История отечества, в романах, повестях, документах. Союз нерушимый. Век XX - Трапезников Г.Е.

Автор: Трапезников Г.Е.

Теги: история повести история ссср романы источниковедение издательство молодая гвардия новейшая история серия история отечества в романах повестях документах

Год: 1982

Похожие

История отечества, в романах, повестях, документах. В огненном кольце. Век XX

История отечества, в романах, повестях, документах. На крутом переломе. Век XX

История отечества, в романах, повестях, документах. Обновление земли. Век XX

История отечества, в романах, повестях, документах. Коммуны будущей творцы. Век XX

Текст

Scan Kreyder - 26.02.2019 - STERLITAMAK

история отечества
В РОМАНАХ,
повестях,
ЛОКУ7ИСНТЯХ
ВЕК
XX

Союз
нерушимый
именем революции
Локументы 1917-1922голов
Максим 1орький
по союзу советов
Лльбертас 71ауринчюкас
ВЕЧНЫЕ БСРСЗЫ
Силуэты России
Василь Большак
ГЮ71ИСТ71Н
•
71/1ихаил Алексеев
МШ ЛН<ЕЙ БЕГУЩИХ
Москва
/И071ОЛ71Я ГЗЯРЛИЯ
1982

84(2)7
С 70
редакционный совет библиотеки
«ИСТОРИЯ ОТЕЧЕСТВА В РОМАНАХ,
ПОВЕСТЯХ, ДОКУМЕНТАХ»
Алимжанов А, Т., Бондарев Ю. ВДеревянко A. IL,
Десятерик В. И., Кузнецов Ф. Ф.} Кузьмин А. Г., Лихачев Д. С.,
Машовец Я. П., Еовиченко Л. Я., Осетров Е. И.,
Рыбаков Б. А., Сахаров А. Н., Севастьянов В. Я.,
Хромов С. С.у Чивилихин В. А.
Научный консультант
доктор исторических наук,
профессор
В. п. ШЕРСТОБИТОВ
Составитель
кандидат исторических наук
Г. Е. ТРАПЕЗНИКОВ
Оформление
Ю. БОЯРСКОГО
4702000000 31°Ц-Б_39_19 _igg2.
ь 078(02)—82
Издательство «Молодая гвардия», 1982 i

К читателям библиотеки
«История Отечества в романах,
повестях, документах»
Сборник «Союз нерушимый» — своеобразное книжное введе¬
ние к многотомной библиотеке «История Отечества в романах,
повестях, документах», которую в канун 60-летия образования
СССР начинает выпускать центральное комсомольское издатель¬
ство «Молодая гвардия». Настоящий том посвящен крупнейшему
событию в истории нашей страны — созданию первого в мире
многонационального государства, основанного на принципах про¬
летарского интернационализма, дружбы народов, их классового
и политического единства.
Опираясь на помощь специалистов — историков и литерату¬
роведов, известных советских писателей, комсомольских и биб¬
лиотечных работников, педагогов, вместе с авторитетным редак¬
ционным советом библиотеки творческий коллектив издательства
разработал примерный проспект серийного издания, целью ко¬
торого является последовательный рассказ об истории нашего
Отечества с древнейших времен до наших дней. Основным рас¬
сказчиком в этом объемном повествовании должен стать писа¬
тель, автор художественно-исторических полотен, картин и эски¬
зов, в совокупности своей воссоздающих прошлое народов, спло¬
тившихся в единое государственное общежитие с гордым име¬
нем — СССР.
Многонациональная современная и классическая литература
Советского Союза богата произведениями, рисующими историю
наших народов во времена радости и печали, труда и борьбы, по¬
ражений и побед. Ярчайшими страницами в этой художественной
летописи стали книги, повествующие о том, как зарождалась,
крепла и претворялась в жизнь великая мечта человечества —
построить общество социальной справедливости и жить в мире и
братской дружбе. «Союз нерушимый республик свободных спло¬
тила навеки Великая Русь!» — эти слова Гимна СССР стали
5

центральной темой всей библиотеки «История Отечества в рома¬
нах, повестях, документах». Они выражают и общий пафос про¬
изведений, входящих в нее, и конкретную их историческую те¬
матику.
Вместе с тем очевидно, что нельзя во всей полноте передать
жизнь той или иной эпохи, обращаясь лишь к художественному
слову, каким бы большим мастером ни был его автор. Поэтому
естественным дополнением к томам библиотеки являются подбор¬
ки исторических документов, мемуарных источников, отрывков
из работ видных историков, помогающие расширить временные и
тематические рамки литературного произведения, вошедшего
в том. Роль вспомогательных материалов для читателей сыграют
предисловия, содержащие исторические характеристики времени
и рассказывающие о литературе, ему посвященной, комментарии
к художественным и документальным произведениям, современ¬
ные иллюстрации, репродукции картин и рисунков художников
прошлого.
Движение истории есть последовательная смена и взаимо¬
связь отдельных поколений. В их преемственности для советских
людей не просто «связь времен», череда дат и событий, но ощу¬
щение причастности каждого к подвигам дедов и отцов, к гигант¬
ским революционным преобразованиям, к духовному наследию
прошлого.
Нашей многонациональной Родине выпала трудная, но и по¬
четная роль первопроходца в создании нового общества. История
не знает государства, которое в кратчайшие сроки сделало бы
так много для всестороннего развития экономики, культуры, со¬
вершенствования образа жизни наций и народностей страны. Ре¬
зультатом огромной революционно преобразующей деятельности
всех поколений советских людей явилось построение общества зре¬
лого социализма.
Живое воплощение идей В. И. Ленина, торжество ленинских
принципов национальной политики — создание Союза ССР реаль¬
но подтвердило общность исторических судеб всех народов нашей
страны. Не раз плечом к плечу противостояли они иноземным за¬
хватчикам, крепили свое интернациональное, классовое единство
в борьбе с самодержавием, национальными феодалами и буржуа¬
зией. Во главе всех прогрессивных, революционных движений
в нашей стране всегда стоял русский рабочий класс. В годину
испытаний русский народ постоянно брал на себя большее бремя,
оберегая, отечески пестуя национальные ростки новой свободной
жизни.
Готовность идти на огромные усилия и порой на жертвы во
имя преодоления отсталости национальных окраин, оказание им
всесторонней помощи были завещаны пролетариату России вели¬
6

ким Лениным. Этот высокий интернациональный долг русский ра¬
бочий класс, русский народ выполнил с честью. Этот подвиг нико¬
гда не забудут все народы нашей Родины.
Материалы, вошедшие в сборник «Союз нерушимый», являют¬
ся иллюстрациями главных вех исторического пути нашей страны
от ее первых шагов, когда в революционных бурях, в пламени
гражданской войны рождалась дружба ее народов, сбросивших
с себя оковы национального и социального угнетения, и до сего¬
дняшнего расцвета державы, объединившей в единую, братскую
семью более 130 народов. Эти материалы показывают, как форми¬
ровалось сегодняшнее национальное сознание советского человека,
сознание новой исторической общности людей — советского на¬
рода.
Сборник открывает документальный раздел, рассказывающий
о предпосылках и ходе образования СССР. Он назван — «Име¬
нем революции». С этими уверенными, полными силы словами на¬
роды России шли на бой с капиталом, отстаивали свое право на
свободное социальное и национальное развитие.
Произведения М. Горького, А. Лауринчюкаса, В. Большака и
М. Алексеева принадлежат одному жанру — это художественно¬
документальные очерки. В их основу легли впечатления от посе¬
щения писателями различных уголков нашей страны.
А. М. Горький рассказывает о своем путешествии по Закав¬
казью и Северному Кавказу, Поволжью, Русскому Северу, об общ¬
ности судеб народов нашей страны, о том, как в жизни разных
народов революция вызвала одинаковые перемены.
Если очерки Горького о жизни народов нашей страны
в 20-е годы, то Лауринчюкас и Большак воспевают сегодняшний
день. Альбертас Лауринчюкас — литовец, но родиной для него
стал весь огромный Советский Союз. Автора волнуют общесоюз¬
ные проблемы: хозяйственное освоение Сибири и Дальнего Восто¬
ка, охрана природы... Лауринчюкас переносит читателя из Архан¬
гельска в Поволжье, из старинных русских городов — Москвы,
Владимира, Ярославля, Ростова Великого в горячие цеха ураль¬
ских заводов-гигантов. Вместе с автором читатель совершает пу¬
тешествие по Северному морскому пути, по Великому Сибирскому
тракту, Транссибирской и Байкало-Амурской магистралям. Для
Лауринчюкаса характерны постоянные обращения к истории тех
мест, которые он посещает. Интересует автора и проблема связи
родной для него Литвы со всеми уголками нашей огромной стра¬
ны — везде трудятся посланцы братской республики, всюду жи¬
вут люди, которые в годы войны освобождали Литву от фашист¬
ских захватчиков. С большой сердечностью пишет Лауринчюкас
о русском народе, о его героической истории, великих боевых и
трудовых подвигах, обычаях, нравах, психологии.
7

Украинский писатель Василь Большак пишет о Киргизии,
природу и народ которой он горячо полюбил во время своей по¬
ездки по этой республике. Писатель рассказывает о красотах кир¬
гизских гор и озера Иссык-Куль, о трудовых буднях республики,
о таланте и духовном богатстве ее народа. Передай в произведе¬
нии Большака и воспоминания о годах Великой Отечественной
войны, о боевых товарищах —- представителях народов Средней
Азии. С большой теплотой рассказывает автор о том, как бежав¬
шие из горящих городов и сел Украины женщины и дети нашли
в годы войны себе кров в Средней Азии, были обогреты теплом
сердец представителей братских народов.
Очерки Михаила Алексеева рассказывают о славных страни¬
цах истории нашей Советской Родины, автор полон гордости за
ее достижения, за славные свершения всех ее народов — трудо¬
вые победы в годы первых пятилеток и массовый героизм совет¬
ских людей в огненные годы Великой Отечественной войны, до¬
стижения в космосе и расцвет многонациональной советской куль¬
туры. Автор создает яркий, запоминающийся, обобщенный образ
нашей страны и ее истории; его рассказ, завершая сборник «Союз
нерушимый», как бы венчает повествование о жизни замечатель¬
ной семьи братских народов нашей страны, о сегодняшнем ее рас¬
цвете, о ее истории, полной суровых испытаний и славных побед.

И7И<ЕН€Л/1
Р€Р071ЮиИИ
документы 1917_1922гоЖ)в

В. Староносов.
«В. И. Ленин произносит речь с броневика».

Живые голоса прошлого — документы. Будь то пергаментная
кпига времен Киевской Руси или нескончаемый свиток из мос¬
ковского приказа, тонкий лист папиросной бумаги с воззванием
народников или пожелтевшие страницы газет с текстами первых
декретов Советской власти — все они вобрали в себя дух своей
эпохи. За каждым, даже самым сухим документом стоят челове¬
ческие судьбы.
Документы, с которыми вы познакомитесь в этом разделе,
увидели свет в 1917—1922 годах. Они рассказывают о разработке
и осуществлении ленинских принципов пационально-государствен-
ного строительства, об истории объединительного движения неза¬
висимых советских республик, приведшего к образованию СССР.
Единство и дружба народов нашей страны имеют глубокие
исторические корни. Вместе проливали они кровь в лихие годы
иноземных вторжений, рука об руку сражались с общими классо¬
выми врагами — русским самодержавием и национальными по¬
мещиками и капиталистами, которые в интересах своего классо¬
вого господства стремились разобщить народы, посеять между ни¬
ми национальную вражду. Только Великая Октябрьская социали¬
стическая революция смогла обеспечить действительное объеди¬
нение всех народных сил во главе с рабочим классом в целях
ликвидации капиталистической эксплуатации и вместе с пей си¬
стемы национального гнета. Установление диктатуры пролетариа¬
та и утверждение общественной собственности на средства произ¬
водства явились решающей политической и главной экономиче¬
ской предпосылками для решения этой исторической задачи.
Уже в первые дни после Октябрьского вооруженного восста¬
ния партия начала осуществление ленинской программы по на¬
циональному вопросу, нацеленной на преодоление взаимного не¬
доверия народов, сплочение пролетариата всех наций и кародно-
11

стей в общей борьбе с эксплуататорскими классами, на создание
«добровольного и честного союза народов России».
Правильность этой политики была подтверждена историей.
Недоверие в межнациональных отношениях стало быстро усту¬
пать тяге народов к единению в общей борьбе за ликвидацию со¬
циального и национального гнета. Буржуазия Прибалтики и За¬
кавказья воспользовалась провозглашенным Советом Народных
Комиссаров правом наций на самоопределение. Придя к власти в
отделившихся от России республиках, она сразу же предала на¬
циональные интересы. Народы Прибалтики и Закавказья стали
объектом нещадной эксплуатации со стороны национальной бур¬
жуазии и мирового империализма. Эти события способствовали
росту классового самосознания национального пролетариата, под¬
нимали народные массы на борьбу за социальное и национальное
освобождение.
Начиная борьбу, революционные правительства этих стран,
народные массы с надеждой обращали свои взоры в сторону
РСФСР — они знали, что пролетариат России, умирающий от го¬
лода в разоренной интервенцией стране, истекающий кровью на
фронтах гражданской войны, все же не оставит их без помощи,
будет до конца верен своему интернациональному долгу. «Ре¬
шающую роль в создании единого союзного государства, — гово¬
рится в постановлении ЦК КПСС «О 60-й годовщине образования
Союза Советских Социалистических Республик», — сыграла
РСФСР, вокруг которой на добровольных началах сплотились все
советские республики. Будучи первым многонациональным Со¬
ветским государством, РСФСР явилась прообразом Союза ССР.
Русский народ, не считаясь с трудностями и лишениями, оказы¬
вал бескорыстную помощь другим народам страны в отстаивании
их революционных завоеваний, внес неоценимый вклад в преодо¬
ление отсталости бывших национальных окраин».
Победоносное завершение гражданской войны, переход к мир¬
ному строительству нового общества создали условия для вопло¬
щения в жизнь стремления народов всех советских республик со¬
единиться в добровольном и нерушимом союзе. Идея объединения
получила всенародную поддержку.
30 декабря 1922 года в Москве в Большом театре открылся
съезд представителей России, Украины, Белоруссии и Закавказья,
делегаты которого в «Декларации об образовании Союза Совет¬
ских Социалистических Республик» провозгласили: «Воля народов
советских республик, собравшихся недавно на съезды своих Со¬
ветов и единодушно принявших решение об образовании «Союза
Советских Социалистических Республик», служит надежной пору¬
кой в том, что Союз этот является добровольным объединением
равноправных народов, что за каждой республикой обеспечено
12

право свободного выхода из Союза, что доступ в Союз открыт
всем социалистическим советским республикам, как существую¬
щим, так и имеющим возникнуть в будущем, что новое союзное
государство явится достойным увенчанием заложенных еще в ок¬
тябре 1917 года основ мирного сожительства и братского сотруд¬
ничества народов, что оно послужит верным оплотом против ми¬
рового капитализма и новым решительным шагом по пути объ¬
единения трудящихся всех стран в мировую Социалистическую
Советскую Республику».
Документы, которые вы прочитаете в этом разделе, рассказы¬
вают о жизни разных народов нашей страны, о проблемах и собы¬
тиях тех бурных лет. Но они лишь капля в документальном море,
которое оставило потомкам то героическое время. Но в этой капле
как в зеркале отразилась целая эпоха, запечатлелась пора юности
нашего государства.
Эти документы — одни из многих, но они характерны для
своего времени. За их строчками — судьбы миллионов людей,
горячее дыхание гражданской войны, могучая сила проникновен¬
ной ленинской мысли, громовые раскаты революционных митин¬
гов, вековое стремление тружеников разных наций и народно¬
стей к братскому единению. За ними время, в которое рождался
наш сегодняшний день.

ДЕКЛАРАЦИЯ ПРАВ НАРОДОВ РОССИИ
2(15) ноября 1917
Октябрьская революция рабочих и крестьян началась
под общим знаменем раскрепощения.
Раскрепощаются крестьяне от власти помещиков, ибо
нет больше помещичьей собственности на землю — она
упразднена. Раскрепощаются солдаты и матросы от вла¬
сти самодержавных генералов, ибо генералы отныне
будут выборными и сменяемыми. Раскрепощаются ра¬
бочие от капризов и произвола капиталистов, ибо отны¬
не будет установлен контроль рабочих над заводами и
фабриками. Все живое и жизнеспособное раскрепощается
от ненавистных оков.
Остаются только народы России, терпевшие и терпя¬
щие гнет и произвол, к раскрепощению которых должно
быть приступлено немедленно, освобождение которых
должно быть проведено решительно и бесповоротно.
В эпоху царизма народы России систематически на¬
травливались друг на друга. Результаты такой политики
известны: резня и погромы, с одной стороны, рабство на¬
родов — с другой.
Этой позорной политике натравливания нет и не долж¬
но быть возврата. Отныне она должна быть заменена
политикой добровольного и честного союза народов
России.
В период империализма, после Февральской револю¬
ции, когда власть перешла в руки кадетской буржуазии,
неприкрытая политика натравливания уступила место по¬
литике трусливого недоверия к народам России, полити¬
ке придирок и провокации, прикрывающейся словесными
заявлениями о «свободе» и «равенстве» народов. Резуль-
14

таты такой политики известны: усиление национальной
вражды, подрыв взаимного доверия.
Этой недостойной политике лжи и недоверия, приди¬
рок и провокаций должен быть положен конец. Отны¬
не она должна быть заменена открытой и честной поли¬
тикой, ведущей к полному взаимному доверию народов
России.
Только в результате такого доверия может сложить¬
ся честный и прочный союз народов России.
Только в результате такого союза могут быть спаяны
рабочие и крестьяне народов России в одну революцион¬
ную силу, способную устоять против всяких поку¬
шений со стороны империалистам-аннексионистской бур¬
жуазии.
Съезд Советов в июне этого года провозгласил право
народов России на свободное самоопределение.
Второй съезд Советов в октябре этого года подтвер¬
дил это неотъемлемое право народов России более ре¬
шительно и определенно.
Исполняя волю этих съездов, Совет Народных
Комиссаров решил положить в основу своей деятельно¬
сти по вопросу о национальностях России следую¬
щие начала:
1) Равенство и суверенность народов России.
2) Право народов России на свободное самоопреде¬
ление, вплоть до отделения и образования самостоя¬
тельного государства.
3) Отмена всех и всяких национальных и националь¬
но-религиозных привилегий и ограничений.
4) Свободное развитие национальных меньшинств и
этнографических групп, населяющих территорию Рос¬
сии.
Вытекающие отсюда конкретные декреты будут выра¬
ботаны немедленно после конструирования Комиссии по
делам национальностей.
Именем Республики Российской
Председатель Совета Народных Комиссаров
В. Ульянов (Ленин)
Народный комиссар по делам национальностей
Иосиф Джугашвили-Сталин
2 ноября 1917 г.
15

ТЕЛЕГРАММА ЦИК СОВЕТОВ УКРАИНЫ
СОВЕТУ НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ СОВЕТСКОЙ РОССИИ
О ЕДИНСТВЕ ИНТЕРЕСОВ УКРАИНСКОГО
И РУССКОГО НАРОДОВ
Избранный вчера Всеукраинским съездом Советов ра¬
бочих и солдатских депутатов и частью Советов кресть¬
янских депутатов Центральный Исполнительный Ко¬
митет Советов взял на себя всю полноту власти на
Украине. Прежнее правительство Украины в лице Ге¬
нерального секретариата Центральной рады не вело
борьбы с помещичьей контрреволюцией, идущей с Дона,
а проводило политику втягивания украинской демокра¬
тии в кровавую борьбу с великорусской демократией.
Общность интересов демократии всей России, особенно
теперь, перед лицом общего врага всех трудящихся клас¬
сов, надвигающегося с Дона, не дает никаких оснований
для столкновения между демократией разных националь¬
ностей, и вновь созданная народная власть Народной
украинской республики ставит своей непременной зада-
Обращение Петроградского
Военно-революционного комитета
«К гражданам России!».
13(26) декабря 1917 а.

чей не только избежать столкновения, вызванного преж¬
ней Радой, но направить все силы на создание полного
единения украинской и великорусской демократии.
А потому новая Советская власть уполномочена
съездом Советов Украины заявить Совету Народных Ко¬
миссаров, что ответ, данный прежней Радой 4 декабря
0п» Вош-РшсШонш Комитета т Петроградсконъ тп
h№ и йцотшъ Депутат
Къ Гражданам» Росс1и.
Прея» Прашшшп втю. Гооудар-
изш шов вороша п руш органа Петро-
кп ВошО'Гвгшрш Конте, поящаго
го rsasi Пвтроградекат аршарш в гараюиа.
йе за копите Порош вщгы шкдшое осев¬
шей! дшкрттго щи, mtaa rartmwJ
Иришла-от
иШбОТШПи. |
ЩДвЕП1ШЩРЩЩ(ЩП
imrni
ЖШ
1Q._ _ я ШИШ» Д*Путлто»ъ
jW г, Ю Ч. ррщ.

на ультиматум Совета Народных Комиссаров, дан ею не
от имени украинского народа, а от имени лишь тех не¬
значительных кругов украинской буржуазии, интересы
которых она защищала. Рада заявляла в своем ответе,
что украинские солдаты, рабочие и крестьяне, защищая
свои права и свою страну, дадут надлежащий ответ на¬
родным комиссарам. Это сознательный обман со сторо¬
ны Рады. Крестьяне, рабочие и солдаты Украины зна¬
ют, что у них нет никаких оснований для борьбы с пра¬
вительством крестьян, рабочих и солдат России и не
допустят войны между братскими народами, которую за¬
тевает Рада. Если прольется на Украине братская кровь,
то она прольется не в борьбе украинцев с великоросса¬
ми, а в классовой борьбе украинских трудящихся масс
с захватившей в свои руки власть Радой, пытающейся
опереться на штыки тех товарищей солдат, которые втя¬
нуты ею в обман, как в свое время тянул за собой сол¬
дат обманом захватчик власти в России Керенский.
Но Центральный Исполнительный Комитет Советов
Украины уверен, что дело не дойдет до пролития кро¬
ви, что шовинистическо-националистический угар, со¬
зданный Радой, прекратится и что так же, как все
русские солдаты быстро осознали положение вещей и
отказались поддерживать Керенского, так и украинские
солдаты поймут, кто действительно защищает их интере¬
сы, и перестанут поддерживать авантюру мелкобуржу¬
азной Рады, которая стремится потопить в крови завое¬
вания рабочих и солдат в октябрьско-ноябрьские дни и
силой оружия удержать за собой власть. Но войны меж¬
ду двумя демократиями безусловно не будет. Молодая
Советская власть Украины приветствует окрепшую
Всероссийскую Советскую власть.
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО В. И. ЛЕНИНА
ПЕРЕД ЗАКРЫТИЕМ III ВСЕРОССИЙСКОГО СЪЕЗДА
СОВЕТОВ РАБОЧИХ, СОЛДАТСКИХ
И КРЕСТЬЯНСКИХ ДЕПУТАТОВ
18 (31) января 1918 г.
Товарищи, перед закрытием третьего съезда Советов
следует с полным беспристрастием установить ту исто¬
рическую родь, которую сыграл этот съезд в истории
международной революции, в истории человечества. Мож¬
но сказать с неоспоримым основанием, что третий съезд
18

Советов открыл новую эпоху всемирной истории, и ныне,
в условиях мировой революции, все значение этого съез¬
да начинает сознаваться все более и более. Этот съезд,
закрепивший организацию новой государственной вла¬
сти, созданной Октябрьской революцией, наметил вехи
грядущего социалистического строительства для всего ми¬
ра, для трудящихся всех стран.
У нас, в России, в области внутренней политики те¬
перь окончательно признан новый государственный строй
социалистической Советской республики, как федерации
свободных республик разных наций, населяющих Рос¬
сию. И теперь всем, даже, уверен, нашим врагам видно,
что новый строй, власть Советов, не выдумка, не партий¬
ный прием, а результат развития самой жизни, резуль¬
тат стихийно складывающейся мировой революции.
Вспомните, что все великие революции стремились всегда
смести до основания старый капиталистический строй,
стремились не только завоевать политические права, но
и вырвать самое управление государством из рук господ¬
ствующих классов, всяких эксплуататоров и угнетателей
трудящихся, чтобы раз навсегда положить предел всякой
эксплуатации и всякому угнетению. Великие революции
именно и стремились сломить этот старый эксплуататор¬
ский государственный аппарат, но до сих пор это не уда¬
валось завершить до конца. И вот Россия, в силу особен¬
ностей своего хозяйственного и политического положения,
теперь первая достигла этого перехода государственного
правления в руки самих трудящихся. Теперь мы,
на расчищенном от исторического хлама пути, будем
строить мощное, светлое здание социалистического
общества. Создается новый, невиданный в истории, тип
государственной власти, волей революции призванной очи¬
стить землю от всякой эксплуатации, насилия и раб¬
ства.
Теперь мы посмотрим, что дал новый социалистиче¬
ский принцип управления государством в области на¬
шей внутренней политики. Товарищи, вы помните, как
еще недавно буржуазная пресса не смолкая кричала, что
мы разрушаем русское государство, что мы не умеем
управлять, почему от нас и уходят все национальности —
Финляндия, Украина и т. п. Буржуазная пресса, захле¬
бываясь от злорадства, чуть ли не каждый день сообща¬
ла о таких «отложениях». Мы, товарищи, лучше, чем
они, понимали основные причины этого явления, коре¬
нящиеся в недоверии трудящихся масс к соглашатель-
2*
19

ско-империалистическому правительству гг. Керенских
и К°. Мы молчали, твердо веря в то, что наши справед¬
ливые принципы, наше собственное управление лучше
слов докажет всем трудящимся наши истинные цели и
стремления.
И мы были правы. Мы видим сейчас, что наши идеи
победили в Финляндии, на Украине и побеждают на До¬
ну, пробуждают классовое сознание трудящихся и орга¬
низуют их в твердый союз. Мы действовали без дип¬
ломатов, без старых способов, применяемых империа¬
листами, но величайший результат налицо — победа
революции и соединение с нами победивших в одну мо¬
гучую революционную федерацию. Мы властвуем, не
разделяя, по жестокому закону древнего Рима, а соеди¬
няя всех трудящихся неразрывными цепями живых ин¬
тересов, классового сознания* И наш союз, наше новое
государство прочнее, чем насильническая власть, объеди¬
няющая ложью и железом в нужные для империалис¬
тов искусственные государственные образования. Только
что стоило, например, финляндским рабочим и крестья¬
нам захватить власть в свои руки, как они обратились к
нам с выражением чувства верности мировой пролетар¬
ской революции, со словами привета, в которых видна
их непоколебимая решимость идти вместе с нами по
пути Интернационала. Вот основа нашей федерации, и
я глубоко убежден, что вокруг революционной России
все больше и больше будут группироваться отдельные
различные федерации свободных наций. Совершенно до¬
бровольно, без лжи и железа, будет расти эта федера¬
ция, и она несокрушима. Лучший залог ее несокрушимо¬
сти — те законы, тот государственный строй, который
мы творим у себя. Сейчас вы только что слышали закон
о социализации земли. Разве этот закон не порука, что
единение рабочих и крестьян ныне неразрывно, что мы
при таком единении будем в состоянии победить все пре¬
пятствия на пути к социализму?
А эти препятствия, я не скрываю, огромны. Буржуа¬
зия пустит все средства в ход, будет, играть ва-банк, что¬
бы сокрушить наше единение. Найдутся лжецы, провока¬
торы, предатели, быть может, найдутся бессознатель¬
ные люди, но нам ничего отныне не страшно, ибо мы
создали свою, новую государственную власть, ибо в на¬
ших руках самоуправление государством. Всею тяже¬
стью нашей силы обрушимся мы на всякую контррево¬
люционную попытку. Но главная основа прочности но¬
20

вого строя — это те организационные меры, которые мы
будем осуществлять во имя социализма. Нам в этом от¬
ношении предстоит огромная работа. Вспомните, товари¬
щи, что мировые разбойники-империалисты, втянувшие
нации в войну, в корень расстроили всю хозяйственную
жизнь мира. Нам они оставили тяжелое наследство —
работы по восстановлению разрушенного ими.
Конечно, у трудящихся не было опыта управления, но
это нас не пугает. Перед победившим пролетариатом
открылась земля, ныне ставшая общенародным достояни¬
ем, и он сумеет организовать новое производство и по¬
требление на социалистических принципах. Раньше
весь человеческий ум, весь его гений творил только для
того, чтобы дать одним все блага техники и культуры, а
других лишить самого необходимого — просвещения и
развития. Теперь же все чудеса техники, все завоевания
культуры станут общенародным достоянием, и отныне
никогда человеческий ум и гений не будут обращены в
средства насилия, в средства эксплуатации. Мы это
знаем, — и разве во имя этой величайшей исторической
задачи не стоит работать, не стоит отдать всех сил?
И трудящиеся совершат эту титаническую историческую
работу, ибо в них заложены дремлющие великие силы
революции, возрождения и обновления.
Мы уже не одиноки. За последние дни произошли зна¬
менательные события не только на Украине и Дону, не
только в царстве наших Калединых и Керенских, но
и в Западной Европе. Вы уже знакомы с телеграммами
о положении революции в Германии. Огненные языки ре¬
волюционной стихии вспыхивают все сильнее и сильнее
над всем прогнившим мировым старым строем. Это не
было теорией, отвлеченной от жизни, не было фантазией
кабинетных людей, что мы, создав Советскую власть, вы¬
звали к жизни такие же попытки и в других странах.
Ибо, повторяю, иного выхода у трудящихся из этой кро¬
вавой бойни не было. Ныне эти попытки уже осуществ¬
ляются в прочные завоевания международной револю¬
ции. И мы закрываем исторический съезд Советов под
знаком все растущей мировой революции, и недалеко то
время, когда трудящиеся всех стран сольются в одно
всечеловеческое государство, чтобы взаимными усилия¬
ми строить новое социалистическое здание. Путь этого
строительства лежит через Советы, как одну из форм
начинающейся всемирной революции. (Бурные
аплодисменты.)
21

Приветствуя вас, я призываю вас к строительству это¬
го нового здания. Вы разойдетесь по местам и приложи¬
те все силы к организации, закреплению нашей величай¬
шей победы. (Делегаты встают и бурными
аплодисментами приветствуют товарища
Ленина.)
в. И. Ленин. ПСС, т. 35, с. 286 — 290.
МАНИФЕСТ СОВЕТСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА РАБОЧИХ,
БЕЗЗЕМЕЛЬНЫХ И СТРЕЛКОВЫХ ДЕПУТАТОВ ЛАТВИИ
О ВОССТАНОВЛЕНИИ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ В ЛАТВИИ
17 декабря 1918 г.
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Именем мировой революции, объединяющей и осво¬
бождающей пролетариев всех стран, мы, нижеподписав¬
шиеся, объявляем, что с сего дня вся государственная
власть Латвии снова находится в руках советского пра¬
вительства.
Мы объявляем отмененными и низложенными все вре¬
менные правительства, земские и национальные советы и
их министерства, которые под крылышком одной или дру¬
гой группы империализма стремились навязать новое иго
рабства трудовому народу Латвии. Вместе с тем мы объ¬
являем преступными противниками трудового народа и
революции все те контрреволюционные учреждения, ор¬
ганизации, а равно лиц, которые после революции 1905 г.
появились, возобновились или вновь сорганизовались в
Латвии с целью подавления и уничтожения революцион¬
ных органов власти латышского трудового народа — Рас¬
порядительных комитетов 1905 г. и Советов рабочих, без¬
земельных и стрелковых депутатов 1917 г.
Мы отменяем все законы, распоряжения и учреждения,
навязанные латышскому трудовому народу как феодаль¬
ным немецким дворянством, так и царским истинно-рус¬
ским самодержавием, как германским империализмом,
так и русской буржуазией.
Все эти органы старой власти заменяет диктатура
пролетариата — Советская власть вооруженных рабочих.
Именем этой диктатуры мы объявляем в Латвии сво¬
боду Советской власти и закон пролетарской рево¬
люции.
Едва успел в декабре месяце 1917 г. Второй съезд
делегатов рабочих, безземельных и стрелковых Советов
22

выработать план нового социалистического строительства
в еще уцелевшей части Латвии, как она, подобно Курлян¬
дии и красной Риге, была наводнена армией германского
хищника — империализма, который при помощи банд
прибалтийских немецких юнкеров и шаек латышских се¬
рых баронов и националистической буржуазии снова ист¬
реблял и заковывал в цепи латышский пролетариат.
Но пролетариат Латвии не сдался. В подполье он продол¬
жал свою революционную деятельность как в своих соб¬
ственных рядах, так и в рядах присланных сюда братьев
рабочих, одетых в солдатские шинели. Он открыто борол¬
ся в первых рядах коммунистов России, как на внешних,
так и на внутренних фронтах против объединенных бело¬
гвардейских банд всего мира. Ныне германский империа¬
лизм лежит поверженным в прах, и над его развалинами
реют уже первые красные социалистические знамена.
Но германская революция еще не одержала окончатель¬
ной победы. По всей Европе разливается волна опьянен¬
ного победою англо-французско-американского империа¬
лизма, который стремится потопить в крови пролетариата
всемирную революцию, и поэтому считает одним из своих
злейших врагов латышский трудовой народ, который уже
13 лет борется в авангарде европейской революции. И по¬
этому так твердо уповают на помощь этого империализма
изменническая и смешиотрусливая латышская буржуазия
и ее еще более трусливые друзья, социал-дурачки.
Но латышский пролетариат, невзирая ни на какие
угрозы империализма, смело и гордо подымает голову и
восстанавливает и вновь учреждает свои Советы по всей
Латвии, как в городах, так и в деревне. Он устраняет од¬
но препятствие за другим, он привлекает на свою сторо¬
ну одни, одураченные немецкими баронами, оккупацион¬
ные полки и отстраняет вооруженною рукой другие.
И, призывая на помощь своих трудовых братьев в шине¬
лях — стрелков и их интернациональных боевых товари¬
щей из Красной Армии, — он поднимает Советскую
власть в объединенной Латвии.
Это правительство Советов рабочих, безземельных и
стрелковых депутатов Латвии, имеющее постоянное пре¬
бывание в городе Риге, сим объявляет:
1) Все буржуазные правительства Латвии низложены,
и вся власть, как в центре, так и на местах, переходит в
руки Советов рабочих, безземельных и стрелковых депу¬
татов на основах решений II съезда Советов в Вольмаре.
23

2) Вооруженный трудовой народ низвергает все преж¬
ние правительственные учреждения и уничтожает на ме¬
сте всякого члена или защитника этих учрежде¬
ний, кто не сдастся добровольно или не откажется от сво¬
ей роли.
3) Право частной собственности на землю и на инвен¬
тарь имений отменяется, и, в первую очередь, в ведение
Советов переходят немедленно и без всякого выкупа все
помещичьи, казенные и церковные земли с их инвен¬
тарем.
4) Право частной собственности на остальные средства
производства, как и на торговые предприятия, средства
сообщения, банки и т. д., должно быть шаг за шагом
уничтожено, причем все они в этих целях немедленно
подчиняются строгому рабочему контролю.
5) Воспрещается какого бы то ни было рода отчужде¬
ние своего права собственности или других прав на дома
в городах.
6) Немедленно вводится 8-часовой рабочий день, без
сверхурочных часов для всех рабочих, и в силу вступают
все декреты Российской Социалистической Федера¬
тивной Советской Республики об обеспечении рабочего
класса.
7) Объявляется беспощадная борьба против спекуля¬
ции и передача в распоряжение и распределение совет¬
ских учреждений всех находящихся налицо продоволь¬
ственных запасов, а равно немедленная организация до¬
ставки недостающих продуктов.
8) Немедленно должно быть приступлено к восстанов¬
лению уничтоженных и эвакуированных экономических
предприятий, как и к организации необходимых для ком¬
мунистической Латвии работ.
Мы вполне сознаем, что переход к социализму — не
дело одного дня, но мы решительно вступаем на путь к
социализму. На развалинах разоренной империализмом
Латвии мы немедленно начнем строить новый социали¬
стический Дворец труда. С оружием в руках мы будем
бороться против наших иноземных социал-предателей,
которые не только у нас в Латвии, но даже в Германии
«не находят, что социализировать», и которые поэтому
призывают пролетариат притти на помощь буржуазии для
сооружения новой крепости капитализма.
Мы сознаем, что на этом трудном пути и в этой тяже¬
лой борьбе мы не одни. За нами стоит Российская Социа¬
листическая Федеративная Советская Республика, с кото¬
24

рой и впредь мы останемся тесно связанными не только
внешними узами. И за нами стоит коммунистическая ре¬
волюция, которая не только в Германии, но и в остальной
Европе в самом скором времени приведет к всеобщему
союзу социалистических советских республик, составной
частью которого будем и мы.
Мы решительно отвергаем всякое вмешательство в
пользу наших феодально-буржуазных противников, если
бы даже этим вмешательством нам грозило правительство,
называющее себя «социалистическим», но мы взываем о
помощи и ждем ее от истинно революционного пролета¬
риата всего мира, в особенности же от Российской Социа¬
листической Федеративной Советской Республики.
Мы знаем, что только труд составляет гордость Лат¬
вии. Ибо у нас нет других, ни явных, ни скрытых в нед¬
рах земли богатств.
Один за всех и все за одного!
Этот коммунистический принцип да будет положен в
основу пролетарской конституции трудового народа Лат¬
вии. Пусть знают все, что трудящийся народ Латвии по¬
давит и раздробит железной рукой всякого, кто поднимет
руку против пролетарского строя, основанного на этом
коммунистическом принципе.
От берегов Рейна до Владивостока, от Черного моря
до Архангельска бушует сейчас гражданская война. Она
уже прорывается сквозь валы и заграждения, возведен¬
ные победителями-империалистами. Во Франции, Англии,
Италии уже слышатся первые голоса пролетарской рево¬
люции.
Скорая победа Советской власти и возможно прочное
укрепление ее в Латвии будет верным средством бросить
пылающий факел в революционный пороховой погреб на¬
ших врагов.
К оружию!
Да здравствует Советская Республика Латвии!
Да здравствует всемирная революция!
От имени Советского правительства Советов рабочих,
безземельных и стрелковых депутатов Латвии
Подписи: Председатель П. Стучка
Товарищи председателя: Ю. Данишевский,
И. Ленцман
17 декабря 1918 г.
25

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ВЦИК
О ПРИЗНАНИИ НЕЗАВИСИМОСТИ
СОВЕТСКИХ РЕСПУБЛИК ЭСТЛЯНДИИ,
ЛИТВЫ И ЛАТВИИ
23 декабря 1918 г.
Центральный Исполнительный Комитет, заслушав до¬
клад народного комиссара по делам национальностей,
приветствует народы Эстляндии, Литвы, Латвии и Украи¬
ны с идущим вперед освобождением от ига иностранных
завоеваний.
Исходя из принципа полного и действительного само¬
определения трудовых масс угнетенных национальностей,
который попирают империалисты всех стран, Централь¬
ный Исполнительный Комитет подтверждает постановле¬
ние Совета Народных Комиссаров о признании [Россий¬
ской] Социалистической Федеративной Советской Респуб¬
ликой независимости советских республик Эстляндии,
Латвии и Литвы.
Перед лицом созданных революционной борьбой про¬
летарских и крестьянских масс советских республик Эст¬
ляндии, Латвии и Литвы Центральный Исполнительный
Комитет вновь подтверждает, что факт бывшей принад¬
лежности этих стран к старой царской империи не нала¬
гает на них никаких обязательств, и в то же время Цент¬
ральный Исполнительный Комитет выражает твердую
уверенность, что только ныне, на почве признания полной
свободы самоопределения и перехода власти в руки ра¬
бочего класса, создается свободный, добровольный и неру¬
шимый союз трудящихся всех наций, населяющих терри¬
торию бывшей Российской империи.
Центральный Исполнительный Комитет свидетельст¬
вует готовность Российской Социалистической Федератив¬
ной Советской Республики оказать всю необходимую по¬
мощь и поддержку трудовым классам Эстляндии, Латвии,
Литвы и Украины в их борьбе против строя эксплуата¬
ции и угнетения и в защите их свободы и независимости
от попыток иностранных завоеваний.
Председатель
Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета
Свердлов
Председатель Совета Народных Комиссаров
В. Ульянов (Ленин)
Секретарь
Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета
В. Аванесов
26

ДЕКЛАРАЦИЯ I ВСЕБЕЛОРУССКОГО СЪЕЗДА СОВЕТОВ
ОБ УСТАНОВЛЕНИИ ФЕДЕРАТИВНОЙ СВЯЗИ
МЕЖДУ СОВЕТСКОЙ БЕЛОРУССИЕЙ И РСФСР
2 февраля 1919 г.
Рабочие, крестьяне, батраки и все трудящиеся Бело¬
руссии, сбросив с себя господство белорусских помещиков
и кулаков, буржуазной Белорусской Рады, устами своей
руководительницы — белорусской Коммунистической пар¬
тии — провозгласили социалистическую Советскую рес¬
публику, чтобы выявить перед всем миром непреклонную
волю рабоче-крестьянской Белоруссии, направленную па
окончательное уничтожение господства капитала и для
установления социалистического строя. Рабочие и кре¬
стьяне Белоруссии в то же время сознают, что они явля¬
ются одним из отрядов великопролетарской армии, что без
тесного союза с рабочими и крестьянами всех советских
стран им не закончить строительства новой, свободной
жизни, не завершить начатых социалистических преобра¬
зований. Самоопределившаяся на развалинах крепостни¬
ческой царской России Советская Белоруссия признает
необходимость установления тесных экономических и по¬
литических связей со своим старшим братом — Россий¬
ской Советской Республикой, оказавшей Белорусской
Республике существенную помощь при восстановлении ее
разрушенного хозяйства. Основываясь на этой воле мил¬
лионов белорусских тружеников, I Всебелорусский съезд
Советов свободно постановляет: Начать переговоры с Рос¬
сийской Советской Республикой по установлению федера¬
тивной связи между ней и Советской Белоруссией и из¬
брать для этой цели комиссию, ответственную перед вы¬
деленным съездом органом власти. Учитывая вместе с тем
тесную связь и зависимость, существующую между рабо¬
чими и крестьянами всех частей бывшей Российской им¬
перии, съезд полагает, что только свободный доброволь¬
ный союз трудящихся всех ныне независимых советских
республик обеспечит торжество рабочих и крестьян в
борьбе со всем остальным капиталистическим миром. По¬
этому съезд обращается ко всем братским независимым
социалистическим республикам с предложением последо¬
вать примеру рабочих и крестьян Белоруссии, приступить
к переговорам об установлении федеративной связи меж¬
ду Советской Россией и между собой. Только соединив¬
шись и сплотившись в одну трудовую семью, рабочие и
крестьяне всех стран, где победила пролетарская револю¬
27

ция, сумеют пронести социалистическое знамя через всю
Европу и сольются в едином советском союзе с рабочими
и крестьянами — тружениками всего мира.
ИЗ ЧЕРНОВОГО НАБРОСКА ПРОЕКТА ПРОГРАММЫ РКП (б),
НАПИСАННОГО В. И. ЛЕНИНЫМ
Ранее 23 февраля 1919 г.
...В национальном вопросе политика РКП, в отличие
от буржуазно-демократического провозглашения равен¬
ства наций, неосуществимого при империализме, состоит
в неуклонном проведении сближения и слияния пролета¬
риев и трудящихся масс всех наций в их революционной
борьбе за свержение буржуазии. Недоверие к великорос¬
сам, унаследованное от эпохи царского и буржуазного
великорусского империализма, быстро исчезает у трудя¬
щихся масс наций, входивших в состав Российской импе¬
рии, исчезает под влиянием знакомства с Советской Рос¬
сией, но это недоверие не у всех наций и не у всех слоев
трудящейся массы исчезло совершенно. Поэтому необхо¬
дима особая осторожность в отношении к национальному
чувству, заботливое проведение равенства и свободы отде¬
ления наций на деле, чтобы отнять почву у этого недове¬
рия и добиться добровольного теснейшего союза Совет¬
ских республик всех наций. Помощь нациям отсталым и
слабым необходимо усилить содействием самостоятельной
организации и просвещению рабочих и крестьян каждой
нации в борьбе с средневековым и с буржуазным гнетом,
равно содействием развитию языка и литературы угне¬
тенных доселе или бывших неравноправными наций...
В. И. Ленин. ПСС, т. 38, с. 94—95.
ИЗ ПРОГРАММЫ
РОССИЙСКОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ (большевиков),
ПРИНЯТОЙ НА VIII СЪЕЗДЕ РКП(б)
22 марта 1919 г.
В области национальных отношений
9. В национальном вопросе РКП руководствуется сле¬
дующими положениями:
1) Во главу угла ставится политика сближения проле¬
тариев и полупролетариев разных национальностей для
совместной революционной борьбы за свержение помещи¬
ков и буржуазии.
28

2) В целях преодоления недоверия со стороны трудя¬
щихся масс угнетенных стран к пролетариату государств,
угнетавших эти страны, необходимо уничтожение всех и
всяких привилегий какой бы то ни было национальной
группы, полное равноправие наций, признание за коло¬
ниями и неравноправными нациями права на государ¬
ственное отделение.
3) В тех же целях, как одну из переходных форм на
пути к полному единству, партия выставляет федератив¬
ное объединение государств, организованных по совет¬
скому типу.
4) В вопросе о том, кто является носителем воли на¬
ции к отделению, РКП стоит на исторически-классовой
точке зрения, считаясь с тем, на какой ступени ее исто¬
рического развития стоит данная нация: на пути от сред¬
невековья к буржуазной демократии или от буржуазной
демократии к советской или пролетарской демократии
и т. п.
Во всяком случае, со стороны пролетариата тех наций,
которые являлись нациями угнетающими, необходима
особая осторожность и особое внимание к пережиткам на¬
циональных чувств у трудящихся масс наций угнетенных
или неполноправных. Только при такой политике возмож¬
но создание условий для действительно прочного, добро¬
вольного единства национально разнородных элементов
международного пролетариата, как то показал опыт объ¬
единения ряда национальных советских республик вокруг
Советской России.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ ВЦИК
О ВОЕННОМ СОЮЗЕ СОВЕТСКИХ РЕСПУБЛИК
РОССИИ, УКРАИНЫ, ЛАТВИИ, ЛИТВЫ И БЕЛОРУССИИ
1 июня 1919 г.
Советские социалистические республики, созданные
трудящимися массами на территории России, Украины,
Латвии, Литвы и Белоруссии, неоднократно и во всеуслы¬
шание заявляли о своей готовности вступить в мирные
переговоры с целью прекратить навязанную им войну.
Охваченные безумной надеждой — покорить себе весь
мир, стремящиеся к ничем не ограниченной,эксплуатации
богатств этих стран, ополчившиеся против мирового дви¬
жения трудящихся, силы международного империализма
прошли мимо мирных предложений трудящихся масс
России, Украины, Латвии, Литвы и Белоруссии и напря¬
29

гают ныне все свои усилия к подавлению Советской вла¬
сти всюду, где она создана массовым революционным дви¬
жением рабочих и крестьян. Мобилизовав против Совет¬
ской власти все силы монархической и капиталистической
контрреволюции, мировой капитал стремится общим на¬
ступлением на всех фронтах задушить власть рабочих и
крестьян. Отпор этой попытке вновь ввергнуть в рабство
десятки миллионов русских, украинских, латышских, ли¬
товских, белорусских и крымских рабочих и крестьян тре¬
бует от них теснейшего объединения боевых сил, центра¬
лизации и руководства в тяжелой борьбе на жизнь и на
смерть. Военный союз всех упомянутых советских социа¬
листических республик должен быть первым ответом на
наступление общих врагов. Поэтому, стоя вполне на почве
признания независимости, свободы и самоопределения
трудящихся масс Украины, Латвии, Литвы, Белоруссии и
Крыма и исходя как из резолюции Украинского Цент¬
рального Исполнительного Комитета, принятой на заседа¬
нии 18 мая 1919 г., так и предложения советских прави¬
тельств Латвии, Литвы и Белоруссии — Всероссийский
Центральный Исполнительный Комитет признает необ¬
ходимым провести тесное объединение:
1) военной организации и военного командования,
2) советов народного хозяйства, 3) железнодорожного
управления и хозяйства, 4) финансов и 5) комиссариатов
труда советских социалистических республик России, Ук¬
раины, Латвии, Литвы, Белоруссии и Крыма с тем, что¬
бы руководство указанными отраслями народной жизни
было сосредоточено в руках единых коллегий.
Объединение должно быть проведено путем соглаше¬
ния с центральными исполнительными комитетами и со¬
ветами народных комиссаров указанных советских рес¬
публик.
Для осуществления указанных шагов Всероссийский
Центральный Исполнительный Комитет избирает комис¬
сию, которой поручает немедленно вступить в переговоры
с представителями соответствующих центральных испол¬
нительных комитетов и совместно с ними выработать
конкретные нормы объединения, а впредь до момента вы¬
работки окончательного объединения немедленно создать
формы совместной деятельности.
Председатель
Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета
М. Калинин
Секретарь JI. Серебряков
30

ПИСЬМО В. И. ЛЕНИНА
К ТОВАРИЩАМ КОММУНИСТАМ ТУРКЕСТАНА
Ранее 7 ноября 1919 г.
Товарищи! Позвольте мне обратиться к вам не в ка¬
честве Председателя Совнаркома и Совета Обороны, а в
качестве члена партии.
Установление правильных отношений с народами Тур¬
кестана имеет теперь для Российской Социалистической
Федеративной Советской Республики значение, без пре¬
увеличения можно сказать, гигантское, всемирно-истори¬
ческое.
Для всей Азии и для всех колоний мира, для тысяч и
миллионов людей будет иметь практическое значение от¬
ношение Советской рабоче-крестьянской республики к
слабым, доныне угнетавшимся народам.
Я очень прошу вас обратить на этот вопрос сугубое
внимание, — приложить все усилия к тому, чтобы на
примере, делом, установить товарищеские отношения к
народам Туркестана, — доказать им делами искренность
нашего желания искоренить все следы империализма ве¬
ликорусского для борьбы беззаветной с империализмом
всемирным и с британским во главе его, — с величайшим
доверием отнестись к нашей Туркестанской комиссии и
строго соблюсти ее директивы, преподанные ей, в свою
очередь, от ВЦИК именно в этом духе.
Я был бы очень благодарен, если бы мне вы ответили
на это письмо и сообщили о вашем отношении к делу.
С коммунистическим приветом
В. Ульянов (Ленин)
В. И. Ленин. ПСС, т. 39. с. 304.
ПИСЬМО ЦК РКП(б) ВСЕМ ПАРТИЙНЫМ КОМИТЕТАМ
И ПОЛИТОТДЕЛАМ О РАБОТЕ СРЕДИ НАРОДОВ ВОСТОКА
21 февраля 1920 г.
К работе среди народов Востока
Центральный Комитет считает необходимым дать пар¬
тийным комитетам и политотделам несколько общих ука¬
заний, которые дадут возможность партийным работни¬
кам ориентироваться во всех особых сложных условиях
работы среди народов Востока. Задачей коммунистической
партии повсюду, где ей приходится работать, остается в
первую очередь организация пролетариата и крестьян¬
31

ской бедноты, привлечение их в ряды партии и профес¬
сиональных союзов и в советские учреждения.
Отсталость восточных народов не только не освобож¬
дает партийных работников от этой задачи, но, наоборот,
обязывает их удвоить усилия, стремясь к тому, чтобы му¬
сульманский пролетариат и мусульманская беднота про¬
никлись коммунистической программой. Политическая и
культурная отсталость народов Востока должна отразить¬
ся лишь только на методе партийной работы. При рабо¬
те среди мусульманских народов нужно исходить из
двух основных моментов, которые играют в их жизни
большую роль: моментов религиозного и национального.
Религиозные предрассудки у них сильнее, чем у русских
и У других европейских рабочих и крестьян. Так как они
находятся еще в той стадии развития, когда гражданско-
семейный быт тесно связан с религиозными представле¬
ниями, религия у восточных народов занимает в их жизни
гораздо больше места, чем у народов экономически более
развитых. Это предписывает большую осторожность в
борьбе с религиозными предрассудками. Против них нуж¬
но бороться не прямым отрицанием религии, а ее подта¬
чиванием посредством распространения грамоты, откры¬
тия школ, клубов, читален, распространения познаний по
истории земли и человека и, главным образом, указывая
па классовый характер организации мусульманского ду¬
ховного сословия, на его эксплуататорские стремления по
отношению к бедноте.
Религиозный фанатизм среди мусульман служил пери¬
одически в руках тех или иных мусульманских госу¬
дарств, достигших известной степени военного могуще¬
ства, для облегчения их завоевательных целей. То, что
проделывал русский царизм с помощью панславянской
идеи, проделывали арабы, а позже, и отчасти теперь, ту¬
рецкие и афганистанские националисты с помощью так
называемого панисламизма. Относясь с осторожностью к
религиозным верованиям масс, надо указывать на ту экс¬
плуатацию, которую проводили господствующие мусуль¬
манские классы с помощью религии. Второй момент, ко¬
торый, в особенности за время существования Советской
власти, занял большое место в жизни мусульманских на¬
родов, — национальное движение. В нем нужно отметить
две стороны: с одной стороны, стремление каждой отдель¬
ной этнической мусульманской группы (башкиры, кирги¬
зы, калмыки и пр.) поднять свою национальную культу¬
ру, создать свою собственную литературу, свои собствен¬
32

ные школы; с другой стороны, поползновение национали¬
стов этих же групп использовать естественное стремление
масс к национальной культуре для названных политиче¬
ских целей.
Здесь нужно отметить поползновение националистиче¬
ских татарских кругов усилить еще раньше существовав¬
шую гегемонию татар, являющихся в политическом, эко¬
номическом и культурном отношении выше стоящими, чем
другие мусульманские племена, стремление укрепить
власть татарской буржуазии. Советская власть не делала
п не делает никакой разницы между мусульманским на¬
родом. Она исходит из полного равноправия всех наро¬
дов, обеспечивает им право самоопределения и старается
уничтожить всякий гнет, как экономический, так и наци¬
ональный. Коммунисты должны относиться сочувственно
к стремлению мусульманских масс, национальному само¬
определению в рамках советского строя.
Вопрос о выделении мусульманских племен в отдель¬
ные государственные советские формирования точно так
же не встречает никаких препятствий, доказательством
чего является существование туркестанской, башкирской
и др. республик. Не следует указывать, что в моменты,
переживаемые теперь рабочими и крестьянами всей Рос¬
сии без исключения, когда их власти грозит как западный
империализм, так и стремление мусульманской нацио¬
нальной буржуазии и мусульманских мулл к захвату вла¬
сти, — спасение мусульманских трудящихся масс заклю¬
чается в самом тесном союзе с Советской Россией. От¬
дельные мусульманские советские республики не могут
существовать без тесного военного и экономического объ¬
единения с Российской Федеративной Советской Респуб¬
ликой. Следует указывать на пример Украины, объеди¬
нившей с Россией свой военный комиссариат, свои желез¬
ные дороги, почту и телеграф, Совет народного хозяйства
и т. д. и сохранявшей отдельными комиссариаты просве¬
щения, юстиции, внутренних дел и земледелия.
Необходимость этого объединения и вытекающей из
него федеративной связи диктуется еще тем обстоятель¬
ством, что в мусульманских республиках, существующих
(башкирская и татарская и др.), вкраплены сотни тысяч
российских крестьян и рабочих, и что их полное отделе¬
ние от России может повлечь только к внутренней нацио¬
нальной борьбе самих этих республик. Что касается пар¬
тийной работы в мусульманских республиках, она ведет¬
ся партийными организациями, существующими на пра¬
3 Союз нерушимый
33

вах краевых, областных комитетов, прххчем в их органи¬
зации не делается никакой разницы между мусульманами
и русскими. В организациях создаются национальные сек¬
ции для агитации и пропаганды среди национальных
меньшинств. Если по своему большинству коммунистиче¬
ская партия данной республики является русской, создает¬
ся соответственная секция для башкир, татар и проч. Ес¬
ли, наоборот, по своему большинству организация мусуль¬
манская, то создается соответственная секция для рабо¬
ты среди русских. Будучи проникнута сочувственным от¬
ношением к развитию национальной культуры и к прин-
пицу самоопределения, партийная работа должна носить
отчетливо интернационалистический характер, должна
поддерживать необходимость тесного союза мусульман¬
ских трудящихся масс с Советской Россией не как с ве¬
ликим государством, которое силой забрало эти массы под
свою власть, а как с единственной их опорой еще на дол¬
гое время в борьбе за их освобождение.
Центральный Комитет
Российской Коммунистической партии
РАДИОГРАММА
ВРЕМЕННОГО ВОЕННО-РЕВОЛЮЦИОННОГО КОМИТЕТА
АЗЕРБАЙДЖАНСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ СОВЕТСКОЙ
РЕСПУБЛИКИ
В. И. ЛЕНИНУ С ПРОСЬБОЙ ОБ ОКАЗАНИИ
ВОЕННОЙ ПОМОЩИ
29 апреля 1920 г. *
Всем, всем, всем! Москва, Ленину.
Временный военно-революционный комитет Азербайд¬
жанской Советской Независимой Республики, ставший у
власти по воле революционного пролетариата Баку и тру¬
дового крестьянства Азербайджана, объявляя старое мус-
саватское правительство изменниками народа и врагами
независимости страны, порывает всякие сношения с Ан¬
тантой и с другими врагами Советской России. Не имея
возможности собственными силами удержать натиск со¬
единенных банд внешней и внутренней контрреволюции,
* Дата опубликования.
34

Военно-революционный комитет предлагает правительству
Российской Советской Республики вступить в братский
союз для борьбы с мировым империализмом. Просим не¬
медленно оказать реальную помощь путем присылки от¬
рядов Красной Армии.
Военно-революционный комитет
Азербайджанской Республики:
Нариман Нариманов, Мирза Давуд Гусейнов,
Гамид Султанов, Алимов и Али-Гейдар Караев,
Мусабеков
ТЕЛЕГРАММА В. И. ЛЕНИНА
СОВЕТСКОМУ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМУ ПРАВИТЕЛЬСТВУ
АЗЕРБАЙДЖАНА
Баку 5 мая 1920 г.
Совнарком приветствует освобождение трудовых масс
независимой Азербайджанской республики и выражает
твердую уверенность, что под руководством своего Совет¬
ского правительства независимая республика Азербай¬
джана совместно с РСФСР отстоит свою свободу и незави¬
симость от заклятого врага угнетенных народов Восто¬
ка — от империализма.
Да здравствует независимая Советская республика
Азербайджана!
Да здравствуют рабочие и крестьяне Азербайджана!
Да здравствует союз рабочих и крестьян Азербайджа¬
на и России!
Председатель СНК В. Ульянов (Ленин)
В И. Ленин. ПСС, т. 41, с. 119.
ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ НАБРОСОК ТЕЗИСОВ В. И. ЛЕНИНА
НО НАЦИОНАЛЬНОМУ И КОЛОНИАЛЬНОМУ ВОПРОСАМ
5 июня 1920 г.
(Для второго съезда Коммунистического Интерна¬
ционала)
Предлагая на обсуждение товарищей нижеследующий
проект тезисов по колониальному и национальному во¬
просам для 2-го съезда Коминтерна, я просил бы всех то¬
варищей, в частности же товарищей, осведомленных кон¬
кретно по тому или иному из этих сложнейших вопросов,
3*
35

дать свой отзыв или исправление или дополнение или
конкретное пояснение в самой краткой (не более 2—
3 страничек) форме, в особенности по следующим пунк¬
там:
Австрийский опыт.
Польско-еврейский и украинский опыт.
Эльзас-Лотарингия и Бельгия.
Ирландия.
Датско-германские отношения. Итало-француз-
ские и итало-славянские.
Балканский опыт.
Восточные народы.
Борьба с панисламизмом.
Отношения на Кавказе.
Башкирская и Татарская республики.
Киргизистан.
Туркестан, его опыт.
Негры в Америке.
Колонии.
Китай—Корея—Япония.
5. VI. 1920. Н. Ленин
1. Буржуазной демократии, по самой природе ее, свой¬
ственна абстрактная или формальная постановка вопроса
о равенстве вообще, в том числе о равенстве националь¬
ном. Под видом равенства человеческой личности вообще
буржуазная демократия провозглашает формальное или
юридическое равенство собственника и пролетария, эксп¬
луататора и эксплуатируемого, вводя тем в величайший
обман угнетенные классы. Идея равенства, сама являю¬
щаяся отражением отношений товарного производства,
превращается буржуазией в орудие борьбы против унич¬
тожения классов, под предлогом будто бы абсолютного ра¬
венства человеческих личностей. Действительный смысл
требования равенства состоит лишь в требовании уничто¬
жения классов.
2. Сообразно основной своей задаче борьбы против бур¬
жуазной демократии и разоблачения лжи и лицемерия ее,
коммунистическая партия, как сознательная выразитель¬
ница борьбы пролетариата за свержение ига буржуазии,
должна и в национальном вопросе во главу угла ставить
не абстрактные и не формальные принципы, а, во-первых,
точный учет исторически-конкретной и прежде всего эко¬
номической обстановки; во-вторых, отчетливое выделение
интересов угнетенных классов, трудящихся, эксплуатируе¬
36

мых, из общего понятия народных интересов вообще,
означающего интересы господствующего класса; в-треть¬
их, такое же отчетливое разделение наций угнетенных, за¬
висимых, неравноправных от наций угнетающих, эксплуа¬
таторских, полноправных, в противовес буржуазно-демо¬
кратической лжи, которая затушевывает свойственное
эпохе финансового капитала и империализма колониаль¬
ное и финансовое порабощение громадного большинства
населения земли ничтожным меньшинством богатейших
передовых капиталистических стран.
3. Империалистическая война 1914—1918 годов с осо¬
бенной ясностью вскрыла перед всеми нациями и перед
угнетенными классами всего мира лживость буржуазно¬
демократических фраз, показав на деле, что Версальский
договор пресловутых «западных демократий» есть еще бо¬
лее зверское и подлое насилие над слабыми нациями, чем
Брест-Литовский договор германских юнкеров и кайзера.
Лига наций и вся послевоенная политика Антанты еще
более ясно и резко вскрывает эту правду, усиливая повсю¬
ду революционную борьбу как пролетариата передовых
стран, так и всех трудящихся масс колониальных и зави¬
симых стран, ускоряя крах мещански-национальных ил¬
люзий насчет возможности мирного сожительства и равен¬
ства наций при капитализме.
4. Из вышеизложенных основных положений вытекает,
что во главу угла всей политики Коминтерна по нацио¬
нальному и колониальному вопросу должно быть положе¬
но сближение пролетариев и трудящихся масс всех наций
и стран для совместной революционной борьбы за сверже¬
ние помещиков и буржуазии. Ибо только такое сближение
гарантирует победу над капитализмом, без которой невоз¬
можно уничтожение национального гнета и неравно¬
правия.
5. Мировая политическая обстановка поставила теперь
на очередь дня диктатуру пролетариата, и все события
мировой политики сосредоточиваются неизбежно вокруг
одного центрального пункта, именно: борьбы всемирной
буржуазии против Советской Российской республики, ко¬
торая группирует вокруг себя неминуемо, с одной сторо¬
ны, советские движения передовых рабочих всех стран, с
другой стороны, все национально-освободительные движе¬
ния колоний и угнетенных народностей, убеждающихся
на горьком опыте, что им нет спасения, кроме как в побе¬
де Советской власти над всемирным империализмом.
6. Следовательно, нельзя ограничиваться в настоящее
37

время голым признанием или провозглашением сближения
трудящихся разных наций, а необходимо вести политику
осуществления самого тесного союза всех национально- и
колониально-освободительных движений с Советской Рос¬
сией, определяя формы этого союза сообразно степени раз¬
вития коммунистического движения среди пролетариата
каждой страны или буржуазно-демократического освобо¬
дительного движения рабочих и крестьян в отсталых стра¬
нах или среди отсталых национальностей.
7. Федерация является переходной формой к полному
единству трудящихся разных наций. Федерация уже на
практике обнаружила свою целесообразность как в отно¬
шениях РСФСР к другим советским республикам (венгер¬
ской, финской, латвийской в прошлом, азербайджан¬
ской, украинской в настоящем), так и внутри РСФСР по
отношению к национальностям, не имевшим раньше ни
государственного существования, ни автономии (напри¬
мер, Башкирская и Татарская автономные республики в
РСФСР, созданные в 1919 и 1920 годах).
8. Задача Коминтерна состоит в этом отношении как в
дальнейшем развитии, так и в изучении и проверке опы¬
том этих новых, на базе советского строя и советского
движения возникающих, федераций. Признавая федера¬
цию переходной формой к полному единству, необходи¬
мо стремиться к более и более тесному федеративному
союзу, имея в виду, во-первых, невозможность отстоять
существование советских республик, окруженных несрав¬
ненно более могущественными в военном отношении им¬
периалистскими державами всего мира, без теснейшего
союза советских республик; во-вторых, необходимость те¬
сного экономического союза советских республик, без че¬
го неосуществимо восстановление разрушенных империа¬
лизмом производительных сил и обеспечение благосостоя¬
ния трудящихся; в-третьих, тенденцию к созданию едино¬
го, по общему плану регулируемого пролетариатом всех
наций, всемирного хозяйства как целого, каковая тенден¬
ция вполне явственно обнаружена уже при капитализме
и безусловно подлежит дальнейшему развитию и полно¬
му завершению при социализме.
9. В области внутригосударственных отношений на¬
циональная политика Коминтерна не может ограничиться
тем голым, формальным, чисто декларативным и практи¬
чески ни к чему не обязывающим признанием равнопра¬
вия наций, которым ограничиваются буржуазные демо¬
краты — все равно, признающие ли себя откровенно та¬
38

ковыми или прикрывающиеся названием социалистов, ка¬
ковы социалисты II Интернационала.
Не только во всей пропаганде и агитации коммуни¬
стических партий — и с парламентской трибуны и вне
ее — должны быть неуклонно разоблачаемы постоянные
нарушения равноправия наций и гарантий прав нацио¬
нальных меньшинств во всех капиталистических государ¬
ствах, вопреки их «демократическим» конституциям, но
необходимо также, во-первых, постоянное разъяснение,
что только советский строй в состоянии дать на деле рав¬
ноправие наций, объединяя сначала пролетариев, затем
всю массу трудящихся в борьбе с буржуазией; во-вторых,
необходима прямая помощь всех коммунистических пар¬
тий революционным движениям в зависимых или нерав¬
ноправных нациях (например, в Ирландии, среди негров
Америки и т. п.) ив колониях.
Без этого последнего, особенно важного, условия борь¬
бы против угнетения зависимых наций и колоний, а рав¬
но признание их права на государственное отделение ос¬
таются лживой вывеской, как это мы видим у партий
II Интернационала.
10. Признание интернационализма на словах и подме¬
на его на деле, во всей пропаганде, агитации и практи¬
ческой работе, мещанским национализмом и пацифизмом
составляет самое обычное явление не только среди пар¬
тий II Интернационала, но и тех, кои вышли из этого Ин¬
тернационала, и даже нередко среди тех, кои называют
себя теперь коммунистическими. Борьба с этим злом, с
наиболее закоренелыми мелкобуржуазными-национальны-
мн предрассудками, тем более выдвигается на первый
план, чем злободневнее становится задача превращения
диктатуры пролетариата из национальной (т. е. суще¬
ствующей в одной стране и неспособной определять все¬
мирную политику) в интернациональную (т. е. диктатуру
пролетариата по крайней мере нескольких передовых
стран, способную иметь решающее влияние на всю миро¬
вую политику). Мелкобуржуазный национализм объяв¬
ляет интернационализмом признание равноправия наций
и только, сохраняя (не говоря уже о чисто словесном ха¬
рактере такого признания) неприкосновенным националь¬
ный эгоизм, между тем как пролетарский интернациона¬
лизм требует, во-первых, подчинения интересов пролетар¬
ской борьбы в одной стране интересам этой борьбы во
всемирном масштабе; во-вторых, требует способности и
готовности со стороны нации, осуществляющей победу
39

над буржуазией, идти на величайшие национальные жерт¬
вы ради свержения международного капитала.
Таким образом в государствах, уже вполне капитали¬
стических, имеющих рабочие партии, действительно яв¬
ляющиеся авангардом пролетариата, борьба с оппортуни¬
стическими и мещански-пацифистскими извращениями
понятия и политики интернационализма является первой
и важнейшей задачей.
11. По отношению к государствам и нациям более от¬
сталым, с преобладанием феодальных или патриархаль¬
ных и патриархально-крестьянских отношений, надо в
особенности иметь в виду:
Бо-1-х, необходимость помощи всех коммунистических
партий буржуазно-демократическому освободительному
движению в этих странах; в первую голову обязанность
оказывать самую активную помощь ложится на рабочих
той страны, от которой отсталая нация зависит в колони¬
альном или финансовом отношениях;
во-2-х, необходимость борьбы с духовенством и прочи¬
ми реакционными и средневековыми элементами, имею¬
щими влияние в отсталых странах;
в-3-х, необходимость борьбы с панисламизмом и подоб¬
ными течениями, пытающимися соединить освободитель¬
ное движение против европейского и американского им¬
периализма с укреплением позиции ханов, помещиков,
мулл и т. п.; *
в-4-х, необходимость поддерживать специально кре¬
стьянское движение в отсталых странах против помещи¬
ков, против крупного землевладения, против всяких про¬
явлений или остаткоз феодализма, и стараться придать
крестьянскому движению наиболее революционный ха¬
рактер, осуществляя возможно более тесный союз запад¬
ноевропейского коммунистического пролетариата с рево¬
люционным движением крестьян на востоке, в колониях
и отсталых странах вообще; в особенности необходимо
направить все усилия, чтобы приложить основные начала
советского строя к странам с господством докапиталисти¬
ческих отношений, путем создания «Советов трудящихся»
и т. п.;
в-5-х, необходимость решительной борьбы с перекра¬
шиванием буржуазно-демократических освободительных
течений в отсталых странах в цвет коммунизма; Комму-
* В корректурном оттиске против 2-го и 3-го пунктов В. И. Ле¬
нин поставил фигурную скобку и написал: «2 и 3 соединить».
(Ред.),
40

нистический Интернационал должен поддерживать бур¬
жуазно-демократические национальные движения в ко¬
лониях и отсталых странах лишь на том условии, чтобы
элементы будущих пролетарских партий, коммунистиче¬
ских не только по названию, во всех отсталых странах бы¬
ли группируемы и воспитываемы в сознании своих осо¬
бых задач, задач борьбы с буржуазно-демократическими
движениями внутри их нации; Коммунистический Ин¬
тернационал должен идти во временном союзе с буржуа¬
зной демократией колоний и отсталых стран, но не сли¬
ваться с ней и безусловно охранять самостоятельность
пролетарского движения даже в самой зачаточной его
форме;
в-6-х, необходимость неуклонного разъяснения и ра¬
зоблачения перед самыми широкими трудящимися масса¬
ми всех, особенно же отсталых, стран того обмана, кото¬
рый систематически проводят империалистские державы,
под видом создания политически независимых государств
создающие вполне зависимые от них в экономическом, фи¬
нансовом, военном отношениях государства; в современ¬
ной международной обстановке кроме союза советских
республик нет спасения зависимым и слабым нациям.
12. Вековое угнетение колониальных и слабых народ¬
ностей империалистическими державами оставило в тру¬
дящихся массах угнетенных стран не только озлобление,
но и недоверие к угнетающим нациям вообще, в том чи¬
сле и к пролетариату этих наций. Подлое предательство
социализма большинством официальных вождей этого про¬
летариата в 1914—1919 годах, когда «защитой отечества»
социал-шовинистски прикрывалась защита «права»
«своей» буржуазии на угнетение колоний и ограбление
финансово-зависимых стран, не могло не усилить этого,
вполне законного, недоверия. С другой стороны, чем более
отсталой является страна, тем сильнее в ней мелкое зем¬
ледельческое производство, патриархальность и захолуст-
ность, неминуемо ведущие к особой силе и устойчивости
самых глубоких из мелкобуржуазных предрассудков,
именно: предрассудков национального эгоизма, националь¬
ной ограниченности. Так как эти предрассудки могут ис¬
чезнуть лишь после исчезновения империализма и капита¬
лизма в передовых странах и после радикального измене¬
ния всей основы экономической жизни отсталых стран, то
вымирание этих предрассудков не может не быть очень
медленным. Отсюда обязательность для сознательного ком¬
мунистического пролетариата всех стран относиться с осо¬
41

бенной осторожностью и с особым вниманием к пережит¬
кам национальных чувств в наиболее долго угнетавшихся
странах и народностях, равным образом обязательность
идти на известные уступки в целях более быстрого изжи¬
вания указанного недоверия и указанных предрассудков.
Без добровольного стремления к союзу и единству со сто¬
роны пролетариата, а затем и всех трудящихся масс всех
стран и наций всего мира, дело победы над капитализмом
зге может быть успешно завершено.
В, И. Ленин. ПСС, т. 41. с. 161 — 168.
ОБРАЩЕНИЕ КИРГИЗСКОЙ (КАЗАХСКОЙ) АССР
КО ВСЕМ АВТОНОМНЫМ РЕСПУБЛИКАМ
И ОБЛАСТЯМ РСФСР
Не ранее 4 — не позднее 12 октября 1920 г. *
Товарищи пролетарии и все трудящиеся!
Кровавая бойня 1914—1918 гг. с особенной ясностью
вскрыла перед всеми угнетенными нациями всего мира
всю лживость буржуазных и соглашательских речей о
«праве наций на самоопределение». Она показала на де¬
ле, что Версальский договор есть подлое и зверское наси¬
лие над слабыми нациями. Вся последующая политика
Антанты еще более ясно и резко вскрывает эту истину,
усиливая повсюду революционную борьбу пролетариата
и трудящихся масс колониальных стран, ускоряя крах на¬
циональных иллюзий насчет возможности мирного сожи¬
тельства и равенства наций при капитализме.
Эту непреложную истину постиг и киргизский народ.
Вековое угнетение русскими царями и купцами поселило
в трудящихся массах Киргизии не только озлобление, но
и недоверие ко всему русскому.
Русский пролетариат, стремясь к интернациональному
объединению трудящихся всего мира, начертал на своем
знамени лозунг: «право трудящихся масс наций на само¬
определение» и после Октябрьской революции облек его
в плоть и кровь.
Отныне каждая народность России, и в том числе мы,
киргизы, стряхнули с себя политический и экономический
гнет и приступили к строительству новой свободной жиз¬
ни, получили возможность приобщиться к духовной и эко¬
номической культуре.
Отныне устранены причины национальной розни, и
* Время работы съезда.
42

киргизский народ в согласии с пролетариатом России и
всех стран пойдет по пути полного культурного и эконо¬
мического освобождения.
Мы, трудящиеся Киргизии, подчеркиваем, что это эко¬
номическое и культурное освобождение не мыслится на¬
ми как обособленное и сепаратное существование. Мы со¬
знаем, что национальное и экономическое порабощение
исчезнут лишь тогда, когда исчезнет империализм во всех
странах. Исчезновение же империализма явится резуль¬
татом победы пролетариата в происходящей сейчас его
борьбе с буржуазией. Эта борьба будет идти успешнее в
той мере, в какой мы, трудящиеся Киргизии, примем в
ней участие, находясь в рядах Российской советской фе¬
дерации.
Вступив на порог новой эры нашей истории, мы, тру¬
дящиеся Киргизии, отдаем себе ясный отчет во всех про¬
исходящих событиях и заявляем: ради своего светлого
будущего, ради освобождения всех угнетенных и обездо¬
ленных киргизский народ должен вступить в почетные ря¬
ды Российской советской федерации и вместе с прочими
ее членами отдаст все свои силы для скорейшей победы
над нашим общим врагом.
Мы, киргизы, уверены, что все автономные республи¬
ки и области Российской советской федерации присоеди¬
нятся к этому нашему заявлению, так как возрождение
малых народностей мыслимо только при общей согласо¬
ванности и взаимной поддержке. Долг каждой автономной
народности встать в великой борьбе плечом к плечу с рос¬
сийским пролетариатом и общими силами добиться осво¬
бождения всех трудящихся, всех угнетенных и эксплуа¬
тируемых.
Мы убеждены, что принцип автономности не должен
делить нас на ряд мелких обособленных групп и отгоро¬
дить от общепролетарского движения, ибо только при
полной солидарности, при полном военном и хозяйствен¬
ном объединении мы будем иметь залог верного и скорого
успеха в революционной борьбе, залог победы мирового
пролетариата над буржуазией.
Мы указываем и на ту особую задачу, которая вытека¬
ет из самого местоположения Киргизской республики. На¬
ходясь на окраине Азии и имея тесное соприкосновение с
народами Востока, мы, киргизы, будем проводниками ре¬
волюционного влияния России на Восток. Мы констатиру¬
ем, что революционный Восток от разрозненных действий
переходит к активной борьбе с мировыми хищниками.
43

В процессе этой борьбы идеи коммунизма проникают во
все восточные страны и зовут народы их к борьбе за свое
освобождение.
Трудовое население советской Киргизии все теснее
сплачивается вокруг красного знамени революции. Влива¬
ясь в ряды Российской советской федерации, КАССР на¬
деется сделаться революционной школой для всего Вос¬
тока. Мы в этот великий для нас момент заявляем, что
примем все меры к распространению идей коммунистиче¬
ской революции на Востоке и тем ускорим приближение
последнего часа капитализма.
Да здравствует Российская Советская Федерация!
Да здравствует ее доблестная Красная Армия!
Да здравствует российский пролетариат, поднявший
первым знамя восстания!
Да здравствует III Коммунистический Интернацио¬
нал — главный штаб мировой пролетарской революции!
ПИСЬМО В. И. ЛЕНИНА
ТОВАРИЩАМ КОММУНИСТАМ АЗЕРБАЙДЖАНА, ГРУЗИИ,
АРМЕНИИ, ДАГЕСТАНА, ГОРСКОЙ РЕСПУБЛИКИ
14 апреля 1921 г.
Горячо приветствуя советские республики Кавказа, я
позволю себе выразить надежду, что их тесный союз со¬
здаст образец национального мира, невиданного при бур¬
жуазии и невозможного в буржуазном строе.
Но как ни важен национальный мир между рабочими
и крестьянами национальностей Кавказа, а еще несрав¬
ненно важнее удержать и развить Советскую власть, как
переход к социализму. Задача трудная, но вполне испол¬
нимая. Всего более важно для успешного ее решения,
чтобы коммунисты Закавказья поняли своеобразие их по¬
ложения, положения их республик, в отличие от положе¬
ния и условий РСФСР, поняли необходимость не копиро¬
вать нашу тактику, а обдуманно видоизменять ее приме¬
нительно к различию конкретных условий.
Советская республика в России не имела политиче¬
ской и военной поддержки нигде. Напротив, она годы и
годы боролась против военных нашествий Антанты и ее
блокады.
Советские республики Кавказа имели политическую и
в небольшой мере военную поддержку от РСФСР. Это од¬
но коренное отличие.
44

Второе: от Антанты не приходится сейчас бояться на¬
шествия и военной поддержки белогвардейцев грузин¬
ских, азербайджанских, армянских, дагестанских, горских.
Антанта «обожглась» на России, и это заставит ее неко¬
торое время, вероятно, быть поосторожнее.
Третье: кавказские республики — страны еще более
крестьянские, чем Россия.
Четвертое: экономически Россия была и в значитель¬
ной степени остается отрезанной от передовых капитали¬
стических стран; Кавказ может наладить «сожительство»
и товарообмен с капиталистическим Западом быстрее и
легче.
Это не все различия. Но и указанных различий доста¬
точно, чтобы понять необходимость иной тактики.
Больше мягкости, осторожности, уступчивости по от¬
ношению к мелкой буржуазии, интеллигенции и особенно
крестьянству. Использовать экономически всячески, уси¬
ленно, спешно капиталистический Запад в политике кон¬
цессии и товарообмена с ним. Нефть, марганец, уголь
(Ткварчельские копи), медь — таков далеко не полный
перечень громадных горных богатств. Есть полная воз¬
можность политику концессий и товарообмен с заграни¬
цей развернуть широко.
Надо это сделать широко, твердо, умело, осмотритель¬
но, используя это всячески для улучшения положения ра¬
бочих и крестьян, для привлечения к строительству хо¬
зяйства интеллигенции. Всеми силами развить, используя
товарообмен с Италией, Америкой и др. странами, произ¬
водительные силы богатого края, белый уголь, орошение.
Орошение особенно важно, чтобы поднять земледелие и
скотоводство во что бы то ни стало.
Более медленный, более осторожный, более системати¬
ческий переход к социализму — вот что возможно и не¬
обходимо для республик Кавказа в отличие от РСФСР.
Вот что надо понять и уметь осуществить в отличие от
нашей тактики.
Мы пробивали первую брешь в мировом капитализме.
Брешь пробита. Мы отстояли себя в бешеной, сверхъесте¬
ственной, тяжелой и трудной, мучительно крутой войне
против белых, эсеров, меньшевиков, поддержанных всей
Антантой, ее блокадой, ее военной помощью.
Вам, товарищи коммунисты Кавказа, не надо проби¬
вать брешь, надо уметь с большей осторожностью и си¬
стематичностью создавать новое, используя выгодную для
вас международную обстановку 1921 года. И Европа и
45

весь мир в 1921 году уже не то, что в 1917
и 1918 годах.
Не копировать нашей тактики, а самостоятельно про¬
думывать причины ее своеобразия, условия и итоги ее,
применять у себя не букву, а дух, смысл, уроки опыта
1917 — 1921 годов. Экономически сразу опереться на това¬
рообмен с капиталистической заграницей, не скупиться:
пусть десятки миллионов ценнейших горных продуктов
достанутся ей.
Сразу постараться улучшить положение крестьян и на¬
чать крупные работы электрификации, орошения. Оро¬
шение больше всего нужно и больше всего пересоздаст
край, возродит его, похоронит прошлое, укрепит переход к
социализму.
Извиняюсь за небрежность этого письма, которое я
должен был набросать наскоро, чтобы отправить с тов.
Мясниковым, и шлю еще раз наилучшие приветы и поже¬
лания рабочим и крестьянам советских республик Кав¬
каза.
Н. Ленин
Москва, 14 апреля 1921 года.
В. И. Ленин. ПСС, т. 43, с. 198—200.
СОЮЗНЫЙ ДОГОВОР
ЗАКАВКАЗСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ СОВЕТСКИХ
РЕСПУБЛИК
12 марта 1922 г.
Полномочная конференция представителей социалисти¬
ческих советских республик Азербайджана, Армении и
Грузии, исходя из провозглашенного Великой пролетар¬
ской революцией права народов на самоопределение, при¬
знавая независимость и суверенность каждой из догова¬
ривающихся сторон и сознавая необходимость сплотить
свои силы в целях обороны и в интересах хозяйственного
строительства, — постановила, что отныне социалистиче¬
ские советские республики Азербайджана, Армении и
Грузии вступают между собой в тесный военный, полити¬
ческий и экономический союз на следующих основаниях:
1. Высшей властью Союза республик является Полно¬
мочная конференция представителей, избираемых в рав¬
ном числе правительствами: Азербайджана, Армении и
Г рузии.
2. Исполнительным органом Полномочной конферен¬
ции является Союзный Совет, члены которого избираются
и отзываются Конференцией.
46

3. В ведение Союзного Совета переходят военные дела,
финансы, иностранная политика, внешняя торговля, пути
сообщения, народная связь, борьба с контрреволюцией и
руководство экономической политикой на территориях до¬
говаривающихся республик.
4. Союзный Совет образуется в составе председателя н
его заместителя и членов:
а) народного комиссара по военным делам;
б) народного комиссара финансов;
в) народного комиссара по иностранным делам;
г) народного комиссара почт и телеграфа;
д) народного комиссара внешней торговли;
е) начальника управления путей сообщения;
ж) председателя Чрезвычайной комиссии по борьбе с
контрреволюцией.
Примечание 1. Соответствующие наркоматы в до¬
говаривающихся республиках упраздняются за исключе¬
нием чрезвычайных комиссий по борьбе с контрреволюци¬
ей, которые сохраняются в республиках с подчинением их
Союзной Чрезвычайной комиссии.
Примечание 2. Народные комиссары по военным
делам, финансов, почт и телеграфа имеют в до¬
говаривающихся республиках своих уполномоченных, ко¬
торые входят на правах членов в правительства этих рес¬
публик.
5. Союзный Совет по всем вопросам, входящим в круг
его ведения, издает декреты, распоряжения, инструкции и
вообще принимает все меры, необходимые для осуще¬
ствления возложенных на него задач.
6. Для объединения деятельности всех экономических
органов на территориях договаривающихся республик об¬
разуется Высший экономический совет, который действу¬
ет на правах постоянной комиссии Союзного Совета.
7. В состав Высшего экономического совета входят на
правах его председателя — председатель или заместитель
председателя Союзного Совета и на правах членов — на¬
родные комиссары по военно-морским делам, финансов,
представители экономсоветоз договаривающихся рес¬
публик, представитель Закавказского совета проф¬
союзов и представитель союзной рабоче-крестьянской ин¬
спекции.
8. Высший экономический совет устанавливает единый
хозяйственный план Союза республик, представляет его
па утверждение Союзного Совета, направляет работу эко¬
номических комиссариатов сообразно этому плану, наблю¬
47

дает за его осуществлением и устанавливает, в случае на¬
добности, изъятия из этого плана.
9. Для всех союзных ведомств и учреждений, а также
для экономсоветов договаривающихся республик поста¬
новления Высшего экономического совета безусловно обя¬
зательны.
10. В тех случаях, когда постановления Высшего эко¬
номического совета касаются необъединенных ведомств и
учреждений, Высший экономический совет проводит их
через экономсоветы соответствующих республик.
11. При Союзном Совете организуется союзная рабо¬
че-крестьянская инспекция для направления и объедине¬
ния работы республиканских наркомрабкринов (народных
комиссариатов рабоче-крестьянской инспекции) в области
вопросов союзной компетенции, а также для контроля дея¬
тельности союзных органов.
12. Союзный Совет и подчиненные ему органы во всех
своих действиях дают отчет Полномочной конференции
представителей входящих в Союз республик. Полномочная
конференция вправе приостановить или отменить всякое
постановление или решение Союзного Совета, Высшего
экономического совета и других союзных органов как по
протесту республиканских правительств, так и по своему
усмотрению.
13. Союз республик устанавливает взаимоотношения с
РСФСР на основе союзного договора.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПЛЕНУМА ЦК РКП(б)
О ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ РСФСР С НЕЗАВИСИМЫМИ
СОВЕТСКИМИ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИМИ РЕСПУБЛИКАМИ
6 октября 1922 г.
1. Признать необходимым заключение договора между
Украиной, Белоруссией, федерацией Закавказских респуб¬
лик и РСФСР об объединении их в «Союз Социалистиче¬
ских Советских Республик» с оставлением за каждой из
них права свободного выхода из состава «Союза».
2. Высшим органом «Союза» считать «Союзный ЦИК»,
составляющийся из представителей ЦИКов РСФСР, За¬
кавказской федерации, Украины и Белоруссии пропорцио¬
нально представляемого ими населения.
3. Исполнительным органом «Союзного ЦИКа» счи¬
тать «Союзный Совнарком», назначаемый «Союзным
ЦИКом».

4. Индел, Внешторг, Наркомвоен, НКПС и Потель рес¬
публик и федераций, входящих в состав «Союза», слить с
таковыми «Союза Советских Социалистических Респуб¬
лик» с тем, чтобы у соответствующих наркоматов «Союза
Республик» имелись в республиках и федерациях свои
уполномоченные с небольшим аппаратом, назначаемые
наркоматами «Союза» по соглашению с ЦИКами федера¬
ций и республик.
Примечание: Считать необходимым привлечение
представителей заинтересованных республик в соответ¬
ственные заграничные представительства НКИД и НКВТ.
5. Наркоматы финансов, продовольствия, народного хо¬
зяйства, труда и инспекции республик и федераций, вхо¬
дящих в состав «Союза Республик», равно как и цент¬
ральные органы борьбы с контрреволюцией подчинить ди¬
рективам соответствующих наркоматов и постановлениям
Совнаркома и СТО «Союза Республик».
6. Остальные наркоматы входящих в состав «Союза»
республик, как-то: юстиции, просвещения, внудел, земле¬
делия, народного здравия и социального обеспечения счи¬
тать самостоятельными.
ИЗ ИНТЕРВЬЮ В. И. ЛЕНИНА
КОРРЕСПОНДЕНТУ «ОБСЕРВЕР» И «МАНЧЕСТЕР ГАРДИАН»
М. ФАРБМАНУ
27 октября 1922 г.
...Наш опыт решения в течение пяти лет националь¬
ного вопроса в государстве, содержащем в себе такое
обилие национальностей, которое едва ли можно найти в
других странах, всецело убеждает нас в том, что един¬
ственно правильным отношением к интересам наций в по¬
добных случаях будет максимальное их удовлетворение
и создание условий, которые исключают всякую возмож¬
ность конфликтов на этой почве. Наш опыт создал в нас
непреклонное убеждение, что только громадная внима¬
тельность к интересам различных наций устраняет почву
для конфликтов, устраняет взаимное недоверие, устраня¬
ет опасение каких-нибудь интриг, создает то доверие, в
особенности рабочих и крестьян, говорящих на разных
языках, без которого ни мирные отношения между наро¬
дами, ни сколько-нибудь успешное развитие всего того,
что есть ценного в современной цивилизации, абсолютно
невозможны...
В. И. Ленин. ПСС, т. 45, с. 240.
4 Союз нерушимый
49

ИЗ РЕЗОЛЮЦИИ III СЪЕЗДА
ПРОФСОЮЗОВ АБХАЗИИ
О ТЕКУЩЕМ МОМЕНТЕ*
10 ноября 1922 г.
...Рабочие и крестьяне Абхазии полагают, что при
настоящих общеполитических и международных условиях
идея создания единого мощного Союза Советских Социа¬
листических Республик назрела и вполне осознана тру¬
дящимися Закавказья. Трудящиеся массы Закавказья
выражают твердую уверенность в том, что рабочие и
крестьяне Закавказья в кратчайший срок добьются прак¬
тического проведения в жизнь идеи создания единого
союза совреспублик, в состав которого на договорных на¬
чалах войдут: РСФСР, Украина, Белоруссия и Закавказ¬
ская Федерация.
Да здравствует Российская Федерация!
Да здравствует единый союз Советов!
Да здравствует единый мощный фронт против капи¬
тала!
«Голос Трудовой Абхазии» (Сухум-Кале),
3 декабря 1922 г.
СООБЩЕНИЕ ГАЗЕТЫ «ЗАРЯ ВОСТОКА»
О СОБРАНИИ КОМСОМОЛЬСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ
г. АХАЛЦИХА ГРУЗИНСКОЙ ССР
14 ноября 1922 г.
8 ноября в собрании членов ахалцихской городской
организации комсомола Грузии был заслушан доклад о
Союзе Советских Социалистических Республик. Собра-
пие единогласно приняло резолюцию, в которой считает
безусловно необходимым срочное проведение в жизнь
идеи о союзе советских республик с тем, чтобы навсегда
покончить с тщательно культивируемыми меньшевиками
и дашнаками национальными перегородками. (Кавроста).
«Заря Востока» (Тифлис),
14 ноября 1922 г.
* Опущена часть документа, не относящаяся к тематике
сборника.
50

ПРИВЕТСТВИЕ ЭРИВАНСКОГО ГОРОДСКОГО СОВЕТА
СОЮЗНОМУ СОВЕТУ ЗАКАВКАЗСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
30 ноября 1922 г* *
Эриванский Горсовет 2-го созыва горячо приветствует
в лице Союзного Совета живое воплощение им тесного
сотрудничества рабочих и крестьян Закавказья, вступив¬
ших на путь великого социалистического строительства.
Эриванский Горсовет выражает непоколебимую уверен¬
ность в победе объединенных в одну общую революцион¬
ную семью трудящихся Закавказья и убежден, что
путь общего строительства идет через союз советских рес¬
публик.
Да здравствует общий фронт рабочих и крестьянских
Советов Закавказья против черной националистической
реакции!
Да здравствует Закавказская Федерация!
Да здравствует Союз Советских Республик!
Председатель Горсовета Тер-Симонян
«Заря Востока» (Тифлис),
30 ноября 1922 г.
ИЗ РЕЗОЛЮЦИИ III СЪЕЗДА
СОВЕТОВ ВОЛЫНСКОЙ ГУБЕРНИИ
2 декабря 1922 г. *
1) Съезд констатирует, что продолжающийся развал
мирового капиталистического хозяйства подвергает тру¬
дящиеся массы всего мира и в первую голову — рабо¬
чий класс — неслыханным бедствиям и нищете и грозит
новой мировой войной. Буржуазия во всем мире уступа¬
ет в настоящее время власть более крупным и ничем не
прикрытым хищникам капитала для лучшей расправы
с рабочим классом.
Во всем мире буржуазия от Пуанкаре до Эберта ста¬
рается костьми и потом рабочего класса приостановить
мировую разруху и переложить на плечи рабочих все бре¬
мя империалистической войны. В связи с этим рабочий
класс с каждым днем все больше и больше становится
на классовую линию борьбы, все больше и больше выхо¬
дит из-под влияния социал-предательских партий и ста¬
новится под знамя борьбы III Коммунистического Интер¬
национала.
* Дата опубликования.
4*
51

2) Съезд отмечает рост могущества и крепости совет¬
ских республик в международном масштабе и большие до¬
стижения нашей красной дипломатии в отстаивании не¬
прикосновенности и независимости Советской Федерации
от окружающих ее буржуазных государств. Съезд горячо
приветствует рабочих и крестьян Дальневосточной Си¬
бири, освободившихся из-под гнета русских белогвардей¬
ских генералов и японских оккупантов и водрузивших в
далекой Сибири знамя Советов.
3) Съезд констатирует также большие достижения в
области укрепления аппаратов Советской власти, восста¬
новления сельского хозяйства, легкой индустрии и в свя¬
зи с этим заметное улучшение материального положения
рабочего класса и установление смычки с крестьян¬
ством.
Отмечая эти достижения, съезд считает, что дальней¬
шее продолжение работы в этих областях должно стать
очередной задачей Советской власти.
В целях достижения максимальных успехов, как в об¬
ласти хозяйственного строительства, так равно и в защите
интересов советских республик от возможных покуше¬
ний капиталистических государств, съезд считает своевре¬
менным и крайне необходимым поставить перед предстоя¬
щими съездами Советов вопрос об установлении более
тесной связи советских республик... *
ИЗ РЕЗОЛЮЦИИ КОНФЕРЕНЦИИ
БЕСПАРТИЙНЫХ РАБОЧИХ И СЛУЖАЩИХ г. МИНСКА
10 декабря 1922 г.
Заслушав доклад о задачах IV Всебелорусского съезда
Советов, общее делегатское собрание рабочих и служа¬
щих г. Минска констатирует, что, несмотря на необычай¬
но трудные условия экономического кризиса, переживае¬
мого всей Советской Федерацией, Советская Белоруссия,
благодаря дружным усилиям рабочих и крестьян и их
Рабоче-Крестьянского правительства, идет по пути вос¬
становления своего народного хозяйства, причем в силу
объективных причин возрождение сельского хозяйства
идет более быстрым темпом, нежели возрождение про¬
мышленности... *
* Опущена часть документа, не относящаяся к тематике
сборника.
52

...Принимая во внимание необходимость большого на¬
пряжения сил в Советской Белоруссии для дальнейшей
трудной работы, а также учитывая то, что развитие и
усиление всех советских республик, в том числе и Со¬
ветской Белоруссии, находится в зависимости от укреп¬
ления Советской России в международном отношении, где
Советская Россия с каждым днем приобретает все боль¬
шее значение, собрание считает, что Всебелорусский
съезд Советов должен принять решения, которые созда¬
ли бы еще более тесную связь всех советских республик,
гарантируя единство не только внутреннего хозяйствен¬
ного строительства и обороны страны, но также и един¬
ство внешней политики, сохраняя в то же время влияние
каждой советской республики на дела всего Союза Совет¬
ских Республик.
Делегатское собрание шлет свой привет IV Всебело-
русскому съезду Советов и выражает твердую уверен¬
ность в том, что рабочие — делегаты съезда вместе с
представителями крестьян и красноармейцев сумеют раз¬
решить трудные задачи, стоящие перед Советской Бело¬
руссией, в интересах всего трудового народа всех совет¬
ских республик.
ДЕКЛАРАЦИЯ ОБ ОБРАЗОВАНИИ
СОЮЗА СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК
30 декабря 1922 г.
Со времен образования советских республик государ¬
ства мира раскололись на два лагеря: лагерь капитализ¬
ма и лагерь социализма.
Там, в лагере капитализма — национальная вражда
и неравенство, колониальное рабство и шовинизм, нацио¬
нальное угнетение и погромы, империалистические звер¬
ства и войны.
Здесь, в лагере социализма — взаимное доверие и
мир, национальная свобода и равенство, мирное сожитель¬
ство и братское сотрудничество народов.
Попытки капиталистического мира на протяжении
десятков лет разрешить вопрос о национальности путем
совмещения свободного развития народов с системой
эксплуатации человека человеком оказались бесплодны¬
ми. Наоборот, клубок национальных противоречий все
более запутывается, угрожая самому существованию ка¬
53

питализма. Буржуазия оказалась бессильной наладить
сотрудничество народов.
Только в лагере Советов, только в условиях диктату¬
ры пролетариата, сплотившей вокруг себя большинство
населения, оказалось возможным уничтожить в кор¬
не национальный гнет, создать обстановку взаимного до¬
верия и заложить основы братского сотрудничества
народов.
Только благодаря этим обстоятельствам удалось со¬
ветским республикам отбить нападения империалистов
всего мира, внутренних и внешних. Только благодаря
этим обстоятельствам удалось им успешно ликвиди¬
ровать гражданскую войну, обеспечить свое существо¬
вание и приступить к мирному хозяйственному строи¬
тельству.
Но годы войны не прошли бесследно. Разоренные по¬
ля, остановившиеся заводы, разрушенные производитель¬
ные силы и истощенные хозяйственные ресурсы, остав¬
шиеся в наследство от войны, делают недостаточными от¬
дельные усилия отдельных республик по хозяйственному
строительству. Восстановление народного хозяйства ока¬
залось невозможным при раздельном существовании рес¬
публик.
С другой стороны, неустойчивость международного
положения и опасность новых нападений делают неиз¬
бежным создание единого фронта советских республик
перед лицом капиталистического окружения.
Наконец, само строение советской власти, интернацио¬
нальной по своей классовой природе, толкает трудящие¬
ся массы советских республик на путь объединения в
одну социалистическую семью.
Все эти обстоятельства повелительно требуют объеди¬
нения советских республик в одно союзное государство,
способное обеспечить и внешнюю безопасность, и внутрен¬
нее хозяйственное преуспеяние, и свободу национального
развития народов.
Воля народов, советских республик, собравшихся не¬
давно на съезды своих Советов и единодушно принявших
решение об образовании «Союза Советских Социалисти¬
ческих Республик», служит надежной порукой в том,
что Союз этот является добровольным объединением рав¬
ноправных народов, что за каждой республикой обеспе¬
чено право свободного выхода из Союза, что доступ в
Союз открыт всем социалистическим советским республи-
54

№ оодшп номера в Поме 70 ДО, I пртшцин м на ж. д- 60 ив.
ГОД ИЗДАНИЯ 6-й
в
ГЛАВНАЯ КОНТОРА OTKPI
* 297 Р7Э6)
Суббота 30 декаоря 1922 года.
N* 297 (<73в)
Конференция полномочных делегаций
Советских Социалистических Республик.
вчера, 29-го декабря, в Андреевском зале большого Кремлевского дворца,
состоялась конференция полномочных делегаций, избранных Съездами Советов:
Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, Украинской
Социалистической Советской Республики, Закавказской • Социалистической Феде¬
ративной Советской Республики и Белорусской Социалистической Советской Рес¬
публики.
Конференция избрала президиум в состояв 4 представителей, по одному от
каждой из указанных выше республик.
В состав президиума вошли:
От РСФСР—тов. М. Калинин, от У ССР—тов. Г. Петровский, от ЗСФСР—
тов. М. Цхакая и от БССР—тов. Червяков.
Конференция единогласно избрала председателем тов. Калинина и секрета¬
рей—тов. Ейукидзе.
В порядке дня конференции стояли вопросы:
1) Рассмотрение декларации и союзного договора об образовании Союза Со¬
ветских Социалистических Республик;
2) Порядок работ и срок открытия 1~го С'езда Советов Союз? Советских Со¬
циалистических Республик.
На конференции был оглашен текст проекта декларации об образовании
Союза Советских Социалистических Республик и проект договора между эти¬
ми республиками, рассмотренные предварительно в отдельных делегациях и пред¬
ложенные на рассмотрение конференции главами делегаций.
Конференция после обмена мнения ми утвердила проект декларации и проект
сямого договора.
Самый акт подписания декларации и договора конференция постановила
перенести на утро 30-го декабря.
Конференция обсудила также порядок работ 1-го С'езда Советов Союза Со¬
ветских Социалистических Республик и постановила созвать его 30-го декабря,
в 11 часов утра, в помещении Большого театра.
55

нам, как существующим, так и имеющим возникнуть в
будущем, что новое союзное государство явится достой¬
ным увенчанием заложенных еще в октябре 1917 года
основ мирного сожительства и братского сотрудничества
народов, что оно послужит верным оплотом против миро¬
вого капитализма и новым решительным шагом по пути
объединения трудящихся всех стран в мировую Социа¬
листическую Советскую Республику.
Заявляя обо всем этом перед всем миром и торже¬
ственно провозглашая незыблемость основ Советской вла¬
сти, нашедших свое выражение в конституциях уполномо¬
чивших нас социалистических советских республик, мы,
делегаты этих республик, на основании данных нам
полномочий, постановляем подписать договор об об¬
разовании «Союза Советских Социалистических Рес¬
публик».
1
С, »,*.«« о«Ра,ом.». 1»еот« “
договор *
ОБ образовании союэа советских СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК.
...«TO* Смет в иежюнврОДМ!
.) „релтмтмигво Со~в в «жвунвродим*
0)изиЕиаиив т*им** т9*^ CaMt f
« (УССП/'ВмАртссвм СлвОмитмМ Соав-гелв rtc || »; «**«>«*« 0 "Р**
at» (SCCP) ■Захавгаэев'адСоцаллистучссюа фуд»р«шв»м и* Ц •- — /
Россянсвяа Свиввлистшчесмаа Фадаратввим Св*е*«*м Рве-
,1 (РСФСР). Украинская Сачим* спдчеснм Ъл*«*М г*с-
(УССР), Вuofyccm Соийы******* 0»в«««а* РРс
ПОДПИСАЛИ
члены полномочных делегаций от:
РСФСР I УССР | ЗСФСР I й«Р .1
| *Yf

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Proletaires de tous fes pays, unissez vous!
Proletarians of all Lands, Unite!
Proletarier aller Lander, vereinigt Euch!
СОЮЗ СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК
L'UNION DES REPUBLIQUES SOCIALISTES SOVIETIQUES
THE UNION OF SOVJET SOCIALIST REPUBLICS
DIE UNION SOZIALISTISCHER S0WJETREPUBLI1£eN
ДЕКЛАРАЦИЯ ОБ ОБРАЗОВАНИИ
СОЮЗА СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК
PROCLAMATION
DE L'UNION DES REPUBLIQUES SOCrALISTES SOVIETIQUES
DECLARATION OF FORMATION
OF THE UNION OF SOVIET SOCIALIST REPUBLICS
DEKLARATION OBER BILDUNG
DER UNION SOZI A LISTISCH ER SO WJET REPUB LI KEN

СИМВОЛЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО СУВЕРЕНИТЕТА
Официальной эмблемой, символом суверенитета Сою¬
за ССР являются его Государственный герб и Государ¬
ственный флаг. Свои государственные гербы и флаги
имеют также все союзные и автономные советские социа¬
листические республики. В гербах и флагах отражаются
общественно-политический и государственный строй
страны, ее основные идеи, принципы, устои. Учреждение
государственных гербов и флагов, внешний вид, описа¬
ние, а также внесение в них каких-либо изменений про¬
изводится только соответствующим законодательным
актом.
Вопрос о советских Государственном гербе и Госу¬
дарственном флаге возник сразу же после Великой
Октябрьской социалистической революции. Советские
герб и флаг в отличие от гербов и флагов эксплуататор¬
ских государств должны были символизировать новый
общественный строй, олицетворять собой новый мир, где
восторжествовали невиданные ранее отношения единства
и дружбы свободных наций и народностей. Поэтому
основным элементом советских гербов и флагов стало
изображение серпа и молота, что символизирует мирный
ТРУД» свидетельствует о братском нерушимом союзе ра¬
бочих и крестьян.
Пятиконечная красная звезда на советских государ¬
ственных гербах и флагах является символом междуна¬
родной солидарности трудящихся в борьбе за свои пра¬
ва. Будучи первой боевой эмблемой Рабоче-Крестьян¬
ской Красной Армии, отстоявшей свободу и независи¬
мость молодого Советского государства от его врагов и
покрывшей себя неувядаемой славой, красная звезда на¬
поминает о героической вооруженной борьбе нашего на¬
рода за право строить в своем обществе счастливую
жизнь. Красная пятиконечная звезда, постоянная эмбле¬
ма доблестных советских вооруженных сил, стоящих на
страже мирного труда, символизирует неприкосновенность
территории СССР, напоминает о великих победах совет¬
ского народа и его воинов над враждебными силами, пы¬
тавшимися уничтожить первое в мире государство тру¬
дящихся.
Воспроизведенные на советских гербах изображения
хлебных колосьев, веток хлопчатника, виноградных лоз,
гроздьев винограда, кукурузы, заводских и фабричных
зданий, нефтяных вышек свидетельствуют о богатствах
58

советской земли, мирной трудовой созидательной деятель¬
ности нашего народа. Лучи солнца, освещающие земной
шар, символизируют светлое будущее всего человечества,
путь к которому — объединение всех трудящихся.
Государственный герб СССР знают во всех уголках
земного шара. Девиз нашего герба — «Пролетарии всех
стран, соединяйтесь!» — известен трудящимся всего ми¬
ра и дорог их сердцам.
В первой Советской Конституции — Конституции
РСФСР, принятой V Всероссийским съездом Советов
10 июля 1918 года, гербу и флагу РСФСР был посвящен
специальный раздел. В нем говорилось, что Герб Россий¬
ской Социалистической Федеративной Советской Рес¬
публики состоит из изображений на красном фоне в лу¬
чах солнца золотых серпа и молота, помещенных крест-
накрест рукоятками книзу, окруженных венцом из ко¬
лосьев и с надписью: «Российская Социалистическая Фе¬
деративная Советская Республика» и «Пролетарии всех
стран, соединяйтесь!»
С образованием Союза ССР возник вопрос о создании
его Государственного герба. Описание Государственного
герба СССР содержалось в Конституции СССР, принятой
11 съездом Советов СССР 31 января 1924 года. Основные
элементы первого Государственного герба СССР нашли
Первый Государственный флаг РСФСР.
Й
Л>

Первые изображения герба СССР
и гербов советских социалистических республик:
i — герб СССР, 1923; 2 — герб РСФСР, 1918;
3 - герб УССР, 1919; 4 — герб БССР, 1919;
5 — герб Узбекской ССР, 1925;
G — герб Грузинской ССР, 1922;

7а — герб Азербайджанской ССР, 1921;
76 — герб Азербайджанской ССР, 1931;
8 — герб Киргизской ССР, 1937; 9 — герб Таджикской ССР, 1936;
10 — герб Армянской ССР, 1922;
11 — герб Туркменской ССР, 1926.

Государственные гербы Союза ССР
и союзных социалистических республик:
1 — герб СССР, 2 — РСФСР, 3 — Украинской ССР,
4 — Белорусской ССР,
5 — Узбекской ССР, 6 — Казахской ССР,

7 — Грузинской ССР, 8 — Азербайджанской ССР,
О — Литовской ССР, 10 — Молдавской ССР, 11 — Латвийской ССР,
12 — Киргизской ССР, 13 — Таджикской ССР,
14 — Армянской ССР,
15 — Туркменской ССР, 16. Эстонская ССР.

свое воплощение и в описании герба в ныне действующей
Конституции СССР.
Государственный герб СССР представляет собой изоб¬
ражение серпа и молота на фоне земного шара, в лучах
солнца и в обрамлении колосьев, с надписью на языках
союзных республик: «Пролетарии всех стран, соединяй¬
тесь!» В верхней части герба — пятиконечная звезда.
Надписи на гербе, расположенные в соответствии с
перечислением республик в статье 71 Конституции СССР,
свидетельствуют о дружбе народов СССР и добровольном
объединении равноправных союзных республик в единое
союзное государство.
Основные идеи, заложенные в Государственном гербе
и Государственном флаге СССР, содержатся и в гербах
и флагах союзных и автономных республик.
Среди государственных гербов союзных республик
первым по времени утверждения был Государственный
герб РСФСР (1918 год). Наряду с РСФСР свои государ¬
ственные гербы имели Украинская, Белорусская, Гру¬
зинская, Азербайджанская и Армянская социалистиче¬
ские советские республики. Существовал и герб ЗСФСР.
В дальнейшем по мере образования союзных и автоном¬
ных республик в них соответственно учреждались госу¬
дарственные гербы и флаги, описание которых содержит¬
ся в Конституциях республик.
Государственные гербы союзных республик имеют
между собой много одинаковых элементов и сходных
черт. Во многом они похожи и на Государственный герб
СССР. Главными элементами советских государственных
гербов, как уже отмечалось, являются имеющиеся в них
изображения серпа и молота, пятиконечной красной звез¬
ды, надпись: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
В гербах союзных республик вместе с тем нашли свое
отражение специфические черты их народного хозяйства,
природных условий, географического расположения
и т. д. В них содержатся элементы национального орна¬
мента. Так, например, на гербах имеются изображения:
в Белорусской ССР — клевера и льна; в Грузинской
ССР, Молдавской ССР и Армянской ССР — лозы и
гроздьев винограда; в Узбекской ССР, Азербайджан¬
ской ССР, Киргизской ССР, Таджикской ССР и Туркмен¬
ской ССР — хлопка; в Молдавской ССР — початков ку¬
курузы и плодов; в Литовской ССР — дубовых листьев; в
Эстонской ССР — хвои. На гербах Грузинской ССР, Кир¬
гизской ССР, Армянской ССР изображены горы, отра¬
64

жающие их природные условия; Латвийской ССР —
море; Азербайджанской ССР — нефтяная вышка, свиде¬
тельствующая о богатстве недр; Туркменской ССР —
фабричные здания и ковер, свидетельствующие о расту¬
щей промышленности республики, а также об искусстве
и мастерстве туркменских ковровщиц. Элементы нацио¬
нального орнамента содержатся в гербах Грузин¬
ской ССР и Киргизской ССР.
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГИМН
СОЮЗА СОВЕТСКИХ
СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ
РЕСПУБЛИК
Текст С. Михалкова и Г. Эль-Регистапа
Музыка А. В. Александрова
Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки Великая Русь.
Да здравствует созданный волей народов
Единый, могучий Советский Союз!
Славься, Отечество наше свободное,
Дружбы народов надежный оплот!
Партия Ленина — сила народная
Нас к торжеству коммунизма ведет!
Сквозь годы сияло нам солнце свободы,
И Ленин великий нам путь озарил:
На правое дело он поднял народы,
На труд и на подвиги нас вдохновил!
Славься, Отечество наше свободное,
Дружбы народов надежный оплот!
Партия Ленина — сила народная
Нас к торжеству коммунизма ведет!
В победе бессмертных идей коммунизма
Мы видим грядущее нашей страны,
И Красному знамени славной Отчизны
Мы будем всегда беззаветно верны!
Славься, Отечество наше свободное,
Дружбы народов надежный оплот!
Партия Ленина — сила народная
Нас к торжеству коммунизма ведет!
5 Союз нерушимый
65

Символика Государственного герба СССР, государ¬
ственных гербов союзных и автономных республик раз¬
вивалась и совершенствовалась по мере развития, укреп¬
ления и роста Советского государства.
Изображения Государственного герба СССР, государ¬
ственных гербов союзных и автономных республик вос¬
производятся на печатях, официальных документах, на
зданиях некоторых государственных предприятий, учреж¬
дений, организаций, транспортных средствах, а также на
денежных знаках, знаках почтовой оплаты и в случаях,
когда имеется в виду придать объекту, документу, знаку
или предмету особую значимость, определенный элемент
государственности. Гербы помещены на трибуне Верхов¬
ного Совета СССР, на трибунах Верховных Советов союз¬
ных и автономных республик, в вестибюле Кремлевско¬
го Дворца съездов, на зданиях Советов народных депута¬
тов, на важнейших печатных изданиях, на некоторых на¬
грудных знаках.
В соответствии со статьей 171 Конституции СССР
Президиум Верховного Совета СССР утвердил текст и
музыку Гимна Союза Советских Социалистических Рес¬
публик. Гимн наравне с гербом и флагом является сим¬
волом государственного суверенитета нашей Родины.

Л/1аксити Горький
ПО СОЮЗУ
СОЗСТОЗ

А. Кравченко.
Из цикла «Днепроетрой». «Плотина».

В июле 1928 года М. Горький отправился в поездку по Союзу,
по тем местам, с жизнью которых был хорошо знаком до Октябрь¬
ской революции. В 1929 году он совершил вторую поездку по стра¬
не. В результате был создан цикл произведений «По Союзу Сове¬
тов». К нему примыкает и очерк «На краю земли».
Вспоминая позднее о своих поездках по СССР, Алексей Мак¬
симович писал 30 января 1935 года работнице фабрики «Красная
Роза» И. А. Рыбаковой: «...Тогда, в 28 г., я приехал в Союз после
шестилетней жизни за границей, где наблюдал, как линяют пав¬
линьи перья буржуазной культуры, как загнивает мелкая и круп¬
ная буржуазия, растрепанная войной. Видел ученых профессоров,
которые служили кондукторами трамваев, интеллигентов, кото¬
рые, стоя на улицах, молча протягивали руки за милостыней, ви¬
дел, как в Германии голодали рабочие, как много малолетних до¬
черей пролетариата стали проститутками, и видел тысячи «детей
военного времени»: золотушных, параличных, рахитиков, полу¬
слепых, нервнобольных. Когда своими глазами видишь все это, —
так особенно ясной становится преступность и недопустимость
власти буржуазии над рабочим классом.
О том, что делается у нас в Союзе, я, конечно, знал по газе¬
там, по рассказам товарищей, приезжавших из Союза. Но вот
возвратился в Москву, увидел, что сделано за шесть лет проле¬
тариатом-диктатором в бывшей царской России... Потом я съездил
на Днепрострой, в сальский совхоз «Гигант», в Тифлис, Эривань,
Баку, в Сталинград, Казань, Нижний, заглянул почти всюду, где
бывал раньше, и даже в Мурманск, в Соловки, где никогда не
был, — посмотрел на гигантскую работу пролетариата Союза Со¬
ветов, мудро руководимого партией его, и вот с той поры счаст¬
ливо живу той энергией, которая непрерывно, изо дня в день,
обогащает Союз Социалистических Республик и учит пролетари¬
ат всех стран, что надобно делать, как надо перестраивать жизнь».

ПО СОЮЗУ СОВЕТОВ
I
В Баку я был дважды: в 1892 и в 1897 годах. Нефтя¬
ные промысла остались в памяти моей гениально сделан¬
ной картиной мрачного ада. Эта картина подавляла все
знакомые мне фантастические выдумки устрашенного
разума, все попытки проповедников терпения и кротости
ужаснуть человека жизнью с чертями, в котлах кипящей
смолы, в неугасимом пламени адовом. Я — не шучу. Впе¬
чатление было ошеломляющее.
За несколько дней перед тем, как я впервые очутился
в Баку, на промыслах был пожар, и над вышками, под си¬
ним небом, еще стояла туча дыма, такая странно плотная,
тяжелая, как будто в воздух поднялось несколько десятин
чернозема. Когда я и товарищ мой Федор Афанасьев, ша¬
гая по песчаной дороге, жирно пропитанной нефтью, под¬
ходили к Черному городу и я увидел вершины вышек, во¬
ткнувшиеся в дым, мне именно так и показалось: над
землей образована другая земля, как бы второй этаж той,
па которой живут люди, и эта вторая земля, расширяясь,
скоро покроет небо вечной тьмой. Нелепое представление
усилилось, окрепло при виде того, как из одной вышки
бьет в тучу дыма фонтан черной грязи, точно землю стош¬
нило и она, извергая внутреннее свое, расширяет дымно¬
масляную крышу над землей.
В стороне от дороги увязла в глубоком песке санитар¬
ная повозка, измазанная черным и красным; у нее слома¬
лась ось; в повозке лежал человек, одна нога — босая,
неестественно синяя, на другой — раздавленный и мокрый
сапог, из него на песок падали тяжелые, темные капли;
рыжеволосый возница в кожаном переднике лежал па
песке, связывая ось ремнем с грязной доской; на измятой
70

железной бочке сидел санитар, присыпая песком влажные
пятна на халате. Афанасьев спросил его:
— Убитый?
— Шагай мимо, дело не твое.
Нас обгоняли и шли встречу нам облитые нефтью ра¬
бочие, блестя на солнце, точно муравьи. Обогнала коляска,
запряженная парой серых, очень тощих лошадей, в коляске
полулежал, закрыв глаза, человек в белом костюме, рядом
с ним покачивался другой, остробородый, в темных очках,
с кокардой на фуражке, с желтой палкой на ко¬
ленях. Коляску остановила группа рабочих, десятка два;
сняв шапки, размахивая руками, они заговорили все
сразу:
— Помилуйте! Как же это? Мы — не можем! Поми¬
луйте!
Человек с кокардой привстал и крикнул:
— Назад! Кто вам позволил? Марш назад!
Кучер тронул лошадей, коляска покатилась, врезая
колеса в песок, точно в тесто, рабочие отскочили и пошли
вслед за нею, молча покрывая головы, не глядя друг на
друга. Все они как будто выкупались в нефти, даже лица
их были измазаны темным жиром ее. На промысел они нас
не пустили, угрожая побить.
Часа два, три мы ходили, посматривая издали на хаос
грязных вышек, там что-то бухало влажным звуком, точно
камни падали в воду, в тяжелом, горячем воздухе плавал
глуховатый, шипящий звук. Человек десять полуголых ра¬
бочих, дергая веревку, тащили по земле толстую броне¬
вую плиту, связанную железной цепыо, и угрюмо кричали:
— Аа-а! Аа-аа!
На них падали крупные капли черного дождя. Вышка
извергала толстый черный столб, вершина его, упираясь
в густой, масляный воздух, принимала форму шляпки
гриба, и хотя с этой шляпки текли ручьи, она как будто
таяла, не уменьшаясь. Странно и обидно маленькими
казались рабочие, суетившиеся среди вышек. Во всем этом
было нечто жуткое, нереальное или уже слишком реаль¬
ное, обезмысливающее. Федя Афанасьев, плюнув, сказал:
— Трижды с голода подохну, а работать сюда — не
пойду!
...На промысла я попал через пять лет с одним из со¬
трудников газеты «Каспий»; он обещал рассказать мне
подробно обо всем, но когда мы приехали в Сураханы,
познакомил меня с каким-то очень длинным человеком,
а сам исчез.
71

— Смотрите, — угрюмо сказал мне длинный человек
и прибавил еще более угрюмо: — Ничего интересного
здесь нет.
Весь день, с утра до ночи, я ходил по промыслу в со¬
стоянии умопомрачения. Было неестественно душно, одо¬
левал кашель, я чувствовал себя отравленным. Плутая
в лесу вышек, облитых нефтью, видел между ними масля¬
ные пруды зеленовато-черной жидкости, пруды казались
бездонными. И земля, и всё на ней, и люди — обрызганы,
пропитаны темным жиром, всюду зеленоватые лужи напо¬
минали о гниении, песок под ногами не скрипел, а чмокал.
И такой же чмокающий, сосущий звук «тартанья», истекая
из нутра вышек, наполняет пьяный воздух чавкающим
шумом. Скрипит буровая машина, гремит железо под уда¬
рами молота. Всюду суетятся рабочие: тюрки, русские,
персы роют лопатами карьеры, канавы во влажном песке,
перетаскивают с места на место длинные трубы, штанги,
тяжелые плиты стали. Всюду валялась масса изломанного,
изогнутого железа, извивались по земле размотанные, раз¬
дерганные проволочные тросы, торчали из песка
куски разбитых труб и — железо, железо, точно ураган
наломал его.
Рабочие вызывали впечатление полупьяных; раздра¬
женно, бесцельно кричали друг на друга, и мне казалось,
что движения их неверны. Какой-то, очень толстый, чума¬
зый, бросился на меня и хрипло заорал:
— Что же ты, дьявол, желонку...
Но увидав, что я — не тот человек, побежал дальше,
ругаясь и оставив в памяти моей незнакомое слово —
желонка.
Среди хаоса вышек прижимались к земле наскоро сло¬
женные из рыжеватых и серых неотесанных камней длин¬
ные, низенькие казармы рабочих, очень похожие на жи¬
лища доисторических людей. Я никогда не видел так много
всякой грязи и отбросов вокруг человеческого жилья, так
много выбитых стекол в окнах и такой убогой бедности
в комнатках, подобных пещерам. Ни одного цветка на
подоконниках, а вокруг ни кусочка земли, покрытой тра¬
вой, ни дерева, ни кустарника. Жутко было смотреть на
полуголых детей, они месили ногами зеленоватую, жирную
слизь в лужах, группами по трое, по пяти уныло сидели в
дверях жилищ, прижавшись друг к другу, играли на пло¬
ских крышах обломками железа, щепками. Как все вокруг,
дети тоже были испачканы нефтью, их чумазые рожицы,
мелькая повсюду, напоминали мрачную сказку о детях в
72

плену братьев-людоедов и рассказ древнего географа Стра¬
бона о том, как Александр Македонский пробовал горю¬
честь нефти: он приказал облить ею мальчика и зажечь его.
Плотники тесали бревно, поблескивая щекастыми то¬
порами, строилась еще одна буровая вышка, по скелету ее
влезал чернобородый мужик, босой, без рубахи. Он дер¬
жал в зубах конец веревки, а руками хватался за ребра
вышки и тяжело, неловко лез все выше; на земле, в луже
грязи оливкового цвета, стоял старичок со связкой веревки
в руках, разматывая ее, — похоже было, что он запускает
бумажного змея.
— На небо не залезь, — крикнул он чернобородому,
а тот, сверху, густо, громко и серьезно ответил:
— Не бойсь.
Эти слова тоже остались в памяти, должно быть, по¬
тому, что все вокруг кипело мрачным раздражением, все
люди казались неестественно возбужденными, хотя, может
быть, это впечатление внушила мне книга, — я где-то про¬
читал, что нефть обладает наркотическими свойствами.
На одном участке, в стороне от наиболее тесной группы
вышек, сотни две людей работали особенно бешено, коман¬
довал ими широкоплечий детина в белом халате, в тюбе¬
тейке, обрызганный нефтью, точно маляр краской. Раз¬
махивая длинными руками и ни на минуту не закрывая
волосатый рот, он истерически орал матерщину, сопрово¬
ждая ею каждое слово, руками толкал рабочих в спину,
в шею, раздавал пинки ногами, одного схватил за плечо
и бросил па землю, точно кошку.
— Нагибай! — взвизгивал он и ругался трехэтажно. —
Клади! — и снова ругался. — Двигай!
Не видно было, что делает воющий клубок людей, мне
казалось, что большинство их ничего не делает, подпрыги¬
вая, толкая друг друга, заглядывая через плечи стоявших
впереди в центре толпы, где «нагибали», «двигали» что-то
и тоже ругались. Казалось, что все эти люди испуганы воз¬
можностью катастрофы и бьются над тем, чтоб предупре¬
дить ее. А издали картина промысла и работы на нем соз¬
давала странное впечатление: на деревянный город на¬
пали враги, племя черных людей, и разрушают, грабят его.
Я ушел в поле очумевшим, испытывая анархическое же¬
лание поджечь эти деревянные пирамиды, пропитанные
черным жиром земли, поджечь, чтоб сгорели не только
пруды темнооливковой масляной грязи в карьерах, но вос¬
пламенился весь жир в недрах земли и взорвал, уничто¬
жил Сураханы, Балаханы, Романы, всю эту грязную ско¬
73

вороду, на которой кипели, поджаривались тысячи изму¬
ченных рабочих людей.
Утром, стоя на корме шкуны, я с таким же чувством
ненависти смотрел на город, гораздо более похожий на
развалины города, на снимки разрушенной, мертвой Пом¬
пеи, — на город, где среди серых груд камня возвышалась
черная, необыкновенной формы, башня древней крепости,
но где не видно было ни одного пятна зелени, ни одного
дерева, а песок немощеных улиц, политый нефтью, при¬
обрел цвет железной ржавчины. В этом городе не было
воды, — для богатых ее привозили за сто верст в цистер¬
нах, бедняки пили опресненную воду моря. Дул сильней¬
ший ветер, яркое солнце освещало этот необыкновенно
унылый город, пыль кружилась над ним. Казалось, что
нагромождение домов с плоскими крышами высушено
солнцем и рассыпается в прах. Маленькие фигурки людей
на берегу, становясь все меньше, сохнут, сгорают и тоже
скоро обратятся в пыль.
На промысла Азнефти я поехал рано утром, прямо
с вокзала, вместе с товарищем Румянцевым, помощником
заведующего промыслами. Он — один из тех рабочих, ко¬
торые воспитывались подпольем, затем — на фронтах,
в битвах с белыми, работали в тылу врагов и побывали
в «гуманных» руках защитников «культуры и свободы».
Эти гуманные руки, обвязав череп товарища Румянцева
пеньковой веревкой, закручивали ее клячом так, что лоп¬
нул черепной шов. Сколько слышал я таких рассказов
о пытках! Сотни...
Едем не быстро. Товарищ Румянцев эпически спокой¬
ным тоном повествует о прошлом.
— В Ельце Мамонтов приказал собрать наиболее кра¬
сивых девиц города; сначала их изнасиловали офицера,
потом отдали казакам, а казаки, использовав девиц, при¬
вязали их за косы к хвостам коней и, стащив в реку Сосну,
утопили.
— В Кизляре белые, выкинув из окон второго этажа
тяжело раненных красноармейцев, заставили легко ранен¬
ных, раздев их догола, отвозить убитых товарищей за го¬
род, в овраг. А — была зима. Оставшихся в живых пере¬
били.
Рассказы звучат так просто и спокойно, точно все это
было не десять лет тому назад, а — сто. Слушая, я вспоми¬
наю рассказ другого товарища, — очень мудрый рассказ:
74

— К белым я попадал трижды. Май-Маевский распо¬
рядился повесить меня, — не вышло, убежал я, хотя был
здорово избит. У генерала Покровск' :о тоже побывал, —
вот это зверь! Тут меня так избили, что сочли мертвым,
так и спасся. Под Самарой провалился, тоже здорово по¬
пало, тогда я ушел к своим с конвоем, —славные ребята!
Четверо.
Вздохнув, он сказал:
— Зверье — люди! Конечно, если и наши ребята раз¬
вернутся, так уж... держись за свою шкуру креп¬
че! По мы все-таки люди классовой ненависти, а личная
у нас...
Он подумал и нашел слово:
— Не живуча. Потому — нам не за что мстить, ну, а мы
у них «горшки перебили», как сказал Ильич, так они за.это
мстят, за горшки. Нам вот случается работать под началом
бывших врагов, а — ничего!
Он снова помолчал и, улыбаясь, толкнул меня локтем.
— Вы, товарищ, хотя и не рабочий, а правильно пони¬
маете, что такое труд, — это к чести вашей. Замечательно
объединяет людей работа, — честных, конечно, верующих
в наше дело и в победу. Я говорю про работу на будущее,
на наше государство. Она захватывает и большую силу
придает. Главное — объединяет изнутри, вот что...
Он вдруг оживился и очень связно, с хорошей усмеш¬
кой, рассказал:
— Я работаю с личным врагом, он меня в девятнадца¬
том году ручкой револьвера по голове колотил, на его гла¬
зах с меня шомполами кожу драли. А теперь он — мое на¬
чальство, работаем мы с ним, как два коня в одной
упряжи, и — друзья! Даже не верится, что врагами были,
да и вспоминать об этом неловко. Мне — за него тяжело,
а ему — передо мной. Ну, все же, иной раз, вспоминаем, —
для молодежи поучительно. Крепко он приснастился к нам.
Умник, образованный, а — главное, энергии у него, чор-
та, — на хороший десяток людей. А тоже — и рублен, и
строган, и пулей сверлен. Замечательный парень.
Выслушав этот необыкновенный рассказ, я подумал:
«Вот прекрасная тема для молодых писателей: труд
«на будущее», уничтожающий личную ненависть корен¬
ных врагов, — труд, который объединяет их в процессе
создания новой культуры».
Едем уже по территории промыслов. Я оглядываюсь и,
разумеется, ничего ие узнаю, — сильно разрослись про¬
мысла, изумительно широко! Но еще более изумляет ти¬
75

шина вокруг. Там, где я ожидал снова увидеть сотни вы¬
пачканных нефтью, ненормально возбужденных людей, —
люди встречаются редко, и это, чаще всего, строительные
рабочие — каменщики, плотники, слесаря. Там и тут они
возводят здания, похожие на бастионы крепостей, ставят
железные колонны, строят леса, месят цемент. По необоз¬
римой площади промыслов ползают, позвякивая сцепле¬
ниями, железные тяжи; вышек стало значительно меньше,
но повсюду качаются неуклюжие «богомолки», почти бес¬
шумно высасывая нефть из глубин земли. В деревянном
сарайчике кружится на плоскости групповой привод, про¬
тягивая во все стороны, точно паук, длинные, железные
лапы. У двери сарая лежит на скамье и дремлет смазчик,
старенький тюрк в синей куртке и таких же шароварах.
Рабочих, облитых черным жиром, не видно нигде. И нет
нигде жилищ доисторического вида — этих приземистых,
грязных казарм, с выбитыми стеклами в окнах, нет полу¬
голых детей, сердитых женщин, не слышно истерических
криков и воя начальства, только лязгает, поскрипывает
железо тяжей и кланяются земле «богомолки». Эта работа
без людей сразу создает настроение уверенности, что
в близком будущем люди научатся рационализировать
свой труд во всех областях.
И совершенно ясно, что Румянцев, да и все тут, ста¬
раются скрыть свою законную гордость достигнутыми
успехами, что все искренно заинтересованы независи¬
мостью впечатлений гостя и ничего не хотят подсказывать
ему. Они не забывают сказать:
— Это было до нас. Это тоже было, здесь мы только
увеличили количество котлов. Это — старый завод, тут
нами поставлены новые холодильники.
Возможно, что не холодильники, а что-то другое. Я ни¬
когда не записываю того, что слышу и вижу, надеясь на
мою зрительную память и вообще на уменье помнить.
Чем больше ходил я по промыслам, тем более удивляло
меня незначительное, в сравнении с прошлым, количество
рабочих на этой огромной площади, где железо, камень и
бетон вытеснили деревянные вышки. Куда ни взглянешь —
всюду цистерны, железные колонны, связанные дугообраз¬
ными трубами, всюду растут каменные стены. И нигде нет
этой нервной, бешеной суеты, которую я ожидал увидеть,
пет пропитанных нефтью людей, замученных и крикливых,
нет скоплений железного лома. Создается впечатление
строительства монументального, спокойной и уверенной
работы надолго; сказать: «на века» — уже нельзя в на¬
76

ше время фантастически быстрого роста промышленной
техники.
Под открытым небом свирепо гудит ряд котлов, нагре¬
вая железную коробку объема двух или трех вагонов, ко¬
робка опоясана трубами и над нею — гребень изогнутых
труб.
— В коробке греется нефть, — объясняют мне. —
С другой стороны вы увидите, что мы получаем из этого.
С другой стороны я вижу масляные цветные ручьи от
золотисто-рыжего до почти бесцветного.
За истечением этих ручьев наблюдает один человек, та¬
кой спокойный, домашний, в халате, точно доктор. За кот¬
лами следили трое рабочих. Странный завод.
На языке моем вертелся вопрос, давно и глубоко вол¬
новавший меня:
«Чувствует ли себя рабочий — ив какой мере чув¬
ствует — хозяином?»
Не веря моим впечатлениям, вопрос этот я ставил и
пред рабочими и пред людьми, которые идут во главе
рабочей массы, идут в ногу с нею, в хвосте ее. Соответ¬
ственно физической позиции каждого, ответы получались
утвердительные, неопределенные, отрицательные, и в ка¬
ждом из них, разумеется, была своя субъективная правда.
Но я знаю, что среди нас мало мастеров, которые не ве¬
рили бы, что они работают хорошо; не очень много людей,
которые, делая свое небольшое дело, ясно сознают значе¬
ние своей работы в общем потоке труда, обновляющего
жизнь, и, наконец, немало людей, утомленных работой,
сделанной ими, немало разочарованных. Последние как
будто ожидали, что тотчас, вслед за понедельником, снова
наступит воскресенье, а пять трудовых дней уже навсегда
вычеркнуты из жизни. Так что разнообразные ответы на
мой вопрос ничего ие прибавили к моим личным впечатле¬
ниям до Баку и ничего не отняли у них. Естественно, что я
хотел поставить этот вопрос, но не успел, не нашел вре¬
мени сделать это и дождался, что мне ответил случай, от¬
ветил, на мой взгляд, очень объективно.
Когда мы осматривали новый масляный завод, — тяже¬
лый, горячий воздух над нами вдруг негромко, но глубоко
вздохнул, в нем как бы лопнуло что-то, и чрез дорогу от
завода, над группой труб, железных колонн, цистерн взле¬
тело курчавое, черно-серое облако.
— Эх, бензин, — вскричал кто-то сзади меня.
Через минуту мы, человек пять, стояли в двух десят¬
ках шагов от картины, которую я никогда не забуду:
77

в тупике, между каменной стеной, железной колонной,
отбензинивающей трубчатки, и белой цистерной, прини¬
мавшей бензин, бушевал поток странно белого, почти бес¬
цветного огня, а в огонь совались, наклоняясь над ним,
накрывая его чем-то, рабочие, человек пятнадцать, тюрки
и русские; седобородый тюрк командовал:
— Давай кошма, давай! Скор-ро!
Я никогда не видел, чтоб огонь гасили так яростно,
с такой бесстрашной дерзостью, с таким пренебрежением
к боли ожогов, — в этой дружной, ловкой работе было
что-то непонятное мне. Поток огня стремился к цистерне,
а в ней, — как мне потом сказали, — было несколько тысяч
пудов бензина.
Рабочие гасили огонь так, как будто это была хо¬
рошо знакомая, привычная работа. Не заметно было
испуга на озабоченных лицах, не было и бестолковой
суеты, обычной на пожарах. Синеволосый тюрк смачивал
кошмы в рыжей воде канавы, их выхватывали у него лов¬
кие, сильные руки, кошма быстро подвигались в сторону
огня и покрывала его.
— Довольно кошем, хватит, — крикнул кто-то, хотя
огонь не иссякал, тогда тюрк сам подбежал к огню и на¬
крыл его кошмой, точно птицу сетью.
— Знаим, зиаим, — покрикивал он, прижимая кошму
ногами, а из-под нее его хватали за ноги языки белого пла¬
мени. Кто-то из рабочих говорил:
— Переломилась, упала... перебила отводящую трубку,
дала искру...
Ворвался автомобиль, огромная красная бочка, и тот¬
час из брандспойта, развернутого с поразительной быст¬
ротой, в огонь потекла рыжая пена. Щеголевато одетые,
медноголовые люди пожарной команды деловито за¬
кричали:
— Отходи прочь, не мешай, ребята!
Я наблюдал внимательно. На своем веку много видел
я пожаров, и всегда они вызывали бестолковую, бессмыс¬
ленную суету. Повторяю, что быстрота, с которой рабочие
бросились на огонь, ловкость, с которой они тушили его,
и то, что они делали это без лишнего шума и крика, не
мешая друг другу, с какой-то немецкой выдержкой, —
все это было ново для меня и очень удивительно. Огонь то¬
же был бесшумен, он шипел лишь тогда, когда встречался с
рыжей пеной лакричного корня, когда она душила его гу¬
стотой ее кружева. С огнем покончили в 12 минут.
...Мы —• на Биби-Эйбате, где люди отнимают у моря
78

часть его площади для того, чтоб освободить из-под воды
нефтеносную землю. Каменная плотина отрезала у Кас¬
пия большой кусок, образовался тихий пруд, среди него
дерзко возвышаются клетки буровых вышек, в клетках
возится, поскрипывает железо, просверливая морское дно,
мощные насосы выкачивают мутнозеленоватую воду пруда
в море, взволнованное дерзостью людей. В него непре¬
рывно льются две сердита кипящие струи, каждая толщи¬
ною в десятивершковое бревно. Под шум этих не очень
«поэтических» струй мне рассказывают нечто легендарное
об инженере, кажется, Потоцком, который совершенно
ослеп, но так хорошо знает Биби-Эйбат, что безошибочно
указывает по карте места работ и точки, откуда следует
начать новые работы.
Стучит мотор, покрикивают рабочие, шипит вода. Вда¬
ли, за бухтой, на серой горе, тоже стоят новенькие буро-
А. Кравченко. «На страже СССР».

вые, от одиой из них к морю, вниз, тянется черная бар¬
хатная полоса ценнейшего жира земли.
Фантастики я видел уже немало на Днепрострое,
в Москве, здесь, — как всюду, — ее воплощают в железо,
она превращается в мощную реальность, говорит о вели¬
чии разума и о тОхМ, что недалеко время, когда рабочий
класс Европы тоже почувствует себя единственным за¬
конным владельцем всех сокровищ земли и начнет вот
так же работать на себя, как начали эту работу в Союзе
Советов...
В огромном складе различных материалов увидал че¬
ловека, который шел прихрамывая, опираясь на палку.
— Кто это? — спросил я.
— Наш инженер. Хороший парень. У него нога болит,
ему лежать надо, а он...
Эта заботливость о здоровье ценного работника на¬
помнила мне Владимира Ильича. Его образ часто встает
в памяти на богатой этой земле, где рабочий класс тру¬
дится, утверждая свое могущество. О нем говорят и спра¬
шивают так, как будто он был здесь и еще придет. Из Ты-
ринской сопки на Джульфа-Бакинской железной дороге
хотят сделать голову В. И. Ленина, «основателя государ¬
ства». Особенно часто думалось о нем в рабочих поселках
Азнефти. Если б он видел это, какую радость испытал бы
он... Вспомнилось, как я пришел к нему через несколько
дней после разгрома Юденича, а он, крепко стиснув руку
мою, весело блестя глазами, смеялся:
— Вздули рабочие генерала? А я, признаться, думал:
не сладим!
Здесь он увидал бы, что рабочие «сладили» с делом
гораздо более трудным и сложным, чем генеральский на¬
бег на столицу рабочих-металлистов.
...Из всех опытов строительства жилищ для рабочих
в Союзе Советов наиболее удачным мне кажется опыт
Азнефти. Бакинские поселки рабочих построены прекрас¬
но. Их, вероятно, уже не одна сотня: только в поселке
имени Разина я насчитал свыше пятидесяти, не менее
того — в Сураханах, Балаханах, Романах. «Эти маленькие
города построены умными людьми», — вот что прежде
всего думаешь о них. Издали поселок Разина похож на
военный лагерь: одноэтажные домики на серой земле, точ¬
но палатки солдат, но, когда побываешь в поселке, убеж¬
даешься, что каждый дом — «молодец на свой образец»,
а все вместе они — начало оригинального и красивого
города. Почти каждый дом имеет свою архитектурную
80

физиономию, и это разнообразие типов делает поселки
удивительно веселыми. Каждый дом имеет террасу, выхо¬
дящую в палисадник, где уже посажены деревья, цветут
цветы. Широкие бетонированные улицы, водопровод, ка¬
нализация, площадки для игр детей, — сделано все для
того, чтобы поставить рабочих в культурные условия.
В светлых, уютных комнатах газовые печи, экономно
отапливающие и плиту кухни. Все очень умело и очень
умно. На промыслах сохранены две-три старых казармы
для того, чтоб дети видели, в каких грязных пещерах
держали их отцов хозяева-капиталисты. Дома поселков
построены одноэтажными, очевидно, для того, чтоб люди
наименьше страдали от свирепых ветров, которыми из¬
древле славится район Баку. В каждом поселке семьи
тюрков живут обок с русскими семьями, дети воспитыва¬
ются вместе, и это возбуждает надежду, что через два
десятка лет не будет ни тюрков, ни русских, а только
люди, крепко объединенные идеей всемирного бра/гства
рабочих.
Да, что бы ни говорили враги Союза Советов, а его
рабочий класс смело начал и хорошо продолжает «необ¬
ходимейшее дело нашего века», как назвал Ромэн Рол-
лан идею В. И. Ленина, воплощаемую в жизнь его уче¬
никами. Баку — неоспоримое и великолепное доказатель¬
ство успешности процесса строения государства рабочих,
создания новой культуры, — таково мое впечатление.
Педели через две в Сормове это отлично формулировал
один из старых рабочих, — очевидно, хороший ученик
Ильича:
— На производстве наш брат обязан показать себя
во всей своей силе хозяином разумнее буржуя, талантли¬
вее. Покажем это — значит: дело сделано.
В 1892 году, в Тифлисе, у В. В. Флеровского-Берви,
автора книги «Положение рабочего класса в России»,
первой у нас книги по рабочему вопросу, автора ориги¬
нального опыта истории общечеловеческой культуры,
озаглавленного «Азбука социальных наук», автора еще
многих книг, а также рассказов «Философия Стеши»,
«Галахов», — у человека, который подавлял нас, моло¬
дежь, обширностью своих знаний и резкой нетерпимостью
к чужим мнениям, — так вот у этого замечательного че¬
ловека я был свидетелем такой сцены: тюрк-публицист,
фамилию которого я забыл, рассказывал нам, молодежи,
6 Союз нерушимый
81

интересно и красиво историю города Баку. «Бакуиз», на¬
зывал он его и, помню, объяснял: «Бад» — по-персид-
ски — город, «ку» — ветер, Баку — город ветров.
Флеровский не любил, когда при нем слушали не его,
а кого-то другого. И он, автор своеобразной истории про¬
шлого, ворчливо сказал тюрку:
— Все это — басни! Надо учиться и учить забывать
прошлое.
— Я не могу забыть того, что вы сейчас сказали, а
это уже прошлое, — вежливо ответил ему тюрк и спро¬
сил: — Как я узнаю себя сегодня, забыв о том, чем был
вчера и кто был мой отец?
Они заспорили. Флеровский, как всегда, нетерпимо,
грубовато; противник отвечал ему отлично закругленны¬
ми фразами и как будто читая стихи. Эта сцена, а особен¬
но слова тюрка, очень хорошо памятна, я точно вчера
видел и слышал ее.
Может быть, молодым читателям не нравится, что я
так часто возвращаюсь к прошлому? Но я делаю это со¬
знательно. Мне кажется, что молодежь недостаточно хо¬
рошо знает прошлое, неясно представляет себе мучитель¬
ную и героическую жизнь своих отцов, не знает тех
условий, в которых работали отцы до дней, когда их ор¬
ганизованная воля опрокинула и разрушила старый
строй.
Я знаю, что память моя перегружена «старьем», но
не могу забыть ничего и не считаю нужным забывать.
Совершенно ясно вижу перед собой ужасающую грязь
промыслов, зеленовато-черные лужи нефти, тысячи рабо¬
чих, обрызганных и отравленных ею, грязных детей на
крышах казарм; согнутых под тяжестью груза, «в три
погибели», персов-«амбалов», грузчиков на набережной
Баку; нищих на улицах города и ребятишек, которые, ра¬
зинув рты, провожают взглядами восхищения богатые
экипажи, на редкость красивых людей, мужчин и жен¬
щин, одетых в белое; расплывшись на сиденьях колясок,
они едут куда-то против ветра, закрыв или прищурив
глаза. Был «царский день», на всех домах главной улицы
трепались флаги, хлопая, точно плети пастухов, где-то
гудела и гремела военная музыка. Ветер изумительной
силы прижимал пешеходов к стенам домов, заставлял их
бежать в ту сторону, куда он дует, идущих навстречу
ему останавливал, сгибал пополам, под его ударами гри¬
вы лошадей вставали дыбом, а у тех, которые пытались
обогнать его, ветер зачесывал гривы вперед, и это делало
82

морды животных чудовищными. На скрещеньях улиц по¬
качивались монументальные фигуры полицейских в бе¬
лых перчатках, помогая ветру разгонять воробьиные стаи
оборванных, полуголых мальчишек. Свиреп и неприми¬
рим был ветер, и так же непримиримо было все вокруг:
богатые здания набережной и полуразрушенные дома
в кривых, узких улицах тюркской части города; множе¬
ство нищих в лохмотьях и тяжелые люди, плотно заши¬
тые в дорогие ткани; женщины без лиц, с головы до ног
окутанные в темное, и женщины в ярких костюмах или
в белом, большие и сытые, как лошади. И бесчисленные
стаи чумазых, худосочных детей с воспаленными глазами.
Трудно узнать Баку, мало осталось в нем от хаотиче¬
ской массы унылых домов «татарской» части, которая
была так похожа на кучу развалин после землетрясения.
Проложены новые широкие улицы, выросли деревья, и зе¬
лень их оживила серый камень зданий; весело разрослись
насаждения Приморского бульвара, шумно катаются ва¬
гоны трамвая, некоторые из них ярко, в восточном вкусе,
расписаны цветами. Нет на улицах мрачных фигур жен¬
щин, завязанных с головами в темные мешки, нет нищих,
и нигде не видишь позорной непримиримости, бесстыдной
роскоши и грязной нищеты. Всюду много здоровых, весе¬
лых детей, и я не мог различить, кто из них тюрк, кто
русский. Даже древняя черная башня Кыз-Каляски ка¬
жется помолодевшей и не давит город, как давила рань¬
ше, а украшает его своей оригинальной формой и затей¬
ливой кладкой, отшлифованной до блеска ветрами и мас¬
ляной копотью промыслов. Каждый вечер на эстраде ка¬
кого-то общественного здания играет отличный симфони¬
ческий оркестр, на Приморском бульваре тоже музыка,
и часто слышишь прекрасные песни тюрков. Культурной
работой в Баку ревностно и увлеченно руководит человек
необыкновенной энергии, кажется, уже заработавший се¬
бе туберкулез. Горят люди и, сгорая все ярче, разжигают
путеводные огни к новой жизни.
Ночью я смотрел на Баку с горы, где предположено
устроить ботанический сад, и был поражен изумитель¬
ным обилием и красотой огней в городе, на Биби-Эйбате,
где идут ночные работы, на промыслах. До этой ночи я не
представлял себе картины более красивой, чем Неаполь
ночью с горы Вомеро, — богатейшая россыпь отраженных
водами залива крупных самоцветов, густо рассеянных по
древнему городу, по его порту. Но Баку освещено богаче,
более густо, и так же, как в Неаполитанском заливе,
6*
83

в черном зеркале Каспия отражаются тысячи береговых
огней.
Дважды я был потрясен до глубины души зрелищем
энтузиазма людей, разбуженных к новой жизни, зрели¬
щем их пламенного восторга: первый раз — на москов¬
ских батрацких курсах, где сто сорок батраков, кончив
общеобразовательные курсы и разъезжаясь по деревням,
пропели «Интернационал» с такой изумительной силой,
какой я не чувствовал никогда еще, хотя и слышал, как
«Интернационал» пели тысячи, — прекрасно пели, но это
было пение верующих давно и крепко, а сто сорок бат¬
раков спели символ веры борцов как люди, только что и
всем сердцем принявшие новую веру, и поразительной
мощью звучал гимн ста сорока сердец, впервые объеди¬
ненных в одно.
Но еще более, неизмеримо более глубокое впечатление
пережил я на культурном празднике тюрков в Баку.
Смотрел я на этих людей, слушал их речи и не верил,
что не так давно русские чиновники, пытаясь укрепить
власть царя, могли вызвать кровавую вражду тюрков и
армян. Не верилось, что я, в свое время, писал об этом
преступлении самодержавия, которое, провоцируя враж¬
ду племен, не брезговало гнусной работой подстрекателя
к массовым убийствам. И вот вижу: повеял ветер той сво¬
боды, которую могут создать только люди труда, и кош¬
мар прошлого рассеялся, как будто его не было; теперь
нередко в тюркских школах преподают армянки, кресть¬
яне Азербайджана пасут свой скот на склонах красивых
гор Армении, и трудовой народ Союза Советов органи¬
зуется в единую, творческую силу.
На многолюдном собрании рабкоров и начинающих пи¬
сателей... Как всюду на таких собраниях, и в Баку
я убеждался в широте и разнообразии интересов молоде¬
жи, в силе ее пытливости, в жажде знания. Когда я про¬
читал поданную мне записку с вопросом: «Должен ли пи¬
сатель знать всю историю человечества или только своего
народа?» — многие в толпе усмехнулись, а красноарме¬
ец, кажется, тюрк, громко сказал:
— Пустой вопрос. Писатель обязан знать все.
Из наиболее характерных записок я сохранил десятка
два, они спрашивают:
«Как вы смотрите на наши газеты, многим из нас они
кажутся тяжелыми, непонятными?» «Правда ли, что га¬
зеты портят язык?» «Почему так мало печатается попу¬
лярно-научных книг?» «Был ли Ломоносов действительно
84

великим ученым и в какой из наук?» «Верно ли, что эко¬
номист и философ Богданов — доктор и лечил перели¬
ванием крови?» «Почему у нас нет книг по истории евро¬
пейской литературы, все старые?» «Переведен ли по-рус¬
ски Рабле?» «В чьих руках наробраз Италии?» «Почему
вам нравится Анатоль Франс?»
Но, разумеется, есть и такие наивные вопросы: «Кто
первый начал утверждать, что есть бог?» «Знал ли поэт
Кольцов грамматику?» «Правда ли, что наши эмигранты
признают дуэль?» «Правда ли, что царь Николай Первый
сын солдата?» «Можно ли чему-нибудь научиться по сло¬
варю Брокгауз и Эфрон?» Таких курьезных вопросов —
немало. Записки летят на стол, как ночные бабочки —
на огонь.
Уехал я из Баку под впечатлением пожара на про¬
мысле, под впечатлением спокойной и успешной борьбы
рабочих против стихийной силы, уехал с отрадным созна¬
нием, что я видел настоящий город рабочих, где они —
хозяева, как это и должно быть во всех городах, на всей
земле Союза Советов, во всем мире.
По дороге в «Тифлис многобалконный» почти все стан¬
ции отстроены заново, а на месте старых зданий — груды
взорванного, раздробленного камня. Эта упрямая последо¬
вательность работы разрушения заставляет вообразить
чудовище — огромного буйвола, который ослеп, содро¬
гаясь от ужаса тьмы, идет прямо и, встречая по пути
своему вокзалы, водопроводные башни, разрушает их,
подбрасывая вверх, расковыривая рогами, растаптывая
копытами.
Тифлис мало изменился с той поры, как я был в нем,
но окраины его — Навтлуг, Дидубэ — сильно разрослись.
Просторнее, чище стало на Авлабаре, который в мое вре¬
мя именовался «азиатской» частью города. Расширен и
превосходно обстроен знаменитый сад Муштаид. Расши¬
ряют музей Кавказа, увеличивая его втрое. Я видел толь¬
ко отдел зоологии и должен сказать, что его организуют
образцово по наглядности, по красоте. Залы разделены
огромными стеклами, задние стены каждого отделения
расписаны пейзажами неплохим художником, на фоне
пейзажа умело размещены флора и фауна, и все вместе
дает вполне точную картину условий, в которых живет раз¬
нообразное и обильное кавказское зверье. В музее — чу¬
чело того тигра, который года три или четыре тому
85

назад пришел откуда-то на Кавказ, вызвал немало страха
и был убит, кажется, где-то под Тифлисом. Зверь весьма
крупный, у него такие солидные лапы и клыки, но в стек¬
лянных глазах есть что-то недоумевающее и даже смеш¬
ное, как будто он, в минуту смерти, подумал:
«Вот влопался!»
Как везде в Союзе Советов, в Тифлисе много строят.
Оживленно шумит милый грузинский народ-романтик,
влюбленный в красоту своей страны, в ее солнечное вино
и чудесные песни. Очень заметно — и странно — что
женщин на общественных собраниях маловато.
В Музее революции меня удивило отсутствие мате¬
риалов по участию грузин в народническом и народо¬
вольческом движении, по участию грузинских дружин
в персидской революции, а также материалов о жизни
грузин в сибирской ссылке. Во Мцхете, в грандиозном
соборе, построенном в IV веке, исчезла стенопись в алта¬
ре, могучие, в два человеческих роста, фигуры двенадца¬
ти апостолов; в алтаре мне сказали, что эту древнейшую
и величавую живопись замазали известью попы. Замаза¬
ны и наивные фрески, которые изображали историю рим¬
ского воина-грузина, который при дележе одежд Христа
получил часть их, пошел домой, в свою Иберию, и все
мертвое, к чему прикасалась одежда Христа, оживало.
В. М. Васнецов в 1903 году до слез восторга любовался
живописью алтаря и этими фресками. Но для восторгов
художника наша действительность дает много нового ма¬
териала, а старину следует охранять от разрушения для
того, чтоб дети видели: в цепях каких суеверий, под гне¬
том какого варварства жили их отцы.
Очень красиво построена мощная силовая станция За-
гэс с ее монументом В. И. Ленину на скале среди Куры.
Впервые человек в пиджаке, отлитый из бронзы, действи¬
тельно монументален и заставляет забыть о классической
традиции скульптуры. Художник очень удачно, на мой
взгляд, воспроизвел знакомый властный жест руки
Ильича, — жест, которым он, Ленин, указывает на бе¬
шеную силу течения Куры.
В Коджорах, на дачах тифлисских богачей — лагеря
пионеров, дома отдыха, детские дома. Детей там, вероят¬
но, более тысячи. Коджоры цвели и сверкали знаменами,
медью оркестров. Там был, кажется, съезд учительниц, и
часа три мы слушали великолепное исполнение ими на¬

родных песен Грузии. Особенно мастерски пели две деви¬
цы, одна — блондинка с огромными веселыми глазами и
прекрасным, неистощимым голосом, человек искл; .и-
тельно талантливый, так же как ее подруга, тоже искус¬
ная и неутомимая певица. Трогательно было задушевное
гостеприимство учительниц, их простота и милая гордость
волнующей красотой песен своего народа. Группы деву¬
шек и детей в саду, на пригорке, под ветвями старых
деревьев, в сети солнечных лент напомнили мне лириче¬
скую красоту персидских миниатюр.
После этого — интереснейшая беседа с рабкорами
в каком-то саду; здесь, в Тифлисе, беседа приняла харак¬
тер горячего спора по вопросу о «самокритике». Убежден¬
ным сторонником беспощадного обличения ошибок вла¬
сти, недостатков ее аппарата выступил рабкор — кажет¬
ся, железнодорожник, человек средних лет, с лицом во¬
яки, смелой речью, — человек, который хорошо видит
сложную путаницу старого и нового. Он, должно быть,
много претерпел на своем веку, немало подумал и знает
людей, — это чувствовалось в каждом его слове. Он го¬
ворил:
— Надо, главное, чтоб молодежь все видела, все зна¬
ла, видела бы, что мы друг с другом не миндальничаем,
не гуманничаем.
Ему возразили из толпы:
— Ты меня сначала научи, как мне себя держать,
а когда научишь, тогда и ругай.
— Вас — десять лет учат, а — какой вы пример мо¬
лодежи? Как живете?
Он произнес небольшую, очень горячую речь о раз¬
личных уродствах быта.
— Где тут новое-то, где? — обличительно покрики¬
вал он.
В мою очередь, я, между прочим, сказал:
— Подумайте, сколько ума, сколько энергии мы тра-
тпм на то, чтоб рассказать и доказать людям, как они
плохи, и представьте, что вся эта энергия тратится на то,
чтоб объяснить людям, чем они хороши.
— Как? — спросил он. — Нуте-ка, повторите про
энергию!
И, когда я повторил, он, тряхнув головой, усмехаясь,
заговорил:
— Это, конечно, верно, дурное мы друг в друге охоче
подмечаем, даже и с радостью. Это, конечно, глупость!
Однако, товарищ, и это вопроса не решает: на чем полез¬
87

нее учиться — на плохом или на хорошем? Письма ваши
рабкорам читал я, ну, неубедительно все-таки, уж как
хотите! Нет, мы должны без пощады...
А за спиной у меня кто-то вполголоса торопливо и
оживленно рассказывал:
— Ругал он ее, ругал, а она все молчит и вдруг спра¬
шивает: «Неужто за четыре года жизни ничего хорошего
не нашел ты во мне и ничего доброго не видел от меня?»
Так он мне потом говорит: «Прямо с ног сбила она меня
этими словами, чорт! Замолчал я, а потом и смешно и
даже совестно стало...»
Из толпы кричат:
— Вы, товарищ Горький, напишите нам книгу о хоро¬
шем и плохом...
Природа не наградила меня способностями оратора, и
каждый раз, читая стенограммы публичных моих речей,
я со стыдом убеждаюсь в их бессвязности. А вот такие бе¬
седы, когда каждый спрашивает о чем хочет и говорит
мне все, что ему угодно, — эти беседы — дело новое для
меня, — много дали мне, многому научили. Огромное и
глубокое наслаждение — наблюдать за игрою сотен раз¬
нообразных лиц, сотен пар разноречивых глаз, следить,
как вспыхивает в них сочувствие или недоверие, друже¬
ская улыбка или блеск насмешки, а иногда разгорается и
огонек вражды. Большая радость воочию убедиться в том,
что люди заново живут, по-новому начинают думать и
чувствовать. Убеждаешься в этом каждый раз, когда от
живого искреннего слова вспыхивает яркий интерес и
дает тебе знать, что ты нужен, полезен. Много нового на¬
копилось в людях, но нет еще у них времени воплотить
свои чувства и мысли в свои слова с достаточной яс¬
ностью и точностью.
Из беседы в великолепном доме грузинских литера¬
торов по вопросу об издании журнала «Наши достиже¬
ния» и альманахов, посвященных национальным литера¬
турам, я не вынес определенного впечатления. Ярким мо¬
ментом ее была опасливая речь одного из молодых писа¬
телей, он ее начал словами:
«Горький хочет перевести нас на смертельный ток».
Я хочу думать, что этот отзвук недоверия, а может
быть, и вражды, всемерно и вполне объясняется грубей¬
шим давлением старой, царской власти на культуру «нац¬
меньшинств». Но все же странно было слышать запозда¬
лое эхо старины в те дни, когда так свободно и быстро
развиваются национальные культуры даже маленьких по¬
88

волжских племен, которые лишь несколько лет тому назад
получили письменность, а сегодня уже издают газеты и
книги на своих родных языках, организуют нацмузеи,
консерватории. Вот предо мной сборник «Тысяча казах-
ских-киргизских песен»; они положены на ноты, ориги¬
нальнейшие их мелодии — богатый материал для Моцар¬
тов, Бетховенов, Шопенов, Мусоргских и Григов будуще¬
го. Отовсюду — от зырян, бурят, чуваш, марийцев и так
далее — для гениальных музыкантов будущего льются
ручьи поразительно красивых мелодий. Я слышал, как
эти песни нацменьшинств исполняет А. И. Загорская,
концерты которой в Берлине имели громадный успех.
И, когда слушаешь пение этой исключительно талантли¬
вой женщины, думаешь, конечно, не только о музыке бу¬
дущего, а о будущем страны, где все разноязычные люди
труда научатся уважать друг друга и воплотят в жизнь
всю красоту, издревле накопленную ими. Это — должно
быть, и это будет, — или все мы снова вернемся на ста¬
рые пути звериной вражды и кровавых преступлений
друг против друга...
...В долине Делижана кто-то из товарищей сказал впол¬
голоса:
— Много здесь турки перебили армян.
— Ну, что же вспоминать об этом в такой красоте, —
ответили ему.
Да, удивительно красиво. Кажется, что горы обняли
и охраняют долину с любовью и нежностью живых су¬
ществ. На высоте 1500 метров воздух необыкновенно
прозрачен и как будто окрашен в голубой мягко сияю¬
щий тон. Мягкость — преобладающее впечатление доли¬
ны. Глубокое русло ее наполнено пышной зеленью садов,
и дома как бы тихо плывут в зеленых волнах по направ¬
лению к озеру Гокче. Южное Закавказье ошеломляет раз¬
нообразием и богатством своих красот, эта долина — одна
из красивейших в нем. Но на красоту ее неустранимо
падает мрачная тень воспоминаний о недавнем прошлом.
Мне показывают:
— Вот в это ущелье турки согнали и зарезали до ше¬
сти тысяч армян. Много детей, женщин было среди них...
Меньше всего лирически прекрасная долина Делижа¬
на должна бы служить рамой для воспоминаний о карти¬
нах кошмарных, кровавых преступлений. Но уже помимо
воли память воскрешает трагическую историю Армении
89

конца XIX, начала XX веков, резню в Константинополе.
Сасунскую резню, «Великого убийцу», гнусное равноду¬
шие христиан «культурной» Европы, с которым они отно¬
сились к истреблению их «братьев во Христе», позорней¬
ший акт грабежа самодержавным правительством церков¬
ных имуществ Армении, ужасы турецкого нашествия по¬
следних лет, — трудно вспомнить все трагедии, пережи¬
тые этим энергичным народом.
Удивительно быстро и ловко забывают факты такого
рода господа «гуманисты», идеалисты, защитники «куль¬
туры», основанной на жадности, зависти, на рабстве и на
циническом истреблении народных масс. Ложь и лицеме¬
рие защитников этой «культуры по уши в крови и грязи»
восходят до явного безумия, до преступления, которому
нет достойной кары.
...Едем мимо армянских деревень, и, глядя на них, за¬
бываешь о том, что живешь во второй четверти XX века,
в царствование миллиардеров, миллионеров, в эпоху без¬
умнейшей роскоши и поразительного развития техники.
К суровой земле беспорядочно и почти неотличимо от нее
прижались низенькие, сложенные из неотесанных камней
постройки без труб, без окон; они еще менее, чем старые
казармы рабочих на промыслах Азнефти, напоминают жи¬
лища людей, даже загоны для овец в степи Моздока
построены солидней. На плохих местах, на голой земле
прилепились эти жуткие, унылые деревни армян. Видеть
их как-то стыдно, неловко. Кое-где около них торчат ме¬
телки кукурузы, сизые пятна посевов ячменя. Изредка
мелькают полуголые дети, женщины в темном, истощен¬
ные непосильным трудом. Холодно и одиноко, должно
быть, в этих доисторических жилищах суровой зимой сре¬
ди лысых гор, где прячутся погасшие вулканы. Зима на
этой высоте стоит долго, бывают сильные морозы. Когда
вот такие деревни мысленно поставишь рядом с Нью-
Йорком, Лондоном, Парижем, Берлином — особенно хо¬
рошо видна преступная ложь современной культуры, и
особенно понятна ненависть защитников ее к Союзу Со¬
ветов, — ненависть, которая пожрет всех, кто ненавидит
людей труда.
...Развертывается грандиозное синее зеркало озера
Гокча, — точно кусок неба, который опустился на зем¬
лю между гор. Необыкновенен густосиний цвет воды это¬
го озера, отнявшего у земли площадь почти в 1395 квад¬

ратных километров. Озеро богато рыбой, больше дру¬
гих — лососью, и мне сказали, что скоро эту рыбу, за¬
мораживая ее, будут отправлять в Париж.
На берегу озера большая русская деревня, в ней жи¬
вут крупные, дородные бабы, большие, бородатые мужи¬
ки, хорошо упитанные русоволосые дети. Очень здоровый
народ, но глаза большинства — странно прозрачные и
сонные, такие глаза я замечал у пастухов в горах Швей¬
царии, и мне подумалось, что это — глаза людей, живу¬
щих вне времени, вые действительности.
Один из туземцев с берега Гокчи, широкоплечий,
стройный, с густейшей сивой бородой, стоял, спрятав ру¬
ки за спину, и смотрел на автомобиль, точно вспоминая:
видел он уже такую телегу или пет?
— В Эривань едете? — спросил он басом.
— Да.
— Эривань — далеко, — сообщил он и не торопясь
отошел прочь.
Дома в деревне солидные, деревянные, хотя земля во¬
круг безлесна, а горы почти сплошь из вулканических
пород, и среди них — сказали мне — есть достаточно
мягкие, удобные для строительства. В одном из домов —
ихтиологическая станция, где изучают жизнь населения
озера. Производится интересный опыт: в синюю воду Гок¬
чи пустили 15 миллионов мальков сига из Ладожского
озера и уверенно ожидают, что сиги приспособятся к жиз¬
ни в этом огромном бассейне на высоте почти 2000 мет¬
ров. Да, всюду, на всех точках земли Союза Советов де¬
лаются смелые, великого значения опыты, строится но¬
вая жизнь. Эта стройка — первое, что бросается в глаза,
когда подъезжаешь к Эривани.
Серый каменный город на фоне хмурой массы сребро¬
главого Арарата, в шапке красноватых облаков, — этот
город издали вызвал у меня впечатление заключенного
в клетку строительных лесов, на которых муравьиные фи¬
гурки рабочих лепят новые здания как будто непосред¬
ственно из каменной массы библейской горы. Такое впе¬
чатление явилось потому, что стройка идет на окраине
города и его видишь сквозь леса. Внутри города строят
не так много, как это показалось издали, — бедна Арме¬
ния, многократно растоптанная копытами врагов, разо¬
ренная той звериной ненавистью и жаждой кроврг, кото¬
рые так умело разжигают жрецы золотого бога, имя кото¬
рому капитализм — Желтый Дьявол.
Да, Армения бедна, по уже отличная силовая станция
91

украшает Эривань, силою ее работает завод, очищающий
хлопок, масляный и мыльный заводы, богато осве¬
щен город. Энергично идет стройка жилищ для рабо¬
чих, два больших корпуса уже заселены, всюду
чувствуется смелая рука умного хозяина, и движение в
городе носит характер движения накануне большого
праздника.
Прекрасно организован музей, намечено множество
работ, которые должны будут быстро преобразовать город,
идут геологические исследования по всей стране. И уже
сделано открытие, которое, несомненно, даст армянам
значительные средства для развития промышленности и
культуры страны: около Арарата найдены богатейшие
залежи вулканического туфа. Из этого материала постро¬
ен Неаполь и все города по берегам Неаполитанского за¬
лива, но туф Арарата плотнее везувианского, — вбитый
в него гвоздь не колет массу, и в то же время она режет¬
ся легко, почти как масло. Из туфа можно, на месте разра¬
ботки, резать колонны, наличники окон и дверей, консо¬
ли, карнизы, его можно резать но заданию архитектора
на кубы любого объема. Залежи его исчисляются сотнями
миллионов тонн. Разработка этого богатства уже начата,
прокладывается подъездной путь к Закавказской желез¬
ной дороге. Думают, что туф этот будет дешевле кирпича
и хорошо пойдет в Северо-Кавказский край и на Укра¬
ину, бедную строительным материалом. Вероятно, вулка¬
ническая почва Армении подарит народу своему и другие
богатства. На обратном пути из Эривани в Тифлис мы
видели выхода на поверхность земли черного обсидиа¬
на — вулканического стекла.
Вечером, после митинга, в городском саду эриванская
молодежь показывала танцы сасунских армян, нечто со¬
вершенно исключительное по оригинальности и красоте.
Я — не знаток искусства танцев, равнодушен к балету, на
характерные пляски смотрю как на легкую и веселую
акробатику, на фокстроты — без отвращения, но нахожу,
что одежды в этом «танце» излишни и, должно быть,
стесняют свободу танцоров, которых можно назвать также
и бесстыдниками, хотя, конечно, в природе есть существа
еще более бесстыдные, например: мухи, петухи и куры,
козлы, собачки.
Танцы сасунских армян не поражают затейливостью
и разнообразием фигур и не стремятся к этому, в них
есть нечто другое, более значительное и глубокое.
На эстраду выходят двое музыкантов в ярких националь¬
92

ных костюмах, двое — большой барабан и пронзительно
крикливая дудка, — а за ними выплывает ослепительно
блестящее, разноцветное тело — двадцать человек муж¬
чин. Они идут плечо с плечом, держа за спинами руки
друг друга, они — единое тело, движимое единой, изуми¬
тельно ритмически действующей силой. Это тело сверты¬
вается в круг, в спираль, развертывается в прямую ли¬
нию, строит разнообразные кривые; идеальность ритма,
легкость и плавность построения фигур все более укреп¬
ляют чарующую иллюзию единства, слитности. Отдель¬
ных танцоров трудно различить, видишь, как пред тобой
колеблется ряд красивых лиц, видишь их улыбки, блеск
глаз, кажется, что вот их стало больше, а в следующую
минуту — меньше; индивидуальные черты каждого от¬
дельного лица почти неуловимы, и все время с вами гово¬
рит, улыбается вам как будто одно лицо, — лицо фанта¬
стического существа, внутренняя жизнь которого невыра¬
зимо богата. Возбуждающе поет дудка, но ее высокий
голос уже не кажется пронзительным; громко, но мягко
отбивает такт барабан, и за этой музыкой видишь дру¬
гую — музыку изумительно красивых движений гибкого
человеческого тела, его свободную игру в разноцветной
волне ярких одежд. Минутами, когда стремительность
движений многоглавого тела, возрастая, превращалась
в золотой и радужный вихрь, я ждал, что цепь танцоров
разорвется на отдельные звенья, но и в этом вихре они
сохранили единодушную плавность движений, увеличи¬
вая, углубляя впечатление силы и единства. Никогда я не
видел и не мог представить себе картину такой совершен¬
ной слитности, спаянности многих в едином действии. Не¬
сомненно, в этом, должно быть, очень древнем танце скры¬
то нечто символическое, но мне не удалось узнать — что
это: религиозная пляска жрецов или танец воинов? Мне
кажется, что есть в нем что-то общее с воинственным
танцем гурийцев, — не помню, как называется он —
«перхули» или «хорули». Но в нем не было ничего, что
хоть немного напоминало бы бешеное «радение» хлыстов
или истерические судороги «вертящихся дервишей», от
которых — как говорят — заразились истерией и наши
сектанты — «кавказские прыгуны». Вероятно, танец са-
сунских армян — победный танец воинов.
Не менее оригинально и так же обаятельно красиво
танцевали женщины, одетые тоже по-восточному ярко
и цветисто. Танцуя, они показывали, как причесывают во¬
лосы, красят лицо, кормят птицу, прядут, — и снова все
93

мы были очарованы изумительной ритмичностью их дви¬
жений, красотой жестов. Женщины танцовали каждая от¬
дельно от другой, и жесты каждой были индивидуальны,
тем труднее было сохранить их ритмичность, единство во
времени, а она сохранялась идеально. Затем они испол¬
нили комический танец хромых, — танцовали так, точно
у каждой из них перебито бедро, и, хотя смешные движе¬
ния их были на границе уродливого, они поражали гар¬
моничностью и грацией.
«Сколько талантов вызвала к жизни наша эпоха,
сколько красоты воскресила живительная буря револю¬
ции!» — думал я по пути из Эривани.
Возвращались мы другой дорогой, по долине более
богатой, плодородной, через деревни сектантов-«прыгу-
нов». Странное впечатление вызывают эти большие зажи¬
точные селения без церквей и эти крупные бородатые
люди с такими же пустыми и сонными глазами, как и
у поселенцев на берегу Гокчи. Мне сообщили, что турец¬
кое нашествие перешагнуло через «прыгунов», не причи¬
нив им вреда, и что защитой этим сектантам служит их
пассивное безразличие ко всему, кроме интересов своей
общины и личного хозяйства.
Разумеется, они считают себя единственными на зем¬
ле людьми, которые исповедуют «истинную веру».
В 1903 году один из них, Захарий, — кажется, Нищен-
ков или Никонов, — снисходительно внушал В. М. Вас¬
нецову, доктору Алексину и мне:
— Наша вера — древнейша, она еще от царя Давида,
помните, как он «скакаше играя» пред ковчегом-то заве¬
та? Во-он она откуда...
Его товарищ, сухой, длинный старик, с глазами из
темнозеленого стекла, гладил острое свое колено, покачи¬
вался и говорил глухим голосом:
— Ты перестань, Захарий, господам московским это
без интереса.
Но Захарий не унимался, его раздражали насмешки
доктора, и ему, видимо, льстил горячий интерес худож¬
ника, который выспрашивал его, как, вероятно, выспра¬
шивают дикарей католики-миссионеры. Но Захарий дер¬
жал себя не как дикарь, а как вероучитель.
— Отчего — скакаше? — поучал он Васнецова. —
Оттого, что пророк был, знал, что из его колена Христос
изыдет, — вот оно! Священны пляски и греки знали, не
теперешние, а — еллены, царства Елены Прекрасной, они
тут жили по берегу Черного моря, у них там, на мысу
94

Плцунде, остатки церкви есть. Так они тоже скакали, ра¬
довались, возглашая: «Иван, двое...»
— «Зван, эвое» *, — поправил Васнецов, но Захарий
продолжал, горячась:
— Грек не может по-русски правильно сказать, он
сюсюкает, я греков знаю. Иван — это Предтеча, а двое —
значит за ним другой придет, ну, а кто другой — сам
пойми...
Доктор Алексип неприлично хохотал, Васнецов тоже
горячился, как и Захарий, это обидело старика, он вытя¬
нулся во весь рост и решительно приказал:
— Идем! Нечего тут... зубы чесать.
Люди эти приехали к наместнику Кавказа с жалобой
на какие-то притеснения, они жили в одной гостинице
с нами, и старик вообразил, что солидный доктор — важ¬
ный чиновник из Петербурга, а Васнецов — духовное ли¬
цо, путешествующее в «штатском» платье. Он и научил
Захария поговорить с ними. А. П. Чехов, наш спутник,
не присутствовал при этой беседе, чувствуя себя устав¬
шим. Вечером, за чайным столом, когда Васнецов с до¬
садой рассказывал ему о «прыгунах», он сначала беззвуч¬
но посмеивался, а затем вдруг и в разрез настроению
художника, сердито сказал:
— Сектантство у нас — от скуки. Сектанты — сы¬
тые мужики, им скучно жить и хочется играть в деревне
роль попов, — попы живут весело. Это только один Пру-
гавин думает, что секты — культурное явление. Вы Пру-
гавина знаете?
— Нет, — ответил Васнецов.
— Он — с бородой, но похож на кормилицу.
Где-то, вспоминая об А. С. Пругавине, я воспользовал¬
ся этим сравнением, удивительно метким, несмотря на
его необычность. А сцену беседы с «прыгунами» написал
для «Нижегородского листка», но цензор, зачеркнув
гранки, тоже написал:
«Скрытая проповедь церковной ереси. Не разрешаю.
Самойлович».
...Четвертый раз я на Военно-Грузинской дороге. Все
знакомо — кроме базы экскурсантов на станции Каз¬
бек. Экскурсии тянутся бесконечными вереницами; идут
сотни здорового, веселого народа, юноши и девицы, ком¬
* Крики древних греков во время религиозных тапцев.

сомол, студенчество. Это — люди, которые хотят знать
геологию, петрографию, историю, этнографию, -- все хо¬
тят знать и как будто слишком торопятся приобрести
знания. Когда много спрашивают, — мало думают и пло¬
хо помнят. Людям, которых отцы поставили в позицию
полных хозяев своей страны, необходимо помнить,
что каждый камень ее требует серьезного внимания
к себе.
Никогда еще пред молодежью не открывался так ши¬
роко и свободно путь к всестороннему познанию ее стра¬
ны. Она может спускаться в шахты под жесткую кожу
земли, подниматься на вершины гор, в область вечных
снегов, пред нею открыты все заводы и фабрики, где со¬
здается все необходимое для жизни, — учись, вооружай¬
ся! Нет университета более универсального, чем приро¬
да, все еще богатая не использованной нами энергией, и
действительность, создаваемая волею и разумом чело¬
века.
...Дорога от Владикавказа до Сталинграда по бесконеч¬
ной равнине. Пустынность ее обидна и раздражает.
Не должно быть земли, которую всепобеждающий труд
человека не мог бы оплодотворить, не должно! Камни и
болота Финляндии, пески Бранденбурга убедительно го¬
ворят нам, что, когда человек хочет заставить даже бес¬
плодную землю работать на него, — он ее заставляет ра¬
ботать.
Об этой чудотворящей силе воли, силе труда необхо¬
димо как можно чаще напоминать людям в наши дни,
когда пред людьми широко развернута возможность ра¬
ботать для себя, на самих себя, для создания трудового
государства, совершенно исключающего безвольных, лен¬
тяев, хищников и паразитов.
На мой взгляд — одним из крупных недостатков лю¬
дей труда является тот факт, что они не знают, сколько
хорошего сделано ими на земле, какие великие победы
одержаны ими в борьбе за свою жизнь, и оттого, что это
не известно им, они — в массе — работают все еще пло¬
хо, неохотно, безрадостно. Разумеется — не они виноваты
в этом, а те, кто держал их во тьме и так постыдно низ¬
ко ценил их чудесный труд, преображающий землю.
В школы следовало бы ввести еще один и самый важный
учебник — «Историю труда» — прекрасную и трагиче¬
скую историю борьбы человека с природой, историю его
открытий, изобретений — его побед и торжества его над
слепыми силами природы.
96

...Пустыню перерезала широкая полоса Волги. С дет¬
ства знакомая река не так оживлена, как была раньше,
и, может быть, поэтому она кажется мне более широкой,
мощной. Вода в ней стала как будто чище, не видно ра¬
дужных пятен нефти. Нет буксирных пароходов, которые
вели за собой «караваны» в четыре, пять и даже шесть
деревянных барж-«нефтянок», теперь буксиры, один за
другим, тащат по одной железной барже, вместимостью
до девяти тысяч тонн и больше. Нет и плотов «самопла-
вов», теперь их тоже ведут буксирные суда, и плоты не
в четыре яруса, как бывало раньше, а в семь-восемь. Это
для меня ново. Но так нее, как и раньше, белыми лебедя¬
ми плывут вверх и вниз огромные теплоходы и так же
чисто, уютно на них, только все стало проще, и, хотя пас¬
сажиры, по-старому, делятся на три класса, — «господ»
среди них нет. На пристанях грузчики в прозодежде и
в шляпах голландских моряков.
— Грузчики теперь — народ пестрый, — рассказы¬
вает человек в очках, пассажир третьего класса. — У нас
двое монахов работали, а потом один — часовщик, а дру¬
гой — из цирка.
— Бывает, — подтвердила женщина, пожилая, с крас¬
ной косынкой на шее, с газетой в руках. — В Самаре
учитель наш два лета на пристанях работал, тоже из
духовных. Летом — работает, а зимой — учит. Замеча¬
тельный человек, скотину лечит, пчеловодство знает, са¬
довое дело. Мужики долго уговаривали его: брось, живи
в деревне весь год, не жадничай!
— Согласился?
— Согласился.
— А как — заработок грузчиков?
— Жалуются.
Старичок, стоя у трапа, говорит:
— Кабы люди не жаловались, так их бы не мило¬
вали.
Но тотчас вступается другой матрос, постарше.
— А — на кого жаловаться? Мы — сами хозяева,
свое работаем. Чего там...
На корме пристани, в тесной группе людей, ожидаю¬
щих парохода «вниз», ораторствует широкоплечий ста-
ричище, бритый, с разрубленным подбородком, в пальто
из парусины и в полотняном колпаке.
— А я говорю: не от засухи голод был, а от страха!
Ужаснула людей война, и опустились руки — вот при¬
чина...
7 Союз нерушимый
97

— Да — засуха-то была? — кричат на него.
— Ну — была! А того хуже чехи были...
— Толкуй с ним!
—■ Вот и потолкуй! Ты живи смирно, и все будет.
У тебя не родит, я тебе помогу. Тебя чему учат?
— Ты по-оможешь, — иронически тянет какой-то ры¬
жеватый человек в истертой кожаной куртке.
Схватив котомку, старик растолкал собеседников и
ушел за угол конторки.
— Вы, граждане, не смейтесь над ним, он немножко
чудовой. Он в голодное время большим деятелем был, его
и американцы уважали. Настоящий, народный человек,
хотя — из господ, из бедных, земелька была, десятин
с полсотни, что ли-то. Сам работал с младшим сыном,
старший — на войне остался. А младшего — чехи пове¬
сили, домишко сожгли, — старуха в нем нездорова ле¬
жала — со старухой. Сам он тоже бит был. Ну, немножко
и — того, заговаривается.
Рассказывает это широколицый, бородатый человек
в синем, новеньком пиджаке, он сидит на мешках, за поя¬
сом у него топор, лезвие топора — в кожаном чехле. У ног
его ящик с инструментами столяра. Никогда не видал
у русского мастерового инструментов, уложенных в поряд¬
ке, и топора в чехле. Не видал и матроса, который,
умываясь, чистит зубы щеткой. И капитана, который, про¬
плавав по Волге тридцать шесть лет, сидит на своем па¬
роходе в «красном уголке» и, вместе с верхней и нижней
командой, интересуется вопросами политической и куль¬
турной жизни Запада. «Кубатура» уголка едва ли больше
кубатуры обыкновенной одноместной каюты, люди сидят
на коленях друг друга, большинство стоит, и эта сплош¬
ная масса крепких ребят наперебой ставит десятки разно¬
образных вопросов: о росте народонаселения в Англии,
о ее положении в Египте, о том, чем отличается фашизм
Италии от фашизма Венгрии, а с палубы в дверь «уголка»
кричат:
— Сколько женщин на тысячу мужчин в Европе?
А у нас? Почему к нам, на Волгу, мало иностранцев при¬
езжает?
Очень хорошо помню, что в годы моей юности вопросы
этого порядка не интересовали кочегаров, матросов и па¬
лубных пассажиров на волжских пароходах.
Даже неизбежные курьезы русской жизни как-то обно¬
вились, — впрочем, это не сделало их менее уродливыми.
В третьем классе женщина лет пятидесяти, рыхлая, с ли¬

цом, точно присыпанным мукой, в черном платье, повя¬
занная платком, обратилась ко мне с просьбой:
— Помогите, милостивец, возвратиться к нам батюшке
Илиодору!
Перегруженный впечатлениями совершенно иного ро¬
да, я не сразу догадался, кто этот «батюшка».
- Ну, как же, милостивец, забыли вы невинного
страдальца за нас иеромонаха Илиодора. Нам же извест¬
но, что вы помогли ему бежать за границы от злобы
царя и распутинских архиереев...
Она говорила нараспев «причитающим» голоском с
JL Ильина. «Свекловодшща».

той привычной «жалостью» и привычкой жаловаться, ко¬
торая вырабатывается десятилетиями непрерывной прак¬
тики; тон, можно сказать, «древнерусский» и усвоенный
не только старыми бабами, — таким тоном в девяностых
годах в провинции русской либералы читали жалобные
лекции, коими доказывалась обывателям необходимость
конституции.
Пассажиры, с любопытством разглядывая поклонницу
Илиодора, добродушно и снисходительно усмехались; по¬
жилая женщина, только что проснувшись и расчесывая
седоватые волосы, удивленно спросила:
— Это зачем же вам, гражданка, Илиодор понадо¬
бился?
Я действительно, по просьбе А. С. Пругавина и при
помощи товарища Линде, устраивал иеромонаху переход
через границу Финляндии в Стокгольм, куда он бежал
писать о Распутине книгу «Святой чорт». Но, прежде
чем я успел рассказать то, что знал о нем, меня опере¬
дил в этом какой-то человек.
— Брось, бабка, — сказал он. — Это — дело дохлое.
Илиодор твой швейцаром при гостинице служит и свод¬
ничеством занимается.
Сказал, плюнул на пол и пошел прочь, а вслед ему —
молодой, протестующий голосок:
— На палубу плевать вас не просят, а — наоборот!
— Извиняюсь.
Женщина в черном «причитала»:
— Не верю я в это, клевещут на него попы да интел¬
лигенты, скучно душеньке его без нас, и без духовного
вождя, без пастыря трудно жить.
Я отметил, что никто, ни один из двух десятков свиде¬
телей этой сцены, не посмеялся над этой женщиной гру¬
бо, обидно, смеялись добродушно. Только кто-то с верхней
койки проворчал:
— Пастырь, — пастырь, эх...
...Хорошие, «ликующие» дни, солнце как будто даже
хвастливо освещает красоту берегов Волги. Заметно раз¬
рослись села и деревни, везде видишь новые избы, крытые
тесом, иногда их стоит целый порядок; деревня, должно
быть, горела. Впрочем, на богатых берегах могучей реки
и прежде соломенные избы встречались гак же редко,
как мужики в поскони, сермяге и лаптях. На пристанях,
так же как на станциях железных дорог Донского края и
Северного Кавказа, нередко видишь группу женщин в
платьях одноцветного ситца и одинакового рисунка, —
100

это, очевидно, значит, что в деревню попал целый «ку¬
сок». Почти на каждой пристани мелькают красные по¬
вязки комсомолок, галстуки пионеров, группы экскурсан¬
тов с котомками за спиной — это заставляет вспоминать
«Перелетных птиц» Германии, обширную организацию
молодежи, изучающей свою страну.
...Казань. Нижний-Новгород. Но в этих городах ожило
так много воспоминаний, что я сейчас не буду говорить
о них.
Сормово. В детстве, когда мой вотчим служил на Сор¬
мовском заводе и скупал — вероятно, за полцены — у
рабочих записки в фабричную лавку, — записки, которы¬
ми администрация платила вместо денег за труд и этим
уменьшала заработок, — в детстве я был уверен, что
Сормовский завод выделывает сахар, колбасу, изюм, чай,
сухари, муку и вообще все, что можно съесть. Затем я
побывал в Сормове лет пятнадцати, надеясь получить ра¬
боту, — на завод, разумеется, не пустили меня, видел его
только издали. Не понравилось мне покрытое облаками
дыма скопище грязных корпусов, и эти грязные каменные
пальцы труб, и грохот, скрежет, лязг, визг, скрип железа.
Визит мой кончился дракой с фабричными подростками
и бегством от них. Кажется, в 90 году мой приятель
Аким Чекин, пропагандист-народник, и Егор Карамзин,
тоже народник, но уже склонный к марксизму, попробо¬
вали устроить меня на завод табельщиком, но не удалось.
В 96 году я ходил по цехам завода с группой иностран¬
ных корреспондентов, которые приехали на Всероссий¬
скую выставку. Но меня интересовала не работа завода и
не рабочие, а то, что рассказывал иностранцам предста¬
витель администрации «Сормова». Говорил он по-фран¬
цузски, очень громко, но в адовом шуме голос его был не
слышен мне, да и языка я не знал. Но по тому, какими
резкими жестами этот человек стирал пот с лица и шеи,
я был уверен, что он рассказывает интересно. Я спросил
«собрата по перу», кажется, сотрудника «Степного края»:
— Что он говорит?
— Жалуется на рабочих.
Шли дальше сквозь грохот, среди невиданных мною
машин и черных людей; все вокруг дрожало, вертелось,
двигалось, как будто весь завод и земля под ним — все
уплывало вниз по Волге.
— А теперь что он говорит?
101

— Жалуется на рабочих.
Дождь хлестал по крышам. В прокатном, где по земле
бегали, извиваясь, жгучие красные змеи, а дождь, вры¬
ваясь в разбитые окна, пгипел на полу, я третий раз
спросил все о том же и получил ответ:
— Хвалит французских рабочих.
В корпусах было нестерпимо жарко, хотя жару прон¬
зали сквозняки, заплескивая в окна брызги холодного
осеннего ливня; между корпусами текли черные ручьи,
бегали, оскалив зубы, черные люди; дождь, словно мет¬
лою, снова заметал их в двери корпусов, в жару и дым.
Иностранцы, подняв воротники пальто, шагали молча, с
таким унынием на лицах, что их было почти жалко. За¬
тем они и представитель «Нового времени» пошли обе¬
дать к администратору, а мы, четверо провинциалов, —
в трактир.
Хорошо помню, что мне было неловко гулять по це¬
хам с группой чужих, равнодушных людей, я не умею
быть «зрителем». Ощущение этой неловкости тяготило и
стесняло меня и теперь на всех заводах, которые так
обильно и мощно разрослись под Нижним, на огромном
треугольнике от Балахяы на Волге до Растяпина на
Оке, — на «Двигателе революции», «Красной Этне»,
«Суперзаводе», фосфорном и на изумительной бумажной
фабрике за Балахной. Среди тысяч людей, поглощенных
нелегким и требующим напряженного внимания трудом,
морально неудобно «гулять», хотя бы и с той целью, чтоб
описать эту прогулку. Гулять — не значит ознакомиться
с производством. Поэтому я не считаю себя вправе гово¬
рить о новых заводах, на которых я был. Прекрасные,
огромные заводы, и, вероятно, рабочим удобно работать в
их просторных цехах.
А что видел я в несколько часов прогулки по Сормов¬
скому заводу? Мне показалось, что на нем, в цехах, ста¬
ло еще теснее, чем было в 96 году. Станки стоят вплоть
один к другому, рабочие почти трутся друг о друга. В го¬
рячих цехах, на мой взгляд неопытного человека, не хва¬
тает каких-то механических приспособлений, которые об¬
легчали бы адски тяжелый труд рабочих. Когда я смот¬
рел, как раскаленный едва не добела коленчатый вал,
весом, наверное, в несколько тонн, — вал для морских
шкун, вместимостью в десять тысяч тонн, — когда я ви¬
дел, как этот вал подводили из горна под паровой молот,
пред моими глазами встала картина работы па заводе
Балдвина в Филадельфии, на судостроительном под Ныо-
102

Йорком. Грустно и обидно было сравнить условия работы
сормовских рабочих с картиной работы американцев, ко¬
торую я видел двадцать два года тому назад.
Возможно, что я чего-то не понимаю, ошибаюсь и что
лучше бы мне не говорить об этих делах. И, разумеется,
я не забыл, что русские рабочие получили от бывших хо¬
зяев наследство технически плохонькое. Знаю я, что Сор¬
мовский завод — «ветеран труда», что горячие цеха уже
выносят на новое место, что на заводе скоро будет про¬
сторней и удобней для восемнадцати тысяч носителей
творческой силы, — все это так. Но у меня есть свое от¬
ношение к труду, к рабочим, и, если я ошибаюсь, — мне
на это укажут, а все-таки я должен сказать то, что ду¬
маю. Я видел, вероятно, не один десяток дворцов культу¬
ры, дворцов труда, огромных, отлично построенных зда¬
ний, которыми рабочий класс имеет законнейшее право
гордиться как одним из своих культурных достижений.
Превосходнейшие дворцы эти стоят, конечно, много мил¬
лионов. Мне кажется, что было бы социально разумнее
затратить эти миллионы на расширение своих заводов и
фабрик, на улучшение условий труда, на охрану своего
здоровья. Недавно товарищ Н. А. Семашко, призывая на
«борьбу с изношенностью» человеческого организма, со¬
вершенно правильно сказал;
«Нужно работать так, чтобы принести больше пользы,
больше сделать для социалистического строительства.
А для этого нужно прежде всего организовать свой труд.
Уменье правильно, то есть с максимальной пользой, рабо¬
тать — это один из основных признаков культурности,
особенно в нашей трудовой стране. Достижения по пра¬
вильной организации труда должны считаться основными
достижениями на пути культурной революции».
Это — неоспоримо. И это должно понять особенно
старое поколение квалифицированных рабочих, которые
являются для молодежи учителями труда.
Повторяю: дворцы труда и культуры — великолепны,
и я не объявляю «войну дворцам» этого типа, это двор¬
цы — крепости рабочих. Но рабочий класс — сила, кото¬
рая должна беречь себя, сила, на которую историей воз¬
ложена обязанность построить «новый мир» и которая
страшной ценой крови своей завоевала право свое созда¬
вать этот мир.
Количественно — эта сила еще не велика, а против
нее — весь «старый мир» собственников. Чтоб устоять
против натиска этой враждебной массы, рабочий должен
103

быть и физически стоек, должен заботиться о том, чтоб
прежде всего облегчить свой каторжный и героический
труд на фабриках, заводах, шахтах. Каждый сознатель¬
ный рабочий-революционер обязан понимать, что чем
длиннее срок его жизни, тем более это полезно для его
класса, тем продуктивнее должна быть его работа строи¬
теля «нового мира» и воспитателя молодежи. Не надо за¬
бывать, что индивидуализм собственников проникает
всюду, как дым, как угар, и что наша крестьянская стра¬
на дымит, к сожалению, все более густо.
Я назвал труд рабочих героическим. Он — везде та¬
ков, но наиболее хорошо я видел это в Сормове, где тес¬
нота и примитивные условия труда не мешают работни¬
кам строить морские шкуны почти голыми руками, где
нет для этой работы даже подъемного крана и огромные
тяжести рабочие «самосильно» передвигают с места на
место под пение «Дубинушки». Дворцы культуры и «Ду¬
бинушка» — в этом, товарищи, есть что-то и смешное и
грустное.
Именно это чувствовал я, когда ходил по железным
палубам морских шкун, изумляясь терпению и талантли¬
вости рабочих людей Сормова. Ходил, похваливал и
думал:
«А надолго ли вас хватит при такой работе, това¬
рищи?»
И тут же рядом, в двух десятках верст, бумажная
фабрика Балахны, о которой хочется говорить торже¬
ственными стихами как об одном из прекрасных созда¬
ний человеческого разума.
Там человек образцово показал, как разум, расчет и
воображение могут заставить работать иные силы, остав¬
ляя человеческую силу свободной и только наблюдаю¬
щей, руководящей машинами. Это как раз то, к чему и
должен стремиться рабочий класс, — превращать слепые
и буйные силы природы в своих разумных слуг, освобо¬
ждать свою физическую энергию для того, чтоб шире и
глубже развить свой разум властелина земли и сокро¬
вищ ее.
На бумажной фабрике Балахны бревна с берега Волги
из воды сами идут под пилу, распиленные без помощи
человека, ползут в барабан, где вода моет их, снимает
кору, ползут дальше по жолобу на высоту сотни футов,
падают оттуда вниз, образуя пирамиды, из этих пирамид
также сами отправляются в машину, она растирает их
в кашу, каша течет на сукна другой машины, а из нее
104

спускается огромными «рулонами» бумаги прямо на плат¬
формы товарного поезда.
Все это так удивительно просто и мудро, что, повто¬
ряю, о таких фабриках следует писать стихами как о
торжестве человеческого разума. Зал, где стоит огромная,
кажется, в семьдесят метров длиною машина, выпускаю¬
щая готовую бумагу, просторен, светел и похож на тан¬
цевальный зал, да и все отделы фабрики удивительны по
обилию света, простору, чистоте, гигиеничности. Было
ясно, что рабочие уже гордятся этим новым своим хозяй¬
ством и понимают его глубоко воспитательное значение.
Я вышел с этой фабрики в настроении человека, загля¬
нувшего в светлое будущее, которое готовит для себя
рабочий класс.
Всюду на треугольнике Сормово — Растяпино — Ба-
лахна широко развивается строительство новых рабочих
поселков. А вместе с этим строятся индивидуальные
гнезда, красивенькие домики в три-четыре окна по фаса¬
ду, с наличниками резной работы, с точеными колонками
и со всякой иной «красивостью», соблазнявшей еще де¬
дов и прадедов. Болотистая почва «старого мира» дает
себя знать. Люди все еще не верят, что частная собствен¬
ность — источник всех несчастий жизни, всех ее уродств,
преступлений и всего, что веками угнетало и сейчас угне¬
тает человека.
А я не верю, что эта зараза надолго, не верю, что ра¬
бочий класс позволит снова надеть ярмо на шею себе.
Слушал я на дворе одного из заводов речь молодого то-
варища-рабочего, кажется Зиновьева, — слушал и думал:
«Этот — не соблазнится, не станет строить для себя
индивидуальное гнездо! Этот — действительно строитель
«нового мира».
А таких, как он, я видел и слышал сотни, знаю, что
их — десятки тысяч.
Сердечно приветствую товарищей строителей нового
мира!
II
Начну с Курска, гнездилища рыцарей, прозванных в
начале XX века «зубрами». Предок одного из этих зуб¬
ров, черносотенца Государствепной думы Маркова-Валяй,
Евгений Марков, усердно прославлял курское рыцарство
в своих романах «Курские порубежники», «Черноземные
поля» и в автобиографической, неплохо написанной по¬
105

вести «Барчуки». Еще более усердно защищал Евгений
Марков феодальные права дворянства статьями в знаме¬
нитой газете «Новое время». Вообще этот курянин испол¬
нял в русской истории роль капитолийского гуся, тревож¬
но гоготал, предупреждая самодержавие царя о натиске
сил, враждебных ему и дворянству.
В 91 году я видел, как на одной из улиц Курска со¬
лидный господин в поддевке из чесунчи и в белой фураж¬
ке хлестал по щекам толстую даму в зеленом платье;
дама стояла, прижавшись спиною к решетке сада, и, хва¬
таясь руками в перчатках за решетку, молча покачива¬
лась под ударами. Господин в чесунче бил ее тоже молча
и даже как будто неохотно. Одною ногой он попирал
шляпу дамы, — носок сапога его был засунут в шляпу,
как в галошу. Я спросил полицейского, который, усум-
нясь в подлинности моего паспорта, вел меня в участок:
— Это что же такое?
— Не твое дело, — ответил полицейский, но через не¬
сколько шагов объяснил:
— Он — мировой судья.
И завистливо вздохнул.
Из окон, сквозь цветы, осторожно выглядывали обы¬
ватели. На крыльце приземистого особняка стояла, обли¬
зывая губы, крупная девица с рыжеватой косой. Был ти¬
хий, «поэтический» вечер; вдали, за вокзалом, опускалось
очень красное солнце, как будто садясь на платформу
товарного поезда.
В 905 году, ночью, по улице Курска шла, взявшись за
руки, толпа пьяных, человек полсотни, в средине ее —
два офицера в белых кителях. Часть толпы нестройно
кричала что-то веселенькое, другая пыталась петь «Боже,
царя храни». Сзади толпы двое вели под руки человека
в халате и ночных туфлях; он горько и громко выл, ры¬
дал. Слуга гостиницы задумчиво сказал:
— Добровольцев провожают на войну. Вчерась у ап¬
текаря стекла выбили... — Помолчав, он прибавил:
— У нас даже приезжие скандалят. От скуки всё, я
думаю.
В те годы Курск был чистенький, уютный городок;
он вмещал тысяч пятьдесят обывателей, и все они были
такие сытые, ленивенькие, как будто все — дворяне. Го¬
род переполнял душный, жирноватый запах, в лавках по¬
ражало обилие колбас, ветчины, а на улицах — отсут¬
ствие детей. Может быть, поэтому город казался особен¬
но тихим и скучным.
108

Теперь Курск вызывает впечатление захудалого го¬
рода. Мостовые избиты, разрушены дождями, приземи¬
стые домики ощипаны, обглоданы временем, на всех
домах отпечаток унылого сиротства, приговоренности к
разрушению. Слепенькие окна, покосившиеся вереи во¬
рот и заборы — все старенькое, жалкое. Особенно бро¬
сается в глаза дряхлость деревянных построек. На дво¬
рах густые заросли бурьяна — крапива, лопух, конский
щавель. Земля, из которой создана вся эта рухлядь, су¬
хая, потрескалась, в сердитых морщинах и кажется обес¬
пложенной навсегда. Невольно вспоминаешь, что «го¬
род Курск основан вятичами в IX веке». Гражданская
война не очень потревожила его.
— И те и наши постреляли около без особого вре¬
да, — сказала мне одна из обывательниц. Вероятно, «на¬
ши» для нее — победители, кто б ни были, а цели и ве¬
рования их ей не интересны.
Над всей этой дряхлостью и над всеми колокольнями
двух десятков церквей возвышается до высоты шестиде¬
сяти аршин железная ажурная башня. Это А. Г. Уфим¬
цев, внук известного астронома-самоучки Ф. А. Семенова,
строит ветродвигатель и «уравнитель» для него. Уфимцев
еще молодой человек, но он — старый изобретатель: уже
семнадцати лет, в 98 году, он придумал бомбу соб¬
ственной конструкции и попробовал взорвать «чудотвор¬
ную» икону Курской богоматери. Бомба взорвалась, но
икона уцелела, — монахи были осведомлены о покуше¬
нии. Изобретателя посадили в тюрьму, а затем сослали
в Семипалатинскую область, где он продолжал работать
над различными изобретениями. Леонид Андреев сделал
из него героя своей пьесы «Савва».
Теперь Уфимцев вертится вокруг своей железной
башни и торопливо говорит:
—Главная задача — технически обслужить деревню.
Его слова тотчас же будят эхо:
— Без этого до социализма не дойдем. Завет Ильича...
О заветах Ильича напоминает товарищ из губкома,
человек с лицом, которое в царских паспортах определя¬
лось как «лицо обыкновенное». В этих паспортах отме¬
чался цвет глаз, но никогда не писали о глазах —
«умные».
Все вокруг обыкновенно и знакомо с детства: посреди
двух изжитых, покривившихся во все стороны деревян¬
ных особнячков тесный двор, стиснутый полуразрушен¬
ными сараями, заросший бурьяном, засоренный битым
107

кирпичом и всяким хламом. Лет пятьдесят тому назад на
таких двориках удивительно удобно было детям играть
«в прятки». А в маленьких домиках взрослые уютно пря¬
тались от жизни. Но теперь в щелявом сарае куют, сги¬
бают, сваривают железо, а из мусора и бурьяна высоко
в небо вонзился железный каркас ветряка, который дол¬
жен дать деревне энергию для освещения, для мельниц,
маслобоек, крупорушек.
— Если всесторонне обслужить деревню техникой, —
повторяет Уфимцев.
В старом, одряхлевшем городе молодые поэты воспе¬
вают:
Современности четкий шаг.
Один из них поет:
Зашумели в роще травы,
Лист осин:
Электрической отравы
Не вноси!
Пусть шумят сердито ели,
Но у пней
Чтоб динамо зашумели...
Молодая поэтесса пишет:
...В шумной стройке наша страна,
Романтичен в ней каждый кирпич,
В ней реальность мечту крепит,
В такт шагают подошвы дней
По пути к мировой весне...
В советской и, по ее данным, в эмигрантской прессе
о беспризорных печаталось много ужасного. Кое-что
о жизни уличных детей я знаю от времен моего детства.
В 91—92 годах видел сотни ребятишек, спасавшихся от
голода в сытых краях: на Дону, на Украине и Кубани.
Думаю, что много детей еще в те годы на всю жизнь за¬
разились ненавистью к сытым людям. Вообще — я до¬
вольно хорошо знаю прошлое, о чем, полемизируя со
мною, забывают мои корреспонденты, не знающие прош¬
лого и обиженные настоящим. О «колониях малолетних
преступников» старого, царского времени у меня тяже¬
лые воспоминания. В нижегородскую колонию заключе¬
ны были мои товарищи: сын богатого подрядчика Иван
Смирнов, талантливейший парень, он отлично резал из
корней дерева фигурки людей, животных; Ивана затра¬
вила мачеха до того, что он ранил ее стамеской, и за это
108

отец отдал его в «колонисты»; другим «колонистом» был
сын прачки Борис Зубов, мальчик, который семи лет вы¬
учился у двенадцатилетнего гимназиста писать и читать,
за что платил учителю яблоками, пряниками и голубями,
воруя все это. За воровство его били сторожа садов, пе¬
каря, била мать. Он был костлявый, хилый и говорил глу¬
хим голосом человека, у которого в груди пустота. Один¬
надцати лет он прочитал почти все «классические» книж¬
ки Жюль-Верна, Купера, Майн-Рида. Когда я сам прочи¬
тал эти книги, я убедился, что Борис, рассказывая о
них товарищам, многое добавлял от себя и что в его
изложении книги были как будто интересней. Тринадца¬
ти лет Зубов начал «сочинять песни», но вскоре его заса¬
дили в колонию и там он умер, — «колонисты» говори¬
ли, что Зубова убил кулаком сапожник, обучавший маль¬
чиков ремеслу. Смирнову я помогал бежать из «колонии»,
что, наверное, помнит мой советчик в этом деле
И. А. Картиковский, ныне профессор казанского универ¬
ситета. Побег удался, но через несколько дней Смирнова
поймали и снова посадили в «колонию», предварительно
избив его, сорвали кожу с головы, надорвали ухо. Вскоре
он поджег столярную мастерскую, снова бежал и — «про¬
пал без вести». Засадили в колонию скромного мальчика
Яхонтова, кажется, только за то, что он был слабосилен
и не способен к работе, а отец его, церковный певчий,
был осужден за кражу со взломом. Много талантливых
детей погибло на моих глазах, и мне кажется, что я не
забуду о них, даже если проживу еще шестьдесят лет.
Горестная судьба этих детей — одно из самых мрачных
пятен в памяти моей о прошлом. У меня сложилось та¬
кое впечатление: все это были исключительно талантли¬
вые дети, и причиной гибели их послужила именно та¬
лантливость.
Естественно, что меня крайне волновал вопрос: что
могла сделать советская власть для тысяч «беспризор¬
ных», потерявших родителей, беженцев из западных гу¬
берний, сирот гражданской войны и голода 21—22 го¬
дов, бездомных детей, которых аиархизировала бродяжья
жизнь, развратили соблазны города? Впервые я увидел
«беспризорных» в московском «диспансере», куда их при¬
водила милиция, вылавливая на улицах. Они являлись
в невероятных лохмотьях, с рожицами в масках грязи и
копоти; угрюмые, сердитые, они казались больными, за¬
мученными, растоптанными безжалостной жизнью горо¬
да. Тем более странно было увидать их через час, два,
109

когда они, вымытые, одетые в чистое, крепкие, точно вы¬
литые из бронзы, ходили независимо по мастерским дис¬
пансера, с любопытством, но не очень доверчиво при¬
сматриваясь к работе своих товарищей, уже довольно
искусных столяров, слесарей, кузнецов, сапожников.
Почти все ребята кажутся внешне здоровыми, все такие
плотно сбитые, мускулистые.
— Это так и есть, — сказала заведующая диспансе¬
ром, пожилая женщина, видимо, бывшая учительница
гимназии. — Больных — мало, большинство болезней —
накожные: сухая экзема, чесотка, нарывы; затем — желу¬
дочные. Туберкулез, золотуха, рахит встречаются очень
редко, венерические и сифилис — исключительно редко.
Это объясняется тем, что слабосильные дети легко при¬
крепляются в детских домах, а главное тем, что городские
«беспризорники» уже подобраны с улиц в трудколонии и
теперь беспризорных очень много дает деревня, уезд¬
ные города. Идет такой процесс: мальчик из бедной
семьи, а нередко и из богатой, бежит в город, соблаз¬
ненный письмом товарища, например — пастушонка, ко¬
торый убежал раньше его, пристроился здесь, работает
в мастерской, понял значение трудовой квалификации,
учится грамоте, по праздникам участвует в образователь¬
ных экскурсиях, посещает зоосад, кино. Увлеченный всем
этим, он расписывает свою жизнь товарищам в деревне
хвастливо, преувеличенно яркими красками. Его письмо
подтверждается картинками журналов, которые дети
видят в «избе-читальне», рассказами красноармейцев,
рабочих-отпускияков. Соблазн растет, и деревенский
мальчуган в Москве, на улице, где ему приходится пе¬
режить немало тяжелых дней, прежде чем милиционер
приведет его к нам. Нередко на вопрос: «Почему ушел
из деревни?» — получаешь ответ: «Там — скучно». Это
стало настолько частым явлением, что нам приходится
возвращать детей в деревни.
Заведующая показалась мне человеком не из тех, ко¬
торые «поглощаются» делом, «с головой уходят в него»,
а из людей, которые организуют дело и, управляя им, раз¬
вивая его, — не теряют голову. А потерять голову весьма
легко в неугомонном кипении сотен детей, которые ужо
научились «свободно мыслить» и так же свободно дей¬
ствовать. Ежедневно улица дает добрый десяток малень¬
ких анархистов, и, разумеется, они действуют возбуж¬
дающе на тех, кто уже подчинился или готОз подчинить¬
ся трудовой дисциплине. Чтоб держать эту армию бул-
110

нов в порядке, необходимо очень много спокойствия, такта,
а главное — любви к детям. Это — есть. Это чувствуется
в отношении детей к заведующей, которая хорошо знает,
за какую руку надо взять ребенка для того, чтоб он быст¬
ро пошел по пути к самодисциплине.
Среди массы бойких человечков — поэт, страдающий
«предельной близорукостью» в прямом, физическом смыс¬
ле понятия, а не иносказательно, как страдают многие
поэты, для которых действительность затуманена словами
из плохо прочитанных книг. Поэту уже лет семнадцать,
он, помнится, подпасок, и стихи у него — на мой
взгляд — интересные, очень бодрые. Указали мне маль¬
чугана лет пятнадцати, с лицом очень резким, вихрасто¬
го, остроносого, с широко открытыми глазами. Он на во¬
прос: «Почему ушел из деревни?» — ответил: «У меня
отец — кулак». Скучающих детей я не видел. Все заняты
работой, только недавно поступившие играют и бегают
на дворе, возятся около гимнастических аппаратов и на¬
блюдают за работой группы мальчиков, которые, готовясь
к спектаклю, усердно красят декорации.
Диспансер помещен в здании военного госпиталя, в
двух этажах огромного старого корпуса с маленькими
окнами, длинными коридорами, в коридорах сумрачно и
сыро, деревянный истоптанный пол только что вымыт.
В спальнях детей и в комнатах для учебных занятий —
бедновато, но чисто и уютно, дети украсили серые стены
плакатами и картинками своей работы, в одной из быв¬
ших «палат» госпиталя устроен «уголок живой природы».
Тут дети держат птиц, белых мышей, кроликов, морских
свинок, ужей, ящериц. Столярная мастерская производит
мебель, особенно хорошо делают обеденные раздвижные
столы, продавая их по 25 рублей штуку. Слесарня и куз¬
нечная вырабатывают отличные кровати — тоже на про¬
дажу. В общем диспансер вызвал у меня впечатление
очень умной и серьезной организации.
Разумеется, мне известно, что есть много людей, ко¬
торым — по соображениям их «высокой политики» —
хотелось бы, чтоб я видел это учреждение грязным и
мрачным, а детей — больными, унылыми или хулигана¬
ми. Нет, я не могу доставить «механическим гражданам»
сладострастного удовольствия еще раз пошипеть на рабо¬
че-крестьянскую власть Союза Советов.
Через несколько дней после этого я видел тысячу
триста «беспризорных» в Николо-Угрешском монастыре.
Это те самые ребята, которые осенью 1927 года устроили
111

серьезный скандал в Звенигороде; эмигрантская пресса
злорадно раздула скандал этот до размеров кровавой
«битвы мальчиков с войсками». Надо сказать, что «осно¬
вания для преувеличения» были, — они находятся везде,
если их хотят найти. В данном случае основание — уди¬
вительная талантливость и смелость беспризорников. Эти
маленькие люди не знакомы с книгами Буссенара, Майн-
Рида, Купера, но многим мальчикам довелось пережить
столько удивительных и опасных приключений, что, на¬
верное, из их среды со временем мы получим своих
Майн-Ридов и Эмаров.
Тысяча триста смелых ребят, собранных в тихом Зве¬
нигороде и не занятых трудом, решили объявить войну
скуке мещанского городка. Они достали где-то изрядное
количество пороха, наделали ружей из водопроводных
труб, и однажды ночью в городе загремели выстрелы.
Крови не было пролито, но некоторые юные воины по¬
страдали от ожогов, а обыватели — от страха; постра¬
дали, конечно, и стекла окон.
Всю эту армию «повстанцев» я и видел «в плену»,
в стенах Николо-Угрешского монастыря. Часть мальчи¬
ков занята производством обуви для себя, другая — дела¬
ла койки, иные работали в кухне и хлебопекарне, боль¬
шинство деятельно помогало плотникам и каменщикам,
которые перестраивали корпуса монастырских гостиниц
под слесарную и деревообделочную мастерские. Подавали
материал, убирали мусор, устраивали клумбы для цветов,
в монастырском парке рыли канавы, стараясь найти
скважину, через которую уходили воды пруда. Вокруг
церквей монастыря — волны веселого шума. С полсотни
мальчуганов работают в «скульптурной» мастерской, их
обучает молодой художник, приглашенный из Допра, где
он сидел, кажется, за растрату. Преподавательская рабо¬
та его, конечно, оплачивается, и ему сокращен на треть
срок заключения. Мальчики делают пепельницы, лепят
различные фигурки, портреты Льва Толстого, все это яр¬
ко раскрашивается и уже находит сбыт в кооперативной
лавке колонии. Какой-то безыменный парень лет шестна¬
дцати, лицом удивительно похожий на Федора Шаляпи¬
на в молодости, устроил в парке около монастырской
стены «биосад», как называет он огромную клетку из про¬
волоки, в клетке сидят птенцы сороки, слепые совята, еж
и большая жаба, которой он дал имя Банкир. Парень —
мечтатель, фантаст, говорун и, очевидно, из тех людей,
которые могут все делать, но ничего не доводят до конца.
112

В нем чувствуется обилие зародышей различных талан¬
тов, каждый из них тянет его в свою сторону, и все ме¬
шают друг другу.
— Начнешь учиться — другое в голову стучится, —
говорит он в рифму, как «раешник», и на белобрысом
лице его искреннее, веселое недоумение.
Мальчик-брюнет, с тонкими чертами лица, с матовой
кожей на щеках, черноглазый, стройный, и, должно быть,
знакомый с другой жизнью, моментально написал и по¬
дарил мне очень хорошие стихи. Потом оказалось, что это
стихи не его и уже были напечатаны.
Всюду мелькает «Ленька», одиннадцатилетний кокет,
но уже года четыре «беспризорный». Он только что воз¬
вратился из маленького путешествия под вагонами в
Ташкент и обратно. Маленький, плотный, круглоголовый,
он похож на двухпудовую гирю. На детском лице с пух¬
лыми губами блестят хорошие, умные глаза. Вот он
идет — вразвалочку, руки в карманах — по дорожке пар¬
ка, как франт по бульвару, идет по крыльцу кельи заве¬
дующего колонией, на крыльце сидит сам заведующий,
я, мои спутники: сын и секретарь.
Ленька идет, распевая: «Как родная меня мать прово¬
жала», и будто бы настолько увлечен пением, что в де¬
сятке шагов не видит людей на крыльце.
— Ты куда, Ленька?
Мальчик на секунду остановился, затем шагнул впе¬
ред и независимо протянул грязную лапу.
В каждом движении, жесте, слове, в мимике круглого
лица, пропыленного пылью всей России, чувствуется
артист, уже знающий себе цену и увлеченный своей иг¬
рой с людьми, с жизнью.
— Что же, — скоро снова убежишь?
— Теперь — нет, честное слово! — солидно говорит
Ленька и вздыхает: — Куда? Везде был.
— А в Сибири?
— Это — верно. В Сибири — не был.
— Во Владивостоке?
— Это — где?
— Не знаешь?
Прищурив глаз, Ленька подумал.
— Знаю же, — около китайцев!
— Споешь, что ли?
— Можно.
Мальчик становится в позу артиста: грудь — колесом,
левая нога выдвинута вперед, голова высоко вскинута.
8 Союз нерушимый
ИЗ

У него красивый, очень сильный альт, и поет он умело,
увлеченно, зная, что — хорошо поет. Но он форсирует
голос и, наверное, скоро сорвет его.
Заведующий Бакинской трудовой колонией, — я за¬
был его фамилию, — и А. С. Макаренко, организатор
колонии под Харьковом, в Куряже, — все эти «ликвида¬
торы беспризорности» не мечтатели, не фантазеры, это,
должно быть, новый тип педагогов, это люди, сгорающие
в огне действенной любви к детям, а прежде всего — это
люди, которые, мне кажется, хорошо сознают и чувствуют
свою ответственность пред лицом детей. Бесчисленные
трагедии нашего века, возникнув на вулканической почве
непримиримых классовых противоречий, достаточно убе¬
дительно рассказывают детям историю кровавых ошибок
отцов. Это должно бы возбудить у отцов чувство ответ¬
ственности пред детьми; должно бы, — пора!
Новый тип педагога уже нашел свое отражение в ли¬
тературе, намеки на этот тип есть в книге Огнева «Днев¬
ник Кости Рябцева» и даже в страшноватом рассказе
талантливой JI. Копыловой «Химеры».
Старая наша литература от Помяловского до Чехова
дала огромную галерею портретов педагогов-садистов и
равнодушных чиновников, людей «в футляре», она пока¬
зала нам ужасающую фигуру Передонова, классический
тип раба — «мелкого беса». В старой художественной и
мемуарной литературе так же редко и эпизодически, как
в действительности, мелькает учитель, который любил
своих учеников и понимал, что дети сего дня — завтра
будут строителями жизни, завтра начнут проверять рабо¬
ту отцов и безжалостно обнаруживать все их ошибки, их
двоедушие, трусость, жадность, лень.
Мне посчастливилось видеть в Союзе Советов учителей
и учительниц, которые, работая в условиях крайне труд¬
ных, жестоко трудных, работают со страстью и пафосом
художников.
Я был в Курижском монастыре летом 91 года, бесе¬
довал там со знаменитым в ту пору Иоанном Кронштадт¬
ским. Но о том, что я когда-то был в этом монастыре, я
вспомнил лишь на третьи сутки жизни в нем, среди четы¬
рех сотен его хозяев, бывших «беспризорных» и «со¬
циально опасных», заочных приятелей моих. В памяти
моей монастырь этот жил под именами Рыжовского, Пе-
114

сочинского. В 91 году ои был богат и славен, «чудотвор¬
ная» икона богоматери привлекала множество богомоль¬
цев; монастырь был окружен рощей, часть которой разде¬
лали под парк; за крепкими стенами возвышались две
церкви и много различных построек, под обрывом холма,
за летним храмом, стояла часовня, и в ней, над источни¬
ком, помещалась икона — магнит монастыря. В годы
гражданской войны крестьяне вырубили парк и рощу,
источник иссяк, часовню разграбили, стены монастыря
разобраны, от них осталась только тяжелая, неуклюжая
колокольня с воротами под нею; с летней церкви сняли
главы, она превратилась в двухэтажное здание, где поме¬
щены клуб, зал для собраний, столовая на двести человек
и спальня девиц-колонисток. В старенькой зимней церкви
еще служат по праздникам, в ней молятся десятка два-
три стариков и старух из ближайших деревень и хуторов.
Эта церковь очень мешает колонистам, они смотрят на нее
и вздыхают:
— Эх, отдали бы ее нам, мы бы ее утилизировали под
столовую, а то приходится завтракать, обедать и ужинать
в две очереди, по двести человек, массу времени зря
теряем.
Они пробовали завоевать ее: ночью, под праздник,
сняли с колокольни все мелкие колокола и расположили
их на амвоне в церкви, устраивали и еще много различ¬
ных чудес, но все это строго запретило им начальство из
города.
С ребятами этой колонии я переписывался четыре
года, следя, как постепенно изменяется их орфография,
грамматика, растет их сопиальпая грамотность, расши¬
ряется познание действительности, — как из маленьких
анархистов, бродяг, воришек, из юных проституток выра¬
стают хорошие, рабочие люди.
Колония существует семь лет, четыре года она была
в Полтавской губернии. За семь лет из нее вышло не¬
сколько десятков человек на рабфатш, в агрономические
и военные школы, а также в другие колонии, но уже
«воспитателями» малышей. Убыль немедленно попол¬
няется мальчиками, которых присылает угрозыск, приво¬
дит милиция с улиц, немало бродяжек является добро¬
вольно; общее число колонистов никогда не спускается
ниже четырех сотен. В октябре прошлого года один из
колонистов, Н. Денисенко, писал мне от лица всех
«командиров»:
«Если бы вы знали, как у нас все переменилось после
8*
115

вашего отъезда. Много старых наших колонистов вышли
на самостоятельную жизнь: на производство, на рабфаки
и ФЗУ. Совсем мало осталось старых ребят, все новень¬
кие. Жизнь с новенькими, конечно, труднее наладить,
чем с теми, которые уже привыкли к трудовой, обще¬
ственной жизни. Дисциплина в колонии по уходе стар¬
ших ребят стала упадать. Ио мы, оставшаяся часть стар¬
ших, не должны этого допустить и не допустим. Сейчас
в нашей колонии вся школа перестроена, наново органи¬
зована школа-семилетка, а для переростков школа учеб¬
ных мастерских. Тяга к учебе не слишком велика, но все
же из четырехсот ни один не проходит мимо школьных
дверей».
Сейчас в колонии шестьдесят два комсомольца, неко¬
торые из них учатся в Харькове, один уже на втором
курсе медицинского факультета. Но все они жи¬
вут в колонии, — от нее до города восемь верст. И все
принимают активное участие в текущих работах то¬
варищей.
Четыреста человек разделены на двадцать четыре от¬
ряда: столяров, слесарей, рабочих в поле и на огородах,
пастухов, свинарей, трактористов, санитаров, сторожей,
сапожников и так далее. Хозяйство колонии: 43, — если
не ошибаюсь, — гектара пахотной и огородной земли,
27 — леса, коровы, лошади, 70 штук породистых свиней,
их весьма охотно покупают крестьяне. Есть сельскохо¬
зяйственные машины, два трактора, своя осветительная
станция. Столяры работают заказ на взрыв-завод —
12 тысяч ящиков.
Все хозяйство колонии и весь распорядок ее жизни
фактически в руках двадцати четырех выборных началь¬
ников рабочих отрядов. В их руках ключи от всех скла¬
дов, они сами намечают план работ, руководят работой и
обязательно принимают в ней личное, активное участие
наравне со всем отрядом. Совет командиров решает во¬
просы: принять или не принимать добровольно приходя¬
щих, судит товарищей, небрежно исполнявших работу,
нарушителей дисциплины и «традиции». Признанному
виновным заведующий колонией А. С. Макаренко объяв¬
ляет перед фронтом колонистов постановление совета
командиров: выговор или назначение на работу не в оче¬
редь. Более серьезные и повторные проступки: лень,
упорное уклонение от тяжелой работы, оскорбление това¬
рища и вообще всякие нарушения интересов коллекти¬
ва — наказываются исключением виновного из колонии.
116

Но эти случаи крайне редки, каждый из совета коман¬
диров хорошо помнит свою жизнь на воле, помнит это и
провинившийся, которому грозит жизнь в детдоме, учреж¬
дении, единодушно не любимом «беспризорными».
Одна из традиций колонии — «не заводить романов
со своими девчатами». Она строго соблюдается, за все
время существования колонии была нарушена один раз,
и это кончилось драмой — убийством ребенка. Юная мать
спрятала новорожденного под кроватью, и он задохся
там, а она получила по суду «четыре года изоляции», но
была отдана на поруки колонии и впоследствии, кажется,
вышла замуж за отца ребенка. Другая традиция: когда
приводят мальчика или девочку из угрозыска, строго за¬
прещается расспрашивать его: кто он, как жил, за что
попал в руки уголовного розыска? Если «новенький» сам
начинает рассказывать о себе — его не слушают, если он
хвастается своими подвигами — ему не верят, его вы¬
смеивают. Это всегда отлично действует на мальчика. Ему
говорят:
— Ты видишь: здесь — не тюрьма, хозяева здесь —
это мы, такие же, как ты. Живи, учись, работай с нами,
не понравится — уйдешь.
Он быстро убеждается, что все это — правда, и легко
врастает в коллектив. За семь лет бытия колонии было,
кажется, не более десяти «уходов» из нее.
Один из «начальников» Д. попал в колонию трина¬
дцати лет, теперь ему семнадцать. С пятнадцати он
командует отрядом в полсотни человек, большинство
старше его возрастом. Мне рассказывали, что он — хоро¬
ший товарищ, очень строгий и справедливый командир.
В автобиографии своей он пишет:
«Бувши комсомольцем, захопився анархизмом, за що
и був виключений». «Люблю життя, а йому наибилыпе
музыку и книгу». «Люблю страшенно музыку».
По его инициативе колонисты сделали мне прекрас¬
ный подарок: двести восемьдесят четыре человека напи¬
сали и подарили мне свои автобиографии. Он, Д., — поэт,
пишет лирические стихи на украинском языке. Стихо-
творцев-колонистов — несколько человек. Издается от¬
лично иллюстрированный журнал «Проминь», редакти¬
руют его трое, иллюстратор Ч., тоже «командир», человек
безусловно талантливый и серьезный, к таланту своему
относится недоверчиво, осторожно.
Он — беженец из Польши и свое беспризорное суще¬
ствование начал восьми лет. Был в Ярославле в детколо-
117

нии, но оттуда бежал и занялся работой по карманам
в трамваях. Затем попал к технику-дантисту и у него
«пристрастился к чтению и рисованию». Ио «улица потя¬
нула», убежал от дантиста, захватив «несколько царских
золотых монет». Растратил их на книги, бумагу, краски.
Плавал по Белому морю помощником кочегара, но «по
слабости зрения вынужден был сойти на берег». Работал
«инструктором по сбору натурального налога» на Печоре,
среди ижемских зырян, изучил язык зырян, жил у само¬
едов; перевалил на собаках через Уральский хребет в
Обдорск, попал в Архангельск; воровал там, жил в ноч¬
лежке; затем стал писать вывески и декорации. Работал
в изо, попутно приготовился за семилетку, подделал до¬
кументы и поступил в вятский художественно-промыш¬
ленный техникум. «Экзамен сдал одним из первых, а по
живописи и рисованию был признан талантливым, но —
не поверил в это». Выбрали в студенческий комитет, вел
культработу. Зимою, в каникулы, был арестован,
«засыпался с документами, до весны просидел в исправ¬
доме». Но и там не переставал работать над кни¬
гою, и там вел культработу. Потом был репортером «Се¬
верной правды».
Все это рассказывается без хвастовства и, конечно, без
тени желания вызвать сочувствие. Нет, рассказывается
просто, так: шел болотом, потом лесом, заплутался, вы¬
шел на проселочную дорогу, песок, идти тяжело.
Пересказывать всю биографию Ч. — долго. Она, пока,
закончилась тем, что вот он добровольно пришел в коло¬
нию на Куряже, живет там, деятельно работает, учится,
учит маленьких. «Лопрежнему — хочу быть человеком,
люблю книгу и карандаш», — говорит он. Это — краси¬
вый, стройный юноша в очках, лицо — гордое, говорит
он кратко, сдержанно. Удивительно внимателен он с ма¬
ленькими, удивительно мягок с товарищами, равными
ему по возрасту. Может быть, это потому, что в жизни
его был такой случай: в Архангельске он «познакомился
с одним парнем, тоже художником, к тому же боготво¬
рившим литературу. Звали его Васькой. Но долго про¬
жить с ним не пришлось, он повесился, наколов на груди
своей бумажку: «Должен хозяйке восемь копеек, если
будут — отдай».
Ч., несомненно, очень богато одаренный юноша, и
теперь он уже не пропадет, я думаю. Биография его —
не исключительна, таких большинство среди прочитан¬
ных мною и рассказанных мне.
118

Откуда «беспризорные»? Это — дети «беженцев» из
западных губерний, разбросанные по России вихрем
войны, сироты людей, погибших в годы гражданской
распри, эпидемий, голода. Дети с дурной наследствен¬
ностью и неустойчивые пред соблазнами улицы, очевид¬
но, уже погибли, остались только вполне способные к
самозащите, к борьбе за жизнь, крепкие ребята. Они
охотно идут на всякую работу, легко подчиняются тру¬
довой дисциплине, если она тактична и не оскорбляет их
сознания собственного достоинства; они хотят учиться и
хорошо учатся. Им понятно значение коллективного тру¬
да, понятна его выгодность. Я бы сказал, что жизнь, хо¬
тя и суровая, но превосходная воспитательница сильных,
воспитала этих детей коллективистами «по духу». Но в
то же время почти каждый из них — индивидуальность,
уже очерченная более или менее резко, каждый из них —
человек «со своим лицом». Колонисты Куряжской тру¬
довой колонии вызывают странное впечатление «благо¬
воспитанных». Это особенно наблюдается в их отношении
к «маленьким», к новичкам, которые только что пришли
или которых привели. Маленькие сразу попадают в оше¬
ломляющие условия умной заботливости со стороны
страшноватых — на улице — подростков. Ведь вот такие
подростки колотили их, эксплуатировали, учили воровать,
пить водку, учили и еще многому. Один из «маленьких»,
пастушонок, отлично играет в оркестре колонии на
флейте, — выучился играть в пять месяцев. Очень забав¬
но видеть, как он отбивает такт голой, чугунного цвета,
лапой. Он сказал мне:
— Когда я сюда пришел, так испугался; ой-ёй, ду¬
маю, сколько их тут! Уж как начнут бить — не вырвешь¬
ся! А ни один и пальцем не тронул.
Удивительно легко и просто чувствовал я себя среди
них, а я — человек, не умеющий говорить с детьми,
всегда боюсь, как бы не сказать им что-то лишнее, и эта
боязнь делает меня косноязычным. Но дети Куряжской
колонии не будили у меня эту боязнь. Впрочем, и гово¬
рить с ними не было нужды, они сами хорошие рассказ¬
чики, и каждому из них есть что рассказать.
Отлично выработанное между ними чувство товарище¬
ства распространяется, конечно, и на «дивчат», —
их в колонии свыше полусотни. Одна из них, лет шест¬
надцати, рыжеватая, веселая, с умными глазами, расска¬
зывая мне о прочитанных ею книжках, вдруг сказала за¬
думчиво:
119

— Вот я говорю с вами, а два года была прости¬
туткой.
Потрясающие слова эти были сказаны так, как будто
девушка вспомнила дурной сон. Да и я, в первую минуту,
принял ее слова так, как будто они только неожиданное
«вводное предложение», ненужно вставленное в живые
строки рассказа.
Так же, как юноши, девицы здоровы, так же «благо¬
воспитанно» держатся, работают во всю силу и с тем жа¬
ром, который даже тяжелую работу делает веселой игрой.
Они — «хозяйки» колонии, тоже разделены на отряды,
тоже имеют своих «командиров». Они моют, шьют, чинят,
работают в поле, на огороде. В столовой, спальнях коло¬
нии чисто и, хотя не «богато», серо, но — уютно. Руки
девушек украсили углы и стены ветками зелени, букета¬
ми полевых цветов, пучками сухих пахучих трав. Всюду
чувствуется любовный труд и стремление украсить жизнь
четырех сотен маленьких людей.
Кто мог столь неузнаваемо изменить, перевоспитать
сотни детей, так жестоко и оскорбительно помятых
жизнью? Организатором и заведующим колонией яв¬
ляется А. С. Макаренко. Это бесспорно талантливый пе¬
дагог. Колонисты действительно любят его и говорят
о нем тоном такой гордости, как будто они сами создали
его. Он — суровый по внешности, малословный человек
лет за сорок, с большим носом, с умными и зоркими гла¬
зами, он похож на военного и на сельского учителя из
«идейных». Говорит хрипло, сорванным или простужен¬
ным голосом, двигается медленно и всюду поспевает, все
видит, знает каждого колониста, характеризует его пятью
словами и так, как будто делает моментальный фотогра¬
фический снимок с его характера. У него, видимо, раз¬
вита потребность мимоходом, незаметно, приласкать ма¬
лыша, сказать каждому из них ласковое слово, улыб¬
нуться, погладить по стриженой голове.
На собраниях командиров, когда они деловито обсуж¬
дают ход работы в колонии, вопросы питания, указывают
друг другу на промахи в работе отрядов, на различные
небрежности, ошибки, — Антон Макаренко сидит в сто¬
роне и лишь изредка вставляет в беседу два-три слова.
Почти всегда это слова упрека, но он произносит их как
старший товарищ. Его слушают внимательно и не сте¬
сняются спорить с ним — как с двадцать пятым товари¬
щем, который признан двадцатью четырьмя умней, опыт¬
ней, чем все они.
120

Он ввел в обиход колонии кое-что от военной школы,
и это — причина его разногласия с украинским наробра-
зом. В шесть часов утра на дворе колонии труба поет
сигнал: «Вставать!» В семь часов после завтрака новый
сигнал, и колонисты строят каре посредине двора, в
центре каре — знамя колонии, по бокам знаменосца —
два товарища-колониста с винтовками. Перед фронтом
Макаренко в краткой форме говорит ребятам о деловых
задачах дня и, — если есть провинившиеся в чем-либо, —
объявляются выговоры, установленные советом команди¬
ров. Затем командиры разводят отряды свои по работам.
Весь этот «церемониал» нравится детям.
Но еще более церемонно и даже торжественно коло¬
ния сдавала пять вагонов ящиков представителю завода-
заказчика. Гремел оркестр колонии, говорились речи о ве¬
ликом значении труда, создающего культуру, о том, что
только свободный, коллективный труд приведет людей
к жизни справедливой, только уничтожение частной соб¬
ственности сделает людей друзьями и братьями, уничто¬
жит все горе жизни, все ее драмы. Невозможно было без
глубочайшего волнения смотреть на ряды этих милых,
серьезных рожиц, на четыре сотни пар разноцветных
глаз, когда они с гордостью, с улыбками смотрели на
подводы, тяжело груженные деревом, обработанным сто-
лярами-колонистами. Великолепно, дружно прозвучало
гордое «ура» четырех сотен грудей. А. С. Макаренко
умеет говорить детям о труде с тою спокойной, скрытой
силою, которая и понятней и красноречивее всех краси¬
вых слов. А о нем, на мой взгляд, прекрасно
рассказывает вот эта выдержка из написанного им ма¬
ленького предисловия к биографиям воспитанных им ко¬
лонистов:
«Когда я печатал сотую биографию, я понял, что я
читаю самую потрясающую книгу, которую мне приходи¬
лось когда-либо читать. Это концентрированное детское
горе, рассказанное такими простыми, такими безжалост¬
ными словами. В каждой строчке я чувствую, что эти рас¬
сказы не претендуют на то, чтобы вызвать у кого-нибудь
жалость, не претендуют ни на какой эффект, это про¬
стой, искренний рассказ маленького, брошенного в оди^
ночестве человека, который уже привык не рассчитывать
ни на какое сожаление, который привык только к враж-*
дебным стихиям и привык не смущаться в этом положе-»
нии. В этом, конечно, страшная трагедия нашего времен
ни, но эта трагедия заметна только для нас, для горьков-*
121

дев здесь нет трагедии — для них это привычное отно¬
шение между ними и миром.
Для меня в этой трагедии, пожалуй, больше содержа¬
ния, чем для кого-либо другого. Я в течение восьми лет
должен был видеть не только безобразное горе выброшен¬
ных в канаву детей, но и безобразные духовные изломы
у этих детей. Ограничиться сочувствием и жалостью к
ним я не имел права. Я понял давно, что для их спасения
я обязан быть с ними непреклонно требовательным, су¬
ровым и твердым. Я должен быть по отношению к их
горю таким же философом, как они сами по отношению
к себе.
В этом моя трагедия, и я ее особенно почувствовал,
читая эти записки. И это должно быть трагедией всех
нас, от нее мы уклониться не имеем права. А те, кто
дает себе труд переживать только сладкую жалость и са¬
харное желание доставить этим детям приятное, те про¬
сто прикрывают свое ханжество этим обильным и поэто¬
му дешевым для них детским горем».
Кроме колонии в Куряже, я видел под Харьковом
еще колонию имени Ф. Э. Дзержинского. В ней только
сотня или сто двадцать детей, и, очевидно, она основана
для того, чтобы показать, какой, в идеале, должна быть
детская трудовая колония для «правонарушителей», для
«социально-опасных». Она помещается в двух этажах спе¬
циально построенного для нее дома в девятнадцать окон
по фасаду. Три мастерских — деревообделочная, обувная
и слесарно-механическая — обставлены новейшими ма¬
шинами, снабжены богатым набором инструментов. От¬
личная вентиляция, большие окна, хмного света. Дети —
в удобной прозодежде, спальни — просторны, хорошее
постельное белье, ванны, души, чистенькие светлые ком¬
наты для учебных занятий, зал для собраний, богатая
библиотека, обилие учебных пособий, всюду блеск, чис¬
тота, — все это образцово, «напоказ», да и дети подобра¬
ны тоже «как будто напоказ», — такие все здоровяки.
В этой колонии можно многому научиться устроителям
таких учреждений. При колонии — богато обставленный
совхоз, летом дети работают в поле.
Затем — Бакинская колония в 500 человек, два кор¬
пуса за городом, среди выжженных солнцем холмов, на
серой, сухой земле. Она недавно основана и находится
в периоде организации, но дети уже мечтают о том, как
они устроят зоосад. Напряженно и весело кипит муравьи¬
ная работа маленьких, обожженных солнцем людей. Ко¬
122

лонией заведует человек, влюбленный в свое дело так
же страстно, как А. С. Макаренко.
В общем я видел около 2500 «беспризорных», и это
останется одним из глубочайших впечатлений на весь
остаток моей жизни. Замечательно стойкие и своеобраз¬
ные люди должны выработаться из этих детей, бодрых,
здоровых, увлеченных серьезным трудом.
В каждой колонии я невольно вспоминал немецких
детей «военного времени» в Херингсдорфе, летом 22 года.
Их там было, кажется, свыше тысячи рахитиков, золо¬
тушных, туберкулезных, близоруких. В хорошую погоду
они с утра до вечера играли на песке пляжа, купались
в море. Собраны были дети возраста от шести до двена¬
дцати лет, но — трудно было догадаться, кому из них во¬
семь, кому двенадцать, — все они были измучены голо¬
дом, отравлены «эрзац»-пищей, награждены болезнями, и
многие из них казались старенькими карликами. Среди
этого племени невинно пострадавших за грехи отцов осо¬
бенно трагическое впечатление вызывали маленькие лю¬
ди в темных очках или в «очках стариков» с очень силь¬
ными стеклами.
А в то время как на песке пляжа невесело играли
сотни живых укоров негодяям, которые, удовлетворяя
свою жажду власти, жажду денег, затеяли преступней¬
шую европейскую бойню, в то время, как полуголодные
дети устало шли есть свой горький хлеб, — в это время
тут же, недалеко от них, один из детей Вильгельма Го-
генцоллерна превесело играл мячиком на теннисе, а в ку¬
пальнях толстые бабищи, наложницы шиберов, ожирев¬
шие вместе с ними от выпитой крови, топали двухпудо¬
выми ножищами, отплясывая в купальных костюмах
фокстроты.
Творец культуры — человек, он же и цель ее. Основ¬
ным качеством действительно культурного человека дол¬
жно бы служить именно сознание им его ответственности
перед наследниками и продолжателями его работы —
пред детьми. Изумительно, до чего слабо развито это
сознание.
Я хорошо помню, как возмущались «культурные»
отцы системой преподавания в гимназиях дореволюцион¬
ного времени, глупейшим учебником русской истории
Иловайского, катехизисом Филарета, греческим языком.
И не менее хорошо я знаю, что эти же самые отцы
устраивали детям своим драматические сцены, доводили
их до истерики, а в двух случаях — до самоубийства,
123

именно потому, что дети не могли преодолеть трудностей
греческого языка и плохо усваивали глупости Иловай¬
ского и Филарета.
В коммуне «Авангард», — кстати, очень хорошо опи¬
санной Федором Гладковым *, — я сказал организатору
коммуны Лозницкому:
— Хороши у вас дети!
— Оттого, что живут не в семьях, — тотчас ответил
он, а кто-то из коммунаров добавил:
— У вас о новом-то человеке говорят да пишут, а мы
вот практически пробуем помочь ему вырасти...
Добавочка эта прозвучала довольно ехидно и как
будто вызовом на словесный поединок, а в словах Лоз-
ницкого я почувствовал, что общественное воспитание
детей для него — практическое дело, продуманное и ре¬
шенное. Он, Лозницкий, человек среднего роста, внеш¬
не — «обыкновенный хлебороб», высушенный солнцем,
степным ветром и заботами о своем маленьком государ¬
стве. На небритом лице металлически блестят глаза,
должно быть, довольно зоркие. Заметно, что он не очень
обрадован приездом гостей, он живет уже в своем мире,
и люди, явившиеся откуда-то издалека, мало интересны
ему. Да, кажется, и все товарищи его любуются гостями
как бездельниками. Говорит Лозницкий кратко, делови¬
то, «конспективно» и явно не заботясь о том, чтоб убе¬
дить словами, но удивительно умело показывая хозяй¬
ство коммуны. Он, видимо, давно уже отвык от «я» и
употребляет только «мы». За несколько часов он только
два раза юмористически усмехнулся:
— Не знали мы, что мужикам стыдно какао пить,
а вот в «Комсомольской правде» попрекнули нас за это.
Непонятное дело: водку — пей, а какао — не моги! Так,
что ли?
И усмехнулся, по небритому лицу его точно веселый
ветерок пробежал. А еще усмехнулся он в ответ на мой
вопрос: правда ли, что крестьяне ближайших деревень
желают перестроить свои хозяйства тоже на коммуналь¬
ный лад и будто бы подали немало заявлений об этом?
— Что ж — не верите? Может — показать доку¬
менты?
И словцо «документы» прозвучало в его устах весьма
нелестно для любителей документов. Я вспомнил, что вот
* Г л а д к о в Ф. Коммуна «Авангард». ГИЗ, 1928.
124

в таком гордом тоне говорили с полицией люди, у кото¬
рых документы были в полном порядке. Этот «обыкно¬
венный хлебороб» стоит во главе ста шестидесяти комму¬
наров, у них около 760 гектаров земли, в 27 году общий
оборот коммуны превысил 800 тысяч рублей. Продали
тридцать тысяч пудов хлеба.
— Социализм в деревню можно вкрепить только так,
как это мы делаем, — говорит он спокойно и уверенно. —
Крестьянин — он прежде всего практик, он хорошо ви¬
дит выгодность коллективного труда. Конечно — хозяй¬
ство коммуны нашей далеко не совершенно, однако му¬
жик считать умеет. Край засушливый, — вздыхает Лоз-
ницкий. — Вот если б орошение... Водицы бы нагнал нам
Днепрострой этот... Пишут, что где-то удобрения много
нашли?
Показав работу в механической мастерской и силовую
станцию, он снова возвращается к этой теме.
— Бабы, пожалуй, чувствуют выгоду коммуны едва
ли не лучше мужиков. Видят, что нашим женщинам
легче жить, свободней, да и дети у них... Ну, детей вы
сами видели.
Видел. Десятка два хорошо упитанных ребятишек,
грудных и годовалых, спали в общей спальне. В сумрач¬
ной прохладе ее — ни одной мухи. Сон детей оберегает
дежурная мать, она, в белом халате, двигается бесшумно.
Молодая, лет двадцати. В этой же хате чистенькая, свет¬
лая комната для двух-трехлетних коммунаров, с мебелью
по росту им, игрушечные столы, стулья.
— Тесно, — жалуется учительница и товарищ руково¬
дитель культурной работой в колонии.
— Да, тесно живем, — подтверждает Лозницкий. —
Лесу нет. Школу надо строить. Школа у нас плохая, а
нам нужно образцовую школу. У нас все должно быть
образцово. Эти, наши чиновники... не понимают!
Судорожным движением разгневанного человека Лоз¬
ницкий прячет крепкие руки свои за спину и тихонько
крякает.
Потом мы обедаем в столовой коммуны, за два блю¬
да — вкусный борщ и жареное мясо — с нас взяли по
16 копеек с человека.
— Вода скверная у нас, — говорит Лозницкий в тон
глуховатому гулу электромотора механической мастер¬
ской, где изготовляют бороны для крестьян, чинят сель¬
скохозяйственные машины. Постукивают молотки в куз->
нице. Где-то близко хрюкают свиньи, коммуной налажен
123

«беконный завод». На дворе, в квадрате низеньких и
длинных хат, шумно совещается группа детей школьного
возраста — все такие хорошие, крепкие ребята, загорев¬
шие на солнце. Они уже рассказали мне о разнообразии
своей жизни, похвастались немножко знанием хозяйства
коммуны, участием в ее работе. И один из них, указывая
на хаты жестом хозяина, совершенно серьезно сказал:
— Мы их перестроим!
А другой, усмехаясь, сообщил:
— Эта — конюшней была, а вот в ней люди живут,
и не узнаете, что конюшня.
Несколько часов в маленьком новом государстве по¬
хожи на сон. Мне вспомнилась старинная книжка за¬
травленного мещанами, умершего в 1848 году револю¬
ционера и атеиста Иоганна Цшокке «Делатели золота», я
ее прочитал, когда мне было лет пятнадцать, и прочитав,
тоже несколько дней жил, как во сне.
Когда оглядываешься назад — видишь, как порази¬
тельно далеко ушла жизнь от прошлого и как она все
быстрей идет в будущее. Лозницкий кажется мне чело¬
веком давно знакомым, — лет сорок тому назад, на бес¬
конечных, запутанных дорогах России, я встречал людей,
похожих на него. Это были люди, оторвавшие себя от
земли, от семьи, от нищенского хозяйства, бесплодно
истощавшего их силы, это были упрямые искатели несо¬
крушимо прочной правды, люди, гонимые мечтой о ней
из конца в конец страны, из Вологды в Закавказье, из
Смоленска в Сибирь. Были эти люди сумрачные, недовер¬
чивые, не очень зрячие, иногда — озлобленные бесплод¬
ностью своих поискез, нередко — буйные, оттого, что по¬
теряли все свои надежды «дойти до правды». Вероятно,
они уже погибли за эти четыре десятка лет, износились,
распылились на путях своих. Не жалко — бесполезные
люди.
На место их жизнь выдвигает вот таких, как Лозниц¬
кий, людей, которые нашли правду, овладели ей, бережно,
как любимое дитя, растят ее, вкрепляют ее в расшатан¬
ную жизнь, — строят правду так же, как предки их
строили посады и крепости в лесных дебрях, среди полу¬
диких племен.
Лозницкий — из тех еретиков, каким был коммунист
Ян Гус, сожженный на костре, разница только та, что
Лозницкий и подобные ему сами разжигают костер, на
котором должно сгореть все, что накоплено веками кош¬
марной жизни в душах рабов земли.
126

Снова — 117 километров — четыре часа на автомо¬
биле от села к селу. Когда-то я ходил пешком по глад¬
кой скуке этого края. Теперь, после того как пожил в
странах, где города и села стоят почти бок о бок, эти
степные места кажутся мне еще более пустынными.
О том, что это — неверно, я должен напоминать себе,
потому что впечатление пустынности, незаселенностн
растет. Огромная плоская равнина расползлась, разма¬
зана во все стороны, до горизонта, местами она лысая —
хлеб снят, — но таких лысин немного, преобладают гус¬
тые заросли подсолнуха и широкие полосы кукурузы: ео
жирная зелень, чередуясь с ярким золотом мохнатых
цветов подсолнечника, одевает землю степи тяжелой,
пышной шубой.
Наш сильно пожилой автомобиль катится не торопясь,
хрипит и чихает, вздымая облака пыли. Со стороны он,
должно быть, похож на жука, так же как два трактора,
ползающие далеко по лысине степи.
— Там совхоз, — сказал один из провожатых, другой
поправил его:
— Колхоз.
Этот другой —«товарищ из Запорожья»,— человек
очень скромный, без «особых примет»; людей такой «обык¬
новенной» внешности я часто встречал среди батраков
в экономиях Украины. Необыкновенна в нем емкость его
зрительной памяти и поразительное знание края.
— Тут скоро песок будет, — хектара два, — предупре¬
дил он шофера. — Вы, товарищ, вертайте у леву сторону.
Оно не так, чтоб настоящий песок, а — очень мятая до¬
рога. В этой балочке бандиты много людей порезали, —
рассказывает он так просто, как будто говорит о кустар¬
ном промысле.
— Потом чего-сь не поделили меж собой и друг друга
начали убивать. Тут скрозь Махно гулял. Одних мостов
взорвано по всему краю двадцать восемь. Видели? Ще
много сковерканного железа лежит не убрано коло линии.
Вредный был, сучий сын! Много разврату и разорения
внес. Ну, есть, конечно, люди, что и побогатели около
него...
Он коренастый, крепкий, «человек надолго». Смотрит
в пустынные дали, спокойно прищурив глаза, и, не воз¬
мущаясь, рассказывает:
— Кровавая земля. Много людей побито здесь, ну, и
сами они тоже чужой крови не жалели.
— А теперь — разумнее живут?
427

— Это — так, — говорит он, но, помолчав, продол¬
жает: — Для себя — разумней, а для жизни — не скажу.
Вот — дорога. Разве это — дорога? Только мучить коней.
А сами поправить — не хотят, все должен делать для
них город, — «казна», говорят они. Не понимают ще, что
разумом только для себя уже и невыгодно да и стыдно
жить...
Он, должно быть, из тех «дальнозорких», которые хо¬
рошо видят, как трудна дорога в будущее, но не сму¬
щаются трудностью ее.
Пасется большое стадо. Жара и пыль. Из пустынной
земли медленно поднимается село, анархически расплыв¬
шееся по ней, оно могло бы вместить небольшой уездный
город. На улице, нелепо широкой, можно бы построить
еще «порядок» беленьких хат, длина улицы версты две.
Сколько земли бесполезно занимает она? На площади,
над крышей большого дома, торчат мачты радио. Десятка
полтора хат покрыты не соломой, не камышом, а белой
черепицей. Это для меня такая же новость, как радио в де¬
ревне. Во дворах и на левадах — красные машины, где-то
хлопотливо стучит молотилка. У «криницы» стоят два
воза, нагруженные тесом, молодой рослый парень кормит
лошадь, — сует ей в зубы краюху ржаного хлеба. В тени
другого воза лежит брюхом на земле бородатый человек,
пред ним — клетка, в клетке большой белый петух. Всюду
сушится саманный кирпич. Серые «дядьки» и «жинки»
смотрят из-под ладоней на автомобиль, перегруженный
людьми, за автомобилем гонятся собаки, человек с физио¬
номией «урядника» бросил в собак палкой и, размахивая
руками, орет. Орать — бесполезно: собака не может уку¬
сить автомобиль. С поля в село входит группа детей, все —
маленькие, лет до десяти, среди их — рыжеватая девушка,
очевидно — учительница. За селом десятка полтора жен¬
щин месит ногами глину; длинный, костлявый старик рубит
саман. Строится деревня.
— Это было бандитское село, — говорит товарищ и
советует шоферу: — Езжайте направо, выгадаем шесть
верст, а дорога — не хуже...
Снова развернулась степь, а минут через сорок снова
из-под земли приподнялось огромное село. У мостика, на
берегу грязной речки, через которую легко перепрыгнуть,
дымится большая куча навоза, лежит труп собаки, над
ними туча мух; тут же, в синем дыму, возятся трое ребя¬
тишек лет пяти, шести. Очень знакомая картина. Под
плетнями и на дворах — густейшие заросли сорных трав;
128

осенний ветер разнесет семена их по полям. Качаясь во
все стороны, идет пьяный, под мышкой у него каравай
хлеба, он подпоясан новой веревкой, конец ее змеею тя¬
нется по земле.
Остановились выпить пива. Тотчас собралась куча жи¬
телей, все люди, мало похожие на крестьян, все в город¬
ских пиджаках, в сапогах. Один из них, давно и очень
знакомый «тип» сельского шута и забавника, начинает
играть привычную роль: веселым голосом, с ехидной ус¬
мешечкой в пыльных глазах, говорит, что одни люди ездят
на автомобилях и пьют пиво, а другие — ходят за плугом
и пить им — нечего.
— Разве же усю горилку моськовску учора выло-
кали? — спрашивает подросток и прячется за спину чело¬
века с огромным животом и такой густой щетиной на
лице, что невольно думается: все его тело от плеч до пят
покрыто такими же серыми иглами. Он — в тяжелом по¬
хмелье, смотрит прямо перед собой ошалевшим взглядом
маленьких глаз, налитых кровью, но, должно быть, ни¬
чего не видит. Публика слушает шуточки своего забав¬
ника равнодушно, а он шутит уже ласково и явно напра¬
шивается на бутылку пива.
— Отцепись, — резко говорит ему высокий, вихрастый
человек и спрашивает у одного из моих спутников что-то
о семенах, озимях. Через разрушенный плетень вижу со¬
седний двор, у стены хаты за столом сидят трое, пред ними
на большом глиняном блюде — яичница, бутылка водки,
лысый старик режет хлеб, а сосед его, чернобородый
мужчина, измазанный сажей и маслом, повалил на
колени себе мальчугашку лет семи и черными руками
щекочет, — мальчуган взвизгивает поросенком, кричит:
— Пусти, приехали люди с города, — ой!
Забавник приуныл и философствует:
— А мы — знаем: люди дело делают, або дело людей?
Мы же не знаем этого!
В толпе вокруг нас ни одной женщины, да и на улицах
они встречаются не так часто, как мужчины, должно быть,
все в работе. Мальчик вырвался из рук чернобородого,
отбежал в сторону и обругал его:
— Чорт железный!
— А я тебя на трактор не возьму, — пригрозил черно¬
бородый.
Едем дальше по широкой улице огромного села. Пло¬
щадь, на которой свободно поместится бригада солдат,
посредине площади — неуклюжая церковь, от ее синей
9 Союз нерушимый
129

луковицы к земле опускаются белые стены, церковь по¬
хожа на толстую купеческую сваху в шелковой «головке».
Снова изредка мелькают чистенькие хатки, крытые белой
черепицей. Снова размахнулась во все стороны степь,
густо покрытая золотыми бляхами цветов подсолнечника
и густой зеленью кукурузы.
— Озимые здесь выгорели, — объясняет товарищ.
Автомобиль, заглушая голоса, храпит и вертится по
серой ленточке дороги, стремясь выбежать из круга степи,
кажется, что он все время бегает только по кругу. Часто
пересекаем линию железной дороги, проезжая под мо¬
стами, почти около каждого лежит исковерканное взры¬
вами железо. Откосы линии заросли сорными травами.
Вспоминаются гладко причесанные поля Германии, их
почти идеальная чистота, отсутствие паразитных растений.
Мысли все время забегают в далекое прошлое, точно
скользят по кругу, поставленному наклонно, градусов в
сорок пять. На нижней половине круга — отрочество мое,
юность, на верхней — современные дети.
В Москве, на школьном празднике 56 школы, четыр¬
надцатилетний мальчик, а за ним девушка старше его
не более, как на год, говорили речи, — мальчик «о теку¬
щем моменте и задачах воспитания», девушка «о значении
науки». Было ясно, что обе темы эти не только «заучены»
ораторами, но вросли в сознание детей, — ясно потому,
что дети нарядили их в свои слова. Мальчуган, может
быть, неожиданно для себя самого, сказал неслыханные,
поразившие меня слова:
«Наши друзья отцы и матери, наши товарищи!»
Говорил он, как привычный оратор, свободно, с юмо¬
ром, даже красиво; девочка говорила с большим напря¬
жением чувства, тоже своими словами о борьбе знания
с предрассудками и суевериями, о «богатырях науки».
«Ну, эти двое — исключительно талантливы», — поду¬
мал я.
А затем на различных собраниях я слышал не один
десяток таких же ораторов-пионеров. Каждый из них вхо¬
дит в жизнь с лозунгом «Всегда готов». И в этой готов¬
ности продолжать освободительную работу своих отцов
«друзей», работу строения новых форм жизни я слышал,
конечно, неизмеримо больше и смысла и силы, чем
в «аннибаловых клятвах» добродушных юношей пятиде¬
сятых годов и в красноречии всех народолюбцев. Это
уже не «милосердие сверху», пе гуманизм от ума, а твор¬
ческая энергия из почвы, от корней жизни.
130

Приехали ко мне тверские пионеры, человек десять, —
мальчики и девочки. Комната — маленькая, тесная; трое
сели на стульях, остальные — на полу. Сразу бросилась
в глаза свобода и легкость их движений, сознание ребя¬
тами своей внутренней независимости, привычка говорить
со взрослыми, уменье ставить вопросы. Сидели они, ве¬
роятно, часа полтора-два, рассказывали о своей учебе,
экскурсиях, о «самодеятельности», расспрашивали об Ита¬
лии, о моих впечатлениях в Москве. Когда они ушли,
у меня осталось впечатление: приходил взрослый человек,
интересный, веселый, с напряженной жаждой все знать,
все понять.
— Обязательно, ребята, изучать языки, — сказала
одна из девиц. — Обязательно, если мы люди Третьего
Интернационала, — строго прибавила она, а лет ей тоже,
наверное, не более пятнадцати. Когда они ушли, я не мог
не вспомнить, что в их возрасте даже десятая часть того,
что они знают, мне была неизвестна. И еще раз вспомнил
о талантливых детях, которые погибли на моих глазах, —
это одно из самых мрачных пятен памяти моей.
...В коммуне пионеров где-то на окраине Москвы,
в стареньком двухэтажном доме ребята с гордостью во¬
дили меня по своему хозяйству, по маленьким чистым
комнатам, с восторгом рассказывали о том, как гостили
у них в колонии пионеры-французы и маленький француз
Леон, не желая возвращаться на родину, прятался от сво¬
их земляков, плакал, упрашивал, чтоб они оставили его
в России. Стены комнат колонии оклеены пестрыми
плакатами, диаграммами и рисунками детей на различные
героические темы.
— Ну, это — так себе, — правильно сказал о картин¬
ках один пионер. Да — «так себе». На одной из них оран¬
жевые облака похожи формой на французские булки, зе¬
леновато-синие деревья — на малярные кисти, но голу¬
бые пятна между облаков, золотистый песок и все вместе
сделано очень гармонично по краскам. И так всегда, всю¬
ду, где я видел детей, сверкали искорки талантливости.
Показывали мне дети «живую газету», — ряд малень¬
ких пьес, написанных хорошим, легким стихом, — автор
стихов — один из признанных поэтов, не помню кто. «Пе¬
редовая статья» — пионерка, отлично декламировала
стихи о необходимости культурной работы в деревне. За¬
тем группа девушек бойко разыграла статью о пользе
яслей, одна из девиц, исполнявшая роль деревенской ба¬
бы, которая не понимает возможности общественного вос¬
9*
131

питания детей, обнаружила неоспоримый комический та¬
лант. Следующая пьеса-песня рассказывала о заразитель¬
ности туберкулеза, и так была разыграна вся «живая га¬
зета», с веселым «фельетоном», со смешной «хроникой».
Все это под звуки пианино, и все сделано так, что дети
незаметно для себя с горячим увлечением подходят к за¬
просам действительности, учатся сознательному отноше¬
нию к жизни огромной своей страны.
Показывали мне пионеры «10 Октябрей», интересное
стихотворение для декламации. «Октябри» были одеты
в шишаки красноармейцев, вооружены копьями и щитами
и от первого до десятого являлись один за другим все бо¬
лее крупными. Ребята отлично умеют декламировать хо¬
ром, прекрасно, легко и свободно двигаются под музыку.
Они здоровы, веселы, и все, что они делают, искренно
увлекает их.
Пионеров я видел сотни в Москве, на Украине, на Кав¬
казе, на Волге. Прекрасное впечатление вызывают они.
За пять месяцев только один раз дети напомнили мне ста¬
рую Русь. Это было на улице села Морозовки, шел маль¬
чик лет десяти, а другой, однолеток, сидел на крыльце, и
вот между ними разыгрался очень знакомый, очень ста¬
рый и почти аллегорический диалог:
— Миша, ты — куда?
— Я — никуда. А ты — куда?
— Ия — никуда.
— Тогда — идем вместе.
И, как будто вспомнив, разыграв старый анекдот из
детской книжки, молча, медленно пошли в поле.
Пионеры хорошо знают, куда им нужно идти.
Совершенно неоспоримо, что у нас, в Союзе Советов,
за десять лет очень хорошо развилось сознание ответ¬
ственности пред детьми, об этом лучше всего говорит факт
понижения смертности детей до пятилетнего возраста,
здоровье шести-двенадцатилетних и «отроков». Невоз¬
можно отрицать и тот факт, что, несмотря на жилищ¬
ную тесноту в городах, — бытовые условия жизни детей
значительно улучшены. С первых же дней рожденья
о них начинают разумно заботиться. Ясли, детские сады,
гимнастика, экскурсии — все это, разумеется, должно дать
и дает отличные результаты. Иногда кажется, что дети
развиты не в меру их возраста. Но это кажется лишь в те
минуты, когда, вспоминая однообразие прошлого, забыва¬
ешь о непрерывном потоке новых «впечатлений бытия».
Организованное и правомощное участие в обществен¬
132

ных праздниках действует на разум и воображение детей,
разумеется, сильнее, чем действовало на «бывших детей»
подневольное участие в церковных службах, крестных хо¬
дах и военных парадах «царских дней». Место чудес,
о которых отцам и матерям— «бывшим детям» — расска¬
зывали бабушки и дедушки, заняли действительные, до¬
ступные наблюдению чудеса, ребенок видит их и знает,
что эти чудеса создает его отец. Это отцы устроили гром¬
коговорители радио на площадях городов, в квартирах,
в сельских клубах, в избах-читальнях. Отцы летают по
воздуху на машинах, сделанных ими же, — дети знают
это, они были на фабрике аэропланов, на автомобильном
заводе, на силовой станции.
Все, что возбуждает мысль и воображение ребенка,
делается не какими-то неведомыми силами, а вот этой
тяжелой милой рукой, которая сейчас гладит голову
своего октябренка или пионера. В школе ему, октябрен¬
ку, понятно рассказывают о том, как просты все чудеса
и как медленно, с каким трудом отцы научились делать
их. Уже скучно слушать о «ковре-самолете», когда в небе
гудит аэроплан, и «сапоги-скороходы» не могут удивить,
так же как не удивит ни плавание «Наутилуса» под во¬
дой, ни «Путешествие на луну», — дети знают, видят, что
вся фантастика сказок воплощена отцами в действитель¬
ность и что отцы совершенно серьезно готовятся лететь па
луну. Отец может рассказать о героических битвах Крас¬
ной Армии более интересно, чем бабушка или дед о подви¬
гах сказочных богатырей, и может рассказать о своих
подвигах партизана, в которых чудесного не меньше, чем
в любой страшной сказке. Действительность разверты¬
вается пред детьми не как сложнейшая путаница непо¬
нятных явлений, противоречивых фактов, а как нагляд¬
ный процесс работы отцов, которые, разрушая отжившую
действительность, создают новую, в которой дети будут
жить еще более свободно и легко.
Я не против фантастики сказок, они — тоже хорошее,
добротное человеческое творчество, и, как мы видим,
многими из них предугадана действительность, многими
предугаданы и те изумительные подвиги бесстрашия, са¬
моотречения ради рабочего классового дела, о которых
рассказывают книги, посвященные описанию классовой
войны 18—21 годов. Нет, я не против героической фанта¬
стики старых сказок, я — за создание новых, таких, кото¬
рые должны перевоспитать человека из подневольного
чернорабочего или равнодушного мастерового в сво-
133

бодпсго и активного художника, создающего новую куль-
'^УРУ.
На пути к созданию культуры лежит болото личного
благополучия. Заметно, что некоторые отцы уже погру¬
жаются в ото болото, добровольно идут в плен мещанства,
против которого так беззаветно, героически боролись.
Те отцы, которые понимают всю опасность такого от¬
ступления от завоеванных позиций, должны хорошо пом¬
нить о своей ответственности пред детьми, если они не
желают, чтоб вновь повторилась скучная мещанская дра¬
ма разлада «отцов и детей», чтоб не возникла трагедия
новой гражданской распри.
III
В 17 году, в Петрограде, около цирка «Модерн»,
после митинга, собралась на улице толпа разношерстных
людей и тоже устроила митинг. Преобладал в толпе мел¬
кий обыватель, оглушенный и расстроенный речами ора¬
торов, было много женщин — «домашней прислуги». Че¬
ловек полтораста тесно сгрудились в неуклюжее тело,
а в центре его — десяток солдат, они сердито покрикива¬
ли на одного из своих товарищей, рослого, бородатого,
в железном котелке на голове, с винтовкой за острым
плечом. Лицо у него простое, очень плоское, нос широко
расплылся по щекам, синеватые глаза выпуклы. Желез¬
ный котелок, приплюспув это лицо, сделал его немножко
смешным. Правая рука — на загрязненной и скрученной пе¬
ревязи, но ладонь ее свободна, и пальцы непрерывно шеве¬
лятся на груди, почесывая дряхлую, вытертую шинель.
Когда на него кричало несколько голосов сразу, он
молчал, прижимая левую ладонь к бороде, закрывая рот,
а когда вокруг становилось потише, он, поглаживая ла¬
донью приклад винтовки, говорил внятно, деловито и не
волнуясь:
— Что же, я сам — крестьянин, только вижу, что ра¬
бочие понимают свой интерес лучше мужиков. И жалости
к себе у рабочего меньше...
Растолкав солдат, к нему продвинулась большая,
краснощекая женщина и сказала:
— Де-зер-тир ты! И все вы — дезер-тиры!..
Он отмахнулся от нее, точно от мухи, и продолжал
тоном размышляющего:
— Мужик побунтует — на коленки становится, про¬
щенья просит, а рабочий в тюрьму идет, в Сибирь. В пя¬
134

том году здесь тыщи рабочих перестреляли, а — сколько
по всей России, в Сибири — счету нет.
Снова прикрыв рот, как бы затыкая его бородою, он
подождал, когда озлобленные люди выкричались.
— Я это не в обиду сказал, а потому что рабочие-то,
которые поумнее, идут за ними, за большевиками...
На него снова закричали десятком голосов, он снова
помолчал, затем, возвысив голос, упрямо продолжал:
— Это все вранье. Германец — тоже солдат, а сол¬
дату солдата купить нечем...
Тут кто-то согласился с ним:
— Верно...
— И насчет большевиков — вранье. Это потому врут,
что трудно понять, как это люди, против своего интереса,
советуют рабочим и крестьянству брать власть в своп
руки. Не бывало этого, оттого и непонятно, не верится,
на ихнее горе...
— И — врешь. Горе не ихнее, а — наше! — крикнул
какой-то собственник горя.
— Они говорят правильно, действительно так выходит,
что мы сами себе враги, — говорил солдат, похлопывая
ладоиыо по прикладу винтовки. — Вот эту вещь, оружие,
может быть, зять мой сделал, он в Туле, на ружейном за¬
воде. А дядя мой, может, железо для нее добыл. Вот ка¬
кое дело. Теперь глядите: может, нам из этих винтовок
приказано будет по народу стрелять, как в пятом году.
А для чего?
Он выпрямился, передвинул котелок на затылок, вы¬
тер ладонью потный лоб.
— Для защиты глупости нашей, нищеты, вот для чего.
Из какого интереса три года с германцами воюем? Пони¬
маете вы это?
Люди, — одни ругаясь, другие молча, — отходили
прочь, но он, как бы не замечая этого, глядя прямо перед
собой, говорил все более густо и крепко:
— И выходит, что большевики-то правильно советуют:
пакость эту надо искоренить, — безвинное пролитие крови
и разор жизни. Никто, кроме их, этого не советует, хоть
все начали говорить с нами ласково. А искоренить можем
одни мы, рабочий народ. Шабаш, и — больше ничего.
Надо понять, что мы господам не прислуга, а кормиль¬
цы, и довольно натравливать пас на свою же кровь-плоть.
Тут солдат этот начал говорить понизив голос до ры¬
чания, надвигаясь грудью на людей, размахивая рукою.
Вокруг него стало просторнее, и я спросил: откуда он?
435

— А тебе на что знать? — грубо ответил он и, тяжело
топнув ногою, сказал: — Я — вот с этой самой земли, —
ну? Солдат, как видишь. Был на японской войне, вот и
теперь тоже воевал, а — больше не желаю. Разбудили,
проснулся. И я тебе, господин в шляпе, прямо скажу:
землю мы обязательно в свои руки возьмем, — обяза¬
тельно! И все на ней перестроим...
— Круглая будет, как арбуз, — насмешливо вставил
другой господин, в кепке.
— Будет! — утвердил солдат.
— Горы-то сроете?
— А — что? Помешают, и горы сроем.
— Реки-то вспять потекут?
— И потекут, куда укажем. Что смеешься, барин?
Насмехался плотненький, круглолицый человек с чер¬
ными усами.
Солдат схватил его за плечо, встряхнул и сказал
в лицо ему:
— Дай срок, образумится парод, он тебе, дураку, та¬
кое покажет, что в пояс поклонишься.
И, оттолкнув господина в кепке, солдат твердым ша¬
гом вышел из поредевшей толпы.
Дома я записал эту сцену так, как воспроизвожу ее
теперь здесь. Я берег ее, надеясь использовать в конце
книги, давно задуманной мною. Мне для конца книги
очень дорог и важен этот солдат, в котором проснулся че¬
ловек — творец новой жизни, новой истории. В моей па¬
нихиде прошлому он должен был петь басом. Если ои
жив, не погиб на фронтах гражданской войны, он, веро¬
ятно, занят каким-нибудь простеньким делом наших вели¬
ких дней.
Вспомнил я о нем на Днепрострое, и три дня, прожи¬
тые мною там, образ его неотступно сопутствовал мне, как
бы спрашивая:
«Ну — что? Верно я говорил?»
Да, он говорил верно. На Днепрострое воля и разум
трудового народа изменяют фигуру и лицо земли. Десятки
и сотни рабочих, просверливая камень берегов Днепра
электрическими сверлами, взрывают древнюю породу
жидким воздухом, другие десятки переносят, перевозят
с места на место сотни тысяч кубометров земли, землю
выкусывают железные челюсти экскаваторов, она кажется
легким прахом под руками коллективного человека, кото¬
рый строит для себя новую жизнь. Когда видишь, как
смело и просто обращается с нею обыкновенный рабочий,
136

маленький человечек, как покорно подчиняется она его
разумной силе, — детски наивной кажется древняя сказ¬
ка о Святогоре-богатыре, который не мог одолеть «тяги
земной». Эта сказка весьма устрашала безнадежной своей
мистикой любителей пофилософствовать о таинственных
силах природы и слабости человека перед ними. Устраша¬
лись, чтоб успокоиться.
Стиснутый с обоих берегов железными плотинами, бу¬
шует Днепр, но сердитый плеск его волн о железо и ка¬
мень не слышен в скрежете сверл, в ударах молотов по
гулкому железу, в криках рабочих, в этом мощном звуко¬
вом «сырье». Мне кажется, что люди скоро уже разложат
это разнозвучное сырье на ноты, гармонизируют его, со¬
здадут героические симфонии.
Стальные жала сверл впиваются в камень, наполняя
воздух странно сухим шумом, издали этот шум звучит,
точно одновременное пение множества басовых струн вио¬
лончели. Гулко и строго ритмически падают удары амери¬
канского крана, забивая «шпунт». Невольно вспоминаешь
слова Александра Блока: «Культура есть музыкальный
ритм». «Дух музыки соединился отныне с новым движе¬
нием, идущим на смену старого».
Здесь, любуясь дерзкой работой людей, все время вспо¬
минаешь прошлое, и это очень помогает правильной оцен¬
ке настоящего.
Среди скал, разодранных взрывами, коренастый па¬
рень, густо напудренный пылью, сверлит камень, действуя
силою, от которой руки и плечи его непрерывно дрожат
крупной дрожью. Когда я взялся за ручки сверла, меня
встряхнуло, как маленького ребенка, встряхнуло не только
потому, что я коснулся молниеносной силы, но и потому,
что силою этой владеет девятнадцатилетний крестьянин
Смоленской губернии — человек, пред которым, вероятно,
полстолетия интереснейшей жизни и работы. Я, конечно,
завидую ему, ко и рад за него. Эта радость естественна:
измеряя время не только годами моей личной жизни, я не
могу забыть, что жизнь моя началась при огне лучины и
сальной свечи. А также я хорошо помню, что в 96 году,
когда по улицам Нижнего-Новгорода пошел первый вагон
трамвая, такие парни, как этот, — тоже смоленские зем¬
лекопы, — стремглав разбежались прочь от «чортовой ка¬
реты».
Дать общую картину всей работы на Днепрострое я
не в силах. Я прожил там трое суток — слишком мало для
того, чтоб достаточно ярко нарисовать картину грандиоз-
137

иого труда. Там очень много такого, что я видел впервые
за мою жизнь, и уже слишком много стерто, уничтожено
того, что я видел сорок лет тому назад. Тогда я ночевал
тут на берегу Днепра против острова Хортицы, на теплых
камнях. Вечером долго беседовал с меннонитом, на кото¬
рого мне указали как на человека великой мудрости.
— Много вас таких шляется по земле, — сказал мне
этот мудрец, и это было самое верное из всего, что гово¬
рил он, маленький, сухонький, заласканный людьми до
усталости и даже как будто до презрения к ним.
Думаю, что в то время еще не был изобретен умный и
послушный американский кран, которым теперь забивают
железные «шпунты» в каменное дно бешеного Днепра.
Тогда в порту Феодосии били сваи «вручную», с копра.
Тогда не существовал экскаватор, железные пригоршни
которого черпают землю и мелкий камень легко, точно
воду. Машина эта роет шлюз; ею удивительно ловко
управляет черный, масленый человек, вот этот — действи¬
тельно мудр. Из глубокого котлована огромные насосы
выкачивают воду, круглые пасти труб переливают ее
в Днепр. Когда смотришь на толстые струи воды, кажет¬
ся, что не из реки, а из земли вытягивают ее
жилы. Сотни людей сдирают с земли толстую каменную
кожу, и видишь эту бесплодную землю поистине в руках
людей.
День на Днепрострое начинается взрывами, они же и
заканчивают день. У меня недурная зрительная память,
и мне странно видеть, как значительно, за несколько ча¬
сов работы, изменились контуры берегов. И странно знать,
что камень взрывают жидким воздухом, это не только
странно, а и очень весело.
В 87 году меня в Казани судил — по «14 правилу
святого Тимофея, епископа александрийского», — церков¬
ный — «духовный» — суд, какой-то иеромонах, священ¬
ник и соборный протоиерей Маслов.
Присудили меня к «эпитимье», ие помню, в какой
форме, кажется, на сорок ночей молитвы в Феодоровском
монастыре. Я отказался подчиниться постановлению суда.
Тогда иеромонах, старичок с зелеными глазами, упорно и
грозно начал доказывать мне, что я — вор, пытался
украсть жизнь, принадлежащую царю, хозяину моему
земному, а душу, принадлежащую богу, отцу моему не¬
бесному, хотел предать врагу его — сатане. Я сказал, что
считаю себя единственным законпым хозяином жизни к
души моей. Иеромонах крикнул:
138

— Молчи, безумец! Что — дерзкие слова твои? Воз¬
дух! Закон же церкви — камень.
Видя, как воздух, сжатый до состояния жидкости, хо¬
лодный, но жгучий, точно расплавленный металл, легко
взрывает могучую, древнюю породу, я не мог не вспомнить
слова иеромонаха.
На моих глазах была взорвана огромная скала — Бо¬
гатырь, если не ошибаюсь. Мы стояли в двух сотнях ша¬
гов от нее, когда она несколько раз глухо охнула, вздрог¬
нула, окуталась белыми облаками; странно быстро растаяли
эти облака, а скала показалась мне шире, ниже, но общая
форма не очень заметно изменилась, только трещины ста¬
ли обильнее, глубже. Я был удивлен, не заметив ни одного,
даже маленького, камешка, взброшенного на воздух.
— Это и не требуется, — объяснил мне один из
строителей, инженер. — Зачем терять энергию бесплодно?
Мы нагружаем заряд до максимума его силы, и вся она
тратится на внутреннее разрушение породы, а на бризан¬
тное разметывающее действие взрыва не остается ничего.
Мне очень понравился такой экономный метод разру¬
шения. Было бы чудесно, если б можно было перенести
его из области техники в область социологии. А то вот
мещанство, взорванное экономически, широко разбросано
«бризантным» действием взрыва и снова весьма заметно
врастает в нашу действительность.
Ночыо, над рекой и далеко по берегам вспыхивают
голубые огни электрических фонарей. Днепр заплескивает
их шелковые отражения, но они светятся на темных вол¬
нах, точно куски неба в тучах, гонимых ветром. Я стою
на балконе во втором этаже, любуясь игрою огня на воде
и странными тенями в каменных рытвинах изуродован¬
ного берега. Тени разбросаны удивительно затейливо, по¬
хожи на клинопись и вызывают желание прочитать их.
— Весною над крышей этого дома будет одиннадцать
метров воды, — спокойно рассказывает инженер.
Молчу, соображая: дом стоит метров на десять выше
уровня реки.
— Образуется озеро до тех двух фонарей, — видите?
Вижу. Фонари очень далеко, среди сероватых, бес¬
плодных холмов.
— А вверх по течению — за мост.
Мост висит над рекою на высоте не меньше двадцати
метров, но мне говорят, что он тоже окажется глубоко
иод водою. Очень трудно вообразить озеро такого объема
и такой глубины, поднятое на эти холмы.
139

Вспоминаются слова одного из библейских пророков,
который, должно быть, предвидел развитие трудовой тех¬
ники в XX веке: «На горах станут воды».
— В древности такие грандиозные фокусы, говорят,
делал бог, — замечаю я. — Неважный был строитель,
нам приходится переделывать все по-своему, по-новому.
Затем инженер рассказывает, что этот кружевной и
точно взвешенный в воздухе мост был взорван бандитом
Махно.
— Взорвали неумело, посредине, а надо было рвать
в пятке, с берега, тогда бы весь мост рухнул в Днепр.
Дикий «батько», наверное, был бы крайне оскорблеп
убийственным пренебрежением, с которым говорят о его
неуменье разрушать мосты.
— Мы хотели отправить этот мост на Турк-
сиб, но отказались от этой мысли: разобрать и перевез¬
ти его туда стоило бы дороже, чем построить новый там,
на месте.
Теплый бархат ночи богато расшит, украшен голубым
серебром огней, в сумраке стремительно катятся волны
Днепра, река точно хочет излиться в море раньше, чем
люди возьмут ее в плен и заставят работать на себя. Все
вокруг сказочно. Сказочен голубой огонь, рожденный си¬
лою падения воды. И сказочен этот крепкий человек ря¬
дом со мною, человек, который изменяет лицо земли, такой
внешне спокойный, но крепко уверенный в непобедимой
силе знания и труда.
Он уходит отдохнуть, я тоже спускаюсь вниз с песча¬
ного холма, на котором стоит дом, иду по размятой дороге
к реке. Около штабеля бревен, пригнанных плотами с вер¬
ховьев Днепра, кучка людей, человек пять. Сквозь су¬
мрак тихим ручейком течет мутная речь:
— Днепр — это, как говорится, стихия, свободная
сила, значит, железными перегородками ее, на пути к мо¬
рю, не удержат, нет. Вот поглядим, что скажет весна, по¬
ловодье...
Я знаю, что это говорит бездействующий, сытенький
старичок, очень аккуратно одетый и похожий на дьячка.
Утром он подходил ко мне и с почтительностью излиш¬
ней, фальшиво улыбаясь, спрашивал, не помню ли я ка¬
занского крендельщика Кувшинова. Затем, в течение дня
я несколько раз видел в разных местах его фигуру, похо¬
жую на тень. Он из тех старичков, которым все, чего они
не понимают, кажется глупым и вредным. Медленно ша¬
гая, слышу его поучающий голосок:
140

— Всякой реке положено протекать в пространство, и
жизнь человеческая тоже в пространство будущего вле¬
чется тихонько, да-а...
Сильно постарел, но все еще жив тот сказочный, но не
очень остроумный парень, который на свадьбе пел за
упокой.
Странно, что и в наше время ноистине великих за¬
дач есть молодые люди, поющие в голос таким старичкам.
При первом, общем взгляде на работу Днепростроя,
видишь, что все усилия людей направлены на укрощение
строптивой реки. Но уже скоро забывается о том, что
Днепр не укрощен, и кажется, что с ним — покончено.
Уже выстроен целый городок каменных домов, действует
фабрика-кухня, школа, театр, расклеены афиши о гастро¬
лях артиста Александрийского театра Юрьева. По широ¬
ким улицам новенького, веселого города бегают здоровые
ребята, мелькают красные повязки комсомолок, галстуки
пионеров.
В просторной, светлой столовой фабрики-кухни, в уг¬
лу, за столом, накрытым чистой белой скатертью, укра¬
шенным какими-то растениями в цветочных горшках, си¬
дит человек, обедает и, одновременно, читает газету. Он
весь, с головы до ног, покрыт пылью, рыжеватые волосы
его тоже обильно напудрены. Расстегнутый ворот рубахи
обнажает очень белую шею и такую же грудь. Ест он по¬
спешно, и хотя смотрит не в тарелку, а в сторону, в газе¬
ту, однако весьма метко попадает вилкой в куски мяса.
Читая, он улыбается, кивает головой, но вдруг, нахмурясь,
наклонился ближе к листу газеты. Две рослые уборщицы
в белых платках перешептываются, любуясь им, — чело¬
век красивый.
Вот он сердито и машинально ткнул вилкой в тарел¬
ку, — кусок мяса соскочил на скатерть, парень вонзил
в него вилку, а на скатерти осталось пятно. Тогда парень
покраснел, оглянулся и, видя, что уборщицы улыбаются,
покраснел еще более густо, уже до плеч и, тоже улыба¬
ясь, виновато развел руками.
— Сплоховал, — сказал он уборщицам.
Это, конечно, мелочь. Но мне она понравилась. Мне
кажется, что за нею скрыто новое и правильное отношение
к общественному добру.
Я слишком часто говорю о себе? Да, это — верно. Но
Как же иначе?
Я — свидетель тяжбы старого с новым. Я даю показа¬
ния на суде истории перед лицом трудовой молодежи, ко-
141

торая мало знает о проклятом прошлом и поэтому нередко
слишком плохо ценит настоящее, да и недостаточно зна¬
кома с ним.
Мне, разумеется, известно, что Днепрострой посещают
многочисленные экскурсии молодежи, но я видел людей,
которые живут в десятках верст от этой грандиозной
стройки, а не только ие посетили ее, даже не имеют пред¬
ставления о том, для чего затеяна эта работа и какое зна¬
чение будет она иметь для Украины.
Поэзия трудовых процессов все еще недостаточно глу¬
боко чувствуется молодежью, а пора бы уже чувствовать
ее. В Союзе Социалистических Советов трудятся уже ие
рабы, покорно исполняющие приказания хозяев, в Союзе
работают на себя свободные люди. Если раньше смысл
труда был неясен рабочему, если раньше меньшинство бо¬
гатело, а трудовой народ оставался нищим, то ведь теперь
это отношение в корне изменилось, и все, что делается
рабочим, делается им для себя, на завтрашний день.
Но и раньше, при условиях подневольного и нередко
бессмысленного труда, рабочий все-таки мог и умел рабо¬
тать с тем пламенным наслаждением, которое называется
«пафосом творчества» и может быть выражено во всем,
что делает человек: делает ли он посуду, мебель, одеж¬
ду, машины, картины, книги. Именно в труде, и только в
труде, велик человек, и чем горячей его любовь к труду,
тем более величественен сам он, тем продуктивнее, кра¬
сивее его работа.
Есть поэзия «слияния с природой», погружения в ее
краски и линии, это — поэзия пассивного подчинения
данному зрением и умозрением. Она приятна, умиротво¬
ряет, и только в этом ее сомнительная ценность. Она —
для покорных зрителей жизни, которые живут в стороне
от нее, где-то на берегах потока истории.
Но есть поэзия преодоления сил природы силою воли
человека, поэзия обогащения жизни разумом и воображе¬
нием, она величественна и трагична, она возбуждает волю
к деянию, это — поэзия борцов против мертвой, окаме¬
невшей действительности для создателей новых форм со¬
циальной жизни, новых идей.
IV
Пробежав от Петрозаводска па Кемь два-три перего¬
на, наш поезд остановился, и тотчас под окнами вагона
замелькали фигурки разнообразно одетых ребят. Коман¬

довала ими девушка невысокого роста, бойкая, с веселым
лицом и умненькими глазами.
— Ну, где же он? Почему не покажется нам? — тре¬
бовательно покрикивала она, легко, точно мячик, подпры¬
гивая, стараясь заглянуть в окна. Речь шла обо мне, а
девушка оказалась «вожатой» делегации пионеров Север¬
ного края. Они ехали «на слет» в Мурманск. Вечером
вся делегация, двенадцать милейших душ, пришла в наш
вагон и часа три показывала нам «живую газету», шумо¬
вой оркестр, пела песни, декламировала. Все это делалось
очень искусно, с горячим увлечением, делалось как «свое»,
не возбуждая никаких мыслей о «выучке». Особенно вы¬
делялась своей явной талантливостью тринадцатилетняя
девочка, бывшая «беспризорная». Обладая отличным слу¬
хом и уже неплохой техникой, она играла в «шумовом» но
гитаре. Было ясно, что этой девочке есть чем ответить то¬
варищам за их любовное отношение к ней. На барабане
играл тоненький, курчавый мальчик, кажется — еврей, на
треугольнике, должно быть, карел. Были карелки и среди
пионерок. Мне интересно отметить различие националь¬
ностей только потому, что детей, видимо, уже не иптере-
сует это, для них уже не существует финнов, евреев,
татар.
Вот случай, когда многие из старых петухов и куриц
могли бы поучиться у цыплят!
Многие из песенок детей сделаны очень остроумно, в
тоне самокритики, в них метко осмеиваются лень, не¬
брежное отношение к своим пионерским делам и задачам,
и по этим песням хорошо видишь, насколько глубоко раз¬
вит в детях социальный инстинкт, как близка их чувству
и разуму быстро текущая действительность, как широко
они знают ее. Есть и другие песпи, это уже рифмованные
подзатыльники взрослым, и, вероятно, многие из взрослых
слушают эти песенки, не испытывая никакого удоволь¬
ствия.
Когда дети устали знакомить нас со своим неистощи¬
мым репертуаром, началась хорошая беседа. Мои това¬
рищи спрашивали ребят о их жизни и работе, а я слушал
и думал о том, как широк интерес детей к политической
и культурной жизни страны. Материалы для таких дум
дала мне, конечно, не эта случайная встреча с пионерами.
У меня накопилось множество писем школьников,
пионеров, бывших «беспризорных» и «одиночек», — детей
города и деревни со всех концов Союза Советов. Все это —
документы высокого интереса и серьезнейшей социальной
143

значимости, хотя большинство авторов писем — люди
в возрасте от семи до шестнадцати лет. Ие думаю, чтобы
до Октябрьской революции возможен был у детей такой
живой и, главное, требовательный интерес к литератору.
Разумеется, я не считаю себя единственным среди совре¬
менных писателей, который возбуждает такое напряжен¬
ное и, повторяю, требовательное внимание детей. Навер¬
ное, есть и другие литераторы, которым дети посылают
десятки писем. Эти письма — неопровержимое доказа¬
тельство того, насколько глубоко проникает в сознание
детей процесс роста новой культуры. Эти письма имеют
серьезнейшее воспитательное значение и для отцов, а по¬
тому я бы предложил товарищам литераторам обрабаты¬
вать документы эти в очерки и публиковать их.
Широта интереса детей к политической и культурной
жизни явно растет из года в год, их вопросы становятся
все разнообразнее, и уже физически невозможно отвечать
на каждое письмо детей-корреспондентов. Да и не обла¬
даю я уменьем говорить с детьми достаточно просто, с
тою мудростью, с которой они ставят свои разнообразные
и сложные вопросы.
Меня смущает: в какой мере дети должны знать прош¬
лое, знать всю ту безобразную и жуткую бесчеловечную и
пошлейшую дйствительность, под гнетом которой жили
прадеды, деды и против которой восстали отцы, для того
чтоб создать для детей новую действительность? В прош¬
лом есть много такого, что я, даже теперь, заканчивая
свою жизнь, хотел бы забыть. Мне очень мешает говорить
с детьми уверенность, что миру необходимы люди иного
опыта, других знаний, чем мои хаотические знания, мой
тяжелый опыт. Современные дети кажутся мне людьми
другой мудрости, чем мудрость их отцов. Я думаю, масса
детских писем и наблюдения над детьми уже дают мне
право сказать: в детях заметно и быстро растет чувство
коллективизма, основанное на сознании успешности кол¬
лективного труда. Дети растут коллективистами — вот
одно из великих завоеваний нашей действительности, я
считаю его неоспоримым и все более глубоко врастающим
в жизнь. Противники социализма, вероятно, скажут: рост
индивидуальности затруднен, индивидуальность стирается
влияниями, давлениями коллектива. Это старинное истре¬
панное возражение, разумеется, не теряет своего значе¬
ния для людей духовно слепых, по зрячему совершенно
ясно, что коллектив создает человека совершенно иной
индивидуальной психики, более активной, стойкой и чер¬
144

пающей волю к действию, волю к строению жизни из во¬
ли коллектива.
Сидя рядом с одним из моих товарищей, вожатая, на¬
морщив лоб, говорит ему:
— Вы, кажется, водку пили? Смотрите, вычистят из
партии.
Скромный, задумчивый крутолобый человек негромко
добавляет, сверкнув голубыми глазами:
— Всех пьющих я бы вычистил.
О другом, вероятно, таком же человечке мне расска¬
зали в Мурманске. Отец у него сильно пил. Маленькому
человечку не понравилось это, он устроил у себя дома
«уголок антиалкоголика». Достал где-то плакаты и кар¬
тинки, изображающие вред алкоголизма, оклеил ими сте¬
ну, достал брошюру и начал поучать отца. Отец избил
его, изорвал брошюру, картинки. Но маленький борец
оказался человеком сильной воли — он снова устроил
«уголок». А отец — снова избил его и все разрушил. Это
повторялось одиннадцать раз. На двенадцатый в отце про¬
снулся человек, и тогда он сказал сыну-победителю:
— Ну, хватит! Не буду пить.
И — говорят — не пьет. Я — верю, что действительно
не пьет. Неловко не верить в хорошее, если даже газета
парижских белогвардейцев «Последние новости» сообщает
такие факты, черпая их со страниц «Известий»:
ДЕТИ УЧАТ ОТЦОВ
В Саратове к мельнице № 25 явилась на-днях в полдень боль¬
шая детская демонстрация. Детей было до 400 человек. На дверях
мельницы демонстранты прибили плакат: «В 12 час. дня налетом
красного отряда по борьбе с пьянством взята в плен мельница
№ 25». Между высыпавшими к воротам рабочими и демонстранта¬
ми начались мирные переговоры. Начальник штаба детей-демон-
странтов кратко заявил: «Мы против пьянствующих папаш. Тре¬
буем дать возможность готовить уроки. Вместо водки покупать
больше книг. Добиться закрытия пивных».
Над этой заметкой помещена другая:
ПОБЕДА ЗУБНОЙ ЩЕТКИ
В городе Нижнедевицке ученики школы I ступени после бе¬
седы зубного врача в школе выносят постановление:
«Добиться, чтобы каждому из нас родители купили зубную щет¬
ку и чтобы они сами чистили зубы». После двухнедельной атаки
зубные щетки энергией школьников были внедрены в крестьян¬
ские избы. Но как обращаться с ними?
Для этой цели устраивается «генеральная репетиция» чистки зу¬
Ю Союз нерушимый
145

бов в школе. В классы доставляются теплая вода, зубной поро¬
шок, и ученики под наблюдением педагогов обучаются чистить
зубы, а по возвращении из школы школьники проделывают эту
репетицию с родными.
Сообщать своим читателям такие факты советской
действительности — это не в привычках редакции «По¬
следних новостей». С настойчивостью почти идиотической
она «освещает» на страницах газеты своей явления отри¬
цательного характера, черпая их из материалов нашей са¬
мокритики. Но вот мы видим, что даже враги трудового
народа иногда — разумеется, очень редко — все-таки от¬
мечают положительные явления советской жизни. Отме¬
чают, вероятно, «скрепя сердце» и, может быть, потому,
что им надоело слишком часто печатать заметки такого
рода, как следующая:
МАЛОЛЕТНИЕ УБИЙЦЫ
В ночь на среду, на прошлой неделе, в Воскресоне зверски
была зарезана старуха Барри. В течение пяти дней полиция ра¬
зыскивала убийц и арестовала их только 7 апреля вечером. Одно¬
му из них пятнадцать лет, другому четырнадцать. Убил старуху
старший, Луи Элье, служивший мальчиком для посылок в дан¬
синге в Дьеппе, младший — Эмиль Легуэн был «наводчиком».
Вчера убийцы были доставлены в Воскресон, где в доме Барри су¬
дебными властями была восстановлена картина преступления.
Полиция с трудом оберегала малолетних преступников от разъ¬
яренной собравшейся вокруг дома толпы. Заплаканный Легуэн по¬
дробно рассказал, как вместе с товарищем он зарезал старуху.
Убийство было задумано задолго, и план был выработан во всех
подробностях. В 9 час. вечера, во вторник, мальчики проникли
в сад. Так как оба они очень малы ростом, то им пришлось при¬
ставить к стене железный садовый столик, чтобы подобраться
к окну. Проникнув в дом, мальчики приступили к грабежу. Свет
свечи разбудил старуху. Элье схватил железный лом и проломил
старухе череп. Не зная, умерла ли она, мальчик продолжал из¬
бивать старуху ломом, пока голова ее не превратилась в бесфор-
менпую окровавленную массу. Денег убийцы не нашли. Вся их
добыча была — 12 франков, найденные в ящике стола.
Это вовсе не «исключительный случай», —в «культур¬
ной» Европе и С.-А. Штатах преступность среди детей и
юношества всех классов очень заметно растет. У нас дет¬
ская преступность должна падать и падает. Это — естест¬
венно, этим нельзя гордиться. Но гордиться деятельным
участием ребят в культурной работе родителей — мы
имеем право. К сожалению, далеко не все папаши и ма¬
маши видят, понимают и ценят сотрудничество своих де¬
тей, а некоторые отцы даже поколачивают ребят за то,
146

что они становятся умнее и решительно, активно берут
на себя посильную работу по строению новой жизни.
В крови отцов все еще живет и бушует зараза прошлых
веков — звериное пристрастие к своей норе, к своему ло¬
говищу, к «семье, основе собственности и государства» —
того классового государства, которое, удерживая тру¬
дящихся в рабстве, драло по семи шкур с каждого и
быстро вело рабочих и крестьян к физическому
вырождению.
«Перед миллионами детей в Союзе Советов открыта
широкая дорога в мир действительно новый», — сказано
кем-то из тех редких иностранцев, которые не ослеплены
враждою к Стране Советов. Он мог бы прибавить, что
дети рабочих и крестьян Советских Социалистических
Республик сознательно и смело идут по этой дороге впе¬
реди отцов, и это не было бы преувеличением.
Это — одно из наиболее значительных явлений нашей
действительности, одно из тех «достижений», которые все
еще недостаточно поняты и недостаточно ценятся нами.
Пять лет тому назад невозможно было такое активное и
широкое участие детей в перевыборах советов, каким оно
развернулось в текущем году. В этом же году состоялся
чрезвычайно интересный съезд «деткоров». Прибавьте сю¬
да работу крестьянских детей по борьбе за новые приемы
скотоводства, по борьбе против засорения полей и вообще
«мелкую», но крайне важную работу детей-школьииков
по практической пропаганде новых приемов сельскохо¬
зяйственной культуры. Сюда же нужно отнести демон¬
стративные выступления детей против алкоголизма отцов.
Эти выступления напоминают мне умные слова даро¬
витого писателя Стефана Цвейга:
«Природа, верная своей задаче сохранять творческую
силу, почти всегда внушает ребенку ненависть к склонно¬
стям отца».
Сказано резко и как будто не в топ учению о наслед¬
ственности, а все-таки звучит в этих словах некая грозная
правда.
В Мурманск на слет пионеров Северного края я опо¬
здал, но был у них гостем на концерте, сидел среди них и
с великим наслаждением наблюдал и слушал маленьких
людей нового мира. Видел товарища Палкина, очень хоро¬
шего декламатора, хотя он немножко шепелявит. Товари¬
щу Палкину одиннадцать лет, но, видимо, он уже при¬
знанный артист. Когда он вышел к рампе, встал перед
147

занавесом — сотен пять пионеров и все взрослые встре¬
тили его единодушными рукоплесканиями. Крепкий, боль¬
шеголовый, с горячими глазами, он прочитал незнакомое
мне героическое стихотворение Гюго и еще «Стену ком¬
мунаров». Читал он действительно артистически, и было
ясно, что это мальчик талантливый. Но — не в этом де¬
ло, а в том, что я совершенно не могу понять: как это
случилось, что ребенок одиннадцати лет чувствует с та¬
кою глубиной и силою пафос революционного дела?
Это — одно из маленьких чудес нашей эпохи, и это —
человек, действительно, окрыленный духом революции.
О нем уже не позабудешь, и он, конечно, не пропадет.
Он — сын рабочего, слесаря. Выступала тоненькая, уди¬
вительно легкая девочка, тоже лет двенадцати, не более.
Она встала как-то боком к публике и, задорно поблески¬
вая глазами вкось, тоже неплохо прочитала стихи. Вы¬
ступали очень многие и та группа делегатов, с которой
я познакомился в дороге. Бывшая беспризорница Сима
оказалась ловкой плясуньей и хорошим режиссером, ею
была поставлена маленькая сценка, в которой принимали
участие люди всех племен, от каждого по паре. Это бы¬
ло очень забавно, но я, к сожалению, не понял, что это:
Ноев ковчег или Интернационал?
В зале, битком набитом, было весело, шумно, и все-
таки была «дисциплина»: каждый раз, когда на эстраду
выходил кто-нибудь, — водворялась внимательная, чут¬
кая тишина. В заключение мои знакомцы вышли на сце¬
ну с гитарами, балалайками, барабаном, треугольником и
разыграли весьма ядовитый музыкальный фельетон.
Люба, их вожатая, спрашивает:
— Что нам пожелать такой-то организации Петроза¬
водска?
Музыканты играли: одной организации — «Понапра¬
сну, Ваня, ходишь», другой — «Сухой бы я корочкой пи¬
талась», третьей — «Спи, младенец мой прекрасный», и
так далее. Пионеры и публика, очевидно, знали, в чем
тут дело, и весь зал единодушно смеялся, когда на вопро¬
сы Любы музыканты отвечали мотивами, должно быть,
метко выбранных песен. Смеялись даже и тогда, когда
было проиграно несколько тактов похоронного марша.
В заключение Люба спросила:
— Что мы скажем на прощанье товарищам и гра¬
жданам?
И маленький оркестр эаиграл под аплодисменты «По¬
следний нонешний денечек». Все это было удивительно
148

хорошо, все еще более укрепляло веру мою в прекрасное
будущее трудового народа. Память, «оживляя даже кам¬
ни прошлого», воскрешала предо мною другие времена,
другие игры и забавы. Далеко в прошлое ушло все это, да¬
леко ушло и — не воротится!
Я представляю себе пионеров — детей крестьян, —
большую разнообразную работу ведут они в деревнях, и
нелегко им живется. В марте, на московском съезде дет¬
коров, руководитель съезда спросила ребят: приходится
ли им спорить с родителями? Почти единодушно ребята
ответили:
— Приходится, приходится!
Я тоже знаю, что — приходится. Есть ребята, кото¬
рым, должно быть, чувство собственного достоинства или
нежелание опорочить родителей перед товарищами не по¬
зволяет «выносить сор из избы». И некоторые из них пи¬
шут о своих огорчениях человеку, живущему за «триде¬
вять земель» от них; может быть, потому и пишут дале¬
кому, что он — далеко и не расскажет. «Если отец еще
раз порвет книги у меня — уйду в беспризорники», —
сообщает один из таких.
На съезде деткоров ребята указывали, как трудно ра¬
ботать им: сельсоветы не помогают или помогают скудно.
«Шефствовать над отрядами никто не хочет». «Литерату¬
ры нет» или — «мало». «Просили ячейку, чтоб она помог¬
ла нам запахать школьный участок — не помогла, при¬
шлось сдать в аренду». «Со стороны комсомольцев помо¬
щи нет». «Хороших вожатых — мало». «Нет помещения
для собраний». «Негде ставить спектакли». «Дали вожа¬
тым комсомолку, неактивную», — таких и подобных за¬
явлений было высказано много.
Что делают они теперь в этих условиях? «Следим за
тем, чтобы самогонку не варили». «Заполнили 600 карто¬
чек для перевыборов, написали плакаты, ходили по до¬
мам, разнося пригласительные карточки, когда взрослые
ушли на перевыборы — оставались нянчить ребят». «Пе¬
ред посевной кампанией выписали на школьные деньги
сельхозную литературу и распространили ее». «Читали
литературу неграмотным мужикам». «Учили мужиков чи¬
стить зерно, протравливать его». «Посадили у себя при
школе турнепс, капусту и другие овощи, собрали, полу¬
чили 300 р. дохода». «Посадили на школьном участке тур¬
непс, вырос большой, до полпуда, на выставке нам дали
за него 32 р. премии, на эти деньги купили книг для ре¬
бят». «В некоторых деревнях детские артели птицеводов
149

добились объединения взрослых в птицеводческие сою¬
зы». «Организовали союзы лесных лазутчиков». Нет ни
одного уголка в деревне, куда не заглядывал бы зоркий
глаз пионера, где его рука брезговала бы работать.
Деткоры на съезде говорили о необходимости борьбы
с клопами и тараканами, о чистоте в избах, о том, что
мужиков надобно учить обращаться умело с сельхозными
машинами, о том, что в «Пионерской правде» и «Друж¬
ных ребятах» необходимо давать врачебные советы, стра¬
ничку по музыкальной культуре, статьи о кролико- и пче¬
ловодстве, печатать уроки по иностранным языкам и так
далее, и так далее, а наконец заявлено требование: «Да¬
вать статьи о старых писателях, потому что мы у них все
учимся. Нам надо сравнить старых писателей с нашими».
Было предложено «давать статьи о всех важных и ученых
людях, которые сделали какое-нибудь добро для жизни».
Один из деткоров рассказал:
— У нас один парень был пионером, его перевели в
комсомольцы, а потом лишили права голоса, исключили.
Он стал писать пропаганду в отряд, что вот такой-то пио¬
нер плохой. Организовал кулацкий кружок, который пи¬
сал о пионерах плохо. Повел среди пионеров пропаганду.
Пионеры сами стали говорить, что у нас, мол, ребята ни¬
куда не годятся. Он давал пионерам такие предложения:
нам пионеротряд не нужен, зачем он нам, раньше жили
без пионеротряда и было хорошо. Комсомольская ячейка
обратила на нас внимание. Выбрали вожатым Путрину.
Она была активной, хорошей, подняла работу отряда.
Комсомольская ячейка во всем стала оказывать помощь,
дала денег. Мы купили себе костюмы, библиотеку пионер¬
скую. Затем Путрину исключили из комсомола и из во¬
жатых. За ней мы ничего не замечали. Пионеры проте¬
стовали против ее исключения. Отряд стал распадаться.
Вслед за этим на съезде возник вопрос о лишенцах, и
вот как решают деткоры этот вопрос:
— Лишенцы у нас работают так же, как и другие уче¬
ники, потому что эти лишенцы не виноваты. Разве они ви¬
новаты, что у них когда-то отец служил в полиции, в ста¬
рый режим? Некоторые есть сыновья и дочери попов.
Разве они виноваты? Вот перед нами стоит какой вопрос.
Ты стремись своего родителя как-нибудь заинтересовать,
чтобы он вышел из кабалы поповской, чтобы был тоже
с нами, и через некоторое время вы тоже будете не ли¬
шенцы. И вот уже два попа выписались совсем. Одному
дали жалованье, которое дает ему пропитание, а другой
150

говорит: я сапоги шить умею и этим пропитаюсь. Вот ви¬
дите, как у пас идет пропаганда среди учащихся. Не так,
как говорят, что там против советской власти агитацию
ведут и против населения и подрывают работу пионерот¬
ряда. У нас теперь организован кружок безбожников, и
мы стремимся заинтересовать в этом кружке всех, чтобы
поняли действительную теперешнюю жизнь. И ребята-
лишенцы со всеми нами вместе работают, потому что
они совсем не виноваты, что отец был у них урядником.
Другой деткор отозвался на эту речь так:
— Я слышу, что здесь говорят — лишенцев-ребят не
допускать к работе. Ведь это, ребята, создается какое-то
противодействие — делают отряды противников. Ведь
сразу видно, что если пионер не хочет работать или что
он против отряда. Его тогда исключить надо, отделить.
У нас лишенцы все пионерами находятся. Нам неинте¬
ресно лишенца исключить, а интересно его воспитать,
чтобы он пе пошел по отцовскому пути, а пошел по на¬
шему, как говорит политика, и чтобы не был там каким-
то кулаком или противником советской власти, а чтобы
был активным пионером и работником.
А третий сказал:
— Ребята лезут в правый уклон (смех). Конечно,пра¬
вый уклон, когда говорят, что дети лишенных не винова¬
ты. Их надо переубеждать, чтобы они не были такими,
как отцы, но все-таки им дела, которые исполняет пио¬
нерская организация, давать ни в коем разе не следует.
Если мы будем допускать их до всей работы — это бу¬
дет считаться правым уклоном. У нас один комсомолец
высказался против того, что ученики тех родителей, ко¬
торые лишены права голоса, не виноваты, так партийцы
постановили, что это правый уклонист. Яблоко, ребята, от
яблони недалеко падает. Если батька лишен избиратель¬
ных прав, у него уже не такое настроение, как у бедня¬
ка, у него уже много другое настроение. А ученик, кото¬
рый у нас учится, с батьки берет пример. Есть и такие,
которые, если батька говорит, не обращают на него вни¬
мания.
Из всего этого совершенно ясно, что пионеры деревни
ведут разнообразнейшую культурную работу, что они яв¬
ляются новой и значительной силой, организующей но¬
вый быт.
«Больше внимания детям, подросткам, юношеству!» —
Вот еще один лозунг, который необходимо включить в ряд
лозунгов пятилетки.
151

НА КРАЮ ЗЕМЛИ
«Кола — городишко убогий, — неказисто прилеплен
на голых камнях между рек Туломы и Колы. Жители,
душ пятьсот, держатся в нем ловлей рыбы и торговлиш¬
кой с лопарями, беззащитным народцем. Торговля, как
ты знаешь, основана на священном принципе «не обма¬
нешь — не продашь». Пьют здесь так, что даже мне
страшно стало, бросаю пить. Хотя норвежский ром — это
вещь. Все же прочее вместе с жителями — чепуха и ни¬
кому не нужно».
Так писал в Крым, в 97 году, вологжанину доктору
А. Н. Алексину какой-то его приятель.
Поезд Мурманской железной дороги стоит на станции
Кола минуту и, кажется, только по соображениям вежли¬
вости, а не по деловым. Кратко и нехотя свистнув, он ка¬
тится мимо толпы сереньких домиков «заштатного» город¬
ка дальше, к мурманскому берегу «ядовитого» океана.
Происхождение слова — мурман интересно объяснил не¬
кто Левонтий Поморец:
«А по леву руку Кольского городка, ежели в море гля¬
деть, живут мурмане, сиречь — нормане, они же и варя¬
ги, кои в древни времена приходили-приплывали из горо¬
да Варде и жили у нас разбоем, чему память осталась в
слове — воры, воряги. Игумен оспаривал: дескать, норма¬
не оттого иарицаются, что в земле, в норах живут, аки
звери, твердил: причина тому — холод. А я говорю: это
не мурмане в норах-то живут, и не от холода, а мелкий
народец лопари от страха, как бы наши промышленники
живьем era не слопали. Мурмана же тупым зубом не
укусишь».
Рукопись Левонтия Поморца принадлежала старому
революционеру С. Г. Сомову, он привез ее из сибирской
ссылки, но Аким Чекин, другой «вероучитель'» мой, тоже
считал эту рукопись своей собственностью. Оба они весь¬
ма яростно доказывали друг другу каждый свое право
собственности на сочинение Поморца, но оценивали ее
разно: Чекин утверждал, что она «ф-фальетони ер-рунда»,
а Сомов, заикаясь и брызгая слюной, доказывал:
— Остроумная вещь! Погодин с Костомаровым — уче¬
ные историки, а этот Поморец, наверное, ссыльный поп и
жулик, но раньше их все решил.
Мне очень нравилась эта тетрадь толстой, синеватой
бумаги, исписанная кудрявым почерком и приятно коря¬
выми словами; я настойчиво и безуспешно просил Сомо-
152

ва подарить мне ее, а он, также безуспешно, хлопотал о
том, чтоб издать рукопись. В конце концов я сделал вы¬
писки из Поморца и начал сочинять повесть о юноше, ко¬
торый влюбился в свою мачеху, был изгнан отцом и стал
бродягой. Тут кто-то объяснил мне, что греческое слово
монах значит одинокий, и я превратил бродягу в инока.
Но мне показалось, что роман пасынка и мачехи доста¬
точно использован народным творчеством и что лучше за¬
ставить героя моего влюбиться в родную сестру. Заста¬
вил. «Светские писатели, бесам подобно, измываются над
людьми», как говорил известный апостол «толстовства»
Новоселов, впоследствии враг Льва Толстого и деятель¬
ный сотрудник изуверского церковного журнала, который
издавался миссионером и черносотенцем Скворцовым. За¬
тем повесть свою я уничтожил, «предав ее в пищу ог¬
ню», но, разумеется, не потому, что был устрашен слова¬
ми Новоселова, а от стыда за чепуху, сочиненную мной.
Но кое-что из рукописи Поморца все-таки отразилось в
моей «Исповеди».
Все это относится к делу только потому, что изумляет:
как недавно все было, как странно свежо в памяти и —
значит: с какой волшебной быстротой идет жизнь!
Когда поезд подкатился к Мурманску, часы показы¬
вали время около полуночи, а над океаном, не очень вы¬
соко над его свинцовой водой, сверкало солнце. Разу¬
меется, я читал, что здесь «так принято», но, видя первый
раз в жизни солнце в полночь, чувствуешь себя несколь¬
ко смущенным и сомневаешься: честно ли работают ча¬
сы? Вспоминаешь истины, еще не опровергнутые наукой:
земной шар делится на два полушария, земля вращается
вокруг солнца... Один глупый мальчик спросил учителя:
— А зачем земля вращается?
— Это не твое дело, — мудро ответил учитель.
Зрелище добела раскаленного полуночного солнца, ко¬
торое торчит над бесконечной водной равниной не то вос¬
ходя, не то нисходя, — зрелище очень странное. Поведе¬
ние великолепного светила кажется настолько нереши¬
тельным, что думаешь за него:
«Давненько я торчу в этой точке пространства! А не
перекатиться ли мне со всеми спутниками куда-нибудь за
пределы этого Млечного Пути? Свободного места много...»
Вообще здесь у приезжего человека возникают смеш¬
ные мысли. Но, как я убедился, местные люди прими¬
153

ряются с изменением небесных явлений гораздо легче и
быстрее, чем с необходимостью изменить древние усло¬
вия жизни на земле.
На перроне вокзала много народа и немало юных
«мурманов», среди них буянят субъекты в возрасте четы-
рех-пяти лет. Им бы давно пора спать.
Моя молодежь уходит в город, я сажусь записывать
впечатления дня. По рельсам идет группа молодежи, че¬
ловек десять парней и девушек, они поют:
Без тебя большевики
Обойдутся...
Надеюсь, это не про меня? Один парень лихо подсви¬
стывает. Совершенно ясно, что солнце восходит, оно
всплыло выше. На лысой горе, по ту сторону залива, бле¬
стят серебром трещины в камнях.
Проснулся я в семь часов, за окном вагона гулял се¬
рый жидкий туман, сеялась мокрая пыль. Через час
вспыхнуло солнце, но более тусклое, чем оно было в пол¬
ночь. Потом снова налетели клочья тумана, и снова яви¬
лось солнце. Эти капризы продолжались часа три: впе¬
чатление было такое, как бы где-то все время открывают
дверь на холод и он вторгается в город, как морозный
воздух со двора в избу.
Около вокзала работает экскаватор, выкусывая желез¬
ными челюстями огромные куски земли. Эта машина вы¬
зывает у меня глубокое почтение к ней, я хорошо знаю
работу землекопа, которая так нагревает поясницу, что
кости в ней как будто высохли, скрипят и готовы рассы¬
паться. Железное чудовище с длинной шеей и глубокой
пастью на месте головы гремит цепями, наклоняет шею,
вырвав из холма кусочек весом в добрую тонну, повора¬
чивает шею, приподнимает ее и, бескорыстно высыпав
добычу на платформу, снова паклоняется к земле.
На работу машины смотрит женщина солидного объ¬
ема, ширина ее спины и бедер едва ли меньше метра. На
руке у нее головастое дитя, лет двух, сосет грудь, другую
руку раскачивает человек лет пяти и, не торопясь, почти
басом, убеждает:
— Мамк, иди! Чаю хочу...
Мужичок, тоже весьма крупный, сплеча бьет десяти¬
фунтовым молотом черный гранитный валун, молот упру¬
го отскакивает, но мужичок упрямо и метко садит удар
за ударом в одно и то же место, из-под молота летят иск¬
ры. Валун не выдерживает и раскалывается на три куска,
154

а победитель благодарит его за уступчивость громким,
торжественным «матом». Женщина, точно она только это¬
го и ждала, машиноподобно тащит племя свое на иску¬
санный экскаватором пригорок, из-под ног ее обильно
сыплются комья земли, мелкий булыжник.
Крупные люди, неторопливая мощность и стойкое
упрямство работы — это впечатление закрепилось у меня
на все дни в Мурманске и «по вся дни» жизни. На пу-
В. Носков. «Мое Нечерноземье».

стынном берегу Ледовитого океана, на гранитных камнях,
местами уже размолотых движением ледника и временем
в песок, строится город. Именно — так: люди строят сра¬
зу целый город. Против вокзала, на пригорке, обширное
здание гостиницы, центральная часть его сложена из раз¬
ноцветных кусков гранита, а крылья — деревянные; эти
крылья и островерхая крыша придали всему корпусу
странную легкость. Всюду идет стройка общественно-слу¬
жебных учреждений.
— Это будет больница, а там — клуб, исполком, —
говорят мне.
Выравнивается почва для будущих улиц, свозят ка¬
мень для мостовых; на горе, над городом, строится целый
поселок — маленькие домики. Небольшие особнячки обы¬
вателей, построенные «на скорую руку», деревянные,
скучные коробки без украшений, немногочисленны и не¬
заметны в общей массе нового. Особнякам этим десять,
пятнадцать лет от роду, но, несмотря на юность, некото¬
рые из них уже обветшали, покривились.
— Строились кое-как, без расчета на долгую жизнь.
Урвать да удрать был расчет.
Расширяется вагонный двор, расширяется порт, всю¬
ду шум работы, и снова отмечаешь ее неторопливый, уве¬
ренный темп. Чувствуешь, что строятся прочно, надолго.
В порту тяжеловато двигаются солидные бородачи,
глаза у них пронзительно дальнозоркие, голоса необычно
гулки, точно люди эти далеко друг от друга и говорят в
рупор. Руки этих людей — точно весла, широкие ладони
деревянно жестки. Очень крепкие люди. Они — жа¬
луются:
— Причалов в порту не хватаит, вона — двое англи¬
чан на рейде ошвартовались, приткнуться некуда.
— Тралеров мало, а то бы мы на весь Союз рыбой
хвастанули, — мечтает человек в сапогах выше колен и
в шляпе с назатыльником.
Остроносый товарищ из исполкома охлаждает борода¬
того мечтателя:
— Нет, нам похвастаться долго не удастся, мы даем
только шесть процентов всего улова, а Каспий — пятьде¬
сят четыре процента, а Дальний Восток — тридцать два...
— А ты дай тралера, — мы те покажем Восток с про¬
центами...
— Вот когда пятилеточка обнаружит себя для нас,
тогда, товарищ, и сосчитай процент...
Только что пришел с моря тралер, трюмы его набиты
156

треской и палтусом, рыба лежит даже на палубе, тяжелые
связки красных морских окуней висят на такелаже.
— Этот самый окунь англичане очень любят...
Толстый человек с каменным лицом оглушительно
кричит:
— Эй-эй, ребята, начинай выгружать...
Тралер похож на кита с парусами, воткнули в спину
кита две мачты и плавают на нем.
— Вот когда нам эдаких суденышков дадут полсотни
за пятилетку...
— Должны дать больше.
— Ловцов не хватаит...
— Рыба — есть, ловец — будет, — утешительно гово¬
рит сутулый старик, мокрый от плеч до пят, в кожаном
переднике, выпачканном рыбьей слизью и кровью. Усме¬
хаясь, он сообщает мне:
— Через двое-трое суток должен придти с моря одно-
именец твой «Максим Горький» — хо-ороший новичок!
В огромных сараях рыбного завода женщины уклады¬
вают в бочки освежеванную треску.
— Это повезем англичан кормить...
— Их бы, дьяволов, не треской, а кирпичами кормить!
Молодой парень матрос «вносит поправку»:
— Треской, товарищи, питается не буржуазия, а ра¬
бочий класс Англии...
— Известно: чего барин сам не прожует — собаке
дает...
Говорят здесь — отлично, кругло, веско, чистейшим
языком, не засоренным чужими словами.
— Вы, товарищ, на палтуса взгляните, — предлагают
мне и ведут в помещение, где анафемски холодно и по¬
ленницами, с пола до потолка, лежит распластанная,
крупная рыба, вероятно, не менее метра длиною, янтар¬
ное мясо ее блестит золотом застывшего жира.
— Помещениев не хватаит, — говорят за моей спи¬
ной. Я начинаю замечать, что словцо «не хватаит» — при¬
пев ко всем речам здесь.
В порту гремит работа, стучат топоры, тяжело бряка¬
ют цепи, гулко шлепается тес о деревянный настил, ра¬
ботают лебедки на иностранных судах. Грузят лес на три
парохода, четвертый кончил погрузку. Должно быть, эти
пароходы привезли части каких-то машин, множество
алюминия и рулонов газетной бумаги. Последняя не очень
радует глаз, досадуешь, что все еще нужно ввозить бума¬
гу в страну, которая обладает лесной площадью в
157

825 миллионов квадратных гектаров, не включая сюда
леса Якутии и лесной массив Лены. Но затем вспомина¬
ешь, что до революции мы тоже ввозили бумаги ежегод¬
но 280 тысяч тонн и что все крупные газеты наши печа¬
тались на финляндской бумаге. И становится совсем не
грустно, когда вспомнишь, что «Крестьянская газета»
печатается в количестве 1450 тысяч экземпляров да изда¬
ет десяток журналов для деревни; вспоминаешь огром¬
ные тиражи центральных и областных органов, газеты и
книги нацменьшинств; каждый крупный уездный город
тоже имеет свою газету, фабрики и заводы — тоже, за¬
тем вспомнишь обилие политической, научной, профес¬
сиональной литературы и художественной.
Едва ли есть культурное государство, которое за де¬
сять лет издало бы и продало только одних классиков
18205 795 экземпляров, причем на долю Льва Толстого
приходится 1826 тысяч, Пушкина — 1661 тысяча, Салты¬
кова — 1188 тысяч, Чехова — 1103 тысячи, Некрасова —
984 тысячи, Короленко — 741 тысяча, Лермонтова —
470 тысяч, Достоевского — 403 тысячи. И затем неисчи¬
слимый поток современной литературы, переводной бел¬
летристики. Естественно, что бумаги «не хватаит». По¬
учительно было бы сопоставить цифры роста книжной
продукции с цифрами десятилетий 90—900—910.
Размышляя об этом, вижу: вода залива как будто по¬
нижается, обнажая рябое дно, усеянное крупной галькой
и раковинами. Кривокрылые чайки стонут и падают в
сыром воздухе, как бы притворяясь, что они не умеют ле¬
тать.
— Отлив, — говорят мне. — Идемте взглянуть, тут
англичане кран свой затопили, черти, мо-гучий кран.
— Силы не хватает поднять его...
— Ну, все-таки — поднимем!
— А — как же!
Из воды торчат железные ребра, напоминая грудную
клетку, над нею — гигантский шлем, сквозь воду видны
еще какие-то лапы, рычаги; вода отходит в море все за¬
метнее, и железо под нею как будто шевелится, припод¬
нимаясь со дна. Весьма похоже, что в Кольском заливе
утонул марсианин из романа Герберта Уэллса.
— Вот это самое — оно! — говорит высоколобый бо¬
родач и, вздохнув, двигает рукой, точно поршнем. — Ви¬
дите — шишечка там впутана?
«Шишечку» я не вижу, а есть что-то кругловатое, раз¬
мером в добрую бочку.
158

— Непонятно — к чему эта шишечка? — соображает
бородач, встряхивая кожаный кисет и сунув в рот черную
трубку. — Краны эти я довольно хорошо знаю, в Архан¬
гельске видел, в норвежских портах. Настроили они тут
пемало, — говорит он сквозь зубы. — Видели на берегу
железные бараки? Это — казармы, должно быть. Тюрьму
в Александровске построили, каменная здания, очень
пригодилась. Там, в Александровске, профессор знаме¬
нитый живет, к нему люди ездят, как, встарину, к свя¬
тому угоднику, старцу. Люди — все больше молодежь,
студенты...
Мне нравится, что этот человек говорит о недавнем
прошлом, как о старине. Спрашиваю:
— Старина-то как будто не очень стара?
Выпустив из-под усов струю дыма, он говорит:
— Тут привычка действует. С непривычной ношей де¬
сять сажен прошел, а кажется — с версту.
Приглашают посмотреть жировой завод, это — здесь
же, в порту. Собеседник мой идет на шаг сзади меня и
ворчит:
— На мокром месте завод поставили, в подвал вода
просачивается...
Завод только что построен и еще не работает, но уже
вполне оборудован. Мне показывают котлы, трубы, объяс¬
няют, что куда потечет и откуда вытечет, но — випо-
ват! — я слушаю невнимательно, потому что мне совер¬
шенно необходимо знать, что говорят и думают бородатые
люди. В нижний этаж завода действительно просачивает¬
ся почвенная вода. Объяснение этого дается откуда-то
сбоку и снисходительно:
— Недогляд. Все поскорее хочется сделать, терпенья
не хватает...
Идем в город, пробираясь по рассыпанным доскам,
бочкам из-под цемента, кучам щебня, мусора. Но это му¬
сор не разрушения, а только естественные отбросы ново¬
го строительства, и этот хаос под ногами внушает чувство
«омолаживающее ».
После путешествия по городу пьем чай в вагоне. Один
из моих собеседников — «старожил», он уже года три
здесь, другой — недавно командирован сюда, партиец.
Спрашиваю:
— Трудно здесь зимою?
— Темновато. Как навалится тьма эта, так, знаешь...
песни петь охоты нет! Холодов особых не бывает, а вот
159

туман, снег. Если бы — месяц, звезды, ну еще ничего,
а это — редко бывает.
Молодой партиец говорит, усмехаясь:
— Здесь Джека Лондона хорошо зимой читать. Рас¬
сказы о Клондайке очень утешают...
— Сполохи тоже...
— Северное сияние...
— Ну, пускай — сияние будет! Не видал? Это, брат,
надо видеть. Для этого сияния из Китая надо приезжать.
Это, братец мой, такой прекрасный вид... даже — страш¬
но! Пламень ходит по небу, столбы огненные падают,
вихри носятся — беда! Прямо скажу — беспощадная кра¬
сота сияние это! Глядишь — и глаза не можешь за¬
крыть.
Человек говорит вдумчиво, негромко, со сдержанным
увлечением, именно так, как следует говорить о необык¬
новенном.
— Я еще не видал этого, — как будто завистливо ска¬
зал молодой товарищ.
— Увидишь! Некоторые бабы, внове приезжие, даже
рыдают со страха. Да я и сам боюсь, сердце замирает,
знаешь. Смотрю и — думаю: «Что же она значит, такая
страшная красота, какой нам знак в ней? Смысел-то ка¬
кой?»
Молодой товарищ объясняет:
— Это электрическое явление природы. Считается,
что...
— Считается, читается — это мы слышали, —
ворчит рассказчик и хмурится. — Тут приезжал один,
рассказывал — действительно электричество... Ну, еже¬
ли так, ты мне его в лампочку поймай, тогда я тебе ве¬
ру дам!
— Подожди! Природа, явления...
— Я, брат, сам природа! Это мне — одни слова, яв¬
ление...
Собеседники мои сердятся. Чтоб отвлечь их от спора,
я спросил:
— Много пьют здесь зимой?
— Тут и летом тоже пьют. Зимой-то — побольше.
Темнота повелеват. Здешние говорят — теперь легче ста¬
ло, как электричество завели, а вот когда керосин жгли,
так выйдешь на улицу и будто в бездонну яму упал. Тут
и снег сажей казался. Кое-где огоньки в окнах, так от
них еще темней.
Он заговорил более легко и оживленно:
160

— К тому прибавь, что народу-то меньше было, не то,
что теперь, — теперь к нам люди как с обликов падают.
Только строй дома, поспевай! Теперь свет и зимой растет.
Раньше — куда пойдешь, чего скажешь? Теперь клуб
есть, театр бывает, кинематограф, комсомол разыгрался,
пионеры... большая новость жизни началась! И поругать
есть кого и похвалить — тоже. Другой курс жизни взят,
не в штиль, а в шторм живем, так-то. А прежде только
спирту в нутро наливали, чтобы светлее жить. А спирт —
сам знаешь, каков: ты — его, а он — тебя...
Поговорив еще несколько минут, ушли.
Вечером в клубе — собрание местных работников. То¬
варищи говорят речи очень просто, деловито, без попыток
щегольнуть ораторским искусством. Чувствуется в этих
людях глубокое сознание важности работы, которую они
ведут здесь, «на краю земли». Молодой вихрастый парень
густо и веско говорит, как бы читая стихи древних, ге¬
роических былин:
В. Васильев. «Свет».
Из серии «Старое и новое»

— Вот и здесь, в полунощном крае, на берегу холод¬
ного океана, мы строим крепость, как везде на большой,
на богатой земле Союза наших республик.
Часто мелькают сочные, чеканные слова края, все еще
богатого знатоками, «сказателями» былинного творчества.
И невольно вспоминаешь «времена стародавние», «уда¬
лую побывальщину», людей несокрушимой воли, героев
норманских саг, новгородских «ушкуйников» и Потанюш-
ку Хроменького, одного из дружинников Васьки Буслае¬
ва. Хитер был Потанюшка, он не спорил против Вась-
кииа желания искупаться голым в Иордань-реке, где кре¬
стился Христос и где разрешалось купаться только в ру¬
бахах; он не спорил против Васьки, по хорошо сказал ему:
А течет она, Иордань-реке,
Л течет она — в морз Мертсэо...
Вспоминаешь изумительную кудесницу Орипу Федо¬
сову, маленькую, безграмотную олонецкую старушку, ко¬
торая знала «на память» все былины Северного края,
тридцать тысяч стихов — больше, чем в «Илиаде». Пер¬
вый, кто оцепил глубокое историческое значение этих бы¬
лин, собрал и записал их, был, как известно, немец Гиль-
фердииг. Он, чужой человек, — «чуж чуженин» — обра¬
тился непосредственно к живому источнику народного
творчества, а вот наши собиратели народных песен и бы¬
лин, поклонники «народности», славянофилы Киреевский,
Рыбников и другие, записывали песни в усадьбах поме¬
щиков, от «дворовых» барских хоров. Разумеется, песни
эти прошли цензуру и редакцию господ, которые вытра¬
вили из них меткое, гневное слово, вытравили живую
мысль и все, что пел, что мыслил крестьянин о своей
трагической, рабской жизни.
Только этой зоркой и строгой цензурой класса можно
объяснить такое противоречие: церковь свирепо боролась
против пережитков древней, языческой религии, а все-та¬
ки эти пережитки не исчезли и в наши дни. А вот песни
крестьянства о своем прошлом, о попытках борьбы своей
против рабства или совсем исчезли, или же сохранились
в ничтожном количестве и явно искаженном виде. Как
будто крестьяне и ремесленники не слагали песен в эпоху
Смутного времени про Ивана Болотникова, самозванного
царя, про царя Василия, шуйского торговца овчиной, пе¬
сен о Степане Разине, Пугачеве, «чумном» московском
бунте 1771 года, будто бы монастырские и помещичьи хо¬
лопы и рабочие казенных заводов не пели о своей горькой
162

жизни. Этот варварский процесс вытравливания, обезли¬
чивания народного творчества — насколько я знаю —
не отмечен с достаточной ясностью историками культуры
и нашими исследователями «фольклора».
...Из клуба поехали на слет пионеров Северного края,
на другой конец широко разбросанного Мурманска. Два
часа ночи, и, хотя небо плотно окутано толстым слоем об¬
лаков, — все-таки светло, как днем. По улицам еще бега¬
ют дети, мелюзга возраста «октябрят». Эти люди будуще¬
го спят, должно быть, только зимой. Какой-то седой, то¬
же бессонный, «мурман» садит елки пред окнами дома,
две уже посадил, роет яму для третьей. Ему помогает вы¬
сокая странная женщина в зеленом свитере и в
кожаной фуражке. Почти всюду недостроенные дома, и
по всем улицам ветер гонит стружку. Улицы очень
широкие, видимо, в расчете на пожары: город — дере¬
вянный.
— Почему не строите из камня, из железобетона?
Два ответа:
— Дорого.
— Каменщиков нет.
«Вот бы итальянских пригласить сюда», —■ подума¬
лось мне.
Жалобы на недостаток строительных рабочих я слы¬
шал не один раз.
— Сезон здесь короткий, работают они сдельно, сколь¬
ко хотят, заработок большой, — а не заманишь их, бор¬
мочут: далеко, холодно, «ядовитый» океан, девять меся¬
цев солнца нет.
Плотников и каменщиков не упрекнешь за то, что они
не знают одной из далеких окраин своей страны, — ее
не знают и многие из людей, которые обязаны знать об¬
ласть, где они работают.
— Я недавно здесь, — говорил мне один из
товарищей, — недавно — и еще не принюхался. Но уже
ясно — богатейший край! Ежели его по-настоя¬
щему копнуть — найдется кое-что и поценнее хибинских
апатитов.
В доказательство своих слов он сообщил, что где-то
«поблизости» мальчишки находят слюду и «куски метал¬
ла, должно быть, цинка или свинца».
— Тут был один лесовод, так он говорил, что здесь
растет высокоценное дерево — мелкослойная ель, и будто
11*
463

нигде нет этого дерева в таком количестве, как у нас.
А поселенцы на дрова рубят эту ель.
И, усмехаясь, продолжал:
— До курьеза мы ни черта не знаем! Недавно в лесах,
около границы, медеплавильный завод нашли, хороший
завод, построен, должно быть, в годы войны. Семьдесят
пять процентов оборудования еще цело, только железо
кровельное и кирпич разграблен, видимо, поселенцы рас¬
тащили. Стали мы искать: чей завод? Никаких знаков!
Нашли в Александровске заявки на медную руду,
одна — времен Екатерины, другая — Николая Перво¬
го, кажется. Но заявки не на то место, где поставлен за¬
вод. Чудеса...
Мне принесли образцы находок — несколько кусков
слюды и свинцового блеска. Я спросил: установлены ли
места нахождения этих руд?
— Нет еще. Специалистов ждем. В Хибинах они це¬
лым табуном возятся с апатитами, наверное, и сюда за¬
глянут.
Человек помолчал и, вздохнув, сердито договорил:
— Я не «спецеед», а все-таки так же мало верю им,
как они нам. Съездит в лес, понюхает и скажет: действи¬
тельно это руда, но — нерентабельна, промышленного
значения не имеет. Чорт его знает, так это или нет? Вам,
конечно, известно, что кое-кто из них все надеется, что
старые хозяева еще вернутся, а старые-то хозяева, на¬
верное, передохли давно...
Мне показалось, что здесь довольно много людей, кото¬
рые «не принюхались» к этому краю. И, кажется, это не
их вина — их слишком часто «перебрасывают» с места
на место.
— А где тут замшу вырабатывают? — спрашиваю я.
— Замшу? Не слыхал. Я тут недавно.
Другой сообщает:
— Не замшу, а — лайку! Но это около Кеми буд¬
то бы...
— Читал я, что по мурманскому берегу в сторону
Лапландии есть несколько месторождений серебряно-свин¬
цовой руды, а около Кандалакши — будто бы золото.
— Все может быть, — говорят мне весьма хладно¬
кровно.
Край требует работников энергичнейших, которые бы¬
стро и всесторонне умели бы присмотреться, «принюхать¬
ся» к его природе, его богатствам, к условиям его быта.
Человек «проходящий», я, конечно, понимаю, что моепра-
164

во критики ограничено тем фактом, что для бо¬
лее глубокого изучения действительности у меня «не
хватаит» времени. Такое глубокое и всестороннее изуче¬
ние — социальная обязанность молодежи, ее дело и ее
радость.
А все-таки в Мурманске особенно хорошо чувствуешь
широту размаха государственного строительства. Размах
этот, конечно, видишь и понимаешь всюду в центрах и
областных городах, где энергия рабочего класса, диктато¬
ра страны, собрана в грандиозный заряд. Но здесь, «на
краю земли», на берегу сурового, «ядовитого» океана, под
небом, месяцами лишенным солнца, здесь разумная дея¬
тельность людей резко подчеркнута бессмысленной рабо¬
той стихийных сил природы.
Ни Кавказ, ни Альпы и, я уверен, никакая иная гор¬
ная цепь не дает и не может дать такой картины довре¬
менного хаоса, какую дает этот своеобразно красивый и
суровый край. Тут получаешь такое впечатление: «при¬
рода» хотела что-то сделать, но только засеяла огромное
пространство земли камнями. Миллионы валунов разме¬
рами от куриного яйца до кита бесплодно засорили и об¬
ременяют землю. Совершенно ясно представляешь себе,
как двигался ледник, дробя и размалывая в песок рых¬
лые породы, вырывая в породах более твердых огромные
котловины, в которых затем образуются озера, округляя
гранит в «бараньи лбы», шлифуя его, создавая наносы ва¬
лунов, основу легенд о «каменном дожде».
Воображение отчетливо рисует медленное, все сокру¬
шающее движение ледяной массы, подсказывает ее неиз¬
меримую тяжесть, а в железном шуме движения поезда
слышишь треск и скрежет камня, который дробит, округ¬
ляет, катит под собой широчайший и глубокий поток
льда.
Невероятно разнообразие окраски камней, которыми
засорена здесь земля: черные и серые граниты, рыжие,
точно окисленное железо, тускло блестящие, как олово,
синеватые цвета льдин, и особенно красивы диориты или
диабазы зеленоватых тонов. Убеждаешься, что сила, ко¬
торая, играя, уродовала, ломала эти разноцветные камни,
действительно слепа.
Около маленькой станции двое рабочих разбивают на
щебенку бархатистый мутнозеленый диорит. В другом
месте, перед мостом, взорван огромный валун, в его се¬
ром мясе поблескивает роговая обманка, она расположена
правильными рядами и напоминает шрифт церковных
165

книг или те прокламации, которые в старое время писа¬
лись «от руки». Это — «библейский» или «письменный»
камень. Огромные пространства засорены валунами, и
часто, среди мертвых камней, стоят, далеко одна от дру¬
гой, тонкослойные ели — то самое высокоценное «поде¬
лочное» дерево, о котором говорил «мурманам» лесовод.
А за этим полумертвым полем, во все стороны вплоть до
горизонта — густой лес; толстая, пышная его шуба плот¬
но покрывает весь этот огромный край. Бешено мчатся по
камням многоводные реки, на берегах мелькают новень¬
кие избы поселенцев. Дымят трубы лесопилок, всюду за¬
готовки леса. Вот — Хибины, видно холмы, месторожде¬
ние апатитов. Здесь, в Хибинах, известная опытная сель¬
скохозяйственная станция. Вот разрезал землю бетониро¬
ванный капал Копдостроя.
Край оживает. Все оживает в нашей стране. Жаль
только, что мы знаем о ней неизмеримо и постыдно мень¬
ше того, что нам следует знать. Но всюду видишь, как
разумная человеческая рука приводит в порядок землю, и
веришь, что настанет время, когда человек получит право
сказать:
«Землю создал я разумом моим и руками моими».

Ляьбертас 71ауринчюкас
Б<ЕЧНЫ€
БЕРЁЗЫ
Силуэты России

10. Семенов.
«Сердце Родины».

ПРИСЯДЕМ, ДРУЗЬЯ,
ПЕРЕД ДАЛЬНЕЙ ДОРОГОЙ.
— Куда вы посоветуете мне отправиться? —
спросил он географа.
— Посети планету Земля, — отвечал гео¬
граф. — У нее неплохая репутация.
Антуан де Сент-Экзюпери
— Так куда же вы посоветуете мне по¬
ехать? — спросил турист.
— В Россию, — ответил клерк. — В этой стра¬
не можно увидеть много интересного.
Из разговора, услышанного
в нью-йоркской конторе
туристической фирмы «Юнион туре»
— Расскажи еще что-нибудь о своих странствиях по
России, — приставали соседи к моему отцу, собираясь
у нас долгими зимними вечерами.
Услышав эту просьбу, я тут же откладывал в сторо¬
ну все свои дела и пристраивался поближе к мужчинам,
чтобы видеть освещенное мерцающей керосиновой лам¬
пой отцовское лицо и не пропустить ни словечка. Снова
и снова бродил я следом за огцом по бескрайним про¬
сторам, шагал по улицам огромных городов, и пламя
революции горело в моем сердце. Я словно собственными
ушами слышал, как бьются о скалистый берег океанские
волны, своими глазами видел озера, которые побольше
иных морей, быстрые реки, кипящие рыбой, — войдешь в
поток и можешь гладить руками спины бесчисленных
идущих на нерест рыб. Я видел медведей, помогающих
людям добывать шишки с высоченных кедров, переживал
вместе с отцом множество необычайных приключений.
169

— Сказки ты нам рассказываешь, — не верили со¬
седи.
— Нет, сущую правду, — возражал отец.
Много лет минуло с тех пор.
Однажды я плыл на небольшом суденышке из Бо¬
ливии в Перу через озеро Титикака. Местный ин¬
деец, с которым я познакомился в дороге, горделиво
сказал:
— Нигде в мире нет таких огромных озер, как Ти¬
тикака!
— Наш Байкал больше, — ответил я.
— Не может быть! — не поверил он. — Титикака —
отец и мать всех озер земли.
В Ираке, возле развалин древнего Вавилона, мне до¬
велось беседовать о звездах и людях с бедуином в бе¬
лом бурнусе.
— Человек слаб, — утверждал бедуин. — Могуч
лишь аллах, потому что он зажег на небе солнце и
повелел ему каждое утро показываться людям и каж¬
дый вечер прятаться от них.
— Летом на севере моей страны солнце не заходит
месяцами, — возразил я.
— Такое возможно только в сказках, — не поверив
мне, рассмеялся бедуин. Прокаленные солнцем тысяче¬
летние стены Вавилона вторили его смеху...
Так чем же отличается действительность от сказки?
Почти ничем. Просто сказки порой бывают столь же
невероятными, как жизнь. И в жизни случается небы¬
валое, словно в сказке.
Однажды в США мы, трое советских журналистов,
ехали в автомобиле. Впереди разворачивалась лента ас¬
фальта.
— Где же она наконец, эта Москва? — волновался
Юрий Кузнецов. — Ох, боюсь, проскочили мимо!
— Небось заметили бы, — спокойно возразил сидев¬
ший за рулем Александр Дружинин.
Нагоняем маленький колесный трактор, который та¬
щит три прицепа, груженных прессованным сеном. Дру¬
жинин притормозил и, высунувшись в оконце машины,
окликнул тракториста:
— Далеко ли Москва?
— Проехали! — ответил тот, вынимая изо рта
трубку.
470

Пришлось поворачивать паза д. Теперь мы ехали мед¬
ленно, внимательно поглядывая по сторонам. И вскоре
увидели белый щит с надписью «Moscow».
— Вот вам и Москва!
— А ты что, надеялся увидеть здесь Большой театр
или Лужники? Я уже побывал в трех здешних городиш¬
ках по имени Москва, и все они мало чем отличаются
друг от друга.
— Давайте хоть у щита сфотографируемся, — пред¬
ложил я.
И тут мы вспомнили, что еще не обедали. Открыли
дорожный холодильник.
— А поужинаем в Париже! — сказал я, взглянув на
карту.
— Если и его не проскочим...
— Не проскочим! Конечно, если Париж этот будет
хотя бы таким, как у нас в Челябинской области...
— Пора в путь, — поторопил я, захлопывая крышку
багажника нашего «форда».
— Присядем на дорожку, — предложил Юрий.
Мы уселись на краю кювета.
Несколько секунд спокойствия. Было слышно, как
шуршит под ветерком высокая сухая трава, точно та¬
кая же, как в окрестностях настоящей Москвы.
Глубокий смысл давнего русского обычая — при¬
сесть перед дорогой — я понял позже, когда путеше¬
ствовал по просторам России.
— Не спеши, друг! Хорошенько подумай, все ли под¬
готовил к нелегкому пути.
«Присядем, друзья, перед дальней дорогой...» — из¬
вестные слова любимой песни космонавтов. Пусть не
эту, но, наверное, похожие певали русские люди, от¬
правляясь на Урал, в сибирские просторы, поднимаясь
на Памир, переплывая Байкал.
Нет, они не кочевники, эти русские, они уже дав¬
ным-давно ведут оседлый образ жизни. Однако не мно¬
го найдется на Земле народов, чьим сыновьям и доче¬
рям доводилось совершать столь длительные и трудные
путешествия, как русским.
В тяжелый далекий поход отправляются только от¬
важные. Достигают цели лишь упорные. Присев перед
дорогой, русский человек собирается с духом, исполняет¬
ся решимости и выдержки.
Народная мудрость гласит: не тонет в воде, не го¬
рит в огне родительское благословение. Присесть перед
171

дорогой — то же, что получить это родительское благо¬
словение.
Приглашая вас, дорогие читатели, в дальнюю дорогу
по просторам России, хочу попросить — давайте почтим
древний обычай ее народа — присядем на минутку...
А теперь можно и в путь.
ПРОСТОЙ ЧЕЛОВЕК
Ты хочешь знать: кто я? что я? куда я еду?
Я тот же, что и был и буду весь мой век:
Ие скот, не дерево, не раб, но человек!
А. Н. Радищев
Нигде не доводилось мне встречать столько
знающих себе цену людей, как в России.
Алекс Ла Гума
(Из разговора с автором очерков)
Раскинув широкие легкие крылья и гордо распушив
большой пестрый хвост, кружится над дружески вор¬
кующим самоваром хитро вырезанная из дерева птица.
Может, ей хотелось бы улететь подальше от пышуще¬
го жаром самовара, но она подвешена на веревочке под
потолком... Немало подобных птиц повидал я на русском
Севере, но такой красивой, такой элегантной и яркой
встречать еще не доводилось.
— Ну что, еще по одному? — предлагает Мартын
Филиппович Фатьянов, подсовывая мой опустевший
стакан к кранику. Журчит крутой кипяток. Потом до¬
бавляет ароматную заварку из фарфорового чайника. На¬
ливает и себе.
За окнами угас день. Хозяин включил свет.
При электрическом освещении все краски комнаты преоб¬
разились, и только струя теплого воздуха над кипящим
самоваром по-прежнему заставляла летать кругами «пти¬
цу счастья», от которой по стенам скользили легкие
тени.
Я смотрел на доброе, изборожденное мелкими мор¬
щинками лицо Мартына Филипповича, на его огрубев¬
шие от вечной работы руки, такие же выразительные,
как и лицо. Руки прославили Фатьянова не только в
деревне Селище, но и далеко за пределами его родной
Архангелогородчины.
172

Поделки, созданные этим народным художником из
дерева и бересты, поражают своей красотой и естествен¬
ностью, недаром его глухари, лебеди, тетерева стран¬
ствуют по залам художественных выставок, удостоены
множества медалей, Почетных грамот, недаром изобра¬
жения их попали в академические издания по приклад¬
ному искусству. Встречал я его работы и в Монреале, на
«Экспо-67», и теперь сказал об этом мастеру.
— Труды человека, как и дети его, должны шагать
дальше своих родителей, — улыбнулся он. — Вот и мои
птицы далеконько разлетелись, однако я и сам в моло¬
дые годы не сидел на месте.
Мартын Филиппович достает из шкатулки свои бое¬
вые награды — солдатский Георгиевский крест и геор¬
гиевскую медаль «За храбрость». Эти отличия получил
он еще в годы первой мировой войны, когда воевал в
Карпатах. После Октябрьской революции Фатьянов бо¬
ролся с ее врагами здесь, на Севере. Русский Север знает
не хуже, чем березовую рощу, что шумит возле его
дома.
Стаканы наши снова опустели. Глядя на суховатые
морщинистые руки хозяина дома, ловко орудующие
горячими стаканами, я подумал о том, чего у них на
счету больше: поделок из бересты или наполненных чаем
стаканов?
— Спасибо, — отказался было я. — Боюсь, пятого
не осилю.
— У нас в России выпитых стаканов не считают, —
улыбнулся он. — Пьют, пока шумит самовар да есть
добрая заварка и разговор.
За окном завывал вет*ер. На небе ни звездочки. А в
комнате было хорошо — тепло, уютно.
Мартын Филиппович повел речь о березе, без кото¬
рой не мог бы, наверное, жить, а я все не сводил глаз
с его рук, подчас говорящих о человеке больше, чем
могут рассказать самые толстые книги. И почудилось
мне, что похожи они на крепкие корни красавиц берез,
повсюду растущих в России, повсюду, где только в си¬
лах уцепиться белая березка своими корнями за зем¬
лю, чтобы питаться ее соками.
Вдруг хозяин умолк. Я не решился нарушить тиши¬
ну, и какое-то время мы сидели молча. А ведь молча¬
ние иногда красноречивее слов. Дружелюбная воркот¬
ня самовара прекратилась, стала похожа па непрерыв¬
ный шум берез за окнами. Допили...
173

— Пустой-то горшок завсегда громче звенит, — улыб¬
нулся Мартын Филиппович.
Я посмотрел на часы.
— Поспешна, она жизнь сокращает, — заметив мой
взгляд, сказал хозяин.
— А вы довольны своей жизнью? — спросил я и
смутился, что задал такой банальный вопрос.
Глаза его прятались за толстыми поблескивающими
стеклами очков, и мне не удалось рассмотреть их вы¬
ражения, но чувствовалось, что смотрит Мартын Фи¬
липпович не на меня, а куда-то вдаль, мимо моего плеча.
Недавно врачи вернули ему зрение. Может ли быть
па старости лет большая трагедия, чем потеря зрения,
когда вся жизнь отдана резьбе по дереву?
— Вы задали мне вопрос, который я мысленно все
чаще и сам себе задаю. Доволен ли прожитым? Что ж,
звезд с неба не хватал... Впрочем, зачем хватать-то?
Пусть всем светят. Я — простой человек. Я своей жизнью
доволен, потому что знаю: наше поколение оставит де¬
тям мир краше, чем достался он нам.
Пришло время прощаться. Покидая гостеприимный
фатьяновский дом, я ощущал себя богаче, чем был, пере¬
ступая его порог.
Как величайшую ценность храню подаренную мне
хозяином маленькую шкатулку. Художник вложил в
нее частицу своего доброго сердца. Резана шкатулка из
бересты, но выглядит так, словно выточена из саянского
мрамора. Какой должна быть береза и какими — ру¬
ки мастера, чтобы хрупкая ее кора превратилась в мра¬
морное чудо?
Простым человеком назвал себя Мартын Филиппо¬
вич. А что такое простой человек? Чем отличается он
от других людей?
На сцене Новгородского театра должна была состоять¬
ся премьера моей пьесы «Средняя американка». По-ли¬
товски в известном не только у нас в республике Па-
невежском театре спектакль прошел хорошо. А как
встретит его требовательный русский зритель, за спи¬
ной у которого вековые театральные традиции?
Обожженные солнцем, овеянные временем и ветра¬
ми высокие краснокирпичные стены седого Новгород¬
ского кремля. Ворота широко распахнуты. За ними —
театр. Проходя через эти ворота, люди меняются. Лица
174

становятся серьезнее, сосредоточеннее, взгляд глубже,
шаг торжественнее.
После премьеры зрители вручили мне цветы. Стоя¬
ла глубокая зима, а я держал в руках свежий букет
ароматных роз. Разве простые люди выращивают среди
зимы цветы?
В стенах Новгородского кремля — небольшая липо¬
вая роща. Летом тут гудят пчелы, а зимой в голых вет¬
вях завывает ветер. Стволы лип изранены — гитлеров¬
цы в годы оккупации города вбивали в них гвозди:
расстреливали человека — вбивали в дерево гвоздь.
Так вели они статистику своих убийств. Рядом с ро¬
щицей красная кремлевская стена, изрешеченная пуля¬
ми. Здесь происходили казни. Каждая весна устилает
пространство перед стеной своим зеленым ковром, как
бы прикрывая землю, впитавшую кровь. Когда идет
дождь, стволы лип плачут кровавыми слезами — с ржа¬
вых гвоздей стекают вниз красные капли. Искалеченные
липы делятся своей мукой с людьми, приходящими сюда
поклониться памяти героев-мучеников.
Тут же, в кремле, установлен отлитый из бронзы, по¬
зеленевший от времени огромный памятник в форме ко¬
локола. Слава о нем идет далеко и широко. Этот памят¬
ник был воздвигнут еще в прошлом веке в честь тысяче¬
летия России. Сорок виднейших скульпторов и архитек¬
торов представили тогда свои проекты памятника.
Победил никому до тех пор не известный Михаил Ме-
кешип. Всем понравился замысел молодого художника
придать памятнику форму колокола. Это и напоминание
о вольнолюбивом колоколе новгородского веча, и символ
славы и вечности.
Памятник был открыт 8 сентября 1862 года.
В годы оккупации фашисты хотели было переплавить
его металл, пустить на гильзы для снарядов. К кремлю
была подведена узкоколейка, чтобы вывезти памятник.
Однако оккупанты не успели — 20 января 1944 года
Новгород был освобожден.
Колокол служит пьедесталом земному шару, на ко¬
тором восседает девушка в русском национальном убо¬
ре. А по всей окружности колокола — барельеф с портре¬
тами 109 выдающихся людей России.
Обошелся памятник в пятьдесят тысяч рублей. По то¬
му времени огромная сумма. Средства собирали по под¬
писке у населения, однако император Александр II был
уверен, что лишь он один имеет право решать, кто до¬
175

стоин быть увековечен на барельефах. Кое-кого вычерк¬
нул, в том числе Гоголя. Раздосадованный автор приня¬
того проекта осмелился протестовать, написал царю
письмо, и самодержец продемонстрировал невиданное
«благородство» — разрешил, чтобы портрет гения рус¬
ской литературы остался среди других выдающихся рус¬
ских людей.
Так поступил простой человек Михаил Мекешин,
позволивший себе не согласиться с монархом...
В детстве я пас стадо у кулака. Однажды увидел на
скамейке в его саду разрисованные тюльпанами канк-
лес. Никогда в жизни не прикасался я еще к этому чу¬
десному музыкальному инструменту, но уже знал, что,
когда трепещут струны канклес, распахивается небо и на
зомлю льется чудесная музыка. Когда звучат канклес,
люди меняются: одни радуются, другие погружаются в
раздумье, третьи утирают слезы.
Мною овладело необоримое желание взять инстру¬
мент в руки. Я прикоснулся к струне, и в моем детском
воображении возник голос матери:
— Люби людей и справедливость!
Тронул вторую струну. Услышал голос отца:
— Люби землю и справедливость!
Тут распахнулось окно, высунулась голова хозяина,
раздался злой крик:
— Канклес, видите ли, пастушонку понадобились!
Этого еще не хватало!
Осторожно, как величайшую ценность, положил я
инструмент на скамейку, нежно провел пальцами по всем
струнам — и попал в другой мир, где нет злых людей и
никому не надо пасти стадо.
Мне здорово влетело от хозяина. Всю ночь я про¬
плакал, а утром, оставив скот на луговине возле леса,
взобрался на железнодорожную насыпь, и две стальных
струны — рельсы — увели меня домой. Отец удивился
мне, но спокойно спросил:
— Не выдержал?
Мама обняла, заплакала.
Прошло много лет. Путешествуя по Енисею, мы как-
то заглянули в охотничью избушку, сложенную из тол¬
стенных бревен. Встретил нас пожилой человек, угостил
молоком, хлебом и медом. На стене висели настоящие
литовские канклес. Откуда?
— Недавно я побывал на могиле сына. Он погиб в
Литве, сражаясь с фашистами, — рассказал хозяин. —
176

Местные всегда встречают меня душевно. Они-то и по¬
дарили мне эти гусли.
Я подошел, хотел было тронуть родные струны.
— Не надо! — остановил меня мужчина. — Мы ре¬
шили, что на них можно играть лишь дважды в году: в
день рождения сына и в день, когда он погиб.
Голос хозяина дрогнул, словно струна, задетая кры¬
лом страдания.
Быть может, этот сибирский охотник — простой че¬
ловек? Или простым человеком был его сын, отдавший
свою жизнь за освобождение моей Литвы?
В ООН шла очередная сессия Генеральной Ассамб¬
леи. Представители народов Земли судили колониализм.
Империалисты защищались как могли, пуская в ход ложь
и демагогию. Представители африканских государств
клеймили позором злодеяния империалистов в Конго.
Свои слова они подкрепляли документами. Да, иеоколоии-
заторы и их наемники вели себя в Африке так же, как
фашисты не так давно действовали в Европе.
В ложе прессы я сидел рядом с московским журна¬
листом Михаилом Харламовым.
— Вы, наверное, знаете писателя Йонаса Шимку-
са? — спросил Харламов. — В свое время мы тоже сиде¬
ли с ним по соседству в ложе для прессы. На Нюрн¬
бергском процессе главных военных преступников.
Возвратясь в Вильнюс, я навестил Йонаса Шимкуса
и передал ему привет москвича.
— Как же, как же, — вспомнил писатель. — Там, в
Нюрнберге, перед нашими глазами, как на киноэкране,
разворачивались страшные злодеяния нацистов. Такое
ощущение было, словно сняли бинты и обнажились
глубокие раны. Совесть народов мира требовала сурово
покарать преступников, но судьи должны были руковод¬
ствоваться законами, не признающими эмоций. Преступ¬
ления палачей нужно было документально доказать. Тем,
кто следил за этим долгим процессом, требовались креп¬
кие нервы. Иногда я не в силах был ночью уснуть. Мно¬
гие из нас, прошедшие все ужасы фронта, не выдержива¬
ли, бывали вынуждены прибегать ко всяким успокоитель¬
ным лекарствам... Поразил меня тогда железной волей
Борис Полевой. Внимательно слушая и записывая про¬
цесс, ночами он работал, писал книгу. Привез с собой в
Нюрнберг несколько тетрадей с записями, сделанными
еще на Орловском фронте — во время встречи с летчи¬
ком, который в начале воины потерял обе ноги. Из этих
12 Союз нерушимый
177

тетрадей и родилась его «Повесть о настоящем чело¬
веке».
Прошло несколько лет. С Балтики дул ветер, и в
сторону Куршского залива через высокие дюны мело
мелкий снег. Мы были в Литве на Неринге, но если бы
кого-нибудь привезли сюда летом и с завязанными гла¬
зами доставили на Большую дюну, он подумал бы, что
очутился в Сахаре! Недаром в годы оккупации вояки
Роммеля готовились тут к будущим боям в настоящей
Сахаре. По узкой дорожке через низкие сосняки Не-
ринги шел вместе с нами человек из легенды — Алек¬
сей Петрович Маресьев, прототип литературного героя
«Повести о настоящем человеке». Шел он, слегка косо¬
лапя, но, увидев его, никто бы не подумал, что у этого
человека нет ног. Никто не смел сказать этого и тогда,
когда, поднявшись в воздух на своем истребителе, Ма¬
ресьев сбивал вражеские самолеты.
Рядом с легендарным летчиком шагал Герой Совет¬
ского Союза Григорий Ужполис. Недавно они вместе по¬
бывали в Финляндии, где принимали участие в работе
конгресса Международной федерации борцов Сопротив¬
ления. Алексей Маресьев — вице-президент этой орга¬
низации, Григорий Ужполис — ответственный секретарь
Комитета ветеранов войны Советской Литвы.
Вместе с ним и нашим гостем я только что ходил на
катере по свободному еще ото льда Куршскому заливу.
День был безоблачным. Легкий ветерок рябил поверх¬
ность воды. Над катером кружили чайки. Воздух был
так прозрачен, что мы видели противоположный, лежа¬
щий в двух десятках километров берег залива.
— Этот ваш залив напомнил мне детство на Волге и
юность на Амуре, — сказал Алексей Петрович.
Сын Волги-матушки, он по комсомольской путевке
отправился на Амур-батюшку строить Комсомольск.
Взмах крыльев дальневосточной чайки заронил в душу
паренька желание стать летчиком. По вечерам и в выход¬
ные дни он учился летать в местном аэроклубе. И вскоре
поднялся над Амуром. Потом грянула война. История
Маресьева общеизвестна. Он упал на захваченную фа¬
шистами землю. Раненный, девятнадцать суток не ев¬
ший, добирался до линии фронта, до своих. Кто побеж¬
дает врага — силен, кто побеждает собственную сла¬
бость — могуч. Таков Алексей Маресьев. Лишившийся
обеих ног, он снова сел за штурвал боевого самолета,
178

снова участвовал в воздушных боях. Так, победив свою
беду, он победил и врага.
Может быть, этот русский летчик и есть пример про¬
стого человека?
С журналистом Владимиром Алексеевым мы еха-
В. Фаворский. «Разговор о порохе». 1942 г.
12*

ли из Клайпеды в Каунас по дороге, вьющейся вдоль Не¬
мана.
— Непременно нужно навестить Ивана Ивановича
Петушкова, — сказал Алексеев. — Узнает, что я про¬
ехал мимо, — в жизни не простит! Старый моряк. Восем¬
надцать лет проплавал.
Мы подъехали к мосту через Неман. Граница Литвы
и Калининградской области РСФСР. На том берегу — го¬
род Советск. В райкоме партии нам сказали, что первый
секретарь Иван Иванович Петушков только что ушел
обедать.
— Поехали к нему! — решительно заявил Влади¬
мир. — Теперь уж дороги назад нету. Теперь наверняка
узнает, что мы были в Советске. Были и не повидались?
Не простит! Знаешь, как моряки дружат? А он двена¬
дцать лет капитаном был.
Делать нечего, поехали разыскивать дом Ивана Ива¬
новича. Открыли калитку.
Навстречу нам вышел широкоплечий мужчина. В одной
руке садовые ножницы, в другой — пурпурные розы.
— Владимир!
— Иван!
Друзья обнялись.
— Жена товарища родила сегодня мужичка — четы¬
ре двести. Надо поздравить. Хоть цветы в роддом пере¬
дать.
Потащил нас обедать.
Еще за столом взглянул на часы:
— Ровно в два договорился встретиться с учителями.
Вам торопиться некуда. Отдохните. Вернусь — покажу
город.
— К пяти часам нам надо быть в Каунасе.
Друзья снова крепко обнялись.
— Ну что ж, до следующей встречи!
Экскурсию по городу мы совершили сами. На скве¬
рах и на газонах перед жилыми домами — всюду цвело
множество роз. Около театра дети поливали цветы.
— Нравится наш город? — спросили они у нас.
Я сказал, что особенно украшают его цветы.
— У нас уже пятьдесят тысяч розовых кустов. В бу¬
дущем году выполним план.
— И тут план? — удивился я.
— А как же! Сколько в городе жителей — столько
должно цвести кустов!
— Кто же такое придумал?
180

— Иван Иванович.
— А кто он, этот Иван Иванович? — поинтересо¬
вался я.
— Наш первый секретарь! — гордо объявила девоч¬
ка. — Он сам на скверах цветы сажает.
Находясь в Ленинграде, я решил посетить могилу
нашего поэта Юлюса Янониса. Вышел из автобуса в
Пушкине и спросил у пожилой женщины, как пройти
на кладбище.
— На какое?
— Хочу посетить могилу одного литовского поэта...
— Может быть, Юлюса Янониса?
— Откуда вы знаете? — удивился я.
— Вы же сказали, что ищете могилу литовского
поэта! А у нас похоронен только один литовский поэт.
Я вас провожу.
Подошли к могиле. Памятник. Тишина. Свежий
тюльпан, видимо, недавно положенный у постамента.
— На этой могиле всегда цветы, — сказала жен¬
щина.
Те русские, что приносят цветы на могилу литовского
поэта, — они что, тоже простые люди? А может быть,
простые люди те, кто превращает свой город в цветущий
розарий?
Это было в дни освоения целины. Мы везли послан¬
цам Литвы, отправившимся работать и жить на казах¬
станской земле, приветствие комсомола республики и
39 ящиков с подарками.
Кустанай встретил нас пургой. Небо с землей меша¬
лось. На станции Карталы поезд застрял. Пришлось воз¬
вращаться в Троицк. Тут стали ждать поезда Москва —
Алма-Ата.
Троицк — город маленький. Резкая перемена погоды
наделала дел и тут. Сотни пассажиров скопились на вок¬
зале. Может ли человек сохранит], спокойствие и хорошее
настроение, толкаясь у железнодорожной кассы и не
зная, когда придет поезд и вообще — придет ли? Неиз¬
вестность выносить труднее, чем голод.
Начальник станции уступил свой кабинет матерям с
детьми. В зале ожидания не всем хватало скамеек. Лю¬
ди устраивались кто как мог. Чемоданы превратились
и в кровати и в подушки. Пройти по залу было не лег¬
че, чем пробираться через бурелом. В углу, положив го¬
ловы на футляр с гармонью, спали два молодых чело¬
века.
181

— Музыканты спят — не скоро пурга уймется, —
пошутил кто-то.
— А что, есть такая примета? — спросил, протирая
глаза, хозяин гармони.
И тут же раздались веселые переборы. Кое-кто под¬
нялся. Гармониста окружили. Вот уже захлопали в такт,
дрогнул пол от притопа и дробной чечетки.
В зале показался начальник станции.
— Ну, что тут у нас происходит? — улыбнулся он.
Так улыбается хирург, успешно завершивший опера¬
цию, альпинист, покоривший вершину.
Замотанный, уставший человек, на плечи которого
неожиданно свалилась ответственность за настроение
п спокойствие сотен людей, и сам вдруг ожил, притоп¬
нул, прихлопнул, люди отодвинули в сторону мешки,
Саулы и чемоданы — распустился цветок человеческой
силы.
Внезапно начальник станции остановился и объявил:
— Через час будет состав на Алма-Ату, через полто¬
ра — на Кустанай.
Гармонь заговорила еще громче, еще веселее.
Русские, если надо, умеют терпеливо переносить
беду, но радоваться тихо они не умеют. В минуту ра¬
дости они готовы открывать свои сердца сразу всему
миру.
Однажды в Вильнюс приехал известный американ¬
ский журналист, лондонский корреспондент газеты Ком¬
партии США «Дейли уорлд» Уильям Помрой со своей
супругой Целией, которая является секретарем прогрес¬
сивной женской организации Филиппин, действующей в
эмиграции. В годы второй мировой войны Помрой был
солдатом армии США, сражавшейся на Филиппинах с
японцами, Целия — активной 1участницей филиппинско¬
го сопротивления японским оккупантам. Они полюби¬
ли друг друга, поженились. В Америку Помрой не вер¬
нулся. * Молодые люди продолжали борьбу за освобож¬
дение и социальный прогресс народа Филиппин. Реакция
арестовала мужа и жену. Они были приговорены к смерт¬
ной казни. Впоследствии смертный приговор был заменен
пожизненным заключением. Уильяма и Целию объединя¬
ла общая идея, но разделяли толстые тюремные стены.
Через одиннадцать лет их освободили и выслали
с Филиппин. Они встретились в Англии. Там теперь и
живут,
В поездке по Литве их сопровождал московский жур¬
182

налист Александр Филиппович Малов, сражавшийся с
фашистскими оккупантами на литовской земле.
В Капсукасе мы посетили воинское кладбище. Алек¬
сандр Филиппович в задумчивости переходил от могилы
к могиле. Возле одного памятника он скорбно склонил
голову. Бывший солдат нашел своего боевого друга. Он
молчал. Вместе с ним замолкло все кладбище и, казалось,
весь мир.
На следующий день, прощаясь с гостями на Виль¬
нюсском вокзале, я спросил, что им больше всего запо¬
мнилось в нашей республике.
— Тишина на воинском кладбище в Капсукасе, —
ответил Помрой.
Можно ли того, кто понимает глубочайший смысл
этой тишины, именовать простым человеком?
Однажды в Нью-Йорке меня пригласил редактор из¬
дающейся в этом городе на русском языке прогрессив¬
ной газеты «Русский голос» Виктор Александрович Яхон¬
тов — бывший генерал царской армии. Эмигрировав на
Запад, он со временем стал другом Страны Советов.
Старый военный выглядел подтянутым и бодрым.
— Прежде всего договоримся: пожалуйста, не обра¬
щайтесь ко мне «мистер». Я — товарищ, — ска¬
зал хозяин, усаживая меня в низкое, старинное кожаное
кресло.
Его комната представляла собой настоящий музей рус¬
ского искусства и работ народных мастеров.
— Сувениры напоминают Родину, которая все больше
влечет меня...
Заметив, что я посматриваю на горящий золотом
тульский самовар, он улыбнулся:
— Подарок москвичей. Без подарка они не отпустят!
Через несколько лет я встретил Виктора Александ¬
ровича в Москве. По обыкновению подтянутый, до скру¬
пулезности аккуратный, он искрение радовался возвра¬
щению на Родину. Еще через несколько лет я узнал, что
Яхонтов умер в Ленинграде на 90-м году жизни.
Может ли быть простым человеком тот, у кого есть
Родина?
На Челябинском аэродроме пришлось пересаживаться
в другой самолет. Кардиологи находят дефекты в серд¬
цах, техники —- в моторах. Пока готовили к полету новый
лайнер, у пассажиров было три часа свободного време¬
ни. Я отправился к стоянке такси — почему бы не
взглянуть на незнакомый город хотя бы сквозь окно ав¬
183

томобиля? В очереди у стоянки ожидало три человека.
Светя зеленым глазком, подкатило такси.
— Я хотел бы посмотреть Челябинск и вернуться
обратно, — обратился к водителю первый из очереди.
— У меня такие же намерения, — сказал второй.
— Ирисоединяйтесь!
— А для меня местечка не найдется? — поинтересо¬
вался третий.
— Машина не резиновая, но трое мужчин поместят¬
ся запросто, — гостеприимно распахнул дверцв1 води¬
тель.
— Может, и у вас такой же маршрут? — обернулся
ко мне один из севших уже в машину пассажиров.
— Вы угадали. Мы словно сговорились, — развел я
руками.
— Четырех возьмете? — обратились мы к водителю.
— Я и шестерых возил...
Захлопнулись дверцы, и мы тронулись.
— Что ж, друзья, познакомимся, — протянул руку
первый из мужчин. — Иванов.
— Иванов, — пожав руку, ответил ему второй.
— Иван Иванович Иванов, — торжественно назвал
себя третий.
— Уж не братья ли? — спросил я.
— Кто знает? — улыбнулся Иван Иванович. — Од¬
нако встретились впервые. В одной только Москве
90 тысяч Ивановых. Вот уехал я в командировку, и стало
одним меньше...
Говорят, в России больше миллиона Ивановых, столь¬
ко же Васильевых, Поповых, Кузнецовых и Смирновых.
Простые люди?
Принято подчеркивать немецкую аккуратность, япон¬
скую скрупулезность, французскую общительность. А что
характерно для русских?
Если в России течет река — она длинная, если озе¬
ро — огромное, если равнина — бескрайняя.
Эти длинные реки, глубокие озера, бескрайние дали,
вероятно, и положили начало русскому размаху. Если
улица — то широченная, если баня — жаркая, если пес¬
ня — от всей души.
Рассказывали, как один золотоискатель, внезапно
разбогатевший в Сибири, ехал в Петербург. Сразу в двух
каретах! В одной сидел сам, в другой везли его шляпу.
Может, это характерно для русского размаха? Для купе¬
ческого — да, но для русского?..
184

Николай Лобачевский раздвинул горизонты вселен¬
ной, Константин Циолковский теоретически послал раке¬
ты в космос, Лев Толстой создал эпопею «Война и мир»,
Валерий Чкалов перелетел через Северный полюс в Аме¬
рику, Юрий Гагарин первым увидел Землю из космоса.
Вот они — приметы русского размаха.
В Западной Европе люди, вошедшие в лифт, стано¬
вятся лицом к дверцам. В России — в кружок, потому
что не желают смотреть в спины друг другу, только
в глаза — пусть это и не самая удобная позиция, что¬
бы одним выйти, а другим войти.
Сколько слов надо знать, чтобы сговориться по-рус¬
ски? В Институте русского языка Академии наук СССР
собрана картотека, содержащая 440 тысяч русских слов.
В 17-томном Словаре современного русского языка их
150 тысяч.
— С русскими сговориться нетрудно, зная всего не¬
сколько слов, — утверждал один бельгийский инженер в
разговоре со мной, — потому что, беседуя, они смотрят
тебе прямо в глаза. И все ясно без слов.
Как-то раз после войны, проведя каникулы на Кавка¬
зе, я возвращался в родной город Шяуляй и проездом
впервые попал в Москву. Меня восхитило метро. Потом
надо было ехать трамваем. Едва я вошел, как одна по¬
жилая женщина поманила меня рукой и сказала:
— Садись, сынок!
— Спасибо, — ответил я. — Постою.
— Да садись же! — теперь уже громко повторила
она.
— Почему, собственно, я должен занимать ваше мес¬
то? — не сдавался я.
— Садись, садись! — вмешалось сразу несколько пас¬
сажиров, и я волей-неволей вынужден был сесть.
Очень неловко себя чувствовал — сижу, а женщина,
да еще старше меня, стоит. Но возражать не решился.
Молча смотрел себе под ноги и не мог сообразить, поче¬
му так получилось. И тут вспомнил о палке, которую вез
с Кавказа как сувенир. Вот что меня подвело!
— Нет, не хочу я сидеть! Это ваше место! — вско¬
чил я.
— Какой же вы упрямый! — Положив руку мне на
плечо, женщина усадила меня обратно.
Я сидел красный и не знал, как быть. Казалось, все
пассажиры смотрят на меня. Тут в голову пришла спа¬
сительная идея. Как только трамвай остановился, я встал
185

и, опираясь на палку, выскочил из вагона, хотя мне и
надо было ехать дальше. Когда трамвай тронулся, я су¬
нул эту палку под мышку и больше ни разу не посмел
на нее опереться.
В окрестностях Москвы, около Хшмок, есть монумент
в память о защитниках столицы — огромные противо¬
танковые ежи. На этом месте были остановлены прорвав¬
шиеся к городу фашистские танки.
В одном из приказов Гитлера по армии, наступавшей
на Москву, говорилось, что город должен быть окружен
так, чтобы ни один солдат, ни один житель — будь то
мужчина, женщина или ребенок — не смог его покинуть.
Любые попытки прорвать окружение должны пресекать¬
ся силой. Все готово для того, чтобы Москву и ее
окрестности с помощью гигантских устройств затопить
еодой. Там, где сегодня стоит Москва, возникнет огромное
море, которое на все времена скроет от цивилизованного
мира столицу русского народа.
Об этих чудовищных замыслах маньяка напоминают
теперь только огромные бетонные противотанковые ежи
у Химок.
Не перед всеми открывает русский народ свое серд¬
це и ворота своих городов. Наглых завоевателей крепко
наказывают! Наполеон удержался в Москве всего лишь
35 дней.
Гонимому холодом и голодом французскому импера¬
тору хотелось на зиму отступить на юг. По дороге его
армия собиралась захватить Калугу, где были склады
хлеба и оружия. «Иду на Калугу, — сообщал он в пись¬
мо в Париж, — и горе тому, кто преградит мне путь».
Кутузов разгадал его стратегический маневр. Возле
Батурина и Малоярославца интервенты были отброшены
на север и вынуждены были панически бежать по той же
дороге, по которой пришли в Москву. Вторглась в Россию
600-тысячная армия, а унесли ноги едва 15 тысяч че¬
ловек.
В Малоярославце, на том месте, где шли упорные бои
с французами, после победы воздвигли часовню, в кото¬
рой теперь находится музей с экспонатами времен войны
1812 года. Здесь я видел башмаки, штыки и кивера
французских солдат. Кто приходит в Россию со штыком,
тот, порой, убегая, оставляет не только штык, но и баш¬
маки.
Европа должна быть благодарна русским людям за
то, что они грудью своей сдержали натиск орд Чингис¬
486

хана, преградили путь всадникам Тамерлана; разбили
полчища Гитлера. С востока, юга и запада приходили на
русские земли жадные захватчики. Немецкие псы-рыца¬
ри приняли ледовое крещение на Чудском озере. Шведы
дошли до Полтавы. Чем закончились эти походы, извест¬
но каждому.
Может ли быть простым человеком тот, кто любит
свою Родину и защищает ее, не щадя жизни?
Через бескрайнюю сибирскую тайгу, через заросшие
мхом болота спешит на запад синеглазый, широкоплечий
мужчина. Он ничего не хочет знать, никого не хочет
слушать, он одержим одной мыслью — поскорее добрать¬
ся до Петербурга. Если нет почтовой брички, он скачет
верхом, если на реке нет парома, переправляется вплавь.
Добирается он издалека, из находящегося в Калифорнии
форта Росс, который на высоком, усеянном черными кам¬
нями берегу Тихого океана заложили русские люди, пе¬
реселившиеся туда с Аляски. В 1812 году они построили из
бревен деревню, обнесли ее забором и назвали фортом
Росс. Охотились, выращивали пшеницу, торговали и хо¬
рошо уживались с местными индейцами. Упрямый путе¬
шественник, спешащий через сибирские просторы, —
комендант этого форта Николай Петрович Рязанов.
До своего отъезда из форта он побывал в Сан-Франциско,
где хотел договориться с командиром испанского гар¬
низона об установлении более широких связей. Тут по¬
встречал шестнадцатилетнюю красавицу сеньориту Кон¬
сепсион Аргвелио, и молодые люди почувствовали, что
их встреча — это судьба. Вскоре состоялось обручение,
по внезапно па пути их счастья возникло препятствие:
Николай был православным, Консепсион — католичкой.
Религиозные догмы воздвигли меж ними стену, которую
молодой человек решил любой ценой преодолеть. Нет та¬
ких крепостей, которых не взял бы вооруженный лю¬
бовью мужчина. Рязанов отправился в Петербург, чтобы
получить разрешение на этот брак у высшей царской и
церковной власти, отец молодой девушки решил обратить¬
ся к папе римскому.
Кто мог предположить, что лошадь, переходя одну из
сибирских рек по еще не окрепшему льду, провалится п
упорный путник искупается в ледяной воде? Синеглазый
великан заболел воспалением легких. Ему бы следовало
сделать остановку и полечиться, однако он стремился
только вперед, хотя в душе, может быть, и чувствовал,
что счастье — это горизонт, к которому человек прибли¬
187

жается с такой же скоростью, с какой тот от него уда¬
ляется. Болезнь оказалась сильнее, чем его воля. Далеко
он не уехал — умер в Сибири. Возле дороги вырос скром¬
ный крест, а черная весть полетела к его любимой в Сан-
Франциско. Невеста не ждала такого удара. Мир омра¬
чился для нее, и она постриглась в монахини; в мона¬
стырских стенах прожила еще сорок пять мучительных
лет... Ныне в форту Росс, который стал музеем, сохра¬
нились только следы живших здесь раньше людей, но
речка и теперь называется Русской, а самая высокая вер¬
шина Калифорнийских гор именуется «Счастье» («Ша-
ста»).
Случилось бы такое — этот вариант любви Ромео и
Джульетты XIX века, — будь Николай Рязанов простым
человеком?
Писать о человеке в век атома и кибернетики нелег¬
ко. В детстве, шагая по деревенским дорогам, я видел
только пахаря, бредущего за впряженной в плуг, а то и
в соху лошаденкой, слышал его понукания. Теперь в
полях встречаются лишь тракторы, далеко разносится
тарахтение моторов, а тракторист сидит себе в кабине.
Раньше возле строящегося дома суетились козоносы,
на спине тащившие вверх кирпичи. Теперь мощная рука
крана поднимает и переносит привезенные на стройку с
завода огромные бетонные блоки, а лицо человека скрыто
маской электросварщика...
В детстве нашим соседом был извозчик. До сих пор
я помню его синие глаза и длинные пшеничные усы.
Теперь, летя самолетом, я не вижу лиц тех, кто ведет
лайнер. И по-настоящему познакомиться с людьми труд¬
нее, чем прежде, потому что телефон, телеграф, радио и
телевидение приближают лишь звуки, краски, облик че¬
ловека, но не его самого. Однако у русских людей есть
такие черты, которые не приглушаются никакой цивили¬
зацией. Это их искренность и коллективизм.
В России, не успел поезд проехать и первый сема¬
фор, а пассажиры, волею случая очутившиеся в одном
купе, уже смотрят друг на друга как на добрых старых
знакомых, хотя настоящее знакомство начинается тогда,
когда проводница приносит чай. За время дороги тебе
становится близка и ясна не только жизнь самого попут¬
чика, но и портреты его внуков, свекра, зятей обрисовы¬
ваются так точно, что кажется — с детства ты с ними
знаком, хотя никогда и в глаза не видывал.
Приходишь в гости к русскому другу. Предположить,
188

когда уйдешь, нелегко. А когда наконец удается рас¬
прощаться с хозяином, то он обязательно проводит до
калитки или, если дело происходит в городе, вызовет
лифт, захлопнет за тобой дверь, и лишь тогда, когда ка¬
бина начинает опускаться, чувствуешь, что ты снова
стал хозяином своего времени.
Неужели такое гостеприимство — свойство простого
человека?
Долго и упорно искал я в России простых людей.
Не нашел. У каждого человека лишь ему одному при¬
сущие взгляд, голос, походка. Жизнь каждого — никог¬
да не повторяющаяся история мира. Человек — не пес¬
чинка, из которых ветер наносит дюны, не капля воды,
из которых складывается океан. Его внутренний мир не¬
сравненно сложнее, чем все галактики, собранные вместе.
В России не довелось мне услышать и простой песни.
Простыми могут быть только ее отдельные слова.
И снова вспомнилась фраза резчика по дереву, худож¬
ника Мартына Филипповича Фатьянова: «Я — простой
человек».
Может ли быть простым человеком тот, чья поэтиче¬
ская мысль превращает сосновый брусок в фантастиче¬
скую птицу, высоко возносящую на своих крылах чело¬
веческую мысль?
Может ли быть простым человеком тот, кто сам себя
считает таковым?
СЕРДЦЕ РОССИИ
Есть для меня, как и для каждого неравно¬
душного человека, во всякой поездке один
большой смысл: я хочу видеть. Видеть, как
цветут луга, как выглядят города, как живется
людям, какое место отведено искусству среди
праздников и будней. Я хочу видеть жизнь —
первоисточник искусства.
С. Т. Коненков
Архитектура — та же летопись мира. Она го¬
ворит тогда, когда уже молчат и песни и пре¬
дания.
Н. В. Гоголь
Москва — город кольцевой планировки. Кольца эти
можно увидеть, взглянув на план города или подняв¬
шись в воздух, — кольцо кремлевских стен, Бульварное,
189

Садовое кольцо, усиленно строящееся сегодня автодорож¬
ное внутригородское кольцо «Г», кольцевая железная
дорога, кольцевая автомобильная дорога да еще невиди¬
мая, но очень много значащая для москвичей кольцевая
линия метро.
Сев в автомобиль возле гостиницы «Россия», мы пе¬
ресекли все эти кольца и по Ярославскому шоссе вы¬
ехали в направлении «Золотого кольца» России. Нет там
ни золотых приисков, ни россыпей этого драгоценного
металла, но зато столько сказочных сокровищ, что каж¬
дый, проехав по кольцу, возвращается богаче, чем был
ранее.
Наша машина шла по одной из самых старинных
дорог России, однако никаких особых признаков стари¬
ны углядеть на ней невозможно: она динамична, полна
звуков и красок. Взад и вперед мчатся автомобили и мо¬
тоциклы, спешат автобусы, грохочут грузовики. Трасса
не умолкает ни днем, ни ночью.
Придорожные пейзажи напоминали мне литовскую
/Кемайтию, правда, если рассматривать ее сквозь увели¬
чительное стекло. Русской природе несвойственна миниа¬
тюрность. Зеленые массивы лесов пестрят белыми ство¬
лами берез. Кое-где растут дубы и сосны. Придорожные
камни помнят еще походы Юрия Долгорукого. По этой
дороге проезжали в Ростово-Суздальскую землю, чтобы
крестить язычников славян, греческие миссионеры Федор
и Ларион. По ней же бежали они обратно. Нежелание
русских склонить голову перед чуждыми богами было
сильнее, чем упорство миссионеров. По этой дороге дви¬
гались к захваченной поляками Москве отряды Кузьмы
Минина и Дмитрия Пожарского. По этой дороге, то спу¬
скающейся в зеленые низины, то взлетающей на холмы,
века за веками шли пешком и ехали на лошадях крестья¬
не и купцы, солдаты и пленные, старики и молодые, ве¬
селые и лыощие слезы. У всех дорог сходные судьбы:
сначала они бывают узкими и извилистыми, потом рас¬
ширяются и выпрямляются. Шаги цивилизации — это
шаги сокращающихся расстояний. Так случилось и с до¬
рогой, по которой мы теперь мчались на машине.
Западноевропейские путешественники, проезжавшие в
конце XVI века по этой дороге, соединявшей Москву с
главным и единственным тогдашним портом России Ар¬
хангельском, возникшим в устье Северной Двины на мес¬
те монастыря Михаила Архангела, диву давались, что
здесь за сутки можно сделать 200 верст! Западной Ев¬
190

ропе в ту пору такие скорости передвижения были недо¬
ступны.
Дорога принадлежала государству. Ямщики приноси¬
ли присягу, что никогда не оставят своей службы. Дого¬
вор заключался на всю жизнь. Подобный порядок был
заведен на всех российских государственных дорогах.
А теперь попробуем измерить расстояния между все¬
ми городами «Золотого кольца». От Москвы до Загор¬
ска — примерно 70 километров, от Загорска до Переслав-
ля-Залесского — столько же, оттуда до Ростова — 64.
Проехав еще 64 километра, попадешь в Ярославль.
От Ярославля до Костромы — 70 километров. От Переслав-
ля-Залесского до Юрьева-Польского, а оттуда до Владими¬
ра — тоже по 70 километров. Случайность или законо¬
мерность? Тагсое расстояние можно проехать, не меняя
лошадей. Конечно, города возникали не по воле ямщи¬
ков, которым надо было перепрягать лошадей. Но, ве¬
роятно, и это соображение играло какую-то роль. Нынче,
разумеется, при планировании экономических зон ника¬
кого значения не могут иметь лошадиные силы, в век
кибернетики, космоса и атома соотношения расстояний
иные, однако такое оптимальное расположение городов
удобно не только нам, но, вероятно, будет удобно и для
грядущих поколений.
1 июля 1693 года по указу Петра I было открыто
первое в России регулярное почтовое сообщение. Оно
осуществлялось по той же дороге, по которой мы те¬
перь ехали. В организации почтовой службы Россия
обогнала развитые страны Европы примерно на полтора
столетия. Правила и инструкции царь составил собствен¬
норучно. «День и ночь письма везти бережно, в мешках
под пазухою, чтобы от дождя не замочить и дорогою
пьянством не утратить», — гласит один из пунктов пет¬
ровского указа.
Когда столица была перенесена из Москвы в Петер¬
бург, когда возникли торговые центры на Балтике и на
юге, тракт Москва — Архангельск утратил свое былое
значение. Однако травой он не зарос. В XVIII веке его
выпрямили, замостили камнем. Кое-где и теперь еще
лежат эти камни под толстым слоем гладкого асфальта.
Паровую машину изобрел англичанин Уатт. Паро¬
воз — американец Стефенсон. Тройка — русское изобре¬
тение, хотя автор его неизвестен. Можно запрячь в сани
или бричку трех лошадей, но это не будет тройкой. Мож¬
но украсить дугу колокольчиками и цветными лентами,
191

но даже и тогда это еще не будет тройкой. Необходимо,
чтобы были вокруг русские просторы, лежала под копы¬
тами рысаков русская дорога.
Как-то раз в корпункте газеты «Сельская жизнь» в
Нью-Йорке зазвонил телефон. Я поднял трубку. Послы¬
шался треск, потом донесся мужской голос:
— Здравствуйте, это Сайрус Итон. Я говорю с само¬
лета. Получил ваше письмо. Рад, что через несколько
дней смогу выполнить вашу просьбу — пришлю статью
для вашей газеты. Кстати, знаете, какой успех имеет
тройка, которую я привез из России в Кливленд? У меня
сотни километров железных дорог, тысячи вагонов, но
прославила меня русская тройка...
Началом Великих географических открытий считается
1492 год, когда Христофор Колумб, переплыв Атлантиче¬
ский океан, открыл Америку. В 1498 году португалец
Васко да Гама открыл морской путь в Индию, обогнув
Африку. В 1513 году Васко Нуньес Бальбоа, высадив¬
шись на земле теперешней Панамы, перебрался через
перешеек, и перед ним открылись воды Тихого океана.
В 1519 году португалец Фернандо Магеллан отправился
в кругосветное путешествие. Он погиб на Филиппинских
островах, только 16 из 234 его спутников вернулись на ро¬
дину, обогнув земной шар.
Через 61 год после того, как человек впервые совер¬
шил кругосветное путешествие, русский казак Ермак Ти¬
мофеевич начал свой исторический поход в Сибирь.
Смоленская земля дала много замечательных людей, в
том числе двух известных путешественников: Николая
Пржевальского и Юрия Гагарина. Первый расширил по¬
знания своих современников о Средней Азии и Дальнем
Востоке, второй явился первооткрывателем космоса.
На берегу озера Иссык-Куль, на том месте, где умер
и похоронен Пржевальский, основан мемориальный му¬
зей. Белое здание, белые колонны. У входа застыли два
каменных горных козла. Над портиком — сокол, распра¬
вивший крылья для полета.
Николай Пржевальский вырос в глухом смоленском
лесистом краю, но его манили дальние просторы. Позна¬
комившись в Петербурге с известным ученым и путеше¬
ственником Петром Петровичем Семеновым-Тян-Шан-
ским, он получил от него рекомендательные письма к гу¬
бернатору Западной Сибири. Так начинались его путе¬
шествия, которые продолжались до самой смерти, застав¬
шей его на берегу Иссык-Куля.
192

Пржевальский был отважным путешественником
и многосторонним ученым. Там, где он проходил, карты
меняли свои контуры. В Центральной Азии Пржеваль¬
ский собрал гербарий из 16 тысяч растений, описал
1700 видов растений, в том числе 218 видов, ранее неиз¬
вестных науке.
Конечно, русские некочевой народ, однако сыновья
России во все времена были упорными в достижении це¬
ли путешественниками.
Тверской купец Афанасий Никитин еще в 1466 году,
отправившись на кораблях вниз по Волге из своего род¬
ного города, через Каспий и Иран на четверть века рань¬
ше, чем Васко да Гама, добрался до Индии, путь к ко¬
торой мечтал найти и Христофор Колумб.
Русские казаки Семен Дежнев и Федот Попов пер¬
выми достигли и преодолели пролив, отделяющий Азию
от Америки. В 1741 году служивший в русском флоте
датчанин Витус Беринг и Алексей Чириков высадились
на Аляске. От Канарских островов до Вест-Индии Ко¬
лумб плыл 33 дня, а первооткрыватель Аляски Беринг
шел по полярным морям 46 дней. За свой героизм Бе¬
ринг заплатил жизнью. Отважный командор похоронен
на названных в честь его Командорских островах. К со¬
жалению, русские цари не оценили значения Аляски —
в прошлом веке она была продана за гроши Соединен¬
ным Штатам Америки.
Немного раньше Дежнева и Беринга по северным мо¬
рям от тех мест, где ныне стоят города Мурманск и
Архангельск, до Берингова пролива, разделяющего два ма¬
терика, плавали другие отважные русские поморы. Кто
нынче осмелится на примитивных деревянных суденыш¬
ках повторить их подвиг?
В 1803—1806 годах Иван Крузенштерн и Юрий Ли¬
ся не кий совершили кругосветное путешествие. Вскоре,
в 1820—1821 годах, 1-я русская антарктическая экспе¬
диция, возглавляемая Федором Беллинсгаузеном и Ми¬
хаилом Лазаревым, на двух шлюпах — «Мирный» и
«Восток» — открыла Антарктиду. В честь этого похода
советские исследователи белого континента назвали две
свои станции — Беллинсгаузен и Мирный.
Кто в мире не знает имени Николая Ивановича
Миклухо-Маклая? Этот русский путешественник исследо¬
вал Новую Гвинею. Среди группы Маршаловых островов
посетил он и атолл Бикини, где американцы создали
13 Союз нерушимый
193

ныне атомный ад XX века. Кстати, этот атолл первыми
тоже открыли русские.
Александр Сергеевич Пушкин писал, что в XVIII ве¬
ке «Россия вошла в Европу, как спущенный корабль —
при стуке топора и при громе пушек».
А как и когда в океан человеческих слов выплыло
слово «Россия»?
Предположения некоторых историков, что в возник¬
новении России как государства и в рождении самого
ее имени решающую роль сыграли норманы (варяги),
аргументированно опроверг еще Михайло Ломоносов.
Гораздо убедительнее выглядят утверждения тех ученых,
которые слово «Русь» выводят от названия славянских
племен, живших по реке Рось, притоку Днепра, — она
и по сей день так называется.
Мне довелось побывать на ее берегах в 1980 году.
Я был участником международной встречи журналистов,
посвященной тридцатипятилетию Победы над гитлеров¬
ской Германией. Большими, светлыми автобусами ехали
мы в город Корсунь-Шевченковский, в окрестностях ко¬
торого в феврале 1944 года была окружена и разгромлена
крупная группировка фашистского вермахта. В историю
это сражение вошло как «второй Сталинград».
Весна запаздывала, в полях еще лежали большие лос¬
куты снега. Теплый ветер и солнце потихоньку кромсали
их, и мутная вода, широко разливаясь, переполняла реки
и речушки.
Река Рось, закованная в Корсунь-Шезченковском в
гранитные берега, стремительно текла в сторону Днепра,
бурлила, клокотала, кипела. Необузданная стихия слов¬
но усиливала впечатление, которое произвели на нас му¬
зейные экспонаты и кадры документальных фильмов, рас¬
сказывавшие об упорном сражении и крахе в Корсунь-
Шевченковском котле окруженпых армий врага, не по¬
желавших принять капитуляции. Об этом мне рассказал
участник Великой Отечественной войны, после победы
поменявший винтовку на перо, известный украинский
публицист Владимир Серобаба.
Берега Роси напомнили и о других сражениях.
В 1648 году объединенные силы русских и украинцев
под водительством Богдана Хмельницкого нанесли здесь
смертельный удар крымским татарам.
Берега реки, давшей имя России, поросли дубами
победы!
В IX веке, когда в Западной Европе распалась им-
194

пория Карла Великого, родились Франция, Италия, Гер¬
мания. Независимо от этого процесса в Восточной Евро¬
пе, на берегах Днепра, возникла Киевская Русь. Ее куп¬
цы спускались по Днепру к Черному морю, которое в ту
пору именовали иногда Русским морем, торговали с Ви¬
зантией, морским путем добирались до Малой Азии, бе¬
регов Африки, посещали Геную и Венецию. Шли их пу¬
ти и на Север, к Балтике.
Слово «Русь» можно встретить не только в записках
Марко Поло, но и в сочинениях великого азербайджанско¬
го поэта Низами, и в «Песне о Нибелунгах».
Восточнославянские племена, жившие на границе ле¬
са и степи, стали ядром Киевской Руси, но многие из
граждан этого государства уходили за леса, на север —
одни, чтобы избавиться от княжеского самоуправства,
другие, чтобы уберечься от постоянных набегов степных
кочевников — хазар, печенегов, половцев, третьих влекли
природные богатства леса, дичина, плодородные земли
Ополья. Так возникла Северо-Восточная Русь, одна из
частей Киевской Руси, по главным городам-крепостям
именовавшаяся Ростово-Суздальской или Владимиро-Суз¬
дальской землей. В XI веке здесь уже стояли почти все
те города, которые образуют ныне «Золотое кольцо».
XII столетие было для северной Руси золотым веком.
Ей оказывал почет император Священной римской им¬
перии Фридрих Барбаросса. В Суздале жителей было
больше, чем в тогдашнем Лондоне, башни кремля Ростова
Великого поднялись ввысь задолго до московских. Одна¬
ко ни одному из городов Залесья не удалось сыграть ре¬
шающей роли в объединении всех русских земель в одно
могучее государство. Эта роль выпала на долю Москвы, в
те времена маленького и незначительного городка. Исто¬
рия народов и государств имеет свою логику, которая не
всегда совпадает с намерениями отдельных личностей.
Московская Русь позже стала называться Великой Русью.
На монетах времен Ивана III уже чеканились слова: «Го¬
сударь всея Руси».
Как известно, в XII веке на процветающие русские
княжества обрушились татаро-монгольские орды. Два
с половиной столетия жили русские люди под этим тяж¬
ким игом. Многие города были сожжены, жители уведе¬
ны в полон, культурная жизнь замерла. Не избегли этой
участи и жители Ростово-Суздальской земли, но не сми¬
рились с завоевателями. Часть из них ушла дальше на
север, на реку Печору, на берега Белого моря, часть ле¬
13*
195

леяла надежду собраться с силами и дать отпор ханам.
Именно здесь, в Залесье, сложилась та сила, которая
смогла противостоять татаро-монголам. Шестьсот лет
назад под водительством Великого князя московского
Дмитрия выстояли русские воины в битве на Куликовом
поле против полчищ Мамая. Началось освобождение
Руси.
И вот теперь, сверкая золотом куполов белоснежных
церквей и стройных колоколен, гостеприимно распахнув
ворота белокаменных, грозных некогда кремлей, ждали
нас древние города сердца России — Ростово-Суздаль¬
ской земли.
Археологи знают, что следы древних поселений на¬
до искать в красивых местностях, потому что тяга к
прекрасному во все времена была свойственна человече¬
скому роду. Это правило подтверждается и расположе¬
нием городов «Золотого кольца».
Мы в Переславле-Залесском. На южном берегу Пле¬
щеева озера стоит дом с белыми колоннами, где ныне
расположен музей. С одной стороны к озеру, словно вы¬
тянувшись на цыпочках, подходят сосны, с другой —
широкая полоса пляжа.
— В озере даже сельдь обитает! — сказали мне.
Однако не сельдью славно Плещеево озеро. Царь
Петр I положил здесь начало российскому флоту. По¬
чему он выбрал именно это озеро? Потому ли, что оно
было достаточно большим и глубоким, или потому, что
неподалеку была Москва, а по текущим отсюда рекам
можно было достичь Каспийского моря?
У входа в дом-музей вас встречают почерневшие от
воды и времени якоря. Рассказывают, что их ковал сам
Петр I.
Неугомонный реформатор России обладал могучей
фантазией и практичным, глубоким умом. В музее хра¬
нится его собственноручная запись: «Государство, в ко¬
тором есть пехота, сражается одной рукой, у которого
есть флот — двумя».
На этом озере была построена сотня разных кораблей.
Четверть из них была вооружена пушками. На этих судах
крестьянские сыновья, ни разу в жизни не видавшие
моря, изучали матросское дело. Впоследствии флот сго¬
рел, но идея Петра создать могущественную морскую си¬
лу осталась. Сохранился до наших дней лишь один ботик
«Фортуна». Те, кто нарек этот ботик именем римской бо¬
гини счастья, не могли знать, что «Фортуна» избегнет
196

пламени всепожирающего пожара и по прошествии более
двух столетий станет главным экспонатом интереснейше¬
го музея.
Герб Переславля-Залесского — корабль под парусами
и две одинаковые рыбы, плывущие в противоположных
направлениях. Почему парусное судно попало на герб
города, ясно: поблизости находятся Плещеево озеро —
место рождения русского флота — и река Нерль. Откуда
тут рыбы, тоже понятно. Но почему они плывут в проти¬
воположных направлениях, никто мне объяснить не мог.
Видимо, в жизни важнее, не в каком направлении идешь,
а куда приходишь. В стране золотой сказки воды всех
рек и плавающие в них рыбы обязательно встречаются в
Волге.
Многие славянские племена еще в бытность свою
язычниками считали медведя священным. Сильнее мед¬
ведя в их лесах зверя не было. Туда, где река Которосль
впадает в Волгу, как повествует легенда, пришел князь
Ярослав, чтобы крестить живущие там племена. Языче¬
ские жрецы выпустили из клетки огромного медведя и
собак. Однако Ярослав не испугался, рука его не дрогну¬
ла, метким ударом топора он уложил медведя, а собаки
сами разбежались. В память об этом событии якобы и
был заложен город Ярославль.
У него славная история. В этом городе родился рус¬
ский национальный театр, здесь был издан первый пе¬
риферийный журнал. В окрестностях Ярославля родилась
первая в мире женщина-космонавт Валентина Терешкова,
а Николай Алексеевич Некрасов, живя в деревне Караби-
ха Ярославской губернии, написал свои шедевры — поэ¬
мы «Русские женщины» и «Кому на Руси жить хорошо».
Город, на гербе которого изображен побежденный князем
медведь с боевым топором на левом плече, является са¬
мым большим городом «Золотого кольца» России.
Медведи заняли прочные позиции и на гербе Твери, и
на монетах Тверского княжества XV века. Новгородцы
на своем гербе изобразили даже двух медведей. Пожалуй,
только в геральдике Канады этим лесным владыкам от¬
ведено столько же места, как в России.
Есть большие города, которые без ущерба для себя
можно миновать во время путешествия — жалеть об
этом не приходится. Есть маленькие деревушки, не уви¬
дев которые много потеряешь. Кто не проехал по «Зо¬
лотому кольцу», тот не имеет права сказать, что знает
Россию. Не повидав мест, где формировался русский на-
197

циопальный характер, где интенсивно развивались ис¬
кусство, культура, архитектура народа, где роковым, а
то и трагическим образом складывались судьбы людей в
период создания централизованной и могучей России,
трудно понять и душу современного русского человека.
Какой из всех увиденных мною городов «Золотого
кольца» самый красивый? Впрочем, легко ли определить,
какие капли росы, сверкающие на цветке под лучом
утреннего солнца, самые чистые? Все города «Золотого
кольца» — Ярославль и Рыбинск, Владимир и Кострома,
Ростов Великий и Суздаль, как и многие другие города и
городки, похожи друг на друга своей благородной кра¬
сой и неповторимо различны по своему архитектурному
языку. Города Залесья как собрание колоколов: все от¬
литы из одной меди, но каждый гудит по-своему.
Мы шли по белому, как детская сказка, березняку.
Неподалеку блестела поверхность оэера Неро. Солнце
уже было у самого горизонта. Внезапно со стороны Рос¬
това Великого через поля и долины донесся колокольный
звон. Он становился все громче, все могучее. Медный гул
напомнил мне перезвон каунасских колоколов и звуча¬
ние «Сонаты весны» Чюрлёниса.
Гудел колокол «Сысой» Успенского собора. Он весит
200 пудов (32 тонны!) и является самым большим из
всех 13 соборных колоколов города. Его отлил талант¬
ливый русский мастер Фрол Терентьев. Чтобы придать
колоколу неповторимый тембр, его язык был подвешен на
высушенных воловьих жилах. Когда они порвались, их
заменили простым железным крюком. Недавно был изго¬
товлен специальный капроновый канат, и колокол снова
обрел свой изначальный голос.
Каждый из этих тринадцати колоколов имеет свое
имя и свой оттенок звука. Старожилы Ростова Великого
безошибочно скажут, какой из этих колоколов подал
голос.
Глубокий и могучий, легкий и одновременно берущий
за душу, плыл над полями и лугами во все стороны мед¬
ный гул. Он что-то сообщал, разъяснял, чему-то учил.
Одни колокола велели людям падать на колени, другие
звали в бой. «Сысой» призывал смотреть не под ноги се¬
бе, а идти, высоко подняв голову, видеть не только лежа¬
щие на земле камни, но и плывущие в поднебесье облака.
Смолк шелест листвы на деревьях, за зеленым хол¬
мом спряталось солнце. Теперь я слышал только удары
колокола и биение своего сердца. К гудению большого
198

колокола присоединились голоса его меньших братьев.
Теперь звенел и гудел весь лес, вся окрестная земля.
В Древней Руси колокола передавали из одного города
в другой, из села в село сигналы опасности, оповещали о
приближении врага, о пожарах, о победах и битвах, о
смерти царя и о рождении наследника. Одни колокола
висели в церквах и на колокольнях, другие — в башнях
над стенами крепостей.
Революционно настроенные светлые умы России на¬
звали свой журнал «Колокол». Их колокол звал народ
на борьбу с жестоким гнетом. Композиторы Глинка и Му¬
соргский, писатели Чехов и Горький в звоне колоколов
слышали гул шагов завтрашнего дня.
В Московском Кремле, около колокольни Ивана Ве¬
ликого, на гранитном пьедестале стоит всем колоколам
колокол, колокол-великан, царь-колокол. Он почти 6 мет¬
ров высоты, 6,6 метра в диаметре, а весит 200 тонн. Его
отлили в яме, вырытой в кремлевской земле. В 1737 году
во время пожара па раскаленный колокол попала вода.
Огонь и холодная вода отгрызли от него кусочек весом
11,5 тонпы. Пригласили архитектора Августа Монфера-
да, построившего в Петербурге Александрийскую колон¬
ну и йсаакиевский собор. Он поднял беззвучный колокол
на каменный пьедестал. Русские не могли оставить свой
голос ржаветь в земле...
Внезапно колокола Ростова Великого смолкли. Окрест¬
ности озера Неро словно лишились своих красок. Ожили
птичьи разговоры, концерты кузнечиков. Откуда-то изда¬
лека, с самого края земли, донеслись слабые отзвуки, но и
они вскоре угасли. Остался потемневший березняк и пах¬
нущие сеном луга. Поверхность озера отражала облака,
окрашенные лучами заходящего солнца...
Множество легенд связано с этим озером. Ходили
слухи, что на дне его много золота. Люди ныряли в во¬
ду, но натыкались на толстый слой густого ила. В по¬
исках места, где можно было бы начать строительство рус¬
ского флота, сюда приезжал Петр I. Измерив глубину озе¬
ра Неро, царь назвал его «ростовской лужей» и отправил¬
ся дальше.
Теперь местные земледельцы используют озерный ил
как удобрение. Он позволяет вдвое увеличить урожай. Ле¬
генда подтвердилась: дно озера и на самом деле скрывало
золото...
Достопримечательность Загорска — Троице-Сергиева
лавра, здесь русские князья под водительством Ве¬
199

ликого московского князя Дмитрия, будущего Донского,
получили благословение, отправляясь на Куликово поле.
Я стоял на замощенном брусчаткой дворе лавры и не
мог оторвать взгляда от неповторимой застывшей кра¬
соты архитектурных линий и пропорций, от белых стен
Троицкого собора, от величественных его куполов.
Можно ли без волнения смотреть на Пореченскую ко¬
локольню, вознесшуюся на 94 метра, на Рождественский
собор в Суздале, на ветряные мельницы Костромы? Меня
потрясли могучие стены Ростовского кремля и миниатюр¬
ные иконы Загорска.
Вокруг Переславля-Залесского в XII веке был пасыпаи
вал, следы которого сохранились и по сей день. Вал был
высотой от 10 до 18 метров, длина составляла 2350 метров,
он опоясывал территорию площадью 28 гектаров. Таковы
же размеры Московского Кремля, который вырос тремя
столетиями позже. Для того чтобы насыпать могучий вал,
потребовалось около 600 тысяч кубометров грунта. Руки,
которые качают детскую колыбель, посылают и ракеты
в космический простор. Руки, которые насыпали вокруг
Переславля-Залесского защитный вал, создавали и кро¬
шечные иконы. Чтобы насыпать непреодолимый вал, надо
иметь крепкие руки, чтобы создать тончайшую живопись
такой иконы, надо иметь чуткое сердце.
Мы стояли на кремлевской площади Ростова Великого.
Такое имя город получил не зря. В летописях он упоми¬
нается еще в 862 году. Куда ни взглянешь, всюду парад
башен, увенчанных изящными куполами. Ветер гопиг
в поднебесье белые облака, и кажется, вот-вот вместе
с ними поднимутся и полетят легкие, как воздушные ша¬
рики, купола, унося с собой шедевры фресок, полетят ко¬
локольни и мощные тяжелые каменные стены.
Когда у человека болит рука, он знает, что у него есть
рука, когда сжимается сердце — знает, что у него есть
сердце. Но есть у человека еще и такое, что пятью орга¬
нами чувств уловить невозможно. Он обладает чувством
прекрасного. Поэтому он страдает и радуется, разочаро¬
вывается и верит в будущее. Чуткие к прекрасному люди
возвели «Золотое кольцо» России, отстояли его от всех
врагов и сохранили до наших дней.
На стенах многих церквей фрески, написанные бо¬
лее трех веков назад. Они выдержали разрушительный
ход времени. Мастера, украшавшие эти строения, вло¬
жили в свой труд талант, сердце и накопленный многими
поколениями профессиональный опыт. Глядя на рисунок
200

и краски фресок, я старался представить себе мудрое лицо
мастера. Такое чувство не возникает, когда видишь какую-
нибудь наспех изготовленную картину.
Подъезжая к Москве, мы немного свернули в ст "юну
от старейшей в России дороги и попали в усадьбу Аб¬
рамцево. В 1843 году ее купил писатель Сергей Аксаков.
Тут у него в гостях бывали Тургенев, Белинский, Гер¬
цен, Тютчев, Щепкин, Грановский. В 1849 году Гоголь
читал тут первую главу II тома «Мертвых душ». После
смерти Аксакова усадьбу приобрел богач Савва Мамонтов,
строивший железную дорогу Москва — Ярославль — Ар¬
хангельск. Он любил изобразительное искусство, музыку,
литературу, был щедрым меценатом, основал частную опе¬
ру. Со сцены мамонтовского театра начали свое триум-
П. Луганский. «Концерт». 1943 г.

фальное шествие оперы Бородина и Мусоргского. Продол¬
жал Мамонтов и абрамцевские традиции. Здесь сплотил¬
ся кружок художников, в который входили Репин, Вру¬
бель, Серов, Васнецов, Антокольский и другие. Теперь
в этой небольшой усадьбе расположен музей. Декрет о его
основании подписал еще в 1918 году Владимир Ильич
Ленин. Небольшая усадьба может быть целым миром.
И совсем маленькие реки, сливаясь с другими, становятся
шире и многоводнее. Из маленького желудя вырастает
дуб-богатырь. Нет и маленьких народов. Есть народы, ко¬
торые творят мировую культуру и историю. Уважение и
любовь к искусству, культуре, к своей земле, Родине де¬
лают людей большими и сильными. Глядя на скромный
двухэтажный дом Абрамцевской усадьбы и стоящий в ез
парке «домик на курьих ножках», я спросил у своего дру¬
га, кто создал эту выразительпую деревянную симфонию.
Он ответил:
— Золотые человеческие руки.
Золотые руки создали все «Золотое кольцо» России.
Абрамцево — прозрачная капля, в которой сияет всеми
цветами радуги солнце русской культуры.
Новгород был разрушен гитлеровскими оккупантами.
Они сожгли и превратили в развалины уникальные памят¬
ники его древней культуры. Однако историю уничтожить
невозможно. Еще в X веке этот древнерусский город был
замощен деревянными тротуарами. В Лондоне они были
настелены лишь спустя пять веков. История не идет по
прямым дорогам. Ей свойственны крутые повороты, ино¬
гда и тупики. Когда на русской земле свирепствовало же¬
стокое крепостное право, по улицам Лондона проехал
в 1831 году первый автомобиль с паровым двигателем. Го¬
роду на Неве — Петербургу было всего 128 лет, а Влади¬
востока и вовсе не существовало.
Исторический путь русских к сегодняшнему дню силь¬
но отличается от того пути, которым шли к современности
народы Западной Европы. Значительную часть русских
земель в течение двух с половиной столетий опустошала
Орда. В Западной Европе в то время татарами и монгола¬
ми пугали детей, а русские вынуждены были все время
жить под страхом неожиданных и жестоких набегов ази¬
атских кочевников. И как-то отражать их. Восточные сла¬
вяне не пустили завоевателей в Европу. Запад должен
быть им за это благодарен.
Фридрих Энгельс подчеркивал, что Россия играла на
Востоке прогрессивную роль. Русское господство, говорил
292

он, цивилизует Черное и Каспийское моря, Центральную
Азию, положительно влияет на башкир и татар.
Разумеется, среди царских чиновников и богачей было
немало реакционеров и шовинистов. История знает много
примеров их жестокости и тупости.
Прогрессивные силы и светлые умы России всегда бы¬
ли на стороне униженных и оскорбленных. Когда пред¬
ставители царских властей организовали в Удмуртии по¬
зорное судилище, обвинив местных жителей в ритуаль¬
ных убийствах, на их защиту встал Владимир Короленко.
Я видел, с какой любовью хранятся в Ижевском музее
документы, в которых писатель-гуманист выступал против
черносотенцев.
Михаил Глинка, гордость русской музыки, всей душой
ценил и пропагандировал мелодии других народов.
Подсчитано, что со времен Ивана Грозното и до Ок¬
тябрьской революции в России из одних краев в другие
переселилось до 30 миллионов русских. Много это или
мало? Во времена Петра I все население Российской им¬
перии составляло 13 миллионов человек, а ко времени на¬
шествия Наполеона — 36 миллионов.
Трудно найти другой народ, сыновья и дочери которо¬
го были бы столь охочи «к перемене мест». Да и было
им, русским, где путешествовать — просторы Сибири,
Урала, Севера...
Не менее активны русские люди и во всех остальных
сферах жизни. В США в свое время состоялся суд, кото¬
рый должен был установить, кому принадлежит изобре¬
тение электрической лампочки — Эдисону или Свану.
Судья отверг иски обоих претендентов на том основании,
что такую лампочку еще в 1872 году создал русский
электрик Александр Лодыгин. Несмотря на это, электри¬
ческие лампочки в России вспыхнули гораздо позже, чем
на Западе. Темная история со светящейся электролампоч¬
кой не единственная печальная страница на пути откры¬
тий и изобретений талантливых русских людей.
Отступая, фашистские оккупанты заминировали склеп
Святогорского монастыря, где захоронены останки вели¬
кого русского поэта Пушкина. Когда советские воины
освободили эти места, на входе в склеп несколько дней ви¬
села табличка: «Могила Пушкина заминировапа, ходить
запрещается. Ст. лейт. Страчей».
Такая надпись могла появиться лишь там, где велась
смертельная борьба двух сил — гуманизма и фашизма.
Гитлеровцы уничтожили дорогие каждому русскому
203

и всему цивилизованному миру памятники — толстовскую
Ясную Поляну, домик Чехова в Таганроге, музей Римско¬
го-Корсакова в Тихвине... Но русская культура слишком
могучий дуб, чтобы его могла сломить поднятая антигу¬
манистами буря.
Путешествуя по «Золотому кольцу» России, я вспом¬
нил одну небольшую уральскую сельскую школу. Она
находится в деревне Черемисской Режевского района
Свердловской области. О ней знают многие писатели, хо¬
тя они и не бывали здесь. Литературный музей этой шко¬
лы насчитывает десять тысяч экспонатов.
— Какая книга вам наиболее дорога? — спросил я у
здешней преподавательницы литературы Валентины Мак¬
симовны Бесовой.
Протянув мне книгу украинского писателя Олеся Гон¬
чара «Тройка», она сказала:
— Когда мы ее прочли, возникла мысль написать
письмо автору. Вскоре получили ответ и эту вот книгу
с автографом. Она-то и стала первым экспонатом наше¬
го музея. Поэтому особенно дорога нам...
На письма школьников откликнулись Михаил Шо¬
лохов, Леонид Леонов, Сергей Михалков, Расул Гамза¬
тов, Йонас Авижюс, Мустай Карим и сотни других пи¬
сателей. Здесь бережно хранят их письма, фотографии,
книги с дарственными надписями.
На одном из стендов я увидел и книгу стихов наше¬
го литовского поэта Эдуардаса Межелайтиса: «Кардио¬
грамма». На титульном листе автор написал: «Любите
поэзию. Она поможет вам в жизни. Поэзия — это кры¬
лья, которые уносят человека далеко и высоко».
Окружившие меня школьники задавали много вопро¬
сов. Кто-то спросил:
—* Правда ли, что в Литве во время праздников песни
поет хор в 25 тысяч человек?
Им было в диковинку, как это разом может петь столь¬
ко людей, а я удивлялся, как могла сельская школа из
глубинки собрать в своем музее такое обилие литератур¬
ных экспонатов,
У каждого дня своя красота, у каждой ночи свой
мрак. И Гитлер, придя к власти, поначалу жег книги,
а потом — людей в печах современнейших крематори¬
ев. Одному из его подручных принадлежит высказыва¬
ние: «Когда я слышу слово «культура», моя рука ин¬
стинктивно тянется к револьверу».
Может ли сегодня существовать культура без книги?
204

— Я с первого взгляда полюбил москвичей за то, что
они всюду читают — ив троллейбусе, и в автобусе, и па
лавочках в сквере, — вспоминаю я слова Пабло Неруды.
Мы беседовали с великим чилийским поэтом, прогули¬
ваясь по берегу Тихого океана в Исла Негру. — Русская
песня широка, а литература глубока.
Культура имеет свои корни, уходящие в глубь веков.
Понять ее можно, лишь взглянув на путь, которым че¬
ловечество пришло к сегодняшнему дню. Понять ее помо¬
гает и путешествие по «Золотому кольцу» России. Знание
прошлого укрепляет убеждения.
Железные, меченные свастикой руки 900 дней дер¬
жали в тисках город, из которого в 1917 году русские воз¬
вестили всему миру о наступлении новой эры. Гитлер
приказал стереть Ленинград с лица земли. В дни блока¬
ды — с 4 сентября 1941 года по 22 января 1944 года —
на улицах города разорвалось 148 478 артиллерийских сна¬
рядов. Но Ленинград выстоял. Защищая его, погибли, за¬
мерзли и умерли от голода 641 803 человека.
И все-таки в дни блокады в Ленинграде тиражом
500 тысяч экземпляров был издан роман Льва Толстого
«Война и мир».
Когда танки вермахта рвались к Москве, живший
там поэт Давид Бродский переводил на русский язык по¬
эму основоположника литовской литературы Кристиона-
са Донелайтиса «Времена года».
В XX веке модно быть культурным, как в средние
века было модно иметь знатных предков. Однако оши¬
баются те, кто полагает, что культура человека подобна
пиджаку: захотел — надел, захотел — сбросил. Культу¬
ра — это кожа, которая покрывает тело человека, это
кровь, текущая в его кровеносных сосудах. Этой кожи и
этой крови не продашь и не купишь. Однако человек мо¬
жет стать культурным. Все зависит от него самого и ус¬
ловий, в которых он существует.
При входе в Черемисский школьный музей стоит пуш¬
ка, отлитая кузнецом Белоусовым. С 1919 и до 1930 года
из нее палили дважды в год: в годовщину Октябрьской ре¬
волюции и в годовщину освобождения Урала от банд
Колчака. Эта пушка — дорогая реликвия для всех жите¬
лей села. Теперь она больше не стреляет. У каж¬
дого орудия свой век. Теперь красоту жизни славит ли¬
тературный колокол, который в Черемисской школе из
любви к человеку и жизни отлила учительница Валенти¬
на Бесова.
205

ключи от ВОЛГИ
Выдъ на Волгу, чей стон раздается
Над великою русской рекой?
Этот стон у нас песней зовется,
То бурлаки идут бечевой...
Н. А. Некрасов
Новые люди на Волге строят новую жизнь.
Говард Сошурек,
американский журналист (1973)
— Хотелось бы увидеть, где начинается Волга, — ска¬
зал я, поздоровавшись с Ниной Андреевной Поляковой.
Сейчас возьму ключи, — сказала она любезно и до¬
бавила: — Сегодня вы первый.
— А что, много посетителей бывает?
— Зимой, когда заметает дорогу, мало. А летом тури¬
стов хватает.
Волга — самая большая река Европы. В ее бассейне
живет четверть всего населения Советского Союза. Но
в деревне Волговерховье стоит лишь двенадцать домов.
Один из них — Нины Андреевны. Она сняла ключи
с гвоздя, вбитого в бревенчатую стену, и мы зашагали по
тропинке к спрятавшемуся в прохладной тени деревьев
маленькому домику с деревянной башенкой. Мне пока¬
залось, что этот украшенный народным резным орнамен¬
том и обнесенный заборчиком какой-то игрушечный домик
явился сюда из мира русских сказок.
В 1649 году в Волговерховье был основан монастырь,
впоследствии сгоревший. Среди глухих лесов и топких
болот сохранилась лишь построенная над родни¬
ком деревянная часовня. Чего не одолел пожар, одоле¬
ло время. Впоследствии возвели над родником но¬
вый домик, архитектурой своей повторявший прежнюю
часовенку.
Нина Андреевна повернула ключ в замке, и мы во¬
шли внутрь. Здесь Волга начинает свой длинный, про¬
тяженностью 3530 километров, путь по России.
В домике бетонное кольцо, сюда из глубин земли со¬
чится вода. Если смотреть сверху, она кажется темной и
таинственной.
— Хотите попробовать? — предложила Нина Андре¬
евна.
Вкусная, холодная, освежающая.
206

В Волговерховье я пришел но дорожке, петляющей
по густому лесу. Нет ничего приятнее, чем, встав вме¬
сте с солнцем, отправиться в путь пешком. По обе сто¬
роны узкой тропинки стена лохматых елей, кудрявых ря¬
бин. Свернул с тропинки, углубился в лес. Ноги утопали
во влажном мху. Старые повалившиеся деревья лежали
в воде. Спугнул несколько тетерок. Вернувшись на тро¬
пинку, ускорил шаг. На сердце было торжественно и тре¬
вожно. Каково оно, это начало великой Волги?
Воображение рисовало затерявшееся в чащобе ста¬
рого, таинственного леса непроходимое болото, где из веч¬
но живых родников веселыми струйками бьет прозрач¬
ная вода. Подойдя к Волговерховью, я перепрыгнул через
узенький ручеек. Позже узнал, что это и была Волга. Во-*
гатыря легче представить себе сраженным на поле брани,
п ежели лежащим в младенческой колыбели.
Начало Волги столь же скромно, как рождение чело¬
века, когда еще никому не известно, кем он станет.
Переступая через порог домика, я снял шапку. Это за¬
метила Нина Андреевна.
— Фашистские оккупанты мыли в роднике сапоги, за
это Волга и отомстила им под Сталинградом, — сказа¬
ла она.
Нина Андреевна смотрела на воду родника, а я —*
па ее лицо.
— Какая самая большая река в Литве? — неожидан¬
но спросила она.
— Неман.
— А как он начинается?
— Не довелось видеть его истоки, — смущенно при¬
знался я.
— Вы еще молодой, побываете, — успокоила она ме¬
ня. — А я, признаться, Волгу в других местах и не ви¬
дела. Поверите ли? Всю жизнь здесь прожила. Такая уж
у меня судьба. Никогда не жаловалась, не ворчала. Как-
то раз купила туфли, а они оказались мне малы, очень из-
за этого огорчалась. А когда встретила человека без обеих
ног, моя беда показалась мне ничтожной. Вырастила тро¬
их сыновей, похоронила мужа...
Недалеко от Саратова на высоком берегу Волги стоит
обелиск. Сюда, на это место, 12 апреля 1961 года с косми¬
ческой орбиты вернулся на Землю первый в мире космо¬
навт Юрий Гагарин. Русские верны своей матушке-реке.
Нина Андреевна верна вечному роднику — началу
Волги.
207

Пенелопа двадцать лет ждала Одиссея. И дождалась.
Женская верность прочнее, чем мрамор Парфенона.
В древнерусском Домострое есть такая фраза: «Же¬
на да убоится мужа своего». Так могли сформулировать
лишь те, кто абсолютно ие знает глубин женской души.
В Иркутске, недалеко от бывшего Знаменского женско¬
го монастыря, есть кладбище, на котором похоронен зна¬
менитый русский Колумб — Григорий Шелехов, основав¬
ший в Калифорнии несколько русских поселений. Ему
поставлен большой памятник из серого мрамора. Рядом —
два скромных надгробия. Это могилы княгини Екатери¬
ны Ивановны Трубецкой и ее сына.
Когда царские власти осудили мужа Екатерины Ива¬
новны декабриста Сергея Петровича Трубецкого и он был
отправлен на каторгу в Забайкалье, эта женщина добро¬
вольно последовала за ним. Было ей тогда всего лишь два¬
дцать лет. Помните строки, которые посвятил ей в поэме
«Русские женщины» Николай Алексеевич Некрасов?
Далек мой путь, тяжел мой путь,
Страшна судьба моя,
Но сталью я одела грудь...
Гордись — я дочь твоя!
Не одна она. По Сибирскому тракту вслед за своими
мужьями отправились десятки русских женщин.
Ульяновск. Город на Волге. Тут родился Ленин. Посе¬
тив Дом-музей, я с волнением смотрю на дорогие релик¬
вии. связанные с детством великого вождя революции, и
склоняю голову перед памятью его матери, которая своей
доброй рукой вывела юношу на широкую дорогу борьбы
за счастье всего человечества.
Сибирь. Село Шушенское. Кто здесь помог Ленину
вынести жестокий климат, устоять перед самоуправством
властей? Надежда Константиновна Крупская.
Петроград. Смольный. Штаб Октябрьской революции.
В решающие часы эта женщина была рядом с Лениным.
Она всегда и везде была ближайшим другом и верным
помощником гения революции, основателя Советского го¬
сударства.
Русские люди, всей душой любя свою Волгу, ласково
называют реку «матушкой». Один из шедевров пролетар¬
ской литературы — роман Максима Горького «Мать».
Смотрю в лицо матери, держащей в руках ключи от
Волги, и думаю — где-то я уже видел ее.
В мире больше лиц, чем людей. Кое у кого несколько
208

личин... Но есть лица, которые навсегда врезаются в па¬
мять, как русло могучей реки — в грунт, Это случается
не потому, что такое лицо выделяется из других своей со¬
вершенной красотой.
В первые дни Великой Отечественной войны появился
плакат «Родина-мать зовет!». Родина-мать призвала всех
на защиту родной земли. Разве забудешь это материнское
лицо?
Ленинград. Площадь Победы. Высится строгий мону¬
мент. Сверкает на солнце гранит. Небо синее-пресинее»
Ни облачка. Почему же не радует такой ясный день? По¬
чему сердце сжимается от боли? Тут все напоминает о ге¬
роической обороне Ленинграда. Страдания и борьба, же¬
стокий голод и железная выдержка. Люди умирали, что¬
бы жила человечность.
У нас в руках цветы. По ступеням из твердого, как
воля защитников города, гранита спускаемся вниз. Голо¬
вы у всех склонены. Звенящая тишина.
В зале памяти, словно доносясь из глубин земли, зву¬
чит торжественно-трагическая музыка Дмитрия Шостако¬
вича. Простреленный шлем советского солдата. Учениче-
А. Скирутите. «Песня моей Родины».
14 Союз нерушимый

екая тетрадь с пятеркой за сочинение. Доска, на кото¬
рой люди в дни блокады резали на крошечные кусочки
пайковый хлеб.
Куда возложить цветы? Я смотрю на коленопрекло¬
ненную мать, припавшую к серому граниту. Мать, в ми¬
нуту боли обнимающая камень, священна. Куда положить
цветы? И я кладу их на камень, который обнимает мать.
В нашей стране на советскую землю цветы можно поло¬
жить всюду, потому что она растила героев.
В 1977 году Указом Президиума Верховного Совета
СССР Епистиния Федоровна Степанова посмертно была
награждена орденом Отечественной войны I степени.
Из очерка журналиста В. Калиновского, опубликованного
в газете «Комсомолец Кубапи», я узнал о подвиге этой
простой русской женщины.
Епистиния Федоровна родила и воспитала девять сыно¬
вей. Ее муж боролся за Советскую власть на Кубани, был
председателем местного ревкома. По стопам отца пошел
и их семнадцатилетний сын Александр. Его зверски уби¬
ли кулаки. Но жизнь текла безостановочно, как весенняя
река. Муж руководил колхозом, Епистиния Федоровна ра¬
ботала в полеводческой бригаде, сыновья были первыми
местными комсомольцами. Муж, несколько раз чудом из¬
бежавший пули классовых врагов, умер после тяжелой
болезни. Зато сыновья были крепкими, как дубки. Филипп
вырастил певидаппый урожай, стал участником сельско¬
хозяйственной выставки в Москве. Соседи принесли ма¬
тери «Правду» с портретом сына Филиппа, а почтальон —
извещение, что другой сын, Федор, погиб в борьбе с япон¬
скими интервентами па Халхин-Голе.
Великая Отечественная война... Мать проводила па
фронт шестерых сыновей. В старой русской печке испек¬
ла хлеб, положила сыновьям в походные мешки.
«...Мама, ввиду ограниченности времени, мое стихо¬
творение, которое я посвящаю тебе, ие мог закончить. Че¬
рез несколько минут начнется бой...» Таким было послед¬
нее письмо, присланное с фронта Иваном. Вскоре мать
узнала, что нет в живых и Павла. Почтальон боялся не¬
сти матери трагические вести. Удары судьбы были безжа¬
лостны. Под Орлом погиб Илья, под Харьковом — Фи¬
липп, в Крыму — Василий.
Рос дома еще один, последний, которому мать дала
имя своего первенца, погибшего от кулацких рук. Алек¬
сандр решил уйти на фронт добровольцем. Как и стар¬
шим, мать дала сыну на дорогу буханку теплого хлеба.
210

С фронта пришло письмо: «Скоро, мама, мы возвра¬
тимся домой с победой. А если суждено будет нам погиб¬
нуть, то знайте, что мы погибли за мир и счастье на зем¬
ле. До свидания. Ваш Саша. 1943 год».
Александру Степанову за отвагу и мужество было при¬
своено звание Героя Советского Союза, но домой с фронта
он так и не вернулся...
Возвратился лишь один из сыновей — Николай. Вер¬
нулся из госпиталя, его мучили незаживающие раны, и
прожил он недолго. Только матери было суждено жить
долго — быть может, потому, что, борясь за жизнь, погиб¬
ли все ее сыновья...
Благодарные жители Тимашевска назвали главную
улицу города именем братьев Степановых. Фамилия ма¬
тери навечно занесена в список почетных граждан города.
Рядом с уютным парком открыт дом-музей семьи Степа¬
новых. Мать, которая родила и вырастила хотя бы одного
героя, — героиня.
31 марта 1945 года в газовой камере гитлеровского
женского концлагеря Равенсбрук должна была умереть со¬
ветская девушка.
— Я уже стара, а у тебя вся жизнь впереди, — сказа¬
ла обреченной монахиня по имени Мария.
И девушка осталась жива — вместо нее, обменявшись
с ней одеждой и номером, пошла в газовую камеру
Мария.
История знает немало фактов, когда матери умирали,
спасая своих детей. Но спасенная советская девушка не
была дочерью Марии. Мать Мария еще до второй мировом
войны была известна своей благотворительной деятельно¬
стью, а во время фашистской оккупации Франции ее
странноприимный дом на улице Лурмель в Париже стал
важным центром Сопротивления. В 1943 году гестаповцы
схватили мать Марию и отправили в концлагерь.
До 1931 года мать Мария именовалась Елизаветой
Юрьевной Кузьминой-Караваевой. В Париже мне довелось
видеть небольшую книжечку Е. Скобцовой «Достоевский
и современность». Настоящее имя автора этой книги Ели¬
завета Кузьмина-Караваева. В возрасте 15 лет она приеха¬
ла в Петербург, чтобы открыть свое сердце великому рус¬
скому поэту Александру Блоку. Это было еще до Октябрь¬
ской революции. Поэт понял чуткую молодую поэтессу.
Позже он посвятил ей стихотворение «Когда вы стоите
на моем пути...».
В 1919 году уже известная поэтесса Кузьмина-Карава¬
14*
211

ева оказалась в эмиграции — Константинополе, Югосла¬
вии, наконец — во Франции.
В 1931 году она обманула себя постриглась в мона¬
хини. В 1945 году она обманула нацистских палачей, об¬
лачившись в одежду смертницы. Только смерть нельзя
обмануть...
Я смотрю на женщину, которая держит в руках ключ
от Волги, и вижу, как в одно июньское утро небо нашей
России затмевают самолеты с черными крестами, слышу,
как рвутся бомбы. Мужчины ушли на войну, женщины
ждали их. Потом пришла страшная весть с фронта о ги¬
бели сына. Мать покачнулась, тихо простонала, поседела
за одну ночь. Ее ждали другие тяжкие испытания. Но она
не сломилась. Она боролась вместе с мужчинами, работа¬
ла за двоих, страдала за весь мир.
Мать, уже получившая весть о гибели сына, все еще
смотрит в окно, продолжает ждать.
Жены ждали и не дождались своих мужей. Они ра¬
ботали, растили детей и, лишь когда все засыпали, обхва¬
тив подушку, рыдали.
Невесты остались без женихов. Они имели право лю¬
бить и быть любимыми. Они должны были рожать детей,
слышать их лепет.
Есть такие болезненные раны, которых нельзя перевя¬
зывать даже тончайшим шелком.
Ныне в СССР на сто человек, имеющих дипломы
о высшем и среднем образовании, приходится 60 женщин.
Этим фактом женщины могут гордиться, а мужчины мо¬
гут ему только радоваться.
Максим Горький говорил, что все прекрасное в мире
происходит из любви к женщине. Это не просто слова,
не только красивая фраза — это поэтическое обобщение
огромного жизненного опыта.
Женщина — это склоненное над младенцем материн¬
ское лицо. Женщина — это буйный голос весны. Женщи¬
на — это твердая рука надежного друга на сложных до¬
рогах жизни.
Нет, не правы архитекторы, утверждающие, что от их
творчества зависит красота и уют городов. Красота горо¬
дов зависит от женщин. Когда идешь по городу и видишь
сияющие лица матерей и детей, город всегда кажется
светлым и радостным.
...Я стоял у истоков Волги и не мог оторвать глаз
от чистых, как материнская слеза, вод родника.
212

— А почему вы приехали сюда? — услышал я во¬
прос Нины Андреевны.
Он вернул меня к действительности. Что я мог ей от¬
ветить? Она внимательно смотрела на меня, и я открыл
свое сердце...
Еще и теперь звучат у меня в ушах песни отца
о Волге. Слушая их, люди смотрели куда-то вдаль, словно
хотели увидеть, где же течет она, эта великая река. Мне
тоже хотелось увидеть Волгу. Влез на забор, но оттуда она
не была видна. Забрался на крышу дома, где мы жили.
И с этой высоты Волги тоже не было видно. Тогда я по¬
клялся себе: вырасту и непременно доберусь до Волги,
как бы далеко ни была она...
— А мать любила петь? — спросила Нина Андреевна.
— Только когда бывала одна.
— Такая песня священна, как начало Волги, — ска¬
зала она. — Когда поешь для себя, поешь всему миру.
Я смотрел на темное лицо родника — кристально чи¬
стую воду, наполняющую бетонное кольцо. Неужели эго
действительно начало Волги? Глянул в окно — по небу
плыли на север облака.
Я распрощался с женщиной, хранительницей ключей
от Волги. Поклонился роднику, который дает начало ве¬
ликой реке...
Миновал год. Я снова на Волге. Стою на палубе «Юрия
Долгорукого». Пароход только что отчалил от набережной
Костромы.
Волга — река равнинная. За километр пути ее воды
опускаются всего на 15 сантиметров. Поэтому течение
медленное. Раньше, когда на Волге не было плотин много¬
численных гидростанций, капля воды из ее истока добира¬
лась до Каспия примерно за 40 дней. Теперь это путеше¬
ствие продолжается раз в десять дольше.
Волга — река древняя, родилась она 20 миллионов лет
назад, когда из теперешнего Поволжья на юг ста¬
ло отступать безымянное теплое море. А когда Каспий
отделился от Черного моря, Волге было уже 13 миллио¬
нов лет.
Каждый прожитый год приносит человеку сокровища
нового опыта, делает его мудрее. Недаром в России, как и
и во многих других странах, с уважением относятся к мне¬
нию старших. Молодость имеет возможность уделять мно¬
го энтузиазма строительству песочных замков. Зрелость
создает вещи более прочные. Сегодня воды Волги медлен¬
нее, чем в юности, текут в Каспийское море, зато осве¬
213

щают города, дают энергию промышленным гигантам
страны.
В детстве мать русских рек текла с западных склонов
Уральского хребта, примерно от тех мест, где теперь про¬
легают русла Камы и Белой. Около нынешнего Чистополя
Волга делала крутой поворот к югу. Старое устье находи¬
лось примерно в ста километрах восточнее современного.
На Волге поднялись Жигули. На Кавказе под грохот
извержений и землетрясений взметнулись к небу вершины
гор, возникла Южно-Каспийская впадина.
Волга выше этого места, где ныне в нее впадает Кама,
сравнительно молода. Сначала она была небольшим при¬
током могучей реки, текущей со стороны Урала. Когда же
на территории будущей северной и центральной России
начали таять ледники, приток окреп, сформировалось со¬
временное русло Волги.
Издававшийся в царской России юмористический жур¬
нал «Будильник» как-то напечатал рисунок: врач, скло¬
нившись над кроватью, осматривает захворавшую Волгу,
лежащую в постели. На вопрос: «Можно ли спасти боль¬
ную?» — врач отвечает: «Увы, ее состояние безнадежно».
В то время все видели, как безжалостно на обоих бе¬
регах Волги вырубаются леса, как один за другим высы¬
хают ее притоки, как катастрофически мелеет великая
русская река. Возможно ли спасти Волгу, продлить ее мо¬
лодость? Этим были обеспокоены светлые умы России, но
решали не они. Октябрьская революция изменила судьбы
людей, живущих на берегах Волги, и одновременно судь¬
бу самой реки.
Сегодня Волга — артерия, связывающая пять морей.
Попытки соединить Волгу с Балтийским морем предпри¬
нимались еще в XII веке. В верхнем течении, где Волга
втекает в озеро Стерж, стоит каменный крест с надписью:
«В 6641 (т. е. 1133. — А. Л.) году июля 11 дня, я, Иван-
ко Павлович, начал копать эту реку и крест сей поста¬
вил». Сын старосты города Ладоги Иванко Павлович пы¬
тался в этом месте подвести Волгу к реке Поле, впадаю¬
щей в Ильмень-озеро, которое, в свою очередь, связано
с Балтийским морем.
Мечта русских людей сделать Волгу рекой, соединяю¬
щей несколько морей, осуществилась лишь в годы Совет¬
ской власти.
Волжская вода вращает генераторы семи гидростан¬
ций, которые за год производят 35—40 миллиардов кило¬
ватт-часов. Это почти четверть электроэнергии, даваемой
214

всеми гидростанциями нашей страны. Широко разлившая¬
ся волжская вода с помощью ирригационных каналов
орошает изжаждавшиеся земли.
Сегодня Волга уже не больная, она полная сил тру¬
женица.
В Горьком к нам на пароход сел инженер из Чебоксар.
Мы обедали с ним за одним столом. Какие бы разговоры
ни велись, он неизменно заканчивал их рассказами о стро¬
ительстве восьмой, последней из волжских гидроэлектро¬
станций — Чебоксарской.
— Чебоксарскую начинали еще в первой пятилетке, —
говорил он. — Строители Днепрогэса собирались пересе¬
литься в наш город, для них уже и дома строились, а для
их детей — школы. Но Чебоксарской ГЭС суждено было
не начать, а завершить создание Волжского каскада.
И Волге, и нашему городу это пошло на пользу. Вы сами
убедитесь, когда подплывем к Чебоксарам. По первому
проекту Волгу предполагалось перекрыть выше города.
Теперь ГЭС строится ниже. Поднявшаяся вода зальет не¬
нужные пустыри, неприятные для глаза виды, будет омы¬
вать каменную набережную в центре города. Неподалеку
от ГЭС сооружается еще одно искусственное море вмести¬
тельностью 20 миллионов кубометров воды.
— Зачем же рядом сразу два искусственных моря?
— Понимаете, получится своего рода аккумулятор
гидроэнергии. В те часы, когда промышленность и ком¬
мунальное хозяйство требуют меньше электричества,
мощные устройства будут нагнетать воду в специальный
резервуар. В часы напряженной работы она, снова па¬
дая вниз, будет вращать десять дополнительных турбин.
Так что наша Чебоксарская ГЭС будет самым большим
бриллиантом на груди матери русских рек.
С именем Волги связана вся история России, вся ее
многовековая культура. В 1670—1671 годах Волга слы¬
шала песни казаков и крестьян, восставших под предво¬
дительством Степана Разина, а через столетие на ее бере¬
гах сражались с екатерининскими регулярными войсками
пугачевцы. Река была свидетельницей боев, а затем —
жестокой расправы с восставшими.
На берегах Волги родились Горький и Радищев, Чер¬
нышевский и Гончаров, Салтыков-Щедрин и Лобачев¬
ский и многие-многие другие замечательные русские лю¬
ди. Здесь, на Волге, в старинном русском городе Симбир¬
ске родился вождь мирового пролетариата Ленин.
Была весна. Степной ветер трепал праздничный шелк
215

энамен, с неба нас приветствовали жаворонки, на аэродро¬
ме играл оркестр. Море цветов, радостные лица встречаю¬
щих. На родине Ленина проходили Дни культуры Совет¬
ской Литвы.
Поэт Альгимантас Балтакис читал стихотворение «Ле¬
нин в Вильнюсе». Я много раз слышал эти стихи, но тут
они звучали по-особому, как-то еще значительнее и воз¬
вышеннее.
Фашизм, шагая по Европе, всюду оставил свои сле¬
ды — Освенцим в Польше, Лидице в Чехословакии, Бу-
хенвальд в Германии, Орадур во Франции, Пирчюпис
в Литве. Эту маленькую литовскую деревушку летом
1944 года постигла большая трагедия. Фашисты сожгли ее
вместе с жителями. Людей сожгли заживо, загнав в са¬
раи. В пламени погибли мужчины и женщины, дети и ста¬
рики, младенцы и те, кто еще только должен был родить¬
ся. На месте бывшей деревни остался лишь пепел. Об этой
трагедии повествуется в песне, созданной композитором
Витаутасом Лаурушасом. Хор запел ее.
И я видел, как утирали слезы сильные и сдержанные
волжане. Трагедия литовской деревни не оставила их
равнодушными. Сидевший рядом со мной мужчина, ко¬
гда уже отзвучали последние аккорды, не шевельнулся,
даже не зааплодировал. Это был Петр Сергеевич Щукин.
В петлице его пиджака я заметил значок бывшего узни¬
ка Маутхаузена. Коричневая чума фашизма не докати¬
лась до родины Ленина, однако в Ульяновске живут лю¬
ди, вплотную столкнувшиеся с фашизмом...
— Я родился дважды, — рассказал мне Петр Серге¬
евич. — Первый раз здесь, на Волге, второй — когда рас¬
пахнули ворота концлагеря. В Маутхаузене, глядя смерти
в глаза, я мечтал лишь об одном — еще раз взглянуть
на Волгу, набраться у нее спокойствия и твердости. Рус¬
ские любят эту реку, как литовцы Неман, поляки — Вис¬
лу, американцы — Миссисипи.
Волжская вода около Ульяновска словно для того, что¬
бы лучше можно было разглядеть ей места, связанные
с юностью Ленина, поднялась на 13 метров. Так подняла
реку плотина расположенной ниже Куйбышевской ГЭС.
Но левый берег остался таким же высоким, каким был
прежде. У реки есть своя прелесть, у моря — своя. Их
нельзя сравнивать, как нельзя сравнивать звезды с
солнцем.
Я стоял на Венце, на высоком берегу Волги, и смотрел,
как течет вода этой широкой реки, как отражаются в ней
216

быстрые белые облака, синее небо. Поднял голову — небо
было другим, не таким, каким отражалось в воде, — еще
синее и полное ликования жаворонков. Самих птиц не
было видно, но вся синева звенела от их песен. Небо —
как текущая река: постоянно меняется, всегда другое.
И. Горн. «Мачты».
Из серии «Электроэнергия».

Оно уютно, когда на душе хорошо, оно сурово, когда на¬
валивается на человека беда, оно неповторимо милое, ког¬
да доносится слышанная в детстве песня: «Волга, Волга,
мать родная, Волга-матушка река...»
Я видел огни на Волге и слышал гудки больших ко¬
раблей. О такой Волге — полной судов, украшенной гир¬
ляндами электрических огней, могучей, но покорившей¬
ся и служащей человеку — мечтал Ленин.
Когда в начале XX века ученые-физики открыли, что
атом не является мельчайшей элементарной частицей ма¬
терии, что его можно расколоть, буржуазные идеологи
заявили, что безнадежно рухнула материалистическая тео¬
рия Маркса. Ленин убедительно доказал: новые откры¬
тия в физике, и особенно в области атома, не только не
опровергают диалектический материализм, но, напротив,
подкрепляют и подтверждают его. Ленин защитил могу¬
щество человеческого познания. Сегодня недалеко от его
родины, в Мелекессе, ученые проектируют атомные элек¬
тростанции.
Петр I хотел сделать Мелекесс центром ткацкой про¬
мышленности. А стал он центром мирного атома. У жизни
есть свои законы и своя логика.
Мы ехали по степям Поволжья. Окна многих домов
украшены здесь резными наличниками. Творческая фан¬
тазия народа вечна и неисчерпаема, как родник, из ко¬
торого берет начало Волга.
Звонкой весной залили сцену Вильнюсского Дворца
профсоюзов звуки народных литовских инструментов кан-
клес и бирбине, солнечные лица танцоров и певцов на¬
полнили ее буйным летом, следом за ними на сцену всту¬
пила богатая осень: молодые руки бережно внесли сюда
на вышитом белом полотенце пышный хлеб с деревянной
солонкой.
— Мы привезли этот священный каравай с берегов
широкой Волги, с родины Ленина. Это дар волжских хле¬
боробов пахарям Литвы.
Этот дар — хлеб-соль с берегов Волги — бережно при¬
няли хлеборобы Неманского края. Лица их были
радостными, шаг твердым, хотя чувствовалось, что они
устали после страды. У многих сияли на груди
ордена Ленина.
Хлеб-соль.
Это и приветствие, и пожелание добра. Хлебом-
солью русский человек встречает гостя на пороге свое¬
го дома.
218

Хлебом-солью он приветствует молодоженов, вер¬
нувшихся домой из Дворца бракосочетаний.
Хлеб-соль несут на покрытом белым полотном под¬
носе трепетно и торжественно, как нечто, дарующее
жизнь. Получивший этот дар целует хлеб, осторожно от¬
ламывает кусочек, макает в соль и, не торопясь, съедает.
Когда вручают хлеб-соль, все очень серьезны. Это свя¬
щенный акт дружбы. Лишь после него начинается шум¬
ное веселье: приветствия, знакомства, объятия, поцелуи.
Такой обычай пришел из глубины веков, из глубин чело¬
веческих сердец.
Человек теплом своей ладони согрел зерно, уронил
его во вспаханную землю, полил своим потом, взрас¬
тил, собрал урожай, испек хлеб, чтобы сыты были его
дети, жена и другие люди. Разве же не священен этот
хлеб?
Соль тоже священна. Слеза боли и радости солона.
Соль утоляет жажду. Путешествуя по пустыне, лю^л
пьют подсоленную воду. Так же поступают и солдаты
в дальнем походе. Соль никогда не стареющее ле¬
карство. Там, где ее нет, все портится, пропадает, но
где слишком много — умирает. Древние римляне, раз¬
рушив Карфаген, посыпали развалины солью. Соли
должно быть столько, сколько нужно. Ни больше, ни
меньше. В крови человека соли столько же, сколько
в морской воде.
Артисты ансамбля «Литва», посетившие Ульянов¬
скую область, посчитали, что караваи хлеба, которыми
их встречали, весили в среднем по восемь килограм¬
мов. Но на каких весах можно взвесить сердечность
русских братьев, с которой они встречали посланцев
литовской культуры?
Делегация деятелей культуры Советской Литвы,
которой руководил Председатель Президиума Верхов¬
ного Совета Литовской ССР Антанас Баркаускас, по¬
дарила ульяновцам портрет Ленина, сложенный наши¬
ми умельцами из кусочков янтаря. Литовский янтарь,
как и русские хлеб-соль, — символ любви, сердечности
и дружбы.
Житель городка Сенгилей, где встречали нашу де¬
легацию, протянул мне небольшой бочоночек и сказал:
— Это настоящий липовый мед. И бочонок тоже
сделан из липы.
Я в растерянности смотрел на красивый светлый
бочонок и не знал, что делать.
219

— Берите, — твердо сказал он, — это волжский су¬
венир. Знаете, сколько меда можно полупить с одного
гектара липового леса? Почти тонну!
Он горячо доказывал, что нет на свете дерева кра¬
сивее и полезнее, чем липа. И мед ее целительный.
Резали раньше на Руси из липы ложки, тарелки, дру¬
гие предметы домашнего обихода, а из липового луба
плели лапти. Если простудишься, надо выпить не аспи¬
рин, а липового чая с ложечкой липового меда!
Мы бы еще долго говорили о липе и липо¬
вом меде, если бы не сигналы автобуса. Надо было рас¬
ставаться.
Ульяновец Георгий Иванович Федоров подарил мне
свою книгу «Председатель губкома», на которой напи¬
сал: «Земляку Юозаса Варейкиса». Юозас Варейкис, о
котором рассказывается в этой книге, был первым пред¬
седателем Симбирского губкома, твердым ленин¬
цем, несгибаемым солдатом революции, особен¬
но отличившимся при защите революции на родине
Ленина.
В Ульяновске, в уютном скверике перед школой,
стоит гранитный памятник Карлу Марксу.
— Его поставили в то время, когда молодую рес¬
публику душили голод и нищета, когда еще шла граж¬
данская война,— рассказывал мне Федоров.— А знае¬
те, кто был инициатором сооружения этого памятни¬
ка? Ваш земляк Варейкис.
О Варейкисе он мог бы говорить часами. Георгий
Иванович собрал богатый фактический материал об
этом революционере-ленинце, опубликовал много ста¬
тей о Варейкисе, издал книгу.
26 июля 1918 года Ленин писал в письме Кларе Цет¬
кин: «Мы теперь переживаем здесь, может быть, самые
трудные недели за всю революцию». Именно тогда
партия направила в Симбирскую губернию Варейкиса,
молодого, но уже закаленного борца. Он руководил
ликвидацией контрреволюционного мятежа Муравьева.
Ульяновск раньше назывался Симбирском. По-та¬
тарски «Симбирск», как мне сказали, значит «Семь вет¬
ров». Тут действительно всегда дуют сильные ветры.
На Куйбышевском море они поднимают настоящие
бури. Ветры встретили нас и проводили. Во время дней
культуры семь ветров были нашими друзьями.
Течет, течет великая Волга в Каспий. Море еще
далеко, а Волга уже растеклась на множество рукавов.
220

Глядя на медленное течение реки, трудно поверить, что
это та самая вода, которая совсем недавно, ниспадая с
большой высоты, вращала турбины могучих гидростанций.
Устают не только люди, но и реки. Много повидавшая
волжская вода не спешит смешаться с соленой водой
Каспия и бесследно исчезнуть. Волга создала дельту
необыкновенной красоты. Тут цветут гигантские лотосы,
растет шестиметровый тростник, из воды выпрыгивают
осетры, красуются величественные белые цапли. До рево¬
люции сюда наезжали законодатели парижских мод, что¬
бы скупать перья этих птиц. Цаплям грозило полное
уничтожение. Теперь их охраняет закон.
Еще шла гражданская война, а астраханские ком¬
мунисты уже послали в Москву к Ленину своего пред¬
ставителя с проектом создания в дельте Волги парка-
заповедника. И 11 апреля 1919 года указом Советского
правительства был образован Астраханский государст¬
венный заповедник.
Дельта Волги — царство птиц. Только весной, про¬
летая из жарких стран, тут останавливается на кор¬
межку и отдых более семи миллионов водоплавающих
птиц.
Волга — труженица. В свою дельту, площадь кото¬
рой составляет 24 тысячи квадратных километров, каждый
год приносит она 50 миллионов тонн растворенных в
воде и 30 миллионов тонн твердых осадков.
Русская мать хранит ключи от начала Волги, жите¬
ли Астрахани — ключи от терема, где Волга попадает
в объятия Каспия.
Дельта Волги — осетровое царство. Этих рыб мож¬
но найти отчеканенными на древних монетах, ибо во
многих странах они считались священными. Осетров
с уважением поминает Геродот. В XVII веке в Каспий¬
ском море ежегодно вылавливалось полмиллиона цент¬
неров этой ценнейшей рыбы. Из-за хищнического про¬
мысла с каждым годом добыча осетровых в мире
становилась все ниже. В Эльбе последний осетр был
выловлен в 1934 году, его чучело хранится в музее.
Сократилась добыча этой рыбы и в Каспийском море,
особенно после падения уровня воды. Поэтому ныне
в дельте Волги создаются новые нерестилища осет¬
ровых.
Начало Волги чисто, как глаза младенца, которые
выводят человека на широкую дорогу жизни. Дельта
Волги — обширная, распространившаяся во все сторо¬
221

ны и неповторимо красивая — похожа на изборожден¬
ное морщинами материнское лицо.
Русские люди называют Волгу матерью, матушкой.
Мать — самое дорогое слово для каждого человека.
Глубокое уважение завоевала река еще тогда, когда
ее воды не вращали турбин гигантских электростанций,
не соединяли каналами пять морей, не орошали огром¬
ных пространств. Русские назвали ее матерью потому,
что судьба навеки связала их с этой рекой, потому, что
она добра, как их сердца, широка, как их души, могуча,
как их руки.
РОЗА С «НИЧЕЙНОЙ ЗЕМЛИ»
Люди умирают для того, чтобы жило челове¬
чество.
В. Г. Белинский
И каждый камень спрошенный
Расскажет вам о мужестве,
О том, что враг отброшенный
Спасался бегством в ужасе.
Саломея Нерис
В вильнюсском Музее революции хранится веточка
дикой розы. Стебелек засох, лепестки поблекли, толь¬
ко шипы остались такими же колючими.
Как попала она сюда? Почему цветку шиповника
оказан такой почет?
...Это произошло 13 июня 1943 года на Орловском
фронте, в окрестностях села Семидворики. У команди¬
ра полка Антанаса Шуркуса был день рождения, и
бойцы решили поздравить его.
Война все смела на своем пути, но на «ничейной
земле» уцелел куст дикой розы. Один из бойцов ре¬
шил добыть несколько цветов и преподнести любимому
командиру, боевому товарищу. Презрев смерть, рискуя
каждую минуту попасть под свинцовый дождь, под¬
полз он к кусту, срезал несколько роз и подарил букет
командиру полка. Цветы с «ничейной земли», словно
чудесный светоч счастья, осветили прокопченные ды¬
мом сражений траншеи, согрели сердца закаленных в
боях воинов.
Пылали танки и небо, крошился бетон, плавилась
222

стальная броня, переставали биться солдатские сердца,
но цветок дикой розы сохранился до наших дней, слов¬
но звонкий голос ребенка, словно благословенная
улыбка матери.
Где находится тот клочок земли, на котором вырос¬
ла эта роза? Не перемололи ли куст вместе с землей
жернова войны, дождался ли он салюта Победы и па¬
харя, пришедшего сюда посеять хлеб? Эти мысли не
оставляли меня во время поездки на Орловщину.
Там, где веселая Орлинка впадает в спокойную Оку,
раскинулся город Орел. Недавно он отпраздновал свое
400-летие, и по этому случаю у слияния двух рек
встал 30-метровый гранитный памятник. Это салют ге¬
роической орловской земле. Здесь под водительством
Ивана Болотникова за справедливость сражались вос¬
ставшие крестьяне, здесь были разбиты белогвардей¬
цы Деникина, здесь советские воины во время Великой
Отечественной войны сдержали и сокрушили желез¬
ный кулак вермахта.
В центре Орла есть сквер Танкистов, где на гранит¬
ном пьедестале застыла тридцатьчетверка, которая первой
ворвалась в освобождаемый город.
— Орел — город первого победного салюта Вели¬
кой Отечественной войны,— с гордостью рассказывал
мне Сергей Владимирович Коробков. — 5 июля 1943 го¬
да Орел и Белгород были отбиты у врага, и в честь
войск, участвовавших в освобождении, небо Москвы
двенадцать раз озарялось фейерверком, землю сотря¬
сали пушечные залпы.
Коробков сам участник Великой Отечественной войны,
с оружием в руках прошел он от Орлинки до Эльбы.
Ныне Сергей Владимирович — редактор газеты «Орлов¬
ская правда».
В Литве есть старинный народный обычай: на свадь¬
бе шумно «вешают» свата, а невеста, прощаясь со
своей прежней жизнью, должна плакать. На одной
такой свадьбе все шло как положено, но, когда невесте
пришло время плакать, она смутилась, растерялась, а
потом стала весело смеяться.
— Что это с ней? — дивились старики.
— Не хочется мне плакать. Я бесконечно счастли¬
ва! — сказала молодая.
Свадьба прошла без традиционных слез...
И все-таки нигде не видел я таких веселых свадеб,
как в России. Смех тут звонче, чем свадебная музыка,
223

от танцев дрожит земля. На одной из таких свадеб на
Орловщине, куда я был приглашен, после того как
молодые вернулись из Дворца бракосочетаний и все со¬
ли за стол, отец невесты провозгласил первый тост:
— За тех, кто погиб, защищая нашу Родину в Ве¬
ликой Отечественной!
Все встали, склонили головы. Воцарилась скорбная
тишина. Потом снова вспыхнуло веселье. Прилетевшая
птица памяти лишь ненадолго заслонила солнце свои¬
ми черными крылами.
На литовских полях «растут» камни. Во время ве¬
сенних заморозков на поверхность земли выходят все
новые и новые свидетели ледниковой эпохи. Земледель¬
цы ежегодно снимают два урожая: осенью — хлеб,
весной — камни. Если весной не убрать с пашни валу¬
ны, хлеб не вырастет. После того как на орловской
земле отгремели бои, у минеров еще не один год была
работа. До сих пор те же самые силы, которые вытал¬
кивают на литовские поля камни, поднимают на Ор¬
ловщине неразорвавшиеся противотанковые мины, ар¬
тиллерийские снаряды, куски обгоревшей танковой
брони.
В Покровском районе Орловской области, у села
Алексеевка, есть большое поле, где уже много лет не
прикасается к земле плуг, человек не сеет там хлеб,
не пасет скотину. Теперь это зеленый памятник реша¬
ющим сражениям Великой Отечественной войны.
Со стороны леса теплый ветер принес темную тучу
с рваными краями. Зеленый памятник стал суровым.
Пошел дождь. Но дождь ли то был? Нет, это орошали
истерзанную железом землю слезы солдатских мате¬
рей, плакала вся природа. Крупные капли падали на
зеленый луг, на черные лоскуты земли. Под ногами
что-то блеснуло. Я наклонился. У меня на ладони ле¬
жала медная гильза. Металл был холодным и пахнул
землей. Священно оружие, которым защищают Роди¬
ну и право человека на свободную жизнь.
Тут пропитая кровью каждый клочок земли, каж¬
дая пядь земли слышала и русское «ура!», и литовское
«валё!». Тут начался боевой путь литовского соедине¬
ния Советской Армии —16-й стрелковой дивизии. В
Алексеевку дивизия прибыла 20 февраля 1943 года, а
24 февраля в 9 часов 30 минут вместе с другими частя¬
ми Советской Армии поднялась в атаку. Прорвать фа¬
шистские укрепления не удалось. В марте литовская
224

дивизия снова участвовала в наступлении. А с 23 июля
по И августа, контратакуя врага, бойцы 16-й дивизии
продвинулись вперед более чем на сто километров,
освободили 54 населенных пункта, в том числе и де¬
ревню под названием Литва. Однако настоящая Литва
еще томилась под пятой оккупантов, путь до нее был
далек.
Лишь спустя год —13 июля 1944 года — воины 2-го
Белорусского фронта подняли над Вильнюсом, на баш¬
не Гедимина, красный флаг. Хлебом-солью, цветами
и слезами радости встретил литовский народ своих ос¬
вободителей.
Как-то Вильнюс посетила группа аккредитованных
в Москве американских журналистов. Прощаясь, они
любезно благодарили нас, хозяев, за беседу, говорили,
что знакомство с жизнью республики поможет им луч¬
ше понять реальную действительность. Я попросил при¬
слать мне те номера газет, где будут опубликованы их
путевые впечатления.
Шли недели, месяцы, но ни газет, ни вырезок я не
получил. Но вот случайно попал мне в руки номер
издаваемой в Бостоне газеты «Крисчен Сайенс мони¬
тор» со статьей Элизабет Понд «Взгляд на «Запад» Со¬
ветского Союза».
Однажды, путешествуя по США, я встретился с
профессором социологии, который утверждал, что су¬
ществуют лишь три надежных критерия для опреде¬
ления степени развития культуры и цивилизации: ко¬
личество километров прокладываемых шоссейных
дорог, продаваемых телевизоров и потребляемой зуб¬
ной пасты. Об этих «критериях» я вспомнил, читая
упомянутую статью. Корреспондентка пытается анализи¬
ровать экономическую и культурную жизнь республик
Советской Прибалтики. Но как? Оказывается, главное
отличие Эстонии от других советских республик за¬
ключается лишь в том, что ее жители могут смотреть
телевизионные передачи из Хельсинки и что в Таллине
много уютных кафе. Латвия, по ее мнению, славится
своей хоккейной командой, живописным взморьем и
вкусными пирожными. Литва примечательна аистами,
которые улетают зимовать в Восточную Африку, рез¬
чиками по дереву и современной архитектурой.
В Таллине действительно восхитительные кафе, в
Риге вкусные пирожные, а литовские аисты — неуто¬
мимые путешественники. Но разве это и все, что ха¬
15 Союз нерушимый
225

рактерно сегодня для Литвы и других республик Со-
ветской Прибалтики?
Американцы любят цифры, статистику. Однако гос¬
тившие у нас американские журналисты избегали
цифр. Да оно и понятно — цифры опровергли бы ложь.
За все двадцать лет господства буржуазии в Литве
было подготовлено лишь 303 инженера. Сейчас в 12
высших учебных заведениях республики занимается
61 тысяча студентов. Только в Каунасском политехни¬
ческом институте имени Антанаса Снечкуса за годы
Советской власти дипломы инженеров получили 35 ты¬
сяч молодых людей. За это же время промышленное
производство в Литве выросло более чем в 50 раз.
В нашей республике издается 119 газет и журналов об¬
щим тиражом 6 миллионов экземпляров. Эти факты
американские журналисты записали в свои блокноты,
однако до сведения своих читателей не довели.
Особенно удивляют те места репортажа Элизабет
Понд, где она сообщает читателям то, чего нет, но что
ей хотелось бы видеть в Прибалтийских республиках,—
противоречия между национальностями, поколения¬
ми и отдельными группами населения. С чрезвычай¬
ным усердием чернит она идею дружбы советских на¬
родов. Но разве можно заслонить ладонью солнце,
какой бы большой эта ладонь ни была?
В центре одной из исторических частей Литвы —
Жемайтии, там, где пересекаются автомагистрали Ри¬
га — Калининград и Каунас — Клайпеда, на холме воз¬
вышается впечатляющий монумент: женщина держит
в руках дубовый венок — символ победы. Монумент
воздвигнут литовским народом в благодарность Совет¬
ской Армии — освободительнице. Не щадя жизни, совет¬
ские воины принесли нам свободу. Пока над литовской
землей будут плыть белые облака, пока ее янтарный
берег будут омывать волны Балтики, литовский народ не
забудет своих братьев-освободителей.
Американские журналисты не могут понять, что не
вещи, а богатая духхшная жизнь делает советского че¬
ловека сильным и непобедимым. Однокрылая птица
не летает. Те, кто полагает, что счастливым человека
делают лишь автомобиль или хорошая кухня, похожи
на такую однокрылую птицу.
Некоторое время назад в Литву приехали в творче¬
скую командировку несколько зарубежных художни¬
ков. Они ходили не только по старому Вильнюсу, но
226

посетили и новые, современные жилые массивы, а на
прощанье показали общественности выставку своих
работ.
Художники расположились со своими мольбертами
на одной из вильнюсских улочек. Трое из них запечат¬
лели на полотне один и тот же вид, но с одной карти¬
ны кричали сочные тропические краски, вторая ды¬
шала жаром раскаленного песка пустыни, в третьей
ощущалась чрезвычайно живая динамика. Автором
первой картины был художник из Нигерии, второй —
из Алжира, третьей — из Бразилии.
Картины были различны потому, что художники,
глядя на одну и ту же улочку, испытывали различные
настроения. Один и тот же уголок Вильнюса ассоци¬
ировался для каждого из них с жизнью и видами их
родных стран. Однако ни один из них не перевернул
ни домов, ни людей вверх тормашками, не извратил
волнующую красоту нашей древней столицы. Амери¬
канские журналисты поступили иначе. Но это уже де¬
ло их совести и этики.
...Это было в 1963 году в Нью-Йорке. Чтобы добрать¬
ся домой в отпуск — пароходом до Франции, а там поез¬
дом через Европу, — одного билета недостаточно, нуж¬
но иметь визы тех стран, через которые предстоит
проехать.
В консульстве Западной Германии, расположившем¬
ся на шикарной Парк-авеню, на стене висела карта
Европы. «Почему это здесь висит такая старая кар¬
та?» — подумалось мне. Стал искать свою родину — Со¬
ветскую Литву, которую мечтал поскорее увидеть. На¬
шел слова «Вильно», «Кауэн», «Шаулен». Видны были
реки Неман и Нерис, несколько озер. Только Клайпеду
никак не мог отыскать. Там, где Куршский залив сли¬
вается с Балтийским морем, стояла точка и около нее
слово «Мемель». Обширные пространства на западе Со¬
ветской Литвы были окрашены в тот же цвет, что и Гер¬
мания, где большими буквами было написано: «Дойч-
ланд». Карта игнорировала существование Германской
Демократической Республики, границы Польши на ней
были сильно сдвинуты на восток, и от Балтийского мо¬
ря ее отделял так называемый Данцигский коридор.
Дата на карте свидетельствовала о том, что она напе¬
чатана в 1962 году! Прочитав слово «Мемель», я вспом¬
нил, что название это встречал и раньше.
Это было в первые дни после освобождения Клай¬
15*
227

педы. Еще дымились кварталы разрушенного города.
Ветер нес снег и раскачивал на железнодорожном вок¬
зале полуоторванный металлический щит с надписью
«Мемель». Щит этот автоматными очередями был прев¬
ращен в решето. Советские воины бесповоротно рас¬
правились с прошлым, с теми временами, когда в горо¬
де были слышны фашистские марши, когда с балкона
Клайпедского театра раздавались истеричные вопли
Гитлера.
Вспомнив этот изрешеченный пулями щит, я улыб¬
нулся. Смерть Мемеля была возрождением Клайпеды.
Ей помогли возродиться русские портовые города —
Ленинград, Мурманск, Владивосток, Архангельск,
Астрахань.
В центре советской Клайпеды — на площади Лени¬
на — на высокий пьедестал поднята пушка. Она вы¬
полнила свою благородную миссию при освобождении
города и разгроме врага. Больше она стрелять не бу¬
дет, она станет лишь напоминать грядущим поколениям
о героических сражениях, о трагических событиях
прошлого. Но те, кто издает пахнущие духом реваншиз¬
ма географические карты, должны твердо знать, что не
все пушки в нашей стране подняты на пьедесталы!
...Когда на Орловщине мы возвращались с непа¬
ханого памятного поля — зеленого монумента — в
колхозный центр, машина то и дело останавливалась —
буксовала на размокшем черноземе. Жизнь же на мес¬
те не стоит даже после того, как проносятся страшные
бури. На полях села Алексеевка колышется озимая
пшеница, зеленым шелком переливаются яровые.
Остановились около разрушенной старой церкви.
Ее толстые стены пробиты снарядами, обгорели в пла¬
мени войны. Время постепенно довершает начатое вой¬
ной: каждую весну сквозь дыры и трещины все пыш¬
нее пробивается буйная молодая зелень.
Председатель колхоза Владимир Иванович Черны¬
шев и секретарь парторганизации Иван Дмитриевич
Грибов пригласили нас в Дом культуры. Тут хранятся
дорогие и для русского и для литовского сердца экспо¬
наты — реликвии нашей совместной борьбы с фашист¬
скими захватчиками в этих местах и свидетельства
дружбы послевоенных лет. Я познакомился с группой
школьников, пришедших сюда из соседнего колхоза
со своей учительницей по пионерскому маршруту «Ге¬
роическими дорогами отцов». Они хотят получше уз¬
228

нать свой край, его историю. Родина начинается с по¬
рога родного дома, с клочка земли, окропленного по¬
том и кровью отцов.
Солдат, вставший на защиту Родины от врага, не
выбирает себе пути и судьбы. Его путь — путь Родины,
его судьба — судьба Родины. Воины 16-й литовской стрел¬
ковой дивизии, шагавшие с берегов Камы на Орлов¬
ский фронт, чтобы принять здесь боевое крещение, по
дороге остановились в Ясной Поляне, на родине Льва
Толстого. Когда с Орловщины их перебросили на Ка¬
лининский фронт, они проходили мимо Спасского-Лу-
товинова — усадьбы Ивана Сергеевича Тургенева.
Свастика — несущий смерть фашистский крест —
беспрепятственно глумилась над всей Европой и толь¬
ко здесь, на русской земле, была повержена в прах.
Литовские воины, чья родина еще томилась тогда под
пятой оккупантов, слышали тяжелое дыхание фронта,
готовились к боям. После того как они побывали в род¬
ных местах двух гениев русской литературы, у них
окрепли крылья, жарче забились под шинелями серд¬
ца, легче стал шаг. Еще далеко была синяя излучина
родного Немана, еще много меченных крестами само¬
летов летало в небе, еще много вражеских танков пол¬
зало по русской и литовской земле, и лишь во сне
видели солдаты тот миг, как водружают они над рейх¬
стагом Знамя Победы. Нужна была твердая решимость,
могучая выдержка, чтобы сны превратились в реаль¬
ность. И литовским солдатам помогли Толстой и Тур¬
генев,
На литовском курорте Друскининкай возле санато¬
рия «Дайнава» растет дубок Льва Толстого. Желудь, на¬
бравший силу и зеленым ростком устремившийся в
небо на литовской земле, был привезен сюда из Ясной
Поляны Эдуардасом Межелайтисом. Выходит, что и
дубы странствуют, как птицы, как воды Волги и
Немана.
Дубок Толстого в Друскининкае растет медленно,
но упорно, как и положено дубу, царю деревьев. Его
зеленая верхушка тянется все выше, видит все шире.
Теперь дубок уже разглядывает посыпанные гравием
дорожки, раскидистые сосны, отдыхающих людей, а
среди них и тех, кто приехал сюда, как и он сам, с
родины Толстого.
Яснополянский дуб, подаривший этот желудь ли¬
товскому поэту, многое слышал, повидал и пережил.
229

Поздней осенью 1941 года Ясную Поляну захватили
солдаты «третьего рейха». Дуб видел, как осквернили
фашисты могилу и дом Льва Толстого.
К остановившимся здесь литовским воинам приез¬
жали из Москвы наши писатели — Саломея Нерис, Аи-
таиас Венцлова, Йонас Марцинкявичюс, Владас Мозу-
рюнас, Юозас Балтушис, Костас Корсакас. Читал им
свои стихи и совсем молодой Эдуардас Межелайтис.
Может, уже тогда родилась в чутком сердце поэта
мысль посадить желудь здешнего дуба в литовскую
землю? Впрочем, в ту пору это было лишь прекрасной
мечтой: сначала надо было разгромить врага, освобо¬
дить отчий край.
Литовские воины упорно готовились к предстоящим
боям, но у них хватило сил и на то, чтобы расчистить
тропинки старого парка, посадить на вырубленной гит¬
леровцами аллее новые деревца. Молодой поэт Вик-
торас Валайтис отремонтировал башенки у въезда в
мемориальную усадьбу. Никто не знал тогда, что Ва-
лайтиса вскоре скосит вражеская пуля. Директор
Яснополянского музея вручил отправляющимся на Ор¬
ловский фронт литовцам томики «Войны и мира». Сол¬
дат, который защищает Родину, вооружившись винтов¬
кой и книгой, непобедим. Поэт, привезший и посадив¬
ший на отчей земле дубок с родины одного из
величайших писателей, почтил русскую землю и вои¬
на, ушедшего на фронт с винтовкой и книгой.
Мы приехали на родину Тургенева. Несколько ту¬
ристских автобусов стояло на небольшой, покрытой
черным асфальтом площадке. Белокаменные ворота, а
за ними извилистая дорожка вели к дому, где родился
и жил Иван Сергеевич Тургенев.
4 июля 1876 года Тургенев писал Густаву Флоберу:
«Вам хотелось бы представить себе вид моего жили¬
ща?.. Это деревянный дом, очень старый, обшитый
тесом, выкрашенный клеевой краской в светло-лило¬
вый цвет; спереди к дому пристроена веранда, увитая
плющом; обе крыши железные и выкрашены в зеленый
цвет».
Я посетил Спасское-Лутовиново через 101 год после
того, как было написано это письмо, однако усадьба
изменилась мало.
Постарели деревья парка. Многих и вовсе нет. На
их месте растут новые. Молодые верхушки тянутся к
230

небу, чтобы увидеть такую же зеленую крышу дома,
какой была она прежде.
«Когда вы будете в Спасском, поклонитесь от меня
дому, саду, моему молодому дубу, родине поклони¬
тесь»,— писал Тургенев своему другу Я. Полонскому
из Западной Европы, находясь вдали от России.
Этот дуб и ныне встречает каждого посетителя.
Ги де Мопассан сказал о Тургеневе: «Гениальный
романист... прочитавший все, что только в силах про¬
читать человек, и говорящий на всех языках Европы
так же свободно, как на своем родном».
Тургенев действительно прекрасно говорил по-
французски, по-немецки, по-английски, читал на испан¬
ском, итальянском, польском и сербском языках, знал
латынь и древнегреческий. Но думал и писал по-
русски.
В библиотеке Спасского-Лутовинова много книг с
пометками писателя на полях. На одной из страниц
книги Диккенса я прочитал: «Диккенс, позволь тебя
поцеловать!», а на «Учебнике логики» Фишера: «Гос¬
поди, прости меня, что я стал читать эту чепуху».
В другой комнате я видел обыкновенный диван.
«Опасный диван,— как характеризовал его в своих
письмах Тургенев, — стоит лишь на него прилечь, как
уже спишь. Постараюсь его избегать».
В кабинете Тургенева — обитый зеленым сукном
письменный стол с закругленными углами. Его писа¬
тель ценил больше, чем удобный диван. За этим сто¬
лом он за семь недель написал «Рудина». Работал по
восемь часов в день. В этом кабинете создано пять ро¬
манов.
Аллея старых кленов пахла утренней росой и ме¬
дом. Слышалось верещание кузнечиков и жужжание
пчел. Еще несколько поворотов дорожки, по которой
некогда гулял Тургенев, и сквозь ветви деревьев виден
пруд, к которому, оторвавшись от письменного стола,
приходил писатель отдыхать. В спокойную прохладную
воду с трех сторон опустили свои ветви старые ивы.
Еще дальше — пестрый луг. Клевер, чебрец, синие
цветы и такого же цвета небо. Кое-где тополя. Едва
ощутимый ветерок несет с них белый пух.
Я смотрю на крохотного жучка с твердыми блестя¬
щими крылышками, который качается, достигнув вер¬
хушки высокой былинки, слышу далекий лай, чувст¬
вую запах свежего сена.
231

Где я видел все это? Каждый встреченный здесь че¬
ловек тоже выглядит так, словно ты где-то уже встре¬
чал его.
Еще на школьной скамье, читая Тургенева, позна¬
комился я с красотой русской земли.
В тургеневской усадьбе цвели розы. Они напомни¬
ли мне и родившуюся во фронтовом огне живую ле¬
генду о цветке дикой розы, и еще кое-что.
Польша. Мазурские озера.
Стою у взорванных бункеров. Заряды динамита
разворотили, порушили толстые железобетонные сте¬
ны. Отсюда в годы войны Гитлер руководил своим не¬
сущим смерть воинством. И называл это местечко «Вол¬
чьим логовом». Кругом лес, высокая трава. Кажется,
все было еще так недавно, а сегодня уже принадлежит
истории.
«Волчье логово» еще до войны с СССР строили
итальянские инженеры. Все они, возвращаясь домой,
погибли в авиакатастрофе — не должно было остаться
ни единого человека, который знал бы тайны бунке¬
ров «Волчьего логова».
Убегая от наступающей Советской Армии, Гитлер
приказал взорвать свою подземную крепость и пере¬
брался со штабом в подземелья имперской канцеля¬
рии в Берлине. Он хотел, чтобы на земле не осталось
и следов от бесславно покинутого «Волчьего логова».
Однако следы сохранились. Не оставляет следов на
земле только тень.
Смотрю на железобетонное месиво. Какой должна
была быть сила взрывов, разнесших стены почти двух¬
метровой толщины, словно они были из картона? Но
еще большей была ударная мощь советского солдата,
вдребезги разбившего занесенный над человечеством
стальной кулак вермахта.
Живущий в Нью-Йорке Повилас Вента, приехав в
Вильнюс, неожиданно встретил боевого друга юных
лет Йонаса Юргайтиса. Познакомились они в тюрьме
в Байорай, в Клайпедском крае, сидели за то, что бо¬
ролись за человеческие права. Потом их пути разо¬
шлись. Повилас Вента сражался с фашизмом в Испании,
после поражения республиканцев эмигрировал в США,
включился там в движение прогрессивных литовцев,
затем в составе американской армии воевал против
японских милитаристов во Вьетнаме, Йонас Юргайтис,
выйдя из тюрьмы, работал в подполье, принимал уча¬
232

стие в восстановлении Советской власти в Литве, а
когда началась война, надел солдатскую шинель и гро¬
мил гитлеровских вояк на Орловщине, в Белоруссии,
освобождал Клайпеду.
Йонас Юргайтис пригласил Повиласа Венту к себе
домой. Встречи бывают разные — радостные и груст¬
ные, долгожданные и неожиданные. Когда они встре¬
тились, я видел только их руки и спины.
Так обнимаются не видевшиеся полжизни и вновь
обретшие друг друга братья.
Повилас Вента показал старую фотографию. Во вре¬
мя второй мировой войны он сфотографировался ря¬
дом с Хо Ши Мином. Йонас Юргайтис принес томик
Льва Толстого, вынул из него засушенную розу с «ни¬
чейной земли», рассказал ее историю. Не только в му¬
зее хранятся эти розы...
...Много розовых кустов видел я на Орловщине.
Красные — как звезды на солдатских шлемах — цвели
они и в сквере Танкистов, и на родине Тургенева, и
на высоком берегу Оки, и перед Домом культуры кол¬
хоза «Красная звезда».
Только не нашел я там «ничейной земли». Такой
земли в нашей стране теперь не г. «Ничейная земля»
появляется лишь там, где грохочет война. На фронтах
мирного труда искать ее бесполезно.
КРЫЛАТЫЙ ЧЕЛОВЕК
Герои-смельчаки проложат первые тропы
трасс: Земля — орбита Луны, Земля — орбита
Марса и еще далее: Москва — Лупа, Калуга —
Марс.
К. Э. Циолковский
Еще в космосе решил я побывать в старинном
русском городе Калуге.
Ю. А. Гагарин
У меня на столе — книга «Россия», изданная в 1976
году в Нью-Йорке. Ее автор, бывший московский кор¬
респондент газеты «Вашингтон пост» Роберт Кайзер,
прожил в нашей стране три года.
Конечно, каждый журналист имеет право избрать
собственный угол зрения, под которым он рассматри¬
233

вает жизнь. Роберт Кайзер, например, начинает свою
книгу с описания бани, где и совершает первое «откры¬
тие»: оказывается, моющиеся в бане люди не боятся
Советской власти — курят, несмотря на объявления
«Не курить». Следует ли после подобных «наблюде¬
ний» удивляться тому, что на 499 страницах этой книги
столь много грязной воды и мыльной пены?
Свою книгу Роберт Кайзер посвятил маленькой до¬
чери Шарлотте, «спящей в соломенной корзинке». Од¬
нако это был неосмотрительный шаг: если выросшая
дочь паче чаяния посетит СССР, ей будет стыдно за
отца. Ведь в мире еще не изобретено ничего, что мог¬
ло бы заменить правду.
В своем стремлении очернить все советское Кайзер,
иичтоже сумняшеся, зачеркивает даже наши всемир¬
но известные успехи в деле освоения космоса. «Амери¬
канские эксперты,— пишет он,— сомневаются, что
русские достигли в космонавтике чего-либо такого, в
чем могли бы соперничать с частными конструкторами
НАСА. В области ракетной техники их успехи не¬
велики».
В свое время мне уже доводилось читать нечто по¬
добное. Вспоминаю Нью-Йорк, 1961 год. Когда Юрий
Гагарин первым облетел Землю по космической орбите,
газета «Нью-Йорк дейли ньюс» писала: «Русский
Юрий Гагарин, чтобы он не смог убежать из Советско¬
го Союза, был в своей ракете крепко привязан ремня¬
ми к креслу».
Кто положил начало космической эре?
Как нельзя представить себе паровоза без топки и
парового котла, космических путешествий — без ракет,
так невозможно ныне посетить Калугу, не думая о
Константине Эдуардовиче Циолковском. В этом городе
отец космонавтики провел все свои важнейшие науч¬
ные исследования.
Я иду берегом Оки. Выкрашенный в голубой цвет
деревянный дом. Здесь мемориальный музей Циолков¬
ского. В начале века во время весенних паводков воды
Оки частенько подступали к его стенам, а то и заливали
комнаты. Хозяин вынужден был пристроить мансарду,
перенес туда рабочий кабинет и свои приборы, многие
из которых изготовил собственноручно. Во время на¬
воднений сюда перебиралась и вся семья. Постройка
второго этажа была первым шагом Циолковского к
звездам. Последующие, куда более широкие и могучие
234

шаги приходилось делать лишь мысленно да каранда¬
шом на бумаге.
Глядя в ночное небо, пересеченное таинственным
Млечным Путем, наблюдая мерцание звезд и спокой¬
ное свечение планет, даже самый сдержанный и спо¬
койный человек остро ощущает свою ничтожность пе¬
ред бесконечностью пространства и времени. Не пото¬
му ли обожествляли люди Солнце, Луну, звезды?
Однако Константин Циолковский не склонил головы
перед светилами вселенной. Сидя в своем скромном
рабочем кабинете, он острой мыслью рассекал неве¬
домый космос и устремлялся далеко в просторы бу¬
дущего.
Еще мальчиком прочитал он в газете заметку о том,
что Солнце, дарящее свет, тепло и жизнь нашей пла¬
нете, постепенно остывает и потому Земля через мил¬
лионы лет покроется толстым слоем льда.
Значит, надо построить корабли, подобные тем, ко¬
торые плавают по Оке, и на них переправить всех лю¬
дей на другие планеты!
Мальчик гулял по берегам Оки, но мысли его пари¬
ли в космическом пространстве. Одни люди видят
лишь то, что у них под ногами, взгляд других обращен
к звездному небу. Не всякий способен представить себе
мир, каким он будет, когда вырастут его внуки. Циол¬
ковский думал о Земле, какой она будет через мил¬
лион лет.
Маленький Костя часами мог следить за полетом
птиц, а осенью — за паутинками, сотканными паучка¬
ми для далеких странствий. Значит, предмет тяжелее
воздуха может летать и без крыльев! Паучка подни¬
мает в воздух им же самим изготовленная паутина;
чтобы спуститься вниз, он быстро сворачивает ее в ко¬
мочек. Выходит, что паутинка — хороший летательный
аппарат, однако едва ли пригодный для человека, тем
более если он хочет, преодолев безвоздушное прост¬
ранство, достичь звезд.
3 сентября 1971 года Калуга праздновала свое
600-летие. По этому случаю было написано послание
к потомкам, которые будут жить в этом городе через
сто лет, вложено в металлическую капсулу и замуро¬
вано в стену. Калужанин Циолковский в своих трудах
обращался к людям, которым суждено жить и через
многие тысячи лет.
На втором этаже дома-музея стоит широкая печь,
235

выложенная голубыми изразцами. Так и вижу масти¬
того ученого, уставшего после тяжких трудов: уют¬
ное тепло влечет к себе, но мысль витает в холодных
просторах вселенной. В музее экспонируется большой
черный зонт. Циолковский брал его, когда ходил ка¬
таться на коньках по льду Оки, открывал перед
грудью, и ветер нес конькобежца по широкой ледовой
дороге. Не представлялось ли ему в такие минуты, что
он в безбрежном космосе?
На треноге — небольшой телескоп. Ученый смотрел
на звезды, наблюдал за полетом птиц. Не потому ли
придуманный им самолет так непохож на аэроплан
братьев Райт и напоминает птицу?
Еще в детстве Циолковский переболел скарлатиной
и почти оглох. Сохранилось изготовленное его собст¬
венными руками приспособление — раструб из жести.
Прикладывая его к уху, он открывал себе дверь в мир
звуков. Специалистов по акустике поражает тончай¬
ший математический расчет этого примитивного слухо¬
вого аппарата. Великий ученый с немалой долей горе¬
чи шутил, что эта труба — единственное его изобрете¬
ние. нашедшее применение в практике.
В музее волнует все: и велосипед, на котором ездил
Циолковский, и зеркало, пристроенное у письменного
стола для того, чтобы усиливать слабый свет, падаю¬
щий от керосиновой лампы, и выведенная хозяином
дома основная формула реактивного полета — лако¬
ничная и простая, как все гениальное.
Из мастерской на втором этаже, где Циолковский
собственноручно мастерил модели дирижаблей, одна
дверь ведет на крышу. Через нее Константин Эдуар¬
дович выбирался наружу со своим скромным телеско¬
пом. «Без этих дверей мы не попали бы в космос»,—
сказал, осматривая музей, космонавт Алексей Леонов.
С этой крыши — космодрома замыслов и раздумий
Циолковского — тут же, под ногами, виден небольшой
плодовый сад со старым колодцем. Сруб его из по¬
черневших от времени бревен. На нем «кошка» в че¬
тыре крюка — вытаскивать сорвавшееся ведро. Ученый
всматривался не только в небо, его интересовали и
глубины морей, не более доступные в его время, чем
космос. Недаром же спроектировал он батискаф для
погружения на глубину 14 тысяч метров. Тогда еще
никто не знал, что самая глубокая впадина Мирового
океана «всего» 11034 метра.
236

Калужский художественный музей помещается ны¬
не во дворце, принадлежавшем некогда большому ба¬
рину Чистоклетову. Потолок одного из залов украшен
росписью — крылатая женщина в обществе грифо¬
нов — фантастических крылатых существ. Крылья —
и средство полета, и символ мечты. Калужские худож¬
ники и народные мастера издавна любили изображать
крылатых.
По традиции, прежде чем подняться в космос, со¬
ветские космонавты посещают Калугу, чтобы почтить
память Циолковского. Возвращаются они сюда и после
полета. К этой традиции присоединились и космонав¬
ты из братских социалистических стран.
Все советские космонавты являются почетными
гражданами Калуги. Немало улиц, магазинов, киноте¬
атров, библиотек, гостиниц города наименованы в честь
космических свершений нашей страны. Когда отмеча¬
лось столетие со дня рождения Циолковского, в цент¬
ре Калуги был воздвигнут памятник: вздымается ввысь
ракета, а рядом с ней на гранитном пьедестале отец
космонавтики. На калужской площади Победы есть
монумент, славящий советских воинов-победителей.
На высоком обелиске — женщина, ее рука поднимает
вверх первый искусственный спутник Земли. Победы
на Земле и в космосе дополняют друг друга.
В одной из комнат дома-музея на стене над металли¬
ческой кроватью висят карманные часы. Их замершие
стрелки показывают время, когда Циолковский ушел
кз жизни. Это произошло 19 сентября 1935 года в 22
часа 34 минуты. Есть здесь еще одни часы, их подарил
музею первый в истории человечества космонавт
Юрий Гагарин. Эти часы идут: отстукивают секунды
космической эры.
Гагарин привез с собой и передал в дар ка¬
лужанам рабочий журнал, который вел в космосе. Жите¬
ли города попросили его заложить первый камень в зда¬
ние будущего Музея истории космонавтики име¬
ни К. Э. Циолковского. Теперь этот музей, слов¬
но гигантский магнит, притягивает к себе всех гостей
Калуги.
Бурная весна 1917 года. Солнце топит снега и льды.
Революционеры России разбивают вековечные цепи
насилия и рабства, ведут борьбу за полное освобожде¬
ние всех народов страны. В эти дни Циолковский вы¬
сказывает предположение, что первый полет в космос
237

состоится в 2017 году. Читая его слова, люди поража¬
лись смелости предсказания. Однако мало кто верил,
что пророчеству мечтателя с берегов Оки суждено
сбыться.
Но жил и творил в те годы еше один человек, чьи
идеи казались кое-кому не менее фантастичными,—
Владимир Ильич Ленин. Он утверждал, что люди Зем¬
ли будут жить свободно и счастливо. И хотя Россия
была тогда цитаделью угнетения и эксплуатации, тем¬
ноты и горя народного, словам Ленина поверил проле¬
тариат, поверили трудящиеся крестьяне и революци¬
онно настроенные солдаты. О тех днях французский
писатель Анатоль Франс сказал: «Казалось, для русско¬
го народа не было выхода из мрака царизма. Но Рос¬
сия — страна, где сбывается и невозможное».
Вскоре после победы Октябрьской революции пер¬
вое государство трудящихся посетил основоположник
современной научной фантастики английский писатель
Герберт Уэллс. Познакомившись с большевистскими
планами мирного строительства, он назвал Ленина
«кремлевским мечтателем».
Сохранился подписанный Лениным 9 ноября 1921
года документ о назначении повышенной пенсии
К. Э. Циолковскому. «Кремлевский мечтатель» был чу¬
ток и внимателен по отношению к «космическому меч¬
тателю». В жизпи они ни разу не встречались, хотя
сообща прокладывали людям дорогу к счастью.
В новом калужском Музее истории космонавтики
одну из стен занимает огромное мозаичное панно, сло¬
женное из четверти миллиона цветных камешков: «Со¬
ветские люди — покорители космоса». Его создатель —
Андрей Васнецов, внук замечательного русского ху¬
дожника Виктора Васнецова, автора «Трех богаты¬
рей». Времена года меняют краски природы,
эпохи — содержание картин. Богатыри Андрея Васне¬
цова не скачут на борзых конях, они летают на кос¬
мических кораблях.
Незадолго до смерти Константин Эдуардович отпра¬
вил письмо в ЦК партии, в котором завещал все свои
научные работы «партии большевиков и Советской
власти — подлинным руководителям прогресса челове¬
ческой культуры».
Человек легко привыкает ко многому, и тогда ему
уже трудно понять, почему все так, а не иначе. Можно
ли сегодня представить себе жизнь без телефона и теле¬
238

графа? А как проживешь без радио и телевидения, ко¬
торые являются детищем нашего века?
Быстро привыкли люди и к космическим путеше¬
ствиям.
— Сколько человек уже побывало в космосе?— по¬
интересовался я в Музее истории космонавтики.
— Почти сто,— ответила женщина-экскурсовод.
Запомнить фамилии всех космонавтов сегодня уже
нелегко.
Долгим и сложным был путь человека в космос. Его
прокладывали смелые и упорные люди: Коперник и
Джордано Бруно, Кеплер и Галилей, Ньютон и Ломо¬
носов, Циолковский и Королев. Первый спутник
Земли был запущен на космическую орбиту 4 октября
1957 года. В год 40-летия Советской власти ракеты
поднялись в космическое пространство по указан¬
ному Циолковским пути. Отец космонавтики мог бы
гордиться: посаженная им космическая яблоня дала
плоды на 60 лет раньше указанного им срока!
Еще в 1848 году газета «Московские губернские ведо¬
мости» опубликовала сообщение, что власти решили,
«мещанина Никифора Никитина за крамольные речи о
полете на Луну сослать в киргизское поселение Бай¬
конур».
Сегодня с Байконурского космодрома взлетают
космические корабли. Книга истории науки и цивили¬
зации не собрание парадоксов, одпако представить
ее себе без поучительных парадоксов невозможно.
Дважды Герой Советского Союза, член правления
Союза журналистов СССР космонавт Виталий Севасть¬
янов в 1976 году был избран делегатом на VIII конг¬
ресс Международной организации журналистов, прохо¬
дивший в Хельсинки. Журналисты заседали в том же
дворце, где за год до этого собрались главы правительств
европейских государств, чтобы подписать очень важные
документы для укрепления международного мира и со¬
трудничества.
— Как выглядит издали наша планета? — спросил я
у Севастьянова.
— Чем дальше от нее находишься, тем она кажется
меньше, — пошутил космонавт.
— Наверное, с уменьшением Земли кажутся меньши¬
ми и проблемы, которые нам, жителям этой планеты,
представляются чрезвычайно важными?
— Есть два мира: один вокруг нас, другой в нас са¬
239

мих, — ответил космонавт. — Этот последний всегда
сопровождает тебя и никогда не уменьшается, даже в
космосе. Чем богаче внутренний мир человека, тем легче
познает он окружающий мир, заставляет его служить
прогрессу.
СОКРОВИЩА ХОЗЯЙКИ МЕДНОЙ ГОРЫ
Глядя на уральские алмазы, я понял, почему
во время войны такой неприступно крепкой
была броня советских танков.
Запись, сделанная французским туристом
в книге отзывов Уральского
геологического музея.
Земля уральская... В ней камень рубят,
Чтобы она и в зодчестве жила.
Она порою на ладони грубой
От золотых крупинок тяжела,
С. П. Щипачев
Небольшую книжечку в серо-зеленой обложке, кото¬
рая стоит на почетном месте моей книжной полки, я
привез с Урала. Это необыкновенная книга: никто ее не
писал, никто не печатал, в ней нет страниц. Однако вся¬
кий раз, когда я беру ее в руки и ощущаю ладонью
неожиданно большой вес томика и освежающий холо¬
док его гладкого переплета, внезапно ярко возникает
перед глазами Урал, который так сердечно встретил нас,
советских писателей разных республик, слышатся голоса
людей, дружески опекавших гостей уральской земли, зву¬
чат слова, которые от всей души были сказаны нам во
время незабываемых встреч.
Такие томики, вытесанные из уральского камня,
увезли с собой на память все участники Дней советской
литературы в Свердловской области.
Урал! Само звучание этого слова ассоциируется у
меня с радостью, поддержкой и единодушием, выражае¬
мыми русским «ура!».
Фернандо Магеллан, преодолев бурный и полный
опасностей пролив, получивший впоследствии его имя,
выйдя на своей каравалле в еще неведомый европей¬
цам океан, назвал его Тихим, потому что в тот день
стоял над неоглядным простором полный штиль. Не
так ли родилось и название Урал? Слушая монотонное
240

постукивание стальных колес вагона по рельсам, я
фантазировал себе историю возникновения этого гордого
и звучного имени.
Давным-давно шла на восток дружина русских смель¬
чаков — казаков. Долог и труден был их путь. И вот
открылись вдруг перед их изумленными взорами горы
несказанной красоты. И разнеслось богатырское радост¬
ное «ура!». Так и стало это «ура» названием, «Ура¬
лом»...
Родившаяся в моей фантазии под перестук колес ги¬
потеза показалась мне столь логичной, что я было уве¬
ровал в нее и ощутил в душе некое приятное чувство,
которое рождается, когда что-то открываешь не только
для себя, но и для других.
Однако вскоре в который раз пришлось мне убедить¬
ся, что создавать гипотезы легче, чем защищать их. Сло¬
во «Урал», оказывается, тюркского происхождения и
означает оно «остров», или «пояс». И все-таки, несмотря
на то, что придумка моя рассыпалась, как песочная баш¬
ня, до сих пор в слове «Урал» слышится мне «ура!».
С этим словом на устах шли русские солдаты врукопаш¬
ную, невольно срывается оно с губ, когда покоряешь
труднодоступную горную вершину, звучит, когда люди
славят хорошего человека.
Грозное «ура!» военных дней вспоминается мне, ког¬
да я вижу во дворе «Уралмаша» вознесшийся на пьеде¬
стал и навеки замерший там танк. Это последний танк,
изготовленный рабочими уральского завода-гиганта в
последний день великой битвы с фашизмом. Заводчане
оставили его у себя как бесценную память о тяжелейших
годах войны, как свидетельство беспримерного трудового
героизма, золотыми буквами вписанного в историю Ура¬
ла. Танк — грозное оружие, еще вчера помогавшее бить
врага, —• ныне как символ нашей победы стал на страже
нелегко завоеванного мира. У его пьедестала вручают мо¬
лодым рабочим паспорта, комсомольские билеты. У гу¬
сениц грозного танка всегда живые цветы.
Это было в Шяуляе летом 1944 года. Советские тан¬
ки мощным и неожиданным ударом выбили врага из
моего родного города. Командование вермахта решило лю¬
бой ценой вернуть Шяуляй — важнейший узел комму¬
никаций — и через несколько дней бросило в контратаку
свою лучшую танковую дивизию.
По улицам разрушенного, горящего города на запад,
в бой шли солдаты, ехали грузовики, грохотали танки.
16 Союз нерушимый
241

На серо-зеленой броне одного из них мелом было напи¬
сано: «Уральская сталь крепче!» Почерневшие от
дыма, пороха и дорожной пыли бойцы не любят длинных
фраз, пустых слов.
Враги, натолкнувшиеся на непреклонность советского
солдата, были сломлены, а их «тигры» и «пантеры» раз¬
бились о танки с надписью: «Уральская сталь крепче!»
Этот эпизод Великой Отечественной войны я расска¬
зал слушателям во время обеденного перерыва на метал¬
лургическом заводе в Ревде, поблагодарив сталеваров за
их прочную сталь, за сердечность, с которой они нас
встречали. Когда встреча закончилась, ко мне подошел
невысокий пожилой рабочий, протянул руку и сказал:
— Я, между прочим, тоже шяуляец.
— Как так?
— Участвовал в танковом бою под Шяуляем... —
Мы обнялись, как давно не видевшиеся братья, хотя
встретились впервые.
Петр Уралов — так звали моего нового уральского
друга — расспрашивал о моем родном городе, интересо¬
вался, как он теперь выглядит, работает ли театр, возле
которого — тогда объятого пламенем — он был ранен.
Все было ему интересно.
Программа, по которой мы жили на Урале, была очень
напряженной. Пора было отправляться дальше. Мы еще
раз крепко обнялись.
— Приезжайте в Вильнюс, — пригласил я. — Сво¬
жу вас в Шяуляй. До встречи!
Но встреча наша состоялась гораздо раньше.
В Свердловск мы в тот день не возвратились. Поздним
вечером нас отвезли отдохнуть в профилакторий метал¬
лургов, стоявший на опушке леса у берега небольшой
речушки. Выйдя из автобуса, я вдруг увидел Петра Ура¬
лова.
— Оставьте вещи в своей комнате, и, если еще не со¬
всем валитесь с ног, приглашаю вас на маленькую про¬
гулку, — улыбнулся он. — Не пожалеете.
Я глянул на часы: стрелки приближались к циф¬
ре 12.
— С удовольствием, — сказал я. — Но не слишком
ш поздно?
— Слишком поздно бывает только тогда, когда теря¬
ешь друга. Давайте поторопимся.
Мы свернули в лес. Светила большая луна, и снег
был голубым.
242

— Снег на Урале не всюду одинаковый, — обернул¬
ся ко мне мой провожатый. — Не приходилось бывать
на Полярном Урале? Непременно поезжайте! Там ветер
так прессует снег, что по нему можно на машинах
ездить как по утрамбованному волнами приморскому
песку. Из такого снега, как из доломита, нарезают кир¬
пичи, дома строят.
По его словам выходило, что каждый уважающий
Себя человек должен побывать на Севере. Неистовый
ветер с ледовых равнин испытывает его силы. Петр Ура¬
лов жить не может без полярного неба, без незаходящего
солнца, поэтому каждое лето обязательно ездит на Север.
Очень заманчиво рассказывал он о Севере.
Закачались верхушки елей, лес зашумел.
— Здесь-то крепкого ветра не бывает, — сказал Петр
Уралов. — Кто хочет изведать настоящий ветер, дол¬
жен отправиться на Северный Урал. Там его скорость
достигает 60 метров в секунду. Дует ровно, без порывов,
поэтому не так опасен для человека.
Верхушки деревьев снова шелохнулись, обдавая нас
мелкой снежной пылью и пожелтевшей хвоей.
— Знаете, куда мы идем? — спросил мой прово¬
жатый.
Откуда было мне знать, куда ведет он меня полу¬
ночным лесом? Может, в гости к себе?
Я молча пожал плечами. Не дождавшись ответа, он
продолжал:
— После ранения в Шяуляе я попал в госпиталь.
Все вокруг считали — не выживу. Крепко меня фашист
стукнул. Но, как видите, живу. Врач был в госпитале
майор медицинской службы, литовец. И сестры тоже ли¬
товки. Выходили. Из Шяуляя перевели меня в Паневе-
жис. Отлежался и вернулся на родной Урал.
Серые тучи закрыли месяц, снег посерел. Я взглянул
вверх — верхушки елей зловеще чернели. Мы пошли
быстрее и вскоре очутились на широкой просеке, по ко¬
торой шагали великаны — мачты линии высокого напря¬
жения.
— Не приходилось в настоящей русской баньке па¬
риться? — спросил меня мой уральский друг.
— Не приходилось...
— Вот и ладно! — обрадовался он.
— Что ж тут хорошего? — не понял я.
— Баня — это здоровье и хорошее настроение, —
не отвечая на мой вопрос, продолжал он. — Знаете, как
16*
243

это здорово: попаришься на полке, веничком березовым
похлещешься, а потом — бултых в снег! Сразу на десять
лет помолодеешь.
О бане он рассуждал так же увлеченно и со знанием
дела, как несколько минут назад о Полярном Урале и
дующих там ветрах.
Шагая рядом с ним, я усвоил, что бани бывают раз¬
ные, однако все по своей сути делятся на два типа: рим¬
ские и русские. В первых — воздух горячий и сухой,
во вторых — горячий, но влажный. Все остальные
бани, в том числе и финская сауна, и турецкая баня,
только разновидности этих двух типов. Петр Уралов про¬
чел мне целую лекцию по истории бань. В Римской им¬
перии существовал настоящий банный культ. Богатые
люди строили большие и шикарные термы, патриции даже
принимали в них гостей. Император Диоклетиан постро¬
ил целый город терм, где одновременно могли купаться
3500 человек! Турки, завоевав Константинополь, переня¬
ли римский опыт, и с тех пор эти бани получили назва¬
ние турецких.
Пусть не зазнаются девушки и березки, скакуны и
соколы, что поэты сложили в их честь столько стихов и
песен. Немало красивых слов сказано и о банях. Возь¬
мем, к примеру, древнеиндийские веды — священные
собрания жизненной мудрости, сложенные четыре тыся¬
чи лет назад. Древнеиндийские мудрецы утверждали,
что купание приносит человеку десять благ: ясность ума,
свежесть чувств, энергию, здоровье, силу, красоту, мо¬
лодость, чистоту, приятный цвет кожи и... привлекает
внимание любимого человека. Немало хвалебных слов
бане можно найти у античных мудрецов и врачей — у
Аристотеля и Геродота, Гиппократа и Галена.
Владимир Гиляровский в книге «Москва и москви¬
чи» утверждает, что «Москва без бань — не Москва».
Он приводит слова Чехова: «Я люблю Сандуны». В этих
банях, до сих пор называющихся Сандуновскими по име¬
ни первых их хозяев — московских артистов мужа и же¬
ны Сандуновых, — из облаков пара часто доносился соч¬
ный бас Федора Шаляпина: «Волга, Волга, мать родная».
Только слово «Волга» он заменял словом «баня»...
Такой гимн бане пропел Петр Уралов, что я и не за¬
метил, как мы вышли на небольшую поляну, на краю ко¬
торой стоял домик. Крыша его сверкала под луной
толстым слоем инея, бревенчатые стены казались сло¬
женными из огромных ледяных сосулок, а небольшое

оконце слабо светилось, словно затянутая ледком про¬
рубь. Поодаль, за низкими елочками, бежал узкий ручей,
еще не скованный льдом.
— Это что же, ваш дом? — спросил я.
— Какой дом! Банька это.
— Баня?
Тут я заметил, что из трубы «ледяного дома» подни¬
мается вверх лента светлого дыма. Хозяин распахнул
передо мной дверь:
— Прошу!
В лицо пахнуло приятным теплом.
Когда рассеялся ворвавшийся внутрь холодный пар,
я увидел длинный стол, тяжелые стулья. Все было сдела¬
но из дерева без единого гвоздя. На столе стоял деревян¬
ный кувшин. Двери расписаны стилизованными цвета¬
ми. Это был предбанник, а за дверью — деревянные
полки и раскаленные камни: плеснешь на них водой —* и
к потолку вздымается клуб пара.
Когда мы возвращались назад, дорога через лес по¬
казалась мне много короче, воздух свежее, лунный свет
прозрачнее. А мой новый друг уже рассказывал о жар¬
ком уральском лете, о смолистых сосновых лесах. Всем
своим поэтическим сердцем любил он родной край.
Люди расстаются и вновь встречаются. Где еще дове¬
дется нам встретиться, дорогой друг? Как расплачусь
я с вами за вашу сердечность, за русскую баню?
Вы обещали приехать в Литву. Жду!
Разбудившее нас утро было солнечным, но прохлад¬
ным. За завтраком хозяева угостили нас серебряной во¬
дой. Такое название она получила не только потому, что
очень прозрачна. В мире много родников, из которых
бьет прозрачная вода, однако называться серебряной она
не имеет права.
— Это целебная вода, — сказал мне один из хозя¬
ев, наполняя мой стакан. — Мы берем ее в шахтах, где
она струится из пород, содержащих серебро.
Ночная дорога через уральский лес и серебряная вода
из уральских недр — выражение все той же русской
сердечности.
В тот день, позавтракав в Азии, мы ехали обедать в
Европу.
Утро выдалось солнечное, погожее, но прохладное.
Настроение у нас было праздничное и отлично сочета¬
лось с синим безоблачным небом. Автобусы, поколесив
по широким улицам Свердловска, вырвались на маги¬
245

страль, ведущую в Первоуральск. Путь наш лежал пря¬
мо на запад. Сначала водитель пытался было обойти бе¬
жавшую перед нами тень автобуса, но, когда это ему не
удалось, смирился и сбавил скорость. Справа промельк¬
нул пост ГАИ, однако все мое внимание сосредоточилось
только на стройных, красивых соснах, которые нетороп¬
ливо, грациозно и целеустремленно пролетали на восток
посмотреть, как там выглядит без нас Свердловск. Лю¬
бопытным соснам не уступали березки, хотя они были
куда ниже и стволы их побледнели от усталости. В мара¬
фонском беге деревьев участвовали и совсем низкие, но
пышные кусты можжевельника, и даже серые придорож¬
ные железобетонные столбы. Только одни мы не присо¬
единились к этому массовому забегу и ехали в противо¬
положном направлении — в Европу.
Внезапно дорогу нам преградила группа людей. Авто¬
бусы затормозили, и я понял, что сейчас здесь произой¬
дет что-то очень важное, так как остановились и сосны,
и березы, и все остальные марафонцы. С наслаждением
вдыхая сухой прохладный воздух ранней уральской зи¬
мы, не спеша поднимались мы на невысокий холм, с ко¬
торого на все четыре стороны гордо смотрел гранитный,
знающий себе цену обелиск. Торжественной и одновре¬
менно легкой походкой шла к нам девушка несказанной
красоты. Ее длинное шелковое одеяние переливалось в
лучах утреннего солпца всеми цветами радуги. Сколько
благородства в прекрасном лице, как нежна и приветли¬
ва улыбка ярких губ! В ее руках на расшитом полотен¬
це был каравай с солонкой. Уважительно и благодарно
принял хлеб-соль глава нашей делегации Юрий Николае¬
вич Верченко.
Где встречал я прежде эту девушку? Память часто
бывает неумолимо безжалостной: потаенные сокровища
опыта открывает она не тогда, когда в них больше всего
нуждаешься. Не могу вспомнить! С досады махнул рукой
и почувствовал, что она задела торчащий у меня в карма¬
не красиво иллюстрированный томик «Уральских сказов»
Павла Бажова, который вчера подарил мне старый при¬
ятель журналист — свердловчанин Николай Гагарин.
И сразу сообразил, кто эта девушка, спустившаяся к нам
из сказки зеленых сосен, из яркой синевы неба на при¬
порошенную первым снежком уральскую землю и протя¬
гивающая свои красивые руки с хлебом-солью. Это же
Хозяйка Медной горы!
Люди не творят легенд, уткнувшись носом в землю,
246

вот почему легенды эти несут потом людей на своих
прочных крыльях к солнцу. Такова природа творческого
гения. Люди не могут жить без сильных и могучих ска¬
зочных героев, сами стремятся быть похожими на них.
Легенда о Хозяйке Медной горы придает Уралу такую
же поэтическую окраску, как наша литовская легенда
о Юрате и Каститисе Балтийскому морю.
Хозяйка Медной горы расположена ко всем, кто при¬
ходит к ней с открытым сердцем. Она не терпит неспра¬
ведливости, коварства и насилия.
Она-то и встретила нас на границе Европы с Азией,
широко улыбаясь, протянула участникам Дней советской
литературы на Урале хлеб-соль. Макая доставшуюся мне
ароматную краюшку в белую соль, я любовался лицом
Хозяйки Медной горы и не обнаруживал на нем ни сле¬
дов несчастной любви, ни боли несбывшихся надежд, о
которых писал Бажов. Правда жизни всегда сильнее
правды сказки: человек не может вечно горевать или ра¬
доваться. Жизнь как медная руда Красногорья: пусть
есть в ней примеси породы, но зато есть и крупицы зо¬
лота!
Пожав руки встретившим нас товарищам, я подошел
к серому обелиску, огороженному кованой чугунной огра¬
дой. Гордо поглядывая вокруг, обелиск нес на своих
сужающихся кверху гранях два слова: на одной стороне,
куда теперь падало солнце, стояло — «Азия», на другой,
которую солнце осветит вечером, — «Европа».
А где же та линия, которая разделяет континент
Евразию на Европу и Азию? Я озирался по сторонам,
но не видел ее. Все мы заволновались: каждому хоте¬
лось сфотографироваться, стоя одной ногой в Европе,
другой в Азии. Выход нашел один из нас. Взял сосновую
ветку, прочертил на снегу линию и сказал:
— Давайте здесь. Тут Европа, а там Азия!
Даже те, кто обычно не упускает случая подчеркнуть
свою скромность, не устояли против соблазна и стара¬
тельно выполнили все требования фотографа. Кто же
не знает, что указаниям фотографов и парикмахеров под¬
чиняются даже коронованные особы?
— А что, если бы вдруг Европа и Азия раскололись,
как льдина, и начали дрейфовать в разные стороны? —
пошутил кто-то.
— Это невозможно!
— Почему? Ведь и самые большие ледяные поля
раскалываются!
247

— Но мы-то стоим на линии, которая соединяет два
континента так, как людей соединяют хлеб и соль!
Мы вновь сели в машины и поехали дальше по владе¬
ниям Хозяйки Медной горы. Теперь мы были уже в дру¬
гой части света. Мимо окон автобуса бежали в Азию со¬
сны, выросшие на земле Европы. Странно, но и после то¬
го, как мы пересекли границу Европы и Азии, ничего не
изменилось. Воздух был так же свеж и насыщен запахом
сосновой смолы, дорога была покрыта таким же черным
асфальтом. Не изменились ни белоствольные красавицы
березы, ни испестрившие небо облачка. Недоуменно пере¬
глядываемся — может, изменились мы сами?
Анатолий Алексин оставался таким же непринуж¬
денно-милым, Майя Румянцева — сосредоточенной и за¬
гадочной, Григорий Горин — заряженная юмором бом¬
ба, которая неизвестно когда взорвется.
Все казалось таким же, как раньше, хотя мы уже
были не в Азии, а в Европе. Вот только солнце подня¬
лось выше и немножко уменьшилась бегущая впереди
тень от нашего автобуса.
Мы ехали на Новотрубный завод — уникальный ги¬
гант уральской индустрии.
Человеческие желания не всегда совпадают с реаль¬
ностью. «Куда это вы так спешите? Успеете!» — прозве¬
нел нам пестрый шлагбаум и уставился на нас красным
глазом, преграждая путь. Он давал дорогу экспрессу
Владивосток —- Москва. Выйдя из автобуса, махали мы
пассажирам экспресса. С их лиц спала скука, навеянная
монотонностью дороги. Они тоже замахали нам, заулыба¬
лись, и мне вдруг показалось, что мы провожаем в дале¬
кую дорогу близких друзей.
Постукивая стальными колесами, промчался, исчез за
холмом, за стеной высоких сосен длинный состав. Только
не ушло из души то чувство, которое испытывает чело¬
век, когда ему кто-нибудь дарит цветы...
Мы уже совсем было собирались сесть в машину й
продолжить свой путь, но шлагбаум все еще держал
нас — приближался новый состав. Он следовал из Евро¬
пы в Азию. Длинная вереница вагонов, хоть ее и тянули
два электровоза, катилась куда медленнее пассажирского
экспресса. Непроизвольно снова подняли мы для привета
руки, однако на этот раз нам никто не ответил, не улыб¬
нулся: платформы были нагружены металлическими тру¬
бами. И привет наш следовало адресовать тем, кто эти
трубы изготовил, отправил в путь.
248

Трубы — вены и артерии индустрии — изделия Но¬
вотрубного гиганта. По этим артериям диаметром боль¬
ше метра или тонким, как капилляры, текут и густая
нефть, и бесцветный природный газ, и сжиженный кисло¬
род, и горячая вода, и много других промышленных про¬
дуктов, без которых не могло бы нормально биться серд¬
це экономического комплекса нашей страны.
Новотрубный рос вместе с городом Первоуральском,
а город — вместе с заводом. До Октябрьской революции
на месте нынешнего Первоуральска стояла небольшая
деревня. Теперь через широкие заводские ворота еже¬
дневно проходит 27 тысяч рабочих. Однако, бродя по
огромным цехам, я почти не видел людей. Сложные опе¬
рации выполняют мощные автоматы. Откуда-то — уж не
из самих ли земных недр? — с огромной скоростью вле¬
тают в цеха раскаленные докрасна длинные металличе¬
ские стержни. Их подхватывают крепкие стальные руки
и, словно на вертел, насаживают на другие, более тонкие
стержни. Так рождается самая простая труба. Потом ее
диаметр увеличивается. Мудрые машины работают точ¬
нее и искуснее, чем опытные цирковые жонглеры. Жаро¬
устойчивые, изготовленные из специальной стали руки —
зажимы автоматов — легко перебрасывают и подхватыва¬
ют многотонные искрящиеся трубы, будто циркач пус¬
тые бутылки или деревянные булавы. Эти крепкие руки
работают без устали.
Недавно завод отметил свое сорокалетие. За эти годы
он дал Родине 27 миллионов тонн труб. Директор заво¬
да Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской
премии Федор Данилов, видя, что эта цифра не произ¬
вела на нас особого впечатления, пояснил:
— За сорок лет мы изготовили три миллиона семьсот
тысяч километров труб разного диаметра и назначения.
Их хватило бы, чтобы десятью нитями связать Луну с
Землей.
Данилов держал в руках блестящую, как серебро, то¬
ненькую проволочку.
— Это тоже труба, — сказал он.
Такую трубу надо рассматривать в увеличительное
стекло. А вот смотреть на жизнь подчас лучше без увели¬
чительного стекла, особенно на Урале, где все грандиозно.
В этом нетрудно было убедиться, посетив владения Хо¬
зяйки Медной горы. Еще более наглядны сказочные со¬
кровища Урала, собранные в Уральском геологическом
музее.
249

Просторный кабинет директора музея Валентина Пет¬
ровича Румынина тоже похож на музейный зал. Только
экспонаты тут несколько иные, чем те, на которые мож¬
но было рассчитывать, — столы и полки сплошь застав¬
лены деревянными чудесами — причудливыми отполи¬
рованными корневищами, ветками, срезами... Увидев все
это, я вспомнил Друскининкай, тамошние достопримеча¬
тельности — Солнечную тропу и Лесное эхо, созданные
лесничим Альгирдасом Валавичюсом.
— Бывали когда-нибудь в Друскининкае? — полюбо¬
пытствовал я.
— Нет, — ответил Валентин Петрович.
Альгирдас Валавичюс тоже никогда не был на
Урале.
Этих двух людей различных профессий и разного воз¬
раста разделяют большие пространства, но у них одна
страсть — отыскивать красоту, созданную природой.
Деревья не умирают, если по лесу проходят такие
люди, как свердловчанин Румынии и литовец Валави¬
чюс, которые в каждом древесном стволе, в каждой сухой
ветке или корне выкорчеванного пня видят летящую
цтицу, заснувшего зверя, улыбающегося ребенка или
хитрого черта. Они всегда находят то, что ищут, потому
что примечают такое, чего не видят другие. И природа
не остается в долгу — щедро распахивает перед ними
двери и окна своего зеленого мира. Урал богат не толь¬
ко синевой аквамаринов, блеском турмалинов, прозрач¬
ностью хрусталя, но и творческой фантазией людей, их
художественной экспрессией, врожденной тягой к искус¬
ству.
Из царства фантазии в дереве мы попали на парад
сокровищ земных недр. В Уральском геологическом
музее невиданные минералы и металлы безмолвным язы¬
ком экспонатов — формой и блеском — рассказывают
о сокровищах седого Урала ярче, чем все до сих пор про¬
читанные о Каменном поясе книги. Официально этот му¬
зей был открыт в 1937 году, когда шла подготовка к
XVII международному конгрессу геологов, но фактически
он существовал гораздо раньше. Начало ему положила
коллекция редких ископаемых, которую собрали ураль¬
ские старожилы Калугины. Десять тысяч камней, кри¬
сталлов, друз и самородков их коллекции и сегодня со¬
ставляют золотой фонд музея, хотя ныне в нем хранится
25 тысяч экспонатов. Если на осмотр каждого из них за¬
тратить всего 10 секунд, то пришлось бы провести в му¬
250

зее 70 часов! Взгляд привлекают и ценнейшие брилли¬
анты, и друзы горного хрусталя, и золотые самородки, и
мраморная ваза работы неизвестного художника... В кон¬
це концов внимание притупляется, и начинаешь равно¬
душно смотреть на все выставленное. Большие и истин¬
ные ценности не терпят шумихи, рекламной пены. Это
правило хорошо знает музейный гид. Поэтому он со¬
средоточивает наш интерес на главном: показывает, к
примеру, самородок золота весом в 36 килограммов
22 грамма, найденный в 1842 году в районе Миасса, и
говорит о нем таким тоном, каким опытный каменщик
рассказывает своему ученику о свойствах силикатного
кирпича.
Многие уральцы увлекаются собиранием минералов и
редких ископаемых с таким же азартом, с каким жители
Крыма ищут морские раковины или курортники Палан¬
ги — янтарь. Пригласив в гости, уральцы первым делом
гордо демонстрируют свои домашние коллекции. И о
каждом из камней хозяин может рассказать целую исто¬
рию. В Свердловской области существует Клуб любите¬
лей камня, объединяющий тысячи людей разного воз¬
раста и профессий. Они организуют выставки, экскурсии,
встречи. Я спросил одного мальчика, члена этого
клуба, кем бы он хотел быть, когда вырастет. «Летчи¬
ком, — ответил он и добавил: — Возить геологов в экс¬
педиции».
Урал — огромная, самой природой созданная коллек¬
ция минералов и редких металлических руд. Многие
минералы нашей планеты впервые были найдены на этой
каменистой полосе земли, поэтому в их названиях слы¬
шатся имена уральских городов и сел, озер и рек — миас-
кит, невьянскит, тагилит и т. д. Пока еще не все сокро¬
вища Урала внесены в инвентарные книги. Штурм зем¬
ных богатств продолжается.
Музей, по залам которого мы проходили, словно
огромная малахитовая шкатулка, обещал поведать мно¬
го интереснейших историй, но отсутствие времени за¬
ставило нас умерить свое любопытство.
При входе в административный корпус Среднеураль¬
ского медеплавильного завода на скромном каменном
пьедестале стоит медный слиток, весящий одну тонну.
Сотни и тысячи таких слитков ежедневно увозят отсюда
железнодорожные платформы на другие предприятия,
где происходит дальнейшая очистка меди. С помощью
электролиза от нее отделяют золото, серебро, платину и
251

другие элементы. Благородные и другие ценные метал¬
лы, освободившись из медного плена, идут своей доро¬
гой, а чистая медь — своей.
Стоящий на пьедестале слиток ничем не отличается
от своих собратьев ни по составу, ни по форме, однако
другого такого в мире больше нет. Это юбилейная тон¬
на продукции завода.
В цеху мы увидели ручеек расплавленной меди. Жид¬
кий металл, пышущий жаром, впадает в «озерцо» куби¬
ческой формы. Тут он остывает и уже однотонным слит¬
ком отправляется дальше по дорогам, которые подгото¬
вил для него человек.
Где начало этого ручья? Медь течет из плавильной
печи, пышущей адским пламенем. Через окошечко
темного стекла я заглянул внутрь печи, но жар заставил
меня отпрянуть. Едва-едва успел увидеть, какой была
наша планета много миллионов лет назад...
В тот же день мы спустились в медные рудники Дег-
тярска. Одели нас в горняцкие спецовки, свою одежду
мы оставили в шкафчиках, снабдили касками и фонари¬
ками, питающимися от аккумуляторов, прикрепленных
к широкому поясу. Правда, закинув на плечо ружье, ты
еще не охотник, взяв в руки топор — не лесоруб.
Открылись, выпустив нас, и захлопнулись двери ме¬
таллической кабины. Всем телом я почувствовал, что про¬
валиваюсь вниз. Лифт подъемника остановился не ско¬
ро — мы опустились на глубину 430 метров.
Во время Олимпиады в Мехико один журналист спро¬
сил Германа Титова, о чем он думал, когда ракета, ото¬
рвавшись от Земли, уносила его в космическую даль.
Космонавт улыбнулся, посмотрел на опускающийся сол¬
нечный диск и сказал:
— Я думал о Земле.
Земля — родной дом человека. Спускаться в ее глу¬
бины, конечно, интересно, тем более если ты твердо уве¬
рен, что вернешься обратно. И все же, когда провали¬
вался в царство вечной тишины и мрака, к истокам мед¬
ного ручья, освещенные солнцем горы Урала представля¬
лись мне такими близкими и милыми сердцу, словно куст
лозняка в родной деревне, словно речка, бегущая по
лугам моего детства.
К словам «планета Земля» одни добавляют эпитет
«зеленая», другие — «голубая». Но красочна наша пла¬
нета, лишь когда ее освещает солнце. А мы спускались
туда, куда не проникает ни единый его лучик. Как-то
252

трудно подобрать эпитет, чтобы описать беспросветный
мрак.
К нашим каскам было прикреплено по маленькому
солнцу — яркому фонарику. Это солнышко было послуш¬
ным — светило туда, куда повернешь голову. Ощутив се¬
бя повелителями рукотворных солнц, мы несколько осме¬
лели, приободрились.
Медный рудник — целый подземный город в несколь¬
ко этажей. По его улицам катятся вагонетки. В одну
сторону едут, легкомысленно тарахтя, поднимая шум.
А возвращаются сосредоточенные, серьезные, зная себе
цену: они везут дорогой груз — медную руду.
Кто не слыхал о горах Магнитной и Высокой? В те¬
чение нескольких десятилетий они были гордостью Ура¬
ла, щедро дарили людям свою плоть — железную руду.
Без нее не были бы столь широки и могучи шаги наших
первых пятилеток.
Ныне этих гор больше нет. На их месте глубокие
карьеры. Горы отдали людям все и исчезли.
Исчезли? Нет! Только изменили форму! Добытая
здесь руда превратилась в железнодорожные рельсы,
соединяющие наши города, в стальную броню, которая
защищает нашу страну, в металлические каркасы, кото¬
рые держат на своих плечах заводы, школы, больницы.
Каждый творец был бы счастлив, если бы тепло его
души так широко распространялось по планете, как ураль¬
ское железо, если бы каждое дело его рук так же необ¬
ходимо было людям, как богатства уральских недр.
И СНЕГ И ПЛАМЯ
Была раньше Сибирь каторжная, необъятный
край необъятного горя, край кандалов и смер-
тей. Сейчас есть обновленная колхозная зем¬
ля — Сибирь советская, край социалистическое
го созидания.
М. Горький, 1935 г.
Казалось, для русского народа не было выхо-
да из мрака царизма. По Россия — страна,
где сбывается и невозможное.
Анатоль Франс
Улицы, как и люди, похожи друг на друга только
издали. Я шагал по широкой магистрали, которая но¬
сит имя Марите Мельникайте, моей землячки из Зарасая,
253

и думал о том, что другой такой улицы в мире нет, как
нет и другой Марите Мельникайте, хотя все герои похо¬
жи друг на друга и своей храбростью, и силой духа, и
верой в идеалы, за которые отдали свою жизнь.
Улица Марите Мельникайте — одна из самых кра¬
сивых и широких в новом районе на юго-востоке Тюмени.
Ее простор напоминает размах великих сибирских рек,
ее уют — красоту духовного мира живущих тут людей.
Район начал застраиваться в 1963 году. Теперь здесь вы¬
сятся элегантные четырех-, пяти- и девятиэтажные зда¬
ния.
Трудно утверждать, познакомившись с одной улицей,
что узнал весь город, однако первое впечатление от ново¬
го города, как первая любовь, всегда самое яркое и не¬
забываемое.
Заведующая архивом Тюменского обкома КПСС Ма¬
рия Михайловна Никифорова показала мне бережно со¬
храняемые документы, связанные с жизнью Героя Со¬
ветского Союза Марите Мельникайте в Тюмени в 1941—-
1942 годах, с ее работой на заводе «Механик».
Никифорова — коренная жительница Тюмени. В годы
Великой Отечественной войны она служила в авиацион¬
ных частях, воевала и на территории Литвы, под Шяу¬
ляем, поэтому, как она говорит, память Марите Мельни¬
кайте ей особенно дорога.
В Тюмени я приобрел книгу «Герои тюменской зем¬
ли», составленную из очерков о 76 тюменцах — Героях
Советского Союза. Среди этих очерков есть и тепло
написанный рассказ Марии Никифоровой о короткой,
но яркой жизни дочери литовского народа Марите
Мельникайте, о ее бессмертном подвиге, о прекрасных
и гордых следах, которые оставила эта девушка в сибир¬
ском краю, вдали от своего родного города Зарасая.
На тюменской земле я видел объемистые холодиль¬
ники для хранения пищевых продуктов, оборудованные
в вечной мерзлоте, и купался в бассейне, куда теплая
вода нагнетается из земных недр. Раньше таких бассей¬
нов тут не было. Не было и нефтяных скважин, и огром¬
ных строек. Однако на тюменской земле всегда жили во¬
левые, трудолюбивые люди.
Новую улицу делит на две части засаженная сосенка¬
ми полоса. Не так ли судьба поделила надвое и жизнь
самой Марите Мельникайте? Первый отрезок ее жизни
невелик и полон весеннего энтузиазма, труда и борьбы,
254

второй — длинный и почетный — это ее жизнь в благо¬
дарной памяти советских людей.
Когда после нелегкого рабочего дня Марите выходила
пройтись по Тюмени, ни улицы, носящей сегодня ее имя,
ни вообще всего этого района не было вовсе. Тут стеной
стояла тайга.
Могла ли скромная литовская девушка, заброшенная
военной грозой в бескрайние, заснеженные сибирские про¬
сторы, представить себе в ту пору, что здесь все так ско¬
ро переменится, что новая жизнь придет сюда могучей,
как сама весна на сибирской земле, поступью. Впрочем,
если бы не верила в это — не смогла бы совершить свой
подвиг. А вот о чем уж точно не помышляла Марите, так
это о том, что ее именем назовут в Тюмени просторную,
красивую и светлую улицу.
В окнах жилых домов отражается солнце. Суббота.
У Дворца бракосочетаний много украшенных белыми и
голубыми лентами автомашин. Новые улицы все шире и
дальше раздвигают границы нового района, новые семьи
въезжают в новые квартиры, наполняют их человеческим
счастьем и радостью.
Морозы в этом году пришли в Тюмень с опозданием,
но уж когда пришли, то дали почувствовать основатель¬
ность сибирской зимы! Дни здесь зимой короткие.
Огромное, но негреющее солнце, едва выглянув из-за го¬
ризонта и увидев, что массы арктического воздуха широ¬
кой полосой прорвали в районе Обской губы фронт теп¬
лого воздуха и неудержимо двинулись к югу, испугалось
и начало быстро опускаться. С опаской относясь к тепло¬
защитным возможностям своего демисезонного пальто, я
подумал о Сургуте, куда завтра мне предстояло лететь
самолетом.
— Говорят, летом в Сургуте до 35 градусов тепла, а
зимой до 50 мороза. Правда? — осторожно поинтересо¬
вался я.
— Правда, — ответил мне Юрий Степанович Баку¬
лин, сотрудник редакции газеты «Тюменская правда».
И тут же успокоил: — Да не бойтесь. Ведь мы в Сиби¬
ри. Тут в любой семье найдется для гостя запасной
тулуп!
В Париже один гостеприимный француз повел меня в
свой винный погреб. На дверях большими буквами на¬
писано: «Сибирь».
— Почему вы так назвали его? — удивился я.
— Потому что тут всегда холодно, — ответил хозяин.
255

— В Сибири летом иногда бывает жарче, чем в Па¬
риже!
Он помолчал, потом, подмигнув, сказал:
— Вы без пропаганды шага ступить не можете.
Только после третьего бокала бургундского он согла¬
сился, что и в Сибири бывают теплые дни.
Пройдя из конца в конец улицу Марите Мельникай¬
те, мы с Юрием Бакулиным направились в женское об¬
ще житие «Сибирячка» суконно-волоконного комбината,
где нас ждала прядильщица Лидия Касьянова.
Машина остановилась возле многоэтажного дома.
В просторном холле на большой, во всю стену, доске
объявлений висел плакат. На одной стороне его был
портрет Марите Мельникайте, на другой — фотография
симпатичной девушки, той самой Лиды Касьяновой, с
которой я хотел познакомиться.
Несколько лет назад комсомольцы этого крупнейшего
в Советском Союзе суконно-волоконного комбината реши¬
ли выполнять не только свои производственные нормы, но
трудиться и за тех парней и девушек, которые в годы
Великой Отечественной войны ушли на фронт и погибли
в борьбе за свободу и независимость нашей Родины.
Именно тогда над одним из станков в прядильном цеху
появилась надпись: «Здесь работает Герой Советского
Союза Марите Мельникайте». Станок этот — в дополне¬
ние к своим основным — заботливо обслуживает моло¬
дая прядильщица Лидия Касьянова. Заработанные на нем
деньги она передает в фонд мира. За свой труд Лида
была премирована туристической путевкой для поездки
в Советскую Литву.
— Ах, как же сердечно встречали нас в Литве! —
улыбается сна.
Умеет и любит улыбаться здешний народ. Сурова се¬
верная природа, неласковой бывает. Но приветливость и
горячий энтузиазм сибиряков как бы смягчают ее. Толь¬
ко сильный человек имеет привилегию в любой обстанов¬
ке сохранять хорошее настроение. И сибиряки часто поль¬
зуются этой привилегией — шутят, улыбаются. А когда
человек улыбается, ему и холод не так страшен, и мошка
не так назойлива, и непролазные болота не так уж не¬
проходимы.
В Тюмени еще есть кое-кто, кому довелось работать
вместе с Марите Мельникайте на заводе «Механик».
Эти люди хорошо помнят ее.
У входа на станкостроительный завод установлен
250

памятник тем, кто ушел отсюда на фронт и не вернул¬
ся. На нем, среди других, и имя Марите Мельникайте.
На этом заводе, который прежде назывался «Механик»,
отливали когда-то кухонные чугунки. В годы Великой
Отечественной войны здесь делали мины и снаряды для
фронта. Теперь тут изготовляют сложные станки, иду¬
щие даже на экспорт.
Ночью мело. Белый пушистый снег покрыл цветы,
положенные вчера у памятника. Мы вошли в те самые
ворота, куда в 1941 году вошла Марите Мельникайте
вместе с другими литовскими девушками и юношами, ко¬
торых в тяжелые дни войны приютили добросердечные
русские люди.
— Я хорошо помню Машу, так называли мы Марите
Мельникайте, — рассказывает Александр Владимирович
Ведь. — Учил ее работать на станке. Она у меня была
одной из первых учениц.
Александр Владимирович уже на пенсии. Он прибыл
в Тюмень в начале войны, сопровождая эшелон, который
доставил из Киева демонтированное оборудование заво¬
да «Красный экскаватор».
— Было приказано выгрузить оборудование в Тюме¬
ни и через месяц начать производство боеприпасов, —
вспоминает он. — Однако первая партия боеприпасов
была отправлена на фронт уже через 12 дней после на¬
шего прибытия. Маша была очень веселой девушкой,
оптимисткой. Комсомольцы цеха выбрали ее своим секре¬
тарем. Как-то с сияющим лицом она вернулась из Омска
(тогда Тюмень входила в состав Омской области) и сказа¬
ла, что ее просьба — отправить на фронт — удовлетво¬
рена. В тот день, когда Маша покидала нас, комсомоль¬
цы цеха досрочно выполнили свои дневные нормы, что¬
бы проводить ее до военкомата. Осенью 1944 года проч¬
ли мы Указ Верховного Совета СССР о присвоении Ма¬
рите Мельникайте звания Героя Советского Союза.
Наши сердца захлестнуло чувство гордости, а головы го¬
рестно поникли — ведь ее уже не было в живых.
Железо закаляют пылающим огнем и холодной водой.
Чуткое сердце Марите Мельникайте закалялось, когда в
Литве ей вручали комсомольский билет, когда в Тюме¬
ни готовила она мины для фронта, когда, выполняя бое¬
вое задание, прыгала с самолета на землю оккупирован¬
ной Белоруссии, когда под вражескими пулями плыла
через Даугаву, чтобы попасть в Литву.
Тюмень — один из самых старинных городов Сиби¬
17 Союз нерушимый
257

ри, однако слава пришла к ней совсем недавно, когда
на величайшем в мире плато, простирающемся от
Уральского хребта до Енисея, от Казахстана до Северно¬
го Ледовитого океана, были найдены месторождения
нефти и природного газа, залежи редких метал¬
лов и минералов. Раньше центром Западной Сибири
был Тобольск. Все, что лежало к востоку от Ура¬
ла, находилось в ведении царской администрации,
обосновавшейся в этом городе на берегу реки Тобол.
Хорошо сохранившийся до наших дней Тобольский
кремль поражает своей монументальностью и смелостью
архитектурной мысли. Тобольский театр, построенный из
вечного сибирского дерева без единого гвоздя, — шедевр
русской архитектуры. Мне довелось повидать немало
театральных зданий, и не только в нашей стране, стены
многих из них украшены редкой красоты мрамором, свер¬
кают цветными витражами, бронзой, позолотой, чекан¬
кой. Но, увидев театр в Тобольске, я понял, что дере¬
во, если ему отдали свое сердце большие художники,
может быть прозрачнее стекла, тверже яшмы и мрамо¬
ра, звонче бронзы.
В тюменском музее мне показали серебряный кос¬
тыль — точную копию того, который забит в шпалу в
1975 году, когда было завершено строительство пути ты¬
сячекилометровой железнодорожной трассы Тюмень —
Сургут — Нижневартовск. Железная дорога, проложен¬
ная к районам нефтяных и газовых месторождений Тю¬
менской области, ускорила их освоение. Мирное
наступление геологов, буровиков, нефтяников и га¬
зовиков на неосвоенные просторы тайги и тундры идет
теперь не только с воздуха и воды, но и по суше. Над
серебряным костылем висит подарок журнала «Юность»
лучшей комсомольско-молодежной бригаде, строившей
железную дорогу, — вымпел с гравюрой литовского худож¬
ника Стасиса Красаускаса «Юность». Сам Красаускас ни¬
когда не бывал в Тюмени. Творения больших художников
всегда идут дальше своих авторов.
Через Тюмень проходил великий сибирский тракт.
Когда прокладывали асфальтированную автомагистраль,
кое-где она прошла рядом с отрезками старой дороги.
Сохранились и березы — сгорбившиеся от старости, с
почерневшими стволами. Верные спутники сибирского
тракта, ни на шаг не отошли они в сторону от него.
На старой заснеженной дороге не видать ныне следов,
оставленных санями, автомобилями, даже человеком.
258

Движение идет по проложенному рядом шоссе. А ста¬
рая дорога отдыхает. Она спокойна, но не одинока.
На снегу множество следов лесных зверьков и птиц.
По этой дороге брели в ссылку и на каторгу многие свет¬
лые умы России, горячие патриоты своей родины. Царь
отправлял неблагонадежных во всеми забытые края,
в дикую глушь, чтобы сломить их волю. Но эти
люди шли в кандалах на восток, чтобы принести народу
солнце.
Когда тобольский губернатор сообщил в рапорте им¬
ператору Александру III о сплошной неграмотности си¬
бирского населения, царь собственноручно начертал на
уголке: «И слава богу». Но передовые умы России не
были согласны с этой «резолюцией». Гениальный химик
Дмитрий Менделеев, между прочим, уроженец Тобольска,
весьма оптимистически смотрел на будущее Сибири и
Э. Зарипов. «Новый урожай». 1977 г.
17*

Урала. Александр Радищев назвал Сибирь краем, бога¬
тейшим сокровищам природы которого суждено сыграть
важную роль в мировой истории. Пророчества их оказа¬
лись вещими: Западная Сибирь стала ныне одним из
крупнейших районов мира по добыче и природного га¬
за — основы энергетики XX века.
Когда в 1970 году в дельте Дона велись раскопки
древнего города Танаиса, существовавшего еще за три¬
ста лет до нашей эры, советские археологи обнаружили
там около сотни глиняных сосудов, дно которых было
покрыто какой-то черной пленкой, на сосудах было по-
гречески написано «нефть».
Нефть была известна и еще раньше. В Индии обна¬
ружен бассейн, которому пять тысяч лет, его плитки
скреплены водоустойчивой «горной смолой». Подобным
же образом скреплены и плиты стен Древнего Ва¬
вилона.
Окуная стрелы в нефть, русские воины успешно сра¬
жались с половцами. Давно используется нефть для
изготовления лекарств.
Недалеко от того места, где в реку Ухту впадает реч¬
ка Нефтель, в 1745 году родилось первое нефтяное пред¬
приятие, принадлежавшее архангельскому промышлен¬
нику Федору Прядунову. За год оно давало около ты¬
сячи пудов топлива, которое везли в Москву как лечеб¬
ное средство. Петр I послал образцы нефти в Голлан¬
дию, однако триумфальное шествие нефти началось еще
не скоро.
По прошествии более ста лет с той поры, как здесь
стали добывать ее, освоить богатства Севера решил про¬
мышленник Михаил Сидоров. Прибыв в 1868 году в
бассейн Печоры, он пробурил первую нефтяную скважи¬
ну. Но тогдашний архангельский губернатор отказался
поддержать его начинания. Лишившись всего своего со¬
стояния, Сидоров окончил свою жизнь в нищете. Пробу¬
ренная им скважина сохранилась до сих пор, и вот через
сто лет на этом месте был поставлен памятник энергич¬
ному, упорному человеку.
Керосин был получен в России в 1823 году, однако
еще не скоро им начали пользоваться для освещения.
В 1902 году на нефтеперерабатывающих предприятиях
Грозного было сожжено 70 тысяч тонн бензина, который
в то время считался опасным побочным продуктом пере¬
гонки нефти. Лишь двигатель внутреннего сгорания под¬
нял бензин на пьедестал почета.
260

То, что природа в течение миллиона лет «готовила»
для человека, он «съедает» теперь за несколько дней.
Менделеев говорил, что сжигать нефть все равно что
сжигать банкноты. Нефть — это синтетический каучук,
краски, лекарства, духи, пластмассы. Нефть — это
несеяный лен и вечная овца, из шерсти которой выде¬
лывают сегодня миллиарды метров синтетических
тканей.
Русская девушка Лида Касьянова, обслуживающая
станок, на котором символически работает литовка Ма¬
рите Мельникайте, прядет нити из волокон, основой ко¬
торых является нефть, а ее энтузиазм и юношеский по¬
рыв ткут удивительный пояс дружбы наших народов.
Этот пояс дружбы, словно сверкающая на солнце раду¬
га, объединяет берега Немана и Оби, равно как и людей,
живущих на этих берегах, хотя их разделяют Уральские
горы, сотни рек, лесов и полей — расстояние в четыре
тысячи километров.
Взглянув вниз через иллюминатор самолета, я увидел
на земле не только плавные излучины сибирских рек,
пестрый парад больших и малых озер, но и рукотворные
прямые линии. Это вновь проложенные колеи железных
дорог, автомобильные магистрали, трубопроводы, которые
с большой высоты казались не толще нитки, хотя по
ним текут миллионы тонн нефти, миллиарды кубометров
природного газа.
Самолет пошел на снижение. Сургутский район — не
самый большой в Тюменской области, однако его терри¬
тория вдвое больше, чем территория Советской Литвы.
На языке местных жителей Сургут означает «рыбное
место». Однако не этим славен Сургут. Месторождения
жидкого «черного золота», миллионы лет спокойно дре¬
мавшие под болотистой землей тундры, по продолбленным
человеческими руками скважинам фонтанами хлынули на
поверхность, неся Сургуту известность. Вместе со сла¬
вой всегда приходит и ответственность. Вот почему в
этом городе жизнь непохожа на вырвавшийся нефтяной
фонтан, а представляет собой четко организованный и
планируемый результат творческой деятельности чело¬
века.
Самолет приземлился.
Ветра не было. Воздух был сух и прозрачен, как свер¬
кающая на солнце ледяная сосулька.
В Тюмени я жил в гостинице «Нефтяник». Вот и все,
что напоминало мне там о нефти. Я представлял себе
261

тюменскую землю как огромную бензоколонку — с запа¬
хом нефти и загрязняющими окружающую среду отхо¬
дами, мой взгляд непроизвольно искал черные пятна
нефти, однако всюду, куда бы я ни шел и ни ехал, глаз
радовали новые здания, простиралась застывшая на мо¬
розе тайга, лежал белый ковер снега.
Известный советский химик академик Иван Губкин
еще в 1930 году, опираясь на теоретические расчеты и
метод аналогии, утверждал, что Западно-Сибирская низ¬
менность должна располагать запасами нефти и природ¬
ного газа. Однако лишь в 1953 году возле Березова был
получен первый газ, а в 1960 году забил первый нефтя¬
ной фонтан.
Еще в 1684 году в Тюмени действовал водопровод.
На каждого жителя в те времена приходилось в сутки
в среднем по полтора ведра воды. Сохранились толстые
просверленные стволы, по которым текла в дома горожан
живительная влага. Прокладывали их глубоко под зем¬
лей, чтобы во время зимних морозов не замерзла вода,
не порвала труб.
Прокладывают в Тюмени трубы под землей и ныне.
Только теперь диаметры их куда больше. Течет же по
ним не вода, а нефть и газ. Эти трубопроводы разбегают¬
ся из Тюменской земли во все стороны, словно лучи.
Прежде чем начать свой путь по трубам, нефть и газ
должны предварительно попасть на первичную очистную
станцию. Побывал я и на одной из этих станций. Она
удивила меня своей простотой. Разогретая до 400° по
Цельсию нефть оставляет тут свои примеси, освобож¬
дается от газа, который здесь же используют для нагрева¬
ния нефти. Станция очищает за сутки такое количество
нефти, которого хватило бы для наполнения тысячи же¬
лезнодорожных цистерн, хотя когда я осматривал ее, то
вовсе не чувствовал, что масштабы ее работы столь ве¬
лики. Таких очистных станций в Сургутском районе
много.
Быстрыми темпами построен нефтепровод Сургут —
Новополоцк. А в канун 1981 года по нефтепроводу Но-
вополоцк — Мажейкяй нефть Сургута поступила на
нефтеперерабатывающий комбинат, построенный на се¬
вере Литвы. На территории Литвы нефтепровод прохо¬
дит через Биржайскую пущу, где в годы войны сражался
партизанский отряд Марите Мельникайте.
Так Тюмень и Литву связывают ныне и славный по¬
262

двиг Марите Мельникайте, и самоотверженный труд пря¬
дильщицы Лидии Касьяновой, и металлические артерии
длиной в несколько тысяч километров.
В районе озера Самотлор таятся месторождения неф¬
ти и природного газа. Ханты и манси называют это озе¬
ро Мертвым. Теперь оно ожило. Возродили его к жизни
находки советских геологов. Так подтвердилась легенда
о «Золотой бабе».
На территории Тюменской области можно уместить
Францию, Италию, ФРГ, Англию, Голландию, Да¬
нию и вдобавок семь Люксембургов. Протекающая здесь
Обь — самая широкая и самая длинная река За¬
падной Сибири.
Мы ехали на буровую. Секретарь Сургутского райко¬
ма партии Владимир Михайлович Трифонов рассказы¬
вал о своем районе с такой любовью, будто именно здесь
самый приятный для человека климат. Однако мороз
стоял отменный. «Волга», на которой мы ехали, внешне
ничем не отличалась от себе подобных, но ее устройство
было гораздо сложнее. Во-первых, в ней было целых два
отопителя.
— Выдерживают ли покрышки здешние морозы? —
поинтересовался я.
— Зимой обуваем машины в специальные, рассчитан¬
ные на северные условия.
У автобусов, перевозящих рабочих на буровые вышки
и другие объекты нефтедобычи, двойные стекла. Только
у таежных и тундровых зверей по одной шкуре.
Дорогу нам преградили олени. Можно ли представить
себе Север без этих красавцев? Когда свирепствует снеж¬
ная пурга, олени сбиваются в плотную кучу. Становятся
так, чтобы ветер дул в лоб. Впереди самые сильные, по¬
зади те, что послабее. И пока стихия неистовствует, стоят
бок к боку, не давая ветру сбить себя с ног и унести
вместе с клубами снега. Олень, который не смотрит пур¬
ге в глаза, погибает. Ветер забивает шкуру снегом,
и животное замерзает. Подметив оленье приспособление
для борьбы с пургой, архитекторы проектируют ныне по
этому принципу новые кварталы. Если расположить до¬
ма так, как стоят олени, им легче бороться с ветрами.
Бригадир Антон Тимофеевич Брысин приглашает нас
подняться на буровую. Она дрожит, и кажется, что вме¬
сте с ней дрожит вся земля. Вода выносит из
недр грунт, высверленный буром, и сливается в находя¬
щееся рядом озерцо. Порода оседает на дно, а чистая
263

вода снова под давлением нагнетается вглубь, и так без
конца.
— Небось лета ждете не дождетесь? — сочувственно
спрашиваю я бригадира, поеживаясь от холода.
— У зимы есть свои плюсы, — отвечает он. — Ведь
работаем-то на болотах. Зимой под ногами как-никак
твердь. А попробуйте-ка летом перебросить стотонную
буровую с оборудованием на другое место. По топям,
по болотам — ох нелегкое дело! Ученые пытаются нам
помочь, да и сами мы все время ищем, думаем, как спра¬
виться со здешней природой. Летом пользуемся и «кон¬
сервированным» холодом вечной мерзлоты, и огромными,
сделанными из целых древесных стволов, неповоротливы¬
ми, но не тонущими в болотах санями-паромами, и вер¬
толетами.
Там, где добывается нефть, примерно через каждые
полкилометра бурят землю, ставят нефтенасосные стан¬
ции. Если посмотреть с самолета, то пространство нефте¬
промыслов может показаться похожим на сад, в котором
аккуратными рядами посажены фантастические фруктовые
деревья. Чтобы реже сажать их в очень трудных болот¬
ных условиях, скважины из каждой освоенной площад¬
ки направляются наклонно во все стороны так, чтобы
как можно шире охватить нефтеносный пласт.
После встречи с буровиками, работавшими в услови¬
ях полярной стужи, мы попали на Сургутскую ГРЭС, где
стояла поистине тропическая жара. Шесть генераторов,
смонтированных под одной крышей, гудят, как гигант¬
ские пчелы. Жизнь их поддерживает не цветочный нек¬
тар, а получаемый при добыче нефти попутный газ.
Пламя газовых горелок превращает воду в пар. Пар раз¬
гоняет турбины генераторов, рождающих электрический
ток.
Над бескрайними болотами бегут из Сургутской
ГРЭС линии электропередачи. Напряжение тока — бо¬
лее полумиллиона вольт. Природный газ, ставший
электричеством, направляется в самые отдаленные угол¬
ки нашей Родины. Так, газ Тюмени транспортируется и
по металлическим трубам диаметром до одного метра, и
по медным, сверкающим на солнце проводам.
Я ночевал в пригороде Сургута, в доме отдыха неф¬
тяников и газовиков. Перед сном вышел прогуляться.
Вокруг царила морозная тишина. Казалось, что в мире
остановились все буровые, перестали вращаться генера¬
торы и турбины. Но к абсолютной тишине, как и к ад-
264

скому грохоту, необходимо привыкнуть. Снежинки пада¬
ли с темного неба, покрывая землю белым уютом.
В Индии, стоя в тени колонн гостиницы «Тадж-Ма-
хал» и утирая со лба пот, я пытался угадать, кто появит¬
ся первым: известная индийская актриса Наргис, поже¬
лавшая встретиться с нами в этой бомбейской гостинице,
или император Эфиопии Хайле Селасие II, который в
тот день должен был приехать в Дели.
Лестница перед гостиницей была в его честь устла¬
на ковром пурпурного цвета.
В Советском Союзе, наверно, нет человека моего по¬
коления, не видевшего фильма Раджа Капура «Бродяга».
Приезд известной актрисы к нам — литовским писате¬
лям и журналистам — был продиктован благодарностью
за сердечную встречу в Вильнюсе.
— Что вам больше всего понравилось в нашей стра¬
не? — спросил я у нее.
— Русский снег!
Снег может быть жестким, как рука мачехи,
и нежным, как мох родной земли. Он может быть хо¬
лодным, как озерные глаза, и теплым, как взгляд
младенца.
Жители Сахалина, отправляясь на работу, иногда
берут с собой маленькие лопатки, чтобы вечером отко¬
пать дорогу к дому.
Выбежав из жаркой бани и падая в белые объятия
снега, сибиряки испытывают удовольствие, которого не
понять жителям тропиков.
Геологи в нижнем течении Оби после недельной пур¬
ги пилят снег и из белых плит строят себе дома.
Далеко по полям разносятся колокольчики русской
тройки, разлетаются из-под копыт рысаков белоснежные
комья и поднимается к синему небу смех счастливых мо¬
лодоженов.
Русский снег!
Снег бывает не только в России, но почему-то никто
не называет его немецким, американским или француз¬
ским.
Падает и падает с неба белая сказка, и нет ей ни
конца ни края.
Утро принесло труженикам тюменской земли новый
день. Беспокойный. Короткий. Морозный. Наполненный,
как вместительные трубы нефтью, героическим трудом
людей.
265

УКРОЩЕННАЯ РЕКА
Могущество российское прирастать будет Си¬
бирью.
М. В. Ломоносов
Горсть казаков и несколько сот обездоленных
мужиков перешли на свой страх и риск океа¬
ны льда и снега, и везде, где оседали усталые
кучки, в мерзлых степях, забытых природой,
закипала жизнь, поля покрывались нивами и
стадами, и это от Перми до Тихого океана.
А. И. Герцен
Впервые я увидел Енисей ив окна самолета. Серая
анаконда вилась по темно-зеленой земле. Она ползла
с юга на север и была так длинна, что не разглядишь ни
начала, ни конца. Сверху Енисей напомнил мне Амазон¬
ку — широченный, растекающийся на рукава, усеянный
множеством островов поток. Но это лишь на первый
взгляд. Через Амазонку человек еще не перекинул ни
одного моста, а берега Енисея соединены. В Красноярске
замер в прыжке через реку могучий зверь, окаменел, и
сейчас по его спине бегут автомобили, ходят люди.
Запруженная река — побежденная река. Побежден¬
ные всегда что-то теряют, победители — выигрывают.
Перекрыв плотиной Неман, мы сегодня называем часть
реки Каунасским морем. Такое случилось и с Енисеем.
Вверх от Дивногорска его называют нынче Красноярским
морем.
Мы плыли на встречу со строителями Саяно-Шушен¬
ской ГЭС. Современное здание Шушенского речного вок¬
зала. Солнце, прозрачная вода и улыбка капитана обеща¬
ли интересное путешествие. По мере приближения
к строящемуся гиганту путь Енисею диктуют внушитель¬
ные Саяны. Только издали горы похожи друг на друга.
Саяны своеобразно красивы, их трудно сравнивать с дру¬
гими горами.
Енисей собирает и гонит в Северный Ледовитый оке¬
ан воду 116 257 больших и малых рек.
Жившие по его берегам народы называли эту реку
одни «Понеси» — большой водой, другие «Энесух» —
мать воды. Нелегко теперь точно установить, не только
какое из этих названий породило имя «Енисей», но и
где начинается эта река. На моем столе несколько учеб¬
ников географии, энциклопедии, атласы. И во всех раз-
286

ные данные. Мир чувств порой бывает более постоянным,
нежели точные характеристики. Никому в голову не
придет корректировать древние индийские веды, строфы
арабской поэзии, а географические карты со времен Пто¬
лемея постоянно корректируются, уточняются!
Какую из двух рек, впадающих в озеро Кара-Балык,
считать началом Енисея? Спорят географы, но не реки.
Если их сводит судьба, они не перекрещиваются, как до¬
роги, проложенные людьми, а сливаются. Там, где брат¬
ски приветствуют друг друга реки Би-гем и Ка-гем, вы¬
росла столица Тувинской автономной республики Кызыл.
Обелиск напоминает, что это место — географический
центр Азиатского континента.
Енисей —■ могучая река. 40 процентов гидроэнергии
всех рек Советского Союза несет стремительное течение
этого гиганта. В верховьях его прозрачную воду пьют
верблюды, а там, где кончает он свой путь, резвятся во
льдах тюлени. Двадцать лет назад считалось, что его
длина составляет 4063 километра. Сейчас географы уточ¬
нили — длина Енисея 4093 километра.
В 1890 году, направляясь на Сахалин, у берегов Ени¬
сея останавливался Антон Павлович Чехов.
«...В своей жизни я не видел реки великолепнее Ени¬
сея, — писал он. — Енисей, могучий, неистовый богатырь,
который не знает, куда девать свои силы и молодость...
На Енисее... жизнь началась стоном, а кончится удалью,
какая нам и во сне не снилась. Так, по крайней мере,
думал я, стоя на берегу широкого Енисея и с жадностью
глядел на его воду, которая со страшной быстротой и
силой мчится в суровый Ледовитый океан».
Енисей — спокойная река. Но только до Западных
Саян. Отсюда она, словно потревоженный зверь, начи¬
нает бесноваться, и сдерживает ее только крепкое и глу¬
бокое скалистое русло. В одном месте берега сужаются
чуть ли не до 80 метров. Течение здесь достигает скоро¬
сти 40 километров в час. Именно тут и возводится пло¬
тина высотою в 240 метров. Это будет самая мощная
в мире гидроэлектростанция.
В суровые январские дни 1924 года, после получения
траурного известия о смерти Ильича, жители Шушенско¬
го приняли решение об увековечении его памяти. В ре¬
шении есть такой пункт: «Выкупить на общественные
деньги дом, в котором жил В. И. Ленин в Шушенском, и
открыть в нем образцовый Народный дом с избой-читаль¬
ней и библиотекой... открыть сельскохозяйственный тех¬
267

никум как живой памятник Владимиру Ильичу Ленину
и построить гидроэлектрическую станцию».
Со временем Народный дом с избой-читальней превра¬
тился во впечатляющий музейный комплекс «Сибирская
ссылка В. И. Ленина», где ежегодно бывает четверть мил¬
лиона экскурсантов.
А гидроэлектростанция? Предполагалось построить ее
на протекающей поблизости от села речке Шуше. Был
составлен проект плотины и гидростанции. Плотину пла¬
нировали в 40 метров длины и 2,5 метра высоты. Падаю¬
щая вода должна была вращать турбину мощностью
в 20 киловатт и мельничное колесо.
Энтузиазм был велик, но на одном энтузиазме энер¬
гии не получишь. Необходимо иметь турбину и медный
провод, а времена были трудные. Гидростанции на Шуше
так и не построили. Однако мечта шушенцев об увекове¬
чении памяти Ленина у подножия Саян ныне осуществле¬
на: в ста километрах от Шушенского завершается строи¬
тельство крупнейшей в мире Саяно-Шушенской ГЭС, ко¬
торая теперь, когда вы читаете эти строки, уже дает элек¬
трический ток.
В Шушенском есть маленькая избушка. В ней жил
Василий Шпрунг, который шил сапоги Ленину. Его сын
Николай сейчас персональный пенсионер, Герой Социа¬
листического Труда, а правнук Владимир Шпрунг по ле¬
нинской путевке приехал в Литву и работает на строи¬
тельстве Игналияской атомной электростанции. Судьбы
людей сложнее, чем русла рек.
Великая стройка на сибирской земле имеет свою ис¬
торию.
Июнь 1963 года. Из Красноярска приплыла сюда
первая баржа со строителями и техникой.
Сентябрь 1968 года. В Енисей сброшен первый
камень с надписью: «Мы укротим тебя, Енисей!»
Октябрь 1970 года. Залит первый кубометр бето¬
на в фундамент будущей ГЭС.
И октября 1975 года. Енисей перекрыт. В то
утро солнце неожиданно залило тайгу золотом. Космонавт
Георгий Береговой перерезал красную ленточку, и могу¬
чие БелАЗы высыпали в проран первые многотонные глы¬
бы камня и бетона.
По правому берегу вьется непривычная для глаз бе¬
лая дорога. В этих местах найдены огромные запасы ка¬
чественного мрамора. Он конкурирует даже со своим
итальянским каменным братом — каррарским мрамором.
268

Вымощенная осколками мрамора, сверкающая под лучами
солнца дорога бежит рядом с Енисеем, зовет нас покинуть
белый корабль, перейти на берег.
С секретарем Бейского райкома партии Марией Ми-
тельской мы беседовали о проблемах использования при¬
родных богатств, об охране природы. Глядя на эту жен¬
щину, я вспомнил пьесу Афанасия Салынского «Мария»,
которую смотрел в ГГаневежском театре. Оказывается,
драматург действительно позаимствовал сюжет для сво¬
его произведения из будней енисейских строек, а прото¬
типом героини его драмы была Мария Мительская.
— Довелось ли вам видеть этот спектакль? — спро¬
сил я.
— Приглашал Салынский на премьеру в Москву, —
ответила она. — Правда, себя я не узнала, но проблемы
наши. Чувствуется, что написана пьеса рукой настоящего
художника.
Через несколько дней мы снова плыли по Енисею.
Теперь из Абакана в Красноярск. Ласковый ветер. Чи¬
стая вода. Солнце. Быстрая «Ракета» почти не касалась
поверхности воды. Разлетались в стороны и сверкали на
солнце брызги, спешил назад поросший березой, кедром
и сосной берег. Поднятые судном волны с упорством би¬
ли в него. Впереди среди зелени лесного массива забелело
светлое пятно. В этом месте несколько сотен елей и со¬
сен сползли вместе с толстым слоем почвы в волны но¬
вого моря, обнажили голую скалу.
Река, уставшая от долгого путешествия, текла все мед¬
леннее и медленнее. Берега отдалялись от нас. Кое-где
березы, видимо, слишком глубоко забрели в воду, и сей¬
час, словно не зная, как выбраться, печально опустили
ветви. Сами виноваты, что выросли на низинном берегу.
Река стала здесь шире пе потому, что норовила затопить
своих зеленых соседей, — она сделала это по воле чело¬
века. Кто освещал бы города Сибири, кто плавил бы ру¬
ду, кто сделал бы эту землю обжитой и уютной, если бы
река не стала верным другом человека?
На XXIV съезде КПСС был утвержден план создания
промышленно-экономического комплекса в районе Саян,
близ Енисея. Здесь начинают биться сердца 120 крупных
промышленных предприятий. Им требуются металл, дре¬
весина и снова металл. Промышлеипо-экопомический
комплекс будет питаться энергией Саяно-Шушенской гид¬
роэлектростанции. Подобные электростанции составят на
Енисее целый каскад. Электричество — это кровь, кото¬
269

рая, циркулируя по Сибири, окончательно пробудит ис¬
полина к жизни, вольет в его мускулы молодость, энер¬
гию, мощь.
На левом берегу, извиваясь и постепенно отдаляясь
от реки, убегала в горы серая тропа.
— По этой дороге когда-то скакали воины Чингисха¬
на, — сказал один из моих спутников.
— А по-моему, это обыкновенная тропка, протоптан¬
ная скотом, ходящим к Енисею на водопой, — не согла¬
сился другой.
Кто из них прав, я так и не узнал. Близ Енисея до
наших дней бытует много легенд о временах, когда по
этим местам проходили несметные орды кочевников. Пос¬
ле смерти могучего Чингисхана, дабы не осталось и сле¬
да от его могилы, над захоронением проскакала 100-ты¬
сячная конница. И было это сделано по его собственно¬
му повелению.
Но люди зпают, как найти эту могилу: надо посеять
хлеб, и там, где лежит жестокий тиран, не вырастет ни
единого колоса. Много раз пытались установить таким
способом могилу Чингисхана, да только все неудачно —
разные места получаются. Но это не значит, что кто-то
ошибся: просто на свете жило немало деспотов...
«Ракета» наша неоднократно подходила к берегу, вы¬
саживала и забирала пассажиров. Сибиряки любят путе¬
шествовать по реке. Во время любой поездки по необъят¬
ным просторам люди легко знакомятся. Общение завязы¬
вается как-то непосредственно и совершенно естественно.
Большие расстояния сближают людей, а теснота разоб¬
щает.
Ветер улегся. Водная гладь, где ее еще не успела раз¬
резать наша «Ракета», была похожа на огромное вене¬
цианское зеркало. Со всех сторон его окружали зеленые,
кудрявые, словно рама в стиле барокко, берега.
В Сибири климат сухой и много солнечных дней. Си¬
ноптики зафиксировали, что сейчас в Красноярске облач¬
ных дней стало больше: рукотворное море оказывает влия¬
ние на местную погоду.
Сошли мы в порту Шумиха. Листва березовой рощи
трепетала на солнце. Люди купались в Красноярском мо¬
ре. Рядом с гидроэлектростанцией, в нескольких кило¬
метрах от Красноярска, вырос чудесный городок. Некото¬
рое время он не имел названия. Был объявлен конкурс.
Победил инженер Л. Любовский, предложивший назвать
город Дивногорском.
270

В свое время гостем строителей Красноярской ГЭС
был Юрий Гагарин. Он рассказал строителям о своем пу¬
тешествии по дорогам космоса, сам поработал лопатой,
которая позже была передана в местный музей.
Многие инженеры и рабочие Дивногорска двинулись
отсюда вверх по Енисею, чтобы работать на новой строй¬
ке, в Саянах. Они везли с собой лопату Юрия Гагарина
и бутылку с водой Красноярского моря. Эту воду они
вылили в Енисей только тогда, когда перегородили его
плотиной в новом месте. Такова традиция строителей гид¬
роэлектростанций.
В 1895 году руководимые Лениным марксистские
кружки Петербурга слились в единую социал-демократи¬
ческую организацию — «Союз борьбы за освобождение
рабочего класса». Вскоре Ленин и его соратники были
арестованы. После 14-месячного заключения Ленин был
сослан в далекое сибирское село Шушенское.
Из Шушенского Ленин часто писал письма матери,
сестрам, товарищам.
«Ты просишь, Маняша, описать село Шу-Шу-Шу...—
писал Владимир Ильич своей сестре Марии в 1897 го¬
ду. — Гм, гм! Да ведь я, кажись, однажды уже описы¬
вал его. Село большое, в несколько улиц, довольно гряз¬
ных, пыльных — все как быть следует. Стоит в степи — са¬
дов и вообще растительности нет. Окружено село... наво¬
зом, который здесь на поля не вывозят, а бросают прямо за
селом... У самого села речонка Шушь... Шушь впадает
в Енисей, который образует здесь массу островов и про¬
токов, так что к главному руслу Енисея подхода нет...
Горы... насчет этих гор я выразился очень неточно, ибо
горы отсюда лежат верстах в 50, так что на них можно
только глядеть, когда облака не закрывают их...»
Так выглядело Шушенское тогда. Теперь оно совсем
иное. Стало городом. Много кирпичных домов. Мемори¬
альный комплекс музея «Сибирская ссылка В. И. Ленина»
занимает площадь почти в семь гектаров.
Деревянный дом. Скромная комната. Стол. Книги.
Лампа с зеленым абажуром. Все тут напоминает о Ле¬
нине.
Когда к Ленину приехала Надежда Константиновна,
хозяин дома выделил им небольшой участочек земли.
Люди издавна выращивали тут картошку и овощи. На¬
дежда Константиновна написала подруге в Петербург и
попросила прислать семена цветов. Весной Ленин сам
построил беседку. Крупская посадила цветы. Соседи удив¬
271

лялись — живут в ссылке и разводят цветы! Осенью де¬
ревенские женщины попросили у Крупской семена цветов.
Она снова написала знакомой, и на следующее лето
в селе не было двора, где бы не росли цветы. Цветут они
и сегодня. Цветы — живой автограф, который оставили
Надежда Константиновна и Владимир Ильич в Шушен¬
ском.
Следователь, допрашивавший Александра Ильича
Ульянова, после того как он был арестован за попытку
покушения на царя Александра III, записал, что обви¬
няемый отказался назвать имена лиц из Вильнюса, ко¬
торые помогали ему достать азотную кислоту, хотя эти
люди ему известны.
Их фамилии, не выдержав пыток, назвал арестован¬
ный студент Канчер. Вильнюсский житель Тит Пашков-
ский, снабдивший участников покушения взрывчаткой,
был арестован и осужден.
На стене вильнюсского железнодорожного вокзала
прикреплена мемориальная доска с надписью: «7 сентяб¬
ря 1895 года В. И. Ленин приезжал в Вильшос для уста¬
новления связей с местными марксистами». Ленин
приезжал в Вильнюс не за взрывчаткой, а что¬
бы посеять в сердцах литовских пролетариев революци¬
онные идеи, которые впоследствии взорвали самодержав¬
ный строй.
В архивах сохранилось несколько телеграмм, связан¬
ных с пребыванием Владимира Ильича в Вильнюсе. Одну
прислали вильнюсским жандармам из Петербурга, сооб¬
щая о предполагаемом прибытии Ульянова поездом из За¬
падной Европы.
Вторая телеграмма, из Вержболова, сообщила, что
Владимир Ульянов пересек границу Германии и России
и ничего подозрительного с собой не вез.
Третья телеграмма, отправленная из Вильнюса в Пе¬
тербург, извещала, что «Владимир Ульянов в Вильно не
прибыл» и что «следов его пребывания в городе не обна¬
ружено».
Жандармы ошиблись. Ленин побывал в Вильнюсе.
Об этом свидетельствует его письмо члену группы «Осво¬
бождение труда» П. Аксельроду: «Вы, вероятно, прокли¬
наете меня за опоздание. Были некоторые оправдатель¬
ные причины. Расскажу обо всем по очереди. Во-первых,
я побывал в Вильно...»
В городе в то время активно действовали местные со¬
циал-демократы, искавшие пути для расширения дальней¬
272

шей борьбы. Прибытие Ленина упрочило их связи с марк¬
систскими организациями России.
Вильнюсцы по праву гордятся тем, что мостовые ста¬
рых улочек их города помнят шаги Ленина.
Такое же чувство хранят в своем сердце и жители
Красноярского края.
Царизм превратил Сибирь в тюрьму. Она была такой
большой, что даже не было надобности обносить ее вы¬
соким забором.
Сибиряки не любят громких слов. Лак они использу¬
ют в мебельной промышленности, а не в отношениях
с друзьями. Это люди сильной воли. Они умеют гордить¬
ся, но они не хвастуны. Это их качество рождается из
сознания собственной силы.
Когда Ленин в 1897 году вышел из вагона на Крас¬
ноярском вокзале, в городе насчитывалось 26 тысяч жи¬
телей, действовали две гимназии, но на каждые 400 горо¬
жан приходилось по ресторану или кабаку. Сейчас в Крас¬
ноярске живет более 800 тысяч человек; здесь семь выс¬
ших учебных заведений, где обучаются 46 тысяч сту¬
дентов.
Если бы эхо Октябрьской революции со скоростью зву¬
ка летело с берега Невы по воздуху, оно достигло бы Ени¬
сея лишь через 4 часа. Весть о залпе «Авроры» пришла
в Красноярск по телеграфу. Уже на четвертый день пос¬
ле того, как в Петрограде победила Октябрьская револю¬
ция, в городе на Енисее была провозглашена Советская
власть.
Пока не существовало пересекающей Сибирь желез¬
ной дороги (она проложена в 1891 — 1905 годах), люди
ездили в Красноярск на почтовых лошадях. Через каж¬
дые 20—30 верст находились постоялые дворы. В пути
от Москвы до Красноярска приходилось 168 раз менять
лошадей.
У набережной Енисея навечно застыл пароход, на бе¬
лом корпусе которого большими черными буквами выве¬
дено: «Св. Николай». Крупный сибирский промышленник
Иван Сибиряков имел 17 судов. «Св. Николай» был среди
них самым быстрым и лучшим. На нем из Красноярска
в Шушенское добирался Ленин.
По бокам парохода — огромные колеса, которые при¬
водила в движение машина мощностью в 140 лошадиных
сил. Я видел, как такие же пароходы катали туристов по
Миссисипи. За сутки в топке «Св. Николая» сгорало
50 кубометров дров.
18 Союз нерушимый
273

Узкие крутые ступеньки ведут нас вниз. Владимир
Ильич ехал вторым классом в восьмиместной каюте. Вме¬
сте с Лениным плыли его друзья Глеб Кржижановский и
Василий Старков.
Снова поднимаемся на палубу. Сверкают надраенные
медные дверные ручки. Входим в салон, где пассажиры
могли почитать газеты. Сохранились старые номера газет
«Енисей» и «Сибирь». В них сообщается, что на Филип¬
пинах американские солдаты убили 300 местных жите¬
лей, а собственные их потери в десять раз меньше, что
из Петербурга в Красноярск выехал шведский посол,
дабы проверить, действительно ли его земляк Андрэ, под¬
нявшийся в небо на воздушном шаре, упал близ Енисея.
Экспонируется платежная ведомость обслуживавшего па¬
роход персонала. Капитан получал 150 рублей в месяц,
а матросы — по 15.
Начиная с декабря 1901 года Владимир Ульянов на¬
чал подписывать некоторые свои статьи псевдонимом
«Ленин». Крупская утверждала, что этот псевдоним был
выбран случайно. Кстати, работавший вместе с Лениным
в редакции «Искры» Плеханов иногда подписывался
«Волгин» — по имени другой великой русской реки. Мо¬
жет быть, свой псевдоним Владимир Ильич связывал
с именем могучей сибирской реки Лены? Русская река
подсказала подпольную партийную кличку и одному из
создателей Коммунистической партии Литвы, Зигмасу
Алексе, назвавшему себя Ангаретисом.
В Сибири утвердился в своих революционных боль¬
шевистских взглядах и Винцас Мицкявичюс-Капсукас.
В красноярской тюрьме он встретился с Я. М. Свердло¬
вым. Отсюда Капсукаса перевели в тюрьму Енисейска,
затем погнали в Ялань.
«Так как я получил каторгу за вооруженный побег
из тюрьмы, в Сибири меня приняли за уголовника, —
писал Капсукас. — Я воспользовался этим, ибо за уго¬
ловниками не столь рьяно следила полиция: уголовники
безо всякого специального разрешения могли после ше¬
сти месяцев сменить в своей губернии место ссылки; не
имели они права лишь селиться в городах и в полосе от¬
чуждения железной дороги... Мне понравилась Сибирь
с ее изумительной природой, огромными лесами, множе¬
ством ягод, теплым летом, холодной и могучей зимой.
И сибирские чалдоны мне понравились... Они доверяли
мне лошадь для поездки в город, хотя догадывались, что
езжу я без разрешения... Но меня тянуло к живой дея¬
274

тельности среди литовских рабочих. Надо было спешить
с побегом».
Винцас Капсукас прибыл из Ялани в Красноярск
с нелегальным паспортом в декабре 1913 года. Он совер¬
шил путешествие на почтовых санях, которые тянули ма¬
ленькие, но быстрые сибирские лошадки. В конце того
же года Капсукас приехал поездом в Москву, а оттуда —
в Тарту. Весной 1914 года он уже был в Кракове. Здесь
он встретился с Лениным.
Берега далекого Енисея закаляли и других литовских
революционеров.
В 1628 году до тех мест, где ныне расположен Крас¬
ноярск, добрался Андрей Дубенский. Он прибыл сюда не
с запада, через сибирскую тайгу, а приплыл с севера,
по Енисею. На одной из высот, где сейчас находится го¬
родской парк культуры и отдыха, построили небольшой
острог и назвали его «Краснояр», положив начало горо¬
ду. В 1773 году пожар уничтожил деревянную крепость,
а так как надобность в ней миновала, ее пе восстанавли¬
вали. Однако вокруг сгоревших стен уже вырос посад, по¬
ложивший начало городу.
Красивы и богаты окрестности Красноярска. Но си¬
деть здесь сложа руки нельзя! Тот, кто хотел иметь на
столе хлеб, — пахал землю, кто не желал замерзнуть
в зимнюю стужу, — вынужден был врубаться в тайгу, кто
любил рыбу, — не должен был страшиться капризов Ени¬
сея, а кто предпочитал мясо, — встречи с медведем.
Через Красноярск проходила из Китая «чайная до¬
рога». На дороге бесчинствовали грабители.
Неспокойными, словно течение Енисея, были дни и
ночи горожан. Но Красноярск продолжал расти. В на¬
чале XIX века оп стал губернским городом. Со временем
открылся здесь и театр. Правда, зрители вынуждены бы¬
ли приносить с собой стулья, а спектакли шли при свечах.
Но со сцены с сибиряками заговорили герои Гоголя и
Островского. Зимой на льду Енисея бывали кулачные бои,
а в центре города стояла «деревянная кобыла», к кото¬
рой привязывали и публично пороли провинившихся.
В гербе города была изображена скачущая лошадь. Од¬
нако будущее города определила не она, а железная до¬
рога, соединившая Москву с Владивостоком.
Особенно вырос Красноярск в годы Великой Отече¬
ственной войны, когда сюда были эвакуированы крупные
промышленные предприятия из западных районов стра¬
ны. Могучий импульс для роста города дало и недавнее
18*
275

перекрытие Енисея при строительстве Красноярской
ГЭС.
Главный критерий красоты у армян — Арарат, для
литовца — прозрачность янтарной капли, сибиряки ме¬
рят прекрасное могуществом Енисея, а хлеборобы Крас¬
ноярского края сравнивают его с выносливостью комбай¬
на «Сибиряк».
Их просторы становятся не только промышленной
кузницей, но и хлебными закромами страны, хотя здесь
рано и внезапно начинаются осенние заморозки.
В Сибири все желали нам крепкого сибирского здо¬
ровья. Но разве будешь бодрым, если, путешествуя по
Среднеазиатским советским республикам, не отведаешь
зеленого чая? Разве будет у тебя крепкое сибир¬
ское здоровье, если не сядешь за гостеприимный стол си¬
биряков?
Вкусен и питателен сибирский стол. Сибирячки пекут
большие пироги с рыбой или творогом. Кто устоит перед
ароматом сырников с вареньем из черноплодной ряби¬
ны? Хозяйки, заготовив впрок калачи, выносят их зи¬
мой на мороз. Принесенный в дом даже месяц спустя, ка¬
лач свеж, словно его вчера вынули из печи. А рыба?
О мороженой красной рыбе — строганине — я не раз
читал. Разве поэты стали бы воспевать плохую рыбу?
Правда, я немного насторожился, когда на стол подали
сырого омуля, лишь слегка присоленного. Но мои соседи
утверждали, что это истинный деликатес.
И все же царят на сибирском столе пельмени. Долги¬
ми зимними вечерами соседки собираются у кого-нибудь
в доме и за неспешной беседой и обсуждением местных
новостей лепят такое количество пельменей, что мужья
едва успевают выносить их на балкон — в большой есте¬
ственный холодильник. Оттуда их в любое время можно
отправить в кипящую кастрюлю. Когда возникает опас¬
ность, что от запасов пельменей балкон может рухнуть,
женщины перебираются к соседям. Пельмени лепят до
тех пор, пока все в избытке не запасут их на зиму.
Жители западных краев страны подчас имеют стерео¬
типное представление о Сибири. А она сегодня иная.
И раньше Сибирь была не страшной, только жестокости
царского режима превратили этот край в символ всех зол.
«Записки из мертвого дома» Достоевского потрясают жут¬
кими картинами из жизни каторжников. Однако писатель
признает, что в Сибири благословенная земля, здесь мож¬
но прекрасно жить: климат замечательный.
276

Нынче Сибирь изменилась. Все переделали идеи со¬
циализма, советские люди.
Сибиряки любят книги, герои которых сражаются
с трудностями и преодолевают их. В Красноярской го¬
родской библиотеке я беседовал с юношей, который дер¬
жал в руках две книги — «Как закалялась сталь» Ост¬
ровского и рассказы Джека Лондона.
— Надо еще раз перечитать, — сказал он. — В Си¬
бири эти книги звучат совсем по-другому.
Чтобы понять все величие Сибири, надо увидеть ее не
один раз.
ПЕСНЯ НА РЕЛЬСАХ
Если коммунисты купят на ворованные деньги
несколько паровозов, они у них все равно ста¬
нут. Есть только один способ помочь России —
освободить ее от большевиков.
Уинстон Черчилль, 1918 г.
СССР стал могучим экономическим гигантом,
эта страна по перевозкам грузов и пассажиров
по железным дорогам занимает первое место
в мире.
Майк Девидов,
американский журналист, 1978 г.
Кто хоть раз смотрел на картины Чюрлёниса и слу¬
шал его симфонические поэмы, тот мог убедиться, что
звуки можно видеть, а краски — слышать. В этом еще
раз убедился и я, когда поднялся на вертолете над трас¬
сой будущей Байкало-Амурской магистрали.
БАМ!
Звучит, как взрыв, который открывает человеку путь
сквозь скалы.
БАМ! БАМ!
Доносится, как залп праздничного салюта, грохочу¬
щего в стенах освобожденного города.
БАМ! БАМ! БАМ!
Гудит, как возвещающий весну чюрлёнисовский коло¬
кол, отлитый из меди Чары, золота Лены, угля Берка-
кита и стали сердец сибиряков.
Глядя в иллюминатор с высоты 200 метров на изви¬
вающуюся по зеленой тайге серую ленту — строящуюся
магистраль, — я слышал и взрыв, и победный салют, и
гудящий над Сибирью колокол.
277

«Не спрашивай себя, почему влюблен, — разлкь
бишь», — вспомнил я надпись на стене в одном из мо¬
лодежных клубов Тынды. Рассматривая сверху эту зем¬
лю, я не боялся спросить себя, почему полюбил ее с пер¬
вого взгляда. Ее нельзя не полюбить за ее отцовскую
строгость и материнскую нежность, за юношескую красо¬
ту и зрелую мудрость.
В Тынду мы прилетели из областного центра Амур¬
ской области Благовещенска самолетом Як-40. Тут же,
на аэродроме, пересели на вертолет Ми-6 и снова подня¬
лись в воздух. Мы спешили попасть в поселок Хорогоч
до наступления вечера. Небо затянули тучи, пошел
Дождь.
— Теперь на земле делать нечего, — пошутил лет¬
чик, распахнув перед нами дверцу вертолета. — Пригла¬
шаю в небо.
Внизу лежала разбуженная руками человека земля,
а над головой, сотрясая корпус вертолета, вращались
стальные лопасти. Когда на пути встречалось плотное
облако, наш вертолет покачивался. Ми-6 отличается не
красотой, а практичностью. Мы сидели на лавках, при¬
крепленных вдоль стенки, и на ящиках с брезентовыми
палатками. У другой стены — две канистры с бензином,
несколько ящиков с различным инструментом. Над ка¬
нистрами — лежанка. Уставший пассажир может вытя¬
нуться на ней, отдохнуть. Однако отдых нас не пре¬
льщал. Припав к иллюминаторам, мы жадно смотрели на
землю, краски которой были несколько размыты облака¬
ми и дождем. Один из иллюминаторов, чтобы фотографам
удобнее было снимать, открыт, ветер временами заносит
в него водяную пыль.
Узкая серая лента петляла, огибая высокие холмы,
перепрыгивала через быстрые реки, вгрызалась в камен¬
ные скалы. Если бы рассеялась морось назойливого дож¬
дя, на этой ленте можно было бы, наверное, разглядеть
две тоненькие ниточки — стальные рельсы, по которым
уже катят грузовые составы, доставляя строительные кон¬
струкции, щебень, цемент. Это пища БАМа, дающая ма¬
гистрали энергию, чтобы она росла в обе стороны от
Тынды — к Тихому океану и к седому Байкалу.
БАМ, Транссибирская магистраль и Малый БАМ по¬
хожи в плане на охотничий лук с натянутой тетивой и
стрелой. БАМ — это сам лук, Транссибирская маги¬
страль — его тетива, Малый БАМ — стрела. Там, где
стрела упирается в тетиву, находится станция Бам. Где
278

она пересекается с луком, —■ город Тында. Наконечник
стрелы смотрит на север, на Беркакит — в царство ка¬
менного угля.
У меня была с собой маленькая карта СССР. Разгля¬
дывая ее, я видел не только лук с подготовленной для
выстрела стрелой, но и во много раз уменьшенную всю
нашу страну. От Москвы до далекого Владивостока тя¬
нется тонкая линия. Это Транссибирская магистраль — до
сих пор единственная железная дорога, соединяющая за¬
падные районы нашей Родины с Дальним Востоком.
Стальные рельсы гудят днем и ночью под колесами тя¬
жело груженных составов. Едут люди и хлеб, цемент и
лес, уголь и нефть. Сибирская железная дорога от боль¬
шой перегрузки начинает звенеть, как чересчур натяну¬
тая гитарная струна.
Старожилы байкальского побережья еще помнят те
времена, когда поезда на крутых поворотах срывались
со скалистых берегов озера в прозрачную воду. Теперь
такого не бывает — дорога идет в стороне от Байкала,
однако и сегодня из-за разлива сибирских рек иногда на¬
рушается нормальное сообщение.
Избежать неурядиц в различных сферах экономиче¬
ской жизни помогает система дублирования. Скажем,
энергетические кольца: если нарушается электросеть
в одном месте, энергия подается с другой стороны. На са¬
молетах устанавливается запасная аппаратура управле¬
ния. У пультов, которые следят за сложными техниче¬
скими устройствами, дежурят два оператора, хотя рабо¬
тает из них лишь один. Каждый космонавт имеет дубле¬
ра, который провожает напарника до самой ракеты на
случай, если придется его заменить.
Великая Сибирская магистраль до сих пор была оди¬
нока. В этом отношении она похожа на Суэцкий и Па¬
намский каналы. БАМ станет ее младшим братом, путь
через Сибирь на Дальний Восток сделается вдвое шире.
Но это еще не все. Байкало-Амурская магистраль
прокладывается через кладовые меди и никеля, титана
и каменного угля, железной руды, золота и молибдена,
через леса, в которых природа за миллионы лет накопила
невиданные сокровища и сохранила их до наших дней.
Дорога даст им дешевый выход в народное хозяйство
страны.
Шефствовать над БАМом взялся комсомол. Молодость
умеет не только громко аплодировать, но и упорно, це¬
леустремленно работать. Это она доказала на строитель¬
279

стве Комсомольска-на-Амуре, Днепрогэса, Магнитки, при
освоении казахстанской целины. Теперь по призыву пар¬
тии комсомольцы строят БАМ.
Вспомнилось, как делегаты XVIII съезда комсомола
Литвы по-деловому обсуждали свои проблемы, говорили
о предстоящих задачах. Вдруг в зал вошли юноши и де¬
вушки, изъявившие желание работать там, куда зовет
партия, где нужны горячие сердца и крепкие руки. Зал
поднялся и торжественно приветствовал их.
Почти пятьсот литовских комсомольцев отправилось
тогда на строительство БАМа.
— Как у них обстоят дела? — спросил я начальника
строительства БАМа Константина Владимировича Мо-
хортова.
— У тех, кто умеет и любит работать, дела всегда
идут хорошо, — ответил он. — А посланцы Советской
Литвы как раз из таких людей.
Вертолет сотрясался от вращения огромных лопастей.
Беседовать было трудно. Когда солнце прорвало пелену
облаков, я заметил внизу тень вертолета, бегущую по зем¬
ле. Тень скользила по непроходимой тайге, через реки и
сопки. Тени было легко. Люди же вынуждены проби¬
раться здесь и когда палит солнце, и когда светит месяц,
и когда льет дождь. Тень не вязнет в болотах, не оста¬
навливается перед крутыми обрывами. Человеку куда
труднее идти по Сибири, чем ей, особенно тогда, когда
он идет первым и прокладывает путь другим.
Насколько хватал глаз простирались сопки и тайга.
Небольшие деревья стоят на почтительном расстоянии
друг от друга, не заслоняя одно другому солнца. Никто
этих деревьев не разрежает, до сих пор еще никто не
приходил сюда с топором. В местах, над которыми мы
теперь летели, солнце и дождь прогревают за лето лишь
тонкий слой земли, под ним — вечная мерзлота.
— Север не любит густого леса, — объяснил мне кор¬
респондент газеты «БАМ» Алексей Иванович Пьянов.
— А что такое Север? — спросил я. — Где он начи¬
нается и где кончается?
Алексей Иванович глянул в иллюминатор, как будто
в редком лесу росло нужное ему объяснение.
— Север там, где холодно, — ответил он.
— Совпадает ли черта вечной мерзлоты с географиче¬
скими параллелями? — поинтересовался я.
— Нет! Кое-где вечная мерзлота заходит далеко на
юг, а иногда отступает в полярные районы.
280

— Может, следовало бы установить зону Севера, взяв
за исходную величину расстояние от определенного места
до Северного полюса? — предложил я.
— Ну и получилась бы путаница! Ленинград, напри¬
мер, куда ближе к Северному полюсу, чем Тында, однако
никому не приходит в голову считать его северным го¬
родом.
— Ну, скажем, считать тогда, что Север начинается
там, где человек не может выращивать хлеб, развивать
сельское хозяйство...
— Теперь выведены такие сорта зерновых, которые
вызревают и в зоне вечной мерзлоты.
— Так где же начинается и кончается Север? — раз¬
вел я руками. — Может, и самого Северного полюса боль¬
ше нет? Ведь и над ним уже прошел ледокол!
— Некоторые экономисты предлагают считать Севе¬
ром территорию, где людям для жизни и работы прихо¬
дится затрачивать много энергии; в умеренной и тропиче¬
ской зонах, особенно в последней, ему не надо отапли¬
вать жилище, приобретать теплую одежду, и пищи южа¬
нин потребляет меньше. А на Севере без шубы, печки,
калорийной еды не проживешь. Этот факт тоже уточняет
понятие «Север»...
Внизу крыльями гигантской птицы качнулась земля.
Мотор изменил тембр. Мы пошли на снижение. Тучи сно¬
ва скрыли солнце. На земле исчезла тень от вертолета.
Наконец мы опустились на насыпь строящегося отрез¬
ка дороги. Высыпали из вертолета, и я отправился к рас¬
падку меж двумя сопками, где бежал ручей.
Что может больше польстить самолюбию путешествен¬
ника, чем сознание того, что ты перепрыгнул через сибир¬
скую реку? Я было разбежался, но вдруг остановился: на
мшистом берегу, там, где должна была оттолкнуться моя
нога, синела фиалка. Словно упал на землю кусочек не¬
ба — звездочка цветка сконцентрировала всю его синеву.
Фиалки в этих местах давно уже отцвели, ветры оборва¬
ли и развеяли их лепестки, поэтому я с удивлением смот¬
рел на это чудо. Фиалка распустилась с опозданием, и
теперь ее цветку придется жить в таком мире, какой он
застал. Чтобы заглянуть в глаза фиалке, я опустился на
корточки и вдруг почувствовал, что вместе с землей и
мхом сползаю вниз, в ручей. Выкарабкавшись из холод¬
ной как лед воды, увидел, что фиалка стоит, как стояла.
Может, цветок подумал, что я хочу сорвать его, и приме¬
нил для обороны тайное оружие? В том месте, где сполз
281

с берега тонкий слой покрытой мхом почвы, обнажился
лед. Солнечный луч преломлялся в ледяном монолите, и
синий цветок фиалки отражался в нем. Где уж расти тут
большим деревьям, если под их корнями вечно скованная
холодом неживая земля, а то и чистый лед?
Нет в мире двух одинаковых цветков, как нет одина¬
ковых глаз. Фиалка, которую я увидел рядом с трассой
БАМа, единственная и неповторимая, как неповторима и
сама Байкало-Амурская магистраль, соединяющая два ги¬
ганта Сибири — Байкал и Амур.
Байкал — отец русских озер. Его площадь в десять
раз меньше Балтийского моря, но воды в нем столько
же — 23 тысячи кубических километров. Берега озера
каждый год раздвигаются на два сантиметра. Через мил¬
лион лет оно должно стать на 20 километров шире. Не¬
давно тут работала научная экспедиция. Три ее участни¬
ка, спустившиеся на дно самого глубокого места Байкала,
решили отметить это событие, выпив по стаканчику хо¬
лодной, зачерпнутой с помощью манипулятора воды. Вер¬
нувшись на поверхность озера, они заметили странное яв¬
ление — вода «закипела». Дно Байкала — огромный бас¬
сейн естественной газированной воды. Под большим дав¬
лением здесь растворено в несколько сот раз больше га¬
зов, чем в верхних слоях воды. Какие еще тайны скрыва¬
ет Байкал?
Амур — гордость России на востоке. БАМ уже пере¬
сек эту широкую реку и побежал дальше. Не стоит на
месте и Амур — несет и несет свои могучие воды в Та¬
тарский пролив.
Вертолет наш приземлился прямо на насыпь. Тут еще
не было рельсов. Мы шли навстречу рельсоукладчику, ко¬
торый стальными руками легко, как игрушки, поднимал
и легко опускал перед собой 25-метровые секции — рель¬
сы вместе со шпалами. Когда строители соединяли эти
секции, умная машина продвигалась вперед, сама себе
прокладывая дорогу. Тут работала бригада Валентина
Шпепкова. Тридцать два парня, прибывшие из разпых
краев нашей Родины. Благородная цель сплотила их в
дружный коллектив, шагающий вперед 25-метровыми ша¬
гами. Мы встретили их в 82 километрах на запад от
Тынды.
Могуч человек, который может приказывать не только
другим, но и себе. Такое качество необходимо тем, кто ра¬
ботает на великих сибирских стройках. Суровая природа
и непривычные условия труда и быта делают людей стро¬
282

же, ответственнее, закаляют их характеры. Пустословы
здесь не в чести. БАМ строят скромные и сильные лю¬
ди. Зимой их враг — мороз, летом — гнус. Легче перене¬
сти острую, но кратковременную боль, чем подвергаться
постоянным атакам гнуса. Гнус нападает на каждого, кто
переступает порог тайги, и не оставляет его в покое ни
на минуту. Мне показалось, что даже скафандры и костю¬
мы космонавтов не могли бы уберечь от этой напасти:
гнус пробрался бы в невидимые щели и все равно кусал
бы лицо, руки, даже пятки.
Встреча в доме культуры «Юность» с участниками
самодеятельности БАМа взволновала нас не меньше, чем
знакомство с трассой. Когда мы смотрели сверху на про¬
кладываемую магистраль, восхищение вызывала сила ума
и рук строителей; когда же слушали их песни, душу лас¬
кала теплота человеческих чувств, поэзия молодых сер¬
дец. В сердце, открытом песне, нет места семенам песси¬
мизма. Песня рождает радость, в трудный час помогает,
как нежность матери. В Тынде я встретил парня, идуще¬
го на работу с гитарой. В минуты отдыха гитара, загово¬
рившая под умелыми пальцами, вливает силы в уставшие
мышцы. Каждый год проходят тут конкурсы самодеятель¬
ных ансамблей гитаристов.
Нам показали половину символического ключа от
БАМа. Вторая половина — на западном участке трассы.
Их соединят, когда строители, прокладывающие рельсы
на восток, пожмут руки строителям, пробивающимся на
запад.
— Хотите мысленно сесть в вагон и проехать по буду¬
щей трассе? — спросил нас Константин Владимирович
Мохортов.
Когда мы летели на вертолете, один из наших товари¬
щей неважно себя почувствовал. А путешествие в буду¬
щее, когда сидишь в удобных креслах, не сулило никаких
неприятностей, и все дружно ответили начальнику строи¬
тельства БАМа:
— Конечно, хотим!
Скорым поездом от Тайшета до Советской Гавани
проехали мы 3236 километров. 25,3 километра пронеслись
в туннелях, в том числе миновали 16-километровый Се-
веро-Муйский. Только мостов длиной более 100 метров
проскочили 152! Кое-где дорога проходила по сейсмиче¬
ски активным участкам и по местам, где ее полотну гро¬
зят лавины и обледенения. Зимой трасса должна выдер¬
живать мороз в 50—60 градусов, а летом — 40-градусную
283

жару. Тепловозам, поднимающим составы через Стано¬
вой хребет, не хватает кислорода.
Магистраль работает без стрелочников. Их работу вы¬
полняют автоматические системы. Мы насчитали 152 же¬
лезнодорожные станции, через каждые 20 километров —
разъезд. В окна вагона было видно множество новых по¬
селков, городов.
Сегодня Сибирская магистраль перевозит ежедневно
по территории Советского Союза из Японии в Западную
Европу более 50 тысяч контейнеров, по 20—30 тонн ве¬
сом каждый. Подсчитано, что перевозить грузы из Нью-
Йорка в Токио выгоднее сначала кораблями до Европы, а
оттуда в вагонах по Сибирской магистрали, нежели толь¬
ко морским путем — через Панамский канал и Тихий
океан. Первый путь на пять суток короче. А ведь вре¬
мя — деньги. Так что БАМ станет серьезным конкурен¬
том Суэцкому и Панамскому каналам.
Дороги — друзья и помощники прогресса. Они сбли¬
жают людей. Жизнь врывалась в Сибирь стихийным ве¬
сенним потоком, протаптывая тропы, прокладывая доро¬
ги. Сохранился подписанный царем Иваном IV в 1559 го¬
ду указ о строительстве дороги до реки Туры. Написать
указ легче, чем проложить даже короткий участок доро¬
ги. Государева дорога в Тобольск, как беспокойная река,
почти два столетия меняла русло. Постоянным оставалось
лишь желание русских людей лучше узнать Сибирь, при¬
близить ее, обжить. В 1733 году решением сената нача¬
лось строительство тракта через всю Сибирь. Он был вы¬
мерен, на обочинах поставлено 10 тысяч полосатых вер¬
стовых столбов. Едущий по этой дороге должен был пла¬
тить пошлину.
Дорога из Москвы в столицу Тихого океана шла через
Владимир, Пермь, Екатеринбург, Тюмень, Тобольск,
Томск, Красноярск и- доходила до Иркутска. Но Иркутск
не был конечной целью для отважных и решительных пу¬
тешественников. За Байкалом простирались богатые, жду¬
щие трудолюбивых рук земли. За ними — Амур, Даль¬
ний Восток. Еще дальше — Сахалин, Курилы, Камчатка.
Постепенно и упорно продвигались русские люди на вос¬
ток, встречь солнцу.
В Петропавловске-Камчатском установлен столб с
надписью, что этот город находится в 12 687 верстах от
Москвы. Это самая длинная размеченная дорога нашей
планеты.
Другой столб — первый — должен был находиться в
284

Москве. Я решил непременно разыскать его. Я слышал,
что он стоит где-то неподалеку от завода «Серп и молот».
Приехав в этот район, прежде всего зашел на уютный зе¬
леный сквер с памятником В. И. Ленину (к слову ска¬
зать, работы литовского скульптора Гедиминаса Йокубо-
ниса). В трудные годы гражданской войны Ленин высту¬
пал здесь перед рабочими завода Гужона — так назы¬
вался раньше «Серп и молот». Это место, где сходится не¬
сколько улиц и откуда берет начало шоссе Энтузиастов,
бывшая Владимирка, называется ныне Заставой Ильича.
Раньше тут проходила граница Москвы и начинался Си¬
бирский тракт.
Дворник, подметавший тротуар, посоветовал мне ис¬
кать столб за чертой города, километрах в 10—15 от За¬
ставы Ильича.
— Тут точно не найдете, мы же почти в центре, —
убеждал он меня.
О старом верстовом столбе ничего не знали ни возвра¬
щавшиеся из школы ребята, ни женщина, торговавшая
газетами в стеклянном киоске. И только пожилой чело¬
век, сидевший в скверике на скамейке, кивнул головой.
— Пойдемте покажу, — предложил он.
Вскоре мы стояли перед серым каменным четырех¬
гранным столбом, на котором я прочитал: «От Москвы
2 версты». Ниже дата — «1783 год».
Скоро этой реликвии Великого сибирского тракта ис¬
полнится 200 лет. Простояв столько времени на одном ме¬
сте, столб переместился с окраины Москвы в оживленный
рабочий район города.
Многое повидал он, чего только не наслушался. Пом¬
нит молодость Сибирского тракта, но вот рассказать, кто
проложил первую тропу из Москвы на восток, не мо¬
жет — слишком молод. Ведь сначала появились дороги
и лишь потом — верстовые столбы.
История дорог — это история стран и народов.
В 1558 году царь Иван Грозный подарил купцу Якову
Строганову огромные пространства Большой Перми —
около двадцати миллионов гектаров по обеим сторонам ре¬
ки Камы. Возникла политическая и экономическая необ¬
ходимость иметь дорогу, соединяющую Пермь с Москвой.
Так появился первый участок Великого сибирского
тракта.
На постоянное жительство в Сибирь перебрались ты¬
сячи крестьян из Поволжья, с Украины и других райо¬
нов царской империи. Это были сильные, волевые люди.
285

Аборигены этих мест — кочевники — не выращивали
хлеба. За это дело взялись прибывшие в Сибирь русские
землепашцы. В начале XVII века правительство решило
не посылать больше в Сибирь хлеба, так как площади, за¬
севаемые здесь зерном, быстро росли. Документ 1643 года
свидетельствует, что к тому времени в Западной Сибири
обосновалось уже 1500 дворов земледельцев. Вскоре этот
край стал славиться не только дорогой пушниной, но и
хлебом.
По мере того как укреплялись экономические связи
Москвы с Уралом и Сибирью, все острее становилась и
проблема дорог. Многоводные реки и Ледовитый океан,
по которым вывозились богатства этих краев, лишь час¬
тично могли удовлетворить растущие потребности.
В середине XVIII века начала формироваться сухо¬
путная дорога с Урала в Сибирь по маршруту Екатерин¬
бург — Туринск — Тюмень и дальше через Томск,
Ачинск, Красноярск до Иркутска. Сибирский тракт стал
стратегически важной артерией, связующей Центральную
Россию с Сибирью, и на нем выросли тысячи деревень,
сотни больших и малых городов.
Когда в Забайкалье были обнаружены золотоносные
жилы, когда в Нерчинске начали развиваться горноруд¬
ное дело и промышленность, Великий сибирский тракт
пошел еще дальше на восток. К концу XIX века в Забай¬
калье жило уже 327 тысяч душ, в том числе около 20 ты¬
сяч ссыльных и каторжан.
Извечную тишину сибирской тайги нарушали конское
ржанье, свист кнутов, ямщицкие песни. На одном только
отрезке дороги между Томском и Иркутском служило
16 тысяч ямщиков и 80 тысяч людей. Государственных
чиновников низкого ранга возили на двух лошадях, куп¬
цов — на трех, генералов — на десяти.
По всему Великому сибирскому тракту шла оживлен¬
ная торговля. Золото и зерно, пушнина, мамонтовая и
моржовая кость, чай и многое другое перевозилось по не¬
му на тысячи километров. Одни только скотоводы Забай¬
калья продавали в год по 150 тысяч бычьих шкур, упот¬
реблявшихся для обивки ящиков, в которых из Китая во¬
зили чай. Масло в бочонках из сибирского кедра не знало
конкурентов на западноевропейском рынке и долгое вре¬
мя приносило государству больше доходов, чем золотые
прииски Лены.
Сибирский тракт одни называли «Великим путем»,
другие — «Длинным», третьи — «Кандальным». По этой
286

дороге прошагали на восток сотни тысяч закованных в
цепи людей. Цепи на их руках и ногах, звенели печаль¬
нее и глуше, чем колокольчики почтовых троек. Не все

выдерживали трудности этапа. Путь на восток отмечали
ке только березы по обочинам тракта, но и наспех сколо¬
ченные кресты.
Тракт был единственным связующим звеном в разо¬
рванной надвое жизни многих людей: той, которая без¬
возвратно осталась в прошлом, и той, которая еще неве¬
дома.
Когда Сибирь и Дальний Восток пересекла железная
дорога, тракт лишился своего экономического значения
и былой славы. Постепенно он распался на отдельные
участки дорог местного значения. Кое-где зарос травой,
кое-где прямо по нему прокладывали железнодорояшос
полотно. Сохранились лишь отдельные отрезки Великого
сибирского дальнего пути — словно прошлогодние ли¬
стья на цветущей весенней яблоневой ветви.
Утром мы — московский журналист А. М. Субботин и
белорусский журналист А. А. Толстик прибыли на стан¬
цию, которая называется так же, как и вся магистраль, —
Вам. Она находится в 7273 километрах к востоку от Мо¬
сквы и в 180 километрах к югу от Тынды.
Ныне эту станцию знает весь мир. Но еще совсем не¬
давно пассажиры, ехавшие по Транссибирской магистра¬
ли, прочитав вывеску с названием «Вам», спрашивали
друг друга, что означает это слово. В 1896 году, когда
было начато строительство Транссибирской магистрали от
Челябинска до Владивостока, инженеры искали кратчай¬
ший путь из Европы к берегам Тихого океана. Если про¬
ложить железную дорогу севернее Байкала, то путь со¬
кратился бы на 450 километров и проходил бы по ме¬
стам, таящим неисчислимые богатства. Однако природные
условия здесь очень тяжелы. И от этого варианта отказа¬
лись. В годы первых пятилеток решено было осуществить
грандиозный замысел — построить Байкало-Амурскую
железную дорогу по северному варианту. От того места,
где на Транссибирской магистрали стоит километровый
столб с пометкой, что до Москвы 7273 километра, начали
прокладывать на север 180-километровую железнодорож¬
ную ветку до Тындинска (ныне Тыпда). В 1940 году сю¬
да пришел первый поезд. Но в 1942 году, когда под Ста¬
линградом решалась судьба нашей Родины, рельсы были
сняты и уложены в Заволжье, где помогли снабжать на¬
ши армии, готовившие окружение сталинградской груп¬
пировки гитлеровцев. Во второй раз поезд пришел со
станции Вам в Тынду в канун 30-й годовщины Победы
над гитлеровской Германией — 8 мая 1975 года.
288

Наш вагон подцепили к идущему на запад экспрессу
Владивосток — Харьков.
Утро было солнечным. Дождевые тучи остались затор¬
ным хребтом.
На маленьких станциях наш поезд не задер¬
живался. С ходу пролетел он и станцию Ерофей Павло¬
вич, названную так в честь первопроходца этих мест Ха¬
барова.
На Сибирской железнодорожной трассе есть немало
станций с интересными названиями: Шапка, Зима, Жан¬
на, Ту, Ин и так далее.
— Когда будет Байкал? — спросил я у про¬
водницы.
— Скоро, — ответила она. — Меньше чем через двое
суток.
Наш поезд, огибавший сопки, бежавший по извили¬
стым берегам реки, был похож на сказочного ужа.
На редких лужайках, вкрапленных в леса, мужчины ко¬
сили сено.
На голой скале я заметил горного козла. Пока он сто¬
ял неподвижно, мне казалось, что это скульптурное укра¬
шение ландшафта. Я даже успел пожалеть, что это не
памятник паровозу. Но туг козел ускакал...
Пока мы ехали по долине реки Черный Урюм, поезд
то приближался к горному массиву, то удалялся от него,
и тогда казалось, что солнце, как тот горный козел, пры¬
гает над волнистым горизонтом земли. Охваченное азар¬
том, оно даже раскраснелось, а потом спряталось, уто¬
мившись.
Поезд наш рассекал гигантский простор. Справа ле¬
жала тайга, слева — недалекие степи Монголии.
Недавно, осенью 1980 года, я вновь побывал в этих
местах с группой советских писателей. Правда, пролете¬
ли мы над ними на самолете. Нас ждала братская Мон¬
гольская Народная Республика.
Мы стояли на сопке Хамар-Доба, около вырытых все-
рой земле окопов. Ломаные ходы сообщения затянуты
маскировочной сеткой. Летом 1939 года тут нахо¬
дился КП командующего советскими и монгольскими ча¬
стями Георгия Константиновича Жукова. Под соп¬
кой по зеленой долине петляет река Халхин-Гол. За ней —
плоская степь. Еще дальше на горизонте — гор¬
ные хребты и сторожевая пограничная вышка. Там уже
Китай.
19 Союз нерушимый
289

Вокруг по степи виднелись заплывшие воронки от ар¬
тиллерийских снарядов и авиабомб. Время залечивает и
самые глубокие раны. Когда же окончательно затянутся
раны растерзанной земли на берегу стремительной реки
Халхин-Гол?
Дул теплый ветерок, донося запахи сухой осенней тра¬
вы. Времена года меняют не только степные краски. Мон¬
гол и с закрытыми глазами, по одним запахам степи ска¬
жет, какое теперь время года.
— А летом 1941 года тут, конечно, все пахло поро¬
хом, — задумчиво произнес Анатолий Софронов.
Ветер трепал его серебристые волосы, относил негром¬
кие слова к берегам Халхин-Гола.
Голос русского писателя дрогнул: разве может не вол¬
новаться солдат, стоя возле старых оконов?
Софронов был старым солдатом. Как освободитель во¬
шел он в мой родной город Шяуляй летом 1944 года с пе¬
редовыми частями Советской Армии с автоматом за пле¬
чом и блокнотом военного корреспондента «Известий» в
руках. В уничтоженном гитлеровцами городе еще дыми¬
лись пожарища...
Рядом с Анатолием Владимировичем стоял Герой Мон¬
гольской Народной Республики подполковник Тимур Ва-
юр. Когда японские самураи начали необъявленную вой¬
ну на реке Халхии-Гол, он был кавалеристом и охранял
государственную границу своей республики.
Научный сотрудник Института истории Министерства
обороны МНР генерал-майор Цедэв пригласил нас спу¬
ститься в окопы. Идем, слегка наклоняясь, чтобы не за¬
деть головами маскировочной сетки. Несколько поворо¬
тов — и попадаем в помещение шириной пять и длиной
шесть метров. Именно тут работал штаб Жукова. В два
продолговатых оконца падает свет. Здесь планировались
сражения, в результате которых враг был остановлен и
} ничтожен.
— А на этом месте стоял блиндаж командующего
ВВС, вашего земляка, Якова Смушкевича, — показывает
мне небольшую площадку генерал Цедэв, когда мы поки¬
даем жуковский командный пункт.
В Улан-Баторе есть мемориальный музей маршала
Жукова. Там показали мне номер газеты «Унен», где
опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР
от 30 ноября 1939 года о присвоении Якову Смушкевичу
второго звапия Героя Советского Союза. В городе Чойбол-
290

сане ему и его отважным соколам — героям боев у Хал-
хин-Гола поставлен памятник.
В литовском городе Рокишкисе, где родился Смушке-
вич, его именем названа площадь и тоже стоит гранит¬
ный бюст. Рокишкис и Халхин-Гол... Их разделяют шесть
временных зон, но соединяет героизм одного и того же
человека.
Пионерка, которая преподнесла нам цветы, ког¬
да мы вышли из самолета в степи, около Буир Нур, те¬
перь на сопке Хамар-Доба подняла с земли и про¬
тянула почерневший острый осколок артиллерийского
снаряда.
— Все, что осталось от агрессии японских самура¬
ев, — усмехнулся я, вертя в пальцах кусок железа.
— Не совсем так, — поправил меня Анатолий Софро-
нов. — И наглость агрессора, и самоотверженность за¬
щитников родины остались в памяти людей. У человека
можно отнять все, кроме того, что он пережил. Память
делает человека мудрым и могучим.
Потом нас повезли в госхоз, который монгольские то¬
варищи назвали именем маршала Жукова. Побывали мы
и на монгольской погранзаставе, носящей имя маршала
Чойболсана. Да, память о героических боях у Халхин-Го-
ла и озера Буир-Нур будет жить еще долго после того,
как ржавчина окончательно уничтожит все осколки рвав¬
шихся тут снарядов.
Провожая нас сюда, первый секретарь Союза писате¬
лей СССР Георгий Мокеевич Марков, помолчав, тихо
сказал:
— А ведь и я был у Буир-Нура в тридцать девятом...
Этого не забудешь...
В Улан-Баторе на высокий постамепт поднят танк
Т-34. Это одна из боевых машин танковой колонны «Ре¬
волюционная Монголия», громившей гитлеровцев в годы
Великой Отечественной войны. Танки были построены на
деньги, собранные монгольским народом. Тогда же Мон¬
голия передала советским летчикам и воздушную эскад¬
рилью «Арат Монголии».
8 сентября, в знаменательный день 600-летия битвы
на Куликовом поле, когда русские полки разгромили вой¬
ско Орды под водительством Мамая, Анатолий Софронов
читал рабочим Улан-баторской ковровой фабрики свое
новое стихотворение «Монголия — это песня». В этих сти¬
хах поэт славит революционный подвиг монгольского на¬
рода и его славного сына Сухэ-Батора, поведшего монго¬
19*
291

лов по пути, указанному великим Лениным. Русские по¬
мнят свои вчерашние страдания, но никогда не забыва¬
ют верных боевых товарищей.
ДАЛЕКО ЛИ ДАЛЬНИЙ ВОСТОК?
Дело, за которое вы отдали свои жизни, во-
сторо/сествовало. Отныне и навсегда над вода¬
ми Тихого океана будет реять гордый флаг
Родины пашей — России!
Надпись па памятнике матросам «Варяга»
на морском кладбище во Владивостоке
Сто раз тебе мое спасибо,
Судьба, что изо всех дорог
Мне подсказала верный выбор
Дороги этой на восток...
Владивосток!
Наверх, на выход.
И — берег! Шляпу с головы
У океана.
Здравствуй, Тихий!
Поклон от матушки-Москвы...
А. Т. Твардовский
Далеко ли Дальний Восток?
Из Вильнюса в Москву я летел 1 час 15 минут, от
Москвы до Хабаровска восемь часов, оттуда до Владивос¬
тока полет продолжался еще 55 минут.
В Хабаровске я перевел стрелки часов вперед. Ниче¬
го не поделаешь, пришлось сократить свою жизнь па це¬
лых семь часов. К счастью, по возвращении домой стрел¬
ки можно будет перевести назад. Таким образом я верну
потерянное время.
В 1867 году Николай Пржевальский прибыл в посе¬
лок Хабаровск на берегу Амура, где насчитал 111 изб и
352 жителя. Сегодня Хабаровск — миллионный город.
Через час мы улетели дальше — во Владивосток.
Пассажиров нашего лайнера поделили на две группы —
предстояло лететь на меньших самолетах. Временных
зон мы больше не пересекали, а значит, и стрелки часов
передвигать не пришлось.
Во Владивостоке я видел мраморную доску на обелис¬
ке, а на ней слова: «...Владивосток далеко, но, ведь, это
город-то нашенский». Это сказал Ленин 20 ноября
292

1922 года на пленуме Моссовета, когда с Дальнего Вос¬
тока пришла радостная весть, что Красная Армия освобо¬
дила Владивосток.
Вечером я долго не мог уснуть. Время от времени
посматривал на часы — час ночи, два, три... Наконец в
открытое окно долетел звук позывных владивостокской
радиостанции. «Дан приказ: ему — на запад, ей — в
другую сторону...» В окно пробивался свет. С улицы
доносились звуки проснувшегося города. Крыши позоло¬
тило поднявшееся солнце. Начался новый день. А мои
биологические часы, которых я никогда не поку¬
пал, но которые всегда были со мной, тянули во вчераш¬
ний день.
Едва задремал, как меня разбудил перезвон кремлев¬
ских курантов. Посмотрел на часы — семь, а насчитал
двенадцать торжественных ударов. После боя курантов
зазвучал наш государственный гимн. Москва про¬
щалась с прошедшим днем, а во Владивостоке уже было
утро.
В семь утра жители Владивостока слушают по радио
бой кремлевских курантов, а в двенадцать часов по мест¬
ному времени здесь раздается звук выстрела пушки
85-миллиметрового калибра с Тигровой сопки.
Еще в 1865 году жителям Владивостока начали сооб¬
щать точное время. Каждый день устанавливалось астро¬
номическое время, и дежурный астроном нажимал на
кнопку, соединенную с гальваническим элементом и
взрывчаткой. Во время взрыва в воздух взлетал воздуш¬
ный шарик. Эта традиция просуществовала до начала
Великой Отечественной войны. Ее возобновили в
1970 году.
У портов и кораблей есть свои истории. Кто не знает
о легендарном крейсере «Варяг»? Он затонул 9 февраля
1904 года после неравного боя с японской эскадрой. Его
потопили сами же русские матросы, чтобы крейсер нз
попал в руки врага. Построенный на верфях Филадель¬
фии, «Варяг» в 1901 году пришел в Кронштадт. Отсюда,
миновав три океана, он добрался до Порт-Артура. Потом
сражение и трагическая гибель. А что было дальше?
Японцы подняли его со дна моря. В 1916 году Россия вы¬
купила крейсер. Через Индийский океан он снова вер¬
нулся в Европу. В 1917 году, перед самой Февральской
революцией, «Варяг» отправили для ремонта в Англию.
Английское правительство не вернуло его Советской
России. Во время бури у берегов Шотландии «Варяг»
293

разбился о скалы и пошел ко дну. Второй раз уже никто
не поднимал его.
Не все корабли тонут и не все, после того как они
отплавали свое, режут на куски и отправляют в пере¬
плавку. Есть корабли, у которых другая судьба. В Ле¬
нинграде, прильнув к набережной Невы, замер на вечной
стоянке крейсер «Аврора». Он тоже участвовал в русско-
японской войне. На Дальнем Востоке у острова Цусима
крейсер получил боевое крещение. Семь русских военных
кораблей, которые должны были охранять транспортные
суда, вступили в бой с 16 японскими кораблями. «Авро¬
ра» избежала трагической судьбы «Варяга». После сра¬
жения она ушла в порт Манилу на Филиппинах, а отту¬
да в Балтийское море. Позже ей суждено было стать бу¬
ревестником Октябрьской революции. Сегодня ее имя из¬
вестно всеми миру.
На Дальнем Востоке во время борьбы за Советскую
власть прославился корабль «Красный вымпел». Он
сражался с врагами у берегов Сахалина и Камчатки,
был похищен белогвардейцами, но революционные матро¬
сы вырвали корабль из их лап и переправили в нейтраль¬
ный тогда порт Шанхай. Теперь «Красный вымпел» на¬
вечно пришвартован к набережной во Владивостоке.
На владивостокском железнодорожном вокзале всегда
людно. Сверкают стальные рельсы. Пересекши Урал, Си¬
бирь и Дальний Восток, кончают они здесь свой бег.
На километровом столбике цифра 9289. Столько километ¬
ров в Транссибирской магистрали. Дальше сухопутной
дороги нет. Дальше — море.
Первый вокзал Владивостока был деревянным.
В 1907 году он сгорел. Построили кирпичный, который
служит до сих пор. Рядом с железнодорожным вокзалом
смотрится в прибрежные воды здание морского порта.
Оно похоже на большой корабль. Нигде в мире не дово¬
дилось мне видеть такого близкого соседства двух подоб¬
ных зданий да еще в самом центре города.
В порту я тоже видел указатели расстояний: до Нага¬
саки — 656 миль, до Петропавловска-Камчатского —
1330 миль, до Сан-Франциско —- 4554 мили.
Владивосток отличается от всех других виденных
мною городов Советского Союза. Естественные террасы,
застывшими волнами взбегающие вверх от берега, при¬
дают необычайную динамичность его ландшафту. Влади¬
восток похож на женщину, скромно, но с большим вку-
294

сом одетую: не сразу скажешь, что именно ее красит,
знаешь только, что она необыкновенно элегантна.
Я пытался сравнить Владивосток с Вильнюсом. Здесь
нет горы Гедимина, но зато на 214 метров поднимается
сопка Орлиное Гнездо, правда, на ее вершине гигант¬
ские птицы уже давно не высиживают птенцов, не рас¬
правляют своих крыльев.
С вершины этой сопки устремляется в небо 180-метро¬
вая ажурная телевизионная башня. И башня, и старые
улицы города напомнили мне Вильнюс. Почудилось, что
многие дома здесь возводили те же архитекторы, те же
строители. Прекрасно вписываются в панораму Влади¬
востока новые десяти-двенадцатиэтажные здания, кан в
ансамбль Вильнюса вписываются его новые райо¬
ны. Но старинные строения в центре города чаруют сво¬
ей неповторимой красотой: в царской России были не
только жестокие жандармы, но и талантливые ар¬
хитекторы.
Владивосток — крупнейший порт СССР па Дальнем
Востоке. Он живет напряженной жизнью. Чайки еще да¬
леко в море встречают и* взмахами крыльев приветствуют
возвращающиеся из дальнего плавания океанские суда,
огромные плавбазы рыболовных флотилий, которые до¬
ставляю^ на берег рыбу уже в консервных банках, устав¬
шие от тяжкого труда ледоколы и многие-мпогие другие
корабли. Чайки же провожают от причалов и элегантных
красавцев, направляющихся по туристским маршрутам
па Сахалин и на Камчатку, и торговых работяг, которые
держат путь в Японию, Канаду, США и другие страны.
Самые могучие суда, подходя к порту, становятся бес¬
помощными. Океанским гигантам требуются юркие лоц¬
манские суденышки, которые проводят своих неуклюжих
братьев-ведиканов через опасные мели. Гудки у них рез¬
кие — куда до них чайкам, которые славятся своими гром¬
кими криками. Покачиваются на малой волне суда, при¬
бывшие с далекой Балтики, с Черного моря. Чайки порой
взмывают повыше — проверить, как трудятся краны,
транспорт на причалах, есть ли еще место на складах для
разгрузки вновь прибывающих судов, как располагаются
в трюмах доставленные в железнодорожных вагонах кон¬
тейнеры. Чайки твердо убеждены, что только они пол¬
ноправные хозяйки порта. Не стоит с ними ссориться. Что
будет, если эти птицы обидятся и покинут порт? Кто ви¬
дел морской порт без чаек? Легче представить себе порт
без кораблей. Такой, помню, была после освобождения
295

Клайпеда. При отступлении гитлеровцы взорвали прича¬
лы, портовые сооружения, угнали или затопили суда, но
с чайками справиться не смогли. Птицы приветствовали
советских воинов в горящем городе. Пока живы чайки —
порты не умирают.
В Уссурийске, сверкая начищенными деталями, стоит
старый паровоз. Около него никто громко не разговари¬
вает, на лицах нет улыбок: все мысленно видят пылаю¬
щую топку, дверцу которой открывает звериная рука бе-
лобандита. Никто не знает, на какой из станций Сибир¬
ской железной дороги встретил этот паровоз сообщение,
что в Петербурге прогремели залпы «Авроры», возвестив
миру о начале новой эры. Натруженная рука машиниста
от радости нажала на металлическую рукоятку, и над
просторами Сибири разнеслось эхо Октябрьской рево¬
люции.
Радостную весть о победе революции принесли в Си¬
бирь и на Дальний Восток телеграфные провода. К концу
1919 года на огромной территории от Байкала до Тихого
океана уже действовали хорошо организованные отряды
красных партизан, освобождая от белогвардейцев все но¬
вые территории.
В апреле 1920 года японским интервентам удалось
взять в плен Сергея Лазо и его боевых друзей. В конце
мая японцы передали их белогвардейской банде. Револю¬
ционеров не сломили никакие пытки. Тогда Лазо живым
бросили в паровозную топку...
Улица Уборевича, как и другие улицы Владивостока,
извиваясь, то подршмается на сопку, то сбегает вниз. Она
столь же беспокой.,а, как беспокойна была жизнь самого
Иеронима Уборевича.
Уборевич родился в Литве, в деревне Ужпаляй близ
Дусетос. Еще в детстве столкнулся он с социальной не¬
справедливостью и проникся ненавистью к угнетателям
народа. Ответ на многие мучившие его вопросы он нашел,
прочитав «Мать» Максима Горького. В партию большеви¬
ков он вступил, уже будучи офицером. Иероним Уборевич
любил своих солдат, и они платили своему скромному,
сердечному командиру тем же. Потом судьба ненадолго
забросила его в родную Литву, где хозяйничали немецкие
оккупанты. Он уехал обратно в революционную Россию.
В это время в Мурманске высадилась 10-тысячная армия
интервентов. Уборевич из Петрограда отправляется на
Северный фронт. Здесь за успешные военные действия его
награждают орденом Красного Знамени. Военный ко¬
296

миссар 6-й армии Северного фронта направляет Лени¬
ну рапорт, в котором очень тепло характеризует
Уборевича.
Вскоре Уборевич уже командует 14-й армией, сражает¬
ся против Деникина, затем — против Врангеля и бело-
поляков, а иод Тамбовом — против антоновцев. Его на¬
значают командующим 5-й армией Восточносибирского
военного округа. 3 апреля 1922 года Уборевич выступил в
Иркутске на съезде ответственных работников Красной
Армии, находящихся в Сибири. «Человек — самое глав¬
ное орудие войны», — сказал он. Некоторые высказанные
им в этом докладе мысли позднее были включены в Устав
Красной Армии. В августе того же года он был назначен
командующим Народной революционной армией Дальне¬
восточной республики.
После сокрушительного разгрома контрреволюционных
войск под Волочаевкой и Спасском открылась прямая до¬
рога на Владивосток. Жители города встречали освободи¬
телей цветами, хлебом-солью.
Много теплых слов об Иерониме Уборевиче сказал
мне директор Дальневосточного института истории, архео¬
логии и этнографии Андрей Иванович Крушанов.
Почитают и хранят жители Дальнего Востока память
о литовце И. Уборевиче, как в Литве — о генерале Иване
Черняховском, маршале Николае Крылове и других от¬
важных сынах русского парода, сражавшихся за освобож¬
дение нашей республики от фашистов в годы Великой
Отечественной войны.
Во время моего пребывания во Владивостоке в мест¬
ной газете «Красная звезда» появилось сообщение, что в
порт из удачного рейса возвращается плавбаза «Иероним
Уборевич». Это судно строили ленинградские рабочие. Оно
бороздит воды Тихого океана. А имя получило в честь
смелого революционера, родившегося в небольшой литов¬
ской деревне.
Дружба народов Советской страны родилась и крепла
не в застолье. Ее надежные крылья закалялись в огне
революции. Иероним Уборевич любил землю своих отцов,
восхищался книгами Максима Горького, Юлюса Япониса,
Саломеи Нерис, Пятраса Цвирки. Но всего дороже ему
были идеалы революции. Освобождая Владивосток, он
знал, что освобождает и Литву. Его мечта исполнилась:
прошло восемнадцать лет, и его родной край стал совет¬
ским.
Так далеко ли моя Литва от Владивостока?
297

ЧАШКА ЧАЮ И КАПЛЯ ЖЕНЬШЕНЯ
Кто бы ни пришел в гости и в котором бы ча¬
су ни было... хотя бы сами хозяева недавно
пили чай, но пришел гость, для него настаи¬
вают и сами пьют с ним.
А. В. Терещенко.
Из книги «Быт русского народа», 1848 г.
Самовар кипит — уходить не велит.
Надпись на старом тульском самоваре
Великий мексиканский художник Давид Сикейрос,
выйдя из тюрьмы, упорно трудился над крупнейшей в
мире настенной фреской, которая теперь украшает по-
лифориум культуры в Мехико. Там я его и встретил.
— Это моя лебединая песнь, — сказал художник. —
Хочу закончить эту марафонскую работу, а потом посе¬
тить Советский Союз. Люблю путешествовать. Когда си¬
дел за решеткой, мне часто снилось, что еду в поезде.
— Любите ездить поездом?
— Очень. Конечно, если в дороге можно поговорить с
людьми, как в вашей стране. Русские поезда неповтори¬
мы. Они составлены не из вагонов, а из больших самова¬
ров. Проводница все время заваривает чай, а все пасса¬
жиры пьют его. Нигде в мире нет больше таких поездов.
Этот разговор вспомнился мне морозным зимним
вечером на вокзале в Смоленске, где я ожидал поезда.
Порывы ветра несли по перрону снег и кем-то брошенные
конфетные обертки. Я мечтал о стакане горячего чая.
Подкатил заиндевевший состав. Руки так замерзли,
что я не сразу смог найти и предъявить билет.
— Не спешите, — успокаивала меня проводница. —
Найдете. Поезд еще не отправляется. Я бы запретила
мужчинам иметь столько карманов. Они — источник
всех бед.
Наконец, победоносно улыбаясь, я извлек билет из
кармана.
— Вот видите! Я же говорила — найдете!
В моем купе уже ехали двое мужчин. Они читали.
На столике стояло два пустых стакана в металлических
подстаканниках. В дверях показалась проводница со ста¬
каном чаю.
— Спокойной ночи, ребята, — пожелала она, закры¬
вая дверь
298

— Это самый вкусный чай, который мне когда-ли¬
бо доводилось пить, — сказал я своим спутникам.
— Вкус чая зависит и от настроения человека, —
улыбнулся один из них.
Потом я узнал, что он дегустатор чая, и заинтере¬
совался:
— Трудная работа?
— Легких работ, по-моему, не бывает, — ответил
он. — Но больше всего устаю, когда приходится дегу¬
стировать плохой чай. К сожалению, многие еще не
умеют правильно приготавливать этот полезный для чело¬
века напиток. Чай как женщина: обращаться с ним
следует нежно, необходимо проникнуть в его душу.
— А чем он так полезен?
— Недавно в Сибири умер человек в возрасте
153 лет. Пришел журналист к вдове, чтобы узнать, как
он жил, что ел-пил, раз столько прожил. А вдова пла¬
чет и все повторяет: «Говорила же ему — не пей столько
чаю, здоровье подорвешь. Не слушался, ой не слу¬
шался...»
Я не понял, рассказывал ли мне попутчик действи¬
тельный случай или анекдот.
— Значит, чай — яд?
— Кто вам сказал? Если ты заспанный, если тяжело
дышать — выпей чайку. Хочешь избежать гипертонии —
пей чай. Не желаешь иметь камня в печени или в ноч¬
ках — дружи с чаем. Не спится — иди к чайнику. Но,
правда, знай меру. Отравился — сначала выпей чаю и
только потом зови врача. Известпо ли вам, что жители
Хиросимы и Нагасаки, которые в утро бомбардировки как
следует напились чаю, меньше других пострадали от
атомной радиации?
Откуда мне было все это знать?
Аромат чая зависит не только от самого чайного
листа. Надо уметь его заваривать, знать, как подготовить
чайник, каким образом и сколько заливать кипятка,
сколько времени держать чайник накрытым. Иногда сле¬
дует заливать чай кипятком не сразу, а частями, иногда
оборачивать чайник льняным полотенцем. Настоящие лю¬
бители чая имеют свои способы его приготовления, тайну
которого открывают лишь ближайшим друзьям.
Узбеки любят заваривать чай с перцем, буряты —
с солью. Монголы кладут в чай жир, англичане пьют
его с молоком. Есть народы, которые даже варят чайный
суп с рисом и мясом...
299

Утром меня разбудил голос проводницы:
— Сейчас принесу чайку!
В драматическом театре имени Погодина города Шах¬
ты репетировали мою пьесу «Мгновение истины». Ре¬
жиссер пригласил меня ж себе. В углу его кабинета, на
обтянутом зеленым сукном столике высился огромный
самовар — в два обхвата! Такого большого мне еще ви¬
деть не доводилось. Симпатичный толстяк непрерывно
что-то нашептывал. За окном неистовствовал «холодный
зимний ветер, а блестящие серебром самоварные бока
излучали тепло.
— Как пьют чай в Латинской Америке? — спросил
у меня один из актеров.
— Там никто чая не пьет, — ответил кто-то за ме¬
ня. — Латинская Америка — кофейный континент. Бра¬
зильский кофе крепок, как бизон, колумбийский приятен,
как... аплодисменты публики.
Ответ был не совсем точен. Стасис Расикас, редактор
прогрессивной литовской газеты «Дарбас», издававшейся
в Уругвае в те годы, когда я там побывал, угощал меня
особым чаем — матз. Его приготовляют из кустарника,
произрастающего на берегах реки Парагвай. Высушенные
и измельченные веточки и листья этого растения зали¬
вают кипятком, и все по очереди через соломинку тянут
напиток из небольшого, специально для этого напитка
предназначенного сосуда. Любят матэ и в Аргентине.
Чай выдержал испытание на протяжении нескольких
тысячелетий. Поэтому он более надежный нам друг, чем
кофе. Кофе, так же как пепси-кола, кока-кола и другие
активные биостимуляторы, лишь на время поднимает че¬
ловека на своих невидимых крыльях. Потом настроение
падает. Чтобы поддерживать его на высоте, приходится
постоянно подстегивать свой тонус чашечкой кофе.
Чай тоже поднимает человека вверх, но иначе —
как песня, как прикосновение руки любимого человека.
Актеры внимательно слушали мои рассуждения. Одни
соглашались, другие возражали. Оно и понятно: в мире
постоянно идет необъявленная война между привержен¬
цами кофе и сторонниками чая.
В тот вечер наш диспут закончился мирно, потому
что все мы — и любители кофе, и чаевники — пили
чай, а этот напиток рождает только добрые мысли.
Во время моих поездок по России меня часто при¬
глашали в гости, «на чашку чая». В Европе приглашают
на кофе. Разница между этими гостеваниями немалая.
300

Когда приглашают на кофе, знаешь, что дома надо плот¬
но поесть. Когда русский человек зовет на чашку чая,
можешь быть уверен, что тебя ждет вкусный ужин.
В Калуге меня пригласили на чай, а встретили столом,
уставленным всевозможными яствами, так что для само¬
вара и места не нашлось! В Красноярске товарищ, по¬
звавший меня на чашку чая, угощал окрошкой и жарким.
В Туле учителя потчевали нас сибирскими пельменями и
сухим болгарским вином, а на прощанье подарили ми¬
ниатюрный самовар...
Самовар и чай — проявление русского гостеприим¬
ства, своего рода продолжение хлеба-соли.
Самовары появились в России в середине XIII века.
Сначала их делали во многих городах, но потом всех за¬
тмила Тула. Русскую поговорку, что в Тулу со своим
самоваром не ездят, породила жизнь. В этом городе из¬
готовляют самовары всевозможных типов и форм. Не бы¬
ло такой международной выставки, где бы Россия не
экспонировала тульских самоваров и не получала бы за
пих золотые или серебряные медали.
Во время моих поездок по России, зная, что я ли¬
товец, хозяева старались угостить меня кофе.
— Нет, вы не настоящий литовец, — заявил мне в
Рыбинске один инженер.
— Почему это? — удивился я.
— Кофе не пьете.
И для него было большой неожиданностью узнать,
что в Литве любителей чая больше, чем любителей кофе.
Еще совсем недавно литовцы в деревнях заваривали
чай из чебреца, шиповника, ромашки. Теперь, к сожа¬
лению, делают это все реже и реже.
— И у нас в России многие забыли вкус чебреца, —
сказал инженер. — А ведь и мы раньше пили чай без...
чая.
— А как вкусен тминный чай!
— Нет вкуснее чая, чем из липового цвета!
— И медом пахнет.
— А не приходилось вам пивать чаек, заваренный на
листьях вишни или земляники?
Нахваливая разнообразные чаи из полевых трав, мы
и не заметили, как опустошили полсамовара с обычной
заваркой из грузинского чая, закусывая медовыми пряни¬
ками.
На Сахалине, в музее Антона Павловича Чехова, я
видел чайничек, с которым писатель не расставался во
301

время своего путешествия через Сибирь и в поездках по
этому острову. Чайничек и чашечка заботливо уложены в
специальный походный ящик, чтобы не разбились. Че¬
хов твердо придерживался традиций своей родины.
Русский солдат в походе не расставался с ружьем и
чайником. Когда он уставал, чай придавал ему силы, ког¬
да мерз — кружка горячего чая согревала, когда негде
было приклонить голову, чайник порой заменял подушку.
Каких только самоваров не встречал я в России! Кро¬
хотные и огромные, высокие и пузатые. В доме одного
коллекционера я видел самовар, похожий на настоящий
паровоз — уголь закладывается в топку, только из труб
валит не дым, а пар. Я видел самовар, который, когда за¬
кипает вода, начинает играть полонез. Так он обращает
на себя внимание заболтавшихся хозяев и гостей.
Чай гостю обычно наливает хозяйка или ее дочь, а
ставить самовар — обязанность хозяина. Надо уметь и
уголь заложить, и разжечь, и трубу поставить. А то нач¬
нет дымить, гаснуть. Несравненно легче включить элект¬
рический самовар в розетку. Да только чай, говорят, не
тот будет.
За год в мире выпивают около 1 миллиарда 300 мил¬
лионов килограммов чая. Как и кофе, во время транспор¬
тировки он может утратить свой аромат. Однако чайные
кусты несравненно более стойки, чем кофейпые деревца.
Они выносят большую жару и не так быстро погибают
от внезапно наступивших холодов. Чайный куст живет
до ста лет, то есть в несколько раз дольше, чем кофей¬
ное дерево. Сторонники чая эту его продолжительность
жизни считают одним из важных аргументов в борьбе с
приверженцами кофе.
Теперь вошло в моду бегать. Одни бегают от инфарк¬
та, другие — от старости, третьи — только потому, что
не хотят отставать от моды.
Во Владивостоке эта страсть обуяла и меня. Винов¬
ник — Его величество Женьшень. Корни этого растения
чем-то напоминают бегущего человека. Чтобы познако¬
миться с ним, я решил и сам размять ноги.
Все началось на пляже Уссурийского залива. Вода
здесь теплее, чем в Балтике — на Рижском взморье или
в Паланге. Волны играют на широкой полосе серого пес¬
ка. Если взять горсть горячего песка и стиснуть, он не
высыпается меж пальцев, как у нас в Палапге. И янтаря
тут лучше не искать — все равно не найдешь. Зато здесь
много ракушек, и какие же они красивые! У каждого мо¬
302

ря есть свое имя, у каждого берега — свой песок, своя
красота, свои богатства.
Вдоль берега тянутся невысокие, поросшие травой
дюны. Кое-где, крепко вцепившись в них корнями, рас¬
тут приземистые сосенки. Безжалостный ветер заломил
их ветви, перекрутил стволы, поэтому каждое в отдель¬
ности деревце некрасиво. Однако, сцепившись кронами,
образовав целую полосу, они составляют массив, который
вместе с синими волнами поет неслышную, бередящую
душу песню. По пляжу разбросано множество разноцвет¬
ных палаток, в которых живут туристы, прибывшие из раз¬
ных концов нашей Родины. Словно магнит, притягивают их
сюда красота природы и экзотика Дальнего Востока.
Вода здесь соленая, так что плавать легко. Мы дер¬
жались на воде как спасательные круги и, когда надо¬
ело, вылезли на берег. Наши хозяева — местные товари¬
щи — решили тут же, на пляже, угостить нас чаем. Я ви¬
дел, как над костром из смолистых веток повесили коте¬
лок с водой. Искупался, вылез, заглянул внутрь и рас¬
сердился: пока мы купались, кто-то набросал туда щепок.
Наверно, дети, которые бегали неподалеку.
— Принесу чистой воды, — предложил я.
— Зачем? — удивился «повар».
— Кто-то щепок накидал...
— Во-первых, эго не щепки, а корни, во-вторых, это
сделал я. Хотим угостить вас настоящим дальневосточным
чаем. Выпьете стакан — станете силачом, камень рукой
крошить будете.
Так состоялась моя встреча с первым лекарственным
растением Дальнего Востока — шизандрой. Выпив ста¬
кан шизаидрового чая, я, правда, не сумел раскрошить в
пальцах камень, однако дорожной усталости как не бы¬
вало! Тогда-то и возникло у м»еня желание познакомить¬
ся с царем всех лекарственных растений — Его величе¬
ством Женьшенем. Как известно, лучше один раз увидеть,
чем сто раз услышать. Последовав этому мудрому совету
и побуждаемый энергией, которую влил в меня стакан
чая, я заявил:
— Пока не найду корень жизни, не уеду с Дальнего
Востока!
Друзья похвалили меня за решимость и пожалели,
что теперь не август, когда толпы людей отправляются в
тайгу на его поиски. Нелегко найти женьшень даже то¬
гда, когда его светло-зеленые цветы превращаются в
красные ягоды.
303

Через несколько дней я уже бродил по тайге. Жень¬
шень прятался от меня, как грибы в сказках про злого
разбойника. Вечером никак не мог заснуть, перед глазами
все время мелькали красные ягоды женьшеня.
Показал мне его один собиратель лекарственных трав.
Корень и впрямь похож на человечка. Недаром по-китай¬
ски «жень-шень» означает «корень-человек» или «корень
жизни». Корень весил 23 грамма. Бывают и куда больше,
до 200 граммов, но такие находки редки.
У многих лекарств — короткая жизнь. Кое-какие из
них живут куда меньше, чем человек. Особенно недолго¬
вечны те, что рождаются в химических лабораториях.
Самое старое из таких лекарств современной медицины —
аспирин, который в 1869 году получил немец А. Кольбе.
Но разве идет аспирин в какое-то сравнение с женьше¬
нем, которым еще пять тысяч лет назад лечили людей на
Дальнем Востоке?
Владельцы Ленских золотых приисков платили за один
корень до трех тысяч рублей. Так что женьшень ценился
в несколько раз дороже, чем благородный металл. Дорог
он и сегодня. Стремление людей задвинуть старость в
самый дальний угол жизни не прошло.
Рассказывали мне, что по форме самого растения мож¬
но судить о его возрасте. Листик, выросший на стебле в
первый год, выглядит как зеленая капелька. Перезимо¬
вав, женьшень растит листья уже другой формы — раз¬
двоенные. На третий год — трилистные. На шестой год
вырастает от корня еще одна веточка. Умный человек,
найдя молодой женьшень, не трогает его, дает подрасти.
Запоминает место, наведывается. Чем больше корень,
тем выше его ценность. Собиратели разбредаются по тай¬
ге, но, отыскав женьшень, сообщают об этом всем. Ко¬
рень порой выкапывает не тот, кто его нашел, а тот, кто
знает, как его извлечь, не повредив отростков — рук и
ног корня жизни. Найденный корень не суют в корзину,
как мы в литовских лесах, когда находим белый гриб, его
укладывают на специальные носилочки и торжественно
доставляют из тайги.
Оценив силу женьшеня, человек давно уже пытается
перенести его из тайги в с~ой огород и предоставить ему
такой же статус, какой имеют картошка, свекла или хрен.
В Арсеньевском районе Приморского края лет пятнадцать
назад был даже создан совхоз «Женьшень».
— Значит, проблема решена? — спросил я в Дальне¬
восточном научном центре Академии наук СССР.
304

Ответ не был вполне оптимистичным. Желания чело¬
века обычно опережают возможности. У природы свои за¬
кономерности. Их породила тысячелетняя практика. Пой¬
манного маленького тигренка можно приручить и выра¬
стить, но он уже не будет настоящим тигром. Нечто по¬
добное происходит и с женьшенем.
Одомашнил человек кошку и картофель, собаку и
грушу, а как с женьшенем? Оптимисты верят в безмер¬
ные возможности селекции и советуют пессимистам пить
капли женьшеня.
В Уссурийской тайге тысячи различных растений.
Третья часть из них, как говорят, обладает лечебными
свойствами. Корень жизни могут до некоторой степени
заменить другие дальневосточные растения. В Примор¬
ском крае, например, есть кустарник элеутерококк высо¬
той в два-три метра. По целебной силе, как выяснилось,
он является братом женьшеня. Ветви кустарника покры¬
ты острыми, свисающими вниз шипами. Местные жители
называют это растение «не тронь меня» или «чертов
куст». Вместе с другими кустами элеутерококк создает
непроходимые заросли. Осенью, когда листья опадают,
элеутерококк сразу виден среди других — на нем гроздья
красных ягод. Корень элеутерококка, как и корень жень¬
шеня, имеет приятный запах.
Само сознание того, что впитываешь в себя запах
корня жизни, придает новые силы и возбуждает желание
побродить по тайге, познакомиться со всеми чудодей¬
ственными растениями Дальнего Востока. А их там дей¬
ствительно немало. Красавица маньчжурская аралия
своими большими листьями напоминает пальму. Реже
можно встретить калопанакс. Он тоже родственник жень¬
шеня. Кто из них ценнее — скромная травка или высокое
дерево с прекрасной кроной? Калопанакс предоставляет
свои ветви птицам, чтобы они вили там гнезда, дает тень
женьшеню, без которой тот не может жить, как человек
без воды. Элеутерококк произрастает в обширной зоне, ко¬
торая тянется на севере до среднего течения Амура, на
востоке — до Сахалина и Японии, на юге — до Южной
Кореи и китайской провинции Шаньси.
В аптечном киоске гостиницы, где я жил, рядом с
пузырьками экстракта элеутерококка и лимонника лежа¬
ло несколько пачек лекарственных трав производства
Швянчёнской фабрики. В Литве я никогда не обращал
внимания на эти пачки с надписью «Успокоительный
чай», а тут обрадовался, словно нашел кусочек янтаря.
20 Союз нерушимый
305

— Покупает кто-нибудь эту травку? — спросил я у
девушки, работавшей в киоске.
— Конечно! — ответила она. — Эстонская трава по¬
могает лучше всяких таблеток.
— Литовская, — поправил я.
— Какая разница? Главное — хорошая трава^
Во Владивостоке есть магазины, где можно приобре¬
сти всевозможные целебные растения. В Приморском
крае их произрастает более 500 видов. Даже в одном про¬
довольственном магазине я видел большие корзины с
травами и кореньями.
По мере развития химии в мире с неслыханной ско¬
ростью увеличивается количество лекарств, получаемых
синтетическим путем. Наряду с действительно нужными
для лечения определенных хворей, на Западе продают и
такие, которые приносят больше вреда, чем пользы. Не¬
сколько лет назад беременные женщины, пользовавшиеся
изготовленным в ФРГ успокоительным препаратом «Толо-
мид», произвели на свет тысячи неполноценных детей.
Конечно, было бы неправильно из этого страшного случая
делать далеко идущие выводы о всех лекарствах, что да¬
рит нам химия. Однако взоры многих проницательных
медиков все чаще обращаются к тем известным лекар¬
ствам, которыми человек пользовался не одну тысячу
лет, врачи хотят исцелять больных с помощью средств,
предлагаемых самой природой.
Вольтер как-то раз саркастически заметил, что врачи
назначают лекарства, которых не знают, пациентам, ко¬
торых тоже не знают. Прошло более двух столетий. Меди¬
ки, которые пользуют своих больных только химическими
препаратами, компрометируют саму химию. В природе
господствует равновесие. На всякий яд есть свое противо¬
ядие. Человек должен научиться пользоваться тем, что
дает ему в руки природа. Это в конечном счете тоже про¬
дукты химии, но изготовлены отти в более совершенных
лабораториях.
Жена одного моего владивостокского знакомого, кото¬
рый возил меня на машине в Уссурийск, потомственная
дальневосточница. Тут родилась не только она сама, но и
ее мать. Бабушка была полькой. Вышла замуж за рус¬
ского офицера, приехала с ним во Владивосток.
— У нас люди реже болеют, чем там у вас за Ура¬
лом, — сказала она. — Это потохму, что мы употребляем
естественные лекарства. Приехала ко мне как-то род¬
ственница из Москвы. Больная-больная, вялая, глаза по¬
306

тухшие. Стала я поить несчастную чаем из шиповника.
Через несколько недель ее было не узнать, куда все хвори
пропали!
Живя в Нью-Йорке, я как-то увидел около аптеки
группу людей, которые ходили по тротуару с плакатами,
требующими реформ в медицине. Одна старушка несла
лист картона, на котором большими синими буквами бы¬
ло выведено: «Лучший врач тот, кто признает бесполез¬
ность лекарств». Словно в насмешку над этой фразой над
входом в аптеку висела надпись: «Желание пользоваться
лекарствами отличает человека от животного». Америка¬
нец, вышедший из аптеки, сказал, взглянув на демонст¬
рантов: «Хорошо вам тут демонстрировать, пока здоровы
и не нуждаетесь в лекарствах».
Восточная медицина предпочитает профилактику, а
не само лечение. Пять основных постулатов этой медици¬
ны имеют такую градацию: режим, диета, лекарства, фи¬
зиотерапия, операция. К ним можно было бы еще допи¬
сать слово «чай».
А как же с женьшенем?
Так и не удалось мне догнать его. Однако кто бегает —
не жалеет. И я не жалею, что бегал за женьшенем. И но¬
ги размял, и согрелся.
СКАЗКА КРАЯ СВЕТА
Вы в заблуждении, если думаете, что я стрем¬
люсь к завоеванию новых земель. У меня их
слишком много. Мне надобно только побольше
воды.
Петр I
...Вы пишете, что Сахалин никому не нужен и
ни для кого не интересен (...) Не дальше, кап
25—30 лет назад наши же русские люди, иссле¬
дуя Сахалин, совершали изумительные подви¬
ги, за которые можно боготворить челове¬
ка (...) Нет, уверяю вас, Сахалин нужен и ин¬
тересен, и нужно пожалеть только, что туда
еду я, а не кто-нибудь другой, более смысля¬
щий в деле и более способный возбудить ин¬
терес в обществе...
Из письма А. П. Чехова А. С. Суворину
— Ночь будет короткой, — сказала стюардесса.
В нашей писательской группе было три десятка поэ¬
тов, прозаиков, драматургов. Большинство впервые лете¬
ли на Сахалин.
20*
307

Не успели мы и вздремнуть, как за овальными иллю¬
минаторами самолета показались первые признаки буду¬
щего утра — фиолетовые, розовые и серые полосы.
Короткая остановка в Хабаровске, и вот уже под на¬
ми Сахалин.
Прилетев в административный центр Сахалинской
области — город Южно-Сахалинск, мы поселились в
гостинице «Сахалин». В ресторане «Сахалин» я заказал
обед, а когда попросил принести минеральную воду, офи¬
циантка спросила:
— «Боржоми» или «Сахалинскую»?
Во время поездки по острову довелось посетить сана¬
торий «Сахалин», ехать поездом «Сахалин», есть фир¬
менное блюдо — жаркое «Сахалин». Каждое утро я
читал газету «Советский Сахалин».
Имя любимого никогда не надоедает. Сахалинцы —
большие патриоты своего края. Название острова зву¬
чит для них как самая прекрасная музыка.
Бутылка «Сахалинской» была украшена пестрой эти¬
кеткой. На ней указано, сколько и каких минеральных
веществ и солей содержит эта вода, а еще там нарисован
олень с синими ветвистыми рогами и оранжевое солнце,
поднявшееся над панорамой островерхих черных скал.
Оно лило, казалось, яркий свет не только на этикетку, но
и на прозрачную минеральную воду.
Издавна почитают люди солнце. В его честь воздвига¬
ли храмы, ему приносили жертвы. Солнцу не рад разве
что заблудившийся в Сахаре путник. На Сахалине солнце
не балует жителей, хотя и восходит на целых восемь ча¬
сов раньше, чем в Москве.
Знакомство с Сахалином мы начали с музея А. П. Че¬
хова. Маленький, деревянный, окрашенный зеленой крас¬
кой дом в четыре окна смотрел на улицу. Над нашими
головами синело небо без единого облачка. В такой же
синий цвет были окрашены наличники. У дверей мемо¬
риальная доска: «В этом доме в июле 1890 года жил ве¬
ликий русский писатель-патриот Антон Павлович Чехов.
1860-1904».
Нас радушно встретил директор музея Илья Миро-
манов. Музей молод, основан в конце шестидеся¬
тых годов. И хотя создаются музеи по приказам мини¬
стров, живы они энтузиазмом преданных этому де¬
лу людей.
Илья Мироманов перебрался на Сахалин из Читы поч¬
ти пятьдесят лет назад. Тридцать шесть лет работал в
308

школе, преподавал русский язык и литературу. Теперь
вся его жизнь — музей Чехова.
На стенде под стеклом лежит маленький медный ко¬
локольчик. Это подарок одного из сахалинских каторжан
Чехову. Колокольчик, сработанный руками каторжника,
выражал великую боль несчастных. Самый глубокий
сон — это сон самодовольства и духовного отупения.
От такого сна не пробудит и гудящий у самого уха коло¬
кол. Отзвук же человеческой боли, доносившийся с Са¬
халина, великий русский писатель-гуманист услыхал за
десять тысяч километров.
В музее на стене висит копия корреспондентского
удостоверения, выданного Чехову редакцией петербург¬
ской газеты «Новое время». Удостоверение подписано ре¬
дактором газеты А. Сувориным 15 апреля 1890 года.
Чехов выехал из Москвы 20 апреля 1890 года и при¬
был на Сахалин 11 июля. Его путь через всю Россию —
через Урал, Сибирь, Дальний Восток — продолжался
сравнительно недолго, всего 82 дня, так как пользовался
он быстрыми по тем временам средствами передвижения.
Картины, увиденные Чеховым на этом острове, глубо¬
ко ранили его чуткое сердце. Жизнь, которую увидели
мы, группа советских писателей, прилетевших на Саха¬
лин из Москвы за 12 часов, радовала и поднимала на¬
строение.
В черновых заметках к книге «Остров Сахалин» Че¬
хов записывал: «Быть может, в будущем здесь, на этом
берегу будут жить люди, и кто знает? — счастливее,
чем мы...»
Писатель не ошибся. Сахалин сегодня — жемчужи¬
на нашего Дальнего Востока. Здесь добывают камен¬
ный уголь, из недр земли бьют нефтяные фонтаны, ло¬
вится много прекрасной рыбы, сколько позволяет кли¬
мат — развивается сельское хозяйство.
В Сахалинскую область входят сам Сахалин, Тюле¬
ний, Монерон и 56 Курильских островов. Это единствен¬
ная островная область нашей страны. Остров Русне в
дельте Немана лежит в одиннадцати тысячах километров
от Сахалина. Северная часть Сахалина — мыс Елизаве¬
ты — и литовский остров Русне находятся на одной па¬
раллели. А южная часть Сахалина — в том же географи¬
ческом поясе, что и Ялта. Несмотря на это, зимы на се¬
вере Сахалина долгие, весны холодные, лета короткие,
даже не успевает вызревать хлеб. Голову «рыбы» осту¬
жают холодные течения Охотского моря.
309

По количеству озер и рек Сахалин занимает одно
из первых мест в мире среди островов и является хра¬
нилищем живых сокровищ моря.
Забредя в ледяную воду сахалинской речки и чув¬
ствуя, как, пробиваясь против течения, рыбы плавни¬
ками щекочут мне ноги, я гладил скользкие спины, а
одну рыбину вытащил из воды. Она трепетала, билась.
Мои руки были для нее чужими и неприятными, хотя я
всего лишь легонько поглаживал рыбу, отнюдь не пося¬
гая на ее жизнь.
Отпущенная в воду, она не бросилась от меня прочь,
а все с тем же упорством поплыла против течения, стре¬
мясь преодолеть силу потока. Кто заколдовал всех рыб
этой речушки, почему они стремились только вперед,
только против течения?
Они шли на нерест. Ничего не видя вокруг, продви¬
гались вверх по каменистой речушке, чтобы выполнить
свой священный долг. Толкала их могучая извечная си¬
ла — инстинкт продолжения рода.
Речка неглубока. Прекрасно виден каждый отшли¬
фованный сильным течением камень, каждый песчаный
холмик на дне. Кета шла на нерест, и вода в речке буд¬
то кипела — бурлили и лопались пузырьки воздуха, свер¬
кали на солнце плавники, извивались широкие рыбьи
спины, вспыхивали маленькие глазки.
Несколько выше по реке — бетонная плотина, перед
ней великое множество кеты. Рыба бьется, стремясь
преодолеть преграду, выпрыгивает в воздух, снова плю¬
хается в поток и снова прыгает. Она знает свою цель и
старается достичь ее любой ценой. Компромисса тут быть
не может.
Когда реки наполняются кетой, у рыбаков начинает¬
ся страда. Необходимы дополнительные рабочие руки.
Приезжают на подмогу студенты — как у нас, когда
нужно копать картошку. Запоздать можно с сенокосом,
даже с севом, только не с отловом лососевых. Опоз¬
даешь — рыба выбросит икру, а в воде-то ее уже не
соберешь.
Директор Соколовского рыбоводческого хозяйства
Григорий Дзенко угощал нас кетовой ухой и котлетами.
Кроме того, перед каждым поставил по тарелке красной
икры с большой ложкой. Подобным образом пчеловоды
угощают гостей медом, садоводы — яблоками. Как гово¬
рится: чем богаты, тем и рады!
— Каждый год рыбоводческие хозяйства Сахалина
310

выпускают в инкубаторы 400 миллионов оплодотворен¬
ных икринок кеты, — рассказывал Дзенко, приглашая
нас половчее работать ложками.
Из сказочно обильных сокровищ моря человек с по¬
мощью науки и техники черпает ныне гораздо больше,
чем прежде. Поэтому возникла проблема охраны живот¬
ного мира Мирового океана, как несколько ранее — су¬
ши. Прежде человек только брал у моря, не задумываясь
над тем, что получит завтра. Сегодня он вынужден смот¬
реть на морские богатства другими глазами.
Не всегда рыбу в речке можно поймать рукой. Рыбо¬
ловство — тяжкий труд, требующий сноровки, мужества,
выдержки. Капли рыбацкого пота столь же солоны, как
и воды океанов. Повседневный труд рыбаков романтичен
и привлекателен лишь тогда, когда любуешься сейнера¬
ми со спокойного, освещенного солнцем берега.
— Мы должны учиться у земледельцев, которые что¬
бы получить большие урожаи, заботливо обрабатывают и
удобряют почву, уничтожают сорняки, выводят новые,
более урожайные сорта зерновых и овощей, — говорит
инспектор рыбоводческого хозяйства Ирина Золотаре¬
ва. — И кое-что нами уже делается. Море любит храб¬
рецов, но щедро оно лишь для тех, кто разумен. Голубые
просторы не надо ни пахать, ни боронить, однако их на¬
до любить. Любовь человека к океану начинается тогда,
когда он выпускает в океанские просторы миллионы за¬
ботливо выращенных в инкубаторах мальков. Это лишь
начало дружеского визита людей в царство Нептуна. Ес¬
ли человек будет выходить в море только с сетями, то
рано или поздно он непременно сядет на голодную мель,
сняться с которой будет уже невозможно.
Выращенная зимой в инкубаторах и весной выпущен¬
ная в реку молодь начинает самостоятельную жизнь.
Земледельцы, выращивая хлеб, уничтожают на поле сор¬
няки. Специалисты-рыбоводы, выпуская мальков кеты в
реку, заботятся о том, чтобы в ней не было хищников,
чтобы как можно большее число мальков скатилось к мо¬
рю, попало в соленые объятья океана. Пройдет три года,
и кета возвратится в те же самые реки, даже на те же
самые нерестилища. За эти годы рыбы окрепнут в глуби¬
нах Охотского моря и Тихого океана, вырастут до 3—
5 килограммов. Затем они вернутся в речку своего дет¬
ства, она им столь же близка, как аисту — его гнездо.
Возвратятся на нерест...
Работа над искусственным увеличением живых со¬
311

кровищ океана делает лишь первые шаги. Ученые и
практики, объединив умственные и физические усилия,
уже начинают выращивать лососевых, пренебрегая мигра¬
ционными циклами. Создаются планы массового разве¬
дения в искусственных бассейнах морских организмов и
растений, использования в пищу даров моря, которые до
сего времени для этой цели не употреблялись.
Голубые пажити Мирового океана плодороднее само¬
го лучшего чернозема, у них большое будущее.
Перелетая с Сахалина на остров Кунашир, мы не¬
ожиданно очутились на аэродроме «Буревестник» остро¬
ва Итуруп. На Курилах климат капризный и частенько
вносит существенные коррективы в расписание полетов.
Поговорка «Не хвали день до вечера» лишь бледно от¬
ражает изменчивость здешней погоды. Скажем, берег ма¬
ленького Итурупа, выходящий на Тихий океан, заливает
дождь, в то же время побережье Итурупа на Охотском
море изнывает под жарким солнцем, а у подножия вулка¬
на Ивана Грозного бушует ураган! Через час картина
может в корне измениться. Нередко дыхание Тихого
океана окутывает острова серой пеленой тумана. Светлый
солнечный час следует на Курилах хвалить немедленно,
не дожидаясь вечера, а то, глядишь, будет поздно.
Большие и маленькие Курильские острова словно на¬
низаны на невидимую нить и составляют гигантское
ожерелье, которое уже много миллионов лег с гордостью
носит на своей груди наша красавица планета. Такое
впечатление создается, когда смотришь на глобус. Уче¬
ные утверждают, чго Курилы — торчащие из океана вер¬
шины длинного подводного хребта, тянущегося от Кам¬
чатки к Японским островам. А мне, когда я пролетал над
этими островами, казалось, что внизу по синей пустыне
бредет караван черных льдин.
Справа под крыльями самолета в просветах между
облаками показался красавец Тятя. Этот вулкан, окку¬
пировавший северную часть Кунашира, огромным гла¬
зом циклопа смотрел в синеву неба. Но по взгляду невоз¬
можно было определить, о чем он думает, что собирается
вытворить...
На территории Советского Союза действующие вул¬
каны есть только на Камчатке и на Курилах. Некоторые
из них бурно демонстрируют свою силу, другие — едва
попыхивают дымком. Самый высокий из курильских вул¬
канов — Алаид. Его кратер поднимается над уровнем
моря на 2339 метров. Последнее извержение случилось в
312

1972 году. Очень неспокоен и сердит вулкан Сарычева,
занимающий почти весь остров Матуа. Около 60 куриль¬
ских вулканов погасло. Много лет не проявляют они при¬
знаков жизни, хотя никто не может дать гарантию, что
они никогда уже не оживут. Медведи на Курильских
островах спят всю зиму. Вулканы иногда спят куда доль¬
ше. Красавец Тятя громыхал в 1812 году, когда Наполеон
перешел русскую границу и грянули первые выстрелы
Отечественной войны. После этого Тятя отдыхал вплоть
до 1973 года. В продолжительности сна с вулканами мо¬
гут соперничать разве что зерна хлебных злаков. Най¬
денные в древних храмах племени майя зерна,
принесенные тысячелетия назад в жертву богам, попав
на влажную и теплую почву, дали всходы и принесли
урожай.
Приносят свой «урожай» и вулканы. Только они по¬
крывают землю не зелеными всходами, а горячим пеплом,
жидкой лавой. И просыпаются не так скромно, как пше¬
ничное зерно, а бурно, «с капризами».
По обеим сторонам дороги с аэродрома в Южно-
Курильск пышная растительность. Дорога эта привела
нас к берегу Тихого океана. На темном песке лежали не¬
сколько пестрых коров и тысячи белых раковин.
Курильский архипелаг тянется на 1200 километров от
Камчатки до японского острова Хоккайдо. Это 30 остро¬
вов средней величины и множество маленьких, едва вы¬
глядывающих из-под волн кусочков суши, часть которых
во время прилива скрывается под водой. Если бы рука
исполина сдвинула все эти острова в одно место, то полу¬
чилось бы испещренное горами пространство в
15 600 квадратных километров.
Курилы были открыты русскими мореплавателями и
путешественниками. В 1697 году о них сообщил миру
казак Владимир Васильевич Атласов. В 1701 году он
лично докладывал Петру I о Камчатке и Курильских
островах, через которые, по его словам, идет путь в
«чудесное царство Нифонов» — то есть в Японию.
Ь 1745 году значительная часть этих островов уже была
зафиксирована в «Генеральном атласе Российской импе¬
рии». В 1855 году Япония захватила у России южную
часть Курильского архипелага, а через двадцать лет —
и все остальные. Аннексировав Курилы, а в 1905 году и
Южный Сахалин, Япония преградила России выход в
Тихий океан. Эти острова японские милитаристы сделали
плацдармом дальнейшей агрессии на Дальнем Востоке.
313

Летом 1945 года тут дислоцировалось 60 тысяч японских
солдат. Наступление Советской Армии на Сахалине было
молниеносным и неудержимым. Курильская десантная
операция продолжалась всего 13 дней. Еще утром 17 ав¬
густа японские солдаты с острова Шумшу смотрели через
Первый Курильский пролив шириной в 7 миль на совет¬
скую землю — на полуостров Камчатка, а уже 1 сентяб¬
ря советские воины освободили весь Курильский архи¬
пелаг длиной в 1200 километров и с южного берега Ку-
нашира через пролив шириной в 18 миль могли видеть
принадлежащий Японии остров Хоккайдо. Удар был
мощным, как волна цунами. 2 сентября Япония капиту¬
лировала. Курильские острова навсегда стали советской
территорией. Наша страна широким фронтом вышла к
Тихому океану, обеспечив безопасность своих восточных
границ.
Курильские острова находятся на той грани, где
Тихий океан, вмещающий 50 процентов вод Мирового
океана, протягивает свою соленую и влажную руку Евр¬
азии — континенту, занимающему 50 процентов суши
нашей планеты. В месте соприкосновения этих двух суб¬
станций — влаги и тверди — дрожит земля, дымятся вул¬
каны, буйно хозяйничают тайфуны, незаметно и ковар¬
но подкрадываются цунами. Полюс холода в нашей стра¬
не — Верхоянск — стынет зимой на шестидесятиградус¬
ном морозе, летом же изнывает от жары при 4-40°.
На Курилах зимой нет больших холодов, летом — жары.
Тихий океан и Охотское море не позволяют ртути термо¬
метра ни слишком высоко подниматься, ни слишком низ¬
ко опускаться. Гораздо существеннее, чем сезонные коле¬
бания погоды, здешние контрасты рельефа. На побе¬
режье Симушира одна из горных вершин поднимается
над уровнем моря на 1539 метров, а в ста километрах
восточнее ее глубина Тихого океана достигает 8576 мет¬
ров.
Пришло время прощаться с Кунаширом, с берега
которого видна Япония. Пришло время прощаться с
огромными, величиной с тарелку, пьяняще ароматными
цветами магнолии, с листьями «ипиритки», прикоснове¬
ние к которым оставляет плохо заживающие язвы. Меня
вовремя предупредили — я не дотрагивался до «ипирит¬
ки». Однако всей душой прильнул к самому острову,
поэтому, расставшись с ним, унес яркие воспоминания.
Они живы, как красоты Кунашира, как соленая вода
Тихого океана, плещущаяся у его черных берегов. Мы
314

расстались как добрые друзья: познакомились, испытали
и поняли друг друга.
Внизу о черные каменные скалы, позеленев от
злости, бились волны. Влажный соленый ветер проникал
сквозь одежду до самого сердца, и оно трепета¬
ло, но не от холода, а от волнения — ведь мы были на
Краю Света.
Взгляд все время непроизвольно обращался к востоку,
где свинцово-серая неспокойная поверхность воды сопри¬
касалась с таким же серым небосводом. Казалось, что
блеклая линия горизонта катится с волнами к самому
берегу: протяни руку, дотронься — и она оживет, зако¬
лышется вместе с океаном. Однако это обман зрения.
До горизонта не дотянешься. Он убегает от тебя с такой
же скоростью, с какой ты приближаешься к нему. Там,
на востоке, сколько хватал глаз простиралось пустое про¬
странство: ни корабля, ни паруса, ни какой-нибудь точки,
за которую можно зацепиться взглядом. А что за горизон¬
том? Американский континент. Мы стоим на самом вос¬
точном, далеко уходящем в Тихий океан мысе Шикота¬
на — самого большого острова Малой Курильской гряды,
мысе, который на картах всего мира называется «Край
Света».
Мне довелось разглядывать простор этого океана и с
Запада — с берегов Америки. Я видел, как, устав после
трудового дня, в красных сполохах погружается в его
воды утратившее форму круга солнце. А теперь я смот¬
рел на резвый солнечный диск, выскочивший из того же
самого океана. Разве это не сказка Края Света?
Свою поездку на Дальний Восток, на берега Тихого
океана я начинал из Паланги, с побережья родной
Балтики. Добирался сюда автомобилем и поездом, летел
па реактивных лайнерах и на вертких маленьких самоле¬
тиках. Все дальше и дальше на восток, навстречу восхо¬
дящему солнцу. Палангский мол и маяк, высящийся па
Краю Света, лежат в одиннадцати тысячах километров
друг от друга. Если бы теперь, стоя на каменистом бере¬
гу мыса, я сделал несколько шагов к востоку, то рухнул
бы с сорокаметровой скалы в объятия рассвирепевших
волн, которые уже не отпустили бы меня. Но сядь я те¬
перь на пароход и продолжи путь на восток — приплыл
бы на... американский Дальний Запад! Разве это не сказ¬
ка Края Света?
И вот я стою на Краю Света. На самом мысу. Надо
мной парят чайки. Порывистый ветер Тихого океана не¬
315

сет водяные брызги, сорванные с соленых пенистых
гребней.
Стою на выжженной солнцем, отполированной ветра¬
ми скале. Но когда под ногами ощущаешь твердую почву,
то и сам становишься тверже. За спиной чирикает стай¬
ка воробьев, шелестит сухая трава. Иногда начинает ка¬
заться, что стебли этой травы тоже каменные. Однако
когда сильный порыв ветра отрывает от камня пожелтев¬
шую травинку и она, кружась, летит прочь, понимаешь,
что ошибался. Вместе с несомой ветром сухой травинкой
устремляются вдаль и твои мысли. То обгоняя ее, то от¬
ставая...
Вот понес ветер на запад сухую травинку. Конечно,
до Вильнюса она не долетит. Слишком далеко. Охотское
море, необъятная Сибирь, уральские степи, бескрайние
ноля и леса европейской России. Где уж шикотанской
травинке преодолеть эти пространства!
Где-то далеко-далеко на западе, за Уральским хреб¬
том, за Обью и Волгой, славная Москва и мой Вильнюс.
Когда живешь в Вильнюсе, кажется, что Москва далеко.
А вот теперь, когда я стою тут, на каменистом мысе,
всем своим существом ощущая стихию Тихого океана,
мне кажется, что эти два города рядом, что стоит забрать¬
ся в Вильнюсе на гору Гедимина, и увидишь зеленые
крыши Кремля, пестрый букет куполов храма Василия
Блаженного.
Не знаю, кто наименовал Краем Света этот плоский
каменистый мыс на острове Шикотан. Однако название
прижилось прочно, и теперь никому и в голову не прихо¬
дит заменить это название другим, которое более точно
отражало бы положение мыса на земном шаре.
Каждую осень Край Света украшает свою каменную
грудь красными гвоздиками. Даже приходящие с океана
тайфуны не в силах вырвать их стебельки. Стихия отшли¬
фовала каменную скалу, но она бессильна против хруп¬
кого цветка, который любит скалы больше жизни. Так
же несокрушим и маяк, прочно вросший в скалу.
Шпанбергский маяк неотделим от Края Света. Устрем¬
ленный вверх, в плывущие по небу тучи, он, зная себе
цену, свысока поглядывает по сторонам. Брызги волн не
осмеливаются орошать его каменное подножие. Как и
другие маяки, разбросанные по земному шару вдоль бе¬
регов Мирового океана, он имеет не только собственное
имя, но и свой ритм. На Шпанбергском маяке каждые
пять минут автоматически включается передатчик, в эфир
316

летят сигналы, запеленговав которые корабли определяют
свое местонахождение в океане. Маяк на Краю Света тру¬
дится плечом к плечу вместе с двумя другими маяками
Курил. Они продлевают жизнь кораблей, спасают жизнь
морякам. Кто не слыхал об Александрийском маяке —
одном из семи чудес античного мира? Его уже нет. На бе¬
регу Ла-Манша стоит Эдистонский маяк — старейший из
каменных друзей моряков. Ему нет еще и трехсот лег,
а он уже устал. Кто отдает свое сердце людям, долго
живет лишь в их воспоминаниях.
Слово «маяк», как и слово «мать», на всех языках
мира произносится с уважением.
Подхожу к маяку и стою, опираясь о подножие так,
чтобы видеть восходящее солнце. Оно поднимается из
соленых глубин Тихого океана, сверкающее и лучезарное,
омытое его волнами. Взглянул на часы: 7 утра. Янтарный
берег Балтики от Края Света отделяют семь временных
зон. У меня на родине, как и в Москве, полночь, новые
сутки еще только начинаются.
Ветер дует с Тихого океана на запад. Может, и он хо¬
чет догнать солнце? Вместе с солнцем и ветром летяг
мои мысли. Родимый край еще дороже, когда ты вдали
от него. Кто хочет увидеть величие гор, должен смотреть
на них издали. Мои мысли, словно невидимые ракеты,
летят над широкой и просторной советской землей. Ку¬
рилы, Охотское море, Сахалин, дальневосточные сопки,
излучины Амура, БАМ, Енисей, Тюмень, Урал, Волга,
орловские поля... Все дальше и дальше на запад летят
мои мысли по тем местам, которые я прошел и проехал,
где беседовал с десятками разных людей, летят, пока не
возвращаются в родной Вильнюс, к зеленым берегам
Нерис.
Моя Литва мала, как капелька чистого янтаря. Так
писала о ней наша великая поэтесса Саломея Нерис. Но
одновременно Литва и необъятно велика, потому что
живет одной жизнью с русским и другими братскими на¬
родами нашей большой Родины. Мы делимся радостью и
плодами своих трудов, хлебом и песней. Сегодня литовцы
пашут целинные земли и строят у себя атомные электро¬
станции. Вспомнилось, как один литовский тракторист,
работающий в Казахстане, гордо сказал:
— Взбираюсь утром на своего железного коня, и ка¬
жется, вот-вот доберусь до солнца...
С опозданием оседлали мои соплеменники железного
коня, не сразу стали возводить атомные электростанции.
317

Путь прогресса не ровен и не идеально прям. По¬
мнятся те дни, когда русские братья прислали в Совет¬
скую Литву на железнодорожных платформах первые
комбайны. Эти машины должны были помочь нашим кол¬
хозникам скосить первый коллективно выращенный уро¬
жай, облегчить тяжелый труд. Кулаки распустили слухи,
что комбайны убивают в зерне жизнь и на следующий
год оно не даст всходов. И ведь нашлись же такие люди,
что поверили им — косили по старинке жито дедовскими
косами, а потом везли рожь к комбайну, превращенному
в обыкновенную молотилку...
Вспомнилось и еще одно событие тех дней. В колхоз
прибыл первый трактор. Собрались крестьяне, чтобы по¬
смотреть, как выглядит этот «железный советский конь»,
обсуждали мужики, где его держать — в стойло не за¬
гонишь. А одна старушка притащила в поле охапку сена.
— Зачем сено-то принесла? — спросили у нее.
— Железному коню, — серьезно ответила она.
Человек считает время часами и годами, а человече¬
ство — столетиями и эпохами.
Первые в мире часы были гениально просты — вби¬
тый в землю кол отбрасывал солнечную тепь.
До Октябрьской революции Пулковская астрономиче¬
ская обсерватория передавала по телеграфу в Петропав¬
ловскую крепость точное время, и в полдень там стреля¬
ли из пушки. Бабахнет пушка, и люди проверяют свои
часы. Теперь нужды в пушке нет. Можно сверить часы,
наблюдая бегущие на телевизионном экране перед про¬
граммой «Время» стрелки атомных часов. Эти атомные
часы — целый комплекс со множеством электронных бло¬
ков и сложной радио- и астрономической аппаратурой,
созданный во Всесоюзном научно-исследовательском ин¬
ституте физико-технических и радиотехнических изме¬
рений.
С астрономического на атомное время в Советском
Союзе перешли в 1972 году. Может быть, минула эпоха
астрономического времени? Пора сдать ее в архив? Одна¬
ко спешить не следует не только часам, но и людям.
Ученые уточнили лишь единицу времени — секунду, а
атомные часы всегда придется сверять с астрономическим
временем, так как мы живем не на атоме, а на земном
шаре.
В старину русские люди считали началом нового года
март. В этом месяце на севере Руси с крыш падала
первая капель, а на юге пахарь прокладывал первую
318

борозду. Петр I специальным декретом указал, что после
31 декабря 7208 года от сотворения мира будет 1 января
1700 года. Так с тех пор и повелось.
Новую эпоху в отличие от Нового года не только
для России, но и для всего мира возвестил залп «Авро¬
ры». Еще в 1404 году на Спасской башне Московского
Кремля были установлены первые в России башенные
часы. До наших дней они не сохранились. Нынешние
часы идут с середины прошлого века. Диаметр их ци¬
ферблата более шести метров, высота цифр — 72 сан¬
тиметра, длина часовой стрелки — 2,97 метра, минут¬
ной — 3,28 метра. Маятник весит 32 килограмма. Де¬
вять колоколов, вызванивающих каждую четверть часа,
весят по 320 килограммов, тот, который отбивает часы, —
2160 килограммов. В дни Октября, как известно, эти часы
были повреждены снарядом. По личному указанию Лени¬
на их отремонтировали. В движении часовых стрелок
вождь революции усмотрел великую символику. Ожившие
куранты заиграли «Интернационал». С 20 февраля
1926 года звон Кремлевских курантов с помощью радио
стал разноситься по всему миру.
У меня был с собой транзистор, и теперь я включил
его. Перезвону Кремлевских курантов аккомпанировали
ритмичные удары океанских волн. Потом зазвучал гимн
нашей Родины. Эти три торжественные минуты — пока
летит он над планетой — выражают целую эпоху нашей
советской жизни.
Перед моим мысленным взором Вильнюс. В открытое
окно проникает живительная свежесть ночи. Мы сидим
за столом с Сергеем Михалковым.
— В годы Великой Отечественной войны партия и
правительство были убеждены, что новый гимн послужит
могучим оружием, поможет нам одолеть врага, залечить
раны войны, а потом и шагать по пути мирного строи *
тельства, — рассказывает он. — Мне вместе с Габриэлем
Эль-Регистаном выпала большая честь — был одобрен со¬
зданный нами текст гимна. А. Александров написал му¬
зыку. Все мы понимали, какая это огромная ответствен¬
ность — новый гимн... Мой друг Эль-Регистая за свою
короткую жизнь написал сотни рассказов, репортажей,
киносценариев, очерков. Не умел и не любил сидеть до¬
ма. Журналистские командировки отнимали у него все
время. Единственный раз он просидел за письменным
столом целых два месяца. Это было в 1943 году, в дни,
когда мы с ним работали над текстом гимна...
319

27 мая 1977 года была утверждена новая редакция
Государственного гимна СССР. Гимн — это голос нашей
многонациональной Родины. Он волнует, вдохновляет,
мобилизует.
И вот теперь — я поставил верньер транзистора на
самую большую громкость — этот гимн зазвучал здесь,
на Краю Света, зазвучал, поддерживаемый мощными ак¬
кордами океанских волн. Край Света... Да, это самый
вс-сточный берег моей страны, как Балтика — западный
берег и для меня, и для всех советских людей.
ПОКЛОННАЯ ГОРА
Россия в лице образованных людей своего об¬
щества носит в душе своей непобедимое пред¬
чувствие великости своего назначения, вели¬
кости своего будущего.
В. Г. Белинский
Я думаю:
Как прекрасна
ЗеМ/ЛЯ
И на ней человек.
С. Л. Есенин
В Хабаровском аэропорту я встретил поэта Ювана
Шесталова. Старое дерево жарче горит, старый друг
крепче пожимает руку. Юван тоже летел в Москву.
В иллюминаторе мелькнула взлетная полоса, пригну¬
лась трава, качнулись верхушки тополей. И вот уже
внизу, разветвившись, как старая яблоня, спокойно не¬
сет свои воды Амур. А вскоре и его не стало видно —
все скрыли облака. Так осенью застилает землю опавшая
листва.
С Юваном Шесталовым я познакомился несколько
лет назад во время Дней советской литературы в Крас¬
ноярском крае. На берегу Енисея он подобрал розовый,
похожий на желудь камешек.
— Мы еще встретимся, — сказал Юван, протягивая
мне свою находку.
В ответ я подарил ему найденный на сахалинском
берегу кусочек янтаря.
— Непременно встретимся!
Мы пожали друг другу руки. Свидетелями всего этого
320

были широкий Енисей, синее сибирское небо и украшен¬
ная золотом осени русская земля.
И мы действительно встретились, и не один раз.
Юван Шесталов — сын народности манси, живущей
на огромных просторах нижнего течения Оби.
Маленькие капли воды превращаются в лучах солнца
в гигантскую радугу, опоясывающую весь небосвод. Не¬
многочисленный народ может славиться большими та¬
лантами. Мансийская поэзия с помощью Ювана Шестало-
ва яркой полоской засверкала в радуге советской поэзии.
А. Бородин. «Две матери».
Из серии «В малоземельной тундре».
21 Союз нерушимый

— Мы летим на высоте девять тысяч метров со скоро¬
стью 900 километров в час, — сообщила стюардесса.
Сегодня в авиации расстояния считают чаще не на
километры, а на часы. В расписании движения самолетов
указываются лишь время отлета и прибытия. По мере
того, как совершенствуются средства сообщения и растут
скорости, наша планета словно сжимается, усыхает. Ка¬
равеллам Магеллана потребовалось почти три года, чтобы
обойти вокруг земного шара. Герой романа Жюля Верна
выиграл пари, совершив кругосветное путешествие за
80 дней. А Юрий Гагарин облетел планету всего за
108 минут. Пока не было Транссибирской железной доро¬
ги, письмо из Москвы до Владивостока шло целые меся¬
цы. Теперь житель дальневосточного города, глядя на
экран телевизора в ту же самую секунду, что и болель¬
щик, сидящий на стадионе, видит, как влетает в ворота
футбольный мяч в Лужниках.
Световое табло сообщило, что можно отстегнуть рем¬
ни. Однако есть такой невидимый ремень, которого не
отстегнешь: ты постоянно привязан им к земле, к земным
делам и заботам, от них не убежишь, как бы высоко ни
взмыл в небо, они всегда с тобой...
Когда мы счастливы, то не спрашиваем ни себя, ни
других о причине счастья. Когда же радость сменяется
грустью, голову зачастую будоражит множество мыслей,
и разобраться в них не всегда легко. Мне взгрустнулось:
кончилось мое великолепное путешествие по Дальнему
Востоку, и Юван не мог не заметить моего настроения.
— Когда на меня наваливается гора мыслей, я отры¬
ваю взгляд от земли и гляжу в небо, — сказал он. —
Ночыо там мерцают звезды, вспыхивают зарницы, днем --
синяя бездонность, горит шар солнца. Опьянею от небес¬
ной красоты, и мне становится дороже моя земля.
Я непроизвольно глянул в иллюминатор. Не видно
было ни звезд, ни месяца, ни северного сияния. Небосвод
был прозрачен, как олений глаз.
— Моя жизнь, — продолжал Юван, — началась с
букваря. Впервые взяв в руки книгу «Новый путь», я ду¬
мал, что книги на моем родном мансийском языке так же
древни, как земля. Потом я узнал, что первая мансийская
книга лишь немного старше меня — она родилась только
в 1932 году. Ее нам подарили русские. И многим другим
народам Севера подарили они книги на их родном языке.
Я посмотрел в глаза поэту. Черные, как полярная
ночь, они светились сердечностью.
322

— Знаете, — продолжал он, — для кого и о чем пи¬
сали Пушкин, Лермонтов и Блок? Они писали обо мне и
для меня! Русская речь вывела мое родное слово на
просторы мировой поэзии.
Где-то я уже слышал нечто подобное?
Это было в Нью-Йорке. Однажды поздно вечером за¬
звонил телефон. Я был уверен, что это очередная злая
проделка тех, кто недавно ограбил мою квартиру, кто не
давал отдыхать, нагло названивая мне по ночам. Подняв
трубку, я услышал по-русски:
— Привет из Вильнюса!
Прошлой ночью какой-то тип сладким голосом пере¬
дал мне по телефону привет из пекла. Не отвечая, я по¬
ложил трубку. Телефон зазвонил снова.
— Нас разъединили. Я Расул Гамзатов. Привез
приветы из Вильнюса, — снова услышал я. — Извините,
что звоню так поздно. Только сейчас прилетел из Мо¬
сквы.
Через полчаса я уже был в гостинице «Сталтер-Хил-
тон», где меня крепко, словно горный медведь, обнял
Расул Гамзатов.
Несколько дней спустя мы с Расулом были гостями
прогрессивного американского писателя Роюса Мизары,
литовца по происхождению.
Мизара неоднократно бывал в Советском Союзе. Расул
Гамзатов приехал в Америку впервые.
— На каком языке пишете вы свои стихи? — спро¬
сил хозяин.
— На аварском, — ответил дагестанский поэт. —
На этом языке разговаривает всего 70 тысяч человек.
— Но вашей поэзией восхищаются миллионы людей
во всем мире!
— Поэзию моего народа вывело в свет русское сло¬
во, — с гордостью сказал Гамзатов.
Лишь тот народ, могучие корни творческого гения ко¬
торого прочно укоренились в родной земле, способен
протянуть дружескую руку другим народам.
На моем столе журнал «Новый мир» с раздумьями
академика Дмитрия Сергеевича Лихачева «Заметки о
русском». «У России, — пишет он, — как у большого
дерева, большая корневая система и большая лиственная
крона, соприкасающаяся с кронами других деревьев».
И дальше: «Сколько мы, русские, получили культурных
ценностей от других народов именно потому, что сами да¬
вали им много!»
21*
323

Из отдельных деревьев складываются и маленькие ро¬
щицы, и необъятные леса. Зеленое русское древо раски¬
нуло во все стороны могучие ветви, однако они не застят
солнца и по соседству с ними хорошо чувствуют себя дру¬
гие деревья.
Снова и снова перечитываю книгу Николая Николае¬
вича Михайлова «Моя Россия». Его поэтическое слово о
действительности России и реалистический рассказ о поэ¬
зии русской земли всегда волнуют меня.
Мы летели над Сибирью, над бескрайней ширью
российской. Летели почти с такой же скоростью, с какой
солнце несет земле утреннюю зарю, поэтому его диск
словно застыл над горизонтом. А может быть, это наш
самолет застыл в синей тишине?
Внизу, на прикрытой облаками просторной земле,
текли реки, прозрачными глазами смотрели в небо озера,
шумели кроны сосен и берез, мчались поезда, шли лю¬
ди, тарахтели тракторы, а тут, в самолете, на моей руке
тикали часы. Из неведомого будущего, словно из верхней
чаши песочных часов, сыпались в безвозвратное прошлое
песчинки времени — секунды, часы, годы, века.
В Японии в одном ресторане я видел надпись: «Вче¬
рашний день невозвратим, завтрашний — не гарантиро¬
ван. Тебе, человек, принадлежит только эта минута. Если
ты ее потеряешь, она погибнет навсегда!»
В одной уральской шахте я прочел слова: «Потеряешь
час сегодня — не найдешь его всю жизнь».
Надписи эти похожи, но вызывают различные ассо¬
циации. Минута во время отпуска, когда лежишь на пля¬
же, и минута на заводе, когда стоишь у станка, имеют
разную ценность.
Один мой приятель, когда я отправлялся в свою пер¬
вую поездку по России, дал мне такой практический со¬
вет: чтобы лучше узнать город, в который попадешь, не¬
пременно надо посетить его краеведческий музей, зайти
на базар и съесть на улице порцию мороженого. Это по¬
могает постичь дух города, характер его жителей.
— Скажите, почему в вашей стране новорожденных
отнимают у родителей и растят в детских домах?
— Почему в Советском Союзе еще не упразднена
смертная казнь за посещение церкви?
— Почему русские стремятся доказать, что человек
произошел от медведя?
Эти и подобные вопросы мне приходилось слышать во
время поездок по странам капиталистического мира. Их за¬
324

давали люди, которые никогда не были в России, а если
и были, то не посещали краеведческих музеев, не ходили
на базар и не пробовали на улице мороженого.
Русских точно охарактеризовали американские жур¬
налисты Барт Макдовелл и Дин Конгер в своей книге
«Путешествие по России».
«Однажды, — пишут они, — мы подошли к челове¬
ку, занимавшемуся на Амуре подледным ловом. Он уже
поймал пять рыбин и обогнал своих товарищей.
— В чем секрет успеха?
— Никакого секрета нет, — ответил нам рыбак, едва
шевеля обветренными губами. — Дело решает упор¬
ство...»
Если бы русские не обладали этой чертой, они не
освоили бы бескрайней, по-молодому улыбающейся Си¬
бири, Дальнего Востока.
Как-то я встретился с итальянцем, которому в нашей
стране понравилось все, что он увидел, но особенно —
ржаной хлеб и цирк. Испанец был восхищен черной икрой
и старинными иконами. Россия слишком велика и разно¬
образна, чтобы всем в ней нравилось одно и то же. Путе¬
шествуя по России, не закрывая глаз и не затыкая ушей,
можно увидеть и услышать много замечательного. Гость,
приезжающий сюда с открытым сердцем, познает доброту
и сердечность русских людей.
Сибирскую землю избороздило множество больших и
малых рек. Если смотреть на них в иллюминатор само¬
лета, они похожи на жилистые рабочие руки. Вместе с
водой реки несут на север и тепло. На берегах устьев
этих рек, впадающих в северные моря, растут кусты, вда¬
ли от рек на той же широте их не встретишь. Обвинять
сибирские реки в том, что они, держа путь на север, ниче¬
го не дают людям, не приходится. Особенно опасно осуж¬
дать то, что за миллионы лет создала природа.
В южных и западных районах нашей страны прожи¬
вают три четверти населения Советского Союза. Они про¬
изводят четыре пятых всей промышленной продукции
страны. Однако на эту зону приходится лишь шестая
часть ресурсов пресной воды.
Уже теперь часть своих вод Иртыш посылает на юг,
в Карагандинскую степь. Вода течет по каналу протя¬
женностью 500 километров. Русская река поит гигант
казахстанской промышленности — Карагандинский ме¬
таллургический комбинат, утоляет вековую жажду засуш¬
ливых степей. Известный пакистанский поэт Фаиз Ахмад
325

Фаиз сравнил доброту русских людей со щедростью си¬
бирских рек.
В США мне довелось быть в гостях у известного аме¬
риканского публициста Альберта Кана.
— Я хочу написать о хлопке — «белом золоте», —
сказал он. — В нашей стране «белое золото» и черные ра¬
бы — две стороны одной медали. Я надеюсь увидеть хлоп¬
ковые плантации в Советском Союзе. Мне предложили
посетить Узбекистан, приглашал меня Юрий Меленть-
ев — директор издательства «Молодая гвардия». Поеду.
К сожалению, Альберт Кан не успел написать книгу
о «белом золоте» Узбекистана. Мечта человека всегда
смотрит дальше, чем дотягивается его рука, сту¬
пает нога.
В тот раз мы беседовали о многом — о неодолимых
силах природы и шагах человека в космосе, о пятнах на
Солнце и о косности человеческого сознания.
— Многие нации, — говорил Альберт Кан, — достиг¬
шие высокого уровня цивилизации, распространяют свое
влияние, притесняя соседей. Так в Латинской Америке
вели себя испанские конкистадоры, так поступали англи¬
чане и другие колонизаторы на захваченных ими землях.
Однако история знает и другие примеры. Русские продви¬
гались на восток, беря за горло не живших там людей, а
жестокую природу.
Да, стремясь сдержать шаги прогресса, царизм ссы¬
лал на просторы Сибири людей, несогласных с консер¬
вативной политикой властей. Таким образом он пытался,
раздробив в крошки скопившийся динамит ненависти, из¬
бежать взрыва. Не получилось. Революционный динамит
отличен от того, который разрушает горы и города. Крош¬
ки этого динамита похожи на ржаные зерна: попав в под¬
ходящую почву, они возрождаются хлебом. Так было в
России с революционерами различных эпох. Чем ожесто¬
ченнее преследовали их, тем упорнее поднимались они,
становились насущным хлебом для народов далеких
окраин России. Сосланные за Урал враги царизма несли
в скованных цепями руках солнце человеческой гордости
и культуры. Все известные нынешние якутские писатели
родились в тех местах, куда ссылали русских революцио¬
неров.
Некоторые идеологи буржуазного мира пытаются
представить Октябрьскую революцию как дворцовый
переворот. Нет, это не был дворцовый переворот. История
не знает другого такого могучего революционного взрыва,
326

охватившего одновременно столь огромные пространства.
Революционная волна прокатилась по всей России со
скоростью звука выстрела «Авроры». Советская власть
была провозглашена в Петрограде и в Москве, на Урале и
в Сибири, на Севере и Дальнем Востоке почти одновре¬
менно. Октябрьская революция распространилась так
быстро потому, что центры ленинской партии были созда¬
ны по всей Российской империи. Особенно крепкими бы¬
ли эти центры там, куда царские власти ссылали рево¬
люционно настроенных людей. Величайшим парадоксом
жизни является сама жизнь.
В 1959 году известному американскому ученому и
борцу против расового неравенства негру Уильяму Дюбуа
была присуждена международная Ленинская премия
«За укрепление мира между народами». Эта награда была
вручена ему на следующий год в Вашингтоне, в посоль¬
стве СССР. На вручении присутствовала большая группа
прогрессивных американцев. Тогда я впервые увидел это¬
го прославленного борца за мир и права негритянского на¬
селения США.
— В 1911 году, — рассказывал Уильям Дюбуа, — на¬
ходясь в Англии, я познакомился с одним из борцов за
свободу африканских негров. Он пытался доказать мне,
что единственная возможность победить колониализм —
это организовать военный поход черных африканцев через
Пиренейский полуостров в Европу и разгромить всех
белых в их собственном доме. Тогда я поверил ему.
И лишь в 1926 году, после поездки в Москву, понял, как
грубо заблуждался. Русские люди произвели на меня не¬
изгладимое впечатление. Их глубокий гуманизм, их ин¬
тернационализм потрясли меня, направили меня на вер¬
ный путь борьбы за свободу и социальную справедливость
для людей всех рас.
Русские люди оказали влияние не на одного Уильяма
Дюбуа, но и на образ мыслей и судьбу целых народов.
Еще на школьной скамье, в первые послевоенные
годы, мое воображение будоражили рассказы учительни¬
цы о гигантах первых советских пятилеток — Магнитке
и Днепрогэсе, о канале Москва — Волга, о шахтах Дон¬
басса. О чем узнают сегодняшние школьники из уст учи¬
телей, со страниц книг, с телевизионных экранов? Вести
о хлебе целины и тюменской нефти, репортажи из космо¬
са и со строительства Байкало-Амурской магистрали ста¬
ли насущным хлебом нашей информации. Мы с уваже¬
нием говорим о Курчатове и Гагарине, Злобине и Мур-
327

зенко, однако не забываем Чкалова и Папанина, Ангели¬
ной и Стаханова. Сегодняшний героизм не заслоняет вче¬
рашних подвигов.
В изданном царскими властями в 1897 году так назы¬
ваемом циркуляре о «кухаркиных детях» говорилось о
том, что детям извозчиков, лакеев, прачек и тому подоб¬
ных людей не стоит стремиться к среднему и высшему
образованию. До Октябрьской революции в царской им¬
перии 75 процентов населения было неграмотным. Теперь
в Советском Союзе учится столько студентов, сколько в
Англии, Франции, Японии, Западной Германии и Италии,
вместе взятых.
За все дооктябрьские годы русские переселенцы и
ссыльные в Сибири, Казахстане и на Дальнем Востоке
усердным трудом подняли 10 миллионов гектаров целины.
Когда Коммунистическая партия призвала советских лю¬
дей на освоение целинных земель, за короткое время
хлеба заколыхались на площади в 42 миллиона гектаров!
С чем можно сравнить это мирное наступление?
Когда идешь через большой лес, внимание по отно¬
шению к отдельным деревьям притупляется.
Мы, советские люди, сегодня уверенно идем по пути
мирного строительства. Об этом ярко свидетельствует и
тот энтузиазм, с которым советские люди взялись за пре¬
творение в жизнь планов одиннадцатой пятилетки и ре¬
шений XXVI съезда КПСС. Надо найти время, чтобы
остановиться и с гордостью оглядеться по сторонам: куда
мы пришли, что нами сделано, что создано. Слово «гор¬
диться» отличается от слова «возгордиться». Первое слово
Ленин ценил, второе — презирал.
Под крыльями самолета простиралась бескрайняя со¬
ветская земля. Впрочем, разве она бескрайняя, если у нас
есть государственные границы? Их охраняют погранич¬
ники. Стерегут землю нашей Родины. Далеко позади
остался Амур. Еще совсем недавно я плыл по этой реке
на катере. Вода была мутноватая и теплая. Берега зеле¬
ные, поросшие деревьями и кустами. Кое-где над водой
виднелись белые и красные конусы, отмечавшие фарва¬
тер. Знаки эти помогают судам избежать мелей. Но есть у
них и еще одно назначение — они отмечают советско-
китайскую границу, идущую по руслу Амура.
Государственная граница Советского Союза в полтора
раза длиннее экватора — она тянется на 60 тысяч кило¬
метров. Кое-где эта граница разделяет не только государ¬
ства, но и социальные системы, даже целые эпохи.
328

Пограничники с Н-ской заставы пригласили нас в
гости. Пылал костер. Горячие искры вздымались вверх.
Приближался вечер. Деревья и кусты потеряли свои
очертания, превратились в черный массив, слились с
небом и амурской водой. Распространился приятный
запах ухи.
— У нас на заставе служат и литовцы, — сказал офи¬
цер. — Это дисциплинированные, смышленые и пример¬
ные солдаты.
Слышать такие слова о своих земляках вдали от род¬
ного дома было приятно. Бойцы, стерегущие границу
пашей Родины у широкого Амура, одновременно стерегут
и литовскую землю. Пограничники, выполняющие свой
долг перед Родиной на земле Литвы, защищают и берега
Амура.
На каждом пограничном столбе прикреплен Государ¬
ственный герб СССР.
— Почему вы на гербе своей страны нарисовали серп
и молог? — спросил меня как-то в Бразилии главный
редактор журнала «Джорнал ду Бразиль» Камара. —
Разве вы убираете урожай со своих полей не комбайнами?
Разве у вас нет атомных электростанций? Разве космиче¬
ские корабли вашей страны не летают по орбитам все¬
ленной? Почему ваш герб живет вчерашним днем?
Где было ему понять, что серп и молот на гербе нашей
страны изображают не советскую технику, а символизи¬
руют братский союз рабочих и крестьян.
Советский герб! Земной шар. Серп и молот. Красная
лента пятнадцать раз обвивает спелые колосья. Золотое
солнце. Оно такое же, какое я вижу сейчас в иллюмина¬
тор самолета.
Самолет пошел на снижение.
Скоро будем в Москве. Мысли, словно сложивший
крылья сокол, ныряют вниз.
В Саянах я посетил узкую долину бурной реки. Надо
мной синел купол неба, но идти приходилось по острым
камням. Журчание воды помогало восприятию окружа¬
ющего, радовало, а извилистая дорога изматывала. Цвели
яркие горные цветы, но, если неосторожно поставить ногу,
можно было свалиться в реку. Любознательность гнала
вперед, осторожность тянула назад. И все-таки то, что я
испытал тогда, пробираясь по этой долине, было незабы¬
ваемо и неповторимо. Так и другие мои поездки по Рос¬
сии были похожи на этот трудный поход вдоль таежного
ущелье в Саянах.
329

В долгой дороге и соломинка становится грузом. Но из
путешествий по России я всегда возвращался обогащен¬
ный и счастливый.
И вот к самолету подкатил самоходный трап. Откры¬
лась до того герметически закрытая дверь. На верхней
площадке трапа я на мгновение замер: мне почудилось,
что стою на Поклонной горе XX века.
И я поклонился земле, дорогами которой прошел
и проехал, людям, которых встретил, вечным березам
России.
Авторизованный перевод с литовского
В. ЗАЛЕССКОЙ и Г. ГЕРАСИМОВА

Василь Большак
ГЮ71ИСГ71Н

Ф. Клименко.
«...Цвет калины приколола в косу».

СОБИРАЯСЬ К ДРУЗЬЯМ
Быть гостем на Востоке не только большая честь, по и
большая ответственность. В каждом краю свои обычаи,
достойные уважения и почета. Знать их — первейший
долг гостя. Сейчас мы едем к нашим киргизским побра¬
тимам, целая писательская бригада. Собираясь в дорогу,
я думаю о предстоящей поездке.
Что же знаю я о стране гор и орлов? Добываю из за¬
коулков памяти воспоминания о незабываемых встречах
с киргизами, прочитанное и услышанное об этой респуб¬
лике. Останавливаюсь на трогательных строчках народ¬
ного поэта Киргизии Темиркула Уметалиева, посвящен¬
ных дружеским взаимоотношениям между нашими двумя
пародами, нашими культурами:
«Расстояние между Украиной на западе нашей стра¬
ны и Киргизией на востоке — свыше пяти тысяч кило¬
метров. Но народы этих двух республик близки друг
ДРУГУ» они думают об одном — о строительстве коммуни¬
стического общества, они поют одну песню — песню
дружбы и братства.
Я счастлив тем, что знаю Украину от Харькова до Уж¬
города. С оружием в руках мне пришлось пройти просто¬
рами Донецкого бассейна и Мелитополыцины, перепра¬
виться через Днепр, Северный Буг и Днестр, принять
участие в освобождении Каховки и Запорожья, Николаева
и Херсона, Одессы и Измаила. Много раз останавливался
на ночлег в украинских хатах, где меня угощали украин¬
ским борщом, хлебом и салом, согревали теплом сердца.
Есть у меня стихи о Днепре и Киеве, о Тарасе Шев¬
ченко, об Украине. Все они переведены и опубликованы
на страницах украинских журналов и газет, за что я

искренне благодарен моим украинским коллегам. В свою
очередь, я перевел на киргизский язык поэмы Тараса
Шевченко, стихи и поэмы Миколы Бажана, Платона Во-
ронько и других литераторов...»
И еще вспоминаю: дважды путешествовал по немного
диковатым на первый взгляд просторам казахским и по
земле узбекской, по Ферганской долине приближался и
к киргизской ее стороне, этой сокровищнице современного
Киргизстана. Есть у меня много друзей в Казахстане, на
узбекской земле. Близок язык, общность обычаев и тра¬
диций, один климатический пояс роднит эти народы, ко¬
торые я искренне полюбил. Поэтому, рассказывая о Кир¬
гизстане, этом цветущем саде, название которого на кир¬
гизском языке звучит нежно и трогательпо, будто женское
имя, — Гюлистан, что в переводе означает «Страна цве¬
тов», я, наверное, буду прокладывать мостики к его сосе¬
дям, мостики к сердцам других моих друзей и побратимов
на советском Востоке.
Вспомнилось также: сотрудники журнала «Украина»
побывали на земле Токтогула и привезли столько впечат¬
лений в виде рассказов, очерков, эссе, стихов, фотографий,
что хватило бы на десяток номеров. И мы в самом деле
подготовили специальный киргизский, от первой до по¬
следней страницы, номер нашего еженедельника.
Жадно вчитываюсь в горячие страницы, выхваченные
из живой жизни. Перед мысленным взором предстает древ¬
няя земля, заселенная трудолюбивыми, мудрыми и весе¬
лыми людьми. Она даже на большом расстоянии очаро¬
вывает и зовет к себе.
А еще — обаяние повестей Чингиза Айтматова, в
которых зримо, выпукло предстают не только круто заме¬
шенные человеческие характеры. Кажется, ощущаешь
аромат горной долины. Кажется, протяни руку, и руки
твоей коснется приятная и нежная струя ветра с горных
ущелий.
К тому же я лично знаю многих хороших людей, зем¬
ляков Айтматова, подружил с ними. Кубанычбек Маликов
не только хороший поэт, но и достойный сын своего на¬
рода: веселый, живой, неутомимый в остроумных по¬
единках. Мы с аксакалом встречались в казахских степях
и в горах Алатау. Помню, в дружеской беседе он вдруг
умолк и долго смотрел на освещенное солнцем, окутан¬
ное облаками горное плато.
— Вон там, за горами, и мой город, Фрунзе. Только
горы уже называются Ала-Тоо.
834

Фрунзе... Я говорил Кубанычбеку: Михаил Васильевич
не только ваш, но и наш. Ведь историю рождения, укреп¬
ления Советской власти на Украине невозможно предста¬
вить без его плечистой фигуры в буденовке, на взмылен¬
ном скакуне. Фронты гражданской. Сиваш и Перекоп.
Командующий Вооруженными Силами, заместитель пред¬
седателя Совнаркома Украины. Значит, дорогой Кубаныч-
бек, Михаил Васильевич Фрунзе и наш.
Поэт не возражал. Лишь с присущей ему хитринкой в
узеньких щелках глаз скромненько спросил:
— Михаил Фрупзе родился на какой земле?
— Ясно же на какой — на киргизской.
— Хорошо, выяснили. — В глазах поэта было столько
смешинок!
— А в каком городе родился Фрупзе?
— В Пишпеке, известно....
— Вопросов, как говорят экзаменаторы, больше пет..«
Пятерка.
Вот такие у меня киргизские побратимы... Такие и не
такие. У симпатичного киргиза Камчи Джунусова уже
другой характер. Камчи умеренный, спокойный, рассуди¬
тельный. Движения у него неторопливые, как и слова.
В. Пулатов. «Дорога в Нурек».
335

Познакомился я с Камчи в далеком Баку на съезде писа¬
телей Азербайджана.
С тех пор в Киев из Киргизии начали прилетать
дружеские поздравления с праздниками с улицы Тоголо-
ка Молдо. Не правда ли, красиво звучит — Тоголок
Ыолдо?
Когда я впервые услышал эти два слова, губы почему-
то невольно сложились в улыбку. Будто услышалась
остроумная киргизская песня. В этих двух словах было
что-то от силы молодецкой, нерастраченной: «Тоголок
Молдо, Тоголок Молдо...» Интуиция не подвела. Так про¬
зывали когда-то великого акына, классика киргизской
поэзии Байимбета Абдирахманова. По-нашему эти два
слова — Тоголок Молдо — звучат приблизитель¬
но так: крепко сколоченный крепыш, умеющий читать
и писать.
Пройдет время, я побываю на зеленой, тенистой ули¬
це имени Тоголока Молдо, а пока я только знаю — там
живет мой добрый приятель Камчи, встречи с которым я
ищу как праздника.
Знал я еще акына Токтогула Сатылганова. Не лично,
а его песни, потому что акын пел их давно...
Перебирая в памяти знакомые киргизские имена, я
вспомнил имя Дуйшенкула Шопокова, гвардейца-панфи-
ловца. Сын народа киргизского в то время тревожное, на
смертельном рубеже вместе с побратимами русскими,
украинцами, узбеками, казахами грудью своей остановил
фашистские танки.
Далеко от Москвы до гор Алатоо, а знал Дуйшенкул:
защищая столицу Советской Родины, он защищает и свой
аил, свой дом. Потому что одна Отчизна у всех советских
людей и враг у них один. И встал он с отвагой в
сердце рядом с боевыми товарищами, и остановили они
вражеские орды, озверело рвавшиеся к Москве.
Великое было сердце у Героя Советского Союза Дуй¬
шенкула Шопокова, как и у его боевых побратимов. Про¬
шли годы, о панфиловцах сложили песни и легенды, в
которых увековечен их подвиг. И к их ратным подвигам
добавит народ славу трудовую. Одинокой горлицей вер¬
ная жена Дуйшенкула, Керимбюбю, будет припадать к
земле, спрашивая ее: в самом ли деле перестало биться
сердце ее возлюбленного?
Простая женщина Керимбюбю, как и тысячи киргизок,
простая, убитая горем солдатка, которая ждала-выгляды-
вала милого из похода и не дождалась. Но Керимбюбю не
336

замкнулась в своем неизлечимом горе: руки, привыкшие
к труду, трудились за двоих, за себя и за Дуйшенкула.
Как и тысячи, тысячи рук киргизок и киргизов.
И когда советский народ праздновал великую Победу
над лютым врагом, когда на мостовую Красной площади
гвардейцы бросали фашистские штандарты, киргизы гор¬
дились: немало сделали и они для всенародной победы.
Маленькая республика с населением 1,5 миллиона человек
послала на фронт три мощные кавалерийские дивизии и
несколько других частей. Я встречал на фронте эти диви¬
зии. Было о чем вспомнить и тем, кто мужественно тру¬
дился в тылу: бессонные ночи на стройках и заводах, на
полях и в лабораториях, вклад в фонд обороны, сбор теп¬
лой одежды для фронта, помощь эвакуированным...
В трудную годину Киргизия отправила советским вои¬
нам 195 вагонов продуктов, 550 тысяч предметов теплой
одежды, 100 вагонов продуктов для детей и женщин голо¬
дающего Ленинграда! Для героических защитников горо¬
да Ленина!
Вспомнил эти дни сорок второго — сорок третьего го¬
дов. Лютые метели, холодные дни и ночи в землянках, в
окопах, руки прикипали к покрытым морозным инеем при¬
кладам, кожа оставалась на стволах винтовок.
Тридцать первое декабря. В землянку вносят ящик,
открывают. Какие-то сказочные фрукты с неслыханньши
ранее названиями: чухра, урюк, костяника, джида...
Из ящиков повеял дух не только неведомых нам ранее
терпко-сладких плодов земли киргизской, из ящика веет
теплом человеческих неравнодушных сердец. Присылали
киргизы кисеты для табака, даже тюбетейку для экзотики
кто-то положил. Хотя и знали, никто в атаку не пойдет в
тюбетейке. Не пойдет?.. А может, они имели в виду кир-
гизов-воинов? Не «может», а нашел этот подарок киргиза.
И тот даже заплакал от встречи с ним. Говорят, в атаку
надевал под каску тюбетейку...
Получил и я презент. Долго хранил подарок киргиз¬
ской женщины к Новому году — расшитый бисером кир¬
гизским орнаментом кисет. До сих пор помню об этом
дорогом подарке, о тех вечерах после тяжелой работы, ко¬
гда руки едва держали иглу, вышивая воину-фронтовику
кисет.
Я не знаю имени женщины, приславшей мне дорогой
подарок. Может, это ваши руки, уважаемая Керимбюбю,
вышивали родной орнамент на кисете. Через годы и даль¬
ше я мысленно целую ваши руки, Керимбюбю-хон. Я знаю,
22 Союз нерушимый
337

эти руки не ведали отдыха и в дни войны, и в послевоен¬
ные годы. Я знаю: за неустанные труды ваших золотых
рук, дорогая Керимбюбю, народ увенчал вас званием
Героя Социалистического Труда, избрал депутатом совет¬
ского парламента.
Собираясь в поездку к киргизским братьям, я думал
обо всем этом. Будь я скульптором, непременно воссоздал
бы в лабрадорите или бронзе величественный подвиг
двух киргизов: воина Дуйшенкула и труженицы Керим¬
бюбю, я обобщил бы их образы, поднял бы над повседнев¬
ностью как символ нашего величия и непреоборимости.
Наше государство богато такими людьми, как Дуйшеи-
кул и Керимбюбю.
С их образом в сердце я и ехал в страну Шопоковых.
Итак, нельзя сказать: я не знал Киргизию. И все же
мне не приходилось еще странствовать по земле Токто-
гула, любоваться киргизским Тянь-Шанем и неповтори¬
мым Иссык-Кулем...
...И вот звонок из Союза писателей... Оставляй, мол,
все свои дела, завтра улетаем... В какое же стремительное
время мы живем! Вчера еще ходил по милым моему серд¬
цу склонам Днепра, всматривался в помолодевшую Дар-
ницу, сверкавшую внизу мириадами огней и напоминав¬
шую, навевавшую всякие воспоминания, а сегодпя...
А сегодня ты в стране гор и орлов. Но не будем торопить¬
ся. Утром участники Декады украинской литературы в
Киргизии примчались на аэровокзал, откуда в девять два¬
дцать могучий Ил-18 поднимет нас и понесет на восток,
за пять тысяч километров от края Днепровского.
САЛАМ ТЕБЕ, КИРГИЗСКАЯ ЗЕМЛЯ!
Днем, конечно же, интереснее было бы прилететь.
Сразу бы встретились с друзьями. А ночью все должны
отдыхать...
Но каково же было наше удивление, когда самолет
наконец приземлился. Мы увидели, что аэровокзал и все
вокруг сверкало огнями, на транспаранте на украинском
языке были написаны слова сердечного привета. Вся пло¬
щадь была заполнена людьми. Девушки в легких нацио¬
нальных одеяниях, с пламенными и пышными цветами в
руках и с мягкими улыбками торопились к прибывшим.
С ними киргизские писатели. Первые рукопожатия, сер¬
дечные объятия.
338

...Ночь вокруг, скоро два часа, а площадь возле само¬
лета заполнена улыбающимися людьми. Начался митинг.
Краткими приветственными речами обменялись Токтобо-
лот Абдумомунов и Олесь Гончар. Когда площадь
опустела, на ней остались лепестки роз и аромат знаме¬
нитых яблок сорта «апорт».
Фрунзе чем-то напоминает Киев. Наверное, зелеными
улицами и перспективами. Но не успели въехать в город,
как снова оказались на окраине. Вскоре и она осталась
позади. Над нами возвышались горы, торжественные, мол¬
чаливые, могучие. В лунном освещении таинственно
виднелись снежные вершины. Чем ближе мы подъезжали
к горам, тем ниже они казались, будто притихли, притаи¬
лись, присели.
— Будете жить на даче, — сообщил Кубанычбек Ма¬
ликов.
— У подножия Ала-Тоо?
Мы с Бориславом Степанюком вспомнили: восемь лет
назад жили на такой же даче у высокогорного озера под
Алма-Атой, по ту сторону гор, которые называются там
Алатау.
— Дорогие друзья, — обратился к нам Токтоболот Аб¬
думомунов, когда все вышли из автобуса. — Милости
просим в дом.
Было три часа ночи. Но спать не хотелось. Разве ус¬
нешь в сиянии улыбок друзей, в веселом гомоне первой
встречи. Этот гомон на какой-то миг затихал, и мы слу¬
шали очередное приветствие. Как правило, это было ми¬
ниатюрное произведение, афоризм или мудрая народная
присказка.
Я познакомился с Саткииом Асикбаевым, сидевшим ря¬
дом со мной. Захотелось узнать его поближе. Слово за
словом — и передо мной вырисовался его жизненный путь.
Саткин выглядит моложе своих шестидесяти лет. Как
и у многих его побратимов по перу, детство выпало труд¬
ным. Мальчику было три года, когда умерла мать, а вско¬
ре после этого не стало и отца. Один лишь путь открывал¬
ся перед сиротой — идти батраком к баю. Как и сотням,
тысячам бедняцких детей. Других путей для них тогда не
существовало.
Но новая власть, народная, Советская, спасла малень¬
кого батрака, дала ему пристанище в детском доме. Там
он научился читать и писать, а позднее поступил в педа¬
гогический техникум.
Приятно отметить в моем соседе неутомимого журна¬
22*
339

листа-писателя, который объездил всю киргизскую землю
в поисках героев новой жизни — колхозников, шахтеров,
ирригаторов. Первые его книги так и называются «Ма¬
ленький рабочий», «Сын чабана», «Искра труда». И круп¬
ный послевоенный роман — о людях труда, шахтерах —
«Свет под землей».
Писатель много переводит, с его помощью на киргиз¬
ском языке появился целый ряд произведений Тараса
Шевченко. Так, значит, Саткин и поэт? Трудно найти в
Киргизии романиста, драматурга, новеллиста, который не
был бы еще и поэтом.
Так в задушевном общении, в искренних беседах о
том, что делаем, к чему стремимся в озаренных величе¬
ственными планами трудовых буднях, обмениваемся опы¬
том, лучше узнаем братьев, с кем судьба едина и единый
простирается в будущее путь.
ГЛУБОКИЕ КОРНИ
Юрий Мушкетик удивил хозяев шуткой, которую про¬
возгласил на приятном, как шутили позднее друзья, кир¬
гизском языке с узбекским акцентом:
— Шарге жаткан жумултака асманда учкен кумболот.
Яйцо, лежащее на земле, будет птицей, которая полетит
в небо.
Речь шла о молодых силах в литературе, как в укра¬
инской, так и в киргизской, о будущем наших молодых
талантливых, у которых отрастают могучие крылья.
А из-за гор уже поднимался день. Уверенно, властно,
красиво вставал он — наш первый киргизский день.
За широкими окнами небо подпирали невероятно вы¬
сокие, невероятно стройные торжественные тополя. Они
казались неправдоподобными, будто в театре. Я никогда
не видел таких на Украине. Но без них невозможно пред¬
ставить типичный киргизский пейзаж.
— А они ведь ваши — украинские, — задумчиво про¬
изнес Чингиз Айтматов.
— Украинские?
— Да. И вербы с Украины. И черешни, и вишни. Сто
лет назад завезли к нам украинские переселенцы. Не го¬
воря уже о пшенице... Киргизы были кочевниками, земле¬
делия не знали. Научили нас выращивать пшеницу
украинцы. Поедете по нашей стране, увидите знакомые
беленькие хаты и вишневые сады, юрты и современные
города, седую древность и новейшую современность. По¬
340

этому не удивляйтесь, когда киргизский украинец будет
приветствовать вас словом «амансызбы». («Здоровы ли
вы?»)
А киргиз ответит на ваше приветствие:
— Здоровеньки булы!
«Аманчылык» и «Здоровеньки булы!». Простое, как си¬
нее небо над нами, как цвет вишни, явление. Общие
судьбы, общие житейские дороги, единение сердец, общее
грядущее двух народов в многонациональной братской
советской семье...
Хочу, уважаемый читатель, хотя бы кратко обратить¬
ся к истории и хотя бы конспективно поведать о муже¬
ственных и свободолюбивых предках Чингиза Айтматова,
Кубанычбека Маликова и других киргизских писателей.
Еще в V — I столетии до нашей эры был известен
народ, населявший древний Тянь-Шань. Существовали
племенные союзы и кочевые племена саков и усунов.
Затем пришли карабудуны и карлуки, известно также бы¬
ло государство караханидов.
Знала земля киргизская и господство жестоких джун¬
гаров. Это уже ближе к нам, в семнадцатом-восемнадца-
том столетиях. Знает ли глубокоуважаемая Керимбюбю
Шопокова, героиня, как защищали край гор и долин ее
предки, в частности женщины, отвоевывая родную землю
у жестоких джунгаров? Поклон тебе, киргизская женщи¬
на, и за мужество твое, и за мудрость!
Чингиз говорит: научили выращивать пшеницу... А кто
первый труженик в поле? Она, женщина, сначала научи¬
лась выращивать пшеницу и вишни...
Как славную страницу своей истории отпраздновали
киргизы столетие добровольного вхождения Киргизии в
состав России. В приветствии ЦК КПСС, Президиума Вер¬
ховного Совета и Советского правительства подчеркива¬
лось, что «вхождение Киргизии в состав России положи¬
ло начало объединению киргизского народа, имело важ¬
ное прогрессивное значение для его дальнейшего социаль¬
ного и культурного развития. Изнемогая под деспотиче¬
ской властью местной бай-манапской верхушки и Ко-
кандского ханства, постоянно испытывая опасность ино¬
земного порабощения, киргизский народ нашел в лице
великого русского народа родного брата и своего надеж¬
ного защитника. Под влиянием тесного общения с рус¬
ским народом, особенно с передовыми представителями
русского рабочего класса, в среду киргизского народа на¬
чали проникать революционные идеи».
341

Родной брат и надежный защитник... Когда я пишу эти
строчки, в памяти возникают славные сыновья русского
народа П. П. Семенов-Тян-Шанский, В. В. Верещагин,
А. П. Федченко, Н. М. Пржевальский... Они были послан¬
цами мыслящей России, представителями демократиче¬
ской интеллигенции, которые понимали значение брат¬
ства народов и делали все для того, чтобы принести брат¬
скому народу передовую культуру, науку. Они же начали
глубокое и основательное изучение прошлого киргизско¬
го края.
Представители демократической мысли признавали:
киргизский эпос «Манас» по своему художественному
уровню не уступает «Илиаде».
Иначе смотрели на киргизов лишь представители гос¬
подствующих классов. Вот что сказал в Государственной
думе печально известный Керенский, выражая отношение
нового буржуазного правительства к национальным окра¬
инам: «Господа, Туркестан и степные киргизские обла¬
сти — это не Тульская и Тамбовская губернии. На них
надо смотреть, как смотрят англичане или французы на
свои колонии».
Но мы знаем и другие оценки. Еще до Великой Оте¬
чественной войны побывал в этой республике Юлиус
Фучик и собственными глазами увидел новую жизнь не¬
известного ему ранее талантливого народа: «Мы ехали в
страну, о которой буржуазные сказочники рассказывали
как о дикой экзотической земле. Но мы попали в стра¬
ну, темпы строительства которой значительно выше, чем
в самых передовых, «самых цивилизованных» государ¬
ствах капиталистического Запада... То, что мы получили
тут у вас, мы повезем всему пролетариату Западной
Европы».
А вот заявление известного французского журналиста
Анри Бордажа, гостившего в республике: «То, что свер¬
шилось в такой короткий срок, похоже на чудо, социали¬
стическое чудо. Именно здесь можно видеть, с каким ува¬
жением относится Советское государство к особенностям
каждой союзной республики. Тем, кто на Западе без¬
ответственно говорит о «советском колониализме», я не
могу дать лучшего совета, чем этот: «Посетите современ¬
ную Киргизию».
Киргизское литературоведение считает началом пись¬
менной киргизской литературы 7 ноября 1924 года. По¬
тому что в этот день вышла в свет первая киргизская
газета «Эркин-Тоо» («Свободные горы»). Именно в этом
342

издании напечатаны произведения первой генерации кир¬
гизских писателей.
Однако возвратимся к нашей беседе с побратимами по
перу. Вспоминали, как киргизы форсировали Днепр. Как
Кубанычбек переводил Шевченко. Кто-то спросил:
— А знаете, как зовут сына Аалы Токомбаева?
— Асамбек, Муса, Махмуд?..
— Сына Аалы Токомбаева зовут Тарасом.
А еще сказали коллеги наши киргизские: одна из ма¬
гистралей города Фрунзе называется улицей Киевской.
А еще есть улица Тараса Шевченко.
На открытии декады первый секретарь ЦК КП Кир¬
гизии Турдакун Усубалиевич Усубалиев, как бы обобщая
тему братства, сказал так:
— Дружба между киргизским и украинским народа¬
ми, как и другими братскими народами и их культура¬
ми, не возникла лишь сегодня или вчера. Она имеет глу¬
бокие корни. Но по-настоящему всестороннее развитие
обрела только после победы Великой Октябрьской со¬
циалистической революции, раскрепостившей духовные
силы многомиллионных трудящихся масс.
А разве можно забыть сказанное Чингизом Айтма¬
товым?!
— В прошлом столетии, — сказал он, — когда украин¬
ский переселенец, пересекая гигантские просторы России
на колесах и волах, преодолевал свой нелегкий путь в
киргизские края, он шептал пересохшими губами стихи
Шевченко. В этих бессмертных словах он нес свою
Украину, свою многострадальную судьбу, в них было
пристанище его веры в себя и свое будущее.
А в этих краях с такими же стихами на устах, с той
же горькой думой о народной судьбе жил его брат-кир¬
гиз — бессмертный Токтогул. Два великих национальных
трибуна, два гениальных поэта — Шевченко и Токто¬
гул, — не ведая друг о друге, перекликаясь в песнях
сердцем и думами, благословили нашу дружбу, заложили
истоки художественным ценностям. И сами они ныне
стали символохм общих духовных достижений наших на¬
циональных культур. Так объединялись наши судьбы,
так выходили мы на одну дорогу, озаренную затем ги¬
гантской вспышкой Октябрьской революции.
А такие великие художники, как Иван Франко, Леся
Украинка, Михаил Коцюбинский, Павло Тычина, Максим
Рыльский? Без них мировая литература не может быть
мировой, без них немыслимо современное эстетическое
343

воспитание нашей молодежи. Эти прославленные мастера
слова, будучи глубоко национальными художниками,
открыли украинской литературе окно в мир, сделали ее
эстетической потребностью века, в силу своего таланта
и верности устремлениям времени, идеалам гуманизма,
прогресса и свободы. Они верили в счастье человека на
земле и знали, что это счастье будет создано самим чело¬
веком.
Говорил это сын киргизской земли, произведения кото¬
рого известны, скажем просто, во всем мире. Вот, пожа¬
луйста, факты: на десятках языков советских республик,
зарубежных стран изданы прекрасные повести Айтма¬
това — «Джамиля», «Материнское поле», «Первый учи¬
тель», «Тополек мой в красной косынке...» Читать вдох¬
новенные произведения талантливого киргиза имеют воз¬
можность люди пятидесяти четырех национальностей.
В детстве у Чингиза была своя Арина Родионовна, а
вернее — сразу три... Мать будущего писателя, Нагима,
приобщила Чингиза к русской культуре, русскому язы¬
ку. Бабушка по отцу, Айымкан Сатан-кызы, была, как го¬
ворят друзья Чингиза, просто кладезем сказок, старинных
песен. Айымкан Сатан-кызы обучала внука родному кир¬
гизскому языку, знакомила его с фольклором. Когда умер¬
ла бабушка, мальчика продолжала учить ее дочь, Кара-
гыз. Стало быть, уже с малых лет Чингиз развивал¬
ся в двух стихиях — русской и киргизской.
...Первое впечатление не подвело нас: Фрунзе можно
поставить в ряд самых зеленых городов мира. Один из
руководителей Союза писателей Киргизии, Муса Джан-
газиев, подарил мне книгу (он — в числе ее авторов),
которая называется «Киргизское ожерелье». Она начина¬
ется так: «Фрунзе — зеленый лист. Доказано, что на
каждого жителя города Фрунзе выпадает около ста «зе¬
леных» квадратных метров. Вы можете пойти на буль¬
вар Дзержинского и сосчитать, сколько зеленых стройных
шпалер выстроилось там — тополя, карагачи, дубы, бере¬
зы, яблони... Их — четырнадцать». Далее авторы дели¬
катно задают вопрос: найдется ли в нашей стране город,
который может поспорить с Фрунзе зеленым уб¬
ранством?
Лишь покидая столицу, я узнал, что слово «Фрунзе»
в переводе с молдавского означает «зеленый». Город
украшают и Дубовый парк, и Карагачева роща, парк
Панфилова, бульвар Дзержинского, курчавые аллеи каж¬
дой фрунзенской улицы. «Киргизское ожерелье» расска-
344

зывает: сто тополиных, сто карагачевых ворот ведут в
этот город, расположенный у самого подножия Ала-Тоо.
«Он стоит на высоте 750 метров над уровнем моря, на
самой границе гигантских гор и безбрежной степи.
Он очень молод, этот город-сад, город-сказка...»
Тут, в Пишпеке, родился Михаил Васильевич Фрун¬
зе, которому суждено было стать (мы уже говорили об
этом) сыном и киргизского, и украинского, и русского,
и молдавского народов. Наши друзья показали Дом-му¬
зей М. В. Фрунзе. Обыкновенная хата под камышом.
Отец будущего полководца фельдшерствовал в Пишпеке.
Аксакалы еще помнят, как приехал генерал-губернатор
Степного края барон фон Таубе и увидел киргизов в боль¬
нице. Разъярился этот фон барон и уволил фельдшера Ва¬
силия Фрунзе за то, «что в больницу положил кирги¬
зов». Вскоре отец умер, и пятеро детей остались на руках
матери Мавры Ефимовны.
Если бы глаза бессонные, руки мозолистые, спина
ссутулившаяся могли говорить, они рассказали бы, как
горько было Мавре Ефимовне выводить в люди детей
без отца.
Над хатой под камышом государство соорудило чу¬
десный музей. А хата лишь один из экспонатов. Видно,
скромно жила семья фельдшера, по-крестьянски просто
и мудро.
Музей Михаила Васильевича Фрунзе показывает и
рассказывает: еще недавно в городе было две красных
чайханы и публичная библиотека. Библиотеку ежеднев¬
но посещали сорок-пятьдесят душ. А ныне в столице
республики около четырехсот библиотек.
За истекшие годы население Фрунзе выросло в два¬
дцать шесть раз, достигнув 370 тысяч. А еще и такая
цифра — продукция предприятий столицы республики
экспортируется в пятьдесят стран мира. Что это за про¬
дукция? Сложные станки, электронные приборы, электро¬
моторы, сборный железобетон, ткани, обувь, лекарства,
машины...
Жизнь полководца, к счастью, была щедро зафиксиро¬
вана фотографами. Тут и Туркестанский фронт, и Крас¬
ная площадь в Москве, и Перекоп, и Киев. Фотографии
воскрешают те дни и ночи борьбы за новую жизнь. Фрон¬
ты, первые мирные годы.
Теперь, конечно, не может не вызвать улыбки такая
фотография: Фрунзе сидит за рабочим столом, а за спи¬
ной огромный плакат предупреждает: «Рукопожатия от¬
345

меняются». Тогда же было не до смеха — свирепствова¬
ли в горном крае тиф, холера.
Переходим к другим стендам. Всматриваемся в откры¬
тое лицо одной из первых комсомолок Киргизии, Нины
Божко. Землячка, разумеется. И была она не просто ком¬
сомолкой, а вожаком. С другого стенда смотрит на нас
юный Анарбек Чортеков. Это он форсировал Днепр со
своими русскими, украинскими побратимами и получил
звание Героя Советского Союза.
Две фотографии — две эпохи, двое молодых людей —
украинка и киргиз. Они о многом говорят, они красно¬
речивое свидетельство нашей эпохи, нашей борьбы и на¬
ших духовных достижений. А среди них ярчайшим цвет¬
ком в букете — дружба и братство между народами. Ле¬
ниным завещанная, жизнью утвержденная. Дружбу мы
берем на вооружение в великий и могучий коммунисти¬
ческий поход.
Остановимся на строительстве Токтогульской ГЭС,
присмотримся к сказочной плотине, к диким вековым ска¬
лам, покорившимся воле человека. Гидроэлектростанция
уже дала Киргизии и своим соседям невиданный по своей
мощи ток. Этот ток оживит разумные современные ма¬
шины, направит потоки воды на пересохшие поля, осве¬
тит города и кишлаки, души людские.
Присмотримся к сказочнохму размаху человека и за¬
дадим себе такой вопрос: смогла бы Киргизия самостоя¬
тельно построить эту невиданную станцию среди диких
скал и извечных гор? Нет, не Схмогла бы. Вот справка:
на гигантскую стройку приехали несколько тысяч рабо¬
чих, в том числе полтысячи инженеров и техников почти
из всех советских республик. Следовательно, без инже¬
нерного разума гидростроителей, прошедших трудовые
школы на Волге, на Днепровских каскадах и реках Си¬
бири, не могли бы обойтись наши уважаемые хозяева.
Да, сюда приехали Иваны и Григории, Ашоты и Оскары,
Азизы и Мухтары...
По стальным магистралям страны спешат из Ленин¬
града мощные турбины, созданные опытными рабочими и
инженерами.
А из Харькова просят железнодорожников дать зеле¬
ную улицу генераторахм, без которых могучее тело Ток¬
тогульской ГЭС не могло бы ожить и возвестить на весь
Тянь-Шань, весь Памир: новая стройка коммунизма во¬
шла в строй.
Такой же поклон токтогульские строители послали и
346

в славное Запорожье, которое создало надежные транс¬
форматоры. И во много, много других городов страны,
которые выполняют почетные заказы киргизских гидро¬
строителей, полетела благодарность киргизского народа
за честный труд, за диво-машину.
Но разве только Токтогульскую ГЭС сооружает вся
страна? В хозяйстве республики, наверное, нет такой
отрасли, где не ощущалась бы дружеская помощь наро-
доз-братьев, и украинцев в частности. Киевляне, одесси¬
ты, харьковчане, донецкие рабочие систематически от¬
гружают трудящимся Киргизии подъемные механизмы,
бульдозеры, угольные комбайны. А еще черные металлы,
зерно, цветные металлы...
Но существует и обратный процесс. Киргизия выво¬
зит во все союзные республики токарные станки, пере¬
движные электростанции, электрическую аппаратуру,
грабли, тракторные, автомолокоцистерны, физические при¬
боры, контрольно-измерительную аппаратуру, стираль¬
ные машины, велосипеды, упаковочную ткань, газовые
плиты, пресс-подборщики и тому подобное.
Значит, дружба и братство — это единение сердец и
народов, новые проспекты и мощные гидроэлектростан¬
ции, это благосостояние в домах советских людей.
Однако продолжим наше путешествие. Говоря о зеле¬
ном листе, я не упомянул о Выставке достижений народ¬
ного хозяйства Киргизии. Выставка — парк, уютный уго¬
лок, где можно хорошо отдохнуть. Отдохнуть и узнать,
как трудится киргизский народ. Записываю цифры: в рес¬
публике лишь 371 километр железных дорог, зато 1900 ки¬
лометров шоссейных дорог. Как мы убедились позже —
хороши киргизские дороги! А еще есть и авиатрассы, и
водные пути-дороги. Но основным здесь является, конеч¬
но, автомобильный транспорт, потому что он за год пере¬
возит в десять раз больше грузов, чем авиа и водный.
Наверное, впервые в жизни мне пришлось в этом горном
крае каждый день видеть столько специализированных
автомобилей-панелевозов, растворовозов, молоковозов,
контейнеровозов, авторефрижераторов... В самом деле,
почти вся надежда здесь на резиновые колеса. Потому-то
слово «шофер» на земле киргизской звучит особенно
гордо. Побывайте на новой, сооруженной по последнему
слову техники трассе Фрунзе—Ош (шестьсот километ¬
ров), и вы убедитесь в правдивости этих слов.
По таким дорогам позднее отправились в путешествие
по республике и мы, участники декады, в сопровожде¬
347

нии наших уважаемых хозяев и коллег — и аксакалы,
и буурул сакалы, и карасакалы, и просто мурутчаны.
Объясняю: сакал —это «борода», аксакал — «белоборо¬
дый», карасакал — «чернобородый», буурул сакал — тот, у
которого борода уже не черная, но еще и не белая, а му-
рутчан — просто хмолодой человек, у которого только-
только пробиваются усы, то есть усатый.
Мы, разумеется, всех участников декады классифици¬
ровали (в шутку, конечно!). Среди нас появились «акса¬
калы», несколько «карасакалов» и даже один «мурутчан».
Так мы и жили с местными званиями, путешествуя по
киргизской земле. И приятно было отметить: рабочие лю¬
ди в Киргизии в основном «мурутчаны» и «карасакалы»,
то есть молодые рабочие. На камвольном комбинате, на¬
пример, из 5500 членов коллектива 4500 — юноши и де¬
вушки.
В цехах современное оборудование, совершенная вен¬
тиляция, удобное для глаз освещение. Хорошие ткани
ткут фрунзенцы. Одна красноречивая деталь. Хозяева не
без удовольствия поведали: их новый камвольный ком¬
бинат планировали киевские проектировщики.
Цветы нас сопровождают всюду. Но щедрее всего, на¬
верное, одарили цветами студенты Киргизского универси¬
тета. Они еще на улице встретили гостей осенними роза¬
ми. Так и шли мы с улицы, по вестибюлю, широкой ле¬
стнице на второй этаж в розах, будто через сад. Девушки
и юноши с роскошными букетами встретили гостей и го¬
рячо аплодировали. Волновались все — и гости и хозяе¬
ва. Я всматриваюсь в молодые, румяные, смуглые лица.
Прежде всего поражают глаза — пытливые, любозна¬
тельные, жадные к новому, незаурядному.
Оказывается, еще до нашего приезда студенты всех
учебных заведений — а студентов в городе десятки ты¬
сяч — выразили желание встретиться с украинскими пи¬
сателями. Но физически это было невозможно, потому что
декада должна была длиться, как и положено, десять
дней, а нас ждала вся республика. Поэтому пришли к та¬
кому выводу: в университет послали представителей ряда
учебных заведений.
Много или мало пройду я дорог, много или мало стран
увижу, но, пока память будет беречь все сущее, вспоми¬
нать буду я как самые лучшие минуты в жизни эти теп¬
лые минуты щедрых аплодисментов, прокатывавшихся по
залу, и нежные, горячие голоса молодых студентов Кир¬
гизии.
348

Думалось мне в Киргизском университете: как хоро¬
шо, что мы можем вот так встречаться, вот так волно¬
ваться, так — от сердца к сердцу — общаться. Думалось
об этом и в университетском зале, и на просторах Киргиз¬
стана, куда мы отправились на львовском комфортабель¬
ном автобусе.
Первые часы мчимся по Чуйской долине. Чуйской она
называется потому, что ее пересекает бурная и звонкая
речка Чу. Само же слово «Чу» переводится на украин¬
ский язык так: «Но». А раз мы уж знаем «но», то хочет¬
ся знать, как же киргизы говорят, чтобы остановить ко¬
ня или осла. Оказывается, у них «тпру!» —
это «бр!».
Проезжаем мимо аккуратных городов и сел Чуйской
долины. Красивые домики, с заборчиками-штакетниками,
со знакомыми садами. Очень похожи на наши украинские.
И сады такие же курчавые.
— Вы не ошиблись, друзья. В Чуйской долине много
украинцев. И тех, которые переселились сто лет назад.
И тех, которые остались с времен Великой Отечествен¬
ной войны... Вы еще побываете у своих земляков.
Первая остановка, первое «бр!» при въезде в горное
ущелье.
— Кто хочет напиться ключевой воды? — приглашает
хозяин, Токтоболот.
Через дорогу от источника своенравная, сердитая Чу.
Тут она поворачивает из горного ущелья на долину. Буд¬
то не желая, чтобы звонкая Чу отдавала свои воды ви¬
ноградникам, хлебным и хлопковым полям, природа соз¬
дала на ее пути живописный камень. Вода пенится во¬
круг этого камня, вскипает бурунами, гневно шумит,
разъяряется, сердито разбрасывает мириады капель, буд¬
то хочет бросить этому отшлифованному за многие века жи¬
вописному камню, что лежит у нее на пути: «А я напою
поля! А я принесу влагу в засушливые степи. А я дам
жизнь людям».
Мы стоим на левом крутом берегу и любуемся гнев¬
ной Чу. Токтоболот вежливо приглашает нас в автобус.
— Поехали. В горах еще лучшее увидите.
Автобус катится по извилистой дороге. По обочинам
наваливаются на нас бесплодные и торжественные, голые
и дикие горы. Как-то странно слышать замечания наших
коллег:
— Наши горы молодые. Процесс горообразования про¬
должается...
349

— Сколько же им лет?
— Миллион.
Выходит, они еще дышат вулканами, эти торжествен¬
ные и красивые Алатоо, выходит, они еще таят в себе
угрозу для человека.
Во многих местах возле дороги гранитные стены,
о которые разбиваются камни, скатывающиеся с гор. На¬
ши коллеги рассказывают о яководе, пастухе яков, Саи¬
де Кошбаеве. Когда приходит весна и тает снег, яки са¬
ми поднимаются в горы, потому что им становится жар¬
ко: они в густой, длинной шерсти. Их и стригут, но
шерсть быстро отрастает.
Саиду выделили восемьдесят телят, яченков, по-кир¬
гизски — мамалаков. Теперь они уже не мамалаки, а
сильные и опасные «коровки». Там, где горная лошадка
не пройдет, як пройдет. Он может прыгнуть на четыре
метра, перемахнуть через горное ущелье или речку.
Яки, словно гигантские кошки, карабкаются по ска¬
лам. Они, будто метеослужба, предчувствуют непогоду и
сами спускаются вниз, где теплее.
Оказывается, никто для яков никогда не заготовляет
кормов, они сами добывают себе пищу. Своими копытами
любой снег разгребут и достанут из-под снега. Лишь соль
нужно заранее заготовить для них — очень любят они
соль лизать. Природа научила их обороняться от врагов.
На ночь они располагаются в круг, рогами наружу. По-
rj омство свое берут в середину круга.
Рассказывают: волки на яка никогда не нападают —
боятся. Разве лишь целая стая нападет на одного или
больного. Горные коровки задиристые. Когда увидят вол¬
ка, собираются вместе, рога вперед — и на хищника.
Вспоминают такую подробность: у Саида Кошбаева ис¬
чезли два яка. Неделю искали в горах, все ущелья обсле¬
довали, все уголки проверили, все пропасти осмотрели.
Нет. Лишь на седьмой день нашли там, где и не предпо¬
лагали найти. Стоят два яка, бока их осунулись; сопят.
И рогами к скале волка прижали. Семь дней вот так стоя¬
ли упрямо, думали — жив серый хищник, а он давно
уже, что называется, богу душу отдал...
Саид любит рассказывать о своих яках. А еще о гро¬
зе Говорит: можно оглохнуть, когда внизу гроза... Вни¬
зу гроза. Вот уж для нас, степняков, диво — внизу гроза.
Человек стоит на высоте нескольких тысяч метров над
уровнем моря, а внизу — разбушевавшаяся стихия, гро¬
за. Молнии рассекают, прошивают синими зигзагами ту¬
350

чи. А гром такой — оглохнуть можно. И все это под тво¬
ими ногами. В такое время люди укутываются с головою
и ложатся на землю, потому что в самом деле можно
оглохнуть.
А над головой мирно и ласково светит солнце. Вот
такое случается в краю гор и орлов.
Всякое бывает на альпийских джайлоо. Саид готовил
в аиле контрольные работы для института, а тут весть
тревожная — половина яков исчезла куда-то с пастбища.
Науку, как говорится, отложил до удобного момента,
взял Саид напарника, в карман лепешку, зубок чеснока и
луковицу. О, чеснок и лук — это лекарство для высоко¬
горного пастуха. Когда потечет кровь из носа и ушей —
нюхают чеснок и лук, кровь останавливается. Когда те¬
чет кровь, знают: это уже пять тысяч метров над уровнем
моря.
— Однако, — Токтоболот посмотрел на часы, — нам
уже пора ехать дальше.
РАХМАТ, ОТЕЦ!
Несколько лет назад мне пришлось побывать на куру¬
лтае узбекских писателей в Ташкенте, побывал и в Анди¬
жане.
Не менее тысячи слушателей пришли на встречу с
писателями и мастерами искусств.
Открывая вечер, к нам обратился немолодой мужчина
с Золотой Звездой Героя:
— Я вспоминаю, братья украинцы, свою молодость,
прошедшую на фронтах, в том числе и на земле много¬
страдальной Украины. Не забыть мне, сколько я жить
буду на свете, и хлопцев-партизан. Не стоить бы мне вот
здесь, на трибуне, не приветствовать бы вас, мои дорогие,
если бы не украинские партизаны. Они спасли меня и
разведроту, которой я командовал. Помню, на реке
Остер...
Сказал это и неожиданно замолчал, потому что в пре¬
зидиуме поднялся черноволосый мужчина, тоже с Золо¬
той Звездой, и сделал шаг к трибуне. Зал замер, ожидая,
что же будет дальше. Еще не дойдя до трибуны, он
спросил:
— Абдулазиз, это ты?
Оратор с удивлением взглянул на гостя, но тут же
кинулся к нему, схватил его за плечи, обнял.
— Неужели Грицко?
351

Раскалывается в вечернем Андижане тишина. Зал
поднимается, как один человек. Две тысячи ладоней хло¬
пают двум Героям, которых сроднила битва на Остре:
командующему партизанским соединением, известному
украинскому писателю, Герою Советского Союза Юрию
Збанацкому и заместителю директора хлопкоочиститель¬
ного завода, бывшему разведчику, Герою Советского Сою¬
за Абдулазизу Юлдашеву.
Пройдет некоторое время, побратима Юрия Збанацко-
го пригласят в Киев. Он будет стоять на правительствен¬
ной трибуне на Крещатике, приветствуя украинских тру¬
дящихся, колонну ветеранов-партизаи в шапках-ушанках,
с патронташами через плечо и с трофейным оружием,
впереди которой идут народные мстители, герои Федоров,
Наумов, Збанацкий...
Юлдашев будет приветствовать их, а партизаны нач¬
нут дружно скандировать: «Абду-ла-зиз...»
«Это Грицко их научил. Откуда им знать Абдулазиза?»
Они поднимутся на трибуну.
— Товарищу Юлдашеву партизанский привет!
Встреча с Украиной через четверть столетия. Такое,
как и встреча Збанацкого с аксакалами, которые знали его
детей и жену, не забывается.
Юрий Збанацкий сказал сопровождающему тогда нас
молодому профессору Лазизу Каюмову:
— Тут жили мои сыновья в войну... Тут умерла их
мать, моя жена... Лазиз, я хочу увидеть людей, которые
приютили моих детей, знали мою жену.
Я предложил Збанацкому: может, вместе поедем?
— Нет, Василь. Я сам. Это мое горе... Не нужно,
друзья, не на праздник еду.
Они с Каюмовым поехали в тот кишлак, который
приютил двух маленьких сыновей нашего товарища.
Не только его сыновей, многих украинских женщин и де¬
тей приютил узбекский кишлак в тот тяжкий час, когда
пылали города и села в приднепровском краю.
Собрались в кишлаке мудрые аксакалы. Приветство¬
вали карасакала, героя и писателя. Как же, помнят они
украинских детей и женщин. Четыре года жили вместе,
ходили сообща на хлопковые поля, поливали сады и ого¬
роды, делились пловом, шурпой, кишмишем.
Аксакалы угощали гостя кок-чаем, пловом и
шашлыком, пели ему свои песни, играли на домбре, взды¬
хали:
— Прости, добрый человек, воспитывали мы ваших
352

деток, это правда, а кто именно приютил твоих, не пом¬
ним. Не сердись, карасакал...
Затем провели украинского героя на кладбище, пока¬
зали могилу жены. Долго сидел Юрий Олиферович на
траве. В стороне стояли молчаливые старики. Стояли не¬
подвижно, будто памятники на могилах, пока не поднял¬
ся украинский гость. Тяжелой, не своей походкой подо¬
шел он к ним, обнял каждого со слезами на глазах.
Не знаю, уснул ли он в тот вечер, а я задремал сразу,
и разбудил меня крик в коридоре:
— Вспомнил! Ночью вспомнил!
Когда я спросонок выглянул в коридор, там стояли,
обнявшись, белобородый дед с длинной палкой в руках,
в халате, в чалме, и Юрий Збанацкий. Он целовал акса¬
кала, а тот хлопал Збанацкого по спине и все повторял:
— Вспомнил! Ночью вспомнил!
Потом они сидели в просторном номере нашего брига¬
дира и пили кок-чай. Аксакал все вспоминал и вспоминал
подробности жизни сыновей Збанацкого.
— Меньшой не любил шурпы. Просил кишмиш.
А старшего напугала гюрза. В степи. Прибежал белый,
как цветок пахты. «Гадюка за мной гналась». Даже заи¬
кается... «Не гадюка, — говорю, — а гюрза». А он кля¬
нется — гадюка, только вот такая огрохмная.
Аксакал пил кок-чай и счастливо улыбался.
—Только ночью вспомнил и, пе дождавшись утра,
прибежал...
— Хорошо сделал, отец, что не ждал утра, а то не
застал бы меня.
Аксакал спросил:
— А теперь, видать, уже джигиты? К кыз * бегают?
— Кто? А, хлопцы... Бегают, как же. Уже джигиты.
Да ты, отец, сам можешь их увидеть. Поедем со мной.
Милости просим в гости, в Киев.
— Рахмат, добрый человек, чон рахмат. А далеко твоя
Украина?
— Подумаешь, каких-нибудь пять тысяч километров.
— Сколько месяцев нужно, чтобы доехать на осле?
— Зачем же на осле? Можно на самолете, в крайнем
случае, на поезде.
— Не ездил на поезде. Не летал на самолете... Это
внуки, знай, мотаются то на поезде, то на самолете... —
После паузы стукнул палкой по полу. — А может, риск¬
* Девушка.
23 Союз нерушимый
353

нуть на старости? Небось аллах поможет? Как ты ду¬
маешь?
— При помощи аллаха долетим наверняка, — улыб¬
нулся Збанацкий скороходу, который одолел за ночь
пятьдесят километров пешком, и добавил: — Долетим,
отец, почему же... Да еще если малость поможет нам
Аэрофлот...
ЧТО ТАКОЕ ИССЫК-КУЛЬ?
Несколько лет назад в Варне я познакомился с не¬
многословным, скромным и симпатичным журналистом
Асамбеком Токомбаевым и с его женой, певицей оперы —
Мунжией. Каждый день приглашала она: «Приезжайте
на Иссык-Куль, не пожалеете. Что гам Крым... Да вы
знаете...»
А что мы знали? Это то, что вычитали из книги «Кир¬
гизское ожерелье»: озеро размещается на высоте
1609 метров над уровнем моря. Занимает площадь
6200 квадратных километров. По своей глубине (702 мет¬
ра) Иссык-Куль уступает в Евразии лишь Байкалу и
Каспию, воды в нем в два раза больше, чем в Аральском
море, хотя поверхность в десять раз меньше.
— Справа по борту Иссык-Куль виднеется, — солид-
по, как делает все на свете, говорит Иван Рядченко.
— Бр-р! — громко вибрирует губами Токтоболот
Абдумомунов. Автобус мягко останавливается, и через ми¬
нуту мы уже на берегу киргизского моря. «Бр-р!» — это
по-нашему «тпру!».
Представь себе, мой уважаемый читатель, гигантскую
чашу, со всех сторон обрамленную горами, которые очень
напоминают лунный ландшафт. Они бесплодны теперь,
осенью. В мае, говорят, горы покрываются сочной травой.
Но теперь от травы и следа не видно — все испепелило
тянь-шаньское солнце. Горы сияют белыми вершинами —
это Терскей и Кунгей. Терскей — вершина гор, охваты¬
вающих озеро с юга, и обозначает: отвернувшийся от
солнца. Кунгей — вершина гор, охраняющих озеро с се¬
вера, что в переводе с киргизского значит: обращенный
к солнцу. Из-за гор Кунгей видны гребешки зеленых кир¬
гизских елок. Они растут по ту сторону гор, с северной
стороны.
Среди торжественных белоснежных вершин в лощине
играет аквамарином высокогорное и в самом деле ска¬
зочное озеро, при одном воспоминании о котором всегда
354

восторженно сверкали глаза моих друзей Мунжини я
Асамбека.
Иссык-Куль. Море, противоположный берег которого,
конечно же, не виден, в самохм деле играет на щедром
осеннем солнце. Дует сильный ветер, поднимая миллио¬
ны белых барханов на поверхности воды.
Но что за чудо? Над озером появилось какое-то про¬
зрачно-серое покрывало. Гудит ветер. Откуда он дует,
невозможно понять. Только что он гнал эти барханы к
берегу, а теперь захватил и понес, будто миллионную
М. Ахунов. «Возвращение».
23*

отару, от берега. Где-то вдали поднимается водяной столб.
Всколыхнулось море, запенилось, заходило ходуном.
— Что это? Шторм?
Наши коллеги улыбаются, рассказывают притчи о
киргизском море, его историю, иссык-кульские были, ко¬
торые таинственно переплелись со сказками. Вот этот
столб со шлейфом — это встреча двух соперников — вет¬
ров «улана» и «санташа». «Улан», оказывается, вырвал¬
ся, будто молодой джигит, из Боохмского ущелья, а «сан-
таш» — с противоположной, восточной стороны. Они гие-
рятся силами и сталкиваются лбами, поднимают водные
смерчи и волнуют чудо-хморе. Проходит минута-другая, и
море успокаивается, становится неподвижным, словно
тихий ставок в хорошую погоду, унося в свои глубины
удивительные тайны. Снова властвуют аквамарин и спо¬
койствие.
Не один поэт, побывав здесь, писал восторженные
строки об озере, которое вечно играет, волнуется, меняя
цвет и характер.
...Ты говоришь: в моей пучине
Храню всегда мечту одну,
Чтоб небеса с улыбкой синей
В мою взглянули глубину...
Я цитирую поэму-балладу, принадлежащую перу все¬
мирно известного академика, хмоего звхмляка, Владимира
Петровича Филатова... Да, академик писал стихи. Свою
поэму он посвятил И. А. Орбели, основоположнику отече¬
ственной подводной археологии. Скажете, к чему здесь
подводная археология? Вроде бы нет видимой связи...
А все-таки связь есть. Оказывается, на дне Иссык-Куля
похоронен город. Об этом городе веками ходят, переда¬
ваясь из поколения в поколение, фантастические ле¬
генды.
Что же это за город почивает под аквамариновьши
волнами? Почему он оказался на дне морскОхМ? Когда
это произошло и почему? Одной из легенд воспользовал¬
ся наш земляк-академик и создал поэму про Иссык-Куль
и подводный город. Может, грядущие поколения разга¬
дают тайну...
А само озеро, теплое и соленое, откуда взялось? Кста¬
ти, Иссык-Куль в переводе — теплое озеро, ибо вода в
нем не замерзает. Наши коллеги рассказывают: Иссык-
Куль не самое древнее название киргизского моря, рань¬
ше оно называлось Туз-Куль — соленое озеро. Ученые
356

исследовали: в этом диво-море есть соли натрия, калия,
радона, железа, кремния, магния, кальция. Поэтому и не¬
удивительно, что воды Иссык-Куля столь целебны.
Наш гид Токтоболот уверяет:
— Когда у тебя появляется резь в животе, выпей два
стакана иссык-кульской воды, и, как говорите вы, украин¬
цы, боль будто корова языком слизала.
Это говорит не только драматург и романист, но и
врач Токтоболот Абдумомунов. Прежде чем стать романи¬
стом и драматургом, он был врачом.
Упоминание о киргизском море оставили и монголы.
Они называли высокогорное море Тимур-ти-нор, то есть
то, что имеет железо. Монголы имели основание так
называть это озеро, прибрежный песок которого содер¬
жит отложения магнитожелезного песка.
Еще одно название киргизского моря — Джит-Куль:
душистое озеро.
Я слушал рассказы друзей и видел близкое будущее
Прииссыккулья, когда ученые завершат исследования озер¬
ной воды, когда вокруг вырастут новые, современные, лег¬
кие и стройные здания санаториев, пансионатов, домов
отдыха, пионерских лагерей, туристских баз...
Начались волнующие встречи с людьми Прииссык¬
кулья, которые превращают свою землю в души¬
стый край.
Мы в селе Чон-Сары-Ой.
Еще издалека видны транспаранты на украинском и
киргизском языках: «Милости просим, дорогие друзья!»
Хозяева встречают гостей по нашему обычаю: хлебом-
солью. На голову нашего аксакала Олеся Гончара наде¬
вают роскошную, пушистую, широкую папаху.
Нас ждут в клубе колхозники. Множество джигитов и
кыз, школьников, пионеров, много и почтенных, седобо¬
родых. Первый секретарь Иссык-Кульского райкома пар¬
тии рассказал о делах хлеборобов и хлопкоробов, ры¬
баков. Секретарь рассказал также, что пройдет немного лет
и курортная зона сможет принимать полтора миллиона
трудящихся.
На трибуну быстрыми шагами поднимается корена¬
стый председатель артели имени Карла Маркса Орузбай
Джумаев. Он в белой киргизской шляпе, загорелый, энер¬
гичный. Когда хозяин артели сообщил, что колхоз имеет
57 тысяч гектаров земли, Олесь Гончар не удержался,
переспросил. Нет, оказывается, уважаемый Орузбай не
оговорился, у них действительно пятьдесят семь тысяч.
357

Чуточку позже Олесь Терентьевич заметил председа¬
телю:
— Я хорошо знаю наших степняков, таврийцев. Но и
там не встречал такой цифры в колхозе. Я понимаю: не
все эти тысячи пахотные земли. Вероятно, основная часть
земли занята под пастбища, джайлоо? Сколько же тру¬
доспособных на эти тысячи?
— Тысяча трудоспособных.
— Одна тысяча?
— К сожалению, одна.
— Трудно приходится?
— По правде сказать, нелегко...
Орузбай Джумаев продолжает свой рассказ. Хозяй¬
ство у них многоотраслевое, механизированное, мощное.
За последние пять лет ежегодный доход его около двух
миллионов рублей.
Интересуемся личными доходами колхозников.
— Среднемесячный заработок свыше ста рублей.
Смотрим в окно и видим не старые, запылен¬
ные юрты вдоль киргизского моря, а добротные уютные
коттеджи.
Послушаем, что говорит о культуре своего родного
Чон-Сары-Ой председатель артели Орузбай Джумаев:
— Десять земляков нашего колхоза стали докторами
и кандидатами наук. Пятьдесят юношей и девушек учатся
в вузах страны. Если вы зайдете в дома наших колхозни¬
ков, то увидите в каждом из них библиотечку. И ваши
книги есть, дорогой аксакал Олесь. Особенно нам при¬
шлась по душе «Тронка». Ведь этот роман написан о
таких же людях, как и мы. Заботы у нас одни. Радости
одни, и печали одни. Ибо все мы любим свою землю, ибо
мы советские люди и, где бы ни жили, строим одно
общество.
Утром Иссык-Куль притих. Неизвестно, куда подева¬
лись все «уланы» и «санташи». Море дышало успокоенко,
ласково катило белые барашки, было прозрачным, но
вдруг стало излучать настоящую маревно-сказочную
радугу. Не успели мы налюбоваться ею, как она рас¬
сыпалась. И начался фантастический танец: цвета то рас¬
ходились сказочной радугой, то неожиданно сходились в
узенькую дорожку, переливаясь, искрясь, подмигивая.
Казалось даже, что они посмеиваются...
— Что, Василь, красиво?— На мое плечо ложится
тяжеловатая рука моего давнего приятеля Кубанычбека.—
Вот такое наше киргизское море... А я больше люблю
358

весенний Иссык-Куль. Весной он еще красочней, загадоч¬
ней...
Задумался Кубанычбек, вспоминая, вероятно, чары
весеннего озера, и неожиданно спросил:
— Ты охотник?
В глазах хитринка.
— Бог миловал,— признаюсь.
— Ну, тогда с тобой не стоит говорить,— разочаро¬
ванно вздыхает аксакал.— Весной здесь множество пере¬
летных птиц. Тут они зимуют. Ты видел черных лебедей?
— Видел. Во Фрунзе на выставке.
— Что выставка! Там всего две пары, а тут тысячи.
Этого не расскажешь. Это нужно, дорогой карасакал,
увидеть. Тысячи черных лебедей! Снежного барса видел?
Нет? А черных гусей? На Украине наверняка ведь нет
черных гусей! А ондатры, а нутрии? А маралы, джейраны,
манулы, дикобразы, стрепеты, рыси, бабаки?.. Вот
видишь. А какая у нас здесь рыба!
—• Какая?
— Форель!
— И у нас есть форель.
— Мы из Севана завезли. Но там они до шести кило¬
граммов, не больше вырастают, а в Иссык-Куле — до
шестнадцати.
— Теперь я вижу, вы и рыбак и охотник... И о прав¬
дивейшем бароне Мюнхгаузене, вероятно, читали?
Кубанычбек безнадежно машет рукой, дескать, стоит
ли с тобой разговаривать, когда ты не охотник, не
рыбак — никто...
Подходят еще два аксакала, наш Иван Jle и киргиз¬
ский, Темиркул Уметалиев. Оказалось, что оба они
воевали на 4-м Украинском фронте.
Два аксакала нашей литературы стоят на берегу кир¬
гизского моря, а я думаю: мы очень часто употребляем
емкое слово «дружба». В устах одних оно стало обяза¬
тельно-привычным, как ритуал. Иной бездумно всюду
провозглашает его, где нужно и где не нужно. А если
вглядеться в народную жизнь, проявление подлинных
чувств братской дружбы встречается на каждом шагу, ибо
ею сцементированы основы нашего общества. Дружба
между советскими народами принесла победу над гит¬
леризмом. Она в основе всех наших сегодняшних деяний.
...Иссык-Куль... С давних, с детских пор для меня это
озеро связано с именем Пржевальского. Николай Михай¬
лович прошел по Центральному Тянь-Шаню 33228 кило¬
359

метров. Прошел!.. Это не вбирает в себя всей сложности,
героичности, подвижничества путешественника и ученого.
Двадцать тысяч километров пути он впервые нанес на
карту. Много мест в Азии Пржевальский увидел и описал
первым. Собранная им биологическая коллекция насчиты¬
вает свыше тридцати тысяч, а зоологическая — свыше
сорока тысяч экспонатов. Нужно было двадцать пять лет,
чтобы сотни ученых смогли обработать эти коллекции.
Многие из этих ученых защитили на коллекциях Прже¬
вальского диссертации...
Мы шагаем по земле, которую так любил Николай
Михайлович и на которой нашел свой вечный покой.
Знаменитый путешественник тяжело заболел и перед
смертью попросил похоронить его на берегу озера,
которым жил, бредил, увлекался, исследованию которого
отдал половину своей жизни. Завещание Н. М. Пржеваль¬
ского было выполнено: на берегу киргизского моря ему
поставили памятник, который венчает орел с оливковой
веткой в клюве — символ мира и славы. Неподалеку от
памятника музей имени Пржевальского.
Тысячи людей приходят сюда, чтобы поклониться
мужественному сыну Отчизны. Побывал здесь и космонавт
Герман Титов. При въезде в город к машине космонавта
подъехал аксакал, поливальщик из колхоза «Алгу»
Сабыр Мурзабаев. Аксакал еще молодцевато держался в
седле, а впереди себя послал своего маленького внука.
Савир Мурзабаев склонил седую голову перед героем и
попросил Титова:
— Крылатый сын наш, пожми руку будущему муж¬
чине, чтобы и он стал таким орлом, как ты. Я расска¬
жу об этом аксакалам, и об этом будут знать все наши
горы. А когда внук вырастет, быть может, тоже поле¬
тит...
Орел — символ горного края киргизского, символ
свободы, высоты крылатых мечтаний. Об орле поют акы¬
ны, он воспет в «Манасе», об орлином полете мы услы¬
шим и песни из уст красивых кыз Дюбы Кинекоповой
и Ули Дунканаевой.
Журавлиной перекличкой от Карпат до Тянь-Шаня
полилась перекличка литератур. Так назвал ее Олесь
Гончар. Дорогами дружбы называли наш путь по земле
киргизской местные газеты. Как все реки, берущие нача¬
ло в горах Кунгей и Терскей-Алатау, впадают в одно озе¬
ро, которое никогда не замерзает, так и дела и думы со¬
ветских людей устремлены к единой цели — жить вме¬
360

сте, строить самое справедливое в мире, коммунистиче¬
ское общество.
Из Пржевальска, где мы встречались со студентами
пединститута, мы возвращались, огибая Иссык-Куль с
юга, в столицу Киргизии.
День уже клонился к вечеру. Мы поехали дальше, к
искусственному озеру Орто-Токой, где между величе¬
ственными вековыми скалами зажато полмиллиарда ку¬
бометров воды, которая дает жизнь двумстам семидеся¬
ти тысячам гектарам земли в Казахстане и Киргизии.
На берегу к Кубанычбеку подошел маленький, худоща¬
вый, усатый мужчина в сапогах и телогрейке.
— Тулебек, неужели ты? — развел руками аксакал.
— Я, Кубанычбек, я, — ответил усатый радостно.
— Как поживает твоя черноокая Алтын?
— Рахмат, чон рахмат. Да она неподалеку отсюда, на
посту...
На высокой плотине мы увидели женщину с винтов¬
кой. Она была в спецовке, стройная и гибкая, как мо¬
лодая чинара.
— У тебя сын? Или дочь?
— Еще какой сын! Намазбек, в восьмом уже.
Мы подошли к Алтын.
— Узнаешь, аксакал? — счастливо улыбается Ту¬
лебек.
— Асаламалейкум, красавица Алтын, — прикладыва¬
ет руку к сердцу Кубанычбек. — Да пусть вырастет ба¬
тыром ваш Намазбек.
— Чон рахмат, дорогой аксакал. Чон рахмат. Пусть
еще громче звучит твоя песня.
Около высокой плотины Тулебек познакомил нас с
Султаном Абдукадыровым.
— Наш бывший бетонщик. Орден Ленина товарищ
Абдукадыров заслужил за участие в строительстве озера
Орто-Токой...
Построить можно завод, дом, ГЭС. Но можно создать
и озеро. Тут уже потомки не будут ломать голову, как
возникло оно, это озеро Орто-Токой.
— На месте Орто-Токоя была дорога, — неторопливо,
чуточку даже мечтательно объясняет Кубанычбек, хотя
обычно говорит он быстро, будто мак сеет. — Двадцать
два года назад я приезжал к строителям плотины, чтобы
написать о них очерк, и встретил здесь Тулебека Джума-
лева и Алтын. Парень и девушка приехали в горы стро¬
ить озеро. Приехали молодыми, как этот джигит...
361

С нами поравнялся веселый юноша, спустившийся со
скалы на бетонную дорожку. Он тоже, по всей вероятно¬
сти, работает охранником Орто-Токоя, как и Алтын, у
него тоже была винтовка.
— Его еще и на свете не было, — покровительствен¬
но кивает в сторону джигита Тулебек. И спрашивает: —
Шуршембек, сколько тебе сейчас?
— Девятнадцать...
— Вот видишь, — поворачивает свое усатое лицо к
Кубанычбеку Тулебек. — А мы с тобой двадцать два года
назад встретились. Летит время, летит... Такие, как Шур¬
шембек, думают, вероятно, что вечно между этими ска¬
лами поднимались волны над озером Орто-Токой?
— Почему же, я помню, как строили, — хмурится
юноша.
— Шуршембек учится в университете, — кто-то с
уважением подбросил и свое слово.
— О-о, — еще больше оживился Кубанычбек, — на
каком отделении?
— На филологическом, — с хитрющей улыбкой от¬
вечает Шуршембек.
— Может, и стихи пишешь? — на всякий случай, для
приличия спросил поэт.
— Пишу, — не перестает улыбаться студент.
— В таком случае непременно встретимся во Фрун¬
зе. Приходи в союз, — приглашает аксакал и подает
руку юноше.
Растет смена, Кубанычбек, растет!
ЗЕМЛЯКИ
Мы мчимся по красивой асфальтированной дороге в
село Дмитриевка, расположенное в часе езды от Фрунзе.
Кстати, хочу подчеркнуть, что шоссейные дороги в рес¬
публике на надлежащем современном уровне.
— Село украинское?
— Не думаю, чтобы было чисто украинское, — нето¬
ропливо отвечает Токтоболот Абдумомунов. — В колхо¬
зе трудятся представители многих национальностей,
зато председательствует там ваш земляк Бойко.
«Бойко» Токтоболот произносит на фрунзенский ма¬
нер, делая ударение на втором «о».
Бойко, рассказывая о хозяйстве и людях, говорит на
таком же точно языке, как и председатель колхоза где-
362

нибудь в глубинных селах Украины. Но есть в его речи
та особенность, что к украинским словам он то и дело
добавляет русские и киргизские:
— Э, нет, говорю. Тут, азиз достор, не выйдет...
Во время нашего разговора вошел пожилой мужчина
киргиз. Вежливо раскланялся с нами, потом обратился
к Бойко и заговорил о чем-то на «высоких регистрах».
Бойко нахмурился и, в свою очередь, заговорил быст¬
ро-быстро по-киргизски. Говорил непринужденно, при¬
вычно, без запинок. Чувствовалось, что он по-настояще¬
му усвоил язык братского народа.
— Оказывается, вы здорово говорите по-киргизски! —
с приятным удивлением восклицаем мы.
— Беда, азиз достор, научит коржи с маком есть, —
улыбается Вячеслав Антонович. И задумчиво добавля¬
ет: — Нужно уважать язык народа, который приютил те¬
бя, хлеб которого ты ешь. А как же иначе.
Мы молча переглянулись. Бойко вздохнул.
—• Нет, не с молоком матери я усвоил язык. Это
произошло значительно позже. С военных лет я здесь.
Привезли меня, как говорится, бездыханного. Руки-ноги
в гипсе. И пе так лекарства и операции сложные, как
воздух горный, целебная вода горной реки, руки ласко¬
вые женские, поддержка киргизов подняли меня с по¬
стели. А в сорок третьем в Дмитриевке избрали предсе¬
дателем. «Воюй, фронтовик, в нашей Чуйской долине за
хлеб, пахту, виноград». Я и теперь воюю.
— И как воюет Вячеслав Антонович? — спрашиваю
у председателя райисполкома Туркалы Риспаева.
Риспаев улыбается.
— Вот посмотрите хозяйство, сами убедитесь.
Хозяин приглашает на поля, на фермы. Вячеслав Ан¬
тонович на ходу высыпает с полсотни цифр, которые он
знает наизусть.
— Наше хозяйство среднее. Земли у нас 27 155 гек¬
таров.
— Ого! — вырвалось у кого-то из гостей. — Хороший
середнячок!
Бойко с удовольствием объясняет:
— Если бы на Украине, то это считалось бы гигант¬
ским хозяйством. Целый район. Тут такая закавыка, азиз
достор. Основные наши земли — джайлоо, пастбища.
21 500 гектаров имеем мы джайлоо. И не в своей респуб¬
лике, а на казахских землях. Пахотной же земли всего
лишь 2383 гектара. В том числе 8 — виноградники.
363

В селе 573 двора. Всего людей, считай, 2305 душ. А в
колхозе работает 960. И еще одна особенность. Этого на
Украине тоже не встретишь. Трудятся в нашем колхозе
имени Калинина представители семнадцати националь¬
ностей. Вот так, азиз достор.
— А сколько процентов украинцев?
— Около тридцати. Затем идут русские, киргизы,
немцы, азербайджанцы, уйгуры. Все механизаторы на¬
ши — немцы. Очень любят технику, знают ее как боги.
А берегут ее! Всегда ставим всем в пример.
Интересуемся, что они сеют, какой профиль хозяй¬
ства,..
— Сеем рожь, пшеницу и всякую пашницу. Так, ка¬
жется, у вас на Украине говорят?
— А пшеницу «восемьсот восемь» нашего зна¬
менитого селекционера Ремесло пробовали у себя на
полях?
— «Восемьсот восьмая» у нас не привилась. А пробо¬
вать пробовали! Знаем, высокие урожаи дает. В Чехосло¬
вакии на круг собирают по пятьдесят центнеров. Но тут
такая закавыка, азиз достор, все земли у нас поливные.
А сорт Ремесло к поливу не приспособлен. Сеем мест¬
ные сорта, выведенные местными селекционерами. И со¬
бираем неплохие урожаи. Озимая пшеница хорошо родит
на поливе — тридцать пять центнеров дает, а сахарная
свекла — четыреста тридцать.
— Свекла тоже на поливе?
— Я же сказал, все поливное. Без воды у нас, как
в кинокомедии, «и ни туды, и ни сюды...».
Где бы ни ходили, о чем бы ни говорили, разве мож¬
но не спросить, как живут колхозники.
— Как живут? — пожимает широкими плечами Бой¬
ко. — По-моему, хорошо живут. Пускай вот Туркалы
Риспаевич скажет.
— Скажу, почему же. Вячеслав Антонович правиль¬
но говорил: хозяйство у него среднее. И достаток сред¬
ний. На трудодень колхозники получают по пять руб¬
лей. Верно я говорю? — улыбается Туркалы.
— Правильно. Пять рублей и пятнадцать копеек вы¬
шло. Колхозница получает сто двадцать — сто тридцать
рублей ежемесячно. Мужчины чуточку больше.
Заходим во двор, на котором хлопочут женщины и
мужчины. Мужчины в огромном котле варят плов. Поче¬
му мужчины? Ведь это женская работа — приготовлять
пищу.
364

— Нет, нет, — решительно возражает Туркалы Рис-
паев. — Киргиз плов никому не передоверит. Плов го¬
товит мужчина. С древнейших времен. Сколько земля
it \ша киргизская существует.
А. Герасимов. «Танец чайки».

Нас приветствуют женщины, повязанные так же, как
на Полтавщине, беленькими косынками.
— Здравствуйте, с праздником, — растягивают по-
полтавски слова женщины.
— А какой сегодня праздник?
— Гости приехали! У нас приезд гостя — всегда
праздник.
Окончательно узнаю своих. Стол в самом деле ломит¬
ся от всяких закусок, местных вин.
Чернобровая румяная молодица, которая готовила
шурпу и вареники, оказалась украинкой Марусей. Она
жадно ловила каждое слово наше и тихонько кончиком
платочка смахивала слезу. О чем-то хочет спросить Ма¬
рия и не решается. Может быть, помочь ей. Наконец не
выдержала:
— Извините меня, женщины, того... Мы хотим, что¬
бы вы спели нашу, украинскую. Будьте ласковы... Просим...
— Не очень просите, — поднимается Микола Заруд-
ный. — Мы и сами вот-вот уже начали бы «Ехал казак
ва Дунай...».
— Нет, старинные казацкие и мы знаем. Вы совре¬
менные...
— Можно и современные, — охотно соглашается За-
рудный, признанный в нашей бригаде запевала. — Сего¬
дня запевать будет Петро Ребро. У нас все певцы. И я
установил очередность.
— Не разбегутся гости, когда я начну запевать? —
тревожится Петро.
— Может, кто и останется...
Но Зарудный лишь для красного словца говорил об
очередности запевал. Этой должности он не отдает нико¬
му и никогда. И правильно делает. Ибо лучше него и
впрямь никто не запевает. Зарудный начинает — в ти¬
шине:
На долине туман,
На долине туман упал...
Затем спели для земляков о том, как
В’ется, шби змшка, неспокшна pinna...
А затем:
Як до шлюбу вбралася калина...
Сколько думали молодицы про край материнский про¬
хладными вечерами киргизскими. А тут родная песня с
берегов Днепра прилетела к горам Ала-Too. Прилетела и
растревожила душу.
866

Маруся, когда закончили мы свои песни, открыто, не
стыдясь, кончиками косынки вытерла слезы и поблаго¬
дарила от имени всех хозяев, которые сидели за столом,
а еще больше от тех, которым не посчастливилось послу¬
шать песню родную. Затем переглянулась с кем-то и с
озаренным лицом, на котором вновь заиграл румянец,
объявила:
— А теперь мы сыграем и споем вам нашу, киргиз¬
скую.
Поднялся учитель местной школы с комузом в руках.
И запел. И заиграл. И заходил у него в руках комуз, за¬
плясал. Летал этот комуз в воздухе. Музыкант выстуки¬
вал пальцами по комузу, а не по струнам. Все было очень
ладно. Дух перехватывало. Такое виртуозное, темпера¬
ментное исполнение не часто услышишь.
Увидев мой восторг, Токтоболот наклонился и спро¬
сил:
— Правда, мог бы в столичной филармонии рабо¬
тать?
— Еще бы!
Он развел руками.
— В таком случае нужно в каждом аиле филармонию
открывать. В каждом аиле есть такие вот виртуозы.
Потом киргизы начали хорошую песню, и им подпе¬
вала... Ну да, милая, румянощекая, растроганная Мару¬
ся, и не только подпевала. Молодица так разошлась, что
начала запевать киргизские песни сама, и так же славно!
Если бы закрыть глаза, никогда бы не догадался, что
запевает их украинка Маруся.
ПУТЕШЕСТВИЕ В СКАЗКУ
Под крылом самолета — сколько глазом охватишь —
горы и горы, немые снежные вершины. Дикая, ни с чем
не сравнимая, нигде ранее не виданная красота. Само¬
лет то спустится в ущелье, и вокруг тебя острые и не¬
мые, как панцирем укрытые снегом и льдом вершины и
скалы. И кажется: ну все, сейчас врежемся в какую-ни¬
будь живописно-дикую вершину и... Но летчик подни¬
мает самолет почти вертикально, и кажется, колеса кос¬
нулись снега или льда на скале вершины, задели о них —
и снова самолет над царством гор. Сколько глазом охва¬
тишь — горы и горы да белые вершины. Думаю о лет¬
чике: «Что это — профессиональное кокетство летчика
367

(поиграть на нервах пассажиров...) или желание позна¬
комить с Тянь-Шанем с близкого расстояния?»
Под крылом не только вечные снега, питающие реки
и дающие жизнь плодородной земле, но и орлы, настоя¬
щие, крупные, горные. Они с видом единственного, бо¬
гом определенного хозяина осматривают свои извечные,
никем не тронутые владения. И от самолета и от орла
плывут на белом-пребелом снегу или леднике тени: от
самолета большие, от орла меньшие. Но объединяет их
полет. Хотя живут орлы дольше, чем их железные со¬
перники. Орел живет сотню лет. Некоторые аксакалы в
горах тоже живут по сто лет. На высоте человек живет
долго, как орел. И у человека есть что-то от орла. Мо¬
жет, мечта устремиться еще выше и выше, к звездам, в
черную тьму космоса.
— Смотрите, внизу хатки — там родился наш Ток-
тогул! — обращает внимание гостей на поселок, приле¬
пившийся к горам в долине, Джунай.
Токтогул — киргизский Шевченко. Токтогул — муд¬
рость и совесть киргизов. Как у узбеков Алишер Навои,
как Низами у азербайджанцев.
Наши коллеги говорят — их судьбы, Токтогула и
Тараса, одинаковы. Оба гениальные певцы, оба борцы за
дело народное, оба страстно любили свой обездоленный
народ и ненавидели его врагов, призывали трудящихся к
решительной борьбе за счастливую долю.
В 1898 году вспыхнуло Андижанское восстание. Акын
не принимал в нем участия. Но манапы сфабриковали
донос. Дескать, акын подстрекал дехкаиство своими
крамольными песнями. И Токтогул был приговорен к
казни. Царская милость лицемерно заменила виселицу
семилетней сибирской каторгой.
Узник дважды совершает побег из Сибири и зараба¬
тывает себе за это еще двадцать пять лет каторги. По¬
братимы по каторге, люди разных национальностей, мно¬
гому научили певца, закалили и обогатили его песни. Акын
убедился: сбросить кандалы можно, лишь объединив¬
шись со всеми народами, которые стонут под гнетом ца¬
ризма. Понял акын: Россия не только страна жандармов
и чиновников, но и страна революционеров, людей обра¬
зованных и закаленных в боях с царскими прислужни¬
ками.
И акын поет под звуки комуза страстные слова о
дружбе киргизского и русского народов. Откуда взялся
комуз на каторге? Акын сам сделал его при но-
368

мощи топора своего побратима-каторжника, вытесал из
дерева.
Русские люди Харитон и Семен помогли певцу бе¬
жать с каторги. И акын воспел их во многих своих пес¬
нях. Это было в 1910 году. А через три года после этого
царские ищейки все-таки выследили певца и снова бро¬
сили его за решетку. Но не удалось им сгноить гениаль¬
ного акына. Простые люди снова помогли ему совершить
побег. Два года добирался Токтогул до родного края.
И муза акына еще больше окрепла. Он пророчески
говорил: скоро придет конец байско-манапскому царство¬
ванию. И сегодня волнуют его песни «На встрече с акы¬
ном Борпы» и «В доме мельника Джанлы».
Потом в край гор и долин прилетела весть о Лени¬
не, о революции, о том, что новая жизнь настанет и на
всех окраинах бывшей Российской империи. Токтогул
пишет стихотворение: «Какая женщина родила такого
сына, как Ленин».
И только Ильич дорогу
До самого солнца открыл...
Песни акына наполнились новым звучанием, он слов¬
но вторично родился. До последнего дыхания знамени¬
тый музыкант-комузист пел и прославлял ленинскую
правду, сияние Октября, благодаря которым его родной
народ, как и народы всей необозримой Отчизны, вышли
на поистине широкую, поистине великую дорогу сча¬
стья.
Мы не раз пересечем киргизскую землю и не раз
будем слышать такие слова:
— Колхоз имени Токтогула.
— Улица акына Токтогула.
— Школа имени знаменитого комузиста.
— Государственная премия имени гениального певца
киргизского народа Токтогула.
Это, скажу вам, сказка. Попробуйте в скалах, где сви¬
вают свои гнезда орлы, проложить дороги, тоннели, пере¬
крыть бурный и своевольный Нарын. Шесть тысяч пар¬
ней с мускулистыми, как у атлантов, руками и мудрые
машины — творение самой передовой техники в течение
трех лет работали изо дня в день, чтобы укротить реку.
Строители сначала стали альпинистами-скалолазами, а
уж потом делали то, что делает каждый строитель.
— Вот она, — как-то тихо и торжественно промол¬
вил Джунай.
24 Союз нерушимый
369

С высоты знаменитая ГЭС кажется просто красивым
макетом. Но это была настоящая гидроэлектростанция —
гордый символ современного Киргизстана, плод ума и
труда тысяч молодых, умелых, которые заставили бить¬
ся великое электрическое сердце в диких, труднодоступ¬
ных горах.
Вот куда следует проложить туристские маршруты и
приглашать предубежденно запрограммированных чван¬
ливых скептиков-иноземцев, которых уже ничем не уди¬
вишь. Да и не только иностранцев! Токтогульская ГЭС
удивит даже того, кто объездил весь свет и насмотрелся
на всяческие чудеса, видел не только семь чудес мира.
Не удивит даже, а потрясет своей грандиозностью, ска¬
зочной величавостью и необычностью.
Что Александрийский маяк, что пирамида Хеопса в
сравнении с живой сказкой: электрический гигант с име¬
нем пророка Токтогула среди диких скал.
Сколько наших людей, и молодых, и уже в летах,
каждый год в звании интуристов семенят за гидом по
улицам Ниццы и Марселя, не имея ни малейшего пред¬
ставления, скажем, о красоте наших очаровательных Кар¬
пат, седого и обворожительного Полесья с древними Пу-
тивлем, Новгород-Северским, Коростенем, Житомиром.
А красавец Львов! А экзотическая и неповторимая Аска-
ния-Нова! Не говоря уже о Ростове Великом, Самаркан¬
де, Бухаре, Ленинграде, Палехе...
Я не против заграничных путешествий. Путешествуй¬
те, люди добрые, но помните слова нашего великого Коб¬
заря: «И чужому научайтесь, и от своего не отказывай¬
тесь».
Самолет высвободился из горных объятий и очень де¬
ликатно приземлился. И снова навстречу нам улыбки,
цветы, теплые сердечные слова приветственные транспа¬
ранты с непременным «Джашасын достук!» («Да здрав¬
ствует дружба!»).
Среди тех, кто встречал гостей, второй секретарь
Ошского обкома партии Петр Михайлович Ходос.
— Здоровеньки булы! — улыбается он.
— Земляк?
— Земляк.
Приветливый загорелый человек, который так горя¬
чо пожимает наши руки, — секретарь обкома по идео¬
логии Махмуд Исмаилович Исмаилов. Уже в машине по
пути в город неторопливо беседуем. Окончив Академию
общественных наук в Москве, здешний с деда-прадеда,
370

влюбленный в свой край и людей, полон молодых, нера¬
страченных сил. На смугловатом лице — глаза, живые,
сверкающие, как маслины, омытые дождем.
— Куда мы едем?
— На Ошский текстильный комбинат. Восток — это
текстиль. Ведь основа основ Киргизии пахта — хлопок,
по-вашему.
Вот откуда «Пахтакор». Хлопковод, значит.
Если сказать откровенно, мне приходилось видеть
множество текстильных комбинатов. И чего-то нового я
в этот раз не ожидал. Но мы увидели цехи, построенные
по последнему слову техники. В них, как в озонном ле¬
су, кондиционированный воздух. Дневной свет мягко и
равномерно освещает станки, кубические связки хлопка,
стены, радующие глаз светлыми, привлекательными то¬
нами.
Наверное, здесь в самом деле приятно трудиться. Про¬
хлада в цехах, дышится легко, как в лесу после теплого
дождя.
Главный инженер сообщает нам новость за новостью.
Я не успеваю записывать в свой блокнот. В цехах внед¬
рена сплинкерная система тушения пожара. На крыше,
плоской, конечно, по-восточному, всегда сорок санти¬
метров воды. Как только температура в цехе поднимается
до соответствующего градуса, восковые пробки расплав¬
ляются и на каждый станок опускается такая могучая
струя воды, что от пожара остается лишь неприятное
воспоминание в форме протоколов, заседаний, комиссий и
тому подобного.
Разумеется, наши остряки не пропустили мимо ушей
фразу главного инженера: «В трепальном отделе будет
установлено шестнадцать агрегатов».
— А нет у вас вакансий в... трепальном отделе? Есть
тут подходящая кандидатура... Высшее литератур¬
ное образование. Член профсоюза с одна тысяча девять¬
сот...
Пищу для острословов дала и «памятка прогульщи¬
ка», где черным по белому написано: тем, кто пренебре¬
гает коллективом и его интересами, путевки в санато¬
рий или дом отдыха «бог даст», а в очередь на квартиру
местком и не подумает поставить, даже зарплату выдадут
в последнюю очередь...
Руководители комбината, люди не только деловые, но
и гостеприимные, угостили вкусным обедом. А после
обеда мы покатили горной дорогой по Араванской доли-
24*
371

не на запад, в Араванский район. В самом деле, мы еха¬
ли полем, степью, будто где-нибудь на Украине, возле
Пирятина или Драбова. Лишь гор вдали с белы¬
ми шапками на вершинах нет возле Пирятина. Поля по
обочинам окрашены в два ярких цвета: белый и
зеленый.
Белый — это пушистые коробочки пахты, которые
уже раскрылись и просятся в заботливые руки. А свекла
еще растет, набирает вес. Она здесь роскошная, с буйной
ботвой, на поливе дает богатые урожаи.
По дороге время от времени мелькают бумажные и
деревянные корзинки на столбах, палках, стенах, на де¬
ревьях.
— Что это?
Махмуд Исмаилович охотно объясняет.
— Это для пахты. Везут ее на заготовительные пунк¬
ты. Бывает, выпадают коробочки на дорогу. Пионеры
подберут и положат в корзинки. Когда корзинка напол¬
нится, пахту выбирают, уносят на машины, везущие хло¬
пок на пахтопункты.
Вот и конец нашего сегодняшнего путешествия — се¬
ло Чек-Абад. Не успеваем сойти с автобуса, как нас
окружают самые младшие граждане — милые, со ску¬
ластыми личиками, с глазами-миндалинами. Маленькие
жители села преподносят гостям цветы.
С цветами в руках направляется к гостям легкой по¬
ходкой красивая женщина, приветствует нас и представ¬
ляется:
— Умарбекова Майя Сулеймановна.
— Майя?
— Необычно, правда? У нас есть киргизки Гали, кир¬
гизы Тарасы. Знакомьтесь, наш первый секретарь рай¬
кома Мухтар Исакулов.
Мухтар — широкоплечий, с крупными крестьянски¬
ми руками, загоревший под лучами южного солнца. Сво¬
ей неторопливостью и уравновешенностью напоминает
украинского крестьянина.
— А это хозяин, к которому мы приехали в гости, —
представляет нам еще одного плечистого мужчину Майя
Сулеймановна, — Герой Социалистического Труда, пред¬
седатель колхоза имени Жданова Тойчи Кочубаев.
— Кочубаев? — удивляемся, глядя на степняка. —
Так это почти Кочубей?
— Называйте хоть горшком, лишь в печь не ставьте.
Как говорят у вас на Украине.
372

На краю света, почти у самой границы с Китаем, услы¬
шать слова из нашей поговорки о горшках?.. Ин¬
тересуемся, каким образом уважаемый Тойчи познако¬
мился с Украиной. Книги читал о нашей земле, бывал в
гостях?
— И книги, конечно. Но мне, прежде чем взять в
руки книгу, пришлось собственными ногами пройти по
вашей земле. А если сказать по правде, то больше полза¬
ли по-пластунски, чем шли. Разве можно такое забыть:
черный дым, пожары. Под ногами хрустит стекло. Жен¬
ский плач на пожарищах. Люди плакали от радости, вы¬
ходили нам навстречу, угощали чем могли... Слезы де¬
тей, которые смотрели на нас по-взрослому и спрашива¬
ли: «А вы нашего отца не видели, дядя?»
Хозяин как-то словно бы виновато улыбается:
— Так что, азиз достор, не из книг я знаю Украину...
Вот какой он, Тойчи Кочубаев... Не из книг, гово¬
рит. И те сорок тысяч воинов-киргизов, награжденных
орденами и медалями, и те шестьдесят шесть батыров,
Героев Советского Союза, тоже изучали землю России,
Украины, Белоруссии, Молдавии, Прибалтики не из
книг. А сколько воинов вернулось с войны без наград!
Не за медалями шли люди на войну. Память их хранит
и дым пожаров, и плач детей, и требовательные вопро¬
сы: «А нашего отца не видели, дядя?»
А как только закончилась война, на разоренную фа¬
шистскими нелюдями землю украинскую начали посы¬
лать Кочубаевы эшелоны со всяким добром. Из Кирги¬
зии на опустошенные фашистами фермы Украины при¬
везли 20 тысяч коней, 10 тысяч голов крупного рогатого
скота, 100 тысяч овец и коз. И все это добро передали
безвозмездно, в дар.
А тем временем дети хватают нас за руки и куда-то
ведут. Как выяснилось вскоре, они направляются к сво¬
ему колхозному детскому саду. Приглашают садиться на
узенькие стульчики и устраивают под наши аплодисмен¬
ты концерт.
Тойчи-аке — хозяин — приглашает нас в поле, где со¬
зревает пахта. В самом деле, коробочки уже раскрылись.
Поле белое-белое, будто припорошенное пушистыми ко¬
мочками снега. На хлопковой плантации комбайн. Он с
шумом приближается в нашу сторону, к дороге.
— Подождем? — спрашивает Тойчи-аке, и глаза его
почему-то прищурились, будто он готовит для нас
сюрприз.
373

И действительно, преподнес сюрприз в виде краса¬
вицы комбайнерши. То, что на комбайне женщина, не
было для нас неожиданностью. Мы встречались и с
женщинами-рабочими, поэтессами, народными артистка¬
ми, учеными, учителями, даже с женщиной — замести¬
телем Председателя Совета Министров Киргизии. Нако¬
нец, вот с нами Майя Умарбекова, секретарь районно¬
го комитета партии.
Но мы не ожидали встретить на комбайне такую кра¬
савицу. Казалось, за рулем сидит не бригадир комсомоль¬
ско-молодежной бригады Дилорам Рафикова, которая
привыкла к степным ветрам, привыкла к щедрому кир¬
гизскому солнцу, которое ласкает ее с ранней весны до
поздней осени в поле, а известная столичная артистка,
приехавшая сниматься в фильме о женщине-комбайнере,
степной царевне.
— Как дела, Дилорам?
— Дилорам — героиня многих произведений устного
эпоса. И в «Манасе» Дилорам есть, и у Токтогула, и в
современных стихах, — объясняет гостям Джунай. —
На украинский язык это имя можно перевести примерно
так: та, которая утоляет жажду.
— Хороши дела, Тойчи-аке. Рахмат, — говорит кра¬
савица председателю артели с высоты своего положения.
Подарила ему улыбку, развернула своего коня же¬
лезного «хвостом» к любопытным, еще и миниатюрной
ручкой сделала «гуд бай».
Три года назад в этой же Ферганской долине, на
узбекской стороне, во время Декады украинской литера¬
туры и искусства я разрыхлял междурядья, сидя, будто
настоящий тракторист, за рулем. А что, если попробо¬
вать поработать немного на комбайне? Идя рядом с ком¬
байном, киваю Дилорам: не разрешит ли, мол, сесть за
руль?
На милом, загорелом лице появилась улыбка: «А су¬
меешь ли?»
В ее глазах, блестящих, как обмытая дождем вишня,
все же таится тревога: «А не напортишь ли ты тут в
междурядьях?»
Я с видом бывалого человека, который и не такое ви¬
дел, взобрался на комбайн, взялся за руль и приник гла¬
зами к правому ряду, чтобы колесо не наехало на белое
степное добро, на раскрытые коробочки.
Спрашиваю Дилорам, не переставая зорко всматри¬
ваться в правый ряд:
374

— Разве входит в обязанности бригадира водить
комбайн?
Дилорам по-женски загадочно пожала плечами, окину¬
ла своими блестящими и быстрыми глазами белое степ¬
ное добро до самого горизонта, а потом сказала на чис¬
тейшем русском языке:
— Люблю я эту работу. Получаю от нее огромную
радость, огромное удовольствие. А вы свою работу
любите?
Нет, думаю себе. Тут либо лясы точить, либо руль
держать. Слышу за спиной сигналы автобуса.
— Это вас зовут, — снова улыбнулась Дилорам, при¬
щурив глаза. Дескать, ну и работяга же появился...
А мне хотелось еще немножко проехать на комбай¬
не по этому белому, пушистому полю. Несмотря на то,
что узенькие глаза Дилорам с дружеской иронией по¬
сматривают на новоявленного комбайнера.
Передаю руль, соскакиваю на белый, пушистый ковер
пахты, некоторое время иду рядом с комбайном.
— Желаю вам большого счастья, Дилорам!
— Чон рахмат, — белые бусинки зубов сверкнули на
миг. А глаза, живые, блестящие, со смешинкой, говори¬
ли: «А я и так счастлива. Разве не видите этого на моем
лице? Там все написано...»
— Прогнала Дилорам? — шуткой встретили меня то¬
варищи.
Трудно быть под обстрелом писательской братии, ой
трудно. Люди они и поэтичные, и романтичные, но быва¬
ют и жесткими одновременно...
— Дилорам обещала прийти вечером в клуб, — зачем-
то выдумываю я, ведь ничего подобного девушка не го¬
ворила. Товарищи недоверчиво переглянулись между
собой.
— Если ее отпустит сын Нафик, — не очень серьезно
замечает секретарь Ошского отделения Союза писателей
Киргизии Шабданбай Абдыраманов.
— У нее есть сын?
— А почему бы ей не иметь сына? Она ведь замуж¬
няя женщина...
А тем временем мы едем на фермы. Проходит час,
другой, мы ходим по современным светлым коров¬
никам.
375

Нас охотно угощают цифрами, фактами. И следует
подчеркнуть — это очень интересные данные, которые,
как мне кажется, полезно знать и читателю: в Киргизии
двести сорок восемь крупных колхозов и около ста сов¬
хозов. А еще десятки машинно-животноводческих стан¬
ций. Основная отрасль — животноводство, а в нем —
овцеводство. Овцеводство дает свыше шестидесяти про¬
центов доходов, получаемых колхозами и совхозами рес¬
публики. В почете здесь коровки, есть свои мастера дое¬
ния. Назвали нам доярку Д. Мундуспаеву, героиню, ко¬
торая надаивает 4500 килограммов молока на корову, и
Т. Бойко, которая надаивает 4752 литра. Очень привыч¬
но здесь — Мундуспаева и Бойко... В каждом аиле та¬
кое встретишь. А если остановиться на двух фамилиях
хотя бы на миг и спросить: давно ли вот так дружно,
вот так мирно, вот так мило стоят рядом имена славных
женщин — киргизки и украинки? Мы начали писать ря¬
дом имена людей разных национальностей, даже не за¬
мечая этого, даже не придавая какого-то особого значе¬
ния этому, потому что живем в атмосфере ленинской
дружбы народов, братского единения.
Однако отвлекаться не имеем времени, потому что
хозяева обращают внимание гостей на другое. Речь идет
о копе. Тут копь, конечно, в особом почете. Да это и
понятно. Трактор или автомобиль не всюду в горах
пройдет. К тому же трудно представить киргиза, который
не любил бы кумыс или конское мясо. Это вековая тра¬
диция.
И о чем бы мы ни говорили, но не обойти и даже на
традиционном коне пе объехать пахоту. Потому что
здесь это основа основ земледелия. Средний уро¬
жай в Араванском районе достигает тридцати и более
цептперов. А в их колхозе и сорок, и больше
центнеров дает. По республике урожай двадцать пять
центнеров.
Давным-давно здесь в почете и свекла, сахарная
свекла. Урожаи поднимают порой до 400 центнеров.
Я бы долго еще расспрашивал обо всем этом киргиз¬
ского Кочубея, если бы его не выручил Токтоболот:
— Василь, пошли теперь смотреть киргизскую хату.
Ты давно ведь просил: покажи да покажи.
Хата как хата, ничего в ней особенного снаружи, кра¬
сивый, аккуратный новый дом, таких тысячи мы видели
в республике.
Двор тоже обычный. Кипит что-то в котле. Улыбает¬
376

ся женщина, приветствуя нас, не перестает по¬
мешивать в котле, от которого доносится солоновато-горь¬
кий дух.
— Что делает уважаемая хозяйка Гулиям-хон? —
почтительно спрашивает председатель. Хотя спрашивает,
наверное, для приличия, ради соблюдения установивше¬
гося бытового ритуала.
— Разве глубокоуважаемый Тойчи-аке не видит?
— Я вижу, Гулиям-хон, и знаю. Гости интересуются.
— Нет, спрашиваете вы, глубокоуважаемый Тойчи-
аке. Гости молчат.
И мягко, сердечно улыбается собеседнику.
Итак, мы присутствуем при диалоге солидной киргиз¬
ской женщины с солидным киргизом, наделенным вла¬
стью. Или, переводя на язык КВН, при словесной раз¬
минке.
— Уважаемая Гулиям-хон готовит курут, — сдается
председатель. — Это наше сухое молоко. Видите, немного
на мел похоже и рассыпается, будто сыр. Курут не¬
обходим киргизу, как воздух, в особенности тому, кто
живет на высокогорных джайлоо. А еще нашим погра¬
ничникам, которые в снегах и льдах Памира службу не¬
сут. В горах 50 градусов мороза. А сорокаградусный уни¬
версальный напиток, который спасает от простуды всех
людей на всех параллелях и меридианах земли, здесь, на
большой высоте, никак не может помочь. Потому что
после этого «универсального напитка», этого древнего
лекарства, настоя с перцем или без перца, но с граду¬
сами люди замерзают, обмораживают руки, ноги. А ку¬
рут спасает по-настоящему. Живут люди на этой высоте,
на Памире, на «Крыше мира», службу исправно несут.
И очень большую услугу этим мужественным лю¬
дям всегда оказывает это сухое молочко. Вот что такое
киргизский курут! Уважаемая Гулиям-хон, нет ли
у вас немножко готового курута, дорогих гостей попот¬
чевать?
— Глубокоуважаемый Тойчи-аке, у Гулиям-хон всег¬
да есть все для дорогих гостей.
Такие беседы на уровне всемирной ассамблеи можно
услышать разве лишь еще на нашем Востоке, где
бытует даже поговорка: «Вершина искусства — красно¬
речие».
Кому-то из односельчан хозяйка поручила присмот¬
реть за котлом, а сама быстро направилась в хату.
Вдруг остановилась на пороге, поклонилась:
377

— Кош келипсиз в нашу хату!
Джунай объясняет: Гулиям-хон Караева — доярка,
хорошая доярка, передовая доярка. Ее уважают аксака¬
лы, ее уважают карасакалы.
Молодица проворная, сухощавая и стройная, как боль¬
шинство киргизок, в длинной юбке, загорелые ноги обу¬
ты в туфли на высоких каблуках.
Заходим в кухню, в одну светлицу, в другую светли¬
цу. Кроватей нет. Под стеной до самого потолка одея¬
ла и подушки. Киргизы любят спать на пуховых подуш¬
ках и укрываться двумя-тремя теплыми одеялами. Как
атрибуты современной жизни замечаю стиральную маши¬
ну, радиоприемник, велосипед.
— Вот так мы и живем, — опускает глаза долу хо¬
зяйка.
Вдруг спохватывается, исчезает в кухне. И выносит
оттуда поднос с сухим молоком, курутом, о котором толь¬
ко что шла речь.
— Кош келипсиз. А чтобы курут был вкуснее, я вам
еще и горного меда дам.
Передав поднос в руки Тойчи-аке, хозяйка метнулась
на кухню и вскоре возвратилась:
— Пробуйте мед, пробуйте, азиз достор!
Мы с удовольствием пробуем. Признаться, был я и
в Казахстане, и в Узбекистане, а горного меда не про¬
бовал. Этот мед из цветов, растущих высоко в горах, на
сочных щедрых джайлоо, высокогорных пастбищах. Ку¬
рут тоже новинка. Соленый, сухой, есть его, ничем не за¬
пивая, откровенно говоря, трудно. А с медом все можно
есть, даже горькие лекарства.
А Гулиям-хон уже с другим подносом, полным вино¬
града, джузюма.
— Кош келипсиз, азиз достор!
Напробовавшись, гости сердечно прощаются с госте¬
приимной хозяйкой.
Вечереет. Наше внимание привлекла укладка пахты в
скирды. Скирда эта огромная, куда выше наших полтав¬
ских или винницких, которые укладывали в тридцатых
и сороковых годах, еще до появления на полях комбай¬
на. На этих гигантских скирдах похаживают люди с ви¬
лами, как обычные укладчики скирд в моей родной Бе-
зугловке. Это была у нас почетная профессия — уклад-
чик скирд.
Подкатил автомобиль, нагруженный пахтой. Автокран
378

поднял большую железную шестипалую руку, мягко по¬
грузил пальцы в пахту на автомашине, набрал огромную
охапку белого золота и перенес на конвейерную ленту,
которая подхватила эту пахту и подняла высоко к уклад¬
чикам скирд.
Кто-то из хозяев заметил:
— Ошский текстильный комбинат перерабатывает за
один день вот такую скирду пахты.
Возвращаемся на улицу с заготовительного пункта, на
каждом шагу читаем: «Чекма!» — «Не курить!».
Да, курить возле пахты очень и очень опасно! Вспых¬
нет от огонька, от искры. Попутно скажу: укладывают
хлопковые скирды не на землю, а на деревянные бревна,
потому что пахта способна самовозгораться: подопреет и
вспыхнет. Нам приходилось, кстати, видеть пожар на па-
хтопункте, возвращаясь из Арслан-боба. Это было драма¬
тическое зрелище. Какой там поднялся шум, когда вспых¬
нула скирда! Вспыхнула от искры, которую высек мотор
автокрана. Люди суетились между скирдами, спасали их
от огня.
Ошский комбинат способен переварить каждый день
гигантскую скирду, а сколько нужно труда, чтобы вырос
ла на заготовительном пункте гигантская гора пахты!
Коробочку к коробочке надо собрать, а до этого — посеять,
выходить. Огонь может за миг съесть результат рабо¬
ты тысяч и тысяч пахтакоров.
Об умельцах выращивать хлопчатник написаны кни¬
ги, поставлены фильмы, созданы картины. Ведь слава
нашего Востока, богатство Среднеазиатских рес¬
публик связаны прежде всего с хлопком. Вот почему пах-
такор — одна из почетнейших профессий на киргизской
земле.
Наступил вечер, гостей пригласили в Дом культуры.
Там. звучали киргизские, узбекские (многие жители кир¬
гизской Ферганы — узбеки, да и Узбекистан близко),
украинские и русские мелодии.
В конце этого концерта, от которого дохнуло и зноем
Востока, и прохладой Приднепровья, и нежным шелестом
молодых стройных березок, вышли наши поэты на сцену,
поблагодарили хозяев за чудесные мелодии гор и долин,
за уважение к украинской и русской песне. Львовский
поэт Роман Лубкивский подарил руководительнице само¬
деятельности Саадат свирель, изготовленную прикарпат¬
скими умельцами.
На следующий день мы поехали в колхоз име¬
379

ни Дзержинского. Хозяева гостеприимно пригласили нас
в сад.
Как всегда, за праздничным дастарханом вспыхивали
состязания острословов, своеобразные айтыши. Сыпались
на гостей, как золотые сокровища, восточные поговорки и
присказки: «Воду лей на землю, которая ее впитает, сло¬
во говори человеку, который его оценит», «Все пережитое
вместе с народом — великий той». Вот оно как! Если с
народом — это великий праздник! ...Мудрые вы люди, сы¬
новья гор и долин!
«Где болит — там и душа». А вот про гостя: «Где
гость — там и удача». «Горы и камни разрушает вода,
человека губит слово».
А еще читались стихи, провозглашались тосты, в
искусстве которых всегда превосходили хозяева. Вот и
сейчас рассказывается о том, как вошел незнакомый в
дом. Незнакомца, разумеется, не ждали. И не собирались,
вопреки извечной традиции, приглашать к ужину и остав¬
лять на ночлег. Путник ждал-ждал и наконец спросил,
ошеломив хозяев:
— А после плова где я буду спать?
Здесь не обойтись без комментариев. Извечная тради¬
ция киргизская: когда путник войдет в дом, его три дня
не спрашивают, кто он, куда идет, а принимают как
уважаемого гостя. Непременно режут барана, ведь разве
можно обойтись за столом без супа-шурпы, бешбармака и
плова? И приглашают на ужин всю улицу. Хозяина же,
который не принял путника, не зарезал барана или не
пригласил соседей, выгоняют из села.
Следовательно, шутка о незнакомце не более как са¬
тирическая антитеза, так сказать, пример от противо¬
положного.
Мудрые люди киргизы. Столько острот сложи¬
ли они о слове как средстве общения между людьми:
«Из воды не выжмешь масла, в пустом слове не найдешь
мысли», «Злое слово камнем ложится на сердце»,
«Если ты в молодости остряк, то на старость будешь вор¬
чуном».
Незаметно настало время отправляться в Арслан-боб.
Раньше я лишь читал об этих загадочных ореховых
лесах, «богом» данных, а теперь вот они передо мной.
Орех как орех, может, мощнее наших орехов, наверняка
мощнее, потому что, как старый-престарый дед, мхом по¬
крылся. Нет, это не мох. Орех этот растет не одно деся¬
тилетие. Да, он растет здесь вечно, ореховый лес создала
380

сама природа. Как? Когда? Определенно вам никто но
скажет: это одна из тайн земли киргизской.
И не только орех радует глаз. И яблони растут. Если
яблоня, значит, и яблоки на ней, наверное, есть? Конеч¬
но, есть. Среднего размера, с таким устойчивым и прият¬
ным, «яблочным» запахом, что хочется попробовать и с
одной яблони, и с другой, и с третьей. И мы с удоволь¬
ствием пробуем.
И не только яблоки и орехи растут в Арслан-бобе. Вон
Н. Суворов. «Поле майское».

курчавое, с колючками грушевое дерево, а на его ветках
висят настоящие груши, похожие на украинские «дули».
А еще вон наша родная, милая вишенка! Что может
быть более нашим, чем вишня! Сколько песен о ней сло¬
жено в фольклоре и в поэзии!
Мы уже упоминали о рассказе киргизских коллег о
тополях, принесенных на их землю украинцами-пересе-
ленцами. А кто же занес вишню в Арслан-боб? Говорят,
природа создала древний лес, принесла сюда и персик,
и фисташки, и неведомые мне ранее чухру, костянику,
урюк, джиду. Природа позаботилась, создавая ботаниче¬
ский сад-сказку в неприступных горах.
Рассказывает хозяин: егерь играет на трубе, и на эту
игру неторопливо тянутся зубры. Это егерь сзывает зве¬
рей на обед... Медведи на обед не ходят, потому что под
ногами у них так много лакомств. Лесоводы уверяют: на
одном квадратном метре можно собрать несколько ведер
яблок, ягод, орехов. Вот такая сказка Арслан-боба!
Нас встречает высокий, с убеленными сединой
висками мужчина в костюме лесничего и форменной фу¬
ражке.
— Касьяненко Анатолий Григорьевич, — представ¬
ляют хозяева лесничего. — Директор лесхоза имени
Кирова.
— Касьяненко?
— Да, — крепко пожимает наши руки земляк. — Пят¬
надцать лет назад закончил сельскохозяйственную акаде¬
мию в Голосееве под Киевом... В Киеве у меня живет
пять теток. А я вот врос в киргизские скалы. Другой
бы за пятнадцать лет, как говорят, все моря выбродил бы,
увидел бы и Рим, и Крым, и теплые воды, Я же, что на¬
зывается, прирос к Арслап-бобу.
— Понимаю, не вечно здесь быть, — продолжал свой
рассказ Анатолий Григорьевич, — состарюсь, молодая
смена придет. И порой становится чуточку даже жутко¬
вато: а как же буду жить без этих гор красивых, без
этих рек шумных, без урюка, джиды, чухры? Без милых,
приветливых людей, хозяев этих величественных гор и
бурных рек?
После такого признания в любви хотелось просто по¬
молчать. И еще и еще раз окинуть взором сказку, дирек¬
тором которой вот уже полтора десятилетия является
Анатолий Григорьевич Касьяненко. «Директор сказки»,
«директор красоты»... Конечно, это игра слов, его долж¬
ность называется более прозаично, однако хотелось, что¬
382

бы во всех циркулярах значилось именно так. Ведь мы
и в самом деле попали в необычное царство.
А «директор сказки» между тем ведет нас под причуд¬
ливые скалы: величественные, дикие, то удивительно¬
острые, то мохнатые, как медведи, то похожие на яков.
Показывает водопады. Тут их много, и все они сказочно
прекрасны. Подходим ближе. Прислушиваемся к вечной
песне водопадов. На этот раз их три.
— Хотите, пойдем к ним? Нелегко, правда, туда под¬
няться. Но постараемся.
Чтобы добраться к подножию водопада, необ¬
ходимо карабкаться по голым отполированным скалам
сначала вверх. Добираемся, запыхавшись, до каких-
то отполированных и лоснящихся низеньких и тесных
пещер.
— Это священные пещеры. И все урочище священное
для магометан. Мы с вами в киргизской Мекке, — охот¬
но объясняет нам земляк. — Видите, как отполированы
камни? Это следы рук и ног...
Спускаемся вниз, где начинается какая-то речушка.
Водопады создают вокруг влажную дымку. Туман такой,
как в летнее утро на берегу Днепра. Если смотреть на
солнце сквозь пелену этого тумана, перед глазами воз¬
никает радуга. Садимся на отполированные миллионами
рук и ног камни. Здесь в моде слово «миллион». Может,
и ореховым садам миллионы лет?
Гости, зачарованные и потрясенные дикой красотой,
неожиданно притихли, прислушиваются к вечной мело¬
дии водопадов.
...По протоптанной дороге, петляющей в горах, спус¬
кается осел, который тянет двуколку, нагруженную сугл¬
инком. Высоко на сухих дровах сидит молодой киргиз с
транзистором в руках.
— ВЭФ-12, — заметил один из гостей.
— Точно, — с удовольствием подтвердил Касьянен-
ко. — Это премия рабочему нашего лесхоза.
Из транзистора лилась индийская мелодия.
— От нас Индия совсем недалеко, — кивает Анато¬
лий Григорьевич в сторону гор, расположенных на юго-
востоке.
Еще час — и мы в обыкновенном лесу, будто где-то
по дороге из Дарницы на Борисполь. Остановились на
берегу небольшого озера Гмухан, куда смотрели вершины
гор в ледовых шапках. Это отображение в воде. А итоже
тогда сами горы, не отраженные в воде, а настоящие, на
Ш

которые можно забраться альпинистам, горы, которые
можно снять на пленку, к которым, наконец, можно при¬
коснуться рукой?
Ферганской долиной, которая приносит киргизам пу¬
шистую пахту, а всем советским людям красивую одеж¬
ду из нее, приехали в областной центр Ош. Тут проте¬
кает река Ак-Буура, что в переводе звучит так: Белый
верблюд. Трудно представить этот город в долине без ве¬
селой Ак-Бууры. На реке расположен и Ошский шелко¬
вый комбинат, который показали нам гостеприимные хо¬
зяева. Здесь вырабатывается натуральный шелк из не¬
большого белого, почти невесомого кокона. Эти белые
коконы со специфическим запахом мы хорошо знаем.
Ведь кормили червей листьями шелковицы. Нам, тогда
еще детлашне, пионерам, правилась эта работа — вы¬
кармливать гусеницу шелкопряда.
Мудрые машины разматывают из каждого кокона во¬
семьсот метров нитки толщиной с паутину. Нас познако¬
мили с мастерами, которые изготовляют из нее красивые,
по-восточному яркие ткани. Чтобы мы не забыли об этих
встречах, нам подарили шелковые платочки.
Перед отъездом с юга Киргизии несколько часов на¬
ходились в обществе первого секретаря Ошского обкома
партии Султана Ибраимова, председателя облисполкома
Темирбека Кошоева, секретаря горкома Тургуналы.
Был на этой теплой встрече и секретарь Карасуйского
райкома партии Юрий Петрович Биляк. Еще один
земляк.
Уже совсем стемнело (а тут темнеет быстро, нет мяг¬
ких переходов от дня к вечеру, почти без сумерек, без
полутонов), когда мы примчались в аэропорт. Сердечные
объятия, теплые слова на прощанье.
— Приезжайте еще. Добро пожаловать!
— Теперь вы к нам, на Украину.
О ДАСТАРХАН!
Дастархан... Для того чтобы уяснить себе, что это та¬
кое, надо, наверное, побывать не только у гостеприимных
киргизов, но и посидеть за стаканом вина на берегу Тби¬
лисского моря с друзьями-грузинами, заночевать в азер¬
байджанской сакле, присесть, поджав под себя ноги, в
казахской юрте, побеседовать в прохладе вечера в самар¬
кандской ошхоне, побывать на восточной свадьбе или
384

иметь честь посетить званый и торжественный восточ¬
ный той, банкет.
На всех таких празднествах мне посчастливилось по¬
бывать. Но (скажу откровенно) рассказать, что такое
дастархан, праздничный стол, на нескольких страницах
не взялся бы и сам Насреддин. Но все же попытаюсь...
Той, банкет, начинается... с чая. Да, да. С чая.
В каждом учреждении есть служба, готовящая кок-
чай, зеленый чай без сахара. И сотрудники время от вре¬
мени, оторвавшись от своих бумаг, отпивают кок-чай из
пиал. Колхозники едут в поле с пузатыми чайниками и
пиалами. Рабочий тоже частенько прикладывается к пиа¬
ле с кок-чаем.
Днем люди чаще обедают на свежем воздухе... Хоро¬
шенький свежий, скажете, — сорокаградусная жара. А вот
свежее. Потому что под чинарой, потому что внизу жур¬
чит арык прохладный, потому что бассейн в каждом
дворе...
И пока хозяин решает организационные, обязатель¬
ные, как пение арыка в саду, вопросы, гость потихоньку
себе утоляет жажду. Брать со стола какие-нибудь яства
вроде бы и неудобно, пока официально не будет избран
тамада и не начнет свою кипучую деятельность. Вот ты
и попиваешь кок-чай без сахара и слушаешь застольного
избранника.
Первейший долг тамады — демонстрировать свою
мудрость и остроумие, которые он черпает у восточных
мудрецов — Насреддина или Омара Хайяма. Они всегда
выручат. А еще Авиценна и Низами, Навои и Жюль Ре-
нар, Остап Вишня и Пушкин, Максим Рыльский и Га-
ФУР Гулям. Они всегда за дастарханом.
Язык у тамады должен быть способным не только пи¬
щу вкушать... Ведь за столом добрая половина таких же
самых златоустов... Тамада же должен задавать тон все¬
му словесному поединку.
Оживленная беседа то затихает, то снова вспыхивает,
и, если ты не очень увлекся закусками, можешь послу¬
шать и тамаду, и его боевого заместителя, и многих, мно¬
гих златоустов. На то и той, на то и Восток, на то и тра¬
диции вековые.
Бывает, и за живое кого-нибудь заденет. А тот вста¬
нет во гневе и бросит шутнику в лицо:
— Бывает, за высоким жизненным уровнем скрывает¬
ся довольно сильное духовное недоедание...
В ответ Сдержанно вежливое:
25 Союз нерушимый
385

— Не кажется ли это похожим на намек?..
— Я просто цитирую известного поляка...
В таком случае на выручку почти всегда приходит
женщина...
Ненавязчивая манера, доброжелательная улыбка,
взгляд глаз ласковой матери, которая незлобиво отчиты¬
вает детей, разыгравшихся без меры. Укрощает страсти:
Нужна узда горячим скакунам,
Обложка — книгам, рама — всем портретам,
Плотина — разогнавшимся волнам,
Сонет — разговорившимся поэтам.
— Я предлагаю тост за сонет.
В Ташкенте этой женщиной может быть Зульфия, в
Ереване — Сильва Капутикян, в Москве — Новелла
Матвеева, автор приведенного только что стихотворения
«Нужна узда...».
Но «ершистых» моментов за дастарханами все-таки
мало, почти не бывает. Больше всего состязаются в остро¬
умии. В ход идут не только Вильям П1експир и Роберт
Бернс, но и современные поэты Расул Гамзатов или Да¬
вид Кугультинов,..
Неужели же там только чай пьют, поют да состязают¬
ся в остроумии? Конечно, нет. Дастархан — это еще и
праздничный стол. Начинается он с супа-шурпы. Он по¬
дается горячим, можно язык и губы обжечь, если сразу
набросишься на это блюдо. Подают его в огромной миске.
Одной такой достаточно, чтобы чувствовать себя сытым
несколько дней... Да и неудивительно. Ведь суп-шурпа из
мяса молоденького белого ягненка. Говорят гурманы: обя¬
зательно из белого.
И вот, когда ты вдоволь насытился, насытился так, что
и дышать не можешь, приносят плов с изюмом, с аро¬
матной бараниной. Кажется, одним ее запахом можно
насытиться. Пока ты берешь под сомнение, есть или не
есть, твой сосед обязательно горячо зашепчет тебе на
ухо:
— Если ты не отведаешь нашего плова, считай — ты
не был в Киргизстане (Узбекистане, Казахстане, Турк¬
менистане, Таджикистане).
Ты выдвигаешь серьезные доводы, при помощи кото¬
рых хочешь спастись:
— Я ведь полную супницу шурпы одолел.
Твой сосед пренебрежительно машет рукой:
886

— Шурпа — преамбула. Шурпа — разминка. Шур¬
па — разведка боем... Почему мы, киргизы (узбеки, ка¬
захи, туркмены...) не знаем, что такое тяжелые желудоч¬
ные заболевания? Потому...
Последний аргумент покоряет. Тем более сосед поло¬
жил на твою довольно широкую тарелку столько плова —
хватило бы и жене твоей, и детям, и внукам на несколь¬
ко дней.
— Зачем же вы так...
— А вы попробуйте, попробуйте, еще попросите...
— Шутите?
С недоверием приступаешь к плову. Стараешься взять
на вилку самую малость — немножечко риса, немножеч¬
ко баранины (любопытно все-таки, какое на вкус мясо
из белого ягненка в плове?), немножко изюма...
Вот так ешь и думаешь: хотя бы сосед твой, Азиз,
отвернулся, чтобы можно было малость того, пол-ложеч¬
ки добавить.... В самом деле, кто плова не отведал...
тот...
А он, мой сосед, действительно молодец: встал и ку¬
да-то вышел, долго не возвращался. А когда возвратил¬
ся, я заметил, как хитро поблескивают его глаза:
•— Понравился?
— Правду вы говорили...
— Я всегда правду говорю... О, шашлык несут!
Рахмат...
— В самом деле, запах ничего...
Сосед извиняется, снова куда-то выходит. И ты, за¬
вороженный запахом, извините, ароматом, наполнившим
зал, деликатно набрасываешься на шашлык. То есть по
одному кусочку снимаешь с шампура...
— Азиз достор, у нас шашлык едят вот так.
Это уже дают тебе консультацию через стол. А едят
шашлык все прямо с шампура, берут в обе руки и отку¬
сывают... И ты откусываешь. Не заметил, как в руках
остался лишь шампур. Еще несколько минут — и вместо
шашлыка на тарелке лежат, будто выщербленные сабли
после кровавого поединка, шампуры.
Тебе словно бы даже легче стало, чем было
после шурпы, потому что Азиз время от времени напо¬
минает:
— А вы чайку глотните...
В самом деле, глотнул — и ты снова боец. Тем бо¬
лее что хозяева подсовывают тебе одно «ратное поле» за
другим:
25*
387

— О, жаркое пришло!
— О, бешбармак!
— О, шишкавек!
— Навот!
— Кандалот!
Вот теперь тебе хочется единственного — чтобы по¬
ложили тебя на носилки и вынесли. Кажется, еще мину¬
та, и тебя не будет, ты взорвешься, как мина замедлен¬
ного действия. Минуты эти последние, фатальные уже
заканчиваются.
— О! — снова воскликнул Азиз, и ты втянул голову
в плечи: неужели еще что-нибудь будет?!
— Баранью голову несут! Это не просто тебе иси-
лик, закуска. Это баранья голова, дорогой мой чоро *.
У Азиза засверкали глаза. И он прошептал:
— Божественное блюдо!
Баранья голова — это многовековая традиция. Подно¬
сит ее сам шеф-повар, которого здесь очень почитают.
Если бы в поварском деле применялась «табель о ран¬
гах», то шефу присваивали бы звание генерала. Шеф тор¬
жественно, на одной руке над головой приносит на се¬
ребряном подносе баранью голову и почтительно ставит
перед аксакалом.
Аксакал в торжественной тишине молча, неторопли¬
во, с чувством собственного достоинства окидывает до¬
вольным взглядом зал и приступает к ритуалу, священ¬
ному ритуалу — потрошит голову...
Той завершается снова душистым кок-чаем...
О дастархан! О тебе можно и нужно писать звонкие
песни, торжественные оды и еще более торжественные
мадригалы.
О, незабываемый и до конца непостижимый тради¬
ционный дастархан!
У НАС — «МАНАС»,
А У ВАС — ТАРАС...
Токтоболот сказал:
— Первые переселенцы с Украины еще в прошлом
столетии принесли нам на Тянь-Шань много хорошего.
У украинцев была более передовая культура по сравне¬
нию с нами. Наш народ перенимал от своих друзей не
только хозяйственный опыт, но и многовековые культур¬
* Соратник (кирг.).
388

ные навыки. Киргизские акыны и ирчи запоминали
украинские песни и исполняли их перед народом. Так,
например, известный композитор-мелодист Мурталы Ку-
ренкеев часто использовал украинские мелодии в своих
наигрышах. Украинские легенды, сказки обрели вторую
жизнь в киргизском фольклоре. Украинские слова наря¬
ду с русскими в несколько измененном виде вошли в
киргизский язык.
Меня очень взволновал один разговор на Иссык-Куле.
Мы говорили о сокровище народном — о знаменитом
«Манасе». Кто-то прочел наизусть:
Всякое в этом рассказе найдешь,
Перепутаны правда и ложь,
Очень все это было давно,
Очевидцев нет все равно.
— Та-ак, давно это было. Уважения достоин народ,
который имеет такое сокровище, как «Манас».
Эти слова сказал один из украинских гостей. Как-то
неожиданно наступила тишина. Слышно было, как пле¬
щутся волны Иссык-Куля. Тишину нарушил киргизский
друг, сказавший:
— У нас — «Манас», а у вас — Тарас.
Друзья наши — киргизы начали рассказывать о «Ма¬
насе», о тех людях, которые знают эпос наизусть. Есть
разные варианты эпоса. Есть много манасчи, знатоков и
певцов «Манаса», а знаменитых манасчи записывали го¬
дами, целые тома записали с их уст.
Четыре года записывал народный учитель Абдурахман
Ибрагимов «Манас» со слов знаменитого манасчи Сагын-
бая Орозбакова. Близится к концу запись «Манаса» со
слов поэта-сказочника Саякбая Каралаева. Около четырех¬
сот тысяч стихотворных строк напел он. Его вариант
«Манаса» наиболее полный.
Киргизские поэты тоже знают наизусть целые главы
эпоса и охотно декламируют. Вот и сейчас Кубанычбек
говорит:
— Я могу не запомнить своих стихов, но какое я имею
право не знать «Манаса»? Василь, прочитав наш эпос,
ты я сам заучишь его на память. Разве можно не запом¬
нить такое:
Мощь скота в приплоде живет,
Мощь пчелиная в меде живет,
Мощь страны в народе живет.
389

И уже другой поэт, Джунай Мавлянов, подхватывает
и дальше читает:
Мощь дыйкана в работе живет,
Мощь будана в поте живет,
Мощь кобылы в гриве живет,
Ветра мощь в порыве живет.
У Джуная «Манас» перехватывает Муса Джанга-
зиев:
В ветре мощь облаков живет,
В ливнях сила ручьев живет,
Сила вьюги в стуже живет,
Мощь супруги в муже живет...
Над древним и сказочным Иссык-Кулем плывет муд¬
рость древнего киргизского эпоса:
Если человек одинок,
Будь он даже чином высок,
Будь ясна у него голова,
Какой из этого прок?
Свои путевые заметки о Киргизии мне хочется
закончить словами талантливого русского поэта, который
живет и работает на Украине, Ивана Ивановича
Рядченко:
— Мне очень дорого мужество сыновей и дочерей
этой суровой, полуподнебесной стороны нашей Отчизны.
Конечно, мы очень кратко знакомились с Киргизией, но
все же каждый из нас успел услышать певучую душу кир¬
гизского народа. Скромность, сдержанность, готовность к
преодолению трудностей — вот черты, которые запечат¬
лелись в моем сердце после этих встреч. И конечно же,
киргизское щедрое и искреннее гостеприимство...
Я уже начал писать стихи о Киргизии, видимо, будет
целый цикл. Но дело не в стихах... Если бы я
не открыл для себя Киргизию, я был бы намного беднее
духовно.
Когда я пытаюсь подытожить впечатления, перед гла¬
зами все время возникает картина строительства Токто-
гульской ГЭС. Я вижу неприступные горы и скалы, про¬
битые тоннелями, опутанные ступеньками, покоренные и
укрощенные смелой дерзостью, мужеством и упорством
людей.
Вот это, вероятно, и есть образ современной Кир¬
гизии.
Чон рахмат тебе, Гюлистан!
390

Крылатое поэтическое слово моего земляка Павла Ты¬
чины — чувство семьи единой — особенно звучит в этом
году, когда мы празднуем шестидесятилетнюю годовщи¬
ну создания СССР, праздник братства и сердечного еди¬
нения советских людей. И всегда, когда перед моими зем¬
ляками, известными представителями песенного искус¬
ства Украины Евгенией Мирошниченко, Дмитрием Гнатю-
ком, Анатолием Соловьяненко, как мы говорим, дорожка
стелется к киргизским друзьям, я всегда завидую им.
Ведь они увидят сказочный край, который вошел в ду¬
шу и сердце, в мою жизнь навсегда.
В конце мая этого года «Правда» опубликовала стра¬
ницу цифр и фактов социально-экономического и куль¬
турного развития страны за шестьдесят лет — «В брат¬
ской семье народов». Я незамедлительно начал искать
своих друзей. Как они выглядят на фоне расцвета всех
республик-сестер? Хорошо выглядят. Только в десятой
пятилетке основные производственные фонды страны вы¬
росли в значительных размерах. А как в этом дружном
хоре моя Киргизия? Нахожу соответствующую строчку и,
как известный герой пьесы Александра Корнейчука, с
гордостью убеждаюсь: «справная» цифра. Увеличение на
тридцать семь процентов.
Читаю дальше: «Советский народ — один из самых
образованных народов мира... В исторически короткий
срок народы бывших национальных окраин поднялись к
вершинам социального и культурного развития. До рево¬
люции грамотность населения Средней Азии и Казахста¬
на в возрасте 9—49 лет не превышала двух процентов.
Здесь не было ни одного высшего учебного заведения.
Сейчас в этих республиках 126 высших учебных заведе¬
ний, в которых обучается 705 тысяч студентов. Удельный
вес их среди населения этих республик выше, чем в ряде
развитых капиталистических стран».
Не могу не отказаться от соблазна привести еще одну
цифру. На тысячу человек, занятых в народном хозяй¬
стве, высшее и среднее (полное и неполное) образование
в Киргизской ССР имеют 833 человека. Когда я читал
эти цифры, я вспоминал встречи с киргизскими учеными
(только докторов в республике 200 человек, а кандидатов
наук 2400), с творческой интеллигенцией и хранителями
гениального «Манаса», манасчи, с создателями электро¬
двигателей, грузовых автомобилей, станков, сельскохо¬
зяйственных машин, шелка-сырца...
А каковы перспективы киргизского села в Продоволь¬
391

ственной программе, утвержденной майским Пленумом
ЦК КПСС: «За десятилетие ввести в эксплуатацию не ме¬
нее как 150 тысяч гектаров оросительных земель и обво¬
днить 750 тысяч гектаров пастбищ. Завершить в один¬
надцатой пятилетке строительство Папанского водохра¬
нилища. Произвести научно-исследовательские и научно¬
поисковые работы по комплексному использованию зе¬
мельных и водных ресурсов в Иссык-Кульской области и
в районах Чуйской долины...»
А какие увлекательные перспективы в духовной
жизни!
И как не вспомнить в эти дни волнующие стихи зачи¬
нателя киргизской советской литературы Аалы Током-
баева:
Земля моя, как молод твой народ!
Как день высок твой завтрашний и светел.
Я рядом с тем, кто пашет и кует,
Кого твой свет своим лучом отметил.
Земля моя, с тобой я не один
Ни белым днем, ни молчаливой ночью.
Я знаю твердо, что с твоих вершин
Свет будущего видел я воочыо.
Авторизованный перевод с украинского
И. КАРАБУТЕНКО

7Иихаил Алексеев
ЖЖ ЛН€Й
БЕГУЩИХ

В. Носков.
«Космос и Земля».

В пути, при встречах с людьми и размышле¬
ниях над прочитанным у каждого из нас
остаются, как их называл Паустовский, «за¬
рубки на сердце».
Чаще всего они становятся записями, трудно
поддающимися жанровым определениям: это
и лирическая исповедь, и дневник, и разду¬
мья о людях, книгах, жизни. Для меня они —
как ощущение времени, его стремительных пе¬
ремен, памяти.
ДВИЖУЩИЕСЯ МГНОВЕНИЯ
Работая в «Огоньке», я зашел как-то в его богатей¬
ший фотоархив, накопленный за десятки лет — и ка¬
ких лет!
Перебирая фотографии, всматриваясь в удивительно
знакомые лица известных широко, малоизвестных и во¬
все не известных фотогероев и фотогероинь, я всякий
раз готов был воскликнуть: «Вот оно, схваченное и
остановленное прекрасное мгновенье!» Но тут же прихо¬
дилось останавливать самого себя. Мгновенье оттого и
прекрасно, что оно неостановимо, что оно движущееся.
Представленные здесь фотокадры потому и замечатель¬
ны, что на них запечатлен мир нашей вчерашней и се¬
годняшней жизни не застывшим, не статичным, а бурно,
стремительно летящим в день грядущий.
Живой, трепещущей улыбкой встречает этот день
Алексей Стаханов: чуть прищуренные глаза, широченная
белозубая улыбка, рука, лежащая на отбойном моло¬
те, — вся стать рабочего, уверенного в себе, в праведно¬
395

сти дел своих человека, — все это светится, переливает¬
ся, живет. А узкоглазый, неведомый мне паренек, но
чувствую, что мой сверстник, юный тракторист, судорож¬
но и вместе с тем благоговейно вцепившийся в руль
трактора, — это же целая эпоха, высветленная одною
живою каплей. И опять — движение, волнение горячей
крови. Сорок лет пазад я видел эту фотографию — пер¬
вые Герои Советского Союза. Помнится, задохнулся от
счастья, когда в моих руках оказался журнал с этим
снимком. Тогда я был убежден, что красивее этих людей
на свете уж более не сыщется. Но вот теперь, когда
уж самому за пятьдесят, смотрю и не могу насмотреть¬
ся — удивительные лица, коллективный портрет леген¬
дарной поры челюскинцев, Водопьяновых, Чкаловых,
Громовых, Коккинаки...
«Лампочка Ильича». Портрет, сделанный в 1925 году.
Старик деревенский и деревенская старуха. Скажите, по¬
жалуйста, какой бы истинный художник не позавидовал
мастеру, исполнившему этот портрет?! А ведь совершил
он это чудо с помощью одной и, надо полагать, далеко
не совершенной камеры. И опять мгновенье, схваченное
в горячем душевном порыве, и опять — целая и притом
великая эпоха в жизни всей огромной, преобразующей
себя страны. А эти лапти, вроде бы и не ступающие, а
летящие над московским перроном, эти малахаи, мешки
и узелки за плечами, эти озабоченные крестьянские спи¬
ны — разве не живая картина первых пятилеток, когда
в города, на великие стройки, двинулись крестьянские
массы. Может быть, это они уже идут на следующем
снимке с осанкой рабочих, с гаечными ключами в руках,
в небрежно накинутых на плечи рабочих робах.
И снова — движение, снова — порыв. Это идут совет¬
ские люди. Это движется в свое великое будущее
великая страна.
Не остановила, а лишь на время задержала это сози¬
дательное шествие война. Кованый фашистский сапожи¬
ще, уверенно попиравший земли чуть ли не всей Евро¬
пы и дотопавший почти до самых московских предмес¬
тий, присыпан, припорошен московским снежком вместе
с ногами и головой их владельца. А к Одеру уже выка¬
тывают свою пушку советские воины. А зенитчица Лена
достает из озера белоснежные лилии — это уж в сорок
пятом. Таков итог не нами затеянной войны.
Коротка, как миг, послевоенная передышка. Да и бы¬
ла ли она? Вчерашние солдаты вновь устремились на
396

стройки. Там восстанавливают и строят гидросооруже¬
ния, там поднимают целину, чтобы отвоевать у приро¬
ды большой хлеб. Скажем вслед за поэтом: «Движут¬
ся, движутся, движутся, движутся. В цепи железные
звеньями нижутся, нижутся, нижутся». А великий порыв
неудержим, ему уж мало одних земных свершений, как
бы велики они ни были. Где-то в немыслимой вышине,
среди звезд, побежала, покатилась по небесной шири кро¬
хотная звездочка, брошенная дерзкой рукою советского
человека, а вслед за нею устремился и сам он, простой и
великий гражданин Союза Советских Социалистических
Республик по имени Юрий Алексеевич Гагарин. Здесь мы
его видим дома с детьми и, увенчанного всеми возможны¬
ми звездами и орденами, лентами и медалями, среди
своих сподвижников по космосу, рядом с Андрияном Ни¬
колаевым и Павлом Поповичем.
А мне припоминается апрельское утро 1961 года —
это совпало с началом моей работы в редакции «Огонь¬
ка». Какое же беспокойное ликование охватило всех
нас, сотрудников журнала, сбежавшихся, как по боевой
тревоге, отовсюду в кабинет главного редактора. Бес¬
покойное потому, что номер был уже не только сверстан,
подписан к печати, но уже и отпечатан — его уже го¬
товились отправить подписчикам. И на обложке был
портрет какой-то, помнится, очаровательной девушки.
Но не могли же мы выйти в свет без Гагарина, кото¬
рым жил на ту пору весь земной шар! Фотокорреспон¬
денты, прославленные мастера фотокамеры, вмиг разле¬
телись кто куда, а к полудню весь редакторский стол
был уже завален фотоматериалом, так или иначе свя¬
занным с биографией этого солнечного, бесконеч¬
но земного и как бы уже неземного русского человека,
озарившего своей ослепительной улыбкой все чело¬
вечество.
Ну а как же быть с готовым номером «Огонька»?
Поскольку событие произошло самое что ни на есть
необычайное, отчего бы и нам, сотрудникам журнала, не
совершить нечто тоже необыкновенное?! И вот в руках
подписчика в положенный срок оказался «Огонек» не с
одной обложкой о четырех страницах, а сразу с двумя —
о восьми страницах. С первой — улыбался белому све¬
ту офицер в форме военного летчика, коему судьба уго¬
товила бессмертие. Думается, среди множества волну¬
ющих событий, пережитых сотрудниками «Огонька», это
было наиволнующее.
397

Но фотомастер на то и мастер, чтобы не только в на¬
шей «буче боевой, кипучей», увидеть и сохранить для
потомков нечто чрезвычайно значительное, но и в самих
повседневных, будничных, что ли, делах своих соотече¬
ственников и современников. Нужен, скажем, тонкий и
острый глаз, чтобы где-то в бескрайних ставрополь¬
ских степях увидеть пожилого, с глубокими морщинами
над мудрым прижмуром глаз хлебороба, как бы обре¬
мененного вечной думой сеятеля: как вырастить богатый
урожай и накормить досыта всех людей. Высокая и боль¬
шая его дума вроде бы переселилась в голову подростка,
может быть, его сына, выглядывавшего из-за пше¬
ничного колоса, рядом с жилистой рукой пахаря — хозяи¬
на жизни. И еще несколько портретов, удивительных по
своей живой выразительности, — это и портрет
шахтера, и старика из Узбекистана, и бригадира Ша¬
банова...
Среди фотоснимков, над которыми я сейчас размыш¬
ляю, большая часть посвящена дню сегодняшнему. Да это
и понятно почему. Сегодняшнему дню мы будем обяза¬
ны днем завтрашним, грядущим. Ныне мы как бы за¬
кладываем фундамент дома, в коем будем жить завтра.
И потому-то все наше внимание строителям этого зда¬
ния. И куда только, в какие дали дальние и глуби глубо¬
кие не проник фотообъектив огоньковского мастера! Сей¬
час уже немного отыщется уголков не только в нашей
стране, но и на всей планете, где бы не побывал этот
неугомонный и неутомимый трудяга. Пространство и вре¬
мя покорны ему. Но когда он погружается вглубь, то
часто его камера смотрит в глаза ученого, и тогда появ¬
ляются такие фотошедевры, как портрет Николая Амо¬
сова, ученого. А у далеких оленеводов фотокорреспондент
«Огонька» давно уже стал своим человеком, даже не го¬
стем частым, а именно своим. Увидите его и на Байко¬
нуре, и в студеном северном краю у военных моряков и
летчиков, — да где вы только его не увидите! Фотожур¬
налист «Огонька» вездесущ. Прописанный на постоянное
жительство в столице, он редко там бывает. Его жизнь —
в дороге. Его можно увидеть в редакции журнала лишь
в момент, когда он привозит новые снимки и сдает их
в секретариат.
Фотоснимки... Они еще раз позволили пережить мне
счастливые минуты сопричастности с высокой историей.
С ее вечными и прекрасными мгновениями.

ТО, ЧТО ЗРИТЕЛЬ НЕ ВИДИТ...
Остановившись, пораженный, перед прославленным
памятником, человек приобщается к миру большого
искусства.
Он видит конечный его результат.
А до него, этого «результата»...
Этого зрителю видеть не дано...
«Художник и жизнь» — так назвал свою книгу Ев¬
гений Вучетич.
С таким же правом он мог бы назвать ее и иначе:
«Художник и труд», ибо жизнь настоящего художника
есть прежде всего труд, подвижнический, непрерывный,
ни на минуту не прекращающийся.
Если бы это было по-иному, то совершенно невоз¬
можно было бы принять за истину тот общеизвестный
факт, что Е. Вучетич одновременно работал над памят¬
никами советским воинам в Волгограде, на Курской ду¬
ге и в Москве. А ведь другому одного из названных гран¬
диозных этих сооружений хватило бы на всю творческую
биографию. Простое перечисление созданного замеча¬
тельным художником захватывает дух.
Глядя на воплощенные в гранит и бронзу бесчислен¬
ные творения Е. Вучетича, можно было подумать, что
путь его усыпан розами, что все давалось ему запросто,
что все и всегда шли ему навстречу, никто и никогда не
чинил препятствий, что родился он воистину под счаст¬
ливой звездой.
Так можно было подумать. Впрочем, так некоторые
и думали.
Скажу больше: не просто думали, но устно и печат-
но старались вещать об этом и далеко не в лучших це¬
лях. А художник трудился, художник творил, сжав зу¬
бы. Кто-кто, а он-то уж хорошо знал, какою ценой все
ему давалось.
«Некоторые мысли о вспыльчивости, о злопамятно¬
сти и о том, что может порой получиться, если судить
о произведении искусства с маху». По одному только в
высшей степени драматическому эпизоду можно судить,
в каких нелегких условиях создавал свои лучшие произ¬
ведения скульптор.
«Он долго бродил по мастерской, рассматривая
этюды, эскизы и наброски...»
Автор не называет нам имени этого важного посе¬
тителя. Наконец посетитель приметил начатую только
399

что композицию, которую художнику почему-то очень не
хотелось показывать.
«-— Так, так, — задумчиво произнес он. — Значит,
ребенок в этой композиции будущее всего человече¬
ства символизирует? — И далее — категорически: —
Брось символику! От нее и до «символизма» рукой по¬
дать. Не наше это дело...»
Таков был приговор модели, которая впоследствии
стала всемирно известным памятником советским вои¬
нам в Берлине, в Трептов-парке.
Не меньшим драматизмом сопровождалась история
создания памятника генералу Ватутину в Киеве...
Признаюсь, до сорок пятого года мне не было извест¬
но имя скульптора Е. В. Вучетича.
А в сорок пятом, осенью, я впервые увидел и самого
художника, и его работы.
Вена. Королевский дворец, в котором на правах по¬
бедителя расположился просторно наш Дом офицеров.
В одном из многочисленных его залов были выстав¬
лены скульптурные портреты солдат, офицеров, генера¬
лов и маршалов Советской Армии. Где-то среди посе¬
тителей выставки был и ее автор, которого, однако,
трудно было отличить от военного люда: обмундировка
его была такая же, как на всех. И все-таки кто-то ука¬
зал мне на него. Он энергично расхаживал перед порт¬
ретами, и мне, вояке, больше напоминал ротного стар¬
шину, выхаживающего перед строем солдат, нежели
художника.
Я и по сей день не могу избавиться от того, первого,
впечатления, хотя нередко видел Евгения Викторовича
в белоснежной манишке с накрахмаленным воротником
и даже бабочкой. Для меня он остался навсегда солда¬
том, этот большущий и страстный художник с бойцов¬
ской хваткой, — честный, прямой и бескомпромиссный,
для которого интересы народные, интересы родного ис¬
кусства превыше всех иных интересов, всех иных побоч¬
ных соображений, какою бы искусительною силой они ни
обладали. Об этом говорит огромная галерея соз¬
данных им образов, об этом он говорит сам в своей об¬
ширной публицистике, об этом во весь голос говорит его
книга.
На ее суперобложке — гранитная фигура обнаженно¬
го воина, сжимающего в левой руке автомат, — ее мы
увидели на самой вершине Мамаева кургана в Волгогра¬
400

де. Она венчала не только подвиг солдатский, но и под¬
виг искусства, безраздельно и без остатка отданного
породившему его народу.
Мне посчастливилось — совершенно случайно, конеч¬
но, — наблюдать, как Евгений Викторович создавал порт¬
рет Михаила Шолохова. Об этом сам скульптор расска¬
зывает подробно в своей книге. Я же хотел бы припом¬
нить некоторые детали. Было это, кажется, в году пять¬
десят седьмом. По каким-то делам я оказался в Ростове-
на-Дону, остановился в гостинице «Московская», встре¬
тился там с писателем В. Закруткиным. Помнится, где-то
далеко за полночь в наш номер вихрем — не преувели¬
чиваю — ворвался человек и, энергично размахивая вы¬
пачканными глиной руками, потребовал, чтобы мы не¬
медленно отправлялись в его номер.
«Вучетич», — подсказал мне Закруткин на бегу, ду¬
мая, что я не знаю художника. Посреди комнаты, ка
какой-то тумбе, и был только что законченный портрет
Шолохова. Притронуться к нему нельзя было — он еще
был мокрый, лоснился. Мы молчали. Мы были пораже¬
ны не внешним сходством, которое было, конечно, пора¬
зительным, а той непостижимой силой глубокого про¬
никновения в духовный мир великого писателя. Тогда
еще не было казачьей, едва уловимой, шолоховской
ухмылки. На нас глядел мудрый, далеко не веселый че¬
ловек, успевший так много повидать в жизни и о мно¬
гом подумать. Перед нами был Шолохов — гениальный
художник и философ.
И еще одна встреча — в Волгограде, где поселился
Евгений Викторович, — грандиозное сооружение на Ма¬
маевом кургане требовало его постоянного присутствия.
Отмечалось 20-летие со дня великой битвы на Волге.
После официальных торжеств в квартире художника
собрались прославленные маршалы, генералы, руководив¬
шие сражением. Один из военачальников — его лицо
очень похоже на лицо воина, монумент которого воз¬
вышается на вершине знаменитого кургана, — провозгла¬
сил тост за Вучетича.
Смысл его слов был таким: пройдут годы, века прой¬
дут, ничто не вечно в нашем подлунном мире, может
быть, на месте, где мы сейчас находимся, наши далекие
потомки будут производить раскопки. И, думается, пер¬
вое, на что они наткнутся, будут величественные мону¬
менты, созданные руками Вучетича, монументы, свиде¬
тельствующие о величии нашего времени, о великих
26 Союз нерушимый
401

подвигах людей, живших и творивших в это удивитель¬
ное время.
Но это уже был «итог» зрительного восприятия соз¬
данного художником.
Каких мук стоил творческий подвиг скульптора — об
этом знали лишь немногие.
А еще меньше — видели.
БЕССМЕРТИЕ
Его имя явилось некогда мне как легенда.
В 1939 году служил я в Забайкальском военном окру¬
ге, в штабе стрелкового полка, куда во время известных
событий одна за другой приходили закодированные те¬
леграммы с коротким, несколько загадочным и одинако¬
вым текстом:
«Откомандировать в распоряжение Жукова».
Офицеры или целые подразделения, которых это ка¬
салось, немедленно погружались в воинские эшелоны и
отправлялись на юго-восток.
Гораздо позже я узнал, что своим сокрушитель¬
ным разгромом японская Квантунская императорская ар¬
мия была обязана Жукову, советским войскам, во¬
плотившим в грозную реальность его дерзкий по тем вре¬
менам оперативный замысел.
Теперь припоминаются все фронты уже Великой Оте¬
чественной, на которых мне пришлось воевать и которые
неизменно чувствовали железную волю и далеко нацелен¬
ный стратегический ум великого полководца. Ленинград.
Москва. Сталинград. Курская дуга. Белоруссия. Освобо¬
дительные походы за пределами родной земли. И нако¬
нец, Берлин. Всюду мы слышали это имя — Жуков.
Он появлялся там, где либо уж очень тяжело, прямо-
таки невмоготу нам, солдатам, либо там, где замышля¬
лось Ставкою что-то из ряда вон выходящее в военном
смысле, что-то из того, что должно было оказать решаю¬
щее воздействие на ход боевых операций или даже всей
войны.
Прижатые к самой Волге, истекающие кровью, дер¬
жавшиеся, кажется, из последних сил в последних же
кварталах города, которому суждено стать нашим геро¬
ическим эпосом, слышавшие уж холодное дыхание смер¬
ти в пяти шагах от себя, мы вдруг воспрянули духом,

ободрились, воскрылились, когда беспроводная, всегда от¬
лично действующая связь сообщила, что с севера к нам
подходит подмога, что туда двигается Жуков со свежи¬
ми силами.
И произошло то, что обычно называют чудом: силы
и сопротивляемость защитников Сталинграда в один ка¬
кой-то час утроились... нет, не утроились — удесятери¬
лись. Поверьте мне, тут нету ни малейшего преувеличе¬
ния. Участники величайшего побоища у волжских бере¬
гов засвидетельствуют это.
Курская дуга. Пятого, шестого, седьмого — вплоть
до двенадцатого июля — судьба битвы как бы кача¬
лась на весах, и были минуты, когда чаша этих крова¬
вых весов склонялась вроде бы на сторону неприятеля:
лавине его танков, думалось, не будет конца. Но на ко¬
мандных пунктах Рокоссовского и Ватутина находились
Василевский и Жуков, облеченный Ставкой всей полно¬
той суровой военной власти. Жуков был тут, где-то рядом
с нами. Мы, солдаты, знали про то, а стало быть, и про
то, что, где Жуков, там и победа. Жуков и Победа —
слова-близнецы. И это мы знали. И выстояли, и победи-
П. Кирпичев. «Малая земля».
26*
403

ли. Так было вчера, так случилось сегодня, так будет в
последующих сражениях.
В связи с кончиною Георгия Константиновича объ¬
явились перья, кои вывели слова, сравнивающие марша¬
ла Жукова с генералиссимусом Суворовым, полагая, ви¬
димо, что этим сказано все, что поставили блистательно¬
го полководца в ряд, выше и значительнее которого не
бывает и быть не может.
Помещая его в этом действительно высоко чтимом
нашим народом ряду, авторы, наверное, помнили, что в
кабинете Верховного Главнокомандующего, кроме порт¬
рета Ленина, были портреты Суворова и Кутузова. Да,
все это так. Портреты великих русских полководцев там
были. Но величайшею битвой всех времен и народов
Сталин руководил посредством живых своих маршалов,
нередко вчерашних крестьянских сынов, одного из
которых сделал своим первым заместителем на всю
войну и до конца, до предела использовал военный его
гений.
Ежели бы мы сложили вместе все выигранные (а у
него были и проигранные) сражения, которыми руково¬
дил генералиссимус Суворов, то и они, взятые вот так
вместе, не шли бы ни в какое сравнение по своим во¬
енно-стратегическим, политическим и историческим по¬
следствиям с одной лишь Берлинской битвой, которою
непосредственно руководил Маршал Советского Союза
Г. К. Жуков, единственный у нас четырежды Герой Со¬
ветского Союза. Говорю это, разумеется, не для противо¬
поставления двух прославленных и верных сынов России,
ибо понимаю, что времена иные, иные и масштабы. Го¬
ворю, чтобы лишний раз подчеркнуть, какие же клады
могли таиться в недрах народных, если эти недра, рас¬
крепощенные волею и разумом ленинской партии, могли
выдвинуть такую ярчайшую личность, как маршал
Жуков!
Он умер тридцать три года спустя после начала Ве¬
ликой Отечественной войны. Умер в июне, в том месяце,
когда началась навязанная нам невиданная сеча, в ко¬
торой он принял самое активное и самое, может быть,
действенное участие как солдат и полководец. Как солдат
и полководец он выиграл войну вместе со своим народом
и своей партией.
Как солдата и полководца на орудийном лафете увез¬
ли его в бессмертие.
404

ТОЛЬКО 800 ЛЕТ.
Прекрасное — вне времени.
Почему мы так волновались, когда, приехав в Тби¬
лиси на празднование 800-летия Шота Руставели, слу¬
шали его стихи.
Словно сегодня они написаны!
Но ведь человек стал иным.
Значит, живет в нем бессмертная жажда красоты,
мужества, подвижничества.
В этот день писатели России, как и все люди, кото¬
рым дорого прекрасное, приносили дань своего глубо¬
кого восхищения величайшему грузинскому певцу,
поэту-рыцарю ранней эпохи восточного Возрождения,
воинствующему моралисту, знаменосцу высоких нрав¬
ственных устремлений и ратоборцу-правдоискателю.
Творчество Руставели, жемчужина его поэтического
гения — поэма «Витязь в тигровой шкуре» навсегда
осталась в сокровищнице мировой культуры и зажигает
сердца людей из поколения в поколение.
Такова диалектика бытия: все высокое и прекрасное,
служившее в самые отдаленные времена свободе и сча¬
стью человека, воспитавшее его душу, не умирает и жи¬
вет сегодня, как не умирают миллионами лет горящие в
небе звезды. Нами, советскими людьми, творения Шота
Руставели, покоряющие своей поражающей правдой фак¬
тов и чувств, и ныне воспринимаются как современные:
они сливаются в наших сердцах с эпосом русского паро¬
да — со «Словом о полку Игореве», с поэзией Михайла
Ломоносова, Александра Пушкина и Михаила Лермон¬
това...
И в самом деле, разве могут умолкнуть в душах совет¬
ских людей проникновенные строки, воспевающие долг,
честь, мужество, дружбу и любовь между народами, те¬
ми народами, которые создают новый мир великих идей
и светлых чувств:
Что ценнее верной клятвы,
трезвым другом другу данной?
Что ценпей любви собрата,
нерушимой, как гранит?
Или:
Друг для друга да послужит, не щадя себя
ни в чем.
Должно сердцу быть для сердца и дорогой
и мостом!
405

Мы можем с полным основанием сказать, что творче¬
ство Шота Руставели, оказавшее столь могучее влияние
на развитие грузинской поэзии, и для русских совет¬
ских поэтов бесценно, как одна из вершин человеческого
духа, озаренная животворящим солнцем человеколюбия
и человекослужения.
Велик и счастлив народ, подаривший миру
такого сына.
Полноте! Разве давно он ушел от нас!
Всего каких-то 800 лет назад!..
Разве это — срок для истории!
В дни торжеств по случаю восьмисотлетнего юбилея
Шота Руставели в живописном местечке Грузии была
проведена двухдневная беседа за «круглым столом».
Круглым стол этот был разве что символически, в том
смысле, что собеседователи были равны друг перед дру¬
гом. То были писатели, собравшиеся из тридцати, или
более того, стран.
Говорили там о вещах чрезвычайно важных и, между
прочим, о традициях. При этом некоторые ораторы под¬
черкивали то обстоятельство, что их литературы уходят
корнями своими в глубочайшие исторические пласты, по¬
скольку насчитывают столетия, а то и тысячелетия от
времен своего рождения. Немудрено поэтому на этаком-
то фундаменте построить добротное здание современной
литературы.
За тем же столом сидели Расул Гамзатов, Кайсын
Кулиев, Алим Кешоков и Мустай Карим — аварец, бал¬
карец, кабардинец и башкир. Что могли подумать они
в ту минуту, о каких исторических пластах? Не считая
устного творчества, каковое было всегда богатым, их
пароды не имели своей письменности, попросту говоря,
не было строительного материала, с помощью которого
созидаются романы, повести, пьесы, поэмы. Тем не ме¬
нее творчество только этих четырех могло бы составить
славу любой литературе, в том числе и той, до корней
которой не скоро доберешься — так глубоки эти корни.
Мустай Карим родился в 1919 году, поэзия же его ро¬
дилась, как это ни покажется парадоксальным, двумя
годами раньше, а именно: в девятьсот семнадцатом. Да,
Октябрю, и только Октябрю, Мустай и его товарищи
обязаны фактом своего появления на литературном не¬
босводе. Звездою же какой величины блистать на этом
небосводе — было уж делом их таланта.
406

Я назвал лишь четыре имени. Но ведь то же самое
можно сказать и о Давиде Кугультинове, поэзия кото¬
рого так щедра и богата, что ее хватило и на то, чтобы
украсить калмыцкие степи, и на то, чтобы она стала до¬
стоянием всех советских народов, и теперь уж, надо по¬
лагать, и многих зарубежных читателей и почитателей
подлинного творения. А даргинец Ахмедхан Абу-Бакар,
который, как бы в подражание своим землякам из аула
Кубачи, знаменитым златокузнецам, умеет из обыкновен¬
ных слов выковывать совершенно необыкновенные книж¬
ки — подлинные жемчужины. Я сказал — в подражание,
но это тот случай, когда говорят так не в укор, а в по¬
хвалу автору.
Мы уже перестали удивляться явлениям, кои достой-
И. Виеру. «Песня».
407

ны крайнего удивления. В ряду имен, без которых вся
советская литература выглядела бы беднее, мы видим
имена чукотского писателя Юрия Рытхэу, тувинцев Сал-
чака Тока, Степана Сарыг-оола, нанайца Григория Хед¬
жера, манси Ювана Шесталова, нивха Владимира Сан-
ги, — видим и принимаем это как само собой разумею¬
щееся. Мы не удивились появлению таких литератур,
как юкагирская, ульчийская, кетская, ительменская, вче¬
ра еще неведомые и незримые миру. Я уже не говорю
о явлениях отстоявшихся и устоявшихся, как бы утра¬
тивших по этой причине новизну, ставших привычными,
хотя столь же удивительных. Я имею в виду стреми¬
тельный рост таких писательских отрядов, как якутский,
бурятский, чувашский. Что касается литературы татар¬
ской, то ее мощь и богатство давно уже стали неоспори¬
мыми. Важно отметить, что особого расцвета достигла
там проза. Романы Гумера Баширова, Мирсая Амира и
Фатыха Хусни отмечены всеми чертами зрелой литера¬
туры.
Я понимаю, конечно, что, когда речь идет о делах
писательских, обращение с цифрами должно быть весьма
осторожным. Тут количество хоть и переходит в качество,
но не всегда положительное. И все-таки две цифры пред¬
ставляются мне в высшей степени примечательными.
Ныне литература России разговаривает с миром на
56 языках, а до революции на территории современной
Российской Федерации книги выходили лишь на 13 язы¬
ках. Я не суеверный человек, и число тринадцать меня
не испугало бы, но в данном случае оно дей¬
ствительно заключает в себе недобрый смысл. Сорок три
нации как бы безмолвствовали, и вовсе не потому, что бла¬
годенствовали под сенью двуглавого орла Российской им¬
перии.
Мы немало сделали и делаем для того, чтобы нацио¬
нальные наши литературы предстали перед миром столь
внушительно. Но непростительно мало делаем, чтобы это
удивительное явление было глубоко исследовано и обоб¬
щено, — ведь это одно из самых великих наших завоева¬
ний, составляющих предмет гордости всех советских на¬
родов.
Мы говорим «богатство» и «своеобразие» примени¬
тельно к литературам. Но не могло же возникнуть все
это просто так, из ничего. Чтобы стать богатой и своеоб¬
разной, литература должна была отражать столь же бога¬
тую, разнообразную жизнь.
408

ПЕРЕВОДЧИК НЕ НУЖЕН
Ум не все сразу охватывает в полном объеме, во всех
связях бытия.
Тот, кто имеет семью, хорошо знает, сколько от отца
или матери требуется усилий, сколько терпения, такта,
мудрости, чтобы все члены семьи жили в добром согла¬
сии, нормально росли, учились, работали и уважали друг
друга. Казалось уж совершенно немыслимым, чтобы в
единой дружной семье объединились разноплеменные,
разноязыкие народы с их различными обычаями, веро¬
ваниями.
Задача неслыханно трудная!
Революция, однако, справилась с нею блистательно.
Теперь все мы пожинаем плоды этой исторической
победы.
Празднуя каждую годовщину дня рождения Советской
власти, мы все чаще и с понятным чувством гордости
думаем о ее завоеваниях. При этом, ежели бы нас спро¬
сили, какое из этих завоеваний надобно считать
самым великим и беспрецедентным, мы б без малейше¬
го колебания и раньше всего назвали дружбу наших на¬
родов.
Об этом думали и мы, российские литераторы, соби¬
раясь в гости к своим братьям-таджикам. Мы ехали ту¬
да, как едут на большой праздник, ибо не раз чувствова¬
ли теплоту рук и доброе сияние глаз. Мы, однако, ехали
не просто, чтобы отпраздновать праздник. Мы ехали с
миссией дружбы. С такою же важной миссией у россиян
в гостях побывала большая группа таджикских литера¬
торов во главе со своим правофланговым — славным и
испытанным нашим другом Мирзо Турсун-заде.
Я благодарен судьбе за то, что на мою долю выпала
счастливейшая возможность сопровождать их в поездках
но земле Российской. Началась она в предгорьях Кавка¬
за, в Дагестане, а закончилась в столице нашей Роди¬
ны — Москве. После Дагестана поэзия Солнца (так про
себя мы назвали тогда поэзию сынов Таджикистана)
звучала на волжских просторах, и, зачарованная, великая
русская река внимала ей. Ее слушали и наслаждались
ею астраханские рыбаки, защитники Сталинграда в самом
городе-герое и там, где разворачивалась величайшая бит¬
ва. Незабываемой была встреча в городе Калаче, где, как
известно, сомкнулось роковое для гитлеровцев кольцо,
означавшее начало полного краха разбойного рейха. Там,
409

где десятки лет назад ревели орудия и захлебывались в
ярости пулеметы, сея смерть и разрушения, царствовали
звуки, очищающие и возвышающие душу человеческую,
царствовала Муза. Неповторимые мелодии далекого и
родного всем Таджикистана сливались с удалью русских
несен, на которые так щедры жители тихого Дона.
Если это называется отчетом наших таджикских бра¬
тьев, то, скажем по чести, они отчитались более чем ус¬
пешно. Об этом тогда, когда мы направлялись в Таджи¬
кистан, думалось и с большой радостью, и с немалой тре¬
вогой. Тревога рождалась от мысли: а сумеем ли мы, рос¬
сийские советские литераторы, так же хорошо, свободно,
непринужденно и, скажем даже так, красиво донести на¬
шу Музу до сердца таджика, ох как понимающего толк
в настоящем слове, в настоящей поэзии?!
Может быть, беспокойство это было несколько преуве¬
личенным. Делегация наша составилась из имен прозаи¬
ков, поэтов, драматургов, внесших немалый вклад в ко¬
пилку духовных ценностей нашей социалистической Ро¬
дины. Перечисление их заняло бы здесь слишком много
места, а выделять кого-либо было бы, пожалуй, неразум¬
ным, ибо у каждого свой голос, одинаково важный в об¬
щем и дружном хоре всего ансамбля. Волновались мы
зря...
Для чувств дружбы «переводчик» не нужен.
В этом я убедился, едва ступив на землю Таджики¬
стана: побратимы всегда поймут друг друга.
ВСПОЛОХИ ГРОЗНЫХ ЛЕТ
Искусство — вне временных границ. Его волшебный
дар делать нас соучастниками событий, которые даже
от рождения твоего отдалены не то что годами — десяти¬
летиями и веками...
Под тремя из четырех полотен — многозначащее
указание: «Государственная Третьяковская галерея».
Стало быть, речь сейчас может идти не об оценке худо¬
жественных достоинств — такая оценка уже дана, и при¬
том самая высокая, коль скоро почти все эти картины по¬
пали в наше святилище. Скорее надо говорить об эпохе,
в них запечатленной. Именно об эпохе — не меньше.
История Советского государства как нельзя более убе¬
дительно доказала справедливость известного ленинского
предостережения относительно того, что легче взять
410

власть, чем ее удержать. Если бы нам вздумалось срав¬
нить количество пролитой нашим народом крови в мо¬
мент свершения революции и той, что пришлось пролить
во все последующие, послеоктябрьские годы, то это было
бы сравнение капли с океаном. Мы и теперь продолжаем
жить, работать, бороться, исполненные все тех же высо¬
ких забот и тревог: как нам отстоять, сохранить в чистоте
великие завоевания Октября, — теперь, когда нам вроде
бы легче, когда путями нашей революции пошли миллио¬
ны других народов, когда мы не одни. Забота же остается
прежней.
Вот о чем думается раньше всего, когда всматриваешь¬
ся в полотна, созданные совершенно разными живопис¬
цами уже очень давно, задолго до того, как над Страной
Советов пробушевало еще много страшных бурь. Если б
К. Петров-Водкин и не дал названия своему полотну, ес¬
ли б не указал времени, к которому следует отнести изоб¬
раженное на ней, мы легко бы сделали это и сами. Ведь
слово «Тревога» с таким же правом мы могли бы поста¬
вить и под картиной Е. Чепцова, и не только потому, что
эта самая тревога паписана на лице каждого участника
заседания, вероятно, первой на селе партячейки. Почерк
разный, а метод изображения в чем-то разительно схож.
В чем же?
Всмотритесь хорошенько. Ведь главное действие про¬
исходит как бы за экраном, или, как еще говорят кинема¬
тографисты, за кадром, а на картинах оно показано лишь
отраженно. И это как в первой, так и во второй работе.
Вместе с хозяином дома нам тоже хочется приподнять
занавеску и посмотреть на улицу: может быть, там только
что раздался выстрел, может, проходит отряд вооружен¬
ных людей и кто-то из них, отделившись, вот сейчас, сию
минуту, властно постучит в дверь. И кто там, за окном, —
друзья, враги? О как выразительны и многозначительны
детали полотна. Маленький столик, и пустая тарелка на
нем, и осьмушка хлеба, похоже, только что принесенная
отцом, и газета на табуретке, и спящий ребенок, и другой
ребенок, разделяющий тревогу взрослых, — все говорит
о высоком накале борьбы, хотя она и идет где-то за стена¬
ми этого дома, главная битва.
Е. Чепцов картину свою назвал просто и буднично:
«Заседание сельячейки». Четверо сидят и слушают, а
один что-то говорит. Поза оратора. Однако ни его слова,
ни его ораторский жест что-то не оживляют лиц его то¬
варищей. Верно, говорит он им о делах несладких, может
411

быть, о голоде, который протягивает уже свою костлявую
длань к горлу молодой, истекающей кровью Советской
Республики. Тревога, тревога и тут, сейчас она вырвется
из этой избы, названной сельсоветом, и разнесется по все¬
му селу: дверь-то полуоткрыта, и в дверях затаилась под¬
слушивающая женщина, а она-то уж знает, как распоря¬
диться любой новостью...
Тревога. Может, окрест объявилась эсеровская бан¬
да — много их было в суровые те времена. Чтобы мы
их почувствовали, художнику не потребовалось баталь¬
ных сцен, нигде не видно оружия, портфель же в руках
сельского интеллигента лишь подчеркивает, что перед
нами вполне мирные люди, и все-таки мы почему-то не
можем избавиться от одного охватившего нас ощущения:
где-то близко, где-то очень близко, вот прямо-таки рядом,
идет бой, проливается кровь. Такова сила подлинного
искусства.
А две другие картины из Третьяковской галереи —
в моем сознании стоят они рядом. Человек, как известно,
является главным действующим лицом, главным персона¬
жем всех исторических событий. И потому-то художники
всегда стремились изобразить нам эти события в лицах.
«Партизан» И. Струнникова и «Председательница»
Г. Рижского — это, собственно, лицо, человеческий образ
великой нашей революции. Живописцы как бы говорят
нам: революция, поставившая перед собой благородные
цели, рождает благородных, красивых людей. Октябрь¬
ская революция естественно выдвинула на первый план
людей из народа. Они могут быть недостаточно образован¬
ны, круты на слово, угловаты, но это красивые люди, ибо
призваны историей для достижения самых высоких, до¬
стойных человека целей.
Вот что вдохновляло живописцев, которые и сами-то
рождены революцией, хотя и опирались в своем творче¬
стве на великое наследие, оставленное нам могучими
мастерами русского реалистического искусства.
Пройдут столетия со дня Октября, а поколения людей,
сменяясь одно за другим, будут стремиться заглянуть в
далекие для них времена, когда все это началось. Загля¬
нуть в глаза Великой Революции. В этом им помогут
книги. В этом им помогут памятники. В этом им помогут
полотна живописцев — вот такие, о которых только что
была речь.
Полотна эти поведают внукам и правнукам нашим о
временах тревожных и славных.
412

УБЕЖДЕННОСТЬ
— Еще раз о свободе творчества?.. — я переспросил
пришедшего ко мне корреспондента почти машиналь¬
но. — А кому это нужно? Для нас, советских писате¬
лей, это не предмет спора. Жизнь давно доказала, что
искусство «над схваткой» попросту не существует. Что
это сказочка, выдуманная для легковерных.
— Появились новые выступления в западной печати.
Целая дискуссия. Вас просят принять в ней участие...
Не в наших правилах уклоняться от идеологических
споров. Но признаться, я не вдруг, не сразу согласился
выступить. И не потому, конечно, что мне нечего ска¬
зать по «данному вопросу».
Право, не хотелось уподобляться наивному крыловско¬
му ягненку, который, что называется, с фактами в руках,
притом самыми убедительными и неопровержимыми, до¬
казывал своему серому и голодному оппоненту, что он,
ягненок, не мог замутить воды, из которой серый якобы
собирался напиться. В конце концов выяснилось, что
ягненок виноват лишь в том, что волку хотелось кушать.
В самом деле, много ли проку будет оттого, что я
вслед за своими товарищами по литературному цеху, или
вообще товарищами по искусству в целом, буду доказы¬
вать своим западным буржуазным оппонентам, что мы,
художники первого на нашей планете социалистического
государства, работаем в условиях полного творческого
раскрепощения, в условиях полной свободы творчества, а
оппоненты наши в ответ будут повторять заученное и вы¬
зубренное: «Нет, в Советском Союзе не может быть такой
свободы»?
Позвольте, скажу я им, мыслимо ли, чтобы в отсут¬
ствие свободы творчества советское искусство явило миру
такие непреходящие духовные ценности, как, скажем,
«Мои университеты», «Дело Артамоновых», «Жизнь Кли¬
ма Самгина», драматическая трилогия Булычов — Со¬
мов — Достигаев и другие произведения Максима Горь¬
кого, созданные в послеоктябрьский период, «Разгром»
А. Фадеева, «Тихий Дон» и «Поднятая целина» М. Шоло¬
хова, «Как закалялась сталь» Н. Островского, «Желез¬
ный поток» А. Серафимовича, «Соть» и «Русский лес»
J1. Леонова, «Любовь Яровая» К. Тренева, «Города и го¬
ды» К. Федина, «Бронепоезд 14-69» Вс. Иванова, «Опти¬
мистическая трагедия» В. Вишневского, «Василий Тер¬
кин» и «За далью — даль» А. Твардовского, песни
413

М. Исаковского — это только в области литературы? Мог
ли, далее, существовать, развиваться, набирая всепоко-
ряющую мощь своего неповторимого, не имеющего себе
равных, искусства Большой театр? А МХАТ? А Малый?
А Ленинградский оперный и драматический театры?
А театры и различные ансамбли Грузии, Украины, Бело¬
руссии, Узбекистана, Молдавии да и всех наших брат¬
ских социалистических республик, с неизменным триум¬
фом гастролирующие по всему белу свету, — могли ли
родиться и расцвести они в условиях несвободы? А лите¬
ратуры так называемых малых народов, не имевших до
Октября даже своей письменности, а ныне заявивших о
своей духовной мощи звучными и самобытными, услы¬
шанными повсюду голосами Расула Гамзатова, Кайсына
Кулиева, Алима Кешокова, Давида Кугультинова, Ювана
Шесталова, Юрия Рытхэу, — не есть ли эти литературы
детища этой самой Советской власти?..
Подобного рода вопросов я мог поставить перед наши¬
ми оппонентами длиннейший ряд. Да только будут ли
они внимать мне, когда им, ревностным исполнителям
воли буржуазного общества, надо без устали твердить:
«Нет, нет и нет!» Да, согласятся они. Большой театр,
«Тихий Дон», «Броненосец «Потемкин», «Чапаев», «Как
закалялась сталь», творения Довженко и Пудовкина по¬
корили мир, но все-таки, будут настаивать они, наши оп¬
поненты, у вас нету и не может быть свободы творчества.
На это мы можем заметить, что, ежели в условиях несво¬
боды могут рождаться шедевры, то да здравствует такая
«несвобода»! Совестливые люди из противного нам по
убеждениям лагеря могут при этом опустить очи долу, но
не больше того.
Казалось бы, зачем доказывать без конца всем оче¬
видные истины? И все-таки, я полагаю, время от време¬
ни объясняться надо; надо хотя бы потому, что поколе¬
ния людей, как волны морские, сменяя друг друга, ка¬
тятся по старой нашей планете и, подобно ручьям,
устремляющимся к большим рекам, а в конечном счете —
морю, доискиваются истины. Где она, эта истина? Нет на
свете человека, каковой не говорил бы и не думал бы, напри¬
мер, о Свободе как таковой? Что же она такое, свобода? Как
ее понимать? И существует ли она как некий абсолют?
Последний вопрос особенно важен, потому как нету,
кажется, еще другого такого понятия, вокруг которого
сталкивалось бы столько разных мнений, накапливалось
бы столько взрывчатого материала, вспыхивало бы столь¬
414

ко самых высоких и самых низких человеческих страстей
и страстишек, которое столь же часто использовалось бы
как в благородных, так и в спекулятивных целях. «Сво¬
бода, свобода, свобода!» — кричат все и повсюду, вклады¬
вая в великое это слово каждый свое.
Но что же все-таки оно, это слово, означает, когда
человек еще до своего рождения уже не свободен? Нач¬
нем с того, что он не волен решать, быть ему на этом
свете или не быть, — за него эго решат другие. Едва
родившись, он оказывается туго запеленатым медицин¬
скою сестрой и какое-то время не может выпростать из-
под пеленок ни рук, ни ног, — какая уж тут свобода. Да¬
лее, ему захочется потянуть в рот какую-то штуковину,
но от него эту штуковину уносят — совершают, стало
быть, самое что ни на есть насилие, не дают сделать
чего захочется. А подрос человек, его тотчас же окружают
великим множеством придуманных, казалось бы, кем-то
условностей. Мало того что он, человек, не должен появ¬
ляться в обществе нагим, он обязан еще уважать стар¬
ших, раскланиваться, здороваясь с себе подобными, учить¬
ся, обременять себя скучной необходимостью приобрете¬
ния каких-то навыков, каких-то знаний в то время, когда
ему, человеку, хотелось бы бегать по улице, предаваться
В. Лукашев. «Широка страна моя...»
415

шалостям. К тому времени, когда человек становится
большим, он вдруг убеждается, что в человеческом обще¬
житии категория «нельзя» встречается куда как чаще,
чем категория «можно». Когда он сделает нечто предосу¬
дительное с точки зрения человеческого общежития, его
сейчас же строго и сурово спросят: «У тебя есть совесть
или нет?» Совесть, оказывается, должна быть у каждого
человека, если он действительно человек и хочет быть им
и ничем иным, а совесть ведь не что иное, как один из са¬
мых жестких ограничителей нашей свободы. И люди не¬
редко говорят при тех или иных обстоятельствах: «Сделал
бы так, да совесть не велит». Когда хотят похвалить че¬
ловека, о нем говорят: «Совестливый». И к этому един¬
ственному слову не надо ничего прибавлять, ясно и без
прибавлений, что речь идет о хорошем человеке.
Но хороший человек, как известно, имеет и не может
не иметь свои убеждения, он исповедует и не может не
исповедовать какие-то идеи. Вот почему я громко провоз¬
глашаю: я — человек, и я не свободен! Я не свободен от
множества полезных условностей, которые на протяжении
тысячелетий выработало человечество для упорядочения
своих дел и совместной жизни на одной и той же планете.
Я не свободен от своей совести. Я не свободен от своих
убеждений. Последней «несвободой» я особенно горжусь,
ибо она обретается ценою борьбы и в пору духовного воз¬
мужания. Я коммунист и, стало быть, не свободен от
своих коммунистических воззрений. Но эти мои воззре¬
ния и убеждения дают мне безграничную свободу в выбо¬
ре художественных средств для защиты и, если хотите,
воспевания того дела, во имя которого пролито так много
крови человеком труда, волею, радостями и страданиями
коего я живу и работаю.
Художник, если он действительно художник, по скла¬
ду души своей непременно романтик, какие бы краски пи
преобладали на его творческой палитре: темные или
светлые. Одип моя^ет быть более суров, другой более не¬
жен, один чаще всего погружается в самые бездны чело¬
веческих страданий, другой с наивностью младенца, с
распахнутым настежь сердцем поет откровенные гимны
человеческим радостям. Однако разница между первым и
вторым нередко кажущаяся, коли тот и другой побуж¬
даемы общей для них и одинаково возвышающей целью —
указать людям дорогу к свету, к счастью.
Даже во времена мрачнейшие, казалось бы, беспро¬
светные художник-человеколюбец не уставал внушать
416

людям мысль о возможности лучшей для них доли на
земле, о возможности иной жизни, более достойной чело¬
века, и, внушая, светом своего разума отыскивал в потем¬
ках времени героя завтрашнего дня.
То были нелегкие поиски, и по причинам совершенно
очевидным. Отыщи-ка свой идеал в массе забитых, поч¬
ти сплошь безграмотных, искалеченных разными пред¬
рассудками людей. Отыщи в то время, когда твои поис¬
ки не только не поощрялись, но свирепо и безжалостно
пресекались (вспомните судьбу II. Чернышевского, ран¬
него Ф. Достоевского), когда устремления художника не
только не сливались с устремлениями властей предержа¬
щих, но шли в направлениях, диаметрально противопо¬
ложных. Ты, писатель, хотел бы в «униженном и оскорб¬
ленном» рабе разбудить гордого, свободолюбивого челове¬
ка, а правителю надобно, чтобы раб всегда оставался ра¬
бом, ибо лишь в этом, как бы застывшем на веки вечные
положении он, раб, не сможет поколебать самодержавных
устоев.
Проходили столетия, но это противоречие между
художником и властителем оставалось, и, что касается
моей Родины, оно оставалось до октября 1917 года, то
есть до того момента, когда государственную власть в
стране взяла созданная Лениным партия, поставившая
главной своей целью воспитание в рожденном революцией
принципиально новом обществе и совершенно нового че¬
ловека, того самого, о коем мечтали передовые художни¬
ки предшествующих веков.
Так впервые в истории человечества совершилось
историческое по своим последствиям слияние государ¬
ственных, а в наших условиях это означает еще и пар¬
тийных, интересов с интересами передового, революцион¬
ного искусства, которое отныне будет и по названию, и,
главное, по сути своей социалистическим. Отныне поиски
нового человека и борьба за него будут совместными —
и У художника, и у партии, отдавшей себя и свои титани¬
ческие дела целиком на служение народу. Что касается
литературы, то на ее страницы «весомо, грубо, зримо»
пришел человек — борец и творец, которого можно было
уже именовать героем не только в смысле литературном.
И приветствовать песней такого человека, подымать его,
делать видимым всем и отовсюду стало и революционной
обязанностью, и потребностью, и величайшей радостью
для советского художника. Гимны, какие создавал, напри¬
мер, Маяковский в честь революции и ее детища — ново¬
27 Союз нерушимый
417

го человека, — могли быть исторгнуты лишь из самых
глубин его радостно-потрясенного и широко растворенно¬
го навстречу этому новому сердца. И оттого-то голос пев¬
ца был столь свеж, чист и звонок.
Итак, еще раз публично признаюсь: я не свободен от
своих убеждений и даже не делаю попытки освободить¬
ся от них, поскольку считаю свой образ мыслей пра¬
вильным. Добавлю лишь, что я могу сожалеть о том, что
мои возможные оппоненты мыслят по-иному, — но только
сожалеть, не более того. У меня при этом все же найдется
добрая толика здравого ума, чтобы относиться не только
терпимо, но и с уважением к честным людям, придержи¬
вающимся других воззрений...
Вот видите: не хотел ввязываться в уже вроде бы под¬
надоевший спор, а «ввязался». И написал эти строки.
С ПРАВОМ РЕШАЮЩЕГО...
Выражения становятся крылатыми не только потому,
что они, как правило, афористичны. Крылья им дает
прежде всего мысль, глубокая, часто глубочайшая, выра¬
женная в предельно краткой, емкой форме. Вероятно, не
одному мне приходят на память шолоховские слова отно¬
сительно того, что советские литераторы пишут свои кни¬
ги по указке своего сердца. Сердца же их принадлежат
партии. Принадлежат они ей не по прихоти судьбы.
Славная наша партия сама-то плоть от плоти народа.
И превыше всяких забот ставит для себя заботу о благе
народном. Поскольку этими же заботами живут и совет¬
ские писатели, то они самым естественным образом связа¬
ли свою судьбу — навсегда, безраздельно — с великой
судьбой партии. Вот чего не хотят понять (именно не хо¬
тят, ежели бы захотели, то поняли бы!) наши недруги,
наши идеологические антиподы.
Советская литература вправе гордиться там в высшей
степени многозначительным фактом, что она представле¬
на на съездах партии своими делегатами с правом решаю¬
щего голоса.
Благо народа определяется далеко не одними экономи¬
ческими признаками. Чтобы советские люди исполнили
до конца свою историческую миссию, они должны быть
духовно здоровы, — а тут для советского писателя есть
где приложить и руку и сердце.
1963—1975

КОММЕНТАРИИ
Текст документов в разделе «Именем революции» пе¬
чатается по изданию: «Образование СССР». Сборник до¬
кументов. М., Политиздат, 1972.
К с. 14. ДЕКЛАРАЦИЯ ПРАВ НАРОДОВ РОССИИ. Один из
первых и важнейших декретов Советской власти, был принят Со¬
ветом Народных Комиссаров 2(15) ноября 1917 года. Декреты Со¬
ветской власти были первыми актами социалистической револю¬
ции по всеобщему раскрепощению трудящихся, первыми шагами
на пути строительства государства нового типа, реализацией важ¬
нейших положений Программы РСДРП (б). «Декларацией прав
народов России» победивший пролетариат осудил всякие формы
национального неравноправия и угнетения, начал трудную работу
по обеспечению на деле равноправия и дружбы всех народов, по
созданию прочного союза народов России, основанного на полном
взаимном доверии.
...генералы отныне будут выборными и сменяемыми. Палоч¬
ные порядки царской армии, классовые и сословные различия
между солдатами и офицерами вызвали недоверие солдатской
массы к командному составу. При формировании Красной Армии
на командные посты партией были выдвинуты имевшие боевой
опыт коммунисты, рабочие-красногвардейцы, представители рево¬
люционных солдат и матросов. Активно использовались и добро¬
вольно перешедшие на сторону Советской власти бывшие цар¬
ские офицеры и генералы.
Важнейшей задачей партии при формировании Красной Ар¬
мии было преодоление недоверия солдатской массы к командно¬
му составу. Одним из первых шагов в этом направлении была
практика выборности командиров.
В условиях начавшейся гражданской войны принцип выбор¬
ности командного состава стал серьезным тормозом в военном
строительстве. 21 марта 1918 года приказом Высшего военного со¬
вета выборное начало в армии было отменено. Через месяц, 22 ап¬
реля, ВЦИК издал декрет о порядке назначения командного со¬
става. Большую роль в деле сплочения и единства Красной Ар¬
27*
419

мии сыграли военные комиссары, начавшие свою работу с весны
1918 года. Они осуществляли политическое руководство войсками,
воспитывали бойцов и командиров в духе преданности револю¬
ции и строгой дисциплины.
К с. 16. ...Центральный Исполнительный Комитет Советов...
ЦИК Советов Украины был избран на I Всеукраинском съезде
Советов, который состоялся в Харькове 11—12 (24—25) декабря
1917 года. Его состав был в основном большевистский (35 из
41 члена).
...в лице генерального секретариата Центральной Рады...
Украинская Центральная Рада — политическая организация укра¬
инских буржуазных и мелкобуржуазных националистических пар¬
тий, созданная в марте 1917 года в Киеве. Рада стремилась ото¬
рвать украинские народные массы от общероссийского революци¬
онного движения. Объявив себя в лице генерального секретариата
Центральной Рады верховным органом власти на Украине, она
вступила на путь открытой борьбы с Советской властью. I Все-
украинский съезд Советов, провозгласивший Украину Советской
республикой, объявил Центральную Раду вне закона. В январе
1918 года Центральная Рада была изгнана из Киева советскими
войсками и восставшими рабочими. Заключив соглашение с гер¬
мано-австрийскими империалистами, она в марте 1918 года вме¬
сте с германскими войсками вернулась в Киев. В апреле 1918 го¬
да Центральная Рада была заменена буржуазно-помещичьей дик¬
татурой гетмана Скоропадского.
...с помещичьей контрреволюцией, идущей с Дона... Имеется в
виду мятеж против Советской власти во главе с Калединым, Щер-
бачевым и другими контрреволюционными генералами.
К с. 18. ...ультиматум Совета Народных Комиссаров... Имеется
в виду «Манифест к украинскому народу с ультимативными тре¬
бованиями к Центральной Раде», принятый СНК 4(17) декабря
1917 года. Признавая все права украинского народа, СНК в то же
время обвинил Центральную Раду в непризнании Советов, в борь¬
бе с Советской властью на Украине, в одностороннем отзыве с
фронта украинских частей, не дожидаясь организованного согла¬
шения правительств обеих республик, в разоружении советских
войск, находящихся на Украине, в поддержке кадетско-каледин-
ского восстания против Советской власти. СНК заявил, что в слу¬
чае отказа Центральной Рады заявить о перемене в направлении
своей политики он будет считать Раду в состоянии открытой вои¬
ны против Советской власти в России и на Украине.
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО В. И. ЛЕНИНА ПЕРЕД ЗАКРЫ¬
ТИЕМ III ВСЕРОССИЙСКОГО СЪЕЗДА СОВЕТОВ РАБОЧИХ,
СОЛДАТСКИХ И КРЕСТЬЯНСКИХ ДЕПУТАТОВ. Съезд открылся
10 января 1918 года, через три дня после роспуска Учредительно¬
го собрания. Это был первый после победы социалистической ре¬
волюции Всероссийский съезд Советов. Важнейшим решением
съезда было принятие написанной В. И. Лениным «Декларации
прав трудящегося и эксплуатируемого народа» — крупнейшего
конституционного акта Советской Республики, провозгласившего
основные задачи Советской власти: уничтожение эксплуатации че¬
ловека человеком, решительное подавление эксплуататоров, лик¬
видация деления общества на классы, построение социализма.
420

Важным положением «Декларации» было провозглашение фе¬
дерации в качестве формы государственного объединения совет¬
ских республик в единое многонациональное государство. III Все¬
российский съезд Советов положил начало образованию Россий¬
ской Советской Федеративной Социалистической Республики, на
нем был заслушан доклад И. В. Сталина по нацйональному вопро¬
су, принята резолюция, одобрявшая национальную политику СНК,
и постановление «О федеративных учреждениях Российской рес¬
публики». Заключительное слово В. И. Ленина посвящено подве¬
дению итогов этого съезда.
К с. 20. ...закон о социализации земли. Имеется в виду проект
закона «О социализации земли», который был рассмотрен и в ос¬
новном одобрен съездом. После съезда проект был доработан и
27 января 1918 года утвержден на заседании ВЦИК. Закон уста¬
навливал порядок распределения помещичьей земли, подчеркивал
социалистическую тенденцию развития сельского хозяйства. Пе¬
ред земельными органами была поставлена задача оказывать все¬
мерное содействию развитию коллективных хозяйств.
К с. 21. ...о положении революции в Германии... После победы
пролетарской революции в России наиболее слабым звеном в си¬
стеме мирового капитализма стали страны Австро-Германского
блока. На долю народов этих стран выпали особенно тяжкие му¬
ки голода, нужды, военных поражений. Почва для революционно¬
го выступления масс была здесь наиболее подготовленпой.
В январе 1918 года Австро-Венгрию и Германию потрясли
мощные политические забастовки, в которых участвовало около
двух миллионов рабочих. Движение охватило крупнейшие про¬
мышленные центры, в ряде городов возникли Советы рабочих де¬
путатов. Январские события в этих странах могли перерасти в
революцию. Только при помощи лидеров социал-демократии, пре¬
давших интересы рабочего класса, властям удалось подавить сти¬
хийное выступление пролетариата против прогнивших реакцион¬
ных режимов.
К с. 22. ...в руках советского правительства. Временное Совет¬
ское правительство Латвии было создано по решению состоявше¬
гося 4 декабря 1918 года в Риге нелегального заседания ЦК СДЛК
с участием представителей Рижского, Валкского и Лиепайского
Советов рабочих депутатов. Председателем правительства был из¬
бран старейший деятель революционного движения Латвии
П. Стучка.
...Второй съезд делегатов рабочих, безземельных и стрелковых
Советов... II съезд Советов рабочих, солдатских и безземельных
депутатов Латвии проходил 16—18 декабря 1917 года в Валмиере
(Вольмаре). Съезд установил в Латвии Советскую власть, однако
германский империализм, воспользовавшись трудностями, которые
переживала в это время Советская Россия, оккупировал в февра¬
ле 1918 года всю территорию Латвии.
К с. 23. ...реют уже первые красные социалистические знаме¬
на... Самые крупные революционные события на Западе развер¬
нулись в конце 1918 года в Германии. 3 ноября военные моряки в
Киле начали вооруженное восстание против бессмысленного про¬
421

должения проигранной войны. В течение недели революция побе¬
дила по всей стране, опрокинув королевские и княжеские дина¬
стии во всех землях Германии, повсеместно стали возникать Со¬
веты рабочих и солдатских депутатов. Движение в столице раз¬
вернулось под руководством «спартаковцев» — революционного
авангарда германского рабочего класса.
Народная революция в Германии имела огромные потенциаль¬
ные возможности быстро развиться в пролетарскую революцию.
Однако в германском рабочем движении победила оппортунисти¬
ческая тенденция. Из-за предательства лидеров социал-демокра¬
тии германская революция остановилась в своем развитии на
буржуазно-демократическом этапе; уничтожив монархию Виль¬
гельма II, она сохранила власть буржуазии.
К с. 26. ...Центральный Исполнительный Комитет подтвержда¬
ет постановление Совета Народных Комиссаров... Имеются в ви¬
ду декреты СНК о признании независимости Эстляндии (7 декаб¬
ря 1918 года), Литвы (21 декабря 1918 года) и Латвии (21 декаб¬
ря 1918 года). Правительству рабочих, безземельных и стрелковых
депутатов Латвии одновременно СНК было ассигновано 10 мил¬
лионов рублей.
К с. 27. ...Декларация 1 Всебелорусского съезда Советов... Съезд
проходил в Минске 2—3 февраля 1918 года. Съезд объявил вне
закона Белорусскую Раду и провозгласил установление в Бело¬
руссии Советской власти. Я. М. Свердлов зачитал постановление
ВЦИК о признании независимости Белорусской Социалистиче¬
ской Советской Республики, которое было горячо встречено депу¬
татами. Съезд принял также решение об установлении тесной фе¬
деративной связи с РСФСР и об объединении советских социали¬
стических республик Литвы и Белоруссии (объединенная респуб¬
лика просуществовала до июля 1919 года).
Белорусская Рада — орган белорусских буржуазных национа¬
листов. После Февральской революции был создан Белорусский
национальный комитет, а в июле 1917 года он был преобразован
в Раду белорусских организаций, которая в октябре 1917 года по¬
лучила название Великой Белорусской Рады. После победы Вели¬
кой Октябрьской социалистической революции Белорусская Рада
открыто выступила против Советской власти. В период немецкой
оккупации белорусские националисты провозгласили создание
Белорусской народной республики, высшим органом которой яв¬
лялась Рада, активно сотрудничавшая с оккупантами.
К с. 28. ИЗ ПРОГРАММЫ РОССИЙСКОЙ КОММУНИСТИЧЕ¬
СКОЙ ПАРТИИ (большевиков), ПРИНЯТОЙ НА VIII СЪЕЗДЕ
РКП(б). Проект новой программы партии был подготовлен
под руководством В. И. Ленина комиссией, избранной VII съез¬
дом РКП (б). За основу были приняты ленинские «Черновой на¬
бросок проекта программы РКП (б)» и другие материалы (см.:
В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 38, с. 81—124). В феврале
1919-го комиссия закончила работу, и проект Программы РКП (б)
был опубликован в «Правде» 25—27 февраля.
На съезде острые прения развернулись вокруг программного
положения о праве наций на самоопределение. С возражениями
выступили Бухарин, Пятков, Суница. Съезд поддержал ленинские
положения программы, которая и была принята 22 марта.
422

К с. 29. ПОСТАНОВЛЕНИИ ВЦИК О ВОЕННОМ СОЮЗЕ СО¬
ВЕТСКИХ РЕСПУБЛИК РОССИИ, УКРАИНЫ, ЛАТВИИ, ЛИТВЫ
И БЕЛОРУССИИ. Вопрос об объединении военных сил советских
республик рассматривался ЦК РКП (б) в мае 1919 года. Был при¬
нят «Проект директивы ЦК о военном единстве», легший в осно¬
ву настоящего постановления ВЦИК. Постановление было приня¬
то на заседании 1 июня 1919 года с участием представителей Ук¬
раины, Латвии, Литвы и Белоруссии.
К с. 31. ПИСЬМО В. И. ЛЕНИНА К ТОВАРИЩАМ КОММУНИ¬
СТАМ ТУРКЕСТАНА. Туркестаном в эти годы называли Среднюю
Азию. Письмо было написано В. И. Лениным в связи с посылкой
в Туркестан комиссии ВЦИК и СНК РСФСР, которой были даны
полномочия партийного и государственного органа.
К с. 34. ...Временный военно-революционный комитет Азер¬
байджанской Советской Независимой Республики... Револю¬
ционный комитет Азербайджана был создан 26 апреля 1920 года
на экстренном заседании ЦК АзКП(б) и Кавбюро ЦК РКП (б) для
руководства вооруженным восстанием трудящихся Азербайджана
против буржуазно-националистического мусаватистского прави¬
тельства. Восстание пролетариата Баку, поддержанное Каспий¬
ской военпой флотилией, началось 27 апреля. Мусаватистский
парламент, не имея сил к сопротивлению, принял ультиматум
повстанцев и сдал власть Азревкому, который провозгласил Азер¬
байджан независимой социалистической советской республикой.
К с. 35. ...присылки отрядов Красной Армии. Сопротивление
контрреволюции пе было еще сломлено во всем Азербайджане;
мусаватисты рассчитывали на помощь империалистов Антанты и
грузинского меньшевистского правительства. По указанию Совет¬
ского правительства на помощь восставшим рабочим и крестья¬
нам Азербайджана были двинуты части XI Красной Армии, воз¬
главляемые М. К. Левандовским (командующий), С. М. Кировым
и К. А. Мехоношиным (члены Реввоенсовета).
...Коммунистического Интернационала... Борьба за создание
III Коммунистического Интернационала была начата В. И. Лени¬
ным еще в годы первой мировой войны; после победы Октябрь¬
ской революции, вызвавшей рост международного рабочего дви¬
жения, она вступила в новую фазу.
Образование коммунистических партий в ряде стран Европы
и Америки сделало к весне 1919 года возможным осуществить по¬
ставленную В. И. Лениным задачу. В начале марта 1919 года в
Москве собрались на конгресс представители от 30 коммунистиче¬
ских партий и левых социалистических организаций, руководил
конгрессом В. И. Ленин. I конгресс коммунистических партий со¬
здал III Коммунистический Интернационал, одобрил тезисы Ле¬
нина о буржуазной демократии и диктатуре пролетариата, утвер¬
дил платформу Коминтерна и обратился к пролетариям всего ми¬
ра с манифестом, призывавшим к решительной борьбе за проле¬
тарскую диктатуру, за победу Советов во всех странах.
К с. 37. Версальский договор —- заключительное дипломатиче¬
ское мероприятие первой мировой войны, был заключен страна¬
423

ми Антанты с побежденной ими Германией. В данном случае
В. И. Ленин подчеркивает аннексионистский и империалистиче¬
ский характер этого договора.
Брест-Литовспий договор — был заключен молодой Советской
Республикой с Германией в марте 1918 года. Советское прави¬
тельство, выполняя волю II и III Всероссийского съездов Сове¬
тов, пошло на заключение этого договора, несмотря на значи¬
тельные территориальные уступки, на которых настаивал гер¬
манский империализм.
К с. 38 ...финской... Революция в Финляндии началась в сере¬
дине января 1918 года. 15 января финская Красная гвардия за¬
няла столицу Финляндии — Гельсингфорс. 16 января было созда¬
но революционное правительство — Совет народных уполномочен¬
ных. В южных районах страны власть перешла в руки рабочих.
Буржуазное правительство Свинхувуда, укрепившись на севере
страны, призвало на помощь германские войска. В мае 1918 года
революция в Финляндии была жестоко подавлена.
...латвийской... 17 декабря 1918 года пролетариат Латвии в
союзе с крестьянством, в ходе массовых выступлений против не¬
мецких оккупантов и буржуазного правительства Ульманиса,у об¬
разовал временное Советское правительство, издавшее манифест
о переходе государственной власти в руки Советов.
К с. 42. ОБРАЩЕНИЕ КИРГИЗСКОЙ (КАЗАХСКОЙ) АССР
КО ВСЕМ АВТОНОМНЫМ РЕСПУБЛИКАМ И ОБЛАСТЯМ РСФСР.
Обращение принято I Учредительным съездом Советов Киргиз¬
ской (Казахской) АССР, проходившим в Оренбурге 4—12 октяб¬
ря 1920 года.
К с. 42 ...киргизский народ... До Великой Октябрьской социа¬
листической революции и в первые годы Советской власти каза¬
хов называли также киргизами. Территория Казахстана называ¬
лась Киргизским краем. В апреле 1925 года V Всеказахский съезд
Советов восстановил исторически правильное наименование наро¬
да — казахи — и переименовал Киргизскую АССР в Казах¬
скую АССР.
К с. 44 ...Горской республики. Горская Автономная Советская
Социалистическая Республика провозглашена 17 ноября 1920 года
на съезде народов Терской области во Владикавказе. В ее состав
вошли Терская и часть Кубанской (Карачай) области. Население:
чеченцы, ингуши, кабардинцы, балкарцы, карачаевцы, а также
русские — казаки и иногородние. 20 января 1921 года ВЦИК при¬
нял декрет об образовании ГАССР. Письмо В. И. Ленина было на¬
писано накануне Учредительного съезда Советов ГАССР, который
работал с 16 по 21 апреля 1921 года.
В процессе национально-государственного строительства из
состава ГАССР были выделены Кабардинский (1 сентября 1921 го¬
да), Карачаевский (12 января 1922 года), Балкарский (16 января
1922 года), Чеченский (30 ноября 1922 года) округа, преобразо¬
ванные в автономные области РСФСР. Декретом ВЦИК от 7 июля
1924 года Горская республика была упразднена, на ее территории
424

созданы Северо-Осетипская, Ингушская автономные области и
Сунженский округ (населенный казаками), Владикавказ был вы¬
делен в самостоятельную единицу.
К с. 46. Полномочная конференция... Полномочная конферен¬
ция ЦИК ССР Азербайджана, Армении. Грузии проходила 11—
12 марта 1922 года в Тифлисе. 12 марта конференция приняла
Союзный договор и Положение о Высшем экономическом совете
(ВЭС) Закавказской федерации, учредив Федеративный Союз Со¬
циалистических Советских Республик Закавказья (ФСССРЗ). Был
избран Союзный Совет ФСССРЗ, в президиум которого вошли
А. Мясников, Н. Нариманов, Б. Мдиьани. Конференция обрати¬
лась с воззванием к трудящимся всех стран о задачах Закавказ¬
ской федерации по укреплению национального мира и построения
социализма.
К с. 48. ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПЛЕНУМА ЦК РКП(б) О ВЗАИ¬
МООТНОШЕНИЯХ РСФСР С НЕЗАВИСИМЫМИ СОВЕТСКИМИ
СОЦИАЛИСТИЧЕСКИМИ РЕСПУБЛИКАМИ. На Пленуме обсуж¬
дался проект резолюции о взаимоотношениях РСФСР с незави¬
симыми республиками, написанный И. В. Сталиным и одобрен¬
ный комиссией Оргбюро ЦК РКП (б). Постановление Пленума
ЦК РКП (б) о взаимоотношениях РСФСР с независимыми совет¬
скими социалистическими республиками было принято на основе
коренной переработки первоначального проекта резолюции комис¬
сии Оргбюро в соответствии с предложениями В. И. Ленина.
Участники Пленума полностью поддержали интернационали¬
стскую идею В. И. Ленина об образовании Союза Советских Со¬
циалистических Республик.
К с. 50. Ill съезд профсоюзов Абхазии. Работал с 10 по 14 но¬
ября 1922 года.
К с. 51. 111 съезд Советов Волынской губернии. Работал в Жи¬
томире с 29 ноября по 1 декабря 1922 года.
К с. 52. Конференция беспартийных рабочих и служащих
г. Минска. С докладом о задачах IV Всебелорусского съезда Со¬
ветов на конференции выступил Председатель ЦИК и СНК БССР
А. Г. Червяков. Большое внимание он уделил хозяйственным за¬
дачам республики и особо выделил вопросы, касавшиеся созда¬
ния Союза Советских Социалистических Республик. Конференция
приняла по докладу резолюцию, одобрявшую образование СССР.
К с. 53. ДЕКЛАРАЦИЯ ОБ ОБРАЗОВАНИИ СОЮЗА СОВЕТ¬
СКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК. Важнейший, наряду
с Договором об образовании СССР, документ, принятый 30 декаб¬
ря 1922 года на I съезде Советов СССР. Собравшиеся в Москве в
Большом театре делегаты выразили непреклонную волю и реши¬
мость народов всех советских республик объединить свои усилия
и ресурсы в братском союзном государстве.
К с. 67. Цикл «По Союзу Советов» был напечатан в журнале
«Наши достижения» (1929, № 1—6, январь — декабрь). К нему
примыкает очерк «На краю земли», также опубликованный в жур¬
425

нале «Наши достижения» (1930, N° 1, январь). В настоящем изда¬
нии очерки печатаются по тексту Собрания сочинений в тридцати
томах — т. 17, ГИХЛ, Москва, 1952.
К с. 103. «Возможно, что я чего-то не понимаю, ошибаюсь...»
Здесь и в других очерках «По Союзу Советов» читатель может
встретить формулировки, несущие пристрастное авторское отно¬
шение к тем или иным явлениям жизни, и сам М. Горький в ря¬
де случаев это отмечает.
К с. 167. Алъбертас Казевич Лауринчюкас — литовский писа¬
тель и журналист. В 1360—1963 годах работал корреспондентом
газеты «Сельская жизнь» в США. Вернувшись на родину, напи¬
сал книгу «Третья сторона доллара», за которую получил респуб¬
ликанскую премию имени Капсукаса. В 1968—1970 годах пред¬
ставлял в США газету «Москоу ныос».
Советскому и зарубежному читателю А. Лауринчюкас знаком
по книгам очерков «Медное солнце», «Черная кровь», «Тени Пен¬
тагона», «Вечные березы». Пьесы — «Средняя американка», «Мгно¬
вение истины», «Цвет ненависти», «Последняя просьба» — постав¬
лены театрами Литвы, Российской Федерации, Украины и других
республик.
Международным союзом журналистов за заслуги в борьбе за
укрепление мира, международной солидарности и взаимопонима¬
ния между народами А. Лауринчюкас награжден медалью Юлиуса
Фучика.
«Вечные березы» вышли в издательстве «Вага» на литовском
языке в 1980 году, на русском языке — в 1981 году. Для насто¬
ящей книги автор подготовил несколько сокращенный вариант.
К с. 330. Василий Григорьевич Большак — известный укра¬
инский писатель, журналист. Его перу принадлежит более четы¬
рех десятков книг — романов, повестей, рассказов, очерков, луч¬
шие из которых вышли в переводе на русский язык. Среди них
повести «Гелиос — бог солнца», написанная в жанре путевых
очерков — о Болгарии, Греции, Италии, Югославии; «Щедрик-
ведрик» — о людях украинского села тридцатых годов. В изда¬
тельстве «Молодая гвардия» вышли документальные повести:
«За Десной-рекою», «Проводник в бездну», «Слово о подоляпке».
Впервые книга «Гюлистан» вышла на украинском языке в
1971 году в Издательстве политической литературы Украины.
Для настоящего издания книга автором доработана и дополнена.
К с. 393. Михаил Николаевич Алексеев — известный советский
писатель, Герой Социалистического Труда, лауреат Государствен¬
ной премии СССР, главный редактор журнала «Москва».
Автор книг: «Хлеб — имя существительное», «Краюха»,
«Ивушка неплакучая», «Драчуны» и многих других произведений
о Великой Отечественной войне, о прошлом и настоящем совет¬
ского села.

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА
Ленин В. И. Декларация прав трудящегося и эксплуати¬
руемого народа: Сборник. — М.: Прогресс, 1982.
В. И. Ленин, КПСС о Советском многонациональном государ¬
стве. — М.: Политиздат, 1981.
Конституция (Основной Закон) Союза Советских Социалисти¬
ческих Республик. — М.: Политиздат, 1980.
О 60-й годовщине образования Союза Советских Социалисти¬
ческих Республик: Постановление ЦК КПСС от 19 февр.
1982 г. — М.: Политиздат, 1982.
Образование Союза Советских Социалистических Республик:
Сборник документов. — М.: Политиздат, 1972.
Советское содружество пародов: (Объединительное движение
и образование СССР). Сборник документов, 1917—1922. — М.: По¬
литиздат, 1972.
Союз нерушимый. Справочник, М.: Политиздат, 1982.
Баяли нов К. Братство. Роман. — М.: Сов. писатель, 1972.
Б и р ю к о в И. 3. Воды Нарына. Роман. — М.: Мол. гвар¬
дия, 1974.
Григурко И. С. Канал. Роман в новеллах. — М.: Мол. гвар¬
дия, 1975.
Кербабаев Б. Небит-Даг. — М: Профиздат, 1972.
Носов Е. И. Красное вино Победы. Рассказ. — М.: Совре¬
менник, 1979.
Полевой Б. Н. Мы — советские люди. Рассказы. — М.:
Детская литература, 1980.
427

Ратпидов Ш. Р. Могучая волна. Роман. — М.: Мол. гвар¬
дия, 1964.
Трифонов Ю. В. Утоление жажды. Роман и рассказы. —
М.: Профиздат, 1979.
Файзи Р. Его величество Человек... — М.: Сов. писа¬
тель, 1973.
Сейтаков Б. Братья. — М.: Сов. писатель. Кн. 1, 1960,
кн. 2, 1962, кн. 3, 1968.
Глазами друзей: зарубежные писатели о Советском Союзе. —
М.: Худ. лит., 1982.
Рассказы советских писателей. В 3-х т. — М.: Худ. лит. 1932. —
(К 60-летию образования СССР).
Очерк-81: Сборник. — М.: Современник, 1982.
Это молодость наша: Повести, рассказы, очерки. — М.: Мол.
гвардия, 1982. — (Б-ка юношества).
Песня, ставшая книгой: Рожденная Октябрем поэзия. — М.:
Худ. лит., 1982.

СОДЕРЖАНИЕ
К читателям библиотеки... « , . 5
Именем Революции. Документы 1917—1922 годов . 9
М. Горький. По Союзу Советов 67
A. Лауринчюкас. Вечные березы (Силуэты
России) 167
B. Большак. Гюлистан 331
М. Алексеев. Меж дней бегущих .... 393
Комментарии 419
Рекомендуемая литература , . . . , * . . 427

70 Союз нерушимый: Именем революции. Докумен¬
ты 1917—1922 гг. М. Горький. По Союзу Советов.
А. Лауринчюкас. Вечные березы. Силуэты Рос¬
сии. В. Большак. Гюлистан. М. Алексеев. Меж дней
бегущих. (Сост. Г. Е. Трапезников. — М.: Мол.
гвардия, 1982. — 429 с., ил. — (История Отечества
в романах, повестях, документах. XX век).
В пер.: 1 р. 80 к. 200 000 экз.
Настоящий том выходит к 60-летию образования СССР и
открывает библиотеку «История Отечества в романах, пове¬
стях, документах». В том вошли произведения М. Горького,
А. Лауринчюкаса, В. Большака, М. Алексеева, в которых отра¬
жена тема дружбы и единства народов СССР. В этот том вклю¬
чены документы, относящиеся к периоду образования СССР.
4702000000-310 « ББК84(2)7+63.3<2)7
С 078(02) 82 КБ-39-19-1982 Сб.2+9(С>2

В 1982—1983 ГОДАХ
В БИБЛИОТЕКЕ
«ИСТОРИЯ ОТЕЧЕСТВА В РОМАНАХ,
ПОВЕСТЯХ, ДОКУМЕНТАХ»
ВЫЙДУТ СЛЕДУЮЩИЕ ТОМА:
«За землю русскую»
(XIII в.)
«Бунташный век»
(XVII в.)
«Седой Урал»
(XVIII в.)

ИБ No 3621
СОЮЗ НЕРУШИМЫЙ
*
Старший редактор библиотеки
«История Отечества в романах,
повестях, документах»
С. Елисеев
Редактор тома
Л. Яшунина
Художественный редактор
А. Романова
Технический редактор
Е. Михалева
Корректоры
В. Авдеева, И. Тарасова
*
Сдано в набор 30.09.82. Подписано
в печать 21.12.82. А13362. Формат
84Х1087зг. Бумага типографская
Кя 1. Гарнитура «Обыкновенная
новая». Печать высокая. Услобн.
печ. л. 22,68. Учетно-изд. л. 23,9.
Тираж 200 000 экз. (80 001 —
200 000 экз.). Цена 1 р. 80 к.
Заказ 1824.
*
Типография ордена Трудового
Красного Знамени издательства
ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия».
Адрес издательства и типографии:
103030, Москва, К 30, Сущевская, 21.

Scan Kreyder - 26.02.2019 - STERLITAMAK