллерийского управ­
ления, 1-й помощник военного министра (с 21 октября
1917), ведал вопросами боевого снабжения. С1918 года
в Красной Армии. В 1919 году погиб при крушении
поезда.
24
Речь идет о Временном комитете Государственной
думы, избранном 27 февраля (12 марта) 1917 года чле­
нами IV Государственной думы. В него вошли М. В. Род-
зянко (председатель), И. И. Дмитрюков, С. И. Шидлов-
ский (октябристы), В. Н. Львов (центрист), И. Н . Ефре-
ПРИМЕЧАНИЯ
[203]

мов, М- А. Караулов, Α. И. Коновалов, В. А. Ржевский
(прогрессисты), П. Н. Милюков, Н. В . Некрасов (кадеты),
A. Ф. Керенский (трудовик), Н. С . Чхеидзе (меньшевик),
B. В . Шульгин (националист). До 2 (15) марта комитет
выполнял функции правительства, пытался контроли­
ровать и влиять на обстановку в воинских частях Пе­
троградского гарнизона, назначал комиссаров в госу­
дарственные учреждения. Им было достигнуто согла­
шение с Исполкомом Петросовета о создании Времен­
ного правительства. Издавал «Известия Временного
комитета». Упразднен 6 (19) октября 1917 года. Канце­
лярия комитета была закрыта советской властью
18 (31) декабря 1917 года.
25
В ходе Февральской революции 27 февраля
1917 года Совет министров фактически прекратил свою
работу и прежде всего благодаря распоряжениям
и враждебным действиям Временного комитета Госу­
дарственной думы (ВКГД). Власть и полномочия пере­
шли к образованному по соглашению ВКГД и Петро­
совета Временному правительству (см.: Высшие и
центральные государственные учреждения России:
1801-1917. Т . 1 . Высшие государственные учреждения.
C. 196-198).
2в
Бейлис Менахем-Мендель Тевьевич (1873-1934),
мещанин города Василькова Киевской губернии, иу­
дейского вероисповедания, приказчик кирпичного
завода Зайцева в Киеве. 3 августа 1911 года арестован
по обвинению в ритуальном убийстве 13-летнего маль­
чика Андрея Ющинского. Дело слушалось в Киевском
окружном суде с 25 сентября по 28 октября 1913 года.
Процесс по делу Бейлиса вызвал поляризацию поли­
тических сил и общественного сознания в России.
[204]
ПРИМЕЧАНИЯ

После оправдания судом присяжных Бейлис эмигри­
ровал с семьей в Палестину.
27
Автор воспоминаний искажает события, так
как глава царского правительства князь Н. Д . Голицын
(1850-1925) вместе с другими министрами 27 февра­
ля был арестован и заключен в Петропавловскую
крепость. В апреле 1917 года он был освобожден под
обязательство не участвовать в политической дея­
тельности.
28
Бадмаев Петр Александрович (до принятия креще­
ния — Жамсарайн) (1849-1920), крестник императора
Александра III при принятии православия. Медик, за­
нимался врачебной практикой тибетской медицины
в Петербурге, где имел клинику. Был приглашен в им­
ператорскую семью для лечения гемофилии цесареви­
ча Алексея. Одно время был близок к Г. Е . Распутину.
После Февральской революции по постановлению
Временного правительства высылался за границу.
В середине ноября 1917 года вернулся в Петроград.
Неоднократно подвергался арестам чекистов. Автор
мемуаров «За кулисами царизма» (1925, 2001).
29
Риттих Александр Александрович (1868-1930),
управляющий Министерством земледелия (с 29 ноя­
бря 1916), министр земледелия (12 января — 28 фев­
раля 1917). По должности руководителя Министерства
земледелия — председатель Особого совещания ДДЯ
обсуждения и объединения мероприятий по продо­
вольственному делу.
30
Покровский Николай Николаевич (1865-1930), ми­
нистр иностранных дел (30 ноября 1916 — 27 февра­
ля 1917).
ПРИМЕЧАНИЯ
[205]

31
Войновский-Кригер Эдуард Брониславович (1862-
1933), инженер путей сообщения. С 1909 года управля­
ющий Владикавказской железной дорогой; с 15 апреля
1916 года товарищ министра путей сообщения и с
28 декабря 1916 года последний в царском правитель­
стве министр путей сообщения. Участник Белого дви­
жения.
32
Чхеидзе Николай Семенович (1864-1926), депутат
II и IV Государственной думы от Тифлисской губернии
(социал-демократическая фракция), позднее был из­
бран председателем Петроградского Совета и исполко­
ма ВЦИК 1-го созыва (1917).
33
Гвардейский экипаж — образован 16 февраля
1710 года Петром I, затем сформирован в 1810 году из
команд придворных гребцов и яхт, моряков Балтий­
ского и Черноморских флотов. Права старой гвардии
получил в том же году. Был расквартирован в Санкт-Пе­
тербурге. Казармы экипажа находились на Екатери­
нинском канале (Екатерингофский пр-т, д. 22). На ян­
варь 1917 года в нем числились 4400 моряков. Экипаж
готовил пополнение для гвардейских кораблей.
34
Следователям ЧСК Временного правительства,
которые специально занимались этим вопросом, та­
ких достоверных фактов установить не удалось. По­
водом для таких слухов послужило то, что в связи
с приближением линии фронта в Прибалтике русские
военные власти, опасаясь налетов на Петроград не­
мецких дирижаблей (как, например, на Лондон),
распорядились для защиты ряда важных объектов
столицы установить несколько зенитных батарей
и противовоздушных пулеметов.
35
Борисов Иван Николаевич (1860-1928), в 1916 —
5 марта 1917 года, будучи уже товарищем министра
[206]
ПРИМЕЧАНИЯ

путей сообщения и тайным советником, председатель­
ствовал в Междуведомственной комиссии по разра­
ботке плана сети новых железных дорог в Российской
империи, подлежащих сооружению по окончании
мировой войны, с разбивкой по очереди строитель­
ства.
36
Валуев Федор Михайлович, инженер путей сообще­
ния, начальник Северо-Западных железных дорог,
действительный статский советник. Убит 28 февраля
1917 года.
37
Козырев Дмитрий Павлович, тайный советник,
инженер путей сообщения, с января 1917 года товарищ
министра путей сообщения, председатель Инженер­
ного совета.
38
Греков, поручик, военный комендант Николаевско­
го вокзала в Петрограде во время Февральской рево­
люции.
39
Бубликов несколько искажает ход событий и ряд
исторических фактов, которые иначе отражены в ар­
хивных документах и воспоминаниях очевидцев.
40
Председатель Государственной думы М. В . Родзян-
ко, как свидетельствуют его личные воспоминания
и многочисленные мемуары других политических
деятелей, опасался, что его могут арестовать при сви­
дании с императором.
41
Петроградский совет рабочих депутатов (Петро-
совет) был образован 27 февраля 1917 года. До пере­
езда в августе 1917 года в Смольный размещался
в Таврическом дворце. В Исполкоме Петросовета
весной 1917 года большинство мест принадлежало
меньшевикам и эсерам. 1 марта в Исполком были
избраны представители от солдат и матросов — об-
ПРИМЕЧАНИЯ
[207]

разовался единый Совет рабочих и солдатских депу­
татов.
42
Очевидно, имеется в виду Прогрессивный блок
Государственной думы и Государственного совета,
созданный в 1915 году.
43
Стеклов (настоящая фамилия Нахамкис) Юрий
Михайлович (1873-1941), участник революционного
движения с 1888 года, в социал-демократах с 1893 года,
большевик с 1917 года. Литератор, публицист, журна­
лист, историк.
44
Свод Основных законов Российской империи во­
обще не предусматривал отречение монарха, а это
значит, что так называемое «добровольное отречение»
уже само по себе нарушало закон.
45
Автор воспоминаний допускает ошибку. Вели­
кий князь Михаил Александрович (1878-1918) имел
родного сына графа Георгия Михайловича Брасова
(1910-1931), который был рожден от морганатическо­
го брака с Н. С . Брасовой (1880-1952) и прав на престол
не имел. По этой же причине сам великий князь не
имел права на Российский трон, хотя и не подписы­
вал до этого никаких бумаг об отказе от него. Почти
такие же, но в меньшей степени, проблемы существо­
вали и у великого князя Кирилла Владимировича
(1876-1938), который также самовольно женился на
разведенной двоюродной сестре, нарушив закон о пре-
столонаследовании.
46
Учредительное собрание — представительное уч­
реждение в России, впервые созданное на основе
всеобщего избирательного права для установления
формы правления и выработки Конституции. Создан­
ное после Февральской революции правительство
[208]
ПРИМЕЧАНИЯ

называлось «временным» до Учредительного собра­
ния. Выборы в него прошли в ноябре — декабре
1917 года. Большевики получили только 24%. 5 января
1918 года начало работу, но на следующий день декре­
том ВЦИК было распущено, так как не признало вла­
сти Советов.
47
На самом деле А. А . Бубликов забыл не одну фами­
лию и не назвал еще имена А. И. Гучкова, князя
Г. Е . Львова и А. И . Шингарева, которые присутствова­
ли на этом совещании. (См. Хрусталев В. М . Великий
князь Михаил Александрович. М ., 2008.)
48
Второй манифест (акт), который называет автор
воспоминаний «отречением», фактически, не был та­
ковым, так как великий князь Михаил Александрович
не отрекался от трона, а отложил этот вопрос о власти
до решения Учредительного собрания.
49
Синод {греч. — с обрание), один из высших государ­
ственных органов России 1721-1917 годов (Святейший
синод), ведал делами Православной церкви, глава —
обер-прокурор, назначаемый царем. После 1917 года
Священный синод — совещательный орган при Патри­
архе Московском и всея Руси.
50
Земский союз, Всероссийский земский союз помощи
раненым — создан 30 июля 1914 года. Главно-
уполномоченным (председателем Главного комитета)
Союза при его создании был избран князь Г. Е . Львов.
51
Военно-промышленные комитеты — сеть комитетов,
возникших на местах по инициативе IX съезда пред­
ставителей промышленности и торговли (май 1915 го­
да). На комитеты возлагалась организация промыш­
ленности в интересах обороны страны. В июле 1915 го­
да Центральный военно-промышленный комитет
ПРИМЕЧАНИЯ
[20Ç]

возглавили А. И . Гучков (председатель) и А. И. Конова­
лов (товарищ председателя). Созданные формально для
решения задач, не носивших политического характера,
союзы и военно-промышленные комитеты развернули
активную политическую деятельность, не только под­
держивая основные требования парламентского Про­
грессивного блока, но зачастую добиваясь их радика­
лизации.
52
Имеется в виду основная партийная принадлеж­
ность созданного нового Временного правительства.
53
Октябристы — члены праволиберальной пар­
тии «Союз 17 октября». Лидерами партии являлись
А. И. Гучков, М. В. Родзянко, Д. Н. Шипов и др.
54
Терещенко Михаил Иванович (1886-1956), крупный
землевладелец и сахарозаводчик. После Февральской
революции министр финансов во Временном прави­
тельстве, после отставки П. Н . Милюкова занял пост
министра иностранных дел. В ночь на 26 октября
(8 ноября) 1917 года был арестован вместе с другими
министрами Временного правительства большевика­
ми. После освобождения эмигрировал.
55
В1917-1918 годах Советская власть национализи­
ровала крупную промышленность, банки, транспорт,
внешнюю торговлю, ликвидировала частную собствен­
ность на землю.
56
Щепкин Дмитрий Митрофанович (1879-1937), ка­
дет, товарищ главного уполномоченного Всероссийско­
го земского союза (с июля 1914). В декабре 1914 года
был избран членом Главного комитета Земского союза
и стал одним из ближайших сотрудников его лидера
князя Г. Е. Львова. С июля 1915 года—товарищ предсе­
дателя Главного комитета Земского и Городского союзов
[210]
ПРИМЕЧАНИЯ

по снабжению армии (1915-1917). Видный деятель
Прогрессивного блока. Товарищ министра внутренних
дел Временного правительства (3 марта — 2 августа
1917). Участник антибольшевистского сопротивления.
Расстрелян как «враг народа» на Бутовском полигоне.
57
Институт земских начальников был введен в
1889 году Александром III для усиления влияния помест­
ного дворянства в деревне. В руках земских начальников
была сосредоточена административно-судебная власть.
58
Имеется в виду Сосновский Иван Васильевич
(1868-?), помощник петербургского градоначальника,
затем архангельский губернатор, одесский градона­
чальник, товарищ министра внутренних дел.
59
Пеликан Борис Александрович (ок. 1861-1931),
одесский городской голова (с 1913 года). Один из руко­
водителей «черной сотни» в Одессе, председатель
местного отдела «Русского народного союза имени
Михаила Архангела». Крайний монархист.
60
Имеется в виду Государственное совещание в Мо­
скве 12-15 августа 1917 года, одним из центральных
моментов которого явились выступления А. Ф. Керен­
ского и Верховного главнокомандующего Российской
армии генерала Л. Г. Корнилова.
61
Монтескье Шарль Луи (1689-1755), граф, француз­
ский просветитель, правовед, философ, писатель, со­
циолог, историк.
62
Авторами знаменитого Приказа No 1 Петроградско­
го Совета рабочих и солдатских депутатов по гарнизону
Петроградского военного округа являлись большевик
Ю. М . Стеклов (1873-1941) и меньшевик Н. Д . Соколов
(1870-1928). Этот приказ был принят военной секцией
Исполкома Петросовета 1 марта 1917 года и опублико-
ПРИМЕЧАНИЯ
[211]

ван в газете «Известия Петроградского Совета рабочих
и солдатских депутатов». 1917. 2 марта. No 3 .
63
«Биржевые ведомости» (СПб., 1880-1918), ежеднев­
ная политическая и коммерческая газета. Российская
газета биржи, финансов, торговли, политики и обще­
ственной жизни.
64
Мануйлов Александр Аполлонович (1861-1929),
член ЦК партии кадетов (с 1905), весной 1917 года —
министр народного просвещения первых двух соста­
вов Временного правительства (2 марта—2 июля 1917).
Редактор «Русских ведомостей». После Октябрьского
переворота 1917 года выехал в Тифлис, откуда отпра­
вил письмо Ленину, заявив о желании сотрудничать
с советской властью.
65
Ставка Верховного главнокомандующего — выс­
ший орган управления действующей армией и флотом,
местопребывание Верховного главнокомандующего
вооруженными силами России во время Первой миро­
вой войны. Первоначально находилась в Барановичах,
а с 8 (21) августа 1915 года — в Могилеве.
66
Бубликов допускает ошибку в дате события, так
как Временное правительство 7 марта приняло реше­
ние о лишении свободы Николая II и его супруги,
а также этим же постановлением поручалось предста­
вителям Думы доставить бывшего царя из Ставки
(Могилев) в Царское Село.
67
На самом деле просьба Николая II состояла из че­
тырех пунктов, один из которых был проигнорирован
Временным правительством.
68
«Речь* (СПб., 1906-1918) — ежедневная газета с при­
ложениями, центральный орган кадетской партии.
[212]
ПРИМЕЧАНИЯ

69
Вероятно, имеется в виду герцог Сергей Георгие­
вич Лейхтенбергский (1890-1974), флигель-адъютант
свиты императора, старший лейтенант флота.
70
Федоров Сергей Петрович (1869-1936), известный
хирург, уролог. Во время Первой мировой войны с осе­
ни 1915 года находился в Ставке при императоре Ни­
колае П.
71
Титов Иван Васильевич (1879-1948), депутат III и
IV Государственных дум. Состоял во фракции прогресси­
стов. С 28 февраля 1917 года комиссар ВКГД в Министер­
стве финансов, с 22 марта комиссар Временного прави­
тельства в Пермской области и районе Уральских заводов.
72
Имеется в виду князь Долгоруков Василий Алек­
сандрович (1868-1918), генерал-майор свиты импера­
тора, гофмаршал императорского двора. Добровольно
последовал с царской семьей в Екатеринбург. Расстре­
лян чекистами по обвинению в подготовке побега
бывшего царя и его семьи.
73
Нилов Константин Дмитриевич (1856-1919), гене­
рал-адъютант свиты императора, адмирал. Принадле­
жал к ближайшему окружению Николая И. Расстрелян
красными.
74
ЛюдовикХУ!(1754-1793), король Франции (1774-1791),
позднее — король французов (в 1792 низложен); из
династии Бурбонов.
75
Автор воспоминаний ошибается, так как флигель-
адъютант свиты императора полковник Анатолий
Александрович Мордвинов (1870-1940) не имел титу­
ла графа.
76
Чин полковника цесаревич Николай имел в
1894 году, командуя батальоном лейб-гвардии Преоб­
раженского полка. После смерти отца императора
ПРИМЕЧАНИЯ
[213]

Александра III (1845-1894) не посчитал возможным
получить следующий причитающийся ему чин гене­
рала, как монарху — главе русской армии и флота.
77
«Союз русского народа» возник стихийно в 1905 го­
ду. Только 7 августа 1906 года он получил официальный
статус. Руководил «Союзом» Главный совет под предсе­
дательством доктора медицины А. И. Дубровина
(1855-1921). Верховной целью этой организации было
развитие национального русского самосознания
и прочное объединение русских людей всех сословий
и состояний для общей работы на благо Отечества —
России единой и неделимой. После Февральской рево­
люции деятели и члены этой организации подверга­
лись арестам и гонению как «черносотенцы».
78
Ломоносов Юрий Владимирович (1876-1952), гене­
рал-майор, инженер-путеец, доктор технических наук,
социалист, родственник А. А . Бубликова. В феврале
1917 года — правая рука комиссара путей сообщения
Бубликова.
79
Мирабо Оноре Габриель Рикети (1749-1791), граф,
деятель Великой французской революции, известный
оратор, будучи одним из лидеров революции на ее
первом этапе, поддерживал тайные контакты с коро­
левским двором, получая от него немалые суммы де­
нег. Вскрылось это уже после смерти графа.
80
Муравьев Михаил Артемьевич (1880-1918), подпол­
ковник (1917). В период Февральской революции сбли­
зился с левыми эсерами, председатель Центрального
исполкома по формированию революционной армии
из добровольцев. Перешел на сторону советской власти,
был назначен 28 октября начальником обороны Петро­
града. С16 января 1918 года возглавлял революционные
войска, боровшиеся против Украинской Центральной
[214]
ПРИМЕЧАНИЯ

Рады. В июне 1918 года назначен главнокомандующим
войсками против «белочехов» (Восточным фронтом).
Пытался поднять мятеж, но при аресте был убит в Сим­
бирске чекистами.
81
Имеются в виду бывшие сотрудники «охранки».
82
Допущена неточность в издании 1918 г. Имеется
в виду Андрей Иванович Шингарев (1869-1918), член
IV Государственной думы (от Петрограда). В ходе
Февральской революции возглавил продовольствен­
ную комиссию. Член Временного правительства:
министр земледелия (2 марта — 2 мая), министр
финансов (5 мая — 2 июля). Член Временного совета
Российской республики (Предпарламента), избран
в Учредительное собрание. 28 ноября 1917 года аре­
стован большевиками, помещен в Петропавловскую
крепость. Убит (накануне открытия Учредительного
собрания) в Мариинской тюремной больнице матро­
сами-анархистами.
83
Родичев Федор Измаилович (1854-1933), член IV Го­
сударственной думы (от Петрограда). После Февраль­
ской революции в марте — мае 1917 г. комиссар Вре­
менного правительства по делам Финляндии.
84
Имеется в виду наступление 1-й и 2-й русских ар­
мий в Восточную Пруссию во имя спасения союзников
по Антанте в 1914 году. (См. Постников Н. Д . Драма
в Восточной Пруссии. М ., 2014.)
85
Галлиени Жозеф-Симон (1849-1916), маршал Фран­
ции (с 1921 года, посмертно).
8е
Жоффр Жозеф-Жак-Сезар (1852-1931), маршал
Франции (1916). В декабре 1916 года, после неудачного
наступления на Сомме, снят с поста главнокомандую­
щего, с тех пор оставался на почетных должностях.
ПРИМЕЧАНИЯ
[215]

Весной 1917 года он был комавдирован в Америку для
инструктирования армии Соединенных Штатов. После
окончания войны выступал за иностранную военную
интервенцию против Советской России.
87
Вилъгельм1 Гогенцоллерн (1797-1888), принц-регент
Прусский (1858), король Пруссии с 1861 года, глава Се­
веро-Германского союза (1867), германский император
с 1871 года. Выступал за дружбу с Российской импе­
рией.
88
Маклаков Василий Алексеевич (1869-1957), извест­
ный адвокат, ученик Ф. Н . Плевако, участник полити­
ческих процессов. Депутат II—IV Государственных дум
(от Москвы), от кадетской партии (правый кадет).
Видный деятель российского масонства. В феврале
1917 года комиссар ВКГД в Министерстве юстиции.
Член Временного совета Российской республики (Пред­
парламента). С июля 1917 года — посол России во
Франции.
89
Озеров Иван Христофорович (1869-1942), профес­
сор финансового права Московского коммерческого
института, действительный статский советник, член
Государственного совета.
90
Франц-Фердинанд фон Габсбург-Лотарингский, Эрц­
герцог д'Эсте (1867-1914), эрцгерцог австрийский, на­
следник престола Габсбургов (с 1896 года), племянник
австрийского императора Франца Иосифа. Один из
инициаторов аннексии Боснии и Герцоговины, отста­
ивал идею превращения Австро-Венгрии в триединое
государство Австро-Венгро-Югославию. Погиб от рук
террориста вместе с женой во время посещения Сара­
ево 28 июня 1914 года. Убийство явилось поводом для
нападения Австро-Венгрии на Сербию, что стало нача­
лом Первой мировой войны.
[2l6]
ПРИМЕЧАНИЯ

Именной указатель
Авксентьев —ИЗ
Александр 1 — 92,117
Александр II —46, 92,117
Александр III — 92,117,199,
205,211,214
Александра Федоровна,
императрица — 24
Алексеев М. В. —21, 29, 30,
60, 85, 86, 89
Алексей Николаевич,
цесаревич — 28 -30, 50, 62,
63, 205
В
ВалуевФ.М. — 58, 62, 207
ВарбургФ. — 20 0
ВершининВ.М. — 33
Вильгельм I — 142, 216
Вильгельм 11 — 17,178
Витте С. Ю.— 9, 91,92
ВоейковВ.Н. — 27, 61, 87
Войновский-Кригер Э. Б. -
55, 206
Вреден —187
Бадмаев П.А. — 55, 205
БейлисМ.-М. Т. — 54, 205
Бисмарк О. фон —120
Борисов И. R
—
58,206
БурцевВ. Л.— 34
Габсбурги, династия — 6,
215
Галлиени Ж. - С
—
142,215
Гейнрихсен — 90
Гогенцоллерны, дина­
стия— 6
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
[217]

Годнев И. В. — 65,66, 113
Ж
Голицын Н.Д. — 20-22, 54,
205
Треков — 33, 60, 207
Грибунин С.Ф. — 33
Гурко В.И.— 21
Гучков А. И. — 28, 29, 50,
61-66, 76, 82, 83, 111,199,
209, 210
ГюгоВ. — 50
Деникин А. И. — 25, 28-30
Денисов — 68
Добровольский Н. А . — 5 5
Долгоруков (Долгору­
кий) В. Α. — 87, 90,213
ДубенскийД. Н . — 1 8
Дубровин А. И .—21 4
Екатерина 11 — 116,117
ЕпанчинН. А. — 27
ЕфремовИ.Н .—
203
Животовский — 68
Жоффр Ж.-Ж.-С. — 142, 215
И
Иванов Н. И. — 24, 28, 82
К
Калинин С.А. — 33
Караулов М.А. — 204
Кассо — 81
Керенский А.Ф. — 18,20,
23, 54-56, 63, 64, 66, 71, 82,
94, 108, 111, 112, 113, 127,
161, 198,204,211
Кикин — 153
Кирилл Владимирович,
великий князь — 21,26,
27, 57, 208
Козырев Д. П. — 58, 207
Коковцев — 46
Кокошкин — 178
Коновалов А. И. — 32, 64,
66,81, 111,204,210
Коннаутский — 90
Корнилов Я. Т . —113,211
[218]
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ

Крылов И. А. — 83
Крылов — 200
Кшесинская Μ. Ф. — 69
Л
Ламздорф — 91
Лейхтенбергский С. Г. —
86,211
Ленин В. И. — 10, 146-149,
181, 197,212
ЛидИ. — 56
Ломоносов Ю. В. — 64, 96,
213
Львов В. Н. — 64, 65, 66, 78,
111,203,214
Львов Г. Е. — 64, 68-70,
72-74, 208, 210
Львов H.H. —ИЗ
Людовик XVI — 89,213
Люциус фон Штедтен Гель­
мут — 51, 199
M
Маклаков В. А. — 7 7, 160,
216
Маниковский А. А. — 53,
203
Мануйлов А. А. — 64, 65, 81,
111,212
Мария Федоровна,
императрица — 86
Маркс К.— 197
МильнерА. — 49,198
Милюков П. Н. — 29,47,
61,63-66,78,111,113,200,
204, 210
МинГ.Α. — 197
МирабоО. Г. Р. — 97, 214
Михаил Александрович»
великий князь —17,21,
26, 28, 64, 91, 207, 209
Монтескье Ш. Л . — 72, 211
Мордвинов А. А . — 90, 213
Муравьев М. А. — 107, 213
Η
Набоков В.Д. — 24, 63
Наполеон Бонапарт —163,
198
Нарышкина Е. А . — 24
Некрасов Н. В. — 53, 56,
63-65, 74, 75, 81, 106, 107,
111,113, 125, 178,203
Немировский — 68
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
[219]

Никитин Б. В. — Ш
Никитский —102
Николаенко А. И. — 67
Николай 1 — 92, 116
Николай II — 8 -10,12-14,
16-22, 24-30, 33, 46,50, 62,
81,83,87,90,92,94,112,
116,117,143-144,198,200,
212, 213
Нилов К. Д. — 19, 88, 213
О
Оболенский В. А . — 23
Озеров И. X . — 172,216
Олсуфьев Д. А. — 200
Островский А. Н. — 87
Π
Павел Александрович,
великий князь — 26
Парвус Α. — 197
Пеликан Б. А .— 71,211
Петр1 — 116, 117, 206
Плеве В. К. — 77, 197
Плеханов Г. В . — 146,177
Покровский Η. Н. — 55, 205
Поливанов — 76
Поляков Л. С. — 200
Прокопович —111
Протопопов А. Д. —19, 21,
51, 55, 57, 200
Пушкин А. С. — 116
Распутин Г. Е. — 16, 205
Ржевский В. А. — 204
Риттих Α. Α. — 55, 205
Родзянко M В. — 20, 22, 27,
28, 52, 54, 56, 57, 61, 66, 83,
189, 202, 207, 210
РодичевФ. И. — 1 11,215
Романовы, династия — 6,
16, 17,31,62,92
Рузский Н. В. — 25-29
Рухлов С. В. — 87
Рябушинский В. П . — 32
Рябушинский П. П . — 32,
113
Рязанов —113
Саввич — 25
[220]
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ

Савинков Б. — 1 13
Сергей Александрович,
великий князь —197
Скобелев М. И .— 173
СоколовН. Д. — 211
Сосновский И. В . — 71, 211
Стеклов (Нахам-
кис)Ю.М. — 61, 208,211
Столыпин П. А. — 9, 41, 92,
197,198
Сухомлинов В. А. — 15
Франц-Фердинанд фон
Габсбург-Лотарингский,
эрцгерцог д'Эсте —192,
216
Фредерике В. Б . — 22, 87
Хабалов С. С. —19, 22, 23,
201
Ц
Церетели —81,111,113,146
Терещенко М. И. — 64, 66,
68,113,210
Титов И. В. — 87, 213
Троцкий Л. Д. — 146, 147,
197
Трубецкой К. —1 12
ТэриЭ. — 9
Φ
Федоров С. П. — 86, 90, 213
Ферро М. — 34
Филатов М. Г. — 201
Черномырдин В. С . — 18
Чхеидзе Н. С. — 56, 204, 206
Ш
Шардиньи — 76
Шидловский С. И . — 203
Шингарев А. И. — 64, 65,
110,129,146,173,178,209,
215
Шипов Д. Н. — 209
Шипов И. П. —67
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
[221]

Шпигарев,
см. Шингарев А. И .
Шульгин В. В. — 28, 29,
61-63, 144, 202, 204
Щ
Щегловитов И. Г. — 54
ЩепкинД. М . — 70, 210
Энгельс Ф. —1 97
Ю
Ющинский А. — 204
Я
Янушкевич Н. С . — 202
[222]
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ

Содержание
Февральская революция и воспоминания
депутата Государственной думы
Александра Александровича Бубликова /
В. М . Хрусталев
5
Русская революция
36
Примечания
197
Именной указатель
217
СОДЕРЖАНИЕ
[223]

Бубликов
Александр Александрович
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
Дизайн обложки А И. Орловой
Компьютерная верстка Е. М. Илюшиной, β. β. Забковой
Корректор 0. А Егорова
ООО «Кучково поле»
Москва, 119071, ул. Орджоникидзе, 10, оф. 420
Тел.: (495) 256 04 56, e-mail: info@kpole.ru
www.kpole.ru
Подписано в печать 01.08.2016
Формат 125 х 200 мм
Усл. печ. л. 11,76
Тираж 1000 экз.
ISBN 978-5 -9950-0617-6