КЕМБРИДЖСКАЯ ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО МИРА
ТОМ XII Первый полутом


THE CAMBRIDGE ANCIENT HISTORY
SECOND EDITION VOLUME XII
THE CRISIS OF EMPIRE A.D. 193-337
Edited by
ALAN K. BOWMAN Camden Professor of Ancient History in the University of Oxford
PETER GARNSEY Professor of History of Classical Antiquity in the University of Cambridge
AVERIL CAMERON Warden of Keble College, Oxford


КЕМБРИДЖСКАЯ ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО МИРА
ТОМ XII Первый полутом
КРИЗИС ИМПЕРИИ,
193-337 гг.
Под редакцией
А.-К. БОУМАНА, А. КАМЕРОНА, П. ГАРНСИ
ЛАДОЛЛИр
Научно-издательский центр «Ладомир»
Москва


Перевод, заметка «От переводчика», примечания, подготовка «Указателя» (его переработка и расширение) А. В. Зайкова
ISBN 978-5-86218-605-5 ISBN 978-5-86218-606-2 (п/т 1)
© Cambridge University Press, 2005.
© Зайков A.B. Перевод, заметка
«От переводчика», примечания, 2021. © НИЦ «Ладомир», 2021.
Репродуцирование [воспроизведение) данного издания любым способом без договора с издательством запрещается


ОТ ПЕРЕВОДЧИКА
При подготовке данного тома КИДМ были использованы те же принципы перевода, транслитерации иностранных названий и способы ссылок на древние источники, которые применялись нами при работе над «греческими» томами этой серии (Ш.З, IV, V, VI) и несколькими «восточными» главами тома П.1 (гл. 3, 7, 10, 11 и 16). В частности, ссылки на античные повествовательные и юридические тексты приведены на русском языке, при этом указывается полное имя автора (если оно сохранилось) в регулярном начертании, затем, курсивом, — полное название произведения, а следующие далее цифры указывают подразумеваемое место в данном произведении (номер книги или главы, номер параграфа); при ссылках на «Дигесты Юстиниана» последовательно указываются номер книги, титула, фрагмента, параграфа, а если вместо номера параграфа стоит сокращение «в нач.», это означает, что текст взят из вводной части фрагмента.
При транслитерации иностранных названий (задача, имевшая особую актуальность при работе над переводом Приложения Ш к гл. 8) использовались главным образом принципы, изложенные в справочнике Р.С. Гиляровского и Б.А. Старостина;1 при передаче англоязычных фамилий за основу был взят словарь А.И. Рыбакина2.
Система ссылок на современную исследовательскую литературу и построение библиографического списка в т. XII несколько отличаются от практики предыдущих томов серии. Наиболее важные издания, на которые часто даются ссылки, помещены в особый подраздел «Библиографии», который идет сразу после общего списка сокращений. Здесь отдельные произведения (как правило, это монографии) расположены по автору и сокращенному названию (либо только по сокращенному названию — если у произведения несколько авторов или редакторов). В сносках при ссылках на работы из этого подраздела указывается автор, сокращенное название книги (либо только сокращенное название); после двоеточия указывается страница. Например, ссылка «Camé, Rousselle. ПEmpire romain: 580—582» отсылает к страницам 580—582 издания «Camé J.-M. and Rousselle A. LEmpire romain en mutation des Sévères à Constantin 192—337.
1 Гиляровский P.C., Старостин Б.A. Иностранные имена и названия в русском тексте. Справочник. М.: Высшая школа, 1985.
2 Рыбакин А.И. Словарь английских фамилий: Ок. 22 700 фамилий. М.: Асгрель; ACT, 2000.


6
От переводчика
Paris, 1999», описание которого помещено в «Библиографии», в подразделе наиболее часто цитируемых произведений.
Далее в разделе «Библиография» следует указатель литературы, сгруппированный сообразно шести частям, на которые разделен том (с указанием глав, относящихся к каждой из этих частей). Некоторые работы для удобства их поиска появляются более чем в одном из этих списков. Ссылки на публикации, приведенные в этом тематическом указателе, строятся по системе полукода: автор, год издания в круглых скобках, номер страницы после двоеточия. Так, запись «Holder 1980: 5—12», помещенная в сноске 7 главы 5, отсылает к страницам 5—12 работы «Holder Р.А. Studies in the Auxilia of the Roman Army from Augustus to Trajan. Oxford, 1980», описание которой помещено в «Библиографии», в списке литературы к Части П (главы 5—7).
Дополнения и пояснения переводчика маркированы инициалами «А.З.». Более крупные вставки, носящие характер комментариев, а также содержащие дополнительную историографическую и библиографическую информацию (в частности, ссылки на новейшую исследовательскую литературу, последние издания источников, русскоязычные публикации, не упомянутые в английском издании), оформлены как самостоятельные постраничные сноски, патинированные номером предыдущей оригинальной сноски, к которому присоединена литера («а», «Ь» и т. д.), благодаря чему сохраняется общий цифровой порядок сносок английского оригинала.
Обнаруженные ошибки и опечатки оригинала (в том числе при ссылках на древние источники) исправлены в переводе без каких-либо специальных пояснений.
Выражаю искреннюю признательность Ю.А. Михайлову за его огромную редакторскую работу, выполненную, как всегда, на высочайшем уровне, а также всем сотрудникам издательства «Ладомир», в особенности А.И. Бляхерову за его профессионализм, преданность общему делу, доброжелательность и готовность быстро и качественно решать возникающие проблемы.
Все недостатки, ошибки и неясности перевода лежат исключительно на совести переводчика.
А. В. Зайков Севастополь, сентябрь 2021 г.


ПРЕДИСЛОВИЕ
Двенадцатый том первого издания «The Cambridge Ancient History», последний в той серии, появился в 1938 г. и был озаглавлен «Имперский кризис и восстановление» («Imperial Crisis and Recovery»), при этом в качестве исходной точки было взято восшествие на престол Септимия Севера в 193 г., а в качестве конечной — поражение Лициния от Константина в 324 г. н. э. Такой выбор издателей был вызван желанием исключить из сферы внимания период единоличного правления Константина и основание Константинополя; тем самым они подспудно показали, какие именно события считают ключевыми в истории Поздней Римской империи, в процессе ее превращения в империю Византийскую и перехода к средневековому миру. Центральный характер идеи такого перехода и превращения нашел отражение как в предисловии редакторов тома, так и в оглавлении, причем столь же явно, как и в некоторых главах.
В соответствии с характером и целью «Кембриджской истории древнего мира», новое издание т. ХП отражает наличие несовпадающих точек зрения и те акценты, которые сформировались после выхода в свет его предшественника, как оно отражает и появление новых источников. В свою очередь и мы взяли в качестве отправной точки восшествие на престол Септимия Севера, но завершаем этот том окончанием правления Константина (337 г.) — выбор, определяемый отчасти, но не исключительно, тем фактом, что примерно в то время, когда начали планироваться т. X, XI и ХП, издательство Кембриджского университета приняло решение о расширении серии путем добавления к ней двух томов (ХШ и XIV), чтобы довести рассказ до 600 г. н. э. По ряду соображений представляется удобным и логичным завершить данный том на смерти Константина — первого христианского императора.
Наше название тома, «Кризис империи», отражает тот неоспоримый факт, что период от Септимия Севера до Константина отмечен серией беспорядков, волнений и угроз самой структуре Римской империи. Кроме того, не вызывает сомнений, что на завершающей фазе периода между 284 и 337 гг. обнаружились фундаментальные и далекоидущие изменения в природе имперской власти и в организации державы, так что и форма, и суть империи начали значительно отличаться от тех, что были в предыдущие периоды, охватываемые т. X и XI. Слово «восстановление» представляется нам менее подходящим для описания этих явлений, однако мы осознаем, что все такие предпочтения, как традиционалистские, так и новаторские, являются субъективными.


8
Предисловие
Рассматриваемая эпоха уже давно подвергнута тщательной периодизации, уклониться от которой полностью невозможно. Мы начинаем с провозглашения Септимия Севера императором в ходе гражданской войны, которая началась после убийства Коммода, и с основания династии, которую Ростовцев, следуя за Гиббоном, превосходно охарактеризовал как «военную монархию». Затем наступила полувековая «анархия» (235—284 гг.), когда короткие царствования мимолетных императоров (многие из которых правили одновременно) следовали одно за другим, и всё это продолжалось до того момента, пока Диоклетиан не захватил власть и не учредил коллегиальное правление, сначала совместно с Мак- симианом, а позднее — еще с двумя, младшими, «цезарями», изменив тем самым по существу конфигурацию императорской власти. Этот период, так называемая первая тетрархия (284—305 гг.), также совпал с начальными стадиями формализации раздела Римского мира, определившими историю Западной и Восточной империй вплоть до возникновения варварских королевств-преемников и до арабских завоеваний. После двух десятилетий новых конфликтов между ведущими претендентами на империю Константин разбил в 324 г. до н. э. Аициния и установил единоличное правление, которое он сам и преемники по его линии удерживали последующие три с половиной десятилетия.
Тем не менее, как было отмечено в «Предисловии» к т. ХШ, главные подходы и взгляды на историю державы в 3—4-м столетиях значительно изменились. Редакторы т. ХШ справедливо делают акцент на фундаментально важных трудах А.-Х.-М. Джонса и П. Брауна, из которых один заложил новое основание для исследования организации и государственного управления Поздней империи, а другой подтолкнул к новому пониманию взаимодействия языческой культуры и христианства в деле возникновения того, что теперь мы условно называем «Поздней античностью». Оба этих замечательных труда покоятся на богатстве современных знаний о всех аспектах Римской имперской цивилизации, каковые знания в общем и целом заставляют отказаться от представления об империи, низведенной к 270-м годам до состояния военного бессилия и социально-экономического хаоса, а затем — благодаря Диоклетиану, его коллегам и его преемникам — восставшей из пепла подобно фениксу, в пользу более эволюционистской картины, предполагающей изменения последовательные и постепенные.
Редакторы первого издания отмечали, что критика источников сыграла ключевую роль в пересмотре исторических взглядов на данный период. В развитие этой мысли том содержал комментарий Харольда Маттингли касательно литературных и нумизматических свидетельств. Теперь, в 2002 г., нам, возможно, лучше избегать термина «критика источников», предполагающего, пожалуй, слишком узкий подход к оценке значимости многих писателей, чьи сочинения имеют отношение к делу, и нам следовало бы подчеркнуть тот факт, что благодаря приросту новых документальных и иных нелитературных источников наши взгляды на многие важные исторические явления уже подверглись существен¬


Предисловие
9
ным изменениям. Мы отказались от попытки написать комментарий, который был бы под стать комментарию Маттингли; вместо этого мы побуждали авторов отдельных глав разбирать соответствующие источники так, как они считают нужным. Во второй половине XX в. в изобилии появились труды, трактующие древних историков в связи с современным им контекстом и не только устанавливающие значение тех фактов, о которых рассказывают эти историки, но еще и обращающие пристальное внимание на жизненный опыт и взгляды этих последних. Упомянем лишь несколько имен. В подобном историографическом смысле были концептуализированы Дион Кассий и Геродиан, а исследования по Тертуллиану и Киприану Карфагенскому вышли за пределы узкого, «христианского», подхода к историописанию 3-го столетия. Было решительно установлено значение Лактанция и Евсевия (из которых в особенности первый был давно заклеймен как ненадежный источник) для диоклетиановского и константиновского периодов. Два сочинения или, лучше сказать, собрания, которые Маттингли удостоил лишь короткими упоминаниями, заслуживают здесь особого внимания. Во-первых, это пресловутая коллекция императорских биографий, известная как «Historia Augusta» («История эпохи Августов»), будто бы труд шести разных писателей. Маттингли отлично осознавал проблемы, которые возникали в связи с этим сочинением, однако потребовалось появление важного труда сэра Рональда Сайма, следовавшего по стопам опубликованного еще в 1889 г. новаторского исследования Дессо, чтобы окончательно снять всякие сомнения в том, что данное сочинение было составлено единственным загадочным и ненадежным писателем конца IV в., чьи утверждения — в особенности об императорах 3-го столетия — невозможно использовать без подкрепления свидетельствами из других, заслуживающих большего доверия, источников. Во-вторых, это собрание из двенадцати латинских панегириков, восемь из которых имеют отношение к диоклетиановскому и консгантиновскому периодам. Данные сочинения (естественно) высокопарны, тенденциозны и зачастую хронологически неточны или сбивчивы, но, как бы то ни было, из них можно извлечь очень много исторически ценной информации, особенно при сопоставлении панегириков с другими литературными и документальными источниками, что наглядно продемонстрировано недавним переизданием этого собрания, сопровожденным исчерпывающим комментарием.
Для дела постижения истории данного периода важен вклад, сделанный нумизматикой, эпиграфикой, папирологией и, главным образом, археологией, особенно в отсутствие обобщающего надежного и всестороннего писателя-историка типа Тацита или Аммиана Марцеллина. Каждый тип источников представляет свои собственные трудности. Комплексная история монетной чеканки в 3—4-м столетиях до сих пор не до конца осознана в ее отношении к экономической истории и, прежде всего, с точки зрения связи между порчей монеты и ценовой инфляцией. Имеется несколько очень важных новых надписей, таких как Денежный эдикт Диоклетиана, однако количество и густота эпиграфических свидетельств вы¬


10
Предисловие
глядят очень бедно в сравнении с эпиграфикой П в. Папирусы 3—4-го столетий выделяются обилием информации, свидетельствуют о важных особенностях политической, социальной и экономической истории, в частности проливая некоторый свет на запутанные хронологические проблемы императорских правлений и обеспечивая нас подробными данными о гонениях на христиан при императоре Деции. Впрочем, некоторые отдельные тексты или группы текстов подчас использовались для подтверждения слишком далеко идущих обобщений: о коллапсе монетной чеканки в 260-х годах, о росте annona militaris (снабжение армии. — А.3.), неподъемной ноше литургической службы и упадке куриальной системы. Как бы то ни было, папирусы ценны тем, что они придают динамическую перспективу таким важным свидетельствам, какими являются правовые своды, которые, взятые изолированно, представляют, скорее, статичную картину. Археология также вносит важный и позитивный вклад, позволяя увидеть региональные и местные вариации в степени социальных и экономических сдвигов, как и всё богатство и разнообразие материальной культуры.
Данный том делится на шесть основных разделов. Задача Части I — обеспечение базового повествования о политической истории между 193 и 337 гг., при этом отдельные главы будут посвящены династии Северов, периоду так называемой «анархии» (235—284 гг.), первой тетрархии (284— 305 гг.) и, наконец, наследованию императорских полномочий и правлению Константина (306—337 гг.). Часть П предлагает рассказ об институтах управления империей с точки зрения того, что, говоря широко, можно назвать центральной властью. Одна из глав здесь посвящена армии, которая на исходе Ш — в начале IV в. подверглась значительным изменениям, другая — центральному государственному управлению. Третья глава раздела касается развития римского права, для которого северов- ский и диоклетиановский периоды были особенно важны. Эта тема помещена в данный раздел осознанно, специально для того, чтобы показать: вопросы, рассмотренные здесь, касаются отнюдь не только правовой теории и юриспруденции, напротив, разработка юридических норм и всё, что связано с их нарушителями, было существенно для перемен в правительстве и администрации. Как и в случае с главами по Египту и христианству (см. далее), представленный здесь рассказ предлагает важный материал о периоде до вступления на престол Септимия Севера, оставшемся за пределами подробного рассмотрения в т. XI.
Часть Ш в широком смысле корреспондирует с соответствующими частями в новом издании т. X и XI КИДМ, где одна за другой рассматриваются провинции, но при этом здесь, в т. ХП, лишь одна-единствен- ная провинция (Египет) удостоилась самостоятельной главы. Для этого тома мы приняли иной тематический план, рассматривая по отдельности развитие провинций, регионов и пограничных линий, а также провинциальную и местную администрации (в отличие от центральных управленческих структур, описанных в Части П). Единственная «провинциальная» глава в данном разделе может показаться аномалией, но по меньшей ме¬


Предисловие
И
ре ей соответствует похожая аномалия в первом издании (о Британии). Есть две причины для включения в Часть Ш главы с подробным рассмотрением Египта. Первая состоит в том, что папирусные свидетельства по Ш в. и, в особенности, по правлениям Диоклетиана и Константина вносят очень важный вклад в наше понимание управленческих перемен и социально-экономических проблем периода; значение этого вклада выходит далеко за пределы самой провинции Египет, касаясь напрямую важнейших черт центральной администрации. Вторая причина сводится к тому, что Египет был намеренно исключен из «провинциального» раздела в т. XI, поскольку предполагалось, что соответствующие главы в т. X и ХП охватят период целиком.
Часть IV состоит из двух глав, написанных одним автором, в которых предлагается отчет об очень сложных проблемах, связанных с монетарной и экономической историей периода — проблемах, которые для Ш в. в сравнении с любым другим этапом имперской истории более существенны и более трудны для интерпретации.
В Части V мы предлагаем обзор самых важных соседей Рима, проживавших за границами державы, а именно германцев, Сасанидов, жителей Армении, арабов и племен, обитавших в пустыне. Этот раздел имеет особое значение не только из-за следовавших один за другим периодов военного кризиса, на протяжении Ш в. постоянно провоцировавшегося враждебностью внешних племен и царств, но также и потому, что оценка их роли и их роста занимает ключевое место в нашем понимании тех условий, которые в последующие столетия определят очертания восточной и западной империй.
Часть VI в общем и целом посвящена религии и культуре, хотя заметим, что мы не следуем примеру первого издания и не рассматриваем здесь историю греческой и латинской литературы данного периода. Но вот ключевое значение вопроса о христианстве ни в каких обоснованиях не нуждается, и изменение религии является, скажем так, доминантной темой в пяти из шести глав данного раздела. Две главы рассматривают языческую религию и массовую культуру, одна — развитие философских школ и еще две — христианство как таковое. Редакторы приняли решение для периода между 70 и 337 гг. н. э. дать консолидированный очерк по данному сюжету в одном томе, вместо того чтобы делить его между т. XI и XII. К нему была присовокуплена глава по такой важной теме, как искусство и архитектура в Поздней империи.
Как и в предыдущих томах, авторам рекомендовалось представлять то, что сами они считают сбалансированным отчетом по своей теме при нынешнем состоянии наших знаний и текущем уровне исследований. Редакторы не пытались навязывать отдельным главам никакого единства взглядов и подходов, осознавая тот факт, что добиться некой общепринятой «стандартной» сводки по большей части нашего периода, а особенно по центральным десятилетиям Ш в., дело более чем сложное. По этой причине читатель может обнаружить между некоторыми главами большее число противоречий и несовпадений, чем это обычно бывает в от¬


12
Предисловие
дельно взятой книге. Исходя из того, что это неизбежно, мы не пытались добиться даже той минимальной согласованности, которая наличествует в предыдущих томах КИДМ.
Мы признаём, что в процессе подготовки данного тома имели место неизбежные задержки. Планировалось, что т. X, XI и ХП нового издания КИДМ будут логически сочленены, и ожидалось, что они будут публиковаться последовательно друг за другом, и на это уйдет всего несколько лет. Увы, эти надежды оказались сверхоптимистичными. Случилось так, что настоящий том вышел в свет последним из всех книг нового издания, после т. ХШ и XIV. Многие главы были написаны несколько лет назад, и мы могли предложить их авторам возможность внести лишь минимальные исправления в текст и пополнить библиографию до ее современного состояния.
Здесь принят тот же принцип организации библиографии, который был использован в двух заключительных томах нового издания. Отдельный список часто цитируемых работ, имеющих общее значение, помещен в начало. Затем следуют библиографические списки к каждой из шести частей.
Редакторы многим обязаны следующим людям, принимавшим участие в подготовке данного тома. Джон Мэтью входил в первичную команду, которая планировала работу. Мы конечно же чрезвычайно признательны каждому автору. Карты составлены Джоном Уилксом. Главы 11 и 12 были переведены на английский язык Майклом Коттьером и Энн Джонстон, гл. 6а—d перевел Хью Уорд-Перкинс, гл. 9 и 16 перевели Брайан Пирс и Джеффри Грейтрекс. На заключительных стадиях работы огромную помощь редакторам оказал Саймон Коркоран, в частности относительно библиографии, но также и в связи с некоторыми отдельными вопросами, прежде всего при подготовке глав, которые охватывают период с 284 до 337 г. Мы, разумеется, очень благодарны ему за эту работу, без которой выход тома в свет задержался бы еще больше. Также мы признательны профессору Р.-Дж.-У. Эвансу и г-ну Фати Онуру за их советы относительно акцентуации современных топонимов в Приложении Ш.
Указатель составлен Барбарой Херд.
Наконец, трудно оценить по достоинству вклад, сделанный Паулиной Хайа, чья дальновидность и чья решительность способствовали завершению этого нового издания. К сожалению, мы не смогли закончить проект до ее ухода на пенсию, но мы надеемся, что она воспримет появление этого тома с радостью и облегчением. Объем работы, которую нужно было доделать после отставки Паулины, не был ничтожным, и мы премного благодарны ее преемнику, д-ру Майклу Шарпу, за его бодрую настойчивость, доброжелательность и решимость.
А. -К. Боуман, А. Камерон, 77. Гарней


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ФАКТЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ: ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ ОТ СЕВЕРОВ ДО КОНСТАНТИНА
Глава 1
Б. Кэмпбелл
ДИНАСТИЯ СЕВЕРОВ
I. 	Приход Септимия Севера
к ВЛАСТИ
После того как на исходе 31 декабря 192 г. был удавлен Коммод, главные зачинщики этого деяния, префект претория Эмилий Лет и главный спальник Эклект, немедленно установили контакт с Пертинаксом. Это был разумный выбор. Пертинакс занимал высокое положение, являясь консулом (вторично) и префектом города, а своей долгой карьерой, в течение которой нередко командовал войсками и был наместником в четырех консульских провинциях, заслужил себе безукоризненную репутацию. Одного из друзей он послал удостовериться в том, что Коммод мертв; Пертинакс, судя по всему, и в самом деле ничего не знал о заговоре против императора1. Несмотря на некоторые сомнения, имевшиеся у сенаторов относительно Пертинаксова происхождения, сына вольноотпущенника, они в целом одобряли данную фигуру в качестве нового императора, прежде всего потому, что, придя к власти, он, в отличие от Коммода, пытался уменьшить автократические и династические аспекты своего положения. Называя себя «принцепсом сената», он отказался именовать свою супругу Августой, а сына — Цезарем. С точки зрения Пертинакса, ношение пурпурных одежд не являлось привилегией, которую он мог бы даровать или отнять. Он был приветлив и доступен; его честность и благожелательность, проявлявшиеся им при исполнении императорских обязанностей, способствовали формированию атмосферы, в которой не было страха и где могла бы расцвести свобода слова. Доносительство наказывалось; смертная казнь за измену не применялась; публичные дела велись разумно и в интересах государства.
1 Основными литературными источниками наст, главы являются труды Диона Кас¬
сия и Геродиана, а также «Сочинители истории Августов» («Scriptores Historiae Augustae», далее: S НА). Конкретные ссылки даются только в тех случаях, когда необходимо подчеркнуть какие-то отдельные моменты, а также при приведении прямых цитат. О Перти- наксе см.: PIR2: Н 73; Birley. The African Emperor. 63—67, 87—95 — этот автор полагает, что Пертинакс был вовлечен в заговор.


14
Часть первая
Пертинакс вынашивал также положительные идеи по реорганизации системы управления империей. Вся земля, включая императорские имения, не подвергавшаяся обработке в Италии и провинциях, должна была быть передана частным лицам, чтобы они ее обрабатывали, с гарантией против необоснованного выселения с нее и с десятилетним освобождением от налогов. Новые таможенные сборы, введенные Коммодом, были отменены. Кроме того, император отказывался обозначать своим именем императорскую собственность, желая, видимо, выразить идею принадлежности данного имущества Римскому государству, при этом на его монетах провозглашалась свобода граждан2. Несмотря на эти добрые намерения, Пертинакс столкнулся с серьезными проблемами. Казна была практически пуста, и ради получения наличных для раздач плебсу и воинам он вынужден был распродавать имущество Коммода. Необходимо было усмирять и дисциплинировать преторианцев и, в меньшей степени, императорских вольноотпущенников после тех вольностей, которые предоставил последним Коммод. По мнению Диона Кассия, Пертинаксу не хватало политического здравого смысла. «Несмотря на весь свой огромный опыт [в государственных делах], он не понимал, что невозможно привести в порядок всё сразу, не подвергая себя опасности, и что восстановление государства, как и многое другое, требует времени и мудрости»3. 28 марта 193 г. Пертинакс был убит некоторыми из своих телохранителей. Похоже, это было спонтанным действием раздраженных солдат, которые по меньшей мере дважды уже пытались сместить его и которые негодовали из-за его ложного заявления о том, что он будто бы раздал им денег столько же, сколько и Марк Аврелий. Так что Пертинакс оказался первым императором, свергнутым исключительно из-за недовольства воинов тем, что он не смог удовлетворить их ожидания; это было опасное наследие, оставленное им преемнику. Кроме того, благодаря Пертинаксу стало вновь актуальным сенаторское представление о том, что именно делает императора «хорошим». Успехи Пертинаксо- вых преемников должны были соответствовать данному уровню сенаторских ожиданий.
После убийства Пертинакса в борьбу за порфиру вступили два человека: Тиберий Флавий Сулышциан, префект города и тесть погибшего императора, и Марк Дидий Юлиан4. Сулышциан находился уже в преторианском лагере, будучи отправлен туда Пертинаксом для усмирения волнений. Когда к лагерю приблизился Юлиан, случился знаменитый «аукцион» за императорский сан. Порицать за это следует отчасти солдат, но также и обоих сенаторов, которые готовы были воспользоваться возникшим вакуумом и начали предлагать свою цену за преторианскую поддержку. Возможно, из-за страха перед репрессалиями со стороны Сульпициана гвардейцы приняли предложение Юлиана в 25 тыс. сестер¬
2 Дион Кассий. LXXIII.5.1—5; Геродиан. П.4; SHA // Пертинакс. 6.6—7.11; ВМС V: 1,
№ 3.
3 Дион Кассий. LXXTV.10.3. Перев. А.В. Махлаюка.
4 PIR2 F 373; PIK2 D 77.


Глава 1. Династия Северов
15
циев. Сумма эта не являлась чересчур большой, но сама манера, в которой было совершено это вымогательство, заложила на будущее отвратительный прецедент открытого подкупа воинов. Юлиана отнюдь не следует считать каким-то ничтожеством; к тому времени он уже был наместником в нескольких провинциях, в 175 г. отправлял должность кон- сула-суффета, был также проконсулом Африки. Он открыто пытался льстить сенату и завоевать его одобрение, хотя сенаторы выражали сожаление о том, что к власти пришел не Сульпициан. Новый император оказался малоубедительным и сенаторов не впечатлял. Судьба Юлиана была предопределена тем способом, которым он пришел к власти, а также его откровенной зависимостью от преторианцев, дискредитировавших себя тем, что они окружили плотным кольцом курию, в которой проходило первое при Юлиане заседание сената. Поначалу ситуация усугублялась тем, что значительная часть плебса поносила Юлиана, а затем — из-за явно организованной политической демонстрации, когда Цирк на целую ночь и на весь следующий день был занят народом, требовавшим, чтобы Песценний Нигер, наместник Сирии, пришел к ним на помощь. Возможно, Нигер действительно получил какое-то сообщение о беспорядках в Риме еще до того, как был провозглашен императором, по всей видимости, ближе к концу апреля 193 г.5. А вот Септимий Север, наместник Верхней Паннонии, не испытывал нужды в стимулах подобного рода. 9 апреля, еще не имея никакой подробной информации о новой власти в Риме, он был провозглашен императором своими войсками. Нет необходимости объяснять эту спешность его участием в каком-то заговоре, поскольку на протяжении трехмесячного правления Пертинакса Север, несомненно, получал известия о проблемах, с которыми сталкивался император. Будучи умным и честолюбивым человеком, он был в состоянии оценить свои шансы и заранее прощупать общественное мнение, чтобы понимать, как действовать в случае усугубления хаоса в Риме. Его марш в Италию, который он начал со своими дунайскими войсками, был поддержан рейнскими легионами. Еще до того, как покинуть Паннонию, Север, возможно, узнал о провозглашении Нигера восточными легионами и благоразумно попытался нейтрализовать другого своего возможного соперника, Децима Клодия Альбина, наместника Британии, происходившего из Гадрумента в Африке, назначив его своим Цезарем (то есть соправителем)6.
Север родился в 145 г. в Лепте Большой в Африке. Со 110 г. Лепта являлась римской колонией, и, хотя семья Септимиев имела пунийские корни, весьма вероятно, что она пользовалась правами римского граждан¬
5 Геродиан. П.7.6; 8.5.
0 Золотые и серебряные монеты Севера (ВМС V: 21, Nq 7—25) показывают, что на начальной стадии его поддержали по меньшей мере пятнадцать из шестнадцати легионов в Реции, Норике, Дакии, в паннонских, мёзийских и германских провинциях. X Парный легион (Legio X Gemina), базировавшийся в Виндобоне (совр. Вена), отсутствует на монетных сериях, но появляется в одной надписи в качестве «верного, преданного, северовско- го» (АЕ 1913.56). О Клодии Альбине см.: Дион Кассий. LXXIV.15.1; Геродиан. П.15.3; ILS 414-415.


16
Часть первая
ства по меньшей мере со времен Веспасиана. Семья далеко не бедствовала и имела большие связи: два двоюродных деда Севера со стороны отца являлись консулярами — Публий Септимий Апр и Гай Септимий Север, который был еще и проконсулом Африки в 174 г.7. Сам Север представлял собой типичный продукт муниципальной аристократии: сведущий в греко-римской культуре и проявлявший интерес к изучению философии и права, он был пропитан духом римского высшего класса. Относительно образования Севера Дион Кассий говорит, что он скорее к нему стремился, чем имел, и поэтому был богаче идеями, чем словами. Как бы то ни было, нет никаких оснований думать, что его действия определял какой-то чужой, неримский настрой мысли или что у него были какие-то особые африканские пристрастия. Более того, вполне традиционная и не особо эффектная карьера Севера, начавшаяся в 160-х годах, должна была пропитать его обычными римскими представлениями о служебных обязанностях. За время своей карьеры он не был военным трибуном, командовал IV Скифским легионом в Сирии в мирное время, и вплоть до 191 г., когда был назначен наместником Верхней Паннонии, не руководил ни одной провинцией, в которой были бы размещены легионы. Так что его вряд ли можно было назвать человеком с богатым военным опытом или харизматичным лидером, пользовавшимся любовью воинов. Поэтому проводившуюся им линию не следует рассматривать как враждебную реакцию стойкого солдата на бюрократию и политическую изощренность. Объективно говоря, когда Север начинал свой поход на Рим, он был обычным сенатором, видимо, не пользовавшимся особой известностью. Юлиан очень встревожился и сразу же потребовал от сената объявить Севера врагом отечества, а также попробовал укрепить город, используя для этого преторианцев и матросов Мизен- ского флота. Но шансов на то, что гвардия сможет отразить полноценную армию, практически не было, к тому же остатки всякого доверия к Юлиану как к императору были полностью утрачены, стоило ему попросить сенат вынести постановление о разделе власти между ним и Севером. Император был загнан в угол, и, когда преторианцы ответили положительно на письмо Севера, требовавшего выдачи убийц Перти- накса, это побудило сенат вынести Юлиану смертный приговор, наделить властью Севера и обожествить Пертинакса; случилось это, вероятно, 1 июня 193 г. Еще до своего вступления в Рим в начале июня Север наблюдал за приведением в исполнение смертной казни убийц Пертинакса, а затем распустил всю гвардию целиком, заменив ее своими легионерами. Перед тем как пройти через городские ворота, Север переоделся в гражданское платье и привел свои войска в блистающих доспехах к храму Юпитера, где совершил жертвоприношения. Диону запомнилась счастливая, праздничная атмосфера. Однако многие присутствовавшие в Городе в этот день были встревожены и напуганы8. На последовавшем затем заседании сената император сразу же произвел
7 Birley. Septimius Severus: 213—220; Barnes 1967.
8 Дион Кассий. LXXIV.1.3—5; ср.: Геродиан. П.14.1; S НА Ц Север. 7.1—3.


Глава 1. Династия Северов
17
благоприятное впечатление, поклявшись в том, что не будет казнить сенаторов, пообещав прекратить практику конфискаций без судебных разбирательств и заявив, что не потерпит доносчиков. Для Севера, военной силой узурпировавшего власть, было правильной стратегией требовать от сената подтверждения правомерности мести за Пертинакса. Еще до того, как отправиться из Паннонии, он включил имя «Пертинакс» в свою официальную титулатуру («назвал себя Севером Пертинаксом», см.: Ге- родиан. П.10.1 и SHA. Север. 7.9. —А.З.); теперь это было официально подтверждено постановлением сената; были организованы и торжественные похороны изображения обожествленного императора. Это было всё, что Север мог сделать менее чем за месяц своего нахождения в Риме для расположения к себе высших слоев общества. Плебс остался доволен организованными зрелищами и раздачей денег, при этом войска получили в дар по тысяче сестерциев на человека, только после того как устроили мятеж, который иначе Север успокоить не смог.
II. 	Гражданские
И ВНЕШНИЕ ВОЙНЫ
Север отправился на Восток по Фламиниевой дороге, при этом вперед были высланы паннонские легионы во главе с одним из его командиров — Тиберием Клавдием Кандид ом. Тем временем Песценний Нигер занял Византии и доверил защиту южного побережья Мраморного моря Аселлию Эмилиану. Осенью 193 г. Кандид разбил Эмилиана близ Ки- зика и казнил его. Нигер, блокированный в Византии Марием Максимом, был вынужден отступить к Никее, оставшейся верной ему. Но его поражение в битве, произошедшей к западу от города, и его последующий отход к Антиохии похоронили всякие надежды на дальнейшее сопротивление. Азия оказалась в руках Севера, и к 13 февраля 194 г. на его сторону перешел и Египет. Нигер попытался защитить проход в Сирию через Киликийские ворота, но весной того же года понес сокрушительное поражение при Иссе от Публия Корнелия Ануллина, еще одного из проверенных северовских полководцев. Вскоре Нигер был пленен и казнен. Ради устрашения его голову отправили в Византии, который всё еще сопротивлялся Северу. Эта победа была отмечена также присвоением Северу почетного титула «imperator» в четвертый раз, а также серией репрессалий против отдельных личностей и городов, которые поддержали Нигера, хотя ни один сенатор на данном этапе казнен не был. Ради ослабления значительной концентрации войск, использовавшихся Нигером, провинция Сирия была разделена на две — на Келесирию (Северная Сирия), с двумя легионами под управлением назначаемого сенатом наместника консуляра, и Финикию (Южная Сирия), с одним легионом под командованием легионного легата преторского ранга9.
9 	АЕ 1930.141. Эти надписи на милевых столбах доказывают существование провинции Финикия в то время, когда в официальной номенклатуре Севера появился ти¬


18
Часть первая
Оставив всё еще осажденный Византий, Север занялся восточными соседями Рима. Предлогом стала поддержка, которую предоставили Нигеру Осроена во главе с царем Абгаром, адиабены и арабы-скениты, а также нападение последних на город Нисибида (в Северной Месопотамии. — А.3.), который, по всей видимости, находился в орбите римского влияния. Объяснение Дионом истинной причины этой кампании — «страсть к славе», — судя по всему, соответствует действительности. Потери в гражданской войне были велики, и Север, не участвовавший лично ни в одном сражении, почета завоевал немного. Ему требовалась внешняя война, желательно такая, которая не рисковала перерасти в крупномасштабный конфликт. Весной 195 г., отвергнув все предложения решить дело миром, император вторгся в Месопотамию и двинулся напрямую к Нисибиде, где разделил свое войско на три группы и отправил их в разных направлениях с приказом причинить как можно больше вреда противнику; в ходе следующей операции нападению подверглась, видимо, Адиабена. Три императорские салютации (V, VI, УП) относятся к этим кампаниям, и по их результатам Север принял титулы «Parthicus Adia- benicus» («Парфянский Адиабенский») и «Parthicus Arabicus» («Парфянский Аравийский»), но позднее титул «Parthicus» был исключен из его официальной номенклатуры. Предположительно, он хотел избежать открытого разрыва с парфянами, поскольку из-за волнений в Персиде и Мидии они не были вовлечены непосредственно в эти кампании. Другие торжества по их поводу были приглушены, хотя, как представляется, в 195 г. была образована новая провинция — Осроена, из территории которой исключался город Эдесса, оставленный под контролем Абгара10. Намерение Севера заключалось в том, чтобы укрепить позиции Рима в восточных государствах, избежав при этом оскорбления парфян, а также улучшить собственную репутацию в Риме. В ходе месопотамских кампаний до Севера дошло известие о том, что после двух с половиной лет осады Византий пал, и римский император в большом волнении сообщил новость воинам. Понимая, что это — его окончательный триумф над силами Нигера, он мстительно покарал город, лишив его земли и прав, срыв стены, а также казнив оборонявших его должностных лиц и воинов. В то же самое время его мысли были заняты тем, как создать прочную династию. Первым делом он провозгласил себя сыном Марка Аврелия. Этот достопримечательный акт являлся прямой попыткой связать Севера с благоговейной памятью Марка, который был очень популярен в сенате. Затем его старший сын Бассиан принял имя Марк Аврелий Антонин («Каракалла»), а также, видимо, официальный титул
тул «Imperator IV» (т. е. почетный титул «император», дававшийся за военную победу, Север получил в четвертый раз, и случилось это в 194 г. — А.3.). Свои следующие императорские салютации он обретал только за кампании 195 г.
10 	Вопрос о датировке прокураторства Юлия Пакатиана в Осроене носит весьма дискуссионный характер; см.: PIR2 А 8; Pflaum. Carrières: N° 229 (с. 605—610); Whittaker. Herodian 1: 282—283. Однако Вагнер (Wagner 1983: 103—112) убедительно доказывает, что эта провинция была образована в 195 г.


Глава 1. Династия Северов
19
Цезарь11. Второй женой Севера была Юлия Домна, дочь жреца Баала в сирийской Эмесе, который происходил из издревле правившей там династии; она родила государю двух сыновей: Бассиана, появившегося на свет 4 апреля 188 г., и Гету, родившегося 7 марта 189 г. Клодий Альбин, назначенный Цезарем в 193 г., мог, очевидно, ожидать от нового режима лишь скорой гибели, и сам заявил претензии на верховную власть, провозгласив себя Августом.
На обратном пути, на Запад, Север ненадолго остановился в Риме, скорей всего, поздней осенью 196 г. Приходили тревожные вести: Альбин вторгся в Галлию, захватил Лугдун и разбил наместника Нижней Германии — Вирия Лупа, Северова сторонника. Однако в битве при Лугдуне 19 февраля 197 г. северовские войска одержали решительную победу, хотя и понесли огромные потери. Лугдун был разграблен и сожжен, Альбин захвачен и обезглавлен. В назидание врагам Север обошелся с телом поверженного противника с вызывающим пренебрежением (труп пролежал перед палаткой императора непогребенным много дней, а потом был выброшен в реку Родан. — А.З.). За этим последовали широкомасштабные конфискации и репрессалии против сенаторов и влиятельных провинциалов, поддержавших Альбина. К 9 июня Север вернулся в Рим, чтобы предъявить свои претензии сторонникам Альбина в сенате. Из шестидесяти четырех человек, представших перед судом, казнили двадцать девять. За всё время своего правления именно в эту пору император, порицавший нравы многих сенаторов и восхвалявший Коммода, об обожествлении которого он распорядился, вызывал наибольший ужас. Впрочем, ситуация на Востоке требовала личного присутствия Севера. После 195 г. Северная Месопотамия рассматривалась, по крайней мере неофициально, как принадлежавшая к римской сфере влияния, а в Нисибиде был размещен гарнизон. Вторжение в Парфию в 197 г. следует рассматривать как локальную войну, предпринятую ради того, чтобы попытаться заново поднять римский престиж. Парфянский царь Вологез, досаждаемый мятежниками и страдавший от разногласий в собственной семье (один из его братьев сопровождал римлян), отступил еще до прибытия Севера, прямым маршем направившегося к Нисибиде, которую успешно оборонял Юлий Лет. Затем, осенью 197 г., была предпринята карательная экспедиция вниз по Евфрату, и после захвата Селев- кии и Вавилона пал и Ктесифонт, парфянская столица; город, сопротивлявшийся совсем недолго, подвергся разорению, в ходе которого очень многие расстались с жизнью, огромное количество людей было пленено. Север объявил о завоевании Парфии 28 января 198 г., как раз в день столетия со дня вступления Траяна на престол. Однако преследовать Вологе- за Север не стал. На обратном пути он атаковал город Хатру, находившийся между Тигром и Евфратом. Во время осады Хатры государь казнил трибуна преторианцев за то, что тот не одобрял эту войну, а также своего полководца Юлия Лета, который, как казалось, пользовался
См.: Whittaker. Herodian 1: 286—287.


20
Часть первая
слишком большой популярностью среди воинов12. Осада продолжилась, но из-за нерешительности императора был потерян шанс взять город штурмом, и кампания провалилась, причем дело чуть было не закончилось солдатским бунтом.
Главным результатом войны стало создание новой провинции Месопотамия, с двумя легионами под командой префекта всадников. Осроена, очевидно, осталась провинцией под управлением римского прокуратора, хотя Абгар продолжал править Эдессой. Север похвалялся тем, что новая провинция служила защитой для Сирии. И, хотя, по мнению Диона, эта провинция приносила совсем ничтожную прибыль, а суммы поглощала огромные, став источником постоянных войн, римляне вступили здесь в контакт с новыми народами. Вряд ли образование в 195 г. новой провинции явилось результатом того, что Север сформулировал какие-то долгосрочные стратегические планы. Он просто воспользовался возможностью, которая возникла в связи с ослаблением Парфии. Завоевание Месопотамии служило скорее его личным интересам, нежели интересам Рима: в качестве «Parthicus Maximus» («Парфянского Величайшего») и «Propagator Imperii» («Расширителя Империи») Север из простого победителя в отвратительной гражданской войне, стоившей государству тысячи римских жизней, превращался в командующего, который приумножил честь и славу Рима. Боевые успехи ознаменовались введением новых династических порядков. Каракалла, уже получивший титул «назначенного императора» («imperator destinatus»), вскоре после взятия Ктесифонта 28 января 198 г. был провозглашен солидарным Августом, тогда как Гета, младший сын Септимия Севера и его второй жены Юлии, был объявлен Цезарем13. Когда летом 199 г. аннексия Месопотамии была завершена, Север через Сирию и Палестину проследовал в Египет, где реорганизовал систему местного управления, создал в Александрии и в каждой метрополии собственную курию. Это, впрочем, не означает, что Египет был поставлен в один ряд с муниципальным порядком местного управления в других частях империи, а стало всего лишь дополнительным способом поиска людей для исполнения затратных местных магистратских должностей, что заставляло метрополии функционировать в финансовом отношении. Государь совершил долгий обратный путь через Малую Азию и через Фракию, заложив здесь (на месте современного болгарского города Чирпана, близ Пловдива. — A3.) Forum Pizus в качестве торгового центра всего региона, и прибыл в Рим в 202 г.14. В том же году были организованы крупные торжества по случаю десятилетнего правления Севера, его побед, а так¬
12 О личности Лета см.: Birley. Septimius Severus: 345—346.
13 О Севере как военном лидере см.: ILS 425 (в этой надписи читаем: «из-за восстановления им государства и расширения могущества римского народа»); RIC IV. 1: 108 Nq 142—144; об обозначении Каракаллы императором и провозглашении его Августом см.: История Августов. Север. 16.3—5; BMCV: 52 Nq 193; CIL ХШ.1754. В целом см.: Reynolds, Aphrodisias: 124—129.
14 IGBulg Ш.1690.


Глава 1. Династия Северов
21
же в связи с женитьбой Каракаллы на Плавцилле, дочери Плавциана, префекта претория. Расточительные игры и денежные раздачи плебсу и преторианцам превзошли щедростью всё бывшее ранее, чем Север очень гордился. Поставленная затем на форуме триумфальная арка демонстрировала его достижения — спасение государства и расширение римского могущества. В 202 г., на пике своей карьеры, государь отправился с визитом в свою родную провинцию, где округ Нумидия недавно был выделен в качестве самостоятельной провинции под командованием легата Ш Августова легиона. Многие общины извлекли немалые выгоды от Северовых щедрот, в особенности Лепта Большая.
За Столетними играми и новыми раздачами плебсу, имевшими место в 204 г., последовал период пребывания императора в столице, когда Север мог посвятить себя устроению государственных дел. Однако в 208 г. государь отбыл в Британию на военную кампанию, которой суждено было стать для него последней. В течение гражданских войн эта провинция оставалась в небрежении, причем Альбин ради борьбы с Севером вывел оттуда большую часть размещавшихся там войск. Геродиан даже утверждает, что в 197 г. Север разделил Британию на две провинции. Это может быть понято в свете проведенного им более раннего разделения Сирии, нацеленного на уменьшение концентрации войск. Однако эпиграфические источники, свидетельствующие о наличии двух провинций в Британии, появляются лишь после смерти Севера, к тому же существуют и другие признаки того, что Британия в течение его правления состояла из одной территориальной провинции. Разделение, вероятно, нужно относить примерно к периоду между 211 и 220 гг., но определенности в этом вопросе достичь невозможно15. Как бы то ни было, усилия по восстановлению римского господства здесь предпринимались на протяжении всего правления с целью обеспечения надежной безопасности провинции путем установления дружеских отношений с теми племенами, которые угрожали Адрианову валу, прежде всего с каледонцами, населявшими горную местность, и с меатами, жившими к северу от реки Форт. Примерно в 205—207 гг. здесь в качестве наместника действовал Альфен Сенецион — человек преклонного возрасте, ранее уже управлявший Сирией; в конце концов он решил просить о личном присутствии императора. Север обрадовался этой возможности, поскольку, согласно Диону Кассию, его беспокоило поведение сыновей и праздность легионов, к тому же он хотел еще большей воинской славы для себя. Впрочем, в этом мнении Диона могло отразиться неприятие им войн, развязывающихся ради усиления личной власти и возвеличения императора. Литературные источники по этой кампании скудны, недостаточны и археологические свидетельства. Очень похоже на то, что поначалу Север не имел никакой определенной стратегии, а колебался между сильным желанием завоевать и оккупировать северную Шотландию и готовностью довольствоваться серией карательных
15 	Graham 1966; cp.: Mann, Jarrett 1967.


22
Часть первая
экспедиций, чтобы утвердить римское влияние и престиж по ту сторону реки Форт. Возможно, император осознавал, что завоевание Северного нагорья не стоило усилий по ведению операций на труднопроходимой местности, к тому же против противника, исповедовавшего партизанскую тактику. Очевидно, было проведено две кампании; первая, в 208— 209 гг., включала в себя существенные подготовительные мероприятия, выдвижение за реку Форт с дальнейшим выходом на восточное побережье Шотландии примерно в двенадцати милях от Мори Ферт. Имеющиеся свидетельства заставляют думать об одновременном наступлении с западного побережья, непосредственно на север от Адрианова вала. Переправившись через Форт, это войско повернуло на восток и соединилось с остальной армией либо продвигалось параллельно с ней. В Карпоу, что на реке Тей, была заложена передовая крепость, и Северу в 209 г. удалось заключить вполне удовлетворительное соглашение с каледонцами и меатами. В конце того же года император и оба его сына приняли титул «Britannicus» («Британский»), а Гета был возведен в ранг Августа. Но мир продлился недолго — в новый поход войска выступили в 210 г., вероятно, по тому же самому маршруту16. Командование, похоже, принял Каракалла, поскольку Север был слишком болен. 4 февраля 211 г. в возрасте шестидесяти шести лет он умер в Эбораке (совр. Йорк). Каракалла заключил мир с каледонскими племенами и ушел с их территории. После всех этих демонстраций своей военной мощи римляне довольствовались тем, что удержали за собой линию по Адрианову валу. Каракалла и его брат Гета, остававшийся в тылу, в южной части провинции, для ведения административных дел, немедленно вернулись в Рим.
III. Север, ВОЙСКО И СЕНАТ
На репутацию режима Септимия Севера неизбежно оказывали влияние массовые убийства, конфискации и ужасы гражданской войны, а также его зависимость от собственной армии. Он должен был производить впечатление военного авантюриста, чьи шансы на установление стабильного правления были незначительны, особенно после того, как воины, которые в 193 г. ворвались в помещение сената с требованием денежных дарений, окончательно осознали, что Север — в полной от них зависимости. Кроме того, сенаторов не особо успокоил роспуск вероломных преторианцев и формирование новой гвардии. И всё же источники едва ли подтверждают сенаторские опасения по поводу расточительной политики в отношении войск. При всем том, что эпизод в сенате был устрашающим, требование легионеров о 10 тыс. сестерциев — по примеру тех, которые привели в Рим Октавиана и получили такую сумму, — не являлось чрезмерным с точки зрения тогдашних стандартов. В действительности Север раздал только по тысяче сестерциев на человека, по всей видимо¬
16 	Birley. The African Emperor. 170—187; Frere. Britannia: 154—166; Salway 1981: 221—230.


Глава 1. Династия Северов
23
сти, в качестве первоначального платежа. В дополнение к этому подарку удовлетворить ожидания воинов могли помочь трофеи, добытые при разграблении Ктесифонта и Лугдуна. Север существенно поднял солдатское жалованье, но эта мера, хотя, несомненно, и помогала укреплению лояльности армии, давно запоздала. Если говорить в целом, то жизнь военных он сделал более приятной, отменив запрет жениться и позволив младшим командирам создавать свои коллегии (профессиональные объединения, товарищества). Надписи подтверждают его популярность в войсках17. Однако всё это никак не могло воспрепятствовать падению дисциплины. И что еще важней, правовые привилегии, предоставленные войскам предыдущими императорами, остались практически неизменными. Надо сказать, что время правления Севера отмечено двумя мятежами, но оба они явились результатом частных инцидентов и не привели к более значимым восстаниям. Более того, северовская армия сражалась в двух гражданских войнах, осуществила две сложные кампании на востоке и вела дорогостоящую войну в Британии, оставаясь при этом мощной эффективной силой, сохранившей лояльность династии не только при вступлении на престол Каракаллы и Геты, но и даже после убийства последнего.
Сам Север превратился в достойного главнокомандующего. Он набрал три новых легиона (I, П, Ш Парфянские) в Италии, возможно, для войны с Альбином. Два из них (I и Ш) в итоге были размещены в новой провинции Месопотамия, тогда как П — в Италии, в Альбане. Север неутомимо воевал и расширял территорию Рима, накапливая выдающиеся военные почести. Он делил тяжести походной жизни со своими воинами и делал особый акцент на военной роли государя. Но и до Севера многие императоры, по собственному ли желанию, по необходимости ли, уделяли большое внимание военным вопросам. Что отличало Севера, так это его надежда на поддержку армии при ведении гражданской войны, и данное обстоятельство стало одновременно и неотвратимым, как только он решил идти походом на Рим, и очевидным для современников. Впрочем, тесная связь между императором и войсками необязательно означала, что традиционный каркас и устоявшиеся условности принципата были разрушены. Север не был «военным императором» и не выказывал никакого особого предпочтения солдатам, даже на низших уровнях управленческой системы. Всадническая должность прокуратора в условиях, когда военная служба зачастую являлась необходимой частью на ранней стадии карьеры, могла обеспечить бывшим центурионам и трибунам гвардии возможность продвижения на императорской службе. Эти люди
17 	ILS 2438, 2445—2446; обратите внимание на надпись ILS 446: «conditor Romanae disciplinae» («основоположник римской дисциплины»). Выплаты: Brunt 1950; Speidel 1992; Alston 1994; солдатские браки: Campbell 1978: прежде всего с. 159—166; Campbell. ERA: 193-195, 409-410; военные collegia: Dix. Ер. П.1: 367—369. Коллегии младших офицеров существовали со времен Адриана, но в гораздо большем количестве они появились при Септимии Севере. Создавать подобного рода объединения рядовым воинам было запрещено, см.: D XLVH.22.lpr.


24
Часть первая
соперничали с теми, кто исполнял традиционные всаднические военные должности. Для северовской эпохи известно, что прокураторы всадники имели военный опыт, примерно 57% из них по-прежнему занимали один или больше постов в традиционной конной милиции. Соотношение между бывшими гвардейскими центурионами и трибунами, выдвинувшимися на прокураторские должности, оставалось приблизительно таким же, как и во 2-м столетии. К тому же некоторые прокураторы по-прежнему не имели в своей карьере реального военного опыта. Поэтому нет никаких признаков того, что Север предпочитал военных или осознанно пытался милитаризовать нижние управленческие ранги. Прекратив практику набора преторианцев исключительно из жителей Италии, Север предоставил возможность в целом любому легионеру посредством должности гвардейского трибуна или центуриона приобрести всаднический статус и занимать посты на императорской службе. Но это явилось естественным и постепенным результатом необходимости вознаградить легионеров, которые изначально поддержали Севера, нежели какой-то продуманной политики по демократизации армии18.
Даже после царствования Коммода и наступившего затем хаоса сенаторы сохраняли свое представление о том, что подобает делать «хорошему» императору. «Он дал нам ясное обещание, наподобие того, которое давали хорошие императоры в прошлом, что не предаст смерти ни одного сенатора». Дион саркастически замечает, что тот сенатор, который организовал принятие соответствующего постановления, был казнен Севером. Во всяком случае, в начале правления Севера многие сенаторы испытывали страх перед новым императором, и их отнюдь не впечатлило принятие им имени Пертинакс, а впоследствии и номенклатуры Антонинов. Их возмущали толпы солдат в Риме, огромные траты на воинов, но особенно — открытая опора Севера на армию. Напряженную атмосферу, которая порой господствовала в сенате, живо иллюстрирует рассказ Диона о расследовании обвинения в измене, предъявленного Апрониану, проконсулу Азии: в ходе следствия осведомитель дал показание, что в деле замешан «какой-то лысый сенатор» (имени этого человека осведомитель не знал и даже его не видел. —A3.). Подобно многим другим сенаторам, Дион инстинктивно почувствовал, что было бы гораздо лучше, если бы на его голове росла пышная шевелюра, и начал пристально разглядывать каждого, кто имел хотя бы залысину на лбу19. Из трех претендентов на порфиру Север пользовался наименьшей популярностью. В 197 г. в Цирке случилась открытая демонстрация против него, а в сенате были сильны настроения как в пользу Нигера, так и Альбина. Это объясняет враждебную речь императора к сенату после битвы при Лугдуне. Север нервничал и считал, что он должен преподать урок. Есть основания думать, что, едва его положение укрепилось и он почувство¬
18 Pflaum 1950: 179—182, 186—190; Campbell. ERA: 408—409; демократизация армии: Parker 1958: 82.
19 Дион Кассий. LXIV.2.1—2; LXXVT.8.


Глава 1. Династия Северов
25
вал себя в большей безопасности, его отношения с сенатом улучшились. Император отличался умеренностью в личном поведении и образе жизни, принимая лишь традиционные почести и титулы и не позволяя своим вольноотпущенникам чересчур заноситься. Его отмеченный трудолюбием ежедневный распорядок был таким же, как и у многих уважаемых принцепсов П в. В финансовых делах Север энергично использовал все доступные источники доходов и, отойдя в мир иной, оставил казну с большими излишками, несмотря на многие весьма затратные предприятия и свою щедрость по отношению к народу Рима. Следует не забывать, что он прибегал к значительным конфискациям, направленным против его политических противников. Также и финансовое учреждение, отвечавшее за личные денежные суммы императорского дома («res privata» или «ratio private»), которое появилось, по крайней мере, к концу правления Марка Аврелия, было, по всей видимости, развито Севером путем учреждения в отдельных округах Италии, а впоследствии и в некоторых провинциях, должностей прокураторов для управления денежными средствами20.
Правопорядок при Севере поддерживался традиционными методами. Однажды он добросовестно продолжил вести судебное заседание, даже узнав, что заболел Каракалла, его родной сын; тяжущимся сторонам он предоставлял достаточно времени на выступления и позволял своим советникам свободно высказывать то, что они думают. Теперь, в конце П — начале Ш в., судебные полномочия префектов претория расширились. Впрочем, когда Ульпиан говорит, что в юрисдикции префектов города находятся тяжбы в пределах сотого мильного камня от Рима, а все судебные дела за этой чертой — в ведении префектов претория, он, вероятно, лишь подтверждает старый принцип, а отнюдь не фиксирует новый, если принять во внимание надпись из Сепина, из которой ясно, что при Марке Аврелии юрисдикцию в Италии осуществляли именно префекты претория21. Расширение сферы судейской деятельности префектов претория определенно было постепенным процессом, которому не хватало управления из центра; начался он задолго до Севера и не был нарочно направлен на подрыв обычной модели судопроизводства. Именно осознание важности судебной сферы привело к тому, что в северов- скую эпоху на должность префекта претория назначали юристов такого уровня, как Папиниан и Ульпиан. Вообще говоря, было бы слишком наивно видеть в отношении Севера к праву некий либеральный, реформаторский замысел, характеризуемый будто бы снисходительностью, беспристрастностью и пониманием ценности человеческой жизни22. Во- первых, меры, приписываемые Северу в «Дигестах», могли быть просто
20 Pflaum. Carrières: 1002—1007; Millar. ERW\ 627—630; Nesselhauf 1964. Север уменьшил количество серебра в денарии до двух третей от того, что было в нем при Коммоде, хотя инфляционный эффект от этого был, вероятно, небольшим; о финансах при Северах см.: Crawford 1975: 562—569.
21 D 1.12.1.4; Millar. ERW: 122-125; Сенин: FIRA21: № 61.
22 Parker 1958: 75-77.


26
Часть первая
подтверждением существующей практики, а не каким-то новшеством. Во-вторых, юридическая подкованность императора неизбежно побуждала его проявлять особый интерес к правовой проблематике. Его подход отличался консерватизмом: «Там, где из законов возникает неопределенность, обычная практика или авторитет, выводимый из многократно подтвержденных предыдущих решений, должен иметь силу закона»223, и, подобно большинству императоров, он стремился сохранить статус и прерогативы высших классов и патриархальный характер общества. Например, его решение препятствовать искусственным абортам было связано в большей степени с защитой интересов отцов, нежели с правами будущего ребенка23. К тому же то, что Север распространил применение пытки на все слои общества, вряд ли можно назвать либеральной реформой24. Север принимал традиционные порядки и ценности принципата и обычное лицемерие по отношению к конституционному обрамлению системы управления, имперской по сути. Он не нуждался в том, чтобы его юристы придумали и юридически определили какой-то более автократичный режим. Августовская система была достаточно авторитарной, и ее конституционный фасад вполне устраивал как императоров, так и высшие слои общества25.
Неотъемлемым элементом такого устройства было то, что сенаторы занимали высшие управленческие посты и наместнические должности. Север защищал преобладающую роль сенаторского сословия. Правда, во главе всех трех новых легионов, созданных императором, были поставлены всадники. Но два из этих легионов были размещены в Месопотамии, которая в качестве наместника имела всадника; ни от одного сенатора невозможно было потребовать служить под началом всадника. Еще один легион был размещен в Италии и мог быть подотчетен префектам претория всаднического ранга. Как бы то ни было, существовал обычай, согласно которому элитными отрядами в Италии командовали представители сословия всадников. Месопотамия, новое приобретение Севера, являлась единственной, помимо Египта, провинцией, наместником которой был всадник, командовавший легионными войсками. Но после завоевания этой провинции наместничество в ней, возможно, не считалось приятным назначением; и люди более высокого ранга, вероятно, не испытывали желания занимать такой пост. Кроме того, многим сенаторам Север не доверял, при этом близко к Месопотамии находилось пять незамиренных провинций, которыми управляли сенаторы и в которых было размещено восемь легионов. Выбор для исполнения указанной должности всадника был решением для конкретного случая, которое
22а D 1.3.38.
23 Аборты: XLVII. 11.4 («Женщина, которая осознанно решилась сделать себе аборт, должна быть отправлена наместником во временную ссылку, ибо было бы неправильным, если бы она могла безнаказанно лишить своего мужа ребенка»); права господ над рабами: ХХУШ.5.49; XLIX.14.2.6.
24 Так считает Паркер, см.: Parker 1958: 75—76; Павел. Сентенции. V.29.2.
25 Campbell. ERA: 410—411.


Глава 1. Династия Северов
27
объясняется условиями, сложившимися в данный момент в данной провинции, где не было традиции назначения наместником сенатора. Еще более злополучным обстоятельством, возможно, выглядело то, что в семи случаях, в период между 193 и 211 гг., в провинции были отправлены должностные лица всаднического ранга в силу отсутствия обычных сенаторских наместников. Но вряд ли это имеет большое значение, прежде всего потому, что в большинстве этих случаев всадник не командовал ле- гионным войском26. Данные назначения носили временный характер, на что намекает титул «действующий вместо наместника», осуществлялись они для того, чтобы справиться с кризисом, и они не превратились в постоянный институт. Так, например, прокуратор Хилариан принял провинцию после умершего проконсула Африки. Север был не первым, кто прибегал к данной практике, хотя обстоятельства могли заставить его непреднамеренно способствовать ее развитию. Даже при этих условиях нам известно всего только шесть других примеров подобного рода до 235 г., хотя в одном из этих случаев Гай Фурий Сабиний Аквила Тимесифей трижды служил в качестве «vice praesidis» («вместо презеса»26а), и еще больше найдено примеров командования войсками — знак времени нараставшей неустроенности27. Однако в целом сенаторы вряд ли могли выражать недовольство по поводу того, как с ними обходился Север, поскольку ко времени его смерти они фактически монополизировали высшие административные должности и командные должности в армии.
Гораздо более беспокойной была карьера Гая Фульвия Плавциа- на, уроженца Лепты Большей, родственника и друга Севера, который к 197 г. был, вероятно, назначен в качестве единственного префекта претория28. Его огромное влияние на императора и долгое пребывание в ранге префекта позволили ему расширить свою власть за пределы формальных прерогатив этой должности; кульминацией этого могущества стала консульская власть и помолвка в 202 г. его дочери Плавциллы с Каракал- лой. По-видимому, изваяния и изображения Плавциана были более многочисленными, чем статуи членов императорской семьи; в письмах люди обращались к нему как к четвертому Цезарю; а появление Плавциана на улице приводило прохожих в ступор29. Но он совершил ошибку, рассорившись с Юлией Домной и испортив отношения с Каракаллой, который питал отвращение не только к нему самому, но и к дочери этого всесильного сановника — своей жене Плавцилле. Трещина углубилась, после того как в 204 г. брат императора Публий Септимий Гета на смертном одре предупредил Севера об опасностях, которые таит в себе Плавциа¬
2(i Pflaum 1950: 134-139.
26а П р е з е с {лат. praeses; род. падеж: praesidis) — общий термин для обозначения любого провинциального наместника. —А.З.
27 В дополнение к списку: Pflaum (1950): 134—139 следует добавить Валерия Валериана, см.: АЕ 1966.495; о Тимесифее см.: PIR2 F 581. Он был тестем и префектом претория у Гордиана Ш.
28 Birley. Septimius Severus: 294—295. В 199 г. в качестве второго префекта мог быть назначен Эмилий Сатур нин, но вскоре он был убит Плав цианом.
29 Дион. LXXV.15—16; LXXVL1-5; Геродиан. Ш.11.1-3.


28
Часть первая
ново могущество; Север приказал переплавить некоторые из бронзовых изваяний и, по всей видимости, ограничил его влияние. Это могло спровоцировать дворцовый заговор против Плавциана, в который, как кажется, был впутан Каракалла. 22 января 205 г. префекта заманили во дворец и там же умертвили.
Север сохранял традиционное доминирующее положение Италии в империи, хотя и осуществил некоторые нововведения: распустил италийскую преторианскую гвардию, заменив ее дунайскими воинами, и впервые в Италии был размещен легион на постоянной основе. Впрочем, Север должен был вознаграждать своих собственных воинов службой в гвардии, и для италийцев по-прежнему оставались открытыми возможности служить в разросшемся столичном гарнизоне30. Кроме того, после своего легкого овладения Римом, а также после приводивших в замешательство «подвигов» отъявленного разбойника по имени Булла Север, несомненно, ощущал необходимость иметь регулярные легионные войска в Италии на постоянной основе. Италия, без всякого сомнения, сохранила свою базовую привилегию освобождения от налогов. Государь предпринимал обычные усилия для защиты интересов провинциалов от притеснений и, вероятно, понимал, как и другие императоры, насколько трудно реализовать эти желания на практике. Действительно, имеется несколько свидетельств о периодически обострявшемся противостоянии в ряде областей державы. Надписи из Африки и Азии говорят об акциях, предпринятых против «врагов государства и жестоких заговорщиков». В Германии Гаю Юлию Септимию Кастину для борьбы с «мятежниками и повстанцами»31 было велено собрать силы, откомандированные всеми четырьмя размещенными здесь легионами. Помимо великодушного освобождения провинций от расходов на содержание имперской почты (vehiculatio) и официального признания алиментарных (иждивенческих) программ местного уровня, Север проявил необыкновенную щедрость по отношению ко многим провинциальным общинам. Главным образом речь шла конечно же о вознаграждении тех, кто поддержал его во время гражданской войны. Таким же образом и расширение прав римского гражданства, прежде всего на востоке и в Африке, было частью постепенного процесса романизации, здесь усиливавшегося из-за необходимости для Севера воздать должное своим приверженцам, из-за влияния Юлии Домны, его сирийской супруги, а также из-за его пристрастности к своей родине. К тому же включение провинциалов в сенат представляло собой долгосрочную тенденцию, и у Севера в общем- то не было продуманного намерения как-то усиливать эту тенденцию. Вряд ли можно удивляться тому, что император ставил многих людей аф¬
30 Трудно принять утверждение Геродиана (Ш.13.4) о том, что Север учетверил гарнизон Рима, хотя преторианские когорты, городские когорты и ночная стража (vigils) были, вероятно, и в самом деле увеличены в размере; cp.: Birley Е.В. 1969.
31 D 1.16.4; XXXIX.4.6; XXXIX.4.16.14; притеснения местного населения: Mitchell 1976; Campbell. ERA: 243—254. Сопротивление: ILS 429 (208 г.), 430; Кастин: ILS 1153 (возможно, 205 или 208 г.).


Глава 1. Династия Северов
29
риканского происхождения на ответственные посты, поскольку, по мере того как провинция богатела и глубже романизировалась, африканцы становились всё более заметны. Север, естественно, использовал тех друзей и их родственников из Лепты, которым, как он думал, можно было доверять. Люди эти назначались на должности не потому, что были африканцами, а в силу их надежности. Север, понятное дело, вряд ли мог доверять всем африканцам, при том что сам Клодий Альбин, вероятно, происходил из Гадрумента в Африке и должен был иметь здесь большое количество друзей. Африка отнюдь не являлась каким-то однородным пространством, а представляла собой совокупность общин, многие из которых враждовали друг с другом. Так что у Севера не было никакого общего принципа в оказании покровительства провинциям и, в частности, африканцам; скорее, он действовал так, как того требовала необходимость обеспечения широкой поддержки его личной безопасности32.
Правление Септимия Севера сыграло важную роль в развитии Римской империи33. Его реальным достижением стало то, что он навел порядок, попытался сберечь традиционную структуру Римского государства, которая в связи с его захватом власти оказалась под угрозой, и обеспечил условия для мирного преемства престола. Он поддерживал дисциплину в войсках и энергично силой оружия утверждал римское могущество; делал он это ради своего личного возвышения и для отвлечения внимания от гражданской войны; он стремился править добросовестно обычным пассивным способом римских императоров и защищал привилегии и прерогативы людей, на которых возлагал надежды в деле управления державой, как представителей римских высших классов, так и местных элит. Он не был новатором или реформатором; он не предпринимал никаких осознанных попыток поменять традиционную основу принципата, либо изменить баланс между Италией и провинциями, либо уменьшить роль сената и сенаторов. Тем не менее держава, которой он управлял, сильно отличалась от империи Августа и даже от империи Антонинов. Переломным моментом стало то, что на престол он взошел путем вооруженного мятежа. Впервые за сто двадцать четыре года полководец с помощью своей армии захватил Рим и положил начало затяжной гражданской войне. Это был серьезный разрыв с традицией спокойного и мирного преемства высшей власти, и Северу, столкнувшемуся с неотвратимыми последствиями этого, пришлось приложить усилия, чтобы в будущем никто не последовал его примеру. Отныне связь императора и армии стала более тесной и более явной; доверие к представителям сенатского сословия еще более уменьшилось, их готовность служить императору снизилась; такое положение дел позволяло императору пренебрегать сенатом и всё больше полагаться на всадников; долгосрочный процесс повышения зна¬
32 Birley. Septimius Severus. Appendix Ш — здесь подчеркивается важность африканского элемента в поддержке императора; см. также: Bames 1967; сенаторы северовской эры: Barbiéri 1952b; благодеяния Севера на востоке: Millar 1990: 31—39.
33 Обсуждение этой темы: Campbell. ERA: 401—414; Birley. The African Emperor. 188—200.


30
Часть первая
чения провинций также продвинулся вперед. Ничто из этого не представляло собой тщательно спланированной императором политики, питаемой оригинальными идеями; скорее, это была обычная реакция военного узурпатора, пытавшегося гарантировать собственную власть. Север, возможно, был лучшим из правителей, на которого мог бы надеяться Рим, хотя казни сенаторов, несмотря на попытки императора проявлять милосердие, чрезмерно усилившееся могущество Плавциана непосредственно перед его жестоким убийством, а также неистовая распря между Каракаллой и Гетой служили тревожными знаками зловещей стороны той политики, которая скрывалась за цивилизованным фасадным порядком. По большому счету, невозможно было замаскировать силу армии, принимавшую угрожающие размеры, и будущие последствия этого. Последний совет императора своим сыновьям резюмировал императорскую дилемму: «Будьте дружны, обогащайте воинов, а ко всему остальному относитесь с презрением»34. Продемонстрировав успех в применении методов для обеспечения лояльности войска, Север тем самым повысил на будущее значение таких методов в деле завоевания и удержания власти.
IV. Каракалла
Последнее намерение Септимия Севера заключалось в том, чтобы оба сына наследовали ему как совместные императоры. Юлия Домна пыталась сплотить семью, но Каракалла не терпел никаких ограничений и противился влиянию советников своего отца, особенно префекта претория Папиниана — близкого друга Севера, очевидно занимавшего сторону Геты. Ситуация между братьями накалилась настолько, что каждый из них обзавелся собственными придворными и советниками, а также собственной частью императорского дворца. Ходили даже слухи, что лишь вмешательство матери не позволило реализоваться плану по разделу державы на две части — западную и восточную. Затем, 26 декабря 211 г., Каракалла пригласил брата на встречу в покоях Юлии, будто бы для примирения, и убил его, когда тот бросился в объятия к матери, пытаясь найти в ней защиту. Этот бесчеловечный акт и последовавшее истребление сторонников Геты, к которым принадлежали многие известные люди, не могли не подорвать доверие сенаторов к новому режиму. Каракалла конечно же оказался в рискованном положении, поскольку не было никакой уверенности в том, что войска поддержат его. Поэтому он немедленно бросился в преторианский лагерь, где предложил непомерную цену за поддержку собственной персоны: «Я — один из вас; ибо только ради вас я хочу жить, так что я могу дать вам множество выгод; ибо все сокровищницы — ваши»35. На следующий день после убийства император прибыл к легиону, размещенному в Альбане, но в лагерь, оче¬
34 Дион Кассий. LXXVI.15.2.
35 Дион Кассий. LXXVn.3.2.


Глава 1. Династия Северов
31
видно, его не пустили, поскольку воины были в ярости из-за убийства. Но щедрые подарки успокоили их. Сенату Каракалла объявил об амнистии изгнанникам. Однако ничто не могло скрыть того факта, что царствование имело очень плохое начало. На стремление Каракаллы покинуть Рим, несомненно, повлияло желание проводить время со своей армией в походах, чему способствовала его агрессивная внешняя политика.
Легко понять, почему Каракалла не пользовался популярностью у сенаторов и почему современные писатели нарисовали образ его правления в столь невыгодном свете. Некоторые влиятельные сенаторы были либо казнены, либо унижены и принуждены императором (который казался неуравновешенным, не желавшим воспринимать советы и склонным потакать своим сумасбродным прихотям) уйти из публичной жизни. Шпионы были повсюду, а талантливые люди находились под подозрением; Рим был «искалечен»36. Более того, сенат был дискредитирован путем использования худородных людей для исполнения важных функций. Во время своего пребывания на востоке Каракалла отдал Рим в управление евнуху, Семпронию Руфу, который занимался также магией и всякого рода чародейством, — «постыдное решение, недостойное сената и римского народа». Вольноотпущенник Феокрит, учивший Каракаллу танцам, был поставлен во главе одной из армий и получил титул префекта, превзойдя по могуществу и влиянию даже преторианских префектов. Напротив, сенаторы никогда не были уверены в том, что император примет их. Однажды, зимуя с войском в Никомедии, Каракалла в течение целого дня держал группу сенаторов в ожидании, не пустив их даже на порог, при этом у него хватило времени обносить свою дворцовую охрану чашами с вином. Он ясно давал понять, что сенаторам предпочитает войска, и однажды презрительно заявил, что у него есть оружие и солдаты, поэтому он может пренебрегать тем, что сенат говорит о нем. Диона Кассия чрезвычайно злило мотовство императора, усугубленное жестокостью в добывании денег. Нерегулярные поборы были тяжелы; многочисленные кампании сопровождались широкими реквизициями продовольственных запасов, а строительство домов для отдыха (mansiones) и прочих сооружений вдоль императорского пути осуществлялось за счет местных общин. Были введены новые сборы, а прежние, такие, например, как налог на освобождение раба или налог на наследство, были увеличены на пять — десять процентов37. Все эти факторы делали для Каракаллы очень трудным установление с сенатом рабочих отношений; сенаторы не знали, чего от них ждут или как император поведет себя в следующий момент. Его связь с армией и опора на нее подчеркивались особо; он повысил выплаты, ставил себя в позу «отца солдат», поощрял войска называть себя «товарищем по оружию», а во время кампаний демонстративно делил с ними еду и обычные походные трудно-
36 Дион Кассий (Xiphilinus). LXXVH.6.1.
37 Дион Кассий. LXXVII. 17.2-4, 21.2; LXXVÏÏ.9; Геродиан. IV.4.7.


32
Часть первая
cm38. Чувствуя себя в безопасности среди своих войск, Каракалла любил притворяться сугубо военным человеком и думал, что может избавить себя от реалий политической жизни и от диалога с сенатом.
При всем том Каракалла обладал рядом качеств, связанных с представлением о хорошем государе, а также пытался сохранить некоторые элементы традиционной основы принципата. С помощью регулярных депеш он информировал сенат о своих действиях во время военных кампаний. Он написал из Антиохии, высказав в адрес сенаторов укоры за их лень, за то, что на заседания они собираются без охоты, а также за то, что не ведутся протоколы, как конкретно проголосовал тот или иной сенатор. Интересно, что рудименты идеальной роли сената как великого государственного совета, участвовавшего в принятии решений, всё еще сохранялись в имперской идеологии. Хотя гладиаторские бои и всё, что было связано с армией, чрезвычайно увлекало Каракаллу, он не отвергал полностью вопросы рутинного администрирования, которые решал весьма своеобразным способом, поручая матери разбирать корреспонденцию, когда сам он находился в походе, и беспокоить его только по наиболее важным вопросам. В действительности император быстро входил в суть проблемы и демонстрировал рассудительность; отнюдь не лишенный культуры и образования, он четко и ясно высказывал свои мысли, часто выражался элегантно, мог к месту процитировать Еврипида39. Некоторые ворчали на медлительность Каракаллы при разборе им судебных споров, но он получил богатый опыт в этом деле под руководством своего отца, а количество и качество изданных им рескриптов подтверждает, что правовая сфера имперского управления функционировала своим обычным порядком. В самом деле, одна надпись из сирийского Дмейра показывает приемы, которыми пользовался Каракалла в судебных заседаниях. При рассмотрении одного дела, касавшегося незначительных местных интересов, император имеет при себе советников, однако полагается на собственное мнение в вопросе по процедуре; он демонстрирует хорошее, быстрое понимание сути спора и предоставляет адвокатам говорить совершенно свободно40.
Главная претензия к Каракалле заключалась, возможно, в том, что он отличался непоследовательностью как в желании или нежелании разбирать те или иные тяжбы, так и в своей позиции на суде: он зависел от своих прихотей и был подвержен экспансивным вспышкам. Это обстоятельство является подоплекой для самой большой загадки его правления, каковой выступает его конституция («constitutio» — императорский указ. — А.3.), посредством которой Каракалла предоставил права римского гражданства всему свободному населению империи. Мотив остается неясным. Дион полагает, что император желал повысить государствен-
38 ILS 454; ср.: 452; Campbell. ERA: 52—53; повышение воинского жалованья: Speidel 1992: 98-100; Alston 1994: 114-115, 119-120.
39 Дион Кассий. LXXVn. 11.3-4; ЬХХУШ.8.4.
40 SEG XVII.759; ср.: Williams W. 1974; данное судебное дело разбиралось 27 мая 216 г. в Антиохии.


Глава 1. Династия Северов
33
ные доходы, сделав гораздо большее количество людей плательщиками налогов на наследство и на манумиссию (акт освобождения раба. — A3.), каковые налоги платили только римские граждане. Однако Дион занимал откровенно враждебную к Каракалле позицию, к тому же существовала масса других, более прямых и менее хлопотных, способов быстро собрать дополнительные доходы. Собственные слова Каракаллы наводят на мысль, что таким образом он экспансивно выражал благодарность по поводу какого-то конкретного случая: в зависимости от того, как датировать папирус, частично сохранивший греческий перевод этого указа, таким случаем мог быть либо успешный заговор против Геты, либо спасение Каракаллы во время кораблекрушения на пути на восток в 214 г. Это вполне соответствует как характеру императора, так и римской традиции даровать права гражданства в качестве награды или акта покровительства. Каракалла действовал как главный патрон. Такой эфемерный мотив мог бы объяснить отсутствие каких-либо упоминаний о данной конституции на монетах. Кроме того, ценность гражданства уменьшалась в условиях, когда характер обращения правительства с населением всё больше и больше определяло различие в социальном статусе между honestiores (почтенными) и humiliores (низкими)41.
Каракалла хотел умереть и остаться в памяти как солдат. Однако современные ему писатели резко отвергали его милитаристские претензии. Они изображают его и как обычного любителя дешевых эффектов, встававшего в позу «товарища по оружию» и с эксцентричным жаром чтившего память Александра Великого, и как отъявленного труса, который не имел никакой последовательной политики, а от врага откупался деньгами. Однако во время северных кампаний император выказал как энергию, так и способности и сумел добиться популярности в войсках. Вторгшись в Декуматские поля (Agri Decumates) 11 августа 213 г. при поддержке Гая Суетрия Сабина, он атаковал аламаннов и затем продвинулся по Рейну к Майнцу, где вступил в бой с кеннами. К сентябрю, после победы на реке Майне, Каракалла был провозглашен как imperator Ш (т. е. в третий раз получил от воинов почетный титул императора. — А.З.) и стал величать себя Германиком Величайшим (Germanicus Maximus). Болезнь, однако, заставила императора свернуть кампанию и выплатить какую-то субсидию некоторым германцам. Во время этих походов в Реции были восстановлены торфяной вал и пограничные заставы. Каракалла стремился подтвердить римский престиж за Рейном и сделать оборону официальных рубежей более эффективной. Видимо, именно в это время император стал носить длинную кельтскую тунику (так называемую каракаллу), от чего он и получил свое прозвище. После короткого посещения Рима в 214 г. Каракалла проследовал на  * 21341 	Р. Giss. 40, столбец 1 (теперь издана в: P. Giss. Lit. 6.1); традиционно принимаемая дата, 212 г., была оспорена Милларом, см.: Millar 1962; см. также: Gilliam 1965 (здесь вновь подтверждена датировка 212 г.); а также: Rubin 1975а (здесь выдвинуты доводы в пользу
213 г.); о значении данной constitutio см.: Sherwin-White (1973); о статусных различиях см.: Gamsey (1970): 221-233.


34
Часть первая
дунайский фронт, но нам не много известно о проводившихся там операциях, которые носили в основном дипломатический характер и явно имели целью разрушить союз между дунайскими племенами. Впрочем, имело место несколько боевых столкновений, и Риму были выданы заложники. По всей видимости, именно в это время были реорганизованы обе Паннонии, так что из трех легионов, находившихся в Верхней Пан- нонии, I Вспомогательный (Adiutrix) легион был переведен в Нижнюю Паннонию, которая вслед за этим получила наместника консулярского ранга42.
Каракалла отправился в Азию, к весне 215 г. разместив свою ставку в Антиохии и со своей обычной энергией принявшись за решение административных проблем восточных провинций. Результатом его визита в Египет в 215 г. стал экстраординарный эпизод, когда император устроил массовую резню жителей Александрии. Мотивы этой акции непонятны. Конечно, беспокойное население не выказывало особого почтения главе Римского государства, но, видимо, в городе случились какие-то волнения, и Каракалла мог посчитать необходимым усмирить провинцию, прежде чем отправиться в экспедицию в Парфию43. Здесь, как обычно, главными проблемами были статус Армении и отношения Рима с парфянским царем. Есть свидетельства о наличии у Каракаллы планов по принудительной вербовке личного состава, по увеличению монетной чеканки в восточной части державы, по сооружению mansiones (см. выше), а также по вызову вассальных царей Армении и Осроены в Рим в 213/214 г. Каракалла проводил традиционный курс на утверждение римского престижа путем назначения своего кандидата на армянский трон и путем уменьшения, насколько это возможно, парфянской способности чинить препятствия римским интересам. Император не мог предвидеть новое возрождение грозных иранцев всего через несколько лет. Как раз имелось два претендента на парфянский трон: Артабан V контролировал Мидию, тогда как Вологез V имел свою столицу в Ктесифонте. Поскольку Вологез предоставил убежище Тиридату, возможному претенденту на армянский престол, Каракалла поначалу действовал сообща с Артабаном и попросил руку его дочери; не исключено, что Каракалла так подражал Александру, или, быть может, это была уловка, чтобы завоевать расположение Артабана, или даже чтобы спровоцировать Вологеза. Как бы то ни было, когда Вологез номинально признал авторитет Каракаллы, император использовал отказ Артабана от брачного альянса как предлог для вторжения на его территорию (середина 216 г.)44. Экспедиция, в основном ограниченная территориями Северной Месопотамии и Адиабены, была скорее демонстрацией римского могущества,
42 Кампании в Германии: ILS 451, 1159, 7178, вместе с: АЕ 1961.208 (вероятно, здесь упоминаются кенны); Дион Кассий. LXXVII.14.1; Паннония: Möcsy 1974: 198; Whittaker. Herodian 1: 414—415.
43 Whittaker. Herodian 1: 424—425.
44 Дион Кассий. LXXVn.12.1, 18.1, 19.1-2; LXXVni.1.3-5; Whittaker. Herodian 1: 429-
431.


Глава 1. Династия Северов
35
нежели серьезной попыткой аннексии. Каракалла мог иметь планы по продолжению операций, хотя возвращение II Вспомогательного (Adiutrix) легиона в Паннонию наводит на мысль, что влияние Рима было уже достаточно восстановлено. Как бы то ни было, конечные намерения Каракаллы на востоке были расстроены его убийством 8 апреля 217 г. Марк Опеллий Макрин, один из преторианских префектов, давно уже строил козни против своего императора. Зная, что находится у него под подозрением, он решил действовать, заручившись поддержкой Юлия Марциала — какого-то эвокатаприкомандированного к преторианцам. Донесение, которое было послано Каракалле с предупреждением о заговоре, попало на разбор к Юлии Домне, и доставлено оно было слишком поздно, чтобы помешать Макрину избавиться от императора, когда тот посещал храм Сина близ Карр. Марциал был немедленно убит герман- цем-телохранителем, что позволило Макрину скрыть свое участие в заговоре.
V. 	Конец династии
В следующие после убийства Каракаллы два дня в силу отсутствия очевидного преемника или решительной инициативы со стороны командующих войсками наступило замешательство. Макрин воспользовался возникшим вакуумом и страхами воинов перед угрозой со стороны Артабана и захватил власть для себя. В письме новый император оговорил определенные жесты, чтобы получить сенатское одобрение, но столкнулся с огромными проблемами. Обладая всадническим статусом и мавританским происхождением, Макрин вызывал у высших классов огромное недоверие, которое лишь усугубилось в связи с принятием им титулов и прерогатив государя еще до того, как они были официально вотированы сенатом. Некоторые из его назначений также вызывали критику, в особенности предоставление Марку Оклатинию Адвенту сенаторского ранга, консульства, а также должности префекта города. В качестве консула он не способен был даже вести осмысленную беседу, а в день выборов вынужден был сказаться больным. Положение Макрина основывалось исключительно на поддержке армии, но и здесь он должен был превзойти своего предшественника Каракаллу, который был очень популярен среди воинов, отчасти из-за щедрого повышения жалованья. Расходы на войско приводили теперь к колоссальному истощению имперских ресурсов, и Макрин пытался найти какой-то компромисс, сохраняя масштабы Каракалловых выплат всем солдатам, уже находившимся на службе, но зачисляя новобранцев на старых условиях, установленных
44а Э в окаты (лат. evocati, дословно: «призванные») — люди, специально приглашенные военным командиром служить в войске под его началом; со временем в эту группу попадали только старшие солдаты по истечении основного срока их службы, а начиная со времен Ранней империи — бывшие члены преторианских и городских когорт; эти опытные сверхсрочники обычно составляли личную охрану полководца. — А.З.


36
Часть первая
Септимием Севером. Как только легионы разошлись по своим обычным лагерям, старые солдаты, опасаясь за свои привилегии, поддержали рекрутов. Поэтому император столкнулся с непокорной и обиженной армией, которую легко мог использовать в своих целях кто-то другой. Решающим фактором была никуда не исчезнувшая парфянская угроза, которая заставляла Макрина держать в боеготовности огромные силы. В сложившейся ситуации Артабан усматривал для себя шанс восстановить парфянский престиж и, как казалось, угрожал прямым вторжением в Месопотамию. Завязались дипломатические контакты, за которыми последовала битва при Нисибиде, вероятно, весной 217 г., а затем, в 218 г., — мирное соглашение, подразумевавшее выплату репараций парфянам за весь тот ущерб, который причинил Каракалла. Эти операции позволили Макрину заявить об одержанной Victoria Parthica (Парфянской победе), хотя добавление к своему имени гордого прозвания «Parthicus» («Парфянский») он отклонил. Действительно, он заслуживает определенной чести за сохранение Месопотамии нетронутой, однако никакого энтузиазма по этому поводу в Риме не наблюдалось, где в сентябре 217 г. прошли демонстрации против императора. Многочисленные монеты, провозглашавшие «преданность воинов», наводят на мысль о том, что Макрина беспокоила его неспособность завоевать доверие армии45.
Смерть Юлии Домны, отчасти из-за рака, отчасти из-за добровольного отказа от пищи, могла усилить симпатии войска к семье Северов. Сестра Юлии, Юлия Меса, имела двух дочерей. Первая из них — это Юлия Соэмида, супруга влиятельного всадника Бария Марцелла из Апамеи и мать Бария Авита (родился, вероятно, в 203 г.), являвшегося жрецом солнечного бога города Эмесы, под чьим именем он и был известен (Эла- габал, эллинизированный вариант: Гелиогабал); вторая — Юлия Мамея, которая также имела сына, Алексиана (родился, вероятно, в 209 г.). Негодование воинов на Макрина и их лояльность по отношению к династии привели к формированию бунтарских настроений. Мятеж начался в военном лагере близ Эмесы 16 мая 218 г., когда Элагабал прибыл в лагерь и был представлен как внебрачный сын Каракаллы. Макрин отправился в Апамею и попытался успокоить П Парфянский легион раздачей денег и провозглашением в качестве Августа своего сына Диадуме- ниана, который носил также имя Антонин. Однако, когда контратака на лагерь у Эмесы провалилась, он отступил к Антиохии, позволив П Парфянскому легиону перейти на сторону мятежников. Движение в поддержку Элагабала набирало силу. В письме к префекту города Макрин указывал на невозможность удовлетворения финансовых требований армии и обвинял Септимия Севера и Каракаллу в подрыве в войсках дисциплины; но ничего сделать было уже невозможно, и 8 июня 218 г. он был разбит Элагабалом близ Антиохии. Макрин бежал в Антиохию, а оттуда — в Эриболон (порт Никомедии), из которого на корабле уплыл в Халкедон. Там он был схвачен и затем жестоко убит собственными
45 	ВМС V: 496-497, № 11-14; 505, Ns 64-65.


Глава 1. Династия Северов
37
гвардейцами в Каппадокии, на обратном пути из Антиохии. Вместе с ним дишился жизни и его сын45.
С точки зрения Диона, четырехлетнее правление Элагабала (Марк Аврелий Антонин Август) было ужасным безвременьем, несмотря на его стремление к хорошему правлению. Юный император не проявлял никакого почтения к сенату, нарушая элементарные формальности; например, он стал подписываться соответствующими титулами до того, как они были официально даны ему сенатским постановлением. Ситуация усугубилась из-за назначения недостойных людей на высокие посты. В особое негодование Диона приводила поразительная карьера Публия Валерия Комазона, служившего когда-то во флоте, но в правление Элагабала сумевшего стать префектом претория, а затем — консулом (в 220 г.) и, дважды, префектом города. Непопулярность режима усиливалась из-за отношения к богу Элагабалу. Восточные культы в Риме считались приемлемыми, но щеголяние в экстравагантных одеждах и выставление напоказ соответствующих ритуалов, как и появление среди императорских титулов фразы «могущественный жрец непобедимого Солнца Элагабала», причем до титула «Pontifex Maximus» («Верховный Понтифик»), было по меньшей мере бестактно*  47. Помимо всего этого, критикам легко было ставить под сомнение и личную репутацию императора. По Риму широко ходили истории о его порочности и беспорядочных сексуальных связях. Многие из этих слухов возникли из ритуалов, связанных с культом, но среди высших слоев общества период этого правления воспринимался как режим неустойчивости, как крушение социальных ценностей и традиций, а также как упадок авторитета высшей власти. Таким образом, возникла атмосфера, в которой свержение Элагабала казалось вполне выполнимым и желательным. Важнейшим фактором был политический раскол в самой династии.
Бабка императора, Юлия Меса, обеспокоенная тем, как его поведение воздействует на войско и на общественное мнение, попыталась дистанцироваться от Элагабала и Юлии Соэмиды путем продвижения интересов другой своей дочери, Юлии Мамеи, и ее сына Алексиана. 26 июня 221 г. от Элагабала добились того, чтобы он усыновил своего двоюродного брата, который принял имя Александр; кроме того, Элагабал пожаловал ему некоторую меру империя (imperium, высшая власть)48. Очевидно, что императора и его мать не устраивало такое развитие ситуации, поскольку почти сразу после этого они начали строить козни против Александра и ослаблять влияние Месы. Пока обе стороны добивались поддержки воинов, Элагабал попытался отобрать у Александра титул Цеза¬
4(3 Дион Кассий. LXXVIII.39—40; Геродиан. V.4.11.
47 ВМС V: 564, № 225; ILS 473, 475, 2008.
48 На одном военном дипломе (diploma) от 7 января 222 г. Александр фигурирует не только как Цезарь, но и как imperator (см.: CIL XVI. 140, 141); ср.: АЕ 1964.269 — Caes<ar> imperi<i> et sacerdotis co<n>s<ul>. В таком виде текст, как представляется, не имеет смысла, и можно привести доводы в пользу того, что в надписи пропущено слово «consors» («товарищ, коллега») из-за его сходства со словом «consul» (см.: Whittaker. Herodian 2: 62—63).


38
Часть первая
ря и отказался участвовать вместе с ним в совместной процессии двух консулов 1 января 222 г. Впрочем, он быстро утратил поддержку преторианцев, которых прежде удерживало от восстания только обещание, что Элагабал уволит некоторых из своих излюбленных советников. Наконец, когда Элагабал приказал войскам выступить против Александра, они подняли мятеж и 13 марта 222 г. убили императора вместе с его матерью.
Александр, которому в момент вступления на престол было всего лишь тринадцать лет, для обозначения своей легитимности начал величать себя Марком Аврелием Севером Александром Августом. Идиллическая картина его правления представлена в «Истории Августов». К данному источнику можно относиться скептически, однако к Александру весьма благожелателен и Геродиан — «природа верховной власти изменилась: из заносчивой тирании она превратилась в некоторого рода аристократическое правление», а также тему великодушного и успешного способа правления подхватывают и позднейшие писатели49. Отчасти это может быть объяснено тем фактом, что непрерывное царствование Александра на протяжении целых тринадцати лет должно было казаться «золотым веком» для тех, кто видел следующие пятьдесят лет гражданских войн, непрекращавшегося давления на границы и быстрой смены императоров, в большинстве своем ничтожных и некомпетентных. Кроме того, Александр и его советники продуманно пытались создать контраст с правлением Элагабала: на монетах Александра стали появляться такие лозунги, как «свобода», «правосудие», «справедливость», — это был тот же способ, к какому прибегал Веспасиан после гражданских войн 68—69 гг. и правления Нерона, а также Нерва, пришедшего к власти после Домициана. Город Тугга в Африке, реагируя так, как хотел бы Александр, официально обращался к нему как к «спасителю свободы»50. Этот курс требовал от Александра почтительности к сенату и к высшим сословиям. Император, отличавшийся личной скромностью и обходительностью, был усерден при исполнении своих судебных полномочий. Он проявлял дотошность, консультируясь с сенатом, а милостивое отношение Александра к отдельным сенаторам иллюстрирует его готовность взять на себя расходы, связанные со вторым консульством Диона. Однако есть очевидное отличие между проявлением такого рода почтительности по отношению к высшим классам и действительным предоставлением реальной власти сенату или изменением баланса между сенатом и императором. То, как обращался Александр со своим совещательным органом, является ключевым моментом в данном вопросе. Этот момент, видимо, демонстрирует разрыв с предшествующей практикой, поскольку император учредил особую группу, которая избиралась сенатом и с которой глава государства регулярно консультировался.
49 Геродиан. VI. 1.2; Аврелий Виктор. О Цезарях. XXTV.2; Евтропий. УШ.23.
50 ВМС VI: 120-121, № 62-66; 217, No 1053; 175, № 612-614; 217, № 1048. Тугга: ILS 6796.


Глава 1. Династия Северов
39
Геродиан полагал, что сенатом было избрано шестнадцать сенаторов и что Александр ничего не предпринимал без их одобрения. Поскольку Геродиан не являлся сенатором, ориентироваться он мог только на слухи и на собственное мнение о том, насколько часто Александр советовался с этими людьми. Дион описывает случаи, когда Юлия Мамея отобрала лучших представителей сената на роли советников своего сына, «уведомив их обо всем, что им надлежало делать»51. Однако трудно согласиться с тем, что это были очень влиятельные люди, поскольку ясно, что бабка и мать императора контролировали дела при помощи — по крайней мере, в первые полтора года царствования — преторианского префекта Ульпиана, отнюдь не являвшегося сенатором. Избранный совет, вероятно, состоял из amici (друзей) императора и каких-то еще людей, которых он призывал в качестве консультантов, и действовал в соответствии с традиционными правилами52. То есть Александр собирал советников тогда, когда ему это было удобно, чтобы обсудить важные проблемы, и по своему желанию принимал либо отвергал их советы. Идея о том, чтобы некоторых из них избирал сенат, была вопросом дипломатии и такта и определенно не означала никакого официального возрастания власти сената. Точно так же Александрова практика представлять сенату имена людей, которых он намеревался назначить на должность преторианских префектов, была не более чем жестом учтивости. Это путаное свидетельство из «Истории Августов» нельзя воспринимать как доказательство того, что император назначал префектами лиц сенаторского ранга53. То, что теперь преторианским префектам позволено было величать себя «светлейшими мужами» [«viri clarissimi») на манер сенаторов, являлось повышением статуса данной должности и расширением практики, ставшей обычной с конца I в. н. э. и состоявшей в предоставлении сенаторского ранга префекту по выходе в отставку. Впрочем, Александр пошел на уступку сенаторам в том, что вместо всаднического префекта назначил командовать П Парфянским легионом, по-видимому, сенаторского легата, когда этот легион сопровождал Александра на востоке в 231—233 гг. Действительно, надпись высокопоставленного всадника (eques) Аициния Гиерокла, в 227 г. наместника Цезаревской Мавретании, показывает, что прежде он занимал должность префекта П Парфянского легиона «вместо легата»54. Это может означать, что при Александре легионом командовал обычно человек сенаторского звания, даже когда этот легион находился в пункте своего обычного расквартирования в Альбане в Италии.  01 02 * 0401 Фрагмент, содержащий этот рассказ, сохранился у Зонары, см.: ХП.15 (см. издание Диона Кассия в Лёбовской серии («Loeb Classical Library») издательства Гарвардского университета: Сагу (1927): 488).
02 Ульпиан: в рескрипте: СJ IV.65.4 Александр описывает Ульпиана как «praefectus praetorio et parens meus» («префект претория и мой родитель»); избранный совет: Геродиан. VI. 1.1—2; УП. 1.3 — здесь подтверждено, что в этом совете состояли «amici» Александра.
53 SHA Ц Север Александр. 21.3—5.
04 АЕ 1971.469; ILS 1356; cp.: Pflaum. Carrières: No 316.


40
Часть первая
Относительно большое количество рескриптов, изданных в течение Александрова правления, может указывать на стремление его советников продемонстрировать добросовестный интерес к правовой сфере деятельности. В этих рескриптах секретари императорского суда выражали дух равенства и справедливости. Предметом споров остается вопрос, до какой степени это было прямым влиянием Александра, но, по крайней мере, отношение секретарей должно было соответствовать его общим желаниям и желаниям его советников55. Так, в письме к городу Афро- дисиаде в Малой Азии он заявлял, что «отнимать что-либо из прав, принадлежащих городу, чуждо заботе [, которая простирается на всё в мое] правление». В рескриптах провозглашается «непорочность моих времен», «прекращение обвинений в измене в мою эру» и тот императив, что «при осуществлении властных полномочий особенно важно подчиняться законам»56. Эта концепция несовместима с утверждением, содержащимся в том же самом рескрипте, о том, что «закон, наделяющий имперской властью, освобождает императора от правовых формальностей». Со времен Августа император являлся самодержцем, чья власть была ограничена только до тех пор, пока он предпочитал сам действовать в каких-то рамках. Утверждение Улышана, что император свободен от налагаемых законами ограничений, всего лишь заново формулирует клаузулу «Закона об империи» («Lex de Imperio») от 69 г. н. э. и отнюдь не представляет собой попытки дать официальное определение самодержавного положения императора в правление Александра57.
Даже если Александрово правление и давало повод говорить о какой- то интерлюдии, отличавшейся уважительным отношением к сенату и возвращением к традиционным процедурам управления и отправления должностей, это не может спрятать от нас того факта, что за данным фасадом скрывались серьезнейшие слабости всей системы. В силу юности императора при его вступлении на престол справляться с государственными делами неизбежно должны были другие лица. Управление приняли его бабка, Юлия Меса, и его мать, Юлия Мамея; с самого начала обе эти женщин получили к своей номенклатуре имя Августа. Юлия Мамея оставалась главной фигурой на протяжении всего царствования58. На монетах она появляется как Августа, при этом об Александре нет ни одного нумизматического упоминания; часто монетные типы на реверсе подчеркивают ее уникальное положение: «Juno Conservatrix», «Fecunditas Augustae», «Venus Genetrix», «Venus Victrix», «Venus Felix», «Vesta» («Юнона Хранительница», «Плодовитость Августы», «Венера Родоначальница», «Победоносная Венера», «Счастливая Венера», «Веста»);
55 Honoré. E&L: 95—114, 134—138, 190—191 — на основе стиля и установок лиц, занимавших пост секретаря суда («homo a libellis»), автор пытается идентифицировать их. Система рескриптов в целом: Honoré, E&L: 1—70; см. также: Williams W. 1979; Campbell. ERA: 264-267.
56 Афродисиада: Reynolds. Aphrodisias: 129; рескрипты: CJ IX.9.9; IX.8.1; VI.23.3.
57 D 1.3.31; по поводу «Lex de Imperio» см.: Brunt 1977: прежде всего с. 107—116.
58 АЕ 1912.155; ILS 482, 484.


Глава 1. Династия Северов
41
Юлия Мамея связывается с концепциями «Felicitas Publica» («Общественного Благоденствия») и «Pietas» («Милосердия»)59. В надписях ей присваиваются необычные титулы: «мать императора, и лагерей, и сената, и отечества, и всего рода человеческого»60. Сам Александр оказывается полностью зависимой фигурой: мать выбрала ему даже жену, которую впоследствии, питая к ней дикую ревность, отправила в изгнание, а ее отца (тестя императора) казнила. Легионам, взбунтовавшимся в конце царствования, император, который так и не смог вырвать инициативу из рук своей матери, казался слабохарактерным, апатичным и ни на что не способным; его колебания и малодушие, которым способствовало поведение Мамеи, стали одной из причин поражения римского войска в войне с иранцами. Немаловажно, что Максимин, вожак мятежников, насмехался над императором как над пугливым маменькиным сыночком, неженкой, совершенно не способным к воинским тяготам, а Мамею обвинял в алчности и скупости.
Хотя лояльность войск была жизненно важна для устойчивости режима, император и его советники никогда не имели успеха в деле установления дисциплины и почтительного отношения к правителю. Имели место многочисленные волнения, некоторые из них — весьма серьезные, моральный дух в провинциальных армиях был низок. Согласно Диону, восточные легионы позволяли себе грубые вольности и злоупотребления; дезертирство стало обычным делом, а правителя Месопотамии, Флавия Гераклеона, свои же люди просто убили. В Риме ситуация была не лучше. Не позднее конца 223 г. Ульпиана убили гвардейцы, находившиеся в его подчинении, хотя он бежал от них во дворец и пытался прибегнуть к защите императора и его матери. Более того, Эпагата, подстрекателя этого гнусного дела, даже не смогли открыто предать в руки правосудия. Он был назначен префектом Египта, а затем переведен на Кипр, где и казнен61. Еще при жизни Ульпиана вспыхнула ссора между преторианцами и простонародьем Рима, вылившаяся в настоящее побоище, которое длилось три дня и закончилось только тогда, когда воины, оказавшись в безвыходном положении, подожгли несколько районов города. Гвардейцы были настолько заносчивы и наглы, что потребовали сместить Диона Кассия, поскольку в бытность свою наместником Верхней Паннонии он требовал соблюдения дисциплины. В самом деле, когда в 229 г. Дион был во второй раз избран консулом, Александр имел столь незначительный контроль над ситуацией, что опасался, как бы преторианцы не убили Диона, если увидят его в одежде, присущей его должности, и просил его провести весь срок своего консулата вне Рима. Впоследствии солдатская враждебность смягчилась, однако ясно, что
59 ВМС VI: 119, № 42; 203, № 913; 128, № 151; 184, № 712; 132, Nq 188; 151, № 380; 160, № 483; 196, No 821.
60 Наир.: ILS 485.
bi Дион Кассий. LXXX.2.4; согласно папирусу: Р. Оху. XXXI.2565, М. Аврелий Эпагат был префектом Египта в 224 г.


42
Часть первая
беспорядки и отсутствие дисциплины в императорской гвардии были характерны для всего периода рассматриваемого царствования.
Состояние войска вызывало особую тревогу, ведь Александру пришлось вести две серьезные войны. В 208 г. Ардашир (Артаксеркс) установил контроль Сасанидов над Персидой; нанеся в 224 г. поражение Артабану V, он не остановился на этом и к 227 г. захватил Парфянскую державу и воскресил персидскую власть. Ардашир двинулся в оккупированную римлянами Месопотамию, взяв Нисибию и Карры, и стал угрожать Каппадокии и Сирии. Царь кичливо заявлял, что намерен вернуть все земли, которыми со времен Кира управляли иранцы. Это был не просто вопрос престижа. Над римской территорией нависла серьезная угроза, на которую Александр ответил энергичными милитаристскими приготовлениями и уже испробованными дипломатическими контактами, которые в прошлом приводили к успеху62. В Антиохию он прибыл в 231 г. с подкреплениями из северных армий, и к лету 232 г. была запланирована экспедиция с тремя разными ударными направлениями: одно войско должно было пройти через Армению, второе — двинуться вниз по Евфрату, чтобы атаковать иранский юго-восточный фланг, а третьему, под командой самого Александра, надлежало воспользоваться центральным маршрутом через Хатру. Всё шло хорошо до тех пор, пока не оказалось, что наступление императора захлебнулось и что двум другим армиям он помочь не может. Второе войско было отрезано и понесло тяжелый урон от иранцев, к тому же все войска жестоко страдали от нестерпимой жары и болезней. Впрочем, по возвращении Александра в Антиохию зимой 232/233 г. возникла патовая ситуация, поскольку Ардашир, отказавшись от возможности довести свой успех до конца, распустил войско. По-видимому, иранцы понесли в этой кампании очень тяжелые потери, и подконтрольная римлянам территория осталась в неприкосновенности, по крайней мере, на данный момент. В любом случае, Александр не имел никакой возможности начать новую операцию, поскольку срочные депеши требовали от него заняться кризисной ситуацией, возникшей на северных рубежах, где аламанны угрожали прорвать границу близ Таунусских гор, у Майнца. Среди воинов тлело недовольство, многие из них сомневались в полководческих способностях Александра, причем иллирийские легионы (участвовавшие в восточной экспедиции. —A3.) особенно волновались по поводу своих семей, оказавшихся дома во власти мародерствовавших племен. Тем не менее в 233 г. император вернулся в Рим, чтобы отпраздновать триумф и насладиться другими торжествами по поводу того, что было названо «восточной победой»63. В 234 г. он прибыл наконец в Майнц и построил мост через Рейн. Вероятно, он собирался восстановить римский престиж и примерно наказать германские племена. Рассказы о попытках подкупить противника
62 Геродиан. VI.2.3—4; см.: Whittaker. Herodian 2: 93.
63 Монетные типы, прославляющие «Jupiter Propugnator» («Юпитер Боец») и «Mars Ultor» («Марс Мститель»), появляются с 231 г., см.: ВМС VI: 194—195, Nq 789, 802; Whittaker. Herodian 2: 125.


Глава 1. Династия Северов
43
отражают, по всей видимости, дипломатическую активность, направленную на подрыв германского единства. Однако временным затишьем боевых действий сумели воспользоваться те, кто желал подорвать позиции Александра. Центральной фигурой среди них становится Юлий Вер Максимин, занимавшийся боевой подготовкой новобранцев. Имея низкое происхождение, он стал римским гражданином и, поднимаясь по лестнице должностей в армии, добился всаднического статуса64. Когда паннонийские рекруты провозгласили Максимина императором, мятеж быстро перекинулся на Паннонию и на Мёзию. Выплатив двойное жалованье тем, кто его поддержал, Максимин нанес удар непосредственно по ставке Александра. Весть о бунте привела свшу императора в оцепенение; никто не предпринял никаких решительных действий, а его воины начали потихоньку разбегаться. Максимин взял ситуацию под контроль без всякого сражения и послал одного трибуна и нескольких центурионов убить Александра и Юлию Мамею, что и было сделано прямо в походном шатре последних в 235 г.
Во всё время своего правления Александру приходилось сталкиваться с громадными как внутренними, так и внешними проблемами. В тот самый момент, когда от императора более всего требовалось проявить качества сильного главнокомандующего, он повел себя как слабовольный и нерешительный человек, находящийся под пятой своей матери, которой также не хватало твердости и способностей. Недостаточно было признавать на словах традиции и прерогативы сенаторского строя. Александр не сумел подготовить державу к отражению иранской угрозы, как не смог он наладить эффективных взаимоотношений между государем и войском, каковые взаимоотношения оказались в глубоком кризисе. Свергнут он был главным образом из-за недовольства армии, которой казался скупым, а также неспособным произвести должное впечатление на собственные войска и руководить должным образом боевыми операциями. Возможность человека править угрожающе ассоциировалась теперь с его милитаристскими способностями. Данная перемена в императорской репутации явилась частью длительной эволюции, и вину за это отнюдь не следует возлагать персонально на Александра, хотя этому в значительной мере способствовала его некомпетентность — она открыла дорогу дальнейшему упадку традиционного баланса между императором, армией и государством, ведь с приходом Максимина Рим получил первого по-настоящему солдатского императора, сражавшегося в одном ряду со своими боевыми товарищами.
04
Карьера Максимина: Syme. Е&В: 185—189.


Глава 2
Дж. Дринкуотер
ОТ МАКСИМИНА ДО ДИОКЛЕТИАНА И «КРИЗИС»
I. 	Вступление
Пятьдесят лет, последовавшие за смертью Севера Александра, стали одним из самых разрушительных периодов, которые когда-либо испытала Римская империя. Этот этап историки условно обозначают как «кризис», который начался в 235 г., достиг пика около 260 г., а затем благодаря ряду императоров-реформаторов постепенно начал ослабевать, закончившись с Диоклетианом1. Базовым признаком этого «кризиса» была война, как гражданская, так и внешняя. На это время приходится по меньшей мере пятьдесят один человек, который законно или незаконно получал титул Римского императора; и за этот период территория империи часто становилась жертвой грабежа со стороны франков, аламан- нов, готов и иранцев. Чтобы понять данную эпоху и определить степень, до которой можно обоснованно интерпретировать ее как эпоху «кризиса», для начала мы должны установить заслуживающую доверия последовательность событий. Сделать это непросто как в силу запутанности этих событий, так и из-за недостатка добротного источникового материала: важно отметить, что одним из самых спорных аспектов истории середины и конца Шв. остается ее базовая хронология. (См. в конце наст. гл. п. V «Замечания по поводу источников».) В нижеследующем, по сути дела политическом и военном, повествовании предпринята попытка суммировать и — где это необходимо и возможно — согласовать данные, представленные в новейших работах.
1 	См., напр.: Mattingly 1939; Ростовцев М.И. Общество и хозяйство в Римской империи (СПб., 2001) П: 212 слл. (= Rostovtzeff. SEHRE: 433 слл.); Bengtson 1970: 378 слл.; Loriot 1975а: 659; Demandt. Spätantike: 34 слл.; Strobel 1993: 340 слл.


Глава 2. От Максимина до Диоклетиана и «кризис>
45
II. 	Описание событий
1. 	Максимин, 235—238 гг.
Север Александр и его мать, Юлия Мамея, были убиты близ Майнца в конце февраля или в начале марта 235 г. по приказу узурпатора Г. Юлия Вера Максимина. Север Александр лишь незадолго до этого прибыл на Рейн с востока, где с 231 г. ему пришлось столкнуться с иранцами. Руководимые Сасанидской династией, эти последние захватили Парфянскую державу и вызвали смятение в целом регионе. Персидская кампания Севера Александра хотя и не закончилась полной катастрофой, не принесла ему репутацию великого полководца. В 233 г. он заключил перемирие и затем, согласно Геродиану, двинулся на запад в ответ на официальные сообщения о разрушительных нападениях германцев из-за Рейна и Дуная2. Впрочем, нет убедительных доказательств того, что сила германского давления на провинции Верхней Германии и Реции была в это время особенно значительной;3 и в самом деле, с конца 233 и значительную часть 234 г. император оставался в Риме. Так что, кажется, в реальности на западном фронте не было никакой чрезвычайной ситуации. Север Александр наконец-то прибыл на Рейн только в конце 234 г. и был убит в собственной зимней ставке, вокруг которой он собрал необычайно большое и разноплеменное войско. Максимин был человеком уже не молодым. Имея относительно скромное происхождение (возможно, он принадлежал мелкопоместному военному слою в Мёзии), он сумел воспользоваться возможностями для продвижения по карьерной лестнице в реформированной Септимием Севером армии, добившись высокого ранга и всаднического статуса. Во время восточной кампании он служил при генеральном штабе Севера Александра. Мятеж Максимин поднял во время своего командования на Рейне отрядом дунайских новобранцев4.
Династия Северов пала из-за того, что западная армия предпочла пойти за человеком, не принадлежавшим к правящему кругу. После восточного фиаско Север должен был восстановить уважение к себе собственных войск; именно это, по всей видимости, являлось главной причиной его западной кампании. Он, однако, разыгрывал из себя поборника строгой дисциплины; а перед тем как вступить в прямое столкновение с германцами, пытался договориться с ними. Переговоры едва ли были каким-то новшеством, и они с большой вероятностью могли закончиться приемлемым соглашением; но воины презирали своего главнокомандующего, который и так считался «маменькиным сынком», даже за то, что, имея в своем распоряжении столь огромное войско, Александр всерьез обдумывал указанный способ решения проблемы
2 Геродиан. VL7.2.
3 Okamura 1984: 169 слл., 180 слл.
4 Геродиан. VI.8.2 сл.; Whittaker. Herodian 2: 131 сл.; Syme. Е&В: 181 слл.


46
Часть первая
(т. е. мирные переговоры. — А.З.). Провозглашение Максимина его резервной армией и его принятие основным войском застали врасплох имперские правящие круги. Эти последние не допускали, что положение Севера уязвимо, поэтому они ни его собственные позиции никак не укрепили, ни заменили его более сильной фигурой. Когда Макси- мин захватывал власть, не оказалось никого, кто мог бы ему всерьез противостоять.
С Севером вскоре расправились, имя его подвергли забвению, а совет его консультантов был распущен. Сопротивление правящих кругов (а именно два последовавшие друг за другом мятежа, которые возглавили консуляры Г. Петроний Магн и Тит Квартин) оказалось запоздалым и слишком невыразительным5. Тем временем, и определенно до последней недели марта 235 г., римский сенат формально признал Максимина. Спустя восемнадцать лет после узурпации власти Макрином порфира вновь досталась всаднику. Однако необходимо подчеркнуть еще раз, что, несмотря на свой успех, Максимин был аутсайдером; в отличие от Макрина он не достиг ранга префекта претория. Странное положение, в котором он оказался, объясняет его последующие действия.
Максимин не стал следовать обычной практике успешных узурпаторов, согласно которой ему полагалось тут же отправиться в Рим, а предпочел продолжить германскую кампанию. Это можно было бы, конечно, объяснить тем, что он желал укрепить свою репутацию в войсках. С другой стороны, тот факт, что целых три года он оставался на северной границе, наводит на мысль, что именно четкое понимание собственной политической уязвимости заставляло его держаться подальше от столицы, где сенатская власть и уважение к позднему северовскому режиму были сильны. После летнего солнцестояния 235 г. Максимин переправился через Рейн к югу от Майнца; до того, как вступить в бой с противником, он миновал Десятинные поля (иначе Декуматские поля, Agri Decumates): на римской территории не было ни одного столкновения, как и никакой сдачи лимеса (укрепленной границы Римской империи. — А.З.). Принудив германцев к перемирию путем переговоров, он повернул на юг, чтобы провести зиму 235/236 г. в Реции, вероятно, в Регенсбурге. В 236 г., выступив из Регенсбурга против германцев, он двинулся на восток к среднему течению Дуная, где сразился со свободными даками и сарматами. Эта переброска войск заставила его переместить свою ставку, вероятно, в Сирмий. В том же году (скорее всего, в начале весны 236 г., в годовщину его восшествия на престол) Максимин назначил собственного сына, Г. Юлия Вера Максима, своим Цезарем и официальным преемником. Следующие две зимы, 236/237 и 237/238 гг., Максимин зимовал в Сирмии. В сезон боевых действий 237 г. он вновь проводил операции против сарматов и даков; кампания 238 г. была предназначена для крупной экспедиции против германцев6.
5 Whittaker. Herodian, 2: 156.
6 Okamura 1984: 195 слл.


Глава 2. От Максимина до Диоклетиана и «кризис>
47
Хотя всё, как казалось, шло отлично, Максимин теперь попал в очень опасную ситуацию. Выбрав роль покорителя иноземных врагов, он в конце концов получил возможность испытать все «прелести» такого своего положения. Экспедиция 238 г. могла быть запланирована в ответ на первое крупное нападение готов на греко-римский мир (а именно на черноморские города Ольвию и Тирас); на востоке опять грозили иранцы: в 236 г. царь Ардашир совершил набег на Месопотамию и захватил Нисибиду и Карры, вероятно, Ресайну, а также, быть может, еще и Сингару7. Однако внутренняя нестабильность не позволила Максимину что-либо предпринять в ответ. Император, живший вообще экономно, не был склонен платить дань врагам Рима и, хотя он и не скупился на собственные войска, всё же не выказывал никакой расточительности в отношении выплаты жалованья и подарков. С другой стороны, непрерывные военные действия привели к значительному возрастанию государственных трат. Максимин поднял стандартные налоги и прибегал к единовременным сборам как с богачей, так и с бедняков. Требовал он не только денег и материальных ресурсов: набор рекрутов также иногда мог вызывать возмущение8. Хотя глава государства терял популярность и был заклеймен как враг состоятельных людей, он всё же мог бы удержаться благодаря надлежащей поддержке в центре своей империи. Именно его политическая слабость привела к тому, что ситуация вышла из-под его контроля.
К исходу марта 238 г. начались массовые беспорядки в городе Тиздре, в Проконсульской Африке9. Здесь сопротивление богатых людей взысканию с них непомерных сборов слишком усердным императорским прокуратором привело к убийству этого должностного лица руками зависимых от этих богачей земледельцев и к выходу на сцену наместника провинции — пожилого М. Антония Гордиана Семпрониана Римлянина, а также к провозглашению мятежниками его императором, хотя изначально к этому он не стремился10. Гордиан I утвердился в Карфагене, взяв в соправители своего сына и тезку (Гордиан П). Гордиан I был сенатором из богатой и почтенной семьи, возможно, восточного происхождения, но он не являлся воином и даже в качестве гражданского управленца достиг не очень многого. Он вряд ли был идеальной фигурой для того, чтобы возглавить оппозицию Максимину. За спиной отца и сына не было никаких подразделений основного регулярного войска, и защищать свою власть они могли только с помощью провинциального ополчения (основывавшегося на iuventutes, «юношестве», — местных объединениях молодежи, чьи представители в Тиздре могли быть замешаны в изначальных беспорядках)11. Как только наместник соседней Нумидии,
7 Demougeot FEIB 1.393 слл. (доводы против: Scardigli 1976: 204); Kettenhofen 1995.
8 Loriot 1975а: 673 слл., 681 слл.; Kolb 1977: 470 слл.; Potter. Prophecy: 25.
9 Хронология 238 г. исключительно трудна в силу противоречивости папирологи- ческих и эпиграфических источников. Здесь мы следуем за компромиссным решением, представленным в работах: Peachin 1989; Peachin. Titulature: 27 слл.).
10 Syme. Е&В: 163; Grasby 1975; Kolb 1977: 458; Dietz. Senatus: 69 слл., 315 слл.
11 Kolb 1977: 464 слл.; Ladage 1979: 343 слл.; Dietz. Senatus: 71 слл.


48
Часть первая
сенатор Капелиан, командовавший III легионом Августа и приданными к нему вспомогательными войсками, решил сохранить верность Максимину, положение Гордианов стало безнадежным. Примерно через три недели после своего провозглашения они были разбиты Капелианом у стен Карфагена. Гордиан П погиб в сражении; его отец повесился в городе. На этом инцидент должен был бы закончиться. К несчастью для Максимина, события приобрели совершенно иной, критический, оборот.
Гордианы побеспокоились о том, чтобы оповестить сенат о захвате власти, и сделали они это под влиянием северовских высших кругов, которые немедленно встали на их сторону. Максимин вместе с сыном были объявлены врагами государства, а их назначенцы и сторонники в Городе были перебиты. Поддержка со стороны сенаторов обеспечила признание новых императоров и в некоторых местах вдали от Рима. В точности неизвестно, какие именно провинции высказались в поддержку Гордианов, хотя большинство военных округов, как и в случае с Нумидией, сохранили, по всей видимости, верность Максимину12. И в данном случае никто не подготавливал неожиданной смены лояльности; всё случилось спонтанно, как результат отсутствия у Максимина поддержки на местах. Весьма вероятно, что сенат ожидал скорого прибытия одного из Гордианов для непосредственного взятия ситуации под контроль. Однако после падения Гордианов у сената, продемонстрировавшего враждебность к Максимину, не оставалось никаких иных вариантов, кроме как упорствовать в своем противостоянии ему. Умершие императоры были обожествлены; из числа консуляров избрали двадцать влиятельных мужей, которые составили группу лиц, каждый из которых рассматривался как достойный императорского звания. Затем из этой группы избрали двух новых императоров, М. Клодия Пупиена Максима и Д. Целия Кальвина Бальбина, с равным статусом и одинаковыми полномочиями. Отвергнутые кандидаты, как представляется, остались советниками при новых правителях13. И Пупиен, и Бальбин представляли собой видных сенаторов. Оба были отнюдь не молоды: первому недавно перевалило за шестьдесят, второй был немного старше14. Бальбин превосходил своей родословной и богатством, но оба являлись аристократами, принадлежавшими к самым высшим слоям римского общества. Избрание двух человек, вероятно, лучше всего интерпретировать как паллиативное решение. Максимина низложили, но Гор дианы были мертвы; поэтому Римской державе нужен был император. Римские политические группировки не смогли остановиться на одном-единственном сильном претенденте, отсюда и назначение двух престарелых императоров. Этот компромисс — свидетельство разногласий и слабости. В самом деле, уже на следующий день после вступления на престол (в конце апреля или в начале мая 238 г.) римская чернь заставила Пупиена и Бальбина
12 Loriot 1975а: 697 слл.; Loriot 1978; Piso 1982: 232 сл.
13 Loriot 1975а: 703 слл.; ср.: Dietz. Senatus: 7, 326 слл.
14 Syme. Е&В: 171; Dietz. Senatus: 99, 134.


Глава 2. От Максгшина до Диоклетиана и «кризис>
49
принять в качестве соправителя (в ранге Цезаря) внука Гордиана I, тринадцатилетнего М. Антония Гор диана (Гордиан Ш). Здесь мы по меньшей мере имеем дело с прямым свидетельством манипуляций народным настроением заинтересованными партиями: этим назначением Гордиан Ш был обязан своим родственникам и друзьям деда и дяди, жаждавших сохранить свое высокое положение, а также, возможно, независимым оппонентам одного или обоих вновь избранных Августов.
Поэтому Максимин, очевидно, мог по-прежнему держать ситуацию под контролем без особых проблем. Пупиен, Бальбин и Гордиан Ш, как и оба предыдущих Гор диана, по большей части зависели от необученных новобранцев и ополчений местных объединений молодежи (iuventutes). Против них Максимин мог выставить крупное, закаленное в боях войско; получив известия о переходе Рима на сторону Гордиана I, он без промедлений направился к Городу. Однако здравый смысл опять ему изменил. Максимин, по всей видимости, решил, что с помощью блицкрига быстро возьмет Рим, но не учел сложности, связанные с передвижением армии в Альпах на исходе зимы; к тому же вдруг выяснилось: противостоять партизанской тактике, какую применяли защитники северной Италии, было очень трудно. Его колонны остановились, когда город Аквилея — важный не только как крупный коммуникационный узел, но и как склад продовольствия, в котором войско испытывало крайнюю нужду, — захлопнул перед ним свои ворота. Вместо того чтобы с уставшими войсками поспешить к Риму, Максимин позволил дать волю своему гневу и осадил город. Это позволило Пупиену двинуться на север к Равенне, чтобы координировать действия оппозиции. Впрочем, перспективы врагов Максимина оставались неопределенными. Отряды Пупиена имели сомнительное качество; кроме того, по-прежнему весьма высокой была вероятность раскола между тремя лидерами вновь установленного режима: непосредственно перед тем, как Пупиен выдвинулся из Рима, между городской чернью и преторианцами случились уличные столкновения, инспирированные, вероятно, гордиановской группировкой15. У Максимина по-прежнему оставались все шансы выйти победителем, но его чрезмерное упорство в попытках укрепить дисциплину привело к росту недовольства среди голодных, уставших и теперь деморализованных воинов. Примерно через четыре недели, где-то в начале июня 238 г., солдаты Максимина взбунтовались, убили его самого вместе с сыном и перешли на сторону Пупиена, Бальбина и Гордиана Ш.
2. 	Пупиен и Бальбин, 238 г.
Весть о смерти Максимина была встречена в Равенне и в Риме с восторгом, а большая часть тех провинций, которые упорно его поддерживали , теперь быстро подчинились16. Впрочем, несмотря на победу, позиции
15
Loriot 1975а: 718.
16 Loriot 1975а: 714 сл.


50
Часть первая
Пупиена и Бальбина продолжали ухудшаться. Они вынуждены были по- прежнему мириться с Гордианом П1 и с теми, кто стоял за ним; кроме того, как только исчезла непосредственная угроза, они начали оспаривать друг у друга соответствующий статус. С финансовой точки зрения, как кажется, также были серьезные проблемы, отражавшиеся в фактическом ухудшении качества серебряного денария за счет повторного введения в употребление низкопробного антониниана (монета стоимостью в два денария, изготавливавшаяся из сплава серебра и меди, впервые введенная Каракаллой, но забытая последующими императорами). Новый режим, вероятно, во время войны с Максимином, стал испытывать проблемы с выплатами денег воинам и римскому плебсу и не мог прибегать к привычным повышениям этих выплат. Также и на иранское вторжение в Месопотамию, и на присутствие готов на Черном море (которое приводило к движению независимых племен и угрожало римским провинциям в регионе Нижнего Дуная) по-прежнему нужно было как-то реагировать. Пупиен и Бальбин делали то, что было в их силах: так, например, решение об отправке Туллия Менофила, одного из защитников Аквилеи, с поручением организовать оборону Нижней Мёзии могло исходить именно от них17. Впрочем, они так и не смогли завоевать доверие войска и после двух месяцев правления, в начале августа 238 г., были свергнуты, подвергнуты бесчестию и убиты в Риме людьми из преторианской гвардии. Войска провозгласили императором Гордиана Ш — возможно, желая иметь лучшего кандидата, но, скорее всего, произошло это всё же по причине подкупа; и сенату ничего не оставалось, как молча согласиться с их выбором.
3. 	Гордиан Ш, 238—244 гг.
Между 238 и 241 гг. Римская империя управлялась уцелевшими главными участниками исходного италийского восстания против Максимина, вождями которых теперь были сторонники Гор диана III, включавшие в свой состав также некоторых назначенцев Максимина, которые вовремя переметнулись в лагерь противника и тем самым избежали расправы и которые обеспечили важный элемент преемственности между новым режимом и его предшественниками. Сюда входила группа сенаторов и всадников, чьей целью было восстановление монархии в том виде, в каком она существовала при Севере Александре18.
Юному императору внушали необходимость выказывать уважение сенату и восстановить его старые права и привилегии; кроме того, были изданы постановления против доносчиков и в защиту свобод частных лиц и корпораций. Чтобы подчеркнуть отличие между ним и «грубым» Максимином, Гор диана Ш представляли как образованного филэллина. Войско было поставлено под плотный контроль. III Августов легион
17 Dietz. Senatus: 233 слл., 240 сл.
18 Loriot 1975а: 727 слл.; Dietz. Senatus: 296 сл., 339; Potter. Prophecy: 30 сл.


Глава 2. От Максимина до Диоклетиана и «кризио
51
был расформирован в наказание за убийство Гордианов, а политические сторонники режима получили важные командные должности в войске. Вместе с тем, однако, правовое положение солдат было улучшено. Новое руководство старалось избегать обвинений в жадности и предпринимало усилия по снижению налоговой нагрузки. Впрочем, проблемы, с которыми пришлось столкнуться Пупиену и Бальбину, никуда не исчезли. Продолжавшаяся чеканка и снижение качества атнонианов заставляют думать о фискальных проблемах; Иран вел себя хищнически; а на Нижнем Дунае Менофил вынужден был вступить в переговоры с готами. Именно проистекавшая из этого неопределенность могла вызвать в 240 г. очередное восстание в Проконсульской Африке, которое возглавил Сабиниан. Оно было подавлено, но, очевидно, с трудом, принимая во внимание роспуск Нумидийского легиона. В начале 241 г. изначальные советники Гордиана Ш уступили первенство одной сильной личности — Г. Фурию Сабинию Аквиле Тимесифею19.
Тимесифею было около пятидесяти лет. Имея, вероятно, анатолийское происхождение, он сделал долгую и безупречную всадническую карьеру, став при Элагабале и Севере Александре очень влиятельной личностью. И хотя Максимин подрезал ему крылья, он всё же остался в живых, верой и правдой служа своему новому господину на востоке. В 238 г., однако, он примкнул к протестному движению. Хотя его карьера, видимо, на время приостановилась, вскоре он вновь обрел свое прежнее высокое положение, а в 240 или 241 г. достиг должности префекта претория. Оставался всего лишь шаг до того, чтобы стать регентом, что он себе и обеспечил, выдав собственную дочь замуж за императора. Тимесифей и его помощники, придерживавшиеся тех же взглядов (среди которых самыми заметными были два брата — всадники Г. Юлий Приск и М. Юлий Филипп, будущий император Филипп), продолжили работать над восстановлением позднесеверовской монархической системы. Власть государя и его советников доминировала над властью сената, но делалось это мягко и с неизменным стремлением избегать любого сходства с тиранией. Образцом служил Север Александр, а не Максимин; и точно так же, как он делал это при первом из названных императоров, Тимесифей приступил к тщательной разработке экспедиционных планов против Ирана.
В сущности, Тимесифей умер слишком рано, чтобы уделить значительное внимание иным аспектам имперской политики и администрации, и большую часть того, что он успел довести до конца, проще всего объяснять исходя из его приготовлений к восточной войне. Таким образом, в его отходе от практики назначения на командные должности сенаторов, опытных в политических интригах, следует усматривать осознание того, что военачальник должен обладать боевым опытом; а его забота о других (помимо восточных. —А.З.) рубежах державы проистекала
19 	Loriot 1975а: 735 слл.; cp.: Pflaum 1948: 55 сл.


52
Часть первая
из желания сохранять ситуацию на них спокойной, пока основные силы находились на востоке. Рейн и Верхний Дунай не требовали слишком большой заботы; но вот система обороны в Северной Африке была реорганизована с учетом угроз набегов кочевников; кроме того, впервые со времени появления готов серьезное внимание было уделено Дакии, Мёзии и Фракии. Здесь, хотя всё возраставший варварский нажим, без всяких сомнений, вызывался готской активностью, наиболее проблемным племенем по-прежнему оставались карпы, которые по призыву готов и сарматов помогали им в набегах на Дакию и в грабительских походах за Дунай. Ответ Менофила, заключавшийся в том, чтобы откупиться от союзников карпов, должен был заставить этих последних успокоиться, а также усилить систему имперской обороны и укрепить коммуникации в регионе. К 241 г., впрочем, Менофил был отозван (как кажется, в результате опалы), и это — вместе с известиями о римских поражениях от иранцев — подтолкнуло карпов, готов и сарматов к возобновлению своих атак. Поэтому в 242 г. на пути в Иран Тимесифей отдал приказ об отводе своих войск и уходе с Нижнего Дуная; вероятно, именно тогда он прекратил выплату субсидий тем готам и сарматам, которые изменили своим клятвам, данным при их прежнем соглашении с Менофилом, и вновь присоединились к карпам20.
Но главным врагом оставался всё же Иран. Осуществив успешное нападение на Северную Месопотамию в 236 г., Ардашир начал вторжение в южном направлении. В апреле 239 г. пала Дура, а к началу 241-го он уже захватил зависимый от римлян город Хатру21. Эти победы сделали войну с Римом неизбежной; они были важны также для последовавшего за ними назначения Ардаширом своего сына, воинственного Шапура I, своим соправителем и преемником. Гордиан Ш вместе со всем своим двором и огромным войском прибыл в Антиохию в конце 242 г. Хотя какие- то боевые акции проводились и до их прибытия, он и Тимесифей начали основную кампанию весной 243 г., когда направились на восток, перешли у Зевгмы Евфрат и снова захватили Карры22. После этого они повернули на север, вернув Эдессу, и на восток, отвоевав Ресайну после крупной битвы. Затем, перед тем как отойти на запад, вернувшись за Евфрат, они пошли в наступление для возвращения Нисибиды и Сингары и направились маршем к Ктесифонту. Атакующий напор был таков, что даже болезнь Тимесифея и его смерть, последовавшая во второй половине 243 г., не смогли остановить это наступление. На посту префекта претория его заменил Филипп (став тем самым младшим коллегой Приска), а римские легионы вторглись в Ассирию и переправились на левый берег Евфрата223 невдалеке от Ктесифонта, рядом с Мисихе. Здесь, по-видимому, в сере¬
20 Demougeot FEIBI: 398; Loriot 1975а: 755 сл.; Scardigli 1976: 225; Dietz. Senatus: 240 сл.; Gerov 1980: 337 сл.
21 Kettenhofen. RPR: 19 сл., 47; cp.: Potter. Prophecy. 35.
22 Kettenhofen. RPR. 27 сл.; Potter. Prophecy. 35 сл.
22a Так в английском оригинале. — A3.


Глава 2. От Максимина до Диоклетиана и «кризис»
53
дине февраля 244 г. войско понесло поражение от Шапура. Гордиан Ш погиб: он либо пал в самой битве, либо, что более вероятно, покончил с собой, либо был убит собственными людьми после такой ката- строфы23.
4. 	Филипп, 244—249 гг.
Нового императора нужно было избирать быстро, и место это было предложено Филиппу24. Позднее его горячее согласие вызовет подозрения в том, что именно он подстроил гибель Гордиана III. Претендент, находившийся в это время в расцвете сил, происходил из Трахонитиды, что в южной Сирии. Как только войско в начале марта 244 г. признало его, он немедленно начал мирные переговоры с Шапуром. Филиппу необходимо было как можно скорее покинуть Иран. Находясь в глубине вражеской территории при недостатке провианта, он оказался во главе разгромленной армии, ответственность за поражение которой, по крайней мере частично, могла лежать на нем самом и чей боевой дух в особенности поколебала беспрецедентная гибель римского императора. Кроме того, памятуя о просчетах Максимина, своего прежнего товарища по службе в коннице, Филипп должен был хотеть закрепить свою власть в Риме. Осуждение вызвало его решение заплатить Шапуру деньги за возможность беспрепятственного отступления (сумму, эквивалентную 500 тыс. золотых динаров), а также признание того, что Армения находится в иранской сфере влияния. Впрочем, эти, хотя и тяжелые, условия нельзя было назвать катастрофическими. Отвоеванные Тимесифеем месопотамские территории были удержаны; ну, а выплаченная сумма являлась единовременным выкупом, а не ежегодной данью. Утрата римского влияния в Армении создавала проблему, но менее чем через восемь лет она будет решена25.
Филипп повел свои войска вверх по Евфрату. Южнее Цирцезийского укрепления он воздвиг величественный кенотаф в память о Гордиане Ш. (Прах юноши был отправлен в Рим, где его персона была обожествлена.) Поручив своему брату Приску надзирать из Антиохии за восточными территориями, сам Филипп в конце лета 244 г. прибыл в Рим26. Вскоре после этого он провозгласил своего сына, М. Юлия Севера Филиппа, которому было около семи лет, Цезарем. В Риме Филипп оставался вплоть до того момента, когда в 245 г. он отправился в поход на Дунай.
Стабильность, которой в этом регионе добился Тимесифей, исчезла после его смерти и восточного унижения. Карпы и их союзники, среди
23 Loriot 1975а: 772 сл.; Pohlsander 1980: 465; MacDonald 1981; Kettenhofen. RPK 19, 32 сл.; Peachin. Titulature: 29 сл.; Potter. Prophecy: 204 слл.
24 Loriot 1975a: 769 слл.; de Blois 1978—1979: 13; Kettenhofen. RPK 32 сл.; Potter. Prophecy: 211.
ъ Sprengling. Iran: 84 сл.; Loriot 1975a: 774 сл.; Kettenhofen. RPK 34: 38 сл.; cp.: de Blois 1978—1979: 14; Potter. Prophecy: 37 сл., 221 слл.
2G Ср.: Trout 1989: 232.


54
Часть первая
которых, по всей видимости, самыми заметными были готские князьки, к концу 243 г. начали совершать набеги, а в 244-м они через Дакию двинулись на юг, к Эскусу, где могли воспользоваться римскими военными дорогами для наступления на Балканы27. С этими племенами Филипп, видимо, столкнулся по пути из Рима в 244 г.; в 245-м он организовал свою ставку в Филиппополе, во Фракии. Карпов он отбросил за Дунай и преследовал их в южной Дакии, однако заявить о полной победе не мог вплоть до лета 246 г. В 247-м он вернулся Рим, где в течение августа торжества по случаю своего восшествия на престол и перехода сына в статус Августа объединил с тысячелетним юбилеем основания города (празднества эти должны были начаться 21 апреля 247 г., но по причине отсутствия императора основные торжества пришлось отложить). Естественно, он постарался, чтобы всё было организовано с грандиозным размахом.
Вскоре, впрочем, Филипп столкнулся с более серьезными проблемами. В последние месяцы 248 г. на Среднем Дунае вспыхнул мятеж, во главе которого встал некий Тиберий Клавдий Марин Пакациан28. Хотя Пакациан очень быстро был свергнут собственными воинами, сам этот бунт спровоцировал кв адов и язигов на внезапное нападение на Панно- нию. Общая нестабильность данного региона стала, видимо, следствием перевода части его гарнизона в Дакию, поскольку именно здесь, а также на Нижнем Дунае, к тому времени уже обнаружилась главная проблема. Недавние конфликты с карпами серьезно ослабили юго-восточные оборонительные линии Дакии и создали угрозу изоляции Трансильванской цитадели, без которой вообще не имело смысла говорить о существовании дакийской провинции. Явившееся закономерным результатом этого размыкание системы имперской обороны побуждало соседние народы — теперь уже и готов — совершать новые вторжения в регион29. Первая прямая готская атака на Римскую империю стала результатом того, что Филипп отказался выплачивать субсидии этому народу. Весьма вероятно, что, после того как Тимесифей отменил денежные дотации варварам, жившим рядом с имперской границей, встревоженные готы стали сбиваться в отдельные группы, которые продолжали пользоваться каким-то союзным статусом. Прекращение субсидий могло быть частью политики по представлению императора в образе сильного, деятельного, а также рачительного, по крайней мере в отношениях с варварами, правителя, достойного сидеть на престоле во время тысячелетнего юбилея Рима; но это было опрометчивое решение. В начале 248 г. огромные массы готов вместе с их союзниками хлынули в Нижнюю Мёзию, подстрекая тем самым карпов к возобновлению их налетов как на эту провинцию, так и на Дакию30.
27 Demougeot. FEIB I: 398 сл.; Scardigli 1976: 225; ср.: Wolfram. Goths: 397.
28 Wittig 1932: 1265; Demougeot. FEIB I: 402; Loriot 1975b: 794, Peachin. Titulature: 34.
29 Tudor 1965: 374 сл.; Tudor 1973: 150; Tudor 1974: 239, 244 слл.
30 Demougeot. FEIB I: 399 слл., de Blois 1978—1979: 19; cp.: Wolfram. Goths: 44 сл.


Глава 2. От Максимина до Диоклетиана и «кризио
55
В ответ Филипп послал в регион Г. Мессия Квинта Деция, несмотря на то, что тот занимал высокое положение в сенате и прежде пользовался покровительством Максимина. Деций, видимо, получил особое распоряжение: окружить все паннонские и мёзийские провинции, что должно было позволить ему восстановить там порядок после мятежа Пакациана и изгнать участников варварского вторжения31. Деций настолько преуспел в этом деле, что в мае или в июне 249 г., предположительно против своей воли, был провозглашен войсками в качестве императора. Филипп оказался в бедственном положении еще до того, как Деций направился в Рим. Тот факт, что Филиппу не удалось возобновить выплату субсидий готам, указывает на серьезные финансовые проблемы, унаследованные от предшественников и усугубленные его собственными интенсивными тратами (включая превращение его родной деревни в большой город Филиппополь). Он пошел на еще большую девальвацию антониниана; однако необходимость избегать ошибок Максимина должна была удержать его от чрезмерных поборов с Италии и Африки. В самом конце правления Филиппа его брат, Приск, попытался увеличить налоги на востоке, но этим лишь спровоцировал второй непродолжительный мятеж, во главе которого стоял М. Ф<ульвий?> Ру<ф?> Иотапиан. Религиозные беспорядки, учиненные в то же самое время в Александрии, также были, вероятно, вызваны попытками Ириска выжать из Египта еще больше налогов32. Весьма вероятно, что эти волнения нарушили поставки пшеницы в Рим и тем самым подорвали репутацию Филиппа в столице, несмотря на все его попытки остановить рост массового недовольства. Видимо, рассказ о том, что непосредственно перед решающей битвой с Децием Филипп находился в подавленном состоянии и чувствовал себя совершенно разбитым, содержит правдивую информацию33.
Император выдвинулся навстречу узурпатору в северную Италию, оставив сына в Риме. Легионы сошлись у Вероны в августе или сентябре 249 г. Войска Филиппа были разбиты, а самого императора убили; на этих новостях был умерщвлен и его сын34.
5. 	Деций, 249—251 гг.
Деций, родившийся недалеко от Сирмия (город в Нижней Паннонии. — A3.), несмотря на свое провинциальное происхождение, добился самого высокого положения в римском обществе. Ко времени победы над Филиппом ему было уже около шестидесяти35. Включение Децием в свою
31 Syme. Е&В: 198 слл.; cp.: Wittig 1932: 1251.
32 Parsons 1967; RICH Ш: XCIV; Feissel, Gascou. *Documents': 545 слл.; Paschoud 2000: 147 примем. 46. Cp.: Bianchi 1983: 195 сл.; Potter. Prophecy: 39 слл., 248 сл.
33 Аврелий Виктор. О цезарях. ХХУШ.10; Зосима. 1.21.1.
34 Pohlsander 1982; Rea 1984а: 19; Peachin. Titulature: 30.
35 Syme. Е&В: 196 сл.


56
Часть первая
официальную титулатуру имени Траян, напоминавшего о том императоре, который продемонстрировал впечатляющие успехи на Дунае, говорит об осознании того факта, что ситуация в данном регионе ухудшилась, однако присоединение этого имени оказалось дурным предзнаменованием.
Римская гражданская война спровоцировала карпов к возобновлению их набегов на южную Дакию. Они опять получили помощь со стороны готов, но теперь эти последние представляли огромную угрозу уже сами по себе, причем у них появился талантливый военный вождь, Книва36. Поздней весной 250 г., пока карпы атаковали Дакию, восточную часть Верхней Мёзии и западную часть Нижней Мёзии, готы вторглись в центральные области Нижней Мёзии. Книва, получив у города Новы [лат. Novae; недалеко от современного болгарского Свиштова, близ впадения реки Олт в Дунай. — A3.) достойный отпор со стороны наместника провинции, будущего императора Требониана Галла, повернул на юг и осадил Никополь. Деций вернулся на Дунай, прогнал карпов, после чего двинулся против готов. Книва ушел еще южнее, к фракийскому Филиппополю, уже осаждаемому вторым готским войском, прибывшим сюда, очевидно, через Добруджу. Деций неотступно преследовал Книву, но во время пребывания в Берое (к северо-востоку от Филиппополя) был неожиданно тем атакован — римляне были весьма сильно потрепаны; Деций отступил к Эскусу, временно оставив область между Гемом, Родоп- скими горами и морем. Когда Книва возобновил осаду Филиппополя, Луций Приск, наместник Фракии, сдал город.
Неудача Деция во Фракии могла объясняться проблемами, возникшими в другом месте. В начале 251 г. он получил известия о восстании в самом Риме, которое возглавил некий Юлий Валент Лициниан; а вслед за этим, вероятно, начался бунт на Рейне37. Хотя помощники Деция успешно справились с этими мятежами, само их возникновение указывает на утрату веры в возможности императора. О том, что Деций находился под большим давлением, можно сделать вывод из поздней серии его антонинианов, которые несут на себе изображения обожествленных императоров и которые, видимо, были призваны усилить его собственный образ в народе путем закрепления ассоциации с прежними поборниками римской доблести38. Впрочем, гораздо более показательными являются гонения на христиан, которые были организованы почти с самого начала его правления и которые к весне 251 г. привели к очень серьезной напряженности в Риме39.
Гонения прекратились в 251 г., когда Деций в компании со своим старшим сыном, Гереннием Этруском, ставшим Цезарем в 250 г. и вскоре повышенным до статуса Августа, вновь вступил в схватку с готами.
36 Demougeot. FEIB I: 408 слл.; Scardigli 1976: 225 слл.; Wolfram. Goths: 45 сл. Ср.: Potter. Prophecy: 281.
37 Dufraigne 1975: 152; Drinkwater 1987: 21. Cp.:. Potter. Prophecy: 248.
38 Elks 1972a: 114 сл.
39 Lane Fox. Pagans and Christians: 450 слл.; Pohlsander 1986.


Глава 2. От Максимина до Диоклетиана и «кризио
57
Книва, похоже, даже не пытался в течении зимы выпутать свое войско из сложной ситуации, но как только Деций начал свою кампанию, Кни- ва уже двигался на северо-восток. Деций приказал усилить систему обороны по Дунаю и двинулся маршем вдоль реки, чтобы перехватить Книву, добившись успехов при столкновениях с другими готскими налетчиками, которые встретились ему по пути. Основную массу готов он догнал, вероятно, в начале июня у Абритта (позднеримский город в окрестностях современного Разграда. —А.З.). Полагая, что его противник попал в ловушку, Деций дал бой на неудобной для себя местности и был убит, причем вместе с сыном. Его тело так и не было выдано.
6. 	Галл, 251-253 гг.
Опять нового императора необходимо было избирать прямо на месте, и вновь возникли подозрения в том, что гибель предшественника была подстроена40. Войска избрали Г. Вибия Требониана Галла — сенатского наместника Мёзии, человека в возрасте примерно сорока пяти лет. Галлу требовалось быстро заключить мир с готами — как ради стабилизации военного положения, так и ради возможности прибыть в Рим, чтобы обеспечить свое преемство. Понятно, что первым делом его должны были беспокоить опасения, как бы младшего сына Деция, Гостилиана, который находился в столице и в ближайшее время мог быть провозглашен Августом, не использовали для сплочения оппозиционных ему, Галлу, сил41. Готы согласились покинуть территорию империи, но при условии, что ойи удержат пленников и добычу и что им будет выплачиваться ежегодная субсидия42. После этого Галл вернулся в Италию, и его провозглашение императором было официально утверждено в сенате.
Не вызывает сомнений, что Галл сохранил жизнь Гостилиану и даже, усыновив, сделал своим соправителем в ранге Августа для того, чтобы подчеркнуть, что он не является узурпатором. Собственный сын Галла, Г. Вибий Афиний Галл Велдумниан Волузиан, был назначен Цезарем. Впрочем, через нескольких месяцев Гостилиан умер от чумы, и Волузиан вскоре заменил его в качестве главного коллеги отца по должности43.
Галл больше никогда не покидал Италии, заслужив репутацию бездеятельного правителя. Возможно, его планы расстроил великий мор, унесший жизнь Гостилиана. Эпидемия была занесена в Италию около 248 г., и к 251 г. она выкосила огромное количество народа. Не исключено, что выход своим чувствам Галл давал в организации суровых, хотя и локальных и несогласованных, гонений на христиан44. Однако небре¬
40 Hanslik 1958: 1986; Potter. Prophecy. 285 слл.
41 Peachin. Titulature: 33 сл.
42 Зосима. 1.24.2; Зонара. ХП.21.
Peachin. Titulature: 34 слл.
44 Frend 1970; Lane Fox. Pagans and Christians: 550.


58
Часть первая
жение к положению дел на границах только провоцировало агрессию со стороны врагов Рима и вызывало недовольство в римских войсках.
В 251 г., после того как Шапур стал всё более вовлекаться в дела Армении, он наконец захватил эту страну. То, что Римская империя предоставила убежище армянскому царю, Тиридату II, могло быть истолковано как нарушение соглашения с Филиппом и использовано в качестве повода к войне. Еще до конца 251 г. Шапур, по-видимому, взял Нисибиду. В 252 г. он стремительно поднялся вверх по Евфрату, для начала обойдя стороной такие укрепленные места, как Дура-Европос и Цирцезий, и сокрушив военную мощь римлян в битве при Барбалиссе. (Его сын, Ормизд, судя по всему, возглавил скоординированный отвлекающий рейд в Каппадокию.) Антиохия оказалась в руках Шапура невероятно быстро, причиной чего была стремительность атаки и внутренняя измена. С 252-го и вплоть до 253 г. иранцы наводили ужас на соседний регион, хотя в некоторых местах они встречали отпор. В Сирии верховный жрец Самсигерам, провозгласив себя императором (под именем Луция Юлия Аврелия Сульпиция Севера Урания Антонина) в своей родной Эмесе, отразил иранское нападение на город; также весьма вероятно, что Оденат, лидер местной знати в Пальмире, сильно потрепал побежденную и отступавшую иранскую колонну, когда та переправлялась через Евфрат. После этого Шапур ушел, так и не добившись территориальных приобретений45.
Тем временем Римская империя вновь погрузилась в пучину гражданской войны. После соглашения при Абритте готы не трогали Фракию и большую часть Мёзии. Впрочем, они завладели областью Добруджи; к тому же они не понесли никакого наказания за умерщвление Деция. Римские легионы, стоявшие на Нижнем Дунае, вне всякого сомнения, страстно желали увидеть их посрамленными, а потому чувствовали себя глубоко разочарованными из-за постоянного отсутствия Галла в войсках. Ранним летом 253 г. М. Эмилий Эмилиан, преемник Галла в качестве наместника Мёзии, взял, как кажется, дело в свои руки, побудив своих людей к нападению на готов. В результате воины провозгласили его императором46. Последовавший затем его марш на Рим спровоцировал Книву на возобновление военных действий. В конце 253 г., когда римские лидеры боролись за власть, его силы проникли вглубь империи вплоть до Македонии, вызвав настоящую панику в более южных областях: гражданское население в спешке восстанавливало древние стены в Афинах, а также блокировало Фермопильский проход и Коринфский перешеек47. Понимая, что Эмилиан непременно вторгнется в Италию, Галл немедленно поручил влиятельному сенатору и своему земляку- игалийцу, П. Лицинию Валериану, привести на подмогу войска с относительно спокойной трансальпийской границы48. Однако Галл и Эмилиан
45 Kettenhofen. RPK: 38 слл., 50 слл., 60 слл, 70 слл., 91 слл.; Baity 1987; Potter. Prophecy: 46, 291 слл.
46 Demougeot. FEI В I: 413 слл.
47 Demougeot. FEI В I: 414 слл.; Scardigli 1976: 241 слл.
48 Cp.: Christo! 1980: 70 слл.


Глава 2. От Максимина до Диоклетиана и «кризис>
59
встретились еще до прибытия этих подкреплений. Две армии оказались лицом к лицу у Интерамны, приблизительно в ста километрах к северу от Рима, примерно в конце июля 253 г., но, перед тем как вступить в битву, Галл и его сын были убиты собственными воинами, которые затем перешли на сторону Эмилиана49.
7. 	Эмилиан, 253 г.
Эмилиан, как представляется, намеревался вернуться на Дунай, чтобы гарантировать свое положение там перед тем, как выступить против Ирана. Однако сначала ему пришлось столкнуться лицом к лицу с Валерианом, намеревавшимся отомстить за Галла. Встретились они в сентябре 253 г. недалеко от города Сполетия, где Эмилиана постигла та же участь, что и Галла с Волузианом: еще до начала сражения его убили свои же воины, признав Валериана императором.
8. 	Валериан и Галлиен,
253-260 гг.
Новым императором стал италийский аристократ из очень славного рода. Хотя ему уже пошел седьмой десяток, он был и сам крепок, и мог положиться на поддержку старшего сына, П. Аициния Эгнация Галлие- на, которого незамедлительно назначил своим коллегой по должности. В Италии отсиживаться они не стали; сразу же произвели территориальное разделение зон ответственности: Валериан оставил за собой восточные рубежи, Галлиен же получил северные и западные.
В начале 254 г. Валериан покинул Рим. К началу 255-го он достиг Антиохии, но ставку свою, как выясняется, устроил где-то в другом месте, вероятно, в Самосате50. Нужно было многое сделать, чтобы восстановить восточные провинции; и, хотя восстание Урания Антонина, как представляется, уже сошло на нет и, по крайней мере на тот момент, иранцы не проявляли активности, Валериан столкнулся с новым и очень трудным врагом, которого удобно, хотя и не вполне правильно, называть «черноморскими готами»51.
Черноморских готов следует отличать от тех, которые обитали на Нижнем Дунае. Подобно последним, представлявшим собой сбивающую с толку амальгаму народов, в конечном итоге вобравшую в себя как германских переселенцев, так и аборигенные племена, не говоря уже о римских перебежчиках, черноморские готы оставили свой первый след в истории классического мира не позднее 250 г., когда те из них, кто жил в прибрежных местностях Азовского моря, захватили греко-римские
49 	Peachin. Titulature: 36 сл. Ср.: Potter. Prophecy. 322.
M Kettenhofen. RPK: 89 сл.; Carson 1990: 94 слл.
M Demougeot. FEIB I: 417 слл.; Scardigli 1976: 238; Kettenhofen. RPK: 89; Wolfram. Goths: 45 слл.


60
Часть первая
города Крыма52. Это убедило их в собственных силах и создало военно- морские возможности для совершения пиратских налетов на Римскую империю и на зависимые от нее территории. В правление Валериана I, а именно в 253 либо в 254 г., бораны напали на восточное побережье Черного моря. Второе нападение боранов, имевшее место в 254 или в 255 г., разрослось в масштабах настолько, что его объектом стало уже и северное побережье Малой Азии. Заключительное, и самое опасное, вторжение готов при Валериане приняло иную форму и шло другим путем. В 256 г. западные соседи боранов двинулись в плавание вдоль западного берега Черного моря, переправились через Босфор в Вифинию и, двигаясь вдоль южного побережья Мраморного моря, взяли несколько важных городов, включая Халкедон и Никомедию. Это принудило Валериана выделить часть войск для защиты Византия, а также переместить свою основную армию в Каппадокию. Но, воспользовавшись его отсутствием, Шапур вновь захватил Дура-Европос и Цирцезийское укрепление, так что Валериан должен был вернуться, чтобы противостоять угрозе53. Близ Цирцезия римляне добились некоторого успеха, но напряженность ситуации (при том, что теперь еще и моровая язва поразила его армию) начала сказываться на самом Валериане. Летом 257 г. он и Галлиен издали первый из двух своих указов против христиан (второй появился в следующем году); что же касается обороны восточных рубежей, то с этого времени, как представляется, Валериан стал всё в большей степени полагаться на содействие Одената Пальмирского54.
Беда пришла в самом начале сезона боевых действий в 260 г. Шапур энергично приступил к своему последнему прямому нападению на Римскую империю, осадив Карры и Эдессу и заставив Валериана выдвинуться против него с крупными силами. Валериан, очевидно, пошел на переговоры, а затем, где-то между Каррами и Эдессой, когда два правителя лицом к лицу обсуждали ситуацию, он сам и большинство членов его ставки были захвачены в плен54а.
Что касается Галлиена, то он деятельно защищал западные рубежи. Африка должна была противостоять набегам кочевников, которые действовали рука об руку с местными повстанцами, главарем которых был некий Фараксен. Впрочем, эти волнения территориально были ограничены Цезарейской Мавретанией и Нумидией и подавлены были, вне всякого сомнения, при помощи реформированного П1 Августова легиона, самое позднее к 259 или к 260 г.55. Рейн и Верхний Дунай оставались спо¬
52 Ср.: Potter. Prophecy: 234.
53 Kettenhofen. RPK: 77 слл.; Halfmann. Itinera Principum: 237.
54 Kettenhofen. RPK 72 сл.; Millar. Near East: 165.
54a Это достопамятное событие нашло яркое отражение в иранском искусстве, см., напр.: Плаксин С.Г. Правители Древнего Рима на монетах и в портретах (М., 2016): ил. 688 (Царь Шапур I пленяет Валериана I. Иранская камея из сардоникса, ок. 260 г. Париж, Кабинет медалей) и ил. 689 (Триумф царя Шапура I. Каменный барельеф, прорисовка, после 260 г. Бишапур (Иран), ущелье Тонг-Чоган). —А.З.
55 Février 1981.


Глава 2. От Максимина до Диоклетиана и «кризис»
61
койными. На Нижнем Дунае исчезновение Книвы, вероятное получение римских субсидий, а также отвлекающие беспорядки в других местах ехали, как кажется, причиной того, что дунайские готы в общем и целом перестали тревожить Римскую империю56. Галлиен утвердился прежде всего на Среднем Дунае, в регионе, известном как «Иллирик», который включал в свой состав провинции Далмацию, Паннонию и Верхнюю Мёзию.
Кампанию он открыл, вероятно, в начале 254 г. Его ставка располагалась, по-видимому, в городе Виминаций (Viminacium)57. Здесь он мог прикрывать Италию — при этом Нижний Дунай оставался у него под рукой (отцу могла потребоваться его помощь) — и поддерживать римское присутствие в горах Дакии, которое во всё большей степени приобретало характер изолированного римского анклава58. Успех Галлиена в Иллирике (против карпов и народов Венгерской равнины) отчасти объяснялся искусной дипломатией, а отчасти, возможно, тем, что он приступил к развитию мобильной полевой армии, которая представляла собой отдельное боевое формирование на постоянной основе, включавшее пехоту и кавалерию. Именно здесь в 256 г. он провозгласил своего старшего сына, П. Корнелия Лициния Валериана (Валериан П), Цезарем и, соответственно, преемником как самому себе, так и своему отцу. К 257 г., впрочем, Галлиен перенес свою резиденцию куда-то ближе к Рейну, вероятно в Трир, город на Мозеле. Средний Дунай он оставил под номинальным контролем Валериана П; реальная власть находилась в руках Ингенуя, наместника Паннонии59.
Наиболее вероятным стимулом для этой передислокации Галлиена было возраставшее варварское давление на Рейн, прежде всего со стороны франков и недавно заявивших о себе аламаннов. Они не представляли собой такую же громадную угрозу для безопасности империи, как готы, поскольку и численность их была не такой большой, и политически они не отличались особой сплоченностью. С другой стороны, они давили на тот рубеж, который был ослаблен недавним отводом войск (речь идет о воинах, набранных Валерианом и отправившихся вместе с ним на восток), а потому угрожали благополучию Галлии. Кроме того, аламаннский прорыв границы на Верхнем Рейне мог поставить под удар Италию. Галлиен прилагал все усилия, чтобы восстановить прежнюю ситуацию. Он содержал в хорошем состоянии верхнегерманско-рецийский лимес, но при этом не исключено, что ему приходилось платить франкам за их содействие в деле удержания Нижнего Рейна. Тем временем, вероятно в начале 258 г., скончался Валериан П. Галлиен сразу же заменил ег° в роли Цезаря своим младшим сыном — П. Корнелием Лицинием Салонином Валерианом (Салонин). Однако возобновившийся в 259 г. вар¬
56 Christol 1975: 810.
57 Drinkwater 1987: 21 сл.; Carson 1990: 90 слл.
58 Vulpe 1973: 45; Tudor 1973: 150; Tudor 1974: 246.
59 Drinkwater 1987: 21 сл.; Christol 1990: 310 сл.


62
Часть первая
варский нажим на дунайской границе спровоцировал мятеж Ингенуя60. Оставив Галлию на попечение Салонина, находившегося под опекой некоего Сильвана, Галлиен вернулся в Иллирик. Здесь он успешно справился как с мятежом Ингенуя, так и со вторым бунтарем — П. Корнелием?) Регалианом. Впрочем, передислокация Галлиена с Рейна имела своим последствием новые нападения франков и аламаннов на Галлию (франки доходили даже до Испании); и, что еще хуже, попав в ловушку проблем на Среднем Дунае, он не мог ничего поделать с мародерами из племени ютунгов60а, проникавшими в Италию вплоть до Рима. Они были окончательно разбиты весной 260 г. сборным войском во главе с наместником Реции, когда покидали территорию империи. Галлиен наконец появился в Италии летом 260 г. и сумел близ Милана разбить еще одну аламаннскую орду. Затем он превратил этот город в место пребывания штаба мобильной армии, во главе которой стоял Авреол61. К этому моменту, однако, Галлиен уже знал о случившейся на востоке катастрофе.
9. 	Галлиен, 260—268 гг.
После пленения Валериана Шапур взял Карры и, вероятно, Эдессу. Хотя затем он замешкался перед Самосатой, ему удалось выделить войско для вторичного захвата Антиохии и собрать крупную армию, во главе которой он наконец двинулся в западном направлении — в Киликию. Шапур направился к Тарсу, затем продвинулся до Себасгы и до Корика, после чего повернул домой, вновь отступив по дороге через Самосату62. Впрочем, двигаясь на восток через Малую Азию, он продолжал захватывать города; кроме того, у себя за спиной он оставил вспомогательное войско, которое смогло продвинуться по побережью еще дальше на запад, до Селинунта в Исаврии. На обратном пути это войско беспокоило встречавшиеся по дороге римские города; более того, неожиданно повернув на север от Селевкии-на-Каликадне, оно разделилось на две колонны, одна из которых захватила Иконий, что стало самым западным из иранских завоеваний, а вторая взяла Цезарею, столицу провинции Каппадокия. Впрочем, хотя успех, которого добились иранцы, потрясал, он отнюдь не был неоспоримым; главным выгодополучателем всех этих событий оказалась Пальмира.
Шапур мог задержаться перед Самосатой в надежде на дополнительную удачу от переговоров об освобождении Валериана. Они велись с единственным не попавшим в плен к иранцам римским высшим военачальником, Т. Фульвием Макрианом, который заведовал в Самосате им¬
60 Jehne 1996.
6()а Ютунги — аламаннское племя, жившее к северу от Реции. — А.3.
61 Kuhoff 1979: 20 сл., 44.
()2 Kettenhofen. RPK: 100 слл.; противоположная точка зрения: Potter. Prophecy: 337 сл. Ср.: Millar. Near East 166 сл.


Глава 2. От Максимина до Диоклетиана и «кризио
63
ператорской военной казной63. Макриан отказался прибыть к Шапуру на переговоры. Сначала он сохранял верность Галлиену; однако затем, вероятно в конце августа 260 г., будучи сам негоден для исполнения обязанностей императора в силу собственной хромоты, провозгласил своих юных сыновей, Т. Фульвия Юния Макриана (Макриан-младший) и Т. Фульвия Юния Квиета, императорами-соправителями. Видимо, из-за того, что иранское войско теперь находилось в Малой Азии, Макриан выбрал для своей ставки более центральное положение — Эмесу, а затем — Антиохию, где организовал оборону от захватчиков. Ответственным за первую крупную неудачу Шапура был Баллиста — префект претория при новом режиме; успех этот был достигнут в районе Себасты и Корика, что предвещало основное иранское отступление64. Войско, оставшееся после всех этих событий, смогло продвинуться дальше в Малую Азию только после того, как Баллиста вернулся в Сирию. Так Мак- риан-старший и Баллиста, как кажется, получили реальный шанс гарантировать правление мальчиков-императоров, которые были признаны в Малой Азии и, к началу осени 260 г., в Египте. Однако в 261 г. двое Макрианов были уничтожены Авреолом, начальником конницы Галлиена, когда те двигались с войском в Италию; затем Квиет и Баллиста пали жертвой Одената из Пальмиры.
Септимий Оденат всегда явным образом стремился укрепить собственную власть и повысить свой статус. Еще в 252/253 г. под впечатлением тогдашней демонстрации иранской мощи он предложил Шапуру союз. Получив обидный отказ, он открыто обратил оружие против иранцев, что побудило Валериана искать его дружбы. В 260 г., взяв обратно Эдессу, Оденат вновь затруднил отход Шапура домой; ободренный, несомненно, исчезновением двух Макрианов, он и в 261 г. поставил на Галлиена против Баллиста и Квиета, расправившись с ними в Эмесе. (В то время Египет вновь стал лоялен Галлиену, хотя этой перемене, как представляется, в течение какого-то времени противился префект Египта, Л. Муссий Эмилиан, который в конечном итоге был усмирен императорским полководцем, Аврелием Феодотом, специально для этого посланным.) В награду за оказанные Оденатом услуги Галлиен наградил его титулами «dux» («государь, повелитель») и «Corrector Totius Orientis» («Наместник всего Востока»); это давало ему в руки огромную военную и гражданскую власть в Сирии и в ближайшем регионе. Поощренный таким успехом, Оденат начал в 262 г. кампанию против иранцев в Месопотамии, отвоевал Нисибиду и Карры и даже, по всей видимости, дошел
63 Drinkwater 1989. (О крупных римских сановниках и военачальниках, находившихся в войске Валериана и попавших в плен к иранцам в 260 г., говорится в победной надписи Шапура I на «Каабе Зороастра» (SKZ). О том, что Макриан, являвшийся во время восточного похода комитом фиска и префектом анноны («xôfA7)ç twv 0T)aocupwv xai ècpeaxwç тт| aY°pâ той aiTou»), был хром на одну ногу и поэтому не участвовал в решающем сражении и остался в Самосате, избегнув пленения, рассказывает анонимный продолжатель «Истории» Диона Кассия; см.: FHG, vol. IV: 193, fr. 3. — А.З.)
G4 Christol 1975: 818; Kettenhofen. RPR: 107 слл.


64
Часть первая
до Ктесифонта (вероятно, в том же году). Последующее более глубокое вторжение на иранскую территорию могло иметь место около 266 г.65.
На востоке Галлиен вынужден был полагаться на Одената, поскольку на западе недавние события очень сильно поколебали его позиции. Прямой угрозы для императора не было (возможно, именно теперь он объявил о прекращении гонений на христиан), но его положение оставалось всё же неустойчивым. Было очевидно, что Макриан и Квиет должны вскоре послать войско через Балканы в Италию (речь идет о ситуации до конца 260 г. — A3.); в самой Италии потеря Египта ставила под вопрос продовольственное снабжение Рима; а на Рейне разгоралась вражда между опекуном Салонина, Сильваном, и Постумом, наместником Нижней Германии; эта распря закончилась узурпацией последним императорского титула, гибелью Салонина и реальной угрозой похода на столицу. К концу 260 г. положение Галлиена должно было казаться безнадежным.
Однако 261-й стал годом значительных изменений к лучшему в судьбе императора. Отказ Постума расширить свою власть за Альпы позволил войскам Галлиена встретиться лицом к лицу с силами Макрианов и разбить их (а также, возможно, и других врагов в Реции и на Балканах)66. Это, в свою очередь, позволило Оденату укрепить собственный контроль над востоком от имени Галлиена. Расширилась и Галльская империя Постума, вобрав в себя Галлию, Британию и Испанию и восстановив западные рубежи, при этом не представляя прямой угрозы для Галлиена в Риме. Галлиен сконцентрировал усилия на удержании «центральной империи», включавшей Италию, Северную Африку, Египет, Дунайские провинции и Грецию. Так, к примеру, он восстанавливал оборонительные линии в Дунайском регионе, уделяя особое внимание удержанию за собой важнейшей дороги «Аквилея — Византий», но не забывая и о том, что осталось от Дакии.
Данный период правления Галлиена был действительно относительно мирным. Дунайские готы сохраняли спокойствие; и, хотя около 262 г. черноморские готы совершали налеты на Эгейское побережье Малой Азии, это была сфера ответственности Одената67. Вплоть до 264 г. Рим мог оставаться для Галлиена главным местом его постоянного пребывания. В эти годы, судя по всему, он проявлял наибольшую активность в качестве покровителя учености и искусств, и именно по этой причине латинские историки того времени сурово корят его за постыдную бездеятельность и нерадение68. Тем не менее, Галлиен стабилизировал очень опасную ситуацию, причем в условиях, когда он располагал только теми налогами, которые поступали из центральных провинций; от более амбициозных действий его могли удерживать сугубо финансовые ограниче-
65 Schlumberger 1942—1945: 48 сл.; Kettenhofen. RPK: 72 сл., 122 слл.; Potter. Prophecy: 344 слл., 381 слл.; Millar. Near East: 161 слл.; Swain 1993; Potter 1996.
66 Drinkwater 1987: 27. Cp.: Kuhoff 1979: 26; Jehne 1996: 203.
67 Robert 1948: 120; Demougeot. FEIB I: 419; Scardigli 1976: 241 слл.
68 Kuhoff 1979: 31; Аврелий Виктор. О цезарях. ХХХШ.З; Евтропий. IX.8.1.


Глава 2. От Максимина до Диоклетиана и «кризио
65
ния: «порча» антониниана (то есть уменьшение количества благородного металла, содержащегося в стандартной денежной единице. — A3.) резко ускорилась. Ко всему прочему он должен был бороться с моровой язвой. Это время стабилизации Галлиен определенно использовал для дальнейшего укрепления обороны Италии, а также для совершенствования своей мобильной армии. Удаление сенаторов от военного командования, которое можно рассматривать как одно из проявлений стремления императора к усилению эффективности и к большему профессионализму в армии, также могло произойти именно в эти годы69.
Как бы то ни было, в конце 264 г. он посетил Афины, где прошел обряд посвящения в Элевсинские мистерии, а в 265-м (несмотря на приписываемую ему инертность. —A3.) он пришел в ярость из-за убийства Салонина и, наконец, превратился в неустрашимого воина и мстителя, напав на Галльскую империю. Но первоначальный успех быстро обернулся упадком духа и провалом, особенно после того, когда сам он был серьезно ранен. Галлиен смирился с тем, что Постум является бесспорным хозяином западной части империи. Период относительного умиротворения закончился. Визит Галлиена в Грецию мог быть связан с его последовавшими за этим усилиями по укреплению обороны Балкан, которые он, видимо, проводил, предвидя возобновление там военной активности после поражения от Постума70. Это наводит на мысль о возвращении готской угрозы, которая в условиях вынужденного отсутствия Галлиена теперь значительно возросла. В 266 г. черноморские готы совершили крупное морское вторжение в Малую Азию. Они были остановлены Оденатом, но им позволили уйти со всем награбленным, с чувством гордости за свой небывалый успех71. В 267 г. дунайские готы, снедаемые завистью, объединились со своими родственниками и организовали широкомасштабную и скоординированную атаку одновременно с суши и с моря. Черноморские готы использовали флот, чтобы взять Босфор и Геллеспонт, после чего начали разорять материковую Грецию, разграбив Афины, Коринф, Аргос и даже Спарту. Затем некоторые из них вторглись в Македонию и осадили Потидею и Фессалонику. Дунайские готы хлынули во Фракию и осадили Филиппополь. Гражданское население оборонялось не без мужества: готы оставили Афины, столкнувшись с умелой партизанской войной, одним из организаторов которой, по всей видимости, был местный аристократ и историк Дексипп; Филиппополь они захватить также не смогли72. Однако гражданского сопротивления, естественно, было недостаточно — требовалась помощь регулярных войск. Местные усилия были уже подкреплены имперским флотом, действовавшим в Эгеиде, а к 268 г. Галлиен сам вернулся в Грецию. На реке Нест он разбил готов, которые опустошали северную Македонию, но развить
69 Christel 1975: 827; Pflaum 1976: ИЗ сл.; Kuhoff 1979: 31.
70 Armstrong 1987а; ср.: Bland, Burnett 1988: 121 слл.
71 Demougeot. FEIB I: 420 сл. Cp.: Scardigli 1976: 241 слл.
72 Thompson 1959; Demougeot FEIB I: 421 слл.; Miliar 1969. Cp.: Scardigli 1976: 241 слл.; de Ste Croix 1981: 654 сл.; Wolfram. Goths: 53.


66
Часть первая
свой успех не смог, поскольку вынужден был возвратиться в северную Италию для подавления восстания Авреола73. Ведение войны он поручил своему полководцу Марциану.
На момент начала мятежа Авреол находился в Милане, присматривая за юго-восточным флангом Галльской империи и предохраняя Италию от германских вторжений через Альпы. Его военные обязанности, как и обязанности Марциана, наглядно показывают, что мобильные войска Галлиена, как и будущие полевые армии 4-го столетия, не представляли собой единой организационной структуры, но могли быть разделены для выполнения различных тактических задач. Отношения между Гал- лиеном и Авреолом никогда не являлись простыми, но к концу своего правления Галлиен, по всей видимости, понадеялся на лояльность Авреола. Однако этот последний, похоже, всё более разочаровывался правлением Галлиена: Галльская империя оставалась непокоренной, и, как результат, германо-рецийская граница была разорванной, что значительно ослабляло обороноспособность Италии; после убийства Одената, павшего в 267 г. жертвой семейной распри, управление востоком фактически перешло в руки его вдовы Зенобии, действовавшей в качестве регента при своем сыне Вабаллате; Дакия, по существу, была оставлена; а единичная победа отнюдь не могла устрашить готов, теперь снова пришедших в движение. Авреол выступил против Галлиена, вероятно, в начале 268 г., но провозглашать себя императором сразу не стал. Галлиен в сопровождении большинства членов своей ставки обрушился на него всей своей мощью. Авреол был разбит в сражении, а затем блокирован в Милане. Последовавшее признание Авреолом Постума являлось, вероятно, призывом о помощи, однако оно осталось без ответа74.
До сих пор Галлиену сопутствовал удивительный успех. Однако, если судить по дальнейшим событиям, высший командный состав был одинаково недоволен как его общей политикой laissez-faire74а, так и, возможно, его нетрадиционными религиозными и философскими склонностями75. Более того, при Галлиене и, вне всякого сомнения, с его одобрения на самых важных позициях в войске стали доминировать выходцы из провинций Среднего и Нижнего Дуная. В слое этих людей мог развиться сильный esprit de corps75а, и они, вероятно, задумывались о тех выгодах для империи и для испытывающего колоссальное давление родного региона, которые могли наступить, если бы один из них занял императорский престол. Вполне вероятно, что Авреол предвосхитил это чувство в сво¬
73 Противоположная точка зрения: Alföldi 1939с. Ср.: Potter. Prophecy: 57 сл.; Kettenhofen 1992: 297 сл.
74 Drinkwater 1987: 33.
74а Laissez-f aire (фр. «позволяйте делать», имеется в виду «что кому вздумается») — доктрина, основывающаяся на положении, что всё должно идти своим чередом, исключающая нарушение естественного хода вещей. — А.З.
75 Alföldi 1979.
75а Esprit de corps (фр. «корпоративный дух», «чувство солидарности») — чувство гордости за принадлежность к единому сплоченному коллективу. — А.З.


Глава 2. От Максимина до Диоклетиана и «кризис>
67
ем открытом противостоянии Галлиену, надеясь, быть может, на то, что один из его коллег-наместников воспользуется возможностью примерить на себя порфиру. Он поступил опрометчиво, однако в конце лета 268 г. враждебный настрой к Галлиену наконец воплотился в заговор, в который оказалась вовлечена большая часть его ведущих полководцев. Примерно в начале сентября 268 г. император был умерщвлен в своем блокированном противником лагере, когда он выскочил из своей палатки в ответ на ложную тревогу. В это время ему было всего лишь пятьдесят лет.
10. 	Клавдий, 268—270 гг.
На место Галлиена был выбран начальник конницы, М. Аврелий Клавдий, уроженец Дунайского региона в возрасте приблизительно пятидесяти пяти лет76. Хотя он вряд ли происходил из семьи простых землепашцев, Клавдий, как и Максимин, достиг высокого положения посредством своей военной всаднической карьеры, которая теперь благодаря Галлиену давала талантливым людям даже больше шансов на успех, чем прежде. Клавдий, вероятно, был посвящен в заговор против Галлиена, хотя позднейшие латинские источники стараются сделать его непричастным к убийству77.
Он быстро смог решить целый ряд проблем. В тайном сговоре участвовали командиры. Среди своих воинов Галлиен пользовался популярностью, и убийство императора поначалу вызвало у них негодование. Клавдий утихомирил их, в частности, тем, что предложил сенату обожествить Галлиена78. Но сенаторы испытывали неприязнь к Галлиену, прежде всего из-за того, что связывали с ним уничтожение своих старых привилегий, к тому же они уже были вовлечены в репрессалии против его сановников и родственников, застигнутых в городе79. Чтобы гарантировать предоставление почестей своему предшественнику, Клавдий должен был сочетать твердость с гибкостью. Между тем Авреол, понимавший, что не может надеяться ни на какую внешнюю помощь, сначала провозгласил себя Августом, а потом сдался. Он был убит солдатами, которые тем самым избавили Клавдия от необходимости иметь такого обременительного пленника, чьи действия он не мог ни одобрять, ни осуждать. В конце концов германские налетчики вторглись в северную Италию, к чему их подтолкнула, вне всякого сомнения, римская гражданская война, а в особенности — небрежение Авреола в отношении Реции. Клавдий разбил их у озера Гарда;80 и теперь, когда армия выказывала
76 Damerau 1934: 39 слл.; Syme 1974.
77 Аврелий Виктор. О цезарях. XXXIII.28; Эпитома о жизни и нравах иллператоров.
XXXIV.2.
78 Damerau 1934: 44 слл.; Аврелий Виктор. О цезарях. ХХХШ.27.
79 Аврелий Виктор. О цезарях. ХХХШ.31; Зонара. ХП.26.
80 Эпитома о жизни и нравах императоров. XXXIV.2.


68
Часть первая
ему лояльность, а его власть упрочилась, он двинулся на Рим, где 1 января 269 г. началось его первое консульство.
Первейшей заботой Клавдия стала оборона, и в этом отношении, как и во многих других политических аспектах, его действия, как представляется, вполне соответствовали тем линиям, которые прочертил Галли- ен. За западную часть империи можно было пока не волноваться: Африка оставалась спокойной; действия Постума показывали, что он не несет Италии никакой угрозы, к тому же Галльская империя фактически ослабила хватку и в отношении Испании. На события в восточной части империи также можно было пока никак не реагировать: Пальмира вполне успешно отражала иранцев и варваров, и, хотя Зенобия, очевидно, уже начала демонстрировать свои амбиции, это пока не переходило определенных рамок. Оставалось лишь завершить прерванную готскую кампанию Галлиена.
Весной 269 г. Клавдий вернулся в Дунайский регион. Со времени мятежа Авреола мало что изменилось81. Дунайские готы теперь осаждали Марцианополь; тех из них, которые уцелели после победы Галлиена, было по-прежнему очень много в Македонии, и они даже возобновили осаду Фессалоники; а те готы, которые опустошали Грецию, вообще не понесли никакой кары. Марциан81а изо всех сил старался удержать ситуацию под контролем, но все его усилия были сведены на нет возможностью для готов получать подкрепления из-за Дуная. Поэтому Клавдий восстановил контроль над перевалами через Гем и тем принудил готов объединиться и вступить при Наиссе (совр. Ниш. — А.3.) в сражение, тщательно им подготовленное (269 г.). Клавдий одержал решительную победу, после чего вынудил выживших врагов, которые жестоко страдали от голода и болезней, согласиться на мир. Он стал первым римским императором, получившим титул «Gothicus Maximus» («Готский Величайший»); в течение оставшейся части 3-го столетия дунайские готы также оставались более или менее спокойными.
И всё же его успех не был полным. Клавдий оказался не способен решительно справиться с черноморскими готами, которые теперь просто отплыли на кораблях из Македонии и, вероятно, объединив силы с теми, кто еще раньше отказался от атаки на Грецию, не могли лишить себя удовольствия пограбить города и острова в Эгеиде, Восточном Средиземноморье и на юго-западном берегу Черного моря. Впрочем, некоторые полезные меры против этих пиратов всё же были приняты; и после 270 г. новые проблемы в регионе Нижнего Дуная уже более не создавались этими народами, которые начали селиться в Северном Причерноморье и в Крыму.
81 	Demougeot. FEIB I: 425 слл. Cp.: Scardigli 1976: 242 слл.; Kettenhofen 1992: 306.
81а Имеется в виду Луций Аврелий Марциан — иллириец, сделавший блестящую военную карьеру и заслуживший особое доверие у императоров Галлиена, Клавдия, а позднее, вероятно, и у Проба. Марциан был одним из главных военачальников в затянувшейся войне с германскими и иранскими племенами, наносившими удары по Римской империи через Нижний Дунай. — A3.


Глава 2. От Максимина до Диоклетиана и «кризис>
69
К 270 г. Клавдий обосновался в Сирмии. Возможно, конечно, что это свидетельствует о его намерении отвоевать Дакию, однако он должен был хорошо понимать: подобная операция вызвала бы огромное раздражение у дунайских готов, которые теперь расширяли зону своих интересов на западе не столько за счет империи, сколько за счет этой прежней провинции — утрата Дакии (если только не сказать «официальный отказ от суверенитета над ней») была частью цены, уплаченной за мир82. Поэтому более вероятно, что Клавдий переместил свою резиденцию на Верхний Дунай для того, чтобы отслеживать ситуацию, которая после его восшествия на престол и начала Готской кампании радикально переменилась. На западе нельзя было уже полагаться на относительный нейтралитет Галльской империи после того, как в 269 г. Постума сменил Марк Пиавоний Викторин. В ответ на это Клавдий отправил к Греноблю крупное войско для разведки боем. Хотя эта экспедиция и встревожила гражданское население Галльской империи, это не поколебало лояльности западной армии своему правителю83. Что касается севера, то, принимая во внимание события, которые очень скоро, при Аврелиане, произойдут здесь, можно предполагать, что Клавдий уловил рост варварской угрозы в отношении Паннонии и Италии. К тому же теперь у него были основания для беспокойства по поводу событий на востоке.
Перед лицом деятельного солдатского императора, который впитал традиционное римское предубеждение против женщин-правительниц, Зенобия и ее помощники остро нуждались (вплоть до момента, когда можно было бы уже открыто отвергнуть римский суверенитет) в максимальной степени легитимации. Зенобия, вероятно уже на деле, контролировала Сирию, а также вмешивалась в дела Северной Аравии, но для закрепления своего положения ей требовалось территориально расширить область собственного влияния, а самыми подходящими для этого регионами были Малая Азия и Египет84. Египет вызывал больший соблазн, поскольку обеспечивал значительные поступления налогов и осуществлял зерновое снабжение города Рима. Дополнительными факторами, привлекавшими внимание к Египту, было как то, что эту страну беспокоили вторжения кочевников из Кирены, так и то, что часть египетского населения всё в большей степени смотрела на Пальмиру с надеждой о защите. Клавдию повезло, что префектом Египта был способный и лояльный Риму Тенагинон Проб, которому удавалось удерживать ситуацию под контролем. Однако Клавдий приказал Пробу отправиться на истребление готского пиратства в Восточном Средиземноморье, позволив тем самым пропальмирской группировке призвать Зенобию к вмешательству в египетские дела85.
Клавдию П, пока он был жив, следовало, казалось бы, отправиться на восток. На деле же он так и не покинул Сирмий — в его войске вспыхну¬
82 Damerau 1934: 74; Demougeot FEIB I: 433.
83 Drinkwater 1987: 36 сл., 90, 120.
84 Cp.: Potter. Prophecy: 59, 393; Millar 1971: 8; Millar. Near East 171.
85 Зосима. 1.44.1 сл.; Rey-Coquais 1978: 60.


70
Часть первая
ла чума, он заразился и умер там же, в Сирмии; случилось это, вероятно, ближе к концу августа 270 г. Несмотря на сложности в отношениях Клавдия и сената, последний высоко оценил заслуги императора, обожествив его и оказав ему небывалые почести86.
11. 	Квинтилл, 270 г.
Скорбь по Клавдию была глубокой. И не вызывает удивления, что новым императором был провозглашен, а впоследствии признан сенатом и в центральной империи близкий родственник Клавдия, его младший брат, М. Аврелий Клавдий Квинтилл. Но сам по себе Квинтилл не являлся важной фигурой, к тому же имелся более подходящий преемник, высокопоставленный военный Л. Домиций Аврелиан, который в свое время был коллегой Клавдия в ставке Галлиена и главным инициатором заговора, приведшего Клавдия к власти87. Хотя Аврелиан, вероятно, находился рядом с Клавдием, когда тот умирал, он, как представляется, молча согласился с поспешным восшествием на престол Квинтилла, чему, возможно, не следует удивляться. Однако уже в сентябре или октябре 270 г. он выступил против императора, понося его как недостойного претендента на трон Клавдия, и тотчас после этого выступил с войском, чтобы столкнуться с Квинтиллом у Аквилеи. Вскоре вопрос был решен без всякой схватки: Квинтилл, вероятно, покончил с собой, когда его собственные воины, устрашенные приближением Аврелиана, выступили против него88.
12. 	Аврелиан, 270—275 гг.
Аврелиан поразительным образом походил на Клавдия П и происхождением, и карьерой, и возрастом. После устранения Квинтилла он прибыл в Рим, а в 271 г., вероятно, вернулся в Паннонию, главным образом для отражения набега вандалов. Он разбил варваров, но затем быстро заключил с ними союз, чтобы иметь возможность вернуться в Италию и противостоять объединенному вторжению аламаннов и ютунгов. Аврелиан дал несколько сражений, разбил аламаннов, а ютунгов загнал назад за Дунай. Здесь он разгромил значительную часть всего их воинства, а затем, следуя знаменитому правилу о демонстрации римской военной мощи, отказался вести какие-либо переговоры с выжившими89.
Зиму 271/272 г. Аврелиан провел в Риме. Недавнее проникновение варваров встревожило всю Италию, помнившую о нашествии ютунгов в 259 г. Имеются, конечно, указания на то, что неблагоприятное начало Аврелианова правления спровоцировало рост оппозиционных настрое¬
86 Евтропий. IX. 11.2.
87 Аврелий Виктор. О цезарях. ХХХШ.21.
88 Зонара. ХП.26; cp.: Groag 1905: 1363; Bland, Burnett 1988: 138 слл., 146.
89 Зосима. 1.48 сл.; Дексипп. FGrH П N° 100, фр. 6.2, Alföldy 1966а; Demougeot. FEIB 1.512 слл.


Глава 2. От Максимина до Диоклетиана и «кризис>
71
ний, которые он беспощадно подавил90. Его инициатива по возведению новых городских стен, которая может быть отнесена к этому времени, была направлена, по всей видимости, на то, чтобы успокоить здесь, в Риме, эти страхи. Но то была дорогостоящая строительная программа, и она, вместе с недавними военными кампаниями, неизбежно должна была привести к напряженности в связи с налоговой базой, уже и так сжавшейся и ущербной. При Клавдии П чистота и качество антониниана снизились до крайнего предела — из-за массового выпуска этих монет в самом начале правления самого Аврелиана, осуществленного ради прославления предшественника, финансовый коллапс, по-видимому, стал неотвратимым91. Попытки Аврелиана увеличить свои ресурсы привели к росту его непопулярности. Представляется, что именно усилия императора по улучшению собираемости налогов инспирировали обвинения его в жадности; а его первые шаги в направлении денежной реформы привели к жестоким массовым беспорядкам на монетном дворе в Риме92. Видимо, именно из-за таких неспокойных обстоятельств Аврелиан относительно рано стал задумываться об укреплении своего авторитета путем поощрения солярного генотеизма;93 однако он определенно нуждался в крупной военной победе, и это помогает нам понять, почему в начале 272 г. император отправился на восток, против Пальмиры.
Вскоре после победы Аврелиана над Квинтиллом войска Зенобии, несмотря на сопротивление Тенагинона Проба (который в ходе этого сопротивления погиб), захватили Египет. Более того, Зенобия начала выказывать еще большую готовность действовать без оглядки на Рим. Весьма вероятно, что ни Галлиен, ни Клавдий никогда не жаловали Вабаллату каких-либо имперских титулов и должностей из тех, что были предоставлены Оденату. При правлении этих императоров Вабаллат легально носил пальмирский титул «царь царей»; но то, что он также величался как «корректор всего Востока» («corrector totius Onentis»), а затем и «император», было делом Зенобии94. Зенобия воспользовалась проблемами 270 г. для дальнейшего повышения конституционного статуса своего сына. Похоже, она так никогда и не признала Квинтилла, и, возможно, одним из последствий конфликта между Квинтиллом и Аврелианом стало то, что она назвала Вабаллата «консулом» и «вождем римлян» («consul» и «dux Romanorum»); одновременно он был объявлен суверенным правителем Сирии и Египта95. Очевидно, впрочем, что Зенобия, надеясь выиграть время или достигнуть реального примирения с Аврелианом, не стала провозглашать Вабаллата Августом и признавала Аврелиана хотя
90 Зосима. 1.49.2; ср.: Евтропий. IX. 14; Эпитома о жизни и нравах императоров. XXXV.4.
91 Bland, Burnett 1988: 138 слл., 144 слл.
92 Carson 1990: 117.
93 Cp.: Halsberghe 1984: 2196. (Солярный генотеизм— форма политеизма, в которой признаются многие боги с выделением главного среди них — Непобедимого Солнца. ~А.З.)
94 Homo 1904: 48 сл.; Potter. Prophecy. 390 слл.
95 Millar. Near East: 172.


72
Часть первая
и младшим, но всё же коллегой своего сына96. Маловероятно, чтобы Аврелиан когда-либо соглашался с такой расстановкой ролей, но, поскольку его положение в Риме и в Италии поначалу было непрочным, он мог терпеть всё это, дабы обеспечить бесперебойное снабжение зерном своей столицы. Это позволило Зенобии установить контроль над Малой Азией вплоть до Анкиры, и лишь местное сопротивление предотвратило вторжение в Вифинию97. К 272 г. Пальмира стала представлять собой угрозу, которую далее уже нельзя было игнорировать. Однако проблема, за решение которой взялся Аврелиан, была отнюдь не простой. Галльская империя пока никоим образом не была ослаблена, а восток — почти потерян, так что Аврелиан располагал гораздо меньшими людскими, финансовыми и продовольственными ресурсами, нежели любой из его непосредственных предшественников.
Его первое серьезное столкновение с войсками Зенобии случилось в окрестностях Антиохии. Состоялось сражение, в котором Аврелиан победил и которое тогда же позволило ему войти в этот город. Зенобия отступила к Эмесе (совр. Хомс. — А.5.), отказавшись теперь от всякой видимости совместного управления на востоке: весной 272 г. она и ее сын были провозглашены: она — Августой, он — Августом98. Аврелиан преследовал Зенобию до Эмесы, разбил ее основные силы и вынудил отойти к Пальмире. После осады город капитулировал; незадолго до этого Зенобия при попытке бегства была захвачена в плен. Тем временем, поздней весной или ранним летом 272 г., Египет вновь оказался в руках римлян99. Аврелиан ушел из Пальмиры тем же путем, каким пришел сюда. В Эмесе Зенобия и ее вельможи предстали перед судом; суровой кары избежала только она одна. К концу 272 г. император вернулся в Европу, перезимовав, очевидно, в Византии100.
Весной 273 г., как только он начал кампанию против карпов, пришли вести о новом восстании в Пальмире. Он поспешно вернулся назад, подавил мятеж, а город повелел разрушить. Затем он проследовал в Египет, чтобы и там усмирить беспорядки, которые, вероятно, были связаны с пальмирским бунтом101. Замирив восток, Аврелиан смог вернуться в Италию, где отразил новые аламаннские вторжения. Осталась нерешенной только одна крупная военная задача — подчинение Галльской империи, правителем которой теперь был преемник Викторина, Г. Пий Тетрик, и с силой которой по-прежнему приходилось считаться. В Галлию Аврелиан двинулся в начале 274 г. и разбил Тетрика при Шалон-сюр- Марне. Римская империя вновь была объединена, и Аврелиан принял титул «Restitutor Orbis» — «Восстановитель Мироздания». Впрочем, старые границы римского мира полностью восстановлены не были. В Месопотамии ситуация оставалась двусмысленной; Декуматские поля (Agri Decumates), от которых в свое время отказались галльские императоры, возвращены так и не были; и, видимо, именно теперь, когда престиж Ав¬
96 	Price 1973: 83.
98 Price 1973: 83 ел.
100 Halfmaim. Itinera Principum: 240.
97 Зосима. 1.50.1.
99 Rathbone 1986: 124. 101 Bowman 1976: 158.


Глава 2. От Максгшина до Диоклетиана и «кризис*
73
релиана находился в самом зените, он решился отдать приказ об официальном уходе из Дакии и о поселении на правом берегу Дуная, в Мёзии, той части населения, которая пожелала — или имела возможность — покинуть Дакию102.
Войны за восстановление целостности империи усилили давление на казну Аврелиана. Неудивительно, что на 274 г. приходится его вторая — и основная — монетарная реформа, целью которой было возвращение доверия к антониниану103. Он также реорганизовал и расширил практику бесплатных раздач основных пищевых продуктов римскому плебсу; кроме того, он простил недоимки по долгам перед государством. Самой необычной из предпринятых Аврелианом в это время мер была, видимо, его попытка ввести культ Непобедимого Солнца — олицетворения наибольшей божественной силы — и в связи с этим поместить в центр римской государственной религии почитание самого себя как земного воплощения указанного божества. С этой целью он построил величественный храм Солнца, освящение которого состоялось, вероятно, сразу после грандиозной триумфальной процессии 274 г., во время которой разгромленный Тетрик и, видимо, Зенобия были представлены в униженном виде. Оба, впрочем, получили пощаду и избавление от рабства104.
В начале 275 г. Аврелиан выступил в свой последний поход. Сначала он погасил давно искрившее разномыслие в Галлии, после чего повернул на восток и направился к Византию. Возможно, он собирался возобновить войну с иранцами, с которыми мог уже столкнуться сразу же после падения Зенобии. К октябрю 275 г. Аврелиан достиг Кенофрурия, узлового дорожного пункта между Перинфом и Византием, где и пал жертвой заговора, организованного его придворными и армейскими командирами среднего звена.
13. 	Тацит, 275—276 гг.
То, что Аврелиан погиб случайно, в результате локального и мелкого заговора, видно из наступившей затем неразберихи. Ни один из полководцев не заявил претензий на порфиру; в конечном итоге преемником стал престарелый М. Клавдий Тацит — временный кандидат, являвшийся, видимо, отставным дунайским военачальником, которого в экстренном порядке убедили покинуть свое имение в Кампании и взять власть105. И хотя все эти события вряд ли растянулись на шесть месяцев, как утверждает один латинский источник, всё же несколько недель они, видимо, заняли106.
Избрание Тацита явилось, повидимому, результатом совещаний между старшими армейскими командирами и сенатом, а потому на данное решение могли повлиять подозрения последнего относительно автокра¬
102 Bodor 1973: 34; Horedt 1973: 141 сл.; Tudor 1973: 151 слл.; Vulpe 1973: 46 слл.
103 Callu. Politique monétaire: 323 слл.; Kienast 1974:547; Weiser 1983; Carson 1990:117,235 сл.
104 Halsberghe 1984: 2195 слл.; Евтропий. IX.13. Ср.: Зосима. 1.59; Groag 1905: 1387; Baldini 1978.
105 Syme. E&B: 237.
1(K) Аврелий Виктор. О цезарях. XXXVI. 1.


74
Часть первая
тических склонностей Аврелиана. Тацит, несомненно, имел более теплые отношения с сенатом, нежели его непосредственные предшественники — будучи почтенным и богатым ветераном, он относился именно к такому типу людей, которые, в соответствии с многовековой традицией, абсорбировались сенатом ради укрепления своей власти. И тем не менее полководцы, согласившиеся на кандидатуру Тацита как на своего верховного главнокомандующего, должны были, несомненно, знать этого человека. Его правление не следует рассматривать как попытку восстановления сенатского влияния; к примеру, он не отменил введенной Галлиеном практики назначения на командные должности107.
Тацит пришел к власти в Риме в конце 275 г. В Городе он оставался, судя по всему, до 1 января 276 г., чтобы вступить в свое первое консульство в ранге императора (эту должность он уже отправлял прежде — в 273 г.), но вскоре после этого отбыл в Малую Азию. Здесь пиратские налеты черноморских готов стали причиной серьезных проблем в Колхиде, Понте, Каппадокии, Галатии и даже в Киликии. Тацит вел боевые действия против готов и нанес им поражение: это стало последней их крупной атакой108. Ведение войны он намеревался передать в руки своего префекта претория, чтобы затем вернуться на запад, возможно, на Рейн, где ситуация быстро ухудшалась109. Однако, примерно в июне 276 г., он был убит в Тиане своими же людьми, которые сделали это, по всей видимости, потому, что хотели избежать наказания за недавнее убийство императорского родственника, Максимина, который злоупотреблял своей властью наместника в Сирии.
14. 	Флориан, 276 г.
Место Тацита занял его префект претория (который, возможно, был его единокровным братом), М. Анний Флориан110. Флориана немедленно признали в Малой Азии и на западе, однако вскоре на востоке ему бросил вызов Проб, который то ли командовал армией в Египте или Сирии, то ли, что более вероятно, исполнял экстраординарное руководство войсками в обоих регионах111. Лицом к лицу два претендента столкнулись поздним летом 276 г. близ Тарса, но Флориан погиб от рук собственных воинов, не успев вступить в битву.
15. 	Проб, 276—282 гг.
Марк Аврелий Проб был еще одним воякой из Дунайского региона, из Сирмия. Однако в свои сорок четыре года он был значительно моложе, чем его предшественники, и, возможно, сделал себе имя скорее при
107 Polverini 1975: 1022 сл.
108 Demougeot. FEIB 1.430.
109 Зосима. 1.63.1.
110 Аврелий Виктор. О цезарях. XXXVI.2; Syme. E8lB\ 245 слл.
111 Halfmaim. Itinera Principum: 240.


Глава 2. От Максгилина до Диоклетиана и «кризис>
75
Аврелиане, нежели при Галлиене112. Избавившись от Флориана, Проб отправился на запад. Ликвидация Галльской империи, репрессии, которым Аврелиан, очевидно, подверг здесь ее сторонников, а также предполагаемый отвод Аврелианом войск отсюда для запланированной им персидской кампании угрожающе ослабили рейнскую и дунайскую границы; вдобавок ко всему гражданская война и отсутствие правителей империи просто не могли не спровоцировать германское вторжение. Франки и аламанны подвергли Галлию такому опустошению, какого не бывало никогда прежде; и, как обычно, слабая Галлия подрывала безопасность Италии113.
Проходя по Малой Азии, Проб разбил тех готов, которые спаслись бегством от Тацита. Первые месяцы 277 г. Проб провел в районе Среднего Дуная, вероятно, в Сискии (крепость в Паннонии. —А.З.). Его галльская кампания началась в 277-м и длилась до 278 г.114. В ожесточенной борьбе он восстановил рейнскую границу; по всей видимости, именно он положил начало практике обнесения галльских городов крепостными стенами и той системе береговой обороны, которая покрывала берега Ла-Манша (позднее данная система была известна как «Litus Saxonicum» — «Саксонское взморье»)115. С другой стороны, Проб, как кажется, откладывал решение вопроса с главной франкской угрозой и придавал меньшее значение проблемам, связанным с нараставшими социальными волнениями (речь идет о движении багаудов);116 сконцентрироваться он предпочел на аламаннах, угрожавших Италии непосредственно. Необходимостью защищать Италию объясняется также и то, почему в 278 г. Проб начал кампанию в Реции против бургундов и вандалов. Затем он продолжил движение в восточном направлении, проведя зиму 278/279 г. на Среднем Дунае, опять в Сискии117.
Проб не мог игнорировать до сих пор не решенную проблему Ирана. Захват Валериана по-прежнему требовал отмщения, необходимо было отбить у иранцев всякую охоту покушаться на Месопотамию, Сирию и Армению; весьма вероятно, что в 279 г. проверенный полководец Проба и наместник Сирии, Юлий Сатурнин, был вовлечен в серьезные стычки с иранскими силами118. Усилившееся давление на восточные рубежи Рима может объяснить переход Проба от Дуная к Антиохии, совершенный в 280 г. Во время своего пребывания на востоке он приказал начать в Исаврии (юго-западная гористая часть Ликаонии, в Малой Азии. — А. 3.) кампанию против местных разбойников, чьи нападения, как и действия галльских багаудов, свидетельствовали о том, что в рамках всей империи
112 Syme. Е&В: 208 слл.; Polverini 1975: 1025.
113 Demougeot. FEIB I: 484, 519 слл.
114 Pink 1949; Vitucci 1952: 37 сл.; Halfmann. Itinera Principum: 241.
110 Demougeot. FEIB I: 467 слл., 525 слл.; Johnson. FRF: 114 сл., 210 сл.
116 Drinkwater 1984.
117 Pink 1949; Vitucci 1952: 62 сл.; Halfmann. Itinera Principum: 240 сл.
118 Vitucci 1952: 62 сл.; Chastagnol 1980: 78; Halfmann. Itinera Principum: 241.


76
Часть первая
режим полностью еще не был восстановлен. Помощники Проба подавляли волнения также и в Египте, причиной которых были кочевники блем- мии119. Более обширные планы императора, однако, расстроились, когда в 281 г. он был вынужден покинуть Сирию. Сатурнин, обиженный, возможно, на то, что его оставили, поднял мятеж, но основная часть войска сразу же выступила против него, и он был убит120.
Проб отбыл на Рейн, где вспыхнул крупный военный бунт; его очагом стала Колония Агриппина (совр. Кёльн. — А.В.), а предводителями — некий Бонос и Прокул. Соблазнительно связать эти беспорядки с теми, которые, как нам известно, случились во время правления Проба в Британии. Как и в случае с Сатурнином, данные волнения могли начаться из-за негодования воинов тем, что воспринималось как императорское пренебрежение ими. Впрочем, к концу 281 г. Проб лично подавил Кёльнское восстание; также и Британия была приведена к повиновению благодаря действиям одного из императорских помощников. В том же году Проб справил триумф в Риме121.
Триумф Проба невольно вызывал в памяти другой триумф — тот, который отпраздновал Аврелиан, и так могло быть устроено намеренно. Проб, похоже, представлял себя продолжателем Аврелиановой самодержавной традиции; в религиозной сфере, например, это проявилось в возобновлении практики солярного генотеизма, каковой практикой Тацит, очевидно, пренебрегал122. Кроме того, Проб форсировал — хотя и с переменным успехом — практику поселения плененных на войне варваров в приграничных областях, стремясь тем самым пополнить там людские ресурсы как в сельском хозяйстве, так и в военном деле — прием, уже опробованный Галлиеном, Клавдием и Аврелианом123. С другой стороны, Проб мог быть и оригинальным, на что указывают его усилия по поощрению виноградарства в северных провинциях124. Так что его можно охарактеризовать как сильного и склонного к новаторству правителя; общепризнанно, что после замирения запада император вернулся в 282 г. в Сирмий, где сосредоточил силы либо для того, чтобы обезопасить дунайскую границу, либо, что более вероятно, для подготовки новой кампании против Ирана125. Впрочем, там же, в окрестностях его родного города, в сентябре или октябре 282 г. он и погиб от рук собственных воинов, раздраженных тем, что их принуждали к тяжелому труду и к строгой дисциплине (Проб задействовал их на сельскохозяйственных работах и строительных объектах, стремясь таким образом оживить экономику региона) даже тогда, когда не было никаких боевых действий126.
119 Pink 1949: 72 сл.; Vitucci 1952: 50 слл.; Halfinann. Itinera Pnncipum: 241.
120 Pomeroy 1969: 55 сл.
121 Pink 1949: 73; Vitucci 1952: 64 сл., 75; Halfinann. Itinera Principum: 241.
122 Polverini 1975: 1024 слл.
123 De Ste Croix 1981: 512.
124 Schumacher 1982: 109 слл.
125 Polverini 1975: 1025 сл.; Halfinann. Itinera Principum: 241.
126 Аврелий Виктор. О цезарях. XXXVII.4; Евтропий. DC. 17.3.


Глава 2. От Максгшина до Диоклетиана и «кризис>
77
С другой стороны, об этом правлении можно судить и несколько иначе. Принимая во внимание количество полководцев, ставших мятежными именно при Пробе, учитывая возросшую нелюбовь к нему в войсках, находившихся под его прямым командованием, а также предполагаемый враждебный настрой императора по отношению к денежным тратам на армию, мы можем допустить, что к концу своего правления Проб уже никого не впечатлял как военный лидер и что его военачальники и простые воины воспринимали свои работы вокруг Сирмия, — по- видимому, справедливо — не как военные учения, а как дань навязчивому и всё более явному стремлению императора к новшествам и как свидетельство его откровенного пренебрежения военными нуждами. Одним словом, он, быть может, и не собирался отправляться ни в какой крупный поход, и в результате этого утратил доверие армии. При этом весьма вероятно, что бунт, во время которого Проб был убит, вспыхнул по причине напряженности, возникшей из-за мятежа, поднятого в другом месте одним из его высших военачальников.
Осенью 282 г. Пробу бросил вызов его префект претория, несколько более возрастной М. Аврелий Нумерий Кар, командовавший на тот момент крупной армией в Реции и Норике. Есть все основания думать, что Кар, встревоженный вялостью императора, заявил о своих претензиях на порфиру еще до гибели своего патрона и что именно недостаток мужества, проявленный Пробом в этом конфликте, привел к окончательному отречению от него его же собственных людей, к его смерти и к восшествию Кара на императорский престол без всякой борьбы127.
16. 	Кар, Нумериан и Карин,
282-285 гг.
Будучи, несомненно, военным человеком, занимавшим пост командующего армиями на Дунае, происходил Кар не из этого региона, а из Нар- бона — города в северной Галлии128. Без промедления он провозгласил своих взрослых сыновей, М. Аврелия Карина и М. Аврелия Нумерия Нумериана, Цезарями и двинулся в Италию. Однако, как выясняется, он не стал въезжать в Рим, и данное обстоятельство следует объяснять, скорее всего, тем, что он не смог добиться официального сенатского признания либо себя самого, либо своих сыновей129.
Как повелось, гражданский раздор спровоцировал нападения варваров, и ситуацию на проблемных границах необходимо было брать под контроль. Еще до конца 282 г. Кар вместе с Нумерианом двинулся в восточном направлении, оставив Карина ответственным за северо-западный рубеж. В 283/284 г. Карин, как кажется, воевал как на Рейне, так и на Ду¬
127 Meloni 1948: 42 слл.; Vitucci 1952: 115 слл.
128 Syme. Е&В: 249.
129 Polverini 1975: 1028 сл.


78
Часть первая
нае, и, кроме того, подавлял беспорядки в Британии. Впрочем, Карин принимал также меры — главным образом после случившейся в дальнейшем гибели его отца и брата, — гарантировавшие его власть в Риме, по меньшей мере дважды посетив имперскую столицу130. Кар сражался с сарматами и квадами, однако главным приоритетом для него оставалась давно будоражившая умы экспедиция против Ирана: шансы на успех значительно возрастали из-за внутренней распри внутри Иранской державы131. К началу 283 г. Кар достиг Антиохии, после чего углубился на иранскую территорию, захватив Ктесифонт. Однако в июле или августе он неожиданно умер. В официальном сообщении утверждалось, что его поразила молния, но это, возможно, была попытка скрыть более приземленную кончину, причиной которой могла стать болезнь или интрига при дворе132.
Карин, вероятно уже провозглашенный в качестве Августа, воспринимался теперь как старший правитель во всей империи. На востоке, впрочем, функции управления по-прежнему были сосредоточены в местном имперском дворе, хотя, по крайней мере на первых порах, Нумериан обладал лишь статусом Цезаря133. Здесь реальная власть осуществлялась Апром [лат. Aper) — его тестем и префектом претория. Римское войско вернулось в Сирию к весне 284 г.; а ближе к концу этого года оно по пути в Европу вышло к северо-западному побережью Вифинии134. Войска, однако, не любили Нумериана, и вскоре он исчез со сцены. Странная история об убийстве Апром постоянно мучимого болезнями молодого правителя, случившемся в начале ноября 284 г., и о последующих попытках префекта утаить это преступление наверняка отражает его стремление удержать власть в быстро ухудшавшейся ситуации, но, возможно, она умалчивает о вовлеченности в это дело других лиц135. После того как злодеяния Апра были раскрыты, армия выбрала своим предводителем командира далматинских гвардейцев (выполняли функцию дворцовой стражи. — А.З.), Г. Валерия Диокла. 20 ноября 284 г. в Никомедии Диокл был провозглашен императором и взял имя М. Аврелия Г. Валерия Диоклетиана. Немедленное публичное отречение Диоклетиана от соучастия в заговоре против Нумериана и самоубийство Апра заставляют думать, что Диоклетиан просто воспользовался первой представившейся возможностью, чтобы избавиться от потенциально обременительного сообщника136.
Свои войска Диоклетиан повел на запад вдоль Дуная. Тем временем Карин должен был реагировать не на этот, а совсем на другой вызов:
130 Pink 1963: 63 слл.; Carson 1990: 129 сл.
131 Barnes 1970а: 29.
132 Bird 1976: 125 слл.
133 Meloni 1948: 77 слл., 117 сл.; Pink 1963: 59; Chastagnol 1980: 79; Sasel 1984: 249; Peachin. Titulature: 49.
134 Halfmann. Itinera Principum: 242 слл.; Kolb. Diocletian: 13.
135 Аврелий Виктор. О цезарях. ХХХУШ.7 сл.; Евтропий. IX. 18; Эпитома о жизни и нравах императоров. XXXVHL4 сл.; Зонара. ХП.30.
136 Bird 1976; Kolb. Diocletian: 10 слл., 16 слл.


Глава 2. От Максгшина до Диоклетиана и «кризио
79
М. Аврелий Сабин Юлиан, воспользовавшись возникшей политической неопределенностью, поднял мятеж в Паннонии и двинулся маршем в Италию. В начале 285 г. Карин нанес ему поражение в битве при Вероне137. Весной того же года он встретился лицом к лицу с Диоклетианом к западу от реки Марг [лат. Margus, совр. Велика Морава. —А.З.), невдалеке от места ее впадения в Дунай. Поначалу всё шло к полной победе Карина, однако затем он был умерщвлен собственными воинами будто бы в отместку за его блуд и совращение чужих жен138. Чуть было не разбитый в решающем сражении, Диоклетиан в итоге всё же захватил власть.
III. Анализ
Между 235 и 285 гг. Римскую империю испытывали на прочность великие беспорядки и огромные бедствия. Относительно главных причин этих потрясений современные историки в целом сходятся во мнениях: в самом деле, об этих причинах можно судить по сделанному Д иоклетианом для того, чтобы положить предел беспорядкам139. Говоря вкратце, возникла новая проблема, которая усугубила застарелые недостатки, присущие имперской системе. Проблема эта состояла в том, что иранское давление на восточные рубежи совпало с германским (главным образом готским) вторжением с севера. Что же касается уязвимых мест имперской системы, то вопрос этот более сложен.
С сугубо военной точки зрения, империя была не готова к прямому столкновению с мощными противниками. Ее стратегия состояла в том, чтобы удержать уже имевшееся и нейтрализовать угрозу, исходившую от тех, кто мог бы нанести вред. Следовательно, тактические действия правящих кругов Рима сводились к поддержанию оборонительных пограничных линий, сложившихся прежде — в 1—2-м столетиях. Именно данные рубежи могли подвергаться атакам налетчиков; и в этом плане полководцы и императоры, используя огромные ресурсы империи, могли откупаться от более опасных врагов или развертывать войска, дабы этих врагов сокрушить. Хотя Септимий Север нарастил численность армии, улучшил ее боеготовность и маневренность и поощрял стремление воинов-карьеристов занимать более высокие командные должности, сам по себе долговременный успех этой оборонительной системы отбивал охоту от проведения решительных реформ. В 235 г. римские вооруженные силы были совсем небольшими относительно тех требований, которые вскоре будут предъявляться к ним; для каждой кампании полевые армии необходимо было собирать по частям из состава гарнизонов, расположенных по всей длине границ; эти войсковые соединения, участвовавшие в боевых действиях, состояли преиму¬
137 Meloni 1948: 166 сл.; Chastagnol 1980: 79.
138 Bird 1976: 130; Barnes. NE: 50.
139 Cp.: Potter. Prophecy. 6 сл.


80
Часть первая
щественно из пехоты; кроме того, высшее командование могло отдаваться сенаторам, не обладавшим ни достаточным военным мастерством, ни опытом. Оказалось, что проникновение в империю крупных, хорошо управляемых, атаковавших с разных сторон вооруженных масс предотвратить практически невозможно, и было очень трудно выгнать их, когда они уже оказывались в пределах империи. Короче говоря, Рим утратил военную инициативность140.
Существовали также и трудности фискального характера. Продолжительная война стоила дорого, но империя, привыкшая к более мирным временам, не была готова платить за нее. Традиционно размеры налогов были относительно невысоки, к тому же большая их часть уже и так направлялась на армию, либо на ее содержание и оплату, либо, в особенности начиная с Септимия Севера, в качестве бонусов за сохранение лояльности правящему дому. Так что в экстренных случаях имелось мало шансов покрыть дефицит военного бюджета за счет сокращения иных расходов, повышать же налоги было не только опасно политически, но, учитывая рудиментарный характер имперской бюрократии, еще и крайне затруднительно в практическом плане. Настаивая на расторопном сборе регулярных податей или прибегая к чрезвычайным налогам, императоры рисковали получить недоимки, к тому же эти меры вызывали еще и народное возмущение. Поэтому не вызывает особого удивления то, что в Ш в. любимой уловкой была «порча» властями серебряной монеты141. Но война и фальсификация монеты подрывали экономику, остававшуюся, по современным стандартам, глубоко недоразвитой, а в ряде регионов уже пребывавшей, видимо, в глубокой рецессии;142 вызывавшийся этим спад производительности труда приводил к еще большему сжатию налоговой базы.
В силу этих причин становилось всё сложнее удерживать границы, а провалы в этом деле обнажали и другие слабые места имперской системы. Императоры, по существу, оставались военными диктаторами, которых римский сенат легитимировал, но не назначал. Они ни перед кем не должны были отчитываться, но, с другой стороны, на них лежала вся ответственность за обороноспособность державы143. Если военачальники какого-нибудь императора проваливались, он должен был возглавить кампанию лично; а если он сам терпел поражение или оказывался менее успешен, нежели его помощники, ему могли бросить вызов. В Ш в. войны против иранцев и германцев неизменно заставляли императоров лично присутствовать на границах и подвергать себя риску пленения или гибели на поле боя, а также нападкам со стороны своих подчиненных. А поскольку император не мог одновременно присутствовать повсюду и поскольку провинциальные войска и население, с которым они, понят¬
140 Alföldi (1939b): 210 слл.; Rémondon (1970): 77 сл.; MacMullen. Response: 52 слл.
141 MacMullen. Corruption: 101 слл.
142 Reece 1980: 35.
143 MacMullen. Response: 26 слл.


Глава 2. От Максимина до Диоклетиана и «кризис>
81
ное дело, находились в тесном общении, всегда предпочитали вверять собственную безопасность местным вождям, о чьих способностях они могли судить по реальным делам, даже вполне успешный солдатский император мог столкнуться с мятежом. Особенности эпохи порождали еще и атмосферу личных обид, страхов и тайных интриг, которым повседневный придворный этикет вряд ли мог выставить эффективную защиту: многие императоры были просто-напросто умерщвлены. Попытки добиться известной степени административной преемственности посредством династического наследования, хотя и популярные в принципе, в целом оказались несостоятельными, поскольку наследники были либо слишком юны для надежного удержания власти, либо им бросали вызов более способные военные лидеры144. Хроническая гражданская война и частые приводившие к сумятице перемены на самом верхнем уровне имперского управления вызывали и облегчали дальнейшие атаки извне, замыкая порочный круг.
Впрочем, если этот общий анализ сопоставить с имеющимся у нас историческим повествованием о событиях конца Ш в., мы обнаружим, что указанному нарративу он соответствует отнюдь не идеально. С точки зрения общепринятых критериев (непрерывная гражданская война, усугубляемая вторжениями с двух сторон и способствующая возобновлению этих атак), собственно кризис начался лишь с конца 240-х годов (с превращением готов в главную угрозу), а завершился примерно в 270 г. (вслед за спадом иранской агрессии и победой Клавдия при Наиссе)145.
Предыдущий период, от восшествия Максимина до Филиппа, стал финальной фазой северовского мира. В частности, следует отвергнуть характеристику Максимина, данную М. И. Ростовцевым, как грубого солдатского императора, который немедленно трансформировал северовскую «военную монархию» в «военную анархию», направив свои состоявшие из бедных крестьян войска против аристократии и буржуазии146. Сейчас общепризнанно, что Максимин старался действовать как традиционный правитель, легитимированный римским сенатом. Несмотря на свои холодные отношения с этим органом, очень похоже на то, что он надеялся на окончательное с ним примирение, основанное на признательности сената Максимину за возвращение тем империи к раннесеверовским нормам дисциплинированного, беспристрастного и мужественного лидерства. В качестве монарха северовского типа у него не было причин опасаться сената как института (Максимин обладал всеми властными полномочиями, в каких нуждался), но ему не помешало бы заручиться поддержкой ведущих сенаторских семей. Главная неудача Максимина, который в реальности был далек от нарисованного Геродианом образа, состояла в том, нто он уделял слишком мало внимания политическим методам.
144 Alföldi 1939b: 195.
145 Ср.: de Blois 1984: 364.
146 Ростовцев М.И. Общество и хозяйство в Римской империи (СПб., 2001) П: 158 слл.; Loriot 1975а: 677 сл.; Dietz. Senatus: 296 слл., 305.


82
Часть первая
События тех лет со всей однозначностью указывают на многочисленные изъяны имперской системы, как то: проблемы, связанные с созданием эффективной полевой армии (Север Александр, Гордиан Ш); трудности финансирования больших кампаний (Максимин, Пупиен и Бальбин, Гордиан Ш, Филипп), а также обязанность императоров лично вести войска в бой (Север Александр, Максимин, Пупиен, Гордиан III, Филипп). С другой стороны, политическая дезинтеграция случилась независимо от какой-либо варварской атаки, и вызвана она была неспособностью Севера Александра и Максимина, а также их советников определить, какие шаги надо было предпринять ради сохранения власти. Результатом стал ряд случайностей и актов политического безответственного самовольства, отдельные из которых — в особенности восшествие Пупиена и Бальбина — представляются странными, но ни один из которых в реальности не выходил за рамки модели римской имперской истории, берущей начало от Августа. К счастью для империи, внешние враги не воспользовались в полной мере последовавшей за этим нестабильностью; и замечательный слепок старого порядка, увенчанный несовершеннолетним юношей в качестве императора, вскоре был реализован сторонниками Гордиана III, прежде всего Тимесифеем. Хотя данный инцидент вновь привел к расколу, восшествие на престол Филиппа и его сына давало надежды на сохранение преемства147. Северовский век подошел к концу только с мятежом Деция. Возможно, с точки зрения последующих событий, есть некоторая ирония в том, что руководитель всаднического ранга уступил место человеку, обладавшему сенаторским рангом и ставшим солдатским императором.
Тот факт, что «кризис» продолжался после Клавдия П, показывает, что развивался он согласно своей внутренней логике. Непрекращавшиеся военные действия не только усугубляли основные структурные слабости империи, но они еще и распространяли старые или плодили новые бедствия, такие как эпидемии, социальная и экономическая дезинтеграция и падение нравов. На это последнее указывала твердая убежденность многих людей в том, что все беды Рима вытекли из его небрежения к традиционным богам, из попыток различных императоров открыть заново и переопределить устоявшиеся (а потому правильные) взаимоотношения между самими правителями и охранявшими их божествами; на моральное падение указывали конечно же и гонения на христианство. Данная религия несколько пострадала при Максимине, но то был не более чем побочный результат его подозрительности к членам севе- ровского дома, которые, как оказывается, проявляли симпатии к христианам. Первые крупные гонения случились при Деции, но и они не представляли собой систематической попытки истребить эту новую веру. Некоторые христиане были искалечены (сколько реально погибло, в точности не известно) не из-за целенаправленных гонений, а, так ска¬
147 	De Blois 1978-1979: 15, 42.


Глава 2. От Максгшина до Диоклетиана и «кризис*
83
зать, между прочим, в силу того, что принципиальной заботой правительства, настаивавшего на общих публичных жертвоприношениях, было сохранение религиозного единства перед лицом внешних угроз: от христиан требовали проявления всего лишь внешней лояльности, а отказ делал их уязвимыми перед обвинением в измене. С другой стороны, реакция христиан была предсказуема, и Деций, сенатский традиционалист, мог с удовольствием воспользоваться возможностью отделить себя от Филиппа, который оказался чересчур терпимым к христианам148. Характерно, что именно Валериан, похожий на Деция персонаж, правивший в похожих условиях, возобновил антихристианскую атаку и сделал ее более опасной, выбрав главной целью прежде всего церковную иерархию, а не отдельных верующих. Также показательно и то, что Галлиен, который в части принятия решений никогда ни от кого не зависел, прекратил гонения в 260 г. Терпимость Галлиена предоставила христианству промежуток времени длиной почти в поколение, чтобы восстановить свои силы, но важно отметить, что Аврелиан к концу своего правления, когда он был уже глубоко вовлечен в солнечный культ, всерьез намеревался, как представляется, возобновить преследования:149 самого по себе восстановления единства империи под властью сильного правителя было недостаточно для возрождения имперской самоуверенности.
Аврелиан является, может быть, самым загадочным из всех императоров П1 в. Хотя и гораздо менее оригинальный, чем Галлиен, он обладал и пониманием того, и более сильной волей к тому, что могло сделать римского императора гораздо более могущественным. Его достижения заставляют думать, что именно он был человеком, который мог бы положить конец «кризису». Его неудачу можно объяснить тем, что, несмотря на все его победы, ситуация почти не изменилась: Галльская империя, готы и Пальмира исчезли, но лишь для того, чтобы уступить место народам Верхнего Рейна и Верхнего Дуная, которые теперь представляли для Италии серьезную угрозу; да и Иран по-прежнему оставался в игре. И всё же необходимо подчеркнуть, что это были всего лишь те племена и народы, с которыми сталкивалась империя IV в. и от которых она, вплоть до появления гуннов, умела обороняться вполне успешно. При альтернативном объяснении указывают на политическое влияние армии, которое к тому времени стало непомерным, а также обвиняют римские войска, как командиров, так и рядовой состав, в вопиющей недисциплинированности и эгоизме — отсюда многочисленные и пагубные для государства политические убийства рассматриваемого периода, включая убийство Аврелиана150. В свою очередь, главную причину слабой дисциплины следует видеть в неудовлетворительном управлении: грубо говоря, если Аврелиан пал жертвой предательства, то винить в этом он должен был только себя. В самом деле, мы можем сделать предположение о том, что
148 Lane Fox. Pagans and Christians: 450 слл.
149 Sotgiu 1975b: 1048.
b0 Cp.: Potter. Prophecy: 41.


84
Часть первая
основной причиной продолжения неурядиц было отсутствие творческого воображения именно у Аврелиана: он восстановил империю и внес в нее ряд важных перемен, но он не изменил ее форму. Естественным образом возникает сравнение с Диоклетианом; например, точно так же, как и Диоклетиан, Аврелиан, сразу став единоличным императором, должен был взять на свои плечи весь груз обязанностей, связанных с этой должностью. Сумасшедшая деятельность его самого, и особенно Проба, показывает, что этих обязанностей стало чересчур много, чтобы с ними мог справляться один правитель; и разделение полномочий, имевшее место в середине 270-х годов, вполне вероятно, тогда предотвратило бы те проблемы на Рейне и на Верхнем Дунае, которые возникли позднее. Кар благодаря наличию у него двух взрослых сыновей смог повторить эксперимент Валериана с династическим разграничением властных компетенций, правда, лишь с ограниченным успехом, поскольку окончательная форма восточного правления, когда оно находилось в руках Нумериана и Апра, поразительно напоминает правление Гордиана Ш и Тимесифея и при этом не обнаруживает почти никакого развития. Сам факт восшествия на престол Д иоклетиана был результатом и частью продолжавшегося нестроения и не предвещал никакого окончания «кризиса».
И всё же Римская империя не только не рухнула, но, несмотря на бедствия 251 и 260 гг., даже не приблизилась к своему коллапсу. Как ни странно, отчасти это было обусловлено теми самыми угрозами, которые ускоряли «кризис». Ясно, что, несмотря на все римские страхи, истинные намерения Сасанидского Ирана состояли вовсе не в том, чтобы вернуть себе прежние ахеменидские владения в регионе Восточного Средиземноморья;151 также и германцы, при всей их назойливости, не могли перманентно оккупировать территорию при наличии твердого противостояния со стороны империи, даже если бы они и желали этого. Но столь же важным фактором была огромная внутренняя сила империи. Несмотря на очевидные риски, которым она подвергалась, никогда не было недостатка в способных кандидатах на пост римского императора, которые, получив власть, признавались на обширнейших территориях и благодаря этим территориям могли набирать, кормить, экипировать и тренировать армии, а затем во имя и во славу Рима успешно воевать, командуя этими легионами, против иранцев и готов. Указанная неослабная демонстрация могущества подавляла волю врага и укрепляла в провинциях уверенность, что, как бы плохо ни складывалась текущая ситуация, помощь — или расплата за измену — всё равно неизбежно придет. Таким образом подтверждалось то, что можно обозначить как «имперский нрав». В самом деле, если не принимать во внимание редких исключений, следует заметить, что врожденным инстинктом тех подданных Рима, которые обладали хоть какими-то властными полномочиями, было стремление сохранять целостность империи. В свете современного опыта, самой поразительной особенностью этих лет, возможно, является
151 Kettenhofen 1984; Drinkwater 1989; Potter. Prophecy. 370 слл.; Strobel 1993: 287 слл.


Глава 2. От Максгшина до Диоклетиана и «кризис»
85
полное отсутствие сепаратистских или националистических попыток использования беспорядков в империи. В случае с «дунайскими» императорами становится совершенно очевидным, что к этому времени провинциальные высшие классы были уже глубоко романизированы и не выдвинули из своей среды никаких вождей для местного сопротивления римскому господству152. Усилия по решению своих проблем собственными силами в чрезвычайных ситуациях в целом работали на благо империи, и там, где эти усилия оказывались хоть сколько-нибудь значительными, они формулировались римским державным языком. Так, например, и Галльская, и Пальмирская империи представляли себя в качестве империй «Римских», и долговременное существование таковых должно было вынуждать их правителей претендовать на то, чтобы стать императорами в самом Риме и взять на себя ответственность за всю державу.
Преобладающая политическая тенденция была центростремительной. Забавно, что значительная часть гражданской борьбы рассматриваемого периода имела место тогда, когда полководцы-узурпаторы снимали свои войска, чтобы сражаться за обладание столицей, в которой можно было добиться легитимности через признание сената. Но даже и здесь мы с трудом можем сформировать представление о превращении «кризиса» в «анархию». В отличие от кровавых конфликтов 4-го столетия, конфронтация Ш в. зачастую приводила к весьма незначительным потерям в живой силе благодаря тому, что в последнюю минуту одно из главных действующих лиц исчезало: за весь период лишь один легитимный император, а именно Филипп, погиб в генеральном сражении против римских войск.
Легионы на марше на своем пути вызывали опустошение, вне зависимости от того, вступали они в бой или не вступали. Однако опять же нам не следует делать из этого вывод, что имперский опыт неизменно был зловещим. Иноземные вторжения и гражданская война на разные регионы воздействовали по-разному. Более всего страдали приграничные провинции; но даже и в этом случае невозможно вывести никакого жесткого правила, поскольку Британия и Африка, например, были слабо вовлечены в тогдашние проблемы. Равно и «порча» монеты, а также следовавший за ней рост цен должны были оказывать лишь побочное влияние на тех, кто, как земледельцы и землевладельцы, имел прямой доступ к сельскохозяйственной продукции, — бесспорно, основному элементу имперской экономики. Следует также отметить, что к концу столетия даже в отношении рабочих, чиновников низшего ранга и рядовых воинов инфляция, по современным стандартам, вряд ли была значительной153.
На этом фоне становится понятно, почему современные историки так горячо спорят о том, до какой степени тогдашние люди ощущали себя живущими в «кризисе»154. Многие исследователи предпочитают характе¬
Millar. Near East 155.
ьз Ср.: Rémondon 1970: 111.
154 Alföldy 1974; MacMullen. Response: 1 слл.; и прежде всего: Strobel 1993: к примеру, 1 слл., 289 слл., 300 слл., 345 слл.


86
Часть первая
ризовать анализируемый период как время перемен, когда тенденции, заложенные Септимием Севером или даже более ранними императорами, ускорились, с тем чтобы придать Римской империи новый вид. Важными аспектами этого процесса были:
( 7) эксперименты по разделению и децентрализации высшей власти (Валериан, Галлиен, Кар);
(2) создание постоянных мобильных полевых армий с сильным, хотя и не исключительным, акцентом на конницу (Галлиен—Кар);
(3) развитие, стимулировавшееся развертыванием указанных полевых армий, важных центров управления, помимо Рима: субстолицы в Трире, Милане, Сирмии, Антиохии и др. (Галлиен—Кар);
(4) возможность признания того, что «Рим» находится там, где в данный момент пребывает император, и что, следовательно, город вместе со своим сенатом в крайнем случае могут быть проигнорированы (Кар);
(5) перестройка конструкций сенатской и всаднической карьеры, позволившая всадникам занимать главные военные и гражданские посты, что после Галлиена привело к тому, что должность императора перестала быть сенатской монополией;
(6) появление (как в случае сенатских, так и всаднических полководцев) широких, универсальных командных должностей, которые, как представляется, предвещали военную иерархию IV в. (Филипп—Проб) ;
(7) покидание непригодных для обороны или излишне растянутых пограничных территорий (Галлиен—Аврелиан);
[в) движение в сторону возвеличения статуса императора путем заявления о его особых отношениях с могущественными божествами или с каким-то одним всемогущим богом (Галлиен—Аврелиан).
IV. Выводы
В 285 г. Римская империя по-прежнему стояла перед лицом гигантских проблем. Хотя «кризис» обнажал слабые стороны империи, он вместе с тем делал явными ее базовые сильные стороны. От правителя требовалось лишь осознавать эти достоинства и использовать их. Тот факт, что империя могла представить такого человека, доказывает, что она не находилась в упадке. При всех своих недостатках римская имперская цивилизация в конечном счете была способна правильно вычислить опасности, которые ей угрожали, и осуществить необходимые меры, которые позволяли ей направлять события в то русло, которое соответствовало ее собственной воле155.
155 Cp.: Alföldy. Krise: 469.


Глава 2. От Максимина до Диоклетиана и «кризио
87
V. Замечания по поводу источников
Основной проблемой является отсутствие исчерпывающих повествований о событиях интересующего нас периода, современных этому периоду или близких к нему по времени. Геродиан обеспечивает нас детализированным отчетом за 235—238 гг., но относительно времени от Гордиана Ш до Карина мы вынуждены опираться главным образом на созданные в середине или конце 4-го столетия латинские биографические сборники Аврелия Виктора (XXV—XXXVTQ), Евтропия (IX. 1—22) и так называемого Эпитоматора (XXV—XXXVIII), которые все очень похожи друг на друга и в конечном итоге все восходят к единственному, ныне утраченному, сочинению начала IV в. — к так называемой «Kaisergeschichte»155а. Красочные биографии большинства императоров и узурпаторов Ш в., которыми заканчивается «Historia Augusta» (или «Scriptores Historiae Augustae», «Сочинители истории Августов»), являются всего лишь прихотливыми разработками сведений Аврелия Виктора и Евтропия и современными историками обычно совершенно игнорируются. Впрочем, эти биографии приобретают определенную ценность, когда выясняется, что они сохраняют материал из других, заслуживающих доверия, источников, в особенности из написанных по-гречески Дексиппом Афинским «Хронологической истории» и «Скифики» (история войн с готами). Хотя к трудам Дексиппа обращались также и византийские историки, и составители разных компиляций, сохранившихся фрагментов всё же недостаточно, чтобы создать полную и связную реконструкцию содержания Дексипповых сочинений. Тем не менее, именно благодаря двум позднейшим греческим авторам V и XII вв., опиравшимся на Дексиппа, соответственно Зосиме (Новая история. 1.12—73) и Зонаре (Хроника. ХП. 15—31), мы располагаем наиболее скрупулезными подробностями, которые позволяют наполнить плотью скудную содержанием информацию латинской традиции. Зонара использовал еще и сочинение Петра Патрикия (VI в.) и, вероятно, через него познакомился с трудом какого-то крупного латинского историка-анналиста 4-го столетия (Bleckmann 1992: 410 слл.). Новаторская «История Церкви» Евсевия (VL28—VII.33) обеспечивает нас основными свидетельствами по распространению христианства в рассматриваемую эпоху, но имперской истории она касается лишь мимоходом. Имеются и другие исторические сочинения, например, «Бревиарий» (ХХП—XXIV) Феста от IV в. и «Хронография» (ХП) Иоанна Малалы от VI в., однако носят они весьма своеобразный характер, не отличаются связностью и должны использоваться с предельной осгорож-
ь>а «Kaisergeschichte» [нем. «История Цезарей»). В отечественной специальной литературе для обозначения этого несохранившегося сочинения используется название «Всеобщая история римских императоров» (или «Имперская история А. Энмана»); см., напр.: Ростовцев М.И. Общество и хозяйство в Римской империи (СПб., 2001) П: 146. —А.З.


Часть первая
ностью. Существует конечно же современная событиям литература иных жанров: риторическая (Псевдо-Элий Аристид. Речь XXXV «К Императору»; Латинские панегирики. VIII. 10), пророческая (Тринадцатый Сивилловский оракул, см. теперь: Potter. Prophecy), пасторская/апологети- ческая (Киприан. Письма\ Его же. Книга к Деметриану) и полемическая (Лактанций. О погибели гонителей. IV—VI). Впрочем, пристрастность и часто свойственная этому материалу неясность в выражениях приводит к тому, что его очень трудно использовать для установления общей картины той эпохи, в которой данная литература создавалась.
При таких обстоятельствах вряд ли стоит удивляться тому, что современные историки в значительной степени вынуждены полагаться на иные типы источников. Хотя в течение 3-го столетия надписей становилось всё меньше и меньше, эпиграфика по-прежнему может обеспечить нас многими полезными подробностями о социальной, политической и военной истории. Например, благодаря надписям мы можем увидеть некую фракийскую общину, которая обращается к Гордиану III с просьбой о защите против вымогательств правительственных чиновников (Скаптопара: CIL Ш. 12336; SIG3 888; IGRR 1.674; IGBulg IV.2236; Herrmann. Hilferufe; Hauken. Petition and Response: 74—126); а также, с неожиданной стороны, Шапура I, гордящегося своими победоносными кампаниями против римских императоров (Накширустамская победная надпись на «Каабе Зороасгра», так называемая «Res Gestae Divi Saporis» (SKZ): Sprengling. Iran; Kettenhofen. RPK; Kettenhofen 1983; Frye. Iran). Новым потрясающим открытием стал Аугсбургский победный алтарь, который заставил пересмотреть как вопрос о римско-германских взаимоотношениях, так и хронологию 259/260 г., см.: Bakker 1993; Jehne 1996.
Впрочем, история конца 3-го столетия в огромной степени традиционно полагается на нумизматические исследования. В Ш в. произошло увеличение количества имперских монет, выпускавшихся в возросшем числе монетных дворов. Идентификация этих последних, анализ их продукции и изучение вопроса о том, где и почему монеты в конечном итоге оказались в земле, всё это помогает установить имена, титулы, последовательность и хронологию императоров и узурпаторов, их общий политический курс, а также локализовать их военные кампании. Например, сведения литературных источников по правлению одного малоизвестного узурпатора наполнились смыслом благодаря подробному изучению его монетной чеканки, см.: Baldus 1971; и только монеты обеспечили нас надежными средствами, позволяющими проследить динамику в правление Проба и его преемников, см.: Pink 1949; Pink 1963. В общем и целом, до сих пор остается полезной работа: Callu. Politique monétaire; удобную сводку по новейшим исследованиям можно найти в издании: Carson 1990.
С другой стороны, историки пришли к пониманию, что нумизматика имеет свои ограничения и что при написании детализированной истории следует быть осторожными в использовании монет. В последние годы, понятное дело, было уделено огромное внимание папирологическим сви¬


Глава 2. От Максимина до Диоклетиана и «кризио
89
детельствам, большей частью происходящим из Египта. Главный вклад этого рода изысканий состоит в том, что они снабдили нас более надежной политической хронологией периода, с учетом промежутков времени, которые были необходимы, чтобы сообщения о смене императора дошли до разных частей Египта и использовались для датировки там публичных документов (Rathbone 1986; Peachin. Titulature). И всё же остаются значительные трудности, например, в вопросе согласования относительно поздней датировки смерти Максимина, выводимой из папирусов, с относительно ранней датировкой, на которую указывают литературные и эпиграфические источники (см.: Peachin 1989). Наконец, хотя строительная деятельность, как и практика вырезания надписей на камне, во времена «кризиса», как кажется, сократилась, археологические источники могут подтвердить и расширить наши знания. Новая Аврелианова стена вокруг Рима стойт до сих пор (Todd 1978); также и убежища на холмах в долине Мозеля дают показания о степени варварского проникновения после падения Галльской империи (Gilles 1985).


Глава 3
А.-К. Боуман
ДИОКЛЕТИАН И ПЕРВАЯ ТЕТРАРХИЯ,
284—305 гг.
Капитолийский Зевс сжалился наконец над родом человеческим и дал власть над всей землей и всем морем богоподобному царю Диоклетиану. Тот погасил память о прежних горестях у каждого, кто всё еще страдал из-за страшных долгов, пребывая во тьме без всякого луча надежды. Теперь же отец узрел свое чадо, жена — своего мужа, брат — своего освобожденного брата, как будто снова выйдя на солнечный свет из Аида. С удовольствием Диоген, спаситель городов, воспринял милость прекрасного царя и немедленно позволил городам счастливо позабыть о скорбях. Вся страна испытывает радость, как в сиянии золотого века, и железо, занесенное над людьми, опущено и, не обагрившись, вложено в ножны. И ты, управитель Семи Номов, также возликовал, объявляя о царственном даре всем, и Нил восславляет твою мягкость, которую ты проявлял и прежде, когда правил поселениями Нильских Фив заботливо и справедливо.
Это — прозаический перевод гекзаметрических стихов, которые, возможно, были сочинены для исполнения во время торжеств на IV Капитолийских играх в городе Оксиринхе, что в среднем Египте, планировавшихся на лето или осень 285 г., то есть через несколько месяцев после восшествия на престол императора Диоклетиана1. Поэмы и иные провозглашения наступления «золотого века», как современные событиям, так и сделанные ретроспективно, не уникальны и не особенно удивительны. Возможно, более необычным является то, что восшествие Диоклетиана более или менее повсеместно провозглашалось последующими поколениями в качестве одного из самых значимых водоразделов в истории Римской империи, который отмечает собой переход от «военной анархии» 235—284 гг. к «доминату» Поздней империи. Согласно традицион¬
1 Р. Оху. ЬХШ.4352. Английский перевод и гипотеза (заманчивая, но не доказанная) о датировке и обстоятельствах написания указанных стихов принадлежат издателю данного текста Джону Ри (John Rea). Диоген, к которому обращена поэма, это первый префект Египта при Диоклетиане — М. Аврелий Диоген. О другой гекзаметрической поэме, имеющей отношение к событиям данного царствования, см. далее (Heitsch (1963) XXII: 79-81; GLP Ns 135).


Глава 3. Диоклетиан и первая тетрархия, 284—305 гг.
91
ной точке зрения, на два десятилетия Диоклетианова правления пришлось восстановление политической, военной и экономической стабильности после полувекового хаоса, ценой чего была более абсолютистская монархия, значительно увеличившиеся в размерах (а потому более прожорливые и дорогие) армия и бюрократия, а также более тяжкий режим налогообложения. Обозначенные черты периода, а также то, что из его специфики следует, подробно рассмотрено в последующих главах. Независимо от того, придерживаемся ли мы или не придерживаемся communis opinio [лат. «общепринятое мнение». — Æ5.), не остается никаких сомнений в том, что к 305 г. институты, войско, чиновничество и фискальный режим (среди прочего) были совершенно иными по сравнению с тем, что двадцатью годами ранее они собой представляли. Целью данной главы является установление контекстного каркаса событий, внутри которого эти перемены могут быть исследованы. Это не такая простая задача, как может показаться на первый взгляд2. Она еще более усложняется благо¬
2 	Главной причиной этого является тот факт, что мы не располагаем добротными, детальными и заслуживающими доверия нарративными источниками по периоду (такие сочинения, как «О Цезарях» Аврелия Виктора, «Эпитома о жизни и нравах императоров» и «Бревиарий» Евтропия, зачастую представляют собой лишь конспективное изложение событий). В результате многое зависит от неизбежно богатых лакунами и разрозненных надписей, папирусов и монет, а также, если говорить о литературных свидетельствах, от сочинения «О погибели гонителей» Лактанция (в дальнейшем цитируется как DMP; см. Список сокращений в конце наст, тома), которое часто характеризуется как пристрастное и не заслуживающее доверия, от трудов Евсевия, в особенности от таких, как «История Церкви», «Житие Константина» и «О палестинских мучениках», а также от соответствующих «Латинских панегириков» («Panegyrici Latini»), теперь снабженных переводами и исчерпывающим комментарием в издании Никсона и Роджерса (см. описание в библиографическом указателе: Nixon, Rodgers. Panegyrici); нумерация и порядок расположения речей в данном собрании могут поставить в тупик, поэтому здесь нужно специально отметить, что при цитировании панегириков у нас использована нумерация, примененная именно в издании Никсона—Роджерса. Значительная часть огромной современной историографии по рассматриваемой эпохе посвящена, в большей или меньшей степени, ряду хронологических проблем, многие из которых не поддаются окончательному решению и не могут быть подробно изложены здесь. Для многих событий мы вынуждены предпочесть одну из конкурирующих хронологий, при этом объем главы не позволяет дать подробную аргументацию такого выбора. Тем не менее, будем надеяться, что наши предпочтения не столь произвольны, как на первый взгляд может показаться, поскольку за последние два десятилетия (сер. 80-х — сер. 2000-х годов) были достигнуты существенные успехи в деле синтезирования и понимания свидетельств документальных источников. Особенно ценны труды Т.-Д. Барнеса (Barnes), напр.: CE, NE и его «Императоры». Другими фундаментальными исследованиями являются: Kolb. Diocletian\ Corcoran. ET. Они в значительной степени замещают более старую трактовку, содержащуюся в монографии: Seston. Dioclétien, представляющей собой первую часть задуманного издания, так и оставшегося незаконченным. Из других относительно недавних сводок Диоклетианова правления см.: Williams. Diocletian; Chastagnol 1994а; Chastagnol 1994b. Из современных тематических разработок важнейшей является книга А. Джонса «Поздняя Римская империя: Социально-экономическое и административное обозрение» (см.: Jones. LRE). В ней исчерпывающим образом разбирается система управления Поздней империи, начиная с Диоклетиана, но совсем не рассматривается политическая история (существует сокращенный и упрощенный вариант этого большого труда, переведенный на русский язык, см.: Джонс А.-Х.-М. Гибель античного мира (Ростов-на-Дону, 1997). — Л.З.). Хронологическую сводку, в которой, к сожалению, не отмечены все неясности и спорные моменты, см. в изд.: Kienast 1996. Наши час-


92
Часть первая
даря вопросу о мотивах и намерениях. Составил ли Диоклетиан некий генеральный план преобразования шатавшейся империи Рима немедленно по приходе к власти или же те построения, которые были осуществлены за время его правления, явились результатом серии спонтанных ответов на конкретные критические ситуации и проблемы? Среди специалистов обе эти точки зрения находят своих приверженцев*  3.
I. 	Восшествие Диоклетиана на престол
И НАЗНАЧЕНИЕ МЛКСИМИАНА
Император Кар умер летом 283 г., оставив после себя сыновей — Нуме- риана и Карина. В начале ноября 284 г. Нумериан был убит своим префектом претория и тестем Апром. Вскоре после этого в местечке неподалеку от Никомедии в Вифинии армия провозгласила в качестве нового императора командира императорской стражи («domesticos regens») по имени Диокл. Сообщается, что он был уроженцем Иллирика, или, иначе, Далмации, что родился он, вероятно, в городе Салоны 22 декабря 243, 244 или 245 г. и что его отцом был секретарь и вольноотпущенник сенатора по имени Анулин. Имя Диокл, причем в демотической транслитерации, появляется в одном папирусе, из которого ясно, что в Египте его признали в качестве императора 7 марта 285 г., но вскоре после своего провозглашения он взял имя, которое с этого момента стало официальным: С. Aurelius Valerius Diocletianus (Г. Аврелий Валерий Диоклетиан). Его первый публичный акт, «казнь» Апра, выглядел как месть за убийство Нумериана, но это вполне могло быть ликвидацией неудобного соучастника заговора, которого Д иоклетиан мог считать «неблагонадежным». На 285 г. приходится консульство Диоклетиана и Л. Цезония Овиния Манлия Руфиниана Басса, прежнего проконсула Африки, который в конечном итоге занял ключевой пост префекта города4. В начале весны 285 г. другой сын Кара, Карин, устранил в Вероне еще одного претендента на порфиру, некоего Юлиана5. Вопрос о противостоянии между Диоклетианом и Карином был решен в сражении у реки Марг в Мёзии, состоявшемся до конца мая, где Карин был убит собственными воинами. Других соперников не оста¬
тые ссылки при указании того, в каком конкретном месте находился император в конкретный момент времени, заимствованы из фундаментального собрания материала, содержащегося в гл. 5 книги: Barnes. NE.
3 См. прежде всего, соответственно: Kolb. Diocletian; Seston. Dioclétien. В нашем рассказе акцент делается на свидетельствах для серии перемен, растянувшихся на два десятилетия. См. далее, с. 100—101.
4 Barnes. NE: 97.
5 Сабин Юлиан или М. Аврелий Юлиан (его отождествляют с префектом претория Карина), но свидетельства недостаточны, так что эти имена могли относиться как к одному (Barnes. NE: 143), так и к двум разным лицам (Kienast 1996: 263). Имелся еще и племянник Кара, Нигриниан, засвидетельствованный на монетах [RIC V.2 202, 123) и обожествленный после своей, по всей видимости скорой, смерти [ILS 611).


Глава 3. Диоклетиан и первая тетрархия, 284—305 гг.
93
лось, и к началу июня Паннония оказалась под контролем Диоклетиана. Затем он проследовал в Италию и, видимо, посетил Рим6.
В высшем командном составе никаких скорых перемен не последовало, и особо следует отметить, что Тит Клавдий Аврелий Аристобул, коллега Карина по консульству и префект претория, сохранил за собой последний пост. Однако незадолго до этого было внедрено более весомое новшество. В качестве своего младшего соправителя Диоклетиан назначил некоего Аврелия Максимиана, который, как и сам Диоклетиан, служил в войске Кара в Месопотамии и находился в Никомедии, когда Диоклетиана провозглашали императором, вероятно, для его поддержки7. Нетрудно реконструировать последовательность событий, в ходе которых Максимиан был сначала — вероятно, 21 июля 285 г., в Милане, — утвержден в ранге Цезаря, а затем, 1 марта (либо 1 апреля) 286 г., повышен до Августа8. Впрочем, с титулатурой и датировкой имеются определенные проблемы, хотя к 24 мая 286 г. Максимиан определенно был уже повышен до статуса Августа9. Нет никаких прямых подтверждений тому, что Диоклетиан официально усыновил Максимиана, как часто утверждается, хотя последний действительно взял в качестве своего gentilicium (родового имени) имя Валерий. Эта тема еще более запутывается вопросом о намерениях. Было ли это первой стадией генерального плана, который был завершен в 293 г. формированием тетрархии, с двумя старшими Августами и двумя младшими Цезарями (см. далее), или же это было уловкой, вызванной неотложной потребностью коллеги разделить с кем-то обязанности по управлению государством? Первая точка зрения базируется на тенденциозном источнике, а именно на Лак- танциевом рассказе о неформальном разговоре, имевшем место в 305 г., в ходе которого Галерий оказывал на больного Диоклетиана давление, с тем чтобы тот отрекся от власти:
<...> тот порядок, который установлен самим Диоклетианом, должен соблюдаться всегда, а именно то правило, что в государстве должно быть двое более высокого ранга, которые должны обладать верховной властью, и так же двое меньшего ранга, чтобы помогать тем10.
6 	Barnes. 'Emperors*: 537. Хронологически посещение Рима можно допустить (Зонара. ХП.31) в том случае, если битва при Марге состоялась весной.
/ Максимиан был на несколько лет младше Диоклетиана, имел таких же простых родителей (Эпитома о жизни и нравах императоров. XL. 10, с упоминанием «opera mercenaria» — наемнической службы) и происходил из Иллирика.
8 См.: Barnes. СЕ: 6—7; ср.: Barnes. NE: 4; Bames. *Emperors': 537 — здесь предпочитается 1 апреля (как в «Consularia Constantinopolitana» (Chron. Min. L229; Burgess 1993: 234); cp.: Kolb. Diocletian: 33—34, 49. Датировка «1 марта» может бьпъ подтверждена ссылкой на надпись: BGUIV. 1090.34, в которой совместное правление фигурирует под датой 31 марта 286 г. (cp.: Worp 1985: 98—99), что может быть отвергнуто только с помощью предположения, что эта надпись была сделана позднее и что в ней была использована анахроничная формула.
9 BGU Ш.922. См.: Nixon, Rodgers. Panegyrici: 44—48.
10 Лактанций. О погибели гонителей. 18.5.


94
Часть первая
Альтернативная точка зрения выглядит более обоснованной, если мы соглашаемся с тем, что Максимиан вскоре должен был заняться проблемой раскола Галлии, приступив к вооруженной борьбе с багаудами, сельскими разбойниками, имя вождя которых, Аманда, засвидетельствовано в монетных выпусках11. Дестабилизация, вызванная насильственными действиями со стороны недовольного сельского населения, стонавшего под гнетом тяжелых налогов, могла быть последствием политических событий 260-х годов (см. выше), но, если мы доверимся Евтропию12, Мак- симиану, похоже, не составило особого труда справиться с данной проблемой. Согласно хронологии, какую эта последовательность событий предполагает, к действиям против багаудов Максимиан приступил летом 285 г., после чего покинул Галлию, чтобы перезимовать в Милане. Источники наводят на мысль о распределении обязанностей, однако нет никаких свидетельств ни о каком формальном территориальном отделении западной части империи от восточной13, куда Диоклетиан отправился после назначения Максимиана.
II. 286—292 годы
Вероятно, в 286 или в 287 г. (хотя остается неясным, было ли это связано напрямую с успехом Максимиана в борьбе с багаудами) выявилась новая характерная особенность императорской коллегиальности: Диоклетиан и Максимиан начали использовать эпитеты в форме прилагательных, — соответственно, Iovius (Иовий, т. е. Юпитеров) и Herculius (Геркулий, т. е. Геркулесов), которые ставили правителей в некую родственную связь с божествами, а именно с Юпитером и Геркулесом14. Дело определенно не сводилось к простой личной идентификации, и это подтверждается тем фактом, что данные прилагательные были также присвоены воинским подразделениям, а позднее и провинциальным единицам15. Августы являются братьями, но Д иоклетиан, старший и вместе с тем Иовий, — это тот, кто планирует, а Максимиан, Геркулий, — это тот, кто исполняет задуманное:
11 RIC V.2 595; монеты не имеют свидетельств о втором предводителе, Элиане, имя которого упоминают Аврелий Виктор (О Цезарях. XXXIX. 17) и Евтропий (IX.20.3).
12 Евтропий. IX.9.13 (levibus proeliis, «стремительным натиском» или «борьбой, не потребовавшей особых усилий»).
13 Данная точка зрения, среди прочего, не разделяется Частагнолом (Chastagnol 1994а; Chastagnol 1994b), который считает ее излишне схематической и потому нереалистической.
14 О датировке этого новшества и о том, что послужило для него стимулом, много спорят; обзор дискуссий по этому вопросу см. здесь: Nixon, Rodgers. Panegyrici: 48. Связано ли это с успехом против багаудов и повышением статуса Максимиана весной/летом 286 г. или же с необходимостью укрепить единство против Караузия (см. далее) в 287 г.? Связано ли это с переименованием города Перинфа в Гераклею, случившимся 13 октября 286 г. (FF 284)?
15 Напр., «Ala Herculia Dromedariorum» («Геркулиева ала дромедариев»; см.: Р. Рапор. Beatty 2.168—169). О Aegyptus Iovia (Юпитеров Египет) и Aegyptus Herculia (Геркулесов Египет) см. далее, в гл. 10.


Глава 3. Диоклетиан и первая тетрархия, 284—305 гг.
95
Всё это ты (Максимиан. — А. 3.) принял, когда их предложил лучший из твоих братьев (Диоклетиан. —А.З.). Не ты ли положил руку помощи на руль, когда попутный ветер подул в корму государственного корабля <...> ты пришел на помощь римскому имени, когда оно дрогнуло, встав рядом с вождем, оказав ему такое же своевременное содействие, какое некогда Геркулес оказал своему Юпитеру16.
Большей определенности в описании отношений между смертными и богами достичь, видимо, невозможно; представление о точной симметрии в позднейшей тетрархии решительно опровергается тем фактом, что из Цезарей, назначенных в 293 г., старший, Констанций, стал Геркулием, тогда как младший, Галерий, — Иовием. Точной симметрии и не требовалось, чтобы у панегиристов появился повод для льстивых характеристик. Не нужна она была и для того, чтобы связать данный феномен с утверждениями Аврелия Виктора и Евтропия о том, что при императорском дворе Диоклетиан ввел более пышные, нежели прежде, ритуалы и церемонии, включая и adoratio (обожание, поклонение императору)17. Сложилось представление о том, что в действительности таким способом civilitas (старая гражданская идеология принципата) была заменена (возможно, под иранским влиянием) более величественным и более далеким восточным деспотизмом. Судя по всему, это представление обязано своим появлением преимущественно современной интерпретации событий тех лет.
Успехи Максимиана в борьбе с галльскими багаудами (достигнутые, согласно принятой здесь хронологии, в 285 г.) оказались осложнены и обесценены новыми обстоятельствами. Когда Максимиан отправился в Милан, чтобы провести там зиму 285 г., один из его командиров, некий ме- напиец (то есть представитель бельгийского племени менапиев. —А.З.) по имени Караузий, происходивший с Нижнего Рейна, получил командование флотом в регионе Галльского побережья (с базой в Булони), чтобы решить проблему саксонских и франкских пиратов18. Караузий весьма преуспел в этом деле — и даже слишком преуспел19. Он, очевидно, обогатился за счет добычи, захваченной пиратами, которые проникли в северную Галлию и были отброшены назад к побережью. Максимиан, у которого рост богатства и силы Караузия вызывали подозрения, приказал казнить его, и Караузий поднял знамя восстания. Осенью 286 г. Галлия и Британия провозгласили его императором, и он отправился в Британию, удержав за собой на галльской стороне контроль над некоторыми частями берега на Ла-Манше.
10 Pan. Lat. Х(П).4.2 — панегирик произнесен в 289 г. (Русский перевод панегириков см. в изд.: Латинские панегирики / Вступит, статья, пер. и комм. И.Ю. Шабаги (М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2016). — А.З.).
17 Аврелий Виктор. О Цезарях. XXXIX.204; Евтропий. IX.26; ср.: Nixon, Rodgers. Panegyrici-. 51—52.
18 Его точная должность неизвестна, см.: Nixon, Rodgers. Panegyrici: 107; он мог быть префектом Британского флота (classis Britannica) или начальником Армориканской и Нерви- канской области («dux tractus Armoricani et Nervicani»). Его полное имя: М. Аврелий Мав- зей Караузий.
19 Его успех, видимо, объясняет титул «Britannicus Maximus» («Британский Величай- Ший»), присвоенный ему Диоклетианом и позднее отнятый [ILS 615).


96
Часть первая
Перед тем как предпринять попытки справиться с этим движением, Максимиану нужно было подумать об угрозах безопасности для Галлии и для рейнских границ. В 287 и 288 гг. грабительские рейды и набеги из- за рейнской границы осуществляли всякого рода племенные коалиции, в том числе бургунды—аламанны и хайбоны—герулы. Согласно одному источнику, свои действия против них Максимиан начал сразу же после подавления багаудов (т. е. в 285 или в 286 г.)20. Начало 287 г. выдалось зловещим, когда инаугурация Максимиана в качестве консула в городе Трире была прервана из-за варварских налетов. Летом Максимиан перешел через Рейн в Германию, вызвав тем самым у своего панегириста следующее восклицание: «Всё, что я вижу за Рейном, принадлежит Риму»21, хотя представляется сомнительным, что его пребывание там было хоть сколь-нибудь длительным. Из трех германских «побед», заявленных Диоклетианом и Максимианом в период между назначением последнего и 293 г., эта была третьей; первой является его более ранняя акция против племен, упомянутых выше, а второй — кампания Диоклетиана на рецийской границе летом 288 г., после которой оба Августа встретились для совещания. Максимиан, вероятно, уже приступил к масштабному процессу строительства флота, чтобы с его помощью атаковать Караузия в Британии, и оттуда дал поручение своим подчиненным начать операции против франков в районе устья Рейна, что привело к восстановлению франкского вождя Геннобуда в его царстве в области Трира22. Главным среди этих подчиненных был Флавий Констанций, родившийся около 250 г. и происходивший из какой-то дакийской семьи. Он служил телохранителем (protector), а затем военным трибуном и наместником Далмации. Весьма вероятно, хотя прямых подтверждений этому факту нет, что он был назначен на должность префекта претория, каковую должность мог отправлять в период между 288 и 293 гг.23. В 293 г. при образовании тетрархии он должен был быть старшим из двух вновь назначенных Цезарей и, видимо, уже являлся зятем Максимиана (супругом его дочери Феодоры) и отцом Константина, будущего императора, родившегося в предыдущем браке — Констанция с Еленой.
Успехам на германском пограничье, которые для панегириста 289 г. символизировала изъявленная Геннобудом покорность, на тот момент совершенно не соответствовали усилия Максимиана в борьбе с Караузием в Британии. Этот последний, вероятно, с 287 г. величал себя консулом, и панегирист рисует картину масштабных кораблестроительных работ для экспедиции против него и предрекает победу над «тем пиратом»24. В реальности Караузий использовал свои практические навыки в деле командования флотом и построил сильную военно-морскую базу. Его монеты декларируют лояльность британских легионов и в конечном итоге заявляют претензию на коллегиальность с законными императорами, пре-
20 Pan. Lat. Х(П).5.1.
21 Pan. Lat. Х(П).7.7 (англ, перевод Никсона в изд.: Nixon, Rodgers. Panegyrici).
22 Pan. Lat. Х(П).10.3: «cum per te regnum recepit» («благодаря тебе вновь обрел царство»).
23 Bames. NE: 125-126.
24 Pan. Lat. Х(П).12.1.


Глава 3. Диоклетиан и первая тетрархия, 284—305 гг.
97
тензию, обоснованность которой те никогда не признавали ни в какой форме. То, что Караузий мог заявлять такие претензии, явно основывалось на неудаче Максимиана в деле борьбы с ним в 289/290 г., и автор панегирика, адресованного Констанцию в 297 г., как обычно считается, связывает эту неудачу с морской катастрофой, постигшей флот Максимиана25. Правильно ли это объяснение или нет, но до 290 г., пока Макси- миан оставался в Галлии, Караузий никем так и не был обуздан26. В данный период, по-видимому, более крупного военного успеха добился Констанций, который пленил варварского царя и, перейдя Дунай, опустошил территорию аламаннов27.
В 287—290 гг. важные события имели место также и в восточной половине империи, куда Диоклетиан отправился после назначения Максимиана и, видимо, осенней кампании против сарматов, прибыв к 20 января 286 г. в Никомедию в Вифинии. Вопрос о последовательности событий опять запутан, но ясно, что имела место серьезная активность, включая отношения с Ираном, мероприятия в Египте и сражение с сарацинами. Лето 286 г. Диоклетиан провел в Палестине. В 287 г. иранский царь Варахран П (время правления: 276—293 гг.), внук Шапура I, столкнулся с внутренними проблемами, точнее — с восстанием своего брата Ормиз- да и, как оказалось, пошел на соглашение с Диоклетианом, которое подразумевало восстановление на армянском троне римского клиента Тири- дата Ш, смещенного Шапуром I в 252/253 г., а также, возможно, возвращение Месопотамии, от которой прежде Рим отказался. Панегирист 289 г. должным образом подчеркивает почтение Великого царя по отношению к Риму, оказанное им в форме supplicatio (общего молебствия); в 290 г. Диоклетиан публично заявлял о своем успехе, приняв титул «Persicus Maximus»28. По всей видимости, именно во время этого эпизода Диоклетиан усилил римскую систему обороны от иранских вторжений в Сирию путем укрепления Цирцезия (Circesium)29. Строительство крепости засвидетельствовано также и в Египте, а именно в Гиераконполе в 288 г.30. Сам Диоклетиан вернулся на запад летом 288 г., чтобы провести кампанию на рецийской границе, после чего встретился с Максимианом. Его засвидетельствованные перемещения позволяют говорить, что в начале января 290 г. он находился в Сирмии и что сезон боевых действий 289 г. мог быть занят операциями против сарматов на дунайском пограничье31.
25 	Pan. Lat. VIII(V).12.2. Данное объяснение принимается не всеми, см.: Shiel 1977: 9—10; ср.: Nixon, Rodgers. Panegyrici: 130.
2(i Barnes. NE: 58 — о том, что, возможно, не позднее конца 290 г. состоялся визит Максимиана в Рим; однако фраза «primo ingressu» («при первом вступлении»; см.: Pan. Lat. VU(VI).8.7) должна означать, что Рим он не посещал вплоть до 299 г. (см. комментарий к указанному месту в: Nixon, Rodgers. Panegyrici).
2/ Pan. Lat. УШ(У).2.1 (если только эта ссылка не относится к более раннему походу Максимиана, см. к указанному месту: Nixon, Rodgers. Panegyrici).
2* Pan. Lat. XI(Ш). 17.2; Х(П).10.6-7; ILS 618.
29 Аммиан Марцеллин. ХХШ.5.2.
30 Р. Оху. Х.1252; ILS 617.
31 Bames. NE: 51; Pan. Lat. Х1(Ш).5.4.


98
Часть первая
Весной или ранним летом 290 г. он участвовал в походе против сарацинов, угрожавших безопасности Сирии.
Вероятно, в конце декабря 290 г. Максимиан перешел из Галлии через Альпы и либо уже в декабре, либо в начале января следующего года встретился с Диоклетианом в Милане. Определенно это было важное совещание, поскольку вряд ли эти двое стали бы встречаться просто для обмена любезностями32. Конечно, это был впечатляющий публичный спектакль с определенным пропагандистским значением. Автор панегирика, составленного и произнесенного в 291 г. в честь дня рождения Максимиана, льстив и неумерен в своем описании:
Но когда вы (Диоклетиан и Максимиан. — А.З.) въехали через ворота и вместе направились через центр города, многие здания, как я слышал, как будто сами по себе пришли в движение, когда каждый муж, каждая женщина, каждый малый ребенок и человек в возрасте либо выскакивали из дверей на улицу, либо выглядывали с порогов своих домов. Все громко кричали от радости, а затем открыто, без всякого страха перед вами, они указывали на вас своими руками: «Ты видишь Диоклетиана? Ты видишь Максимиана? Вон они оба! Они вместе! Как близко они сидят! Как дружески они разговаривают! Как быстро они проехали мимо!» <...> Конечно, он (Рим. — Ред.) прислал своих первых сенаторов, легко уступив городу Милану, блаженствовавшему в те дни, подобие своего собственного величия, так что средоточием державного могущества тогда оказалось то место, в которое прибыли оба императора. Между тем, когда я вызываю в своем воображении ваше ежедневное общение, то перед моим взором предстает картина того, как ваши правые руки соединены во время каждой беседы, как вы обмениваетесь любезными шутками и обсуждаете серьезные вопросы, как во время торжеств вы созерцаете друг друга, и мной овладевает мысль о том, с каким величием духа вы расстаетесь, чтобы вновь прибыть к своим войскам и направить ваше благочестие на пользу государства33.
Мы, впрочем, не знаем, что там было сказано или решено, так что любая попытка представить, какие планы или конкретные шаги были намечены для перестройки структуры империи, будет всего лишь умозрительным построением на основе того, что случилось потом. И всё же, принимая во внимание события 293 г., логично предположить, что какое-то перспективное планирование имело место. В самом деле, наше неведение о деяниях и намерениях императоров распространяется целиком на 291 и 292 гг., которые исключительно плохо документированы. Для 291 г. зафиксировано присутствие Диоклетиана в Сирмии и в Эскусе, в дунайских областях, а Максимиана — в Дурокорторе (Durocortorum, совр. Реймс. — А.З.) и Трире в Галлии. Для 292 г. вообще отсутствуют надежные свидетельства даже по поводу местонахождения каждого.
32 Pan. Lot. Х1(Ш).12.3: «seria iocaque communicate» (т. e. общались ради серьезных дел и ради развлечений).
33 Pan. Lat. Х1(Ш) (английский перевод Роджерса в изд.: Nixon, Rodgers. Panegyrici) — о принимаемой нами хронологии см. с. 100—105 наст, изд.; свидетельство того, что день рождения Максимиана был его реальным днем рождения (genuinus), а не днем рождения, который он разделял с Диоклетианом (geminus), в данном случае существенно, ср.: Wistrand 1964; Barnes. NE: 58.


Глава 3. Диоклетиан и первая тетрархия, 284—305 гг.
99
III. 	Создание тетрархии
Независимо от того, явились ли последующие события результатом обсуждений между Диоклетианом и Максимианом, состоявшихся в Милане зимой 290/291 г., или нет, весной 293 г. произошли перемены исключительной важности. Сам характер императорской власти и срок обладания ею были радикально изменены путем назначения двух Цезарей, чей ранг был низшим по отношению к Августам — Диоклетиану и Макси- миану. Старшим из двух Цезарей был Флавий Констанций, который уже успешно служил на западе Максимиану, своему тестю, видимо, в качестве префекта претория; младшим был Галерий Максимиан, довольно молодой человек, о чьей более ранней карьере ничего определенного не известно34. Констанция облачил в порфиру Максимиан, Галерия — Диоклетиан; но, как уже было отмечено, симметрия оказалась неполной, поскольку старший из двух, Констанций, был наречен Геркулием, а младший, Галерий, — Иовием35.
Истинные смыслы и последствия этой перемены важны в очень многих аспектах. Коллегиальность и династическая природа римской императорской власти были подкреплены брачными узами, которые, по крайней мере в одном случае, уже существовали: Констанций был женат на дочери Максимиана; Галерий женился на дочери Диоклетиана (не ясно, когда именно). Цезари были усыновлены, каждый — своим Августом36. В те времена, когда смерть могла прийти неожиданно, а жизнь в большинстве случаев была коротка, вопросы преемства неизбежно являлись объектом размышлений (как и в наши времена) и делом случая. Максимиан имел собственного сына, Максенция, который позднее женился на дочери Галерия. Констанций имел взрослого сына, Константина, от предыдущего брака с Еленой. Ни у Диоклетиана, ни у Галерия
34 Предположение о преторианской префектуре Констанция отвергается здесь: Barnes. 'Emperors’: 546—547. О семейных отношениях cp.: Leadbetter 1998: 76—77; Barnes. NE: 38; утверждения о простом деревенском происхождении Констанция могут быть предвзятыми или просто лживыми. Относительно недавно было сделано крупное археологическое открытие — величественный дворцовый и мавзолейный комплекс в Ромулиа- не (Гамзиград), в местечке в Прибрежной Дакии (Dacia Ripensis), где Галерий был рожден и похоронен (Srejovié, Vasié 1994, и т. д.); строительство данного комплекса было начато после 305 г., см.: Barnes. *Emperors': 552.
35 Места, в которых эти инвеституры состоялись, не установлены, также ведутся споры о дате возведения в должность Галерия. Высказывается предположение (Barnes. NE: 58), что в случае с Максимианом и Констанцием инвеститура состоялась в Милане, но в источниках свидетельств этому нет; тот же исследователь делает вывод о том, что вторая инвеститура состоялась в Сирмии (Barnes. NE: 52). Проблема датировки возникает в связи с утверждением, содержащимся в «Пасхальной хронике» (Chron. Min. 1.229), о том, что Галерий и Констанций стали императорами 21 мая в Никомедии. В целом, как представляется, самым приемлемым является предположение, что это утверждение — просто ошибка (так в: Nixon, Rodgers. Panegyrici: 112 — здесь обращается внимание на то, что латинский панегирик Pan. Lat. УШ(У) 3.1 недвусмысленно указывает на то, что в 297 г. dies imperii (имперские дни) отмечались 1 марта).
36 Pan. Lat. VII(VI).14.4.


100
Часть первая
законных сыновей не было (еще одна асимметрия)37, и в 305 г. Максенций и Константин должны были считаться очевидными кандидатами на роль новых Цезарей (см. далее).
Структурные и организационные принципы управления империей остаются для нас не вполне ясными. Легко представить разделение империи на четыре части, когда каждый правитель получал свою собственную территорию, императорский двор, служебный персонал и армию, но для данной ранней стадии развития тетрархии такое представление было бы, вероятно, чересчур схематичным. В сферу ответственности Галерия определенно входили оборонительные линии на восточной границе, но при этом в Египте он действовал наряду с Диоклетианом, а также воевал вместе с ним против Ирана. Помимо северной Италии присутствие Максимиана в период между 293 и 300 гг. засвидетельствовано в Галлии, Испании и Африке, Констанция — в Британии, северной Галлии и на германской границе. Похоже на то, что императоры отправлялись туда, где этого требовала ситуация, в сопровождении служебного персонала и воинских подразделений38, причем необязательно своих собственных. Понятно, что имелось только два префекта претория, следовательно, они были не у каждого из четырех правителей — четкий аргумент против представления о существовании уже на тот момент схематического четверичного разделения39. Какие места предпочитались для резиденций, можно понять на основании свидетельств о том, где императоры находились чаще всего либо где они задерживались дольше всего (либо на основании обоих этих критериев); такими местами были: Сирмий — для Диоклетиана, Антиохия — для Галерия, Милан — для Максимиана и Трир — для Констанция, однако «императорские дворцы» были построены не только в названных местах, и, собственно говоря, в источниках нет никаких оснований для предположения о том, что именно указанные города имели в это время официальный статус имперских столиц40. Рим по-прежнему оставался единственной столицей державы, и данное обстоятельство должно было подчеркнуть празднование двадцатилетия (vicennalia) восшествия Диоклетиана на престол.
Ясно, впрочем, что имели место критически важные административные и экономические перемены, которые приблизительно в это время начали оказывать свое воздействие. И в данном случае также не следует при любой возможности выказывать излишний догматизм относительно отдельных актов «реформы», когда мы пытаемся выявить и важные, и малые перемены, предшествовавшие введению тетрархии (ряд административных реформ в Египте и некоторые изменения в монетной
3/ Обратите внимание, что, согласно Лактанцию (О погибели гонителей. 50.2), Галерий имел от сожительницы сына Кандидиана, которого Валерия, супруга Галерия, впоследствии усыновила; см.: Barnes. NE: 38.
38 Barnes. CE: 9.
39 Barnes. *Emperors': 546—547.
40 Cp.: Haley 1994; Barnes. NE: гл. 5.


Глава 3. Диоклетиан и первая тетрархия, 284—305 гг.
101
чеканке)41, а также последствия и модификации, которые растянулись на значительный период времени после 293 г. И всё же представляется бесспорным, что серьезные изменения в конфигурации провинций примерно совпали по времени с введением тетрархии. Важнейшим и далекоидущим таким изменением явилось группирование провинций в несколько более крупных единиц (двенадцать диоцезов), что было тесно связано с новыми мерами в вопросах монетной чеканки и фискального управления42. Очертания провинций внутри этих диоцезов также стали предметом трансформации, поскольку во многих случаях старые провинции были разбиты на более мелкие единицы (которые теперь стали называться «провинциями». — А.З.). Если данные планы в своей основной форме были реализованы в 293 г., дорабатываясь впоследствии, то из этого следует, что должность викариев (vicarii) — лиц, отвечавших за диоцезы, также была учреждена уже тогда, хотя в источниках нет ни одного свидетельства о том, что в 293 г. она существовала43. То же самое можно сказать и о мерах, связанных с организацией управления более мелких провинций (возросших в числе), с размещением и конфигурацией воинских частей и с созданием новых финансовых должностей, таких как rationales (счетоводы), magistri rei privatae (смотрители по частной собственности императоров) и прокураторы44. Очевидно, эти чиновники играли важную роль в Диоклетиановой фискальной и налоговой системе, но совершенно ясно, что данные должности не были и не могли быть созданы одним махом ни в 293 г., ни в любой другой отдельно взятый момент правления. Их появление явилось результатом эволюции, растянувшейся на целую дюжину лет, последовавших за введением тетрархии, при этом модификации продолжались и в последующие годы45.
Сама монетная система была реформирована. Это была первая из таких известных нам двух крупных реформ, и датируется она традиционно примерно 294 г. Ясно, что в это время были выпущены новые серебряные и медные номиналы, как и то, что изоляция монетного двора Александрии, который до сих пор чеканил тетрадрахмы, имевшие хождение только в Египте, должна быть датирована примерно тем же временем (т. е. произошла несколько раньше, чем до сих пор считалось). Но также возможно, что эти изменения были частью программы монетной реформы, которая фактически началась до 293 г.46. Сейчас трудно восстановить экономическую подоплеку, лежавшую в основе этой первой
41 По Египту см. гл. 10 наст, изд.; по монетной чеканке см. далее. Стоит также заметить, что составление «Кодекса Гермогениана» («Codex Hermogenianus») и «Кодекса Грегориана» («Codex Gregorianus»), независимо от того, были ли они официальными или нет, случилось приблизительно в одно время с учреждением тетрархии.
42 Hendy 1972.
43 Barnes. NE: гл. 13.
44 Bowman 1974; Bowman 1978; Duncan-Jones. Structure: гл. 7.
45 О реформе налогообложения и других экономических мерах см. далее. О важных административных переменах, случившихся в Египте в последующие нескольких лет, как До, так и после 300 г., см. гл. 10 наст. изд.
46 Metcalf 1987.


102
Часть первая
попытки стабилизировать монетную систему, однако представляется ясным, что характеристика предшествующей половины столетия как периода непрерывной порчи монеты, что привело к ее обесцениванию, ускоренной инфляции и возвращению к меновой экономике, в большой степени является некорректной. С экономической точки зрения, Диокле- тианову реформу следует рассматривать как ремонетизацию после не менее чем двух десятилетий инфляции, вызванной обновлением монетной системы при Аврелиане, проведенным в начале 270-х годов47. Очевидно, впрочем, что эта первая реформа оказалась не вполне успешной, поскольку всего через несколько лет потребовалась новая акция (см. далее).
Трудно и, возможно, рискованно давать оценку того, какое воздействие имела тетрархия в момент своего создания. Цветистые и высокопарные описания в панегириках пользуются возможностью смотреть на это событие с четырех- или пятилетней дистанции, а наш основной литературный источник начала 300-х годов, Лактанций, пишет о смертях гонителей христиан, зная уже о тех потрясениях, которые случились после отречения Диоклетиана и Максимиана. Впрочем, даже при самом консервативном взгляде мы можем согласиться с тем, что 293 год оказался очень важной стадией в административной реорганизации и стабилизации империи. Создание коллегии правителей с совместной ответственностью48 и некий план по правильной передаче власти от одного поколения правителей к следующему поколению (какими бы ни были точные детали этого плана в каждый конкретный момент времени в период между 293 и 305 гг.) знаменуют фундаментальное изменение практики внутри той системы, которая, по существу, оставалась династической с того времени, когда был учрежден принципат Августа. Изменившаяся «идеология» императорской власти, строгой и весьма авторитарной, но без принесения в жертву силы, энергии, военной доблести и восприимчивости к проблемам, кристаллизировалась вокруг тетрархии (по всей видимости, не сразу) и нашла отражение в разных средствах выражения: в архитектуре, скульптуре, монетах, так же как и в литературных ухищрениях панегиристов49. Придворный церемониал и божественное покровительство всегда были важны для римских императоров, и мы должны соблюсти осторожность и говорить не о чересчур глубоком изменении принципа, а скорее, просто об ином акценте в практике. Правители по-прежнему не были обожествлены, но так или иначе пользовались протекцией и покровительством отдельных божеств и в некотором смысле были причастны их свойствам. Отсюда обозначения «Иовий» для Диоклетиана и Галерия, «Геркулий» — для Максимиана и Констанция, отсюда же и эпитеты, которые и через не¬
47 Rathbone 1996.
48 Групповая солидарность и сплоченность подчеркиваются в иконографии, см.: Rees 1993.
49 О ревизионистском взгляде на характерные особенности портретной скульптуры тетрархов и на то, как эта скульптура отражает литературные изощренные метафоры панегиристов, см.: Smith R.R.R. 1997; cp.: Rees 1993.


Глава 3. Диоклетиан и первая тетрархия, 284—305 гг.
103
сколько лет после конца первой тетрархии сохранялись (к примеру) в наименовании новых провинциальных подразделений в Египте. Но это не исключало развитие ассоциации с иными божествами: Аполлон соединен с Юпитером в рассказе о том, как Диоклетиан и Максимиан планировали ведение войны с Великим Царем:50
Как только одно божество прибыло с Крита, другое — с опоясанного морями Делоса, Зевс — через Отрий (горная цепь в Южной Фессалии. — A3.), Аполлон — к Пангею (горная цепь в Македонии. — А.З.), [и] как только они облачились в свои доспехи, толпа гигантов затрепетала: в таком же обличье прибыл на Восток с войском ав- зонов наш старший владыка, вместе с более молодым царем. Они были подобны блаженным богам: один по мощи сравнимый с Зевсом, другой — с длинноволосым Аполлоном.
Так же и Цезари претендовали на связь с Марсом и Непобедимым Солнцем (Sol Invictus). Кроме того, нельзя упускать из виду, что данная «идеология» была создана или получила свое развитие в то самое время, когда многие отрекались от традиционных римских богов.
IV. 	Период тетрархии,
293-305 гг.
После создания тетрархии решать первую крупную задачу выпало Констанцию: он должен был справиться с Караузием, выбить которого из Британии и некоторых частей на галльском побережье Ла-Манша в 288/289 г. не удалось Максимиану. В начале 290-х Караузий провозгласил себя соправителем Диоклетиана и Максимиана, выпустив монеты, на аверсе которых были отчеканены с накладкой друг на друга бюсты всех троих и легендой «CARAVSIVS ET FRATRES SVI» («Караузий и его братья»), а на реверсе — легенда «PAX AVGGG» («Мир трех Августов»)51. Нет никаких свидетельств того, что Диоклетиан и Максимиан когда-либо признавали эту претензию или отвечали взаимностью, однако неспособность предпринять хоть какие-то меры против Караузия в период между 289 и 292 гг. была, по всей видимости, равносильна фактическому признанию ситуации, сложившейся на тот момент. Впрочем, в 293 г. Констанций целеустремленно и энергично начал решать проблему, и именно этот эпизод образует центральный пункт в панегирике, который был произнесен 1 марта 297 г. в его присутствии, предположительно в Трире, по случаю празднования его восшествия на престол52. Первое, что сделал Констанций, —
50 GLP: No 135.
51 RICV.2: 550; см.: Carson 1959; Carson 1971; Carson 1982; Casey 1977.
52 Pan. Lai. VHI(V); cm.: Nixon, Rodgers. Panegyrici: 104—105 — здесь отвергается традиционная идентификация автора этого панегирика как Евмения. Отнесение этой речи скорее к 297, нежели к 298 году, а также датировка возвращения Британии 296, а не 297 годом более уже не вызывают никаких сомнений; см.: Barnes. *Emperors': 540.


104
Часть первая
двинулся маршем в Галлию и осадил порт Булонь, который по-прежнему находился под контролем Караузия53. Был сооружен мол, который не позволил осажденным бежать морем и получать помощь от флота Караузия. Констанций быстро взял Булонь, после чего приступил к постройке флота для вторжения в Британию. По всей видимости, одной попытке вторжения, предпринятой, возможно, в 294 г., помешал сильный шторм на проливе54. Примерно тогда же, вероятно после первой попытки Констанция переправиться, Караузий был убит своим заместителем, Аллек- том, который мог служить у него главным казначеем55. Аллект продолжил властвовать в Британии, и вскоре после этого стало возможным организовать завершающее и результативное нападение. Это случилось в 296 г. в форме военно-морского наступления одновременно по двум линиям атаки: Констанций командовал флотом, который вышел из Булони, а Асклепиодот, префект претория, — другим флотом, который покинул устье Сены и высадился близ острова Уайт (в проливе Ла-Манш. — А.З.)56. Очевидно, именно это последнее войско в конечном итоге приняло участие в решающем сражении, состоявшемся в неустановленном месте на юге Англии, в ходе которого Аллект был убит. Его смерть стала вехой, решительно положившей конец мятежу. Огромную роль в достижении этой победы панегирист приписывает Констанцию, но она могла быть гораздо меньше той роли, которую сыграл Асклепиодот; даже весьма вероятно, что шторм заставил Констанция временно вернуться в Галлию, в результате чего он прибыл в Британию тогда, когда основная битва уже завершилась, но как раз вовремя для того, чтобы его воины могли расправиться с уцелевшими после битвы, которые грабили в этот момент Лондон. Последствия победы также преувеличиваются:
И вот благодаря этой твоей (Констанция. —A3.) победе не только Британия была освобождена, но и уверенность возвращена всем населявшим страну племенам: сколько опасностей несло им море во время войны, столько же выгод сулило его использование в мирное время. Теперь, не говоря уже о Галльском побережье, Испания безмятежна, хотя ее берега едва видимы, теперь также и Италия с Африкой, теперь все народы вплоть до Меотийского озера свободны от нескончаемых тревог57.
53 Неясно, когда Караузий установил контроль над областью вокруг Булони: в самом начале своего мятежа в 286(?) г. или после провального наступления Максимиана в 288/289 г. (см.: Casey 1977). Спор ведется в основном о значении нумизматических свидетельств и о монетных находках из области Булони, Руана и Амьена; см.: Carson 1971 — автор доказывает, что так называемые Руанские серии на деле были отчеканены в Булони.
54 Pan. Lat. VIII(V).12.2. Такой довод приводится здесь: Nixon, Rodgers. Panegyrici: 130-131.
55 Традиционная хронология относит это событие к 293 г.: однако см.: Nixon, Rodgers. Panegyrici VIII(V). Представление о том, какую должность занимал Аллект, выводится из того факта, что некоторые из монет Караузия имеют буквы «RSR», которые были поняты как аббревиатура тшула «rationalis summae rei» («казначей всего имущества»), но эта интерпретация отнюдь не является надежной.
56 Eichholz 1953; Shiel 1977.
57 Pan. Lat. Vin(V).18.4 — перевод на английский Никсона, опубликованный в: Nixon, Rodgers. Panegyrici.


Глава 3. Диоклетиан и первая тетрархия, 284—305 гг.
105
В действительности же осенью 296 г., предположительно уже после победы Констанция в Британии, Максимиан сражался в Испании58 на своем пути в Африку, где из-за восстания каких-то мавретанских племен, которых литературные источники именуют квинквегентианами [Quinquegentiani, то есть те, кто принадлежит к пяти племенам. — А.З.), требовалось его присутствие. Его действия засвидетельствованы надписями из Цезарейской Мавретании и из Нумидии, а его присутствие в Карфагене удостоверено для 10 марта 298 г., к каковому времени военные действия, по всей видимости, уже завершились59. По возвращении из Африки Максимиан посетил Рим, но не известно, в каком именно году60.
В эти годы Диоклетиан и Галерий также были целиком заняты важными военными и политическими вопросами на востоке. После назначения Цезарей весной 293 г. Диоклетиан и Галерий проследовали в Византии. Свидетельства о передвижениях Диоклетиана показывают, что в начале сентября 293 г. он вернулся в Сирмий и летом 294 г. еще оставался там. Именно в этом году, предположительно летом, он лично засвидетельствовал победу над сарматами на Венгерских полях, чья угроза и была, возможно, главной причиной его столь долгого пребывания в Сирмии в этот период. Панегирист преувеличенно восторгается тем, что «почти весь этот народ был истреблен и ему оставлено, так сказать, одно только его имя»61. То, что налицо — преувеличение, ясно следует из того, что титул «Sarmaticus Maximus» («Сарматский Величайший») вновь был принят императорами либо в 299, либо в 300 г. по результатам новой военной акции62. Затем (после пребывания в Сирмии в 294 г. — А.З.) Диоклетиан двинулся вниз по Дунаю, очевидно уделяя внимание положению дел на границе и ее обустройству. В 295 или 296 г. имела место важная кампания против карпов, которая завершилась, вероятно, переселением значительной части племенного населения в провинцию Паннония, однако кто из императоров и когда именно был вовлечен в это дело, неясно63. В конце 293 или в 294 г. Галерий почти определенно находился в Египте, каковой вывод можно уверенно сделать на основании папируса, в котором засвидетельствовано распределение норм продовольствия, проведенное в де¬
°8 GLP: № 135. Haley 1994 — здесь доказывается, что руины крупного дворца в Кордове следует связать с присутствием здесь в это время Максимиана.
59 Nixon, Rodgers. Panegyrici: 175 — здесь высказаны аргументы против: Barnes 1976b: 180. Barnes. NE: 59 — автор предполагает, что после этого в Триполитании проводилась кампания против лагуантанов (берберский племенной союз; обитали в Триполитании. —
А.З.).
60 ILS 646; Pan. Lat. VII(VI).8.7. Barnes. NE: 59 — автор предполагает, что произошло это в 299 г.
61 Pan. Lat. Vin(V).5.1 — перевод на английский Никсона, опубликованный в: Nixon, Rodgers. Panegyrici.
62 Barnes. NE: 255; Brennan 1984.
63 О данном переселении см.: Аммиан Марцеллин. XXVIII. 1.5. Вопреки Орозию (Vn.25.12) и Иордану (.Гетика. 91), Галерий вряд ли имел к этому отношение; см.: Nixon, Rodgers. Panegyrici: 116. Это событие могло произойти позднее (303? или 304 г.), о чем см. далее, сноска 88.


106
Часть первая
кабре 293 г. в Цезарее Маритиме адьютором памятных записей (adiutor memoriae) при свите (comitatus) Галерия. Присутствие последнего вполне могло быть необходимым из-за восстания в районе Копта — традиционного очага волнений и нестабильности, — которое он, по всей видимости, успешно подавил64.
Хронология перемещений Диоклетиана и Галерия в 295 г. до конца не ясна. В марте Диоклетиан пребывал в Никомедии, а на 1 мая он находился, вероятно, в Дамаске в Сирии, когда был издан эдикт о супружествах65. Этот последний, как часто отмечалось, является одним из ключевых текстов, в которых подчеркивается «romanitas» (поддержание традиционных римских ценностей) правительства тетрархии; появление данного эдикта приходится на период значительной юридической активности, связанной с именами некоторых магистров прошений (magistri libellorum), из которых самыми важными были Аркадий Харизий, Гермогениан и Грегорий (или Грегориан. — А.З.)66. Акцентирование внимания не только на базовых принципах, но в равной степени и на практицизме римского права является одним из наиболее существенных признаков данного правления. Эдикт, изданный в 295 г., запрещал кровосмесительные браки и характеризовал их как чуждые римской религии и римской морали, свойственные только животным и варварам. На исполнение закона подданным державы было выделено время до конца года. По своему общему настрою и социальной установке эдикт подобен «Посланию против манихеев» и находится в контексте грядущей войны с Ираном (традиционно считался местом инцестов и сексуальных отклонений), каковое столкновение в 296 и 297 гг. станет важнейшим событием в жизни восточной части империи67.
Не может быть никаких сомнений в том, что приближение конфликта предвиделось заранее. С восшествием в 294 г. на сасанидский престол Нарсеса (иначе: Нарсе, или Нарсеус. — А.З.) у иранцев появился монарх, чья агрессивная позиция была вполне очевидна, а открытые военные действия начались в 296 г.68. Мы не осведомлены относительно деталей этой войны, которая, как представляется, состояла из двух основных кампаний. В ходе первой, описанной Евтропием69, в 296 г. Галерий понес поражение от иранцев в битве при Каллинике и был вынужден отсту¬
64 Rea et al. 1985; Bames. NE: 62; Drew-Bear 1981; Bowman 1978; cp. гл. 10 наст. изд.
65 Coll. VI.4; С J V.4.17. Если издателем был не Диоклетиан, тогда им должен был быть Галерий (нет свидетельств, которые могли бы исключить присутствие последнего в Дамаске); см.: Bames. NE: 62; Corcoran. ET: 173.
66 См.: Honoré. E8lL\ Corcoran. ET: 77—78, 173 примем. 15, с иными примерами, а также с. 345.
67 См.: Chadwick 1979.
68 См.: Zuckerman 1994; Herzfeld 1924; а также: Humbach, Skjaervo. Paikuli — о важной надписи на башне Пайкули. Хронология данной войны и ее соотношение с хронологией восстания Домиция Домициана в Египте (см. далее) проблематичны; принятая нами точка зрения в своей основе совпадает с позицией Цукермана, см.: Zuckerman 1994; последняя резюмирована в: Bames. 'Emperors': 544.
69 Евтропий. IX.24—25.


Глава 3. Диоклетиан и первая тетрархия, 284—305 гг.
107
пить к Антиохии. Евтропий и Феофан передают два варианта знаменитой истории о том, как в связи с этим поражением Диоклетиан унизил Галерия, заставив того бежать то ли впереди, то ли позади колесницы, на которой старший император въезжал в город70. Ситуация была исправлена в 297/298 г., после того как Диоклетиан прибыл с подкреплениями от дунайских легионов. Галерий двинулся в Великую Армению и устроил базу в Сатале; чтобы противостоять ему, Нарсес вышел из своего лагеря в Осхе и был разбит71. Галерий преследовал бежавших иранцев до их лагеря и захватил царский гарем и казну, в то время как сам царь благополучно ускользнул. Данный эпизод имел место в конце 297 г., и вслед за этим была организована экспедиция, которая, возможно, в целом заняла год или даже более того. Галерий продвинулся к Мидии и к Адиабене, взял Нисибиду, а в конечном итоге подошел к цитадели Ктесифонта, которую и захватил; все эти события заняли собой зиму 297-го и значительную часть 298 г., по существу, положив конец войне и принеся победу Риму.
В начале 298 г. Диоклетиан личного участия в этих событиях уже не принимал, поскольку в марте он находился в Александрии, занимаясь подавлением серьезных беспорядков, вспыхнувших в провинции Египет. Хотя промежуток времени между начальным разгромом Галерия и победой над Нарсесом мог бы быть подходящим контекстом для отнесения к этому периоду «Послания против манихеев» (текста, антиперсидский настрой которого очевиден любому), в настоящее время кажется всё же более вероятным, что написано оно было в 302 г. и что самого Диоклетиана в марте 297 г. в Египте не было72. Как бы то ни было, 16 марта этого года префект Египта Аристий Оптат издал эдикт, в котором от имени всех четырех государей провозглашалось начало важного и широкого реформирования налоговой системы; в своей египетской версии данный эдикт излагал принцип, в соответствии с которым отныне налоги должны были рассчитываться на основе, во-первых, размеров земельных участков и, во-вторых, численности налогоплательщиков (иначе эти налоги известны как «iuga» — поземельный налог и «capita» — поголовный налог)73.
При том что фискальные и социальные результаты этой реформы были значительными и долговечными, у нее имелись также и более непосредственные и вполне ощутимые последствия. К середине августа 297 г. удалось подавить восстание в Египте, предводителем которого являлся узурпатор по имени Л. Домиций Домициан, правой рукой которого (с титулом «корректор», «corrector») был назван некий Ахиллей. Большей
70 Евтропий. IX.24—25; Феофан Исповедник. Хронография. 5793 год от сотворения мира (de Boor р. 9) (Mango, Scott 1997: 12); английский перевод см. в изд.: Dodgeon, Lieu. Eastern Frontier. 127, 130 соответственно. (Рус. перевод см. в изд.: Летопись византийца Феофана от Диоклетиана до царей Михаила и его сына Феофилакта / Перев. с греч. В.И. Оболенского, Ф.А.Терновского (М., 1887): 6. —А.З.)
71 О подробностях, сообщаемых армянским историком Фавстом Византийцем, см.: Zuckerman 1994; Dodgeon, Lieu. Eastern Frontier. 307—308.
72 См. далее, c. 111.
73 P. Cairo Isid. 1; cp. далее, гл. 10, а также: Corcoran. ET. 174. О том, как исчислялся iugum, см.: Syro-Roman Law-Book CXXI (FIRA П.795).


108
Часть первая
частью утверждается, что главной причиной мятежа Домициана нужно считать налоговую реформу в том случае, если возможно установить, что одна предшествовала другому. В наше время хронологическая последовательность не выглядит бесспорной74, однако, возможно, было бы благоразумно помнить, что имперская поглощенность войной с Нарсесом в начале этого года могла спровоцировать предприимчивого узурпатора, который был готов поднять мятеж и использовать недовольство тяжелыми налогами, которое, возможно, усугублялось немалыми продовольственными сборами на содержание восточных легионов75. Восстание продолжалось восемь месяцев, на протяжении большей части которых тетрархи, как оказывается, практически утратили контроль над всей провинцией. Оно закончилось весной 298 г. в результате осады и взятия Александрии, в каковых событиях, как уже было отмечено выше, Диоклетиан принимал личное участие. Император торжественно поклялся, что за свое вероломство население города будет расплачиваться собственной кровью до тех пор, пока кровавая река, которая наполнит улицы города, не дойдет до колен его лошади; к счастью для Александрии, при въезде в город лошадь Д иоклетиана споткнулась, жители были пощажены и избавлены от угрозы массовой резни, а в качестве благодарного жеста они постановили воздвигнуть статую этой лошади76. После подавления восстания Диоклетиан отправился вверх по реке и посетил южные рубежи, отодвинув границу от Гиерасикамина, крепости на острове Фила, торговавшего с племенами в том регионе77.
В начале осени император оставался еще в Египте, но к концу 298 г. он вернулся в Нисибиду, а в феврале 299 г., когда был заключен мирный договор с иранцами, находился в Антиохии. По сути дела, это соглашение удостоверяло окончание военных действий между Римом и Ираном на текущий момент, к очень большой выгоде римлян, поскольку условия предполагали серьезное наказание для проигравших иранцев. Эти последние оставили ряд территорий, а в качестве границы между двумя державами был определен Тигр. Коммерческие контакты между империями должны были осуществляться только через Нисибиду. Армения была отдана под римский протекторат, Рим потребовал себе право назначать царя Иберии и контролировать некоторые зависимые территории между Тигром и Арменией, обзаведясь, таким образом, по сути дела, зоной влияния, которая глубоко заходила в область за Тигром78.
74 См.: Thomas 1977; Metcalf 1987; Barnes. 'Emperors': 543—544.
75 Об организации снабжения войск в данный период см.: Bowman 1978.
76 Малала. Хронография. ХП.41 (в издании Диндорфа см. с. 308—309) (перевод на англ. яз. см. в изд.: Jeffreys Е. et al. 1986: 168). (Рус. перев.: Иоанн Малала. Хронография / под ред. Н.Н. Болгова и др. (Мир поздней античности: Документы и материалы. Белгород, 2014— 2016): Вып. 2, 6, 7 (указ, место см. в: вып. 7 (2016): 95). — А.З.)
77 См. далее, с. 458. Brennan 1989.
78 Основным источником является: Петр Патрикий. Фр. 14 (FHGIV. 189; Dodgeon, lieu. Eastern Frontier. 133). Названия зависимых территорий, сообщаемые Аммианом Марцел- лином (XXV.7.9), отличаются. См.: Blockley (1984).


Глава 3. Диоклетиан и первая тетрархия, 284—305 гг.
109
Имеющиеся в нашем распоряжении свидетельства по следующим двум годам фокусируются в значительной степени на экономических мерах. Первая денежная реформа и реорганизация налоговой системы были вызваны, несомненно, стремлением к восстановлению стабильности монеты и цен, а также необходимостью улучшить практику обложения и взимания налогов вследствие возросших военных потребностей и (возможно) развалом механизмов проведения ценза, то есть переписи населения79. Теперь, до 1 сентября 301 г., Диоклетиан приступил к проведению второй, и более радикальной, денежной реформы, а в декабре того же года издал знаменитый «Эдикт о максимальных ценах»: эти две меры, отделенные очень коротким промежутком времени, несомненно, были связаны друг с другом80. В результате монетной реформы было подвергнуто исправлению абсолютное и относительное достоинство золотого денария — ауреуса (aureus), серебряного денария — аргентеуса (argenteus = 100 denarii) и более мелких бронзовых номиналов (25 и 4 денария, denarii), которые могли быть увязаны со стоимостью металла. Данную реформу, более глубокую, чем предшествующая, следует рассматривать как результативную меру по ремонетизации (фактически, возврат металла в сферу денежного обращения. —А.З.), что работало довольно хорошо вплоть до введения в обращение солида (solidus, золотая монета, заменившая ауреус. — А.З.) при Константине81. «Эдикт о ценах», изданный либо в Антиохии, либо в Александрии, либо в каком-то третьем месте между этими двумя городами, более проблематичен по разным причинам. В его высокопарной и напыщенной преамбуле говорится о том, что непомерный рост цен сильно обесценивает ту плату, которую получают воины за свою службу, но дело, конечно, не сводилось только к этому. По всей видимости, нет оснований думать, что императоры не осознавали возможных последствий ремонетизации и не предпринимали никаких попыток стабилизировать цены в условиях новой стоимости монет, даже если степень «реальной» инфляции была меньшей, чем обычно думают, то есть они понимали, что за корректировками в монетной системе последует рост цен. По не вполне понятным причинам эдикт был обнародован, как оказалось, только в восточной части империи. Одна греческая надпись из Эзани
79 По крайней мере, в Египте; см. гл. 10 наст. изд. Мы не можем сказать, насколько широко это могло распространиться, но о новом цензе, осуществленном в результате реорганизации налоговой системы, имеются свидетельства и из других мест; см.: Jones. Roman Economy: гл. 10; Millar. Near East: 193—198; Corcoran. ET: 346—347.
80 Денежная реформа: Erim, Reynolds, Crawford 1971; Reynolds в изд.: Roueché. ALA: 254—265; Corcoran. ET: 134—135, 177—178, 346. Эдикт о ценах: Giacchero. Edictum Diocletiani; Lauffer 1971; Erim, Reynolds 1970; Erim, Reynolds 1973; Crawford, Reynolds 1977; Crawford, Reynolds 1979; Reynolds в изд.: Roueché. ALA: 265—318; кроме того: Feissel 1995: 43—45; Corcoran. ET: 178—179, 347 (с более полной библиографией).
81 Bowman 1980; В agnail. Currency. Монетная реформа (эдикт по поводу которой содержит, как минимум, два документа) до сих пор до конца нам не понятна, к тому же имеются новые фрагменты одной надписи из Афродисиады, которые дожидаются своей публикации.


по
Часть первая
(Aezani) содержит эдикт Фульвия Астика, наместника Карии и Фригии, каковой (подобно эдикту Аристия Оптата о налоговой реформе) служит цели доведения до населения «Эдикта о ценах» и несколько некорректно указывает на фиксацию цен, скорее справедливых, нежели максимальных82. Свидетельства Лактанция и папирусов из Египта ученые используют в качестве доказательства того, что «Эдикт о ценах» не достиг никакого эффекта, если судить по резкому росту номинальных цен, зафиксированных в первое десятилетие после его издания. Впрочем, это не следует считать единственным критерием успеха или провала данных экономических реформ. Важно, что «Эдикт о ценах» представляет собой попытку имперского правительства регулировать экономическое поведение в беспрецедентном масштабе, по крайней мере, в принципе. Хотя точная связь между «Денежным эдиктом» и «Эдиктом о ценах» остается неясной, взятая в целом реорганизация средств денежного обращения и налогов имела, вероятно, ограниченный успех, и степень действительной «ценовой инфляции» по факту оказывается большей частью мнимой, нежели реальной, когда рост цен просто следовал за изменениями номинальной стоимости переучрежденных монет83.
Другие свидетельства об имперской активности в течение заключительного пятилетия данного царствования обильными назвать никак нельзя84. В 299, 300 и 301 гг. Д иоклетиан значительную часть времени провел в Антиохии, при этом присутствие Галерия в Фессалонике в период между 299 и, приблизительно, 303 гг. выводится из факта переноса монетной чеканки сюда из Сердики. Обширная строительная программа, предпринятая в это время, включала возведение арки, чьи рельефы увековечивали победу над иранцами, дворца и мавзолея85. Военная активность тех лет менее заметна, и складывается впечатление, что угрозы римской безопасности были не столь серьезными86. В знаменитой преамбуле к «Эдикту о ценах» от конца 301 г. государи возвещали в напыщенных выражениях, что мир наконец-то достигнут:
мы должны быть благодарны фортуне нашего государства, уступающей только бессмертным богам, за наступление спокойной эры для нашего царства, которое находится теперь в объятиях самой полной безмятежности, и за те блага мира, которые добыты ценой великих трудов и лишений. <...> Мы, благодаря великодушной
82 Crawford, Reynolds 1975; Lewis 1991-1992.
83 Bagnall. Currency; cp.: Rathbone 1996.
84 Этому могли быть и иные причины, нежели просто праздность или инертность некоторых из императоров.
85 Мавзолей свидетельствует о том, что на данной стадии Галерий пока еще не вынашивал тех планов, которые были реализованы при строительстве дворца в его родной Рому лиане (Гамзиград), где ему предстояло быть и похороненным; cp.: Barnes. *Emperors': 552.
86 Следует отметить, что данным периодом не датируется ни один из «Латинских панегириков»: следующим в хронологической последовательности является: Pan. Lat. УП (VT) от 307 г., адресованный Максимиану и Константину.


Глава 3. Диоклетиан и первая тетрархия, 284—305 гг.
111
божественной милости прекратив грабежи варварских народов и разгромив их, да окружим добытый на вечные времена мир защитными укреплениями справедливости87.
Стилистика шаблонная и заявление о наступлении полного и всеобъемлющего мира выглядит риторическим преувеличением. На дунайской границе, вероятно, по-прежнему оставался непочатый край работы. Победные титулы, зафиксированные для Галерия в 311 г., предполагают проведение им военных кампаний против сарматов и карпов (302 и 303 гг.?), для чего Фессалоника хорошо бы подходила в качестве удобной базы, а также проведение Констанцием кампаний в Германии (303/304 г.) и в Британии, а также против пиктов в Шотландии (305 г.)88.
В марте 302 г. Диоклетиан вновь находился в Александрии; сообщается, что здесь он организовал бесплатную раздачу хлеба простому народу. Если «Послание против манихеев» не может быть датировано 297 г., что представляется правдоподобным, тогда этот текст должен был появиться в течение этого визита — к 31 марта 302 г.89. Оно появилось в результате консультаций императора с проконсулом Африки, на имя которого поступали доносы против манихеев, последователей иранского проповедника Мани90. Послание, в котором Диоклетиан ответил на эти обвинения, предписывало: сжечь манихейских вождей и их книги, предать смертной казни их последователей, имущество оных конфисковать, а их высокопоставленных приверженцев осудить на каторжные работы в рудниках91. И вновь, как и в «Эдикте о супружествах» и в других законодательных актах данного периода, подчеркивались римские добродетели, традиции и обычаи. Принимая во внимание акцию против христиан, которая последует в течение того же года, и само это дело, и общий настрой послания кажутся вполне соответствующими данной дате.
Гонения на христиан — основная тема, преобладающая в наших весьма скудных свидетельствах о последних нескольких годах правления Диоклетиана и его коллег. Картина внезапной и неистовой вспышки обладает значительным риторическим и эмоциональным воздействием, каковое, вне всякого сомнения, вполне уместно для прохристиански настроенных наших главных источников — Лактанция и Евсевия Кесарийского, но следует помнить, что Великое гонение 303 г. предвещали некоторые не¬
87 Текст см. в изд.: Giacchero. Edictum Diocletiani 1.134 (англ, пер.: Lewis, Reinhold 1990: 422 (основан на ESAR V. 311—312)). См.: Corcoran. ET. та. 8. (См. также: Хрестоматия по истории Древнего мира /Под ред. акад. В.В. Струве (М., 1953) Ш: 252—256. — A3.)
88 Barnes 1976b. В тексте: Pan. Lat. \Т(УП).6.3—4 (310 г.) упоминаются три германские победы, датировки которых неясны; см.: Nixon, Rodgers. Panegyrici: 225—226; о Британии: Pan. Lat. VI(VII).7.2. Barnes. NE: 56 — автор допускает возможность того, что в 304 г. Диоклетиан принимал участие в войне против карпов, см. выше, сноска 63.
89 Barnes 1976а.
90 Brown 1969.
91 Coll. XV.3; ср.: Dodgeon, Lieu. Eastern Frontier: 135.


112
Часть первая
давно произошедшие события. Хотя со времен правления Валериана (258 г.) против христиан не предпринималось никаких крупных и согласованных акций92, имеется ряд свидетельств о принуждениях к проведению языческих жертвоприношений при императорском дворе и о преследовании во второй половине 290-х, возможно, начиная с 297 гг., отдельных лиц в армии93. Наши главные свидетельства по Великому гонению, современные самому событию, происходят от Лактанция, и их необходимо оценивать в контексте его очевидного страстного желания возложить основную ответственность и вину на Галерия, который рисуется в рассказе Лактанция почти что извергом и воплощением греха. Лактанций описывает Галерия оказывающим давление на старшего императора во время личного общения, приведшего к тому, что Диоклетиан устроил совещание со своими советниками и склонился в пользу проведения мероприятий против христиан94. В этом намерении он укрепился, когда в Дидимах получил оракул Аполлона, и празднование Терминалий в 303 г., приходившееся на 23 февраля, было выбрано в качестве даты, когда должна была начаться правительственная антихристианская акция.
Первый эдикт против христиан был издан в Никомедии на следующий день. Его оригинальный текст не сохранился, однако имеются свидетельства о приведении его в исполнение в Палестине весной и в Африке в начале лета. В эдикте содержалось положение о разрушении церквей, о выдаче и сожжении христианских книг, лишении гражданских прав тех, кто исповедует данную религию. В те несколько дней, когда эдикт подлежал обнародованию, в части императорского дворца в Никомедии случился пожар, последствия чего для христиан конечно же были очень жестокими. Настойчивость, с которой эдикт проводился в жизнь в разных регионах империи, очевидно, отличалась весьма значительно. Из Египта, где префектом через несколько лет после этого оказался один из самых рьяных гонителей, Соссиан Гиерокл, происходят свидетельства о конфискациях церковной собственности и принуждениях к принесению жертв языческим богам95. С другой стороны, в западной части империи, где действовал Цезарь Констанций, подобные акции, как кажется, были немногочисленны или их не было вовсе96. Согласно Евсевию, второй эдикт был издан летом 303 г., и в нем содержалось повеление арестовывать клир; это распоряжение, как представляется, на западе империи вообще не имело никаких последствий. Третий эдикт, вновь зафиксированный Евсевием, предписывал, что те представители духовенства, которые готовы
92 См. гл. 2 наст. изд.
93 Лактанций. DMP 10.1 и т. д.; Woods 1992 — позиция этого автора отвергается в: Burgess 1996.
94 Лактанций. DMP 11.3—8.
95 Р Оху. XXXI.2601; ХХХШ.2673.
96 Лактанций. DMP 15.7; сопоставьте эту информацию Лактанция с сообщениями Евсевия: Церковная история. VIIL13.13; Жизнь Константина. 1.13.2. Следует учитывать, что уважение, выказываемое в связи с этим Констанцию в данных прохристианских источниках, обязано до некоторой степени тому факту, что он был отцом Константина.


Глава 3. Диоклетиан и первая тетрархия, 284—305 гг.
113
были принести жертвы языческим богам, подлежали освобождению от наказания97.
Эта последняя мера имела в виду, несомненно, амнистию и должна быть связана с началом двадцатого года Диоклетианова правления (vicennalia), которое отмечалось 20 ноября 303 г. Для празднования юбилея Диоклетиан прибыл с Востока в Рим, появился здесь и Максимиан. Это был удобный повод также и для того, чтобы отметить десятилетний юбилей (decennalia) назначения Цезарей и организовать триумфальное шествие по случаю победы над иранцами, в ходе которого гарем Нарсеса демонстративно провели перед императорской колесницей. Неясно, присутствовали ли по этому случаю оба Цезаря (Лактанций утверждает, что до 307 г. Галерий в Риме не появлялся98), но, без всякого сомнения, какое-то обсуждение планов на будущее должно было состояться либо между старшими государями, либо между всеми четырьмя правителями, и произойти это должно было либо сейчас, либо около этого времени. Предстоящее отречение Диоклетиана и Максимиана (см. далее), несомненно, требовало какого-то обдумывания, и, согласно литературному преданию, Диоклетиан навязал свой план Максимиану, не испытывавшему никакого энтузиазма по этому поводу, заставив его принести во время визита в Рим соответствующую клятву в храме Юпитера Капитолийского99. Диоклетиан покинул Рим вскоре после vicennalia, и 1 января 304 г. он принял консульство в Равенне, тогда как Максимиан оставался еще в Городе. В какой-то момент в первые месяцы 304 г. был издан четвертый эдикт против христиан, требовавший от всех жертвоприношений языческим богам (хотя весьма вероятно, что и на этот раз эдикт был приведен в исполнение только в восточной части империи). Диоклетиан провел часть лета на дунайском пограничье, а 28 августа он уже опять был в Никомедии.
Наша сводка о событиях последних нескольких месяцев тетрархии извлечена почти исключительно из рассказа Лактанция. Достоверность этого рассказа была поставлена под сомнение, в особенности из-за наличия в нем дословно переданного разговора (скорее всего, вымышленного и уж в любом случае весьма тенденциозного) между Галерием и Диоклетианом, в ходе которого Цезарь оказывает давление на Августа, убеждая того передать ему верховную власть. Впрочем, даже если всё так и было, у нас, как представляется, нет оснований отвергать фактологическую
97 Евсевий. Церковная история. УШ.2.5; УШ.6.8—10; О палестинских мучениках. Предисловие. 2; ср.: Corcoran. ET. 181—182.
98 Лактанций. DMP 27.2.
99 Barnes. *Emperors545—546 — автор постулирует встречу всех четверых в северной Италии перед двадцатилетним юбилеем, vicennalia, после которой Галерий отбыл на Дунай, чтобы сражаться с карпами. По поводу клятвы см.: Pan. Lat. VI(V1I).15.4 слл., с комментарием к этому месту: Nixon, Rodgers. Panegyrici’. 188—190. Представление о степени перспективного планирования, которую следует приписывать тетрархам (в частности, Галерию), может быть выведено из срока, прошедшего от разработки плана до реализации строительства Галериева дворца в Ромулиане (Гамзиград); см.: Barnes. *Emperors': 552; Srejovié, Vasié 1994.


114
Часть первая
основу, которую можно извлечь из рассказа Лактанция100. Летом 304 г. Диоклетиан уже был болен, и к тому моменту, когда он добрался до Нико- медии, его общее состояние ухудшилось. 20 ноября (на двадцать первую годовщину своего восшествия на престол) он торжественно открыл цирк в Никомедии, но вскоре после этого свалился от болезни. Распространился слух о его кончине; 13 декабря в связи с ошибочным убеждением, что он уже умер, было принято постановление об общенародном трауре в Никомедии, однако его приостановили вслед за опровержением, появившимся на следующий день. Диоклетиан не появлялся на публике вплоть до 1 марта 305 г., пока последствия его болезни были чересчур очевидны.
Первого мая 305 г. Диоклетиан повелел командному и рядовому составу собраться в том самом месте, в нескольких милях от Никомедии, в котором 20 ноября 284 г. он был провозглашен императором. Присутствовали Галерий и Константин, сын Цезаря Констанция. Диоклетиан обратился к собравшимся с эмоциональной речью, в которой заявил, что он и слишком стар и далеко не здоров, чтобы нести на своих плечах бремя власти, а потому обязан вверить ее более молодым и более сильным мужам. Так вот, он и Максимиан солидарно отказываются от должности старших государей в пользу Цезарей — Констанция и Галерия. Общее ожидание состояло в том, что новыми Цезарями станут Константин и сын Мак- симиана Максенций. Однако в этом пункте был заготовлен сюрприз, который обычно объясняют как предварительную заготовку Галерия. Константин и Максенций были отодвинуты в сторону. Новыми Цезарями предстояло стать Максимину, племяннику Галерия, который там же и тогда же был облачен Диоклетианом, и Северу — опытному воину и близкому Галерию человеку, который одновременно, 1 мая, был облачен Максимианом в Милане.
Диоклетиан удалился от дел, поселившись в великолепном дворце, который к тому времени он уже построил в Сплите, на побережье Далмации, и занялся там выращиванием капусты101. Если не считать одного- единственного эпизода (конференция в Карнунте, Carnuntum, в 308 г.), он решительно отвергал любые варианты дальнейшего своего участия в имперской политике. До конца не ясно, когда и как он умер: то ли в 311-м, то ли в 312 г., то ли в результате самоубийства, то ли таков был итог болезни. Максимиан удалился от дел в Италию (в Кампанию или в Ауканию) и дожил до середины 310 г. Но на момент отставки он еще не сказал своего последнего слова в политической игре за власть102.
100 Лактанций. DMP 17—19. Ср.: Rougé 1989.
101 Лактанций. DMP 19.6; Bames. 'Emperors': 551; Wilkes 1993.
102 См. далее. Видимо, в конце 311 г. он подвергся «damnatio memoriae» («проклятие памяти»; данное решение означало, что личное имя человека, подвергнутого такому наказанию, отныне никогда не могло больше даваться никому в его семье, что его портреты должны были быть уничтожены, а его имя — стерто из надписей. — А.З.). Bames.
NE: 34.


Глава 3. Диоклетиан и первая тетрархия, 284—305 гг.
115
V. Выводы
Уже нескольким поколениям историков представляется очевидным, что в период правления Диоклетиана империя подверглась некой радикальной трансформации. Начертанная выше картина должна подвести читателя к мысли, что трансформация была осуществлена посредством благоразумного сочетания консерватизма и ответа на возникавшие насущные проблемы, которые требовали немедленного решения. Очевидно, что авторитет римского императора был восстановлен благодаря расширению принципа коллегиальности, однако предварительное планирование в отношении следующего поколения правителей оказалось недостаточно эффективным в плане исключения политических и военных потрясений в течение той полудюжины лет, которые отделяют отречение Диоклетиана и провозглашение Константина Великого. Серьезные военные опасности были отведены либо ликвидированы, гражданская и армейская бюрократия реорганизованы, система провинциального управления реформирована, экономика (до некоторой степени) стабилизирована. Законодательство рассматриваемого периода, и это было уже отмечено, обнаруживает такой характер, который является глубоко традиционалистским, коренящимся в представлениях о «римских» моральных добродетелях. Представление о скатывании монархии к некой форме «восточного деспотизма», отмеченном преувеличенным и ритуализированным церемониалом, выглядит как серьезное искажение фактов, хотя архитектура и иконография периода всё же действительно обнаруживают явные новые и весьма характерные черты. Не было ничего такого, что могло бы предзнаменовать два самых существенных новшества, которые появятся в первой половине 4-го столетия: терпимость к христианству и основание Константинополя. Но ничто из этого никак не может преуменьшить достижения Диоклетиана и его коллег. Необходимо понимать, что представление о радикальном характере перемен «нового века» обязано в определенной степени риторической традиции, которая доминирует в современных событиях и дошедших до нас источниках — в сравнении с предыдущей эпохой, которая чрезвычайно плохо документирована по любым меркам. То, что эта традиция отнюдь не была просто оценкой событий задним числом, видно из стихов, которые процитированы в начале данной главы; параллели таким риторическим заявлениям можно легко найти в других периодах103. Впрочем, не может вызывать никаких сомнений тезис о том, что именно в данный период были заложены прочные основы Поздней Римской империи. Некоторые современные исследователи считают это результатом преднамеренного и пророческого планирования со стороны Диоклетиана и его коллег, у которых будто бы был генеральный проект для реформирования Римского государства, который был осуществлен в несколько приемов. Данная
103 	Эдикт Тиберия Юлия Александра (GCN: № 291, стк. 3—11).


116
Часть первая
точка зрения, своим появлением также, возможно, не в малой степени обязанная краснобайству панегиристов, нами здесь не принимается. Для римского способа управления государственными делами вообще более характерна привычка реагировать на конкретные нужды и проблемы, и это никак не мешает идее о том, что правители могли иметь достаточно ясное представление, каким, по их мнению, должно было быть государство; в этом отношении Диоклетиан также соответствует многим его предшественникам, начиная с Августа.


Глава 4
А. Камерон
ПРАВЛЕНИЕ КОНСТАНТИНА,
306-337 гг.
Рядом с большим средневековым кафедральным собором в Йорке находится современная скульптура Константина, отлитая в бронзе. Император изображен сидящим, в военном одеянии, со сломанным мечом в руке, который можно принять за крест; надпись на базе этой статуи гласит: «Константин, под сим знамением победивший». Провозглашенный 25 июля 306 г. Августом в Йорке легионами отца, сам Константин проявлял осторожность: принял он лишь титул Цезаря, а титула Августа дожидался, пока в следующем году старший император Максимиан не даровал его вместе с новой имперской невестой — дочерью последнего Фаустой. Трудно судить о событиях 306—313 гг., отрешившись от ретроспективного сравнения с событиями, имевшими место прежде. Мы знаем конечно же, что Константин, сын Констанция Хлора, на исходе осени 312 г. разбил Максенция в битве у Мульвиева моста, а затем, в 316 г., при Кибалах (Colonia Aurelia Cibalae, на месте совр. хорватского города Вин- ковци. — А.З.) и в 324 г. — при Хрисополе, одержал верх над своим прежним союзником Лицинием; однако, как это обычно и бывает в отношении победителя, подавляющая часть сохранившейся литературной традиции благоволит ему и оправдывает его успех. Хотя доступные первоисточники по царствованию Константина, и прежде всего литературные свидетельства, значительно отличаются от скудного нарратива по Диоклетиану, эти два государя воспринимаются в источниках зачастую как шаблонные противоположности1. С 324 г. и вплоть до своей смерти в мае
1 	Это верно как в отношении сочинения Лактанция «О погибели гонителей» (DMP), написанного, вероятно, в 314 г., так и в отношении сочинений Евсевия «Церковная история» (IX—X) и «Жизнь Константина» («Vita Constantini»); Зосима (П.9—39) дает самый полный в нехристианской литературе и весьма враждебный рассказ о Константине, но у него отсутствует повествование о правлении Диоклетиана. У Аммиана сохранились некоторые оледы враждебной по отношению к Константину версии, также см. речь 59 Либания; по поводу «оппозиционного» взгляда на Константина см.: Fowden 1994. Сохранившееся анонимное латинское сочинение «Origo Constantini Imperatoris» («Становление императора Константина») содержит раннюю подробную и по преимуществу светскую сводку о Константине, хотя и не без более позднего христианского влияния, базирующегося на Оро-


118
Часть первая
337 г. Константин правил единолично. Мы располагаем обильными, хотя зачастую и односторонними, современными событиям описаниями, которые определенно работают на укрепление идеи о неизбежности возвышения Константина и последующего получения им роли первого христианского императора. Еще в 306 г. было совсем нелегко предсказать и его будущий боевой и политический успех, и его позднейшую религиозную политику.
Так называемая «Жизнь Константина» Евсевия Кесарийского представляет собой наиболее подробное из всех сохранившихся повествование по интересующей нас теме2, и когда Евсевий пишет здесь об отце Константина, Констанции Хлоре (спустя годы после событий), он изо всех сил старается внушить читателю, что и сам Констанций Хлор был хорошим христианином: окружил себя людьми, принадлежавшими Церкви, и своим детям давал такие имена, как Анастасия (что по- гречески значит «Воскресение». —А.З.). И хотя, как кажется, Констанций и в самом деле не проявлял особого рвения в гонениях на христиан, Евсевий в отрицании такого энтузиазма заходит особенно далеко; он заявляет также, что сын Констанция был чужд отцовской религии и, когда ему бывали божественные видёния, испытывал потребность в наставлениях от представителей христианского клира. Мы не обязаны следовать за Лактанцием, когда тот утверждает, что уже в 306 г. Константин издавал постановления в пользу христиан (DMP 24), и нужно, конечно, понимать, что Лактанций, христианин, избранный наставником для Криспа, старшего сына Константина, также имел основания для усиления соответствующей репутации последнего;3 тот факт, что автор латинского панегирика 310 г. мог заявить, что Константина недавно во сне посетил Аполлон, просто иллюстрирует стремление всех группировок заявить свои претензии на восходившую звезду. Эти годы были напряженными, а потому требовалось проявлять реализм: так, в 307 г. для величания себя Константин использовал тетрархическое обозначение Геркулий4, однако включение в панегирик 310 г. эпизода с предполагаемым видёнием может означать, что к тому времени он желал дистанцироваться от ди¬
зии (на русский язык название этой анонимной биографии иногда переводится как «Происхождение императора Константина», что не соответствует его содержанию; далее это произведение будем обозначать как «Origo». — А.З.); об «Origo» см.: König 1987 (также см.: Козлов А. С. К вопросу об авторстве и датировке Origo Constantini Imperatoris // Документ. Архив. История. Современность (Екатеринбург, 2011) 12: 213—232. —А.З.). Семь из числа дошедших до нас латинских панегириков касаются эпизодов политической карьеры Константина, при этом самый последний панегирик (автором которого является На- зарий) был написан в 321 г., хотя рассказывает о событиях 313 г.; см.: Nixon, Rodgers. Panegyrici; а также: L’Huillier 1992. Самое детализированное современное исследование по Константину: Barnes. СЕ; его нужно использовать вместе с: Bames. NE.
2 Об этом произведении см.: Cameron, Hall 1999; а также библиографию из предыдущей сноски наст. гл. Аутентичность всех частей «Жизни Константина» уже давно поставлена под сомнение, однако см.: Cameron, Hall 1999: 4—9.
3 О DMP см.: Creed 1984; Moreau 1954.
4 Bames. NE: 24.


Глава 4. Правление Константина, 306—337 гг.
119
настической идеологии тетрархии. Более того, даже когда он принимал энергичное участие в христианских делах, он продолжал представлять себя как поклонника Непобедимого Солнца (Sol Invictus), и в этом можно усмотреть аналогию с тем, как он, сохраняя союз с Лицинием, пока это было выгодным, затем первый начал кампанию против него.
По начальному периоду — от 306 до 312 г. — Евсевий информирован слабо, а Лактанций проявляет интерес к другим темам; относительно хронологии и мотивации мы в значительной степени вынуждены полагаться на имеющиеся нумизматические и документальные свидетельства5, а также на тенденциозные, но ценные латинские панегирики. Из них панегирик 307 г. лицемерно рисует портрет Константина, который наконец-то соединился с той, в кого был влюблен еще в детстве, и выказывает благоразумное почтение к Максимиану (старшему императору и отцу Максенция), который недавно угрожающе вернулся из вынужденной «отставки», отправиться в которую его заставил Диоклетиан в 305 г.; в форме тропа это вновь появляется как в поздних латинских панегириках, так и в «Жизни Константина»: умерший Констанций изображен с радостью взирающим с небес на счастливую судьбу своего сына6. В эти годы важные события следовали одно за другим. На конференции в Карнунте в 308 г. Максимиан присутствовал лишь для того, чтобы вторично быть принужденным отречься от власти;7 в 310 г. в Галлии он поднял мятеж против Константина, но тот быстро совладал с ним, принудив к самоубийству и подвергнув посмертному наказанию в форме «damnatio memoriae» («проклятие памяти»); правда, позднее Максимиан был реабилитирован8. Исторические источники в соответствии с их собственными задачами представляют разные версии этих событий: столь же неискренней, как и аргументация в панегирике 307 г., является попытка приписать центральному герою «Жизни Константина» всецело заслугу прекращения гонений, тогда как в действительности их отменил в 311 г. Галерий;9 эдикт последнего послужил образцом для издания в 313 г. совместной декларации Лициния и Константина; по недоразумению она приобрела известность как «Миланский эдикт» и стала ассоциироваться с одним только Константином10. Как и Лициний, Максенций не отвергал идеи привлечения христиан на свою сторону, пусть даже после он и подвергся посмертному очернению в христианских источни¬
0 По монетным свидетельствам см.: RIC VI. О запутанных отношениях между членами императорской коллегии в 306—313 гг. см.: Barnes. NE: 3—8; о свидетельствах по их передвижениям см.: Bames. NE: 64—71, 80—81.
6 Pan. Lat. VII(VI).14.3; Nixon, Rodgers. Panegyrici: 209—210.
' Bames. NE: 13.
8 Bames. NE: 35; Лактанций. DMP 29.3—30.6.
9 Евсевий. Церковная история. УШ. 17; Лактанций. DMP 34. Обоими авторами эдикт объясняется раскаянием Галерия, наступившим после того, как его постигла ужасная болезнь, описываемая здесь с выразительными подробностями.
10 Евсевий. Церковная история. Х.5.2—14; Лактанций. DMP 48.2—12 — эту декларацию Лактанций описывает как некое послание.


120
Часть первая
ках;11 Константин был человеком удачливым и упорным, но, когда это касалось его собственных интересов, еще и беспощадным.
После Совещания в Карнунте в 308 г. императорская коллегия состояла из следующей четверки: Галерий (Цезарь — с 293 г., август — с 305 г.), Ли- циний (август — с 308 г.), Максимин (Цезарь — с 305 г.) и Константин12. Когда в 311 г., уже после отмены гонений на христиан, Галерий умер, Константин начал продвигаться на юг, движимый желанием одержать победу над Максенцием, который удерживал за собой Рим. Некоторые эпизоды этой кампании превосходно изображены на арке Константина: сюда относятся его проход через северную Италию и осада Вероны, а также яркая сцена разгрома Максенция в битве у Мульвийского моста и драматический эпизод с поглощением его войска водами Тибра. Перед тем как двинуться на юг, Константину пришлось отвоевать северную Италию, и именно с этим походом на юг Евсевий связывает видение Константином креста в небе, о чем впервые сообщается в «Жизни Константина» (1.28) в качестве добавления к более раннему повествованию в «Церковной истории» (IX); совершенно иной рассказ Лактанция о сне Константина [DMP 44) относит данный эпизод с крестом ко времени накануне битвы с Максенцием. Два рассказа отличаются не только локализацией и хронологией данного эпизода, но и деталями; у Лактанция Константину было велено во сне, чтобы он вступал в битву только после того, как его воины нарисуют на своих щитах то, что похоже на греческие буквы «ХР» («хи» и «ро»), тогда как в описании Евсевия, сочиненном на много лет позднее, Константин видит в небе светящийся крест и слова «Сим победиши», после чего был сон, в котором ему явился сам Христос, дабы подтвердить значение этого знамения13.
Какая бы из этих двух версий ни была ближе к истине, для Константиновой пропаганды было важно изображать Максенция (как позднее и Лициния) человеком деспотичным и развращенным14, а сенат Рима — страстно желавшим освобождения от его власти. За победой Константина последовал его грандиозный adventus (въезд) в столицу, что надлежащим образом изображено на арке, на которой также была представлена сцена с конгиарием — даром ожидаемой щедрости, проявленной победителем. Въезд Константина мог вызывать у некоторых сенаторов скорее опасения, нежели радость, но всем участникам события и всем сторонам, язычникам не в меньшей степени, чем христианам, разумно было представ¬
11 De Decker 1968; Barnes 1981: 38; очернение Максенция в христианской литературе: Евсевий. Церковная история. УШ.14; Евсевий. Жизнь Константина. 1.33—36 (см.: Cameron, Hall 1999: к указанному месту\ ср.: Лактанций. DMP 38; похожие формулировки о Макси- мине (известен как Даза; Цезарь — в 305 г., Август — в 310 г.). Инверсия обнаруживается там, где Назарий (автор панегирика IV(X). — А.З.) хвалит Константина за то, что тот не представляет никакой угрозы почтенным замужним женщинам: Pan. Lat. IV(X).34; Nixon, Rodgers. Panegyrici: 379.
12 Bames. NE: 6.
13 О попытках объяснить видёние как форму солнечного гало или чего-то подобного см.: Cameron, Hall 1999 206—207. На арке Константина на щитах воинов нет букв «ХР» (Tomlin 1998: 25).
14 О его характере см.: Лактанций. DMP 18.


Глава 4. Правление Константина, 306—337 гг.
121
лять эту победу как божественно вдохновленную викторию, а Констанция — как разделяющего на Небесах успех своего сына на земле15. Впрочем, несмотря на то, что битва при Мульвийском мосте доминирует в большинстве современных представлений о приходе Константина к власти, Максимин и Лициний продолжали править, и первый издал в 312 г. эдикт, возобновивший активное преследование христиан в восточной части империи16. Первым шагом Константина зимой 312/313 г. стало заключение альянса с Лицинием, скрепленного женитьбой Ли- циния на Константиновой сестре Констанции в Милане17. Разгрому Лицинием Максимина в 313 г. у Лактанция в DMP уделено столько же места, сколько и победе Константина над Максенцием, причем этот рассказ также отмечен религиозной интонацией; согласно данной версии, в ночь перед битвой Лициния посетил ангел и сообщил ему слова молитвы, которую следовало размножить и распространить среди воинов — точно так же, как у Константина щиты воинов были украшены божественной эмблемой18. Интерпретация христианского автора вполне предсказуема, однако в свете существовавшей связи между Лактанцием и Константином акцент на Лицинии до некоторой степени удивителен. Впрочем, принимая во внимание атмосферу соперничества религий, можно сказать, что изображение оратором Назарием, автором панегирика 321 г., небесного воинства, скачущего на помощь Константину на поле сражения в 312 г., является каким-то слабым ходом19.
О второй фазе Константинова движения в сторону обретения единоличной власти, от 312 г. до окончательной победы над Лицинием в 324 г., рассказывает Евсевий, поначалу второпях, в своей переработанной «Церковной истории», а позднее, более обдуманно (и более тенденциозно), — в «Жизни Константина»; незамысловатое повествование, хотя и с большим вниманием к подробностям, представлено в анонимном сочинении «Origo» («Становление императора Константина»; см. сноску 1 наст. гл. — А.З.). Если исходить из доверия к информации в «Жизни Константина», к своим кампаниям против последнего уцелевшего соперника и прежнего союзника Константин относился чуть ли не как к религиозному долгу; здесь постоянны указания на чудеса, которые вершатся благодаря императорскому лабаруму [лат. labarum - знамя с изображением креста и инициалов Иисуса Христа, которое начиная с Константина Великого являлось государственным символом Рима. —А.З.), а также регулярные упоминания его палатки для молитв, осознанно делаемые ради отсылки к ветхозаветной практике, особенно к Моисею. Правда, как и прежде, состояла в том, что агрессором был сам Константин20, сначала в 316-м, а затем еще раз — в 324 г., но это обстоятельство, естественно, его аполо¬
15 Ср. панегирики 313 и 321 гг. (Назарий) с таким же хвалебным рассказом у Евсевия в «Жизни Константина» (I).
16 Евсевий. Церковная история. IX.7.2—16; Mitchell. ‘Maximinus’.
1/ Происхождение. 13.
18 Лактанций. DMP 46.
19 Pan. Lat. IV(X).14.5—6; Nixon, Rodgers. Panegyrici'. 358—359.
20 Grünewald 1992: 609—612; вероломство Константина: Зосима. П.18—20.


122
Часть первая
гет Евсевий изо всех сил постарался затушевать. Подобно Максенцию до него, Лициний, одолевший Максимина, теперь сам изображался Евсевием как гонитель и, подобно другим притеснителям до него (но в отличие от Константина), как один из тех, кто не смог распознать ясных знамений, низводившихся ему Господом Богом21. Данное свидетельство конечно же настолько искажено, что крайне сложно реконструировать действительное законодательство Лициния или хотя бы добиться правильного понимания этого законодательства22.
Большинство наших источников по периоду от 312 до 324 г. сосредоточено скорее на Константине, чем на Лицинии, о котором сказать что-то хорошее непросто даже языческим писателям. В качестве предлога для первого столкновения, битвы при Кибалах в Паннонии, «Origo Constantini Imperatoris» («Становление императора Константина») называет противодействие Константину в его попытке наделить Бассиана, мужа его сестры Анастасии, полномочиями Цезаря, отвечающего за Италию, и последовавший затем заговор, который Лициний вместе с братом Бассиана замышлял против Константина23. Завершилась эта кампания временным примирением и назначением Цезарями Константиновых сыновей — Криспа и Константина, и Лициниева сына — Лициния (причем два последних были еще детьми), а также совместным принятием Константином и Лицинием консульских полномочий24. После этого Лициний, как утверждается, приступил в своих доменах, которые определены как восточные провинции — Азия, Фракия, Нижняя Мёзия и Скифия, к гонениям на христиан25. Его поражения от Константина в 324 г., сначала при Адрианополе 3 июля, а затем — 18 сентября, при Хрисополе, близ Халке- дона, на азиатской стороне Босфора, случились во многом благодаря усилиям старшего сына Константина — Криспа, командовавшего флотом26. Эти победы Константин увековечил, переименовав Византий в Константинополь, «Град Константина», при этом Лициниевы постановления Константин аннулировал как законы, изданные тираном27.
В эти годы Константин оказался глубоко вовлеченным в донатисгский конфликт в Северной Африке, причем чем дальше, тем меньше оставалось шансов найти хоть какое-то решение; более того, в 321 г. он обратил¬
21 Евсевий. Жизнь Константина. 1.49—59; П.1—18; вместе с комментарием к данному месту в: Cameron, Hall 1999.
22 Как показано в работах: Corcoran 1993; Corcoran. ET: гл. 11.
23 Origo. 14-15.
24 Origo. 19. О хронологии и свидетельствах источников по этим событиям см.: Barnes. NE.
25 Origo. 20 (из Орозия). Лишь Евсевий сообщает о предполагаемых эдиктах Лициния: Жизнь Константина. 1.51.1, 53.1—2; Corcoran. ET. 195, 275 (о неразличимости Лициния в источниках и о шаблонных обвинениях христиан против него).
26 Origo. 23—30. Сначала благодаря мольбам своей супруги Лициний получил пощаду и был сослан в Фессалонику, но вскоре Константин повелел его умертвить.
27 Кодекс Феодосия. XV. 14.1 (324), 2 (325); Corcoran. ET. 274—279 — автор пишет о том, что процедура отмены не могла быть прямой, поскольку законы Лициния технически издавались еще и от имени Константина. Свидетельства по Лициниеву законодательству обсуждаются там же, на с. 277—292.


Глава 4. Правление Константина, 306—337 гг.
123
ся с посланием к ортодоксальному населению провинции, указывая им на безусловную необходимость веры в то, что «небесное лекарство» Всевышнего поможет им и покарает донатистов — пьггаться-то он пытался, но сделать ничего больше не мог28.
Зимой 312/313 г. Константин впервые узнал — очевидно, с удивлением и негодованием, — что Церковь в Северной Африке разделена между бескомпромиссными последователями Доната (и потому известными как донатисты) и теми, кто во время недавних гонений отклонился или отказался от Священного Писания, но теперь, после должного покаяния, готов был вновь соединиться с ортодоксальными христианами. О расколе император узнал следующим образом: в ответ на его, Константина, распоряжение о каком-то дарении в пользу карфагенской церкви и на издание им закона, освобождавшего христианское духовенство от гражданских обязанностей, проконсул Ануллин написал ему письмо, проинформировав о протестах донатистов против избрания Цецилиана карфагенским епископом, а также переслал Константину прошение от них29. Немедленная и неистовая реакция Константина привела к тому, что он без промедления погрузился в запутанные проблемы церковной политики, ибо донатисты отказывались признавать как первое решение против них, вынесенное в Риме в 313 г., так и похожий вердикт церковного Собора, созванного Константином в Арле в 314 г.30. Таким образом, в первые же два года с момента своей победы над Максенцием Константин не только предпринял такой важнейший шаг, как созыв церковного Собора по поводу внутренних церковных дел, но еще и обнаружил, что в решениях Собора проигнорированы некоторые его собственные, Константина, пожелания. Эта история заставила его быть более осторожным, когда позднее он приступил к решению проблемы арианства и спора о времени празднования Пасхи. Пока же все его попытки добиться того, чего он желал, в том числе с помощью угроз и насилия, были безуспешными; христиане Северной Африки в условиях соперничества церковных иерархов оставались разделенными вплоть до времени Августина и даже позднее. В ходе всех этих событий Константин уже показал, что он решительно настроен исполнять то, что считал своим долгом — защищать христианскую веру на своих территориях и что он даже готов взять на себя личную ответственность в случае неудачи; отчасти, конечно, он использовал хорошо знакомую морализаторскую стилистику
28 Оптат. Дополнение. 9; в 330 г. Константин даже признал, что практические соображения требуют, чтобы церковь, которую он сам же построил в Константине (Цирта), могла быть оставлена в руках донатистов, а для католиков (ортодоксальных христиан) было подыскано иное место (Дополнение. 10; см.: Edwards 1997).
29 Августин. Письма. 88.2. Документы сохранились преимущественно у Евсевия [Церковная история. X) и в «Дополнении» к Оптату, de Schismate Donatistarum [О расколе донатистов); см.: von Soden 1950; Barnes. NE 238—247; Maier 1987; Corcoran. ET 153, 155—157, 160, 167-169; Edwards 1997.
30 О прошении и ответе императора см.: Millar. ERW: 584—90. Barnes. NE 72 — автор, основываясь на словах Евсевия [Жизнь Константина. 1.44) и Оптата [Дополнение. 4, в конце), полагает, что Константин лично присутствовал на Соборе в Арле.


124
Часть первая
позднеримских императорских официальных заявлений, однако его послания африканскому клиру обнаруживают очень личную озабоченность и непреклонную готовность использовать государственные ресурсы и государственных чиновников в деле реализации собственных религиозных целей.
Переход к открытым военным столкновениям с Лицинием положил конец идее личных визитов в Северную Африку и дальнейшего использования там силы. На 315/316 год, кроме прочего, пришлись decennalia Константина, то есть торжества по случаю десятой годовщины его вступления на престол; согласно «Жизни Константина» (1.48), они были проведены в Риме, причем с молебнами вместо жертвоприношений. Рядом с Колизеем была воздвигнута — якобы сенатом и римским народом — арка Константина с ее примечательным обращением к образам более ранних «хороших» императоров и прославлением недавних успехов самого Константина. В своей идеологии арка глубоко политизирована, и здесь сознательно использована давно устоявшаяся система кодов, так сказать, старый вокабулярий имперской победы, характерный для триумфальных арок (недавний пример можно обнаружить на арке Галерия в Фессалонике), так что Константин и Лициний здесь даже представлены осуществляющими языческое жертвоприношение31. Фразеология знаменитой надписи этой арки, напоминающая язык «Res Gestae» Августа, как кажется, носит нарочно двойственный характер: Константин добился победы «благодаря божественному вдохновению» («instinctu divinitatis»). Эти слова были одновременно и традиционными, и уместными. Но, как бы то ни было, уже тогда в Риме началось проектирование церковных зданий в рамках программы, по которой город должен был быть окружен усыпальницами мучеников: на императорской земле, примыкавшей к разрушенным казармам конницы Максенция, должна была появиться впечатляющая Латеранская базилика, а на непростом (в конфессиональном отношении. -A3.) Ватиканском холме над языческим и, одновременно, христианским некрополем, который, по преданию, считался местом захоронения святого Петра, должна была встать базилика Святого Петра32. И всё же сам Константин покинул Рим в 315 г. и больше сюда не возвращался, если не считать краткого и печального пребывания здесь в июле 326 г. во время торжеств по случаю двадцатилетия своего вступления на престол (vicennalia)33 — в тот год случилась странная смерть его старшего сына Криспа в Поле (город Пола находится на полуострове Истрия в Адриатике. —A3.), а вслед за тем в Риме умерла Фауста, жена Константина34.
31 Из необъятной литературы по арке Константина укажем на две работы: Pierce 1989; Eisner 2000.
32 По римским церквам Константина см. сводку в «Понтификальной книге» («Liber Pontificalis») (Davis 2000: 14—24), вместе с комментариями: Krautheimer 1980: 3—31; Krautheimer 1983: 14—15 (более ранняя датировка Аатеранской базилики); а также: Curran 2000.
33 Пути перемещения и поездки Константина: Barnes. NE: 68—80.
34 Аммиан Марцеллин. XIV. 11.20; Эпитома о жизни и нравах императоров. XLI.11; Зосима. П.29.2.


Глава 4. Правление Константина, 306—337 гг.
125
В христианских источниках эти события освещаются слабо или просто игнорируются, но язычники доказывали (а христиане позднее опровергали), что Константин обратился к христианству, поскольку остро нуждался в отпущении грехов35. Возможно, имеет значение тот факт, что эти смерти случились вслед за принятием сурового законодательства о прелюбодеяниях и разводах36. Вряд ли Константин покинул Рим из-за своих разногласий с по-прежнему языческой сенатской аристократией или из-за своего раздражения на нее, поскольку с этого времени мы опять начинаем обнаруживать римских сенаторов на административных постах и занимающими такие должности, как префект города. Некоторые из этих людей были, несомненно, христианами, но более удивительным обстоятельством следует признать присутствие на таких должностях представителей аристократических семей. Правда, при всем том членство в сенаторском сословии стало теперь намного более открытым и уже не ограничивалось исключительно теми, кто имел связи с Вечным городом; связано это было с одной важной инициативой, которая заложила основы нового имперского сенаторского класса поздней античности, а в тот момент привела к появлению сената Константинополя37. Конечно, нет ясности, сколь сильным было личное вмешательство императора после 316 г. как в дело церковного строительства в Риме, так и в вопросы карьерного роста конкретных лиц, однако после 324 г., а наипаче после 326 г. Рим более уже не являлся для Константина главным приоритетом, поначалу отодвинутый на второй план необходимостью нанести поражение Лицинию, а затем — заботами о собственном городе, заложенном императором на востоке державы.
Точно так же как после разгрома Максенция был издан совместный эдикт, провозгласивший религиозную терпимость для христиан и возвращение им собственности, так и, согласно Евсевиеву повествованию, за победой над Лицинием последовал ряд общих мероприятий, направленных на урегулирование религиозного вопроса, посредством чего Константин упорядочил дела христиан на своих недавно приобретенных восточных территориях38. В «Грамоте к Палестинам» (послание к жителям городов вне христианства. — А.5.), которую Евсевий в «Жизни
35 Юлиан. Кесари. 336Ь; Зосима. П.29, опровергается у Созомена (Церковная история. 1.5).
36 Piganiol 1972: 35—36; Evans-Grubbs 1995: Приложение 2.
37 Евсевий. Жизнь Константина. IV. 1; об обладателях римского сенатского звания: Bames. NE: 110—122, также см. здесь на с. 99—109 об обладателях консульского звания; сенат позднего Рима: Heather 1994; Heather 1998. Христиане, занимавшие должности при Константине: von Haehling 1978: 507, однако теперь см.: Bames 1994а; Bames 1995 (христиане-аристократы в большинстве случаев были префектами, а среди консулов они встречаются после 316 г.).
38 Евсевий. Жизнь Константина. П.20—21; именно в этом месте информация данной биографии отклоняется от Евсевиевой же более ранней трактовки в «Церковной истории» и меняет характер, оставляя панегирический тон (хотя бы и временно) в пользу документальности. Все пятнадцать документов, которые цитирует Евсевий в «Жизни Константина», находятся в заключительной част этой биографии. О структуре и композиции «Жизни Константина» см.: Bames 1989; Bames 1994b; Cameron 1997.


126
Часть первая
Константина» (11.24—42) цитирует целиком39, успех Константина представлен как подтверждение намерений Господа. Император идет навстречу просьбам о реабилитации изгнанников, освобождении узников и возвращении им их имущества; подтверждается право церквей обладать собственностью и владеть местами погребения мучеников. Император позаботился также о государственных выплатах на строительство и реставрацию церквей. Второе длинное послание, цитируемое Евсевием в «Жизни Константина» (П.48—61), страстно обвиняет язычников в грехе политеизма и рассуждает о глупости их обычаев, хотя до требования обращения их в истинную веру дело здесь не доходит; Евсевий с восхищением говорит, что читать это послание всё равно что слышать сам голос государя40. Епископы поощрялись к строительству церквей, а жертвоприношения запрещались — хотя бы в теории41. Сам император был готов показать пример в деле реализации строительной программы, однако сначала он вынужден был заняться еще одним спором между христианами, который был гораздо более серьезной проблемой, чем донатизм, поскольку разногласия эти распространились более широко и пресечь их оказалось не так-то легко. Пытаясь приуменьшить как их важность, так и свою собственную вовлеченность, Евсевий представляет читателю арианство и мелитиансгво как дело смутьянов и раскольников (мелитианство, как и донатизм, было ригористическим движением41"1, а арианство — движением более фундаментальным в том смысле, что оно бросало вызов установленным христологическим догматам), но в данном случае Константин был твердо настроен добиться при решении этих проблем большего успеха (по сравнению с проблемой донатизма. — А.З.), даже если спорные вопросы он считал банальными и хотел всего лишь умиротворить ситуацию42. Тем не менее, с этого момента и до конца правления Константин вынужден был заниматься решением указанных проблем, причем без какого-то особого успеха; все три его сына благоволили арианству, и в правление Константина II (337—361 гг.) попытки последнего контролировать различные группировки внутри Церкви чередовались с неоднократными изгнаниями Афанасия, пример чего Константину П подал его отец в 335 г.43.
39 Corcoran. ET: 315; Silii 1987: No 16; Евсевий. Жизнь Константина. П.20—21 — здесь автор описывает похожее послание к Церквям, которое он не цитирует. Части этого закона были распознаны в 1954 г. на одном лондонском папирусе, см.: Jones, Skeat 1954.
40 Евсевий. Жизнь Константина. П.47.2; Corcoran. ET: 316; Silii 1987: No 18.
41 Евсевий. Жизнь Константина. П.45, комментарии к этому месту см. в: Cameron, Hall (1999), а также далее.
41а Сторонники мелитианского движения занимали строгую позицию по отношению к отпавшим во времена Великого гонения, то есть мелитианский раскол не касался теологических разногласий. — А.З.
42 Евсевий. Жизнь Константина. П.63, за чем следует резкое письмо Константина к Арию и Александру, епископу Александрии (П.64—72). Об истоках арианского раскола и об определении понятия «арианство» см.: Hanson (1988); К Williams (2001).
43 О Соборе в Тире (335 г.) см.: Евсевий. Жизнь Константина. IV.41—42; о Константине П: Barnes (1993).


Глава 4. Правление Константина, 306—337 гг.
127
Никейский собор, созванный Константином в 325 г., прошел, на первый взгляд, успешно. Никея не была самым предпочтительным местом проведения Собора, но в этот раз съезд оказался гораздо более представительным по сравнению с Собором в Арле, хотя и при перевесе восточных участников. Позднейшее предание уравнивает количество епископов, собравшихся в Никее, с числом слуг Авраама, которых, согласно Книге Бытия (14:14), было триста восемнадцать, однако Евсевий говорит, что епископов было «более двухсот пятидесяти», а Афанасий — «около трех сотен»; реальное количество участников, вероятно, не достигало ни одной из названных цифр44. Как бы то ни было, созыв Собора, на котором присутствовал император, явилось событием исключительной важности и потребовало мобилизации ресурсов в большом масштабе; все нужды участников и сопровождавших их лиц были обеспечены за имперский счет. Константин просто не мог позволить провалиться такому грандиозному собранию. Наш основной информатор, Евсевий Кесарийский, прибыл в Никею, находясь под осуждением Синода, недавно вынесенным в Антиохии, но и он, и, несомненно, многие другие епископы испытали на себе императорскую снисходительность и будущие выгоды от правителя, который находился на стороне Церкви. Первое появление Константина на Соборе, в каковом акте искусно сочеталось уважение к присутствующим и его авторитет, Евсевий описывает в восторженных выражениях:
<...> наконец он проследовал на середину собрания, словно Божий ангел; его блестящие одежды излучали сияние подобно лучам света, от его пурпурной мантии исходил огненный блеск, и украшена она была ослепительным великолепием золота и драгоценных камней. Такова была его физическая наружность. Что же до его души, то она, со всею очевидностью, украшена была трепетом и благоговением перед Богом: это было видно по его взору, опущенному вниз, по румянцу на его лице, по его походке и по всему остальному в его облике; ростом своим он превосходил всех окружающих <...> по величавой зрелости тела, по великолепию его физического состояния, а также и по энергии его непревзойденной силы. Всё это в сочетании с утонченностью его манер и кротостью царской снисходительности лучше всяких слов выказывало превосходство его ума. Когда он дошел до первых рядов сидений и остановился посередине, для него было поставлено небольшое кресло, сделанное из золота, и он сел, но только по знаку епископов45.
На удивление быстро и гармонично нас подводят к убеждению, что давнишние региональные разногласия относительно даты Пасхи были объявлены разрешенными, Символ Веры был согласован и подписан почти всеми собравшимися. Составное слово «ôfxoouaioç» («единосущий») было предложено самим императором. Отвергли его лишь немногие, среди коих был и Арий, и они были изгнаны. Покладистые епископы (в том  * 4044 	Евсевий. Жизнь Константина. Ш.8; Афанасий. История ариан. 66; см.: Brennecke (1994): 431.
40 Евсевий. Жизнь Константина. Ш. 10.3—5; ср. косвенную критику богатого одеяния Константина: Эпитома о жизни и нравах императоров. XLI.11—18.


128
Часть первая
числе Евсевий Кесарийский) были приглашены на императорский пир, которым одновременно был отпразднован двадцатилетний юбилей восшествия Константина на престол46. Однако вскоре помыслы императора изменились, и изгнанникам было позволено вернуться из ссылки. Когда Константин незадолго до своей смерти крестился, обряд совершал Евсевий из Никомедии, сторонник арианства. Император оставил обоюдоострое наследство по этому вопросу, причем такое, какое на протяжении IV в. для большинства его преемников будет постоянно порождать проблемы47. В дальнейшем сам Константин выказывал уважение к епископам, и представлял себя чуть ли не одним из них («как бы епископ для внешних дел». — Жизнь Константина. IV.24; ср.: 44). Он проявлял увлеченность теологическими вопросами и, видимо, регулярно читал по пятницам проповеди своим придворным [Жизнь Константина. IV.29); также он был автором апологетической «Речи к святому Собору»48. В последующих поколениях Константина сильно порочили как за то, что он был недостаточно «религиозен», так и за приведение Церкви к вредному альянсу с государством, но нет причин сомневаться в его искренности в вопросах веры, даже при том, что дошедшие до нас источники, чьи авторы — все без исключения — горели желанием разными способами заявить претензию на императорскую поддержку, затрудняют оценку его истинных мотивов.
После Никейского собора и vicennalia Константина начала реализовываться крупная программа по возведению церквей. «Золотая» октого- нальная базилика, или Domus aurea («Золотой дом»), в Антиохии, ставшая одной из новых образцовых церквей, была, как сообщается, заложена Константином именно в этот период49, однако основное внимание было сфокусировано на Иерусалиме и на других местах в Палестине, таких как Вифлеем и Мамре (дубрава в Хевроне. — А.3.), где Авраам встретился со своими божественными посетителями. Сам Константин поездок туда не совершал, но его мать Елена, повышенная в 324 г. до статуса Августы, в 326 г. отправилась в необычное императорское паломничество к святым местам, и ей обоснованно приписывается церковное строительство в Вифлееме и на Елеонской (то есть Масличной) горе, где она возвела церковь, известную как Елеонская базилика, хотя средства на это строительство поступили от самого императора50. Идея, по Евсевию, принадлежала лично ей, и заключалась она, якобы, в том, чтобы воздать долг
46 Лицемерный отчет Евсевия в «Жизни Константина» (Ш.4—24) об этом пире является единственной связной версией, дошедшей от присутствовавшего на нем человека, хотя он может быть дополнен информацией из сочинений Афанасия, также принимавшего участие в пиршестве, который присутствовал в качестве диакона, а также и горсткой других источников, см.: Stevenson (1987): 338—355.
47 Вопрос о том, созывался ли в действительности Второй Никейский собор, является спорным, но к 335 г. Арий уже вернулся из изгнания (см. далее).
48 Below. № 107.
49 Downey 1961: 342; Евсевий. Жизнь Константина. Ш.50 (Антиохия и Никомедия).
50 Евсевий. Жизнь Константина. Ш.41—43.


Глава 4. Правление Константина, 306—337 гг.
129
благочестивого расположения Спасителю за ее сына и за двух ее внуков, бывших тогда Цезарями (Крисп умер недавно — в 326 г., а Констант стал Цезарем только в 333 г.), но это путешествие Елены и ее паломничество, произошедшие вскорости после смерти Фаусты (Елена была уже в преклонном возрасте и вскоре после этой поездки умерла, вероятно, в 327 г.), говорят о политической целесообразности и легко могут быть истолкованы как такие, в необходимости которых Елену подтолкнуло стремление Константина к искуплению грехов или, по крайней мере, как реакция на политический кризис51. Однако самым важным событием явилось возведение храма Гроба Господня в Иерусалиме. В «Жизни Константина» инициатива постройки этой церкви уверенно приписывается самому императору52. Освящена она была с большой помпой в 335 г., и Евсевий Кесарийский был среди тех, кто произносил тогда хвалебные речи53. На этот раз викарию Востока (vicarius orientis) было приказано объединиться с епископом в деле обеспечения строительства, средства на которое выделялись очень щедро. Основное внимание уделялось пещере, которая, как верили, была местом Воскресения Христова и которая была закрыта навесом, позднее известным как Эдикула [лат. Aedicule)54. Холм, отождествляемый с Голгофой, также лежал в пределах комплекса базилики, которая называлась Мартирием (Martyrium, то есть место страдания, мученичества. — А. 5.), и уже примерно через дюжину лет после кончины Константина частички Креста Господня воспринимались как ценнейшие реликвии; к концу 4-го столетия сложилась твердая убежденность, что именно Елена нашла Крест, и в поздней легенде она почти целиком затмила императора Константина в данной роли55. По любым меркам, строительство базилики по своему замыслу являлось во многом политическим актом: Евсевий выражается так: «<...> воздвигнут новый Иерусалим <...> в противоположность так называемому древнему Иерусалиму»56. Во исполнение библейского пророчества району вокруг Храмовой горы позволили по-прежнему лежать в руинах, а новая церковь встала на месте одного или нескольких языческих храмов, построенных в ознаменование появления Адриановой Элии Капитолины (имеется в ви-  * 50м Эпитома о жизни и нравах императоров. XLI.12; Зосима. IL29.2; см.: Barnes. СЕ: 220—221. Мотивация для поездки Елены: Holum 1990; Hunt 1992; Drijvers 1992; Walker 1990: 186—189 — автор указывает на то, что в сочинении Евсевия «Похвала Константину» (Laus Constantini 9.16—17) строительство церквей в Вифлееме и на Елеонской горе приписывается самому императору.
л2 Евсевий. Жизнь Константина. Ш.29—40.
Евсевий. Жизнь Константина. IV.45 — автор, очевидно, ссылается на несохранив- шуюся речь, которая примыкает в рукописях к «Речи по случаю тридцатилетнего юбилея» (см.: Drake 1976).
* Biddle 1999.
50 Оппонируют этой точке зрения те исследователи, которые уверены, что Крест был найден уже в ходе строительства и что Евсевий сознательно умалчивает об этом, см., напр.: Rubin 1982; Drake 1985; Walker 1990. О легендарной ассоциации образа Елены с обретением Креста, на котором был распят Иисус Христос, см.: Drijvers 1992.
56 	Евсевий. Жизнь Константина. Ш.33.1.


130
Часть первая
ду город Элия Капитолина, построенный на развалинах Иерусалима. — А.З.)57. Тем самым церковное строительство превращало языческую Элию обратно в Иерусалим, что было подкреплено седьмым каноном Никейского собора, который содержал соответствующее постановление по поводу статуса иерусалимского епископа и его кафедры («7. Поскольку утвердилось обыкновение и древнее предание, чтобы чтить епископа, пребывающего в Элии (Иерусалиме), то да имеет он последование чести с сохранением достоинства, присвоенного митрополии»). Также и церковь в дубраве Мамре была возведена на месте языческого святилища, и было потрачено немало усилий для расчистки и сакрализации этой территории58. Без всякого сомнения, рассказ Евсевия (в кн. Ш «Жизни Константина») обо всем этом церковном строительстве нарочно стыкуется с эпизодами, связанными с официальным разрушением языческих храмов в финикийской Афаке и в Гелиополе (храм Афродиты), а также киликийского святилища Асклепия в Эгеях (?)59. Даже если все эти примеры тщательно отобраны, замысел автора очевиден; нам сообщается, что Константин изъял храмовые сокровищницы и вывез из капищ медные статуи, расставив их по всем площадям только что основанного одноименного ему города; символическое значение таких мер было, несомненно, огромным60. Впрочем, даже христианские писатели могли отыскать лишь незначительное количество конкретных такого рода примеров, на которые можно было бы сослаться, и даже эти храмы не были выведены из строя навсегда. Как и строительство Константином церквей, его атаки на языческие святилища были, вероятно, немногочисленными, а цели для таких атак тщательно подбирались ради достижения максимального эффекта.
Строительство Константинополя не вполне соответствует описанной выше модели. Вопреки утверждению Евсевия о том, что город был целиком христианским и что в нем не осталось никаких следов язычества61, христианизация Царьграда была процессом постепенным, и Константин при возведении здесь церквей был ограничен по меньшей мере необходимостью обеспечить новый город соответствующими внешними атрибутами имперского центра62. Здесь имелся овальный форум с императорской статуей на высокой колонне из порфира, связанный широкой
57 Местное предание, как кажется, отождествляет это место с местом Воскресения Господня, хотя Евсевий говорит, что пещера была найдена «вопреки всем ожиданиям» (Евсевий. Жизнь Константина. Ш.28). Об этом месте см.: Biddle 1994; Biddle 1999.
58 Евсевий. Жизнь Константина. Ш.51—53.
59 Евсевий. Жизнь Константина. Ш.55—58; ср.: Похвала Константину. 8.
60 Евсевий. Жизнь Константина. Ш.54; Похвала Константину. 8. Несмотря на категоричные утверждения Евсевия, трудно оценить масштаб таких конфискаций, и можно предположить, что в действительности они не были очень широкими. Мотивация для перемещения знаменитых скульптур в Константинополь была, вероятно, совершенно иной, а именно — украшение города, опять вопреки Евсевию, который заявляет, что они были выставлены там на осмеяние.
61 Евсевий. Жизнь Константина. Ш.48.
62 См.: Dagron. Naissance; Mango 1985.


Глава 4. Правление Константина, 306—337 гг.
131
оживленной дорогой с дворцом и главной площадью. Как и в других таких центрах периода тетрархии, непосредственно ко дворцу примыкал ипподром. Строительство первой церкви Святой Софии — на ее нынешнем месте — могло быть начато самим Константином, но завершено Констанцием П; также Константин, очевидно, ответственен за появление церкви Святых Апостолов. Вместе с тем, подобно другим римским императорам до него, Константин позаботился о строительстве собственного мавзолея. Его планировка не отличалась какой-то новизной, но различие — в каком-то смысле поразительное — состояло в том, что мавзолей включал двенадцать пустых саркофагов, окружавших его собственную гробницу, по одному на каждого из двенадцати апостолов; вполне естественно, что позднее для обеспечения безопасности некоторых реликвий сын Константина и его преемник пошел на то, чтобы разместить реликвии внутри этих пустых ёмкостей63. 11 мая 330 г. город был освящен, и впоследствии сам Константин проводил здесь значительную часть своего времени; в последней книге «Жизни Константина» Евсевий позволяет нам мельком увидеть, какова была жизнь в Константинополе в конце царствования этого государя. Городу, конечно, предстояла долгая и великолепная судьба. В сочинении «Origo» говорится, что Константин желал сделать его равным Риму (30); и в самом деле, он стал известен как «Новый Рим». Город нуждался в собственных гражданах, которые будто бы для переезда сюда были, как в Древнем Риме, прельщены обещанием предоставить им жилища и раздачами хлеба; критики, такие как Зоси- ма, утверждали, что дома были столь скверно построены, что могли в любой момент развалиться64. И всё же даже при том, что Константин повелел Евсевию организовать изготовление для города пятидесяти копий Священного Писания65, представление о том, что он был основан как новая христианская столица, явным образом не подтверждается источниками, современными самим событиям. Парадоксальным образом после 326 г. Константин ни разу не посетил Рим, который становится местом важных Константиновых церквей, тогда как строительная деятельность в Константинополе по необходимости была сконцентрирована на светских и имперских проектах.
Зосима рассказывает нам, что в Константинополе в действительности имелись языческие храмы, причем даже новые, возведенные будто бы самим Константином, и интересно, что об отвратительном качестве местного строительства тот же Зосима пишет как раз в том месте, где он говорит о языческой враждебности к памяти о Константине66. Если доверять Зосиме, Константин отошел от римской традиции, когда отказался участвовать лично в одной религиозной церемонии на Капитолии, и имен¬
“ Mango 1990.
64 Зосима. П.32, 35 (во втором месте говорится о расширении города и чрезмерном росте населения после Константина). Раздачи хлеба: Зосима. П.32; Dagron. Naissance: 530— 535; Durliat 1990.
65 Евсевий. Жизнь Константина. IV.36.
66 Зосима. П.31-32.


132
Часть первая
но по этой причине он основал Константинополь; эти события случились после перехода Константина в христианство, причиной чему стало то, что ответственность за смерть Криспа и Фаусты лежала на нем67. Впрочем, логика Зосимы дает сбой, когда он делает Константина ответственным также и за строительство языческих храмов в новом городе, а рассказ этого автора о Капитолии является, вероятно, либо вымышленным, либо поставленным не в то место68.
Именно Зосима дает наиболее полный, хотя и, несомненно, чрезвычайно тенденциозный, отчет о светской политике Константина. Согласно данной версии, Константин безо всякой на то нужды нарушил установленный издревле порядок государственного управления тем, что увеличил количество префектов претория69 и развалил дисциплину в армии, отделив ее финансовую организацию от финансовой организации гражданского управления, а также переместив войска от границ в города, где они начали терять силу, предаваясь удовольствиям городской жизни; он также проявлял непомерную расточительность, для чего взимал с купцов налоги золотом и серебром («хрисаргирон», «^puaapyupov»), а сенаторов обложил новыми сборами (фоллис, лат. follis)70. Напротив, как мы уже видели, расточительность императора неоднократно представляется в «Жизни Константина» как знак его великодушия, что является обычной панегирической темой, и конечно же неоднократные краткие высказывания Евсевия о мирской политике Константина находятся в контексте шаблонных восхвалений императоров71. Но при том, что претензии, предъявляемые Константину Зосимой и другими писателями, очевидным образом находятся в рамках осуждающей императора риторики72, эти авторы, тем не менее, не поднимают важных вопросов об административном управлении и экономике в период после отхода от дел Диоклетиана, и их информацию необходимо внимательно сопоставлять с другими доступными свидетельствами. Также требуется снять нарисованный в источниках резкий контраст между языческим Диоклетианом и христианским Константином, то противопоставление, в котором Константин оказывается на неправильной стороне не только в религиозных, но и в мирских вопросах. Это особенно явно в отношении к военной и фискальной политике, где консервативная критика, отталкиваясь от рассмотрения
67 Зосима. П.29-30.
68 Эта история с Капитолием может иметь отношение к decennalia («праздник десятилетия») Константина в 315 г., когда он, согласно утверждению Евсевия (Жизнь Константина. 1.48), не стал приносить традиционных жертв. Однако нет никаких оснований соглашаться с утверждением, будто бы римляне охладели к воскурениям и к языческим жертвоприношениям (см. выше, с. 124).
69 Зосима. П.ЗЗ. См.: Bames. NE: 131—139.
/0 Зосима. П.32—38. См. далее, сноска 72.
71 Щедрость Константина: Евсевий. Жизнь Константина. 1.41—43; IV. 1—4, 28. Константин считался чересчур щедрым (TV.31, 54). Мирская политика Константина описана главным образом здесь: Жизнь Константина. IV.
72 Так у следующих авторов: Зосима. П.31; Аврелий Виктор. О Цезарях. XL. 15; Аврелий Виктор. Эпитома. XLI.16; Юлиан. Речи. 1.6.8Ь; Юлиан. Кесари. 335Ь; Юлиан. Речи. Vn.227c—228а; Аммиан Марцеллин. XVI.8.12.


Глава 4. Правление Константина, 306—337 гг.
133
недавнего поражения и экономических трудностей, соединяется с удобным акцентом на христианстве как на решающем факторе в самых новых проблемах империи. Напротив, менее тенденциозный взгляд предполагает, что многие предпринимавшиеся Константином меры, относились ли они к войску, к администрации или к финансовым вопросам, являлись продолжением и развитием того, что началось при Диоклетиане73. Например, несмотря на обычные утверждения о том, что Константин создал полевую армию, comitatus74, некоторые шаги в этом направлении были предприняты уже при Диоклетиане. Константин по большей части продолжал и развивал военные и административные реформы последнего, сохранив Диоклетианову провинциальную организацию и разделение военных и гражданских учреждений; изменения касались преимущественно деталей75, и, кроме того, в дальнейшем, при усовершенствовании административной системы, появились новые должности76. Впрочем, свидетельства о таких переменах гораздо более редки, чем о религиозной политике Константина, и, как и в случае с Диоклетианом, зачастую невозможно оценить, до какой степени эти изменения являлись результатом обдуманного намерения, а до какой — постепенной эволюции. На какой- то ранней стадии Константин ввел новый золотой солид (solidus), которому предстояло оставаться в употреблении вплоть до византийской эпохи, но порча (уменьшение ценности) медной монеты (nummus) и денария (denarius), тем не менее, продолжилась; выпуск серебряных денег прекратился к 310 г., а около 320 г. он был возобновлен, но уже в другой форме77. Эти перемены, в особенности выпуск золотого солид а, начавшийся в 307 г., также следует рассматривать скорее в качестве развития диоклетиановской системы, нежели как реформу самого Константина. Писавший в конце 360-х годов анонимный автор трактата «de Rebus Bellicis» («О военных делах») жаловался на скупость и расточительство Константина и заявлял, что источником золота для него была сокровищница, которую он пополнял, грабя храмы, но это маловероятно, а более правдоподобно, что любое постепенное улучшение в экономике являлось скорее результатом повышения общей стабильности, нежели прямым итогом Константиновой политики78. Точно так же редкие сохранившиеся показания источников о вмешательстве государя в жизнь городов империи свидетельствуют скорее о продолжении традиционной политики, нежели
73 Cameron. LRE: 53—56.
74 Jones. LRE: 97, 100; Зосима. 11.34; данный взгляд (изложенный у Зосимы. — А.З.) стал главной опорой для того, чтобы приписывать Диоклетиану политику так называемой «глубоко эшелонированной обороны»; впрочем, см.: Jones. LRE: 52 (о шагах Диоклетиана в направлении создания полевой армии), а также: Isaac 1988: 139.
75 Jones. LRE: 100-104.
76 Jones. LRE: 104-107.
77 Hendy 1985: 466-467.
/8 Аноним. О военных делах. 2. В реальности масштаб конфискаций, видимо, был ограниченным, и более вероятным представляется ситуация, когда введение солида стало возможным благодаря правительственной политике выкупа золота за серебряные денарии, см.: Jones. LRE: 107—108.


134
Часть первая
о какой-то новой отправной точке79. Но в действительности Константин подвергался критике с самого начала, что можно видеть даже по некоторым отголоскам в «Жизни Константина», и оппозиционная ему точка зрения сформировалась достаточно рано. Эта критика не ограничивалась одними язычниками и поначалу не была вызвана религиозными мотивами80.
Вопрос об основании Константинополя ставит перед исследователем многочисленные проблемы, которые в значительной степени вызваны недостатком современных событиям источников и позднейшим искажением исторических свидетельств. Иоанн Лидиец, писатель-антиквар 6-го столетия, утверждает, что в торжественном ритуале по случаю основания города приняли участие язычники, но в христианской традиции отмечалось по времени более позднее освящение (или «день рождения») города, которое случилось 11 мая 330 г. Позднейшие авторы передают детальные истории о ежегодных церемониях, включавших впоследствии процессию к ипподрому со статуей Константина81. Дворец Константина не сохранился, но этот император отвечал за церемониальную планировку Константинополя, которая отчетливо видна и сегодня, с ее большой площадью Августеон [лат. Augusteum), зданием сената и дорогой процессий к овальному форуму, где находилась статуя Константина, установленная на верхушке огромной колонны82. Всё это маркировало смену вех; новый город должен был иметь свой собственный сенат, и, как мы уже видели, прежнее население было специально увеличено путем привлечения поселенцев с помощью некоторых приманок. Но по сути (учитывая предыдущую историю Константина, это неудивительно) Константинополь со своим дворцом, ипподромом и со своими крепостными стенами был одной из тетрархических столиц, сопоставимой с Фессалоникой и Сер дикой.
Именно из Константинополя Константин правил в последние годы своего царствования. Хотя в живых у него остались три сына (не считая других потенциальных претендентов), вплоть до 335 г. он не предпринимал никаких шагов, чтобы обеспечить спокойное преемство. Самый младший сын, Констант, родившийся в 323 г., был сделан Цезарем 25 декабря 333 г., а в 335 г. Константин повысил до ранга Цезаря также и Далмация, сына своего сводного брата Флавия Далмация, в особом документе (позднее переданном Евсевием с искажением путем внесения сознательной «редакторской» правки), распределив между четырьмя Цезарями
79 Mitchell 1998. Ср.: МАМА УП: 305 (надпись из Орцисга); CIL XI.5265 = ILS 705 (надпись из Хиспеллума).
80 Ряд аспектов этого позднейшего критицизма по отношению к Константину, а также некоторые попытки более поздних авторов переработать его историю, обсуждаются в работе: Fowden 1994. Если не брать в расчет Зосиму, то к 6-му столетию исторический Константин превратился уже почти в легендарную фигуру, и вскоре жизнь этого императора окажется предметом христианской агиографии; краткий обзор этой темы: Cameron, Hall 1999: 48—50, с библиографией; Lieu, Montserrat 1998.
81 Dagron. Naissance: 37—41.
82 База этой колонны до сих пор стоит («Обожженная колонна»), а сама статуя сохранялась вплоть до XII в.; Mango 1993: П—IV.


Глава4. Правление Константина, 306—337 гг.
135
зоны их территориальной ответственности в империи; вскоре после этого брат Далмация Ганнибалиан был назван «Царем царей и понтийских народов». Это было частью более широкой попытки укрепить режим: два еще живших на тот момент единокровных брата Константина были сделаны консулами, соответственно, в 333 и в 335 г., и за распоряжениями 335 г. последовали династические браки83. Однако эта запоздалая попытка Константина гарантировать безмятежное будущее не сработала, о чем свидетельствуют события уже нескольких месяцев после его смерти в мае 337 г., когда его собственные сыновья уничтожили своих соперников. Столкнулся он и с другими проблемами: восстание на Кипре, успешно подавленное старшим Далмацием, сопротивление евреев его враждебным мерам против них, а также обвинение в измене, предъявленное Языческому философу и другу Константина, Сопатру, которого император приказал обезглавить84. Тем не менее tricennalia Константина, тридцатилетняя годовщина его правления (25 июля 336 г.), была с размахом отпразднована в Константинополе; тогда Евсевий Кесарийский произнес напыщенную речь, в которой изложил теорию христианской монархии, которой предстояло в течение веков служить Византийской империи. В кн. IV «Жизни Константина» Евсевий в ярких выражениях описывает церемонии и пышные зрелища. В предыдущем году в Иерусалиме была освящена большая церковь, возведенная Константином над местом Гроба Господня, и Евсевий вновь был среди ораторов, произносивших речи по этому случаю, однако сам император так никогда и не доехал до Иерусалима, чтобы увидеть ее.
В эти годы случилось очевидное изменение в Константиновой церковной политике: Арию было позволено вернуться, тогда как Афанасий и Марцелл из Анкиры, являвшиеся поборниками Никейского Символа Веры, после Тирского собора 335 г. и Константинопольского собора 336 г. подверглись изгнанию85. В этих вопросах Евсевий Кесарийский присоединился к Евсевию из Никомедии, который совершил обряд крещения Константина, когда в 337 г. государь по пути на войну против Ирана серьезно заболел близ Никомедии. Евсевий из Никомедии был одним из тех, кого изгнали после Никейского собора, но теперь, в течение нескольких месяцев после смерти Константина, он стал епископом Константинополя, что усилило враждебность к нему со стороны Афанасия. Хотя Никейский Символ Веры не был отменен, церковная политика ко времени кончины императора фактически оказалась перевернутой, и эта перемена очевидным образом повлияла на ретроспективное описание Евсевием самого Никейского собора. Он лично осуждал Афанасия перед императором после Тирского собора осенью 335 г. и участвовал в Константинопольском соборе епископов 336 г., который низложил Марцелла Анкир- ского. Одним из первых актов сыновей Константина после смерти отца  * 8083 Bames. СЕ: 251—252; Barnes. NE: 105,108; ср. также здесь с. 138—139 (о префектах претория).
* Barnes. СЕ: 252-253.
80 Евсевий. Жизнь Константина. IV.41—42; Barnes. СЕ; 253; Hunt 1997. О версии самого Афанасия по поводу своего первого изгнания см.: Barnes 1993: 25—33.


136
Часть первая
стало, впрочем, возвращение изгнанных епископов и даже помощь в деле возвращения Афанасия в его епархию в Александрии86. Вместе с ликвидацией сыновьями Константина своих соперников, произошедшей летом 337 г., это было воспринято Евсевием Кесарийским как знак огромной угрозы Константиновой политике, и во введении и заключении к «Жизни Константина», написанной им незадолго до собственной смерти в 339 г., Евсевий обращается с горячим и откровенным призывом к сыновьям Константина продолжить двигаться по пути их отца.
В последние годы своей жизни Константин возобновил военные операции, сначала в 332 г. против готов, а затем, в 334 г., против сарматов, несмотря на тот факт, что в 332 г. последние были названы римлянами. Титул «Dacicus» («Дакский»), принятый Константином в 336 г., напоминал о завоеваниях Траяна и заявлял о возобновлении римского контроля над Дакией87. В 337 г., когда Константин уже разменял седьмой десяток, он приступил к подготовке более крупной кампании, на сей раз против Ирана88. Евсевий Кесарийский записал одно более раннее послание, отправленное императором Шапуру, в котором глава Римского государства заявляет претензию на свое покровительство христианам в Иране, а в 337 г., после столкновений на границе и отказа принять иранское посольство, Константин решил лично возглавить амбициозную экспедицию, и, по всей видимости, уже в самом ее начале, находясь тогда в Константинополе, он заболел на Пасху 337 г. Из Константинополя он проследовал к Еленополису, что в Вифинии, а отсюда — в предместья Никомедии89. Здесь он согласился принять крещение и, крестившись, умер на Духов день (на Троицу, Воскресение Святого Духа, седьмое воскресение после Пасхи. — А.З.), 22 мая 337 г.90. С последствиями его кончины справиться было непросто. Воины, эскортировавшие тело в Константинополь, и Констанций, прибывший первым из сыновей, действовали без промедлений, позаботившись о том, чтобы доступ к телу осуществлялся под вооруженной охраной и чтобы погребение произошло в мавзолее, который Константин построил для самого себя и который находился по соседству с возведенной позднее церковью Святых Апостолов91. Похороны прошли по христианскому обряду, и Константин был первым римским императором, чье тело не было кремировано. По всей видимости, имел место спор о том, как именно следует поступить; по крайней мере, Евсевий сообщает о волнениях среди народа Рима по поводу того, что похороны прошли
86 Bames, СЕ: 263. Это проявление терпимости оказалось кратковременным: Barnes 1993: 34-46.
87 Barnes, CE: 250.
88 См.: Bames 1985.
89 Евсевий. Жизнь Константина. IV.56—57, 61—64, с комментариями к указанным местам: Cameron, Hall 1999. Непонято, до какой степени эта война была религиозной, неясна и ее точная хронология; см. также: Bames 1985. Fowden 1994 — автор высказывает предположение, что все нежелательные места были тщательно удалены из текста Евсевия.
90 Евсевий. Жизнь Константина. IV.62—64.
91 Евсевий. Жизнь Константина. IV.65—71.


Глава 4. Правление Константина, 306—337 гг.
137
не в их городе, и там, как представляется, имело место что-то наподобие традиционного ритуала консекрации (consecration — причисление к сонму богов. —А.З.), после чего определенно были выпущены консекраци- онные монеты92.
К своей персоне Константин привлекал более пристальное внимание последующих поколений, чем любой другой римский император. Каждый желал перетянуть его на свою сторону. Многие соглашаются с утверждениями Евсевия, тогда как на другой стороне находятся Эдуард Гиббон, обвиняющий Константина как автократа, действовавшего от имени христианства, а также те, кто разделяют едкий критицизм Якоба Буркхардта в отношении Евсевия и сомневаются в аутентичности сочинения «Жизнь Константина»93. Тенденциозность источников и отсутствие сколько-нибудь полного и современного событиям повествования, которое можно было бы противопоставить нарративу «Жизни Константина», поддерживают такие подходы. Праксагорова история не дошла до нашего времени, в то время как латинские панегирические поэмы Порфирия Оптатиана сохранились, при том что их автор впал в немилость у Константина и подвергся изгнанию94. Но имеются и более глубокие проблемы, в которые вклинивается также и вопрос о роли конкретной личности, и среди них — проблема Константинова законодательства. Некоторые из законов Константина демонстрируют признаки христианского влияния. Однако христианское объяснение того, почему он устранил, например, брачное законодательство Августа, базируется на одном утверждении Евсевия, который не только является пристрастным автором, но он еще и, как демонстрирует данный пассаж из «Жизни Константина», в собственных целях извлекает лишь малую часть общего брачного и семейного законодательства этого императора95. Опять же Евсевий заявляет, что Константин будто бы издал закон, запрещавший жертвоприношения, и что его начинанию в этом деле последовали позднейшие христианские императоры, однако сам закон не сохранился, так что данное утверждение Евсевия не вызывает особого доверия96. Константин принял закон, сделавший воскресенье днем отдохновения от трудов, объясняя новацию тем, что это — «день солнца», вот почему в данном случае христианская мотивация оказывается сомнитель¬
92 MacCormack 1981; Arce 1988: 159—186; Dagron 1996: 148—154. См.: Cameron, Hall 1999 (комментарий к: Жизнь Константина. IV.72—73). О монетах см.: Евсевий. Жизнь Константина. IV.73, с комментариями: Bruun 1954; Евсевия, как кажется, всё это не особенно волновало, даже когда он сам намекает, что Константин разделял веру в христианское воскресение.
93 См.: Cameron, Hall 1999: 4—6.
94 Праксагор. FGrH Nq 219; Порфирий: Barnes. СЕ\ 47—48, 67.
9а Евсевий. Жизнь Константина. IV.26; Evans-Grubbs 1995. Hunt 1993: 144 — этот автор приходит к заключению, что «любой христианский вклад общего характера [в Константиново законодательство] чрезвычайно трудно уловить».
96 	Евсевий. Жизнь Константина. П.45; IV.23; аргументы против см. в недавней работе: Digeser 2000: 130, с библиографией на с. 168—169.


138
Часть первая
ной97. Проведение гладиаторских боев было прекращено98, и за переход в иудаизм были введены суровые наказания, хотя клерикальные привилегии для иудейских иерархов были сохранены99. Видимо, христианские писатели поступали вполне благоразумно, когда акцентировали внимание на том, что воспринимали как прохристианские меры, принятые Константином, и в некоторых случаях эти авторы могли заходить в данном отношении слишком далеко. Также необходимо помнить, что степень реальной вовлеченности императора в законодательный процесс зачастую не до конца понятна. И всё же ряд мер Константина носил несомненно прохристианский характер, как, например, в том случае, когда он запретил ставить клеймо рабам на лицо, поскольку оно несет на себе образ Божий, и объявил незаконной практику распятий на кресте100. Константин запретил также размещать свои статуи в храмах, хотя позволил строительство нового храма, посвященного gens Flavia (роду Флавиев) в Гиспелле [лат. Hispellum) в Умбрии, пока там не распространилось «заразное суеверие»101. Эти и другие свидетельства о мерах Константина в отношении религиозной практики трудно интерпретировать, если рассматривать их с точки зрения строгой логичности, и недавно были высказаны убедительные доводы в пользу того, что этого императора, судя по всему, к установлению религиозного мира во многом подталкивала его собственная внутренняя религиозная терпимость102. Данное объяснение отчасти базируется на том аргументе, что на Константина оказали воздействие «Божественные установления» («Divine Institutes») Лактанция, который около 310 г. стал наставником самого старшего сына Константина, Криспа, но гипотеза эта опирается также на выборочное толкование собственных слов императора, как они переданы в эдиктах, включенных в «Жизнь Константина»; впрочем, помимо того, что многие утверждения Евсевия о христианском рвении Константина вызывают обоснованные сомнения, гипотеза о внутренней терпимости Константина приводит к недооценке других заявлений Евсевия, которые, как представляется, противоречат этой гипотезе103. Относящиеся к делу тексты необходимо трактовать с осторожностью: например, те расплывчатые философские формулировки, которые в отношении Константина использует Евсевий в речи по поводу тридцатилетия восшествия государя на трон вообще не предполагают никаких сомнений относительно приверженности императора христианству104. К тому же при попытке оценить его религиозную поли¬
97 Евсевий [Жизнь Константина. 1У.18—20) приводит также текст молитвы к Богу для воинов, какую отдельным законом было велено возносить по воскресеньям; согласно Лактанцию [DMP 46—47), она была похожа на ту молитву, какую Лициний предписал произносить своим войскам.
98 CTh XV. 12.1.
99 CTh XVI.8.1—5.
100 CTh IX.40.2; Аврелий Виктор. О Цезарях. XLI.4; Созомен. Церковная история. 1.8.13.
101 Евсевий. Жизнь Константина. IV. 16; CIL XI.5265.
102 Drake 1999; Digeser 2000: 115-138.
103 Кроме того, с трудом можно назвать толерантным сочинение Лактанция «О погибели гонителей» (314 г.).
104 Такие сомнения высказывает Дрейк, см.: Drake 1976.


Глава 4. Правление Константина, 306—337 гг.
139
тику нужно учитывать целый ряд иных факторов. Мы можем, к примеру, обоснованно констатировать проявление определенного совмещения христианских идей и языческого монотеизма в длительном использовании Константином солярных образов в его монетах, и некоторые историки явно впадают в анахронизм, когда приписывают ему последовательную и однозначную христианскую политику и законодательство. Но строгая тональность многих высказываний Константина слишком явно выказывает его христианские чувства; расхождения в его законодательстве и тот, например, факт, что при нем было разрушено относительно малое количество языческих храмов, не столько указывают на сознательное внутреннее стремление к религиозной толерантности, сколько должны быть объяснены с помощью ссылки на практические аспекты императорского правления105. Законодательная деятельность Константина осуществлялась на протяжении четверти века, в империи, в которой христиане находились в значительном меньшинстве. Как и любой другой император, он был стеснен рамками позднего римского права и законодательной машине- рией, а историки, со своей стороны, не должны делать нереалистичных предположений о том, какими возможностями император тогда располагал.
Решение вопроса о том, когда Константин принял решение встать на сторону христиан, зависит от сопоставления конфликтующих свидетельств Лактанция, который говорит, что меры к поддержке христиан Константин начал принимать немедленно по своему восшествию на престол в 306 г., и панегирика 310 г., в котором утверждается, что в этом году ему в Галлии было видёние Аполлона. Какое бы из этих утверждений ни было истинным (к тому же, строго говоря, они не являются несовместимыми), за победой Константина над Максенцием в битве при Мульвий- ском мосту в конце октября 312 г. немедленно последовало практическое действие в форме дарования клерикальных привилегий Церкви и духовенству106, и с этого момента Константин никогда не отказывался от прямого участия в жизни Церкви. Вскоре, пытаясь решить проблему донатистов в Северной Африке, он столкнулся с трудностями, но это не отвратило его от личного вмешательства в дела Церкви на Никейском соборе и во многих других последовавших затем событиях. Он сам составил так называемую «Речь к святому Собору» (ее текст дошел до нас в виде добавления к манускриптам сочинения «Жизнь Константина»), которая представляет собой горячую проповедь веры Христовой, для произнесения которой могло потребоваться никак не менее пары часов;107 и, хотя крещение в младенческом возрасте становилось в империи нормой, его собственное позднее крещение отнюдь не является доказательством каких- то его колебаний. Император, человек кипучей энергии и интеллекту¬
100 Jones 1949: 172—173; обзор современных точек зрения: Digeser 2000: 169.
106 Евсевий. Церковная история. Х.6—7 (зима 312/313 г.).
107 О многих проблемах, связанных с этой «Речью», включая ее датировку, место произнесения и даже то, на каком языке она была изначально написана, см.: Barnes. СЕ: 74—76; Lane Fox. Pagans and Christians: 629—635; Edwards 1999. Другие исследователи ставят под сомнение авторство Константина.


140
Часть первая
альной любознательности, возглавлявший столь сложное общество, мог позволить себе иметь некоторых друзей-язычников, хотя в случае с Сопатром дружба закончилась печально; не вычеркнуть из биографии Константина и эпизода, когда он повелел сжечь книги Порфирия вместе с теми текстами, которые происходили из христианских сект108. Трудно поверить в то, что человек, который пользуется весьма резкими выражениями в посланиях, сохранившихся в «Приложении» к сочинению Оп- тата «О схизме донатистов» [De Schismate Donatistarum), и в многословных и горячих речах, записанных Евсевием, или тем ожесточенным языком, который приписывает ему Афанасий109, был на самом деле ярым приверженцем религиозной толерантности.
Всё это, впрочем, отнюдь не означает, что правление Константина само по себе привело к тем кардинальным сдвигам, которые зачастую ему приписывают. Не следует также принимать и свойственное большинству современных событиям источников резкое противопоставление правления Константина правлению Диоклетиана. Сам Константин был продуктом системы тетрархии, и во многих отношениях он вел себя точно так же, как его коллеги и соперники. Обеспечив себе единоличную власть, он извлекал выгоду из тех многочисленных полезных институциональных изменений, которые были начаты еще при Диоклетиане, при этом ему удалось продолжить и усилить их, объединив в систему, остававшуюся, по существу, стабильной вплоть до конца царствования Юстиниана. Эту систему можно с полным основанием рассматривать, вслед за Т.-Д. Барнзом (T.D. Barnes), как «новую империю». Вместе с тем поддержка, которую оказывал Константин христианству, и принятие им христианской веры на деле стимулировали в последующие столетия даже большие последствия.
108 Казнь Сопатра: Barnes, СЕ: 252—253; сожженные книги Порфирия: Сократ Схоластик. Церковная история. 1.9.20.
109 По общему признанию, это предубежденный свидетель, однако см., например, письмо к Арию и арианам; об этом письме см. здесь: Barnes. СЕ: 233.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ
И
ГОСУДАРСТВЕННАЯ ВЛАСТЬ АДМИНИСТРАТИВНАЯ СИСТЕМА
Глава 5
Б. Кемпбелл
АРМИЯ
I. 	Перемены и преемственность
Когда Максимин (235—238 гг.) установил перед зданием сената большие картины, изображавшие его личную отвагу и его подвиг во время битвы, это было необычным указанием на то, что отныне римский император мог сражаться непосредственно в боевых порядках1. К несчастью, совет, данный Александру Северу его матерью о том, что не он должен подвергать себя опасностям, а другие ради него, что негоже ему самому вступать в сражения, более уже не действовал2. После Испанской кампании (26—5 гг. до н. э.) Август благоразумно воздерживался от того, чтобы лично проводить военные операции; это позволяло возложить риски и ответственность за неудачу на других, тогда как вся слава доставалась только ему. Впрочем, со времен Домициана императоры всё в большей степени брали командование во время кампаний на себя, благодаря чему они оказывались в более тесной связи со своими воинами и несли куда большую ответственность как за военные успехи, так и за провалы. Ко времени Максимина уже давно было принято, что император должен руководить всеми крупными кампаниями, и в то же время личное вмешательство Максимина непосредственно в схватку придавало данному принципу новое звучание. Близкое отождествление персоны императора с его военными обязанностями укрепляло веру в то, что хорошим правителем империи может стать только тот человек, который является успешным военным предводителем. Более того, в 3-м столетии существовало больше угроз для личной безопасности императора, а его военные обязанности в то же самое время стали более обременительными; его войском, избалованным и часто продажным, стало сложнее управлять, и оно теперь имело более широкие возможности вмешиваться в императорские дела; узурпаторы всё чаще выказывали готовность попытать счастье, а стратегические перспективы для империи всё более ухудшались. Действительно, нелояльность армейских командиров в этот период и крайняя неэффективность многих императоров-однодневок, происходивших большей
Геродиан. VII.2.8.
2 Геродиан. VL5.9.


142
Часть вторая
частью из сенаторского сословия, могут вызывать сомнения относительно компетентности и пригодности сенаторов к занятию высших военных постов.
Если на период между 31 г. до н. э. и 235 г. н. э. приходится всего двадцать семь императоров, то на время между 235 и 284 гг. по меньшей мере двадцать два. Эту нестабильность усиливали беспрецедентное количество грабительских нападений и серьезных вторжений на римскую территорию в 3-м столетии, гибель одного императора на поле боя и захват в плен другого, эпидемия чумы, а также существенная экономическая и социальная дезинтеграция. И всё же империя оставалась на удивление сплоченной. Значительные территориальные потери были ограничены Декуматскими полями между Рейном и Дунаем, Дакией и Месопотамией. Империя выстояла отчасти благодаря тому, что ее армия по- прежнему была способна одерживать крупные победы, а также в силу того, что, несмотря на частые гражданские войны, целостность ее военной структуры не была нарушена. Важным является вопрос о том, как римляне пытались справиться с новыми стратегическими и тактическими проблемами и как они приспособили к новым условиям роль и организацию легионов и вспомогательных войск (auxilia).
Первые два с половиной столетия императорского периода легионы оставались «спинным хребтом» римской армии. Их командная структура, тактическая организация и боевые методы, основанные на использовании метательного копья (pilum) и короткого колющего меча, оставались, по существу, неизменными. Лишь принятие длинного греческого колющего копья (contus) в сочетании с плотно сомкнутым боевым построением, предназначенным отражать атаки тяжелой конницы, а также появление более мобильных машин, стреляющих арбалетными стрелами и предназначенных для использования в открытых боевых столкновениях, говорят о восприимчивости к изменившимся обстоятельствам3. Кроме того, общее количество легионов оставалось на удивление постоянным, увеличившись с двадцати пяти в конце Августова правления до тридцати трех в конце северовской эпохи4.
Напротив, роль и количество вспомогательных войск неуклонно увеличивалась. К северовским временам известно более четырех сотен подразделений, хотя неясно, насколько долгой была их жизнь, и старое различие между легионерами-гражданами и не обладавшими правами римского гражданства ауксилиариями (воинами, служившими в ауксилиях, то есть во вспомогательных войсках) уже стерлось, поскольку всё больше и больше римских граждан зачислялось в ауксилии. Несмотря на то, что некоторым ауксилиариям платили, видимо, меньше, чем легио¬
3 Marsden 1969: 187—190; Campbell 1987: 24—28; вооружение: Bishop, Coulston 1993.
4 Mann 1963: 484 — здесь доказывается, что Александр Север сформировал тридцать четвертый легион — IV Италийский, но свидетельства в пользу этого очень слабые. MacMullen 1980: 451—454 — здесь общая сила северовской армии оценивается примерно в 350 тыс. человек, принимая во внимание уменьшение заявленной на бумаге численности и убыль во вспомогательных боевых подразделениях.


Глава 5. Армия
143
нерам, по своему статусу они были не намного ниже, а, по сути, являлись неотъемлемой частью армии5. Хотя контингент многих воинских формирований теперь набирался в тех областях, где эти подразделения и несли службу, и поэтому они утратили свой прежний национальный характер, всё же специализированные вспомогательные подразделения по- прежнему существовали53. Например, I Улыгаева ала контариев (то есть конных воинов, вооруженных пиками; от лат. contus — «копье, пика». — А.З.) была сформирована Траяном как отряд тяжелой конницы, возможно, для того, чтобы она действовала как противовес массированным атакам закованных в броню всадников. Точно так же I Улыгаева ала дро- медариев (то есть всадников на верблюдах) и I Ульпиева когорта са- гштариев (то есть действующих верхом легковооруженных лучников), расквартированные в Сирии, предназначались, несомненно, для того, чтобы вести боевые действия в условиях пустыни и справляться с парфянской тактикой6. Дальнейшим шагом было создание боевых единиц, численный состав которых колебался между восемьюстами и тысячью человек. Первое упоминание такого формирования относится к 85 г. н. э., а в конечном итоге их пропорция среди вспомогательных войск дошла примерно до 10%7. Эти более крупные подразделения должны были способствовать улучшению тактической организации армии тем, что их введение уменьшало количественную несоразмерность, существовавшую между легионами и вспомогательными формированиями, и, таким образом, позволяло им, легионам и ауксилиям, действовать согласованно как единой боевой единице. Командование ауксилиями, вероятно, по большей части оставалось в руках всаднических префектов, происходивших из более романизированных частей империи8.
В Ш в. римляне всё больше и больше использовали войска, набиравшиеся из отдельных этнических групп, благодаря чему эти войска оставались этнически однородными и, как кажется, находились вне обычной организации вспомогательных войск. В данном контексте слово «numerus» («воинская часть», «воинское подразделение») часто рассматривается как технический термин, обозначающий небольшую «единицу», возможно, состоявшую из двухсот — трехсот человек, сформированную из представителей нероманизированных племен, которая имела более свободную организацию и более варварский характер, а также сохраняла свои национальные методы ведения боя и боевые кличи. Но если судить по источникам, то, как представляется, в слово «numerus» рим¬
5 Cheesman 1914: Приложение 1; Saddington 1975; Holder 1980; Roxan 1976; Roxan 1978; Roxan 1985; Roxan 1994; плата ауксилиариям: Speidel M.P. 1973; Speidel M.A. 1992; cp.: Alston 1994 — автор приводит доводы в пользу равенства норм оплаты ауксилиариям и легионной пехоте.
ла См. следующий абзац.
6 См.: Cheesman 1914: 161—162; Eadie 1967: 167—168; обратите внимание также на осро енов (жители Осроены, или Эдесского царства. — А.З.), которые служили в качестве лучников, см.: ILS 2765; закованная в доспехи конница: ILS 2540, 2771.
7 Birley Е.В. 1966; Holder 1980: 5-12.
8 Cheesman 1914: 99-101.


144
Часть вторая
ляне не вкладывали никакого специального смысла и использовали его просто для обозначения любой боевой «единицы», а потому его не стоит связывать исключительно с каким бы то ни было особым типом подразделения9. В любом случае, этнические подразделения в армии набирались из представителей отдельных народов (nationes) (таких как пальмирцы или мавры), некоторые из которых римлянам были известны давно; подобные формирования отличались от ал и когорт, и каждое из них имело собственную организацию, количественный состав, тактическое назначение; некоторые носили регулярный характер, другие — нет10. Например, представители мавретанских племен сражались за Рим со времен Пунических войн, а в императорский период их часто набирали начиная по меньшей мере со 2-го столетия. Некоторые из них превратились в регулярные этнические подразделения, как, например, те, которые более пятидесяти лет размещались в Дакии Апуленской [лат. Dacia Apulen- sis)11. Другие использовались для более мобильных задач. Мавретанский вождь Лусий Квиет (Lusius Quietus) предводительствовал своими конными копейщиками в качестве союзников Траяна в то время, когда тот воевал в Дакии и в Парфии. Впоследствии эти умелые конные воины неизменно были в первых рядах при проведении крупных кампаний и отличились в войнах Александра Севера и Максимина против германцев. Их яростная атака помогла Филиппу разбить карпов, а затем они продолжили служить в войсках Валериана, Галлиена и Аврелиана12. Такие подразделения из-за их частого участия в операциях, возглавлявшихся императорами, могли с какого-то момента начать восприниматься в качестве элитных боевых формирований. В надписи, перечисляющей этапы карьеры Лициния Гиерокла (227 г. н. э.), зафиксировано его командование «конными и пешими более молодыми маврами» («equites et pedites iuniores Mauri») в ранге трибуна городских когорт. Данный высокий чин заставляет думать об элитном характере указанного нестандартного подразделения13. Тот факт, что эти воины были охарактеризованы словом «более молодые» («iuniores»), указывает на то, что существовало еще одно подразделение, набранное раньше из представителей того же самого на¬
9 Традиционный взгляд состоит в том, что слово «numerus» было техническим термином, использовавшимся для обозначения этнических подразделений, см.: Cheesman 1914: 86—90; Rowell 1937; Mann 1954; Callies 1964; Speidel M.P. 1975 — этот автор приводит убедительные аргументы в пользу нетехнического значения слова «numerus». См. также комментарии: Le Roux 1986: 360—374.
10 Псевдо-Гигин. 0 возведении крепостей. 19, 30, 43 — в качестве nationes упоминаются пальмирцы, гетулы, даки, бритоны, кантабрийцы, а также симмахарии (symmacharii), которые могут быть описаны как временные союзники, разгромленные враги, военнопленные, наемники и другие группы, не принадлежащие к регулярным nationes. См.: Speidel М.Р. 1975: 204-208.
11 АЕ 1944.74 (204 г. н. э.) — надпись, в которой славится восстановление алтаря богов, чтившихся дакийскими апулами. (Латинское имя прилагательное «Apulensis» («апуленский») означает принадлежность к дакийскому племени апулов. Не путать с италийскими апулийцами. В Дакии, на территории апулов, возникли римский лагерь и крепость Apulum. — А. 3.)
12 Геродиан. VI.7.8; Зосима. 1.20. В целом см.: Speidel М.Р. 1975: 211—221.
13 ILS 1356; PIR2 L202; Pflaum. Carrières-. № 316.


Глава 5. Армия
145
рода, и что рекруты не распределялись по другим формированиям, а служили вместе внутри своего этнического формирования. По прошествии времени некоторые отдельные этнические боевые единицы могли превратиться в регулярные алы (alae) и когорты (cohortes). Другие, однако, сохранили статус элитных этнических войск, которые, с точки зрения престижа, затмевали подразделения обычных ауксилиариев. Возможно, здесь есть какая-то связь с постепенным формированием идеи полевой армии, включающей элитные или специальные части14.
Кроме того, две связанные темы — повысившаяся значимость кавалерии в войске в целом и расширившееся использование вексилляций (vexillationes — конные отряды, выделенные из более крупных подразделений) — также указывают путь к пониманию военной организации Поздней империи и свидетельствуют о том, что даже в смутные времена середины Ш в. римляне сохраняли способность к реформированию армии. Целых семьдесят ал и когорт ауксилиариев, существовавших еще до эпохи Северов, определенно или предположительно сохранили и в поздней римской армии свои старые названия и места дислокации в провинциях, хотя, как представляется, в ряде случаев так называемые верховые когорты (cohortes equitatae — частично конные боевые единицы) были преобразованы в полноценные кавалерийские алы, по-видимому, для повышения мобильности армии и придания ей способности к быстрым ответам на различные вызовы15. Высшему руководству уже давно стало понятно, что в тех случаях, когда требовалось переместить войска из одной провинции в другую, удобней было перебрасывать не целые легионы, а отдельные легионные подразделения, которые могли быть переданы в подчинение младшим командирам. В конце Веспасианова правления некий Сальвий Руф, центурион, оказался начальником отрядов вексиллариев (vexillationes), собранных из не менее чем девяти легионов16. Данная система допускала гибкость в деле сведения боевых единиц в одну бригаду и облегчала задачу быстрой переброски легионеров, которые могли совершать марши без обременения всеми обычными сопутствующими принадлежностями. Кроме того, сама структура дислокации войск в провинциях оставалась нетронутой, если перемещались не легионы целиком, а отряды вексиллариев (vexillationes). Во время Маркоманнских войн Марк Аврелий широко применял выделенные из легионов отряды, которые защищали постоянные лагеря этого региона, тогда как Септимий Север для проведения своих операций в ходе гражданской войны вынужден был соединить экспедиционные армии17. Север также разместил один легион в Альбане и, вероятно, увеличил численный состав гарнизона в Риме. Однако все эти акции, при том что они были важны для будущего, являлись не более чем ответом на сло¬
14 См. далее, с. 154—156.
15 Roxan 1976: 61.
16 ILS 9200
l/ Parker 1958: 168; Luttwak. Grand Strategy: 124—125; Saxer 1967: 33—49.


146
Часть вторая
жившиеся в данный момент обстоятельства, и их не следует рассматривать как тщательно продуманную попытку создать ядро стратегического резерва или развернуть полевую армию18.
Контроль Рима за своими территориями, управление пограничными областями, его отношения с народами за пределами державы и система размещения войск в 3-м столетии подвергались постепенным изменениям. Впрочем, эти изменения оценить непросто. Очевидно, было бы ошибкой определять римскую военную политику в терминах долговременных стратегических целей, которые предполагали появление методов, специально разработанных для того, чтобы создать «научно» обоснованную систему обороны границ19. Прежде всего, у римлян не было верховного командования или правительственного ведомства, способного выработать логически последовательное направление для общей стратегии, а поэтому зачастую она зависела от решений конкретного императора и его советников. В самом деле, последовательное применение в середине Ш в. стратегии общеимперского масштаба было невозможным, поскольку многие императоры не задерживались на троне, центральный контроль часто был ничтожным, а в отдельные времена некоторые части державы управлялись независимо от Рима, а именно Галльская империя — Постумом, а город Пальмира — Оденатом. Военные решения, вероятно, носили спонтанный характер, в тех случаях, например, когда императоры вынуждены были прибегать к временным оборонительным мерам для подавления возникавших угроз, а в контрнаступление переходить тогда, когда это позволяли изменившиеся обстоятельства и ресурсы.
Как бы то ни было, римляне не обладали тем видом разведывательной информации, который необходим для принятия далекоидущих, отвечающих масштабам державы решений. Они конечно же не имели ясного представления о ситуации на всех своих рубежах и очень медленно пришли к идее о том, что граница должна представлять собой некий постоянный барьер, официально очерчивающий римскую территорию20. Эта делимитация демонстрирует поразительное разнообразие. Например, в Германии и Британии были возведены искусственные преграды, хотя вопрос об истинной цели здесь этого предприятия является предметом дискуссии; в других местах препятствием для враждебных народов, по-видимому, служила река или охраняемая дорога. Но реки, дороги и вся военная организация охраны этих дорог, а именно дозорные башни, караульные посты, частоколы и форты были не только оборонительным щитом. Они служили также обеспечению контроля за внутренними и фланговыми коммуникациями, облегчали переброску римских войск и позволяли сконцентрировать в лагерях значительные силы, что было важно как для контроля над местным населением, так и для отражения
18 См. выше, с. 23. Luttwak. Grand Strategy: 184—185 — автор доказывает, что Север создал ядро полевой армии. См. также: Birley Е.В. 1969.
19 Как доказывается здесь: Luttwak. Grand Strategy: та. 2 повсюду.
20 О значении термина «лимес» («limes») и о римском понимании границы см.: Isaac 1988; Isaac. Limits of Empire: та. 9.


Глава 5. Армия
147
крупных сухопутных вторжений или нападений с использованием баркасов. Не было никакой превалирующей оборонительной стратегии, как и представления о том, что империя уже отказалась от всех своих завоевательных амбиций21.
Дислокация армии в 235 г. в общих чертах показывает главные стратегические озабоченности империи. Двенадцать легионов и более сотни подразделений вспомогательных войск были сконцентрированы вдоль Дуная от Реции до Нижней Мёзии, при этом еще одиннадцать легионов и более восьмидесяти единиц ауксилий охраняли восточные территории Рима, от Каппадокии до Египта. Появление Сассанидской династии в Иране изменило баланс сил, причем как на востоке, поскольку это создавало прямую, хотя и неравномерную угрозу римскому влиянию и контролю на долгосрочной основе, так и в империи в целом, поскольку отныне Рим был вынужден иметь дело с угрозой агрессии на двух фронтах. Дело в том, что дунайские племена объединились в опасные коалиции и могли порой грозить самой Италии и коммуникациям на линии «восток- запад».
Хотя Рим отвечал на эти угрозы, по-видимому, медленно, некоторые императоры всё же имели возможность придать определенное направление и последовательность военным делам. С момента своего провозглашения Августом в 253 г. Галлиен столкнулся с серьезными военными проблемами и большую часть своего правления провел в военных походах. Галльские провинции были потеряны из-за сепаратистского движения Постума, Валериан, отец и соимператор Галерия, был захвачен в плен сассанидским царем Шапуром, и теперь видимость римской власти на востоке сохранялась только благодаря активности Одената Пальмирского, Италия должна была обороняться от германцев, произошло серьезное восстание Ингенуя, а также случилось катастрофическое вторжение герулов22. Галлиен не довольствовался только борьбой за собственное выживание, но, как кажется, предпринял положительные меры к реорганизации своих войск, введя независимую кавалерийскую единицу, укрепив подверженные угрозам территориальные области, а также изменив командную структуру легионов. Позднейшие источники настаивают, что Галлиен был первым императором, который учредил конные полки (iгреч. шу(аата, лат. tagmata), по всей видимости, в качестве особого войска, поскольку они имели собственного командира — Авреола, который, как считалось, был очень могущественным человеком и оказывал большое влияние на императора23. В самом деле, Авреол, возвысившийся благодаря должности начальника конницы, пытался свергнуть Галлиена, а также следующих двух императоров — Клавдия и Аврелиана. Это помогает правильно оценить статус кавалерийского корпуса,
21 Обсуждение вопроса о границах и о системе размещения войск: Mann 1979; Isaac. Limits of Empire: гл. 9; Whittaker. Frontiers: гл. 2, 3.
22 De Blois. Gallienus: 1—8; Mitford 1974: 169—170.
23 Георгий Кедрин (Cedrenus). I, р. 454 (в издании Беккера (Бонн, 1838)); Зонара. ХП.24— 25 — здесь Авреол назван гиппархом (греч. цигар/ос;); Зосима. 1.40.


148
Часть вторая
который Галлиен разместил поначалу в Милане. Всё это войско обозначалось как equites («всадники»), и на серии отчеканенных в Милане монет прославлялась «преданность конницы»24. Галлиен набрал или собрал ее из далматинцев, мавров, equites promoti (откомандированных легион- ных всадников) и equites scutarii (щитоносных всадников), которые и в новом войске могли сохранить свой особенный способ ведения боевых действий25. Эти equites, находившиеся в случае присутствия императора под его личным начальством, действовали, судя по всему, независимо от провинциальных наместников и отдельно от других армейских подразделений, и именно эффективностью этого корпуса, которым тогда командовал Авреол, Зонара объясняет победу над Ингенуем26. Кроме того, сам Милан, Верона и, вероятно, Аквилея были укреплены в соответствии с повелениями Галлиена, и во многих случаях конные отряды вексилла- риев (vexillationes) из различных легионов были сведены вместе и размещены в опорных пунктах жизненно важных областей. Аквилея, с ее ключевым значением для обороны северной Италии, получила отряды вексиллариев из легионов Верхней Паннонии, в Сирмий были откомандированы отряды легионеров из Германии и Британии вместе с их аук- силиариями. Петовион, что на реке Драве (в Паннонии; совр. словенский город Птуй. — А.З.), защищавший подходы к Италии, а также коммуникационные линии «восток—запад», и Лихнид (Охрид; ныне в республике Македония), занимавший важное положение на путях, ведущих в Фессалонику и южную Грецию, также имели гарнизоны из отрядов, выделенных из состава легионов27. При создании конного корпуса и опорных пунктов с размещенными в них легионерами Галлиен, быть может, хотел перейти к кардинально новой стратегии в деле борьбы с волнами мародерствующих племен28. Однако наши источники вряд ли позволяют сделать такое огульное утверждение. Например, формирование мобильного войска в Милане было направлено на решение вполне конкретной тактической и стратегической проблемы. Широкомасштабный развал системы римского контроля в галльских провинциях и сепаратистское движение Постума угрожали непосредственно Италии. Тем временем аламанны, которые были известны прежде всего своей конницей, уже захватили Десятинные поля (Agri Decumates) и могли угрожать Реции и Италии. Примечательно, что Авреол отдавал распоряжения относительно охраны Альп от Постума, но одновременно был командующим всех войск в Реции29. Так что Галлиен, возможно, вовсе и не имел в виду, что его новые equites будут служить в качестве полевой армии, включавшей отряды пехотинцев, выведенные на постоянной основе из обычной
24 Fides Equitum: RIC V.l, p. 169, Nq 445; обратите внимание на надпись ILS 569, датируемую 269 г., с упоминанием отрядов, обозначенных как «equites» в составном войске.
25 Зосима. 1.43.2; 52.3—4; Saxer 1967: 125.
26 Зонара. ХП.24.
27 Обсуждается в: RE ХП.2, под словом «legio», столбцы 1340—1346, 1721—1722; Saxer 1967: 53—57, а также Nq 102—107; Pflaum. Carrières: 919—921; de Blois. Gallienus: 30—34.
28 См.: de Blois. Gallienus: 30—34.
29 Зосима. 1.40.1; Аврелий Виктор. О Цезарях. ХХХШ.17.


Глава 5. Армия
149
структуры провинциальных частей. К 284 г. войско, которое Галлиен сконцентрировал в Милане, было уже рассредоточено по разным местам дислокации. В самом деле, у нас нет никакой возможности узнать, насколько постоянными предполагалось сделать описанные выше расположения войск, были ли эти войска собраны для контрнаступления и не связано ли последовавшее рассредоточение с тем, что преемник императора не соглашался с мотивами для той или иной конкретной дислокации. Как бы то ни было, значимость инициатив Галлиена заключалась в том, что он ясно продемонстрировал огромную ценность сильных кавалерийских подразделений, действующих вне укрепленных опорных пунктов, а также показал те возможности, которые проистекали из независимого функционирования таких войск, находящихся под началом отдельного военачальника, а тем, в свою очередь, мог быть человек не из традиционной командной структуры. Сложилась такая атмосфера, при которой появилась возможность разрабатывать более радикальные меры для решения военных проблем Рима, и ряд конкретных ответов со стороны императоров на серьезные кризисы постепенно мог приобрести постоянный характер.
Август привлекал способных всадников к делу управления империей, назначая их на официальные посты. Было ли это примером непредвзятой решимости императора, желавшего расширить и улучшить группу имевшихся в его распоряжении администраторов, или же сила обстоятельств заставляла его использовать людей, в число которых входило немало его прежних соратников, особенно потому, что в 31 г. до н. э. многие сенаторы либо погибли, либо были настроены враждебно, либо проявили свою полную некомпетентность? Август, естественно, знал традиции римской системы отправления должностей и поэтому действовал аккуратно. Поначалу всадники привлекались, чтобы заполнить собой вакансии на тех управленческих должностях сенаторского статуса, которые сами сенаторы, быть может, отправляли без особой охоты. Эта фундаментальная тенденция была продолжена и усилена в следующие полтора столетия. Сенатусконсульт 19 г. н. э. закрепил статус и обязанности высших классов, включая сословие всадников, которое в 23 г. н. э. Тиберий организовал на более формализованных принципах. С социальной точки зрения всадники отличались от сенаторов несильно, и постепенно всё больше всадников включалось в административную систему, хотя и продолжали выполнять прежний род должностных обязанностей. Иногда тот или иной всадник мог занять сенаторскую должность на постоянной основе, но обычно такое происходило лишь в крайнем случае; императоры северовской эпохи содействовали этому процессу, хотя у них и не было осознанного стремления подорвать сенаторские привилегии30. Как бы то ни было, гражданские войны (193—197 гг.) оказывали огромное давление на взаимоотношения между императором и сенатом, ве¬
30 	Самый ранний известный нам случай, когда eques («всадник») принял дела от сенатора, имел место, вероятно, в 88 г. н. э., см.: ILS 1374; а также: Campbell. ERA: 404—408; см. выше, с. 27 наст. изд.


150
Часть вторая
роятным результатом чего стало то, что количество сенаторов, желавших занимать ответственные и часто просто опасные посты, неуклонно уменьшалось. К тому времени, когда к власти пришел Галлиен, путь для пересмотра роли сенаторов и всадников уже был протоптан.
Использование конных отрядов вексиллариев (vexillationes) давно уже было элементом римской тактической мысли и стало особенно частым со времен Марка Аврелия, когда как внешние, так и гражданские войны охватывали многие провинции. Таким отрядом обычно командовал всадник (обозначаемый словом «препозит» («praepositus»), т. е. командир) в ранге начиная с equestris militia (должность командира всадников), хотя всё чаще в этой роли использовались центурионы, вероятно, по причине небольшого числа воинов или невысокого статуса функций31. Галлиен широко использовал вексилляции, поэтому всё больше всадников оказывалось на ответственных командных должностях. Вряд ли это была тщательно продуманная политика по продвижению людей всаднического сословия, хотя ясно, что их считали вполне подходящими для исполнения должностей, связанных с серьезной ответственностью. Точно так же имело смысл продвигать центурионов или старших центурионов, хорошо себя зарекомендовавших при командовании вексил- ляцией, на всаднические гражданские или военные посты32. Галлиен, впрочем, пошел еще дальше, используя того или иного всадника в тех сферах деятельности, которые обычно были зарезервированы за сенаторами, в качестве начальника легиона и как командующего (dux) войсковыми соединениями. Аврелий Виктор утверждает, что из ненависти к сенаторскому сословию и из страха за собственное положение этот император отстранил особым эдиктом сенаторов от военной службы. Виктор настроен явно враждебно по отношению к Галлиену, и есть весомые основания сильно сомневаться в том, что какой-то официальный указ о недопущении сенаторов на командные должности и в самом деле был когда- то опубликован. И всё же такие свидетельства, как карьерные надписи (то есть такие, в которых перечислены должности, последовательно занимавшиеся тем или иным человеком. — А. 5.), наводят на мысль о том, что после 260 г. сенаторы более уже не назначались на должность легата легиона (legatus legionis). В роли легионных командиров они были заменены всадниками в должности префекта, и всадники же исполняли сенаторские обязанности военных трибунов (tribuni laticlavii, «трибуны, носящие латиклавию», то есть тогу с широкой пурпурной полосой, что являлось привилегией сенаторского сословия. —А.З.); каждый легион имел по одному такому трибуну-латиклавию33. Статус новых префектов характеризовался титулом «vir egregious» («высокочтимый муж»), а носивший его человек часто обозначался как «agens vice legati» («действу¬
31 Saxer 1967: Nq 63—86; см. далее, с. 154, 165. Более крупными войсковыми соединениями командовали сенаторы.
32 De Blois. Gallienus: 38.
33 Остальные пять трибунов были всадниками (equites). Об устранении legati legionis (легионных легатов) см.: Ensslin 1954: 1326.


Глава 5. Армия
151
ющий вместо легата»); выдвигались они, вероятно, с самых разных позиций: префекта лагеря, всаднической должности militia, или, во вторую очередь, главного центуриона34. Такие люди определенно обладали большими военными навыками и опытом, нежели сенаторы-непрофессионалы, которые зачастую почти не участвовали в реальных боевых столкновениях и в период усиливавшегося военного кризиса были явно не способны справиться с соответствующими должностными обязанностями, к тому же многие из таких сенаторов, вероятно, даже и не желали служить. Галлиен, как кажется, неофициально решил не рассматривать сенаторов в качестве легионных командиров. С течением времени это стало общепринятой практикой.
Одним из результатов всех этих перемен явилось то, что военная квалификация сенаторов оказалась еще более ограниченной, и теперь уже не было почти никакого смысла в том, чтобы назначать какого- либо сенатора с недостаточным военным опытом наместником провинции, где ему пришлось бы быть главнокомандующим нескольких легионов и вспомогательных войск и обладать властью над гораздо более опытными легионными префектами, которые принадлежали к всадническому сословию. Отныне, начиная с середины Ш в., люди всаднического ранга назначались на более серьезные посты с титулом «дукс» («dux»). Дуке отвечал за значительное войсковое соединение и обладал определенной оперативной инициативой, причем прежде это обычно был какой-либо сенатор35.
Весьма вероятно, что Галлиен поспособствовал данной тенденции, постепенно выводя сенаторов из сферы наместничества в тех провинциях, которые предполагали командование легионами, и заменяя их всадниками. Некоторые провинции, несомненно, по-прежнему регулярно получали в качестве наместников лиц сенаторского ранга, в отношении других провинций курс на исключение сенаторов не носил последовательного характера36. Однако наличие в провинции наместника-сенатора необязательно означает, что он исполнял военные обязанности. Последний очевидный пример сенатора, руководившего кампанией, являет собой Дециан, бывший наместником Нумидии и, вероятно, в 260 г. разбивший баваров, «которые были разгромлены наголову и истреблены, а их прославленный вождь захвачен в плен»37. Карьерная надпись М. Аврелия Валентиниана, который в правление Кара (282—283) был презесом (praeses, букв.: «хранитель») Ближней Испании в звании «legatus Augusti pro praetor» («легат Августа вместо претора»), еще не доказывает, что он
34 См.: ILS 545, 584; de Blois. Gallienus: 39—41.
35 О роли, которую играл dux в Ранней империи, см.: Smith 1979; Saxer 1967: 53—57; см., напр., № 107 — всадник (eques) во главе конного отряда (vexillatio), выделенного из состава четырех паннонских легионов; de Blois. Gallienus: 37—38; о расширенных возможностях, открывавшихся для всадников в деле военного командования, см.: Там же: 41-44.
30 Maleus 1969: 217—226; Amheim. Senatorial Aristocracy: 34—37.
3/ ILS 1194; cp.: 5786 — ко времени Диоклетиана Нумидия управлялась уже префек- том-всад ником.


152
Часть вторая
командовал войсками; он мог являться ответственным за гражданское управление провинцией, сохранив в силу традиции и престижа обычный титул, прилагавшийся к наместникам сенаторского ранга38. В начале своего правления Галлиен не проводил никакой политики на отлучение сенаторов от военных обязанностей в провинциях, но при этом, когда того требовала ситуация, он был готов использовать и продвигать всадников. Он не чувствовал себя связанным стародавними традициями сенаторских назначений, а введение им новшеств было облегчено благодаря относительному успеху его армий, продемонстрировавшему компетентность командиров всаднического ранга, а также благодаря тому, что сенаторы теперь, видимо, уже не выказывали страстного желания брать на себя соответствующие военные обязанности. Кроме того, при внедрении перемен Галлиену могло помогать то обстоятельство, что его собственное сенаторское прошлое было безупречным. Он определенно содействовал развитию ряда тенденций, которые уже проявились к началу 3-го столетия, а к 268 г. фактически было принято решение, что всадники могут командовать большей частью римских армий. Более того, всадники, использовавшиеся в этой роли, обычно были хорошо обучены в военных вопросах и выдвигались из числа очень опытных центурионов и старших центурионов.
Другая тенденция, впервые проявившаяся в середине III в. и получившая развитие при Галлиене, заключалась в использовании титула «protector» (протектор; букв.: «защитник») применительно к военным командирам — к легионным префектам, к военным трибунам (tribuni militum) городских когорт, а иногда и к начальникам вексилляций39. На данной стадии это слово, как представляется, подразумевало особую связь с императором и могло использоваться по большей части в качестве знака уважения к привилегированным людям, в особенности к тем, кто в Риме имел отношение к гвардии. Нет никаких свидетельств в пользу предположения, что Галлиен намеревался использовать институт протекторов (protectores) в роли своего рода военного училища или школы по подготовке офицеров. Тот факт, что некоторые протекторы сделали блестящую карьеру на службе Галлиену, означает лишь то, что те, кто по какой-то причине попал в поле его зрения и был отмечен дарованием титула «protector», извлекали выгоду из устойчивого интереса к ним и поддержки со стороны императора. Действительно, в те годы имелось меньше типичных карьер, должностной рост носил в меньшей степени характер устойчивой модели, а потому у императора было больше возможностей вмешиваться в этот процесс и оказывать покровительство тем или иным людям. Но имелась определенная линия продвижения для унтер-офицеров: нужно было стать сначала praepositus, dux (командиром, начальни¬
38 ILS 599. Amheim. Senatorial Aristocracy: 35—36 — автор доказывает, что обозначение Валентиниана как «legatus pro praetor» указывает на исполнение им должности военачальника.
39 См. в целом: RE Suppl. XI: под словом «protector», столбцы 1113—1123; ILS 545, 546, 569, 1332; АЕ 1965.9.


Глава 5. Армия
153
ком) небольшой группы вексилляций, а затем получить командование когортой вспомогательных войск или алой (ala, конный отряд). Этот пост, как и позиция старшего центуриона, открывал путь к уже более серьезной командной ответственности, а затем к должности военного трибуна в Риме и, наконец, к командованию легионом и провинциальному наместничеству40.
Несмотря на отсутствие достоверных свидетельств, главные достижения Галлиена, по всей вероятности, были закреплены Клавдием II (268—270 гг.) и Аврелианом (270—275 гг.), способным и добросовестно выполнявшим свой долг императором, который блестяще справлялся с застарелыми военными проблемами державы. Аврелиан сохранил отдельное конное войско, базовым ядром которого были далматинцы и мавры, сыгравшие решающую роль в победе над Зенобией. Пальмирскую конницу римляне заманили с помощью притворного бегства и затем контратаковали ее и разбили наголову41. Весьма правдоподобным выглядит сделанное в «Истории Августов» предположение о том, что при Клавдии Аврелиан лично командовал кавалерией42. Впрочем, армия, которую он собрал на востоке, состояла из паннонцев, мёзийцев, из галльских легионов, преторианцев и восточных отрядов, включая «несущих палицы» из Палестины. Это войско, явно собранное из разных частей империи для выполнения специальной задачи, едва ли можно назвать полевой армией, даже при том, что оно включало отборные отряды и специальные боевые подразделения, которые начиная с Диоклетиана будут частью мобильных войск; в данном случае Аврелиан, видимо, продолжил и расширил дело Галлиена. Марцеллин, назначенный после римской победы префектом Месопотамии, отвечал за «весь восток»43. Здесь мы имеем еще один пример продолжения практики назначения всадника на пост, сопряженный с особой ответственностью. Марцеллин был зачислен в сенаторское сословие и в 275 г. стал консулом; возможно, он идентичен Аврелию Марцеллину, которого в 265 г. Галлиен назначил дуксом (dux) с обязанностью построить укрепления в Вероне.
Аврелиан еще более усилил армию, набрав две тысячи конных воинов из числа вандалов, давнишних врагов Рима, а также принял предложения о предоставлении отрядов со стороны ютунгов и аламаннов44. Это полностью соответствовало римскому обыкновению рекрутировать знаменитых своими боевыми качествами людей с периферии державы и интегрировать их в римскую систему45. К 284 г., несмотря на продолжавшиеся гражданские войны и узурпации, военная структура империи сохранилась и даже укрепилась и в некоторых отношениях развилась. Благодаря усилиям некоторых своих предшественников Диоклетиан и его соправители имели и средства, и возможность пересмотреть систему развертывания и организацию римской армии.
40 См.: de Blois. Gallienus: 37—44.
41 Зосима. 1.50.3—4; 1.52.3; другой бой выиграла пехота. О подразделениях тяжелой конницы в римском войске Ш—IV вв. см.: Eadie 1967: 168—171.
42 SHA. Аврелиан. 18.1. 43 Зосима. 1.60.
44 Дексипп. FGtHNq 100 F 6. 45 См. выше, с. 144—145.


154
Часть вторая
II. 	Военные реформы Диоклетиана и Константина
Диоклетиан унаследовал освященную временем структуру вооруженных сил, сообразно которой во многих ключевых провинциях размещалось по два легиона и вспомогательные войска (auxilia); имелось также, по крайней мере, ядро отдельного (то есть не «привязанного» к конкретным провинциям. —А.З.) войска, которое состояло из значительного кавалерийского отряда. К огромному сожалению, свидетельства по деятельности Диоклетиана скудны, так что источниковедческие проблемы для периода 235—284 гг. порой затрудняют ответ на вопрос, кто именно был ответственен за нововведения. «Табель о рангах» («Notitia Dignitatum») обладает огромной ценностью, поскольку она отражает общие планы Диоклетиана, однако ее значительная часть была написана в конце 4-го столетия и не отражает тех изъятий, которые были сделаны в течение этого века46. В своем известном сопоставлении Диоклетиана и Константина Зосима восхваляет первого за то, что благодаря его дальновидности границы державы повсюду защищались городами, гарнизонами и укреплениями, в которых была размещена целая армия. Никто не мог пробить брешь в оборонительной системе, поскольку в каждом пункте находились войска, способные отразить любую атаку. Константин, напротив, отвел многие отряды от границ, предположительно ради формирования своей полевой армии, но добился этим только того, что из-за беззаботной жизни в городах была уничтожена воинская дисциплина47.
И всё же имеющиеся свидетельства заставляют думать, что Диоклетиан, судя по всему, пытался закрепить особую роль за отдельным подвижным войском. Папирус от 295 г., касающийся заготовки сена для императорских войск во время кампании в Египте, упоминает «Марциана — помощника (optio) комитов (comites, «спутников», свиты) императора»48. В том же 295 г. Д ион, проконсул Африки, если судить по словам христианина Максимилиана, обращался к воинам-христианам, служившим в свите (comitatus) Диоклетиана и Максимиана и двух Цезарей49. Далее, одна надпись, несомненно составленная еще до ликвидации Константином в 312 г. преторианской гвардии, славит некоего воина, который служил в качестве ланциария [лат. land anus, копьеметатель, от lancea — «метательное копье, пика». — А.5.), чей ранг, очевидно, был выше легионеров, но ниже преторианцев. В других случаях ланциарии ассоциируются с членами императорской свиты50. «Notitia Dignitatum» — в том виде,
46 См.: Jones. LRE: 1417—1450; Goodbum, Bartholomew. Notitia Dignitatum. Общий обзор позднеримской армии: Jones. LRE: гл. 17; Southern, Dixon 1996; на востоке: Isaac. Limits of Empire.
47 Зосима. П.34.1—2.
48 P. Оху. 1.43, лицевая сторона, столбец П, строки 17, 24, 27. Сам Диоклетиан там не присутствовал вплоть до 297/298 г., см.: Bowman (1976): 158—159.
49 Acta Maximiliani. П.9 (Knopf, Krüger: 86—87); Musurillo 1972: 246.
50 ILS 2045; cp.: 2781, 2782.


Глава 5. Армия
155
как она дошла до нас, — относит конные подразделения, обозначаемые словом «комиты», к высокому рангу в полевой армии51. Данное свидетельство наводит на мысль, что comitatus (букв.: «эскорт») отнюдь не сводился только к личному окружению императора и что у Диоклетиана определенно была полевая армия, хотя в его общей стратегии она, видимо, пока еще не играла центральной или ключевой роли. Например, в папирусе от 295 г., в котором, как кажется, речь идет о воинах, собранных для похода в Египет, упоминаются отряды, выделенные из состава IV Фла- виева, VII Клавдиева и XI Клавдиева легионов и находившиеся под командой препозитов (praepositi), а также одна вспомогательная ала (ala), из чего можно предположить, что войско комитов (comitatus) само по себе не было достаточно крупным, чтобы самостоятельно вести кампанию, и ему требовалась помощь пограничных войск52. Более того, когда Диоклетиан наделял привилегиями своих ветеранов, он посчитал заслуживающими особых привилегий лишь легионеров и конных вексиллари- ев, а заслуги тех, кто служил во вспомогательных когортах, полагал менее весомыми. На этой стадии полевая армия не была достаточно значительной, чтобы гарантировать то привилегированное отношение к себе, которым она стала пользоваться позднее53. По сути, ее размер мог быть ограниченным, хотя из источников прямо не следует, что император ее сократил. Как ни странно, во времена Диоклетиана войско комитов (comitatus) не было формализовано, и, следовательно, для выполнения иных функций, если того требовала ситуация, отдельные подразделения могли быть изъяты из его состава; возвращение затем этих воинов к службе в качестве комитов зависело от обстоятельств. Во-первых, эта полевая армия включала несколько легионов высокого ранга, таких как «Юпитеровы» (Ioviani) и «Геркулесовы» (Herculiani), которые были так названы в честь Д иоклетиана и Максимиана, и в «Notitia Dignitatum» они оказываются старейшими Палатинскими (дворцовыми) легионами54. Во- вторых, имелись equites promoti (откомандированные легионные конники) и comites seniors (старшие комиты), сохранявшие, вероятно, элементы галлиеновского особого кавалерийского войска (см. выше, с. 148).  * 03 0451 	Notitia Dignitatum. Западная империя. VI.43; Восточная империя. VI.28.
л2 Р. Оху. 1.43, лицевая сторона, столбец. П, строки 21—23; столбец. IV, строки 11—17; столбец V, строки 12—13, 23—24. Jones. LRE: 54—55 — автор высказывает догадку, что отряды, выделенные из состава I Италийского, V Македонского и XIII Сдвоенного легионов, также были представлены в этой армии; обратите внимание на публикации: Seston 1955; van Berchem. LArmée: 113—118 — автор доказывает, что comitatus — это всего лишь традиционный эскорт императора.
03 «По этой причине освобождение от личных обязанностей и повинностей (“onerum et munerum personalium”) справедливо жалуется ветеранам только в том случае, если после двадцати лет службы в легионе или в вексилляции могут доказать, что они уже получили либо почетное увольнение, либо увольнение по состоянию здоровья. Тот, кто заявляет, что он служил в когорте, должен понимать, что ему бессмысленно требовать подобного освобождения» (CJ VH.64.9; Х.55.3). Сравните это с положением, которое относится к более позднему периоду, см.: CTh VIL20.4.
04 Jones. LRE, т. Ш, прилож. П, табл. VTQ; см. также в т. I, на с. 53. Палатинские легионы были тесно связаны с персоной императора.


156
Часть вторая
В-третьих, протекторы, командиром которых был Диоклетиан в момент своего вступления на престол, теперь в гораздо большей степени играли роль личной охраны50. Во время египетской кампании армия включала protectores, которые, как выясняется, распоряжались фуражом, а одна надпись из Никомедии, где при тетрархии часто располагалась императорская ставка, фиксирует существование должности «хранителя счетов протекторов»06. Protectores, как представляется, фактически являлись корпусом, служившим при императоре и состоявшим из младших офицеров или людей с офицерским потенциалом, которые надеялись на продвижение по службе55  56 57. Наконец, подразделения (scholae) скутариев (scutarii, щитоносцы), клибанариев (clibanarii, воины, покрытые кольчугой), а также неримские отряды, которые в 4-м столетии составляли личный эскорт императора, возникли, возможно, в период тетрархии и находились при войске комитов58.
Первейший интерес Диоклетиана состоял, тем не менее, в усилении постоянного военного присутствия в ключевых провинциях. Главнейшими элементами его армии были легионы и отряды вексиллариев, затем — пехотные когорты и кавалерийские алы59. На всех восточных территориях имелись, вероятно, двадцать восемь легионов, семьдесят вексил- ляций, пятьдесят четыре алы и еще пятьдесят четыре когорты. На западе в дунайском регионе было размещено семнадцать легионов, общее число ал и когорт здесь восстанавливается с трудом, но Реция имела три вексилляции, три алы, а также семь когорт; в Британии оставались два или три легиона, пять ал, семнадцать когорт, три вексилляции, а также порядка шестнадцати других формирований; Испания имела один легион и пять когорт. В Германии дислоцировались три легиона, которые могут быть надежно идентифицированы, и еще, возможно, семь. Богатые восточные провинции нуждались в защите от иранцев, а при этом на западе дунайская зона и подходы к самой Италии абсорбировали значительные военные ресурсы империи. Африка, впрочем, со своими восемью легионами, восемнадцатью вексилляциями, семью когортами и одной алой находилась вне новой сферы имперской заботы. В целом к 305 г. тридцать три легиона северовской эпохи превратились по меньшей мере в шестьдесят семь, и, если судить по Египту и восточным провинциям, весьма вероятно, что количество ауксилиариев в пропорции к легионерам повысилось60.
55 Аврелий Виктор. О Цезарях. XXXIX.1.
56 Р. Оху. 1.43, лицевая сторона, столбец П, строка 7; столбец IV, строки 18—20; ILS 2779 (относится, возможно, ко времени тетрархии).
э/ ILS 2781 — эта надпись, возможно, фиксирует по-настоящему типичную карьеру: «Валерий Тиумпус служил в XI Клавдиевом легионе, был выбран для службы в божественном comitatus в качестве ланциария, потом на протяжении пяти лет служил протектором, вышел в отставку и стал префектом П Геркулиева легиона».
,8 Лактанций. DMP. 19.6; CTh XIV. 17.9.
59 См. выше, сноска 53 наст. гл.
60 Jones. LRE: 56-60.


Глава 5. Армия
157
Диоклетиан продолжил начавшийся в Ш в. процесс увеличения количества провинций путем дробления существующих. Первоначальный замысел состоял, скорее, в том, чтобы усилить контроль центрального правительства и улучшить собираемость налогов, нежели изменить стратегический формат державы или предотвратить восстания61. Военная инфраструктура империи осталась нетронутой в том смысле, что было сохранено сочетание вооруженных и невооруженных провинций, при котором вооруженные образовывали своего рода защитное кольцо. Многие из вооруженных провинций по-прежнему имели один или два легиона при наличии всяких иных войск, конных вексилляций, ал и когорт, хотя в других провинциях гарнизон был значительно увеличен. Ответственность за обороноспособность лежала, как правило, на провинциальных наместниках, которые теперь сплошь принадлежали к всадническому сословию, хотя в Африке и в Азии по-прежнему имелись проконсулы сенаторского ранга, которые при этом уже не командовали войсками. При тетрархии мы обнаруживаем старших офицеров с титулом «дукс» («dux»), причем сфера их военной ответственности явно охватывала более чем одну провинцию. Например, одна надпись, датируемая 293— 305 гг., упоминает некоего Фирминиана, «превосходнейшего мужа» («vir perfectissimus»), который был дуксом пограничной зоны в Скифии; Ев- тропий называет Караузия ответственным за оборону в области Бель- гика и Арморика62. Назначение дукса в это время было делом необычным и могло быть временным ответом на какую-нибудь чрезвычайную ситуацию, сложившуюся в конкретном месте.
Количество войск, использовавшихся Диоклетианом для обороны увеличившихся в числе провинций, — вопрос очень спорный. Он, несомненно, значительно нарастил численность легионов, а также, вероятно, и вспомогательных подразделений63. Но каждый легион и каждое вспомогательное подразделение имели, видимо, меньше людей в своем составе, чем в период правления династии Северов. Имеющиеся свидетельства не позволяют прийти к окончательным выводам на сей счет. Если говорить об авторитетных литературных источниках, то Лактанций утверждает, что каждый из тетрархов стремился обзавестись большим количеством войск, чем любой из прежних императоров, когда те обладали единоличной властью. Армия определенно не состояла всего лишь из четырех частей, но мнение Лактанция о том, что она основательно увеличилась, не находит поддержки ни у Иоанна Лида, который дает точные Цифры в 389 704 человека для диоклетиановской сухопутной армии и 45 562 человека — для флотов (хотя неясно, относится ли эта информация к началу или к концу правления), ни у Зосимы, который отмечает, что в 312 г. Константин располагал 98 тыс. человек и Максенций — 188 тыс. человек (из которых 80 тыс. находились в Италии), в сумме — 286 тыс.
61 Jones. LRE: 42—46; Williams. Diocletian: 104—106; Bames. NE: 201—225.
62 ILS 4103; Евтропий. IX.21; в целом см.: van Berchem. U Armée: 17—18, 22—24, 53—54, 59; Jones. LRE: 44.
63 См. выше, сноска 60. О северовской армии см. выше, с. 17—24.


158
Часть вторая
воинов (по-видимому, речь идет о западной части империи). Кроме того, Агафий Миринейский, писавший (свой прозаический труд «О царствовании Юстиниана». —А.З.) в период после Юстиниана, утверждает, что в прошлые времена армия состояла из 645 тыс. воинов64. Точность некоторых из приведенных цифр наводит на мысль о том, что в данных случаях использовались какие-то официальные записи, но проблема заключается в том, что числа эти могут быть подложными, а также в том, что они черпались древними авторами из источников без использования строгих критериев. Так что численный состав, значившийся на бумаге, мог значительно превосходить реальное количество боеспособных воинов, да и размер подразделений в поздней армии, по-видимому, далеко не всегда сохранялся на должном количественном уровне65. Впрочем, один папирус со списком подарков и натуральных платежей легионерам и воинам аук- силий, распределенных среди них в Верхнем Египте между 299 и 300 гг., предоставляет возможность подсчитать реальную численность путем деления общих сумм распределенного на количество получателей66. К сожалению, этот папирус имеет отношение только к легионным век- силлариям и не раскрывает численный состав всего легиона. Кроме того, сам папирус не до конца ясен, и его интерпретация зависит от иных свидетельств и многих допущений. В частности, норму для натуральных платежей можно установить только путем сравнения с условиями 6-го столетия. Поэтому оценки численного состава подразделения очень сильно разнятся — от северовских уровней до чуть больше четверти или трети от этих сумм67. Археология в этом деле сильно помочь не может, поскольку, хотя местоположение и планировка некоторых диоклетиановских укреплений для вспомогательных войск были открыты и, как представляется, они были меньшими в сравнении с такими же укреплениями эпохи принципата, нет никаких способов выяснить, стояла ли здесь какая-то отдельная часть вспомогательного подразделения, имевшая специальное назначение, или же одно подразделение было распределено между несколькими укреплениями68  *. Формирования, называвшиеся в константи- новский период легионами и входившие в состав comitatus, насчитывали, очевидно, 1 тыс. человек. Но определенно нет никаких оснований предполагать, что диоклетиановские легионы были такими же небольшими; действительно, взвешенная оценка состоит в том, что большинство ле¬
64 	Иоанн Лид. 0 месяцах. 1.27; Зосима. 11.15; Агафий Миринейский. 0 царствовании Юстиниана. V.13 (касательно периода до 395 г.); Лактанций. DMP. 7.2. В одном из латинских панегириков [Pan. Lat. ХП(1Х).3) Оратор говорит, что у Максенция было войско в 100 тыс. человек (возможно, здесь имеет место округление в сторону увеличения цифры 80 тыс., которую называет Зосима для Италии) и что армия Константина состояла из одной четверти всех войск последнего.
05 	MacMullen 1980: 456—458.
66 Р. Panop. Beatty: 2.
67 Jones. LRE: 1257—1259, 1280 примеч. 171, 173; Duncan-Jones 1978; обратите внима¬
ние на предостерегающие замечания относительно возможностей использования рассматриваемого папируса: MacMullen 1980: 457; см. также: Alston 1994: 119—120.
ь8 Duncan-Jones 1978: 553-556.


Глава 5. Армия
159
гионов были приблизительно тех же размеров, что и при принципате. Во-первых, на Дунае количество мест, в которых мог размещаться один легион, иногда доходило до шести, и такие отдельные отряды могли быть смехотворно маленькими. Точно так же и Ш Диоклетианов легион имел одну базу в Египте и три — в Фиваиде69. Во-вторых, кажется маловероятным, что Диоклетиану удалось организовать столь большое количество легионов и вспомогательных подразделений значительно меньшего размера в сравнении с обычным штатным расписанием. Если предположить, что он просто хотел сохранить общую численность армии, то куда эффективнее было бы нарастить личный состав имевшихся подразделений до их полного комплекта. Если укомплектованный легион по-прежнему имел около 5280 человек, а большинство конных вексилля- ций и вспомогательные подразделения — по полтысячи воинов, то севе- ровская армия могла быть по меньшей мере вдвое большей, хотя не вызывает сомнений, что реальный количественный состав редко соответствовал номинальному.
В эти годы эволюция римского искусства возведения укреплений привела к появлению лучше защищенных структур с более толстыми стенами, с большим количеством башен, с меньшим количеством ворот и с боевыми площадками, где могло разместиться много воинов и торсионной артиллерии70. Эти крепости предназначались для защиты коммуникационных линий, шедших по дорогам и рекам, и для облегчения обороны. К числу лучше всего сохранившихся относятся несколько британских фортов на Саксонском побережье; предназначались они для обороны восточных и юго-восточных берегов от морских разбойников, таких как фризы, франки и саксы71. Лучший пример линии укрепленных пунктов дает так называемая Диоклетианова страта (Strata Dio- cletiana, букв.: «Диоклетианова дорога»), которая тянулась от северо-восточной Аравии к Пальмире и к Евфрату. Здесь череда крепостей, расположенных друг от друга на расстоянии двадцати миль, защищала рубежи захваченных Римом территорий, которые были связаны между собой военными дорогами; с тыла эти крепости находились под защитой гор. В данных укреплениях располагались пехотные когорты, хотя в двух находились конные вексилляции. Кроме того, I Иллирийский легион находился на границе у Пальмиры, а Ш Галльский — сразу за ним у Данабы. Далее на север пограничные пункты у Оресы и Суры занимали, соответственно, IV Скифский и XVI Флавиев легионы, тогда как в Осроене, ключевом пограничном пункте у Цирцезия (Circesium), размещался IV Парфянский легион. Замысел, очевидно, состоял в том, чтобы удерживать линию римского территориального контроля путем размещения легионов на рубежах. При таком расположении можно было справиться
(,<) Jones. LRE: 681, 1440-1441, 1438.
/() См.: von Petrikovits 1971.
71 	Williams. Diocletian: 99-101; Frere. Britannia: 224, 242, 337-338; Salway 1981: 299-300; Johnson. Saxon Shore. Датировка этих укреплений спорна. Весьма вероятно, что они были заложены Пробом и, не исключено, что позднее, при узурпаторе Караузии, модифицированы.


160
Часть вторая
как с налетами кочевников, так и с более значительными вторжениями Сасанидов, не допуская серьезного ущерба для римской территории. Укрепления в зоне позади границ — в тех случаях, когда они могут быть идентифицированы, — были слишком малы, чтобы сдержать крупное вторжение, и служили, судя по всему, пунктами сбора для войск на случай вынужденного отступления72. Римская практика в Сирии и в Аравии при Диоклетиане руководствовалась сложными мотивами и не может восприниматься нами как свидетельство того, что политика неглубокой и структурированной эшелонированной обороны была принята в империи повсюду73.
Если Диоклетиан и проводил какую-то особую политику, то состояла она в удержании границ римской территории, в предотвращении варварских вторжений и, при необходимости, в нападении на внешнего врага. Эта стратегия напоминала ту, которая практиковалась при Адриане и Антонинах. Не следует преувеличивать различия между Диоклетианом и его предшественниками середины Ш в. Если уж ему чего и удалось добиться, так это, без сомнения, честолюбивой активности всех императоров, своих соправителей, однако сдерживали их в этом плане отнюдь не какая-то особая политика или доктрина, а конкретные обстоятельства. Диоклетиан контролировал всю державу; создание тетрархии на время положило конец разрушительной гражданской войне и обеспечило распределение ответственности в делах войны. Диоклетиан воспользовался возможностью заново подтвердить римское влияние — в соответствии с нуждами и сложившимися обстоятельствами в каждом регионе империи, — но главным образом путем создания достаточного количества подразделений, размещавшихся на постоянной основе в стратегически чувствительных провинциях. Имевшаяся полевая армия, которая в случае нужды могла быть увеличена за счет отрядов, выделявшихся из состава территориальных войск, и многочисленные конные вексилляции на востоке и в Африке показывают, что безопасность в этих регионах отнюдь не мыслилась в терминах оборонительных или позиционных боевых действий; большая мобильность и близость элитных легионов к рубежам империи позволяли наносить превентивные удары, чтобы разбить потенциальных врагов, а также предпринимать впечатляющие походы ради поддержания римской славы.
Перемены, осуществленные Диоклетианом, помогли сделать державу в военном отношении более прочной, однако возросшая штатная численность воинов порождала также нешуточные проблемы с набором. Правительственный ответ состоял в расширении воинского призыва и в настойчивых требованиях, чтобы сыновья ветеранов поступали на службу. Решение, принятое Константином в 313 г., подтвердило, вероятно, практику, существовавшую при Диоклетиане: «Из числа годных к военной службе сыновей ветеранов некоторые из-за своей лени отказываются от
72 Свидетельства и дискуссия: van Berchem. U Armée: 3—6; Bowersock 1971: 236—242; Luttwak. Grand Strategy. 176—177; Mann 1979: 180—181; Isaac, Limits of Empire: 161—171.
73 Что и пытается доказать Эдвард Лютгвак, см.: Luttwak. Grand Strategy, та. 3.


Глава 5. Армия
161
исполнения обязательных воинских повинностей, а другие настолько трусливы, что желают уклониться от необходимости воинской службы путем нанесения увечий собственному телу»74. Осуждая резкий рост солдатни, Лактанций обращает также внимание на невыносимое бремя поставки новобранцев75. Очевидно, ответственность за это Диоклетиан возложил на муниципальные власти (город отвечал за свою территорию) и на частных землевладельцев, которые обязаны были поставлять рекрутов ежегодно. К 4-му столетию для исполнения данной повинности землевладельцы объединялись в особые группы — протостасии (protostasiae), или прототипии (prototypiae), и эти технические термины имели хождение уже во времена Диоклетиана76. Такие воинские призывы ложились огромным бременем на людей, которые готовы были раскошеливаться, чтобы уклониться от них; появление практики взятия правительством денег взамен рекрутов (aurum tironicum, рекрутский сбор) также можно относить к концу Ш в.77. Собранные таким способом средства могли пойти на то, чтобы побудить воинственные племена за пределами римской территории добровольно поступать на военную службу. На востоке многие алы и когорты были вписаны в «Notitia Dignitatum» под именами тех племен, которые сражались с Римом, например, ала- манны, франки, вандалы. Практика поселения варваров в пределах римской территории на специально выделенных землях и последующего использования на воинской службе их отпрысков была при тетрархии уже устоявшейся, так, один анонимный галльский ритор указывает в 297 г.: «<...> ныне варвар-землепашец выращивает зерно <...> и будучи призван на службу, он конечно же поспешно является, низойдя до полной угодливости и перейдя всецело под нашу власть, и нужно радоваться, что он — всего лишь раб, именуемый человеком на военной службе»78.
В тревожных обстоятельствах 3-го столетия вряд ли императоры были способны четко и регулярно выплачивать армейские оклады. Свидетельство от времени правления Диоклетиана сводится к египетскому папирусу, в котором содержится требование к властям в Панополе осуществить выплату окладов (stipendia) военным подразделениям в Верхнем Египте, а также указываются конкретные суммы задержанного жалованья, подарков, а также норм хлебного довольствия для разных боевых единиц79. Впрочем, интерпретация данного документа проблематична, главным образом потому, что не ясно, в полном или нет объеме представляют солдатское содержание указанные платежи80. В любом слу¬
74 CTh Vn.22.1.
75 DMP 7.5.
76 С/ Х.42.8; 62.3. Обратите также внимание на фразу Вегеция (1.7) «indicti possessoribus tirones» («новобранцы, поставить которых было поручено крупным землевладельцам»). Ср.:. Acta Maximiliani. 1.1 (temonarius — сборщик налога, возлагаемого на лиц, освобождаемых от воинской повинности (temo)).
п Rostovtzeff 1918; Jones. LRE 615.
78 Pan. Lat. VTH(V).9.1—4; de Ste Croix 1981: 509-518.
79 P. Panop. Beatty. 2.
80 О более ранних нормах оплаты см.: Brunt 1950; Jahn 1983; Speidel М.А. 1992; Alston 1994. Об указанном папирусе см. выше, сноска 67; Duncan-Jones 1978.


162
Часть вторая
чае, шкала воинского жалованья — в связи с тогдашним уровнем инфляции — носила сугубо номинальный характер, однако регулярные подарки в честь дней рождения и вступления на престол правящих императоров, а также более мелкие дары по случаю получения Цезарями консульских полномочий значительно повышали солдатский доход81. Кроме того, легионеры получали продовольственные пайки мясом и солью, а аук- силиарии — зерном. Сам Диоклетиан в преамбуле к своему эдикту о ценах выражал недовольство тем, что большую часть своего заработка и подарков его воины расходуют на покупку одногоединсгвенного предмета. Это было, конечно, преувеличение, но императоры нуждались в деятельной лояльности своих войск, так что не упускалась никакая возможность для изъятий у простого народа материальных ресурсов, необходимых для натуральных выплат армии и обеспечения прочих государственных нужд. Впрочем, подобные реквизиции Диоклетиан организовывал на упорядоченной основе, благодаря чему налоговая система империи могла быть приспособлена к сборам основных предметов снабжения в соответствии с размером обложения каждой провинции82.
Константин существенно изменил пропорцию, установленную Диоклетианом внутри римских вооруженных сил: увеличил размер и значимость полевой армии, comitatenses («императорские спутники», комиты. — A3.), четко отделив ее от пограничных войск (ripenses, или limitanei, т. е. «береговые», или «пограничные» войска) и пожаловав ей некоторые привилегии83. Самое раннее упоминание такого разделения содержится в законе от 325 г., но датироваться оно может временем начиная с 312 г., когда Константин, контролировавший Галлию, забрал оттуда для борьбы с Максенцием примерно четвертую часть своих войск84. Дело в том, что в «Notitia Dignitatum» многие из самых главных подразделений полевой армии происходили из Галлии и западной Германии. Константинова императорская армия (comitatenses) включала в свой состав пехотные легионы (штат некоторых насчитывал, возможно, всего лишь 1 тыс. человек), новые пехотные ауксилии, а также конные вексилляции (вероятно, по пять сотен воинов), и определенно базировалась на элементах диоклетиа- новского полевого войска: comites, equites promoti, lanciarii (опытные легионеры), а также Ioviani и Herculiani (набранные Диоклетианом)85. К ним были добавлены Divitenses («дивитенты»), то есть отряд, выделенный из
81 Напр., по случаю дня рождения любого из Августов воины в легионах и в вексил- ляциях получали 1,250 тыс. денариев.
82 Jones. LRE: 61-66, 626-630.
83 CTh VII.20.4—17, June: 325. Отныне cohortales («связанные с когортами») и alares («фланговые») стали классифицироваться как третьесортные войска; ср.: Бригетийская таблица // FIRA I: №> 93 (Aß^ N° 301; Campbell 1994: No 393); van Berchem. LArmée: 83—88; Wolff 1986: 110—111. На наш взгляд, оба термина, и «limitanei», и «ripeness», имеют отношение к территориальным войскам, причем последний указывает на то, что в некоторых регионах реки служили для размежевания римской территории; однако ср.: Isaac 1988: 141-142.
84 Pan. Lat. ХП(1Х).3.
85 См. выше, с. 154—156.


Глава 5. Армия
163
состава П Италийского легиона из Дивиции в Норике, Tungricani («тун- гриканы»), которые, по-видимому, размещались в земле тунгров (племя в Бельгийской Галлии. — А.3.), Primani, Undecimani («приманы», то есть «солдаты первого легиона», и «ундециманы», то есть «солдаты одиннадцатого легиона» соответственно — подразделения, сформированные из старых легионов — Primani и Undecimani) и отдельные формирования из различных провинций, такие, например, как Moesiaci («мёзийцы»). Auxilia (вспомогательные войска), которые являлись, очевидно, заново сформированными подразделениями, при этом некоторые из них были названы в соответствии с элементами их боевого облачения (cornuti, «снабженные рогами»), многие другие носили имена племен Германии или тех племен, что жили вдоль галло-германской границы86. Во главе этой армии, состоящей из comitatenses, были поставлены два новых военачальника — magister peditum (начальник пехоты) и magister equitum (начальник конницы), хотя император, как правило, принимал личное участие в кампаниях в качестве главнокомандующего87.
Следующим шагом в военной реорганизации Константина стал полный роспуск им в 312 г. преторианской гвардии и личных конных телохранителей (equites singulares, личная кавалерия), которые были низведены Диоклетианом до статуса военной стражи для Рима88. Оказав поддержку Максенцию, гвардия дискредитировала себя в глазах Константина. Охрана личности императора теперь всё в большей степени становилась прерогативой подразделений дворцовой стражи — палатинских схол (scholae palatinae; члены такой стражи назывались схо- лариями. — А.З.), реорганизованных и укрепленных Константином. В какой-то момент после 324 г. император предписал, чтобы схолы щитоносцев и броненосных щитоносцев получали продовольственные пайки в Константинополе89. Имелась также схола телохранителей, состоявшая из иноземцев (gentiles), она существовала еще при Диоклетиане. Все эти войска находились вблизи персоны императора и подчинялись административной власти магистра оффиций (magister officiorum, заведующий дворцовой администрацией; один из высших гражданских чинов Поздней империи. —А.З.). Кроме того, императора неизменно сопровождали также протекторы — «protectores divi lateris» («стражи божественного тела»). Эта стража была разделена на два формирования, при этом в сравнении с простыми протекторами протекторы-доместики (protectores domestici, «домашние стражи», т. е. личная охрана) имели более высокий ранг. Protectores определенно делились на пехотные и конные схолы (scholae); состав данных контингентов был разнообразным — от выдвинувшихся на службе солдат, таких как Валерий Фиумп, до сыновей офицеров и членов состоятельных семейств90. Императоры надея¬
“ ILS 2346, 2777; Jones. LRE: 98, 1437.
8/ Самый первый известный нам magister (equitum) — это Гермоген в 342 г.
88 Лактанций. DMP 26.3; Аврелий Виктор. О Цезарях. XL.25; Зосима. П.17.
89 CTh XIV.17.9.
90 Jones. LRE: 1265, примем. 64 — автор приводит доводы в пользу того, что protectores domestici появились при Константине; два контингента: CTh VX24.5 (392 г.); Фиумп: ILS 2781.


164
Часть вторая
лись, что эти люди будут служить им впоследствии на других постах. Точно так же и сами эти протекторы, обеспечивая охрану и проявляя личную преданность и привязанность государю, рассчитывали занять впоследствии более важные командные должности в армии.
Укрепление Константином полевой армии могло ослабить вой-
Q1
ска, предназначавшиеся для постоянного размещения в провинциях . Впрочем, многие единицы в составе comitatenses91* существовали уже во времена Диоклетиана или являлись совершенно новыми формированиями. Время от времени какие-то подразделения могли на определенный срок отводиться от границ ради усиления полевой армии, отсюда — термин «pseudo-comitatenses» («псевдокомиты»). Такая передислокация не приводила к изменению основной установки относительно базирования боевых частей. Ripenses или limitanei (территориальные войска) были по преимуществу организованы так же, как и при Диоклетиане; сохранился и их высокий статус, поскольку в законе 325 г. Константин зачисляет их в один класс с comitatenses в том, что касается большинства привилегий92. Более того, в провинциях Скифия, Дакия, Валерия, в обеих Мёзиях и обеих Паннониях император изменил сложившуюся компоновку войск, ликвидировав алы и организовав всю конницу в вексилляции или в новые эскадроны — так называемые cunei equitum («клинья всадников»); большинство когорт были заменены новыми пехотными ауксилиями93. Трудно сказать, насколько это было всего лишь обычной реорганизацией существовавших на тот момент подразделений, а также сколько именно было сформировано новых единиц. Ряд ауксилий, как кажется, были набраны на местной основе, из того региона, где они были размещены. Но в целом Константинова армия была, вероятно, несколько большей в сравнении с армией Диоклетиана. Командовать «береговыми» войсками (ripenses) было доверено дуксам (duces), каждый из которых отвечал за определенный отрезок границы, который мог включать территорию нескольких гражданских провинций94. Эти должностные лица были подотчетны начальникам пехоты (magistri peditum) и начальникам конницы (magistri equitum), префектам претория, после 312 г. уже утратившим всякие активные военные функции, а через них — императору95.
91 Так считает Зосима; см. выше, с. 154.
91а Comitatenses [подразумеваются «milites»] — комиты, воины, служившие в составе «императорских войск», то есть в подразделениях полевой мобильной армии; всегда следовали за императором, а не были расквартированы на постоянной основе на определенной территории; тот же термин в собирательном смысле может означать также и сами эти подразделения, т. е. войско комитов. — А.З.
92 CTh VII.20.4. Jones. LRE: 635. Главное отличие состоит в том, что comitatenses получали почетное увольнение по инвалидности в любом случае, если эта инвалидность возникла во время службы; ripenses получали такое почетное медицинское увольнение только в случае ранений и лишь по истечении пятнадцати лет службы.
93 О времени этих изменений см.: Jones. LRE: 99.
94 Напр.: ILS 701 — dux Египта, Фиваиды и двух Ливий.
95 Зосима. П.33.3.


Глава 5. Армия
165
Провинциальные наместники (praesides) отвечали, как правило, исключительно за гражданскую администрацию своих провинций.
Зосима полагает, что к военному коллапсу Западной империи, который этот историк наблюдал лично, в целом привела политика Константина. Данное суждение излишне жесткое. На западе римское правление сохранялось в определенной форме и в V в., и такие исключительно важные события, как падение империи, вряд ли можно объяснить действиями какого-то одного человека. На Зосиме решительно сказалась его неприязнь к Константину как к яростному поборнику христианства. Особенно поражает злословие этого историка по поводу военных талантов и достижений императора. Константин конечно же не являлся радикальным новатором; в существенных чертах он сохранил Диоклетианов подход, но при этом сознавал, что ни людей, ни ресурсов не имелось в достаточной мере, чтобы можно было сконцентрироваться на статичной территориальной системе развертывания армии, когда она почти вся находится в местах своей постоянной дислокации. А потому была сформирована крепкая полевая армия, которую можно было относительно быстро перебрасывать в тот или иной подверженный угрозе регион и которая представляла собой высококлассное войско, способное устрашить врага и произвести глубокое впечатление на провинциалов. Данное войско, которым командовал лично император, естественным образом превращалось в главного гаранта его власти, особенно начиная с конца 4-го столетия, однако совсем необязательно, что именно это было основным мотивом реформаторских усилий Константина. Отнюдь не он и варваризи- ровал армию. Набор иноземцев в войско не был новшеством, и мы не располагаем ясными доказательствами того, что Константин значительно расширил данную практику. В войне против Аициния участие в сражениях на стороне Константина много раз принимал франкский командир Бонит (см.: Аммиан Марцеллин. XV.5.33. — А.З.), но это отнюдь не доказывает, что император систематически использовал германцев на командных должностях в своей армии. Скорее, он готов был брать на службу талантливых людей и использовать их на тех государственных постах, на которых, как он полагал, они могли лучше всего себя проявить. В ситуации начала 4-го столетия мероприятия Константина, по- видимому, предоставляли наилучшую возможность сберечь территории и поддержать славу Римской державы.


Глава 6
ИМПЕРАТОР И ЕГО ПРАВИТЕЛЬСТВО
Глава 6а
Э.-А Кашо
ОБЩИЕ
ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ
Согласно давнишней исследовательской традиции, 3-е столетие представляется своего рода водоразделом или по меньшей мере временной линией, разделившей два кардинально различных, даже противоположных мира1. При пристальном взгляде на институт императорской власти эта традиция устанавливает два разных способа управления державой, легитимации высшей власти и даже обеспечения саморепрезентации2. Согласно этой точке зрения, упомянутый водораздел приобрел форму «кризиса», который уже сам по себе выявил некоторые слабости в государственной системе, которые в конечном итоге привели к распаду единого имперского организма на Западе в течение V в.3. Считалось также, что такие контрастирующие методы осуществления властных полномочий соответствовали столь же радикальным различиям в вопросах организации управления, как в центре, так и на периферии. Действительно, в общем смысле даже утверждается, что именно в IV в., с его всё большим усилением самодержавного элемента в характере императорской власти, мы начинаем замечать более резкий контраст между высшей властью и системой исполнительной власти, между политиче-
1 В терминах конституционной истории различие мыслится как контраст между «принципатом» и «доминатом»; см., однако, краткую критику данной формулировки в работе: Bleicken 1978. О проблемах определения «поздней античности» и в целом о периодизации см. проницательные комментарии в работе: Giardina 1999.
2 Об этом последнем аспекте см.: Kelly 1998; см., напр., об «adoratio purpurae»: Avery 1940. (Adoratio purpurae (букв, «поклонение порфире») — обряд при аудиенции во времена домината: проситель становился на колени перед императором и целовал край его пурпурной мантии. —А.З.)
3 Из недавних дискуссий, в ходе которых среди прочего обсуждался также и вопрос о восприятиях «кризиса» современниками, см.: MacMullen. Response; Alföldy. Krise; Strobel 1993. Относительно новую и скорректированную трактовку политических и военных событий (с вниманием также и к недавно опубликованным документам) читатель найдет в изд.: Christol 1997а. До некоторой степени традиционная картина экономического и социального развития представлена в коллективной монографии: К.-Р. Johne 1993, хотя см. также этюды, собранные в изд.: Schiavone. Storia di Roma. Ш.1, а также более позднюю работу: Witschel 1999.


Глава 6а. Общие тенденции развития
167
ской директивой и ее административным исполнением — различие, столь характерное для современных государств с их разделением полномочий.
Соответственно, согласно этой традиционной точке зрения, различие между административной организацией принципата и административной организацией позднеантичной империи носило как качественный, так и количественный характер. Держава П в. управлялась провинциальными наместниками сенаторского ранга, прокураторами всаднического ранга и обширной фамилией Цезаря — familia Caesaris (т. е. челядью императора, его вольноотпущенниками. — A3.). С другой стороны, империя Ш в. увидела не только всё возраставшее значение персонала с воинскими чинами, такого как beneficiarii, которые действовали с полномочиями легатов4, но еще и отстранение сенаторов от военного командования — процесс, который в конечном итоге приведет в течение следующего периода тетрархии к четкому разделению обязанностей между гражданским и военным персоналом, вовлеченным в провинциальное управление. В то же самое время будто бы происходила милитаризация бюрократии, по крайней мере формальная, при том что familia Caesaris и ее роль необратимо сошли на нет. Перемены имели также и количественное измерение. «Deficit an Verwaltung»5 (нем. «дефицит администрации»), свойственный принципату, сменился быстрым размножением должностей как на центральном уровне (обратите внимание на создание различных scrinia (т. е. секретариатов; scrinium — ящик, ларец для хранения писем и прочих бумаг. — А.З.), так и на уровне периферийном. С расширением персонала была некоторым образом связана и другая важная тенденция, хотя фактически возникла она еще на заре принципата: упадок откупной системы сбора налогов в тех регионах, в которых на тот момент она еще использовалась6. Что в этих качественных и количественных трансформациях в организации имперской администрации обнаруживалось определенно (как это мыслилось), так это усиление централизации — тенденция, которая не только всё больше подвергала риску местные автономии, но еще и предоставляла ключ к пониманию некоторых перемен, случившихся в реальном, «политическом», управлении державой, таких как обнаружившаяся при тетрархии невозможность реализации единой императорской власти.
Впрочем, мнение о том, что из-за глубокого кризиса императорское правительство и администрация подверглись травмирующему изменению, в течение какого-то времени было радикально пересмотрено современными историками. Первым аспектом, по поводу которого возникли споры, стало представление о том, что предполагаемый разрыв в пре¬
4 Jones 1949; von Domaszewski 1967: 61 слл.; Ott 1995; Nelis-Clément 2000; см. также: Dise 1991: ПО слл.
5 Eck 1986: 117 (с отсылками к Италии).
6 С подходом, оспаривающим традиционную точку зрения, согласно которой откупная система постепенно была заменена системами с прямым налоговым администрированием, прежде всего усилиями императорских чиновников, можно познакомиться в: Brunt RIT: гл. 17.


168
Часть вторая. Глава 6. Император и его правительство
емственности можно обоснованно рассматривать как следствие некоего кризиса. Оспаривается даже сама идея «кризиса Ш в.». (Отказ от понятия «кризис Ш в.» конечно же вполне согласуется с общей переоценкой поздней античности и отходом от модели Эдуарда Гиббона (1737—1794), который всю историю Римской империи представлял в терминах «упадка и заката»7.) В более общем плане замечено также, что для использования такого многозначного слова, как «кризис», необходимо какое-то обоснование, а рамки той ситуации, которые это слово подразумевает, явно должны быть очерчены более отчетливо8. Бесспорно, имеются моменты, которые вкратце могут быть описаны как симптомы «кризиса»: отсутствие последовательности при передаче императорской власти9, прежде всего в те пятьдесят лет, что принято называть временем «анархии»; угрозы распада великого единого государства (как из-за внешних нападений, так и из-за обильных возможностей для узурпации); а также развал старых финансовой и фискальной систем, как и поддерживавшей их монетарной системы10. Впрочем, самих по себе этих факторов, по всей видимости, недостаточно, чтобы с их помощью можно было объяснить радикальную трансформацию политической организации и социальной структуры империи.
Вызывает сомнение также сама идея разрыва в целостности имперской администрации, в отношениях между центром и периферией и в рутинном функционировании различных местных управленческих ячеек. В этом отношении необходимо обратить внимание на различия (как качественные, так и количественные) в документальных источниках, используемых для реконструкции истории державы во 2—4-м столетиях. Для первых десятилетий нашего периода, а именно для северовской эпохи, мы располагаем только двумя историческими повествованиями, современными событиям: Диона Кассия (благодаря гораздо более поздним и отчасти фрагментарным извлечениям из его сочинения) и Ге- родиана (вплоть до 238 г.). Существует и серьезная лакуна в последовательных повествованиях, если мы исключим намного более поздние биографии «Истории Августов» («Historia Augusta»). Кроме того, имеются даже пропуски в юридических источниках, по меньшей мере в том, что касается сочинений юристов: «Дигесты Юстиниана» не содержат никаких выдержек из трудов тех правоведов, которые работали в период от конца северовской эпохи и до Диоклетиана, хотя «Кодекс Юстиниана» все же включает относительно большое число императорских конституций (т. е. указов) от срединных десятилетий Ш в. В результате те свидетельства, на которые полагаемся мы, это в значительной
7 См., напр.: Bowersock 1988; Bowersock 1996; а также: Cameron 1998. В этом отношении мы полагаем возможным говорить о некой «новой ортодоксальности»; т. е. эта «новая ортодоксальность» имеет целью заменить дефиниции «упадок» и «закат» понятием «трансформация».
8 Cameron 1998; см. также работу, написанную с необычного ракурса (в том числе и касательно Италии): Giardina 1997: гл. 5.
9 Hartmann 1982.
10 Lo Cascio 1993а.


Глава 6а. Общие тенденции развития
169
степени надписи и папирусы, а также нумизматический материал (полезный для установления хронологии восшествия на престол императоров11, а также, естественно, для изучения постепенного обесценивания монеты и различных попыток реформирования денежной системы).
Для 4-го столетия ситуация с источниками улучшается. Появляется гораздо больше литературных свидетельств (как языческих, так и христианских). И, самое главное, юридические документы становятся более обильными и значительно более информативными — в силу самого характера законодательных текстов, собранных императором Феодосием П в следующем, 5-м, столетии. По сути дела, во многом именно благодаря фрагментам императорских конституций общего назначения, содержащихся в «Кодексе Феодосия» — leges generales (общих законов), — мы имеем возможность реконструировать административную организацию и, до определенной степени, обрисовать в общих чертах постепенное создание данного кодекса. Благодаря своей природе и композиции, сборники императорских законодательных текстов, предшествовавших «Кодексу Феодосия», не могут предоставить нам те же возможности, поскольку они были частными сборниками императорских рескриптов и не касались правительственных и административных процедур.
Понятно, что новые конституции в «Кодексе Феодосия» в рамках общего контекста источников часто заставляют историков невольно полагать, что управленческие и административные процедуры, засвидетельствованные начиная с эпохи Константина, являлись настоящими инновациями 4-го столетия. Но зачастую «новшество» состоит лишь в том, что документы этой специфической категории сохранились исключительно от данного периода12. Во многом именно этим конституциям обязан своим появлением традиционный взгляд, согласно которому административная организация империи стала гораздо более крупной и четко выраженной, а также и более коррумпированной и репрессивной — взгляд, вполне согласующийся с идеей о том, что императорская власть становилась всё в большей степени самодержавной и даже деспотической, с отчетливо выраженными тоталитарными чертами. Кроме того, именно благодаря этим конституциям сформировалось традиционное представление, согласно которому на состояние экономики влиял — в гораздо большей степени, чем прежде, — контроль со стороны государства. И всё же, насколько такой стереотип зависит от отличающихся и своим характером, и своим количеством источников? До какой степени можно говорить о бюрократизации? О движении в сторону тоталитаризма и контроля государства в экономической и социальной сферах? О возраставшем деспотизме императорской власти? Согласно широко принятой реконструкции правительственных и административных процедур в период между веком Августа и веком Константина, методы императорского управления державой характеризовались, с одной стороны, существенным недостатком инициатив, а с другой — бурной активностью и личной вовлеченностью
Peachin. Titulature.
12 Turpin 1985.


170
Часть вторая. Глава 6. Император и его правительство
императора только в ответ на призывы его подданных, будь то отдельные лица, частные корпорации (collegia), общины или провинциальные собрания (concilia). Вместо того чтобы действовать предприимчиво, он вел каждодневные дела реактивным способом, реагируя преимущественно на персональном уровне, не делегируя свои полномочия по принятию решений свите своих помощников13. Не вызывает сомнений, что на протяжении долгого времени правительственные органы и система исполнительной власти оставались по своему характеру как «персоналисгскими», так и «рудиментарными», причем как на центральном уровне, так и на периферии: персоналисгскими они были из-за их тесных связей с личностью императора и их происхождения от дворцовой администрации, рудиментарными — в силу того, что чиновники были не профессионалами, а дилетантами, не говоря уже о незначительном числе последних14. Более того, императорская деятельность жестко сдерживалась неизменными объективными трудностями в силу ограниченного диапазона технологических возможностей, в рамках которого эта система функционировала, и в силу иных проблем, вроде медленности и трудности сообщений внутри обширных территорий державы. Поэтому считается, что не существовало никаких оснований для возникновения политического «проекта» или для прагматического курса, как, собственно говоря, и для взаимосвязи и последовательности в реализации мер, проводившихся правительством.
Такое представление об императорском «протагонизме» и такое восприятие императорской деятельности отчасти можно объяснить характером сохранившихся свидетельств. В очень большой степени источники состоят из исходивших от императора документов, которые и частные лица, и общины считали подходящим публиковать на долговечных материалах, очевидно, по той причине, что такая публикация была к их пользе, и потому, что это каким-то образом повышало их роль и значимость на местном уровне. В самом деле, может возникнуть впечатление — опять же на основе сохранившихся свидетельств, — что император редко давал отрицательный ответ на те обращения, которые получал. Это с очевидностью подсказывает нам, что отрицательные ответы, как правило, просто не публиковались15.
Но даже если мы примем эту общую трактовку «работающего императора» в ее широком плане, по-прежнему необходимо будет ответить на следующий вопрос: насколько эта картина поменялась в период между Августом и Константином или между Марком и Константином? И, если изменение было радикальным, как быстро оно произошло?
Не вызывает сомнений, что некоторые перемены были произведены в системе исполнительной власти. Также очевиден количественный
13 Miliar. ER W; ср.: Millar 1990. Но см. также, в частности, комментарии в работе: Bleicken 1982.
14 Brunt 1975; Salier 1980; Sailer 1982; Hopkins 1980; а также наши оговорки: Lo Cascio 1991a: 188 слл. (= Lo Cascio 2000: 76 слл.); см. также: Herz 1988b: 84 сл.
15 Eck 2000b = Eck 1998: 107-145.


Глава 6а. Общие тенденции развития
171
рост бюрократии или, иначе, «гражданской службы»16, как и повышение общественного статуса тех, кто принадлежал к этому чиновничеству. Так, например, нотарии (notarii) и эксцепторы (exceptores), то есть писцы, секретари, в течение двух первых столетий империи набиравшиеся из числа рабов и императорских вольноотпущенников, были повышены в ранге именно потому, что их служебные обязанности обусловливали их тесный контакт с государем. В Поздней империи они превратились в «славнейших» (clarissimi), что некоторыми свидетелями того времени воспринималось как постыднейшее явление17. Этот количественный рост чиновничества также отвечал объективным потребностям. Процесс романизации, постепенное распространение рыночной и монетарной экономики, расширение гражданства — всё это было теми факторами, которые требовали более широкого и более многостороннего присутствия представителей центральной власти для исполнения юридических и административных служебных функций18. Жизнеспособность местных властей и городских администраций, конечно, никуда не исчезла, однако их автономия была до некоторой степени ограничена, особенно после реформ тетрархии и расширения служебных обязанностей представителей центра, в частности в фискальных вопросах. Впрочем, имеются определенные сомнения, сопровождалось ли повышение социального статуса и увеличение численности ростом квалификации бюрократического персонала (на что, возможно, намекает та роль, какую играли адвокаты в различных сферах19) или введением более «рациональных» критериев при найме на службу и при продвижении по службе. Равным образом, можно усомниться и в том, что коррупция и разного рода мошенничество, столь обильно и столь подробно зафиксированные в императорских декретах «Кодекса Феодосия», в самом деле расплодились до такой степени20. Весьма вероятно, что увеличение количества случаев безнравственного поведения отчасти может быть объяснено характером источников, отчасти же тем простым фактом, что отныне чиновный персонал стал столь многочисленным.
Что не вызывает никаких сомнений, так это произошедшая явная перемена внутри правящего класса и даже, можно сказать, изменение его структуры. Также ясно, что данный процесс ускорялся не только императорскими акциями против оппонентов и экономическими трудностями, но и неспособностью семей к воспроизводству, особенно начиная со времен Марка, когда со вспышками эпидемий начинались периоды высокой «кризисной» смертности. К 4-му столетию всадническое сословие,
16 	Об использовании данного термина, обоснованность чего может быть поставлена под сомнение, см.: Jones 1949.
1/ Либаний. Речи. П.44 и повсюду; ср.: ТеШег 1985.
18 Об этих соображениях, со ссылками на дунайские провинции, см.: Dise 1991.
19 Именно адвокаты, а не юристы, в терминологии, которую предпочитает Оноре (Honoré. E&L: УП), «поскольку в античном мире их функции в своей основе были теми же самыми, что и в современном мире».
20 Совершенно иные оценки позднеантичной коррупции даются в работах: MacMul- len. Corruption; Kelly 1998; см. также: Noethlichs 1981.


172
Часть вторая. Глава 6. Император и его правительство
в сущности говоря, перестало существовать в качестве второго по важности сословия империи, при этом радикально изменилась роль сената и сенаторов21. Процесс этот, однако, был более медленным, нежели это обычно считается. И он отнюдь не завершился кристаллизацией социальной иерархии, возникшей из преобразований Ш в., то есть той «кастовой системой», которую давнишняя исследовательская традиция идентифицирует как типическую черту поздней античности. Мобильность оставалась значительной и, возможно, даже усилилась, по крайней мере, на высших уровнях социальной иерархии. Что касается разделения общества на определенные «касты», то его (разделение) могли пытаться использовать в качестве средства извлечения ресурсов, необходимых для выживания единого политического организма, однако полного успеха добиться не удалось22. Как бы то ни было, о «гнетущем» присутствии государства можно говорить лишь в ограниченных сферах социальной и экономической жизни. Например, взгляд, согласно которому позднеантичное государство выступало в роли жесткого регулятора в экономических вопросах, представляется сейчас, откровенно говоря, неубедительным и анахроническим. В конце концов, области, в которых император обладал доминирующей позицией в качестве экономического посредника, были ограничены: по существу, они сводились к снабжению продовольствием Рима, Константинополя (позднее), а также войск. Но даже и в этих сферах деятельности преобладающим сценарием продолжал оставаться сценарий свободного рынка, о чем свидетельствует, например, частота и значимость упоминаний о ценах на товарном рынке («forum rerum venalium») в законах, вошедших в «Кодексы»23.
Короче говоря, как и экономика, организация общества и сами символы власти в поздней античности отталкивались от характерных особенностей предыдущей эпохи, радикализируя некоторые из них, но при этом не разрушая целиком (что, среди прочего, позволяет нам реконструировать эти особенности «от обратного»), и в том же самом духе правительственная власть и администрация, выросшие из «кризиса» Ш в., представляли собой наивысшую степень новизны внутри той модели, которая в своих существенных чертах осталась неизменной. Хотя империя П в. управлялась, видимо, менее беспорядочно и более бюрократически, нежели обычно об этом думают, ее позднеантичный аналог определенно был менее забюрократизирован, чем предполагает глубоко укоренившаяся исследовательская традиция. То столетие, которое пролегло между Севером и Константином, было веком одновременно и разлома, и преемства.
21 Впрочем, Ф. Жак, придерживаясь сбалансированной точки зрения, настаивает на некоторой степени преемственности внутри се�