КЕМБРИДЖСКАЯ ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО МИРА
ТОМ X


THE CAMBRIDGE ANCIENT HISTORY
SECOND EDITION VOLUME X
THE AUGUSTAN EMPIRE 43 B.C. - A.D. 69
Edited by
ALAN K. BOWMAN Student of Christ Churchy Oxford
EDWARD CHAMPLIN
Professor of Classics, Princeton University
ANDREW ΠΝΤΟΤΤ Fellow and Tutor in Ancient History, Worcester College, Oxford
Cambridge
UNIVERSITY PRESS


КЕМБРИДЖСКАЯ ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО МИРА
ТОМХ
Первый полутом
ИМПЕРИЯ АВГУСТА 43 Г. ДО И. Э. - 69 Г. И. Э.
Под редакцией
А.-К. БОУМЭНА, Э. ЧЭМПЛИНА, Э. ЛИНТОТТА
ЛАДОМНр
Научно-издательский центр «Ладомир»
Москва


Перевод О.В. Любимовой
(Предисловие, гл. 2, 4, 6, 8, 10,12, 13b, 13d, 13f, 13h, 13j, Приложения к гл. 13а)
С.Э. Таривердиевой
(гл. 1, 3, 5, 7, 9, 11, 13а, 13с, 13е, 13g, 13i)
Империя Августа 43 г. до и. э. — 69 г. и. э.: в 2 полутомах / Под ред. А.-К. Боумэна, Э. Чэмплина, Э. Линтотга; перев. с англ., подготов, текста, предисловие, примечания О.В. Любимовой, С.Э. Таривердиевой. — М.: Ладомир, 2018. — Первый полутом. — 736 с. (Кембриджская история древнего мира. Т. X, первый полутом [1—736 с.]).
© Cambridge University Press, 1996.
© Любимова О.В. Перевод, 2018
ISBN 978-5-86218-551-5 © Таривердиева С.Э. Перевод, 2018.
ISBN 978-5-86218-553-9 (η/τ. 1) © НИЦ «Ладомир», 2018.
Репродуцирование {воспроизведение) данного издания любым способом без договора с издательством запрещается


ОТ ПЕРЕВОДЧИКОВ
Предлагаемый вниманию читателей десятый том «Кембриджской истории древнего мира»1 посвящен весьма насыщенной событиями эпохе от смерти Цезаря до прихода к власти Веспасиана, когда старые республиканские институты гибли в пламени гражданских войн, а пришедшей им на смену Римской империей правила первая, пожалуй, самая знаменитая, яркая и неоднозначная династия — Август и Юлии—Клавдии. Главы тома посвящены различным сторонам жизни достаточно юной еще Римской империи, таким как история гражданских войн, политическая и военная история правления Августа и Юлиев—Клавдиев, методы управления Римской империей, финансы и право, социальная структура, религия и культура, жизнь города Рима, Италии и провинций. Комплексный подход при описании каждого периода истории Древнего Рима, последовательно реализуемый издателями «Кембриджской истории древнего мира», позволяет не только получить более полное представление о политических, экономических и социальных процессах рассматриваемого времени, но и глубже проникнуть в повседневную жизнь самых различных общественных слоев, от императора и его семьи до рабов и вольноотпущенников, от населения города Рима до жителей самых отдаленных провинций — как западных, так и восточных.
В настоящем томе КИДМ были использованы те же правила оформления ссылок на античные источники, что и в уже опубликованных томах.
Так, ссылки на литературные источники строились следующим образом: вначале по-русски давалось имя автора и выделенное курсивом название его произведения (указывалось в случае, если сохранилось несколько сочинений данного автора), затем приводились номера книги/главь]/ параграфа, соответствующие опорному англоязычному изданию. Транс¬
1 Перевод осуществлен по изд.: The Cambridge Ancient History: In 14 vols. Vol. X: The Augustan Empire, 43 B.C. — A.D. 69. 2nd ed. Cambridge, 1996 (5-й завод отпечатан в 2006 г.).


6
От переводчиков
литерация имен античных авторов и перевод названий их произведений следуют устоявшимся традициям русскоязычной научной литературы. Ссылки на нарративные источники, фигурирующие в английском оригинале, выверены, выявленные опечатки выправлены без особого указания на то.
Ссылки на эпиграфические, папирологические и нумизматические источники даны в общепринятом формате, который использован и в английском издании.
Ссылки на современную историографию следуют конструкции исходного английского оригинала: фамилия автора, год издания, далее, в скобках, позиция в разделе «Библиография» настоящего издания, состоящая из латинской буквы, обозначающей подраздел библиографического списка, и порядкового номера в нем, далее, после двоеточия, номер страницы (если имеется в английском оригинале). В случаях, когда выходные данные публикации или расшифровка какого-либо сокращения отсутствовали в разделе «Библиография» английского издания, в русском переводе приводились более полные библиографические сведения.
Цитаты из античных авторов воспроизводятся по авторитетным русским переводам с указанием имени переводчика. Если таковое не указано, это означает, что перевод с древнего языка сделан переводчиком соответствующей главы. Цитаты из Нового Завета даны в переводе Российского Библейского общества.
При переводе личных имен, географических названий и этнонимов мы старались использовать общепринятые варианты транслитерации, преобладающие в переводах античных источников на русский язык и в русскоязычной научной литературе по антиковедению. В гл. 17, посвященной зарождению и распространению христианства, в случае разночтений предпочтение отдавалось тем вариантам транслитерации имен собственных, которые используются в антиковедении, а не в библеистике (например, Аквила, а не Акила, Сцева, а не Скева, Бероя, а не Верия).
Уточнения, дополнения и пояснения переводчиков сопровождаются в тексте пометами «ОЛ.» и «С.Т.» и в большинстве случаев вынесены в подстрочные примечания, маркированные индексом с буквой; это позволило сохранить нумерацию примечаний, соответствующую английскому оригиналу.
* *
*
Мы бы хотели выразить благодарность всем сотрудникам Научно-издательского центра «Ладомир», а в особенности Ю.А. Михайлову за его редакторскую работу, многочисленные ценные замечания, комментарии и дополнения в процессе работы над переводом т. X КИДМ.
О.В. Любимова, С.Э. Таривердиева Москва, 2017 г.


ПРЕДИСЛОВИЕ
Исторический период, рассматриваемый в этом томе, начинается через полтора года после смерти Юлия Цезаря и заканчивается в конце 69 г. н. э., то есть через полтора года после смерти Нерона, последнего из династии Юлиев—Клавдиев. Его преемники, Гальба, Отон и Вигеллий, правили недолго и сошли со сцены, оставив Веспасиана единственным претендентом на императорский трон. В этот период произошли глубочайшие изменения в политической конфигурации государства (res publica). В течение десяти лет после смерти Цезаря конституционная власть принадлежала Октавиану, наследнику Цезаря, Антонию и Аепиду — триумвирам для восстановления государства (tresviri rei publicae constituendae). Наше изложение начинается с 27 ноября 43 г. до н. э. — дня, когда Тици- ев закон (Lex Titia) легализовал договоренности триумвиров, и за несколько дней до смерти Цицерона, послужившей финальной точкой для редакторов второго издания т. IX «The Cambridge Ancient History» (САН IX2). В 27 г. до н. э., через пять лет после истечения полномочий триумвиров, Октавиан стал принцепсом и Августом, а в последующие сорок лет постепенно выстроил систему правления, которая, в сущности, была монархической и династической и, хотя переходила от одной династии к другой, не претерпевала каких-либо радикальных изменений вплоть до конца Шв. н. э.
Гений Августа руководил политической трансформацией государства (res publica), но вряд ли меньшим было его влияние на расширение римских владений в Средиземноморье, на Ближнем Востоке и в Северо- Западной Европе. Никогда Рим не приобретал больше провинциальных территорий или большее влияние за границей, чем в правление первого принцепса. При его преемниках приращение шло равномерно, но гораздо медленнее, нежели в его правление. Если оставить в стороне завоевания, то для этого периода в целом по всей империи хорошо засвидетельствовано процветание, явившееся следствием установления римского мира (рах romana), основания которого были заложены в эпоху Республики.


Карта I. Римский мир в правление Августа и императоров из династии Юлиев—Клавдиев


10
Предисловие
Пожалуй, можно сказать, что за последние шестьдесят лет (САН X2 увидел свет в 1996 г. — О.Л.) воззрения современных исследователей на эту эпоху изменились более решительно, нежели их взгляды на любой другой период римской истории. Поэтому уместно будет кратко указать, чем этот том сильнее всего отличается по своему подходу и содержанию от предыдущего издания, и обосновать его структуру, особенно ввиду того обстоятельства, что новые издания трех томов, охватывающих период между смертью Цезаря и смертью Константина, до некоторой степени задуманы как единое целое.
Что касается общей структуры тома, то мы сочли важным положить в его основу политическую нарративную историю этого периода, в частности, для того, чтобы нагляднее показать те события, которые были случайными и непредсказуемыми (гл. 1—6). Следующие главы более ана- литичны и дают более широкое представление об управлении и институтах (гл. 7—12), регионах (гл. 13—14), социальном и культурном развитии (гл. 15—21), хотя в целом мы постарались избегать слишком широких мазков. Например, мы не смогли представить себе аналог главы Ф. Эрте- ля «Экономическая унификация Средиземноморья» (САН X1: гл. 13), хотя в свое время она была интересной и бесценной. Мы осознаём, что в отсутствие подобных глав ценность нашего издания была отчасти утрачена, и просим читателей не воспринимать том САН X1 как представляющий лишь библиографическую ценность; главы Сайма о северных границах (гл. 12) и Нока о религиозном развитии (гл. 14) — упомянем лишь две — по-прежнему представляют большой интерес для историка.
Весьма очевидно сильное влияние на авторов данного тома работы сэра Рональда Сайма «Римская революция», увидевшей свет через пять лет после САН X1, как и других его просопографических и социальных исследований, которые позволили пересмотреть историю римской аристократии в первом веке Империи. Сегодня никто не сомневается, что историк, изучающий римское государство этого периода, должен придавать семейным связям, патронату, отношениям статуса и собственности не меньшее значение, чем истории конституции или учреждений, и видеть, как эти отношения выражались в государственных институтах, сословиях (ordines), правительственных должностях и провинциальном обществе.
Влияние другой классической работы XX в., «Социальной и экономической истории Римской империи» М.И. Ростовцева, впервые опубликованной в 1926 г., было, пожалуй, менее очевидно на страницах САН X1, чем следовало бы ожидать. Надеемся, что теперь баланс восстановлен. Великое достижение Ростовцева состоит в том, что он, как никто прежде, синтезировал свидетельства письменных источников, строений, монет, скульптуры, живописи, артефактов и археологии в социальную и экономическую историю Империи под властью Рима, написанную не с узкой, романоцентричной, точки зрения. За последние шестьдесят лет получено огромное множество новых свидетельств для различных регионов Империи. Один исследователь не может быть настолько компетентен, чтобы


Предисловие
11
знать подробности обо всей Империи, и характерной чертой современной науки стала региональная специализация. Такое положение дел нашло отражение и в настоящем томе: в него включены главы как о каждом регионе или провинции, так и об Италии, по аналогии со структурой, принятой в томе САН IX2. Что же касается указанных обзоров частей Империи, то направляющим был следующий принцип: мы стремились к тому, чтобы главы нашего тома описывали тенденции, обусловившие достижения Империи эпохи расцвета (в английском оригинале использован термин «Высокая империя» — «The High Empire» — О.Л.), весьма благотворные для населения, тогда как соответствующие главы САН XI более статично, хотя и с учетом произошедших изменений, описывают состояние регионов римского мира в этот период.
Необходимо сказать несколько слов об очевидных пробелах и особенностях нашей работы. Мы не сочли нужным заниматься написанием обзора источников по данному периоду. Основные литературные источники (Тацит, Светоний, Дион Кассий, Иосиф Флавий) очень хорошо изучены современными исследователями, и, с точки зрения литературных свидетельств, данный период не так проблематичен, как последующие. Что касается массы документальных, археологических и нумизматических свидетельств по различным темам и регионам, то мы сочли за лучшее, чтобы их обобщили авторы глав по своему усмотрению.
Наличие в нашем томе главы о социокультурной унификации Италии может показаться странным. Решение включить ее сюда было принято после совещания с редакторами САН IX2, на основании того, что правление Августа — это хорошая точка обзора для изучения процесса, который еще не успел завершиться до прихода Августа к власти и, пожалуй, не вполне завершился даже к моменту его смерти. Две главы (о Египте и о развитии римского права) будут иметь продолжения в САН XII2 (193— 337 н. э.), но не в САН XI2; в обоих случаях приведенное здесь изложение в целом верно для первых двух веков нашей эры. Рассказы об Иудее и об истоках христианства трудно было спланировать и состыковать, учитывая, сколь сильно пересекается этот материал. Тем не менее, мы приняли решение пригласить для написания этих глав разных исследователей и сопоставить данные главы. Однако удивительно, что САН X1 не содержит рассказа об истоках и раннем становлении христианства, хотя, с точки зрения последующего развития цивилизации, это, несомненно, самая важная черта нашего периода. Некоторые пересечения с другими стандартными классическими трудами неизбежны. Вместе с тем в вопросе о литературе мы сознательно попытались этого избежать, включив в САН X2 главу, которая задумана как история литературной деятельности в социальном контексте, а не как история литературы этого периода как таковой. Историю последней можно найти в первых двух томах «Кембриджской истории классической литературы» («The Cambridge History of Classical literature»).
К каждому автору мы обратились с просьбой представить по возможности такое изложение предмета, в котором суммировалось бы нынеш¬


12
Предисловие
нее состояние изученности темы и излагалась общепринятая точка зрения (в той мере, в какой о ней вообще можно говорить), с указанием аспектов, по которым автор придерживается иного мнения. Было бы невозможно и нежелательно требовать единства взглядов, а потому отдельные главы — что неудивительно — отражают разные подходы и точки зрения. Точно так же мы не настаивали на единообразии в использовании постраничных сносок, хотя просили авторов воздерживаться от длинных и уводящих от темы сносок. Мы можем лишь повторить утверждение редакторов САН VTQ2, высказанное ими в предисловии, о том, что расхождения отражают различные требования, которые предъявляют авторы сами к себе и диктуют сферы их научных интересов. Заметно, что раздел «Библиография» гораздо более многопланов и сложен, нежели в предыдущих томах КИДМ; это также свидетельствует о большом количестве опубликованных в последние годы важных исследований нашего периода. Большинство авторов включили в библиографические подразделы, в которых использованы кодовые обозначения, все или почти все публикации, упомянутые в их главах; другие же привели в сносках ссылки на некоторые книги, статьи и, особенно, публикации источников, общее значение которых, по их мнению, не настолько велико, чтобы помещать их в сводную библиографию. Мы оставили это без изменений.
Большинство глав данного тома было написано в 1983—1988 гг., и мы осознаём, что интервал между завершением авторской работы и итоговой публикацией оказался гораздо более продолжительным, чем хотелось бы. Ответственность за это отчасти лежит на самих редакторах. Проверка сносок и библиографических описаний, издательская подготовка рукописи слишком часто вынужденно откладывались под давлением иных обязанностей. Тем не менее, авторам была предоставлена возможность обновить библиографию, и мы надеемся, что они до сих пор не разочарованы тем, что сумели сделать.
Мы искренне рады поблагодарить за помощь всех, кто оказался причастен к данному проекту. В составлении плана тома принимал участие профессор Джон Крук, и мы весьма благодарны ему за эрудицию, проницательность и здравый смысл. Очень жаль, что он не смог продолжить работу уже на этапе редактирования, нам крайне недоставало его помощи. За быстрый и квалифицированный перевод гл. 14с, 14d и 201 мы признательны, соответственно, д-ру Г.-Д. Вульфу, д-ру Дж.-П. Уайльду (снабдившему нас также ценной библиографической справкой) и Эдварду Чэмплину. Мистер Майкл Шарп из колледжа Корпус-Кристи Оксфордского университета и мистер Найджел Хоуп оказали неоценимую помощь в работе с библиографическими материалами. Дэвид Кокс начертил кар¬
1 Гл. 20 написана итальянским археологом М. Торелли и, видимо, переведена с итальянского. Но Д. Кеннеди и М. Гудмэн, авторы гл. 14с и 14d, — англоязычные историки. Возможно, в английском издании — опечатка и речь должна идти о гл. 13с и 13d, авторы которых — Г. Альфёльди, историк венгерского происхождения, писавший в основном по- немецки, и К Гудино, французский исследователь. — О. Л.


Предисловие
13
ты, Барбара Хёрд составила указатель. Наша сердечная благодарность — Паулине Хайр и другим сотрудникам издательства «Cambridge University Press», отвечавшим за выпуск этого тома, за терпение, чувство юмора и готовность помочь.
А.-К. Боумэн, Э.-Дж. Чэмплин, Э.-У. Линтотт
* * *
О 	ПОСТРАНИЧНЫХ СНОСКАХ
Раздел «Библиография» данного тома разбит на секции, посвященные отдельным вопросам, которые иногда соответствуют конкретным главам, но чаще охватывают тематику сразу нескольких глав. Секции патинированы заглавными буквами латинского алфавита. Каждая книга или статья внутри секции имеет свой порядковый номер. Ссылки в постраничных сносках состоят из буквенного обозначения раздела и номера в нем подразумеваемой публикации. Для удобства восприятия в ссылки включены также имя автора и дата этой публикации. Например, ссылку «Syme 1986 (А 95): 50» следует раскрывать как «Syme R. The Augustan Aristocracy. Oxford, 1986. P. 50»; данная работа описана в разделе «А» «Библиографии» под номером 95.


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ИЗЛОЖЕНИЕ СОБЫТИЙ
Глава 1 Кр. Пеллинг
ЭПОХА ТРИУМВИРАТА
I. 	Триумвират
С принятием закона Тиция 27 ноября 43 г. до н. э. в Риме начался период абсолютной власти. Антонию, Лепиду и Октавиану было поручено «восстановление государства»; они получили титул «триумвиры для восстановления государства» («triumviri rei publicae constituendae»), — но приобрели полномочия принимать или отменять законы без совещаний с сенатом или народом, выносить приговоры, которые не подлежали обжалованию, и назначать магистратов по собственному выбору. Мир они поделили на три части: Цизальпийская и Дальняя Галлия достались Антонию, Нарбонская Галлия и Испания — Лепиду, Сицилия, Сардиния и Корсика — Октавиану. Фактически эти трое являлись правителями. Вскоре их осталось двое, а затем — один. К тому времени Республика уже умерла.
Но в тот момент, с которого мы повели речь, еще было совсем не очевидно, что перемены пришли надолго. Как говорится в первой фразе «Анналов» Тацита, ростки абсолютной власти прочно коренились в самой Республике: периоды деспотизма случались и прежде — Сулла и Цезарь, а в некотором роде и Помпей, — но все они остались в прошлом; дело Брута и Кассия на Востоке* вовсе не выглядело безнадежным. Но было ясно, что история и политика изменились и этот процесс не прекращался. В эпоху триумвирата великие деятели прощупывали обстановку. Например, до какой степени преданность легионов можно попросту купить, возможно ли превратить состоятельные сословия или римскую и италийскую бедноту в подлинную силу или в какой мере продолжают сохранять влияние древние роды. Поскольку в маневрах середины 43 г. до н. э. Планк и Поллион играли не меньшую роль, чем Лепид, вместо триумвирата мог образоваться и квинквират (союз пятерых. — С.Т.). Но Лепида в союз включили, а Планка и Поллиона — нет; и этим Лепид был обязан не столько своим войскам, сколько семье и связям. В 43 г. до н. э.
* В дальнейшем под «Западом» и «Востоком» в наст. изд. понимаются, соответственно, территории, о которых рассказывается в гл. 13 и 14 наст. изд. — С.Т


Глава 1. Эпоха триумвирата
15
последние, видимо, еще что-то значили, но спустя уже несколько лет с ними можно было не считаться. Да и с Лепидом тоже. Деньги тоже явились новым, непредсказуемым фактором. В 44—43 гг. до н. э. обещания, которые давались солдатам, достигли новых высот, и конечно же в ход шли деньги: средства самого Цезаря, друзей погибшего диктатора, таких как Бальб и Магий, и монеты, которые в огромных количествах чеканились по всей Римской империи. Неудивительно, что находится так много кладов этого периода, в том числе и довольно значительных1. Но добрались ли бы эти деньги до легионеров?
Ответа на этот вопрос не знали и сами легионеры. Никто не знал. Изменилась и роль пропаганды. Цицерон был мастером обмана. К примеру, не следует думать, что его «Филиппики» предназначались лишь для ушей сенаторов. Когда их читали в лагерях или на рынках Италии, они, без всякого сомнения, также оказывали свое воздействие. Но на кого пропаганда нацеливалась в первую очередь? Конечно, на солдат. Именно они представляли наибольшую ценность в 44—43 гг. до н. э. до н. э. А как же италийцы и жители муниципиев? Можно ли было привлечь их на свою сторону, и могли ли они сыграть решающую роль в борьбе за власть? В 30-х годах пропаганда всё больше и больше обращалась в их сторону, и Октавиану удалось снискать их преданность. Но разумно ли он поступил, опершись на них? Велико ли было их значение в последней войне? В этом можно усомниться, хотя, конечно, на протяжении следующих мирных лет их симпатии играли важную роль. Но таковым было это время. Никто не знал, какие ключи к власти можно отыскать и насколько эффективными они окажутся. Ясно было лишь одно — правила изменились.
Из-за состояния источников нам даже сложнее, чем жившим тогда людям, определить масштаб перемен. От этого времени не сохранилось речей, диалогов и писем Цицерона, в которых рассказывалось бы о текущих событиях; вместо этого нам доступны лишь редкие обрывки современных событиям литературных и эпиграфических данных, а потому приходится полагаться на гораздо более поздние рассказы: на Аппиана, который в своих пространных «Гражданских войнах» довел повествование до смерти Секста Помпея (об Актийской и Александрийской войнах он рассказал в утраченной «Истории Египта»); на Диона Кассия, который в кн. XLVH—L относительно полно говорит о событиях эпохи триумвирата; на Плутарховы жизнеописания Антония и Брута. Некоторые полезные сведения содержатся в «Божественном Августе» Светония. Имеются они и у Иосифа Флавия. Зачастую неясно, какими источниками пользовались эти авторы, хотя очевидно, что на них повлияли работы Азиния Поллиона, Ливия и красочного Квинта Деллия; понятно, что позднейшие авторы вполне могли пользоваться иными, более экзотическими материалами. Тем не менее, сообщения и названных источников нередко содержали бросавшиеся в глаза неточности, более того, во всей письменной
Crawford 1969 (В 318): 117-131; Crawford 1985 (В 320): 252.


Карта 2. Италия и Восточное Средиземноморье


18
Часть I. Изложение событий
традиции содержится немалая доля подтасовок. Тогдашняя пропаганда Октавиана, несомненно повторенная и усиленная в его «Автобиографии», увидевшей свет в 20-х годах до н. э., была полна историями об излишествах и бесчинствах Антония и Клеопатры. Впоследствии более поздние авторы, прежде всего Плутарх, придали этим историям романтическую окраску, демонстрируя порой большую симпатию к любовникам, но едва ли большую точность. И вполне естественно, что все эти авторы сосредотачивали внимание на главных действующих лицах — Бруте, Кассии, Октавиане, Сексте, Антонии и Клеопатре. Мы весьма смутно представляем, как выглядела ежедневная политическая жизнь в Риме, насколько присутствие великих людей подавляло рутинные дела и споры в сенате, судах, собраниях и на улицах. Триумвиры сами назначали консулов и других, менее важных, должностных лиц, но в то же время проводились и какие-то выборы. Нам неизвестно, с какой частотой они происходили или насколько острой и неподдельной была борьба2. Плебс и жители италийских городов не всегда принимали решения триумвиров без сопротивления; но мы не знаем, как часто и насколько эффективно триумвирам возражали в сенате; мы не знаем, наконец, какой свободой слова и действий обладали сенаторы в отдельных сферах. У нас мало, а то и почти вовсе нет сведений о всадниках; мы не можем быть уверены, что они были так уж пассивны или лишены влияния. Мы больше не слышим о выдающихся политических процессах, но это не значит, что их вовсе не было. Всё это представлено в источниках крайне скудно, лишь в свете действий и амбиций самих великих людей. От цветной картины мы переходим к черно-белой.
II. Филиппы, 42 г. до н. э.
42 год до н. э. начался в Риме с важных событий. Юлий Цезарь был обожествлен3. Римские полководцы уже привыкли к божественным почестям на Востоке, много их воздавалось Цезарю и при жизни, но официальное постановление по этому поводу — совсем иное дело. Отныне Окта- виан, если хотел, мог называть себя «сыном Божественного» («divi filius»)4. Важность этого титула для его репутации, как и многое другое, не поддается оценке. Но более неотложной задачей была кампания против Брута и Кассия на Востоке — война возмездия, которой обожествление Цезаря придало новое значение. Антонию и Октавиану предстояло разделить между собой командование. Теперь триумвиры располагали сорока тремя легионами; сорок из них, возможно, было набрано для службы на
2 Cp.: Frei-Stolba 1967 (С 92): 80-86; Millar 1973 (С 175): 51-53.
3 Дион Кассий. XLVTI. 18.3—19.3; cp.: Weinstock 1971 (F 235): 386—398; Wallman 1989 (С 243) 52-58.
4 Некоторое время он не использовал это именование; впервые титул появляется на монетах ок. 40/39 г. (RRC 525).


Глава 1. Эпоха триумвирата
19
Востоке, хотя лишь двадцать один или двадцать два в действительности участвовало в кампании и только девятнадцать сражалось при Филиппах5. Лепид должен был контролировать Италию, но и там влияние Антония было значительным, поскольку двое из его командиров вместе с сильными армиями находились именно в этой области: Кален — в самой Италии, а Поллион — в Цизальпийской Галлии.
В начале года передовые силы триумвиров в составе восьми легионов под командованием Гая Норбана и Луция Децидия Саксы переправились через Адриатическое море, но вскоре на Адриатике начал действовать флот Освободителей — около ста тридцати кораблей под командованием Луция Стая Мурка и Гнея Домиция Агенобарба, и в итоге оказалось сложно перевезти основное войско. Далее неопределенность усилилась из-за возрастания власти Секста Помпея на море. В событиях 44— 43 гг. до н. э. он сыграл незначительную роль, но его имя было внесено в проскрипционный список, и казалось неизбежным, что ему придется присоединиться к Освободителям. К началу 42 г. до н. э. Секст Помпей подчинил Сицилию, его флот существенно возрос, к тому же сам Секст предоставлял убежище недовольным, напуганным и обездоленным из всех сословий. В 42 г. до н. э. его усилило множество проскрибирован- ных5а. Но против флота Секста Октавиан отправил Сальвидиена Руфа, и возле Мессенского пролива состоялась крупная, хотя и не решающая битва, после которой Секст уже не оказывал сколь-либо значимого воздействия, и Освободители почти не получали пользы от такого потенциально ценного союзника. Летом триумвирам удалось переправить основное войско511.
В Македонии вести о проскрипциях и смерти Цицерона решили судьбу Гая Антония: его казнили, вероятно, по приказу Брута6. Сам Брут во второй половине 43 г. до н. э. действовал в Греции, Македонии, Фракии и даже Азии, набирая войска, укрепляя связи с союзниками и накапливая средства. Наконец, он выступил, возможно, в конце лета, более вероятно — в начале 42 г. до н. э.7, чтобы встретиться с Кассием. Тот застрял далеко на Востоке и не мог разобраться с делами вплоть до конца 43 г. до н. э.: даже после июльской победы над Долабеллой оставались проблемы, требовавшие решения, например, в Тарсе, на который он наложил штраф в размере 1,5 тыс. талантов, и в Каппадокии, где продолжались волнения, пока летом 42 г. до н. э. посланцы Кассия не убили
5 Brunt 1971 (А 9): 484-485; Botermann 1968 (С 36): 181-204.
5а Имеются в виду люди, приговоренные триумвирами к смерти: многие из них в поисках защиты бежали на Сицилию к Сексту Помпею и были готовы сражаться на его стороне. — С.Т.
5Ь Армия была переправлена в Македонию для войны с Брутом и Кассием. — С.Т.
6 Плутарх [Брут. 28.1; Антоний. 22.6) — этот автор, вероятно, прав в отношении датировки и ответственности за отданный приказ; ср.: Дион Кассий. XLVn.24.3-6.
7 Плутарх [Брут. 28.3) и Дион Кассий (XLVH 25.1—2) согласны в том, что этот поход начался после смерти Гая Антония, но предлагаемая ими хроника событий весьма ненадежна.


20
Часть I. Изложение событий
царя Ариобарзана и не захватили его казну. Жестокие действия Кассия, несомненно, усугубили эти проблемы, но, невзирая на трудности, богатство Востока всё еще было крупнейшим потенциальным активом Освободителей (и оно оставалось огромным, даже если учесть, что им приходилось кормить свои войска, — финансовое положение триумвиров было еще хуже), и Кассий, естественно, желал воспользоваться данным ресурсом в полной мере. Вероятно, марш на запад (Малой Азии. — С.Т) он предпринял не раньше зимы, когда триумвиры объединились и уже поползли слухи, что их первое войско переправляется в Грецию8. Весной 42 г. до н. э. Кассий и Брут встретились в Смирне. Вероятно, на двоих у них был двадцать один легион, из которых девятнадцать приняло участие в решающей битве9.
Ходили слухи, что они разошлись в вопросах стратегии: Брут желал поскорее вернуться в Македонию, а Кассий настаивал, что сначала необходимо обезопасить тыл, выступив против Родоса и городов Ликии10. У Кассия, разумеется, имелись свои резоны. Ликия и Родос были соблазнительно богаты, и даже существовали некоторые стратегические аргументы в пользу отсрочки возвращения в Македонию: Освободители контролировали море, и армии триумвиров могли погибнуть в силу простой нехватки продовольствия. И, тем не менее, расчеты Кассия, без всякого сомнения, были неверны. Филиппы находились очень далеко на востоке, и сражения при них состоялись в конце года, когда дружественно настроенные области Македонии и северной Греции, в прошлом году довольно спонтанно приветствовавшие Брута и о присоединении которых к делу Освободителей Цицерон так тепло объявил в «Десятой филиппике», уже были утрачены, а их богатство и зерно служили важной поддержкой не Освободителям, а триумвирам. Родос и Ликия имели сильные флоты, но Кассию и Бруту не следовало слишком уж опасаться их — Освободители в любом случае контролировали бы море. Конечно же им следовало быстро продвигаться на запад, чтобы обеспечить своему флоту лучшие базы на Адриатике и искать возможность изолировать передовые силы триумвиров на западном побережье Греции, то есть фактически еще раз переиграть кампанию 48 г. до н. э. В итоге восемь легионов Норбана и Саксы, не получая никакой поддержки, были бы обречены на гибель. Жестокое обращение Освободителей с Родосом и Ликией не улучшило их посмертную репутацию. Возможно, оно также предопределило их поражение.
8 Ср.: Аппиан. Гражданские войны. IV.63.270—271; Дион Кассий. XLVII.32.1; Плутарх. Брут. 28.3. Трудно поверить в такой длительный зимний переход, но источники четко связывают начало марша с известиями о проскрипциях и сопутствовавших им событиях; в любом случае, последовательность событий не позволяет датировать этот марш концом лета или осенью 43 г. до н. э. Вместе с тем состояться он должен был раньше поздней весны 42 г., поскольку иначе не осталось бы времени для кампании на юге Малой Азии.
9 Brunt 1971 (А 9): 485-488; Boteimaim 1968 (С 36): 204-211.
10 Аппиан. Гражданские войны. IV.65.276—277; ср.: Плутарх. Брут. 28.3—5; противоположный взгляд: Дион Кассий. XLVH.32 — автор, защищая свою версию взаимоотношений Брута и Кассия, подчеркивает их единодушие.


Глава 1. Эпоха триумвирата
21
Кассий двинулся против Родоса, Брут — против Линии, и оба одержали быстрые и полные победы; в частности, стали широко известны ужасающие сцены резни и массового самоубийства в ликийском городе Ксанфе. Возможно, с Родоса взыскали 8,5 тыс. талантов, цифра же в 150 талантов из Линии вызывает большие сомнения11. Другим народам Азии приказали выплатить значительную сумму, равную десятилетнему трибуту11а, хотя в предыдущие годы эту область уже нещадно обобрали. Без всякого сомнения, Освободители выплатили часть суммы непосредственно легионерам, другую же сохранили для дальнейших раздач во время решающей кампании. В результате они снискали особенную лояльность армии, но причиной тому были, конечно, не только сугубо материальные мотивы. Хотя кампании завершились быстро, Брут и Кассий встретились в Сардах только в июне или июле и вместе двинулись на север — к Геллеспонту, через который они переправились в августе.
Норбан и Сакса беспрепятственно пересекли Македонию и заняли позицию к востоку от Филипп, пытаясь заблокировать узкие проходы, но войска Брута и Кассия, имевшие значительный численный перевес, обошли их с флангов и в начале сентября достигли Филипп. Норбан и Сакса отошли к Амфиполю, где соединились с основной армией под командованием Антония. Октавиан, ослабленный болезнью, немного отставал. Затем Брут и Кассий заняли сильную позицию по другую сторону Эгнациевой дороги. Через несколько дней прибыл Антоний и дерзко встал лагерем всего лишь в миле от них, на гораздо более слабой позиции на равнине. Через десять дней к нему присоединился Октавиан, всё еще неважно себя чувствовавший. Несмотря на превосходство своей позиции, Освободители поначалу рассчитывали избежать битвы. Они контролировали море, сухопутное же сообщение триумвиров с Македонией и Фессалией было уязвимо, в силу чего Антонию и Октавиану было бы трудно вести продолжительную кампанию. Меж тем ловкие маневры и землеройные работы Антония11Ь вскоре стали угрожать левому флангу Освободителей, поэтому Брут и Кассий решились на сражение. Силы были примерно равны: в легионах триумвиров насчитывалось 100 тыс. пехотинцев против 70 тыс. у Освободителей. Зато последние были сильнее в коннице — 20 тыс. против 13 тыс.12.
Кассий командовал левым крылом, Брут — правым, против них стояли, соответственно, Антоний и Октавиан. Битва началась на фланге Кассия, поскольку Антоний атаковал одно из его укреплений. Затем в бой вступили войска Брута, очевидно, без приказа, но добились выдающегося успеха, уничтожив три легиона Октавиана и даже захватив его лагерь. У Кассия дела шли намного хуже: по-видимому, важную роль сыграла личная храбрость Антония — он захватил лагерь Кассия. В пыли и рас¬
11 Плутарх. Брут. 32.4.
11а Три бут — прямая подать с населения провинции. — С.Т
11ь Антоний прокапывал рвы — они должны были преградить Кассию доступ к морю. — С.Т.
12 Ср. прежде всего: Аппиан. Гражданские войны. IV. 108.454; Brunt 1971 (А 9): 487.


22
Часть I. Изложение событий
терянности Кассий слишком рано отчаялся и, не зная о победе Брута, покончил с собой. Так (в начале октября 42 г. до н. э.) завершилась первая битва при Филиппах. В тот же день (по крайней мере, так говорили) Освободители одержали крупную морскую победу на Адриатике, когда Мурк и Агенобарб уничтожили два легиона подкреплений триумвиров.
Затем последовали три недели бездействия. Первая битва никоим образом не облегчила трудности триумвиров со снабжением, и Антонию пришлось отправить целый легион за провиантом в Грецию. Но и на Брута оказывали давление собственные войска, жаждавшие нового сражения. Солдаты уважали его как полководца меньше, чем Кассия, и после первой битвы (т. е. после смерти Кассия. — С.Т) Брут опасался дезер- тирств. Кроме того, его собственная линия снабжения с моря вскоре тоже оказалась под угрозой, поскольку Антоний и Октавиан заняли новые позиции на юге. Брут был вынужден принять второе сражение (23 октября). Фланг, которым он командовал лично, вновь добился некоторых успехов, но в итоге все его порядки были разбиты. Произошла страшная бойня, Брут покончил с собой. И с ним пришел конец делу республиканцев. Одни нобили из выживших тоже покончили с собой, другие были казнены, третьи получили прощение, а некоторым удалось сбежать к Мурку, Агенобарбу или Сексту Помпею. Большая часть войск перешла к триумвирам13.
Антоний давно был известен как военный, но до этого момента его успехи не были особенно яркими. При Фарсале крыло, которым он командовал, сыграло незначительную роль; в большинстве других сражений Цезаря он участия не принимал, а Мутинская война закончилась для него позором. Но теперь, когда враг был разбит, всё это было позабыто. Вклад же Октавиана в победу был мал; он действительно отсутствовал в первой битве — прятался в болотах, и даже его друзья14 не могли этого отрицать. Перед битвой войска были почти равны; именно операции Антония вынудили Освободителей на сражение, именно его отвага принесла в тот день победу. Антоний прославился, его реноме ощутимо поднялось. И тогда, и в последующие годы победителем при Филиппах весь мир считал Антония.
III. Восток, 42-40 гг. до н. э.
Возросшая мощь Антония отразилась на перераспределении сфер ответственности и влияния. Ему предстояло навести порядок на Востоке, также он сохранял за собой Дальнюю Галлию и получил Нарбонскую от Аепида; лишился Антоний лишь Цизальпийской Галлии, которая должна была стать частью Италии. Последняя номинально исключалась из
13 Аппиан. Гражданские войны. IV. 135.568—136.576; V. 2.4—9; Дион Кассий. XLVTL 49.3-4; Brunt 1971 (А 9): 488.
14 Агриппа и Меценат; см.: Плиний Старший. Естественная история. VH.148.


Глава 1. Эпоха триумвирата
23
раздела сфер влияния, но в ней оставался Октавиан, которому была поручена трудная и непопулярная задача — расселить ветеранов в италийских городах. И ему же предстояло вести войну с Секстом Помпеем, при этом Октавиан сохранял за собой Сардинию и тоже усиливался за счет Аепида, забрав у него обе испанские провинции. Самому Аепиду оставили только Африку, и даже ее — с некоторыми сомнениями15. Ясно, что он уже отставал от коллег. Антонию досталась также большая часть легионов. Многочисленные войска на Востоке уже отслужили свой срок, и их следовало распустить, остальных, в том числе доставшихся от Брута и Кассия, переформировали в одиннадцать легионов. Антоний получил шесть из них, Октавиан — пять, из которых два одолжил Антонию. Менее ясна ситуация с западными легионами, но и здесь, судя по всему, командиры Антония контролировали столько же легионов, сколько и Октавиан16. Антоний пообещал, что Кален передаст Октавиану два легиона взамен тех, которые Антонию одолжил Октавиан, но такие обещания легко нарушались — оба легиона остались в подчинении у Калена.
Антоний прекрасно помнил, как двое полководцев успешно вторглись в Италию из своих провинций: Сулла — с Востока и Цезарь — из Галлии. Теперь оба этих региона, и Галлия, и Восток, оказались под властью Антония. Угроза вторжения в Италию с этих территорий была очевидна. Случай с Галлией особенно интересен. Вся борьба и дипломатия предыдущих двух лет так или иначе являлись битвой за Галлию — стратегическая важность провинции была вполне очевидна17. Глядя в прошлое, мы неизменно связываем Антония с Востоком — пропаганда Октавиана вволю поиздевалась над его восточной испорченностью. Но нет никаких указаний на то, что Антоний планировал тогда сколько-нибудь длительное пребывание на Востоке. Конечно, его манили богатства и слава Востока; он мог бы снова разыграть сценарий Суллы17а, но столь же вероятным было и мирное возвращение Антония, подобное тому, как в 60-х годах до н. э. Помпей вернулся с Востока и получил новую власть и влияние на Западе. И при таком развитии событий, и в случае весьма вероятной ссоры триумвиров власть над Галлией оказалась бы жизненно важной. Наместником этой провинции был Кален с верными ему одиннадцатью легионами; Антоний мог положиться на него. И даже если Цизальпийская Галлия формально считалась частью Италии, она тем не менее оставалась под контролем Антония, ведь там находился Поллион, который тоже командовал ветеранами. Верный Вентидий тоже действовал на За¬
15 Сообщения Аппиана [Гражданские войны. V.3.12) и Диона Кассия (XLVTIL1.3; ср.: XLVIIL22.2) намекают на некоторые колебания.
16 Ср.: Brunt 1971 (А9): 493-497.
17 «...и Галлия, которая всегда защищает и защищала эту империю» («...Galliaque quae semper praesidet atque praesedit huic imperio». — Цицерон. Филиппики. V.37); ср. прежде всего: Филиппики. V.5; ХП.9, 13; ХШ.37.
17а Сулла воевал на Востоке с царем Понта Митридатом, но, когда Рим захватили его политические противники, Сулла вместе с армией вернулся в Италию, одержал победу над врагами у стен Рима и стал диктатором. — С.Т.


24
Часть I. Изложение событий
паде, возможно, в Галлии, возможно — в Италии18. В конечном счете, власть Антония над Галлией оказалась для него бесполезной, и после смерти Калена в 40 г. до н. э. Октавиан получил данную провинцию без борьбы. Именно эта важная историческая случайность — смерть Калена — и заставила Антония позднее решительно обратиться к Востоку. Но пока Кален был жив, Антоний сохранял власть над Галлией, что позволяло ему свободно рассматривать любые возможности.
Первым делом он занялся Востоком. Наведение там порядка было масштабной, но многообещающей задачей, к тому же это давало возможность начать войну против парфян. Царь Парфии Ород помогал Бруту и Кассию19, и теперь настало время мести. Республиканский полководец Лабиен до сих пор находился при парфянском дворе19а. Никто тогда не знал, чего ожидать от парфян, но, вне зависимости от того, вторгнется ли Парфия вновь в римскую провинцию Малая Азия, римский полководец всегда имел причины напасть на Парфию: отомстить за поражение Красса, пощекотать воображение римлян и поднять свой авторитет. Он даже мог стать вторым Александром, если бы всё прошло удачно, — это особенно соответствовало бы римскому вкусу.
Зиму 42/41 г. до н. э. Антоний провел в Греции, где различными способами выказывал симпатию к грекам20. Весной 41 г. до н. э. он переправился в Азию и, судя по всему, прежде чем вернуться на Эгейское побережье, посетил Вифинию и, вероятно, Понт21. В Эфесе, фактической столице Азии, Антония встретили как бога — на Востоке такие почести были в порядке вещей22, но вскоре, когда Антоний разослал в азиатские города своих представителей и озвучил свои денежные требования, богатство Востока обернулось горечью. И вновь Востоку пришлось финансировать обе стороны гражданской войны:22а на сей раз, чтобы заплатить войскам, требовались громадные суммы, вероятно, около 150 тыс. талантов, если предполагалось выплатить все обещанные вознаграждения23. Это значительно превышало даже возможности Востока, особенно после взысканий Долабеллы, а затем Кассия и Брута. Наконец, Антоний потребовал,
18 Аппиан. Гражданские войны. V.31.121; MRR П: 393.
19 Аппиан. Гражданские войны. IV.59.257, 63.271, 88.373, 99.414.
19а Лабиен был направлен Брутом и Кассием к парфянам за помощью. — С.Т.
20 Плутарх. Антоний. 23.
21 Иосиф Флавий. Иудейские древности. XTV.301—304; cp.: Buchheim 1960 (С 49): 11-12.
22 Плутарх. Антоний. 24.4, с комментариями к этому месту: Pelling 1988 (В 138).
22а В 41 г. до н. э. Антоний взыскивал средства для уплаты войскам триумвиров, тогда как в 43-42 гг. до н. э. восточным провинциям приходилось содержать армии Брута и Кассия. ·- С.Т.
23 Аппиан (Гражданские войны. V.5.21) влагает в уста Антония слова о том, что он нуждается «в деньгах, в земле, в городах» для двадцати восьми легионов, в которых — 170 тыс. человек, включая всех, «кто еще находится в войске» («μετά των συντασσομένων»): имелись также конница и «масса других войсковых частей». Цифра в 170 тыс. человек может быть вполне реальной, если говорить обо всех войсках триумвиров, включая и тех, кто находился на Западе («οι συντασσδμενοι?»), которым обещали деньги, землю или и то, и


Глава 1. Эпоха триумвирата
25
чтобы Азия выплатила трибут за девять лет в течение двух лет;24 и ему бы очень повезло, если бы провинция сумела это сделать. Обычный трибут Азии составлял, вероятно, менее 2 тыс. талантов в год25. Даже с учетом контрибуций с других восточных провинций и дополнительных сумм, полученных от зависимых царей и свободных городов26, Антоний мог рассчитывать не более, чем на 20 тыс. талантов — сумму, которую при сходных обстоятельствах получил Сулла после Митридатовой войны. И не все эти средства можно было потратить на вознаграждения. Деньги требовались на текущие расходы для войск и штаба Антония, на строительство флота (поскольку Мурк, Агенобарб и Секст по-прежнему были сильны и внушали опасения27), на необходимые подготовительные мероприятия к войне с Парфией. Спустя год войска всё еще ожидали своих наград28.
Вместе с тем распоряжения Антония были отмечены и великодушием. Он фактически простил сторонников Брута и Кассия, за исключением лишь тех, кто непосредственно участвовал в убийстве, — это решение оказалось более милосердным, нежели многие ожидали29. Области, сильнее всего пострадавшие от Освободителей — Ликия и Родос, — были освобождены от налогов; позднее такую же льготу Антоний предоставил Лао- дикее и Тарсу. Родосу отошли некоторые новые земли — Андрос, Тенос, Наксос и Минд30. Что касается континентальной Греции, то афиняне вскоре прислали к Антонию посольство и тоже были облагодетельствованы: они получили контроль над несколькими островами, включая Эги- ну. Антоний явно благоволил крупным культурным центрам. Такой восточный филэллинизм, несомненно, был присущ его натуре, но также мог и оказаться политически полезным, и не только в определенных кругах в Риме; на самом Востоке среди монархов стало модно демонстрировать восхищение великими городами прошлого, оказывая им благодеяния; и эти города, вероятно, прославляли Антония, когда он оказывал такие же милости. Всякого рода привилегии и освобождения, предоставленные Антонием «всемирному союзу победителей на праздничных играх» (союзу, в котором, по всей видимости, состояли не только атлеты, но и художники с поэтами), теперь тоже стали возможными и вполне соответ-
другое, а вот «масса других войсковых частей» — явное преувеличение. Ср. прежде всего: Brunt 1971 (А 9): 489-494; Keppie 1983 (Е 65): 60-61.
24 Аппиан. Гражданские войны. V.6.27.
25 Броутон оценивает его в 1600 талантов, см.: Broughton 1938 (Е 821): 562—564.
26 Ср.: Аппиан. Гражданские войны. V.6.27.
27 Аппиан. Гражданские войны. V.55.230.
28 Дион Кассий. XLVm.30.2.
29 Дион Кассий. XLVm.24.6 (согласно Диону Кассию, Лабиен, находившийся в Пар- фии, предполагал, что триумвиры не пощадят никого из своих противников. — С.Т.). Возможно, античный автор говорит здесь лишь о предположениях, но такие предположения часто сбывались.
30 Возможно, Аморг тоже, ср.: IG ХП 5.38; ХП. Supp.: 102, No 38, вместе с: Schmitt 1957 (Е 872): 186, примеч. 2; противоположное мнение см.: Fraser, Bean 1954 (E 828): 163, при- меч. 3.


26
Часть I. Изложение событий
сгвовали той же культурной политике31. Конец лета 41 г. до н. э. Антоний провел в поездках по Востоку, набирая новые войска и реорганизуя управление в провинциях после разрушений, принесенных войной, при этом сам он говорил о том, что Азии необходимо оправиться после «великой болезни»32. Расторопность Антония и территориальный охват его поездок в итоге оказались весьма впечатляющими, но при этом времени хватило лишь на несколько отдельных мероприятий. Внимание уделялось прежде всего регионам, расположенным восточнее, поскольку в случае войны с Парфией они приобрели бы важное значение. Особенно уязвима была Сирия. Города этой провинции с радостью встречали Кассия, и тот поддерживал тиранов, которые (как казалось) с большой симпатией относились к Парфии;33 большинству из них теперь пришлось уйти. Так, вероятно, повел себя Марион, тиран Тира34. Ирод из Иудеи также был скомпрометирован поддержкой, полученной от Кассия, но в этом случае Антоний достаточно хорошо разобрался в ситуации, чтобы не сыграть на руку антиримски настроенной знати. Ирод и его брат Фазаэль были признаны «тетрархами»; Иудея даже вернула себе часть земель, отданных прежде городам Финикии35. И, конечно, очень важен был Египет со своим богатством. Решение Антония вызвать царицу Египта к себе в Киликию стало судьбоносным.
Плутарх и Шекспир обессмертили знаменитую встречу на Кидне: великолепная позолоченная баржа, пурпурные паруса, Клеопатра в роли Афродиты — и прелестно, что это описание, скорее всего, по большей части правдиво36. Отношения царицы с Антонием быстро переросли просто дипломатические; их дети-близнецы родились всего год спустя. Как позднее рассказывали, Антоний провел зиму 41/40 г. до н. э. с Клеопатрой в Александрии в беспечном веселье37. Но случались и кровавые события. Клеопатра всё еще не вполне упрочила свою власть, угрозу представляла ее сестра — Арсиноя. Антоний приказал вытащить Арсиною из святилища в Эфесе и убить. Тиру пришлось выдать Серапиона — флотоводца, который предательски передал Кассию и Бруту флот Клеопатры; Арад вынужден был выдать претендента на египетский трон. Позднейшие
31 EJ2 300; RDGE 57; но, возможно, эти привилегии были предоставлены только в
32 г.; см.: RDGE ad loc.; Millar 1973 (С 175): 55; Millar 1977 (А 59): 456. Ср. также надпись триумвиров из Эфеса, которая касается привилегий при поездках для «учителей, софистов и врачей», см.: Knibbe 1981 (С 138).
32 В своем письме к иудеям, см.: Иосиф Флавий. Иудейские древности. XTV.312.
33 Согласно Аппиану [Гражданские войны. V. 10.39, 42), после своего низложения они бежали к парфянскому царю; возможно, так и было, cp.: Buchheim 1960 (С 49): 27.
34 Тираном он был в 42 г. до н. э., когда вторгся в Галилею (Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.238—239; Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV.298); но письмо Антония 41 г. до н. э. (см. сноску 35 к наст, гл.) обращено только к магистратам и совету (Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV. 314). Cp.: Weinstock Ц RE XIV: 1803.
35 О Тире, Сидоне, Антиохии и Араде ср.: Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV.30T-323 — здесь дословно цитируется письмо Антония к иудеям и Тиру.
36 Плутарх. Антоний. 26, с комментариями к этому месту: Pelling 1988 (В 138).
37 Плутарх. Антоний. 28—29; ср.: Аппиан. Гражданские войны. V.11.43—44.


Глава 1. Эпоха триумвирата
27
авторы, естественно, считали, что к таким жестокостям Антония побудила страсть; но тот, вероятно, видел политическую выгоду в том, чтобы помочь Клеопатре во всех этих делах. Антоний обычно оказывал поддержку сильным, талантливым правителям, таким как Полемон Понтий- ский или Ирод Иудейский, людям, на которых он считал возможным полагаться; и, конечно, он мог положиться на Клеопатру. Он явно контролировал свою страсть — по меньшей мере на тот момент. Весной 40 г. до н. э. Антоний покинул Египет и не возвращался к Клеопатре около четырех лет.
Весной Антонию было не место в Александрии. Приходили тревожные вести о беспорядках в Италии, и возникла непосредственная угроза в самой Малой Азии. В течение 41 г. до н. э. Антоний, возможно, готовился к наступательной войне против Парфии, к концу сезона он даже взял пограничный город Пальмиру в Сирии. Вполне естественно, что в ответ Парфия, судя по всему, стала собирать войска в Месопотамии для отражения очевидной угрозы. Но, стоило Антонию уехать на зиму в Александрию, как парфяне воспользовались моментом и сами напали на римскую провинцию Малая Азия38. Вместо блистательной кампании отмщения Антонию пришлось спешно организовывать хоть какую-то оборону. Парфянами командовали наследник престола Пакор и сам Квинт Ла- биен, сын того знаменитого легата Цезаря, который в начале гражданской войны перешел на сторону Помпея. Брут и Кассий отправили его за помощью к Ороду, и Лабиен еще находился при дворе парфянского царя, когда получил вести о битве при Филиппах. Решение Лабиена остаться на месте было, несомненно, мудрым. Нет причин сомневаться, что он сыграл не последнюю роль в решении Орода напасть на Антония именно теперь, когда можно было рассчитывать на неготовность последнего к схватке. Легко счесть Лабиена новым Кориоланом, изменником, который из-за обиды обратился против своей страны, но это несправедливо. На самом деле республиканцы уже довольно давно пытались получить поддержку Парфии. В свое время Помпей добивался союза с Ородом против Цезаря39, спустя несколько лет парфяне помогали республиканским войскам Квинта Цецилия Басса против цезарианцев в Сирии40, парфянские части даже участвовали в битве при Филиппах41. Говоря о Западе, римские политики тоже могли указывать, что в гражданских войнах в Риме участвуют и галльские аристократы, и намекать, что последние — более достойные борцы за справедливость, чем сами римляне42. Несомненно, подобные напыщенные фразы были несвободны от лицеме¬
38 Дион Кассий (ΧΤΛ/ΊΠΤ 24.6 — 8) ясно пишет, что это решение было принято после того, как Лабиен узнал, что Антоний «отбыл в Египет».
39 Плутарх. Помпей. 76.4; в целом cp.: Timpe 1962 (С 236): 114—116.
40 MRR П: 308.
41 См. с. 24 наст. изд. и сноску 19 наст. гл.
42 Это слова Планка, фигурирующие в переписке Цицерона (К близким. Х.8.3, 6, с комментариями Д.-Р. Шеклтона-Бэйли (D.R. Shackleton-Bailey)).


28
Часть I. Изложение событий
рия, но они свидетельствуют, что так себя вел не только Лабиен. Его и в самом деле встретили с радостью многие римские гарнизоны в Сирии43 и, очевидно, в Азии тоже44.
Кампания началась ранней весной 40 г. до н. э. Лабиен, именовавший себя теперь Квинтом Лабиеном Парфянским, императором (Q. LABIENUS PARTHICUS IMPERATOR45), и Пакор быстро вторглись в Сирию. Это случилось прежде, чем Антоний успел добраться до Тира. Впрочем, оттуда он всё равно счел необходимым отплыть на запад, в Италию. Парфяне же продолжали одерживать победы. Пакор занял Палестину и посадил на трон претендента Антигона, Фазаэль попал в плен, но сумел покончить с собой, Ирод бежал в Рим. Тем временем Лабиен стремительно пересек Киликию и устремился к Ионийскому побережью. Карийские города Алабанда и Миласа сдались ему, а Сгратоникея и Афродизиада, очевидно, страшно пострадали46, как, возможно, и Милет47. Была захвачена и Лидия48. Серьезного сопротивления Лабиен не встречал до самого 39 г. до н. э. К тому времени его власть ощутила на себе и Малая Азия, посланцы Лабиена собирали деньги даже с Вифинии49.
Антоний ничего не мог с этим поделать, поскольку из Италии тогда приходили еще более тревожные вести.
IV. Перузия, 41-40 гг. до н. э.
Еще до битвы при Филиппах триумвиры избрали восемнадцать италийских городов, чтобы распределить их земли между своими ветеранами. Миссия проводить расселение выпала Октавиану. Эти ненавистные мероприятия влекли за собой обширные конфискации и глубокое обнищание выселенных, которые не получали никакой компенсации. Такова была страшная кульминация насилия и жестокости, уже полвека царивших в сельской местности. «Эклоги» Вергилия, особенно первая и девятая, трогательно запечатлели горести маленького хозяйства. Но самые мелкие
43 Дион Кассий (XLVTH.25.2) подразумевает, что гарнизоны состояли из старых ветеранов армий Брута и Кассия, хотя вряд ли Антоний мог бы поставить солдат из вражеских армий в такую ненадежную область, как Сирия, ср.: Brunt 1971 (А 9): 497.
44 Страбон. XIV.2.24—25 (660 С); ср.: Brunt 1971 (А 9): 497.
45 Так он именуется на монетах, см.: Ef2 8; RRC 524; ср.: Страбон. XIV.2.24—25 (660 С); Плутарх. Антоний. 28.1; Дион Кассий. XLVTIL26.5. И Плутарх, и Страбон понимают титул «Parthicus imperator» как «командир парфян»; но более правдоподобно мнение Диона Кассия, который считает «Parthicus» прозвищем, полученным Лабиеном в момент, когда подчиненные ему войска провозгласили его императором, а он присовокупил еще и кошомен «Парфянский». Ср.: Crawford 1974 (В 319): 529; Wallmann 1989 (С 243): 232—234.
46 Дион Кассий. ХЬУШ.26. 3-Т; Страбон. XIV.2.24—25 (660 С); Тацит. Анналы. Ш.62.2; RDGE 27 (Сгратоникея) и 59—60 (Миласа); Reynolds 1982 (В 270): док. 11, 12 и, возможно, 7 и 13 (Афродизиада).
47 Rehm 1914 (В 267): 128-129.
48 Плутарх. Антоний. 30.2.
49 Страбон. ХП.8.7—9 (574 С).


Глава 1. Эпоха триумвирата
29
хозяйства, в конце концов, были исключены из программы распределения, и зачастую так же обстояло дело с самыми крупными. В частности, конфискации не подлежали сенаторские поместья. И, поскольку в большинстве городов некоторым прежним владельцам (veteres possessores) удалось сохранить свою собственность, можно предположить, что и наиболее влиятельные местные граждане добивались для себя освобождения от конфискаций. И всё же большая прослойка обеспеченных людей среднего класса лишилась собственности: одни из них прежде вели хозяйство на грани выживания, а другие были весьма состоятельны и имели рабов и виллы. В результате последнего распределения их владения заменила шахматная доска стандартных наделов; по-видимому, обычно рядовые солдаты получали участки в пятьдесят югеров49а, а офицеры, вероятно, — в сто югеров или больше. Восемнадцати городов оказалось недостаточно, и, возможно, конфискациям подверглось целых сорок городов. Обычно в случае нехватки земель в городах, определенных триумвирами заранее, конфискации распространялись и на территории соседних городов, как произошло с Мантуей, родиной Вергилия, когда в соседней Кремоне оказалось слишком мало земли: «Мантуя, слишком, увы, к Кремоне близкая бедной» («Mantua, vae miserae nimium vicina Cremonae»)50.
Всё это происходило на фоне голода, терзавшего Италию, ибо флот Секста Помпея, мощь которого возросла, мешал кораблям с жизненно необходимым зерном заходить в италийские порты. (Суда Агенобарба и Мурка действовали так же, хотя пока независимо от Секста.) Неудивительно, что начались активные протесты землевладельцев, богачей из италийских городов, городского плебса, даже самих ветеранов; последние были недовольны тем, что расселение идет слишком медленно, и в то же время стремились защитить владения своих семей и семей погибших товарищей. Вскоре по всей Италии стали вспыхивать беспорядки, случаться стычки между новыми колонистами и теми, кому они угрожали; в сельской местности рыскали вооруженные банды. Улаживание этих конфликтов грозило затянуться на годы51.
Луций Антоний, брат Марка Антония, был консулом в 41 г. до н. э.; он отнюдь не горел желанием помогать Октавиану и стал объединяющим центром для недовольных. Вероятно, сначала Луцию противодействовала Фульвия, жена Антония52, но вскоре она всецело его поддержала.
49а 1 югер = 2519 кв. м. — С.Т.
50 	Вергилий. Эклоги. IX.28. (Пер. С.В. Шервинского.) О расселении см. прежде всего: Gabba 1970 (В 55): lix-lxviii; Gabba 1971 (С 93); Brunt 1971 (А 9): 290-291, 294-300, 328- 331, 342-344; Schneider 1977 (D 231): 213-228; Keppie 1985 (E 65): 58-69, 87-133 и (о Кремоне) 190-192.
5 Аппиан. Гражданские войны. IV.25.104 (43/42 гг. до н. э.), V. 18.72—73 (41^Ю гг. до н. э.), 132.547 (всё это продолжалось и в 36 г. до н. э.); Дион Кассий. XLVIIL9.4—5, ХПХ.15.1; ср. особенно: Gabba 1970 (В 55): lxvi; Brunt 1971 (А 9): 291.
02 Аппиан. Гражданские войны. V.19.75; ср.: Плутарх. Антоний. 30.1. Но роли Фульвии по-прежнему трудно дать адекватную оценку — к моменту заключения Брундизийского мира она уже была мертва, и после этого, как проницательно отмечает Дион Кассий (XLV1II.28.3), всем было выгодно обвинить в войне именно ее.


30
Часть I. Изложение событий
Недовольных они побуждали к сопротивлению во имя свободы и действующих законов53. Вероятно, не следует воспринимать их личную приверженность идеалам свободы слишком серьезно54, но примечательно, что они выбрали достойные лозунги; и действительно, старые республиканцы обычно больше симпатизировали Антонию, чем Октавиану55. Ветеранам Луций и Фульвия внушали, что всё будет хорошо, как только вернется Антоний: ещё одним их лозунгом стал долг верности по отношению к этому великому человеку. Луций Антоний даже взял себе ког- номен Pietas («верность»), что выглядело довольно нелепо56. Также звучали обвинения в том, что при расселении Октавиан оказывает предпочтение собственным ветеранам в ущерб ветеранам Антония, а также требования, чтобы за расселением ветеранов Антония наблюдал кто-нибудь из его сторонников57. Эти обвинения были очевидной ложью: колонии ветеранов Антония в итоге оказались более многочисленны и более удачно расположены стратегически58. Но Октавиан всё же счел за лучшее согласиться на требования представителей Антония, хотя, согласно заключенному при Филиппах соглашению, он был вправе организовать расселения так, как сам сочтет нужным. Это соглашение и вправду казалось менее и менее надежным. От других командиров Антония шуму было меньше, чем от консула Луция, но и они усиливали напряжение: Кален так и не отдал два обещанных легиона; Поллион заблокировал путь Сальвидиену Руфу, когда тот попытался пройти с шестью легионами в Испанию.
Поначалу Антоний, находившийся далеко на Востоке, счел за лучшее не выказывать своего отношения к этим событиям, хотя, конечно, был в курсе происходящего. На сей счет постарались все: Октавиан отправлял к нему тайных посланцев; жители колоний тоже позаботились, чтобы об их тяжелом положении стало известно59. Вероятно, сам Антоний не планировал и не провоцировал трудности: нелегко было решить, выиграет ли он от этого конфликта или проиграет. Теперь он имел возможность просто радоваться трудностям Октавиана, но едва ли мог выступить против него открыто — в конце концов, Октавиан всего лишь выполнял свою часть общей договоренности. Кроме того, Антоний не мог разочаровать своих ветеранов или допустить, чтобы они питали к Октавиану большую благодарность, чем к нему самому. Вскоре ветераны могли вновь потребоваться Антонию. Преднамеренная двойственность его позиции имела свои резоны, позволяя ему извлечь выгоду при любом исходе — в антич¬
53 Аппиан. Гражданские войны. V.19.74, 30.118, 39.159—161, 43.179—180; ср.: Дион Кассий. XLVTIL 13.6; Светоний. Божественный Август. 12.1 (с ошибочной датировкой).
54 Другую точку зрения см.: Gabba 1971 (С 93): 146—150; Roddaz 1988 (С 201).
55 Некоторые даже сражались за Антония и погибли, когда пала Перузия, см.: Roddaz 1988 (С 201): 339-341.
56 Ер7; Дион Кассий. XLVIIL5.4; cp.: Wallmann 1989 (С 243): 82—84.
57 Аппиан. Гражданские войны. V. 14.55; Дион Кассий. XLVIL14.4; cp.: Keppie 1983 (Е 65): 59-60.
5* Keppie 1983 (Е 65): 66-67.
59 	Аппиан. Гражданские войны. V.21.83, 52.216, 60.251; ср.: Дион Кассий. ХЬУШ.27.1.


Глава 1. Эпоха триумвирата
31
ности медлительность и ненадежность коммуникаций иногда могли сослужить хорошую службу. Но на сей раз последствия такой политики оказались печальными. Соратники Марка Антония в Италии, не понимавшие его намерений, озадаченные донесениями и письмами, были сбиты с толку60. Как уже случалось в 44 и 43 гг. до н. э., командиры и сами ветераны стали настаивать на компромиссе61, такую же позицию заняли и два посольства сената к Луцию Антонию. Но летом 41 г. до н. э. разразилась война.
Луций Антоний с армией занял Рим и направился на север, надеясь соединиться с Поллионом и Вентидием. Операции в Этрурии были сложными и запутанными, но осенью Луцию Антонию пришлось отступить в Перузию, где его осадили Октавиан, Агриппа и Сальвидиен Руф. Пол- лион и Вентидий, всё еще не знавшие точно, что на уме у Марка Антония, решили не вмешиваться. Планк, подошедший к Перузии с юга, принял аналогичное решение. В результате тринадцать легионов под командованием сторонников Марка Антония бездействовали; у самого Луция Антония их было лить восемь62. Осада продолжилась — и оказалась тяжелой. Обе армии впустую тратили время, царапая на ядрах для пращи неприличные надписи о плеши Антония, заде Октавиана и половых органах Фульвии; сам Октавиан писал необычайно грубые стихи в адрес Фуль- вии63. Наконец, в начале весны 40 г. до н. э. город пал, и последовало чудовищное кровопролитие. Ветеранов Луция Антония пощадили: примечательно, что за них заступились их прежние товарищи, сражавшиеся на стороне Октавиана64. Самого Луция Антония Октавиан принял с почетом и отправил наместником в Испанию (вскоре после этого Луций умер). Фульвии он позволил бежать в Афины. Простым жителям Перузии повезло меньше. Были уничтожены все члены городского совета, кроме одного. Враги Октавиана вскоре тщательно обработали эту историю, рассказывая, что триста сенаторов и всадников были принесены в жертву на алтаре Божественного Юлия65, но и неприукрашенная правда была достаточно ужасна. Сам город Октавиан отдал своим войскам на разграбление, а затем сжег дотла. Через несколько лет умбриец Проперций решил завершить первую книгу своих остроумных любовных элегий тревожным и неожиданным эпилогом — двумя краткими и сильными стихотворениями о горестях Перузийской войны (1.21, 22).
60 Ср.: Аппиан. Гражданские войны. V.29.112 (письмо, которое упоминает в этом пассаже Аппиан, могло быть поддельным), 31.120.
61 Аппиан. Гражданские войны. V.20.79—23.94.
62 Аппиан. Гражданские войны. V.50.208; ср.: 24.95, 29.114—30.115; Brunt 1971 (А 9): 494-496.
63 ILLRP 1106—1118; ср.: Hallett 1977 (С 109). Вирши Октавиана цитирует Марциал (XI. 20).
64 Аппиан. Гражданские войны. V.46.196-^7.200.
65 Светоний. Божественный Август. 15.1; ср.: Дион Кассий. XLVHI.14.4; Аппиан в «Гражданских войнах» (V.48.201—202) ясно пишет, что сенаторов и всадников пощадили. В целом см.: Harris 1971 (Е 55): 301—302.


32
Часть I. Изложение событий
Если старшему поколению Помпей казался юным мясником («adulescentulus carnifex»), то Октавиан, конечно, встал с ним вровень. Но, в отличие от Помпея, последний не распустил ветеранов и решительно подчинил себе Италию. Вскоре он даже стал владыкой всего Запада: летом 40 г. до н. э. умер Кален, наместник Галлии, и Октавиан быстро занял эту провинцию. По всей видимости, легионы Калена перешли к Октавиану достаточно охотно, так же поступили и два легиона Планка в Италии. Возможно, они чувствовали, что Октавиан теперь надежнее защитит их интересы66.
Неудивительно, что Антоний встревожился. В середине лета 40 г. до н. э. он поспешил обратно в Италию и прибыл туда с довольно сильным войском.
V. Брундизий и Мизен,
40-39 гг. до н. э.
По мере того как отношения Антония и Октавиана портились, каждый из них старался привлечь на свою сторону Секста Помпея. Он и в самом деле мог стать ценным союзником: к нему недавно присоединился Мурк, и объединенный флот Секста теперь насчитывал примерно две с половиной сотни кораблей67. В это время, летом 40 г. до н. э., Октавиан женился на Скрибонии, сестре Луция Скрибония Либона, соратника и тестя Секста. Но Секст никогда полностью не доверял Октавиану и предпочел обратиться к Антонию; Юлия, мать Антония, тайно бежала к Сексту после падения Перузии — это указывает, что на тот момент Антоний и Секст уже достигли некоторого взаимопонимания. Секст отправил ее к Антонию в сопровождении влиятельных лиц, включая Либона, чтобы воспользоваться возможностью и предложить Антонию союз. Тот ответил сдержанно, но подал надежду: если сам он станет воевать с Октавианом, то будет рад союзнику в лице Секста, а если примирится с Октавианом, то постарается также уладить разногласия между последним и Секстом. Достигнутое взаимопонимание оказалось достаточно глубоким, чтобы Секст совершил рейд на италийское побережье в поддержку Антония68, а несколько позднее занял Сардинию и сместил наместника Октавиана — Марка Лурия.
Жестокость Октавиана в Италии и, возможно, непреклонный отказ восстановить свободу, чего требовал Луций Антоний, имели серьезные последствия. Консул Поллион убедил Домиция Агенобарба примкнуть к Антонию, и его семьдесят судов объединились с двумя сотнями кораблей Антония, направлявшимися в Брундизий. Расстановка сил, имевшая мес-
66 Ср.: Дион Кассий. Х1ЛЧП.20.3; Aigner 1974 (С 3): ИЗ.
67 Аппиан. Гражданские войны. V.25.100; Веллей Патеркул. П.77.3
68 Дион Кассий (XLVTn.20.1—2) четко датирует это событие серединой лета.


Глава 1. Эпоха триумвирата
33
то в начале 43 г. до н. э., парадоксальным образом вывернулись наизнанку. Республиканцы и Антоний (с Секстом на заднем плане) вместе противостояли оказавшемуся в изоляции Октавиану; столкновение в Брунди- зии могло стать Мутной наоборот6821, за исключением лишь того, что теперь и Антоний, и Октавиан существенно усилились. Но, как и в 43 г. до н. э., Антоний и Октавиан сочли разумным договориться — только на сей раз не обостряя ситуацию до серьезного кровопролития.
Поначалу велись некоторые военные действия. Город Брундизий, который охраняли пять легионов Октавиана, не впустил флот Антония и оказался в осаде, а тем временем Секст продолжал набеги на побережье. Октавиан отправил Агриппу на помощь Брундизию и сам быстро после-
u £Q
довал туда же; его войска имели численное превосходство , но подчинялись неохотно, и некоторые солдаты повернули обратно. Состоялась небольшая стычка, в которой Антоний одержал верх. Но к этому времени делегации обеих армий уже добивались компромисса, и было неясно, станет ли вообще кто-то сражаться. Друзья двух полководцев начали обсуждать условия примирения: Меценат выступал от имени Октавиана, Поллион — за Антония, а Луций Кокцей Нерва занимал нейтральную позицию. Представитель Лепида не присутствовал, что неудивительно. (Во время Перузийской войны Лепид действовал в Италии весьма неудачно и теперь находился в Африке, в стороне от дел.) Так (в сентябре 40 г. до н. э.) было заключено Брундизийское соглашение.
Соглашение во многом повторяло договор, заключенный при Филиппах, за исключением важного изменения, вызванного смертью Калена. Власть Октавиана в Галлии теперь была признана, кроме того, он получил Иллирию. Антонию же не просто было поручено навести порядок на Востоке — он признавался его властителем. Соответственно, мир был разделен более четко: Антоний контролировал Восток, а Октавиан — Запад. Город Скодра в Иллирии приобрел беспрецедентное значение, став пограничным пунктом их владений. Лепид, по условиям соглашения, сохранял за собой Африку, хотя она была не слишком ценной. Антонию предстояло отомстить за Красса и выиграть войну с парфянами, а Октавиану — отстоять свои претензии на Сардинию и Сицилию, изгнав оттуда Секста, если только тот не захочет прийти к какому-то соглашению (любопытное условие). Также была согласована амнистия для сторонников республиканцев. Антоний и Октавиан распределили консульства на следующие несколько лет и заново разделили легионы, причем Антоний получил некоторую компенсацию за армию Калена69  70.
Разделение на Восток и Запад было менее жестким, чем это выглядело со стороны. Например, и восточные, и западные области могли адресо¬
68а При Мутине Антоний противостоял объединенным силам Октавиана и республиканцев. — С.Т
69 Brunt 1971 (А 9): 497.
70 Ср.: Аппиан. Гражданские войны. V.66.279, с комментариями к этому месту: Gabba 1970 (В 55); Brunt 1971 (А 9): 498.


34
Часть I. Изложение событий
вать свои петиции Октавиану, а тот имел полномочия на них отвечать71. Он даже направил έντολαί, «поручения» [лат. mandata), Антонию, требуя вернуть награбленное Эфесу72. Но, хотя этот раздел был лишь условным, он имел прямые последствия. Во-первых, будущее Антония теперь было сильнее связано с Востоком. Если бы дело дошло до войны, он больше не мог рассчитывать на повторение сценария 49 г. до н. э., что он, будто новый Юлий Цезарь, спустится с Альп в трепещущую Италию. Во-вторых, бесценным ресурсом стала позиция Октавиана в Италии. В 42 г. до н. э. она казалась обузой из-за множества ветеранов, которых требовалось расселить, но Октавиан пережил эту бурю. Теперь предполагалось, что Италия будет принадлежать обоим полководцам и оба смогут набирать там войска. Но Октавиан находился в Италии, а Антоний — нет. Как показало время, у Октавиана имелось больше возможностей представить себя защитником римских и италийских традиций против чудовищного явления — Марка Антония, который деградировал, впал в восточную бездеятельность и усвоил восточные обычаи. Контроль над Италией, который в 42 г. до н. э. свидетельствовал о более слабом положении Октавиана, позднее стал важным фактором его окончательного успеха.
Согласие, достигнутое между Антонием и Октавианом, укрепил новый союз, который добавил красок романтичной легенде, сложившейся позднее. Антоний теперь овдовел, поскольку Фульвия очень кстати умерла в Греции. Его новой невестой стала Октавия, рассудительная сестра Октавиана. Великий династический брак должен был гарантировать единство их владений. Не было нужды всё усложнять какими-то мыслями о Клеопатре.
Италия бурно радовалась Брундизийскому договору. Возможно, не следует связывать с этим событием 4-ю эклогу Вергилия; более вероятно, что она была написана раньше, в тяжелые дни конца 41 г. до н. э., и задумывалась как приветствие в адрес Поллиона, вступившего в должность консула в первый день 40 г. до н. э. Но известно и о более прозаическом праздновании. 12 октября магистраты города Казин возвели памятник в честь согласия, «signum Concordiae»73. В ознаменование этого события были также отчеканены монеты: например, на одной изображена
71 Ср. переписку Октавиана с Розосом (EJ2 301; RDGE 58) и Эфесом, Самосом и Аф- родизиадой (Reynolds 1982 (В 270): док. 10, 12 и, возможно, 6, если этот документ правильно датирован и интерпретирован, 13 со с. 39-40); Millar 1973 (С 175): особенно 56; Badian 1984 (В 208).
72 Reynolds 1982 (В 27): док. 12; Millar 1973 (С 175): 56. В пьесе «Антоний и Клеопатра» (1.1.20—22) слова Клеопатры ближе к истине, чем думал сам Шекспир:
Вдруг Фульвию ты чем-то прогневил?
А может статься, желторотый Цезарь
Повелевает грозно: «Сделай то-то...»
[Пер. М. Донского)
73 ILLRP 562а.


Глава 1. Эпоха триумвирата
35
голова богини Согласия (Concordia) и две руки с кадуцеем (символом согласия) и надписью «M.ANTON.C.CAESAR.IMP»74 (Марк Антоний, Гай Цезарь Император. — С.Т.). Вернувшись в Рим через несколько недель, Антоний и Октавиан отпраздновали овации. Но и на сей раз веселье длилось недолго. Во-первых, обедневшие триумвиры опять установили небывалые налоги75. Столь же серьезные проблемы создавал Секст, который имел основания для недовольства условиями Брундизийского соглашения, а потому продолжал давление. Через несколько недель после заключения соглашения произошли бои на Сардинии: сначала Гелен, полководец Октавиана, вновь захватил остров, но затем его изгнал Менодор, адмирал Секста. К этому времени Секст захватил и Корсику, проник в Галлию и Африку76 и исключительно эффективно блокировал италийские суда с зерном. К ноябрю Рим вновь голодал, а Антоний и Октавиан столкнулись с вооруженными массовыми беспорядками. У обоих были и собственные проблемы, так что обстановка накалилась, взаимные подозрения усилились. Антоний казнил своего представителя Мания, который ранее, во время Перузийской войны, развил очень активную деятельность. Еще удивительнее, что Октавиан отозвал из Галлии своего полководца Сальвидиена Ру фа и приказал его убить. Этот необычный деятель был избран консулом на следующий год, и впервые после Помпея Магна консульство предстояло занять человеку, не входившему в сенат; его падение стало большой неожиданностью. Говорили, что ранее в этом же году он сговаривался с Антонием, и тот публично признал факт договоренностей. Трудно поверить, что такое было возможно, но истина от нас совершенно скрыта77.
Убийству Сальвидиена предшествовало принятие чрезвычайного постановления сената («senatus consultum ultimum» — SCU). Экстраординарные полномочия триумвиров допускали обращение к таким казням в чрезвычайном порядке, но, как обычно, SCU имело значение скорее для морального, нежели правового обоснования их действий. Моральная поддержка сената ценилась до сих пор, и здесь налицо один из нескольких случаев, когда триумвиры продемонстрировали уважение к конституции. Например, для брака Октавии и Антония имелись формальные преграды: у невесты еще не прошел законный срок траура после смерти ее предыдущего мужа, Марцелла, но триумвиры добросовестно получили у сената освобождение от соблюдения этой нормы78. Другой пример: Антоний и Октавиан договорились о том, что царем Иудеи должен быть признан Ирод, но вынесение формального решения было оставлено за сенатом, где в дебатах принял участие сам Антоний. После этого на Капито¬
74 RRC 527-529, особенно: 529.4а; cp.: Wallmaim 1989 (С 243): 80-82.
75 Аппиан. Гражданские войны. V.67.282, с комментариями Габбы; Дион Кассий. XLVHL31; XLVm.34.2; cp.: Nicolet 1976 {D 104): 95.
76 Аппиан. Гражданские войны. V.67.280; Дион Кассий. XLVUI.30.
77 Syme 1939 (А 93): 220, примеч. 6.
78 Плутарх. Антоний. 31.5; cp.: Buchheim 1960 (С 49): 40—41.


36
Часть I. Изложение событий
лий поднялась торжественная процессия во главе с консулами79. Кроме того, в 39 г. до н. э. триумвиры получили от сената постановление об одобрении всех их прошлых и будущих действий80 — и в этом еще одно проявление уважения к конституции, хотя и довольно комичное. Как и Луций Антоний двумя годами ранее, триумвиры явно чувствовали, что общество уважает традиции и с этим следует считаться.
Но, конечно, наступление мира порадовало бы людей сильнее, нежели соблюдение традиций. Брундизийское соглашение прямо предусматривало возможность договориться и с Секстом. Но было неясно, согласится ли сам Секст; по-видимому, его разнообразные соратники расходились во мнениях. Флотоводец-пират Менодор, как сообщается, убеждал Секста продолжать войну. Стай Мурк и прочие придерживались противоположного мнения. И здесь тоже дело осложняли подозрения и глубокое недоверие Секста к Мурку. Последний, само собой разумеется, умер при таинственных обстоятельствах. Но Секст всё же понимал, что совет Мурка был верен, да и сам всегда реалистично оценивал свои шансы на победу в полномасштабной войне. Весной 39 г. до н. э. в Энарии состоялась предварительная встреча посредников. Секста представлял Скри- боний Либон, вновь добивавшийся примирения. Затем, в середине лета, а возможно, уже в августе81, Октавиан, Секст и Антоний встретились на мысе Мизен и согласовали условия. Секст оставлял за собой Корсику, а также Сицилию и Сардинию, получал Пелопоннес и сохранял эти владения пять лет. Были согласованы и кандидатуры консулов вплоть до 32 г. до н. э.: Либону было обещано консульство на 34 г. до н. э., а Сексту — на 33 г. до н. э., по истечении его пятилетней власти. Сразу по заключении договора Секст получил сан авгура. В обмен на всё это Секст обязался снять блокаду с Италии и отвести войска, не строить больше кораблей и не принимать у себя беглых рабов, гарантировать Риму поставки зерна и «держать море свободным от пиратов». Сторонникам Секста было разрешено вернуться в Италию, проскрибированные получили амнистию и даже некоторую компенсацию за конфискованное имущество. Соратникам Секста из числа рабов была обещана свобода, а свободным воинам после выхода в отставку — такое же вознаграждение, как и солдатам триумвиров. И Антоний, и Октавиан, несомненно, были вполне готовы исполнить последнее условие: тем самым они успокоили бы многих сторонников Секста, и, если бы дело дошло до войны, последнему было бы не так просто вновь призвать их к оружию82. Велись
79 Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.282—285; Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV.381—385. Сенат оказал восточным провинциям и другие милости: в частности, Стра- тоникея, Милет и Афродизиада-Плараса, по-видимому, были объявлены свободными городами (Reynolds 1982 (В 270): док. 9).
80 Аппиан. Гражданские войны. V.75.318; Дион Кассий. Х1ЛЧП.34.1; Reynolds 1982 (В 270): док. 8, со с. 39; ср.: Millar 1973 (С 175): 53-54.
81 Reynolds 1982 (В 270): 70-71.
82 Примечательно, что предложение о компенсации было сделано проскрибирован- ным напрямую и явно оказалось более приемлемо для них самих, чем для Секста: Аппиан. Гражданские войны. V.71.301—302.


Глава 1. Эпоха триумвирата
37
разговоры и об уважении к конституции, на сей раз даже — о «восстановлении республики», возможно, через восемь лет03.
В честь заключения мира состоялось пиршество на галере Секста, которое тоже дало богатый материал для легенды о том, как отчаянный Менодор смотрел на якорный трос и думал о том, чтобы перерубить его и сделать Секста властителем всего мира83  84. Соглашение действительно было довольно шатким, хотя и по менее романтичным причинам — в основном потому, что оно ослабляло Октавиана и представляло для него явно большую угрозу, чем для Антония. Соглашение также давало Антонию возможность вернуться на Восток, и вскоре после 2 октября 39 г. до н. э. он уехал вместе с Октавией85. Впредь Антонию не суждено было увидеть Рим.
V. Восток, 39-37 гг. до н. э.
Всё лето 39 г. до н. э. в Рим приходили вести с Востока. Они были на удивление хорошими. Годом ранее Антоний отправил Вентидия, чтобы тот попытался вернуть Малую Азию86, и, по всей видимости, Вентидий захватил Аабиена врасплох, заставил его отступить на восток и, наконец, заманил в ловушку и разбил у горной цепи Тавр, возможно, в Киликийских воротах (середина лета 39 г. до н. э.). Сам Лабиен бежал в Киликию, но там его настигли и, вероятно, убили. Позднее этим же летом у горы Аман Вентидий одержал другую важную победу над Франипатом — сатрапом недавно покоренной парфянами Сирии. Франипат был убит, а остальные парфянские войска вернулись за Евфрат. Вентидий достиг великолепных успехов, и осенью 39 г. до н. э. сенат уже мог вознаградить некоторые области за то, что они сопротивлялись Лабиену, — Стратони- кею, Афродизиаду-Пларасу и (тогда же или несколько позднее) Милет87. Война казалась завершенной. И в самом деле, Антонию оставалось сделать до неприличия мало.
Проведя зиму в Афинах, весной 38 г. до н. э. Антоний приготовился отбыть на Восток. Следовало позаботиться о некоторых подготовительных мероприятиях. С уходом парфян настал удобный момент для реорганизации (по меньшей мере предварительной) ряда территорий на Востоке. В это время Антоний сосредоточился на большой области, охваты¬
83 Аппиан. Гражданские войны. V.73.313.
84 Плутарх. Антоний.Ъ2\ ср.: Аппиан. Гражданские войны. V.73.310; Дион Кассий. XLVm.38.
85 Reynolds 1982 (В 270): док. 8, сгк. 26, с комментариями автора.
86 О датировке см.: Pelling 1988 (В 138): 206; Wallmann 1989 (С 243): 234.
87 О Сгратоникее см.: RDGE 27. Об Афродизиаде-Пларасе см.: Reynolds 1982 (В 270): док. 8, 9; ср.: док. 6, стк. 28—29, док. 10, стк. 2, с комментариями автора. О Милете см.: Milet I, 3: Nq 126, стк. 23—25, со с. 252—253. Magie 1950 (Е 853): 1218, примеч. 15. Если в Документе: Reynolds 1982 (В 270): док. 7 речь идет о войне с Лабиеном (ср. сгк 3—4, с комментариями Дж. Рейнолдс), то награждены были также Родос, Ликия, Лаодикея и Таре. В целом об этой кампании ср.: Sherwin-White 1984 (А 89): 303—304.


38
Часть I. Изложение событий
вавшей центральную Малую Азию — с севера до юга. Двадцатью пятью годами ранее Помпей присоединил значительную часть Западного Понта к Вифинии, но тем местным городам, которым покровительствовал, позволил сохранить немалые полномочия во внутренних делах. Антоний обратил процесс вспять: ослабил города и создал новое и сильное Понтий- ское царство88. Править возрожденным Понтом предстояло потомку Митридата Евпатора — Дарию. Дейотар, царь Галатии, умер, и его владения в Понте были переданы Дарию, однако внук Дейотара — Кастор — был признан царем Галатии и получил внутреннюю Пафлагонию89. Итак, Антоний следовал традиционной римской политике, согласно которой следовало поддерживать царей из древних царских династий; по этой же причине и Лисаний был утвержден на троне Итуреи90. Принимая эти решения, Антоний не слишком оглядывался на то, кому ранее служили его ставленники: Лисаний, например, прежде поддерживал парфян91. Но при этом Антоний имел и новых талантливых ставленников — своих собственных. Аминте, который когда-то был секретарем Дейотара, досталась Писидия; Полемон из Лаодикеи на Лике, чей отец, Зенон, был одним из немногих противников Лабиена, получил владение, включавшее западную часть Киликии и некоторые области Ликаонии92. Так же, как Итурея и области Понта, это были дикие и неусмиренные территории: новым царям явно предстояла большая работа. Возможно, именно тогда Клеопатра получила Кипр и часть западной Киликии. И, возможно, она тоже выполняла определенную задачу, ибо Киликия и Кипр были особенно богаты лесом, и, вероятно, ей предстояло построить корабли, чтобы пополнить флот Антония93. Снова получил помощь и Ирод из Иудеи. Ранее Вентидий и его офицер Поппедий Силон, очевидно, не слишком старались устранить другого претендента на трон Иудеи — Антигона:94 у них были более срочные дела. Теперь появилась возможность обеспечить Ироду более сильную поддержку. По-видимому, Антоний сперва признал Ирода царем Идумеи и Самарии, что было довольно странно: воз¬
88 Аппиан. Гражданские войны. V.75.319; ср. особенно: Buchheim 1960 (С 49): 49—51; Hoben 1969 (Е 840): 34-39.
89 См. особенно: Hoben 1969 (Е 840): 116-119.
90 Ср.: Дион Кассий. ХЫХ.32.5; Buchheim 1960 (С 49): 18-19.
91 Иосиф Флавий. Иудейские древности. XTV.330; Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.248.
92 Аппиан. Гражданские войны. V.75.319, с комментариями к этому месту: Gabba 1970 (В 55). О дате см.: Buchheim 1960 (С 49): 51—52. Владение простиралось до самого Икония (Страбон. ХП.5.3. — 6.2 (568 С)), ср.: Mitford 1980 (Е 860): 1242. О сопротивлении Зенона Лабиену ср.: Страбон. XIV.2.24—25 (660 С).
93 Страбон. XIV.5.2—3 (669 С), 671, 685; ср.: Meiggs R. Trees and Timber in the Ancient Meditenanean World (Oxford, 1982): 117. О датировке ср. надпись: Pouilloux 1972 (С 189), в которой упоминается египетский полководец (στρατηγός) «Кипра и Киликии» в 38—37 гг. до н. э.; Mitford 1980 (Е 860): 1293-1294.
94 Ср.: Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV.392—397, 406; Иосиф Флавий. Иудейская война. I. 288—292, 297; Buchheim 1960 (С 49): 67.


Глава 1. Эпоха триумвирата
39
можно, он знал, что Иерусалим сейчас вернуть невозможно, и предоставил Ироду этот новый титул в качестве компенсации95.
В это же время Антоний начал проводить новую религиозную политику и стал более явно идентифицировать себя с Дионисом96 — богом освобождения и восточных завоеваний, а также жизненной силы и радостного избавления от бед. Соответственно, в Афинах Антония славили как нового бога Диониса (Θεός Νέος Διόνυσος), в 39/38 г. до н. э.97 его и Октавию приветствовали как богов-благодетелей (Θεοί Εύεργεταί)98. Были даже намеки на свадьбу Антония-Диониса и городской богини Афины;99 Антоний чеканил кистофоры, на которых изображался в качестве Диониса100, а позднее ходили истории о его расточительных дионисийских спектаклях: например, о платформе над театром, украшенной дионисийскими бубнами и шкурами фавнов, где Антоний весь день пил с друзьями, или о дионисийских факельных шествиях на Акрополь101. Некоторые подробности, конечно, фантастичны, но в целом его политика имела некоторый смысл. Теперь будущее Марка Антония было теснее связано с Востоком; восточные государства часто поклонялись своим правителям, а он стал бы величайшим правителем. Его положению соответствовал лишь статус божества.
Весной 38 г. до н. э. Антоний совершил краткий визит в Брундизий, куда Октавиан пригласил его для обсуждения осложнений, возникших в Италии, но сам Октавиан туда не приехал. Антоний написал и опубликовал письмо с упреками в его адрес и, рассерженный, отплыл обратно. Это досадное происшествие, видимо, задержало его отъезд на Восток (может даже статься, что Октавиан этого и добивался), но к середине лета Антоний всё же добрался с армией до Сирии. Прибыв, он узнал, что Вентидий продолжает одерживать победы. Зиму 39/38 г. до н. э. последний потратил на укрепление своих сил, вместо того чтобы, к примеру, более энергично поддержать Ирода, который еще летом 39 г. до н. э. вернулся в Иудею и соединился с войсками. К осени Ирод разбил лагерь напротив Иерусалима, но Силон продолжал воздерживаться от совместных действий, и вскоре его армия встала на зимние квартиры. Весной Вентидий вызвал Силона в Сирию, ожидая нового нападения Пакора. Оно вскоре состоялось, но Вентидий успел занять сильную позицию в
95 	Аппиан. Гражданские войны. V.75.319, с комментариями к этому месту: Gabba 1970 (В 55); Buchheim I960 (С 49): 66-67.
Дион Кассий. XLVm.39.2.
97 IG Π2 1043.22-23.
98 См. надпись с Агоры: Raubitschek 1946 (F 202): 146—150.
99 Дион Кассий. XLV1II.39.2; Сенека Старший. Суазории. 1.6.7 (история явно была приукрашена, но, возможно, какие-то основания для нее имелись). Отсюда не следует, что саму Октавию воспринимали как воплощение Афины, как полагал Раубичек: Raubitschek
: Mannsperger 1973 (С 171): 384—386. Правда, для кистофоров изображения, связанные с Дионисом, были стандартными, см.: Crawford 1974 (В 319) П: 743, примеч. 4.
101 	Сократ Родосский: FGrH 192 F 2.
1946 (F 202).
109 Ср. особенно


40
Часть I. Изложение событий
Гиндаре, к северо-востоку от Антиохии в сирийской Киррестике. Как и годом ранее у Киликийских ворот, парфяне совершили опрометчивую атаку, и, как и у горы Аман, их предводитель пал и они были наголову разбиты. Вентидий очень успешно привлек на свою сторону многие сирийские города, демонстрируя повсюду голову Пакора на шесте102.
Дел оставалось немного. Появилась даже возможность поддержать Ирода более открыто, и Вентидий отправил ему на помощь два легиона и тысячу всадников. (Они оказались очень неэффективны.) Кроме того, существовал очаг сопротивления в Коммагене, где богатый царь Антиох оставался непокорен и отказывался выдать выживших парфян, которые бежали к нему. Вентидий осадил его в Самосате, затем прибыл Антоний и принял руководство кампанией. Антиох желал вступить в переговоры, но Антоний отказал ему. Однако осада оказалась сложнее, чем ожидал Антоний, и позже, довольно бесславно, он согласился на мир103. Вентидий вернулся в Рим и 27 ноября 38 г. до н. э. отпраздновал более чем заслуженный триумф; вскоре после этого он умер, и его удостоили государственных похорон. Антоний возвратился в Афины, где провел зиму 38— 37 г. до н. э. Он мог больше не опасаться вторжения парфян в Малую Азию, а возможно, пришло даже время перенести войну в саму Парфию, то есть направиться к славе самой великой дорогой, какую только можно было представить. Но первоочередного внимания вновь потребовали события на Западе.
VII. Тарент, 37 г. до н. э.
Мизенский мир был непрочным. Его мог бы сохранить Антоний, который теперь стал осмотрительным союзником как Секста, так и Окта- виана, но вскоре он отбыл на Восток, и на Западе, который с трудом разделили между собой Секст и Октавиан, возникло напряжение. Признаки разрыва появились спустя всего несколько месяцев после заключения договора, когда осенью 39 г. до н. э. Октавиан развелся со Скрибо- нией, на которой женился годом ранее, добиваясь расположения Секста. (Через несколько месяцев он снова женился на Ливии; возможно, как и говорили, это был брак по любви104, но Ливия, конечно, связала Октавиа- на с другой могущественной семьей, поэтому не следует думать, что в
102 Дион Кассий. XIJX.19—20, с комментариями к этому месту: Reinhold 1988 (В 150); cp.: Sherwin-White 1984 (А 89): 304—306. Схожесть с событиями 39 г. на самом деле подозрительна — историки могли использовать одни и те же рассказы для двух разных кампаний. Но вполне вероятно, что Вентидий стремился повторить свою игру в ожидание, и вполне возможно, что Пакор угодил в ловушку.
103 Плутарх. Антоний. 34.5—7. Согласно условиям, город переходил к римлянам (Иосиф Флавий. Иудейские древности. XTV.447; Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.322; Орозий. VI.18.23). Cp.: Shervvin-White 1984 (А 89): 306, примеч. 24.
104 Светоний. Божественный Август. 62.2, с комментариями к этому месту: Carter 1982 (В 24); Дион Кассий. XLVTH.34.3.


Глава 1. Эпоха триумвирата
41
этом случае он не руководствовался расчетом.) Голод в Италии продолжался, пираты по-прежнему разоряли берега Кампании и грабили корабли с зерном; Октавиан публично обвинил в этом Секста. Антоний тоже содействовал росту нестабильности, когда схитрил при передаче Сексту Пелопоннеса104а. Зимой 39/38 г. до н. э. ситуация накалилась до предела. Менодор, флотоводец Секста, перешел на сторону Октавиана и передал ему контроль над Сардинией и Корсикой, а также три легиона и шестьдесят кораблей. Разумеется, последовала война между Октавианом и оскорбленным Секстом, и весной 38 г. до н. э. состоялось два крупных морских сражения: одно неподалеку от Кум возле Неаполя, а второе — в Мессенском проливе. Оба завершились крупными победами Секста, но тот остался верен своей оборонительной политике и не воспользовался преимуществом. Октавиан благополучно вернулся в Кампанию.
Услышав об этом, Антоний, вероятно, испытал смешанные чувства. Он вряд ли пришел бы в смятение от того, что Секст и Октавиан ослабляют друг друга, но один из них мог победить и стать бесспорным хозяином Запада, и эта перспектива приводила Антония в замешательство. Еще до того, как весной 38 г. до н. э. состоялись эти два сражения, Антоний достаточно сильно встревожился, чтобы приехать в Брундизий, хотя ему срочно надо было прибыть на восточный фронт. В то время Анггоний еще оказывал давление на Октавиана, чтобы тот не ссорился с Секстом105. Тогда Октавиан уклонился от встречи, но, когда он потерпел поражение, поддержка Антония потребовалась ему гораздо сильнее. Осенью 38 г. до н. э. Октавиан отправил к нему Мецената добиваться помощи против Секста. Сообщается, что Антоний ее предоставил106. И действительно, если шансы Секста на победу были высоки, значит, Антоний, не особо тревожась, мог оказать скромную помощь Октавиану — это был наилучший способ сохранить баланс сил. Но помощь Антония, несомненно, была оказана на определенных условиях, и отношения оставались весьма натянутыми.
У Октавиана были и другие проблемы. Еще с предыдущего года в Галлии происходили волнения, которые вылились в полномасштабное восстание в Аквитании. К концу 38 г. до н. э. с ним справился Агриппа, но при этом лишь одна трудность пришла на смену другой: слава Агриппы слишком сильно контрастировала с поражениями Октавиана, и Агриппа тактично отказался от триумфа107. Власть Октавиана в Италии тоже была непрочной. В общественной жизни царил необычайный беспорядок, для одних должностей не хватало кандидатов, а с других постов магистраты спешили уйти в отставку; в 38 г. до н. э. было целых шестьде¬
104а Антоний потребовал от Секста либо выплатить ему недоимки пелопоннесцев по долгам, либо дождаться, когда он соберет эти долги сам. На эти условия Секст не соглашался, считая, что провинция передана ему вместе с долгами. — С.Т.
105 Аппиан. Гражданские войны. V.79.336.
106 Об этом пишет Аппиан: Гражданские войны. V.92.386.
107 Дион Кассий. XLVHI.49.3—4; ср.: Аппиан. Гражданские войны. V.75.318, 92.386.


42
Часть L Изложение событий
сят семь преторов108. Не стихали и народные бунты, в том числе народ поддерживал своего нового любимца, некоего Марка Оппия. Неудивительно, что он вскоре умер109. Очень трудно было притворяться, что всё в порядке.
Триумвирам явно требовалась новая встреча. Антоний отплыл в Италию ранней весной 37 г. до н. э. с тремястами кораблями. Угроза, которую он представлял для Октавиана, была несомненной. Возможно, Антоний заявлял, что идет на помощь Октавиану против Секста110. Если так, то ему, естественно, не поверили, и, судя по всему, жители Брундизия отказались впустить флот111. Озадаченные и обеспокоенные горожане, несомненно, верили, что Октавиан одобрит их действия. Антоний отплыл в Тарент, и Октавиан направился туда же для встречи с ним. Лепи- да снова не пригласили. Переговоры шли медленно, и согласие было достигнуто, вероятно, в июле или августе112. Обсуждались действительно острые вопросы, и Антонию было далеко не очевидно, выгодно ли ему решительно поддержать Октавиана против Секста Помпея. Важную роль, как сообщается113, сыграло посредничество Октавии. Думается, что это еще один романтический вымысел, хотя она действительно могла оказать определенное влияние.
Наконец, Антоний согласился поддержать Октавиана против Секста Помпея, который был лишен жреческого сана и обещанного консульства. Вести войну предстояло Октавиану, но нападение на Секста договорились отложить до следующего года, и, без всякого сомнения, настаивал на этом Антоний, ведь таким образом он получал надежду синхронизировать свое вторжение в Парфию с новой войной в Италии. Этот расклад давал очевидные возможности для пропаганды: в то время как Секст Помпей и Октавиан вновь развяжут гражданскую войну, Марк Антоний будет блюсти традиции римских полководцев — расширять границы империи и проливать кровь иноземцев. Но всё произошло совсем
108 	Дион Кассий. XLVni.43.1—3; cp.: XLVHI.53.1-3; XLIX.16.2; ХЫХ.43.7; Frei-Stolba 1967 (С 92): 83.
10^ Дион Кассий. XLVHI.43.1, XLVHI.53.4—6; Аппиан. Гражданские войны. IV.41.172— 173.
110 Об этом пишет Аппиан: Гражданские войны. V.93.386—395, 398. О расхождении этого рассказа с сообщениями Плутарха [Антоний. 35.1) и Диона Кассия (XLVHI.54) см.: Pelling 1988 (В 138): 213-214.
111 Плутарх. Антоний. 35.1.
112 Обычно соглашение датируют несколько поздним сроком — сентябрем или октябрем, но основания для этого очень слабы. Июль/авгусг — достаточно поздняя дата, чтобы объяснить отсрочку Парфянской войны до 36 г. до н. э. (ср.: Плутарх. Антоний. 35.8). Октавиан тоже отложил до следующего года войну с Секстом (Аппиан. Гражданские войны. V.95.396), но, вероятно, это было одним из условий договора и никак не помогает его датировать. Трудно поверить, что даже затянувшиеся переговоры продолжались бы до сентября.
113 Аппиан. Гражданские войны. V. 93.390—391, 95.397; Дион Кассий. ХЬУШ.54. 3 и, особенно: Плутарх. Антоний. 35. Вальман (Wallmann 1989 (С 243): 181—182) именно этим объясняет появление Октавии на монетах 37—36 гт. до н. э., выпущенных в честь достигнутого соглашения (CRR 1256, 1262, 1266).


Глава 1. Эпоха триумвирата
43
иначе. Они условились, что Октавиан передаст Антонию 20 тыс. легионеров и тысячу элитных солдат в обмен на сто двадцать военных кораблей и десять трехрядных судов114. Эта сделка имела смысл, поскольку Октавиан жизненно нуждался в усилении своего флота, который серьезно пострадал от Секста, а Антоний незадолго до этого не смог набрать пехотинцев в Италии. Но, с точки зрения Антония, состоявшийся обмен имел один существенный изъян: сам он сразу оставил корабли в Таренте, Октавиан же ограничился обещанием прислать войска. В итоге Антоний их так и не получил.
Другая проблема имела конституционный характер. Формально полномочия триумвиров истекли в конце 38 г. до н. э., что оставило их в неудобном и непонятном положении. Пожалуй, никто не знал, является ли теперь их власть законной. Триумвират не был ординарной магистратурой, и какую из ординарных можно было бы принять за аналог? Консульство, которое длилось год, но формально завершалось, когда консулы слагали с себя должность в последний день? С одной стороны, срок прошел, с другой — триумвиры не сложили с себя полномочий115. Или, возможно, триумвират был ближе к провинциальному наместничеству, которое обычно предоставлялось постановлением сената (senatus consultum) и длилось до назначения и прибытия преемника? Но у триумвиров преемников не было. В некотором смысле обширная задача по восстановлению государства («res publicae constituendae») сближала триумвиров с диктатором, который тоже назначался для определенной цели и оставался в должности, пока не слагал полномочия по исполнении задачи. К рассматриваемому моменту государство (res publica), конечно, еще не было восстановлено (constituta)! Но ранняя, традиционная диктатура тоже имела максимальный срок в шесть месяцев, который строго соблюдался116. Если бы диктатор превысил свой срок, чем бы это обернулось? Никто не знал. Конечно, имелись более свежие (и весьма тревожные) прецеденты: диктатуры Суллы и Цезаря не были ограничены максимальным законным сроком117. Но их диктатуры и были учреждены голосованием именно с такими условиями, без всякого срока. Случай триумвиров отличался именно наличием условия о сроке. Насколько важным было данное различие и кто мог бы ответить на этот вопрос? Возможно, ближайшим аналогом триумвирата было провинциальное командование, предоставленное законом (lex), а не постановлением сената (s. с.), например, наместничество Цезаря в Галлии. У такого назначения имелся оговорен¬
114 Аппиан. Гражданские войны. V.95.396—397; ср.: Плутарх. Антоний. 35.7 (несколько другие, менее достоверные цифры); Brunt 1971 (А 9): 502.
115 Загадочное формальное положение триумвиров, конечно, занимало мысли современников, ср. подробный разбор похожих случаев у Ливия: Ш. 36.9, 38.1, 54.5—6 (децемвиры не сложили полномочия, когда их срок истек; децемвират, как и триумвират, был нерегулярной магистратурой); IX. 33—34 (сходное поведение цензора).
116 Ср.: Mommsen 1887 (А 65) П, I3: 161.
117 Ср.: Mommsen 1887 (А 65) Π, I3: 703—705, 714—716. Поначалу диктатура Цезаря была годичной, затем ее формально продлили на десять лет, а потом — уже «пожизненно», см.: MRR П: 272, 285 (+ примеч. 1), 294—295.


44
Часть I. Изложение событий
ный срок, но события 51—50 гг. до н. э. показали, что правовые последствия его истечения были запутанны и неясны. Но и это не всё — проблему представляли еще и провинциальные командования триумвиров. Они сами, властью триумвиров, назначили себе в управление эти провинции; вместе с тем не будем забывать, что данные назначения сенат утвердил своими постановлениями; и ниоткуда не следовало, что провинциальный империй триумвиров истекает одновременно с их полномочиями118. Близкую аналогию представлял ординарный проконсул, получивший провинцию согласно постановлению сената.
Словом, правовое положение было безнадежно запутанным. Возможно, это и не имело особого значения, ведь было достаточно очевидно, кому принадлежит реальная власть. Но события 51—50 гг. до н. э. показали, что правовые вопросы могут быть важны по меньшей мере для пропаганды, к тому же триумвиры недавно продемонстрировали уважение к конституции. Несомненно, было бы удобнее прояснить их статус. С этой целью полномочия триумвиров были формально продлены еще на пять лет и, вполне возможно, должны были истечь в последний день 33 г. до н. э.119. Немного позднее решение о продлении полномочий триумвиров утвердил римский народ120. Но конституционная путаница еще даст о себе знать.
VIII. 36 г. до н. э.
Пока Антоний и Октавиан вели переговоры в Таренте, их полководцы были заняты другими делами. Агриппа, консул 37 г. до н. э., существенно усилил флот Октавиана, а также набрал множество новых моряков — 20 тыс. рабов обрели свободу, дабы их можно было взять на службу121. Самым удивительным мероприятием Агриппы стало сооружение порта Юлия в Кампании — он соединил каналом мелкое Лукринское озеро с гораздо более глубоким Авернским, а затем уничтожил плотину, отделявшую Лукринское озеро от моря. Работа завершилась строительством двух подземных туннелей, которые соединили Авернское озеро с Кумами
118 Ср. с. 36 насг. изд. и сноску 80 насг. гл.; Girardet 1990 (С 97).
119 Этот вопрос является спорным, см. Заметку, с. 90—91 насг. изд.
120 Об этом пишет Аппиан [Иллирийские войны. 28.80: «...καί о δήμος έπεκεκυρώκει». Здесь нет противоречия (которое часто предполагается) с сообщением: Гражданские войны. V.95.398, где говорится, что триумвиры договорились о продлении полномочий, «не спрашивая уже постановления народа» («ούδέν ετι δήμου δεηθέντες»). В «Гражданских войнах» Аппиан просто противопоставляет процедуру 37 г. до н. э. той, что имела место в ноябре 43 г. до н. э., когда триумвирам потребовался закон, чтобы утвердить их в должности [Гражданские войны. IV.7.27). Теперь они могли заявлять, что полномочия, которыми они наделены, позволяют им продлевать их на новый срок; однако в это время они проводили политику, которая предполагала ратификацию их решений в сенате (ср. с. 36 насг. изд. и сноску 80 насг. гл.) или, как в данном случае, — в народном собрании.
121 Светоний. Божественный Август. 16.1; ср.: Brunt 1971 (А 9): 508.


Глава 1. Эпоха триумвирата
45
и побережьем122. Еще недавно Секст Помпей подвергал непрерывным атакам кампанское побережье123, но теперь по этим туннелям Агриппа безопасно переправлял провизию, а сдвоенное озеро обеспечивало защищенное водное пространство для тренировки экипажей.
Тем временем на Востоке Ирод наконец получил эффективную помощь. Гай Сосий, назначенный Антонием наместник Сирии и Киликии, сначала подчинил арадцев (сирийский народ, который еще оставался непокорным), а затем прибыл в Палестину. На протяжении 38 г. до н. э. военные действия шли вяло, и Антигон имел значительное преимущество, сам же Ирод большую часть лета отсутствовал в Иудее, убеждая Антония в Самосате оказать более энергичную поддержку. В конце 38 г. до н. э. Антоний отправил в Иудею два легиона, передав их под непосредственное командование Ирода (весьма неординарный случай), и тот вскоре одержал крупную победу у Исаны. Остальная часть Иудеи, за исключением столицы, быстро попала под власть Ирода, и весной 37 г. до н. э. он приступил к осаде самого Иерусалима. Затем прибыли новые силы Сосия, и в июле город пал, причем пролилось много крови124. Ирод стал царем, Антигон попал в плен; когда Антоний вернулся на Восток, то уступил давлению Ирода и публично казнил Антигона в Антиохии.
Соотечественники не слишком любили Ирода, но его решающая победа укрепила стабильность на Востоке. Более того, казалось, что парфянская угроза исчезла. И действительно, в самой Парфии назрел новый династический кризис. В конце 38 г. или в 37 г. до н. э. Ород отрекся от власти и из своих тридцати сыновей неразумно выбрал наследником Фраата, который немедленно убил отца, всех братьев и сына. Вскоре парфянская знать восстала — для римского вторжения редко складывались более благоприятные условия.
Но в 37 г. до н. э. Антоний не успел воспользоваться этим кризисом, вернувшись на Восток лишь осенью. Зиму он провел в Антиохии, где продолжил свои административные реформы и на сей раз провел более масштабную реорганизацию. В 39 г. до н. э. Антоний уже намекнул на свои намерения, когда укрепил Понтийское царство и продемонстрировал благоволение новым людям вроде Аминты и Полемона. Теперь он продолжил эту политику, и Восток начал распадаться на множество крупных зависимых царств, каждое из которых управлялось умелым и лояльным правителем. Недавно расширенное Понтийское царство более или менее справлялось с отведенной ему ролью, чего нельзя было сказать о его царе; Дария Антоний заменил Полемоном, который в 39 г. в своем маленьком царстве делом доказал, что заслуживает поддержки125. Был смещен и Кастор, правитель Галатии. (Возможно, Дарий и Кастор своевременно отошли на тот свет, но такое совпадение подозрительно, и 6о-
122 Подробнее см.: Paget 1968 (D 218): 163-169; Roddaz 1984 (С 200): 95-114.
123 Дион Кассий. XLVIIL46.1; Страбон. V.4.3-5 (243 С).
124 О датировке этого события см.: Schörer 1973 (Е 1207) I: 284—286.
125 Территория новых владений Полемона не совсем ясна, но, очевидно, совпадала с той, которой правил Дарий, cp.: Hoben 1969 (Е 840): 42—44.


46
Часть I. Изложение событий
лее вероятно, что обоих сместили.) Дейотару Филадельфу, сыну Кастора, Антоний позволил унаследовать Пафлагонию126, но Галатия перешла к Аминте127, и его держава была значительно расширена, так что в нее вошли части Памфилии и бывших владений Полемона в Ликаонии128. Прежние границы Каппадокии были сохранены, но многие годы там кипели династические споры. После смерти Ариобарзана в 42 г. до н. э. царство должно было перейти к его брату Ариарату, чья лояльность Риму вызывала сомнения, и Антоний предпочел некоего Архелая Сисину из Команы Понтийской и, вероятно, с самого начала ясно продемонстрировал свои предпочтения129. Но в 42—41 гг. до н. э. было еще не время свергать законного наследника в пользу чужака. К 37—36 гг. до н. э. Антоний уже более уверенно проводил свою политику содействия подобным людям и, как и задумывал, утвердил Архелая царем Каппадокии130. Нельзя сказать, что везде правили великие цари: например, цари-жрецы в южном Понте, Комане, Мегалополе и Зеле удержали свою власть и были усилены; трон получили и несколько мелких правителей: Клеон — в Мизии, Адиаториг — в Гераклее Понтийской; Таркондимот, в молодости бывший пиратом, был утвержден в своем маленьком царстве в Верхней Киликии131. Но именно Аминта, Полемон и Архелай вместе с Иродом обеспечили безопасность Малой Азии. Антоний проводил мудрую политику и хорошо выбирал людей. Позднее, после поражения Антония, Октавиан сохранил как саму систему, так и большинство назначенных царей. Например, Архелай правил целых пятьдесят лет132.
Свои владения расширил и еще один монарх: Клеопатре достались области прибрежной Финикии и Набатейской Аравии, а также богатые бальзамом леса вокруг Иерихона в Иудее133. Лисания Итурейского Антоний казнил, и Клеопатра получила его земли с прилегавшей террито¬
126 Возможно, поначалу вместе со старшим братом Дейотаром Филопатором. Ср.: Страбон. ХП.3.40-^2 (562 С); Hoben 1969 (Е 840): 118-119.
127 Страбон. ХП.6.2—7.1 (569 С); Hoben 1969 (Е 840): 123-124.
128 Cp.: Levick 1967 (Е 851): 25-26.
129 Аппиан. Гражданские войны. V.7.31 (41 г. до н. э. «содействовал воцарению», «συνέπραξεν ές την βασιλείαν»; cp.: Buchheim 1960 (С 49): 55—56 — автор отмечает осторожное выражение Аппиана).
130 Дион Кассий. ХЫХ.32.3: о дате этого события см.: Buchheim 1960 (С 49): 59.
131 Страбон. XII.3.6—8 (543 С), 3.33-35 (558 С), 3.37-38 (560 С), 8.7-9 (574 С), XIV.5.16—21 (676 С), с комментариями к этим местам: Pelling 1988 (В 138); cp.: Magie 1950 (Е 853): 435—436, 1240, 1285—1287. В целом о политике Антония см.: Bowersock 1965 (С 39): 42-61.
132 Тацит. Анналы. П.42.2.
133 И Плутарх (Антоний. 36.3—4), и Дион Кассий (ХЫХ.32.3—5) датируют это событие 37—36 гг. до н. э. Иосиф Флавий, по всей видимости [Иудейские древности. XV. 94—95), относит передачу Клеопатре в дар областей Финикии, Аравии и Иудеи к 34 г. до н. э., но сам же, очевидно, связывает эти дары с предоставлением ей владений Лисания, что явно про изошло в 37—36 гг. до н. э. Иосиф Флавий смешивает несколько различных этапов правления Клеопатры. О дате этого события см.: Buchheim 1960 (С 49): 69—73; о передаче Аравии см.: Bowersock 1983 (Е 990): 40—44; о богатых бальзамами лесах см.: Schörer 1973 (Е 1207): 198-300.


Глава 1. Эпоха триумвирата
47
рией;134 возможно, она расширила свои владения в Киликии и тогда же или ранее стала госпожой Крита и Кирены135. Не всё из перечисленного отвечало интересам Рима: например, тогда же или в 34 г. до н. э. и Ирод, и Малх Аравийский арендовали у Клеопатры земли, которые она получила в 37—36 гг. до н. э. Арендная плата была огромной: двести талантов с каждого. Ясно, что от такого перераспределения земель выиграла скорее Клеопатра, нежели Рим. Но эти раздачи всё же соответствовали политике Антония по усилению лояльных монархов, и, таким образом, ничто не предполагает, что Антоний чрезмерно благоволил именно ей. Аминта и Полемон получили от этой реорганизации больше Клеопатры, и Антоний в то время (и позднее тоже) отказался передать ей те части Иудеи, Финикии, Сирии и Аравии, которые она желала получить136. Но, по всей видимости, Антоний объявил о своем союзе с Клеопатрой иным способом. В конце 37 г. до н. э. она приехала к нему в Сирию, а в 36-м родила ему еще одного сына — Птолемея Филадельфа. Также Антоний признал себя отцом близнецов, родившихся в 40 г. до н. э. Это еще был не совсем брак, по крайней мере, в глазах римлян, хотя сами египтяне, возможно, не знали, что об этом думать137. И всё же это был скандал, который сделал Антония весьма уязвимым для пропаганды Октавиана. Парфянская война позволила бы Антонию устроить пропагандистский триумф, который впечатлил бы италийцев гораздо сильнее, чем продолжение гражданской войны Октавиана с Секстом Помпеем138. Но теперь этот триумф выглядел бы не столь красочным.
Почему Антоний так поступил? Возможно, Клеопатре требовалось укрепить свое положение в Египте (мы мало что знаем о ее внутренней политике, но Птолемеи никогда не сидели на троне прочно), но такие средства представляются чрезмерными. Более вероятно, что Антоний надеялся укрепить собственное положение на Востоке, по меньшей мере в самом Египте. Возможно, его веселый роман с восточной царицей — чуть ли не священный союз Диониса-Осириса и Исиды — был столь же популярен на Востоке, сколь непопулярен в Италии. Клеопатра избрала себе стиль правления, в котором подчеркивалась роскошь, — и Антоний вполне мог охотно заимствовать этот стиль. Поддержка восточных регионов оказалась бы жизненно важной в случае войны с Октавианом, и, конечно, уже было ясно, что рано или поздно эта война начнется. И всё же удивительно, что Антоний решил до такой степени пренебречь мнением
134 Порфирий. FGrH 260 F 2.17; Дион Кассий. XLIX.32.5; Иосиф Флавий. Иудейские древности. XV.92; Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.440. Прилегавшая территория, вероятно, включала в себя Канату (Иосиф Флавий. Иудейские древности. XV. 112; Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.366), Гиппос и Гад ару (Иосиф Флавий. Иудейские древности. XV. 217; Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.396), возможно, также и Дамаск, где портрет Клеопатры чеканится на монетах (хотя это не решающий аргумент). Cp.: Bicknell 1977 (С 29): 339.
135 Дион Кассий. XUX.32.5; ср.: Grant 1946 (В 322): 55-58; Buttrey 1983 (В 315): 24-27.
136 Иосиф Флавий. Иудейские древности. XV.79, 91—94, 95, 258; ср.: 24—25, 74—79.
137 Pelling 1988 (В 138): 219-220.
138 См. с. 42—43 наст. изд.


48
Часть I. Изложение событий
италийцев. Неужели Италия была настолько отыгранной фигурой? Возможно, Антоний полагал, что его поведение не более возмутительно, чем поступки Цезаря; Цезарь даже приглашал Клеопатру в Рим. Но Цезарю не противостоял гений пропаганды (имеется в виду Октавиан. — С.Г.), и Антонию следовало бы учесть эту опасность. Нам редко удается так ясно увидеть политическую наивность Антония; вполне возможно, что личный фактор действительно имел значение, и Клеопатра заставила Антония нарушить его собственные политические расчеты. Не то чтобы Антоний был влюблен до потери разума: об этом ясно свидетельствует его отказ предоставить Клеопатре желанные территории. И вскоре ему предстояло вновь покинуть царицу ради войны в Парфии, которая (как он должен был ожидать) могла продлить разлуку на несколько лет. Но, возможно, романтические чувства всё же сыграли определенную роль.
Впрочем, роман с Клеопатрой не мешал Антонию готовиться к парфянскому походу. По-прежнему поступали сведения о смуте при парфянском дворе: в 37 г. или начале 36 г. до н. э. некий Монес из знатной парфянской семьи прибыл к Антонию с обещаниями широкой поддержки от знати. Роль Монеса трудно оценить, возможно, он вел двойную игру139, но всё же, учитывая бесчеловечность Фраата, его известия выглядели правдоподобно. В конце концов, парфяне вполне могли прибегнуть к римской помощи для решения внутренних конфликтов, как когда-то римлянин Лабиен воспользовался помощью парфян. Очевидно, можно было выдвинуть много соображений в пользу стремительной атаки на Парфию, но участь Красса в 53 г. до н. э. показала уязвимость римских сил на открытых равнинах Месопотамии, и Антоний предпочел стратегию, которой, как представляется, намеревался следовать Юлий Цезарь в 44 г. до н. э.140, — пройти в Парфию северным путем через Армению и Мидию Атропатену, более суровую и холмистую местность, где парфянская конница оказалась бы менее эффективной. Кроме того, длительная вражда между царями Армении и Мидии (обоих звали Артаваздами) давала возможность использовать их друг против друга. Пожалуй, Артавазд Армянский стал бы естественным союзником римлян, если бы они напали на его врага-мидийца, и похоже, что он уже подталкивал Антония к войне с Мидией141, но оба царя (армянский и мидийский. — С.Т) были очень сомнительными фигурами. В 37 г. или начале 36 г. до н. э. Публий Канидий Красе добился более устойчивого взаимопонимания с Артаваз¬
139 Ср.: Плутарх. Антоний. 37.1—2, с комментариями к этому месту: Pelling 1988 (В 138); Дион Кассий. ХЫХ.23.5; ХЫХ.24.3, с комментариями к этому месту: Reinhold 1988 (В 150). Фраат перетянул Монеса на свою сторону подозрительно быстро; свидетеле ство Горация [Оды. Ш.6.9—12) даже может указывать на то, что Фраат доверил Монесу важное командование. Вероятно, своим «дезертирством» Монес просто подавал сигнал Фраату, что перейдёт на сторону Рима, если его положение в государстве не будет восстановлено.
140 Светоний. Божественный Юлий. 44; cp.: Bengston 1974 (С 22): 4—9; Malitz 1984 (С 169): 56-57.
141 Дион Кассий. XIJX.25.1. В 54—53 гг. до н. э. он советовал то же самое Крассу (Плутарх. Красе. 19, 22.2).


Глава 1. Эпоха триумвирата
49
дом Армянским, затем весной нанес поражения иберам и албанцам: эта поразительно быстрая кампания защитила левый фланг римского тыла. В конечном счете тыл оказался более уязвим, чем тогда казалось, но это произошло из-за ненадежности Артавазда. Этого риска (необходимости полагаться на Артавазда. — С.Т.) римляне могли бы избежать, только предприняв куда более масштабную кампанию.
К этому времени Антоний уже отправил послов к Фраату с требованием возвратить орлов, захваченных в битве при Каррах, и это ясно продемонстрировало, что задача «отомстить за Красса», которую Антоний взял на себя, еще не была выполнена, что бы там ни говорил Октавиан в Риме142. Фраат, разумеется, отказал — новый монарх, занимавший непрочное положение, едва ли мог позволить себе столь унизительную уступку. Приготовления Антония к войне продолжились. Сначала он повел армию к Зевгме. Это может указывать на то, что Антоний планировал последовать примеру Красса и напасть прямо на Месопотамию, но эта стратегия сработала бы только при условии, что наступлению никто не помешает. Однако Фраат быстро собрал в Месопотамии парфянскую армию. Поэтому действовать по плану Красса было невозможно, и Антоний двинулся на север, в направлении Армении. Там он соединился с армией Канидия, возможно, на Эрзерумском плато, возможно, в Артакса- те143. Кроме того, к нему присоединились войска союзных царей, включая Полемона144. Поскольку Армения, очевидно, была избрана пунктом сбора еще несколько месяцев назад, Антоний, видимо, всё время ожидал, что реальным окажется только северный маршрут; в ином случае предварительная кампания Канидия не имела бы особого смысла. И похоже, что поход к Зевгме был всего лишь хитрой уловкой145. Всего у Антония, вероятно, было шестнадцать легионов и множество вспомогательных войск;146 Артавазд Армянский также предоставил в его распоряжение крупный контингент катафрактариев (тяжеловооруженной конницы. — С.Т.) и легковооруженной конницы, — возможно, 16 тыс. человек147. Это
142 Об этом договорились в Брундизии (см. с. 33 наст. изд.). Явный акцент в источниках на том, что Вентидий уже отомстил за Красса (Плутарх. Антоний. 34.3; Дион Кассий. ХЫХ.21.2; Валерий Максим. VI.9.9.; Флор. П.19.7; Тацит. О Германии. ΧΧΧΥΠ.4), отражает, вероятно, настроения, современные самим событиям и при этом желательные для Октавиана, cp.: Buchheim 1960 (С 49): 39; Timpe 1962 (С 236): 114-119; Wallmann 1989 (С 243): 236, 238-239, 263-264.
143 В пользу Эрзерума см.: Кгошауег 1896 (С 142): 82. В пользу Артаксаты см.: Sherwin-White 1984 (А 89): 311.
144 О Полемоне см.: Плутарх. Антоний. 38.6; Дион Кассий. ХЫХ.25.4. О других царях см.: Плутарх. Антоний. 37.3.
145 Так считает Кромайер, см.: Кгошауег 1896 (С 142): 100—101; противоположное мнение см.: Sherwin-White 1984 (А 89): 309—310.
146 Brunt 1971 (А 9): 503-504; Sherwin-White 1984 (А 89): 311, примеч. 37.
147 Так пишет Плутарх (Антоний. 50.3), хотя в параграфе 37.3 он отметил, что в начале кампании Армения выставила шеститысячную конницу. Страбон (XI. 14.9—12 (530 С)) пишет о 6 тыс. катафрактариев, «кроме прочей конницы», и это может объяснить путаницу у Плутарха; или же обе цифры Плутарха могут быть верны, если большая часть конницы присоединилась к Антонию в восточной Армении после сборов; или же, возмож-


50
Часть I. Изложение событий
была поистине огромная армия, значительно больше той, с которой Цезарь завоевал Галлию.
Позднее Антония обвинили в том, что он сорвал кампанию из-за Клеопатры. Говорили, что он начал поход слишком поздно, в конце сезона, потому, что долго развлекался в Александрии, а затем вёл наступление слишком поспешно, желая вернуться к царице148. Но такие упреки едва ли справедливы. Сбор в Армении состоялся в июне или июле, что, учитывая подготовительную кампанию Канидия и долгие предварительные переходы149, удивительно рано. Возможно, всё же стоило подождать до 35 г. до н. э., держать армию сконцентрированной на Востоке и готовиться к нападению ранней весной150. Но приходилось учитывать и парфянский династический кризис (который к весне 35 г. до н. э. уже мог закончиться и удачный момент был бы упущен. — С. 71), и появившуюся в 36 г. до н. э. возможность быстро обойти с фланга парфянскую армию — ход, который Антонию почти удался. Конечно, Парфия не пала бы после одной кампании — Юлий Цезарь отводил на ее завоевание три года151, и это было разумно. Но столь же разумной была и надежда на более или менее полную победу в Мидии, которая укрепила бы дух римского войска и внутренних врагов Фраата; затем, при необходимости, Антоний мог отступить и перезимовать в Армении (хотя вряд ли вместе с Клеопатрой). Стратегия Антония была разумной.
Но она не сработала. Кампания началась успешно, и Антоний продвинулся глубоко в Мидию. Он даже дошел до столицы Фрааты152, прежде чем парфянские войска успели по собственным следам вернуться из Месопотамии. Царь Мидии Артавазд оставил свою семью в царской резиденции во Фраате — он, во всяком случае, явно не ожидал от Антония такой стратегии и скорости. Но, чтобы попасть туда вовремя, Антонию пришлось в спешке обогнать собственные осадные орудия. Это был оче¬
но, 16 тыс. — это обещанные, а 6 тыс. — реально предоставленные силы (Sherwin-White 1984 (А 89): 311, примеч. 37).
14^ Ливий. Периохи. 130: ср.: Плутарх. Антоний. 37.5—38.1, с комментариями к этому месту: Pelling 1988 (В 138). Критика, возможно, восходит к Квинту Деллию, участнику этой кампании (Страбон. XI. 13.1—4 (523 С)), далеко не дружественно настроенному к Клеопатре.
149 От Зевгмы до границы Мидии — примерно 1 тыс. римских миль (Страбон. XI. 13. 4—6 (524 С); Плутарх. Антоний. 38.1), и такой марш обычно занимал три или четыре месяца, а войскам Антония сначала пришлось преодолеть расстояние от Антиохии до Зевгмы.
150 Так пишет Плутарх [Антоний. 38.1), возможно, пересказывая Деллия; Шервин- Уайт полагает, что греческий историк прав (Sherwin-White 1984 (А 89): 316—317).
151 Дион Кассий. ХЫП.51.2.
152 Местонахождение этого города неясно, согласно Деллию (цитату см.: Страбон. XI. 13.1—4 (523 С)), он располагался в 2400 стадиях (т. е. примерно в 480 км) от границы с Арменией. Традиционная его локализация в Тат-и-Сулеймане неправдоподобна, и город, вероятно, стоял намного восточнее, возле Мераге. Cp.: Schippman 1971 (F 220): 338—347; Bengston 1974 (С 22): 29—30. Общепринятая топографическая реконструкция этой кампании нуждается в серьезной корректировке (она по большей части основана на работе: Rawlinson 1841 (Е 866): 113—117); cp.: Sherwin-White 1984 (А 89): 311—321; Pelling 1988 (В 138): 220-243.


Глава 1. Эпоха триумвирата
51
видный риск, хотя и сходный с тем, на который Цезарь не раз шел и в Галлии, и во время гражданской войны, чем и прославился, а быстро подступившая огромная армия действительно могла бы взять незащищенный город. Но ничего не вышло, и потребовалась осада. Без специальных орудий это было на редкость неумелое предприятие153. И, что важнее всего, осадные машины так и не прибыли, ибо конница Фраата захватила обоз врасплох и уничтожила его вместе с двумя легионами сопровождения154. Парфяне взяли в плен самого Полемона, хотя и не убили — на переговорах он был бы полезнее живым155. Армянский царь Артавазд быстро разочаровался в Антонии и отступил со своими войсками; для Антония это была серьезная потеря, так как тяжеловооруженные армянские ка- тафрактарии были бы очень полезны в обороне. Последовала серия стычек, причем в наиболее важных Антоний одержал победу156, но быстрая конница Фраата стремительно отступала, и Антоний не мог ее преследовать.
Вскоре Антонию пришлось отказаться от осады, и, как и следовало ожидать, отступление стало чрезвычайно трудным: от болезней и голода его армия пострадала не меньше, чем от постоянных нападений лучников Фраата. Антоний и его войско прославились стойкостью и мужеством, напрашивалось сравнение с Ксенофонтом и его Десятью тысячами157. Наконец, после последнего героического ночного перехода через предгорья горной цепи Кух-е-Саханд158 армия добралась до Талке, затем до Аракса и Армении. Отступление заняло двадцать семь дней, и даже теперь армия Антония не могла чувствовать себя в безопасности, учитывая недавнее предательство Артавазда. Но Антоний успешно с ним договорился, и в середине зимы остатки войска добрались до Каппадокии. Даже на этом последнем отрезке пути солдаты продолжали гибнуть. Общие потери в кампании были поистине катастрофичны — погибла примерно треть всей армии159.
Так завершилась великая попытка Антония уподобиться Александру. Ирония состоит в том, что в этой кампании наиболее наглядно проявились военные таланты Антония — энергия, находчивость, вдохновенное лидерство; и всё же затея провалилась. Впоследствии Плутарх справедливо поставил эту кампанию в центр жизнеописания Антония, но не
153 Плутарх. Антоний. 38.4; Арриан. Парфика. Фр. 95R.
154 Веллей Патеркул. П.82.2; ср.: Ливий. Периохи. 130; Плутарх. Антоний. 38.5 (10 тыс. чел.).
155 Плутарх. Антоний. 38.6; Дион Кассий. ХЫХ.25.4; ср. с. 57 насг. изд.
156 Плутарх. Антоний. 39 — хотя в этом рассказе содержатся неправдоподобные детали, ср. комментарии к этому месту: Pelling 1988 (В 138).
157 Его приводит Плутарх (ср.: Pelling 1988 (В 138): 221), но, вероятно, исходило оно от Деллия, см.: Jacoby, комментарии к: FGrH 197 F 1.
158 Вероятнее, по западным склонам, а не по южным, если Фраат был возле Мераге (ср. сноску 152 наст, гл.); ср. карту: Pelling 1988 (В 138): 230; Sherwin-White 1984 (А 89): 318, примеч. 53.
159 Плутарх. Антоний. 50.1, 51.1; ср.: Веллей Патеркул. П.82.3; Флор. П.20.10; Ливий. Периохи. 130.


52
Часть I. Изложение событий
только по вышеназванным причинам. Поход против Фраата явился переломным моментом эпохи триумвирата. До этого Антоний обладал гораздо большим военным авторитетом и властью, чем Октавиан, и, соответственно, занимал более сильные позиции на их дипломатических переговорах. Парфянская кампания должна была вознести Антония на недосягаемую высоту.
Но вместо этого победа была одержана на другом фронте, и добился ее Октавиан. Его война с народным любимцем Секстом Помпеем была непростой и слишком легко могла показаться личной вендеттой Октавиа- на. Действительно, пока Октавиан ее вел, в Риме продолжались беспорядки, которые требовали срочного вмешательства160. Недовольство росло и в колониях ветеранов161, волновалась Этрурия162. Октавиан не мог себе позволить проиграть или отложить войну — он знал, что Антоний опережает его, наращивая авторитет в Парфии. Но события 38 г. до н. э. показали, что Секст — это грозный враг163. Агриппа великолепно подготовился, но и Секст не сидел сложа руки, и к 36 г. до н. э. у него было около трехсот пятидесяти кораблей164. Так же, как и в 38 г. до н. э., Октавиан в конце концов послал за помощью к Лепиду в Африку. В 38 г. до н. э. Ле- пид не откликнулся, довольный тем, что Октавиан остался один на один со своими заботами165. На сей раз Лепид решил прийти на помощь. Он прибыл с двенадцатью легионами и пятью тысячами всадников, еще четыре легиона подкреплений шло следом (два из них Секст уничтожил, не позволив высадиться)166. Возможно, Лепид уже составил ясные планы на будущее, а возможно и нет, но по меньшей мере он знал, что великая битва за власть над Западом не должна состояться без его участия.
К июлю 36 г. до н. э. Октавиан был готов напасть с трех сторон на Секста, который находился на Сицилии. Сам Октавиан атаковал с севера, Стагилий Тавр — с востока, а Лепид — с западного побережья. План был хорош. Позднее сама кампания доказала, как трудно было Сексту растягивать свои силы, чтобы отражать несколько угроз одновременно. Но путь судам Октавиана преградили шторма, погибло столько кораблей, что кампанию даже думали отложить до 35 г. до н. э. На первом этапе успешно смог высадиться только Лепид, который осадил Луция Плиния Руфа, командира Секста, в Лилибее. На востоке шли морские бои, в которых сначала Агриппа одержал верх при Милах, а потом Секст победил самого Октавиана у Тавромения. Победа Секста оказалась более яркой, чем успех Агриппы, но, по крайней мере, младший Цезарь закре¬
160 Аппиан. Гражданские войны. V.99.414, 112.470.
161 Аппиан. Гражданские войны. V.99.414.
162 Дион Кассий. XIJX. 15.1; ср.: Аппиан. Гражданские войны. V. 132.547. Октавиан провел там некоторое время в 38 г. до н. э. Дион Кассий. XLVIII.46.2—3.
163 См. с. 41 наст. изд.
164 Флор. П.18.9. Триста кораблей сражалось при Навлохе (Аппиан. Гражданские войны. V. 118.490, 120.499). Ср.: Brunt 1971 (А 9): 507-508; Hadas 1930 (С 108): 123.
165 Дион Кассий. XLVni.46.2.
166 Ср.: Аппиан. Гражданские войны. V.98.406, 104.430—432; Веллей Патеркул. П.80.1; Brunt 1971 (А 9): 499.


Глава 1. Эпоха триумвирата
53
пился у мыса Тиндарида и у Тавромения. На суше Секст оказывал удивительно слабое сопротивление, особенно при Тавромении167. Вскоре на острове находился уже двадцать один легион Октавиана168, не считая войск Лепида, а у Секста их было всего десять169. Спустя короткое время Секст был зажат в северо-восточном углу острова, в треугольнике, ограниченном Милами и Тавромением, а вскоре пали и сами Милы. Теперь приближался уже и Лепид, с большим опозданием. Его бездеятельность во всей этой кампании поистине поразительна — странно, что он не двинулся на восток раньше, ведь он явно там требовался и, возможно, его там ждали170. Последующие события показали, что Лепид был недоволен своим подчиненным положением. Возможно, он желал, чтобы Октавиан и Секст ослабили друг друга на востоке, и надеялся, прибыв в последнюю минуту, захватить власть, которую считал по праву своей? События 44/43 г. до н. э. показали, что Лепид был способен дождаться своего часа, а затем решительно действовать171. Если Октавиан не доверял Лепиду, то не без оснований172.
Последней надеждой Секста была морская битва, на которую он поставил всё. Октавиан согласился на нее, хотя, быть может, это было не слишком разумно (возможно, Секст даже бросил формальный вызов, а Октавиан его принял, с согласованием времени, места и численности войск)173. Но риск оправдался. Сражение состоялось при Навлохе (3 сентября 36 г. до н. э.), с каждой стороны участвовало по триста кораблей. Командовал не Октавиан, а Агриппа. К этому времени на море побеждала сила, а не умение. И более тяжелые суда, а также более сложное абордажное снаряжение принесли Агриппе преимущество. У Секста спаслось только семнадцать кораблей. Сам он бежал и мог лишь слабо надеяться примкнуть на Востоке к Антонию.
Сухопутные силы Секста Помпея перешли к Октавиану почти без колебаний. Ранее Плиний Руф передислоцировался на восток к Мессане, следуя, вероятно, за Лепид ом. К этому моменту он командовал значительной частью армии Секста — восемью легионами174. Было ясно, что они сдадутся, но кому? Агриппа и Лепид прибыли к городу. Агриппа настаивал, что надо дождаться Октавиана, но Лепид его не послушал. Он
167 Аппиан. Гражданские войны. V. 110.457—459, с комментариями к этому месту: Gabba 1970 (В 55).
168 Аппиан. Гражданские войны. V. 116.481; Brunt 1971 (А 9): 498.
169 Brunt 1971 (А 9): 499-500.
170 Аппиан. Гражданские войны. V. 103.427, с комментариями к этому месту: Gabba 1970 (В 55).
171 Ср.: САН IX2: 471, 482.4.
172 Дион Кассий (XT JX.8.3-4-) даже предполагает, что Лепид был в тайном сговоре с Секстом, а Октавиан подозревал это (ср.: ХЫХ.1.4). Это сообщение неправдоподобно и может являться плодом как пропаганды Октавиана, так и склонности Диона Кассия строить догадки о мотивациях людей; но некоторое недоверие вполне могло иметь место.
173 Аппиан. Гражданские войны. V. 118.489, с комментариями к этому месту: Gabba 1970 (В 55); ср.: Gabba 1977 (С 94).
174 Аппиан. Гражданские войны. V. 122.505, с комментариями к этому месту: Gabba 1970 (В 55).


54
Часть I. Изложение событий
даже соединился с войсками Плиния, и вместе они разграбили Мессену. Теперь, видимо, Лепид командовал объединенными силами — примерно двадцатью двумя легионами. У него уже много лет не было такой власти. И теперь наконец настало время заявить о себе, продемонстрировать, как несправедливо его не приглашали на все дипломатические переговоры в Брундизии, Мизене и Таренте. Лепид потребовал себе всю Сицилию, хотя великодушно предложил обменять Сицилию и Африку на область, которую контролировал прежде (в 44—42 гг. до н. э. — С.Г.), — Нарбонскую Галлию, Ближнюю и Дальнюю Испанию175. Сначала друзья Октавиана возражали спокойно, затем сам Октавиан — более жестко, но Лепид оставался непреклонен. Легионы были не в восторге от происходящего. (Иллюзией собственной значимости. — С.Т) Лепид обманывался недолго. Октавиан вошел в его лагерь почти без сопровождения, хотя совсем рядом, снаружи, оставил многочисленную конницу. Войска знали, на чьей стороне сила, и после единственной небольшой стычки перевили к Октавиану. Лепиду было позволено сохранить имущество, жизнь и даже должность верховного понтифика. Но Октавиан лишил его членства в триумвирате и провинциального командования176. И ему даже в голову не пришло сначала посоветоваться об этом с Антонием. Октавиан забрал себе Африку и Сицилию. Лепид же отправился в изгнание и канул в безвестность.
Таким образом, Секст и Лепид, в сущности, были устранены. Оставались Антоний и Октавиан, и Антоний теперь выглядел несколько потрепанным.
IX. 35-33 гг. до н. э.
Теперь политический расклад выглядел проще. Несомненно, предстояла решающая схватка, и можно было ожидать, что Антоний и Октавиан потратят последние несколько лет на приготовления к ней. Но произошло иначе. Октавиану, судя по всему, будущее представлялось достаточно ясно. Вскоре он активизировал борьбу за общественное мнение италийцев, обратив яростную пропаганду против Клеопатры и Марка Антония. Возможно, Октавиан даже контактировал с врагом Антония — Артаваздом Армянским (если только это обвинение — не пропагандистская выдумка Антония)177. И вскоре войска Октавиана уже набирались боевого опыта в ходе кампаний в Иллирии, подозрительно близко к границе владений Антония. Но Антоний медлил с ответом. Он даже заявлял, что желает присоединиться к Октавиану в Иллирийской войне178, — в качестве самозащиты эта уловка могла бы неплохо сработать, если бы только
175 Ср.: САН IX2: 486.
176 MRR П: 400.
177 Дион Кассий. ХЫХ.41.5.
178 Аппиан. Гражданские войны. V. 132.549.


Глава 1. Эпоха триумвирата
55
была осуществима, но в реальности внимание Антония было устремлено на Восток, даже на далекий Восток, и несколько лет он был занят местью вероломному армянскому царю Артавазду. Разумеется, успех в Армении несколько сгладил бы позор от парфянского разгрома, но в глазах римлян Армении недоставало блеска Парфии — новый Александр должен был совершить нечто более славное, и завоевание Армении могло послужить тому лишь началом. Здравомыслящий же человек уже должен был понять, что покорение Парфии — дело безнадежное. Учитывая, что на Западе Октавиан готовился к войне, Антонию попросту не хватило бы времени, у него не было тех нескольких лет, которые потребовались бы для нового вторжения в Парфию. И всё же в 33 г. до н. э. почти все легионы Антония дислоцировались на окраине его восточных владений, и только в этом году, крайне медленно, они начали долгий переход на Запад. Война с Октавианом едва ли была для Антония приоритетом. Возможно, он был настроен на мир и доволен существующим разделом империи, а может быть, попросту оказался наивен. Но вполне ясно, кто из этой пары искал разрыва, а кто витал мыслями еще где-то.
Поражение Секста Помпея создало и Антонию, и Октавиану временные трудности. Октавиан оказался обладателем сорока пяти легионов, но столкнулся с мятежом. Вышло очень неловко: его войска поверили его же собственной пропаганде. Он сам заявлял179, что завершил гражданские войны, установил мир на суше и море, а если так, то воинам незачем было дальше служить и они потребовали немедленного роспуска. Едва ли это было возможно. Октавиан знал, что вскоре ему вновь потребуются солдаты. Но распустить можно было хотя бы тех, кто отслужил дольше всех, кто сражался за него еще при Мутине и Филиппах, то есть примерно 20 тыс. человек180. Пусть и с некоторыми задержками, но для большинства из них нашлись земельные наделы, в основном в Италии и отчасти в Галлии181.Остальным Октавиан пообещал по пятьсот денариев и, что весьма удивительно, вскоре их выплатил182. Кроме того, он убедил солдат, что в Иллирии их ждет богатая добыча, — этим заявлениям вряд ли поверил бы человек, знакомый с этой областью, но, вероятно, таких было немного и трюк удался. Теперь Октавиан мог вернуться в Рим и принимать поздравления. Он отпраздновал овацию и получил другие почести, в том числе и трибунскую неприкосновенность183 — это примечательно, так как предвещало важную опору того конституционного фаса¬
179 Аппиан. Гражданские войны. V. 128.530, 130.540—542, 132.546—548; ср.: Дион Кассий. ХПХ.15.2.
180 Аппиан. Гражданские войны. V. 129.534 («при Филиппах и Мутине»); Дион Кассий (XLIX.14.1) уточняет, что речь идет о солдатах, которые служили «со времен Мутины или целых десять лет»; ср.: комментарии к этому месту: Reinhold 1988 (В 150); Brunt 1971 (А 9): 331; Keppie 1983 (Е 65): 69—73. Некоторые из них вскоре вновь были призваны на службу, см.: Дион Кассий. XLIX.34.3.
181 Keppie 1983 (Е 65): 70-73; ср.: Дион Кассий. ХЫХ.34.4.
182 Дион Кассий. XIIX.14.2, с комментариями к этому месту: Reinhold 1988 (В 150); Аппиан. Гражданские войны. V. 129.536.
183 См. Заметку, с. 91—92 наст. изд.


56
Часть I. Изложение событий
да, который он создал впоследствии. Велось еще больше разговоров о восстановлении республики, после того как вернется Антоний, — разве он смог бы отказать в этом, если Октавиан уже покончил с гражданскими войнами? Вскоре мир и благополучие были восстановлены и дома: Каль- визий Сабин получил поручение покончить с грабежами в Италии, а в самом Риме было учреждено нечто вроде полицейских отрядов184. Октавиан объявил также об освобождении от некоторых налогов, а ординарным магистратам предоставил для виду большую свободу185. Не в первый раз триумвиры изображали из себя борцов за римские традиции и даже, так сказать, за соблюдение конституции186. Но Октавиан уже начал присваивать эту маску в свое единоличное владение.
Трудности же Антония порождал Секст. Зимой 36/35 г. до н. э. последний прибыл в Митилены с намерением заключить союз с Антонием, но, прослышав о парфянской катастрофе, начал строить против него козни. И в том, и в другом случае Секст создавал проблемы. Но не потому, что был силен. Он попытался вновь собрать войска, но в общей сложности имел под началом не больше трех легионов и горстку кораблей187. Дело в том, что для Антония Секст был бы неудобным союзником: когда Италия с воодушевлением праздновала поражение последнего, могло сложиться впечатление, что уже Антоний, а не Октавиан не дает гражданским войнам сойти на нет. Да и прикончить Секста тоже было бы не с руки, ведь в Риме еще многие с тоской вспоминали о надеждах, возлагавшихся на Секста188. (Позднее, как ни возмутительно, сам Октавиан извлек из этого пользу, обвиняя Антония в том, что он бесчестно поступил с Секстом189.) Антоний поручил устранить эту трудность Марку Ти- цию. Ранее отец Тиция был проскрибирован и бежал к Сексту, а самого Тиция Секст пощадил, когда в 40 г. до н. э. того захватил Менодор190. Вероятно, Антоний избрал Тиция именно из-за прежнего благодеяния, оказанного ему Секстом, желая облегчить их сближение, если оно потребуется. Но в итоге всякое взаимодействие оказалось невозможным, поскольку вероломство Секста стало резать глаза. К весне 35 г. до н. э. преследованием Секста были заняты наместники Азии и Вифинии — Гай Фурний и Домиций Агенобарб, а также немалый флот. Участвовал в нем и царь
184 Аппиан. Гражданские войны. V.132.547; ср.: Светоний. Божественный Август. 32; Дион Кассий. XIJX. 15.1; Palmer 1978 (С 184): 320—321.
185 Аппиан. Гражданские войны. V. 130.540, 132.548; Дион Кассий. XIЛХ. 15.3; cp.: Nicolet 1976 (D 104): 95.
186 См. с. 35—37, 43-А4 наст. изд.
187 Аппиан. Гражданские войны. V.137.571, 138.574.
188 Позднее даже вспыхнуло народное выступление против Тиция, см.: Веллей Патеркул. П.79.6 (Тиций — подчиненный Антония, который в конечном итоге казнил Секста Помпея; см. далее. — С. Г).
189 Дион Кассий. L.1.4; ср.: Аппиан. Гражданские войны. V. 127.525.
190 Дион Кассий. XLVm.30.5-6. Впоследствии Тиция безосновательно изобразили личным врагом Секста, ср.: Аппиан. Гражданские войны. V. 140.584, с комментариями к этому месту: Gabba 1970 (В 55): 142.589—590. Но Дион Кассий (XLIX.18.3) более прозорливо предполагает, что Секст надеялся на благосклонность Тиция.


Глава 1. Эпоха триумвирата
57
Дминта. Для Секста это было уже чересчур. В конце концов во Фригии он угодил в плен к Аминте, затем был переправлен к Тицию в Милет и там казнен. Неизвестно, санкционировал ли Антоний умерщвление Секста. Если да — то он замел следы; одни говорили, что приказ отдал не Антоний, а Планк, другие рассказывали о двух письмах: одно — с приказом о казни, а второе — с приказом о ее отмене, которые, как легко догадаться, прибыли в «неверном» порядке191.
Сам Антоний больше был озабочен Арменией. Он явно решил отплатить Артавазду и, несомненно, полагал себя столь же благоразумным, сколь и мстительным, поскольку не оставлял мечты о второй парфянской кампании. (И действительно, чуть не отправился на эту войну через два года.) Для этого требовалась верная Армения, что было недостижимо, пока ее царем оставался Артавазд. Дела приняли неожиданный оборот, поскольку в Александрию прибыло посольство от Артавазда Мидий- ского, который в прошлом году был врагом Антония. Послом выступал выдающийся человек — сам царь Полемон Понтийский. Планы Антония насчет Армении, видимо, не были секретом, и Артавазд Мидийский предложил Антонию союз. Антоний принял его и летом выступил из Египта. Судя по всему, он попросту делал вид, что нападает на парфян, но его непосредственной целью была, разумеется, Армения192.
Тогда из этих планов ничего не вышло, ибо случился кризис иного рода. На Восток прибыла Октавия. Антоний всё еще оставался ее мужем, какие бы слухи ни ходили о нем и Клеопатре. (Поездка Октавии отчетливо показала, что, по крайней мере, италийцы тогда не считали Антония мужем Клеопатры; в противном случае к этому времени она бы уже развелась с ним193.) Вполне возможно, что Октавиан сам посодействовал этой поездке сестры, как некоторые и подозревали194. Ее приезд был, несомненно, крайне неудобен Антонию — и не только из-за Клеопатры, которая в то время не сопровождала его, а тактично осталась дома в Александрии195. Настоящая проблема заключалась в том, что Октавия привезла с собой 2 тыс. элитных воинов от брата, а также деньги и припасы взамен потерянных в Парфии, и, возможно, некоторое количество италийских всадников196. В действительности же Октавиан должен был предоставить Антонию куда больше: 20 тыс. пехотинцев, которых он обе¬
191 Дион Кассии. ХЫХ. 18.4—5, с комментариями к этому месту: Reinhold 1988 (В 150); Аппиан. Гражданские войны. V.144.598—600. Но у Веллея, верного сторонника Октавиана, нет сомнений, что казнили Секста «по приказу Марка Антония» («iussu М. Antonii». — П. 79.5; ср.: 87.2).
192 Об этом пишет Дион Кассий (ХЫХ.ЗЗ.З); возможно, данная версия — лишь его догадка, но весьма разумная.
193 Ср. с. 47 наст, изд.; Плутарх. Антоний. 36.5, с комментариями: Pelling 1988 (В 138): к этому месту, 53.9—10; 54.3.
194 Плутарх. Антоний. 53.1.
195 Несмотря на намеки Плутарха [Антоний. 53.5—9), см. комментарии к этому месту: Pelling 1988 (В 138).
196 Аппиан. Гражданские войны. V. 138.575 — если только эти «всадники» — не те же самые «элитные части», ср. комментарии к этому месту: Gabba 1970 (В 55).


58
Часть I. Изложение событий
щал выставить в соответствии с Тарентским соглашением в обмен на сто сорок кораблей, полученных от Антония197. Эти корабли оказались очень полезны в войне с Секстом Помпеем, и, окончив ее, Октавиан вернул половину из них; но едва ли этого было достаточно198. Если бы Антоний принял эти войска, это стало бы триумфом Октавиана, если бы отказался, то оскорбил бы Октавию и, вероятно, пострадала бы его политическая репутация, ибо Октавиан вскоре продемонстрировал, что готов строить пропаганду на том, что его сестра испытывает дурное обращение мужа199. Антоний благоразумно согласился принять бойцов, которых привезла Октавия. Но больше никаких неудобств от ее присутствия он терпеть не желал. Поэтому велел ей пребывать в Афинах или даже вернуться в Рим200. Сам Антоний удалился на зиму 35/34 г. до н. э. в Александрию. (Начинать поход против Армении было уже слишком поздно.) Клеопатра была для него более приятной компанией, чем Октавия, и он позволил Октавиану извлечь из этого всё, что тот пожелает. И тот действительно извлек многое.
В начале 34 г. до н. э. Антоний вновь занялся Арменией. Сначала, зимой, в дело пошла дипломатия: Антоний отправил Деллия к Артавазду Армянскому, чтобы просить руки его дочери для своего сына Александра Гелиоса, притворяясь, будто хочет поженить их. Конечно, она стала бы великолепной заложницей. Артавазд оказался достаточно проницателен и отказал. Весной Антоний неожиданно появился в Никополе у армянской границы и отправил послов к армянскому царю, чтобы обсудить новую кампанию против парфян. И вновь Артавазд отказал. Пока Дел- лий снова ездил просить Артавазда о переговорах, сам Антоний быстро направился к городу Артаксате. В конце концов, собственные аристократы и солдаты заставили Артавазда явиться к Антонию, пусть даже столь необычайное дружелюбие и вызывало у него подозрения. Антоний захватил прибывшего царя в плен и быстро занял всю страну. Антоний оставил в Армении войска на зиму, и за год туда прибыло примерно шестнадцать легионов201. Враги Антония (и прежде всего Октавиан) могли заявлять, что эта победа была бесчестной и досталась ценой вероломства; а его друзья возразили бы, что Артавазд получил вполне справедливое возмездие за собственное предательство202. Потускневшая слава Антония
197 См. с. 43 наст. изд.
198 Об их использовании против Секста см.: Аппиан. Гражданские войны. V.98.406; Дион Кассий. ХЫХ.1.1, 5.1. О возврате судов см.: Аппиан. Гражданские войны. V.129.537, 139.577; Дион Кассий. XLK.14.6.
199 Его нападки в этом ключе, возможно, начались уже зимой 35/34 г. до н. э.; ср.: Плутарх. Антоний. 54.1.
200 Пребывать в Афинах: Плутарх. Антоний. 53.2. Вернуться в Рим: Дион Кассий. ХЫХ.33.4.
201 Дион Кассий. ХЫХ.40.3; Плутарх. Антоний. 56.1; ср. с. 68 наст. изд.
202 «Октавиан заявлял, что предательский арест, совершенный Антонием, навлек дурную славу на римский народ» (Дион Кассий. L.1.4); ср.: Тацит. Анналы. П.3.2, с комментариями Гудьера (Goodyear); Веллей Патеркул. П.82.3; Fadinger 1969 (В 42): 150—151. Акцент на предательском поведении Артавазда, вероятно, восходит к Деллию, ср.: Стра¬


Глава 1. Эпоха триумвирата
59
была хоть как-то восстановлена. На монетах он мог наконец прославить победу: «ARMENIA DEVICTA» («Армения побеждена»)203.
Самого царя Артавазда привезли в Александрию. Это было организовано с блеском: царя заковали в серебряные или, возможно, золотые цепи204. И эту победу стоило отпраздновать. В конце 34 г. до н. э. в Александрии состоялась масштабная дионисийская процессия, которая как раз соответствовала образу Антония как Диониса-Осириса и которая уже не однажды проводилась в этом городе. Не всё пошло по плану: Артавазд и другие пленники отказались выразить почтение Клеопатре. И всё же Антоний мог наслаждаться этой церемонией.
К сожалению, это торжество обладало довольно неудобным сходством с римским триумфом, который сам по себе имел множество ассоциаций с Дионисом205. Октавиану было слишком легко представить всё это как кощунственный перенос римской церемонии в Египет206. И это еще не всё. Примерно тогда же, возможно в ходе самой церемонии207, состоялись так называемые «Александрийские дарения»: в Александрийском гимнасии установили золотые троны для Антония и Клеопатры и, более низкие, для их детей; Антоний объявил Клеопатру (вместе с ее сыном Цезарионом) правительницей Египта, Кипра и Келесирии. Армения, Мидия и Парфия (когда она будет завоевана) должны были отойти к их шестилетнему сыну Александру Гелиосу; Ливия и Кирена — его сестре- близнецу Клеопатре Селене; а Птолемею Филадельфу, которому пока было только два года, предназначались Финикия, Сирия и Киликия. Затем на сцене появились сами дети: Александр — в мидийской одежде и головном уборе, Птолемей — в характерной македонской обуви, плаще и шапке; у Александра на голове была также царская тиара, а у Птолемея — диадема208. Всё это было не более чем зрелищем. Данные жесты никак не отразились на управлении на Востоке209. Но зрелище было блестящим и его, несомненно, хорошо приняли в Александрии.
Тем не менее, действия Антония были беспримерными, и Октавиан явно им обрадовался. Как в 36 г. до н. э., выставляя напоказ свою связь с Клеопатрой, так и теперь Антоний, конечно, недооценил опасность такого поведения перед римской публикой. И вновь налицо грубая политиче-
бон. XI. 13.4-6 (524 С); Дион Кассий. ХЫХ.25.5; Плутарх. Антоний. 50.3—7, с комментариями к этому месту: Pelling 1988 (В 138).
203 RRC 543 — монеты примерно датируются 32 г. до н. э.
204 О серебряных цепях см.: Дион Кассий. XLIX.39.6; о золотых цепях см.: Веллей Патеркул. П.82.3, с комментариями к этому месту: Woodmann 1983 (В 203). Ср.: Дион Кассий. ХЫХ.40.3.
205 Cp.: Versnel 1970 (А 97): прежде всего 20-38, 235-254, 288-289.
206 Таков намек Плутарха [Антоний. 50.6—7); ср.: Веллей Патеркул. П.82.4, с комментариями к этому месту: Woodmann 1983 (В 203); Grant 1974 (С 101): 161—162; Reinhold 1988 (В 150) к сообщению Диона Кассия: ХЫХ.40.3—4; Wallmann 1989 (С 243): 288—291.
207 Так предполагает Дион Кассий (XUX.40—41).
208 Плутарх. Антоний. 54.8, с комментариями к этому месту: Pelling 1988 (В 138).
209 Pelling 1988 (В 138): 249—250 — комментарии к сообщению Плутарха: Антоний. 54.4—9 (противоположное мнение см.: Wallmann 1989 (С 243): 291—296). Даже объявле¬


60
Часть I. Изложение событий
скал ошибка, прямо связанная с Клеопатрой, которая, возможно, и убедила Антония всё это устроить. В то время Антония еще заботило мнение италийцев. На разговоры Октавиана о нарушении конституции он ответил тем, что сам торжественно написал сенату о восстановлении Республики210. Но демарши Антония в Александрии показали, что он притворялся. Возможно, эти жесты и не имели особого значения, но если всё же имели, то могли означать только династическое наследование: Антоний поистине стал вторым Геркулесом, но лишь в том отношении, что породил новую царскую династию, причем породил ее от чужеземки. Он даже чеканил монеты, где на одной стороне находился его портрет, а на другой — портрет Клеопатры. Это было невообразимо — иноземка на римской монете!211 Правда, он не забыл и своих римских детей: примерно в это же время Антоний чеканил монеты со своим портретом и изображением своего старшего сына Антилла, главного наследника по римским законам212. Но и они слишком напоминали о династическом наследовании, а это был уже не римский путь.
И, тем не менее, не следует преувеличивать ущерб, понесенный Антонием. Конечно, Октавиан привлек к этому внимание, и друзья Антония в Риме, естественно, были в замешательстве213, что достаточно хорошо свидетельствует об опрометчивости такой политики. Но всё же в начале 32 г. до н. э., когда Антоний собирался ратифицировать в Риме все свои распоряжения (acta), поддерживавшие его консулы Сосий и Аге- нобарб полагали, что сумеют скрыть факт «дарений», с момента которых прошло к тому времени уже пятнадцать месяцев214. Но если это так, то трудно поверить, что «дарственные» мероприятия были столь многошумны и зрелищны, как сообщают наши источники — Плутарх и Дион Кассий.
Важнее была другая пропаганда. Конечно, Антоний и Октавиан много лет публично переругивались, особенно ожесточенно — сразу после создания триумвирата, в 44—43 гг. до н. э. и в годы Перузийской войны 40 г. до н. э.215. Но в последние несколько лет мишенью Октавиана был, скорее, Секст — предводитель рабов и пиратов (по крайней мере, таким
ние Цезариона соправителем Клеопатры не стало новшеством: подобное уже проделывалось в 37—36 гг. до н. э. (Samuel 1971 (С 206)).
210 Дион Кассий. XLIX.41.6; ср.: Светоний. Божественный Август. 28.1. Это письмо могло быть включено в послание сенату, которое прибыло в начале 32 г. до н. э. (см. с. 69 наст, изд.); так, например, считают: Fadinger 1969 (В 42): 119—128, 195—206; Gray 1975 (С 102): 17—18, но слова Диона Кассия не содержат столь точного указания.
211 Особенно: RRC 543 — монета с легендой «ARMENIA DEVICTA» (см. с. 59 наст, изд.), но и некоторые более мелкие местные выпуски; cp.: Buttrey 1953 (В 314): 54—86 (особенно: 84), 95; Wallmann 1989 (С 243): 251-252, 255.
212 RRC 541; cp.: Wallmann 1989 (С 243): 251-252.
213 Дион Кассий. XUX.41.4.
214 Дион Кассий. ХЫХ.41.4.
215 Соответствующий материал собран Скоттом, см.: Scott 1933 (С 212); более тонкий анализ с яркими современными параллелями cp.: Kennedy 1984 (С 134); Watson 1987 (В 192) и особенно: Wallmann 1989 (С 243). О пропаганде в искусстве см. выдающуюся работу: Zänker 1987 (F 632).


Глава 1. Эпоха триумвирата
61
выставлял его Октавиан)216. После падения Секста Помпея идеологическая война с Антонием возобновилась, и вскоре они с Октавианом стали обмениваться открытыми письмами и манифестами. Отчасти это было просто соревнование, кто кого перещеголяет в помпезных заявлениях об уважении к конституции, но большей частью нападки имели личностную окраску. Всё это находилось, конечно же, в русле традиций римской инвективы, но отвечало и духу времени. Для успеха пропаганды требовалась заинтересованная публика, заряженная предубеждениями, которые идеология могла бы ловко улавливать и использовать в целях манипуляции общественным сознанием. В то время удобно было рассматривать гражданскую войну и братоубийственное кровопролитие в качестве свидетельства упадка древних добродетелей. Публика созрела, чтобы поверить в разговоры об аморальности Антония и задуматься о ее последствиях. Зимой 35/34 г. до н. э. Октавиан, вероятно, извлек пользу из того, как Антоний обошелся с его сестрой: разумеется, она могла бы развестись, но была для этого слишком благородна217. Кроме того, здесь же упоминалась и вся восточная испорченность, распущенность и непременно безрассудная любовь к Клеопатре. Всё это можно было преподать в самых черных красках. Некоторое представление о приемах тех лет дает девятый эпод Горация, написанный через несколько лет — в 31 г. до н. э.:
О римский воин, — дети, не поверите! — Порабощен царицею,
Оружье, колья носит: служит женщине И евнухам морщинистым;
В военном стане солнце зрит постыдную Палатку в виде полога!
(Гораций. Эподы. IX. 11—16. Пер. Н.С. Гищбурга)
Об Антонии могли распространять выдумки, будто он прилюдно целовал Клеопатре ноги или, верша правосудие, одновременно читал ее любовные письма, будто он даже спрыгнул с трибунала и вцепился в но¬
216 Ср. с. 36 наст, изд.; Wallmaim 1989 (С 243): 163—177, 185—220. Эта идея распространялась даже после падения Секста; ср.: Деяния Божественного Августа. 25.1: «mare pacavi a praedonibus» («Я очистил море от пиратов». Пер. А.Л Смышляева); 27.3 «bello servili» («рабская война». — С.Г.); а в конце 36 г. до н. э. Октавиан устроил большое представление, вернув «рабов» владельцам для наказания (Деяния Божественного Августа. 25.1; Ап- пиан. Гражданские войны. V. 130.544—545, с комментариями к этому месту: Gabba 1970 (В 55); Дион Кассий. XLIX.12.4—5).
217 Плутарх. Антоний. 54.1, 57.4, с комментариями к этому месту: Pelling 1988 (В 138). В 35 г. до н. э. трибунская неприкосновенность (полученная Октавианом в 36 г. до н. э. после победы над Секстом. — С.Т.) была распространена на Ливию и Октавию (Дион Кассий. XLIX.38.1, с комментариями к этому месту: Reinhold 1988 (В 150); ср. п. 2 Заметки наст. гл.). Несомненно, все эти уловки были взаимосвязаны. Женщин из семьи Октавиана следовало наделить священной неприкосновенностью, чтобы противопоставить их великолепной, но бесстыдной Клеопатре.


62
Часть I. Изложение событий
силки Клеопатры, которую проносили поблизости!218 Красочным нападкам подвергалось и окружение Антония: передавали истории о пире, где Планк танцевал голым и раскрашенным в цвета морского божества219. Ходили легенды и о Клеопатре: она, очевидно, желала править Римом, поэтому ее любимая клятва гласила: «Так пусть я смогу судить с Капитолия!» Но Рим — это пустяки по сравнению с тем, что якобы задумали влюбленные — перенести столицу в Александрию220.
Антоний, разумеется, не отмалчивался. Военная биография Октавиа- на выглядела бледно и свидетельствовала о его малодушии; его поступок с Лепидом был возмутителен. Где часть Сицилии, по праву принадлежавшая Антонию? Или войска, которые были обещаны Октавианом? Октавиан обеспечил землей своих воинов, а что досталось солдатам Антония? Да и ведет себя Октавиан тоже как иноземец — крутит романы с женами консулов, его друзья тщательно осматривают обнаженных матрон и девственниц и выбирают тех, кто ему понравится; и разве в народе не слыхали о странном пире двенадцати богов, на котором Октавиан играл роль Аполлона?221 И не только Антоний вступает в брачные союзы с чужеземками: Октавиан предложил свою дочь Юлию в жены Котису, царю гетов, и даже пообещал, в свою очередь, жениться на дочери Коти- са222. (Любопытно, что думает об этом Ливия!) Октавиан тоже любит азартные игры223. Но во многом, слишком во многом Антонию приходилось защищаться. Он, например, написал произведение «De sua ebrietate» («О своем пьянстве»)224. По всей видимости, его содержание было менее забавным, чем название: не мемуары пьяницы, а серьезные доказательства того, что он — не такой пропойца, как утверждает Октавиан. Но больше всего били по репутации Антония нападки на Клеопатру. В открытом письме 33 г. до н. э. Антоний возражал Октавиану:
С чего ты озлобился? Оттого, что я живу с царицей? Разве она жена мне? [Разумеется, нет!]225 И в любом случае это длится уже девять лет. А ты как будто живешь с одной
218 Плутарх. Антоний. 58.9—11 — в данном пассаже воспроизведены рассказы на эту тему Кальвизия Сабина, друга Октавиана; Плутарх не верил им, ср.: 59.1
219 Веллей Патеркул. П.83.2.
220 Дион Кассий. L.4.1—2, 5, 26.5; Веллей Патеркул. П.82.4; Ливий. Периохи. 132; ср.: Проперций. Ш.11.31—50, особенно: 46; Гораций. Оды. 1.37.5—12; Овидий. Метаморфозы. XV.826—828; Scott 1933 (С 212): 43—44; Fadinger 1969 (В 42): 115—118, 163. Сам Август включил эти сведения в свою автобиографию, опубликованную в 20-х годах до н. э.; ср.: Фр. 16М.
221 О военной биографии Октавиана см.: Светоний. Божественный Август. 10.4, 16.2; ср.: Charlesworth 1933 (С 60): 174—175. О Лепиде, Сицилии и расселениях см.: Плутарх. Антоний. 55; Дион Кассий. L.I.3—4, 20.2—3. О пире с Аполлоном см.: Светоний. Божественный Август. 69.1, 63.2, 70; ср.: Charlesworth 1933 (С 60); Wallmann 1989 (С 243): особенно 268-274.
222 Светоний. Божественный Август. 63.2.
223 Светоний. Божественный Август. 71.
224 Плиний Старший. Естественная история. XTV.148; ср.: Scott 1929 (С 211); Geiger 1980 (С 96).
225 Данная пунктуация и толкование не вызывают сомнений, ср. комментарии к этому месту: Kraft 1967 (С 140); Carter 1982 (В 24).


Глава 1. Эпоха триумвирата
63
Друзиллой? Будь мне неладно, если ты, пока читаешь это письмо, не переспал со своей Тертуллой, или Терентиллой, или Руфиллой, или Сальвией Титизенией, или со всеми сразу, — да и не всё ли равно, в конце концов, где и с кем ты путаешься? (Светоний. Божественный Август. 69. Пер. М.Л. Гаспарова, с исправлениями.)
Выбранный для письма тон, как и его содержание, решает определенные задачи. В данном случае это грубый, несдержанный язык солдата, очень мужественного римлянина. Такой человек не станет попусту терять время, нежась за москитной сеткой.
Пропаганду можно было вести и средствами изобразительного искусства, и здесь Антонию было даже труднее отстоять свои позиции. Особенно поразительно его обращение с богами. Антоний отдавал предпочтение Дионису, а несколькими годами ранее подчеркивал свою связь с Геркулесом. Италийская публика могла решить, что он чересчур уж похож на этих богов. Дионисийское сочетание невоздержанности, пьянства и восточной угрозы едва ли обнадеживало. А Геркулес утратил свою мужественность возле Омфалы, и об этом помнили; этот двусмысленный образ Антония, соответственно, отразился и в тогдашнем искусстве. Окта- виан противопоставил ему более пристойных богов, особенно Аполлона — олицетворение цивилизованного порядка, дисциплины, спокойствия и умеренности. Октавиан и здесь нашел благодарную публику: сдержанноутонченные сюжеты с Аполлоном быстро стали популярны в жилых домах, иногда — в комнатах, закрытых от постороннего взгляда. Это отражало подлинный вкус италийцев, которые от всей души приветствовали новый моральный климат. Но Октавиан использовал не только Аполлона. На прекрасно отчеканенных монетах в связке с Октавианом предстают Венера, Юпитер, Гермес и Виктория. Если боги принимали чью-то сторону, то не вызывало сомнений, чье божественное сопровождение солиднее226. И здесь Антонию нечего было ответить — на Востоке религия функционировала иначе, и он едва ли мог стать чем-то большим, нежели олицетворением Диониса. Обилие богов попросту смазало бы картину, и неудивительно, что даже Геркулес постепенно отошел на второй план.
Итак, пропаганда цвела, не знала удержу. На кого она была направлена? На всех — или по меньшей мере на всех в Италии. Можно предположить, что самыми важными адресатами считались колонии ветеранов. В конце концов, в 40 г. до н. э. ветераны Антония и Октавиана отказались сражаться друг с другом227, а недавний мятеж показал, насколько слабо Октавиан их контролировал. Несомненно, эти люди имели значение, и грубый тон Антония нашел бы у них отклик; но, возможно, они всё же значили меньше, чем мы обычно думаем. Ведь в списке пропагандистских тем наблюдается удивительный пробел: память о самом Юлии
226 Геркулес и Омфала изображены на Аррецийской чаше в Музее Метрополитен (США, Нью-Йорк) (CVA. Metr. Mus. IV. В F: PL 24); см.: Zänker 1987 (F 632): 65-67. Cp.: Проперций. Ш.11.16—20; Плутарх. Антоний. 90(3).4. О монетах см.: Zänker 1987 (F 632): 61-65; cp.: Wallmann 1989 (С 243): 273-274; (об Аполлоне) см.: Mannsperger 1973 (С 171).
227 См. с. 33 наст. изд. Cp.: Wallmann 1989 (С 243): 151-152, 159-161, 219-220, 339- 343.


64
Часть I. Изложение событий
Цезаре. Кто его истинный наследник — Антоний или Октавиан? В 44— 43 гг. до н. э. этот вопрос был весьма животрепещущим228. Но во второй половине 30-х годов до н. э. о нем мало вспоминали: например, Антоний пытался использовать Цезариона, которого в письме сенату называл настоящимi сыном Цезаря (а не просто усыновленным, как Октавиан)229. Октавиан же публично обыгрывал идею нового вторжения в Британию и строил храм Божественного Юлия на Римском форуме — правда, довольно медленно230. Но всего этого, на удивление, мало. Судя по пропаганде, Цезарь исчерпал свой потенциал; точно так же никто особенно не старался изобразить войну с Секстом как повторение прежней гражданской войны, где молодые Цезарь и Помпей снова проживают судьбы своих отцов. И всё же, конечно, в самих колониях имя Цезаря не было бы неуместным, и его ветераны отозвались бы на этот боевой лозунг. Конечно, солдат меньше задевали все эти разговоры о восточной невоздержанности: у Цезаря тоже имелись любовницы — таковы уж солдаты и их командиры. Эти темы находили больший отклик у зажиточных слоев в италийских городах, где всё еще была сильна традиционная мораль. Возможно, именно на этих людей Август ориентировался, принимая через несколько лет свои законы о нравственности231, и именно к этим избирателям он всегда относился настороженно. Даже на богатых и культурных сенаторов эти темы не могли не воздействовать; от сенаторов можно бы ожидать более широких взглядов — впоследствии они оказались слишком искушенными, чтобы проглотить реформы в сфере морали, — и многие республиканцы и традиционалисты действительно сохранили верность Антонию232. Но даже самые искушенные едва ли могли укрыться от пропаганды, если ее изливали на них часто и весьма последовательно и если она достаточно сильно взывала к их прежним убеждениям и предрассудкам. В конечном итоге, на сторону Октавиана встало больше сенаторов, чем на сторону Антония233.
В любом случае, Октавиан умел нечто большее, чем попросту грубо шокировать добропорядочных граждан. «Пропаганда» — слишком приземленная характеристика литературных произведений его сторонников. Например, Гораций едва ли был нелоялен к Октавиану. Для своего эпо- да233а он избрал оскорбительный тон в духе Архилоха. Но он писал и «Сатиры» (а в этом жанре Луцилий создал образец личных нападок и насмешек), и всё же Гораций вполне осознанно ушел от традиции и вместо этого обратился к деликатному изображению собственной жизни и
228 Ср.: САН IX2: 471-478.
229 Светоний. Божественный Юлий. 52.2; ср.: Дион Кассий. XLIX.41.2, L.I.5.
230 О Британии см.: Дион Кассий. XLIX.38.2, с комментариями к этому месту: Reinhold 1988 (В 150); Вергилий. Георгики. 1.30, Ш.25; Гораций. Эподы. VII.7. Храм был достроен только в 29 г. до н. э., хотя уже в 36 г. до н. э. изображался на монетах (RRC 540; ср.: Weinstock 1971 (F 235): 399-400; Zänker 1987 (F 632): 44).
231 См. гл. 18, с. 1007—1014 наст. изд.
232 См. с. 69—70 наст. изд.
233 См. с. 74 наст. изд.
233а Имеется в виду процитированный выше эпод против Антония. — С. Т.


Глава 1. Эпоха триумвирата
65
ценностей, особенно ценностей дружбы. Примечательно, что Гораций не нападает на Антония и Клеопатру — у него действуют иные персонажи, более человечные и близкие. Октавиан находится на заднем плане, и намеки на него очень осторожные: вот его друзья, вот так они живут. Несколькими годами ранее Вергилий тоже сделал Октавиану комплимент в первой «Эклоге» («<...> deus nobis haec otia fecit» — «<...> нам бог спокойствие это доставил» (1.6. Пер. С. Шервинского)), и едва ли можно усомниться, что богом здесь выступает Октавиан. Поскольку он появляется в самом начале первой же поэмы, это почти неофициальное посвящение ему всего сборника. Но при этом тон вовсе не кажется откровенно пропагандистским. В финале первой эклоги акцентируется, скорее, опустошение, которое испытал выселенный Мелибей. И во всей книге рассматриваются отдельные эпизоды трагедии, разыгравшейся в сельской Италии: идиллическая земля теперь разорена, и в этом разорении, если задуматься, повинен во многом сам Октавиан. В конце 30-х годов до н. э. Вергилий работал над «Георгиками» и в них тоже с теплотой отзывался об Октавиане. Но безрадостный тон звучит вновь, когда поэт рассказывает об огромной работе, которую необходимо проделать, чтобы восстановить поврежденную и утраченную красоту234. Как и в первой эклоге, Октавиан, конечно, может дать надежду: «Юноше ныне тому одолеть злоключения века | Не возбраняйте!» («Hunc saltem everso iuvenem succurrere saeclo | ne prohibete» [Георгики. 1.500—501. Пер. С. Шервинского). И однако же, не все эти намеки понравились бы самому Октавиану. Несомненно, под влиянием Мецената он уже понимал важность покровительства поэтам, исключительно мягкого и свободного, а поэты отвечали ему сочинениями, в которые вводили его пропагандистские темы, но не педалировали их без устали и нарочито. Октавиан умел не путать независимость с оппозиционной деятельностью — это умение он сохранял в течение многих последующих лет.
Но чем был занят в это время сам Октавиан? Он находился в Илли- рике, завоевывая себе славу ценой дешевой крови иноземцев. Там и раньше уже проводились кампании: в 39 г. до н. э. Поллион воевал на юге с парфинами, а возможно, и с далматами235, тогда же армия Октавиана явно действовала где-то в другой части этой страны236. Но успехи были
234 	Этот же намек содержится и в прологе к третьей «Георгине», где Вергилий, подражая Пиндару, обещает Октавиану поэтический храм. «Храм» будет находиться в Мантуе. На фоне упоминаний об этом городе во второй «Георгике» (198—199) и даже девятой эклоге (27—29) (см. с. 29 наст, изд.) намеки на Мантую трагичны; ее идиллическое описание [Георгики. П.12—15) в таком контексте выглядит бледным, а трагедия — искусственно приглушенной.
233 Это спорная проблема, и она связана со сложным вопросом о политической позиции самого Поллиона в те годы. Ср. другие мнения: Syme 1937 (D 67); Bosworth 1972 (С 34); Woodman 1983 (В 203) — комментарии к отрывку: Веллей Патеркул. П.78.2.
236 	Аппиан. Гражданские войны. V.80.338; Веллей Патеркул. П.78.2. Возможно, хотя и маловероятно, что армия Октавиана и армия Поллиона — это одно и то же (ср.: Bosworth 1972 (С 34): 466—467; Woodman 1983 (В 203) — комментарии к сообщению Веллея Патеркула: П.78.2). Аппиан [Гражданские войны. У.75) пишет об экспедиции Антония против пар-


66
Часть I. Изложение событий
скромными, и Октавиану осталось еще немало дел. И конечно, Иллирик граничил с владениями Антония. Вряд ли Иллирик мог бы приобрести стратегическую важность, если бы дело дошло до войны — разве только его удалось бы покорить полностью, а на тот момент это едва ли было возможно. Гражданская война, вероятно, развернулась бы в Греции, а до Греции пока проще всего было добраться по морю из Италии. Но в случае войны войскам Октавиана, по крайней мере, не пришлось бы идти издалека. Он имел основания надеяться, что сможет вторгнуться во владения Антония раньше, чем тот успеет вернуться.
Сами кампании описаны в другом разделе настоящего тома237. К лету 33 г. до н. э. Октавиан уже находился в Риме, вернув орлов, которых потерял в 48 г. до н. э. Габиний, а побеждённые далматы теперь возвратили238. Итоги кампаний были скромными, но реальными, и Иллирик определенно выполнил свою задачу: Октавиан нашел оправдание тому, что не распустил солдат; легионеры были заняты войной, а сам Октавиан после ее окончания выглядел куда более успешным полководцем, чем прежде, — ведь он даже ухитрился получить ранения, хотя и не всегда удачные: например, в Сетовии его ранили камнем в колено. Иногда Октавиан даже выглядел кем-то вроде поборника дисциплины. Однажды он зашел так далеко, что приказал провести децимацию в войске239. Во время своих коротких зимовок в Риме Октавиан мог поносить Антония, противопоставляя собственную энергичную деятельность праздности Антония240. И на сей раз люди действительно могли ему поверить. В самом Риме победы можно было прославить и другими средствами, например, с помощью триумфов. Правда, в 34 г. до н. э. Сосий, полководец Антония, отпраздновал триумф за победу над Иудеей, вероятно, самый блестящий из всех, и провел его именно 3 сентября, в годовщину битвы при Навлохе, то есть как раз тогда, когда мысли людей должны были бы обращаться к победителю в этой битве — Октавиану. У Антония, видимо, еще остались влиятельные друзья, если этого удалось добиться. Но полководцы Октавиана по меньшей мере могли превзойти Антония количеством триумфов: в 36 г. до н. э. Домиций Кальвин отпраздновал триумф за Испанию, в 34-м Статилий Тавр — за Африку, а Норбан Флакк — за Испанию, в 33-м Марций Филипп и Клавдий Пульхр — за Испанию, а Луций Корни-
финов в конце 39 г. до н. э.; скорее всего, именно эта кампания (вопреки мнению: Bosworth 1972 (С 34): 466) идентична походу Поллиона.
237 См. с. 210—211, 631—632 насг. изд.
238 Аппиан. События в Иллирии. 28.82; Деяния Божественного Августа. 29.1. О дате возвращения Октавиана см.: Schmitthenner 1958 (С 304): 215—216.
239 На самом деле децимация (древний римский обычай, согласно которому в провинившейся части казнили — по жребию — каждого десятого легионера. — С. Т.) уже была в моде, примеры подали Цезарь в 49 г. до н. э. (Дион Кассий. XLI.35.5, если этому можно доверять), Домиций Кальвин — в 39-м (Дион Кассий. XLV1II.42.2) и Антоний в 36 г. до н. э. (Плутарх. Антоний. 39.9; Дион Кассий. XIJX.27.1). Но в каждом из перечисленных примеров наказание выглядело гораздо более оправданным, чем в обсуждаемом случае.
240 Ср.: Плутарх. Антоний. 55.1; Аппиан. События в Иллирии. 16.46.


Глава 1. Эпоха триумвирата
67
фиций — за Африку241. Согласно римским обычаям, ожидалось, что после триумфа победитель построит какое-нибудь здание ex manubiis — за счет добычи. В конце 30-х годов до н. э. Домиций Кальвин перестраивал Регию, тогда как на Марсовом поле Статилий Тавр строил каменный амфитеатр, а Марций Филипп восстанавливал храм Геркулеса и Муз; Корнифиций реконструировал на Авентине храм Дианы. Так поступали не только триумфаторы: в 34 г. до н. э. Павел Эмилий, очевидно соратник Октавиана, завершил и посвятил базилику. Сторонники Антония отвечали тем же: Домиций Агенобарб построил храм Нептуна; Сосий планировал великолепный храм Аполлона в Цирке — он тщетно надеялся оспорить исключительные притязания Октавиана на этого бога; но в отсутствие Антония его сподвижники едва ли могли соперничать с соратниками Октавиана. И хотя сам Октавиан отложил празднование триумфа за Иллирию (и провел его в 29 г. до н. э.), он, конечно, не мог позволить себе проигнорировать строительные начинания: в 33 г. до н. э. он переделал портик Октавия и выставил там орлов Габиния, а в 32-м — восстановил театр Помпея; велись также работы над храмами Божественного Юлия, Аполлона Палатинского и Юпитера Феретрия; много сил было потрачено и на Мавзолей — материальное воплощение неугасимой в веках славы Октавиана242. Всё это явно свидетельствовало о возрождении римского величия — и почти всё указывало на Октавиана. Он уже начал превращать Рим из кирпичного в мраморный.
Большое значение имело и обустройство канализационной системы. Это дело досталось верному Агриппе. Он развернул широкую программу по ее очистке и ремонту; в эти годы он вообще занимался масштабной реконструкцией всей системы водоснабжения243. По всей видимости, в 34 г. до н. э. Агриппа восстановил один акведук — Марциев, затем, в 33-м, — акведук Юлия; он усовершенствовал и другие водопроводы: Ап- пиев и Старый Аниен; кроме того, под его руководством были построены резервуары и декоративные фонтаны по всему городу. Когда Агриппа был эдилом в 33 г. до н. э. — странное, но примечательное назначение для такого выдающегося человека243"1, — он проявлял заботу о народе и другими способами: устраивал зрелищные игры, безвозмездно раздавал соль и оливковое масло, предоставил в бесплатное пользование термы и разбрасывал в театре купоны на одежду, деньги и другие вещи244. Более величественным мероприятием Агриппы стало возрождение Троянских игр245, которое позднее будет прославлено в «Энеиде» (V.545—603). Окта-
241 Inscr. Ital ХШ.1: 342-343, 569-570.
242 Обо всем этом см. с. 897—901 насг. изд.; Shipley 1931 (F 571); Zänker 1987 (F 632): 73—80.
243 Подробнее об этом см.: Roddaz 1984 (С 200): 148—152.
243а Традиционно римские политики занимали эдилитет между квестурой и претурой, а Агриппа уже был консуляром, и это назначение выглядело как шаг вниз по карьерной лестнице. — С.Т
244 Дион Кассий. ХЫХ.42-^13, с комментариями к этому месту: Reinhold 1988 (В 150); cp.: Roddaz 1984 (С 200): 145-157.
245 Дион Кассий. ХЫХ.43.3.


68
Часть I. Изложение событий
виан уже довольно давно стал уделять повышенное внимание тем возможностям, которые сулила связь с древностью. Еще в 43 г. до н. э. он намекал на свою связь с Ромулом246, а в 38-м на Палатине, в доме Ромула (casa Romuli), был проведен некий ритуал247. Думается, не случайно сам Октавиан поселился так близко к дому Ромула248. Традиционализм Ок- тавиана становился всё очевиднее. Чтобы подчеркнуть это, из города были изгнаны астрологи и маги249. Они были совершенно неримским явлением.
А что же Антоний? Его мысли всё еще витали где-то далеко. В 33 г. до н. э. он планировал парфянскую кампанию, на сей раз с новым союзником — Артаваздом Мидийским. Теперь они были связаны теснее, поскольку Александра Гелиоса обручили с дочерью царя — Иотапой. Ее даже привезли в Александрию, и, возможно, это еще сильнее укрепило верность ее отца. Весной 33 г. до н. э. Антоний и Артавазд встретились на Араксе. Вся или почти вся восточная армия Антония уже находилась в Армении и насчитывала шестнадцать полных легионов250. Мы помним, что в 36 г. до н. э. из-за необходимости собрать воедино войска вторжение задержалось до неудобного сезона. Но теперь Антоний занимал намного более выигрышную позицию для раннего нападения. Однако все эти удачные обстоятельства сложились слишком поздно. В итоге это понял и Антоний. Наконец, «его мысли обратились к гражданской войне»251. Войска Антония выступили в поход — к Ионийскому побережью. Им предстояло пройти 2,5 тыс. км. Защита восточной границы была поручена двум монархам — мидийскому царю и Полемону. Последнему Антоний отдал Малую Армению252.
X. Приготовления: 32 г. до н. э.
Второй срок триумвирата истек почти наверняка 31 декабря 33 г. до н. э.253. В это время, разумеется, уже и речи быть не могло о его возобновлении, даже как дуовирата (союза двоих. — С.Т.), каковым он фактически стал. Это, конечно, не означало, что Антоний и Октавиан лишились всех правовых обоснований своего статуса254, но такое положение дел весьма стесняло их, причем Октавиана больше, чем Антония. В последние годы Октавиан слишком явно демонстрировал пиетет к римским
246 Светоний. Божественный Август. 95.
247 Дион Кассий. XLVni.43.4.
248 Светоний. Божественный Август. 72, с комментариями к этому месту: Carter 1982 (В 24). Октавиан получил этот дом в 42/41 г. до н. э.
249 Дион Кассий. ХЫХ.43.5.
250 Плутарх. Антоний. 56.1; ср.: Дион Кассий. XLIX. 40.2; см. с. 58 наст, изд.; Brunt 1971 (А 9): 504.
251 Плутарх. Антоний. 53.12.
252 Дион Кассий. XLEX.44.3.
253 См. Заметку наст, гл, с. 90—91 наст. изд.
254 См. с. 43-44 наст. изд.


Глава 1. Эпоха триумвирата
69
традициям и республиканской системе управления; к тому же Октавиан находился в Италии, где правовые вопросы вызывали более живой интерес. Антоний на Востоке просто правил — как бог, монарх, проконсул или триумвир, едва ли это имело значение. А вот в Италии иметь могло. Положение Октавиана было непростым и по другим причинам: ведь если триумвират истек, то возрастало значение консулов, а консулами 32 г. до н. э. были Гай Сосий и Гней Домиций Агенобарб, не просто сторонники Антония, а очень важные его соратники, особенно Домиций, известный своей приверженностью республиканской политике и происходивший из весьма влиятельного древнего рода. И не он один из бывших республиканцев предпочел Антония Октавиану. Так же поступил и внук Катона — Луций Кальпурний Бибул, да и другие255. Конечно, спор триумвиров нельзя было разрешить, просто сопоставив послужные списки римских сторонников каждого из них. Всё зависело от военной мощи: и сам Антоний, и его армия представляли собой намного более грозную силу, нежели всё, с чем прежде сталкивался Октавиан. Ретроспективно слишком легко думать об Октавиане как о человеке, которому суждено было победить. Возможно, история была на его стороне, но многие важные факторы играли против него. После 37 г. до н. э. Октавиан, конечно, немало сделал, чтобы нивелировать тот громадный перевес, которым ранее обладал Антоний: политика Октавиана была более проницательной, войны — более блестящими, в число его соратников входило всё больше людей хорошего происхождения, имевших в своем активе важные достижения256. Но для вдумчивого наблюдателя преимущество оставалось по-прежнему на стороне Антония.
Вскоре начался обмен любезностями. Консулы вооружились донесением Антония, перечислили принятые им решения (acta) и обратились к сенату с просьбой об их ратификации, — формально Антоний в этом не нуждался257, но они знали, что такая просьба будет расценена как проявление уважения; возможно, они также потребовали упразднения триумвирата258. Правда, в январе обо всем этом почти не говорили; фасции принадлежали опытному Домицию, который полагал, что о некоторых распоряжениях (acta) Антония лучше умолчать. Но 1 февраля259 фасции перешли к Сосию, и он публично напал на Октавиана. Особенно любопытно, что на предложение Сосия, направленное против Октавиана, наложил вето плебейский трибун — вновь казалось, что республиканские установления живы. Если эта интерцессия потребовалась Октавиану для того, чтобы предложение консула не прошло в сенате, то она красноречи¬
255 Syme 1939 (А 93): 222, 239, 266-270, 282; Syme 1986 (А 95): 206-207, 264.
256 Syme 1939 (А 93): 234-242.
257 Все действия триумвиров уже были ратифицированы заранее, см. с. 36 насг. изд., сноска 80.
258 Ср.: с. 60 насг. изд. и сноску 210.
259 Ср.: Gray 1975 (С 102): 17; Reinhold 1988 (В 150), комментарии к пассажу: Дион Кассий. L.2.3. Мнение о том, что Сосий предпринял атаку 1 января, см.: Fadinger 1969 (В 42): 195, примеч. 1.


70
Часть I. Изложение событий
во свидетельствует о том, что сенаторы еще сохраняли сильные симпатии к Антонию. Но такой вывод был бы рискованным. Предложение Сосия являлось крайней мерой; если его автор сомневался, что оно пройдет, то, возможно, он придумал удачный выход и сам заранее подготовил вето.
В это время сам Октавиан благоразумно отсутствовал в городе. Но через несколько недель он ответил демонстрацией силы в сенате: окружил себя вооруженной охраной и, каков бы ни был его законный статус, занял место между двумя консулами. Рим привык к зрелищным демонстрациям силы, но не эту традицию Октавиан желал возродить. Однако на тот момент она возымела действие, ибо консулы сбежали к Антонию. Многие сенаторы, — возможно, несколько сотен260, — последовали за ними. Антоний создал из них «контрсенат», что должно было наглядно свидетельствовать: законность — на его стороне. Учитывая присутствие рядом с ним консулов, которых изгнали из Рима грубой силой, притязание Антония на законность было далеко не пустым. Но их бегство оставило Италию полностью открытой для пропаганды Октавиана, что в итоге позволило ему превратить войну за собственные интересы в общенациональную кампанию. Разумеется, в некотором смысле это была пародия. В конечном счете, консулы могли бы оказаться куда полезнее Антонию в Риме, где служили бы живым напоминанием, что на его стороне не только восточная изнеженность.
Сосий и Агенобарб застали Антония в Эфесе261, где тот организовывал переправу своих войск в Грецию. Задача была масштабной. Армия Антония насчитывала свыше 100 тыс. человек — по меньшей мере столько же, сколько сражалось в парфянской кампании262. Антоний явно набирал солдат на Востоке — вероятно, и самих азиатов, и проживавших там италийцев263. Флот его состоял из восьмисот судов, из которых триста были транспортными264. Но, чтобы перевезти всё войско, этого, конечно, было недостаточно, и его пришлось переправлять через Эгейское море в несколько рейсов. Вскоре Антоний и его штаб перебрались на Самос. Как обычно случается во время войны, требовалось убить какое- то время. Клеопатра и Антоний, как обычно, сделали это эффектно. Эхо
260 Р. Сайм (Syme 1939 (А 93): 278) и другие исследователи указывают, что их было больше трехсот, так как Август заявлял, что из тех, кто сражался под его знаменами в Актийской войне, «сенаторов было свыше семисот» [Деяния Божественного Августа. 25.3), а общая численность сената достигала тысячи человек. Такой подсчет весьма сомнителен.
261 Плутарх. Антоний. 56.1—3; cp.: ZPE 14 (1974): 257—258 — надпись в честь Домиция как патрона Эфеса и Самоса.
262 Плутарх. Антоний. 61, с комментариями к этому месту: Pelling 1988 (В 138); Brunt 1971 (А 9): 503—507. Большая часть этих войск присоединилась к Антонию весной 32 г. до н. э.
263 Brunt 1971 (А 9): 507; Levick 1967 (Е 851): 58—60. Уже в 38 г. до н. э. в некоторых когортах было «много новобранцев из Сирии»; см.: Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV.449; Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.324.
264 Плутарх. Антоний. 56.2; ср.: 61.5.


Глава 1. Эпоха триумвирата
71
от их развлечений разнеслось далеко за пределы Греции265. И, конечно, снабдило Октавиана новой пропагандистской жвачкой, чтобы скормить ее публике.
Антоний оказался и перед более серьезным выбором. Еще казалось вероятным, что кампания начнется на исходе 32 г. до н. э. Следовало ли Клеопатре остаться или полезнее было вернуться в Египет? Домиций Агенобарб и другие побуждали Антония отослать ее, а Канидий Красе сказал, что ей стоит остаться, — так сообщается, и, возможно, это не просто слухи, ибо Домиций только что приехал из Рима и знал, что там сотворил из имени Клеопатры Октавиан. Другие опытные политики, в том числе Планк, явно придерживались той же точки зрения. Со своей стороны, Канидий, которому вскоре предстояло командовать сухопутной армией, естественно, подчеркивал важность военной помощи Клеопатры — не менее двухсот кораблей (вероятно, вместе с экипажами), — и ее же широкой финансовой поддержки266. Это был непростой выбор, поскольку моральный дух легионеров и союзников тоже имел значение. Если Октавиан побуждал италийцев рассматривать эту войну как поход против Востока, то многие азиаты, конечно, видели в ней шанс отомстить за себя Риму267. Эти люди сражались бы за свою царицу, но не за римского полководца. Клеопатре пришлось остаться.
Неторопливо продвигаясь на запад, к началу лета Антоний достиг Афин268. Настало время для решительных действий, и он отправил Октавии письмо о разводе. Возможно, у него не было особого выбора. Когда началась война, Октавия никак не могла оставаться его женой, скромно заботясь о доме и семье врага государства (было весьма похоже, что скоро его таковым объявят). Октавиан, как представляется, уже некоторое время публично уговаривал сестру развестись с распутным и неверным мужем269. Вряд ли Октавия продолжала бы отказываться. В Афинах эта перспектива уже стала предметом публичных шуток270. Можно было
265 Плутарх. Антоний. 56.6—57.1 — несомненно, рассказ приукрашен, но некоторые подробности (напр., город Приена, предоставленный «артистам Диониса») выглядят слишком обстоятельными, чтобы считать их полной выдумкой. Вероятно, именно тогда Антоний даровал привилегии также «всемирному союзу победителей на праздничных играх», см. с. 25—26 наст. изд.
266 Плутарх. Антоний. 56.2.
267 Ср.: Tam 1932 (С 233): 135—143 — предположение о том, что Оракул Сивилл Ш. 350—361 датируется этим временем. В этом оракуле предвкушается унижение Рима и триумф Азии, и он выглядит как пропаганда Октавиана, но брошенная ему же в лицо. К сожалению, датировка Тарна ненадежна, cp.: Nikiprowetzky 1970 (В 131): особенно 144— 150, 201-202.
268 Евсевий [Хроника. П.140) датирует развод Антония с Октавией маем—июнем 32 г. до н. э.; Плутарх [Антоний. 57) пишет, что письмо о разводе Антоний отправил из Афин, и, вероятно, так и было.
289 	См. с. 61 наст. изд.
270 Кто-то нацарапал под статуей Антония: «Октавия и Афина — Антонию: “Забери свои вещи”» («Όκταουια καί Άθηνα Αντωνίαν res tuas tibi habe» (обычная формула развода), см.: Сенека Старший. Суазории. 1.6. Ср. с. 39 насг. изд., о разговорах о божественном браке Антония с Афиной.


72
Часть I. Изложение событий
предвидеть серьезную и печальную речь, в которой Октавия объявила бы о своем решении, что стало бы трогательной и элегантной кульминацией пропаганды ее брата. Гораздо лучше для Антония было инициировать развод самому, покончить с этим, не откладывая в долгий ящик.
Октавию следовало отпустить, а Клеопатре — остаться. Оба решения имели смысл, но оба были трудными: они давали новую пищу нападкам Октавиана и лишали Антония ценной поддержки италийцев. В прежние времена Помпей, Брут и Кассий, представлявшие себя защитниками правого дела, сумели опереться на Восток и при этом сохранить благопристойность, подобающую истинным римлянам. Теперь всё складывалось иначе. Даже самые ценимые Антонием командиры могли видеть в насмешках Октавиана толику правды. История с женщинами символизировала нечто более глубокое. Антоний действительно выглядел, скорее, как владыка Востока и был неудобен как формальный лидер. Мнения о том, что с этим делать, расходились. Наибольшим влиянием обладал До- миций, к тому моменту, как представляется, ставший главой своеобразной «римской партии»271. Он ограничился публичной грубостью по отношению к Клеопатре272. Это было довольно безвредно. Другие действовали решительнее. Планк был старшим из консуляров Антония273, Тиций, племянник Планка и убийца Секста, — избранным консулом274. Примерно в это время275 оба они перебежали к Октавиану, который, несомненно, был доволен этим: с каждым римлянином, перешедшим на его сторону (особенно — если то были такие выдающиеся люди), боевые порядки Востока и Запада разделялись четче и четче. И всё же за Планком и Тицием пока еще никто не последовал, или, во всяком случае, нам об этом не известно. Сторонники Антония колебались, но большинство сохраняло лояльность.
Планк высмеял Антония в сенате. Не на всех это произвело впечатление276, и требовалось более сенсационное представление. Двое изменников предположили, что стоит изучить завещание Антония, которое всё еще хранилось у девственных весталок. Вообще-то вскрытие завещания при жизни человека было незаконным, но это не имело значения — Окта- виан вскрыл его в одиночку и без свидетелей277. Завещание содержало
271 Светоний. Нерон. 3.2.
272 Веллей Патеркул. П.84.2.
273 Syme 1939 (А 93): 267.
274 ILS 891 (Милет). В конце концов он стал консулом-суффектом в 31 г. до н. э., но случилось это благодаря Октавиану; изначально Тиций мог быть избранным консулом на другой год.
275 На Самосе Тиция славили как покровителя, так что в тот момент он еще был на стороне Антония; cp.: IGRR VI1716; MDAI[A) 75 (1960): 149d. Дион Кассий (L.3.2), видимо, считает, что Планк и Тиций перешли на сторону Октавиана после развода Антония в Октавией, хотя это можно лишь предполагать; Плутарх (Антоний. 58.4) связывает их измену с полемикой о том, следует ли Клеопатре остаться.
276 Ср. колкое замечание некоего Копония: Веллей Патеркул. П.83.3.
277 Точно так же, в одиночку и без свидетелей, через несколько лет Октавиан нашел в храме столь же убедительные, по его словам, сведения насчет консульского стату¬


Глава 1. Эпоха триумвирата
73
необычайные условия: Антоний распорядился похоронить себя в Александрии, признал Цезариона сыном Цезаря (хотя трудно сказать, почему этот вопрос затрагивался в завещании Антония) и завещал огромные дары своим детям от Клеопатры. Там было всё, о чем только мог мечтать Октавиан. Можно было подумать, что он написал его сам. Возможно, так оно и было, по меньшей мере отчасти:278 весталки не знали содержания завещания, и Октавиан мог заявить что угодно. И он был достаточно умен, чтобы озвучить такие условия, которые Антонию, желавшему сохранить поддержку на Востоке, было бы одинаково неудобно как отрицать, так и признавать.
В своих интересах Октавиан мог использовать даже приготовления Антония, масштабы которых стали угрожающими. Вероятно, к началу августа войска Антония находились на западном побережье Греции279. Собирался ли он вторгнуться в Италию и Рим, что стало бы высшей государственной изменой?280 На самом деле, это крайне сомнительно. Октавиан уверенно контролировал Тарент и Брундизий, два крупных порта на юге Италии, и Антонию было бы непросто переправить крупное войско в несколько рейсов и высадить его на враждебный берег281. Именно по этой причине римские гражданские войны всегда происходили в Греции: для одной из сторон было естественно обратиться к ресурсам Востока и затем почти невозможно вернуться в защищенную Италию.
Но италийцы не были стратегами. Они боялись того, чем их пугали. Естественно, они нуждались в лидере, и им мог стать только Октавиан, но его положение всё еще оставалось неопределенным. Он больше не называл себя триумвиром (Антоний, между прочим, был не столь щепетилен)282. Трудно усомниться в том, что Октавиан до сих пор сохранял обширный провинциальный империй, однако он желал чего-то большего, чтобы явно представить себя защитником Рима и его традиций, а предстоящую войну, тем самым, — самой справедливой из гражданских войн. На помощь к нему пришли состоятельные классы Италии. Значительную часть лета 32 г. до н. э. Октавиан занимался организацией присяги на верность лично себе283. Клятву должна была принести вся Италия и даже все
са древнего Корнелия Косса; ср.: Ливий IV.20.5—11, с комментариями к этому месту: Ogilvie 1965 (В 135); и ниже: гл. 2, с. 104—105 насг. изд.
278 Ср., напр.: Syme 1939 (А 93): 282, примеч. 1; Crook 1957 (С 68): 36—38; противоположное мнение: Johnson 1978 (С 128); Wallmann 1989 (С 243): 310—313.
279 Kromayer 1898 (С 143): 57.
280 Ср.: Ливий. Периохи. 132; Дион Кассий. L.9.2; Веллей Патеркул. П.82.4; Плутарх. Антоний. 58.1—3, с комментариями к этому месту: Pelling 1988 (В 138).
281 Ср.: Плутарх. Антоний. 62.3; Гермократ у Фукидида: VI.34.5. Великолепное описание стратегических позиций Октавиана и Антония см.: Kromayer 1898 (С 143): 57—67.
282 MRR П: 417—418; ср.: RRC 545-546.
283 Ср. особенно: von Premerstein 1937 (А 74); кратко: Brunt, Moore 1967 (В 215): комментарии к пассажу: Деяния Божественного Августа. 25.2; Syme 1939 (А 93): 284—292; Herrmann 1968 (С 117): 78-89; Linderski 1984 (С 164); Girardet 1990 (С 97): 345-350. Свидетельства о датировке присяга см.: von Premerstein 1937 (А 74): 41; Сайм предполагает, — быть может, верно, — что италийские города принимали клятву не одновременно, а по очереди (Syme 1939 (А 93): 284-285).


74
Часть I. Изложение событий
западные провинции (что, возможно, подразумевало лишь проживавших там римских граждан).
Вся Италия по своей воле принесла мне присягу и потребовала, чтобы я был вождем в той войне, в которой я одержал победу при Акции. Такую же присягу принесли мне провинции Галлии, Испании, Африка, Сицилия, Сардиния [Деяния Божественного Августа. 25.2. Пер. АЛ. Сллыиияева).
Хотя клятва ни в коей мере не укрепляла законность положения Октавиана, она имела огромные психологические последствия. Клятва была принесена ему лично. Имелось несколько гражданских прецедентов подобных клятв284, но самые недавние примеры имели военный характер: клятву давали солдаты своему полководцу, и было вполне уместно, чтобы Италия и провинции «потребовали от Октавиана быть вождем» в войне. Присяга не только обеспечила Октавиану поддержку, но и позволила психологически подготовить Италию к противостоянию. Несомненно, она имела и иные следствия: например, в «Деяниях Божественного Августа» рассказывается, что под знаменами Октавиана сражалось более семисот сенаторов285, и, возможно, так говорили непосредственно во время этих событий. Конечно, и ранее многократно звучали призывы к consensus Italiae — согласию всей Италии286. Не вызывает сомнений, что в то время, как обычно, общество испытывало более сложные чувства. К примеру, Италия была недовольна новыми денежными поборами Октавиана, суровыми даже по меркам последних двадцати лет287. И было бы наивно полагать, что клятву приносили сугубо добровольно. Некоторые общины, например колонии, где жили ветераны Антония, получили «прощение» за то, что не принесли ее288. И всё же заявления о единодушии не являлись полной ложью. Например, очень многие сенаторы, как представляется, перешли к Октавиану именно на этих последних этапах289. И, кажется, лишь немногие из колонистов Антония воспользовались освобождением от присяги, полученным от Октавиана290. В 40 г. до н. э. ветераны Антония и Октавиана отказались сражаться друг против друга, но на сей раз всё было иначе. В конце концов, почти вся Италия поддержала Октавиана.
284 Von Premerstein 1937 (А 74): 27—36; важные оговорки см.: Herrmann 1968 (С 117): 50-89.
285 Деяния Божественного Августа. 25.3, ср. сноску 260 наст. гл. Эту фразу обычно интерпретируют как то, что все сенаторы сопровождали Октавиана на войну. Но это из нее не следует.
286 Syme 1939 (А 93): 285-286.
287 Плутарх. Антоний. 58.2; Дион Кассий. L. 10.4—5, 16.3, 20.3, ЫП.2.3; Плиний Старший. Естественная история. XXXVH.10; cp.: Syme 1939 (А 93): 284; Nicolet 1976 (D 104): 95; Yavetz 1969 (А 110): 25-26.
288 Прежде всего, речь идет о Бононии (Светоний. Божественный Август. 17.2); но, по всей видимости, даже там Октавиан пытался завоевать расположение колонистов (Дион Кассий. L.6.3).
289 Cp.: Wallmann 1976 (С 242).
290 Дион Кассий. L.6.3; cp.: LI.4.6, с комментариями к этому месту: Keppie 1983 (Е 65): 76.


Глава 1. Эпоха триумвирата
75
Наступало время действовать, хотя лето подходило к концу и ничто не говорило о том, что дело решится в этом году. На самом деле, решающее сражение отвечало бы интересам Октавиана, ведь у Антония имелась наготове большая армия, подкрепленная всеми богатствами Востока. Казна Октавиана зияла пустотой, что не могло не вызывать тревогу291. Но по меньшей мере политические приготовления Октавиана почти завершились, и в конце лета он уже мог объявить войну. Это тоже следовало сделать правильно. Война объявлялась только Клеопатре, в конце концов, она была настоящим врагом. И Октавиан объявил войну в соответствии со всеми римскими обычаями: он возродил, а может, и выдумал, древний ритуал фециалов — живописный спектакль метания копья на символический участок вражеской земли292. Конечно, не забыли и про Антония: его лишили консульства, которое он должен был занять в 31 г. до н. э., а также «остальной власти»293 (судя по всему, речь идет о полномочиях триумвира, на которые он всё еще претендовал и — как кое-кто полагал — которыми всё еще обладал). Но врагом государства его пока не объявили. Вскоре для этого должно было наступить подходящее время294, ибо Антоний, без всякого сомнения, остался бы с Клеопатрой, а если так, то разве он сам не признал бы себя врагом Рима?
XI. Акций, 31 г. до н. э.
Зимой 32/31 г. до н. э. войска Антония стояли наготове в Греции. Его основной флот размещался в порту Акций; но западное побережье Греции усеяно естественными гаванями, и желательно было защитить их все. Группы кораблей рассредоточились довольно широко — они стояли, например, в Мегоне, на Левкаде, Коркире, Тенаре и, вероятно, в Коринфе295. Сам Антоний зимовал в Патрах вместе с другой частью армии и флота. Уже стало ясно, что решающая кампания состоится следующим летом, поэтому пока можно было радоваться жизни. Он действительно потерял Италию, и потеря стала более тяжёлой, чем он рассчитывал. Это принесло огорчение. Но Антоний вполне мог понимать, чгго если уж Октавиан справился с потрясениями Перузийской войны, то в Италии он всегда будет иметь преимущество. Октавиан был хозяином Италии. Ее
291 Ср. с. 74 наст. изд. и сноску 287 насг. гл.
292 Дион Кассий. L.4.4—5, с комментариями к этому месту: Reinhold 1988 (В 150); ср.: Ливий 1.32.5, с комментариями к этому месту: Ogilvie 1965 (В 135); Rich 1976 (А 81): 56—57, 105-106; Wiedemann 1986 (F 237).
293 «την (ϊαλλην έξουσίαν πασαν» — Дион Кассий. L.4.3, с комментариями к этому месту: Reinhold 1988 (В 150); ср.: Плутарх. Антоний. 60.1.
294 Конечно, в какой-то момент Антония объявили врагом (Аппиан. Гражданские войны. IV.45.193; ср.: IV.38.161; Светоний. Божественный Август. 17.2): скорее всего, в конце 32 г. до н. э. или в начале 31 г. до н. э., а не после Акция, как утверждает Фадингер, см.: Fadinger 1969 (В 42): 245-252.
295 Ср.: Дион Кассий. L.11—13; Орозий. VI. 19.6—7; Страбон. VHL4.1-4 (359 С); Веллей Патеркул. П.84.1; Плутарх. Антоний. 62.5; Kromayer 1898 (С 143): 60.


76
Часть I. Изложение событий
могли бы использовать в своих интересах куда менее опытные политики. В любом случае, политические игры фактически закончились. Антоний всё еще мог заявлять, что откажется от власти триумвира после победы (как ему теперь приходилось оговариваться): через два или, возможно, через шесть месяцев296. Едва ли всё это теперь имело значение.
В военной сфере Антоний по-прежнему проявлял предусмотрительность. Он не мог проводить наборы в Италии, но не все восточные солдаты были слабыми, и его войска превосходили противника численностью: возможно, он имел 100 тыс. пехоты против 80 тыс. пехоты Октавиана. В коннице противники не уступали друг другу, но флот Антония, насчитывавший пятьсот военных кораблей, намного превосходил флот Октавиана, и, что столь же важно, суда Антония были крупнее297. В то время морские битвы велись так, что имела значение масса кораблей; во всяком случае, она сыграла важную роль при Навлохе. Кроме того, Антоний был богаче. Поборы Октавиана, несомненно, пополнили его казну, но он всё еще не мог соперничать с Антонием. Начнем с того, что Октавиану пришлось заранее выдать войскам подарки298. Наконец, и сам Антоний продолжал оставаться более успешным, чем Октавиан, полководцем, несмотря даже на победы последнего в Иллирике. Антоний знал, как мало они значили. Конечно, Антоний должен был слышать о впечатляющих успехах Агриппы, который еще не проявил себя, когда Антоний в последний раз приезжал на Запад. Тот мог оказаться более опасным противником. Так вот, с учетом всего этого, Антоний по-прежнему рассчитывал на победу.
Стратегия Антония была вполне очевидна. Вторгнуться в Италию он не мог по серьезным военным причинам299 и должен был ждать, пока Октавиан придет к нему, как ждал Помпей в 49—48 гг. до н. э. Как и Помпей, Антоний рассчитывал напасть на флот Октавиана во время переправы, когда корабли будут сильно перегружены конницей, легионерами и багажом. Даже если бы войскам Октавиана удалось высадиться, то им было бы трудно наладить снабжение в условиях, когда море контролировал бы Антоний. Он собирался вновь преподать Октавиану урок, который Цезарь получил в 48 г. до н. э., когда ему было крайне трудно переправить достаточное количество войск и укрепиться300. Правда, смущало то, что Помпей все-таки проиграл, да и в следующей гражданской войне (т. е. в войне триумвиров с Брутом и Кассием в 42 г. до н. э. — С.Т) Восток тоже был побежден; но Антоний, возможно, списывал эти пора¬
296 Дион Кассий. L.7.1—2.
297 Плутарх. Антоний. 61, с комментариями к этому месту: Pelling 1988 (В 138); Brunt 1971 (А 9): 501—507. Легенда, несомненно, преувеличила величину судов Антония (вероятно, уже у Горация: Эподы. 1.1—2); ср., напр.: Проперций. Ш. 11.44; IV.6.47—50; Плутарх. Антоний. 62.2; Веллей Патеркул. П.84.1, с комментариями к этому месту: Woodman 1983 (В 203); у Октавиана имелись мощные корабли, которые победили Секста в 36 г. до н. э. Но суда Антония, конечно, все-таки были больше.
298 Дион Кассий. L.7.3.
299 См. с. 73 наст. изд.
300 Цезарь. Записки о гражданской войне. 3.7—8, 14, 23—26; ср.: САН IX2: 432.


Глава 1. Эпоха триумвирата
77
жения на то, что при Диррахии Помпей должен был победить300*1, а Брут и Кассий сражались слишком далеко на востоке Балканского полуострова301. Стратегически Восток был сильнее. Пример Суллы убедительно это доказывал.
И снова всё пошло не так302. Положение Антония было опасно тем, что ему пришлось разделить армию и флот между несколькими гаванями. Можно было рассчитывать, что эти разобщенные силы поддержат друг друга в случае угрозы; можно было ожидать также, что основные силы нападут возле Акция на любой флот, направляющийся вниз по Адриатическому морю, к южному пункту высадки. Но Агриппа действовал слишком быстро: в начале сезона военных действий 31 г. до н. э. он неожиданно атаковал крупными силами и взял Метону, затем предпринял несколько внезапных нападений в других частях побережья и добрался даже до Коркиры. Тем временем сам Октавиан сумел, на удивление беспрепятственно, переправиться на материк к северу от Коркиры. Через несколько дней он достиг Акция и занял тактически выгодную позицию на холме Микалици. Вскоре Октавиану при помощи землекопных работ удалось связать свой лагерь с гаванью Гомар. Поразительно, но в источниках не сообщается о каком-либо противодействии ему. Возможно, какие-то операции остались не упомянутыми в источниках, нельзя исключать и то, что сухопутные силы Антония были отозваны из Акция, чтобы противостоять внезапной атаке Агриппы где-то в другом месте. В любом случае, первый ход выиграл Октавиан, и он оказался решающим.
Вскоре Антоний сам прибыл из Патр и разбил лагерь возле Пунты на южном берегу бухты. Октавиан, разумеется, попытался вынудить его к битве прежде, чем тому удастся собрать остальной флот и армию; Антоний, конечно, уклонился. Когда войска Антония прибыли из разных мест, он поставил новый лагерь на северном берегу пролива — у Превезы. Теперь армии разделяла только равнина Никополя, и в этот раз Октавиан отказался от сражения на суше. Антоний усиленно пытался отрезать Октавиана от реки Лурос, которая находилась в тылу последнего и была крайне важна для снабжения водой. Случилось, по-видимому, и несколько конных стычек на севере равнины. Самую важную из них выиграли Статилий Тавр и изменник Тиций, ныне — один из командиров Октавиана. И снова решающим оказался вклад Агриппы. Его флот захватил остров Левкаду, который находился прямо на юго-западе от входа в гавань. Это обеспечило Октавиану более безопасную стоянку, чем в Гомаре, Антонию же стало сложнее усилиться за счет разбросанных судов. Чуть позже Агриппа захватил Патры, где всё еще стояли корабли Антония, и Коринф. Фактически Антоний оказался блокирован.
300а В этом сражении 48 г. до и. э. Помпей был очень близок к окончательной победе над Цезарем, но допустил тактическую ошибку и не сумел развить успех. — С.Т
301 САН IX2: 432; см. с. 20 наст. изд.
302 О первых этапах Актийской кампании см. прежде всего: Kromayer 1899 (С 144): 4-28.


78
Часть I. Изложение событий
И снова неотвратимо приходила на ум аналогия с 48 г. до н. э. Вновь разыгрывалась кампания при Диррахии, но роли странным образом поменялись: теперь именно восточные силы под командованием Антония были, как тогда Цезарь, отрезаны от побережья более сильными войском и флотом. Антоний, естественно, думал об отступлении вглубь Греции — именно так поступил Цезарь, и ему удалось победить при Фарсале. Октавиан уже разослал своих людей в Грецию и Македонию в то время, как Антоний отправил Деллия и Аминту в Македонию и Фракию303 искать наемников, как пишет Дион Кассий, но, возможно, их задача была шире. Вскоре Антоний сам отправился им вдогонку. Пока он отсутствовал, Сосий попытался прорвать морскую блокаду, но его победил Агриппа. По возвращении Антоний проиграл еще одну конную стычку. Теперь всё выглядело крайне безрадостно. Союзные ему цари погибли: Богуд Мавретанский — при Метоне, Таркондимонт304 — вместе с Сосием. Остальные дезертировали. Дейотар Филадельф из Пафлагонии перешел к Ок- тавиану немного ранее, и в какой-то момент к последнему присоединился Реметалк Фракийский;305 а теперь ушел и самый ценный союзник Антония — Аминта. Это порадовало Горация306 и уж точно — Октавиана. Положение Антония становилось отчаянным. Запасы подходили к концу, в армии участились болезни, — вероятно, прежде всего малярия и дизентерия, — усугублявшиеся нехваткой припасов и воды. Антонию не оставалось ничего другого, как передислоцировать все свои войска на южный берег, но тот был еще более безводным, чем северный, и легионеры продолжали умирать.
Из лагеря Антония дезертировали римляне. Самым тяжелым ударом стало бегство Домиция Агенобарба, уже смертельно больного. Деллий, прославившийся своим умением правильно выбирать момент для перехода на другую сторону, понял, что время настало: с собой он прихватил военные планы Антония. Нельзя сказать, что эти планы сложно было предугадать. Конечно, можно было прорываться вглубь материка, и, как представляется, на этом настаивал Канидий Красе, командир сухопутных сил. Но это означало бы потерю флота; и даже если бы армии удалось прорваться в Фессалию, даже если бы Октавиан принял битву, вместо того чтобы дожидаться изнурения противника, войско Антония было настолько измучено болезнями, что едва ли могло сражаться. Если смотреть на дело трезво — сражаться следовало на море. Позднейшие романтические выдумки представили это решение как безумие, совершенное под влиянием Клеопатры307, но это абсурд. На суше Антоний уже сделал
303 Дион Кассий. L.13.4.
304 См. с. 46 насг. изд.
305 [Плутарх.] Моралии. 207А.
306 «Две тысячи тут галлов, повернув коней, | Привет пропели Цезарю» («At huc frementes uerterunt bis mille equos | Galli canentes Caesarem» [Эподы. IX. 17—18. Пер. H. С. Гищбурга)). (Галлы здесь — подданные Аминты, царя Галатии. — С.Т.). В этом эподе, по-видимому, драматически воссоздается настроение тех, кто наблюдал за кампанией, ср.: Nisbet 1984 (В 132): 10-16.
307 Плутарх. Антоний. 62.1, 63.8, 64.


Глава 1. Эпоха триумвирата
79
всё, что мог, и только теперь, на исходе лета, он решил, что единственный выход — это схватка на море308.
В начале кампании флот Антония по численности превосходил флот Октавиана, но Агриппа уничтожил несколько его эскадр, а остальные не смогли добраться до стоянки при Акции. Антонию не хватало и солдат — болезни и дезертирство сильно сократили их число. К этому времени Антоний и надеяться не мог сравняться по силе с Октавианом, в противном случае он бы настоял на морской битве раньше. В конечном счете Антоний вывел двести или двести пятьдесят кораблей, тогда как Окта- виан имел четыреста кораблей или более309. Антоний попросту сжег свои суда, оставшиеся без экипажей: он счел это за лучшее, чем позволить Октавиану их захватить.
Ясно, что шансы Антония на победу были очень малы. Самое большее, на что он мог трезво рассчитывать, — это прорваться и увести как можно больше кораблей и людей, и, вероятно, именно это он с самого начала и задумал: например, он отослал свою казну — невообразимый поступок, если только он не собирался бежать; также он приказал кораблям поднять паруса, что было крайне необычно для античной битвы. Возможно, Антоний оставлял себе выбор: он знал, что не сможет прорваться без сражения, а морские битвы часто бывали непредсказуемы, и, если бы, против ожидания, дело повернулось в его пользу, то в этом случае, конечно, он дрался бы до конца. Сюрпризы могла преподнести даже погода — за несколько дней до сражения разразилась буря, — и битва стала бы еще более непредсказуемой: галеоны Антония были более устойчивы при качке, чем более легкие суда Октавиана. И всё же более вероятной представлялась попытка прорыва. Наверное, Антоний был не слишком откровенен с собственной армией: это серьезно подорвало бы дух войска, ибо большинству солдат предстояло остаться покинутыми на милость победителя. Можно не сомневаться, что они испытали шок и пришли в замешательство, когда в разгар сражения осознали правду310. Но сам Антоний ясно всё понимал. Также он не мог не видеть, что прорыв не дастся легко. Обойти превосходящие силы Октавиана с флангов было невозможно, и оставался единственный путь — прорываться в центре. Даже если бы это удалось, бегство на юг было связано с техническими затруднениями. Прямо к югу от Акция путь преграждал остров Левкада, и при господствующих западных и северо-западных ветрах его было трудно обойти под парусами311. Лучше всего было бы вступить в битву, выйдя как можно дальше в море (Октавиан вряд ли противодействовал бы этому, ведь ему тоже требовалось открытое море, чтобы воспользоваться
308 Великолепный анализ битвы см.: Кготауег 1899 (С 144); Tarn 1931 (С 232); Carter 1970 (С 51). Более подробное рассмотрение и обоснование изложенной здесь точки зрения см.: Pelling 1986 (С 186); Pelling 1988 (В 138): 272-289, особенно: 278-279.
309 Кготауег 1899 (С 144): 30-32; Brunt 1971 (А 9): 508; Pelling 1988 (В 138): 268, 276, 287-288.
310 Этот эпизод незабываемо описан Плутархом: Антоний. 66.6—8.
311 Carter 1970 (С 51): 215-227.


80
Часть I. Изложение событий
численным перевесом и маневренностью), и, если удастся, отложить ее до второй половины дня, когда ветра обычно меняли направления с западного на запад-северо-запад.
Именно так и произошло. Утром 2 сентября 31 г. до н. э. флот Антония покинул гавань и занял позицию у выхода из нее. Эскадра Клеопатры, состоявшая из шестидесяти судов, осталась позади, в центре, готовая, по- видимому, нанести концентрированный удар по любому слабому участку линии Октавиана — вышло нечто вроде тактики германских бронетанковых войск, только на море. Гораздо более длинная линия Октавиана перекрыла путь флоту Антония. Самое жуткое, что в течение следующих нескольких часов ничего не происходило. Антоний ждал полудня. Октавиан готов был ждать куда дольше, потому что именно Антонию, а не ему требовалось прорывать блокаду боем. Примерно в середине дня оба флота наконец немного сдвинулись в сторону открытого моря, но никаких реальных действий предпринято так и не было. Первый решительный шаг был сделан в начале полудня, поскольку оба северных крыла — правое у Антония и левое у Октавиана под командованием Агриппы — начали перемещаться дальше к северу. Непонятно, кто начал движение первым. Возможно, Агриппа, как предполагает наш главный источник Плутарх. Теперь, когда оба флота находились в открытом море, Агриппе разумно было начать обходной маневр. Но более вероятно, что это действие предпринял Антоний, который попытался растянуть боевой строй кораблей Октавиана, чтобы в его центре образовался крупный разрыв. Так или иначе, но бреши начали возникать — по меньшей мере в линии судов Антония, но, вероятно, и у Октавиана тоже. Суда Клеопатры воспользовались моментом: она скомандовала поднять паруса и устремилась на врага. Трудно сказать, кого она больше напугала. Корабли неожиданно легко проложили себе дорогу312. Сам Антоний перебрался с тяжелого флагмана на квинквирему312* и последовал за ней. Так же поступили и другие, но, вероятно, не слишком многие. Едва ли спаслась хоть сотня кораблей; каждый из них имел на борту, пожалуй, по сто легионеров, но основная часть флота и примерно три четверти сухопутной армии остались при Акции.
Когда Антоний и Клеопатра отплыли, остальной их флот больше не видел смысла в битве. Некоторые суда, возвращаясь в гавань, выглядели особенно недостойно: они гребли веслами в обратную сторону и пятились к порту, подобно ракам313. Возможно, небольшое сражение и состо
312 Или так полагает Плутарх: Антоний. 66.5—6, но, возможно, это соответствовало действительности (cp.: Pelling 1988 (В 138) — комментарий к сообщению Плутарха: Антоний. 65.6); вместе с тем малые потери заставляют предположить, что битва не была ожесточенной.
312а Квинквирема — римский военный корабль с пятью рядами весел. — С.Т.
313 Ср. поразительную эпиграмму Горация: «И вдруг, налево в гавань повернувшие, | Суда укрылись недругов» — «hostiliumque navium portu latent | puppes sinistrorsum citae» (Эподы. IX. 19—20. Пер. H. С. Гищбурга). Возможно, это были остатки правого крыла Антония, которые продвинулись к северу и оказались слишком далеко от входа в порт. Ср.: Pelling 1986 (С 186).


Глава 1. Эпоха триумвирата
81
ялось, но не слишком ожесточенное. В битве было ранено 5 тыс. человек — невероятно мало по меркам морского сражения. Октавиан очень постарался сделать ее более зрелищной: несколько кораблей было сожжено314, а сам он демонстративно проявил предосторожность, заночевав на корабле.
Но правду трудно было скрыть. Для Октавиана битва при Акции оказалась весьма неудовлетворительной. В сущности, можно утверждать, что Антоний и Клеопатра ее выиграли: по меньшей мере они добились всего, на что имели основания рассчитывать. Но они настолько безнадежно проиграли кампанию в целом, что этот локальный успех не играл никакой роли. В выжившей армии шли разговоры о том, чтобы самостоятельно спасаться на суше, а кое-кто предпринял безнадежную попытку прорваться в Македонию315. Всё это было в высшей степени нереально. Вскоре войско Антония перешло к Октавиану, который предоставил ему великодушные условия капитуляции316. Битва при Акции отсрочила финальное сражение между Октавианом и Антонием на год, не более того.
XII. Александрия, 30 г. до н. э.
Для Актийской кампании Антоний собрал почти все свои легионы. Исключение составили лишь четыре легиона под командованием Луция Пинария Скарпа в Кирене, которые, вероятно, были оставлены для предотвращения политических беспорядков в Египте, поскольку, как и большинство царей из династии Птолемеев, Клеопатра имела много внутренних врагов. В любом случае, теперь эти легионы стали единственной надеждой Антония, и остатки его флота направились не в Александрию, а в Паретоний — ближайший к войскам Пинария порт. Но, как несложно было предвидеть, надежды не оправдались: Пинарий, не долго думая, переметнулся на сторону Октавиана, и удрученному Антонию пришлось возвращаться в Александрию. Клеопатра уже некоторое время пребывала там и действовала весьма решительно.
Многие знатные люди, попавшие под подозрение, были убиты, Артавазда тоже вытащили из темницы и казнили. По распоряжению Клеопатры с целью сбора средств для содержания армии производились обширные конфискации имущества — довольно безнадежное дело, ибо к этому моменту уже никакие деньги не могли бы вернуть преданность войск.
Гнетущие вести приходили всю зиму. Умные правители, которых Антоний поставил в Малой Азии, оказались достаточно сообразительны,
314 Поэты Августа выжали из этого сожжения всё возможное. Это лучшее, что они могли сделать. Ср.: Гораций. Оды. 1.37.13: «vix una sospes navis ab ignibus...»; Вергилии. Энеида. УТГТ 694—695; затем: Дион Кассий. L.34 — как обычно, данное им описание битвы совершенно недостоверно.
315 Дион Кассий. LI. 1.4; ср.: Плутарх. Антоний. 67.8.
316 Плутарх. Антоний. 68.2—5, с комментариями к этому месту: Pelling 1988 (В 138); Keppie 1983 (Е 65): 79-80.


Рис. 7. Диспозиции флотов в начале битвы при Акции.


Глава 1. Эпоха триумвирата
83
чтобы понять, что пора перебираться на другую сторону. Аминта изменил Антонию уже при Акции, вскоре его примеру последовал и Ирод Иудейский317. Так же поступили и менее значительные деятели, например, сыновья Таркондимота Киликийского318. Мы не знаем, когда перешли к Октавиану Архелай и Полемон, но весьма вероятно, что тоже зимой319. Сам Октавиан после окончания Актийской кампании провел некоторое время на Самосе и в Эфесе, куда к нему прибывали посольства, например, из Розоса и, вероятно, Миласы320, поскольку уже и города поняли, кто отныне их властитель. К концу 31 г. до н. э. Октавиан фактически взял под контроль Малую Азию и назначил своего сторонника, Квинта Дидия, наместником Сирии. Верность, которую внушал Антоний, всё еще приносила незначительные дивиденды: небольшой отряд гладиаторов так хотел присоединиться к нему, что пробился из Кизика через Галатию и Киликию в Сирию321  322. Но это стало единственной хорошей новостью — не слишком много.
В конце года Октавиан ненадолго вернулся в Италию, где возникли небольшие проблемы. Несомненно, финансовая ситуация по-прежнему вызывала недовольство, хотя некоторые налоги были уже отменены. Но более острую проблему создавало множество ветеранов, как его собственных, так и перешедших к нему после битвы при Акции. Их отправили обратно в Брундизий, и они, как и их товарищи после битвы при Нав-
Q09 »-»
лохе , настаивали на роспуске — ведь все знали, что воина практически закончена. Они требовали немедленной демобилизации, а это означало предоставление земельных наделов. Самым очевидным выходом выглядела конфискация земли у италийских сторонников Антония, хотя, кажется, их было крайне мало323. Агриппа был направлен в Италию вскоре после битвы при Акции, вероятно, потому, что проблемы уже просматривались. Меценат уже находился там324. Сам Октавиан не имел возмож-
317 Ирод получил формальное прощение от Октавиана на Родосе весной 30 г. до н. э.; но еще до того он помогал Квинту Дидию справиться с гладиаторами Антония.
318 Дион Кассий. 0.7.4; ср. с. 46, 78 насг. изд.
319 Вскоре после битвы при Акции Октавиан освободил Архелая от всякого наказания — как и Амишу (Дион Кассий. 0.2.1). Это предполагает, что они перешли к Октавиану одновременно. Полемон, который находился далеко на восточных границах, услышал о битве при Акции позже, но ничто не указывает, что он медлил примкнуть к Октавиану.
320 RDGE 58.Ш (= EJ2 301) и, возможно, 60 (= EJ2 303); ср.: Millar 1973 (С 175): 58. Возможно, и с Самоса тоже, см.: Reynolds 1982 (В 270): док. 13; вместе с: Badian 1984 (В 208): 168-169.
321 Там они неохотно заключили соглашение с Дидием. Вскоре большинство из них повстречало свою смерть.
322 См. с. 55 наст. изд.
323 См. с. 74 наст. изд.
324 Вполне возможно, что Меценат присутствовал при Акции — это предполагается в «Элегии к Меценату» (45—48); данную версию см.: Wistrand 1958 (В 200): 16—19. Если так, то он вернулся в Италию вскоре после сражения. Но Дион Кассий (Ы.3.5), судя по всему, полагает, что на время кампании Меценату был поручен Рим, и это более вероятно; эту версию см.: Syme 1939 (А 93): 292; ср.: Woodman 1983 (В 203) — комментарий к пассажу: Веллей Патеркул. П.88.2.


84
Часть I. Изложение событий
носги провести в Италии больше месяца и отъехать от Брундизия, порта высадки. Навстречу ему из Рима отправились многие сенаторы и всадники и большая часть городского плебса. Встречали его и ветераны, правда, несколько менее подобострастно. Октавиан разыграл спектакль, посвященный восстановлению дисциплины, но на самом деле сдался: было решено, что те, кто «служил под его знаменами», — возможно, имелись в виду солдаты, сражавшиеся на его стороне при Акции, — получат землю, другие (возможно, легионеры Антония) — только деньги. И даже при таких условиях расселить требовалось более 40 тыс. человек325. Но откуда было взять землю? Италия содрогалась. Угроза повторения трагедии Перузийской войны была слишком велика. Существовал лишь один выход: купить землю, а не отбирать ее. Так Октавиан и поступил. Разумеется, денег у него не было, но его притягивали богатства Египта. Солдатам и продавцам земли оставалось довольствоваться посулами. В отсутствие Октавиана продолжались волнения и даже сложился таинственный «заговор» под предводительством Марка Лепида, сына бывшего триумвира326. Но Италии пришлось подождать, пока Октавиан обратит на нее внимание. Было вполне очевидно, что первым делом ему необходимо нанести окончательное поражение Антонию и Клеопатре — Октавиан нуждался в египетской добыче.
Войскам Октавиана потребовалось немало времени, чтобы добраться до Александрии. Учитывая, что Сирия уже не представляла опасности, он мог бы высадить их в финикийских портах; но и это отняло бы заметное время, ведь кораблям пришлось бы делать несколько рейсов. Октавиан предпочел повести войска по суше с Ионийского побережья. До Египта они добрались в июле. К тому времени Октавиан и Антоний несколько раз обменялись посольствами327. Октавиан ничего не предлагал, хотя, кажется, Клеопатре он подал чуть больше надежды. Во- первых, Октавиан опасался, что она может уничтожить сокровища, в которых он так отчаянно нуждался: царица уже устроила большое представление, когда сложила их вместе и упаковала в легковоспламеняющийся лен и паклю. Обсуждалась даже возможность сохранить трон ее детям (вероятно, младшим, но не неудобному Цезариону), но при непременном условии, что она выдаст Антония или убьет его. Нельзя сказать, что всё это было немыслимо. Александрия и прежде видела таинственные смерти, Рим и прежде принимал весьма неожиданные решения о
325 Дион Кассий. LI.4.2—8, с комментариями к этому месту: Reinhold 1988 (В 150); Keppie 1983 (Е 65): 73—82, особенно: 85.
326 Веллей Патеркул. П.88; ср.: Ливий. Периохи. 133; Дион Кассий. LIV.15.4; Светоний. Божественный Август. 19.1 — вероятно, в 30-м, а не в 31 г. до н. э. (как явно подразумевает Аппиан (Гражданские войны. IV.50.217)), хотя, вопреки мнению Вудмана, слово «inierat» («начал», т. е. «организовал заговор». — С.Т. ) в сообщении Веллея Патеркула (П.88.1) не указывает на точную датировку. Cp.: Wistrand 1958 (В 200).
327 Плутарх. Антоний. 72—73, с комментариями к этому месту: Pelling 1988 (В 138); Дион Кассий. LI.6—8.


Глава 1. Эпоха триумвирата
85
назначении зависимых царей. Сама Клеопатра вполне могла воспринимать данные предложения всерьез — намного серьезнее, чем желал бы Антоний. Посланцы Октавиана определенно имели возможность встречаться с ней и говорить наедине; это очень странно, если только она сама их не поощряла. Но такой исход всегда был не слишком вероятен, и, возможно, Октавиан никогда не рассчитывал на большее, чем заронить между Антонием и Клеопатрой взаимные подозрения или удержать Клеопатру от преждевременного самоубийства, продиктованного безысходностью. К июлю стало ясно, что сражаться придется до конца.
Октавиан планировал простые клещи. Его полководец Корнелий Галл забрал и усилил легионы Пинария и должен был атаковать с запада, когда войска самого Октавиана завершат долгий поход с востока. Хотя восточный фронт был явно важнее, Антоний почему-то направился на западный фронт (и не достиг там никаких успехов). В трудном переходе через пустыню к Пелузию Октавиан не встретил сопротивления, и сам Пелузий быстро пал, — возможно, благодаря измене. Вскоре армия Октавиана подступила к Александрии. 31 июля случилась конная стычка, в которой Антоний добился успеха. Меж тем штурм самого города неотвратимо надвигался.
Ночью 31 июля произошло весьма любопытное событие (во всяком случае, так рассказывали позднее) — послышалась таинственная божественная музыка и звуки странной процессии, словно сам Дионис покидал город328. Можно предположить, что произошло на самом деле. У римлян существовал обычай призыва (evocatio) богов вражеского города перед битвой: римский полководец взывал к ним и приглашал поселиться в новом гостеприимном доме — в Риме. Такой обряд, вероятно, был проведен перед падением Карфагена в 146 г. до н. э.329. Состоялся он и при рутинном взятии киликийского города Старая Исавра в 75 г. до н. э.330. Октавиан всегда тщательно следил за тем, где можно использовать древние обычаи. Падение Александрии стало бы величайшим завоеванием вражеского города со времен самого Карфагена, а Клеопатра была величайшей угрозой для Рима со времен Ганнибала. Именно Октавиан официально возродил древнюю формулу фециалов для объявления войны; и предполагать в этом случае следует именно эвокацию, поскольку он вряд ли упустил бы такую возможность. Слишком долго Антоний строил из себя Диониса-Осириса. Теперь же богу предстояло его покинуть.
Первого августа Октавиан атаковал, и Александрия пала. Сначала он нанес противнику поражение на море, в порту: весь флот Антония переметнулся к Октавиану. Затем последовала схватка на суше, в которой решительную победу тоже одержал Октавиан. Антоний вернулся во дво¬
328 Плутарх. Антоний. 75.
329 Макробий. Сатурналии. Ш.9.6; Сервий. Коллментарии к Энеиде. ХП.841; сомнения в этом см.: Raws on 1973 (F 203).
330 Hall 1972 (В 240); Le Gall 1976 (D 210).


86
Часть I. Изложение событий
рец и умер. Плутарх, а вслед за ним и Шекспир, рассказывают великолепную историю: Антоний получает ложные вести о смерти Клеопатры, медленно снимает с себя доспехи, его раб совершает самоубийство, вместо того чтобы убить господина, сам Антоний неумело наносит себе смертельный удар — и корчится от боли, пока Клеопатра и ее служанки поднимают его в мавзолей. Мы конечно же вполне можем допустить, что в суматохе Антоний услышал искаженные донесения и опрометчиво решил, что Клеопатра покончила с собой, — это было бы естественно. Но в реальности было иначе: люди Октавиана пленили ее, и она прожила на девять дней дольше331.
Сам Октавиан вошел в Александрию, не встретив сопротивления, и в тщательно продуманной речи объявил, что прощает город. Но его милосердие имело пределы. Конечно, он забрал казну. Цезариона выследили и прикончили; так же поступили и с Антиллом, старшим сыном Антония; были и другие жертвы, включая Кассия Пармского, последнего из убийц Юлия Цезаря, и Канидия Красса, который командовал сухопутными силами в Актийской битве. Но многих и пощадили, в частности, других детей Клеопатры — по меньшей мере на тот момент332. Их сохранили для триумфа и насмешек римской толпы. Такая же участь, видимо, предназначалась и Клеопатре, но этому плану Октавиана не суждено было исполниться.
История смерти Клеопатры еще необычнее, чем рассказ о смерти Антония, и оценить степень достоверности того, что нам сообщают о тех днях, довольно трудно. Античные авторы, прежде всего Плутарх и Дион Кассий333, не сомневаются, что Октавиан старался удержать Клеопатру от самоубийства и угрожал ее детям, чтобы гарантировать, что она не покончит с собой. Разумеется, это делалось для того, чтобы представить ее в унизительном свете во время триумфа в Риме; и, по мнению античных авторов, Клеопатра покончила с собой, когда осознала весь ужас такой судьбы. Она искупалась, надела лучшие царские одежды — странная вариация обмывания и одевания, которые совершались во время настоящих похорон. Затем Клеопатра прижала к руке аспида, воссев на царский трон в окружении преданных служанок Ирады и Хармианы, которые решили умереть вместе с госпожой. Стража ворвалась и обнаружила живописную сцену смерти; Клеопатра одержала последнюю блестящую победу. И такая смерть ей наиболее подобала, поскольку древним
331 О дате ее смерти (вероятно, 10 августа) cp.: Skeat 1953 (С 219): 98—100.
332 Клеопатра Селена осталась в живых и вышла замуж за Юбу, царя Мавретании; Александра Гелиоса провели в триумфе (важных и знатных пленников римские полководцы проводили в триумфальной процессии, демонстрируя их римскому народу наряду с захваченной добычей. — С.Т) в 29 г. до н. э., и больше нам ничего о нем не известно; возможно, он был убит. Птолемей Филадельф не упоминается в связи с триумфом и, вероятно, умер даже раньше.
333 Эта же традиция отражена и у Флора (П.21.9—10) и Орозия (VL19.18). Возможно, она восходит к Ливию, который любил такие финальные сцены (ср. с его описанием смерти Софонисбы: XXX. 12—15), и, конечно, предполагает важность Клеопатры для триумфа (Фр. 54: «ού θριαμβεύσομαι» — «Я не буду проведена в триумфе»).


Глава 1. Эпоха триумвирата
87
символом Птолемеев была сдвоенная кобра — uraeus: на головном уборе Птолемеев кобры поднимались, словно атакуя врага престола334. Теперь врагом Клеопатры стала сама ее жизнь. Пришла пора царской кобре нанести смертельный удар.
Данная версия по времени очень близка к самим событиям. Ее очертания уже наметились к тому моменту, как несколькими годами позже Гораций написал оду о Клеопатре335. Меж тем современные исследователи воспринимают эту версию скептически336. Они указывают на преимущества, которые Октавиан извлек из смерти Клеопатры: даже после ее самоубийства в Египте несколько месяцев продолжались волнения337. Они были бы ещё опаснее, если бы потенциальным лидером оставалась Клеопатра. Не лучше ли было для Октавиана устранить ее? Если настоящее убийство казалось слишком грубым, он по меньшей мере мог оставить ей яд или даже кобр, найти которых, конечно, было несложно; это послужило бы великолепной заменой револьверу в кобуре офицера. Но всё же такая гипотеза создает больше проблем, чем решает. Остается неясным, почему Октавиан позволил Клеопатре прожить эти девять дней; имеются даже сведения, что он пресек две предыдущие попытки самоубийства338. Октавиан должен был твердо определиться со своими планами еще до взятия города. В суматохе, царившей в первый день, Клеопатра вполне могла бы умереть, и легко было бы изобразить это как самоубийство, совершённое, несомненно, варварским способом. Октавиан с сожалением говорил бы о прощении, которое готов был ей даровать: такие сцены стали обычными в эпоху Раннего Принципата. Но из той истории, которая до нас дошла, следуют совершенно иные выводы, и они гораздо менее лестны для Октавиана. Трудно не прийти к заключению, что он старался сохранить Клеопатре жизнь вопреки ее желанию, но она его перехитрила. Обычно Октавиан проявлял в пропаганде большую ловкость, чем в данном случае. Если он вообще сохранил ей жизнь, то следует, конечно, полагать, что он искренне стремился провести ее в триумфе, чего желали и его сторонники339. Некоторые подробности вполне могут быть фантазией340 — например, известная история о корзине с фи¬
334 Ср. особенно: Griffiths 1961 (С 105); Nisbet, Hubbard 1970 (В 133) — комментарий к Горацию: Оды. 1.37.
335 Гораций. Оды. 1.37.
336 Ср. особенно: Nisbet, Hubbard 1970 (В 133) — комментарий к Горацию: Оды. 1.37. Обычно историки уверенно утверждают, что Октавиан приказал Клеопатре умереть или потворствовал ее самоубийству; ср., напр.: Grant 1974 (С 101): 224—227; Ншаг 1978 (С 122): 227; Сайм несколько более осторожен, см.: Syme 1939 (А 93): 298—299.
337 Дион Кассий. Ы.17.4, с комментариями к этому месту: Reinhold 1988 (В 150); Страбон. XVII.L52—53 (819 С).
338 Плутарх. Антоний. 79.3-4; 82.4—5.
339 Ср. особенно: Проперций. IV.6.63—66. Если оставление Клеопатры в живых после триумфа представлялось чересчур опасным, то потом ее, конечно, нетрудно было бы устранить — зрелищная казнь была бы излишней, но чуть позже с ней мог приключиться несчастный случай или тяжелая болезнь. Устроить такое было легко.
340 Хотя отдельные подробности, возможно, достоверны, ср.: Pelling 1988 (В 138): 318—
323.


Часть I. Изложение событий
гами. Но, по меньшей мере в общих чертах, великолепная, спокойная и триумфальная смерть Клеопатры — это, вероятно, всё же история, а не легенда.
XIII. Оглядываясь назад
Почему Антоний и Клеопатра проиграли? Конечно, можно было бы указать на их политические ошибки и большую проницательность Окта- виана. Из-за невнимания к западному кризису Антоний напрасно держал свои легионы на восточных границах слишком долго; он слишком вызывающе демонстрировал связь с Клеопатрой; свою роль сыграли и «Александрийские дарения» — да, это было всего лишь зрелище, но оно тоже повредило репутации Антония в глазах италийцев. С другой стороны, Октавиан умело манипулировал общественным мнением в Италии, используя пропаганду намного умнее и шире, чем кто-либо прежде. Эти факты так легко выделить, что обычно мы считаем их решающими. Конечно, они сыграли свою роль, но вопрос в том, насколько эта роль важна. Если Антоний настолько сосредоточился на Востоке, то Италия в любом случае больше благоволила бы Октавиану; и, несмотря ни на что, в начале 31 г. до н. э., когда все политические реверансы закончились, Антоний всё еще считал, что выйдет победителем. Восток так же твердо поддерживал его, как Запад — Октавиана, при этом стратегические обстоятельства складывались в пользу Антония. Конечно, Октавиан перехитрил Антония в политических интригах, но не это в конечном счете принесло Октавиану победу.
Пожалуй, проще выделить решающие события. Очевидно, что к таковым следует отнести те, что произошли в 36 г. до н. э., когда Антоний потерпел поражение в Парфии, а Октавиан одержал победу над Секстом, — этот удивительный контраст дал италийской публике немало пищи для размышлений: от слабого Октавиана, не блиставшего военными талантами, не ждали победы, зато ее ждали от Антония — величайшего в мире полководца. Но было по меньшей мере еще два поворотных момента. Одним, причем совершенно незаметным, стала смерть Калена в 40 г. до н. э. Именно по этой причине Антоний лишился Галлии и так решительно повернулся к Востоку; и именно это в более отдаленной перспективе принесло Октавиану власть не только над Галлией, но и над всем Западом. Смерть же Калена была не более чем случайностью — Антонию просто не повезло. Вторым переломным пунктом стал первый этап самой Актийской кампании, когда Октавиан быстро и беспрепятственно переправился в Грецию и, что важнее, Агриппа предпринял серию изнурительных атак на рассеянные силы Антония. Именно тогда, за несколько недель, Антоний из победителя превратился в побежденного; а потом противостояние просто шло своим чередом. Как именно развивалась си¬


Глава 1. Эпоха триумвирата
89
туация в эти недели, установить по-прежнему трудно. Почему Антоний так вяло оборонялся? Почему Октавиану удалось без особых усилий захватить ключевой пункт на суше у Акция? Этого мы не узнаем; возможно, в дело вновь вмешалась судьба. Но эти несколько недель решили судьбу Средиземноморья.
Говоря о том, что Октавиан превосходил Антония политической проницательностью, можно привести и иное соображение. Антоний и Клеопатра вполне могли выиграть Актийскую кампанию. Если бы им это удалось, то обустроить мир им было бы в некотором смысле проще. Их брак — который, конечно, состоялся бы — создал бы очень соблазнительный образец новой гармонии Запада и Востока. Он возымел бы особенно сильное действие во всех культурах, где правители считались богами, это был бы божественный брак, самая надежная гарантия мирового процветания. Но такие культуры существовали только на Востоке: Антоний и Клеопатра были бы богами и монархами одновременно, но судьба Юлия Цезаря ясно показала, какую опасность представляли подобные сюжеты в Риме. Антоний проявил государственную мудрость в других вопросах, прежде всего в своих проницательных решениях о правителях, которых он привел к власти на Востоке, а также в успешных и масштабных мероприятиях по реорганизации восточных провинций.
Но его главным промахом оказалась неспособность успокоить италийцев. Единство греко-римского мира всегда было ненадежным, и вряд ли оно пережило бы длительное правление Клеопатры и Антония. Если заглянуть на поколение вперед, то можно предположить следующее развитие событий: существовало бы два мира, а не один, причем Антилл, вероятно, получил бы какую-то власть на Западе, а Цезарион стал бы более традиционным монархом на Востоке. Пожалуй, это был бы лучший из возможных вариантов; но продолжение изнурительных восстаний и непрерывных гражданских войн как в Италии, так и в Греции было столь же вероятно. И никто не мог знать, чем всё закончится.
Сегодня Октавиан вызывает у нас гораздо меньше энтузиазма, чем пятьдесят лет назад. «Поскольку он сражался за нечто большее, чем честолюбие, он смог воодушевить народ для предстоящей борьбы»341 — сейчас мы так не написали бы. Мы восхищаемся его политической прозорливостью, которая столь сильно содействовала его честолюбивым замыслам, но восхищаемся ею неохотно — мы видели слишком много таких лидеров и знаем, к чему они приводили мир. Теперь эта история рассказана снова, но не как триумф Октавиана, а как трагедия Антония и Клеопатры. И всё же они могли бы не совладать с успехом, а Октавиан справился: его мастерская пропаганда в Италии, возможно, и не выиграла для него войну, зато помогла добиться мира. С точки зрения блага для Рима победил нужный человек.
341 	Charlesworth // САН Xй. 65.


90
Часть I. Изложение событий
Заметка
Конституционные вопросы
1. 	Дата окончания срока триумвирата
Общеизвестно, что этот вопрос спорен. Исчерпывающий анализ свидетельств и библиографии см. прежде всего в изд.: Fadinger 1969 (В 42): 98—133; Gabba 1970 (В 55): lxviii—Ixxix.
Закон Тиция, принятый 27 ноября 43 г. до н. э., учредил триумвират на пять лет: полномочия триумвиров должны были истечь 31 декабря 38 г. до н. э., так что точная их продолжительность составляла пять лет и чуть больше месяца. Затем срок был продлен, но только после встречи в Таренте в 37 г. до н. э. (см. с. 43-44 наст. изд.). Спорным остается вопрос о конечной дате, установленной этим продлением: 31 декабря 33 г. до н. э или 31 декабря 32 г. до н. э.
В «Деяниях Божественного Августа» (7.1) Август заявляет, что был триумвиром «в течение десяти лет непрерывно» — «per continuos annos decem / συνεχέσιν ετεσιν δέκα» (ср.: Светоний. Божественный Август. 27.1), то есть с 27 ноября 43 г. до н. э. до 31 декабря 33 г. до н. э.; ср. комментарий к указанному месту в: Brunt, Moore 1967 (В 215). Я согласен с теми, кто считает это свидетельство решающим. Так, в Капитолийских фасгах, созданных при Августе, триумвиры упомянуты перед консулами в записи от 1 января 37 г. до н. э. (а не 36 г. до н. э.), следовательно, второе пятилетие отсчитывалось с данного момента. Из сообщения Аппиана видно, что окончанием триумвирата он считал конец 32 г. до н. э., а не 33 г. до н. э.: [1 января 33 г. до н. э.]: «<...> оставалось еще два года второго пятилетия этой власти» — «<...> δύο γαρ ελειπεν ετη τη δεύτερα πενταετία τήσδε της αρχής» [События в Иллирии. 28.80. Пер. С.П. Кондратьева), но, скорее всего, он ошибался: даже если «События в Иллирии» Аппиан писал, опираясь в целом на автобиографию Августа — а в ней тот намеренно затуманил свое официальное положение в 32 г. до н. э., что неудивительно, — вполне в манере Аппиана было бы прояснить ситуацию, снабдив ее собственными объяснениями. Выражение «так как время их власти истекало» [во время совещания в Таренте] — «έπεί δε о χρόνος εληγε τής αρχής...» (Аппиан. Гражданские войны. V.95.398) может указывать на то, что Аппиан ошибочно считал, будто в 37 г. до н. э. триумвиры всё еще пребывали в должности, хотя на самом деле к тому моменту срок уже истек (ср.: Дион Кассий. XLVIIL54.6). В таком случае Аппиан, естественно, полагал, что пятилетнее продление действовало с 36 г. до н. э. до конца 32 г. до н. э. Поскольку Антоний и Октавиан должны были вступить в консульскую должность 1 января 31 г. до н. э., напрашивался вывод, что триумвират завершался днем ранее, и, вероятно, это запутало Аппиана. Но такие продления обычно делались на пять лет, и первоочередной задачей триумвиров в Таренте было ретроспективно легализовать свое текущее положение и, соответственно, датировать продление задним числом — 1 января 37 г. до н. э.


Глава 1. Эпоха триумвирата
91
Странность состоит не в том, что они продлили собственные полномочия только до декабря 33 г. до н. э. (это легко объясняется пристрастием к пятилетним продлениям и необходимостью постфактум легализовать свое положение в 37 г. до н. э.), а в том, что, когда триумвиры согласовывали в Мизене кандидатуры консулов на следующие годы, датой своего консульства они выбрали 31-й, а не 32 г. до н. э. Уже тогда они могли предвидеть, что второе пятилетие окончится в 33-м, а не в 32 г. до н. э. Но данный выбор вполне мог сделать Антоний: он занимал сильную позицию на переговорах и в Брундизии, и в Мизене, к тому же в 32 г. до н. э. консулами должны были стать соратники Антония — Агенобарб и Сосий. Антоний вполне мог рассчитывать на то, что они поддержат его и при этом создадут трудности Октавиану в решающем году341*1.
2. 	«Трибунская неприкосновенность»
Октавиана
Дион Кассий (XLIX. 15.5—6) явно считает, что Октавиан получил «трибунскую неприкосновенность» в 36 г. до н. э.: «<...> они [народ] проголосовали за предоставление ему <...> защиты от оскорбления словом или действием (“τό μήτε εργω μήτε λόγω τι ύβρίζεσθαι”): каждый, кто совершит подобное преступление, подлежит тому же наказанию, как если бы оскорбил трибуна». (О терминологии ср.: Bauman 1981 (С 20).) Октавиан получил также право сидеть на трибунской скамье (см.: Там же); в следующем году неприкосновенность была распространена на Октавию и Ливию (Дион Кассий. XLIX.38.1). Но Аппиан [Гражданские войны. V. 132.548) пишет, что в 36 г. до н. э. «они» избрали Октавиана «плебейским трибуном навечно» («δήμαρχος ές αεί»), то есть предоставили ему трибунскую власть, «чтобы этой пожизненной властью побудить отказаться от прежней αρχή» [власти триумвира]» [Пер. А.И. Тюженева); Орозий (VI. 18.34) также относит получение Октавианом полной трибунской власти к 36 г. до н. э. Дион Кассий (LI.19.6) сообщает, что Октавиану предоставили трибунскую власть в 30 г. до н. э.; в таком случае довольно странно, что в пассаже ЫП.32.5—6 он описывает такое же голосование и в 23 г. до н. э. На самом деле Август, конечно, отсчитывал свою трибунскую власть с 23 г. [Деяния Божественного Августа. 4.4), и проще всего разрешить это противоречие, если допустить, что в пассаже XLIX.15.5—6 Дион Кассий прав насчет неприкосновенности. Ошибка Аппиана и Орозия в таком случае не вызывает удивления. Выходит, Дион Кассий (1Л1.32.5) правильно указывает, что окончательное голосование о предоставлении Августу трибунской власти состоялось в 23 г. до н. э., а далее (1Л1.32.6) проясняет, что на сей раз он принял эту почесть. В пассаже LI.19.6 Дион Кассий описывает только предложение трибунской власти в
341а Если в 32 г. до н. э. полномочия Октавиана и Антония заканчивались, их положение в государстве становилось зыбким, и в дальнейшем соотношение их сил во многом зависело бы от авторитета каждого из них в государстве. — С. Т


92
Часть I. Изложение событий
30 	г. до н. э.; в пассаже Ы.20.4 он говорит, что Октавиан принял «почти все» почести, за которые тогда проголосовали, — конечно, удивительная формулировка, если отвергнуто было столь важное предложение, как трибунская власть, но так выразиться греческий историк всё же мог (Дион Кассий имеет склонность перечислять предоставленные почести так, словно все они были приняты). Данную точку зрения см.: Last 1951 (С 153).
Некоторые исследователи склонны считать, что свое согласие на принятие трибунской власти в 36 г. до н. э. Октавиан обусловил требованием, согласно которому он и Антоний должны были попутно отказаться от полномочий триумвиров. Если следовать этой версии, то данное предложение Октавиана утратило силу, когда Антоний не принял его, но кое- чего от своего изначального предложения Октавиан всё же добился — ему удалось сохранить себе личную неприкосновенность; ср., напр.: Schmitthenner 1958 (С 304): 191, примеч. 2; Palmer 1978 (С 184): 322—323. Это вполне возможно. Другие (напр.: von Premerstein 1937 (А 74): 260— 266) полагают, что в 36 г. до н. э. Октавиан обрел трибунскую власть в полном объеме, а затем (вероятно, в начале 27 г. до н. э.) отрекся от нее, перед тем как получить ее назад в 23 г. до н. э.; но в таком случае странно, что эта первая трибунская власть не нашла отражения в современных Октавиану документах, да и в литературных источниках не упоминается его отречение от нее. Третьи (напр.: Kromayer 1888 (С 141): 40; Grant 1946 (В 322): 446-453; Jones 1960 (А 47): 10, 9^-95; Reinhold 1988 (В 150): 229- 230) думают, что в 30 г. до н. э. Октавиан был наделен трибунским правом помощи (ius auxilii); сторонники этой точки зрения опираются на сообщение Диона Кассия (II. 19.6), увязавшего «право помощи» с предоставлением трибунской власти. Эту позицию Диона Кассия сторонникам третьей точки зрения всё равно приходится либо отвергать, либо объяснять в том ключе, как указано выше; и в любом случае «не в римских правилах было разбивать саму власть (potestas)» подобным образом (Last 1951 (С 153): 101).


Глава 2
Дж.-А. Крук
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ, 30 Г. ДО Н. Э. - 14 Г. Н. Э.
I. 	Введение
С победой наследника Юлия Цезаря начался — хотя это заметно лишь в исторической ретроспективе — «Августов век», новый этап в европейской истории, и собственно «Римская империя» — новая эпоха в общепринятом делении мировой истории. Данный факт всегда представлял трудность для историков, начиная с первых авторов, писавших об Августе, и до наших современников, ведь Август одновременно воплощает и конец одной эпохи, и начало следующей. Возникает искушение прервать хронологическое изложение — так сказать, остановить время — в начале Принципата (и не важно, какой год считается первым: 27 г. до н. э., 23 г. до н. э., 19 г. до н. э. или какой-то еще) и начать предметное описание «учреждений» Римской империи, созданных ее основателем. Август действительно «основал» Римскую империю; но опасность предметного изложения состоит в том, что если поддаться этому искушению, то начинает казаться, будто созданные первым принцепсом учреждения почти целиком были плодами размышления и проектирования, тогда как следует понимать, что эти учреждения, незавершенные и предварительные, были порождены превратностями живой политической истории. Эта история и будет рассказана в данной главе1.
Источники, свидетельствующие о правлении Августа после периода триумвирата, рассмотренного в гл. 1 наст, изд., слишком разнообразны, чтобы описывать их здесь в общем2, но в некоторых отношениях они всё же далеко не удовлетворительны, и заложенные Августом основы многих учреждений Римской империи по-прежнему трудно выявить. Сохра-
1 Ее рекомендуется читать параллельно с военной историей, изложенной в гл. 4 наст.
ИЗД.
2 Об основных литературных источниках см.: САН X1: 866—876. Эпиграфические Документы см.: Ehrenberg, Jones 1955 (В 227) (переиздание в обложке изд. 1976 и 1979 гг., снабженное важными дополнениями) (далее: EJ2). Переводы: AN (см. «Список сокращений» в разделе «Библиография» наст. изд.). Избранные источники на английском языке: Chisholm, Ferguson 1981 (А 16).


94
Часть I. Изложение событий
лившиеся исторические повествования тоже таковы, что побуждают придавать слишком большое значение второстепенным волнениям. Следует обратить внимание читателей на пару особенностей данных источников. Во-первых, от античных авторов до нас дошло лишь одно полное хронологическое повествование о правлении Августа — это соответствующая часть «Римской истории» (кн. Ы—LTV), которую написал на греческом языке Дион Кассий, сенатор-консуляр времен Северов3. К счастью, сохранился полный рассказ Диона Кассия о большей части этого периода, тогда как исследователи эпохи, следующей за правлением Августа, вынуждены довольствоваться преимущественно византийскими извлечениями из его текста; однако имеется несколько небольших лакун, которые объясняются не какой-то зловещей причиной, а просто утратой листов кодекса, и здесь приходится заменять Диона Кассия этими самыми извлечениями, что не всегда возможно4. Вследствие плохой сохранности основного источника во многом утрачена подробная картина последних двадцати лет правления Августа, что оставляет слишком много места для догадок и неизбежно приводит к тому, что внимание больше акцентируется на первой половине его правления.
Необходимо отметить и вторую особенность «Римской истории» Диона Кассия — это характер кн. LEL Она почти целиком состоит из вымышленного спора, который якобы состоялся в 29 г. до н. э. между Агриппой и Меценатом, советниками будущего Августа, по поводу сравнительных достоинств «демократического» или «монархического» государства; речь Мецената, выступавшего за последнее, значительно длиннее5. Сегодня преобладает теория, принятая и в настоящей работе, что, по крайней мере, речь Мецената — это демарш, придуманный Дионом Кассием в надежде повлиять на правительственную политику своего времени; ее нельзя использовать как прямое свидетельство того, что планировалось или как обстояло дело в то время, когда она будто бы была произнесена.
Помимо «Римской истории» Диона Кассия, в нашем распоряжении — два крупных литературных источника. Это биографии Августа и Тиберия, написанные Светонием; они чрезвычайно важны, однако составлены тематически, а не хронологически6. В любом случае, Светоний и Дион Кассий не являются современниками Августа, и возникает вопрос, каковы были их источники и насколько последние достоверны. Из современного той эпохе материала сохранились «Деяния» самого Августа (как и другие важные надписи и папирусы), соответствующая часть «Римской истории»
3 МШаг 1964 (В 128); Mamiwald 1979 (В 121).
4 6—5 гг. до н. э. — только извлечения; 4—3 гг. до н. э. — текст Диона Кассия полностью отсутствует; 2 г. до н. э. — текст начинается с извлечения, далее становится полным, но заканчивается извлечением; 1 г. до н. э., 1 и 3 гг. н. э. — только извлечения; 8 г. н. э. — лишь отрывок извлечения из последней части рассказа о событиях этого года; 9 г. н. э. — полный текст Диона Кассия, за исключением периода после «катастрофы Вара», для которого имеется только извлечение; с лета 13 г. н. э. по лето 14 г. н. э. — только извлечение.
5 Millar 1964 (В 128): 102—118; McKechnie 1981 (В 116); Espinosa Ruiz 1982 (С 84).
6 Wallace-Hadrill 1983 (В 190): 10-15; Gascou 1984 (В 59): 390-396.


Глава 2. Политическая история, 30 г. до н. э. — Ί4 г. н. э.
95
Веллея Патеркула7 и «География» Страбона. Меж тем известно, что текстов было гораздо больше: Август написал незаконченную автобиографию (дойдя только до 25 г. до н. э.), существовали сборники его писем и высказываний; Агриппа тоже сочинил воспоминания; упоминается множество современников и близких по времени авторов, которые могли затронуть события правления Августа, хотя от их трудов не сохранилось ни слова8. Ливий довел свою «Историю Рима» до 9 г. до н. э., но от книг, посвященных эпохе Августа, до нас дошли только так называемые периохи, или «Содержание», и на важный вопрос — послужил ли Ливий основным источником для рассказа Диона Кассия о правлении Августа, как это было для предыдущих периодов, — вероятно, следует ответить отрицательно9. Таким образом, историк, изучающий Августа, оказывается в стесненном положении: его основной нарративный источник сам зависит от неизвестного и утраченного источника, о достоверности которого судить невозможно.
Среди надписей, многочисленных и очень важных, хоть и неизменно требующих внимательного толкования, лишь одна группа может поставить читателя в тупик, если ни словом ее не прокомментировать: имеются в виду списки, известные как фасгы и календари10. Фасгы — это вырезанные на камне хронологические перечни ежегодных римских консулов или триумфаторов, уходящие в далекую древность, просто перечни, которые иногда сопровождаются краткими пометками о других событиях. Самый значимый из сохранившихся списков включает и консулов, и триумфаторов и называется «Капитолийские фасты»; он был размещен на триумфальной арке Августа, которая располагалась в южном конце Римского форума11. Важно понимать, что эти фасгы — в их нынешнем виде — являются не древним первичным материалом, а ученой компиляцией, составленной за очень короткое время с пропагандистскими, а не историческими целями. Консульские фасты выставлялись также в муниципиях, которые прибавляли туда своих местных магистратов; отдельные сообщества тоже вели собственные списки: старосты городских кварталов (vico- magistri) оставили нам хороший перечень консулов до 3 г. н. э. Календари — это списки праздников и других событий, привязанные к дням года12. В Риме, без всякого сомнения, существовал официальный перечень праздников, но те, что в более или менее фрагментарном состоянии дошли до нас, принадлежали муниципиям, сообществам или даже частным лицам. Наиболее ценны Пренесгинские фасты (с форума Пренесге) — тоже плод
7 Веллей Патеркул. П. 88—123 (ed. Woodman 1983 (В 203), с комментарием).
8 Напр.: Ауфидий Басс, Сервилий Нониан (о последнем см.: Syme//Hermes 92 (1964): 408-^14 = Syme 1970 (В 178): 91-109).
9 Manuwald 1979 (В 121).
10 Тексты фасг и календарей см.: EJ2; издание см.: Degrassi 1947; Degrassi 1963 (оба — В 224): ХШ, fascs. 1, 2.
11 Новейшее исследование этого вопроса см.: СоагеШ 1985 (Е 19) П: 263—308.
12 «Фасты» Овидия являются стихотворным изложением календарных сведений за полгода.


96
Часть I. Изложение событий
труда ученого: их составил антиквар Веррий Флакк, учитель Гая и Луция Цезарей, внуков Августа.
К нашему времени появилось не так много новых сведений, которые были недоступны авторам раздела об Августе, опубликованного в первом издании «Кембриджской истории древнего мира» (КИДМ), — лишь несколько надписей и папирусов, однако некоторые из них очень важны. Но задача историка, работающего с источниками по эпохе Августа, значительно расширилась в результате трех концептуальных сдвигов. Во- первых, исследователи увидели, что материальные памятники — здания, предметы искусства, монеты — это главные, а не вспомогательные свидетельства: для римлян эти памятники были говорящими, причем на политическом языке13. Во-вторых, осознание этого — лишь часть общего расширения горизонтов, в результате которого создание символов и мифов рассматривается как неотъемлемая часть деятельности всякого общества, а понимание любого отрезка истории этого общества невозможно без понимания национальных политических символов и образов. Наконец, труды знаменитых литераторов эпохи Августа — это обширное поле боя, и немногие историки достаточно компетентны, чтобы стать более чем наблюдателями в схватках, которые на нем разыгрываются. Сегодня среди литературоведов преобладает тенденция рассматривать эти сочинения как насквозь политические, считать их либо пропагандой политического режима, либо более или менее скрытым сопротивлением ему, видеть в них провозглашение либо «августовских ценностей», либо ценностей «альтернативного общества». Данный материал историки тоже неизбежно должны рассматривать как центральный, а не второстепенный, хотя вследствие этого они еще острее ощущают, что все свидетельства охватить невозможно14.
II. 30—17 гг. дон. э.
Битва при Акции служит удобным разделительным пунктом для историков (Дион Кассий говорит, что следует отсчитывать годы «монархии» нового правителя со 2 сентября 31 г. до н. э.)15 и была удобным символом для победителя. Однако на ней гражданская война не закончилась. Пришлось сразиться за Египет16, и днем подлинного окончания войны стало 1 августа 30 г. — «Aegypto capta»16a, а вскоре последовала смерть Антония и Клеопатры.
13 Hölscher 1984 (F 424); Haimestad 1986 (F 409); Simon 1986 (F 577); Zänker 1987 (F 632).
14 О литературе этой эпохи см. гл. 19 наст. изд.
15 Дион Кассий. 0.1.2.
16 См. гл. 1, с. 81—88 наст. изд.
16а «Египет захвачен» — легенда на золотых монетах, выпущенных в честь победы. —


Глава 2. Политическая история, 30 г. до н. э. — Ί4 г. н. э.
97
Теперь Цезарь17, которому еще не исполнилось и тридцати1751, держал в руках всю власть, но счастливые времена еще не наступили (если они вообще когда-то наступали), поскольку отсутствовало необходимое согласие. Предпосылки республиканской политической жизни не пропали в одночасье, и, хотя многие погибли, а многие выжившие перебежали на сторону победителя, оппозиция не исчезла моментально. В новых научных работах этому уделяется очень много внимания, вплоть до того, что «оппозиция» используется в качестве главного объяснения для большинства событий до 17 г. до н. э.18. Но преувеличивать этот фактор не стоит: оппозиция не имела достаточно мощного источника власти, чтобы заставить Цезаря предпринять какое-либо действие или воздержаться от него. Наверное, здесь важно подобрать правильное выражение, ведь с некоторыми соображениями ему, безусловно, приходилось считаться. После победы на его плечи легли все текущие проблемы и вся будущая политика. Он обладал властью до тех пор, пока соответствовал ожиданиям различных слоев в государстве: легионеров, большинство из которых желало уйти в отставку на выгодных условиях19, своих сторонников, претворивших победу в жизнь, римского плебса, слишком многочисленного, политизированного и непостоянного, чтобы не принимать его во внимание20, и уцелевшего правящего класса, без которого невозможно было поддерживать порядок в империи. Кроме того, сохранялись прежние структуры, и ради удержания власти приходилось с ними считаться и от них нельзя было отмахнуться: примерами таких структур могут служить карьерные ожидания и клиентела.
Возможно, первое важное решение Августа после смерти Клеопатры, с которого начинается наш рассказ, объясняется всего лишь тем, что он желал поощрить влиятельного сторонника карьерным продвижением. Египет стал новой сферой ответственности. Возник вопрос, как управлять этой страной, и ответ гласил, что она должна быть провинцией Римской империи, но ее наместником должен стать всадник, а не сенатор. В тот момент выбор наместника, возможно, был очевиден: член победившей хунты, который успешно провел египетскую кампанию и заслужил крупную награду. Всаднический статус Гая Корнелия Галла21 имел, вероятно, второстепенное значение или вообще не играл роли. Подобно Тациту и Диону Кассию22, оглядываясь назад, мы ищем первопричину того, что с тех пор Египет был неизменно вверен попечению всадника: для Рима жизненно важно было египетское зерно, и к ресурсам этой провинции нельзя было подпускать противников. Но, когда Август принимал это ре¬
17 В этой главе он будет так именоваться до момента, пока не станет Августом.
17а 1 августа 30 г. Цезарю Октавиану было полных 32 года. — О. В.
18 Прежде всего см.: Sattler 1960 (D 63); Schmitthenner 1962 (С 305).
19 Это создавало крупную аграрно-политическую проблему; см.: Brunt 1971 (А 9): 332-342.
20 Purcell N. // САН IX2: гл. 17.
21 Boucher 1966 (Е 37).
22 Дион Кассий. LI.17.1; Тацит. Анналы. П.59.3—4.


98
Часть I. Изложение событий
шение, Галл находился под рукой, а Верхний Египет, издавна входивший в Двойное царство и непокорный Птолемеям, необходимо было силовым путем присоединить к остальной стране. Меж тем Август захватил царскую казну Египта, что положило предел нехватке средств и позволило выплатить обещанные компенсации за землю, приобретенную для демобилизованных ветеранов.
Обстановку в Риме жестко контролировал в интересах отсутствовавшего правителя еще один член победившей хунты и тоже всадник — Гай Меценат. Он пресек заговор с целью убийства Цезаря, якобы составленный Лепидом, сыном низложенного триумвира; правда, учитывая, что Цезарь находился за морем, эта история выглядит неубедительно. Тому, кто разыскивает сведения об узурпаторских и незаконных действиях новых правителей, захвативших власть, нет нужды продолжать поиски, ибо, хотя в Риме имелись вполне законные консулы, Меценат действовал, судя по всему, без всяких официальных полномочий: «ни нравственности, ни правосудия» («non mos, non ius») так и не возникло23. И, хотя отсутствовавшему Цезарю были предоставлены некоторые новые полномочия: «голос Афины», или право помилования24, auxilii latio, или право оказать, подобно трибуну, помощь гражданам в городе Риме25 и право «судить, когда к нему обращаются»26 (за последнее ухватились исследователи, ищущие конституционную основу судебных полномочий императора), — их, скорее, следует рассматривать либо просто как почести, ибо 30 г. до н. э., когда Цезарь отсутствовал в Риме, был не самым удобным временем для законотворчества, либо как некое правовое обоснование его позиции во взаимоотношениях с бывшими сторонниками Антония или его собственными сторонниками на Востоке27. (Ср. гл. I наст, изд., заметка 2.)
Судя по всему, Цезарь не спешил вернуться в центр событий. В 29 г. до н. э. он вступил в пятое консульство (как и за год до того — в четвертое) вне Рима, оставаясь на Востоке, где ему нужно было совершить некоторые дипломатические шаги и, несомненно, обдумать политику и где ему пришлось принять важное решение о собственном культе как нового освободителя, миротворца и благодетеля28. Цезаря засыпали предложениями об учреждении официального культа, наподобие тех, которые обычно отправлялись в эллинистическом мире. Дион Кассий сообщает о решении Цезаря: для римских граждан официальный культ ограничивался на Востоке храмами Рима и Божественного Юлия в Эфесе и Никее, для неграждан создавались храмы Рима и самого Цезаря в Пергаме и Никоме-
23 Тацит. Анналы. Ш.28.2.
24 Jones 1960 (А 47): 95. (Согласно легенде, если в афинском ареопаге голоса судей делились поровну, богиня Афина голосовала за оправдание. — О.Л)
25 Дион Кассий (II. 19.6) сообщает, что все полномочия трибуна Цезарь получил пожизненно. Возможно, они были ему предложены. Цезарь принял липть «большую часть» из предложенного, см.: Ы.20.4.
26 έκκλητόν δικάζειν.
27 Сторонники Цезаря в городах могли обращаться к нему за поддержкой.
28 Habicht 1973 (F 154): 55-64.


Глава 2. Политическая история, 30 г. до н. э. — Ί4 г. н. э.
99
дии29. По словам Диона Кассия, это стало прецедентом для общего порядка, который возник позднее; как в случае с префектурой Египта и во многих других ситуациях, постоянная политика вытекала из оперативных решений, принятых в особых обстоятельствах.
На первом в 29 г. до н. э. заседании сенат измыслил новые почести для всё еще отсутствовавшего победителя: право постоянно носить имя Император как первое имя (преномен. — О.Л.)30, формальное утверждение его дипломатических соглашений на Востоке, all января были закрыты ворота Януса в знак того, что в Риме воцарился полный мир. (Вслед за Дионом Кассием31 можно заметить, что войны в Испании, Галлии и Африке еще продолжались, но римляне имели в виду мир в своем непосредственном окружении, и иноземные триумфы, которые позволяли честолюбивым республиканским вождям достигать известности, пока еще шли своим чередом.)
Цезарь не спеша возвращался домой. В августе он снова ступил на италийскую землю (Вергилий и Меценат читали ему в Ателле «Георги- ки»)32, а 13, 14 и 15 августа он отпраздновал три триумфа, единственные во всей его жизни: за далматийские кампании 35—33 гг. до н. э., за Акций и за Египет. Рядом с триумфальной колесницей ехали верхом Марк Клавдий Марцелл, сын его сестры, и Тиберий Клавдий Нерон, его пасынок, — ровесники, родившиеся в 42 г. до н. э. Были устроены гладиаторские бои и звериные травли, раздачи по четыреста сестерциев на человека «из добычи», а уволенные в отставку солдаты получили по 1 тыс. сестерциев. 18 августа состоялась еще одна церемония — посвящение двух зданий, построенных на Римском форуме, которые прославляли род Юлиев:33 храма Божественного Юлия, расположенного на южной стороне площади, и нового здания сената, курии Юлия, — на северной. В новой курии были установлены статуя Победы из Тарента и статуя Апеллеса «Венера, выходящая из воды»33а, специально приобретенные Цезарем, а перед новым храмом — ростры, захваченные при Акции; они располагались напротив старых ростр в северо-западной части Форума, перенесенных туда Юлием Цезарем3315. Все эти подробности далеко не тривиальны: тогда политическое заявление было впервые сделано с помощью наглядных памятников; впоследствии такие приемы перестали быть чем-то особенным.
Цезарю и его главному соратнику Агриппе была предоставлена censoria potestas — цензорская власть, в силу которой в 28 г. до н. э., занимая
29 Дион Кассий. LL20.6—9.
30 В реальности имя Император уже использовалось таким образом на монетах периода триумвирата.
31 Дион Кассий. 0.20.5.
32 Донат. Жизнеописание Вергилия (из сочинения: Светоний. О поэтах (ed. Rostagni 1956 (В 153): 89)).
33 О преобразовании Римского форума см.: Simon 1986 (F 577): 84—91.
33а В действительности это была картина. — О. Л.
ззь Поначалу лат. слово «rostra» означало носы кораблей, затем так стали называть и ораторскую трибуну, украшенную этими носами. — О.Л.


100
Часть I. Изложение событий
одновременно должности ординарных консулов, они совершили торжественное очищение римского народа, первое с 70 г. до н. э. Произвели они и пересмотр списка сената, lectio senatus, что вынудило многих сенаторов отказаться от звания. Это была первая из нескольких чисток сенаторского сословия, но следует предостеречь от опрометчивых выводов из рассказа о том, что во время lectio Цезарь и Агриппа надели панцири под тоги. Конечно, угроза их жизням существовала всегда, однако представление о том, что чистка 28 г. до н. э. потребовалась для искоренения непримиримых сторонников Антония, — это упрощение, ибо вряд ли таких врагов можно было обезвредить, просто исключив их из курии. Известно, что ранее численность сената была существенно увеличена за счет зачисления в него лиц, которые, по мнению остальных членов этого собрания, занимали слишком низкое положение в обществе; и восстановление status quo ante [лат. «прежнее положение»), которое, как мы увидим, подготавливалось, и возврат к нормальному сенату отвечали интересам самого сенаторского сословия. Кроме того, если Цезарь собирался создать комитет, которому предстояло избираться из числа сенаторов по жребию и играть определенную роль в подготовке государственных дел34, сначала нужно было избавиться от недостойных. В связи с этим Дион Кассий упоминает новое правило (первое из множества новых предписаний, связанных с сенатом), согласно которому сенаторы имели право покидать Италию и Сицилию только с разрешения Цезаря; ранее такие разрешения предоставлял сам сенат35.
Именно в 28 г. до н. э. начали оформляться некоторые из медленно созревавших планов. Здесь мы встречаемся наконец с неизбежной проблемой — конституцией Принципата (о ней пойдет речь в гл. 3 насг. изд.), но в данном хронологическом изложении случившееся лучше всего описать словами: «Всё как обычно после изменений» («Business as usual after alterations»35*) и «Рим не желал и не ожидал ничего большего». «В шестое и седьмое консульства, после того как я потушил гражданские войны, владея при всеобщем согласии [греческий вариант: «при согласии моих сограждан»] высшей властью, я передал res publica [греческий вариант: не politeia, a kyrieia («высшая власть»)] из своей власти в распоряжение сената и народа римского»36. Сразу можно отметить, что такого события, как «конституционное урегулирование 27 г. до н. э.», не было: «В шестое [28 г. до н. э.] и седьмое [27 г. до н. э.] консульства...»37 — говорит Август. Про¬
34 Crook 1955 (D 10): И.
35 Дион Кассий. 1Л.42.6; Mommsen 1888 (А 65), Ш: 912—913.
35а Перефразированная цитата из речи У. Черчилля от 9 ноября 1914 г.: «The British people have taken for themselves this motto — ‘Business carried on as usual during alterations on the map of Europe’» («Британский народ следует правилу: вести дела, как обычно, как бы ни менялась карта Европы»). Это высказывание вошло в английский язык в форме устойчивого выражения «Business as usual during alterations». — 0. A
36 Деяния Божественного Августа. 34.1.
37 И ср.: «наконец, в шестое консульство...» (Тацит. Анналы. Ш.28: «sexto demum consulate»).


Глава 2. Политическая история, 30 г. «. э. — Ί4 г. н. э.
101
цесс был задуман как постепенное возвращение к норме после многолетних отклонений. В 28 г. до н. э. Цезарь, согласно традиции, месяц за месяцем делил консульские фасции со своим коллегой (теперь Цезарь находился в Риме, поэтому ничто не мешало это делать) и объявил, что с конца этого года решения триумвиров — в том числе его собственные и, предположительно, лишь те, которые еще не были утверждены, — будут считаться недействительными38. Происходило именно то, что пообещали Антоний и Цезарь, будучи триумвирами. Они намечали вернуться к обычному порядку в свое совместное консульство, которое планировалось в 31 г. до н. э.;39 к сожалению, как намекал Цезарь, из-за гражданской войны всё пришлось отложить, но теперь время настало; и никому в Риме и в голову не приходило, что в восстановленном порядке «властители» не оставят для себя какого-то особого места. Различие заключалось в том, что теперь оставался лишь один «властитель», и нет нужды говорить, что это было немалое различие.
Но поначалу в 28 г. до н. э. римской публике представились другие поводы для волнения. Прежде всего, это целых три «обычных» проконсулы ских триумфа — в мае, июле и августе, затем, в сентябре, — первое празднование Актийских игр в Риме, а в октябре — завершение строительства беломраморного храма Аполлона на Палатине40. В этом сооружении был заложен мощный символизм: Аполлону Актийскому предстояло стать главенствующим духом новой эпохи, синтезом Греции и Рима, оружия и искусства; в его великолепном святилище, воздвигнутом на видном месте, хранились оригиналы знаменитых статуй, к нему примыкали библиотеки, а сам храм соседствовал с домом Цезаря, так что фактически являлся его частью. В этих символах проявился извечный парадокс: с одной стороны, Цезарь старался восстановить «Сципионов Рим» с его прошлой славой, с другой — благодаря стараниям Цезаря стали быстро возникать новые понятия и структуры, «параллельный язык»41. Парадокс становится еще очевиднее, если согласиться с мнением некоторых современных исследователей, что к 28 г. до н. э. огромный Мавзолей Цезаря за Тибром41* уже был достроен и служил великим символом, но, возможно, эта датировка неверна42, и существуют разногласия по поводу того, что именно он должен был символизировать. Несомненно, Мавзолей наводил на мысли о не слишком умеренных устремлениях, но римляне Поздней республики
38 Дион Кассий. 1ЛП.2.5. Гренад (Grenade) идентифицирует это заявление с эдиктом, который цитирует Светоний [Божественный Август. 28.2), что, на наш взгляд, выглядит неубедительно.
39 Аппиан. Гражданские войны. V.73.313.
40 Проперций. П.31; Simon 1986 (F 577): 19-25; Zänker 1987 (F 632): 52-73, 242-245.
41 Это понятие заимствовано из работы: Nicolet С. 1976 (А 66): гл. 9 («les langages paralleles»).
41а Мавзолей находится на Марсовом поле, а не за Тибром. — О. А
42 Эта датировка основана на пассаже Светония [Божественный Август. 100.4); но к тому времени, когда Вергилий писал кн. VI «Энеиды» (стих 873), Мавзолей был построен недавно (recens) и был еще незакончен, когда туда поместили прах Марцелла (Марцелл умер в 23 г. до н. э.; кн. VI «Энеиды» была написана ок. 23—22 гг. до н. э. — О. А).


102
Часть I. Изложение событий
соперничали друг с другом гробницами, и, возможно, это был лишь решающий довод в данном соперничестве43.
На Актийских играх Цезарь не присутствовал — он был болен. Историки часто выражают скептицизм по поводу болезней, которыми перемежаются первые сорок лет жизни Цезаря, и считают их психологическими реакциями на тяжелые ситуации или даже объясняют их уловкой и расчетом. Эти подозрения подкрепляются тремя обстоятельствами: во-первых, после 23 г. до н. э. и до старости его здоровье в целом было неплохим;44 во-вторых, на основании туманных свидетельств историкам медицины не удается определить, чем и насколько серьезно он болел; в-третьих, известно, что один приступ болезни он всё же инсценировал, желая остановить Тиберия, когда тот грозился уйти от дел, — и тем не менее Тиберия это не остановило. И всё же скептицизм здесь излишен. Болезнь и ранняя смерть гордо шествуют по древним коридорам власти45. Юлий Цезарь страдал от эпилепсии; Помпей болел каждый год46, и особенно тяжело — в 50 г. до н. э. в Неаполе; что касается нашего Цезаря, то в ранней юности он чуть не умер, в 42 г. до н. э. был болен в Диррахии и при Филиппах, так что даже ходили слухи о его кончине. В 33 г. до н. э. он заболел в Далмации. В 28 г. до н. э., после Актийских игр, его болезнь продолжалась всю зиму, и к маю следующего года он еще не выздоровел. В 26 г. до н. э., после первой испанской кампании, недуг сразил его в Тар- раконе и, возможно, не отпускал в 25 и 24 гг. до н. э., ибо в июне 24-го, находясь в Риме, он был еще болен и, скорее всего, так и не выздоровел до июля 23 г. до н. э., когда сложил с себя должность консула. Тогда, как известно, считали, что он снова при смерти. И, без всякого сомнения, он тоже так думал: отсюда и строительство Мавзолея, и автобиография, позднее заброшенная, и первые версии «Деяний». Размышляя о «конституционном урегулировании», следует иметь в виду, что здоровье Цезаря было шатким, и об этом он знал: его жизнь вполне могла внезапно оборваться, и ему следовало поторапливаться, чтобы оставить после себя что- то стабильное.
В начале 27 г. до н. э., когда все особые полномочия были прекращены, Цезарь и Агриппа снова стали коллегами по консульству. В январские иды (13 января. — О.Л.) консул Цезарь произнес в курии тщательно продуманную речь, в которой заявил, что возвращает Римское государство в руки сената и народа, чтобы они решили, как управлять страной дальше; этот жест означал исполнение данного им ранее обещания. Трудно поверить, что ответ сената не был старательно подготовлен и организован;47 в нем Цезарю предоставлялось то, что сенат традиционно вправе был предоставлять — provincia. Тем не менее, эта provincia, «провинция
43 О соперничестве см.: Zänker 1987 (F 632): 27.
44 Хотя он всю жизнь, словно ипохондрик, тревожился о своем здоровье и часто жаловался на боли в горле.
45 Syme 1986 (А 95): 20-25.
46 Цицерон. Письма к Аттику. УШ.2.3.
47 Хотя Дион Кассий (1,171.11) пытается убедить нас в обратном.


Глава 2. Политическая история, 30 г. до н. э. — Ί4 г. н. э.
103
Цезаря», в силу своих размеров — Испания, Галлия и Сирия (и, конечно, Египет: до 30 г. он вообще не существовал как провинция и, возможно, считалось, что сенат не вправе им распоряжаться) — давала ему превосходящее положение в новом государственном устройстве на десять лет. Цезарь не стал отказываться от консульства, которое предоставлялось народом; и если бы он пожелал по-прежнему каждый год выдвигать свою кандидатуру на выборах, то, несомненно, его всякий раз избирали бы; в итоге он обладал бы своей обширной провинцией либо как консул, либо — в случае отказа от консульства — как проконсул. Традиционное устройство остальных провинций римского мира вовсе не требовало изменений. Страбон даже говорит (подразумевая, что это произошло именно в то время), что Цезарь получил «первое место в управлении государством и пожизненную власть в вопросах войны и мира» [Пер. Г.А. Стратановского), но ниже, в гл. 3 наст, изд., разъясняется, почему это утверждение имеет лишь ограниченное значение48.
Формальные полномочия, которые, таким образом, взял на себя Цезарь, действительно были обширными и, если говорить в целом, нереспубликанскими; тем не менее, свое неодолимое господство он сумел облечь в знакомые и обнадеживающие формы: суверенитет принадлежит сенату и народу, и не существует никаких политических структур, несовместимых с mos maiorum {лат. «нравы предков»). И нельзя сказать, что он грубо обманул доверие сограждан, ибо кто из политически значимых людей мог бы в это поверить? Скорее — раз уж оказалось, что политический маневр Цезаря себя оправдал, — большинство людей отчаянно хотело поверить в восстановление традиционного порядка; кроме того, решение было пробным, а срок его действия — ограниченным. И, наконец, если бы Цезарь умер, традиционная res publica осталась бы в неприкосновенности, на своем месте.
Но тут же возникли противовес и парадокс, ибо 16 января Цезарь был осыпан новыми почестями, которые предложили его сторонники, и, прежде всего, он получил имя Август; это было фантастическое новшество, и его воздействие нам трудно оценить в полной мере, поскольку уже два тысячелетия мы зовем данного императора этим именем. Прежде так не называли ни одного человека, и символическое значение такого имени было очень обширным. В источниках сохранился рассказ о том, что Цезарь, или кто-то из его советников, или они все вместе сначала рассматривали имя Ромул49. Некоторые исследователи сомневаются в этом, другие полагают, что имя Август было для Цезаря менее желательным, и им пришлось воспользоваться из-за сильной оппозиции варианту «Ромул»; но итог был одним и тем же, ибо все знали строки Энния «По августейшем гаданье основан был Рим знаменитый» [Пер. Д.П. Кончаловского). Были и другие инсигнии: «гражданский венок» из дубовых листьев «за спасение граждан»; щит, прославлявший особые добродетели Августа: мужество,
48 Страбон. XVII.3.25 (840 С).
49 Светоний. Божественный Август. 7.2; Дион Кассий. LITI. 16.6—8.


104
Часть I. Изложение событий
милосердие, справедливость и благочестие по отношению к богам и отечеству [virtus, clementia, iustitia и pietas erga deos patriamque!®) (в этой надписи было выражено конечно же то, что люди желали видеть в правителе); лавры, прикрепленные по обеим сторонам от входа в его дом50  51. Мы, дорогой читатель, — дети другой культуры, и эти инсигнии могут вызвать у нас раздражение и показаться политически тривиальными, но в римском обществе человек мог стать великим, только если его таковым признали и провозгласили; титулы, венки и посвящения имели в Риме власть и несли одновременно двойную символическую весть: о том, что было предоставлено, и о том, что в конечном счете ожидалось.
В секстилии (или августе) Август, снова нездоровый, отправился в Галлию, а затем в Испанию. Действительно, в течение пятнадцати лет он фактически придерживался графика, в котором поездки в провинции на три года чередовались с двухлетним пребыванием в Риме;52 Светоний отмечает, что Август лично повидал все римские владения, за исключением Африки и Сардинии53. Нет нужды приписывать ему страсть к тому, чтобы самому всё контролировать, — и увлечение путешествиями, — которое через сто лет вдохновляло Адриана. Возможно, куда важнее было удалиться от оппозиции, хотя бы для того, чтобы плоды эксперимента в области государственного управления могли созреть, а также поддержать впечатление, что «всё идет, как заведено»: наместник отправляется в провинцию, а сенат и народ правят Римом. Однако res publica сразу же была отмечена печатью изменившегося мира: «Ubi imperator, ibi Roma» («Где правитель, там и Рим»). Теперь правитель был лишь один, и миру приходилось перемещаться вслед за ним.
В сентябре Марк Валерий Мессала Корвин (покровитель Тибулла и, возможно, Ливия) отпраздновал, «как заведено», триумф за Галлию, но еще прежде, в июле, состоялся триумф Марка Лициния Красса за Фракию и гетов. Красе (внук коллеги Юлия Цезаря по триумвирату), побывавший сторонником Секста Помпея, затем — Марка Антония, но, несмотря на это, получивший должность ординарного консула в 30 г. до н. э., требовал еще одной почести: права посвятить spolia opima (букв.: «пышный доспех», т. е. доспехи убитого полководца) за то, что своей рукой убил вражеского вождя. Август не разрешил этого, вероятно, под сфабрикованным предлогом:54 никому не позволено было получить столь высокие воинские почести, на которые правитель не мог рассчитывать; в самом деле, вскоре даже триумфы стали доступны лишь членам «божественного семейства». Но видеть в этом происшествии «вызов власти узурпатора», брошенный непримиримым сторонником Антония, или «кризис нового порядка» — значит слишком сильно его раздувать. Красе отпраздно¬
50 Текст приводится по копии из Арля: EJ2 22; фотографию см.: Earl 1968 (Е 81): ил. 38.
51 Ливий (Периохи. 134) сообщает также, что месяц секстилий был переименован в август, но другие свидетельства указывают, что произошло это гораздо позже.
52 Gardthausen 1891 (С 95) I: 806.
53 Светоний. Божественный Август. 47.
54 Ливий. IV.20 — этот историк явно не верит Августу; ср.: 32.4.


Глава 2. Политическая история, 30 г. до н. э. — Ί4 г. н. э.
105
вал полноценный триумф, и его последующего «исчезновения из истории» еще недостаточно для построения зловещих подозрений. Более того, его кампании вовсе не замалчивались, и кто-то написал их историю, ибо Дион Кассий рассказывает о них несоразмерно обстоятельно55.
Однако примерно в это же время другой человек, видимо, исчез при более трагических обстоятельствах: в 26 г. до н. э.56 покончил с собой поэт, полководец и соавтор победы Августа — Гай Корнелий Галл, первый префект Египта. Недавно новое (или заново проанализированное) свидетельство57 побудило специалистов пересмотреть прежнюю версию о том, что Галл потерял дружбу (amicitia) Августа из-за того, что слишком превозносил себя за бесспорно успешные кампании по объединению Египта. Но, как бы то ни было, он потерял и дружбу Августа, и его защиту, которую дружба приносила, — сенат объявил, что Галл подлежит обвинению. Светоний сообщает, что Август был огорчен самоубийством Галла и не желал его;58 поэтому современные исследователи настаивают на том, что Галл пал жертвой злобы не своего прежнего командира, а «оппозиции», которую возмутило, что Египет был предоставлен всаднику, и которая воспользовалась какой-то ахиллесовой пятой Галла, чтобы его погубить. Здесь не все фрагменты свидетельств укладываются в стройную картину, но, пожалуй, можно вполне обоснованно сказать, что сенат осмелился объявить — теперь, когда фаворит вышел из милости, — что префект Египта не имеет иммунитета от обвинений, которые могут быть предъявлены прочим наместникам. И, возможно, не будет слишком фантастическим предположение, что расположение Августа Галл утратил потому, что имел дальнейшие карьерные устремления, например, желал стать сенатором высокого ранга. В любом случае, если оппозиция и сыграла роль в этом эпизоде, ей вовсе не удалось устрашить Августа, который продолжил поручать Египет всадникам (и не позволял им подниматься выше по карьерной лестнице).
Оспариваемая здесь концепция гласит, что на хунту узурпаторов нападала всё более сильная и смелая оппозиция, добившаяся распада Пар тин58* и вынудившая правителя переосмыслить собственное положение, что принесло свои плоды в 23 г. до н. э.; в эту картину включают даже испанскую войну Августа: считается, что ее целью была политическая пропаганда и что она не имела результатов59. В течение многих лет, вплоть до 26 г. до н. э., северная Испания была ценным источником три¬
55 Дион Кассий. LI.23.2—27; см. также: Ливий. Периохи. 134—135.
56 Дион Кассий. ЫП.23.4—7. Отталкиваясь от свидетельства Иеронима, Сайм считает, что это произошло в 27 г. до н. э., см.: Syme 1986 (А 95): 32.
57 Hartmann 1965 (В 241); Volkmann 1965 (В 295); Boucher 1966 (С 37); Daly, Reiter 1979 (С 74); Hermes 1977 (В 82).
58 Светоний. Божественный Август. 66.2.
58а Этот термин отсылает к концепции Р. Сайма, который в работе «Римская революция» (Syme 1939 (А 93)) ставит в центр анализа партию Окгавиана/Авгусга — группу Августовых ближайших сторонников и соратников различного происхождения; см. прежде всего гл. ХХШ «Кризис в партии и государстве», гл. XXIV «Партия Августа». — О.Л
59 Schmitthenner 1962 (С 305). См. также гл. 1,4 наст. изд.


106
Часть I. Изложение событий
умфов, но теперь, видимо, данную территорию требовалось окончательно присоединить ради ее драгоценных металлов. Это оказалось трудной задачей. Август собирался лично провести победоносную кампанию и взял с собой Марцелла и Тиберия, назначив их на должности военных трибунов, но в Тарраконе заболел, и войну пришлось вести легатам, которые не смогли добиться решительного успеха. Болезнь Августа позволяет лучше объяснить события этих лет: он не был уверен, что проживет долго. Над ним более довлел страх смерти («timor mortis»), нежели страх перед оппозицией.
В Риме его коллегами по консульству 27—26 гг. до н. э. стали надежные люди: Марк Агриппа и Тит Статилий Тавр. Поэтому вряд ли именно ощущением неуверенности следует объяснять еще один эксперимент, который Август поставил в 26 г. до н. э., находясь в Испании: назначение почтенного триумфатора Мессалы Корвина префектом города60. Эта должность имела давнюю республиканскую историю: в далеком прошлом консулы назначали префекта для управления городом в случае, если оба консула должны были отправиться на войну; Юлий Цезарь назначил в свое отсутствие одновременно несколько префектов. В период Принципата должность префекта стала постоянной; в обязанности последнего входило поддержание порядка в Риме, для чего префект располагал городскими когортами; позднее эта должность даже стала венцом сенаторской карьеры. Но в 26 г. до н. э. в Риме имелся действовавший консул, и Мес- сала тем не менее занял пост префекта города, но через шесть дней отказался от него61. Это выглядит странно: если он считал, что эта должность не соответствует mos maiorum, зачем же он тогда сперва ее принял? Исследователи предполагают, что полномочия он сложил либо потому, что подвергся давлению сенаторов — и это стало еще одной «победой оппозиции», либо потому, что увидел, как правитель манипулирует им, добиваясь согласия на пагубное новшество. Скорее, можно предположить, что Август собирался прибавить эту должность к «списку почестей», предоставляемых выдающимся гражданам, и что именно в качестве таковой ее и принял Мессала, и только затем узнал (от кого-то вроде Ливия (?); следует помнить, что римляне были не очень-то хорошо осведомлены о своей древней истории), сколь разительно она не соответствовала исторической традиции. Нет никаких признаков того, что из-за своей отставки с поста префекта Мессала утратил уважение Августа, и некоторое время после данного инцидента эту должность никто не занимал. Согласно Тациту, ее получил Статилий Тавр, который успешно справлялся со своими обязанностями, но вряд ли это произошло сразу после отставки Мессалы, так как Тавр был тогда консулом, и вовсе не очевидно, что Август когда- либо рассматривал должность префекта Рима как постоянную.
60 Syme 1986 (А 95): гл. 15, 16; о городской префектуре прежде всего см. с. 211—212 указ. изд.
61 «...заявив, что не понимает, что должен делать» (Тацит. Анналы. VI. 11); «стыдясь власти» (Сенека Младший. Апофеоз Божественного Клавдия. 10); из-за того, что занятый им пост оказался «деспотическим» (Иероним. Хроника. 26 г. до н. э.).


Глава 2. Политическая история, 30 г. до н. э. — Ί4 г. н. э.
107
Пока правитель отсутствовал, Агриппа возводил на Марсовом поле новый комплекс общественных построек и мест для отдыха. Это был еще один шаг на пути постепенного наполнения символами нового правителя всех общественных мест Рима, а также, конечно, воздействия на плебс и поддержания популистского имиджа самого Агриппы, начало которому положил его потрясающий эдилитетб1а в 33 г. до н. э.62. В частности, новый комплекс включал Септу Юлия — огромное крытое помещение для голосования (проект Юлия Цезаря), новые бани с парком и новый храм — Пантеон63. Подобный храм уже имел эллинистические и монархические прецеденты, и исследователи вновь почуяли здесь запашок оппозиции, ибо сообщается, что Агриппа собирался назвать свое строение Августеем и водрузить внутрь статую Августа, учредив, таким образом, личный культ правителя в самом Риме. Август отказался от этого; если даже на него не оказывали давления, всё же в вопросах культа он, несомненно, продумывал каждый шаг; а благодаря отсутствию Августа в городе отказ последнего не вызвал замешательства.
Общественные постройки, воспевавшие победоносную славу Рима, возводились и на недавно завоеванных территориях, например, в крупных новых городах Колония Августа Претория (Аоста) и Колония Августа Эмерита (Мерида), в которых Август расселил отставных солдат. Ворота Януса закрылись во второй раз, возвестив об — увы — далеко не окончательной победе в Испании64. Тем временем в Тарракон стекались посольства со всего мира: парфяне, скифы, индийцы, делегации греческих городов. Не могло быть сомнений в том, где вырабатывается политика; и это было обратной стороной медали: отсутствие Августа в Риме создавало затруднения, поскольку невозможно было даже сделать вид, что сенат принимает в этом участие. Кстати, рядом с Августом — и в поездках, и дома — всегда находилась его жена Ливия Друзилла. Но, как ни странно, их брак остался бесплодным.
Поэтому правитель, страдавший в Тарраконе от болезни, более всего был озабочен вопросом: «Что случится, если я завтра умру?» Найденное решение (и вряд ли оно исходило от Ливии) имело исключительно важ¬
61а Об эдилитете Агриппы см. гл. 1, с. 67 наст. изд. — О. А
62 Zänker 1987 (F 632): 144-148.
63 Пантеон Агриппы не был похож на ротонду Адриана, которую можно видеть и сегодня, и был обращен фасадом в противоположную сторону; см.: СоагеШ 1983 (F 116). (Новейшие археологические раскопки позволили уточнить эту картину: согласно последним исследованиям, Пантеон Агриппы, как и Пантеон Адриана, имел круглую форму и прямоугольный портик, обращенный фасадом на север, однако представлял собой не ротонду с отверстием в крыше, а открытый, огороженный стеной священный участок (теменос) такого же диаметра, как и сохранившаяся ротонда; см.: Rehak Р. Imperium and Cosmos. Augustus and the Northern Campus Martius. Madison, 2006; Grbner A. Das Pantheon des Agrippa: Architektonische Form und urbaner Kontext Ц The Pantheon in Rome. Contributions to the Conference, Bern, November 9—Ί2, 2006. Bern, 2009. S. 41—67; Broucke P. The First Pantheon: Architecture and Meaning // Ibid. P. 27—28. — 0.A)
64 Согласно Диону Кассию (ЫП.26.5), ворота Януса были закрыты в 25 г. до н. э.; это, несомненно, произошло раньше, чем Август возвратился в Рим.


108
Часть I. Изложение событий
ное значение: Август решил сочетать браком двух своих ближайших кровных родственников — четырнадцатилетнюю дочь Юлию и семнадцатилетнего племянника Марцелла. В 24 г. до н. э. Марцелл был введен в состав сената в ранге бывшего претора, и ему было обещано досрочное консульство, а в 23-м, дабы улучшить образ Марцелла в глазах народа, его сделали эдилом, и Август постарался, чтобы проведенные его племянником игры особенно запомнились65. Не следует удивляться парадоксу, который заключается в том, что, глядя со стороны, режим был основан на принципе выборности, но каждый правитель, в том числе возвышенный Марк Аврелий, думал о своем преемнике исключительно в рамках династического подхода. Данный парадокс не был чем-то новым, напротив, он был укоренен в сознании республиканского правящего класса, молодые представители которого в каждом поколении должны были соперничать за народные голоса, чтобы получить должности и, таким образом, «остаться в привилегированном клубе», но при этом считали, что право на соперничество им дает происхождение; наиболее же знатные семьи ожидали, что их сыновья добьются высших почестей. Короче говоря, решение Августа было — с необходимыми поправками — традиционным: позаботиться о том, чтобы его кровные династические наследники получили соответствующие должности. Единственной особенностью Августа было чересчур узкое, «генетическое» представление о наследовании: важнее всего была кровь. Легко понять, с какой трудностью столкнулся Август: он должен был сделать тот выбор, который в Республике делал populus Romanus [лат. «римский народ»), и нести за него ответственность. А как же, например, Тиберий, сын Ливии Друзиллы, ровесник Марцелла? Ему пришлось играть вторую скрипку: в 24 г. до н. э. он был избран квестором на 23 г. до н. э. — на шаг позади Марцелла — и получил разрешение добиваться других должностей на пять лет раньше законного возраста. А что же Агриппа, главный творец победы, гарант стабильности и средоточие поддержки плебса? В любом случае, у Агриппы не было сына. Если бы Августа постигла смерть, он один, вероятно, смог бы поддерживать режим в том виде, какой они задумали. Но стал бы он преданно трудиться ради Марцелла и Юлии? Нам известно, что он руководил свадебными церемониями, а это предполагает, что он поддержал принятое Августом решение; заметим, однако, что Август никогда не считался с чувствами близких людей.
В конце 25 г. до н. э. он отправился домой и на пути из Испании в Рим вступил в десятое консульство. В этот день, 1 января 24 г. до н. э., сенат поклялся поддерживать его acta [лат. «распоряжения»). Было объявлено, что он раздаст плебсу по четыреста сестерциев на человека. Вслед за этим сенат, согласно Диону Кассию, «освободил его от действия всех законов»66. Это означало, продолжает Дион Кассий, что Август сгановил-
65 О навесах [лат. — vela), которыми Марцелл защитил Форум от солнца, см.: Проперций. Ш.18.13; Кринагор. Эпиграммы. X, XI (ed. Gow, Page 1968 (В 65)).
66 Дион Кассий. LIK28.2.


Глава 2. Политическая история, 30 г. до н. э. — Ί4 г. н. э.
109
ся «сам себе господином и господином законов и мог делать, что пожелает, и не делать, чего не желает». В другом месте Дион Кассий отмечает67, что император был «освобожден от действия законов». В эпоху, когда жил этот историк, конституционная доктрина и в самом деле была такова. Если указанное освобождение, а также разрешение «делать что угодно» было объявлено прерогативой Августа с 1 января 24 г. до н. э., то именно эту дату, а не 31-й, 29-й, 27-й, 23-й, 19-й и не 2 г. до н. э., следовало бы считать началом формальной конституционной автократии в Риме, ибо в словах Диона Кассия нашли отражение две великие доктрины Ранней империи: «Император освобожден от действия законов» и «Пожелание императора имеет силу закона». Однако исследователи не согласны с Дионом Кассием, и они правы: даже те историки, которые на основании закона о власти Веспасиана (Lex de imperio Vespasiani) приходят к выводу, что в отношении Августа вторая доктрина уже действовала68, вынуждены признать, логически продолжая собственные рассуждения, что этот самый закон доказывает отсутствие у Августа общего «освобождения от действия законов»69. Для предоставления такого рода прерогатив решения сената было бы недостаточно, и лучше всего рассматривать упомянутое Дионом Кассием постановление просто как предложение принцепсу почестей, сделанное в отсутствие Августа (ввиду его болезни), которое так и не вышло за пределы сената. Конституционные преобразования готовились, но им предстояло принять иную форму.
В 23 г. до н. э., когда Августу исполнилось сорок лет, разразился кризис: болезнь едва не отправила принцепса на тот свет, Марцелла же смерть не миновала. Многие современные исследователи считают необходимым пересмотреть датировки двух событий, которые Дион Кассий относит к 22 г. до н. э., — «дело Марка Прима» и «заговор Цепиона и Мурены»70. Эти события ученые относят к 23 г. до н. э., полагая, что наряду с предполагаемым раздражением Агриппы из-за продвижения Марцелла они явились кульминацией долгого процесса усиления и возвышения оппозиции, которая чуть было не погубила весь режим и принудила Августа к конституционному отступлению. Болезнь Августа расценивается упомянутыми исследователями как уловка, сильный стимул для консолидации Партии. По методологическим соображениям, этот пересмотр датировок (и все его следствия) не учтены в дальнейшем изложении71.
В начале 23 г. до н. э. Августа преследовала мысль о его скорой смерти. Несомненно, некоторые люди радовались этому, и быстрое и неожиданное выздоровление принцепса глубоко их разочаровало. Но в переломный момент болезни тот передал государственные бумаги своему коллеге по консульству, а личную печать — Агриппе. Это была безупреч¬
67 Дион Кассий. LITT. 18.1.
68 См. гл. 3, с. 149—151 насг. изд.
69 Те из историков, начиная с Диона Кассия, кто полагает, будто эти две доктрины — «почти одно и то же», заблуждаются.
70 Дион Кассий. LJV.3.
71 Убедительные аргументы против передатировки см.: Badian 1982 (С 14).


по
Часть I. Изложение событий
но правильная процедура. Усыновление Марцелла могло послужить сигналом об основании династии, однако Август не сделал этого даже в завещании и постарался уверить народ в том, что не отдавал подобных распоряжений72. И действительно, выздоровев, он поспешил перераспределить полномочия, и прежде всего полномочия Агриппы. Был принят закон о предоставлении Агриппе проконсульского империя, вероятно, на пятилетний срок73 — не для проведения каких-то мероприятий, а для того, чтобы отвести ему второе место после Августа (и этот империй определенно не был высшим (maius), ибо таковым пока не был даже империй Августа). Получив данный империй, Агриппа тут же отплыл на Восток, где ничем особым себя не проявил: он лишь основал штаб-квартиру на Лесбосе и управлял Сирией через своих легатов. Уже в древности историки изыскивали объяснения этому странному поведению: Агриппа или вынужденно удалился, снедаемый гневом и унижением, или был выслан путем предоставления ему проконсульского империя, или же ретировался лояльно и добровольно, дабы не стоять на пути восходящего светила — Марцелла. Сегодня историки, приверженные «кризисным теориям», склонны считать, что его отправили «держать Восток», ибо оппозиция режиму была слишком сильна. Нам же представляется, что предпочтительнее рассматривать отъезд Агриппы как эксперимент с «двойной упряжью»: один правитель на Востоке и один — на Западе. Август, судя по всему, шел на поправку, однако никто не мог поручиться, что тяжкие недуги раз и навсегда оставят принцепса в покое. К тому же в Риме свирепствовала эпидемия.
В любом случае, новая схема, изобретенная для Агриппы, была лишь первой стадией более обширного преобразования — «конституционного урегулирования» 23 г. до н. э. Первого июля Август сложил с себя одиннадцатое консульство и, вероятно, сразу же дал понять, что не собирается выдвигать свою кандидатуру в будущем. Вместо этого была разработана новая схема предоставления ему полномочий, которых он лишался, отказываясь от консульства. Но здесь следует подчеркнуть разницу между полномочиями и властью. Последнюю Август не принимал, не отклонял и не видоизменял; о фактической власти речи не шло — он обладал ею в полной мере, пока правящий класс, плебс и армия оставались в целом удовлетворенными. Принималось, отклонялось или видоизменялось лишь внешнее выражение этой власти, и таким образом устанавливались ожидаемые границы ее применения и поведения правителя, а также допустимые рамки образа жизни (modus vivendi) под его властью. Таким образом, отступления и компромиссы совершались не в борьбе за власть, а ради выработки наиболее приемлемого modus vivendi. В 23 г. до н. э. важнее всего было полностью восстановить доступ к высшему предмету
72 Дион Кассий. ЫП.31.1.
73 Дион Кассий об этом не сообщает. Важным новым свидетельством является дошедший до нас на греческом языке фрагмент речи Августа на похоронах Агриппы (EJ2 366), а также дополнительный отрывок: Gronewald 1983 (В 370): 61—62. Подробное рассмотрение данного вопроса см.: Roddaz 1984 (С 200): 339—351.


Глава 2. Политическая история, 30 г. до н. э. — 14 г. н. э.
111
устремлений аристократии — к консульству74, поскольку на протяжении многих лет одно место было монополизировано Августом, а второе дважды занимал Агриппа75. В обмен на сотрудничество аристократия желала, чтобы «всё было, как раньше». Светоний сообщает — правда, без указания даты, — что Август предлагал избирать трех консулов вместо двух в те годы, когда сам занимал эту должность, но данный план был отвергнут76. Его обычно датируют 19 г. до н. э., но он может относиться и к 23 г. до н. э.; возможно, он был представлен руководящему комитету сенаторов и вызвал излишнее смятение. Правителю оставалось лишь отказаться от высшей должности.
Вместо этого (или, во всяком случае, тогда же) Августу были предоставлены официальные полномочия плебейских трибунов — tribunicia potestas, ежегодно возобновляемые, но пожизненные. Можно сказать, что трибунская власть требовалась ему, чтобы, согласно конституции, иметь право созывать сенат и вносить законопроекты, и Август, несомненно, пользовался ею для этого. Некоторые историки считают эту власть главным прикрытием автократии и определяют ее как «бесформенную» и «всеохватную»; но это неверно, ибо, в отличие от империя, который и вправду был бесформенным, tribunicia potestas представляла собой набор вполне определенных полномочий. Это подтверждается и тем, что к полномочиям Августа было предусмотрено дополнение:77 сенат предоставил ему право вносить формальное предложение (т. е. предлагать проект постановления сената, которое затем принималось голосованием. — О.А) на любом заседании (в эпоху Республики трибуны не имели такого права). Иной взгляд на главное значение трибунской власти был у Тацита:
Это наименование (т. е. трибунская власть. — О.Л.) было придумано Августом для обозначения высшей власти: не желая называться царем или диктатором, он, однако, хотел выделяться среди магистратов каким-нибудь титулом [Пер. А. С. Бобовича)78.
Таким образом, Тацит считает трибунские полномочия скорее знаком отличия, нежели властью, и этот же вывод следует из двух других соображений: во-первых, их стали использовать для указания годов правления79 и, во-вторых, они стали высшей почестью, предоставлявшейся тем, кто был избран разделить ответственность правителя, знаком «коллеги по правлению» (collega imperii). Кроме того, в эпоху, привычную к символам, трибунская власть предполагала конечно же покровительство простым людям, хоть и неясно, какое впечатление она на них производила, и, как мы увидим, они надеялись на что-то более полновесное.
74 Дион Кассий. LHL32.3.
75 После 23 г. до н. э. Агриппа больше не становился консулом.
76 Светоний. Август. 37.
77 Дион Кассий. 1Ш.32.5; Talbert 1984 (D 77): 165.
78 Тацит. Анналы. Ш.56.2. Титул, которым Август «хотел выделяться», — это, вероятно, отголосок официального определения; соответствующее греческое выражение можно найти в речи на похоронах Агриппы, см.: EJ2 366: строки 11—12.
79 Хотя произошло это не сразу: Lacey 1979 (С 147).


112
Часть I. Изложение событий
Империй Августа был преобразован, превратившись в высший империй (imperium maius), что наделяло принцепса превосходящей властью в случае любого противоречия с другим провинциальным наместником. Но это был всего лишь проконсульский империй, который не давал той власти во внутренних делах, какой Август обладал, будучи консулом (хотя ради удобства этот империй был предоставлен ему «раз и навсегда», т. е. у Августа не было необходимости всякий раз слагать его, входя в пределы священного римского померил, и возобновлять при каждом отъезде)80. Некоторые исследователи рассматривают такой шаг как своего рода компенсацию, которую Август получил за общий высший империй (maius imperium) над римским миром, которым традиционно обладали римские консулы. Однако не все историки согласны с тем, что консульский высший империй (maius imperium) имел реальное практическое выражение, и, опять-таки, указанное нововведение должно было служить не в последнюю очередь знаком отличия, ставя империй Августа на ступеньку выше империя, полученного недавно Агриппой.
Таким образом, «конституционное урегулирование» — это слишком упрощенное описание реформ 23 г. до н. э., но справедливости ради следует добавить, что в дальнейшем два основных элемента, impenum proconsulare maius и tHbunicia potestas, оказались весьма надежной основой исполнительной власти римских императоров.
Так выглядели официальные мероприятия. Меж тем жизнь не замыкается в тиши рабочего кабинета — на прочности режимов сказываются как природные факторы, так и случай: болезнь и смерть, пожар, потоп и голод. В 23—22 гг. до н. э. Италию охватила эпидемия. Марцелл умер (правда, неизвестно, от эпидемии ли), не оставив детей, и так потерпела крушение первая попытка Августа обеспечить наследование; впрочем, эта проблема стала менее насущной, поскольку опасность для самого правителя, видимо, миновала. Более актуальной оставалась проблема с положением римского городского плебса, благосклонности которого добился Агриппа. Плебс, численность которого значительно возросла, состоял преимущественно из вольноотпущенников и приобрел определенную политическую силу81. Было бы преувеличением считать, что Август либо зависел от него, либо даже когда-либо мог опираться преимущественно на него. Однако плебс имел «высокий индекс вредности», необходимо было работать с ним и не допускать появления популярных вожаков. Эпидемия сопровождалась серьезной нехваткой продовольствия82, и простой народ, рассерженный и разочарованный, призывал правителя отбросить все тщательно проработанные формальности и взять на себя более широкие официальные полномочия, чем когда-либо прежде.
80 Дион Кассий. LITI.32.5.
81 См.: САНТХ2: гл. 17.
82 В связи с этим следует отметить раздачу хлеба («frumentatio»), о которой сообщается в «Деяниях Божественного Августа» (15.1).


Глава 2. Политическая история, 30 г. до н. э. — Ί4 г. н. э.
113
Действительно, 22 г. до н. э. был полон невзгод. Не раз пришлось созывать предусмотренный законом суд по делам об измене83. Суд над Марком Примом, проконсулом Македонии, за ведение им без должных полномочий неспровоцированной войны против фракийских одрисов; заявление Прима, что он действовал по указанию «Августа или Марцелла», появление в суде Августа, отрицавшего существование подобных указаний; вопрос защитника, на каком основании Август вмешивается в ход заседания; и ответное утверждение принцепса о том, что он руководствуется заботой об «общественном благе», — всё это хорошо известно84. Несомненно, дело было важным, тем более что в итоге Прим был осужден не единогласно. Но, возможно, этому процессу исследователи придали больше значения, чем он того заслуживает, когда отнесли его к 23 г. до н. э. Он, скорее, принадлежит к категории «знаменитых ответов»: реакция Августа напоминает слова Перикла о том, что деньги были потрачены «на необходимое»85.
Но был и заговор, замысленный двумя лицами, которые, вероятно, попытались закончить то, что не завершила природа86. Одним из них был совершенно не известный нам Фанний Цепион87, вторым — некий Мурена (так именует его Дион Кассий)88, связанный с окружением правителя: он являлся родным или сводным братом Теренции, жены Мецената89, и Гая Прокулея, еще одного друга Августа из сословия всадников, и именно Мурена был тем самым защитником, который пытался смутить Августа на суде над Марком Примом. Нет оснований считать, что обвинение против заговорщиков было просто сфабриковано Августом90. Состоялся формальный суд по обвинению в измене91, и был вынесен обвинительный приговор — но и в этот раз в отсутствие единогласия. Зловещим в этой истории было то, что осужденным не позволили удалиться в изгнание, как того требовала традиция, — их арестовали и казнили92. Возможно, им просто не удалось вовремя уехать. Светоний сообщает, что Меценат подал знак жене, дабы та подсказала брату немедленно уносить ноги93. Обычно считается, что с этого времени Меценат утратил доверие Августа (хотя то, что он вообще в какой-то момент утратил его доверие, не очевидно, да и Теренция вполне могла получить сведения о раскрытии заго¬
83 По-видимому, по меньшей мере наполовину он состоял из несенаторов.
84 Дион Кассий. UV.3.1—3.
85 Плутарх. Перикл. 23.1.
86 Дион Кассий. LIV.3.4—8; Веллей Патеркул. П.91.2.
87 Syme 1986 (А 95): 40, примеч. 47.
88 Разные источники называют его Лицинием Муреной и Варроном Муреной, но, несомненно, он носил и имя Теренций. Однако он не идентичен таинственному человеку, упомянутому в консульских фасгах за 23 г. до н. э., см.: Syme 1986 (А 95): 387—389.
89 Которая, как говорили, была любовницей Августа.
90 Рассказ Светония [Божественный Август. 56.4) предполагает, что Август был потрясен этим заговором.
91 Возможно, суды происходили раздельно: молодой Тиберий обвинял Цепиона.
92 Объяснение последнему Диона Кассия: «...поскольку они собирались бежать», — вероятно, всего лишь ошибка, естественная для его эпохи.
93 Светоний. Божественный Август. 66.3.


114
Часть I. Изложение событий
вора без помощи мужа93а). Август отпраздновал свое спасение от заговорщиков (которые, вероятно, намеревались его зарезать) как победу и был вне себя от того, что приговор оказался не единодушным.
Из-за эпидемии и голода в Риме начались народные волнения. Август уже было отправился на Восток (далее станет понятно, почему), но поспешил назад, ибо Агриппа отсутствовал и игнорировать столь серьезные беспорядки было невозможно. Сенат под сильным нажимом городского плебса, помнившего Юлия Цезаря, предложил Августу занять должность диктатора;94 ему предложили также пожизненные цензорские полномочия и консульство, «ежегодное, но постоянное», аналогичное его трибунской власти. Подобно Юлию Цезарю на Луперкалиях, он разыграл театральную сцену публичного отказа95. Невероятно, чтобы он замышлял получить эти должности, любая из которых означала формальное конституционное господство, хотя авторы, воспринимающие урегулирование 23 г. до н. э. как отступление перед оппозицией, полагают также, что Август срежиссировал народные крики, дабы получить предлог для возвращения на конституционную почву. Если он что-либо и замышлял, то куда правдоподобнее предположение, что он искал возможности отказаться от этих должностей. Или же противники пытались подтолкнуть его к неверному шагу, который оправдал бы тираноубийство? Вероятно, с обеих сторон не было никакого подвоха, ибо всё происходило на фоне требований, чтобы кто-нибудь как-нибудь добыл хлеб, и Август действительно принял cura annonae — попечение о снабжении зерном, и слишком уж изощренным было бы предположение, что эти последние полномочия служили лишь ширмой для абсолютного господства и что сама нехватка продовольствия была подстроена с этой целью. Довольно скоро хлеб снова появился96, а чтобы усовершенствовать раздачи бесплатного хлеба в будущем, был предпринят не слишком радикальный эксперимент — создание новой, ежегодно переназначаемой комиссии из старших сенаторов — praefecti frumenti dandi (префекты хлебных раздач. — О.Л.).
В сентябре 22 г. до н. э. Август покинул Рим и отсутствовал в городе целых три года. Агриппа пребывал на Востоке, префект города назначен не был, городской плебс полнился недовольством. Консулам пришлось иметь дело с мятежным населением. В комициях народ отказался избрать второго консула на 21 г. до н. э., а Август в письме с Самоса отверг предложение занять вакантное место. Только в начале 21 г. до н. э. народ покорно проголосовал за второго консула.
Правителя призвало на Восток важное политическое дело, и именно он, а не Агриппа, должен был одержать желанную дипломатическую победу. Поэтому Агриппа поменялся с принцепсом местами, вернулся в
93а По-видимому, подразумевается любовная связь Теренции с самим Августом; ср. сноску 89 наст. гл. — О.Л
94 Дважды, как сообщает в «Деяниях» сам Август.
95 Дион Кассий. LIV.1.4—5; Светоний. Божественный Август. 52.
96 Вероятно, Август просто как следует припугнул спекулянтов, укрывавших зерно: ср. Дигесты. 48.12.2 о Lex Iulia de annona (Закон Юлия о продовольствии. — О.Л).


Глава 2. Политическая история, 30 г. до н. э. — Ί4 г. н. э.
115
Рим и, что немаловажно, женился на вдовствующей Юлии. (Тиберию, пасынку Августа, ее рука не предлагалась — ему была уготована блестящая карьера на службе государству, но не вершина всех устремлений.) Если предполагалось, что Агриппа, ненадолго посетив Рим, усмирит плебс и не допустит, чтобы консульство, снова доступное для знати, попало в недостойные руки, то он лишь отчасти добился успеха, поскольку в 20 г. до н. э. комиции вновь избрали лишь одного консула — Гая Сенция Сатурнина, который в начале 19 г. до н. э. в одиночку столкнулся с набиравшим влияние «народным защитником» — неким Марком Эгнадием Руфом.
Искаженную историю последнего97 без особого ущерба можно свести к следующему: он был сенатором; в должности эдила снискал любовь римского плебса тем, что создал пожарную команду; это немедленно принесло ему претуру, воодушевившись которой он в 19 г. до н. э. выдвинул свою кандидатуру в консулы98. В доступных нам источниках эти действия включены в «канонический» перечень заговоров против Августа;99 почему — непонятно, ибо Август находился на Востоке (Агриппа в течение года окончательно покорил кантабров в Испании), и проблему с Эгна- цием, в чем бы она ни состояла, твердо и успешно разрешили консул и сенат. Консул отклонил кандидатуру Эгнация, а когда это решение вызвало, народное восстание, последнее было подавлено в соответствии с чрезвычайным постановлением сената (senatus consultum ultimum); честолюбивый народный вожак был казнен. Быть может, верно наивное предположение, что в лице Эгнация Руфа плебс обрел себе нового Клодия, и это было опасно, причем опасно для всей элиты, не только для правителя; поэтому она сомкнула ряды. Если, как полагают некоторые исследователи, Август надеялся, что политические волнения плебса приведут к расширению его собственных полномочий, то он не мог желать, чтобы это расширение выглядело как следствие мятежных действий демагога; а если он просто боялся, что плебс переманят от него и Агриппы, то имел еще более очевидные причины желать устранения Эгнация. В любом случае, ни он, ни Агриппа не сочли необходимым срочно вернуться домой100.
На Востоке Август, как утверждалось, добился поразительных успехов. Подоплека событий в Парфянском и Армянском царствах описана далее, в гл. 4 насг. изд.101. Первым плодом вмешательства Августа в дела
97 На сей счет в наших источниках — серьезная путаница, и не только хронологическая, см.: Дион Кассий. ЫП.24.4—б (в рассказе о 26 г. до н. э.); Веллей Патеркул. П.91.3-4, с комментариями Вудмэна: Woodman 1983 (В 203).
98 Действительно ли он добивался вакантной должности консула 19 г. до н. э.? Описание событий у Веллея Патеркула, скорее, указывает на то, что столкновение произошло, когда Сенций, консул 19 г. до н. э., проводил регулярные выборы на 18 г. до н. э.
99 Светоний. Божественный Август. 19.1.
100 Акведук Дева (Aqua Virgo), построенный Агриппой, был открыт 9 июня, но вряд ли полководец мог завершить решающую испанскую кампанию настолько быстро, чтобы присутствовать при этом.
101 С. 194—200 насг. изд.


116
Часть I. Изложение событий
этих царств в 20 г. до н. э. стало дипломатическое соглашение с правительством Парфии — единственной крупной державы в поле зрения Рима. Несомненно, его желали обе стороны; таким образом, были установлены равноправные договорные отношения и демаркирована формальная граница. Более того, римлянам были возвращены знамена легионов, захваченные у Марка Красса и Марка Антония. Для внутреннего потребления Август представил это событие как военную победу, каковой оно по сути не являлось, и блестяще в этом преуспел. Кроме того, его пасынку, Тиберию Клавдию Нерону, предоставилась возможность приобрести дипломатическую или военную славу, посадив на трон Армении сторонника римлян, что оказалось нетрудно, ибо правивший монарх был убит до прибытия Тиберия. Но именно «возвращение знамен» явилось краеугольным камнем идеологии возрожденного Рима, который вновь обрел историческое право «милость покорным являть и смирять войною надменных»102.
В восточных провинциях Август сделал много других политических распоряжений: например, одни города лишил статуса «свободных», другим его предоставил, невзирая на то, что — как указывает Дион Кассий — такие провинции, как Азия и Вифиния, формально являлись провинциями римского народа («provinciae populi Romani») под управлением проконсулов103. Август действовал в силу своего imperium maius. Кроме того, согласно Диону Кассию104, он направил в сенат письмо, провозглашавшее политику, до странности схожую с предписанием, которое, по словам Тацита, он оставил своему преемнику в 14 г. н. э.: «держаться в границах империи» [Анналы. 1.11. Пер. А. С. Бобовича). В данном контексте это удивительно, учитывая предстоявшее громадное расширение владений Рима: возможно, именно таким образом обосновывалось заключение договора с Парфией и продолжение использования «царей-клиентов» на Востоке.
Август вернулся домой через Афины, куда ему навстречу выехал Вергилий (и, находясь в его свите, умер в Брундизии на обратном пути в Рим; в этом же году, скорбном для римской поэзии, окончил свой жизненный путь и Тибулл). Магистраты и сенат отправились в Кампанию, чтобы встретить возвращавшегося правителя, и эта встреча стала прецедентом;105 должность второго консула оставалась вакантной, и Август назначил на нее консула по собственному почину; таким образом, он одновременно решительно отказался сменить курс и разрубил гордиев узел исключительно с помощью своего влияния (auctoritas); оно, судя по всему, не оспаривалось.
У Капенских ворот был воздвигнут алтарь «Фортуны Возвратигель- ницы» (Fortuna Redux) и проведена церемония возвращения правителя
102 Вергилий. Энеида. VI.853 [Пер. С. Ошерова). Ср.: Проперций. IV.6.83, а также «Юбилейный гимн» Горация и панцирь статуи Августа из Прима Порты (Simon 1986 (F 577): 52-57).
103 Дион Кассий. LIV.7.4—5.
104 Дион Кассий. LIV.9.1.
105 Впрочем, впервые такая встреча состоялась в 30 г. до н. э., см.: Дион Кассий. LI.4.4.


Глава 2. Политическая история, 30 г. до н. э. — Ί4 г. н. э.
117
(reditus), которой уделено большое внимание в «Деяниях»106. Однако триумф Август отклонил и вместо него принял ornamenta triumphalia — ин- сигнии, но не церемонию107. Триумфам суждено было стать довольно редкими событиями отчасти потому, что исчезли независимые проконсульские командования, являвшиеся обязательными условиями триумфа, а отчасти потому, что триумфы, будучи публичными зрелищами, составляли конкуренцию образу самого принцепса; Агриппа стал образцом такой умеренности. В марте 19 г. до н. э. Луций Корнелий Бальб отпраздновал полный формальный триумф за военные действия в Африке, который стал последним в Триумфальных фасгах, и больше никто, кроме членов «божественного семейства», не удостаивался триумфа. Для всех прочих высшей почестью стали ornamenta triumphalia. Возможно, именно тогда рядом с храмом Божественного Юлия была построена арка, внутренние стенки которой представляли пышную картину римской истории — Капитолийские и Триумфальные фасты108. Идеология военных побед и господства была подлинным духом Рима; ее следовало направить на благо правителя.
Дион Кассий перечисляет и другие конституционные права, предоставленные Августу в 19 г. до н. э.: «надзор над нравами» (что соответствует лат. «praefectura morum»), цензорская власть, а также полномочия, которые большинство исследователей расценивают как пожизненную консульскую власть, и право издавать любые законы, какие он пожелает, по-видимому, не представляя их комициям, и называть их leges Augustae109. Явилось ли это результатом успешной макиавеллианской политики «reculer pour mieux sauter» [фр. — «отступить, чтобы дальше прыгнуть»)? Действительно ли народные волнения дали Августу всеобъемлющую формальную власть, рецепт которой наконец-то оказался приемлемым? Так часто думают, но, вероятно, это неверно, и обстоятельства подсказывают иное толкование. В «Деяниях» Август решительно отрицает, что принял всеобъемлющую формальную власть, но в последующие годы он действительно реализовал законодательную программу, которая, как он надеялся, прежде всего была призвана восстановить традиционные нормы римского народа. Его намерение провести такие законы было, наверное, известно заранее благодаря обсуждению в сенатском подкомитете. Можно предположить, что praefectura morum предлагалась для оформления власти, в силу которой Августу предстояло действовать. Цензорская власть была другим предложением, право проводить leges Augustae — третьим. Все они были вежливо отвергнуты, но в документах
106 Деяния Божественного Августа. 11. Амитернские и Оппийские фасты тоже упоминают это событие в записях под 12 сентября.
107 Дион Кассий сообщает, что он отпраздновал овацию, однако см. об этом: Abaecherli Boyce 1942 (А 1).
108 Датировку и доводы в пользу того, что фасты были размещены на «Парфянской арке», см: СоагеШ 1985 (Е 19): 11.
109 Дион Кассий. LTV. 10.5—6.


118
Часть I. Изложение событий
почему-то нашли отражение как принятые110. Вопрос о «консульской власти» более сложен и, конечно, спорен. Сегодня большинство исследователей111 только рады поверить, что в 19 г. Август принял ее пожизненно, ведь это дает формальное обоснование ряду его мероприятий, которым они не могут найти иного обоснования. Однако об этом не сообщает ни один источник, кроме Диона Кассия, а тот, строго говоря, утверждает нечто иное: «<...> и власть консулов он принял пожизненно, так, чтобы всегда и везде иметь двенадцать фасций и в любое время восседать в кресле магистрата между консулами»112. В «Деяниях» Август сообщает читателям, что он пересматривал список сената, «пользуясь консульской властью». Принцепс, несомненно, имел в виду власть, специально предоставленную именно для этих случаев, и, таким образом, подразумевал, что не обладал ею постоянно. Дион Кассий рассказывает не о власти, а о почести, ибо теперь, когда Август уже не занимал каждый год одну из двух высших должностей, пришлось разработать некое «социальное» правило, регулировавшее, какое место относительно двух этих должностных лиц и какие инсигнии подобали ему в официальных ситуациях (напомним, что вариант с тремя консулами оказался непривлекательным и от него пришлось отказаться).
На самом деле, исследователям, которые желают видеть в первой трети правления Августа череду «конституционных урегулирований», лучше обратиться к 18 г. до н. э., нежели к 19-му (хотя в 18 г. до н. э. наблюдаются события, вовсе не подтверждающие, что в предыдущем году он получил какую-либо «абсолютную власть»). В 18 г. до н. э. полномочия Августа в его provincia истекли; с этим определенно надо было что-то делать, и, действительно, полномочия возобновили на скромный пятилетний срок. Тогда же проконсульский империй Агриппы был продлен на те же пять лет и в придачу он получил на пять лет трибунскую власть113. В этих событиях изобиловали конституционные новшества, а именно необычная, по сути экспериментальная, схема, основанная на коллегиальной концепции правления. У Агриппы и Юлии уже был сын, и они ждали второго ребенка, так что династическая преемственность вновь была обеспечена. Прошедшее десятилетие было неспокойным для правителя и его режима; теперь, обретя здоровую дозу оптимизма и милитаризма, Рим должен был вернуться к своей роли завоевателя и повелителя мира.
110 Об отказе от магистратуры куратора нравов («curator morum») см.: Деяния Божественного Августа. 6.1 (сохранился только греческий текст); отказ от цензорской власти подразумевается в: Деяния Божественного Августа. 8; о leges Augustae говорит только Дион Кассий, а там, где сам Август упоминает о собственных законах, на это нет и намека, см.: Деяния Божественного Августа. 8.5. Светоний был введен в заблуждение, см.: Божественный Август. 27.5.
111 Вслед за Джонсом, см.: Jones 1960 (А 47): 13—15.
112 Дион Кассий. LJV. 10.5, что совершенно аналогично его словам: «<...> пожизненно, так, чтобы не слагать <...>» (ЫП.32.5; см. выше, с. 112 наст. изд.).
113 Дион Кассий. LTV. 12.4. Империю Агриппы был придан статус maius только в 13 г. до н. э., см.: Дион Кассий. UV.28.1 (и таков правильный вывод из laudatio (речи Августа на похоронах Агриппы. — О.Л.), см.: EJ2 366).


Глава 2. Политическая история, 30 г. до н. э. — Ί4 г. н. э.
119
Таким образом, в 18 и 17 гг. до н. э. была реализована программа социальных реформ общественной и частной жизни, включавшая второй пересмотр списка сената, а также проведен великий римский праздник, провозгласивший возрождение и традиционные ценности, — Вековые игры («ludi saeculares») 17 г. до н. э.
Социальные законы Августа, принятые на этом этапе, будут подробно рассмотрены в гл. 3 и 18 наст. изд.114. Он не принял предложения обнародовать эти акты как leges Augustae, но, воспользовавшись своей трибунской властью, представил их народу, а потому их стали называть leges Iuliae. В целом, они затрагивали две категории проблем: во-первых, усовершенствование и сглаживание шероховатостей в деятельности государственных органов и функционировании законов и, во-вторых, вопросы семьи и рождаемости в ordines — высшем классе, которому Август придавал особое значение. В первой категории наиболее важными составляющими были два законодательных акта: Юлиевы законы о государственных и частных судах (leges Iuliae iudiciorum publicorum et privatorum) — фактически кодекс судоустройства (включавший, вероятно, постановление о насильственных действиях («de vi»), подтвердившее древнее право гражданина на апелляцию (provocatio)). Были приняты также Закон Юлия о злоупотреблениях при соискании должностей и Закон Юлия о коллегиях (Lex Iulia de ambitu и Lex Iulia de collegiis)115. Этот комплекс законбв провозглашал, что традиционная система общественной жизни будет работать, как и прежде, но на новом уровне эффективности. Пересмотр списка сената (lectio senatus) был произведен в том же ключе. Это была попытка приблизить число сенаторов к прежним, досулланским, трем сотням, хотя Августу удалось сократить сенат лишь до вдвое большей численности. Важнее было то, что впервые устанавливался сенаторский ценз — минимальный размер собственности, позволявший войти в это благородное собрание или оставаться в нем116. Август желал получить сенат прежних времен, члены которого должны были по-прежнему занимать почти все основные руководящие должности в государстве, командовать легионами и управлять провинциями, а также время от времени получать от него новые поручения.
Принятые в 18 и 17 гг. до н. э. законы второй категории — то есть Закон Юлия о прелюбодеяниях (Lex Iulia de adulteriis), учреждавший новый уголовный суд по делам о сексуальных преступлениях, которые включали внебрачную связь мужчины со свободнорожденной женщиной, а также прелюбодеяние, и Закон Юлия о браках сословий (Lex Iulia de maritandis ordinibus), устанавливавший поощрения для людей, имевших детей, и санкции для бездетных, — ныне осуждаются за то, что властная
114 С. 165-166, 1002-1014 насг. изд.
115 Вопрос о том, следует ли на основании Ирнитанской таблицы (Gonzalez 1986 (В 235): 150) присовокупить к ним Lex Iulia municipalis, который стандартизировал уставы италийских муниципиев, уже давно вызывает споры.
116 Источники содержат разночтения: Светоний называет 1,2 млн сестерциев [Божественный Август. 41.1), Дион Кассий — 1 млн сестерциев (LIV.17.3).


120
Часть I. Изложение событий
рука закона вторглась таким образом в вопросы, относившиеся ранее к частной морали и семейным делам. Такое и в самом деле произошло, однако данное впечатление будет искаженным, если не учитывать, что вмешательство государства в личные дела было не новшеством, а частью вековой республиканской традиции, которая включала суд комиций по делам о разврате (stuprum), законы о роскоши, законы Оппия и Вокония11ба и, прежде всего, надзор цензоров, с их замечаниями (nota) за всякое поведение, порицаемое обществом117. Подобно грекам, римляне столь же мало верили в существование некой сферы частной морали, которая может быть отделена от интересов общины в целом. Август облачился в плащ древних греческих законодателей и взял на себя роль римских цензоров, которую ему ранее предлагали, но не официальный титул. Это не значит, что его законы пришлись по вкусу всей элите, хотя в «Деяниях» Август утверждает, что сенат поддержал его мероприятия118.
Август и Агриппа находились в Риме. Юлия родила второго сына, и два маленьких мальчика, внуки Августа, стали его приемными детьми и получили имена Гай и Луций Цезарь; что же касается пасынков Августа, родных братьев Тиберия Клавдия Нерона и Нерона Клавдия Друза, то они, таким образом, получили ясное предупреждение, на что им уже не следует уповать в будущем, хотя мальчики могли бы вступить в политическое наследство не ранее, чем через десять с липшим лет118а.
Триумфальное празднование нового люстра — и даже более того, нового века (saeculum) Рима — состоялось 31 мая 17 г. до н. э.119. Официальная ода Горация, сочиненная по этому случаю — «Юбилейный гимн», — представляет собой непревзойденное изложение идеологии, представленной римскому народу. Сегодня в моде скептическое отношение к триумфальному официозу, немало оснований имеется для скепсиса и в данном случае. Многие члены правящего класса выражали непримиримое недовольство в связи с попытками воздействовать на их поведение: ранее Август имел дело с плебсом, но теперь ему пришлось взаимодействовать с выдающимися людьми. Дион Кассий (несомненно, почерпнувший эти сведения из своего источника) подчеркивает непопулярность Августа в это время и даже относит к 18 г. до н. э. начало заговоров против принцепса и Агриппы120, положение которого вызывало негодование. Так что если —
11ба Закон Оппия действовал в 215—195 гг. до н. э. и ограничивал использование женщинами украшений, разноцветных тканей и повозок. Закон Вокония, принятый в 169 г. до н. э., ограничивал завещательные отказы и запрещал наследодателям первого цензового класса назначать наследницами женщин. — О. Л.
117 Диксон недооценивает это соображение, см.: Dixon 1988 (F 26А): 71.
118 Деяния Божественного Августа. 6.2 (сохранился только греческий текст).
118а Власть Августа была оформлена как совокупность различных полномочий; чтобы принять их, его преемник должен был по меньшей мере достичь совершеннолетия. Мужскую тогу римляне надевали, как правило, в возрасте около 15 лет. В 17 г. до н. э., когда Август усыновил своих внуков, Гаю было три года, а Луцию не исполнилось и года. — О. А
119 Pighi 1965 (В 263): 107—130, а также 131—136 — этот фрагмент тоже относится к Августовым играм (ludi), как доказала М.-А. Кавалларо, см.: Cavallaro 1979 (В 217).
120 Дион Кассий. LTV. 15.1.


Глава 2. Политическая история, 30 г. до н. э. — Ί4 г. н. э.
121
как нас часто учат — величайшим мастерством Августа был политический такт, используя который он экспериментировал, чтобы встроить свое фактическое господство в рамки, которые желал видеть народ, то в десятилетие до Столетних игр этот предполагаемый талант принес ему не слишком много пользы — или это лишь обманчивое впечатление, которое может измениться, когда мы повнимательнее вглядимся в консулов 16 г.
III. 16 г. до н. э. — 14 г. н. э.
Консулы 16 г. до н. э. были молодыми нобилями (как и консулы следующих лет, так что, по крайней мере, в этом отношении всё было в порядке). Данная конкретная пара еще и состояла в родстве с Августом. Один из консулов, Публий Корнелий Сципион, был сыном его бывшей жены Скрибонии от предыдущего брака и, следовательно, сводным братом Юлии121а, а другой консул, Луций Домиций Агенобарб, был женат на Антонии, племяннице Августа. Кроме нее, у Октавии и Марка Антония была и вторая дочь с таким же именем, и обе Антонии привнесли гены великого врага в самое сердце «божественной семьи»121  122. «Божественная семья» была наиболее характерным для Августа новшеством, позволявшим примириться со старой аристократией. «Божественная семья» была могущественна и как явление, и как идея. На практике она обеспечивала коллаборационистские кадры на самом высшем уровне; психологически она служила образцом моральной программы Августа, а символически именно «параллельный язык» династии и двора пришел на смену выборному республиканизму. (На самом деле во второй половине 16 г. преемником Публия Сципиона стал плебей Луций Тарий Руф; и это хорошо иллюстрирует, как ненадежны попытки историков интерпретировать политику той эпохи, ибо причины данной замены нам неведомы. Руфу нельзя было отказать в почести и пришлось подобрать ему достойное место? Или Сципион был болен, некомпетентен, ненадежен? Можно измыслить множество историй и даже изобрести «кризис 16 г. до н. э.», но всё это будут не более чем досужие вымыслы.)
В любом случае, главная идея второго десятилетия правления Августа была иной. В конце 16 г. до н. э. принцепс и Агриппа отправились из Рима в разные концы империи, каждый на три года — так сказать, согласно установленному порядку. Рим остался на попечении консулов и Тита Сга- тилия Тавра — «префекта Города и Италии»123. Функции Агриппы на Вос¬
121 Syme 1986 (А 95): 53-63.
121 а На основании фрагмента консульских фасг, недавно найденного в Таормине, эта реконструкция родства Августа со Сципионами оспаривается, см.: Etcheto Н. La parente de Cornelia, Scriboniae filia et le tombeau des Scipions Ц REA. 2008. Vol. 110, Ns 1: 117—125. — O.A
122 Обо всех этих лицах см. новую работу: Syme 1986 (А 95): страницы — по Указателю.
123 Дион Кассий. LIV.19.6. Греческое выражение Диона Кассия «τό μέν αστυ τω Ταύρω μετά τής άλλης ’Ιταλίας διοικεΤν έπιτρέψας» («поручив управление Городом и остальной Ита¬


122
Часть I. Изложение событий
токе не имели чисто военного характера: он осуществлял императорскую политику на территории половины империи как collega imperii, в частости, налаживал дела отдаленного зависимого царства в Крыму124, или подтвердил право иудеев диаспоры жить согласно законам и обычаям их предков125. Цели Августа на Западе нам менее ясны. Его отъезд был ускорен смятением, вызванным потерей легионного знамени на Рейне126, ибо подрыв римского военного престижа был недопустим. Согласно Диону Кассию, некоторые поговаривали, что Август покинул Рим, чтобы его сожительство с Теренцией, женой Мецената, порождало меньше пересудов, а другие — что он стремился скрыться от всеобщей неприязни. Но, возможно, уже формировалась главная идея: расширение империи в направлении Северной Европы, которое главным образом должны были осуществить два способных пасынка. Август был неистощим на эксперименты с тем материалом, который имелся под рукой: три века спустя, при Диоклетиане и его преемниках, Римской империей правили два «августа» и два «цезаря», и похоже, что эксперимент, поставленный во второе десятилетие правления Августа, был основан на схожей идее — не считая того щекотливого и зловещего различия, что два «цезаря», из которых предполагалось вырастить преемников, были вовсе не тождественны тем двум братьям, которым предстояло нести бремя текущих обязанностей.
Некоторые мероприятия Августа в этот период целесообразно рассматривать как предварительные. То поколение солдат, которое бьгло набрано после Акция, теперь требовалось отправить в отставку, поэтому в Галлии и Испании бьгло предпринято крупномасштабное расселение ветеранов, и неудивительно, что в связи с отставками и новыми наборами минимальный срок службы был официально определен теперь127 в шестнадцать лет для легионеров и в двенадцать — для преторианской гвардии. Таким образом, в ответ на потребности времени римская армия была формально превращена в профессиональную (профессионалами были рядовые и центурионы, но не офицеры). И примерно в это же время в Лугдуне, видимо, начал работу крупный государственный монетный двор, где чеканились золотые и серебряные монеты; новые деньги требовались для выплат легионам, сражавшимся на севере и западе. Галлия была подвергнута цензу и возненавидела как налог, так и прокуратора.
Первым важным шагом128 стало предпринятое братьями, Тиберием Нероном и Нероном Друзом, покорение Реции и Винделиции (современ¬
лией Тавру») предполагает именно этот титул. Судя по всему, это была официальная, пусть даже и не постоянная, должность.
124 Дион Кассий. LIV.24.4-6.
125 Рэйджек склонна считать тексты, цитируемые Иосифом Флавием, аутентичными, но она сужает сферу их действия, см.: Rajak 1984 (Е 1194).
126 Имеется в виду «Катастрофа Лоллия», случившаяся в 16 г. до н. э. (или в 17 г. до н. э., как полагает Сайм, см.: Syme 1986 (А 95): 402, примеч. 116).
127 Это событие Дион Кассий (IIV.25.6) относит к 13 г. до н. э.
128 Прелюдией послужили кампании Публия Силия в альпийских предгорьях.


Глава 2. Политическая история, 30 г. дон. э.— Ί4 г. н. э.
123
ная Швейцария), — причем не обошлось без массовых переселений, — и бескровное присоединение царства Норик. Август был провозглашен императором; его пасынки не могли получить ни триумфа, ни овации, ибо были всего лишь легатами Августа, и тем не менее Гораций сочинил в их честь величественное восхваление — такое же, как и в честь возвращения Августа в Рим в 13 г. до н. э.129. В связи с данным reditus был придуман великолепный новый способ прославления «божественной семьи»: 4 июля 13 г. до н. э. постановлением сената был инав1урирован священный участок и алтарь «Августова мира» в северной части Марсова поля; посвящен он был лишь 10 января 9 г. до н. э. На его знаменитом фризе была представлена воображаемая процессия членов «священного семейства», а также главных жреческих коллегий на церемонии инавгурации; современники, вероятно, могли идентифицировать каждую фигуру130. И фриз, и отдельные панели Алтаря Мира отражали все темы августовской идеологии, причем не в последнюю очередь внимание уделялось детям — «юным дарованиям», обещающим славу в будущем131.
К Алтарю Мира следует добавить другой — и, возможно, важнейший — элемент сложного архитектурного комплекса: огромные солнечные и астрономические часы, доступные для всеобщего обозрения. Они тоже были сооружены в северной части Марсова поля132. Их гномоном, высотой 30 м (с постаментом), служил один из двух обелисков, доставленных из «покоренного Египта»133. Мостовая под ногами пешеходов сама по себе была солнечными часами, а в день равноденствия тень от гномона падала на Алтарь Мира и образовывала прямой угол с линией, зрительно соединявшей гномон с Мавзолеем на берегу Тибра. В этом обнаруживается всё богатство символизма, связывающего рождение и зачатие Августа с обновлением и миром, что повышает значимость одной из самых известных надписей этого времени — письма проконсула Азии и постановлений объединенного совета этой провинции об учреждении в Азии нового календаря, основанного на дне рождения Августа, который отмечался как событие, «придавшее мирозданию новый облик»134.
В 13 г. до н. э. оба правителя вернулись в Рим, ибо их формальные полномочия истекли и требовали возобновления. Нет нужды говорить,
129 Гораций. Оды. IV.4, 14; IV.5, 2.41—60.
130 Однако см. противоположное мнение: Zänker 1987 (F 632): 128. Идентификация отдельных фигур до сих пор вызывает много разногласий, см., напр., сноску 131 к наст. ΓΛ.
131 Цанкер оспаривает мнение, будто двое из маленьких мальчиков — пленные варвары, и полагает, что это всё же Гай и Луций Цезари, см.: Zänker 1987 (F 632): 219.
132 Büchner 1982 (F 306); Zänker 1987 (F 632) 149—150. В «Деяниях Божественного Августа» эти часы не упоминаются: быть может, уже обнаружилось, что «часы идут неправильно»? (Плиний Старший. Естественная история. XXXV1.72—73).
133 EJ2 14. Второй обелиск был помещен на spina (продольный барьер в центре. — О. А.) Большого цирка. Перевозка и установка обелисков явились гигантским технологическим достижением.
134 EJ2 98.


124
Часть I. Изложение событий
что они были надлежащим образом продлены на умеренный, пятилетний, срок, в том числе и трибунская власть Агриппы135. Историю официальных полномочий существенно усложняет утверждение Диона Кассия о том, что в 12 г. до н. э. Августу еще на пять лет была предоставлена сига morum136, ибо даже если Август и в самом деле осуществлял такой надзор, то, по словам самого же Диона Кассия, получил его на пять лет с 19 г. до н. э., так что продлевать эти полномочия нужно было двумя годами ранее. В «Деяниях Божественного Аыусга» утверждается, что в 11 г. до н. э. cura morum была вновь предложена императору, но отклонена. Однако в
11 г. до н. э. Август, пользуясь censoria potestas, осуществил пересмотр списка сенаторов; не исключено, что искаженный рассказ Диона Кассия — это отзвук решения о временном предоставлении этих полномочий. Для конституционного устройства гораздо важнее было то, что в 13 г. до н. э. империй Агриппы наконец-то был определен как maius137. В течение краткого периода он и Август обладали формально равными полномочиями как правители римского мира; это было совместное правление двух коллег, один из которых превосходил другого только auctoritas. К сожалению, мы слишком мало обращаем внимания на огромную важность этого эксперимента — судьба сделала его слишком скоротечным, ибо в марте
12 г. до н. э., всего через несколько дней после еще одной крупнейшей церемонии, подчеркнутой в «Деяниях Божественного Августа», а именно торжественного собрания римского народа, на котором Август наконец- то был избран верховным понтификом138, Агриппа умер139. Катастрофа, следующая по пятам за триумфом, звучит постоянным лейтмотивом в летописи этой эпохи.
Но уже запущенной машине римского империализма не позволили заглохнуть: Тиберий Нерон и Нерон Друз одновременно приступили к великим свершениям 12—9 гг. до н. э. на Севере, а сам Август отправился в Аквилею и другие северные города, чтобы влиять на выработку большой стратегии. Еще до отъезда в Иллирик Тиберий знал, что ему предстоит сделать: развестись с Випсанией, дочерью Агриппы, от которой он имел сына, и жениться на Юлии, вдове Агриппы. Этот брак состоялся в 11 г. до н. э. и причинил всем невыразимые страдания: жизни были принесены в жертву долгу. Август не знал жалости, требуя деятельной лояльности как от незначительных лиц, так и от высокопоставленных, и к середине его правления появляются намеки на то, что даже люди, настроенные в целом благожелательно, не жаждали сотрудничать с ним на его жестких условиях. Этим объясняются всякого рода эксперименты, по¬
135 Дион Кассий. UV.28.1.
136 Дион Кассий. UV.30.1.
137 Дион Кассий. LIV.28.1; см. сноску ИЗ наст. гл.
138 Деяния Божественного Августа. 10. Бывший триумвир Лепид так и не был лишен этой жреческой должности и оставался сенатором вплоть до самой смерти, хотя ему и не позволено было жить в Риме.
139 Консульские фасты за 12 г. до н. э. выглядят странно: Сайм (Syme) пришел к выводу, что имела место эпидемия.


Глава 2. Политическая история, 30 г. дон. э.— 14 г. н. э.
125
ставленные в данном десятилетии с целью заставить сенат работать должным образом и побудить элшу не бросать службу государству140.
В ознаменование второго года северных войн, в которых Друз, младший пасынок и вместе с тем любимец правителя и общества141, сыграл более впечатляющую роль, ему и Тиберию были предоставлены овации и ornamenta triumphalia, в их честь каждому римлянину было подарено по четыреста сестерциев и проведены игры142. Но затем умерла Октавия, сестра Августа и вдова Антония, дарившая и внушавшая преданность. Друз, ее зять, произнес в ее честь похвальную речь.
На третий год, то есть в 10 г. до н. э., Август со своим штабом отправился в Галлию, где был посвящен «Алтарь на слиянии Роны и Арара» — центр культа правителя на Западе, и в этот же самый день родился будущий император Клавдий, сын Друза и Антонии Младшей. (Из рассказа Диона Кассия большинство исследователей делает вывод, что посвящение состоялось в 12 г. до н. э., но тогда приходится с натяжкой толковать выражение Светония «в тот самый день»; кроме того, в этом году Август не мог находиться в Аугдуне, меж тем как папирус свидетельствует, что в 10 г. до н. э. он там был143.) Зимой Друз не вернулся в Рим, а заочно вступил в должность консула 9 г. до н. э.; и в том же году он принес римские копья на реку Эльбу. Это были замечательные победы: Август и оба его пасынка были провозглашены императорами, Тиберий отпраздновал предоставленную ему овацию, а Друзу предстояло отпраздновать свою. Но здесь смерть снова нанесла удар: 24 сентября любимый всеми Друз умер в свое консульство, не достигнув и 30 лет. О назначении на оставшийся краткий срок консула-суффекта не сообщается. Тиберий спешил изо всех сил, но, как рассказывает Дион Кассий, успел лишь попрощаться с умирающим братом144. Это стало катастрофой прежде всего для Тиберия: рука об руку они могли бы многого добиться.
Август не допустил, чтобы наступление в Германии прекратилось; он просто перевел на этот фронт Тиберия. Однако и для принцепса кончина Друза стала тяжелым ударом, постигшим его столь скоро после смерти Агриппы и Октавии; и, возможно, не так уж фантастично наблюдение, что теперь, когда Август лишился людей, от которых ранее получал совет и поддержку, его позиция и поступки стали более жесткими. Но есть и примечательное продолжение истории, о котором предлагается судить читателю, ибо оно играет довольно важную роль в современных исследованиях, — «республиканская» оппозиция пасынков. Эти сведения исходят
140 См. гл. 3, с. 156—158 наст. изд.
141 Тацит. Анналы. П.41.5: «favor vulgi» [лат. — «всеобщее поклонение». Пер. А. С. Бобо- вича\.
142 Луций Пизон тоже получил ornamenta triumphalia за Фракийскую войну («bellum Thracicum»), вероятно, в 11 г. до н. э.
143 Дион Кассий. LIV.32.1; Светоний. Божественный Клавдий. 2.1; РОху 3020, кол. 1, стк. 4. Правда, отсутствие Августа тоже не исключено: например, в 9 г. до н. э. он был в Тицине и не смог присутствовать при посвящении Алтаря Мира.
144 Дион Кассий. LV.2.1.


126
Часть I. Изложение событий
от Светония, который сообщает, что однажды Друз предложил Тиберию «добиться от Августа восстановления республики»; несомненно, существовал какой-то исторический источник, в котором Друзу приписывались такие взгляды145. В завершение рассказа о 9 г. до н. э. Дион Кассий упоминает о заговорах, а уже в следующем году было установлено новое правило, согласно которому государство получило право принудительно выкупать рабов, дабы в делах об измене они могли выступать свидетелями против бывших хозяев. Итак, быть может, мы обнаружили «кризис 9 г. до н. э.»? Некоторые античные авторы считали, что Август подозревал Друза и приказал отравить его и что не кто иной, как Тиберий передал отчиму предательскую переписку. Однако записавший всё это Светоний дает и основание для сомнений: имеется слишком много свидетельств того, что Друз был любимцем Августа: к примеру, Друз упоминался в завещании правителя. В античности любили истории об отравлениях; но мы не обязаны верить этому рассказу, и Дион Кассий, упоминая заговоры, не связывает их с пасынками Августа. Но нельзя и исключать возможность того, что братья обсуждали, какой res publica они хотели бы служить, и Тиберий взялся изложить их мнение Августу, в то время как тот полностью доверял пасынкам. Можно предположить, что после смерти Друза единственным следствием этого разговора стало нежелание Августа оставлять дела Тиберию.
В 8 г. до н. э. исполнилось двадцать лет с шестого консульства Августа, когда он начал возвращать res publica сенату и народу; в следующем веке эта годовщина стала называться vicennalia, но ее и теперь отмечали, хоть и не очень пышно (впрочем, рука об руку с торжествами опять шли утраты: сначала Меценат, а вскоре после него Гораций). Август, пользуясь консульскими полномочиями (которые были ему предоставлены специально и, возможно, в честь праздника), провел ценз, пересмотрел списки сената и расширил померий Рима; последнее событие стало редкой диковиной146. Кроме того, месяц секстилий был переименован в август147. Годовщина правления принцепса неизбежно сопровождалась очередным официальным продлением полномочий Августа еще на десять полных лет, что странно, но, возможно, тоже связано с юбилеем; однако Тиберий так и не был признан collega imperii: между ними не было ни любви, ни доверия, зато просматривались уже иные возможности наследования.
Однако в 7 г. до н. э. военная кампания Тиберия стала триумфальной, так что Германия была «почти доведена до состояния провинции»148 и в ближайшие несколько лет стало возможно распустить множество легионеров149. Тиберий, в этом году вторично занимавший должность консула, отпраздновал полный официальный триумф, а затем заложил основание
145 Светоний. Тиберий. 50.1; Божественный Клавдий. 1.4.
146 Boatwright 1986 (Е 53).
147 Дион Кассий. LV.6.6. См. сноску 51 наст. гл.
148 Веллей Патеркул. П.97.4; но см. гл. 4, с. 220—222 насг. изд.
149 В «Деяниях Божественного Августа» сообщается о роспуске войск в 7, б, 4, 3 и 2 гг.
до н. э.


Глава 2. Политическая история, 30 г. до н. э. — Ί4 г. н. э.
127
храма Согласия на Римском форуме, всё еще размышляя, возможно, об утраченном союзнике.
Своего решения требовали и повседневные задачи и проблемы управления, которые далеко не всегда были незначительными. Как ни поразительно, одной из них стало обвинение в ambitus — подкупе избирателей, предъявленное всем магистратам, вероятно, 8 г. до н. э. Август постарался не слишком в это вдаваться, но всё же ввел новые правила, дабы в будущем ограничить возможности для подкупа на консульских выборах. Сами эти события свидетельствуют о том, что народ до сих пор сохранял возможность делать свой выбор, однако прежде всего они указывают на другое. Дело в том, что на протяжении двадцати лет Август, сообразуясь с древней традицией, настаивал, чтобы в году было лишь два консула (исключая особые обстоятельства). Меж тем этой должности страстно добивались, за нее сражались как за венец общественной карьеры. И вскоре Август поставил еще один эксперимент, разбив год на две половины: с 5 г. до н. э. был установлен порядок, согласно которому двух «ординарных» консулов сменяли два консула-суффекта.
Стихийные бедствия тоже не прекращали вторгаться в историю величайшего города античного мира, и правительству никогда не удавалось до конца с ними справиться. В 7 г. до н. э., прямо перед погребальными играми в память об Агриппе, случился страшный пожар. Август воспользовался: случаем, чтобы преобразовать внутреннее устройство города, создав четырнадцать официальных «районов», которые далее делились на 265 vici, или «кварталов»; последние отвечали за противопожарные меры. Этого оказалось недостаточно.
Поколение ровесников Августа уходило, и он вынужден был полагаться на молодежь. Август глубоко презирал Ирода Великого, его династические трудности и жестокое обращение с сыновьями150, но это обернулось для принцепса ужасной иронией. В б г. до н. э. Тиберию Нерону продлили империй и предоставили трибунскую власть на пять лет, так что перед всем миром он был провозглашен collega imperii; и именно в этот момент он заявил, что желает сложить с себя государственные обязанности и удалиться на Родос. Чтобы задержать его, Август изобразил что-то вроде болезни, но уловка не помогла. Историк Веллей, льстец Тиберия, преувеличивает последствия его отъезда и изображает некий паралич res publica151, утрата же полного текста Диона Кассия за эти годы усугубляет данную картину, вероятно, ложную; но, бесспорно, отсутствие Тиберия стало крупнейшей проблемой высокой политики.
Современные историки, как и античные, интерпретируют данные события как династические затруднения. Гай и Луций Цезари достигли того возраста, когда могли начать перемещаться в центр внимания (по словам Диона Кассия, они уже были самонадеянны; Дион Кассий пишет, что в 6 г. до н. э. народ «избрал» Гая консулом, и Августу пришлось вме¬
150 Макробий. Сатурналии. П.4.11.
151 Веллей Патеркул. П. 100.1.


128
Часть I. Изложение событий
шаться и пресечь это; возможно, речь идёт не о подлинных выборах, а о народном выступлении)152. В 5 г. до н. э. Гая сделали понтификом и избранным консулом на 1 г. н. э. и придумали для него новый титул — princeps iuventutis, то есть почетный предводитель сословия всадников; в его честь были проведены денежные раздачи; в 4 г. до н. э. он был участником большого совета (consilium), созванного, чтобы решить судьбу Иудеи после смерти Ирода. Во 2 г. до н. э. Луций стал авгуром, избранным консулом на 4 г. н. э. и вторым princeps iuventutis. Более того, пару сыновей Августа стали прославлять на монетах, чего не удостаивались ни Тиберий, ни Друз153. Итак, Тиберий сошел со сцены, и вновь перед нами встают вопросы, возникавшие в связи с отъездом Агриппы семнадцатью годами ранее. Что им двигало — скромное желание помочь пли ярость и разочарование? Современные исследователи сконструировали пару противников: партия Клавдиев во главе с Ливией Друзиллой, защищавшей интересы своих сыновей (из которых в живых теперь остался лишь один), и партия Юлиев во главе с Юлией, отстаивавшей интересы своих; соперничеству этих партий предстояло разрывать внутренности режима до смерти Августа и позднее. Возможно, реконструированная картина не столько ошибочна, сколько упрощенна. Во-первых, с момента усыновления Гая и Луция не могло быть никаких сомнений в том, что если и Август, и его приемные сыновья проживут достаточно долго, чтобы последние достигли зрелости, то они будут избраны его преемниками; Тиберий Нерон и Нерон Друз никогда не могли рассчитывать на более важную роль, чем Агриппа. В 6 г. до н. э., прежде чем началось формальное продвижение юношей наверх, Тиберий удалился. Это продвижение больше похоже на незамедлительную реакцию правителя на отъезд Тиберия, нежели на причину этого отъезда. И, наконец, никто не делает человека коллегой по правлению, чтобы тут же его выгнать; скорее, цель состояла в том, чтобы удержать его. Несомненно, в последние годы своего пребывания на Родосе Тиберий был неофициальным изгнанником; но само его решение уехать вписывается в более обширную повесть о том, как люди испытывали всё меньше желания сотрудничать с Августом, работать на него и играть свои роли в его сценарии. Тиберий Нерон, обладавший столь же независимым нравом, как и его брат (и, к несчастью для них обоих, как и его жена, дочь Августа), увидел, что ему отводится роль collega imperii — нового Агриппы, и восстал. Статус collega imperii гарантировал Агриппе, что его сыновья унаследуют власть, и в любом случае был звеном в цепи сотрудничества длиной в целую жизнь. С Тиберием же дело обстояло иначе, поэтому Августу пришлось остаться одному.
Впечатление, будто вся политическая жизнь замерла, несомненно, является ложным, но уравновесить его непросто. Один важный эксперимент 4 г. до н. э. позволяет заполнить пробел; он известен только из над-
152 Дион Кассий. LV.9.1—2.
153 Zänker 1987 (F 632): 218-226.


Глава 2. Политическая история, 30 г. до н. э. — 74 г. н. э.
129
писи154. В этом году постановлением сената, по предложению Августа, была введена новая, ускоренная, процедура для провинциалов, выдвигавших против римских магистратов обвинения в вымогательстве, причем распространялась она на все дела, кроме самых серьезных (т. е. уголовных). Вероятно, эта процедура и в самом деле позволяла быстрее выносить судебные решения; с другой стороны, она давала скрытое преимущество наместникам-сенаторам, поскольку позволяла им представать перед судом членов своего же сословия, а не перед quaestio repetundarum (суд по делам о вымогательстве. — О.Л.), в котором сенаторы составляли меньшинство.
А вот 2-й г. до н. э. стал кризисным — во всяком случае, так его называют современные исследователи. Парадоксальное развитие событий в этом году достойно любого романа. Всё началось с громадного шквала церемоний, символов и торжеств. Августу минуло шестьдесят лет, он занимал должность ординарного консула (эту магистратуру он принял ранее — в 5 г. до н. э., чтобы руководить вступлением Гая Цезаря на политическую сцену, а теперь сделал то же самое для Луция); и 5 февраля он был официально провозглашен pater patriae — Отцом Отечества. Данный титул венчает «Деяния», и Светоний дословно цитирует речи, сопровождавшие его предоставление и принятие155. Это не было ни конституционным заявлением, ни символом того, что в конечном счете Август управляет государством властью отца семейства (patria potestas), ни искусно придуманным юридическим основанием для того, чтобы приравнять к государственной измене нападки на «божественное семейство», хотя современные историки пытаются отстаивать все эти версии156. Это была почесть, расширение титула parens patriae (Родитель Отечества), который был предоставлен Марию, Цицерону и Юлию Цезарю и служил высшим знаком отличия в государстве.
В ответ Август устроил не только денежные раздачи, но и грандиозные консульские Марсовы игры (ludi Martiales), которые проводились впервые. Название было не случайным, ибо 12 мая157 два юных Цезаря посвятили самую символичную и горделивую из всех общественных построек Августа — храм Марса Мстителя в дальнем конце нового форума Августа, где должны были постоянно храниться возвращенные знамена. Форум Августа с его портиками, фризами и кариатидами, со статуями всех римских триумфаторов158 — это сооружение, к которому следует приглядеться. И в самом деле, внимание он акцентировал не столько на
154 EJ2 311, V.
155 Светоний. Божественный Август. 58.2.
156 Соответственно: Salmon 1956 (С 204); Lacey. Patria Potestas Ц Rawson 1986 (F 54): 121-144; Bauman 1967 (F 640): 235-239.
157 А вовсе не в августе, см. об этой дате: Simpson 1977 (F 578).
158 Zänker 6. д. [ок. 1968] (F 625); Zänker 1987 (F 632): 215. Он долго строился, см.: Ма- кробий. Сатурналии. П.4.9. О том, что форум был посвящен раньше храма, см.: Degrassi 1945 (F 346).


130
Часть I. Изложение событий
«божественной семье» (и можно ломать голову, почему), сколько на победе и долгой и счастливой истории римского империализма — он олицетворял твердость, отвагу, напор, уверенность и был предназначен для постоянного общественного пользования, прежде всего для судебных заседаний159. А чтобы отметить указанный праздник, было устроено еще одно удивительное увеселение — «морское сражение греков и персов» на специально построенном искусственном озере за Тибром, о чем Август тоже с гордостью упоминает в «Деяниях».
Поэтому, когда позднее в том же году Юлия, дочь Августа, была выслана на остров Пандатерия, это стало многогранным парадоксом. Вместе с ней отправилась в изгнание ее мать Скрибония. Юлия была обвинена в многочисленных прелюбодеяниях — либо они стали просто предлогом160. Тацит сообщает, что Август решил квалифицировать эти прелюбодеяния как государственную измену161, — и данная фраза подразумевает, что на самом деле принцепс не считал Юлию виновной в государственной измене; современные же историки сплели из этого сюжет об опасной попытке государственного переворота. В любом случае следует признать, что безнравственность в самом сердце «божественной семьи», а последнюю Август желал видеть образцом для своего общества, нанесла удар по его самолюбию и вере в лучшее в тот самый год, когда он был провозглашен «Отцом Отечества»; кроме того, следует признать, что Юлия, как и Тиберий, совершала преступление, отказываясь играть в государстве ту роль, которую предназначил ей отец. Этого могло быть более чем достаточно. Но главным из предполагаемых любовников Юлии оказался Юл Антоний, и некоторые пытливые умы полагают, что его участие свидетельствует о более серьезном преступлении162. Он был либо казнен, либо принужден к самоубийству, остальных обвиняемых лишь сослали;163 такое наказание несоразмерно мягко, если они совершили государственную измену и участвовали в заговоре. Это действительно были представители знатных семей164, и один из них занимал консульство в 9 г. до н. э., а Юл Антоний — в 10 г. до н. э., но вряд ли кто-то из них, кроме последнего, обладал достаточным весом или известностью, чтобы подкрепить историю о «группировке нобилитета», враждебной «радикалу» Тиберию164а.
159 Светоний. Божественный Август. 29.1—2; о табличках из Путеол см.: Camodeca 1986 (F 311). (В архиве банкирского дома Сулышциев из Путеол (35—55 гг. н. э.) содержались поручительства о своевременной явке в суд (vadimonia), заседавший на форуме Августа. — О.А)
160 Дион Кассий. LV. 12.12-16.
161 Тацит. Анналы. Ш.24.3.
162 Этого мнения не разделял Тацит (IV.44.5), но ср.: Сенека Младший. О скоротечности жизни. 4.6.
163 В эпитоме Диона Кассия сообщается, что некоторые были казнены, причем по обвинению в заговоре, но их имена в тексте не названы.
164 Syme 1986 (А 95): 91.
164а Вероятно, это высказывание следует понимать как иронию автора насг. гл.: данные обороты характерны для описания политической борьбы оптиматов и популяров в эпоху Поздней республики. — О.А


Глава 2. Политическая история, 30 г. до н. э. — Ί4 г. н. э.
131
Юл Антоний — это другое дело; сын Антония и Фульвии, которого пощадили после Акция, сводный брат двух Антоний, он пользовался покровительством при дворе. В 13 г. до н. э. в должности претора он устроил игры в честь дня рождения Августа, в 10 г. до н. э. — достиг консульства, а в эпитоме Диона Кассия сообщается, что Юл, как полагали, стремился к монархической власти. Был ли он движим желанием переиграть Акций и отомстить за него?
Об этом следует судить с величайшей осторожностью. Во-первых, стоит поразмыслить о том, какую судьбу Юл Антоний и Юлия могли уготовить Гаю и Луцию Цезарям. Предстояло ли им погибнуть в кровавой бане? Юлии пришлось бы пожертвовать сыновьями? Или весь этот план был задуман, чтобы содействовать их приходу к власти вопреки интересам Тиберия Нерона? Меж тем их положение наследников и так было надежным, и именно Тиберий жил во мраке неопределенности и опасности. А Юлу Антонию пришлось бы удовольствоваться выдающимся положением «опекуна» сыновей Юлии, нового Тиберия? Впрочем, безумие плана не доказывает конечно же, что он не мог родиться в человеческих головах.
Во 2 г. до н. э. были впервые назначены префекты преторианской гвардии, и некоторые исследователи склонны связывать это нововведение с предполагаемым чрезвычайным положением; но осторожность призывает нас к сомнениям. Во-первых, префектов было двое, причем они являлись всего лишь всадниками; во-вторых, преторианская гвардия явно была создана не в те годы и существовала ранее. Неизвестно, кто командовал гвардией до 2 г. до н. э., вполне возможно, что — сам Август, без всяких посредников, и в этом случае трудно истолковать назначение пары префектов-всадников как усиление контроля правителя перед лицом кризиса.
Обычно считается, что в то время Овидий написал «Науку любви». Данная датировка была оспорена165, но Дион Кассий сообщает и о некоторых других поступках «модной публики», от которых у Августа могла вскипеть кровь166. Поэтому наилучшим объяснением этой истории будет всё же более простое: важнейшая роль нравственности в суровых замыслах правителя относительно торжествующего Рима; разоблачение компании прожигателей жизни во главе с Юлией и Юлом Антонием (быть может, действительно подстроенное их врагами); унижение и ярость правителя, соразмерные психологическому климату сопротивления его безжалостным повелениям.
Если же говорить об общественной жизни в этом году, то здесь требования времени проявились в ином контексте. Консулы-суффекты Луций Каниний Галл и Гай Фуфий Гемин провели через комиции закон, ограничивавший число рабов, которых один хозяин имел право освободить по завещанию, и этот закон вполне мог быть связан с другой мерой, опгноси-
165 Syme 1978 (В 179).
166 Дион Кассий. LV.10.il


132
Часть I. Изложение событий
мой ко 2 г. до н. э., которая сократила число получателей бесплатного зерна до 200 тыс. человек (среди граждан было слишком много иноземцев и тунеядцев).
В это же время был убит Фраат IV, долго правивший Парфией, и наследником стал его любимый сын, ярый противник Рима, содействовавший изгнанию царя Армении, которым тогда был римский ставленник. Правительства обменивались раздраженными посланиями. В Риме воцарилась атмосфера, предвещавшая войну с Парфией, но ее не случилось, так как Август почти в точности воспроизвел удачный рецепт двадцатилетней давности167. В те годы послом на Восток отправился Тиберий Нерон — и мог бы стать им вновь, однако он удалился от государственных дел; более того, поскольку его формальные полномочия истекли и попыток их возобновления не предпринималось, он, подобно своей жене, являлся изгнанником167а. Так или иначе, этот случай можно было использовать, чтобы отвести Гаю Цезарю первую впечатляющую роль в официальной постановке. В 1 г. до н. э., облеченный империем, который распространялся на весь Восток, он уехал в сопровождении множества советни- ков-дипломатов, задав работу усердным рифмоплетам168. Война не была объявлена, поэтому он не спешил. Вступив в 1 г. н. э.169 заочно («in absentia») в давно предназначенное для него консульство, Гай принял участие в неких военных действиях в Набатейской Аравии170  171. Сколь великие надежды возлагались на его поездку (как и на его брата, который, однако, умер во 2 г. н. э. в Массилии, едва ли по какой-то зловещей причине), можно понять из адресованного Гаю письма Августа, которое было отправлено в сентябре 2 г. н. э.: «...раз вы ведете себя достойно и готовы унаследовать мое положение» {Пер. А.Г. Грушевого)111. В должное время на острове посреди Евфрата состоялся великий дипломатический обмен любезностями172, за которым, как это было заведено, последовал поход с целью вновь посадить римского ставленника на армянский престол. На сей раз это не было формальностью. В каком-то неизвестном месте под названием Ар- тагера Гай получил колотую рану; впрочем, она, казалось, зажила, и как Гай, так и Август были провозглашены императорами173. А затем случилось самое странное событие во всей этой истории. Тиберий Нерон только что получил разрешение вернуться в Рим — частным гражданином,
167 См. с. 115—116 наст. изд.
167а Удалившись на Родос против воли Августа, Тиберий не мог покинуть остров без разрешения принцепса. — О. Л.
168 Прощальное словоизлияние см.: Антипатр. Эпиграммы. 47 (Gow, Page 1968 (В 65)). Ср.: Овидий. Наука любви. 1.177.
169 Этот год следует сразу за 1-м г. до н. э.
170 Römer 1979 (Е 301).
171 Авл Геллий. Аттические ночи. XV.7.3 (в античности существовало собрание писем Августа к внуку, не дошедшее до нас). В элогии из Пизы, написанном после смерти Гая (EJ2 69), говорится, что Гай был «уже предназначен стать принцепсом».
172 Этому событию был свидетелем Веллей Патеркул, он описал его: П.101.
173 Согласно подсчетам Сайма, произошло это в 3 г. н. э.: Syme 1979 (Е 230).


Глава 2. Политическая история, 30 г. до н. э. — Ί4 г. н. э.
133
будущее которого находилось под вопросом174, и теперь уже Гай написал домой о том, что намерен удалиться от дел, стать частным лицом и предаться размышлениям175. Ему было 23 года. Тогда говорили — и, по- видимому, небеспочвенно, — что Гай был смертельно болен. К величайшему смятению Августа, в 4 г. н. э. Гай умер — вот так быстро отошли в мир иной Луций и Гай, двое подававших надежды юношей. Но еще прежде, чем это случилось, Гай написал в Рим письмо отречения. Можно себе представить, какое впечатление оно произвело на Августа: «И ты, дитя мое!»175а Гай поступил так же, как и Тиберий, как и Юлия; именно эта язва и разъедала правление Августа в третье десятилетие: люди, избранные принцепсом, не желали следовать по предписанной им стезе долга. Когда в 3 г. н. э. его конституционные полномочия были возобновлены еще раз (причем на целое десятилетие), о Тиберии Нероне или Гае Цезаре не было сказано ни слова, ибо оба дулись в своих палатках175Ъ, и у Августа теперь не было collega impeni.
Но в 4 г. н. э. одинокий, непреклонный176 и неутомимый Август, в программе которого всё еще значились империализм и социальная реформа, склонился перед политической необходимостью. Faute de mieux [фр. «за неимением лучшего»), Тиберий Нерон был реабилитирован, получил трибунские полномочия на десять лет177 и военное командование в Германии178  179,, хотя, видимо, даже тогда ему не был предоставлен общий гтрепит maius. В династической политике Август ставил себе всё ту же цель178а. Помимо дочери, ближайшими родственниками Августа являлись теперь трое ее детей, оставшиеся в живых (дочери Юлия и Агриппина и сын Агриппа по прозвищу Постум); дальнейшие решения принцепса определялись указанной целью. 26 июня 4 г. н. э. Август усыновил Тиберия и Агриппу. Сообщается, что усыновление Тиберия он сопроводил фразой «Ради блага res publica»119 (хотя невозможно восстановить тон этой реплики — унылая покорность или решительное одобрение). Для Тиберия вы¬
174 Бауэрсок (Bowersock 1984 (С 40)) строит предположения о том, что лояльность Востока разделилась между Тиберием и Гаем Цезарем.
175 Дион Кассий. LV.10a.8.
175а Согласно некоторым источникам, таковы были последние слова Цезаря, обращенные к его убийце Марку Бруту. Речь идет о том, что Август должен был воспринять отречение Гая как удар в спину — О. Л
175Ь Отсылка к завязке сюжета «Илиады»: Ахилл удаляется к себе в палатку, обиженный на верховного предводителя Агамемнона, и отказывается участвовать в осаде Трои. —
О.Л
176 Впрочем, под давлением народа он позволил дочери сменить место ссылки, которым отныне стал Регий.
177 Так у Диона Кассия: LV.13.2. Светоний ошибается.
178 См. гл. 4 наст, изд.; Wells 1972 (Е 601): 158—161. Речь не идет о новой войне, поскольку военные действия шли там постоянно. И Домиций Агенобарб, дошедший до Эльбы, и Марк Виниций получили триумфальные отличия.
178а Как было пояснено выше (с. 107—108 наст, изд.), он стремился передать власть кровному потомку. — О. Л
179 Веллей Патеркул. П.104.1; Светоний. Тиберий. 21.3.


134
Часть I. Изложение событий
бор выглядел так: либо власть и возможность снова обрести воинскую славу — пусть даже опять в роли временно исполняющего обязанности, — либо жизнь в тени, если не хуже. Что касается Агриппы, то не следует считать его роль в этой истории второстепенной180. Все античные авторы сообщают, что он был жесток и отставал в интеллектуальном развитии181. Возможно, он стал таким, а возможно, это всего лишь официальная версия, которая обосновывала его последующую ссылку и устранение. Но в 4 г. н. э. он еще был жизнеспособной, хоть и запоздалой заменой своим ушедшим братьям. В любом случае, план Августа этим не исчерпывался, ибо одновременно Тиберий усыновил собственного племянника — Нерона Клавдия Германика (сына обожаемого Друза), который впредь должен был считаться братом родного сына Тиберия — Друза Младшего. Герма- ник был женат на Агриппине, а потому именно их детям досталось бы наследство Юлиев, и это позволяло весьма эффективно скрепить разорванную на части «божественную семью».
Что касается законодательства, то 4 г. н. э.182 прославился законом Элия—Сенция, самым масштабным из законодательных актов, регулировавших рабство и свободу от рабства183, а также важными усовершенствованиями судопроизводства, в частности, созданием четвертой декурии лиц, наделенных правом заседать в суде184. Если говорить о военных делах, то кампании Тиберия в Германии 4—6 гг. н. э., как и двенадцатью годами ранее, увенчались крупными победами:185 в 5 г. н. э. римские войска вновь дошли до Эльбы, а в 6-м были подготовлены клещи, которым предстояло сомкнуться на великой добыче — богемском царстве Маробода.
Это был последний миг имперского воодушевления в правление Августа. Все последующие события, если рассматривать их узко, окрашены бедствиями и разочарованиями, не в последнюю очередь в военной сфере, где был получен самый тяжелый удар, хотя и не только в ней: вышеупомянутое письмо Августа к Гаю Цезарю начинает выглядеть как насмешка судь6ы185а. Поэтому, прежде чем перейти к рассказу об этом мрачном периоде, стоит также вспомнить и о том, что Августу удалось основать политический порядок, который с некоторыми изменениями просуществовал несколько веков, и территориальную империю, которая расширялась еще сто лет и за два века не утратила ничего из тех земель, которыми владела на момент его смерти.
180 Levick 1976 (С 366): гл. 4.
181 Веллей Патеркул. П. 112.7; Тацит. Анналы. 1.6.3; Светоний. Божественный Август. 65.1; Дион Кассий. LV.32.1—2.
182 Так называемый «заговор Гнея Корнелия Цинны Магна», который Дион Кассий (LV. 14—22.1) относит к этому году (ср.: Сенека Младший. О милосердии. 1.9), — это морализаторский вымысел. О законе Валерия—Корнелия, принятом в 5 г. н. э., см. с. 160 наст. изд.
183 См. с. 1014—1019 наст. изд.
184 Светоний. Божественный Август. 32.3; Bringmaim 1973 (D 249).
185 Веллей Патеркул. П. 105—107; см. также с. 222—223 насг. изд.
185а Об этом письме см. выше (с. 132 насг. изд.); в нем Август выражает надежду, что на протяжении последних лет его жизни государство будет благоденствовать, если его приемные сыновья и наследники, Гай и Луций, станут вести себя достойно. — О.Л.


Глава 2. Политическая история, 30 г. до н. э. — Ί4 г. н. э.
135
Войска уже готовы были выступить против Богемии, когда грянул гром: пришла весть о том, что восстал весь Иллирик. Достижения Тиберия пятнадцатилетней давности оказались непрочными. От Богемии пришлось отказаться, и Тиберий вынужден был вернуться на знакомый фронт, чтобы в течение трех тяжелых лет подавлять национальное восстание186. И это была не единственная беда в ту пору187. Сообщается, что восставали города, проконсулов назначал Август, вместо того чтобы избирать их по жребию, а их полномочия продлевались. Среди диких исав- ров в Малой Азии происходило брожение, а Косс Корнелий Лентул получил ornamenta triumphalia за военные действия в Африке против гетулов. Сардинию пришлось включить в состав «провинции Цезаря» из-за новой вспышки пиратства. Снова возникли сложности в Иудее: Архелай, получивший после смерти Ирода львиную долю царства, был обвинен своим народом и сослан в Галлию, а Риму пришлось сделать Иудею всаднической провинцией188.
Ресурсов не хватало. Предметом обсуждения стал сам характер профессиональной армии, порядок ее набора и содержания, и особенно — обеспечение солдат, отслуживших свой срок. Август попытался сократить расходы за счет удлинения продолжительности службы189. Кроме того, он поставил в сенате вопрос о способах общего увеличения государственных доходов190, в ответ встретил мертвую тишину и тогда ввел в 6 г. н. э. для римских граждан пятипроцентный налог на средние и крупные наследства, от которого освобождались только члены семьи наследодателя191. Этот налог предназначался для пополнения новой военной казны, которая должна была обеспечить выплаты солдатам, уходящим в отставку. Август сделал в казну первый взнос из своих личных средств в размере 170 млн сестерциев192. Налог на наследство стал для римских граждан первым прямым налогом со 167 г. до н. э., и платившие его богатые люди восприняли это нововведение с негодованием.
6—7-й гг. н. э. можно с наибольшим основанием назвать самыми «кризисными» годами за всё время правления Августа, ибо за военными и финансовыми заботами и всеобщим недовольством последовали стихийные бедствия и династические раздоры. Природа самым наглядным образом доказала, что ни одна проблема великого города не была решена даже наполовину: из-за нехватки продовольствия было введено нормирование; ко всему прочему случился еще один крупный пожар. Поскольку
186 В 7 г. н. э. были почти полностью утрачены пять легионов, полегло множество младших командиров, см.: Веллей Патеркул. П. 112.6.
187 Дион Кассий. LV.28.1-4.
188 Дион Кассий. LV.27.6; Иосиф Флавий. Иудейская война. П.111, 117.
189 Дион Кассий. LV.23.1.
190 Август создал также комитет сенаторов-консуляров для ревизии государственных расходов, но plus да change... (процитировано начало французской пословицы «Plus 9а change, plus c’est la meme chose» — «Сколько ни переставляй [местами] — всё одно и то же будет». — О.Л).
191 Дион Кассий. LV.25.5.
192 Деяния Божественного Августа. 17.


136
Часть I. Изложение событий
передача городским кварталам полномочий по борьбе с пожарами оказалась неэффективной, была организована новая пожарная служба — так появились вигилы императорского времени под командованием префекта из сословия всадников193. Но народ был взбудоражен: зазвучали мятежные речи, а по ночам стали разбрасываться листовки194. Согласно Диону Кассию, считалось, что всё это раздувал некий Публий Руф, однако тайком его поддерживали более влиятельные лица — и эхо этой истории еще прозвучит.
В 7 г. н. э. Германии в должности квестора был направлен в Иллирик с воинскими подкреплениями для Тиберия. Они были укомплектованы не только гражданами, набранными в Риме (что случалось редко)195, но и рабами, купленными и освобожденными правительством, чтобы их можно было зачислить в войско196. Дион Кассий передает рассказ, будто Август, подозревая, что Тиберий нарочно затягивает войну, отправил Герма- ника с целью поторопить события. Тиберий и в самом деле сказал, что солдат у него предостаточно, и некоторых даже отослал назад197. Вполне возможно, что за всем этим скрывались какие-то политические маневры, но они остаются нам не известными. Выборы сопровождались беспорядками, и Август, пренебрегая формальностями, впервые сам назначил всех магистратов. Пятьдесят лет он работал на износ, и кризис сделал свое дело: он стал меньше появляться на публике и учредил комитет из старших сенаторов, которому поручил заслушивать посольства.
Среди историков бытует мнение198, будто в последнее десятилетие правления Августа все дела вершились волею Тиберия, возвращавшегося в Рим после каждой ежегодной кампании. Это не исключено, хотя в таких рассуждениях часто используется кольцевая аргументация; кроме того, главнокомандующие вообще нередко возвращались в Рим между сезонами военных действий. Вопрос о том, действительно ли всё совершалось по воле Тиберия, безусловно, очень важен для дальнейшего повествования о «страсти и политике»198а. Несомненно, молодой Агриппа должен был стать квестором и повеет войска в Германию, однако, вероятно в 6 г. н. э.199, он был удален из Рима в Суррент, а в 7 г. н. э. Август отрекся от него и сослал на остров Планазию. В 8 г. н. э. в ссылку отправилась и сестра Агриппы — Юлия Младшая, которой уже не суждено было вернуться200. Исследователи вновь делают вывод об измене в самом сердце «божественной семьи». Их гипотеза о тридцатилетием кризисе в Партии
193 Дион Кассий. LV.26.4—5. Для финансирования созданной службы был введен двухпроцентный налог с продажи рабов.
194 Дион Кассий. LV.27.1—3.
195 Ef 368.
196 Дион Кассий. LV.31.1.
197 Веллей Патеркул. П.113.
198 Впервые это мнение было высказано Дионом Кассием (LV.27.5).
198а Обыгрывается название известной книги Ж. Каркопино «Страсть и политика при Цезарях», см.: Carcopino 1958 (С 50). — О. А
199 Веллей Патеркул. П. 112.7.
200 Пришлось уехать и Овидию; разрешения вернуться домой он так и не получил.


Глава 2. Политическая история, 30 г. до н. э. — 14 г. н. э.
137
восходит к 23 г. до н. э. и повествует о последней попытке Юлиев помешать приходу к власти ненавистных Клавдиев, что в случае бездействия Юлиев было неминуемо. Некоторые предположения здесь слишком смахивают на вымысел, но в них всё же есть над чем задуматься. Что послужило причиной ссылки Агриппы? Утверждается, что он был или стал слабоумным буяном; однако Клавдий, нелепый и эксцентричный брат Германика, не был ни отвергнут, ни изгнан — Август держал его в тени, но его звезде еще предстояло взойти. Агриппе тоже не позволили выйти на сцену — не получил он ни титула, princeps iuventutis, ни права занимать должности до наступления законного возраста. Причиной ли тому распоряжение Тиберия? Намекал ли Агриппа не слишком учтиво, что такое положение дел его не устраивает? Светоний рассказывает, что какой- то человек (низкого общественного положения) «распространял о нем (Августе. — О.Л.) злобное письмо от имени молодого Агриппы»201 [Пер. М.Л. Гаспарова). Но исследователи, которые торопятся подхватить эту историю, не замечают ее двусмысленности: неясно, желал ли биограф сказать, что письмо распространялось «в интересах Агриппы» — или «так, словно его написал Агриппа»; неясно также, было ли оно составлено как частное письмо, не предназначавшееся для опубликования (и если так, то кому оно было адресовано), или же как послание, и в самом деле адресованное общественности.
Что касается Юлии, то официально вновь сообщалось о прелюбодеянии, пусть даже и с одним любовником — Децимом Юнием Силаном, которого Август всего лишь поставил в известность, что отныне он не может считаться другом императора. Тот воспринял это как требование покинуть Рим202. Юлия же, напротив, без всякой жалости была изгнана пожизненно (как оказалось, на двадцать лет); финансово ее поддерживала — и это следует помнить — Ливия Друзилла203. Точно так же следует помнить, с кем в браке состояла Юлия — ее мужем был Луций Эмилий Павел, которого Светоний называет в числе участников заговора против Августа204. В этом списке Павел связан с неким Плавтием Руфом, напоминающим историкам (хотя это — шаткое предположение) Публия Ру- фа, который, как сообщается, распространял революционные памфлеты в 6 г. н. э. Обвинялись ли муж и жена в организации заговора? Общего заговора или двух разных? Обычно предполагается, что Павел был казнен, но эта точка зрения была убедительно оспорена205. Если он был всего лишь изгнан, то это недостаточно суровое наказание за заговор; вина же Юлии, вероятнее всего, состояла именно в том, что и было объявлено. Август запретил выкармливать ребенка, которого она родила, и проницательный Тацит не сообщает о каких-либо иных тайнах, связан¬
201 Светоний. Божественный Август. 51.1.
202 В отличие от Овидия, Тиберий позволил ему вернуться в Рим, см.: Тацит. Анналы. Ш.24.
203 Тацит. Анналы. IV.71.7.
204 Светоний. Божественный Август. 19.1; Syme 1986 (А 95): гл. 9.
205 Syme 1986 (А 95): 123-125.


138
Часть I. Изложение событий
ных с этим делом. Ни одну из Юлий Светоний не упоминает в списке заговорщиков.
Однако гипотезу о заговоре подпитывают и другие таинственные обстоятельства. Было предпринято две — или, в ироническом смысле, возможно, три — попытки освободить Агриппу. В перечне заговоров у Светония сообщается, что «Авдасий и Эпикад предполагали похитить и привезти к войскам его (Августа. — О. Л.) дочь Юлию и внука Агриппу с островов, где они содержались»206 [Пер. М.А Гаспарова, с правкой). Этот рассказ содержит какую-то неточность, ибо к тому времени, как Агриппа был сослан на свой остров, Юлия — дочь Августа уже покинула свой. Возможно, это просто случайная ошибка и имелась в виду Юлия — внучка Августа. Однако Юлия Старшая всё еще находилась в ссылке и оставалась потенциальным центром раскола, поэтому неточность может заключаться не в этом. В любом случае, этот рассказ подкрепляет точку зрения, согласно которой Агриппа был изгнан, поскольку представлял опасность, и этой опасности подвергался Тиберий. Вторая история повествует о том, что сразу после смерти Августа Клемент, раб Агриппы, спешно отправился на Планазию, но прибыл слишком поздно, когда уже свершилось «primum facinus novi principatus» («первое деяние нового принципата» (Тацит. Анналы. I. 6. Пер. А. С. Бобовича), т. е. убийство Агриппы Постума. — О.Л.), и о том, как спустя два года он привлек к себе сторонников, выдавая себя за Агриппу, после чего был схвачен и предан казни, причем власти постарались не слишком тщательно расследовать, кем были его влиятельные покровители «в доме принцепса» и среди сенаторов и всадников207. Историки склонны верить этому рассказу, но относительно третьей истории — если она правдива, то поистине иронична — их мнения до сих пор расходятся. Согласно ей, незадолго до смерти Август посетил Агриппу в изгнании, и они примирились208. Эта история — правдива она или нет — тоже указывает на большое значение Агриппы для политики. И не исключено, что, конструируя заговор против Августа (или Тиберия) в 6—8 гг. н. э., историки слишком всё усложняют. Устранение детей Юлии было выгодно Тиберию, и, возможно, они были жертвами, а не инициаторами смертельной династической войны.
Когда в начале 9 г. н. э. Тиберий вернулся из Иллирика, в его честь в Септе была устроена церемония reditus; во время этого торжества уже не часть плебса, а высшие слои выразили недовольство политикой принцепса: всадники стали протестовать против установлений Lex Iulia de maritandis ordinibus, ограничивавших права бездетных. Состарившийся Август произнес перед народом, собравшимся на форуме, суровую речь
206 Светоний. Божественный Август. 19.2.
207 Тацит. Анналы. П.39-^0.
208 Тацит. Анналы. 1.5.1 (историк излагает «слух»); Дион Кассий. LVI.30.1. Сайм отвергает этот рассказ (Syme 1986 (А 95): 415). Возможно, данная история являлась частью пропагандистской кампании против Тиберия и Ливии.


Глава 2. Политическая история, 30 г. до н. э. — М г. н. э.
139
о вреде бездетности209. Когда Тиберий отправился на фронт, чтобы провести кампанию против паннонских мятежников, оказавшуюся последней в этой войне, консулы-суффекты представили народному собранию закон Папия—Поппея. Этот закон предусматривал внесение изменений в законодательный акт, принятый двадцатью пятью годами ранее. Из рассказов Диона Кассия и Светония, путаных и противоречивых, складывается впечатление, что новый закон был более мягким, тогда как Тацит прямо говорит об обратном210. Во всяком случае, не следует недооценивать тот факт, что этот закон подвергал лиц, не состоявших в браке, общественному бесчестью; если всадническое сословие (где, предположительно, доля богатых неженатых людей (caelibes) была наиболее высокой) полагало, что протестами может повлиять на пожилого правителя, то оно получило резкий отпор.
Когда в конце 9 г. н. э. Тиберий и Германик, подавив опасное восстание в Иллирике, вернулись в Рим, Август и Тиберий были удостоены полноценных триумфов, а Германик — триумфальных знаков отличия; последний получил также ранг претория и разрешение добиваться консульства раньше положенного возраста211. Но триумфы так и не состоялись, ибо через пять дней праздничное настроение было развеяно еще более немыслимым ударом — «катастрофой Вара»:212 погибло три легиона, а вместе с ними потеряны все зарейнские земли. Как и в Иллирике, оптимизм относительно римских завоеваний оказался безосновательным, a imperium sine fine — недостижимым212а. Август был на грани потери самообладания — есть сведения, что он думал о самоубийстве. Поражение обнаружило слабость военной базы, на которую опиралась империя; Иллирийская кампания почти полностью истощила людские ресурсы. Был произведен расширенный набор, сообщается даже о людях, казненных за уклонение от военной службы. Все ветераны были вновь призваны под знамена; в войско опять зачислили вольноотпущенников. Не было уверенности, что римский народ это стерпит: из-за страха перед мятежом (tumultus) для поддержания порядка в Риме были набраны дополнительные войска, а личная охрана правителя, состоявшая из германцев, более не считалась надежной213.
209 Дион Кассий (LVI.1—9) сочинил две речи; Светоний. Божественный Август. 34, ср. 89.2 и Ливий. Периохи. 59.
210 Дион Кассий. LVI.10; Светоний. Божественный Август. 34; Тацит. Анналы. Ш.28.3-4.
211 За службу в решающих кампаниях триумфальные знаки отличия получили многие подчиненные командиры: Мессала Мессалин, Марк Лепид, Гай Вибий Постум, Марк Плавтий Сильван.
212 Эффектный эпизод у Веллея Патеркула (П.117.2—119), а также у Диона Кассия (LVI. 18-22.2).
212а Цитата из «Энеиды» Вергилия (I. 279), где Юпитер обещает Венере, что даст потомкам Энея, т. е. римлянам, imperium sine fine — власть, безграничную во времени и пространстве. — О. А
21* Дион Кассий. LVL23.


140
Часть I. Изложение событий
Тиберию пришлось отправиться в Германию. Он сражался еще три нелегких года214, но не достиг ничего, что можно было бы представить как победу. Когда наконец состоялась церемония его reditus215 и был отпразднован триумф, последний был оформлен не как триумф «над германцами», а как отложенный триумф «за Иллирик». Провинции Германия больше не существовало.
В 12 г. н. э. должность консула занимал Германию Он становился новой «знаменитостью»: Дион Кассий удивительно много рассказывает о его участии в иллирийских и германских войнах, и это предполагает, что некто уже подробно их описал216. Однако консульство Германика стало далеко не радостным. Вновь разразилось стихийное бедствие: разлился Тибр, цирк был затоплен, и Марсовы игры пришлось перенести. Сообщается о новом и зловещем явлении: были сожжены бунтарские сочинения, а их авторы наказаны. Точные даты неизвестны, но весьма вероятно, что в этом году был изгнан язвительный и несносный адвокат Кассий Север217 за то, что «в своих наглых писаниях порочил знатных мужчин и женщин» [Пер. А. С. Бобовича), хотя, судя по выражению Тацита, самого правителя он не задевал. Меж тем данный проступок впервые судили по закону об измене. Одно из саркастических замечаний Кассия касалось предания огню по решению сената сочинений другого судебного защитника — Тита Лабиена, который написал историю, видимо, в «республиканском» духе. Лабиен покончил с собой218. Из библиотек были изъяты и сочинения Овидия. Перемены к худшему бросались в глаза: налицо обеспокоенное, раздражительное правительство и раболепный сенат.
В 13 г. н. э. конституционные полномочия Августа и Тиберия были вновь продлены на десять лет, а империй Тиберия наконец объявлен равным империю Августа219 — он стал collega imperii. Тиберий дважды спас государство, ему исполнилось пятьдесят шесть лет, и теперь он должен был просто тихо взять дела в свои руки, имея в качестве предполагаемых наследников Германика, приемного сына, и Друза, родного сына. Был изменен принцип формирования комитета сенаторов, который осуществлял подготовку дел для заседаний сената и неизменно использовался Августом в качестве референтной группы. Отныне решения данного комитета считались равнозначными формальным постановлениям сената (senatus consulta). В состав комитета вошли Тиберий, Германии и Друз220.
214 Историю этих лет затемняет сложная хронологическая проблема, связанная с вопросом о том, когда — в 12 или 13 г. н. э. — состоялся триумф Тиберия (по крайней мере, известен день данного торжества: 23 октября).
215 В изобразительном искусстве эта церемония увековечена на гемме Августа, см.: Simon 1986 (F 577): 156—161 и ил. 11.
216 Дион Кассий. LVI.11, 15.
217 Тацит. Анналы. 1.72.4, с комментариями: Goodyear 1981 (В 62).
218 Сенека Старший. Контроверсии. X. Вступление. 4-8.
219 Веллей Патеркул. П. 121.1, с комментариями: Woodman 1983 (В 203); Светоний. Тиберий. 20—21.1. Невозможно точно установить, когда именно Тиберий получил равный империй.
220 Дион Кассий. LVL28.2—3; Crook 1955 (D 10): 14—15. Cp.: EJ2 379 — это текст, который, возможно, основан на каком-то подлинном документе.


Глава 2. Политическая история, 30 г. до н. э. — Ί4 г. н. э.
141
Утверждалось, что сделано это ради того, чтобы освободить Августа от регулярных посещений сената, но созданный комитет можно рассматривать и как инструмент для незаметной передачи власти. Нельзя сказать, что теперь Август начал постепенно сходить со сцены. Как ни парадоксально, но сразу после рассказа об этих нововведениях Дион Кассий сообщает о вновь зазвучавших раздраженных голосах представителей высших классов, недовольных несправедливостью налога на наследство, и, судя по его дальнейшему повествованию, состарившийся манипулятор по-прежнему не выпускал из рук политический штурвал. Август предложил каждому сенатору самостоятельно найти более подходящий источник необходимых средств220а, а затем якобы приступил к разработке еще более жесткого механизма -- налога на италийскую землю (solum Italicum), так что сенаторы предпочли смириться с налогом на наследство как с меньшим злом221.
Август и Тиберий приступили к проведению ценза, получив с этой целью консульский империй, и 11 мая следующего года совершили люстр?21*. Август отправился до самого Беневента вместе с Тиберием, который отбывал в Иллирик. Веллей сообщает, что целью поездки Тиберия было «закрепление миром того, что завоевано оружием» [Пер. А. И. Немиров- ского)222, а это подразумевает признание, что в Иллирике уже ничто не требовало внимания Тиберия. Но два collegae imperii не могли находиться в Риме одновременно. Как и в далекие дни Марка Агриппы, они должны были действовать раздельно. Однако Тиберию, по-видимому, уже не стоило уезжать слишком далеко. По дороге домой Август провел несколько дней на Капри, который приобрел у Неаполя в обмен на Исхию, поскольку этот остров нравился ему и Тиберию223. Август посетил местные игры в Неаполе и добрался до старого семейного поместья в Ноле, где и скончался 19 августа.
О передаче власти, как конституционной, так и династической, позаботились заранее. Collega imperii находился на своем месте, и у него не должно было возникнуть липших проблем: хотя три члена «божественной семьи», ближайшие кровные родственники Августа, жили в изгнании, один из них, бедняга, был слишком опасен, чтобы оставить ему жизнь224. Реальная власть теперь зависела от того, достаточно ли сложившаяся система укоренилась в римской политической жизни, чтобы пережить — без всякой серьезной альтернативы — правление преемников, менее искусных и менее безжалостных, чем Август; продолжительность
220а Как указывалось выше (с. 135 наст, изд.), налог на наследство поступал в особую военную казну, предназначенную для выплат вышедшим в отставку ветеранам. — О. Л
221 Дион Кассий. LVI.28.4—6.
221а Лю с тр — торжественный ритуал очищения римского народа, проводившийся цензорами на Марсовом поле и завершавший процедуру ценза. — О. Л
222 Веллей Патеркул. П. 123.1
223 Светоний. Божественный Август. 92.2; Дион Кассий. 1Л.43.2.
224 Проницательный, хоть и не без преувеличений, анализ династической ситуации см.: Pani 1979 (С 185).


142
Часть I. Изложение событий
пребывания последнего у власти позволяла рассчитывать скорее на сохранение системы, нежели на ее разрушение. За сорок с липшим лет, прошедших после Акция, действительно зародилась новая эпоха европейской истории, но из нашего рассказа, по крайней мере, видно, что процесс этот вовсе не регулировался каким-либо изначальным замыслом.


Глава 3
Дж.-А. Крук
АВГУСТ: ВЛАСТЬ, АВТОРИТЕТ, ДОСТИЖЕНИЯ
I. 	Власть
До Юлия Цезаря римские традиции государственного управления предусматривали разделение власти и наличие нескольких органов, наделенных правом принимать решения. Больше такой системе не суждено было вернуться. Начиная с 30 г. до н. э. весь римский мир оказался в руках одного человека, который обладал всей властью и принимал все решения за исключением лишь тех, принятие которых он желал поручить другим. Нас настойчиво призывают заглянуть за «фасад» и увидеть «реалии» власти Августа; и для начала в этом можно добиться некоторого успеха, если отделить саму власть, то есть ее внешние источники и задачи, которые она была призвана выполнять, от авторитета, то есть тех одеяний, в которые эта власть рядилась. Но следует помнить, что в конечном счете такое разделение является искусственным, потому что в реальной политической жизни народа сам авторитет и его формальное выражение неразрывно связаны, и там, где авторитет прочен, нет необходимости применять формальные инструменты власти.
В самом блестящем по лаконичности пассаже (если сделать скидку на его враждебный тон) с описанием того, чего добился Август, Тацит пишет следующее: «<...> отказавшись от звания триумвира, именуя себя консулом и якобы довольствуясь трибунскою властью для защиты прав простого народа, [Цезарь] сначала покорил своими щедротами воинов, раздачами хлеба — толпу и всех вместе — сладостными благами мира, а затем, набираясь мало-помалу силы (insurgere paulatim), начал подменять собою сенат, магистратов и законы...»1 [Пер. А.С. Бобовича:). Выражение «набираясь мало-помалу силы» («insurgere paulatim») — это весьма проницательное описание того, как изменились само использование власти, сфера ее применения и правовые термины для ее обозначения. Однако реальные инструменты принуждения в руках правителя не менялись и не
Тацит. Анналы. 1.2.1.


144
Часть I. Изложение событий
развивались: он обладал ими изначально в полном объеме и никогда не пренебрегал даже малозначимыми. Власть у него была, полномочия он постепенно расширял, а названия для этой власти и полномочий старательно изобретал. Но кое-что следует выделить с самого начала — речь о его инициативе. Насколько нам известно, вся политика определялась Августом2. Естественно, он прислушивался к мнению достойных кругов, советовался с ними при принятии решений и, насколько мы знаем, мог претворять в жизнь идеи, которые предлагали ему другие, но состояние источников таково, что всё это сложно продемонстрировать. Однако, не считая тех дел, которые Август предпочитал поручать другим (например, сенату), он сделал всё, чтобы свести на нет независимые источники любой инициативы.
Те, кто убеждают историка заглянуть за «фасад» правящего режима и увидеть противоположную ему «истинную сущность» власти Августа, в большинстве случаев имеют в виду, что историк должен признать: в конечном счете, Август мог принуждать к повиновению, ибо имел в своем распоряжении армию. Это трюизм, и едва ли глубокомысленный, так как всё равно придется задаться вопросом — особенно если речь идет о первом единоличном правителе Рима: каким все-таки образом Августу удавалось контролировать войска? В Римской республике не было должности главнокомандующего всеми вооруженными силами; и до того, как во время суровых испытаний Поздней республики порядок призыва изменился, армия состояла из призывников, которых консулы набирали для определенных целей, а армии сенат предоставлял тем должностным лицам, чьи провинции нуждались в вооруженных силах; эти призывники приносили клятву верности каждому полководцу, которого сенат назначал их командиром. Эпоха триумвирата стала кульминацией перемен; и, тем не менее, заслуга Августа состоит именно в том, что он создал из добровольцев профессиональную армию, размер которой определял сам, «деполи- тизировал» ее3 и привил ей дух лояльности самому себе и «божественной семье». Добился он этого не за день. Одна из причин, почему невозможно отделить формальный авторитет Августа от его реальной власти, состоит в том, что набрать и удержать армию, не имея на то законных оснований, можно было только в чрезвычайных случаях и с трудом. В начале 20-х годов до н. э. Август был консулом, а когда в 27 г. до н. э. он получил провинции, то мог и контролировать стоявшие в них армии (а то была большая часть войск, и клятву верности они приносили лично ему). Хотя еще некоторое время существовали независимые проконсулы с собственными ауспициями, у них не хватало воинских сил, чтобы всерьез противостоять армиям Августа. Возможно, решающую роль сыграло то, что в первые десять лет его правления римские граждане были утомлены гражданской войной, которая не приносила никаких выгод обычным солдатам; это поколение более всего желало мира и спокойствия, и еще один претендент на место Августа просто не смог бы набрать достаточно войск.
2 МШаг 1977 (А 59): 616.
3 RaaQaub 1980 (С 190).


Глава 3. Август: власть, авторитет, достижения
145
К тому времени, как прошла усталость от войны, Август уже сумел создать преданную себе армию и смог предложить ей приемлемую систему вознаграждения, дабы она ценила свою службу.
Пусть легитимность и имела значение, но непосредственное влияние на солдат оказывали всё же их прямые командиры. Августу следовало позаботиться о том, чтобы обеспечить себе именно верность последних. В Республике не существовало профессионального офицерского сословия с особой идеологией и общностью: командование войсками входило в круг обязанностей всех членов правящего сословия, но предоставлялось оно лишь на отдельные периоды, и никто не желал или не мог получить большего. Таким образом, в правление Августа не было армейского лобби, которое могло либо противостоять ему, либо объединиться и поддержать его. Формальные полномочия давали ему право выбирать легатов для своих провинций, в которые входило большинство зон военных действий, так что официально независимые полководцы вскоре исчезли; кроме того, возможность Августа контролировать командиров войск была просто составной частью его общего патроната над теми, кто добивался высших государственных должностей. Итак, для сохранения контроля над армией Августу необходимо было соблюдать два условия: удовлетворять запросы политического сословия и исправно выплачивать войскам жалованье.
Это соображение подводит нас ко второму «грубому фактору», связанному с властью Августа, — к подавляющему превосходству принцепса в ресурсах. Цифр, которые сам император называет в «Деяниях Божественного Августа», вполне достаточно, чтобы показать: с самого начала (как только казна Птолемеев попала к нему в руки) он лично и непосредственно распоряжался таким объемом ресурсов, что появление другого человека, который смог бы содержать армию, способную противостоять войску Августа, невозможно и вообразить. Империй, которого Август добился для себя, наделял его формальным правом покрывать значительную часть расходов на армию из государственных средств; но и, помимо этого, хотя ему не было нужды открыто смешивать государственные средства с личными, он старался составлять отчеты и планировать бюджет, учитывая все ресурсы государства, в том числе и свои личные средства.
Третьим аспектом фактической власти Августа, на котором в последнее время акцентируется внимание, была его роль универсального патрона — единственного источника благ4. Уже во время приготовлений к войне против Антония и Клеопатры Октавиан взял с италийцев и жителей западных провинций клятву личной преданности, и впоследствии вошло в обычай приносить ее действующему правителю5. Не так давно историки убеждали нас, что это была клиентская клятва, и описывали Августа как всеобщего патрона в том же смысле, в каком бывший хозяин был патроном для своего вольноотпущенника. Излишняя схематичность этой идеи
4 Salier 1982 (F 59): особ. гл. 2.
5 Herrmann 1968 (С 117).


146
Часть I. Изложение событий
уже была продемонстрирована6, и, кроме того, невозможно судить о практической важности клятвы без учета первоначального контекста. Тем не менее патронат сыграл важную роль в укреплении положения правителя, и уже при Августе его влияние стало ощутимым в различных сферах. Ведущие республиканские семьи старались укреплять клиентские связи по всему римскому миру, особенно на Востоке и в Испании с Африкой, а многочисленные документы эпохи триумвирата показывают, что во время гражданских войн «правители» использовали своих клиентов как агентов влияния в городах и областях7. «Имярек, мой друг» («philos, amicus»), мог быть ключевой фигурой в определенной местности. И когда остался только один правитель, именно его «друзья» контролировали города и области по всему миру, исполняя его пожелания, за что могли ожидать награды, — например, получения римского гражданства. (Одна категория таких сторонников — «зависимые цари»8, которые изначально получили власть от Антония, однако вскоре перешли под покровительство победителя при Акции (т. е. Октавиана. — С.Т).)
Довольно сложно понять, до какой степени карьера представителей высшего класса Рима в целом зависела от патроната правителя, по меньшей мере в эпоху Августа. Не представляется возможным выяснить, насколько внимательно принцепс следил за поступлением этих людей на военную службу (militiae), что являлось основой любой государственной карьеры. После этих первых шагов продвижение по гражданской службе зависело, как и прежде, от выборов. Нам известно, что Август был готов продвигать отдельных кандидатов, открыто поддерживая их своим авторитетом и голосом; мог он и предоставить latus clavus (широкую полосу на тунике, т. е. членство в сенате. — С.Т) либо помочь деньгами сенатору, состояние которого не соответствовало сенаторскому цензу. Учреждая новые должности, такие как посты префектов претория, он назначал на них тех, кого сам считал необходимым. Но ему не было нужды контролировать всю систему должностей до мельчайших деталей. В Риме высшие правительственные или исполнительские должности никто не занимал пожизненно или до отставки, не было канцлеров или кого-то в этом роде. Таких постов не создавал и Август. Структура государственной карьеры сохраняла случайный и джентльменский характер: должности занимали на короткий срок, и ни одна из них не являлась для ее держателя чем-то вроде вотчины. С одной стороны, такая система предоставляла преимущества правителю, но с другой — не позволяла ему контролировать политическую жизнь путем назначения друзей на постоянные должности, даже если такое желание у него возникало.
Начиная с 1930-х годов историки стали охотно применять к эпохе Августа понятие «главенствующая Партия»9. Без всякого сомнения, Август
6 Salier 1982 (F 59): 73-74.
7 Bowersock 1965 (С 39): гл. 3 и тексты в изд.: Reynolds 1981 (В 270): No 10—12.
8 Braimd 1984 (С 254).
9 Наиболее убедительный анализ, в основу которого положена концепция Партии, см.: Beranger 1959 (С 27).


Глава 3. Август: власть, авторитет, достижения
147
начал карьеру как ее глава. Утверждается также, что когда он стал единоличным правителем, то именно при помощи Партии продолжал контролировать политический мир; следовательно, самые крупные его проблемы были связаны с тем, чтобы сохранить единство в этой самой Партии. Такой подход слишком сильно опирается на современный опыт; и стоит только попытаться определить состав этой Партии, как возникает проблема: ее членов оказывается либо слишком много, либо слишком мало. Очевидно, следует обратить внимание на «друзей правителя» — «amici principis» (и на «расторжение дружбы» («renuntiatio amicitiae»), случившееся, например, с Корнелием Галлом и описываемое как «исключение из Партии»). Но amici principis — слишком большая группа. Хотя несколько ближайших соратников Августа, несомненно, являлись «друзьями правителя», в эту группу могли входить также юристы, философы, врачи и поэты; на самом деле, сложно сказать, где кончались дружеские отношения (amicitia) и начинались патроно-клиентские (clientela). И если мы включим сюда же сторонников Августа в других городах империи, то рискуем вписать в Партию почти всех, кто, по нашим сведениям, не противостоял режиму — и в этот момент концепция Партии утрачивает всякую ценность. В окружении Августа не существовало никакой структуры, которую можно было бы уподобить тем, что свойственны современным партиям, или которая способствовала бы ему в поддержании единства своих приверженцев в римском мире. О горстке его близких соратников и о том, как Август привязывал их к себе, будет рассказано подробнее; но рассматривать их следует не как некую квазипартию, а как династическую сеть.
Нам приходится говорить, что Август «сделал» то, «решил» другое или «установил» третье, — и это вполне отражает реальность. Именно он решал, какую войну начать, когда и какие войска на нее отправить. Полководцев для ведения крупнейших кампаний он назначал по собственному усмотрению. Определял он и политику в отношении Парфии, распоряжался судьбой Иудеи (хотя в этом случае Иосиф Флавий приоткрывает окно, через которое можно видеть, как Август советовался с общественностью)10. Именно Август решал — даже не вопрос о том, кто станет консулом, а, что гораздо важнее, — сколько консулов и преторов будет в каждом году и каков минимальный возраст для занятия этих должностей. Делом его рук было и законодательство о нравственности. По мере того как Август брал на себя обязанности по надзору за продовольствием, безопасностью и борьбе с пожарами, его влияние на общественную жизнь всё расширялось и расширялось. Основные рычаги власти, а именно право законодательной инициативы и его важный близнец — право вето, были у Августа с самого начала, остальное он получил потом.
10 	Иосиф Флавий. Иудейская война. П.25, 81; Иосиф Флавий. Иудейские древности. ΧΥΠ.229, 301; Crook 1955 (D 10): 32.


148
Часть I. Изложение событий
II. 	Авторитет
Итак, весь римский мир находился под властью одного правителя. Грекоязычные жители этого мира, привычные к монархам и их идеологии, не испытывали никакого дискомфорта. Ко временам, скажем, Адриана или Марка Аврелия абсолютная власть принцепса точно так же стала само собой разумеющейся в Риме, Италии и на Западе, и можно было без смущения и сомнений использовать римские термины для ее описания и обоснования. Всё это стало возможным именно благодаря Августу, который обладал консервативным складом ума и считал себя восстановителем былого могущества и стабильности Рима, но при этом с беспощадной решимостью превращал собственную власть в систему, которую можно передавать преемникам. По этой причине описание и оправдание власти римского правителя, чем занимались античные писатели, шло в двух параллельных направлениях: соответствие обычаям предков («mos malorum») и создание «харизмы».
Выше, в гл. 2 наст, изд., мы обратили внимание на то, что в современной историографии много говорится о «лжи», «маске» либо «внешней оболочке», прикрывающих «грубую силу», как о традиционных элементах политического режима Августа. Однако такого рода утверждения крайне некорректны. Более верной является концепция «легитимизации»: «Политическая власть и легитимность опирались не только на налоги и войска, но также и на ощущения и надежды людей»11.
В гл. 2 было показано также, что две основные опоры императорской системы — высший проконсульский империй (imperium proconsulare maius) и трибунская власть (tribunicia potestas) возникли скорее как ответ на конкретные политические вызовы, чем как часть некоего глобального плана. Более того, к моменту смерти Августа далеко не каждый элемент итоговой политической системы оставался на своем месте: одни «опоры режима» привнесли его преемники, другие же на протяжении жизни первого принцепса сохраняли статус экспериментальных и лишь при его наследниках стали постоянными. Неизвестно, были ли все эти нововведения изобретением исключительно одного Августа. Возможно, из-за традиций античной историографии, подпитанных его самопровозглашенным гением, остались неизвестными сведения о людях, чьи идеи и влияние помогли создать систему управления империей. Но едва ли эту картину можно уточнить. Закончим предварительные соображения той сентенцией, что, считая какое-то достижение замечательным, вовсе не обязательно при этом от всей души им восхищаться.
Повторимся: в Римской республике существовало — традиционно и по нормам права — несколько источников принятия решений: голосование комиций (comitia), постановления сената, эдикты магистратов, вмешательство трибунов, приговоры уголовных судов, суждения (sententia) судей в гражданских судах. Самая главная и длительная политическая тен¬
11 	Hopkins 1978 (А 45): 198.


Глава 3. Август: власть, авторитет, достижения
149
денция императорской эпохи римской истории состояла в том, что это многообразие истощалось до тех пор, пока принятие решений — даже по формальным нормам — не перешло целиком в руки императора или тех, кому он делегировал полномочия. Когда возникает вопрос о том, сколь далеко Август завел Рим по этому пути — по пути к представлениям о том, что «император освобожден от действия законов», и то, «что угодно императору, имеет силу закона», — историки дают два полярных ответа, и эта полемика до сих пор не окончена.
Один из возможных ответов дан в гл. 2 наст, изд., где Август описан как человек, который сохранял или блестяще использовал старый республиканский неписаный «свод правил» и его выверенную терминологию и отвергал те полномочия, которые в него не вписывались. Меж тем современные исследователи неоднократно подчеркивали, что такой картине противоречит целый ряд фактов, которые приводят к выводу, что, с исключительно формальной точки зрения, правовое положение Августа было совершенно другим и весьма революционным. Кроме того, проблему вызывает один источник — так называемый закон о власти Веспасиана (lex de imperio Vespasiani), то есть сохранившаяся бронзовая таблица — вторая из двух — с надписью, где перечислены конституционные полномочия, полученные императором Веспасианом12. Шестая из дошедших до нас статей гласит: «И пусть всё, что он сочтет нужным сделать для пользы и величия республики из дел, касающихся богов, людей, государства и частных лиц, он имеет власть (maiestas) и право совершить и исполнить, как имели [их] божественный Август, Тиберий Юлий Цезарь Август и Тиберий Клавдий Цезарь Август Германик» [Пер. С.Л Утченко). Если эти слова принять буквально, то они разрушают картину, предложенную в отношении формального положения Августа, ибо придется признать, что всё время своего правления он, строго говоря13, обладал абсолютной конституционной властью. Этот вывод особенно приветствуют историки права, поскольку он объясняет, каким образом Август, по-видимому, был признан главой правового порядка, чего невозможно было бы достичь путем простого соединения исполнительной власти и законодательной инициативы (т. е. империя и трибунской власти). В эту картину встраиваются и многие другие кусочки, прежде всего замечание в «Институциях» Гая14 о том, что «никогда не было сомнения в том, что указ императора (constitutio principis) имеет силу настоящего закона» [Пер. Ф. Дыдынского), и указание Светония в жизнеописании Калигулы на то, что, едва вступив в Рим, Калигула получил одномоментно «высшую и полную власть» [Пер. М.Л. Гаспарова)15. Заявление Страбона насчет того, что Август был наделен правом решать вопросы войны и мира16, — еще одно свидетельство в пользу этой версии. Да и в выражениях, используемых античными авто¬
12 EJ2 364; Brunt 1977 (С 335).
13 В плане прав (ius) и полномочий (potestas).
14 Гай. Институции. 1.5.
15 Светоний. Гай Калигула. 14.1.
16 Страбон. ΧΥΠ.3.25 (840 Cj.


150
Часть I. Изложение событий
рами, исследователи обнаруживают понятия, которые, по-видимому, обозначали предполагаемое главенствующее положение Августа: «попечение о республике», «руководство общественным благосостоянием», «принципат» или просто «империй» («imperium»).
В «Деяниях Божественного Августа» Август оповестил мир о своих представлениях на предмет того, как следует воспринимать его положение. Минимизируя собственные формальные полномочия и подчеркивая отказы от тех из них, что противоречили нравам и обычаям предков (mos maiorum), он утверждал, что превосходил всех сограждан своим авторитетом (auctoritas)17, в силу которого его и воспринимали как главу государства (в эпоху Республики считалось, что авторитетом были наделены лишь «первые лица» («principes viri»)) и что лишь благодаря этому авторитету, благодаря тому, что приказы отдавал его носитель, они исполнялись. Некоторые историки попытались показать, что в какой-то момент (мы не можем его конкретизировать) неофициальный авторитет (auctoritas) превратился в официальное право издавать законы, или что он пришел на смену империю (imperium) в качестве формальной правовой позиции, или что благодаря эдикту 28 г. до н. э. Август получил формальный «принципат», который и повлек за собой всё остальное18.
Приведенные два ответа несовместимы, и компромисса здесь достичь невозможно — приходится делать выбор. Концепция, представленная в гл. 2 и в этом моем рассказе, то есть выбор более устаревшего «минималистского», и ныне еретического, представления о «конституции Августа», сразу же требует некоторых предупреждений и пояснений. Во-первых, повторимся, ни в одной из двух концепций не рассматривается фактическая (de facto) власть Августа, но лишь возможные описания, обоснования, способы легитимации его власти. Таким образом, если мы выбираем минималистскую картину, это не означает, что мы не считаем Августа фактическим (de facto) правителем Рима; означает это лишь то, что для описания его правления он сам и его современники использовали понятия, которые еще не ассоциировались с абсолютной монархией, — в отличие от тех, какие спустя две сотни лет были известны императорам Северам и их современникам. Во-вторых, принимая минималистскую концепцию, мы обязаны предложить иное объяснение по меньшей мере трем свидетельствам, и прежде всего шестой статье закона о власти Веспасиа- на (lex de imperio Vespasiani) — так называемой «дискреционной статье» (т. е. статье, наделяющей правом действовать по собственному усмотрению. — С. Т)19.
Трудно поверить, что эта статья в буквальном смысле означает именно то, что с ходу бросается в глаза, — что формально абсолютной властью
17 Греческое слово: «αξίωμα». Латинское слово, которое ему соответствовало, не было известно до тех пор, пока в Антиохии, в Писидии, не нашли копию «Деяний Божественного Августа» (опубликованную в 1927 г.); Моммзен предполагал, что латинским эквивалентом этого греческого слова было слово «dignitas».
18 Соответственно: Magdelain 1947 (С 167); Grant 1946 (В 322); Grenade 1961 (С 103).
19 Отстаиваемая здесь версия отвергнута в работе: Brunt 1977 (С 335): 113.


Глава 3. Август: власть, авторитету достижения
151
действовать по собственному усмотрению Август был наделен с самого начала, иначе непонятно, зачем понадобился закон о власти Веспасиана, в частности, для чего потребовалось предоставлять принцепсу обширные особые полномочия, о чем, судя по всему, говорилось в утраченной первой таблице. Обсуждаемую статью следует интерпретировать с учетом того положения, какое она занимает в этом законодательном акте: «дискреционная статья» входит в группу завершающих статей, седьмая из которых дарует новому императору освобождение от отдельных законов, а восьмая — придает юридическую силу его действиям, предпринятым в пору, когда он еще не был правителем. В таком контексте шестая статья приобретает естественный и понятный смысл — предоставление правителю чрезвычайных полномочий, не охваченных предшествующим перечнем20. В любом случае, в том обстоятельстве, что «дискреционная статья» наделяла правителя полномочиями совершать те или иные действия, было бы опрометчиво усматривать косвенное свидетельство обладания правителем всей законодательной властью, поскольку лишь в обыденной речи можно характеризовать законодательство как «совершение действий»; в действительности же это гораздо более всеобъемлющая деятельность по выработке правовых регламентов.
Торжественное заявление Гая (если оно и в самом деле принадлежит ему) в учебнике по праву, написанном во П в. н. э., будто «никогда не было сомнения в том», что распоряжение принцепса (constitutio principis) имеет силу закона, звучит не очень уверенно. Конечно, для его времени эта доктрина была верна и его замешательство может объясняться просто его осведомленностью о том, что прежде дело обстояло иначе. Но слова Гая внушают еще меньше доверия, потому что далее он указывает причину возникновения принципа, согласно которому распоряжение принцепса (constitutio principis) имеет силу закона, и эта причина вопиюще нелогична: «...так как сам император приобретает власть (imperium) на основании особого закона». Совершенно непонятно, как одно следует из другого, и возникают сомнения: неужели Гай мог выдумать такую нелепицу? Кроме того, данное сообщение Гая похоже на неумелый пересказ процитированного в «Дигестах Юстиниана» рассказа Ульпиана о так называемом «царском законе», lex regia;21 вполне вероятно, что рассматриваемый пассаж является поздней вставкой в подлинный текст Гая21а, в котором, должно быть, просто разъяснялись возобладавшие к его времени нормы относительно распоряжений императоров.
20 Оспаривая мнение оппонентов, я использую аргументы, приведенные в работе: Jolowicz, Nicholas 1972 (F 660): 365—366; аргументы в пользу моей позиции см.: Hammond
1959 (А 43): 306, примеч. 59; de Martino 1974 (А 58), fase. I: 501-502.
21 Дигесты Юстиниана. I.4.1.pr., Ульпиан. I Институция: «То, что решил принцепс, имеет силу закона, поскольку народ посредством царского закона, принятого по поводу высшей власти принцепса, предоставил принцепсу всю свою высшую власть и мощь» [Пер. ЛЛ Кофанова. — «Qpod principi placuit legis habet vigorem: utpote cum lege regia, quae de imperio eius lata est, populus ei et in cum omne suum imperium et potestatem conferat»).
21a Ульпиан писал в начале Ш в. н. э., Гай — в середине П в. н. э., и, если пассаж Гая выглядит как пересказ Ульпиана, это дает основания усомниться в аутентичности этого пассажа. — С.Т


152
Часть I. Изложение событий
Третье свидетельство — текст Страбона. Он был современником Августа и достойным доверия писателем; но в конце его «Географии» содержится утверждение о том, что Август получил «первое место в управлении государством» и «пожизненную власть в вопросах войны и мира». «География» — это всё же не правовой трактат, да и ее автор не описывает в ней конституционное устройство Римского государства (правда, он подробно рассказывает о разделении провинций на «провинции римского народа» и «провинции Цезаря», которое было установлено не некой верховной властью Августа, а, по всей вероятности, сенатом)22.
Таким образом, концепции, согласно которой Август формально получил «власть конституционного монарха», не следует отдавать предпочтение перед рассказом Диона Кассия и других авторов о том, как прин- цепс постепенно и поэтапно приобретал конкретные полномочия; и, когда сам Дион Кассий пишет, что с самого начала режим Августа был «чистой монархией»23, он не ставит задачу описать реальное положение вещей, а лишь предлагает собственный взгляд на этот режим.
Во всяком случае, следует кое-что добавить относительно конституционных форм, в которые была облечена власть правителя. Взаимодействие этих форм с «грубой реальностью» власти принцепса очерчивало допустимые границы его поведения — костюм в какой-то мере определял роль его носителя. А концентрация в одних руках разнородных полномочий имела и еще одно полезное следствие: их можно было предоставлять по одному, постепенно возвышая главного помощника принцепса до положения коллеги императора (collega imperii). Пример того, насколько педантично и аккуратно это делалось, можно видеть в греческом переводе «Похвальной речи на похоронах Агриппы», которую произнес Август: «...трибунская власть была тебе дана на пять лет в 18 г. до н. э. постановлением сената (senatus consultum) и снова — в 13 г. до н. э.; и, помимо того, во всякой провинции, куда бы тебя ни повлекла забота об общественном благе Рима, по закону ничья власть не превосходила твою»24. Эти осторожные выражения подкрепляют изложенную здесь аргументацию в пользу того, что полномочия самого правителя описывались скорее цепочкой терминов, нежели некой глобальной формулой.
Авторитет (auctoritas) — это внешнее выражение конституционных форм, наиболее близкое к реальности (в том смысле, что ему можно было дать название и упомянуть его в «Деяниях Божественного Августа»). Он был личным у каждого правителя, и если тому недоставало авторитета или он его утрачивал, то его власть подвергалась опасности. Принцепс обладал авторитетом отчасти благодаря своим личным качествам, отчасти благодаря тому «грубому факту», что он держал в руках бразды правления; и в то же время удерживал он их именно благодаря своему авторитету, поскольку если правитель обладал авторитетом, то ему достаточно
22 Lacey 1974 (С 146).
23 Дион Кассий 1Л .1.1.
24 EJ2 366.


Глава 3. Август: власть, авторитет, достижения
153
было отдавать приказы — и ему подчинялись. Надписи, в которых указано, что нечто сделано «по приказу Августа» («iussu Augusti»)25, не должны вводить в заблуждение (т. е. их не следует расценивать как свидетельство того, что распоряжения Августа имели силу закона. — С. Т) — они отражают его авторитет, поскольку люди, поставившие эти надписи, считали вполне достаточным следующее объяснение: они сделали нечто, ибо так велел им Август. Более того, авторитет принцепса одновременно предполагал как соблюдение нравов и обычаев предков (mos maiorum, ибо авторитет был характеристикой республиканских лидеров, principes viri), так и создание «харизмы» (ибо она определялась личностью правителя): благодаря авторитету правителя люди всегда помнили о нем, независимо от норм писаных законов.
Но историки права совершенно справедливо указывают, что для деятельности правителя по выстраиванию общеобязательных норм и правил, имеющих постоянное действие, первым делом следует искать конституционную основу, поскольку означенная деятельность не вытекает из «грубой реальности» власти. Хотя в конкретных ситуациях указаниям Августа следовало повиноваться, они не «имели силы закона». В качестве особой почести ему предлагали право издавать Августовы законы (leges Augustae), но он отказался; вместо этого принцепс вносил законопроекты в ко- мициц на основании своих трибунских полномочий, и они становились Юлиевыми законами (leges Iuliae)26. Он мог созывать сенат и вносить там предложения, но в итоге принятые решения становились постановлениями сената (senatus consulta)27. Эдикты Августа утрачивали силу, если его преемники не утверждали их, пусть даже неявно (хотя, вероятно, никто и не сомневался, что в конечном счете это будет сделано)28. Весомость мнений, высказывавшихся юристами («responsa prudentium»), по-прежнему зависела от авторитета конкретного знатока права (в Поздней республике юристы добивались для своих ответов нормативного статуса29, в императорское же время эти ответы стали официальным источником права). Август не только сам иногда давал ответы (responsa)30, но и, как сообщается, «решил, что они (юристы. — С. Т.) должны высказывать свои мнения, опираясь на его авторитет (ex auctoritate eius)»31. Совершенно непонятно, что это означало и к каким последствиям привело. Некоторые исследователи считают, что тем самым правитель присвоил себе право разъяснять
25 EJ2 283, 368.
26 После принятия одной крупной серии Юлиевых законов даже они стали издаваться очень редко.
27 Только во П в. н. э. речь принцепса (oratio principis) в сенате стала рассматриваться как норма права.
28 Об эдиктах Августа, составленных как правовые нормы, см.: EJ2 282; упоминания таких эдиктов в праве см.: Дигесты. 16.1.2.рг., 28.2.26.
29 Frier 1985 (F 652): 186-187.
30 Напр.: Дигесты Юстиниана. 23.2.14.4. См. также об учреждении фидеикомиссар- ной юрисдикции: Институции Юстиниана. П.25.рг., 23.1.
31 Помпоний в: Дигесты Юстиниана. 1.2.2.49. О праве давать ответы (ius respondendi) см· прежде всего: Wieacker 1985 (F 706).


154
Часть I. Изложение событий
законы, но это крайне неправдоподобно; другие считают, что это лишь дало некоторым привилегированным юристам статус, сходный со статусом королевского адвоката в Великобритании. В любом случае, их привилегия основывалась не на империи (imperium) или власти (potestas), а на авторитете (auctoritas): авторитет Августа подкреплял авторитет отдельного юриста.
Кроме того, в эпоху Империи правитель играл роль верховного судьи последней инстанции. Во времена Республики в Римском государстве не существовало верховного судьи или суда и на решения уголовных и гражданских судов нельзя было подать апелляцию. А потому снова следует задаться вопросом: какую роль сыграл Август при внедрении этого важного нововведения и какие законные полномочия он при этом задействовал? В его правление гражданские суды работали как обычно; аналогичным образом обстояло дело и с уголовными судебными комиссиями (quaestiones), к которым добавился суд по делам о супружеской измене; и для упорядочения их деятельности было издано два важных статута о судах (de iudiciis)32. У тяжущихся появилась также возможность апеллировать к правителю как верховному судье; к тому же правитель мог выступать судьей первой инстанции, осуществляя простое расследование (cognitio). Об этом не слишком много сведений, причем в основном в форме анекдотов, но большинство историков правомерно сходятся на том, что при Августе прослеживаются хотя бы зачатки указанных тенденций33. Все попытки исследователей вывести чрезвычайную (extra ordinem) юрисдикцию Августа из республиканских прецедентов и его традиционных конституционных полномочий провалились34, по крайней мере отчасти, как бы старательно историки ни пытались связать эту юрисдикцию с ранее предоставленным Октавиану правом «судить, когда к нему обратятся», или «голосом Афины»35, или вычленить судебные полномочия из проконсульского империя Августа или его консульской власти (potestas) (некоторые историки считают, что этой властью он обладал). Требуется найти некое законное основание для юрисдикции Августа; едва ли это был некий неизвестный закон, о котором нет ни одного упоминания в источниках, и, находясь в условиях столь явной неопределенности, разумно предположить, что искомое основание могло содержаться в законах о судах (leges de iudiciis). Как бы то ни было, превращение правителя в верховного судью и главу правопорядка — это главное формальное различие между Республикой и Империей.
32 По-прежнему основополагающая работа: Girard 1913 (F 653). О декуриях (здесь это — списки лиц, из которых отбирались судьи; при Августе сначала существовало три декурии: сенаторы, всадники и эрарные трибуны, затем была образована четвертая — декурия дуценариев (т. е. лиц с более низким имущественным цензом в 200 тыс. сестерциев), которые разбирали иски на сравнительно небольшие суммы. — С.Т.) см.: Bringmann 1973 (D 249): 235-242.
33 Светоний. Божественный Август. 33; Валерий Максим. VII.7.3—4; Дион Кассий. LV.7.2.
34 Наиболее важную из этих попыток предпринял Джонс, см.: Jones 1960 (А 47): гл. 5.
35 Дион Кассий. LI.19.7; см. также с. 98 наст. изд.


Глава 3. Август: власть, авторитет, достижения
155
III. 	Достижения
1. 	Правящий класс
Хотя исследователи многократно уточняли и переформулировали данное представление, тем не менее можно констатировать, что в Поздней республике возникло несоответствие между возросшим бременем обязанностей Рима как мировой державы и государственным устройством, обеспечивавшим их выполнение;36 дальнейшее расширение империи потребовало перемен, хотя они не обязательно должны были стать масштабными или революционными. Правительственные органы Римской империи будут рассмотрены в следующих главах, мы же сосредоточимся на том, какую роль Август сыграл в их развитии.
Стоит назвать сенат «правительственным органом» — и сразу становятся очевидны произошедшие с ним перемены, поскольку ранее он был не «органом», а самим «правительством». В какой-то степени он им и оставался37. Никакой «диархии» не сущесгвовало:37а высший империй (imperium maius) Августа позволял ему принимать решения относительно всей империи, но и постановления сената (senatus consulta) могли иметь универсальное применение. И сенат (как и Август) стал играть совершенно новую для себя роль суда38. Нет нужды сомневаться, что постоянные попытки Августа уменьшить численность сената и очистить его состав от нежелательных элементов объясняются желанием сохранить за этим органом ключевую роль в государственных делах. Комитет, который создал Август для подготовки слушаний в сенате, расширял, а не сокращал возможности сената сохранить влияние в важных государственных вопросах, а правителю позволял предварительно выдвигать предложения и оценивать реакцию на них39. За самими сенаторами по-прежнему были оставлены почти все высшие должности в государстве, то есть они занимали все магистратуры в Риме, все посты легатов легионов и все наместничества в провинциях, за одним важным исключением (Египет), а также некоторые младшие магистратуры. (Положение дел в Египте не следует рассматривать как некое предвестие перемен: до эпохи Северов больше ни одна важная провинция, ни один легион не были поручены всадникам.) Также сенаторы по-прежнему отвечали за государственную казну, и многие новые административные комиссии формировались только из сенаторов: с 22 г. до н. э. — префекты хлебных раздач (praefecti frumenti dandi); с 20 г. до н. э. — кураторы дорог (curatores viarum); с 11 г. до н. э. —
36 Хотя существует и противоположное мнение, см.: Eck 1986 (С 82).
37 Brunt 1984 (D 27).
37а Концепцию диархии выдвинул Т. Моммзен, по мнению которого в Римской империи полномочия императора и сената были четко разграничены, а казна, администрация и провинции — разделены между ними. — С. Т
38 Овидий. Скорбные элегии. П. 131—132; Дион Кассий. LV.34.2; см. также с. 467—468 насг. изд.
39 Crook 1955 (D 10): 9-10.


156
Часть I. Изложение событий
кураторы водоснабжения (curatores aquarum); с 6 г. н. э. — префекты военного казначейства (praefecti aerarii militaris); неясно, с какого времени (дата создания комиссии неизвестна), — кураторы общественных зданий (curatores operum publicorum); кураторы продовольствия (curatores frumenti)40, отвечавшие за поставку зерна в 6—7 гг. н. э.; консульская комиссия по расходам 6 г. н. э.; с 8 г. н. э. — консульская комиссия по приему посольств. Консулы также получили новую юрисдикцию по делам о фидеи- комиссах (fideicommissa), то есть завещательных распоряжениях. Наконец, в порядке эксперимента был учрежден пост префекта города; в дальнейшем он стал весьма престижным.
Однако крупной переменой по сравнению с традиционным порядком стало превращение при Августе сенаторского сословия в нечто вроде наследственной аристократии41. Светоний сообщает, что Август позволил сыновьям сенаторов носить «широкую полосу», latus clavus42, на тунике, а Дион Кассий пишет, что в 18 г. до н. э. для кандидатов на должности принцепс установил минимальный имущественный ценз — 250 тыс. драхм, то есть миллион сестерциев. Дион Кассий даже пишет, что поначалу минимальный ценз, установленный Августом, равнялся 100 тыс. драхм (400 тыс. сестерциев), но это был всего лишь «всаднический» ценз, которым должен был владеть каждый, кто желал служить офицером, — что являлось необходимым условием для занятия всех политических должностей. Итак, 18 г. до н. э. следует считать годом установления особого сенаторского ценза43. Впредь сыновья сенаторов автоматически имели право добиваться магистратур, а занятие таковых оставалось единственным способом войти в это сословие. Из текста Светония не следует, что остальные могли претендовать на магистратуры только по милости (beneficium) правителя, что давало бы ему полный и единоличный контроль над доступом в сословие сенаторов; свою власть принцепс мог использовать на то, чтобы держать подальше «незваных гостей»44. Если же говорить об имущественном цензе, то его размер был установлен с расчетом на доведение сенаторского сословия до желаемой численности, поскольку множество людей, и не только сенаторов, владело состояниями, значительно превышавшими уровень ценза.
Но Августу пришлось вести тяжелую борьбу, поскольку он не мог смириться с неизбежной апатией сенаторского сословия. Проще говоря, если заявить людям: «Отныне я — правитель, но, будьте любезны, ведите себя точно так же, как и прежде», — они не послушают. К почестям и высокому общественному положению сенаторы всё еще стремились, за
40 Дион Кассий. LV.26.2, 31.4.
41 Nicolet 1976 (D 53); Chastagnol 1973 (D 31); Chastagnol 1975 (D 33). В свое время на это указывали и Моммзен, и Виллеме.
42 Светоний. Божественный Август. 38.2; из этого свидетельства Светония может и не следовать, что их принуждали вступать в сенат (напр., из-за «нехватки кадров»).
43 Дион Кассий. UV.17.3; Светоний. Божественный Август. 41.1, с примечанием Картера.
44 Как в 36 г. до н. э., см.: Дион Кассий. XT.IX. 16.1.


Глава 3. Август: власть, авторитету достижения
157
командование легионами и управление провинциями всё еще боролись, но требование постоянно находиться в Риме, чтобы посещать заседания сената, теперь вызывало у них досаду. Поэтому потребовалась реформа сенатской процедуры45. «Протоколы сената» перестали публиковаться46, и не исключено, что истинная цель этой меры состояла в том, чтобы возродить свободу сенатских дебатов; но главные реформы были направлены на обеспечение необходимой посещаемости заседаний:47 возросли штрафы за неявку, регулярные заседания сената стали проводиться раз в две недели в установленные дни, и (тут Августу пришлось поднять «белый флаг») — был снижен кворум, необходимый для того, чтобы постановления сената (senatus consulta) приобретали силу.
Недавно историки обнаружили, что общая тенденция к «уклонению от службы», последствия которой для «божественной семьи» были рассмотрены выше, в гл. 2 наст, изд., проявилась и в правящем классе, особенно в сенате. В 13 г. до н. э. сам сенат, встревоженный этим положением дел, в отсутствие Августа назначил представителей всаднического сословия на низшие сенаторские должности, в «вигинтивират» (при этом позволив им остаться всадниками), и обязал квесгориев старше сорока лет по жребию занимать должности плебейских трибунов; по возвращении Август убедил нескольких человек, чье состояние удовлетворяло сенаторскому цензу, вступить в сенат. В следующем году вновь обнаружилась нехватка кандидатов в трибуны, и Август распорядился, чтобы эти должности заняли всадники, которым была предоставлена возможность самим выбрать, членами какого сословия они желают остаться. В 5 г. н. э. не нашлось желающих стать эдилами (что, по словам Диона Кассия, случалось нередко), и на эти должности людей приходилось назначать принудительно. Светоний утверждает, что из-за того, что все уклонялись от обязанностей присяжных, пришлось создать дополнительную декурию, а Дион Кассий пишет о том, как трудно было уговорить кого-либо отдать дочь в весталки48. Таким образом, можно отбросить сомнения и согласиться, что данное явление имело место, но необходимо сделать важную оговорку. Для того, кто стоял на низших ступенях элиты и в эпоху Республики не поднялся бы выше ранга квесгория и так и остался бы педарием [senatores pedarii, т. е. «голосующие ногами»)48*, сенаторский ранг при новом режиме не стоил тех проблем и расходов, которые влек за собой. Но на вершине пирамиды ничего не изменилось; кандидаты по-прежнему боролись за должности преторов и консулов и стремились к ним; из-за этого Августу пришлось принять закон против злоупотреблений при соис¬
45 Talbert 1984 (D 77): 222—224 — вслед за Ротонди этот автор относит Юлиев закон о проведении заседаний сената [lex lulia de senatu habendo) к 9 г. до н. э.
46 Светоний. Божественный Август. 36.1.
47 Дион Кассий. UV.18.3, 35.1; LV.3.
48 Светоний. Божественный Август. 32; Дион Кассий. LV.22.5.
48а Так называли сенаторов низшего ранга, которые не получали слова в ходе обсуждения и лишь участвовали в голосовании тем, что вставали с мест и присоединялись к той или иной стороне. — С.Т.


158
Часть I. Изложение событий
кании (lex de ambitu:) и установить в 8 г. до н. э. правило, согласно которому кандидаты на должности обязаны были внести залог49. В 23 г. до н. э. принцепс заявил, что десяти преторов в год будет достаточно, и эта цифра не менялась несколько лет; но сенаторы оказывали на Августа давление, и вскоре преторов снова стало двенадцать. А в 11 г. н. э. претуры добивалось уже шестнадцать кандидатов, и всем им позволили занять эту должность50. Как отказ Августа от консульства в 23 г. до н. э., так и ежегодное назначение второй пары консулов, вошедшее в обычай с 5 г. до н. э., следует рассматривать как реакцию на приток в систему множества людей, пробивавшихся наверх и желавших занять высокое положение в обществе: пришлось даже снизить возраст, в котором нобили имели право занять эту должность51. Итак, неудивительно, что лицам, имевшим детей, законы Августа о браке предоставляли — среди прочих привилегий — приоритет при соискании должностей.
Август явно не планировал, что выборы магистратов будут проходить просто в соответствии с его указаниями. Он настаивал на том, чтобы народ голосовал; для декурионов (членов городского совета. — С. Т) двадцати восьми италийских колоний было предусмотрено нечто вроде «голосования по почте»;52 а построенные Агриппой сооружения — Септа и Дири- биторий — предназначались и использовались для голосований и подсчета голосов, хотя там проводились и зрелища. Вероятно, этому не следует придавать большого значения: ко временам Плиния народные голосования на Марсовом поле еще проводились, но стали лишь пустой видимостью. В правление же Августа они еще не дошли до этого состояния, и правителю приходилось оказывать на них влияние. Сообщается, что принцепс делал подарки собственным трибам и лично убеждал их голосовать за желательных для него кандидатов53. Одна из привилегий Августа заключалась в том, что он мог «рекомендовать» кандидатов на высшие должности; в результате они становились «кандидатами Цезаря», и их автоматически избирали: судя по всему, император пользовался этим правом довольно скупо и никогда (насколько нам известно) не прибегал к нему на выборах консулов. Он никому не «давал» консульские должности, хотя в гл. 2 наст. изд. мы видели, что он установил особые условия для молодых претендентов — членов «божественной семьи». Дион Кассий утверждает, что Август часто сам выбирал городского претора54 (но, видимо, не претора по делам иноземцев, который тоже обладал гражданской юрисдикцией, а следовательно, дело было не в стремлении принцеп- са «контролировать правосудие»); это, несомненно, означает, что Август решал, кто из ежегодно избираемых преторов займет наивысшее положе¬
49 Дион Кассий. LV.5.3. (В случае противоправных действий кандидата эти деньги ему не возвращались. — С.Т.)
50 Дион Кассий. LVL25.4.
51 Syme 1986 (А 95): 51-53.
52 Светоний. Божественный Август. 46; EJ2 301 П, 2.
53 Светоний. Божественный Август. 40.2, 56.1.
54 Дион Кассий. LHL2.3.


Глава 3. Август: власть, авторитет, достижения
159
ние55. Что касается наместников, то в собственные провинции Август назначал их по своему выбору; это давало ему значительный контроль над продвижением людей на действительно важные посты. Проконсульства в «провинциях римского народа», как правило, по-прежнему распределялись по жребию. Некоторые исследователи постарались показать, что эти проконсулы назначались с учетом их талантов, опыта или пригодности к выполнению определенных задач56. Данная попытка оказалась не слишком удачной, но при жеребьевке и в самом деле могли случаться некоторые махинации: например, если ставилась задача, чтобы в Африку попал опытный полководец, когда в нем действительно была необходимость; имеются сведения, что по меньшей мере один раз — в чрезвычайной ситуации — жеребьевка была отменена.
В любом случае, важное достижение современных исследователей состоит в том, что они показали: в Империи точно так же, как в Республике, не существовало специализации общественных обязанностей (пожалуй, даже военных, ведь служить в армии был обязан каждый аристократ). Если кандидаты были лояльны и в целом компетентны, не играло большой роли, кто какую должность получит, и не требовалось перекраивать всю систему, разве что исключить из нее людей, недостаточно или чересчур компетентных. Крупные и важные командования попросту и без зазрения совести поручались членам «божественной семьи»; в остальном отбор на должности производился в целом на основании социальных критериев, и лучше рассматривать весь этот механизм как систему должностей, почетных позиций, выстроенных в традиционную лестницу, по которой могли подниматься честолюбивые люди. Она имела важное значение еще и потому, что выполняла промежуточную роль при распределении благодеяний (beneficia) правителя, так как, чем больший вес в его глазах имели рекомендации какого-либо сенатора, чем больших милостей для своих клиентов (людей или городов) последний мог добиться, тем выше он поднимался57.
Помимо сенаторов, важную роль в государстве играло лишь одно «сословие» — всадники (equites), и именно из их числа Август набирал людей на административные должности, чтобы не множить число традиционных магистратур и не размывать сенаторскую элиту. Состоятельный класс новой объединенной Италии был готов встроиться в эту систему. Мы, однако, не считаем, что Август «изобрел римскую гражданскую службу» или эксплуатировал навыки «делового сословия» в интересах своего режима. Император использовал людей, обладавших различными умениями и происхождением, но так и не создал для них дорогу почестей (cursus honorum), аналогичную сенаторской, — она появилась лишь позднее. Август постарался придать сословию всадников более целостный и внушительный облик, учредив формальный «вступительный экзамен» и
55 Лица, которые впоследствии становились коллегами императора (collegae imperii), видимо, сперва занимали должность городского претора.
56 Szramkiewicz 1975—1976 (D 75).
57 Sailer 1982 (F 59): 94-111, 73-78.


160
Часть I. Изложение событий
ежегодный смотр всадников, а когда Гай и Луций Цезари достаточно повзрослели, сделал их принцепсами этого сословия. Из надписей о погребальных почестях Германика мы знаем о законе Валерия—Корнелия 5 г. н. э.58, который поставил между кандидатом на должность и комициями новую избирательную комиссию из сенаторов и отдельных всадников, отвечавшую за составление перечня «намеченных» (destinati) лиц, которые, вероятно, добавлялись к кандидатам, рекомендованным Августом (commendati), и лишь после этого представали перед народом для избрания. Кандидатам всё еще разрешалось выдвигаться независимо, но весьма вероятно, что с той поры народное собрание стало просто штамповать утвержденные списки. Значение новой комиссии оценивается по-разному; одни считают, что, предоставляя некоторым всадникам доступ к избирательному процессу и способствуя тому, чтобы должности занимали «новые люди», которым благоволил Тиберий, она преследовала политические цели. Но более взвешенная и ныне превалирующая точка зрения состоит в том, что эта комиссия представляла собой «почесть», еще один знак отличия всаднического сословия59.
Что касается должностей, открытых для всадников (equites), то какой- либо «лестницы» для них Августом предусмотрено не было60. Сословие неизменно сохраняло свою традиционную роль — выступать главным источником для набора присяжных и младших офицеров. Для всадников, опытных в военном деле, самыми важными новыми постами стали должности префектов маленьких провинций и морских эскадр; на них возложено было также проведение ценза в провинциях. Выше всех, конечно, стоял префект Египта и Александрии. Первые три префекта Египта решали важные военные задачи; довольно много других префектов эпохи Августа известны по именам, но мы мало знаем об их деятельности; срок их службы был невелик, а положение в обществе — не слишком почетно61. Всадники также занимали и прокураторские, то есть финансовые, должности (хотя на такие посты принцепс мог назначать и вольноотпущенников, вроде знаменитого Юлия Лицина)62. Всаднические должности в столице появились намного позднее, да и то в качестве эксперимента: во 2 г. до н. э. — два префекта претория, в 6 г. н. э. — префект ночной стражи (praefectus vigilum), не ранее 7 г. н. э. — префект продовольствия (praefectus annonae)63. Стимулом для их учреждения послужило не столько укреп-
58 Источники о законопроекте Валерия — Аврелия (Rogatio Valeria Aurelia) 19 г. н. э. см.: Гебанская таблица (Tabula Hebana), см.: EJ2 94а; Сиарийская таблица (Tabula Siaren- sis), см.: Gonzalez J. 1984 (В 234); Римский фрагмент, см.: CIL VI 31199; также, возможно: Илицийская таблица (Tabula tiicitana), см.: EJ2 94b (относится, возможно, к аналогичным почестям Друза в 23 г. н. э.).
59 Brunt 1961 (С 47).
60 Демонтаж «лестницы» начался с работы: Sherwin-White 1939 (D 65).
61 Brunt 1975 (E 906).
62 Дион Кассий. LTV.21.3—8.
63 Вероятно, Август учредил и должность префекта транспорта (praefectus vehiculorum), хотя столь ранних эпиграфических свидетельств не сохранилось, см.: Светоний. Божественный Август. 49.3.


Глава 3. Август: власть> авторитет, достижения
161
ление доверия принцепса к всадникам, сколько неудовлетворительные
В императорское время существовала гражданская служба, выполнявшая исключительно исполнительские функции, на которой состояли «рабы Цезаря» или «вольноотпущенники Августа» (такой порядок сохранялся до той поры, пока руководящие должности не были отданы всадникам, но произошло это уже совсем в другую эпоху). В частности, имелось несколько главных постов, которые занимали вольноотпущенники: прежде всего это секретари, отвечавшие за корреспонденцию, счета и прошения; в I в. н. э. эти чиновники могли оказывать на правителей сильное личное влияние. Из-за недостатка свидетельств трудно оценить вклад Августа в создание этой системы, но на основании нехватки данных историки обычно считают, что ее зачатки в его правление были незначительны и бессистемны — и, вероятно, они правы. В последних предсмертных распоряжениях Августа о передаче военных и финансовых ведомостей о состоянии империи «поименно были указаны все рабы и отпущенники, с которых можно было потребовать отчет» [Пер. МЛ Гаспароваi);64  65 по всей видимости, это были предтечи счетного департамента; но волнам корреспонденции еще только предстояло нахлынуть66, регулярные же ответы принцепса, по крайней мере на обращения по правовым вопросам, появились позднее. Нет никаких определенных данных о влиянии подобных чиновников на Августа. Разумеется, принцепс имел и штат домашних слуг, не слишком отличный по составу, зато многократно превосходивший численностью штат, которым распоряжались республиканские лидеры (principes viri); с разрастанием «двора» (к которому мы в свое время перейдем) этот штат стал воистину огромным. Но Август держал рабов в строгости67, и нет ни единого свидетельства о влиянии на него управляющих и прочих слуг, если оставить за скобками то обстоятельство, что к правителю невозможно было попасть в обход череды прислужников.
Мы перешли от вопроса о том, как Август находил себе нужных людей, к вопросу об их влиянии на него. Так называемую Партию мы уже обсуждали. К своим друзьям (amici principis) принцепс обращался, очевидно, за советами; но практически невозможно связать какое-либо его решение с влиянием на него конкретного человека, за исключением нескольких случаев личного патроната. Конечно, нам очень не хватает документов, писем, мемуаров и дневников, из которых исследователи, занимающиеся историей Нового времени, черпают подобные сведения. В соответствии с нравами и обычаями предков (mos maiorum), Август лично выбирал и привлекал к совещаниям выдающихся людей, когда решение нужно было принять публично; в протоколах официальных за¬
64 Eck 1985 (С 82).
65 Светоний. Божественный Август. 101.4.
66 Хотя имеется упоминание о служащем, исполнявшем обязанности, которые позднее будут поручены секретарю, ответственному за корреспонденцию (ab epistulis), см.: Светоний. Божественный Август. 67.2, с комментариями: Kienast 1982 (С 136): 262.
67 Светоний. Божественный Август. 67, 74.


162
Часть I. Изложение событий
седаний можно увидеть перечни этих людей, составленные в иерархическом порядке68. Также достаточно ясно, что Август использовал личных друзей, соотнося их таланты с текущими задачами; он обращался к ним как к неформальному совету (consilium), который созывал при необходимости69. Несомненно, эти люди имели на него влияние; кто-то, например, занимался созданием системы символов, ассоциировавшихся с императором (к этому мы еще вернемся). При предварительном обсуждении законопроектов отнюдь не всегда был пассивен, естественно, и сенатский подкомитет. Но ничего больше сказать нельзя70. Существовало несколько «серых кардиналов»: Меценат и Саллюстий Крисп обладали конфиденциальной информацией и были посвящены в тайные планы; считалось, что они могут получить всё, чего пожелают, — и это, несомненно, верно;71 но мы всё же не знаем, какие политические решения исходили от них72. Возможно, Ливия Друзилла, всегда поддерживавшая мужа, имела на него наиболее сильное влияние; и чем меньше люди знали о ее деятельности, тем больше подозревали — и подозревали худшее. Конечно, просопо- графический метод позволил оживить многих могущественных людей той эпохи, и можно с уверенностью предполагать, что они были весьма влиятельны: Марк Лепид, Марк Валерий Мессала Корвин, Луций Каль- пурний Пизон, консул 15 г. до н. э., Гней Корнелий Лентул, консул 14 г. до н. э., Павел Фабий Максим, консул 11 г. до н. э., и множество других. Но, когда Август желал добиться сотрудничества избранных людей и возложить на них высшую ответственность, он, как правило, вводил их в «божественную семью»73. Сложные семейные союзы нисколько не противоречили традициям, но, когда они концентрировались вокруг одного лидера (princeps vir), а не нескольких, количество переходило в качество. Именно так начал формироваться императорский двор. К идеологическим вопросам, связанным с «божественной семьей», мы еще вернемся; практические же последствия состояли в том, что самые крупные командования и самые впечатляющие дипломатические задачи доставались ближайшим родственникам Августа (и вверялись им на установленный правителем срок), а вытекающие из них поручения возлагались затем на менее близких к принцепсу людей. В той мере, в какой эти ближайшие родственники обладали полезным опытом, они, видимо, тоже были главными советниками и помощниками Августа. Политическая трагедия заключалась в том, что Август не доверял Тиберию, а Тиберий уклонялся от сотрудничества с Августом.
68 EJ2 379: спс. 34-40.
69 Crook 1955 (D 10): гл. 3.
70 Государственная политика в отношении дополнительных распоряжений к завещанию была выработана в соответствии с предложением юриста Требадия Тесты, см.: Институции Юстиниана. П.25.
71 Гораций. Сатиры. 1.9.43—56; П.6.38—58.
72 Возможно, Крисп несет единоличную ответственность за устранение Агриппы Постума.
73 Об этом процессе и этих людях см.: Syme 1986 (А 95).


Глава 3. Август: власть, авторитет, достижения
163
2. 	Политика
Ретроспективно историки говорят о римской «политике», но часто это была всего лишь реакция римского правительства на те или иные ситуации. (Именно так обстояло дело с «распространением гражданства» и основанием новых колоний — по крайней мере, в правление Августа, — поскольку ветеранов надо было где-то поселить.) Однако применительно к некоторым сферам всё же следует говорить именно о «политике» Августа. Поэтому необходимо кратко ее описать. Август вел военную и имперскую политику: они рассмотрены в гл. 4 наст. изд. Вел он также финансовую и бюджетную, социальную и демографическую политику, занимался идеологией — самым важным сюжетом всей этой истории.
Поскольку Августу был необходим постоянный бюджет для военных расходов, ему пришлось проводить и инициировать финансовую политику в гораздо больших масштабах, нежели это происходило в эпоху Республики. В этой сфере требовалось довольно строгое хозяйствование, и очевидно, что «Деяния Божественного Августа» написал человек, хорошо знавший точные цифры. Своему преемнику Август оставил «отчет о доходах и расходах» империи, но такой же отчет был подготовлен им и передан коллеге по консульству уже в 23 г. до н. э., когда принцепсу казалось, что он — на пороге смерти74. С республиканских времен общая база налогообложения не слишком изменилась, за исключением того, что ближе к концу правления Августа для формирования денежных резервов на выплаты солдатам при увольнении был введен налог на наследование (vicesima hereditatium). Однако постепенно, в течение многих лет, была проведена полная перепись жителей провинций и их имущества; особое волнение вызывала эта процедура в недавно приобретенных областях, где перепись рассматривалась местным населением как главный признак угнетения и вызывала наибольшее недовольство. Помимо выплат солдатам, еще одну статью расходов составляло обеспечение Рима бесплатным зерном (хотя большая часть соответствующего налога выплачивалась в натуральной форме). Не Август изобрел политику «хлеба и зрелищ»; вероятно, под впечатлением от крупной паники в б г. н. э., вызванной нехваткой продовольствия, он даже собирался отменить хлебные раздачи (frumentatio); при этом он руководствовался не экономическими, а социальными мотивами, а именно — очень консервативным убеждением, что бесплатное распределение зерна в Риме не способствует интересу граждан к весьма достойному занятию — земледелию. Но затем Август решил, что упразднение раздач политически нецелесообразно75. Однако главным экономическим фактором, определявшим политику Августа, являлось его громадное и постоянно возраставшее личное состояние; наследственные имения (patrimonium) могли служить второй казной и, когда в государственной казне расходы превышали доходы, позволяли Августу по¬
74 Дион Кассий. LHL30.2.
75 Светоний. Божественный Август. 42.3.


164
Часть I. Изложение событий
крывать дефицит из собственного кармана. Об этом говорится в гл. 15— 18 «Деяний Божественного Августа», в частности:
Четырежды я из своих средств оказывал помощь эрарию.
<...> когда консулами были Гн. и П. Лентулы (т. е. 8 г. до н. э. — С.Т.), в том случае, если налоговых поступлений не хватало, я выдавал со своих складов и из своих средств взносы хлебом и деньгами иногда 100 тысячам человек, а иногда значительно большему количеству (Пер. А.А Смышляева с правкой).
Таким образом, правитель, как самый богатый гражданин, возлагал на себя высшую литургию, что позволяло ему выступать в роли верховного благодетеля (взаимосвязь, характерная для античных литургий)76.
За исключением тех провинциальных налогов, которые уплачивались в натуральной форме, экономика Римской империи была монетизированной. В частости, наличными выплачивалось содержание войскам и высшим должностным лицам. Наместники провинций получали большое жалованье (это было важное нововведение Августа);77 бюрократические должности всадников оплачивались с первых же дней. В чеканке, как и во всем прочем, римская императорская система строилась на преемственности с местными правительствами и обычаями, и для повседневных нужд города римского мира продолжали выпускать собственные монеты, преимущественно бронзовые. Золотую и прежде всего серебряную чеканку, предназначенную для более крупных выплат, контролировал Рим, то есть правитель. Специалисты по нумизматике указывают, что при Августе возникла «всемирная чеканка». В этой сфере не проводилось какой-то особой политики, всё просто шло своим чередом (удивительно, что единственная реальная реформа Августа в валютной системе касалась римских монет из недрагоценных металлов, которые стали тогда биметаллическими78): в эпоху триумвирата было отчеканено огромное множество монет для уплаты жалованья войскам, так что в правление Августа в обращении находилось много монет; когда возникала необходимость в новых, правительство открывало — в разное время и в разных местах, — а затем снова закрывало монетные дворы. Общий объем чеканки был, бесспорно, огромен79.
Однако более заслуживает названия «политики» та деятельность Августа, которую обычно называют его «социальной политикой», поскольку она явно была плодом его личной страстной заботы: он упорно растил собственную элиту. Из новейших научных работ складывается впечатление, что Август действовал как революционер, когда пытался воздействовать на мораль и демографию общества при помощи законов, и одновременно навязывал ему глубоко реакционные и ущемлявшие свободу нор¬
76 Не только в столице, см.: Светоний. Божественный Август. 47.1; Дион Кассий. LIV.23.7-8.
77 Дион Кассий. Lin. 15.4.
78 Сестерции и дупондии — из латуни (orichalcum), ассы и квадранты — из меди.
79 Sutherland 1976 (В 336): гл. 4; см. также далее, гл. 8, с. 364—367 насг. изд.


Глава 3. Август: власть, авторитет, достижения
165
мы. Как было указано в гл. 2 насг. изд., Август опирался на прочную республиканскую традицию вмешательства государства в поведение граждан при помощи законов, судов и в первую очередь цензуры80. Что же касается ущемления свободы, то диктаторы и им подобные правители часто считают признаком упадка то, что по меньшей мере часть населения воспринимает как свободу личного выбора, и стараются побороть это явление. Августа легко замазать этой же черной краской. Но дискуссии о вмешательстве государства в сферу морали и семьи нескончаемы, и применять здесь современные лекала следует с осторожностью. Август, как и Цицерон81, верил в светлое прошлое и считал, что в эпоху Ранней и Средней республики Рим одерживал победы благодаря превосходству морали и прочности семейных ценностей римлян. Вот принцепс и пытался воссоздать это идеализированное прошлое.
Законодательство в отношении рабов и бывших рабов (вольноотпущенников й вольноотпущенниц) было издано уже на закате правления Августа и не входило в «пакет» Юлиевых законов82. Его предложили консулы, и вполне возможно, что оно было одобрено сенатом или даже исходило от него; правящий класс иногда любил приструнить самых богатых членов своего сословия, которые уж совсем переходили грань приличий (примером чему — «законы против роскоши»83). Проницательный исследователь даже может усмотреть в разных статьях закона Элия— Сенция влияние разных заинтересованных групп. Так, например, с одной стороны, закон резко ограничивал число и состав лиц, имевших право получить римское гражданство просто благодаря тому, что их освободил владелец-римлянин, а с другой — справедливо регулировал отношения между вольноотпущенниками и их бывшими господами84. Юлиевы законы о прелюбодеяниях (leges Iuliae de adulteriis) и о браках сословий (de maritandis ordinibus), а также закон Палия—Поппея представляют собой программу Августа в сфере регулирования морали, которую он обнародовал с самого начала своего правления85 и от которой никогда не отказывался. Необычное название Юлиева закона о браках сословий (lex Iulia de maritandis ordinibus), по всей видимости, относилось лишь к тем разделам большого статута, которые запрещали полноценный римский брак меж¬
80 См. гл. 2, с. 119—120 насг. изд.
81 Цицерон. В защиту Марцелла. 23.
82 Юниев закон, учредивший статус «юнианских латинов», назван в «Институциях» (1.5.3) законом Юния—Норбана, поэтому его следует датировать 19 г. н. э. Если бы он входил в состав более раннего пакета законов Августа, он назывался бы, как и остальные, Юлиевым законом.
83 О законах против роскоши (leges sumptuariae) Юлия Цезаря и Августа, вписывавшихся в старые республиканские традиции, см.: Rotondi 1912 (F 685): 421, 447; Авл Гел- лий. Аттические ночи. П.24.14—15.
84 Патрон мог предъявить своему вольноотпущеннику обвинение в неблагодарности, см.: Дигесты. 40.9.30.рг.; но если он не поддерживал вольноотпущенника материально, то лишался прав в отношении него, см.: Дигесты. 38.2.33; аналогично и в том случае, если он запрещал вольноотпущеннику или вольноотпущеннице вступать в брак, см.: Дигесты.
37.14.15.
85 Такова общепринятая точка зрения; ее оспорил Бэдиан: Badian 1985 (F 4).


166
Часть I. Изложение событий
ду членами определенных классов, к примеру, между сенаторами и волы ноотпущенниками или между всеми свободнорожденными и «людьми с дурной репутацией» (infames); но более всего этот закон известен тем, что обязывал граждан постоянно находиться в браке, устанавливал поощрения для тех, кто имел минимум трех детей, и наказания для бездетных. Одним из поощрений являлся приоритет при соискании государственных должностей, а одним из наказаний — знаки сурового общественного порицания для неженатых и незамужних. Августу пришлось задействовать и иные средства и ограничить право последней категории лиц на наследование, причем эти ограничения не распространялись на близких родственников и на лиц, чье состояние не превышало умеренно высокий ценз. Справедливо сделать вывод о том, что Август заботился о рождаемости в высших слоях общества (менее справедливым будет вывод, что истинная цель его законодательства отличалась от очевидной и состояла, например, в сохранении поместий неразделенными86). Конечно, Август не обладал необходимыми демографическими познаниями о тенденциях рождаемости и о способах их изменения; но, вероятно, он полагал, что знает достаточно, а за высшими классами мог наблюдать, хоть и не систематически. Законодательство Августа не предназначалось для того, чтобы породить множество крепких фермеров (разве что они стали бы подражать семейному поведению высших классов), но принцепс мог добиты ся создания прочного офицерского слоя. О том, что в этом и состояла его цель, свидетельствуют две новые правовые нормы, которые имели значение исключительно для состоятельных людей: во-первых, учреждение peculium castrense — так назывались средства, заработанные или полученные на военной службе сыном семейства (filius familias), которыми он мог распоряжаться независимо от отца семейства (paterfamilias); во-вторых, норма, согласно которой отец семейства не мог лишить наследства сына, пока тот находился на военной службе87.
Таким образом, в своих «Деяниях» Август, возможно, был честен, когда касался целей собственного законодательства: «С помощью новых законов, принятых по моей инициативе, я восстановил многие обычаи предков, в наш век вышедшие из употребления, и сам88 оставил потомкам много примеров, достойных подражания». Это не означает, что данное законодательство было исключительно успешным или не имело разрушительных последствий, — и худшим из них, вероятно, стал интерес казны к выморочному имуществу, который ранее не существовал, но был пробужден к жизни законом о браке.
86 Данную точку зрения см. в изд.: Wallace-Hadrill 1981 (F 73).
87 См., соответственно: Титулы Ульпиана. 20.10; Дигестьи 28.2.26.
88 Деяния Божественного Августа. 8.5 [Пер. с лат. А.Λ Смышляева). В греческом тексте сказано: «Я сам служил примером».


Глава 3. Август: власть, авторитет, достижения
167
3. 	Идеология
Тем не менее одним из актов созидательной политики, оказавшейся долговечным наследием Августа в Риме, стала выработка идеологии правления. Это была идеология, соответствующая осторожному традиционализму, который в целом описан выше, идеология, удивительная тем, что проявилась она довольно рано в правление Августа, идеология многогранная, так что даже для краткого ее описания необходимо рассмотреть множество феноменов, и «императорский культ» — лишь один из них. Прославление личности правителя, подчеркивание его роли, провозглашение его добродетелей, пышные праздники в честь его достижений, визуальные напоминания о его существовании, создание двора и основание династии — именно этим обстановка в 14 г. н. э. отличается от обстановки в 30 г. до н. э.
Сложно ответить на вопрос о том, до какой степени схема идей и символов, пронизывавших культуру эпохи Августа, контролировалась сверху. Исследователи выдвигают гипотезу о тотальном контроле;89 хотя преувеличений необходимо избегать, следует, однако, согласиться, что хотя бы основные черты этой схемы были кем-то придуманы и хитроумно спланированы. Вероятно, Август совершенно искренне сказал, что желает запомниться как создатель «наилучшего государственного устройства» («optimus status»), и действительно радовался, когда судовая команда и пассажиры встретившегося ему корабля из Александрии надели праздничные одежды, совершили возлияния и сказали, что «в нем — вся их жизнь, в нем — весь их путь, в нем — их свобода и богатство»;90 но в эту широкую реку впадало много каналов, и одни были проложены тщательнее других.
Важной составляющей идеологии Римской империи был государственный культ правителя. Его начал создавать Август, хотя Юлий Цезарь и Антоний поступили бы точно так же. В строгом смысле культ означает поклонение правителю как богу, но в более широком значении он включает в себя и определенное восприятие и описание правителя и его роли в государстве, сложившиеся у населения, и практическую деятельность правителя по приобретению и награждению сторонников, занимавших важные позиции в подвластных городах или областях. Культ правителя как основателя, спасителя и благодетеля был прочно укоренен в греческой части мира, и время от времени такие почести предоставлялись и римским полководцам конца Республики; даже богиня Рома стала на Востоке объектом культа91. Но именно соперничество триумвиров за влияние в городах повысило ставки в игре92, и с тех пор Август и богатейшие его сторонники развивали и финансировали на Востоке культ и символиче¬
89 На них повлияла работа: Weinstock 1971 (F 235). См.: также: Gros 1976 (F 397): прежде всего гл. 1; Zänker 1987 (F 632): 110—113, 215.
90 Светоний. Божественный Август. 28.2, 98.2.
91 Melior 1975 (F 186).
92 Reynolds 1982 (В 270): No 7, 8, 12.


168
Часть I. Изложение событий
ское представление правителя93. В Риме плебс почитал Сципиона, Мария и Юлия Цезаря, но представители высших кругов слишком остро воспринимали себя «первыми среди равных» («principes inter pares»), и Август вел себя осторожно. Несомненно, именно Август первым совершил жест, который затем копировали его преемники94, — не позволил при жизни воздавать себе божественные почести от имени государства: уже говорилось, что он не разрешил назвать Авгусгеем храм, построенный Агриппой на Марсовом поле (имеется в виду Пантеон. — С. 27). С другой стороны, по всему римскому миру теперь было рассредоточено множество римских граждан: колонизация при Юлии Цезаре имела обширные последствия. Для этих людей был изобретен официальный культ «Ромы и Августа». Запад и Север (за исключением Прованса, южной Испании и Африки, где римские граждане (cives Romani) уже давно чувствовали себя как дома) всё еще находились в стадии завоевания или на первом этапе реорганизации, а их традиции не содержали подходящих прецедентов, и там Август учредил крупные культовые и церемониальные центры: Алтарь Трех Галлий в Лугдуне и Алтарь Убиев в Кёльне. Для римского плебса в богатом арсенале нашелся еще один подходящий инструмент: учреждение нового культа гения (genius) правителя, то есть его «постоянного духа- покровителя», наряду со второстепенными богами — покровителями «кварталов» города Рима — Ларами перекрестков (lares compitales); за их культ отвечали «старосты кварталов» (magistri vicorum)95. Эти магистры были вольноотпущенниками; Август вообще хорошо помнил, что этим статусом обладало множество римских граждан, и учредил еще одно новшество: в городах появились коллегии вольноотпущенников, отправлявших культ правителя и получивших название «августалы»; они образовали элиту вольноотпущенников, аналогичную муниципальной элите в среде свободнорожденных96.
В рамках настоящего издания невозможно рассмотреть эту важную тему достаточно подробно. Возрождение древних культов, храмов и церемоний в Риме и приспособление основных жреческих должностей к новому порядку — лишь часть картины;97 сюда же относится и включение гения Августа в клятвы именем богов, и дополнения, внесенные в религиозный календарь и отмечавшие важные для принцепса даты. Нам придется напрячь воображение, чтобы представить себе масштабное визуальное воплощение всего перечисленного: изображения правителя были повсюду, в бесконечном изобилии, как объемные, так и отчеканенные на монетах. В конечном итоге весь этот комплекс мер задумывался как всеобщая
93 Millar 1984 (D 102). «Общие советы», конечно, существовали ранее, но их превратили в главный очаг культа.
94 Charlesworth 1939 (F 115).
95 Simon 1986 (F 577): 97-103; Zänker 1987 (F 632): 135-138.
96 Duthoy 1978 (E 37).
97 Август являлся еще и верховным понтификом (pontifex maximus), членом всех главных жреческих коллегий; их значение ясно демонстрирует рельеф на Алтаре Мира.


Глава 3. Август: власть, авторитет, достижения
169
объединяющая сила: граждане и неграждане, сословия и классы, языковые и культурные группы были опутаны единой, хотя и многообразной, сетью символов; галльские богачи, выдающиеся горожане Азии, вольноотпущенники, высоко поднявшиеся в муниципиях, римский плебс в столице и легионеры98 — все они совершали ритуалы, которые фокусировались на правителе, причем одновременно легитимизировали его правление, усиливая его харизму, и удовлетворяли стремление самих этих людей к социальному продвижению.
Теперь вернемся к рассмотрению «божественной семьи» с более отвлеченной точки зрения. Следует ли, например, рассматривать Ливию Друзиллу как «императрицу» или Гая и Луция Цезарей как «принцев»? Жил ли Август во «дворце» и был ли окружен «двором»? Лучше всего ответить так: к тому времени — вряд ли. Как и в сфере государственного устройства, сопоставление семьи Августа с императорской семьей эпохи Северов или Диоклетиана показывает, какой долгий путь еще предстояло пройти. И всё же со времен Республики многое уже изменилось, что ясно видно на примере дома Августа99. Его центром служил дом республиканского оратора Гортензия на юго-западном склоне Палатинского холма, его размеры и планировка оставались скромными, хотя к нему присоединили соседние постройки100 — пока не ясно, в каком объеме (хорошо известный «Дом Ливии», вероятно, тоже был его частью). Но символическое значение этого особняка настойчиво подчеркивалось101. Храм Аполлона, построенный Августом, не просто примыкал к дому, но непосредственно с ним соединялся. Далее, в 27 г. до н. э., над входом в дом Августа поместили гражданский дубовый венок, а по бокам от входа посадили лавр102. Когда в 12 г. до н. э. Август стал верховным понтификом (pontifex maximus), в его доме был освящен алтарь Весты103. Во 2 г. н. э., после пожара на Палатине, который сильно повредил дом Августа и храм Великой Матери, собирались публичные пожертвования, часть которых Август благосклонно принял; но затем он объявил свой дом — на том основании, что это здание еще и резиденция верховного понтифика, — государственным имуществом104. Через несколько лет Овидий описал путь своих книг из изгнания к правителю, и, даже если сделать скидку на вполне объяснимую лесть, из его стихотворений прямо следует, что «Дом Цезаря» («Caesaris domus») стал чем-то гораздо большим, нежели просто дом, хотя продолжал называться именно так105.
98 Kienast 1982 (С 136): 211, примеч. 168.
99 СоагеШ 1985 (Е 20): 129-133.
100 Светоний. Божественный Август. 72.1.
101 Wiseman 1994 (F 81): прежде всего 101—108.
102 Деяния Божественного Августа. 34.2.
103 Запись в календаре от 28 апреля, см.: EJ.
104 Дион Кассий LV. 12.4—5.
105 Овидий. Скорбные элегии. I.I.69—70; Ш.1.33-Ж). Официальный вход в дом, как представляется, располагался тогда с северной стороны, обращенной к Римскому форуму.


170
Часть I. Изложение событий
Развитие ассоциаций между правителем и его семьей не заняло много времени106. Мы уже видели «божественную семью», изображенную в 13 г. до н. э. на фризе Алтаря Мира, а более поздний этап можно наблюдать в Айнзидельнской рукописи, где зафиксированы подписи к статуям, украшавшим ворота в Тицине; эти надписи датированы 7—8 гг. н. э., когда Август получил трибунскую власть в тридцатый раз107. Не только Августу, но и членам его семьи в городах тоже воздавали почести и даже учреждали в их честь культы. Неясно, насколько сплоченной была эта семья, и даже неизвестно, жили ли все ее члены в одном месте;108 но зачатки «двора» просматриваются в пожелании Августа к младшим членам семьи посещать обеды вместе со старшими или в его рассуждениях о том, можно ли позволить юному Клавдию появляться на публике;109 имеется еще больше свидетельств относительно обучения «принцев» и другой молодежи, входившей в ближний круг принцепса110. В эпоху Республики дом выдающегося гражданина (princeps vir) никогда не являлся исключительно частным пристанищем, так что новому правителю было не привыкать жить на глазах у общества, но Август хотел, чтобы его дом (domus) служил универсальным образцом продвигаемых им ценностей.
Большая часть сведений об императорских инсигниях и церемониале111 относится к нововведениям, учрежденным уже после Августа, и еще довольно долго после его смерти идеалом оставались доступность правителя и его первенство среди равных (inter pares). Земной шар и скипетр в руках «императора», священный огонь перед «императрицей» — это составляющие той идеологии, которая породила священных и труднодоступных императоров Поздней античности; и едва ли она сформировалась ранее середины П в. н. э. И тем не менее, какие-то ее зачатки можно проследить при Августе: например, венки из дубовых листьев и лавровые венки, фигура Победы на земном шаре на монетах и других изображениях; кроме того, Август получил право в любое время носить триумфальное облачение, которое считалось одеянием самого Юпитера и включало скипетр.
Так или иначе, важнейшее значение имел церемониал в более широком смысле. Август (или кто-то другой, работавший в его интересах) был первоклассным шоуменом: он постоянно и изобретательно использовал «параллельный язык», чтобы сохранить в общественном сознании память о себе и своих достижениях. Одним из средств достижения этой цели были игры и зрелища, которые позволяли принцепсу наладить отношения с плебсом, руководить его развлечениями и наблюдать его демонстрации. Здесь Август проявил большую щедрость, добавив к традиционным
106 Началось оно с предоставления в 35 г. до н. э. трибунской неприкосновенности Ливии и Октавии, женам триумвиров.
107 EJ2 61.
108 В 25 г. до н. э., когда сгорело жилище Агриппы, Август предложил ему переселиться в свой дом (Дион Кассий. LDI.27.5); но это могло быть и временной мерой.
109 Светоний. Божественный Август. 64.3; Божественный Клавдий. 4.1—6.
110 Wallace-HadriU 1983 (В 190): 177-180; Kienast 1982 (С 136): 253-263.
111 Alföldi 1971 (F 246); Alföldi 1980 (F 247).


Глава 3. Август,: власть, авторитет, достижения
171
регулярным играм Актийские (ludi Actiaci) и Марсовы (ludi Martiales); а с
11 г. до н. э. ежегодно устраивались игры в день его рождения. Триумфы проводились, как правило, нерегулярно, а после 19 г. до н. э. их праздновали только члены «божественной семьи», что случалось достаточно редко, но Август дополнил их пышными похоронами, часто тоже включавшими игры, как то имело место при похоронах Марцелла, Октавии, Агриппы и Друза. Что же касается посмертных почестей Гая и Луция Цезарей, то их сложность и всеохватность отражены в надписях112 (которые, кстати, свидетельствуют, что такие церемонии проводились не только в Риме, но и в муниципиях и провинциях).
На протяжении правления Августа еще несколько раз начинался весьма красочный ажиотаж вокруг принцепса; и Август этим очень гордился, судя по тому, сколько внимания он уделяет этим событиям в своих «Деяниях». Когда в 19 г. до н. э. правитель вернулся в Италию, ему навстречу в Кампанию отправились сенаторы и народ, а на алтаре Фортуны Возвращающей (Fortuna Redux) были проведены соответствующие обряды. Впоследствии «возвращения» правителей стали обычным поводом для церемоний. В 17 г. до н. э. состоялись Вековые игры (ludi saeculares), в
12 г. до н. э., при невероятном стечении народа, Август был избран на должность верховного понтифика, в 7 г. до н. э. Тиберий отпраздновал полноценный триумф, затем Гай и Луций один за другим были назначены принцепсами молодежи (principes iuventutis), а кульминация настала во 2 г. до н. э., когда Август получил титул Отца Отечества (pater patriae) и посвятил храм Марса Мстителя (Mars Ultor), что сопровождалось гладиаторскими играми и надолго запомнившейся постановочной «морской битвой греков и персов». После 2 г. до н. э. творческие порывы Августа, пожалуй, иссякли, но работа продолжалась: прославились игры, проведенные в 8 г. н. э. в честь Германика и (что поразительно) Клавдия, и не следует забывать, что и Август, и Тиберий собирались праздновать полноценные триумфы после подавления Паннонского восстания в 9 г. н. э.; это памятное событие Тиберий отпраздновал 23 октября в 12 или 13 г. н. э. Так или иначе, но все эти нововведения складывались в замечательный календарь и были призваны удерживать перед глазами публики образы победы и мира одновременно.
Вклад в процесс создания образа правителя часто вносили легенды и изображения на монетах Августа. Слово «пропаганда» следует осторожно употреблять в отношении чеканки не в последнюю очередь потому, что весьма неясным и дискуссионным остается вопрос о том, на кого чеканка должна была влиять и кто решал, какие изображения и легенды на нее помещать113. Золотые и даже серебряные монеты вплоть до денария («податные деньги») (англ, «tribute money»113а) нечасто попадали в руки прос¬
112 EJ2 68—69, а также ссылки в сноске 58 наст. гл.
113 Consigliere 1978 (С 64); Sutherland 1976 (В 356); Levick 1982 (В 338); Wallace-HadrÜl 1986 (В 362).
113а Отсылка к Евангелию от Матфея: «Когда же пришли они в Капернаум, то подошли к Петру собиратели дидрахм... (οί τά δίδραχμα λαμβάνοντες)» (17: 24; перевод Российско¬


172
Часть I. Изложение событий
тых людей; а некоторые из наиболее известных «говорящих» типов и легенд встречаются очень редко и, видимо, чеканились крохотными выпусками, тогда как некоторые крупные выпуски, напротив, не несут на себе никакой информации. Новые монеты, вероятно, сначала поступали к войскам, так что Август стремился первым делом повлиять на них; конечно, для эпохи, наступившей после убийства Цезаря, характерно быстрое распространение ярких и драматичных, явно пропагандистских изображений на монетах, которые служили оружием триумвиров и Секста Помпея. После битвы при Акции начался новый век и некоторое время инерция сохранялась, но затем сошла на нет. «Спасение граждан» Августом, дарованные ему венок из дубовых листьев и щит добродетелей прославлялись на монетах, как и праздники, постройки и культы — Фортуна Возвращающая, Вековые игры (ludi saeculares), Аполлон Актийский, Алтарь Трех Галлий и храм Ромы и Августа в Пергаме. Коллегиальность Августа и Агриппы тоже подчеркивалась. Но единственная в официальной чеканке кампания, которую можно считать явно пропагандистской, относилась к Гаю и Луцию Цезарям (хотя успехи Тиберия в конце правления не прошли совсем не замеченными). Но, по крайней мере, чеканка Августа — как изображения на монетах, так и масштабы эмиссий — имела мировое значение: монетные дворы в Лугдуне и Немаузе, Эфесе и Пергаме явно чеканили монеты с одними и теми ж