Г. НАГОРНЫЙ
КАК
ВЕРИЛИ
ПРЕДКИ
Издательство
«Советская Россия»
Москва — 1975

2
Н16
Нагорный Г. П.
Н16 Как верили предки. М., «Сов. Россия», 1975.
224 с.
В наше время религиозность многих верующих основана на традиции,
на убежденности, что наши предки верили истинно и свято. Так ли это?
Пословица — исторический документ, нелицеприятный свидетель прошлого.
Автор собрал и по-новому проанализировал все пословицы о боге, вере
и церкви, сопоставил подлинно народные и лженародные пословицы. В ре-
зультате выявляется истинная картина того, как верили наши предки, как
мешалась у них вера с сомнениями, с недоверием и полным неверием, как
сопротивлялись верующие поучениям церкви.
10509—059
НМ-105(03)75 49-75 2
© Издательство «Советская Россия», 1975 г.

ВВЕДЕНИЕ
«Молебен пет, а пользы нет».
«Молился, молился, а гол, как родился»,
«О боже, боже,— а все тоже».
За этими пословицами — века, громадный житейский
опыт. Верующие не могли не видеть, что их надежды на
бога и его милосердие не сбываются. Не мудрено, что
вместе с недоуменными и ропчущими констатациями
этого у верующих появились и пословицы, полные раз-
думий и сомнений. Об иконе, например, прямой посред-
нице в общении верующего с богом, возникла образная
и по существу своему кощунственная и безбожная по-
словица:
«Из одного дерева икона и лопата».
Да, из одного дерева! Всем ясна была правота этого
суждения, и, несомненно, сильно было влияние послови-
цы на народные массы, иначе церковники не стали бы
пытаться, как мы увидим дальше, ослабить ее воздей-
ствие.
Велик и талантлив русский народ! Он создал прекра-
сный русский язык. На этом языке народ создавал изу-
мительной красоты и поэтичности былины, сказки, пес-
ни, пословицы, загадки, выражая в них сокровенные
свои чувства, мысли и чаяния, свою народную муд-
рость.
В богатейшем изустном творчестве русского народа
1*
3

особое место занимает пословица. В ней в сжатой афо-
ристичной форме и сказалась наиболее отчетливо и все-
сторонне мудрость трудового русского люда.
Пословиц огромное количество. Они охватывали все
стороны жизни русского народа. Не могли они не отра-
зить суждений народа о боге, о религии, о церкви, о ее
служителях и т. д.
Именно об этих пословицах, об их происхождении,
смысле и значении мы и будем здесь говорить.
Старый русский пословичный материал, к сожале-
нию, еще мало изучен с точки зрения ее атеистического
содержания и возможностей. Конечно, в массовой атеис-
тической пропаганде без пословиц дело не обходится.
Но какие пословицы используются и как? Всегда ли
умело и к месту?
Владимир Ильич Ленин в статье: «О значении воин-
ствующего материализма» писал:
«...Массам необходимо дать самый разнообразный
материал по атеистической пропаганде, знакомить их
с фактами из самых различных областей жизни, подой-
ти к ним и так и эдак для того, чтобы их заинтересовать,
пробудить их от религиозного сна, встряхнуть их с са-
мых различных сторон, самыми различными способами
и т. п.»1.
Как интересно и важно это указание В. И. Ленина
и как замечательно верно сказано! И, несомненно, изуст-
ное народное творчество прошлого, затрагивающее ре-
лигию, как раз и относится к тому материалу, который
не может не заинтересовать так или иначе верующего,
а заинтересовав, может и встряхнуть его, подтолкнуть
к пробуждению от «религиозного сна», заставить думать,
а не только слепо и покорно верить. Особенно сильно
В. И. Л е н и н. Полн. собр. соч., т. 45, стр. 26.
4

может повлиять старый фольклорный пословичный мате-
риал на тех верующих, для которых традиции пред-
ков — не пустой звук, а нечто авторитетное и обязываю-
щее. В их представлении отцы, деды, прадеды, да и все
русские люди были глубоко набожны и в вере непоколе-
бимы. Пословицы — свидетельство самого народа — по-
могут этим верующим правильнее понять и оценить
истинное отношение русского народа в прошлом к богу
и религии.
Вспомним исключительно яркий и поучительный
случай применения пословицы в целях, так сказать,
защиты русского народа от обвинения его в религиозно-
сти, в целях опровержения надуманных утверждений
о том, что русский народ боголюбив, как никакой другой,
что он народ-богоносец, что весь строй его жизни поко-
ится на глубочайшей верности православию и самодер-
жавию... Виссарион Григорьевич Белинский в своем
знаменитом «Письме к Гоголю» с огромной силой убеж-
денности и в ярчайшей форме отверг и опроверг эти
утверждения реакционеров, церковников, славянофилов
и прочих квасных патриотов, влиянию которых одно
время поддался Н. В. Гоголь.
«По-вашему,— писал Белинский Гоголю,— русский
народ — самый религиозный в мире: ложь! Основа рели-
гиозности есть пиетизм, благоговение, страх божий.
А русский человек произносит имя божие, почесывая
себе задницу. Он говорит об образе: годится — молить-
ся, не годится — горшки покрывать. Приглядитесь при-
стальнее, и вы увидите, что это по натуре своей глубо-
ко атеистический народ. В нем еще много суеверия, но
нет и следа религиозности...» Дальше, доказывая,
что религиозность чужда русскому народу, Белин-
ский так углубляет свое определение религиозно-
сти:
5

«Суеверие проходит с успехами цивилизации; но
религиозность часто уживается и с ними: живой пример
Франция, где и теперь много искренних, фанатических
католиков между людьми просвещенными и образован-
ными и где многие, отложившись от христианства, все
еще упорно стоят за какого-то бога. Русский народ не
таков: мистическая экзальтация вовсе не в его натуре;
у него слишком много для этого здравого смысла, ясно-
сти и положительности в уме: и вот в этом-то, может
быть, и заключается огромность исторических судеб его
в будущем».
Убедительность свидетельства Белинского об атеис-
тической по существу натуре русского народа исключи-
тельно велика. А его предвидение огромности историче-
ских судеб русского народа в связи с характером и скла-
дом его ума, ясного и здравого, поражает своей гени-
альной прозорливостью.
И, может быть, почти впервые как одно из доказа-
тельств глубоко атеистической по сути натуры русского
человека, как антирелигиозный аргумент здесь приведе-
на русская пословица. Это замечательный пример! Он вы-
зывает желание ближе присмотреться к огромному пос-
ловичному богатству русского народа. Пословицы позво-
ляют и сейчас увидеть прошлое, позволяют в какой-то
мере и сейчас приглядеться пристальнее к натуре рус-
ского человека. Пословица в этом отношении поистине
драгоценный документ, так как в ней разносторонне,
ярко, образно запечатлена сама натура русского чело-
века, его характер, его быт, его думы, его чаяния, его
отношение ко всему окружающему, в том числе и к ре-
лигии и церкви.
Если просмотреть старые сборники пословиц и пого-
ворок, изданные до революции, то можно убедиться, что
деды и прадеды наши умели не только слепо молиться,
б

но и порой ясным умом взглянуть на религию и на бо-
га и остро сказать об этом в пословицах.
Алексей Максимович Горький высоко ценил народ-
ное поэтическое творчество, хорошо знал и постоянно
изучал его. Особенное внимание его привлекали народ-
ные песни и пословицы. Он не раз предлагал писателям
заняться изучением русских пословиц. В разговоре
с драматургом А. Н. Афиногеновым, гостившим
в 1932 году у него в Сорренто, Горький высказал сле-
дующую мысль:
«Наши писатели должны таким делом заняться — со-
поставить пословицу, у нас ведь на каждую пословицу
антипод есть — интереснейшая была бы работа».
И вот что оказалось. Подмеченная Горьким проти-
воречивость в пословицах особенно отчетливо и сильно
сказалась на пословицах о религии. Антиподов, противо-
поставленных, противоречащих пословиц здесь огром-
ное количество. Рассматривать их несомненно нужно
именно так, как советовал Горький,— сопоставляя. При
этом сопоставлять нужно (и правильнее всего) старые
религиозные пословицы не с новыми (послеоктябрьски-
ми) безбожными, а исключительно со старыми же на-
родными атеистическими. Только такой способ сопо-
ставления будет для верующих наиболее убедительным.
Новые же атеистические пословицы целесообразно рас-
смотреть отдельно.
Недостаточно и неправильно было бы ограничивать-
ся только наблюдением и показом антагонизма атеисти-
ческих и религиозных пословиц, не вскрывая борьбы
классовых и сословных интересов в пословицах, по-
скольку это внутренне связанные, обусловленные и воз-
действующие друг на друга явления и они хорошо про-
слеживаются.
Прежде чем приступить к показу самих пословиц
7

о религии и к их сопоставлению, необходимо ознако-
мить читателя, хотя бы кратко с тем, что такое послови-
ца, с историей пословицы и особенно с историей собира-
ния пословиц, их изучения и публикацией. Ведь у старой
атеистической пословицы была особая, можно сказать,
очень трудная жизнь и плохая судьба, а знать историю
этой жизни и судьбы совершенно необходимо, чтобы не
ошибиться в выводах и заключениях.

ЧАСТЬ
ПЕРВАЯ
ИЗ
ИСТОРИИ
ПОСЛОВИЦЫ

ЧТО ТАКОЕ ПОСЛОВИЦА
«ГОЛАЯ РЕЧЬ НЕ ПОСЛОВИЦА». Пословица —
это речь особая, когда в предельно сжатой форме ярко и
образно дается, как говорил В. Даль, «суждение, приго-
вор, поучение, высказанное обиняком и пущенное в обо-
рот под чеканом народности»1.
Очень близка к пословице поговорка. Она отличает-
ся от пословицы тем, что лишена поучительного смысла
и ограничивается образным, метким, порой иносказа-
тельным определением какого-либо явления.
«Легок на помине».
«Ни к селу ни к городу».
«Волком выть» и т. д.
В обыденной речи поговоркой часто называется и по-
словица.
«Что за роскошь, что за смысл, какой толк в каждой
поговорке нашей! Что за золото! А не дается в руки,
нет!» — говорил А. С. Пушкин о пословицах.
«Пословицы и песни,— писал Максим Горький,— все-
гда кратки, а ума и чувства вложено в них на целые
книги».
А вот что говорил и как оценивал свои пословицы
русский народ в самих пословицах.
Народ не преминул отметить такое важное качество
пословицы, как ее краткость:
«Есть притча короче носа птичья».
1 В. Даль. Пословицы русского народа. М., 1957, стр. 18.
10

Народ дал и сравнительную оценку поговорке и по-
словице:
«Поговорка — цветочек, пословица — ягодка».
Иначе сказать, поговорка — это еще только украше-
ние речи — цветочек, а зрелое, полное, мудрое суждение
о чем-либо дает лишь пословица — ягодка.
Народ дал разностороннеишую характеристику по-
словице, ее качествам, ее значению, применению:
«Речь красна пословицей».
«Пословица к слову молвится».
«Пословица не на ветер молвится».
«Пень не околица, а глупая речь не пословица».
«На рынке пословицы не купишь».
«Пословица ведется, как изба веником метется».
«Пословица — всем делам помощница».
«Пословица не покорница, а с нею добро».
«От пословицы не уйдешь».
«Пословица не мимо ходит».
«Старинная пословица не мимо молвится».
«Пословицы не обойти, не объехать».
«Добрая пословица не в бровь, а прямо в глаз».
«Старая пословица век не сломится».
«Пословица плодуща и живуща».
«Пословица и границу гранит, правду всем говорит».
«Пословица не стрела, а разит».
«Пословица груба, да правда люба».
«И на твою честь пословица есть».
«И на нашу спесь пословица есть».
«Не всякая пословица при всяком молвится».
«Иная пословица не для Ивана Петровича».
«Пословицу обжаловать нельзя».
«На пословицу суда нет».
«Пословица несудима».
«На пословицу ни суда, ни расправы».
11

Нет возможности остановиться на каждой из этих
замечательных пословиц о пословицах. Мы видим, как
высоко ставит народ пословицу перед голой, а тем паче
перед пустой и глупой речью; как не мимо, не даром, не
на ветер она молвится; бьет не в бровь, а в глаз; не стре-
ла, а разит; всех обличает, правду все говорит; как «жи-
вуща» и «плодуща» она, крепка, неподкупна и непокор-
на, груба, да правдой люба...
Весьма примечательно то, как настойчиво подчеркивал
и утверждал народ, что пословица несудима, что нельзя
ее обжаловать, что не подлежит она ни суду, ни распра-
ве. Но сам-то народ, по-видимому, не очень верил в это,
так как сам же и говорил, что «не всякая пословица при
всяком молвится», «иная пословица не для Ивана Пет-
ровича». Защищая пословицу от суда и расправы, на-
род несомненно хотел защитить этим прежде всего себя,
носителя пословицы. Не потому ли и Владимир Даль
поставил эпиграфом к своему сборнику пословицу-
щит: «Пословица несудима»?
Жизнь посмеялась над этими заклинаниями и очень
хорошо показала, как мы увидим дальше, подсудность
в прошлом того, кто носил и произносил пословицу,
и полную подсудность самой пословицы.
ОТКУДА ПОШЛА ПОСЛОВИЦА,
КЕМ ОНА СОЗДАВАЛАСЬ.
КТО И КАК СОБИРАЛ,
ИЗУЧАЛ И ИЗДАВАЛ ЕЕ
Пословицы есть у всех народов. Известны они с глу-
бокой древности. На Руси древнейшие пословицы встре-
чаются еще в летописях. Главным творцом и хранителем
пословиц во все времена был сам народ, но создавались
12

они и господствующими классами и сословиями, и осо-
бенно активно церковниками. Православная церковь
стремилась разными способами внедрять в сознание масс
изречения «отцов церкви» и всевозможные ветхозавет-
ные и евангельские тексты. Пословица подходила тут
как нельзя лучше. Многовековые усилия церкви по фоль-
клоризации религиозных текстов и разных церковных
поучений и наставлений не пропали даром, и к народным
пословицам примешалось немало реакционных изре-
чений.
В народных низах создавались свои собственные из-
речения — плод мудрости и жизненного опыта крестьян-
ства, городского ремесленного и служивого люда и го-
лытьбы, а также и младшего церковного клира, не отор-
вавшегося еще от народа. Изречения эти не сразу стано-
вились пословицами. Высказывались они первоначально,
конечно, одним каким-то лицом. Они не придумывались
специально, не сочинялись, а большей частью возникали
сами собой в процессе труда, раздумья, беседы, рассказа,
спора, а иной раз, быть может, во время ссоры. Удачная,
меткая, афористичная фраза производила впечатление
и невольно запоминалась и при случае повторялась дру-
гими.
«Сказал красно — по избам пошло». Но по избам шло
и повторялось красное словцо, красная складная фраза
не просто, она изменялась, сокращалась или дополня-
лась, отделывалась, шлифовалась и превращалась в по-
словицу — достояние всего народа. Таков был путь рож-
дения народной пословицы. И по происхождению, и по
содержанию народная пословица резко отличалась от
изречений и пословиц, внушенных и навязанных цер-
ковью.
Запись русских пословиц началась поздно, и большие
богатства стариннейших пословиц безвозвратно утеря-
13

ны. Первый дошедший до нас письменный сборник соб-
ственно русских, а не переводных пословиц относится
к концу XVII века. Называется он «Повести или посло-
вицы всенароднейшие по алфавиту». Автор-состави-
тель точно неизвестен. Предполагают, что им мог быть
монах Чудова монастыря Евфимий или подьячий Силь-
вестр Медведев.
Монах Евфимий (или кто другой), как автор, имел
все основания бояться последствий за свой труд, так как
мирские пословицы были ненавистны церкви и пресле-
довались ею. Не зря он в «Предсловии до читателя»
оговаривается: «Аще ли речет некто о писанных зде, яко
не суть писана зде от божественных писаний, таковый
да весть, яко писана многая согласно святому писанию,
точию без украшения, как мирстии жителия простою
речию говорят»1, то есть уверяет читателя, что послови-
цы, хотя взяты не из священного писания, но многие не
противоречат, согласны ему, только даны «без украше-
ния», а попросту, как народ говорит.
Автор сборника дает еще одно, чрезвычайно важное
для нас свидетельство того, как он отбирал пословицы.
Он пишет в предисловии, что вносил в сборник «не
срамословная некая, или сквернословная внести, иже
богу мерзска, и ум имущим ненавистна о них же и в день
суда ответ дати»2.
Значит, были уже в то время богу, церкви и власть
(ум) имущим ненавистные народные пословицы —
«мерзские» и «срамословные», а по существу и смыслу,
конечно, критические и кощунственные, которые авто-
1 Павел Симон и. Старинные сборники русских пословиц,
поговорок, загадок и проч. XVII—XIX столетий. Выпуск первый.
Спб., 1899, стр. 70-71.
2 Там же, стр. XVII.
14

ром сборника не были включены в сборник «страха ради
земного и небесного» и для нас в большинстве своем на-
всегда утеряны.
Русскими пословицами заинтересовался Петр I. Ин-
терес к пословицам стал возрастать, и образованные лю-
ди начали собирать их. Ценнейшие из рукописных сбор-
ников той эпохи — пословичные собрания И. В. Пауса,
В. Н. Татищева, А. И. Богданова, а также рукописный
сборник из архива Петра I, хранившиеся свыше двух
веков в Академии наук, — были полностью опублико-
ваны в 1961 году.
Очень интересовался пословицами М. В. Ломоносов.
Он первый обратил внимание на значение пословиц для
изучения русского языка. Им был подготовлен сборник
лучших российских пословиц, но напечатан он не был,
и рукопись не сохранилась. Ученик Ломоносова, профес-
сор словесности Московского университета А. А. Бар-
сов составил и издал в 1770 году сборник под названием:
«Собрание 4291 древних российских пословиц». Это
был первый и крупнейший в XVIII веке печатный сбор-
ник пословиц. Правда, в печати пословицы появились
впервые еще за год до этого, но не отдельным сборни-
ком, а крупной подборкой, включенной в письмовник
Курганова (1769 год).
Екатерина II, хорошо понимая воспитательное и про-
пагандистское значение пословиц, составила и в 1782 го-
ду анонимно издала небольшой сборник нравоучитель-
ных пословиц «Выборные российские пословицы».
В 1785 году по ее поручению И. Богдановичем был из-
дан сборник «Русские пословицы». В этих сборниках
пословицы умело подбирались и использовались в инте-
ресах дворянства. И до этого, конечно, собирание пос-
ловиц не было делом беспристрастным, а с этой поры
тенденциозный подбор и публикация пословиц стали
15

правилом. Некоторые составители пристрастным подбо-
ром пословиц старались прославить монархизм, при-
украсить дворянина-помещика и представить русского
человека как сверх всякой меры богомольного, царелю-
бивого, кроткого, покорного, любящего повиноваться
(С. Глинка, С. Кованько и др.).
Д. М. Княжевич в 1822 году издал «Полное собрание
русских пословиц и поговорок». Оно было действитель-
но полнее предыдущих (5365 пословиц и поговорок), и
составитель в предисловии утверждал, что это — собра-
ние пословиц «не избранных, но вообще всех, которые
издателям встретились и которых приличие не воспрети-
ло предать тиснению». Увы, «приличие» не допустило
в него многие и многие подлинно народные пословицы,
направленные против церкви, властей и помещиков.
Полного собрания, конечно, не получилось.
Крупный авторитет и специалист по пословицам
профессор Московского университета И. М. Снегирев
издал в 1831 — 1834 годах четыре книжки «Русские
в своих пословицах» и получил от царя Николая I в знак
высочайшей благодарности за этот исследовательский
труд бриллиантовый перстень. Уже из этого факта мож-
но сделать некоторые выводы о том, какова была направ-
ленность исследований профессора Снегирева. В 1848
году Снегирев выпустил сборник «Русские народные
пословицы и притчи», а в дальнейшем он пополнял его.
Снегирев полагал, что творцами пословиц были только
высшие классы и мудрые люди древнего мира, а «потом-
ки жили наследственной мудростью предков»1. О про-
никновении пословицы в народ говорится у него так:
«С пословицы совлекли ее царственно-жреческое обла-
1 И. Снегирев. Русские народные пословицы и притчи. M.,
1848, стр. XII.
16

чение, одели ее в рубище простолюдина и вмешали ее
в толпу черни»1.
Эти, мягко говоря, странные суждения профессора
Снегирева были подвергнуты резкой критике в пятом
номере «Современника» за 1849 год (неподписанная
рецензия). «Мы решительно не знаем, что заставило
г. Снегирева производить пословицы из уст пророков,
оракулов, мудрецов, царей и сивилл древнего мира», —
писалось в рецензии. Если следовать автору, делал вы-
вод рецензент, то очевидно, «что собственно народных
пословиц нет и быть не может, что есть только какая-то
мудрость, навязанная извне, слетевшая с облаков».
Намек рецензента «Современника» на «облака», на
небо не случаен. Ученый составитель сборника утверж-
дает в предисловии: «Как на сердце, так и на пословицу
русского народа вера и благочестие наложили священ-
ную печать свою. Начиная и оканчивая дела свои с бо-
гом, он славит святое имя его и в своих пословицах»2.
Благочестивому и благонамеренному профессору
несомненно очень хотелось видеть славословие бога
именно в народных пословицах. Но как раз в этих-то
славословящих бога пословицах и отразилась «мудрость,
навязанная извне, слетевшая с облаков», а отнюдь не
народная. В другом месте своего предисловия Снегирев
пишет: «В пословицах религиозных обнаруживаются по-
нятия народа о вере и благочестии, по большей части
почерпнутые из св. писания»3. Религиозные пословицы,
с их понятиями о вере и благочестии, почерпнуты не из
народной мысли, а из священного писания — вот точный
1 И. Снегирев. Русские народные пословицы и притчи,
М., 1848, стр. XIII.
2 Там же, стр. XVII.
3 Т ам же, стр. XX.
17

Смысл этих строк. Это весьма важное и авторитетное
свидетельство!
В 1854 году Ф. И. Буслаев, в дальнейшем прослав-
ленный профессор Московского университета и акаде-
мик, напечатал собранные им «Русские пословицы и по-
говорки», которые дополняли снегиревский сборник.
Буслаев ошибочно делил историю русских пословиц на
два периода — древний, языческий (или мифологиче-
ский) и христианский Эту концепцию Буслаева и мно-
гие ошибки и недостатки его собрания критиковал
Н. А. Добролюбов. Буслаевская периодизация истории
пословиц была выгодна церковникам, которые стреми-
лись все старые неугодные церкви и «безнравственные»
пословицы относить к языческим временам.
В 1862 году в Москве Обществом истории и древно-
стей российских при Московском университете был из-
дан сборник «Пословицы русского народа» В. И. Даля.
Это — самое выдающееся собрание русских пословиц,
классический труд, содержащий богатейший свод посло-
виц, собранных главным образом самим автором.
В. И. Даль расположил пословицы в сборнике не по ал-
фавиту, как это было принято раньше, а по предметным
рубрикам, по темам и так, что отчетливо выявились от-
зывы крестьянской массы о разных сторонах своей жиз-
ни, в том числе и о вере, церкви, попах, барах, властях,
царевом суде, царевом кабаке и т. д.
Это весьма не понравилось и властям и церковникам.
Сборник В. Даля не сразу увидел свет. Николай I считал
его вредным и не позволил напечатать даже на правах
рукописи, в количестве всего ста экземпляров, «не для
продажи и обращения в народе, а единственно для хра-
нения в главных библиотеках», как это предложил заве-
дующий Публичной библиотекой М. А. Корф, давший
сборнику В. Даля высокую оценку.
20

Сборник В. Даля не потерял значения и по сей день
и был полностью переиздан в 1957 году.
Во второй половине XIX века вышло много сборни-
ков пословиц. Среди них наиболее ценным и крупным
является сборник М. А. Дикарева «Пословицы, поговор-
ки, приметы и поверья Воронежской губернии».
В 1905 году А. С. Ермолов, царский министр земле-
делия, издал четырехтомный сборник «Народная сель-
скохозяйственная мудрость в пословицах, поговорках и
приметах». Это сборник как русских, так и иностранных
сельскохозяйственных пословиц с обширными коммен-
тариями автора. Направленность комментариев вполне
определенна: автор стремится утвердить полное единст-
во и взаимозависимость помещика и мужика. Ермолов
пишет: «Народная мудрость свидетельствует, что интере-
сы высших и низших должны быть солидарны». И в до-
казательство этого приводит такую пословицу: «Богат
Иван — богат и пан, село свело — барина скорчило», хо-
тя смысл этой пословицы в том, что барин целиком жи-
вет за счет села и Ивана.
В 1915 году вышло третье издание сборника пословиц
И. И. Иллюстрова «Жизнь русского народа в его посло-
вицах и поговорках». Это издание замыкает все старые
сборники пословиц и приспособлено для утверждения
помещичье-самодержавного строя и религии. Начинается
сборник главами «О боге» и «О царе»; дальше идут гла-
вы «О служилых людях», «О законе», «О сословиях»
и т. д. Недаром сборник пословиц Иллюстрова был ре-
комендован не только министерством народного просве-
щения для всех учебных заведений, народных библиотек
и читален, но даже и святейшим синодом для ученичес-
ких библиотек духовных учебных заведений. Другой
рекомендации этому сборнику и не требуется. Нельзя
не отметить лишь то, что в этом сборнике приведен
21

большой источниковедческий материал и к каждой по-
словице дана сноска, указывающая, где раньше эта по-
словица печаталась.
Кроме светских собирателей и составителей сборни-
ков пословиц — дворян-помещиков, чиновников, про-
фессоров, учителей, купцов, офицеров, — примерно с
середины прошлого века активно взялись за работу с по-
словицами и лица духовные. Это было время повышен-
ного интереса русского общества к народному творчест-
ву. Один за другим издавались сборники народных ска-
зок, песен, загадок и пословиц. Как раз в эти годы вы-
шли и крупнейшие сборники русских пословиц Снегире-
ва, Буслаева и Даля.
Церковь с древнейших времен боролась со свобод-
ной народной мыслью, активно внедряла в народ свои
религиозные изречения и поучения, стремилась превра-
тить их в пословицы и тем закрепить их хождение в на-
роде. Понятно, она не могла остаться в стороне, когда
началось широкое собирание и публикация пословиц.
Активность церкви и духовенства несомненно под-
толкнуло «высочайшее одобрение» трудов профессора
Снегирева. От Снегирева, можно сказать, и пошла линия
духовных собирателей и составителей подборок и сбор-
ников пословиц. Многие священники посылали свои со-
брания пословиц непосредственно Снегиреву. В даль-
нейшем публиковали их в «Церковном вестнике, «Епар-
хиальных ведомостях», в губернских статистических
сборниках.
В 1850 году святейший синод специальным распоря-
жением, направленным к епархиальным архиереям, по-
ощрил священников «к историческим исследованиям»,
к изучению и описанию епархий «с обнадежением, что
труды их не будут оставлены от высшего начальства без
должного вознаграждения».
22

Императорская Академия наук тоже обратилась
с соответствующим призывом к епархиальным архиере-
ям1, считая, что лица духовные, «как имеющие непосред-
ственное сношение с простым народом», будут очень
полезны для собирания образцов русского простонарод-
ного языка и словесности.
Духовенство не заставило себя упрашивать. Насколь-
ко активны были церковники в этой работе, говорят та-
кие цифры: за полвека с небольшим (по 1917 год) духов-
ные лица опубликовали 62 собрания пословиц. Из 125
рукописных сборников, хранящихся в архиве Географи-
ческого общества в Ленинграде, 51 собрание прислано
было священниками. Хранились они и в губернских ар-
хивах.
Какие же пословицы стремилось собирать и увекове-
чивать духовенство? Конечно, не те народные, в которых
не было должной почтительности к богу и религии, не
те, в которых критикуется церковь, попы, помещичьи
и царские порядки. Эти подлинно народные пословицы
отбрасывались. Зато наряду с общебытовыми густо
вписывались пословицы назидательные, нравоучитель-
ные и религиозные, угодные церкви и властям, послови-
цы, которые в большей своей части сотворены были не
народом, а самими же церковниками.
Таким образом, православная церковь активно вме-
шалась и в процесс собирания пословиц, а не только в
их публикацию, что она делала и раньше через свою
духовную цензуру.
Конечно, беспристрастного отношения к собиранию
и записи пословиц и отбору их для сборников невоз-
можно представить вообще. Известно, что и В. Даль не
1 См.: И. Иллюстров. Жизнь русского народа в его посло-
вицах и поговорках, изд. 3. М., 1915, стр. 9.
23

все пословицы, собранные им, поместил в сборник, хотя
именно он отстаивал право на включение в сборники
даже кощунственных пословиц, ибо, как писал он, «мы
собираем и читаем пословицы не для одной только
забавы и не как наставления нравственные, а для изу-
чения и розыска: посему мы и хотим знать все, что
есть»1.
Другие же собиратели часто в своих корыстных клас-
совых интересах, в интересах самодержавия и церкви
не только сознательно отбрасывали все неугодное им,
но и «исправляли» и фальсифицировали пословицы
и лживо истолковывали их. Да и как иначе могли дейст-
вовать дворяне, помещики, чиновники, священники,
представители буржуазной интеллигенции, составляв-
шие подавляющее большинство авторов изданных сбор-
ников пословиц, когда они натыкались на пословицы
весьма острые и занозистые, явно оппозиционные, анти-
церковные, антипоповские? Взять хотя бы даже такую,
вполне невинную на первый взгляд пословицу: «Наши
топоры лежат до поры», то есть в обычном понимании
пока не потребуются для работы. Но в этой пословице
таился для помещиков страшный и грозный смысл.
В ней как бы горело отражение призыва Чернышевского,
напечатанного Герценом в «Колоколе»: «К топору зови-
те Русь!»
Пословицы многочисленны, разнообразны, часто
противоречивы, как противоречива сама жизнь и проти-
воречивы интересы классов и сословий, богатых и бед-
ных. Далеко не все в них является отражением подлин-
ной народной мудрости — в них нашли свое выражение
и суеверия, темнота, невежество. Много изречений сов-
сем не народных, а привнесенных из книг священного
1 В. Д а л ь. Пословицы русского народа, стр. 7.
24

писания, из среды господствующих классов и деревен-
ского кулачества, из церковной среды.
Все эти обстоятельства нужно учитывать, когда мы
анализируем и используем пословицы в нашей практике.
ПРАВДА ЛИ, ЧТО НА ПОСЛОВИЦУ
И СУДА НЕТ?
Народу страстно хотелось утвердить как нечто не-
зыблемое неподсудность своей пословицы. Основания
для этого имелись: пословица всенародна, она общее
достояние, нет лица, ответственного за нее, она выража-
ет мудрость многих поколений, это народная правда.
Кто же ее может обжаловать? Как же ее судить?
В. Даль полностью разделял этот взгляд народа на
пословицу. Он писал, что сборник пословиц — это «свод
народной опытной премудрости и суемудрия... своего
рода судебник, никем не судимый»1.
И. Иллюстров же толковал пословичные утверждения
о несудимости пословицы ограниченно: «Не подлежит
обсуждению, критике»2. Народ же требовал большего.
Он не допускал суда и осуждения. Это особенно отчет-
ливо видно в пословице «На пословицу ни суда, ни рас-
правы».
Суд и расправа — это ведь не то, что обсуждение,
и не просто критика. Это осуждение на расправу, на
казнь.
Народ опасался не столько за пословицу, сколько за
себя, носителя пословицы. Признанная же неподсуд-
1 В. Даль. Пословицы русского народа, стр. 18 — 19.
2 И. Иллюстров. Жизнь русского народа в его пословицах
и поговорках, стр. 4.
25

ность пословицы прикрыла бы и того, кто произносит
ее, спасала бы его и от суда, и от расправы. Что в этом
была необходимость, показывают многие исторические
факты.
«На Западе один из церковных соборов по предло-
жению папы Григория XIII поручил Павлу Мунцию
сделать свод пословиц, с тем чтобы предать осуждению
всех тех, кто употребляет пословицы, отсутствующие
в этом своде. Такое цензурное собрание пословиц, из-
данных под наблюдением католической церкви, было
выпущено в 1575 году. Баварский король Максимилиан
Иосиф I написал специальный приказ о том, чтобы ду-
ховенство наблюдало в своих приходах за теми, кто про-
износит «безнравственные пословицы»1.
Тут налицо суд и расправа и над пословицей, и над
носителем пословицы. Всем известно, что значило
в средние века попасть под осуждение или хотя бы толь-
ко под подозрение католической церкви. Кара была су-
ровой. То же самое в старину было и на Руси. За воль-
ные мысли о порядках и религии жестоко карали, пыта-
ли в застенках, рубили головы, вешали, сжигали живьем.
Понятны тревоги составителя древнейшего сборни-
ка русских пословиц. «Повести или пословицы всенарод-
нейшие по алфавиту». Составитель сам учинил суд
и расправу над ненавистными для властей и церкви по-
словицами, не включив их в свой сборник, отбросив их
и тем самым обрекая многие из них на гибель.
Подобным образом действовали почти все составите-
ли сборников пословиц вплоть до Октябрьской револю-
ции. Записи русских пословиц начались очень поздно
и велись пристрастно, и это повело к тому, что многие
1 Мих. Шахнович. Краткая история собрания и изучения
русских пословиц.— «Советский фольклор», 1936, № 4 — 5, стр. 300.
26

пословицы, в особенности, конечно, антиправительст-
венные и богохульственные, не были записаны и без-
возвратно утрачены. Те же пословицы, которые не по-
гибли и были известны, в сборники все же не включались
самими составителями, а там, где составители либераль-
ничали, вмешивалась цензура. Как свирепо царская цен-
зура расправлялась с пословицами, видно по «Сборнику
русских пословиц с картинками» О. Верховской. Во вто-
ром издании (1902 год) были изъяты такие пословицы:
«Постригся кот, посхимился кот, и все тот же кот».
«То-то и закон, когда судья знаком».
«Казенное страшно, подержал да за пазуху».
«Всем бита, и о печь бита, только печью не бита»
и т. д.1.
А ведь это сравнительно невинные пословицы. Во
многие другие сборники они вошли.
Уместно здесь несколько подробнее рассказать о том,
как официальная цензура «духовная» встретила труд
В. Даля «Пословицы русского народа».
В 1853 году Академия наук, получив рукопись сбор-
ника пословиц В. Даля, поручила академикам А. X. Вос-
токову и И. С. Кочетову дать отзыв о нем. Академик
Востоков отметил ряд недостатков сборника, но в общем
оценил его высоко. А ученый поп — протоиерей и ака-
демик Кочетов дал на сборник разносную рецензию,
резко и решительно осудив работу В. Даля. Он писал,
что труд В. Даля есть труд огромный, но «чуждый отбо-
ра и порядка», что «в нем есть места, способные оскор-
бить религиозные чувства читателей; есть изречения,
опасные для нравственности народной».
Ученый-протоиерей придрался ко многим местам
сборника: недопустимым он считал помещение расколь-
1 Мих. Шахнович. Краткая история собирания..., стр. 351.
21

ничьих пословиц, пословиц о суевериях, приметах
и т. д.
«К опасным, — писал он, — для нравственности и на-
божности народной местам в книге В. Даля можно еще
отнести следующие изречения: «Бог кормилец, не му-
жик-возгривец», «Бог не Никитка», «Среда и пятница
хозяину в доме не указчица», «Часто кадишь, святых за-
мышишь», «Святой воздух, помоги нам», «У бога и жи-
вых царей много».
И еще:
«...С огорчением благочестивый христианин будет
читать в книге г. Даля и следующие слова: «Бога зови
и черта не гневи», «Богу угождай и черту не перечь»,
«Богу свечу, а черту кочергу (огарыш)», «Черт! отдай
мою молитву», «Бог дал путь, а черт крюк», «Поп свое,
а черт свое», «Поп с кадилом, а черт с рогатиной»...
«Нет сомнения, что все эти выражения употребляют-
ся в народе; но народ глуп и болтает разный вздор, —
высокомерно заявлял академик в рясе. — Неужели все
то, что болтают глупые, должны записывать и печатать
умные? С образованием глупость его пройдет, а что на-
печатано, то навсегда останется, и будет служить памят-
ником времени, к стыду народа».
Здесь ярко сказались страх ученого попа и всех, стоя-
щих за ним, перед печатным закреплением «навсегда»
того, что бытует в народе, и стремление изничтожить все
неугодное попам и властям.
В рецензии протоиерея И. Кочетова отчетливо отра-
зилась политика церкви и правительства в отношении
к русским народным пословицам, их сбору и опублико-
ванию.
Общую оценку сборнику И. Кочетов дал такую:
«Бочка меду, да ложка дегтю», «Куль муки, да щепотка
мышьяку» и заявил, что «Академия наук в настоящем ви-
28

де этот сборник издать не имеет возможности, ни при-
личия, ни даже безопасности»1.
Академия наук отказалась печатать сборник В. Даля.
Но он все же направлен был на рассмотрение общей цен-
зуры.
У цензора Шидловского не оказалось разногласий
с протоиереем И. Кочетовым в оценке сборника, но бы-
ло много и своих дополнительных претензий. Он требо-
вал, чтобы пословицы и поговорки против «духовенства,
казны, власти вообще, службы, закона и судей, дворян-
ства» были исключены из сборника как вредные. Цензор
предлагал сократить сборник более чем на четверть и за-
тем вновь подвергнуть цензурному рассмотрению.
Сократить более чем на четверть! Это значило выки-
нуть не менее 8 тысяч пословиц и поговорок, выкинуть
все подлинно народное и в том числе наиболее ценное.
К чести Владимира Даля, он не согласился калечить
сборник и ответил так: «Не знаю, в какой мере сборник
мой мог бы быть вреден или опасен для других, но убеж-
даюсь, что он мог бы сделаться небезопасным для меня.
Если же, впрочем, он мог побудить столь почтенное ли-
цо, члена высшего ученого братства, к сочинению уго-
ловной пословицы, то очевидно развращает нравы; оста-
ется положить его на костер и сжечь; я же прошу поза-
быть, что сборник был представлен...»2
Не верится, что В. Даль мог бы сжечь драгоценный
труд всей своей жизни, но такие случаи были. Талантли-
1 Документы, связанные с цензурой сборника пословиц В. Даля,
опубликованы частично в приложении к статье Мих. Шахновича
«Краткая история собирания и изучения русских пословиц» («Со-
ветский фольклор», 1936, № 4 — 5, стр. 364—368).
2 В. Даль. Пословицы русского народа, стр. 17. Даль не упу-
стил тут возможности уколоть насмешкой «члена высшего ученого
братства» академика И. Кочетова за его отзыв в сочиненную им
«уголовную пословицу»: «Куль муки, да щепотка мышьяку».
29

вый ученый-разночинец, революционер и публицист
И. Г. Прыжов, загубленный царскими властями, предви-
дя арест, сжег, как он писал, «целые тысячи» антипопов-
ских сказок, собранных им во время хождения в народ.
А у В. Даля был уже и собственный опыт: в 1832 году он
был арестован за издание невинных сказок.
Мы так подробно остановились на цензурных мытар-
ствах сборника пословиц В. Даля не только потому, что
это яркая иллюстрация к вопросу о «неподсудности по-
словицы», но и потому, что сборник явился главным и
богатейшим источником пословиц для данной работы.
Небесполезно привести еще несколько примеров.
Священник М. Я. Диев из города Нерехты в письме
профессору И. М. Снегиреву рассказывает, как он
в 1839 году подвергся гонениям за сбор пословиц среди
прихожан: костромскому епископу был «подан на меня
от дьякона донос, будто... критическими пословицами я
отвратил богомольцев, и другие небылицы. Хотя ни на
один донос не высказано было свидетелей, но владыко
на доносе написал резолюцию: «запретить мне священ-
нодействие»1.
Интересно тут то, что епископ костромской, по-ви-
димому, ничуть не усомнился в возможности отвадить
богомольцев «критическими пословицами» и тут же
наказал священника, не справляясь о свидетелях.
Вот тебе и «ни суда, ни расправы»!
Тут за пословицы пострадал человек, священник.
А вот ярчайший пример того, как порой расправлялись
с самой пословицей.
Знаменитый в свое время митрополит московский
Филарет, реакционер и мракобес, в «Слове к московской
1 См.: Мих. Шахнович. Краткая история собирания и изу-
чения русских пословиц.— «Советский фольклор», 1936, № 4—5,
стр. 350.
30

пастве» выразил недовольство бытованием в народе по-
словицы «До бога высоко, а до царя далеко» и пытался
опровергнуть ее1.
Вполне возможно, что именно в результате этого или
других подобных суждений появилась новая, весьма при-
мечательная пословица. Ее нет в сборнике Даля. Мы об-
наружили ее в сборнике И. Иллюстрова. Вот она: «Не
думай, что до царя далеко, до бога высоко; бог хотя и
высоко, но внизу его око, а царь и далеко, но у него на
ладони, а у бога в руке»2.
Вот какую громоздкую и поучающую пословицу, по-
словицу-таран пустили церковники в ход, чтобы забить
коротенькую и такую отчетливую и ясную народную по-
словицу о боге и царе, запечатлевшую подлинную прав-
ду многовекового опыта народа. В этой филаретовской
по духу пословице особенно красочно запечатлелось
еще и то, как православная церковь, верная служанка
царей и властей, стремилась обожествить царя земного,
ставя его рядышком с царем небесным.
Все вышесказанное позволяет дать вполне определен-
ный ответ на вопрос, действительно ли на пословицу и
суда нет. Тут пожелание народное совершенно не оправ-
далось. Во все времена был на пословицу, неугодную
церкви и властям, суд, была на нее и расправа. Да иначе
и быть не могло в обществе, разделенном на враждебные
классы. Пословица — это одна из форм народного твор-
чества, в ней народ не мог не сказать правду о своей
жизни, судьбе, горестях и надеждах. Песня, загадка, осо-
бенно сказка и пословица стали острым оружием клас-
совой борьбы трудящихся против угнетателей.
1 См.: Филарет. Слово к московской пастве, ч. 1. Спб., 1822,
стр. 8.
2 И. Иллюстров как на источник этой пословицы ссылается на
собрание пословиц священника В. Вербицкого.
31

У угнетателей было много средств подавления и по-
рабощения трудящихся, но они стремились в этих целях
при помощи церкви использовать и фольклор, в особен-
ности пословицу, и небезуспешно.
Мы должны исходить из того, что пословица не обез-
личена в общественном отношении, подобно тому, как
обезличена в авторском, что за каждой пословицей сто-
ит определенный класс общества или общественная груп-
па, прослойка, что пословица является памятником
определенной исторической эпохи в развитии народа,
продуктом общественно-экономических отношений.
Для нас очень важно при подходе к пословице уло-
вить, какую роль она играла в классовой борьбе, на чьей
стороне была, кому выгодна, куда нацеливалась, во что
била, как и кем использовалась. Чтобы разобраться во
всем этом, для нас совершенно обязательно объективное
отношение к пословице. Мы должны и обсуждать, и кри-
тиковать, а если понадобится, то и осуждать ту или иную
пословицу, открыто творить над нею классовый суд во
имя выяснения и утверждения подлинной правды.
ЧТО ТАКОЕ «НАРОДНАЯ МУДРОСТЬ»
Выражение «народная мудрость» применяется широ-
ко в отношении к народному творчеству, и в особеннос-
ти в отношении к пословицам, где мысль предельно сжа-
та и ярка по форме, сверкает блестками ума и подлин-
ной мудрости. Но применимо ли это определение ко
всем пословицам, бытующим в народе? Ответ на это
ясен уже из того, что сказано о пословицах выше. Кроме
того, не все, что считается пословицей, является таковой
в действительности.
Возьмем для примера ту же филаретовскую по духу
32

пословицу о боге и царе. Ходила ли она в народе? При-
вилась ли она как пословица? Можно сказать с полной
уверенностью, что нет, не привилась, хотя и была вклю-
чена в некоторые сборники. Она явно была чужда всему
духу народного пословичного творчества и противоречи-
ла народному опыту. Не пройдя процесса фольклориза-
ции, то есть распространения в народе и народной пере-
работки, она по существу и не стала пословицей, а так
и осталась изречением голой церковной «премудрости»,
как и многие, ей подобные.
Это не значит, что и все другие изречения, усиленно
внедрявшиеся церковниками на протяжении веков, не
нашли себе того или иного отражения в народных по-
словицах. Народные массы, привыкшие издавна думать
о многом в готовых формах пословиц, не могли, конечно,
уберечься от систематически и упорно навязываемых
церковью библейских поучений и афоризмов, повторяли
некоторые из них, а повторяя, подвергали их обработке,
и они порой приобретали вид подлинной пословицы, но
это в большинстве случаев не меняло их смысла, враж-
дебного народу.
Отчетливо сказал об этой стороне пословиц Максим
Горький. Он с детства интересовался пословицами, за-
поминал, записывал их, много учился на пословицах
и в дальнейшем пришел к выводу, что многие пословицы
не что иное, как сжатые поучения церковников.
«Сильную руку— богу судить».
«Псдумаешь — горе, раздумаешь — божья воля».
«Где смерд думал, там бог не был».
«Ты богу угоди, а сам думать — погоди!»
«Существуют сотни таких пословиц, —писал М. Горь-
кий,— и в любой из них легко можно открыть спрятан-
ные за словами поучения библейских пророков, «отцов
церкви» Иоанна Златоуста, Ефрема Сирина, Кирилла
2 Заказ 2492
33

Иерусалимского и других. Когда я читал книги «консер-
ваторов», «охранителей и защитников самодержавного
строя», в книгах этих я не находил ничего нового для
себя именно потому, что каждая страница их повторяла
в развернутой форме,— в расширенном толковании,— ту
или другую из пословиц, с детства знакомых мне. Было
совершенно ясно, что вся премудрость консерваторов —
К. Леонтьева, К. Победоносцева и других — пропитана
той «народной мудростью», в которой наиболее крепко
сжата церковность»1.
Это свидетельство Максима Горького многое объя-
сняет и освещает.
Вот эту «народную мудрость» (в кавычках), «муд-
рость», в которой крепко сжата церковность, «мудрость»,
навязанную извне... «слетевшую с облаков», мы не долж-
ны смешивать с золотыми крупицами подлинной народ-
ной мудрости, щедро рассыпанными в русских народ-
ных пословицах. Мы должны отделить все лженародное,
привнесенное от подлинного творчества самого народа,
продукта его собственного глубокого ума, зоркого глаза,
разящего слова, от подлинного «чекана народного».
Только в таком понимании термин «народная муд-
рость» будет оправдан, будет правильно определять то,
что действительно отражено в подлинно народных по-
словицах.
На первый взгляд может показаться, что очень труд-
но отличить народную пословицу от лженародной, но,
как увидит и убедится читатель, это не так. На лжена-
родных пословицах сохранилось почти несмываемое
клеймо, поставленное церковью и хозяевами старой жиз-
ни. Нужно только уметь видеть то, что спрятано за сло-
вами.
1 М. Г о р ь к и й. Статьи о литературе и литературной технике.—
Полн. собр. соч. В 30-ти т. Т. 24, стр. 492.
34

ЧАСТЬ
ВТОРАЯ
ПОСЛОВИЦЫ
О
БОГЕ
И
РЕЛИГИИ

ЗАДАЧА наша заключается в том, чтобы выяснить
подлинные суждения русского народа о боге и религии.
Было бы неправильно и малоубедительно, если бы мы
стали отбирать пословицы односторонне, то есть давать
только то, что носит отпечаток критической мысли в от-
ношении религии. Гораздо лучше и целесообразнее по-
следовать совету Максима Горького и дать сопоставле-
ние пословиц-антиподов: явно религиозным и антина-
родным пословицам противопоставить пословицы под-
линно народные, содержащие элементы критики и осуж-
дения религии и церкви. В этом случае читатель и сам
будет иметь возможность сравнивать, сопоставлять и де-
лать самостоятельно соответствующие выводы, будет
как бы участником этого небезынтересного исследова-
ния.
В качестве антиподов религиозным пословицам мы не
будем брать послеоктябрьские безбожные пословицы
и тем облегчать себе задачу. Будем опираться исключи-
тельно на старые пословицы, созданные в те времена, ко-
гда русский народ в массе своей был православным
и официально считался глубоко верующим. Это будут
главным образом пословицы, собранные и опубликован-
ные В. Далем, дополненные пословицами из ряда других
дореволюционных сборников.
По причинам, выясненным в предыдущей главе, ис-
кать в дореволюционных сборниках пословицы открыто
атеистические, то есть открыто отрицающие бога и при-
36

зывающие к неверию, почти безнадежно. Это делает на-
шу задачу значительно более трудной, но вместе с тем
и более интересной, так как заставляет глубже вникать
и всматриваться в каждую пословицу и замечать в ней
то, что при поверхностном взгляде не всегда заметно, осо-
бенно если пословица завернута, приодета в слова рели-
гиозного происхождения, с упоминанием бога и т. д.,
что только и дало ей во многих и многих случаях воз-
можность сохраниться, попасть в словари и дойти до нас.
О ВЕЛИЧИИ БОГА
Вопрос о божьем величии, несомненно, один из ко-
ренных вопросов религиозной догматики.
Библейский бог обладал, как известно, многими ка-
чествами, поражавшими воображение верующих. Кро-
ме поучений из писания о всемогущем, вездесущем, все-
ведущем, всевеликом, всеблагом и всемилостивом боге
к возвеличению имени божьего, церковью были привле-
чены и изречения пословичного характера. Церковники
веками внушали народу:
«Русский бог велик».
«Велик бог русский и милосерд до нас».
«Без бога ни до порога».
«Человек ходит — бог водит».
«Жить — богу служить».
Такими категорическими пословичными утвержде-
ниями церковь, конечно, сильно воздействовала на на-
родные массы, подавляя и гипнотизируя их «величием»
русского бога. Но народ сумел в простой, коротенькой
и очень ясной пословице сказать о боге и свое собствен-
ное веское слово:
37

«Бог богом, а люди людьми».
Тут нет отрицания бога, но чувствуется отстранение
бога от людских дел. Подобное отстранение бога в той
или иной форме встречается во многих подлинно народ-
ных русских пословицах. Народ осмеливался иногда не
только отстранять, но и смеяться в пословицах над богом.
Чем, например, это не явная (или тайная) наомешка:
«Бог — старый чудотворец»?
Или:
«Бог сотворил два зла: приказного да козла».
Шутил народ и над своими слабостями, чувствитель-
но задевая при этом и «великого бога русского». Народ
любил говаривать:
«Русский бог — авось, небось да как-нибудь».
«Авось не бог, а полбога есть».
И еще короче и категоричнее:
«Авось — бог».
Тут прямо-таки фантастическая гиперболизация рус-
ского «авось». Народ не постеснялся сравнить преслову-
тые «авось, небось да как-нибудь» с самим богом! Но
ведь это означает и такое же фантастическое умаление
бога, снижение его до смешного «авоськи», которому
у русского человека на деле никакой веры нет, о кото-
ром народ твердо знает:
«Авосю верь не вовсе».
«Авось плут, обманет».
«Авоська веревку вьет, небоська петлю затягивает».
«Держись за авось, поколе не сорвалось».
Как же могли такие по существу кощунственные по-
словицы, уравнивающие бога с «авоськой», попасть в
старые сборники и даже в сборник И. Снегирева? Объя-
снение нужно искать, конечно, не в том, что пословицы
эти были слишком известны и популярны и их трудно
было замолчать, а в самом факте чрезмерной гиперболи-
38

зации сравнения. Церковники и составители сборни-
ков, по-видимому, были совершенно уверены, что никто
этого сравнения всерьез не примет, всяк сочтет за
шутку.
И, несомненно, это воспринималось как шутка, но
ведь «в шутке и правда живет»! Самую возможность та-
ких шуток русского человека трудно совместить с утвер-
ждениями о религиозном благоговении русского народа
перед богом.
Надо сказать, что с умалением бога в пословичных
сравнениях церковники вовсе не мирились. Их возму-
щало, что составители сборников пропускают такие по-
словицы. Они прекрасно понимали значение и смысл по-
добных пословиц и их опасность. Недаром протоиерей
Кочетов отнес к «опасным для нравственности и набож-
ности народной» такие, например, снижающие бога пу-
тем сравнения с людьми пословицы из сборника В.Даля:
«Бог кормилец, не мужик-возгривец».
«Бог не Никитка, повыломает лытки».
Действительно, возмущаться было чем! бог сравни-
вается тут с мужиками! В первой пословице к тому же
с мужиком неряшливым, грязным, сопливым, а во второй
еще и особо невыгодно для бога всемилостивого и все-
благого. Подумайте-ка: всемилостивый и всеблагой бог
лытки выламывает!
Подобные пословицы вовсе не исключение. Их не-
мало. Иногда в них отдается некоторое предпочтение бо-
гу перед мужиком: «Бог не мужик, бабу отымет, а девку
даст» (о вдовце). Иногда чувствуется сожаление, что бог
не свой брат мужик, ибо, когда «бог не свой брат, не
увернешься». Иногда же вот такое панибратство с богом:
«Нешто я у бога теленка украл, что меня все обходят».
Порой снижение бога сравнением переходит в на-
смешку и чуть ли не в издевательство:
39

«Бог не Мокешь, чем-нибудь да потешит» (Мокешь —
языческое божество).
Тут не только кощунственное сравнение православ-
ного бога с языческим божеством, но и не менее кощун-
ственный взгляд на бога чуть ли не как на скомороха.
Потешить — это ведь не то что утешить! Потеха —
забава.
А вот пословица отчетливо историческая, возникшая
в царствование Анны Иоанновны:
«Бог не Мануков, и без посула милует».
Тут бог сравнивается с негодяем и взяточником,
петербургским вице-губернатором, казненным в 1739 го-
ду за взятки и вымогательства. Не велика для бога честь
быть лучше Манукова!
Много ли во всех этих пословицах уважения к вели-
чию бога, благоговения перед именем его?
Церковь стремилась утвердить величие божье и мно-
гими другими пословицами:
«В мале бог, и в велике бог».
«Все в мире творится не нашим умом, а божьим
судом».
«Божеское не от человека, а человек от бога» (тут
истина перевернута с ног на голову!).
«С богом не поспоришь».
«Сильна божья рука».
«Живем, поколе господь грехам нашим терпит»
и т. д.
А народ говорил порой так:
«Дай бог нашему богу жить — все живы будем».
Разве можно всерьез сказать такое? Так и чувствуется
тут ироническая усмешка и какое-то веселое многозна-
чительное подмигивание. Народ говорил в пословицах:
«Бог один видел, а люди знают».
«У бога недолго, а у нас тотчас».
40

«Господи владыко, твоя рука велика, а моя хоть и бо-
ле, да нет ей воли».
Тут и горделивое сознание собственного человечес-
кого достоинства, и соперничество, и спор с богом: люди
не видят, да знают; действуют и побыстрей бога; да и ру-
ка людская побольше божьей, только вот воли ей нет...
закрепощена!
Есть пословицы, в которых имя божие приспособ-
лено не более как для зубоскальства:
«Господи, помилуй Оськину кобылу».
«Угодили богу баба да корова, согрешили богу мужик
да мерин».
«Уроди, боже, с мешка полмешка! Тпру, божок!
С мешка три мешка!»
Есть антирелигиозные поговорки, пародирующие са-
мые торжественные религиозные формулы, произноси-
мые с амвона:
«Во имя овса и сена и свиного уха».
«Христос воскресе!—Воистину со смяткой!»
Они, конечно, не вошли и не могли войти при цариз-
ме в официальные пословичные собрания, но первая из
них была записана в старые годы в Олонецкой губернии,
а вторая (как и первая) бытовала до революции на Ура-
ле, да, вероятно, и в других краях. Возникла она при обы-
чае христосоваться и обмениваться крашеными яйцами.
Это пасхальная народная шутка. Но безбожный, кощун-
ственный смысл шутливостью (на тему о воскресении
Христа!) ничуть, конечно, не снимается.
Приведем, наконец, пословицу, весьма примечатель-
ную и немало смущавшую церковников и ревнителей
православия:
«Нам не гоже, так вот тебе, боже».
Эта пословица записана у В. Даля и по-другому:
«Вот тебе, боже, что нам не гоже».
41

Стремясь, видимо, оправдаться за эту невыгодную
и нежелательную для церкви пословицу, В. Даль тут же
поясняет, что она будто бы искажена по пословице:
«Вот тебе небоже (убогий, нищий), что нам не гоже».
Конечно, церковникам приятно слышать такое объясне-
ние. Но если даже и так, то это очень характерное иска-
жение, произведенное народом, и популярен в народе
был вариант пословицы именно этот, «искаженный»:
«Вот тебе, боже, что нам не гоже». Интересно, что
В. Даль в своем «Толковом словаре» счел нужным и
уместным пояснить эту пословицу другой, аналогичной,
а именно:
«Что нам не мило, то попу в кадило».
Прекрасное пояснение!..
Так столкнулись пословицы церковные1 и народные
в вопросе о величии божьем. Вышло слово по пословице
«Бог свое, а люди свое», точнее, церковники о боге свое,
а русский народ свое, явно выпадающее из «церковного
плана» и безусловно «опасное для набожности», но, ко-
нечно же, не для нравственности народной.
О МИЛОСЕРДИИ БОЖЬЕМ
Божья доброта, божье милосердие усиленно пропа-
гандируются церковью не только потому, что милосер-
дие одно из главных качеств бога, но и потому, что это
именно то качество, которое больше всего привлекает
1 Термин «церковные», применяемый нами, не означает, что все
религиозные и реакционные пословицы созданы самой церковью,
церковниками; часть из них могла создаваться в среде господствую-
щих классов, а также и в народных слоях, наиболее близких
к церкви.
42

Мысль, сердца и надежды верующих. Пословиц о мило-
сердии божьем, явно церковных и с налетом церков-
ности, немало:
«Бог есть благ».
«В небо приходящим отказу не бывает».
«У бога для праведных места много».
«Бог на милость не убог».
«Не отец до детей, как бог до людей».
«Не по грехам нашим господь милостив».
«У бога милости много» и т. д.
Бог и благ, и добр, и всемилостив «не по грехам на-
шим», а народ в своих собственных пословицах опять
снижает эти сладкие церковные характеристики божьего
милосердия. Да, соглашается он, вздыхая:
«У бога милости много, не как у мужика-горюна».
Мужик, может статься, и сам был бы щедр на ми-
лость, если бы не был горюном, которого божье мило-
сердие почему-то старательно обходило. В этой хитро-
умной пословице мужицкое сомнение и недоверие
выражены в весьма интересной форме якобы согласия
с утверждением, что у бога милости много, согласия,
которое тут же и опровергается сопоставлением с
мужиком — горюном вековечным. Не потому ли народ
и говорил о подобной милости так категорично:
«Милость велика, да не стоит и лыка»?
Этим сомнением навеяна, по-видимому, и другая по-
словица.
«Бог с милостью, а бабка с руками».
Если даже думать, что это не противопоставление, а
самое настоящее «взаимодействие» бога с бабкой (пови-
тухой), то и тогда совершенно очевидно, что без баб-
киных рук народ не представлял возможности божьего
милосердия. Иначе говоря, народ видел, что без бабки
всемогущий бог бессилен проявить свою великую ми-
43

лость к людям даже в важнейшем акте деторождения.
Религиозность пословицы становится весьма сомни-
тельной.
В то же время очень похоже, что в этой фразе звучит
противопоставление, так же как в пословице «Бог свое,
а люди свое». Тогда смысловое значение пословицы
становится еще более ярким: бог с милостью, не стоя-
щей лыка, а бабка с золотыми руками.
По поводу библейских сказаний об Адаме и Еве
и их детях верующие немало недоумевали, и часть этих
недоумений так отразилась в пословицах:
«Авель праведный, а Каин грешный, а оба убиты».
«Адам прельщен женой, жена — змеей, оба — вон
из рая, а змея там».
Змея в раю осталась! М. Горький, приводя эти посло-
вицы, писал, что они отражают недоверие народных масс
к силам и милостям бога.
Народ шел и дальше в выражении неверия в милость
божью, он говорил:
«Сколько дней у бога напереди, столько напастей».
«Умножил бог лето мухами, а зиму морозами».
«Бог долго ждет, да больно бьет».
«Бог не трубит, за что человека губит».
«Бог терпит до конца, да и мучит без конца».
«Сколько ни искать, а, видно, милости не сыскать».
Как несхожи эти пословицы с теми, которые мы при-
вели в начале раздела, как противоречат им! На деле
именно так ощущали народные массы «милость божью».
Она оборачивалась для народа бесконечными напастями
и муками. Возвещенное и обещанное церковью мило-
сердие божье народ, по жизненному опыту своему, ощу-
щал только как жестокосердие. Недаром возникла такая
поговорка-угроза:
«Пуще божьего милосердия» (изобью, покараю).
44

Поговорка эта насмехается над милосердием божьим,
в которое народ и хотел бы верить, да не верилось, а не
верилось потому, что не виделось, не ощущалось наро-
дом ни милости свыше, ни благости, ни милосердия.
Народ — реалист и материалист. Ничуть не странно,
что он увидел-таки милосердие, которого так страстно
жаждал, но не в господе боге, а... в деньгах! И не пре-
минул сказать об этом в пословицах:
«Денежка не бог, а милует».
«Денежка не бог, а бережет!»
«Денежка не солжет: в беде да в нужде выручит».
Не бог, а прозаическая, презренная денежка и милу-
ет, и бережет! И кому уж лучше было знать, как не на-
роду, что денежка не с неба падает, не богом дарится,
а достается честным людям, как все на свете, трудом?
Кто же милует? Милует не бог, а труд, собственные тру-
довые усилия. Вот к каким выводам в конце концов при-
ходил народ, и приходил не случайно, а вполне логично,
в глубоких раздумьях о боге и жизни, о поучениях церк-
ви и о живой действительности.
О НАДЕЖДЕ НА БОГА
Церковь внушала и внушает верующим надежду на
спасение души, на бессмертие в царствии небесном, на
счастье в раю. Но церковь не могла игнорировать и бо-
лее близкие надежды верующих на спасение от болез-
ней, глада и хлада, от всяких жизненных бед и тягот,
надежды хоть на маленькое земное счастье и довольство.
Она усиленно поощряла и поддерживала эти земные на-
дежды, возлагаемые верующими на бога, что и нашло
отражение во многих пословицах:
45

«На бога положишься, не обложишься».
«Кабы не бог, кто бы нам помог?»
«Бог дал день, даст и пищу».
«Бог дал живот, даст и здоровье».
«Даст бог здоровья, даст и счастья».
И еще:
«Кто любит бога, добра получит много».
«Взирайте на птицы небесные: не жнут, не сеют,
а сыты бывают».
«Кто богу угоден, не будет голоден».
«Бог дунет — все будет».
«Не унывай, на бога уповай» и т. д.
Как видим, все эти пословицы не скупятся на самые
заманчивые обещания для уповающих на бога.
Подлинная народная мудрость хорошо объясняет
причины упования и надежд верующих на бога:
«Нужда приводит к богу».
«Кто нужды не знавал, досыта богу не маливался».
«Жив смерти боится».
Тут пословицы сказали о главном. Нужда и страх
смерти — вот что наиболее крепко держит людей в объя-
тиях религии, заставляет их и верить, и надеяться.
И все же упования и надежды на бога у верующих
были далеко не те, на которые толкала их церковь и ре-
лигия, «не того качества». Пословицы тому яркие сви-
детели:
«На бога положись, а сам не плошись».
«На бога надейся, а сам не плошай».
«На бога надейся, да денежку на черный день паси».
«Береженого бог бережет».
«Сам плох, так не даст бог».
«Боже, поможи! — А ты на боку не лежи».
Подлинная народность всех этих пословиц очевидна.
В них сказался многовековой жизненный опыт народа.
46

Внешне они как будто опираются на бога, призывают
«положиться» и «надеяться» на него, молиться ему, а по
глубокой сути содержания своего отрицают всякую
пользу от надежды на божью помощь, от упования на
нее. Это по существу атеистические пословицы, хотя
творцы их, вероятнее всего, были верующими. Жизнен-
ный опыт тут преодолел веру и дал чеканные образцы
подлинной мудрости и здравого смысла народного, ко-
торые отмели сказки о «птицах небесных», о спаситель-
ных упованиях на бога и заменили их необходимостью
деяний самих людей во всех случаях жизни. Бог тут
остался ни при чем. Все в человеке, все от человека! Та-
ков потаенный смысл этих замечательных пословиц.
В них скрыто применен тот прием отстранения бога, о
котором мы уже говорили.
Церковники не могли бы нападать на эти пословицы,
если бы даже подлинный смысл их был им вполне ясен,
и не только потому, что по форме они смахивают на ре-
лигиозные, но и потому, что и церковникам было оче-
видно — начни верующие буквально следовать поуче-
ниям о «птицах небесных» и слепо надеяться на все-
вышнего во всех случаях жизни — беда неминуема.
Интересно, что профессор И. Снегирев, создававший
и поддерживавший миф о религиозности русского наро-
да, писал по поводу этих пословиц, что «предки наши
остерегали» нас в них от «беспечности и нерадения,
столь губительных для человека»1. Однако он не видел
или не хотел видеть, что губительная беспечность отме-
талась в этих пословицах отстранением «спасительных»
надежд на бога и утверждением значения самого актив-
ного и умело действующего человека:
1 И. Снегирев. Русские в своих пословицах, кн. 2. М., 1831,
стр. 39,
47

«Бог-то бог, да сам не будь плох!»
«Не поможет бог, как сам плох».
«Кто сам себя стережет, того и бог бережет».
О надежде на бога подлинно народные пословицы
насмешливо говорили:
«Бог поберег и вдоль, и поперек».
«Ох, ведает про то бог, отчего живот засох».
Ведать-то ведает, да не помогает и не жалеет. Возни-
кают пословицы, хотя и не упоминающие бога, но под-
разумевающие надежду прежде всего, конечно, на бога.
Ведь это была главная надежда верующего:
«Надейся добра, а жди худа».
«Проси добра, а жди худа».
«Худое охапками, хорошее щепотью».
Жди не того, чего ты просишь у милостивого бога,
а горшего — вот к какому выводу приводил народные
массы весь их жизненный опыт, они на себе испытали
тщетность всяких надежд на помощь с неба.
А. С. Пушкин по поводу церковной пословицы «Бог
даст день, бог даст и пищи» сказал: «Да, пищи, пищи, да
с голоду и умри».
Здесь он с большой силой подчеркнул лживость
опословиченных посулов религии и церкви. Сам Пуш-
кин в этом комментарии опирался на пословицу же, или,
вернее, на народное дополнение к этой же пословице:
«Бог даст день, бог даст и пищу; а на другой день по-
пищим, попищим, да и так просидим».
Такой явной насмешкой ответил народ на требование
церкви уповать и надеяться во всем на бога!
Были у народа и свои собственные надежды, не свя-
занные с упованиями на всевышнего. Он их хорошо вы-
разил в пословицах:
«Пока и мы человеки — счастье не пропало»,
«Худое видели, хорошее увидим».
48

«Придет солнышко и к нашим окошечкам».
«Будет и то, что и нам не помешает никто».
Тут звучит не только надежда, но и глубокая уверен-
ность в том, что «будет праздник и на нашей улице», что
никто не сможет помешать этому, что «счастье не пропа-
ло», уверенность, не связанная ни с богом, ни с религи-
ей, гордая человеческая уверенность. И нужно помнить,
что эти пословицы записаны В. Далем свыше ста лет
назад, еще при крепостном праве.
О ВЕРЕ, ГРЕХЕ И МОЛИТВЕ
Церковь требует от верующих безусловной, слепой,
непоколебимой веры, молитв, соблюдения обрядов и
постов, а также кротости, покорности, терпения. Но да-
же и при полном выполнении всех этих и прочих требо-
ваний веры и церкви человек остается грешным, ибо
«един бог без греха», «один бог безгрешен», а человек
грешен и должен бесконечно замаливать свои грехи со
смирением и без ропота: «Что ни творится над нами —
все по грехам нашим». И при этом, кто молится: «По-
милуй, господи, мя, безгрешного», будет в аду.
Так церковь и в пословицах, внушенных ею, катего-
рически требует, чтобы верующие всегда чувствовали
себя грешниками, а за помыслы о безгрешности грозит
адом. И это понятно. Церковь ведь и держалась и держит-
ся только на «грешниках», что же ей делать с безгреш-
ными? Чувствующий себя безгрешным того и гляди уй-
дет из рук, а «грешник» не вырвется. Ведь «ад стонет
и рыдает, грешных себе призывает да прибирает», и «го-
тов у бога меч грешников сечь». Верующему «грешнику»
страшно, а церковь подсказывает ему пути к спасению:
49

«Вера спасает».
«Без веры живут на этом свете, а на том не прожи-
вешь».
И еще:
«Одно спасение — пост да молитва».
«Молись иконе да будь в покое».
«Молитва — полпути ко спасению».
«Пост да молитва небо отворяют».
Это для пропуска на небо, а есть пословицы и для
земных дел:
«Не хлебом живем — молитвою».
«Без креста и молитвы не будет ловитвы».
«Богу молиться — вперед пригодится».
«Не торопись, сперва богу помолись».
«С богом начинай, с богом и кончай».
«Могила без кадила, что угольная яма».
Едва ли кто будет оспаривать церковное происхож-
дение всех этих пословиц, хотя некоторые из них и быто-
вали в народе. Подлинно народные пословицы резко
отличаются от всех этих и по духу, и по мысли, хотя то-
же говорят и о вере, и о грехах, и о молитве. Но как
говорят!
О вере
«Чья земля, того и вера; куда еду, тому богу и мо-
люсь».
Что-то очень уж мало слышится в этой старинной
пословице крепкой приверженности к своей вере!
И это пословица не языческого периода. Напрасны ста-
рания некоторых толкователей придать ей только пере-
носный, иносказательный смысл. В ней есть уважение
к чужой вере, но нет и тени фанатической привержен-
ности к своей.
50

А вот как оригинально определял свою веру право-
славный русский народ:
«Вес да мера — христова вера».
Откуда такое сравнение? Почему? А потому, оказы-
вается, что, как говорит другая пословица, «вес — не
попова душа».
Вес — не попова душа! Вес и мера не обманут. Это
для народа реальные осязаемые величины. Вот каков
смысл в этой пословице. Христова вера выбрана для
сравнения лишь как нечто максимальное, и сравнение
получилось явно не в пользу веры. Здесь снижение хри-
стовой веры до прозаических веса и меры, которым ведь,
как и «авосю», верь не вовсе, когда они в руках купцов
да барышников. Интересно, что в этих двух пословицах
как бы подчеркнута несоизмеримость и христовой веры
с поповой душой, что нашло отражение в огромном ко-
личестве антипоповских пословиц и сказок.
Крепкая, глубокая вера несовместима с непочтитель-
ным отношением к богу. Между тем в русских послови-
цах снижение бога путем сравнений — частое явление.
Мы уже приводили пословицы с «авосем» и с «деньгой».
А вот еще:
«Деньга не бог, а полбога есть».
«После бога деньги первые».
«Деньга попа купит и бога обманет».
А что делает «деньга» с верующим, видно по старин-
ной пословице, взятой из рукописного сборника, при-
писываемого монаху Евфимию или подьячему Силь-
вестру:
«Есть деньга — в слину1, а нет ея — так в схиму».
А крепость веры, даже монашествующих, красочно
показана в другой пословице из того же сборника:
1 С л и н а — игра.
51

«Екиму дают схиму, а он и манатью скинул».
Или:
«Ты его крестить, а он говорит: пусти».
Важнейшее таинство веры — крещение — не каза-
лось русскому человеку таким уж необходимым для
жизни:
«Живет мордвин и не крещен».
«С боярами знаться — честно, с попами — свято, а с
мордвой — хоть грех, да лучше всех».
В пословицах сохранился след того, как в древности
русский народ приобщался к христовой вере. Если
в Киеве народ толпами загоняли для крещения в Днепр,
то на севере, в Новгороде, крещение сопротивлявшегося
народа сопровождалось кровопролитием. Вот как об
этом говорит пословица:
«Добрыня крести мечом, Путята — огнем».
Тогдашние правители Руси не посчитались с тем, что
народу менять привычную древнюю, дедовскую веру на
новую, непонятную, чужеземную было не так-то про-
сто.
«Веру переменить— не рубашку переодеть», — гово-
рил народ. «Менять веру — менять и совесть». Долго соп-
ротивлялся русский народ христианизации. Он взял с
собой в православие и нес целое тысячелетие многое из
своей старой, языческой веры: веру в домовых, водяных,
леших, русалок, ведьм, веру в колдунов, знахарство, сны,
приметы. Все то, что церковь называла презрительно
«суевериями», народ деловито и по-свойски перемешал
с христовой верой. Церкви православной пришлось при-
спосабливаться к ряду древнерусских обычаев и празд-
ников, приравнивать домовых, водяных, леших к христи-
анским бесам, она вынуждена была смириться с перено-
сом на христианских святых некоторых качеств старых
славянских богов.
52

Не отголоски ли этого древнего протеста, сопротив-
ления и недоверия народа к новой вере сказались на
трезвом, критическом подходе его ко многому в учении
церкви, к самой церкви, к духовенству и отразилась во
множестве старых русских пословиц?
Но главное — опыт народных масс, живших века под
опекой и гнетом православной церкви. Разве не частица
этого жизненного опыта сказалась в пословице:
«Свой вертеп лучше Синайской горы»?
И разве это не прямой удар по религии и церкви?
Ведь на Синайской горе, как повествует Библия, Моисей
с богом разговаривал и снес с нее каменные скрижали
с главнейшими божьими заповедями. И вдруг «свой вер-
теп», то есть своя жизнь, даже во всей ее неприглядно-
сти, лучше священной Синайской горы!
Сохраниться в сборниках эта пословица могла лишь
потому, что в ней нет прямого упоминания бога и рели-
гии, они заменены тут образом Синайской горы, а также
и потому, что она применялась и в осуждение людей, не
проявлявших усердия в вере, кому своя жизнь была до-
роже религиозных выдумок и приманок.
Эта пословица правдиво отразила жизнь, жизненную
правду. Есть подобная, тоже весьма содержательная по-
словица и бытового характера:
«Свой сухарь лучше чужих пирогов!»
Именно так! Свой сухарь лучше чужих сладких пиро-
гов! Тем более, когда они только обещаются, да и то
лишь в царствии небесном.
Говаривал народ и по-другому:
«Наша горница с богом не спорница: каково на дво-
ре, таково и в ней».
Чудесно сказано! Под видом полного согласия с бо-
гом и безропотного подчинения воле его — горькая иро-
ния, ропот и жалоба на нищету, голод и холод. По
53

существу это яркий протест против божьей несправед-
ливости, насмешка над религией и требованиями
веры.
Ирония и насмешка — острое и сильное оружие, час-
то применяемое русской пословицей, иногда открыто,
а иногда, и чаще всего, прикрыто, завуалированно.
Даже в древнейших пословицах встречаются насмеш-
ки над сочинениями такого библейского авторитета, как
Иисус, сын Сирахов:
«Исус Сирахов насказал много страхов».
Есть пословица:
«Взял боженьку за ноженьку да и об пол», о которой
в угоду церкви говорят, что она «намек на язычество».
(Ф. Буслаев). Если это и так, то могла ли пословица
языческого периода так долго держаться в быту русского
народа? Идолов у православных не водилось, но были
иконы, с которыми верующие порой поступали именно
по рецепту этой пословицы. Бытовая живучесть ее ста-
новится понятной.
О грехе
Конечно, «един бог без греха», «один бог безгрешен».
С этим православный народ соглашался не споря, он да-
же уточнял это положение так:
«Нету дерева, где бы птица не сидела; нету и мужика,
кой бы был без греха».
Но мужик считал необходимым если и не оправдать-
ся, то пояснить:
«Люди темные: не знаем, в чем грех, в чем спасенье».
Тут так и сквозит насмешливое смирение. Но силь-
но ли убивался мужик своей греховностью? Непо-
хоже.
54

«Согрешающих видим, а о кающихся бог весть», —
говорит пословица. Мужик нашел даже хитроумную воз-
можность грешить безгрешно.
«Благословясь, не грех».
Эта пословица глубоко возмущала церковников: ве-
рующие стремились снять с себя грех самочинно! Поня-
тен протест протоиерея Кочетова против нее. Но она
пришлась весьма по духу рядовым попам и монахам.
Благословясь, монахи безгрешно и поросенка в вели-
кий пост кушали: «Ну, порося, обратись в рыбу ка-
рася».
Да, слаб был русский верующий человек:
«Грех сладко, человеку падко».
«Что грешно, то и потешно».
На угрожающую карой пословицу «Грехи любезны,
да доводят до бездны» православный верующий отвечал
широко известной ходячей пословицей: «И рад бы в рай,
да грехи не пускают», где снова есть признание собст-
венной греховности, но не чувствуется и следа раская-
ния и никакого стремления попасть в рай, ведя безгреш-
ный образ жизни.
Церковь, требуя безгрешной жизни и стращая за
грехи «бездной», явно лицемерила, ибо сама же и гово-
рила: «Несть человека без порока». И даже так: <Ни
праведного без порока, ни грешного без покаяния». По
существу церковь вовсе не добивалась безгрешной жиз-
ни верующих, а требовала от них лишь выполнения фор-
мальностей, всего того, что выгодно церкви соблюдения
обрядов, хождение в церковь да покаяния в грехах. «Ви-
новен да повинен — богу не противен», — указывала она.
Что же было верующему стесняться и сдерживаться?
Он й самого бога призывал помогать ему в прегреше-
ниях:
«Охмели нас, господи, с утра да до вечера».
55

«Не скажешь: аминь, так и выпить не дадим».
«Заповедь не сдержал: вино увидя, задрожал».
«Зело согрешил: с постели вскочил да в вино ус об-
мочил».
«Пьем, как люди, а за что бог не милует, не знаем».
Так смеялся верующий русский человек, греша пьян-
ством. А про «чертово зелье» — табак — еще в петров-
ские времена ходила поговорка:
«Божья травка — христов табачок!»
Народ прекрасно сознавал, что его грехи кое-кому на
пользу идут:
«Согрешили попы за наши грехи» (то есть за деньги
грехи отпустили на исповеди).
Народ удивлялся, однако, тому, что по-церковному,
что ни сделаешь, все грех:
«И встал — грех, и пошел — грех».
Ни шагу без греха! Но не печалился он своей грехов-
ностью, даже гордился тем, что не таит свои грехи:
«Чьи грехи закрыты, а наши все наружу».
И народ не очень осуждал грешников. Он даже не
прочь был предпочесть их:
«Приходили праведники к грешникам талану про-
сить».
Это звучит горделиво: праведники кланяются греш-
никам — счастья просят!..
Совсем другое отношение у народа было к грехам-
преступлениям: воровству, конокрадству, поджогам, а
тем более к убийству. Тут не могло быть места добро-
душной иронии и усмешке. Что же хотел сказать на-
род в приводимых ниже пословицах, отмечающих «бо-
жью помощь» в совсем уже, кажется, небогоугодных де-
лах?
«Украл да продал — это бог подал».
«Убил да ушел — бог унес»,
56

Было бы неверно предполагать, что корыстные сужде-
ния богомольных воров и убийц о своих черных делах
народ охотно превратил в пословицы. Нет, здесь не то!
Здесь несомненная, явная и злая ирония, острейшая кри-
тика учения церкви о боге, о том, что все делается по во-
ле божьей и ни один волос не упадет с головы без божь-
его соизволения. Если все это и правда, то естествен-
но и неоспоримо — бог главный помощник в успешном
воровстве и убийстве. Тут логика точная и беспощадная
для бога, религии и церкви. Вывод один: бог — помощ-
ник и покровитель воров, грабителей и убийц! Есть над
чем задуматься верующему.
Народу до всего было дело, он во все вникал, обо
всем думал и судил, и судил по-своему. Он хотя и согла-
шался и не оспаривал своей греховности, но нашел воз-
можность оспорить учение церкви о том, что «один бог
безгрешен», и так сказал об этом:
«И глух и нем — греха не вем!»
Весьма остроумно! Действительно, ведь глухой, не-
мой, безграмотный ничего не мог знать ни о боге, ни
о вере, ни о грехе и не мог тут сознательно ни в чем
погрешить. Греха не вем! Безгрешен! Народ уравнял ка-
леку в безгрешности с богом! И подтвердил это свое мне-
ние другой пословицей:
«Не зная — греха не творят».
Вот такие самочинные суждения народа, противоре-
чащие учению церкви о греховности всего рода людско-
го и каждого от рождения, не могли нравиться церков-
никам. И понятно: они действительно наносили урон ве-
ре и церковным поучениям и говорили о «страшном
грехе» своеволия мысли верующих, народа.
57

О молитве
Прежде всего:
«Всяк крестится, не всяк молится». Это очень суще-
ственное свидетельство. Оно подтверждается и другой
пословицей:
«Знают и чудотворцы, что мы не богомольцы».
Да и «что тому богу молиться, который не милует»?
К тому же:
«Нет тяжелее: богу молиться да долги платить».
«Не до обедни, коли много бредни» (то есть обряд-
ни — хлопот по хозяйству).
«Или к обедне ходить, или обрядню водить».
«Лихо одеться да обуться, а за молитвой дело не
станет».
Эти «свидетельские показания» подрывают легенду
о чрезвычайной богомольности русского народа. Он,
конечно, молился, но мудро сознавал:
«Не для бога молитва, а для убожества».
«Нужда — богомолка».
Именно нужда, убожество, нищета, голод, холод, бе-
ды и несчастья толкали людей к богу и молениям ему
в поисках помощи и утешения. Но утешения и помощь
не приходили, надежды не оправдывались. Реакция недо-
вольства и разочарования была неизбежна. Все это пов-
торялось снова и снова, вызывая и усиливая сомнения
и недоверие. Не отсюда ли обилие иронических и на-
смешливых пословиц о молитве, о богомольном ханжест-
ве и т. д.?
«Молись до пупа — бог любит докуку».
«Кирилловский поклон девяти пядей с хвостом».
«Заставь дурака богу молиться, он и лоб расши-
бет».
«Я креститься, что-то не спится? Ан не ужинал!»
58

«Бога молит — затылком в пол колотит» (это пьяный,
лежа на полу на спине, богу молится!)
«И вор богу молится».
«Добрый вор без молитвы не украдет».
«Зашел в чужую клеть молебен петь».
Кто зашел и какой молебен петь, видно из этой вот
пословицы-молитвы:
«Господи, прости, в чужую клеть пусти; пособи на-
грести да вынести!»
Молитва все терпит! Вор просит себе в помощники
не кого другого, а самого господа бога: пособи нагрести
да вынести! Тут не только насмешка, но и издевка и над
молитвой, и над богом.
«Помилуй, господи! А за поясом кистень».
«Вор слезлив, а плут богомолен».
«Испостился, измолился в нитку».
«Иной по две обедни слушает, да по две души ку-
шает».
«Ай-ай, заключен рай!» (Насмешка над святошами,
ожидающими рая небесного, а рай-то на ключе.)
Так в пословицах иронизирует над молитвой и моле-
ниями, насмехается над богомольным ханжеством рус-
ский народ, отмечая и подчеркивая, что богомольные
люди — это часто лицемеры, ханжи, воры и плуты.
Очень интересно в пословицах отразилось отноше-
ние народа к требованию веры и церкви углублять мо-
литву постом. Православный народ, конечно, постился
и даже осуждал нарушающих пост: «Скоромничают бары
да собаки», однако ум его не мирился с принудительным
постом, с утверждением: «Одно спасение — пост да мо-
литва». Он резонно говорил:
«Постись духом, а не брюхом».
«Не сквернит в уста, а сквернит из уст».
«За еду не быть в аду».
59

«Бес и хлеб не ест, да не свят».
И отстаивал право самому решать, поститься или нет:
«Среда да пятница хозяину в доме не указчица».
Эту пословицу протоиерей Кочетов отнес к числу
опасных «для нравственности и набожности народной»,
несомненно, опять-таки за самовольство, за стремление
выйти из подчинения требованиям религии и церкви, что
для церкви было нестерпимо, ибо и в самом деле вело
в какой-то степени к разрушению веры, к упадку влия-
ния церкви. Ведь одно дело, когда скоромничают бары
(с этим церковь охотно мирилась), и совсем другое дело,
когда стремился нарушить пост народ. Это колебало
устои. А народ гнал, что пост порой и для здоровья вре-
ден:
«Рада бы душа посту, так тело бунтует».
«Зачал говеть, да стало брюхо болеть».
И народ делал логичный вывод:
«Пост не мост, можно и объехать».
«Кому скоромно, а нам на здоровье».
«Согрешил, накрошил да и выхлебал».
Во всей жизни крестьянина в прошлом решающее
Значение имел урожай. Урожай или неурожай подчас
равносильны были жизни или смерти крестьянской се-
мьи. Здесь мужик готов был ухватиться не только за бога,
но и за соломинку надежды. Понятно, как сильны были
позиции церкви и власть веры над душой крестьянина
в вопросах земледелия. Это отчетливо сказалось в по-
словицах. Церковь внушала:
«С молитвой запахивай, с верой заделывай».
«Без молитвы запашка —- одна промашка».
«Без попа не будет и снопа».
«Засеешь, помолясь, хоть голым песком, так будешь
круглый год с куском».
«Не земля родит, а бог».
60

Чудовищные советы и утверждения! Но в те времена
они звучали внушительно и даже грозно.
Казалось бы, мужику, который «на авось и хлеб сеет»,
не только спорить тут с церковью, но даже и помыслить
самостоятельно было невозможно. Ан нет!
«Мужик хоть и сер, да ум-то у него не волк съел».
Народные пословицы показали отчетливо и очень
красочно подлинное, собственное мужицкое мнение
о земледелии. Мужик не верил в глупый поповский
«голый песок» пополам с молитвой. Он знал другое,
оправданное жизнью. Он говорил:
«Земля — кормилица».
«Земля заботу любит».
«Паши не лениво — поживешь счастливо».
«Лучше голодай, да добрым семенем засевай».
«Не земля родит, а пот».
«Не столько роса с неба, сколько пот с лица».
Мужик знал все это крепко, знал, что только трудом
можно добиться успеха, тяжелым трудом и знанием, опы-
том отцов и дедов:
«Клади навоз густо — в амбаре не будет пусто».
«Добудь дедовского навозу — снопы будут валиться
с возу».
«Где лишняя навоза колышка, там и лишняя хлеба
коврижка».
Удобрение! Вот в чем суть, вот что очень важно для
урожая! Знание этого вдохновляло и поднимало му-
жика:
«Вози навоз, не ленись, так хоть богу не молись».
«Положу назему кучу, так и богу не кучусь».
Тут явственно звучит такая непоколебимая вера
в удобрение, которая соперничает с верой в самого гос-
пода бога, и полная уверенность в урожае:
«Навоз отвезем, так и хлеб привезем».
61

«На поле с дерьмом — поле с добром».
«На навозе и оглобля растет».
И мужик делает необычайно смелое заключение, зву-
чащее даже кощунственно и богохульно:
«Навоз и у бога крадет».
«Навоз бога обманет».
Здесь уж не только снижение, унизительное сопо-
ставление бога с навозом, но и утверждение превосход-
ства навоза над богом: навоз у бога украдет и бога об-
манет! Замечательно то, что бог представляется тут не
всеблагим отцом для людей, как утверждает церковь,
а как бы личным врагом, которого надо обманывать,
у которого надо красть урожай — мужицкое счастье.
И нет в этих «наземных» крестьянских пословицах и сле-
да мольбы к богу, наоборот, подчеркивается: богу не мо-
люсь, богу не кучусь!
Мог ли так говорить о боге народ, полный благого-
вения и страха божьего?
Пословицы эти взяты из сборника А. С. Ермолова,
но все они есть и у Даля. Ермолов, царский министр
земледелия, в своем сборнике никак не мог обойти и не
поместить этих пословиц, пропагандирующих удобре-
ние навозом в качестве важнейшего агрономического
приема, но он все же предпослал им такую смягчающую
фразу: «И вообще всеми народами назему приписывает-
ся чисто чудодейственное влияние». Не отметил цар-
ский министр земледелия лишь то, что чудодействен-
ность эта у русского мужика не связывалась с богом,
а даже резко противопоставлялась ему.
Сопоставляя эти земледельческие пословицы, мы от-
четливо видим разницу между тем, что внушено цер-
ковью и церковниками и подлинно народной мудростью.
Можно привести еще очень содержательную посло-
вицу о хлебе:
62

«Дай бог спокой да хлеб святой».
На первый взгляд она вся пронизана религиозностью.
В сущности же далеко не так. «Дай бог» — это ведь не
только мольба к богу, но давно уже привычная словес-
ная формула выражения желания и пожелания. Вроде
пожелания «спаси бог», превратившегося в общерусское
слово «спасибо», полностью оторвавшееся от прежнего
религиозного смысла. Народ, как видим, желает больше
всего «спокоя», то есть мира, мира в государстве, в миру
(обществе) и в семье, да еще хлеба. Называет хлеб лас-
ково — «святой». Это слово в смысловом значении тоже
уже значительно ушло от религии и стало часто упот-
ребляться как понятие наилучшего, неприкосновенного,
светлого. «Мира и хлеба!» — вот каковы были сокровен-
ные желания русского народа. А церковь в ответ на
эти светлые человеческие желания угрюмо твердила
свое:
«Не хлебом живем — молитвою».
Народ не оставил без ответа и это бездушное поу-
чение церкви, ответил с явным возмущением:
«Только ангелы с неба не едят хлеба!»
Русский человек был тверд в уверенности, что молит-
ва не кормит. «Молитвой сыт не будешь», — говорил он.
Пословица, явно поощренная церковью, гласит:
«Кто умеет богу молиться, тому есть чем похвалить-
ся».
Но умел ли и хотел ли русский народ молиться так,
как требовала религия и церковь?
О молитве, ее смысле и пользе народ имел, как мы
уже видели, свое собственное суждение. В ряде посло-
виц оно выражено особенно четко и недвусмысленно:
«До бога, когда тревога».
«Когда придет тревога, поневоле ухватишься за
бога».
63

«В тревогу — и мы к богу, а по тревоге — забыли о
боге».
«Гром не грянет, мужик не перекрестится».
Не по внутреннему какому-либо побуждению, не по
вере обращаются к богу, а по внешнему толчку — лишь
«в тревогу», когда «гром грянет»; прошла нужда, после
тревоги — «забыли о боге».
Но разве может быть такое отношение к богу у глу-
боко, истово верующего человека? Конечно, нет! В том-
то и дело, что вера у русского народа была не такой,
какую рисовали, и не такой, какую хотели бы видеть
церковники и власти предержащие. Многие сомнения
одолевали русского верующего человека, и не без осно-
вания.
«Плачься богу, а слезы — вода», — говорил он в глу-
боком раздумье.
«Бойся бога, а смерть у порога».
«И молебен пет, а пользы нет».
«Молился, молился, а гол, как родился».
Он не только сомневался, он твердо знал, что:
«С камня лыка не надерешь, аминем беса не отбу-
дешь».
«Аминем лиха не избудешь».
«Аминем квашни не замесишь: молитву твори да му-
ку клади».
Неверие в силу молитвы и в помощь божью отчетли-
во сказалось и во многих других пословицах:
«Богу молись, а сам стережись».
«Богу молись, а в делах не плошись!»
«Богу молись, а к берегу гребись!»
«Богу молись, а сам трудись».
«Богу молись, да за соху держись».
«Бога взывай, а руки прикладай».
«Говори: господи, подай, а сам руками хватай».
64

Какое энергичное выражение неверия!
И наконец, так:
«Богу молись, а добра ума держись!»
Снова повторяется тот же прием отстранения бога,
о котором уже говорилось раньше. По форме опять обра-
щение к богу — «богу молись», «бога взывай», а по сути
самое подлинное предостережение от надежды на бога
и призыв к активному действию, к труду, к руководству
собственным разумом. Содержательность и значимость
этих прикрыто атеистических пословиц чрезвычайно ве-
лика. Как разительно противостоят они церковной пос-
ловице-угрозе: «Сам не много рассуждай, во всем на бо-
га уповай!» Нет, говорят они, упования мало — держись
собственного «добра ума», только тогда и от гибели спа-
сешься, и успехов добьешься. В них обнажается недей-
ственность молитвы и решающее значение во всем актив-
ности самого человека, руководимого своим собствен-
ным разумом.
Упования на бога бесполезны, молитвы недействен-
ны — таков чуть прикрытый смысл каждой из этих по-
словиц и многих других, приведенных выше.
И снова реальную силу и помощь себе народ увидел
и отметил не в молитве, а все в той же презренной
«денежке»:
«Денежка-молитва что острая бритва» (то есть все
грехи сбреет).
«Святые денежки умолят!»
Не слеп был наш народ. И видел хорошо, и судил
здраво. Всевозможнейшими хитроумными способами он
отстранял бога от жизни и дел своих и выдвигал на пер-
вое место «добрый ум» свой, активность во всем, труд
и один из результатов труда — «святую денежку», кото-
рая и «грехи сбреет», и «умолит», и из беды вызволит
вернее и скорее всякого бога.
3 Заказ 2492
65

Об иконах
Верующие возносят молитвы и надежды свои к богу,
троице, к сыну божьему, к богородице или к святым
угодникам божьим, но видят перед собой только иконы
или кресты, им и кланяются, на них и крестятся, их и
лобызают. Что же такое иконы, эти представители бога
и святых его, принимающие на себя взоры, вздохи и мо-
ления верующих?
Известно, что раннее христианство не признавало
икон и поклонения священным изображениям, следуя
тут иудейской религии и ее запрету: «Не сотвори себе
кумира». Но уже во втором веке христиане сотворили
себе и видимых кумиров, ввели поклонение священным
изображениям, получившим название икон («икона» —
слово греческое, означающее в переводе «изображение»,
«образ», «подобие»). В последующие века, когда христи-
анство стало усиленно распространяться, роль икон чрез-
вычайно возросла. Иконы помогали внедрению христи-
анства среди народов с языческими религиями, привык-
шими поклоняться изображениям своих богов — идолам.
Ведь перенести поклонение с идола на икону куда легче,
чем с идола на невидимого, отвлеченного, абстрактного
бога.
В дальнейшем церковники поняли и другие стороны
пользы икон. Оказалось возможным приписывать ико-
нам особую силу — благодать, способность помогать лю-
дям, исцелять больных, творить чудеса. Церковников не
смущало то обстоятельство, что, передавая чудотворным
иконам часть божественной благодати, они делали ико-
ны еще более схожими с идолами. Как и перед идолами,
перед иконами начались «колдовские» действия — моле-
ния, поклонения, каждения, сжигание свечей и масла.
Иконы стали приносить церквам большие доходы.
66

Чем чудотворнее и прославленнее икона, тем больше
слава церкви или монастыря, тем больше наплыв верую-
щих, тем больше доход.
Иконы вошли в дома, стали обязательной принадлеж-
ностью быта верующих; спрос на них все возрастал и
породил иконописное производство, сначала в монасты-
рях, а потом и вне монастырских стен. Появилась про-
фессия богомазов, а затем и иконная промышленность;
иконы стали производиться в массовом количестве пу-
тем литографии и штампования на бронзе или другом
металле. Икона стала ходким товаром, принося большие
барыши монастырям и промышленникам.
Как же относился к иконам русский православный
человек? Он в массе своей, конечно, поддался внушению
церкви, верил в иконы и их чудотворные силы, он даже
пошел дальше и почти уравнял икону с богом. Крестьяне
так и называли икону богом и, входя в чужую избу и со-
бираясь, по обычаю, перекреститься, спрашивали, не видя
иконы: «Где же бог?» Об этом пишет историк профес-
сор Н. М. Никольский1. Это же утверждал и профессор
И. Снегирев. «Простолюдины у нас, — писал он, —
именуют св. иконы богами»2. Если для человека просве-
щенного, профессора икона — святая, что же удивитель-
ного в том, что для простолюдина она — бог?
Есть пословица, подтверждающая именование веру-
ющими иконы богом. Когда хозяин желает выдворить из
избы нежеланного гостя, он указывает на икону и гово-
рит: «Вот тебе бог, а вот тебе порог!»
Возражала ли когда-нибудь церковь против такой
кощунственно завышенной оценки иконы простолюди-
1 См.: Н. М. Никольский. История русской церкви, изд. 2.
М., 1931, стр. 71.
2 И. Снегирев, Русские в своих пословицах, кн. 2, стр. 29.
3* 67

нами? Боролась ли она с этим? Отстаивала ли тут «чис-
тоту веры»? Если когда-нибудь и были попытки настав-
лять простолюдинов на «путь истин», то были они, ве-
роятно, настолько слабыми и нерешительными, что
и следов не оставили. Да и понятно: никакого ущерба
делам церкви чрезмерное иконопочитание не приносило.
Наоборот, оно было весьма выгодно1.
Простолюдины представляли себе, конечно, и по-
средническую роль икон, особенно икон святых угод-
ников. Об этом говорит пословица: «Проси Николу, а
он Спасу скажет». (Тут очень интересная наивная прос-
тота народных представлений о взаимоотношениях «на
небе», взятая целиком из земной жизни, как, впрочем,
и все представления о небесном устройстве и иерархии.)
Как же отразилось отношение православного люда
к иконам в русских пословицах?
Мы уже приводили выше пословицу «Молись иконе
да будь в покое». Эта пословица категорична: молитва
иконе сулит верный покой человеку. Икона по силе бла-
годати уравнивается по существу с самим богом. Может
быть, такая оценка и такое почитание иконы подтверж-
дают мнения о чрезвычайности религиозности русского
народа? Нет, это не так. Даже церковники не решались
использовать это как аргумент в доказательствах религи-
озности народа, ибо такое отношение к иконам доказы-
вало не силу веры, а слабость в усвоении церковных
канонов и наличие отголосков языческих представлений,
да еще и своеволие простолюдинов.
Народ в глубине своего «добра ума» трезво оцени-
вал икону. Народ знал и еще сотни лет тому назад за-
явил, что:
1 В православном катехизисе имеется предостережение против
боготворения икон, но народ катехизисов не изучал.
68

«Богов не сеют, не орут — их люди малюют».
И что
«Из одного дерева икона и лопата».
Эта стариннейшая (допетровских времен) пословица.
Церковники попытались подправить ее, парализовать
безбожный смысл. Звучит поповский вариант так: «Из
одного дерева икона и лопата, да не обе святы». Напрас-
но старались! Народ и в мыслях не имел этой послови-
цей придать святость и лопате. Но ущерб вере в святость
иконы ею нанесен сильнейший!
Нельзя не отметить этот примечательнейший пример
старинной пословичной борьбы взглядов (веры и неве-
рия).
Народ находил объяснения и для факта почитания
икон, он с укоризной указывал:
«Глупая баба и песту молится», и высмеивал рети-
вых почитателей «образов» божьих:
«У него что ни рожа, то угодник божий, ему и коз-
линые рога — бога».
Значит, обоготворение икон простолюдинами ничуть
не означало незыблемой религиозности. Зато при таком
иконопочитании всякое колебание в отношении к ико-
нам, а тем более всякое неуважительное отношение к
ним било уже и по самому богу, по вере в бога. Так оно
в действительности и происходило. Иконоборчество во
многих случаях граничило с богоборчеством.
О недостаточном уважении к иконам говорят и такие,
например, пословичные оценки того, что изображено
на иконах:
«Будто Ониско, да нос висит низко».
«Будто Тарас, да нос не как у нас».
А уральские гранильщики, делавшие из отходов кам-
ней-самоцветов мелкие вставки в металлические венчики
для икон, говаривали, посмеиваясь:
69

«Люди на пол бросают, а мы подбираем да богу
дарим».
В. Даль внес в свой сборник пословиц примечатель-
ные народные шутки по поводу коленопреклоненных
молений иконам:
«Батюшка Предтеча, я из Субботников, Павлова сно-
ха, Иванова жена, помилуй ты меня».
«Спаси и помилуй ты меня, мать пресвятая богороди-
ца; а живу я в крайней избе на селе».
Так «шутковать» над молитвами богородицам и пред-
течам едва ли могли истинно религиозные люди.
А вот любопытный молитвенный вопрос к богоро-
дице:
«Пресвятая богородица, почто рыба не ловится?..»
На вопрос или запрос к богородице тут же дается
и вполне разумный ответ:
«Либо невод худ, либо нет ее тут».
За богородицу отвечает, конечно, сам народ, подчер-
кивая этим, что ответа от богородицы, как и от бога, не
дождешься — сам думай!
Но и такая «заступническая» пословица: «Не гони
бога в лес, коль в избу влез» — полна покровительствен-
ной язвительности, усиленной тем, что икона тут наз-
вана богом, в полном соответствии с тем, что выше гово-
рилось об обоготворении икон простолюдинами.
Наконец, вот и та пословица (из сборника Даля),
которую использовал Белинский в письме Гоголю:
«Не годится богу молиться, годится горшки покры-
вать».
Правда, В. Г. Белинский дал эту пословицу в другом,
более четком варианте:
«Годится— молиться, не годится — горшки покры-
вать».
А вариант Даля можно прочесть и как категорическое
70

утверждение: не годится богу молиться, годится только
горшки покрывать. Похоже, что В. Даль пытался выбо-
ром варианта и пояснением в скобках несколько смяг-
чить смысл и звучание пословицы, сводя ее к критике
плохой работы богомазов. Но смысл ее неизмеримо ши-
ре и значительнее. Вполне очевидно, икона — это преж-
де всего доска, на которой люди намалевали образ божий,
а дальше исключительно от одного произвола владельца
иконы зависит, стать ли этой иконе святыней для покло-
нения или покрышкой для горшка, а может быть, и на
баньку дверью, как говорит уральский вариант этой по-
словицы: «Годится — станем молиться, неладно — на
баньку дверь».
Верующие могут возразить, что изображение на до-
ске — это еще не икона; иконой оно становится лишь
после освящения. Но ведь вопрос о том, быть ли изо
бражению доской с картинкой или святой иконой, ре-
шен окончательно уже в тот момент, когда кто-то мол-
вил: «Годится!» А освящение — простая формальность:
священнику уплачено и — икона «свята». Народ понял
всю эту связь и обусловленность, отсюда и пренебреже-
ние к иконописному образу божию.
«...Это по натуре своей глубоко атеистический народ.
В нем еще много суеверия, но нет и следа религиозно-
сти». Вот что увидел — повторяем — за этой пословицей
Белинский. Настоящая фанатическая религиозность, го-
ворил он, не привилась на Руси даже духовенству, не
только народу. У народа «слишком много для этого здра-
вого смысла, ясности и положительности в уме».
Именно эта ясность ума и здравый смысл русского
народа и сказались в ироническом отношении к такой
святыне религии, как икона. А под сердитую руку с ней
можно было и расправиться по-свойски.
Историк Н. М. Никольский, ссылаясь на свидетель-
71

ства иностранцев, посетивших в XVII веке Россию, сооб-
щает о таких интересных фактах. Когда в 1611 году, во
время взятия Новгорода шведами, город был охвачен ог-
нем, один русский горожанин выставил перед своим
домом икону святого Николая и молился перед нею о
спасении от пожара; но молитва не помогла, дом заго-
релся, и тогда владелец иконы, не долго думая, бросил
ее в огонь с криком: «Ты не хотела помочь мне, теперь
помоги себе самой».
И еще: у крестьянина воры украли вола, тогда хозя-
ин выбросил свою икону в навоз с таким напутствием:
«Я тебе молюсь, а ты меня от воров не уберегаешь!»1
В 1768 году солдат Преображенского полка Семен
Новиков, арестованный и отданный в руки Тайной эк-
спедиции, на допросе, между прочим, говорил, что
в гвардейских полках многие солдаты весьма вольно
обращаются с «образом божиим». На вопрос, кого имен-
но он имеет в виду, отвечал: «Вишь ста их много, всех
не упомнишь...»2
Царское правительство постоянно преследовало ве-
рующих за «вольное обращение с образом божиим». По
царским судебным делам над богохульниками известно,
например, что крестьянин Мосин А. К. в 1900 году «бро-
сил икону божьей матери на пол и растоптал ее». Кре-
стьянин Аралин И. В. в 1904 году «разбил иконы и лам-
падки и выбросил их на улицу». Крестьяне деревни Хо-
даевой Подольского уезда Московской губернии в 1905
году во время крестного хода на пасхальной недели пели
«Вставай, подымайся, рабочий народ», а некоторые са-
дились на иконы. Крестьянин Болотов Е. С. в 1909 году,
обращаясь к иконам, стал говорить: «Зачем молиться
1 См.: Н. М. Никольский. История русской церкви, стр. 71.
2 Вопросы истории религии и атеизма, сб. IV. М., 1956, стр. 189.
72

этим чертям, бога у нас нет». Крестьянин Карпов в 1913
году в селе Стремилово Московской губернии ругал
икону святого Серафима Саровского. Крестьянин Каба-
нов Ф. И. в деревне Подзволье Московской губернии
в 1913 году, когда внесли икону Николая Чудотворца во
время крестного хода к нему в дом, не поднялся на-
встречу.
Все эти крестьяне и многие другие были судимы за бо-
гохульство; все приговоры по таким делам выносились
тайно, во избежание огласки и соблазна для верующих.
Случаев таких кощунств над иконами было очень
много, но лишь незначительная часть их становилась
известна властям и получала отражение в судебных де-
лах.
Эти примеры говорят о том, что критические посло-
вицы об иконах правдиво отражали настроения народа,
что почитание икон было явлением чисто внешним, не
обусловленным подлинной, глубокой религиозностью,
а потому и непрочным, потому легко и допускавшим
действия по пословице: «Взял боженьку за ноженьку
да и об пол». Проясняется вопрос и о живучести этой по-
словицы, относящейся якобы только к язычеству. Без
потребности в ней она не смогла бы сохраниться в гуще
народа со времен борьбы с язычеством.
После тяжелых Октябрьских боев в Москве трудя-
щиеся Москвы торжественно хоронили на Красной пло-
щади своих погибших героев. Их было много... Джон
Рид был свидетелем этих похорон, и вот что он отметил
в своей замечательной книге «10 дней, которые потрясли
мир»:
«Через Иверские ворота уже потекла людская река,
и народ тысячами запрудил обширную Красную пло-
щадь. Я заметил, что, проходя мимо Иверской, никто не
крестился, как это делалось раньше».
73

Никто не крестился! А ведь икона Иверской божьей
матери была главной, наиболее почитаемой среди икон,
святыней православной Москвы. То были только первые
дни после Октябрьской революции, народ в массе своей
еще не был безбожным, и шел он, простой народ, с ок-
раин и предместий Москвы, хоронить своих сыновей,
дочерей, братьев, и вот в такой исключительно трудный
И тяжелый момент он игнорировал прославленную икону
Иверской божьей матери, проходил мимо, шапки не
снимал и не крестился. Никто!
Белинский был безусловно прав. Он исходил, конеч-
но, не из одних пословиц, а из отличного знания исто-
рии общества, истории христианской религии вообще
и истории русской православной церкви, в частности, а
также из прекрасного знания быта и жизни русского
народа.
О КРОТОСТИ, ПОКОРНОСТИ
И ТЕРПЕНИИ
Огромные усилия прилагала церковь для искоренения
в людях всякой самостоятельной мысли и действия, для
внедрения в сознание людей смирения и покорности;
использовались все средства убеждения, начиная с дово-
дов «от писания» и угроз наказанием божьим. В посло-
вицах эти церковные устрашения и необходимость для
человека «страха божьего» отразились весьма отчет-
ливо:
«Каков до бога, таково и от бога».
«От божьей кары не уйдешь».
«Перед попом утаишь, а перед богом не утаишь».
«Начало премудрости — страх господень».
«В ком есть страх, в том есть и бог».
74

«Бог долго ждет, да больно бьет».
«Бойся вышнего и не говори лишнего!»
Те, кто боятся бога, берутся под особую защиту
и божье покровительство.
«Окрест боящихся бога ангел господень ополчает-
ся», — говорит пословица, явно списанная с изречений
«отцов церкви». Все тут использовано церковью: и кнут
устрашения, и пряник благоволения в виде ангельского
защитного крылышка.
Кротость
Кто же причисляется к боящимся бога, угодным богу?
Не только те, кто с трепетом взирают на «лик божий»,
но, как свидетельствуют пословицы, прежде всего те, кто
робок, смирен, тих и кроток. «Страх божий» и внуша-
ется верующим как раз для того, чтобы направить их на
путь кротости, ибо:
«Кротость — смиряет», а «Бог любит смиренье».
«Смиренье — богу угожденье, уму просвещенье, душе
спасенье, дому благословенье и людям утешенье». Вот
как велико значение смирения по пословице-славосло-
вице, созданной явно не народными массами. Не они
были заинтересованы и в этих пословичных поучениях:
«Живи тихо — не увидишь лиха».
«Тихо — не лихо, а смирнее — прибыльнее».
«Скоро пойдешь — ногу зашибешь».
Будь «тише воды, ниже травы».
«Не гляди высоко: запорошишь око».
«Говори: господи Иисусе, — а вперед не суйся!»
«Не ищи мудрости, ищи кротости».
«Ищи кротости, чтоб не дойти до пропасти».
«Помолчи боле — поживешь доле».
75

Как же отвечают народные пословицы на эту на-
пористую проповедь кротости, тихости, самоуниже-
ния?
«Жил бы тихо, да от людей лихо».
«Кто живет тихо, тому жить лихо».
«Тихомирный под спудом живет».
«Резвый сам натечет, а на тихого бог нанесет».
И от людей и от бога тихому жить лихо. К тому же:
«И баран добрый человек».
«И надолба смирна».
«Смирен и пень, да что в нем?»
Нет, не согласен был русский человек стремиться
к кротости и смирению для угождения богу и церкви.
Кротость, можно сказать, органически была чужда нату-
ре русского народа. Он не хотел быть таким, «как теле-
нок: кто его погладит, того и полижет». О смирном
мужике он презрительно говорил:
«Смирен, хоть паши на нем».
Он не согласен был и с тем, что смирение угодно
богу, и выразил это весьма категорично: «Смирного и на
том свете бьют», проявив замечательное своеволие мыс-
ли. Народ тут полностью разошелся с церковью, почув-
ствовав, что церковь призывами к кротости и смирению
ради царства небесного ставит ловушку здесь, на земле.
Он указал и опасность, под которую стремится его под-
вести церковь.
«Сделайся овцой, а волки будут».
«Смирная овца — волку корысть».
«Силен смиреньем — богат нищетою».
Это подлинные жизненно и классово мудрые посло-
вицы русского народа. Они по-своему и точно сформу-
лировали закон жизни старого мира.
Смирение трудящихся помогало угнетателям властво-
вать над ними и жить за их счет. Народ видел, куда ведет
76

Смирение, и предпочитал смирению и кротости смелость
и отвагу:
«Бойкий скачет, а смирный плачет».
«Смелость города берет».
«Отвага мед пьет и кандалы рвет».
Русские пословицы с большой силой разоблачают
лживость, лицемерность и гнусность проповеди крото-
сти, настойчиво проводившейся православной церковью
почти тысячелетие. И кажется, лучше не скажешь и креп-
че по церкви не ударишь, чем ударила эта вот послови-
ца:
«Нам жить в кротости, а нас палкой по кости».
«Одной фразой наповал бьют»,— восхищался
В. И. Ленин силой таких пословиц1.
Этот вариант приведен М. Горьким2. Не слабее и ва-
риант, данный В. Далем. Но он звучит уже из уст тех,
ради кого и распиналась церковь, прививая народу дух
смирения и кротости:
«Не слушаешь духа кротости, так палкой по кости».
Палка и была главным внушителем народным массам
духа кротости и смирения — церковная палка «страха
божьего» и реальная палка властвующих — царей, чинов-
ников и крепостников-помещиков.
Покорность
Кротость— это только одно из качеств, желательных
в людях властителю небесному и властителям земным.
Еще важнее в человеке покорность и послушание.
1 Из воспоминаний В. Анучина о встречах с Владимиром Ильи-
чей.— «Литературный современник», 1940, № 1, стр. 10.
2 См.: М. Горький. Статьи о литературе и литературной тех-
нике, стр. 81.
77

«Послушание паче поста и молитвы».
Вот как высоко ставила церковь послушание! И тре-
бовала:
«Держи голову уклонну, а сердце покорно».
«Кто добрых людей не слушает, тот богу спорник».
«Сердись не сердись, а лучше покорись».
«Покорись да в ноги поклонись».
«Ползком перед ним да ничком».
«Сиди под кустом, позакрывшись листом».
«Покорному дитяти все кстати».
Это устраивало кого угодно, но не крестьянина, не
труженика. Они по опыту знали:
«Покорное слово сокрушает кости».
«Сделайся овцой, а волки готовы».
«Подставь шею, так насядут».
«То не овца, коя с волком пошла».
«Лошадь и не мала, да обычаем пропала: ты с хому-
том, а она и шею протянула».
«То и конь, что треноги рвет».
Так красочно отвечал народ на призыв к покорности.
Он насмехался над низкопоклонством:
«Бей челом ниже: до неба высоко, до лица земли
ближе».
И горько усмехался над своей слабостью:
«Сердита кобыла на воз, а прет его под гору и в го-
ру».
Но он же сурово и предостерегал:
«Смирен, смирен, а не суй перста в рот!»
Эти пословицы настолько красноречивы, что коммен-
тарии к ним излишни.
78

Терпение
Кротость и покорность хороши, когда они надолго,
навечно. Поэтому-то церковь так упорно, настойчиво и
так требовательно призывала верующих к терпению:
«Для спасенья надобно терпенье».
«Без терпенья нет спасенья».
«Не потерпев, не спасешься».
«За терпение дает бог спасенье».
«Хорошо спасенье, а после спасенья — терпенье».
И еще:
«Терпя, в люди выходят».
«Работай — сыт будешь; молись — спасешься; тер-
пи — возмилуются».
И еще:
«Покорись беде, и беда покорится».
«С бедою не перекоряйся, терпи!»
«Язык держи, а сердце в кулак сожми».
Разве нужно разъяснять смысл, цель и источник этих
пословиц! Тут все понятно, все ясно. Можно только по-
ражаться тому, как напористо требовалось от верующе-
го труженика: терпи, терпи и терпи! Терпи и не пере-
коряйся! Но у церкви, кроме этих пословичных запове-
дей терпения и многих других подобных, был еще один
аргумент, самый сильный и для верующих, казалось бы,
совершенно неотразимый:
«Бог терпел да и нам велел».
И он несомненно действовал. Русский народ был
долготерпелив и покорен, но до времени. И он знал
хорошо цену терпению.
«Терпенье да труд все перетрут», — говорил он.
Но... «лошадка в хомуте везет по могуте».
Иногда шутил:
«Терпи горе: пей мед».
79

«Терпи голова, в кости скована».
«Оттерпишься, так и в аду хорошо».
Мечтал:
«Оттерпимся, и мы люди будем».
Но брали сомнения:
«Ждем-пождем: что-то наждем?»
«Век ждать — век прождать».
«И наша правда будет, да нас тогда не будет».
«Покуда жирный исхудает, худого черт возьмет».
Сознавать это горько. Ждать и терпеть бесконечно
нельзя, невозможно, нужно действовать.
Ведь «беды терпеть — каменное сердце иметь».
А «терпя, и камень треснет».
«Терпит квашня долго, а через край пойдет — не
уймешь».
Мужик помнил грозную силу своей пословицы:
«Наши топоры лежат до поры».
«Отвага — половина спасенья».
Приходила пора, и народ решался:
«Лучше пропасть, чем терпеть злую напасть».
«На добро — добро, на лихо — лихо».
«Поневоле конь гужи рвет, коли мочь не берет».
Терпение лопалось. То там, то тут народ время от
времени «рвал гужи». Плохо тогда приходилось воево-
дам и барам, попам и монастырям. Топоры шли в дело.
Буйно гулял по барским усадьбам «красный петух».
И не скоро после этого удавалось церкви и властям
вновь привить народу кротость, покорность и терпение
«во имя спасения». Спасения кого и от чего? Конечно,
господствующих, от ненависти бунта порабощенных
и эксплуатируемых. И до чего же нужна, позарез нуж-
на была властвующим и церкви терпеливость народ-
ная, свидетельствует пословица прямо-таки анекдотиче-
ская.
80

Мы уже знаем, что за терпение церковь обещала
верующим самую высшую награду, не на земле, ра-
зумеется, а на небе, — спасение, рай, царство небес-
ное:
«За терпенье дает бог спасенье».
Такое щедрое обещание церкви ничего не стоило.
Но ей и этого показалось, видимо, мало. Как бы еще
больше возвеличить терпение, сделать его еще более
привлекательным и соблазнительным для верующего?
И вот появляется на свет еще одно изречение, короткое
и отчетливое.
«Терпенье лучше спасенья».
Терпение на земле лучше царства небесного!
Верующий! Не думай о царстве небесном, ибо твое
терпение на земле куда лучше рая на небе, в нем самом
тебе величайшая награда от господа бога!
Перестарались здесь церковники! Для верующего, ес-
ли он хоть немного думает о вере, эта пословица-поуче-
ние должна звучать прямым оскорблением и издевкой
над его верой и чувствами. Сборники пословиц проходи-
ли строгую цензуру, не только общую, но и духовную.
Видимо, отцов духовных — попов-цензоров — ничуть
не коробила и не смущала эта пословица-анекдот, кото-
рую особо усердствовавшие составители тащили в свои
сборники1. Не потому ли, что тут они руководствовались
иезуитским правилом: цель оправдывает средства?
А цель — вечное терпение и покорность народных
масс — была так заманчива для эксплуататоров!
1 Эта пословица помещена и в сборнике И. Иллюстрова, одоб-
ренном и рекомендованном самим святейшим синодом (издан
в 1915 году третьим изданием).
81

О ГОРЕ НАРОДНОМ И УТЕШЕНИИ
ЦЕРКОВНОМ
Народ «гужи рвал» не так уж редко, но разрозненно,
стихийно, и царизму удавалось справляться и усмирять
восстания одно за другим. Потерпели крушение и круп-
нейшие восстания народных низов под руководством
Ивана Болотникова, Степана Разина и Емельяна Пуга-
чева. Народ временно затихал, «успокаивался», но не
затихал его подспудный протест и ропот и не мог за-
тихнуть, так велики и нестерпимы были нищета, нужда,
голод и бесправие народное. И тут церковь оказывала
царизму поистине неоценимые услуги, глуша ропот обез-
доленных, внушая им «волю божию» в призывах к сми-
рению, терпению, послушанию обещаниями спасения
и всех благ небесных.
Все это нашло отражение в пословицах. Послович-
ных свидетельств жалоб и ропота народного огромное
количество. Но много и встречных, «утешительных» по-
словиц, церковное происхождение которых совершенно
очевидно.
Вот что говорили пословицы о судьбе — доле народ-
ной:
«Знать, по судьбе нашей бороной прошли».
«Кому пироги да пышки, а нам желваки да шишки».
«Кому Христос воскрес!», а нам «Не рыдай мене
мати!»
«Кому маслена да сплошная, а нам вербное да
страстная!»
«Мир крещеный да мешок холщовый: под одним
окном выпросишь, под другим съешь».
«Дай бог подать, да не дай бог брать».
«Кому кнут да вожжи в руки, кому хомут на шею».
«Кому село Любово, кому горе лютое».
82

«Кто идет пировать, а мы горе горевать».
Сколько таких жалоб и стенаний своих запечатлел
навеки русский народ в пословицах! Ропот народный
часто выражался в готовой привычной форме пословицы
или поговорки. Церковники ближе, чем помещики и дво-
рянство, стояли к народу и знали хорошо силу воздей-
ствия пословиц. Не потому ли усилия церкви успокаи-
вать и утешать народ вылились в пословичные изрече-
ния?
Вот как успокаивала и утешала страждущих челове-
колюбивая церковь:
«От всякой печали бог избавляет».
«В беде не унывай, на бога уповай».
«Аще бы не бог, кто бы нам помог».
«Бог найдет и в люди выведет».
«Во времени пождать: у бога есть что подать».
«Бог лучше знает, что дать, чего не дать».
И словно споря с этими сладкими христианскими
утешениями, народные пословицы говорят:
«Вам бог дал, а нам посулил».
«На одно солнце глядим, да не одно едим».
«Иному бог дал, иному показал».
«И показал бог, да не дал».
«В сказках все есть, да в руках ничего нет».
«Мало ли что бывает, да до нас не доходит».
«То и добро, что до нас дошло».
«Двери отворили, а нас не пустили».
«Богом барину телятинка жарена, а мужику— хлебуш-
ка краюха да в ухо».
«Житье нам, житье — как подумаешь, так и за вытье».
Но, по пословице: «Люди свое, а бог свое», церковь
православная снова и снова утешает:
«Праздник на небе, когда грешник плачет».
«На этом свете помучимся, на том порадуемся».
83

«Сей слезами — радостию пожнешь».
«Бог видит, кто кого обидит».
«Толцыте — и отверзется; просите — и дастся».
И даже так:
«Поживи в рабах, авось будешь и в господах».
«Божьи невольники счастливы».
Жутко теперь даже читать эти людоедские утеше-
ния.
А божьи и крепостные невольники опять свое:
«Что день, то радость, а слез не убывает».
«Упился бедами, опохмелился слезами».
«И жидка слеза, да едка».
«Душа не сосед, пить-есть хочет».
«Ох, ведает про то бог, от чего живот засох».
«Бог весть, что нам есть».
«И наг, и бос, и без пояса».
«Слышно, как песни поем; не слышно, как воем».
«Хоть мать божью пой, хоть волком вой!»
«Хоть волком вой, хоть в прорубь головой!»
Но церковь столетиями утешала верующих словами
и крепко в этом набила себе руку: опословиченных, став-
ших трафаретными утешений у нее хоть отбавляй. Она
снова утоляет голод и боли страдающих посулами и по-
учениями:
«Господня воля — наша доля».
«Бог по силе крест налагает».
«На Руси никто с голоду не умирывал». Неверно!
Подаяния «Христа ради» спасали бедноту только в уро-
жайные годы. Чуть неурожай — люди гибли и в городе,
и в деревне. А церковь свое:
«Дает бог с неба довольно хлеба».
«Бедность — святое дело».
«За сиротою — бог калитою».
«С беленькой котомкой — Христос по пути».
84

Мог ли народ утешиться «святостью бедности»? Нет!
Никогда никого не прельщала эта «святость», так воспе-
ваемая церковью.
«С сумой ходить — не хоровод водить! — отвечал
на эти утешения народ.
«Бедность не порок, да без шубы холодно».
«Бедность в клюку гнет».
«Нищета пуще смерти!»
Вот что такое нищета! А кроме того:
«Горек обед без хлеба».
«Ржи много в поле, да нам нет доли».
«Богато живем, с плота воду пьем».
«Одна беда катит, другая в подворотню глядит».
«Горе только рака красит».
«Наше горе не избывчиво, а приживчиво».
«Нашего горя и топоры не секут».
«Горе лыком подпоясано».
«Разительное изображение нищеты!» — сказал
А. С. Пушкин об этой последней пословице. Но то же
можно сказать почти о любой другой. Так силен был
народ в образном художественном изображении своего
горя, не избывчивого, а приживчивого, извечного, за-
скорузлого, окаменелого так, что его «и топоры не се-
кут».
А церковь снова свое. И утешает, и укоряет, и указу-
ет, и в глаза колет:
«Не так живи, как хочется, а как бог велит».
«Бог нам прибежище и сила».
«Смиренных духом господь спасает».
«Бог и слышит, да не скоро скажет».
«Не скор бог, да меток».
«Будь малым доволен — больше получишь».
«Кто малым доволен, тому бог воздает».
«Кто малым не доволен, тот большего не достоин».
85

«Бедному горе — богатому вдвое».
«С богатством в рай не войдешь».
«Первые будут последними и последние первыми».
Выходит, если бедняк не доволен малым, то есть
своим постоянным бедственным состоянием, и не хочет
быть последним на земле, то он совершает страшный
грех против бога и лучшего уже недостоин и на земле,
а на небесах, в раю, ему уже совсем не бывать, ибо в рай
попадут только последние и неропчущие. Здесь не толь-
ко утешение, но и угроза. Бедняку предлагается не за-
видовать первому на земле, то есть богачу, а сожалеть
о его жалкой, несчастной доле на небе и сладко уте-
шаться своею святой бедностью и долей последнего на
земле! Не так живи, бедняк, как тебе хочется!
Порой бедняк иронизировал и горько шутил над
своей долей, оправдывая пословицу «Под силу беда со
смехами, а не в мочь со слезами».
«Живем, хлеб жуем, а ино и посаливаем».
«Хлеб с солью да водица голью».
«Часом с квасом, а порою с водою».
«Благодаря Христа борода не пуста; хоть три волос-
ка, да растопорщившись».
«Слава богу, не без доли: хлеба нет, так дети есть».
«Ходит наша радость босиком да в лапотках».
«Дожили, что и ножки съежили!»
«Хватили шилом патоки!»
Горькие шутки. Нужда беспросветная.
Как же быть? Что делать? И вот возникают послови-
цы, полные уже не шуток, а трагизма:
«Пришел в тупик, что некуда и ступить».
«Ни ножа, ни иконы — ни помолиться, ни зарезаться».
«Жить нельзя, а умереть не дают».
«В земле черви, в воде черти, в лесу сучки, в суде
крючки — куда уйти?»
86

«Сколько ни вертеться, а некуда деться: на небо вы-
соко, а в воду глубоко».
«Ни жить, ни умереть!»
Это звучит подлинным отчаянием. Народ страдал,
гиб, а церковь упорно твердила свое:
«Подумаешь — горе, а раздумаешь — господня воля».
«Не плачься, бог лучше полюбит».
«Не надобно смерти бояться — надобно злых дел
опасаться».
«Жить бойся, а умирать не бойся».
И требовала: не ропщи!
«Не гневи бога ропотом, молись ему шепотом».
«Плакаться станешь — бог больше жить заставит».
Эти жестокие «утешения» церковь заключала уже
поистине чудовищным по своему христианнейшему ци-
низму утешением верующих:
«Кого бог любит, того и наказует».
Вот это человеколюбие! Вот это добрый бог! Все-
благой и всемилостивый!
Не от хорошей жизни, не без причины церковь изо-
брела и такой невероятный способ утешения стражду-
щих.
Церковь была кровно заинтересована в том, чтобы
верующие не искали причин зла на земле, и поворачива-
ла их взоры на небо, указывая на бога как на единст-
венную причину страданий людских. Взваливать вину на
бога было тем более легко, что «с богом не поспоришь»,
его к ответу не привлечешь. «На бога — не в суд пой-
дешь!» А чтобы не ронять чересчур авторитета бога и не
подрывать веру в его милосердие, а также и утешить не-
счастных верующих, церковь объявила божьи кары и на-
казания проявлением божьей благости и любви к тем, на
кого эти божьи кары сыплются: «Кого бог любит, того
и наказует!»
87

И еще так:
«Кого господь полюбит — нищетою взыщет!»
В интересах царей, властей, крепостников-помещи-
ков, богачей и кулаков стремилась церковь отвести глаза
верующих от земли к небу, внушала верующим не толь-
ко необходимость примириться со страданиями и нище-
той, но и радоваться им и благодарить за них созда-
теля.
Вот что говорил митрополит Филарет в одной из сво-
их проповедей в 1822 году в Москве:
«Мы страждем по воле божией, по воле того, от кото-
рого всякое даяние благо... И от сей мысли, что мы
страждем по воле бога, неверующий ужаснулся бы, и во-
зопил бы на верного создателя. Но верующий, углуб-
ляясь в сию мысль, обретает в ней обильный источник
утешения, который растворяет сладостию всякую
горесть»1.
Верующий! Растворяй горесть страданий своих сладо-
стию мысли, что страдаешь ты по воле самого господа
бога, всякое даяние которого благо, утешайся и не роп-
щи! Да тут ужаснется не только неверующий, ужаснулся
бы тут и любой из верующих, если бы до него дошли
тайный смысл и цель этой проповеди.
Опасна и вредна была утешательская роль церкви пра-
вославной, веками отвлекающей народные массы от
борьбы за лучшую жизнь здесь, на земле.
Подчеркивая реакционную роль религиозных утеше-
ний, В. И. Ленин писал: «...Кто утешает раба, вместо то-
го, чтобы поднимать его на восстание против рабства,
тот помогает рабовладельцам».
1 Филарет. Соч., т. 2, стр. 92,
88

О СВЯТЫХ И СВЯТОШАХ
Святые
В христианской религии святыми считаются люди наи-
более угодившие богу — «угодники божий». Но бог ли
решал, кто ему больше угодил и заслуживает лика свя-
того? Его, конечно, избавили от этих забот и хлопот.
Это за него охотно делали иерархи церкви и владыки
земные, то есть люди весьма и весьма не святой жизни, и
выбирали они кандидатов в святые из людей, угодивших
им или полезных им и церкви.
Незавидна роль бога в выборе и канонизации святых!
Задумываются ли верующие при поклонении святым
угодникам надо всем этим? А стоило бы...
В первые века христианства святыми почитались муче-
ники и мученицы за веру. Но уже в четвертом веке, ко-
гда христианство из религии рабов и угнетенных прев-
ратилось в религию угнетателей-рабовладельцев (пре-
красно оценивших пользу для себя новой религии с ее
проповедью терпения и покорности, обращенной к ра-
бам и бедноте), подход к выбору святых стал уже совер-
шенно иным. В святые густо пошли папы римские, импе-
раторы, кардиналы, епископы и прочие заслуженные
угодники церкви и властей. Это делалось для того, чтобы
освятить деятельность иерархов церкви и царей автори-
тетом бога и заставить верующих еще больше прекло-
няться перед живыми владыками земли и церкви. Из-
вестно, что многие римские, египетские и индийские
боги превратились в христианских святых. Главный гре-
ческий бог, олимпиец Зевс, стал христианским святым
Никифором, а Посейдон, бог морской стихии, — знаме-
нитым в православной церкви святым Николаем-чудо-
творцем и т. д. Некоторые славянские языческие боги
89

также превратились в христианских святых. Перун, гроз-
ный бог грома и молнии, стал святым Ильей, который,
как и Перун, разъезжал по небу в огненной колеснице,
гремел громом и метал огненные стрелы — молнии. Илья
стал надеждой мужика-земледельца.
Фридрих Энгельс писал, что христианство «могло
вытеснить у народных масс культ старых богов только
посредством святых»1. Пример Ильи-пророка, переняв-
шего многое из того, что древние славяне приписывали
своему богу-громовику Перуну, прекрасно подтвержда-
ет и иллюстрирует эту мысль Энгельса. Известно, что
православная церковь много потратила усилий, чтобы
«отставить» прежних славянских богов, уничтожить по-
клонение им, как богам, и низвести их хотя бы на уро-
вень христианской «нечистой силы». Это ей удалось
в какой-то мере в отношении чертей, бесов, леших, ру-
салок, водяных, домовых (последних в меньшей степе-
ни) и некоторых других «малых» славянских богов. Но
многие боги «не пожелали» превращаться в нечистую
силу, а «предпочли» принять облик христианских свя-
тых. Этот факт доказан наукой. Остается неясным лишь
то, насколько православная церковь содействовала
этому процессу, то есть «оперуниванию» Ильи-пророка
и перенесению поклонений со многих других славян-
ских богов на святых Власия и Георгия, Фрола и Лавра,
Зосиму и Савватия, на Спасы, на Параскеву-Пятницу
и т. д., и т. д.
Если предположить, что все это произошло без вся-
кого содействия церкви, а вопреки ей, при активном ее
противодействии, тогда еще ярче выступит замечатель-
ный факт самовольства русского народа в делах веры
христианской и того упорства, с каким он брал и нес
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. О религии. Сб. М., Государ-
ственное издательство политической литературы, 1955, стр. 262.
92

из язычества в православие множество своих старых вер,
суеверий, обычаев, обрядов, поверий и пр. и, что осо-
бенно удивительно, пронес их через целое тысячелетие
господства православной церкви на Руси, вплоть до на-
чала XX века.
«Если внимательно присмотреться к почитанию свя-
тых и праздников в дореволюционной России, — пишет
профессор С. А. Токарев, — это в значительной мере по-
могает понять характер древней религии восточных
славян»1.
По почитанию русскими верующими святых и празд-
ников можно, оказывается, восстановить в какой-то мере
характер древней языческой религии славян! Можно по-
нять, из чего складывалась эта самобытная дохристиан-
ская религия славян, как и каким богам они поклонялись,
за что их чтили, как им молились.
Что же удивительного! Ведь христианство по сущест-
ву с укреплением культа святых, на которых церковь
перенесла с бога часть божественной благодати, превра-
тилась из религии с единым богом (в трех лицах!) в ре-
лигию, как и языческие, со множеством богов, имену-
емых святыми, которые, как и главный «единый» бог,
требовали себе особого поклонения, особых молений
и особых приношений. Это и дало возможность славя-
нам-язычникам после длительного сопротивления как-то
примириться с новой для них христианской религией,
которая не препятствовала (вернее, не смогла воспрепят-
ствовать) поклонению старым богам под новыми имена-
ми, под обличьем святых.
Первыми собственными (а не греческими) святыми
православной церкви из русских людей стали братья
Борис и Глеб, сыновья Киевского великого князя Влади-
1 С. А. Токарев. Религиозные верования восточнославянских
народов XIX - начала XX века. М., Изд-во АН СССР, 1957, стр. 111.
93

мира, погибшие в междоусобной борьбе за киевский
княжеский престол. В святые они были возведены по
указанию их брата Ярослава, победившего князя Свято-
полка и ставшего великим князем Киевским.
Мы не будем здесь рассказывать историю канониза-
ции святых в православной церкви. Нас интересует сей-
час другое: как русский народ относился к святым угод-
никам, как оценивал их, как почитал их и т. д., причем
не по свидетельству со стороны, а по собственному его,
народному, свидетельству, закрепленному в пословицах.
Верующие, соблюдая предписание церкви о покло-
нении святым угодникам, часто говорили недоуменно:
«Не знаешь, какому святому молиться». Это очень инте-
ресный факт. Дело в том, что святые в православной
церкви не универсалы, а, так сказать, узкие мастера-спе-
циалисты. Каждый из них «помогает» верующим только
в определенных делах, заботах и бедах.
Кто же, однако, так «специализировал» святых? Мож-
но сказать с уверенностью, что многое тут сделано по
почину самих верующих. Старые славянские боги, по
своим обязанностям помогать людям, были все четко
распределены. Перенося их качества на христианских
святых, верующие точно так же «специализировали»
и их, применительно к своим потребностям. Но церковь,
конечно, и сама тут много поработала. Ведь «специали-
зация» святых была ей чрезвычайно выгодна. Бывший
протоиерей А. А. Осипов писал, что даже и в наши дни
священники сами советуют верующим, кому в каком
случае лучше и вернее помолиться: «А ты сходи к бла-
женной Ксении!», «Здесь надо Николе-угоднику помо-
литься!», «А ты к Скоропослушнице», «Отслужите-ка
молебен Казанской божьей матери...»1
1 А. А. О с и п о в, Катехизис без прикрас. М, Политиздат, 1963,
стр. 294.
94

Церковь разменяла единого бога на множество его
помощников — святых, наделенных божественной бла-
годатью, и тем самым несомненно способствовала подры-
ву авторитета самого бога. Верующий ищет «святого-
специалиста» и не вспомнит, что можно и самому богу
помолиться, а если и вспомнит, то считает, что молитва
святому вернее. Но какому молиться? Ведь святой свя-
тому рознь!
«Что тому святому молиться, который не милует», —
резонно судил верующий.
«Пой молебен тому святому, который милует».
Но «милующих» среди святых не оказывалось, да и
от самого господа бога милости не виделось и возникла
такая перефразировка первой пословицы:
«Что тому богу молиться, который не милует».
Разве не слышится тут возмущение, негодование на
бога, не помогающего, не милующего? Пословица эта
звучит кощунственно. Даль в предисловии к сборнику
старается доказать, что тут нет кощунственности, так
как речь идет якобы не о боге, а о плохом человеке, что
это иносказательная пословица, такая же де, как вот
и эта, приводимая им для примера: «Просил святого;
пришло до слова — просишь клятого».
Просить клятого, то есть черта! Даля можно понять.
Ему приходилось оправдываться, чтобы сохранить в
сборнике эти безбожно звучащие пословицы. На самой-
то деле тут лишь правдиво выражено разочарование
и протест верующих, не находящих поддержки с неба
ни от бога, ни от святых его. «Хоть черта проси!» — вот
что хотел сказать тут верующий русский человек, при-
шедший в отчаяние.
К некоторым святым народ относился все же доволь-
но добродушно, но не прочь были посмеяться над ними.
Вот, например, как почитались святые покровители ско-
95

та: «Егорий и Влас — всему богатству глаз. За это Вла-
сия — старого славянского языческого «скотьего бога»
Велеса — и ценили. Ему и молитва была: «Святой Вла-
сий, дай счастья на гладких телушек, на толстых бычков,
чтобы со двора шли — играли, а с поля шли — скакали»1.
Что же христианского в этой молитве? Очень уж похо-
жа она на древнее языческое заклинание.
«У Власия и борода в масле». Это хотя и добродуш-
ная, но уже явная насмешка над «коровьим богом», как
в простоте величали его в народе. Коровий бог! Этого ли
хотела церковь, включая в святцы святого Власия?
(В этой пословице есть и явный отголосок древних об-
рядов — скотьему богу приносили в жертву коровье
масло).
«Что у волка в зубах, то Егорий дал», — это уже не
смешки, а серьезный мужицкий упрек святому Егорию
за поблажку лютому крестьянскому ворогу — волку
(Егорий считался покровителем и домашнего скота и
лесного зверья).
«Святой Луп морозом лупит». То ли обида тут на
святого Лупа за свирепость, то ли просто констатация,
что день Лупа празднуется в суровую пору зимы. Ясно
видна, однако, малопочтительность в отношении к этому
святому-драчуну.
«Флор не туда забрел, а Лавёр ходит между двор».
Эти святые — Фрол и Лавр — считались покровителя-
ми лошадей и пьяниц, спасали будто бы последних от
запоя. Но смотрите, как смеется народ над этими «спа-
сителями» — сами они ходят «между двор» пьяным-
пьяны!
Очень забавно происхождение пословицы, в которой
фигурирует уже не пара, а целая четверка святых: «Петр
1 С. А. Токарев. Религиозные верования восточнославянских
народов XIX - начала XX века. М., Изд-во АН СССР, 1957, стр. 114.
96

и Павел от беды избавил, а Флор да Лавёр на ту же бе-
ду навел». Противоборство святых? Слыханное ли дело!
Не зная происхождения пословицы, ее не понять. А дело
так было: в петров день крестьянин выгодно обменял
свою лошадь цыганам и возрадовался — Петр и Павел
от беды избавил! Но радовался рано, сам оказался об-
манутым. В день Фрола и Лавра он вновь поменялся
с цыганами, но цыгане подсунули ему его старую клячу,
перекрасив ее. Мужик ахнул — «Флор и Лавёр» на ту же
беду навел! Так и сложилась эта примечательная посло-
вица. Тут мы видим пример того, как иногда крестьянин
припутывал к своим житейским делам святых. Припуты-
вал, как часто и самого бога, произвольно, руководст-
вуясь сплошь и рядом лишь календарем, то есть случай-
ным совпадением с днем праздника того или иного свя-
того.
Надо сказать, что популярность многих святых в на-
роде объяснялась ничуть не религиозностью, а именно
календарем годового круга крестьянских работ, в кото-
ром вехами были не месяцы и числа, а праздники свя-
тых. «На святого Пуда доставай пчел из-под спуда»
(15 апреля). «Юрий на порог весну приволок» (23 ап-
реля). «Ранний посев с Егорья, средний с Николы
(9 мая), поздний с Ивана (29 мая) до Тихона (16 июня)».
«Ладь косы и серпы к петрову дню» (29 июня). «Илья
Пророк — косьбе срок» (20 июля). «На Фрола и Лав-
ра — досевай» (озимь — 18 августа) и т. д. на весь год.
Так и вошли святые в повседневный обиход кресть-
янской жизни.
В православных святцах все дни в году были распре-
делены между святыми для поминовения их и празднова-
ния. Церковные праздники, особенно так называемые
престольные, после пасхи и рождества главные в году
для той или иной деревни или села, причиняли деревне
4 Заказ 2492
97

много бед и вреда (да и сейчас порой еще причиняют).
Народ не закрывал на это глаза.
«Для бражников — много праздников», — говаривал
он.
«Угодники на пьяниц угодливы, что ни день, то празд-
ник». Вот как резко осуждены тут «святые угодники».
«Праздники часты, а руки одиноки».
«День свят, а дела стоят».
«Какой сегодня праздник? — Пимена-Гулимона, Лен-
тяя преподобного, Трифона-гулиста, Харлампия-банду-
риста».
Народ не только видел вред этих праздников, но
и смеялся над святыми гулимонами, гулистами-бандури-
стами, смеялся и все же шел тут за церковью, за попами,
но не ради святых и религии, а ради возможности совер-
шить «на законном основании» грех пьянства и гульбы.
Большие выгоды приносили церкви иконы святых
угодников. Писалось их множество как для церкви, так
и для домашних божниц. Верующие присматривались
к изображениям на иконах, сопоставляли, сравнивали
и не упускали случая, как мы уже отмечали, посмеяться:
«Будто Ониско, да нос висит низко».
«Будто Тарас, да нос не как у нас».
«Плешивый Тарас, моли бога за нас»,
А в этой вот пословице сделали из наблюдений такой
вывод:
«Слепых да кривых нету святых, все, батюшки, зря-
чие».
Наблюдение интересное! Церковь дала явную про-
машку, причесав и пригладив всех святых, как в житиях,
так и на иконах, под один образец. Хотя, как говорит по-
словица: «Иконнику вольно и Пятницу на коне писать»,
но это всего лишь намек на стариннейший анекдот о том,
как иконник всучил старушке вместо иконы временной
98

Параскевы-Пятницы, которой у него не было, икону
Георгия-победоносца. Старушка усомнилась — может ли
быть Пятница на коне? Иконник ей пояснил: «Ты хо-
чешь иметь временную Пятницу, так вот это она и есть,
временно на коне, а потом слезет». И старушка якобы
поверила.
Русский верующий видел смешное в «божественном»
и не боялся остро говорить об этом.
Было изобретено множество способов привлечения
в церковь верующих. Среди них наиболее действенными
средствами являлись, несомненно, «нетленные чудо-
творные мощи» святых угодников. Всех ли верующих
удавалось церкви вводить в заблуждение? Нет, далеко
не всех. И свидетельство тому пословица:
«Ангела умерша мощей не отыщешь».
А ведь ангел, в представлении верующих, был святее
всех святых.
Есть старинная пословица, в которой резко и грубо
упрекается женщина-богомолка (по-видимому, мужем)
за паломничество к мощам:
«Не устала кобыла, что до Киева сходила».
Самым популярным святым у русских верующих был
святой Николай-чудотворец Мирликийский. «Биогра-
фия» святого Николая в житиях была так расписана, что
и в России русские моряки признали его своим покрови-
телем — «Никола на море спасает»1. Большим авторите-
том он стал пользоваться и у крестьян, поверивших, что
Никола лучший помощник в крестьянских делах —
«Никола мужику воз подымает», «Нет за нас поборника
супротив Николы», «Молись Николе, а он богу скажет».
Можно понять обездоленного русского крестьянина
1 Ученые предполагают, что Никола, подобно другим святым,
тоже заместил собой какое-то популярное языческое божество древ-
них славян.
4*
99

в его страстном желании иметь какого-то помощника
и заступника в тяжких трудах и делах своих. Он наделил
Николу такими качествами и такой силой, что стал
Никола соперничать в силе и благости с самим богом:
«Бог не убог, а Никола милостив». «Бог не убог, а Ми-
кола не нищий». «На поле Никола общий бог». Николу
часто так и называли — «Никола-бог». У украинцев даже
такая пословица есть: «Святой Никола богом будет, ес-
ли бог умрет».
Казалось бы, такой авторитет святого Николая дол-
жен был защитить его от всякой критики, но этого не
случилось. Пословицы и тут сказали правду, как сказа-
ли ее и о самом боге.
Хотя Никола считался покровителем земледельца
и был великим чудотворцем, но мужик резонно судил:
«Не посеешь, так Никола перст не воткнет».
Насчет праздников Николе (а их два — «Никола
вешний» и «Никола зимний», оба, особенно «зимний»,
с гульбой и пьянством, когда часто «хоть святых вон по-
неси») пословица говорит осуждающе:
«Дониколился до сумочки».
«На никольщину идут мужики с поглядкой, а после
никольщины валяются под лавкой».
В церквах видное место занимали и занимают иконы
Николая-чудотворца. Верующие вносили такие вот
дары-пожертвования на эту икону:
«Что криво да слепо, то Николе свету».
Священник Бутурлин, из собрания которого мы взя-
ли эту пословицу, так пояснил ее: «В церковь делают
пожертвования некоторые несовершенные». Ему ли не
знать! Как тут еще раз подтвердилась точность посло-
виц:
«Что нам не мило — то попу в кадило».
«Что нам не гоже, то — вот тебе, боже».
100

Значит, и уважение к «Николе свету» было у верую-
щих далеко не беспредельным. Понятной становится
и вот эта пословица:
«Позаочь и Николу вором зовут».
Резкая и острая, она говорит о том, как верующие
разочаровывались в своих надеждах на «Николу-бога».
Когда мольбы и надежды на урожай проваливались, как
было мужику не ругнуть в сердцах «позаочь» Николу
«вором» за обманутую надежду. Как показывают приве-
денные пословицы, канонической веры и поклонения
святым со страхом и трепетом, которого требовала от
верующих церковь, у русского народа не было.
Можно привести еще один пример: девушка заневе-
стилась и просит: «Батюшка Покров, покрой землю
снежком, а меня младу женишком».
Покров — осенний праздник богородицы, богороди-
цын день, но девушка обращается с мольбой не к матуш-
ке-владычице, а к батюшке Покрову, то есть не к бого-
родице, а к празднику покрова, к тому празднику, с
которого обычно начинались осенние деревенские свадь-
бы. Верующим хорошо помнился лишь праздник и все, по
обычаю, связанное с ним, все житейские дела, и меньше
всего святой, которому посвящался праздник. Даже сама
богородица, как видим, забывалась.
О том, что святые порой забывались верующими, сви-
детельствует интересная стариннейшая пословица:
«Забвенье и на святых хвалится» (то есть покушается).
Святоши
Святость угодников божиих православные верующие
должны были принимать, как и все в религии, на веру.
Свят или не свят — это решали церковники и цари.
Народ был очень чуток ко всякой фальши в проявле-
101

нии религиозных чувств. Лишенный фанатичности в ве-
ре, он подозрительно относился к преувеличенной рели-
гиозности и умел разглядеть за нею обман, ханжество.
Метко оценивая подлинную сущность таких чересчур
богомольных людей, заживо лезших в угодники божий,
он назвал их святошами и крепко ударил по ним посло-
вицами.
«В людях Илья, а дома — свинья».
«По образу — Никола, по усу Илья, по уму — свинья».
«Бородушка апостольская, а усок дьявольский».
«По бороде Никола, а по зубам — собака».
«Спереди апостол, а сзади черт бесхвостый».
«Ты его за апостола, а он хуже кобеля пестрого».
Вот как резко оценивал народ показной «лицевой
вид» и внутреннюю сущность этих святош — ханжей!
Как бы уточняя эти убийственные характеристики, он
говорил о них:
«Вор слезлив, а плут богомолен».
«Бог на языке, черт на сердце».
«Вериги на плечах, черт на шее».
«Он и богу-то норовит угодить за чужой счет».
«Церковь грабит да колокольню кроет».
«Со Спаса дерет да на Николу кладет».
«Шасть на божью часть».
Народ в пословицах всячески высмеивал лицемерие
ханжей-святош:
«Часто кадишь — святых зачадишь!»
«Больно свято звонишь — чуть на небе не слышно».
«Молока не хлебнет в пятницу, а молочнице и в ве-
ликую субботу не спустит».
«Свят, да не искусен: табакерочка из рукава выпяти-
лась».
«Оба святы, да оба косматы» (то есть богаты).
«Говорит направо, а глядит налево».
102

«Ярко желают, да руки поджимают».
«Обещал посулить, да раздумал».
О таких лживых речах, посулах и пожеланиях народ-
ные пословицы насмешливо говорят:
«Твои бы речи да богу в уши».
«Ваши слова во евангелии писать, а наши и в азбуку
не годятся».
Екатерина II поместила в своем сборнике пословиц,
с ее точки зрения, видимо, весьма утешительную для под-
данных пословицу: «Маремьяна-старица за весь мир пе-
чалится». Не плачьтесь-де, не печальтесь — есть кому
печалиться, плакать и молиться за вас! В монастырях
водились такие «добродетельной жизни» старцы и стари-
цы, которых монастыри широко рекламировали, как мо-
лельщиков за верующих, за их грехи и горести, стремясь
привлечь к ним паломничество богомольцев. Вероятно,
таковой была и Маремьяна-старица. И, несомненно,
«печалилась» она «за весь мир», не тайно, не келейно,
а всенародно, публично, показно, демонстративно, чтобы
все видели и слышали. Только так и могла пойти о ней
слава, да такая широкая, что и пословицу о ней сложили
(едва ли, однако, не насмешливую— очень похоже!).
Жилось Маремьяне-старице, конечно, неплохо. Она бы-
ла типичной монастырской святошей, помогавшей мона-
стырю обирать богомольцев.
Есть и другая подобная пословица: «Мать Софья
о всех сохнет». Вариант ее звучит так: «Мать Софья
пять лет сохла, не пила, не ела, все на небо глядела».
Откровенная насмешка!
Не одобрял народ чрезмерной богомольности даже
в тех случаях, когда она могла казаться и искренней.
О таких людях он говорил:
«Небесную-то дорогу видишь, а земную потерял».
И ясно, что земную дорогу народ предпочитал и це-
103

нил куда больше «небесной». Видно ему было отчетливо
и то, что «праведники» эти:
«В рай стремятся, а смерти боятся».
Явные ханжи-святоши вызывали у народа не толь-
ко насмешку, порой ядовитую: «Панкрат лезет на небо,
а черт держит за ногу», но и глубочайшее презрение:
«Хотя со ангелы ликуй, только с нами не будь».
Эта стариннейшая пословица, записанная еще Еври-
мием или Сильвестром в первом рукописном сборнике
русских пословиц. И выражает она, кажется, уж предель-
ную степень выражения неприязни и неуважения.
С полным основанием можно сказать, что нелюбовь
к ханжам-святошам присуща была русским верующим
с древнейших времен. А ведь для церкви православной
эти лицемеры-святоши всегда были самыми желанными
и почетными людьми. Она всячески восхваляла их за
«праведную жизнь», а некоторым и фимиам курила и го-
това была возвести их в святые и возводила. Они были
так полезны и выгодны церкви! Были большей частью
«косматы», то есть богаты, влиятельны и знатны — от
кулаков и купцов до графинь Орловых и царей. Церковь
намеревалась канонизировать, наряду с мракобесом
и черносотенцем Иоанном Кронштадтским, и купца
Грязнова, разбогатевшего грабежами и разбоем на боль-
шой дороге, и гнусного «старца-святошу» Григория Рас-
путина и царя Павла I.
Не будет ошибкой сказать, что это они, «косматые»
святоши-ханжи, и «сотворили» враждебную народу эгои-
стическую пословицу «каждый за себя, один бог за всех»,
о которой В. И. Ленин с гневом сказал: «Надо как мож-
но скорее кончить с этим проклятым лозунгом: каждый
за се6яу один бог за всех».
В заключение хочется рассказать еще об одной по-
словице, примечательной тем, что в ней русский право-
104

славный человек открыто полемизирует по вопросу
о святых и святошах с самим господом богом:
«По божьему — угодница, а по земному — сводница».
Где была духовная цензура? Где царская? Как они
пропустили такой крепчайший критический удар по ре-
лигиозной морали? Земную сводницу, презреннейшую
в глазах русского человека женщину, по богу, «по-божь-
ему», надо почитать угодницей, то есть святой, а простой
русский человек не согласен с этим и резко протестует.
Как могла возникнуть такая пословица, по какому
поводу? Вероятнее всего, это как раз пример критики
богомольного ханжества. Народные массы были нетер-
пимы к нему, презирали его, судили людей по делам их,
а не по угодничеству.
Эта пословица встретилась нам только в одном-един-
ственном старом печатном издании — в сборнике по-
словиц издателя К. Долматова «Русские пословицы и по-
говорки наиболее подходящие для украшения салфеток,
скатертей, полотенец, русских и малороссийских наря-
дов, посуды и проч.», изданном в Петербурге в 1822 го-
ду. Только невнимательной цензурой можно объяснить
проникновение этой пословицы в печатный сборник.
Небрежность же объяснялась, видимо, тем, что значения
сборнику не придавалось — он являлся всего лишь при-
ложением к альбому «Русские узоры» того же издателя.
Конечно, вопрос, является ли эта пословица «наибо-
лее подходящей» для украшения салфеток, нарядов, по-
суды и прочего, по-видимому, довольно спорен, но совер-
шенно очевидно то, что русский народ она действитель-
но украшает, и украшает чудесно! Украшает тем, что по-
казывает его не рабом божьим, пресмыкающимся в пыли
и страхе перед богом, а народом разумным, смелым и
гордым, способным критически мыслить и спорить
и с церковью, и с самим богом.
105

О ЖИЗНИ И СМЕРТИ
Человек смертен. Смерть страшна человеку. «Жив
смерти боится», — так сказала об этом простая и мудрая
в своей простоте русская народная пословица. Извечный
страх людей перед смертью дорого обошелся человечест-
ву. Он помог церкви христианской (и не только христи-
анской) улавливать и крепко держать человека в сетях
веры в бога при помощи хитрой приманки якобы воз-
можного продления жизни верующего за пределами
смерти, в раю, в царстве небесном, если, конечно, он не
преступит велений религии и церкви в земной жизни.
А если преступит, будет грешить, то эта жизнь посмерт-
ная будет для грешника не радостью, а вечной, жесто-
чайшей, безысходной, невообразимой мукой в адском
пекле. Такая перспектива (к тому же наиболее веро-
ятная, по учению церкви), конечно, не облегчала, а
бессчетно увеличивала для верующего муки страха
смерти.
Страх смерти — совершенно естественное человечес-
кое чувство. Оно необходимо человеку, так как оберега-
ет его жизнь, его земное существование. Человек не дол-
жен поддаваться ему, думать о нем (что, как правило,
и присуще всякому нормально живущему человеку), а
когда требует сама жизнь, сознание человеческое, долг
человека перед обществом, перед людьми, надо преодо-
левать его, попирать его, действовать наперекор ему.
В этом сила духа, величие и красота человека.
Религия же и церковь извратили чувство страха смер-
ти у человека, выпятили его на первое место в жизни,
ежечасно напоминали о нем верующим, разжигали его,
раздувая порой до ужаса и кошмара. Все это в конеч-
ном счете для того, чтобы, пользуясь страхом смерти,
106

еще крепче держать человека в путах веры и подчи-
нении требованиям церкви во всем, в том числе и ра-
ди ее корыстных интересов и интересов властвую-
щих.
«Не на живот рождаемся, а на смерть».
«Родится человек на смерть, а умирает на живот».
«Жить бойся, а умереть не бойся».
«Жить — богу служить».
Вот она, опословичная философия христианства
и суть учения православной церкви о жизни и смерти
человеческой! Какая тоска — жить человеку под гнетом
таких «заповедей» — поучений христианства!
И не подумайте, что в призыве «Жить бойся, а уме-
реть не бойся» церковь наперекор себе рекомендует ве-
рующим отрешиться от страха смерти. Ничего подобно-
го! Жить бойся без страха смерти, без страха воздания
за грехи против бога, религии и церкви — вот о чем тут
толкует и чему поучает эта церковная пословица. А фра-
за «умереть не бойся» — это всего лишь ничего не
стоящее церкви подбадривание умирающего обещанием
царства небесного за жизнь в постоянном страхе тут, на
земле. Только это.
Церковь умела внушать верующим «страх божий»,
включающий прежде всего и больше всего страх смерти
и посмертного адского воздаяния за грехи, за жизнь без
должного трепета, без кротости, покорности и смирения.
«Бойся жить»! — твердила она.
«Дольше жить — больше грешить».
«Бойся греха, смерть по грехам страшна».
А как же с надеждой на спасение? На жизнь, вечную
за гробом в раю? Ведь эта надежда больше всего и при-
влекала верующих, для них она была как бы светлым
огоньком во мраке грядущего. Церкви ли не понимать
этого! Она активно внушала и широко использовала эту
107

надежду для воздействия на верующих. Но что было
бы, если бы надежда на спасение прочно овладела ве-
рующими, превратилась бы в уверенность? Боже упаси!
Это было бы равносильно краху для религии и церкви.
Церкви важно и выгодно, когда надежда непрочна, роб-
ка, чуть тлеет, а прочен и силен страх, — вот тогда веру-
ющие по-настоящему крепко зажаты в тисках веры
и церкви.
Интересно, как в религиозных пословицах, внушен-
ных церковью, отразились эти выгодные церкви пропор-
ции надежды и страха.
«Земной быть — не всему конец».
«Тело в теснину — душа на простор».
Таких пословиц, утверждающих возможность за-
гробной жизни для души, мало, не говорится в них и о
спасении души. Не известно еще, в какой «простор»
уходит душа — в райский или адский. Зато пословиц, за-
стращивающих верующих смертью и зловещим возмез-
дием посмертным, очень много. Они — грозное олицет-
ворение того, как церковь и религия страхом смерти от-
равляли жизнь нашим предкам.
«Житейское делай, а смерть помни».
«Час от часу к смерти ближе, а от спасения дальше».
«Мысли за горами, а смерть за плечами».
«Проси творца, чтоб не лишил доброго конца».
«После смерти не каются».
«Могила без кадила, что угольная яма»,
«Грех не смех, когда придет смерть».
«Кто чаще смерть поминает, тот реже согрешает».
«Бойся бога: смерть у порога».
«Бойся смерти; не утащили бы черти».
Веселенькую перспективу давала религия и церковь
верующим! Рождаться не на светлую жизнь, а на жут-
кую смерть; всю жизнь помнить о смерти и в трепете
108

готовиться к ней. Жизнь для смерти!.. Кажется, ничего
более чудовищного не изобретала (извращенная рели-
гией) мысль человеческая. И приведенные выше послови-
цы, назойливо напоминающие верующим о смерти, запу-
гивающие смертью, естественно, вытекали из этой уста-
новки церкви не на жизнь для человека, а на смерть.
И это, конечно, не народные пословицы. Нужны ли до-
казательства?
Архимандрит Макарий, излагая учение церкви, пи-
сал: «Человек родится для того, чтобы умереть, таково
определение божие... Если живем для того, чтобы уме-
реть, то и умираем, чтобы жить»1. Именно это «опреде-
ление божие» и было опословичено для целей вящего
внедрения его в сознание верующих. Кем? Конечно, те-
ми, кому это было выгодно, и прежде всего церковью
и церковниками.
Как же сам народ думал и сказал об этом же предме-
те—о жизни и смерти? Не сказать он не мог: предмет
слишком важный. Народ находился, конечно, под силь-
ным и тяжелым гнетом, веками навязываемой ему цер-
ковью мысли о бренности земной жизни, о близости
смерти с расплатой за жизнь. Несмотря на это, вопреки
этому подлинно народные пословицы о жизни и смерти
отличны от церковных. Судите сами.
Прежде всего, народная мудрость отметила, что:
«Живой живое и думает».
А ведь это-то и стремилась всячески изничтожить,
вытравить у живых верующих религия и церковь! Она
настойчиво внушала: думай о боге! Думай о смерти!
Думай о грехах и покаянии!
«Всякое житейское отложи попечение!»
«Жить — богу служить!»
1 М а к а р и й. Поучительное слово. Спб., 1855.
109

Но нет! Живой русский человек предпочитал о жи-
вом и думать.
«Живой о живом и смышляет».
«Кто жизнь полюбил, тот страх загубил».
Жизнелюбивым, жизнерадостным страх смерти чужд,
тот извращенный страх, который внушала церковь. Если
и оставался страх, то простой, естественный человечес-
кий страх, выраженный пословицей: «Жив смерти боит-
ся». По-иному, не по-церковному думал народ о смерти.
Спокойнее, проще, без паники.
«Всяк умрет, когда смерть придет».
«Бойся не бойся, а конец один».
«Свет мил, да расстаться с ним, а смерть и постыла,
да не миновать».
«Горя много, а смерть одна».
Смерть, конечно, ни у кого не вызывала радости. Ду-
мать о ней было тяжело. Она казалась такой ненужной,
нелепой.
«Живи, живи, да умри...»
«Разве душа моя лишняя на свете?»
«Жить — мучиться, да помирать не хочется».
«Тяжело жить, да умирать не находка».
«Лучше век терпеть, чем вдруг умереть».
«Жить грустно, а умереть тошно».
«Лозой в гроб не вгонишь и калачом не выманишь».
Тяжка смерть. Но разве в этих пословицах, создан-
ных народом, есть что-либо похожее на устрашающие,
созданные церковниками? В них и намека нет на царст-
во небесное, на загробную жизнь. Тут тоска человечес-
кая, простая, понятная, религиозностью ни на йоту не
окрашенная. Это весьма примечательно.
Русский народ в раздумьях своих о жизни и смерти
способен глубоко и мудро рассуждать об этом. Хотя он
вполне справедливо указывал, что:
110

«На смерть, как на солнце, во все глаза не взглянешь»,
что:
«Умирать — не в помирушки играть», но все же отчет-
ливо видел и сознавал:
«От жизни до смерти — один шаг».
«После цвета — налив, после жизни — смерть».
«Рубаха к телу близка, а смерть ближе».
«Рубаха на теле, а смерть в плоти».
«Кончина не бывает без причины».
«Что не родится, то не умрет».
«Будут люди и после нас».
Это — замечательное и подлинно материалистичес-
кое, безбожное суждение народа о жизни и смерти! На-
род тут дошел до понимания того, что смерть — это
естественное завершение жизни. Не рожденное — не
умирает. Рожденное — смертно, ибо несет смерть в пло-
ти. Смерть живого неизбежна. Это закон жизни, а не
наказание божье за грехи Адама и Евы. Человек умира-
ет, но народ не умирает, он будет жить и после нас. Обо
всем этом говорится ясно и просто, без страха и уныния
и, что особенно примечательно, без упования на загроб-
ную жизнь!
Есть пословица, в которой отчетливо выражено неве-
рие в то, что в смерти один бог волен:
«Жизнь дает один только бог, а отнимает всякая га-
дина».
Эта пословица — творчество верующих. Но как разо-
шлись тут верующие с верой христовой и с церковью!
И разве смогла бы церковь убедить их уверениями, что
без воли божьей и волос не упадет с головы человечес-
кой, что «всякая гадина» отнимает жизнь у человека то-
же по воле божьей? А если убедила бы, то какой же был
бы это подрыв авторитета бога в глазах верующих, под-
рыв веры в его премудрость, всеблагость и милосердие!
111

И как же иначе, когда верующему выяснится, что «всякая
гадина» губит людей в союзе с богом! По божьему соиз-
волению...
Не обошли народные пословицы и посула церковного
о посмертной награде раем в царстве небесном за жизнь
на земле в страхе божьем.
«Мертвого не убаюкивай», — сказала на это одна по-
словица.
«В рай в лаптях не дойдешь», — сказала другая.
«Там рай, где хлеба край», — сказала третья.
«Кабы всякому по нраву невесту, так бы и царства
небесного не надо», — заключила четвертая.
И царства небесного не надо! Была бы жизнь на
земле сыта да счастлива! Прекрасно сказано.
Русский народ, вопреки страхам и угрозам церков-
ным, способен был думать и говорить о смерти, рае, аде,
божьем суде и царстве небесном с шуткой и прибаут-
кой:
«Умереть сегодня страшно, а когда-нибудь ничего».
«Смерть — временное дело, а кабак — необходимый
путь».
«И в аду хорошо заступничество: ину пору хоть ко-
чергой вместо вил подсадят, все легче».
«Пришла смерть по бабу, не указывай на деда».
«Жизнь — сказка, смерть — развязка, гроб — коляска,
покойна — не тряска, садись да катись».
«В могилке что в перинке: не просторно, да улежно».
«Век живи, век тужи, помрешь — повеселеешь».
Какая это яркая пародийная насмешка над церковны-
ми обещаниями блаженства в царстве небесном!
Есть смелые пословицы о смерти:
«Один раз родила мать, одново и помирать».
«Двум смертям не бывать, а одной не миновать».
«Храброму смерть не страшна».
112

«Смерти бояться — на свете не жить».
Что же во всех этих народных пословицах от внуше-
ний религии и церкви? Ничего! Здесь говорит здравый
смысл русского народа, устоявший против церкви, не
поддавшийся запугиваниям и угрозам.
Есть еще одна глубоко гуманная народная пословица:
«На миру и смерть красна».
На миру, на людях, за людей, в борьбе за общее дело
смерть красна, ибо страх смерти легко преодолевается.
Тут воля человеческая крепнет необычайно, далеко от-
брасывая все страхи, навеянные церковью и религией.
Человек и сила духа его предстают во всей красе.
И смерть красна! Сказать о смерти, что она может быть
и красна, красива, мог только здоровый, сильный, муже-
ственный народ, народ жизнелюбивый и жизнеспособ-
ный.
О БОГЕ И ЧЕРТЕ
церковь не допускала свободомыслия верующих.
Свободная мысль могла повести верующего по пути сом-
нений, колебаний, ропота, к подрыву веры и даже к без-
божию и борьбе с церковью. Всякое свободомыслие
церковь клеймила как сатанинскую гордость и вела с ним
борьбу самыми жестокими средствами, вплоть до сож-
жения свободомыслящих людей, как еретиков, зажи-
во. Этим средством пользовалась не только инквизиция
на Западе, но и русская православная церковь. Среди тех
преступлений, за которые указ 1685 года предписывал
«жечь в срубе» «рядом с распространением мятежа»,
стояла и «хула на церковь»1.
Борьба православной церкви против свободомыслия
1 Н. М. Никольский. История русской церкви, стр. 147.
113

отразилась и в пословицах. Церковь поучала, как мы уже
видели, что премудрость не в своеволии мысли, а в стра-
хе божьем, а также в кротости и смирении.
«Аще обрящешь кротость, одолевши мудрость».
«Ум во смирении».
Всякое же своеволие мысли церковь считала проявле-
нием гордости:
«Во всякой гордости черту много радости».
«Гордым бог противится, а смиренным дает благо-
дать».
«Сатана гордился — с неба свалился; фараон гордил-
ся—в море утопился; а мы гордимся — куда годимся?»
«Удаляющиеся от бога погибают».
«От бога отказаться — к сатане пристать».
Так запугивая православных последствиями «сата-
нинской гордости» своеволия, церковь оставляла для
верующих на выбор только два пути: или с богом, или
с сатаной. Иного пути будто бы и нет и быть не может.
Для верующего это как будто страшное и невозможное
дело — к сатане пристать!
При ближайшем изучении пословиц оказалось преж-
де всего, что:
«Русский народ не боится креста, а боится песта».
«Бог за оброки не бьет в боки».
«Не так страшен черт, как его малюют».
То есть русскому народу не бог и не черт страшен,
а страшна палка. На деле оно так и было:
«Москва бьет с носка, а Питер бока повытер».
Так фигурально изобразил народ палку, которая би-
ла его из столиц Русского государства. И еще:
«Не сули царства небесного, да не бей кнутом».
А потом оказалось, что народ не очень-то верил и в
то, что бог действительно накажет за свободомыслие, за
кощунство, за безбожие:
114

«Он его бранит, а бог его хранит».
Бог хранит, не наказывает богохульника! В этом на-
род убеждался на длительном собственном опыте. Недо-
статка в богохульниках на Руси не было во все века,
и народ видел, что ни гром, ни молния не убивают бого-
хульника, от бога нет ему ни ущерба, ни наказания, «бог
его хранит», а если богохульник порой и получает нака-
зание, то лишь по видимой оплошности или доносу и от
властей земных, а не небесных.
Наконец, пословицы показали, что народ верил в чер-
та и нечистую силу далеко не по церковному уставу,
Церковь официально признавала и признает существо-
вание сатаны и сонма аггелов его как противников бога.
Поколения верующих столетиями недоумевали и вопро-
шали: почему всемогущий бог допускает существование
врага божеского и человеческого? Церковь ничего вразу-
мительного не могла ответить на это, ссылаясь, как все-
гда в таких случаях, лишь на то, что «такова воля божия»
и что «неисповедимы пути господни». На самом-то деле
церковь не могла обойтись без сатаны, как и без самого
бога, была кровно заинтересована в существовании не-
чистой силы, ибо без сатаны и сонма слуг его невозмож-
но было бы держать верующих в повиновении, невоз-
можно было бы создать легенду о рае и аде.
В христианской вере дьявол по существу не враг, не
противник, а помощник бога, исполнитель его пригово-
ров. Бог — судья, дьявол — палач, а кроме того, и прово-
катор, всячески соблазняющий, сбивающий православ-
ных с праведного пути, подбивающий на греховное, что-
бы подставить под гнев и суд божий. Тут все «сотворе-
но» церковью по образу и подобию земных дел, земного
опыта. Вера в дьявола для христиан была так же обяза-
тельна, как и вера в бога. Сомнения в существовании
дьявола подрывали веру и в существование бога. Католи-
115

ческая инквизиция преследовала и сжигала на кострах
не только тех, кого обвиняли в сношениях с нечистой си-
лой, но и тех вольнодумцев, которые отрицали существо-
вание этой нечистой силы — дьявола, чертей, шабашей
ведьм.
Несоответствие народных верований в нечистую си-
лу с уставными канонами церкви заключалось не только
в добавлении своих собственных доморощенных нечис-
тых духов, сохранившихся от язычества — леших, домо-
вых, русалок, но и в чрезмерно преувеличенной, как от-
четливо показывают пословицы, оценке признанной
церковью нечистой силы — сатаны, чертей и бесов.
«Сатана и святых искушает».
«Бес качает горами, не только нами».
«Силен бес и горами качает, а людьми что вениками
трясет».
«Сатана и святых искушает».
«Одолели черти святое место».
Такое представление о силе черта не могло не сму-
щать церковников. Может быть, отчасти поэтому и поя-
вились пословицы, пытающиеся ограничить силу черта:
«Много у черта силы, да воли нет».
«Хвалится черт всем светом овладеть, а бог ему не
дал власти и над свиньей».
«Где бог пребывает, тут сатана отбегает».
«Боится свинья песта, а бес креста».
«Шел бы черт на свадьбу, да боится попа».
Но нет! В представлении большинства верующих
черт не таков, он силен, опытен и хитер: ведь «дьявол
осьмую тысячу живет», он и силен, и вездесущ, и все-
могущ.
«Мужик лишь пиво заварил, а уж черт с ведром».
«Богу жаль куря дать, а черт возьмет и барана».
«Взяв у черта рогожу, отдать будет и кожу».
116

«Черт заорет — и закон не уймет».
«Заступи черту дверь, а он в окно».
«Пусти черта в дом, не вышибешь его и лбом» (то
есть молитвой).
Даже молитва богу бессильна вышибить черта из до-
ма! Черт способен и властен даже перехватывать молит-
ву грешника, а кто не грешен?
«Черт, отдай мою молитву!»
«Он отдаст на том свете угольками».
«Бойся смерти: не утащили бы черти».
При такой вере в силу и мощь дьявола понятно по-
явление пословиц, вызвавших гнев протоиерея Кочетова,
может быть, впервые столкнувшегося с ними в сборнике
пословиц В. Даля.
«Бога зови и черта не гневи!»
«Богу свечу, а черту огарыш» (кочергу).
«Богу угождай, а черту не перечь!»
«Богу молись да черту не груби!»
Вот как отразилась церковная демонология в демоно-
логии народной, мужицкой! Ведь это означает, что му-
жик даже в обращении к богу действовал с оглядкой на
черта. Если богу свечу, то черту хоть огарыш, да надо
поставить или поднести ему кочергу, его «орудие произ-
водства» в адской кухне, и это естественно вытекает из
других приведенных пословиц, призывающих не гневить
черта, не перечить и не грубить ему!
Соперничество черта с богом, и довольно успешное,
отразилось и в таких пословицах:
«Бог дает путь, а дьявол — крюк».
«Бог — путь, а черт — крюк».
«Бог даст денежку, а черт — дырочку, и пойдет божья
денежка в чертову дырочку».
Очень интересная, образная, художественная кар-
тинка того, как черт побеждает бога, вернее, как челове-
117

ческие интересы верующих преодолевают религиозные,
«божеские» веления, и денежка, данная богом или пред-
назначенная богу (то есть церкви, конечно), уходит
в «чертову дырочку» — на житейские нужды.
«Просить богу на свечи, а держать на калачи» или по-
другому: «Дали богу на свечи, а ушла на калач» — вот
как об этом же конкретно говорят другие пословицы.
Есть и такая пословица:
«Утаи, боже, так, чтобы и черт не узнал».
Моление весьма оригинальное! Судя по нему, утаить
что-либо от черта и для самого господа бога дело нелег-
кое.
Есть еще одна пословица, которая подтверждает все
то, что сказано выше о своеобразии веры русского наро-
да в бога и дьявола, и в то же время заставляет задумать-
ся над ее смыслом и значением:
«Сказал бы богу правду, да черта боюсь».
Какую правду? Почему ее даже богу сказать нельзя
из-за страха перед чертом? О чем она? О ком? Не связа-
на ли с этой правдой пословица: «Утаи, боже, так, чтобы
и черт не узнал»? А может быть, это такая правда, кото-
рую бог и знать не захочет, за которую сам отдаст прав-
дивца в руки дьявола? То есть правда о колебаниях в
вере, о нечестивых безбожных помыслах? Конечно, га-
дать тут бесполезно. Важно то, что так остро сопостав-
ляющая бога и черта пословица существует, что в ней
величие бога умалено, что верующий сомневается во
всеведении бога и надеется даже утаить от него свою
правду («Сказал бы, да черта боюсь»!). Значит, можно
и не сказать и тем обойти бога и спастись от черта, страх
перед которым явно довлеет над верой в могущество и
милосердие бога. То, что эта пословица, как и большин-
ство других, могла употребляться иносказательно и шут-
ливо, не умаляет скрытого в ней смысла и ее значения.
118

Очень интересна пословица:
«Бог дал попа, а черт скомороха».
Тут ясно звучит восхваление попа как «дара божьего»
и осуждение скомороха как «дара дьявольского». Такая
пословица, конечно, очень была выгодна церкви, а для
священнослужителей она как манна с неба. Но если
сравнить народные пословичные оценки попа и скомо-
роха, то получится картина, изумительная по несозву-
чию с этой пословицей. Кажется, никого пословицы так
не поносят и не костят, как попа, этот «дар божий», и
в то же время о скоморохе, «даре сатанинском», они го-
ворят уважительно, порой с жалостью:
«Скоморох гудок свой настроит, а жизнь не устроит»,
а порой и с восхищением и даже завистью:
«И всяк спляшет, да не как скоморох».
«Скоморохова жена всегда весела».
Если исходить из этих народных оценок попа и ско-
мороха, то получится, что народ по-житейски предпочи-
тал скомороха попу, чертов дар дару божьему. Далеко ли
это было от истины?
Признавая силу черта в ущерб величию и силе бога,
народ вместе с тем отмечал в пословицах возможность
и способность человека бороться с чертом:
«Есть и на черта гром».
«Пошел черт по тучу, ан из нее-то и стрельнуло».
«Бог дал, а с чертом потягаемся».
«Не поддавайся черту, так ему и власти над тобой
нет».
«Собором и черта поборем!»
«Черт бессилен, да батрак его силен» (то есть чело-
век).
Так народ снова выдвигал человека на первое место
в споре и с нечистой силой, как не ронял его достоинст-
ва и в сравнении с богом.
119

Возможно, у читателя по поводу последней пословицы
возникнет недоуменный вопрос: почему православный
человек, считая, что он сильнее черта, называет себя в то
же время батраком черта? Противоречие? Да. Но вполне
естественное. Часто и настоящий батрак был или считал
себя сильнее и умнее хозяина. Тут интереснее другое.
Тут опять факт ярчайшего проявления самовольства
русского верующего простолюдина в вопросах рели-
гии. Судите сами: церковь учила и учит, что человек —
извечный слуга бога, раб божий («Все мы рабы божьи»).
И в то же время учила и учит и ежедневно напоминала
и напоминает верующему, что он греховен от рождения,
что он ежеденно и повсечасно и словом, и делом, и по-
мышлением грешит перед богом, призывала и призывает
его молиться и каяться. Церковь тут, как и в множестве
других случаев, не делала логических выводов из своих
поучений. Она боялась и боится их как огня! Они часто
убийственны для религии и церкви. Но русский
верующий был смелее церкви и, конечно, любознатель-
нее. Он многое додумывал до конца и делал свои, впол-
не последовательные, логичные выводы. Если он грехо-
вен и грешит, думал он, то, значит, он тут все время ра-
ботает не на бога, а на черта, а если все время работает
на черта, то, значит, он не слуга бога, а не кто иной, как
чертов батрак. Логично? Вполне. Так раб божий стал
одновременно и батраком черта. Подчинен богу, а рабо-
тает на черта! Вывод верный, но самовольный и кощун-
ственный, больно бьющий и по богу, и по церкви, и по
религии, расшатывающий, как и многие подобные вы-
воды, наблюдения, религиозность русского человека, де-
лающий ее весьма и весьма сомнительной. Совсем не то-
го качества, которое церковь и царизм хотели видеть
и приписывали якобы богоносному, богобоязненному,
боголюбивому и царелюбивому русскому народу.
120

ЧАСТЬ
ТРЕТЬЯ
ПОСЛОВИЦЫ
О ВЛАСТИ
НЕБЕСНОЙ
И ВЛАСТИ
ЗЕМНОЙ

РЕЛИГИЯ и церковь внушали людям, что ничего на
свете нет выше бога. Человек — это ничтожная козявка
перед лицом бога. Но в то же время церковь учила, что
человек создан по образу и подобию божию. Она за-
крепляла это представление изображением на иконах
бога Саваофа в виде премудрого седобородого старца,
восседающего на облаках. Тут отцы церкви, творцы этой
легенды, совершили, можно сказать, непредвиденную
промашку. Человек в гордыне своей стал порой сравни-
вать себя с самим богом не по облику только, но и по
сути. Вспомним замечательные строки оды Державина
о человеке, который то бесконечно самоунижал себя, то
превозносил:
Я — царь, я — раб,
Я — червь, я — бог!
Старик Державин, утверждая сложность человеческой
натуры и бытия, смело сравнил человека с богом.
Но человек сам и является творцом — созидателем бо-
га. Не бог сотворил человека, а человек сотворил бога.
Сотворил по образу и подобию своему, наделил бога об-
ликом своим и облек его в одежды свои. Всю иерархию
власти небесной человек построил по подобию иерар-
хии власти земной, не забыв при этом и тюрьмы — за-
стенка в образе ада, и палачей — в образе сатаны и чер-
тей.
Такова правда. Но она была века и тысячелетия скры-
та от людей. Их заставили в вымысел о боге-творце ве-
122

рить, как в правду. Их заставили признавать власть небес-
ную и с трепетом повиноваться богу — царю небесному
и всем повелениям его, предъявляемым людям через Биб-
лию и церковь. И при этом оказалось, что царь небесный
больше всего заботится о том, чтобы крепка и непрере-
каема была власть царей земных. Православная церковь
много веков внушала русскому народу обязанность без-
ропотного подчинения власти царствующих и правящих,
ибо, говорила она, всякая власть от бога.
Формула эта — о божественном происхождении вся-
кой власти — была поистине драгоценнейшим для власт-
вующих изобретением христианской церкви. Церковь
прикрывала гнет и преступления царей и правителей
и буквально прятала их от справедливого гнева угнетен-
ных: «у бога за дверью», «у Христа за пазухой».
Не подозревали «отцы церкви», давшие когда-то эту
формулу на вечное благо для правящих классов, что при-
дет время, когда она даст осечку и разоблачит себя,
а вместе с собой и церковь.
Отразилась ли в пословицах тема власти небесной —
божественной и власти земной — человеческой? Думал
ли народ об этом? Да, отразилась. И не могла не отра-
зиться — слишком уж близко и непосредственно каса-
лась эта тема народа и всей его жизни.
Начнем с рассказа о самой, так сказать, наиверхов-
ной власти,
О БОГЕ И ЦАРЕ
Не произвольно мы сближаем в этом разделе бога
с царем, а потому лишь, что так сближает их большинст-
во пословиц о царе, и, конечно, неспроста.
Точь-в-точь так же, как церковники, реакционеры
и все иже с ними утверждали, что русский народ «зело
123

богобоязнен», они уверяли и что «русский народ царе-
любив». Это выражение включено в сборники пословиц
как якобы пословица народная.
Утверждать, что монархических настроений у русско-
го народа не было, не соответствовало бы исторической
правде. Царистские иллюзии в народе, особенно в кре-
стьянстве, имели место и держались долго и цепко. Чем
же это объяснить?
Причин тут много. Надо полагать, что первоначально
доверие к власти великих московских князей возникло
в народе из патриотических побуждений. Установление
единоличной княжеской, а затем и царской власти устра-
няло междоусобные распри и войны, укрепляло Москов-
ское государство; это позволило сокрушить татарское
иго, расширить границы государства, обезопасить их от
внешних врагов и т. д. Все это было выгодно народу,
одобрялось им, поднимало его национальное самосозна-
ние и гордость. Достижения эти приписывались народом
царю: «Царь города бережет». «При солнце — тепло,
а при государе — добро».
Народ не ощущал царя как непосредственного угне-
тателя, а сознание, что царь стоит и над князьями, бояра-
ми, воеводами, над всеми, кто гнетет и обижает народ,
создавало надежду найти у него помощь и защиту. На-
род хорошо знал: «Москва слезам не верит», но тешил
себя все же надеждой на то, что «Не Москва государю
указ, государь — Москве», что царь справедлив и нелице-
приятен — «Бог бескровен, а царь безроден», что —
«Царь да нищий без товарищей». Все это был самообман,
голые иллюзии. Но надеяться больше было не на кого,
и народ жил надеждой на хорошего, справедливого царя,
который поймет и облегчит его участь. На этой народ-
ной надежде сыграл Дмитрий-самозванец.
Интересно, что Степан Разин — единственная поэти-
124

ческая фигура русской истории, как сказал о нем Пуш-
кин, действуя, не прикрываясь, от своего собственного
имени, обещая «воевод, бояр московских в три погибели
согнуть», не затрагивал, однако, царя.
И это было действительно так. Об этом свидетельст-
вуют пословицы, имевшие, несомненно, хождение в на-
роде: «Государь — батька, земля — матка»; «Народ — те-
ло, а царь — голова»; «Без царя земля — вдова; «Без
царя народ — сирота»; «Светится одно солнце на небе,
а царь русский — на земле»; «Лучше грозный царь, чем
семибоярщина»; «Нельзя земле без царя стоять». Да,
было время, и долго оно длилось, когда народ русский
думал вполне искренне, что «нельзя без царя».
Пословиц о царе очень много. На них главным обра-
зом и строилось утверждение о царелюбивости русского
народа. Но правильно ли строилось? Не было ли
тут тех же натяжек, которые обнаружились при ближай-
шем рассмотрении якобы народных пословиц о религии
и боге? Чтобы решить это, нужно внимательно присмот-
реться и к пословицам о царе. Они сами скажут, как тут
дело было, где правда. Нужно только установить про-
исхождение каждой пословицы, отделить подлинно на-
родные от чуждых народу, ложно приписываемых ему,
а на деле принадлежащих либо церкви, либо царскому
окружению и правящим классам, либо и самим царям.
Поскольку среди народных пословиц о царе есть не-
мало славословящих царя, отделить точно народные по-
словицы от лженародных не так просто, но все же воз-
можно, так как есть признаки весьма убедительные. Это,
прежде всего, особая целенаправленность лженародных
пословиц о царе, принадлежащих церкви, а также и фор-
ма их, смысл и пр.
Церковь стремилась укреплять и поддерживать авто-
ритет царя авторитетом бога. Власть царская — от бога.
125

Царь — помазанник божий. Всякая пословица, где имя
царя сочетается с именем бога,— уже должна настора-
живать, так как наиболее вероятно, что источник ее
церковный. В народных пословицах имя царя сопостав-
ляется, как в приведенных выше, с именем народа, земли,
солнца и т. д., а не с именем бога, а если бог и упоми-
нается, то не так, не в той связи, не в тех целях, как
в лженародных пословицах.
Первым русским царем, венчанным и помазанным на
царство, был Иван Грозный. Он хорошо усвоил церков-
ную формулу о власти от бога и по отношению к себе
лично это учение церкви сформулировал так: «Никому
не подвластен, кроме Христа, сына божия». И действо-
вал, исходя из этого,— самодержавно, круто и беспощад-
но. Он не принял предложения византийского патриарха
еще раз венчаться на царство от патриарха, усмотрев в
этом попытку подчинить его византийской церкви. Себя,
как царя, он считал выше церкви и ее иерархов. Москов-
ского митрополита Филиппа, не угодившего ему, он
приказал удавить, что и было выполнено Малютой Ску-
ратовым. Так царь Иван Грозный утверждал свое право
на полное и безграничное самодержавие.
Православная церковь, хотя временами и не без ро-
пота, подчинилась царю. Особенно рьяно взялась она
возвеличивать царя в глазах народа. Что могло возвели-
чить царя? Конечно, по мнению церкви, больше всего
содействовало этому сравнение его с самим богом. Эти
усилия церкви как раз и запечатлены пословицами: «Од-
ному богу государь ответ держит». «Все божье да госуда-
рево». «Земля русская вся под богом». «Богом да царем
Русь крепка». «Русским богом да русским царем свято-
русская земля стоит». «Никто, как бог да государь».
«Чего бог не изволит, того и царь не изволит». «Бог ве-
дает да царь». «Все во власти божией да государевой».
126

Вот они, пословицы, где царь и бог так трогательно
стоят рядышком! Количество их можно бы умножить.
Чтобы не было сомнений в подлинных источниках этих
пословиц, дадим некоторые справки о них.
Взять хотя бы это изречение: «Бог ведает да царь»
или иначе: «Бог знает да царь», «Ведает бог да государь».
Бояре в своей холопской угодливости свои речи и советы
царю заканчивали так: «А свыше сего, государь, ведает
бог да ты, как тебе бог на сердце положит». Но как хо-
телось некоторым подобные изречения представить и вы-
дать за народные, видно из такого, например, пояснения,
данного профессором И. М. Снегиревым: «То бог ведает,
да царь — говорит простолюдин о таком предмете, ко-
торый выше его понятия и о чем он не смеет сказать»1.
Фразу «Все божье да государево» царь Иван Васильевич
включил в наказ гонцу, отправлявшемуся к польскому
королю Сигизмунду II, а родилась она на Руси вместе
с самодержавием, как свидетельствует профессор Снеги-
рев. Но и он не решился приписать ее народу, а ссы-
лается на то, что так было и на Востоке, где «царь есть
владетель земли и жителей»2.
Насколько не случайно такое сближение в послови-
цах царя с богом, видно по тому, как добивалась этого,
как внушала это церковь. Митрополит Филарет говорил
в проповеди, что «две заповеди: «Бога — бойтесь, ца-
ря — чтите», в учении святого апостола Петра поставле-
ны рядом, в непосредственном одна с другою сближе-
нии» и что «подобное сближение мысли о боге с мыслью
о царе встречается и у самого Иисуса Христа, когда он
говорит: «Воздайте кесарево кесареви, а божие богови».
1 И. М. Снегирев. Русские в своих пословицах, кн. 2, М.,
1831-1934, стр. 59.
2 Там же, стр. 53.
127

Заканчивая проповедь, подхалимствующий перед
царем Николаем I митрополит с превеликим пафосом
воскликнул: «Братия! Да стоим твердо на всецелой исти-
не и правде. Боящиеся бога! Царя чтите. Чтущие царя!
Бога бойтеся. Аминь».
Вот оно откуда идет в пословицах сближение царя
с богом!
Интересно, что и эти апостольские изречения вклю-
чены в старые сборники как пословицы в таком виде:
«Бога бойся, царя чти». «Божье богу, а царево царю».
Но митрополиту Филарету показалось, видимо, недоста-
точно призвать верующих только к почитанию сближен-
ного с богом царя. В другой проповеди (обе они говоре-
ны в царские дни) он привел дополнительно к двум за-
поведям апостола Петра еще и заповедь «ветхозаветного
мудреца», завещавшего: «Бойся бога, сыне, и царя».
Значит — не только чти, но и бойся! Конечно, это
звучит крепче, убедительнее, полновеснее: «Бойся бога
и царя!» Сближение мысли о боге с мыслью о царе тут
зашло уже так далеко, что оставалось, кажется, только
назвать царя богом земным да еще приписать это наро-
ду — ведь он так царелюбив!
Перед этим не остановились. Тот же профессор
И. М. Снегирев пишет: «По вере народной царь есть бог
земной и что ни делается в государстве, все по власти
божией и государевой» и заключает: «Такие слова дока-
зывают беспредельное повиновение русских своим го-
сударям и уподобление их воли власти божией»1.
Вот как церковь и ученые монархисты расценивали
русский народ и отношение его к царю! Свои желания,
свои помыслы и вымыслы выдавались за действитель-
ность.
1 И. М. С н е г и р е в, Русские в своих пословицах, кн. 2, стр. 43,
128

Нет, недаром профессор Снегирев получил за этот
свой труд от царя Николая I бриллиантовый перстень!
Существует немало пословиц о силе и могуществе
царя. И опять-таки это могущество то и дело подкреп-
ляется сближением царя с богом: «Никто против бога, да
против царя». «Богу воля, царю власть». «Царь повелева-
ет, а бог на истинный путь направляет». (Тут сам бог
ходит в помощниках у царя!) «Что бог на небе, то царь
на земле». «Воля царя — закон». «Карать да миловать —
богу и царю». «Судит бог да государь». «Царь судит,
как бог на сердце ему положит». «Царское осуждение
бессудно». «Не судима воля царская».
Как видим, в пословицах о суде и законе с большой
настойчивостью утверждается царское право самовольно
и бесконтрольно чинить суд и расправу. И это право
самодержца подкрепляется полным якобы единством
воли царя и бога: «Воля божья, а суд царев». «Суд царев,
а правда божья». «Правда божья, а воля царская». Нако-
нец, так: «Суд царев — суд божий».
«Суд царев — суд божий»! Тут уже не сравнение, не
сближение, а полное отождествление царского с боже-
ским! Так кто же творил легенду о царе как о боге
земном? Кто навязывал народу это представление? Это
делала церковь православная вкупе с царизмом и при-
служниками царскими. Это им было нужно и выгодно.
Чтобы исключить всякое сомнение в этом вопросе, при-
ведем еще одну выдержку из работы профессора Снеги-
рева: «По власти, от бога данной государю на земле,
народ именует сего последнего земным богом, согласно
с св. писанием, где цари нарицаются богами...» (там же,
кн. 3, стр. 55). Так кто же стал нарицать царей богами?
Русский мужик или церковь? Любопытно еще вот что:
церковь назвала царя помазанником божьим. Но пома-
занник по-гречески — христос. Значит, царь является
5 Заказ 2492
129

как бы земным Христом, то есть опять-таки земным бо-
гом.
У народа о царском суде было свое, резко отрицатель-
ное мнение, для него это был «Шемякин суд», полный
кривды, лжи и бесстыдства. Об этом мы еще будем
особо говорить, а сейчас посмотрим, как в пословицах
царь ставится в отношение не только к богу, но и к рус-
скому народу:
«Коли царь бога знает, бог и царя и народ знает».
«Народ согрешит — царь умолит; царь согрешит — на-
род не умолит». Для бога народ ничто перед царем,
а царь все! Только через царя бог, оказывается, и о на-
роде прослышан. Яснее, кажется, и не выразить прене-
брежения к народу. «За царское согрешение бог всю
землю казнит, за угодность милует».
Вот как церковь православная возвеличивала царя
и унижала и третировала народ! И такие изречения вы-
давались за народные пословицы! Но народ был о себе
другого, прямо противоположного мнения. Он сказал ко-
ротко и отчетливо: «Глас народа — глас божий». Такое
высокое осознание своего величия не могло, конечно,
понравиться ни церкви, ни власть имущим. Составитель
сборника пословиц помещик-монархист С. Кованько
дал к этой пословице такое примечание: «Употребляя
эту пословицу, должно разуметь народ богомудрый,
естественно развивающийся под влиянием правительства
и церкви; ибо шум всякого восстания есть не глас наро-
да, а крик мятежа — отголосок воплей лукавого»1. Пози-
ция ясная и откровенная. За меня, помещика, «глас
божий», против — «вопли лукавого».
Митрополит Филарет тоже восставал против тезиса,
1 С. Кованько. Попытка — не пытка, а спрос — не беда, или
Полное изложение оснований самобытного народного мудрословия.
Выпуск первый. Харьков, 1850, стр. 33.
130

выраженного этой пословицей. Он говорил, что царь не
народом, а богом поставлен. Филарету в этой пословице
несомненно виделось покушение со стороны народа на
прерогативы царя — «помазанника божия» — представ-
лять бога на земле.
Милосердие, как мы знаем,— одно из важнейших ка-
честв бога, наиболее ценимое верующими. Царя — бога
земного нельзя было лишить этого выгодного для по-
пулярности качества.
Прежде всего оказывается, что если все люди грешны
перед богом, то также все они виноваты и перед царем:
«Кто богу не грешен, царю не виноват?» Но не надо
отчаиваться, ибо: «Бог милостив, а царь жалостлив».
«Богат бог милостью, а царь жалостью». «Нет больше
милосердия, как в сердце царевом». Ведь «Сердце ца-
рево — в руке божией». «Царь помилует, царь и пожа-
лует».
Церкви православной и дела не было до того, что эти
заклинания милосердием царским полностью расходи-
лись с действительностью, с исторической правдой, что
не было на Руси жалостливых и милостивых до народа
царей.
Если мы перейдем теперь от лженародных, или, так
сказать, от официальных пословиц о царе, являвшихся
в каждом старом сборнике обязательными, к пословицам
подлинно народным, мы не можем не почувствовать ра-
зительной перемены:
«Заглазно и архиерея бранят».
«За глаза и про царя говорят».
Это сказано действительно народом. И только хитро-
умность народная помогла сохраниться второй послови-
це. Она недоговорена; не сказано, что именно говорят
за глаза о царе, но по всему строю пословицы видно,
что говорят недоброе, что царя, как и архиерея, в наро-
5*
131

де за глаза бранят. Но даже и намекать на это было опас-
но. За хулу на царя, как и за хулу на бога, виновных
ждали страшные пытки в застенках и мучительная казнь,
вплоть до сожжения живьем на костре или в срубе.
И все-таки откровенно звучащая, расшифровывающая
предыдущую пословица была, она ходила в народе,
только составители не хотели или боялись включать ее
в свои сборники. Но в сборник, составленный отшель-
ником Мери-Хови и вышедший в конце XIX века, она
все же проникла. Это единственный известный нам слу-
чай.
«За глаза и царя бранят».
Бранят! Народ, как видим, не обходил и самого царя
острой критикой, бранью и руганью. Но составитель
поспешил тут же привести и расширенный вариант этой
пословицы:
«За глаза и царя бранят, а до него дойдет, не похва-
лит». Грозное предостережение! Народ знал: «За худые
слова — слетит голова»1.
Широкий простор и свобода была лишь для славо-
словий царя, и народ отдал этому некоторую дань в сво-
их пословицах, но даже убеждение, что «нельзя без
царя», не могло удержать его от критики царя и царских
порядков, и порой очень острой.
При Екатерине II, когда на кострах людей уже не
жгли, за хульные слова против царя и бога виновных про-
должали жестоко наказывать. Солдат лейб-гвардии Се-
1 Не это ли предостережение и помогло пословице проникнуть
в сборник Мери-Хови?..
При дальнейших поисках мы обнаружили еще несколько слу-
чаев печатного воспроизводства этой пословицы, не в сборниках,
а в местных изданиях типа «Губернских ведомостей», печатавших
фольклорный материал, собранный на местах. «Позаочь и царя бра-
нят» — один из вариантов этой пословицы.
132

меновского полка Яков Маетников в 1764 году поссорил-
ся с однополчанином и в перебранке выговорил такие
слова: «Ты-де не меня, а... богородицу и государыню
ругай». По доносу он попал в руки Тайной экспедиции,
учрежденной еще Петром I для борьбы с вольнодумст-
вом; был жестоко наказан плетьми в полку перед раз-
водом на страх другим, затем содержался шесть недель
на покаянии в Иркутском монастыре, а затем его отпра-
вили в Нерчинск на поселение. «Тяжесть наказания усу-
гублялась в данном случае, конечно, тем, что «в выгово-
ренных» Маетниковым словах фигурировала вместе
с «царицей небесной» еще и венценосная «царица зем-
ная»1.
Случай с Маетниковым — хорошая иллюстрация к то-
му, что и как могли говорить в народе и царе и царицах
и как царизм боролся с «провинившимися». Понятно,
почему не дошли до нас критические пословицы о царе;
они несомненно были, но их, можно сказать, истребляли
на корню. В дошедших до нас народных пословицах, хо-
тя и встречается славословие идеализированному царю,
но нет раболепства, нет угодничества; часто заметно
в них недоверие, скептицизм, а порой звучит и явная
ирония. Вот как, например, говорит сам народ о своем
царелюбии:
«Царский праздник не наш день, а государев».
«Царю в народе, а киселю в брюхе место будет».
Если мы вспомним, с каким пренебрежением народ
в пословицах говорил о киселе и «кисельной сытости»
(«Барская милость — кисельная сытость!»), то эта «царе-
любивая» пословица будет звучать еще красноречивее.
1 Ю. Я. Коган. Преследование русских вольнодумцев во вто-
рой половине XVIII в.— В сб.: Вопросы истории религии и атеизма,
IV, 1956, стр. 190.
133

Народ видел точки соприкосновения и даже, так ска-
зать, равенство с «помазанником божьим».
«Царь и народ всё в землю пойдет».
И еще так:
«И у царя живот болит».
«Муха и царю кусает брюхо».
«Веник в бане и царя бьет».
Этими любопытными изречениями народ уравнивал
себя с царем, снижал царя до себя, а вместе с тем и сме-
ялся над царем.
Народ отметил такие «качества» и «способности» ца-
ря: «Царское око видит далеко». Или по-другому: «Цар-
ский глаз далече сягает». «У царя руки долги» (т. е. си-
ла). «Всякая вещь перед царем не утаится». «Государе-
во на огне не горит, на воде не тонет». Народ, мож-
но сказать, на своей шкуре испытал воздействие этих
качеств царя. Он не мог укрыться от царского ока и цар-
ских рук. Уж не проявление ли это божественности
царской власти и не признание ли этого народом? Ни-
чего подобного, ответил народ, он отлично знает:
«Царь без слуг, как без рук».
Никакой мистики! Вся сила, вся «длиннорукость»
царя в том, что на него работает множество слуг. Так
здраво и мудро решил народ вопрос о могуществе царя.
Но слуга слуге рознь. Есть две пословицы. Одна гла-
сит: «Куда ты глазом кинешь, туда мы кмнем головы
свои». Это холопско-прислужническая пословица дво-
рянского окружения царя. Возникла она еще во времена
Ивана Грозного. Через таких слуг царь и угнетал народ.
А вот другая, чисто народная, резкая и своевольная:.
«Холоден, голоден — царю не слуга».
Даль относит ее к солдатским. Но тут несомненно
отразился протест всей холодно-голодной крестьянской
массы. Голодные мужики отказывались служить царю,
134

обращались в бега на Дон, на Яик, присоединялись к от-
рядам Болотникова, Разина и Пугачева. «Жил на дому,
а очутился на Дону».
На умилительные пословичные суждения о доброте,
милосердии и жалостливости царя народ не мог не от-
кликнуться. В них он внес свои поправки:
«Царь добр, да слуги злы».
«Жалует царь, да не жалует псарь».
«Царские милости в боярское решето сеются».
«Царь гладит, а бояре скребут».
Никакой пользы для себя не видел народ от доброты
царской, не ощущал ее никак. Но ведь ему хотелось
верить в нее!
«Не от царей угнетение, а от любимцев царских».
«Не царь гнетет народ, а временщик».
«Не бойся царского гонения, бойся царского гони-
теля».
«Не ведает царь, что делает псарь».
Так пытался народ умалить ответственность царя за
гнет и гонения, чтобы сохранить какую-то надежду на
него. На что же надеялся народ? На то, что и до царя
дойдет правда.
«Царю правда нужна»,— говорил он.
Есть о правде такая пословица: «Без правды боярской
царь бога прогневит».
Наивно было бы думать, что это народ возлагал на
бояр, советников царя, обязанность говорить царю прав-
ду. Эта пословица исходила от самих бояр. Она говорит
о том, как высоко мнили свою роль при царе бояре.
Боярская «правда» — это как раз то самое решето, через
которое царские милости сыплются. О боярах — цар-
ских советниках народ говорил:
«Не князь грешит, а думцы наводят».
«Царю застят, народ напастят».
135

Царю правда нужна, народная правда, но народ ви-
дел, что правда не доходит до царя. А что, если царь
и сам не желает знать ее?.. Такие мысли не могли не
появляться, и пословицы отразили их:
«Царю из-за тына не видать».
«Ограда выше колокольни».
«Бог любит праведника, а царь ябедника».
Это, конечно, лишь слабый отголосок недовольства,
которое в действительности росло в народе и отразилось
в пословицах, цензурами не пропущенных. Не без при-
чины появились пословицы, пытающиеся оправдать ца-
ря: «Ни солнышку на всех не угреть, ни царю на всех
не угодить», а также пословицы, стремящиеся утешить,
успокоить и возродить надежды на царя: «Зов великое
дело». «Взывая и царя дозовешься». Источник их ясен —
он тот же, что и для «Толцыте и отверзется; просите
и дастся». Это стремилась утешить народ церковь.
Но народ знал, что царь для него недоступен: «До
неба умом не сягнешь, до царя рукою». А кроме того:
«До царя дойти — голову нести», то есть рисковать голо-
вой, что так часто и было с мужицкими ходоками и жа-
лобщиками на бояр, воевод, на начальство.
Можно сказать, прямо из души народной исторглась
пословица, полная безнадежности, наделавшая столько
хлопот церковникам и всем ревнителям православия
и самодержавия:
«До бога высоко, до царя далеко».
Как же было не беспокоиться! Ведь эта пословица так
просто, но так отчетливо показывала, что народ утрачи-
вает надежду и на царя, и на самого бога.
Пословица приобрела широчайшую популярность
в народе. Ни замолчать, ни скрыть ее было невозможно.
Начались поиски хоть какого-либо «приличного» объяс-
нения этой пословицы. Об этом следует рассказать.
136

Профессору Снегиреву пришлось весьма и весьма
поломать себе голову в поисках разгадки «тайны» проис-
хождения пословицы.
Сначала он решил, что она выражает крайность от-
чаяния и родилась, вероятно, в Сибири1. Это очень удоб-
ное объяснение. Ведь Сибирь так далеко от Москвы! Но
почему же в Сибири не только до царя далеко, но и до
бога высоко? И почему эта пословица имела хождение
не только в Сибири, но повсеместно и даже рядом
с Москвой и Питером?
Профессор, видимо, и сам чувствовал неуклюжесть
своего объяснения и в другом месте, ссылаясь на свиде-
тельство немца Вебера (1744 г.), дает уже другую вер-
сию происхождения и смысла этой пословицы. Он пи-
шет: «В царствование Петра I, надолго отлучавшегося
в чужие края и часто жившего в С-Петербурге, вошла
в употребление пословица: «Бог высоко, а государь да-
леко» между теми, которые покушались на злодейства
и преступления в надежде избежать наказания»2.
Это уже совсем оригинальное объяснение. Так рас-
толковать немцу Веберу эту пословицу могли только
люди, которые, подобно самому профессору Снегиреву,
пытались бежать от очевидной истины, которым и поду-
мать страшно было, что сам народ так может мыслить
о царе и боге. Если немец мог поверить, что такая по-
словица была создана преступниками и помогала им зло-
действовать, то как мог поверить в это русский просве-
щенный человек?
Другой специалист по пословицам, составитель сбор-
ника «Пословицы русского народа» (Спб, 1894 г.)
1 И. М. С н е г и р е в. Русские в своих пословицах, кн. 2, стр. 39.
2 И. М. Снегирев. Новый сборник русских пословиц, 1857.
См. примечание к этой пословице.
137

Н. Я. Ермаков, видимо, тоже в целях ослабления влия-
ния этой пословицы представил ее как переведенную
с иностранного. Но зачем же было русскому мужику
занимать такую пословицу у иностранцев, когда сама
русская жизнь давала ее в руки многим, во многих мес-
тах одновременно.
Профессор Снегирев сообщает, что митрополит Фи-
ларет в слове к московской пастве осудил эту пословицу
и выразил сожаление, что «такая мысль имеет силу в на-
роде, которому приближение к богу открыто благодатью
божиею»1.
Тогда-то, по-видимому, и ринулись церковники в ата-
ку, соорудив вот это изречение, которое, по их замыслу,
должно было повергнуть в прах злокозненную народную
пословицу о боге и царе: «Не думай, что до царя далеко,
до бога высоко; бог хотя и высоко, но внизу его око,
царь и далеко, но у него на ладони, а у бога в руке». Сам
Филарет мог и не принимать участия в создании этой
лжепословицы, но влияние его несомненно.
Однако это была не первая попытка побить и изнич-
тожить неугодную народную пословицу пословицей же.
Петра I тоже задела эта пословица, и он попытался оп-
ровергнуть ее так: «Хотя по пословице: бог высоко, а
царь далеко, однако у первого молитва, а у второго служ-
ба не пропадают»2.
Это изречение царя, конечно, тотчас же было подхва-
чено, распространено, превращено в пословицу: «За бо-
гом молитва, за царем служба не пропадает» — послови-
цу официальную, обязательную, ее всюду печатали, всю-
1 И. М. Снегирев. Русские в своих пословицах, кн, 2,
стр. 40.
2 Н. Я. Ермаков. Пословицы русского народа. Спб., 1894,
стр. 64.
138

ду твердили. Она, конечно, умнее филаретовской и по
форме ближе к народной. Но и она оказалась бессильной
уничтожить или хотя бы поколебать народную послови-
цу. Иначе не пришлось бы через сто лет снова занимать-
ся ею и митрополиту Филарету, и профессору Снегире-
ву, и многим другим.
Такова в немногих словах история этой короткой
и мудрой в своей простоте народной пословицы: «До
бога высоко, до царя далеко», так больно ударившей «не
в бровь, а в глаз» и церкви, и царизму. Воистину «корот-
ко, да узловато сказано!».
Что касается петровской пословицы, то, несмотря на
то, что она имела хождение, воздействия нужного она
не оказывала, ибо народ хорошо знал, что за царем служ-
ба не пропадает только для дворян («красная нужда —
дворянская служба»), церковных иерархов, чиновников
да еще богачей. На одного Меншикова, поднятого Пет-
ром «из грязи да в князи», приходились тысячи и тысячи
мужиков, погибших в болотной грязи при стройке Пе-
тербурга и на других царских работах. Народ видел это
и не мог не роптать.
«Питер кому город, а кому ворог»,— говорил народ.
И горько жаловался:
«Батюшка Питер бока наши повытер, братцы-заво-
ды — унесли годы, а матушка-канава и совсем доканала»
(канава — канал, который начинал рыть Петр для соеди-
нения Невы с Белым морем).
Из среды народа непосредственно для службы царю
брались солдаты. А что они выслуживали? «Служил семь
лет, выслужил семь реп»,— говорит солдатская послови-
ца. «Год служи, да десять лет тужи». Недаром среди сол-
дат прежде всего и стал падать царский авторитет. По-
явились сказки и песни, затрагивающие и высмеивающие
не только попов, но и царя.
139

Когда декабристы Рылеев и Бестужев писали совмест-
но песню для солдат, неслыханного дотоле содержа-
ния, они несомненно учитывали уже бродившие среди
солдатских масс настроения. Вот какова была эта
песня:
Уж как шел кузнец
Да из кузницы.
Слава!
Нес кузнец
Три ножа.
Слава!
Первый нож
На бояр, на вельмож.
Слава'
Второй нож
На попов, на святош.
Слава'
А молитву сотворя,
Третий нож на царя.
Слава!
Мужики в шинелях, видимо, и тогда уже меньше сму-
щались при упоминании про «третий нож на царя». На-
чинали расшатываться царистские иллюзии народных
масс.
К. Кончиев рассказывает о своем дяде, пожилом кре-
стьянине Михаиле Кончиеве, человеке очень религиоз-
ном, суеверном и монархически настроенном.
«Когда в семнадцатом году между февралем и октяб-
рем появились в деревне первые популярные книжки,
разоблачающие всю гниль дома Романовых, Михайло
задумчиво слушал громкие читки о царе, царице и Рас-
путине, плевался и говорил:
— Ну, уж дальше ехать некуда! Вот каков был божий
помазанник!..
И тогда поколебалась у Михайлы вековечная вера
140

в бога:— а есть ли он? Если есть, так почему такое до-
пускает?..1
Это была типичная реакция в крестьянстве на разоб-
лачение тайн дома Романовых. Рухнули навеки остатки
крестьянского «царелюбия», поколебленного еще
в 1905 году и расшатанного в годы империалистической
войны.
В рабочей массе резко антицаристские высказывания
отмечены раньше, с самого начала 1905 года. У шахтеров,
например, бытовали такие угрожающие поговорки:
«Шахтер богу не родня: его бойся, как огня».
«Шахтер жизни не пожалеет, а губителя Николая
одолеет».
«В шахтах натрудимся, в жизни намаемся, время при-
дет — с царем расквитаемся».
Видимо, к началу XX века надо отнести и эту вот,
весьма выразительную пословицу:
«Богу и царю служить — без штанов всю жизнь хо-
дить».
Неплохой ответ на лживую церковно-царскую посло-
вицу: «За богом молитва, а за царем служба не пропа-
дает».
Подводя итоги рассмотрению пословиц о боге и царе,
нужно отметить, что создавались они прежде всего
и больше всего церковью и отражали политику церкви
на укрепление и увековечение царизма, путем всяческо-
го обожествления власти царей в глазах народа. Созда-
вались они также боярством, дворянством и самими ца-
рями. Создавались они и народом. Но народные посло-
вицы ясно отличимы, и там, где народ не шел на поводу
у церкви, они отражают работу его критической мысли.
1 К. К о н ч и е в. Песни Севера, частушки, пословицы, загадки.
Изд. 2-е. Архангельск, 1955, стр. 142 — 143.
141

Церковь играла самую реакционную по отношению
к народу роль. Ту роль, которую прекрасно видел еще
Радищев и так сказал о ней:
Власть царска веру охраняет,
Власть царску вера утверждает.
Союзно общество гнетут;
Одно сковать рассудок тщится,
Другое волю стерть стремится:
Но пользу общую рекут.
Тут все верно. Огромную многовековую пользу из-
влек царизм из союза с православной церковью. Совме-
стно они принесли русскому народу, да и другим наро-
дам России много вреда и страданий. Сковали его созна-
ние и рассудок религией, угнетали, обирали, мучили его
неотступно, всюду и всячески.
Пословица — исторический документ. И роль посло-
вицы, как народной, так и лженародной — церковной,
в привлечении внимания к некоторым темным сторонам
деятельности церкви в прошлом неоценима.
О ЦАРСКИХ СЛУГАХ И НАРОДЕ
Да, «царь без слуг, как без рук». Народ это видел от-
четливо.
Как же отзывался об этих слугах царя русский народ?
Если, как мы уже об этом говорили, в дошедших до нас
старых народных пословицах отношение к царю доволь-
но благодушное и критикуется он все же умеренно
и обычно лишь косвенно, то в отношении слуг цар-
ских — воевод, чиновников, судей и прочих — народ
единодушен: тут нет и тени одобрения, а острая крити-
ка, даже в пословицах, прошедших все рогатки царской
и церковной цензуры. Усилия церкви, как ни старалась
142

она прикрыть авторитетом царя и бога власть царского
чиновничества, тут потерпели полный провал. А усилий
было приложено немало.
Выгодная для правящих классов заповедь апостоль-
ская: «Несть бо власть, аще не от бога» относилась
церковью, конечно, не только к самому царю, но и ко
всем властвующим слугам его. Об этом свидетельствуют
и пословицы. «Великая власть от бога»,— гласит одна,
явно имея в виду самого царя; а другая и третья уточня-
ют и расширяют ее: «Всякая власть от бога», «Бог дает
власть кому похочет», а четвертая уже делает практиче-
ские выводы из этого: «Повиновение начальству — по-
виновение богу».
Яснее не скажешь! И совершенно логично к тому же.
Ведь коли «царь без слуг, как без рук», то неповинове-
ние любому начальнику, слуге царскому, будет уже не-
повиновением и господину его, то есть царю, а значит,
и неповиновением самому господу богу — тягчайший
грех!
Никто не поверит, что к созданию этой пословицы
причастен народ; невозможно и поверить, чтобы хоть
кто-либо из трудящихся повторял когда-либо с сочувст-
вием это изречение. Оно, несомненно, плод творчества
церковников и самих начальствующих. Да и за доказа-
тельствами недалеко ходить.
Тот же «златоуст» православной церкви митрополит
Филарет возгласил: «Не прикасайся власти, ниже словом
ропота, ниже мыслью осуждения»1. Повинуйся власти
беспрекословно — вот чего требовала церковь.
И все тот же Филарет в другой своей проповеди еще
более горячо ратовал за приведенную выше гнусную по-
словицу. Он изрек в упоении: «Какое удовлетворитель-
1 ф и л а р е т. Слова и речи, т. 2, стр. 15.
143

ное учение! Повинуясь царю и начальству, вы благоуго-
ждаете царю; и в то же время, повинуясь господа ради,
вы благоугождаете господу»1.
Воистину, какое удовлетворительное! Повинуясь на-
чальству, вы благоугождаете и царю, и богу! В такой вос-
торг митрополита Филарета привело учение религии
христианской, учение церкви православной о «власти
властвующих». Именно эта часть христианского учения
и привлекала к себе безраздельно сердца и внимание
всех владык земных, всех иерархов церковных, всех за-
хребетников народных во все две тысячи лет существо-
вания христианства. Если по отношению ко многим
другим сторонам христовой веры у властвующих было
по преимуществу только лицемерие, только ханжество,
то к этой стороне учения вне всякого сомнения проявля-
лось самое искреннее сочувствие, самое полное приятие,
вплоть до умиленного восхищения, подобного филаре-
товскому.
Совсем нелишним будет привести здесь и тексты из
писания, на которые опирался Филарет в проповеди сего
«удовлетворительного учения», взятые из сочинений са-
мого Филарета. Как известно, митрополит составил пра-
вославный катехизис, кратко излагающий в вопросах
и ответах «учение о благочестии христианском». На воп-
рос: «Как говорит священное писание о почтении к го-
сударю?» — следует такой ответ:
«Всякая душа властем предержащим да повинуется.
Несть бо власть еще не от бога: сущие же власти от бога
учинены суть., Темже противляйся власти божию пове-
лению противляется (Римл., XIII, 1, 2).
Темже потреба повиноватися не токмо за гнев, но
и за совесть (Римл., XIII, 5).
1 Филарет. Слова и речи, т. 4, стр. 32.
144

Бойся бога, сыне, и царя, и ни единому же их не про-
гивися (Притч., XXIV, 21).
Воздадите убо Кесарева Кесареви: и божия богови
(Матф., XXII, 21).
Бога бойтеся, царя чтите (I. Петр., 11, 17) »1.
Чтите, воздавайте, повинуйтесь и не противьтесь!
И эти апостольские призывы повиноваться власти под-
креплены угрозой: противящийся власти — повелениям
самого бога противится!
Филарет проявлял величайшее усердие в проповеди
именно этих положений учения христианского. Кажется,
больше всего на них и вся блестящая карьера его по-
строена.
Церковь православная, обожествляя власть, не урав-
нивала, однако, ее в почете; она устанавливала ранги
почитания властей, иерархию властвующих по «запове-
ди»: «Звезда бо от звезды разнствует во славе». И вот
мы видим и пословицы, как бы обусловленные этой за-
поведью, пословицы старинного местничества чинов:
«Чин чина почитай». «Чин чина почитай и меньшой на
край». «Где посадят, там и сиди». «Не лезь середа по-
перед четверга». «Старших и в орде почитают». «Фунт
пуду должен уступать». Для укрепления авторитета чина
была сконструирована и особая пословица: «Кому бог
дает чин, тому даст и ум».
Бог, как видим, чины раздает и чиновным начальни-
кам хорошо покровительствует — умом их награждает,
ко... вслед за чином, а не прежде! Что богу было до по-
словицы «не место красит человека, а человек место!».
Казалось бы, православный народ, такой якобы на-
божный и царелюбивый, должен бы был со смирением
воспринять и выполнять веления церкви и с радостью
1 Пространный христианский катехизис. М., 1829, стр. 112 — 113.
145

повиноваться слугам царским — властям, начальникам
и чинам и глубоко почитать их.
Конечно, народ до поры подчинялся властям и пови-
новался им. Но повиноваться его заставляло не столько
согласие с поучениями церкви (хотя воздействие их не-
сомненно имело место), сколько прямая горькая необ-
ходимость. Что же касается почитания властей, то оно
отсутствовало полностью. Тут усилия церкви дали осеч-
ку. Народные пословицы — ярчайший тому свидетель.
Нет буквально ни одной пословицы среди множества
их, которая бы как-либо хвалила чины и начальства или
призывала покорно подчиняться им. Все — осуждают,
высмеивают, жалуются, негодуют, критикуют и просто
ругают всячески «слуг царских».
Лживая лженародная пословица гласит: «Царь бла-
гими воеводы смиряет мира невзгоды».
Народные отвечают:
«Воевода — большая невзгода».
«Наказал бог народ — наслал воевод».
«Воевода хоть не стоит и лыка, а считай его за ве-
лика».
«Дело не велико, да воевода крут, свил мочальный
кнут».
Карл Маркс, читая наши пословицы на русском
языке, отметил эту, как особо показательную:
«Помилуй, бог, народ, накорми воевод».
Взывая к богу за помощью от «благих воевод», народ
знал, что мольба богу и тут не поможет — кормить вое-
вод придется ему самому. А воеводы ненасытны. Отсю-
да, видно, и пошли горько-усмешливые пословицы, под-
сказывающие даже самому богу, как можно скорее всего
«накормить» воевод: «Помути, бог, народ — накорми
воевод». «Помутися, народ,— накорми воевод». Не надо
забывать, что воеводы посылались в города и области не
148

только править, но и, по официальному выражению,
«на кормление». Добывали они его каждый как хотел и
умел.
«Земля любит навоз, лошадь овес, а воевода принос».
«Воеводой быть — без меду не жить». «Толки воду на
воеводу». «На мир — беда, а воеводе — нажиток».
О чиновниках того времени, приказных дьяках
и подьячих народ говорил: «Приказный черту брат».
«Подьячий — породы собачьей». «Приказный проказлив:
руки крюки, пальцы грабли, вся подкладка — один
карман».
А о себе: «Таков сяков, да лучше приказных дьяков».
Говаривали и так: «Середка сыта, да концы бунтуют».
В. Даль разъясняет, что середка — это начальство;
концы — народ. Голодные концы бунтуют против сытой
середки.
Так часто и «соблюдал» народ требование церкви
повиноваться начальству, как богу.
Сравнивая себя с чинами, народ находил в жизни
справедливость свыше только в одном случае: «Смерть
не разбирает чина, а ведет равно и русака и немчина».
В этой пословице отразилась эпоха, когда среди са-
новных чинов России, а также среди управителей поме-
щичьих имений было много немцев. Народная память
хранит и такую пословицу: «Такой фаворит, что нельзя
про него говорить». Возможно, это о Бироне.
О таких чинах — начальниках — народ говорил:
«Худо овцам, где волк в пастухах».
Но он надеялся: «Отольются волку овечьи слезы»,
И угрожающе говаривал: «Вот волку несут, а как волка-
то понесут...» Народ не забывал: «Бывали были: и бояре
волком выли». И находил в этом большое утешение. На-
деялся народ и на свою коллективную мощь и силу:
«Как мир вздохнет, и временщик издохнет».
149

Человеку из народа сталкиваться приходилось чаще
всего непосредственно с мелкими царскими чиновника-
ми. Он их хорошо знал и оценивал так:
«Маленький чиновник хуже лихорадки».
«С просителем шибко, с начальством гибко».
«Царского слугу согнуло в дугу».
Но в дугу гнуло царского слугу только перед выше-
стоящими чинами, а перед просителем он возносился,
как бог:
«Кто я: царь, бог и земский начальник!»
Хоть и смеялся народ над мелкими чиновниками, но
знал — это власть, это начальство:
«Начальство не свой брат: много говорить не ста-
нешь».
Тем более:
«Без шапки стоя не много наговоришь».
«Переминаясь с ноги на ногу не раскалякаешься».
«Стоячий сидячего не переговорит». Когда же чинуша
«За перо возьмется — у мужика и мошна и борода тря-
сется».
«Три перста пишут, а все тело болит». Ведь «Бумаж-
ки клочок — в суд волочот». А начальства и суд немило-
стивы:
«Бьют, да еще и плакать не дают». И жаловаться бес-
полезно:
«Москва слезам не верит».
«Москва слезам не потатчица».
«Москва бьет с носка».
«Питер нам бока повытер».
И хотя мужик хорошо знал, что «казенная палата от
мужиков богата», что он, мужик, содержит все, и малое
и большое начальство, что все в государстве держится на
нем, однако знал он отлично и то, что с этим власти не
считаются, что в глазах начальства он, мужик, ничто. Му-
150

жик справедливо заключил: «Кто у власти — тот и ест
сласти», а для него, мужика, лучше и выгоднее держаться
подальше от властей и начальства, и эту свою мысль он
выразил, как всегда, ярко, сочно, образно и недвусмыс-
ленно:
«Не суй свою бороду близко к городу»
О ЦАРСКИХ ЗАКОНАХ, СУДЕ И СУДЬЯХ
Особую нелюбовь народную заслужили судейские
чины и царские законы. Кажется, ничего не вызывало
в народе такого презрения и ненависти, как царский
закон и царский чиновник — судья. Вот мнение народа
о них:
«Законы святы, да законники супостаты».
«Закон — дышло: куда повернешь, туда и вышло».
«Закон — дышло: куда захочешь, туда и воротишь».
«Вершено уставом, да верчено неправо».
«Кто законы пишет, тот их и ломает».
«Закон что паутина: шмель проскочит, муха увязнет».
«Где закон — там и обида»
«На воеводу просить — что в тюрьму идтить».
«Алтынного вора вешают, полтинного чествуют».
«Что мне законы, коли судьи знакомы!»
«С богатым судиться, лучше в море утопиться».
«Лошадь с волком тягалась — хвост да грива оста-
лась».
«Неправдою суд стоит».
«Идучи на суд, не хвались!»
«Суд прямой, да судья кривой».
«В суд пойдешь — правды не найдешь».
«Судиться — не богу молиться: поклоном не отде-
лаешься».
151

«Перед богом ставь свечку, перед судьею — мешок».
«С кого судья взял, тот и прав стал».
«Не судись: лапоть дороже сапога станет».
«Тяжбу завел — стал гол, как сокол».
«Пошел в суд в кафтане, а вышел нагишом».
Убийственная народная характеристика царских за-
конов, царского суда и судей! Видела ли церковь пра-
вославная эти вопиющие беззакония, творимые царскими
слугами? Церковь не только все видела и знала, но и по-
могала царизму вырабатывать неправедные законы про-
тив трудящихся, толкала царизм на всякие жестокости.
Это церковные иерархи, по рассказу летописи, подбива-
ли великого князя Владимира на введение смертной каз-
ни, которой на Руси еще не было. Владимир сопротив-
лялся, говорил — «греха боюсь». Но церковь греха не
боялась. Это епископы и митрополиты создавали в сред-
невековой Руси застенки при монастырях и митропо-
личьих дворах, где жестоко пытали людей за инакомыс-
лие в делах веры, за богохульство, за сопротивление мо-
настырской барщине и за всякие другие гражданские
проступки монастырских крестьян. Это они ввели смерт-
ные казни еретиков сожжением заживо, подражая като-
лической инквизиции. А что значили пытки? Народ го-
ворил: «На деле прав, а на дыбе (то есть на пытке. —
Г. Н.) виноват». Жестоко пытали невинного и заставля-
ли оговаривать невинных же. И это называлось «сыски-
вать правду». Горько-иронически звучит народная пого-
ворка петровского времени: «Правда у Петра и Павла».
(В Москве, в подвале церкви Петра и Павла в Преобра-
женском, был пыточный застенок, где «сыскивали прав-
ду» с раскольников и всех заподозренных в умышлениях
против веры и царя.)
«Ваша-то правда у Петра и Павла», то есть лживая,
пыточная, говорил православный люд. А раскольнику
152

говорили и так: «Правда к Петру и Павлу ушла, а крив-
да по земле пошла».
Мы обнаружили только одну, явно религиозного ха-
рактера пословицу о справедливом судье: «Праведный
судия одесную спасителя стоит». То есть праведный
судья равен святому! Эта пословица, несомненно народ-
ная, не опровергает, а подтверждает правоту других на-
родных пословиц. Она говорит и свидетельствует о том,
что праведный судья среди царских судей был бы явле-
нием неслыханным, «белой вороной», святым, достойным
стоять одесную спасителя.
Церковь стремилась отвести гнев народный от винов-
ников зла, утешить, успокоить, призвать верующих к на-
дежде на бога и его справедливость: «Бог видит, кто
кого обидит». «Кто кого обидит, того бог ненавидит».
Богу же и надо предоставить и суд, и кару: «Обидящим
бог судья». «Суди, бог, того, кто обидит кого». «С судь-
ей не спорь, а с тюрьмой не вздорь». Покоряйся и надей-
ся на бога!
Прикрывая сильных мира сего, церковь поучала:
«Сильную руку богу судить». Не прикасайтесь к силь-
ным! Предоставьте их целиком богу.
Эту пословицу особо отметил М. Горький как разоб-
лачающую церковников.
А о самом сильном, о царе, подобные пословицы
говорят так: «Воля царя — закон», «Несудима воля цар-
ская», «Что бог, то бог, а свята и воля царская». Царь
непогрешим, как сам бог! Вот к чему вели, что пытались
внушить верующим эти поучения церковников и власт-
вующих. Нам встретилось только одно изречение и
только в одном пословичном сборнике (Мери-Хови),
допускающее, что и земной бог ошибиться может,
но и такая ошибка стоит-де вне осуждения человече-
ского:
153

«Царь человек, ошибиться может, но судья ему — бог,
а не ты!»
Л не ты!.. Этого же требовала церковь от народа и в
отношении слуг царских. Что бы ни было — не греши
осуждением, терпи:
«Не бойся кнута, бойся греха».
«Не опасайся начальства злова, жди конца благова».
Словно отвечая церковникам, народ говорил: «Кто
злым попускает, тот сам зло творит». Он не хотел при-
знавать несправедливые законы и считаться с ними:
«Нужда закона не знает, а через шагает». Понятно. Это
жизненная пословица, ведь: «Голодный и патриарх хле-
ба украдет». Но законы и судьи, потачливые к богатым
и сильным («Большой и богатый не живет виноватый»),
были беспощадны к голодным и слабым: «Чем покло-
нишься?— Спиною.— Поди к святым». «Богатому идти
в суд — трын-трава; бедному — долой голова». Красно-
речивые пословицы! И похоже, что прямо из сердца на-
родного вырывалось:
«Не бойся вечных мук, а бойся судейских рук».
«Хоть бы все законы пропали, только бы люди прав-
дой жили».
«.Все бы законы потонули, да и судей бы перетопили».
Так, смело противореча поучениям церкви, народ от-
носился к властям, законам и исполнителям законов.
Когда-то царь Николай I, после просмотра премьеры
«Ревизора», сказал: «Всем досталось, а мне больше
всех». Конечно, это была лишь громкая царская фраза,
но она отразила правду. Народные пословицы беспощад-
ны к слугам царским. Но удар по слугам — крепчайший
удар и по царю, удар по царизму, а значит, и удар по
церкви православной.
154

О БАРАХ-ГОСПОДАХ И КРЕСТЬЯНАХ-РАБАХ
Царь был вне личного жизненного опыта русского
крестьянина, о нем народ мог судить лишь понаслышке.
Слуги царские — чины и начальства — были ему ближе
знакомы, на себе испытал он беды и невзгоды от сопри-
косновения с ними. Еще ближе знал и видел крепостной
крестьянин своего господина, помещика — непосредст-
венного повседневного угнетателя своего. И судить
здесь он мог с полным знанием дела. Пословицы под-
тверждают это.
Но прежде всего выясним, как относилась православ-
ная церковь к факту превращения православных христи-
ан, «рабов божьих», в рабов крепостников-помещиков.
Весь многовековой процесс закабаления русского
крестьянина шел не только на глазах у православной
церкви, но и при ее прямом содействии и соучастии.
Церковь сама превратилась в крепостника-помещика.
Сотни тысяч крестьян, живших на церковных и монас-
тырских землях, были обязаны работать на монастыри
и на иерархов церковных. Положение монастырских
крестьян было не легче, а часто и тяжелее, чем барских
крепостных. «Монастырщина, что барщина»,— говорили
монастырские крестьяне. Но у бар не было таких жесто-
ких наказаний, каким подвергали своих крестьян мона-
стыри за ослушание, не было таких тюрем, пыточных
застенков и казней. Когда московские цари стали при-
слушиваться к голосам людей, критикующих церковное
стяжательство и порабощение крестьян монастырями,
церковные иерархи открыли жесточайший поход против
«нестяжателей», обвинив их в еретичестве. Людей хва-
тали, пытали в монастырских и митрополичьих застен-
ках, замуровывали, казнили, сжигали живьем. Много раз
восставали монастырские крестьяне, громили монастыри,
155

убивали игуменов и монахов, забирали себе землю, но,
как всегда, такие разрозненные бунты жестоко подавля-
лись.
Как прислужница властвующих церковь все силы на-
правила на то, чтобы заставить крестьян безропотно пе-
реносить свое рабское положение и усердно служить
помещикам. И к помещикам церковь отнесла свою идею-
заповедь о божественности власти. В пословичных изре-
чениях это сказалось так: «Бог дает власть кому похо-
чет». «Господня воля — наша доля». «Чего бог не на-
шлет, того человек не понесет». «Что богу угодно, то
и пригодно». «Несть раб божий господина своего, ни
посланник пославшего его». «В лесу лес не равен, в ми-
ру — люди». «Воля господину, а неволя холопу». «В не-
же призван — там и пребывай».
Неравенство среди людей освящено церковью, а при-
зывы ее к «братству во Христе» — сплошное лицемерие.
Это она, церковь, вкупе с рабовладельцами призывала
к верности в рабстве: «Верен раб — и господин ему рад».
«Сама себя раба любит, что верно служит». «Неверный
слуга господину супостат». «О том холоп не тужит, что
долго служит». «Делай свое дело за семерых, а слушайся
одного». «Добрый раб за господина умереть рад».
«Доброго раба посылай смело по дрова»,— насмешли-
во отвечает народная пословица.
Конечно, длительное рабство, благословляемое цер-
ковью, порождало у части крепостных и рабскую психо-
логию. Некоторые пословицы, рабские по смыслу, при-
надлежат самим крепостным. «Дай бог у господина жить
и прожить». «Любя, барина надо слушаться». Но их
немного и принадлежат они дворовым холопам, а не кре-
стьянам, тем холопам, о которых мужики с презрением
говорили: «Мужицкая кость собачьим мясом обросла».
Крепостники, однако, чувствовали, что живут на вул-
156

кане, и потому страшились своих крепостных подданных.
Об этом говорят многие пословицы: «Больше рабов —
больше врагов». Приданная раба — запазушная змея»1.
«Не считайся с рабою, не свертает тебя с собою». «По-
следнее спасенье от раб терпенье». «Смерда взгляд —
пуще брани». «Раба госпоже, что мед на ноже». Но:
«Пусть бы не любили, только бы боялись». «Любить
хоть не люби, да слово мое твори».
Только страх и заставлял крепостных крестьян тво-
рить барскую волю. «Раб служит страха ради». «Ваша
воля — наша доля»,— говорили они, покорно склоняясь.
«Спина-то наша, а воля-то ваша». Малейшее неповинове-
ние жестоко каралось. Жаловаться было некуда и беспо-
лезно. Мужик выразил это кратко и красочно: «Тело го-
сударево, душа божья, спина барская». «Мужик — богу
свеча, государю слуга». «Пьян холоп — царю виноват».
В этих пословичных формулах — жестокая правда. Все
жили, все держались за счет мужика, а сам он не был сво-
боден ни телом, ни душой.
Церковь давала как будто право человеку гордиться
собою, утверждая, что «бог создал человека по образу
и подобию своему», но мужик резонно рассудил, что это
не к нему относится, ему-то гордиться нечем. «Бог соз-
дал человека и создал тальник и березник»,— горько
и хмуро шутил он. Но утешители были тут как тут:
«Бьют не ради мученья, а ради спасенья». И то верно,
соглашался мужик: «Батожье — дерево божье: терпеть
можно». А утешители: «Терпенье — душе спасенье».
«Покорной головы и меч не сечет». Так, так, подтвер-
ждал мужик: «Битому псу только плеть покажи».
И, уже совсем смиряясь, говорил: «Вздохни да охни,
1 Это о крепостной девушке, отданной в числе прочего прида-
ного дочери помещика, вышедшей замуж.
157

а свое отбывай». «Мною хоть лавки мой, да еще и дресвы
подсыпай». «Ты будешь ноги мыть, а я буду воду пить».
Такое мужичье «смирение» кидало помещиков в дрожь.
Века угнетая крепостного мужика, они века и страши-
лись его. И вечно стояла перед помещиками проблема:
как безопаснее и полнее выжимать соки из крепостного
крестьянина, заставлять его работать на барина и боль-
ше, и лучше, и преданнее.
И вот тут, кроме батожья реального — насилия, про-
водимого с опорой на всю власть царскую, огромную по-
мощь помещикам оказывало батожье духовное — наси-
лие над сознанием крестьян с помощью религии
и церкви.
Но от народа шла замечательная пословица: «Уче-
нье,— свет, а неученье — тьма». Он убежденно говорил:
«Больше грамотных, меньше дураков». Не хотел народ
быть и ходить в дураках.
Но прежде всего и главное — мужика невозможно
было бы убедить, даже и с Евангелием в руках, в том,
что раб он по воле божией, а не по произволу властите-
лей. Сохранились в народе и пословицы, напоминавшие
о том, как шло закабаление: «Не ставь двора близ княжа
села». «В боярский двор ворота широки, да вон узки».
Помнил народ и тот день, когда эти узкие ворота за-
хлопнулись окончательно и крестьяне были лишены пра-
ва перехода от одного помещика к другому даже раз
в году, в Юрьев день. «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!»
Это горестное восклицание прочно жило в народе три
века. Невелико право выбора себе хозяина и владыки по
своему решению раз в году, но все же с помещиками
были «крепки ряды Юрьевым днем», а с отменой этого
права наступило полное бесправие, погас последний
призрачный луч свободы. Воля мужицкая пропала, но
дума о ней не умирала в народе никогда.
158

Есть и пословица, отразившая полное несогласие
мужика с поучениями церкви о божественном происхож-
дении барства и его власти. Мужику виделось все по-
другому:
«Ваше благородие черт зародил, а нас грешных гос-
подь спосоздал».
Вот как мужики оценивали божественность власти
барина над ними.
Закабалив с помощью царя и церкви крестьян, поме-
щики нажили себе навсегда «столько врагов, сколько ра-
бов». Эти чувства — вражда и ненависть — и определяли
главным образом отношение крепостных крестьян к сво-
им господам-помещикам.
Можно было бы дать широкую картину взаимоотно-
шений крестьянина и помещика в ярких по силе и выра-
зительности русских народных пословицах. И это не
слишком бы увело нас от темы, так как хорошо оттенило
бы всю антинародность политики церкви православной
в вопросе о крепостничестве. Но ограничимся лишь не-
большим количеством пословиц, более или менее прямо
полемизирующих с церковью или показывающих тщет-
ность ее усилий.
Помните ли вы помещика-зубодробителя Оболта-
Оболдуева из поэмы Некрасова «Кому на Руси жить
хорошо»? Сильны были Оболты-Оболдуевы, но и они
хватались за помощь церкви и религии для укрепления
своего положения в деревне, для установления «духов-
ного родства» с мужиком. Однако ни барская ласка, ни
христосование с мужиком, ни молебны в барском доме в
присутствии крепостных («Молись — хоть лоб раз-
бей!») не помогали. Ни духовного родства, ни близости
с мужиком у помещика не получалось. Пословицы — от-
личные свидетели этого:
«Барской лаской не хвастай».
159

«Барская милость — кисельная сытость».
«Честь добра — во всю спину легла».
«Нам паны на горе даны».
«Рады госпоже, что меду на ноже»,
«Батька! Волк в хату лезет!— Не беда, лишь бы не
барин!»
«Ешь медведь барина: оба ненадобны».
Но вот еще одна характерная пословица:
«Поп и барин одно и то же».
Этим сравнением очень многое сказано.
Мужик полностью несогласен был с требованием
церкви в страхе божием трудиться на помещика. Он вы-
разил свой протест многими пословицами.
«Один с сошкой, семеро с ложкой».
«Мы в бороне, а барин в стороне».
«На бар косим, а себе хлеба просим».
«Семеро по зайцы, один молотить».
«Кто везет, того еще и погоняют» и т. д.
Порой шутил и горько иронизировал:
«Не зовут вола пиво пить, зовут вола воду возить».
«Мужик-проказник, работает и в праздник».
«Живем не тужим, бар не хуже, они на охоту, мы на
работу, они — спать, мы — опять, они выспятся да — за
чай, а мы цепом качай».
Среди них есть и весьма оригинальная пословица, вы-
ражающая готовность служить барам даже на том свете,
но... вот каким способом!
«Мы и там служить будем на бар: они будут в котле
кипеть, а мы станем дрова подкладывать».
Великолепно сказано! Одна фраза наповал бьет!
Лучше, кажется, и не выразить все то, что веками нако-
пил русский крепостной крестьянин в сердце своем на
бар и господ, лучше не выразить и народной отповеди
церкви православной за ее каждение помещику.

Никогда русский народ не склонялся в полной по-
корности перед помещиками:
«Смерда взгляд пуще брани».
«Еловый пень не отродлив, а смердий сын не покор-
лив».
Есть пословицы, до предела насыщенные враждеб-
ностью:
«Барская хворь — мужицкое здоровье».
«Хвали рожь в стогу, а барина в гробу».
Сурово звучат эти пословицы. Веками страдая от на-
силий крепостников, народ никогда не терял надежны
на освобождение. Во многих пословицах скрытое, но
грозное напоминание и предостережение барам:
«На Руси не все караси, есть и ерши»,
«Гоняет волк, а как погонят волка?»
«Были были, и бояре волком выли».
«В те поры холопу время, когда господину безвре-
менье».
«Взойдет солнце и над нашими воротами».
И еще раз повторим:
<Наши топоры лежат до поры».
«Пора, братцы, за топоры приниматься».
«Кабы не было топора, так бы топиться пора».
Зловещ смысл этих, как будто таких обыденных по-
словиц о топоре.
Есть пословица, в которой народ соединил воедино
своих врагов и предъявил им конкретные обвинения, при
этом царь тут тоже не пощажен.
«Царь любит карать, чиновники взятки брать, а гос-
пода шкуру драть».
Разве не очевидно, что народные пословицы и тут
показали нам отчетливо, как резко разошелся русский
народ с церковью и религией во мнениях по отношению
к крепостничеству и крепостникам, какую осечку дала
6 Заказ 2492
161

тут ставка царизма, господ и церкви на религиозность
русского народа?
Глубоко прав был В. И. Ленин, когда в 1903 году
в брошюре «К деревенской бедноте» писал:
«Когда было крепостное право,— вся масса крестьян
боролась со своими угнетателями, с классом помещиков,
которых охраняло, защищало и поддерживало царское
правительство... Крестьяне не боялись зверских пресле-
дований правительства, не боялись экзекуций и пуль,
крестьяне не верили попам, которые из кожи лезли, до-
казывая, что крепостное право одобрено священным пи-
санием и узаконено богом (прямо так и говорил тогда
митрополит Филарет!), крестьяне поднимались то здесь,
то там, и правительство, наконец, уступило, боясь обще-
го восстания всех крестьян»1.
В. И. Ленин назвал митрополита Филарета «попом-
иезуитом», а Герцен — «белым клобуком с жандармски-
ми аксельбантами». Филарет, как истый крепостник,
отстаивал применение плетей и розог для народа, откры-
то оправдывал крепостное право текстами из священно-
го писания, служил молебны Сергию Радонежскому
о «предотвращении освобождения», а когда царь пору-
чил ему отредактировать манифест об освобождении
крестьян, он представил собственный проект, в котором
старался ухудшить условия освобождения крестьян и ис-
ключить всякое упоминание о том, что это событие «ра-
достное», ибо помещиков, как пояснил он, оно не обра-
дует. Митрополит Филарет олицетворял собою реакци-
онную роль русской православной церкви, ее пресмыка-
тельство перед царизмом и ее враждебность народу. Но
и сейчас церковники отзываются о нем с великим почте-
нием и всячески славословят его на страницах «Журнала
Московской патриархии».
1 В. И. Л е н и н. Полн. собр. соч., т. 7, стр. 794.
1G2

Интересно выяснить, на чем основывал митрополит
Филарет свою активнейшую проповедь божественности
рабства?
В сочиненном им катехизисе не упущен и такой воп-
рос:
«Как говорит священное писание о подчиненности
служителей и рабов господам?»
Ответ на этот острейший вопрос взят Филаретом из
апостольских посланий:
«Раби, послушайте, господай своих, по плоти, со стра-
хом и трепетом, в простоте сердца вашего, якоже и Хри-
ста...» (Ефес., VI, 5, 6).
А дальше еще и так:
«Раби, повинуйтеся во всяком страхе Владыком, не
токмо благим и кротким, но и строптивым» (I, Петр.,
11, 18)1.
Рабы, повинуйтесь воле господ, и добрых и злых, как
воле самого Христа и бога! Вот чему учила церковь пра-
вославная крепостных крестьян века и века, основываясь
тут на учении религии христианской.
Именно эту часть бесчеловечного учения религии
о рабской покорности трудящихся угнетателям с упоени-
ем проповедовал митрополит Филарет, восклицая при
этом в восторге «Какое удовлетворительное учение!».
Церковь православная до самого последнего дня крепо-
стничества творила свое черное дело обмана народа име-
нем бога. Впрочем, она продолжала это делать и дальше,
вплоть до дней Октябрьской революции.
Но и народ после крушения крепостнического рабст-
ва не забывал своей старой мечты, выраженной послови-
цей:
«Эх, кабы дела так повернуть, чтобы всем барам го-
ловы свернуть!»
1 Пространный христианский катехизис. М., 1829, стр. 114.
б*
163

О БОГАТЫХ И БЕДНЫХ
Если религия и православная церковь представляли
царей как помазанников божьих, если церковь не скупи-
лась говорить и о божественности власти слуг царских
и даже крепостников-помещиков, то, казалось бы, власть
денежного мешка, власть мошны освящать именем бога
было бы совсем неловко.
Но к богатству и богатым, как и к родовитым и чи-
новным, церковь всегда покровительствовала и помогала
им не за страх, а за совесть.
Больше всего неприятностей и страха внушала бога-
тым-эксплуататорам общеизвестная нелюбовь и нена-
висть к ним эксплуатируемой бедноты, как в городе, так
и в деревне. Церковь внушала неимущим греховность
зависти к богатым, представляя богатых несчастными
людьми, которым пройти в царствие небесное не легче,
чем верблюду — в игольное ушко. Отсюда и пошли по-
словицы, утешающие бедняков, восхваляющие бедность,
угодность ее богу.
«Бедность не порок». «Бедность святое дело». «Не
родом нищие ведутся, а кому бог даст» (даже нищета —
дар божий!). «Чем не велит бог владеть, тем не можешь
овладеть». «Бог и леса не уровнял». «Щастливому талан
от бога дан». «Кто сыт, тот у бога не забыт». «Кто сыт
да богат, у того сам бог сват» (ну, конечно, сытость
и богатство от бога!). «Бог дал, бог и взял — такова его
святая воля». «Тихий воз будет на горе». «Не так живи,
как хочется, а так живи, как бог велит». «Тише едешь,
дальше будешь». «Куда богатого конь везет, туда бедняка
бог несет».
Да, «бедность святое дело», а богатство — одно не-
счастье, не стоит богатым завидовать, ведь
«Богатый и не тужит, да скучает». «Нищий болезней
164

ищет, а к богатому они сами идут». «И то бывает, что
и деньгам не рад». «Богатство родителей — порча детям».
«Соболиное одеяльце в ногах, да потонула подушка
в слезах». «Богатому не спится; богатый вора боится».
А кроме того: «Кому много дано, с того много и взыщет-
ся». «Горе вам, богатые, ибо вы уже получили свое уте-
шение».
Нет, эти «беды», «горе» и «несчастья» богачей не вы-
зывали у бедноты ни жалости, ни сочувствия, как не от-
вращали от богатства и самих богачей.
У народа к богатым был вполне определенный под-
ход. Он четко выражен в пословицах. Если церковь твер-
дила, что «перед богом все равны», «все — одного бога
люди», то народ резко отстранял возможность такого
равенства с богачами:
«Богатый бедному не брат». «Сытый голодного не
разумеет». «Убогий бога боится и богача боится, а бога-
тый никого не боится». «Богатому и умирать не хочется.
Зачем богатому умирать?» «Богатому везде дом». «Сыта
свинья, а все жрет; богат мужик, а все копит». «Богато-
го не хвалят, а что ему делается», «Бедный вздохнет, бо-
гатый всхохочет», «Богач на бедняка горяч», «Просит по-
корно, наступив на горло», «Убогому подле богатого
жить — либо плакать, либо тужить».
Как крепко эти пословицы ухватили самую суть со-
вместного существования в мире богача и бедняка, экс-
плуататора и эксплуатируемого!
Народ видел, что богатство не с неба валится, что
достигается оно не удачей, не трудом, не «таланом», а за
счет чужого труда, насилием и вымогательством.
«От трудов праведных не наживешь палат каменных»,
«От работы не будешь богат, а будешь горбат», «Пусти
душу в ад, будешь богат», «Заимодавец — удавец», «Во-
зьмешь лычко, а отдашь ремешок», «У богатого мужика
165

все в долгу», «Мужик на мужика осил (то есть петлю. —
Г. Н.) надевает, а бог свое содевает». Тут ясно, что бога-
тый мужик надевает на бедного мужика петлю кабалы,
но что тут бог «содевает» — не ясно, как и всегда при
таких ссылках на бога. Подразумевать надо, видимо, что
бог предпримет что-то утешительное для бедняка, может
быть, накажет как-нибудь насильника. Но народ приме-
тил, что кары-то божьи сыплются не на богачей-насиль-
ников, а на бедняков: «Ох-ох-ох: как кошель плох, так
карает и бог». Бедняка бог карает всячески и больше
всего как раз через богача: «Убогий мужик и хлеба не
ест; богатый — и мужика съест».
Много, очень много пословичных жалоб бедняка:
«Для просьбы бедного у богатого уши глухи», «Поди,
чего стоишь, ведь я тебя не бью» (говорится в злую на-
смешку просителю). «Убогого слеза и жидка, да едка».
«Одна была песня у волка, да и ту бедняк перенял».
«Которую овцу волк задавит, та уж не пищит». «Бедной
девке краса — смертная коса». «Бедность не грех, а до
греха доводит». «Не зарекайся красть: нужда лиха».
«Голодный и архимандрита украдет». «Наготы, босоты,
изувешены шесты: холоду, голоду амбары полны». «Хо-
лоду, голоду амбары стоят, а наготы, босоты — грядки
ломятся».
Но, как всегда, народный юмор и тут находил себе
место: «Семеро ества, а все грибы», «Всякое случится:
и богатый к бедному стучится — либо долгу просит, либо
молить зовет, за долг же». Горький юмор! Сюда же, ви-
димо, надо отнести и такую мечту: «Эх-ма! Кабы денег
тьма, купил бы деревеньку, да и зажил бы помаленьку».
На жалобы бедноты у церкви были все те же сове-
ты-утешения: «Все от бога». «Один бог богат». «Бу-
дешь богат — бога забудешь». «Не тот богат, кто богат,
а кто малым доволен». «В бедах человек умудряется».
166

«Суди, бог, обидчика, а человек прощает». «Не трогай
богача, с ним бог расправится», «С сильным не борись,
с богатыми не судись». «Богатый в пиру, а убогий в миру,
и оба сыты». «Всяк за себя, а бог за всех». Это характер-
нейшая пословица нарождавшейся русской городской
и деревенской буржуазии и кулачества. Из этой же сре-
ды шли изречения: «Всем досыта есть, так и хлеба не
станет», «По одежке протягивай ножки», «На чужую ку-
чу глаза не пучат», «На чужой каравай рот не разевай»,
«Выше рук дерево не руби», «Всякая ховря знай свою
ровню», «Знай лапоть лаптя, а сапог сапога», «Знай
сверчок свой шесток», «Запрягай в дровни да поезжай
к ровне», «Всякая козявка да хочет быть букашкой», «И
твое мое и мое мое», «Сперва ты меня повози, а потом
я на тебе поезжу».
Сколько в этих купеческо-кулаческих пословицах
высокомерного презрения и насмешки по отношению
к бедноте, сколько требований и поучений довольство-
ваться тем, что есть, знать свое место. Церковь пол-
ностью поддерживала эти суждения, церковники сами
участвовали в творчестве таких афоризмов, утверждаю-
щих неравенство, ибо по-церковному «в убогой гордости
дьяволу утеха». А гордость богатых — дело, значит, дру-
гое...
Беднота чувствовала непримиримость своих интере-
сов с интересами богачей и знала, за чей счет живут бо-
гачи:
«Ел бы богач деньги, кабы убогий его хлебом не кор-
мил». «У богатого много пива-меду, да с камнем бы его
в воду!»
«Бога хвалим, Христа величаем, богатого богатину
проклинаем!»
Вот оно истинное, правдивое выражение чувства
и мнений бедняка о богаче!
167

Последняя пословица создана религиозными людьми,
только не по религиозным заповедям, а резко наперекор
им. Где же тут прощение «обижающим нас»? Это опять
проявление самовольства православного люда, не же-
лающего считаться с требованиями религии и церкви
там, где они явно враждебны ему.
Нельзя снова не указать на отношение народа к день-
гам как олицетворению, синониму богатства. Народ —
реалист. Он знал и видел силу денег, силу богатства и не
нашел ничего более подходящего для сравнения силы
и могущества денег, чем самого господа бога. Стоит по-
вторить здесь две-три пословицы:
«Деньга не бог, а полбога есть».
«Деньга — бог».
Как же не бог, когда:
«Денежка открывает небеса».
«Деньга попа купит и бога обманет».
«Денежки все на свете делают».
«Дивно, что ни есть на свете, все деньгам повинно».
«Денежка вперед, лучше горе не берет».
Деньга и полбога, и бог, и даже сильнее и хитрее
бога («бога обманет!»). Православный народ тут явно
«кощунствовал» и смеялся над богом, но церковь была
бессильна что-либо изменить, ибо эти пословицы отра-
жали подлинную правду жизненного опыта верующих,
а церковь и все церковники от мала до велика не только
высоко ценили «золотого тельца» — богатство и день-
ги, но и стремились к ним паче, чем к самому господу
богу и его райской обители.
Народ «кощунственно» иронизировал:
«Лишь бы деньги были, а у бога все счастливы».
Пословица редкостной остроты и язвительности.
Так смел думать и говорить русский православный че-
ловек, якобы глубоко верующий.
168

ЧАСТЬ
ЧЕТВЕРТАЯ
ПОСЛОВИЦЫ
О
ЦЕРКВИ
И
ДУХОВЕНСТВЕ

ПРИ РАССМОТРЕНИИ вопроса о религиозности
русского народа отношение верующих к церкви и к сво-
им пастырям духовным никак не может быть обойдено,
ибо по характеру его можно делать вполне обоснованные
выводы.
«Трижды человек дивен бывает — когда родится, же-
нится и умирает»,— говорит пословица. И все эти три
поистине дивных человеческих события не могли обой-
тись для русского верующего человека без священника.
Священник был в деревне, да и в городе лицом за-
метным и даже исключительным. И верующим известно
было, что священник не просто назначался из каких-
либо случайных людей, а специально и долго готовился
церковью, затем торжественно, через епископа, рукопо-
лагался, посвящался в сан свой от «духа свята», и сан
его считался священным. Он — пастырь стада Христова,
свершитель великих таинств богослужения, отец духов-
ный и пр. Авторитет священника в глазах верующих вся-
чески поддерживался и церковью, и властями царскими,
и помещиками. Да и сами священники имели как будто
великую возможность возвыситься в глазах народа и про-
поведью учения Христова и примером всей жизни своей,
истинно христианской и светлой.
За тысячу лет сколько бы, казалось, могло сложиться
прекрасных легенд о таких священниках, сколько ска-
заний, чудесных пословиц о них и о церкви.
Ну, а каково оказалось положение на деле? Вот это
мы и постараемся выяснить.
170

О ЦЕРКВАХ И МОНАСТЫРЯХ
Народные пословицы, говоря о церкви, подразумева-
ют, конечно, не церковную организацию верующих,
о которой представление у народа было весьма смут-
ное или совсем никакого не было, а храм: то сооружение
с главами, крестами и колокольней, которое высоко взды-
малось над почерневшими, покосившимися, крытыми со-
ломой курными избами мужиков.
Дворяне-помещики восхищались и умилялись рус-
ским сельским пейзажем, с белыми церквами на холмах.
И их нетрудно понять. Веяло от этой картины на них
таким миром, такой отрадой, так хотелось верить в не-
колебимую набожность мужика — гарантию безмятеж-
ного барского жития:
Краса и гордость русская,
Белели церкви божий
По горкам, по холмам,
И с ними в славе спорили
Дворянские дома.
Дома с оранжереями,
С китайскими беседками
И с английскими парками;
На каждом флаг играл...
Главной опорой религии и церкви православной в на-
роде и были эти деревенские храмы и их персонал —
священники, дьяконы, пономари, дьячки да еще некото-
рый, по нынешнему сказать, актив, как правило, из сре-
ды деревенских богатеев — церковный староста и пр.
То или иное отношение верующих к церкви, храму
божьему,— очень наглядный показатель степени религи-
озности народа. Пословицы, говорящие о церкви, запе-
чатлели вековые раздумья самого народа на эту тему
и имеют потому большое значение.
«Кто любит бога, любит и его церковь».
171

Это очень важное пословичное заявление, независи-
мо от того, кому принадлежит пословица. А принадле-
жит она, конечно, самим церковникам. Ею они хотели
сказать, что не может быть любви к богу без любви
к церкви. Любовь к богу поставлена тут в прямую зави-
симость от любви к церкви. И еще одно обстоятельство
видится за этой пословицей, иначе почему бы она тогда
возникла: значит, были люди, которые не любили ни
бога, ни церкви?
В поисках пословичного подтверждения любви ве-
рующих к церкви мы потратили много усилий, да так
и не нашли ни одной такой пословицы. И что удиви-
тельно — их нет даже в «Толковом словаре» Даля! Даль
принужден был иллюстрировать слово «церковь» явно
антицерковными пословицами, и среди них такой:
«Близко церковь, да далеко от бога».
Весьма красноречивая пословица! Даль прекрасно
чувствовал это и постарался умалить ее значение, гово-
ря, что это речь не о церкви, а... о попе, что-де непра-
вильно дан падеж винительный вместо родительного,
надо-де читать: «Близко церкви». Любопытное объясне-
ние! Конечно, для попа, как говорится, одной больше,
одной меньше — все равно, а для церкви и одна такая —
конфуз.
Да, это факт: пословиц о любви к церкви нет и, боль-
ше того, нет и просто пословиц в пользу церкви. Каза-
лось бы, явно церковные пословицы должны давать высо-
коположительные оценки церкви. А что на деле полу-
чается:
«Церковное стяжание — божье».
Это не просто церковная пословица, включенная
в пословичные сборники, а подлинная фраза из «резолю-
ции» русского церковного собора (так называемого
«Стоглавого»), воспротивившегося попыткам изъятия
172

монастырских и церковных имений у церкви. Нельзя!
Церковное стяжание — есть божье! Вот как святые отцы
цеплялись за земные блага. Положительного для церкви
в этой пословице не больше, чем в этой вот, тоже цер-
ковной:
«Без денег в церковь ходить грех».
Вот еще одно выражение церковного стяжательства!
Оно звучит кощунственно, но церковников это не сму-
щало. Они были заинтересованы не просто в количестве
посещений церкви, а во мзде. Но прихожане, видимо,
всячески пытались сократить приношения — отсюда
и эта «напоминающая» и «устрашающая» пословица.
Смысл и цель ее очевидны. Очевиден смысл и этой вот
«подталкивающей» пословицы:
«Дома спасайся, а в церковь ходи».
Эта пословица тоже фигурирует в «Толковом слова-
ре» Даля как иллюстрация к слову «церковь». Никакой
положительной оценки церкви в ней нет. Но этого мало.
Даль и тут схитрил. У Иллюстрова эта пословица запи-
сана так:
«Дома спасайся, а в церковь таскайся».
Это и есть подлинный, народный вариант пословицы.
Но, сами судите, как неловко звучит это словечко —
«таскайся» в сочетании со словом — «в церковь»! Ну,
Даль его и «пригладил», что он делал во многих случаях.
«Де храм и я там». Эту пословицу можно было бы
принять как положительную, если бы не явный душок
нарочитости, похожей на насмешку. А вот еще одна, зву-
чащая серьезно и солидно. Но всерьез воспринять ее —
дело немыслимое:
«Глас божий вызвонит из ада душу грешника»
(о вкладах на колокол за упокой самоубийцы).
Колокол, оказывается, способен тоже богу молиться.
Да еще как — из ада души грешников вызванивать... Ка-
173

залось бы — кощунственная вещь! Но это церковь не
смущало.
Перейдем теперь к народным пословицам о церкви.
И начнем как раз с оценок колокола, того самого, язык
которого подобен по силе «гласу божьему». Народ тоже
видел пользу от этого «гласа» — во время пожара, на-
пример, да вот еще в этом случае: «К вечерне в коло-
кол — всю работу об угол», то есть ценил колокол как
громогласные часы, по вечернему сигналу которых мож-
но кончать работу. Но какого-либо почтения к колоколу
у народа не было. Он говорил о колоколах: «Колоколь-
ный звон — не молитва», резко противореча стяжатель-
ской формуле церковников о вызванивании из ада душ
грешников. Сам по себе колокольный звон, если он был
красивым, праздничным, музыкальным, мог и нравиться.
Но это не помешало возникновению и таких народных
загадок, поговорок и пословиц:
«На каменной горке воют волки».
«Не пивши, не евши, кричат ошалевши».
«Дам попу колокол, хоть звони, хоть разбей его об
угол».
«Деньги сюда, деньги сюда — кричат все колокола».
И мудрому заключению:
«Сковородный звон лучше колокольного».
Это изумительно верный и точный вывод нищей и го-
лодной массы.
Народ нуждался в церкви для свершения треб и обря-
дов, но доброе дело он предпочитал строительству церк-
вей: «Не строй семь церквей, пристрой семь детей» (то
есть сирот),— говорил он.
Мы рассматриваем пословицы, созданные только рус-
ским православным народом. А другие русские люди не-
измеримо более, порой до фанатичности, религиозные
(такие, как раскольники и духоборцы, например, рели-
174

гиозный фанатизм которых разжигался искусственно,
гонениями и преследованиями), те считали церковь со-
всем ненужной. Ее надо было содержать, а это было
трудно; иерархам церковным нужно было подчиняться,
это было тягостно и для веры не нужно. Они говорили
о церкви: «Церковь не в бревнах, а в ребрах», то есть
не в вещественном каком-либо виде, а во внутренних
побуждениях и убеждениях человека. Сказались ли
взгляды этих русских «еретиков» на взглядах православ-
ного люда на церковь? Возможно, что и сказались. Но
жизнь давала много возможностей православным и для
вполне самостоятельных суждений о церкви.
Поведение верующих в церкви, как свидетельствуют
пословицы, бывало далеко не истовым: «Одному святому
мигнул, другому кивнул, а третий и сам догадается»
(о нерадивой молитве). «Поп сидя обедню служит, а ми-
ряне лежа богу молятся». А к тому же: «Голодному да
заботному долга обедня». Кроме того: «На бедняка и ка-
дило чадит». И это не ускользнуло от внимания голодной
бедноты! Но какой это характерный штрих! Словно
луч света пронизал задымленный ладаном воздух у
амвона, и проявилась яркая картина классовой сути
отношений священнослужителей к своим прихожа-
нам.
Наиболее верующая часть населения деревни, да
и города — женщины часто тоже отмахивались от церк-
ви и для большей доказательности повторим ряд посло-
виц: «Не до обедни, коли много бредни» (обрядни —
хлопот по хозяйству). «Либо к обедне ходить, либо
обрядню водить». «Хоть к обедне не поспеть, да походки
не потерять». Обрядня (хозяйство) и достоинство (по-
ходка) предпочитались обедне, главной церковной служ-
бе. Говаривали и так: «Либо с женой лежать, либо
к обедне бежать»,
175

Интересны поговорки, спорящие о качестве молебна:
«По молебну и плата».
«По деньгам и молебен».
«Каков молебен, такова и плата».
«Каковы деньги, таков и молебен».
Нетрудно представить, кто в какой поговорке заин-
тересован. Но главное тут другое: поговорки эти отчет-
ливо и прозаично показывают, что качество церковной
молитвы богу зависит исключительно от количества
«презренного металла» — денег!
Молитва — не просто искренний лепет верующей
души, у нее есть и оборотная сторона, сторона денеж-
ная.
«Богу молиться — не вовсе разориться».
«Идет пономарь, знай деньги подавай».
«Повадишься к вечерне — не хуже харчевни: ныне
свеча да завтра свеча — ан шуба с плеча».
«Что богу мы дали, то уже потеряли».
Вот как сказалось противоречие интересов прихожан
интересам церкви, вещавшей угрожающе: «Без денег
в церковь ходить грех».
Свеча — это жертва все же, в какой-то части самому
господу богу. Она сгорает, возносясь теплом и копотью
на глазах у поставившего ее, не то что плата за молебен,
исчезающая целиком в кармане у попа. Но и на свечу
верующий тратился неохотно. С богом спорили многие
другие, более приятные расходы:
«На балалайку станет, и на кабак станет, а на свечу
не станет». «На водку есть, а на свечу нет».
А если и станет на свечу, то оказывается: «Богу-то
с перст, а черту-то с пест» (о свече). И все это несмотря
на поповское запугивание: «Пожалеешь свечку — черт
возьмет овечку».
Насколько нерадив был русский православный чело-
176

век к хождению в церковь показывают многие посло-
вицы:
«Как в церковь идти, так и штаны чинить».
«Попы за книжки, а миряне за пышки».
«Поп в колокол, д мы за ковш».
«Видят и чудотворцы, какие мы богомольцы».
«Хожу я в церковь, а как ни приду, все «Христос вос-
кресе» поют» (то есть ходит раз в году, на пасху).
«Близка церковь, но мы потом зайдем».
Особенно отчетливо пренебрежение к церкви видно
в пословицах, сравнивающих церковь с кабаком — и не
в пользу церкви (а таких пословиц много):
«Пришел к обедне — отпели; к обеду — отъели; а в
кабак — только так».
«Хоть церковь и близко, да ходить склизко; а кабак
далеконько, да хожу потихоньку».
Эта пословица привлекла особое внимание
А. С. Пушкина. Он записал ее на полях одного старин-
ного сборника пословиц, где ее не оказалось, в таком
варианте.
«В кабак далеко, да ходить легко. В церковь близко,
да ходить склизко».
А вот еще один вариант ее:
«Пойдем в церковь!— Грязно.— Ну так в шинок! —
Разве уж под тыном?»
Да, велик был соблазн кабака для верующего право-
славного русского человека. Настолько велик, что неда-
ром народ взял для сравнения, сопоставления с кабаком
церковь, иначе говоря — самого бога. Вот еще как обри-
совал он соперничество кабака с церковью и с богом
в своих пословицах:
«По первому звону в кабак ходил» (церкви предпочи-
тал кабак). «Целовальнику свечку поставил» (то есть
снес деньги в кабак). «Богу пятак, да в кабак четвертак».
177

«На божье разорение, на кабацкое строение». «В церкви
поют, а в кабаке и того веселее». «Пошла бабушка к ве-
черне, очутилася в харчевне». «В кабак головою, а в цер-
ковь ни ногою». «На псалтырь звонят, да нас не заго-
нят». «К «достойне» звон — и на стойке забренчали».
«Поп занавеску задернул, целовальник двери открыл».
Так в пословицах и поговорках народ (точнее ска-
зать — мужская, неравнодушная к спиртному часть наро-
да, и весьма немалая) образно и правдиво выразил свое
отношение к церкви и кабаку.
Знали ли об этом церковники? Знали. И, как это на
первый взгляд ни странно, оскорбительные сравнения
и сопоставления церкви с кабаком, оказывается, меньше
всего пугали церковников. Дело в том, что, когда верую-
щий шел в кабак, предпочитая его церкви, то тут всего-
навсего одна сивуха замещалась другой, духовная — на-
туральной, а это еще не грозило церкви полным отходом
от нее верующих. Больше пугало церковников трезвое
пренебрежение к церкви. Митрополит Филарет полагал
за достоверное, что, если мужик не ходит в кабак и не
матерится, значит, он не тверд в православной вере, зна-
чит, он подвержен еретическим помыслам или настоя-
щий еретик1. Не в почете, а в подозрении был у церков-
ников трезвый и разумный мужик!
Приведенные пословицы, в особенности две послед-
ние, говорят о том, что церковь и кабак в одинаковой
степени служили порабощению народа, и более того —
действовали согласованно. Пока в церкви шла служба —
кабак был закрыт. Едва служба подходила к концу (к
«достойне» звон!) — тотчас же открывался кабак. Не-
даром возникли и такие поговорки:
1 См.: С. А. Каменев. Церковь и просвещение в России. М.,
1930, стр. 28.
178

«И к обедне и в кабак — одна дорога». «Шел в цер-
ковь, а попал в кабак, ну, ин так!»
Пословицы о церквах относятся, конечно, и к мона-
стырским церквам. Но церкви в монастыре — это лишь
часть монастыря. Главное в монастыре — это монашество
и монастырское хозяйство: земли, леса, угодья, монас-
тырские крестьяне и пр. Монастыри были главными цер-
ковными стяжателями. Они отстаивали свое право стя-
жательства свирепо. У нас нет возможности рассказать
здесь о том, какую борьбу вел народ с монастырями
в течение веков и сколько это стоило народу страданий,
крови и жертв. Нет возможности рассказать и о том, как
монастыри и монахи обманывали народ всевозможными
«нетленными» мощами, «чудотворными» иконами, всяки-
ми «чудесами» и «исцелениями».
«Мощи — из осиновой рощи».
«Монастырю без явленной, что портному без иголки».
«Старичок Сергеюшка в шелк-бархат всю братию
одел» (о мощах, а точнее — о Троице-Сергиевой
лавре).
В народных пословицах нет и намека на какую-либо
одобрительную оценку монастырей. Это осуждение
и насмешка.
«Не земля монастырь кормит, а мужичок».
«Монастырщина что барщина».
«Мир нечестив, а им сыт монастырь благочестив».
«Монастырь докуку любит» (то есть просьбы и при-
ношения).
«Не от бога лавре благодать, а от богомольцев».
В уходе людей в монастырь народ видел что-то или
очень несерьезное:
«Есть деньги — так в свайку, нет денег — так в схи-
му», или очень горькое:
«От беды в чернецы», «Дожила голова до черного
179

клобука» (как до последнего убежища), «Пострижен-
ный — что отпетый», «Келья гроб — и дверью хлоп».
Но и трагичность положения «постриженных» не за-
крывала народу глаза на правду, а правда была в том,
что:
«Не всяк монах, на ком клобук». «Вчера с кистенем,
сегодня с четками». «И черт под старость в монахи по-
шел». «Нашел чернец клобучец — не возрадовался, а по-
терял — не тужит».
В заключение приведем о церкви еще три пословицы,
весьма серьезного звучания:
«Велика церковь, да людей мало».
«Три попа, а заросла в церковь тропа».
Если бы эти изречения основаны были на случайных
наблюдениях какого-то местного характера, они не стали
бы пословицами, ибо не получили бы распространения.
Но это пословицы! Они убедительно свидетельствуют
о том, что церковь не обладала постоянной притягатель-
ной силой для верующих.
Третья пословица, видимо, объясняет и основную
причину этого:
«В церковной ограде нет места отраде».
Отраде — места нет! И тут, конечно, не об ограде
речь, это лишь форма, образ, а о церкви.
Как видим, народные пословицы о церкви никак не
свидетельствуют в пользу большой религиозности рус-
ского православного народа, а как раз наоборот, говорят
об отсутствии религиозного трепета перед храмами
божьими, порой об отчужденном и даже насмешливом
отношении к ним:
«Великое дело, что церковь горит, у нас бани горят,
да и то не говорят».
180

О ЧЕРНОМ И БЕЛОМ ДУХОВЕНСТВЕ
К монахам относятся не только монахи простые, по-
стриженные из послушников, но и все монастырские
чины — иеромонахи (монахи-священники), игумены
и архимандриты (они возглавляли монастыри), а также
и все иерархи церковные — епископы, архиепископы,
митрополиты и патриархи. Эти посты в иерархии цер-
ковной могли занимать только представители черного
духовенства, прошедшие пострижение в монахи. Все
прочее духовенство — священники, протоиереи, дьяконы
и протодьяконы — принадлежало к белому духовенству.
Они священнодействовали в деревенских и городских
церквах. Это был наиболее крупный отряд духовенства.
Кроме священнослужителей, в церквах был так называе-
мый младший клир, или, иначе, церковнослужители:
дьячки, псаломщики, звонари-сторожа, просвирни (вдо-
вы, выпекавшие для церкви просвиры).
Монастырей на Руси было во много раз меньше, чем
церквей (в начале XX века насчитывалось свыше 77 000
церквей и «только» 1025 монастырей), и большинство
русского народа с монастырями, их обитателями сталки-
валось реже, чем с церквами и церковным клиром. Види-
мо, поэтому и пословиц о монахах несколько меньше,
чем о священниках.
Общую сравнительную оценку черного и белого ду-
ховенства дают такие пословицы:
«Собака бела, собака черна, а дух один».
«Черная собака, белая собака, а все один пес».
Весьма острые и многозначительные пословицы! Они
как бы определяют неминуемо отрицательное содержа-
ние народных пословиц и о монахах, и о духовенстве.
181

Й это действительно так. Ввиду этого обстоятельства не-
обходимо предупредить читателя, что у нас в подборе
приводимых ниже пословиц нет нарочитости. Мы не
стремимся чернить духовенство. Были среди духовенства
и честные, искренне верующие люди, стремившиеся по-
мочь, чем и как могли, своей несчастной пастве, тяготив-
шиеся некоторыми своими обязанностями и житьем за
счет обнищавших прихожан. Таким, например, изобра-
жается поп в поэме Некрасова «Кому на Руси жить хо-
рошо». Писал о демократически настроенных батюшках
и В. И. Ленин. Мы знаем также, что из семей духовенства
вышло немало замечательных общественных деятелей,
ученых, революционеров. Среди них и такие, как Черны-
шевский и Добролюбов, сыгравшие огромную роль
в развитии революционно-демократического сознания
русских людей во второй половине прошлого века.
Но, по-видимому, хороших, человечных, добрых, бес-
корыстных людей среди батюшек было так мало, в дерев-
нях их видели так редко, что общенародное мнение, вы-
раженное в пословицах, не учло их, не отметило; они,
видимо, выпадали из общего правила, были «белыми во-
ронами» среди духовенства, и если даже и создавались
кем-либо похвальные отзывы — афоризмы о хороших
батюшках (а в этом ведь особенно сильно и остро заин-
тересованы были сами батюшки и вся церковь!), то они
никак не поддерживались народом, не становились по-
словицами и скоро забывались. Личные хорошие качест-
ва отдельных священников, видимо, не могли перекрыть
и малой доли того, что принужден был испытывать рус-
ский народ от духовенства в целом.
В большом числе пословиц о духовенстве нет ни
одной, исключающей некоторых монахов и священников
из общего правила. И это придает пословицам о духо-
венстве особый вес и значение при взгляде на религиоз-
182

ность русского народа. Мимо них нельзя пройти, их
нужно рассмотреть такими, какие они есть. Тут, как го-
ворится, из песни слова не выкинешь. Единственное, что
мы можем сделать,— это подойти к материалу и его по-
казу объективно. Что мы и сделаем. Мы постараемся не
упустить ни одной известной нам пословицы, которая
давала бы хоть сколько-нибудь благоприятную для духо-
венства оценку. Приведем и нейтральные пословицы,
чтобы читатель мог судить о том, каково было подлинное
народное мнение верующих людей о своих пастырях
духовных.
О монахах
Начнем с пословиц о монахах. Эти пословицы рису-
ют монахов обжорами, пьяницами, развратниками, нару-
шителями всех уставов монастырских.
«Игумен Гурей до людей дурен».
«Только поясок ведает, что отец игумен обедает».
«На черта только слава, а монах поросенка съел».
«Ну, порося, обратися в рыбу карася» (сказал мо-
нах)». «Монах говорит: сатана соблазнил (яйцо на свече
испечь), а черт говорит: и сам впервые вижу». «Зачем
монаху слава? Ему бы и в пост сало».
А вот о «зеленом змие»-искусителе: «Монах» не кот,
молока не пьет, а от винца не прочь». «Игумен за чарку,
чернецы за ковши». Такая же есть и про монахинь: «Игу-
менья за чарку, а сестры за ковши». «Охочи сестрицы
до скляницы». «Бесы не плачут, когда чернецы ска-
чут». «Монах с христом собирает, а с дьяволом про-
пивает».
«Отец Кирьян и о великую пятницу пьян».
«Спасается: по три раза в день напивается».
183

«Пили иноки вино, пили, свои поклоны отбили и сно-
ва запили».
Насколько велико было пьянство монахов, свидетель-
ствует рассказ иностранца Николая Витсена, посетивше-
го в 1665 году патриарха Никона в монастыре, куда тот
был сослан, попав в опалу. Монастырь был похож на
крепость, но отверстий в стенах для пушек и ружей не
было — их заделали, чтобы монахи через эти отверстия
водку в монастырь не таскали.
Велики и неодолимы были для монашествующих
и другие соблазны. Их едко высмеивал народ:
«Четки на руке, да девки на уме». «Клобук на ухо на-
двигает, а глазом бабе моргает». «Пойду в монастырь,
где много холостых». «Пойду в монастырь жити, где чер-
нецов пусто, а баб густо». (Эта поговорка из древнейше-
го рукописного сборника XVII века). «Одной ногой на
небо, а за другую бабы держут». «Наш отец Тит и в ве-
ликий пост блудит». «Игумна в гумна беда занесла».
«Аминь, аминь — а головой в овин» (гумна и овин в по-
словицах синонимы распутства). «Умен игумен бегать за
девками у гумен». «Хорошо иноку с богородицей, а с
милой еще лучше» «С милой и в келейке рай». «К игу-
менье — полковник, к послушнице — денщик».
«Ой вы, матери-келейницы, сухопарые сидидомницы!
К вам старик во двор, а и где вы?— В часовне часы чи-
таем.
Ой вы, матери-келейницы, сухопарые сидидомницы!
К вам молодчик во двор, а и где вы?— По кельям лежим».
Грех распутства, как и пьянства, был неискореним
в монастырях. Народ не мог не возмущаться и не смеять-
ся над лицемерием и ханжеством «спасающихся» по
монастырям от житейских соблазнов. Он даже в перезво-
не женского и мужского монастырей ухитрился увидеть
лукавый и грешный смысл:
184

«К нам, к нам, сиротам!.. Будем, будем — не забудем!»
Если, по народному представлению, для игумена за-
манчивы были овины и гумна, то для монаха не менее
заманчив был лес.
«Зарекался монах блудить, только б ему позволили
в лес ходить».
Зачем? Другая, стариннейшая к тому же пословица
намекает на греховность такого желания:
«Радостен бес, что отпущен инок в лес».
А третья разъясняет все так:
«Смущает монаха бес: «Иди-ка ты в лес. В лес девки
пошли за малиной, а ты подойди к ним с молитвой».
К этой прибаутке и продолжение есть. Монах отвечает
бесу:
«Нашел дурака! Мне за эти молитвы намяли бока».
Пословица насмешливо и по-мужицки прямо указала
и на вполне точное объяснение причин такого неискоре-
нимого греха монашеского:
«Свят монах, да супостат в штанах».
Извращенная, бездельная, паразитическая жизнь в мо-
настыре ничуть не уменьшала, а, наоборот, еще больше
разжигала греховные вожделения и страсти под черной
рясой и клобуком. Недаром среди самих монахов бытова-
ла пословица-молитва: «Спаси, боже, от греховного
ложа».
В монашестве существовала схима — монашеский
чин, налагающий самые строгие правила аскетизма, «ве-
ликий ангельский образ», которого монахи, однако, стре-
мились всячески избежать: «Пришли чернеца схимить,
а он и старое платье хочет скинуть». В старинном вари-
анте эта пословица звучит так: «Пришли монаха схи-
мить, а он и манатью скинул». Есть и еще вариант: «При-
шли схимить, а святой и черное платье хочет скинуть».
По-человечески понятно такое стремление к бегству от
185

«ангельского чина». Но это весьма многозначительная
пословица. Она показывает, что в монахи люди шли вов-
се не для того, чтобы спасаться, а для легкой и беспеч-
ной жизни за счет народа. Народ видел это, его возму-
щало тунеядство и лицемерие монахов. «Постригся кот,
посхимился кот, а все тот же кот». Монахи сплошь и
рядом в пословицах сопоставляются не с ангельским чи-
ном, не со святыми, подражать которым они были обя-
заны, а с чертом:
«Сатана чихнул — монах народился». «Все люди
в шапках, а черт в колпаке». «И черт под старость в мо-
нахи пошел». «Около святых черти водятся». «Господь
умудряет слепца, а дьявол искушает чернеца». «Черт
монаху не попутчик» (его монах проведет). «Ищи дья-
вола не в болоте, а в монастыре». «Монаху бес — брат
родной, дьявол — двоюродный». «Нашел черт клобук,
да боится взять». «По Сеньке шапка, по черту клобук».
Клобук — тут символ монашества. Но «не всяк монах,
на ком клобук», «Нашел чернец клобук — не скачет,
а потерял — не плачет», А как вольно монах обращался
со своим монашеством, красноречиво показывает посло-
вица:
«Свой клобук: куда хочу, туда поворочу».
Не любил, презирал, высмеивал и осуждал русский
народ монахов и выразил это еще и так вот коротко
и энергично:
«Монах праздной, что тать лесной».
«Черней монаха не будешь».
Ни одной нет народной пословицы, в которой бы рус-
ский православный человек отметил какую-нибудь свет-
лую черточку в монахе.
188

О попах
Не видел народ светлого и в священнослужителях
церкви. Приступая к рассмотрению пословиц о белом
духовенстве, приведем прежде всего все то, что звучит
более или менее «за» или хотя бы нейтрально.
«Без попа не будет и снопа». Не мужик ли так высо-
ко ценил попа в деле производства хлеба насущного?
Нет, это всего-навсего лишь поповская самореклама.
Народ же в борьбе за хлеб, как мы уже видели, ставил
удобрение — навоз — выше не только попа и его молитв,
но выше и самого господа бога. Если бы урожай дейст-
вительно зависел от попа — на какой пьедестал поднял
бы его народ! Даже поповские требования, выраженные
в пословицах: «Не отсыпав попу новины, хлеба не про-
давай» и «Первую мерлушку попу на опушку», были бы
ему не в тягость, а в радость.
«Без попа не приход», «Без попа, что без соли». При-
ход — это церковная община. Даже при наличии церкви,
но отсутствии попа община требами не могла обслужи-
ваться, обряды не вершились: приход — не приход!
В этих пословицах нет качественной оценки попа, гово-
рится лишь о нужде в нем для обрядов и треб, порой
острой, особенно когда надо было крестить, хоронить
или свадьбу играть: «Пришло бабе по та, что подавай
попа» (родины — крестины).
Две пословицы — «Каков поп, таков и приход», «Ка-
ков приход, таков и поп» — говорят о взаимозависимости
качеств попа и прихода, но взаимозависимости не по ка-
ким-либо высоким, духовным и нравственным призна-
кам, а по самым прозаическим. «Солидный», влиятель-
ный, представительный поп направлялся в богатый при-
ход; бедным приходам доставались обычно самые захуда-
лые попики: «Каков приход, таков и поп!» Таково истин-
189

ное происхождение и первоначальный смысл этих посло-
виц.
«У нас что ни поп, тот и батька», «Кто поп, тот
и батька». Это не от какого-либо почтения к попу, а от
обычая называть попа батюшкой и прибавлять к его
имени слово «отец»: отец Василий, отец Петр и т. д.
«Кто попу не сын, тот незаконный сын». «Кто попу
не сын, тот сукин сын». Это от крещения и исповеди. Не
крещенный попом или не идущий на исповедь — не сын
«святому отцу», а по законам российским как бы и во-
обще незаконный. Резкость этих пословиц дает основа-
ние думать, что тут не обошлось без творчества самих
церковников.
Известны пословицы, созданные самими попами, на-
пример: «Поповство — холопство; дьяковство — барст-
во». Тут сказалась обида попов на то, что на всякую
требу и днем и ночью тянут попа, он и в ответе за все,
а дьякон живет вольготнее. Но и поп в долгу не остает-
ся: «Что попу не мило, он кладет дьякону в кадило».
Известны пословицы о пререканиях попов.
«Не наше дело попа каять (хаять, порицать, корить,
увещать, заставлять каяться.— Г. Н.), на то есть другой
поп». Но как поп попа кает? А вот как: «Поп попа кает,
только перстом мигает». «Поп попа кает, а сам мигает».
«Поп попа наказывал, а другой усом подергивал — я-де
и сам те бакулы знаю». Бакулы — пустые слова, слухи,
болтовня. Народ как бы подчеркивает, что пререкания
и обвинения попа попом — дело несерьезное, впрочем,
как и взаимные похвалы: «Поп попа хвалит, только гла-
зом мигает». Но интересно то, что бакулами — пустой
болтовней — названы, несомненно, ссылки попа на свя-
щенное писание, которыми он «наказывал», увещевал
другого попа! Проморгала духовная цензура!
«Попу нет череды на мельнице» (обычай). По обы-
190

чаю же, прихожане оказывали попу внешнее, показное
уважение: при встрече, кланялись, ломали шапку, подхо-
дили к ручке, называли батюшкой и т. д. Но это был
лишь один внешний почет, весьма обманчивый, часто
прикрывавший самое явное пренебрежение и непри-
язнь.
Попы с сокрушением говорили о себе: «Знают и ми-
ряне, что мы не дворяне». «Знает и крестьянин, что поп
не боярин». Это народ знал и называл попов «колоколь-
ными дворянами», но он знал также, что «попа и в рого-
же знать». «Знают разбойника по роже, а попа и в рого-
же». «У батьки свои ухватки», ни с кем его не спутаешь,
не смешаешь. Мужик худа попу не желал, да и не зави-
довал ему: «Не дай бог попу быть в холопех, а холопу
в попех», хотя и ясно сознавал, что «лучше жить в попех,
нежели в холопех», потому что холопу «житье — хуже
поповой собаки».
Народ прекрасно понимал особенности положения
попа. Он говорил: «Если не поп — не суйся в ризы». «Не
грози попу церковью, он от нее сыт живет». «Не грози
попу кадилом: им же кормится». «Не грози попу плешью:
у попа плешь — лавочка». (В старину при рукоположе-
нии в сан священника на макушке вырезали волосы).
«Не грози попу плешью, у него самого с лопату». Конеч-
но, в этих пословицах, наряду с указанием на очевидные
факты, звучит уже и ирония, и насмешка, но пока еще
добродушная, незлобивая.
Такого же характера и пословицы: «Алтарю служить,
от алтаря и жить». «Поп да петух и не евши поют».
«Уела попа грамотка». «Чудилось, что праздник,— ан это
поп дразнит».
На этих-то пословицах, можно сказать, и заканчива-
ются спокойные, порой добродушные народные оценки
попа. Дальше пойдут уже пословицы «неспокойные» —
191

сравнивающие, предостерегающие, насмешливые, пре-
зрительные, резко осуждающие. И таких пословиц —
большинство.
Но приведем еще одну пословицу, самую, казалось
бы, светлую в обрисовке попа, его характера:
«Попова душа не берет барыша», то есть чиста и бес-
корыстна. Если бы эта пословица была народной, ей
в глазах служителей церкви цены бы не было. Они бы
не преминули широко использовать ее. Но вот беда —
этой, одной-единственной, противостоит сотня народ-
ных, опровергающих ее как лживую. Кто же сочинил эту
пословицу? Думать, что кто-либо из верующих решится
говорить о бескорыстной душе попа — сомнительно. Ко-
нечно, это сами церковники противоборствовали тут
общенародному мнению. Им это было не только выгод-
но, а просто необходимо. Слишком уж силен был народ-
ный пословичный напор против корыстолюбия попов-
ского.
В старых сборниках нам не удалось найти прямого
антипода этой пословице. Но косвенные есть: «Безмен
(вес) — не попова душа, не берет барыша». Но и прямой
антипод найден был в 1956 году экспедицией Москов-
ского университета на Север — в «Исландию русского
эпоса», и записан он так: «Попова душа берет много ба-
рыша». Значит, в народе антипод существует и возник
он, конечно, не сейчас, а в старину. Таким образом, по-
нятно становится смысл появления поповской послови-
цы-опровержения.
Народ твердо уверился в том, что попы шли служить
в церквах, а монахи — жить в монастырях «не для Иису-
са, а ради хлеба куса». Понятное, естественное, верное
и точное, а потому и мудрое народное определение!
Но оно никак не могло устроить церковников и монахов:
очень уж оно больно задевало их, било «не в бровь, а в
192

глаз». И вот появилось и тут пословичное же опро-
вержение: «Не для хлеба куса, а ради самого
Иисуса».
Интереснейший и примечательнейший факт посло-
вичной полемики! По всему видно, что вторая пословица
появилась после первой, и это она старается ниспроверг-
нуть ее. Но это для нее непосильно. Пословиц, которые
бы поддерживали вторую, нет совсем, а первую поддер-
живает и подтверждает огромное количество народных
пословиц, утверждая снова и снова: «Попит поп не ради
Иисуса, а ради хлеба куса». «Не то на уме, чтобы — паки
и паки, он ищет, где бы содрати».
Есть церковная пословица: «Бог пристанет и пастыря
приставит». Таким приставленным богом и церковью
к верующим пастырем и является священник, поп. На-
родное пожелание этому пастырю звучит так: «Доброго
пастыря дело овец стричь, а кожу не снимать». Без
стрижки не обойтись, это народ хорошо понимал. Но
пастыри стригли овец без внимания к народному предо-
стережению, задевая и кожу пасомых. Отсюда и недо-
вольство и возмущение народное:
«Не тому богу попы наши молятся» (то есть чтут
мамону). А мамона — это не только богатство, а, в народ-
ном понимании, и обжорство, желание пить, есть на чу-
жой счет (см. «Толковый словарь» Даля), «Поют собо-
ром, а едят по дворам», «Служат соборно, а едят подвор-
но», — жалуются пословицы. «Поповское брюхо из семи
овчин сшито». «Богу слава, а попу каравай сала». «Поп
любит блин, да ел бы один». «Что поп, что кот — не по-
ворча не съест». «Где чует кутью, туда идет», «Голосом
завывает, а сердцем пирога поджидает». «Поп да дьякон
всю кулагу смякали». «Через семьдесят могил разорвали
один блин». «Ряса просит мяса». «Поп велит поститься,
а у самого рожа лоснится». «Сено-то, сено — хоть попа
7 Заказ 2492
193

корми» — шутливо восклицал мужик. Но... «Попа саном
не кормят».
Тут осуждается и осмеивается обжорство, ненасыт-
ность и эгоизм служителей церкви. Но эти осуждения
только еще присловья, только еще цветочки. В послови-
цах звучат и иные характеристики священнослужите-
лей:
«Поповы глаза завидные». «Завистлив, что поповские
глаза». «У попа, как у глухаря — зоб полон, а глаза го-
лодны». «У попа глаза завидущи, руки загребущи».
«Волчья пасть да поповские глаза — ненасытная яма».
«Не бери у попа денег взаймы: у завистливого рука
тяжела».
Это уже серьезные обвинения. Из этих качеств свя-
щеннослужителей проистекали для прихожан не только
неприятности и ущерб, но и беды:
«Поп новину любит». «Есть новина — так попу посы-
лай». «Лучшую мерлушку попу на опушку». «У портного
отдачи, у попа сдачи не спрашивай». «Не страшно же-
ниться, страшно к попу подступиться». «Девка хороша —
взял бы за себя; да поп не венчает, за сына чает».
Самое тяжелое и грозное народное обвинение служи-
телей церкви — это обвинение в стяжательстве. Тут на-
род не пожалел красок, эпитетов и сравнения самых
острых, резких и беспощадных. Прежде всего:
«Вес — не попова душа». Вес не обманет. Что это —
как не ответ на уверение, что «попова душа не берет
барыша»? Не было у народа веры «поповой душе». Знал
он, что не устоит она перед соблазнами и особенно пе-
ред деньгами: «Деньга попа купит и бога обманет» (то
есть поп грехи скроет). Народ так был уверен, что тут
«попова душа» не устоит, что даже сочувствие свое по-
пам выразил пословицей: «Согрешили попы за наши
грехи». Есть и расширенный вариант, явно насмешливый:
194

«Согрешили попы за наши грехи, а мы за поповы хоть
драться готовы».
Особенно горькие сетования звучат в пословицах на
то, что поп «в душу вьется, а в карман лезет». «От свя-
щенника молитва, от людей пять рублей». «Поп со всего
возьмет, а с попа ничего не возьмешь». «Что сноп, что
стог — попу все мало». Поп «дерет с живого и мертвого».
«Родись, крестись, женись, умирай — за все попу деньгу
подавай». «Накажет дед, как помрет: без рубля поп не
похоронит». «Один хлеб попу, одна радость — что свадь-
ба, что похороны». «Поп хочет большого прихода, а сам
ждет не дождется, когда кто помрет». «Судья ждет раз-
бойника, а поп покойника». «Судья ждет тягуна тарова-
того, а поп покойника богатого». «Родился — готово, и
умер — не ушел». «Кому мертвец, а нам товарец». «По-
тешь батьку — помри!»
В этих пословицах негодует православный люд. На-
сколько все это было правдой, свидетельствуют гневные
слова М. В. Ломоносова.
«Таких упрямых попов, кои хотят насильно крестить
холодною водою, почитаю я палачами, затем что желают
после родин и крестин вскоре и похорон для своей ко-
рысти».
Пословицы подтверждают, что попы наживы ради
порой готовы были идти на все: «Попу да вору — все
впору». «От вора отобьюсь, от приказного откуплюсь, от
попа не отмолюсь».
Народ возмущался в пословицах попами, стремящи-
мися поживиться на беде людской:
«Где завыли, тут попы и были». «Кому тошно, а по-
пу—в мошно». «Когда плачут — поп скачет».
Мошна поповская была немала: «У попа не карман,
а мешок». «В поповский карман с головой спрячешься».
«Поповский карман во всю подкладку». «Поповские кар-
V
195

маны — бездонная бочка». «Мера — не поповский кар-
ман, дно имеет».
Народ сравнивал попов с пиявками, с клопами-крово-
пийцами: «Поп что пьявица, только как вволю насосет-
ся — отвалится». «Попам да клопам жить добро». «Попы
паствятся и над мертвым, а клопы над живым». «Клопы
да попы спать не дают».
Если вспомнить, как неистребимы были клопы в му-
жицких избах, можно почувствовать весь смысл и всю
силу этих сопоставлений. А как многозначительна посло-
вица: «Клопы не попы: тело едят, душу не вредят!»
Не счесть, сколько высказал православный русский
народ в пословицах насмешек над своими пастырями ду-
ховными, сколько несли они всяких злословных наме-
ков, сравнений, а также и прямой хулы и издевки:
«Сидеть попу на погосте, когда не зовут в гости».
«Паки и паки — съели попа собаки; да кабы не дьячки,
разорвали б на клочки». «Поп-то Савва, да нехорошая
слава». «Смирен духом, да горд брюхом». «Сытому попу
пояс не к сану». «Брюхат, как соборный поп», «Умен, как
поп Семен: книги продал да карты купил; на небо погля-
дывает, а по земле пошаривает». «Поп Васька дома? —
Кто тут?— Я, Василий Иванович» (чувашин). «За компа-
нию поп удавился, монах женился» (несбыточное дело!).
«Были встарь сосуды деревянны, попы золотые; ныне со-
суды золотые, попы деревянны». Конечно, «золотых» по-
пов и в старину не было; этот образ понадобился лишь
для уничижения и критики нынешних попов. «Пьяный
Тит псалмы твердит». «Абие, абие, а на уме — бабие».
«Богослов, да не однослов», (то есть на слове не крепок,
слова не держит). «Не наше дело — попово, не нашего
попа — чужого». «Часто кадишь — святых зачадишь!»
«Поп и становой — с одной головой». Тут уже не на-
смешка только, а прямой намек на содействие попа по-
196

лиции. «Поп Федьку обманет, да Федька попу правды
не скажет». Поп в дураках останется! «Храбрых —
в тюрьме, мудрых — в кабаке, а глупых искать в попах».
«Что нам не мило, то попу в кадило». «Глупого попа
и в алтаре бьют». «Попа да дурака в передний угол са-
жают». «Не сердись, попе, а то живот лопнет». «Поп —
толоконный лоб». «Колокольные дворяне». «Дурова по-
рода, жеребячья родня». «Колуханы», «Святые быки»,
«Кутейники» и т. д.
Мы не будем касаться народных мнений, весьма не-
лестных, о попадье, поповичах и поповых дочках. Тут
вполне очевидно отразилась народная неприязнь к попу.
Достаточно сверх меры и того, что говорится о нем са-
мом.
Насмехаясь над попами, мужик задевал и своего бра-
та: «Ехал Пахом за попом, да убился о пень лбом». «Бу-
дешь на том свете попа в решете возить. Но с гордостью
и говорил о себе: «Нам не в попы вставать, не чины
добывать».
Уместно здесь повторить пословицу, остро сопостав-
ляющую попа со скоморохом, которую мы давали
раньше.
«Бог дал попа, а черт скомороха».
Ее тоже пытались выдать за народную, осуждающую
скоморошество и скомороха как дар сатанинский и воз-
величивающую попа как дар божеский. Но нелепость
этого утверждения читателю будет очевидна из ознаком-
ления с приведенными ниже народными пословицами,
сравнивающими этот «дар божеский» с самим чертом.
Наоборот, о скоморохах народные пословицы говорят
с уважением, с восхищением, с сочувствием и с любовью,
явно предпочитая «дар сатанинский» «дару божьему»:
«Скоморох попу не товарищ».
«Кто людей веселит, за того весь свет стоит».
197

В период свирепых гонений на скоморошество и на-
родное искусство со стороны церкви и властей за скомо-
рохов действительно весь русский народ стоял.
Истинное происхождение и источник изречения
о поце как даре божеском вскрыты в исследовании
М. И. Шахновича. Конечно же, оно принадлежит не на-
роду, а самой церкви. В XVII веке появилась лубочная
картинка «Слово святого Иоанна Дамаскина». На ней-то
и написано: «Господь, сотвори Иерея, а бес скомо-
рохов»... «Господь, сотвори слезы, а бес смехотворе-
ние»1.
Борьба церкви против скоморохов нанесла тяжелый
урон русскому народному искусству.
«Вся тяжесть церковных преследований народного
искусства,— пишет исследователь,— обрушилась на его
творцов, исполнителей и хранителей — скоморохов, про-
фессиональных музыкантов, певцов, плясунов, вожаков
медведей и актеров кукольного театра. Многие замеча-
тельные памятники устного народного творчества не
дошли до нас именно вследствие жестокой борьбы духо-
венства против скоморохов. Через всю духовную литера-
туру XI—XVII веков проходит запрет слушать игру ско-
морохов как «сатанинских учеников»2.
Но «потребность в скоморохах была настолько вели-
ка, что, когда они под влиянием гонений бросали свое
«веселое ремесло», народ сам обращался к ним с требо-
ванием вновь взять в руки волынку и гудок»3.
Конфликт народных масс с церковью из-за скоморо-
1 М. И. Ш а х н о в и ч. Православная церковь против народного
искусства.— В сб.: Ежегодник Музея истории религии и атеизма,
т. 7, 1963, стр. 123.
2 Т ам же, стр. 142.
3 Т ам же, стр. 151.
198

хов и гонений на народное искусство — примечательней-
ший факт русской истории. И он не мог не сказаться
на отношении народа к попам, главным проводникам
этой враждебной народу политики церкви.
Отсутствие уважения к священнослужителям нашло
отражение и в народных суевериях и приметах:
«Поп сквозь каменную стену сглазит», «Поп — недоб-
рая встреча». «Встретил попа — нехорош выход». «Встре-
ча попова принесет много худого». «Поп, монах дорогу
перешел». Плохо. Но вот: «Свинья навстречу —
к счастью».
Мы уже видели, как народ в пословицах своих сбли-
жает монахов не с богом и не со святыми угодниками, а
с чертом и с дьяволом. То же самое он делает и с духов-
ными пастырями своими и даже еще в более резкой
форме.
«Бог сотворил три зла попа, черта и козла». «Кто
идет?— Черт.— Ладно, лишь бы не поп». «Поп свое,
а черт свое». «Поп с кадилом, а черт с рогатиной». «Где
поп, тут не надобен черт». «Попы да черти одной шер-
сти». «Черт попу не товарищ» (поп его обманет). «Бог
на языке, черт на сердце». «Стоит ад попами, дьяками да
неправедными судьями». «На попа, как на черта, никак
не уноровишь». «Хоть поп, хоть дьякон, хоть черт, хоть
дьявол — все равно». «Сноп от снопа как черт от попа»
(неотличимы). «Чем черт попа хуже — оба одному слу-
жат». «От черта — крест, а от попа ни креста, ни песта».
«Не наше дело попов судить — на то лапастики есть»
(то есть нечистая сила). «Не наше дело попа учить,
пусть его черт учит». «При церквах проживают, а волю
дьявольскую совершают». «Бойся попа, как черт ладана!»
«Святая риза не скроет людогрыза». «Попов ругать —
и слов не подобрать».
Такую степень порицания и осуждения верующим
199

православным народом своих духовных пастырей — свя-
щенников — трудно даже представить! Но это было, это
факт — пословицы донесли до нас отчетливо и правдиво
мнения и мысли русского народа о православном духо-
венстве, сложившиеся за многие столетия.
Этому мнению можно привести немало авторитетных
свидетельств. Что говорил М. В. Ломоносов, мы уже зна-
ем. А вот что сказал В. Г. Белинский в своем письме
к Гоголю:
«...Неужели же и в самом деле вы не знаете, что наше
духовенство находится во всеобщем презрении у русско-
го общества и русского народа? Про кого русский народ
рассказывает похабную сказку? Про попа, попадью, по-
пову дочку и попова работника. Кого русский народ на-
зывает: дурья порода, колуханы, жеребцы?— Попов. Не
есть ли поп на Руси, для всех русских, представитель об-
жорства, скупости, низкопоклонничества, бесстыдства?»1
Белинский не знал и не мог знать мнения А. С. Пуш-
кина по этому же вопросу, высказанного в «Заметках по
русской истории XVIII века», опубликованных впервые
лишь через десять лет после смерти Белинского. В этих
«Заметках» Пушкин пишет, что существует «...в нашем
народе презрение к попам и равнодушие к отечественной
религии», что «...напрасно почитают русских суеверными:
может быть, нигде более, как между нашим простым на-
родом, не слышно насмешек на счет всего церковного»2.
Насмешки на счет всего церковного, презрение к по-
пам и равнодушие к отечественной религии — вот что
увидел Пушкин в русском народе! А разве не об этом же
говорит нам и сам русский народ в пословицах о церкви
1 В. Г. Белинский. Письмо к Гоголю. М., ГИХЛ, 1956,
стр. 6—7.
2 А. С. Пушкин. Поли. собр. соч., т. 11. М., Изд-во АН СССР,
1949, стр. 17.
200

и ее служителях? Говорит громко, резко, ярко, убеди-
тельно, разрушая вконец лживую легенду о своей рели-
гиозности, боголюбивости, благочестивости и непоколе-
бимой приверженности к церкви и православию.
Установив этот чрезвычайной важности факт на
основе высказываний самого русского народа, нельзя не
задуматься над вопросом, чем же, какими же причинами
вызывалось такое единодушно отрицательное отношение
верующих к своему духовенству? Конечно, плохие каче-
ства самого духовенства объясняют очень многое, но
все ли?
Посмотрим, что ответили некрасовские мужики из
поэмы «Кому на Руси жить хорошо» на попреки попа,
которого они допрашивали, загородив ему путь на боль-
шой дороге:
...«Теперь посмотрим, братия,
Каков попу почет?
Задача щекотливая,
Не прогневить бы вас?..
Скажите, православные,
Кого вы называете
Породой жеребячьею?
Чур! отвечать на спрос!»
Крестьяне позамялися,
Молчат — и поп молчит...
«С кем встречи вы боитеся,
Идя путем-дорогою?
Чур! отвечать на спрос!» —
Кряхтят, переминаются,
Молчат!
«О ком слагаете
Вы сказки балагурные
И песни непристойные,
И всякую хулу?..
Мать-попадью степенную,
Попову дочь безвинную,
Семинариста всякого —
Как чествуете вы?
201

Кому вдогон, злорадствуя,
Кричите: го-го-го?..»
Потупились ребятушки,
Молчат — и поп молчит...
«Не сами... по родителям
Мы так-то...» — братья Губины
Сказали наконец.
И прочие поддакнули:
«Не сами, по родителям!»
А поп сказал: «Аминь!»
Аминь в переводе означает: «Истинно, воистину,
подлинно, верно и крепко, конец, хватит». Некрасовский
поп выразил свое полное согласие с мужиками. Отрица-
тельное отношение к духовенству складывалось и за-
креплялось в народе не в одном поколении и не одно
столетие. По наследству же, от попа к попу, шли и те
качества, которые были так ненавистны народу. «Поп
попа родит»,— говорил народ. «Не со всякой тропы по-
падешь в попы».
Но только ли на попах вина? Откуда брались попы?
Их готовила, воспитывала, рукополагала и поставляла на
приходы церковь. Она же, в лице иерархов, и руководи-
ла ими, во всем направляла и поучала их. Церковь и от-
ветственна полностью за попов и все их «качества». Вот
где корень всего! Церковь в целом, вся ее деятельность,
вся ее политика почти всегда была враждебна народу.
Если гнев народный, отразившийся в пословицах,
обрушивался главным образом на низшее звено духо-
венства, на попов, то это объясняется только тем, что
попы были рядом, они-то больше всего и досаждали на-
роду, и не только своими личными «качествами», но
и как проводники враждебной народу политики церкви
православной. Они были рядом, а начальство их — епи-
скопы, архиепископы, митрополиты — далеко. Но все же
202

й их коснулись осуждающие народные пословицы. Самая
распространенная из них:
«Собака лает — владыка едет».
Ей стремились придать тот смысл, что владыка-де вы-
ше «лая», едет, не обращая на него внимания. Но она —
ярчайший свидетель того, что «лай», то есть критика на-
родная иерархов церковных, существовала.
Другие говорят о владыке так:
«За глаза и архиерея бранят».
«На владыку не надейся».
«И в Сидоре-попе правды нет, и в нашем владыке
правды нет».
Пословица тут полностью уравняла попа с владыкой.
Ни тому, ни другому нет веры.
Есть пословица, рекомендующая не обращать внима-
ния на то, чему учит пастырь духовный:
«Смотри на то, как поп живет, а не смотри на то, как
учит».
Она отмечает полное несоответствие пастырской про-
поведи с пастырской жизнью.
Есть пословичные характеристики попа чрезвычай-
ной остроты и резкости:
«Ешь, медведь, попа и барина, оба ненадобны».
«Не дай бог с бобыля богача, а с попа палача».
«Поповская злоба — до самого гроба».
«Хвали попа прикопавши».
«Кушанье познается по вкусу, а святость по иску-
су»,— говорил народ. И вот этого искуса на «святость»,
вернее всего, только на простое доверие и уважение
священнослужители церкви в массе своей не выдержали
в глазах народа и за всю тысячу лет своего каждения
богу в церквах, соборах и монастырях.
Нельзя не подчеркнуть здесь колоссального несоот-
ветствия народного мнения о попах, тому, что внушала
203

верующим церковь православная. А внушала она вот что:
в филаретовском катехизисе на вопрос, как говорит свя-
щенное писание о почтении к пастырям и учителям ду-
ховным, дается такой ответ: «Повинуйтеся наставни-
кам вашим и покоряйтеся: тии бо бдят о душах ваших»
(Евр., XIII, 17).
Повинуйтеся и покоряйтеся! Не просто почитайте,
а повинуйтесь и покоряйтесь пастырям духовным, как
власти! Да, попы тоже отнесены были к разряду властей
земных, данных людям от власти небесной, и священное
писание не забыло отметить этого и потребовать соот-
ветствующего отношения к попам. Но как же русский
православный люд игнорировал и нарушал это предпи-
сание божие! Игнорировал и нарушал все предписания
религии и церкви о почитании власти властвующих
и, кажется, чуть ли не больше всего и решительнее всего
о почитании своих пастырей духовных, данных ему от
самого «духа свята»!
Когда-то в старину простой русский человек, труже-
ник-крестьянин сказал с сокрушением:
«Полон мир попов, да делателей мало».
Он же мудро определил:
«Поп людей хоронит, похоронят и попа».
И он был прав. Не только в узкожитейском смысле,
но и в плане широком, историческом.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Мы убедились в возможности практически безоши-
бочно узнавать происхождение пословиц и легко отде-
лять пословицы народные от пословиц лженародных,
привнесенных и навязанных церковью и эксплуататор-
скими классами. Церковное клеймо хорошо видно даже
на пословицах, прошедших некоторый процесс фолькло-
ризации, то есть бытовавших в народе; видно оно и в тех
случаях, когда враждебная народу мысль хитро спрятана
за словами, не говоря уже о пословицах, списанных чуть
не буквально со священного писания.
Подчеркиваем еще раз, что собиратели пословиц,
а затем составители сборников, издатели и цензоры, ду-
ховные и светские, нанесли тяжелый, во многом непо-
правимый урон составу русских пословиц. Но искоре-
нить полностью критическую пословичную мысль рус-
ского народа о боге, религии и церкви они все же так
и не смогли. Атеистическая мысль народа, хотя и в при-
крытой по-разному и завуалированной пословичной фор-
ме, пробилась-таки сквозь все рогатки и препоны и те-
перь раскрывает нам правду о сокровенных думах на-
рода по поводу бога и религии.
Как мы уже говорили, чрезвычайно интересно то
обстоятельство, что пословицам религиозным в большом
количестве противостоят народные пословицы-антиподы.
При этом часто народная мысль, народная мудрость тут
не только противодействует, но и активно наступает, бо-
рется с церковным лжемудрием и мракобесием. К тому,
205

что об этом говорилось, добавим еще ряд примеров.
«Сам не много рассуждай, во всем на бога уповай»,—
поучала церковь. «Богу молись, а добра ума держись», —
убежденно отвечал народ.
«Кто к богу, к тому и бог», — призывала церковь.
«Плачься богу, а слезы — вода»,— возражал народ.
«Бог даст день, бог даст и пищу»,— обнадеживала
церковь. «Было бы что поесть, а то бог пропитает», —
насмешливо отвечал народ.
И таких примеров множество. Взять хотя бы еще вот
эти суждения, имеющие трехсотлетнюю давность.
«Смиренье — человеку ожерелье», — сладко поучала
церковь.
«Смирного человека всегда дураком зовут»,— резко
возражал народ.
И еще так:
«Смирную собаку и кочет бьет».
«Силен смиреньем — богат нищетою».
Столкновение пословиц-антиподов имеет глубокий
смысл. Тут ведь, по сути, борьба идей и мировоззрений.
С религиозной идеологией, пропитавшей пословицы-по-
учения, навязанные церковью, борется мудрая народная
критическая мысль, опирающаяся на стихийный материа-
лизм русских народных масс, материализм неосознан-
ный, конечно, непоследовательный, стихийный, но не-
сомненный, то и дело дающий себя знать, проявляющий-
ся во множестве народных суждений, закрепленных
пословицами. Этот стихийный материализм и питал со-
мнения, недоверие и прямое неверие народных масс
в учение религии и в поучения церкви.
Чрезвычайно отчетливо выявилась в свидетельстве
пословиц реакционная, глубоко враждебная народу роль
церкви православной ее постоянное стремление прини-
зить трудовые народные массы, обмануть их, заглушить
206

их ропот, заставить их терпеливо сносить все горести
и муки подневольной, нищей жизни.
Рассмотрение пословиц полностью подтвердило мне-
ние Белинского о весьма своеобразном характере рели-
гиозности русского православного народа, религиозно-
сти, сочетающейся с равнодушием к религии, с отсутст-
вием пиетизма, благоговения и страха перед богом.
Религиозность русского православного мужика была по
преимуществу внешней, лишенной всякой фанатичности,
не парализовавшей критической способности его ума.
Нельзя не напомнить еще раз, что показано это по-
словицами, взятыми из сводов пословичных, просеянных
сквозь сита всяческих цензур, лишенных самых острых
жал народной критики, лишенных пословиц открыто
безбожных, открыто атеистических.
Оказалось, таким образом — и мы в этом наглядно
убедились, — что русский народ вовсе не безмолствовал
в вопросах о боге и религии во все прошлые века, не-
смотря на огромные усилия церкви глушить и подавлять
всякую живую мысль в народе как греховную. Народные
пословицы, отражая мудрость народа, показали, что вера
предков вовсе не была слепа; в ней, примитивной и бес-
сознательной, пробивались лучи ясной критической мыс-
ли. Предки наши призывают в пословицах своих не
к вере в бога, а по существу к неверию, к сомнению в бо-
ге и религии, к критике религии и церкви, к критике
церковников и дают яркие примеры этой критики.
Верующие люди, которым не чужды, а дороги тради-
ции предков, не могут не задуматься над тем, что сказа-
ли предки о боге, религии и церкви, а также и над тем,
как и кем создавалась и ради чего укреплялась «вера
отцов», какую роль тут играла церковь православная.
Именем власти небесной православная церковь
утверждала, оправдывала и всячески восхваляла царя
?07

и власть царскую, а также и власть слуг царских и вся-
кую иную земную власть над трудовым народом, в том
числе и власть крепостников-помещиков. Опословичен-
ное церковниками содержание этой политики и практи-
ки церкви, ее поучений, наставлений и угроз небесными
карами за ослушание разоблачает всю сокровенную
суть ее деятельности как рьяной помощницы угнетате-
лей, эксплуататоров и всех захребетников народных.
Но как разошлись тут церковь православная с «опе-
каемым» ею православным народом русским! Об этом
поведал нам сам народ, обрисовав чеканными мудрыми
пословицами и поговорками истинное свое отношение
ко всем властвующим, начиная с царя и слуг царских
и кончая крепостником-помещиком, кулаком-богатеем
и капиталистом. Не обошел при этом народ православ-
ный своим ярчайшим оценочным словом и власть духов-
ную над собою, власть церкви, монастырей и всех слу-
жителей бога в лице черного и белого духовенства, дав
всем им уничтожающую характеристику, не убоявшись
ни угроз, ни кары небесной.
Народные пословицы, вошедшие в разделы глав
о власти небесной и власти земной, в совокупности сво-
ей являют поразительную картину антирелигиозных,
антивластительских и антицерковных мнений и чувств
народных. Воистину — пословица ценнейший историче-
ский документ, позволяющий достоверно судить о жиз-
ни народа в прошлом, о его взглядах на вещи, его суж-
дениях, убеждениях, о его мировоззрении.
«Старинная пословица не на ветер молвится».
Любопытную историю рассказали нам старые рус-
ские пословицы о русском народе, о боге, о религии и о
церкви православной, разоблачив ее реакционнейшую,
глубоко враждебную народу роль в истории России.
Любопытную, интересную, очень важную и правдивую.
208

ПРИЛОЖЕНИЕ
Современные безбожные пословицы
ВСЕ атеистические пословицы, возникшие после Ве-
ликой Октябрьской социалистической революции, мож-
но назвать современными. Появление их, как и старых,
обусловлено самой жизнью, ломкой и переделкой всего
старого, изменением сознания. Трудящиеся города и де-
ревни потянулись к свету, к знанию. Они все больше
верили в науку, в разум, в силы самого человека, окры-
ленного революцией, и все меньше — в бога. В таких
условиях новые атеистические пословицы возникали, как
и старые, самым естественным путем, в силу потребности
в них.
Одни безбожные пословицы возникли в первые же
послеоктябрьские годы, другие — в годы массовой кол-
лективизации и индустриализации страны, а третьи —
в самые последние годы. Во многих пословицах явно
ощущается полемический задор и горячий дух борьбы
и строительства тех и нынешних лет. Часть пословиц
трудно датировать. Возможно, некоторые возникли
и раньше Октября, но не попали и не могли попасть
в старые сборники по причине своего явно безбожного
содержания. Установить их дореволюционное происхож-
дение было бы, конечно, очень интересно и важно.
Современные безбожные пословицы богаты по мысли
209

и содержанию, но они молоды, не прошли большого пути
фольклоризации и потому некоторые значительно усту-
пают старым пословицам в своих художественных каче-
ствах, в отделке, в чеканке. Однако есть и такие, кото-
рые могут поспорить в этом и со старыми пословицами.
Как же возникали новые безбожные пословицы?
Версию церковников мы знаем: сидит за столом ка-
кой-то там атеист-активист с бумажкой и карандашиком
и, мучительно ломая голову, придумывает новую посло-
вицу против бога, чтобы посрамить веру. Нет, это дале-
ко от истины.
Происхождение ряда новых атеистических пословиц
отчетливо видно: они, прямые антиподы старых рели-
гиозных пословиц, зарождались и творились в процессе
борьбы с ними и, можно сказать, на ходу, буквально
в горячке борьбы неверия с верой. Таковы, например,
пословицы: «Без бога — шире дорога», «За богом пой-
дешь — ничего не найдешь», «Божье ученье — людям на
мученье» и т. д. Возникали такие пословицы, вероятнее
всего, не в одном месте и шли не от одного человека,
а от многих и многих людей во многих местах почти
одновременно.
Возьмем эту популярнейшую и старейшую из совре-
менных безбожных пословицу: «Без бога — шире доро-
га». Ясно всем, что она антипод и борец против старой
религиозной пословицы: «Без бога не до порога». «Вы-
думал» ее. конечно же, безбожник. Но ведь этот безбож-
ник еще вчера был верующим. И вот, освободившись от
гнета религии, вздохнув свободнее, он захотел помочь
и другим верующим выйти из тьмы веры к свету прав-
ды. Для этого нужно было помочь им порвать все путы
веры, в том числе и путы пословичные. Он опровергал
старую религиозную ходячую пословицу «Без бога, не
до порога» и, опровергая, переделал ее: «Без бога —
310

шире дорога». Но не он один это сделал. Это сделали
многие во многих местах. Об этом свидетельствуют ва-
рианты пословицы: «Нам и без бога широкая дорога»,
«Без бога — прямая дорога», «И без бога — путь-доро-
га», «Без бога — стала светлая дорога». Сама жизнь тре-
бовала такой и подобных пословиц — и они появи-
лись.
Потребностями жизни и борьбы объясняется возник-
новение и многих других безбожных пословиц, напри-
мер, тех, в которых отражена борьба за новые пути хо-
зяйствования на земле: «Святой боже пахать не
поможет», «Не бог поможет, а наука», «Спасет не
Христос, а колхоз» и т. д. Все это не выдумки досужих
атеистов, а запечатленная жизненная правда.
Многие новые безбожные пословицы появились как
результат вполне понятного желания и стремления быв-
ших верующих критически переосмыслить, хорошо зна-
комые им религиозные положения, требования, поуче-
ния и наставления церкви, например: «Раем не прель-
щай, адом не стращай», «Божье негоже, людское луч-
ше», «Ищи счастья на земле, а не на небе», «Хватит мо-
литься, нужно трудиться» и т. д.
Таким образом, современные атеистические послови-
цы не есть нечто искусственное, нарочито кем-то соз-
данное и создаваемое, а вполне закономерное явление
в процессе непрекращающегося народного пословичного
творчества, отражающего все стороны нашей жизни пос-
ле Октябрьской социалистической революции.
Соотносить, сравнивать новые безбожные пословицы
можно было бы лишь со старыми религиозными, так как
новых религиозных нет. Никто, по-видимому, за все
послереволюционные годы их не создавал. А если кто
из церковников и пробовал создавать такие изречения,
так народ их не поддерживал, и они тут же и гасли, не
211

разгоревшись, не став пословицами. В эпоху изживания
в народе религиозных предрассудков это понятное,
а вместе с тем и очень характерное и закономерное
явление.
Приведем списочно, с тематической разбивкой, те из
новых русских безбожных пословиц, которые удалось
выявить к настоящему времени. Несомненно, в народе
бытует их больше, но многие еще не собраны и не полу-
чили отражения в печати.
О боге и вере в бога
«В деревне пословиц много касательно господа бога,
вчера выхваляли дело господне, да только хвалить пере-
стали сегодня».
«Иным все еще снится божья десница».
«В бога верить — на ощупь мерить».
«Кто верит в бога и его благости, тот живет без
радости».
«Божье ученье — людям на мученье».
«Кто библию прочтет, тот с ума сойдет».
«Здоровой головы не кладут под Евангелие».
«За богом пойдешь — ничего не найдешь».
«Раньше без бога ни до порога, а теперь и без бога
широкая дорога».
«Без бога — ясная дорога, а с богом хлопот много».
«Люди богу свечи жгут, а он людей в потемках дер-
жит».
«Ребят пугают букой, а мужика — вечной мукой».
«Раем не прельщай, адом не стращай!»
«Кто бога боялся — в дураках остался».
«Всякие боги — убоги».
«Богов не сеют, не жнут, их люди создают».
«Жить для бога — толку нет».
212

«Me учись бога славить, а учись государством
править».
«У нас сил много, чтобы жить без бога».
«Человек видит, бог — никогда».
«Божье негоже, людское лучше».
«Воля божья ничего не может, народная воля все
сможет».
«Трудно богу с нами: рай на земле мы строим сами».
«Культурными стали — отказ богу дали».
«Вера в бога к земле гнет, вера в себя крылья дает».
«Верили в бога, а теперь верим в добрых людей».
«Не Христос, а колхоз нужен нам, беднякам».
«Бога забыли — лучше зажили».
«Хотел нас поп крестить, а мы стали октябрить».
«Без бога — шире дорога».
«Без бога стала светлой дорога».
«У нас своя дорога без черта и без бога».
«Не верьте в бога — то не для нас дорога».
О надежде на бога
«У невежды только на бога надежды».
«На бога надежды — сидеть без одежды».
«Надежда на бога в болезни не подмога».
«По божьей воле постился, да с жизнью прости-
лся».
«Испостился в нитку — а все нет прибытку».
«Если бога просить, то нечего будет в рот носить».
«От бога ждать — одураченным стать».
«Кто ждет правды от бога, у того кривая дорога».
«Живет ложью и надеется на волю божью».
«Когда худо — не спасет поповское чудо».
«С поповской проповедью дружить — счастливой
жизнью не жить».
213

«Придет беда — не спасет и крещенская вода».
«Беда придет — и бог не поможет».
«Не жди с небес земных чудес».
«Если бы нам божья милость хоть во сне бы присни-
лась — и то бы ладно».
«Где тот бог был, когда барин мужика колотил».
«Сам был плох — не помогал и бог».
«Не спасет всевышний, коль сам некудышный».
«Тогда и бог даст, когда сам заработаешь».
«Ищи счастья на земле, а не на небе».
«На бога пропала надежда — появились хлеб
и одежда».
«Бог никому не помог».
«Глух, как бог».
«Люди бога кинули, а не загинули».
«Нет попов, нет бога — и нищих нет у порога».
О молитве богу
«Бога молить — лбом в пол колотить».
«Впусти бога в дом — он тебя об пол лбом».
«У бога милости много, а станешь просить — напро-
сишься».
«У бога ни за деньги, ни взаймы хлеба не выпро-
сить».
«Богу помолившись — сыт не будешь».
«Почему попу не молиться? За него пять тысяч тру-
дится».
«Молилась Фекла, да бог не вставил стекла».
«Поможет, как попова молитва».
«От беды не откреститься, не отмолиться».
«От молнии молитвой не прикроешься».
«Бога просить, что решетом воду носить».
«Молитва — не нож: ею грехов не отскребешь».
214

«Молился, да с печи свалился».
«От молитв и панихид только поп один сыт».
«Тремя пальцами раньше крест клали, а всей пятерней
шкуру драли».
«Что нам богу молиться, когда он нас боится».
«Счастье добывается не в молитве, а в труде».
«Счастье руками достается».
«Наш молебен не потребен, без молебна счастье
есть».
«Когда богу молились — голодными спать ложи-
лись».
«Богу не молись, а добра ума держись».
«Богу не молись, злых дел берегись».
«Трудись не ленись и богу не молись».
«Молили бога — была доля убога, молиться переста-
ли — богаты стали».
«Я не богомолочка, а комсомолочка».
«Хватит молиться, нужно трудиться».
«Стала Русь небогомольною».
Об образах — иконах
«Образа да молебны нам больше не потребны».
«Иконы и лампадки — темноты остатки».
«На образ взглянешь — свят не станешь».
«Святые лики — бессильные владыки».
«Не помогут иконы, сколько ни бей перед ними по-
клоны».
«Святители угоднички, видно, крышка вам, греховод-
нички».
«Святые святители, куда вас девать: ни хлеба испечь,
ни дыру залатать, придется повыметать».
«Божьи святители, в печку не хотите ли?»
«Где «лампочка Ильича» — нет места иконам».
215

«Раньше стояли в избе лицом, фасон отошел, лежат
под крыльцом».
«Не годится иконам молиться — будем горшки на-
крывать».
О боге и земледелии
«Русский мужик умен — бога надует».
«У неба не выпросишь хлеба».
«Земля насытит, а не бог».
«На небо полагаться — без хлеба остаться».
«Земля родит и без молитвы».
«Кто надеется на небо, тот сидит без хлеба».
«Молитвой не пашут, хвалою не жнут».
«Где ладаном пахнет, там земля чахнет».
«Не гляди в небо — там нет хлеба, а к земле ниже —
к хлебу ближе»,
«Бога не просили, а хлеба накосили».
«Надейся не на бога, а на руки и агронома».
«Не кропилом маши, а глубже паши».
«Не пеняй на суховей, а работой умней».
«Вози навоз — не ленись, а не богу молись».
«Святой боже пахать не поможет».
«Без молитв и тропаря обработаем поля».
«Урожай хлеба не зависит от неба».
«Не будет дела там, где поп за агронома правит».
«Без попов на поле больше снопов».
«Раньше кропило да кадило вместо агронома по полям
ходило, а теперь ни попа, ни кадила нет, а полям нашим
полный расцвет».
«И без кропила и без кадила земля добро нам уро-
дила».
«В чести у бога Ерема: бог у него вместо агронома,
216

божья мать ходит бороновать, а сам Ерема голодует
дома».
«Прошенья на имя бога — в засуху не подмога».
«Не молись Илье-пророку: не будет проку».
«Без молебнов сеем и косим — у Ильи дождя не
просим».
«Не Микола да Илья-пророк, а косилка да тракто-
рок».
«Не в боге спасенье, а в коллективном труде».
«Урожай не от божьей милости, а от дружной ра-
боты».
«Хлеб дает нам не Христос, а машина и колхоз».
«Спасает не Христос, а колхоз».
«Без попа и бога есть в колхозе дорога».
«Не подпускай вора к возу, а попа — к колхозу»;
«В колхозе не бог в помощь, а трактор».
«Не бог, а машина».
«Давно к богу за советом не ходим, а сами комбайны
и тракторы водим».
«Не поможет Христос выращивать овес: надейся на
руки да на матушку-науку».
«Мы науку уважаем — значит, будем с урожаем».
«Можем и бога научить, как хлеб родить».
«Не бог целину вспахал, а мы сами тракторами».
О церкви и монастырях
«От монастырских книг, что от вина, дурнеет го-
лова».
«В монастыре, что в омуте: сверху гладко, внутри
гадко».
«Не все то чудесное, что зовется небесное» (о мо-
щах).
217

«Не поможет бабе кадило, коли бабу скосило».
«В церковь красненьку, а из церкви басенку».
«Церковь тепла для кулаков, а бедняки в ней как на
дворе».
«В церковь, как и на рынок, без денег не ходи».
«Перестали детей крестить — культурно стали жить».
«В церковь ходить перестали — жить лучше стали».
«Человек без церкви обойдется, а церковь без челове-
ка нет».
«Колокольный звон для старух и ворон».
Раньше в воздухе гудел, а теперь в плавильню
сел».
«Раньше церковь да вино, а теперь клуб да кино».
О духовенстве
«Попова душа потемки».
«Попу темнота народа — источник дохода».
«У попа товар — ад да рай, что хочешь, то и выби-
рай».
«Поп и рай за деньги продавал».
«Люди в церкви думают о грехах, а поп — о деньгах».
«Поп и в душу смотрит и в карман».
«Поп и котенка бы окрестил, да никто не несет».
«Святоши в праздники — блудни в будни».
«Быка бойся спереди, коня — сзади, а попа ото-
всюду».
«Не чини того, что поп чинит, и не твори того, что
учит».
«Оделся поп в ризу, а черт — в рядно, да и тянут
одно».
«Новое дело: поп с гармонью!»
«Поп, мулла и раввин — миром мазаны одним».
218

«Что поп, что шаман — один обман».
«Что поп, что кулак, одним миром мазаны, одной
веревкой связаны».
«Кулак да поп — два сапога пара».
«Кулак да поп — одного семени плод».
«От попа пользы, как от козла молока».
«Были попы, были нужды».
«Мужик заболевает — попа зовет, поп заболевает —
за доктором посылает».
«Поп колхознику не товарищ».
«Чем к попу идти, лучше в клуб зайти».
«Кто ладаном дымит, тот людей дурит».
«Маленьких пугают букой, а больших мукой».
«У владыки два языка: один — бога хвалить, а дру-
гой — людей дурить».
«Я давно с попами простилась, со святыми развелась».
«Попам рай на небе, а нам на земле».
«Поп да бог — пока разум плох, а с ясным умом и без
них проживем».
«Без попа в нашу пору пошла жизнь в гору».
«Поп обманывал мужика без лени, пока мужику не
открыл глаза Ленин».
О религии и науке
«Не тот умен, кто в церкви служит, а тот, кто с нау-
кой дружит».
«Не выручит библия, если дело гиблое».
«Не бог поможет, а наука».
«Чем больше науки, тем умнее руки».
«Прежде чем в бога верить, сначала, есть ли бог, надо
проверить».
«Комсомолец на ощупь не мерит и в бога не верит».
219

«Комсомолка — не богомолка, не одурачится по-
пом».
«Когда увижу, тогда и поверю».
«Что сивуха для брюха, то религия для духа».
«Наука верней божьей поруки».
«Религия — яд, береги ребят!»
«С богом идти — счастья не найти; с наукой пой-
дешь — счастье найдешь».
«Чем молиться, пойду учиться».
«Всякое дело человеком ставится, человеком и сла-
вится».
«Тому бог не нужен, кто с наукой дружен».
«Если захотим — то и небо покорим».
«Спутники все небо прострочили и на бога не на-
скочили».
«Гагарин все небо облетал — нигде бога не встречал».
«Вера в бога забыта — к свету и счастью дорога от-
крыта».
Как видим, современные безбожные пословицы по
содержанию своему, по тематике легко уложились в те
же тематические разделы, что и старинные атеистиче-
ские пословицы. В этом смысле они как бы традиционны,
преемственны, тесно связаны с безбожными критически-
ми думами предков, как они отразились в старых посло-
вицах. Отличаются они от старых лишь ярко выражен-
ным атеистическим смыслом и отчетливой связью с со-
временной жизнью. Они по существу развивают и уточ-
няют критику религии, которую дали в пословицах наши
предки, порой используя и старые пословицы с неболь-
шой поправкой, делающей их уже открыто безбож-
ными.
«Богу молись да злых дел берегись»,— говорила ста-
рая пословица.
«Богу не молись, злых дел берегись»,— говорит новая.
220

«Богу молись, а добра ума держись»,— говорила заме-
чательнейшая старая пословица, а новая поправила:
«Богу не молись, а добра ума держись».
Но ведь таков по глубокой сути и был смысл этой
и всех других подобных старинных пословиц, хитроумно
прикрытых от гонений устранением маленькой частицы
«не».
Заметно отличны по содержанию пословицы послед-
него раздела: тут религия впервые в пословицах сопо-
ставляется с наукой. Этого в прошлом не было и не мог-
ло быть. Если Белинский и Пушкин говорили об атеи-
стической натуре русского человека, то есть о стихийной
природной сопротивляемости русского народа религиоз-
ности, то теперь уже в помощь русской натуре пришло
и атеистическое сознание, основанное на науке, на ее
достижениях во всех областях знания, на достижениях
социалистического строительства. Религиозным пере-
житкам, как ни живучи они, после Октября все труднее
стало задерживаться в сознании советских людей.
Но были годы, тяжкие годы Великой Отечественной
войны, когда частично вновь оживали религиозные на-
строения среди некоторых слоев населения, особенно
среди женщин. Причины этого были явные, видимые:
фронтовые неудачи и отступления наших армий в пер-
вые месяцы войны, жестокие злодеяния фашистов, тре-
вога и страх за родных, за сынов, мужей, дочерей, ушед-
ших в армию, в партизаны, страхи за детей, за себя,
архитрудная жизнь, нужда, голод и холод и т. д. и т. д.
Все это усиливало и вызывало рецидивы веры в бога,
молений ему, надежды на него, призывы к нему о помо-
щи, о защите... Но в те же годы сильны были и проти-
востоящие всему этому настроения людей непоколеби-
мых, душевно крепких, сознательных, ясно видевших
никчемность обращений к несуществующему богу. В ре-
221

зультате возникло немало пословиц, осуждающих религи-
озные настроения и моления богу, призывающих верить
не в бога, а в собственные силы и усилия, отрицающих
помощь божью и утверждающих безбожную суть наших
побед над фашизмом.
Вот они, эти
Безбожные пословицы
Великой Отечественной войны
«Это не гоже — надеяться на боже».
«Бог не дает сапог».
«У нас и без бога забот много».
«Не надейся на бога, коль впереди дорога».
«Не надейся на богоматерь, коль пришел неприя-
тель».
«Не стой под церковным сводом — иди за народом».
«В церквах стоять — страну не отстоять».
«Божий храм не поможет нам».
«Не молись зря богу, а иди с людьми в ногу».
«Под иконой не стой, а иди в бой».
«Не молись по углам, а мсти врагам».
«Фашист сгложет — бог не поможет».
«Попадешь под фашистский арест — не выручит
крест».
«Оставят враги без хлеба — не выручит небо».
«Нам нужна подмога, только не от бога».
«У кого оружие имеется, тот на бога не надеется».
«Тому не надо молиться, кто врага не боится».
«Только у труса надежды на Иисуса».
«Держится за Христоса, а сам не высунет носа».
«Богу молиться — победы не добиться».
«На бога не уповай — воевать давай».
«Партизанам молебны не потребны».
222

«У партизан сил много: обойдутся без бога».
«Молитвы отвергай, фронту помогай».
«Брось молитву — иди на битву».
«Не нужен псалтырь: здесь не монастырь».
«Надо не в храм ходить, а фашистов бить».
«Мы не на клиросе с врагами билися».
«Когда били врагов, не надеялись на богов».
«С фашистами бились — богу не молились».
«Всевышний — на битве лишний».
«Врага без икон гоним вон».
«Проколол фашистский бок не Илья-пророк».
«Поезда под откос спускал не Христос».
«Фашистов не бог сбил с ног».
«Не крестная сила врага скосила».
«Бил врага не Христос, а советский солдат да
матрос»1.
Нет сомнения — эти замечательные пословицы вызва-
ны были к жизни самой суровой действительностью тех
лет. Они тоже воевали. Были оружием в борьбе с беспо-
лезной, а в условиях жесточайшей войны и сугубо вред-
ной надежды на бога и его помощь.
Новые безбожные пословицы, как и старые атеисти-
ческие — общенародны. В них отразилась народная муд-
рость русских людей, творивших Октябрьскую револю-
цию и всю послереволюционную жизнь и все ее
победы.
1 П. Ф. Лебедев. Пословицы и поговорки Великой Отечест-
венной войны. М., Воениздат, 1962.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение 3
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Из истории пословицы 9
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Пословицы о боге и религии 35
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Пословицы о власти небесной и вла-
сти земной 121
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. Пословицы о церкви и духо-
венстве 169
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 205
ПРИЛОЖЕНИЕ. Современные безбожные пословицы 209
Григорий Петрович Нагорный
КАК ВЕРИЛИ ПРЕДКИ
Редактор М. Г. Пожидаева. Художник А. И. Добрицын. Художественный редактор
В. В. Щукина. Технический редактор Л. Б. Чуева. Корректор М. Е. Барабанова.
Сдано в набор 18/XI-74 г. Подписано к печати 24/III-75 г. Формат бум. 70Х108 1/32.
Физ. печ. л 7,0. Усл. печ. л. 9,8. Уч-изд. л. 9,31. Изд. инд. НА-152. А05867.
Тираж 50 000 экз. Цена 33 коп. Бум. № 1.
Издательство «Советская Россия». Москва, проезд Сапунова, 13/15.
Книжная фабрика № 1 Росглавполиграфпрома Государственного комитета Совета
Министров РСФСР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли,
г. Электросталь Московской области, ул. им. Тевосяна, 25. Заказ 2492.